Десятый принц Юрий Иванович

Не все ладно в испанском королевстве. Пусть даже королевство это находится в параллельном мире…

Потомственная гадалка Маргарита-Иллона Толедская и представить не могла, что среди ее клиентов окажется сам наследный принц Фредерик Астаахарский! Да вот только помочь будущему монарху она оказалась не в силах. Принца мучили странные кошмары, а Марга – не психоаналитик и не толковательница сновидений. Впрочем, ей самой едва не понадобился психоаналитик. В самый разгар сеанса в салон ворвались антимонархисты, вооруженные бейсбольными битами. Хорошо, что Фредерик имел боевой опыт, иначе несдобровать бы и ему, и гадалке. Правда, для самого принца все только начиналось. Ведь кошмары иногда сбываются…

Десятый принц / Юрий Иванович

Эксмо Москва 2013 978-5-699-68007-8

Юрий Иванович

Десятый принц

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Сцена 1

Невероятно толстая женщина в блестящем балахоне гадалки испуганно отпрянула от щели для просмотра.

– Ты к-кого привела?! – она с выпученными глазами, заикаясь, зашипела на помощницу. – Д-дура! Это же принц!!!

Та, будучи не такой толстой, но достаточно мощной, рослой и широкой в кости, нисколько не смутившись от негативной реакции патрона, хмыкнула с недоверием:

– Да ла-а-адно!.. Ты уверена?..

Шипения перешли в сплошные ругательства, а руки гадалки бесцеремонно ухватили помощницу за волосы и с силой приблизили её голову к стенке:

– Ты совсем ополоумела?! Неужели в лица клиентам не заглядываешь?!

Несколько меланхолично помощница всмотрелась в лицо сидящего за круглым столом мужчины, который вслушивался в специальную, расслабляющую музыку, и не удержалась от смешка:

– А ведь и правда… То-то я смотрю, он кого-то мне напомнил… Именем другим назвался по телефону…

– Господи! За что мне такое наказание безмозглое! – продолжилось стенание шёпотом. – Лучше бы он тебе напомнил, что думать надо прежде, чем кого попало приводить в нашу святыню!

– Слышь, Марга?! Ты от счастья пищать должна, что к тебе сам принц заглянул! – возрадовалась помощница, без всякой обиды или недовольства вырывая свои волосы из ладони толстухи. – Тем более что он шарфом прикрывался и голову капюшоном куртки накрывал. Вдобавок никто его не сопровождал, прибыл в точное время, как договаривался по телефону. В чём проблема-то? Навесь ему лапшу, как обычно, напусти тумана побольше, да и забудь!.. Он один, что ли, такой к тебе из знати припёрся?

Гадалка задумалась, покусывая непроизвольно губы, словно решала невероятно значимую задачку. Потом скривилась, как сморщенный персик, и призналась:

– Боюсь я чего-то… На душе муторно, неприятности чувствую…

– Какие именно? – насторожилась подельница. Всё-таки её кормилица нечто и в самом деле умела, а уж «разными местами» чувствовала грядущие неприятности всегда преотменно.

– Какие, какие!.. Ты про соседей наших забыла? Сплошные уроды, бандюги и республиканцы! Как они против монархии лают и пеной плюются? Вдруг принца кто увидел да опознал? Только скандала нам публичного не хватает! Или ещё чего похуже… Уж лучше бы этот клиент со всей своей охраной на бронированных лимузинах прибыл, мне спокойнее было бы…

– И что делать будем?

– Хм…! – Марга опять склонилась к щели, присмотрелась к спокойно сидящему посетителю и печально вздохнула: – Может, и пронесёт… Ты быстро закрой на запоры главную дверь и на всякий случай приготовь чёрный выход. Глянь, чтобы там никого не было… Ну а я… – Она оправила на себе платье, решительно выдохнула и двинулась на сеанс. – Попробую выкрутиться… и долго клиента не задерживать…

Появившись на своём рабочем месте, она медленно прошла к столу, картинно уселась, продолжая держать глаза почти прикрытыми. То есть старалась всецело войти в роль великой провидицы, гадалки и медиума. Но мысли несколько путались, возбуждённые опознанием такого важного лица.

В государстве большинство народных масс принца любили по причине его полной безобидности и приличной внешности. Молодой мужчина, высокий, симпатичный, подтянутый и стройный, неглуп, красиво улыбается, в глазах некая таинственность и непонятная глубина. А вот духовно наследник не удался. Большинство подданных сходилось во мнении, что принц невзрачен как трибун, в лидеры не годится, и не будь он наследником, ничем не отличался бы от серенького мышонка. И таких мышат в стране с конституционной монархией – миллионы.

Мало того, в последнее время антимонархисты резко усилили свою деятельность, возмущённые похождениями главного столпа монархии, увенчанного короной. Король себя существенно дискредитировал в политике и в быту. Сторонников у него становилось всё меньше, а вот полку яростных противников, озлобленных кризисом, обнищанием и долговыми удавками банков, прибывало ежедневно огромными толпами. Борьба разгоралась не на шутку, доходило до драк с полицией, массовых арестов манифестантов, крупных политических пертурбаций и новых скандалов о воровстве, в которых члены королевской семьи выглядели самым непритязательным способом. Народ уже открыто начинал требовать перейти к чисто республиканскому правлению или любому иному, лишь бы не содержать необычайно плодовитое, разросшееся за последние годы королевское семейство.

На этом фоне невзрачность самого принца особенно бросалась в глаза. Его уже не спасала ни молодая симпатичная супруга, ни маленькие детки, ни репутация примерного семьянина. И всё чаще про него говорили совершенно открыто: «Ни рыба ни мясо!»

Все эти данные промелькнули в сознании гадалки и медиума, заставляя в первую очередь подумать о причине такого странного визита.

«С какой стати наследник шатающегося трона ко мне пожаловал? Неужели совсем дурачком стал и в чудеса поверил?» – не только этим смущалась вещунья. Имелся ещё один, невероятно важный пункт медиативного бытия, касающийся её лично и непосредственно королевы. Но в данную секунду хотелось надеяться, что он ни при чём, и не поминать о нём всуе.

Вообще-то Марга свой хлеб с маслом зарабатывала вполне честно. Она по сравнению с иными откровенными шарлатанами, недоучками или аферистами кое-что могла, кое-что умела, кое-что чувствовала сердцем, невероятно развитой интуицией и знала, как толком пользоваться доставшимся от предков инструментарием. Недаром её считали лучшей в столице, попасть к ней на сеанс считалось невероятно сложно. А уж дорого – так это и понятно! Но если быть честной до конца, то прорицательница и сама не до конца верила в собственные силы. Часто у неё получались некие предвидения или вещания чисто случайно, спонтанно, и сама себя она считала просто везучей, фартовой, удачливой балаболкой. То есть умела заговорить, понять по мимике клиента, чего человеку надо, и грамотно преподнести желаемое на блюдечке и в красивой обёртке.

Ещё имелись некие подсказки по принципу «холодно-горячо», когда гадалка во время своего монолога прислушивалась к шару гадания. Под её чуткими пальцами он то охлаждался во время неверного пророчества, то становился теплей, когда рисовались некие верные перспективы или давались должные, пусть и невероятно туманные советы. По сути, шар и считался наибольшей фамильной гордостью, но никто из посторонних от него никаких смен температур не чувствовал и в один голос считали: он самый обыкновенный, пусть и отполированный кусок стекла. Что Марга, что её мать или бабка не слишком-то и спорили с такими выводами и даже всегда в охотку перечисляли случаи, когда шар забирали то учёные на исследование, то полицейские на тщательную экспертизу. Бывали и такие случаи в семейной истории, но все они заканчивались возвращением реликвии и язвительными насмешками исследователей. Мол, мы знаем, что вы тут народ дурите!

Почтенные матроны семейства Толедских (а в иных местах проживания – и более звучных фамилий) никогда не спорили в таких случаях, смиренно кивали и… продолжали работать дальше. Тут тоже имелся некий девиз, начертанный одной из дальних прабабок на подставке для шара: «Мы гордимся умением прикоснуться к тайне!» Маргарита-Иллона – это и делала.

Гордилась она собственной осторожностью, умением вовремя отказаться от большого куша и лучше недополучить плату с клиента, чем взять с него лишку, а потом не спать, ожидая мщения или скандала. А с сильными мира сего вообще старалась не связываться ни под каким соусом. Если уж никак не удавалось отвертеться, просто давала ценные советы, не беря за это плату и добавляя:

– Если я права, отблагодаришь меня со временем, а если ошиблась – не обессудь! И над нами порой звёзды издеваются, не желая раскрывать свои тайны.

Подобным образом решила поступить и сейчас, с ходу обозначив некое нежелание медиативного спектра раскрываться по просьбе своей скромной служительницы.

– Вижу, что терзают тебя думы тяжкие, – начала она, раскрыв глаза после артистичных пасов руками, – но, чтобы разрешить твои сомнения, нужен взгляд в далёкое прошлое, очень далёкое… А мне такие силы не подвластны…

Такая манера проведения сеанса была основной фишкой знаменитой Маргариты-Иллоны Толедской. Или, иначе говоря, закон в момент сеанса был для посетителя один: «Молчи и слушай откровения!» Только на «ты», только свой монолог, и только изредка давалось клиенту разрешение высказаться о причине его посещения или разрешалось задать несколько уточняющих вопросов. На этом аспекте помощница настаивала особенно, ещё во время предварительной записи на сеанс. Что интересно, вначале скептически, недоверчиво настроенные клиенты, в финале – почти всегда уходили довольные и умиротворённые. Иногда даже не сказавшие ни единого слова, в том числе ни «спасибо», ни «до свидания». Зато на выходе, при расчёте с помощницей, посетители частенько и значительно переплачивали.

Конечно, бывали случаи разные, о некоторых вообще вспоминать не хотелось. И скандалы случались, и до банального мордобоя доходило… Люди-то разные, а некоторых так вообще из дурдома выпускать нельзя… А они ведь живут как все: среди всех. Поди, такого узнай с ходу и пойми, что он в следующую минуту учудит…

Принц, естественно, был не из таких. Скандалить он не будет, ругаться тоже, мстить – тем более. Да и что таким столпам общества – месть? Только скажет своему секретарю: «Закрыть лавочку такой-то!..» – и конец. Снимайся с насиженного места да ищи иное. И хорошо, если не в другой стране. Было уже такое у Марги, два раза переезжала и имена меняла. Начинала во Франции, потом несколько лет в Италии трудилась, а здесь уже десять с лишним лет проживает, жалко будет сниматься с такого насиженного, полного разномастной клиентуры места.

Потому и попыталась грамотно, после обязательного вступления и основной, наиболее затуманенной части своих размышлений-пророчеств, напомнить о своей никчемности в нашей Вселенной и о смирении перед нераскрытыми тайнами:

– Всё, что нам дано, – уже благо. Не рвись в неведомые глубины познаний, ибо многократно большие заботы падут на твои плечи. И не сможешь ты возрадоваться жизни под их гнётом… А сейчас… иди… Иначе изменится твоё предназначение…

Ага! Так принц и ушёл! Игнорируя основной закон сеанса «молчать и не задавать вопросы без разрешения», он начал с возмущения:

– И это всё?! Вот так просто встать и уйти? Даже не оплатив?

Маргарита-Иллона неожиданно почувствовала боль возле сердца и осознала, что следует клиента поторопить:

– Не надо никакой оплаты. Уходи! – И затянула опять замогильным голосом: – Иначе изменится…

– Да что за глупости?! О каком предназначении речь?! – фыркнул посетитель с раздражением и уже без всякого уважения в голосе. – Всего лишь пять минут какого-то детского лепета и ни одного толкового совета?

– Уходи…!

– Это даже не смешно! Может, вначале следует спросить, что меня сюда привело? – принц выглядел раздражённым и, несмотря на первоначальное мнение о себе как о порядочном и спокойном человеке, был готов поскандалить. А то и поучить: – Как ты можешь знать, что меня тревожит? Как ты решаешь, что мне надо услышать? Ты вон даже руки на шар не возложила! Ха! Правда, стоит признать, что первые твои слова меня заинтриговали… Но если разобраться, то подобными фразами ты наверняка встречаешь каждого, а уже потом несёшь полную ахинею и околесицу, ориентируясь по индивидуальной реакции. Я это знаю, изучал психологию!

Хозяйка салона безысходно вздохнула, понимая, что так просто от высокородного визитёра не избавится:

– Не сомневаюсь в твоей грамотности. Но зачем ты тогда пришёл к отсталой, малограмотной гадалке, если нисколечко ей не веришь?

– Пришёл задать конкретные вопросы и получить не менее конкретные ответы!

– Вряд ли я скажу ещё что-нибудь для тебя ценное… но, если ты так настаиваешь… задавай.

Клиент заметно оживился, подобрел лицом и даже улыбнулся вполне мило и доброжелательно.

– Прежде чем задать сам вопрос, я введу вначале в суть дела, – он вопросительно замолк, но, получив вместо разрешения равнодушный кивок толстухи, продолжил: – Меня в последнее время достали неприятные сны. Словно я пытаюсь выбраться из глубокой бетонной чаши с крутыми, высокими стенами. Выползти по стене и достать до верхнего края – не получается, сползаю. А вот разогнаться и преодолеть крутую преграду с разбега – сил не хватает. На помощь тоже никто не спешит. Теперь вопрос: как избавиться от этого сна?

С минуту Маргарита-Иллона Толедская пялилась на принца, подозревая его в неприличном издевательстве. Толкование снов ею всегда и категорически отвергалось, и это строго обозначалось во время записи в очередь. Но глаза высокородного мужчины сияли честностью и откровенной обеспокоенностью. К тому же он мог утверждать, что сама разгадка сна его нисколько не интересует, только, как от него избавиться. А это уже была несколько иная стихия. Правда, и в ней для гадалки не было каких-то рецептов, кроме как расплывчатых и туманных рассуждений, которые она выдавала, просто по наитию держась за шар, и благодаря непомерному при этом желанию выговориться.

Здесь же она решила уточнить:

– А просто к врачам ты обращался? Может, стоило попить успокоительные? Или провести несколько сеансов самовнушения? Наверняка поможет понизить стенку бетонной чаши…

Теперь уже клиент на неё уставился с подозрением:

– А вдруг эти врачи что-нибудь с моей психикой перемудрят? И уменьшат не стенку, а меня самого?

«Э-э-э, да он ещё и с мозгами не дружит! – неожиданно дошло до гадалки. – Недаром боится врачам на глаза показываться. М-да! Вот это я влипла! И как мне от него теперь избавиться?..» – ничего другого не оставалось, как чистосердечно расписаться в своей полной некомпетенции по данному вопросу:

– Увы, твоё высочество, с этим вопросом – не ко мне! Рада бы помочь – да не мой профиль. Извини! Всего хорошего!

И стала решительно вставать из своего кресла, но замерла на месте после пояснения несколько растерявшегося принца:

– А мать меня убедила, что решение своего вопроса я найду именно здесь…

Подобное заявление уже поворачивало весь сеанс в иное русло. Маргарите стало невероятно интересно, и она уселась обратно. При чём здесь королева? Значит, она всё-таки знает о гадалке? И почему послала сына именно сюда?

Если сразу не получить ответы на эти вопросы, то можно будет идти и паковать вещи для переезда. Иные варианты не рассматриваются. Потому что как раз здесь и был зарыт тот самый невероятно важный пункт медиативного бытия.

Нельзя сказать, что и королева в государстве много значила для её народа. Её не столько любили, как жалели. И всё по той же причине: муженёк умудрялся и терроризировать жену, и унижать её, и любовниц своих поселять чуть ли не по соседству, и общественное мнение по этому поводу игнорировать. Но в то же время королева являлась официальным куратором и попечительницей всего, что касалось образования, библиотек, культуры и публичного социума, к ведомству которого однозначно принадлежали и такие вот салоны частного «гадания на кофейной гуще». В её власти, пусть и чисто формальной на первый взгляд, было закрыть, изгнать, а то и устроить ненужное для репутации медиума судебное разбирательство.

Но и это было не самое главное. В данный момент Марга вспомнила слова своей матери, умершей пять лет назад, но которая до того успела несколько раз проинструктировать дочь:

– В этой стране постарайся никогда не ссориться с шестью местными женщинами! Моя мать их назвала вельями.

Ну и перечисляла их, ссылаясь при этом просто на сон, в котором к ней пришла её мать и всё это рассказала. В списке «Велья, опасная и таинственная» были: одна богатая крестьянка, живущая на югах и имеющая крупные посадки оливковых деревьев; две сестры-близняшки, проживающие на северо-западе, возле Бискайского залива и подвизающиеся на продаже больших партий рыбы; одна цыганка из Сеговии, промышлявшая гаданием на картах; да пятой в этом списке была учёная дама-филолог из Сарагосы. А вот возглавляла этот перечень непосредственно королева. Именно возглавляла, как самая сильная велья. Почему именно она да с какой такой стати, пришедшая во сне бабулька не знала, только и утверждала, что каждая из вышеперечисленных женщин может отобрать передающуюся в их роду из поколения в поколение по женской линии силу. Как отобрать, за что, насколько страшно – бабка во сне ничего не говорила.

А тут получалось, что не только Маргарита-Иллона Толедская знает о королеве некий секрет, но и та, в свою очередь, ведает о гадалке и медиуме, проживающей в столице её государства. И напрашивалось два резонных вывода: ссориться нельзя – это раз. И второе: хоть что-то узнать о матери сидящего за столом принца необходимо.

Поэтому первый вопрос последовал осторожно и деликатно:

– Чем именно её величество тебя убеждала?

– Мать я ценю не за её титул, – с некоторым высокомерием заявил наследник, – и потому любой совет с её стороны воспринимаю беспрекословно.

– Не сомневаюсь! И всё-таки… Какие доводы она в мою пользу приводила?

Высокородный клиент на минуту задумался, видимо, решаясь, раскрывать некоторые секреты о своей матери или нет. А потом рискнул:

– Большой тайны она из этого не делает… Да и никто ей не верит… кроме меня. Поэтому широкому кругу этот факт неизвестен. Но моя мать обнаружила в себе некие способности, благодаря которым она может отличать людей очень древней и очень специфической крови. В нашей стране их единицы. В том числе и мы с ней…

«Ну да, конечно! – мысленно усмехнулась гадалка. – Кто бы сомневался, что у вас в роду все потомки и предки голубой крови! Ха! А я-то уж вообразил себе!..» – поэтому вслух, стараясь не язвить, смиренно спросила:

– И его величество тоже?

– Нет, – последовал сильно удививший ответ. – Кровь передаётся только по материнской линии. Сама знаешь, ведь твои способности в семье передаются только женщинам.

Марга еле сдержалась, чтобы внутреннее содрогание не отразилось на всём её чрезмерно полном теле, и с вежливой улыбкой задала следующий вопрос:

– А в иных странах – их, значит, много?

– Только в некоторых, – отчего-то смутился принц, – но это к делу не относится.

– А я каким образом отношусь?

– Вот к тому и веду, – оживился его высочество. – ты относишься к иной, весьма родственной для нас ветви, и мать тоже может тебя отличать от остальных. Потому она и заявила, что ты – единственная в столице, которая хоть как-то может мне помочь. Тем более что как раз в подобной сфере услуг и работаешь.

– Э-э-э…? – несколько подрастерялась хозяйка салона. – И как её величество меня нашла?

– Так ведь она где только не бывает! Вот однажды тебя и увидела издалека. Тут же дала указание выяснить, кто ты, где проживаешь, чем занимаешься.

«Неужели такое возможно?! – метались мысли в голове у толстухи. – Издалека? Да что-то такое рассмотреть в крови?! Да я сама первую даму королевства видела всего пару раз в жизни, и то с большого расстояния. Однако!.. Или мне явно врут, или я многого не понимаю, или вокруг меня затевается нечто страшное. Но в любом случае придётся поднапрячься и сделать всё, что в моих силах. Знать бы ещё, насколько и на что именно этих силёнок хватает…»

Гадалке захотелось сильно встретиться с королевой, пообщаться с ней, в идеале – вот в такой именно обстановке. И что-то ей подсказывало, что пожелай она этого сильнее, встреча и в самом деле состоится. Но логика восторжествовала: лучше быть как можно дальше от такой вельи и вообще не вступать с нею в ближний контакт. А в своей стихии она постарается изо всех сил. Особенно коль получит нужную подсказку:

– Ещё раз напомню, принц, что я не всесильна. Поэтому хочу услышать и твои подсказки, и советы твоей матери: как и чем конкретно я могу помочь? Как вы с ней это видите?

Клиент пожал плечами и покачал головой:

– Мама сказала, что ты сама всё хорошо умеешь и знаешь. Ну а мне кажется, что ты можешь спросить подсказки у своего шара… – Он замер, присматриваясь к внутренностям переливающегося светом стеклянного шара. – Он у тебя такой необычный…

– Как раз наоборот, – хмыкнула гадалка, беря шар в руки, снимая с подставки и подкатывая по столу к своей безразмерной груди. – Когда он светится – самый обычный… Рассмотрел?

Из подставки в потолок ударило три лучика обычного света, которые хаотично отклонялись в стороны, менялись в интенсивности и даже в ширине. Именно они, преломляясь в стекле, делали его мистически загадочным и нереально интригующим для простого обывателя.

Но принц лишний раз подтвердил, что он не так прост. Неужели и в самом деле видел нечто большее? Нечто, замечаемое только его матерью?

Потому что заявил, не спуская взгляда с главного предмета медиативного инструментария:

– Дело не в подсветке. Шар именно с твоими руками связь имеет…

Как было Марге не поинтересоваться:

– Какую связь? В чём она выражается? – так как ответа сразу не последовало, наводящие вопросы продолжились. – Видны какие-то огоньки? Или светящиеся линии между нами?

– Да нет… тут что-то другое… – пытался наследник короны подобрать слова. – Понимаешь, когда ты его взяла ладонями, шар словно выплеснул из себя радость узнавания, удовольствие какое-то…

– Вон оно как… – гадалка со сложными чувствами осмотрела свой инструментарий со всех сторон, катая его по бархатному покрытию стола, а потом опять прижала к груди. – Ладно, тогда сиди и слушай, а я попытаюсь наговорить что-то о твоей судьбе… Ну или о том, как избавиться от неприятного сна…

Расслабилась, выбросила всё лишнее из головы, а потом начала жонглировать словами, перескакивая с одного понятия на другое и порой используя совершенно полярные предположения. А все основные ощущения сосредоточила в ладонях, стараясь уловить еле заметное потепление под подушечками пальцев. Только так Марга могла прочувствовать: приближается она к истине или нет.

Начала вроде издалека, и совершенно не в тему. Порассуждала о цветах. Потом про окружение. Чуток о происках недоброжелателей… Поговорила о разных расцветках и постепенно перешла к вопросу отдыха. Поездка на море… Возможный стресс во время последней… Яркое недовольство какой-нибудь личностью… Особо яркий фильм, давший сильный толчок к впечатлениям… Книги тоже разные бывают… Личные переживания… Боязнь где-то не успеть… Явное опоздание…

Шар чуточку, в одном месте, только под парой пальцев потеплел!

И это опоздание связано с событиями давними… В последние годы… В последние месяцы… Недели… Вчера… Сегодня…

Под пальцем второй руки появилось тепло!

Размышления по теме всего дня, используя такие понятия, как завтрак, прогулка, визит, личностные отношения с супругой или детьми…

Тепло разом ушло!

Опять про визит… Посещение гадалки… Краткое предположение о смысле такого похода… Иногда полезно не делать такие визиты… Но если уж пришёл, следует выполнять данные советы…

Явный всплеск тепла под ладонями!

Пересказ тех слов, которые были сказаны с самого начала визита… Повтор уже сказанных предложений почти с той же интонацией и убеждением… Повторение фразы: «…А сейчас… иди… Иначе изменится твоё предназначение…» И лёгкое сожаление, что принц не послушался…

Вот тут уже шарик явно дал знать волной тепла, что это самое важное!

Если уж так случилось, то возможности избавиться от сна всё равно остаются… Надо только сделать нечто важное… Надо только сменить обстановку… Не помешало бы куда-то уехать в дальнее путешествие… А ещё лучше пройти полное обследование у врачей… Скорей всего, ничего уже от самого принца не зависит…

До последнего предположения шар охладел, зато во время оного прямо-таки ударил явным теплом! Маргарита-Иллона уже почувствовала жуткую усталость, когда подводя некий итог, проговаривала последние слова-рассуждения:

– Сделать уже ничего нельзя… Исправить – тоже. Теперь тебе только остаётся ждать, плыть по течению и надеяться… и надеяться на самого себя… И на своих новых друзей… странных друзей… не от мира сего… – Она уже перешла почти на шёпот, делая большие промежутки между словами: – Ну, и самое главное… надо тебе постараться… очень постараться часто не… часто не… – трудно было сказать подобранное сознанием слово, но шар чуть ли не колол странным, никогда доселе не ощущаемым теплом. И Марга, широко раскрыв глаза, вытолкнула это слово из гортани: – Умирать!

А клиент сидел напротив, через стол, с явным скепсисом рассматривал вспотевшую, раскрасневшуюся толстуху и совершенно не верил в услышанное. Злился на самого себя, на свою мать и не понимал причин, по которым он сюда всё-таки подался. Никогда в подобную чушь принц не вникал, никогда не представлял себя в похожем месте и часто сам высмеивал подобных олигофренов, которые верили в мистику, гадания и прочую белиберду.

«Ну ладно моя мать, – рассуждал он с невероятной досадой на собственную наивность, – ей уже по возрасту положено подобными глупостями развлекаться! Но как я до такого опустился? Если кто узнает, позора не оберёшься! И хорошо, что я свою свиту в курс дела не вводил, не то стал бы настоящим посмешищем даже среди своих… Пора отсюда сматываться!»

Нет, телохранителей он с собой взял, всё-таки совсем бесшабашным авантюристом никогда не был. Но те сидели в машинах за ближайшим перекрёстком, в минуте быстрого бега от данного места, и ничего не знали о самом визите. Знал только их шеф, с которым иначе и не получилось бы сговориться, да и он являлся единственным, которому можно было доверить подобную тайну. В данный момент начальник охраны сидел в машине со своими костоломами и с помощью подслушивающей аппаратуры улавливал каждый шорох в данной комнате и внимал каждому слову. Он и так знал все личные тайны принца, в том числе и о неприятном сне, так что одной больше, одной меньше… Такой человек не проболтается.

Но в любом случае, балаган следовало заканчивать и быстрей сматываться. На улице вечер, людей и освещения предостаточно, если его узнают – издёвок не оберёшься, а жёлтая пресса так вообще заплюёт ядом. Только вот раздражение нарастало, хотелось хоть как-то досадить этой глупой толстушке.

Поэтому его высочество шумно выдохнул и резко встал во весь свой немаленький рост:

– Всё? Деньги за насыщенную беседу оставлять здесь или на выходе?

– Я ведь сказала, никакой оплаты… – гадалка осторожно, дрожащими руками водружала свой шар на подставку. – Моей помощи никакой не было…

– Увы! В этом я и не сомневался! Но я всё-таки заплачу за отлично проведённое представление!

И он стал доставать из кармана заранее заготовленные деньги. Устраивать скандал шарлатанке не хотелось, а вот унизить напоследок, поставить её на место и показать, как он ко всему услышанному здесь относится, – следовало в любом случае. Он так и сделал, выбрав только одну банкноту из десятка приготовленных, и положил её на стол со словами:

– Сдачи не надо!

И тут за спиной у толстухи, в глубине дома, так громыхнуло и затрещало, что сам воздух завибрировал. Одновременно с криками послышался визг, звуки борьбы, топот. Не успел принц прийти в себя и начать пятиться к двери, как в салон, срывая шторы на широком проходе, ввалилось с воплями пять мужиков разного возраста и комплекции. Несмотря на полумрак в комнате, они сразу опознали в посетителе наследника престола и с единым рыком «Вот он!», ринулись в его сторону. Оружия у них не было, если за таковое не считать две бейсбольные биты в руках, обломок какого-то стула и совковая лопата с коротким черенком. Одновременно всё это было брошено в высокородного клиента.

С первого взгляда было понятно, кто ворвался в дом к гадалке: ярые противники монархии. Те самые, недовольные жители столицы, проживающие по соседству и которых так опасалась Маргарита-Иллона Толедская. Видимо, кто-то всё-таки высмотрел входящего, опознал и, собрав ватагу недовольных, вломился в дом с чёрного входа.

Принц был человеком сильным, спортивно одарённым, к тому же военным. Во время занятия спортом, особенно в период обучения в военной академии, прикладывал достаточно усилий для овладения навыками самообороны. Обучался борьбе, неплохо боксировал, учился основам джиу-джитсу. Но в том-то и дело, что все и везде он проходился по верхам, схватывая только некие основы, никогда не углубляясь в полном самосовершенствовании в чём-то одном. Поэтому ему даже в голову не взбрело защищаться, контратаковать неожиданного соперника.

Тем более что в голове ясно и чётко звенела только одна мысль:

«Через минуту здесь будут мои охранники!»

Поэтому он вполне расчётливо и верно попытался покинуть место событий и ринулся к выходу. Но в этом ему очень не повезло. Во-первых, из-за тяжёлых портьер, которые висели по периметру всей комнаты, он не попал в дверь, а ткнулся в стену, теряя драгоценное время. Во-вторых, брошенные в беглеца два предмета – скорей всего, по случайности, оказали невероятный результат попадания. Орудие садового инвентаря попало в ноги, вызывая падение. Тогда как деталь спортивного инвентаря – вульгарно саданула прямо по лбу. Удар не оглушил, но слегка рассёк кожу на лбу, вызвав небольшое кровотечение. При этом принц упал, затем сразу вскочил на ноги, но было уже поздно.

Столкнувшиеся со столом налётчики его с рёвом оббежали и не столько бросились избивать ненавистного им представителя монархии, как, уцепившись в него, попытались вновь уронить на пол. Наверное, решили, что ногами пинать наследника короны будет намного сподручнее и эффективнее.

В этот момент в диком визге зашлась толстуха-гадалка, и послышался треск взламываемой наружной двери. Что интересно, треск никто толком не расслышал, а визг ни один человек не истолковал правильно. В сознании всех мужчин промелькнуло понимание, что Марга испугалась и за свою жизнь. Тогда как на самом деле она с ужасом смотрела на свой бесценный шар, который от толчков свалился с подставки и теперь медленно катился к дальнему краю стола.

Там происходили основные события. Ворвавшиеся антимонархисты не были хилыми или коротышками, но и принц со своим ростом и природной силой оказал стоическое сопротивление. Несколько зуботычин он выдержал, даже не заметив их в суматохе. Повалить его на пол с ходу не удавалось, и вся эта рычащая, ругающаяся толпа мужчин с грохотом и топотом опять вернулась к центру комнаты. А там так получилось, что принца удалось прижать к столу, а потом и грохнуть его хорошенько лбом о бархатное покрытие. Получилось и звучно и красиво. Энтузиазм возрос, рёв усилился, и недовольный народ продолжил наказание, подбадривая себя криками:

– Змей! Гадать он пришёл! – удар.

– Мало ему нашей крови! – удар. Тут стеклянный инструментарий подкатился к месту экзекуции.

– По шару его! Пусть узнает будущее! – удар, но уже не по столу.

– Сильней! Бей! – удар, но уже и не лбом.

– Долой монархию в на… – удар, который резко оборвал вопль свалившегося без сознания крикуна, был нанесён ему в затылок. Все остальные удары ворвавшихся телохранителей принца по своей точности и эффективности не шли ни в какое сравнение с теми, которые были тут произведены мгновением раньше.

Визг прекратился. Двое из пришедших на помощь аккуратно коснулись лежащего на столе принца Фредерика. И когда его чуть приподняли, у Маргариты-Иллоны Толедской вырвалось с облегчением непроизвольное восклицание:

– Цел!..

Но относилось всхлипывающее восклицание только к стеклянному шару, грязному в данный момент от «голубой» крови наследника короны.

Сцена 2

Фредди проснулся как всегда. Ещё в полной темноте своей спальни, в любимой позе на животе, в преддверии и чётком осознании грядущего подъёма, и в любимом настроении, которое весьма длинно называлось «Полежать минуть десять с закрытыми глазами, не шевелясь, и помечтать о чём-нибудь жутко приятном». Всем подобные мечтания помогали лучше заснуть, тогда как принцу – отлично начать день, а потом с благосклонностью и радостью принимать счастливые подарки судьбы. Об этой его привычке знала жена, знали родители, ну и знало всё близкое окружение. Знали и поражались, как наследник умудряется всегда вот так проснуться? Ни разу он не проспал, ни разу его не приходилось поднимать с постели, и ни разу он не дожидался сигнала побудки, звонка будильника, касания адъютанта или шёпота заранее проснувшейся женщины. Сам вставал за минуту до намеченного срока, отключал готовый зазвенеть сигнал будильника, отсылал взмахом руки замершего у двери вестового или с ходу опережал удачной шуткой даму своего сердца.

Пожалуй, это уникальное свойство-умение больше всего и поражало окружающих.

И опять-таки они дружно больше всего опасались побеспокоить Фредерика именно в эти десять минут. Если такое случалось, день у него был испорчен фундаментально, а всем виновным и невиновным доставалась изрядная доля раздражительного гнева, несправедливой ругани и масса въедливого сарказма. Уж на что жена была любима и балована, и то предпочитала дождаться действий супруга, чем самой шевельнуться раньше времени и заявить о причинах бессонной ночи или о терзающих сознание проблемах.

Так что помешать никто не мог. В принципе. Тогда как на самом деле всё сегодня происходило совершенно иначе:

«О чём таком приятном помечтать? – родилась блаженная мысль. – Можно и про… э-э-э?» – вот тут и вторглась в сознание первая странность: лежать было жестко и страшно неудобно. Одеяло на спине не ощущалось и под щекой что-то неприятно надавило.

«Отлежал… – расстроенно подумал принц. – Или я себе вчера позволил алкоголь?»

Излишней тягой к выпивке он не страдал, и по понятиям большинства подданных, являющихся натуральными алкоголиками, мог считаться человеком непьющим. Но иногда бокала два шампанского или чуток отличного бренди себе позволял, и последствия такого позволения организм всегда отменно чувствовал на следующее утро. То есть неудобство позы было быстро, пусть и подспудно оправдано.

Только затем навалился на разум следующий фактор: неприятный запах. Причём запах знакомый, узнаваемый. Получая высшее воинское образование и проживая довольно скромно в отдельной комнате, Фредерик несколько раз попадал в казармы рядового личного состава. В его стране служба была почётна и хорошо оплачиваема, жили солдаты в чистоте и порядке, но всё равно в казарме наличествовал тот определённый мужской дух, который порой сопутствует раздевалкам спортсменов. Вот этот неистребимый запах казармы и ощутили органы обоняния.

Объяснение подобному – сознание не отыскало. Но хуже всего, что улетучилось напрочь желание помечтать и появилась обеспокоенность.

«И не слышно дыхания жены!..» – в последние годы он спал только с ней. Причём каждую ночь (если не был в отъезде) только с ней. А тут он дыхания не мог услышать по иной, невероятной причине: его и нельзя было бы расслышать по причине мощного… храпа! Причём храп вырывался сразу из нескольких мужских глоток!

Это уже выходило за рамки всех догадок, домыслов, предположений и даже буйных фантазий. О шутке не могло быть и речи, об издевательстве – тем более, а недоразумений подобных – попросту не бывает!

Но одна догадка всё-таки мелькнула:

«Наверное Лу не выключила телевизор… Хотя… она его с вечера и не включала… Мм… а что у нас было вечером?..»

Какие-то несуразные сцены замелькали в неожиданно туманной круговерти сознания: бред какой-то толстухи, крики, потасовки, приближающийся прямо к глазам шар… искры из тех же глаз после удара…

Вот тут Фредерик поёрзал щекой по подушке. И понял чётко: это не подушка! Скорей какой-то несуразный валик из брезента! А значит, надо осмотреться и понять, кто это с утра ему осмелился испортить настроение на весь день. Поднял голову, открыл глаза и… окаменел. Да так с минуту и пялился на всё увиденное.

В левую сторону от него отходила линия низких солдатских кроватей, на которых, кроме матраса и валика, ничего больше из постельных принадлежностей не было. На кроватях спали мужчины, про одежду которых можно было выразиться идентично постельным принадлежностям. А говоря по-простому – совершенно голые! Да! Ещё и лысые! И всё это при освещении тускло горящих, забранных решётками фонарей, прикреплённых к стене.

Фредди, даже не касаясь своей головы рукой, понял по движению лёгкого сквозняка, что она тоже лысая. Тело щупать посчитал лишним: однозначно костюм «В чём мать родила». Стало понятно, кто глушил своим храпом дыхание жены. А именно:

«Кошмары! Мне снятся кошмары…! – после чего взгляд был переведён прямо перед собой. – Оп-па! Ещё один!»

Широкий, метра три, коридор вдоль кроватей оказался занят рядом табуреток у изголовий, на которых лежали стопками комплекты обмундирований, а прямо напротив тоже на таком же табурете восседал военный в форме. Он, в свою очередь, тоже с недоумением пялился на Фредди. Освещения хоть и не хватало, но неприятную, уголовную рожу сидящего типа, обезображенную несколькими шрамами и только слегка прикрытую короткой щетиной, удавалось рассмотреть идеально. Всё-таки он находился в метре, не больше. Глубокие, насыщенные бешеной злобой глаза. Трепетные стенки носа, словно принюхивающиеся к окровавленной жертве. Приоткрытые для ругани губы. Видимый во рту, на четверть отломанный передний зуб. И всё это обрамлено ёжиком колючих волос и сидит на толстенной шее, которая резко переходит в такое же, увитое бугрящимися мускулами тело.

И вот этот кошмар, который вначале показался окаменевшим, вдруг ожил и утробно прошипел:

– Чего это ты не спишь?

И только пытаясь отыскать достойный ответ на такой диковинный вопрос, принц вдруг отчётливо вспомнил о событиях вчерашнего дня. Грохот, попытка побега, падение… Потасовка… Прикрытые глаза от несущегося навстречу им шара гадалки… И даже вновь ощутил боль на лбу от попавшей туда бейсбольной биты.

Наверное, поэтому вздрогнул всем телом и ответил совершенно непроизвольно:

– Не спится…

От такого ответа вояка резко вскинулся, затрясся словно в конвульсиях, а потом грохнул таким смехом, что, наверное, и мёртвые бы проснулись. Но не успели ещё спящие толком открыть глаза, как рявкнула сирена боевой тревоги, вспыхнул яркий свет, а подавившийся смехом вояка исступлённо заорал:

– По-а-а-адъё-ё-ём! Встать и немедленно одеться! Потом замереть у изголовья кровати по стойке «смирно»! Выполня-а-ать! Последние, а также самые ленивые будут наказаны жуткой болью!

Из этого всего Фредерик Астаахарский понял только одно: несомненно, что обращаются не к нему. А вот в чём весь остальной прикол, пока и задумываться не пытался. Попросту в неконтролируемой прострации (отнюдь такое любопытством не назовёшь!) перевёл свой взгляд на проснувшихся мужчин, ожидая, насколько хорошо тут поставлена дисциплина и насколько быстро приказание увитого мышцами горлопана будет выполнено.

После чего изумился ещё больше: никто даже не почесался! Нет, несколько человек всё-таки сотворили данное действо, причём в местах ну совсем не выставляемых на всеобщее обозрение, но сделали они это скорей машинально, ничего не соображая. И уж совсем не «почесались» в смысле деловитого и быстрого исполнения раздавшегося приказа. Тогда как выпученные глаза, нервно двигающиеся головы, отвисшие челюсти и прижатые от испуга (а у кого наоборот – оттопыренные) уши говорили о полнейшем непонимании того, что вокруг происходит. Кто отрешённо поглаживал свои лысые головы, кто сидел и тупо пялился на соседей, кто вообще оставался лежать, чуть привстав, а сосед рядом с принцем так и замер в положении на спине, руки по швам. Могло показаться, что его хватил инсульт.

Между тем уголовно смотрящийся горлопан ещё больше взбеленился, повторяя свой первый приказ, а потом перешёл к угрозам:

– За невыполнение – будете все наказаны жуткой болью! Вста-а-ать!!! – ну и надо было видеть, насколько наплевательски, глубоко индифферентно отнеслись голые мужики и к этой команде. Мало того, лица большинства из них стали покрываться красными пятнами недовольства, а то и бешенства. А пару мужчин попыталась что-то строгое и жесткое сказать в ответ. Горлопан заорал: – «Получите!» – и тут же добавил: – «Единичку»!

Все без исключения голяки с криками извернулись, словно угри не сковородке. Но самое дикое и несуразное, что принц Фредерик тоже ощутил такую страшную боль вдоль спины до самых щиколоток, словно его стеганули раскалённой докрасна медной проволокой. Тем не менее, вопя от боли и подлетев над кроватью на добрых полтора метра, он успел заметить, что точно такое же болевое наказание досталось и смуглому соседу с рядом стоящей кровати. Он точно так же, как все, взлетел, пытаясь непроизвольно ощупать собственную спину, на которой до того лежал, и так же дико орал, как и все остальные.

Звереющий на глазах уголовник разорялся ещё громче:

– Это лишь первое по жесткости наказание! Немедленно одеться и встать у кроватей! Иначе получите по «двойке»!

Фредерик осознал себя чётко, ясно, до малейших деталей, хотя и продолжал корчиться, стоя на матрасе на четвереньках. Он успел рассмотреть несколько новых моментов: направо уже была стена, то есть его кровать была последней в ряду. Ну и то, что смуглый сосед, хоть и умудрился упасть после болевого удара на пол, уже вскочил, оказался возле своей табуретки и резким движением сдёрнул со стопки обмундирования нечто похожее на широкие, чуть ли не футбольные трусы. От большинства остальных коллег по непонятному несчастью неслась слитная ругань, угрозы. Общее количество их оказалось десяток, дюжина от силы. Хотя вначале сдавалось раза в полтора больше.

Тем временем тип продвинулся ближе к центру, метра на полтора. До крайности обозлённому принцу пришла в голову дикая идея:

«Надо этого придурка оглушить! Табуреткой!» – и он прямо с кровати перешагнул изголовье, наклоняясь к единственно доступному предмету мебели, стоящему ближе всего. Это его спасло от второго наказания, потому что было принято за попытку выполнить приказ «одеться!».

– Ах вы, уроды! – возопил неизвестный горлопан. – Не доходит через голову, так получите…

Его крик прервался слаженным воплем, исторгшимся из восьми глоток. И судя по извивающимся, бьющимся об пол телам, боль и в самом деле оказалась намного большей, чем первый раз. Фредди так и замер, заледенев от ужаса, тогда как сосед уже довольно сноровисто надевал на себя довольно плотные, вроде как хлопчатобумажные носки.

– А теперь повторяю последний раз: немедленно одеться и встать по стойке «смирно» у своей кровати! Кто сделает это последним – получит «троечку»! Выполнять!

Подействовало: сразу два человека трясущимися руками потянулись за своими вещами. А тип со шрамами на морде продолжал неистовствовать:

– Вижу, ещё не все поняли?! Получите! – шесть самых неповоротливых получили, кажется, «единички», потому что опять стали извиваться, как уже раз упомянутые угри. Сразу после этого один пострадавший заорал не менее громким, грозным криком:

– Да я тебя сейчас…! – и тут же свалился наземь от «двоечки».

– Всем молчать! За попытку говорить и что-то вякать – боль первого ранга, «единичка». За грубый окрик или ругань в мой адрес – «двоечка». За попытку ударить – «троечка»! Обращаться ко мне только «господин сержант!» и только после моего разрешения. И учтите, наказания по шкале варьируются до «восьмёрки»! После такого «угощения» будете несколько часов валяться измочаленным болью овощем. Живей! Шевелитесь! А то назначу последними, заслужившими наказания лентяев – двоих сразу! Или уже забыли, что сейчас один из вас схлопочет «троечку»?!

Теперь уже стали одеваться все без исключения, а смуглый сосед принца так вообще заканчивал, оправляя на себе уже всё надетое, скорей рабочее, чем военное обмундирование защитно-грязноватых расцветок.

Даже больше всех получивший наказание здоровяк возле шестой по счёту кровати проявил неожиданную сноровку, одеваясь со скоростью отлично обученного спецназовца. Вскоре уже девять человек попытались встать в некое подобие «смирно» возле табуреток собственных кроватей. А вот один явно не торопился, надев только брюки, и теперь с каким-то презрением рассматривал натягиваемую через голову рубаху. Ему и досталось:

– Летит «троечка».

Замешкавшийся индивидуум вдруг несуразно крутнулся на месте, словно в брейк-дансе, свалился на пол и затрясся в неистовой судороге.

– Болевое ощущение «троечка», – перешёл на менторский тон сержант, начав прохаживаться перед строем, – отличается продолжительностью в минуту и полным ощущением всех прелестей в этот период «двоечки» и «единички». Очень отлично прочищает мозги лентяям, даунам и хитрожопым ублюдкам. Кстати, коль у нас по вине самого тупого появилось лишних полминуты, прочту короткую лекцию о причине вашего пребывания здесь. Она проста: вы пока никому и даром не нужны, но вас будут учить сражаться, будут заставлять выполнять скрупулёзно любые приказы и часто убивать самыми изощрёнными способами. Ваша задача: всё это выполнить и выжить! Но для этого стать роботами, идеальными солдатами, выполняющими мою волю не задумываясь и с наивысшим усердием. Остальные разъяснения будете получать по ходу наших занятий. О… самое ленивое животное вроде стало приходить в себя…

Наказанный в самом деле попытался приподняться на локте и просипел:

– Я первый наследник императорск… – и сам себя прервал на полуслове воплем от пронзившей его спину боли: – А-а! У-у-у!

И снова дёрнулся от «единички». Тогда как всеми ненавидимый угнетатель продолжил тем же поучительным тоном:

– Это – для придания скорости! – очередной вопль, и изогнувшийся наследник чего-то там получил сразу повторное болевое наказание. – А это – за нарушение приказа разговаривать без разрешения! – рявкнул сержант, и тут же последовало третье идентичное наказание. – Ну и добавка по поводу того, кто вы есть. Я этого не знаю и знать не хочу! И глубоко плевать на ваши родословные! Здесь вы никто! И отныне ваши имена заменяются номерами. На левом фланге вашей шеренги стоит Первый, на правом – Десятый. Ну?! – Он шагнул к спесивому парню, который с трудом поднимался на дрожащих ногах у третьей по счёту кровати. Горлопан зарычал на него не хуже льва в дикой саванне: – Шевелись, дебилоид ленивый! Цегуни рекаля! – и хлёстко нанёс несколько пощёчин, так и не завершившему одевание Третьему.

Причём получилось не настолько больно, как унизительно и невероятно обидно. Налившийся краской бешенства парень резко распрямился, как пружина, косясь на единственно здесь возможное оружие. В глазах сержанта проклюнулось нечто вроде интереса, и он даже шагнул ближе к избиваемой жертве. Похоже, ему стало любопытно, решится ли тот на открытое сопротивление.

Оказалось, что не один Фредерик Астаахарский или всё тот же Третий мечтали проломить башку этому уроду табуреткой. Потому что удобным моментом попытался воспользоваться Шестой. Он в присяде и в движении вперёд постарался подхватить табуретку Пятого и в дальнейшем прыжке с места вознамерился всей массой объединённого с оружием тела достать садиста-уголовника. Видна была и отличная моторика атаки, и невероятная скорость движения, и несомненный опыт в подобных вещах отлично тренированного тела.

Да только, увы, ничего не получилось. Ещё в момент самого начала прыжка по нападающему ударила «троечка», превратив его в банальную, трясущуюся от боли статую. Статуя, выпуская табуретку из рук, рухнула за спиной сержанта, который не оглядывался даже, а просто сделал шаг вперёд. При этом Третий, уже в который раз, изогнулся от удара невидимого хлыста по спине и получил последнее предупреждение:

– Ещё раз застынешь на месте вместо исполнения моего приказа, буду наказывать только «двоечками». Одеться и встать в строй! – затем, даже не глядя на жертву своего насилия, тянущуюся к рубахе, развернулся к дёргающему в конвульсиях боли Шестому и обвинительно ткнул в него указательным пальцем: – Так будет с каждым! К тому же при особо большой «симпатии» с моей стороны я для наиболее шустрых, наглых или резвых не пожалею «четвёрочки» или «пятёрочки». Учитывайте это, олухи!

Носком своего армейского ботинка он откатил тело чуть в сторону и прошёл к центру коридора. Там развернулся и опять рявкнул:

– Пятый! Твоя табуретка должна стоять у изголовья твоей кровати!

Тот посмотрел исподлобья на горлопана и словно выплюнул из себя:

– Ну так поставь её на место! – и сжал до белизны кулаки, пытаясь приготовиться к отражению болевой атаки. Но её сразу не последовало, раздалось наущение, сопровождаемое поднятым, на этот раз вверх, указательным пальцем:

– Я только что упоминал про особо наглых. Этот… – палец опустился на поднимающегося Шестого, – ничем меня не оскорбил, пытаясь просто убить. А вот ты… – всё тот же палец, который десять пар глаз страстно мечтали выломать одним только ненавидящим взглядом, теперь указал на Пятого, – меня пытаешься унизить. Возомнил себе, что имеешь право приказать своему командиру…

– Ты не командир! – не разжимая зубов, процедил Пятый. – Ты пустое место!

– Ха! Почему же ты оделся?

– Если уж умирать, то одетому!

– Похвально, признаю… Но! Нерационально, – со смешком продолжил сержант, – и сейчас я тебе посчитаю почему: два раза ты заговорил со мной без разрешения, а это две «двоечки». И два раза меня попытался оскорбить, а это уже весьма негативно скажется на твоём самочувствии: две «четвёрки». Но и это ещё не самое для тебя печальноё! За подобное поведение одного, когда сумма штрафов превышает цифру десять, полагается наказание для всех. А именно: по «двоечке» на рыло – для первого раза. Так сказать, для сработанности коллектива, выработки ощущения чувства локтя и зарождения духа общности и сопричастия в любом деле. Весьма, знаете ли, штука полезная, помогающая дружбе и взаимоподдержке. Ха-ха!.. Но это так, к слову… Пятый! К наказанию готов?

Тот и так уже побледнел от перенапряжённого ожидания, поэтому не ответил, а скорей прохрипел:

– Попробуй!..

На что мучитель словно обрадовался:

– О! Ещё «единичка»! За неправильный ответ и за отсутствие обращения «господин сержант»! Поэтому с неё и начнём…

Не успел он договорить, как наказуемый дёрнулся от боли вдоль спины, давя в себе глухой стон. Но не просто устоял на ногах, а даже с места при этом не двинулся. Это напомнило сержанту ещё о чём-то, вызвавшем у него здоровый, оглушительный хохот. И, только отсмеявшись, он дал объяснения:

– Чуть не забыл! Если кто мнит себя великим гипнотизёром, шаманом или чемпионом по художественному пуканью, забудьте об этом, как о мамкиной титьке. Здесь оно вам не только не пригодится, но даже будет значительно вредить здоровью, мешать обучению и отвлекать от полноценного физического развития. А получаемую боль лучше не перенаправлять на своего командира, как только что пытался сделать вот этот дебилоид, а попросту постараться эту боль не заслуживать. Это же так просто, парни! Делайте все, что я вам прикажу, и будет вам счастье! Ну а пока…

И все десять новобранцев ада повалились на пол от ударившей боли «двоечек». Фредди, в отличие от большинства несчастных, впервые прочувствовал удвоенную по сравнению с «единичкой» боль, прокатился по полу, не зная, как от неё избавиться, и даже умудрился прокусить себе щеку стучащими зубами. Но и при этом сумел кое-что рассмотреть. А именно: поведение своего соседа. Тот дёргался меньше всех, а потом, после команды «Встать!», стал подниматься чуть ли не самый первый.

Уже стоя на четвереньках, принц шёпотом спросил у Девятого:

– Разве тебе не больно?

– Больно… – зашептал тот в ответ, почти не раскрывая рта, – но такова наша карма… Поэтому надо расслабиться и терпеть…

«Ну, точно индус! – пронеслось в голове у Фредерика. – Потому и смуглый такой! И худобой больше йога напоминает… Зато у него масса тела меньше… а потому и нервных окончаний – конкретный недостаток…»

Не успел десяток подняться, как экзекуция Пятого продолжилась по обещанной программе. Он пару раз подергался в конвульсиях от индивидуальных «двоечек», а потом его скрутила болью первая «четвёрка». Из глотки вырвался хрип, похожий на собачий скулёж пополам со скрипом несмазанных дверных петель. Длилось подобное наказание полторы минуты. Потом три минуты перерыва, в конце которых наказуемый только попытался чуток со стоном шевельнуться, и сразу же вторая порция. Всё это время остальные девять воинов с ужасом взирали на происходящее, тщились понять, что вокруг происходит, и только краем сознания пытались осмыслить, что опять с менторским пафосом талдычит мерзкий сержант. Разве что уразумели одно: их сейчас, сразу пытаются сломить морально, уничтожить духовный стержень сопротивления и фактически превратить в ничего не думающих рабов.

А лектор, наверное, сопоставил себя с академиком, вещающим с военной кафедры перед многочисленной аудиторией студентов философского толка:

– Воины! Существует великое правило жизни, и оно гласит, что усилие – есть необходимое условие нравственного совершенствования. То есть любая нравственная, моральная победа над своим духом – это результат определённых, порой невероятно тяжких во всех планах усилий. А чтобы достичь наивысших высот, надо совершать подвиги, слагающиеся из пирамиды усилий, – чуть ли не ежедневно! А посему гордитесь! Вам дан уникальный шанс для совершенствования себя как личности, шанс развития в себе харизмы, шанс для возвышения на недосягаемую высоту своего духовного облика и шанс навсегда остаться в истории благодаря своим великим, прогрессорским деяниям! Не упустите этой возможности!

То, что он говорил, никак не соответствовало тому, что творилось раньше, и тому плачевному состоянию, в котором пребывал пускающий слюни Пятый. Наверное, именно по этой причине самый молодой на вид, чуть ли не юный парень возле седьмой коечки, выразил изумление в коротком вопросе:

– А разве я не погиб? – и тут же изогнулся от минимального наказания, а все получили напоминание.

– Седьмой! Говорить я тебе не разрешал, олух царя небесного! И вообще, я вижу, до многих никак не дойдёт вся серьёзность вашего положения. А значит, пора немножко разогнать кровь утренними упражнениями! Нале-во! На выход, бегом, марш! И не пытаемся пройти мимо Пятого! Подхватили его под локотки, помогаем товарищу по команде выйти на утренний, свежий воздух! Живей, живей… цегуни рекаля!

И опять последние два слова показались Фредди смутно знакомыми. Словно они ассоциировались с неким иностранным языком, в котором обозначали нечто препротивное, мерзостное, гадкое и всеми ненавидимое. Но в то же время сразу пришло в голову понимание странного факта: до сих пор он слышал и даже сам задал вопрос на совсем ином языке. Не родном для себя! И не известном ранее вообще! Но всё равно понимаемом на максимально возможном уровне!

«Если предположить, что я на том свете, а точнее говоря в аду, – то всё сходится, – пытался он хоть как-то осмыслить логически происходящее. При этом двигался легкой трусцой, замыкая колонну, передвигающуюся по длинному, плавно изогнутому коридору. – Меня били – я мог погибнуть… да и вопрос этого зелёного Седьмого многое проясняет. Скорей всего, и он погиб… И этот индус, Девятый, булькает что-то о смирении и о карме, значит, быстрей всех догадался, куда мы попали… Вот только что же такое «цегуни рекаля»? Откуда у меня уверенность, что я знаю ответ?..»

Мысленное напряжение, и из глубин иной, наложенной насильно, памяти всплыла мерзкая, с козлиной бородкой харя, с небольшими рожками, торчащими на лбу. Сложно было понять, то ли это цегуни, то ли рекаля, но однозначно и накрепко с этими двумя словами связанное. А по всем понятиям и поверьям, рогатый – это чёрт. Тут же выстроилась понятная ассоциативная цепочка: гибель – ад – издевательства – дьявол – муки вечные.

К моменту рождения данной мысли в голове принца десяток под окрики сержанта вывалился на некое открытое пространство, похожее на длинный двор, огороженный в конце забором с массивными воротами. И уже во дворе было достаточно взглянуть на небо, чтобы окончательно удостовериться: над головой – совсем не небо! И не крыша, и не свод, и не туман с облаками… хотя нечто там точно клубилось, вспыхивало отсветами молний, кипело, взрывалось, горело и плавилось под давлением тьмы.

Предварительный вывод в результате ассоциаций получил визуальное подтверждение. Ад! Ну, или уж точно один из его филиалов! Даже всплыло в памяти такое неприятное слово, как концлагерь.

Замерли все. Даже самостоятельно уже стоящий на ногах Пятый задрал голову. Десять пар глаз тупо пялились в небо, не желая поверить в ужас происходящего. Похоже, мысли у всех двигались по идентичным руслам логики. И почти никто не заметил, как замерший чуть в сторонке мучитель, злобно оскалился и фыркнул, сдерживая громкий смех. Этот момент периферийным зрением Фредди и засек. Сержант словно получал удовольствие, наблюдая за моральным мучением шокированных случившимся мужчин. Специально выждав точно расчётное время, он вновь своим рёвом заставил вздрогнуть весь десяток:

– Солдаты! Чего встали, скоты безмозглые?! Ещё насмотритесь на красоты Полигона! Это я, Эйро Сенато́р, вам обещаю! Команды остановиться не было! Получите! – Словно бичом электрического тока, «единички» вновь взбодрили несчастных грешников ощущением содранной на спине кожи, и десяток со стоном опять перешёл на трусцу. Горлопан со шрамами бежал чуть в стороне, тыкая рукой в сторону открывающихся ворот: – За ними – ваша жизнь! За ними – ваше будущее! Отныне забудьте про всё в прошлом и все силы отдавайте усердию и обучению! И за воротами не вздумайте меня опозорить! Идём сразу на разминочный круг по малой полосе, вряд ли вы для первой утренней зарядки осилите больше…

И как только пересекли условную линию выхода со двора, бедняги вновь вылупили глаза на диковинные виды некоего городка – полосы препятствий. Тем временем громкость ругани и её витиеватость только усилилась:

– Закончили маршировать, ослы беременные! Переходим на бег и показываем первый результат! За мной! Не отставать! Трое последних – постоянно, раз в минуту будут поощряться местными осами! Время пошло!

После ускорения бега его высочество Фредерик Астаахарский вдруг понял, что он недаром угодил в этот ад под последним, десятым номером. Все остальные товарищи по несчастью оказались выше его и однозначно с более длинными ногами. Да ещё и по ранжиру принц очутился в конце строя. Так что не успел он даже поравняться с последней парой коллег, как всех троих словно пропекло чем-то невероятно жгучим ниже спины. Словно в самом деле некая дикая оса ужалила в задницы, и там взорвалась порция всеразъедающего яда. Хотя зрение никого и ничего постороннего не отметило.

Сравнить испытанные ощущения с болью или неприятными чувствами, – это ничего не сказать. Наверное, легче было перенести наказание «троечкой», а то и «четвёрочкой». Хотелось не бежать, а неистово почёсывая ужаленное место, прыгать в высоту без всякого шеста. Но сама мысль, что по истечении минуты подобная экзекуция опять повторится, заставила так ускориться, пусть даже всё с теми же прыжками и с теми же почёсываниями, что троица моментально перестала любоваться красотами диковинного Полигона, резко сократила расстояние до основной группы и пошла на обгон. И всё равно к прилёту следующих «ос» принц оказался только восьмым в десятке. Повторная доза яда, или что там использовали структуры местного ада, показалась даже более болезненной, чем первая. Но зато существенно помогла ускориться, и даже прорваться в общем зачёте примерно на шестое место.

Но тут же Фредди сообразил, что здесь ещё бегут «небитые», которые толком и не поверили в существование каких-то ос, а скорее всего, отнеслись к ним бесшабашно. А значит, и они вскоре добавят в скорости. Так что пришлось подналечь и выйти на почётное четвёртое место. Впереди, чуть ли не в метре за сержантом, двигались сразу одной шеренгой три человека: индус с девятой кровати, здоровяк с шестой и молодой парень, которого, скорей всего, назовут Первый, если судить по его расположению спального места. Кстати, этот тип был единственным, у которого ещё оставалась поросль на голове кроме ресниц и бровей. Его одухотворённое симпатичное лицо, чем-то напоминающее изображение какого-то иностранного, известного в своей стране поэта, обрамляли бакенбарды аристократического вида. Принц облик того деятеля исскуства вспомнил, потому что совсем недавно вместе с женой участвовал в открытии какой-то выставки или конкурса, посвященной поэту.

Из этой троицы Девятый казался самым слабым: он сильно раскраснелся и, несмотря на худобу, интенсивно потел. Но именно тощий вид соседа по казарме на некоторое время отвлёк внимание Десятого: он впервые подумал о том, во что их одели и как точно удалось каждому подобрать нужные размеры. Нигде ничего не давило, не тёрло и не жало. Обувь, пусть и тяжеловатая, сидела на ногах как влитая, и можно было в ней хоть сейчас отправляться в пеший многодневный маршрут средней сложности через горы. Штаны и куртка-рубашка из плотного материала с многочисленными карманами на липучках или молниях – тоже сидели на каждом идеально. И опять помогла логика.

«Если нас могут любой болью пинать и в любое выбранное место, то что им стоило с нас снять электроникой некие параметры, да с той же дьявольской точностью просто наколдовать всё нам необходимое? Натирать нам мозоли, как и просто резать на куски, а уж тем более убивать – никто нас не собирается. Вроде бы… Понять бы ещё самое главное: какого дьявола мы здесь делаем?..»

Под последнее определение попадало столько возможных предположений и фантазий, что думать сразу перехотелось. Тем более что и положение в забеге стало резко меняться. Попытки прорваться в безопасную пятёрку лидеров усилились невероятно. Потирая ужаленные места и рыча сквозь сжатые зубы ругательства, мужчины стали сбиваться в одну плотную кучку. И Эйро Сенато́р это заметил, словно имел глаза на затылке:

– Молодцы! Так держать! – подбодрил он совершенно неожиданно, даже не обернувшись. – Забыл сказать… кто находится в радиусе пяти метров от меня – того осы не трогают!

После чего всё-таки оглянулся, страшно оскалился в ухмылке и… ускорился. Причём сам он не бежал, а просто перемещался без малейших усилий. Подобным образом порхает беззаботный мотылёк, катится мяч с горы или шумит игривый ветер. Не возникало малейших сомнений, что в случае необходимости сержант может вдвое ускориться, а то и втрое.

А вот бегущим за ним следом – пришлось невероятно сложно. К двадцатой минуте бега окончательно спёкся и сам принц Астаахарский. И осы его постоянно не жалили лишь по той причине, что в десятке нашлось ещё шестеро «слабачков», да к ним пару раз прибавился приотставший и довольно вымученный индус. Единственные, кто так и не получил ни одной порции пекущего яда, – Шестой и Первый. У некоторых закрались в душу подозрения, что они если не лучше самого сержанта, то уж ни в чём тому не уступают. Слишком они уверенно двигались, размеренно дышали и совершенно не выказали малейшей усталости, когда десяток опять вбежал во двор, а ворота, ведущие на Полигон, закрылись.

«Вдруг эти двое – в сговоре с мерзким Эйро? – неожиданно пришла в голову к Фредди мысль. – А когда их наказывали, то они явно притворялись…? – и тут же сам себя осадил: – Чего это я? Неужели завидую их выносливости? Э-э-э…? А куда это мы ползём? Может, и в самом деле провели утреннюю разминку и сейчас отправимся на завтрак?..»

Как это было ни странно, но так и оказалось. Правда, войдя в здание без окон, без дверей, поводырь двинулся не по прежнему коридору, а по новому. Там они оказались одновременно на белом участке, словно выложенном подсвеченным пластиком, а глаза успели засечь комбинацию разноцветных вспышек. И тут же понеслись новые наущения:

– Радуйтесь, остолопы! Теперь вам не придётся тратить время на мытье своих рож, на чистку зубов и на стирку униформы. Только что вас и почистили и вымыли. Правда, не надейтесь, что вас лишат удовольствия справлять естественные надобности… Ха-ха! Это уж сами… Да и питаться придётся более чем усиленно… – Все в этот момент ввалились в небольшую столовую с двумя длинными и довольно широкими столами, а также несколькими столиками круглой формы, стоящими на второй половине комнаты. Накрыто было только два из них: длинный справа и круглый в дальнем левом углу. – За стол! Рассаживаться по своим местам, номер каждого на лавке! Меняться местами нельзя! Время завтрака – двадцать минут! И главный совет: постарайтесь наесться впрок.

Все десять человек вроде старались двигать ногами, но те всё равно плохо слушались. При этом насильно мобилизованные солдаты были потрясены не только приятными запахами, но и визуальным изобилием пищи на огромном столе. Поражало в первую очередь количество громоздящейся еды! Ею можно было накормить человек сорок! А уж качество вообще изумляло: не иначе как из лучших ресторанов!

Приборы: вилка, ложка, нож. Стакан, кружка. Смена тарелок. Белоснежная льняная салфетка. Только первых блюд – шесть супниц на столе. Несколько трёхъярусных ваз с фруктами, в том числе ни разу Фредериком не виданными. Ещё больше подобных ваз с выпечкой, от разнообразия которых сразу же текли слюнки. Ну а уж про салаты, заливные блюда и прочие холодные закуски вообще было неуместно упоминать. На завтрак это совсем не походило. Наверное, поэтому одна и та же мысль мелькнула у каждого из десятки:

«В аду так не кормят!..»

Сцена 3

Наверное, всё-таки быстрей всех в себя пришла хозяйка салона. Несмотря на свои крупные габариты, Марга проворно оббежала стол и сумела-таки ухватить докатившийся до края стола стеклянный шар. Потешно прижав его между животом и выдающейся грудью, она затараторила:

– Я ни в чем не виновата! И даже понятия не имела, кто записался ко мне с визитом. Поверьте! Я ни в чем…

– Заткнись! – прикрикнул на неё начальник охраны. Он в напряжении стоял с пистолетом в руках над телами спутанных наручниками, оглушенных антимонархистов. Лепет оправдания гадалки мешал ему прислушиваться к звукам, доносящимся от чёрного входа; докладам по связи от службы наружного наблюдения; и к монологу врача, коим по совместительству был один из телохранителей. Тот оказывал принцу первую помощь, аккуратно вытирая окровавленное лицо и пытаясь стянуть края ранки на лбу специальным пластырем. При этом утешал:

– Ничего, ваше высочество, ничего страшного… Шишка будет, но небольшая, сейчас наложим химический лёд – через час никто и не заметит… И синеву под глазом с другой стороны – устраним за часок. У нас такие кремы есть, любая женщина обзавидуется…

Судя по ответам Фредерика Астаахарского, тот вполне успокоился и даже попробовал шутить:

– Только моей жене не говорите, ибо останетесь без кремов…

Правда, шутка получилась слишком многозначительная и с разными вариантами восприятия. Но телохранитель, посмеявшись, как и положено верному подданному, поддержал именно шутку:

– Да нам для ее высочества ничего не жалко!

Через минуту вернулся еще один боец, разбиравшийся с делами у чёрного входа, и шёпотом доложил командиру:

– Эти дятлы подловили помощницу, когда та выглядывала на задний двор, слаженным ударом вырвали ограничивающую цепочку и оглушили бабищу. Но и она успела оказать сопротивление, здоровенная тетка! От ее рук там один пингвин стонет с поломанными рёбрами. В сознание женщина уже пришла, дает показания и всё рвется на дальнейшую расправу с налетчиками.

– Ладно, останешься тогда здесь вместе со вторым расчетом, – стал распоряжаться начальник охраны, – дождетесь следственную бригаду и…

Но тут встающий на ноги принц его остановил:

– Педро, замни всё это дело! Нам еще только скандалов не хватало!

– Ну, так а-а-а… – немало поразился тот, указывая на пластырь и лежащих налетчиков.

– Время сейчас не то. Попугай их как следует, настучи по почкам, ну не мне тебя учить… Только замни! – глянув на замершую с шаром гадалку, Фредерик криво улыбнулся: – И мадам не вините, она меня честно предупреждала, что лучше уйти, а я не поверил. Кстати, а в чём именно изменится моё предназначение?

Заданный хозяйке салона вопрос поняла лишь она одна, да только отвечать ей было нечего. Поэтому толстуха сразу несколькими способами показала незнание ответа: пожала плечами, замотала головой, цокнула пару раз с досадой языком.

– Ладно, сам разберусь, – решил его высочество, уже одетый в куртку, накидывая капюшон на голову и устремляясь к выходу. – Потом кого-нибудь пришлю… – бросил уже через плечо.

Он имел в виду оплату. Ибо сейчас заниматься этим шкурным вопросом было по всем понятиям нетактично и неуместно. На отчаянные мотания головы гадалки он внимания не обратил. Начальник охраны, отдав несколько кратких распоряжений остающимся в доме сотрудникам, устремился за объектом своей опеки, а никем не останавливаемая Маргарита-Иллона с запоздалым сопереживанием вспомнила о помощнице и поспешила к ней. Отыскала ту в дальней ванной, старательно вымывающей довольно пострадавшее и опухшее лицо, и бросилась помогать, с причитаниями:

– Мать Мария, святая заступница! Как же они тебя отделали! Больше чем принцу досталось!

Мощная представительница слабого пола только захихикала на такое сочувствие:

– Плевать! Только и жалею, что не успела кому-нибудь голову свернуть! Скоты пьяные! Забрали гадов?

– Нет, ещё в себя не пришли, в салоне валяются…

Помощница тут же оживилась, стала быстро вытираться полотенцем, приговаривая при этом:

– Ух, я их сейчас!..

– Постой! – встала у неё на пути гадалка. – Там и без нас разберутся! Да и клиент наш распорядился, чтобы дело замяли.

Казалось бы, от такой простоватой, воистину сельской женщины, как помощница, нельзя было ожидать рассудительности и верной оценки событий. Она всегда вела себя непосредственно, отрицала всякую деликатность и особо не заморачивалась последствиями. Но тут замерла на месте, подумала и согласно закивала:

– Верно… Ты-то ведь их опознала? А я их чуть ли не каждого знаю. По сути, там только два полных идиота, которые против монархии навозом кидаются. Остальные просто любители выпить и похулиганить. Таких только и надо что пугнуть основательно…

– Да так вроде и собираются сделать…

– А что с принцем? Неужели побили? – уже совсем иным тоном поглупевшей базарной торговки поинтересовалась ближайшая поверенная, подруга и защитница.

– Побили… – с каким-то сожалением вздохнула гадалка, переводя взгляд на шар, прижатый к животу. – Вон, даже кровь его осталась… Но вроде как и не сильно принцу перепало, больше крика и ругани получилось, чем того мордобоя…

– Хи-хи! Ты теперь шар-то свой не вздумай мыть, – рассмеялась помощница. – Как-никак голубая кровь! Если похвастаемся, можем легко цену за сеансы удвоить.

– Пута мадре! Совсем припухла от зуботычин?! – возмутилась Марга. – Немедленно вытру и помою… – да от неожиданности осеклась, чуть не выпустив внезапно похолодевший шар. С минуту невразумительно мычала, пялясь на него, пытаясь понять, что происходит, потом всё-таки сообразила и забормотала: – Хотя мыть и в самом деле не стоит… – Неприятный, покалывающий холод исчез. – Пусть остаётся как есть… – В одном месте ладонь ощутила тепло. – Похоже, что кровь если и не голубая по цвету, то всё равно несколько особенная…

После чего знак свыше, в виде тепла под ладонями, дал ясно понять: размышления более чем верны и своевременны. А обладательницы шара, словно в трансе, продолжила бормотать:

– …Буду надеяться, что это мне как-то поможет… – Ещё чуть потеплело! – А может, и принцу как-то пригодится…

Вот тогда уже, впервые за всю историю собственных пророчеств Марги и преданий семейной старины, инструментарий разогрелся весь, по всей площади! Это казалось гадалке невероятным мистическим знаком. Ко всему прочему, она не сидела за столом, не была расслабленна, а, наоборот, находилась до сих пор в состоянии стресса от недавних происшествий. Игнорировать такое событие или ослушаться прекрасно понятого предназначения потомственная пророчица, вещунья и гадалка не смела даже краешком мысли. Священный трепет переполнил всё её существо, и в то же время голоса из салона и от чёрного входа вдруг навеяли мистический ужас, и она, пятясь к кладовке в глубине коридора, зашептала побелевшими губами:

– Надо немедленно спрятать шар! А то вдруг заберут как вещественное доказательство? Или какой идиот вздумает его протереть? Быстро! Помоги мне!..

Вместе со своей помощницей Марга устремилась к оборудованному в самом неприглядном месте тайнику. Искушать судьбу не хотелось, да и вообще было бы страшным кощунством и несусветной глупостью сейчас потерять то, что давало осознание истинной Силы. В обозримом будущем, это уже и без всякого бормотания и ощупывания прекрасно понималось, надвигались существенные изменения, как в собственных возможностях, так и в раскрытии очень и очень многих тайн. Причём тайн не просто чужих людей или окружающего мира, но в первую очередь тайн своей собственной семьи. Вопросов к истории у Маргариты-Иллоны Толедской накопилось невероятно много.

Сцена 4

Как ни были мужчины измотаны болезненной пробежкой, но, пока они усаживались за стол и присматривались к разложенным блюдам, аппетит пробился у всех. И по первой прикидке отведённые на трапезу двадцать минут показались для всех смехотворно малым отрезком времени для насыщенного завтрака. Если это и в самом деле завтрак, а не какой-нибудь совмещённый с ужином обед.

Но что было не менее актуально, так это появившаяся первая возможность переговорить между собой и хоть чуточку разобраться в том, что вокруг происходит. Совсем окажется глупостью, если местные мучители запрещают разговаривать во время приёма пищи. Вот номер Второй, если судить по доставшейся ему коечке, первым начал разговор ещё на пути к столу:

– Господа, кто в курсе происходящего? Где это мы и с какой такой стати? – По возрасту он смотрелся старше всех, а уж когда говорил, то создавалось впечатление, словно он выступает перед депутатами парламента. Как потом выяснилось в результате сложных подсчётов и сопоставлений, он и в самом деле оказался стариком по сравнению с некоторыми, и по земным меркам ему до полувекового юбилея не хватало всего два года. Можно было только удивляться да завидовать его вполне сносным физическим кондициям, которые позволили ему бежать наравне со всеми.

На его вопросы отозвался Пятый, наиболее угрюмый из всех и наиболее пострадавший от наказаний:

– Судя по тому, что говорим мы на ином языке, и даже думаем на нём, с нами сотворили несусветную гадость. Вполне возможно, что воссоздали методом интенсивного клонирования. А то и вообще сделали посмертные копии. Для чего – только этот урод знает… – он кивнул подбородком в сторону завтракающего за отдельным столом Эйро Сенато́ра, – поэтому давайте быстро и кратко представимся, и каждый пусть в двух словах опишет свои воспоминания «последней минуты» там, дома.

Интенсивно жующий Шестой, который показал себя чуть ли не лучше всех развитым физически, буркнул между закидкой в рот очередного куска омлета с ветчиной:

– Советую хорошенько подкрепиться, господа, кажется, нам и в самом деле это необходимо.

Несогласных с этим предположением не оказалось, да и аппетит во время еды нарастал стремительно. Ну и понималось, что недаром их сейчас потчуют такими роскошными разносолами. Даже садист сержант предупредил, что следует подкрепиться с запасом. Поэтому движение челюстей только ускорилось, а чтобы пища проскакивала в желудки быстрей, стали использовать для этого разнообразные напитки на любой вкус, стоящие в графинах, кувшинах и термосах.

Тем не менее каждый отыскал минутку или чуть меньше, чтобы представиться и описать свои последние воспоминания оттуда. Услышанное повергло всех если не в шок, то уж точно в глубокую, депрессивную задумчивость.

Во-первых, все десять товарищей по несчастью оказались наследными принцами, готовыми занять высшие наследственные посты в своих государствах. Представлялся кто как: то ли просто принц, то ли с перечислением наиболее громких, уже имеющихся у него титулов. Вышло, что наиболее пышно и хвастливо получилось у Третьего, в империю которого входило чуть ли не тысяча государств, княжеств, баронств, царств и королевств в нескольких десятках планетарных систем. А скромнее всех – у Девятого, только титул и имя. Он так и назвался:

– Принц Джаяппа Шинде, наследный раджа Гвалиора. – А по поводу последних минут добавил: – Находился в древней усыпальнице своих предков, и в нашей местности началось землетрясение.

Фредерику что-то знакомое почудилось в названии государства, но и только. В тот момент он был поражен иными представлениями, а посему решил, что и похожий на индуса сосед – из той же внешнекосмической оперы, как и все.

Во-вторых: все они оказались не просто из иных миров, а, скорей всего, из разных галактик, если не из разных вселенных. Именно это шокировало землянина невероятно. Больше половины десятка назвало свои цивилизации невероятно технически развитыми и великими в своей космической экспансии. На их фоне принц Фредерик Астаахарский почувствовал себя албанским пастухом из далекого горного аула. Ему даже неудобно было сказать, что он представитель ограниченной конституцией монархии, не имеющей особо никаких рычагов управления в маленькой стране одного из многочисленных государств планеты. Причем даже большие государства до сих пор толком не вышли в космос, и только парочку соотечественников принца русские да американские космонавты соблаговолили прокатать по разу на орбиту Земли.

Землянин сильно растерялся, поняв, что он сейчас находится в компании представителей иных, невероятно развитых космических цивилизаций. Братья по разуму, внешне ничем не отличающиеся от привычных гомо сапиенс, вызывали уважительную дрожь только несколькими своими фразами, которыми они, перебрасываясь, попытались определить космические координаты своих родных миров по отношению к другим. Это удалось троим: Шестой и Восьмой знали об империи Третьего, которая называлась Эрлишан, и про космические конгломерации друг друга. А вот сам Третий, ведущий себя, пожалуй, спесивее всех остальных, вместе взятых, так и не смог припомнить наименования и точные координаты невероятно далеких и малоисследованных для его разума провинций.

Именно после этого определения координат возникло некоторое ощущение, что большинство присутствующих обитают (а может, обитали?) в едином звездном скоплении. То есть в родной Галактике.

