Юлия Федотова

Наемники Cудьбы

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Серым апрельским полднем мрачный и голодный Хельги Ингрем вышел из дверей университетской библиотеки и медленно побрел к учебному корпусу на лекцию по астрологии, размышляя по пути о превратностях бытия. В то утро его раздражало все: туман, лужи под ногами, нищие в подворотнях, крысы в сточных канавах, пыль в библиотеке и особенно эта окаянная астрология! Не для того он тащился в Уэллендорф с Севера, почти от самой Границы Жизни, чтобы изучать подобное мракобесие. Хельги вздохнул. Воспоминание о Севере окончательно повергло его в тоску. Север. Чистый, белый снег, хрустящий под ногами. Искрящийся морозный воздух. Серые скалы, кольца дольменов. И опять же рыба. Вкусная, свежая рыба, а не тухлятина из трактира за углом.

— А! Вот ты где!

Возглас, прозвучавший прямо над его ухом, заставил Хельги вздрогнуть от неожиданности. Он взглянул вверх и увидел Энку собственной персоной. Девица зависла на своем грифоне у него над головой, и вид у нее был на редкость довольный.

— Знаешь, — сообщила она, — тебя ищет Меридит.

— Да? И зачем же? — осведомился Хельги для порядка. Он почти не сомневался в том, каков будет ответ.

— Она собирается тебя убить, — радостно возвестила Энка, — с самого утра. Хорошо, что я нашла тебя первой, увижу, как это произойдет. Знаешь, мне будет тебя не хватать! Ты у нас такой хорошенький, тебе об этом кто-нибудь говорил?

— Ну разумеется, — отмахнулся Хельги, — все только об этом и говорят. Лучше скажи, за что на сей раз?

— За лекции. Зачем ты дал списать ее лекции по философии мерзкому Хомпу?

— Вот именно, зачем? — прозвучал голос сзади, и в следующий миг сильный удар по затылку поверг Хельги наземь.

— Что за дурость? — возмутился Хельги, лежа на спине. — Да я бы в жизни не дал Хомпу не только лекции, а даже... даже пыли из библиотеки, — нашел он подходящее сравнение. — Уж не знаю, кто тебе наболтал...

— Это правда? — спросила Меридит, и в голосе ее звучало глубокое раскаяние. — Хельги, ты лучше встань, земля сейчас холодная. Тебе очень больно?

— А ты как думаешь? Мне ужасно больно.

На самом деле он преувеличивал. Человеку, эльфу или, скажем, гному от такого удара действительно пришлось бы плохо. Но Хельги не был ни человеком, ни эльфом, ни гномом. Он был спригганом, а спригганы куда устойчивее других к физическому воздействию, даже к такому, в которое разъяренная диса вложила изрядную часть своей немереной силы.

Завершился инцидент вполне удачно. Меридит поцеловала Хельги в щеку, попросила не сердиться, отряхнула ему куртку и пообещала написать за него реферат по алхимии.

Энка все это время крутилась рядом и веселилась. Хельги не удивился, если бы узнал, что она сама все и подстроила. До того как Энка перевелась из Ольтендорфа, большинство сокурсников Хельги представляли себе сильфид в виде этаких эфирных созданий, нежных и поэтичных. Им стоило большого труда привыкнуть к мысли, что растрепанная девица с длинными ногами, желтыми глазами и дрянным характером, летающая на вонючем грифоне и всюду сующая свой нос, — это и есть сильфида.

Окружающие не без оснований считали Энку невыносимой, но Хельги и Меридит с ней подружились. У них было много общего. В этих краях, населенных главным образом людьми да эльфами, и спригган Хельги, и диса Меридит были такими же чужаками, как Энка. Им постоянно давали это понять, и все трое с радостью покинули бы Уэллендорф, но Хельги изучал естественную историю, Энка — архитектуру, а преподавали их, как на грех, только в Уэллендорфском университете, наряду с обычным перечнем обязательных предметов: философией, алхимией, астрологией, риторикой и магией. Особенно всех троих удручала магия. Неуклюжая, мрачная и опасная человеческая магия с ее бесчисленными амулетами, вонючим зельем, настоянным на разной дряни, и неудобоваримыми заклинаниями, которые требовалось знать наизусть. Энка и Меридит еще смогли кое-как к ней приспособиться, но Хельги она доводила до отчаяния. Он не мог взять в толк, зачем, например, сприггану, способному устроить приличный ураган, используя пять некрупных камней, учиться вызывать летний ветерок при помощи варева из старой змеиной кожи, цветов руты и земли из-под эшафота. «Это все равно как если ты умеешь читать по ормальному, а тебя заставляют делать это задом наперед, по слогам и стоя на голове!» — жаловался он. Однажды Хельги даже рискнул вступить в дискуссию с профессором Перегрином (выдающееся светило в области прикладной магии, ученик самого Мерлина!).

— А вы представьте, что попали в местность, где нет камней, — сказал профессор.

Хельги резонно возразил, что ему куда легче представить местность, где нет змей, руты и эшафотов. Аудитория развеселилась, Перегрин разозлился. Меридит яростным шепотом велела Хельги заткнуться и не нарываться. Он так и сделал и с тех пор страдал молча, а на экзаменах отчаянно шельмовал, пряча в кармане горсть мелких камешков и трясясь от страха, что кто-нибудь из сокурсников-эльфов его выдаст. Не со зла, просто в силу честности эльфийской натуры. Но годы студенчества сказывались и на эльфах — они стоически молчали, а кое-кто даже последовал дурному примеру других и стал использовать свои эльфийские штучки.

Но если практическую магию и удавалось спихнуть таким образом, то с теорией была просто беда. Вот и зимой Хельги сдал ее лишь с третьего раза, за что и был лишен стипендии. Это нанесло сокрушительный удар по их благосостоянию. Меридит получила шесть баллов из двадцати по риторике, Энка до сих пор ходила с хвостами, а деньги почти кончились. Оставшихся едва хватало на пару лепешек и кружку эля на троих. Потому неудивительно, что все трое пребывали в самом дурном расположении духа и, не скупясь, устраивали друг другу гадости.

Но на сей раз девицы перестарались. К вечеру у Хельги так разболелась голова, что он уже полдевятого покинул вечеринку в клубе и отправился спать в конуру на чердаке. Они снимали ее на троих, и была она так мала, что вмещала лишь табурет, тумбочку и две сдвинутые вместе кровати с соломенными матрасами. Камин уже не топили, из щелей под крышей нещадно дуло, и паутина, с которой Меридит вела жестокую, но неравную борьбу, развевалась на ветру. Продрогший Хельги залез под рваное одеяло и некоторое время мучился проблемой выбора: у стены холодно, в центре жестко — попадаешь на стык кроватей, — а если лечь с краю, к утру непременно окажешься на полу. В конце концов он улегся по диагонали, мудро решив: куда сдвинут, туда сдвинут, — и заснул.

Проснулся Хельги от яростного стука в дверь.

«Интересно, кто забыл ключи на сей раз?» — подумал он, открывая. Больше он ничего не успел подумать. Яркий свет фонаря резанул глаза и тут же сменился тьмой от накинутого на голову мешка. Посыпался град ударов. Хельги сопротивлялся несколько минут, до тех пор пока холодное лезвие кинжала не вонзилось ему в бок. Это было последнее, что он почувствовал.

— О! Смотри-ка! Твое сокровище очнулось! — Голос Энки звучал на удивление гулко и отдавал эхом. — Я же говорила, ничего ему не сделается, — и нечего было психовать. Подумаешь, одна дырка!

— Я видала людей, которые отдавали концы и от меньшего, — раздраженно отвечала Меридит.

— Сама говоришь, то были люди. — Энка захихикала. — Признайся, ты просто в него влюбилась, вот и дергаешься. Ведь влюбилась, да?

Диса разозлилась.

— И ничего я не влюбилась. Хельги — мой брат по оружию. А ты — дура.

Энка расцвела, будто ей сделали комплимент. Хельги наконец нашел в себе силы прервать их болтовню.

— Эй, — прошептал он, с трудом усаживаясь и удивленно оглядываясь. — А где это мы?

Они находились в большом сыром помещении с замшелыми каменными стенами и крошечными зарешеченными окнами под самым потолком. Помещение было до отказа забито народом, немногие лежали, большинству хватало места лишь сидеть. Лежавшие стонали, сидевшие пребывали в унылом молчании и враждебно косились на оживленную сильфиду.

— Мы в темнице! — драматическим тоном объявила Энка. — Нас заточили в кошмарную темницу и не кормят уже трое суток! Удивляюсь, как я до сих пор с ума не сошла!

— Сходить не с чего, — мрачно буркнула Меридит.

— Трое суток? — удивился Хельги. — Ничего не помню! А кто нас заточил?

— Люди. Они устроили по всему городу облаву на первородных: кого перерезали, кого сюда посадили — заложниками, — пояснила диса.

— Но мы-то не первородные!

— А на тебе не написано, кто ты. Не человек, и ладно... Да лежи ты спокойно, тебе вредно шевелиться.

— Попробуй-ка ты спокойно, если тебе на руку наступили! А чего они взъелись на первородных?

— Из-за войны! — радостно возвестила Энка. — Инферн объявил нам войну. Вот люди и вообразили почему-то, что эльфы могут перейти на сторону Инферна, и решили их изолировать.

— Вот дурость! А отчего мне так скверно?

— Тебя проткнули ножом. Видимо, приняли за горного эльфа. Они всех горных эльфов перебили, во рву валяются. Я сама видела! Так что тебе еще повезло.

Хельги возмутился:

— Каким же надо быть идиотом, чтобы принять меня за горного эльфа! Вот уж на кого я совсем не похож — это на эльфа.

— И ничего подобного, — вмешалась Меридит. — На самом деле ты здорово смахиваешь на горного эльфа.

— Ага, а ты на маленькую фею.

Энка громко рассмеялась. Сравнить Меридит с феей все равно что боевого коня с трепетной ланью. Девица, подобно всем дисам, отличалась высоким ростом, крепким телосложением, а силой превосходила любого мужчину-человека. В боевом облачении она выглядела куда более грозно, чем Хельги, по внешнему виду которого никак нельзя было составить верное представление о его возможностях. По правде говоря, он, как и все спригганы, действительно походил чем-то на горного эльфа. Главное же отличие заключалось в том, что если горные эльфы были созданиями хрупкими и нежными, то спригганы такими только казались. Силой и выносливостью Хельги не уступал Меридит, а по скорости реакции даже превосходил ее.

— Ты посмотри на мои глаза! — продолжал возмущаться Хельги. — А уши! Где ты видела у эльфов такие уши?

Глаза у него были светло-зеленые и светились в темноте, а уши заострялись, — это делало его облик довольно зловещим.

— Да кто станет разглядывать твои уши? Их вообще не видно. Говорили тебе — постригись! Оброс хуже любого эльфа.

Меридит преувеличивала. Эльфы, и лесные и горные, носили длинные, до плеч, красивые волнистые волосы, а Хельги просто давно не стригся. Цирюльник брал слишком дорого, а девицам он не доверял с тех пор, как Меридит обкорнала Энку наголо. Лысая сильфида — зрелище экзотическое, но малопривлекательное, и Хельги справедливо полагал, что лысый спригган будет выглядеть не лучше.

— Чем болтать, лучше подумали бы, как отсюда выбраться, меня уже тошнит от этих стен, — проворчала Энка с несвойственной ей серьезностью. Всякое упоминание о стрижке портило ей настроение.

— Скорее уж надо думать, что делать, когда выберемся, — возразил Хельги.

— Сначала выберись. Эти проклятые стены...

— Да забудь ты про стены! Что толку, если мы выберемся, а нас пристрелят охранники?

— Хотела бы я забыть про стены, — не унималась сильфида, склонная к клаустрофобии как истинный представитель своего народа.

— Вот зануда! — потерял терпение Хельги. — Ну ладно, смотри!

Он положил ладонь на камень, и, на удивление Энке, рука его погрузилась в стену как в воду.

— Видишь? Хочешь — туда, хочешь — обратно, — он вынул руку. — Могу выйти сам и тебя захватить. Успокоилась?

Вместо того чтобы успокоиться, Энка рассвирепела.

— Какого же демона ты три дня валялся тут как бревно? Мы страдаем, не пивши, не жравши, в компании с полудохлыми эльфами! Что, трудно было раньше очухаться?!

— Уж извини, — обиделся спригган. — Все претензии к тому, кто меня проткнул.

— Сам виноват, зачем позволил себя проткнуть?

— Их было человек десять! Я все-таки не тролль, чтобы справиться без оружия с такой толпой. Да еще спросонья!

Энка осознала несправедливость своих упреков, но успокоиться так скоро не могла. Отстав от Хельги, она напустилась на Меридит:

— А ты, подлая, почему мне не сказала, что он нас выведет? Нарочно, чтобы я мучилась?

— Если бы я тебе сказала, ты бы его так задергала, что он точно не выжил бы. А что, нет?

Отрицать было бесполезно, потому сильфида решила сменить тему:

— Как это у тебя получается? Что-то я раньше не замечала, чтобы ты сквозь стены ходил. Вечно «где ключи, где ключи».

— Все дело в том, какая стена, — нехотя ответил утомленный разговорами Хельги.

— А какая она должна быть? — не отставала Энка.

— Ох, Меридит, расскажи ей, я спать хочу! — взмолился спригган.

— Каменная! — сообщила диса. — Замкнутый контур из серого камня, как здесь, притом круглый. Эта башня фактически дольмен. А дольмен — катализатор спригганской магии. Однажды в Сехале мы попали в плен к сумолам, так Хельги выпустил из тюрьмы целый отряд, да еще местных уголовников за компанию.

— Ах, меня совершенно не интересуют ваши боевые подвиги. Я желаю знать, когда он намерен выпускать нас... эй, вы чего? Чего они уставились?

Хельги открыл глаза и встретился взглядом с сотней пар эльфийских. В них светилось одно — НАДЕЖДА.

Ему не хотелось шевелиться. Не хотелось думать. Не хотелось ничего делать. Но продолжать оставаться объектом неожиданной популярности было еще хуже. Закусив от боли губу, Хельги сел и яростно прошипел:

— Давайте! Убирайтесь отсюда, пропади все пропадом! И хватит на нас таращиться.

Эльфы не сдвинулись с места.

— Что, вот так просто? — тихо спросил один. Кажется, его звали Лерли, он был магистром на кафедре астрологии.

— А чего вы ждете? Что я сварю зелье и спою заклинание? Проваливайте и дайте помереть спокойно!

К чести эльфов, неожиданно обретенная свобода не заставила их потерять головы. Сперва выскользнули двое, но тут же вернулись с доброй вестью: снаружи безлунная ночь. Потом несколько наиболее крепких и здоровых тихо, без единого шороха и вскрика, сняли охрану и вооружились. За ними небольшими группами потянулись остальные заключенные, унося на себе раненых, — минут через пятнадцать темница опустела.

Хельги сполз по стене и со стоном растянулся на полу. Ему в жизни не было так плохо.

— Ну чего ты разлегся? — возмутилась Энка. — Мы что, жить здесь будем? Не ровен час, заглянет стража, на куски изрежут со злости!

— Да, — согласилась Меридит, — лучше нам поторопиться, пока ночь.

Хельги посмотрел на девиц снизу вверх с негодованием.

— Вы совсем дурные, да? Думаете, я сейчас встану и пойду? Да я теперь и сесть-то как следует если только через неделю смогу. При условии, что меня будут хорошо кормить, поить и замазывать дыру сбоку чем-нибудь полезным. Так что идите без меня. И поторопитесь, пока я живой. А я тут останусь.

Диса цыкнула. Энка тоже.

— Что с ним говорить? Он совсем сдурел. Ты ведь можешь его поднять?

— Легко, — кивнула диса и продемонстрировала свои возможности наглядно.

— Положи! — разозлился Хельги. — Положи меня на место. Я пока еще в своем уме, в отличие от вас. Мне больно, когда меня дергают. Далеко мы с моим... телом не уйдем. Нас или убьют, или я сам помру от тряски. В любом случае мне будет больнее, чем сейчас. Так что оставьте меня в покое и уходите, пока не поздно.

Собрав последние силы, он снова привалился к камню.

— Давайте отправляйтесь!

— Ага, щас! — прошипела Энка, но Меридит неожиданно согласилась:

— Хорошо. Хельги в самом деле уже не поможешь, а мы еще можем спастись. У каждого своя судьба. Пошли, Энка.

— Взбесилась?!!! — Ошарашенная сильфида где стояла, там и села. — Мы что, его бросим?!!

— У нас нет выбора, — мрачно отрезала диса, поворачиваясь к Хельги спиной. — Прощай, Хельги, мне будет тебя не хватать... Да выходи ты отсюда скорее, тупица!

Энка, белая от злости, расселась на полу, всем своим видом демонстрируя, что не сдвинется с места. Но Меридит молниеносно, не дав девице опомниться, сгребла ее за шиворот и швырнула за стену, в черноту ночи. Энка приземлилась по-кошачьи, на четыре конечности, и тут же ринулась обратно. Но уперлась в серый, поросший скользким мхом камень: Хельги успел сориентироваться и перекрыть проход.

— Ну давай теперь ты. — Зеленые глаза сприггана, не мигая, в упор смотрели на дису.

Та медлила.

— Иду, иду, — успокоила она, — вот сейчас сапог поправлю...

Она нагнулась.

— Положи!.. — только и успел крикнуть Хельги.

Они сидели под серой каменной стеной, уходящей далеко вверх. Рядом валялось тело охранника, раздетого и обезоруженного эльфами. Дул сырой и резкий весенний ветер, от обводного рва несло тиной и нечистотами. Где-то во тьме гнусно орали коты, выла собака. Вдобавок ко всему этому безобразию, стал собираться дождь.

— И что мы теперь будем делать? — устало спросил Хельги.

— Дождемся, когда на Ратуше прозвонит колокол, узнаем точное время и пойдем... куда-нибудь, — ответила диса.

— За каким демоном тебе точное время? — сердито буркнула Энка. Она еще не успокоилась.

— Чтобы знать, куда успеем добраться до рассвета. Было бы желательно выйти из города через Северные ворота, их хуже охраняют. Но если скоро утро, придется идти через Восточные, они ближе всего.

— Никуда мы не успеем добраться, — обреченно сказал юноша, — ни до каких ворот. Я шевелиться не могу. Налетим на патруль, спрятаться быстро не сможем, как следует сражаться — тоже. Нас схватят или убьют.

В нормальном своем состоянии спригган вовсе не был склонен к черному пессимизму, но магия всегда влияла на него дурно.

— Кстати, — перебила Энка, — зачем вы устроили дурацкую сцену с прощанием?

— А иначе этот осел перекрыл бы стену и не дал себя извлечь. Уж я-то его знаю! Обычно он покладистый, но если вбил чего-то себе в голову, то все!

Дождь наконец собрался. Мелкий, косой и холодный. Энка выругалась. Хельги вопреки своим утверждениям, что не может шевелиться вовсе, перекатился на живот и резво пополз в стену. Диса поймала его за ногу и дернула обратно:

— Куда тебя несет?

— Внутрь. Там хоть сухо.

Она оттащила сприггана подальше от стены.

— Хельги, счастье мое, давай ты на сегодня уже перестанешь изображать идиота?

Энка вдруг лягнула Меридит ногой:

— Тихо? Тут кто-то есть!

— Тоже новость! — фыркнул Хельги. — Там за выступом эльф. Я думал, вы знаете.

Спригганы по природе своей существа ночные, поэтому Хельги видел в темноте куда лучше, чем диса и сильфида, и обладал более острым слухом.

— Простите, — раздался шепот из темноты, — я оказался рядом и невольно услышал ваш разговор. У вас возникли затруднения, не так ли?

— Да уж, — вздохнула диса. — Затруднения у нас возникли — что правда, то правда.

— Обычно мы не вмешиваемся в дела других народов, но вам мы обязаны жизнью... Я изучаю лечебную магию, может быть, вы позволите помочь вам?

— Ах, с превеликим удовольствием. Это было бы чрезвычайно любезно с вашей стороны, — расшаркался спригган. Его позабавила не вяжущаяся с ситуацией церемонность незнакомца.

Но дело свое тот знал. Часу не прошло, как рана Хельги затянулась, в голове прояснилось, силы, затраченные на транспортировку эльфов через каменную толщу, вернулись.

— Да, — отметила Энка, глядя на повеселевшего Хельги, — полезная вещь магия!

— Силы стихий! Магия! — Только что порозовевшее лицо Хельги вновь побелело. — Какое сегодня число?!

— Ш... шестое, я полагаю, — озадаченно ответила диса. — Или седьмое, а что?

— Седьмое, — сказал эльф, — полчетвертого утра.

— Кошмар! Седьмое! У меня пересдача коллоквиума по теории магии! Сегодня! Я же ни в зуб ногой... то есть, — он покосился на эльфа, — то есть вообще ничего не знаю, по нулям!

— Хельги, — осторожно начала диса, — радость моя, ты в своем уме? Ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО собираешься сдавать сегодня магию?!

— Ты не знаешь Перегрина? Он ясно сказал, что если я не пересдам демонов коллоквиум, то все! Недопуск до экзамена — и диплома мне не видать.

— Хельги! Война! Инферн! Люди режут эльфов, все летит к демонам, какой диплом?

— Хочешь сказать, мы зря мучились столько лет? Нет уж, война войной, а диплом дипломом. Делайте что хотите, а я пойду к Перегрину.

— А смысл? — логично возразила Энка. — Ты же все равно не сдашь, зачем рисковать?

Хельги не отступал:

— Затем. Одно дело — плохо подготовиться, другое — не явиться вообще. Сам же Перегрин сто раз говорил: «Только преждевременная кончина извиняет студента за неявку на экзамен».

— Так оно и будет, если ты пойдешь в университет. Надо срочно выбираться из города, скоро утро.

Хельги поднялся, тихо хныкая и придерживая рукой недавнюю рану.

— Вот и выбирайтесь. Идите к пещерам за Северными воротами — вы еще успеете и ждите меня там. Я быстро... или почти быстро. Короче, если не появлюсь до рассвета, значит, не появлюсь вообще. Я пошел.

С этими словами он канул во тьму.

— Хельги, стой! Ну сделайте что-нибудь! — яростно зашипела сильфида. — Проклятье! Без грифона как без рук!

Меридит махнула рукой:

— Бесполезно. Это тот случай, когда его не остановишь. Пошли.

— Давай захватим с собой эльфа, — предложила Энка, не стесняясь присутствием последнего. — От него, как ни странно, есть польза.

Меридит одарила ее испепеляющим взором и дополнила взор жестом.

— А чего такого я сказала? — удивилась сильфида. — Эльф полезный, надо взять его с собой. И все.

— Ты бы для начала его спросила, хочет он идти с нами или нет. Это же эльф, а не мешок какой-нибудь.

— Пожалуйста! Хоть сейчас спрошу. Пойдешь с нами? И нам хорошо, и тебе при нас безопаснее. Пойдешь?

Меридит тяжко вздохнула. Она была убеждена, что эльф откажется. Весь ее жизненный опыт подсказывал: если девица, к какому бы народу она ни принадлежала, хочет добиться чего-то от существа мужского пола, будь то человек, эльф или кто угодно, нужно не предлагать защиту, а просить о ней. И неважно, если ты раза в три сильнее этого существа. Надо быть тактичной.

Но Энка быть тактичной не умела.

— Мы и стражу на воротах снимем, и патруль перебьем, и грабителей, если вдруг нападут, — уточнила она, — а тебе никакого беспокойства! Соглашайся!

— Хорошо, — к великому удивлению Меридит, кивнул эльф. Впрочем, он был удивлен не меньше, просто сам себя не узнавал.

Эльфы, первородные, — закрытый народ. Они всегда держатся особняком, сводя общение с иными к необходимому минимуму. Лишь тот факт, что несколько сотен его соплеменников оказались обязанными жизнью сприггану, заставил Аолена, так звали эльфа, задержаться. Вернуть долг. Он сделал все, что требовалось, теперь надо было уйти. Так поступил бы любой эльф на его месте. Почему он поступил иначе?

— Вот и прекрасно, — обрадовалась Энка, — а то нет никакой гарантии, что этого осла Хельги не проткнут еще раз.

Хельги пробирался по спящим в собственной грязи городским кварталам к университету и только что не скулил страха. Но пугали его не темнота, не крысы, снующие под ногами, не ночные убийцы или городская стража. Только одного на свете боялся спригган Хельги Ингрем, подменный сын ярла Гальфдана Злого. Боялся он профессора прикладной и теоретической магии, мэтра Перегрина, ученика самого Мерлина.

Когда в разговоре Хельги оценил свои познания по теме коллоквиума нулевым баллом, он сильно преувеличил. Следовало бы поставить знак минус. Происшедшее заставило его забыть даже то немногое, что он уже знал раньше. Шансов на зачет не было никаких. Оставалось лишь надеяться, что профессор не слишком разозлится и разрешит сделать еще одну попытку, когда наступят лучшие времена. Или что загадочный дух Халява, тот самый, которого студенты ловят но ночам, размахивая в окне зачетным листом, вдруг смилостивится над несчастным.

Профессор прикладной и теоретической магии, мэтр Перегрин устал. Ночь, как и подобает универсальному магу, он провел в трудах, и теперь собирался отдохнуть перед приходом студентов-должников.

Он задул свечи, оставив лишь одну, в переносном латунном подсвечнике, запечатал заклятием дверь в кабинет и торопливо пошаркал к своим жилым апартаментам, что располагались этажом выше. Эти ночные прогулки были самой главной неприятностью в его жизни. Погруженный во мрак университет казался опасным и зловещим. Везет же коллегам Монссону и Уайзеру, живут рядом со своими лабораториями, а ведь им не приходится работать по ночам! Профессор время от времени порывался ходатайствовать о переселении, но всякий раз его останавливало опасение быть заподозренным в трусости, позорной для мага его уровня. Оставалось лишь резво семенить по длиннющему, продуваемому сквозняками коридору и успокаивать себя тем, что тихий, но вполне различимый вой издает ветер в каминной трубе, а не кто-то ночной и опасный.

Профессор успел миновать самый плохой участок пути — лестницу, где, по слухам, водилось привидение — обезглавленная дама в декольте. Он уже почти дошел до цели, как вдруг...

— Простите, господин профессор, — раздался усиленный эхом шепот.

От неожиданности Перегрин выронил свечу. Все утонуло во мраке.

— К... кто здесь, Силы Стихий?! — пискнул он, едва сдерживая панику.

Он чувствовал себя беспомощным и одиноким перед лицом невидимой угрозы.

Чьи-то руки подняли свечу, услужливо подали профессору. Вспыхнул огонек.

— Простите. Это я.

— Кто? — Голос профессора заметно дрожал.

— Я... на пересдачу.

Слово «пересдача» мгновенно вернула Перегрину уверенность. Он поднял свечу повыше и гордо выпрямился.

— Что-то не припомню, — ядовито начал он, — чтобы я назначал пересдачу на четыре утра. Вы вообще в своем уме? И потом, что у вас за вид? Ох, Силы Стихий!

То, что наконец удалось разглядеть Перегрину в тусклом свете огарка, вновь повергло его в панику. Всю ночь он с целью познать врага своего штудировал запрещенный трактат по некромантии. И теперь ему показалось, будто одно из описанных в нем исчадий мрака и тлена восстало из небытия, мокрое, грязное, окровавленное, и явилось за ним, дабы покарать от имени всех несчастных провалившихся на экзаменах студентов.

Немало душевных сил пришлось затратить профессору, чтобы отогнать наваждение и... убедиться: перед ним не выходец с того света, а просто ни на что не похожий спригган по фамилии Ингрем, студент с кафедры естественной истории. Тот самый, которого он, Перегрин, как это ни предосудительно для педагога, откровенно терпеть не мог и заваливал при каждом удобном случае. А случаев было хоть отбавляй: теоретическая магия и интеллект сприггана оказались вещами несовместимыми. Профессор просто поверить не мог, услыхав, как коллеги Донаван и Брэгг наперебой расхваливают Ингрема за прекрасную успеваемость по зоологии и горному делу, что речь шла о том самом студенте, который демонстрировал редкостную тупость на его семинарах.

Но не в этом крылась причина неприязни Перегрина к сприггану. За долгие годы, что профессор практиковал магию, он овладел (и он понимал это!) едва ли пятой долей тех сил, которые недоучившийся мальчишка студент использовал с прирожденной легкостью. Ему не нужна была теория магии — сила была у него в крови. Та самая. Сила Стихий.

Конечно, спригган не единственный из студентов превосходил мэтра Перегрина магическими способностями. В Уэллендорфе училось полно эльфов из леса Кланов и Безрудных гор — горных эльфов, чьи тела сейчас валялись в городском рву. Но то эльфы. Первородные. И природа их силы другая, чуждая и недоступная человеку. Сами же эльфы могли при желании овладеть Силами Стихий, но не лучше простого студента.

Перегрин хорошо запомнил случай, происшедший года три назад.

Компания очень молодых и легкомысленных эльфов (кто бы мог подумать, что такие бывают?) играла в аудитории радужным шариком. Состоящая из некой магической субстанции маленькая сфера мелькала под потолком, управляемая взглядами эльфов. Время от времени шарик ударял в стену, рассыпая искры.

И вот, по злому ли эльфийскому умыслу, по неосторожности ли, шар вдруг нырнул вниз, описал дугу и врезался прямо в лоб Ингрему. Тот покачнулся и упал бы, не ухвати его диса за шиворот. Эльфы, всегда свысока относившиеся к малым народам, прыснули.

— Да гром вас разрази! — разозлился спригган. — Никогда не думал, что эльфы — такие идиоты! Чтоб вам...

Он поймал взглядом радужный шарик. Тот вдруг почернел, раздулся и лопнул с оглушительным треском. Запахло паленой шерстью.

Профессора поразило, как вытянулись лица эльфов, умолк смех. Тихо перешептываясь и опасливо косясь, вышли они из аудитории.

Тогда же он невзлюбил Ингрема. И теперь не скрывал своего раздражения.

— Чего ради вы притащились в такое время? Вам назначено на полдень.

— Я не могу в полдень! — отчаянно прошептал студент. — Я могу только сейчас!

— А я, уж простите, не могу сейчас. И будьте добры привести себя в порядок. Не позорьте университет своим видом. Вы что, в канаве валялись? Убирайтесь!

Хельги всхлипнул и прислонился к стене.

И тут у Перегрина наконец включились утомленные ночным бдением мозги. Канава. Ров. Он видел тела эльфов во рву — мокрые, грязные, окровавленные...

— Ох, Силы Стихий! — выдохнул он. — Как же я сразу...

Лихорадочно нашарив ключ, профессор отворил дверь и рывком впихнул сприггана внутрь. Тот, ошарашенно моргая, замер.

— Да не стойте же столбом, — суетился профессор. — Вот! Это вещи моего сына, они вам подойдут... переодевайтесь, да быстрее!.. Нет, сперва идите в ванную... давайте ваше рванье, я брошу в камин... Счастье, что нас никто не видел в коридоре! Хотя кому там быть?.. Эти ваши безобразные уши! Нужен капюшон... Возьмите полотенце. Ну вот!

Он удовлетворенно оглядел вымытого студента:

— Так вы уже слегка похожи на человека... гм... Что с вами случилось? Откуда вы взялись?

— Из крепости Фольд, — быстро, как на экзамене, ответил Хельги, — я сбежал.

— Великие Силы! Сюда-то вы зачем явились? В округе на каждом шагу стража! Что за легкомыслие?!

— Пересдача же!

— Так, — Перегрин положил ладони на крышку стола, этот жест обозначал, что профессор принял решение, — вы когда последний раз ели?

Хельги задумался:

— В пятницу утром... или в четверг...

— Вот. — Профессор достал из буфета пиццу — такую Хельги сто лет не едал, — жареную курицу, паштет, кексы... — Да ешьте же вы! Вам до рассвета надо выбраться из города, здесь оставаться нельзя, университет обыскивают. Полшестого первый обход. Эй! Не спите, а ешьте!

Хельги отчаянно клевал носом. Сил не осталось даже на еду.

Профессор похлопал его по щеке:

— Послушайте, сделайте над собой последнее усилие, дойдите до дивана.

Хельги заснул с мыслью: «Интересно, поверит ли кто-нибудь из наших, что я спал на диване мэтра Перегрина». Впрочем, когда спустя полчаса его безжалостно растолкали, ему показалось, что он и не спал вовсе. В него влили кофе, на него напялили плащ с капюшоном (хорошо, что сегодня дождь), вручили узелок с едой и подпихнули к двери.

— А пересдача? — слабо пискнул Хельги.

— Да поставлю я вам этот распроклятый зачет! Поставлю! Поторопитесь, скоро рассвет!

Спригган наконец ушел.

А профессор Перегрин сидел и думал. Он часто думал о сприггане Ингреме, чаще, чем хотелось бы. Постепенно вместо живого существа в этих размышлениях занял некий вымышленный образ, отчасти списанный профессором с себя самого. Он помнил себя — молодого, самоуверенного, снисходительного — на уроках одряхлевшего Мерлина с его допотопными заклинаниями и нелепыми пассами (тогда еще не отжила мануальная магия). Теперь таким представлялся профессору студент Ингрем. Он насмехался над стариком за глаза. Он презирал его слабость. И теорию-то он не учил специально, демонстрировал: мол, зачем ему теория, при его-то способностях.

И вдруг это существо — голодное, уставшее, несчастное, только что чудом избежавшее гибели — вновь рискует жизнью, и ради чего? Ради его, профессора, подписи в зачетном листе. Взлелеянный образ соперника рухнул. Теперь мэтр Перегрин думал о том, считать ли безумный поступок студента знаком особого уважения к его профессорской персоне или лишним доказательством абсурдности бытия.

Тем временем Хельги без приключений миновал четыре патруля и городскую стражу — они его просто не заметили в предрассветной мгле — и в условленном месте застал девиц, живых и здоровых, и с ними, как ни странно, эльфа.

Дорога из города оказалась для них менее спокойной. На них имели несчастье напороться пятеро квартальных сторожей из числа воинственно настроенных горожан. Энка рассвирепела и перебила их самолично, их же оружием. Дело было сделано аккуратно и тихо. Больше беглецов никто не тревожил.

— Ну как? Разрешил еще одну пересдачу? — тормошила Хельги Энка. — Что ты молчишь как полено? Разрешил?!

— Нет... То есть да... То есть я сдал.

— Что значит — сдал? — удивилась Меридит. — Ты не мог сдать. Ничего не понимаю!

— Я и сам не понимаю. Он заставил меня вымыться, переодеться, потом я спал на его диване, потом он сказал, что поставит зачет, и выгнал меня. И еще вот... — Хельги вывалил еду из узла.

— Ого! — завопила Энка радостно. — С этого и надо было начинать!

— Да, — отметила диса, глотая кекс, — мэтр Перегрин оказался лучше, чем я думала. Хельги, ты зря так плохо учил магию.

— Ты что, не знаешь, как я старался? — возмутился Хельги. — Я же не виноват, что у меня избирательная магическая тупость. Просто чудо, что он согласился поставить мне зачет!

— Халява! — подытожила сильфида. — Великий дух Халява.

Ей все всегда было ясно.

— Давайте лучше решать, что делать дальше.

— Лично я буду спать. А вы думайте, — заявил спригган.

Стали думать. Решили дождаться вечера, а дальше — мнения разделились. Энка хотела на юг, в наемники к сехальцам. Там платили золотом, не обращали внимания, человек ты или нет. И даже не знали про Инферн.

Меридит не любила жару и сехальскую еду. К тому же ей казалось зазорным участвовать в бесконечной междоусобной грызне мелких царьков, в то время когда грянула великая битва миров.

Эльф участия в разговоре не принимал. Он до сих пор не мог разобраться, что заставило его, вопреки эльфийским принципам, присоединиться к странной компании «онельнов» — так называли эльфы всех представителей малых народов без разбору: спригганов, дис, сильфов, дев корриган, фей, троллей, лепреконов и многих-многих других. Себя эльфы именовали «альвен» — первородные. Были еще «альорке» — горные гномы, гоблины, кобольды, «альмэнс» — чужие, то есть люди. И «эмортэ» — те, кого в Староземье именовали емким словом «нежить».

Спор дисы с сильфидой разрешил Хельги. Он проснулся от их ругани, сел и тоном, не терпящим возражения, заявил:

— Пойдем на север. Я хочу рыбы, — и заснул снова.

К удивлению Аолена, девицы сразу согласились.

— За ночь уйдем как можно дальше от города, а там, глядишь, можно будет двигаться и днем. Пойдем по старой дороге на Эскерольд, она почти заброшена. Потом свернем на запад и вдоль Безрудных гор выйдем к побережью, — озвучила более развернутый план диса.

— А потом? — рискнул спросить эльф.

— Поедим рыбы и решим, чего нам еще захочется, — ответила Энка, — может, винограду?

Они шли навстречу войне. Все отчетливее становились ее приметы: ночные дозоры по околицам деревень — от них приходилось скрываться, маркитантские обозы, колонны солдат, месившие грязь весенней распутицы. И первые жертвы. Нет, Инферн был еще очень далеко. Это народы Срединных Земель резали друг друга почем зря, охваченные массовой ксенофобией.

— Если так пойдет дальше, — заметила Меридит на третьи сутки пути, стоя посреди разоренной эльфами деревни, — инферналам не с кем будет воевать. Интересно, они сильно огорчатся?

Хельги ткнул сапогом тело землепашца. Оно лежало в луже, из груди торчала изящная, серебристая эльфийская стрела.

— Не понимаю я этого идиотизма. Вместо того чтобы объединиться перед угрозой Инферна, люди с эльфами взялись друг друга истреблять. Что ты обо всем этом думаешь? — обратился он к эльфу.

Аолен молчал. Горло его сдавил ужас. Он ждал гибели в сыром застенке, он видел разлагающиеся трупы горных эльфов во рву, убитых ни за что, просто на всякий случай. Это было тяжело и больно. Но чего еще ждать от людей — наглого, грубого, жестокого народа?

Сейчас же он наблюдал страшную картину разорения, учиненного не кем иным, как эльфами — мудрыми, благородными, снисходительными. Как могли его соплеменники, славящиеся любовью к красоте и гармонии, совершить подобное?

Вот юноша, пригвожденный к косяку двери, лицо изуродовано болью и страхом. Стрела поразила его в область ниже живота, он долго страдал, умирая. Вот старуха, наполовину вывалившаяся из окна, юбка бесстыдно задралась, обнажив грязное белье. Мать с ребенком, пронзенные одной стрелой в куче конского навоза.

Эльф покачнулся, липким комком подступила тошнота.

— Силы Великие, — прошептал он, — зачем они ТАК? Почему?

— А потому! — невесело усмехнулась Меридит, кивнув вправо: — Смотри!

Он посмотрел. И увидел. Головы эльфов, насаженные на частокол.

Ветер шевелил серебристые волосы, возникало жуткое впечатление, будто несчастные еще живы.

Ноги эльфа подкосились...

— Да ладно тебе! — утешала Энка. — Не бери в голову. Война есть война. Тем более не вы первые ее начали.

