Как и предчувствовал Ахмет, спецназ взроптал, увидев подготовленный груз, – на взвод и трех специалистов приходилось одиннадцать увесистых ящиков. Командир, давешний капитан Фоменко, даже выебнулся на начштаба-особиста, начав склочно интересоваться – как ему теперь, если что, принимать бой, если бойцы, и без того увешанные с ног до головы, должны еще и ящики переть, да еще и по двое?! Начштаба подозвал невинно любующегося закатом подрывника выяснять возможность сокращения, но был с мстительным удовольствием загружен минерскими умностями, из которых следовало, что сокращение груза на каждый грамм снижает вероятность успеха ровно вдвое. В результате до моста, где уже ждала разведгруппа, было решено добираться на автомобилях. Пока заводили неожиданно понадобившиеся «Уралы» и «уазики», грузились – настала ночь. Ветер усилился, снег залеплял лобовик, но водила умудрялся как-то чувствовать дорогу. Трясясь в холодном «УАЗе», Ахмет обсуждал со спецами предстоящую работу. Олег, командир спецназа, отвечаюший за операцию, скупо довел до спецов имеющуюся информацию по цели и в прениях более не участвовал. Судя по всему, его, как настоящего кадрового офицера, не очень волновали проблемы предстоящие – на данный момент он полностью ушел в задачу текущую: не сбиться с дороги, пройти на колесах максимально возможный путь, сберегая силы бойцов, и не вляпаться в незапланированный контакт. Один спец – молодой коротышка Альберт – специализировался по подъемным механизмам и тоже тащил немалый груз инструментов. Второй не тащил ничего, был стар и немногословен. Звали его Геннадий Максимыч, начштаба как-то упоминал при Ахмете о нем – мол, Конь советуется с ним по всем техническим вопросам, да и не только техническим. В первые же минуты беседы выяснилось, что с проектом комбината Рос-резерва никто не знаком и все присутствующие знают об этой системе лишь то, что она есть, ну разве самые общеизвестные детали. Логика подсказывала, что хозяйки, вывезя с объекта ценные для них материалы, вряд ли тронули хранящееся там же продовольствие – но доступ к нему, скорее всего, основательно затруднили.

– Стволов, имею в виду грузовые, два, по крайней мере, если исходить из логики проектирования. Обязательно. Плюс пассажирский, скорее всего, объединяющий шахту, клети и лестницу. Вы, юноша…

– Алик. И выкать мне лишне, молод я еще.

– Да, извините, конечно. Кстати, товарищи, давайте для простоты общения и пользы дела примем это за правило, меня, к примеру, вполне устроит «Максимыч». Нет возражений? Прекрасно… Я что хотел спросить – в… тебе не известны, случайно, характеристики оборудования, каким такие стволы проходят? Было бы полезно в плане диаметра проходки, или как это называется.

– Нет, Геннадий Максимыч, я только по подъемному, ну, и механика, металлы. Горного не знаю, даже краем.

– Жаль, жаль… А ты что призадумался, Ахмет?

– Да думаю, как сам бы сделал, – представляю себя на месте хозяйки, который это задание получил. Я вот думаю, что особо они не заморачивались. Клети, поди, опустили метров на пять от нуля, да и сложили здание – чисто устье запечатать. Чтобы на совесть такой ствол завалить, надо зашпуриться со стволом рядом, да вниз метров на десять. Забутовать хорошенько килограмм сто пятьдесят – вот тогда да. Грунт как бы сдвинет, понимаешь? Не обрушит вниз, а сдвинет, и ствол не засыпется, а пережмется.

– А почему думаешь, что не так они и поступили?

– Это ж понимать надо, а что, по-твоему, может понимать в горном деле армейский сапер? Тем более хозяйский. Да и бурить опять же надо, бутовать – это даже со всей ихней техникой целый день ебли. Не вижу мотива у старшего подрывной команды так ебаться с какой-то дыркой в земле.

– И какой тогда предполагаешь порядок работ?

– Первое. Как доберемся, скажите Фоменке, чтоб местных с десяток наловил и по руинам погонял хорошенько. Командир! Эй, капитан! – не сразу перекричал «уазик» Ахмет.

– Че, наука, придумали?

– Олег, вопрос такой. Там этот, Челябинск-115, живут там еще?

– Разведка доложила, что немного осталось – основная часть в Барабаш ушла. А че за проблема?

– Смогут твои пригнать человек десять?

– Да че там делов. Смогут, конечно. А на хуя они вам?

– Прогнать хочу через завал. Вдруг там пластика нахуеверчено.

Спецназовец изменился в лице. Похоже, от сугубо гражданского, да еще бывшего ефрейтора ничего подобного он не ожидал.

– Ни хуя ты, Жуков… – присвистнул бы, коли б не так трясло, спецназовец. – Надо – значит, обеспечим, – и отвернулся.

– Ахмет, ты уверен? Это на самом деле необходимо? – очень спокойно и серьезно спросил Максимыч. – Ты понимаешь, что Фоменко их живыми в любом случае не оставит? Из-за утечки?

– Вариантов нет. Я не Влад Тепеш и это серьезно продумал. Нет вариантов. То, что рядом есть люди, – очень выгодно для нас как в плане сохранения наших голов, так и в плане успешности в целом. Под землей я тоже их вперед погоню. Про датчики по объему и фотоумножители не надо рассказывать?

– Ну что ж. Принято. Затем что?

– Затем я зашпурюсь и сдую все, что над устьем ствола. Скорее всего, обнажится пробка из металлоконструкций и ломаного бетона. Попробую ее тоже расковырять, чтоб обрушилась.

– А как же внизу? Завалит же все?

– Максимыч, ты видал когда-нибудь, во что превращается бетон, ебнувшийся со ста метров?

– Понял. Дальше?

– Ну, дальше не знаю. Жисть покажет.

– Ахмет, – встрял Алик. – Мне надо будет сначала посмотреть, вдруг че живого по моей части осталось. Если че найду – сможешь как-нибудь обойти? Чтоб не задело особо?

– Ниче не знаю. Приедем – поглядим. – Ахмет уже настроился ехать до самого места.

Но проехали они немного. До моста, где их должны были встретить, добраться не удалось – дорогу местами замело по пояс. Все чаще приходилось останавливаться и дожидаться, пока головной «Урал» пробьет колею в особо херовых местах. Наконец встали совсем – снега было по верх колесных арок «УАЗа». Из «Уралов» посыпался в снег спецназ, полетели связки лыж. Тут же обулись и растаяли в ночи охранение и разведка, замелькали ящики с грузом. Через несколько минут отряд втягивался под защиту леса, оставляя за спиной пытающиеся развернуться машины.

