Филип помешал угли в камине, от чего они разгорелись ярким пламенем. За изумрудными бархатными шторами гостиной завывал октябрьский ветер так, словно уже наступил ноябрь, но в гостиной было тепло и уютно.

– Отнюдь, – ответил он, поворачиваясь спиной к огню. – У нас с тобой нет друг от друга никаких тайн. Мы для этого слишком старые друзья. Хотя в последнее время нечасто видимся.

– Не считая вчерашнего маскарада. И даже там виделись мельком. Леди Бриттани, увы, приковала к себе все мое внимание, – пробормотал лорд Кирби, и Филип уловил в его светло голубых глазах насмешливую искорку.

Губы Филипа дрогнули при тонком намеке на то, что именно Кирби удостоился чести танцевать с Бриттани буланжер, кадриль и вальс, в то время как самого Филипа эта леди весь вечер не замечала. Но несмотря на неприятные воспоминания о последнем бале, граф улыбнулся старому другу и опустился в кресло напротив него, как они обычно сидели, беседуя в этой комнате. С висящих на стене над головой Кирби портретов в золоченых рамах одобрительно смотрели на сына родители Филипа. Отец, плотный, седовласый и красивый, улыбался приветливой улыбкой и, казалось, подзадоривал: «Ну же, сынок! Никогда не допускай, чтобы говорили, будто мужчина из рода Одли позволил другому взять над собой верх там, где дело касается женщины!» Мать, смеющаяся красавица брюнетка, которая когда то покорила весь высший свет Лондона, тоже мягко подтрунивала над ним. А Кирби, ну, Кирби, безусловно, будет добиваться успеха у Бриттани и при каждом удобном случае сообщать Филипу о своих новых победах на этом поприще.

Филип холодно улыбнулся ему.

– Наслаждайся обществом этой леди, пока есть возможность, – ответил он и с небрежной грацией опрокинул бокал с остатками бренди. – Я поклялся завоевать ее, друг мой, и я это сделаю. Мы с этой леди поженимся к Рождеству.

Кирби с силой опустил свой бокал на маленький столик из слоновой кости, расплескав при этом золотистую жидкость.

– Поклялся?! Черт возьми, как уверенно ты это говоришь. И кому же ты поклялся?

Филип усмехнулся, видя смятение друга.

– Марчфилду, – спокойно произнес он. – Он подбил меня на пари во время карточной игры. Он поставил десять тысяч фунтов, а я парную упряжку новых гнедых, которых купил на прошлой неделе в Ньюмаркете.

– Ты держал пари на… Бриттани? – Тонкие губы Кирби приоткрылись от изумления. Потом в его голубых глазах вспыхнул недобрый огонек. – Филип, ты знаешь не хуже любого, что держать пари на даму – дурной тон. Ты ставишь под угрозу ее репутацию!

– Не думай, я проклинал и себя, и Марчфилда, но было уже поздно, – огрызнулся Филип. Он встал, выпрямился во весь рост и в приступе ярости заметался по комнате. – Черт возьми, я тоже от этого не в восторге. Но Марчфилд вывел меня из себя, а я был слишком зол на Бриттани за то, что она весь вечер избегала меня. Так или иначе, дело уже сделано, – резко закончил он.

– Значит, ты собираешься жениться на ней только для того, чтобы выиграть это пари? – возмутился Кирби.

– Не будь ослом. – Филип бросил на него негодующий взгляд. – Я давно уже решил завоевать ее. А теперь у меня появилась еще одна причина действовать настойчивее. Нанести поражение Марчфилду и жениться на прекрасной Бриттани – это будет приятным завершением всей этой истории.

Кирби снова поднял свой бокал с бренди и посмотрел на Филипа поверх его краев.

– Ты считаешь, что у тебя нет других соперников, кроме Марчфилда, мой дорогой друг? Возможно, ни один из вас не получит руки этой дамы, – тихо и холодно произнес он.

Теперь настал черед Филипа изумленно уставиться на него. Глаза его загорелись жестоким огнем, и все же в их серой глубине теплился лукавый огонек, когда его взгляд встретился со взглядом высокого белокурого человека, сидящего напротив.

– Я никогда не опасался встретить соперника в твоем лице, мой дорогой друг. – Он с легкой насмешкой поднял бокал, повторяя жест Кирби. – Признаю твою способность очаровывать дам – очень многих дам, – но что касается прекрасной Бриттани, то я уверен в счастливом исходе – для меня счастливом, – прибавил он с коварной улыбкой.

На несколько секунд воцарилась напряженная тишина, в которой раздавалось лишь тиканье часов на каминной полке, а затем Кирби вдруг рассмеялся, качая головой.

– Ты сейчас говорил точно так же, как в далеком детстве. Помнишь, когда тебе было девять лет, ты заявил, что сможешь один справиться с гнедыми моего отца, запряженными в коляску? И, клянусь Юпитером, ты это сделал! – воскликнул он. – Под носом у наших родителей. Я думал, твоя мать упадет в обморок и ей потребуется нюхательная соль, когда кони понесли твою коляску, но она, напротив, подбадривала тебя криками, а потом поцеловала, когда ты вернулся на паре притихших, смирных кобыл!

– Завоевать Бриттани будет гораздо легче, чем укротить тех гнедых, – спокойно улыбаясь, заявил Филип.

Кирби снова рассмеялся.

– Ну, поживем – увидим, не так ли?

Филип наполнил бокалы снова, и они выпили еще бренди, ожидая, когда соберется остальная компания. Граф любил посидеть в обществе Кирби, расслабиться, слушая болтовню друга, который все детство провел с ним рядом. Они с Джеймсом привыкли считать себя почти братьями близнецов Кирби, Алистера и Максвелла. Четверо мальчишек вместе катались верхом, плавали и лазили по деревьям. Когда они подросли, их выходки и эскапады также стали другими. Конечно, братья Кирби не могли сравниться с Одли, когда речь шла о смелых и безрассудных проделках, например, взобраться на крышу Уэсткотт Хауса и пройти по ней, не свалившись. Правда, этот опыт закончился тем, что десятилетний Джеймс сломал в нескольких местах ногу и руку и был прикован к постели целый месяц. Недостаток физической подготовки братья Кирби с лихвой компенсировали умением придумывать самые зловредные из проделок. Так, однажды они наполнили сахарницы солью перед одним из карточных вечеров леди Кирби и заставили всех гостей кашлять, задыхаться и давиться чаем. За эту эскападу мальчиков хорошенько отшлепали и развели по разным комнатам, но в полночь все четверо тайком сбежали из своих домов и встретились в тайном убежище за Райскими Кущами. Там, в Пиратской бухте, они поклялись в вечной дружбе, и эта четырехсторонняя мальчишеская клятва была в силе много лет.

Ее нарушила лишь безвременная смерть одного из братьев Кирби – Максвелла, трагически погибшего во время несчастного случая, который унес жизнь пятнадцатилетней сестры Филипа и Джеймса, Маргариты, и едва не погубил самого Филипа.

В ту ночь, когда так трагично погас яркий, дерзкий огонек, сиявший в душе Маргариты, Филип поклялся изменить свой характер. В глубине души он понимал, что именно проклятая безрассудность Одли погубила Маргариту и Максвелла и если склонность к необдуманным поступкам, этот фамильный порок, не искоренить, то все они будут обречены на трагическую и безрадостную участь. Он винил себя, а также Джеймса и Кирби в том несчастном случае. Если бы он был тогда дома, он не позволил бы Маргарите принять участие в той эскападе. Она не вышла бы из дому той ночью и не оказалась бы рядом с тем проклятым домом.

Алистер Кирби был тоже потрясен смертью брата и какое то время путешествовал по Европе, чтобы прийти в себя. А когда вернулся, его отношения с братьями Одли заметно изменились. Да и сами они, Филип и Джеймс, отдалились друг от друга. Мальчишеские проказы теперь были в прошлом. К братьям пришла зрелость. Трагедия, причинившая им столько горя, сделала их более трезвыми людьми, но дружба осталась, правда, теперь она была более сдержанная, овеянная печалью. Они виделись редко, но необременительные приятельские отношения между Алистером, Джеймсом и Филипом продолжали существовать. Тем не менее Филипу все еще было тяжело находиться в комнате наедине с обоими, Джеймсом и Алистером: все время казалось, что кого то не хватает. Но их действительно не хватало, Максвелла и, что было самое ужасное, Маргариты.

Этот вечер пройдет легче, подумал Филип, делая глоток бренди и откидываясь на спинку кресла. Можно будет отвлечься на других. Будет Джеред, и Шарлотта, и еще мисс Смит.

Когда Джеймс и Шарлотта вошли в гостиную, он поднялся с кресла и рассеянно приветствовал их. Его мысли были заняты тем, как эта зеленоглазая оборванка с хорошеньким личиком и дерзким язычком выдержит испытание, которому он собирался подвергнуть ее сегодня вечером. Как бы он ни был к ней расположен, все же не мешает проверить, действительно ли мисс Смит пригодна для роли гувернантки Доринды. Она умеет говорить, умна, даже на удивление умна, если учесть, какое положение она занимает. Но достаточно ли она образованна и воспитанна? Если она не сумеет вести себя за обедом и соблюдать правила этикета, он должен будет отказаться от своей затеи и дать объявление в газеты, чтобы найти преемницу Герти.

Он уволил слишком властолюбивую гувернантку сразу же после своей беседы с мисс Смит. Разговор был коротким и холодным. Он приказал этой женщине к утру покинуть его дом.

Филип собирался сам сообщить эту новость Доринде после ужина и освободить ее от наказания. Он представлял себе, как просияет ее личико, когда он ей скажет об этом. Ох, как ему хотелось вырастить Доринду сдержанной и благонравной девочкой, но так, чтобы она при этом не возненавидела его. Только как этого достичь, он не знал. Если мисс Смит, которая так нравится Доринде, сможет помочь, он, безусловно, не откажется от ее помощи.

И еще рядом будет Бриттани, думал Филип, не отрывая глаз от входной двери в ожидании прихода мисс Смит. Бриттани славится своей элегантностью и прекрасным воспитанием. Когда они поженятся, она послужит Доринде прекрасным образцом для подражания, и покоренная ею девочка пойдет по ее стопам.

В своей комнате наверху Камилла дрожащими руками пыталась застегнуть замочек на цепочке своего талисмана.

– Разрешите помочь вам, мисс, – вызвалась Кейт, подходя к ней с приветливой улыбкой. Ей очень нравилась эта таинственная молодая женщина, к которой ее приставили в качестве служанки, и она старалась изо всех сил угодить ей. Например, Кейт почистила и отполировала золотой кулон Камиллы, и сейчас это изящное украшение в виде фигурки льва ярко заблестело на шее девушки.

Талисман Камиллы был ее единственным украшением.

Но разглядывая свое отражение в зеркале на туалетном столике, девушка решила, что она прекрасна в своей простоте. Ей никогда и не снилось, что она увидит себя такой, как сейчас, в этом простом, но изысканном платье с высоким воротом из темно желтого крепа, с распущенными, тщательно расчесанными волосами, которые рассыпались по ее плечам и спине каскадом блестящих темно рыжих локонов.

«Я не красивая, – призналась она самой себе после пристального, беспристрастного осмотра, – но я и не уродливая щепка». Да, сейчас она ничем не напоминала ту оборванную нищенку, которую его сиятельство впервые увидел на Эджвуд лейн.

– Вы готовы, мисс?

Сжимая перламутровую ручку новой трости, которую принесла ей Кейт вместе с платьем, она отвернулась от зеркала.

– Да, Кейт, надеюсь, что да. – Она взволнованно улыбнулась. – И еще я надеюсь, что его сиятельство не забыл о том, что пригласил меня, иначе я окажусь в ужасно глупом положении!

– Об этом не волнуйтесь, мисс. Его сиятельство никогда ничего не забывает. И очень редко меняет свои решения. Он всегда точно знает, чего хочет, хотя окружающие теряются в догадках относительно его желаний. – И Кейт усмехнулась.

Наконец Камилла двинулась к выходу, моля Бога, чтобы мужество ее не покинуло. Открыв дверь, она тихо ахнула – в коридоре за дверью стоял навытяжку атлетического сложения лакей в зеленой бархатной ливрее.

– Его сиятельство прислал меня, чтобы я помог вам спуститься вниз, мэм.