— Все равно! — Голос Аолена дрожал. — Нельзя опускаться до грязной, безобразной мести. Война — это искусство, жестокое, но по-своему красивое. Нельзя превращать войну в бойню.

Хельги повернулся к лежащему эльфу, спросил с иронией:

— Тебе часто приходилось воевать? Не приходилось? Оно и видно. А мы, знаешь, всю жизнь только этим и занимаемся, так что поверь на слово. Война — это и есть бойня. Всегда. Даже если начинается красиво — ну там полководцы на белых конях, поединки перед строем, — заканчивается все равно бойней. И то, что ты видишь здесь, далеко не самое страшное. Ваши действуют более или менее... гм... аккуратно.

— Вот-вот! — подхватила Меридит. — Помнишь, когда мы выбили из атаханского аула моджахедов, что там было? А Корр-Танг после орков?

Энка скривилась:

— Не вспоминай, приснится!

Эльф поднял голову.

— Скажите, — спросил он, сам не зная зачем, — а вам приходилось убивать... мирных жителей?

Энка фыркнула и кивнула на Хельги с искренней досадой.

— С ним убьешь, пожалуй! Я раз хотела вырезать одно семейство в Кангаре — они нас чуть не отравили. Так нет! «Кто будет доить их корову? Кто будет пасти овец? Ах у них еще и собака есть, она будет горевать! Ах и кошка будет горевать!» В общем, дали хозяину в морду и ушли. Мой тебе совет, — она назидательно помахала пальцем перед носом эльфа, — надумаешь воевать с Хельги — заведи хотя бы крысу, и жизнь тебе гарантирована.

— Ну и нечего издеваться, — обиделся Хельги. — А тебе бы только резать направо и налево...

— Знаете что, — поспешно вмешалась Меридит, — хватит препираться, пошли отсюда. Расселись среди трупов, как упыри!

Они покинули злосчастное селение и, не рискуя идти открыто, свернули в чащу, побрели параллельно дороге, шагах в пятидесяти от нее.

Чаща оказалась непролазной из-за густо разросшегося подлеска. Аолен морщился, продираясь через колючие заросли. На языке эльфов такой лес назывался «смоольд» — грязный. Энка шипела и не вполне цензурно ругалась. Она не привыкла ходить пешком.

Обычно сильфы летают на грифонах. Зачарованные грифоны — очень удобный транспорт. Заботиться о них не надо совершенно, достаточно просто отпускать на ночь. По первому зову хозяина зверь вернется. Есть только одна сложность. Если владелец не касается головы своего грифона в течение трех суток, тот обретает свободу и улетает уже навсегда. Нового грифона заполучить можно, но за бешеные деньги и, разумеется, только в Сильфхейме. Возвращение же на родину Энке не улыбалось по ряду причин. Оставалось лишь страдать, двигаясь пешком, и роптать на судьбу.

Спригган и диса шли молча.

Меридит привыкла не обращать внимания на бытовые неудобства, а задумавшись о чем-то, становилась почти бесчувственной.

К примеру, однажды вечером она вернулась с занятий и на вопрос собиравшейся на свидание Энки: «Какая там погода?» — пожала плечами и ответила: «Что-то я не посмотрела». В тот вечер над Уэллендорфом бушевал шквал, валил старые деревья и срывал черепицу с крыш.

Хельги по этой части недалеко ушел от Меридит, хотя временами на него находило — и он, по выражению Энки, «изображал из себя нежную фею». Но случалось это крайне редко.

Они шли, шли и шли. Лес не становился чище. По-весеннему яркое предзакатное солнце било в левый глаз, особенно досаждая Хельги. Он жмурился и спотыкался.

— Дурацкое время года, — злилась сильфида, — какой смысл лезть через эти колючки? Все равно весь лес насквозь просматривается, толком не спрячешься.

— Ну правильно, — подхватил Хельги, — давай маршировать по дороге! Из наших голов выйдут отличные украшения для деревенского забора.

Эльф застонал.

— Не будем о грустном! — рявкнула Меридит.

Спригган вдруг резко остановился, будто налетел на невидимую преграду.

— Ты чего? — удивилась диса.

— Чувствую, — значительно ответил он.

— Чего чувствуешь?

— Чувствую какую-то дрянь. Что-то опасное.

— Ты имеешь в виду магическую опасность? — уточнила Меридит. Именно такого рода опасность удавалось иногда предчувствовать сприггану.

— Вот именно. Ее.

— Ерунда! — Энка ничего не чувствовала, кроме впившихся в ноги колючек. — Откуда в центре Старых Земель возьмется магическая опасность? Да еще днем!

Но эльф тоже насторожился. Рука его потянулась к луку, отобранному у квартального стража, — дрянное, по эльфийским меркам, оружие, но выбирать не приходилось.

Осторожно, стараясь не трещать ветками и не выстраиваться по одной линии, продвигались они вперед.

— Ладно! — сдался Хельги. От напряжения у него дрожали кончики ушей. — Пойдемте на дорогу. Там врага можно издали заметить, а здесь, чует мое сердце, во что-то вляпаемся.

— Поздно, — вздохнула Меридит. — Уже вляпались!

Тонкая, едва заметная глазу сеть серебрилась между деревьями в лучах заходящего солнца. Впереди. Справа, слева, сзади. Она была бы неотличима от обычной паутины, если бы не рубиновые капельки, нанизанные на нее подобно росе.

— Силы Стихий! — воскликнула Энка. — Кровавая паутина! Откуда здесь эта мерзость? Говорила, пошли по дороге!

Аолен рассматривал паутину не столь испуганно, сколь заинтересованно. Он читал о существовании этой напасти, но в чем проявляются ее вредные свойства, толком не знал. Леса Староземья были заселены эльфийскими кланами. Их светлая магия давно уничтожила всякую нечисть, и та отошла в разряд преданий.

— Как она действует? — Ему не хотелось демонстрировать неосведомленность, но любопытство взяло верх.

— Просто и эффективно, — ответила диса. — Облепляет, парализует и высасывает. Сначала прицепится одна ниточка, потом — другая. За ночь нарастает кокон. Наутро паутина уползает, а от жертвы остается сухая оболочка.

— Бр-р! — вздрогнула Энка. От первой встречи с кровавой паутиной у нее остались неизгладимые впечатления и шрам на левой руке. Тогда, в Южных Землях, их спас грифон. Сейчас шансов было меньше. — Что будем делать?

— Окапываться, — вздохнул Хельги. — Под землю она не проникает. Успеем до темноты зарыться достаточно глубоко — тогда все в порядке.

— А палкой ее отодвинуть нельзя? — поинтересовался Аолен.

— Нет, — отвечала наученная горьким опытом сильфида, — по ней она и нападет. Она не дура.

Рыть было нечем, пришлось ковырять землю ножами, палками, руками, обдирая кожу и ногти. Торопились, но дело шло медленно. Повезло в одном: под дерном, почвой и полуметровой прослойкой щебнистого суглинка залегал песок, так что вскоре копать стало легче. К тому моменту, когда они смогли заползти, тесно утрамбовавшись, в свежевырытую нору, сумерки совсем сгустились, а паутина сжала кольцо до размера трех шагов. Спустя еще полчаса вход был полностью затянут серебристо-кровавым пологом.

Энка лежала между Аоленом и Меридит и противно хихикала.

— Ты чего? — строго спросила диса.

— Спи! Ничего. Только думаю, как мы обойдемся, если кому приспичит?

— Спи, дура! Накаркаешь!

Проснулись на рассвете, продрогшие, окоченевшие, с песком на зубах. Паутина исчезла, как и следовало ожидать. До заката ее можно было не опасаться, но оставаться в лесу никому не хотелось. Зато отчаянно хотелось есть. И немудрено. Они голодали уже пятые сутки.

— Зря мы вчера так быстро ушли из села, — сетовала Энка, — надо было поискать еду в домах.

Эльфа передернуло.

Но сожалеть им долго не пришлось, как это ни печально. К полудню они наткнулись на следующее село. Картина была очень похожей, с той только разницей, что среди населения нашлись уцелевшие — несколько перепуганных баб и подростков. Во время ночной резни они укрылись в выгребных ямах, эльфам не пришло в голову искать их там.

Неожиданное появление четверых вооруженных нелюдей привело их в ужас, граничащий с безумием. Несчастные сгрудились у колодца, готовясь встретить погибель.

Некоторое время стороны взирали друг на друга молча.

— За что?! — не выдержала, заголосила одна из женщин. — Великие Силы, за что такое горе? За что такая кара?!

У эльфа ком подступил к горлу, но спригган зло усмехнулся:

— Вот только не говорите, что эльфы напали первыми. Все равно не поверю! Где тут у вас заборчик с головами?

Хельги спрашивал наугад, но слова его попали в цель.

— Тамочки, за амбаром, — махнула рукой одна из девочек. У нее было плоское лицо и наивные коровьи глаза деревенской дурочки.

Энка присвистнула:

— Это что, мода теперь такая? На головы?

— Ну и зачем вы это сделали? — только и спросила диса.

— А так велел Багора, — деловито объяснила дурочка. — Багора, да.

На нее зашикали, но она лишь глупо моргала и продолжала рассказывать:

— Багора пришел и сказал: «Один амулет против Инферна — забор с эльфовыми головами. Только в нем спасение. А иначе придут с востока страшные твари и погубят наши села и города — и падет мрак и ужас на землю»...

Дурочка умолкла. Односельчане взирали на нее с суеверным ужасом.

— Кто такой Багора? — подскочил к девчонке Хельги. — Откуда пришел? Куда пошел? Как выглядел? Отвечай, зараза!

Он тряхнул бедняжку за плечи, повернулся к остальным:

— Да говорите же, или всех перебью!

Но люди молчали. Дрожали, плакали, но молчали. Даже дурочка утратила вдруг прорезавшееся красноречие и теперь лишь мычала и бормотала невразумительно, явно не в состоянии выразить свои мысли. И только когда Хельги силой отобрал у одной из баб младенца и сделал вид, что хочет утопить его в колодце, та проговорилась, что Багора ушел на север.

— Ну и что вы об этом думаете? — осведомилась сильфида.

Они выходили из села, нагруженные провизией, — со злости взяли больше, чем собирались. Эльфа трясло — он впервые в жизни участвовал в грабеже.

— А то я и думаю, что не судьба нам в ближайшее время поесть рыбы, ибо намерен я найти этого самого Багору, и поскорее! Сдается мне, он и есть причина всех безобразий, — мрачно ответил спригган.

— Что тебе за дело до него? — возразила Энка.

— Да вот собираюсь его убить.

Девица понимающе кивнула, а Аолен непроизвольно ускорил шаг. Ему тоже не терпелось найти человека, который рекомендует делать пугала из эльфийских голов.

— И где мы будем искать вашего Багору? — Энка остановилась вытряхнуть камень из сапога.

— Дорога здесь одна, — ответила диса, — по ней и пойдем, как шли. Глядишь, и наткнемся.

— Спасибочки, просветила! А я-то, глупая, собралась прочесывать лес! Даже если мы и наткнемся на Багору, как его опознаем? Вряд ли на нем висит табличка с именем.

— Спросим, зануда!

— А он не скажет!

— Не знаю, висит ли где табличка, но кое-что тут висит, — меланхолично заметил Хельги.

— Ох, Силы Стихий! — завопила сильфида, отпрянув.

Рядом с дорогой рос вековой дуб. На том дубе как раз и висело. Мертвое тело в очень плохом состоянии. Ноги его почти касались дороги, а вокруг были аккуратно разложены странные и неприятные предметы: куриный череп, огарок сальной свечи, окровавленный нож, старая змеиная кожа, связанная узлом, отрубленный палец, указующий на висельника, и еще несколько ни на что не похожих объектов. Красивое лицо эльфа исказилось.

— Я чувствую, — прошептал он, — средоточие чьей-то злой воли, ее флюиды взывают к запретным силам ночи!

Хельги согласился:

— Да, флюиды те еще! За сто шагов разит некромантией. А мы-то гадали, откуда в этих краях кровавая паутина! Счастье, что сейчас день.

— Ты знаешь, что это такое? — заинтересовалась Энка.

— Знаю. Это приманка. Она притягивает всякую мерзость. Действует... — он прикинул на глаз расстояние от головы трупа до окружности, — тысячи на три шагов, не меньше.

— И зачем это надо?

— Как — зачем? Скажем, ты практикующий некромант. Ставишь такие штуки вдоль дороги так, чтобы зоны действия перекрывались, и все. В ночное время полностью контролируешь дорогу.

— Что-то не хочу я больше идти по этой дороге, — сообщила Энка. — А откуда у тебя такие познания в некромантии? Ты, часом, не того?..

Хельги фыркнул и не удостоил сильфиду ответом.

— За год до того, как ты к нам перевелась, — принялась разъяснять Меридит, поглядывая на насторожившегося эльфа, — мы попали в войско к сехальскому визирю Мануфу. У него при каждой тысяче состоял некромант, на юге нет законов против некромантии. Вот наш и рассказал нам кое-что по-приятельски.

— Настоящий живой некромант?! — поразилась сильфида. — И вы с ним просто так говорили? По-приятельски?! А какой он был? Ужасный?

Меридит пожала плечами:

— Человек как человек. Не хуже многих других.

— Вообще-то он был пьяница, — добавил Хельги. — Напивался и любил болтать лишнего. Его потом исключили из некромантской гильдии и куда-то сослали.

— Надо разрушить эту... это... — эльф не нашел нужного слова, — и предать тело земле.

— Это называется «скагалла», — назидательно сказал спригган, — а трогать ее нельзя. Даже если тебя почему-то не убьет внешним кольцом, эта зараза, — он кивнул на висельника, — здорово кусается. А трупный яд никому на пользу не идет.

— Кстати, хорошая скагалла получается только из трупа насильника девственниц.

После этого замечания дисы сочувствие Аолена к повешенному заметно поубавилось, и они пошли своей дорогой, подальше от проклятого места.

— Странные дела творятся нынче в Староземье, — воскликнула Энка, когда ближе к вечеру они наткнулись на вторую скагаллу, — интересно, кто их ставит?

— Может, лазутчики Инферна? — предположила Меридит. — Или Багора? Мне кажется, в заборах с головами есть нечто некромантское.

У Хельги тоже было ощущение, что без Багоры дело на обошлось.

— Лучше нам убраться подальше, пока совсем не стемнело.

— А смысл? Уходя от одной ска... как ее? мы приближаемся к другой.

— Все-таки безопаснее быть посредине между ними, чем сидеть рядом.

Компания прибавила шагу.

Солнце вскоре село, и весеннее тепло сразу сменилось промозглостью. Ветер насквозь пронизывал довольно легкие одежды путников, заставляя даже дису недовольно морщиться. У Хельги от холода и сырости разболелся бок, а Энка принялась демонстративно хлюпать носом, хотя на самом деле нос ее был в полном порядке.

Местность, по которой они шли, даже под лучами солнца нельзя было назвать живописной. Свет луны придавал ей и вовсе зловещий вид. Лес справа от дороги поредел, переходя местами в сухостой, и наконец сменился болотом. Слева тянулась вереница небольших, разбухших от весенней влаги полей. Выглядели они на редкость неухоженно. Весна ли была еще слишком ранняя, или местные жители не очень обременяли себя трудом, можно было только гадать.

За полями лежала цепь холмов, похожих на лысые затылки подземных великанов. На одном из них зоркий глаз эльфа различил валуны надгробий.

— Отвратительное место! — жаловалась сильфида. — Справа болото, слева не лучше. Я чувствую себя как в ловушке. Давайте куда-нибудь свернем, а?

— И куда же? — ухмыльнулась диса. — На тебя не угодишь. Шли лесом, ныла: «Пошли на дорогу», теперь тебе не нравится дорога.

Хельги с тоской оглядел окрестности:

— Я думаю, надо нам остановиться. Мы довольно далеко отошли от последней скагаллы и дальше будем только приближаться к следующей, если она есть.

Энка вытаращила глаза:

— Ты собираешься ночевать здесь?! Прямо на дороге?!!!

— Нет, я, пожалуй, залезу в болото. Вдруг мне там понравится?

Все же они сошли с пути и укрылись от ветра и посторонних глаз за густым кустом ракиты, одиноко красовавшимся на окраине поля. Энка ворчливо уверяла, что местные землепашцы нарочно не вырубили растение, чтобы было где справлять нужду. Тем не менее они с удовольствием поели и стали устраиваться на отдых.

Прежде чем улечься, обуреваемый дурными предчувствиями эльф украдкой заключил место ночлега в защитный круг. Так же поступили спригган и диса; последняя — скорее для очистки совести. Она была не в ладах с магией, и ее защитные круги действовали в одном случае из десяти.

Одна только беспечная Энка без лишних церемоний завалилась в ложбинке. Но спала она недолго, ей захотелось по-малому. Мысленно ругая себя за то, что тайком хватанула на ночь вина из припасенной дисой бутыли («если кто простудится или рану промыть»), и теперь вот приходится вылезать с нагретого места на холод, Энка поднялась, сделала несколько шагов и со всего маху врезалась в невидимую преграду. Отлетев, девица рухнула на спину и издала такой вопль, что остальные подскочили.

— Ты чего? — Хельги сонно моргал и потирал подбородок, задетый чьим-то локтем. — Чего ты орешь?

— Оно меня не пускает! — Сильфида яростно ткнула пальцем в пустоту.

— А куда ты собралась? — Спригган еще плохо соображал.

— А куда, по-твоему, ходят ночью? Предупреждать же надо! Или вы хотите, чтобы я делала это прямо здесь?

— Я не хочу, — быстренько сориентировался Хельги. Он стер ногой отрезок зачарованной линии. — Иди себе!

И она пошла, подгоняемая злостью. Звук, который она издала, не шел ни в какое сравнение с ее первым воплем. Аолен в смущении закрыл лицо руками. Меридит повалилась на землю, визжа от хохота.

— Вы что, сговорились. — Энка буквально клокотала от ярости. — Сколько вы наставили этих проклятых кругов?!

— Три... ой, не могу!.. Три, я полагаю! — сквозь смех выговорила диса. Она встала и двинулась к границе круга, но вдруг резво отскочила назад: — И правильно сделали, между прочим! Вон там, видите?!

То, что они увидели, заставило даже Энку на время позабыть о своих горестях. Десятки белых человеческих фигур в длиннополых одеяниях стекались к ним из-за холмов. Скоро некоторые из них подошли так близко, что стало ясно: это вовсе не люди.

— Вот пакость! — плюнула сильфида. — Не терплю упырей!

— Скажи нам спасибо. Иначе ты могла бы уже составить им компанию.

— И ничего подобного! Если бы не ваши дурацкие круги, я не заорала бы и они бы нас вовсе не нашли. А теперь что мне прикажете делать?

— Вырой мечом ямку и садись прямо тут. Мы отвернемся, — присоветовала диса.

— А они? — Девица возмущенно кивнула на вампиров, некоторые уже шарили руками по невидимой стене. — Думаешь, они тоже отвернутся?

— Какой смысл стесняться упырей? — влез в дамскую беседу Хельги. — Мы утром уйдем, и вы никогда больше не увидитесь.

— Ты идиот, — отрезала сильфида, — мало ли с кем я не увижусь, это не повод, чтобы... короче, если вы сейчас же ничего не придумаете, я вас просто покалечу.

Придумал Аолен, снедаемый чувством вины. Эльф пририсовывал к главному кругу меньшие полуокружности, одну за другой, стирая границы между ними и проложил таким образом дорогу в глубь куста.

— Только скорее, — предупредил он. — Надежны лишь правильные окружности.

— Это уж как получится! — Сильфида с достоинством удалилась.

Несколько часов компания провела без сна. Слишком неуютно находиться в плотном кольце вампиров, тщетно, но упорно пытающихся пробить тройной заслон. Это было отвратительное зрелище! Колыхающаяся масса пропахших гнилью тел в полуистлевших саванах, оскаленные зубы, синюшные рожи, прижимающиеся к незримой стене. Они были совсем рядом, в трех шагах...

Внутри круга никто точно не знал, как действует укус вампира на представителей его народа, упыри — напасть человеческая. Хорошо бы и не узнать никогда!

— Сколько их тут! — нарушил молчание Хельги. — Штук двести, не меньше.

— Не иначе целый поселок, а то и два, — со знанием дела откликнулась Меридит. — Теперь понятно, отчего в округе такое запустение. Странно, что местные власти не принимают никаких мер. Это как моровое поветрие: стоит завестись в селе вурдалаку, за год полсела переселяется на кладбище. А хозяйству ущерб.

— Если это вурдалаки, чего они к нам лезут? — угрюмо возразила Энка. — Они должны свою родню грызть, а мы даже не люди.

— Кончилась у них родня, перегрызли всю. Оголодали, вот и кидаются на что попало. Если бы не ты, спали бы и ни о чем не беспокоились. А теперь сиди любуйся!.. Пшли прочь, окаянные!

Меридит запустила в толпу камень. Упыри на миг отпрянули, но тут же навалились снова.

— Всякому может приспичить, — огрызнулась сильфида.

— Нет, не всякому. Это ты накаркала прошлой ночью в яме.

— Дура суеверная! Карканье тут ни при чем. Это твое дурацкое винище так действует, — проболталась Энка.

— А какого демона ты хватала мое вино?! — завопила диса. — Я же ясно сказала, зачем оно! Пьяница несчастная!

Даже привычному Хельги приходилось несладко, когда девицы сцеплялись по-настоящему. Чего уж говорить о вампирах, чья стихия — это кладбищенская тишина. К ТАКОМУ бедные твари оказались совершенно не готовы морально. Неизвестно, что их прогнало — переходящий в ультразвук визг или сноп белых искр, летящих в разные стороны от взбешенной сильфиды.

— О! Смотрите-ка! Убрались! — радостно воскликнула Меридит, отирая кровь с расцарапанной щеки.

— Ага! Не нравится! — рассмеялась Энка, снимая с головы пучки выдранных волос.

В рукопашном бою каждая из девиц одним ударом кулака сбивала с ног дюжего орка, ломала челюсти, сворачивала шеи. Но между собой они дрались, как бабы на базаре: царапались, кусались, вырывали космы и орали дурным голосом. Заканчивались драки внезапно, без победителя и побежденного, обе тут же забывали о ссоре, и все шло как всегда.

Вот и теперь недавние противницы мирно завалились спать. Хельги и перепуганный эльф последовали их примеру, и вся четверка без помех проспала до самого утра.

Что делали в это время вампиры, возвращались или ушли совсем, осталось тайной. Но с той ночи Хельги чертил защитный круг всегда. Аолен не делал этого больше никогда.

Последнее время эльфа не покидало странное ощущение нереальности происходящего, он жил как во сне. Весь его мир, прекрасный, духовный гармоничный, оказался вдруг перевернутым. Жизнь предстала перед ним другой, совершенно незнакомой и довольно неприглядной стороной. Страшное стало привычным, неприличное — обыденным, невыносимое — повседневным.

Чувство превосходства, которое он сперва испытывал к троим своим спутникам, теперь иссякло. Он сознавал: к этой уродливой новой жизни они приспособлены куда лучше его несмотря на свое происхождение, безнравственность и дурные манеры (или благодаря им?). Возможно, поэтому он до сих пор не расстался с ними? Чтобы доказать что-то самому себе?

Следующие несколько дней пути отличались редким однообразием. Погода стояла серая, ландшафт был унылым, несколько встреченных сел — бедными, но целыми, зато каждое с «амулетом» Багоры на околице. Видимо, здешние кланы еще не прознали, как обошлись люди с их родичами.

Аолен с огорчением заметил, что уже привык к виду мертвых голов своих соплеменников и не ощущает прежней боли — лишь досаду и злость.

— По крайней мере ясно, что мы на верном пути, — вздыхал Хельги, следуя пословице «нет худа без добра».

Скагаллы больше не попадались, упыри не беспокоили, еда заканчивалась, и Энка все настойчивее призывала заняться грабежом. Меридит отговаривалась тем, что ей лень. Эльф понимал — такое занятие его спутникам не в новинку. Но это его уже не шокировало.

На десятый день пути они вышли к большому перекрестку. Старую Уэллендорфскую дорогу пересекал широкий современный тракт, ровный, мощенный булыжником.

— Ну и куда теперь?

— Туда! В кусты!

Меридит первая услышала топот марширующей колонны. Так шумно могли ходить только люди, а людям лучше было не попадаться на глаза.

Они залегли в кустах, разглядывая марширующих солдат.

— Представь себе, что ты Багора, — спросила Энка Хельги, — куда бы ты пошел?

Хельги представил:

— Я бы свернул на восток.

— Это почему?

— Насколько я знаю географию, на западе от нас леса Ольдона, эльфов там нет. Земли кланов лежат к востоку. Если цель этого выродка — стравливать людей и эльфов, на западе ему делать нечего.

— А прямо?

— А прямо выйдем к Эскерольду.

— Вот именно. Большой город. Там тоже наверняка есть эльфы. — Энка очень любила спорить.

— В Эскерольде эльфов нет. Там правит секта магов-кальдорианцев, они не допускают в город никакой другой магии. Нас с Меридит и то не пустили, а уж некроманту и соваться нечего. К тому же Эскерольд — тупик. За ним почти нет обжитых земель, только горы с троллями и кобольдовыми ямами. В восточном же направлении — плодородные земли до самой реки Венкелен, дальше — поселки лесорубов и рыбаков, потом — дорога на Понит, а рядом уже — Безрудные горы, где живут горные эльфы. Через горы идет Северный Перевал, за ним — русло Иткелен, а течет та река...

— В Инферн! — подытожила Меридит.

— Географ ты наш! — умилилась сильфида.

С точки зрения Аолена, это был комплимент, но Хельги почему-то обиженно фыркнул.

Тракт оказался оживленным. Проходили колонны солдат в форме с гербами Ольдона, Эттесса, Ламарлина и Срединных герцогств — Староземье стягивало силы навстречу неприятелю.

С запада двигались обозы, груженные рыбой, углем и дегтем, изредка проезжали набитые барахлом кибитки первых беженцев. Люди заблаговременно уходили от войны. Именно люди. Ни одного эльфа не встретили они на дороге за несколько дней пути.

— Раньше их здесь было полным-полно — и лесных, и горных, — вспоминал Хельги. Он бывал в этих краях в детстве. — Это было самое их торговое место. Сюда даже фьординги приходили, специально с эльфами торговать — они шелк хорошо брали... Куда все подевались?

— Прячутся, — решила Меридит, — надо и нам.

— А мы что делаем? — Энка, как всегда, была недовольна. — Не столько идем, сколько под кустами сидим. Так за год никуда не доберемся!

— Ты куда-то спешишь? — удивился Хельги.

— Нет. А только я не заяц, чтобы под кустом жить.

Для удовольствия сильфиды решено было сойти с дороги и сделать большой переход лесом. Но сначала следовало запастись едой.

— Вон поселок, — показала Меридит, — надо зайти и чего-нибудь добыть.

— Может, лучше поохотиться в лесу? — осторожно спросил эльф.

— И не пытайся! Он этого не допустит, проверено годами! — Сильфида кивнула на Хельги: — Он будет распугивать дичь, сбивать твою стрелу на лету, а потом говорить, что ты сам косой. Он только рыбу дает ловить.

Аолен снисходительно усмехнулся про себя. Еще никому никогда не удавалось сбить стрелу эльфа, даже пущенную из безобразного человечьего лука. Эльфы — непревзойденные стрелки, это всем известно...

— Зайти ночью и взять что надо, — упрямо твердила Энка, — или на обоз напасть.

Девица уже давно провожала обозы нехорошим взглядом.

— По-моему, лучше не обострять ситуацию, — возразила диса. — И без нас вокруг демон знает что творится. Купим как порядочные, и все.

— На что купим? Натурой расплатимся?

Меридит незаметно пнула подругу ногой, косясь на эльфа, и вдруг, ко всеобщему удивлению, добыла из кармана довольно объемистый кошель:

— Вот!

— Где взяла?! — подскочила Энка.

— Часть — еще в Уэллендорфе, у квартальных, часть — в том селе, где еду брали. А это, — она показала несколько крупных золотых монет, — это вы вчера спали, а я у одного проезжего тысячника прямо из кармана... — Она посмотрела на Аолена и смутилась. — Заклинание такое есть на золото. Я просто проверяла, действует или нет.

— Порядочная ты наша! — умилилась Энка.

Идти за покупками всей компанией не решились. Эльфийская природа Аолена была слишком очевидной. Хельги вновь ожесточенно доказывал, что на эльфа непохож вовсе, и вообще, народ в здешних краях толковый, сприггана от эльфа отличить сумеет, но и его оставили в лесу. Энка же с Меридит, пока не давали волю рукам, вполне могли сойти за человечьих девчонок-маркитанток. Правда, диса была высоковата, а сильфида — очень уж рыжая, но «мало ли каких странных людей не бывает», как мудро заметила последняя.

Село оказалось большим, как целый городок, и богатым. Здесь даже крыши крыли черепицей, а не тростником или соломой. Прямо вдоль тракта раскинулись торговые ряды.

Девицы быстро загрузились провизией в ближайших лавках, и совсем уж было собрались уходить, но наткнулись на трактир.

— Я пива хочу, — сказала Меридит.

Энка тоже хотела пива, вернее, она хотела подразнить Хельги, что пила пиво, а он — нет.

Грязноватый трактир был битком набит солдатами, по всему видно — новобранцами. Юные, бритые, развязные, они неумело напивались, хвалясь друг перед другом дурной хмельной удалью. Появление двух девиц вызвало у малолеток целую бурю восторга.

— Эй, крошки! Вы откуда? Ну-ка давайте к нам! Ах какие! — вопила пьяная солдатня.

Меридит раздраженно фыркнула. Тот, кто назвал ее «крошкой», едва доставал дисе до плеча.

— Ну что, порезвимся, а? — подлетел самый бойкий, ухватил ее за руку, хотел обнять, но не смог, упал. Окружающие вообразили, что спьяну.

— Может, и правда того... погуляем? — засомневалась Энка. — Смотри, вон тот, рыжий, вроде ничего.

Меридит отрицательно покачала головой:

— Заразу подцепим. Это же регулярные отряды из герцогств.

— Какая зараза?! Это же крысенята! — Так называли новобранцев в среде Белых Щитов.

— Нас ждут. Пошли.

— Можно подумать, это так долго! — проворчала Энка, но все же двинулась к выходу.

Не тут-то было! Девиц взяли в кольцо — не хуже чем упыри.

— Ну и что делать? — Энка аккуратно отпихивалась от ближайшего солдата, не желая ему слишком навредить. Он ей понравился.

— Бить, что еще? — рявкнула диса.

Она здорово разозлилась. Ее, сотника Кансалонской гильдии, обложили, будто трактирную девку, бритые крысенята! А у дурной сильфиды одни развлечения на уме! Нет бы сразу уйти! А теперь вот придется перебить кучу народа, потому что они ее уже достали!!!

Все это она и высказала дурной сильфиде на атаханском наречии, ставшем едва ли не официальным языком наемников. Она никак не рассчитывала, что кто-нибудь из присутствующих ее поймет. Но такой человек нашелся. За столом в углу дремал никем не замеченный старый капрал, приставленный приглядывать за сопливыми вояками.

Услыхав атаханскую речь, он подскочил, растолкал своих подопечных и вытаращился на девиц. Так и есть! У каждой на шее блестел медальон, — капрал знал, хорошо знал такие медальоны. Знал, кому позволено их носить и что способен сделать обладатель подобной вещицы с вверенным ему, капралу, контингентом, если как следует разозлится.

Капрал действовал решительно: вытянулся перед девицами во фрунт, взял под козырек, а потом при помощи грязной площадной брани очистил трактир от перепуганных подчиненных.

— Засветились, — прокомментировала диса.

Энка состроила обалдевшему трактирщику козью морду. С тем и удалились.

Выслушав рассказ о происшествии в трактире, эльф ужаснулся низости людей, грязно нападающих на беззащитных девушек («Они ведь считали их беззащитными!»), Хельги, наоборот, повеселился, а потом предложил поскорее убираться в лес.

Скоро они углубились достаточно далеко в чащу, чтобы можно было не опасаться возможного преследования.

Лес им понравился: светлый, стройный, почти без подлеска. Ни бурелома, ни злых колючек, ни гнилых болотин — приятный, ухоженный лес.

— Хорошо! — Энка развалилась во мху, толстым слоем заполнившем канавку. Мох пружинил, будто настоящий шерстяной матрас.

Путники успели плотно поесть и отдохнуть, прежде чем начались новые неприятности. Едва они отошли на сотню шагов от места привала, их остановили.

— Замри! Ни шагу дальше! — скомандовал звонкий голос откуда-то сверху.

Среди ветвей огромной сосны обнаружился стрелок. Эльф был облачен в маскирующие одежды, цветом сливавшиеся с хвоей. Хорошо заметна была только сверкающая стрела, готовая в любую секунду сорваться и поразить цель. Эльф заметно нервничал.

— Да стоим мы, стоим, не дергайся! — без особого почтения крикнула Энка. — Чего тебе надо?

— Никто из людей не смеет более переступать границу нашего леса! — В голосе стража звучал металл. — Вас ждет суровая кара!

— Где ты видишь людей? — возмутилась сильфида, она явно решила взять на себя переговоры. — Глаза протри, если не совсем слепой.

Аолен охнул. В роли дипломата Энка не выдерживала никакой критики. В среде эльфов-стрелков зоркость считалась одной из главных доблестей, а обвинение в слепоте — неслыханным оскорблением. Надо вмешаться, пока дело не зашло слишком далеко!

Он разразился длиннейшей тирадой на эльфийском наречии, столь красивом и певучем, что Хельги одолела зевота. Спригган всегда так реагировал на музыку.

К счастью, речь Аолена достигла желаемого эффекта. Стрелок опустил лук и церемонно раскланялся:

— Я приношу свои извинения за то, что неосторожно принял вас за презренное людское отродье.

Хельги присвистнул. Здорово же люди достали эльфов, если первородные так выражаются!

— Да ладно, переживем, чего там! — миролюбиво отвечала Энка. — Ты тоже извини, если что.

Но эльф, очевидно, решил, что, принося извинения, вполне достаточно унизил свою персону перед чужаками. Он спрыгнул с сосны, тон его обрел былую властность.

— Вы пойдете со мной. Хранители клана решат, как поступить с вами.

— Да щас! Больше нам делать нечего, как ходить... Ай! Ты что?!

Меридит больно ткнула склочную сильфиду в бок. Ей ужасно хотелось хоть раз в жизни увидеть своими глазами, как живут эльфы. Однажды ее старшая сестра Ингрид попала в эльфийский город на юге Лесов Кланов и с тех пор часто рассказывала, какая там красота. К сожалению, города эти обладали магическим свойством не показываться на глаза посторонним. Как-то они с Хельги целенаправленно прочесали рощу, про которую точно знали, что в ней есть поселение небольшого клана, но ничего не нашли. И вот такой случай!

Аолена приятно удивила покладистость, с которой был выполнен приказ лесного стража. Эльф уже достаточно хорошо знал своих спутников, чтобы ожидать от них более агрессивного поведения.

— Рад, что вы проявили благоразумие! — шепнул он. — Закон северных кланов позволяет стражу на месте уничтожать сопротивляющихся. И даже я не смог бы ему противостоять, человеческое оружие слишком неудобно.

Энка вскинула на Аолена искренне изумленные глаза:

— Ты что? Ты серьезно полагаешь, что какой-то паршивый эльф может с нами справиться?!

— Тактичная ты наша! — радостно отомстил Хельги.

Около часа брели они за провожатым, постоянно петляя и поворачивая. Лес вокруг менялся на глазах: эльфийская магия постепенно замещала природу, казалось, даже время текло иначе в их владениях. Под ногами вместо прошлогодней опавшей листвы расстелился зеленый ковер густой молодой травы. Ветви деревьев уже украшала свежая листва, такая бывает обычно только к концу мая. Сами деревья становились все толще и выше.

— Коэлн! — В голосе Аолена звучала теплота, он украдкой погладил морщинистый ствол гиганта.

Энка заметила это и фыркнула.

Наконец они остановились, и страж дал им возможность оглядеться.

Ингрид не преувеличивала. Красота казалась нереальной.

Путники стояли на поляне, окруженной исполинскими коэлнамн. Стволы деревьев были удивительной толщины. По выражению Энки, «на пенечке от такой громадины можно построить хороший трактир, и фундамента не надо». Хельги ее за это стукнул. Ему показалась кошмарной сама мысль, что подобное чудо можно превратить в пень.

Деревья росли плотно, ветви их сплелись между собой, потому с земли было трудно заметить широкую платформу, укрепленную на толстых сучьях. Получалась своеобразная воздушная галерея. Подняться на нее можно было по веревочным лестницам, свитым из прочного шелка, из таких же нитей, гладких и крепких, были сотканы серебристо-зеленые эльфийские шатры, установленные на галерее.

Поверхность шатров накрывал нежный расписной узор: цветы, листья, бабочки и сказочные птицы.

Вершины коэлнов смыкались где-то на почти недосягаемой вышине, образуя кольцо. Солнечные лучи косо падали через этот естественный люк, образуя замкнутое, но фантастически огромное пространство: казалось, ты стоишь в гигантском зале под сводом купола. В самом центре этого зеленого пространства лежали два озера почти правильных круглых очертаний. Поверхность одного была темной и неподвижной, оно казалось загадочным окном в иной мир. Второе мерцало и переливалось опаловым светом. Берега озер обрамляла россыпь белых, искрящихся как свежий снег камней, а вокруг него, среди невысокой голубоватой травы, росли нежно-розовые цветы с дивным запахом. Другие цветы, тоже розовые, но очень крупные, плавали на поверхности воды.

Между озерами располагался еще один шатер. Большой, бело-золотой, расшитый речным жемчугом, он поражал своим богатством и великолепием.

В глазах Аолена светилась гордость. Наконец-то его спутники получили возможность сравнить свой грязный, жестокий, злобный мир с чудесным миром эльфов.

Меридит и Хельги ошеломленно молчали, совсем подавленные немыслимой красотой. Только Энка была в своем репертуаре. После кристальных дворцов Сильфхейма зеленый чертог эльфов казался ей чем-то вроде летней беседки-переростка, она не разделяла общего восхищения и тихо ворчала, что они зря теряют время.

— Правда, потрясающе! — обратилась Меридит к Хельги. — Эй, проснись!

Вид у сприггана был задумчивый и отрешенный.

— Правда! Никогда не встречал такие заросли гиацинтов! А вот это, на воде, — лотос. Точно лотос. Nelumbium magna! В наших-то широтах! А что это за деревья — даже не представляю!..

— Тьфу, — плюнула диса. — Кто о чем!

Стрелок подвел пленников ко входу в шатер.

— Ожидайте здесь, — распорядился он, — не двигайтесь с места.

— И ничего не трогайте, — добавил Хельги, — замечательный образчик гостеприимства. Хоть бы сесть предложил!

Несмотря на отсутствие приглашения, он все же уселся на землю и принялся разглядывать гиацинты, они ему всегда нравились.

Меридит таращилась по сторонам, стараясь увидеть и запомнить как можно больше, чтобы было чем хвалиться перед Ингрид.