Ну и в-третьих, что было самым печальным, все десять мужчин догадались о том, что они где-то там все-таки погибли. Потому что последние воспоминания отдавали пессимизмом к собственной доле. У всех случилась некая неприятность, начиная от землетрясения или избиения, как было у Фредди, и кончая нечаянным утоплением в небольшом горном озере с теплыми термальными водами, где отдыхал со своими любовницами наиболее возрастной Второй. Высказанные предположения Пятого, скорей всего, оказались той самой печальной действительностью, которая была наиболее досадной.

Поэтому завтрак заканчивали в угрюмом, озлобленном молчании. Фантазия непроизвольно пыталась воспроизвести картинку пышных, но все равно неприятных собственных похорон, перечислялись несделанные дела и не воплощенные в жизнь проекты, упущенные или отложенные на потом пласты удовольствий. Конечно, каждый понимал, что в данный момент их родные, близкие и лучшие друзья крайне опечалены случившейся трагедией. А разлука навсегда с самыми любимыми, родными и желанными – подкосила морально всех без исключения. Как выяснилось, у каждого (кроме раджи) были дети, как минимум по двое. Больше всего наследников имел Восьмой: в свои сорок шесть у него было пятеро детей и семеро внуков. А тот же здоровяк, боец и атлет Шестой рассказал, что детей у него восемь. Причём его отношение к детям просматривалось сразу: последние слова он сказал шёпотом, после чего мгновенно утратил аппетит и перестал есть.

Наверное, только принц с Земли попытался придать себе усилием воли хоть некоторую толику оптимизма:

«Сержант распинался, что нам дан невероятный шанс и великие возможности. А вдруг это означает, что нас когда-нибудь вернут по домам в целости и сохранности?..»

Но при этом вспоминались и другие слова, утверждавшие «Ваша задача… выжить!». Получалось, что здесь существует смерть, а возможно, что и гораздо большее, на этот раз уже полное забвение. Правда, тут же в голову полезли совсем иные, полные фатализма мысли:

«Если я там погиб после банального пролома головы о какой-то шар, то, может, и здесь не стоит напрягаться? Сразу помереть и даром не испытывать мучения? Ибо что-то меня совсем не тянет учиться «…убивать самыми изощрёнными способами». Не по мне…»

К сожалению, его мнения по этой теме никто не спрашивал, альтернативного выбора никто не предоставлял. Назвавшийся Эйро Сенато́ром тип резко поднялся из-за своего стола. Он закончил вытираться белой салфеткой, уже начав движение, швырнул её в сторону тарелок и истерично заорал:

– Встать! На выход! Бегом! – заметив, что команда выполняется не всеми и не столь резво, добавил: – Да вы медленней слизняков двигаетесь! А потому трое последних у двери получат ускорение «единичками».

Высокородные принцы, тут же перейдя на бег, ломанулись к широкому дверному проёму, не хуже отлично вымуштрованных курсантов. Наверное, никому не хотелось получить обжигающий удар вдоль спины, да и воспоминания о ранее полученных наказаниях заставляли морщиться, а то и кривиться преизрядно.

Вначале Фредди показалось, что рванули все, потому и он поспешил. Только в самом проходе он попытался оглянуться, чтобы рассмотреть трио несчастных, которые в очередной раз перенесут наказание. Но так и замер, вместе с несколькими тоже оглянувшимися. Мало того, и те, кто убежал вперёд, тут же вернулись, озадаченно заглядывая в столовую.

Потому что оттуда выбежали не все. Там остался Пятый вместе с Седьмым. Причём то ли экстрасенс, то ли гипнотизёр, а может, и шаман, уже пытавшийся перекинуть удар боли на всеобщего мучителя, вел себя крайне вызывающе. Похоже, не оставил своих попыток повторить задуманное. Только сейчас он привлёк к этому делу самого молодого сообщника, успев с ним как-то обменяться нужной информацией по теме своей задумки, и теперь пара саботажников стояла возле стола, спиной к спине и сцепившись локтями. Оба хмурились на сержанта с вызовом и были готовы ко всему. А тот, после издевательского смеха, притворно поразился:

– Надо же! Какие стойкие оловянные солдатики! Несломленные, гордые представители высшей знати! Носители голубой крови! Образец для подражания и полные… дебилы! Тупые мокрицы, до сих пор не понявшие, что избежать болевого наказания можно только одним способом: не получая его за плохие поступки. И что показательно: особо тупым личностям даже не надо выбирать, что хорошо, а что плохо. Только и следует, что скрупулёзно исполнять мои приказы и ни о чём больше не задумываться. Но вы двое, видимо, не хотите личного, невероятно глубокого счастья?

Вопрос был задан, можно было на него ответить, и довольно колко, но несломленные принцы ни слова не произнесли, поджидая, что будет дальше. Это было истолковано не в их пользу:

– За игнорирование моего вопроса и притворство, что его не услышали, – начисляется наказание, по «двоечке» каждому. А вот саботаж – это уже более страшная провинность, за неё полагается нечто более доходчивое, порой и на «пятёрочку» могу расщедриться. Вот только после неё вас обоих ваши товарищи будут на себе носить в течение четверти часа, сами вы двигаться не сможете. Но это я так, для всеобщей информации… – Он многозначительно посмотрел в сторону прохода, где столпились остальные. Мол, учитесь на ошибках других! После чего продолжил, потирая в предвкушении ладони: – А теперь считаем: «единички» – за последние места в колонне. «Двоечки» – за притворство глухоты. И по «четвёрочке» – за саботаж. И самое приятное, невероятно полезное для всех остальных – это факт объединения двух самонадеянных, капризных ослов в одну группу. Ибо сговор тут налицо. А значит, и пункты наказаний суммируются. Итого четырнадцать – намного больше десяти. Что для того же чувства локтя – шикарная возможность лучше подружиться в едином строю. Начинаем с маленького…

«Маленькое» – досталось паре протестантов, они чуть себе руки не выломали, когда почти привычное наказание стегануло их по спинам. Неизвестно, как Пятый пытался объединить усилия с коллегой, но опять ему не удалось отразить на всеобщего мучителя ни капельки боли.

Среди остальных свидетелей этой сцены хитрым оказался не только Фредерик, вместе с ним попытались банально сбежать с места событий и Третий со Вторым. Но что самому спесивому, что самому старому, что принцу с Земли – спрыгнуть от наказания не удалось по причине вдруг ставшего вязким воздуха, который позволил продвинуться лишь на метр, полтора максимум. А потом всех товарищей по несчастью накрыло жёсткой конвульсией «двоечек».

Пока поднялись со стонами да стали осматриваться, повторно «двоечками» накрыло Седьмого с Пятым. И уж совсем неприятно было смотреть, как их выкручивало от наказания «четвёрочкой».

Тогда как покрытый шрамами садист посмеивался и приговаривал:

– Конечно, со временем вы поймёте, что даром потеряли сейчас ценнейшие минуты своего существования. Чем корчиться на полу да полировать собственными мордами камень, лучше изучать, тренироваться да приобретать навыки по уничтожению противника. Но раз уж тут собрались такие дебилоиды, ничего не поделаешь, наказания и потеря времени вам обеспечены!

Он глянул на общую группу, и его брови похвально дёрнулись: Первый вежливо, словно примерный школьник поднимал согнутую в локте левую руку.

– Разрешаю вопрос!

Ну обладатель бакенбард и выдал:

– Господин сержант, а когда нас и на каких условиях вернут домой?

Наверное, каждый отметил для себя этот момент, потому что запрет на произнесение даже слова не давал возможности с ходу заговорить логичной, казалось бы, фразой «Господин сержант, разрешите обратиться!». Ну и замерли, естественно, потому что вопрос выглядел более чем ёмким и своевременным. По сути, даже расплывчатый ответ на него мог дать массу подсказок на тему «Где я, что со мной и на что мне надеяться?».

Увы, подлый Сенато́р не ответил никак. Сам спросил:

– Что символизируют твои бакенбарды?

– Власть. Никто, кроме императора и первого наследника, не имеет права их отращивать.

– Вот и не умничай больше! Не то намажу твою харю специальной мазью, и у тебя даже ресницы до глубокой старости не вырастут!

– Есть не умничать, господин сержант! – вроде как раболепно рявкнул Первый. Но в его тоне чувствовалось некое удовлетворение. Наверное, он всё-таки понял, что возвращение каким-то мистическим способом осуществимо.

– Солдаты! – тут же рявкнул сержант, уже только этим обращением оскорбляя и унижая высокородных наследников высшей власти. – Хватайте своих наказанных товарищей, и за мной! Нечего им разлёживаться, время не ждёт!

После чего быстрым шагом устремился в коридор. Остальным пример подали Девятый, Шестой и всё тот же умник Первый. Они довольно резво бросились к вяло шевелящимся после наказания принцам, распределили остальных помощников по четверо вокруг каждого тела, и уже всеобщей кучкой бросились догонять ушедшего горлопана, которого неведомые до сих пор силы поставили командовать над десятком.

Догнали на выходе из здания во двор. Затем по команде пришлось бежать на Полигон, и только там пришедшие в себя полностью Пятый с Седьмым встали на ноги, с некоторым раздражением и смущением вырываясь из рук товарищей по несчастью. На этот раз Эйро повёл отделение куда-то влево, к некоему подобию турникетов, у которых выстраиваются лошади в начале скачек. На каждой дверце имелся номер, так что не приходилось сомневаться, кто будет скакать и по какой дорожке.

Последовавшие пояснения не только подтвердили догадки мужчин, но и добавили озабоченности:

– Тестовые тоннели Полигона – одно из самых великих достижений разума. Они не только проверяют ваше физическое состояние, вашу силу, выносливость и сообразительность, но и оценивают состояние вашего духа, силу воли и также все моральные качества. Затем, соответственно, перестраиваются и поднимают нагрузки в нужном направлении. То есть здесь вы не только осматриваетесь и испытываетесь на прочность, но и эту самую прочность будете совершенствовать и повышать. Учитывайте, если вы будете отставать от выбранного для вас индивидуального графика прохождения, тут же будете взбадриваться уколами ос. Поэтому не вздумайте филонить или притворяться уставшими рохлями. Бегите вперёд, невзирая ни на какие преграды, убивайте голыми руками любого, кто встанет у вас на пути и попытается задержать. И не вздумайте миндальничать или отнестись с отвращением к пролитой крови. Чистоплюйство – не для вас! Итак: по местам! Начинать движение по моей команде! Ах, да, ещё один момент: после каждого определённого отрезка увидите белый цилиндр перехода в следующий сектор. Куда и запрыгиваете со всем проворством. В нём вас будут держать некоторое время, снимая параметрические и прочие данные. Тогда и получаете короткий отдых. А заодно и подлечитесь… Хе-хе! После чего с новыми силами мчитесь дальше… Вперёд!

Плохие предчувствия шептали Фредерику, что ничего хорошего в тестовых тоннелях не ждёт, но и оставаться на месте, умирая от болевых наказаний, было бессмысленно. К тому же остальные его коллеги по несчастью довольно шустро налегли на туго открывающиеся двери и поспешили выполнить приказ. Чего уж тут землянину выделяться на их фоне и бунтовать? Вот и принц двинулся вперёд, сразу за дверью попытавшись приостановиться, осмотреться в мрачном, сыром и неприятно пахнущем проходе. Тот резко опускался вниз и уходил влево, освещаясь редкими, тускло горящими фонарями. Осыпающийся кирпич, опасно потрескавшийся, кое-где провисший свод, ядовитые миазмы разложения и весьма мерзостные по звуку рычания и хрипы. Нетрудно было догадаться, что крысы с локоть длиной – здесь самые милые и безобидные зверушки. Даже в школьные годы наследник всегда находился с телохранителями, а посему никогда раньше в прежней жизни не полез бы в такое подозрительно опасное место. Да и сейчас крепко задумался:

«А может, лучше вернуться?..»

Увы! Подумать ему и двух секунд не дали: невидимое ядовитое жало вонзилось в многострадальное место ниже спины, и при всём нежелании вообще шевелиться пришлось двинуться бегом. Ноги отозвались глухой болью, ведь мышцы уже начали побаливать после неординарной «утренней зарядки», но оказалось, что лёгкая трусца не устраивает тестовый тоннель или того, кто за всем этим подсматривает. Второй укол заставил ускориться, а при первом непроизвольном замедлении последовало третье наказание.

Препятствие, возникшее после очередного изгиба прохода, показалось солидным: густая паутина и в её глубине застывший паук величиной с мужскую голову! Его лапы, длиной более метра, могли впечатлить самого шустрого и безбашенного солдата. А под рукой ни палки, ни куска арматуры! Даже камня порядочного под ногами не отыскалось, не то чтобы достойного огнемёта или хотя бы баллончика с дихлофосом. Любой растеряется… пока оса не ужалит! Пришлось вспоминать слова сержанта об убийстве голыми руками любого, кто помешает забегу-ска́чкам, и ринуться вперёд, с омерзением разрывая противную на ощупь паутину.

Несмотря на свои размеры, относительно малые по отношению к человеку, паук не стал прятаться в норку или убегать, а бросился в атаку. Его жёсткие хитиновые лапки не просто ударили по левой руке, а довольно сильно её исцарапали в двух местах, до крови. Наверное, на этих лапках было нечто ядовитое. Потому что оно, попав в кровь человека, моментально привело того в бешенство. Левой рукой ухватив паука за лапу, принц подтащил тушку мерзостного существа к себе, и несколькими ударами правой, превратил противника в месиво, весьма напоминающее расквашенный арбуз. После чего, уже благодаря повышенной интуиции пятой точки, предвидевшей очередной болезненный укол, бросился вперёд.

Теперь в голове прочно зависла мысль:

«Надо хоть что-то поискать вместо оружия!» – но кроме самой мысли, ничего ценного больше не встретилось. Разве что два обломка кирпича, которыми можно было бы запустить в следующего паука, с ходу его сбив с насеста и хоть как-то повредив при этом. К сожалению, действительность не желала подстраиваться под человека, скорей усложняла ему задачу. Вторым препятствием явились змеи. Огромный клубок извивался на земле, десяток свисал и шипел со свода, да в трещинах стен что-то мерзостное копошилось.

Большинство людей испытывает неприязнь к пресмыкающимся, а уж боятся их чуть ли не все. Разве что серпентологи к ним спокойно относятся, готовы с ними играться, а то и за пазухой носить. Фредди занимал позицию неприязни. Пауками он брезговал, ползучие гады одним только видом заставляли волосы вставать дыбом. Наверное, лишь отсутствие причёски на голове, набранная скорость да отсутствие времени на торможение позволили пробежать как по клубкам под ногами, так и отталкивая руками тех змей, которые свисали со свода. Чудом не поскользнулся и не запутался в копошащихся шлангах! Камни остались зажатыми в руках, бросаться ими не было ни малейшего смысла, но не по этой причине принц получил более десятка укусов по всему телу. Скорей всего, обитатели гиблого места, банально возмутились бесцеремонным вторжением и пытались защищаться.

Ещё Фредди показалось, что пара гадов так на нём и повисла, уцепившись клыками, поэтому от страха ускорился, еле сдерживаясь, чтобы не заорать вслух:

«Меня покусали ядовитые змеи! Спасите!»

И с ходу влетел в глубокую, по колено, лужу из мерзостной, вонючей грязи. Хорошо, что не упал и что яма простиралась не более чем на пять метров. Два прыжка, и выбравшись на сравнительно сухое место принц попытался отряхнуться, как собака, и сбросить с себя вцепившихся пресмыкающихся. Как ни странно, ни одного пресмыкающегося не оказалось на теле. Зато, пока стоял, рассматривая себя со всех сторон и приглядываясь к укусам на руках, опять получил осиный укол в мягкое место. Вдобавок две громаднейшие крысы бросились к ногам. Грызуны явно атаковали, а ткань брюк вряд ли могла стать преградой для их устрашающих резцов.

Пришлось запустить в ход оба обломка кирпича и действовать ногами, проламывая грызунам-переросткам головы. Хорошо, что жёсткие, прочные берцы подходили для подобной стычки наилучшим образом. Мини-сражение осталось за человеком, он даже попытался расслабленно вздохнуть, когда из щели на уровне пола сплошным потоком полезли новые серые тени. Вот тут пришлось подналечь, попросту убегая и пытаясь оторваться от превосходящих численностью хвостатых тварей. Если бы серая масса накрыла принца, он бы уже никуда не убежал. И так понял, что повезло: прегради этот серый поток тоннель раньше, загрызли бы насмерть.

Паникующее сознание моментально подсказало:

«Какая разница! Если всё равно сейчас помру от змеиного яда в крови!»

Плохое, резко ухудшающееся самочувствие напрочь отвергало слабые чаяния на то, что покусавшие тело змеи не ядовиты. Поэтому некий белый цилиндр, преградивший путь, показался настоящим оазисом надежды. Тем более что створка со стороны Фредди была гостеприимно открыта, и, когда он заскочил внутрь, быстро закрылась. Сесть внутри было не на что, только получилось слегка упереться коленками да локтями в стенку и спиной откинуться на противоположную. Это показалось сродни блаженству.

«Недоделок со шрамами утверждал, что в этих белых гробах будут снимать параметры физических кондиций, а мы успеем отдохнуть… Долго ли? И успею ли я? С его солдафонским юмором обманет и не почешется…»

Цилиндр тем временем вздрогнул, загудел, стал вибрировать, прошла серия световых, кажется, даже разноцветных вспышек. Не иначе, как находящегося во внутренностях устройства человека не просто сканировали да исследовали, но и оказывали первую помощь: укусы и порезы резко защипало, потом их сразу же накрыло онемением. Может, определённым излучением создавали противоядие? Потому что уколов не было и ничего попить не предложили. А могли бы…

Принц припомнил, как сержант настаивал на максимальном насыщении во время завтрака, но тогда кусок в горло не лез и пить не хотелось. Мало того, хоть подобное изрядно смущало, но появилась вполне резонная мысль:

«А ведь карманов у меня предостаточно, надо было в них хотя бы десяток мандаринок запихнуть. Сейчас бы съел парочку и жажда сразу исчезла… И плевать, что остальные принцы при этом на меня подумали бы… Сами небось жалеют… Правда, руки… по плечи в грязи… м-да, с мандаринками не побалуешься!..»

Больше времени на праздные раздумья неведомые мучители не дали, створка с другой стороны цилиндра гостеприимно распахнулась, предлагая выходить в царство сырости, грязи и прочих отвратительных неприятностей. Мелькнула мысль остаться и потянуть время, но натренированная на ощущение ос пятая точка стала сжиматься в преддверии невидимой боли. Пришлось выскакивать наружу и бегом отправляться дальше, навстречу тестовым испытаниям.

Если бы Фредди знал, что ему предстоит пройти на следующем прогоне, его бы из цилиндра и сотня ос не выгнала. Гипотетически, конечно.

Знакомые животные больше не появлялись. К тому же все новые твари оказались крупнее, подвижнее и намного агрессивней, чем пауки со змеями или крысы. Радовало, что некоего подручного материала, валяющегося под ногами, свисающего со стен и свода, оказалось предостаточно. Камни, куски бетона, арматура, обломки досок и даже несколько совершенно неуместных здесь деревянных поддонов, всё это в какой-то мере помогло остаться сравнительно целым, а скорей всего – выжить. Потому что, по логике, любой проходящий здесь человек обязан был погибнуть.

Принца спасло три вещи: чёткое осознание, что тоннель тестовый, а значит, сродни банальной компьютерной игре; чёткое воспоминание об оказанной помощи в первом белом цилиндре; и некая бесшабашность, вызванная недавними размышлениями:

«Ха! Всё равно хотел умереть! Так почему не повеселиться напоследок да не получить толику адреналина от приключений? Вряд ли кто из землян попадал в такие переплёты…»

Удачно вывороченная арматура с куском бетона на конце помогла справиться с неким подобием индюков, имеющих огромные клювы, как у туканов. Да и сами индюки были человеку по грудь. Острый обломок доски продырявил висок крокодилу, ходящему на задних лапах. Трудно пришлось во время преодоления первого болота, которым оказалась затоплена круглая зала метров десяти в диаметре. Там оказалась такая опасная гадость, как полуметровые пиявки. Замедлись принц в своём продвижении на глубине – уже не смог бы выйти на сухое пространство. И так ему долго пришлось отрывать от себя прилипал-кровососов с кусками собственной кожи. Причём делать это на ходу, буквально кромсая на части скользкие тушки своим импровизированным оружием.

В следующий раз ему повезло. Заметив поддоны, подхватил один из них и волок его метров сорок, догадавшись о предназначении этого неуместного предмета. Так что второе болото он пересёк феноменально быстро, закинув поддон в самое опасное место цепочки из кочек и на диво удачно промчавшись по ним на максимальной скорости. На том берегу принц от радости судорожно вздохнул, когда рассмотрел, что в черной жиже плавало и щёлкало утинообразными пастями: этакие мокрицы длиной в ладонь, напоминающие стаю пираний. Десяток укусов, и пострадавший человек далеко не ушёл бы.

Затем пришлось обходить выводок кабанов, которые не просто пытались порвать торчащими, как бивни, клыками, но ещё и стреляли иглами со спины не хуже разъярённых дикобразов. Одну иглу удалось выдернуть из тела, вторая обломалась, а оставшийся обломок спровоцировал растущую опухоль и жутко раздражающее жжение. В одной из следующих пещер, в которой был воссоздан участок джунглей, принца атаковали птицы сразу нескольких видов. Хорошо, что спасла арматура с куском бетона и добротная палка, иначе одним разорванным ухом и десятком царапин на стриженой лысине не отделался бы.

В финале второго этапа пришлось руками задушить в жестокой драке не кого иного, как йети. Мохнатого, заросшего с ног до головы снежного человека с клыками в палец длиной и тремя рожками во лбу. Рожки чуть не лишили Фредерика зрения, а клыки знатно покромсали шею и левое предплечье. Единственное оружие было утеряно, а сзади доносилось новое рычание «А-ля Тарзан!». Поэтому появление за следующим поворотом белого цилиндра было воспринято со счастливым, пусть и непроизвольным всхлипом.

«Ничего себе у них тут тесты! – возмущался землянин, протискиваясь мимо створки и зажимая ладонью сильно кровоточащую рану на шее. – Так недолго и ласты склеить! Или всё это мне снится? Точнее говоря, всё вокруг нереально? А я нахожусь в каком-нибудь исследовательском саркофаге? Но как больно, дьявол их всех затопчи! Какой извращенец и садист подобные тесты выдумал?..»

К счастью, с него не только снимали какие-то параметры, но ещё и подлечивали. Рана на предплечье (наверное, и шее тоже) заросла, оставляя розовый шрам, обломок иглы исчез, опухоль стала уменьшаться, неприятное жжение прошло, да и оторванные пиявками кусочки кожи заменились вполне приемлемой заживающей корочкой. Словно после повреждения прошло дня два.

Жалко, что от грязи очистить не спешили, хотя обычное ведро чистой, пусть даже и холодной воды, вылитое на голову, было бы воспринято как благо.

А вот ощущение голода резко усилилось, жажда утроилась и усталость не исчезала. Не успел человек повздыхать по этому поводу, как его вновь отправили дальше по пешему маршруту. И вновь наградили уколом боли за слишком неспешное продвижение. Пришлось перейти на более интенсивный бег, уже на скорости приближаясь к новым испытаниям. Что нервировало, так это отсутствие на третьем этапе подручного материала, который можно использовать вместо оружия. В проходимом тоннеле рос только кустарник, высотой чуть выше пояса, с пожелтевшими, словно осенью, листьями. И ни единого булыжника или камня под ногами.

Остро пожалев, что не догадался подобрать арматуру после жестокой драки с йети, Фредди тем не менее вспомнил о возможных агрессивных птицах и решил хоть от этой напасти, пусть и частично, но обезопаситься. Поэтому рухнул всем телом на один из кустов, вывернул его из грунта и, ругаясь вслух от очередного укола осы, побежал дальше. На ходу выломал два самых толстых прутика из общего снопа и отделил их от неожиданно прочно сидящих листочков. Мелочь вроде и никак на оружие не похоже, зато некая дополнительная уверенность появилась.

К сожалению, уверенность оказалась не совсем уместной, когда начали попадаться истинные чудовища на пути. Причём стали закрадываться в голову мысли, что чудовища если и не разумные, то однозначно с проблесками разумности. Уж слишком они умно, расчётливо действовали. Агрессивность и повадки выдавали в них хищников, а попытки проводить некие приёмы единоборства – давали неприятную подсказку о разумности тварей.

Вначале пришлось сразиться с осклизлой, воняющей плесенью рептилией. Прямоходящая, под два метра высотой особь бросилась на человека из-за угла тоннеля, словно сидела в засаде, и Фредерик скорей чисто машинально стеганул тварь по морде одним из прутков. Получилось довольно удачно: прямо по огромному, выпуклому глазу. Рептилия дико завизжала, раскрывая свой небольшой рот с мелкими, но неуместно многочисленными зубами, её длинные, лягушачьи лапы устремились к шее принца с дёргаными конвульсиями. Этого хватило, чтобы самому справиться с омерзением, удачно захватить монстра за неожиданно вёрткую, упругую шею, а потом приложить противника головой о ближайший угол тоннеля. Проломленный череп и брызнувшая оттуда чёрная, словно болотная жижа, кровь вызвали рвотные позывы, и Фредди стал на четвереньках отползать в сторону. И наверное, хорошо, что весьма своевременный укол боли напомнил: надо двигаться даже после таких скоротечных и неприятных поединков.

Хоть и был шанс получить новую порцию наказания, тестируемый всё равно вернулся, отыскал свои прутки и только потом бросился дальше. И это во втором случае оказалось чуть ли не решающим фактором. Потому что попался монстр более массивный и гораздо более опасный во всех отношениях. Этакая гусеница в виде лошади, но с ногами-лапами скорее из гибрида кенгуру и человека. Ко всему прочему, у этой гадости имелись кожистые, атрофированные крылья, которые могли считаться продолжением лап с длинными тонкими пальцами, и пара лапок-отростков, торчащих из грудного сегмента. Голова на подвижной шее гусеницы поражала троекратно бо́льшими по сравнению с человеческими глазами и воистину гигантским, страшно уродливым носом-клювом.

Тварь прыгнула на человека со скалы, и в прыжке помогала себе правильнее спланировать на цель широко расставленными крыльями. Принц метнулся в сторону, переворотом по земле ушёл от первой атаки. И успел заметить, что его банально пытались пришибить ударом клюва. Далее противник только так и поступал, скорее пугая расставленными крыльями и не используя передние лапы-ноги, держащие основную нагрузку тела. Грудные отростки тоже оказались не приспособлены для боя, слишком слабоваты, чтобы ими драться.

Прочные прутья пригодились как нельзя кстати. Стегая ими безостановочно, Фредерик не только остановил атаку, но и сам стал продвигаться вперёд. Тварь попыталась защитить свои глаза крыльями, но это мешало ей вовремя реагировать на движения человека и контратаковать клювом. Да и прутки эффективно повредили оба глаза, один лопнул, вытекая из глазницы, а второй покрылся красными разводами трещин и царапин. От боли чудовище взрыкивало и шипело, а потом перешло на истошное, волчье вытьё. Причём настолько противное и переворачивающее душу, что принц в отчаянном рывке бросился на тварь, ухватил за твердейший на ощупь клюв двумя руками и не просто попытался его крутануть, а ещё и провернуть на триста шестьдесят градусов. Хруст позвонков, вой – переходящий в писк, конвульсии и тускнеющий взор последнего, исполосованного ударами прутков глаза.

И вот тогда землянин увидел серьгу. Ухо монстра было вполне обычным, почти человеческим и на его окровавленной мочке висело довольно дорогое на вид и вполне симпатичное по дизайну украшение. Оно было одно и именно в левом ухе. Подобные серёжки земные женщины используют ежедневно. Тем не менее в классификации этого предмета нельзя было ошибиться: серьга.

Сознание не заблуждалось, а вот подсознание засомневалось, и прежде чем встать с остывающей туши, Фредди решил дотронуться до украшения рукой.

«Вдруг это мираж? И тестовая программа некоторые детали создаёт чисто иллюзорно? Ух, ты! Настоящая!..»

В этот момент был нанесён очередной «пендель» землянину, напоминающий, что останавливаться, даже для рассмотрения поверженных противников – нельзя. Всё тело непроизвольно дёрнулось, пальцы ткнулись в ухо чудовища, и серьга осталась в ладони. То ли крепление сломалось, то ли украшение держалось в пострадавшей мочке на тоненьком кусочке кожи.

Пришлось вскакивать, зажимая трофей в кулаке и лихорадочно отыскивать хоть один из так пригодившихся прутков. Два использованных остались далеко сзади, по ходу продвижения, а повторный укол выбил любые мысли о дальнейшем поиске.

«Ничего, сейчас выломаю ещё!» – решил принц, срываясь на бег и пряча трофей в один из небольших карманов рубашки, закрывающийся клапаном с липучкой. Затем кинулся всем телом на очередной куст, выворотил его с корнем и, вновь устремившись вперёд, попытался на ходу изготовить самое примитивное оружие.

Увы, на этот раз не успел. Очередной монстр шёл навстречу по сузившемуся тестовому тоннелю. Этот выглядел как исхудавший медведь, идущий на задних лапах, и ростом вряд ли доставал принцу до подбородка. При близком контакте стало понятно, что он не худой медведь, а сильно стриженный, или просто у него был такой короткий мех. На длинных конечностях когтей не оказалось, зато шесть пальцев, хоть и покрытые кое-где облезлым мехом, отлично складывались в кулаки. Именно этими кулаками рычащая от злости тварь пыталась боксировать. Не бить с широкого замаха, не тыкать, не отмахиваться, а именно боксировать!

«Что только для теста не придумают!» – взбеленился Фредерик, получив несколько сильнейших ударов по лицу и переходя в стойку. Потом пришлось, закрывшись локтями и ладонями, на короткое время уйти в глухую оборону. Через полминуты противник заметно выдохся, уже не рычал, а скорей хрипел от перенапряжения. Тогда принц, как довольно опытный боксёр, сохранивший силы, сам перешёл в контратаку. Работая и в корпус, и в голову «медведя», он окончательно сбил тому дыхание, а потом двумя боковыми ударами в зубастую челюсть отправил нападавшего в нокаут.

Простаивать над телом и рассматривать его – даже не подумал. Филейная часть и так болела невероятно, словно туда свелись все нервные, причём оголённые и воспалённые окончания. Принц просто перешагнул преграду в виде поверженного противника, побежав дальше. И чуть не вскрикнул от радости, когда увидел очередной белый цилиндр.

После этого был ещё один этап, самый длинный, самый многочисленный на мелкие преграды и самый отупляющий. Там уже крупные монстры не встречались, как и смертельно опасные, могущие попросту высосать кровь, но тем не менее иных зверушек хватало. Иначе их, как одним словом «гадость зубастая», и назвать было нельзя. Благо что подручных предметов на пути встречалось более чем предостаточно, и подобие дубинки да упругая арматура помогли со всеми справиться без фатальных для себя укусов, переломов или сотрясения мозга. Всё-таки спортивная молодость и постоянная поддержка формы сказались. Да и сознание, считавшее всё это не иначе как виртуальной игрой, помогало расслабиться и выдержать непосильный в ином случае темп.

Не пришлось заморачиваться и с поиском туалетов. Никогда ранее принцу не приходилось облегчаться в таких непритязательных условиях, но в данных обстоятельствах выбирать не приходилось, мочевой пузырь дороже соблюдения каких-то оскорблений правил цивилизации. Тем более что те три раза, когда он останавливался по нужде, его никто не подгонял и подлые осы не свирепствовали.

Где-то в конце пути пришлось пройти несколько странный тест. В небольшом тоннельном расширении дорогу преградила рычащая, роняющая слюну с оскаленной пасти собака. По сути, животное такой величины не составило бы труда прибить ударом прутка, а то и ботинка, но землянин не стал форсировать собственную атаку. Принял резко влево и там проскочил между торчащим из земли камнем и стеной. Как ни странно, собака за ним следом не бросилась, а он, оглянувшись назад, увидел в небольшом углублении изо мха некое подобие лёжки, в которой виднелись головы нескольких щенков.

Ерунда полная, но некое удовлетворение в сознании проскочило. Мол, пусть живёт. Как-никак – собака друг человека. Хотя по большому счёту Фредди не особо жаловал котов с собаками в быту, возле человека. Считал, что они должны жить на природе, в полной свободе и гармонии с естеством, а не ютиться в «скотских» условиях рядом с человеком.

После этого только и пришлось проскочить, преодолеть несколько препятствий и добраться до последнего белого цилиндра. Почему последнего? Да по причине совершенно иного сияния за последней створкой. Ну и не лечили здесь совершенно, не давали прохлаждаться в отдыхе (так показалось!). Только сняли нужные параметры с тела, зачем-то потрясли его с минуту, да и выпустили наружу.

Сцена 5

Снаружи оказалась внушительная, ярко освещённая пещера, линия с десятком номеров вдоль неё, и, конечно же, злобно посматривающий на вываливающихся солдат Эйро Сенато́р. Несколько удивлял факт, что все выбрались из цилиндров чуть ли не единовременно. Интервал между прошедшими тесты мужчинами составил не более минуты. Но задуматься на эту тему было некогда. Опять крик на самых высоких нотах:

– Построиться в шеренгу! Быстрей! По своим номерам! Оправиться! Что за мерзкий вид? Вижу, что даже считать не все толком умеют! А уж до чего грязные и мерзкие у вас рожи, остолопы! Вы бы только на себя посмотрели со стороны! Ха-ха-ха! Уроды!

Увидеть каждому самого себя в лицо не получалось, зеркала отсутствовали, но, глядя друг на друга, и в самом деле хотелось рассмеяться. Если бы не было так грустно, больно, печально и… голодно. Неизвестно, как у остальных, но Фредерика терзало такое чувство, словно он не ел суток двое, а не пил – все пять. Настолько в горле пересохло от жажды и настолько громко урчал пустой желудок.

Подобные трудности были у всех. Он это понял по измученным лицам остальных принцев и по их попыткам хоть как-то смочить языком пересохшие губы. Получалось, что тестовые тоннели не только обескровливали свои жертвы, но и все жизненные соки из них вытягивали.

А тут ещё и мучитель, прохаживаясь вдоль строя, кричал прямо в лицо различные оскорбления, да ещё и насмехался при этом:

– Первый! А ведь тебе перекрашенные в глинистый цвет бакенбарды очень идут! Стоять, не двигаться! Команда оправиться была раньше! А ты, старый пердун, чего дышишь, словно на тебе кто-то катался? – Второй попытался что-то вякнуть в ответ, да успел только рот открыть. – Молчать! На риторические вопросы отвечать не следует! О! А вот и наш непослушный недоделок. – Он притормозил возле Третьего. – Вижу, что тебя в твоей империи совсем народ разбаловал, ни разу достойную революцию не устроил, чтобы тебе пришлось по подвалам прятаться да от пауков отмахиваться. И сопли подотри! Урод…!

Четвёртого он назвал молокососом, который и комара без нянек на собственной щеке не прихлопнет. Молодой парень и не попытался оспорить такое обидное утверждение, выглядел он хуже всех, форма свисала с него клочьями, открывая посиневшее, исцарапанное тело. Хотя само тело просматривалось отменными спортивными формами.

На Пятого полетели обидные, вульгарные словечки: «экстрасенс недоделанный – на горшке сделанный!», «да такого колдуна – все имели с бодуна!» и «наш штатный садомазохист-неудачник». Похоже, самому озлобленному принцу, мнящему себя колдуном, и в тестовых тоннелях не удалось избавиться от насылаемой на него боли.

Досталось и Шестому унижений, несмотря на его отменную физическую подготовку и несомненно все пробивающую, сокрушительную мощь. Сержант его обозвал тупым, примитивным, наивным слюнтяем, который толком не разбирается в обстановке и только умеет, что бегать со штангой по горам да кормить своим безразмерным телом голодных птичек. Похоже, самому сильному воину в десятке не хватало капельки цинизма, моральной стойкости да более чёткого осознания действительности.

На Седьмого, самого юного из всех, Эйро и времени терять не стал. Только с досадой махнул рукой, выдавая приговор: «Тряпка и бездарь!» Хотя недавние события в столовой, когда Седьмой попытался помочь Пятому в отражении болевой атаки, – вызывали к парню определённое уважение. Видимо, некий стальной стержень в характере имелся, только в остальном он никак не соответствовал необходимым критериям проведённых тестов.

Восьмой был обозван «старым перделем номер два!», которому больше ничего не остаётся, как сидеть на мягкой травке да нянчить сопливых внуков. Мол, всё равно больше никакого толка не будет, так и отдаст концы от преждевременно наступившей старости. Ну разве что успеет дать заработать скульпторам, чтобы те наклепали как можно больше статуй с его никчемной фигуры.

Девятому был задан вопрос:

– Придурок, тебе нравится уступать и быть побеждённым?

– Нет, господин сержант! – ответил индус и быстро продолжил: – Когда обстоятельства против меня, я стараюсь не расходовать силы даром.

– Оп-па! Да ты обезбашенный демагог, оказывается! Поэтому так и издохнешь: полный сил и чувства собственного самоудовлетворения! Но учти, твоя смерть – это и возможная гибель твоих товарищей. Так что придётся тебе научиться сражаться до самой последней капельки собственного упорства, идти до последнего шага, а перед тем как упасть, сделать ещё один шаг. Что тебе требуется – так это пересмотреть свои дурацкие, вбитые тебе с детства извращенные понятия духовности. Ничего… мы ещё за тебя поборемся!

Затем шагнул вправо и замер, с кривой ухмылкой рассматривая Фредерика Астаахарского. Так и казалось, что сейчас он осыплет последнего в строю принца потоком грязных оскорблений или низменных инсинуаций. Землянин даже дышать перестал, настраиваясь на самое худшее и мысленно прикидывая, как бы ему заехать противному сержанту в скулу.

«Вряд ли успею… хотя стоит очень близко! – думал он. – Но если успею, можно будет и вытерпеть наказание «троечка». Удовольствие вырубить этого козла – того стоит!..»

И тут случилось недоразумение, сродни чуду. Горлопан, ни слова не сказав, повернулся и двинулся к середине строя. Чему удивились, без сомнения, буквально все. Даже Первому нанесли оскорбление, высмеяв его испачканные в глине бакенбарды, пусть и не ругая при этом. А вот Десятому ни слова не сказать? Это к чему? К худу или к добру?

Сержант, сложив руки за спиной, пустился опять в философствования:

– Уже раз вам говорил на эту тему, но повторюсь, пусть и другими словами. Вбейте себе в сознание: нет ничего важнее в нашем мире – чем упорство! И это – аксиома. Например, талант не может считаться наивысшим благом, ибо мир полон талантливых неудачников. Гений – тоже не сможет: непризнанный гений – это уже как пословица. Образование само по себе тоже не сможет занять первое место, ибо мир полон образованных изгоев. Только упорство и целеустремленность всемогущи.

В пошатывающемся от усталости строю поднялась одна рука. Эйро чуточку подумал, презрительно фыркнул, но всё-таки разрешил:

– Что тебя так заинтересовало, Пятый?

– По вашим словам, господин сержант, упорство решает всё. Значит, я теперь могу быть уверен, что, в конце концов, добьюсь желаемого и уничтожу одного мерзкого типа, которого ненавижу?

– Несомненно! – воскликнул тот излишне радостно, хотя прекрасно понимал, в адрес кого строптивый солдат произносит угрозу. – Целеустремлённость в таком деле – основополагающий фактор. Но всегда следует правильно расставлять акценты своих желаний, ибо упрямство или месть не должны омрачать итог великих свершений. Они в том финале неуместны. Вот тебе, к примеру, что важней: стать великим любимцем своего народа или сгубить свою жизнь в попытках мщения одному человеку?

– А я и так, господин сержант, лидер своего государства… – похоже, Пятый собирался добавить слово «был», но запнулся и замолк. Тогда как ему последовал очередной вопрос:

– И ты уверен в любви и уважении своего народа?

– Для наследного принца – это необязательно!

– Ну да… вот потому ты и все твои товарищи – здесь, – не совсем понятно пробормотал Эйро и уже отчётливо, громко продолжил: – Потому что истинные лидеры – это не те, кто занимает высокие посты или имеет власть, в том числе и наследственную, а те, кто владеет сердцами и умами людей безраздельно.

Сразу четыре руки поднялось, да и остальные принцы ухватили основную суть оговорки своего мучителя. Эйро Сенато́р посмотрел поверх строя, словно там были часы или какая иная подсказка, но всё-таки разрешил:

– Шестой, только один вопрос и короткий.

– Господин сержант, – стал подбирать слова здоровяк. – Мы наказаны нахождением здесь из-за наших ошибок, чёрствости и упущений?

– Не только по этим причинам. И не только наказаны. А сейчас… переодеваться! За мной! – рявкнул сержант, срываясь на бег. Подчинённые втянулись за ним в тоннель, с одной стороны которого виднелись двери с номерами от единицы до десяти. – По номерам, в свою каморку, меняем вещи! Три минуты! Время пошло! Кто опоздает – пусть не сомневается в неизбежности наказания.

Каждый ринулся за свою дверь, на ходу срывая с себя обрывки одежды. А оказавшись в небольшой каморке, никто не удивился. Внутри имелся только выступ в стене, на котором стопкой находилась уложенная форма. Кое-кто пытался позвать соседей, но полная звукоизоляция не позволяла услышать друг друга, а банально перестукиваться было глупо и чревато последствиями.

Фредерик переоделся довольно быстро и уже собрался открывать дверь, как вспомнил о трофейной серьге.

«Наверное, ещё в белом цилиндре растворилась… – думал он, быстро расстегивая карман снятой рубахи и пытаясь нащупать в нём диковинное украшение. – Оп-па! Есть! Хоть и странно, но тем не менее…»

Переложив предмет в карман новой рубашки, успел выскочить до наказания, зависшего над оголёнными нервами сознания. Тотчас послышалась новая команда со стороны командира:

– В столовую, бегом, марш! – и Эйро легко побежал рядом с неровным строем, выкрикивая на ходу: – На обед – полчаса. В данный момент тоже постарайтесь подкрепиться как можно основательней.

В коридоре, прямо в движении, принцев идеально почистили, помыли и выстирали. Форма если и успела запачкаться о замазюканное тело, вновь стала чистенькой и свежей, а вся налипшая в тестовых тоннелях грязь, казавшаяся несмываемой, словно испарилась под дуновением очистных излучений. Отсутствие причёсок на головах освобождало о заботе про них.

Только усталость, боль в мышцах и ломота в суставах никуда не делись. Все так и двигались, подволакивая ноги и не в силах выпрямить согбенные спины. Что немного удивляло их высочества, так весьма интересный факт: несколько, а уж двое из них точно, показали себя в физическом плане чуть ли не ровней с Эйро Сенато́ром. Но сейчас и они выглядели, как неумёхи-новобранцы после полосы препятствий, и на их фоне сержант смотрелся как огурчик.

«Ну да, он ведь с нами не бегал! – скрипел Фредерик зубами от злости. – Наверное, прохлаждался где-нибудь с какой-нибудь… стоп! – даже самому подобные мысли показались неуместными: – Чего это я? Откуда тут взяться женщинам? О-о-ох! Как же там моя-то?!.. И дочурки?!..» – воспоминания о жене и детях окончательно испортили настроение, и на очередное, невероятное изобилие пищи принц с Земли отреагировал скорей печально, чем с воодушевлением:

«А кормят-то как на убой! К чему бы это?»

Мало того, изменилась и меблировка. Теперь больших столов не было, зато прибавилось круглых, как оказалось, персональных. На каждом стояла табличка с номером и один стул рядом. Пришлось рассаживаться по местам, присматриваясь, чем кормят здесь и почему индивидуально. Разница в поданных блюдах, в их количестве и разнообразии – просматривалась однозначно.

На ум приходило, что либо это следствия тестов, либо у каждого принца свой особенный, присущий только его цивилизации метаболизм. Правда, последнее предположение опровергалось наличием на столе таких угощений, которые тому же Фредди совершенно не были знакомы. Он долго размышлять не стал, а набросился на проверенные желудком яства. Ну и сразу же припомнил, как он голодал во время прохождения тестовых тоннелей. Повторных ощущений не хотелось, и он стал присматриваться к вазам и тарелкам, прикидывая, чем бы таким некрупным запастись для следующих испытаний. Почему-то малейшего сомнения не вызвал тот факт, что их будут истязать непонятной службой как минимум до заката. Пусть заката и чисто гипотетического, потому как никакого светила до сих пор над Полигоном замечено не было. Всё то же самое пространство, сумрачное, пугающее скопищем невообразимого мрака и клубящегося света над головой. Часы тоже нигде не наблюдались, а персональные, наверное, забыли выдать.

Фредерик старался съесть много, но при этом не подавиться, посматривая на своих соседей. Первым делом на сержанта, который опять расположился за своим столом в самом углу столовой. Он хоть и сидел лицом ко всем, но не обращал ни малейшего внимания на сотрапезников. Ел мало, но с явным удовольствием смакуя каждую порцию. Не иначе как был гурман, что при воспоминании о его грубости, цинизме и вульгарности в выражениях вызывало резкое отчуждение и недоверие.

Все остальные ели, посматривая по сторонам и явно намереваясь продолжить знакомство хотя бы с теми, кто сидит ближе. Ведь запрета на разговор в течение обеда не было, да и во время завтрака успели друг другу представиться.

Ближе всего находился Девятый, и тема вроде как имелась актуальная и важная. Следовало выяснить, насколько были сходны пройденные тоннели. Только вот, как назло, Фредди запамятовал имя своего товарища по несчастью, да и никого из остальных практически не запомнил. Потому и обратился, как было положено по местному «уставу»:

– Девятый! Что у тебя было на первом этапе? У меня…

И сам быстро перечислил своих пауков да змей. Индус всё понял и тоже стал перечислять, потом перейдя на второй этап. Так они прошли по очереди всю цепочку своих злоключений, и стали видны различия. На треть – некоторые чудища и их последовательность и сам окружающий пейзаж разнились. Так же совсем по-иному состоялись схватки с самыми крупными монстрами. Например, от той же гусеницы с клювом Девятый попросту умудрился сбежать, а существо-рептилию – скорей убил по случайности. С медведем-боксёром его вообще тоннель не свёл, зато пришлось отчаянно убегать по одной из пещер от самого натурального быка.

В финале лаконичных переговоров сосед улыбнулся:

– Ты, наверное, забыл, как меня зовут?

– Э-э-э… да как-то оно всё… – замялся представитель Испании.

– Да я всё понимаю, Фредерик, сам из остальных никого не помню, – последовало признание, – меня зовут Джаяппа. Но можешь звать меня кратко: Джая.

– Договорились. А меня зови Фредди, это тоже сокращённо.

– Знаю, и такое имя слышал, – кивнул смуглый сосед и следующим предложением огорошил: – И вообще мы знакомы, руки друг другу пожимали.

Принц выронил вилку, с недоумением уставившись на раджу. Несколько раз сильно сморгнул и только потом стал уточнять:

– А ты разве с… Земли?

– Естественно! – теперь рассмеялся Девятый. – По сути, я наследный принц Гвалиора, территориального объединения в Индии, которое только и значится на бумаге. Власти у нас давно уже нет никакой, разве что мои родственники суются в политику, где надо и где не надо. Считаюсь наследником только титула, не более… А виделись мы, когда ты однажды приезжал в Дели.

– А-а-а… помню! И нечто у меня кольнуло в памяти, когда ты представлялся, но я так и не связал подсознание с действительностью…

– Бывает. Так что нас здесь двое с одной планеты, с одной системы и уж точно с одной Галактики.

– А почему именно мы? – недоумевал Фредерик Астаахарский. – Вроде как наследников у нас – пруд пруди… Ах да! Нас же там, скорей всего, убили…

Индус тоже не мог понять смысл происходящего:

– Между нами – огромная разница, иной менталитет, иное воспитание, можно сказать, иные личные вселенные, ни в чем не соприкасающиеся…

Его земляк, косясь в угол с сержантом, предположил:

– Может, так со всеми принцами, которые погибли, происходит?

– Да не похоже, – сомневался раджа. – Тут что-то другое… жаль, мало информации… и неизвестно, как долго здесь продержат…

– Судя по тому, как нас «ломают» и пытаются добиться полного послушания, то долго, – решил Десятый. – Ради одного дня, или даже недели, над нами такого урода командовать не поставили бы. О! Заканчивает обедать! – заметил он действия сержанта и прикидывая прошедшее время. – Надо чем-то запастись для следующих пертурбаций…

Фредерик стал лихорадочно прятать по карманам небольшие по размеру фрукты, печенье и некоторое количество нарезного мяса, переложенного хлебом.

Джаяппа смотрел на него с удивлением и с сомнением:

– Ты думаешь?..

– Уверен! Как вспомню дикий голод во время отдыха в цилиндрах – сразу хочется плевать на любые правила приличия.

Сосед тоже занервничал, вспоминая свои собственные терзания, а потом, согласно кивая, произнёс:

– Ну да… Здесь по щелчку пальца слуги не принесут… – затем стал и сам запасаться, воровато оглядываясь по сторонам. – О! А Восьмой со Вторым тоже не дураки! Гляди, как нагребают!

Фредерик уже рот открыл, чтобы сказать: «Возраст даёт не только опыт, но и умение предвидения!», как вспомнил, что он замыкает троицу самых «древних» в десятке, и благоразумно промолчал. Как-то не хотелось, чтобы даже в шутку его кто-то назвал старым «осквернителем воздуха». Ну и старался напоследок не только набрать про запас, но и силком в себя впихнуть ещё какое-то количество пищи и питья. Даже не постеснялся ухватить солидный кусок мяса уже после того, как последовала команда «На выход!».

Вид остальных принцев, которые тоже жевали на ходу, не только порадовал, но и успокоил.

«Все мы одинаковые! Ну разве что самый спесивый Третий морду держит кирпичом… Как же, наследник звёздной империи! Мм! Неужели она и в самом деле существует?!»

Опять короткое построение во дворе и краткая речь сержанта. Правда, казалось, что он излишне хмурится и кривится, но по поводу жующих в строю солдат и насчёт оттопыривающихся карманов не сказал ни словечка.

– Итак, ослы бесхвостые, ваше обучение начинается! Сейчас отправимся к месту вашей основной физической муштры, там вы должны смотреть в оба и запоминать каждое моё слово. Потому что повторно будете проходить дистанцию уже без моих команд, подсказок и советов. Надеюсь всё понятно! Или есть вопросы?

Вопросов, конечно, хватало, и каждый стал продумывать наиболее важное и емкое. Как тут влез совсем не в тему Третий:

– Господин сержант, – выдавил он из себя с явным усилием. – А где здесь мужская комната и когда её можно будет посетить?

Эйро нервно хохотнул и только потом начал отвечать:

– М-да! Сразу было заметно, Третий, что ты идиот, но чтобы настолько?! Дебил! И тем не менее я отвечу на твоих два вопроса, которыми ты исчерпал весь послеобеденный лимит вашего десятка. Мужской комнаты здесь нет. Есть нормальный, солдатский сортир возле казармы, который вы потом посетите. Все остальные потребности вашего организма можете удовлетворять прямо на месте прохождения тестов, обучения и тренировок. Если кто желает посетить сортир до утренней зарядки, может вставать тихонечко до подъёма и тужиться там, сколько ему пожелается.

Сурово прозвучало, вульгарно и цинично. Тем более что для обладателей «голубой» крови подобное ограничение считалось ну совсем несуразным. Поэтому загрустил не только наследник звёздной империи, но и все его более простые по рангам коллеги.

К тому же им впервые было официально (пусть и косвенно) заявлено: вы здесь, братцы-кролики, надолго влипли! Привыкайте!

Жить, конечно, хорошо. Но не в таких же скотских условиях?

Сожалеть и печалиться оказалось некогда. Новая команда, и десяток опечаленных мужчин побежали к открывающимся на Полигон воротам.

Сцена 6

В этот раз «солдаты» двинулись совсем по иному проходу, куда-то влево, и вскоре оказались на огромном открытом пространстве. Одного взгляда хватило, чтобы понять: перед ними полоса препятствий. Стартовая линия, за которой сразу начинались ямы, рытвины, заборы и надолбы, которые тренированный солдат должен преодолевать играючи и балагуря на ходу.

Просматривалась вся конфигурация этого сложнейшего тренажёра навыков и выносливости. Конструкция представляла собой гигантский стадион, а точнее говоря, овальный мотодром, с наклонёнными к центру откосами. Ширина «беговой» дорожки составляла метров пятьдесят, но сама тропа пробега петляла по ней, создавая тем самым постоянно чередующиеся спуски и подъёмы. Вся эта полоса длинным амфитеатром окружала стоящее по центру самого поля здание с затемнёнными, зеркальными наружу стеклами. Вокруг этого здания, на высоте метров семи-восьми проходила неширокая пешеходная дорожка. Она словно парила в воздухе, ни на что не опираясь. Нетрудно было догадаться, что именно по ней станет прохаживаться охамевший сержант, следя за принцами и направляя, как и обещал, их верное продвижение по полосе препятствий.

Так и получилось. Пока замершие на линии старта наследники с унынием пытались просмотреть тяготы предстоящего пути, Эйро Сенато́р поднялся по пандусу слева и замер на дорожке, изящно и неизвестно как парящей над окружностью наклонной полосы. Ну и, конечно же, не упустил случая пофилософствовать:

– Солдаты, постарайтесь проявить всю свою выносливость и наивысшее упорство. От приложенных нынче усилий будет решаться ваша участь в дальнейшем. Покажете отличные результаты – общее время ваших кропотливых, изматывающих тренировок значительно сократится. Провалите задание, и длительная, утомительная муштра вам обеспечена. А значит, судьбоносные задания пройдут мимо вас, и доля ваша будет совсем незавидной. Поэтому постарайтесь выложиться по максимуму. Осы вас подгонять не будут, пусть подгоняет желание вырваться отсюда как можно скорей. Итак…

Он заметил поднятую для вопроса руку и скривился. Немного подумал и решил уточнить:

– Третий, на какую тему вопрос?

Тот процедил сквозь зубы:

– На тему данной полосы препятствий… господин сержант.

– Ладно, задавай, если по теме.

– В нашей империи Эрлишан уже давно используются виртуальные тренажёры, в которых лучшие солдаты получают навыки боя, а также укрепляют моторику тела и наращивают мускулы. Лучше этих солдат – просто не существует в природе. Как я понял, данный сегмент пространства создан с помощью ещё более высоких технологий, чем у нас. Так почему же здесь не существует вышеупомянутых мною виртуальных тренажёров? К чему эта дикость, вонь и грязь?.. Господин сержант…

Чувствовалось, что Эйро не хочет отвечать на подобный вопрос, хоть и сам разрешил его задать. Поэтому стал осторожно, словно опасаясь чего-то, подбирать слова:

– Ну, тут ты прав, Третий, данный сегмент вселенных стоит невероятно выше в своём развитии, чем твоя Эрлишан. И ваши воины – в самом деле, невероятно сильны. Но в то же время ты не станешь отрицать, что и у твоей родной империи на дальних границах намечаются крупные проблемы. Причём такие проблемы, для решения которых не хватит всего населения, натренированного в ваших хвалёных виртуальных тренажёрах. Не так ли?

Теперь уже недовольно, даже со злостью нахмурился сам наследник империи:

– Понимаю, что наши высшие секреты – для вас не тайна… Но… неужели это правда?

– Увы, парнишка, увы! – сержант печально развёл руками. – Существа, называющие себя кальвадры, сделали пробой в вашу реальность и начали исследования пространства. Это пока ваши силы пытаются сражаться с лёгкими рейдерами разведки врага, но уже не могут ничего с ними поделать. А что будет, когда цивилизация кальвадров перебросит к вам силы своей основной армады? Вижу, вижу, что ты не совсем дурак и всё прекрасно понимаешь. Сотня, максимум три сотни лет, и от твоей империи останутся только окопавшиеся в катакомбах партизаны. И никакие ваши «лучшие» в кавычках солдаты этому не помешают.

Третий презрительно фыркнул:

– А взращённые, значит, здесь – помешают?

И тут же изогнулся от наказания «единичка». Не успел унять скрип зубов, как получил вторую дозу наказания. Да и сам мучитель не погнушался дать объяснения «за что наказан»:

– Заговорил без разрешения и не добавил обязательное обращение «господин сержант». – Сделал паузу, и продолжил как ни в чём не бывало: – Но вопрос – более чем по существу. Поэтому отвечу: да! Не всегда и не везде, не каждый солдат и не в каждом случае, но именно отсюда выходят те, кто имеет шанс и возможность что-то изменить в лучшую сторону. В данный момент я ещё не имею права раскрывать вам все карты и все великие тайны этого учебного центра, всему своё время, повод и следствия. Ещё раз хочу сделать акцент на самое главное: вам дан уникальный шанс прожить иную жизнь, поэтому постарайтесь не пустить его по ветру. Второго такого не будет. Ибо правильно сказано: «В серьезных делах следует заботиться не столько о том, чтобы создавать благоприятные возможности, сколько о том, чтобы их не упускать».

Все крепко задумались над услышанным, и только Первый поднял руку, выпрашивая очередной вопрос. К удивлению товарищей по строю, разрешение получил:

– Ну, похвастайся краткостью.

– Господин сержант, а зачем нам мучиться, если мы уже и так умерли?

Тот даже рассмеялся от такого утверждения:

– Я тебе больше скажу: вы ещё раз обязательно умрёте. И, скорей всего, не от старости. Но хорошенько вдумайтесь в то, что спросил однажды один древний мудрец: «Если падаешь со скалы в пропасть, почему бы не попробовать полететь? Что ты теряешь?»

В наступившей тишине клубящееся над головой небо более чем символизировало глубину заданных вопросов. Если принцы и в самом деле некие смертники и их заранее списали в расход, то почему и в самом деле не попытаться в последнем падении стать птицей? Ну, может, и не птицей, а просто ощутить тот восторг и радость полёта, недоступные человеку? И не визжать от страха, сопротивляясь приближающейся смерти?

А Фредерик ещё подумал:

«Кто же этот сержант? Садист, человеконенавистник, циник и развязный скот – или всё-таки философ и опытнейший наставник?..»

Захотелось и самому задать вопрос, но короткая лекция-беседа завершилась, и вновь полетели на головы высокородных наследников резкие команды, перемежающиеся низменной руганью:

– Приготовились… марш! Вашу мать!.. Что за темп?! Или вам и в самом деле нравится, когда вас обзывают цегуни рекаля? Что вы там булькаете? Вопрос был риторический… Второй! Старый пердель! Вернись обратно и перепрыгни через забор! Ха! Конечно, будешь наказан «единичкой»! Если здесь нет ос, то это не значит, что можно схитрить и оббежать препятствие… В трубы ныряйте! И по ним ползком… Э-э! Да вам ещё далеко до настоящих червяков! Так медленно ползают только глисты! И не простые глисты – а позорные! Ага, вот и Первый показался… молодец! Но отряхиваться не стоит, бегом к брёвнам! Не вздумай бежать по ним. Упал на землю рядом с самым крайним, перекат под ним, и затем, не вставая, переползаешь следующее бревно поверху… Змеёй скользи, змеёй! Локти не выставлять! Задницу тоже! Представь, что над тобой пули посвистывают… Остальные, шустрей двигаемся за лидером!

Причём создавалось впечатление, что горлопан орёт не где-то там с полоски изящной дорожки, а прямо на ухо каждого, оглушая и вызывая зубной скрежет от злости. Ещё и наказания в виде «единичек» сержант раздавал щедрой рукой. Спину солдата пропекало каждый раз, когда он, пусть даже непроизвольно, норовил пробежать мимо очередной преграды. Чуть позже злость притупилась, действительность и нереальность происходящего смешались в калейдоскопе препятствий, команды стали миновать мозг, давая непосредственно сигналы рукам и ногам. Но руки не отваливались вместе с ногами каким-то чудом, ибо нагрузка на них получалась колоссальная.

Наверное, благодаря моральному отупению Фредерик Астаахарский выдерживал издевательства над собственным телом. Но мысли в голове всё-таки проскакивали, порой полярные и на разные, не соотносящиеся друг с другом темы:

«Опять грязь! И опять в лицо… Хорошо, что пострижен наголо, вытерся и в глаза не течёт… Откуда в этих брёвнах занозы?! Пута мадре! Мандаринки – всмятку! У-у-у-у! И печенье искрошилось!.. Ох! Как же я глупо грохнулся?.. Так и почки отбить можно… Всё-таки виртуальные тренажёры наверняка лучше… Надо будет у Третьего при оказии спросить, что они собой представляют… Тьфу! Даже бутерброды раскрошились? М-да, вместе с карманом выпали… Зато вытряхивать не придётся… Как и есть… А! Теперь я понял, почему эта подлая тварь ухмылялась! Сержант прекрасно заметил наши припрятанные заначки, но ни слова не сказал. Решил поиздеваться, зная, что на полосе всё это превратится в хлам и в мокрые пятна… Или тут всё делается специально и с дальним прицелом? Ого! Неудачно Шестой грохнулся… А ведь смотрелся лучше всех… Только в третьей трубе чуть не застрял наглухо… Надо ему помочь подняться…»

– Десятый! – рявкнуло прямо в ухо. – Твои показатели, идиот, будут самыми худшими, если станешь отвлекаться на каждый кусок валяющегося мяса!

Астаахарский словно наткнулся на взгляд здоровяка, который никак не мог выбраться из щели между бетонными плитами. Глаза его словно говорили: «Топай дальше! Я сам справлюсь!» Но Фредди только щекой покривил и ухватил пострадавшего за пояс. Выдернул, помог откатиться на ровное место, и Шестой, даже не восстановивший дыхание, прохрипел:

– Накажут! Беги!

– Плевать… – ответил землянин с таким же надсадным хрипом. – «Единичка» только бодрости придаёт…

И в самом деле, в таких условиях ожог боли вдоль позвоночника взбадривал не хуже ведра холодной воды. Да и потом, затихающая боль никак бы не позволила просто лечь на землю или расслабиться сидя.

Как ни странно, наказания за остановку не последовало. А может, Эйро отвлёкся на других нерадивых, срывая голос на них, и позабыл про инцидент с явной остановкой? Но как бы там ни было, дальнейший путь Десятый проделал рядом с Шестым. А точнее говоря, это Шестой, нагнавший постепенно землянина, так и держался с ним рядом. Судя по взгляду, сам хотел отблагодарить за помощь таким же поступком.

Победителями на финише оказались совершенно неожиданно для всех, Девятый и Четвёртый. Если индус как-то выглядел поджаро и мускулисто, и его выносливость не вызывала сомнений, то один из самых молодых в десятке смотрелся моральным хлюпиком, да и в тестовом тоннеле он показал себя, судя по критике сержанта, чуть ли не хуже всех. Но если судить по результатам пройденной полосы, напрашивался простейший вывод: парнишка, похоже, «чистый» спортсмен. То есть двигаться, прыгать и бегать – это его стихия. А вот вида крови он наверняка боится. Да и пауки со змеями – ему вряд ли по зубам. Недаром прозвучало утверждение, что он сам побоится у себя на щеке комара прихлопнуть.

Единственное, что несколько омрачило Девятому радость победы, так это пятна разной жирности и сладости, расплывающиеся вокруг карманов. Несмотря на всю свою ловкость, он тоже не сохранил припасы, бережливо припрятанные во время обеда. А выкинуть на первых метрах дистанции попросту не сообразил.

Именно над этим фактом сошедший на землю сержант язвительно насмехался, когда линию финиша на полусогнутых ногах пересекали остальные воины десятка:

– Да тебе не в солдаты идти, а в интенданты! Целый обоз провианта на себе решил пронести! Никак товарищей хотел покормить на привале?..

– Так точно, господин сержант! – моментально вставил свой ответ Джаяппа, хотя наверняка понимал, что вопрос чисто риторический, издевательский. – Поддержка продуктами товарищей по оружию – залог и преддверие разгромной победы над врагом!

– Вона как! – подивился мучитель. – Да ты не только снабженцем хочешь у нас устроиться, но и штатным философом…

Он скорей утверждал, чем спрашивал, но и тут раздалось бойкое:

– Так точно, господин сержант! Готов служить философом и бить врага словом, которое страшнее, чем обычное оружие!

– М-да! – теперь уже Эйро озадачился всерьёз. – В самом деле, страшное оружие. Этак ты и меня переговоришь… – и тут же резко, с нажимом продолжил: – Поэтому! Отвечать отныне будешь только после конкретного разрешения говорить. И даже не смей пикать «Так точно!». Если понял, просто молчи и смотри на меня преданными глазами.

Стало понятно, что сержант не потерпит конкурента на поприще словоблудия. Тем более такого шустрого и скороговорчивого. Возле такого не порассуждаешь, вмиг засыплет спорными цитатами, древними высказываниями и замысловатыми банальностями.

Как следствие, Девятому так и пришлось смотреть на начальство требуемым взглядом, в котором тем не менее просматривалось одновременно и торжество и укор. Мол, я тебя в любом споре раскатаю, и ты сейчас просто силой своей власти рот мне затыкаешь.

Кажется горлопан это понял, потому что нахваливал Четвёртого несколько обозлённый и раздосадованный:

– Оказывается, ты не настолько молокосос, как просто маменькин сыночек! В следующий раз только попробуй в тестовом тоннеле проявлять слабость, щепетильность к разным уродам и к природе, Матери нашей! Так и будешь в наказание ходить в рваной форме, да ещё и от меня несколько зуботычин схлопочешь! – после чего обратил внимание и на всех остальных, рассердившись ещё больше: – Нельзя стоять, как стадо баранов, если вам это не приказано! Только строем или в линию! Тем более что она ещё и с номерами… Построиться! Сделаем разбор полётов!

Ну и начал указывать ошибки, слабости и упущения каждого принца. Сам подобный разбор не укладывался в голове из-за своей бессмысленности. Что можно вдолбить в головы уставшим, отупевшим от водопада новых эмоций людям? Лишь Девятый с какого-то бодуна взбодрился умственно и решил оспорить пальму первенства лучшего философа Полигона. Остальным было глубоко фиолетово, где они не так падали и почему они так медленно ползали. Как позже оказалось, зря.

Критика тяжёлым катком прошлась по всем. Причём грубая и ругательная, что оставалось только удивляться, как не дошло до физических наказаний. Сержант всё распалялся и распалялся, наверное, осознавая, что его слушают, но не слышат, и пока добрался до последнего в строю, уже слюной брызгал от бешенства.

Вывалил на Фредерика все свои замечания, словно считывал их с не видимого никому списка, указал на все его слабости физического плана, а в финале выволочки чуть сбавил тон и коварно поинтересовался:

– Так почему ты замедлился в движении и отвлёкся на Шестого? Тебе наплевать на мои советы?

– Не наплевать, господин сержант, – ответил землянин, – просто поддержка товарищей по строю – основной постулат в любой уважающей себя общности военных.

– Надо же! – Эйро резко развернулся ко всему строю. – А что думают по этому поводу остальные? Правильно поступил Десятый, помогая Шестому?

Тут же начал что-то говорить Девятый, но неожиданно получил от сержанта мощнейший удар в солнечное сплетение и откатился метра на три в тылы шеренги. А мучитель продолжил орать:

– Руку! Надо поднять руку для показа того, что готов ответить! Тем более когда вопрос задаётся всем! – выждал паузу, не обращая внимания на корчащегося индуса, дождался нескольких поднятых рук и выбрал:

– Третий, отвечай!

– Нет, не правильно… господин сержант! – со спесивой улыбкой заявил наследник империи Эрлишан.

– Поясни почему?

– Потому что Десятый обязан опекать и помогать самому ценному и титулованному соратнику в строю. То есть мне. А Шестой таковым не является. И в любой армии любого мира этот закон неоспорим: спасти в первую очередь главнокомандующего!

Эйро зашагал к центру строя, при этом меняя тон на рассудительный и спокойный:

– Ага, значит, все остальные в десятке обязаны присматривать за тобой и в случае чего даже нести тебя на руках?

– Несомненно!.. Господин сержант… Иначе – никак!

По интонации Третьего было понятно, что он дерзит, издевается и пытается унизить окружающих. Но в то же время он выражался верно, правильно, ошибок в обращении не делал и вроде как наказания не заслуживал. А вот как он расставлял ударения, как играл интонацией – это уже совсем меняло сказанное. Хотя формально ничего наследник империи Эрлишан не нарушил и обид не нанёс. Словно напоминая одно спорное утверждение: «Слова ваши, а музыка – моя!»

Эйро Сенато́р это прекрасно понял и развёл бессильно руками:

– Ладно, будем воспитывать дальше… – и резко сменил тон: – Во время очередного этапа тренировок – за лень, ошибки в направлении и уклонения от заданий буду взбадривать «двоечками». Так что старайтесь, лопухи безмозглые!.. Слушай команду! На преодоление полосы препятствий бегом… марш! На этот раз трое последних зарабатывают наказание «четвёрочками»!

Только четверо из десяти успело за две последующие секунды преодолеть линию старта. Остальные свалились от боли наказания номер два. Ад продолжался.

Сцена 7

От супруги, тем более любящей, что-либо скрыть практически невозможно. Она уже по первым словам, по настроению и даже по походке узнаёт или догадывается, если у мужа что-то случилось. Вроде всё сделал правильно: вошёл как всегда, бросил «Привет» и сразу же поддался на игру с младшей дочуркой. Тут и старшая примчалась, и, как обычно, с ней начался диалог о том, что она сегодня сделала и какие новые знания получила. Интересно общались, весело, иногда смеялись.

Поэтому Фредди не сразу обратил внимание на супругу, которая стояла чуть осторонь и тщательно к нему присматривалась. А увидев, разнервничался, у него покраснели уши и стал страшно чесаться нос. Чем и выдал себя окончательно.

Принцесса Луара уселась рядом, выдержала нужное время, после чего строго наказала дочерям:

– Идите переодеваться к ужину, до приема пищи осталось только пятнадцать минут! – малышки покривились, протянули ещё минутку, а потом всё-таки ушли в сопровождении гувернантки. И только оставшись наедине с мужем, Луара поинтересовалась повреждением на лбу:

– Кто это тебя поколотил?

– Ха! Мало ли желающих? – Фредди постарался смехом отгородиться от объяснений. – Да и вообще, шрамы украшают мужчину. А ты как провела день?

– Я-то нормально, и со мной ничего не случилось. А вот что случилось с тобой? – И она вплотную стала рассматривать идеально скрепленный шов, замазанный кремами под цвет остальной кожи. – Ого, как тебе досталось!

– Да не обращай внимания… Ай! И не надо царапать!

– Да не буду, не буду!.. Если только немедленно не расскажешь, что произошло.

Он тяжело вздохнул, приобнял жену и попытался успокоить её твёрдым уверенным голосом:

– Поверь, дорогая, ничего страшного, дело и фасолины выброшенной не стоит.

– Ничего себе! Моего мужа побили, а я должна у его телохранителей требовать отчёта?! Хочешь, чтобы я им скандал устроила?

– Это уж совсем лишнее. Их вины в случившемся точно нет!.. – заявление не помогло, супруга так и смотрела на принца с ожиданием. Но при этом выражение у неё было такое, что сомневаться не приходилось: скандал начнётся с минуты на минуту. Для этого Луара обладала невероятной последовательностью и чрезмерно склочным характером. Могла так раздуть небольшую мелочь, что потом окружающие сто раз пожалеют, что сразу дело не замяли и пошли ей наперекор. Так что лучше было принцессе сразу уступить, чем впоследствии самому валидол пить.

Очередной раз вздохнув, наследник короны поведал во всех подробностях перипетии недавнего события. Тем более что о визите к гадалке она знала уже давненько и даже кратко обсуждала эту тему со свекровью. Но тогдашний разговор с королевой вылетел у Луары из памяти. А сегодня с утра она просто перепутала распорядки дня, решив, что муж отправится в салон только завтра. Теперь она ещё больше расстроилась:

– Вот видишь, какой ты неосторожный! – досадовала она. – А пошла бы я с тобой, как и собиралась, ничего бы не случилось.

– Ну да! Тогда бы шишку получила вместо меня ты!

– Шутка – не в тему! Тогда бы телохранители от нас ни на шаг не отходили!

Принц помотал головой:

– Во-первых: Маргарита-Иллона принимает клиентов только по одному. Иначе её советы и пророчества не действительны. Ну и заявись мы туда такой большой компанией, было бы ещё хуже. Антимонархисты могли успеть организовать на улице демонстрацию, а это уже чревато совсем иными последствиями.

Супруга тоже не сдавалась:

– А ты думаешь, оглушенные твоей охраной пьянчужки не подадут на тебя жалобу?

– Они сами вломились с разбойным нападением в чужой дом. Там против них сразу, что надо оформят, и они потом пикнуть побоятся. Да и другие меры воздействия наши службы применят…

– Предполагаешь такие методы лучше? И удастся всё замять?

– Не сомневаюсь!

– А вот удастся ли восстановить моё доверие к тебе? – многозначительно заявила принцесса. – Я на сеансе не присутствовала и, что там творилось, не знаю. А вдруг она твоя любовница и ты пострадал от её ревнивого мужа?

– Ох, дорогая! – рассмеялся он. – Не смеши меня! Я тебе когда-нибудь давал повод для ревности? И ты знаешь, что я люблю девушек стройных, а та гадалка шире, чем выше. Ха-ха!

– И тем не менее!

Он немного подумал, улыбнулся и признался:

– Раз ты такая… то у меня есть одна интересная вещица с собой… Вот! Диктофон, на который я записал все дословно бормотания этой толстухи Толедской. Наверняка и мой начальник охраны вел запись с моего передатчика, но здесь всё чётче и лучше записано. На, послушаешь и потом отдашь… И вообще, пора ужинать, наверное, дети нас уже за столом ждут.

Пока шли в столовую, Луара, хоть и получила диктофон в своё полное распоряжение, никак не могла успокоиться.

– И вот скажи, стоило это всё того гадания? А ведь я как чувствовала, сразу была против твоего похода! Так что будет у меня со свекровью серьёзный разговор!

Последние предложения супруга прошипела уже в столовой, ругаться с ней в данный момент было бессмысленно и неприятно в присутствии дочек. Но и подобную угрозу не следовало оставлять без внимания, и так отношения в семье сложились весьма напряжённые. Недавно Луара имела неосторожность вслух несколько раз обозвать мужа старшей принцессы аферистом и вором, позорящим королевскую семью. Сестра Фредерика ей резко ответила упрёком, что она сама девка с улицы и не имеет права рот открывать в сторону обладателей «голубой» крови. Король рассердился, посоветовав всем в своей излюбленной грубой манере заткнуться. Ссору тогда замяли, и хорошо, что она не стала достоянием гласности, благо что всё произошло в семейном кругу.

Но осадок и напряжение остались. А если Луара ещё и с королевой начнёт выяснять отношения, то последствия трудно предвидеть.

Поэтому последнее слово следовало оставлять будущему королю за собой.

– Дорогая, – он перешёл на тёплый, ласковый тон, но глазами смотрел жёстко и сердито. – Если ты так поступишь, то я больше никогда тебе не раскрою свои маленькие тайны.

Тут же в разговор вступила старшая дочь, потребовавшая раскрыть все тайны именно ей, и разговор свернул в другое русло. Но видно было по капризно прикушенным губам Луары, что она недовольна и просто так этот инцидент не оставит. Тем более что она, несмотря на то что станет в будущем королевой, не изменилась после замужества, а так и осталась принципиально честной и справедливой.

Недавняя ссора не возникла на ровном месте. Зять Фредерика, женатый на его сестре, и в самом деле оказался редкостным жуликом. Его устроили на работу в крупнейшую фирму, а он весьма бессовестным образом крал со счетов деньги, не сомневаясь, что королевская семья его прикроет. Да так оно в принципе и получилось, дело стали спускать на тормозах, зятю дали иную должность и он практически сбежал в Америку. Но вот престиж монархии его действиями был невероятно подорван. Внакладку ко всем остальным разоблачениям и скандалам – это привело к крайней непопулярности семейства среди народных масс.

А тут ещё и кризис на дворе, и голодный или разутый подданный ни за что не хочет понять, почему вор не сидит в тюрьме, а продолжает работать в далёкой Америке чуть ли не на более высокой должности.

Вот Луара и не сдержалась в кругу семьи, когда старшая принцесса решила пожалеть своего беглого муженька. И возмущение её было вполне справедливо и обоснованно.

А вот ответная колкость в адрес будущей королевы полетела низменная и мерзкая, совсем недостойная такого высокого общества. Наследник подобного от сестры не ожидал, потому что перед женитьбой он с каждого члена своей семьи брал твёрдое слово ни единым намёком не укорять Луару тем, что она из простого народа. Дворян у неё в роду не было, и даже захудалые бароны не значились, хотя отыскать и нечто устроить в этом плане архивариусы пытались. А слишком дальние родословные толком не рассматривались.

Естественно, что супруга не смолчала на такую обиду, и только вмешательство короля в тот момент, а потом и поспешное окончание скомканного ужина прекратили разгорающуюся ссору. И в данный момент вновь оказаться между двух огней, матерью и женой, Фредерик не желал категорически. Поэтому дал себе мысленно слово, уже в финале дня, конкретнее говоря в постели, окончательно убедить супругу вообще не обсуждать сегодняшнее событие.

Действительность внесла свои коррективы. Уже собирались вставать из-за стола, как подошедший камердинер негромко сообщил:

– Прибыли их королевские величества! Поднимаются в холл ваших апартаментов, сказали, что там дождутся ваших высочеств!

Известию обрадовались только дочери, тут же сорвавшиеся с места и умчавшиеся с гувернантками на встречу к бабушке и дедушке. Супружеская пара двинулась следом, на ходу перебрасываясь короткими фразами:

– Луара, я тебя умоляю!..

– Хорошо, хорошо, ни слова не скажу… Если твоя мать сама уже все не узнала…

«Чего это отец так поздно нагрянул? – нервничал принц. – И без предупреждения? Никак что-то случилось… А вот почему мать вместе с ним? Или попросту так совпало?»

В последнее время королевская чета жила практически порознь, и только на людях, на торжественных церемониях, парадах и перед прессой появлялась вместе. Любви между ними не было давно, да и неизвестно, существовала ли вообще когда-то. Но для создания имиджа примерной семьи делалось всё возможное и невозможное. Увы, в последнее время и этот созданный кропотливо образ разрушался газетными разоблачениями и курсирующими сплетнями. Оставалось только удивляться, как в таком браке родилось трое детей? Это даже самому Фредерику не удавалось понять.