До Камиллы не сразу дошел смысл сказанного.

– Вы собираетесь… нести меня на руках? – Тот кивнул, и тогда девушка покачала головой: – Спасибо, не надо. Я вполне способна идти сама.

– Но его сиятельство…

– …не имеет права командовать в данном случае, – резко оборвала его Камилла и высокомерно кивнула головой, не хуже самой мисс Моттерли: – Вы мне больше не нужны.

Подождав, пока слуга уйдет, девушка медленно заковыляла к лестнице. Если бы только у нее не была растянута щиколотка! Ее раздражало, что с ней обращаются, как с калекой, эти попытки носить ее на руках пора пресечь. Камилла раньше считала, что так приятно, когда с тобой нянчатся и прислуживают тебе, но сейчас мысль о том, что ее снесут вниз к его сиятельству, словно мешок с углем, вызывала у нее отвращение. Она спустится по лестнице самостоятельно и сделает это так грациозно, как только сможет, или просто съедет вниз по перилам и спрыгнет в конце, приземлившись на здоровую ногу, разумеется. В какое то мгновение, остановившись на площадке красиво отполированной лестницы, она испытала искушение так и сделать, но здравый смысл взял верх. Выходки, которые она позволяла себе в работном доме, неуместны в Уэсткотт Парке.

Однако, едва начав спускаться по лестнице, Камилла услышала пронзительный вопль, несущийся из детского крыла. Девушка замерла в тревоге: это кричала Доринда!

Камилла поспешила на этот звук, не обращая внимания на боль, пронзавшую щиколотку.

Тем временем Филип направлялся в библиотеку, чтобы отыскать книгу, о которой спросил Алистер Кирби, и увидел своего лакея, Клода, идущего по коридору.

– Где мисс Смит? – спросил граф. – Я приказал тебе помочь ей спуститься по лестнице.

– Да, ваше сиятельство. – Клод встал навытяжку под острым взглядом хозяина. – Я пытался, но леди отказалась, ваше сиятельство.

– Что за упрямство! – Подчиняясь внезапному порыву, Филип резко повернулся и бросился мимо лакея вверх по лестнице. Мисс Смит все же слишком своенравна, вряд ли из нее получится хорошая гувернантка, подумал он с отчаянием.

Его раздражало то, что она его не послушалась. Никто в этом доме так не поступал, разве только Доринда, и то он всегда старался дать младшей сестре понять, насколько бесплодны и неразумны такие поступки. Возможно, мисс Смит, пока она еще находится под его кровом, следует преподать тот же урок.

Камилла с трудом добралась до детского крыла. Из коридора до нее донеслись чье то тяжелое дыхание, топот ног, яростные вопли и тонкий визг. Завернув за угол, Камилла застыла в ужасе. То, что она увидела, заставило ее заскрипеть зубами и ринуться вперед.

Доринда, вцепившись в развевающуюся черную юбку Герти, изо всех сил старалась удержать гувернантку, которая рвалась вперед и размахивала саквояжем, пытаясь отогнать от себя ребенка.

Увидев Камиллу, девочка закричала:

– Мисс Смит, на помощь! Она… у нее Щекотка! Она хочет забрать ее! Помогите мне, мисс Смит, помогите!

Красная и запыхавшаяся Герти бросила дикий взгляд на приближающуюся Камиллу. Девушка заметила, что одна рука гувернантки была спрятана под просторной накидкой.

– Сейчас же прекратите, Герти, – приказала Камилла. – Вы можете покалечить ребенка!

На пухлом лице Герти появилось выражение страха и злобы. В тускло освещенном коридоре гувернантка смотрела на Камиллу почти оскалившись.

– Эта девчонка снова лжет! – заявила она и, нагнувшись, попыталась ударить Доринду саквояжем. Камилла крепко схватила Герти за руку.

– Отпустите меня! – взвизгнула та. – Вас это вовсе не касается! Я не потерплю подобного безобразия! Не видела я никакого котенка, на что мне это отвратительное животное? Его сиятельство меня уволил, и я ухожу, вот и все. Но я сейчас задам этой девчонке, если она не отпустит…

И тут Камилла услышала слабое мяуканье. Стремительно сорвав с Герти накидку, она заметила висевшую на ее руке корзинку, из которой выглядывала Щекотка.

– Это я возьму, – сказала Камилла и схватила корзинку прежде, чем Герти успела ей помешать. Сунув корзинку в руки Доринде, девушка произнесла настойчивым тоном: – Бери Щекотку и беги, Доринда. Все в порядке. Я провожу Герти…

– О нет, ничего подобного! Я уйду, когда буду готова! Это мерзкое создание слишком дорого мне стоило, и я ей сейчас отплачу!

Очевидно, увольнение произвело на Герти столь сильное впечатление, что она совершенно потеряла способность держать себя в руках. Схватив бронзовый подсвечник с небольшого столика, стоявшего в коридоре, Герти стала медленно надвигаться на ребенка явно с недобрыми намерениями.

– Доринда, беги! – закричала Камилла и бросилась наперерез обезумевшей гувернантке.

– Убирайся с дороги и оставь мне эту девчонку! – взвизгнула та. Ее лицо блестело от пота, голос охрип. – Ну, я тебя предупреждала…

Герти замахнулась тяжелым подсвечником, но неожиданно потеряла равновесие и растянулась на полу. В то же мгновение Камилла, не поверив своим ушам, услышала голос графа, приказавший:

– Отойдите, мисс Смит. Я сам этим займусь.

Она подняла глаза и увидела рядом с собой его высокую фигуру. Он смотрел вниз на поверженную Герти.

Камилла обрадовалась его появлению, как никогда не радовалась ничему в жизни, но потом увидела выражение его лица.

Глава 8

Камилла задохнулась от ужаса. На мгновение ей показалось, что граф сейчас убьет Герти.

– Ваше сиятельство, никто не пострадал! – закричала девушка, хватая Уэсткотта за руку, но он, не обратив на нее никакого внимания, вырвал подсвечник из пальцев Герти и сжал его в кулаке так, что побелели костяшки пальцев. Мгновение спустя он отшвырнул подсвечник прочь. Тот с грохотом ударился в обшитую панелями стену.

– Встать! – рявкнул граф голосом, настолько похожим на рык, что Камилла содрогнулась.

Ни жива ни мертва от страха, Герти лежала на полу, глядя на него снизу вверх. Ее пухлое лицо стало пепельно серым.

– Я сказал, встать!

Тем временем в коридор сбежались почти все обитатели Уэсткотт Парка, и началась страшная суматоха.

– Филип, что случилось? – Джеймс подскочил к Уэсткотту и рывком поставил дрожащую как осиновый лист гувернантку на ноги.

Камилла повернулась к Доринде и увидела, как Шарлотта присела и обняла плачущую девочку.

– Одна из горничных услышала крики из детской и позвала Дарджесса, – быстро говорил Джеймс. – А я случайно услышал. Боже мой, что все это значит?

Граф крепко взял Герти за плечо, та начала причитать, уверяя, что все это ошибка, что у нее и в мыслях не было уносить котенка. Несмотря на ярость, граф полностью овладел собой. Только бешено пульсирующая жилка на шее выдавала бушующие в нем чувства. Не обращая внимания на мольбы Герти, он повернулся к Джереду и стал отрывисто отдавать распоряжения:

– Отведи мисс Фитцсиммонс в конюшню. Она должна немедленно покинуть поместье. Вели Питерсу отвезти ее в деревню и дождаться, пока не прибудет дилижанс. Он должен посадить в него мисс Фитцсиммонс и напомнить ей, что если она когда нибудь еще приблизится к Уэсткотт Парку, я сам сдам ее констеблю и ее посадят в тюрьму до конца дней, как она и заслуживает.

Он снова повернулся к Герти с ледяным выражением на лице.

– Я сомневаюсь, что теперь вы найдете работу в приличной семье. Рекомендации от меня вы не получите. Так что будет лучше, если вы вернетесь домой, в Йоркшир, и проведете там остаток своих дней. Время от времени я буду наводить о вас справки, и если когда нибудь услышу, что вы покинули Йоркшир для работы в семье, где есть дети, вы горько пожалеете об этом. Даю вам клятву, – прибавил он. – Вы поняли?

Гувернантка прекратила дрожать ровно настолько, чтобы кивнуть в ответ, и хрипло прошептала со слезами на глазах:

– Да, ваше сиятельство. Вы очень добры, ваше сиятельство. Я не хотела никого обидеть, ваше сиятельство…

– Джеред, убери ее с глаз моих.

Джеред поспешно увел гувернантку.

Затем Филип приказал всем, включая Доринду, идти вниз, в столовую.

– Можешь поужинать с нами, – сказал он ей, – и объяснишь, что же все таки произошло. Я видел только часть случившегося.

– Меня спасла мисс Смит, и Щекотку тоже. – Слезы девочки высохли при упоминании об ужине в кругу взрослых, будто она настоящая молодая леди. Доринда покинула райское убежище в объятиях Шарлотты и подскочила к брату. – Если бы не мисс Смит, Герти украла бы Щекотку. Мисс Смит была такая смелая!

– Знаю, – ответил Филип. – Я видел.

Его взгляд остановился на лице Камиллы, и девушка почувствовала, как душа ее возносится к небесам, когда увидела в глазах графа теплоту и восхищение.

– Я ничего такого не сделала. – Внезапно она почувствовала смущение. – К счастью, вы подоспели вовремя и все закончилось хорошо.

Он взял ее руки в свои. Его ладони были теплыми, сильными.

– Мы у вас в долгу. Нельзя выразить словами… Но пойдемте, я хочу представить вас как следует, а здесь совсем неподходящее место. Если позволите, мисс Смит… – И, не дожидаясь разрешения, он снова поднял ее на руки и понес. Присутствующие только рты открыли в изумлении.

Когда они дошли до конца коридора, кошачья шерсть оказала на Камиллу неизбежное действие, и она чихнула.

– Будьте здоровы, – сказал граф, и Камилла почувствовала, что он искренне желает ей этого.

Этот ужин сильно отличался от официальной трапезы, которой так боялась Камилла. Все сидели за громадным резным столом из красного дерева в обшитой панелями столовой, длиной в сотню футов, и говорили одновременно. Стол был уставлен фарфоровой посудой и цветами в хрустальных вазах. При виде невероятного количества золотых вычурных приборов Камилла совершенно растерялась, не зная, как надо ими пользоваться. К счастью, леди Шарлотта, заметив ее панику, стала незаметно подсказывать ей при каждой перемене блюд. И сколько там было этих перемен! Аппетитные блюда из мяса, рыбы, жареных каплунов, ароматно пахнущие супы и восхитительные желе, пирожки с начинкой и сладости, сыры, фрукты и пирожные, – такого роскошного пира Камилла не могла и вообразить. И все так красиво сервировано на подносах под рифлеными серебряными крышками!

Но самым необычным на этом ужине было не количество блюд, не ряды подносов, и даже не изысканный вкус еды, а оживленное веселье за столом. Всем хотелось знать, что произошло в коридоре с Герти, почему ее уволили, а потом, когда все узнали об угрозах, с помощью которых гувернантка пыталась управлять девочкой, все стали поздравлять Камиллу и благодарить ее за спасение маленькой Доринды из когтей такого чудовища.

Джеред, вернувшийся после выполнения порученной задачи, стукнул кулаком по столу и заявил, что, будь его воля, бросил бы эту женщину в озеро, а не поручал заботам старого Питерса. Джеймс лично выразил Камилле благодарность за защиту Доринды. Шарлотта улыбалась ей приветливой улыбкой, от которой в комнате становилось светлее, а лорд Кирби, молча прислушивающийся к ее попыткам преуменьшить собственную роль в этой истории, посоветовал принимать все похвалы без возражений, так как семейство Одли еще никому не удавалось переубедить в чем либо.

– Вы героиня, и все тут, – сказал он с улыбкой. Вблизи он показался Камилле еще привлекательнее. Глядя на него сверху из окна, она не могла получить полного впечатления о его элегантной, высокой, худощавой фигуре, обаятельной, сердечной манере общения и излучающих доброту чертах лица. Его глубоко посаженные глаза и улыбка были на удивление мягкими.

– От имени Доринды мы все вам низко кланяемся.