Аолен смирно стоял там, где поставили. Он чувствовал себя не в своей тарелке, хотя местный клан был давним союзником его собственного — и можно было рассчитывать на теплый прием. Эльф постарался разобраться, в чем причина его душевного дискомфорта, и признался самому себе: ему неловко быть застигнутым в компании с дурно воспитанными онельнами. Он только и мечтал, чтобы спутники его не выкинули чего-нибудь из ряда вон выходящего и не опозорили его окончательно. И почему бы им не постоять на месте, как было приказано?!

Не тут-то было! Энка подалась к светлому озеру и обнаружила, что в нем водится рыба — красивая, ярко-красная рыба, с хвостом, похожим на веер. К ней, разумеется, тут же прискакал Хельги. Недолго думая, он ловко схватил одну из рыбешек, рассмотрел и осторожно выпустил. Затем они вдвоем перешли к темному озеру — выяснить, кто водится там. Откуда им, невеждам, было знать, что это Озеро Вечного Забвения? Слава богам, купаться не полезли! С них сталось бы!

— Скажи, — не выдержав, обратился раздраженный Аолен к Меридит, — они всегда ведут себя так... бесцеремонно?

Девица чуть заметно оскалилась:

— Нет. Только когда с ними обращаются аналогично. В других случаях они вполне милы.

— Интересно, где у них все? Повымерли, что ли? — заорала от озера Энка.

— Сейчас время предзакатного сна, — Аолен был рад сменить тему, — эльфы отдыхают в своих шатрах. Но думаю, к нам скоро выйдут.

— Да уж, раз здесь Энка, выспаться никому не удастся! — с удовлетворением заметил Хельги.

Так оно и вышло. Первым объявился их провожатый. Он стоял на галерее и всем своим видом выражал возмущение.

— Я же велел вам оставаться на месте! А вы своевольничаете и нарушаете криками покой клана! Такова ваша благодарность за то, что с вами обошлись как с гостями, не связали и не разоружили?

— Благодарствуйте, дяденька! — пискнула Энка тоненьким дурашливым голосом. — Спасибочки, что не связали дорогих гостей!

Эльф побледнел от злости:

— Я приказываю вам...

— С чего ты вообразил, что можешь нам приказывать? — резко перебил Хельги. Глаза сприггана вспыхнули нехорошим желтым огнем.

Меридит и Энка встревоженно переглянулись. Шутки кончились. Слово «приказ» действовало на воспитанника фьордингов как красная тряпка на быка. Даже кансалонские тысячники предпочитали отдавать ему распоряжения в нейтральной форме: «Было бы неплохо, если бы сотник Ингрем...» Но эльф этого, разумеется, не знал.

— Одно то, что я сохранил вам жизнь, дает мне право приказывать.

— Большой вопрос, кто кому сохранил жизнь. И главное — зачем? Впрочем, это легко исправить...

— Хельги, уймись! — воззвала Энка. — Мы не будем нападать на клан.

Этим она лишь усугубила ситуацию.

— Почему — не будем? — громко и отчетливо спросил спригган. — Лично я буду. Может, я за этим сюда и пришел? Страсть люблю повоевать с эльфами!

Такой наглости эльф не выдержал. Он схватил лук.

Разумеется, он не собирался проливать кровь в Сердце Общего Дома клана, хотел только эффектно пустить стрелу под ухом противника — продемонстрировать, кто тут хозяин.

Но замысел не удался. Изящная серебристая эльфийская стрела упала на полпути, расщепленная пополам другой стрелой, толстой и грубой.

— И чего ты ругал человеческие луки? — спросил Аолена довольный Хельги. — Вполне приличные. Стреляют.

Посрамленный стрелок проворно спустился с галереи и поднял обе стрелы. Держал с отвращением, будто змей.

— Этого не может быть! Это магия! Грязная, лживая магия! Никто не может соперничать с нашим народом в великом искусстве стрельбы!

— Правильно, — понимающе кивнула Энка. — Если ты умеешь стрелять — это великое искусство, а если кто другой — грязная, лживая магия. Замечательная жизненная позиция! Выгодная!

А Хельги преспокойно уселся на землю и занялся гиацинтами. Больше он не злился — знал, что попал в самое больное место заносчивого эльфа, и считал такую месть вполне достаточной.

Возможно, оскорбленный стрелок и захотел бы предпринять чего-нибудь еще, но не успел. Пятеро статных эльфов в длиннополых серебряных одеждах сошли с галереи и торжественно прошествовали к шатру.

При появлении их оба эльфа — и Аолен, и стрелок — склонили головы, а Хельги счел благоразумным отвлечься от растений и подняться на ноги. Из вежливости. Он же был культурный спригган, а не дикий фьординг.

Меридит во все глаза рассматривала явившихся. Таких эльфов ей встречать не приходилось. Те, кого она знала по университету, видела в городах среди людей, даже на Кансалонском рынке наемников, принадлежали к новому поколению первородных и были молоды даже по человеческим меркам. Пороки юности не обходили их стороной, они были самонадеянны, горды, безрассудны, подвержены влиянию извне и совершенно не соответствовали классическому литературному образу мудрого, светлого эльфа, оплота сил Добра.

Эти пятеро были другими. Настоящими. Прекрасными, величественными и СТАРЫМИ. Нет, возраст никак не сказался на их внешнем облике, не было в них ни дряхлости, ни старческой немощи. Лица не бороздили морщины, в темно-зеленых волосах не проглядывала седина.

Диса вгляделась в серые глаза эльфов. Она читала, что именно в глазах отражается великая мудрость первородных.

Нет, дело было не в глазах, во всяком случае, так ей показалось. Просто от них исходили СИЛЫ. Но не привычные Силы Стихий, на которых основана почти вся современная Законная магия. Иные.

Проявления эльфийской магии Меридит наблюдала неоднократно, вспомнить хотя бы те же радужные шарики. Наблюдала, но не чувствовала. Дисы, как и люди, довольно инертны к магии. Но сейчас концентрация сил была столь велика, что даже Меридит их ощутила, не говоря уж о притихших Хельги и Энке. Но если Силы Стихий всегда вызывали у нее чувство опасности, беспокойство, то эльфийские, наоборот, несли умиротворение, легкость, радость.

— Оэннон! Хранители клана! — с восторгом шепнул Аолен. — Кто бы мог подумать, что нас удостоят такой чести! Я думал, нам просто объявят их волю...

Эльф был потрясен до глубины души. Он еще никогда не говорил лично даже с Оэннон собственного клана, и вдруг чужие Хранители сами выходят ему навстречу!

Стрелок был удивлен не меньше, даже в лице изменился. Еще раз поклонившись, он заговорил быстро и гневно. Мелодичные звуки эльфийской речи сливались — казалось, что эльф поет красивую песнь. Но содержание его речи по красоте явно уступало форме: лица Хранителей темнели, а Аолен порозовел от возмущения, но стоически молчал. В отличие от стрелка, он умел подобающе вести себя в присутствии Оэннон!

— Довольно! — резко поднял руку Хранитель. Он говорил по-староземски. — Довольно ты, Эом, компрометировал наш клан своей бестактностью и заносчивостью. Тебя обуяла гордыня — ты справедливо и честно посрамлен. А за то, что ты осмелился обнажить оружие в Сердце Общего Дома, тебя ждет суровая кара. А теперь удались.

Белое лицо Эома пошло красными пятнами, он бросил на сприггана уничтожающий взгляд и скрылся за деревьями.

Теперь внимание Хранителей сосредоточилось на пришельцах.

— Приветствуем вас, о чужеземцы, в Сердце Общего Дома клана Иллио. — нежно звенящим голосом заговорила одна из Оэннон. — Нам известно все, что произошло с того момента, как вы ступили на землю клана. Мы глубоко сожалеем, что с вами обошлись так негостеприимно, и во искупление вины просим разделить с нами трапезу.

Она сделала приглашающий жест в строну белого шатра.

— Грядут тяжелые времена, тяжелые для всех народов, и, возможно, обмен сведениями принесет обоюдную пользу.

— Никогда еще меня не вызывали на допрос так галантерейно! — шепнула Энка.

— Галантно, — поправила ее диса.

К чести эльфов, прежде чем приступить к допросу, они позволили гостям (или все-таки пленникам?) как следует насладиться едой, исключительно вкусной и питательной.

— Хорошо, что я не эльф, — отметила диса, — через месяц такой жизни я бы ни в одну дверь не пролезла!

— А у них нет дверей, — утешил Хельги.

Разговор начался сразу после еды. Сперва Хранители представились. Имена их состояли едва ли не из одних гласных и звучали так одинаково, что запомнил их только Аолен. Потом перешли к вопросам. Кто они? Куда идут? Почему оказались на земле клана?

Спригган толкнул Аолена ногой под столом:

— Говори ты! У тебя лучше получится!

Молча, с горестными лицами выслушали Хранители рассказ об уэллендорфской резне, о Багоре и страшных амулетах, упырях, скагаллах, уничтоженных селениях и грядущей войне миров.

На какое-то время в шатре воцарилась тишина. Очень некстати для Энки. На нее как раз напала икота — переела, а из своего кисейного сильфхеймского детства она вынесла одно твердое убеждение: икать за столом неприлично. Где угодно, только не за столом! Она сдерживалась из последних сил.

Наконец Старший Хранитель заговорил, и страдалица смогла шумно перевести дух.

— Мы знали, — вещал Оэннон, — что великое зло грозит Староземью, но не думали, что оно подступило уже так близко! Мы самонадеянно решили, что сил наших хватит укрыться от беды, не позволить ей затронуть нас. Мы жестоко ошибались. Первый удар выпал на долю нашего народа.

Вы принесли горькие вести, пришельцы, но любые вести лучше неведения. Теперь нам понятна причина вероломного нападения людей на наших торговых посланников. Мы знаем, что нас ждет. Мы благодарны вам. А теперь. — Хранители дружно встали, — будьте нашими гостями, Вам покажут свободный шатер, там вы сможете отдохнуть. Вечером мы будем праздновать приход весны, и, хотя нынешний праздник омрачен... это красивое зрелище. Немногие... — эльф хотел сказать «чужаки», но осекся, — немногие видели подобное. Мы приглашаем вас. Утром же вас проводят до границы, и да сопутствует вам удача.

— Давайте сразу пойдем, — негромко сказала Энка, — чего утра-то дожидаться?

— Ну уж нет! — решительно отвечала диса. — Ни за что! Ингрид лопнет от зависти, когда я расскажу, что была на эльфийском празднике!

Распрощавшись, четверо Хранителей удалились, а пятый подошел к Хельги и положил ему руку на плечо:

— Тебе придется последовать за мной, спригган Ингрем. — Голос его звучал мягко, но настойчиво.

— Это зачем? — насторожилась Меридит.

— Он был ранен совсем недавно. Кто-то из эльфов, вероятно ваш молодой спутник, помог ране затянуться, но внутри остался обломок железа. Скоро действие магии иссякнет, и он это почувствует.

— Ну вот! — расстроился Хельги. — Вечно мне не везет. Нож у них, что ли, дефектный был?

— Не беспокойся, я знаю, как тебе помочь, идем.

Хельги бросил панический взгляд на Меридит. Он опасался врачевателей и прибегал к их помощи лишь в самых крайних случаях.

— Иди-иди! — велела сестра по оружию.

Прошипев что-то нелицеприятное в адрес Аолена, спригган нехотя поплелся вслед за Хранителем. На полпути их догнал Аолен.

— О Оэннон! Я изучаю целительную магию, но еще так далек от истинного знания! Позволь мне присутствовать... Только посмотреть...

Эльф мысленно ругал себя на чем свет стоит: «Забыть такую простую вещь — проверить чистоту раны! Тролль неумный! Как там Энка говорит?.. Осел сехальский!» — Аолен благоговел перед проницательностью Хранителя и не сразу решился обратиться с просьбой.

— Похвально, что ты стремишься совершенствоваться. Идем, мне может потребоваться помощь, а для тебя это будет хорошая практика, — улыбнулся старый эльф. — И не переживай. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.

Аолен просиял, а Хельги тихо буркнул, что вовсе не желает, чтобы на нем практиковались недоучившиеся эльфы.

Они поднялись в шатер на галерее. Хельги уложили на низкое белое ложе, от одного вида которого по коже шел мороз, дали выпить зелье, пахнущее травами. Перед глазами его все поплыло, и он заснул.

Спустя два часа Аолен вошел в шатер, отведенный для гостей. Девицы лежали на коврах и со скуки читали исторические хроники. Вернее, Меридит читала вслух, на ходу переводя с эльфийского. Было забавно сравнивать, насколько иначе, чем люди, оценивают эльфы одни и те же события. Например, Великий Карол Освободитель, памятники которому наставлены по всему человечьему Староземью от Понита до Оттона, в описании эльфов выглядел сущим разбойником с большой дороги.

— Ну что? Вытащили? Как он там? — отложила манускрипт диса.

Эльф виновато вздохнул и признался:

— Сначала было не очень... Обломок ножа застрял в ребре, у спригганов кости такие волокнистые!.. Как это я пропустил? Но теперь все в порядке. Завтра он будет совсем здоров.

Меридит больше всего хотелось поскакать и убедиться лично, что с Хельги все в порядке, но она подавила это стремление, опасаясь, как бы ее не сочли слишком чувствительной. Дисе такое не к лицу.

Зато Энка улучила момент, когда Хранитель вышел, и проникла-таки в шатер к Хельги. Он возлежал на шелковых подушках, бледный и несчастный.

— Ну что? Больно было? — спросила девица с интересом.

— Ужасно! — с чувством ответил Хельги. — Их вонючее пойло действовало недолго, потом я проснулся, а они говорят: «Терпи, застряло!» — Кошмар! Эти лекари хуже чумы! Близко к ним больше не подойду!

— И долго ты будешь тут лежать? Там праздник.

— Вот щас встану и пойду плясать! И вообще, уходи. Дай помереть спокойно. И пришли ко мне Меридит, пусть меня жалеет.

Итак, Меридит отправилась ублажать Хельги, а Энка уселась на краю галереи и стала наблюдать за праздничными приготовлениями.

Множество эльфов постепенно высыпало на площадь. Энка сперва удивилась, как такое их количество могло разместиться в шатрах единственной галереи, но потом случайно взглянула вверх и различила днище еще одной платформы. Присмотревшись, девица насчитала целых семь жилых уровней, и тут же решила: не сильфида она, если не залезет на самый верх и не спрыгнет оттуда.

Некоторые сильфы настолько хорошо владеют искусством левитации, что способны воспарить прямо с места и на значительную высоту. Энке пока удавалось лишь планировать сверху вниз, но даже это немудреное занятие доставляло ей массу удовольствия.

Радуясь, что рядом нет спутников и некому ее остановить, сославшись на приличия, Энка шустро забралась наверх, обежала опустевшую галерею, высмотрела подходящее для приземления место и, после нескольких счастливых мгновений полета, шлепнулась прямо под ноги молоденькой, насмерть перепуганной эльфийке.

— О Великие Силы! — пискнула та, как только обрела дар речи. — Я так испугалась! Я думала, ты решила разбиться! Убить себя.

— Нет, — успокоила ее Энка, скорбно разглядывая помятые гиацинты. — Это я так, гм... летаю.

— Ах какой восхитительный дар! — воскликнула девушка. — Этому можно научиться?

— Не знаю, — с сомнением ответила сильфида. И честно добавила: — Лично я пока что не очень...

Праздник был великолепным.

Звучали невероятной красоты песни. Со дна озер били, переливаясь радужными струями, фонтаны, воздух сладко пах гиацинтами. Луна и звезды сияли так ярко, что даже огни фейерверков и ароматных костров не затмевали их. Эльфы водили хороводы, юные девы в венках из лесных фиалок, распустив золотые, серебряные и зеленые волосы, кружили в танце, горстями разбрасывая сверкающие хрустальные бусинки и золотые колечки (Энка «прибрала» парочку в карман).

Рекой лилось вино из серебряных кувшинов и больших прозрачных кубков. Сильфида, памятуя историю с упырями, пить не стала. А диса вообще признавала только пиво, утверждая, что «вино есть прокисший продукт, который воину пить не пристало». Так что оценить качество благородного напитка смог один Аолен.

Веселые, счастливые, позабывшие свою обычную гордость эльфы пытались вовлечь в хоровод обеих девиц, но те отказались.

Энка со свойственной ей прямотой заявила:

— Наши попытки танцевать испортили не один праздник.

А Меридит сдержанно добавила о коровах на льду.

Но, несмотря на свое лишь косвенное участие, обе признавали, что праздник удался на славу, и даже вредная Энка не находила повода для критики.

Зато нашел Хельги. В разгар торжества он ненадолго выполз из шатра, посмотрел с галереи на фонтаны и посетовал, что у тамошней рыбы неминуемо приключится морская болезнь.

Спать разбрелись под утро. Энка первая забралась в шатер:

— Ого! Здесь кто-то уже есть!

У самого входа скромно пристроилась девушка, та самая, что хотела научиться летать. Лицо ее было нежно-розовым от смущения, ресницы подрагивали.

— Простите... я ждала вас...

— Это моя знакомая! — пояснила Энка.

Девушка взглянула на нее с благодарностью.

— Я хотела вас попросить... очень, очень хотела попросить...

— Проси, — согласилась Меридит, — за просьбу денег не берут.

— Возьмите меня с собой! — решившись, выпалила эльфийка. — Понимаете, я должна, должна выбраться отсюда. Не могу больше оставаться в этом искусственном, замкнутом мире, ведь совсем рядом другая жизнь! Настоящая!

Энка сочувственно вздохнула. Она вспомнила себя, втиснутую в жесткие рамки Сильфхейма: шелковые платья, вышивание, песнопения, проклятые танцы... И замечания: «Дитя мое, люди приручают медведей, и даже те двигаются изящнее тебя! И не бранись, как демон, это неприлично!»

Она сбежала из дому в тринадцать лет и с тех пор жила как хотела, наплевав на все правила и приличия, — сильная, независимая и свободная. Но не один год прошел, прежде чем она стала такой, и эти годы она старалась вспоминать пореже...

— Тебе сколько лет? — спросила Меридит и тут же покачала головой. Для эльфов семнадцать лет — младенческий возраст.

— О, я не буду вам обузой! — воскликнула эльфийка. — Меня обучали военному искусству, я хорошо стреляю. Я однажды даже видала настоящую битву! И знаете, — она доверчиво вскинула глаза, — наверное, я очень жестокая, это нехорошо... но мне понравилось. Это страшно, но красиво: серебряная стрела пронзает грудь — и сраженный насмерть враг падает с прощальным стоном на устах!

Меридит стало грустно. Она уже слышала речи о красоте войны.

— А если не враг, — сказала она тихо, — и не в грудь, а пониже? И не насмерть? Представь, стрела попадает в живот, и сраженный воин катается по земле, воет и старается ее выдернуть, а там кишки...

Эльфийка растерянно моргнула:

— Как же можно попасть в живот, если целишься в грудь?

— Ну одни вообще не целятся. Палят в белый свет, на кого боги пошлют. А другие целятся именно в живот.

Девушка заметно побледнела.

— Не пугай ребенка, дура! — шепнула Энка. — Подумаешь, кишки. Все привыкают, и она привыкнет.

Меридит вытаращила глаза и перешла на атаханский:

— Мы что, берем ее? Посмотри на нее, представляешь, что с ней будет?

— А ты представь, что будет, если мы ее оставим и она сбежит одна!

— И то верно! — вздохнула диса. — Надо брать, никуда не денешься...

Лицо девушки засияло ослепительной радостью. Если бы не желание выглядеть взрослой, она наверняка принялась бы прыгать и хлопать в ладоши.

— Теперь перейдем к деталям. — Энка села поудобнее. — Ловить тебя не будут?

— Нет. По закону, я еще не могу уйти одна, но, если меня согласятся взять в ученики, никто не вправе препятствовать.

— Уже легче. Тогда иди к себе собирайся, а утром зайдешь за нами.

— Много не набирай, — посоветовала диса, — нужно только легкое одеяло — на первое время, пока не привыкнешь, — хороший плащ, миска, ложка, оружие, какое есть, да и обувь надень поудобнее. Если есть украшения — тоже бери, их всегда можно продать, если что.

— Про вату-то ей скажите! — раздался голос Хельги, вслед за голосом объявился он сам. — А то будете, как всегда, рыскать — где взять?

— Да, — вздохнула сильфида, — вата лишней не бывает. Хорошо некоторым...

Аолен не знал, куда деваться от стыда. Эльфы никогда не говорят вслух о ТАКИХ вещах. Но девушка отважно кивнула.

— Звать-то тебя как? — спросил спригган.

— Аэлле, — представилась та и скрылась.

— Вы ХОРОШО подумали? — обратился Хельги к девицам.

— Угу, — подтвердила Энка. внезапно почувствовав себя очень взрослой и серьезной.

— Ну ладно. А то я подумал, может, вы того... перепили на празднике.

— Но это невозможно! — почти закричал немного опомнившийся Аолен. — Неужели вы не понимаете?! Это хрупкое, нежное, невинное дитя, она не вынесет вашего образа жизни! Она просто погибнет!

— Ерунда! — отрезала Энка. — Все мы были когда-то и хрупкими и нежными. Скажи, Меридит!

— Ну-у... да, — очень неуверенно подтвердила та. Она что-то не припоминала за собой ничего подобного. Разве что в самом раннем детстве, когда ходить не умела.

— Вы совсем другое дело! — не сдавался эльф. — Она же первородная, она создана для иной жизни, более возвышенной и чистой...

— А мы вроде как рылом не вышли? — холодно и грубо перебила диса.

Аолен осекся и замолчал.

Поздним утром они двинулись в путь.

Аэлле сказала правду, ее никто не останавливал, хотя лица провожающих были печальны.

Девушка уверенно вывела спутников к границе земли клана, и компания двинулась на восток, по направлению к реке.

Видимо, по контрасту с эльфийской природой, погода оказалась очень скверной. Голые деревья не спасали от ветра, почва под ногами была топкой и вязкой. Местами тянулись обширные участки кочкарника. Казалось, кто-то специально из вредности расставил на пути замшелые цилиндрические земляные тумбы с таким расчетом, чтобы ногу между ними можно было ставить только боком. Ужасно неудобно! Энка попыталась шагать с кочки на кочку, но они пружинили, подошвы скользили, и очень скоро девица сверзилась вниз.

— Вот зараза!

— Зато сидеть хорошо, как на стуле, — утешал Хельги разворчавшуюся сильфиду.

Та хотела было сказать в ответ гадость, но вспомнила про Аэлле и оборвала себя на полуслове.

Ночевать пришлось под дождем, кое-как укрывшись плащами. Даже Меридит продрогла до костей, что уж говорить про бедную Аэлле. Следующее утро вновь выдалось сырым и промозглым. Все вещи пропитались водой и стали тяжелыми, мох под ногами скользил как кисель.

— Давайте костер разведем, погреемся, — попросил Аолен. Ему было до слез жаль дрожащую девушку.

— Ни одной сухой ветки нет, — вздохнул Хельги. — Если только береза попадется. Берестой можно даже в дождь огонь развести. А иначе никак.

Но береза в здешнем краю была деревом редким — и попадаться не желала.

Прошло несколько однообразно-утомительных часов пути, как вдруг Меридит остановилась и принюхалась:

— Чувствуете? Дымом тянет. Может, село недалеко? Надо пойти проверить на предмет голов и скагалл.

Они оглянулись на Аэлле. Девушка уже с трудом двигалась, хотя мужественно не подавала виду. Ношу ее давно тащил Аолен. Решили, что тем, у кого еще хватает сил, следует быстро идти вперед, на разведку, а эльфы пусть спокойно, не торопясь бредут следом. Шли на запах.

— Не думаю, что это дым от жилья, — вслух рассуждал Хельги, — по-моему, пахнет костром. Между прочим, некоторые предусмотрительные существа носят с собой растопку в непромокаемом мешке.

— А некоторые возят непромокаемые шатры на вьючной скотине, а самые умные в такую погоду под крышей сидят им лучше всех, — проворчала Энка. — Какой толк говорить о том, чего у нас все равно нет?

— Может, пойдем назад, раз там нет села? — спросил спригган.

— Столько прошли, обидно возвращаться. Давайте посмотрим, что там есть.

— Да, — согласилась сильфида, — заодно отдохнем от эльфов. С ними даже не выругаешься как следует. Боюсь, я долго не выдержу!

— Сама говорила, ко всему можно привыкнуть.

Спустя несколько минут они вышли к широкой просеке. Хельги оказался прав, пахло действительно костром, даже двумя. Вокруг каждого сидели люди в ярких, богатых мундирах. Такую форму обычно носят придворные гвардейцы.

— Не так уж их и много, человек двадцать, не больше. Нападем? — Энку обуяла жажда деятельности.

— Чего ради? — возразил Хельги. — Сидят себе люди тихо-мирно, никому не мешают. Давайте просто поговорим с ними, вдруг они знают про Багору?

— Действительно, напасть мы всегда успеем, надо сперва поговорить, — пришла к компромиссу Меридит.

Громко хрустя ветками и всячески демонстрируя мирные намерения, троица подошла к кострам. Диса вежливо поприветствовала гвардейцев на западный манер.

— Здравствуйте и вы, — ответили те. Люди не выглядели агрессивными или настороженными, — видимо, не сочли пришельцев опасными. — Что-то не очень вы похожи на людей. Вы, часом, не эльфы, а?

— Конечно нет! — Хельги уже надоело, что его принимают за эльфа.

— Это диса и сильфида, а я — спригган.

— Спригган? — удивился один из солдат. — Из тех, что живут на севере и подкидывают своих детенышей тамошним корабелам? Про вас всякие страсти рассказывают!

— У меня нет детей, — успокоил Хельги. — А вот не слыхали ли вы про Багору?

Вопрос остался без ответа.

Из кустов в сопровождении нескольких охранников и троих вельмож появился тщедушный, нескладный подросток лет шестнадцати. Важный, в дорогих одеждах. Гвардейцы вскочили, вытянулись во фрунт.

— Взять! — заорал юнец дурным голосом, тыча пальцем и брызжа слюной. — Взять проклятых нелюдей! Изничтожить проклятых нелюдей! Бей их!

Только что мирные, те же самые люди, повинуясь приказу, ощетинились оружием и ринулись в атаку.

Очень скоро все было кончено. Дворцовые гвардейцы не самые опытные воины.

— Грустно убивать тех, с кем недавно мило беседовал, — пожаловалась Энка, — но они сами виноваты.

— Нет, не сами. Их натравил вот этот сопливый хмырь. — Диса стояла, водрузив ногу на живот поверженного врага. — Уж его-то я убью с удовольствием!

Она занесла подхваченное с земли гвардейское копье, приготовилась нанести удар, но рука Хельги перехватила древко:

— Подожди! Не станем его убивать!

— Почему? — удивилась Энка. — Вроде бы тут нет ни собак, ни кошек, ни даже коров. Горевать о нем некому.

— Все равно не будем, — продолжал настаивать Хельги, сам не зная почему.

— Несправедливо! — возражала диса. — Перебили столько невинных подневольных людей, а этого гаденыша оставим. Зачем он тебе нужен?

Хельги пожал плечами:

— А какой смысл его убивать?

— Мне он не нравится, — заметила сильфида.

— Ну знаешь ли, если бы мы убивали всех, кто тебе не нравится, Староземье сильно опустело бы.

— Он приказал на нас напасть. Он, и никто другой.

— Это он сдуру. Он больше не будет... Ты ведь больше не будешь, верно? — Хельги пнул человека сапогом. — И вообще, пусть будет заложником. Разве нам помешает хороший заложник?

— Ну ладно, — нехотя согласилась диса, — только возись с ним сам. Смотри, он кажется в штаны напустил со страху! Тьфу!

— Да ладно, не сочиняй. Просто он упал в лужу. Видишь, тут лужа.

— Он ее сам и напустил.

— Ерунда! Человек не может столько напустить.

— Может, может! — обрадовалась Энка.

Хельги взял девицу за руку и отвел на три шага в сторону:

— Вот гляди!

У ног их разливалась огромная бурая лужа.

— Это тоже он, да? Просто тут болото.

— Ну хорошо, — признала Энка, — пусть будет болото. Так ты его выуди, раз он тебе нужен.

Хельги рывком поставил пленника на ноги:

— Ты кто такой? Откуда?

Но пленник лишь молча хлюпал и дрожал.

— Ну вот, он еще и онемел с перепугу. Охота тебе с ним возиться?

— Охота, охота. Ты что, в самом деле онемел? Или оглох?

Энка достала нож:

— А вот сейчас проверим. Сперва мы ему отрежем нос, потом уши, потом кое-что похуже...

Человек побелел и шарахнулся назад.

— Порядок! Слышит... А теперь говори, кто ты.

— Я... принц... Эдуард. Старший сын к... короля Филиппа, наследник Ольдонского престола, и потому... — юноша попытался придать голосу хоть какое-то подобие величия, — я требую, чтобы со мной обращались по... — он всхлипнул, — подобающе!

Меридит и Хельги весело рассмеялись.

— Надо же, что за птичка нам попалась! — в восторге завопила Энка. — Хельги, ты умница! Хорошо, что не дал его убить! А ты точно принц? Не врешь?.. Аолен, смотри-ка, мы отловили принца!

Эльф, а за ним его спутница вынырнули из чащи.

— Силы Великие! — вырвалось у ошеломленного эльфа, с ужасом озирающего поле брани. — Что здесь случилось?

— На нас напали, пришлось их истребить, — вздохнул Хельги. — Боюсь, делу мира это не послужит.

Глаза Аэлле расширились:

— Вы убили... всех?

— А что нам оставалось? Если бы кто-то сбежал, по Староземью пошли бы слухи о страшных нелюдях и люди взялись бы за малые народы, — пояснила Меридит.

— Теперь все спишут на эльфов, — задумчиво проговорил Аолен.

— Это уж как пить дать! — подтвердила Энка. — Но хуже от этого не станет, люди с эльфами уже и без нас воюют.

Аэлле как зачарованная смотрела на убитых. Зрелище было кошмарным. Нож, боевой топор и меч — это не тонкая эльфийская стрела.

— Пора нам уходить отсюда, — напомнила Меридит, — пока еще кого-нибудь не вынесло. Давайте свяжем этого прынца. У кого есть, из чего сделать кляп?

Ради такого дела эльф пожертвовал носовой платок, фантастическим образом оказавшийся идеально чистым. После стольких дней пути! Энка вложила в платок пучок мха, связала концы в узел и профессионально вставила данное сооружение в рот слабо сопротивляющейся монаршей особе.

— Аэлле, пока мы собираем оружие, проверь у убитых карманы, — через плечо бросила Меридит.

Хельги хотел было возразить, но диса остановила его взглядом. Девушка отважно шагнула к ближайшему телу, нагнулась, но тут же упала на колени и разразилась рыданиями. Меридит подошла к ней, присела, обняла за плечи:

— Возвращайся домой, девочка. Это только начало, дальше будет хуже.

Она сама уже хотела вернуться. Расставание с землями клана оказалось неожиданно горьким. В голову пришла непрошеная мысль: а суждено ли ей вновь увидеть все то, что ей так дорого? Озера с цветами, величественные коэлны, возносящие кроны прямо в небо... Не станет ли ее последним приютом раскисшая обочина чужой дороги, как для всех этих людей, погибших ни за что, бессмысленно и жалко. Она хотела вернуться. Но... Аэлле покачала головой:

— Я не могу. Что я скажу дома? Мне стыдно. Я так стремилась уйти, меня даже два раза возвращали силой. А теперь и двух дней не прошло... У меня нет выхода, — сморгнула она слезы.

— Есть, — очень спокойно возразил ей спригган Ингрем — странное существо, казавшееся ей красивым и жутковатым одновременно. — Ты скажешь, мы вели себя недостойно. Ну грабили мирных жителей, мучили пленных, посягали на твою честь... в смысле я посягал. Скажешь, что не могла дольше оставаться с нами.

Щеки Аэлле порозовели от возмущения.

— Я не ногу сказать о вас такое, это ложь! Это подлая и низкая ложь!

Спригган пристально посмотрел на нее светло-зелеными глазами со странными вертикальными зрачками.

— Тогда нам стоит на самом деле проделать все это, чтобы ты имела возможность сказать правду?

— Пойдем. — Аолен взял девушку за руку.

Она пошла покорно, как ребенок...

— Фу-у! — выдохнула Энка. — Хельги, ты молодец! Я себе язык прокусила — боялась ляпнуть лишнего!

— Умница! — подтвердила Меридит. — Давай я тебя поцелую!

Дожидаться возвращения Аолена решили на кочках, подальше от злополучной просеки. Но доставить туда принца оказалось делом многотрудным. Он спотыкался, падал и сдавленно пищал через кляп, выводя из себя сильфиду. Хельги большую часть пути пришлось тащить пленника за шиворот.

Эльф вернулся наутро, грустный и утомленный ночным переходом. Он принес дурные вести. Кланы объединились и теперь собирают войско. Но война будет объявлена не Инферну, а роду человеческому.

— Аэлле очень довольна. Радуется, что не пришлось вас оговаривать. Она сказала, что вернулась, узнав о войне. Тоже ложь, но не такая страшная.

— Вот и прекрасно, нет худа без добра. А почему ты не остался со своими?

— Я?.. — Аолен смутился. Он и сам не знал ответа на вопрос дисы.

Зато Энка знала:

— Да потому что сехальскому ослу ясно: кто-то нарочно стравливает людей с эльфами. Значит, надо не воевать, а найти этого паразита и прикончить. Поэтому Аолен с нами. Но чего ради мы ввязались в это дело, тролль меня раздави, не пойму!

— Хельги так хочет, — пожала плечами диса. — Лично мне нет дела ни до людей, ни до эльфов.

— Хочу, — подтвердил тот. — Я хочу как минимум получить диплом, а пока идет война, это невозможно. Значит, надо посодействовать ее прекращению.

— А как максимум? — Аолена заинтересовали жизненные планы сприггана.

— Сдать на магистра, остаться в Уэллендорфе и изучать электричество.

— Что изучать? — Энка была несильна в естественных науках.

— Электричество. Это такая сила.

— Ты же терпеть не можешь магию!

— Магия тут ни при чем. Видала молнию? Это электричество. Или в море есть рыба скат. Она умеет убивать электричеством.

— О! — оживилась Энка. — Это интересно! Значит, если овладеть этой силой, тоже можно будет убивать?

— Тьфу! — отвернулся Хельги. — Тебе лишь бы убивать. Больше ничего не интересует.

— Меня интересует архитектура. А убиваю я по необходимости, и не моя вина, что необходимость возникает слишком часто.

— Убивать за деньги аморально! — ни с того ни с сего заявила Меридит.

— А сама-то ты!

— А мне можно. Я диса. Дисы созданы для войны.

— У тебя какая-то извращенная логика, — осудил напарницу Хельги.

Явно зашедшую в тупик беседу прервало жалобное поскуливание.

— Хельги! Твой принц пищит! Распакуй его, что ли, — попросила Энка, — может, ему в кусты надо? Давно ведь сидим.

— Попозже, — отмахнулся спригган, — мне сейчас лень.

— Вот так я и знала! Завел заложника, а пасти его должен неизвестно кто!

Над пленником сжалился Аолен. Развязал, вытащил кляп, выгулял в кусты и учинил обстоятельный допрос — просто так, лишь бы убить время, пока варится суп, неожиданно затеянный сильфидой.

И ходе допроса выяснилось следующее.

Зовут пленника Эдуард-Карол-Хенгист, он наследник Ольдонского престола, лет ему шестнадцать, проживает при папашином дворе, а направлялся в распоряжение своего дяди, герцога Эттесского, дабы постичь воинскую премудрость в боях с проклятым Инферном. Армия упомянутого дяди стоит у истоков реки Венкелен в ожидании нападения врага.

— И что, твой дядя тебя любит? Он согласится дать за тебя выкуп? — заинтересовалась Меридит.

— Да он... Он вздернет вас на первом же столбе!

— Ясно, не любит. Не пойдем к дяде, — заключила диса. — В Ольдон мы тебя тоже не поведем, уж извини, ты того не стоишь, чтобы тащиться в такую даль. Отпустить тебя нельзя. Короче, если не придумаешь, чем можешь быть нам полезен, придется с тобой распрощаться. В смысле навсегда.

— Может, стирать умеешь? — подсказала Энка. — Или суп варить?

Принц задрожал от страха и унижения.

— Вы мерзкие, гнусные твари, — выговорил он, стуча зубами, — отвратительные нелюди! Мой отец жестоко отомстит за меня! На краю света, даже в самом Инферне настигнет вас его карающая рука! — Постепенно юноша воодушевлялся и говорил все красноречивее. — Придворные маги проклянут ваш поганый род до седьмого колена! О, вы не знаете силы ольдонских магов! А мой воспитатель, великий воин Гилберт Навейский, сотник Белых Щитов Кансалонской гильдии, победитель гоблинов Аль-Оркана, он уже сейчас, наверное, идет по следу...

— Кто-кто?!! — завопили Хельги, Меридит и Энка в один голос — Кто твой воспитатель?!

— Гилберт Навейский? Зубастый Гил?..

— Ох, я не могу! Ну надо же — воспитатель!..

— По... победитель Аль-Оркана! Сотник!!!

Все трое впали в безудержное веселье, озадачив принца и эльфа в придачу.

— Гилберт Навейский, он же Зубастый Гил, — это наш походный кашевар, сквозь смех пояснил Хельги. — В Гильдии он состоит, но сотником никогда не был, а уж идти по следу... ох, ну если стадо коров прогонят...

— Надо его найти! — вскочила Энка. — Хочу поесть нормально! Этот мой суп — сущие помои!

— Здрассте вам! — рассердилась диса. — Все утро потратили на твой суп, а он, оказывается, помои!

— Уж извини! Я-то как раз сотник, а не кашевар!

Принц разрыдался.

Энка дружелюбно похлопала его по спине.

— Ладно, не реви! Не будем мы тебя убивать, раз уж ты воспитанник Гила. Можно сказать — свой человек! — хихикая подтвердила диса. — Только придется выполнить кое-какие формальности. Времена сейчас неспокойные, ты должен это понимать. Нам не надо, чтобы ты сбежал и начал болтать.

— Какие формальности? — смиренно прохлюпало Его Высочество. Он догадался, с кем имеет дело. Воспитатель любил рассказывать о боевых подвигах наемников из Гильдии. О своих собственных он, правда, умалчивал, не иначе из скромности, зато часто в его повестях фигурировали трое дэвов (так на атаханском языке называли нелюдей) страшной силы и свирепости. Теперь у принца не осталось ни малейшего сомнения, что речь шла именно о пленивших его существах. Все описания совпадали в точности.

— Придется взять тебя в Гильдию учеником, — пояснила диса, скептически разглядывая хлипкую фигуру пленника, — карьеру ты, конечно, не сделаешь, но зато принесешь некоторые клятвы и обеты...

Те, кто подобно Хельги, Меридит и Энке вступали в Кансалонскую гильдию обученными воинами, должны были лишь провести показательный поединок, подтверждающий квалификацию, и подписаться под Уставом.