Лыжный переход показался спецам изощренной пыткой, хотя шли они налегке и по накатанному. Момента встречи с ожидавшей у моста разведгруппой так и не заметили и очнулись от одуряющего темпа, лишь уткнувшись в спины тормознувших гоблинов[58].

– Привал, что ли? – жадно хватая морозный предутренний воздух, спросил Ахмет.

– Похоже, пришли. Где-то километров десять пройдено – значит, если не на месте, так рядом.

– Максимыч, ну ты лось – я вон захукался, Алик тоже еле живой, а ты вон – даже не сильно потный. А все же мы молодцы, угнались-таки за этими терминаторами, да еще по таким горам…

Максимыч улыбнулся:

– Молодые люди, они из-за нас не торопились. Это не темп для них, даже с грузом. Э, а ну отставить! Вы что?! Дети малые! Вам работать скоро – вы мне больные не нужны. Только по моей команде.

Ахмет с Аликом испуганно опустили фляжки.

– Может, костер разведем пока? Ма-аленький такой.

– Нет, ну точно как дети. Сидите, ждите команды и не дергайтесь. Про курево, надеюсь, не надо напоминать?

Ахмет, как раз потянувший было из кармана кисет, серьезно протянул:

– Обижаешь, Максимыч… Че мы, «дети малые»… – и заржал, не выдержав. – Бля, ну ниче нельзя. Че можно-то?

– Лучше всего – ложитесь на спину, а ноги задерите. Вот так. – Максимыч изобразил. – И лежите, пока кровь не стечет.

Легли. Ахмет, впавший в легкое безмысленное оцепенение, рассеянно наблюдал за поднимающимся к небу выдохами. …Нос не прихватывает, значит, мороз ушел. Двадцатка от силы, может, даже меньше. Днем еще теплей будет, вон небо-то какое облачное… На востоке чуть посветлело, сквозь наползающую дрему откуда-то издалека доносились непонятные звуки, издаваемые отрядом. …Хоть бы подольше так полежать… – мелькнула, уплывая в бездонную черноту сна, последняя мысль.

– Па-адъем, ученая рота! Ишь, смотри-ка, дрыхнут себе спокойно! – Подскочив от тихого крика в самое ухо, Ахмет увидел прямо перед собой румяную и довольную физиономию Фоменки. – Максимыч, совсем у тебя личный состав расслабился!

Оглядевшись, Ахмет обнаружил себя под шатром вековых сосен, скупо роняющих иней – ветра не было. Солнце уже встало, поднявшись где-то на десятичасовую отметку. Рядом ровно сопел Алик, справа присели на ящиках Фоменко с Максимычем.

– Это ж не твои верблюды[59], Олег. Ничего в этом плохого не вижу – делать им сейчас все равно нечего, пусть пока отдыхают. Как объект, поглядели?

– Да. Все отлично. Тропа занесена, сюда минимум две-три недели никто носа не совал. Мои пробежались – вокруг чисто по двухкилометровому радиусу. Так что твои могут работать. Я че хотел, – Жуков, ты насчет гражданских уверен? Без них точно не обойдешься? Решай сейчас, да или нет, – отправлять мне людей?

– Да. Двое. Мужики, не совсем старые.

– Ты ж говорил, десять?

– Подумал немного. Ты ж их потом, если целы останутся, в расход пустишь?

– А как же. Я любого, замеченного в пределах периметра, обязан валить. И завалю, – помрачнел Фоменко. – Только, может, ты подумаешь, и вообще их не нужно будет? С десяти до двух вон как быстро съехал. Подумай еще немного, может…

– Своих пошлешь? – перебил Ахмет и едва не получил в лоб; Фоменко лишь обозначил сокрушительный удар:

– Ты, падла черножопая, поговори у меня! Ты щас мне раком весь снег перепашешь и все там вручную выкопаешь! «Своих»!

Вмешался молча слушавший Максимыч, как оказалось, умеющий разговаривать голосом, оставляющим впечатление пудового колуна:

– Капитан Фоменко! Как офицер веди себя! Если для успеха задания будет надо – сам пойдешь! Строевым! Сказано – два. Значит, иди распоряжайся! А ты буди Альберта, пошли распаковываться да объект смотреть.

Объект оказался невзрачной огороженной площадкой в лесу, с двумя воротами. В одних, распахнутых и до половины занесенных снегом, терялась узкая лесная дорога. Вторые, предназначенные для пропуска вагонов, высились на противоположном конце участка. Железнодорожная ветка, слабо угадывающаяся под сугробами, заканчивалась нагромождением больших мятых плоскостей – видимо, это был ангар. Все строения были разрушены: там и сям из-под нетронутого снега торчали гнилыми зубами обломки стен. На полузанесенной будке проходной виднелась косо висящая табличка: «Федеральное агентство по государственным резервам. Комбинат „Гранит“». Ахмет подчеркнуто спокойно спросил у Фоменки:

– Где твои расположились? Имею в виду, те, которые сейчас близко. Удаление от забора какое?

– По окружности. От забора – метрах в тридцати, местами до десяти.

– Отодвинь людей на пятьдесят минимум.

– Е… Ладно. Жаба! По цепи передай, расстояние от позиции до забора – пятьдесят метров, понял? Пять-де-сят!

По лесу, вопреки ожиданиям, никакого шума – гоблины передали приказ знаками.

– Дальше что?

– Когда мясо пригонят и куда?

– Через час, сюда, куда еще.

– Можешь подержать их на расстоянии до нужды? Вне прямой видимости?

– Ты че думаешь, это изменит че-то?

– Ты не понял. Я сейчас тралить буду. Они, если увидят, понять могут и упереться. На хуй это надо?

– Понял. Сделаем.