Камилла залилась краской, когда пили за ее здоровье, а затем, уже в который раз за время ужина, невольно перевела взгляд на графа. Он сидел во главе стола и в кои то веки, казалось, был в ладу с остальными членами семьи. Доринда, которую посадили справа от него, даже вызвала у него улыбку, принявшись рассказывать длинную историю о мрачной участи, которая, как она надеялась, постигнет Герти Фитцсиммонс. Начиналась эта история с того, что почтовая карета потеряет колесо и сорвется с обрыва (разумеется, всем пассажирам, кроме Герти, удастся спастись). Далее она рассказала, как Герти будет убита разбойниками с большой дороги и ее тело будут клевать птицы, потом она утонет во время небывало сильной грозы и заблудится в болотистом лесу, где водятся привидения.

– И не забудь про пчел, – прибавила Камилла, проглотив последний кусочек восхитительного пирога с начинкой из ягод. – В лесу она наткнется на рой пчел, которые будут жалить ее часами, гоняя по темному лесу.

– А потом, – добавил Джеймс, вдохновленный этой сказкой, – она свалится в глубокую черную яму, полную змей, которые обовьются вокруг ее шеи.

Доринда повернулась к Джереду, глаза ее выжидательно горели.

– Теперь твоя очередь.

– И пауки заползут в эту яму и оплетут ее паутиной, пока она будет сражаться со змеями, – весело произнес тот.

Доринда захлопала в ладоши.

– Лорд Кирби?

Кирби допил остаток вина в бокале и подмигнул сперва Камилле, потом девочке.

– Естественно, – сказал он, – королева пауков заползет в яму и откусит Герти все ее толстые пальцы на ногах, один за другим.

Рассказ подхватила Шарлотта.

– А когда пауки с ней покончат, – произнесла она своим нежным, красивым голосом, – ужасные, красноглазые летучие мыши слетят вниз и запутаются в ее волосах.

– А потом, – закончил Филип, когда его младшая сестра с готовностью повернулась к нему и он увидел, что все эти страшные истории заставляют быстро потускнеть кошмарный образ Герти, превращая его в комичный персонаж, – потом летучие мыши унесут ее в пещеру злого волшебника, который будет держать ее в плену до конца дней, в клетке, полной крыс, ящериц и волков, и каждый вечер, когда пробьет полночь, все лесные создания на много миль кругом будут слышать ее жалобные вопли.

– Здорово. – Доринда сияла. Ее серые глаза горели почти так же ярко, как свечи в золотой люстре над головой. – Надеюсь, все это сбудется.

– Что за кровожадный маленький вампир! – ахнула Камилла, рассмеявшись.

Граф широко улыбнулся. У него обезоруживающая улыбка, заметила Камилла.

– Мы, Одли, придерживаемся правила всегда мстить сторицей нашим врагам. Все началось, когда прапрадедушка Эдвин, четвертый граф Уэсткотт, отрубил пальцы человеку, который пытался украсть его земли. – Глаза Камиллы широко раскрылись, но он небрежно продолжал: – А потом прапрадедушка Фергус проткнул мечом разбойника, который пытался стащить его изумрудную булавку для галстука и рубиновое кольцо печатку. А моя собственная матушка однажды вылила бокал шампанского за шиворот одной герцогине, которая посмела высказать предположение, что мамины сорванцы сыновья являются для нее суровым испытанием.

И Джеймс, и Джеред кивнули и рассмеялись, подтверждая его рассказ, и Камилла невольно тоже рассмеялась. Как было приятно знать, что все они – члены одной семьи, что они умеют за себя постоять и всегда держатся вместе. Наблюдая за ними во время ужина, Камилла видела, как они похожи друг на друга, их смуглую красоту, быстрый ум и силу, обаяние и прямоту. Поскольку она сама обладала прямотой и быстрым умом, то между ними вскоре установилась полная гармония, и время за ужином пролетело совершенно незаметно.

Теперь семейство Одли интересовало ее еще больше, чем прежде. Она снова и снова спрашивала себя, если они так любят друг друга, то откуда взялась эта пропасть, отделяющая Филипа от его младших братьев, эта напряженность в их отношениях, которая сейчас ослабела, пусть и ненадолго.

– Мы знаем, как защитить своих, – произнес в заключение Филип, поднимаясь из за стола и предлагая Камилле руку. – Собственно говоря, – продолжал он, глядя на нее сверху вниз лукаво поблескивающими глазами, – Герти Фитцсиммонс повезло, что мы живем в так называемом цивилизованном обществе, иначе мы, возможно, разрешили бы Доринде проткнуть ее мечом. Тебе бы этого хотелось, а, Дори?

– И даже очень.

– Может быть, привезти ее обратно? – усмехнулся Джеймс, когда все последовали за Филипом и Камиллой к богато украшенной двухстворчатой двери из красного дерева.

– Нет, нет, достаточно, – воскликнула Шарлотта, беря под руку мужа и грустно качая головой. – Давайте больше не будем продолжать эту кровожадную тему, умоляю. Наверняка мисс Смит шокирована. Такие разговоры даже в шутливой форме, да еще при Доринде… это…

– Скандал? – хохотнул Джеред. – Это так похоже на нас, Шарлотта, вам уже следовало это понять. Родиться Одли – значит родиться сумасбродом, мы ничего не можем с этим поделать.

При этих словах Филип повернулся к нему, и его вдруг ставший мрачным взгляд на мгновение остановился на худощавом юном лице младшего брата. Потом он перевел взгляд на малышку Доринду, идущую рядом с ним.

– Молю Бога, чтобы в этом ты ошибался, Джеред.

Оживленное настроение пропало.

Направляясь вслед за остальными в золотую гостиную, прилегающую к библиотеке, Камилла внезапно очутилась в коридоре наедине с графом и Дориндой.

– Ты опять сердишься? – спросила Доринда брата, прижимаясь к Камилле, когда его взгляд, снова ставший ледяным, остановился на ней.

– Не на тебя, Доринда. – Его голос был на удивление мягким, в нем звучали грустные, почти печальные нотки. Филип махнул рукой Кейт, поджидавшей у лестницы, чтобы отвести девочку спать. – А теперь беги. Тебе необходим отдых, а я хочу поговорить наедине с мисс Смит.

– О, пожалуйста, – взмолилась Доринда, цепляясь за руку Камиллы. – Нельзя ли мисс Смит уложить меня в постель и что нибудь рассказать на ночь? Она знает такие интересные истории! Я хочу еще послушать про мисс Моттерли и про эту ужасную женщину из работного дома. Ты знал, Филип, что мисс Смит жила в работном доме?

– Да, Доринда, – признался граф. – Я это знал. Но сейчас уже поздно. Не теряй даром времени. А не то мое терпение кончится, и даже доблестная мисс Смит не сможет тебя спасти.

Однако когда он произносил эти слова, в его глазах светилась любовь, и Доринда застенчиво улыбнулась ему и отправилась вместе с Кейт за своим котенком, который во время ужина спал у очага на кухне.

– Вы очень добры к ней, ваше сиятельство, – заметила Камилла, слегка опираясь на трость. – Она славная девочка и явно вас обожает.

– Правильнее было бы сказать, ненавидит, – поправил он. – Не пытайтесь меня надуть, мисс Смит. Я знаю, как относится ко мне Доринда.

– Она вас обожает, – твердо повторила Камилла. – Но ужасно боится. По крайней мере боялась до сегодняшнего дня. Теперь, когда Герти уехала…

– Именно это я хотел с вами обсудить. – К ее удивлению, вместо того чтобы направиться в золотую гостиную, он взял ее за руку и повел в библиотеку.

У Камиллы даже захватило дух, когда она оказалась сидящей наедине рядом с графом на темно красном диване. Граф смотрел на нее с доброжелательным интересом. В своем облегающем сюртуке из синего тонкого сукна, подчеркивающем ширину его плеч, с белоснежным широким, тщательно завязанным галстуком и зачесанными назад гладкими, черными как вороново крыло волосами, он был неправдоподобно красив. Она внезапно вспомнила свой последний сон, в котором ее возлюбленный приехал за ней на черном коне и умчал в звездную, ветреную ночь. Только теперь она ясно видела на его месте графа Уэсткотта – у ее великолепного возлюбленного было его лицо, хотя прежде оно всегда скрывалось в тени. Она подавила безумное желание потянуться к графу, обнять его и подставить ему губы для поцелуя…

Безумие! Камилла тряхнула головой, заставив себя спуститься с небес на землю.

Граф пристально посмотрел на нее, подняв брови.

– Что то случилось?

– Нет. Нет, прошу прощения. – Камилла почувствовала, как горячая краска заливает ее щеки, и нервно сжала золотой талисман.

Она не знала, что теплый свет, засиявший в ее глазах – отблеск ее мечтаний, – все еще оставался в них. Граф поймал себя на том, что внимательно вглядывается в дерзкое, энергичное лицо, словно завороженный. Трудно было поверить, что эта стройная молодая женщина с сияющими глазами и массой тяжелых темно рыжих волос, обрамляющих нежное, словно перламутровое лицо, была тем самым жалким созданием, которое он сбил вчера ночью на Эджвуд лейн. Одно наблюдение, которое он сделал вчера вечером, все же оказалось верным: в мисс Смит не было ничего заурядного. Или в Щепке. Черт, он даже не знает ее настоящего имени!

Однако если она согласится быть гувернанткой Доринды, ей придется стать более разговорчивой. Она должна разрешить ему навести справки о ее происхождении и ответить на некоторые его вопросы. Граф был уверен, что когда девушка узнает, какую работу он ей предлагает, она сама о себе расскажет. И прекрасно, мисс Смит очень подойдет для Доринды: она веселая, добрая и уравновешенная, и явно хорошо воспитана. Несмотря на то что она не владеет всеми тонкостями поведения за столом, например, какой ложечкой пользоваться для помешивания кофе, а какой для фруктов, она вполне прилично справилась за ужином, следуя примеру Шарлотты. Поразительнее всего то, что она умудрилась сохранить естественность и изящество движений. Природное изящество – вот чем она обладает, думал Филип, и именно это качество пробуждало в нем такое любопытство. Что то подсказывало ему, что жизнь мисс Смит была столь же необычной, как и она сама. Почему то его к ней тянуло, она вызывала в нем странное желание защищать ее. Природу этого желания он понять не мог. Да и зачем? Его обязательства по отношению к ней скорее всего кончатся, когда заживет ее нога.

Теперь Камилла наблюдала за ним со смешанным выражением страха, любопытства и надежды на лице, которое придавало ей трогательно беспомощный вид. Он протянул руку и не задумываясь провел большим пальцем по нежной щеке.

– Не волнуйтесь, мисс Смит, я не собираюсь вас укусить, – мягко произнес граф. – Хотя, – прибавил он, – я подумываю, не убрать ли все подсвечники из дома. За последние два дня они дважды использовались в качестве оружия.

– Ах, не напоминайте мне об этом, ваше сиятельство! – Нежное прикосновение графа обжигало кожу Камиллы. Ей ничего не оставалось, как только сидеть смирно и терпеть этот восхитительный ожог. Она пробормотала: – Мне так жаль, что я вас ударила вчера ночью. Надеюсь, шишка уже почти исчезла? – с надеждой спросила она.

– Да, но не воспоминание. Удивительно, что меня не мучили кошмары, когда я лег спать после этого ужасного приключения.

– Ну, вы смеетесь надо мной, – упрекнула его Камилла и вздернула подбородок. – Я полагаю, что легкий удар по голове вряд ли может привести в ужас кого либо из Одли.

Рассмеявшись, он наклонился и взял ее ладони в свои.

– Вы очень сообразительны, мисс Смит! И очень отважны. Я восхищаюсь обоими этими качествами. – На его лице появилось задумчивое выражение, он испытующе заглянул ей в глаза. – Собственно говоря, вы кажетесь мне достойной восхищения молодой женщиной. Вот почему я хочу сделать вам одно предложение.

Филип увидел, что ее глаза широко раскрылись, и почувствовал, как напряглись ее руки.

– Я не хочу его слышать, сэр, – воскликнула она и, резко вырвав руки, вскочила с дивана.

