Стены замка Гандольфо овевал холодный горный ветер, налетавший сюда с самых вершин, и, выбираясь из «фиата», епископ Арингароса зябко поежился. Надо было одеться потеплее, подумал он, стараясь преодолеть охватившую его дрожь. Ему страшно не хотелось выказывать сегодня признаки слабости или недомогания.

   Замок был погружен во тьму, если не считать нескольких окон на самом верху, из них лился свет. Библиотека, подумал Арингароса. Они не спят, они ждут. Он опустил голову, борясь с порывами ветра, и направился к входу, стараясь не смотреть на купола обсерватории.

   Священник, встретивший его у двери, был сонным. Тот самый молодой человек, который встречал Арингаросу пять месяцев назад, только сегодня он делал это менее приветливо.

   – А мы уже начали беспокоиться, епископ, – заметил священник, взглянув на наручные часы, но выглядел он при этом скорее раздраженным, нежели обеспокоенным.

   – Прошу прощения. Но авиалинии в наши дни так ненадежны.

   Священник пробормотал в ответ нечто нечленораздельное, а потом сказал:

   – Вас ждут наверху. Я провожу.

   Библиотека являла собой просторное, квадратной формы, помещение, отделанное темным деревом от потолка до пола. Вдоль стен – высокие шкафы, набитые книгами. Пол из янтарных мраморных плит в черной базальтовой окантовке – приятное напоминание о том, что некогда в этом здании был дворец.

   – Добро пожаловать, епископ, – прозвучал мужской голос с другого конца комнаты.

   Арингароса пытался разглядеть, кто с ним говорит, но источники света были расположены слишком низко, гораздо ниже, чем во время первого его визита. Точно разбудили среди темной ночи. Сегодня все эти люди прятались в тени, словно стыдились того, что должно было произойти.

   Арингароса двигался медленно, с достоинством. Он увидел смутные силуэты трех человек за длинным столом в дальнем конце комнаты. Силуэт сидевшего посередине мужчины был вполне узнаваем: тучный председатель секретариата Ватикана, ведавший всеми юридическими вопросами. Двое других – итальянские кардиналы.

   Арингароса направился к столу.

   – Прошу простить за то, что прибыл в столь поздний час. Но разница в часовых поясах, знаете ли. Вы, должно быть, устали ждать.

   – Отнюдь, – сказал секретарь. Пухлые его ручки были уютно сложены на огромном животе. – Мы благодарны вам за то, что прибыли издалека. И меньшее, что могли сделать в знак признательности, так это бодрствовать, дожидаясь вас. Может, желаете кофе или закусить?

   – Предпочитаю сразу перейти к делу. Мне еще надо успеть на обратный самолет. Так к делу?..

   – Ну разумеется, – ответил толстяк. – Вы действовали гораздо быстрее, чем мы могли ожидать.

   – Разве?

   – У вас остался еще целый месяц.

   – Вы выразили озабоченность пять месяцев назад, – ответил Арингароса. – Так к чему было медлить?

   – И то правда. Мы очень довольны вашей расторопностью.

   Арингароса обежал взглядом длинный стол и заметил на нем большой черный портфель.

   – Здесь то, о чем я просил?

   – Да. – В голосе секретаря звучала некоторая настороженность. – Хотя, должен признаться, нас удивила эта просьба. Она показалась… – Опасной, – закончил за него один из кардиналов. – Вы уверены, что не хотите, чтобы мы переправили вам все это каким-либо другим путем? Сумма просто огромная.

    Свобода дорого стоит.

   – Моя безопасность волнует меня меньше всего. Бог поможет.

   Но во взглядах мужчин читалось сомнение.

   – Здесь именно столько, сколько я просил?

   Секретарь кивнул:

   – Облигации крупного достоинства на предъявителя, выписанные Банком Ватикана. Принимаются как наличные по всему миру.

   Арингароса подошел к столу и открыл портфель. Внутри две толстые стопки облигаций, каждая скреплена лентой и проштампована печатью Ватикана. И надпись тоже на месте, «PORTATORE», – она означает, что погасить или выкупить эти облигации вправе человек, владеющий ими в данный момент.

   В позе секретаря ощущалась напряженность.

   – Должен заметить, епископ, все мы чувствовали бы себя спокойнее, если б эти средства были в наличных.

   Да столько наличных мне не унести, подумал Арингароса. Закрыл портфель и сказал:

   – Облигации равноценны наличным. Это ваши слова.

   Кардиналы обменялись беспокойными взглядами, потом один из них заметил:

   – Да, но эти облигации легко проследить. Они неминуемо выведут на Банк Ватикана.

   Арингароса едва сдержал улыбку. По этой-то причине Учитель и посоветовал ему взять деньги именно в виде облигаций Банка Ватикана. Своего рода страховка. Теперь мы все крепко повязаны.

   – Это вполне законная форма сделки, – возразил он. – Ведь «Опус Деи» является прелатурой Ватикана, и его святейшество вправе распределять деньги как считает нужным и удобным. Никакого закона мы не нарушаем.

   – Да, это так, и все же… – Секретарь всем телом подался вперед, стул жалобно скрипнул под его тяжестью. – Мы не знаем, как вы намерены распорядиться этими фондами. И если возникнет какое-либо недоразумение…

   – С учетом того, что вы от меня требуете, – перебил его Арингароса, – как я поступлю с этими деньгами, не ваша забота.

   В комнате повисла долгая и напряженная пауза.

   Они прекрасно понимают, что я прав, подумал Арингароса.

   – А теперь вы, вероятно, хотите, чтобы я подписал какие-то бумаги?

   Его собеседники с такой готовностью подтолкнули к нему бумаги, точно желали поскорее избавиться от него.

   Арингароса взглянул на лежавшие перед ним листки. На каждом красовалась папская печать.

   – Они идентичны той копии, которую вы мне послали?

   – Разумеется.

   Арингароса удивился: подписывая документы, он не ощущал никаких эмоций. Зато сидевшие за столом трое мужчин явно испытывали облегчение.

   – Благодарю вас, епископ, – сказал секретарь. – Ваши услуги Церкви никогда не будут забыты.

   Епископ приподнял портфель, словно взвешивая силу и власть заключенных в нем денег. Какое-то время все четверо молча смотрели друг на друга, точно собирались сказать что-то еще, но затем передумали. Арингароса развернулся и направился к двери.

   – Епископ! – окликнул его один из кардиналов, когда он уже собирался переступить порог.

   Арингароса замер, потом медленно обернулся:

   – Да?

   – Куда вы теперь направляетесь?

   Арингароса почувствовал, что вопрос продиктован скорее чисто духовным интересом, а не простым любопытством. Но он не собирался обсуждать вопросы морали в столь поздний час.

   – В Париж, – коротко ответил он и вышел.