Побросав кошку[60] вдоль прилегающей к входу территории, Ахмет углубился в руины. Сначала старался ступать только по крупным обломкам, затем плюнул. Уловить и распознать сквозь снег их очертания было нереально – так лишь увеличивался риск элементарно переломать ноги. Полностью положившись на нечто зыбкое – чувство правильности того или иного движения, Ахмет решительно опускал ногу в одно место, избегая другого. Ему казалось, что вражеский сапер оставил здесь вместе с поставленными минами еще что-то – свою память сделанного, мысленную карту, где каждую мину окружало некое едва заметное дрожание. Он чувствовал их, проснувшихся и с хищным безразличием уставившихся на него, – место было неспокойным, рябь то и дело подергивала картинку, воспроизводимую по памяти с закрытыми глазами. Самое херовое, что он плохо знал минное вооружение предполагаемого противника. Только самые распространенные, хрестоматийные вещи – М-18[61], аналог нашей полусотой монки; дурацкую Элси, короче, разный хлам времен Хошимина. …Если щас напорюсь на что-нибудь эдакое недетсадовское типа SLAM[62] – пиздец. Каких только ни делают эти пидоры, может, лежит сейчас какая-нибудь супер-пупер-магнитоакустическая, – на движущуюся «кошку» возьмет вон и среагирует. Да и хуй с ним. От хитровыебанных один хрен не спасусь, тут уж повезет либо нет. Главное – элементарную растяжку не сорвать… Лишь спустя полчаса нашел и снял первую – того самого тупорылого Клеймора. Пристроенный безо всякой фантазии, бездушно как-то, он вселил в дебютирующего Ахмета надежду. Характер установки говорил о безалаберности вражеского сапера, работа была сделана на «отъебись». Второй заставил проникнуться к ставившему эти в общем-то вполне нормальные мины ниггеру (Ахмет почему-то был твердо уверен, что это был именно ниггер, губастый распиздяй с плеером в ушах) презрительным недоумением: ну если уж начал что-то делать – дык сделай нормально! Снял, поймав кураж, шесть штук – все Клейморы. Одновременно, лазая по завалам, наметил места будущих закладок. Еще раз обошел место предполагаемого ствола по кругу, представляя, как и что будет происходить. …Ух, вроде все. Внизу, дай бог, чтоб так же было. Так, теперь займемся драматургией. Вывинтив из корпусов взрыватели, продел сквозь рамки прицелов подобранный кусок провода – получилась эффектно выглядящая связка. …«Ахмет, великий покоритель мин», ептыть… А хули – ведь сделал же! Вышел, наступая в свой след, с территории, специально для зрителей небрежно бросил у своих ящиков связку добычи. …Э-э, а Максимыч-то не повелся, ишь, ухмылку еле удерживает. Просек мой спектакль, в отличие от этих. А эти впечатлены, похоже. Вон как зырят почтительно. Это гут… Сел на ящик, принялся забивать трубочку. Бросил солидно так:

– Ну все вроде. Есть проход. Сейчас покурим да пойдем шпурять.

– Нашел ствол? – подсел Максимыч.

– Да вроде как. Там из-под снега видно – ламповая была, она же всегда перед клетевой? Нет? Рядом движки еще, я таких не видал, здоровенные. Или редукторы – хуй поймешь, замело доверху. Они от ствола далеко быть не могут. Главное, там табличка висит, график спуска. Я только когда ее увидел, убедился. А то не верилось что-то: больно уж здоровый ствол получается – метров шесть-семь.

– Много на нем навалено?

– Много. Там, похоже, здание стояло этажа в два, хорошо не кирпичное, а из хрущевской панели. На втором, похоже, раздевалка была – шкафчиков до хрена валяется, и все поверху.

– Хватит у нас тола расчистить?

– Должно. Я бы еще прихватил, но ладно, хоть это донесли, – мстительно добавил Ахмет, глядя на Фоменку.

– Ладно, докурил? Пошли взглянем.

Троица спецов отправилась на развалины. Увидев торчащие из-под снега редукторы, Алик кинулся их осматривать, оставив Ахмета с Максимычем.

– Ну что, Ахмет, выходит, зря гражданских ловили?

– Вниз еще идти. Геннадий Максимыч, меня и так эти гражданские к земле давят, не надо.

– Что, ждешь внизу гадостей?

– Не то чтобы очень, но… Больно уж по-распиздяйски наверху заминировано. Не для расслабухи ли… Такое ощущение, что натыкано неграми обкуренными. Вон, первое боевое разминирование – и смотри-ка, поляна зачищена.

– Почему-то так и думал, что первое. А внизу чего именно опасаешься? Я-то от жизни малость поотстал, в Афгане застал только самое начало – ничего умнее М-че-тырнадцатых не знаю.

– Ихних технических чудес прежде всего. Слишком мало времени прошло, аккумуляторы могут еще заряд держать, тем более, там под землей не так холодно. А навыдумано столько дряни всякой, что мурашки по коже. Даже я могу из того, что у нас под рукой, соорудить такую хреновину, что ни один не уйдет. Было бы желание.

– К примеру?

– Вот освободим мы лестничный спуск – че-то в подъемные штучки не верится как-то – и пойдем вниз. На последнем пролете подготавливаю ступень – чтоб свободный ход немного был, под нее – самую обычную пээфэмку или помку[63], пусть сапер найдет, порадуется, что повезло – не сработала. Она ничего не взрывает – на хера, пусть сапер осмотрится, вернется и доложит. Зато нажатие ступени пускает что-нибудь типа ЧМВ[64], поставленный на время, достаточное для спуска всей группы. А там… Полет фантазии ограничен только наличным ассортиментом. Я бы в данном конкретном случае – пропустил бы всю группу в коридор, а там – теми же Клейморами. Спереди и сзади, и плюс еще лестницу на голову. Впечатляет перспективка?

– Вполне.

– А теперь еще представь, что взрыватель может быть инфракрасным или сейсмическим. Или еще каким, про какой мне двадцать лет назад не рассказывали.

– Предложения тогда какие?

– Да какие? Пускать вперед камикадзе – какие еще? А вслед – полукамикадзе, который проследит, чтоб первый не в углу отсиделся, а прошел куда надо. И ждать. Примерный срок чтоб спуститься, минут десять – двадцать там, подняться, доложить. Еще один спуск, плюс пять минут на группу – и бабах. Или не бабах.

– Н-да. Ладно, понял тебя. Пошли, устье ствола покажешь.

Осмотрев кучу бетона, под которой угадывалась громадная шахта, забрали Алика и вернулись к грузу. Скупо, но точно Максимыч довел план ло Фоменки. Тот без лишних вопросов выделил людей, и работа закипела. Через полтора часа СЗ[65] обступили кучу бетона полумесяцем, не пощадив Аликовых механизмов. Соединив заряды детонирующим шнуром в «звезду», от самого большого, центрального, он надеялся, что центральный заряд приподнимет и разрыхлит кучу, а расположенные полумесяцем – сдуют ее в сторону. Люди отогнаны, пора.