Почему так не повезло ученикам — неизвестно, но с них полагалось брать такие страшные клятвы и обеты, а нарушение их грозило такими бедами, что очень немногие решались принести их по доброй воле.

Принц благодаря воспитателю был прекрасно осведомлен обо всех правилах Гильдии, в том числе касающихся учеников, но это его не остановило. Гильдия давно стала его тайной романтической мечтой, поэтому теперь он проявил неожиданный для всех энтузиазм.

— Что, прямо сейчас? — удивилась Энка. — А ты не можешь подождать, пока поедим?

Эдуард не желал ждать. Ему хотелось, как можно скорее, пока страшные твари не передумали, обезопасить свою персону. Ведь воина Гильдии, даже простого ученика, можно убить только на поле боя, будучи нанятыми в войска враждующих сторон или на поединке при свидетелях. Но вызвать на поединок ученика может только другой ученик. Вот так!

— Ну тогда повторяй за мной, — согласилась Меридит. — Я, такой-то, такой-то...

— Я, такой-то, такой-то...

— Да не «такой-то», а имя свое говори, осел! — подсказала Энка.

— Я, принц Эдуард-Карол-Хенгист, наследник Ольдонского престола...

— Приношу клятву Уставу... Кансалонской гильдии Белых Щитов... Ах, демон побери! «Поступая в обучение» пропустили! Ну ладно, не суть!.. И наставнику моему... сотнику Ингрему...

— Эй! — завопил сотник Ингрем. — Почему мне-то?!

— А кто обещал с ним возиться?.. «И нет для меня отца, кроме Наставника, и нет для меня закона, кроме Наставника, и нет для меня богов, кроме Наставника, и никто я до слов Наставника...»

Принц старательно повторял слова клятвы.

— Ну вот! — радостно объявила диса после долгого перечисления напастей, грозящих клятвопреступнику. — Теперь ты полноценный ученик! Иди и облобызай наставнику сапог.

Хельги резво отскочил от приближающегося принца:

— Ай! Уйди! Оставь мои сапоги в покое!

Эдуард замер в нерешительности.

— Ладно, не лобызай, если он не хочет, — милостиво разрешила диса. — Мы никому не скажем.

— Идиотская церемония, — ворчал Хельги. — Не желаю я быть никаким отцом или законом. Надо было найти Гила, пусть бы ему клялся. Куда делся твой Гил?

— В последнем селе задержался, по важному делу.

— Знаю я его дела. Не иначе девицу снял.

— Какая разница? — возразила Энка. — Гил не может иметь ученика, у него нет ранга.

— Присвоили бы ему ранг.

— Кашевару?

— Ну и что? Кашевар тоже воин.

— Хельги, счастье мое, хватит ерунду болтать! Суп стынет!

— Вот именно! — Энка щедрой рукой протянула сприггану миску.

Тот поморщился, но съел. Диса тоже съела. И даже проголодавшийся принц съел несколько ложек. А эльф не стал. Он вдруг сделался задумчивым, сидел, отрешенно глядя в облака.

— Ау! С тобой что? — окликнула его горе-повариха.

— Я слагаю песнь, — ответил эльф, — о юной эльфийской деве, идущей в битву, о страшных временах и великих подвигах.

Меридит скептически хмыкнула. Отвратительный суп казался ей полезнее любой песни, даже самой прекрасной. Но Энка уважала искусство.

— О! Песнь — это здорово! Всегда хотела уметь слагать, но у меня не выходит. У Хельги однажды вышло, настоящий стих! Помнишь, Хельги?

— Умолкни, несчастная! — прошипел тот. Однажды он действительно сложил стих. Не по своей воле, разумеется. Мэтр Арчибальд, преподаватель риторики, дал студентам задание — сложить стих философского содержания, но на жизненную тему. Дело было перед самой защитой курсовых, поэтому вирш Хельги звучал так:

Посчитав творение издевательским, мэтр Арчибальд раскритиковал его в пух и прах, переходя на личности. Отметил, в частности, что пусть студент Ингрем не обольщается, он и без змеиных голов выглядит достаточно устрашающе. Хельги огорчился и дал зарок никогда больше не заниматься поэзией. А зря. В студенческой среде стих имел куда большую популярность, чем безупречные творения эльфов. Меридит даже пришлось прочитать желающим маленькую лекцию на тему «Кто такой верблюд»: это горбатое южно-сехальское животное в Староземье было мало кому известно...

Покончив с действительно гадким супом, вся компания двинулась в путь. Зубастого Гила решили не дожидаться. Учитывая его способности следопыта, надежд на встречу было слишком мало.

С появлением нового участника похода скорость движения заметно снизилась. А они еще грешили на Аэлле! Она хоть и быстро уставала, но зато была терпелива и, подобно всем эльфам, обладала способностью легко передвигаться по лесу.

Принц оказался ходячим несчастьем. Он проваливался во ВСЕ встречные ямы, они притягивали его будто магнитом. Он натыкался на ВСЕ пни и коряги. Он расквасил нос о низко растущую ветку ели. Днем ему было жарко. Хельги недоглядел, и он выкинул свой меховой плащ, после чего по ночам стал мерзнуть. К тому же он периодически забывал про свой новый статус и пытался командовать. Оплеухи Энки быстро возвращали принца к печальной действительности, но нервы его наставника были на пределе.

— Нет, я его убью! — в отчаянии простонал Хельги.

Он только что выудил ученика из болота. Путники уже добрались до поймы Венкелена, и лес местами был сильно подтоплен.

— Как ему это удается? — продолжал ворчать наставник. — Ни одной канавы, ни одного пня не пропустит!

— Я не для того рожден, чтобы лазить по лесу! — хлюпнул принц. Ноги его до колен обволокла вонючая, липкая тина. В сапогах булькала ледяная вода.

— Поговори еще! — рявкнула сильфида. — Хельги, надо его сушить! Принцы — они нежные.

Вот так, с остановками, привалами и передышками миновали они северную оконечность Лесов эльфийских Кланов и вышли к реке. На пятые сутки пути, а не на четвертые, как обещали эльфы.

— Не было у нас заботы — завели мы прынца! — вздыхала диса.

Затем путники вновь свернули на север, к Пониту, и вскоре убедились, что находятся на верном пути. Забор первой же встреченной рыбацкой деревушки венчали жуткие «Багорины амулеты».

Под покровом сгустившихся сумерек Хельги подобрался к забору, вернулся бледный и подавленный.

— Двадцать штук. Неделю висят, не меньше. Прыткий этот Багора, здорово нас опережает.

Энка не согласилась:

— Не факт. Может, мы все время с таким разрывом идем? Не знаем же, насколько свежими были предыдущие головы. Эх, жаль, не догадались посмотреть.

— А мне не жаль, — тихо сказал Хельги.

Меридит незаметно погладила его по руке.

— Как хотите, а я все равно не понимаю, — рассуждала диса. — Пусть напал Инферн и все ошалели со страху. Но люди и эльфы уже лет двести живут мирно! Вдруг появляется некто, говорит нечто — и люди начинают истреблять эльфов, причем так кошмарно. Почему они его слушают? И на что, собственно, надеются? Пока еще до них доберутся инфернады, а кланы — они тут, под самым боком. Естественно, они будут мстить. Люди будто разум потеряли! Вот ты, — она обратилась к принцу, — почему ты приказал на нас напасть? Чем мы тебе помешали?

— Вы нелюди, а все нелюди — пособники Инферна, — ответил тот с большой убежденностью.

— Понятно. Но почему ты это решил? Твои подданные так не считали, нормально с нами разговаривали... и разве ты сам раньше, до войны, убивал нелюдей? Приказывал убивать?

— Н... нет... — Принц задумался.

В Ольдоне всегда было полно нелюдей, даже при дворе служили эльфы. Он никогда не обращал на них внимания. Эльфы, люди — какая разница? Просто слуги... Но когда в лесу он увидел троих нелюдей, сразу понял: это лазутчики проклятого врага. Он это совершенно точно знал...

— Знал, — сказал Эдуард вслух.

— Откуда знал?!

Принц будто вспомнил что-то.

— Вот! — Он извлек из-за пазухи книжицу в простом переплете, мятую и замусоленную, явно не из королевской библиотеки. — Тут все сказано.

— Дай сюда! — Энка протянула руку, но Хельги ее остановил:

— Не трогай! Исчезнет! Слыхал я о таких вещах... — Он натянул перчатку, брезгливо, за уголки, взял книгу и раскрыл.

Энка с любопытством заглянула.

— Но она же пустая! — В голосе ее сквозило разочарование.

— Эти для нас пустая. Потому что мы не люди. — Он сунул книгу принцу: — Читай!

— Но... тут ничего не написано? Как же? Ведь я читал...

— Все правильно. Ты читал до того, как принес кансалонские клятвы. Тогда ты был человеком. А теперь ты «никто до слов Наставника», то есть, формально не человек. И писана книга не для тебя. Вспоминай, где ее взял.

— В Ульпе! — радостно вспомнил Эдуард. Он очень хотел быть полезным. До него начала доходить вся серьезность принесенных клятв. — Мы шли через Ульп, и там, на рынке, мне ее дал... кто-то дал, прямо в руки... — Он опять беспомощно заморгал.

— Ладно, не страдай, все равно не вспомнишь, — разрешил наставник, закапывая зловещую книгу поглубже в землю. — Вот так они и действуют. В городах, где народ грамотный, распространяют зачарованные книги. А к деревенским приходит Багора.

— Кто — они? — выдохнул эльф.

— Представления не имею! Просто ОНИ. Одним Багорой дело явно не обошлось. Думаю, тут целый заговор!

Меридит вздохнула:

— Да, что-то многовато напастей одновременно: Инферн, чернокнижие, некромантия. И это в наш просвещенный век!

Хельги презрительно фыркнул:

— Тоже мне просвещенный! Тьма Сехальская! Одна алхимия чего стоит! Всем известно: золото — простое вещество, магически нейтральное, и никакой камень тут не поможет, будь он хоть трижды философский.

Кроме самого Хельги, никому из присутствующих это известно не было, но все с умным видом кивнули.

— А если даже представить, — продолжал спригган, — будто какой-то идиот начал-таки делать золото, хотел бы я посмотреть, что станется со всей мировой экономикой. И вообще, магия — тормоз прогресса.

— Неправда! — неожиданно и горячо заговорил Эдуард. — Без магии прогресс немыслим. Магия — основа цивилизации. Без нее мир не может существовать вовсе!

Хельги нахмурился и замолчал, будто сомневаясь в чем-то.

— Ладно, — решился он наконец, — скажу: есть такой человек... Это он говорит, что человек, а лично я думаю — он демон... его зовут Да Винчи. Он умеет отворять границы миров. Кроме нашего есть еще много миров. Они существуют на одном месте, в одно время, но отдельно друг от друга. И Да Винчи может попадать из одного в другой, уж не знаю как.

Он рассказывал, есть миры, где магии нет совершенно. В них живут одни люди, и эти люди делают повозки, которые едут сами по себе и даже летают по воздуху. И в них ни капли магии, чистая механика! А электричеством — помните, я говорил? — они освещают дома. А оружие у них, — Хельги понизил голос, — такое, что скинешь на город шар с огнем внутри — и полгорода как не бывало. А другое, маленькое, — он изобразил рукой нечто вроде кочерги, — может пробить дыру в стальном листе и стреляет на пятьсот шагов, может и больше. И есть еще которое стреляет сто раз в минуту.

— Ну уж это сказки! — не поверила Энка. — С таким оружием у них ни одного человека не осталось бы! Твой Да Винчи просто врет!

— Нет, — Хельги был необычно серьезен, — не врет. Я сам видел... кое-что.

Ночью всем пятерым снились кошмары, а чуть забрезжил рассвет, они выкрали с причала рыбачью лодку, чтобы переплыть Венкелен. Правобережье было голым — не скроешься, а слева к самой воде подступала стена Дикого леса.

Плыть было тяжело. Течением лодку сносило вниз, время от времени ее грозили протаранить запоздалая льдина или оторвавшееся от плота бревно — сплав уже начался.

Леса Кланов граничили с человечьими Срединными Землями, но рубить деревья в своих владениях эльфы не позволяли. Поэтому людям приходилось заготавливать хороший строевой лес так далеко, сплавлять по реке до Монса или до самого Уэллендорфа и уже оттуда везти посуху на запад.

Гребли попарно, Хельги с Энкой, Меридит с Аоленом. Принца к делу не подпускали, он сидел, свесившись за борт, и страдал морской болезнью. Так страдал, что даже Энка прониклась к нему сочувствием. Только спригган презрительно отворачивался. Для фьордингов, среди которых прошло его детство, морская болезнь была едва ли не самым большим позором. Хуже раны на пятой точке. Хельги считал их нравы дикими, а себя — существом образованным, цивилизованным и прогрессивным, но дурное воспитание время от времени давало о себе знать.

Впрочем, принцу в его горестном состоянии мнение наставника было безразлично. Он успел расстаться с завтраком (выданным ему одному, чтоб не ныл) и уже чувствовал, что подходит очередь вчерашнего ужина, как вдруг в толще воды почти у самой лодки возникло белое пятно. Оно быстро всплывало и, к ужасу Эдуарда, оформилось в распростертую под водой лицом вверх женскую фигуру.

Абсолютно голая, с шевелящимися, подобно змеи, волосами и широко распахнутыми пустыми глазами... Утопленница!

Это было последней каплей. Все, что еще оставалось в августейшем желудке — на удивление много! — судорожно рванулось наружу.

— Стой! — заорала Меридит, отшвыривая принца от борта. — Только не это!

Поздно. На окончательно всплывшее хладное тело выплеснулась мерзкая, вонючая субстанция. Последнее, что увидел несчастный, прежде чем свалиться в глубокий обморок, — вздымающуюся из воды тварь с перекошенным от ярости лицом и пасть ее, жуткую, круглую, усаженную мелкими, заостренными зубами.

Дальше начался кошмар, от которого принц был избавлен нежностью собственной натуры.

Вода под кормой забурлила, закружила, стремительно разворачивая лодку поперек течения. Поруганная утопленница уцепилась за борт длинными перепончатыми пальцами и с силой, какую невозможно заподозрить в девичьем теле, принялась раскачивать злополучное судно.

— Отцепись, дура! — взвизгнула Энка, колотя веслом по голове и рукам нападавшей. Но та разразилась зловеще-истерическим хохотом и удвоила усилия.

— Греби, ослица! Оставь ее и греби!!! — вопил Хельги, чувствуя — в одиночку лодку не удержать.

Поняв, что дело плохо, Меридит подскочила, перехватила у сильфиды весла и налегла на них со всей дисовой силой.

Бесполезно! Весла и. обшивка трещали, бурлящая вода захлестывала через борт. Неизвестно откуда налетел ветер, он слепил, бросая в глаза водяную пыль.

Аолен шарахался от борта к борту, стараясь удержать равновесие, принц кулем катался по настилу. Энка боевым топором остервенело рубила речное чудовище, но топор будто сквозь воду проходил, не причиняя ни малейшего вреда. Кровь стыла в жилах от дикого визга. Уж на что сильфида была мастерица визжать, водяная дрянь давала ей сто очков вперед!

— Весла держи! — проорал Хельги Аолену. — Да держи же, она нас сейчас потопит!

Бросив весла, спригган повалился на дно лодки.

— Десять секунд! Выровняйте нас хоть на десять секунд! — Он судорожно шарил в карманах. — Проклятье, да где же они?!

Было неимоверно трудно разложить камешки кольцом на скользком подтопленном настиле ходящей ходуном лодки. Возможно, в самом деле прошло десять секунд. Всем показалось — вечность.

Разбушевавшаяся стихия утихла так же быстро, как и поднялась. Хватка твари ослабла, торжествующий оскал физиономии сменился гримасой бессильной злобы. Из груди вырвался душераздирающий вопль — это Энка шарахнула обухом по перепончатым пальцам, неожиданно обретшим материальность.

— Ага! — обрадовалась сильфида. — Получила!

Последний раз качнув лодку, речная гадина сильно оттолкнулась и канула в пучине вод.

— Что это было?!! — Голос эльфа дрожал от пережитого испуга.

Хельги размазал кровь, сочившуюся из носа.

— Никса. Самая обыкновенная никса.

— Кто бы мог подумать, что никса в состоянии так разъяриться! — потрясенно пробормотала Меридит. — Хельги, умойся.

— И ничего удивительного! — заметил спригган. — Облевали с ног до головы — тут любой обидится. Представь, что было бы, окажись на ее месте Энка!

— Я не такая психопатка, на всех без разбору не кидаюсь, — пробурчала сильфида. Она мучительно переживала тот факт, что не успела уцепить речную стерву за волосы, втащить в лодку и сказать ей пару ласковых.

На дне лодки заворочался наконец главный виновник драмы.

— Ушла? — пролепетал он. — Она... эта... ушла?

— Ушла, ушла, — успокоила диса, — бери ковш, надо воду вычерпывать.

— Никогда на видел живых утопленников! — пожаловался Эдуард.

— Никто не видел. Живых утопленников не бывает.

— А эта?

— Никса. Или водяница.

— А зачем... зачем она приходила?

Энка громко фыркнула:

— Тебя, олуха, очаровывать собралась. Явилась баба в чем мать родила, в смысле во всей красе, и с романтическими настроениями, а ты ее уделал сверху донизу. Чуть не потопли! В другой раз скинем тебя за борт, будешь сам отношения выяснять.

Подействовала ли угроза Энки, или страдания закалили организм, но морской болезнью принц с тех пор страдать перестал...

Скоро путники причалили к берегу. Немного передохнув, осторожно пробрались в ближайший поселок, на разведку. Заборы его радовали глаз своим мирным видом.

— Это еще ничего не значит, — говорила Энка. — Просто здесь нет эльфов. Или Багора пошел правым берегом. Все равно придет в Понит, больше ему деваться некуда. И нам тоже.

В Понит брели вдоль берега, но встречные поселения обходили стороной, по лесу. Это были маленькие деревушки рыбаков, деревянные, чистенькие, с короткими белыми занавесочками на окнах, и неухоженные времянки лесорубов. Путники прятались не из страха. Трое кансалонцев без труда могли истребить все население такой деревни. Не хотели напрасных жертв.

Проблем с едой в пути не возникало. Рыбу не приходилось даже ловить, она в изобилии вялилась прямо у крошечных причалов, нанизанная на длинные веревки и прикрытая ветхими тряпицами от первых весенних мух. Для очистки совести Аолена Меридит подбрасывала взамен уворованной рыбы оставшиеся в кошеле медяки. Энка ворчала, что в этих краях рыба столько не стоит. Хельги иногда варил безвкусное, но питательное пойло из ягеля. Принца приспособили для сбора перловиц, диса утверждала, будто печенные на костре перловицы вкуснее устриц. Принц, весьма искушенный в деле поедания устриц, с ней не соглашался, но работу выполнял честно.

Так они и жили.

А первого мая путники подошли к городским укреплениям Понита.

Вся компания привычно засела в кустах недалеко от ворот дожидаться сумерек. В потемках можно будет проникнуть в город, найти подходящий кабак и подслушать, о чем болтает пьяный народ, — это верный способ выяснить обстановку.

Они сидели, наблюдали за движением на дороге, болтали о пустяках. В частности, Энка упрекала Хельги, что тот не выполняет обязанностей наставника, ничему не обучает принца.

— Я обучаю, — защищался Хельги, — я обучаю его ходить. Первое дело для настоящего воина — уметь ходить на двух ногах!

— Тише! — перебила Меридит. — Вон там, в кустах... Смотрите, шевелится!

Все присмотрелись. Под соседним кустом действительно двигалось, вернее, осторожно ползло на четвереньках странное существо. Оно было размером с собаку, но походило на уродливого человечка. Кожу его покрывала жиденькая, неопрятная серая шерстка, сморщенную физиономию с крошечными поросячьими глазками украшали три большие бородавки, а тощенькое тельце — грубое одеяние из старого мешка.

— Кто это? — Эдуард едва сдерживал визг.

— Похож на домового гоблина, — одними губами ответила диса. — Смотрите, на нас ползет! Эх, щас мы его схватим!

В глазах ее блеснул азарт охотника.

— А зачем он нам? — удивился Хельги.

Меридит с досады плюнула.

Вот так всегда! Только захочешь что-нибудь сделать, вечно кто-то влезет со своими дурацкими вопросами, все настроение испортит!

Но она не могла не признать, что домовый гоблин им в самом деле совершенно не нужен. Зато сами они, как ни странно, оказались нужны домовому гоблину. Покружив немного на одном месте, создание направилось прямо к ним. Принц шарахнулся назад. Хельги изловил его за шиворот.

— Куда?! Не съест он тебя, не трусь! Первое дело для воина — не бояться домовых гоблинов!

— Второе, — поправила Энка, — первое — ходить ногами.

Существо подползло, кряхтя и шмыгая носом, вытаращило на них подслеповатые глазки, забормотало:

— Так и есть... Спригган, диса, сильфида, эльф и человек. Все сходится! Позвольте представиться... — Уродливое создание церемонно раскланялось. Это выглядело особенно смешно, учитывая, что оно по-прежнему стояло на четвереньках. — Амбргыз, домовый гоблин, состою в услужении у великого мага Франгарона.

— Ого! — присвистнула Энка. — Ничего себе!

В отличие от хорошо обученных посредственностей вроде профессора Перегрина, Франгарон слыл действительно великим магом — из тех, про которых никогда не знаешь точно, смертный это или, быть может, демон. Ходили слухи, что этому магу открывается будущее и в Староземье нет равного ему предсказателя судеб. Сменив самого Мерлина, он уже много десятилетий возглавлял Тайную коллегию магов. Она на самом деле давно не была тайной и, по сути, управляла всем Староземьем. Состояли в ней люди, эльфы, гномы и маги некоторых малых народов.

— И чем же мы обязаны вниманию столь важной персоны, как домовый гоблин самого мэтра Франгарона? — церемонно осведомился Хельги.

Новый знакомый напыжился от гордости. Такое обращение ему явно льстило.

— Мой господин прибыл в Понит для встречи с вами. Я должен проводить вас к нему.

— Не пойдем! — тотчас откликнулась Энка по-атахански. — Наверняка ловушка. Еще неизвестно, кто его послал на самом деле. И мне не нравится, что про нас знают посторонние.

— Пойдем, — возразила Меридит, — надо выяснить, что к чему. Я представляю, как выглядит Франгарон, сразу скажу, он это или нет. А что ему известно про нас — вполне объяснимо. Он ведь предсказатель. Интересно, чего ему от нас надо?

Они шагали по Пониту, еще не окутанному тьмой, совершенно не опасаясь быть замеченными. О безопасности позаботился гоблин. Он извлек из вместительного кармана своей дерюги шесть шелковых колпаков, по виду напоминающих ночные. Однако они обладали магическим свойством делать невидимыми своих обладателей.

— Просто клад для шпионов, — с завистью сказала Меридит, примеряя головной убор, — или если кому надо часовых снять...

— Последнее достижение! — с гордостью пояснил гоблин. — Действуют пока недолго, часа два, не более, но господин намерен их усовершенствовать.

Отдаленный северный Понит сильно отличался от Уэллендорфа и большинства других современных городов Староземья. Вместо высоких башен и домов с островерхими крышами — массивные каменные строения с узкими, похожими на бойницы окнами. Булыжником в Поните были вымощены лишь центральные улицы, окраинные в лучшем случае устилали доски, но чаще всего под ногами хлюпала жирная, пополам с помоями, грязь. Запах был соответствующий.

— Когда уж наконец просохнет? — как обычно, ворчала Энка. — Лето на носу, а развезло как в марте!

— Север, — пояснил Хельги. — Здесь весна поздняя.

— Предлагала идти на юг — не послушали!.. Ох, гром тебя порази!

Поглощенная эстетическими страданиями сильфида утратила осторожность, вылезла на середину тротуара и едва не была сбита с ног представителем рода человеческого, пребывавшим в сильном подпитии. Услышав замысловатую ругань, несущуюся из пустоты, человек забавно присел, а затем припустился бежать, виляя и спотыкаясь.

— Осторожнее надо! Теперь решит, бедный, что до белой горячки допился, — пожалел пьяницу Хельги.

— Он сам виноват. Приличные существа спиртного не пьют.

— Ох, кто бы говорил! — Меридит упивалась местью. — А кто украл мое вино и перебудил всех упырей в округе?

Возмущенная сильфида не нашла что возразить, лишь громко фыркнула и перепугала толстую кошку.

— Вот! Никому от тебя покоя нет! — нанесла последний удар диса. Она была страсть как довольна — в девяти случаях из десяти последнее слово оставалось за Энкой.

Великий маг Франгарон остановился в дешевом, неприметном пансионе на северной окраине города.

Это был рослый, худой старец, облаченный в дорожные одежды: высокие сапоги, кожаные штаны, теплую суконную куртку. На спинке стула висел длинный плащ с капюшоном, похожий на гномий.

Вопреки представлению принца Эдуарда о магах, у Франгарона не было ни бороды, ни усов. Зато брови нависали над глазами, а нос едва не доставал до подбородка. Мрачноватая, но запоминающаяся внешность.

— Он! — подтвердила Меридит. Она видала мага в университете, когда там проходила конференция по магической терминологии.

Франгарон жестом пригласил их войти и заговорил резким, отрывистым тоном человека, привыкшего к тому, что ему безоговорочно подчиняются.

— Я прибыл сюда специально для встречи с вами... — Последовала пауза, рассчитанная, видимо, на то, чтобы слушатели оценили, какая честь им выпала. — Страшная беда грозит Староземью и всему свету, ставшему на путь скорой гибели. Так уж распорядились Силы Судьбы — великие, мудрые, но непостижимые — что спасение Мира оказалось именно вашим предназначением. От вас одних зависит, канет ли он во мрак или преодолеет обрушившуюся на него мощь Зла. Силы Судьбы указали вам путь, так ступайте, продолжайте идти по следу Зла и выполните предначертание с честью! Ваш долг — оправдать возложенные на вас надежды!

Все слушали молча, подавленные внезапно свалившейся на них ответственностью. Все, кроме Хельги.

Спригган шагнул в комнату, бесцеремонно уселся прямо на плащ Великого мага и, нахально глядя тому в глаза, заявил:

— Пятьсот золотых на каждого.

Меридит толкнула его в спину: «Ты чего?!» — но Хельги лишь отмахнулся.

— Что-о?!! — От изумления с мага слетела некоторая доля его величия.

— По пятьсот золотых мне, сотнику Меридит и сотнику Энкалетте, плюс двести пятьдесят ученику. Сколько берет эльф, я не знаю, обговорите с ним отдельно.

Уникальные брови мага встали дыбом.

— Да как ты смеешь, ничтожный! Отпрыск проклятого народа! Тебе выпала неслыханная честь стать спасителем Мира, и ты требуешь за это платы? Ты должен...

Глаза сприггана загорелись красным. Это был дурной знак. В таком состоянии Хельги убивал.

— О долге с нами может говорить тот, кто платит. Другим мы не должны ничего. Хочешь спасения Мира — плати. Половину — вперед. Иначе спасай его сам, да помогут тебе твои Силы Судьбы!

И без того не слишком симпатичное лицо мага исказилось презрением и ненавистью.

— У меня нет при себе таких денег. Я не ожидал подобной низости.

Хельги демонстративно плюнул в сторону — кансалонский жест презрения. Он редко им пользовался, будучи существом культурным и образованным, но в данный момент, видимо, решил не отступать от образа грубого наемника.

— Ладно. Полтора месяца ждем. Найдешь нас и отдашь, но смотри — не фальшивыми! — Это было уже откровенным оскорблением. — Да, на вот! — Он достал из кармана медную монету и швырнул на стол. — Одень своего гоблина поприличнее! Не позорь сословие!

Они вышли. Хельги с треском захлопнул дверь ногой. Девицы смотрели на сприггана несколько ошалело, эльф и ученик — с откровенным ужасом.

— Чего ты с ним сцепился? — спросила Энка.

Хельги выдохнул воздух сквозь зубы. Он был еще в воинственном настроении.

— А пусть не командует. Нашелся тоже! «Ваш долг»! «Возложенные надежды»! «Великая честь»! Да плевал я на всех магов вообще и Франгарона в частности!

— Что-то я не поняла, — задумалась Меридит, — зачем он нас, собственно, вызывал? Ничего полезного не сообщил, по следу мы и без него шли и сворачивать не собирались. К чему этот разговор?

— Ну как же! — язвительно пояснил Хельги. — Вот мы, отпрыски проклятых народов, спасем Мир, а они, великие маги, вроде как не при делах. А вызвал, напутствовал — теперь он главный, а мы при нем вроде домового гоблина на побегушках. Выполняем высочайшее распоряжение по спасению Мира. Тьфу!

Аолен серьезно кивнул:

— Да, неприятно, конечно, но, боюсь, ты прав... Но все-таки он: Великий маг... Зря ты так резко.

— А не сахарный, не растает! — утешила Энка.

Они покинули Понит через северные ворота и прокрались ночевать на сеновал, расположенный на самом краю пригородной деревни. Сена в нем почти не осталось, а то, что было, пахло плесенью. Но после ночлегов под открытым небом условия казались королевскими. Спи да радуйся. Однако, как часто бывает в таких случаях, сон почему-то не шел. Все ворочались и шуршали, мешая друг другу.

Эдуарду не давал покоя один вопрос.

— Скажите, наставник, а что такое «проклятые народы»?

— Слушай, прекрати звать меня наставником, у меня имя есть... На некоторые народы наложено проклятие. Вот, например, мы, спригганы, не должны видеть собственных детей от месяца и до тринадцати лет. Поэтому мы вынуждены красть человечьих и взамен подкидывать своих. Или дисы, у них всегда рождаются только женщины, и все они обречены становиться воинами. А вот тролли каменеют от солнечного света...

— А сильфы? Они тоже проклятые?

— Нет, — вмешалась Энка, — они просто придурки, сами по себе, без всякого проклятия. Одна я счастливое исключение.

Меридит заворочалась:

— Ты в этом уверена?

— Сама дура!

Эдуард не обращал внимания на привычную перебранку.

— А кто их проклял? И за что?

Хельги подрыгал в воздухе затекшими ногами:

— Этого уже никто не помнит. Не знаю, как у дис, а у нас даже преданий не осталось.

— Но как же так? Ведь проклятие можно снять, лишь зная, кто его наложил и каким способом!

— Почему ты решил, что его хотят снять? Все давным-давно привыкли и вполне довольны жизнью. Кроме, может быть, троллей, но это уже их проблемы.

Ученик надолго задумался, искоса доглядывая на Меридит. Ему очень хотелось спросить кое-что еще, но он не решился.

Постепенно компания погрузилась в сон.

Сказать, что они проспали, — это ничего не сказать. Намеревались встать затемно, чтобы незаметно выскользнуть из деревни, а проснулись ближе к полудню. Лучи солнца пробивались сквозь дырявую крышу, снаружи весело щебетали пташки и сновали люди.

— Безобразие! — ругалась Энка. — Чего они разгуливают? Им бы надо пахать землю и сеять зерно. Весенний день год кормит!

Меридит усмехнулась:

— Тоже мне земледелец! Кругом скалы, леса и болота. В этих краях зерно не сеют. Ты по пути хоть одно поле видела? Одни маленькие огороды.

— Вот и пусть идут на огороды, сажают брюкву.

— Да рано ее сажать! — засмеялся Хельги. — Земля еще не прогрелась. Агроном ты наш несостоявшийся!

Энка задрала нос:

— Я существо благородное, в детали быта простонародья, особенно человеческого, вникать не обязана. Я вижу одно: рабочий день, а они праздно шатаются по селу. Из-за этого нам придется сидеть в сене до ночи.

Но, понаблюдав повнимательнее за улицей сквозь щели в стенах, они обнаружили, что народ не праздно шатается, а целенаправленно и резво движется в одну сторону.

— Праздник у них, что ли? — предположил Аолен.

— Ага! Свадьба, например, или похороны, — согласилась сильфида.

— Похороны — не праздник, — сказала Меридит в нос.

— Ну это как посмотреть. Помню, у нас в Сильфхейме объявили траур по Верховному Амаранту, гимназию закрыли на неделю — то-то радости было!

Меридит покачала головой:

— Ты очень безнравственная особа!

Сильфида собралась завопить, но Хельги зашипел:

— Да тихо ты!

Спригган напряженно следил за происходящим снаружи, пытаясь уловить обрывки фраз спешащих мимо людей.

— Там творится нечто необычное! Все бегут, стучат к соседям, те тоже бегут. Интересно, что у них стряслось?

— Багора! Багора пришел! — раздался, будто в ответ, звонкий мальчишеский голос. Мимо сарая промчалась стайка грязных, нечесаных ребят.

— Ох, Силы Стихий! — Хельги так и сел в сено. Эльф, наоборот, вскочил. Лицо его стало похожим на мраморную маску. Руки судорожно сжали лук — настоящий, эльфийский, разящий без промаха.

— Я должен убить этого негодяя!

Меридит загородила дверь:

— Не валяй дурака! Тебя раздерут в клочья, на кол насаживать нечего будет!

— Пусть! Прежде я успею очистить мир от гадины. Он должен понести кару, даже если это будет стоить еще одной жизни!

— Хорошо, — очень спокойно заговорил Хельги, — допустим, ты его убил. Люди убили тебя — жаль, конечно, но, в конце концов, твое личное дело. Вот только что потом останется делать нам? Ты подумал?

— В каком смысле? — не понял эльф.

— Сначала придется все начинать, вот в каком! Багора не главное зло. Он след. Уничтожь его — придется искать новый, и спасение Мира отложится на неопределенное время.

— Но он велит убивать эльфов! — не сдавался Аолен, хотя его боевой пыл немного угас.

— И не он один. И не только эльфов. Черные книги велят убивать всех нелюдей вообще. Так что пойдем по рынкам, будем собирать магическую макулатуру? Сейчас куда важнее узнать, как выглядит Багора. Эх, как бы туда пробраться? Может, в толпе не заметят? Может, я тихонечко?..

Меридит вновь заступила дверь:

— А если у Багоры нюх на нелюдей? Вспомни нашего некроманта: за тридцать шагов с закрытыми глазами распознавал, кто есть кто!

Хельги сокрушенно вздохнул:

— И то верно! Нам туда нельзя. Что делать?

— Чего уж проще, — хмыкнула Энка, — послать твоего ученика! Он ведь человек. Почти.

Хельги засомневался:

— Думаешь, справится?

— Ну не идиот же он, в конце концов. Всего-то дел — запомнить, как выглядит. И послушать, что говорит.

Выслушав десяток напутствий, принц отправился на задание. Трусил он ужасно! Легко им говорить: «Затеряйся в толпе»! Как же в ней затеряешься, в толпе простолюдинов? Все сразу заметят, что он принц!

Как ни странно, не заметили! Один особенно бдительный мужик только и спросил: «Ты чей, парень? Что-то не припомню».

— На Перевал иду, — пискнул принц, как было велено, — из города.

— А-а, — кивнул мужик, — то-то смотрю, не из нашенских...

И отстал.

Эдуард протолкался сквозь толпу и увидел Багору.

Это был черный, высокий, мосластый дядька со странным плоским лицом, но без атаханской раскосости глаз. Он стоял посреди деревенской площади в окружении народа и говорил. Ему внимали зачарованно, глупо открыв рты, устремив преданные, неподвижные взоры. Принц стал вслушиваться, но не смог. Нет, он слышал голос Багоры, низкий и глухой, будто из бочки. Различал отдельные слова, но слова эти никак не желали складываться во фразы, смысл непостижимым образом ускользал. Вместо этого возникало мерзкое ощущение, будто невидимые ледяные щупальца пытаются проникнуть к нему в мозги и подчинить чужой воле.

Тихо пятясь, чтобы не привлекать лишнего внимания к своей августейшей персоне, принц выбрался из толпы и опрометью припустил к сеновалу. Он робел перед эльфом, боялся суровую дису, вредную сильфиду и, особенно, собственного зловещего наставника, но сейчас бежал к ним, как ребенок бежит, ища спасения у матери.

Выслушав сбивчивый рассказ принца, нелюди нахмурились.

— Увы, не дано нам узнать, о чем говорит злодей Багора! — сказал эльф мрачно.

— Да это не так уж и важно, — заметил Хельги. — Важнее, что он при этом делает. Заклятие накладывает. Помните, кто нам рассказал о Багоре? Дурочка. Наверное, на таких заклятия действуют слабее, именно из-за дурости... как ты говоришь? Холодные щупальца проникают в мозги?

Принц кивнул. Его потрясывало.

— На некромантию непохоже, — рассуждала диса, — на чернокнижие — тем более. Очень загадочное колдовство.

— Может, это не колдовство вовсе, а гипноз? — предположил Хельги.

— Гип... что? — удивилась Энка.

— Знаешь, — с укоризной отвечал спригган, — мне иногда кажется, что мы учимся в разных университетах. Или что ты вообще нигде не учишься. Темная, как пещерный тролль!

— Ты зато светлый! Ну-ка скажи, в каком году была битва Трех магов при Трегерате?

Дата одной из величайших битв в истории Староземья была известна любому школяру. Но Хельги задрал нос:

— А все, что касается магов, меня вообще не интересует. Таков мой жизненный принцип.

— Мы отвлеклись, — проявил настойчивость Аолен, — а я все же хотел бы узнать, о чем говорит Багора. Хельги, ты не можешь объявить Эдуарда человеком?

— Я не могу нарушить Устав Гильдии. Он должен сперва в трех поединках, потом на поле боя доказать, что стал настоящим воином. Вряд ли ему это когда-нибудь удастся. Принцы — очень нежный народ.

Нервы Эдуарда не выдержали, и он, по своему обыкновению, разрыдался. Энка решила его утешить:

— Ладно, не реви! Принцы тоже разные попадаются. Слышала я про одного, он ударом палицы проломил крепостные ворота. Правда, говорят, его мать изнасиловал орк, а король признал его сыном, чтобы избежать позора. Не знаешь, твою мать никто...

— Ты бы заткнулась, а? — очень миролюбиво предложила Меридит.

Эдуарду долго отсиживаться в сарае не дали, отправили следить за Багорой. Того уже не оказалось на площади, народ почти разошелся.

— Где Багора-то? — рискнул спросить принц у первого попавшегося мужика, тощего, взъерошенного, с блаженно-идиотской улыбкой на дремучей физиономии.

— В путь двинулся, защитник наш, дальше народ учить, как от врага спасаться!

— А куда дальше?

— Как — куда? Одна тут дорога и есть — на Перевал. За Перевалом-то места дикие, глухие, да ведь и там люди живут, и они спасения хотят!

— Вот и замечательно! — обрадовалась Меридит. — На Перевале его и выловим. Мимо не пройдет! Главное — нам его надо опередить.

Движимые этой целью, они предприняли ночной марш-бросок по направлению к Перевалу, во время которого Хельги проклял все на свете. Ученик в темноте не видел совершенно ничего и всю дорогу только что не верхом на наставнике ехал. Девицы радовались и язвили.

Весь следующий день тоже провели в пути. Под вечер оба — и принц, и Хельги — валились с ног от усталости.