– Вы меня не так поняли, – быстро произнес Филип, поднимаясь на ноги, и попытался схватить ее, но Камилла увернулась и ринулась к двери. «Все женщины, – в отчаянии подумал Филип, – думают, что мужчины хотят только одного». – Мисс Смит, я не имею намерения соблазнить вас, – произнес Филип, испытывая одновременно раздражение и некое удовольствие. Он легко догнал ее и схватил за руку. Не давая ей вырваться, граф повернул ее лицом к себе и притянул поближе. – Мисс Смит…

– Отпустите меня! Я знаю единственное предложение, которое такой человек, как вы, хотел бы сделать девушке моего положения, и прошу вас, не наносите мне дальнейшего оскорбления, не произносите его вслух!

Он крепко держал ее, мысленно проклиная самого себя за неудачный подбор слов. Он совсем не хотел обидеть или унизить ее. То, что она сочла подобную перспективу оскорбительной для себя, говорило в ее пользу. Ему надо быстро исправить это недоразумение, или оба они будут еще больше смущены, чем сейчас. Филип прижал ее к стене и крепко держал, обхватив одной рукой за талию. Глядя сверху вниз на ее разъяренное лицо, чувствуя горящий взгляд этих гневных зеленых глаз, он неожиданно улыбнулся.

– Мисс Смит, – заговорил граф, тщательно выговаривая слова, словно обращался к несмышленому ребенку. – Я не собираюсь вас соблазнять. В мои планы это не входит. Так что мои намерения по отношению к вам абсолютно благопристойны.

Гнев Камиллы улетучился, когда до нее дошел смысл его слов. Она всмотрелась в его лицо и увидела в нем искренность. Трудно сохранить ясную голову, когда граф вот так держит тебя, когда он так близко, что можно чувствовать сильное биение его сердца у своей груди, сильные руки, магнетический жар его тела. Он казался раздосадованным, но твердо решил не отпускать ее до тех пор, пока не выскажет все, что хотел сказать. Чувствуя, что голова ее идет кругом, Камилла еще раз попыталась вырваться, и он сжал ее еще крепче. Ей оставалось только одно – сдаться, и теперь девушка стояла смирно, глядя на него снизу вверх с беспомощным отчаянием.

– Ради Бога, не устраивайте мелодраму, – сказал ей граф, словно она была не старше Доринды. – Я не хочу вас обидеть и уж наверняка не нанесу урон вашей чести.

– Тогда отпустите меня, – сказала Камилла, пытаясь говорить со спокойной настойчивостью, а вместо этого с ужасом услышала, как предательски дрожит ее голос.

– Не отпущу, пока вы меня не выслушаете.

Камилла внезапно заметила, что его челюсти упрямо сжаты. Он ее не отпустит, пока сам этого не пожелает. Его тесные объятия действовали опьяняюще, вызывая не испытанные доселе ощущения.

– Ну же? – Она старалась говорить как можно спокойнее. – Выкладывайте, что там у вас?

Она изо всех сил старалась сосредоточиться на том, что он ей скажет.

– Я хочу знать о вас больше, мисс Смит. Не ради собственных похотливых намерений, – поспешно прибавил он, видя выражение ее глаз. – Я просто хочу расспросить вас, прежде чем предложить вам занять место гувернантки Доринды.

Гувернантки Доринды? Изумленная Камилла потеряла дар речи.

Внезапно дверь в библиотеку распахнулась и влетел Джеред со словами:

– Леди Бриттани и лорд Марчфилд желают знать…

Джеред осекся и остановился в изумлении. За его спиной стояли ослепительно красивая белокурая девушка и высокий мужчина. Оба смотрели на графа Уэсткотта с нескрываемым удивлением. Нетрудно было понять их состояние. Мощные руки графа обнимали стройную талию привлекательной молодой женщины. Пылкий любовник, застигнутый в момент попытки тайком сорвать поцелуй. Что тут еще можно предположить?

– Вижу, мы появились в неподходящее время, – злорадно протянул высокий мужчина, и его рыжеватые брови насмешливо взлетели вверх.

Белокурая девушка стала белой как полотно.

– Простите нас за вторжение, – едва смогла проговорить она. Ее удивительные фиалковые глаза обратились на Филипа, и в их горящей глубине на мгновение появилась сильная боль, но тут же ее изумительно красивое лицо приняло высокомерное выражение, и она одарила его ледяной улыбкой. И все время ее маленькие руки в перчатках крепко сжимали раскрашенный веер.

Филип тотчас отпустил Камиллу, проклиная себя. До чего же они неудачно выбрали время! И хотя вид его по прежнему оставался невозмутимым, мысли в голове кипели, как в котле. Его мозг лихорадочно искал выход из этого неприятного положения. Он должен был спасать не только репутацию мисс Смит, но и свою собственную.

В то первое мгновение, когда Бриттани увидела его с мисс Смит, ее лицо омрачилось. Значит, он все же был прав: ее чувства к нему гораздо сильнее, чем она желает показать. И тут у графа зародилась идея – дикая, смелая, тактически блестящая идея, которая завоюет для него Бриттани и спасет репутацию бедной мисс Смит.

Объяснить то, что только что произошло между ним и этой девушкой, было невозможно. Представить Камиллу в качестве новой гувернантки Доринды – значит окончательно ее погубить. Девушка выступит в роли служанки, продающей себя, чтобы получить место, а он – одним из тех, кто принуждает горничных и гувернанток спать с хозяином дома, чтобы сохранить место. Но был великолепный способ спасти репутацию мисс Смит и одновременно завоевать Бриттани. Если, конечно, вызвать ревность Бриттани и означает завоевать ее.

– Ваше чудесное появление, Бриттани, невозможно назвать вторжением, – произнес он с непринужденной улыбкой. – Я очень рад вас видеть. И вы, Марчфилд, как всегда, желанный гость. – В его темно серых глазах появился блеск, когда он встретился взглядом с соперником, который мгновенно насторожился.

– Разрешите представить вам мисс Смит. Она… – Он всего на секунду заколебался, потом продолжал без запинки: – Это кузина Шарлотты, приехавшая погостить из Хэмпшира. И, – продолжал он радостным голосом, краем глаза видя, что мисс Смит, опустившись в кресло, смотрит на него не мигая широко открытыми глазами, – она только что сделала меня счастливейшим мужчиной во всей Англии. Она оказала мне честь, согласившись стать моей женой.

Глава 9

Больше всех была поражена заявлением Филипа сама Камилла. Широко раскрытыми глазами она смотрела на него, не в состоянии вымолвить ни слова.

В библиотеке стояла гробовая тишина. У леди Бриттани открылся рот самым неэлегантным образом, а лорд Марчфилд уставился на учтивого графа со смесью подозрительности и недоверия, которые отнюдь не польстили Камилле, когда она перехватила его взгляд. Только Джеред проявил исключительное самообладание: широко улыбнулся и бросился вперед с протянутыми руками.

– Прими мои поздравления, Филип. Пока что ты ничем не заслужил своего счастья.

Потом поцеловал руку Камилле с грацией, удивительной для такого молодого человека, и подмигнул ей.

Камилле весь этот эпизод представлялся совершенно абсурдным. Сначала граф просил ее стать гувернанткой Доринды, а секунду спустя публично заявил, что она станет его женой, – и заявил это в присутствии леди Бриттани, женщины, на которой собирался жениться.

Нет, она решительно отказывалась понять, что происходит. Либо граф тронулся умом, либо ведет какую то чудовищную игру, которую она не в состоянии разгадать. Правда, безумцем его трудно было назвать. Доказательством тому служило хитрое, настороженное выражение лица человека, который держит все под контролем. Его глаза блестели иронией. Он явно развлекался. Да, граф что то задумал, но что?

«Мне не следовало бы, – подумала Камилла, чувствуя, как щиколотка снова начала пульсировать от боли, – принимать участие в этом фарсе». Но девушка понимала, что никогда не сделает ничего, что могло бы расстроить графа или причинить ему боль.

Филип подошел к Камилле и коснулся ее руки. Он стоял спиной к леди Бриттани и Марчфилду, и на его лице появилось выражение озабоченности. Кажется, искренней.

– Вы плохо себя чувствуете? – спросил он тихо и, не дождавшись ответа, обратился к гостям: – Мисс Смит недавно получила травму во время дорожного происшествия… прошу вас, входите и позвольте мне представить вас должным образом. – Пока Джеред пропускал Бриттани и Марчфилда, за которыми следовали Джеймс, Шарлотта и Кирби, граф вновь обратился к Камилле: – Мисс Смит, быстрее, ваше имя.

– Камилла, – шепотом ответила она.

– Прекрасно. В дальнейшем следуйте моим подсказкам. Все будет в порядке. Я не допущу, чтобы вы пострадали. – Он похлопал ее по плечу и с ослепительной улыбкой повернулся к остальным. Теперь в библиотеке собрались, кажется, все, и граф познакомил Камиллу с самой красивой женщиной, которую она когда либо встречала. Несмотря на протесты Филипа, Камилла заставила себя подняться, чтобы ее глаза оказались на уровне глаз, сияющих на неописуемо прекрасном лице леди Бриттани Девилл. В платье из бледно голубого шелка, выгодно драпировавшего ее пышные формы, Бриттани являла собой идеал женской красоты. Камилла отметила классически совершенные, точеные черты лица и большие выразительные глаза необычного фиалкового цвета. Изящный породистый носик леди Бриттани был слегка вздернут, а ее грациозная шея могла вызвать зависть у лебедя. Она стояла перед Камиллой, словно сказочная принцесса с нежным цветом лица и роскошными золотистыми волосами, уложенными по самой последней моде. Даже алебастровая бледность, покрывшая лицо Бриттани после заявления Филипа, только усилила ее очарование и заставила казаться хрупкой и царственной.

– Леди Бриттани Девилл, разрешите представить вам мисс Камиллу Смит. – Тон графа стал чуть чуть жестче, когда его взгляд переместился на высокого мужчину с каштановыми волосами, стоявшего рядом с Бриттани. – А это лорд Марчфилд, мой старый знакомый.

– Счастлива с вами познакомиться, – пробормотала Бриттани сквозь стиснутые зубы.

Лорд Марчфилд, напротив, не выказывал ни малейшего смущения и без стеснения разглядывал Камиллу острым как бритва взглядом. Приблизившись к ней, он медленным жестом поднес ее руку к губам.

– Ваш покорный слуга, мисс… э э… Смит, – протянул Марчфилд. Холодная улыбка мелькнула на его красивом насмешливом лице. – Разрешите поздравить вас с предстоящим браком. Хотя, должен сказать, я поражен тем, что Уэсткотт так долго скрывал вас от нас. Или это, возможно, молниеносный роман, возникший всего несколько драгоценных часов назад?

В его тоне безошибочно улавливались издевательские нотки, несмотря на тщательно сохраняемое невозмутимое выражение лица. Камилла почувствовала, как от его прикосновения по ее телу пробежала холодная дрожь, а пронзительный взгляд его острых голубых глаз вызвал у нее желание отступить на шаг назад. Но она ему не поддалась и продолжала держаться с неизменным достоинством, которое не раз помогало ей в самых трудных обстоятельствах жизни. Стоявший рядом Филип заговорил спокойным тоном, но она почувствовала в его голосе нескрываемую неприязнь к лорду Марчфилду.

– Мы с мисс Смит знакомы уже давно. Но лишь недавно почувствовали взаимное влечение, а все остальное, – сказал он, привлекая к себе Камиллу и нежно улыбаясь, – могут понять только те, кто разбирается в страстях человеческого сердца. Правда, Камилла?

На мгновение растерявшись от нежности и гордости, с которыми он произнес ее имя, девушка почувствовала, как у нее кружится голова от вспыхнувшей надежды. Но рассудок, а также напряжение, которое она ощущала в его руке, легонько обнимавшей ее за плечи, напомнили ей о том, что все это лишь смехотворный фарс, розыгрыш.

– Д да, ваше… Филип. Все произошло слишком внезапно, чтобы можно было объяснить. – Камилле удалось улыбнуться ему, хотя колени ее дрожали. Она заметила выражение лиц Джеймса, Шарлотты и лорда Кирби, которые прислушивались к их беседе и силились подавить истеричный смех. Они пребывали в том же состоянии, что и она сама, – состоянии шока.

Только Филип и Джеред явно развлекались.