Спустившись в холл, по-семейному поздоровались, обнялись, чмокнули воздух возле уха друг друга, но сразу был пойман взгляд несколько близорукой королевы на лоб наследника. Стало понятно, что доклад о происшествии в салоне гадалки уже дошёл и до неё.

Король сразу перешёл к делу:

– Нам надо срочно переговорить, – обратился он конкретно к сыну, – давай пройдём в твой кабинет! – и, заметив, что ему предлагают напитки на подносе, строго приказал: – Ничего не надо! Мне ещё предстоит побывать на одной важной встрече. Так что поспешим!

Пока рассаживались в кабинете, Фредди осторожно поинтересовался:

– Мать с тобой за компанию? Или…

– По своим делам! – отмахнулся монарх. – Тут некоторые сложности образовались, так что тебе придётся мотнуться на Ближний Восток.

Видя, что сын более чем недоволен таким нежданным крушением планов, король пустился в подробные объяснения. Во Франции нежданно начались притеснения собственных чернокожих граждан и выходцев из арабских стран. Причём травля получалась разнузданная, неизвестно кем и для чего спровоцированная. Пострадало несколько десятков нелегальных эмигрантов из Африки, которых полно скопилось по всей стране. Но больше всего досталось тем, кто был на юге Франции. Вот тамошние группы нелегалов и ринулись на Пиренейский полуостров. Хорошо, что полиция и пограничники заблаговременно установили заслоны на дороге и приняли жёсткие меры по пресечению незаконного перемещения в государство с конституционной монархией.

Вроде всё по закону, но нескольких сотен особо бойких африканцев пришлось укрощать силой, при этом погибли люди, среди них пара человек арабского происхождения. Конечно же, начался крупный скандал. Правозащитные и общественные организации грудью встали на защиту бесчинствующих хулиганов, взывая мировое сообщество к жалости и всепрощенчеству. Дошло до того, что на официальном уровне возмутились арабы. С их стороны раздались угрозы, что обеим державам будет отказано в подписании новых, крупных договоров на поставку нефти. Хотя всеми признавалось, что шейхам глубоко плевать на каких-то там хулиганов, и они действуют так только для показухи.

Реакция отца вначале показалась странной.

– Это будет катастрофа! – горячился король, стуча кулаками по столешнице. – У нас огромная доля в активах компании «Репсоль», и если она рухнет по причине неподписания новых контрактов, то нам только и останется, что стоять на паперти с протянутой рукой!

Он ещё несколькими экспансивными репликами высказался на эту тему, а когда слегка выпустил пар, со вздохом заговорил Фредерик, прекрасно обо всём осведомлённый и нисколько не боящийся нищеты:

– Отец, не слишком ли ты паникуешь? Может, как раз и лучше будет, если арабы нам краник перекроют? – испугавшись выпученных глаз родителя, спешно продолжил: – Пусть «Репсоль» заключит договор с русскими. Те только рады будут новому клиенту, а их авторитет как компаньонов уже ни у кого в мире не вызывает сомнений. Да и прибыль будет большей у нас…

– Ты о чём?! – раскраснелся монарх, словно вареная креветка. – Да англичане с американцами на пену изойдут, если мы уже имеющийся лимит хоть на баррель превысим! Ты-то знаешь их главную политику на развал Советов!

– Но Советов давно нет…

– Зато осталась Россия! А она англам всегда костью в горле стояла! Поэтому о русских – не может быть и речи! Придётся лететь и унижаться перед арабами.

– Да что ты заладил: придётся, да придётся! – уже и принц рассердился, нисколько не скрывая своего нежелания срываться завтра в дальнее путешествие. – Туда утром министр вылетает с представителями консорциума. Сами всё уладят. А нет, так пусть президент зад подымет, его активов в «Репсоли» тоже предостаточно.

– Ой! Не напоминай мне про этого ушлёпка! – нервно задёргался монарх. – Я два часа назад с ним на эту тему общался, так он меня убил своей тупостью и ограниченностью. Талдычит, что заботы о государстве ему не позволяют бросить все дела, а его дела только и заключаются в том, чтобы распихать своих сторонников на самые важные посты и должности. Совсем твари обнаглели! Воруют и никого не боятся! Козлы! В газетах уже про это устали писать, а народ…

Он скрипнул зубами и в отчаянии махнул рукой.

Можно было ему возразить простой фразой: «Папа, ты о своих поступках вспомни!» Но это было бы слишком. А чем тогда осадить папашу? Хоть и не хотелось Фредерику, а всё-таки решил напомнить о болезненной семейной теме.

– Увы, наш зятёк тоже ославил Бурбонов на всю планету…

Король взорвался криком:

– Так что?! Надо было его вместе с твоей сестрой в тюрьму засадить?!

А вот об участии в аферах родной сестры принц услышал впервые. Поэтому даже привстал со стула, поражённо переспрашивая:

– Ты о чём?! И она тоже там замешана?!

Монарх понял, что сгоряча проговорился, и попытался успокоить сына отговорками:

– Ай!.. Да так, по мелочи… но всё равно неприятно… Узнай пресса, такое бы раздули, что мало не покажется…

– Вот именно! И ты тоже хочешь, как наш президент со своей сворой, о себе и о нас окончательно испортить мнение?

– А при чём здесь арабы?

– При том! – Фредерик попытался объяснить своё личное видение проблемы. – В любом случае моё присутствие или отсутствие на церемонии подписания новых договоров повлечёт поднятие цен на бензин! Министра снимут, а вся грязь на меня польётся! Вот потому глава правительства и отбрыкивается от поездки. Правильно? А ты, наверное, уже пообещал ему, что меня уговоришь?

– Ну так… наши активы… и всё остальное… – от того, что он растерялся, король опять вспылил: – И почему ты так себя в последнее время ведёшь?! Во всём перечишь! Всем недоволен! Проблем-то: прокатился на самолёте да улыбнулся в объективы телекамер. И дело в шляпе! Ты всего два дня потеряешь ради выгоды нашей семьи и всего государства.

– Да у меня нет времени… – он хотел сказать «на семью», но был перебит очередным восклицанием:

– Нет времени?! А ходить по всяким притонам и гадать у цыганок на картах – есть время?! А получать там по голове битой и быть источником очередного, глобального скандала – так это ты себе позволяешь?!

Самый серьёзный и последний довод король оставил напоследок. И против него крыть было нечем. Последовавший лепет объяснений и попытки оправдаться только ухудшили положение. Поднаторевший в интригах и в риторике монарх окончательно положил своего наследника на лопатки и в течение последующих пяти минут вырвал из него обещание отправиться завтра с утра, причём раннего утра, на Ближний Восток.

Потом его величество быстро попрощался и умчался на иную, ещё более важную, по его словам, встречу. Хотя примерно догадаться, кто и что будет на той встрече, было нетрудно.

Тогда как сам наследник короны, его высочество Фредерик Астаахарский, тяжело вздыхая, поспешил в зал, где вели беседу его супруга и его мама. Что-то ему подсказывало, что и там будет не всё гладко да пристойно.

Сцена 8

После повторного прохождения полосы препятствий солдаты к финишу буквально доползали. Не слишком-то взбадривали и «единички», кои злобствующий сержант раздавал щедрой рукой оголтелого садиста.

Финальная тихоходность была вызвана тем, что пришлось нести Второго и с ускорением подталкивать, подтягивать Третьего. Самый спесивый индивидуум в десятке вроде как сломал себе ребро во время неудачного падения, и его не столько поддерживал, сколько заставлял идти Шестой. А вот самый старший в десятке серьёзно повредил, а то и сломал ногу. Его несли на последних ста пятидесяти метрах то Десятый с Девятым, то Первый с Пятым. Причём товарищей сумел уговорить именно Фредерик.

– Не забывайте о наказании! Мы должны будем пересечь линию финиша все одновременно, тогда ничего страшного не случится. – И те, кто уже пережил «четвёрочку», горячо и пылко его поддержали. Они лучше всех понимали, насколько болезненным физическим наказанием может оказаться «пятёрочка». Пятый даже проворчал:

– Мне кажется, сердце может не выдержать… А уж у перделя…?? Э-э, прошу прощения, ваше высочество, это я не про вас… – поправился он, обращаясь к несомому высокородному, но в то же время и самому великовозрастному коллеге. – У пожилых людей точно инфаркт случится.

– Сам ты…! – чуть не сорвался Второй. И тут же тяжко вздохнул: – Всё равно помирать, так какая разница когда? Вряд ли я такие гонки ещё хоть день протяну… Бросайте меня, ребята. Тем более что я уверен, меня и вывезут отсюда, и помощь окажут…

– И в самом деле? – пробормотал измотанный невероятно Первый. Несмотря на свою спортивную фигуру и лёгкость движений в начале дня, сейчас не приходилось сомневаться, что по выносливости он чуть ли не на последнем месте. – Если человек ранен, то его не оставят умирать прямо здесь?

– Вдруг и такое возможно? – сомневался Пятый. – С этого козла станется… Так что Десятый прав, надо нести. Тем более что тут недалеко осталось…

Кое-как донесли, за двадцать метров собрались в кучку, за десять – стали выравниваться в единую шеренгу, и тут вперёд с ускорением шмыгнул Третий. Куда боль у него делась от поломанного ребра?

– Вот гадёныш! – скрипнул зубами Шестой, потерявший на помощь отщепенцу массу сил и нервов. – Придётся ему мозги вправлять брутальными способами…

Над финишной чертой шагнули все вместе, тем самым афишируя, что отставших нет, а значит, наказания никто не заработал. Только тогда стали осматриваться, припомнив, что последние несколько минут голоса сержанта вообще не было слышно. На дорожке его не оказалось, но ещё через пару минут он выбежал из здания с зеркальными окнами и резко затормозил возле своих подопечных:

– Третий молодец! Первое место ему пошло в зачёт, – начал он с похвалы. – Хотя общая скорость – немыслимо низкая. Остальные – как были стадом баранов, так таковыми и остались! Даже финишную черту пытались скопом пересечь. Да только забыли, что существует такая чудесная штука, как фотофиниш. Для меня не составило труда рассмотреть конкретно, кто и за сколько миллиметров опоздания заслужил обещанную мною награду.

Девять человек угрюмо уставились на своего мучителя, понимая, что справедливости от такого садиста и циника не дождёшься. Но Фредерик всё-таки не выдержал и поднял руку. Получил разрешение спросить, после некоторого продолжительного сомнения:

– Господин сержант, а вы кого пытаетесь из нас сделать: солдат или таких моральных уродов, как Третий?

Наследник империи Эрлишан, держась ладонью за сломанное ребро, только улыбнулся на такое оскорбление, а вот Эйро Сенато́р ответил твёрдо:

– Конечно, солдат! И в первую очередь безоговорочно послушных моим командам. В данный момент весьма важно было чётко выяснить ваши физические кондиции, чтобы в дальнейшем так составить индивидуальные программы тренировок, при которых вы стали равны и могли в любом случае и везде заменить друг друга. А вы мне тут устроили самовольные перемещения, массовую взаимопомощь, и совсем чуть-чуть осталось до создания профсоюза. Всё это в данном месте недопустимо и будет мною искореняться самым решительным способом. Вот когда я прикажу идти всей группой и зачётное время засчитается по последнему, тогда можете друг друга хоть на руках носить. Сейчас же была команда просто пройти полосу, прилагая собственные силы для этого. А значит, наказания всем виновным последуют прямо сейчас. Построиться!

Все встали на свои места, при этом Первый готов был подхватить пошатывающегося Второго. Да и остальные еле-еле на ногах стояли. Каждый в душе надеялся, что угроза ударить болью так и останется лишь угрозой. Наказывать людей, когда они в таком состоянии, и бессмысленно, и жестоко.

Тем не менее к тому всё шло, Эйро перешёл к разъяснениям, заранее вгоняющим называемых принцев в холодное бешенство:

– Начнём с главного виновника данного безобразия, с Десятого! – Он обвинительно ткнул в левый фланг шеренги. – Недоумок не внял моему совету во время первого забега, потом повёл себя ещё хуже во втором, и сквернее всего, что организовал вокруг себя группу саботажников и недовольных, которые потеряли в темпе и в итоге показали намного худший результат, чем смогли бы. За это он зарабатывает, в наущение другим… – сделал выверенную паузу и только потом провозгласил: – Наказание пятого уровня! Вступившие с ним в сговор Первый, Пятый, Шестой и Девятый – получают по «четвёрочке». Второй – освобождается от наказания по причине ранения. За последние места на финише получают по обещанной мною «четвёрочке» – Четвёртый, Седьмой и Восьмой. Приступим…

Как ни пытался Фредерик как-то подготовиться к боли, она ударила по нему настолько масштабно и всепоглощающе, что он даже не почувствовал собственного падения наземь. Создавалось такое ощущение, что все нервные окончания сунули в кипяток, а суставы и сухожилия перемалываются в мясорубке… Спасительное бессознательное состояние – тоже не наступало. И сердце не лопнуло – на что появилась безумная надежда. И время…

Время тянулось невероятно медленно. Казалось, прошла целая вечность, пока принц с Земли ощутил своё истерзанное пыткой боли тело, липкое от пота, подёргивающееся в финальных судорогах. Кошмарные ощущения ещё продолжались, когда он уразумел, что его несут. А потом и понимание пришло, что подняли его товарищи по несчастью, которые сами недавно пережили наказание несколько меньшего масштаба. Но они уже могли ходить, напрягаться и даже оживлённо переговариваться, а вот получивший «пятёрочку» всё ещё оставался как вареный овощ. То есть – никакой. Хорошо, хоть слух прорезался, доносящий суть услышанного до скомканного сознания. Носильщики с пыхтением и придыханием переговаривались:

– И в самом деле – кошмарное наказание…

– Десять минут прошло, а до сих пор не двигается…

– Это ж какая гадость – подобное зверство?! А что будет, когда шестым уровнем боли достанется?

– Не удивлюсь, если от «восьмёрочки» – умирают.

– Глядите!.. Веки стали дёргаться…

– Фредди, – послышался голос раджи Джаяппы Шинде. – Ты как? Сможешь…

Его вопрос был перебит рёвом рассерженного сержанта:

– Чтобы я больше не слышал никаких имён! Запрет! Полный запрет на их употребление! Забудьте, как вас звали! Отныне вы бездушные, обезличенные номера! Кто посмеет обратиться друг к другу по имени – сразу с ходу получает «двоечку»! За каждое последующее нарушение подобного толка наказание повышается. Принять к исполнению! – Десяток метров группа с телом шла молча, а потом мучитель добавил со смешком: – Разве что на данном этапе разрешаю обращаться друг к другу оскорбительными словами, подчёркивающими вашу тупость, убогость и физическую ущербность. То есть не буду возражать, если вы в неофициальной обстановке будете обращаться друг к другу «баран», «мокрица» или «глист подколодный». Ха-ха!

Пока он издевательски хохотал, индус всё-таки шепнул:

– Десятый! Начинай двигаться! Сейчас придётся плыть, подходим к бассейну, все должны пройти и тут какой-то тест…

Предупреждение земляка и в самом деле было не лишним. Мало того, что Фредерик только начал ощущать свои, казалось бы, напрочь оторванные конечности, так он ещё не всегда комфортно чувствовал себя на воде. Особенно там, где под ним простиралась бездонная глубина. Несмотря на своё звание морского капитана, эту фобию, тщательно скрываемую с самого детства, так и не удалось излечить.

В бассейне – плескался с удовольствием. У берега моря, на малой глубине в два, три метра – тоже не беспокоился, а вот дальше не заплывал. Дома его за это хвалили, считая рассудительным, обладающим здравым смыслом, а вот здесь…

Бассейны бывают разной глубины, а учитывая особенность Полигона, можно было не сомневаться, что если утонешь, то опускаться на дно будешь бесконечно долгое время.

Страх и проснувшаяся фобия помогли пошевелить пальцами рук и ног; покрутив головой – чуть размять затёкшую, неповоротливую шею. Потом принца начали ставить на ноги, на площадке, которая нависала над водным резервуаром. И вид этого сборника жидкости окончательно взбодрил измочаленное недавним наказанием тело. Одного взгляда хватало, чтобы заподозрить в чёрной, совсем неласковой толще что угодно, но только не воду. Ну и сам «бассейн» называть таким словом – было кощунственно: дальний берег огромного озера сливался где-то через километр с резко опустившимся здесь клубящимся пространством неба.

«Плавать по «такому»?!» – легко читалось на лице у каждого наследника.

Сержант Сенато́р опять распинался в очередных наставлениях, не гнушаясь вплетать в свою речь, полную ругательств и оскорблений, некие философские сентенции:

– Надеюсь, вы не забыли, бестолочи дубовые, что ваше тело само плавает? Надо только не (слово, вырезанное цензурой), выпуская из себя воздух, отравляя окружающую атмосферу своими миазмами, но и шевелить интенсивно конечностями. Но если среди вас всё-таки отыщется ублюдок, который заявит, что не умеет плавать, то я ему лично набью харю! Ибо человек зарождается в водах, состоит из воды, а потом всё равно возвращается в воду после своей смерти. Никогда не забывайте об этом!

Он как-то комично потряс рукой, тыкая указательным пальцем вверх. Потом прошёлся вдоль самой кромки площадки, которая зависла над чёрной водой на высоте около пяти метров, и вновь продолжил:

– Ваша задача: узреть светящиеся стрелки и по ним добраться до финиша. Проще не бывает, даже безмозглая рыба подобное сумеет. Причём следует спешить как можно быстрей, ни на что и ни на кого не обращая внимания. Сейчас попытаюсь дать вам некий стимул, который поощрит сражаться за победу… Кстати, советую себе зарубить на носу одну азбучную, но великую истину: «Победа – не всегда означает быть первым. Победа – это когда ты стал лучше, чем ты был».

Наверное, он ждал аплодисментов от восторженных слушателей, но те смотрели на него так угрюмо и с такой злостью, что Эйро хохотнул:

– Учишь вас, учишь, и никакой благодарности… Воистину, наставник нерадивых остолопов! А по поводу стимула… что бы вам такое придумать…

Прозвучало как размышление, но Пятый всё-таки поднял руку. Что опять вызвало откровенную насмешку со стороны сержанта:

– Вижу, вижу, что хочешь умным сказаться. Даже знаю, что ты хотел подсказать мне: «Повесься на собственных кишках!»

Судя по резко, специально расширившимся глазам Пятого и приоткрытому в восторге рту, получалось чуть ли не полное угадывание мыслей. Разве что некоторые детали не сходились, потому что сжатые до посинения кулаки принца говорили, что он и сам не против вначале эти кишки выпустить, а потом повесить горлопана, урода и мучителя.

Но головой не кивнул, звука тоже никакого не произнёс, только излишне резко опустил руку. Мол, угадал так угадал.

– О! Придумал! – воскликнул в озарении «наставник нерадивых», продолжая прохаживаться по краю то площадки, то общего пирса. – Ничто не может превзойти человеческое любопытство! Поэтому победитель будет награждён не только трапезой со мной за одним столом во время ужина, но и получит возможность задать мне три вопроса по любой интересующей его теме, на которые я отвечу честно и непредвзято. Ну а проигравший… – Он на некоторое время задумался, взглядом выхватывая из группы стоящего на одной ноге Второго, держащегося за сломанное ребро Третьего и пошатывающегося, словно лист на ветру, Десятого, – таких здесь не будет. То есть наказывать за последнее место – не стану. Они сами себя накажут тем, что попадут за столы с ужином только после достижения финиша. И ещё одно: поверьте, что победить сможет каждый из вас.

Фредерик насторожился: прозвучал явный намёк на то, что и сейчас к финишу может прийти всё тот же Третий, несмотря на своё неважнецкое состояние. А значит, наиважнейшие вопросы задаст именно эта спесивая и уже большинством явно презираемая свинья. Обидно будет, коль подобное случится.

«Уж я бы сержантишку спросил!.. Поспрашивал урода!..» – но надеяться на свою победу было глупо до безрассудности. Страх перед чернеющей бездной сковал живот, неприятно холодил конечности и затуманивал сознание. Глаза панически обшаривали поверхность водоёма, пытаясь отыскать те самые стрелки, ведущие к цели.

Сержант тоже напомнил об этом:

– Ну что, рассмотрели, куда плыть надо? Тогда вперёд!

Никто не собирался срываться с места и нырять вниз, тем более что наказание как бы не грозило. Увы, никто и не ожидал от принцев такого рвения. Действительность оказалась жестокой: площадка, выступающая над жидкостной частью Полигона, рухнула вниз, складываясь, как крышка на петлях и ударяясь о стенку пирса. А десяток несчастных наследников рухнул в…

Сразу стало понятно, что это не вода! Слишком легко тела погрузились в черноту, слишком далеко углубились и слишком беспомощными оказались потерявшие удачу великомученики. Вначале, скорей всего, от немедленного утопления спасла пена и частички воздуха, содержащиеся в одежде. Но потом и ткань намокла. Как ни старались с огромным трудом всплывшие на поверхность пловцы удержаться на плаву, им не удавалось. Одежда потяжелела и потянула на дно.

«Какая подлая и бессмысленная смерть! – промелькнуло в голове у Фредди, удивляясь попутно, почему вся его прожитая жизнь не мелькает перед глазами. – А с другой стороны, не этого ли я хотел? Так что не стоит мучиться и умирать трусом! Что там этот урод говорил?.. Падая в пропасть, попробуй летать? Ха! Значит, попробую стать рыбой…»

Он резко, полной грудью вдохнул… И опять-таки – не воду! В лёгких бешено запекло, словно туда залили кислоту, и они конвульсивно сократились, выдавливая из себя остатки воздуха. Смешные пузыри вырвались изо рта и устремились к светлеющей в чернильной ночи поверхности. Затем так же непроизвольно последовал второй вдох… Потом третий… Четвёртый… Жжение исчезло. Сознание прояснилось. Глаза раскрылись полностью. Жизнедеятельность не замерла! Наоборот, стало легко и приятно! Словно и не было мучительного наказания болью пятой степени.

Тут же удалось принять вертикальное положение, а вращая руками, ещё и поворачиваться во все стороны, имея возможность всё хорошенько рассмотреть.

Тонули все! Никто не смог удержаться на поверхности. Руки и ноги ходили ходуном, перекошенные лица пытались удержать остатки воздуха, и разорванные на полосе препятствий одежды колыхались, словно отросшие в стороны водоросли.

Взглянув себе под ноги, землянин рассмотрел далеко внизу туманные стрелки. То есть стало понятно: надо опуститься на дно, а потом спокойно добраться к цели. К тому же во время такого замедленного падения можно было, словно парашютист, изменить точку своего приземления. Только вместо парашюта следовало двигать телом, желательно в стиле пловцов с аквалангами. Недаром сержант намекал, что к цели следует плыть как рыба.

«Надо помочь остальным! – мелькнула мысль. – И своим личным примером показать, что «этим» можно дышать! – да только взгляд зацепился за Третьего, которого перестали сотрясать конвульсии, и теперь он делал первые «вздохи». Причём тот находился несколько дальше, как раз по направлению приближающихся стрелок. – Пута мадре! Этот ублюдок в самом деле может прийти первым! – разволновался землянин. – Тем более что он ничего толком не выяснит у сержанта, а ребята… ребята на меня не обидятся и в любом случае сами все поймут…»

Наследник испанской короны, интенсивно извиваясь и широко загребая руками, принялся «планировать» в нужную сторону. Уже через минуту он оставил позади главного конкурента и всех остальных товарищей по утоплению. Всё равно значительно посветлевшего дна Фредди достиг только минут через пять и как раз приблизился к тому месту, где стрелки кончались, ныряя в пещеры, и терялись там за выступающими массивами стен.

На дне передвижение заметно осложнилось. Можно было высоко подпрыгивать, словно на Луне, где сила тяжести шестикратно меньше, но вот в длину такие прыжки не получались, мешало сопротивление жидкостной среды. Так что приходилось скорей летать над дном, используя толчки ногами и дальнейшее интенсивное плавание «а-ля аквалангист». Жаль, что ласт не было, но в любом случае напряженно пытающийся нагнать Третий не имел малейших шансов на победу.

Несколько пугали пещеры, но и там, оказалось, двигаться довольно просто. Следовало лишь опасаться сильно резких прыжков, чтобы не удариться головой о нависающий свод. Стрелки светили прекрасно, акул или ещё каких людоедов не встречалось, так что через четверть часа пловец добрался до маленького, узкого лаза, куда и следовало плыть дальше. Короткий тоннель, а за ним ярко освещённая пещера, в которой жидкости оказалось всего по… грудь. Наклонный пандус давал однозначную подсказку для выхода.

Что показательно, светящиеся стрелки, пусть и небольшие, оставались и на суше, а метров через сорок привели к знакомым кабинкам. Точно в таких же пришлось переодеваться перед обедом. А значит, победа? И на носу ужин?

В таких размышлениях Фредерик сменил одежду на свеженькую, не забыв переложить трофейную, к удивлению, не потерявшуюся серьгу в новый карман. Он попытался выйти, но понял, что дверь не открывается. Зато открылась стенка за спиной, подсказывая, куда двигаться дальше. Там оказался знакомый коридор, который примыкал к столовой. Тут же вспомнилось наущение горлопана, что кто придёт раньше, будет есть дольше. Значит, следовало поспешить. Не стоило на такое надеяться, но вдруг удастся задать Эйро больше, чем три вопроса? А то и выяснить, кто он такой?

Тип со шрамами на лице восседал за своим столом и ложкой накладывал в тарелку салат. Заметив вошедшего, искренне изумился:

– Надо же! Вот уж кого не ожидал здесь увидеть! – и приглашающим жестом указал на стул, который находился за его столом. – Располагайся!

– А-а… – принц хотел спросить, кого же этот индивидуум прочил в победители, но вовремя остановился. Командующий-хитрец мог вычесть этот второстепенный вопрос из числа «три». И потом ничего не докажешь. Поэтому продолжил иначе: – Приятного аппетита!

– И тебе того же! Ты вначале перекусишь или сразу задашь свои вопросы?

Не хотелось признаваться, но пока ещё Десятый толком не сформулировал основные вопросы. Точнее говоря, не выбрал самые важные из доброй тысячи, которые сейчас табунами метались по встревоженному представившейся возможностью сознанию. Так что ответ прозвучал весьма дипломатичный:

– Желательно вначале утолить голод, а уж потом говорить о делах мирских.

– Похвальное решение! Похвальное! Тогда и я тебя не буду смущать своими вопросами… – присмотревшись, как Фредерик щедро накладывает мясную нарезку, добавил: – Ну разве что один: как самочувствие после утопления? Когда вышел на сушу – не тошнило?

Только сейчас недавний утопленник сообразил, что вошедшая в лёгкие вода, вроде как там до сих пор и осталась. Сразу окаменев в дурных предчувствиях, стал прислушиваться к себе, боясь услышать внутри бульканье, хрипы да ощутить ту самую тошноту. Принц понял с изумлением, что дышит через раз. И то делает это скорей чисто инстинктивно, по врождённой привычке самого организма. То есть получалось, что оставшаяся вода как бы помогает насыщать кровь кислородом.

– Вроде нормально… – еле выдавил после двухминутной паузы. – Только странно немного…

– Это характерно! Это для тебя не первая странность Полигона и далеко не последняя. Было бы хуже при рвотных позывах или при чрезмерных головокружениях. «Утопление» – это один из основополагающих здесь тестов.

Сержант переключился на еду, подавая пример хорошего аппетита. Да и принц отсутствием оного не страдал. После утопления боли в порванных мышцах поутихли, оборванные нервные окончания стали заживать и даже само воспоминание о жутком наказании услужливая память убрала на свои дальние задворки. Вполне ещё молодое, здоровое тело желало интенсивно пополнить запас потраченных калорий. Ненависть к сержанту и желание его порвать собственными руками никуда не делись, но уверенность укрепилась, что из этой затеи сию минуту ничего не получится.

Минут пять насыщались, пока не появилось сразу двое: Третий и Девятый. Похоже, индус тоже воспринял смерть в странной воде как неизбежную карму, расслабился, вдохнул и в итоге поделил второе и третье места. Оба уселись за персональные столы, с некоторой завистью посматривая на своего коллегу. Обилие еды перед ними быстро смирило с действительностью. Следом, с интервалами в минуту, две, стали подтягиваться остальные. Так как «последних» не было, как и наказанных, то вполне сносно пришедший на своих двоих Второй вызвал быстро улучшившимся состоянием здоровья одобрительные улыбки и короткие, брошенные шёпотом поздравления.

Двое за командирским столом, за которым могло наесться человек шесть или восемь, вели неспешную беседу о кулинарных пристрастиях вообще и предпочтениях друг друга. Правда, больше трепался Эйро, потому что его подопечный опасался проговориться глупым вопросом, наподобие: «Разве огурцы полезней помидоров?» Ибо сержант только и делал, что пытался исказить действительность и поменять устоявшиеся стереотипы.

Концентрация мыслей и слежение за каждым своим словом помогли сформулировать первый вопрос:

– Господин сержант, хочу услышать вашу полную биографию.

Причём тема-вопрос оказалась для сержанта явно неожиданной. И он не стал скрывать своего удивления:

– Неужели тебе это будет интересно?

– Это поможет мне лучше понять смысл нашего нахождения в этом месте.

– Хм! Твои рассуждения не лишены глубокой логики. Но спешу тебя разочаровать: есть масса белых пятен в моей биографии, которые я не имею права раскрывать даже собственной матери.

Землянин пожал плечами:

– Да меня тоже не интересует, где, когда, по какой причине и сколько вы убили людей или там разных марсиан с рожками и без рожек. Меня интересует вся ваша общедоступная биография: где родился, кто родители, кто братья и сёстры, где рос, как воспитывался, где обучался, первые учителя и одноклассники. Будет интересно также услышать о хобби, о первой любви, о самых лучших друзьях-товарищах.

– Да ты издеваешься надо мной! – стал сердиться Эйро. Даже вилку при этом отбросил со звоном на тарелку. – Или тебе неизвестны такие понятия, как скромность, деликатность и запреты на вмешательство в личную жизнь? Я ведь тебя не спрашиваю, в каких позах ты с женой занимаешься любовью?!

– И я таких тем не касаюсь, – заметил Фредди очевидное. – Но всё, что связано с детством и что не касается интимной жизни, могу рассказывать спокойно, с гордо поднятой головой и не боясь, что меня уличат в подлости, лжи, цинизме или лицемерии. Ну, разве что здесь, на Полигоне, подобные качества человека являются резко негативными.

– Ты на что намекаешь? – хищно оскалился сотрапезник.

– Так ведь… дети разные встречаются, как и родители. Бывают и такие, которые не только кошек режут пластмассовыми ножами или ножницами, но и чего похуже вытворяют… Мне кажется, Третий как раз из таких, к примеру.

– Ай, спасибо! Ай, польстил! – грустно рассмеялся сержант. – Тут я тебя, наверное, сильно разочарую: при всём желании у меня подобное не могло случиться… И вряд ли ты когда-то узнаешь, почему именно! Ну а про остальное, что можно тебе рассказать… могу и поведать. Но! С одним условием: ты без особого разрешения не станешь трепаться о моей личной жизни. Договорились?

Теперь сильно удивился Фредди:

– Но мы говорим так громко, что все слышат каждое наше слово…

– Не обольщайся! В данный момент они нас не слышат и даже не видят наши шевеления губ. Только замечают, что мы перекидываемся крайне тихими, короткими фразами. Вокруг моего стола стоит специальное многофункциональное силовое поле.

– И почему такой запрет??????

– Да можно сказать, что и не запрет вовсе. Просто тебе самому будет невыгодно обо мне раскрывать некие секреты, тебя не все правильно поймут.

«Экие у него тайны страшные! – мысленно ухмыльнулся принц. – Почище, чем тайны нашего Мадридского двора!» – а вслух пообещал:

– Тогда договорились! Я своих слов не нарушаю.

– Да? Тебя просто ещё ни разу толком не нагнули! – не совсем понятно заявил Эйро, хотя не трудно было догадаться, что он имеет в виду политику. В любом государстве и любому правителю порой приходится обманывать. – Ну и напоминаю: всё рассказать – не имею права. А так, по мелочи… слушай! Начну с того, что при желании ты мог бы отгадать с нескольких раз мою… национальность.

Новость была более чем поразительной. Принц не подумал сомневаться в правильности своего вывода: он сейчас сидит за одним столом и разговаривает не с кем иным, как с землянином! Ещё одним земляком в данной реальности, уже третьим, если вспомнить об индийском радже.

Аппетит сразу и надолго покинул его, и новые сотни вопросов зароились в голове. С огромным трудом удалось удержаться, чтобы не зачастить ими со скоростью пулемёта. Помогло выработанное умение сохранять лицо и вести себя сдержанно на дипломатических приёмах самого высокого уровня. Досчитал до десяти и только тогда ответил:

– Очень рад, что довелось лично познакомиться с финном!

– Оп-па! С чего ты накопал, что я финн?!

– По логике треугольника, – стал умничать Фредди. – Если взять прямую, на которой поместить мою страну и Индию за основание, то вершина равнобедренного треугольника придётся либо на Африку, а ты не негр, либо на Финляндию. Легко и просто!

Сержант с улыбкой мотал головой:

– Вот прекрасно осознаю, что ты издеваешься, но ведь почти угадал! Если бы и в самом деле умел верно строить треугольники, то понял бы, что я русский.

Принц еле удержал непроизвольное икание. Нет, он к русским относился вполне нормально, даже с какой-то внутренней, подспудной симпатией, но в данный момент меньше всего в горлопане, уроде и садисте хотелось признавать представителя именно этой нации.

«А почему? – себе-то вопросы он мог задавать. – Что меня смущает? По мнению официального Лондона и Вашингтона, русские – это вульгарные вандалы, которых надо уничтожать, где только не попадя и без всякого иного на то повода. Мать, правда, утверждала иначе… вот, наверное, по этой причине я и шокирован… Ладно, пусть дальше о себе рассказывает. Ведь на вопрос он ещё не ответил. А там посмотрим…»

И вслух заявил:

– С огромным интересом слушаю продолжение вашей биографии. Что вы родились и выросли в России – я уже осознал.

– Вот и отлично. Тогда я быстро перечислю то, что мне разрешено рассказывать посторонним.

Уроженец России быстро перечислил несколько ничего не значащих фактов. Назвал город, улицу, дом. Обрисовал подворье и друзей детства и с ностальгией поведал о своих самых первых прочитанных книгах. Упомянул, что до сих пор является страшным фанатом мировой литературной классики и с огромным удовольствием читает всё, что попадается из его любимых жанров.

Потом замолк, съел сразу несколько пирожных, запил горячим чаем и сообщил:

– Это всё, что я могу сказать по первому вопросу. Давай второй.

Выказывать недовольство скудной полученной информацией – не было смысла. А вот задать глобальный вопрос о смысле своего нахождения здесь следовало со всей сосредоточенностью и умением. Другое дело, что намного интереснее было узнать о себе любимом, а уж глобальный вопрос оставить напоследок. Поэтому землянин спросил у своего земляка:

– А что со мной случилось там, на Земле?

– А ничего не случилось! – последовал радостный ответ. – Его высочество Фредерик Астаахарский всё так же любит свою жену, играется со своими дочурками и старательно запудривает рану на лбу от удара биты.

На этом месте повествования самообладание покинуло принца. Он в шоке, чуть ли не заикаясь, тыкая себя в грудь спросил:

– Это тогда – кто?

– Ха! А это твоя копия! – обрадованно ответил сержант и со вздохом облегчения потянулся к вазе с пирожными. – Уф! Наконец-то ответил на твои вопросы! Знал бы, что ты так из меня кровь пить будешь, не обещал бы… Давай, давай, подкрепляйся. У нас не более пятнадцати минут осталось, а там – отбой. И так больше часа за столом задержались, нас остальные не поймут и лопнут от обжорства. А солдатам переедать на ночь – чрезвычайно вредно.

А Фредерик пялил на него глаза и даже не вспоминал, что не сумел задать самый глобальный вопрос. У него в голове крутилась только одна, весьма мерзкая и неприятная мысль:

«Так я копия?! Обычная трёхмерная копия?.. А возможно, что и чёрно-белая…»

Сцена 9

К удивлению наследного принца, его супруга и его мать, уединившиеся в малой гостиной, не только не ругались, а с первого взгляда выглядели словно сообщницы-заговорщицы. Но уже это показалось хорошим знаком, пусть шушукаются, лишь бы не ругались. И так настроение ни к чёрту, после дискуссии с отцом, а уж осознание предстоящего всего через несколько часов вылета было сродни выражению «кошки скребут».

Но войти постарался с улыбкой, притворяясь настроенным на великие дела:

– Как тут у вас? Кому косточки перемываете? Уж не мне ли?

Судя по увиливающим взглядам – угадал. Хотя мать и сделала вид, что обеспокоена только поездкой:

– Ну и как, уговорил тебя отец лететь к арабам?

– К сожалению… Ты ведь знаешь, как он умеет выкручивать руки, – Фредерик уселся в кресло и с досадой фыркнул: – А больше всего укорял меня сегодняшним событием у гадалки. У меня такое впечатление, что об этом уже полстраны знает.

– Ну, извини! – возмутилась королева. – Не хватало ещё, чтобы нам не доложили о такой неприятности! А по поводу страны, так вроде пока дело держат под контролем. Смутьянов прижали со всех сторон, что они и пикнуть не посмеют пару недель. А потом уже поздно будет скандалить и жаловаться, нужное алиби для тебя будет создано. И ты правильно сделал, что приказал все сразу замять.

– Да? А может, лучше было вообще туда не идти? Сейчас бы у меня ни шишки не было, ни опасений о новом скандале.

– Прошлое уже не исправишь, – вступила в разговор Луара, – тем более что некоторые плюсы всё равно будут. Первое: плохие сны тебя больше не побеспокоят…

– Откуда такая уверенность? Вдруг, наоборот, хуже станет?

– Конечно, стопроцентной гарантии нет, но только что узнала нечто интересное, – судя по её виду, это «нечто» и в самом деле ей казалось весьма значительным и важным, и ей не терпелось эту тему обсудить со всеми подробностями. – И второе: я теперь гораздо больше осведомлена о твоей родословной.

Принц скептически скривился, уже догадавшись, о чём речь. Говорилось не о его предках Бурбонах по линии отца, а о предках со стороны матери, греческой принцессы из рода Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбург. Там родословная так хитро переплелась, что не только со стороны отца королевы Софии имелась великая княжна Ольга Константиновна из Руси, но и со стороны матери, по женской линии существовали дальние корни славянских князей. Мать частенько твердила Фредерику, что истинная кровь в любом случае передаётся потомкам по женской линии наследования. А потому выходило, что сам он не грек, не датчанин и не немец, и уж тем более не испанец, а самый натуральный, истинный русский.

Подобные утверждения матери, при всём к ней уважении и любви, ничего, кроме весёлого смеха, у наследника испанской короны не вызывали. Ему было почётнее себя ощущать преемником великой Испании, чем потомком диких большевиков-ортодоксов. Подобное мнение о большевиках ему привили ещё в школьные годы преподаватели, которых подбирала в то время, увы, не тогдашняя принцесса София.

Со временем мнение о русских кардинально изменилось, многие стереотипы развеялись как дым под влиянием действительности, но всё равно неверие по теме своего рода-племени чётко сидело в подсознании.

До сих пор мать с невесткой на эти темы не общались, а тут, видимо, дело шло к скандалу, Луара была настроена более чем решительно, вот королева София и вывалила на молодую женщину все свои выкладки, расчёты и легенды. Может, и не все, но достаточно, чтобы «невероятными тайнами» привлечь на свою сторону.

Заинтригованная принцесса Астаахарская, Вианская и Жеронская, герцогиня Монбланская, графиня Серверская и сеньора Балагер тут же пошла свекрови навстречу. Той было не до просмотра в своё время родословной кандидатки в жёны принца, удовлетворилась только тем, что знати в ближайших пяти поколениях нет, а дальше и искать не стоило. Зато сама Луара вспомнила одну деталь и сейчас повторила мужу:

– Фредди, моя мать, Палома Рокасолана Крестина, утверждает, что по материнской линии её трижды прапрабабка – тоже некая русская дворянка. Её всё такой же трижды прапрадед привез в Испанию после наполеоновских войн начала девятнадцатого столетия.

– Ну и что? – развёл руки в стороны наследник короны.

– Как что! Если учитывать, что преемственность идёт по женской линии, то наши с тобой дочки по национальности чистокровные русские.

– Ради бога, Луара! – взмолился он, не удержав укоризненного взгляда в сторону матери и закипая, по мере произнесения прописных истин: – Мама! Сколько можно? Нельзя же так преувеличивать роль женщины! Общепризнанно, что наследственность, права, обязанности и все прочие детали переходят к детям по отцовской линии. В той же России никто, кроме евреев, и не заикается о противоположном! Так что давайте смотреть на вещи реально и не подтасовывать исторические факты!

Королева София снисходительно улыбнулась на такую горячность сына и обратилась к невестке так, словно они до сих пор оставались вдвоём:

– Естественно, что он, воспитанный в традициях оголтелого мачизма, не станет слушать наши доводы и будет закрывать глаза даже на явные доказательства.

– Явные?! – фыркнул сын. – Это какие же? А вдруг сон и дальше будет меня беспокоить?

– Не будет! – уверенно заявила София. – Во время твоего визита к Маргарите-Иллоне Толедской я со своей стороны тоже проводила наблюдения по нашей кровной связи за твоей аурой. Вернее, не столько наблюдения, как ощущения на подспудном уровне мне помогли заметить, что некая аморфная субстанция тебя покинула.

– Даже так? – уже с ехидством улыбался Фредерик. – И от кого я такие слова слышу? От моей высокообразованной и всемерно развитой матери! Или тебя слишком зрелый возраст начинает провоцировать на крайности? Становишься как твоя бабка Виктория Луиза, принцесса Прусская? Та тоже к старости в оккультных науках погрязла, даже меня не раз пыталась втянуть, хорошо помню её россказни.

Виктория Луиза, о которой шла речь, жила долго, до восьмидесяти восьми лет, и в последние годы чем только не занималась, привлекая к этому и свою дочь принцессу Фредерику Ганноверскую, и свою внучку Софию. Даже правнука, в то время уже принявшего присягу как наследник, пыталась втянуть в некое тайное сообщество. Хорошо, что отец строго и категорически положил конец всем тайным отношениям с бабкой Софии, оставив только сугубо официальные и семейные связи.

Да только не до конца оборвал, сейчас, когда всплыла правда о семейных отношениях между супружеской четой, королева София вообще стала игнорировать любые пожелания мужа и продолжала заниматься тем, чем сама считала нужным.

А сейчас за Луару взялась, провоцируя лишний туман в её прелестной головке. Это будущему обладателю короны не нравилось.

– Я сейчас невероятно жалею, что тебя послушал и отправился к этой гадалке! – после этого повисла пауза, во время которой женщины просто продолжали загадочно улыбаться. Такое долго терпеть было нельзя, следовало отправляться поспать перед вылетом, но, с другой стороны, обмолвка матери о каком-то наблюдении всё-таки принца заинтриговала: – Что ты такого увидела, что меня убедит в правильности твоих выводов?

– А всё очень просто, – с довольным, если не торжествующим видом заявила королева. – Повторю ещё раз, но иными словами. От тебя после окончания сеанса ушла иная астральная проекция и унесла твой кошмарный сон с собой навсегда. Так что отныне будешь спать спокойно.

Он посмотрел на неё скептически:

– Откуда такая уверенность? Разве можно наблюдать нечто подобное с такого огромного расстояния? Или ты пряталась в соседней комнате?

– Если мать наблюдает за сыном или за дочерью, – королева больше обращалась к внимавшей её невестке, – то расстояния в пределах города не имеют большого значения. Надо только правильно использовать силу родственной связи да иметь все те инструменты, о которых я тебе рассказывала.

– А если не удастся собрать комплект для меня? – засомневалась Луара, и Фредди понял, что благоверную надо срочно как-то спасать от влияния матери. Не хватало только ей удариться в мистику, каббалистику и шаманские гадания на кофейной гуще.

– Мама, ты, конечно, извини, но мне надо собираться, да и Луаре…

– Ради бога! – перебила его королева. – Иди и немедленно ложись, не хватало, чтобы ты выглядел завтра, словно после ночного шабаша. А мы тут ещё немножко посплетничаем…

– И не волнуйся, – добавила принцесса, – утром я тебя лично разбужу, не проспишь. Хотя ты и сам всегда прекрасно просыпаешься за десять минут до подъёма.

Судя по её решительному тону, последнее слово было сказано. Переигрывать поздно, не следовало сразу оставлять женщин наедине, а потребовать от короля общения в семейном кругу. Разве что оставалось устроить открытый и некрасивый скандал, заставив мать ретироваться поневоле, но на такое Фредерик пойти не смог, потому что любил, уважал, безмерно ценил и свою мать, и свою очаровательную супругу.

Поэтому он, чтобы не уронить свой авторитет и не распылить окончательно мужской шовинизм, вскочил с кресла, чмокнул женщин в подставленные щёки и с важным видом отправился почивать. И только в дверях, чтобы хоть как-то сохранить собственное самомнение, бросил через плечо:

– Долго не засиживайтесь! Потом проверю!

Быстренько закрыл за собой дверь, отсекая наглухо два возмущённых голоса. Так что всё-таки последнее слово, пусть и номинально, осталось за ним.

Сцена 10

Ужин закончился словами сержанта:

– Перебор, так много жрать вредно… Всем встать! В казарму, бегом, марш!

И сам, лёгкой трусцой оголодавшего охотника, рванул из столовой. Десяток, наученный горьким опытом наказаний, поспешил за командиром даже скорей с излишней ретивостью. Потому что отяжелевшие желудки заставляли относиться к себе с особой бережливостью: если будет наказание «двоечкой», а уж тем более «троечкой», то может незакрепившийся ужин выскочить в рвотных мучениях. Сам факт, что сейчас состоится некий отбой, а истерзанные тела получат возможность просто прилечь, заставлял постыдно радоваться. На фоне всех остальных сегодняшних унижений и издевательств стыд о своём желании выспаться любой ценой – совершенно нивелировался.

Эйро уже стоял с левой стороны прохода и покрикивал на подчинённых:

– Построиться! Каждый у изголовья своей кровати… После ужина – всегда так делать без напоминаний! Стоять следует до тех пор, пока не приду я, не сделаю разборку прошедшего дня и не дам указания на будущее. Итак, начну с итогов ваших первых тестов… Скажу откровенно: они меня разочаровали. Общая их оценка, если судить по стобалльной шкале, не превышает пятидесяти-пятидесяти пяти баллов. От наследников престолов ожидалось большего. Много, много большего! Так что теперь вам остаётся надеяться на благосклонную к вам удачу. Сложатся обстоятельства благоприятно – вы завтра не получите оружие и не пойдёте умирать за некие, так вами и не понятые цели. И тогда у нас будет шанс создать воистину элитное, невероятно боеспособное воинское подразделение. Ну а если не повезёт…

Он цокнул языком, показывая своё то ли злорадство, то ли сожаление, и только потом с пафосом продолжил:

– Если не повезёт, то вы узнаете, что такое смерть. Прочувствуете её в полной мере и до самого конца! – заметив поднимаемую руку, зло рявкнул: – Стоять и не двигаться! Во время вечернего общения перед отбоем стремление к любопытству не поощряется, и только в крайнем случае я могу дать разрешение на вопросы. Мм… ну вот, теперь сбился с мысли… Ага! Знать вам много – пока вредно, но про это помещение вы должны усвоить истину сразу. Здесь не столько спальня, как всё то же продолжение Полигона. Даже во сне вас продолжат тестировать многочисленные устройства, а со временем постараются изменить ваше тело, ваш метаболизм, ваши внутренние органы. Опять-таки повторюсь, если это время у вас появится благодаря вашим ангелам-хранителям.

Он многозначительно ткнул указательным пальцем в потолок, сделал паузу и только затем продолжил:

– Сейчас вы можете посетить душевые с умывальниками и сортирами вон за той раздвижной стенкой и даже почистить зубы, если кому это в удовольствие. На процедуру у вас всего четверть часа. После второго гудка, который прозвучит через сто секунд после первого, всем лежать в кроватях и спать. Любые хождения, дискуссии и тем более драки – запрещены. Наказывать буду жестоко. И учитывайте, что в любое время возможна боевая тревога в виде резкого визга хищной твари. В этом случае вы обязаны одеться и мчаться по синим стрелкам в сторону арсенала. Там вам выдадут оружие, поставят задачу и бросят в бой, во время которого малейшее неподчинение моим приказам приведёт к расстрелу строптивца на месте. Разойтись! – рыкнул последнюю команду сержант и сам тут же отправился прочь из казармы.

Кто смотрел ему вслед, кто переглядывался между собой, но как только он скрылся из поля зрения, Пятый сразу же потребовал:

– Десятый! Рассказывай, что выяснил во время ужина! – и девять пар глаз уставились на землянина.

Фредди очень не понравился тон обращения, словно старший приказал младшему. Поэтому он, двинувшись в сторону душевых, словно невзначай поинтересовался:

– Тебе уже тридцать годиков, а вежливости так и не научился… Или тебя воспитывали «не как всех»?

Пятый скривился, но промолчал, зато встрял в разговор Третий:

– Ты, шавка безродная! – начал он сразу с низменного оскорбления. – Отвечай, когда к тебе обращаются наследники империй!

Испанский принц и глазом в ту сторону не повёл, делая вид, что слова спесивого идиота его совершенно не касаются. Приблизился к стене, на которую указывал сержант, поднял руку, и створки беззвучно разъехались в стороны. И замер на пороге на некоторое время, рассматривая увиденное.

Сзади послышался голос Шестого, который осаживал нахала:

– Третий, тут драки запрещены, но я рискну получить наказание за то, что сейчас сломаю тебе челюсть, если ты не заткнёшься! – Он не скрывал своей злости на спесивца, потому что потерял на него напрасно много собственных сил и нервов во время второго забега на полосе препятствий. – Так что закрой рот и не тявкай, гнида! Здесь мы все равны, а ты – на самой низшей ступени стоишь, не забывай об этом.

Внутренне улыбнувшись и мысленно поблагодарив товарища, Фредди двинулся к своему персональному умывальнику. Они, пронумерованные, располагались с правой стороны внушительной, выложенной сероватой плиткой комнаты. Напротив – кабинки душевых, дверцы которых могли прикрыть моющегося солдата от колен и до груди. Ну а слева – туалетные кабинки уже с нормальными створками во весь рост. Вся нумерация шла слева направо, так что пришлось сделать всего несколько шагов к довольно простенькому на вид моечному приспособлению. Вместо нормального зеркала, кругляш в две ладони. Ручка разовой щётки торчала из стены. Оттуда же виднелся кусочек разового полотенца, трубка подачи мыла да непонятная штуковина в виде разрезанного по высоте стакана. Внизу стояло подобие ведра для мусора. На вынутой щётке уже лежал пласт выдавленной пасты для чистки зубов, а на её место тут же выдвинулась ручка следующей щётки.

Желание всё-таки совершить процесс гигиены пересилило любые доводы разума о том, что следовало бы и в самом деле поделиться с товарищами невероятными новостями. Поэтому принц быстро почистил зубы, ополоснул лицо и, вытираясь, покосился на остальных. Некоторые поспешили в туалет, но большинство умывались, чистили зубы или брились. Как раз для последнего действа и использовалось прежде невиданное землянином устройство. Приложил предмет, похожий на гранёную половинку стакана к лицу, – и никакой щетины. И судя по действиям пары представителей высших технических цивилизаций, эффектная бритва им была знакома не понаслышке.

Только сейчас пришло понимание того, что весь десяток не носит ни бороды, ни усов. Некоторое исключение являл собой Первый, имевший экзотично смотрящиеся вместе с лысой головой бакенбарды.

Так как время шло, землянин не стал больше испытывать терпение своих товарищей по несчастью.

– Господа! – ничего лучше, чем говорить сухо и официально, в голову не пришло: – Сразу вынужден признаться, что время разговора с сержантом, да и заданные ему вопросы оказались потрачены мною не совсем верно, и не настолько продуктивно, как хотелось. Но зато удалось выяснить два постулата, которые, как я думаю, являются для нас основополагающими. Первое касается наших родных, близких и подданных, которых мы оставили где-то там. Так вот, они о нас не переживают и по нам не ведут тризну, потому что мы там остались живы и полны здравия.

Сделал паузу, наблюдая за вытягивающимися лицами. И таки дождался логичных вопросов сразу от нескольких наследников:

– Но почему мы здесь?!

– Или там вместо нас двойники?

– А может, это мы – просто умелая…?

– Да, господа! – Фредди опять взял слово. – Это и есть «второе», что я обязан вам сообщить. Как утверждает Эйро Сенато́р – мы не что иное, как копии. Для чего и как созданные – отвечать отказался, заявив, что ещё не время.

Кто оказался в шоке, кто – не поверил сказанному, а двое крайне возмутились:

– Никто не имеет права на подобное! – возопил Восьмой, сжав кулаки, словно собрался драться. – Любое копирование запрещено, и даже попытки совершать такие противоправные действия караются смертной казнью без всяких скидок или амнистий!

– Ты лжёшь! – стал красным от негодования Третий, тыча в землянина пальцем. – Никто не имеет права занимать моё место! И я – не копия! Я – это я!

На несколько минут после этого воцарился сущий кавардак. Каждый пытался высказаться, доказать именно свою правоту, а то и оскорбить другого. Получалось безобразнее, чем во время скандала между торговками на блошином рынке.

Вначале удалось расслышать только рядом стоящего Девятого:

– Нечто подобное я сразу предполагал… Потому что самого момента смерти во время землетрясения – я не ощущал…

– А должен был?

– Конечно! У нас в роду проводятся обучения, позволяющие вобрать в себя все знания, полученные во время жизни, удержать их в сознании, а потом донести в следующее перевоплощение.

К их разговору прислушался Седьмой, самый молодой в десятке:

– Неужели ты веришь в такую ерунду? А если ты погибнешь во вспышке атомного взрыва? Тоже успеешь «вобрать»?

Раджа взглянул на коллегу, словно на отсталого, безграмотного бродяжку:

– Конечно, успею! А ты, наверное, так и подумал о собственной смерти там?

– Увы! У нас между тремя планетами нашей системы идёт ядерная война. Некоторые континенты выжжены дотла, и что с тобой случится в следующий момент, никто не знает. Миллиарды уже погибли…

Остальные тоже притихли, внимательно прислушиваясь к разговору. Поэтому Фредерику пришлось как бы высказаться не только от себя:

– Война, тем более ядерная, – это истинный кошмар. Так что сочувствуем твоим сородичам от всей души.

Парень со вздохом кивнул, и тут вновь со своим мнением влез Третий:

– Войны на истребление – это удел всех мелких и раздробленных вотчин, где каждый хитрец успевает себя провозгласить царьком. Только великие космические империи могут защитить своих подданных!

Оказалось весьма приятным, что на высказывания зазнайки никто не обратил внимания. Пятый, уже довольно вежливым тоном, поинтересовался:

– А что ещё ценного ты узнал во время беседы? Я сколько ни старался, так и не расслышал ни единого слова.

– Да там какое-то силовое поле вокруг стола… А что ценного? – переспросил землянин, припоминая, что он может сказать, а о чем пока обещал умалчивать: – Даже не знаю… Например, Эйро Сенато́р – это вымышленное имя.

– С чего ты взял?

– Удалось почти угадать его национальность. А в ней таких имён не бывает…

Вдруг, как можно было догадаться заранее, совсем неожиданно раздался гудок. До отбоя оставалось чуть более полутора минут, и все поспешили к своим кроватям, раздеваясь прямо на ходу. Наговориться в такой момент уже явно никто не успевал, но Шестой выкрикнул Десятому:

– Слушай, а может, ты всё-таки понял самое главное: зачем нас скопировали и запроторили на этот адский Полигон?

Так как между ними намечались некие дружеские отношения, то Десятый постарался ответить как на духу:

– Так и не понял… хотя Эйро нам тут уже конкретные слова сказал: мы солдаты. А зачем существуют солдаты? Только для войны… тем более что смерть нам обещали в любом случае.

На свои места все успели улечься вовремя, раздавшийся второй гудок никого не испугал грядущим наказанием. Смущало полное отсутствие одеял. Но было скорей излишне тепло, чем свежо, так что замёрзнуть не опасались. Освещение тоже уменьшилось втрое, хотя при желании обладатели отличного зрения могли бы и книгу почитать.

Как только легли, несмотря на огромную физическую и моральную усталость, желание обсудить и пообщаться не исчезло. Иначе и быть не могло, после последней не то новости, не то обмана. Громко говорить никто не решался, а вот пошептаться с ближайшим соседом – самое то. Вроде на такое общение запрета не поступало.

Потому Девятый, улегшись на животе, вопрошал своего земляка:

– Ты не договорил о его национальности… И если я правильно понял, то он тоже с Земли? Как и мы?

– Ну да, получается что так, – зашептал в ответ Фредерик. – Причём не кто иной, а русский. Назвал свой город, который мне ничего не говорит, и разную несущественную мелочь поведал. О том, как здесь оказался и почему нас тут с одной планеты сразу трое собралось, – ни слова.

– Карма! – в каком-то озарении зашипел раджа. – Она довлеет над нами, и мы не в силах изменить свою судьбу!

– Ага! Особенно если вспомнить, что мы – копии, – зафыркал принц печальным смехом. – И на свои оригиналы не сможем повлиять никоим образом. Разве что погибнув здесь, мы как-то воссоединимся со своим основным телом на виртуальном уровне.

– Да я не об этом! Я о русском! Дело в том, что наш род по семейным преданиям происходит из ариев. Ну а те, в свою очередь, все пришли из северных земель, где ныне проживают славяне. И знаешь, какую я надпись читал в гробнице своих предков во время землетрясения?..

– Ну?..

– «Древняя кровь всегда освещает путь твоего предназначения». Ещё и другой девиз нашего рода утверждает: «Только со стороны прародины возможно содействие, которое поможет нам достичь истинного величия духа». А значит, карма ко мне соблаговолит и встреча с этим сержантом – знак свыше!

– Ну ты и загнул! – шипел Фредди с нескрываемым скепсисом. – Тебя послушать, так и я должен возрадоваться до икоты. Ибо, по утверждениям моей матушки королевы, я по женской линии являюсь потомком русских князей.

Сказал и запоздало пожалел о сказанном. Даже в полумраке было видно, как побледнел смуглый индус и насколько у него расширились глаза.

«Ну вот, религиозный фанатик теперь обрёл твёрдую почву под своими вымыслами и инсинуациями. И зачем я подобное ляпнул? Теперь попробуй ему докажи, что не лысый… Прав был Эйро, когда предупреждал не трепаться о его национальности, словно заранее предвидел реакцию этого наивного раджи. Мм?.. А вдруг так всё специально и задумано?.. А смысл какой?.. Так и смысла создания моей копии и нахождения её здесь – тоже не вижу! Пока… А чтобы некто настолько могущественный совершил нечто бессмысленное или поступал, руководствуясь своими прихотями, – это вообще логике не поддаётся! Хотя… что-то мне такое припоминается в одном из рассказов…»

Автора он точно не помнил, а вот само фантастическое повествование его в студенческие годы сильно впечатлило. Там некие могучие владыки нескольких цивилизаций устраивали соревнования, привлекая для участия в них людей с Земли. Тоже делали некие копии, давали любое оружие по выбору и отправляли сражаться с такими же отрядами, но в которых находились иные разумные создания. Порой в отряды включались и монстры, ничем не отличающиеся по характеру и воспитанию от хищников. Ставилась задача куда-то там раньше всех прорваться и что-то там схватить в руки. И тому владыке, чей отряд побеждал, предоставлялся в обладание на три года невероятно ценный приз.

В том рассказе, правда, никого ничему не учили, тестов не делали, только собирали в группу, выдавали оружие да ставили задачу.

Но чем по большому счёту отличается нынешняя ситуация от той, выдуманной известным писателем? Да ничем, кроме деталей! Ведь были утверждения сержанта, что могут разбудить в любую секунду и отправить умирать в неизвестный ад неизвестной галактики. И были тесты на умение уничтожать самых мерзких, а то и никогда прежде не виданных созданий. Но самое главное, что здесь пытаются выработать в сознании наследников слепую покорность, беспрекословную готовность исполнить любой приказ, а заодно истребить всякие сомнения во время уничтожения себе подобных.

Вот все эти рассуждения да воспоминания Десятый стал нашёптывать земляку, пытаясь склонить того именно к своей точке зрения на происходящее. Но индуса настолько заклинило именно на своём мнении, что он даже слушать не желал о чём-то ином.

В конце концов, пришлось привести ему последний, как могло показаться, незыблемый довод:

– Да что ты всё заладил: карма да карма?! Простое совпадение и не больше! В ином случае под твои понятия о древней крови следует и всех остальных принцев притянуть за уши! А уж они к нам никакого отношения не имеют! Ни малейшего!

– Ты так в этом уверен? – многозначительно выдал наследный раджа. – А если мы все одной крови?

– Ха! Ты ещё сюда к нам Маугли приплети! – уже откровенно смеялся принц Астаахарский. – И Каа с Балу из сказки Киплинга.

Такие откровенные насмешки Джаяппу Шинде явно обидели. Он с недовольством забормотал:

– Ничего, время покажет, кто из нас прав… Надо будет только вначале у каждого выспросить о далёких предках да сопоставить исторические ссылки… А уже потом…

Что он там хотел поведать о «потом», Фредерик не услышал. Провалился в сон полностью, словно его копию, как обычную лампочку, просто отключили от электропитания.

Ни сна, ни воспоминаний, ни ощущений, что переворачивался на бок или на спину. Зато опять сработала его удивительная способность просыпаться чуть раньше запланированного подъёма или официально намеченного времени.

Себя осознал сразу и полностью. Прекрасно вспомнил весь вчерашний, воистину кошмарный день. Сколько спали – догадаться невозможно. Может, час, а может, и трое суток. Но состояние тела – почти нормальное. Словно надорванные мышцы зажили, а полученные синяки исчезли. Понял, что находится на своей кровати в казарме. Прислушался, все ещё спят. Храпят – двое. Кажется, Третий и Шестой. И недалеко от собственного изголовья короткий, еле слышный скрип. Естественно, пришлось поднять голову и глянуть: что там творится.

А там та же самая картина, что и в первый раз: рассевшийся на табурете сержант, со скучающим видом ждёт готовой вскоре раздаться сирены. Но, заметив движение на крайней кровати, резко взбодрился и даже выразился крепко, не уменьшая звук своего голоса:

– Однако, Десятый! Тебе опять не спится, или это у тебя болезнь такая странная?

Признаться в своей способности помешала активировавшаяся неприязнь к данному мучителю и желание иметь в запасе хоть самые минимальные козыри. А вдруг такое вот просыпание раньше всех когда-нибудь пригодится?

Поэтому Фредди назвал иную причину:

– Табурет скрипнул… вот я и проснулся…

– Экий у тебя слух… выборочный, – не поверил Эйро. – Когда я тут ходил между кроватями, вас осматривая, и топал, то ты и ухом не повёл? А сейчас скрип тебя разбудил?

Принц решил подначить земляка, хотя и рисковал получить наказание:

– А надо мне сейчас кричать «Так точно, господин сержант!»?

– Мм… да нет. Считается, что мы с тобой общаемся в неофициальной обстановке.

– Значит, мне можно даже встать и пройти в туалет?

– Неужели так приспичило? – ухмыльнулся командир отделения высокородных наследников.

– Немножко…

– Тогда терпи… сейчас загудит… – и тотчас усилилось освещение, громыхнула сирена, перешедшая в громкий рёв из глотки вскочившего на ноги сержанта: – Подъём! Через минуту стоять одетыми на положенном месте! Кто не уложится в норматив – того пощекочу «единичкой». Шевелитесь, сонные тетери! Шевелитесь!

К огромному удивлению в первую очередь самого горлопана, успели одеться и встать все солдаты без исключения. Разве что кое-кто всё ещё продолжал моргать спросонья глазами, чтобы те быстрей и полнее раскрывались.

– Невероятно! Как это вы успели… – заметив поднимающуюся руку Третьего, продолжил с нажимом в голосе: – Десять минут на естественные нужды и после второго свистка уже стоять на плацу для утренней разминки! Интервал между сигналами, всё те же сто секунд! Исполнять!

Все ринулись в душевые, хотя на этот раз зубы почистили, скорей по старой привычке, лишь несколько человек. Они помнили, что кариес им не грозит, так зачем даром терять время? Вот и пытались скороговоркой выговориться, обсудить, посоветоваться или просто навязать остальным свою точку зрения на происходящее.

Несколько удивил в этом плане Девятый, заявив:

– Господа! Попрошу тщательно продумать и припомнить все легенды о древней крови вашего рода. А потом, как только появится возможность, рассказать мне сжато и быстро. Мне кажется, именно в этом и кроется причина нашего странного отбора.

Большинство на него уставились с недоумением, Десятый – досадливо скривился, и только Пятый озадаченно почесал лысую макушку. А от Третьего привычно понеслась спесивая брань:

– Чего это ты, черномазый, себе возомнил? Или считаешь себя внебрачным внуком моего дедушки? Захотелось примазаться к правящему роду великой империи Эрлишан?

Теперь на него обратили внимание все без исключения. Похоже, что наследник империи всё никак не желал подстраиваться под коллектив и своей спесивой натурой и жёлчным характером словно специально пытался возбудить к себе всеобщую неприязнь. А то и откровенной ненависти добивался.

Разница в рангах, конечно, имелась, небольшая территория Индии никак не могла сравниваться с огромной звёздной империей, но ведь дипломатии и чувству такта обязаны обучаться все наследники без исключения. А тут такое наглое и хамоватое существо ведёт себя безобразно. Второй, как самый старший по возрасту, заявил:

– Мальчик, не веди себя словно шут гороховый! Не то все станем тебя называть Спесивцем или Спесиголовцем. Это такие мерзкие и вонючие зверки, если ты не в курсе… А будешь дёргаться, то мы тебя начнём ронять наземь при каждом удобном случае. Понял?

Третий совершенно не испугался, преспокойно двинувшись на выход и бросая через плечо:

– Ещё посмотрим, кого из нас ронять будут!

Его последние слова слились с дребезжащим звонком, напоминающим трамвайный, и все устремились на разминку. Начинался второй по счёту адский денёк на Полигоне, затерянном в неведомых глубинах мироздания.

Сцена 11

Наследнику короны выезжать в аэропорт пришлось довольно рано. Воспользоваться лучшим временем и пообедать в небе – не получалось. Почему и не нравилось летать на Ближний Восток. Пока взлетят, пока приземлятся, уже и вечер, из-за разницы во времени. А значит, сразу надо садиться за стол переговоров, дабы не торчать вдали от дома и семьи лишние сутки. В Японию и то было интереснее летать, используя кратковременные посадки в Торонто, Нью-Йорке или в Лос-Анджелесе для встречи с нужными общественными деятелями и дипломатами.

Вчерашние споры с родными и близкими – отдавались в душе неприятным осадком. На детей утром только взглянул, поцеловав сонную супругу – получил от неё лишь недовольное ворчание в ответ. Это никак не смахивало на радостные проводы. К тому же всё раздражало в пути: то посторонние запахи в лимузине, то надоедливый и неприятный голос летящего вместе с ним малограмотного министра. Потом завтрак подали какой-то совершенно невкусный, который только и годился для пассажиров экономкласса. Хотя тот же министр вкушал с таким аппетитом, да нахваливал, что только удивляться оставалось. Встреча в аэропорту слишком затянулась, и у принца дело чуть до обморока не дошло от одуряющей жары. А потом в поданной машине оказалось слишком холодно от работающего кондиционера, и Фредерик вдруг оказался обуян нежданным насморком.

Напоследок за столом переговоров создалось неприятное положение из-за нескольких, не вовремя и неправильно сделанных реплик министра. Ведь арабам только дай повод поспекулировать на всяких оговорках или неточностях. Враз начали хмуриться да уточнять, за что «обидеть норовишь?» Пришлось самому принцу потеть, выкручиваться и заглаживать получившиеся шероховатости.

На торжественный ужин, перед самым отлётом, наследник испанской короны отправился взвинченный, раздражённый и страстно желавший как можно быстрей оказаться в самолёте. Почти не улыбался и почти ничего не ел, довольно сухо попрощался с представителями противоположной договаривающейся стороны.

Вздохнул с облегчением, когда поклоны возле ярко освещённого восточного дворца в самом современном стиле закончились и удалось нырнуть в спасительную темень принадлежащего родному посольству лимузина. А вот выдохнуть не успел: тревожно зазвонил мобильный телефон. Тревожно, потому что данный номер знали только родители и супруга, всего три человека. Все остальные телефоны носил с собой адъютант, сидящий вместе с начальником охраны на переднем сиденье. Раз близкие люди звонят, зная, где он, значит, случилось нечто неприятное. Волнение и неожиданная хрипотца в голосе были вполне оправданными:

– Алло! Кто это? – прокашливаясь, сообразил глянуть на номер абонента. Как ни странно – неопределившийся. Да и металлический голос ответившего мужчины принц слышал впервые.

– Ваше высочество, не садитесь в самолёт, отмените рейс. В левом двигателе постороннее устройство, которое приведёт к поломке двигателя. Постарайтесь устроить так, чтобы вы не оказались замешаны в отмене вылета по конкретной причине и в подсказке для следствия. Доклад сделан автоматическим зондом поддержки «Далма-шестнадцать».

– Что за ерунда?! – только и успел воскликнуть Фредерик, прислушиваясь к замолкшему динамику телефона. Даже короткого гудка сброса не раздалось.

Тем не менее обстановка складывалась крайне неприятная. Как бы ни хотелось наплевать на звонок или проигнорировать его – делать этого было нельзя. Даже если некто дозвонился с целью провокации, всё равно рейс придётся отменять и устраивать дотошную проверку самолёта. С такими вещами не шутят. Сам факт дозвона именно на этот, сугубо личный номер, настораживал неимоверно. Что-то тут не сходилось, а решать следовало немедленно.

«Почему звонок именно сюда? И почему прозвучал совет не сообщать о данном звонке? Если некто, настолько уж умный и сообразительный, мог бы дать подобную информацию непосредственно в полицию или моей охране, то почему он так не поступил? В любом случае рейс отложат…»

Пришлось применить один вариант из давно разработанных для таких случаев. Хоть очень не хотелось поступать подобным образом. Приложив платок к изрядно покрасневшему носу, Фредерик через приоткрытую перегородку обратился к начальнику охраны:

– Мне плохо, кажется, жар… Сворачиваем в госпиталь нашего посольства! Ну и немедленно прими все нужные меры по согласованию смены маршрута.

Приказать – это ещё полдела. Не менее важно развернуть кортеж и машины делегации по иному пути. Успокоить здешнюю охрану и полицию. Дать сообщения в посольство. И при всём при том не создать излишней паники или нездорового ажиотажа вокруг творящегося действа.

Благо что начальнику личной охраны указывать не следовало, с обязанностями он справлялся хорошо. Минуты через три стали менять направление движения. За это время Фредерик успел перезвонить супруге и отцу, сказав обоим, одну и ту же фразу:

– Не вздумай волноваться, мне придётся задержаться здесь до утра. Отправляюсь в наше посольство.

Потом с переднего сиденья с текущими вопросами обратился главный охранник:

– Министр в бешенстве, если с вами всё в порядке и ничего страшного, то он настаивает продолжить путь и желает улететь немедленно. Самолёт, в принципе, успеет и за нами вернуться, и пройти профилактику.

Что-то злобное и мстительное шевельнулось в душе у принца. Туповатого министра он недолюбливал, и проскочила мысль: «Вот бы этого козла вредного…» Тут же сам себя осадил и поправил. Если неисправность в самом деле существует да самолёт разобьётся, погибнет не только один вредитель, вор и саботажник, а вместе с ним ни в чем не повинный экипаж и люди сопровождения. Да и скандал получится невероятный, со всеми вытекающими из него неприятными последствиями.

Пришлось настоять на том, чтобы и министр отправился ночевать в посольство. А попутно ещё дать должные указания опытному и всё понимающему начальнику охраны:

– Педро! Как хочешь, хоть сам покажись всем самодуром и злюкой, но заставь все службы рвать когти, ломать перья и работать якобы впустую. Проведи учебную тревогу, проверь автомобили, пусть обыщут посольство и особенно, но как бы невзначай… – он сделал паузу, пригибаясь к наклоненному уху. – Пусть проверят самолёт. В частности, левый двигатель. Действуй!

Самый верный подданный короны расстарался. Выглядело всё так, словно принц и ни при чём, попросту приболел малость, а вот министр от расстройства по поводу непредвиденной задержки поставил всех на уши. Бывает такое, сплошь и рядом. Добравшиеся до власти люди не всегда адекватно мыслят, поддаются эмоциям, и как следствие – страдают штатные работники, не спят специалисты, мечутся невыспавшиеся официантки и служанки. Техника проверяется, заборы ощупываются, а следователи лишний раз перечитывают личные дела окружающих сотрудников.

Вот все и закрутились, проклиная бессонную ночь.

Сам принц вместе с доверенными людьми в посольстве попытался выяснить, кто звонил ему и откуда. Всё-таки подобные секреты не раскрываются для простого люда, а в данном случае вся техническая мощь земной цивилизации действовала на выяснение истины. И любой звонок остаётся в памяти машин не только своим адресом, но и каждым сказанным словом.

Вот и крутили, выискивали, сличали и анализировали. Но, увы, так ничего толком и не смогли выяснить. По объяснениям специалистов, произошёл необъяснимый сбой, накладка сразу нескольких линий переговоров, и одну из «веточек» так и не удалось отследить. Она возникла словно ниоткуда, будто абонент звонил принцу из соседней машины. Неуловимый мужчина с явно изменённым голосом и представившийся «автоматическим зондом поддержки «Далма-шестнадцать», канул в пространство, словно мираж. Уже этот факт заставлял службы напрячься по высшему разряду боевой тревоги, а охранников не выпускать оружие из затекающих пальцев.

Ближе к утру и самая главная неприятность всплыла: инородное устройство, причём трудно заметное даже техникам, в левом двигателе самолёта было обнаружено. По расчётам, мотор отказал бы между Мальдивами и восточным побережьем Испании.

А значит, звонок оказался своевременным. Значит, дело серьёзное.

И теперь надлежало сделать соответствующие выводы: то ли чудо помешало осуществиться трагедии, то ли некие изощрённые, но явно преступные умы затеяли многоходовую комбинацию.

Сцена 12

Шесть последующих кошмарных дней прошли для скопированных принцев – словно в страшном, изнуряющем сне. Конечно, каждый себя считал «истинным», не доверяя словам сержанта или сомневаясь в честности Десятого, и подробней что-либо узнать на эту тему пока не представилось. Выигрышей с призовыми вопросами больше не было, а во всех остальных случаях Эйро Сенато́р зверствовал, не разрешая к нему обращаться и безжалостно стегал своих подопечных «единичками».

Утренняя пробежка с каждым разом становилась всё длинней и сложней в прохождении. Завтрак сократился до пятнадцати минут. Затем всё предобеденное время наследники сражались в тестовых тоннелях с разной нечистью, делая это фактически голыми руками. При этом получали порой такие травмы, укусы и разрывы тканей, что те казались несовместимыми с жизнью. Но белые цилиндры спасали: останавливали кровотечение, подлечивали, и даже появилась кое у кого твёрдая уверенность, что порой в странной капсуле держали не несколько минут ощущаемого времени, а час, а то и два. Хронометров-то ни у кого не было, и временные ориентиры путались невообразимо, а вот страшные раны заживали на удивление быстро.

Чудовища видоизменялись до кошмаров, а вот твари, которых все окрестили как «гусеница с клювом», попадались раз пять за пробег. Показанная землянином трофейная серьга вызвала немалые кривотолки и споры среди солдат десятка, но зато и дала толчок к странному соревновательному собирательству. Теперь уже все после уничтожения «гусеницы» старались снять серьгу с её левого уха и припрятать – в самом удобном кармане. Не забывали при смене испорченной униформы перекладывать странную добычу в новую рубашку.

После обеда весь десяток два-три раза пробегал всю дистанцию «большой» полосы препятствий. Затем всех обязательно «топили» в странном водоёме Полигона, и участившиеся препятствия на дне заметно усложнялись. Тоннели теперь были иные, чуть ли не с лабиринтами, стре́лки для ориентации почти отсутствовали, и появились всякие мерзостные создания, с которыми тоже предстояло сражаться практически тем, чем наградила при рождении мать-природа. Найденные предметы помогали мало и могли не учитываться.

Напоследок, перед ужином, всех вели в арсенал, вооружали, облачали в некие комбинезоны-скафандры, а затем на специальном стрельбище или в тире отрабатывали навыки стрельбы или боя с высокотехническим, уникальным оружием. А оно поражало своими возможностями даже представителей наиболее развитых цивилизаций. Нож, режущий сталь; боевой кинжал, крошащий бетон; лазерный резак, ломающий броню и взламывающий брутально замки́. И это считалось «лёгким» оружием. К тяжелому, то есть по-настоящему боевому, относились: пистолет с небольшими, в полнапёрстка пулями, которые рвали дерево в щепки, взрывали плоть и прожигали сталь двухсантиметровой толщины; парализатор в виде слегка изогнутой трубки и небольшой батареей питания в придачу: и штурмовая винтовка, которая рвала невидимыми лучами только живую плоть. К винтовке прилагалась массивная батарея, дающая возможность вести непрерывную стрельбу пучками неведомой энергии примерно с полчаса. Или, по иным прикидкам, делать до тысячи «выстрелов». Ещё двести выстрелов можно было сделать, присоединив батарею парализатора. Потом всё, сражайся иным, имеющимся под руками оружием.

Штурмовая винтовка оказалась сверхсекретным, тайным для всех иных рас и разумных видов девайсом. А вот почему и что это за секреты – информировать Эйро не собирался. Только заявил:

– Узнаете после первого боя, – немного подумав, добавил: – Всё равно проговорюсь, что называем мы её «душка». Расшифровка – тоже в своё время.

Всему, что было связано с «душкой», сержант обучал особо, с неуместным порой остервенением. Объяснений не давал, вопросы задавать не разрешал, но нетрудно было догадаться, что именно это, любимое им оружие помогает выживать в кровавых столкновениях с врагами.

Это принцы понимали, да и сами непроизвольно тянулись к оружию.

Пожалуй, поэтому огневая подготовка и стрельбы оказались для всех без исключения самыми интересными и необременительными. Хотя в виртуальном тире приходилось бегать, прыгать, изворачиваться и потеть не меньше, чем на полосе препятствий. Но тут всегда присутствовал соревновательный дух, а может, и нечто заложенное в генах просыпалось. Охотник? Воин? Спортсмен?