Местность, по которой они теперь шли, становилась все более суровой и дикой. Громоздились каменные кручи, с них сползали каменные реки. Идти становилось все опаснее. Лежит, например, замшелый валун, кажется — тролль не сдвинет, а коснешься его — и потекла по склону чудовищная масса породы, сметая все на своем пути.

Лиственные деревья уступили место седым елям и сучковатым северным соснам, довольно сильно отличающимся от своих южных сестер.

— Это один вид, вы не думайте, — пояснил Хельги, хотя никто про это и не думал вовсе. Вода в многочисленных ручьях и речушках была красно-бурой и зловеще напоминала кровь, прибрежные камни покрывал ржавый налет окислов железа (это Хельги объяснил про железо).

Все реже встречалось человечье жилье. Мимо него шли не таясь, без опаски, уверенные, что Багора остался позади и не успел еще принести сюда свою заразу. Появление их пестрой компании местных жителей не удивляло. Здешние края почти не принадлежали людям, те селились лишь вдоль единственной дороги и возле воды. Скалы, еловые чащи, озера и карстовые норы заселяли совсем другие существа. Люди старались жить с ними в мире ради собственной безопасности. Поэтому путников-нелюдей встречали если не приветливо, то по крайней мере вежливо. Удалось запастись провизией, к великой радости Эдуарда. Его уже тошнило от рыбы, особенно когда приходилось есть ее сырой.

Эльф принялся слагать новую песнь. Он был потрясен величием северной природы. Приход весны, самого яркого и веселого времени года, отчасти смягчал ее суровость, но Аолен представлял себе здешнюю зиму и внутренне содрогался. С другой стороны, впервые за последний месяц эльфа не угнетала атмосфера ненависти и страха, нависшая над Староземьем. Там он ощущал ее почти физически.

— Удивительно, — говорил Аолен, — ведь мы идем навстречу Инферну, а впечатление такое, будто война остается позади, все дальше и дальше.

— Вот это и странно! — кивала Меридит.

Совсем иначе чувствовал себя принц. Он впервые оказался в краю, где люди не были хозяевами, а существовали на положении слабого малого народа в окружении разномастных нелюдей.

Он видел отвалы пустой породы возле кобольдовых ям, огромный след тролля прямо поперек дороги, горящие во тьме глаза, неизвестно чьи. Слышал смех лесовицы, порочный и манящий, странные тихие звуки и шорохи, и сердце его наполнялось страхом.

Однажды, по его же просьбе, устроили привал на берегу большого озера. Девицы и эльф задремали на полуденном солнышке, Хельги побрел в чащу искать какие-то сморчки. Эдуард просто сидел в отдалении, смотрел на водную гладь и размышлял о своих невзгодах.

Вдруг тихое ржание послышалось в кустах. Медленным шагом выбрела из них приземистая черная лошадь. Прежде принц не удостоил бы такую неказистую скотину и взглядом. Но теперь, когда от мешка с провизией болели плечи, а на стертых ногах не успевали заживать волдыри, она показалась ему даром судьбы. Бормоча что-то успокаивающее, принц медленно подобрался поближе. Лошадь не встревожилась. Окрыленный удачей, принц потрепал ее по холке и наконец взгромоздился верхом. Он никогда раньше не ездил без седла, но это оказалось проще, чем он думал. Стукнул пятками по бокам, лошадь и пошла. Медленно, лениво потрусила вдоль берега и вдруг резко повернулась, напружинилась и ринулась в воду.

— Стой, скотина! — завопил принц. — Куда? Назад!

Он потянул за гриву. Лошадь не реагировала и продолжала погружение. Вместо того чтобы спрыгнуть с ненормального животного, Эдуард вновь попытался его остановить. Он был не в силах расстаться с мечтой о собственном транспорте.

Принц погрузился по пояс, когда кто-то схватил его сзади за ремень и жестоко сдернул вниз. Эдуард забарахтался в ледяной воде. Над ним стоял наставник, свирепый и побледневший.

— Идиот! — выдохнул Хельги. — А если бы я не успел?! Это же келпи! Счастье твое, что берег пологий!

Подоспевшие девицы вытащили горе-наездника на сушу, принялись сушить и попутно издеваться. А откуда ему, бедному, было знать про этих самых келпи, злобных водяных тварей, что превращаются в лошадей и топят беспечных седоков?

— Держи-ка ты своего ученика подальше от воды, — посоветовала Меридит сприггану. — Что-то не везет ему с тамошними обитателями.

После происшествия с келпи принц окончательно пал духом, стал ныть и приставать к эльфу, которого боялся меньше всех: почему нельзя, мол, поймать Багору прямо тут, на дороге. Зачем тащиться на дурацкий Перевал? Объяснила ему Энка, предварительно стукнув:

— Затем, что мы его не ловим, а просто выслеживаем. Дождемся на Перевале и посмотрим, куда он пойдет дальше.

Принц не удержался от скептического замечания:

— Не слишком эффективный способ спасать Мир!

— Ты знаешь лучший? — нехорошим голосом поинтересовался Хельги; случай с келпи взволновал его куда больше, чем сам он мог ожидать.

Принц умолк.

Но скоро произошло событие, которое поколебало душевное равновесие всех путников, не исключая твердокаменную дису.

День пути отделял их от Перевала. Не найдя подходящей пещеры, ночь они решили привычно скоротать на опушке ельника. С комфортом расположились вокруг костра. Костры они жгли теперь ночи напролет, уступая мольбам принца. Сидели, болтали, Энка опять варила фирменный малосъедобный суп, Эдуард от нечего делать складывал хворост в аккуратную кучу. Спать пока не хотелось.

Вдруг что-то неуловимо изменилось в природе. Потянуло ветром, туча закрыла луну, стихли ночные шорохи, и в наступившей тревожной тишине слышен стал неясный, быстро нарастающий гул. Нечто угрожающее, жуткое было в этом звуке. Все вскочили, хватаясь за оружие.

— Ой, мамочка, что это?! — В страхе принц уцепился за плечо Энки, оказавшейся ближе всех.

— Ложись! — заорали Хельги и Меридит в один голос. Они что-то сообразили. Привычная к этой команде Энка без лишних вопросов растянулась на земле, свалив попутно принца. Меридит толкнула замешкавшегося эльфа. Хельги для верности вдавил физиономию ученика в мох.

— Закройте глаза, заткните уши! Что бы ни случилось, только не открывайте глаз! Иначе нам конец! — еще успела прокричать диса, прежде чем все потонуло в немыслимом реве.

То, что обрушилось на путников, трудно передать словами. Конский топот и ржание, визг, вой, лай, свист плеток и трели охотничьих рогов, звон тетивы, воинственные крики — невообразимая какофония звуков неимоверной громкости. Казалось, барабанные перепонки лопнут, не выдержав такого безобразия. Порывы ледяного ветра рвали одежду на спинах; больно колотили падающие шишки и сломанные сучья. Принц лежал придавленный, продрогший и полузадохнувшийся. Он визжал от ужаса и не слышал собственного голоса. Он чувствовал себя червяком под копытами конницы. Вот сейчас, сейчас исполинская подкова опустится на него, превратит в кровавое месиво. Казалось, не будет конца этому кошмару.

Но конец приходит всему.

Тишина наступила так внезапно, что они сперва решили, будто просто лишились слуха. Первой смогла пошевелиться диса. Меридит вдохновило открытие, что на самом деле она не оглохла. Ей был отчетливо слышен лязг собственных зубов.

Меридит встала на колени, огляделась. Рядом с ней ничком лежал Хельги. Рука его по-прежнему прижимала к земле голову ученика, хотя сам он был без сознания. Для сприггана с его острым, как у совы, слухом, акустический удар оказался слишком сильным. Меридит перекатила его на спину, заглянула в лицо, бледное до синевы, беззащитное и очаровательное.

«Он такой хорошенький, когда спит», — говорила всегда Энка. Сердце Меридит сжалось. Хельги был ей очень дорог, хотя их взаимная привязанность на самом деле не имела ничего общего с теми чувствами, которые сильфида характеризовала словом «влюбилась».

Кряхтя, ругаясь и тряся головой, чтобы избавить волосы от набившейся в них дряни, поднялась на ноги Энка. Еще не до конца опомнившийся Аолен принялся тормошить принца. К радости дисы, Хельги тоже скоро очнулся.

Энка воззрилась на него и Меридит с таким видом, будто считала их виновниками происшествия.

— Ну может, кто-нибудь соизволит объяснить нам, невеждам, что это было?

— Дикая охота! — лязгнула зубами диса.

— Ох, покусай меня грифон! — Сильфида изменилась в лице. — Ты ТОЧНО уверена?

— Куда уж точнее!

— Хорошо, что я сама не догадалась, — с большой убежденностью сказала Энка. — Спятила бы со страху!

Принц уселся, обхватил голову руками и тихо заскулил. На этот раз никто над ним не насмехался.

— Останешься в живых после ТАКОГО — и правда поверишь, что рожден для спасения Мира, — сказала Меридит.

Ночные кошмары при свете дня нередко кажутся увлекательными приключениями. Наутро все, кроме Хельги, которому все еще было плохо, оживленно обсуждали происшествие, описывали свои ощущения, мысли и страхи.

— Самое главное в таком случае, — запоздало инструктировала Меридит, — не открывать глаза! Если их не видишь, они тебя не найдут. А взглянешь — тут же прикончат!

— Они явились из Инферна? — трепеща спросил Эдуард.

— Нет, они местные. Проклятые. Про них разное говорят. Одни считают, что охотники убивают на своем пути всех без разбору, другие — что ищут кого-то специально.

— Ой, а вдруг нас?

— Не знаю, не знаю! Ночью видно будет! — радостно сказала Энка. — Как явятся опять, как налетят!

— И зачем ерунду говорить? — не выдержал Хельги. — Дикая охота является каждому существу только раз в жизни. Это все знают.

После этого сообщения принц почувствовал себя почти счастливым. Если честно, не он один.

Вечером путники подошли к подножию Безрудных гор. Они не были высокими, ни в какое сравнение не шли с заснеженными пиками Сильфхейма или подпирающими небеса громадами арвейских вершин. Но старость, сгладившая их вершины, смягчившая очертания, придавала им своеобразное величие. Впрочем, принц этого не почувствовал. Он был разочарован.

— А говорили, Перевал — единственное место, где можно перейти через Безрудные горы! Подумаешь, горы! Холмы какие-то. Каждый дурак на вершину залезет в любом месте.

Меридит возразила скептически:

— Ну-ну. Попробуй залезь. А мы потом, так и быть, поищем твои косточки на склонах. Перевал — единственное место, где можно пересечь горы в относительной безопасности. Его охраняет древняя магия. Причем с каждым годом все хуже и хуже.

— Уж не настолько и хуже, — вздохнул Хельги. Ему эта древняя магия стояла поперек горла. Видимо, спригганы попадали в число тех существ, против которых она была направлена. — Знаете что, вы идите по дороге, а я где-нибудь в сторонке...

Меридит посмотрела грозно:

— Ты через Перевал ходил?

— Ходил.

— Не рассыпался?

— Не рассыпался.

— Значит, и теперь не рассыплешься. Безрудные горы не то место, где можно бродить поодиночке.

Хельги не стал спорить. Перевал грозил ему лишь комплексом неприятных ощущений, а горы — множеством реальных опасностей вроде голодного тролля, кобольдовой западни или какой-нибудь древней нежити.

Путь через Перевал занял у них весь следующий день. Он оказался совсем не таким легким, как ожидал наследник престола. Подъем утомил его очень быстро. Несчастный стал спотыкаться и падать. Спригган забрал у ученика весь груз, но скорости это почти не прибавило. Хельги ругался не хуже Энки, ему-то хотелось преодолеть Перевал как можно быстрее!

Эльф обратил внимание, какой необычной стала дорога. Относительно ровные и пологие участки заканчивались уступами высотой почти в рост. Сперва ему казалось, что эта гигантская лестница создана природой. Но на седловине, где рельеф не скрывали осыпи, стало ясно: тут потрудился кто-то древний и огромный. Как давно это было? Быть может, в те неизмеримо далекие эпохи, когда юные еще горы устремляли в небеса свои островерхие снежные шапки? Безжалостное время не сохранило никаких воспоминаний о великанах седой древности, — ничего, кроме этого безымянного памятника.

Хельги фыркнул:

— Это палеозойская складчатость, какие великаны? Когда эти горы были молодыми, на земле водились жирные, хвостатые земноводные, даже ящеры еще не появились. А дорогу строили совсем недавно, тысячелетий двадцать назад, не раньше.

— Угу, совсем недавно, — кивнула Энка, — давеча!

— Конечно, недавно. Если сравнивать с палеозоем.

— Ну если только с палеозоем! — Энка понятия не имела о палеозое — и не желала иметь.

— Какай же силой должны были обладать эти великаны, если их магия действует двадцать тысячелетий! — воскликнул потрясенный Эдуард.

— Зачаточной! — рявкнул Хельги. У него болела голова, и невежество окружающих раздражало больше обычного. — Любой дурак может высечь на камне магические символы, и они будут отравлять жизнь окружающим, пока камень не рассыплется. К тому же дорогу зачаровал кто-то другой, намного позднее. Не думаю, чтобы древние великаны имели что-то против спригганов. Нас тогда вообще не было.

Аолен погрустнел. Рассуждения Хельги были убедительны, но лишены всякой поэзии.

Преодолев наконец Перевал, они выбрали подходящее для засады место — небольшую расселину у подножия гор, хорошо укрытую от ветра и посторонних глаз. Отсюда прекрасно просматривалась вся древняя дорога, никто не мог проскользнуть незамеченным. Здесь им предстояло дожидаться появления Багоры.

Ожидание действовало на всех по-разному. Принц наслаждался отдыхом, эльф — тоже, хотя и не столь откровенно, Энка и Хельги изнывали со скуки, а Меридит взялась точить все имеющееся в наличии оружие — это ее немного развлекало. За дорогой следили днем и ночью, по очереди. Принц — только днем.

Время шло, а Багора все не появлялся. Энка уже начала беситься и роптать, зато Хельги нашел себе занятие: стал собирать образцы здешних руд. Скоро их скопилась целая куча. Энка удивилась:

— Не пойму, почему эти горы называются Безрудными, раз здесь полно руды?

— Это человеческое название, — пояснила Меридит. — Когда в здешние края пришли люди, они не смогли отыскать руду, она вся была уже давно заговорена кобольдами. А мы эти горы так и зовем — Кобольдовые.

— А мы — Южные, — добавил Хельги.

— Дурость какая! — возмутилась сильфида. И Аолен был с ней согласен, спригганское название решительно не вязалось с суровым обликом северных гор.

— Но они же на юге от наших земель.

— Все равно. Могли бы придумать что-нибудь пооригинальнее. Слово «южные» подходит им, как рога ослу. У спригганов все названия такие глупые?

Энке очень хотелось поспорить, но Хельги не поддавался на провокацию. Он не испытывал никакой любви к собственному народу и не считал необходимым оправдывать его нелепые выходки.

Детство всякого сприггана — пора отнюдь не безоблачная, и людей трудно за это упрекнуть. Кому понравится обнаружить, что в колыбели вместо собственного драгоценного чада лежит мерзкий подменыш? Понятно, что любимцами семьи эти создания не становились. Их терпели. Из страха за судьбу собственного ребенка. Всем известно: сколько раз ударишь подменыша — столько будет бито твое родное дитя. К несчастью, правило это касалось только матери с отцом, окружающие вольны были обращаться с чужаком как им заблагорассудится. В результате спригганы с детства проникались ненавистью к роду человеческому.

Но та, которую Хельги называл матерью, та, что дала ему имя, — нет, конечно, она не любила его, но... жалела.

Хельги помнил — спригганы все помнят — как она укачивала его, вредного, вечно голодного и орущего, прижимала к груди и называла «бедным маленьким чудовищем». Да и позднее, когда отпали все основания называть Хельги чудовищем — ни у кого в Рун-Фьорде не было ребенка с такой красивой мордочкой, — она по-прежнему была добра к нему, хорошо кормила и защищала от гнева ярла, имевшего дурную манеру швырять в подменного сына тяжелые предметы.

И когда спустя тринадцать лет за Хельги пришли и привели на обмен ее родного сына — не истощенного заморыша, а здорового, крепкого, обученного военному делу мальчишку, — у нее хватило доброты сунуть в руки Хельги узелок с наспех собранной едой и поцеловать его на прощание.

Непривычные к подобным нежностям спригганы подняли было Хельги на смех, но тут же пожалели об этом. Обозленный выкормыш фьордингов всеми зубами и когтями вцепился в глотку ближайшего обидчика, насилу отодрали. Это внушило им должное уважение.

— Вот получай своего отпрыска! Да поосторожнее с ним, он у тебя бешеный! — так был представлен Хельги своей настоящей матери.

Никто не назвал бы встречу трогательной. Еще очень молодая, мрачного вида женщина кивком головы пригласила новообретенного сына в каменный сарай, служащий ей домом, а сама куда-то удалилась. Хельги вошел и огляделся. Жилище было убогим и грязноватым, особенно по сравнению с хоромами ярла. В центре — очаг, вокруг — шкуры для спанья, сбоку — большой ларь и полка для посуды. Ближе к выходу — подстилка, на ней — четверо замызганных, вонючих и забитых человечьих детенышей. Хельги с жалостью подумал о тех, кого они заменяют.

— За каким демоном тебе столько детей? — было первое, что он сказал матери. — Уж лучше бы ты избавлялась от них, чем отдавать мучиться!

— Тебя не спросила, — прошипела та.

Год прожил Хельги в Сером Дольмене, постигая все, что положено знать и уметь каждому сприггану. Период этот он никогда на считал приятным. Соплеменники нравились ему не больше, чем люди Рун-Фьорда.

В четырнадцать лет он в компании тридцати сверстников предстал перед Советом Дольмена. Решалась их судьба. Со всеми испытаниями Хельги справился вполне прилично, настало время последнего задания. Его давал старший советник, каждому персонально.

Откуда ему были известны слабости каждого юного сприггана? Один почему-то боялся огня. Он должен был сложить вокруг себя кольцо из хвороста и собственноручно запалить. Другой не умел плавать, и этому несчастному велели перебраться через глубокую бурную Оулен, туда и обратно.

Подошел черед Хельги.

— Видишь, цверги гонят стадо? Отправляйся, добудь нам мяса на обед.

Поручение показалось всем несправедливо легким. Ни один цверг не решится встать на пути сприггана, вознамерившегося поохотиться на его оленей, — собственная жизнь дороже. Но Хельги взглянул на советника в упор и прямо заявил:

— Я не убиваю животных.

Толпа зрителей ахнула. Отказаться выполнить задание! ТАКОГО в истории испытаний еще не случалось! В глазах советника вспыхнул красный огонь.

— Как ты смеешь возражать Совету? Исполняй, или будешь наказан за неповиновение.

Хельги тоже разозлился:

— Думаю, ты оглох от старости. Я же ясно сказал: я вообще не убиваю животных. Никогда. Они мне нравятся. Дай мне другое задание, это я выполнять не буду. Все.

Старшему советнику нельзя было отказать в выдержке. Он не стал унижать свое достоинство, вступая в пререкания с наглым отпрыском рода Ингремов. Но когда оглашали перечень назначений, Хельги попал туда, куда обычно направляли безнадежных идиотов или калек.

— Ингрем Хельги будет рыть выгребные ямы и могилы, собирать хворост и убирать нечистоты.

Анна Ингрем не удержалась и взвыла. Такого позора в ее роду еще не бывало! Но Хельги даже не огорчился, а просто сообщил:

— Я не буду рыть выгребные ямы. Я пойду с ними, — и кивнул в сторону нескольких избранных счастливчиков. Их отправляли в Староземье на обучение.

Это был верх наглости. Старший советник издал такое шипение, что Хельги долго не мог подобрать подходящего сравнения для описания этого звука. Лишь годы спустя ему повелось услышать, как шипит дракон перед огненным плевком. Очень похоже на Барта Альветта.

Самой большой неожиданностью в этой истории оказалась реакция соплеменников Хельги. Вместо того чтобы возмутиться и наказать непокорного, спригганы развеселились.

— Слушай, Барт, ну чего ты прицепился к ребенку? Хочет идти на обучение — пусть идет, — заявил конунг. Его слова были решающими. Ворчание советника о подрыве устоев и растлении нравов после них ничего уже не значило.

Через три месяца Хельги определили в школу Белых Щитов в Дрейде. Все связи со своим народом он окончательно утратил, и наносимые ему оскорбления на свой счет не принимал.

Четыре дня прошло в ожидании, и вот острый глаз Аолена различил высоко на склоне движущуюся точку.

Человек шел медленно, тяжело согнувшись, будто под ударами ветра, хотя день выдался удивительно тихий. Шаг за шагом преодолевал он сопротивление древней силы, охраняющей от зла путь через Перевал. Но — преодолевал!

— Смотри! Он? — спросила принца Энка.

Путник был уже близко. Эдуард осторожно выглянул из-за камня. Высокая сутулая фигура, длинные руки, черные волосы...

— Он! — подтвердил принц. — Точно он... Ох, Силы Стихий!!!

Все остальное произошло на глазах Эдуарда. Принц увидел, как с противоположного склона сорвалась каменная масса, заклубилась, ринулась вниз с нарастающим грохотом, обрушилась на древнюю дорогу, потекла по ней, как по руслу. За считаные секунды лавина накрыла место, где стоял Багора...

— Все живы? — спросила Энка, чихая и отряхиваясь.

— Вроде все, — неуверенно ответила Меридит, потирая шишку на затылке. — Хельги, ты живой?

— Живой. Чего не скажешь о нашем приятеле.

Спригган уже стоял на дороге и с отвращением рассматривал нечто. Удивительно, но лавина не погребла тело Багоры, лишь протащила вниз по склону, жутко изуродовав и искорежив.

— Я уж думал, нам конец! Она ка-ак сорвется! Ка-ак рухнет! — возбужденно кричал принц, размахивая руками. — А где Багора?

— Все так думали... Нет, не ходи сюда! СТОЙ!

Но принц уже выскочил из укрытия и вскарабкался к наставнику. Глаза его расширились.

— Это что?! Ой-й! — Он побелел и повалился без чувств.

Хельги устало вздохнул. Аолен смотрел на тело врага долго, мрачнел все больше.

— Если бы предвидеть, что этот негодяй погибнет так скоро, легко и бесполезно для нас, лучше бы я сам убил его еще в Поните. Мне стало бы легче, — выговорил он наконец.

— Знаешь, — ответил Хельги, — бывает на свете мерзость, которой лучше не касаться, Думаю, это как раз наш случай. Пошли отсюда...

— Итак, след оборвался, — подвела итог Меридит. — Что будем делать?

Энка не медлила с ответом:

— Пойдем назад, поищем новый.

— Я назад не пойду, — уведомил Хельги.

— Почему? — удивилась сильфида. — Тебе понравилось тут жить? Может, построим шалаш, заведем коз, и гори весь мир синим пламенем?

Хельги продолжал упрямиться:

— Назад через Перевал я не пойду. Никогда. Я не желаю разделить участь Багоры.

— Первый раз, что ли? Ты сколько через него ходил, все было нормально!

— Нет. Эти гнусные древние силы только и ждут, кого бы еще прихлопнуть. Они мне и сонные досаждали, а теперь Багора их пробудил. Делайте что хотите — я не пойду. Мне страшно.

Энка примолкла. На ее памяти это был первый случай, не связанный с экзаменами, когда Хельги открыто признал, что ему страшно.

— А давайте пойдем в Инферн! — вдруг весело предложила Меридит. — Наверняка Багора шел именно туда.

Тут уж Энка получила полную возможность реализовать свою страсть к полемике:

— Во-первых, почему ты вообразила, что Багора шел в Инферн? Вдруг он свернул бы к фьордингам? Во-вторых, что мы будем делать во враждебном мире? Надеешься, что мы вчетвером с половиной разгромим всю их армию? Мы, конечно, страшны в гневе, но не настолько, чтобы народ мер со страха от одного нашего вида. На что ты рассчитываешь?

— А ни на что! Если сами Силы Судьбы втравили нас в эту историю, пусть озаботятся указать нужный путь. А пока нам надо просто идти вперед.

И они просто пошли вперед. В Инферн.

Про эту землю достоверно известно было одно: находится данный рассадник Зла на Востоке.

Зато слухов ходило великое множество, одни другого страшнее — и все ничем не подтвержденные. Никто, мол, из отважных землепроходцев, рискнувших предпринять поход в проклятые земли, назад не вернулся. Но если в Староземье и окрестностях приключалась какая-нибудь напасть: обрушивалась стихия, случалось моровое поветрие, разводилась злокозненная нежить, — никто не сомневался — без Инферна дело не обошлось!

К счастью, между Староземьем и Инферном лежали Дикие леса, переходящие в зачарованное Чернолесье — огромный, таинственный и неизведанный край, служивший надежным щитом если не от магических козней, то по крайней мере от военного вторжения. Случалось, целые армии исчезали бесследно в дебрях бескрайнего леса. Но северные земли граничили с Инферном непосредственно, разделенные лишь горным хребтом.

Северный ландшафт, по мнению Аолена, вполне соответствовал преддверию царства Зла. Эльфа пугало и угнетало необозримое открытое пространство, раскинувшееся севернее подножия Безрудных гор. Бесплодная, каменистая равнина, поросшая чахлыми, низкорослыми растеньицами, ведущими неравную борьбу за жизнь. Ни одного настоящего дерева до самого горизонта. Даже бедные птицы вынуждены были гнездиться прямо среди камней, подвергаясь постоянной опасности. Пусто. Голо. Тоскливо. Но когда эльф высказал эти мысли вслух, Хельги почти обиделся:

— А мне здесь нравится. Тем более сейчас, весной, когда все цветет...

— Силы Великие! И это тут называется «все цветет»!

— Конечно, во фьордах поживописнее, но и тут довольно мило. По крайней мере, ничто не давит на психику вроде этих ваших коэлнов. Посмотреть весьма интересно, но как вы живете среди них постоянно — не представляю.

— Каждому свое, — сделала вывод Энка. — Как говорится, «всяк сверчок знай свой шесток»... или «где родился, там и сгодился»? А, вспомнила! «Всяк кулик свое болото хватит»!

Меридит рассмеялась:

— Ты просто кладезь народной мудрости!

— Разумеется! — охотно согласилась Энка. — И не только Народной. Я вообще мудра не по годам, это все знают.

Эльф был неприятно поражен такой беззастенчивой похвальбой, но потом сообразил все-таки, что это шутка.

— Я есть хочу, — сказал принц. Слово «кладезь» ассоциировалось у него с поклажей, а та — с едой.

— Вечером поешь, — отрезал наставник. — Настоящий воин должен уметь терпеть голод и не канючить.

Эдуард терпел, терпел и терпел, но вечер почему-то не наступал. Солнце висело на небе как приклеенное, а когда наконец соизволило сесть, принцу хотелось уже не столько есть, сколько, спать.

— Здесь темнеет поздно. А летом вовсе ночи не будет, — обещал Хельги. — Тогда и круглые сутки можно идти.

Эдуард мысленно пожелал, чтобы лето не приходило никогда.

Ужин получился скромным: половинка хлебной лепешки и по соленой рыбке на каждого. Да еще премудрая Энка случайно сварила нечто среднее между супом и кашей — вышло вполне съедобно, но мало.

— Пора подумать о провизии, — сказала Меридит. — Птичьих яиц, что ли, поискать?

Хельги взглянул уничтожающе:

— Маленькие, бедные птички! Беззащитные! Старались, неслись. Вокруг столько хищников, еще и диса туда же! Неужели тебе их не жалко?

Все посочувствовали беззащитным птичкам, но очень уж хотелось есть.

— Как вы считаете, мы очень торопимся в Инферн? — спросил спригган после некоторого раздумья.

— Нет, не очень. Вообще не торопимся, — ответила за всех Энка. — А что?

— Давайте сделаем небольшой крюк? Я хочу навестить свою мамочку. Заодно и еды добудем.

— Какую из мамочек ты имеешь в виду? — поинтересовалась диса.

— Жену ярла Гальфдана, разумеется. Анну Ингрем я мамочкой не зову, ты же знаешь.

На лице принца отразилось недоумение, но от вопросов он воздержался.

Вопреки обещанию сприггана, крюк оказался значительным. Путь на северо-запад занял два дня. Но Аолен был доволен. Угнетавшая его равнина сменилась пригорками, заросшими густым, низкорослым ельником, ивой и черной ольхой. Стали попадаться сосны — сначала корявые, потом все более стройные, но с редкими кронами. Встречались небольшие клочки возделанной земли. По словам Хельги, на них выращивали рожь, ячмень для пива и репу, — правда, росло все плохо.

И вот наконец появилось побережье — каменистое, прихотливо изрезанное отступившим ледником. Высокие скалы казались белыми, но не от снега — он давно растаял — от птичьего помета. Эльф никогда не видел такого скопления пернатых.

Местами со скал срывались водопады. Обрушиваясь в соленую воду, они смешивались с ней не сразу, а расходились пресным конусом.

И — море. Холодное, свинцово-серое, с глухим рокотом гнало оно приливные валы, разбивавшиеся об извилистые берега фьордов.

А только принцу было не до местных красот. Еда кончилась совсем. У Эдуарда подкашивались ноги, кружилась голова. Силы иссякли. Страдалец мешком свалился в обморок.

— Да, — изрекла Энка, в некоторой растерянности взирая на тело. — Голод не тетка, в лес не убежит.

— Разве тетки бегают в лес? — без всякой задней мысли спросил Хельги.

— Бегают, — отрезала сильфида. — Чем болтать о тетках, занялся бы лучше учеником, пока совсем не помер.

Хельги посерьезнел:

— Ладно. Пошли, тут рядом... Мне это никогда не нравилось, но ничего не поделаешь. Но имейте в виду, — он грозно посмотрел на спутников, — ничему не удивляйтесь и. самое главное, не раскрывайте рта! Молчите — или все испортите!

Они подошли к длинному, приземистому дому, стоявшему в окружении еще нескольких построек нежилого вида — сараев. По обеденному времени на дворе было пусто.

Обогнули дом. Хельги ногой с треском распахнул тяжелую дверь. Шокированный его бесцеремонностью эльф попытался улизнуть, но его втолкнула внутрь Энка.

За столом сидело множество людей самого грозного и сурового облика. Вкусно пахло едой. При виде нагло ввалившейся компании все отложили ложки и замерли. Не от испуга замерли, просто в ожидании. Особого удивления люди тоже не проявляли.

— Я спригган Хельги Ингрем, подменный сын ярла Гальфдана Злого, владельца Рун-Фьорда, — объявил Хельги с порога. — На всем Побережье нет воина сильнее и злее меня. Стрела моя настигает чайку в облаках, одним ударом убиваю я одного кита или тридцать пленников...

— Когда это ты убивал ки... — начала было Энка, но Меридит ткнула ее в спину.

— Ни один из воинов, сошедшихся со мной на круге, не ушел с него своими ногами. Я побеждал орков на Западе, степных кочевников на Юге, речных чудовищ на Востоке. Я... что еще? Ах да! Мне подвластны ветра, снега и волны. Сейчас я иду на Восток, покорять земли проклятого Инферна. Мне нужно много доброй еды для меня и моих воинов.

Люди за столом молчали. Сообщение об Инферне произвело должное впечатление.

— Но, — осторожно заговорил хозяин, огромный бородатый человек, — но ведь на тинге в Свольде было решено отменить береговую дань. Мы сами вольны решать...

— Свольд далеко. Рун-Фьорд близко. Вот и решай, человек, — перебил его Хельги.

Человек решил правильно...

— И все-таки это безобразие, — заявил эльф, когда они, тяжело нагруженные, отошли на приличное расстояние от усадьбы. — Самое настоящее вымогательство.

— Я предупреждал, что мне это не нравится. Хорошо, что тинг наконец решился поставить на место свободных ярлов. Давно пора! Будем надеяться, другие хозяева окажутся более принципиальными.

— Будем надеяться — нет! — шепнул принц так, чтобы его не услышали. Он был сыт и почти счастлив.

Рун-Фьорд находился действительно близко — в нескольких часах пути.

Оставив всю компанию в ельнике близ устья реки, Оулен, спригган направился к городскому укреплению по знакомой узкой тропе, протоптанной в те времена, когда Хельги еще был ребенком. С нее был хорошо виден залив, пустой, без драккаров. Хельги порадовался. Видеть ярла он совершенно не хотел. В детстве он часто мечтал: как вырастет, вернется во фьорд и прикончит окаянного родителя. А теперь лень было связываться. Хельги с завистью вспомнил о магическом колпаке Франгарона. Он бы сейчас очень пригодился. Встреча с женой ярла сприггану тоже была не нужна, просто брякнул девицам первое, что пришло на ум, чтобы долго не объяснять настоящую причину визита в Рун-Фьорд.

Случилось это в тот год, когда Гальфдан впервые взял подменного сына в море, в набег на Новые Земли.

Хельги совершил преступление, за которое, случись ему попасться, пришлось бы дорого расплачиваться. Он отпустил на волю пленника, устроил тому побег. Собственно, судьба пленника его не волновала. Но за пазухой у старика жила диковинная зверушка: размером с ладонь, длинный, цепкий хвост, почти человеческие пальчики на ручках и ножках, а мордочка как у грустного домового гоблина. Совершенно очарованный, Хельги готов был и жизнью рискнуть ради чудесного создания. Но реальная опасность грозила лишь его пятой точке, и юный спригган без колебаний выдворил старца на свободу.

На прощание старик протянул своему спасителю медальон, очень плоский, прямоугольный, не поймешь из чего сделанный и покрытый неизвестными символами.

— Возьми, — сказал он, — придет время, и ты должен будешь совершить то, что никто до тебя не совершал. Когда ты увидишь вражье тело, которое сама земля не хочет принять внутрь себя, — вспомни про этот медальон. Он будет тебе полезен.

Тогда Хельги даже не пытался разобраться в загадочном предсказании, его больше всего занимало благополучие зверька. Медальон он сдуру зарыл возле дома, да там и оставил, совершенно о нем позабыв. Теперь вот вспомнил!

Коря себя за детское легкомыслие, Хельги подошел ко рву с водой, опоясывающему город ярла. «Город!» — усмехнулся про себя спригган. Кое-где населенный пункт такого размера и селом постеснялись бы назвать. От рва несло помоями. Все как всегда.

— Эй! Опускай давай! — крикнул он юнцу у подъемного моста.

— А ты кто такой, чтобы мне приказывать? — заносчиво ответил тот, будучи в самом дурном расположении духа. На этот раз его не взяли в море, поручили охрану города. Тоже, казалось бы, достойное дело, но с морскими подвигами не идет ни в какое сравнение. Теперь парень пыжился и старательно демонстрировал собственную важность.

— Я подменный сын ярла Гальфдана, — спокойно сообщил Хельги.

Мост с треском стукнулся о землю.

Подросток таращился на пришельца во все глаза. Он был почти младенцем, когда ярлу вернули родного сына. С тех пор все делали вид, будто подменного не существовало вовсе. И вдруг тот является собственной персоной! И не впустить нельзя, по закону он полноправный фьординг!

Миновав ворота в бревенчатом заборе, Хельги направился в центр. Охранник чуть не побежал следом, по еще не забытой детской привычке, но спохватился и вернулся на пост.

«Город» был пустым и сонным. Мужчины в море, женщины сидят в домах, лишь рабы-тралсы копошатся в мастерских. Но тем ни до чего нет дела. Дом ярла стоял на холме, длинный, мрачный, совершенно не обветшавший за прошедшие годы. Глаз Хельги сразу отметил новшество — трубу над крышей. Раньше в доме Гальфдана, как и во всех других на побережье, топили по-черному. Все были в то время уверены, что копоть очень полезна для здоровья. Теперь и сюда стала проникать цивилизация.

Спригган бесшумно отворил дверь (смазали наконец!) и юркнул в сумрак «родительского» жилища. Медальон был на месте. Хельги вырыл его ножом, порадовался удаче и собрался уходить, но путь ему преградили.

— Кто ты, пришелец? — раздался грозный женский голос. — Не шевелись, или я метну в тебя нож.

— Ох, мамочка, да это я! Пришел забрать кое-что. В тот раз забыл.

Оружие выпало из рук жены ярла. Только одно существо на свете называло ее «мамочкой». Не от большой любви, скорее, это была ирония.

— Демоны морские, Хельги, это ты?!!

— Собственной персоной, — подтвердил тот.

Они долго молча смотрели друг на друга.

Жена ярла изменилась мало. Даже седина была незаметна в светлых волосах. Женщины побережья долго остаются молодыми, а потом вдруг разом дряхлеют, превращаются в старух. Но жене ярла было еще очень далеко до этого.

А вот Хельги стал другим. Тильда помнила его злобным, затравленным ребенком. Теперь перед ней стоял уверенный, спокойный, насмешливый... НЕ ЧЕЛОВЕК. Совсем не человек.

— Зачем ты явился? — нарушила молчание женщина. — Что тебе надо?

— Я же сказал: забрать одну вещь. Вот, — он показал медальон, — извини за беспокойство, уже ухожу.

— Подожди! — Она заступила дверь. — Я была тебе матерью тринадцать лет. Неужели тебе и сказать нечего после стольких лет разлуки? Если так — уходи!

— Почему — нечего? — возразил Хельги. — Просто я думал, тебе неприятно меня видеть. У тебя теперь есть этот... Улаф.

Имя подменного брата он выплюнул будто ругательство. В нем неожиданно проснулось давно забытое чувство ревности.

— Улаф сейчас в море. На своем драккаре «Гром».

— Ну и что? — Хельги зло отвернулся. Когда-то «Гром» считался его драккаром. Казалось бы, зачем ему теперь драккар? Все равно обидно.

— Отец говорит, не было еще такого воина в Рун-Фьорде, да и на всем Побережье, — продолжила рассказ Тильда, будто желая помучить подменного сына. — Он мог бы победить самого Сигурда Медведя или Роггсу Кровавого. Отец очень доволен им.

— А ты? — Хельги смотрел в упор. — Ну если честно... Ты его очень любишь?

Последний вопрос прозвучал по-детски нелепо.

Жена ярла надменно взглянула на сприггана... и вдруг поняла, что ее ответ для него действительно важен. И она не смогла солгать.

— Он чужой, — голос ее звучал глухо, — он сын мой, я стараюсь его любить. Но он — чужой. Как я ждала его! Дни и ночи, целых тринадцать лет. И он вернулся, но все пусто, пусто. Нет, я не люблю его.

Хельги уселся на скамью верхом. Уходить он раздумал. Ему очень нравились слова Тильды. Он закусил губу, чтобы не выдать свою радость. Хотя жену ярла, конечно, было жаль.

А женщина продолжала. Впервые за долгие годы она могла говорить откровенно.

— Улаф страшный человек. Из тех, что убивает ради забавы. Его все боятся. Он стал берсеркером. Силы Стихий! Ты бы видел его в ярости! Не человек — дикий тролль!