– Ну, все. Бисмилля р’рахман р’рахим…

Огнепроводный шнур угрожающе зашипел. Спрятав зажигалку, Ахмет перевалил вершину холмика и присел на ящик. Все напряженно молчали. По лесу далеко разносился стук дятла, а высоко-высоко над людьми, в самой кроне, шастали по сучьям белки, обламывая сухую хвою.

Взрыв тяжко накрыл окрестности базы, щедро посыпав сбитым с деревьев снегом.

…Бля, а ведь получилось! – усиленно сохраняя невозмутимость, ликовал Ахмет. Посреди огромного черного пятна, сквозь клубы неосевшей пыли, явно просматривался провал ствола. Между двумя горами появилась третья – облако дыма и пыли поднималось над объектом, едва заметно двигаясь, засевало песком и грязью нетронутую снежную целину. Фоменко, спецы и трое бойцов остановились на гребне холма, разглядывая эту впечатляющую картину, окрашенную розовым закатным золотом.

– Слышите? До сих пор камни падают. Ахмет, долго они еще будут? – как-то по-детски спросил Алик.

– А я почем знаю. Первый раз в жизни сжег такую прорву тротила. Анекдот помнишь – «Хозяин, я и сама охуела»?

– Ну, сапер, че сказать – справился. А я сомневался, если честно, – признался Фоменко. – Сумкинс! Ящики спецов – к дырке!

У края провала обнаружилось, что по одному стволу ходили две клети, а между ними смонтирована лестница.

– Да, логично все. Могли бы мы и догадаться… – отметил Максимыч. – При ином устройстве все это неремонтопригодно. Смотрите, как металл искорежен. Значит, клети оборвало и все ссыпалось вниз. Так, Олег. Давай зови своих, надо расчистить лестницу. И одного гражданского пусть доставят.

На расчистку лестницы много времени не понадобилось, вскоре из провала вылезли запорошенные пылью гоблины. Привели гражданского – при его виде болезненные приступы Ахметовой совести как ветром сдуло – копия соседа, только еще грязнее – засаленная одежда блестит даже в наступающих сумерках. Фоменко принялся за инструктаж:

– Короче, этот должен спуститься до конца. Жирик, идешь за ним, обеспечиваешь. Дистанция – сам смотри по обстановке. Дергаться он не будет, пацаны с ним поработали. Если че – повторишь, только быстро, понял? До самого низа не спускаешься, остаешься на лестнице. Внизу увидишь коридор. Этот должен пройти по коридору, сколько тебе будет видно. Остановится – подбодри. И запоминай все, понял? Особенно – что внизу, вернешься – спецам доложишь. Ступеньки пересчитаешь… Нет, отставить ступеньки, спецы говорят, до хуя их больно. Пролеты. Нештатную ситуацию обозначаешь выстрелом. Все дошло? Выполняй. Эй, Бетмен, Сумкинс, «Сусанина» бегом сюда!

Только что развязанного гражданского обвязали снова, для спуска – начало лестницы от развороченного взрывом устья отделяло метров семь-восемь. За гражданским последовал гоблин, и вскоре топот по металлическим ступеням затих в темноте провала. Ожидание малость скрасил костерок, разведенный в зданьице проходной. Перекусив, все немного осоловели, сказывались сутки, проведенные на ногах.

– Наконец-то хоть пожрали. Бля, от этого стола один дым, на хуя ты его сунул…

– Не в лес же тащ… О! Слышь? Олега! Уснул, что ли? Твой орет!

Вернувшийся гоблин доложил, что во время спуска ничего не произошло, внизу – куча металла вперемешку с бетоном, коридор – один. «Сусанин» в коридор заходил, но насколько углублялся – сказать трудно; сейчас сидит, пристегнут к лестнице, тащится – внизу теплее. Пролетов – около пятидесяти, точнее не получилось.

– Ахмет, мне надо решение принимать. Какие мысли? Ждем или сходим?

– Максимыч, а сколько у нас времени? Я так понимаю, наш бабах сверху хорошо было видно. Прилетят ведь посмотреть? Или им насрать – только к периметрам не подходи?

– Не знаю, честно скажу.

– Может, и на хуй эту спелеологию, а, Максимыч? Как я понимаю, у тебя задача – сходить, открыть, убедиться в возможности и целесообразности дальнейшей движухи. Правильно?

– Так. И что? Клонишь к тому, что вниз идти не надо?

– «Что». Выполнена работа, вот что. Внизу пусть следующие лазят. Хозяйки тут месяц ковырялись, так? Значит, вытаскали только всякие цинки-танталы. Жрачка им на хер не нужна, логично?

– О-о… Ахмет, что-то ты меня разочаровываешь. Ну, не обессудь. Я тебя тоже разочарую: то, что нужно для людей в городе, делаться будет. Любой ценой. – Максимыч мотнул подбородком в сторону снова прикорнувшего Фоменки. – Без обсуждений. И на этом закончим детство, «а может, не надо…». Давай ближе к делу. Идем, как срок пройдет, ну, помнишь, ты говорил: «Сапер вернется, доложит, потом спускается группа, и тут бабах», или все же можно сразу?

– Так горит у нас жопа или нет? Ты так и не сказал. Если даже горит, но несильно – я бы подождал. Вероятность, сам понимаешь, мала, но когда речь о твоей шкуре заходит… Ты мне дай расклад, если не очень секретно. Я и сориентируюсь.

Максимыч задумался на несколько секунд, глядя сквозь Ахмета; потормозил, вновь сфокусировался.

– Ну, коль скоро мне прямо никто не запрещал… Слушай, только не трещи потом. Подставишь.

– Можешь пропустить.

– Хорошо. В общем, никто у нас сейчас на хвосте не висит. Внаглую, имею в виду. Но информацией о резервах те, кому надо, владеют. Мы с руководством прикидывали – первые претенденты на этот кусок – 242-й учебный центр ВДВ, в Ишиме. Вторые – мы. 34-ю дивизию в расчет не берем – им не до этой тушеночной шахты сейчас. Еще из серьезных претендентов – Нижнетагильский 12-й отряд спецназа ВВ, конвойники из Златоуста и Миасса – но это уже так, в порядке перестраховки. У всех на пути хозяева, сами они, скорее всего, под контролем, да и подлетное время великовато. Но очень, – Максимыч слегка подчеркнул «очень» интонацией, – вероятно, что сейчас за нами наблюдает чья-нибудь разведгруппа.