Затем часовой ужин – наибольшая радость дня, и короткий кусочек личного времени перед отбоем. До кроватей добирались настолько уставшие физически и вымотанные морально, что при всём желании не всегда и не каждому удавалось долго поговорить шепотком. Засыпали, словно после удара максимальной дозой снотворного.

В каждом крепло убеждение: реальное время «рабочего дня» – непомерно огромное. И уж никак не укладывается в понятие двенадцать, пятнадцать и даже восемнадцать часов. Как считал сам Фредди, их нещадно мордовали все двадцать четыре часа. А потом в течение часа-двух навевали имитацию сна.

И всё-таки больше всего раздражала неопределённость. А также упорное нежелание горлопана-командира дать хоть какие-то объяснения по поводу творящегося вокруг ада. Только и фыркал одно и то же:

– Рано вам ещё знать всю правду, молокососы зелёные! Вот побываете на первом задании, тогда я вам глаза раскрою!

Поэтому оставалось самим додумывать, догадываться и делать различные предположения. На фоне этих попыток больше всех выделялся Девятый, собирающий самые древние сведения о предках товарищей. И как ни странно, его несуразная идея про общность крови – получала всё больше и больше сторонников. Скептики, которых возглавил Десятый, над ними смеялись и лихо разбивали любые гипотетические доводы, но Джаяппа Шинде не сдавался, проявляя истинное упорство в попытках доказать собственную правоту.

Другую важнейшею тему споров и диспутов поднял Пятый, заявивший со всей категоричностью, что гусеницы с клювами – разумные создания. Лучшее доказательство тому – ношение украшений. Дикие, да и любые иные, пусть даже одомашненные животные, подобных вещиц на себе не носят. Сами – уж точно. Второстепенные доказательства: слишком правильный в человеческом понимании рот, вполне человеческий глаз и удивительно схожие уши, привычные людям. Ну и некоторое поведение гусениц косвенно подтверждало выводы Пятого: те действовали порой с не поддающейся разумению логикой.

Противники этого утверждения приводили в пример иных монстров.

– Тогда можно считать разумными прямоходящих быков с козлиными бородками и тех скользких рептилий со скошенными, без подбородков лицами. Они ведь тоже невероятно хитры и действуют с пугающей сообразительностью. Не забывайте о тряпочках и траве, которыми быки подвязывают свои гениталии!

В самом деле, данный факт заслуживал особого упоминания. Прямоходящие твари в виде быка, но с руками вполне человеческими, имели очень длинные, свисающие чуть ли не до колен яички. И вот чтобы те не болтались, мешая во время боя, а то и простого передвижения, существа привязывали их к ногам кусочками тряпочек или сплетёнными в жгут травинками. Чем не действие, подтверждающее высокую разумность?

Как ни странно, но самым ярым противником мнения о разумности монстров был всё тот же Девятый.

– Не могут быть низшие создания – разумны! – чуть ли не кричал он шёпотом, дискутируя после отбоя сразу с Восьмым и с Седьмым. – Для каждого существа имеется своя, строго определённая ступенька, и оно не имеет права претендовать на более высшую, чем ему назначено кармой!

И только Третий, имя которого было Яцек Шердан, хамил и дерзил почти всем без исключения и во всех случаях. Вот и в тот момент он услыхал утверждения раджи, который воспитывался в строгой кастовой иерархии, и не удержался от язвительной шпильки:

– Кто бы утверждал подобное, черномазый!

Но чуть перестарался с громкостью высказывания, и в утешение всем, кто ещё не был в царстве Морфея, схлопотал «единичку». То ли вездесущий сержант не спал и вёл наблюдение, то ли местная автоматика срабатывала, наказывая нарушителя.

С каждым часом неприязнь к Яцеку Шердану, наследнику самой величественной и громадной империи, росла, и отношения с ним ухудшались. И всё по вине командира. Эйро почему-то стал потворствовать появившемуся любимчику, и в одинаковых ситуациях наказывал обычно уровнем боли ниже, чем остальных. Это явно бросалось в глаза, так что остальные не просто злились на коллегу, а всё больше и больше старались незаметно устроить тому пакость. Ведь навредить в условиях жёсткой, изнуряющей тренировки на полосе препятствий – всегда проще простого. То ногу не спешили убрать, то резко сами остановятся, словно споткнувшись, то собственное падение не стараются смягчить изо всех сил. И результат налицо: Яцек то зацепится и грохнется, то наткнётся на кого-нибудь со всей скоростью, то окажется завален неудачно упавшими телами. И ведь ничего не докажешь! И высказаться, пожаловаться нельзя без разрешения!

Поэтому он пытался громко стонать, кричать от боли, чтобы привлечь к себе внимание командира. Иногда получалось. Очень редко – сержант находил в действиях остальных принцев преднамеренное желание навредить, и тогда наказывал нарушителя. Что тоже никак не способствовало примирению. Пропасть в отношениях ширилась, что на фоне всё большей сплочённости остального коллектива особенно бросалось в глаза. Наверное, из-за вредности Третьего, которого всё чаще называли вне присутствия сержанта Спесивцем, Фредерик запомнил его имя чуть ли не первым после Джаяппы. Правда, оно ему показалось смешным, о чём он заявил однажды, желая самого наследника империи унизить.

– Какое-то крайне крестьянское имя у тебя. У нас Яцеками называют своих детей только малограмотные крестьяне в отсталых деревнях.

– А у нас в империи, – фыркал Спесивец, – моё имя – самое великое и прославленное. Не веришь, можешь у Восьмого или Шестого спросить, они в курсе. Подобное имя простолюдины даже не мечтают получить, а в нашем роду я уже буду считаться Яцеком Двадцатым, когда взойду на трон!

– Не «когда», а «если». И не ты, а твой оригинал, – напомнил со стороны Пятый. – Да и вообще мне кажется, что как раз на тебе и прервётся ваша ветвь правителей. Народ такого идиота к власти не допустит.

После таких слов чуть до драки не дошло.

Как раз в финале седьмого дня, на вечернем построении, Эйро Сенато́р впервые выглядел озабоченным, подводя итоги дня:

– Могу похвастаться методами своего воспитания: ваши тестовые показатели неуклонно и стабильно растут, нарушения дисциплины почти прекратились, да и с оружием вы уже довольно лихо управляетесь. Все начинают понимать поставленные перед ними задачи, а Третий особенно меня радует, пожалуй, придётся его определить как самое передовое, самое умелое и крепкое звено атаки всего нашего десятка. Он просто превосходен в своём стремлении к победе, и на него любо-дорого смотреть! Молодец!

Такая жутко несправедливая оценка явно серого середнячка заставила всех не скрываясь кривиться, зато сам Яцек засиял радостной, высокомерной улыбкой. Любимчик командира теперь определился окончательно и бесповоротно. А это, при сложившемся некотором авторитете сержанта, вызывало огромное недоумение. Вроде бы этот воин никак не походил характером на тех людей, которые преклоняются перед высшей властью, поддаются на лесть либо потворствуют своим симпатиям в угоду общему делу. Сержант был строг, но справедлив, плевал на любые условности и упорно шёл к поставленным целям. И такое вот отношение к Третьему вызывало неприятие, непонимание и разочарование.

Дальше свою речь он продолжил ещё более озабоченным тоном:

– Можно сказать, что вам повезло… но, с другой стороны, лишние дни обучения нам бы не помешали. У нас ещё толком нет сплочённости и взаимодействия в бою. А это, как вы понимаете, – огромнейший и жирный минус. Сразу предупрежу, это бывает редко, но если есть такая возможность – меня всё-таки предупреждают заранее. Так вот… Положение в одной из точек контроля заметно осложнилось, наше отделение могут бросить в бой с минуты на минуту. Поэтому напоминаю, что боевая тревога, по которой следует мчаться к оружию, – это визг дикого зверя. После полной экипировки возвращаетесь бегом в холл арсенала и усаживаетесь в модуль, каждый на своё строго отмеченное место. Если будут уколы во время пути – это определённые нейростимуляторы, которые желательны во время предстоящего боя. Э-э… да вроде и всё на сегодня… К отбою, разойдись!

И ушёл из казармы. Тогда как принцы с неким тревожным чувством оживлённо принялись обсуждать предстоящий вылет. Как-то о смерти не думалось, сразу припомнилось, что после первого боя им обещали всё объяснить, и тогда станет понятен смысл данного существования. А то слишком уж неизвестность довлела над сознанием, угнетала его, мешала подняться росткам оптимизма и надежды. Неопределённость будущего – есть страшная помеха настоящему.

Как ни настраивались на ночную тревогу, всё равно после второго гудка все лежали в кроватях, пытаясь нашептаться напоследок. К концу седьмого дня все чётко усвоили принципы такого общения и не переходили тот порог звука, за которым следовало неизбежное наказание. Получалось дискутировать довольно неплохо, однако подметили: в любом случае сон наваливается неожиданно. Вроде шипел только что твой оппонент в ответ нечто, глядь, а он уже и дрыхнет без задних ног! Пока задумался, прислушался к шипению остальных – и сам в омут сна провалился.

Десятого всё время пробивало на досаду, что он лежит последним в ряду, у самой стенки. То есть иного варианта, как шептаться с Девятым или через него – не существовало. Поэтому он сразу пытался выговориться именно с индусом, а темы для дискуссий у них всегда имелись во множественном числе.

Сегодня они начали прения ещё по пути к кроватям.

– Не нравится мне отношение сержанта к Третьему! – ворчал Фредерик, косясь в сторону укладывающегося Яцека-Спесивца. – А уж если воевать придётся…

– Чего, боишься, что Третий в спину выстрелит? – улыбнулся Джаяппа многозначительно. – Так ты лучше своей башкой думай, соображай, что к чему…

– Чего тут думать! По логике, лучше всего сразу пристрелить этого козла при первой возможности!

– Это ты зря! – Они улеглись на животы, лицами друг к другу и перешли после раздавшегося второго гудка на шёпот. – Ты не уловил самого главного из слов сержанта.

– Опять умничаешь? – укорил принц раджу. – В чём ты там увидел бездонную глубину мысли и необъятную широту интеллекта нашего горлопана?

– Вспомни, как он назвал Яцека: «передовое звено атаки»! А мне это сразу напомнило одну нашу древнюю сказку. В ней опытный охотник рьяно и постоянно поглаживал одну из самых слабых и никудышных собак своего вольера, давал лучшие лакомые кусочки и добивался от неё максимальной преданности вкупе с готовностью выполнить любую команду. Особенно натаскивал – на медвежье ухо. А потом, во время атаки на огромного, опаснейшего медведя, придержал остальных собак, сильных и умелых, а вперёд послал слабую да никудышную. Но та свою миссию выполнила на отлично: отвлекла дикого зверя от основной атаки. Сама, конечно, погибла, но зато все остальные, ценные и сильные псы остались живы. Понял мораль?

Фредерик задумался:

– Ну… если с этой точки зрения рассматривать… то да, всё сходится. Тогда получается, что наш командир опаснейший циник, который ради поставленной цели пойдёт на всё. А при нужде, то и нас положит до единого, без малейших душевных терзаний.

– Ну да, тут палка о двух концах, – уныло согласился Девятый. – В любом случае нам выстрела в спину от Третьего опасаться не стоит. Мне кажется, Эйро его будет держать возле себя и обязательно пошлёт на остриё атаки, в самое её опасное место. Или использует как приманку, для завлечения противника в ловушку.

– Может, надо остальным рассказать о наших выводах?

– Вряд ли успеем… – Джаяппа оглянулся на Восьмого. – Уже уснул… и Седьмой тоже… Как бы Яцек нас не услышал!

– Ладно, тогда и мы спим, – решил Фредди. – В голове, словно ватой забито от усталости. Удачи тебе! Свидимся в бою!

– Чуть раньше, когда проснёмся от рёва…

Уснули. Предположения оказались неверными, ночь прошла спокойно. Проснувшись утром, как всегда, за десять минут до подъёма, принц деловито встал, пожелал восседающему на табурете сержанту доброго утра и, быстро одевшись, потопал совершать водные процедуры. Прошлые разы Эйро следовал за Фредди и настойчиво пытался выведать секрет такой побудки. Но тот ничего не отвечал, потому что и сам не знал, как у него это получается. Зато пытался философствовать, высказываясь типа:

– Пути господни неисповедимы! – или:

– У каждого из нас своё предназначенье!

Горлопан на это с досадой ворчал:

– Фиг знает что! И тесты ничего по этой проблеме не показывают…

И уходил присматривать за подъёмом остальных. После рыка сирены принц бежал и становился в строй, притягивая на себя изумлённые и несколько завидующие взгляды. Просыпаться на десяток минут раньше и чувствовать хоть в этом собственную независимость мечтали все. Только вот ни у кого не получалось. Да и сам командир десятка заявлял, что такое в истории Полигона случается впервые.

На этот раз Эйро остался сидеть на месте, расспросов от него не последовало. Принцу удалось почистить зубы и освежить лицо холодной водой в гордом одиночестве. Потом вернуться к кровати за полминуты до сирены побудки, а так как это время считалось неофициальным, то и безобидный вопрос можно было задать:

– Бой для нас отменили?

– Сомневаюсь… – и в самом деле сержант выглядел сомневающимся.

– А почему так долго задерживаются?

– Видимо, нет на вас должной надежды. Слишком вы зелены…

Фредди хотел ещё спросить о том, что раз «…на нас не надеются, то значит, послали другое подразделение в бой?» – как тут возможности поговорить с земляком окончились. Подъём, обычные грубые окрики да короткий приказ после раннего туалета бежать на плац. Понятно, что Десятый сразу подался к товарищам сообщать главную новость.

– Кажется, на нас не понадеялись и наш вылет отменяется… Так я понял, по крайней мере…

Реакция остальных оказалась сродни его: они расстроились. Ложились спать с мыслями об одном, а проснулись… и нет ничего! И опять раскрытие главных загадок неопределённого бытия переносится на неизвестно какое время.

Но ворчи не ворчи, а бежать на утреннюю проверку необходимо. Только построились на плацу, как сержант всех удивил, отдав новое распоряжение:

– Завтракать! – и уже в столовой опять нарушил устоявшиеся традиции, начав вещать и наставлять: – Не нравится мне такая странная задержка, но состояние высшей готовности пока не отменили. Поэтому быстрей завтракайте и топаем в арсенал. Кстати, не вздумайте что-нибудь в карманы пихать из съестного! Если в бою не погибнете, то с голода вам умереть не дадут.

В последние дни высокородные солдаты всё-таки приноровились кое-что особо калорийное ныкать по карманам. В тестовых тоннелях сытость исчезала не быстро, а очень быстро, поэтому в последних белых цилиндрах сохранённые чудом продукты ценились особо, хоть что-то можно было перехватить и заморить червячка.

Но раз последовало именно такое предупреждение, нарушить его никто не осмелился. А вот на еду набросились так, что за ушами трещало.

Увы, набить опустевшие за ночь желудки как следует не успели. Некий визг, который наверняка и мёртвого поднял бы на ноги, заложил уши, а сержант уже на полной скорости мчался вон из столовой, стараясь перекричать сигнал наивысшей тревоги.

– Быстрей! Торопитесь, чучела стоячие! Торопитесь, мать вашу за ногу!

Ещё в холле арсенала пришлось оббегать некое средство не средство, остов не остов, но нечто подобное цельнолитому вагончику. Причём от вагончика ощутимо несло невероятным жаром, словно его только что вынули из раскалённой домны. Успела мелькнуть мысль:

«Нам придётся влезать в это?» – как её выбило рычание разъярённого сержанта:

– Ускориться! Защитное облачение и скафандры не трогать! Брать только оружие и боевую разгрузку в охапку! Бегом на погрузку! Шевелитесь, цегуни рекаля!

Когда звучало последнее ругательство, смысла которого так до сих пор никто не отгадал, все чётко осознавали: дальше начнутся болевые наказания или накопление этих наказаний за каждое упущение. И поблажек при этом не будет ни малейших!

Потому и торопились. Да и чего было проще: ухватил разгрузку, затем оба комплекта оружия с батареями, висящего в двух чехлах, и несись обратно к раскалённому транспорту.

Правда, когда опять его увидали, створки каждой из сторон были раскрыты вниз и вверх, словно крылья бабочки, открывая доступ к двум рядам сидений с номерами. Одиннадцатое было впереди, по центру, но усесться в него сержант успел первым, хотя ещё пару мгновений тому бежал сзади, изрыгая проклятия и ругань. Тренировок по рассадке раньше не производили, но десяток влетел на сиденья довольно чётко, ничего при этом не растеряв и не зашибив друг друга. Не успел отряд задуматься, куда делся жар, и немного удобнее умоститься, как створки сомкнулись с противным треском и наступила… невесомость.

Представители других космических цивилизаций не растерялись, зная, что это такое не понаслышке! А вот Десятому с Девятым пришлось туго. А тут ещё рёв сержанта продолжился, который не только успел на себя накинуть разгрузки, но и помогал это сделать сидящим за его креслом Первому и Второму.

– Помочь друг другу одеться и закрепить оружие на своих местах! Быстрей, у нас всего две минуты свободного падения, пока не включится магнитрал перемещения в точку контроля. И пристегнуться не забудьте, уроды! Иначе вас потом размажет по стенкам как сопли: у нас будет дальний переброс! А если кто не пристегнётся или не закрепит оружие, то я ему не гарантирую жизнь! Если его не размажет, то я его сам добью!

В узком и тесном пространстве надевать и затягивать разгрузки оказалось непросто. Тем более что длина ремней на них была ранее рассчитана на полную экипировку, а тут все одевалось на повседневную форму. Но именно помощь рядом сидящего товарища оказала решающее значение. Все успели оружие закрепить и пристегнуться, каждый тремя ремнями.

Хорошо, что от Эйро понеслось предупреждение:

– Сжались! – наверное, у него были некие приборы или экраны, по которым он отслеживал события.

А потом встряхнуло! Словно при падении вагончик ударился боком о каменную стену. И тут же второй удар по крыше, будто дающий ускорение. После чего удары разной силы посыпались со всех сторон. Вращало, кидало и тянуло во все стороны. Оставалось удивляться, как при этом не ломались у пассажиров шеи, потому что головы мотались, словно игрушечные болванчики. Ну и слышимое мычание показывало: зубы накрепко сжали все. Иначе можно было откусить себе не только язык, но и нос с бровями!

По всем нормальным человеческим восприятиям могло показаться, что вагончиком сшибали если не небоскрёбы, то уж точно дома или небольшие дворцы. Он кувыркался, словно неудачно брошенная бита, и менял направление полета, будто бы теннисный мячик после ударов ракетки.

При последнем ударе дном все уверовали, что средством их перемещения пробили нечто бетонное, если не бронированное. Каково же было удивление, когда открывшиеся с двух сторон створки показали вокруг совершенно невероятную панораму. Вагончик стоял на роскошном ковре насыщенного синего цвета, закрывающем весь пол громадного, метров сорок на пятьдесят, помещения. Под стенами громоздились массивные диваны и кресла, стояли столики, виднелись статуи изящных женских фигур. Кое-какая мебель стояла рядом с трамвайчиком. Как ни странно, сверху свод не был разворочен, да и вообще ни одной лишней соринки не валялось и ни единой пылинки в воздухе не клубилось.

Пока все приходили в себя, выпрыгнувший наружу сержант уже действовал. То есть с каким-то прибором крутился вокруг себя, осматривая пространство с его помощью на все триста шестьдесят градусов. Что он там увидел и в какой стороне, никто не понял, зато стали живо выполнять поданные злым шёпотом команды:

– Расстегнуться! Тихо на пол! Отойти от модуля! Присесть! Винтовки к бою! Сейчас транспорт заберут…

Не успел он договорить, как устройство доставки провалилось беззвучно прямо в толщу ковра, оставляя после себя только отчётливые вмятины не то колёс, не то лап.

– Тихо, без шума и топота, занять оборону вон за теми диванами, у стены!

Все слаженно переместились в указанное место, присев или встав на колени за двумя диванами и ощетинившись винтовками во все стороны.

– Приказ: уничтожать всех до единого! В особенности замеченных людей! Здесь одни враги! – тон командира чуть изменился: – Только друг друга не постреляйте, придурки!.. На нас нет опознавательных скафандров.

Так они просидели в недвижимости минут пять. Полная тишина и крайняя миролюбивость окружающей обстановки не столько расслабляла, как настраивала на здравые рассуждения, что вокруг сплошная бутафория, диковинная проверка на психическую уравновешенность или чья-то глупая шутка. Если бы не сам способ доставки сюда и настоящее боевое оружие в руках, давно бы все понимающе улыбались.

Зато сержант ещё больше обеспокоился. Опять поводил своим устройством по сторонам и стал раздавать команды:

– Десятый! Резко мотнулся влево и проверил среднюю дверь по центру стены! Все остальные: прикрываем его!

Фредерик, полусогнувшись, проскочил расстояние до стены и осторожно коснулся дверной ручки. Та вниз опустилась, но замок не сработал. Закрыта!

– Плечом! Ломай! – донеслось еле слышно от шипящего сержанта.

Пришлось подналечь. Вначале чуток, потом сильней, и только с третьего удара плечом замок хрустнул и дверь отворилась. Не успев остановиться, землянин влетел внутрь и там постарался мгновенно осмотреться. Огромный стол. Стеллажи до самого потолка, полные книг. Несколько комодов, диван, пять кресел вокруг низкого столика. И… никого!

Отпрянул назад, условным жестом показывая сержанту «Чисто! Никого!»

– Там и оставайся! – донёсся шёпот. – Вон за тем диваном! Прикрывай нас оттуда! – затем Эйро обратился к рядом стоящему: – Третий! Открой вон ту дверь, напротив нас. Только сделай это как мужчина, с одного удара ногой! Пошёл! Всем: – Прикрываем Третьего!

Яцек Шердан постарался показать, насколько он боец лучший и сильнейший. Ударь он двери плечом с таким разгоном, так туда бы и вкатился как колобок. Но он бил ногой, да ещё красиво так, эффектно! Конечно, замок, коль он там был, не выдержал, дверь резко распахнулась, и…

В следующий момент фигура наследника имперского престола гигантской звёздной державы Эрлишан стала разрываться кровавыми брызгами и отлетающими кусочками тела. Одновременно с пулемётным грохотом раздался дикий рёв несомненного хищника, а мгновение позже с двух сторон от двери стенку проломили две массивные туши неизвестных монстров, под два с половиной метра высоты каждый. Ещё один, точно такой же, появился из двери, пинком ноги отбивая в сторону останки тела Третьего, не прекращая при этом поливать всё вокруг из своего пулемёта. Причём пулемёта огромного, наверное, авиационного, который обычный человек, скорей всего, не поднимет.

К тому времени все десять штурмовых винтовок уже плевались в чудовищ убийственными, разрушающими плоть пучками энергии. Пулемётчик стал заваливаться вперёд, прекратив стрелять, а те, кто пробил стены, осели, так и не успев пустить в ход своё оружие. В первый момент оказавшемуся на самой выгодной позиции Фредерику показалось, что враг повержен. Но на самом деле бойня только начиналась! Следом за падающими монстрами хлынули целые колонны им подобных тварей. Дыры в стенах расширились в несколько раз, уже не мешая двигаться чудовищам сплошным потоком, в котором каждый бегущий бычара с рёвом стрелял перед собой из какого-нибудь оружия.

Именно «бычара», потому что монстры всем обликом походили на тех самых прямоходящих, бородатых бычков с огромными гениталиями, которых принцы уже не один десяток передушили и переломали голыми руками в тестовых тоннелях. Только эти оказались более чем в полтора раза выше и раза в два массивнее. Против такого выходить врукопашную было бы самоубийством. Наверняка у этих огромных экспонатов тоже имелось слишком огромное «хозяйство», привязанное к ногам, только в данный момент незаметное. Каждый бычара от пояса и ниже был прикрыт некоим подобием кольчужной юбки.

Пули, а также некие плазменные сгустки наносили смертельные раны товарищам, засевшим за враз обуглившимися диванами. Ведь вся атака велась именно на них, на них и нёсся водопад смертельного свинца и плазмы. И деваться-то им было некуда, только стрелять перед собой до последнего дыхания.

Не прекращающий стрельбу Фредди краем сознания зафиксировал разорвавшуюся, как арбуз, голову Шестого, разрезанного пополам Первого и корчащегося на полу Девятого, у которого оторвало левую руку с куском плеча. Даже успел поразиться тому, что до сих пор слышит злобный голос сержанта Сенато́ра, отдающего отрывистые команды. В частности, он кричал:

– Людей! Убивайте людей внутри смежного помещения.

Позиция Десятого оказалась наиболее удобной и практичной. Поставь сюда Эйро ещё пару стрелков, они фланговым огнём выкосили бы всю нападающую орду монстров. А так…

Несколько тварей поняли, кто стреляет по ним сбоку и дружно, скорей всего, по единой команде, перенесли огонь своего оружия на принца Астаахарского. Лысую голову опалило жаром. За спиной рухнула стенка. Диван перед наследником вздыбился разлетающимися кусками кожи. Что-то впилось в левую ногу в районе колена, вызывая умопомрачительную боль… Но палец всё ещё с упорством давил на гашетку спуска штурмовой винтовки, у которой вместо пуль вылетали пучки разрушающей живую плоть энергии.

А потом вместе с новой короткой болью в сознание Фредерика пришёл полный мрак, привнося за собой безбрежное состояние покоя.

Сцена 13

Промчавшаяся неделя оказалась для наследника престола насыщенной разными приёмами, встречами и официальными переговорами. И как-то так всё разом навалилось после поездки на Ближний Восток, словно принца специально отгораживали от расследования чрезвычайного происшествия. Скандала тогда удалось избежать, как и ненужного внимания общественности к этому делу. Тем более следовало обязательно выяснить две вещи: кто звонил и кто пытался подстроить крушение самолёта. Самое интересное, что на след того, кто пошёл на жестокую подлость, вышли быстро. В этом случае ищейки восточного государства оказались более чем на высоте. Некий техник, работающий в порту, прибыл к самолёту вместе с заправщиком, и пока качали топливо в баки, оказался непозволительно рядом с левым двигателем правительственного самолёта. Ничего толком он там вроде как не делал, почти сразу отошёл к машине, но потом, при просмотре видеозаписи увидели, что он как бы погладил нижнюю поверхность обтекателя двигателя. Этого хватило. Потому что в самом двигателе отыскали не что иное, как миниатюрного робота-жучка, который намертво закрепился в стратегически важном месте электронной подачи топлива.

Далее жучок должен был сработать, нанося вред, по сигналу извне.

Техника попытались арестовать, но того уже и след почти простыл. Почти – потому что удалось выяснить, куда и на чём тот отправился. А потом и дальше настойчивых преследователей сопровождала удача. Через сутки они диверсанта практически настигли. Он собирался отправиться дальше по соседней стране на арендованном автомобиле. Вот в том автомобиле его и «накрыли»… но уже мёртвого. Кто-то из нанимателей понял, что арест неизбежен, и убрал исполнителя выстрелом в открытое окно машины с полукилометровой дистанции. Снайпер сработал без ошибок.

Концы в воду. Как бы… Однако копали и по всем основным направлениям, особенно по раскрытию истинной личности преступника. И узнали много интересного. Оказалось, что данный «джентльмен удачи» кем только не был при своей жизни и на какие дела не подвязался. Самые первые свои махинации он ворочал под крылышком вездесущего ЦРУ. Потом как бы его оттуда изгнали с позором за мелкую кражу… но постоянно сопутствующие удачи и тотальное прикрытие лучшей тайной службы, так над ним и довлело. Мохнатая рука просматривалась непосредственно за делами опытного диверсанта, а также во время его тотального прикрытия от погонь и особо настырных следователей.

Вот тебе и союзнички Испании! Вот тебе и покровители демократии! И никому ничего не докажешь! Ни у кого не спросишь! И никогда не узнаешь настоящую правду, ту истинную подноготную вопроса. А именно: кого и зачем собирались убить? Если туповатого и малограмотного министра энергетики, то это – одно. Всё-таки решение лететь принц вынужден был принять под давлением короля буквально за десяток часов до полёта. Глубоко законспирированный агент мог и не успеть получить должный приказ об отмене заранее запланированной акции.

А если планировали уничтожить принца? Итог такой катастрофы мог бы основательно подпортить отношения между Европой и арабским миром. И ни в коем случае не допустить сближения всех государств Европы в единую и независящую экономическую структуру. А кому это выгодно? Опять-таки всё тому же дядюшке Сэму. Они и так пытаются весь мир нагнуть под себя, окружить Россию государствами с марионеточными правительствами и нанести окончательный удар по расслоению славянского мира на удельные княжества. А потом прочно усесться на ухваченных с помощью банков богатствах Сибири, Урала и Крайнего Севера. Об этих планах англичан и «мирового жандарма» королевская семья знала не понаслышке. Благо имелись доступы в святая святых мировой политики…

Не стоило упускать из вида и второй вариант возможного развития событий. Те же всесильные американцы попросту подставили своего человека, чтобы сообщить о готовящемся теракте и окончательно втереться в доверие к принцу. Только вот сразу возникали следующие вопросы: а зачем? И что оно даст? Какие дивиденды может принести мировым банковским системам, печатающим доллар, лояльность заурядного принца в заурядном, по меркам геополитики, государстве с конституционной монархией? Тезис: найди кому это выгодно – никто не отменял. Но как его использовать себе на пользу? Особенно если непонятны мотивы преступления.

Имелось несколько иных, активно разрабатываемых версий. Заказ на катастрофу могли сделать радикально настроенные исламисты, которым сотрудничество арабских шейхов с Западом – стоит костью в горле. Могли быть замешаны банальные завистники или сумасшедшие. Могла иметь место и простая оплошность террориста, допустим, он ошибся с выбором самолёта? Хотя последнее предположение уж точно в голове не укладывалось.

Вот и приходилось следователям прорабатывать все версии без исключения.

Тогда как принц всеми силами старался оставаться в курсе ведущегося следствия и попутно тянуть воз навалившихся на него дел и обязанностей. Всё-таки присягу стране и народу давал, так что отлынивать, как это умудрялся и умудряется делать нынешний король, его сын Фредерик Астаахарский не собирался.

А на этом фоне его визит к гадалке, так неудачно завершившийся, удалялся всё больше и больше в туманное прошлое. Ни с супругой, ни тем более с редко видимой матерью поговорить на эту тему не удавалось при всём желании. Разве что для себя Фредди с удивлением подметил, что кошмарные сны, до того преследовавшие почти каждую ночь, исчезли напрочь. Словно кто-то отрезал невидимый телеканал! Наоборот, вновь стали сниться приятные, чувственные сны, а один раз он даже умудрился полетать в своих сновидениях. Чего с ним не случалось со студенческой скамьи. Интересно было порассуждать на эту тему с кем-то знающим, посоветоваться с матерью, а то и самому как-то встретиться с Маргаритой-Иллоной Толедской, только на этот раз пригласив гадалку к себе.

Но дальше нескольких размышлений на эту тему дело не пошло. Да и не могло пойти, с такой-то занятостью! Жену приласкать было некогда в течение недели, только и встречались словно чужие в коридорах да украдкой коротко целовались при мимолётном свидании. Даже воскресный выходной пришлось потратить более чем наполовину в хлопотах, присутствуя на званом обеде в посольстве Эквадора.

Луара легко сослалась на семейные обстоятельства и не пошла, а принцу попробуй откажись от торжественной части!

Поэтому после первых тостов за пиршественным столом он сбежал с крайней настойчивостью и вознамерился оставшиеся часы провести возле дочерей, только в кругу семьи.

Как же он был разочарован, когда в гостиной его встретила не только жена, но и загадочно улыбающаяся мамочка.

– За детей не переживай, – не успев с ним обняться, сообщила Луара. – Они замечательно развлекаются. Их отправили с твоей тётей Ириной в цирк Солей. А мы решили устроить тебе сюрприз!

– Может, не надо? – загрустил он, чмокая королеву в подставленную щеку. – Мне только сюрпризов не хватает для полного счастья.

Та чистосердечно удивилась:

– Что значит не надо? Ты ведь хочешь узнать, кто тебе звонил, когда ты ехал в аэропорт?

Подобный вопрос сразу перевернул всё настроение наследника. Ещё бы он не хотел! Другой вопрос: как и чем придётся оплачивать полученные знания? Тут следовало быть осторожным и дальновидным. Ведь собравшиеся тут две первые дамы королевства вроде как женщины ответственные, но порой такое могут учудить, что лучше заранее подумать: «А надо ли?»

Примерно с этого вопроса он и начал. Разве что постарался соединить его с законностью:

– О вашем сюрпризе известно следователям, которые ведут дело о неудавшемся покушении?

Судя по скривившимся личикам, никто о подобном даже не думал, так что следовало добавить строгости в голос.

– Вы прекрасно знаете, что именно этот момент наиболее важен в раскрытии преступления?! М-да! Не ожидал от вас… Но ладно! Рассказывайте мне, а я сам переговорю со следователем.

Взгляд матери ужесточился.

– Ничего ты и никому не расскажешь! Потому что тебе самому это невыгодно будет…

– Ма! Да ты говори, а дальше я сам решу.

– Ничего подобного! Если ты не дашь слово молчать, то и мы замолкаем. Поверь, это дело касается только нас, и никому, даже старшему следователю об этом знать не следует. Потому что мы давали слово чести, что дальше нашего трио сведения не распространятся. Даже королю знать не положено.

– Ого! Вон оно как высоко вознеслось!.. – принц цокнул языком, присматриваясь к супруге, которая сидела, строго поджав губы. – Ну, если и папа́ здесь не замешан, то я буду молчать. Слово.

– Вот и отлично, сейчас всё узнаешь, – вновь мило заулыбалась королева. – Но начну я свой рассказ немножко издалека. Мы с Луарой тоже прошедшую неделю не сидели сложа руки…

– Кто бы сомневался…

– Не ёрничай! Вот… и мы дословно обдумали все те слова, которые говорила тебе Маргарита-Иллона. Полный анализ провели, тем более что я задействовала свои умения, переданные мне моей бабушкой. Так вот, гадалка сказала чистую правду, и ты просто обязан был её послушаться, когда она потребовала твоего ухода. Понимаешь?

Фредерик покачал головой:

– Не понимаю! Какое это имеет отношение ко сну?

– Да самое прямое, жизнь твоя с того дня кардинально изменилась. А кошмарный сон никогда больше не вернётся.

– Да бог с ним, со сном. А жизнь в чём ещё изменилась?

– Пока неизвестно.

– Ай, как интригующе звучит! – воскликнул принц, раздражаясь от беспредметного разговора всё больше и больше. – Но давайте вернёмся к нашим баранам: кто мне звонил?

Тут не выдержала и вступила в беседу Луара:

– Мы к этому и ведём, не торопи события. Оказывается, что Маргарита-Иллона называет твою мать велья, что значит высшая, стоящая над такими, как Толедская, по праву своей древней крови. И каждая велья имеет полную возможность пользоваться умениями гадалки, как своим собственным достоянием.

Принц только помотал головой и хмыкнул на услышанное:

– Ни разу не сомневался, что моя мать высшая колдунья и по ночам летает на шабаш ведьм. Как теперь я понял, вельей станет и моя любимая супруга?

– Не только я! – радовалась Луара. – Но и наши дочери!

Это уже показалось принцу оголтелым беспределом. Шутки шутками, но насчёт собственных детей он подобного допустить не мог. Поэтому резко вспылил:

– Упоминание моих дочерей в данном контексте кощунственно и неуместно!

– Хорошо, милый! – неожиданно легко согласилась жена под многозначительным взглядом своей свекрови. – Тем более что сейчас идёт разговор о том, кто спас тебя от гибели.

– Вот именно!.. И кто же он?

– А вот об этом знает один человек, который ни слухом ни духом не мог слышать о покушении и ничего не знает о следствии. Именно по этому поводу, да плюс все наши предварительные размышления по данной теме, и перевесили в принятии окончательного решения. Мы решили с этим человеком встретиться. Ведь сам понимаешь, насколько настораживает фраза, сказанная чуть ли не в лицо твоей матери позавчера: «Я знаю, кто позвонил принцу и сказал о левом моторе. Только надо встретиться без свидетелей!»

Видя, что её сын ничегошеньки сообразить не может, слово опять перехватила королева и рассказала более подробно. Как первая дама королевства, она чуть ли не ежедневно посещает открываемые выставки, спортивные центры, общается с деятелями культуры и видными артистами. В общем, мелькает на людях где только можно и нельзя. Вот позавчера она оказалась лицом к лицу с той самой, сразу узнанной ею Маргаритой-Иллоной. Как позже выяснилось, толстуха попала на мероприятие благодаря выкупленному за баснословные деньги билету в первый ряд и пробормотала такую вот интригующую фразу. После этого её величеству только и оставалось, что продумать место и выделить время для встречи.

Вчера мать встречалась с гадалкой сама. Сегодня они уже выпытывали обладательницу стеклянного шара вместе с Луарой. И обе были в восторге от кучи полезных, как они верили, советов и рассуждений. Особенно супруге понравилось утверждение толстухи, что она и обе её дочери чистокровные вельи. А по поводу загадочного «зонда поддержки Догма-шестнадцать», Марга догадалась и высчитала сама. Благодаря температуре шара она может рассуждать о любом человеке и выяснять о нём истину. Вот она и довыяснялась, поняв, что на принца готовилось покушение и спас его лишь мужской голос, предупредивший о повреждении левого мотора.

Выслушав доклад матери, Фредерик выглядел достаточно заинтригованным. Что-то в этом было мистическое и странным образом перекликалось с работой подсознания в последние дни и чувством предвидения. В ином случае он бы давно встал и сбежал отсюда куда подальше. А так вознамерился выяснить всё до конца:

– Хорошо, предисловие окончено. Теперь скажи мне имя моего спасителя.

– А вот это ты можешь услышать из уст гадалки только лично! – заявила королева торжественно. – Ибо шар холодеет при конкретных рассуждениях и теплеет, когда Марга начинает говорить такие слова: «…эта тайна раскроется только в присутствии его высочества принца Астаахарского».

– Я к ней больше не пойду! – неестественно быстро заявил Фредди.

– Да к ней и не надо идти…

– И на ваше место встреч с ней я не пойду, мне некогда!

– И это мы предвидели. Марга уже здесь и ждёт нас в малом гостевом апартаменте вместе со своим инструментарием.

– Мм? С шаром, что ли? – принц непроизвольно коснулся зажившей раны на лбу, которым его по этому самому шару колотили.

– Ну да, именно с ним, – терпеливо объясняла мать. Правда, перед следующими словами она несколько запнулась: – И я не сомневаюсь, что это именно тот шар, который ты видел собственными глазами и ощупывал собственным лбом.

– Почему не сомневаешься, – прищурился в возникшем подозрении принц.

– Потому что на нём твоя кровь. И у меня, как у вельи, в этом нет ни малейших сомнений.

Больше раздумывать было нечего, тем более что Луара поторопила:

– Идём быстрей, у нас всего час остался до возвращения дочерей.

И семейное трио поспешило в один из гостевых апартаментов.

Сцена 14

Безбрежный покой для Фредди окончился… пробуждением. Любимая поза на животе. Жёсткая подушка под щекой. Отсутствие одеяла на спине. И чётко ощущаемая полная нагота.

Тут же молнией пронзившие сознание воспоминания о собственной смерти в неведомом помещении, наступившей от оружия прямоходящих быкоподобных монстров. Глаза резко открылись, проверяя правильность ощущения и выхватывая ряд коечек со спящими мужчинами. Рядом мирно посапывал Джаяппа Шинде. А на своём привычном месте восседал на табуретке сержант Эйро. Он радостно заулыбался и первым поприветствовал:

– Доброе утро! Так и знал, что ты и после смерти не потеряешь свою чудесную способность просыпаться за десять минут до старта нового дня!

Пару раз с силой сморгнув, Десятый осознал до конца, что ему ничего не снится и не мерещится и услышанные слова он понял верно:

– Э-э… значит, меня… то есть нас всех – всё-таки убили?

– Увы, земеля, так первый раз чаще всего бывает.

– А-а-а… теперь так будет бесконечно?

– Ха-ха! А тут ты не прав, даже в вашем случае есть определённые ограничения.

– А в твоём случае, – он впервые осмелился назвать злобного горлопана и садиста на «ты», – ограничений нет?

– Вроде того… Считается, что я почти бессмертный… В этом мире…

Но судя по его печально искривившимся шрамам, счастья большого от собственного бессмертия он не испытывал. Фредди от своего пробуждения тоже не ошалел. Осознание второго возрождения после натуральной и болезненной смерти, всё ещё никак не укладывалось в рамки привычных понятий и стереотипов. Наверное, поэтому и вскакивать не спешил, воспользовавшись мнимой свободой и безнаказанностью.

Вопросов в голове теснилось столько, что он не знал, с какого продолжить разговор. Как и не знал, получит ли ответы. Но молчать тоже не стоило, ценное время вседозволенности истекало стремительно:

– Так для чего мы здесь? Ты обещал рассказать.

– День большой… И не ты один ждёшь моего рассказа…

– А с кем это мы сражались? Уж больно они похожи на тех… которые в тестовых тоннелях?

– Так, по сути, это они и были. Один вид. Только атаковали нас вчера специально мутированные, предназначенные для сражений и силовых акций животные. Так сказать, уродливая элита собственной цивилизации. Кстати, меня слишком рано свалило, я не успел увидеть: много их ещё там в живых осталось?

– Точно сказать не могу, – с некоторым содроганием принц вызвал у себя в памяти последнюю, запечатлённую картинку из «вчера». – Там эти бычары уже по трупам своих соплеменников карабкались, за ними и прятались… Но трое точно было… ну, может, пятеро…

– Ха! Да это же отлично! Значит, поставленную задачу мы выполнили. Остальных направленная туда гвардия из местных и так замочит.

– А почему ты ко мне на фланг ещё одного, двоих не поставил? – вспомнил Фредди о просчёте командира. – Мы бы их тогда фланговым огнём скосили.

– А вот это уже прерогатива командира: знать обо всех нюансах боя и не отчитываться за свои знания перед каждым солдатом! – строго заявил сержант, но, тут же подмигнув, добавил: – Но в данном случае особого секрета в этом нет. Мы были обязаны уничтожить в первую очередь тех предателей-людей, которые располагались внутри смежного с нашим помещения. Слишком важные шишки там собрались, смертную казнь им бы не дали, а это весьма чревато и показательно было бы для иных правителей, мечтающих нажиться на крови собственного народа.

«И тут двойная, а то и тройная политика в ходу! – внутренне подосадовал Фредерик. – Никуда от неё не деться! Только кто этот «высший» судья, который решает, кого надо уничтожить, а кого оставить в живых?..» – а вслух поинтересовался другим:

– Как называются эти бычки с бородками?

– Как? Да ты название их вида не раз слышал, – отчего-то обрадовался командир. – Они – это цивилизация рекалей. И каждый о себе в единственном числе заявляет гордо: «Я рекаль, повелитель вселенных!»

До ужаса обидные подозрения зароились в голове Десятого.

– Так это что? Получается, что «цегуни» – это…?

– Ну да! То, что у них между ног подвязано! – тут же озабоченный сержант вскочил на ноги: – Чего это сирены побудки нет?..

Словно по его заказу оглушительно раздалась сирена. Девять спящих мужчин конвульсивно задёргались, выбираясь из глубокого сна, инстинктивно вскакивая на ноги и бросаясь к табурету с одеждой. Причём вопли Эйро Сенато́ра были особенно вульгарными и оскорбительными:

– Резче двигайтесь, ослы сонные! Давно по мордам не получали?! Дубины стоеросовые! Живей шевелите своими голыми задницами! Не в борделе находитесь!

Сам-то Фредерик вскочил быстро и стал одеваться проворно, а вот товарищи по несчастью явно тормозили, никак не могли осознать толком действительность и функционировали скорей на рефлексах, вбитых в подсознание за последние семь кошмарных дней. Это разозлило горлопана ещё больше.

– Козлы ленивые, а не солдаты! Кто последний встанет на место, получает «единичку»! Опять копаетесь?! Тогда сразу двое получают заряд утренней бодрости и служебного рвения!

Досталось самым «старым» в десятке, Второму и Восьмому. С ног они не свалились, но дёрнулись существенно. На свои места встали, корчась от неприятных ощущений в обожжённой болью спине. Эйро шагнул ко Второму:

– Ты что, старый пердель, одеваться разучился?

– Никак нет, господин сержант! Просто не мог поверить, что вновь живой. Был уверен, что умер. Причём не от пули, а от инфаркта!

– Ха! Неужели так страшно было?

– Не то слово, господин сержант! – сорокавосьмилетний наследник, несмотря на полученное болевое наказание, неожиданно улыбнулся: – Если бы дольше воевали, от страха не только умер, но и штаны пришлось бы отстирывать!

После такого откровенного признания почти никто не удержался от короткого смешка. Люди пришли в себя окончательно, и ощущения болезненной смерти, тяготевшие над сознанием, стали рассеиваться.

Да и сержант неожиданно похвалил наказанного принца, в своей манере используя парочку непечатных выражений:

– Полная …! … после тебя есть кому отстирать! Главное, что ты, старый … жал на крючок спуска до последнего и даже вполне прилично попадал. А значит, у тебя есть масса шансов пережить наше следующее сражение. Так держать! – после чего развернулся и, устремившись к выходу из казармы, распорядился: – Как всегда, после второго гудка быть на плацу для утренней разминки!

Весь десяток двинулся толпой к умывальникам. Но утренние процедуры почти никто совершать не стал. Все только и говорили наперебой, пытаясь высказаться самому, узнать ощущения иных и одновременно добиться ответов на свои вопросы. Помалкивал только Третий, который моментально погиб в самом начале ожесточённой схватки и так толком ничего не понял. Ни о своей смерти, ни о самой сути события. Потому и прислушивался внимательно к остальным, пытаясь понять, что и как происходило конкретно.

Первым делом многие обратили внимание на свои карманы. Все трофейные серьги оставались на месте, хотя форма была новая. Пересчёт и точное количество приводили к мысли, что эти побрякушки также создаются каждый раз, как и всё, что движется в тестовых тоннелях. И, скорей всего, украшения дарованы принцам в виде мизерных сувениров за их ратный труд.

Несколько человек, припомнив об уникальной способности Десятого просыпаться раньше, насели на него с самыми актуальными вопросами:

– Что это вокруг нас творится? Выяснил хоть что-нибудь? Или ты сегодня не общался с сержантом до общего подъёма?

– Общался. Кое-что выяснил. Но глобальные дела он мне освещать отказался. Сказал, что день большой и не я один хочу всё знать.

– То есть он сам ещё ничего толком не знает? – возмутился Шестой.

– Нет, я понял, он хочет выступить сразу перед всеми нами, – поведал Фредди. – Видимо, сомневается в моём умении передать его философские изречения дословно.

– Ну, с этим понятно, мы тебе и сами не доверяем, – попытался пошутить Девятый. – Но хоть не томи по поводу «кое-что»!

Все притихли, уставившись на самого привилегированного среди них поставщика информации. Тот признался:

– Сейчас вы узнаете, что такое «цегуни рекаля». Оказывается, вы все их не раз видели… – и поведал о том, как, кто, что и почему называется.

На отвисшие челюсти и прочие мимические жесты обиды, брезгливости и недовольства стоило посмотреть. А то и сделать подборку фотографий на тему: «Это как же меня, всего такого доброго и хорошего унизили!»

Чтобы утешить товарищей, пришлось припомнить для них слова, приписываемые Будде:

– И сказал один мудрец: ваше дело оскорблять меня или нет, моё – принимать это оскорбление в свой адрес или нет. И я их не принимаю! А значит, ваши оскорбления остаются у вас.

Получилось несколько слабое утешение, но напряжение спало, а индус, под звук первого гудка, даже обрадовался:

– Точно! Как же я мог забыть?! Другой мудрец говорил примерно то же самое: чем больше и обильнее духом твой личный мир, тем меньше в него проникает грязи извне. Побежали, господа! А то бессмысленно запустим в свои миры новые порции боли от полученного наказания!

Ну да! В садомазохистов, даже после болезненной смерти, никто не превратился. И все принцы поспешили на утреннюю пробежку. А дальше потянулся такой же насыщенный, изматывающий день, как и все предыдущие. Однако было существенное отличие: теперь рогато-бородато-копытных рекалей, встреченных в тестовых тоннелях, давили, душили, топтали воины с особой яростью и остервенением. Мстили за собственную смерть и за смерть своих товарищей. Никто ни капельки не смущался и не терзался угрызениями совести по поводу уничтожения братьев по разуму.

Хотя ручаться за всех Фредерик не стал бы. Потому что в себе он всё-таки сомнения откопал. Были они такого рода: а почему я так уверен, что нахожусь на стороне добра, а не зла? Вдруг эти рекали раньше были мирными и добрейшими сеятелями да жнецами, а такие, как мы, стали их уничтожать и сгонять с родных земель? И творили подобное в течение тысячелетий? Тогда получается, что оставшиеся в живых бычары вынуждены были браться за оружие и защищать остатки своей цивилизации. Причём делать это с маниакальной жестокостью и цинизмом. Могло быть такое? Да сколько угодно! Уж насколько агрессивный и подлый гомо сапиенс встречается в природе, принц не понаслышке знал, а по представителям своей планеты. Так же он знал о многочисленных президентах, монархах и прочих правителях, которые на словах декларировали одно, а под завесой тайны, лжи и пропаганды творили невероятно мерзостные и подлые поступки. Вплоть до геноцида собственного народа.

Это там, дома. А где и как узнать правду о том, что творится здесь? Скажет ли правду этот исполосованный шрамами русский, скрывающийся под чужим именем Эйро Сенато́ра? И не окажется ли он сам одурачен более высокими инстанциями несуразного образования под прозаическим определением «Полигон»? Вопросов много, а надежда только на одно.

«Ладно, до конца дня в любом случае вытерпим. Потом послушаем его и подумаем. Хотя правильнее всего и честней было бы устроить нам лекцию после обеда… Нет! После обеда будем чрезмерно сыты, полны расслабленного всепрощенчества. Лучше – до обеда, когда все голодные и злые. А ещё лучше – вообще вместо обеда. Голод плюс злость – это самый лучший стимул для повышенного внимания…»

День шёл, промелькнул обед, наступил благословенный ужин, а лекции так и не было. Зато все без исключения поняли, что ждать осталось недолго. Либо здесь же, либо на плацу, либо…

Так и получилось, сержант пустился в объяснения именно на вечернем построении прямо в казарме. Начал с обращения к Третьему, которого большинство, да и он сам продолжали считать за любимчика командира.

– Солдат, ты утверждал, что у вас есть в Эрлишан устройства, улучшающие физические параметры наилучших воинов. А есть такие технологии, которые могут сделать человека умнее?

– Нет, господин сержант, таких не существует. Человек должен совершенствоваться сам и постепенно. Разве что имеются иные устройства, помогающие теоретическому обучению, но и они считаются лишь более знающими и настырными учителями.

– Верно! Поэтому сразу хочу сказать, что и на Полигоне желаемых ленивыми умниками программ не существует. Зато обучающие устройства, дающие информацию прямо в мозг, здесь имеются троекратно лучшие, чем в империи Эрлишан. Из вас никто этому не поразился, но вот с оружием вы обращались все на удивление правильно и ловко и наверняка решили, что это итог моих кратких, с обильными ругательствами нравоучений. Ошибаетесь! Ибо с первой ночи вашего здесь пребывания обучающие программы вас пичкают сведениями об оружии, способах его применения и тактике, стратегии ведущегося боя для небольшого воинского подразделения. Помимо этого, даются общие негативные оценки супротивников человека, помогающие подспудно определить правомочность ваших атак. Я могу с радостью констатировать: болезненного искривления в ваших сознаниях не обнаружено, вы все весьма правильно и адекватно относитесь к нашим врагам. Излишней, неуместной жестокости к безобидным тварям вы не допускаете. При этом трезвая рассудительность в сознании почти каждого из вас остаётся.

Он сделал паузу, пройдясь пару раз туда и обратно вдоль строя, а Фредди сразу догадался, кто входит в прозвучавшую оговорку «почти». Наверное, это был тот самый Яцек Шердан. Такому спесивому цинику ничего не стоит уничтожить слабую собачонку, а потом ещё и гнездо со щенками вытоптать.

Сержант заметил несколько поднятых рук, но отмахнулся:

– Вопросы в конце! Каждый сможет задать только по одному, так что продумывайте заранее… А теперь перехожу к главному: зачем вы здесь находитесь, почему именно вы и каковы ваши перспективы на будущее. Итак…

Далее он заговорил сухим академическим языком, без малейшего отступления от темы, без единого плохого словечка и не вставляя в речь свои философские реплики, позаимствованные у великих мудрецов.

Зачем? Для поддержания мирового порядка и сдерживания наиболее агрессивных представителей иных видов, которые вторгаются в заселенные человечеством галактики. Причём следует учитывать, что вместе с гомо сапиенс вполне нормально сожительствуют около двух десятков разумных созданий, имеющих отличный от человека внешний вид. А вот самые главные враги пока исчислялись тремя видами. Это уже хорошо знакомые принцам рекали, виданные в тестовых тоннелях рептилии шоом, и самые опасные, наиболее умные – это гусеницы с клювами, кои имеют самоназвание кальвадры. Кстати, именно кальвадры стали потихоньку прорываться на дальнее пограничье империи Эрлишан и с ними пока не могут справиться самые лучшие, усиленные по всем показателям воины современности.

А почему не могут справиться? Да потому что владеющие устройствами телепортационных прыжков, агрессоры возникают на месте боя не просто с опасным и смертоносным оружием. Вышеназванные три вида существ умеют действовать ментально, вводя в полубессознательный транс или в паралич до сорока-пятидесяти воинов каждый. Конечно, если количественное превосходство людей большее, они уничтожают врага, но с какими жертвами! Да и какой завоеватель мизерными силами сунется в скопище или концентрацию армейских подразделений? Поэтому и считается враг чуть ли не всесильным и непобедимым.

Как с ним бороться? Да только с помощью воинов, которые не подвержены ментальной атаке противника. А как этих воинов взрастить, воспитать или создать? А никак! Не существует таких бойцов в природе… в больших количествах. Можно сказать, что урождённых личностей, имеющих иммунитет против невидимой вражеской атаки, ничтожное меньшинство. И не каждый из этого количества попросту хочет воевать. Но хуже всего, что семей с такими мужчинами становится всё меньше и меньше, а если и появляются, то как-то спонтанно, непредсказуемо и неизвестно, в каких цивилизациях. Зависит это от наслоений древнейшей по временному исчислению крови, которая называется велья. Точно так же себя называют и женщины в семействе, по наследственной линии которых передаётся уникальная кровь.

Поэтому некие научные умы, создавшие тайно свою независимую научную лабораторию, стали отыскивать способы поиска представителей рода велья. Нашли, начали призывать под знамёна борьбы с агрессорами, что уже само по себе оказалось делом муторным, неблагодарным и неэффективным. И хуже того, что попавший в переплёт воин всё равно погибал от обычного оружия, как простой смертный.

Не помогало и усиленное обучение воинскому мастерству на Полигоне. Редкие кадры терялись в первом же, максимум пятом бою, а такие жертвы всё равно не окупались.

Тогда было сделано иное открытие, позволявшее снять копию с обладателя крови велья, где бы тот ни находился. Пользуясь медицинскими терминами, его обозначили словом донор. Копия снималась одна, вторую можно было создать только после гибели первого экземпляра. Третью после второго… и так далее. Но это в любом случае получался огромный и качественный прорыв! Копию с донора без его согласия, непосредственно на Полигоне, насильно обучали, а потом кидали в бой. Дело вроде пошло на лад: в нескольких стратегически важных точках контроля удалось нанести противнику значительный урон среди их командиров и рьяных заправил экспансии против человечества.

Однако выяснилась пренеприятнейшая сторона копирования: оно в сумме было возможно всего десять раз. (Опять это магическое число десять, по числу пальцев на руках человека!) Больше никак не получалось, разве что самого носителя крови завербовать насильно один-единственный, последний раз. Долго это порочное отрицание не могли ни понять, ни как-то обойти.

Пока как-то раз одна из копий не выжила в трёх кровавых поединках из десяти. Тогда случилось чудо, обладатель там, у себя на родине, вдруг вспомнил всю свою вторую жизнь, пережитую в десятикратном копировании, все свои учения и кровавые схватки до мельчайших деталей. Одновременно с этим от научного центра Полигон вдруг установилась совершенно иная, многократно усиленная связь с донором. Его «позвали» через пространство! И он через определённые промежутки времени мог «отвечать». Во время таких контактов донор сознательно давал согласие на повторное копирование (копирование высшего круга, как его назвали), и тогда оно происходило без сучка и задоринки. Причём копирование становилось неограниченным, а донор, или правильнее сказать его копия, получал ранг бессмертного.

У донора оставалась беда, присущая всем остальным людям: в своей основной ипостаси он не получал малейших бонусов кроме ума и полученных знаний. Допустим, если был без утерянной в катастрофе или бою конечности, то таковым и оставался до конца своей жизни. Да и сама жизнь могла оборваться самым нелепым, случайным образом. Болезни любого вида, отравления, несчастные случаи, глобальные катастрофы, а то и преднамеренные убийства, совершённые по тем или иным причинам, всё это в сумме или по отдельности могло уничтожить донора даже в случае его проживаний в глухом, автономном бункере. Чаще всего приходилось жить, как все особи твоей цивилизации.

Из предыдущих объяснений вытекало следующее: каждый принц, оставшийся там, на родине, имеет уникальный шанс осознать свою копию, получив все её воспоминания, после третьей победы. Плюс, как дополнительные бонусы, получает все наработанные в Полигоне навыки, знания и умения. Что тоже немаловажно: ведь ускоренную техническую или политическую революцию совершать гораздо легче, когда знаешь невероятно много.

– Сразу хочу предупредить, – уже осипшим голосом заканчивал своё выступление Эйро Сенато́р, – что выживать нам в точках контроля – невероятно трудно. Да вы и сами видели, в какие заведомо неравные условия мы попадаем… Поэтому сразу и только единственный раз предупреждаю: если кто-то начнёт увиливать от боя, пытаться спастись любой ценой, он будет моментально уничтожен. Для нас главное – выполнение поставленной задачи и уничтожение врага в точке контроля до последней единицы. Если это не сделано, оставшихся в живых всё равно не заберут, транспорт для эвакуации не появится, и рано или поздно враги их уничтожат. Ну и ко всему прочему, у наших научных светил существует возможность просмотра в записи самого хода боя.

Он прошёлся пару шагов, что-то вспомнил, хмыкнул и дополнил:

– С самого утра… если я погиб, то ничего не знаю об окончании вчерашнего боя, потому что появляюсь за пятнадцать минут до подъёма, на вон той табуретке. Мои параметры бессмертного позволяют мне бодрствовать целые сутки, будучи в наработанной копии, и не тренироваться на износ. Моя основная стезя – обучить вас и заставить выполнять поставленную перед нами задачу. Любыми методами! Что я делаю и буду делать впредь со всей последовательностью.

После этих слов принц Астаахарский про себя подумал:

«Наверняка у каждого из нас считывают полную память во время прохождения тестовых колодцев. А точнее говоря, в белых цилиндрах. Потому он с утра ничего и не знал… у меня интересовался… Недаром мы не можем сообразить, сколько времени находимся в тоннелях…»

– О! Кстати! – вспомнил командир. – Поведаю я вам пару слов о нашей замечательной винтовке… Обещал ведь!

И рассказал, что её производят только на Полигоне в крайне ограниченных количествах. Ни одна армия не имеет её на вооружении, а пользоваться могут только обладатели той самой древней крови, которая бежит по артериям уникальных потомков. По сложной научной аббревиатуре винтовка имеет слишком замысловатое в быту произношение: ДУШКРОП. Что расшифровывалось, по утверждениям кривящегося сержанта, как «… дезинтегратор универсальный, широкополосный квантовой реструктуризации отдельных полей». Поэтому в среде первых пользователей давно и сразу прижилось более простое и милое название «душка». Душка, помимо высокой поражающей эффективности, имеет несколько секретов, ставящих её на высшее место в списке самого совершенного оружия. Первый секрет: окажись винтовка в руках постороннего гомо сапиенса или не подбери её владелец после урона в течение пяти минут, она тут же оплывёт жидким металлом на землю. Второй секрет: если ДУШКРОПа касается представитель иного вида, военный артефакт аннигилируется, создавая взрыв не хуже, чем пара-тройка гранат. То есть порой, бросая винтовку в толпу врагов, можно использовать её как весомый аргумент последней надежды.

После такого объяснения всё встало на свои места, информация в сознании солдат оказалась цельной и логичной, а некие подспудные домыслы, навеянные программами обучения, получили свою завершённость.

– Ну вот вроде и всё… – словно рассуждая, пробормотал сержант, двигаясь к началу строя. – Остальное будете познавать в процессе дальнейшего обучения, становления как воинов и своего физического совершенствования. А теперь разрешаю задать по одному вопросу. И хочу надеяться, что они не будут глупыми и беспредметными… Кстати, на некоторые я не имею права отвечать. Всё-таки особо стратегически важные тайны таковыми и остаются. Опять-таки если вы будете стараться в дальнейшем, то и на них получите ответы.

Остановился напротив Первого, поощрительно мотнул головой и разрешил:

– Если есть что спросить, не мешкай! Но и о правилах обращения не забывай…

– Понял, господин сержант, – бодро отозвался обладатель бакенбардов, атлет, красавец, но лишённый должной выносливости воин. – А интересуюсь я, возможно, и тайным: какие конкретные научные силы стоят за Полигоном?

Эйро с сожалением развёл руками:

– Нельзя тебе этого знать. И объясню почему: ты можешь попасть в плен, кальвадры у тебя всё выпытают и, возможно (хотя гипотетически это маловероятно), что Полигон подвергнется атаке. Как и сами научные светила могут быть непосредственно атакованы. А что касается меня, то забыл просветить по поводу одного таланта: умею умерщвлять свою копию, разлагая её мозг в жидкую кашицу. Кстати, скоро и вас научат чему-то подобному.

Сделал три шага в сторону, замирая напротив самого великовозрастного солдата, и вопросительно посмотрел ему в глаза. Тот прокашлялся, правильно обратился и спросил:

– Как наши… хм… создатели скопированных сущностей выбирают цели для атаки?

– Тоже ответ не для простого ума, да и солдатам это знать не положено.

Следующим стал задавать вопрос любимчик сержанта, которому он дружески, поощрительно улыбнулся. Наследник империи Эрлишан, Яцек Шердан не стал комплексовать:

– Господин сержант! Почему не призывают женщин? Ведь многие из них с удовольствием воевали бы?

– Вот! Вот правильный вопрос от настоящего мужчины! – апеллировал Эйро ко всем остальным принцам. – Возле такого мачо род точно не зачахнет и древняя, уникальная кровь не исчезнет! – подобное утверждение полностью противоречило прежде сказанному постулату о материнской линии. – А почему не призывают?.. Хм! Да всё до банальности просто: не получаются у наших умников женские копии. Что-то у них там не срастается, а одна, наполовину удачная попытка закончилась полным фиаско. Если не сказать что трагедией. Станете бессмертными, вам скажут и об этом опыте… Ну а в остальном… женщины тоже сражались. Их призывали в своё время как доноров-добровольцев, но те, погибая, прерывали ветви своих родов, если не успевали оставить после себя дочерей. Обо всём остальном наследстве можно спорить бесконечно, но кровь ребёнку всё же передаётся только от матери.

Четвёртый, пожалуй, сложенный лучше всех, смотрящийся как бог красоты Аполлон, но боящийся крови вегетарианец, задал вопрос, интересующий многих:

– Сколько ещё подобных отделений принцев или простых потомков крови велья существует в данное время?

– Только одно. И там далеко не принцы. Больше Полигон не вытягивает при всём своём уникальном научном потенциале и технических возможностях.

– А сколько было отделений до создания нашего? – спросил Пятый, пытаясь попутно с помощью своего умения гипноза заставить командира отвечать долго и пространно по этой теме.

– Около сотни, – ответил тот кратко и с явной издёвкой. После чего продвинулся к Шестому: – Ну что, толстяк, вопрос придумал? Или мозги окончательно жиром заплыли?

– Никак нет, господин сержант! – горделиво расправил плечи тот. – На мышцах жир не скапливается! И вопрос готов: каково количественное соотношение бессмертных принцев к бессмертным обывателям?

Похоже, он хотел узнать количество и тех и других, но перемудрил с вопросом. Ибо ответ всех озадачил своей неопределённостью:

– Соотношение: один к трём!

Вот и думай, о чём речь идёт! То ли о сотнях, то ли о единицах. Наверное, поэтому Седьмой, поддавшись импульсу своей несомненной молодости, перефразировал вопрос. А может, и сам хотел узнать то же самое.

– Сколько конкретно бессмертных среди наследников и принцев?

– Два! – последовал самый короткий ответ. И все непроизвольно замычали, давя в себе досаду и разочарование. Два плюс шесть, равняется – восемь. Конечно, с такими силами не навоюешь много. Тем более когда речь идёт не просто об иных Галактиках, а о целых Вселенных. Тут никакой отбор точек контроля не поможет, а все отправленные в самые опасные места десятки будут уничтожены до последнего солдата, с ничтожно мизерными шансами выполнить поставленные задачи.

Поэтому явная грусть слышалась в голосе Восьмого, представителя цивилизации Мейру, раскинувшей свои крылья экспансии на трёх звёздных системах:

– Будут ли у нас совместные боевые действия с иными десятками?

– Как повезёт, ибо есть временные ограничения для «вызова». Всех собрать единовременно – никогда не получится, это – раз. И два: копии не могут сниматься в любой желаемый момент. Ну а три: даже доноры должны делать некие паузы после смерти. Например, я прожил в собственном теле, после «вчерашней» смерти, целых пять часов. С вас тоже, получается, сняли копии лишь чуточку раньше. И то, я в этом не уверен.

Постоял, печально вздохнул и шагнул к Девятому:

– А-а… философ! Сейчас наверняка поинтересуешься самым глобальным или самым кошмарным. А?

– Куда мне до вас, господин сержант! – с показным смирением смутился индус. – Поэтому у меня не совсем простенький вопросик. Почему вы, господин сержант, на своей планете не совершили ни технической, ни политической революции?

Эйро незаметно покосился на Фредди, давая понять, что понял, откуда радже прошла информация о сожительстве на одной и той же планете. Немного подумал, улыбнулся и в уже знакомом всем жесте с сожалением развёл руками:

– Ответить не могу… пока. Но ты обязательно узнаешь ответ, после того, как станешь бессмертным.

То есть легко осадил раджу, воспитанного на кастовых разделениях и прочих, связанных с этим предрассудках. Не захотел потакать каверзному индусу в его попытках утвердиться, выделиться философским складом ума. А скорей всего, Сенато́ру в самом деле запретили говорить на эту тему.

После чего сержант устало зевнул и, не делая больше шагов, кивнул Десятому. Мол, спрашивай. Фредерик не нашёл ничего лучшего, как поинтересоваться:

– Что будет, если враги создадут устройство, реагирующее на древнюю кровь, отыщут всех велья и уничтожат семейные династии полностью?

– О-о-о!.. – затянул возмущённо земляк. – Ну и страхи, на ночь глядя, ты тут разводишь! Упаси судьба от такой беды! Не суеверный, но даже сплюну! – и он три раза поплевал символически через левое плечо. Потом вздохнул и всё-таки выдал ответ: – Если у врагов нечто такое получится, то нам хана! Человечество будет обречено. Поверьте мне… Кстати, о ночи: спать давно пора! Поэтому… к отбою… разойдись!

Ни на кого больше не глядя, явно в расстроенных чувствах, потопал к выходу из казармы.

Не успел он скрыться, как Шестой возмущённо забасил:

– Он нечестно поступил с вопросами! Попросту издевался своими ответами!

Его тут же вполне резонно осадил Пятый:

– Надо самому вначале чётко определиться, что ты хочешь узнать, и только потом… спрашивать, – наследники толпой, неспешно прошли к умывальникам. – Мне, например, стало понятно, что из более чем тысячи копий, каждая из которых имела по десять шансов, бессмертными стало всего восемь человек. И этот урод Сенато́р – один из них.

– Причём из простонародья, – буркнул с презрением насупленный индус. Пришлось Фредди несильно задеть земляка локтем, привлекая к себе внимание, и вполголоса, пока остальные затеяли дискуссию, выговорить:

– Ты прекращай эти разделения на касты! Здесь тебе не Индия! Ну и сам вспомни, как твою душу и тело трясёт, когда Третий с презрением обзывает тебя черномазым. Там-то себя чувствуешь ущемлённым? А почему тут пытаешься вознестись над кем-то?

– Да ты понимаешь… – скривился Джаяппа в сомнениях. – Не верю я ему! Вот совершенно не верю. Больше половины в своих высказываниях он откровенно врёт. Сам подумай, почему не расскажет о том, чем он на Земле занимается? Тоже мне тайны мадридского двора! Извини… Мне кажется, что скрывает он о себе данные не зря. Скорей всего, он там какой-то преступник, сидящий в тюрьме; моральный изгой, живущий в грязных трущобах, или опустившийся алкоголик…

– Ну ты загнул!

– …Или вообще больной СПИДом наркоман!

– Однако! – хохотнул принц. – Вижу, что у тебя с сержантом любовь точно не сложится.

– Сдалась мне его любовь! – раджа быстро ополоснул лицо, вытерся небрежно разовым полотенцем и продолжил ворчать: – Другой на его месте должен всё делать для дружбы с нами.

– С какой стати?

– Да потому, что когда я стану бессмертным, я его на дне Мариинской впадины отыщу! И так изувечу за издевательства над нами, что его мать родная не узнает!

Уже подходя к своей кровати, Фредди усиленно размышлял на тему мести:

«Джая мечтает отомстить… А почему я на это смотрю несколько иначе? С каким-то равнодушием, что ли… Неужели я, наследный принц, и в самом деле смирился с физическими наказаниями? И скорей всего, от простого человека… А может, я просто не верю, что мне удастся три раза выжить во время наших самоубийственных атак на всяких разумных монстров? Кажется, и в самом деле – не верю… Но тогда чего расстраиваться преждевременно? Ну погибну десять раз, ну останется мой донор преспокойно жить-поживать, не ведая обо мне и не переживая за чужие Галактики, которым прожорливые и брутальные рекали, клювоносые кальвадры или противные шоом устроят последний Армагеддон. Вроде ничего страшного…»

После этого понял, что все уже улеглись, а обеспокоенный Джаяппа тормошит его за рукав со словами:

– Сейчас второй сигнал дадут! Чего ты мешкаешь? – сосед молниеносно разделся, успел завалиться на кровать и зашептал: – О чём так задумался? Тоже о мести этому уроду? Правильно! Вместе мы его в два счёта найдём!

– Хм! Найти-то мы его найдём, – стал рассуждать Фредерик. – А вот справимся ли? Мне кажется, что нет…

– Чушь! – коброй зашипел наследный раджа Гвалиора. И попытался высказать свои доводы: – Да мы его…

И тут раздался визг хищной твари. Опять второй раз в течение полигонных суток десяток принцев потребовался в какой-нибудь горячей точке вселенных.

Сцена 15

С несущимся навстречу сержантом успевшие одеться солдаты встретились в коридоре, ведущем к арсеналу. Тот развернулся, умудряясь на ходу давать советы и приказы, не сбив при этом собственного дыхания:

– Вроде ничего сверхсрочного, так что успеем надеть скафандры и всё, что к ним полагается! Но это не значит, Третий, ушлёпок ты драный, что надо переходить на шаг!!! Толстый! – Он оглянулся на Шестого. – Не отставать! Или ты во время ужина перестарался с обжорством? – пробегая через холл арсенала, Эйро порадовался, что раскалённого транспорта ещё нет. – Отлично, солдаты! Есть шанс нагрузиться добавочной батареей для штурмовых винтовок! Кажется, заварушка будет долгой, если не позиционной… Быстрей! Шевелите мослами! Кто уже облачился, помогает соседу!

Когда вооружившиеся принцы выскочили в холл, транспорт там уже стоял, потрескивая остывающим корпусом, гостеприимно распахнув все створки.

– Данный вариант: даётся минута на посадку и пристёгивание! Запасную батарею закрепить наглухо в контейнере под ногами. При высадке не забывать!

Закрепили. Уселись. Пристегнулись. Как раз в минуту уложились при посадке. Затем створки закрылись, и модель перемещения провалилась в невесомость. Сержант несколько разочарованным голосом признался:

– До сих пор мне не дали малейших ориентировок о том, что именно творится в точке контроля. Это может быть как хорошо для вас, так и плохо. Если позиционная заварушка, как я уже говорил, то шансы имеете выжить, а вот если наши очкастые умники сами в сомнениях до сих пор, то может в такое место швырнуть, что только высадиться и успеем. По моей команде постарайтесь всё-таки ухватить ружья на изготовку и каждый сразу высматривает сектор обстрела со своей стороны. Своих или невинных в точке не может быть по умолчанию, а если такое случается, операция прорабатывается минимум несколько часов. Сейчас начнутся удары со всех сторон – это настройка луча доставки, который «калибруют» окружающим пространством… Товсь! Держаться!

Колотило и швыряло несколько меньше и мягче, чем в первый раз. А может, солдаты уже знали, что их ждёт, и более удачно группировались. Но ощущений, что следующий удар станет преддверием катастрофы, уже не возникало. Раз надо, значит, вытерпим.

К концу болтанки сержанту на панель или по системам скафандра поступило конкретное указание, что делать и в какой точке пространства. Он, стараясь не разжимать стиснутые зубы, в коротких паузах между ударами, постарался донести приказы до личного состава:

– Солдаты! Вступаем в бой сразу! Запасные батареи не трогать! Задача: уничтожить научный центр кальвадров до прибытия к ним помощи в виде воинских формирований. Как только упокоим последнюю «яйцеголовую» гусеницу – наш модуль сразу вернётся. Раненых грузить в обязательном порядке и в первую очередь! Мёртвых не брать! Если меня не будет, после загрузки дать всего одну команду «Домой!».

У каждого из принцев в душе затеплилась надежда на первый, удачный бой без смертельного исхода. Ведь по сути, что такое для отменно вооружённого и максимально прикрытого бронёй подразделения разгромить какую-то научную лабораторию? Ха! Пусть даже и целый центр? Ерунда!

Другой вопрос, если за этими гусеницами придётся бегать по запутанным лабиринтам коридоров, подвалов или чердаков. Тогда точно можно не успеть, и модуль для возвращения на Полигон не появится. Но в любом случае следовало выкладываться по полной. В том числе (а это, наверное, сформировалось в голове у каждого, без всяких подсказок сержанта) придётся спасать любого товарища по оружию. Ведь чем быстрей он станет бессмертным, тем больше тебе поможет в последующих боях, прикрывая собой в случае смертельной опасности.

По крайней мере, именно так думал принц Астаахарский.

Эйро Сенато́р лучше всех чувствовал последний момент перед десантированием, да и все уже поняли, когда получалось равномерное падение дном модуля обо что-то невероятно твёрдое. Но в данном случае подсказка была своевременной:

– Атакуем!

Створки раскрылись с обеих сторон, и несколько человек, в том числе и сержант, стали стрелять ещё до того, как нажали рычаг деблокировки ремней безопасности. Потому что от визжащих с противным скрипом гусениц было не протолкнуться. В следующее мгновение задействовали своё оружие и все остальные десантники. Наверное, так и уничтожали бы вражескую плоть вокруг себя до последней возможности, не вставая с сидений. Но модуль на месте доставки не мог задержаться больше чем на определённое время. И его обозначило рычание сержанта:

– Все – наружу! Действовать самостоятельно!

Выбираться пришлось по дергающимся в смертных конвульсиях телам кальвадров. Учёные с Полигона настолько перестарались с прицельной доставкой в гущу своих коллег-врагов, что сбросили модуль прямо в толпу гусениц с клювами. Десяток монстров даже оказался раздавлен насмерть тяжеленным, раскалённым вагончиком.

Выбравшись наружу, продолжая стрелять пучками разрушающей плоть энергии, удалось примерно рассмотреть, а потом и краем сознания понять, где именно ведётся бойня и что здесь до появления отряда происходило. Центр, а может, только производственная его часть, напоминал собой гигантский полукруглый ангар, с правой стороны которого готовилось к испытанию некое гигантское, высотой под десять метров устройство. Ну а внушительная толпа учёных собралась на левой стороне, чтобы любоваться самим процессом испытания. Конечно, может, они и не любовались, а вели какие-то споры, дискуссии или наблюдения. В любом случае боевой десант оказался в самой гуще опаснейших врагов человечества, в невероятно удачном для эффективной атаки месте. Чуть ли не в первые минуты было уничтожено около половины визжащих в панике монстров.

А вот потом пошло хуже, гусеницы принялись разбегаться во все стороны со скоростью тараканов. Некоторые даже стали сопротивляться, применяя оружие. Некоторые бросались на людей всей тяжестью своих тел, пытаясь если не затоптать насмерть, то хотя бы придавить, обездвижить и не дать возможности стрелять на поражение.

Несколько таких попыток было сделано и в направлении Фредерика. Одну планировавшую на него тушу он успел умертвить, а потом чудом вывернуться из-под навалившейся студенистой массы. Второй раз его ударили по ногам, и только двойной кувырок через голову спас землянина от ужаса оказаться погребённым под тремя падающими на него кальвадрами. В третий раз его мощно ударило в плечо, отбрасывая метра на два в сторону: кто-то применил неопознанное оружие, но скафандр выдержал. Вскочив на колено, принц уничтожил нападавшего.

Затем стало полегче, появился простор для стрельбы с дистанции, а основная масса врагов разлеглась остывающими трупами. Остальные гусеницы прятались, где только можно, и оказывали отчаянное сопротивление. Зато сильно порадовал тот факт, что ангар оказался заперт наглухо. Несмотря на грохот боя, рёв и шум, ни одни ворота не раскрылись, и никто не мог ни сбежать отсюда, ни прийти на помощь снаружи. Пока… То есть местные ученые явно перестарались с мерами безопасности или секретности. Ни они сами не могли выскочить наружу, ни отлично вооружённых воинов охраны не наблюдалось. Теперь следовало не подставиться, да не замедляясь ни на мгновение, обыскать и зачистить доставшийся сектор.