— Берсеркером! — поразился Хельги. — Настоящим?! Бегает голый, рычит и грызет щит? Убиться можно! Вот не думал, что в нашем семействе может приключиться такое! Хотя помнишь, отец говорил, будто брат его прадеда был знаменитым берсеркером? Наверное, у Улафа это наследственное...

Они проговорили несколько часов.

За разговором даже внимания не обратили на шум и суматоху, поднявшиеся снаружи. Утратили бдительность, как говорит Меридит.

Дверь распахнулась с грохотом. Мощная фигура, облаченная в кожи, металл и мохнатые шкуры, возникла в проеме, слишком низком для такого великана.

— Встречай, мать! — проревел Улаф. — Мы воротились с победой! И с богатой добычей!

Тильда вскочила, словно желая заслонить Хельги собой. Но Улаф даже не заметил гостя.

— Отец занят разгрузкой, а я — скорее домой. И с подарком! Вот тебе сноха, мать! — Он силой втолкнул в дом девчонку лет шестнадцати, тоненькую, нежную, раздавленную ужасом. — Хороша, а?!

Фьординг намотал светлую косу девушки на руку и резко рванул вниз, заставляя ее тем самым открыть лицо.

— А ты говорила, никто за меня не пойдет! Не пойдет — сам возьму что мне надо!

Он снова потянул девушку за косу. Шея ее выгнулась и болезненно напряглась. Но несчастная даже не застонала, столь велик был ее страх. Тут уж не выдержал Хельги:

— И чего ты ее мучишь? Тоже Роггса Кровавый нашелся! Справился!

От неожиданности Улаф выпустил свою жертву, и она молча повалилась к его ногам.

— Это... это еще кто?! — яростно прохрипел он. — Убью-у!!!

— А я твой братец Хельги, — издевательски сообщил спригган. — Слышал о таком?

Тильда замерла в ужасе. Рядом с тушей Улафа Хельги выглядел почти таким же беззащитным, как несчастная пленница.

Сын ярла взвыл и ринулся вперед. Он давно поклялся себе убить подменного брата — и теперь был полон решимости исполнить клятву. Глаза берсеркера дико блуждали, изо рта фонтаном летели брызги слюны, в груди клокотало. Зрелище было редкое! От любопытства Хельги едва не пропустил удар. Увернулся в самую последнюю секунду. Улаф не удержал равновесия и со всего размаха врезался в стену. Но боли не почувствовал. Вскочил и вновь ринулся в бой. Хельги опять увернулся, теперь вовремя, без спешки. Дом содрогнулся от удара тяжелого тела, посуда посыпалась с полок.

— Ох, мамочка! Мы тебе все разнесли! — посетовал Хельги. — Но я не виноват, это все он... Слушай, братец, может, выйдем на улицу? А то вам есть не из чего будет.

Берсеркер не слышал и не понимал. Слепая ярость гнала его в атаку, снова и снова. Наконец сприггану наскучило однообразие, и он нанес встречный удар. Прицельно и аккуратно, по методу Энки.

Каждый, кто знал Улафа, считал его невероятно смелым человеком. Но он не был смелым, он был обыкновенным. Просто он не ведал, вернее, не помнил страха. Спригганский выкормыш забыл почти все, что было с ним до возвращения домой, даже имя, которое носил все эти годы. В тринадцать лет жизнь для него началась сначала. И в этой новой жизни он был самым сильным, самым могучим, не знающим себе равных, — и никого не боялся. Все боялись его.

И вот страх вернулся. В образе давно забытом, но хорошо знакомом: злобное, опасное существо с желтыми, горящими глазами на нечеловечески красивом лице. Кошмарная тварь склонилась над ним и зашипела.

Улаф почти не понимал слов Хельги. Он лежал поверженный, униженный, впервые побежденный. Не берсеркер на поле боя — ребенок в когтях чудовища. Он и повел себя соответственно:

— Мама! Мама, спаси меня! — Голос фьординга сорвался на визг. — Убери от меня это!

Хельги выпрямился, очень довольный эффектом.

— Нужен ты мне! Не визжи как резаный, ты все-таки берсеркер, а не дева корриган. Мам, скажи ему, пусть не визжит, я уже ухожу! Я ее заберу, ладно? — Он кивнул на пленницу, комочком сжавшуюся в углу. — Ее нельзя оставлять с твоим монстром.

Тильда согласно кивнула.

— Тогда до встречи, мамочка! Через год-другой загляну вас проведать... А ты собирайся, пока не объявился папаша. Ярл, он захочет нам помешать, я его знаю. Идем!

Девушка покорно поднялась с пола и поплелась за спригганом.

Никто их не задерживал, и скоро ворота Рун-Фьорда остались позади.

— Кто ты? Как тебя зовут? — Хельги старался говорить так мягко, насколько вообще способен спригган.

Девушка лишь дрожала и всхлипывала.

— Ну чего ты, горе мое? Кого ты теперь боишься?

— Тебя... — с трудом пролепетала она. — Ты... не человек, раз победил, его... Берсеркера.

— Конечно, не человек. Я спригган.

Услышав это, девушка вдруг повалилась на колени.

— Пощади меня! Пожалуйста, не убивай! Не хочу, не хочу! — рыдала она.

— Да что с тобой?! — Растерявшийся Хельги приземлился рядом. — Почему ты вообразила, что я тебя убью?

— Спригганы всегда убивают женщин. Перегрызают им горло, — ответила девушка сквозь слезы, но уже чуть спокойнее. — Так все говорят.

— Кто говорит?! — возмутился Хельги. — Покажи мне его! И я объясню, кого спригганы убивают на самом деле! Ну надо же, дурость какая!

Негодование Хельги было таким искренним, что девчонка успокоилась. Она перестала хлюпать и впервые взглянула на своего спасителя повнимательнее.

За свою недолгую жизнь ей встречались мужчины только одного типа: мешковатые, коренастые, дремуче-бородатые и грубые. Такую потрясающую красоту, какую являл собой Хельги, она видела впервые.

Бояться она перестала.

К устью Оулен они вышли затемно.

— Явился! И года не прошло! — радостно воскликнула Энка. — А мы уже решили, что тебя там прикончили! Хотели по темноте искать тело.

— Нет. Не прикончили. Это я с семьей общался, — пояснил Хельги. — Вот.

Он подтолкнул девушку к костру.

— Это еще кто? — удивились девицы в один голос.

— Несостоявшаяся деверь... нет, кажется, сноха моей мамочки, — тяжело вздохнул Хельги, — родственница, одним словом.

Он кратко изложил события, включая историю с медальоном, встречу с женой ярла и появление Улафа с пленницей.

Спор о том, что делать с Ильзой, так звали девушку, вышел долгим. Сперва хотели отсрочить спасение мира и доставить ее домой. Но дела обстояли хуже, чем они думали: дома у несчастной больше не было. Из всего их городка она единственная уцелела после набега фьордингов. В этот раз грабители даже пленных не брали, очень богатую добычу надо было загрузить на драккары. Лотт населяли благополучные и состоятельные граждане, торговцы шерстью. В их домах водилось много всякого добра.

Тогда Аолен предложил пристроить ее к кому-нибудь из местных жителей в прислуги. Хельги фыркнул и заявил:

— Проще сразу вернуть ее Улафу, он все равно найдет и заберет. Пусть уж лучше с нами идет.

— Это совершенно исключено! Мы не можем вести ее в Инферн!

Дотоле покорно молчавшая девушка вдруг повалилась на колени, молитвенно сложила руки:

— Не гоните меня, пожалуйста, не отдавайте! Я пойду с вами в Инферн, пойду куда угодно. Я могу стирать и готовить, я буду вам верно служить, только не гоните!

Первой сдалась Меридит:

— Действительно, что за беда, если она пойдет с нами? Таскаем же мы принца без всякой пользы. А она может принести пользу. Лично меня от супов Энки уже тошнит.

— Варила бы сама! — огрызнулась сильфида.

— Нет! — категорически заявил Хельги. — Только не это! Лучше я сам буду готовить, только не Меридит!

— Я хорошо готовлю, — робко вмешалась Ильза.

— Вот и прекрасно! Значит, пойдешь с нами, — решила Энка.

Аолен еще долго пытался вразумить своих спутников, толковал, что безрассудно и жестоко подвергать юное создание такому риску, что, даже если бедняжка сможет пережить тяготы пути, в Инферне ее ждет верная гибель: «Проклятые Земли не место для молодых девушек!»

— А мы с Энкой, по-твоему, кто? — напомнила Меридит. Она хорошо усвоила, как можно заставить эльфа замолчать.

Наутро увеличившаяся компания двинулась в обратный путь. Замыкала шествие Ильза, выглядела она сущим пугалом. Улаф забрал ее из дому ночью, в одной рубашке. Пришлось напялить на нее то немногое, что прихватили на всякий случай из разоренной деревни: холщовые штаны, вязаную кофту и огромную, до колен, меховую телогрейку.

На следующий день телогрейка Ильзе стала не нужна. Резко потеплело, в Северные Земли пришла настоящая весна. Все повеселели, кроме сприггана.

— Вот наказание! — сетовал он. — Иногда холода стоят до середины июня! Надо же, как нам не везет! Не иначе происки Инферна!

— Почему — не везет? — удивилась Энка. — Наоборот, хорошо, тепло. — Она жмурилась на солнце как кошка. — Не понимаю я тебя!

— Скоро поймешь, — обещал Хельги.

И действительно, скоро она убедилась в правдивости его слов.

Разбуженные теплом, в воздух поднялись несметные полчища кровососов и с голодным остервенением накинулись на все живое.

Кусачих тварей было три вида: комары, огромные — с фалангу пальца — слепни и мелкая, всюду проникающая мошка. Каждый отравлял жизнь по-своему. Слепни особенно досаждали на привалах. Стоило сесть или просто остановиться, как ноги сплошь облепляла копошащаяся масса жирных насекомых. Они прокусывали даже плотные штаны и вырезали на коже жертвы болезненные, кровоточащие дырочки размером с пшеничное зерно.

Эдуард в отчаянии счищал их с себя плоским камнем. Они гибли сотнями, но нападали тысячами.

Во время быстрой ходьбы слепни одолевали своим низким жужжанием, а кусали меньше — не успевали как следует пристроиться. Зато успевала мошка. Она делала это безболезненно, исподтишка, но укусы потом зверски чесались и страшно распухали, перекашивая и уродуя лица. Тучи мошки лезли в глаза, нос и рот, и не было от них спасения.

Комаров особенно возненавидела Энка, как главная любительница супов. Именно в супе эти насекомые почитали за счастье окончить свои дни. Тепло их, что ли, привлекало? Легионы комаров тонули в котелке, их хитиновые тела придавали стряпне сладковатый привкус. Сильфида брезгливо отгребала утопленников к краю посудины, и они налипали на стенки рыхлым черным ободом. В конце концов девушка сдалась и перешла на твердую пищу. От комариных укусов это ее, разумеется, не избавило.

Путники спасались, кутаясь в тряпки, обмахиваясь ветками карликовой березы, жгли дымные костерки. Эффект был минимальным. К тому моменту, когда они вернулись в район Перевала, им уже самих себя было не узнать.

— Окажись мы сейчас в степи, сошли бы за местных, — пробормотала Энка, рассматривая свое отражение в луже. Распухшая вдвое физиономия, вся в малиновых точках, заплывшие веки, вывернутые губы, полосы расчесов на щеках. Остальные были разукрашены не менее живописно, вдобавок принца от укусов стала мучить лихорадка, он едва передвигал ноги. Один Хельги выглядел почти нормально, у него лишь немного набухли веки.

— Вот интересно, — негодовала сильфида, — почему нас всех разнесло, а этому гнусному сприггану хоть бы что?!

— А я местный и, значит, менее восприимчив к воздействию яда. Вы потом тоже привыкнете.

— Если выживем, — буркнула Меридит. Исконные земли дис лежали совсем недалеко, по ту сторону гор, но там такого безобразия никогда не бывало.

— К ТАКОМУ привыкнуть нельзя, — убежденно сказал эльф.

— Между прочим, в этих краях существует особенная казнь, — рассказал спригган. — Преступника связывают и голого бросают на улице. А утром находят обескровленный труп.

Энка покачала головой:

— Ну ты умеешь утешить в трудную минуту!

— А зачем его раздевать? — рассудила практичная диса. — Возиться только. В одежде будет тот же результат.

Пожалуй, она была права.

Несколько дней обстановка была такой жуткой, что даже невосприимчивый Хельги приходил в отчаяние. К счастью, внезапно налетевший ветер разогнал кусачие тучи. Но вместо них нагнал тучи дождевые.

Пошел дождь, по-весеннему проливной и по-осеннему затяжной. Казалось, небо прохудилось как старая крыша. Скоро на будущих спасителях Мира не осталось ни одной сухой нитки. Запасы провизии размокли, несмотря на упаковку, предназначенную, кстати, для морских походов. Две ночи провели под дождем, после чего из носов принца и Ильзы полило так, будто они решили состязаться с небом, чуть позже к ним подключился эльф. Кансалонцев простуда не брала, но настроение было отвратительным.

— Как хотите, — заявила Энка, — я сегодня в луже спать не буду. Я не жаба. Давайте искать пещеру.

— В пещерах ночевать нельзя, — грустно ответила Меридит. — Кобольды напасть могут. Они считают все пещеры своей собственностью.

— Каковы шансы, что они НЕ нападут? — осведомилась Энка грозно.

— Пятьдесят на пятьдесят, — ответил Хельги.

— Я готова рискнуть, — решила сильфида. — А вы как хотите! Можете оставаться снаружи.

Пещера отыскалась скоро, сухая и уютная. И Меридит с Хельги сдались. Они ведь тоже не были жабами.

Переночевали просто чудесно. Кобольды напали утром.

Прямо в каменных стенах пещеры открылись вдруг черные провалы подземных коридоров, из них они и повываливались. Они хотели застать противника врасплох и перекрыть выход, но им это не удалось. Стоявший на страже эльф поднял тревогу. Сражение развернулось снаружи, возле пещеры.

Кобольды оказались плохими бойцами: низкорослые, медлительные, неповоротливые, со слабым ударом. Но было их много, слишком много.

Хельги и Меридит, стараясь заслонить собой людей, отбивались мечами. Кучи уродливых тел громоздились у их ног. На головы кобольдов обрушился настоящий стальной вихрь, мечи мелькали так быстро, что становились невидимыми. Энка на этот раз ухватила боевой топор. Она не питала пристрастия к одному определенному виду оружия, а выбирала его по настроению. Сейчас ей хотелось бить и крушить. Кобольдам с их укороченными, грубыми мечами не удавалось даже приблизиться к сильфиде. Аолену досталась непривычная для эльфа секира, но он быстро с ней освоился. Эдуард и Ильза кое-как отмахивались копьями.

Кобольды наседали. Кансалонцы и эльф крушили их ряды, как Эдуард слепней — и с тем же результатом. О победе речи не шло, лишь бы вырваться из кольца, унести ноги подальше от проклятых гор. И им бы это удалось, не будь в отряде неопытных отроков...

Но вот визжащая толпа смяла и повалила принца, ухватила за волосы и поволокла в гору Ильзу.

— Проклятье! — зарычала Энка по-атахански. — Их взяли! Что делать?

— Сдаваться! — крикнул в ответ Хельги. — Нельзя разделяться, иначе мы больше их не увидим!

Пленников гнали по темным, пропахшим плесенью подземным коридорам, больно стегая плетками, чтоб не задерживались. Но это было трудно: люди спотыкались на неровном полу, они ведь почти ничего не видели. Время от времени на пути встречались пещеры. Там было светлее — по стенам развешаны коптящие лампы. Их скудные лучи высвечивали удивительные красоты подземного мира: каменные сосульки, столбы и колонны, причудливых форм наплывы, полости в породе, заполненные щетками искрящихся кристаллов, прозрачные, как стекло, ручьи, населенные странными, слепыми и бесцветными существами. Но разглядывать все эти диковины у пленников не было времени.

Их втолкнули в огромную, величественную, ярко (по кобольдовым меркам) освещенную пещеру. Там, в окружении многочисленной свиты, на золотом, инкрустированном самоцветами троне, восседал сам верховный кобольд.

Хельги и Энка не удержались и тихо прыснули. Развеселил их наряд правителя. Длинный, отороченный мехом шлейф был сшит из дешевой, простой ткани в мелкий цветочек. Такую ткань в Староземье тюками доставляли сехальские купцы, обычно она шла на пошив пеленок и бабьего исподнего. Но в подземном мире это была огромная редкость, роскошь, доступная лишь самым знатным кобольдам.

Пленников подвели к трону.

— На колени! — рявкнул вельможа из свиты правителя.

Принц и Ильза послушно плюхнулись, ощутив укол копья в спину. Эльфа повалили. Кансалонцы остались на ногах.

— Извини, — сказал Хельги миролюбиво, — не можем.

— Почему? — заинтересовался верховный кобольд.

— Кодекс Белых Щитов не позволяет, — пояснила Энка. — Если хочешь, можем сесть — на задницу. А на колени — никак! Хоть режь!

Резать их не стали, просто здорово побили древками копий, повалили и попинали ногами.

— Ну, — осведомилась Меридит, после того как побои превратились, — теперь объясните, чего вы к нам привязались?

Из рассеченной щеки дисы густо сочилась кровь, но вид она хранила невозмутимый.

— Вы повинны в гибели сотни моих подданных, — грозно ответил верховный кобольд.

На самом деле рычание его скрывало некоторое замешательство. Пленники вели себя неправильно. Они должны были либо гордо молчать, либо молить о пощаде. В крайнем случае сыпать проклятиями и вырываться, но никак не задавать правителю вопросы с таким видом, будто просто заглянули поболтать.

— Твои подданные сами на нас набросились, — возмутилась сильфида, — иначе их никто пальцем бы не тронул!

— Вы осмелились вторгнуться в мои владения!

— Там, знаешь ли, таблички «Частная собственность» не висело! — подхватил Хельги. — Откуда нам было знать, что это твои владения? Если мы вам помешали, вышли бы и сказали по-хорошему — мы бы тут же ушли. А вы как психопаты...

Град ударов прервал его речь. Правитель махнул рукой. Он не знал, что ответить, и решил просто отделаться от нахальных пленников.

Их поволокли дальше, в соседнюю пещеру. Следом втащили и сложили кучей в углу все их имущество: оружие, мешки с едой, плащи. Пленных обыскали, отобрали всякую мелочь вроде ножей и носовых платков (у эльфа). Медальоны и личные амулеты оставили — кобольды боятся трогать такие вещи. Затем последовал допрос.

Вопросы кобольды задавали странные. Складывалось впечатление, будто подземные жители очень хотят выведать что-то, но не говорят напрямую, что именно, а пытаются подловить на слове. Хельги в один момент почему-то показалось, что речь идет о рыбе. Или он просто проголодался?

Промучив часа три всех вместе и каждого в отдельности, их вновь согнали в кучу и повели в глубь горы. Люди, эльф и сильфида были подавлены, но Меридит и Хельги обменялись радостными взглядами. Оба немного понимали тайный язык кобольдов, на котором те разговаривали между собой, и смогли уловить, что пленников разместят всех вместе, а не разведут по камерам.

Рагнар нехотя открыл глаза.

Новый день... или ночь? — он давно утратил счет времени — не сулил ничего нового. Все будет как обычно. Из коридора, уходящего в подземную черноту, появится тюремщик-кобольд. Лязгнет маленькая створка окошка, проделанного в зарешеченной двери. Через него в камеру-пещеру швырнут два куска малосъедобной, невесть из чего состоящей кобольдовой пищи. Вновь звякнет железо. Тюремщик, гулко шлепая по камню лапами, канет во тьме до следующего дня... или ночи?

Они будут есть — с отвращением, не подавляемым даже чувством застарелого голода, — потом будут вспоминать: землю, свет, жизнь.

Могут повести на допрос. Те же самые вопросы, бессмысленные и для человека, и для гнома. Побои — уже не сильные — так, для порядка. И снова зарешеченная пещера. И все сначала. И никакой надежды на спасение из подземного плена.

Вот заворочался, застонал гном. Даже его, полуподземного жителя, гнетет их тюрьма-пещера. Чего уж говорить о нем, Рагнаре?

К чему она, такая жизнь?

Вдруг в тишину подземелья, нарушаемую лишь тихим звоном капель воды, ворвался звук. Совершенно новый звук! Шум, топот, ругань, крики. Звук нарастал. Рагнар вскочил на ноги, гном тоже. Не сговариваясь, оба отступили в глубь пещеры, укрылись за выступом скалы.

Толпа кобольдов катилась по коридору, пинками гнала кого-то перед собой. Лязгнула тяжелая дверь, впуская новых пленников. Старые вытянули шеи, рассматривая пришельцев.

Их было шестеро.

Девица высокого роста, крепкая, но стройная, со светлыми стрижеными волосами. Наверное, она была бы красивой, если бы не полнейшее отсутствие женского обаяния. Другая девица — пониже, рыжая, тощая и всклокоченная. Обе в мужской одежде явно с чужого плеча: одной — длинна, другой — коротковата. Двое перепуганных подростков — долговязый, нескладный мальчишка в обносках, хранящих следы прежней роскоши, и девчонка, одетая огородным пугалом, замызганная, но хорошенькая. Двое парней-нелюдей, скорее всего эльфов — слишком уж красивы по человеческим меркам. Одного из них, обладателя жутких светящихся глаз, тут же заковали в цепи и подвесили под потолком на крюк. Рагнар однажды долго думал, зачем там этот крюк? Теперь вопрос прояснился.

— Ну это уж вообще! — завопила рыжая девица. — Это ни в какие ворота не лезет! Какого демона вы так с ним обращаетесь?!

— Мы умеем обращаться со спригганами, — перекосил в усмешке рожу один из кобольдов, — от нас не уйдет!

Значит, подвешенный парень — никакой не эльф, а спригган. Вот почему от него разит такой жутью. Девицы тоже не очень похожи на людей. Ничего себе компания!

Побранившись немного с рыжей девицей, кобольды удалились, унося факелы. Пещера вновь погрузилась во мрак, который едва рассеивала лучина у входа.

— Вот! — изрекла высокая девица, вглядываясь. — Это я называю «вляпались». Эй, Хельги, как ты там?

— Как птичка! — ответил спригган довольно бодро для своего положения, но непонятно что имея в виду.

— Тебе больно? Ты долго сможешь продержаться? — спросил эльф.

Спригган подергал конечностями и от этого стал похож на насекомое, попавшее в паутину.

— Ну что тебе сказать? День-другой провишу, потом точно скончаюсь. Вы, главное, попробуйте выяснить, как мне быть с туалетом. Станут меня спускать, или я прямо здесь... сверху вниз?

Рыжая захихикала:

— Ничего, мы не упыри, отвернемся!

— В данном случае уместно не отворачиваться, а, наоборот, следить, чтобы не попасть под раздачу, — возразила высокая.

— Я на вас сейчас плюну! — оповестил подвешенный. — Если не прекратите. Могли бы при посторонних вести себя культурнее.

— А где здесь посторонние? — удивились все.

— Вон там, за камнем. Двое.

Скрываться дальше не было смысла. Рагнар и Орвуд вышли из укрытия.

— О! Привет аборигенам! — помахала рукой рыжая. — Не побеспокоили? — спросила она у двух существ, вылезших из-за камня. По всему было видно — эти тут давно. Обросшие, свалявшиеся, худые и вонючие.

— Какой сегодня день? — вместо ответа хрипло каркнуло существо, невысокое, коренастое, широкоплечее и с бородой до пояса.

— Пятница! — брякнула Энка. — Мне почему-то так кажется.

— Среда, — сказал эльф, — двадцать пятое мая.

— Год?

— Двадцать седьмой по староземскому летоисчислению.

Существа принялись считать, шевеля губами.

— Четыре месяца! — прошептал высокий. — Всего четыре месяца! А казалось — годы!

— Отметки на стенах делать надо, — крикнул Хельги сверху, — первый раз сидите, что ли?

На него посмотрели недоброжелательно.

— Давайте познакомимся, раз уж судьба свела нас вместе, — предложил Аолен примиряюще.

Предложение было принято.

— Я Орвуд Канторлонг, — пробурчал длиннобородый, — гном.

— Я Рагнар из Оттона, рыцарь ордена Золотого Меча...

— Ого! — перебила Энка. — Слыхала я про одного оттонского принца Рагнара, который одним ударом палицы прошиб крепостные ворота. Говорят, его мать изнасиловал орк, а отец признал ребенка, чтоб не вышло скандала.

Даже в полутьме было видно, как покраснело заросшее лицо Рагнара.

— Что за проклятие на мою голову?!! — вскричал он. — И в кобольдовом подземелье нет мне спасения от грязной клеветы, что преследует меня по пятам! Я человек! Чистокровный человек, сын отца своего! И не имею с поганым орочьим отродьем ничего общего! Да неужели ты думаешь, что мать моя смогла бы пережить позор сношения с орком?!

Энка, ошеломленная столь бурной реакцией сдержанного на вид Рагнара, замахала руками:

— Хорошо, хорошо, успокойся! Я не думала, что тебя это так заденет, извини и сам посуди, откуда мне было знать, то сношение с орком для оттонцев такой страшный позор? Я сама как-то имела с ним сношение, и ничего, вполне терпимо, если не считать вони...

— Умолкни, пожалуйста, сделай милость! — взмолилась Меридит.

Энка умолкла, эльф получил возможность представить сокамерникам всю их компанию, и церемония знакомства состоялась.

— Давайте теперь подумаем, как меня снять, — попросил Хельги, — мне так неуютно наверху!

— Нереально! — тут же откликнулась сильфида, — до тебя шагов десять в высоту!

— Есть такая единица измерения — метр, — ядовито сообщил спригган, — а некоторые из рода сильфов могли бы уже научиться летать.

Энка возмущенно фыркнула:

— Даже если бы некоторые из рода сильфов и умели летать, пользы это не принесло бы. Цепи твои зубами грызть прикажешь?

Хельги тоже умел фыркать.

— Ослица! Дай мне в руку пять камней, и я сам от них избавлюсь.

Сильфида хотела ответить невежливо, но вспомнила о счастливом спасении из уэллендорфской темницы и сочла за благо промолчать.

— Я знаю, что делать, — робко прошептала Ильза, ей было до слез жаль своего подвешенного спасителя, — надо встать друг другу на плечи и дотянуться да Хельги.

— Рухнем, — решила Меридит.

— Разок-другой рухнем, потом приспособимся, — одобрила идею Энка. — А я полезу на самый верх и буду смягчать падение. Главное — покрепче держать друг друга за ноги, чтоб не расцепиться и не падать по отдельности. — Она пошарила по полу и подобрала несколько кусочков щебня: — Подойдут?

Хельги посмотрел вниз и кивнул.

Гном Орвуд с большим неодобрением наблюдал за пришельцами. Они его раздражали своим легкомыслием.

— К чему заниматься ерундой? — высказался он наконец. — Даже если ваш дикий план сработает, кончится дело тем, что его снова закуют и отправят в другую пещеру.

— Не успеют! — весело откликнулась Энка. — Мы сбежим.

Орвуд усмехнулся. Из Кобольдовых Ям сбежать нельзя. Скоро глупые, шумные создания в этом убедятся. Гном демонстративно отвернулся.

Принц Рагнар, напротив, с энтузиазмом вызвался участвовать в предприятии. Любое действие лучше тоскливого ожидания.

В основании живой пирамиды встала Меридит. Рагнар и Аолен пытались возражать, но диса заявила:

— Знаете что, галантных кавалеров будете изображать потом, на воле, может, некоторые и прошибают ворота палицей, да только я могу их выломать голыми руками. Полезайте наверх, нечего время терять.

— Нет! — продолжал упорствовать Рагнар. — Вниз встану я. Это не по-рыцарски — залезать на женщину... гм... — он смутился, — таким образом. Я не могу!

Энка потеряла терпение.

— Послушай, — вмешалась она, — ты когда-нибудь ездил верхом на кобыле?

— Ну да, разумеется. А при чем здесь кобыла? — слегка опешил рыцарь.

— Так ведь она тоже женщина! Но тебя это не останавливало, правда?

Меридит надулась:

— Могла бы и не сравнивать меня с кобылой! Нашла бы какое-нибудь другое животное, что ли.

— Какое же? — удивилась Энка. Она, вопреки обыкновению, не имела в виду ничего обидного. — На ком еще ездят верхом? Разве что на осле. Не с ослом же тебя сравнивать?

— Да уж лучше с ослом! Он все-таки поменьше!

— Ну извини! — развела руками сильфида. — Всяк судит по своему разумению!

В итоге Рагнар стал вторым. Потом полезли по очереди: эльф, трясущийся принц... и все рухнули. Заменили принца на Ильзу. Пирамида шаталась, но кое-как стояла. Свалились уже вместе с Энкой, плавно, по дуге. Сильфида планировала и тормозила падение, как и обещала.

Лишь на десятой попытке они добились успеха. Энка дотянулась и сунула в ладонь Хельги камни. Пирамида тут же вновь развалилась, и на руины ее рухнул Хельги, слишком поторопившийся избавиться от оков. К счастью, обошлось без серьезных увечий: разбитые колени, локти и носы, пара вывихов, и все. Аолен легко устранил их. Только Хельги пожелал остаться при своей шишке на лбу. С некоторых пор целительная магия эльфов приводила его в ужас.

— Теперь ты нас наконец выведешь? — осведомилась Энка, после того как все недужные были исцелены. — Мне здесь не нравится, я не крот!

— Нет, — мрачно ответил спригган, — не выведу.

— Это еще почему?!

— Куда идти-то?

— Как куда? В стену!

Хельги посмотрел на нее как на дурочку.

— К твоему сведению, мы внутри горы. Представляешь какая толщина у здешних «стен». Лично мне не хочется сгинуть навеки в толще породы.

Все подавленно молчали.

— Стоило тебя снимать, — сказала наконец Энка с тоской в голосе.

— Еще как стоило! — обиделся спригган. — Я сейчас пойду поищу, где кобольды хранят оружие. Принесу сюда, мы выйдем в коридор и будем пробиваться наверх. И вообще, ты корыстная и злая, думаешь только о своих интересах.

Но Энка уже повеселела и не стала огрызаться.

Спригган бесшумно крался вдоль стены, готовый в любую секунду скрыться внутри. Но путь был свободен. Кобольды не сомневались в надежности камня и железа, охрану считали излишней. И просчитались. Хельги нырял в камень, как человек в воду, испытывая при этом похожие ощущения, не слишком приятные, но терпимые.

Блуждать по подземным коридорам пришлось долго. За это время Хельги успел детально ознакомиться с особенностями кобольдового быта. Он проходил мимо жилых пещер для горных рабочих с выдолбленными в камне многоярусными нишами-лежанками, мимо крошечных семейных пещерок, в которых копошились выводки мерзких, сморщенных детенышей. Попадались пещеры кобольдовой знати — высокие, украшенные диким набором предметов верхнего мира, не имеющих там никакой ценности, вперемешку с местными изделиями, потрясающими воображение грубой и безвкусной варварской роскошью. Тянулись вереницы забоев, мастерских, хранилищ и кладовок...

Хельги начинало казаться, что он безнадежно заблудился, как вдруг ему улыбнулась удача. Двигаясь наугад, он набрел на ту самую пещеру, в которой их допрашивали. Все их имущество, включая оружие, так и валялось в углу, под присмотром одного-единственного кобольда. Кобольд этот Хельги приметил его по косому шраму на рыле — особенно старался работать палкой во время допроса. Спригган прикончил его, не дав опомниться, без всякой жалости, но с чувством брезгливости. Тело он спрятал более чем надежно: затащил в стену да там и оставил.

Обратный путь был трудным. Охапку оружия нужно было нести очень осторожно, чтобы звон металла не привлек внимания врагов. Большие участки пути он, не желая рисковать, проходил внутри стен. Он знал, конечно, что это ему не на пользу, но выбора не оставалось. Проплутав гораздо дольше, чем хотелось бы, спригган нашел наконец тюремную пещеру, ввалился в нее через стену и, измученный, рухнул на колени.

— Наконец-то! — обрадовалась диса. Во время отсутствия Хельги она себе места не находила от тревоги. Рыскала по камере и рычала на Энку, когда та жаловалась, что у нее уже в глазах рябит от дисьего мелькания. — Ох, что с тобой такое?! На тебе лица нет!

Спригган только рукой махнул и отполз подальше от шагнувшего к нему эльфа.

— Не уползай, не уползай! — велела Энка. — Тебе еще всех нас вытаскивать. Меридит, скажи ему!

В итоге сприггана привели в порядок против его воли, и вся компания устремилась к свободе. Гном не отставал от других.

— А ты куда?! — возмутилась Энка. — Хельги снимать не хотел, а бежать — впереди всех?

— Да ладно, не цепляйся! — Хельги протолкнул притормозившего гнома сквозь стену. — Лишний меч нам не помешает.

Орвуд хотел было стать в позу, но мысль остаться в заточении одному была столь ужасной, что он подавил гордость.

Восемь тяжело вооруженных существ — это не бесшумный спригган. Кобольды обнаружили их побег очень скоро, но поделать уже ничего не могли: выстроившись боевым клином, беглецы пробивались все дальше, устилая свой путь кровавыми телами. Вот только куда шел этот путь? Как отыскать в лабиринте подземных коридоров тот, что ведет к поверхности?

Силы Судьбы были к ним благосклонны в тот день. Очередной с боем взятый тоннель вывел их не куда-нибудь, а к боковому входу в тронный зал!

Правитель по-прежнему восседал в окружении слуг. Нападения здесь никто не ожидал. Надо отдать должное кобольдовым вельможам, сражались они отчаянно, не щадя жизней. Да только бойцами были совсем уж никудышными. Рагнар с неудовольствием заметил, что идущие в острие клина нелюди уже не убивают, просто расшвыривают противника. Сам он разил без жалости, яростно мстил за коварное нападение и месяцы плена.

В отличие от своих приближенных, верховный кобольд героем не был. Увидев, что ряды его защитников стремительно тают, он попытался заползти под трон, но застрял между гнутых ножек жирным задом и разразился поросячьим визгом. Спригган отшвырнул трон, схватил правителя за шиворот и поднял вверх на вытянутой руке, чтобы могли увидеть все ворвавшиеся в тронный зал преследователи.

Толпа кобольдов с гулким вздохом отхлынула.

Рагнар и Орвуд смотрели с изумлением. Ростом самые высокие из кобольдов едва доставали до груди среднему человеку. Но правитель был безобразно толст и весил не меньше крепкого мужчины. Возможно, до своего заточения могучий Рагнар и сумел бы вот так же легко поднять правительственную тушу. Но поверить, что на подобное способен тощий спригган, было трудно.

— Вот видите? — объявил Хельги, приставляя нож к горлу кобольда. — Попытаетесь нам помешать — и вам потребуется новый правитель... Ты, — он кивнул в сторону одного из стражников, — да-да, ты! Пойдешь вперед, будешь показывать дорогу. Вы трое! Тащите наверх наше добро. Правителя получите в обмен. Остальным не шевелиться, пока не вернется ваш властелин... ну-ка скажи им! — Он ткнул заложника в спину.

— Выполнять! — взвизгнул верховный кобольд.

И вот она — долгожданная свобода!

Недавние пленники жмурились на солнце, пробившем брешь в пелене отступающих туч. Новых знакомых пришлось первое время поддерживать, глаза их настолько отвыкли от дневного света, что горемыки почти ничего не видели и спотыкались на каждом шагу.

Оставив злополучные горы в получасе ходьбы, недавние пленники устроили привал. После тяжелого боя отдых требовался всем. Рагнар и Орвуд, несмотря на сырость, блаженно растянулись во мху. На костре, не без помощи магии разведенном, булькал котелок, от него пахло вкусным. Меридит сидела довольная, как тролль на куче золота. Это она вызвала магический огонь и теперь ужасно гордилась своим достижением. Было очень приятно пустить пыль в глаза новым знакомым. Судя по их косым взглядам, ее приняли чуть ли не за ведьму. Откуда им знать, что ей просто случайно повезло.

Разговор не клеился. Бывшие товарищи по несчастью слишком мало знали друг друга, чтобы откровенничать. А задавать вопросы избегали, не желая вызвать встречные. Наверное, они так и просидели бы, перебрасываясь пустыми фразами, да и разошлись каждый в свою сторону, если бы не Эдуард.

— А отсюда далеко еще до Инферна? — брякнул он неожиданно и громко.

Энка отвесила ученику подзатыльник, но поздно.

— Вы направляетесь в Инферн?! — в один голос вскричали гном и человек. Руки их невольно потянулись к оружию. — Зачем?

— За делом, — холодно ответила диса.

— За каким? Отвечайте! — В голосе Рагнара звучал металл. Таким тоном ведут допросы.

Несмотря на очевидное неравенство сил, назревало сражение. Ход мыслей человека и гнома был понятен: каждый, кто так или иначе связан с Инферном, — враг, которого надо уничтожать любой ценой. В Староземье все так считали.

— Мы наемники, — сказал Хельги.

— Это заметно, — ухмыльнулся Рагнар. К нему вернулось зрение, и он смог разглядеть Кансалонские медальоны.

— Я нет! — ввернул Аолен, но слова его остались без внимания.

— Нас наняли уничтожить Инферн, — закончил мысль Хельги.

— Что-о? — Орвуд ушам своим не поверил. — Вы ВШЕСТЕРОМ собираетесь УНИЧТОЖИТЬ ИНФЕРН?!! Вы вообще в своем уме?

Энка приняла неприступный вид:

— А почему бы и нет? Кто давал тебе право судить о наших возможностях?

Меридит хихикнула. Совсем недавно сильфида была главной противницей этого действительно абсурдного предприятия.

— Безумные! — вскричал Рагнар. Он сперва даже не поверил словам сприггана, но реакция сильфиды его убедила. — Как вы могли решиться на такое? Ясно, что Инферн вам не победить, но своим нападением вы можете спровоцировать страшную войну! И неизвестно, чем кончится эта война!

Энка хлопнула себя ладонью по лбу:

— Силы Стихий! Да ведь они ничего не знают! У них четыре месяца выпало из жизни!

— У кого четыре, а у меня все одиннадцать! — буркнул гном.

— Тем более!

И, не жалея крепких выражений, сильфида принялась художественно излагать события последнего времени.

Человек и гном слушали, мрачнея все больше и больше. Оказывается, за время их отсутствия привычный мир стал неузнаваемым.

— Поистине великая беда постигла Староземье! — выговорил наконец потрясенный Рагнар.

Гном поморщился банальности высказывания. Его занимало другое:

— Не знаю, как теперь домой добираться! До самого Даан-Азара: сплошь человечьи земли! Недолго и на забор угодить!

Ему сочувственно кивнули. Повисло молчание, нарушенное Аоленом.

— Теперь, когда мы вам все рассказали, возможно, и вы согласитесь поведать о себе? Что привело вас в здешние края, как вы попали в плен? Сами видите, настали дурные времена, приходится проявлять осторожность.

Это было справедливо. Они согласились.