– А как же арсенал? Этот, ГРАУ или РВСН, где-то здесь который? Его должно много народу охранять.

– РВСН. Их американцы чем-то новым выкосили. Наши ходили, смотрели – ничего не поняли. Следов боя нет, а трупов – полная шахта. С местными поговорили – те тоже ничего путного сказать не могут, только от страха трясутся. Что, думаешь, зря весь городок в Барабаш сбежал? Им показалось, что по ним бактериологическим чем-то сработали. Грех так говорить, но это наше счастье. Они эту точку не отдали бы.

– Эт точно… А ты что думаешь, чем их?

– Не знаю. Может, электроника какая-то… Не буду гадать. Но точно не бактерии – иначе вся округа сдохла бы давно. Погоди, еще отработают… Им тут население на хрен не нужно, задачи у них другие… Ладно, это уже лирические отступления. Уяснил картину?

– Да… Я так понимаю, что эту заначку надо расковыривать в самом срочном порядке. Иначе в один прекрасный день здесь сядет рота-другая с чем-нибудь сурьезным – и все. Нам останется только караваны дербанить. Ладно, понял я тебя.

– Ну и славно. Так идем или ждем?

– Да пошли. Чего там.

Идти донизу оказалось долго – больше получаса. И пыльно – теплый воздух тащил вверх массу едкой бетонной пыли, так что пришлось обвязываться на ковбойский манер. Внизу и впрямь оказалось теплее. Пыль в самом низу уже осела, позволяя дышать не через тряпочку. Ахмет, сбросив увесистую бухту шнуров, внимательно обследовал местность – вроде бы ничего. Махнул остальным: спускайтесь, мол.

– Какая сволочная штука лестница. Вроде вниз шли, а ноги как палкой били.

– Ахмет, слышь, а еще ведь подниматься.

Рослый гоблин, отстегивая «Сусанина», с насмешливой жалостью посмотрел на кряхтящих спецов:

– Злой ты человек, Альберт. Насмехаешься над старым больным человеком.

– Да какой он старый – оброс просто как дикарь. Его побрить-помыть, в комсомол сгодится.

– А я с таким удовольствием устал бы. Наверху, – не поддержал шутку Ахмет.

– А что, сапер, есть варианты?

– Да они всегда есть. – Ахмет повернулся к гоблину: – Запускай. По центру коридора и до конца.

Боец продублировал «Сусанину», добавив интонацией убедительности:

– Э, разведка! Идешь до упора, никуда не сворачиваешь. Точно по центру коридора, ясно? Все, бегом марш!

Пятнышко слабенького фонарика, выданного «Сусанину», растаяло в чернильной мгле коридора. Ахмет, повесив противогазную сумку на подходящую арматурину, напряженно замер в ожидании неизвестно чего: и чуется какая-то лажа, но объективно предпосылок как бы и нет. Хрен поймешь, как говорится. Минуты тянулись, и полчаса показались целым часом. Наконец, в коридоре показался красноватый прыгающий глаз садящегося фонарика.

– Ну че? Докуда дошел?

– Там это, стена такая железная, и кара, как на складах бывають. С воротыми. И по стенам двери. Тожа это, железныи.

– Дверь первая через сколько?

– Дык как сказать, скока. Не так штоб далеко, но и не сразу.

– «Дык как сказать»… У, еб, все мозги пропил… По стенам обеим двери или с одной?

– С одной, с правой.

– Последнюю стену руками трогал? Холодная она или такая же?

– Не, не, не трогал я ниче… – испуганно залопотал «Сусанин».

– Ладно, ясно все. Отдыхай, бестолочь. – Ахмет резко встал, забрасывая на плечо сумку. – Алик, бери струмент, пошли. Жирик, фонарь свой дай. Готов? Айда.

Неровные стены коридора, вырубленного в сером гнейсе, поблескивали в свете мощного фонаря. Мерно тянулись здоровенные кабели, заботливо разложенные на кронштейнах.

– Смотри, как на совесть все сделано. Кронштейны, все дела… Интересно, а на хуя такое сечение?

– Это оболочка свинцовая. Старый ГОСТ. Хотя да, суммарное сечение охренительное. На самом деле, зачем… О, Ахмет, смотри! Вон она! Ну ни хрена себе дверка!

Дверь внушала почтение. Больше походила на воротину от самолетного ангара, только не из невесомого профнастила, а из толстенного стального листа. Спецы остановились перед нормальной, маленькой дверью, терявшейся на почти шестиметровой плоскости.

– Откроешь, рвать не надо? – поинтересовался Ахмет, трогая дырку под большой двухбородочный ключ. – Я думал, тут навесные замки, а тут вона. Смотри, а то у меня с собой есть кой-че.

– Да открою, делов-то. Максимум две дырки.

Алик достал из своей сумки аккумуляторную дрель, накернил отверстие и довольно быстро прошел пару сантиметров стали. Сверло, прохватив металл двери, провалилось и с хрустом запрыгало по внутренностям механизма. Затем длинной тонкой отверткой что-то поддел, отжал, попросил «подержать вот так». Облил потроха маслом из носатого флакончика, всунул в отверстие еще одну отвертку и легко отодвинул мощные с виду засовы, скользнувшие в расслабленные внутренности убитого механизма.

– Ишь ты! Как ты с ним разобрался!

– Делов-то. Щ-щас посмотрим, че там… – Алик взялся было за огромную ручку из полудюймовой трубы.

– А ну брось! Ты че, рехнулся, медвежатник хренов?! Думай, че делаешь! А потом хватай!

– А че такое?

– Ниче! Че там, с той стороны, – ты знаешь?! «Посмотрим»! Щас как размажет! «Сусанина» возьму, пусть он открывает.

Привел Жирика с гражданским. «Сусанин» по расслышаным обрывкам понял, что сейчас будет открывать какую-то не очень хорошую дверь, и робко попытался обозначить подобие бунта. Это было тут же подавлено Жириком так, что у ко всему привычного Ахмета на лбу залегла складка.

– Блин, Жирик, умеешь ты с людями работать.

– А ты как думал. Сорок шестая ОБрОН[66]. Слыхал, может? – удовлетворенно спросил гоблин.