А опасаться следовало более чем! По своему правому флангу продвижения на одну из частей научного центра принц сколько ни пытался, так и не мог увидеть слева от себя ни Шестого, ни Восьмого. Один взрыв «душки» Фредди слышал явно, а второй, в рёве и шуме сражения, мог пропустить. Лишь Второй с Четвёртым, довольно чётко прикрывая друг друга, деловито переговариваясь при этом по внутренней связи, начали зачистку того самого десятиметрового монструозного устройства, во внутренности которого просочились сопротивляющиеся кальвадры. Ближе к левой стене в одиночестве продвигался сержант Сенато́р. Он не шумел и не сквернословил, только изредка восклицал: «Зачищать свой сектор! До упора!» На его долю тоже приходился солидный участок ангара.

Получается, что на данном направлении осталось только четверо, а что творится за спиной и как справляется пятёрка принцев «левого борта», рассмотреть не удавалось. Слышались нецензурные словечки от Третьего, да Девятый в каком-то экстазе порой вскрикивал: «Получи, пархатая моль!» Если судить по двум слишком специфическим отзвукам взрывов, два принца там погибли или остались без уникальных винтовок.

Положение землянина значительно ухудшилось, когда ему оставалось пройти пятую часть своего сложного маршрута. Начались нагромождения станков, какие-то поперечные траншеи, толстенные трубопроводы, ёмкости в виде тонких цилиндров для чего-то жидкого и полупрозрачные сферы с густым, клубящимся туманом. Около десятка монстров принц таки упокоил, но оставшиеся гусеницы сопротивлялись с отчаянием загнанных в угол крыс. Они стали использовать некое оружие, ударяющее то ли сжатым воздухом, то ли каким-то особенным полем. Благо что точностью и дальностью удар не отличался. Кажется, оружие скорей по площади било и вполне возможно, что являлось неким аналогом рабочего инструмента.

А в остальном спасал скафандр, без него от титулованного солдата давно остался бы мешок с переломанными костями. Защищали вмонтированные усилители экзоскелета, броня, особенные поля и всё то, что умники напихали в это творение их конструктивной мысли. В самом углу ангара Десятый нарвался на гусеницу, которая из широкой трубы нанесла удар чуть ли не в упор. По сути, Фредди успел нажать на спуск своей душки, но облегчения это ему не принесло, тем более физического. Тело отбросило назад метров на пять, да там и припечатало с силой к прозрачной стене сферического бака с туманом.

Ещё в полёте показалось, что умер. Потом потерял сознание и очень удивился, когда пришёл в себя от уколов стимуляторов скафандра, и понял, что находится всё ещё в научном центре. Встал на четвереньки, превозмогая боль в спине и рёбрах и стараясь проморгать кровавые пятна перед глазами.

«Сучьи дети! – сорвалось мысленно ругательство. – Сотрясение мозга мне устроили… в тяжёлой форме, тут и без врача ясно…»

Глянул влево, потом вправо и обомлел: два кальвадра приближались с легко понимаемыми намерениями, подкрепляемыми веским аргументом: неким подобием стального лома, которым можно без труда добить изломанного после падения человека. Сомнений не вызывало: лом победит, даже если малоподвижный гомо сапиенс находится в скафандре. Врагам оставалось пройти только два метра, лом уже заносился вверх для удара, как…

Наполовину оглушенного принца спасло то, что убивать его шли не опытные воины, а пусть и стократно более умные, но всё-таки учёные. Идущего сзади «ботаника» что-то заинтересовало, он преклонил передние ноги и поднял… штурмовую винтовку, которую землянин выронил из рук во время непроизвольного полёта. А страховочный ремешок к разгрузке, естественно, порвался.

Наверное, получаемые постоянно знания, муштра злобного сержанта и обучение в тестовых тоннелях Полигона сказалось весьма положительно. Ни секунды Фредерик не раздумывал, сразу шмякнулся на живот, чтобы уменьшить силу ударной волны на бренное тело. Ломоносца просто пронесло над землянином, расчленяя на деформированные запчасти. Ну а его любопытного коллегу, который видел, насколько действенное, эффективное оружие у врага, и решил подхватить винтовку в качестве трофея и будущего объекта исследований, просто разорвало на ошмётки. Не было у него в детстве сержанта, который с ругательствами вколотил бы в сознание святую истину космических войн: «Никогда не бери в руки чужое оружие, если ты с ним не знаком!»

«Душка – это наше всё! – пытался радоваться Фредди, с хрипами вставая на ноги и нащупывая оружие на разгрузке. – О! А пистолет куда делся?!.»

Благо что парализатор остался на месте и в рабочем состоянии. Проверив его и стараясь сфокусировать зрение, удваивающее предметы, принц попытался осмотреться на дистанции. Вроде никто не двигался в ангаре центра, зато с явными перебоями в связи послышался голос сержанта:

– Доложить, кто остался на ногах!

Пауза неприятно затягивалась, поэтому пришлось отозваться:

– Здесь – Десятый! – и опять тишина, прерванная досадливым стоном Эйро:

– Мм! Как же так! Бестолочи!.. – и тут же его злобный тон сменился озабоченным: – Десятый, как состояние?

– На ногах. Хоть и помятый…

– Ты где? Разве не видишь, что транспорт уже прибыл за нами?! Бегом на своё место! Он ждёт только восемь минут! Внимательно смотри под ноги и по сторонам! Эти твари живучие, могут нагадить при последнем издыхании…

«Здорово!» – от услышанных команд сразу прояснилось в голове и улучшилось зрение. Да и в самом деле, новость более чем потрясающая! Оказывается, что задание выполнено, вражеские умники уничтожены и появился реальный шанс записать в свой актив первую «победу с выживанием». Даже не слишком задумываясь о молчании остальных товарищей, Фредди поспешил обойти препятствия, мешающие просмотру места высадки. Но не забывал при этом и о предупреждении быть осторожным. Причём осторожность была вынужденная, бежать не получилось при всём желании. Поломанные рёбра не давали вздохнуть, а боль в позвоночнике так простреливала в мозг, что приходилось посматривать на ноги, ибо нижние конечности ощущались и слушались с каждым шагом всё хуже. Стала подкатывать к горлу тошнота.

Именно из-за дурноты пришлось нарушать жёсткие инструкции, гласящие: «…если скафандр не потерял герметичности и продолжает поддерживать правильный температурный режим носителя, открывать забрало категорически запрещено». Но когда становится совсем плохо, не до соблюдения инструкций. Передний щиток не открывался, поэтому пришлось полностью сбросить весь шлем, отключая излучение, отвечающее за кристаллическую структуру жесткости.

Стало только хуже: вонь, гарь, запахи развороченных внутренностей, миазмы от чужих тел, которые никогда не имитировались в тестовых тоннелях… Поэтому не так давно употребляемый ужин оказался на рифленом стальном покрытии пола.

В свою очередь, это дало некое облегчение. Подняв голову и сделав парочку шагов, принц наконец увидел стоящий транспорт с раскрытыми по обеим сторонам створками. Только для прохода к нему следовало обойти вал из трупов, подходя к вожделенному трамвайчику непосредственно с его тыла. Но обойти-то препятствие – это ладно, полбеды… Хуже всего, что ни одно сиденье занято не было! В сознании до сих пор теплилась надежда, что кто-то остался просто без связи, ведь чего в бою не случается… А тут – весьма печальная картинка…

Вспомнилось и о командире, которого, к удивлению, тоже не наблюдалось.

– Сержант! А вы где?!

– У противоположной от тебя стены, возле массивных ворот. Тут снаружи пытаются створки взломать, так что я их встречу, мне-то не страшно погибать, я бессмертный… А ты! – неожиданно голос окреп. – Валенок тихоходный! Почему до сих пор не в транспорте?!

– Иду… иду!.. – отозвался принц, прекрасно понимая чаяния сержанта остаться здесь как можно дольше и намолотить кальвадров как можно большее количество.

Сделал ещё пару шагов, обходя очередную гору из тел клювоносых гусениц да смещаясь при этом ещё левее, и замер в недоумении. После стона явственно послышался призыв на понятном языке Полигона, дающемуся каждому обладателю древней крови:

– Эй!.. Кто там?.. Меня завалило!..

По голосу сразу узнавался Джаяппа Шинде! Причём будь на голове у наследника испанской короны шлем, он бы не расслышал стона своего соседа по казарме, земляка, товарища и прошёл бы дальше. Невзирая на жуткую боль в позвоночнике, Фредерик бросился к примерной точке и стал разгребать груду вражеских тел. При этом он пытался подбодрить раджу и сержанта дозваться:

– Девятый! Сейчас помогу…! Сержант! Нужна помощь! Давай сюда!.. Терпи, Джая, терпи…

Командир отозвался после странной заминки:

– Десятый, помочь не могу! У меня это… обе ноги оторваны… Так что могу только прикрыть вас, если…

Он замолк, и в наступившей относительно тишине стал совсем отчётливо слышен грохот ударов и усиливающийся препротивный визг. Словно по воротам с той стороны молотили из крупнокалиберных зенитных пулемётов и попутно резали металл циркулярными пилами.

Принц действовал со стиснутыми зубами, так его корёжила боль в позвоночнике, но усилия по освобождению товарища только наращивал. Вот уже рука показалась, плечо, ворот скафандра, из которого с корнем вырван шлем… А там и голова индуса появилась, поблескивая белозубой улыбкой.

– Фредди! Дружище! Как я рад тебя видеть! А как остальные? – ну да, связи у него давно уже нет. Но отвечать на вопрос показалось неуместным. Не столько сила кончалась, как боль усиливалась, пытаясь свалить с ног. Только и прошипел:

– Сам!.. Помогай!..

Раджа заворочался, с рычанием пытаясь столкнуть с себя мерзкие туши и освободить нижнюю часть тела. Это никак не удавалось сделать. Раздался голос сержанта:

– Десятый! Слушай приказ! На счёт «пять» ты должен оказаться в транспорте! И неважно, сам или с кем-то! Раз!.. И если ты погибнешь… Два!.. То пожалеешь, что вообще на свет родился!.. Три!.. Ворота вот-вот откроют! Шевелись, урод!!!

Ноги Джаяппы удалось освободить, но они у него почти не слушались, сильно отдавленные за это время. Пришлось Фредерику напрячься и вульгарно тянуть товарища по полу за руки. Он даже отбросил свой парализатор за ненадобностью.

– Четыре!.. Почему не выполнен приказ?! – надрывался сержант. А до транспорта ещё оставалось метров десять пересечённой трупами и обломками не то мебели, не то стеллажей. – Твою мать! Десятый! Козёл!!! Бросай всё! Бегом!!!

Хуже всего было в тот момент для Фредди понимание, что он не может отключить эту приевшуюся за последние дни ругань. Потому что боль его так отупила, что соображал он слабо. Зато мечталось сделать хоть что-то, противоречащее приказу этого горлопана-мучителя. И он мысленно дал себе слово, что лучше сам помрёт, но Девятого не бросит.

Видимо, к тому всё шло:

– Пять!..

После этой команды от командира десятка больше не последовало ни слова. Ворота стали открываться, и он вступил в свой последний бой для данной копии. Причём он умудрился стрелять не только из своей винтовки, а сразу из двух. Подобрав последнюю с тела здоровяка Шестого. Кстати, именно прикрываясь телом многодетного отца из цивилизации тайгалов, обезноженный Эйро Сенато́р уничтожал врагов, которые пока ещё узким потоком ринулись в постепенно расширяющуюся щель между створками.

Это уже были совсем иные кальвадры. Однозначно – местная воинская элита. На голову выше самых массивных ученых и на две – превосходящие те экземпляры, которые попадались принцам в тестовых тоннелях. Да феноменально прикрытые тяжёлыми скафандрами с максимальной по силе бронёй.

На броню они надеялись зря, душка уничтожала именно живую плоть. Так что за первые короткие мгновения возле щели образовался огромный вал, преграждающий путь остальным гусеницам. Но створки продолжали со скрежетом, дёргаясь, ехать в стороны. И теперь втекающий поток стал расширяться. Мало того, заметив человека, кто-то стал стрелять по нему поверх голов своих воинов. А кто-то уже пристреливался к транспорту, в который на руках заползал индус. А за ним, тоже на руках, потому что ноги отнялись окончательно, подтягивал своё тело Фредерик, в душе страшно сожалея, что так и не успел нарастить нужные для подтягивания бицепсы.

Успели втиснуться чудом в самые последние мгновения. Потому что створки транспорта стали закрываться под грохот пуль по затемнённой поверхности. Последнее, что принц успел рассмотреть, как сержант бросает душку, словно копьё в приближающийся вал. Делал он это из неудобного положения, стоя на одном колене: левая ступня у него отсутствовала, а вот правая нога висела в воздухе, оторванная чуть выше колена. Культи были стянуты жгутами, и наверняка было использовано всё обезболивающее…

Вот она как кроваво выглядит, попытка прикрывать живых… Попытка прикрывать тех, кто ещё смертен…

Две минуты, пока транспорт «падал» в невесомости, израненная пара высокородных солдат вяло усаживала свои тушки на сиденья и пристёгивалась наглухо ремнями безопасности. Девятый при этом вполне резонно стал вопрошать:

– Если нас не растрясет до смерти при выходе в точку высадки, то кто нас на месте встретит? Неужели учёные лично о нас свои ручки пачкать будут?..

Фредди не сумел ничего лучше придумать, как посоветовать:

– Хоть топай… хоть ползи, но вначале сам доберись до белого цилиндра на выходе из тоннелей. Мне кажется, он и с этой стороны откроется… Сам подлечишься, тогда и за мной прибежишь… Даром я тебя, что ли, вытаскивал?..

Потом их вагончик стало колотить так, словно и в самом деле у какого-то великана имелась одна задача: уничтожить случайно выживших человечков. Хотя получаемые ощущения следовало соотносить со здоровьем, а оно-то как раз и таяло, словно снег под летними лучами солнца.

И когда произошел последний, самый сильный удар днищем, скопированный с принца Фредерика Астаахарского человек резко потерял сознание.

Сцена 16

Маргарита-Иллона Толедская не могла поверить, что стала почти марионеткой собственного инструмента. Или, говоря иначе, впала в страшную наркотическую зависимость от него. Потому что нет ничего страшней наркотика знаний. Ведь с того момента, как она поняла систему взаимодействия с шаром, она чуть ли не спала с ним в обнимку. Процесс познания истины интриговал, затягивал и будоражил сознание настолько, что ни о чём другом думать просто не было времени. То есть гадалка отныне могла с уверенностью кричать на любом перекрёстке: «Я познала истину и могу раскрыть любую тайну!» Потому что так было на самом деле.

Например, она могла наговаривать различные комбинации слов и по температуре своего инструмента выяснять такие удивительные детали бытия, что поневоле закрадывались в голову мысли о собственном величии и богоизбранности. Было бы только желание узнать нечто конкретное, да время на «монолог» с шаром, и можно выяснить всё: в каком шкафу соседи прячут «скелеты» и какие именно, где схоронены сокровища инков, кто собирается в ближайшем времени кого-то ограбить, или конкретное имя человека, который убил того же президента Кеннеди. Имя собственное инструментария стало известно таким же способом – Люйч. Добавочно удалось выяснить, Люйч – не живое существо, а сложное устройство с некоей программой, сделанное более четырнадцати тысяч лет назад и кратко названное так по имени своего создателя. Потому что иное, техническое имя звучало не в пример длиннее, не выговоришь с ходу. Зато некое учётное воспринималось вполне сносно: автоматический зонд поддержки «Догма-шестнадцать». Причём точные сведения и имена дознавались банальным способом: попросту подбирались буквы в имени. Да что там в имени! При желании можно было целые предложения составлять, да ещё и с правильно расставленными запятыми.

Обладание таким всемогущим артефактом из древности любому разумному созданию вскружит голову, разбудит стремление к власти или огромному богатству, а то и вообще сведёт с ума.

Хорошо, что гадалка пребывала в солидном возрасте – под шестьдесят, устоялась нравственно и морально и не вела себя как глупая, хвастливая дурочка. Не рвалась совершенно к власти, а средств ей и так хватало на нормальное, безбедное существование. Плюс ко всему, в нескольких местах были отложены приличные суммы денег на «чёрный день».

Мерами собственной безопасности обладательница Люйча поинтересовалась в первую очередь. Жить всё-таки ей хотелось долго. И была жутко расстроена советом немедленно похудеть, иначе протянет не более десяти лет в таком заросшем жиром состояния.

Но самое главное, о чём догадалась спросить-посоветоваться с удивительным стеклянным устройством, так это по поводу визита высокородного клиента, драки и последствий всего происшедшего. Вот тут основные страхи и навалились на сознание толстухи! Ибо, если судить по интенсивному нагреву Люйча по мере приближения к правде, прорисовывалось жёсткое и суровое требование по поводу принца Фредерика Астаахарского: о возможности получать для него сведения, особенно касающиеся безопасности, и это он должен знать лично. Именно «знать» и именно «о возможности». А дальше он должен сам подумать и решить, как воспринимать даваемые Люйчем через «связующую» советы и предупреждения. Чем быстрей с ним гадалка вступит в контакт – тем лучше. А почему? Да потому что кровь принца, попавшая на шар, окончательно разбудила «творение древних предков»! Отныне Люйч обязан опекаться личной безопасностью принца и, по его желанию, безопасностью его кровных родственников.

Наверное, Марга всё-таки не согласилась бы на близкий и постоянный контакт с королевой и её сыном. Не хотелось ей общаться с вельей, опасалась она её, боялась попасть в зависимость, а то и в полную кабалу. Да и вообще с сильными мира всего строго-настрого завещала не связываться ни мать, ни бабка. Хотя им ни разу не «посчастливилось» измазать инструментарий древней кровью, не знали они и не догадывались о такой возможности. Но артефакт иного мира продолжал «настаивать» на своём, убеждая, что молчание приведёт к беде.

Именно этот факт повлиял на решение гадалки всё-таки отправиться к королеве. Было ещё два важнейших момента, которые она выяснила с помощью Люйча. Основное требование оказалось простым: заставить верить принца в подаваемые ради его безопасности сведения и стараться неукоснительно выполнять готовые рекомендации.

А второй момент относился к разрешению не афишировать остальные возможности, предоставляемые шаром своей обладательнице. То есть королеве и её отпрыску следовало рассказывать лишь касающееся наследника. Остальное можно было скрывать, ссылаясь на сложности, туманность подсказки и неопределённое, временами вообще нерабочее состояние шара. Ибо не кто иной, кроме самой Маргариты-Иллоны Толедской, не имел права и не мог ощутить тепло или холод древнего артефакта. Именно она, и только она, отныне являлась связующей! Той, которая чувствовала особые температурные режимы уникального предмета древности. Это стало основной гарантией того, что в рабство или в кабалу к сильным мира сего гадалка не попадёт, а вот стать невероятно полезной, значимой и авторитетной для них – несомненно станет.

Люйч подсказал толстухе и все остальные действия. Как незаметно прикрыть, а то и закрыть свой бизнес, куда перевести средства для полной гарантии их неприкосновенности и… как встретиться с королевой. В итоге на восьмой день после первого контакта с носителем древней крови всемогущий артефакт вновь оказался рядышком с тем человеком, который разбудил в нём дремлющие силы и ввёл в рабочее состояние.

При этом Люйч определил для себя новые, важные личности и теперь весьма терпеливо и постепенно, с помощью смены своей температуры, подсказывал гадалке, что надо говорить, о чём спрашивать и на какие вопросы искать оптимальные ответы.

Наследник престола, прибывший в гостевую комнату вместе с матерью и супругой, был настроен весьма и весьма скептически. Он подспудно всё равно не верил, что какая-то толстая гадалка сумеет дать ему ответы на наболевшие вопросы. А потому, жёстко уставившись в глаза нервничающей женщины, сразу «взял быка за рога»:

– Кто конкретно мне позвонил на пути в аэропорт?

Но именно после этого вопроса Маргарита-Иллона вдруг успокоилась окончательно, возложила ладони на возлежащий перед ней на столе шар и стала вещать своим проникновенным, грудным голосом:

– Ваше высочество, ваш спаситель – перед вами. Зовут его – Люйч, по имени создателя, который сотворил это чудо четырнадцать тысяч лет назад. Его голос вы слышали в своём телефоне, и он тогда представился как «… автоматический зонд поддержки «Догма-шестнадцать». На самом деле существует техническое название этого устройства, и звучит оно… – прокашлявшись, она присмотрелась к лежащей осторонь бумажке и зачитала практически по слогам: – «концентратор-усилитель псионического, радиоэлектронного и протоинфопотока с нейрорефлекторным полем контактной энтропии…» Уф! Читается долго, а пока записала – вообще чуть в обморок не упала от усталости!

Шар под ладонями оставался нейтральной температуры, тем самым давая понять, что информация подаётся правильно. А вот наследник короны хмурился в недоверии:

– И что, вот эта простая, полированная стекляшка – и есть некий артефакт иной технической цивилизации?

– Несомненно…

– И ни разу, ни в одной лаборатории его не исследовали?

– К сожалению – исследовали, – пригорюнилась гадалка. – Только здесь, в столице, у меня его три раза вполне официально забирали для изучения. Один раз в прокуратуру таскали, второй раз какие-то туповатые очкарики из Университета радиоэлектроники. Ну и один раз наехали на меня некие тёмные личности из колумбийского картеля. Но никакие знатоки ничего загадочного не обнаружили, инструментарий возвращали в целости и сохранности. У меня до сих пор сердце рвётся на части, когда представляю неудачное падение Люйча и его разлетающиеся осколки.

– Странно, – хмыкнула Луара. – Если шар за столько тысячелетий не разбился, то наверняка он – не поддающийся уничтожению предмет. Он даже не потемнел и не поцарапан! Разве что теперь испачкан кровью моего мужа…

– Кстати, – скривился Фредерик от неприятных воспоминаний. – Может, лучше всё-таки смыть эти бурые разводы? Мне лично как-то неприятно смотреть на частички моего тела в таком виде.

Так как круглый стол был всего лишь с метр в диаметре, то гадалка попросту продвинула шар вместе с подставкой вперёд и, не снимая с него рук, многозначительно пояснила:

– Ваша кровь дала толчок к пробуждению Люйча. Именно поэтому он и считает себя обязанным информировать вас по вопросам безопасности. А вот с попытками стереть разводы крови – не получится никак. Присмотритесь… что осталось на самой поверхности?..

В самом деле, разводы словно въелись внутрь стекла, образуя там, на глубине до сантиметра, грязные разводы. Именно этот факт произвёл на присматривающегося Фредерика сильное впечатление:

– Ну… если это не фокус какой-то… и не профессиональный обман… то я готов выслушать, что вы ещё мне посоветуете, в плане личной безопасности. И как это всё будет выглядеть?

Гадалка заявила, что всё хорошо и больших сложностей не ожидается. А потом вновь стала вещать, чутко прислушиваясь к температурному режиму своего инструмента, и нащупывать тропинки к истине. Хотя истина давно приоткрылась ей перед глазами, и теперь она координировала свои ощущения с тем, что надо было сказать, да со своим сознанием, вычёркивая то, что знать членам королевской семьи не следовало.

Сами инструкции оказались невероятно просты, никаких сложностей в процессе поставки информации не намечалось. Самые важные сведения, связанные со смертельной опасностью в ближайшие минуты, Люйч обещался передавать непосредственно самому принцу, используя для связи его личный мобильный телефон. Причём сразу предупредил, что такие сообщения возможны только при форс-мажорах, ибо вытягивают массу энергии из самого зонда «Догма-16». А подзаряжаться силой от протоинфопотока приходится очень долго. В то же время шар нельзя положить на электрические провода или прокалить в печке, да и никакие иные известные нынешним землянам потоки энергии не годятся.

Следовательно, иные, текущие новости и советы на перспективу, артефакт древности будет давать посредством передачи информации своей обладательнице, которая обязуется каждые несколько часов, то есть три-четыре раза в день «интересоваться» у Люйча, не грозит ли что его высочеству и его родне.

Услыхав такое, все три представителя монаршей семьи сильно заинтересовались подробностями. Ведь одно дело, когда об опасности предупреждают избранного человека, а совсем иное, когда некто всезнающий и вездесущий отслеживает опасности и для всех остальных его родственников. Последовали вопросы, в результате поисков ответов на которые открылись иные вселенские тайны и подтвердились внутрисемейные отношения с точки зрения наследования древней крови.

Так выяснилось, что все вероятностные возмущения информационного поля не просматриваются для Люйча вокруг короля. Мол, он никто и звать его никак. И плевать, что он Бурбон. Помощь в плане безопасности шар собирался оказывать только королеве; её детям; её брату, последнему королю Греции Константину Второму; её сестре Ирине Греческой и Датской; и всем внукам, которых родили старшие дочери королевы. Страшно разочарованный таким объяснением Фредерик никак не мог смириться, что его племянники и племянницы, да ещё и тётя, живущая с ними во дворце Сарсуэла, имеют права на защиту, а его родные дочери – нет.

Но тут в прения со своими вопросами вмешалась Луара:

– Для того чтобы мне знать про опасности, грозящие мне и дочерям, достаточно ли будет моей крови, пролитой на шар?

Марга отвечала неспешно, употребляя много лишних слов, пока нащупывала истину и приоткрывала загадки, собранные в удобоваримые выводы:

«Это ничего не даст. На каждую ветвь рода полагается один Люйч. А на каждый Люйч – своя согласованная параметрами связующая».

Это заявление гадалку лишний раз обрадовало, а вот остальных присутствующих несколько ошарашило, потому что они и подумать не могли, что существует некая «связующая». Причём одна-единственная, неповторимая и никем не заменяемая. В прежних, предварительных беседах толстуха о таком не заявляла. Не успела, скорей всего…

– А где можно отыскать второй такой шар? – с завидной настойчивостью выпытывала Луара. От неё шли другие вопросы, по мере изменения русла с информацией. Всё это в сумме помогало определиться, и после бормотания Марге удалось нащупать верный ответ. Она долго сомневалась, рассказать ли о новой тайне, но шар по этой теме иного варианта не оставил, только поведать! Повествование поразило всех присутствующих до глубины души.

Оказалось, что на Земле подобных устройств больше нет. Но! Есть сразу четыре в техническом тайнике на спутнике планеты! То есть на Луне. Причём нетрудно было догадаться, что начни толстуха водить пальцами второй руки по глобусу ночного светила, как отыщется и точное место того самого тайника.

– И как найти мне связующую, которая могла бы выслушивать подсказки моего Люйча? – вопрошала принцесса. Ответ родился без лишнего словоблудия.

«Когда иной шар побывает у тебя в руках, нужная подсказка по поиску связующей будет передана через Маргариту-Иллону Толедскую».

Что переводилось на язык простых понятий, как: «Вначале насобирайте денег на постройку нового дома, потом постройте его, и только тогда думайте, как лучше расставить тумбочки вокруг своей кровати! Причём и тумбочки будет расставлять наше доверенное лицо!»

В самом деле, Луна хоть и близко и видна часто, а потрогать её рукой – проблема не ближайшего года. А уж на раскопки лунной поверхности и на доставку желаемого «зонда поддержки Догма-16 или 17», ещё уйдёт не одно десятилетие. И это – в лучшем, самом оптимистическом варианте. А если ещё и утечка такой вот вселенской информации произойдёт, то стеклянного шарика точно потомкам принцессы Луары не видать как собственных ушей. Те же американцы уничтожат любого, хоть полнаселения планеты, лишь бы добраться до технического секрета иной цивилизации.

Именно об этом в первую очередь подумал принц, постаравшись донести свою мысль до всех трёх женщин.

– Если о нашей тайне узнают посторонние, вряд ли оставят нас в живых. И никакая корона на голове нас не спасёт, и никакой Люйч нас не успеет предупредить обо всех опасностях. Поэтому зарекитесь хотя бы полусловом заикнуться обо всём, что мы здесь обсуждали. Нельзя этого делать!

Гадалка ощутила, как поверхность шара у неё под пальцами стала чуть ли не горячей. Поэтому печально вздохнула и призналась:

– Правда! Истинная правда! Люйч тоже так советует поступать… Иначе нас быстро со свету сживут…

Королева попыталась рассуждать гипотетически:

– Зачем с таким пессимизмом смотреть на жизнь? Ну, найдут наши конкуренты шарик или все четыре, ну начнут пользоваться ими, нас-то зачем трогать? Мы ведь никому не мешаем…

– Холодно! – сразу же пожаловалась Марга, двигая ладошками по стеклянной поверхности. – Мешаем… точно мешаем! Ещё как мешаем. Любые знания для иных существ – это приоритет их личной власти. И они не захотят этим приоритетом ни с кем делиться…

С таким выводом трудно было не согласиться.

К тому времени дочери принца прибыли с представления в знаменитом цирке Солей и теперь настойчиво разыскивали родителей и бабушку, так что встреча закончилась с полным пониманием своего ближайшего грядущего: помалкивать, присматриваться и оставаться начеку.

Наверное, поэтому королева, покидая апартаменты, ворчала еле слышно:

– Правду говорят мудрецы: многие знания – много печали.

Сцена 17

Хорошо просыпаться здоровым, ничего не болит. Да и в сознание возвращаться не в пример комфортнее, когда не терзают кошмарные боли. Но совсем иначе себя ощущаешь, когда тебя хватают за руки и ноги, начинают разрывать на части и ты возвращаешься в мир живых орущим от неприятнейших ощущений.

Фредерик не стал сдерживаться, когда пришёл в себя и понял, что его разрывают на части. Просто взял и заорал от страха и предельно негативных болевых ощущений. Некие толчки и вибрация стихли, но боль никуда не делась и не уменьшилась, поэтому принц закричал снова. Но на второй вопль ему не хватило ни сил, ни влаги в гортани, и он сорвался на сипение. После чего расслышал грубый окрик знакомого голоса:

– Не стоять! Живей несите! Чего уставились как бараны на новый горшок?!

Движение и тряска тут же возобновились, и, невзирая на отсутствие разрешения задавать вопросы, кто-то проворчал еле слышно:

– Но ему же больно!..

– Конечно! Наверняка позвоночник повреждён! – теперь уже голос был узнан без проблем, потому что иных таких горлопанов землянин в своей жизни не встречал. – Но если ты будешь стоять и его рассматривать, то он точно копыта отбросит, а это весьма чревато для вас всех… Осторожней! Укладывайте!.. Закрываем… Пальцы убери, раззява!

Положение тела сменилось, хотя так и продолжало казаться, что его рвут на части, затем что-то тихо загудело, дохнуло жаром, и перед очередным провалом в бессознательное состояние Фредерик понял, что он в лечебном модуле, скорей всего аналоге белого цилиндра.

Второй раз он осознал себя после того, как проснулся. И ощущения разнились от предыдущих пробуждений. Почти ничего не болело, тело никто не рвал на части и дико хотелось пить, кушать и… снова кушать. Гул вокруг продолжался, но к нему добавилась ещё и вибрация. Непонятный полумрак мешал рассмотреть предметы вокруг, попытка пошевелить руками и ногами не удалась: те были мягко, но прочно чем-то прижаты.

«Меня лечат или голодом морят? – возмутился принц, ещё пару раз дёргаясь и прикладывая к этому бо́льшие усилия. – Или здесь такая методика оздоровления?..»

Видимо, пробуждение раненого устройства зафиксировали. Ложе мягко двинулось вперёд, свет усилился, потом взору предстало открытое хорошо знакомое пространство внушительного помещения: холл арсенала. Ну и напоследок станина кровати поднялась в изголовье градусов на тридцать пять.

– Это что, мне напоминают, что я дома? – попробовал землянин голос. – Или как?

– Как! Ибо тебя банально вывезли на прогулку! – послышался из невидимых громкоговорителей голос сержанта. – Нам показать, что ты пошёл на поправку и уже не орёшь, словно тебя живьём режут.

– Э-э…? А разве меня не резали? – удивился Фредди. – И почему медики меня не смотрят?

– Ха-ха! О враче размечтался? Или мечтаешь молоденьких медсестёр пощупать?..

– Я женат!

– …Отвечать не следовало, вопрос был риторический. И так уверен, что мечтаешь… А по поводу осмотра, так тебя даже из скафандра не вынули, так и лечат сквозь него… Ты лучше скажи, сильно голоден?

– Не то слово! О враче потому и мечтал, что хотел его…

– Тихо, тихо! – притворно всполошился Эйро. – Не то наши умники услышат и такое с тобой сотворят, что только жидкую манную кашку хлебать будешь. А о голоде по себе знаю, сам вот так пяток раз валялся… Тебя, правда, полноценно кормят прямо в кровь, но по себе знаю, чего такое питание стоит. Потому сейчас бойца пришлю, он тебя малость взбодрит добавочной порцией. Э! Только ты его долго не задерживай! Ему ещё тонуть, как всем…

Фредерик попытался задавать вопросы, но ни слова в ответ больше не раздалось. Зато через пару минут послышался топот и появился Шестой, всем своим видом излучая радость и дружелюбие. В руках он волок вазу для фруктов с тремя уровнями, на которой громоздились разные вкусности и несколько емкостей с кисломолочными продуктами.

– Ха-ха! Живой! В самом деле подлечился! – начал он кричать издалека. – А мы сидим, обедаем, вдруг этот горлопан как рявкнет: «Шестой! Собрать передачу, отнести Десятому и накормить! Через четверть часа сам должен прыгнуть в резервуар и утонуть! Бегом!»

– Разве он до того ничего не говорил? – удивился землянин.

– Не-а! Или ты забыл, что мы от его столика ничего не слышим, когда он не хочет быть услышанным?

– Ах, да… – пришло запоздалое воспоминание. – Но тогда и ты следи за словами, командир тут каждое слово моё слышал. И рот-то закрой! Лучше меня покорми…

Шестой спохватился, перестал озираться и принялся кормить выздоравливающего товарища. При этом без понуканий, довольно бойко начал пересказывать последние новости:

– Жаль, что мы все погибли, жаль! Всё-таки задача была вполне нам по силам, а мы с гражданскими ботаниками не справились! Но само познание местной системы нового копирайта тоже интересно. Погиб я, и тут же просыпаюсь под рёв сирены. Сержант орет как… – он вовремя вспомнил о предупреждении товарища и сменил ругательство нормальным словом: – Как обычно! Мы вскакиваем, глядь, тебя с Девятым нет! Пока одевались, команды и угрозы сменились пояснениями, что бежать нам следует сейчас в арсенал и там встречать «посылочку». Ринулись туда, ещё минут пять под стеночкой с медицинскими модулями жались, выслушивая наущения нашего… хм, командира, как за что браться и куда тела укладывать. А там и транспорт прибыл в этаком чудном сполохе изумрудного оттенка. Створки сразу вверх пошли, а там вы, ремнями опутанные, словно вас какие-то идиоты пристёгивали. Пока вас вынимали, раджа очнулся, стал мешать глупыми советами, как тебя высвободить. С ним первым справились, успокоили в модуле. Когда тебя переносить начали, чуть от крика твоего не оглохли…

Фредди припомнил жуткую картинку, где тело Шестого служило для сержанта бруствером, принимая в себя разрывные пули, и не удержался от вопроса:

– А как твоё самочувствие?

– Отлично! – неестественно бодро ответил многодетный отец, но суть вопроса понял, потому что тут же признался: – Хотя чего я вру! Вид собственного, разорванного пулями тела мне долго будет сниться в кошмарах. Там камеры с транспорта снимали до последнего момента, и по прибытии трамвайчик выбрасывает несколько десятков летающих «жучков», которые собирает при эвакуации. Поэтому мы после завтрака часа полтора слушали ругань сержанта, который указывал нам на нелепые ошибки и анализировал движение каждого из нас… Кстати, мы получили кучу наказаний… В том числе и «четвёрочки»… Даже вставшему в строй Девятому досталось, перед тем как мы побежали в тестовые тоннели…

– Значит, он…?

– Примерно два с половиной часа – и он как огурчик. Ну и это… – здоровяк понизил голос, пригнувшись к уху землянина. – Тебе тоже достанется, не иначе. Эйро пеной плевался, тыкая в тебя на изображении кулаком и изрыгал проклятия за невыполнение приказа.

Наследник испанской короны увернулся от очередного пирожного и с уверенностью заявил:

– Победителей не судят! Наоборот, похвалить должны. Ведь нас теперь двое, имеющих по одной полной победе.

– Ага! Твоему земляку индусу досталось «четвёрочкой» так, что у него глаза чуть из орбит не вылезли. И что с того, что он победитель? Лучше уж…

Оба товарища вздрогнули от усиленного рёва динамиков:

– Да ты сам жрёшь порцию товарища, жирный боров! – может, со стороны могло показаться, что принесший передачу не шепчет, наклонившись к выздоравливающему, а сам подкрепляется принесёнными деликатесами. – Шестой! После утопления получишь наказание «двоечкой» за опоздание в погружение! Бегом! Не то заслужишь «четвёрочку»! Шевели своими слоновьими ножищами!

Представитель цивилизации тайгалов, кривящийся от чрезмерного звука, всё-таки успел выложить часть принесённого прямо на грудь выздоравливающего коллеги, отбросил вазу в сторону и вприпрыжку умчался из арсенального предбанника.

Да и «прогулка» к тому времени окончилась. Ложе наклонилось горизонтально и вновь плавно въехало в медицинский модуль. Вновь полумрак. Гудение и вибрация возобновились.

«Сколько меня здесь ещё продержат? – попытался землянин прикинуть сроки излечения, чувствуя, что засыпает. – Двое или трое суток?..»

Ошибся. Его выволокли на свет божий здоровеньким уже перед самым ужином, наиболее приятной и спокойной частью здешних суток. Что удивило, так это отсутствие крошек на теле и на скафандре. Мыши, что ли, поели оставленное Шестым угощенье?

Девять солдат сложили личное оружие после стрельб и упражнений в тире. Они стояли уставшие в шеренге, пока сержант лично вскрывал модуль, выкатывал кровать и тыкал какие-то невидимые принцам кнопки.

– Ну и чего разлёгся? – чуть ли не сразу перешёл он на крик. – Живей поднялся, стащил с себя скафандр – и в строй! Товарищам из-за тебя придётся ужинать на пять минут быстрее! О, уже на шесть…

Несмотря на эти крики, Фредди вставал на ноги с каким-то подспудным страхом. Ему никак не верилось, что у него так быстро срослись переломы позвоночника, рёбер, да и всего остального. Ну и сотрясение мозга бесследно не проходит. Казалось, что хорошо запомнившаяся боль сейчас опять пронзит всё естество. Или тошнить начнёт… Хотя возникало предположение, что его вынули не в тот же день, а на следующий. А может, и через день, на второй… Или через неделю?

Дальнейшие слова Эйро Сенато́ра устранили сомнения:

– Подобные ранения – это страшный удар по боеготовности всего десятка! Пока раненый прохлаждается в капсуле, мы не можем ни в коем случае ринуться по тревоге на боевое задание. А значит, где-то враги человечества опять сделают очередной шаг к своим кровожадным целям. Поэтому напоминаю главное правило эвакуации: не усугубляйте свои раны, старайтесь усесться в транспорт максимально боеспособными. Это будет означать, что для добивания противника мы можем успеть на место боя в течение ближайшего часа. Бывали и такие случаи, тогда точно возвращалось живыми большинство солдат. Поняли глубинную суть моего наущения?!

На такие вопросы следовало отвечать молчаливым согласием. Пока Десятый становился в строй, выступление обдумали, а правоту командира вынуждены были признать все. С точки зрения глобальной политики приказ выглядел абсолютно верным. Лучше оставить на поле боя нескольких тяжелораненых товарищей и вернуться на Полигон со здоровыми воинами. Затем дождаться смерти брошенных на поле боя и уже обновлённым десятком заявиться вновь в эпицентр недавнего сражения, легко завершая начатое чуть раньше.

Холодная логика и точный расчёт. Не подкопаешься!

Но вот как это будет выглядеть с моральной точки зрения? Пусть каждый понимает, что он копия. Пусть каждый прекрасно осознаёт свою великую миссию по спасению всего человечества. Пусть командир даже похвалит за скрупулёзное выполнение приказания. Да и шанс вернуться живым на базу неведомых умников – только возрастает. Три победы, и ты бессмертный. Три удачных возвращения, и твой донор получает все накопленные тобой знания, умения, опыт и воспоминания. Ради такого необходимо выполнять каждую интонацию приказа и каждую буковку инструкций.

А вот что подумает о тебе товарищ, которого ты бросил раненым на поле боя? Сложнейший и, скорей всего, неразрешимый вопрос.

– На ужин, бегом, марш! – последовала тем временем команда, и десяток ринулся в столовую. – Десятый! За отставание – получи!..

Фредди не заметил, как сильно отстал от строя, за что получил ожог по многострадальной спине. Зато удар невидимого бича окончательно его уверил в полном выздоровлении: и подпрыгнул высоко от боли, и своих коллег быстрей пули догнал. И ещё одну аксиому при этом осознал с унынием: героем его сержант не считает. Скорей – наоборот. А значит… как бы чего не вышло.

Ужин – дело святое, командир зверствовать не стал. Хотя, как обещал, время и так краткого счастья безжалостно сократил по вине неуклюжести Фредерика на десять минут. В любом случае наследник испанской короны успел не просто наесться, а банально укушаться. Настолько он делал это интенсивно и поспешно. Вставая из-за стола по команде, прилагал все усилия, для того чтобы не отстать от строя.

Знал бы, что его ждёт, может, вёл бы себя иначе.

Предчувствие проснулось и засосало под ложечкой в тот момент, когда сержант выстроил десяток на вечернем построении и вновь завёл приевшуюся пластинку. Стенал о бездарности доставшихся ему идиотов, лености и слабости их тел и духовной тупости их сознания. Ругал за неумение ориентироваться в простейшей ситуации. Оскорблял за низкий уровень интеллекта. И напоследок перешёл к самым страшным грехам, которые могут инкриминироваться солдатам.

– Невыполнение приказов – недопустимо! Никогда, никем и ни при каких обстоятельствах! За это на поле боя сразу уничтожали, приравнивая к врагу, а вне поля боя предавали позорным казням. Умри – но приказ выполни! А уж тем более в случае с нами, когда от каждого нашего неверного шага зависит жизнь не просто миллионов, а миллиардов людей! Вдумайтесь в эту цифру, наследники престолов! Миллиардов! Тех самых людей, которые живут мирно и в спокойствии, думая, что раз доверили вам власть, разрешили жить во дворцах и носить золотые короны, то всё остальное их не касается. Они вам верят, возложив власть на ваши плечи, на плечи своих слуг, а вы их доверие не оправдываете!

С досадой крутанул головой, повернулся и медленно двинулся к флангу строя, где стоял Десятый. Остановился напротив, уставился ему в глаза, тяжело вздохнул и начал с хорошо ощущаемой злобой:

– Сегодня ваш товарищ по оружию не выполнил приказ! Сегодня он поставил под угрозу весь авторитет и незыблемость власти командира. Сегодня он усомнился в услышанном и решил действовать по собственным рассуждениям. За такое – наказывают казнью. И она свершится, если случится повторное самовольство. И как бы это жестоко ни звучало, но я вам поведаю, как она произойдет и чего это будет казнённому солдату стоить. – Он сделал паузу, окинул взглядом весь строй, опять грозно вгляделся в глаза побледневшего земляка и продолжил: – Для первого раза я сверну приговорённому шею. Вместе с жизнью он потеряет своё победное очко, а потом проснётся утром на своей кровати, в ряду с остальными. Во время второй казни моими руками его донор там окажется подвержен тяжёлым заболеваниям, которые, скорей всего, вгонят его в гроб в течение пары-тройки лет. Ну и третья казнь – провоцирует полное сумасшествие донора. Свой век он будет доживать в виде овоща.

Перестали дышать все десять наследников.

Жестокость казни превышала все разумные пределы. И если кто-то до сих пор думал отбыть свои десять сражений да кануть в небытие, то теперь, зная о судьбе своего донора, ни о каких расслаблениях не могло быть и речи. А уж тем более страшно становилось от одной мысли, что приказ будет не выполнен или само действо будет расценено как невыполнение.

Сделав нужную паузу, дав своим подчинённым в полной мере ощутить весь ужас возможных казней, Эйро Сенато́р продолжил вполне серым, будничным тоном. Но именно отсутствие эмоций в его голосе пугало больше всего.

– За невыполнение моего приказа Десятый карается… высшим болевым наказанием! Восьмая ступень!

И свет померк в глазах Фредерика Астаахарского. От навалившейся на него боли он перестал соображать. Забыл, кто он, где он и что с ним происходит. Недавно пережитые ужасы, когда болел поломанный позвоночник, показались лёгким, безобидным щекотанием. Показалось, что вся кровь разом вскипела, кровеносные сосуды полопались, кости потрескались и рассыпались, а сухожилия и мышцы порвались на маленькие миллиметры. И все эти мелкие кусочки стали медленно прожаривать в кипящем масле. Может, и не в масле, может, и в жерле вулкана, но разницы никакой не существовало.

Боль, жуткая боль, невыносимая боль…

Подобная боль продлилась вечность.

Сцена 18

Принц стал себя ощущать только после волн леденящего холода, которые стали прокатываться по всему телу от пальцев ног до макушки. Хотелось дергаться и кричать, но ни одна мышца, порванная и прожаренная в вулкане, не слушалась. Оставалось ждать возвращения чувствительности, чтобы зайтись в последнем истошном крике.

И когда это всё-таки случилось, горло не смогло ничего из себя выдавить. Пришлось приподнимать голову и осматриваться. Голый. На своей кровати у стены. Но на спине. Значит, не новая копия, а просто старую раздели и положили на матрас приходить в чувство после наказания. Ни сержанта, ни табурета нет, значит, до подъёма далеко. А скорей всего – только полночи прошло. Следовательно, надлежит самому спать, поблажек завтра не будет. Только вот как уснёшь, если тело продолжают пронзать волны остаточной боли? Как можно провалиться в нирвану сна, если в сознании ворочаются тяжёлые и безнадёжные мысли о возможных казнях?

Затем размышления побежали по иному руслу. Всколыхнувшаяся в груди ненависть к сержанту заставила лихорадочно работать затуманенный мозг, измышляя самую жестокую месть, на которую способна человеческая фантазия. Но все они разбивались о незыблемый утёс только одного вопроса: а чем можно досадить бессмертному, да ещё и на Полигоне? Получалось – что ничем. Хотя за саму попытку убить командира он давал болевое наказание меньшее, чем за оскорбление себя любимого.

Оскорбить до глубины души? Даже не смешно! Подобная сволочь и садист любой плевок к нему в душу воспримет как «божью Росу», утрётся и пойдёт казни устраивать.

«М-да… казни… Этого допускать нельзя, – опять направил свои мысли в иное русло землянин. – У меня там дети маленькие, сошедшего с ума папочки им только не хватало… А что мне тогда остаётся? Как отомстить?..»

Как ни мудрил, как ни думал, оставалось только одно: стать самому бессмертным, потом отыскать этого горлопана на Земле и раскатать его там по асфальту самым тонким, кровавым блинчиком.

Что для этого требуется? Затолкать весь свой гонор в дальний угол сознания, наплевать на все понятия о добре и справедливости, осволочиться до крайней степени и делать всё, чтобы, выполняя досконально приказы, добиться ещё двух побед с выживанием. Дальше станет легче, все планы окажутся легки в выполнении… В том числе и месть! О! Это сладкое, томительное слово – «месть»!

«Правда, я ещё ни разу не слышал от сержанта, как будет расформировываться десяток после появления в его составе бессмертных. Почему он про это не рассказал? Или они тоже остаются в общем строю, а подлая казнь опять их превратит в обычную копию? И почему никто из наших над этим вопросом не задумался? Ах, да! Мы ведь ничего толком не знали о последствиях казней…»

В любом случае, следовало бы подобные пробелы знания заполнить как можно скорей. Не ровён час, придёт время и возможность отомстить, а ненужные сомнения все задумки пустят насмарку.

Самое смешное, что мысли о грядущем возмездии за попранную честь себя любимого принесли настолько резкое успокоение телу, что оно согрелось, расслабилось и… уснуло. Но в подсознании крепко укоренилась мысль:

«Всё равно я проснусь раньше всех! И не помешало бы у этого козла хоть что-то ценное выспросить!»

Проснулся на спине, впервые за всё время побудок на Полигоне. Поднял голову и, рассмотрев сидящего на табуретке Эйро, опять почувствовал оживившуюся в душе ненависть. Несколько особо едких вопросов сразу напрашивались на язык, только следовало дождаться первого обращения подлого земляка в неофициальной обстановке. Но тот молчал. Даже головы не повернул! Чем заслужил к себе новую порцию презрения.

Фредерик поднялся с кровати и стал неспешно одеваться. Наказания за преждевременный подъём не полагалось, наоборот, поощрялось в прежних разговорах. Оделся, двинулся в комнату с умывальниками… От сидящего на табуретке командира – ноль эмоций. Пришлось оглянуться, чтобы присмотреться к Сенато́ру внимательней. Вдруг помер, садист проклятый, от угрызений совести? Или местные умники заморозили нечаянно, да так и усадили на обычное место, не вернув в нужное состояние?

«Нет, вроде тёплый… – сообразил принц, еле сдерживая себя, чтобы рукой не потрогать голову с коротким ёжиком волос. – А почему молчит? Обиделся? Или новые издевательства для нас измышляет? Хм! Но с другой стороны, я сам имею право с ним заговорить в неофициальной обстановке, ведь раньше мы говорили, он разрешал… И как там мудрецы утверждают?.. Под лежачий камень вода не течёт…»

Обратился Фредерик вполне нейтральным вопросом:

– Не скучно? – и тут же изогнулся от боли, врезавшей по спине «единички».

– Десятый, это ты кому? – прищурив глаза, уточнил сержант. То есть вначале наказал за неуставное обращение, а потом решил уточнить и добавить в случае особого на то желания. Так уже не раз было, и требовалось сообразить правильный ответ, чтобы не схлопотать «двоечку»:

– Никак не вам, господин сержант! Скорей просто размышления вслух… в крайнем случае обращение к учёным, которые за нами присматривают денно и нощно, не досыпают, лишают себя жизненных радостей и общения с семьёй. Вот как вы, например: только нами и опекаетесь, не щадя живота своего…

– Заткнись! – повысил голос Эйро. – И не паясничай! Шёл зубы чистить, так и топай дальше!

Что принц и сделал. Но при этом пробормотал себе под нос, словно продолжил рассуждения с самим собой:

– Значит, я прав… Нет у него ни детей, ни семьи… Да и откуда они возьмутся у таких злобных, циничных уродов…

Дальше его спасло, наверное, завопившее чувство опасности: что-то скрипнуло за спиной и зашелестело в полёте. Молнией в сознании мелькнула догадка «Табуретка»! А сгруппировавшееся тело уже начало на рефлексах приседать и отклоняться в сторону, как мощный удар между лопаток чуть не спровоцировал перелом шейных позвонков. То есть табуреткой никто не кидался, сержант сам прыгнул, нанося удар то ли ногой, то ли сжатыми кулаками.

Фредерик, словно мяч, докатился до противоположной стенки с душевыми кабинками, проломил сразу две из них, да так и замер под обломками пластика. И правильно сделал: садист уже нависал над ним, готовясь ударами кулаков встретить поднимающегося солдата.

«Неужели лежачего бить станет? С этого русского и не то станется!..»

Сам себе удивляясь, принц понял, что не боится. Как-то стало легко и просто, хотя вставать всё-таки не спешил. А вот пошутить сподобился:

– Мы тренируемся в тестовых тоннелях, а сержанты – на нас?

С минуту обитатели одной планеты с разными эмоциями пялились друг на друга, сами не зная, как развернутся события дальше. Так что сирена побудки рыкнула весьма своевременно. Сержант сразу поспешил в казарму, требуя в своей обычной манере как можно быстрей одеться и в полной боевой готовности встать у изголовья кроватей.

Непроизвольно разминая зашибленные плечи с лопатками, Фредерик встал своевременно в строй, дождался, пока не разрешат совершить утреннюю гигиену и уже вместе со всеми двинулся к умывальникам.

Естественно, что разгром душевых сразу бросился в глаза, и товарищи обступили Астаахарского плотным кольцом:

– Что это тут случилось?

– Ага! Я первый раз проснулся от грохота за минуту до сирены…

– Это он тебя так?

– Ха! Или ты его?

– Неужели решил отомстить за вчерашнее наказание?

Воспоминания о боли восьмой степени заставили тело непроизвольно дёрнуться, негативный адреналин забушевал в нём, а с губ сорвалось ругательство, перешедшее в утверждение:

– Да за такое издевательство – достойной мести в ответ не придумаешь! Не специалист я, но кажется, что по таким болям ни одного палача или пыточных дел мастера не отыщется. Здешние учёные – те ещё садисты!

Напряжённые позы и сочувствующие взгляды сами по себе говорили, что принцы ждут подробностей о «восьмёрке», но не настаивают. А вот у Третьего заблестели глаза, он облизал губы и, не удержавшись, поторопил:

– Рассказывай! – даже голос у него сел от волнения.

На Спесивца с подозрением покосились чуть ли не все, а индус сразу высказал недоумение:

– Да ты никак мастер этого дела?

– Настоящий император должен быть в курсе всего! – с пафосом заявил Яцек Шердан. – И разносторонние знания – залог моего успешного правления!

Стараясь не обращать на Третьего внимания, Фредди признался остальным:

– Чего уж там, господа!.. Неприятно даже вспоминать… Может, потом расскажу… – и поспешил в кабинку санузла.

Когда все трусцой бежали на плац, успел поделиться с товарищами своими ночными рассуждениями по одной из тем.

– Если у кого получится задать вопрос, поинтересуйтесь: что будет с теми, кто станет бессмертными, и как после этого наш десяток переформируют.

Судя по нахмуренным взглядам, задумались над этим вопросом товарищи не на шутку. Потому что и в самом деле возникало много неясностей, несуразностей и противоречий. Во время утренней пробежки как раз появлялась возможность их обдумать. А потом, во время завтрака, хоть кратко их обсудить.

Так как сидели за разными столами, то общение Фредди ограничивалось индусом и сидящим чуточку впереди Восьмым. Причём оговорить некоторые детали очень хотелось, но кушать хотелось ещё больше. Видимо, вчерашнее наказание, да и лечение, занявшее почти весь день, изрядно опустошили внутренние кладовые, теперь организм требовал утроенную порцию. А руки уже сами привычно и естественно прятали лучшие кусочки, не подверженные разрушению от ударов, по самым удобным и защищённым карманам.

Только и удалось спросить у Девятого:

– А как внешне выглядит наказание «восьмёрка»?

– Да никак. Ты свалился, словно из тебя кости вынули, и дышал потом раз через два. Пятый утверждал, что даже твоя внутренняя аура совершенно перестала просматриваться, словно ты умер.

Полный рот мешал говорить, поэтому в подтверждение сказанного приходилось интенсивно кивать, мол, и в самом деле умер!

Джаяппа Шинде тоже старался наесться впрок, но успел ещё нашептать о ругани сержанта и об очередных угрозах, прозвучавших после того, как наказуемый рухнул этаким трупом. Разорялся командир, что так будет с каждым, а то и за казнью дело не задержится. Потом приказал раздеть Десятого догола, уложить на кровать, да и отправился прочь.

Свои окончательные выводы о происшедшем вчера Девятый сделал непосредственно перед входом в тестовые тоннели:

– Мои предположения оправдываются на все сто: этот Эйро – несомненный висельник и маньяк, отбывающий пожизненный срок на каторге. Не веришь? А зря! Сам убедишься в этом, когда мы его достанем для нашего судилища.

Дальше пошли мрачные стены, кусачие твари да мерзкие гады, но они оказались на удивление привычными и обыденными. Словно подобное тестирование стало неотъемлемой частью повседневной жизни. Фредди бежал, полз, прыгал и продвигался вполне размеренно, без остановок, своевременно ускоряясь, избегая тем самым болевых наказаний. То есть вёл себя так, словно выполняет рутинную и, самое главное – необременительную работу. Даже омерзение от прикосновений к обильной паутине, слизи и прочей наличествующей здесь гадости куда-то исчезло начисто. А почему это случилось? Неужели по вине пережитых вчера чувств?

Неспешным рассуждениям не мешали даже жестокие сражения с монстрами.

«Неужели меня настолько «заморозило» болевыми ощущениями? И не этого ли специально добиваются местные умники и находящийся у них в подчинении сержант? Если это так, то у них почти получилось… Осталось только выжечь во мне ненависть и жажду мести, и я стану точно таким циничным и бессердечным уродом, как этот Эйро! Хотя… что-то тут не то… Слишком уж он бурно отреагировал на моё провокационное бормотание. Не удивлюсь, если у него воспоминания о семье и детях связаны с некоей трагедией… Но может всё быть и до банальности просто: урода упекли на каторгу, а жена вздохнула с облегчением, обретая свободу. Да и дети теперь счастливы, что не видят такого папашу. Домыслы Джаяппы могут оказаться вполне реальными… Кстати, планы мести командиру наверняка ворочаются в головах у каждого, даже у «любимчика» Третьего. Да только реальные шансы существуют у меня и у Девятого. И мне кажется, сержант это должен понимать прекрасно, не дурак ведь он? Следовательно, в его интересах сделать всё, чтобы не допустить нас к категории бессмертных!.. Точно! И уж он постарается для этого применить все рычаги своей власти. И что делать? Индуса и остальных я предупрежу, но какой с этого толк? И не подслушает ли сержант все наши «невинные» разговоры?.. Придётся помалкивать… Разве что Девятому всё-таки надо как-то нашептать незаметно о самом главном: всеми силами делать вид, что мы на командира зла не держим, почитаем его, любим больше, чем всех остальных на свете…»

Решение принц принял верное, да только сам сомневался в реальности его выполнения. Уж настолько перевоплощаться, врать в глаза, юлить, унижаться и льстить он не сможет никогда. Да и смог бы – желаемого это не принесёт. Русский – хоть и оголтелый мучитель, горлопан и циник, но настроение и подспудные мысли человека улавливает даже по искоса брошенному, неосторожному взгляду. Такого мамонта на мякине обмана и притворном подобострастии не проведёшь.

А тестовый тоннель заканчивался, и как раз на последнем отрезке впервые против человека появилось сразу две клювоносые гусеницы. Теперь уже взгляд заметил существенные отличия во внешности. Эти два представителя разумного вида сильно отличались от тех, вчерашних, худобой, невзрачностью, отсутствием одежд и массы аксессуаров из кожи. А вот серёжка в левом ухе имелась у каждого, наверняка что-то обозначая и о чём-то свидетельствуя.

Успела жалость мелькнуть по поводу полного отсутствия знаний о враге как о существе вообще. А потом пришлось отчаянно сражаться за собственную жизнь.

Вернее, не столько отчаянно он действовал, как жёстко и безжалостно, с каким-то бешеным остервенением и с максимальным всплеском физической активности. Наверное, всё-таки силы за последние дни возросли, и в медицинском модуле во время лечения однозначно некоторые мышцы усилили. Потому что бой с тварями оказался более скоротечен, чем самый первый, проведённый на Полигоне. И трофеи в виде серёжек не забыл подобрать, замечая на ходу, что в кармане их собралось уже слишком много, более трёх десятков. С таким количеством не мешало бы отыскать удобное место для хранения.

«Тоже загадка, почему тумбочек прикроватных нет? – уже подумалось в последнем белом цилиндре. – Какими бесправными мы бы ни были, всё равно наличие личного, пусть миниатюрного пространства нам необходимо. Те же серьги сложить, иные какие находки… А то рвём жилы, сражаемся, устаём, изнашиваемся… Мм?! Однако…»

И принц Фредерик Астаахарский с превеликим недоумением вдруг осознал, что он совершенно не устал! Словно и не было за плечами полудневного забега с изнуряющими схватками. И зверского голода не было! Ведь ни разу сегодня за все посещения белых цилиндров руки не потянулись за припрятанной в карманах пищей.

«Что это со мной? Хорошо это? Вроде неплохо… А по какой причине? Непонятно… Зато иной резонный вопрос возникает: к чему бы это? Ведь не всякое улучшение к добру!..»

Сцена 19

Злобный сержант прохаживался на выходе из тоннелей и сразу после построения начал раздавать критические замечания, указывать на основные ошибки и просчёты. Оставалось только поражаться, как он, сидя, скорей всего, перед десятком экранов, успевает просматривать динамичные события на них? Или он затем особо интересные моменты просматривает в повторе? Могло быть и такое, что специальные программы только тем и занимаются, что замечают ошибки солдат, а потом подают командиру экстракт событий, который зачитывается перед строем. Причём экстракт этот подают пакетом информации прямо в мозг бессмертной копии.

«Ну да, – размышлял принц, ожидая, пока и до него дойдёт очередь нагоняев. – Скорей всего, донору на Земле эта информация ни к чему. Вряд ли она ему на каторге пригодится…»

Несколько самого удивило, что он окончательно записал Эйро Сенато́ра в каторжники, но решил этому не противиться. Да и моральное облегчение при этом наступало. Чувство собственного достоинства меньше страдало. Мол, плюйся ядом и бешенством, парнишка! Но мы-то знаем, что ты никто и власть твоя не бесконечна! И час возмездия придёт!

Наверное, в блестящих глазах Фредерика явно читалось злорадство и предвкушение, потому что, дойдя до него, командир поморщился недовольно, чуток помолчал, а потом всё-таки спросил, употребляя новое обращение не то ругательного, не то издевательского толка:

– Ну и чему так радуешься, стручок?

Это лишний раз доказало, что мыслей земляк, да и никто другой здесь читать не может. Ну и солдату их высказывать было бы полнейшей глупостью. Зато можно было воспользоваться шансом так ответить на вопрос, чтобы самому получить какой-нибудь нужный ответ.

– Радуюсь тому, господин сержант, что вскоре перейду в категорию бессмертных и стану с вами на равных. А под ваше командование попадут новые, ещё более совершенные, исполнительные воины!

Хотел было добавить «… которые не будут гореть таким же страстным желанием свернуть тебе башку, ублюдок!», но удержался, сделав это только мысленно. Судя по ожесточившемуся взгляду русского, тот понял подтекст ответа до конца. Да и фыркнул слишком уж самоуверенно:

– У меня все становятся исполнительными! А иных солдат мы здесь не держим… – постоял чуток, выдерживая паузу, и только потом продолжил с ехидной улыбкой: – А вот по теме твоего скорого вхождения в наше племя бессмертных – рано радуешься. И не потому рано, что вряд ли до этого события доживёшь, а потому, что все тонкости и правила ты узнаешь лишь после второго своего возвращения с задания.

Опять пауза, во время которой Фредди осторожно поднял руку, испрашивая о вопросе со своей стороны, но жест был проигнорирован заявлением для всех.

– Особо отличившимся, возможно, разрешу задавать вопросы на вечернем построении… – весьма, весьма расплывчатое получилось обещание. – А теперь о твоём забеге по тестовому тоннелю… Уж не знаю, что на тебя подействовало, но сегодня твой проход засчитан как идеальный. Ни одной ошибки, ни одного просчёта. Ну и напоследок поразил тем, что играючи поломал сразу двух кальвадров. Как у тебя так удачно получилось?

Десятый сам толком сообразить не мог, но почему бы не воспользоваться заданным вопросом в иных целях? Вот он и попробовал, тем самым подавая полезный пример остальным товарищам в плане должной риторики:

– Причина проста, господин сержант! Я попросту делал всё с помощью одного подсознания, потому что остальные мысли мои вращались над одним вопросом: «Зачем мы вообще нужны на Полигоне, если учёные могут напичкать транспорт взрывчаткой и атомными бомбами, да взорвать в тылу врага всё, что угодно?»

Сержант развернулся ко всему строю и словно пожаловался:

– Ну вот, теперь у нас ещё один умник появился, который решил затмить Девятого своими заумными выражениями. Придётся, наверное, мне двузначные вопросы изъять из своего оборота… Да и потребовать, чтобы разные философы отвечали только да или нет. А вот тебе, стручок, – он вновь уставился на испанца, – посоветую: не надо держать местных гениев за полных дегенератов. Над вопросом доставки взрывчатых веществ, а также над проблемой перемещения любого предмета без наличия в нём определённого количества живой «древней крови» – работают круглосуточно. И если ты успел заметить, ничего взрывчатого у нас с собой не бывает, даже гранат. А ведь как они нам пригодились бы!..

– Как же нет?! – не удержался от возмущения Девятый. И тут же получил мощный удар в солнечное сплетение и ещё в падении изогнулся от прошедшей по спине «единички».

Командир словно не заметил потери выпавшего из строя бойца, продолжая вещать лекторским тоном:

– Даже наши пули в пистолетах сделаны на основе смешения разных энергетических полей, увеличение которых сразу приводит к нестабильному состоянию и непроизвольному взрыву. То есть пока просто отправить «посылочку» в скопление врагов – не получается никак… – заметив, что Восьмой трясёт губами, еле сдерживаясь от вопроса, разрешил ему: – Ну? Только по существу!

– А нельзя ли, господин сержант, вместе с нами отправлять бронированные установки, роботов и прочую вспомогательную технику?

– Увы, голубчик, нельзя! Предел для нашего транспорта по грузоподъёмности – это наши запасные батареи для винтовок да некая рухлядь весом в половину нашего. И то – в крайнем случае. Больше меня на эту тему не спрашивайте! Научных гениев среди вас нет, и нечего душу теребить!.. Девятый! Что ты корчишься, словно задохлик? Встать в строй! – о чём-то задумался, глядя на согнутого индуса и наверняка замышляя для него новое издевательство. Но неожиданно для всех сменил тему:

– Всё забываю вам поведать о правиле или некоем неписаном законе, который именуется «последний патрон». Иногда такое случается, когда десант работает очень эффективно и выстреливает весь комплект зарядов энергии до последнего, транспорт появляется на своём месте, и можно совершать эвакуацию, невзирая на факт недовыполнения поставленной задачи. Честно говоря, не всегда правило «последнего патрона» срабатывает, и такое случается крайне редко, но всё-таки мой вам совет: изредка, если стрелять уже нечем, посматривайте себе за спину. В моей биографии два таких удивительных случая имели место…

Опять постоял, подумал и, уже двинувшись в сторону столовой, пробормотал громко и раздражённо:

– Кажется, они свой лимит на вопросы и на новую информацию исчерпали на сегодня! – и не оборачиваясь назад, крикнул: – На обед, бегом, марш!

Опять был обед с обильной, разнообразной, изысканной и вкусной пищей. До сих пор так никто и не удосужился поинтересоваться о причинах такой роскоши, для, казалось бы, простых солдат. А может, тут виной пышные титулы наследников? Или причина в древней крови и кормят тут подобным образом каждого?

Благо что времени отводилось на данную трапезу больше, чем на завтрак, а посему удалось подискутировать с земляком на страшно волнующую того тему.

– Когда я отыщу этого каторжанина, – шипел индус, с ненавистью поблескивая глазами в сторону углового стола. – То вырву у него печень и заставлю сожрать!

– На всех печени не хватит! – шипел Фредди в ответ. – Лучше угомонись и постарайся не нарываться. Забудь про все обиды и унижения! Нам обязательно надо продержаться и стать бессмертными.

– Да знаю я! Но ты не представляешь, с каким бы огромным удовольствием я сейчас, прямо здесь, прямо на столе и прямо столовыми вилками утыкал бы…

– Тс-с-с! Следи за словами, земляк! – трудно было сообразить, чем можно унять мстительного раджу. – Иначе я с тобой прекращаю всяческие дружеские отношения!

– А-а?.. Чего это ты? – наконец очнулся тот, значительно понижая шёпот.

– Да ничего! Потом всё расскажу и не здесь.

Понятное дело, что поговорить в течение второй половины дня не было возможности. Только во время короткого личного времени после вечернего построения был шанс хоть как-то уединиться для тайного разговора. Полдня в голове крутился один вопрос: где именно можно уединиться? Вроде бы проще не бывает: когда легли на кровати, повернули головы друг к другу и шепчитесь себе на здоровье. Или непосредственно в комнате с умывальниками. Но что-то, а скорей всего интуиция, подсказывало, прослушка в этих местах самая наилучшая во всей казарме. По сути, учёные или сержант вряд ли опасались некоего вселенского заговора солдат и последующего захвата Полигона в руки восставших, но наверняка перестраховались от большинства роковых фортелей судьбы.

Поэтому единственным местом, в котором можно относительно бесстрашно поговорить о мести, оказался сам выход из казармы. Покидать её нельзя, и появление в коридоре будет поводом для наказания, скорей всего немедленного. Однако в самом проходе к поперечному коридору, по мнению принца, никто не поставит прослушивающие устройства. И для одного серьёзного, тем более короткого, разговора должно хватить времени. В момент приближения к столовой на ужин удалось шепнуть земляку прямо в ухо:

– Перед отбоем пройдёшься за мной! – тот, пока усаживался за стол, не спускал с Фредерика удивлённого взгляда.

Пришлось пальцем указать на собственное ухо, только тогда сосед понял, в чём дело, и пренебрежительно улыбнулся. Либо он не верил, что его прослушивают днём и ночью, либо считал данный фактор несущественным. А вот Десятому не хотелось пренебрегать мерами безопасности. Ведь узнай Эйро про желание земляков жестоко ему отомстить, сразу можно ставить жирный крест на своём бессмертии.

Тем более что когда пришли в казарму после ужина, Фредди похолодел от своей догадки. Его подозрения получили явное подтверждение: за ними не только присматривают, не только прослушивают, но ещё и мысли пытаются считывать! И подтверждением последнего являлись стоящие в ногах каждой кровати аккуратные тумбочки. И чтобы уже последнему дебилу было понятно, где чья, каждая имела свой персональный номер.

– Это для чего? – изумился вместе со всеми командир. – Чтобы не перепутали?

Под удивлёнными взглядами солдат протопал к стене и попытался заглянуть внутрь неказистой на вид мебели с номером пять. Вот тут его и огрело не то молнией, не то каким иным полем так, что он отпрыгнул, чуть ли не к табуреткам.

– Что за скотство?! И вообще…! – потирая руку, он вышел из прохода между кроватей, поймал злорадные взгляды своих подопечных и закомандовал: – Пятый! Открой свою тумбочку! – тот проделал это, непроизвольно жмурясь и ожидая коварного удара. – Хм! Надо же!.. А теперь открой тумбочку Шестого!

Ну да, попробуй не выполни приказ! Уже догадываясь, что случится, Пятый уселся на свою кровать и медленно протянул руку к кровати соседа. Тряхнуло и его настолько основательно, что он вскочил на ноги, словно подброшенный пружиной и непроизвольно восклицая:

– Ах ты, гадость!

Ему повезло, что Эйро не воспринял восклицания в свой адрес и простил разговор без разрешения. Всё-таки он и в самом деле был поражён наличием мебели для личных вещей. Да и ворчал совсем не притворно:

– Их уже там маразм косит, что ли? Затеяли нововведение!..

Затем рыкнул пару команд, дополнил их несколькими ругательствами и напомнил, что ответов на свои вопросы никто так за сегодня и не заслужил. После чего разрешил укладываться в люлю и убыл в свою неведомую никому каптёрку. Где он спал, и спал ли вообще, никто не знал. Ну а основная масса народа подалась на просмотр своих тумбочек.

Хотел было и раджа заняться просмотром личной собственности, да получил тычок в бок и совет со спины:

– Успеешь ещё! Давай за мной! – пришлось ему разворачиваться и топать за земляком. А тот, оказавшись между стенами короткого прохода в смежный коридор, зачастил словами: – Мстить надо правильно и обдуманно! Но вот если про наши желания Эйро узнает или только заподозрит – нам не стать никогда бессмертными. Поэтому отныне – никаких эмоций! Держи себя в руках! И ещё лучше будет, если мы сделаем вид, что в ссоре и недолюбливаем друг друга. И помни, нас везде прослушивают, а в белом цилиндре даже читают мысли. Сегодня я поразился отсутствию тумбочек, и вот они, появились. Поэтому фильтруй слова и даже мысли.

И поспешил чистить на ночь зубы. А там к нему приблизился Пятый, не столько наводя блеск на зубы, как просто елозя щёткой для отмазки. Зато слова получались неразборчивыми:

– Чего это ты в свою тумбочку даже не заглянул?

– Куда спешить? Успею ещё туда свои трофейные серьги попрятать.

– Мм? Так их поставили только для этого?

– Скорей всего… – Фредди многозначительно взглянул коллеге в глаза и с нажимом на определённые слова, добавил: – Я ведь давно об этом мечтал. А сегодня, будучи в белом цилиндре, заметил мысленно, что трофеев уже порядочно поднакопилось, а складывать и хранить негде… Но самое главное, что мы теперь сможем таскать всё, что нам нравится, из столовой, а после отбоя продолжать обжорство!

– Точно! – но по взгляду Пятого стало заметно, что основную мысль он понял и предупреждениям внял. Теперь и сам будет присматривать за собственными мыслями в неположенных местах. С остальными товарищами информацией поделится, обделяя при этом Третьего, который ни у кого не вызывал ни доверия, ни мало-мальской симпатии.

После сигнала отбоя все улеглись вовремя и не нарушая дисциплину, но сразу спать никто и не подумал, тем более что продолжилась дискуссия, затеянная двумя наиболее старшими солдатами, Восьмым и Вторым. Они не столько споря, сколько поддакивая друг другу, попытались выяснить: а с какой стати всё тот же Десятый начал собирать серьги с поверженных кальвадров, а все остальные эту идею горячо поддержали?

Пришлось Фредерику отчитываться первому:

– Я же вам рассказывал, случайно получилось… Дальше: никто нам не запретил, хотя каждый шаг известен. Ну и… интересно всё-таки, трофей, как-никак… А потом, все они разные, ни разу даже в общем количестве одинаковых не попалось…

– Тогда сразу вопрос, – встрял своим басистым шепотком Седьмой. – Откуда местные умники берут эти серьги? Уж не используют ли они для нашего обучения пленных?

– Окстись! – фыркнул на него Четвёртый. – Эти побрякушки нам шлёпают в комплекте с новыми рубахами после гибели. Значит, и пленные тут ни при чём. Да и где их столько наберёшь для нашего обучения?

– Сия загадка нам пока не по зубам, – донеслось от Второго. – Но я к чему веду: мне кажется, что серьга – это символ удачи. Этакий небольшой амулет, корригирующий поле контактной энтропии…

– Ну ты загнул! – фыркнул смехом Шестой. – Может, ты ещё додумаешься их заглатывать вместо лекарства?

Смешок прошелестел по всем кроватям, но его прервал Восьмой:

– А ведь и в самом деле! Боюсь ошибиться, поэтому давайте уточним: сколько у каждого из нас собралось трофеев? Начинаем с Первого…

Вот с того фланга покатилась перекличка из цифр. И как это ни показалось странным, больше всех серёжек, даже не учитывая сегодняшние трофеи, оказалось у Девятого и Десятого. А ведь они ещё вчера отсутствовали в тестовых тоннелях из-за ранений.

– Ну вот, что я вам говорил! – с триумфом шипел Восьмой. – Удача явно на стороне лучших охотников за монстрами!

Повисла тишина, нарушаемая лишь скрипом извилин мозга. Поэтому пришлось Фредерику вновь давать пояснения:

– Если бы вы знали, господа, какими муками мне досталась эта удача! Если бы можно было забыть пережитую боль, честное слово, вернулся бы в тот центр кальвадров и там преспокойно бы погиб, уничтожая ворвавшуюся через ворота элиту.

Подобное признание вызвало протяжный вздох у всех. Но сорокашестилетний мейранин остался при своём мнении:

– Все равно я считаю, что трофеи приносят удачу!

– Не утверждай голословно, – осадил его Пятый. – А лучше выясни это у командира. Однозначно, что он в курсе.

– И выясню!

Это были последние слова, которые ещё запомнил принц Астаахарский, проваливаясь в сон. Усталости вроде и не ощущал, а вот, стоило замолкнуть и задуматься, – как уже в царстве Морфея.

Проснулся, как всегда, и, не разлеживаясь, бросился одеваться. Немного задумался, вспомнив, что так и не заглянул в собственную тумбочку и не выложил туда собранные трофеи. Пока решил оставить их в кармане, хотя те своим весом уже немного мешали. Наверное, придётся дальнейшие серёжки складывать в иной карман, благо такой имелся и отныне, если не придётся напихивать туда орехи во время завтрака, его тоже можно использовать.

Эйро восседал на своей табуретке, наблюдая за солдатом и не говоря ни слова. Ну и тот не рискнул первым заговорить: пусть спина уже привычна к «единичке», но не начинать же с этого каждый рабочий день!

Умчался в санузел, потом стал ополаскивать лицо холодной водой, и тут понял, что сержант стоит рядом. Непроизвольно сделал шаг в сторону, опасаясь получить удар, который он явно недополучил вчерашним утром.

– Молодец… – процедил Эйро сквозь зубы. – Вину чувствуешь, боишься правильно… Или не чувствуешь?

– Чего уж там… – ответил принц, излишне тщательно вытирая лицо разовым полотенцем. – Чувствую… осознаю, что был не прав… Просто хотелось тебя хоть как-то расшевелить, вызвать на откровение, а ничего лучшего в голову не пришло… Глупая затея…

– Ну да, если бы про твоих дочурок кривое слово сказали, как бы ты отреагировал?

– Э-э-э… – Фредерик даже растерялся от нахлынувших на него эмоций. Бешеная тоска нежданно заполонила сознание, и он осознал только сейчас, насколько скучает по детям, да и по супруге тоже. Поэтому с губ сорвалось непроизвольно: – А как они там? У них всё в порядке?

Сержант с минуту тупо пялился на своего подчинённого, но потом сжалился, не удержав улыбки, которую уродовали шрамы.

– Всё с ними в порядке, вещали в новостях, что они посещали цирк Солей… Парочка кадров даже промелькнула.

– С кем?! – в сопровождении детей своей персоной он резонно сомневался, уж больно тот занят.

– С твоей тётушкой Ириной. Ничего так бабка, крепкая ещё…

Уже только за эти известия принц был готов земляка простить за все его прежние издевательства. Особенно если он хотя бы раз в день станет одним предложением информировать о событиях в семье.

Но воспоминания о пережитой боли наказания ещё слишком свежи были в памяти, да и не хотелось раскрывать свою наиболее слабую, ранимую сторону характера, поэтому постарался утаить свою радость:

– Ну да, она такая… А что, у вас в России наши новости показывают?

– Экий, ты… шустрый! – стал строже сержант. – Тебе дай сомбреро примерить, так ты догола разденешь!

– Ну раз уж мы вновь перешли на неофициальное общение… Или нельзя?