Орвуда кобольды пленили, откровенно говоря, за дело. В последние годы сильно истощились запасы руды в горах Даарн-Ол, и король гномов, Торвар Девятый все чаще стал задумываться о расширении владений. Неважно, что Северные горы копаны-перекопаны кобольдами. То, что для дикого кобольда пустая порода, годная только в отвал, для искусного гнома отличная руда. И запасов ее хватит лет на сто с лишком, так подсчитал Орвуд.

Тут-то его и схватили.

За что пострадал Рагнар, осталось неизвестно. Оттонский король, отец Рагнара, задумал построить десять новых кораблей. Он поручил сыну нанять мастеров-корабелов в стране фьордингов. С небольшим отрядом принц миновал Перевал (нечего и думать было подойти к фьордингам с моря, ни одно иноземное судно не уцелеет в тамошних водах), направился к побережью и по пути заночевал в пещере. Погреться решил! Зимой на севере так холодно! Ночью на них напали кобольды, всех перебили сонными, одного лишь Рагнара взяли в плен.

— И приказ отца я не выполнил, и людей потерял, — горько заключил он. — Позор мне!

— Почему тебе позор? — переспросил Хельги. Он, оказывается, все прослушал, потому что во время рассказа беседовал с гномом о каких-то «кондициях».

Рагнар терпеливо повторил.

На этот раз Хельги внимательно выслушал рыцаря, после чего сказал:

— Приказ отца ты в любом случае не выполнил бы. Во фьордах такой закон: если фьординг построит или продаст драккар иноземцам, его объявят вне закона, и не одного его, а со всем семейством. Это верная гибель. Но знаешь что. — Он критически оглядел оттонца. Несмотря на голодную худобу, в этом некрасивом, широкоскулом, темноволосом человеке чувствовалась медвежья сила. Даже если слухи об отце-орке действительности не соответствовали, в рассказ о пробитых воротах верилось легко. — Пойдем с нами в Инферн? А если случится вернуться назад — сведу тебя с одним человеком в Дрейде, он уже вне закона и за определенную сумму построит тебе все что захочешь. Особенно если пообещаешь ему защиту. Согласен?

Некоторое время Рагнар не отвечал. Как прирожденный воин, он готов был принять столь заманчивое предложение без всяких условий, но как принцу ему негоже было проявлять поспешность, следовало мыслить государственно.

— Ты уверен, что твой человек в Дрейде еще жив?

— Разумеется, нет! Его три фьорда ищут. А ты уверен, что вернешься живым из Инферна?

— Риск — типично рыцарское занятие, — влезла сильфида. — Соглашайся! И не тяни, это дурная привычка.

— Согласен! — Рыцарь рассмеялся, хлопнул тяжелой ладонью по земле. — Это чистое безумие, но я согласен, демон побери! Согласен.

— Пожалуй, я тоже пойду с вами, — решил гном, хотя его-то приглашать никто не собирался.

Гномы обычно хорошо ладили с людьми. Во всяком случае, история не помнит войн между ними. Но эльфы, как и большинство малых народов, гномов, мягко говоря, недолюбливали. Корни этой неприязни лежали в той эпохе, когда могучее гномье королевство в значительной мере определяло внутреннюю политику Староземья.

Нет, гномы никогда никому не желали зла — напротив, стремились всеми силами нести в мир добро. Просто они искренне верили: если что-то хорошо для их народа, значит, хорошо и для любого другого. Благие идеи свои они навязывали окружающим весьма активно и даже агрессивно, не считаясь с чужим мнением.

С эльфами, которые, кстати, грешили тем же, но не столь явно, у гномов вышло несколько кровопролитных войн, ничему обе стороны не научивших. А потом с юга хлынули орды орков. Даарн-Ол стал первой и непреодолимой преградой на их пути. Война растянулась на два столетия — и постепенно горное королевство пришло в упадок, почти полностью утратило политическое влияние в Староземье. Из ныне живущих немногие помнили времена былого величия и процветания Даан-Азара. Но старое неприязненное отношение к его подданным сохранилось и по сей день. Их считали существами гордыми, заносчивыми и нетерпимыми. Не без основания, к сожалению...

— Я думаю, судьба неспроста свела нас вместе при таких невероятных обстоятельствах и даровала свободу, — прокомментировал Орвуд свое решение. — Негоже идти поперек Сил Судьбы.

Мысль эта была не лишена смысла, а потому возражать никто не стал, и гнома, при общем молчаливом согласии, приняли в компанию. Хотя некоторые, отвернувшись, строили козьи морды.

Доев все, что наварила Ильза на магическом огне, разведенном Меридит, путники двинулись дальше на север. Вдоль горного хребта идти было слишком опасно, кобольды могли напасть снова. Решили выйти к руслу Иткелена и собираться до Инферна по воде. Эдуард принялся было возражать, припоминая никсу и келпи. Его выслушали очень серьезно, но потом Хельги сказал, что над водой будет меньше насекомых, — это и решило дело.

Через несколько часов пути Энка сообщила, что не в состоянии идти дальше. Одному из кобольдов в ходе битвы удалось добраться до нее и ткнуть ножом в бедро. Царапина была такая пустяковая, что Энка сперва о ней позабыла. Но постепенно она разболелась, пульсирующая боль и жжение охватили всю ногу. Без лишних церемоний девица стянула штаны и призвала на помощь Аолена.

Рана выглядела плохо, она сильно воспалилась и больше походила на ожог. Эльф попытался применить магию, но тщетно. Лучше сильфиде не стало. Лекарь сперва озадачился, но скоро сообразил, в чем дело.

— Драконье серебро! — объяснил он. — Нанесенные им раны всегда сильно болят и не поддаются излечению магией. Такое оружие запрещено в Староземье, Аполидии и Лесах Кланов уже лет двести! Сожалею, но тебе придется помучиться.

Мучиться пришлось не только и не столько Энке. Наступать на ногу сильфида не могла. Чтобы не терять времени, решили транспортировать ее на себе по очереди. Сидя на спине Рагнара и Аолена — ехать на Орвуде она отказалась категорически, — Энка вела себя более или менее прилично, но, взгромоздившись на Меридит или Хельги, развлекалась как могла.

— Нет, я ее сейчас сброшу! — жаловалась Меридит. От каблуков сильфиды на ее далеко не самом нежном теле уже проступали синяки. — Чего ты меня колотишь, калечная наша?

— А это я тебе шпоры даю! — пояснила Энка. — Но-о! Пшла! Пшла, залетная!

— Ах так! — разозлилась диса. — Ну держись!

И она поскакала по кочкам рысью, которой могло позавидовать любое копытное. Энка тряслась и делала судорожные попытки удержаться.

— О-го-го! — вопила она. — Караул! Моя ослица понесла! Спасайся кто может!

В итоге обе свалились в канаву, выбрались оттуда мокрые и грязные и потом долго плевались ржавой тиной.

— Кто дал тебе право обзывать меня ослицей? — грозно возмущалась диса.

— Как кто? Ты сама и дала! Вспомни, что ты мне говорила, когда я сравнила тебя с кобылой?

Меридит безнадежно махнула рукой. Энку не переспоришь!

К великой радости дисы, на следующий день раненой стало лучше, и та большую часть пути шла пешком. Когда путники вышли к Иткелену, девица была совершенно здорова.

Река в этих местах уже набирала полную силу, хотя ни в какое сравнение не шла с могучей Венкелен. По берегам ее росли похожие на метелки деревья. Потратив пару дней и использовав не по назначению боевой топор, кое-как соорудили плот. Хельги был очень недоволен результатом, но возиться со строительством дольше никому не хотелось.

— Мы не фьординги, это не драккар, — заявила диса. — Не тонет, не разваливается — и ладно.

Сплав оказался сплошным удовольствием. В меру быстрая, довольно глубокая, без коварных порогов и подводных камней — такой была водная дорога в Проклятые Земли. Все было слишком уж легко. Аолен терзался дурными предчувствиями, остальные предавались блаженному безделью.

Река уносила их все дальше в незнакомые края, даже Хельги и Меридит никогда не забирались так далеко на восток. По преданиям фьордингов и других обитателей Северных Земель, естественной границей с Инферном служил гигантский горный хребет. Иткелен прорезала в нем глубочайшее ущелье, похожее на горло дракона изнутри. Теперь путникам предстояло выяснить, насколько соответствует действительности сей замысловатый художественный образ.

Восемь дней провели они на плоту с очевидной пользой для здоровья — давно не выпадало такого чудесного отдыха. На девятый впереди возникли смутные очертания гор низких, пологих. Ни дать ни взять — Безрудные.

— Какая, ты говорил, складчатость? — разочарованно протянула Меридит.

— Палеозойская, — проворчал Хельги.

Вот так, тихо-мирно, с максимальным комфортом и минимальными затратами въехали потенциальные спасители Мира в легендарное царство Зла.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

— Почему вы вообразили, что это уже Инферн? — спросила Энка сердито.

Прошла неделя с того момента, как они пересекли естественную границу между Северными Землями и Проклятым Миром. Сильфиде успело наскучить однообразие, она стала раздражительной и стремилась спровоцировать если не ссору, то хотя бы спор.

— Мы проплыли через ущелье в горах, — спокойно ответил Хельги, — значит, это Инферн.

— А вдруг это не те горы? В легендах говорится о гигантском хребте, подпирающем небосвод и о драконьем нутре. Вы заметили что-нибудь подобное? Нет? И я нет!

— В легендах говорится, — заметала диса ехидно, — что сильфиды — возвышенные, прекрасные и нежные создания. С тех пор как мы с тобой познакомились, я перестала доверять легендам.

Энка зашипела:

— Лично я и есть нежная и возвышенная. А если не веришь, я тебя сейчас так двину, что в воду свалишься!

— Продемонстрируешь свою нежность наглядно? — рассмеялся Хельги.

Энка была вынуждена признать нелепость своего высказывания.

— Ну ладно, согласна. Легенды часто... гм... преувеличивают. Но, — не сдавалась она, — насколько я понимаю, Инферн идет на нас войной? И где, скажите мне, многотысячные армии чудовищ? Почему войска не стянуты к границе? Они должны были напасть еще месяц назад. А тут пусто, как в Атаханской степи зимой.

— Возможно, они пойдут через лес. Со стороны леса никто не ожидает нападения... — осторожно предположил эльф.

— Они что, ненормальные?

— Тогда в обход — по морю до Сехала, а оттуда в Староземье.

— Ну-ну. Глядишь, через год-другой доберутся! Пока завоюют Сехал, Степь, Аль-Оркан, Кансалон, Трегерат...

— Чего ты привязалась? — не выдержала диса. — Откуда нам знать, что у инферналов на уме? Может, они вообще невидимые? Плыви себе спокойно. Что будет, то будет. Нечего голову морочить.

Еще через два дня пути стали подходить к концу запасы провизии. Отощавшие в заточении человек и гном ели за четверых. К счастью, в водах реки Иткелен водились жирные хариусы, так что голодная гибель спасителям Мира не угрожала.

Вскоре река сделала небольшой поворот. Теперь они плыли на юго-восток. Болотистая равнина сменилась хвойным лесом, а в лесу росли грибы. Ильза никогда раньше не ела грибов, они не водились на Ипских островах. Теперь она с большим увлечением собирала их во время стоянок, приносила на опознание Хельги и готовила всеми доступными способами.

Орвуд с Рагнаром неоднократно пытались охотиться, разумеется безуспешно. За ними неслышной и невидимой тенью следовал Хельги.

— Если бы мы голодали, я бы еще смирился с необходимостью, — извиняющимся тоном говорил он остальным спутникам, — но ведь пищи у нас полно. Скоро земляника созреет...

День шел за днем, земляника зрела, а путники по-прежнему не встречали ни одной живой души, не считая рыбок, птичек и прочих насекомых. «Повымерли здесь все, что ли?» — бурчала Энка.

Ситуация изменилась под вечер десятого июня (Аолен продолжал добросовестно следить за календарем).

Взорам их предстало невиданное создание: ростом и внешним видом оно изрядно смахивало на кобольда, но, в отличие от безволосых горных обитателей, обладало умопомрачительной бородой, черной, курчавой, длиной почти до земли.

— Под бузиной сидел! — весело сообщил Хельги. Это он бесцеремонно приволок существо за шиворот, воротившись из очередной «охотничьей вылазки».

Бородач плевался, брыкался и ругался на наречии, в котором изучающая лингвистику Меридит легко распознала древнестароземские корни. Так что переговоры сложности не представляли.

Существо звалось Тувс и принадлежало к роду барздуков. Сказанное им примерно звучало так: горе тем тварям, что осмелились посягнуть на его, Тувсову, свободу, поскольку царь Пеколс жестоко отомстит за гибель подданного!

Пряча улыбку, Меридит вежливо объяснила воинственному барздуку, что на свободу, тем паче на жизнь его никто не посягает, — почтенного гостя лишь просят нижайше откушать жареной рыбы с грибочками да с сухарем. Тувс поводил носом, пошевелил ноздрями, не устоял перед соблазном и сменил гнев на милость.

— Сами-то вы кто такие? — осведомился барздук, насытившись. — И откуда будете? Я таких, как вы, в наших краях не встречал. Нет, не встречал. Люди не люди, ванапаганы не ванапаганы... Уж не вилктаки ли?! — Последнее предположение его явно встревожило.

— Нет, мы не вилктаки, — заверила Меридит. — Мы эти... как их?.. Дэвы! — вспомнила она атаханское обозначение нелюдей.

— Дэвы? — Тувс выглядел заинтересованным, но не обеспокоенным. — С юга, значит?

— Вот-вот. С юга.

— Ну и дурные же манеры у вас на юге — хватать честных барздуков за шиворот и волочь невесть куда!

Меридит пришлось еще немного поизвиняться, ссылаясь на слабоумие Хельги. Гость остался доволен и продолжил беседу:

— А сюда вас каким ветром занесло?

— Ищем дорогу в Инферн! — брякнула честная Энка. Она, как на грех, быстро освоилась с барздучьим языком и решила проверить себя на практике.

Тувс выпучил глаза и отпрянул как ужаленный. Борода его стала дыбом, уши нервно задрожали.

— Почто?! — взвизгнул он. — Почто вам дорога в Проклятые Земли? Что это вы замыслили, семя пукисово?!

Меридит спасла положение, начав отчаянно импровизировать:

— Дело в том, о почтеннейший из рода барздуков, что великий правитель всех дэвов, Перегрин Мудрый, повелел нам проникнуть в это пукисово гнездо, найти тамошнего правителя Зубастого Гила, который силой колдовства своего похитил прекрасную Аэлле — единственную дочь Перегрина, сгубил ее в подземелье, и изничтожить его, не жалея собственных жизней. И нет нам пути назад, пока Зубастый Гил оскверняет мир своим бытием.

Сработало.

Доверчивый барздук долго охал, сочувствуя горемычной Аэлле, поносил окаянного Гила и весь Инферн в придачу. Прошло немало времени, прежде чем удалось вернуть разговор в конструктивное русло.

— Долог будет ваш путь, — вздохнул Тувс. — Ох долог, ох тяжек. Гляжу я, вы уж и плот сколотили? Да только зря старались, не пригодится он. На плоту против течения не пойдешь.

— Что? — опешила Меридит. — П... почему — против течения?!

— А как же? Эта река — Келенита — и есть дорога в Инферн. По ней к нам всяка напасть плывет. Идите себе вдоль берега до самых гор. Минуете ущелье, так и вступите в Инферн. А мне засим пора! — Тувс засуетился, засобирался и, видя, что его не удерживают, скрылся в чаще.

Спасители Мира притихли, ошеломленные.

— И что бы все это значило? — нарушила молчание Энка. — Кто-нибудь что-нибудь понимает?

— Чего тут понимать? — невесело усмехнулся спригган. — Они Инферн для нас. Мы Инферн для них. Вполне логично.

— Делать-то что станем? — спросил гном. — Назад собираться?

Энка была категорична:

— Ни за что! Тащились-тащились сюда, столько времени зря убили. Надо хотя бы посмотреть, что за Инферн такой. Или не Инферн? Тьфу! — Она любила ясность во всем.

Меридит на сей раз поддержала подругу.

— Сюда нас завели Силы Судьбы. Давайте выясним зачем. А название большого значения не имеет. То, что местные жители не считают себя Инферном, еще не доказывает их доброту и миролюбие. Не будем терять бдительность. Я думаю, надо плыть дальше.

На том и порешили. Проверили, не подглядывает ли за ними Тувс, погрузились на плот и поплыли дальше, в глубь этого дикого и пустынного края.

Лишь на двенадцатый день пребывания в Инферне они впервые увидели прибрежные поселения людей. Маленькие, деревянные, они почти не отличались от рыбацких деревушек левобережья Венкелен. Резьба на наличниках побогаче, заборы пониже, народу на улице побольше — вот и вся разница. На проплывающий мимо плот никто, кроме мальчишек и собак, не обращал внимания. Все были заняты мирными хозяйственными делами.

Но постепенно что-то неуловимо тревожное стало ощущаться в людской суете на деревенских улицах. А потом люди стали появляться и вдали от деревень. Они шли берегом, вверх по течению, их становилось все больше. Мужчины волокли повозки и тачки с нехитрыми городскими пожитками, женщины несли на руках младенцев, ребята постарше цеплялись за материнские юбки. Они шли — усталые, запыленные, серые. На лицах обреченная тоска. Картина до боли знакомая любому солдату и наемнику.

— Беженцы! — озвучила общую мысль Энка.

Эльф горестно вздохнул, ему вторил Рагнар:

— Сколько раз видел я подобное — и все не могу привыкнуть. Сердце кровью обливается при виде этих несчастных.

— Почему? — спросила Ильза равнодушно. — Они счастливые. Им удалось убежать.

— Но представь, какие их ждут лишения и беды!

— Все равно им лучше, чем было у нас в Лотте.

Хельги согласно кивнул. Он-то хорошо знал, что такое набег фьордингов, и воочию представлял, на какую бессмысленную жестокость способен род человеческий.

Надо остановиться и выяснить, что происходит, решила Энка, иначе можно вляпаться в очередную неприятность.

Для переговоров с беженцами отрядили солидного Рагнара в качестве личности, заслуживающей доверия, и Меридит в качестве переводчика. Переводчик не потребовался. Люди Инферна говорили на языке, еще более похожем на староземский, чем барздучий. Беженцы никакой подозрительности не проявляли, целиком поглощенные своей бедой, а сведения от них были получены удивительные.

Ниже по течению стоят два древних торговых города, Велнс и Ауляйде. Неизвестно, чем прогневили их жители своих богов, но обрушилось на их головы несчастье. Налетел невесть откуда огромный пукис — черный, как ночь, здоровенный, как гора, о трех головах, из пасти огонь, крылья застилают солнце. Вторую уж неделю атакует чудовище города, и нет от него спасенья.

— Это они дракона так называют — пукис, — уточнила Энка. — Разве бывают драконы с тремя головами? Врут, наверное.

— Скоро проверим. До городов остался день пути, не более.

— Интересно, — размышляла Энка вслух, — сколько в этих краях платят за избавление от драконов?

Хельги вытаращил глаза:

— Ты хочешь сражаться с драконом? Ты в своем уме?

— А ты что, боишься драконов? — окрысилась сильфида.

— А ты нет?

— Боюсь, — призналась вредная девица. — Но если нам хорошо заплатят, готова рискнуть. К тому же хорошая битва внесет некоторое разнообразие в нашу жизнь. Мне уже опостылел этот затянувшийся пикник!

— Ненормальная! — развела руками Меридит. — Собственно, всегда это знала, но не предполагала, что НАСТОЛЬКО!

Эльф тихонько тронул Рагнара за плечо.

— Спорим, — шепнул он, — завтра они оба с ней согласятся.

Рыцарь поразился:

— Ну-у! Не может быть! Энка — девушка взбалмошная, от нее можно всего ожидать. Но Меридит выглядит такой рассудительной!

Благородный воин давно поглядывал на дису с плохо скрываемой симпатией и в разговорах о ней обходил молчанием персону Хельги.

Эльф добыл из кармана сухарь. Этот деликатес он приберег от обеда.

— Ставлю против твоей утренней ложки меда.

— По рукам!

Аолен ошибся в одном. «Они» согласились раньше. Сперва Хельги принялся размышлять о строении драконьей чешуи. Ему вдруг приспичило выяснить, «ганоидная» она или, может быть, «ктеноидная», что бы это ни значило. Чуть позже Меридит вспомнила, что ее родная бабка на пару с двоюродной во времена оные промышляла драконоборчеством, притом весьма успешно. К вечеру вопрос был решен в пользу Энки.

— Мы даже не попытаемся их остановить? — ужасался Рагнар. — Они идут на верное самоубийство.

Аолен только рукой махнул:

— Поверь мне, это совершенно бесполезно. Из множества вариантов решений эти существа всегда выбирают самое абсурдное, и их тактика приносит, как ни странно, неплохие результаты.

— Угу, — криво усмехнулся Орвуд, — в нашем случае дракон неплохо пообедает.

Возражать ему никто не стал.

Причалить к берегу Ауляйде удалось с большим трудом, мешали плавающие в воде обугленные доски и бревна.

Ауляйде стоял на невысоких холмах. Снизу от реки совсем недавно открывалась радующая глаз панорама процветающего старинного города: остроконечные шпили, крытые красной черепицей крыши, добротные строения, аккуратные группы деревьев. Во всем чувствовались ухоженность, солидность, достаток.

Так было всего неделю назад. Теперь взорам путников предстало совсем другое зрелище. Город лежал в руинах. Над многими развалинами до сих пор клубился дым. Восходящее солнце окрашивало картину в зловещие кровавые тона.

— Не терплю драконов! — выразила общее настроение Энка. — Мерзкие, гнусные, злобные твари! Лично я намерена их уничтожать при каждом удобном случае!

— Считай, что случай тебе представился, — сказал Хельги. — Пошли поищем, кто здесь главный.

Возможно, неделю назад местных жителей обеспокоило бы появление на улицах их добропорядочного города странной компании — вооруженной, оборванной, совершенно неблагонадежного вида. Теперь их просто не заметили. Подолгу выспрашивая направление у оцепеневших от горя и ужаса горожан, пробираясь через груды развалин, пришельцы добрались наконец до руин Ратуши.

Бургомистр, как ни удивительно, оказался на месте. Он еще пытался что-то предпринять, организовать и упорядочить. Тщетно. Город захлестнула волна безумства обреченных: это когда каждый за себя в своем животном стремлении выжить.

И бургомистр понял это. Только что он бегал, суетился, кричал — и вдруг сел на камень, сгорбился, руки повисли как плети, взгляд стал пустым и безразличным. Ему стало уже все равно...

Наемники переглянулись.

— Им нечем будет нам заплатить, — тихо сказала диса, — да и незачем. Это уже не город.

— Эй! — Хельги тряхнул бургомистра за плечо. — Скажите, почтенный, когда к вам прилетает пукис?

— Ежедневно, с полудня до тринадцати, — машинально ответил человек. Голос его был бесцветным и равнодушным, слова — такими будничными, будто речь шла о расписании парома.

— А в Велнс?

— Туда часом позже.

— Поплыли в Велнс, — решила Энка. — Здесь нам делать нечего.

Она только что вылезла из развалин Ратуши, очень довольная, с невзрачным, грубой работы мечом в руках. Меч был длинный, как копье, плохо сбалансированный.

— Постойте! — возмущенно воскликнул эльф. — Неужели мы не сделаем ничего, чтобы помочь этим несчастным? Бросим их!.. Понимаю, вы наемники, работаете за плату. Но ведь должно же быть... сострадание! Лично я остаюсь здесь. Вот.

— Я тоже! — Рагнар встал рядом с эльфом.

Гном шагнул к ним. Следом Ильза. Даже Эдуард, трусливый, изнеженный принц, сжал кулаки, шмыгнул покрасневшим носом, расправляя плечи, будто надеялся спиной заслонить злосчастный город от врага.

Они смотрели друг на друга. Люди, эльф и гном против троих наемников.

— Помнится, вчера вы называли нас ненормальными, — ехидно усмехнулась Энка. — А кое-кто и вовсе утверждал, что дракон приносит пользу, уничтожая проклятых инферналов.

— Да! — сказал Эдуард вдохновенно. — Да, я сказал так, я и вправду так думал. Но теперь я понял. Бывают такие беды, что справиться с ними можно только всем вместе — неважно, к какому народу ты принадлежишь, на каком языке разговариваешь и где живешь. Судьба привела нас сюда, и мы должны сделать все, чтобы помочь несчастным, избавить их от обрушившегося зла. И сделаем мы это бесплатно. А вы идите! Может, когда-нибудь и вы поймете, что кроме золота в жизни есть и другие ценности.

— Та-ак... — Спригган сел на камень недалеко от бургомистра, моргнул длинными ресницами, устало потер глаза и произнес тихо и грустно: — Мы, конечно, пойдем. Только сперва скажите мне, кто из вас видел дракона? Вблизи?

Противники молчали.

— Я однажды видел, — вспомнил рыцарь, — мельком, над горами.

Хельги кивнул:

— Я так и думал... Как вы его убивать-то будете? Чем?

— У нас есть оружие! — гордо откликнулся принц. — Топоры, стрелы, мечи...

— На, посмотри, — перебил его спригган. Он снял с шеи цепь, на которой кансалонцы носили медальоны Гильдии. У Хельги рядом с медальоном болтался небольшой амулет. Его-то он и протянул взбунтовавшемуся ученику.

Тот покрутил вещицу в руках: цилиндрик высотой полпальца, черного цвета, теплый на ощупь. Принц смотрел непонимающе.

— Из чего он, как ты думаешь?

— Похоже на кость, — пожал плечами Эдуард. — Только черную почему-то.

— Драконья чешуя, — пояснил наставник. — Это, — он указал на высоту цилиндрика, — ее толщина. Говорят, для амулетов берут чешую возле пасти, она там потоньше и помягче.

Надолго повисло гнетущее молчание.

— Но ведь как-то их убивают! Есть же способ! — почти закричал эльф. — Вы же собирались его убить?

— Что значит — собирались?! — возмутилась диса. — Мы и теперь собираемся.

— Но вы же уходите в Велнс?

— Вот именно, в Велнс. Здесь нам делать нечего. Совершенно.

— А если Велнс тоже разрушен до основания?

— Какая нам разница, в каком состоянии Велнс? Мы туда не недвижимость приобретать идем.

— Послушайте! — Теперь эльф действительно кричал. — Я понимаю, вы профессионалы, и не нам, непосвященным, тягаться с вами в деле убийств. Но неужели после всего того, что мы пережили вместе, мы не заслуживаем хотя бы объяснения?

Энка сплюнула через плечо. Лицо ее было злым.

— А зачем? С какой стати мы, беспринципные наемники, корыстные, будем выдавать наши профессиональные секреты? Вдруг клиентов переманивать станете? Пока-а еще мы поймем, что в жизни есть другие ценности, кроме золота! Неужели после всего, что мы пережили вместе, ты еще не оценил масштабы нашей алчности?

Хельги потянул девицу за рукав:

— Да пойдем, чего с ними разговаривать? У каждого своя судьба!

Они уходили не прощаясь. Независимые. Гордые. Уверенные. Только спригган не выдержал, обернулся и крикнул:

— Прячьтесь в погребах и ямах! И не вздумайте прыгать в воду, сваритесь живьем!

И ушли.

А три человека, эльф и гном остались посреди руин незнакомого города, возле сожженной Ратуши, перед лицом чужой беды. Красивые слова отзвучали, боевой дух как-то незаметно угас, вместо него пришло осознание собственной растерянности, беспомощности и бесполезности для этого неведомого мира.

Рагнар, бывалый воин, для которого такое чувство было совершенно новым и неожиданным, попытался взять себя в руки.

— Надо решать, как будем действовать, — сказал он. — Полдень не за горами! Я предлагаю...

При звуках командного голоса принц, Ильза и даже Орвуд заметно приободрились. Но эльф вдруг в отчаянии стукнул себя ладонью по лбу:

— Силы Великие! Какой же я... идиот! Как же я сразу не вспомнил?! Просто наваждение!

— Ты о чем? — испуганно спросил Рагнар.

— Вспомнил! — с убитым видом ответил Аолен., — Вспомнил, как убивают драконов! Я ведь читал об этом! Мы не сможем ничего сделать: зря погубим себя и не поможем несчастным горожанам. Дракона нельзя убить во время воздушной атаки. Он совершенно неуязвим для обычного оружия, его не берут даже ядра катапульты! Единственный способ справиться с ним — это выследить, где у него логово, пробраться туда и сразить его мечом из драконьего серебра. Лезвие должно войти точно в сердце, проникнув между пластинами чешуи. В тех местах, где водятся драконы, каждый город имеет свой заветный меч, его вручают герою, что осмелится выйти на битву. Обычно оружие хранят в замках или Ратушах. Видели, Энка вытащила его из развалин? Теперь понимаете, почему они так торопились в Велнс?

Ильза неуверенно моргнула.

— Чтобы им заплатили? Здесь же все разорено! Нет! Ну подумайте сами! Дракон СПЕРВА летит в Ауляйде, ПОТОМ в Велнс, а уж оттуда в свое логово. Значит, поджидать его надо в Велнсе! И деньги тут ни при чем! Они, ТАМ, погибнут с честью. Мы, ЗДЕСЬ, станем бессмысленной жертвой!

Ильза села на корточки, спрятала лицо в ладонях и заплакала. Тихо, как побитая собачка, заскулила.

— Бежим! — скомандовал Рагнар. — Мы догоним их! Мы должны успеть!

Плот плыл к Велнсу. Не один. Рядом с ним еще много чего плыло. Но на то, что несли воды реки от берегов Ауляйде, лучше было не смотреть.

Кансалонцы тихо переговаривались, сидя ко всем спиной. Они никак не отреагировали на появление у пристани своих запыхавшихся спутников — сделали вид, будто ничего не произошло. Но держались холодно. Эльф начал было приносить извинения, но диса резко оборвала его:

— Речей сегодня произнесли предостаточно, а время уходит!

— Бабка говорила, на поиск логова уходит неделя, а то и больше, — вернулась к главной теме Меридит. — Даже если точно знать направление...

Энка поморщилась:

— Нам это не подходит. Через неделю предприятие утратит весь смысл. Некого станет спасать. Этот так называемый пукис слишком уж хищный.

— Надо его как-то пометить. Чтобы он оставил след, — размышлял Хельги вслух.

— Точно! — подхватила Энка. — Коли прикрепить к нему дырявый мешочек с чем-нибудь сыпучим вроде зерна, да так, чтобы он не заметил...

Меридит рассмеялась:

— Тебе лавры Мальчика-с-пальчика покоя не дают? Зерно развеет ветром по всей округе — это раз. Его может не хватить, нужен не мешочек, а мешок — это два. И, в-третьих, как ты собираешься незаметно прикрепить его к летящему дракону?

— Придумал! — радостно возвестил Хельги. — Не надо никакого зерна. Расколем большой камень, мешочек с обломками привяжем к стреле, а ее соответственно пришпилим к пукису. Чтобы камни выпадали равномерно, я позабочусь. Даже если на тысячу шагов придется по одному обломку, я легко найду дорогу по ним.

На этом военный совет оборвался, потому что Ильза вдруг снова горько расплакалась. Сердца оскорбленных наемников дрогнули, и они принялись ее утешать.

Велнс и архитектурой, и расположением очень походил на Ауляйде, но пострадал он заметно меньше.

— Ничего, сегодня сравняются, — пророчески изрекла диса.

— В Ауляйде ему больше жрать нечего, займется здешними, — дополнила сильфида.

На улицах Велнса — и на разрушенных, и на уцелевших — царила суета. Одни грузили имущество, другие копали укрытия, третьи — поливали постройки водой, таскали мешки с песком, ящики со стрелами, катили ядра для катапульты. Город был жив. Пока.

Ратуша нашлась быстро — дракон до нее еще не добрался, — золоченый шпиль был заметен издалека. Без лишних церемоний вся компания ввалилась в кабинет бургомистра.

— Сколько даете за избавление от пукиса? — выпалила Энка с порога, не тратя времени на приветствия.

— П... пятьсот к... кивров золотом, — заикаясь, пробормотал бургомистр. Появление в городе невиданных и опасных с виду созданий деморализовало его окончательно.

— Шестьсот! — отрезала Энка, хотя понятия не имела, много это или мало. Она не намерена была демонстрировать бескорыстие, напротив, решила придерживаться тактики поведения настоящего наемника. Назло.

— Хорошо, — покорно согласился бургомистр. — Ш... шестьсот.

— Какие доказательства принимаете?

— Свежие клыки и ротовую чешую, — неуверенно ответил тот. Кажется, именно это приносили герои древних легенд в качестве подтверждения совершенного подвига. Или что-то другое? Бургомистр не был знатоком фольклора. Но, видимо, слова его попали в точку.

Жуткая рыжая девица понимающе кивнула, пришельцы направились к выходу.

— Э! Э! — закричал бургомистр вслед. Он немного опомнился. — Драконий меч не дам! Имейте в виду!

— Со своим ходим, — презрительно бросила через плечо высокая девица.

С тем компания монстров удалилась, оставив беднягу переваривать последнюю информацию.

Засаду устроили в сухой сточной канаве у городской стены. Со стратегической точки зрения позиция была очень удобной, но с эстетической не выдерживала никакой критики. Энка сидела злющая, как скорпион, но не грязь и вонь были тому причиной. У нее отобрали лук. Выкрали и передали Рагнару!

— Неужели вы считаете, что я стреляю хуже человека?! — бесилась она.

— Нет, — вздохнул Хельги, — ты хорошо стреляешь.

— Тогда в чем дело?

— В том, куда ты стреляешь.

— А куда это я... — начала было Энка и осеклась. Меридит сочла нужным просветить окружающих:

— Обычно она стреляет крупным чудовищам в интимные места. Уж не знаю, специально или стезя у нее такая? Монстры от этого звереют и атакуют. Чего нам, сами понимаете, не требуется.

— Летит! — прервал Хельги.

Ничего особенного в этом чудище не было. Дракон как дракон. И голова одна, и размером не с гору, и крылья солнце не застилают. Это дым его застилает. Но для новичка зрелище, конечно, он представлял потрясающее. Даже Рагнар с трудом скрывал ужас, что уж говорить о несчастных отроках. Они лежали, вжавшись в пропитанную помоями почву, и прощались с жизнью.

— Ну, — поддела Энка принца, — чего разлегся? Кто будет избавлять страдальцев забесплатно? Вот он, пукис. Иди рази!

Огненным смерчем несся дракон над улицами Велнса, вставляя за собой широкие полосы выжженных развалин. Могучие лапы чудовища крушили постройки как картонные коробки, огромная пасть сгребала по десятку жертв сразу, тяжелый хвост сметал целые дворы. Земля содрогалась и гудела, черная копоть мешала дышать, река закипала от горящих обломков.

Люди пытались сопротивляться. Тучи стрел поднимались в воздух. И отскакивали от драконьей брони, не оставляя следа. Отдельные стрелы ударяли между пластинами и застревали в толстой коже, совершенно не беспокоя чудовище. Тогда в ход пошли катапульты, но ядра их наносили городу куда больший ущерб, чем дракону, а зачастую падали на головы самих стрелков.

Полчаса бесчинствовало чудовище над Велнсом, сея гибель и разрушение, но вот наконец насытилось, развернулось и полетело восвояси.

— Пора! — скомандовала Меридит, глядя на приближающуюся тварь.

Четыре непривычно тяжелые, груженые стрелы ударили в черное драконье брюхо, но только одна из них, стрела Хельги, попала в цель под нужным углом и застряла под чешуей.

— Стрелки! — издевалась Энка. — Снайперы! Оберонова гвардия!

— Цель мелковата! — шутливо оправдывалась Меридит. — Обещали — с гору, а она всего-то с колокольню. Разве в такую козявку попадешь?

К счастью, одного попадания оказалось вполне достаточно. Хельги шел от камня к камню с уверенностью вампира учуявшего кровь.

Но никто не назвал бы этот путь приятным. Дракон, разумеется, не заботился о том, насколько удобно будет преследователям двигаться его маршрутом по земле. Им пришлось продираться сквозь лесные заросли, переправляться через овраги, сплошь заросшие крапивой, форсировать три речки вброд и одну — вплавь. На берегу последней они расстались с гномом и принцем — оба не умели плавать. С ними решено было оставить и Ильзу. Девушка плакала и сопротивлялась, сочиняя на ходу доказательства того, что ее участие в охоте на дракона совершенно необходимо. Она смирилась со своей горькой участью лишь после того, как утратившая терпение Энка заявила во всеуслышание, что на самом деле дракон тут ни при чем, просто Ильза влюбилась в Хельги и не желает с ним расставаться. Бедняжка залилась краской и буквально вынуждена была продемонстрировать девичью гордость.

Хельги тоже не был в восторге от маневра сильфиды, его смутила слишком бурная реакция Ильзы. Спригган отозвал сильфиду в сторонку и сказал возмущенно:

— Тебя послушаешь, так можно подумать, будто в меня влюбляются все подряд, невзирая на возраст и видовую принадлежность. Почему бы тебе ради разнообразия не переключиться на кого-нибудь еще?

— Например? — надменно спросила девица. — В кого здесь, по-твоему, можно влюбиться?

— Вообще-то с нами идут Аолен и Рагнар, — напомнил Хельги ядовито.

Энка посмотрела на него как на глупого.

— Какая же дура станет влюбляться в Рагнара и Аолена, если рядом имеешься ты? Рагнар, не в обиду ему будь сказано, страшный, как гоблин.

— Зато Аолен красивый!

Энка поморщилась с видом знатока.

— Он слишком уж правильный и безупречный. Женщинам такие не нравятся. К тому же ты все равно красивее.

Хельги разозлился. Слова Энки — девица прекрасно знала это — ему вовсе не льстили, даже наоборот. С его точки зрения, красота для наемника была качеством абсолютно лишним, тем более для бойца мужского пола. Пока он не стал сотником, ему случалось время от времени попадать в ситуации, оканчивавшиеся травмами и увечьями для некоторых. Хорошо, что они физически намного уступали ему. А если бы нет?!

— Эльфы, — сказал спригган назидательно, — самый красивый народ из ныне живущих. Говорят же «прекрасный, как эльф». Ни один спригган не может быть красивее эльфа. Просто у тебя извращенный вкус и ты ничего не смыслишь в красоте.

Девица пренебрежительно фыркнула. Уж о чем, о чем, а о красоте она судила профессионально.

Драконово логово обнаружилось ближе к вечеру. Отяжелевшая от обжорства тварь предпочла не обременять себя дальними перелетами и обосновалась в скальном массиве, тянувшемся к юго-востоку от русла Иткелена. Укрытием ей служила гигантская карстовая (по словам Хельги) пещера. Возможно следуя своей дурацкой привычке постоянно спорить, Энка взялась доказывать, что это никакая не карстовая пещера, а нора, вырытая драконом собственнолапно.

— В пещерах ты смыслишь еще меньше, чем в красоте! — выдал ей Хельги, изрядно удивив непосвященных свежестью сравнения.

— Ну что, идем внутрь? — предложила диса без всякого энтузиазма. Дракон храпел во сне. Визуально данный процесс выражался в клубах едкого дыма над устьем пещеры, акустически — в низком реве, вызывающем безотчетный ужас. Скала со спящим внутри драконом очень напоминала небольшой вулкан.