– Ты уже наметил дату этого великого события, Филип? – храбро спросил Джеред, когда все уселись в большой светлой библиотеке, вдоль стен которой до самого потолка поднимались стеллажи с книгами. Большой письменный стол, удобные кресла, бронзовые подсвечники и роскошные обюссонские ковры на полу делали эту комнату уютной и удобной для работы.

– Еще нет. – Филип сел рядом с Камиллой на кожаный диван и вытянул длинные ноги. Вид у него был самый непринужденный. Однако за внешней безмятежностью, которую граф демонстрировал своим гостям, скрывалась лихорадочная работа мысли. Он ступил на опасную тропу. Теперь каждое произнесенное слово следовало взвешивать и рассчитывать, если он хочет провернуть эту аферу. Оставалось лишь надеяться, что сидящая рядом с ним девушка не погубит все дело случайным замечанием. Пока что мисс Смит справлялась с ситуацией с необычайным самообладанием. Но Филип понимал, что ее надо поскорее удалить от Марчфилда и Бриттани, чтобы подготовить к предстоящим трудностям.

Бросив взгляд на Камиллу, он увидел ее болезненно бледное лицо, на котором ярче обычного блестели зеленые глаза. Могла ли она предвидеть столь неожиданный поворот событий, спускаясь сегодня вечером к ужину? Собственно говоря, лукаво подумал Филип, и Камилла, и Бриттани – обе были белы как мел. Джеймс и Шарлотта тоже побледнели, отметил он, внимательно обводя взглядом комнату. Один лишь Кирби включился в игру с ходу, и хотя не понимал ее, но она явно импонировала его чувству юмора. Встретившись взглядом с Филипом, он лукаво подмигнул ему, уголки его рта приподнялись, а глаза зажглись озорным огнем, почти так же, как в детстве, когда мальчики затевали какую нибудь озорную выходку. Ответная улыбка Филипа выражала молчаливую благодарность за помощь в разыгрывающемся фарсе. Кирби тотчас же повернулся к Бриттани, сделал комплимент ее вечернему туалету, заверил, что счастлив видеть ее в загородном поместье, и спросил, надолго ли она оставила столицу. Черт бы его побрал, внезапно подумал Филип, и его добрые чувства к старому другу внезапно сменились острым приступом ревности. Можно не сомневаться, что Алистер не упустит случая и воспользуется сложившейся ситуацией, чтобы самому попытаться завоевать сердце Бриттани.

Только ничего у него не выйдет.

Бриттани с Марчфилдом прибыли в Мэрроуинг Холл на большое семейное торжество и специально заехали в Уэсткотт Парк, чтобы передать его обитателям приглашение на праздничный ужин с карточной игрой и танцами, который должен был состояться в Мэрроуинг Холле в четверг вечером.

– Мы с Камиллой с удовольствием приедем. – Филип невозмутимо принял приглашение леди Мэрроуинг и повернулся к брату: – А ты, Джеймс?

– О да. – К Джеймсу наконец вернулся дар речи. – Мы будем очень рады. – Он толкнул локтем Шарлотту, которая все еще не могла прийти в себя после объявления Филипа о женитьбе. – Правда, нам очень приятно будет повеселиться на таком празднике, Шарлотта? Хотя, конечно, я знаю, ты будешь очень занята, помогая своей кузине в подготовке к свадьбе. Но ведь ты, разумеется, не захочешь пропустить ужин в Мэрроуинг Холле?

– О да. То есть, я хочу сказать, нет. Это так заманчиво.

Лицо Шарлотты залилось нежно розовым румянцем. Она казалась такой смущенной, что Джеймс, сжалившись над ней, прибавил:

– Шарлотта так рада этому браку; видите ли, она всегда втайне надеялась на него.

– Правда? – Цепкие глаза лорда Марчфилда снова посмотрели на Камиллу, отмечая ее скромное платье, просто уложенные волосы и отсутствие украшений, а также ее странную молчаливость. – Как вам удалось, Уэсткотт, утаить от нас этот очаровательный цветок? Еще вчера вечером, на маскараде у Хэмптонов, вы ни словом не обмолвились, что ваше сердце уже занято пленительной мисс Смит.

– Все это очень просто объясняется, Марчфилд. – Произнося эти слова, Филип ободряюще сжал руку Камиллы. – Из уважения к Камилле я хранил молчание. Понимаете, она не была готова принять столь серьезное решение, а торопить ее мне не хотелось. Но сегодня вечером она оказала мне честь, согласившись стать моей женой, хотя публичное объявление о помолвке будет сделано только в конце сезона.

– Значит, между вами это еще не решено окончательно? – быстро спросила леди Бриттани, пристально глядя в его лицо.

– С моей стороны решение принято окончательно. – Серые глаза Филипа холодно взглянули на нее. – Мое сердце уже давно в плену. А теперь… теперь у меня есть нечто гораздо большее, чем просто надежда, и это меня вдохновляет. После одного сезона, на протяжении которого я буду изо всех сил стараться завоевать ее любовь, – произнес он, с нежной улыбкой глядя на сидящую рядом с ним девушку, – я всем сердцем надеюсь, что эта прекрасная леди отбросит все свои сомнения и официально объявит о нашей помолвке.

У Джеймса вырвался удивленный возглас. Камилла почувствовала, как ее щекам стало горячо. Зачем вся эта ложь?! Чего он добивается?

И вдруг она заметила надежду, вспыхнувшую в глазах Бриттани, ее неуверенный взгляд, брошенный на Филипа, и в ту же секунду поняла причину этого обмана. Ей стало плохо. Довольно! Она не желает принимать участия в этом глупом фарсе. Камилла с трудом поднялась на ноги.

– Любимая, что случилось? – Филип мгновенно оказался рядом, поддерживая ее.

– Моя щиколотка немного разболелась. Я… я слишком долго пробыла на ногах сегодня вечером… Прошу прощения, но я вынуждена покинуть вас и пойти к себе и отдохнуть…

– Мне не следовало позволять тебе так переутомляться. – Филип взглянул на Бриттани и Марчфилда, давая им понять, что прием окончен. – Прошу прощения, Камилле нужно отдохнуть. Шарлотта, может быть, вы пойдете с нами наверх и поможете Камилле устроиться поудобнее?

– Ну конечно, с удовольствием. – Шарлотта, казалось, тоже была рада оставить собравшееся в библиотеке общество.

У самых дверей Филип внезапно остановил Камиллу.

– Нет, любимая, ты уже и так слишком долго сегодня утруждала свою бедную ножку.

Он с нежной решимостью отобрал у нее трость, отдал ее Шарлотте, а затем, не дав Камилле возразить, быстро подхватил ее на руки.

– Опять! – невольно вырвалось у Камиллы, и Филип рассмеялся.

– Да, опять. Но, – прибавил он с лукавой улыбкой, рассчитанной на то, как догадалась Камилла, чтобы помучить Бриттани, – это всего лишь репетиция перед нашей первой брачной ночью, когда я наконец смогу перенести тебя на руках через порог нашей спальни.

С этими словами Филип вышел из комнаты, нежно прижимая ее к себе. Оцепеневшая фигура Бриттани, глядевшей им вслед с вымученной улыбкой, не ускользнула от его внимания.

Наверху, в голубой комнате, Филип опустил Камиллу на кровать.

– Шарлотта, будьте добры, оставьте нас на минуту.

– Ваше сиятельство… я… я не знаю, следует ли мне… все это так неприлично… – Голос Шарлотты дрожал, глаза наполнились слезами. – Каковы ваши намерения? Вы заставляете меня участвовать в чем то ужасном… моя мама предупреждала меня, что если я выйду замуж за одного из членов вашей семьи…

– Избавьте меня от ваших истерик.

– Но, милорд, вся эта ситуация скандальна, это… неслыханно… эта ложь… О, что вы делаете?

– Отправляйтесь хныкать к Джеймсу, возможно, он это терпит, а я не намерен. – Филип схватил Шарлотту за руку и довольно бесцеремонно выставил из комнаты, захлопнув за ней дверь. Камилла со страхом отметила выражение жестокости на его лице.

– Вы были с ней грубы, – упрекнула она его тихим голосом, стараясь говорить спокойно. Очевидно, не в его характере мириться с причитаниями, слезами и прочими проявлениями женской слабости. – Шарлотта привыкла к мягкому обращению и к тому же искренне пыталась проявить заботу.

– Я тоже пытаюсь ее проявить – о вас, мисс Смит. Вы были великолепны там, внизу. Простите, что поставил вас в такое положение, но, – прибавил он с мимолетной улыбкой, – вы вели себя восхитительно.

– Я делала все необходимое, чтобы спасти положение. Но я не понимаю, зачем вы говорили этим людям такие смехотворные вещи.

– Знаю, что не понимаете. И попытаюсь объяснить. Но сперва – ваша нога. Очень больно?

– Нет, – солгала Камилла. – Болит совсем немного.

Он пристально вгляделся в нее.

– Вам не удастся меня одурачить, моя милая.

– Одурачить? – Камилла уставилась на него широко открытыми, полными негодования глазами. – И вы смеете говорить это, вы, который только что наплел столько небылиц всем этим людям в библиотеке? Это вы мастер дурачить людей, милорд!

Граф коротко и невесело рассмеялся.

– Пусть так, я все равно пришлю к вам миссис Уайет с опием, когда мы закончим разговор. Любому болвану ясно, что вам больно. У вас был бурный вечер, и вы провели слишком много времени на ногах. В этом моя вина – и не только в этом. Кажется, я порядком осложнил вашу жизнь, мисс Смит.

– Она и до встречи с вами была достаточно сложной, – пробормотала Камилла, вспомнив об убитом, о записке, спрятанной в ящике бюро, и о тайне талисмана, висевшего у нее на шее.

Граф бросил на нее быстрый, оценивающий взгляд, затем медленно подошел к окну и стал смотреть на сверкающий октябрьский полумесяц, тихо плывущий по звездному морю.

Казалось, он погрузился в глубокую задумчивость, лицо его стало напряженным и сосредоточенным. Камилла подавила в себе желание подойти к нему, взять его лицо в свои ладони и целовать морщинку между бровями, пока она не разгладится. Если она не научится подавлять эти странные вспышки чувств, то, несомненно, выставит сама себя на посмешище и разобьет собственное сердце. Сбросив туфли и устроив ногу поудобнее на шелковом покрывале, Камилла молча ждала, что же он скажет дальше.

Наконец граф отвернулся от окна и сел в одно из кресел у камина, которое казалось слишком хрупким для такого крупного, атлетически сложенного человека. Он заговорил ровным, спокойным голосом, который тотчас же снял тревожное напряжение Камиллы.

– Я буду говорить прямо, потому что считаю вас рассудительной молодой женщиной, которая предпочитает честность и откровенность красивым фразам. Я прав?

– Ваша проницательность в отношении моего характера не уступает вашему искусству придумывать небылицы.

Граф наклонил голову и длинными пальцами начал развязывать узел галстука. Когда он его снял, серая шелковая сорочка распахнулась, открыв взгляду курчавые темные волосы на широкой груди. Казалось, он не осознает, что делает, целиком погруженный в предстоящий разговор, но Камилла, как завороженная, смотрела на него, и ее обдало жаром.

– Я счел необходимым наплести все эти небылицы, как вы их называете, – сказал Филип, – чтобы спасти репутацию и вам, и себе. Нельзя было представить вас этим людям как будущую гувернантку Доринды. – Он нахмурился и запустил пальцы в иссиня черные волосы. – К несчастью, нас застали в самый неподходящий момент, и хотя мы оба знаем, что между нами не происходило ничего, что было бы похоже на любовь или страсть, никто из вошедших в комнату – особенно это касается Бриттани и Марчфилда – не поверил бы в это ни на секунду.

– Вы пытались спасти мою репутацию? Не понимаю почему. – Камилла нервно теребила складки своего платья. – Я всего лишь служанка, ваше сиятельство, – тихо произнесла она. – Эти люди меня не знают, а я не знаю их. Какая разница, если они приняли бы меня за девушку, которая… что я…

Граф встал, подошел к кровати и склонился над бледным, взволнованным лицом Камиллы.

– Вы очень хорошо понимаете, что разница есть. Каково бы ни было ваше окружение, мисс Смит, вы не заурядная служанка. Возможно, я и пользуюсь репутацией повесы, – добавил он с горькой насмешкой в голосе, – но я не посмею причинить вреда невинной молодой девушке.