– Да ладно, этот десяток минут – разрешаю. Только ты не хами, да не вздумай ещё хоть раз не выполнить моего приказания! Если на казнь и не нарвёшься, то уж точно станешь для меня изгоем. Всё понял?

– Понятней не бывает… но уж больно хотелось товарища спасти.

– Хотеть можешь лишь в том случае, когда иного приказа нет. А если придётся… – он вплотную приблизил своё личико к лицу земляка, – то и своих раненых надо будет добить! И чтобы рука не дрогнула! Иначе они же тебя проклянут, когда под пытками погибнут в страшных мучениях. Подумай над этим! И не смотри на меня с такой натугой, иначе выпуклые глаза из глазниц вывалятся…

– Мм! – только и кивнул Фредди под рык сирены подъёма. Оглянулся на душевые кабинки, вспомнив, что так и не спросил, кого за них наказали и кто их отремонтировал, помотал головой и поспешил встать в строй.

Сержант не успел отпустить подчинённых на утренние процедуры, как Восьмой стал поднимать руку для вопроса. Поймав на себе рассерженный взгляд начальства, представитель цивилизации Мейру покачал свисающей серёжкой, грубо намекая об интересующей его теме.

– Хм! Ну, если только о ней… спрашивай! – пошло разрешение с барского плеча.

– Господин сержант, подтвердите мою правоту! – чуть ли не потребовал он. – Ибо я доказываю товарищам, что данные трофейные серьги служат сосредоточием удачи для обладателя. Доказательство тому: наибольшее количество этих безделушек у Девятого и Десятого.

И замолк в ожидании ответа. Командир повёл себя странно: вначале с презрением фыркнул и, уже двинувшись на выход, вдруг опять развернулся и словно посоветовался сам с собой:

– Почему бы и нет… Ведь запрета на это не было… – И только потом с решимостью продолжил: – Скажу сразу, подобного на Полигоне раньше не было никогда. Как, впрочем, и тумбочек этих диковинных… Все прежние солдаты, я в том числе, чуть ли не с первой стычки считали, что нас тренируют на пленных, а после первого боя с кальвадрами ненавидели их от всей души. Так что собирать с них какие-то побрякушки никому в голову не приходило. Но наши великие… – он замялся, подыскивая хорошее слово вместо ругательного, – гении имеют множество теорий о пространстве и о роли случайностей в нём. Всё, что кажется им странным – возводится ими в квадрат, а потом ещё и в куб. В результате шизоидные э-э-э… гениальные теории имеют место к существованию. Десятый оказался первым из многих сотен копий, которые в тысячах столкновениях не погнушались взять побрякушку с тела монстра, а потом ещё и в карман её заныкать. Мало того, идею одного придурка подхватили другие недоумки, а третьи… хм, гиганты научной мысли, с умилением им даже тумбочки для накопления выделили. Скоро вообще казарма превратится в свалку! – сделал паузу, покрутил в раздражении шеей. – Скажу откровенно, вчера я спросил в упор: «Какого рожна это делается?» И судя по жутко туманным, невероятно завуалированным ответам, можно чётко экстраполировать их мнение всего в два слова: «Не знаем!» Так что… не слишком-то раскрывайте варежки на идиотские утверждения Восьмого. Никакого счастья вам эта кучка украшений не принесёт. Уж поверьте мне! Мало того, это ваше собирательство продлится ровно до той секунды, когда кто-то из вас в бою оступится, уколется или косвенно пострадает из-за своего собирательства! Покрошу все маразматические идеи вместе с этими позорными тумбочками! Всё! Оправиться! Разойдись! А!.. Завтрак сократим на пять минут, по вине Восьмого и его неуместных вопросов!

Сержант выскочил из казармы, раскрасневшийся от гнева, словно вареный рак. Десятый незаметно вздохнул, хваля себя, что во время конфиденциального разговора не затронул данную тему. Кажется, Эйро не на шутку рассорился по этому вопросу с учёными, которые курировали весь проект. Понять его можно было: строжайшая дисциплина базируется на ограничении во всем, а тут солдаты принялись выносить из тестовых тоннелей какой-то, по мнению командира, мусор! Делая это вопреки всем традициям, привычкам и стереотипам. Поневоле взвоешь от негодования.

– Как его, однако, проняло! – поражался Второй. Тогда как Третий высказал резкое недовольство Восьмому:

– Кто тебя за язык тянул в самом начале дня?! Из-за твоей дурацкой идеи завтрак теперь придётся глотать второпях! Нет чтобы на вечернем построении ляпнуть…

Девятый интенсивно пытался выспросить о возможном разговоре до подъёма. Признаваться в полученной о семье весточке принц не стал, как-то не хотелось бередить слишком личное.

А вот угрозы по поводу невыполнения приказов передал дословно. Ещё строго в глаза при этом индусу посмотрел, когда добавлял:

– Так что настраивайся на тяжкую и опасную службу и не вздумай обижаться, если получишь пучок разрушительной энергии от кого-то из нас.

К их разговору внимательно прислушивалось сразу несколько человек, и судя по кислым выражениям на лицах, подобный вариант развития событий никто из них не отрицал.

А потом все умчались на утреннюю разминку. На Полигоне начался очередной адский день тренировок.

Сцена 20

Через несколько дней после встречи с тремя членами королевской семьи Маргарита-Иллона Толедская успокоилась и окончательно уверилась в собственной неприкосновенности. Никто из сильных мира сего, несмотря на наличие в троице сразу двух велья, не стал зажимать гадалку рамками каких-то договоров, и уж тем более не стал стеснять свободу передвижения. Хватило самого факта, что в случае экстренной опасности о ней предупредит сам Люйч, а в случае косвенной или перспективной – на связь с наследником выйдет получившая должные советы Маргарита.

Конечно, догадывайся королева обо всех уникальных возможностях Люйча, она бы больше никогда не выпустила связующую за порог самого глубокого подвала во дворце Сарсуэла (так думала сама Марга). Да и в подвале толстухе пришлось бы сидеть не иначе, как прикованной двумя цепями к стене и к полу. А в таком случае она бы долго не протянула… наверное. Итак, по утверждениям древнего артефакта, связующей оставалось жить не более десятка лет из-за чрезмерной полноты.

Оставшаяся свобода передвижения знаменитой ещё пару дней назад гадалке понравилась. Причём понравилась в первую очередь тем, что ей не приходилось больше работать «по специальности». Салон она закрыла навсегда и просто млела от осознания, что больше не увидит рожи своих осточертевших клиентов, которые сами чаще всего не знают, чего хотят от жизни и от вещательницы. Только это – дорогого стоило.

Удачная покупка скромного особняка в местности, довольно близко расположенной подле королевской резиденции, вообще позволяла уединиться в тишине и роскоши, наплевав на весь остальной мир, и заниматься лишь собой любимой.

Только рослая помощница Тереза и дальше оставалась верной тенью своего патрона, а больше ни в чьей помощи или компании Маргарита-Иллона не нуждалась. В покупке дома хорошо помогла королева. Она назначила ей шикарную ежемесячную плату, как личному консультанту и астрологу семьи. Отныне гадалке меньше придётся выкручиваться, если поинтересуются в департаменте налогов, откуда у неё деньги берутся. Потому что обладая артефактом иной древней цивилизации, толстуха отныне могла в течение короткого времени войти в число миллиардеров.

Кстати, отсутствию у себя тяги к наживе гадалка радовалась безмерно. Причём сам Люйч эту черту характера своей обладательницы одобрял горячо, в прямом понимании этого слова.

Её смущал и озадачивал невероятно, и не на шутку, другой вопрос. Касался он заявленного шаром срока оставшейся жизни. Всего в десять лет. Правда, утверждалось, что ранняя смерть грозит от чрезмерного ожирения, то есть всё было поправимо, но сама мысль о похудении для любительницы много и вкусно есть – это как самая жестокая и бесчеловечная пытка. Следовало выяснить всё о собственном здоровье и определиться окончательно с планами на ближайшие годы. Поэтому, как только Марга управилась с хлопотами переезда на новое место, сразу же приступила к общению с Люйчем на животрепещущую тему.

«Чтобы жить дольше, – рассуждала она вполне резонно, – не обязательно голодать или питаться одними фруктами. Средств у меня хватает, а значит, и все уникальные возможности медицины мне подвластны. Можно убрать жир липосакцией[1], можно согнать его массажами и грязевыми ваннами, в конце концов, существуют таблетки, которые связывают жир и легко выводят его наружу с отходами. Весь вопрос только заключается в цене на эти таблетки да ванны, а меня она сейчас не волнует…»

Но весь её оптимизм быстро разбился о леденящее спокойствие артефакта, намекающее на то, что все простейшие дорогие похудения – не для неё. Хочешь не хочешь, а пришлось бормотать нужные слова иных предположений, гипотез и вариантных обстоятельств:

– Придётся мне и в самом деле недоедать или садиться на фруктовую диету… – шар чуточку потеплел. – Но наверняка имеется и несколько иная форма для быстрого похудения… – шар на удивление так и остался тёплым. – И эта форма невероятно сложная и трудно выполнимая… – холодней! – Но при должном умении и навыках вполне приемлемая… – чуть теплей. – Надо только кушать нечто определённое для похудения… – прохлада под пальцами. – Мм? Тогда надо меньше спать… – та же температура. – А скорей всего, требуется жить в горах и дышать свежим воздухом… – ещё прохладней. – Или что-то пить определённое… – резкое потепление. – Уф! Как же с тобой непросто!.. Но зато как интересно! – не отрывая ладоней от артефакта, Марга вытерла потный лоб о рукав платья. – Надо пить отвары трав… – похолодало. – Определённые вытяжки… Э-э-э?.. Значит, придётся всё-таки пить какие-нибудь лекарства… – ещё холодней. – Кисели… Компоты… Кофе… У-у! Это я и сама поняла, что не права… Вино, ликёры… Водку…? Уф! Слава богу, что не водку! Ну, тогда только и остаётся, что воду пить… – значительное потепление. – Конечно же, не простую из крана… а, скорей всего, минеральную… – ещё чуточку теплей. – А то и родниковую…

Резкий импульс теплоты подсказал гадалке, что она на верном пути. И тут же Люйч вернулся к своей обычной температуре, показывая, что направление поиска выбрано верно, и теперь следует двигаться по нему, никуда далеко не сворачивая. Да и в самом деле, чтобы сообразить, где нужный родник искать, надо вообще о них знать хоть что-то. Марге в этом плане раньше не везло, если и видела некие открытые, общественные источники, то только несколько раз, а уж сам родник, в его чисто-натуральном виде если и наблюдала, то лишь в научно-популярных телевизионных программах.

Поэтому пришлось сделать перерыв, обложиться нужными справочниками и картами, посадить Терезу за монитор компьютера в другом углу комнаты (шар не любил находиться с активными электронными устройствами на одном столе) и проинструктировать помощницу о сути предстоящих поисков в Википедии.

Хотя при этом настроение у гадалки испортилось. Она испугалась, что придётся к чудесному роднику ехать за тридевять земель, на противоположную сторону планеты, и хорошо, если в Чили, а не в Антарктиду.

К её невероятному счастью, всё оказалось сказочно близко, хотя и неимоверно сложно в исполнении. Только после трёх часов работы, взмокшая и обессиленная, толстуха отпустила шар и откинулась на спинку стула. Глаза её всё ещё неверяще блуждали по исписанным листам бумаги. Если верить уникальному устройству, то сейчас на столе лежало описание состава средства, за тайну обладания которого можно получить Нобелевскую премию, миллиарды, славу и почёт на веки вечные. Или… удавку на шею и тазик с бетоном на ноги. Это если не повезёт выкрутиться от вездесущей мафии или из лап ещё более опасных фармакологических концернов. Ибо для последних такое средство в свободном доступе означало бы крах и разорение. Ну… разве что они выкупили бы нужные участки гор и всю продажу панацеи взяли под своё крылышко.

Как «объяснил» Люйч, употребление нужной смеси вод, собранных из пяти источников и смешанных в строгих пропорциях, резко форсировало возрождение в организме человека иммунной системы. При этом кардинально менялся, а точнее восстанавливался врождённый, присущий молодому, здоровому телу метаболизм. В результате начинались чудеса полного выздоровления. А если правильно называть вещи своими именами, то целебного омоложения.

Имелось даже весьма загадочное, труднопроизносимое название получаемой смеси, которое удалось уточнить по буквам: каллассава (kallassava). Уточнять, с какого это языка и что конкретно обозначает, было бы делом муторным и бессмысленным. Просто название было принято к сведению.

«Конечно, пока не попробую эту каллассаву и не увижу результат на себе – не поверю, – рассуждала гадалка, раскладывая листы бумаги в нужной последовательности. – И хорошо, что регулируя количественное употребление воды, можно регулировать и сам процесс омоложения. Мне бы только похудеть и принять правильную форму, слишком бросаться в глаза своей помолодевшей мордой нельзя. И так придётся врать о пластических операциях, грязевых ваннах и о волшебных массажах… Но мне главное – похудеть!»

Про себя она решила твёрдо: если получится, и смесь минеральных вод будет действовать, никому и никогда даже полусловом об этом не обмолвится. Про принца она пока не вспоминала, надеясь на его железное здоровье и сравнительную молодость. Лет тридцать, а то и сорок ещё протянет, а там… А там видно будет. Так далеко загадывать не следовало. Хотя понимание имелось: затребуй Люйч в целях безопасности носителя древней крови поить его готовым составом – придётся поить. Тут ничего не поделаешь. Но вот секреты при этом можно не выдавать, а сослаться на то, что в нужное время и по нужному случаю артефакт сам указывает, из какой бутылки пить им же заряженную живительной силой воду.

Кажется, сам шар был заинтересован в неприметном существовании своей связующей. Теплел, когда она рассуждала о необходимости сидеть на месте и много не высовываться, и даже сильно согрелся, когда она стала рассуждать о мерах безопасности:

– А если у Терезы кто-то спросит, зачем она воду из разных источников собирает и в особняк возит, то пусть с недовольством отвечает, что хозяйка сошла с ума и каждый день принимает ванну в иной воде. Таким образом, даже самые ушлые и догадливые шпионы не постигнут суть наивысшей тайны…

Опять-таки не обошлось без курьёза. Шар резко похолодел, когда Марга к слову посетовала на свою долю бездетной женщины и на отсутствие преемницы семейного дела. Пришлось наговаривать на эту тему дальше, и тут выяснилось, что детородный возраст у обладательницы шара ещё в полном расцвете. Только и следует похудеть, да впоследствии прислушаться к рекомендациям по знакомству. А уж всё остальное шар возьмёт на себя.

«Мамочки родные! Так он ещё и сводник! – гадалка не знала, что ей делать, озлобленно смущаться или с радостью отдаться сердечному томлению. С мужчинами ей не везло по жизни совершенно, а тут такой поворот судьбы. – Кто же меня полюбит такую старую, в пятьдесят шесть лет?! И как будут выглядеть мои роды в таком преклонном возрасте? О-о!.. Нет, я такого позора не вынесу!..»

Но внутренне уже была согласна на всё и впадала в блаженный ступор, когда представляла у себя на руках грудного младенца… свою милую и страстно обожаемую дочурку…

Каллассава уже, ещё не существуя в готовом виде, сделала одного человека счастливым.

Сцена 21

Очередных пятнадцать дней, проведённых в изнурительных тренировках, учениях и тестах, можно было оценить с самых разных точек зрения. Например, зверствующий, орущий пуще прежнего сержант – оказался почти счастлив. Об этом Десятый не столько знал, сколько догадывался, исходя из утренних «неофициальных» разговоров. Потому что глаза у Эйро радостно блестели, когда он упоминал о таком невероятно долгом периоде обучения, да ещё в самом начале послужного списка. При этом он ещё и ладони потирал друг о друга, что выдавало в нём положительные эмоции. Спокойное обучение, без довлеющих над тобой пройденных смертей, давало воинам десятка уникальные шансы набрать нужную форму, поднакопить опыта, обрести должную сноровку и в максимальной мере получить в банк личной памяти и на подсознание – кучу полезной информации.

Опытный наставник это понимал лучше всех принцев, вместе взятых. Потому и старался постоянно поднимать темп пробегов, увеличивать сложности заданий, невзирая на недовольный ропот самых ленивых, слабых и неумелых.

А тех, кстати, становилось всё меньше и меньше. Объяснения Фредерика, как нужно расслабиться во время тестовых тоннелей, абстрагируясь от действительности и дав волю своему подсознанию, стало помогать и остальным товарищам. Вначале это помогло освоиться и действовать без усталости Пятому. И уже он, заметно переосмыслив понятое, сделал пояснения более удобоваримыми. И дальше дело пошло на лад и у остальных.

Вначале Первый совершил «прорыв», отправляясь на обед бодрой трусцой, затем подобными умениями правильно пользоваться внутренними резервами приобрел Восьмой и, как это ни казалось странным, Третий. Правда, по поводу Яцека Шердана сразу пошли шуточки, что у него получилось из-за собственной лени или из-за особо подробных наущениях командира. Наследник империи Эрлишан всё больше и больше становился явным «любимчиком» сержанта, и тот его уже в открытую обещал провозгласить своим заместителем. Так и говорил:

– Будешь сам командовать этими неповоротливыми ослами! А я буду со стороны наблюдать да подсказывать… – правда, потом со вздохом добавлял: – Как только станешь бессмертным…

Но Третьего это не смущало. Он твёрдо верил в свою счастливую звезду, надеясь вернуться с победами из трёх последующих заданий. И прямо бредил желанием покомандовать иными принцами, показав им своё истинное имперское величие. И при этом не переставал рьяно собирать трофейные серёжки.

Их накопление внесло некоторое оживление в тяжкую, круглосуточную муштру высокородных солдат. Велось негласное соревнование за почётные места и право побороться за второе (ибо единоличного лидера Десятого догнать считалось проблематично). Каждый день подсчитывали, показывали друг другу, порой даже менялись, и в который раз удивлялись фантазии дизайнеров: ни разу не отыскалось одинаковых украшений. Как итог, у того же Фредерика скопилось уже два кармана трофеев, и он серьёзно подумывал об использовании пустующей до сих пор тумбочки.

Принцам стали давать в реале и внедрять в подсознание документальные кадры, где рекали, шоом и кальвадры зверски уничтожали мирные человеческие поселения. Враги вырезали всех, разрывая малых детей и отрезая головы взрослым. Жутко. Кощунственно. Дико. Но после этих просмотров у солдат уже ни капельки жалости не оставалось к монстрам. Во время прохождения тестовых тоннелей врагов стали давить и уничтожать чуть ли не с садистским удовольствием.

Осталось за плечами обучение ещё одного, не самого приятного умения. Умения умирать по собственному желанию. По утверждениям учёных, они из созданных ими устройств Полигона сами могли умертвить созданную копию, после того как транспорт возвращался либо пустой, либо с выжившими. Вот кого не было, того и «выключали». Да только не всегда задания выдавались скоротечные, изредка заброшенный невесть куда отряд ещё жил там некоторое время, и, если в этот промежуток человека похищали, участи его никто не завидовал. Такие порой ломались от пыток и прочих неприятных воздействий, потому что всё прекрасно помнили при создании своего последующего аналога. Вот и получалось, что уничтожить себя, убив сознание, стократно предпочтительнее, чем пережить муки пленника. Новичков отправляли лишь на скоротечные задания, ожидая, пока они не научатся убивать врагов и… себя лично.

Единственное, что тревожило, так это получение теоретических знаний, на практике никто ни разу так и не умер. Укладывали каждого в капсулу, сродни медицинской. Там создавали такое состояние сознания, когда следовало произвести нужную цепочку действий, ведущую к смерти. Для улучшения навыков имитировали сотрясения и виртуальные атаки монстров. Когда приходило умение абстрагироваться от окружающей обстановки полностью и умирать в любом случае, вот тогда процесс обучения считался завершённым.

Но как можно быть уверенным в полученном умении, если на самом деле им никогда не пользовался? Вот большинство и опасалось, как бы чего не вышло…

А Эйро Сенато́р по этому поводу «утешал» подопечных:

– Ничего, бойцы, начнут с вас жилы вытягивать, моментально вспомните всю науку и как миленькие окочуритесь. Уж поверьте мне, несколько раз доводилось так делать. Ха-ха! Нет ничего проще!

Но в его неуместный оптимизм как-то слабо верилось.

В то же время принцу Астаахарскому приходилось за индуса волноваться. Слишком земляк проникся идеями жестокой мести третьему землянину, который ими помыкал и продолжал издеваться. Похоже, это превратилось у него в навязчивую идею, паранойю, мешающую нормально существовать и правильно настроиться на тренировки.

– Как же твоя карма? – пытался Десятый достучаться до сознания соседа. – Не она ли заставляет тебя быть смиренным и воспринимать мир таким, каков есть? Не твои ли понятия о вечном должны заставить тебя отвергать несущиеся на тебя оскорбления и прощением облегчать собственные душевные страдания?

– Ай! Тут совсем другое! – с раздражением отмахивался индус. – Ко всему остальному я спокоен и толерантен, а вот к этому!..

– Неправда! Почему же не можешь окончательно расслабиться в тестовых тоннелях? Ты же работаешь на износ, и делаешь этим хуже не только себе, но и всем нам. Потому что, если ты погибнешь, наш общий строй станет реже и всем остальным придётся вдвойне тяжелей.

Подобные увещевания всё-таки пошли на пользу радже. На четырнадцатый день и он освоил мето́дику схваток на подсознательном уровне. Теперь его тело почти независимо от разума принимало верное решение и совершало самые желаемые, наиболее эффективные и в то же время экономично целесообразные движения.

В тот же день Джаяппа Шинде был немало удивлён резко сменившимся к себе отношением сержанта. Тот перестал употреблять в его адрес вульгарные слова и уже не применял унизительных обращений. А когда индус присмотрелся к другим воинам, то вдруг осознал, что такое отношение теперь ко всем, кроме последней пары так и не познавших эффект полного расслабления в бою. Не удавалось познать Четвёртому, который всё ещё не мог привыкнуть к виду крови; и Шестому, самому массивному и, казалось бы, самому сильному в десятке. Но, скорей всего, именно сила не давала наиболее многодетному принцу действовать подсознанием. Он старался везде действовать напролом, нахрапом, и хотя получалось у него воевать неплохо, до нужной ступени совершенства он не дотягивался.

Вот потому на эту парочку и сыпались в основном все шишки.

А для самого Фредерика личной тайной и благостным окошком в реальный мир стали короткие сообщения сержанта о событиях в семье и конкретные упоминания о дочерях и супруге. Пусть имелась по теме всего парочка предложений, пусть и в них не содержалось особо ёмкостной информации, но принц ждал этих несколько словечек больше, чем все завтраки, обеды и ужины, вместе взятые.

Понятно, что только за эти сообщения ненависть к Эйро почти испарилась. А там, где нет ненависти, скорей приходит понимание другого человека, осознание мотивов, которые толкают его на то или иное действие. Ну и некая ниточка, которую можно назвать если не симпатией, то взаимоуважением, постепенно протянулась между Десятым и командиром.

И тот самый, пятнадцатый день начался с неофициального общения:

– Как там мои? – спросил Фредди, только начав подниматься с кровати.

– Да нормально. Дочки – пример для подражания. А вот папа их, твой донор, немного сплоховал, подвернул серьёзно ногу. Пришлось ему отменять все запланированные поездки и официальные встречи. Но он рад, потому что появилась возможность с детьми побыть…

Для принца такая масса информации прошла бальзамом по душе, и он замер на месте, почти не дыша, прекратив одеваться. Эйро на это среагировал со смешком:

– Что застыл? Сил нет рубашку надеть? Так, может, побрякушки вытряхнешь в тумбочку?

– Мм?.. Ну да… не мешало бы! – согласился покладисто, но оделся, как обычно, не став вычищать карманы. – С другой стороны – привык, вроде не мешают… – Он двинулся мыться, и уже от умывальника продолжил, переговариваясь довольно громко и не боясь разбудить остальных. – Кстати, всё забываю тебя спросить: а когда ты успеваешь бывать дома?

– Да каждую ночь, на пару часов, если нет предбоевого оповещения и не было смерти, «ныряю» в тело своего донора и его память становится моей. Не забыл ведь, что я бессмертный?

– Ха! Сплю и помню! А у меня вопрос по Девятому…

– Ну, ну, давай… – уже примерно догадываясь, о чём пойдёт речь, Эйро прошёл в умывальную комнату и замер рядом.

– Нельзя ли что-то узнать о его семье? Парень, наверное, тоже переживает, волнуется.

– Это он тебе сам сказал?

Принц наморщил лоб, припоминая:

– Нет, ничего не говорил… Странно, конечно, но хоть какой-то у него родственник любимый там остался? Или женщина? Дети?..

– Да нет у него никого! – фыркнул земляк. – Женщин вроде полно, а вот детей нет. Ну а с остальными родственниками там такая грызня ведётся, что куда там Европе! Давно все раджи официально свергнуты и лишены корон, а так дерутся между собой за титулы и хлебные места, что ужас пробирает. Я сам недавно поинтересовался этой темой и поразился, насколько долговременной оказалась политика англичан по расчленению Индии. Страна вроде одна, но кастовые различия невероятно огромны…

Разговор на том закончился побудкой остальных, а Фредерик понял, что закостенелый в своих кастовых традициях Джаяппа вряд ли откажется от мести. Разве что поймёт всю бессмысленность наскакивать на однозначно более сильного бессмертного.

Далее день пошёл по накатанной колее, с привычным повышением нагрузок, усложнением тестовых тоннелей и количественным увеличением встречающихся тварей. Так, например, Десятого каждый раз встречала группа из трёх кальвадров, а быкообразные рекали или противные, похожие на рептилии шоомы – атаковали только парами. Про пауков, крыс и прочих мерзостных созданий и вспоминать не хотелось, те атаковали стаями.

Пройти удалось всех монстров, разве что врезался в память один, выпадающий из общей круговерти прохода случай. Фредди удачно, с ходу атаковал тройку перегородивших путь кальвадров, свернул одному из них голову и его телом приостановил движение оставшейся пары. В предсмертных конвульсиях клювоносая гусеница успела как-то особо ухватиться когтем за карман воина с трофейными серьгами и порвать его. Поблескивающий поток серебра, золота и мелких бриллиантов брызнул, на чем только не загаженную, грязную землю.

Реакция созданных здесь для тренировок врагов поразила. Они отпрянули ещё дальше и смотрели на украшения с таким ужасом и почему-то благоговейным восторгом, что принц замер на месте. Ещё ни разу не было случая, чтобы ключевые в обучении твари прекращали атаку, отступали или выказывали иные эмоции кроме бешенства и лютой злобы. Вдобавок из гортаней кальвадров вместо привычного рыка и визга вырвалось вполне сообразное слову звучание:

– Жаарла!.. Жаарла! – хотя это могло быть простое покашливание.

Потом они всё-таки бросились на человека, но как-то без азарта, без огонька, словно смирившись с собственной гибелью. А принц по окончании схватки отвлёкся на скоростное собирание раскиданных трофеев, ожидая каждое мгновение неизбежного физического наказания за длительную задержку. Пронесло! Он даже успел подхватить три новых украшения и сложить их в карман к остальным серёжкам.

Напоследок ещё встретилось два шоома, но с теми никаких проблем не возникло. Непрочные тела рептилий отлично пробивались окованными ботинками, главное было не промахнуться при ударах, не грохнуться на спину и не оказаться придавленным скользкими, неприятно пахнущими тушками.

Когда вывалились из последних белых цилиндров, Джаяппа с ходу начал хвастаться земляку, живописуя, как он напоследок завалил сразу двух представителей вида рекали. Даже уже в строю, ожидая разбор тестов и слушая его начало, продолжал взахлёб шептать, приоткрывая лишь краешек губ:

– И здоровые оказались, шакалы! Почти как элитные! Но я справился! Представляешь! Мне тоже досталось изрядно, но всё равно справился!..

– Ш-ш! – пришлось прервать ликование товарища, потому что сержант, отчитывающий Второго, сердито скосил глаза на конец строя. – Давно наказания не получал?!

Когда до него дошла очередь, замечаний не оказалось. То ли сам старшина ничего не заметил, то ли программа не обратила никакого внимания на неадекватное событие. Поэтому принц сам поднял руку, желая спросить.

– Если только по сути теста… – последовало разрешение.

– Там кальвадры себя не совсем адекватно повели, – начал Фредди. – И мне показалось, что они восклицали некое слово, которое звучало как «Жаарла!»…

– Не смеши меня! – остановил его сержант. – Ты ведь католик? – задал он риторический вопрос, явно желая поиздеваться. – Ну вот и крестись, когда кажется! – после чего двинулся к центру строя, поясняя на ходу: – Толкую для всех. Монстров делают с аналогичных копий, коих в запасниках тысячи. Не забывайте, что они разумны изначально и даже имеют свою речь. Поэтому хоть их и лишают возможности говорить, оставляя только самые первичные возможности гортани, эти существа могут что-то и брякнуть. Не обращайте на это внимания, помните про их невероятную хитрость и давите, не замедляясь ни на мгновенье. Вот… вроде всё сказал… На обед, бегом, марш!

И сам первый сорвался с места. Проголодался, наверное, пока за действиями своих подчинённых следил. Да и у Десятого этот случай сразу же вылетел из головы.

В дальнейшем ничего особенного не произошло до самого ужина. Вернее, уже почти добежали до столовой, когда визг неизвестной твари возвестил о начале боевого задания. Уже третьего по счёту в предполагаемой десятикратной биографии данных человеческих копий.

Сцена 22

Уже в холе арсенала сержант получил первые подсказки из центра управления:

– Максимальная защита! Разгрузки не брать, только пояс для батареи и винтовку!

По логике рассуждений и по некоторой полученной раньше информации, такой вылет мог оказаться как необычайно лёгким, скоротечным, так и заранее обречённым на тотальное уничтожение одиннадцати воинов. Например, как в первом случае, где, скорей всего, и не ожидалась победа и возвращение хоть парочки воинов. Но там была жуткая спешка, видимо, считалось политически важным уничтожить врага именно там, именно вместе и именно в данную минуту. Но если хорошенько разбираться да критически оценивать каждое мгновение боя, то потеря в ходе посещения арсенала полутора минут (столько времени отводилось на облачение в защитный скафандр боевого десанта) никак не сказалась бы на финале операции. Что рекалей, что предателей рода человеческого всё равно уничтожили бы. Скорей всего – тотально. Но! Тогда уж точно имелся бы хоть у кого-то шанс реально выжить.

Сейчас вроде спешки не было. В скафандры втиснулись сноровисто, не портя нормативных показателей. Пояса на себе застёгивали, уже сидя в транспорте, а ремнями безопасности затягивались в момент двухминутного падения в невесомости. Тогда же пошли и первые пояснения о предполагаемом ходе боевых действий:

– Приготовить душки к немедленной стрельбе, сразу после открытия створок! – у сержанта ещё оставался пяток секунд на то, чтобы оглянуться на солдат да в своей вульгарной манере руганью повысить им боевое настроение. Но он это не сделал.

«Плохой знак! – решил для себя Фредди. – Теперь бы только язык себе не откусить! – но то ли он уже научился верно группироваться, то ли в этот раз удары пространства оказались не настолько сильными, но при получившейся тряске мозги продолжали работать чётко и ясно: – Вроде, с одной стороны, данная экипировка – это хорошо. Резонно предполагать, что у нас чисто скоротечная, не такая уж и глобальная атака. Да и спешки экстренной при погрузке не было… Опять-таки – закон «последнего патрона» стоит вспомнить. У нас ведь не больше тысячи выстрелов, а для солидного боя – маловато будет. То есть шансы имеются… С другой стороны, обстановка на месте может оказаться примерно такой же, как в центре с больно умными гусеницами. Там их было невероятно много, даже изначально последовал приказ брать запасную батарею… Она нам тогда не пригодилась… А сейчас даже ножей не взяли… Что-то тут не клеится, никакой логики… И это навевает самые плохие предчувствия… Да ещё и Эйро не обернулся…»

Земляк опять за момент до последнего удара днищем как-то прочувствовал начинающееся торможение, а обстановку примерную, наверное, уже знал. Потому что рявкнул неожиданно, оглушая громкостью не хуже визжащей твари:

– Главная атака по правому борту! Пошли! – тотчас удар, и каждый десантник опустил рычаг, запускающий моментальный процесс по избавлению от пристяжных ремней. Ствол ружья в разрез открывающихся створок… А палец уже сам непрестанно жмёт на курок. И больше ни одной яркой, запоминающейся мысли.

Это уже потом память услужливо склеила рваные картинки вместе, создавая некий аналог древней, ещё беззвучной кинохроники. Нет, звук, конечно, был, но… лучше бы его не существовало вовсе. Уж слишком мешал рёв, визг и скрежет металла.

По команде «Главная атака по правому борту!», выскакивать требовалось раздельно, каждая пятёрка на свою сторону. Уничтожая затем всё, что шевелится, в пределах видимости, левому борту следовало дождаться исчезновения транспорта и прикрывать спины, или стрелять поверх голов пятёрки правого ряда.

Это – в теории. А на практике вряд ли у кого получилось выполнить всё как следовало. Десант высадился прямиком на край огромной площади, где рекали проводили военный парад. По левому борту оказалось две шеренги быкообразных элитных воинов, стоящие спинами друг к другу, а за этими частыми колоннами, лязгая траками, ревя моторами и сотрясаясь бронированными корпусами, двигалась нескончаемым потоком бронетехника.

Справа, метров через пять, стояла несколько более редкая цепь почётного караула, и уже за ней плавно вздымались далеко простирающиеся трибуны для…

Ну вот кто ещё может располагаться на таких трибунах во время этакого парада? Понятно, что не крестьяне и не шахтёры! Цвет! Гордость местной нации! Самые столпы бычьего общества! Наиболее важные шишки и персоны! Президенты, короли и банкиры! Ну и наверняка почётные гости из иных стран, дальних звёздных систем. А то и из соседних галактик понаехали.

Так что тело само действовало, на подсознании уничтожая всё самое мешающее и прорываясь к центральной трибуне. Вернее, делало всё, чтобы стоящие по центру атаки товарищи сосредоточили смертоносные лучи в самом нужном месте.

Вначале скосить одиночные фигурки, стоящие справа в жидкой шеренге. Причём лучше присесть, и тогда даже ушедшие выше, «в молоко» пучки энергии всё равно зацепят кого-нибудь на трибуне. Затем короткий взгляд ещё правее: там с колена, по рассыпающейся, но всё ещё сдвоенной шеренге рекалей стреляет Девятый. Судя по всему – Седьмой ему активно помогает, потому что быки валятся снопами, словно скошенные. Мало того, их шальные выстрелы находят цели и среди водителей бронетехники: к всеобщей какофонии звуков добавился грохот сталкивающихся корпусов. Вряд ли они на парад прибыли с боезапасом, но желание появилось:

«Вот бы сейчас там рвануло!»

А так как из почётного караула уже никого не осталось на копытах, то можно и вперёд выдвинуться, метра на два, не дальше. Отсюда изумительная позиция для ведения огня по рядам вздымающейся трибуны. Причём по центру стрелять не надо, там работают товарищи, и лишние попадания в трупы – это только напрасно потраченное время вместе с энергией батареи.

Смотреть, что творится за спиной, – некогда. Но судя по расположенному рядом Девятому, который душевно шерстит трибуны из своей душки ещё правее, сзади полный порядок. Скрежет прекратился, рёв усилился, а значит, лавина бронетехники на площади остановлена и сбилась в неуправляемую кучу. Это, в свою очередь, не позволит стрелковым ротам открыть огонь по десанту, корпуса машин мешают. Ну и судя по тому, что до сих пор слышны только одиночные выстрелы огнестрела, местные вояки до сих пор опасаются применить тяжёлое оружие, потому что пострадают при этом элитные шишки на трибунах.

Вражеские парализаторы облачённым в скафандры людям – не страшны. Персональные лазеры – тоже вреда не принесут, если не режут в упор. Декоративные, парадные пистолеты – лучше и не доставать. А тех, кто пытается броситься грудью на осквернителей демонического парада – тут же встречает смерть.

Потом всё-таки ударили тяжёлые пулемёты. Причём с самого неожиданного направления: с серого, покрытого грязными тучами неба. Там показалось сразу три летательных аппарата, соединившие в себе обводы летающих тарелок и спаренных лопастей над ними. Вот с них и стреляли из доброго десятка стволов. В таком случае следовало перемещаться под иное прикрытие. Таковым здесь являлась только трибуна и валяющиеся там VIP-персоны. Да и голос до сих пор живого сержанта подсказал:

– Вверх и в стороны! Оттуда огонь по «шмелям»!

Может, подсказка запоздала, а может, товарищей раньше пули сразили, но, оглянувшись на бегу, Фредерик заметил четыре распростёртых человеческих фигуры. Хуже всего, что бегущий справа индус примерно на четвёртом ряду сидений попал под густую очередь разрывных пуль. Скафандр оказался бессилен спасти своего владельца, и того практически разорвало пополам.

Никаких бурных эмоций подсознание от увиденной картинки не допустило, а заставило тело дальше действовать предельно верно и чётко: закрепиться между двух горок из трупов быкообразных и открыть стрельбу по практически уже нависшим над головой «шмелям». Кажется, все оставшиеся в живых воины сосредоточили свой огонь на летающих машинах. Пару десятков выстрелов хватило, чтобы уничтожить если не стрелков, то уж пилотов точно. Принц прекрасно знал по собственному обучению, как сложно управлять вертолётом, если у тебя не задействованы для этого все конечности.

Сбили все три массивных, плюющихся смертью летающих аппарата. Правда, один рухнула на трибуны в месте, покрытом трупами, и хуже всего, что именно в том месте провала находился не только Эйро Сенато́р, но и прикрывающий его Третий. Их спаренное, оборвавшееся восклицание ясно дало понять о несомненной гибели.

Зато два других шмеля проломили трибуны на дальних флангах атаки десантников, как раз там, где скопились, сплелись в клубки, попытались втиснуться в отверстия выходов панически разбегающиеся представители рогато-бородатой элиты. Урон для врага получился неимоверный, тогда как оставшиеся в строю солдаты осознали, что сегодняшняя их гибель окупается сторицей.

Фредди вскочил, двигаясь наискосок вправо, понёсся к новым, пока не слишком досягаемым для него целям. При этом не гнушаясь стрелять во всё, что только шевелится. Хорошо бежал, бесшабашно, легко набирая скорость в гору! Но не успел преодолеть и тридцати метров, как расслышал восклицания Шестого:

– Транспорт! Эвакуация!

Прыжок, упор ногами вперёд, разворот, и вот уже с нарастающей скоростью землянин ринулся обратно. Если транспорт подан, значит, умирать, унося с собой как можно больше врагов, – нет смысла. Непонятно было, по каким критериям сработала система эвакуации, вроде ещё энергия была в батареях, правилом «последнего выстрела» и не пахло. Хотя, скорей всего, некие высшие кураторы решили, что основная задача выполнена, дальнейшая гибель ценнейших носителей древней крови нецелесообразна и пора спасать хоть кого-то.

Спасение было рядом! До транспорта оставалось всего метров пятнадцать, когда страшный удар по ногам лишил на несколько мгновений чувств. А когда сознание стало возвращаться, ещё один удар в левое плечо просто развернул лежащее тело с живота на спину. Лицо Фредерика оказалось прямо напротив места их десантирования. Наверное, это помогло рассмотреть последние картинки эвакуации.

Дивно смотрящийся Шестой, одним взмахом закидывающий на сиденья чьё-то тело, и рядом подтягивающийся на одной руке Пятый. Затем самый многодетный принц, уже не успевая шагнуть к соседнему ряду сидений, просто мощным пинком под зад помогает раненому товарищу нырнуть в нутро спасительного транспорта. Ныряет сам! Створки закрыты! И ярко-зелёный сполох на месте исчезновения десантного устройства.

А в умирающем сознании его высочества принца Фредерика Астаахарского, которое почему-то не чувствовало боли, укладывался спать огромный, сытый удав радости и удовлетворения.

«Хорошо поработали!.. А если ещё и трое наших спаслось из такого кромешного ада – вообще красота!..»

Сцена 23

На этот раз никакого длительного «сна» не было, сирена побудки для Десятого прозвучала сразу. И привычного просыпания заблаговременно, как и самой неофициальной беседы с сержантом не произошло. Тот уже плевался пеной, истошным голосом подгоняя подчинённых и заставляя одеваться на ходу по минимуму:

– Только трусы натягивайте! Бегом! Потом вернётесь в казарму! – сам-то он оказался одет, наверняка его так и копировали в повседневной робе. – Не отставать, сонные тетери! Кто видел момент эвакуации?

Ну да, его после смерти никто ни о чём просветить не мог, зато отсутствие на кроватях Второго, Пятого и Шестого – говорило лучше всякого вопля «Три солдата ещё живы!». Другой вопрос, дотянут ли они до Полигона и в каком измочаленном или окровавленном виде находятся?

Так что Фредди не стал сбивать дыхание долгими объяснениями, а только выкрикнул одно слово:

– Ранены! – сам прекрасно помнил, как его умудрились достать чудом, чудом не добив и чудом успев уложить в медицинский модуль.

Оказывается, спешили не зря. Оказавшись в проходе холла, были ослеплены вспышкой завершившейся телепортации. Тут же обе створки транспорта стали открываться. Ожидали увидеть что угодно, только не показавшуюся, пусть и страшно окровавленную физиономию Шестого.

– Принимай раненых! – крикнул он, сам пытаясь выбраться из глубокого сиденья. – Вроде ещё дышат. Но в первую очередь Второго тащите! Ему всю спину разворотило!

Наиболее пострадавшим бойцом занялся сержант вместе с Первым, Третьим и Четвёртым. Оставшемуся квартету приказал:

– Вынимайте Пятого! – у того оказалось сильно раздроблено бедро и левая рука ниже локтя висела на кусочках кожи и на остатках скафандра.

С такими ранами точно не выживают, он должен был загнуться от потери крови! Но тем не менее стонал и дёргался от болей. Не иначе как в самом транспорте всё-таки имелась некая действенная система поддержания жизни в бренном человеческом теле.

Земляне немного отпрянули от вида повреждений и кровавого мяса, но их тут же успокоил Восьмой:

– Десятый не лучше выглядел, когда мы его вынимали… Взяли! Раз!

Разместив обоих раненых в модулях и задвинув их в стену, уже все вместе ринулись к транспорту за Шестым. Тот так и не смог выбраться из кресла, бравада и запал кончились, теперь он пускал губами кровавые пузыри. Когда его несли и укладывали, удалось рассмотреть шесть ранений и практически весь, начисто истерзанный скафандр.

– Как он только двигался?! – поразился Фредерик. – Ведь он ещё Второго в транспорт зашвырнул! А потом дал пинка под зад подтягивающемуся Пятому, никто бы и в страшном сне не додумался до такого! Дико смотрелось… Но это… помогло…

Они всем скопом стояли и задумчиво пялились в стенку со скрытыми в них медицинскими модулями. Даже бессмертный затих, наверное, предавшись своим воспоминаниям о павших и раненых товарищах.

Но священная тишина висела недолго. Её нарушил своим вопросом Седьмой:

– Ну ладно позвоночник или прочие раны, а вот неужели рука новая вырастет? Или старая прирастёт?

Вот тут сержант ожил моментально:

– Что за вид?! Почему одеты не по форме?! Пулями мотнулись в казарму, привели себя в порядок и через два гудка чтобы стояли на плацу для утренней пробежки! – заметив, как начавшие бег подчинённые на него покосились весьма недоброжелательно, заорал ещё громче: – Или вы решили, что пролитая кровь товарищей позволит вам отлынивать от службы?! Ах вы, каракатицы ленивые! Двое последних получают от меня утреннюю порку!

Досталось по «единичке» Третьему и Восьмому. Причём корчащийся от боли в спине Яцек Шердан возопил от возмущения:

– Четвёртый на полшага от меня отставал! Я видел!

– Командиру пожалуйся, – посоветовал тот беззлобно, начиная обуваться. – Тем более что я в последний момент прыжок вперёд сделал…

– Да ладно вам собачиться, – тоже пострадавший от наказания Восьмой выглядел вполне радостно. И одеваясь, пояснил причину такого настроения: – Прямо не верится, что из такого кромешного ада – сразу трое наших выбрались.

– А ты-то чего радуешься? – продолжал брюзжать Третий. – У тебя ещё ни одного возвращения! Да и эти твои побрякушки никакого счастья не приносят! – Он приблизился к своей тумбочке и стал выгребать трофейные серёжки из карманов в верхний ящик. – Вон Второй чуть ли не меньше всех имел этих цацек, а тоже повезло, старому перделю!

Одевшийся Девятый, отправляясь чистить зубы, буркнул на ходу:

– Это с какой стороны посмотреть и как себя самого поставить. Есть такие замечательные строки:

В одно окно смотрели двое:
Один увидел – дождь и грязь,
Другой – весну и небо голубое,
И красочной листвы зеленой вязь…

Яцек Шердан неожиданно для всех остальных свидетелей этой сцены смутился. Хотя и попытался это скрыть под нарочитой грубостью:

– Тоже ещё философ выискался! Мало тебя сержант кулаками учит помалкивать? – а когда все от него отвернулись, делая вид, что не видят и не слышат, у него непроизвольно вырвалось: – Да я тоже вроде как рад за товарищей, вы уж не думайте, что я состою сплошь от зависти… А вот помирать придавленный «шмелём» – ну ничего приятного… я вам признаюсь. Хорошо, что меня «выключили» до того, как начавшие раскапывать трупы река́ли до меня добрались…

Тотчас все переключились на собственные воспоминания о последнем миге там, делясь впечатлениями и теми просчётами, которые каждый за собой и сам прекрасно заметил. То следовало раньше уйти с линии огня, то прыгнуть в сторону, а не вперёд, а то и вообще следовало чаще посматривать на небо. Ведь не раз и не два опасность в виртуальном тире приходила именно сверху, а тут прошляпили атаку таких громадных объектов. Не будь подобного упущения, ещё парочка счастливчиков вполне реально могла бы дотянуть до эвакуации. Хотя, с другой стороны, может, падение «шмеля» в гущу рекалей на трибунах и спровоцировало нужное для появления транспорта количество трупов?

Уже рысью двигаясь на плац, пытались понять, почему всё-таки эвакуация состоялась?

Подобные разговоры-диспуты продолжились и во время завтрака. Причём велись так шумно, что командир не выдержал и предупредил:

– Или вы жрёте, или немедленно отправляетесь дискутировать с тварями в тестовые тоннели!

Но, судя по его дальнейшему, задумчивому виду, он сам многого не понимал и готовился задавать кое-кому не совсем приятные вопросы. Только больше на эту тему не заговаривал и другим не разрешал рта открыть. Пришлось принцам довольствоваться своими догадками и допущениями.

День прошёл в полной рутине, хотя отсутствие трёх человек вызывало дискомфорт, беспокойство. Слишком быстро, если отсчитывать время с первого дня пребывания на Полигоне, привыкли к тому, что их всегда и везде десять. Ну ладно, пусть одиннадцать, если считать злобного горлопана сержанта.

Уже к ужину выпустили из медицинского модуля героя последнего сражения. А про Пятого и Второго было заявлено, что им валяться на излечении до утренней побудки. Там же учинили первое построение, поставив здоровяка в одну шеренгу со всеми. Под благосклонное молчание Эйро Шестой бурно живописал последние минуты боя и то, как он действовал возле транспорта. Не удержался и от сожаления по поводу Фредерика:

– Гляжу, несётся Десятый со скоростью звука. Ну, думаю, сейчас он Пятому поможет запрыгнуть. Потом второй раз оглянулся, а он уже весь… никакой, – уточнять, что там оторвало или как это выглядело, Шестой из деликатности не стал. Но зато додумался до благодарности: – Спасибо! Всё равно нам помог!

– Чем это?! – не удержал в себе «помощник» чистосердечного изумления.

Вместо героя ответил командир:

– Да тем, что сосредоточил на себя огонь пулемётчика. Пока он тебя расстреливал да на транспорт переключался, твои три товарища уже внутри оказались и благополучно домой добрались. Вот как раз такой момент в нашей среде и называется словом «крыша». В этот раз «крышевание» получилось практически спонтанно, но впоследствии придётся многим из вас идти на неё преднамеренно, с расчётом. Я ещё отдельно буду говорить о вариантах использования «крыши», и мы отработаем основные варианты этого действа…

Руку поднял Третий и, дождавшись разрешающего кивка, спросил:

– Как это «спонтанно»? Разве Десятый мог действовать иначе?

– Мог, Яцек, мог, дружище! Если бы он хотел спастись, то двигался бы к транспорту петляя, ныряя между горок с трупами и как минимум пригнувшись. То есть имел бы гораздо больше шансов добежать. А он мчался по прямой, да развернувшись во весь свой немалый рост, вот пулемётчик на него и повёлся… Зато наши товарищи успели спастись. Вот такова есть суть «крышевания» в её высшем, правильном значении. Осознайте это, и будет вам счастье! – чуть постоял, подумал и не упустил возможности завершить наущения философским изречением: – Счастье – это когда душа перестаёт рваться к тому, чего у неё нет, и начинает радоваться тому, что у неё есть! Или, иначе говоря: воздай добром окружающим, и тебе оно вернётся сторицей!

Судя по недоумённым переглядываниям, никто не понял несколько путаных изречений и не оценил их по достоинству. Кого, кого, но принцев сказанное не касалось. Фредерик, хорошо знакомый с подлостями большой политики, чётко и давно осознал: правитель должен быть только строгим и меньше сюсюкать о добре, проводить жёсткую политику во всех вопросах и не заниматься благотворительностью. Иначе такого мягкотелого добряка сразу свергнут, и хорошо ещё, если не с помощью кровавой революции.

Ну и по поводу своего якобы спонтанного «крышевания» размышлял по пути на ужин:

«В самом деле, я поступил опрометчиво: мчался, словно лось во время гона. Следовало поостеречься, двигаясь хотя бы хаотично… Нет, я, конечно же, счастлив, что сразу трое наших спаслось, и даже от чистого сердца радовался за них, но… Если уж так признаваться положа руку на сердце, повторись те моменты последней эвакуации, я бы, скорей всего, старался спастись сам… Да и не факт, что мои нырки в сомнительные укрытия заставили бы пулемётчика искать менее подвижные цели… Тут явно сержант пытается выдать желаемое за действительное…»

Пока ужинали, вроде ничего не происходило. Но на самом деле, прикрытый иллюзиями за своим столом, командир активно общался с кураторами и учёными попечителями Полигона. Причём настолько активно, что трапеза затянулась по всем ощущениям на лишнюю четверть часа. Когда солдатам надоело удивляться и переговариваться на эту тему, образ чинно восседающего за столом и насыщающегося Эйро вдруг сменился иным, вскочившим на ноги и довольно потирающим руки:

– Есть весьма шикарная новость! Но не здесь, а на вечернем построении расскажу! В казарму, бегом… марш!

А сам двинулся неспешно следом, напевая какой-то бравурный марш себе под нос. В таком отличном расположении духа его ещё ни разу не видели. Это было настолько непривычно, что восемь наследников даже встревожились: а ну как горлопан и садист задумал какую-нибудь особенную гадость?

Зайдя в казарму и пару раз пройдясь вдоль строя, сержант заглянул каждому подопечному в глаза, удовлетворённо покивал и только после этого перешёл к изложению вышеупомянутой «шикарной» новости:

– Честно говоря, мне кажется, что вы тут одни везунчики подобрались. Потому что завтра мы с вам, конечно же полным десятком, отправляемся на одно интересное задание. Мало того, что оно будет напоминать отдых, так ещё из подобных боёв возвращается, по статистике, пятьдесят-семьдесят процентов личного состава.

Заметив поднятую руку, благодушно улыбнулся и разрешил Восьмому задать вопрос:

– Только по теме нашего разговора!

– Бывало такое, что никто не возвращался?

– Не было! Один раз только два ловкача вернулось, а один раз было такое, что девять из одиннадцати добрались домой живыми, пусть и не совсем целыми. Как раз тогда я командовал тем рекордным по удаче десятком. Только двоих потеряли… Так что отлично знаю, что нам предстоит делать и как себя вести. Вначале растолкую о сути самой операции. Она такова…

Основные враги человечества всеми силами сплачивают свой союз, который в остальных мирах так и называют без всяких затей или излишней витиеватости: Монстросоюз. До сих пор никто не может понять, почему три настолько разных по внешнему облику разумных вида действуют единым фронтом. Также непонятна древняя история подобных отношений к гомо сапиенс и к их союзникам. Но по этим направлениям денно и нощно ведутся постоянные исследования и изыскания всем человечеством.

Не отстают в этом деле, а во многом опережают остальных учёные Полигона. Их шпионские модули обшаривают лучами информационного считывания самые разнообразные уголки вселенных и порой натыкаются на весьма интересные и перспективные области. Используют полученные сведения для всеобщей истории или личного пользования, порой умудряются применять для удобной диверсии, разрушая при этом далеко идущие планы рекалей, шоом и кальвадров.

Так были найдены некоторые звёздные системы в отрогах и туманностях, на которых тоже обнаружена жизнь и где преобладающим видом на планетах были как раз те самые дикие, проживающие ещё в пещерах кальвадры, рекали или шоом. Естественно, что эти системы упорно разыскивали и враги человечества, желая как можно быстрей поднять уровни цивилизации себе подобных на иной уровень, а потом использовать новые миллионы воинов, а также сырьевой потенциал этих пространств для борьбы против человека.

Когда монстры разыскивали соплеменников, первым делом посылали туда корвет с миссионерами. Причём, что интересно и что заметили только недавно, миссионеры прибывали на планету совсем иного для себя вида. То есть уже этим как бы закладывали первый кирпич в основание грядущего прочного союза. После того как миссионеры обживались на месте посадки, строили там лагерь и возводили приёмную антенну тотального телепорта, и по проторенной дорожке туда наведывались и все остальные представители Монстросоюза. Тогда уже бороться с ними оказывалось сложно.

А вот когда велась изначальная настройка апертурного прицела для малого телепортационного канала, или, как его иначе называли учёные, «луч межпространственного пробоя», удавалось поймать этот луч и по его направлению отыскать точку планируемой высадки миссионеров. Настройка апертурного прицела, а потом и накачка в созданный канал должной энергии дело хлопотное, продолжительное, так что времени для подготовки носителей древней крови хватало. Мало того, уже на месте люди имели ещё несколько дней в запасе для установки особой антенны. Та, в свою очередь, окончательно корректировала последние перемещения корвета монстров в подпространстве, при желании сдвигая эту точку в радиусе нескольких километров. А это позволяло выбрать самую удобную точку для засады, а по прибытии врагов уничтожить их до последнего.

Кроме того, если в том месте были нужные полезные ископаемые, то имелась возможность создания должного количества простейшей взрывчатки. Её закладывали прямо под и вокруг построенной антенны, корвет возникал прямо над ней, и получался большой «бум». Конечно, корабли Монстросоюза так просто было не уничтожить, но при любом взрыве хоть какой-то урон, да наносился. И добивать врага легче, когда он деморализован неласковой встречей и значительной порчей ценнейшего на необжитой планете имущества.

Также считалось, что среди миссионеров преобладают апологеты идеологии непримиримой борьбы с человечеством, лучшие психологи и самые ярые фанатики. Так что уничтожение такого вредного контингента, несомненно, слыло огромнейшим благом. И как только удавалось перехватить и зафиксировать «луч межпространственного пробоя», старались отправить в нужное место одиннадцать воинов, дабы те приготовили врагам «тёплую» встречу.

На следующий день была запланирована неспешная загрузка транспорта деталями антенны, несколькими миниатюрными устройствами добычи полезных минералов и максимально возможного запаса оружия. А он, к сожалению, только и заключался во второй батарее для винтовок.

– Как ни прискорбно, но больше ничегошеньки взять не сможем! – заламывая руки и чуть ли не со слезами на глазах, жаловался Эйро Сенато́р. – Даже из продуктов ничего брать не полагается, грузоподъёмность ограничена. А на месте придётся охотиться на дичь и питаться зажаренным на кострах мясом. Ну, может, там ещё какие съестные корешки найдём, фрукты, ягоды. Анализатор у каждого в скафандр вмонтирован… – заметив, с каким удивлением народ на него смотрит, открыв рты, сержант понял, что допустил нарушение инструкций. Ибо продолжив прохаживаться, он, словно сам с собой рассуждая, пробормотал: – Ну, разве что пару горстей орешков себе в карман заброшу во время обеда…

Все бы и так это сделали, но теперь, после такого прозрачного намёка от командира, можно было не сомневаться: всё жидкое и мягкое будет съедено со стола, а вот что имеет пригодную для транспортировки форму и консистенцию, будет припрятано по карманам и за пазухой. Мясо – мясом, когда прижмёт, его и вегетарианцы лопать будут, а вот печенюшку погрызть да орешком закусить сырую воду – раем покажется.

– Ну, на сегодня – всё! – решил командир. – Всё остальное – завтра. Надо мелкие детали всем объяснять, а двух шлангов не хватает… К отбою, разойдись!

Несомненно, что предстоящее задание всех взволновало не на шутку. Тут же гомон голосов заполонил казарму и комнату для умывания, создавая впечатление, что здесь проживает человек двадцать, не меньше. Настолько много последовало предположений, догадок и хвастливых заявлений. Говорили все одновременно, порой не улавливая, что хочет сказать рядом находящийся товарищ. Причём каждый примерно прикидывал на себя плащ победителя, удачно вернувшегося из предстоящего боя.

При этом увлеклись настолько, что после второго гудка сразу два человека не успели допрыгать до своих кроватей. Им достались «единички», к которым привыкли и почитали за горчичники. Поэтому и дальше продолжали шептаться, непроизвольно повышая голос в дискуссиях. Седьмой, самый молодой из всех да вспыльчивый, заработал уже «двоечку». Только после этого успокоились да уснули.

Много вопросов для земляка заготовил Фредерик Астаахарский, и как только проснулся привычно до подъёма, ещё толком не оторвав голову от подушки, стал вопрошать:

– А какие именно аборигены проживают на той планете?

Но теперь сержант выглядел озлобленным и мрачным, не в пример вчерашнему вечеру. И отвечать явно не торопился. Совсем неожиданно для себя принц обеспокоился личными делами русского:

– Ты извини, если что… но у тебя дома всё в порядке?

Тот глянул на солдата с удивлением, потом скривился и нехотя признался:

– Да нет, тут неприятности грядут иного порядка, нас всех касающиеся… Но! Пока трепаться не буду, всё равно следует всем рассказывать…

– Мм? Ладно, тебе виднее… – Фредди быстро одевался, не замолкая надолго: – Меня сильно поражает тот факт, что люди не попытались воспользоваться древними постулатами для развала Монстросоюза. «Разделяй и властвуй!» – первое правило в таких случаях. Поэтому нельзя ли, допустим, нас закидывать под видом кальвадров к шоом? Или наоборот? Натворили провокаций, и ссора между союзниками разгорелась такая, что только дрова новых конфликтов подбрасывай. А?

– Хм! Это было бы замечательно! Но… не один ты такой умник. Кто только и как только не пробует такое устроить. Но воз, как говорится, и ныне там. В том числе и наши гении стараются в поте лица. Копии иных монстров, как ты с первого дня заметил, им сделать удаётся, а вот вставить в те тела наши мозги – никак. Или хотя бы их перевоспитать в должном духе. Например, чтобы они считали человека лучшим другом, братом и роднёй одновременно. А кого иного из монстров – нашим врагом, которого надо рвать когтями, зубами и выданным нами оружием. Веками над этим работают, да всё без толку…

– Кроме нас – некому? И кроме как не в своём теле – никак?

– Именно! С другой стороны, наша древняя кровь многому препятствует. Например, давно можно разум человека переместить в тело созданного из его клеток клона. Хотя делается это лишь в исключительных случаях, когда основное тело подвержено неизлечимой болезни. Но тем не менее такая пересадка с нами не получится. И вот он, пример, на моём лице…

Пальцами руки он прошёлся по шрамам, и принц задал давно мучивший его вопрос:

– В самом деле: почему тебя не подправят? Хотя бы пластику хирургическую можно ведь сделать?

– Так и не понял? Да потому что я там, дома, имею точно такие же шрамы. И сделать пластическую операцию мне… ну нет никакой возможности.

«Точно каторжанин! – мысленно воскликнул принц. – Прав оказался Джаяппа на все сто! А мне в последнее время уже стало казаться, что он близок по характеру к нормальному человеку…»

Читать мысли русский не умел, но психологом был преотличным. Догадался по глазам подчинённого, что тот о нём думает.

– Э-э-э, дружище! Да ты никак меня уголовником считаешь, которому дан пожизненный срок и который влачит жалкое существование в одиночной камере? – не дождавшись отрицательного мотания головы, рассмеялся: – Ладно, повезёт тебе стать бессмертным, я тебе свой адресок сброшу…

Сирена подъёма запустила начало нового дня, но его привычный распорядок был основательно нарушен. Вначале сбегали к медицинским модулям и достали оттуда слегка потерянных после оживления и суточного одиночества Второго и Пятого, затем отжимались на плацу, ожидая, пока вернувшиеся в строй товарищи не переоденутся и не присоединятся. Затем совсем чуть-чуть побегали, и вот в сэкономленное время Эйро Сенато́р организовал построение, на котором стал объяснять поставленные задачи более подробно.

То есть быстро перечислил всё сказанное вчера, изложил ещё несколько малопонятных научных теорий, оправдывающих учёных да поясняющих, почему им надо так много времени, чтобы подстроиться к финальной точке малого телепортационного канала, и только после этого заявил:

– Теперь вам признаюсь, почему у меня плохое настроение… – помолчал, буравя взглядом тех, кто имел неосторожность скривиться с таким видом, словно воскликнули: «А у тебя оно с момента рождения плохое, просто вчера тебе кальция не хватало!». Больше всего ему своим презрением на смуглом лице не понравился индус, но пока он его оставил в покое. – Учёные успели высчитать, что канал особенный и по нему могут на планету с дикарями перебросить сразу два корвета…

Плохая новость. Это теперь все поняли и серьёзно загрустили.

И только Джаяппа Шинде позволил себе слишком наглую, белозубую улыбку, не только мысленно восклицая, а прошипев, не раскрывая губ: «От тебя, кроме как гадостей, мы ничего иного и не ждём!» И нарвался на очередную неприятность.

– А чего это наш великий философ кривится, – двинулся к подчинённому Эйро, – будто знал всё заранее? Тогда поделись с нами своими знаниями и скажи: кто из монстров и кого полетит приобщать к техническому прогрессу?

Сам-то наверняка знал, но пока даже намёком этой темы не касался. А раджа понял, что наказания ему не избежать, если он не угадает один из шести вариантов. Шанс у него имелся, поэтому он стал рассуждать вслух:

– Самые хитрые и скользкие, господин сержант, это кальвадры и шоом. Но рептилии – самые слабые, поэтому они перемещаются только большими силами. Одного корвета им мало. Значит, на двух – полетят Шоом.

– Да ты не только философ! – как показалось, уважительно воскликнул сержант, уже стоящий напротив смуглого индийца. – Если станешь нищенствовать, то вполне шикарно сможешь подрабатывать на хлеб с маслом оракулом или вещателем. Хм! Ну а кто у нас будет сегодня в роли дикарей?

– Могу и ошибаться, но, вероятнее всего, рекали. По той причине, что они более расселены по вселенной и чаще находятся в диком, первобытном состоянии.

Озадаченно качая головой, командир двинулся к центру строя, не замечая у себя за спиной торжествующей улыбки.

– Надо же! Наш великий умник целых два раза… не угадал! За что и получает наказание, две «двоечки»! А почему? Да потому что истинный солдат должен не умничать, а свято верить в своего командира. И всегда на провокационные вопросы с его стороны отвечать «Не могу знать, господин сержант! Вы ещё не говорили и конкурс гадания на картах не объявляли!». Так что, получите…

И Девятый, заранее набычившийся и скрипящий зубами, рухнул на землю от первой порции наказания. А его мучитель продолжил уже более успокоённым тоном, словно душу отвёл, выместив на ком-то злобу:

– Мы отправляемся на планету, где обитают дикие, живущие ещё стадами клювоносые гусеницы. Они сами по себе противны и неприятны, хотя нам приказано по возможности не вступать с ними в конфликты, коль те к нам нагрянут, а присмотреться к их первому, ещё ничем не замутнённому отношению к людям. Да нам, по сути, и присматриваться будет некогда, пахать придётся, как последним ишакам, за дикарями присмотрят летающие камеры, но бросаться на дикарей и кромсать их до смерти нам запрещено. Только при явном факте крайней агрессии в нашу сторону.

Опять присмотревшись к воинам, которые чуть ли не кивали в ответ с пониманием, он с раздражением ткнул в сторону поднимающегося на ноги Девятого.

– Если этот солдат не расслышал, втолкуете ему отдельно. Потому что при его неправильном поведении наказаны будете за него соответственно все. А если я его казню за невыполнение приказа, то каждый из вас ощутит на себе наказание восьмой степени.

На этом несносное поведение Джаяппы, демонстрируемое в кривых ухмылках и в выражающей презрение мимике, как бы должно было окончиться. Сержанту надоело бороться с ним индивидуально, и он решил, чтобы на умника надавили коллегиально. И ведь никуда не деться! Придётся и давить и перевоспитывать общественным порицанием. Хотя Десятый только тем и занимался, что одёргивал зарывающегося соседа и земляка и шипел на него почище кобры.

– В роли миссионеров выступают наши хорошо знакомые рекали, – продолжил командир. – Один фрегат этих быкообразных монстров уничтожить нам было бы нелегко, а тут сразу целых два! Поэтому вся наша надежда на добычу, и все наши силы будут брошены на создание взрывчатки. Всё, что только возможно из лёгкого по весу лабораторного оборудования, мы постараемся впихнуть в транспорт. Беда только в том, что здесь при нашей загрузке он может стоять не более восьми минут. Вот такие вот глупые ограничения создали сами себе, да и нам тоже, наши… хм, гении!

Он как-то нервно оглянулся, словно почувствовал подбирающегося сзади врага, потом замер перед строем.

– Поэтому распорядок дня меняется. После завтрака только тем и будем заниматься, что подгонкой снаряжения, проверкой оружия, компоновкой и закреплением того груза, который мы потянем с собой. Вернее, будем тренироваться всё это вместе с собственным тельцем быстро и компактно втиснуть на предоставленные нам для учения кресла. Поверьте, ценнейшего оборудования у нас будет очень много, потерять ничего нельзя. В том числе и при высадке на месте. Как по мне, то я бы отправлялся немедленно, каждый час дорог, но оптимальное время зависит от вычислений: через час после обеда. На завтрак, бегом… Стоп! Чуть не забыл. Предупреждаю сразу, и потом не говорите, что не слышали. Я вчера нечаянно ляпнул насчёт орешков, так вот налагаю запрет на любую пищу! Ни крошки! Ни кусочка! Только то, что набьёте в желудки во время обеда… А теперь побежали на завтрак!

Разнообразие в распорядке радовало, а вот новость об удвоившемся количестве врага – лишала аппетита. Неизвестно как кому, но Фредерику приходилось применять силу воли, заталкивая в себя самое калорийное и наиболее полезное для организма. Потому как плохо маринованное, жесткое мясо, приготовленное на костре – органически не переваривал. Уж как его и сколько раз бывало на королевских или президентских охотах пытались потчевать свежеразделанной кабаниной или мясом парнокопытных, не нравилось оно, хоть убей! А хозяева охоты удивлялись: «Так у вас все обожают обгорелые на огне «чулеты» с непрожаренной кровавой сердцевиной!»

И не объяснишь ведь дикарям, что такой метод приготовления не всем нравится. А тебе – в особенности. Принц всегда обожал мясо мягкое и нежное, предварительно хорошо промаринованное, а потом неспешно прожаренное (но ни в коем случае не потерявшее сочности!) над углями. В свою бытность учащимся военной академии, вместе с соучениками и телохранителями (тоже ведь нормальные парни!), любил отдыхать в одной весьма удобной долине между гор возле авиабазы Сан-Хавьер. Там он научился делать быстрый маринад на чём угодно, хоть на пиве, хоть на вине, хоть обволакивая кусочки мяса в майонезе или в горчице.

Сейчас вспомнив об этом, он поискал на столе нужные ингредиенты. Была только горчица, уксус, перец и соль. И всё это в весьма неудобных настольных приборах, с собой такое в карман не прихватишь в любом случае. Повертев их в руках, поставил с сожалением на место, даже герметичных пакетиков отыскать на Полигоне для того же перца – неисполнимая прихоть. А носить в кармане соль россыпью – вообще в голове не укладывалось. И не потому, что грозило обещанное наказание (ведь соль – это не еда, а специи!), а потому что не делается так в приличном обществе.

«О чём это я?! – сам над собой насмехался принц, уже на ходу запихивая в рот подхваченный напоследок кусок сырника. – Где я тут увидел приличное общество?! – мимо пробежал сыто отрыгнувший Шестой. – Да и меня самого увидела бы Луара, не узнала бы: ем руками, сплю без простыней и одеяла, ни разу толком в душевой не успел помыться…»

Сам себя тем и утешил, что донор до такого поведения никогда не опустится. И сам пример хорошего воспитания подаст, и воспитание дочек проконтролирует. Пока бежали трусцой в арсенал, неожиданно в голову пришли совсем иные мысли:

«Как всё сложно: получается, пока я здесь, он там милуется с моей женой?! Мм? Или как? Или я что-то не понимаю? – от неприятной ревности он даже замер на месте. – А как я потом смогу с ней…»

Мысли оборвал вполне дружеский толчок в спину и голос сержанта, который догнал отставшего солдата и теперь поражался:

– Что случилось?

– Да про жену вспомнил! – и не подумал скрытничать Фредди. – Я-то здесь! А кто там с ней спит?

– Ха! Нашёл о чём беспокоиться! Ты и спишь. Потом оно у тебя само в голове уляжется… Бегом!

Ничего не оставалось, как броситься догонять товарищей, недоумевая, почему наказания так и не последовало. А потом и неуместная ревность отошла куда-то на задворки сознания, отталкиваемая совсем иными заботами и тренировками.

Пришлось и в самом деле попариться, потому что в скафандрах, с разгрузкой да с полным комплектом вооружения на плечах надо было совершить целую кучу движений. Хорошо уложить запасную батарею, распихать доверенные тебе упаковки между колен, пристегнуться, вытолкнуть из себя воздух, уменьшая живот, а потом ещё и забросить-втиснуть внушительный мешок-рюкзак себе на колени. Легко это было совершить – только два, максимум три раза. А ведь ещё приходилось всё это быстро выгружать в течение всего лишь двух минут!

Адская работёнка! Через три часа солдаты пожалели, что они сейчас не прохлаждаются в тестовых тоннелях. Потому что уже на четвёртой отработке подряд внутренняя вентиляция начинала давать сбои и становилось жарко. Ко всему ещё и ор сержантский не стихал ни на минуту. Настолько ему желалось, чтобы все действовали слаженно, умело и без единой ошибки.

– Если хоть что-то здесь уроните, я вас потом там живьём закопаю!

Хотя по всем видимым нормативам вполне легко укладывались с загрузкой в семь, а то и в шесть минут. Ещё и запас приличный как бы оставался, но командир не успокаивался:

– Чем раньше нас отправят – тем лучше. Этот транспорт тоже весь чуть ли не из древней крови состоит, поэтому находиться в обычной среде ему вредно для здоровья.

«Оп-па! – внутренне хихикнул Фредди. – Оказывается, этот бронированный трамвайчик – ещё и живое существо? Тогда почему у него нет имени? Надо будет при случае поинтересоваться подробнее… и если вдруг окажется, что там внутри для охлаждения залита наша кровь… то… – и сам себя осадил: – М-да! Кто же мне в таком признается?..»

До обеда вымотались изрядно, и хорошо, что существовали участки, которые вычищали с тела весь пот и отстирывали форму за какие-то несколько секунд. Иначе неприятно было бы прикасаться к пище. Столы, как всегда, радовали глаз разносолами, вызывали аппетит, но, ещё усаживаясь на стул, Десятый ощутил неприятный холодок в сознании. Потому что его взгляд зацепился за комплект обычных специй. Они ничем не изменились от привычного, но вот рядом с ними горкой лежало шесть внушительных по толщине пакетиков. Руки сами потянулись к ним, а глаза жадно всмотрелись в нарисованные на них рисунки. Перец чёрный горошком, цветок растения и хорошо видимые листья. Затем порошок горчицы, и тоже растение, с которого его получают. Затем хмель, лавровый лист, концентрированная лимонная кислота, ну и напоследок соль, рисунок которой был изображён в виде грязноватых, полупрозрачных кристаллов. Полный набор для мечтателя о вкусном, маринованном мясе.

«Так они ещё и наши мысли за столом подслушивают?! – вскипело возмущённое сознание. И хорошо, что расчёт и логика совместными усилиями его сразу успокоили: – А зачем подслушивать? Достаточно просто внимательно присматриваться и анализировать поведение и поступки. Тебе когда-то дали то, что тебе хотя бы раз не понравилось? Нет! Пару раз давали хорошо, до румяной корки прожаренные мясные блюда, ты к ним даже не прикасался. В последнее время тебя просто балуют разносолами, подавая всё самое мягкое, сочное, пусть и в меру поперчённое. Как раз идеально и соответствующе твоим вкусам. Так чего ерепенишься? Вас отправляют на дикие земли, и ты с грустью вертишь емкости со специями, примеряя их к карманам. Что подумает опытный аналитик? Почему бы и не дать воинам сущую мелочь, чтобы они где-то в мрачных лесах или джунглях не ели без соли мясо жареных лягушек. Так что «бери в руки и прячь в брюки»!

А предвидение, успевшее хорошенько осмотреться, ещё и шепнуло вовремя: «Загрузился сам – загрузи товарища! У них ведь тоже на столах пакетики имеются!»

Напуганные предстоящими лишениями, солдаты отъедались впрок, им было не до разговоров. Так что пришлось привлечь внимание близсидящих Девятого и Восьмого привычным шипением. Когда те, косясь на сержанта, глянули на Десятого, тот демонстративно и показательно спрятал пакетики в одном из боковых карманов повседневной формы. Те, хоть и сомневались, долго не думали. Остальным тоже передали по цепочке. И вроде как никто не отказался от неожиданной подачки. Раз уж кто-то взял инициативу на себя по этому вопросу, значит, пусть он и отвечает.

Что это дело рук именно Фредерика, поняли все. Потому что, когда после обеда бежали по коридору к арсеналу, сбоку пристроился самый возрастной, Второй, и стал забрасывать вопросами:

– Ты в курсе, откуда взялись эти пакетики?

– Да. Потом расскажу.

– Но они нам точно нужны?

– Не сомневайся!

– А если накажут? Тем более Третий себя слишком странно вёл… как бы нас не подставил всех.

– Ерунда! Готов за каждого из вас вытерпеть «двоечку».

– А если «троечками» накажут?

– Если боишься – выбрось!

– А что с украшениями делать? Почти у всех в карманах.

– Вот это выкладывать поздно… – запоздало вспомнил Фредди о трофейных серёжках.

Дальше общаться было некогда. Стали готовиться к загрузке, проверяя и перепроверяя доставшуюся каждому часть антенного устройства, остальные пакеты и герметичность самого массивного мешка. Всё это в определённом порядке укладывали на тележку с колёсами и двумя шеренгами выстраивались по сторонам от точки прибытия ожидаемого транспорта. За пять минут до означенного времени стали неспешно и тщательно надевать скафандры, подгонять их и прилаживать поверху разгрузку. Затем закрепили всё остальное оружие на себе, а винтовку оставили на тележке.

Напряжение возросло, когда пришлось отодвигаться метров на пять дальше в стороны. Всё-таки прибывающий транспорт всегда первую минуту отдавал жаром перемещения, да и некая, пусть и малая волна выхлопа от него могла, по утверждениям сержанта, уронить на пол.

Наконец и это ожидание истекло. Трамвайчик доставки прибыл, пахнул жаром тропического солнца и гостеприимно раскрыл створки с обеих сторон. К всеобщему удивлению, сержант не орал, разве что чётко озвучивал истекающие минуты, а все с усердием, но без ненужной суеты грузили оборудование и грузились сами.

Запасную батарею – в углубление под подошвами. Прижать лючком, зафиксировать. Затем большую часть вспомогательного груза, оставляя место для ног. Тоже закрепить. Следом – душка, на привычное место в крепления. Затем втиснуться самому, подтягивая за собой тележку. Усесться, пристегнуться. Закинуть вокруг себя оставшийся груз. Втиснуть, ставший отчего-то более раздутым мешок. (Или это живот так после обеда распух?!) Оттолкнуть тележку подальше. Доложить о готовности:

– Десятый готов! – удалось уложиться чуть ли не лучше всех.

Раньше – только Первый умудрился. И то, кажется, ему командир помогал. А сам Эйро уже начинает нервничать, невероятным образом выворачивая шею и глядя в проход. Самому наклониться из-за мешающего груза довольно сложно, но Фредди делает это, замечает взгляд русского, и про себя отмечает:

«Оглянулся! Хорошая примета! Наверное…»

Сцена 24

С сидящим по левой стороне земляком, после его доклада, просто коснулся перчатками скафандра. А дальше уже… (привычное, что ли?) двухминутное падение в невесомости. Когда начались удары по корпусу, никто не думал о себе, только о грузе. Если он сорвётся и начнёт летать по внутренностям, на далёкой планете некому будет десантироваться. Только тогда до конца поняли чрезмерное рвение и дотошность сержанта, который во время тренировки требовал идеального размещения и скрупулёзного крепления опасного багажа. И если бы его было всего по одной единице!

Повезло. А, скорей всего, сработали сами на отлично. Ничего не сорвалось. Спёртое от тесноты дыхание – не в счёт.

– Приготовились! – как всегда перед последним ударом, заговорил Эйро Сенато́р. – Выход свободен с обеих сторон! Врагов нет!

Тормознуло жёстко! Дыхание спёрло ещё больше. Но уже и створки раскрыты! Выталкивается мешок, следом всё остальное, что мешает, затем душка бросается к мешку. И только потом затёкшие конечности выволакивают наружу непослушное тело. Смотреть по сторонам некогда, врагов нет, но не успеваешь согнуться обратно к транспорту, как громкость очередной команды переворачивает душу:

– Прошла минута! – надо же! Как быстро!