– Не доводилось.

– Ну, тогда ничего не скажет.

Дождались, когда «Сусанин» сможет передвигаться самостоятельно.

– Ты! Все понял? Как команды выполняются?

– Сразу и без базара! – выпучив глаза, старательно выдохнул очухавшийся алкаш.

– Молодец. Все, вперед!

Показался лежащий на полу фонарь, направленный на взломанную дверь. Ахмет окликнул задремавшего, привалившись к стене, Алика и довел до алкаша новое задание. Отойдя от двери, все напряженно следили за «Сусаниным». Тот, поднатужившись, отворил-таки тяжелую броневую створку. Ничего не произошло. Помедлив, перешагнул высокий порог. Тут-то и жахнуло. Страшное дело – взрыв ориентированного боеприпаса. В каменном, дающем прекрасные рикошеты помещении – страшное втройне. С режущим визгом ролики Клеймора унеслись по коридору, затянутому легким вонючим дымом С-3[67].

– Лежим, не дергаемся. Целы все?

– Да вроде… Че-то уши только.

– Бля, у меня прям возле башки свистнуло…

– А че лежим, сапер?

– Может быть подлянка. Ну, все на психологии строится: когда кого-то уебло, обычно все к нему – помочь там, посмотреть, че стряслось. Тут срабатывает вторая. Может даже так быть, что потом и третья. Когда все уже расслабились, повылазили и в рост ходят.

– Во, бля, сучье оружие. Это не оружие даже, а какое-то сплошное блядство. Помню, как мы на Чечне радиофугасов ихних ссали, когда на броне едешь… Этот, царство ему небесное, че, растяжку сорвал?

– Непохоже. Не накаркать, но там, похоже, что-то другое – вишь, ебнуло-то через секунд пять. С замедлителем, стало быть, взрыватель. Такие обычно со всякими чудными датчиками. Простой, натяг-разгрузка, обычно безо всяких замедлений херачит. Может, оптика, может, ИК, да че угодно. Щас столько всякой срани наделали… Ладно, давайте подыматься. Че-то пол холодный, сука.

– И че теперь, в каждую дверь по «Сусанину» загонять? – спросил, отряхиваясь, спецназовец.

– Кстати, Жирик, давай второго организуй. Первый че-то кончился. Максимычу там обскажи, че да как. Хотя погодь, я щас гляну, че в этом складе. Ему ж до жопы интересно, сидит там наверху, извелся, поди, весь.

Ахмет, пряча большую часть лица за металлом двери, заглянул внутрь, осторожно подсвечивая мощным фонарем.

– Бля-а. Охуеть, мужики.

– Че там?

– Хуй знает, мешки какие-то. Но столько… Щас зайду гляну поближе.

– Ты там это, смотри…

Ахмет вошел, стараясь не растащить лужу крови «Сусанина», прибитого волной к воротам. Перед воротами расстилалась дочиста выметенная взрывом площадка, метрах в десяти мощным редутом громоздились во тьме штабеля. Приблизившись, он заметил торчащую из раны в мешке рогульку Клеймора, пробившую рогожку и полипропиленовый вкладыш. Выдернул. На ладонь, шурша, полился ручеек сахара. Посветил вдоль прохода между штабелями. Мешки, мешки, мешки… Посчитал – четырнадцать в высоту. Конец штабеля не просматривался: на сколько хватало мощности довольно сильного фонаря, на столько и тянулись во тьму бесконечные ряды.

– Заходи, народ. Посмотри на закрома Родины. Токо это, аккуратнее. Где не хожено – не суйтесь.

Алик с Жириком оторопело глядели на штабель.

– Во-о… – выдохнул, наконец, Алик. – Сколько же тут… Интересно, че в мешках?

– Сахар. Жирик, давай подымайся к Максимычу. Скажи – все, нет у него больше проблем. Пускай порадуется. И второго давай, короче.

– Лады. – Гоблин скрылся, оставив пораженных спецов таращиться на монументальную композицию.

– Че, Алик, пошли посмотрим? А то я светил в проход, хотел посмотреть, где штабель кончается, – а фонарь-то не добивает, прикинь.

Прошли метров пятьсот. Штабель кончаться не желал.

– Ептыть мне, да на сколько этот проспект еще уходит? Че-то мне даже уже неинтересно.

– Да насрать, на самом деле. Пошли обратно, это уже не наша печаль, где он кончается, где начинается.

Выйдя из сахарного тоннеля – там все же давило на уши что-то, да и кровью пахло, – присели у ворот на скатанные бушлаты. Штабель здорово дал по мозгам – не удавалось оценить ни количество добычи, ни последствия этого события: увиденное в голове не укладывалось.

– Блин, Алик, это же по всей стране такие нычки. Прикинь, сколько это.

– Я слышал об этом, читал даже что-то. Но… Нет, это видеть надо. Сколько мы прошли с тобой? С полкилометра будет? А он все тянется и тянется…

Дорассуждавшись до необходимости ставить здесь генератор и восстанавливать подъемники, спецы помалу пришли к выводу, что стали носителями самой настоящей тайны. И разговор как-то сам собой сдох – мысли приняли куда более приземленную направленность. Будущее вдруг стало расплывчатым и жутковатым, совсем как дверь в подземелье, откуда тянет дымом С-3 и свежевыпущенными кишками. Ахмет, обмерев, понял – а ведь их, скорее всего, грохнут. Его, по крайней мере, всяко. Алик, похоже, видел для себя перспективы – его стоило тащить обратно. Хотя бы для того, чтоб получить квалифицированное заключение о повреждениях ствола и возможных способах подъема добычи. …А я, получается, по-любому не нужен. И не нужен – и знаю лишнее. Да, товарищ Ахметзянов, похоже, вы в попандосе. Странно, что раньше не заметил такого простого вопроса – что будет дальше? Так, кто ж меня кончать-то уполномочен… У Максимыча таких мыслей вроде как нет, иначе он не одного Жирика со мной бы отправил. Конев тоже не пиздел – чую. Остается начштаба, он, скорее всего, проинструктировал Олежека. Стоп. А не шиза ли? На хера начштабу меня гасить? Хотя почему сразу шиза. Расклад для них выгодный – под ними оказывается этот сраный мегасклад, и никто не знает, кому не надо. Так, че-то нескладуха какая-то. А как же Конь? Или они под Конем долго ходить не собираются? Тогда все складывается. Ведь не зря я лажу за Олежеком чую. За этим начштаба-особистом, в принципе, тоже. Я ведь на раз выкупил, что они вместе хавают, без Коня. Или собираются… Ахмет еще раз прогнал перед глазами события последних дней. Настроенный по другим ключам поисковик выдернул из мимолетных кадриков весьма настораживающие, Ахмет даже изумился – как так? Я ж видел! …Ну и хули – видел? Видел и заметил – есть разница. Не, надо жопе верить – она за себя щекотится и порожнины нести не станет, зарыта здесь какая-то лажа, всяко… Откуда иначе тогда такое явное ощущение?