Камилла глубоко вздохнула. Она не знала, что сказать. Никто еще так бережно не обращался с ней. Что за загадочный человек!

– Ценю вашу галантность, сэр, – наконец пробормотала она. – Благодарю вас.

– Не благодарите меня! – Глаза графа потемнели. Он резко повернулся и зашагал по комнате. – Я не заслуживаю этого. Я вас впутал в скандальную историю, но обещаю, что ваше доброе имя не пострадает и вы ни о чем не будете жалеть.

Камилла наблюдала за ним с невольным восхищением, отмечая его атлетическое сложение и гибкость движений.

«Мне следует покинуть Уэсткотт Парк», – подумала она, боясь выдать чувства, кипящие в ее сердце. Оставаться в этом доме не менее опасно, чем подвергаться преследованиям убийцы за его пределами. Граф Уэсткотт, с которым она только вчера познакомилась, способен был одним своим прикосновением воспламенить ее. Его серые глаза завораживали, негромкий низкий голос будоражил кровь. Граф заставлял ее мечтать о невозможном, заполнял ее мысли, ее сердце, а ведь она его почти не знала. Но она знала главное. Знала, что за холодной маской деспотичного главы дома, за равнодушием обаятельного, но бессердечного распутника, за вежливым безразличием и иронией светского человека скрывается вспыльчивый мальчик с добрым сердцем, печальный, гордый мужчина, способный на нежность и сострадание.

Он повернулся к ней, в свете ламп его глаза казались дымчатыми.

– Хотите услышать, что я вам предложу?

– Ведь не замужество, ваше сиятельство? – Ей удалось выдавить из себя смешок. – Боюсь, мне придется вам отказать.

Он улыбнулся.

– Нет, конечно, не замужество. Но если вы согласитесь на некоторое время – до окончания нашего традиционного бала в Уэсткотт Парке – сделать вид, что вы кузина бесцветной бедняжки Шарлотты и предмет моей глубокой привязанности, я вам заплачу тысячу фунтов и помогу найти приличную работу.

– Мне не нужны ваши деньги! – Камилла вспыхнула и хотела было подняться с кровати, взволнованная его словами, но граф в два шага оказался возле нее и удержал ее за плечи.

– Разрешите мне все объяснить. Думаю, вы согласитесь, что нам обоим этот небольшой розыгрыш принесет пользу, если, конечно, вы хорошо сыграете свою роль, а я не ошибусь в характере женщины, которую обожаю.

Камилла при этих словах замерла и снова откинулась на подушки. Филип убрал руки и улыбнулся ей.

– Это совсем просто. В течение следующего месяца вы будете жить со мной в Лондоне. Гарантирую, вы чудесно проведете время: балы, приемы, театр. У вас будут самые дорогие платья, накидки, шляпки и украшения – все, что должно быть в гардеробе блестящей молодой женщины. Мне не нужна мисс из обедневшей дворянской семьи – вы должны одеваться по последнему слову моды, это очень важно. А когда наступит день бала в Уэсткотт Парке, – прибавил он с небрежной улыбкой, – будете на нем почетной гостьей.

– То, что вы предлагаете, это… фальшивка! И ее жертвой будет все общество, все ваши друзья!

– Да. – Он поднял брови. – Ну и что?

– Как вы можете планировать нечто подобное?

– Я уже начал нечто подобное сегодня вечером, объявив о своем намерении жениться на вас, и теперь должен идти до конца, – мрачно произнес граф. – И кроме того, с помощью этой мистификации я скорее добьюсь своей цели. Есть одна вещь, о которой вам следует знать.

– Да? – Камилла почувствовала, что последует дальше, и собралась с силами.

– Я хочу жениться на несравненной леди Бриттани. Я так решил и даже заключил небольшое пари, что эта красивая маленькая кокетка будет моей.

Пари? Камилла в недоумении уставилась на него.

К ее изумлению, Филип покраснел. Впервые с того момента, как начался этот ужасный вечер, граф потерял хладнокровие.

– Дело в том, что лорд Марчфилд тоже хочет жениться на Бриттани, – кратко объяснил он. – И лорд Кирби тоже, как, впрочем, и все мужчины Лондона. Но Марчфилд – мой личный враг. Он бросил мне вызов, и я поспорил с ним, что женюсь на Бриттани до Рождества или отдам ему две пары лошадей из моих лучших упряжек.

– Вы поставили лошадей против руки леди Бриттани? – переспросила Камилла. Она была в полном смятении и не знала, ахнуть или расхохотаться. Филип внезапно вздохнул и, присев рядом с ней, осторожно приподнял ее подбородок большим и указательным пальцами.

– Вас это удивляет, правда? – Его улыбка была грустной. – Это проклятие Одли. Мы – скандальное семейство, не можем устоять против вызова или пари. Я пытаюсь поступать как лучше, мисс Смит, поверьте мне, я стараюсь, но в этот раз Марчфилд завел меня так, что я не смог выдержать. И теперь, когда пари заключено, его нужно выиграть.

– Но ведь вы хотите жениться на леди Бриттани?

Камилла, затаив дыхание, ждала его ответа.

– Всем сердцем, – страстно произнес граф, и ее пронзила стрела боли при виде решимости, сверкающей в его взгляде. Значит, он все же любит Бриттани и желает ее, и дурацкое пари здесь ни при чем. «А почему бы и нет?» – подумала она, вспомнив красавицу Бриттани. Она потрясающе красива и элегантна и занимает такое же высокое общественное положение, как и граф. А она, Камилла? Пешка, орудие для достижения им своей цели.

– Бриттани играла со мной, – продолжал граф, и в его голосе зазвучали слегка насмешливые нотки. – Вчера на маскараде у Хэмптонов она вела себя так, будто меня не существует, и танцевала всю ночь с Кирби, Ситоном, Марчфилдом, прекрасно понимая, что этим приводит меня в ярость. Маленькая кокетка. – Он тихо рассмеялся. – А теперь, мисс Смит, настала очередь Бриттани страдать от мук ревности. Пусть она считает, что между мной и вами полное взаимопонимание, что я влюблен в вас, что она меня потеряла. Насколько я знаю мою дорогую Бриттани, это заставит ее сходить с ума от желания. Человеческие существа всегда хотят того, что не могут получить, правда?

– Да, – прошептала Камилла с отчаянием.

– Не надо так огорчаться. – Он отпустил ее подбородок и отвел со лба упавший на него локон темно рыжих волос, медленно пропустив его через пальцы. В воцарившейся тишине Камилла услышала за окном пение соловья, чудесное и бесконечно печальное.

– Вы отлично повеселитесь в Лондоне, Камилла. И никто никогда не узнает правды. Когда Бриттани будет сходить с ума от ревности и не сможет больше скрывать от меня свои чувства, мы скажем, что вы передумали выходить за меня замуж и расторгли нашу помолвку. А потом я оплачу вам билет до Парижа и дам приличную сумму денег, чтобы вы смогли обосноваться там с удобствами. Ведь ваши намерения не изменились?

– Нет. – Камилла лихорадочно размышляла, пока он говорил. Затем она набрала побольше воздуха в легкие и сказала: – Ваш план не сработает, ваше сиятельство. Я не смогу вам помочь.

– Почему?

– Я не могу поехать в Лондон. Есть причины, вынуждающие меня как можно быстрее уехать в Париж.

– Какие причины?

Камилла покачала головой.

– Извините, но они касаются только меня. Я не могу вам о них рассказать, но… совершенно невозможно, чтобы я поехала в Лондон.

Граф прищурился и внимательно посмотрел ей в лицо.

– Вы чего то боитесь. Или кого то.

Пораженная Камилла взглянула в его проницательные глаза. Какая то часть пережитого ужаса, должно быть, отразилась в ее взгляде, так как он тотчас же схватил ее за руку и сказал:

– Если вы попали в беду, мисс Смит, я вам, безусловно, помогу. Но вы должны объяснить…

– Нет, нет, я не попадала в беду! – воскликнула она, внезапно испугавшись, что он слишком близко подберется к истине. Ей не хотелось посвящать его в историю с письмом; и единственным выходом для нее сейчас было бы уехать из Уэсткотт Парка как можно быстрее. – Я не могу сделать то, о чем вы просите, и была бы очень признательна, если бы мы больше не говорили об этом.

– Вы меня плохо знаете, – мягко возразил он. – Упрямство – один из моих пороков, о котором так любят напоминать мне мои домашние. Рано или поздно я получу от вас согласие. И уверяю вас, через месяц Париж будет стоять на прежнем месте и вы сможете туда уехать, причем с полным кошельком. Будьте же благоразумны, мисс Смит. Совершенно очевидно, что вам выгодно сотрудничать со мной, – твердо произнес граф. – Разве только вы питаете отвращение к красивой одежде и прочим вещам?

– Конечно, нет, но…

– Ненавидите вечеринки и элегантные балы?

– Нет нет, но…

– Вам не нравится мое общество и при одной только мысли обо мне у вас волосы встают дыбом?

– Нет…

– Тогда все решено. Отказа я не приму, мисс Смит. – Он быстро прижался губами к кончикам ее пальцев и встал. – Сейчас я пришлю к вам Шарлотту. Несомненно, она умирает от желания обо всем вас расспросить. Хорошо бы вы подружились, ведь вам надо делать вид, что вы – двоюродные сестры. И, между прочим, Шарлотта обучит вас всем этим абсурдным правилам приличного поведения в обществе. Возможно, она и робкая мышка, но вхожа в высшие круги лондонского общества и может стать для вас ценной наставницей.

– Я еще ничего не решила, ваше сиятельство! – запротестовала Камилла.

– Привыкайте называть меня Филипом. Иначе это всем покажется странным. – И он направился к двери. У порога граф остановился. – Миссис Уайет скоро принесет вам опия. Вам необходимо выспаться. Впереди у вас трудные дни. Вам предстоит очень много сделать и узнать. Ужин у Мэрроуингов будет серьезным испытанием для вас. Спокойной ночи, мисс Смит… э э… Камилла.

И, сверкнув ослепительной улыбкой, приведшей Камиллу в ярость, он исчез. Через секунду в комнату влетела Шарлотта:

– О, этот ужасный человек! Что он сказал? Мисс Смит, что это за безумие? – Шарлотта заметалась по комнате в лихорадочном возбуждении.

Ошеломленная, сбитая с толку Камилла молча смотрела на нее.

– Скажите, леди Шарлотта, – наконец проговорила она, – удавалось ли кому нибудь сказать этому человеку «нет»?

Вместо ответа Шарлотта в отчаянии развела руками.

Глава 10

На следующее утро Камилла была разбужена яркими лучами солнца, щедро освещавшего голубую комнату. Начинался новый, ясный день, за окном раскинулся и манил к себе своим пышным великолепием Уэсткотт Парк. Через два дня, подумала Камилла, на торжественном ужине в Мэрроуинг Холле граф приступит к осуществлению своего плана. Девушка почувствовала невольное волнение.

Ей хотелось остаться в Уэсткотт Парке, пусть совсем ненадолго, и вкусить жизни, совершенно отличной от той, которой она жила до сих пор. Эта возможность влекла ее, как волшебные чары влекут к заколдованному лесу. Подумать только, что у нее появится красивая одежда, она сможет кататься в роскошных каретах, увидит чудесные спектакли, познакомится со всеми интересными, модными дамами и господами высшего света. Но была еще одна причина, по которой Камилла решила принять предложение графа.

Мысль о том, что она будет проводить в обществе Уэсткотта долгие часы, беседовать с ним, ужинать во время многочисленных приемов, заставляла ее сердце учащенно биться.

Конечно, Камилла понимала, что ведет себя очень глупо. Граф никогда не обратит на нее внимания как на женщину, она навсегда останется для него служанкой, которая помогает завоевать леди Бриттани. Но и это не так уж плохо, размышляла она, лежа в просторной постели на шелковых простынях. Если женитьба на Бриттани сделает графа счастливым, он станет относиться к Доринде с большим пониманием и снисходительностью, и, возможно, к Джеймсу тоже. Счастливая семейная жизнь может удивительно изменить человека.

Более того, рассуждала Камилла, наматывая прядку волос на палец, у нее нет выбора. Ей остается только подчиниться графу.

Неожиданно Камилла напряглась: ее поразила одна мысль. Страх охватил девушку.