Зато вынимать из креплений намного легче, чем жёстко в них фиксировать. Вспомогательный груз летит за спину, потом будем разбираться. Напоследок достать батарею и, наплевав на крышку лючка, упавшую под ноги, сделать три шага назад и доложить:

– Десятый – чисто! – удалось отличиться первым. И скорей всего, чтобы не переживал о товарищах и не мешался им под ногами, отличившийся воин получает специальный приказ:

– Десятый, хватай душку и вон к тем камням! Там спуск в долину! Охраняй!

Естественно, всё-таки кругом дикая, вражеская планета. И ничего приятного не будет, если вдруг на десантников ринется толпа аборигенов с дубинами и камнями. Тем более что местные аборигены и так злейшие враги человека по умолчанию и без оного.

Зато промчавшись к камням и вспугнув там пару резвоногих горных козочек, а потом и спустившись чуть ниже по ложбинке, Фредерик первым из всего отряда получил возможность осмотреться с данной стороны и сообразить, куда это они попали.

Если абстрагироваться от довлеющих забот в предстоящие несколько суток и забыть, что перед ними стоит ответственная боевая задача, то место можно было бы назвать райским. Опять-таки если забыть про обитающих где-то там кальвадров. Широкий, пологий спуск, покрытый высокой травой, протянулся километра на полтора вниз, к целому каскаду внушительных долин. И примерно посредине него паслось небольшое стадо в десять косуль. По сторонам спуска взрастал кустарник, покрытый обильными алыми ягодами, чуть выше на склонах теснились деревья с широкими листьями, напоминающими фикус, ну а данное место наблюдения обжимало два скальных отрога, создавая идеальную площадку для скрытого дозора. Да и вообще за спиной наблюдателя можно было весь временный лагерь построить. И роскошествовать прямо здесь: температура чуть ли не под тридцать по Цельсию и влажность, как в субтропиках. Солнце стояло почти в зените, так что время по местным суткам полуденное.

Хорошо просматриваемые долины, покрытые зелёным лесом сразу нескольких ярких оттенков, манили к себе и подсказывали: там жить и приятно, и радостно. Виднелось два больших озера и парочка маленьких, в одном месте просматривался изгиб реки да вкраплениями темнели выступающие над лесом и на берегах озёр скалы. На тех же берегах выделялись отдельно стоящие, можно сказать, что исполинские пальмы. И в сознании возникало мальчишеское желание помчаться туда и узнать, что же на таких гигантах произрастает.

«Нам повезло! – опять в сознании принца проснулась рассудительность. – Окажись мы в том лесу, пришлось бы его выжигать. Иначе из-за каждого ствола дерева можно схлопотать удар дубины по лбу или удар камнем по затылку. Но, с другой стороны – на том берегу того озера – лучшее место для расслабляющего отдыха… Сказка!»

Надеяться на отдых не позволили шаги бегущего сержанта. Кстати, он уже оказался без скафандра, и, замерев на выбранной Фредди позиции, стал внимательно осматривать долины. Лишь коротко поинтересовался:

– Ну как тут?

– Ни единой живой души, господин сержант!

– Брось! На задании можно без обращения… Быстрей получается…

– И вопросы можно задавать?

– Не наглей! Только если по делу…

– Лагерь здесь разобьём?

– Нет. Вон за той горой – поляна и пара изумительных пещер. А чуть дальше в горы – ущелье, идеальное для установки антенны. Фрегаты прямо туда и плюхнутся, потом легче их будет обстреливать со всех сторон…

– А что надо для взрывчатки – отыщем?

– Горы для такого – не совсем идеальное место, но будем стараться… – уже разворачиваясь бежать обратно, Эйро распорядился: – Бди во все глаза. Придётся здесь постоянный дозор держать. Скафандр снимешь через полчаса, если всё будет спокойно. Потом пришлю тебе на смену самого дохлого из вас!

Фредди неожиданно рассмешило подобное определение, и он уже вслед командиру крикнул:

– Так это я, получается, самый слабый?

Тот лишь махнул рукой да скрылся за скалами, возвышающимися за ложбинкой. А оставшийся на посту принц вновь пустился в размышления. Сам факт их попадания в горы значительно упрощал сразу две задачи: удобство дислокации и установка антенны в идеально выгодном месте. Если удастся подкорректировать малый луч телепортации, то появившиеся в ущелье корветы рекалей окажутся там в ловушке. Был бы один летательный объект – имелся бы отличный шанс всех быков уничтожить без потерь со своей стороны. А вот два боевых корабля – это, как ни крути, всё-таки два. Да и на антенну с наложенной вокруг взрывчаткой усядется только один коробок с миссионерами, второй плюхнется где-то рядом с ним. И, скорей всего, при этом он не пострадает вовсе. Вот тогда начнётся самое кровавое побоище!

Но всё равно… в горах лучше. Да и вид прекрасных долин радует глаз. Как-то в такой момент совсем не хочется думать о возможной гибели, которая свалится с неба через несколько дней. А уж дичи здесь – глаза разбегаются! Голодать придётся только ленивому или безрукому. За последние четверть часа наблюдения рядом прошло несколько групп коз, выныривая из-под фикусов одного склона и деловито скрываясь в зарослях противоположного, а возле первого стада косуль появилось ещё несколько более крупных парнокопытных. Да и в высокой траве что-то мелкое передвигалось, вполне возможно, что зайцы. Такое обилие фауны вызывало закономерное удивление. Получалось, что либо дикарей в долинах проживает ничтожно малое количество, либо они совсем обленились и питаются только за счёт падающих им на голову бананов или фиников.

Сзади послышался шорох, и резко развернувшийся принц еле удержался от выстрела из винтовки. Маленький козлёнок из-за своего любопытства приблизился довольно близко к человеку, а теперь улепётывал по ложбине со скоростью вспугнутого зайца. Мелькнула мысль его подстрелить, лучшего мяса для вертела не отыщешь, но нельзя было этого делать по нескольким причинам. И приказа не было, и энергию батарей следовало экономить, в преддверии грядущего боя с рогато-копытными рекалями, да и товарищи, разбивающие лагерь, уже могли набить дичи с запасом.

Судя по дисплею скафандра, полчаса истекло, и землянин поспешно снял с себя всё лишнее, оставив на рабочей одежде только малую разгрузку для холодного оружия. Скафандр сложил чуть ли не под руками, вдруг придётся быстро надевать. Коммуникатор связи из него вынул, прикрепил на плече, если последуют новые команды, услышит, не пропустит их. Немного подумал, и на втором плече разместил снятый со скафандра лингвистический переводчик: бессмысленное действие, но так полагалось на таких вот заданиях. Винтовку с батареей разместил на высоком каменном уступе, чтобы под рукой была и чтобы не мешала под ногами. Если допустить наличие в здешних горах медведей или ещё более крупных хищников, для тех и парализатора хватит или пистолета. Зато теперь уже всем телом можно было чувствовать прелести здешней дивной природы и полной мерой ощущать все запахи многообразной флоры.

Но пока приводил себя в порядок да обустраивался на месте, на покрытом травой спуске в долины произошли изменения. Вначале двинулись вверх косули, потом их более крупные сородичи. Но за пятьдесят метров до человека они, видимо, ощутили по идущему к ним запаху, что узкий перешеек между скальными отрогами кем-то занят, и ломанулись в стороны, по заросшим склонам. Пара мгновений, и вот уже нет никого. И только потом стала понятна причина ухода животных с такого роскошного пастбища: снизу приближалась парочка аборигенов.

«И чего этим уродам под пальмами не сидится! – досадовал принц. – Ведь если сюда доберутся, придётся их устранять, к вечеру противников хватятся, утром начнут разыскивать… Или не начнут? Если тут есть тигры или медведи, то подумают, что пару праздношатающихся придурков сожрали… Ха! Это если ещё эти дикари толком думать умеют и помнят всех, кто рядом с ними бродит! – мысленно похихикал, а потом с досадой вспомнил о приказе, запрещающем вступать в конфликты с дикарями вообще и соразмерно миролюбиво вести себя с ними в частности. – Пута мадре! Это ж что теперь, ещё с этой гадостью раскланиваться да улыбаться?! Да у меня руки сами потянутся им гортани рвать! Хм… или не потянутся?.. В самом деле, чего это я на них так взъелся? Здорово нам на Полигоне в подсознание ненависть к монстрам вколотили… А ведь если разобраться, то убивать их не надо, просто палкой отогнал как крыс, да и хватит с них. Будут драпать быстрей, чем тот козлёнок! Ха-ха! – потом ещё чуток подумал, глядя на две приближающиеся тушки, и решился: – А командиру всё-таки доложить придётся…»

С минуту на спокойный писк запроса никто не отзывался. Неспешно, не тревога ведь. Потом пошла связь спокойного режима:

– Чего там у тебя?

– Тут два аборигена к нам плетутся, что с ними делать?

– Ой! Никак с пулемётами или с пушками?! – делано испугался Эйро Сенато́р.

– Никак нет! Голые… почти…

– Десятый! Ты меня разочаровываешь! Сам разберёшься! Только не вздумай их там на костре жарить, помни о приказе! И больше меня по пустякам не отвлекай, мы тут начинаем собранную антенну устанавливать! Конец связи!

Ну да, товарищи там сейчас все в мыле, делают самое важное и обязательное: установка антенны в ущелье. А он тут прохлаждается, любуясь природой, и сам не может сообразить, что делать с дикарями, которых легко удавит одной левой.

– Да-с! – пробормотал принц себе под нос, присматриваясь к парочке дикарей. – Если бы вопрос стоял в удавлении, не было бы проблем…

Теперь было заметно, что это вообще не взрослые особи. Они скорей дурачились и играли, чем шли куда-то со строго определённой целью. То один абориген, то оба вместе вреза́лись в кусты с ягодами, объедали их чуток с помощью лапок на груди и рудиментарных пальцев, торчащих из центра крыльев, и тут же неслись вприпрыжку дальше. Дети, одним словом, натуральные дети!

А когда до них осталось метров двадцать, то данные на Полигоне знания позволили и пол определить, и примерный возраст: самочки, которые только входят или вошли в период репродуктивного созревания. И если подумать да хорошо проанализировать ситуацию, то определённые выводы напрашивались. Первое: здесь нет никаких хищников. В противном случае подобные прогулки – нонсенс. Даже самые отсталые и глупые дикари не пойдут в заросли, где могут столкнуться с медведем. Второе: живущие в долинах племена – нисколько не воинственные и, скорей всего, даже друг с другом не воюют. По крайней мере, в данное время. Иначе женские особи, пусть инстинктивно и тяготеющие к тому, чтобы их похитили, так далеко не разгуливали бы от родной банановой рощи. Ну и третье, чтобы этих созданий напугать, ни палки не понадобится, ни грозного крика. Достаточно будет только сесть вот на этом открытом валуне и дать себя увидеть. И то сомнения имеются: как бы молодая поросль не умерла от страха, пока порядочную скорость для побега наберут.

Мысль пришла быстро, воплотить её в жизнь оказалось ещё быстрее. Пара движений – и человек восседает на валуне, похлёстывая себя по ботинкам небольшим, тонким прутиком. Это в подсознании всё-таки сработала жуткая неприязнь к монстрам и узловое воспоминание о самой первой встрече. Тогда хороший прут пригодился для уничтожения противника в тестовом тоннеле. Причём вид с валуна открывался прекрасный: никто незаметно не подберётся, и вещи остаются в пределах видимости и быстрой досягаемости.

А за дикарками, тем более иного физиологического вида, наблюдать оказалось невероятно интересно. Они настолько увлеклись своими играми и поеданием ягод, что заметили чужака, чуть ли не наткнувшись на него. Причём, что интересно, у них оказалась вполне разборчивая, довольно разнообразная палитра звуковых сигналов. И судя по начавшему работать в автоматическом режиме лингвистическому переводчику, речь эта вполне поддавалась расшифровке, и её можно было считать сформировавшимся языком. Мало того, ещё до начала самого контакта устройство перевода выдало короткое сообщение:

– Частично искажённый стандартный язык кальвадров, проживающих на просторах отрога Пелвеса из десятой туманности.

«Ничего себе дикари! – мысленно поразился Фредерик, не забывая посматривать на все стороны. – Нормальную речь имеют! Если бы не огрызки одежд, сплетённые из травы, да кошёлки… О! Да это никак сборщицы ягод?!»

Только сейчас он заметил на каждом из сегментных тел по два лукошка с каждой стороны. В них виднелись ягоды, только-только закрывающие донышко. Задание от матерей или от всего племени сборщицы получили, но исполнительностью совсем не отличались. Надрываться не спешили, а просто развлекались. Что, в принципе, как раз детям, да ещё и разбалованным вполне присуще в любом мире и для любого разумного вида. Между собой они тоже почти ничем не отличались, разве что на клюве одной особи имелась глубокая царапина. Наверняка неусидчивая особь куда-то свалилась или попала в иные неприятности.

Но вот развлечение закончилось. Вначале одна клювоносая гусеница замерла в ступоре, тут же и вторая проследила за её взглядом и примолкла. Обе настороженно прижали к телу тонкую пару грудных лапок, сложили вдоль спины кожистые крылья и, кажется, были готовы в самом деле развернуться и убегать что есть мочи. Гигантские глаза раскрыты широко, зрачки сдвинуты сильно вперед; вполне человеческие, но раза в два большие губы приоткрыты в неприятном, уродливом положении. Видны зубы, которые не вызывают сомнения: аборигены питаются не только бананами.

То есть во всём облике, если и было что достойно внимания эстета-человека, так это глаза, в три раза большие, чем у гомо сапиенс. Словно неведомый демиург поиздевался над чудовищами, вставив в них нечто от иного вида и даже улучшив это. Про всё остальное, кроме ушей, можно было говорить только с омерзением и неприятием.

Фредди продолжал оставаться в той же позе, постёгивая прутиком ботинок да поглядывая по сторонам, но неожиданно поймал себя на интересной мысли:

«А каким чудовищем я кажусь в их глазах? Хм! Даже интересно было бы понять их мысли и подобрать должные ассоциации. Глаза?.. Наверное, до смешного маленькие, сравнимые со свинячьими… Ха-ха! Уши?.. А ведь почти похожие у нас с ними! Руки?.. Толстенные отростки, присущие скорей ногам! Ну и сам корпус с нижними конечностями – не иначе как ошибка природы! Да уж!.. Но! Ведь когда они видят первый раз миссионеров рекалей или шоом – они ведь не пугаются! Не убегают в панике! Наверное… А почему? Да потому что к ним относятся очень душевно, с радостью и сразу воспринимают как родственный Монстросоюзу вид. Хм!.. Надо же, до чего додумался, и куда меня завели досужие размышления!.. Но что же ещё роднит эти три таких разных по строению вида?.. Глаза… рот… его строение… ага! Пожалуй, ещё улыбка! Но ведь она у нас тем более имеется!..»

И непроизвольно для самого себя землянин улыбнулся. Тем самым закончился двухминутный ступор молодых самочек кальвадров. И что самое поразительное: они не просто не убежали, а сразу как-то расслабились, стали выше, глубоко вздохнули, наполняя три своих грудных сегмента воздухом, задвигались, топчась на месте, и тоже… заулыбались! Конечно, их улыбки совсем не соответствовали голливудским понятиям утончённости и красоты, но в любом случае они обозначали собой некую доверительность, приветливость и желание диалога.

Наверное, будь на месте молодых самочек кто-то постарше, умудрённый опытом, он бы не стал рисковать, дожидаясь иных действий непонятного создания. А эти улыбку восприняли не иначе как сигнал: «Подходи, будем знакомиться!» И обе несколько несмело двинулись вперёд. Пока они преодолевали расстояние в пять метров, уже тупо улыбающийся принц передумал всего разного и полярного. В калейдоскопе мыслей мелькали воспоминания ожесточённых схваток с подобными, нещадное истребление учёных секретного центра, малое количество ягод в лукошках и неуместная в данный момент красота окружающего мира. Наверное, всё решило воспоминание о собственных дочерях. Те, конечно, не были настолько наивными и везде перемещались в сопровождении телохранителей, но в любом случае жутко было представить, что их кто-то посмел бы обидеть только за то, что они отличаются от него внешне.

Последнее соображение и приказало телу расслабиться, а побелевшим пальцам – разжать готовые к ударам кулаки.

«Да и что они мне сделают? – успокаивал принц сам себя. – Не съедят же!»

В самом деле, юные чудовища его пробовать на вкус не собирались. А вот проворные лапки вначале коснулись его рук, потом пощупали ткань рубахи, погладили сталь оружия и попробовали ноготками поцарапать кожаные ремни разгрузки. И вполне естественно, что при этом послышались вопросы, которые лингвистическое устройство стало переводить почти моментально:

– А ты кто? Мы таких раньше не видели…

– Ты ведь не животное? Или тоже не умеешь разговаривать?

– Или, может, ты глухой и нас не слышишь?

Пришлось прокашляться и попробовать отвечать:

– Слышу… И никакое я не животное…

– Так ты тоже умеешь думать?! – обрадовалась одна особь. – И ты такой же, как мы?!

Трудно было с аборигенкой согласиться, тем более что ещё минуту назад хотелось свернуть ей голову. Но, с другой стороны, как себя в подобной ситуации ведут миссионеры? Наверное, со всем соглашаются. К тому же если рассуждать логически, то имелось в виду отличие от животных, то, что объединяет всех разумных: умение мыслить. Так что в логике дикарке не откажешь.

Осталось только самого себя пересилить.

– Ну да! Мы с вами одинаковые! – хотелось ещё ляпнуть банальное из сказки Киплинга о Маугли «Мы с вами одной крови!», но это был бы уже несомненный перебор. Язык бы не повернулся такое сказать.

Вторая самочка вдруг невероятно обрадовалась, запрыгала на месте от восторга и воскликнула:

– Я знаю! Знаю, кто ты! Ты – Жаарла! – причём устройство так и не перевело последнее, до боли знакомое слово. Точно такое же исторгали из своих глоток те самые монстры в тестовом тоннеле, перед своей смертью.

Совпадение? Или тут это слово имеет совершенно иное значение? Хотя и в первый раз его понять не удалось. Но почему бы не уточнить:

– Я не совсем тебя понимаю… Кто такой Жаарла? – тут уже два монстрёнка затараторили, перебивая друг друга:

– Неужели ты не знаешь?

– Это же всем известно!

– И сказок про это много!..

– И наш вождь рассказывал!.. Это такой волшебник, который одаривает чем-то сказочным и полезным…

– И красивым!..

Тут же, словно сговорившись, обе вытянули свои лапки под самый нос человека:

– А что ты нам подаришь, Жаарла?

– Ты ведь щедрый?

А в голове принца опять образовался сумбур из мыслей:

«Вот что означает это слово – Даритель! И когда мои противники в тоннеле увидали у меня россыпь серёжек, их пробило на воспоминания о сказках и легендах. У этих малявок серёг в ушах нет, и, скорей всего, они даже не знают, что Жаарла им может подарить. Может, и не догадываются про подобные украшения. Но, по логике, ничего лучшего у меня нет, не подарю же я им нож или пакетик с сухой горчицей? Только вот и торопиться не стоит… Ибо только полный идиот и крайний расист не воспользуется уникальной возможностью побеседовать с аборигенами и узнать хотя бы суть их сказок. Да и про их быт не мешало бы хоть немножко выяснить… Как-никак, нам ещё здесь несколько суток торчать, хорошо бы сказаться мирными и неназойливыми соседями…»

Словно созвучно его мыслям о товарищах, в пределах видимости появился Второй. Ну да, самый задохлик, старый пердель, которого сержант отправил отдохнуть немного на посту. Но зато этот любитель женщин ещё и умом отличался конструктивным. Увидев, что Десятый общается с местными аборигенами, стоял на месте только мгновение. Потом тут же развернулся и умчался обратно. Через минуту ожил коммуникатор связи.

– Что у тебя там? – спрашивал Эйро.

– Всё под контролем! – доложил принц, отключая переводное устройство. – Контакт наладил. Знакомлюсь. Собираюсь послушать местные сказки и легенды. Молоденькие самочки попались очень общительные, смелые и любознательные. Сейчас проверю их на знания местной истории…

Странная пауза лучше всяких слов показала недоумение командира. Только после невнятного мычания он распорядился:

– Э-э-э… ладно уж, оставайся на посту. Когда закончишь общение – отзовись!

– Понял! – на том связь закончилась, лингвистический переводчик оказался опять включен и перевёл аборигенкам тщательно сформулированную фразу.

– Несомненно, подарки вы от меня получите. Но вы ведь знаете, что я тоже люблю сказки, поэтому каждая из вас должна мне вначале рассказать сказку или легенду о самом Жаарла, а потом рассказать, как живётся вашему племени. Ну? Кто будет рассказывать первой?

Спора не возникло, видимо, даже в таком маленьком и дружном коллективе некая иерархия всё-таки существовала. Одна из гусениц присела на своих лапках, словно прилежная ученица, отвечающая учителю домашнее задание, и бойко, «всего» лишь минут за сорок, отбарабанила простенькую сказку.

По ней получалось, что Жаарла-Даритель от сотворения этого мира опекает кальвадров и дарит им щедрые подарки. Причём, как он выглядит, ни в одной сказке не указывается, только утверждается, что он может принять форму и подобие кого и чего угодно: камня, червяка, дерева или огромной бабочки. И когда он является перед своими избранниками, то те получают из его лапок то, что помогает народу выживать и радоваться в дальнейшем. Так он подарил роду Огнедышащих умение получать огонь и пользоваться им; роду Укрощающих – умение приручать домашних животных; Цветочный род после встречи с волшебником научился выращивать лечебные травы, исцелять ими от простуд и горячки; знаменитые Кожевники умеют выделывать кожи и шить из них праздничные наряды: род Весёлых славится своим умением делать звучные барабаны, дудки и гусли и без них не обходится ни один праздник; род Лодочников умеет строить вместительные пиро́ги и более мореходные судна; и так далее и тому подобное…

То есть ничего нового дикари не измыслили, только вместо доброго божка придумали себе ещё более толерантного волшебника Жаарлу, который и одаривал их ценными умениями, полезными фруктовыми деревьями, родниками с вкусной водой и даже колесом. Поражало то, что подобный язык уже был известен во вселенной, да и название Дарителя звучало одинаково и практически переводилось как «… сказочный, вымышленный персонаж». После окончания первой сказки Фредерик специально уточнял у переводчика.

Похвалив, как мог, первую рассказчицу, обратился ко второй:

– Ну и ты расскажи самую красивую легенду!

И не удивился, когда в очередные полчаса услышал вполне очевидные, воплощённые в сказку мечты тех, кто имел крылья, видел, как подобными пользуются птицы и бабочки, а вот сам летать не умел. Кальвадры твёрдо верили, что когда-то они могли летать, и самая романтическая легенда звучала в том духе, что однажды в древности предки собрались огромной стаей и полетели к солнцу. А оно их встретило неласково и опалило крылья. С тех пор живут несчастные кальвадры на земле, ожидая своего исцеления и прощения со стороны рассердившегося на них светила.

– Замечательная легенда! – похвалил землянин и эту наивную сказку. – Я вам точно скажу, что настанет время, и вы полетите! Такое моё слово!

Сам почувствовал непроизвольное щекотание в носу, от чрезмерного пафоса произнесённых слов. И тут же пожалел о своих словах, когда услышал восторженный шёпот юной аборигенки:

– Жаарла! Ты даёшь нашему роду имя Летящие?!

– Э-э-э… да как тебе сказать… – попытался он выкрутиться. – Неужели у вашего рода нет имени?

– Нет! Нет у нас имени! – из огромных глаз чуть слёзы не капали. – Безымянные мы! Долина у нас вон та, самая ближняя к горам. И две следующие, чуть ниже. Но нам так далеко до моря! У нас лучшие охотники и самые красивые жёны. Мы можем и умеем всё! И даже лучше, чем остальные! Но имени нет! Это же несправедливо! Поэтому молодые охотники уходят в иные роды, и нас отдают в жёны на побережье…

– Разве вы недовольны своей судьбой? – успел вставить человек вопрос.

– Конечно! Нам даже имена дают только после замужества. Или наш вождь награждает за большие умения… Или Жаарла…

– Точно! Дай нам имена! – перебила вторая самочка свою подружку.

– Ладно, – нисколько не задумываясь, согласился землянин. – Вот ты будешь Кармен, а ты, – он указал пальцем на особь с глубокой царапиной на клюве, – Агнесса.

Почему-то со слезами на глазах обе аборигенки закивали головами, бормоча что-то непонятное:

– Теперь нас отдадут… может, далеко… очень далеко…

– А почему так грустно? – посочувствовал человек. – Или вас обижают в иных поселениях?

– Пусть только попробуют нас обидеть! – вскипела самочка, получившая имя Кармен. Она и пояснила дальше: – Наши девушки – самые лучшие и желанные! Но… нам нечем больше похвастаться… и любая жена из нашего рода вынуждена брать родовое имя мужа, потому что не хочется представляться дочерью Безымянного рода…

Немного подумав, Фредди попытался найти компромисс:

– Но я ведь не могу подарить вам само умение летать… Я только подтверждаю, что летать кальвадры будут обязательно.

И этого оказалось достаточно для наивных дикарок. Они буквально стали подрыгивать от радости, совсем не эстетично для человека извиваясь своими сегментными телами. Да крылья их молотили воздух так, словно и в самом деле полёт вот-вот состоится. Ну и восклицания понеслись соответствующие:

– Ура! Жаарла назначил наш род Обещающими Полёт!

– Мы теперь не безродные!

– И у нас есть отдельные имена!

– Да! Я – Агнесса, а ты – Кармен!

«Ну вот как, оказывается, местным папуасам мало надо, – мысленно порадовался принц. – Они готовы ждать миллионы лет полёта, зато из данного рода по всему миру пойдут философы, которые будут утверждать о великом предназначении каждого кальвадра посмотреть на землю с высоты птичьего полёта. Имена тоже для них оказались экзотическими… А в данный момент, как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы под ногами не путалось… Ах, да! Надо им ещё и по серьге подарить…»

Достал из кармана внушительную щепоть украшений и под повисшее настороженное молчание выбрал два вполне приличных изделия. Остальные ссыпал в карман, а выбранные экземпляры протянул обеими руками к аборигенкам:

– Вот! Это вам от меня подарки за сказки, легенды и радость общения! Носите… э-э-э… вставив в мочку… – хотел сказать «левого уха», как носили все остальные кальвадры, но внутренне этому возмутился и с убеждением добавил: – В мочке правого уха!

Медленно, словно не веря, дикарки перехватили лапками подарки, внимательно их рассмотрели, потом как-то странно переглянулись между собой и вдруг распластались на земле так, словно их убило ударом тока. Ещё и клювы свои чуть не вонзили в ботинки человека.

Тот отпрыгнул на два шага, резко выдохнул и с минуту округлившимися глазами наблюдал за неподвижными, недышащими гусеницами.

«Вот теперь у них точно сердечки разорвались! Нельзя же такие подарки им дарить! Наверное… Вон как их ошарашило… Или и в самом деле умерли?..»

Ошибся. По прошествии минуты юные представительницы самого опасного, наиболее коварного и хитрого для человека вида вскочили на ноги, лихо развернулись и деловито помчались в сторону долин.

– Уф! – уже совсем успокоенно выдохнул Фредерик Астаахарский. И забормотал, озираясь по сторонам: – Живые, значит… И вроде довольные… Но, с другой стороны, культура у них всё равно на низком уровне. Ни тебе «Спасибо!», ни «До свидания!», ни «Дядя, мы вас больше беспокоить не будем, извините!». Дикари-с! Варвары-с!

Вспомнив о приказе доложить, потянулся к коммуникатору.

– Господин сержант? – когда тот отозвался, отчитался: – Знакомство с аборигенами завершил. Реакция – положительная. Что делать дальше?

– Ну ты хитрец! – донеслось в ответ. – Когда мы здесь буром упирались в землю, ты сказочки слушал, а как кашеварить заканчиваем, то он готов с поста уйти?! А вот фигушки тебе! Торчи там, пока товарищи твои не поедят и не отдохнут. Конец связи!

Принц на это лишь беззлобно хохотнул и вновь пристроился на облюбованной позиции наблюдателя. В самом деле, раз не работал – то можно и последним поесть, без обид.

Сцена 25

Более чем две недели ушло у Маргариты-Иллоны на забор воды из должных источников и на правильный процесс смешения её в нужных пропорциях. Ведь даже имея на руках точный рецепт панацеи от ожирения, сложно было выдержать идеальное соотношение, и порой недостача или избыток всего одного грамма сводили на нет всю полученную субстанцию. Смесь не годилась уже ни для чего, и приходилось готовить новую.

Но зато когда чудодейственное лекарство получалось правильно, после перемешивания оно в течение нескольких минут меняло цвет, становясь в итоге чуть оранжевой окраски и уже в готовом виде срок годности исчислялся параметрами одного года. Люйч делал допущения, что и второй год удивительное средство из минеральных вод тоже сможет излечивать, но гарантии уже не давал. В любом случае двенадцати месяцев употребления панацеи под названием Каллоссава хватало не только для похудения, но и для тотального омоложения организма лет на десять-одиннадцать.

На шестнадцатый день с начала экспериментов «связующая» приступила к потреблению созданной панацеи в строго рекомендованных информационным устройством количествах. Оно несколько удивляло, всего два литра в сутки. Это при том, что раньше толстуха могла и пять литров употребить разных компотов, соков, чая, кофе и прочих, желательно хорошо подслащённых напитков. Первые проявления лечения появились уже к вечеру, к тому же совсем не те, на которые вещунья рассчитывала. Она-то себе представляла процесс в самом приятственном варианте: ешь, сколько в тебя влезет и всё, что нравится, и всё равно худеешь. А не тут-то было! Первым и самым неприятным побочным эффектом стало полное отсутствие аппетита. В холодильник заглядывать было тошно, лежащие на видных местах пирожки, пирожные и прочие «перекусочные» сладости стали вызывать отвращение, а все остальные любимые блюда пробуждали не больший интерес, чем прошлогодние листья.

Даже верная Тереза обеспокоилась не на шутку своей благодетельницей, заявив перед отходом ко сну:

– Ты сама не своя сегодня! Может, не стоит так мучиться из-за этого похудения?

Марга прислушалась к себе, подумала и призналась:

– Да честно говоря, я вроде как и не мучаюсь… Голода нет, жевать ничего не тянет, но именно это состояние и вызывает дискомфорт… Раньше-то я всегда хотела и всегда жевала… А сейчас…

– Значит, так совпало, что ты заболела, – и помощница попыталась своей немаленькой ладошкой ощупать лоб Марги. – Вдруг у тебя жар?..

– Отстань! И перестань меня щупать! – рассердилась толстуха, уворачиваясь от лапищ своей наперсницы. – Ложись спать, и завтра с утра ничего не готовь, посмотрим, как оно дальше самочувствие будет меняться…

– Ну не готовить так не готовить! – обиделась Тереза, с ворчанием отправляясь в свою комнату. – Мне же меньше мороки!

А вещательница, прислушавшись к себе, поняла, что усталости не чувствует совершенно, и неприятного бессилия, как при иных диетах, не наблюдается. Поэтому решила поработать с шаром внеурочное время. И вскоре уже поглаживала древний артефакт иной цивилизации, бормоча вслух разные варианты поиска истины:

– Принцу Фредерику ничего не грозит… – в последнее время она почти всегда начинала свой удивительный монолог именно с этой фразы, логично переходя к следующей: – И с его родственниками тоже всё в порядке… – А вот тут шар неожиданно похолодел, отрицая высказанное предположение. – Опасность грозит от несчастного случая… или по неосторожности… Некто пытается им преднамеренно сделать зло… Кто-то из них приболел… – легкое потепление. – И скорей всего серьёзно… Нелады со здоровьем у королевы… – несколько названных имён шар оставался нейтральным, а вот на имени принцесса Ирины опять отреагировал повышением температуры. – Болезнь принцессы неопасна… излечивается нормальными средствами… – настороженная прохлада. – Значит, не излечивается… потому что спровоцирована старостью… – очередное потепление показало связующей, что она на верном пути.

После чего оставалось выяснить подробности. Получилось, что родная сестра королевы дошла до того предела, за которым износ организма становится необратимым, и если ничего не сделать, то в течение двух, максимум трёх месяцев – женщина умрёт. Несколько странно для человека в семьдесят один год, ведущего здоровый, можно сказать щадящий образ жизни. К тому же принцессу Греческую и Датскую обследовали, осматривали регулярно лучшие врачи государства, стагнации старения ей были не присущи и врачи всегда восхищались здоровьем Ирины. А тут вдруг такое заявление со стороны уникального устройства.

Но не это оказалось самым главным. А то, что Люйч предоставил всю свободу действий по спасению знатной дамы в руки Маргариты-Иллоны Толедской. Уж как она ни выспрашивала и что ни бормотала, получалось только одно: ей было решать, спасать или не спасать. Способ имелся, прямо под руками. Всего лишь сорок литров волшебной смеси минеральных вод, которые принцесса могла выпить в течение двадцати дней, давали отличный шанс продержаться в нормальном здравии шесть, а то и восемь лет. Затем лечение следовало повторить.

Но факт оставался фактом: всё зависело от доброй воли вещуньи. На все иные размышления, предположения и откровенные страхи шар отвечал в том духе, что заботиться о здоровье родственников донора, которой разбудил его кровью, он обязан, но… Лишь в рамках консультации и советов связующей. И всё! Ничего больше! Остальное она должна решать сама!

Другое дело принц Фредерик Астаахарский. Вот тут Люйч «…должен настаивать и делать всё максимально возможное для продления жизни именно этого носителя древней крови. А про Ирину он «высказался» чётко и определённо: «Её смерть естественна, на ход истории не влияет, главному объекту охраны – вреда не принесёт».

Получалось, что дальнейшая жизнь сестры королевы всецело зависела только от одной персоны на планете. И эта персона, позабыв о сне, задумалась не на шутку. Несколько часов прошло, пока она уже ближе к утру не позволила себе заснуть. А засыпая, она всё-таки терзалась угрызениями совести. Потому что решила не спасать родную тётку наследника короны.

И к подобному решению привело два фактора. Первое: Марге очень не хотелось пока кому бы то ни было, пусть даже полунамёком раскрывать свою великую тайну о наличии у неё такого средства, как Каллоссава. Второе: чем быстрее тайна о панацее перестанет быть тайной, тем более негативно это скажется на продолжительности жизни самой связующей.

Ну и ещё одна маленькая деталь, повлиявшая на итоговое решение Маргариты, – это желание посмотреть, как и что случится.

Следующее утро началось несколько необычно. Выпив первый стакан лечебной смеси минеральных вод, вещательница стояла перед зеркалом, прислушиваясь к собственному состоянию. Аппетит так и не вернулся, но и следов похудения не замечалось. Следовало встать на весы, чтобы первый килограмм исчезающего веса пошёл в историю.

Но тут явилась шумная и раскрасневшаяся Тереза, прибежавшая с первого этажа.

– Там принц прибыл! Пришлось его сразу впустить!

Проживание вблизи от королевской резиденции имело как свои преимущества, так и свои недостатки. И неясно, к которому из них можно было отнести сейчас этакий «свойский» визит Фредерика Астаахарского. Он уже несколько раз заходил подобным образом, пытаясь добиваться с помощью шара советов на те или иные важнейшие темы. К внутреннему удовлетворению самой связующей шар в её руках практически не реагировал на изливающиеся на него проблемы, лишний раз упорно доказывая, что мелкие проблемы его совершенно не касаются, коль они не влияют на безопасность носителя древней крови и его родственников.

Проситель это вроде как осознал, но вот явился снова. И уединившись с вещуньей в её рабочем кабинете, сразу перешёл к делу:

– Уже в который раз в прессе начинают мусолить и выносить на общий суд события многолетней давности. Касаются они того несчастного случая, когда мой отец, ещё будучи почти юношей, застрелил своего родного брата. Антимонархисты решили опять обвинить короля в преступлении, за которое тот не отбыл уголовного наказания и которое оказалось в своё время замято продажными следователями и представителями прикормленной прокуратуры. Лично я готовлю в качестве ответного удара несколько программных выступлений, в которых хочу раз и навсегда закрыть данную тему. Но мне надо знать… – он сделал паузу, подчёркивая сказанное в дальнейшем. – Причём знать лично для себя: был ли злой умысел со стороны моего отца в момент трагедии?

Наследственная гадалка была много наслышана об одной из самых мрачных страниц королевского двора. В тысяча девятьсот пятьдесят шестом году единственный брат нынешнего монарха – четырнадцатилетний инфант Альфонсо, погиб в Португалии в результате несчастного случая с оружием. Неизвестно, сам ли Альфонсо спустил курок или его случайно (при игре с оружием или чистке ствола) застрелил тогда ещё только восемнадцатилетний старший брат. Слухи ходили разные, в том числе и утверждающие, что тогдашний диктатор страны прочил именно Альфонсо, как более умного и разносторонне развитого на королевский престол, а братец того возненавидел за это и… Увы, в то время дело и не могло получить развития, всех жёстко заверили, что произошёл именно несчастный случай. А свидетелей трагедии, по официальной версии, не было, братья находились в помещении только вдвоём.

Уже возложив ладони на шар и настраиваясь на работу с ним, Марга поинтересовалась:

– Ваше высочество, а почему вы этот вопрос не зададите своему отцу?

– Чего уж там… задавал… два раза. И оба раза нарвался на крупный скандал, но чёткого ответа так и не получил. А мне… мне очень надо знать правду.

Естественно, что связующей жуть как не хотелось вообще касаться подобных вопросов, а данного – особенно. Но и отказаться было нельзя… как и соврать, если вдруг Люйч даст некоторые подсказки, советы или уж откровенное разоблачение. Пришлось бормотать, озвучивать разные варианты и прислушиваться органами осязания.

К счастью, древнее устройство никак не прореагировало на попытки выведать у него конкретную информацию. О чём Марга и заявила с внутренним вздохом облегчения. И уж как принц ни расстраивался, понял, что пора ему уходить без ответа. Но напоследок решил выяснить последнюю, волновавшую его деталь:

– Утверждают, что в момент трагедии там никого не было, кроме отца и погибшего дяди…

И вещунья сама вздрогнула от неожиданности, когда ощутила резко охладившуюся поверхность. Пришлось тут же признаваться в этом, а потом и самой продолжить монолог в нужном направлении. В результате оказалось, что свидетелей, пусть и косвенных, было двое! Пожилой слуга, наблюдавший за принцами из соседнего соединённого широким проходом помещения, и молодая женщина, которая числилась штатной телохранительницей тамошней резиденции.

Естественно, что Фредерик уцепился за новые, можно сказать, архиважные факты и попробовал вытянуть всю возможную информацию об этих людях. Тех уже давно не было в живых. Молодая женщина погибла через пять лет после этого события, во время военной операции вторжения сил США на Кубу в заливе Свиней. Как она там оказалась и с какой стороны участвовала в боях, шар отвечать не стал, но это можно было выяснить отныне и несколько иными путями.

А вот про старого слугу, который умер двадцать лет назад всё в той же Португалии, появились шокирующие подтверждения. Дескать, слуга оставил после себя мемуары. В них описана смерть инфанта Альфонсо. И данные подтверждения упрятаны в старинном поместье, где свидетель доживал свою безбедную старость. Даже место сохранения мемуаров шар не поленился подсказать: чердак, стеллаж с подшивками газет, которым сегодня бы исполнилось четверть века.

После чего древний артефакт «замолчал». Хотя связующая ещё пыталась выяснить: кого следует послать в поместье, сможет ли туда наведаться сам принц и не повредит ли ему такое неуёмное любопытство. То есть давалось понять, подсказка вам дана, более чем конкретная, а вы уже сами решайте, что и как делать. Но в любом случае опасность носителю древней крови не грозит. Что уже само по себе воодушевляло наследника престола и заметно успокаивало саму вещунью.

И нет чтобы уйти да оставить несчастную толстушку в покое, так Фредерик, уже стоя на выходе из дома, неожиданно предложил:

– Марга, а давай вместе махнём в Порту? У меня туда как раз завтра возможен визит, и я от него ещё не успел отказаться окончательно…

– Нет! Нет! Нет! – испугалась гадалка. – Мне нельзя… вообще нельзя дом покидать!.. У меня сейчас важное лечение… я целебные ванны принимаю… Да! Я тут серьёзно приболела…

– Выглядишь ты прекрасно! – не поверил принц и, не продолжая спор, попросту поспешил прочь, высказав свою просьбу как окончательное, не подлежащее отрицанию распоряжение:

– Короче, собирайся! Через несколько часов позвоню, и уточним с тобой детали!..

Бесполезно было кричать ему вслед, он ничего даже слушать не стал. Пришлось Маргарите апеллировать к своей сочувственно кивающей помощнице:

– Нет! Ты слышала, Тереза, что он удумал?! Да ни в жизнь не поеду! Даже за порог дома ближайшие двадцать дней выходить не собираюсь!

И, словно интуицией предчувствуя зыбкую обманность своих восклицаний, вновь поспешила к своему инструментарию. А уже через несколько часов стала с тоской готовиться к поездке.

Сцена 26

Фредди дождался смены только через час. Хорошо проинструктировал сменявшего его Пятого, а придя в расположение лагеря, перед тем как приступить к поеданию своего кусища жареного мяса, сделал интригующий отчёт сержанту. А напоследок добавил:

– Если бы все кальвадры оказались такими милыми, непосредственными, мирными и общительными, то и воевать было бы не с кем.

Тот занимался сборкой данных от разошедшихся по округе солдат, делая это с помощью виртуальной системы информатория. Внимательно выслушав отчёт, скривился от последнего утверждения:

– Но зачем ты им вообще серёжки подарил? – при этом недоумевая больше от рассказанных деталей. – Да ещё и заставил носить их на правом ухе?

– Ну как же! Должны же они отличаться от тех, которым возможные миссионеры от рекалей навесят серьги как положено?

– Ха! Занятное оправдание!.. Да ладно, банан с ними, с серьгами, а вот чего это вздумал давать названия безымянным родам? Имена подарил? Вдруг это уже сейчас спровоцировало войну и сюда для наказания самозваного Жаарлы попрёт с дубинами всё окрестное население материка?

– Уверен, что никто сюда не припрётся! – досадовал Десятый от того, что никак не может толком вгрызться в доставшийся ему кусок. – Это сугубо мирные аборигены, совсем не испорченные ещё пропагандой наших злейших врагов. Можно сказать, истинные дети природы…

– О-о, как ты заговорил! Такое ощущение, что речь ведёшь о человеческих детёнышах.

Укор командира смутил подчинённого изрядно. Всё-таки не раз показанные кадры зверств, всё тех же кальвадров не допускали иной интерпретации их естества иначе, как крайнее зло, подлежащее немедленному уничтожению. А тут солдат пообщался парочку часов с дикарями и делает подобные заявления. В самом деле, нехорошо получалось.

Но, с другой стороны, приказ был конкретный: не вступать с местными обитателями в конфликт. И наконец, внутреннее убеждение говорило Фредди, что он поступил правильно. Только как объяснить это доходчиво ветерану, который потерял в сражениях с монстрами десятки, если не сотни боевых товарищей? Трудно… и всё-таки стоило попытаться.

– Понимаешь, если абстрагироваться от внешнего вида этих гусениц и просто представить на их месте человеческих детей, то поведение их получается совершенно аналогичным. То есть сразу относиться к ним с ненавистью не стоит. И мне кажется, что сюда не тех прислали, надо было исследователям сюда отправиться… Точно, точно! Не смотри на меня так! Да ты и сам на моём месте, после разговора с юными самками, пришёл бы к таким выводам.

– Ха! Не пришёл бы! – зло ворчал сержант. – И ты знаешь почему.

– Догадываюсь… – улыбнулся принц, опять принюхиваясь к мясу и делая предположение: – У тебя нет серёжек…?

– В молоко! Догадливый ты наш. Я бы им сразу головы свернул да закопал с краю полянки, чтобы не воняли!

Фредди на минуту задумался, припоминая, а потом заявил:

– Да они вроде и не воняли…

– Десятый! Задолбал ты уже своей толерантностью! – совсем рассердился Эйро. – Давай жри быстрей да за работу принимайся! Или не нравится, как приготовлено?

– Да нет, аромат отличный. Только жёсткое слишком мясо получилось…

– Хорош привередничать! Здесь тебе не Полигон с его чудесами!

– Да понимаю я… – кое-как отхватив кусок мяса, принц стал его с трудом пережёвывать. Потом не выдержал и признался: – Ну хоть чуток мясо могли бы промариновать, специи у нас имеются, если ты не в курсе…

– В курсе я, в курсе! – продолжал злиться командир. – А то я не видел, как вы все по карманам пакетики прятали! Не наказал лишь по той причине, что раньше никогда подобного на столах не видел, а значит, умники чего-то там надумали и дали вам свободу выбора.

– Вот видишь! Значит, можно мариновать?

Эйро не ответил на вопрос сразу, выйдя по очереди на связь с иными подчинёнными и корректируя направления их действий в поиске и разработке недр. И только минут через десять, когда Десятый уже кое-как уничтожил свою порцию, выдал вдруг неожиданное решение:

– В самом деле, мясо жесткое. Так что если сумеешь, то маринуй. Вон за тем костром ещё две трети косули под стеной лежит. Действуй!

Более половины уже разделанной туши и в самом деле ждало своего часа, завёрнутое в тонкий транспортировочный пластик. Из такого же пластика Фредди соорудил два мешка, используя их вместо тары, и вскоре уже всё мясо настаивалось в должном, созданном из имеющихся специй маринаде. В любом случае, такое мясо к предстоящему ужину окажется и вкуснее и сытнее.

Малых устройств геологоразведки и добычи и так на всех не хватало, поэтому сержант и дальше использовал Десятого на подсобных работах. Приказал нарубить кустарник да обустроить пещеры для ночлега, а потом и наносить на полянку как можно больше сухих стволов для кострищ. То есть всё равно приходилось работать в поте лица, не меньше, чем все остальные. А когда стало темнеть, всё тому же хозяйственнику пришлось ещё и поваром стать, готовя мясо на всех.

Зато и благодарности за удачно приготовленный ужин вызвали законную гордость, маринованное мясо получилось не в пример обеденному. Наверное, поэтому, под смешки и подначки остальных товарищей, Фредерик был назначен завхозом, шеф-поваром, главным охотником и почётным караульным. Ему же сержант приказал передать все имеющиеся пакетики со специями.

Наверное, мнение большинства спровоцировало у принца некое чувство неполноценности, ущербности. Ведь все занимаются выполнением поставленной боевой задачи, готовят взрывчатку для уничтожения рекалей, а он поставлен в обоз; да несение вахты в тот момент, пока все остальные будут отдыхать. Потому и не выдержал, заявив с явным возмущением:

– А почему это всё на меня? Вроде не выгляжу на самого «задохлика»? Да и положено нести кухонные наряды посменно.

– Кому-то всё равно этим придётся заниматься, – пустился в рассуждения Эйро Сенато́р, ковыряя щепочкой в зубах. – И лучше, когда этим занимается один и тот же человек. К тому же готовишь ты лучше всех, а вот в обслуживании наших вспомогательных устройств – не мастак. Так что больше не поднимай этот вопрос, если не хочешь получить «троечку» в виде поощрения.

Как ни странно, но болевые наказания сержант умудрялся и здесь раздавать подчинённым. Пока, правда, было роздано две «единички», но сам факт такого умения вдали от Полигона поражал и заставлял задумываться. Возникало подозрение, что человек со шрамами – и не человек вовсе, а какой-нибудь андроид, к примеру, или колдун, как минимум. Иначе как ещё объяснить уникальные умения и возможности горлопана Сенато́ра?

Жаль, что спросить в открытую у сержанта никак не получалось. Да и последующие разговоры были прекращены короткой командой:

– Спать! Завтра поднимаемся ещё затемно.

Фредди пришлось дежурить ночью за двоих, а потом ещё утром, пока все спали, приготовить на углях завтрак из остатков мяса. Затем сразу же отправиться на предрассветную охоту, и хорошо, что дичь образ человека видела впервые, подпускала к себе близко, и не приходилось далеко таскать тушки. Пока восемь человек работали на добыче, один стоял на посту, а сержант координировал все их действия, измученный и невыспавшийся завхоз разделывал туши косуль и одного поросёнка, мариновал мясо, носил дрова и всё более осознавал, насколько тягостной и нелёгкой может оказаться тыловая служба. Пожалуй, даже сложней и ответственней, чем у добытчиков, разведчиков и уже начинающих трудиться лаборантов.

Для сна ему сержант выделил час-полтора, до готовки обеда, но и это время не удалось использовать для отдыха. Вначале отозвался стоящий в то время на посту Четвёртый:

– Господин сержант! Сюда валит толпа аборигенов, около полутора десятков особей. Что с ними делать?

– Отгоняй палками! – хохотнул командир десанта. Посмотрел на земляка, который как раз укладывался в темнеющем зеве пещерки, о чём-то подумал и решил сам сходить, глянуть: – Ладно, сейчас я подойду.

Фредди только стал расслабленно проваливаться в дрёму, как вздрогнул от заработавшего коммуникатора личной связи:

– Десятый! Ты меня поразил! – не то сердился, не то ухохатывался Эйро. – Не знаю, как ты с ними общался и как запудрил мозги этим несчастным дикаркам, но они явно пришли все на свидание именно с тобой. С нами даже разговаривать не хотят, заявляют, что «… мы не общаемся со слугами великого Жаарла!». Конец цитаты! Нет, ты понял, за кого нас принимают?

– Если судить по внешнему виду… – начал принц, но был прерван приказом:

– Немедленно дуй сюда! И сам с ними разбирайся!.. А то я еле сдерживаюсь! Не пожалею на них свой нож иступить…

Спать хотелось невероятно, но приказы оспаривать – себе дороже. Так что, подхватив винтовку, солдат умчался на пост. Увидев его, сержант кивнул головой на стоящую метрах в десяти толпу.

– Как по мне, то можешь эти наглые создания пугнуть, пусть убираются отсюда! Но если есть желание, пообщайся, выясни, чего им ещё не хватает. Лучше всего, если убедишь их начать немедленную миграцию отсюда к чёрту на кулички, мол, долины должны быть чистыми от любых созданий. Им же во благо… А я – работать! Четвёртый тебя подстрахует с тыла.

Когда Фредди вышел из-за скал немного вперёд, был сразу же опознан и к нему радостно бросились его вчерашние знакомки. Причём дикарок было не узнать из-за появившейся на них многочисленной одежды. Несомненно, она считалась для местного населения воистину лучшим и богатым убранством. Даже удивительно было увидеть в таком первобытном обществе вполне приличные ткани, на которых рисунки казались выполнены золотистыми и серебристыми нитями.

Зато сомнения в их идентичности рассеивались сразу при виде серёжек, которые каждая кальвадра прикрепила к мочке своего правого ухо. Распознать, кто из них кто, оказалось несложно по глубокой царапине на клюве Агнессы. Она же первой и обратилась к человеку:

– Добрый Жаарла! Мы пришли к тебе с дарами! – только сейчас землянин обнаружил, что остальные пришедшие нагружены солидными корзинами. Так же заметил и то, что все прибывшие – тоже женского пола, пожалуй, не намного старше, если не сверстницы вчерашних знакомых. Глаза у всех были раскрыты максимально, а взгляды чуть ли не физически царапали открытые участки кожи человека. Эти аборигены имели на себе одежды более скромные.

– Хотя у нас ничего нет, что тебя бы порадовало, – продолжила Кармен. – И чем ты смог бы достойно покормить твоих слуг. Только фрукты, сырные лепёшки и вяленая рыба.

Принц непроизвольно хмыкнул от получившихся совпадений. Во время завтрака сержант ему сказал:

– За три-четыре дня нам мясо поперёк горла станет, так что присматривайся к корешкам и шишки подыскивай. Может, ещё чего дельного подберёшь.

А тут за пару серёжек аборигены не поленились невероятно разнообразные и полезные дары своих долин принести. Теперь уже точно Десятого оставят на должности завхоза. Ещё и насмехаться начнут, что, дескать, уродился прирождённым снабженцем и торговцем. Но в любом случае самок следовало поблагодарить хотя бы добрыми словами, и почему бы не сделать это с пафосом и величием, присущим легендарным созданиям:

– Вы истинные дочери своего великого племени Обещающих Полёт! Поэтому я принимаю ваши скромные дары с почтением и пониманием.

Такие слова вызвали интересную реакцию среди аборигенок. Обе знакомки задрали свои клювы вверх от гордости за себя, а их сопровождающие оживлённо, если не обеспокоенно, зашушукались между собой. Потом, следуя командам Агнессы, все кошёлки были выставлены в метре от человека. Что внутри, пока было сложно рассмотреть, всё прикрывалось громадными, мягкими листьями. Ну а кальвадры вновь замерли на прежних местах, словно ожидая чего-то ещё.

С минуту царило напряжённое молчание, и Фредди, в душе мечтающий, чтобы дикарки уже отправились восвояси, решил всё-таки выяснить:

– Всем понравились мои подарки?

– Нам – больше всего! – заверила Кармен. – И нашим матерям – тоже!

– Но вот охотники и старейшины рода, – со вздохом продолжила Агнесса, – не поверили великой радости. Сомневаются в имени, данном тобой нашему роду… – она оглянулась на прибывшую с ними делегацию, – сейчас-то уже точно поверят… А до сих пор только вот наши подруги за нами и пошли, да согласились помочь донести дары.

– Понятно! – следовало как-то закруглять разговор. – Теперь я рад за вас и прощаюсь. Постарайтесь сюда больше…

Договорить он не успел. Агнесса озадаченно воскликнула:

– Добрый Жаарла! Но ты же всегда награждаешь тех, кто в тебя верит! Тогда почему ты не хочешь одарить наших подруг?

Сомнений у землянина не имелось, а уж трофейных серёжек и подавно жалко не было. Поэтому он сразу стал раскрывать клапан кармана:

– Да нет проблем! Пусть подходят по одной и получают свои подарки.

– Имя! – взмолилась Кармен. – Не забудь каждой нашей подруге дать имя!

Лишнее слово сказать – тем более язык не сломается. Поэтому вручая каждому подходящему созданию по украшению, землянин ещё и именем женским нарекал, коих у него в памяти имелось предостаточное количество. Две минуты работы, и новых полтора десятка экзальтированных поклонниц Жаарла валятся в едином дружном порыве наземь и пару минут валяются, словно бездыханные куклы.

«Ага! Это они так меня, скорей всего, благодарят, – догадался принц. – На Земле – кланяются, а здесь – роняют себя всем телом о грунт. Больно, наверное?.. Что ни вид, то свои традиции. Хотя… что я знаю о тех же людях? Да ничего толком…»

Одарённые «добрым пришельцем», аборигенки так же дружно встали, развернулись и поспешили в свои долины. Вчерашние знакомки тоже устремились следом, разве что Агнесса позволила себе дать обещание:

– Мы придём вечером!

– Не стоит беспокоиться! – крикнул ей вслед землянин, но вряд ли был услышан. Потому и поворчал:

– Да на кой вы мне сдались!.. Выспаться из-за вас не получится!..

Четвёртый приблизился сзади, цокая языком и спеша заглянуть в корзинки.

– Ну ты даёшь! Настоящий миссионер!.. Оп-па! Да тут сливы! О! А тут персики!

– Вот давай бери корзины, поможешь мне за две ходки перенести.

– Э-э, нет! Нет! – сразу стал отнекиваться товарищ. – Я на посту, покидать его нельзя. А ты у нас снабженец, вот тебе и карты… э-э… корзины в руки! Разве что малость облегчу корзинку, помогу…

И он попытался набрать красных, сочных персиков.

– Стоять! И не трогать! – прикрикнул на товарища Фредди. – Они ещё анализатором на метаболизм не проверены. Хочешь загнуться от неизвестно чего? Вот и стой на посту!

Самому пришлось, конечно, попотеть, таская корзины в основной лагерь. Но зато анализатор показал полную съедобность доставленных даров, совместимость оказалась чуть ли не идеальной. А уж как все товарищи восторгались разнообразием пищи во время обеда! Трудно было не загордиться. Самому тоже понравилось готовое, пусть и сильно прожаренное мясо вкупе со свежими овощами и примитивными мучными изделиями.

Даже сержант не удержался от скупой похвалы:

– Можно сказать, что план по сборке корешков ты перевыполнил…

– Приятно слышать! – не совсем радостным голосом отвечал Десятый. – Ну а спать-то мне когда?

– А вот сразу сейчас и ложись, – смилостивился сытый командир. – Если понадобишься раньше, разбужу.

Вот тогда повезло три часа хорошенько вздремнуть. Разбудили его не для готовки ужина, а для очередной встречи с дикарями.

– Вставай! – с раздражением будил его Эйро Сенато́р. – Там опять твои новые друзья валят! Теперь уже всем стадом! Иди к ним навстречу и конкретно скажи: «Сюда не приходить, доброму Жаарла не мешать думать о судьбах мира! Не то твои «слуги» тебе по шее накостыляют, и этих вонючих гусениц спалят к чертям собачим!» Там Девятый на посту, он тебя с тыла подстрахует. Быстрей! Шевелись!

Теперь уже на встречу с людьми двигалось не менее ста особей и среди них около шести десятков охотников. А так как с дубинами никого не замечалось, то командир решил тылы не усиливать, да и вообще не хотел отвлекаться на случившуюся проблему. Правда, когда он ушёл, стоящий чуть осторонь раджа прошипел вполне верное замечание:

– Палками, говорит, разгоняйте! А как лепёшки с фруктами, то есть не побрезговал! – и в виде поощрения земляку, добавил: – Спокойно общайся с этими гусеницами, не спеши. Мне тоже жутко интересно понаблюдать будет.

– То есть ты особой ненависти к ним не испытываешь? – стал уточнять Фредди, пока ещё имелось время.

– Если честно, до сих пор они мне все, даже те в центре, когда мы сражались, казались искусственными декорациями. А после твоего рассказа самому захотелось глянуть на детей природы.

– Добро. Только всё равно на всякий случай отойди чуть дальше и не забывай себе за спину посматривать.

Делегация аборигенов прибыла практически стройной колонной, которую возглавляли трое: всё те же, но теперь ещё более красочно разодетые Кармен, Агнесса и некий старый самец, украшенный свисающими с него венками и гирляндами цветов. То ли вождь, то ли шаман, не иначе.

Следом за этой троицей тоже весьма нарядные двигались недавно «одарённые именем и серёжкой». Потом ещё не менее тридцати самочек разного возраста. Ну а мощные, украшенные простой одеждой с вкраплениями цветов охотники топали во второй половине колонны. То есть откровенная причина визита просматривалась сразу: одни девицы на выданье получили подарки, теперь надо и всех остальных одарить. Иначе…

«Что-то мне это напоминает сказку о рыбаке и Золотой рыбке, – закручинился принц Астаахарский. – Одарить эту кучку гусениц – у меня трофеев хватит. Коль соседние роды подтянутся – господа коллеги свои карманы опустошат. А если уже к завтрашнему утру здесь непрерывная очередь выстроится к щедрому Жаарла? И как дикари отреагируют, когда волшебство окончится? О! И эти – корзины волокут! Но уже солидные, такие на ишаках не утащишь!..»

На этот раз подарки от рода несли мужские особи, и если там съестные припасы, то завхозу до конца задания охотиться не придётся, а главному повару – мясом баловать товарищей только по случаю праздника.

Впереди идущая троица торжественным шагом дошла до человека почти вплотную. Причём на этот раз у него малейших опасений не возникло, что его неожиданно атакуют или совершат какую иную подлость. Интуиция, наоборот, нашёптывала, что данная встреча проходит на высшем уровне. То же самое подсказывали и наблюдения за действиями охотников. Бо́льшую часть корзинок они установили горкой слева от человека, и меньшую часть справа, в виде возвышающегося стола. Вместо скатерти была использована толстая, но мягкая, отличной выделки шкура какого-то здоровенного животного. По крайней мере, она казалась цельной, без единого шва. Поверх шкуры было выставлено различное угощение, в том числе и нечто варёное, пареное и тушёное в глиняных мисках.

Первым заговорил увешанный цветами старый кальвадр:

– Мы счастливы тебя видеть на землях нашего рода, наш добрый благодетель Жаарла! Отныне род Обещающих Полёт, где мне выпало счастье вот уже пять лет быть вождём, навсегда войдёт в легенды детей солнца. Коснувшиеся тебя Кармен Первая и Агнесса Первая получат права основать новые роды, назвав их собственными именами!

«Красиво говорит, клювоносый! – мысленно поражался землянин. – Оказывается, они не просто там какие-то собиратели и поедатели бананов, а дети самого солнца. Хм! И малолеток своих уже величают Первыми, словно цариц каких или императриц. Но мне, главное, уши не развешивать и сразу заявить, что мои дары не бесконечны…»

В голове промелькнули некие попутные идеи, воплотить которые в жизнь казалось делом несложным. Правда, не следовало их высказывать сразу и в лоб.

– Рад за своих крестниц, которых первыми наградил именами, и уверен, что их роды тоже станут великими и могучими. Но что вас сейчас привело сюда, отрывая меня от важных дел и раздумий?

– Прости, добрый Жаарла, если помешали, но мы пришли пригласить тебя посетить завтра нашу долину. Состоится великий праздник в твою честь!

– Праздник – это хорошо! – радовался принц тому, что рядом нет сержанта и он не слышит данного разговор. – Но не знаю, смогу ли я оторваться от дел…

– Мы приложим все свои силы и умения, чтобы ты не имел поводов для отказа! – как-то слишком уж двузначно заверил вождь. – А сейчас приглашаем тебя отведать наших лучших кушаний!

И он вместе с девицами сдвинулся к импровизированному столу, вполне удобно усаживаясь прямо на землю. Фредерик думал недолго, указав рукой на остальное стадо, стоящее почти без шевеления метрах в пятнадцати перед ним.

– И они тоже будут с нами кушать?

– Ещё чего! Уже награждённые тобой со своими старшими братьями отправятся домой, а те, кто ждут от тебя особого дара, будут тут находиться хоть до собственной смерти, пока ты не соизволишь обратить на них внимание.

Вот и первые несуразности проявились, воистину первобытного общества. Первые – всегда в фаворе. Вторым – тоже повезло, они поверили в Жаарлу и были за это вознаграждены. А вот всем остальным теперь уже попросить вроде как нельзя. Им, скорей всего, и рта раскрыть не дадут, только дозволят, что носить дары, и то в лучшем случае.

Словно в подтверждение мыслей землянина, получившие серьги самки развернулись, обошли своих сверстниц-бесприданниц и в сопровождении части охотников неспешно двинулись к долинам. Тогда как оставшиеся проделали уже знакомый человеку трюк, коротко называемый «удар всем телом о землю и лишение сознания на две минуты».

– И как долго они будут вот так лежать?

На этот осторожный вопрос человека ответила Агнесса.

– Пока не случится одно из двух: либо ты их одаришь своим знаком, либо они потеряют свои силы и тогда их отнесут домой братья.

– И много у вас ещё таких, которые готовятся вскоре отправиться в семью мужа? – уточнял принц.

– Ещё пять раз по столько, но они уже обручены и не имеют права нанести тебе визит. Разве только в случае, что эти умрут от истощения.

Странные у них тут традиции, которые вот так с ходу вряд ли поменяешь. И это ещё хорошо, что все остальные «дамы» нового рода Обещающих Полёт сюда не припёрлись и не объявили голодовку.

– Нет, так дело не пойдёт! – решительно заявил Фредерик, выгребая из карманов оставшиеся серёжки. – Пусть получают от меня дары и отправляются по домам!

Как только его слова, переведённые устройством, достигли сознания лежащих, те вскочили на ноги и стали гуськом двигаться в сторону человека. Украшений хватило для всех, сложней было не запутаться с именами, назвав одним сразу две, если не три дикарки. Но вроде справился.

Потом состоялся повторный трюк всеобщего бряцания телом о грунт, и уже после этого все юные самки со своими старшими братьями галопом умчались в долины. Ну а человеку ничего не оставалось, как присесть четвёртым к столу. Правда, он сделал попытку пригласить индуса, предварительно отключив лингвистическое устройство.

– Джаяппа, давай со мной! – но тот проявил завидную дисциплинированность.

– Как же я с поста уйду? И тебе не советую есть их пищу без проверки анализатором. Вдруг там нечто не совсем пригодное для желудка?

Пришлось усаживаться самому и с задумчивым видом присматриваться к угощению. Ничего не понявший из разговора вождь воспринял его скорей иными чувствами, чем просто слухом.

– Жаарла, а чем недоволен твой слуга?

– Да не слуга он мне, – решил дать разъяснения землянин. – А близкий друг, товарищ и коллега. Иначе говоря, такой же, как и я. Вот он и напоминает мне, что недавняя пища ещё не вся усвоена телом, поэтому следует переждать до темноты.

– О-о-о! – вождь несомненно оказался поражён, как и обе представительницы его племени. – Так вас много?! И все такие же щедрые и добрые, как ты?

– Несомненно! Просто мы проживаем очень далеко, дальше, чем звёзды в ночном небе. – Он ткнул пальцем вверх и, убедившись после паузы, что его слушают со священным трепетом, продолжил: – Когда ваши дети солнца научатся летать, вы обязательно к нам наведаетесь, и мы встретимся вновь. Но для этого следует выполнять один-единственный Завет: никогда не воевать с нами. И уничтожать любого, кто попытается заикнуться о войне с такими существами, как мы.

Долгое время аборигены молчали, не шевелясь и не спуская глаз с человека. После чего вождь решил всё-таки уточнить:

– То есть ты даёшь нашему роду второе имя: «Несущие Завет?»

– Если вы донесёте этот Завет всем детям солнца, то да!

– Донесём! – торжественно заверил вождь, вставая из-за стола. – И начнём это делать немедленно! А завтра придём тебя звать на праздник!

Развернулся и в сопровождении чрезмерно наряженных юных самок поспешил в долины. Тогда как Фредерику ничего не оставалось, как поинтересоваться у товарища:

– Джая, не перемудрил ли я с этим заветом?

– Наоборот! Идеально получилось, – от всей души похвалил тот. – Как по мне, то ты все наущения умников Полигона перевыполнил. Не просто избежал конфликта с аборигенами, но и обезопасил эту планету от опасного воздействия миссионеров Монстросоюза в будущем. Мало того – заложил фундамент дружбы непосредственно с человечеством.

– Красиво звучит!.. Но как на это отреагирует сержант?

Раджа вначале опасливо оглянулся, потом проверил отключение коммуникатора связи и лишь затем с чувством высказался:

– А что может понимать в высоких материях этот урод из низшего сословия?! У него никаких понятий нет о дипломатии! Сплошная ругань и низость!

– Ну чего ты? Порой он умные философские мысли высказывает, – попытался объективно высказаться принц. – И скорей это ему приходится играть роль тупого и ограниченного солдафона.

– О чём ты говоришь? Какая роль? Это и есть его истинная суть, которую не прикроешь вызубренными изречениями мудрецов или заученными цитатами умных людей. Моральный дегенерат – вот он кто на самом деле. И когда мы его отыщем на Земле, придя сворачивать голову, ты сам в этом убедишься.

– Мне кажется, ты не прав! Но время покажет, а пока вот, наворачивай! – и Фредди живо поднёс товарищу корзину с персиками. – Мне же легче нести будет!

После чего бросился переносить дары к месту дислокации десанта. Вначале сержант посмеивался, потом примолк, затем вообще оторвался от работы и стал с недоумением заглядывать в каждую из многочисленных корзин.

– Мать моя женщина! Да здесь нам на две недели еды хватит! Эй! Завхоз! Кажется, ты перестарался! Зачем так много?

Слегка запыхавшийся снабженец, укладывая последнюю корзинку под скальным выступом, отчитался:

– Так ведь сразу кушанья на завтра заготовил. Потому как по роду деятельности предстоит мне отправиться в долину, так сказать, в командировку по отладке дальнейшего сотрудничества с местным населением.

– Не понял…

Пришлось пояснять со всеми подробностями. Тем более что к тому моменту их обступило ещё пять принцев, уже работающих в лагере или как раз туда подтянувшихся. То есть рассказ велся чуть ли не при всех. Но судя по мимике товарищей, те в своём большинстве отнеслись к действиям Десятого с непониманием. А суть этого непонимания выразил командир группы:

– Какие к лешему заветы? Что за нонсенс?! Даже если нам чудом удастся уничтожить живую начинку обоих фрегатов, каждые три последующих года попытки закинуть в этот мир миссионеров будут продолжаться. Не здесь свой десант высадят, так в ином месте планеты. Ты не представляешь, насколько эти монстры в таких делах последовательны и упорны. В любом случае они сюда прорвутся и наведут здесь свои порядки.

Он сделал паузу, оглядывая своё воинство и словно предлагая им тоже высказаться на эту тему. А своему любимчику так вообще подмигнул поощрительно. Вот Третий и успел раньше всех.

– Господин сержант прав. А как по мне, то я бы постарался как можно больше самих дикарей уничтожить. Чем больше мы их упокоим сегодня, тем меньше их свалится на голову человечества через несколько сотен лет.

– Вот! Верно сказано! – поощрил Эйро Сенато́р и дальнейшие высказывания: – Какие ещё есть мнения?

– А я уверен, что прав Десятый! – спокойным рассудительным тоном заявил Пятый. И тут же, без длинной паузы, продолжил: – Надо смотреть на проблему шире, и эта идея с Заветом – просто феноменальная. Пусть даже за несколько дней, но весть о нас, людях, распространится концентрическими кругами довольно далеко. Местные жители довольно дружны, хотя и кажутся наивными. Но если в их помыслы крепко засядет табу на войну с людьми, то они никогда не поднимут на нас оружие. И наоборот: все, кто будет призывать их на войну, сами рискуют быть уничтожены. Это же элементарно, и господин сержант сам утверждал, что Монстросоюз такими методами действует, когда берёт под своё крылышко первобытные цивилизации. Не правда ли?

– Всё! Прекращаем разговоры! – перешёл на строгий и безапелляционный тон командир. – Все по местам, и работаем! Иначе ничего до ночи не успеем! Десятый! Раз ужин готов, смени на посту Девятого, нечего ему там прохлаждаться!

Вот на этом и закончились прения, по сути, так и не начавшись. Разве что, сменяя на посту земляка, Фредерик с грустью признался тому, что адекватной оценки его действия так и не получили. То ли Эйро Сенато́р на самом деле туп и несообразителен, то ли обязан выполнять только ему одному известные приказы и директивы.

На что Джаяппа Шинде только злорадно рассмеялся. Мол, а что я тебе говорил? И землянину в тот вечер ничего больше не оставалось, как посматривать на сказочные долины и гадать: будет ли ему разрешено завтра отправиться на праздник рода, вчера ещё безымянного, а уже сегодня имеющего сразу два почётных имени?

Сцена 27

Поездка в Португалию оказалась весьма неожиданной для родственников.

– Ты ведь не собирался ехать? – удивлялась королева, сумев выловить сына во время его спешных приготовлений. – Или что-то случилось?

Фредерик оглянулся по сторонам и заговорщицки зашептал матери на ухо:

– Ма! Только между нами! – дождавшись кивка согласия, продолжил скороговоркой. – Ничего важного в той Порте нет, но как раз по этой причине туда и еду. Мне хочется просто на два дня расслабиться, забыть про постоянную бытовую рутину и даже чуточку отдохнуть от Луары. Ну… ты понимаешь? Не то она меня окончательно допечёт своими знаниями и лекциями о вельях и невероятно длинных корнях арийского происхождения.

– А-а, вон оно что, – понимающе улыбнулась София. – То есть тебе это не интересно?

– Совершенно! И ты уж как-то воздействуй на свою коллегу по древней крови, пусть она меня не нагружает сверх меры, а?

– Хорошо. Пока тебя не будет – я всё улажу.

– Ну а если у тебя с ней пойдёт разговор о причине моей поездки, то ты…

И принц высказал свои пожелания, какую бы основную версию он хотел предоставить супруге. А чуть позже пришлось и с ней выдержать нелёгкий разговор, применив ту самую, уже хорошо продуманную версию:

– Ты понимаешь, мне весьма интересно стало, по какой причине туда отправляется наша Маргарита-свет-Иллона. Она ведь в последнее время помешана на двух вещах: на собственном похудении и на родниковой воде…

– И скорей всего, это её Люйч надоумил? – угадала принцесса.

– Точно! Хотя даже от нас гадалка этот чудо-рецепт пытается скрывать…

– А в чём он заключается?

– Надо в день пить очень много разной воды, а кушать остальную пищу только в один день из трёх.

Супруга, имеющая идеальную фигурку, только рассмеялась от услышанного.

– Тоже мне, секрет полишинеля! При такой диете и слон превратится в трепетную лань! И не обязательно пить родниковую воду, хотя она, несомненно, полезней. Но я не пойму, как её тяга к натуральным источникам связана с твоим нежеланием побыть дома?

– Зря ты сравниваешь несопоставимое! Тем более что причины поездки – всё-таки деловые и важные для нашего семейства. Вещунья и её поиски особенной воды – это уже дело попутное, вызывающее интерес лично для меня. Просто я уверен, что она узнала нечто тайное от своего шара, скорей всего, связанное с древними сокровищами, и желает наведаться к кладу. А я постараюсь держать толстушку возле себя постоянно и присматривать за её действиями.

Сам он уже по телефону обо всём условился с Марго, оговорив все детали, и теперь был уверен, что Луара будет вполне удовлетворена такими ответами. Но та лишь в раздражении фыркала и покусывала свои губки.

– Сокровища? В Португалии? Нонсенс! Их там, конечно, много, но я уверена, что Маргарита-Иллона совершенно не меркантильная особа. И если бы узнала о каком-нибудь кладе, легко дала его координаты нам, довольствуясь любым, доставшимся ей вознаграждением. Тем более что мы с твоей матерью и так с гадалкой на эту тему говорили, обещав пятьдесят процентов от найденного. Так что прекращай юлить и открывай мне истинную причину твоей поездки!

Пришлось чуточку приоткрыть завесу над тайной.

– Пока ничего тебе сказать не могу, ибо это не касается лично меня. Когда всё выяснится, не стану от тебя даже мелких деталей скрывать. Обещаю!

И убежал, оставив Луару в раздумьях.

Много хлопот ушло на сбор информации непосредственно о самом поместье старого слуги. Всё-таки побывать там следовало обязательно, причём лично. Отдавать кому-либо в руки информацию о возможном преступлении короля – не следовало ни в коем случае. Слишком опасно для всей монархии. И как войти в здание? Как забраться на чердак и покопаться в обшивках старых газет? Все эти вопросы можно решить, только обладая максимумом информации. А потом ещё и правильно этот максимум используя. Ведь ни одной подсказки на эту тему от Люйча не последовало. Непроизвольно напрашивался вывод: древний артефакт иной цивилизации то ли развлекается, то ли решил понаблюдать, как обладатель древней крови справится с такой непростой задачей.

Информация была получена без особых проблем, зато сразу обозначились проблемы с нынешним владельцем поместья. Им оказался Серхио Эндрюс Паломеро, внук интересующего человека, находившийся в солидном возрасте, но ведущий настолько разгульный, скандальный и разудалый образ жизни, что к данному моменту считался живым анекдотом, за которым постоянно бегала целая толпа кредиторов. То есть в ближайшее время Серхио грозила либо тюрьма с арестом всего имущества, либо сама конфискация имущества фискальными органами. Конечно, запрос к новому владельцу пошёл, как и предупреждение о готовящейся встрече с солидным человеком, который прибудет в гости в скором времени. Только вот отреагирует ли скандалист на запрос? Будет ли ждать? И не попытается ли, наоборот, скрыться?

Тогда придётся решать кардинально вопрос уже на месте. Вплоть до взлома с кражей. Время и обстоятельства поджимали.

Из-за чего у принца поневоле возникали интересные мысли:

«Это мы вовремя туда наведаться решили! Не ровён час, и старые подшивки газет вместе с историческими мемуарами оказались бы, в лучшем случае, в макулатуре. А так, может, успеем, воспользуемся совпадением… Или это не совпадение? Вроде я сам всё инициировал, сам выразил желание того или иного… Но если это всё-таки происки шара? Нет, так думать нельзя! Иначе параноиком стану!..»

Но мысль во время начавшегося путешествия возвращалась с завидным постоянством. Прикидывались разные варианты событий, выстраивались новые версии, но преднамеренные действия древнего артефакта никак не просматривались. Оставалось только разобраться во всём на месте, после того как важные документы окажутся в руках. Ну и всё чаще принцу приходилось сожалеть, что он сам лично не может пользоваться шаром. Было бы просто здорово обходиться без связующей, узнавая важнейшую информацию лично и сразу, минуя постороннего человека.

Но чего не было, того не было. Да и сама попутчица принца, не выпускавшая мягкий кофр с шаром из своих рук, порой подвешивая его на плечо, благодаря длинному полотняному ремешку, казалась вполне милой и симпатичной особой (это если забыть о её неприятном излишке веса). Да и время в пути прошло в приятной, познавательной беседе. А когда прибыли на место, принц за час управился с самыми насущными официальными вопросами, остальные отложил на завтра и в сопровождении телохранителей да самой вещуньи отправился в поместье. Оно располагалось в дальних окраинах Лиссабона, и туда оказалось не больше часа езды. Причём на своём участии теперь и сама Марга настаивала. Заявляла, что так шар рекомендовал.

«Значит, некая дополнительная интрига всё-таки существует, – размышлял Фредерик, рассматривая через окна лимузина огромную трёхэтажную виллу, к которой они подъезжали. – Иначе зачем шар настоял на присутствии своей хозяйки? Она ведь, по всякой логике, только мешать мне будет. Или не будет?.. Но ведь она сама понятия не имеет, зачем согласилась ехать со мной…»

Дом с первого взгляда оказался нежилым и закрытым наглухо. И долго никто на звонки не отвечал. Потом женский голос по домофону продолжительно и скрупулёзно выспрашивал у телохранителя, кто прибыл и по какому вопросу. И только потом разрешили войти в дом всего лишь трём человекам: гостю с дамой и одному сопровождающему. Начальник охраны этому воспротивился, тут же вполне уместно вспомнив нападение хулиганов-антимонархистов на принца. Но тот лишь рассмеялся на его страхи:

– Если у человека масса долгов, то он прячется от всех по вполне веским причинам.

– Ну да! – возмущался преданный охранник. – По той же причине этот доведённый до крайности должник может захватить ценного заложника и потребовать выкуп. Сплошь и рядом такое творится!