– Да, братан, – прервал молчание Ахмет. – Попали мы. Я вот точно попал. А тебе вот что скажу – давай-ка подымайся. У меня к тебе претензий нет. Ты че, не понял? Пиздуй наверх, тебе сказано.

– А… Ладно. – Алик, похоже, врубился, что сейчас здесь станет пыльно. – Ну, я пошел?

– Давай. Э, Алик. Слышь, прошу тебя. Если спросят, че я тут да как, – скажи: лазит, мол, мины ищет. И это, погодь. Если навстречу попадется не Жирик со следующим, а кто другой или если следующего двое или больше ведут – урони вот. – Ахмет поковырялся в сумке и что-то достал. – На. Сделаешь?

– Ладно… – Алик растерянно взял протянутый нож. – Ну, я пошел?

– Давай, Алик.

Когда его торопливые шаги затихли вдали, Ахмет протрясся всем телом – из самого брюха поднялось ледяное облако страха, мимоходом насовало между ребер холодных лезвий и остановилось на загривке, зажав в мерзлой горсти изрядный кусок шкуры. …Слово «пиздец» – как раз для таких случаев. Ахмет принялся локализовывать излишне всеобъемлющий страх, одновременно накручивая себя: страх из парализующего должен стать злым, быстрым и смертоносным. …Нам нужен пиздец, а, Ахметзянов? Не, нам пиздец не нужен. Мы сами пиздецы. Кому хотишь. По полной, бля, форме. Подходи, налетай! А кому тут пиздеца?! Тебе, Олежек? Не хуй делать, спецнагрызовец сраный! Отоварим, епть, мало не покажец-ца! Щас только Клеймора сдерну, и прошу к столу… Ахмет метнулся к следующей двери, на бегу роясь в сумке. …Так, ага, есть. Щас-с, маленькая, потерпи… В его руках появилась обрезанная банка из-под какой-то газировки. – …Нам деликатничать некогда, потерпишь чуток. Так, где он дырку-то сверлил, вот здесь, кажись… Треснул, разматываясь, скотч, звякнули в коробке капсюли-детонаторы. Ахмет распрямился, обхлопывая карманы в поисках зиппы.

Взрыв получился какой-то несерьезный, вроде басовитого, рычащего свиста, мгновенно перешедшего в нестрашный «п-п-ух-х-х…». Стороннему наблюдателю показалось бы, что взрыв не удался, что-то не сработало. Однако Ахмет довольно осклабился, продолжая, впрочем, закрывать руками уши, как если бы ждал продолжения. Продолжения не последовало, и Ахметов оскал стал еще более довольным.

– Че, сучка, не на фотоэлементе, да? А на чем ты у нас?

Когда отодвинул засов выпотрошенного замка, оказалось – примитивный какой-то, типа юговского УДУ, натяг-разгрузка, с химзамедлением. …Всего и делов. Че, товарищи непотенциальные противники, где же ваши електронны чудесы? Кончились, что ли? Ну и нашим легче…

С упитанным тельцем Клеймора в руках сосущее чувство беззащитности поутихло. Ахмет тщательно вмял что-то во второе гнездо на корпусе мины, заправил детонирующий шнур, прихватил на скотч. Установил мину, тщательно нацелив ее на тот пятачок, где автоматически скапливаются спустившиеся по лестнице. Нашел большую щепку от полового настила клети, примотал скотчем взрыватель, тщательно вжал детонирующий шнур. Пока таскал более-менее крупные куски бетона, устраивая лежбище, сверху прилетел нож. Ахмет нисколько не удивился, подобрал, неодобрительно скривившись при виде обломившегося кончика. Отреагировал лишь ускорением темпа – напоследок хотелось успеть покурить. Когда сверху донесся еще далекий грохот шагов, Ахмет уже сидел, отрешенно затягиваясь щедро, в последний раз забитой трубкой.

Первым оказался Алик, бледно-зеленого оттенка. …Смотри-ка, ошибся. Значит, и его тоже. За Аликом, тут же попытавшимся слиться со стенкой, деловито спрыгнул и захрустел бетоном Фоменко, светя под ноги следующим. …Ага, еще двоих взял. Че, побаиваешься, Иуда ебаная… Олежек привел с собой тех гоблинов, которые постоянно крутились вокруг него, типа порученцев. Это, с одной стороны, радовало: психотип человека, соглашающегося быть при ком-то, определенно подходил для задуманного Ахметом спектакля. С другой же – всегда имеющейся у всего хорошего стороны, то же самое свойство заставляло предполагать повышенную лояльность слуг хозяину. Если бы Фоменко привел гоблинов настоящих, живущих по собственным правилам, то было бы легче. Их нужно было бы просто поставить в курс – а это нетрудно: когда прав – автоматически становишься убедительным. …Этих нужно пугать. Как их там, Бетмен и Сумкинс. Ха, вот погоняло прицепили. Наверно, пацана Федором зовут…

– Э, войска![68] Встали где стоите!

Олежек словно не заметил обращенной и к нему в том числе дерзости. Видимо, списал на слабое знакомство Ахмета с нынешними войсковыми заположняками[69]. Да и че с сапером пререкаться, может, мины вокруг…

– Че, сапер? Не разминировал еще? Че надрачиваешь тогда? Давай проход показывай!

– Ты че, мусор, не догоняешь? Стой где стоишь!

От такого захода Фоменко онемел. …Ну, постой, по-охуевай… Ахмет воспользовался паузой, рискнув взять резкий командный тон:

– Э! Бетмен! Сумкинс! Здесь?

– Ну? – охуело отозвался один из гоблинов.