Убийца. Судя по всему, он тоже принадлежал к сливкам общества, может быть, он даже был на маскараде у Хэмптонов вместе с Филипом и его друзьями. Что, если она встретится с ним в Лондоне? Она не смогла бы узнать его. Но если он узнает ее?

Камилла, прихрамывая, подошла к зеркалу. Щиколотка всю ночь сильно болела, но сегодня боль почти прошла и нога лишь слегка беспокоила ее при ходьбе. Она схватилась за спинку стула у зеркала, остановилась и стала рассматривать свое отражение в овальном зеркале.

Даже в простом пеньюаре, который принесла ей Кейт, выгодно подчеркивающем стройную фигурку, с распущенными темно рыжими волосами и сияющими в ясном утреннем свете зелеными глазами она была совершенно не похожа на ту девушку, которая под бдительным надзором Гвиннет Диббс скребла и мыла полы и подавала эль в «Розе и лебеде».

Вряд ли тот человек, охваченный ненавистью, яростью и безумием, которое она ясно читала в его глазах, в состоянии будет узнать в великосветской молодой леди в нарядном платье и драгоценностях, под руку с одним из самых известных членов светского общества жалкую служанку, которая в ужасе убежала от него из «Белого коня».

Камилла Смит, прошептала она про себя. Кузина леди Шарлотты. Невеста графа Уэсткотта.

Ей всем сердцем хотелось сыграть эту роль и в течение одного месяца наслаждаться заманчивым приключением. Но только один месяц, сурово напомнила она себе. До бала в Уэсткотт Парке. И ни днем больше. Затем она покинет Лондон и навсегда распрощается с графом Уэсткоттом.

Камилла подошла к бюро и вынула записку для мистера Андерса. Сжала ее в руке, задумчиво вглядываясь в написанные слова. В Лондоне она найдет способ анонимно отправить эту записку властям, вместе с письмом, в котором изложит все, что связано с убийством в «Белом коне». Возможно, сведения, которые она может дать, каким то образом наведут полицию на след убийцы.

На душе у нее стало немного легче от этой мысли. И она повеселела, вспомнив об обещанном ей графом вознаграждении за помощь. Ведь это означало, что она сможет купить теплую зимнюю одежду для Хестер и подарки для всех детей из работного дома на Порридж стрит. Когда еще может появиться у нее такая счастливая возможность?

Может быть, ей даже удастся устроить так, чтобы снова повидать Хестер, с надеждой подумала Камилла, провести с девочкой немного времени и объяснить, почему ей приходится уехать.

Все это сводилось к одному: она сыграет ту роль, которую предложил ей граф. От этого выиграет он сам, и Хестер, и лондонские власти, разыскивающие убийцу. А она сможет хоть на короткое время заглянуть в роскошную и изящную жизнь, о которой ей остается только мечтать.

Она встретилась с Шарлоттой за завтраком в столовой некоторое время спустя, где та нервно потягивала кофе из чашки.

– Мисс Смит! – воскликнула Шарлотта, заметив входящую Камиллу. – Как вы себя чувствуете? Э э, съешьте булочку. На буфете есть яичница с ветчиной и картофелем. – Последовала короткая напряженная пауза, затем Шарлотта выпалила: – Вы приняли решение насчет предложения графа?

– Кажется, да. Я собираюсь попытаться сыграть ту роль, которую выбрал для меня граф, – ответила Камилла, садясь на один из обтянутых красным бархатом стульев, стоящих вокруг огромного стола. Стул был восхитительно удобным, отполирован до блеска, да и вся комната казалась такой красивой. Но в утреннем свете, льющемся в окна, Шарлотта выглядела бледной и усталой, будто после бессонной ночи. И ей явно не понравился ответ Камиллы. На ее личике в форме сердечка промелькнуло выражение отчаяния, которое тут же сменилось выражением холодной вежливости.

– Вам не по душе эта идея? – спросила Камилла с легкой тревогой. – Я не стану выдавать себя за вашу кузину, если вы решительно против, – твердо произнесла она, – как бы граф ни настаивал.

Шарлотта покачала головой.

– Вы не знаете Филипа, если думаете, что можно сопротивляться его приказам, – с горечью ответила она. – В этом доме его слово – закон. И даже Джеймс, который обычно бывает очень резким и упрямым, как и все Одли, даже он уступает воле брата. Думаю, это потому, что он чувствует свою вину.

– Вину в чем?

Шарлотта, намазывающая джемом одну из ароматных маленьких булочек, которые кухарка испекла рано утром, замерла, сообразив, что она сказала лишнее, и краска волной разлилась по ее лицу и шее. Она бросила на Камиллу испуганный взгляд.

– Я не должна больше ничего говорить. Умоляю вас, забудьте, что я это сказала.

Несмотря на снедающее ее любопытство, Камилле ничего не оставалось делать, как кивнуть головой в знак согласия.

– Забудем об этом, – быстро согласилась она, но про себя подумала: «Почему Джеймс чувствует себя виноватым? Если бы я это узнала, то, возможно, поняла бы причину натянутых отношений между ним и графом». Вслух же она спокойно сказала: – Шарлотта, надеюсь, вы будете со мной откровенны по поводу этого необычного розыгрыша, который задумал его сиятельство. – Она сжала руки на коленях. – Вы хотите, чтобы я отказалась?

– Я… вы… – Шарлотта запнулась и замолчала. – Мы с Джеймсом разошлись во мнениях, – наконец сказала она. У нее был очень несчастный вид, и Камилла тотчас же пришла к выводу, что вчерашний инцидент в библиотеке привел к ночной ссоре между супругами. – Джеймс не видит ничего ужасного в планах Филипа. Готова поклясться, что он столь же безрассуден, как и его брат! Но нельзя же так попирать законы общества! – Шарлотта устало провела рукой по глазам. – Меня всегда учили соблюдать определенные правила приличия, считаться с законами и ограничениями, принятыми в обществе воспитанных людей, и не делать ничего такого, что может вызвать скандал. Если этот обман раскроется, мисс Смит, нас всех ждут ужасные неприятности!

– Значит, он не должен раскрыться, – неожиданно раздался голос графа.

Камилла слегка вздрогнула и повернула голову, глядя на входящего в столовую Филипа. Он выглядел великолепно в сюртуке для верховой езды и туго облегающих бедра коричневых панталонах, в высоких сапогах, начищенных до блеска. В отличие от Шарлотты граф в это утро выглядел отдохнувшим, являя образец здоровья и бодрости. Выражение его худого лица было непринужденным, а в серых глазах застыла холодная, спокойная решимость, к которой Камилла успела привыкнуть.

Шарлотта напряглась и уставилась на стоявшую перед ней фарфоровую чашку с золотым ободком, пока граф наполнял себе тарелку различными яствами из блюд, стоявших на буфете, и усаживался напротив Камиллы.

– Полагаю, вы готовы начать брать уроки. – Этот вопрос был больше похож на приказ.

Ее глаза воинственно вспыхнули.

– Вы заранее предположили, что я собираюсь подчиниться вашим желаниям, милорд. Ну возможно, я мало осведомлена о жизни великосветского общества, но зато я знаю, что ничего нельзя предполагать заранее.

– Я и не предполагаю, Камилла, – я настаиваю, – вкрадчиво произнес он. – Не говорите мне, что вы передумали. У меня сложилось впечатление, что все уже решено. – Он налил себе чашку горячего кофе и холодно взглянул на Камиллу. – Не надо горбиться за столом, моя милая. Расправьте плечи. И кладите нож вот так, когда он вам больше не нужен. Не так, а именно таким образом. И мне кажется, вам больше пойдут другие цвета, – прибавил он, критически оглядывая ее темно серое платье. – Бледно розовый или ярко розовый больше вам подойдет, и еще зеленый, любого оттенка. И голубой тоже будет неплохо смотреться. Портниха должна посоветоваться со мной до того, как вы сделаете свой окончательный выбор. Сегодня после обеда я выделю для нее время.

Щеки Камиллы вспыхнули от его бесцеремонных замечаний.

– Я думала, что моей учительницей будет леди Шарлотта, а не вы, ваше сиятельство, – резко ответила она, вздернув подбородок. И повернулась к Шарлотте: – Вы ведь тоже так поняли?

Шарлотта кивнула, теребя пальцами лежавшую на коленях салфетку. Граф неспешно глотнул кофе и поставил чашку, в упор глядя на Камиллу.

– Если вы хотите быть неуязвимой в компании Бриттани Девилл, лорда Марчфилда и этой чертовой кучки гостей на вечеринке в Мэрроуинг Холле, мисс Смит, вам не следует пренебрегать никакой помощью. Вы умеете красиво говорить, и ваши манеры достаточно изысканны, но вам еще многому надо научиться. Некоторые вещи могут показаться вам не столь уж важными, но поверьте мне, другие сочтут крайне странным, если вы не будете знать имен патронесс Олмэка, не будете обращаться с веером именно так, как это принято в свете, не будете держать вилку именно так, а не иначе, и не будете всякий раз появляться в модных, элегантных и безупречно сидящих нарядах, которые вам больше всего к лицу.

Камилла бросила взгляд на Шарлотту. Та кивнула в знак согласия.

Девушка вздохнула. Внезапно еда на стоявшей перед ней тарелке стала казаться ей не такой уж вкусной.

– Вы говорите так, словно люди только тем и заняты, что следят друг за другом придирчивым взором и ждут случая придраться к чему нибудь.

– Так оно и есть.

– Все?

– Почти все. Лично мне наплевать на то, что думают окружающие, – это кредо семьи Одли, между прочим, – сардоническим тоном прибавил он и осушил свою чашку. – Но в вашем случае дело обстоит иначе. Мой план ни за что не удастся, если вы не выдержите перед ними экзамен.

Камилла пыталась сохранять спокойствие, испытывая спазмы в желудке.

– Это звучит устрашающе.

– Да, но только в том случае, если вы позволите себе волноваться по этому поводу. – Его взгляд внезапно смягчился, и он подарил ей одну из своих редких, теплых улыбок. – После того как овладеете этими идиотскими светскими тонкостями, вы сможете отдохнуть и насладиться жизнью, я вам обещаю. Но сначала вам предстоит тяжелая работа, и пора уже к ней приступать. Перечислите нам с Шарлоттой, что вы умеете, если, конечно, что то умеете.

Что она умеет?

– Умею пронести одновременно два подноса, уставленные кружками с элем, по переполненному залу таверны, не расплескав ни капли.

Граф подавил улыбку.

– Впечатляет, – невозмутимо протянул он. – Это все?

– У меня отличная память, ваше сиятельство. Как вы считаете, если я процитирую наизусть все слова из самых популярных застольных матросских песен, это завоюет мне любовь ваших друзей?

– Вряд ли. Вам придется их спеть.

У Шарлотты вырвался звук, напоминающий сдавленный стон.

– Милорд, – сказала Камилла и слегка улыбнулась напряженной улыбкой, – может быть, вы все же откажетесь от своего плана? Видите, я не так много умею.

– Умеете рисовать?

– Нет.

– Вышиваете?

– Нет.

– Играете на фортепьяно?

– Ни одной ноты.

Граф окинул ее хладнокровным взглядом. Выходит, у нее нет ни одного из тех так называемых достоинств, которые ценит общество в молодой девушке. Впрочем, это не имеет значения, сказал он себе. Она сможет продержаться несколько недель и без этих никому не нужных вещей. И все же, глядя на Камиллу, он подумывал, не отказаться ли ему от своего плана. Вчера вечером, ему, воодушевленному ревностью Бриттани, эта идея показалась прекрасной, вполне осуществимой и вовсе не такой скандальной, как многие другие аферы, проходящие незамеченными в высшем свете. Однако колебания мисс Смит передались и ему. Можно преодолеть отсутствие определенных знаний и навыков, в котором она призналась, но отсутствие уверенности в себе, если только это не мимолетный страх, могло привести к катастрофе. Куда подевались ее самообладание и бесстрашие, которые она обнаружила при первой встрече с ним?

– Шарлотта, оставьте нас ненадолго.

– Ваше сиятельство, если вы собираетесь запугивать мисс Смит… – храбро начала Шарлотта, но осеклась, когда он перевел на нее ледяной взгляд. – Я… я не могу со спокойной совестью этого допустить… – закончила она шепотом.