– Ничего, ты со мной будешь рядом, тебя ребята будут слышать и ворвутся в дом при малейшем подозрении или по первому твоему слову. Так что нечего тянуть, пошли!

Наследник престола всегда считался спокойным, мягким и неконфликтным. Но уж если что решал и начинал требовать определённым тоном, переубедить его было невозможно. Потому начальнику охраны только и оставалось, что самому лично сопровождать подопечного. Но войдя внутрь и хорошенько там осмотревшись, уже через пять минут расслабился, не слишком-то прислушиваясь к ведущейся торговле.

Обстановка внутри характеризовалась только одним словом: разврат. Разве что к нему ещё можно было прибавить прилагательные, созвучные такому как «оголтелый». В доме, помимо легко, чуть ли не попляжному одетого хозяина, находилось ещё пять девиц лёгкого поведения, тоже имеющих на себе минимум одежды. Они то входили, то покидали гостевой салон, то бесцеремонно присаживались в выбранных наобум местах. Всем было весело от выпитого алкоголя, на столах громоздились бутылки со спиртным и лёгкие закуски, играла музыка (на тот момент почти приглушенная), горели свечи. В общем – содом и гоморра.

Хозяин, явно пребывающий в длительном запое здоровяк, особых опасений не вызывал. Вроде и крепок на вид, но мышцы и тело дряхлое, запущенное. Такого противника тренированному человеку ничего не стоит уложить одним ударом средней силы.

А вот наглостью и умением торговаться тип отличался невероятно. Что было хорошо: принца он не узнал, потому что тот прибыл в самом простом виде, отличном от его официальных фотографий во всех средствах массовой информации. Иначе торговался бы стократно злей и настойчивей. Да и его подружки, видимо, не отличались отменной памятью на лица. Владелец виллы принял стойку борзой собаки, увидевшей зайца, когда услышал первое предложение гостя:

– Мне бы хотелось выкупить несколько вещей, которые связаны с вашим дедом. Немного, общим количеством тридцать, максимум сорок штук.

– Ага! – в глазах у Серхио закрутились цифры умственного калькулятора. – И чем будете платить? Беру только наличными.

– Нет проблем! – заявил потенциальный покупатель.

– А вы кто моему деду будете?

– Совершенно посторонний человек и ни в коей мере не родственник.

– Понятно… – одним ноликом в глазах стало меньше. – А кто это рядом с вами?

– Гадалка, вещунья, медиум. Зовут её Маргарита-Иллона Толедская. Слышали о такой?

– Как же, как же! – восклицал хозяин, хотя наверняка ни слухом ни духом о такой прославленной персоне не знал. – Знаменитые люди всегда на слуху! – два нолика у него на мысленном счёту, который скоро перекочует к нему в карман, прибавилось. – Ну и последний, наводящий вопрос: зачем вам вещи моего деда?

– Нет никакого секрета, – заявил покупатель. – Меня преследуют плохие сны, и это связано с прицепившейся ко мне посмертной аурой вашего давно умершего родственника. Чтобы избавиться от снов, мне надо сжечь личные вещи покойного, которых тот касался своими руками, а потом сложить пепел в мешочек и положить под подушку примерно на год.

Серхио Эндрюс Паломеро захлопнул отвисшую челюсть, заметно протрезвел и более внимательно уставился на посетителей. Простофилей-то он не был! О нём было известно, что он здравомыслящ, имеет высшее образование и даже некоторое время подвизался на торговле антиквариата. Так что в любом случае не дурак. И сейчас наверняка пытался сообразить, где и в чём подвох. Потому что подобных дурней, покупающих ненужное старьё, встретишь редко. Значит, тут либо обман, либо данный покупатель и в самом деле крепко завис на крючке у гадалки.

Но в себе гулёна, должник и скандалист – не сомневался. Обмануть он себя не даст ни в коем случае. Пусть только попробуют выкупить у него ценную вещь за копейки, сразу поймёт, что обманывают.

И эти мысли легко читались у него по глазам. А далее последовало словесное подтверждение:

– Удивлён и крайне опечален, что те ценнейшие вещи, которые мне передал дед в наследство, будут преданы огню. Я их не желал продавать в знаменитые коллекции, а вы вот намерены осуществить такой вандализм, как сжигание!..

– Пустое, не расстраивайтесь, мы хотим скупить самое бренное, ненужное, годное только в макулатуру или на свалку.

– Увы! Все вещи деда, оставшиеся у меня, по-своему уникальны и бесценны!

Это уже стало надоедать основательно, поэтому принц постарался перейти к конкретике:

– Ладно, давайте оценивать стоимость каждой безделушки по мере её осмотра. Если согласны, то показывайте.

– Конечно, покажу, но сразу хочу обозначить минимальную цену, по которой…

Вот тут впервые встряла в разговор раздражённая Маргарита-Иллона. Она до сих пор не могла понять, зачем лично прибыла в Португалию и что делает в этом гнезде разврата, потому перебила хозяина дома глухим тоном и поблескивая глазами:

– Вначале покажите товар, а уже потом будем спрашивать о его цене! И не забывайтесь, господин Паломеро, что у моего клиента есть ещё несколько возможностей избавиться от неприятных снов. Только они более хлопотные и чуть дороже. Мы решили начать с самого простого. Но если вы будете так себя вести, я и минуты больше не останусь в этом месте, где всё провоняло грязными, потными телами!

– Не слишком ли вы нагло себя ведёте, мадам?! – попытался возмутиться Серхио, уже протрезвевший окончательно.

– Это вы опомнитесь, сударь! И перестаньте вести себя как не имеющий чести человек! – после чего вещательница перешла на свой самый неприятный голос, скрипучий, переворачивающий все внутренности: – Опомниться никогда не поздно! И если вы это сделаете сегодня, то ваша судьба изменится к лучшему! Вы, никогда не имевший ребёнка – станете отцом!

От данного пророчества дохнуло могильным холодом и жаром опасности одновременно. Даже принц и его начальник охраны поежились от неприятных ощущений, а уж господина Паломеро и подавно проняло. Он даже побледнел изрядно и стал чуток заикаться:

– А откуда вы знаете о детях?..

Такой детали даже невероятно проинформированный принц не знал. Потому что по собранным данным, развратнику приписывали отцовство не менее чем десятка детей, которые родили бывшие с ним в тесных связях женщины.

Но вошедшая в раж гадалка, крепко сжимающая кофр с шаром, уже и не задумывалась о своих, страшно звучащих словах:

– Мне всё известно в этом мире! Как и то, что смерть тебя при прежнем образе жизни ожидает уже до конца данного года, и что выбор матери своих детей ты обязан сделать немедленно, в течение этого дня!

Жёстко она насела на старого греховодника! Но самое смешное, что того проняло не на шутку. Чуток помотав головой, словно пытаясь сбросить с себя вуаль гипноза, Серхио криво улыбнулся:

– Ладно, давайте и в самом деле покажу доставшееся мне от деда наследство. Прошу за мной… дамы и господа! – и поспешил к лестнице, ведущей на верхние этажи. А дальше его действиями словно руководили мысленные пожелания покупателей. Не остановившись на третьем этаже, где царил жуткий бардак и лежал толстенный слой пыли, он сразу повел гостей и примкнувших к компании двух девиц на чердак. – Осторожней, здесь лестница слишком крутая!

Это он вдруг с ехидной улыбочкой озаботился о тучной гадалке. Но та не осталась в долгу.

– Я, когда потная, и в узких местах проскальзываю. Но что это вы, господин хороший, самое ценное в доме своём на чердак припрятали? Неужели воров опасаетесь?

– Отнюдь! Просто в спальне и в кабинете любимого деда решил сделать музей, и там сейчас ремонт. Вот и пришлось временно перенести вещи в неприкосновенное место.

– Какая проницательная забота! – ёрничала Марга, решив уже окончательно взять процесс покупки в свои руки и осматриваясь на пыльном, полумрачном чердаке. – Итак, что мы здесь имеем?

– Да… в сущности, здесь всё, что вы видите, когда-то принадлежало моему высокочтимому предку, – всё ещё пытался перейти на высокопарный слог старый гуляка.

– Отлично! Тогда я тыкаю, простите, пальцем в любой предмет, и вы мне называете цену. Если клиента она устраивает, наш грузчик складывает купленное в мешок, а мы пишем название и сумму в блокнотах. Вот вам, вот мне! Начали!

Она не только блокнот дала подрастерявшемуся владельцу дома, но и шариковую ручку. После чего ткнула рукой в почерневшее зеркало, обрамлённое рассохшейся, почерневшей рамой:

– Сколько?

– Тысяча двести евро! – огласил продавец, закусывая непроизвольно губу. – Венецианское стекло, примерно пятнадцатый век.

– Хм! Стекло нам не надо, оно не горит. Сколько сама рама?

– Тысяча сто. Ливанский кедр, девятый век.

Пока ещё беззвучно за спинами торгующейся парочки содрогнулись от смеха начальник охраны и одна из девиц лёгкого поведения.

– Ладно, оставим ценные вещи здесь… – покладисто согласилась Марга. – Может, кто и купит, если хозяин доплатит по несколько евро… А вот этот стул сколько?

Колченогий табурет и стулом-то было зазорно назвать, но Серхио с восторгом выдохнул:

– На нём восседал сам Наполеон Бонапарт! Только для вас, мадам… восемьсот евро.

– Поди-ка! – поразилась вещунья и после короткого, притворного раздумья выдала: – Нет, такую роскошь брать нельзя! Сожжём по глупости, так потом от духа великого Наполеона точно не отвяжемся! А-а-а… вот этот веер?

Несколько прутиков, с изъеденной молью тканью, на которой и рисунок уже не просматривался, оказалось оценено в триста евро. И то продавалось такое чудо всего за треть цены, ибо было привезено из самого Китая лет восемьсот назад.

Точно такие же несуразные цены давались и за иные предметы, непригодные ни для чего. Уже обе девицы хихикали не сдерживаясь, когда поглядывающего на них принца вдруг тоже пробило на смех. Ещё и мысли дельные в голове появились:

«Да ведь эти двое просто дурачатся! Издеваются друг над другом! – такая постановка вопроса сразу раскрасила мир новыми, яркими красками. – А куда мне спешить? Где и когда я ещё увижу такое невероятное представление? Марга сама прекрасно знает, что нам надо, а я ей только подыграю в нужном моменте. А пока… Ха-ха! Надо радоваться жизни! Ха! Вот умора!.. Какая жалость, что данный процесс не увидит Луара!.. Или увидит?..»

Оглянувшись, он заметил, как начальник охраны старается не трястись от смеха и слишком аккуратно, целенаправленно разворачивается за главными актёрами плечом, снимая тех своей служебной скрытой камерой. Оставалось только поощрительно подморгнуть в объектив: ведь для подобного представления и казённой карты памяти не жалко.

Толстуха вошла в азарт.

– Сколько этот… – поднимаемый ею ржавый топор сорвался с рассохшейся ручки, да так и остался в настежь распахнутом сундуке, полном подобной рухляди. – Это топорище стоит?

– Мадагаскарский эвкалипт! – чуть не плакал, снижая цены продавец. – Топор был отбит у пиратов в шестнадцатом веке. И только по вине ваших прекрасных глаз, мадам, отдаю за сто евро!

Гадалка покрутила деревяшку у себя перед лицом, одобрительно хмыкнула, присмотревшись, и решила:

– Мне нравится!.. О моих глазах… Потому и берём! – и передала первый купленный предмет «носильщику с мешком».

Пройдоха владелец сразу прочувствовал слабое место клиента и, прежде чем назвать цену за очередной предмет, стал изгаляться в комплиментах неземной красоте безобразной толстухи. Причём делал это с таким воодушевлением и талантом, что сразу пропадали любые сомнения в его любвеобильной натуре. И понималось, почему этот развратник пользовался таким успехом у прекрасной половины человечества. Если он входил в раж или ставил перед собой цель соблазнить некую персону, то никакие бастионы скромности или целомудрия не могли устоять перед его напором.

Со стороны это смотрелось феноменально, необычайно весело. Гадалка, прекрасно помнящая о своей отталкивающей внешности, держалась молодцом. Вроде как и поддавалась на лесть и медоточивые комплименты, но дело своё знала туго. Уже давно перейдя на «ты» с продавцом, сама делала ответные выпады, присущие любовной риторике.

– Никогда раньше не встречала человека такой небывалой щедрости, как ты! Практически даром отдаёшь ценнейшие предметы, лишь бы помочь господину избавиться от плохих снов. Как это благородно!

– Да, я такой! – разворачивал плечи Серхио. – Весь в деда!

– Великолепная наследственность! А это что за полки с макулатурой? Сколько они будут стоить в изломанном виде?

– О! У меня сердце кровью обливается, когда я представляю, как ваши прекрасные нежные ручки, мадам, будут поджигать эту ценнейшую древесину, которой любовался сам Людовик Пятнадцатый!

– А что делать, дорогой, что делать! Сама чуть не плачу… веря в твоё истинное рыцарство и бескорыстие! И почему-то уверена, что ты продашь этот стеллаж по цене лежащей на нем макулатуры.

– Вот сейчас ты угадала, прекрасная наяда! Ибо эти ценнейшие подшивки нашей истории, скрупулёзно собираемые и неоднократно перечитываемые моим славным дедом, не дорого стоят… каждая! Одна – всего пятьдесят евро! А так как тут… – он забормотал, быстро пересчитывая количество пачек, – всего лишь двадцать пять, то стоимость самой этажерки, со значительной скидкой за твою очаровательную улыбку, будет стоить всего лишь жалкую тысячу евро!

– Ох! Бедненький!.. Ты так и разоришься вконец… а меня потом совесть в могилу сведёт! Не буду я тебя обкрадывать… А вот эти две… нет, пожалуй, даже три упаковки газет возьмём…

И она деловито засунула газеты в подставленный мешок. Подобравшийся к тому времени, унявший смех принц вступил в торг со своей, заранее отрепетированной фразой:

– Не понял!.. Зачем нам бумага? Какой с неё толк?

– Да самый нормальный: пепел и с газет останется.

– Но там же свинец! Он же вреден, и мне придётся его вдыхать.

– Не волнуйтесь, господин! Я за ту же сумму и ваше здоровье подлечу! – пообещала гадалка. После чего развернулась и подмигнула Паломеро, вроде как незаметно для остальных: – Да и сколько там того свинца в ваших газетах? Ведь дедушка не покупал периодику заведомо опасного для здоровья толка?

– Никогда! Не было человека более щепетильного, чем он, с жаром и пылом борющегося за чистоту окружающей среды.

– Ну вот, и не стоит так бояться. А что в этом сундуке?

После покупки самого основного блага аукцион быстро свернули. Причём сделала это Марга самым наглым и бесцеремонным способом. После одного из комплиментов она вся покраснела от смущения и призналась:

– Мне ещё никто таких слов не говорил… И вы, господин Паломеро, теперь просто обязаны на мне жениться!

– С огромным удовольствием женюсь! – с искренней страстью воскликнул ловелас. – Как только вы станете весить меньше шестидесяти килограмм, на следующей же день сыграем свадьбу!

– Ах! Как романтично! – всплеснула ладошками толстуха, весящая не менее чем вдвое больше. – Тогда я немедленно ухожу!

– Куда?.. Почему? – растерялся Серхио.

– Как куда? Худеть! И что значит почему? Чтобы как можно быстрей сойтись с тобой на брачном ложе, любимый!

Теперь уже обе девицы, начальник охраны и сам принц ухохатывались от всей души. А покрасневший, словно вареный рак, ведущий аукциона картинно восклицал:

– Как же так?! Любимая! Неужели ты больше ничего не купишь у меня?!

– А зачем? Ведь скоро я стану твоей супругой и мне это всё достанется даром! – не менее экспансивно восклицала гадалка, отправляясь к лестнице и начиная спускаться с чердака. – Вот тогда, дорогой, я сама займусь продажей этих ценнейших раритетов. И ты не заметишь, как станешь миллиардером!

Когда производили окончательный расчёт, в котором сумма немногим превышала чуть больше тысячи евро, господин Серхио Эндрюс Паломеро выглядел несколько растерянным. Покрутив с недоумением полученные купюры, он воззрился на вещательницу с подозрением:

– Что, и в самом деле будете сжигать?

– Я всегда говорю только правду!

– Ха! В том числе и о моей доле? – ехидно улыбался.

– Все пророчества, данные мной, сбылись! – торжественно вскинув руки к потолку, провозгласила Марга. – Значит, сбудутся и эти!

– Но тогда получается, что нам надо готовиться к свадьбе? И мне бы хотелось узнать сроки для пошива достойного костюма.

Вот в тот момент в головы сразу обоих покупателей пришло понимание истинной причины присутствия здесь, в этом доме, Маргариты-Иллоны Толедской. Все её сказанные в шутку слова, фразы, пророчества и обещания проявились совершенно в ином свете, в свете Судьбы. Причём такой, от которой не уйдёшь.

Поэтому толстуха, уже совершенно иным, оценивающим взглядом осмотрела ловеласа с ног до головы, тяжело вздохнула и назначила срок:

– Свадьба состоится через полтора месяца. Но ты приезжай ко мне ровно через сорок дней, будем взвешиваться. Вот тебе карточка с моим адресом и телефонами…

Пока она доставала картонку визитной карточки, принц тоже вернул себе дар речи:

– А-а-а… ты и в самом деле успеешь похудеть за такой короткий срок?

– Э-эх! А куда мне теперь деваться? – удивилась Марга и первой двинулась на выход. Правда, у самой двери остановилась и рыкнула на троицу растерянных девиц, которые в тот момент оказались в гостином салоне: – Пошли вон отсюда! Если через час не покинете дом моего жениха – покроетесь бородавками! Я сказала – да будет так!

Двинувшийся за ней следом Фредерик Астаахарский подумал:

«Если смотреть на первые результаты, то поездка в Порту оказалась вполне результативной. По крайней мере, для нашей великой вещуньи. Теперь бы и мне быстрей, да в укромном месте, полистать старые подшивки…»

Сцена 28

Опять пришлось отстоять на посту большую часть ночи, а точнее говоря, чуть ли не всю ночную вахту. Поспать удалось только часик, перед тем как безжалостный сержант разбудил, заставив готовить завтрак на всех, в том числе поджаривая мясо и разогревая готовые блюда местных туземцев. Благо хоть мясо со вчерашней охоты было отлично промаринованное и угли, оставшиеся от горящего всю ночь костра, для приготовления пищи подходили феноменально.

Отряд ещё спал без задних ног, разве что Шестой дежурил на посту, просматривая черноту ночи через устройства своего скафандра. Всё-таки ночное время суток здесь было слишком тёмным. Планета своего спутника не имела, а звёзд виднелось крайне мало из-за вхождения данной системы в плотную пылевую туманность.

Начавший кашеварить землянин вскоре заметил беззвучно усевшегося рядом русского и даже порадовался, что появилась возможность для приватной беседы:

– А ты почему не спишь? Самый стойкий?

Эйро кивнул без малейшего хвастовства:

– Несомненно. Мне не сложно в этом теле восемь земных суток не спать. Но… суть не в этом… – Он цыкнул губами, явно сомневаясь, стоит ли вообще поднимать данную тему. – Могу сам решить этот вопрос, да только интересно тебя послушать. Ты и в самом деле намерен отправиться в долину?

– Да. А что в этом такого?

– И не боишься, что тебя там на вертеле зажарят?

– С какой такой стати? – удивился Фредерик. – Почему-то уверен, что это будет и в самом деле праздник в честь первого человека на этой планете.

– Эх, парень! Не знаешь ты ещё всего коварства и хитрости этих кальвадров. Они порой такое вытворяют!.. А их жестокость – ты видел во время показа документальных кадров…

– Это не идёт ни в какое сравнение! И цивилизации разные, и в каждой из них имеются жуткие творцы геноцида собственного народа. Но всё равно нельзя подгонять разумные создания под один шаблон! Нельзя утверждать, что все кальвадры, рекали или шоом должны быть уничтожены до последнего.

Присматриваясь к нахмуренному, несогласному принцу, сержант улыбнулся:

– Ты точно подметил, особенно по поводу нашей родной планетки. Уродов, убивающих даже близких родственников, там хватает. Поэтому верить в высшую гуманность можно до поры до времени. А ты представь, что творится на душе у тех, у кого кальвадры уничтожили всю семью? Разорвали на кусочки его детей? А то и вообще превратили его планету в радиоактивную пустыню?

– Да… это страшно, – закивал принц, непроизвольно уставившись на раскалённые угли. – И таким людям больше ничего не остаётся, как мстить… Но ведь месть не ведёт к миру и благу… только к ещё большим жертвам и кровопролитию…

– Так что, – напрягся командир, – следует прощать тех, кто убивает слабых и беззащитных?

– Нет, прощать таких нельзя! Надлежит их уничтожать без всякого снисхождения! – заявил жестко принц и попытался продолжить свою мысль: – Но сейчас идёт речь о детях природы…

– Стоп! Стоп! – оборвал его сержант. – Давай вначале вернёмся к только что тобой сказанному. Вот представь, ты стал бессмертным, и донор получил всю твою нынешнюю память. Как ты станешь действовать, имея такие знания?

– Хм! Догадываюсь, к чему ты клонишь…

– Хорошо! Тогда спрошу открытым текстом: станешь ли ты уничтожать безжалостно тех, кто подло, цинично и мерзко истребляет землян? Ну?.. Чего замолк? Или в голове закрутились подленькие мыслишки о всепрощенчестве и христианской добродетели? Уж ты должен знать, что творится за фасадом различных человеколюбивых организаций! Не так ли?

А наследный принц и в самом деле примолк, поражаясь собственной двуличности. Здесь он был готов ратовать за справедливость и даже умирать за неё, а вот там, дома, сотворить такое казалось невозможным. Уж слишком там всё казалось сложным, запутанным и… страшным. Даже входя одной ногой в круг избранной, можно сказать, всемирной власти, Фредерик Астаахарский не посмел бы с открытым забралом ринуться в бой с однозначным злом. Там у него была своя маска: «Я честен, лоялен, ни во что не вмешиваюсь и ничего о плохом не знаю!» А ведь знал! И, по сути своего призвания, просто обязан был бы вмешаться…

В первую очередь возникали опасения за родственников. Боязнь потерять детей и супругу сразу лишала всякой воли и должной решимости. Вдобавок инстинкт собственного выживания требовал, кричал о том, что в некоторые тайны нельзя совать даже кончик носа, ибо моментально оторвут его вместе с головой. То есть и самому хотелось просто жить. Жить и радоваться всему, что тебя окружает, делая вид, что в какие-то моменты на тебя нападает странная слепота.

Конечно, если бы ему в помощь дали пару десятков таких вот «бессмертных», технику и оружие Полигона, вспомогательные шпионские корабли с всепроникающими, всё считывающими лучами, можно было бы и побарахтаться. Да кто ж ему такие преференции предоставит? Подобного оружия и оборудования даже те цивилизации не имеют, которые уже подверглись нападению и атакам Монстросоюза. Кто там вспомнит о захолустной планете Земля, не входящей ни в одно звёздное баронство, не говоря уже про королевства, республики или империи? И так удивительно: как оттуда скопировали сразу трех представителей древней крови, которые сейчас собраны в одном месте?

Последний вопрос отбросил мысли о самобичевании чуть в сторону, выдвигая встречный, заданный вслух.

– Ну мой ответ красноречиво прозвучал во время молчания. А вот ты, Эйро, почему ничего и никак не делаешь для блага Земли?

– Повторяешься, – осадил его сержант, – когда встретишься с моим донором, поймёшь причины бездействия без всяких слов. Но сейчас вопрос стоит о тебе. Попробуй всё-таки на него ответить: будешь ли ты так же отстаивать правду и справедливость, когда станешь бессмертным? Причём учитывай, что придётся действовать практически одному, лишь имея новые знания, иные бойцовские навыки да совсем мелочные, технически усовершенствованные устройства, которых у нас дома ещё несколько веков не будет.

Ничего не оставалось, как честно признаться:

– Не знаю… Вот не знаю, и всё! Может, ещё не готов к ответу, может, просто боюсь… трудно определиться однозначно. Да и помощь, о которой ты сказал, вряд ли поможет даже супермену… а я ведь там останусь простым человеком?

– Увы! Не только простым, а, как и прежде, смертным.

– Ну вот, а ты говоришь…

Посидели, помолчали. К подрумянившемуся мясу не столько присматривались, как принюхивались, а когда оно дошло до готовности, Фредерик задал вопрос начавшему подниматься сержанту:

– А к чему ты спрашивал о моей готовности защищать землян?

Тот всё равно поднялся и только потом ответил:

– Да слишком хотелось бы верить, что наша цивилизация выживет. А для её спасения нужны лишь яркие, неоднозначные и уж тем более не однодневные лидеры. А таких, к сожаления, пока нет…

– Но ведь в любом случае мы пока неплохо выживаем, – напомнил принц очевидное.

– Пока! Именно что «пока»! А вот если грянет… – он замолк, а потом вообще закрыл данную тему: – Используешь шанс, вернёшься второй раз на Полигон живым – многое узнаешь. Сейчас – не положено. Накрывай на стол!

И уже через минуту его излишне грубые окрики раздавались в пещерах, поднимая на ноги так толком и не выспавшихся солдат вверенного ему десятка. Начинался новый рабочий день в полной темноте, подсвеченный лишь сполохами разгорающегося костра. А заканчивающий готовить завтрак повар с запозданием вспомнил: что так и не получил разрешение на посещение долины.

«Как быть теперь и как спланировать день? Ведь сейчас придётся несколько часов собирать брёвна для костров на весь день и на ночь. Пожелает народ мяса, придётся ещё и охотиться, потом разделывать, потом мариновать… Проклятье! И дёрнул меня кто-то за руку, когда я подумал о специях! – разозлился он сам на себя. – Сейчас бы добывал минералы или спокойно себе дозировал компоненты взрывчатки… Так нет! В кашеварах застрял!..»

Когда развод на работы был сделан, Фредерик всё-таки попытался выяснить у земляка о главном, стараясь сделать это так, словно никто и не сомневается в предстоящем его визите к аборигенам:

– Господин сержант, обед уже готов, и дрова для костра я успею заготовить в течение нескольких часов…

– Ну и? – уставился на него сержант.

– Хочу уточнить, во сколько мне следует вернуться в лагерь?

– А ты разве куда-то уходишь? – прозвучал наглый, издевательский вопрос.

– Так это… соседи наши пригласили на церемонию праздника в честь…

– Вон оно что! Ха-ха! Слышал я твои бредни, можешь не повторяться! – веселился командир. – Вначале решил, что ты шутишь, а теперь вижу, что издеваешься над непосредственным начальством. Поэтому по возвращении на Полигон будешь наказан «троечкой». А если ещё хоть один глупый вопрос задашь на эту тему, то прямо тут и получишь «четвёрочку». На выполнение поставленных задач бего-о-ом… марш!

Пришлось подчиняться, сразу устремляясь к одному из близлежащих склонов, густо поросшему деревьями. Дрова для полевого лагеря – это всё. Хочешь не хочешь, а натаскать их надо. А вот настроение испортилось окончательно, упав ниже плинтуса. Пришло понимание почему: разум окончательно настроился и уверовал, что сегодня удастся побывать в главном поселении ближайшей долины, посмотреть, как живут аборигены, и соприсутствовать на празднике – а тут такое непонимание со стороны командира. Ворочая упавшие стволы в неверном свете зарождающегося дня, Фредерик последними словами ругал туповатого и несообразительного сержанта, который не желал видеть очевидных преимуществ в воспитании дикарей в необходимом для человечества аспекте. Попутно в голову приходили неплохие мысли:

«Надо было заявить, что местные кальвадры обещали пойти на нас войной, если я не соглашусь. Отпустил бы тогда меня сержант или нет? Сложный вопрос… Мог бы и бойню устроить этим детям природы… С такого каторжанина и висельника всё, что угодно, ожидать можно! Тут я с Девятым согласен полностью!»

Только, увы, мысленными упрёками дела не исправишь. Да и работа оказалась тяжкая, не в пример лаборантам сказано. Вначале отыскать упавшее дерево, потом отрубить мешающие сучья, потом оттащить его вниз… И вновь подниматься за следующим стволом на склон.

Неожиданный грохот показался принцу не чем иным, как нависшей над головой грозой. Он испуганно присел, вначале осматриваясь по сторонам и прикидывая, под какую крону лучше нырнуть, чтобы не оказаться промокшим до последней нитки. Отыскал красотку ель, но, уже двигаясь к ней, осознал, что гром какой-то слишком уж странный, постоянный и необычайно ритмичный. А потом и взгляд на небо подтвердил: ни тучки, ни облачка. По крайней мере – грозового.

Зато грохот усилился, теперь уже явно напоминающий барабанный, к которому прибавились иные звуки. Наверняка вступили со своей партией громадные, размером со стол бубны, литавры, ксилофоны и даже нечто звучащее как колокола. Под эту звуковую катавасию еле удалось расслышать в коммуникаторе злобный рёв Эйро Сенато́ра:

– Десятый! Чтоб твои предки горели в аду! Какого чёрта ты тут устроил со своими дикарями?! Они всем племенем припёрлись, с двумя тысячами барабанов, и теперь взывают к тебе, словно к какому-нибудь божку! Это ты их надоумил?!

– Господин сержант, весь наш разговор с вождём я вам передал дословно! – недоумевал принц, бегом следуя к лагерю. – У меня и в мыслях не было о подобном! – на поляне с костром никого не было, поэтому он доложил: – Я уже рядом! Мне выдвигаться к вам?

– Медленно и осторожно, чтобы тебя никто из гусениц не увидел! – распоряжался командир десанта. – Сейчас я тебя встречу! Удалось перископные зеркала настроить… Да и подумать надо…

На месте, где находился дозорный, уже собрались чуть ли не все принцы, только двое ещё где-то оставались в штольнях, остальные с отвисшими челюстями пялились на незабываемое зрелище. Практически весь подъём во всю ширину и почти до самой долины был занят ровными колоннами кальвадров. Только по приблизительным подсчётам, их там стояло около четырёх тысяч. Половина из них несла на себе ударные музыкальные инструменты разного размера, типа и классификации. Кажется, местные аборигены были помешаны на подобной музыке, под которую они ещё и напевали всем племенем. Удары становились все более согласованными, огромный оркестр и хор сыгрался, спелся и выходил на свою максимальную, проектную мощность.

С некоторыми сбоями заработал переводчик, расшифровывая пение:

– Добрый Жаарла! Мы ждём тебя! Щедрый Жаарла! Мы готовились к празднику всю ночь. Дай нам порадоваться вместе с тобой рождению нового рода! И пусть все наши братья и сёстры иных родов увидят наш праздник во главе с тобой! О, великий Жаарла!

Перекрикивая этот рёв, сержант, выглядывая из-за гряды то на дикарей, то назад, отчаянно ругался с Фредериком:

– Ну не мог ты им строго приказать сюда больше не ходить?! На кой ляд нам их праздник?!

– Да не ходите никто! – кричал в ответ принц, всматриваясь в панораму событий через зеркало перископа. – Я сам к ним наведаюсь!

– Нетушки! Сейчас выйдешь и объявишь, что праздник переносится на послезавтра, на вечер!.. Нас тогда уже не будет, либо погибнем, либо…

– Но это же обман! Как ты не понимаешь?! – перешёл на неформальную манеру общения Фредди. – Тогда они и наш Завет моментально забудут!

И тут верхнее зеркало лопнуло, разлетаясь вдребезги, словно в него засадили разрывной пулей. Пока осматривались и соображали, почувствовали некую вибрацию и дрожь под ногами. Первым о надвигающейся беде додумался Пятый, бросившийся к сержанту:

– Инфразвук! Они запросто сейчас устроят нам землетрясение! Если что-то постороннее свалится в ущелье на антенну…

Но тот уже и сам понял суть грядущих осложнений, чуть ли не силой выталкивая земляка на открытое пространство:

– Топай! И хоть целуйся с этими клювоносами, хоть иди с ними ночуй, но чтобы они немедленно убирались отсюда!

Собравшийся уже было двинуться к аборигенам принц вдруг вспомнил, что он Жаарла и от него ожидают подарки. Поэтому крикнул раззявившим рты товарищам:

– Господа! Давайте мне ваши трофейные серёжки! Быстрей! А то у меня уже своих не осталось!

Никто не подумал возражать или жадничать, не прошло и минуты, как все, забежав за гряду, скрывшись там от глаз барабанящих и поющих гусениц, поспешно переложили свои трофеи в карманы Десятого.

Командир сатанел на глазах, чуть ли не кулаками подталкивая подчинённого по печени.

– Бегом! Бегом, я сказал!

И всё-таки Фредерик нарушил приказ: вышел степенно и солидно. Радостно улыбаясь при этом и поднимая обе руки вверх. Может, подобный жест у местных и не служил приветствием, но своего кумира кальвадры поняли правильно. Шум вроде не уменьшился, зато сразу прекратили барабанить слитно, перейдя на разнобой. Ну и просто завизжали, заревели, сбиваясь на нечто совершенно непереводимое лингвистическим устройством. Ни слушать своего Жаарлу, ни просто им любоваться кальвадры не собирались. Без церемоний раздвинулись колоннами в стороны, освобождая по центру место для прохода.

А когда человек в некотором сомнении застыл на месте, тотчас ритмичность стала вновь нарастать и голоса зазвучали монолитнее:

– Мы ждём тебя! Веди нас!

Как тут откажешься? Не хотел бы, а пришлось топать. Да и от сержанта приказ поступил всё-таки недвусмысленный: немедленно убрать отсюда всех аборигенов. Вот Десятый и двинулся в долины, стараясь держать спину прямо, вышагивая достойно, с присущим историческому моменту величием.

Сцена 29

Воистину укромное место для прочтения мемуаров давно усопшего свидетеля отыскалось непосредственно в номере гостиницы, где принц остановился вместе со всей делегацией. Правда, вначале Фредерик потребовал от начальника охраны проверить всё помещение на отсутствие жучков и видеокамер, и только после этого заперся там вместе с вещуньей.

Присутствие Марги он допускал сразу по нескольким причинам. Первая: вряд ли что можно скрыть от связующей вообще. Обладая древним артефактом, она и так при желании узнает всё. Второе: возможно, потребуется срочная подсказка, что делать дальше. Тот же шар может дать дельные советы по многим, весьма деликатным вопросам. Ну и третье: не хотелось оставаться одному в такую сложную минуту своей жизни. И так отношения с отцом были натянутыми в последние годы, а если рухнут ещё и последние иллюзии в отношении его невиновности, трудно было предвидеть собственную реакцию. Гадалка только за последний день стала намного ближе, понятнее и… роднее, что ли?

Но как наследник ни был лихорадочно возбуждён преддверием раскрытия тайны, прежде чем начать пролистывать подшивки газет, обратил внимание на то, чем подкрепляется после бурного визита на «аукцион» толстая вещунья. Она выпила лишь один полный стакан своей оранжевой жидкости, а налив второй, просто стала из него не спеша прихлёбывать маленькими глоточками.

– И это всё?! – поразился он, помня, как при первых встречах потеющая гадалка выпивала соки и прочие напитки кувшинами. – Тебе хватит два стакана твоей «Фанты»? Или ты вполне резонно ожидаешь скорого, наверняка ждущего нас ужина?

– Увы! Я на ужин не пойду, – призналась Марга и грустно вздохнула. – Уж больно замуж хочется…

– Ха! Если так будешь пить крашеную водичку, до встречи с женихом не дотянешь! – справедливо заметил принц, разложив подшивки на столе и всё с большим трепетом начиная их перелистывать. – Или ты всё-таки шутила?..

– Люйч не шутит… И ты очень скоро сам в этом убедишься… если мемуары отыщешь…

Не прошло и минуты, как наследник испанской короны резко выдохнул, отыскав желаемое. Это оказалось всего лишь шесть листков, вырванных из простой ученической тетрадки, исписанных слишком крупным, но вполне опрятным каллиграфическим почерком; пронумерованных в строгой последовательности; с выделенным заголовком-обращением старого слуги к читателю. Именно с него, несколько раз глубоко вздохнув и восстанавливая дыхание, принц начал чтение.

«Чувствую, что годы мои сочтены, а терзающая меня тайна не даёт права со спокойной совестью покинуть этот свет. Поэтому тебе, читающему эти строки, я доверяю самую сокровенную и самую неприятную тайну собственной жизни. Тебе решать, как поступить с полученной информацией и верить ли ей вообще. Но в любом случае, моя совесть перед всевышним останется чиста, я выскажусь, хотя и молчал почти сорок лет…»

Фредерик шумно выдохнул, выпуская таким образом накопившиеся эмоции. Старикан явно хитрил по поводу своей чистой совести. Упрятав свои мемуары-признание среди мусора, он фактически оставался уверен в том, что никто и никогда не отыщет листочки. Мало того, там не было названо титулов (кроме одного) и ни единого полного имени, так что человек, не сведущий в этом деле, просто отбросил бы прочитанные листки в сторону. А то и сразу швырнул в топку. Да и сам автор признания не назвался и подписи не оставил. Если смотреть с точки зрения нынешнего дня, то греха и в самом деле на слуге нет, мемуары увидели свет и попали в руки самого заинтересованного человека на планете.

Далее шло главное:

«…В тот злополучный день, а точнее говоря, в ту трагическую минуту, я случайно оказался возле покоев Хуана. Он как раз накануне прибыл в короткий отпуск-увольнение из военной академии. Несмотря на прежнюю грызню и рознь с младшим братом, они в тот день совсем как малые дети резвились, бегали, устраивая кавардак чуть ли не по всему дому. В первый раз я заглянул к ним, когда Хуан разбирал свой пистолет, показывая Альфонсо, как это делается. Вполне естественно, что я сразу обратил внимание на патроны, которые лежали в вазе: две снаряжённые обоймы и горсть патронов россыпью. Оружие ни в коей мере не игрушка, и граф[2] за этим следил очень строго, заставляя и нас присматривать.

Ничего дурного мне не пришло в голову, когда, собрав пистолет обратно, Хуан стал щёлкать курком, направляя ствол в стенку. Потом эти действия повторил Альфонсо. Впоследствии они устроили игру, носясь с этим пистолетом по очереди и губами имитируя звуки выстрелов. Чуть позже меня отправили приводить в порядок личные вещи Хуана, но мне пришлось вернуться, ключей от чемодана на письменном столе, где они обычно лежали, не оказалось. Вот потому я и попал в смежное помещение, слыша, как братья продолжают играть в игровой комнате в перестрелку, но ещё не видя их. Тогда и вошла к ним молодая телохранительница Анна, попросившая ребят на короткое мгновение наведаться к матери по пустячному делу. Те умчались, оставив пистолет на столе, а я замер за дверью, не решаясь войти. Отношения у меня с Анной были на грани ненависти и неприятия друг друга с первого дня нашего знакомства. Уже не знаю, почему так получилось… Зато я успел заметить, как телохранительница поспешила к столу, проверить, нет ли патрона в стволе. По сути, мне это не показалось странным, потому что подобный присмотр и являлся её прямейшей обязанностью. Правда, возня с оружием немного затянулась, что мне показалось несколько странным. Трудно осознать, что мною в тот момент двигало, но я тихонько отошёл от двери и присел за высокой спинкой широкого дивана. Правильно сделал, как оказалось: Анна вскоре выглянула в комнату, где я находился, заглянула за дверь и умчалась в неизвестном направлении.

В тот момент я вспомнил, где должны находиться ключи от чемодана Хуана, в кармане его парадного френча, и решил поторопиться с выполнением данного мне поручения. К тому же мне не хотелось быть замеченным Анной, которая могла себе возомнить, что я прячусь от неё с неким злым умыслом…»

Примерно догадываясь, что случится в финале, Фредерик иначе сместил тяжесть тела в кресле, смахнул пот со лба и продолжил чтение:

«…уже почти закрывая за собой дверь в коридор, я услышал, как братья, вернувшиеся в комнату игр, стали громко кричать.

– Я победил! – радостно кричал Альфонсо. – Я бегаю быстрей Длинноногого Оленя!

– Зато я сильней и у меня пистолет! – довольно весело отвечал ему Хуан. – Умри, краснокожий! Паф! – и вместе с его восклицанием «паф!» прозвучал выстрел.

У меня чуть сердце не разорвалось от страха и волнения. Ноги точно на несколько минут отнялись. И я прибежал к месту событий, когда там уже роился народ. Альфонсо лежал на столе, из носа стекала струйка крови. Ему пытались оказать первую помощь телохранители и врач. Вокруг взволнованно метались обе служанки, какая-то женщина, скорей всего Мария[3], надрывно кричала в коридоре. Тогда как Хуана чуть ли не силой выталкивал в иную комнату его отец. А сам Хуан, смертельно бледный и дрожащий, только и повторял: «Я не виноват! Я ни в чем не виноват!» На меня и на служанок вдруг вызверилась Анна: «Пошли все вон, только мешаетесь под ногами!» И нам пришлось ретироваться.

Бедного Альфонсо так и не удалось спасти…

Но я уверен, примчавшийся в игровую комнату Хуан не мог просто физически успеть вставить пулю в ствол пистолета. Он был уверен, что тот разряжен, ведь до того братья много раз «стреляли» друг в друга во время своей забавы.

Ну а кто подложил патрон, сомнений у меня нет: та самая телохранительница Анна. Я не посмел об этом поведать ни одной живой душе на свете по одной простой причине: боялся. Я сразу понял, что не проживу и часа, как меня уберут, да и Анна имела железное алиби: в момент выстрела находилась недалеко вместе с отцом ребятишек. Её всё равно наказали, убрав из штата телохранителей, и она уехала вроде в Соединённые Штаты Америки. Но толку от этого наказания мало… Больше я о ней ничего не знаю…

Спокойно спать уже долгие годы у меня не получалось…

И хорошо представляю, сколько душевных терзаний перенёс сам Хуан, ставший впоследствии таким великим и значительным человеком. Пусть он меня простит в первую очередь, потому что именно он пострадал больше всех во время той трагедии. Если, конечно, не считать бедного Альфонсо…

Пусть простит меня Всевышний за совершённое из страха за самого себя грехопадение! Аминь!»

Прочитав раза три признание, Фредерик долго сидел, тупо пялясь на стенку гостиничного номера и размышляя. Сердцем он понимал, что найденные листочки обязательно надо показать отцу. Король в самом деле перенёс огромные моральные муки, неся на себе тяжкий крест преступления, которого он практически не совершал. Но в то же время, зная, насколько брутальным характером обладает близкий человек, нетрудно было предположить, что произойдёт взрыв эмоций, который, в свою очередь, перерастёт в скандал политического масштаба. И эта неприятность, скорей всего, будет иметь самые негативные последствия для всей королевской семьи.

Нетрудно ведь проследить, откуда «тянутся ручки», которые внедрили наёмницу американцев в окружение деда Хуана. И совершенно понятно, что преступница действовала не по собственной инициативе и не из желания просто кому-то нагадить или отомстить. Подобные вещи не совершаются без одобрения великих кукловодов. Практически половина неразгаданных преступлений совершается за их деньги и соответствует высоким целям «стабилизации мировой политики». Хотя на самом деле всё зло творится ради безграничной власти и ради ещё более безграничных прибылей. Сейчас принц не знал и не понимал тех мотивов, которые спровоцировали убийство его дяди, а могли уничтожить непосредственно отца.

Не знал… Но очень хотел узнать! И в дальнейшем уже решить, как поступать дальше. Правда, тут же осадил собственные желания трезвым напоминанием: открыто действовать нельзя. И так уже было на него странное покушение, нити от которого тянутся к «мировому жандарму». К тому же, раз поинтересовавшись судьбой наёмницы Анны, он сразу привлёк к себе ненужное внимание вездесущих служб наблюдения. И если дальше продолжит раскапывать эту историю по официальным каналам, можно дождаться крупных неприятностей. Англичане очень не любят, когда им наступают на больную мозоль, а тем более открыто начинают обвинять в кровавых преступлениях.

Вначале всё выяснить, тщательно всё взвесить и, только если появится уверенность в благополучном итоге мести, – мстить.

Иначе никак. А кто в этом может помочь?

Принц перевёл взгляд на Маргариту-Иллону Толедскую, которая, так и не допив свою цветную водичку, теперь дремала в кресле.

«Ну да, вся надежда на связующую и на её шар… Древний артефакт уже несколько раз доказал свои уникальные способности, и с его помощью в самом деле можно овладеть миром. Только вот почему он не всегда желает отвечать прямо? Почему у него такая избирательность во время ответов? Ведь ничего не стоило намекнуть ему своей хозяйке, что поездка в Порту сопряжена с матримониальными изменениями в её жизни. Мог бы, а ничего не подсказал! Такое впечатление, что сам ждал, как будут развиваться события, оставляя себе место в главной ложе в качестве зрителя. Может, он и в самом деле разумен в высшем понимании этого слова? А то и вообще истинно живое существо? И какая всё-таки жалость, что я сам не могу работать с этим чудом, ощущать его тепловые перепады! Уж я бы тогда точно все тайны познал!..»

Опять посмотрев на придремавшую связующую, наследник понял невнятным шестым чувством, что именно такая, как Марга, и может быть хозяйкой шара. Не в том смысле, что она чиста душой и безупречна своим характером, а в том, что по большому счёту совершенно не меркантильна. Её не тянет к славе, к власти, к несметным богатствам… Даже к своему семейному состоянию она относилась вполне спокойно, философски, не терзалась мыслями, что некому будет передать фамильное дело и сам шар непосредственно. Как оказалось, вполне верно не терзалась, потому что именно сегодня, именно в далёком краю, было суждено свершиться то непостижимое знакомство с совершенно отличным от неё, не сходным по характеру человеком.

«И неужели у них, в самом деле, будут дети? – поражался Фредерик. – Они же такие старые!.. Э-э… относительно. Да и развратная натура этого Серхио не позволит ему пресечь собственную блудливость. Вполне возможно, что уже пьян и сейчас резвится в окружении своих красоток… О! Чуть не забыл! Ведь для выполнения поставленных условий о свадьбе толстушке ещё и похудеть надо! Вдвое! Или все-таки это была шутка?.. Потому что иначе бедняжка и в самом деле может помереть от своей «водяной» диеты… – но тут же пришлось вспомнить о всезнающем шаре: – Могло ведь и такое случиться, что Люйч умеет подсказывать и лечебные воды… Недаром она такого странного цвета… Может, самому попробовать? Мм?.. – Он потянулся к одной из пластиковых бутылок, взятых вещуньей в багаж, и одна из которых сейчас стояла на столе. Но сам себя одёрнул: – Нет! Нельзя! Ведь одно и то же средство может быть для неё панацеей, а для меня ядом».

И протянув руку в другую сторону, коснулся осторожно колена связующей:

– Марга, проснись! Мне нужны советы твои и Люйча… И нечего так пялиться, словно увидела у меня на лбу рога…

– Ик! – неожиданно икнула толстуха, смешно моргая ресницами. – А мне такой странный сон приснился!

– Ха! И тебя кошмары стали преследовать?

– Да нет… просто ты мне виделся в толпе таких монстров, таких чудовищ! И барабаны! Там было много барабанов!..

– Да бог с ними, с барабанами! – отмахнулся принц, подвигая листки к краю стола. – Бери, читай… а уже потом вместе будем думать, что делать дальше и как уговорить твой шарик, чтобы он нам помогал.

Маргарита-Иллона Толедская с интересом углубилась в чтение. А поступь истории земной цивилизации замерла на короткий миг в зыбком ожидании.

Сцена 30

Копия принца, обладающая всеми его чувствами, характером и чаяниями, в то самое время приближалась к центру посёлка диких кальвадров. Хотя чем ближе подходил и чем больше присматривался, тем всё выше поднимал планку несомненного уровня развития данного общества. Про музыкальные инструменты, пусть в основном только ударного типа, и говорить не приходилась. По уровню и сложности некоторые не уступали земным аналогам. Про сыгранность барабанщиков и умение устраивать землетрясения – вообще речи не шло. Скорей всего, это мистика, замешанная на колдовстве, не иначе.

Остальные детали, предметы быта тоже сильно поражали пришельца из иного мира. Например, циновки из разноцветных, удивительно шелковистых, приятных на ощупь трав, не просто удивляли своими размерами, но и сделанными на них рисунками. И по красоте мало чем отличались от шикарных персидских ковров.

Кувшины, посуда и даже амфоры могли сравниться с лучшими произведениями Древней Греции не только по изяществу линий, но и по чудесной росписи, которая вполне профессионально была покрыта глазурью. Виднелись также изделия более высокой технологической ступеньки, чем гончарное производство. Практически возле каждой хижины на подставке стояла фигурка какого-нибудь животного, сделанная из художественного стекла. Подобные зверьки, но меньших размеров, виднелись и на подоконниках. Оставалось только недоумевать, почему не делались украшения из подобного стекла в виде бус и прочих вещиц и не носились дикарями на себе.

Через посёлок проходило сразу два акведука с питьевой водой, сделанные из выдолбленных брёвен, протекал неширокий ручей, изумительно верно обложенный плоскими камнями, и нигде не было замечено ни отбросов, ни помоев. Может, и некое подобие канализации имелось, потому что, несмотря на огромное скопление проживающих здесь существ, неприятные запахи вообще отсутствовали как данность.

Но что больше всего ошеломляло и радовало глаз, так это наличие и разнообразие цветов. Они росли всюду, где только оставался свободный клочок пространства, вились по стенам домов и пышно алели на крышах. Создавалось такое впечатление, что человеку невероятно повезло попасть в самый пик сезона цветения растений, но, скорей всего, они цвели круглый год. Разве что интенсивность немного менялась в разные сезоны.

Только по этой красоте, создаваемой специально, бережно взращиваемой и лелеемой в местах своего обитания, можно было судить о высокой культуре аборигенов. И назвать их дикарями ни у одного разумного, трезво мыслящего создания язык бы не повернулся.

Сами строения располагались дугообразными рядами, расходящимися от просторной площади на берегу озера и уходящими в лес. Ну и эти дуги насквозь прорезали ведущие к центру дороги и узенькие тропы. Причём лес оставался наполовину цел и шумел наверху кронами, увешанными гроздями тех самых диковинных фруктов, которые уже приносились в дар десантникам.

Что характерно, ни одна постройка не выделялась особыми размерами или повышенной комфортностью. Вождь проживал в такой же обители, как и все, расположенной в самом центре наименьшей дуги. Из его окон открывался более роскошный вид на площадь, берег да непосредственно на само озеро. На это принц тоже обратил внимание, потому что именно в этой обители разрешили Жаарле осмотреться после его вопроса:

– Можно ли полюбоваться на внутреннее убранство ваших домов?

Ничего так внутри оказалось, простенько, но со вкусом. Горы циновок, некие подобия матрасов, набитых сеном, вдоль стен до самого потолка сплошные стеллажи, полки, посуда на них, кувшины, мелкие поделки из художественного стекла и редкие экземпляры бронзового оружия в виде топоров, мечей и коротких копий с широченными наконечниками. То есть чем сражаться с крупными хищниками аборигены имели, а потому, скорей всего, и вывели разных там медведей, тигров и тираннозавров. По крайней мере, вблизи от своих посёлков, раз дети свободно могут гулять где им вздумается.

Кстати, как только человек вошёл в жилище вождя, идущие следом колонны словно рассосались в лесу. Показалось в какой-то момент, что праздник как таковой уже и закончился. С некоторым недоумением он вновь оказался на краю пустынной площади, где его довольно церемонно усадили за стол, разрешив вместо сиденья использовать большой барабан, накрытый мягкой, толстенной циновкой. И только когда женские особи, все ярко разодетые и с серьгами в правом ухе, стали подносить на стол угощения, догадался, что здесь празднуют несколько иначе: вначале кушают, а уж потом всё остальное. Позже выяснилось, что дорогого гостя просто подкармливают перед основными мероприятиями и заодно дают возможность пообщаться наедине с главой рода. Вскоре их оставили только вдвоём, хотя кожей человек чувствовал сотни взглядов кальвадров, наблюдающих за добрым Жаарла из лесу и из своих, стоящих рядами бунгало.

Чуть перекусив и опробовав смело фрукты, которые ему ещё не попадались, Фредерик похвалил угощение, поблагодарил за него, под несколько удивлённым взглядом сотрапезника, и перешёл к вопросам:

– Это вы сами делаете такие чудесные изделия из художественного стекла?

– Да, – отвечал вождь. – У нас есть два мастера, которые ваяют жидкое стекло не хуже, чем это делают в роду Застывшей Прозрачности.

– А кто создаёт такие красивые амфоры?

– Тоже имеется один мастер. Но он всё не успевает, потому мы остальную посуду и кувшины вымениваем на циновки, фрукты и мясо у рода Царящих Над Глиной.

Ещё после нескольких вопросов оказалось, что почти в каждой отрасли кустарного производства имелся в роду свой, а то и несколько специалистов. Разве что оружие, считающееся воистину драгоценным, приходилось везти издалека, чуть ли не за тридевять земель.

Первая часть беседы закончилась тем, что к столу чинно, без лишних приветствий и поклонов подсели ещё четыре кальвадра, которые оказались старшими соседних родов. Они были первыми из тех, которых успели пригласить на праздник в честь появления Жаарлы. Одежды их отличались в первую очередь несоразмерно меньшим количеством цветов и обилием выделанной кожи, также нашитых и фигурно вырезанных побрякушек из полированной кости. Местный вождь только и удосужился сказать названия двух родов, а про вторые два подчёркнуто заявить, что те безымянные.

Кстати, в дальнейшем все четверо сидели словно воды в рот набрав, не произнеся ни звука и не прикоснувшись к угощению.

Принцу хватало и одного собеседника, ему захотелось несколько расширить горизонты своего опроса. Прокашлявшись, он стал интересоваться великим и вечным, о чём беседовавшие с ним вчера юные создания могли и не знать.

– А что говорят ваши легенды о происхождении кальвадров? И как вы появились в этом мире?

Объяснения, если отбросить всю шелуху ссылок, оговорок и допущений, прозвучавших в словах вождя, оказались на удивление логичными и не лишёнными общих теорий возникновения жизни. Получалось, что вначале появились морские змеи, потом вышли на сушу и обзавелись конечностями, а напоследок и крыльями. Естественно, что и летать научились, только вот к данному времени это полезное качество утеряно по многочисленным, порой противоречащим друг другу объяснениям. Имелось там и то самое легендарное, что крылья были обожжены солнцем и до сих пор не восстановились.

Затем сам глава рода, обёрнутый цветочным покровом, задал очень верный, философский вопрос, нисколько не постеснявшись прислушивающихся к ним посторонних клювоносых:

– Жаарла! По поводу Несущих Завет и самого Завета я всё понял, и весть уже разослана всем. Но раз ты нам дал имя Обещающих Полёт, то объясни, как именно кальвадры полетят? Помогут ли нам в этом наши собственные крылья? Ибо многие разуверились в этом и считают, что подобный полёт собственными силами невозможен.

– Правильно считают, – не стал скрывать почётный гость. – Удел разумного существа – летать с помощью своих знаний, а не слабых мускулов. Хотя есть возле иных звёзд такие существа с разумом, которые похожи на птиц и свободно парят в воздушном пространстве.

– Неужели разумным может стать каждое живое существо?! – чуть не захлебнулся от восторга глава рода.

– Наверное, нет… Но разнообразие форм наших братьев по разуму – поражает!

А так как с многими видами существ Фредерик сам недавно познакомился посредством видеозаписи, то с жаром и воодушевлением перечислил и описал десяток самых экстравагантных и величественных. А потом дал толчок к развитию технического прогресса в данном мире, описав как можно проще и схематичнее устройство крыла, силы двигательной энергии и простейший паровой двигатель. Вряд ли, конечно, аборигены поняли полную глубину полученных знаний, но главную концепцию они уловили. «Чтобы полететь на чём-то – надо это что-то вначале создать, построить и частично оживить».

Через час неспешной беседы на площадь стали стягиваться жители посёлка, а по озеру подплывать к берегу многочисленные плоты, украшенные цветами на шестах. Похоже, это прибывали представители иных родов.

Как раз во время этакого перерыва пискнул коммуникатор связи. Вполне мирным, чуть ли не дружеским тоном сержант интересовался:

– Десятый! Тебя там ещё не съели?

– Не дождёшься! – не скрывая собственного самодовольства, отозвался принц. – Ведём высокоинтеллектуальные беседы о вечном.

– Ну-ну! Философ ты наш недоеденный! К твоему сведению, пару твоих товарищей чуть наглухо не завалило в проходческих штреках! Еле выковыряли их потом. И всё из-за этой бесовской барабанной вибрации твоих приятелей клювоносых. Так что если ещё раз они тут такое действо устроят, постреляю к их банановой матери!

– Понял, господин сержант! Постараюсь всё уладить! – без особого рвения пообещал Фредерик. – А как там у вас дела?

– Как, как!.. Надрываемся тут в уменьшенном составе, живота своего не щадя… Начали уже укладывать первый слой взрывчатки вокруг антенны. Уже хоть что-то рванёт, если рекали вдруг объявятся преждевременно.

– И такое возможно?

– Эх! – тяжело отозвался командир. – Чего только не случается… Ладно, если начнут тебя посыпать солью и специями, зови, придём на помощь.

– Нет у них специй, ты же ел приготовленное ими мясо – никакое на вкус…

– Вот! Как раз этому ты их и обучи! Ты ведь завхоз, все пакеты тебе сдали, так что злодействуй, переводи животный мир данной планеты.

– Можно ведь и овощи мариновать… да и нет у меня с собой ничего.

– Значит, завтра им покажешь… а мне некогда с тобой болтать! Конец связи!

Резко закончившийся разговор позволил Жаарле вновь вернуться к беседе, с деликатно помалкивавшим вождём. Тема сменилась на самую животрепещущую.

– Праздник уже закончился или ещё продолжается?

– Да он ещё и не начинался! – горячо заверил глава рода. – Вначале мы все мечтаем, что ты, щедрый Жаарла, одаришь и всех остальных наших соплеменниц, которые ещё не вступили в брак и не имеют своих семей.

Землянин нервно закрутил головой.

– Сколько же их у вас ещё осталось?

– О! Совсем мало, не больше сотни… – не успел гость вздохнуть, как услышал дополнение: – Ну и наши матроны просто с ума сходят, желая получить нечто подобное из твоих рук.

Пришлось открывать все карты, заявляя жестко и принципиально:

– На всех у меня украшений не хватит! Пусть подходят в порядке очереди, а кому не хватит, пусть потом не обижаются!

Вроде вождь и знака никакого не подавал, а из-за ближайшего бунгало сразу потёк ручеёк из юных самочек данного племени. Их и в самом деле набралось немного, «всего лишь» чуть более шести десятков. Потом уже более степенно подбегали величественные, довольно массивные самки. Они тоже, как только получали подарок, отбегали на свободное место на площади и там брякались о землю всем телом, а потом лежали неподвижно минуты две. Наверное, это считалось неким символом обретения истинного счастья, не иначе.

Но как ни были полны карманы Фредди трофеями, в конце концов серёжки окончились, и по знаку вождя поток матрон прервался. Стоило только пожалеть тех особей, которые, не скрывая слёз, разворачивались и плелись обратно за бунгало. Им не повезло…

«Тут я ничего не могу поделать! – давил в себе неуместную жалость землянин. – Мне тоже пока везёт только относительно. Послезавтра прилетят рекали (а то и раньше!), и вряд ли кто из нашей группы выживет…»

Но воспоминание о грядущем бое настроило мысли на иной лад. Следовало всё-таки настроить как можно большее количество кальвадров в нужном, гуманистическом русле. И пока праздник не начался, принц решил напомнить о данном роду Завете. Тем более что к их столу безмолвно подсели ещё три высоких, запыхавшихся явно от быстрого бега гостя.

– Вы знаете, чем занимаются мои помощники?

– Дела Жаарлы – это только его дела! – пафосно изрёк вождь. – Мы не имеем права мешать своим любопытством, тем более что нас это не касается.

– Увы, дорогие мои и драгоценные, касается! И самым непосредственным образом касается. Потому что вы обязаны не только «нести Завет», но и защищать его. Ибо имеются некие существа, которые могут убивать иных разумных без всякой причины, рвать детей на мясо и сжигать такие вот прекрасные посёлки. И хуже всего, что они пытаются призвать к военным действиям и других разумных, давая им в руки страшное оружие. Тем самым эти существа нарушают Завет и становятся вне закона. Их ни в коем случае нельзя слушать, а если они начинают упорствовать в своей злобе, то их надо уничтожать!

Высокий гость сделал паузу, всматриваясь во внимающих кальвадров и поражаясь полной тишине. Кажется, звук переводимых слов из устройства был слышен на доброй половине всей площади. И там из собравшихся никто даже не шевелился.

«Отличная собралась аудитория! Внушаемая! Вот именно этим миссионеры всегда пользуются…» – успела мелькнуть мысль, перед продолжением дальнейшей речи.

– Вскоре туда, – он ткнул рукой в гору, возле которой расположился десяток, – прилетят иные существа, которые устраивают войны между разумными особями. Их надо будет уничтожить. И мои помощники, да и я сам постараемся это сделать. Будем сражаться с врагами, пока их не победим и пока сами не погибнем. Но если они придут сюда и начнут вас призывать к войне, вспоминайте о великом Завете: «Разумные никогда не должны уничтожать друг друга!» Вспомните и убейте отступников!

Как-то последние восклицания создали слишком мрачную, гнетущую атмосферу. Следовало её разрядить немедленно.

– Но мы надеемся, что отступники не помешают вашей мирной жизни. Мы справимся с ними! Поэтому давайте уже начнём праздник. Мне следует как можно быстрей вернуться к своим помощникам, дабы соединить наши усилия.

Не прошло после этого и минуты, как гремели барабаны, пищали дудки, звенели колокольчики, а хор в несколько тысяч глоток затянул некую кантату. Иначе её и назвать было сложно. Непривычное для человеческого уха звучание, специально провоцируемые диссонансы можно было назвать чем угодно, но только не хоровым пением. И тем не менее кальвадры пели. И слова оказались вполне правильными, душевными и тёплыми. Если их перефразировать и сжать до одной строки, то получилось бы:

– Мы рождены для счастья и любви, а всё остальное сделаем собственными руками (лапками, крыльями, разумом – нужное подчеркнуть!).

Весьма примечательно пели, не в пример некоторым первобытно-общинным строям. Землянину даже завидно стало: на его планете всё творчество начиналось с восхваления героя, который отправился в соседнее племя, убил мужчин и приволок оттуда пару женщин. Или пошёл и подло украл у других запасы пищи. И неважно, что после этой кражи соседнее племя вымерло от голода, важно, что прославлялись только те, кто ничего не делал, зато был сильней и мог отнять пищу у других. А потом жрал, бездельничал, насильничал и вновь собирался на очередной разбой.

Грустно…

Потом пошли более веселые песни, начались танцы, стали к столу с почётными гостями подносить вообще диковинные блюда из фруктов и овощей, и ничего Фредерику не оставалось, как расслабиться и порадоваться за местных обитателей планеты. Если они так везде живут, то, скорей всего, они бы и не приняли в своё сознание призывы о войне с иными видами. Слишком уж они мирные и добрые внутри. И неважно, как выглядят ужасно снаружи.

А вот подаваемое мясо опять не понравилось излишней жёсткостью и сухостью. Пришлось наклониться ближе к вождю и поинтересоваться местными рецептами. А тех для мяса оказалось всего три: жарить, вялить и варить. Поэтому землянин предложил обладателю цветочного наряда:

– Если хочешь, приходи завтра вот в это же время к месту, где мы с тобой познакомились. Открою тебе ещё несколько секретов по кулинарии и дам именно тебе несколько иных подарков, которые помогут сделать мясо мягким и сочным. Да и не только в мясо можно будет класть подобные приправы, они пригодятся и для овощных блюд.

– Обязательно приду! – пообещал глава рода. – Но одному не получится, теперь со мной почти на равных Кармен Первая и Агнесса Первая.

– А! Ну этих умниц можешь смело брать с собой, пусть тоже поучатся. Остальные пусть туда не ходят, и нам мешают, и опасности там имеются для жизни.

– Я понял тебя, Жаарла!

– Кстати, а когда я могу уйти с праздника? Мне тоже надо быть возле представителей своего племени.

– Когда пожелаешь, щедрейший! Праздник тобой начат, а ты вправе его покинуть только по собственной воле.

– Отлично! – обрадовался Фредди, приподнимаясь. – Тогда я незаметно исчезаю.

«Незаметно» не получилось. Следом увязалась целая колонна из десятка мужских особей, которые несли дары от соседних родов. Отказаться никак не получилось, поэтому землянин прибыл к месту с дозорным в сопровождении почётного эскорта, а когда они оставили свои корзины и отправились на продолжающийся праздник, подмигнул улыбающемуся Пятому, который как раз дежурил.

– Ну и как вы тут без меня? Не проголодались?

Сцена 31

Во время позднего ужина, когда Десятый до конца поведал свои впечатления о долине, о празднике и о мировоззрениях аборигенов, задумавшийся сержант разрешил личному составу полчаса свободного общения у костра. Так что Фредди узнал о том, как относятся товарищи к его контактам с местным населением.

Отнеслись нормально, с пониманием перспектив и позитивных отношений в будущем. Разве что Третий напоследок беседы, как всегда, подпортил настроение своими ехидными размышлениями:

– Вот умеют же хитрецы пристроиться! Пока одни жилы из себя рвут, корячась ради выполнения ответственного задания, другие на кухне ошиваются, легенды по аулам собирают да на праздниках отъедаются.

Хоть все товарищи дружно проигнорировали высказывания Яцека, но неприятный осадок в душе остался. Да и Эйро Сенато́р опять назначил завхоза дежурить большую часть ночи в ночном дозоре. Хотя и сам прекрасно видел, что Десятый вымотан изрядно и глаза у него слипаются от усталости.

Стоя на посту, Фредди запоздало пожалел, что не остался у туземцев на всю ночь. Не возникало сомнений, что его уложили бы на почётном месте, и циновки самые мягкие вместо одеял выделили. И никто бы из своих слова лишнего не пикнул. Даже командир промолчал бы.

«Но, с другой стороны, раньше вернувшись с праздника, я успел оказать самую посильную помощь. Как-никак, уже второй пласт взрывчатки уложили, завтра с утра начнут третий… Чтобы солидно проредить ряды экипажа фрегата – надо пять пластов, по словам русского. То есть, если поднапрячься, завтра основной минимум будет заполнен… Потом придётся всем работать ночь без сна и весь последующий день. Это и без сержанта понятно, что чем больший взрыв устроим, тем больше ударной волной и по второму фрегату достанется… Жаль – гарантии никакой… Ох! Вот досада! Ну зачем я опять с этими специями влез? Собрался учить вождя и малолеток искусству маринада! Оно мне надо?! Лучше бы лишний часик выспался… Инициативный дурак страдает всегда больше обычного придурка. Ещё этот Спесивец Третий как шакал вякает! Ничего ведь не понимает! Вот бы его в следующий раз угораздило стать завхозом, поваром и охотником в одном лице! Как бы он тогда запел?..»

Запоздалые сожаления ничем помочь не могли. А вот стоять на посту приходилось так, чтобы ни к чему не прислоняться. Иначе сон моментально закрывал веки и затуманивал сознание.

Ничего, выдержал, и хоть пару раз куда-то повело в сторону, ни разу дрёме не поддался. А ближе к рассвету Эйро появился.

– Не спишь, солдат?

– Никак нет! Господин сержант! – рявкнул принц с показным подобострастием.

– Тсс! Чего разорался?

– Надо же себя как-то взбодрить? А тут повод такой шикарный… командир пришёл…

– … Жутко ненавидимый, – договорил с хохотком сержант. И тут же заговорил о другом – Жаль всё-таки, что будет два фрегата! Хорошая была возможность вернуться сразу для нескольких… Не жалеешь?

– А каков толк будет от моей жалости? – удивился Фредерик. И тут же хмыкнул: – Вот если бы нас всегда посылали на подобное задание!.. Кстати, всё хочу спросить: раз Полигон настолько нуждается в бессмертных, то почему специально не дадут нам три довольно лёгких и простых задания? Сам посуди, чуть ли не за три рейда мы становимся козырной картой, примерно твоего уровня, и нас можно после этого посылать на смерть в бессчетное количество мест бессчетное количество раз. Логично?

Эйро вначале протяжно вздохнул, помолчал с грустной улыбкой и только потом признался:

– А ты уже четвёртый из этого десятка, который задаёт подобный вопрос. Но твоим товарищам я сказал, что ответ они, возможно, узнают только после своего третьего удачного возвращения…

– Понятно… А что ответишь мне?

Оба землянина долго молчали, словно вопрос и не завис без ответа. Русский двинулся было к лагерю, а потом всё-таки развернулся и решил ответить со всей откровенностью:

– Если честно, то я и сам не знаю. Отговорка, конечно, у наших гениев есть… что-то они там булькают о крайне необходимом моральном росте и про обязательное накопление боевого опыта, но… как-то оно несерьёзно у них получается…

И он опять замолк, видимо, не решаясь высказаться до конца откровенно. А может, и боялся, что скажет нечто крамольное, и ему тоже перепадёт? Чтобы проверить эту идею, принц поинтересовался:

– Нас в данный момент подслушивают?

– Вряд ли, – словно рассуждая, бормотал сержант. – Глобально и в решающие моменты – да. А вот чтобы так, во время разговора на ночном посту… сомневаюсь. Они там и так спят меньше нашего вдвое и существуют только на невероятных по силе стимуляторах. Те ещё трудоголики…

– Тогда выскажи свои соображения, ты знаешь, я трепаться не стану, – заверил Десятый. – А для общего порядка и для личного спокойствия лучше и мне знать, что к чему.

– Могу высказаться, тем более что мне никто ничего конкретно не запрещал, а уж самому думать и размышлять – тем более… Так вот, по поводу трёх заведомо лёгких заданий. Мне кажется, что наши умники и сами были бы не против использовать такой фокус с носителями древней крови, да только ничего у них не получается.

– У них? И не получается? – не поверил Фредерик. – Как же так?

– А вот так! Сейчас постараюсь объяснить… Тебе знакомо такое выражение «Ухватить бога за бороду»? Так вот мне кажется, что наши гении что-то, как-то за нечто ухватились. То есть они получили нечто в собственное распоряжение, а как этим распорядиться – понятия не имеют. Аналогия напрашивается с блохой, которая прыгнула на быка, присосалась к нему и черпает для себя живительную кровушку. Но в тот же момент осознает, что бык может попросту перекатиться по земле, оставляя от блохи только мокрое пятнышко. Вот так и создатели Полигона к некоей силе присосались, радуются, как дети, но куда она несётся и что сотворит через минуту – понятия не имеют. – Он сделал паузу, передохнул и подвёл итог: – Мне кажется, что тот же транспорт не создан нашими умниками, а имеет чуть ли не свой собственный интеллект. Уж не знаю, живой или искусственный. Да и помимо нашего уникального транспорта, много чего на Полигоне странного и таинственного.

Сержант замолк окончательно, словно дожидаясь дополнительных вопросов. Но их у принца не было. Только философское выражение:

– Чтобы достичь цели, нельзя выходить из реки времени. Так что будем плыть и думать, как ускориться.

– О! За это ты мне и нравишься, земеля! – Эйро хлопнул солдата по плечу и поспешил в лагерь, бормоча себе под нос: – Наверное, пора и остальных будить… Неплохо бы ускориться и нам всем по течению…

Впереди предстояло полутора изматывающих суток самого напряжённого физического и умственного труда.

Правда, и тут Фредерику Астаахарскому повезло, ни свет ни заря счастье привалило. Через час после рассвета пришёл вождь в сопровождении Первых фрейлин своего двора, и пришлось отвлекаться на обещанные уроки. Благо что особых хитростей и тонкостей там не было. Следовало дать попробовать на вкус готовый маринад, показать, как его готовить, а потом для сравнения прожарить прямо на костерке возле поста мясо, пролежавшее в специях, и мясо свежее. Как говорится – небо и земля. А пока жарилось и елось, всезнающий Жаарлу ещё и подробно объяснил, что, как и где произрастает. Ибо свято верил: в таком раю, что перца с лавровым листом, что горчицы с лимонами – мерено-немерено. Надо только найти, собрать, подсушить – и пользуйся на здоровье.

Так оно и получилось. Глава рода сразу узнал горькие, но душистые зерна перца. А про жёлтые цветочки горчицы, опознанные на рисунке, с восторгом заявил, что те вообще растут в его родной долине. Радости не было предела, как и просьб, раз уж такое дело пошло, присвоить роду ещё и третье имя. Фредерик хоть и подозревал некое чрезмерное возвеличивание одних аборигенов над другими, не стал спорить. Обещающие Полёт, Несущие Завет, стали ещё и Дающими Вкус.

Главное, что принцу в тот момент больше всего хотелось, это скорей отправить кальвадров в долину. Мысленно выискивая любой подходящий для этого повод.

И, наверное, сглазил, ибо мысль материальна. Без всякого предварительного сигнала из коммуникатора вырвался голос сержанта:

– Десятый! Немедленно отправляй гостей по домам! Срыв временного пробоя! Рекали свалятся нам на голову уже через полтора часа! Хватай свою душку и мчись в ущелье. Ещё толком основные и запасные позиции не определили для каждого!

Обидно было, что подготовиться не успели к встрече фрегатов, и шансов на победу практически нет. Но зато была надежда, что здешние аборигены не поддадутся на призывы подлых миссионеров и не станут воевать с человечеством.

Напоследок землянин напутствовал своих новых знакомых:

– Чтите Завет больше собственной жизни и передавайте его своим потомкам! А сюда старайтесь вообще не приходить, сюда летит много злых существ, которые уничтожают иных разумных. Прощайте! И быстрей, быстрей уходите отсюда, иначе погибнете!

Те и в самом деле сорвались на бег, уносясь к своему посёлку. А землянин бросился к лагерю, за своим скафандром, винтовкой и батареями к ней. Нырнул в пещерку, вытащил все свои вещи наружу и стал спешно одеваться. Застегнулся наглухо, затянул разгрузку и приладил обе, довольно тяжеленные бытареи. И всё это время чуть ли не со слезами осматривал кучи корзин, в которых находились дары кальвадров. Почему-то было страшно обидно, что подобная роскошь вскоре достанется врагу в качестве трофеев.

«Вот досада! Хоть бы на костёр корзины переставить!.. Некогда! Сержант пристрелит за опоздание!»

И уже набирая скорость, стал на бегу поворачивать к иному выходу из поляны, когда за спиной что-то ахнуло. Не закрытый пока ещё шлемом лысый затылок обдало жаром. Во время последних тренировок науку боя вбили в подсознание крепко. Тело само нырнуло вперёд, кувыркнулось и, растянувшись за валуном, выставило готовую к бою винтовку в сторону потенциального противника.

А потом глаза принца Фредерика Астаахарского чуть не вывалились из орбит!

В десяти метрах перед ним потрескивал, остывая после проникновения невероятных глубин пространства, такой желанный и вожделенный… транспорт! Ещё и с поднятыми с обеих сторон створками!

Мозг ещё пытался осмыслить увиденное, а рот уже выдавал нужную информацию в коммуникатор:

– Сержант! Прибыл транспорт! Только что! Прямо на поляне! Возле костра!

Кажется, что командир ни минуты не раздумывал, отдав приказ на общей волне:

– Срочная эвакуация! При себе оставлять только душки, всё остальное и батареи сбросить! Быстрей! – И уже совсем иным тоном, просительным, полным надежды, почти сбитым от быстрого бега выдохом добавил: – Ребятки! Есть шанс! Поднажмите!

От ущелья к поляне, как раз было шесть-семь минут хорошего бега. Но ведь кто-то находился чуть дальше, кто-то – чуть ближе, а срок эвакуации жёстко ограничен восемью минутами! Успеют ли?

Фредди даже порадовался, что его сиденье дальше всех. Уселся спокойно, стараясь унять дрожь в руках, пристегнулся. А после ничего не оставалось, как прислушиваться на общей волне к хриплому дыханию и натужному сипению бегущих товарищей. С появлением каждого из них из-за поворота вслух непроизвольно вырывались слова:

– Есть Чётвертый!.. За ним сразу Первый! – ещё бы два лучших бегуна в десятке пришли последними! – Молодец Восьмой! Самого молодого Седьмого на полкорпуса обогнал! Оп-па! И Второй на месте! Ветераны не сдаются! – хотел было крикнуть «старые пердели», да вовремя спохватился, сам от наиболее старого в десятке моложе всего на четыре года. – Пятый! Не забывай дышать! Третий! Не вырони винтовку! – даже этому неприятному типу Фредерик в тот момент был рад, словно родному брату. Пусть и сукин сын этот Яцек Шердан, а ведь успел всё-таки! – Уф! Девятый! Как же ты меня радуешь своим несмываемым загаром! Кидай мне винтовку!.. Шестой?! Ты где?! А-а-а! Вон он! Аттракцион несущегося бегемота! Давай дружище! Давай!

Последнего, самого тяжёлого и массивного в десятке волок за собой на прицепе Эйро Сенато́р. Сержант выглядел смертельно красным, словно вот-вот лопнет от апоплексичного удара. Видно было, что бессмертный уже почти смирился с собственной гибелью, намеревался издохнуть, но забросить Шестого в салон транспорта. И он это сделал в самой неожиданной манере: буквально зашвырнул массивного солдата в ближайшее по ходу бега кресло – в своё собственное!

Это надо было видеть, как громадная туша, скользнув головой между спинкой сиденья и подволоком, там застряла на добрую минуту, трагикомически выпучив глаза.

Ну и, наверное, можно было считать невероятным чудом, что сам командир успел добежать вдоль правого борта до сиденья номер шесть и рыбкой нырнуть в его направлении. А ведь створки к тому моменту уже начали сходиться! Пятый протянул руки навстречу к летящему телу и успел-таки дёрнуть последнего пассажира на себя. Это ускорило полёт тела… но не до конца. Удар смыкающихся створок и провал в невесомость ознаменовались непроизвольным воплем Эйро Сенато́ра. А когда крик перешёл в зубной скрежет, послышался растерянный голос Пятого:

– Ребята… у него отсекло ступню!.. Вместе с подошвой скафандра!..

Его перебил хриплый стон пострадавшего:

– Накладывай жгут, придурок! И пристегни меня скорей! – по истечении минуты командир добавил: – Лучше потерпеть боль, чем лишний раз умереть!..

С этими словами согласились все десять его подчинённых.

Четвёртое задание можно было записать в актив как успешно выполненное.

Правда, правомочность его выполнения ещё оставалась под большим вопросом.

Юрий Иванович Десятый принц