– ТТХ[70] мин потенциального противника учили? – и, не став дожидаться реакции продолжил, сменив тон на этакий безразлично-окончательный: – Прямо на вас смотрит М-18. Если кто не знает, направленная, че-то около шестисот пятидесяти поражающих элементов. Повеселее нашей монки, – соврал Ахмет для пущего антуражу. – Дернется хоть один – пиздец. Сомнения есть?

– Чо?! Т-ты!!! Бля, сапер ебаный! Так сыми ее, хули ты тут докладываешь! – Олежек все понял, но попытался как-то изменить сценарий. Причем нога его оторвалась от бетона и неопределенно пошла в сторону.

– Э, воины. Объясните камандыру, он тупой. Я сказал, бля, дернется кто – положу всех на хуй, – так же ровно доложил Ахмет. И добавил, обращаясь к Фоменке: – Ты, Ремба хуева. Стой спокойно, а то не выйдешь отсюда. И пацанов не за хуй положишь, крутизна.

Повисла напряженная пауза. С лестницы не доносилось ни звука. Фоменко поставил ногу на место, сделав вывод из отсутствия поддержки со стороны подчиненных.

– Тебе че надо-то, дурачок? Че ты меня здесь минами пугаешь, козел черножопый? – Олежек, собака, начал правильно выводить ситуацию из-под чужого контроля. Ахмет сделал вид, что не слышит:

– Пацаны! Жить будем или ляжем из-за этого чма?

– Ты здесь со мной говорить будешь. Я здесь командую, понял, чурбан?! – Но все, поздняк метаться. Гоблины охотно ухватили наживку:

– Да хуй с ним, командир, пусть скажет – какого хуя этот цирк.

Фоменко, согласившись с бунтующим экипажем, упустил второй и последний момент:

– Лады, пацаны. Ну, гандон? Говори короче.

– С тобой я разговаривать не буду – ты никто, и в городе тебя Коняра вздернет. А к пацанам есть пара слов. – Здесь Ахмету пришлось переждать взрыв ругани и угроз бессильного, но еще не смирившегося с поражением Фоменки. Уловив паузу, вставил: – Я сейчас выйду. Да заткнись ты, мент! Повторяю. Я сейчас выйду. У меня в левой руке взрыватель, и палец под чекой. В правой будет мина фронтом к вам. Я ее сейчас подниму с пола. Честно говорю – че-то сделать нельзя, бесполезно. Меня даже резко окликать щас нельзя – палец дернется, и все – лапша по стенам. Понятно я выражаюсь?

– Тебе че надо-то, сапер? – миролюбиво спросил один из гоблинов.

– Пацаны, я вам одно скажу – я хочу, чтоб мы с вами вышли отсюда. Тихо-мирно. А все разборки – наверху. Ништяк, годится вариант? – Старательно излучая разумность и спокойствие, Ахмет поднял с пола Клеймор и подошел к сгрудившимся на первых ступеньках воякам.

– Годится. Пошли?

– Сначала договоримся. Вы пойдете первыми. За вами – этот. Ну-ка, на, Олега, подержи. – Ахмет быстро сунул мину в руки Фоменке.

Фоменко дернулся было отстраниться – но все же рефлекторно удержал гладкое пластиковое тельце, гадливо прижав к себе.

– Смотри, вырвешь вот эту херовину – рванет. Так что держи одной рукой. Чтоб вторую я видел, – врал на голубом глазу поймавший кураж взрывник. – И еще вот че давай послушай. Есть разница, как ты ее понесешь. Если так, как щас, – то зона поражения на пацанах. У тебя есть шанс: уродом, но жить, может, и будешь. Можешь на себя направить, тогда все ролики твои. Я в мертвой зоне, по-любому. Давай я тебе шнурок на плече пристрою, чтоб ты народ до сроку не угробил. Вот так, ага… Алик, иди за нами пролетах в трех. Если че, Максимычу расскажешь все как было. Ну, пошли.

Достигнутых сторонами договоренностей никто не нарушал, и в этом смысле подъем проходил спокойно, но сам процесс оказался чем-то сродни китайским пыткам. …Бля, эдак любого можно развести на че хошь, погоняй только по лесенке. Интересно, органы в тридцатых пользовались?.. Думая о всякой ерунде, Ахмет монотонно лез вверх. На последних пролетах уже ощутимо подщипывал морозец, с пустого черного неба злобно смотрели крысиные глазенки звезд. …У-у, да, никак, опять придавило. Этак к утру пальца три в проруби будет, не меньше, – совсем по-домашнему подумал Ахмет. – Эх, баба не догадается охранникам сказать, чтоб за водой рано не шли. Прорубь до света никто поновлять не пойдет. Ахмета едва не скрутило от попытки подумать – как бабе будет без него. Бля, я просто обязан к ней вернуться…

– Пацаны, стой. Бетмен, ты там первый идешь? Ф-ф-фу, бля, щас, дыхалка пробздится… Послушай, че скажу. Щас подымешься. Нас у ствола кто ждет? Ох, ну налепили пацану погоняло! И че, отзывается? Короче, скажешь ему: «Максимыча сюда! Одного!» – и скажешь, чтоб он отвалил на метров сто. Или во, пусть в проходной сидит, до команды. Понял? Пошли!

Все удалось – через пять минут Максимыч, перегнувшись в провал ствола, уже выслушал Ахмета. Помолчал, уставившись слезящимися от мороза глазами куда-то в тихую морозную мглу. Подозвал мявшегося неподалеку Завулона:

– Сырцев, слушай приказ. Подьячева, Кичатова, Устинова и Третьякова ко мне. Бегом.

Гоблин мотнул заиндевевшей башкой и захрустел в лес. Олег, все еще сидящий в обнимку с Слеймором, пробормотал про себя что-то типа «не зря мне эти суки…», затем подал голос:

– Геннадий Максимыч! Вы что, верите этому ебанутому?! Это ж бред! Пацаны! – повернул голову к бывшим подчиненным: – А вы-то че? Тоже повелись на эту лажу?! Про своего командира?

– Ты это, видел я, как ты мину нес. Аж доворачивал на нас. Че, «командир», одному-то неохота?

У Фоменки глаза вмиг утратили прозрачность, наполнившись злобой и страхом. У Ахмета на экране внутреннего радара, чующего присутствие посторонних, пропала метка цели – только что рядом исчез человек. Осталось нечто с горящими ненавистью глазами. Это нечто пробормотало:

– А почему ж один-то, и вовсе не один… – и, зажмурившись, ухватило и рвануло торчащий из корпуса Клеймора капсюль-детонатор.