Несколько мгновений Филип пристально смотрел на нее, словно впервые видел жену своего младшего брата.

– Значит, у вас все же есть мужество, не так ли? – Его серые глаза вспыхнули. – Вы не побоялись возразить мне даже в отсутствие Джеймса. – Он внезапно широко улыбнулся. – Возможно, вы не такая робкая, какой притворяетесь, – пробормотал он одобрительно. – Можете со спокойной совестью удалиться, Шарлотта. За мисс Смит вам опасаться нечего. Она ведь победительница Герти, помните? И в состоянии сразиться со мной. У меня на голове еще не прошла шишка, доказывающая это, не так ли, мисс Смит?

Камилла сжала губы и не пожелала ответить. Шарлотта в изумлении посмотрела на них, затем нерешительно встала из за стола.

– Мисс Смит? – наконец спросила она.

– Не беспокойтесь, Шарлотта, я нисколько не боюсь остаться наедине с его сиятельством.

– Ну, тогда…

Шелестя юбками, Шарлотта встала из за стола. Когда за ней закрылись широкие двустворчатые двери, граф встал и принялся ходить по комнате.

– Вы считаете меня глупцом? – спросил он через несколько секунд.

– Вас? Конечно, нет.

– Значит, вы доверяете моим суждениям?

«Куда он клонит?» – подумала Камилла и ответила более осторожно:

– В большинстве случаев.

Граф остановился рядом с ней и легонько опустил ладонь на ее плечо.

– Мисс Смит, нет, Камилла, – мы должны привыкать обращаться друг к другу по имени, – я совершенно убежден в вашей способности выдать себя за кузину Шарлотты.

Камилла, отодвинув стул, встала и посмотрела ему прямо в глаза.

– Я не доверяю себе, ваше сиятельство, – откровенно призналась она. – Мне кажется, я не сумею обмануть всех этих людей.

– А я думаю, сумеете.

– Почему?

Граф улыбнулся, уголки его чувственного рта приподнялись, смешливый огонек заблестел в глазах. Камилла почувствовала, как дрогнуло ее сердце, когда он легонько прикоснулся к ее щеке.

– Потому что вы обладаете врожденной грацией, детка, которую невозможно изобразить и которой нельзя научиться. Одно только это принесет вам успех. А остальное просто… внешний лоск. Но чтобы его приобрести, надо брать уроки. Но сначала расскажите мне кое что о себе. Я должен хоть немного знать о вашем прошлом. Несомненно, вы научились так говорить и двигаться не в работном доме. Тогда где же?

Она заколебалась.

– Это не слишком интересно.

– Попытаюсь не уснуть до конца рассказа.

Она рассмеялась, понимая, что этого он и добивался.

– Давайте пойдем в беседку, – предложил граф, беря ее под руку. – Там поговорим.

Беседка была восхитительным местом; она находилась в южной части сада у фонтана. Ее окружали роскошные цветочные клумбы и кустарник, солнечный свет заливал ее, и лишь незначительную часть укрывала тень величественного дуба. Миниатюрный розарий гудел от пчелиного жужжания. У стены стояла каменная скамья; рядом молодые березки тянулись ветвями к сияющему бирюзовому небу; мощенная камнем дорожка, вдоль которой росли аккуратно подстриженные кусты, вела из сада вниз, к лабиринту и роще за ним.

Они сели в удобные плетеные кресла.

– Красиво, – выдохнула Камилла, с восторгом оглядываясь вокруг.

– Эту беседку любила моя сестра, – тихо произнес граф. Он огляделся и, казалось, впервые обратил внимание на это прекрасное место. – Она приходила сюда с книгой каждое утро. Ее гувернантка мисс Пим уверяла, что Маргарита лучше усваивает уроки, когда занимается на природе. Солнечные лучи, пение птиц, цветущие розы благотворно влияли на нее. – Неожиданно по лицу графа пробежала тень. – Все это уже в прошлом. – Голос его звучал хрипло. – Сестра умерла три года назад. Сейчас мы говорим о настоящем.

Граф сидел вполоборота к ней. Он казался таким мрачным, его сильные плечи поникли, глаза вдруг потускнели. Камилла почувствовала холод, несмотря на теплые лучи солнца, заливающие каменные плиты дорожки под ее туфельками. Что случилось с Маргаритой? Как она умерла и почему это его так мучит?

Ей хотелось спросить у графа, но она не посмела. Воспоминания причиняли ему боль, незачем ворошить прошлое.

– Мне очень жаль, – просто сказала Камилла. Над беседкой повисло молчание, нарушаемое лишь мирным гудением пчел и радостным щебетом невидимой птицы в осенней листве деревьев.

Граф стряхнул с себя задумчивость и снова повернулся к Камилле.

– Поговорим о вас, мисс Смит. Думаю, лучше нам не уходить от этой темы. Расскажите мне о себе.

Желая поскорее увести беседу от печального предмета, Камилла вкратце рассказала свою историю: о детстве в Брентвуд Мэнор, о гибели родителей, о том, как обнаружились долги отца и как ее поместили в работный дом. «Вот и все», – закончила она с легким вздохом.

Эти тихо произнесенные слова болью отозвались в сердце Филипа. «Вот и все». Смирение Камиллы перед судьбой, которая выпала на ее долю, произвело сильное впечатление на Уэсткотта. Он быстро повернул голову и снова взглянул на нее. Эта девушка, Камилла Брент, не жаловалась на свою жизнь и не ждала сочувствия к себе. В эту самую минуту она сидела рядом с ним со спокойным достоинством, хрупкая девушка с нежным личиком камеи и сияющими зелеными глазами, стоически переносившая свалившиеся на нее несчастья.

Граф встал и заходил по беседке взад и вперед, потом остановился перед ней.

– Вам не место в «Розе и лебеде», – внезапно произнес он. – Вы туда не вернетесь. Когда все кончится, мы придумаем, что вам делать. Но я не позволю вам снова стать служанкой в таверне.

Слова графа уязвили гордость Камиллы. Его жалость ранила ее, словно острый нож. Как ни ужасна ее судьба, она не позволит никому, даже графу Уэсткотту, распоряжаться своей жизнью. Она всегда была сама себе хозяйка, и миссис Тумбс и мистер Диббс могут это подтвердить, так же как мисс Виктория Моттерли и остальные ее хозяева, знакомство с которыми было столь кратким и заканчивалось столь плачевно. Камилла встала. В ее взгляде сверкал вызов.

– У меня нет ни положения в обществе, ваше сиятельство, ни состояния, но у меня достаточно здравого смысла и ума, чтобы принимать решения самостоятельно, благодарю вас. Вы не можете мне «позволять» или «не позволять». Сейчас обстоятельства сложились так, что у меня нет намерения возвращаться в «Розу и лебедь». Но это мое дело, а не ваше. Я вам уже сказала, что собираюсь в Париж.

– Почему в Париж?

Камилла поджала свои хорошенькие губки, что одновременно забавляло его и приводило в отчаяние.

– Это мое дело.

– Вас там ждет молодой человек? – спросил граф.

Она в изумлении посмотрела на него, чувствуя, как щеки заливает горячий румянец.

– Нет! – вскрикнула она, пытаясь отвернуться от него. – Не ждет.

Он поймал ее за руки.

– Вы уверены? Тогда почему вы покраснели?

Какое то мгновение Камилла не знала, что ответить, так как сама себе не могла этого объяснить.

– О, вы невыносимы, – воскликнула она, покраснев еще сильнее, и попыталась освободиться, но не могла вырваться из его железной хватки. Граф внезапно рассмеялся, вглядываясь в ее смущенное лицо.

– Прошу прощения. Я не хотел вмешиваться в ваши личные дела. – Забавляясь, он притянул ее поближе, взгляд его глаз потеплел от смеха. Камилла напряглась, отчаянно пытаясь не реагировать на его близость, на завораживающую силу его глаз, которые сейчас вглядывались в ее лицо с такой пугающей проницательностью.

– Но вы заявили о своей поездке так решительно, Камилла, – продолжал граф, – что я подумал, вас кто то ждет в Париже. Я знаю, так ведут себя молодые влюбленные девушки.

– Знаете, милорд, почему это меня нисколько не удивляет?

Он улыбнулся в ответ на ее колкость. И слегка встряхнул ее.

– Кокетка! Но мы говорим о вас. Значит, ни в какого лощеного француза вы не влюблены?

Камилла глубоко вздохнула.

– Я никогда не была влюблена, – заверила она его. – У меня не романтичная натура. – Камилла подумала о своих волнующих сновидениях. Они не в счет. В дневное время она практична и рассудительна. Слишком рассудительна, чтобы поддаться влиянию пустых мечтаний. Она быстро добавила: – Думаю, что рассказала все, что вам необходимо знать обо мне. Кроме, пожалуй, того, что я действительно работала некоторое время горничной в доме виконта и научилась там разговору и манерам благородных молодых леди. Полагаю, этот опыт может пригодиться для нашего плана, но если вас это не устраивает, – поспешно продолжала она, – тогда забудем обо всей этой истории. Я себя чувствую уже гораздо лучше и могу уехать сегодня же. Возможно, так будет лучше всего.

– Мисс Смит. – Граф притянул ее еще ближе, уголки его рта приподняла улыбка. – Успокойтесь. Вы так просто не убежите. Мне нужна ваша помощь, и я вполне удовлетворен тем, что вы мне рассказали. Поэтому…

– Да? – Камилла ждала, затаив дыхание, глядя на него, а ее сердце начало громко стучать в груди, и биение его все учащалось, пока его взгляд изучал ее лицо: сначала остановился на глазах, потом спустился ниже и задержался на губах, потом медленно вернулся и снова встретился с ее взглядом.

Филипу вдруг пришло в голову, что ее, несомненно, будет окружать толпа поклонников, стоит ей только появиться в Лондоне. Она очень привлекательна, даже в этом темно сером платье. Его мрачная расцветка не способна притушить блеск ее выразительных глаз и стереть живое очарование ее лица, лучезарно сияющего при солнечном свете, заливающем беседку. Однако ее румянец говорил графу о том, какая она, в сущности, еще неискушенная, эта обезоруживающая девчонка сорванец. И он, отведя упавший на ее щеку локон цвета темной меди, мягко проговорил:

– Вам придется сыграть роль влюбленной женщины, если мы хотим успешно осуществить мой план. Это важно. Как вы считаете, Камилла, – медленно произнес он, – вы сможете вести себя так, будто влюблены в меня?

У Камиллы пересохло в горле. Ладони стали влажными. Она облизнула губы, и этот нервный жест был неосознанно женственным и дразнящим.

– Я… думаю, что смогу. Я, конечно, попытаюсь, ваше сиятельство.

– Филип. – Он смотрел сверху вниз в эти широко раскрытые зеленые глаза, и его внезапно подхватил порыв, нежный и безрассудный. И граф, подчиняясь ему без раздумий, внезапно склонил голову к этому поразительному, застывшему лицу и поцеловал мисс Камиллу Брент в губы, очень легко и осторожно.

Это был нежный поцелуй, удивительно приятный. У ее губ вкус цветочных лепестков в меду, подумал Филип и крепче сжал девушку в объятиях. Ее рот был мягким, как бутон розы, влекущим, губы слегка приоткрылись от изумления при легком прикосновении его рта, а пышные округлости ее тела излучали сладостное тепло.

Он поцеловал ее еще раз, уже сильнее, более пылко, повинуясь инстинкту, а не расчету. Это было прекрасно. Когда граф поднял голову и улыбнулся Камилле, он заметил затуманенное, мечтательное выражение в ее глазах. Потом девушка моргнула, взгляд ее стал осмысленным, и с коротким, сердитым возгласом она рванулась прочь.

Потрясенный своим собственным дерзким поступком, Филип отпустил ее.

– Мисс Смит…

– Как вы смеете! – выдохнула Камилла и отступила на два шага назад, чуть не споткнувшись о стул.

Руки графа взлетели, чтобы ее поддержать, потом упали. Черт возьми, он чувствовал себя, как школьник, лихорадочно подыскивающий какое то объяснение своим действиям.

– Это урок, Камилла, всего лишь! – поспешно произнес он, находя, что его слова звучат весьма убедительно. – Если мы собираемся играть роль любовников, то необходимо немного потренироваться.