Сильфида опять была недовольна:

— Зачем лезть всей толпой? Разбудим его, и все. Одного будет вполне достаточно.

— И кто же станет этим «одним»? — осведомилась Меридит.

— А мы посчитаемся! — не растерялась Энка. — Становитесь-ка в кружочек!

Наверное, со стороны это выглядело забавно: пятеро грозных воинов выстроились кружочком у входа в драконье логово под звуки известной детской считалочки, приобретшей, увы, весьма зловещий смысл.

— Прямо-прямо-прямо, — декламировала Энка, — три ступеньки в яму. Там живет большой дракон, пусть тебя поджарит он!

Быть поджаренной выпало Меридит.

— Ты не могла выбрать другую считалку? — поморщилась девица. — Эта звучит как предзнаменование.

— А я другой не знаю. Иди-иди, не будь суеверной!

При слове «предзнаменование» Хельги побледнел и полез на скалу следом за дисой. Вид у него был отчаянный и непреклонный.

— А ты куда? — обернулась Меридит. Но увидела лицо Хельги и не стала возражать. В конце концов, она тоже не пустила бы напарника в пещеру одного, выпади ему жребий.

Наверху им улыбнулась удача. Обнаружился еще один вход в логово, боковой. В тоннеле свободно помещалось существо размером с дису, но не смогла бы пролезть даже драконья лапа. Конечно, если пукис проснется и пыхнет огнем, все содержимое этого пространства окажется уничтоженным. Зато можно не опасаться быть раздавленным тушей или сметенным хвостом сонного чудовища.

Они проползли больше половины пути, когда сзади послышался шорох. Энка лезла следом.

Зря они тратили время на считалку! Постепенно вся пятерка охотников скопилась в тоннеле.

— И чего приползли? — недовольно спрашивала Меридит.

— Не каждому воину выпадает удача хоть раз в жизни испытать себя в битве с драконом, — ответил Рагнар. — Вдруг у нас еще есть шанс? Негоже его упускать.

Меридит плюнула с досады:

— Ничего себе «удача»! Почему ты сразу не сказал, что сам хочешь биться с драконом. Мы бы предоставили тебе этот шанс с превеликим удовольствием. Терпеть не могу иметь дело с разной летучей скотиной!

— И вы вот так просто отказались бы от битвы, победа в которой прославит ваше имя на века?! — поразился рыцарь.

— Вот именно! — подтвердил Хельги. — Меньше всего нас беспокоит прославление собственных имен.

Энка согласно кивнула.

Рагнар только головой покачал. Одно слово — наемники.

— А ты? — спросил он у эльфа.

Аолен смутился. На самом деле им двигали те же устремления, что и Рагнаром, и они казались ему вполне достойными и благородными, но после слов Хельги в этом было как-то неловко признаваться.

К счастью, Рагнар не стал дожидаться ответа и заговорил с Меридит.

— Раз для тебя неважна слава, не согласишься ли ты передать мне право удара? — с надеждой спросил он.

— Ну уж нет! — встряла Энка. — На нее указали Силы Судьбы, с этим делом не шутят. Пусть действует сама.

Рагнар тяжело вздохнул: сильфида была права. Если уж ты призвал Силы Судьбы, неважно каким способом — исполнением канонических обрядов или простой считалкой, — пренебрегать их указаниями — значит обречь себя на великие беды.

А избранница Меридит подползла к краю тоннеля, свесила голову вниз и принялась изучать обстановку. То, что ей удалось разглядеть в тусклом свете драконьих ноздрей, никакой радости не принесло.

Устье тоннеля открывалось на высоте два роста от пола пещеры. Спрыгнуть в аналогичном случае для любого воина затруднений не составляло, если бы не драконья задняя лапа, расположенная точно на месте приземления. Но даже не в этом заключалась основная проблема.

— Эта демонова скотина лежит на животе! — прошипела диса. — Что прикажете делать?

— Наверное, ждать, пока он перевернется на бок? — предположил Аолен.

— Да мы от вони задохнемся! — взвилась Энка.

— Собственно, я здесь никого не держу, — сварливо сказала диса. — Можете подождать снаружи.

Рагнар отрицательно покачал головой:

— Если у нас нет возможности самим совершить подвиг, дело чести хотя бы присутствовать при этом событии.

— Подумаешь, подвиг — ухлопать сонную тварь! — проворчала Меридит.

— Сначала ухлопай, после суди, — возразил Хельги.

Ожидание длилось уже несколько часов. Снаружи совсем стемнело, Энка вздремнула, а дракон, похоже, вовсе не собирался переворачиваться.

— У нас на кафедре есть змея — удав из Южных Пределов, — принялся рассказывать Хельги, — он, когда нажрется, лежит неподвижно, как чучело. Вот раз сидим мы на семинаре, вдруг в виварии кто-то как заорет! Оказалось, новый лаборант хотел вытереть с удава пыль. Я, говорит, уже неделю тут работаю, а он еще ни разу не пошевелился...

— Ты к чему клонишь? — встрепенулась Энка.

— К тому, что дракон — тоже рептилия, как и удав...

Сильфида одарила Хельги таким взглядом, что тот не решился закончить мысль. Впрочем, все и так было ясно.

— У нас есть два варианта, — вновь заговорил Хельги спустя какое-то время. — Либо мы его будим и отвлекаем, а Меридит незаметно нападает, либо надо нырять и бить снизу.

— Куда нырять? — не понял Рагнар.

— Под дракона, разумеется. Помнишь, как я нырял в стену кобольдовой пещеры?

— А помнишь, в каком состоянии ты выныривал?

— В плачевном, — со вздохом признал Хельги.

— К тому же, — продолжала Меридит, — из-под земли невозможно ни прицелиться, ни ударить как следует.

— Если дракон проснется, целиться будет тоже непросто.

— Зато это будет настоящий подвиг, не придерешься!

Рагнар взглянул на дису с уважением. Он не уловил иронии в ее голосе.

— Может, подождем еще? — предложил Аолен. — Спешить нам некуда до самого полудня.

— Вот! — заявила сильфида. — В этом наша беда. Мы слишком много рассуждаем и выжидаем, но слишком мало действуем.

Наверное, Меридит с ней согласилась, потому что вдруг схватила меч и спрыгнула вниз. Без слов. Следом, уже со словами на грани цензурных, устремился Хельги. За ними, с восторженным визгом, Энка. Какие звуки издавали эльф и рыцарь, осталось тайной. Все потонуло в возмущенном реве разбуженного дракона.

А потом чудовище зашевелилось.

Вообще-то драконы — существа разумные. Но их умственные способности народная молва все-таки сильно преувеличивает. Будь пикус действительно мудр, вылетел бы из пещеры и очистил ее от непрошеных гостей с помощью огня. Вместо этого он принялся извиваться, как уж на сковородке. В тесноте он не мог ни развернуться, ни использовать свое главное оружие без риска самосожжения. Оставалось лишь кататься, путаясь в собственном хвосте, лязгать зубами и грести лапами в надежде зацепить или придавить разбегающихся охотников, самой верной защитой которых были именно их крошечные размеры.

Со стороны происходящее выглядело так же нелепо, как если бы человек, запертый в шкафу, пытался зубами изловить крысу. Но именно со стороны. Непосредственные участники событий мысленно прощались с жизнью всякий раз, когда видели над головой занесенную для удара лапу или сочащуюся зловонной слюной пасть.

Но прятаться в укрытиях было нельзя. Приходилось снова и снова, едва избежав одной опасности, подвергать себя следующей. Они скакали перед самым носом чудовища, орали, размахивали оружием, а тем временем Меридит незаметно подбиралась все ближе и ближе к центральной части его туловища. В какой-то момент ей удалось зацепиться за чешую. Рискуя в любой момент свалиться и быть раздавленной, ползла диса по дракону, словно по ожившей и взбесившейся скале. Все ближе и ближе подбиралась она к «убойному» месту. Вернее, к тому, которое представлялось ей наиболее подходящим для этой цели, однако уверенности в собственной правоте у нее не было.

И в тот момент когда раздосадованный дракон сообразил-таки сменить тактику и начал расправлять крылья, Меридит с нечеловеческой и даже с недисьей силой по самую рукоять вогнала заветный меч в сочленение пластин на его груди.

Ох, что тут началось! Все происходившее раньше казалось теперь не опаснее игры в кошки-мышки.

Волны судорог прокатывались по телу поверженного чудовища, из пасти валили огненные клубы, черный дым вырывался из ноздрей. И не было спасения из этой раскаленной ловушки: высоко над головами, в самом своде пещеры темнел драконий лаз. Вход в их собственный тоннель преграждал содрогающийся в конвульсиях хвост, — нечего и пытаться было проникнуть туда.

Охотники распластались за выступом скалы в районе левой задней лапы. Раскаленный воздух жег легкие, копоть разъедала глаза, каменная твердь содрогалась от ритмичных ударов гигантского тела.

Энка просто диву давалась, почему они еще живы. Потом кое-как огляделась и поняла: Хельги и Аолену удалось растянуть невидимую магическую завесу, от которой отскакивали огненные валы. Но жар она задерживала плохо, камни вокруг уже начинали краснеть. Затем послышался треск. Это своды пещеры не выдержали, стали лопаться и обваливаться огромными глыбами.

— Все! — заорал Хельги. — Ныряем! Держитесь друг за друга! Крепче!

Энка судорожно вцепилась кому-то в ногу, чьи-то пальцы впились в ее плечо. Последний раз глотнув раскаленный воздух, они устремились куда-то вниз и вбок, увлекаемые спригганской магией.

Одно дело — сделать шаг сквозь стену. Совсем другое — перемещаться в толще породы. Это как плыть под водой, только намного хуже. Энка тысячу раз пожалела, что не осталась с драконом. Сколько длилось мучительное подземное путешествие, можно было лишь гадать. Хельги позднее утверждал, что не более двух минут. Всем они показались вечностью. Наконец камень кончился — и они вывалились в холодную черную пустоту, кубарем покатились вниз, до самого подножия скалы.

Они лежали, с трудом переводя дух...

Это сначала ночь показалась им темной. Факел на вершине скалы освещал окрестности достаточно ярко, чтобы можно было оценить последствия сражения.

У Рагнара была сломана нога, в открытой ране белели осколки кости. Плечо и шея Меридит вздувались огромными волдырями, левая ладонь обуглилась. У Энки вся спина и то, что ниже, являли собой сплошную, обильно кровоточащую ссадину, рука висела плетью, но другое ее печалило. Странное и в то же время хорошо знакомое ощущение заставило сильфиду провести здоровой рукой по голове... То, что она нащупала, больше всего напоминало кожу ощипанной и опаленной курицы. Девица взвыла.

— А я думаю: откуда паленой шерстью разит? — сквозь зубы прокомментировала Меридит.

В довершение мрачной картины Хельги трупом лежал поодаль, уткнувшись лицом в лужицу крови, и на внешние раздражители не реагировал.

Несколько часов потратил Аолен, мужественно сносивший собственные раны и ожоги, на то, чтобы кое-как привести пострадавших в порядок. И все это время светилась драконовым пламенем вершина скалы.

Лишь на рассвете исцеленные Рагнар и Энка, прихватив веревку, смогли, подняться наверх и заглянуть в образовавшийся провал.

На дне лежало полу обугленное тело. Лучше всего сохранилась морда рептилии, хвост же сгорел почти дотла.

— Это потому, что передняя часть его туловища лучше приспособлена к воздействию высоких температур, — объяснил позже Хельги.

Энка совсем уж было собралась спрыгнуть вниз, чтоб добыть для бургомистра оговоренные трофеи, когда случилось невероятное. Прямо из оскаленной пасти вылетело нечто, очертаниями тела похожее на дракона, но размером не больше свиньи, эфирно-прозрачное, белесое. Оно сделало круг по пещере, бесшумно скользнуло мимо ошарашенных охотников и скрылось в розовеющей дали.

— Все ясно! — молвила Энка обреченно. — Это драконий призрак. Теперь он будет до конца дней являться нам на рассвете и упрекать за свою гибель. Ты как хочешь, а я больше вниз не сунусь, плевать мне на шестьсот чего-то там.

И девица решительно удалилась.

Но внизу Хельги ее успокоил.

— Никакой это не призрак, — утомленно сказал он. — Просто драконы бессмертны. Вместо уничтоженного тела образуется новое. Ты каким местом лекции слушаешь? Иди назад, принеси клыки. И главное — чешую! Да не поштучно выдирай, постарайся срезать вместе с куском кожи. Топор возьми!..

— И меч поищи! — подхватила Меридит. — Я его в драконе оставила.

— И постарайся его замерить шагами, а еще посчитай число зубов, спинных шипов и кожных пластин в самом широком месте. Один шип тоже захвати.

— Не многовато ли поручений? — вскипела Энка. — Я не мясник, свежевать драконов не умею! Полезай сам и добывай все что хочешь! Там, между прочим, горячо, как в печке. Того гляди, ноги сожжешь.

Хельги тихо заскулил. Он уже давно был бы в пещере, но Аолен запретил ему шевелиться еще по крайней мере два часа. За это время успеет взойти солнце — и туша чудовища рассыплется в прах. Уцелеет лишь то, что будет отделено от нее. Такое уж у драконов свойство.

А какая вышла бы диссертация! Хельги ей даже название придумал: «Анатомические особенности магически измененных позвоночных на примере вида Draco magica magna». Бедный спригган чуть не плакал. Такой шанс выпадает один раз в жизни! Меридит пожалела его, предложила свои услуги. Но разве она смыслит в анатомии? Одно слово — филолог!

Впрочем, если немного переформулировать тему... скажем, «Элементы наружного скелета магически измененных рептилий...», то еще не все потеряно!

— Энка! — завопил Хельги, вскакивая. — Околоушные щитки захвати! Ради всех богов!

Меридит тяжело поднялась на ноги и побрела к пещере.

— Я принесу. Только лежи смирно, ради всех богов!

К полудню нагруженная образцами элементов наружного скелета вида Draco magica magna компания двинулась в обратный путь. Хельги был безмятежно весел и счастлив, Энка же торопилась, подгоняла остальных и забегала вперед.

— Ох, чует мое сердце беду, — каркала она как старая бабка-вещунья. — Зря мы оставили человечьих детенышей одних. Хельги, шевелись, там, между прочим, твой ученик!

— Они не одни, с ними гном. Он опытный воин, — решил успокоить сильфиду Рагнар.

— О чем и речь! Оставили бедных созданий одних, да еще в компании с гномом!

У народа сильфов считалось, что гномы по злодейству следуют сразу за орками. Дурные предчувствия Энки оправдались. На берегу реки обнаружилось лишь затоптанное кострище, людей и гнома след простыл.

— Может, место не то? — засомневался Рагнар.

— То. Вот смотри, — Хельги поднял с песка парчовый лоскут, — это от Эдуардовой рясы.

— Камзола, — машинально поправила диса, — рясы носят жрецы.

— Один демон!

Аолен вдруг насторожился и замер, прислушиваясь. Секунду постоял и ринулся в прибрежную рощу. Остальные за ним.

Там на высокой осине, почти у самой верхушки, сидела, вцепившись в ветку, Ильза. Исцарапанная, дрожащая, но вполне живая! Как нежной девушке удалось взгромоздиться на древо, причем по голому стволу на высоту два ее роста, — осталось загадкой. Не иначе страх мобилизовал скрытые резервы человечьего организма.

Первые несколько секунд бедняжка никак не реагировала на оклики, потом опомнилась, встрепенулась, сползла вниз, раздирая кожу, повисла на шее у Хельги, уткнулась в него мокрым лицом и расплакалась. Спригган стоял потерянный, глазами искал помощи у девиц. Но зловредные особы предпочли наблюдать трогательную сцену со стороны, еще и ухмыляясь при этом.

— Вот видишь! А говорил, я не смыслю в красоте! — радовалась Энка.

Утешать страдалицу взялся добросердечный эльф и справился с делом неплохо. Ильза перестала хлюпать и поведала о случившемся.

Они втроем сидели у костра, варили рыбу, когда в сгущавшихся сумерках к ним подошли двое. Люди как люди, разве что свет костра слишком ярко отражался в их глазах. Так же сверкали иной раз глаза Хельги. Именно поэтому Ильза не обеспокоилась.

Гости попросили дозволения погреться у огонька: они якобы плыли в лодке, перевернулись и промокли. Гном пустил их в круг.

А потом все завертелось с невероятной быстротой. Миг — и на месте людей стояли огромные волки, щерили зубастые пасти. Орвуд потянулся за секирой, но зверь повис у него на руке. Другой призывно завыл, еще дюжина мохнатых тварей выбежала из леса. Они окружили пленников и погнали вперед, рыча и хватая за ноги. В темноте Ильза наткнулась на дерево и каким-то чудом в считаные секунду вскарабкалась на самый верх. Несколько голых мужиков попытались до нее добраться, потом плюнули, снова превратились в волков и ушли.

— Не терплю оборотней! — скривилась Энка. — Превращаться в зверей так непристойно!

— Это почему? — мрачно спросил Хельги, глядя куда-то в сторону.

— Потому что, когда превращаешься обратно, оказываешься нагишом.

— И совсем не обязательно! — запальчиво ответил спригган. — Если одежда правильно сшита и заговорена, чтобы становиться невидимой...

Меридит толкнула его в бок, и он осекся. Но было поздно.

— Ну-ка, ну-ка продолжай! — потребовала Энка. — Уж не хочешь ли ты сказать, что спригганы...

— И что такого?! Должны же мы подменять детей? Как ты себе представляешь? Думаешь, приходит на село спригганская тетка и говорит: «Махнемся не глядя»?

Энка развеселилась:

— Ну ты даешь! Сплошные сюрпризы! Сколько лет тебя знаю, ни разу даже не намекнул! Вот змей-то! И в кого вы превращаетесь?

— В полярных волков, — признался Хельги, смущенно сопя в плечо Меридит.

— Вот и чудесно! — сделала вывод сильфида. — Стало быть, это твои родичи увели принца и гнома. Иди и спасай!

— Они мне не родичи даже близко. Они им родичи. — Хельги кивнул на Рагнара и Ильзу. — Оборотни — это магически измененные люди, а спригганы тут ни при чем.

— Все равно разбираться с оборотнями тебе. Ты же собираешься писать диссертацию о магически измененных тварях.

— Но не о людях. Я не занимаюсь антропологией.

— У них твой ученик, — привела Энка последний убийственный довод.

Хельги решительно встал, шагнул по направлению к лесу. Все замерли в ожидании, что вот сейчас он обернется волком, Ильза даже спряталась за спину Меридит, а Энка открыла рот. Но коварный спригган опустился на четвереньки, принюхался, поднялся и уныло побрел в чащу. На двух ногах.

— Представления не будет! — развела руками сильфида.

Хельги оглянулся и сделал ей козью морду.

По запаху спригган ориентировался многократно хуже, чем по камням. Но хотя похитители, напавшие на их друзей, плутали, меняли направление, возвращались назад, все-таки удалось добраться до их укрытия.

В дремучей чаще притаилось поселение оборотней. Оно представляло собой живописные руины древнего замка с одной-единственной уцелевшей башней да несколько рядов рубленых домов под тростниковыми крышами, которые дополняли маленькие огородики и палисадники с мальвами. Перед башней — площадь, на ней — столб. К нему были привязаны, спина к спине, Орвуд и Эдуард. Рядом мирно спали три волка. Картина, полная пейзанского очарования.

— Что оборотни хотят с ними делать? — шепотом спросил Рагнар. Он имел самое смутное представление об этих существах — в его родных краях эти твари никогда не встречались.

— Кусать, — ответил Аолен. Эльфы знали толк в оборотнях. Не один век потратили первородные на то, чтобы очистить от них Леса Кланов. — Когда им надо пополнить свои ряды, они торжественно кусают пленников, и те тоже становятся оборотнями.

— Силы Стихий! Нужно помешать этому черному делу! — вскричал рыцарь, позабыв всякую осторожность.

— Не знаю, — засомневалась вдруг сильфида, — возможно, если принц станет оборотнем, от него будет больше пользы? Собственно, чем плохи волки? Ну случается им голыми побегать. Подумаешь! Давайте подождем, пока Эдуарда укусят, потом уж заберем.

— Типун тебе на язык! — возмутилась диса. — Несешь такую дурь, что уши вянут! Эдуард — ученик. И никем другим не станет до слов Хельги. Загрызут его, и дело с концом.

Аолен счел своим долгом просветить легкомысленную девицу:

— Новообращенные оборотни очень опасны. В отличие от урожденных, они не способны управлять своей магией, превращаются в волков не по желанию, а непроизвольно, в полнолуние. При этом они теряют разум, становятся злобными и одержимыми жаждой убийства. Кидаются на все живое, даже на себе подобных.

— Зачем же оборотням нужны такие психопаты? — удивилась сильфида. — Размножались бы естественным путем.

— Я думаю, чтобы избежать близкородственного скрещивания, — предположил Хельги. — Если в замкнутых популяциях долго нет притока свежей крови, они вырождаются.

Энка почему-то разозлилась:

— Ох какие вы все мудрые, спасу нет! Хватит болтать, надо забирать наших олухов и делать ноги. Я не желаю плодить оборотней. Пошли!

Но Хельги ее остановил:

— Я один пойду. Попробую с ними договориться по-хорошему. Так будет лучше.

Меридит отнюдь не была уверена, что так будет лучше. Но возразить не успела, Хельги уже двинулся в путь.

— Если что, я подам сигнал, — сказал он, обернувшись, — без сигнала смотрите не высовывайтесь!

Рагнару показалось почему-то, что спригган обращался к нему лично.

Совершенно не таясь, прошествовал Хельги к башне, справедливо предполагая именно там обнаружить главного оборотня. Поднялся по стертым ступеням каменной лестницы и оказался в довольно просторном помещении со стрельчатыми окнами и изъеденными молью гобеленами. Здесь пахло сыростью, тленом и пылью веков. Посреди зала стоял красивый дубовый стол современной работы, рассчитанный персон на двадцать. Важный бородатый тип сидел за ним в гордом одиночестве, раскрыв пред собой огромный ветхий фолиант в кожаном переплете.

Хельги деликатно кашлянул.

Желтые глаза не мигая уставились на него, оскалились крупные, острые зубы.

— Приветствую вас, почтенный! — сказал спригган учтиво. Он плохо представлял, как надо вести себя с оборотнями, потому решил быть по возможности вежливым. — Ничего, что я вошел? У вас было не заперто.

Он выбрал неверный тон. Именно вежливость хозяин расценил как неслыханную наглость.

— Да знаешь ли ты, презренный, кто пред тобою? — взревел мгновенно изменившийся монстр. Лицо его, только что вполне человеческое, на глазах стало вытягиваться в звериную морду, на пальцах отросли желтые когти, тело трансформировалось. Зрелище из разряда «нервных просим удалиться».

Но странный гость, вместо того чтобы пасть на колени от ужаса, завопил:

— Эй-эй, подожди! Ты же разговаривать не сможешь с таким рылом-то! Я ведь по делу!

Оборотень вновь обрел человечьи черты.

— Стало быть, ты знаешь? — спросил он тихо и грозно. — И все равно осмелился прийти?

Хельги опять перешел на «вы», твердо следуя избранной манере поведения.

— Извините, если побеспокоил, я на минуточку. Тут у вас на столбе, — он кивнул в сторону окна, — двое моих приятелей. Я, собственно, за ними.

Оборотень расхохотался. Нахальный пришелец его развлекал, но и настораживал. Впрочем, он не сомневался в собственном превосходстве.

— Неужели? И ты уверен, что мы отпустим твоих друзей?

— Вряд ли я могу быть уверен в этом, — дипломатично отвечал Хельги. — Мне остается лишь уповать на ваше благоразумие и здравый смысл. — Вот они — занятия риторикой! Загнул не хуже самого мэтра Арчибальда! — Я примерно представляю, зачем вам понадобились мои спутники. Но, сверяю, они совершенно не подходят для такого дела.

— Ах вот даже как! Позволь осведомиться, почему же? Люди как люди, — издеваясь, спросил оборотень.

— Именно потому, что они вовсе не люди. Тот, что с бородой, — гном, подземное горное существо, — заметив недоумение вожака, пояснил Хельги. — А второй вообще никто. Просто ученик. На него даже человечья магия не действует.

Хозяин скривился. Видно было: не верит!

— А сам ты кто будешь?

— Я спригган, Хельги Ингрем, подменный сын ярла Гальфдана, — отрекомендовался гость (умолчав на всякий случай про «Злого»).

— Значит, спригган? — Слово это ровным счетом ничего не говорило измененному. — А ты не боишься, спригган, что я разорву тебе горло за твою дерзость?

Хельги удивленно моргнул — он так старался вести себя почтительно! — а потом ответил честно:

— Нет, не боюсь.

— Напрасно!

Из-за стола поднимался человек — на Хельги бросился уже зверь, огромный, стремительный и мощный. Спригган едва успел увернуться.

Ох как же ему этого не хотелось! Ведь одежда на нем была вовсе не спригганская, правильно сшитая и заговоренная, а самая обычная, человечья. Но в те секунды, когда Хельги уже с трудом удерживал за шкирку извивающегося и брызжущего слюной зверя, ему стало предельно ясно: вежливые речи тут совершенно не помогут, надо демонстрировать силу.

Но оказаться посреди чужого населенного пункта в чем мать родила — нет уж, извините! И отшвырнув подальше беснующуюся тварь, Хельги исхитрился и осуществил прямо-таки эквилибристическую трансформацию. В результате его туловище оказалось увенчано головой полярного волка, кисти рук превратились в лапы, а сзади возник незапланированный хвост. Хвосту было очень тесно и неудобно под одеждой.

Эффект последовал незамедлительно и превзошел самые смелые ожидания. Изготовившийся для очередного броска вожак резко затормозил, лапы его неуклюже разъехались, зверь распластался на брюхе и поджал хвост. Секунда — и перед Хельги предстала коленопреклоненная человеческая фигура.

Спригган тоже поспешил принять свой нормальный вид. Особенно радостно было расстаться с хвостом. Но на этом удовольствия закончились. Хельги с ужасом увидел, что оборотень, как был на коленях, ползет к нему, вывалив язык, с явным намерением если не облизывать, то целовать ноги! Титаническим усилием воли Хельги подавил желание завизжать и забраться на стол.

— Повелитель! — причитал оборотень. — Прости меня, недостойного! О! Как я сразу не распознал твоего величия! Казни меня лютой казнью, я заслужил. Слепец, о слепец! Как я мог позабыть слова пророчества?!

— Да в чем дело-то? — с отчаянием спросил Хельги. — Знаете, я, пожалуй, пойду. Вы не возражаете? — Он стал пятиться к выходу.

Оборотень возражал. Он крепко обхватил ноги сприггана, распростерся на полу и заскулил:

— Нет! Казни меня, жалкого пса! Но не покидай мой народ, не лишай последней надежды!

— Хорошо, хорошо! Не покину, не волнуйтесь, — поспешил успокоить Хельги, осторожно высвобождаясь. Он начинал понемножку впадать в панику.

Вот беда! Кто бы мог подумать, что у здешних оборотней такая неустойчивая психика?! А в том, что главный оборотень рехнулся, у Хельги не осталось ни малейшего сомнения.

И не он один! Отцепившись наконец от ног Хельги, измененный подскочил к окну и протяжно взвыл, Заунывный звук разнесся по округе, подхваченный сотней глоток. Спустя считаные минуты зал до отказа заполнился народом.

Если бы оборотни нападали, пусть даже всей толпой, Хельги не дрогнул бы. Но они вели себя точно так же, как их предводитель: ползали на брюхе, пресмыкались и называли его «повелителем». Спригган был полностью деморализован. И на стол он все-таки залез — а что ему оставалось? Эти твари и бровью не повели. Авторитет «повелителя» был столь велик, что действия его обсуждению не подлежали. Зато Хельги они пошли на пользу. Взгляд его упал на раскрытую страницу фолианта.

Спригган глазам своим не поверил: на пожелтевшем пергаменте черной тушью было изображено кошмарное создание: волчья голова на антропоморфном теле, волчьи лапы и хвост, пунктиром обозначенный под одеждой. И одежда не местная, староземского покроя. Именно такая была сейчас на Хельги. Позабыв все на свете, спригган пробежал глазами текст:

«...из недосягаемых западных пределов. И распознать Его надобно по великому искусству его, ибо не токмо все тело, подобно простому вилктаку, но любой из членов его способен обратить по воле своей. И всяк, кто явится и назовется именем его зимою, весною или осенью, будет Лжец, ибо явится Он о средине лета. И всяк, кто явится ночью, будет Лжец, ибо явится Он при свете дня. И всяк, кто назовется именем Его, будет Лжец, ибо не назовется Он. Но горе не распознать Его ибо покинет безвозвратно и не скажет Слово свое. Горе и кровь будет в слове Его, но горше не внять Слову Его, ибо в нем спасение. И горе прогневить Его, ибо гибель несет меч его...»

Рука Хельги непроизвольно сжала широкую рукоять меча из Ауляйде. Оборотней, как известно, чем попало не убьешь. Когда спригган выбирал оружие для визита к измененным, он подумал: раз уж драконье серебро берет самого дракона, сгодится и для них.

«...Но явится Он — да падут на колени, да испросят слово Его, да от...»

Страница закончилась.

— Силы Стихий!

Хельги понял, в чем дело. Из-за нелепого стечения обстоятельств, из-за цепочки совпадений оборотни приняли его за кого-то вроде бога или пророка. С одной стороны, это неплохо, можно не опасаться за жизнь пленников. С другой — они ведь ждут спасительного Слова, а он, Хельги, ничего подобного сказать не может. Интересно, как отреагируют эти существа, когда догадаются, что он и есть тот самый Лжец? Вот дернул же демон оборачиваться фрагментами! А все Энка с ее рассуждениями о приличиях! Но сделанного не воротишь.

Хельги напустил на себя важный вид.

— Я явился, и вы распознали меня! — возвестил он, чувствуя себя полным идиотом. — Падите же на колени... ох, вы и так уже на коленях... Вопрошайте! Да будете услышаны, о страждущие чада мои!

Именно так великие мира сего общались с народом на страницах дешевых псевдоисторических романов, которые Энка притаскивала от букиниста. Но оборотни остались довольны изысканными манерами «повелителя». Слова его потонули в счастливом вое.

Когда страсти поулеглись, вперед выступил вожак. Он долго, много и путано говорил, украшая речь цветистыми выражениями, не иначе тоже заимствованными из литературных источников. Смысл монолога заскучавший Хельги уловил не сразу, а поняв, похолодел от ужаса.

Вот что поведал предводитель.

Дурные дела творятся в стае. Странный недуг поразил всех младенцев, рожденных позднее лунного затмения, случившегося четыре года тому назад. Чары это, злое ли проклятие?

Сперва младенцы растут как обычно. Но на втором месяце жизни вдруг прорезаются зубы — не человечьи, не волчьи: острые, редкие, одинаковые — рыбьи. Удлиняются конечности, делая детей похожими на пауков. Кожа становится сухой и серой, волосики выпадают. Способность оборачиваться волком утрачивается, но и людьми эти создания уже не назовешь. На вид серые тени, скелетики, обтянутые пергаментной кожей. Непонятно, откуда в их жалких тельцах такая огромная сила, а в младенческих сердцах — черная злоба? Трое самых старших уже загрызли собственных матерей.

В ужасе оборотни взялись за древние манускрипты и после долгих поисков нашли Пророчество о Белом Волке и его спасительном Слове. Трактат гласил: рождение чудовищ предвещает конец света, и только Повелитель знает, как его избежать.

Стали ждать Повелителя, который скажет, что делать со страшными младенцами и откуда такая напасть вообще.

Дождались! Хельги потрясенно охнул. Он слишком хорошо знал ответ.

Это случилось в год, когда Хельги жил у матери, в Сером Дольмене.

Незнакомая молодая спригганка бежала по мартовскому снегу босая, оставляя за собой кровавый след. За ней по пятам гналось НЕЧТО костлявое, серое, хищное. Оно двигалось на четвереньках, крупными прыжками. Глаза, лишенные зрачков, горели голодным огнем, скалились редкие, острые зубы.

— Убей его! — с отчаянием крикнула женщина. — Прошу тебя, убей! Я не могу!

Это была не первая настоящая битва в жизни Хельги, фьординги взрослеют рано! Но впервые ему было страшно.

К тому моменту, когда подоспела помощь, чудище располосовало ему ноги и руки, сильно прокусило запястье, повалило и стало подбираться к горлу. Подобно берсеркеру, оно не замечало своих ран, не чувствовало боли. Да еще и магию использовало. Что-то мерзкое, липкое туманило Хельги разум и сковывало движения. Но натура сприггана и воспитание фьордингов дали о себе знать. Почти ничего не соображая от боли и омерзения, он все-таки продолжал отражать атаки врага.

Чтобы убить монстра, потребовалось трое взрослых спригганов, вооруженных странными грубыми кинжалами из белого металла. Сразу после сражения оружие спрятали, с тех пор Хельги никогда его не видел.

Каково же было потрясение, когда юноша узнал, что его грозному врагу не было и трех лет от роду! Дура-мать не успела вовремя подменить отпрыска и, вместо того чтобы уничтожить, спрятала его в горах и растила сама. Древнее проклятие превратило младенца в демона-убийцу.

Раны Хельги были серьезны и болезненны, но куда сильнее он, дитя фьордов, мучился от осознания того, что он считал небывалым позором: не справился с двухлетним ребенком! К счастью, страдания были недолгими. Вечером в дом Анны Ингрем заглянул конунг. Хельги по привычке, усвоенной еще в Рун-Фьорде, притворился спящим. Он всегда поступал так, если хотел услышать не предназначенное для его ушей.

— Присматривай за своим парнем, — тихо сказал гость, — что-то с ним неладно. Выстоять в схватке с проклятым — один на один! Виданное ли дело!

— Подумаешь! — яростно ответила Анна. — В роду Ингремов всегда были хорошие воины!

— Так-то оно так, — конунг казался смущенным, — но ведь... Сколько ему дней было, когда ты смогла подсунуть его фьордингам?

— Двадцать восемь! — закричала мать в голос. Подменыши в углу проснулись и запищали. — Двадцать восемь, слышишь! У меня был еще целый день в запасе!

Из всего разговора Хельги занимало одно: выходит, он не опозорился, а, наоборот, проявил чудеса доблести. Юноша был счастлив, и его вовсе не смущали косые взгляды соплеменников, преследовавшие его с тех пор.

И вот теперь оказалось, что в лесах Инферна подрастает целый выводок демонов-убийц. Да уж, мир было от чего спасать!

— У вас есть оружие из драконьего серебра? Или хотя бы из обычного? — спросил Хельги, стараясь не слишком громко стучать зубами. На него напала нервная дрожь. Воспоминание о холодных, цепких пальцах, подбирающихся к горлу, ожило так ясно, будто это было вчера.

Вожак кивнул встревоженно:

— Несколько ножей, копье и большой драконий меч.

Хельги набрал в легкие побольше воздуха. Он понимал: то, что он сейчас скажет, услышат матери младенцев. Ему было трудно решиться.

— Вы должны убить ВСЕХ перерожденных детей. Всех до одного, и как можно скорее! Любое промедление будет стоить нескольких жизней.

— Но ведь это НАШИ ДЕТИ! — прорезал тишину вопль одной из женщин. — Не дадим их убивать!

Остальные подхватили:

— Это не Повелитель, это лжец! Он пришел погубить наших детей, а не спасти их! — Женские голоса срывались на волчий вой. — Лжец! Лжец!

Ошалевший от какофонии звуков спригган потерял терпение. Можно подумать, он напрашивался в их Повелители! Сами обозвали, а потом претензии предъявляют! Он вновь обрел волчью голову — чтобы переорать разбушевавшихся баб, требовалась глотка помощнее спригганской — и взвыл так, что крики моментально смолкли.

— Мне плевать! — рявкнул он. — Хотите растить своих выродков дальше — пожалуйста! Только потом, когда они будут перегрызать вам глотки, не говорите, что вас не предупредили! Конец света вам обеспечен — не сомневайтесь!

Хельги спрыгнул со стола и решительно направился к выходу. Толпа пред ним расступилась.

— Опомнитесь, безумные! Пророчество! «Горе и кровь будут в Славе Его, но горше не внять Слову Его, ибо в нем спасение! Горе вам, несчастные! — кричал один из оборотней, седобородый старец. Он был очень дряхл и беззуб, колени Чего дрожали, узловатые руки тряслись, но выцветшие глаза загорелись ясным волчьим огнем. — Опомнитесь! Молите о прощении, глупые псы! Пока не грянула беда!

— Да грянула она уже! — устало сказал спригган, кивая в сторону окна. — Смотрите, вот они — ваши дети!

Вилктаки кинулись к окну и тут же отпрянули, тихо скуля. Выход из башни был перекрыт. Серые тени стояли плотной стеной, скалили редкие зубы. Ждали.

— Чегой-то они, а? — как-то очень по-деревенски, позабыв свой высокопарный слог, спросил вожак.

Хельги пожал плечами:

— Проголодались, я думаю. Хотят закусить родней. Или почуяли угрозу и собрались напасть первыми. Где ваше оружие?

— Тут, в сундуке.

— Доставайте, надо прорываться. Надеюсь, вы не оставили дома других детей? Нормальных?

Дикий визг был ему ответом. На ходу теряющая человеческий облик толпа рванулась на улицу, устилая свой путь ворохом одежды. Из опасения, что его просто сметут, Хельги не рискнул воспользоваться лестницей, а выпрыгнул в окно. Но прежде он подал сигнал своим спутникам — послал огненный шарик наподобие эльфийского. Хочешь не хочешь, а уничтожать проклятых надо. Эта напасть похуже любого дракона.

Девицы отреагировали мгновенно. Еще в прыжке он увидел, как Энка, выскочив из засады, освобождает пленников на столбе, а Меридит несется к башне, сжимая меч. За дисой последовал Рагнар со своим копьем и секирой для гнома. Аолен на бегу натягивал тетиву.

Хельги загрустил. Единственным оружием, полезным в данной ситуации, был меч из Ауляйде. Его-то спригган и обрушил на головы врагов.

Вот это была битва!

Младенцы атаковали не хуже головного отряда орков, причем каждый стоил нескольких тяжело вооруженных воинов. На зубы родичей они реагировали как на простое оружие — никак. Зато драконье серебро действовало безотказно. На беду, его было до слез мало.

Постепенно все магическое оружие скопилось в руках пришлой компании — у оборотней рук как таковых не осталось. Они предпочитали сражаться на четырех ногах. И не напрасно. Мечами и кинжалами лесные жители владели плохо, зато в зверином обличье были куда сильнее, проворнее, чем в людском, а потому они с успехом сдерживали врага, подавляя его живой массой.

Оборотни его отвлекали, но не более. Проклятые быстро разобрались, кто их главный противник, и обрушились на него всей своей мощью. Действовали они удивительно слаженно, как одно существо. На каждого обладателя заветного оружия приходилось по пять-шесть чудовищ. Верткие, стремительные, они нападали сразу со всех сторон, будто стая одичавших собак, особенно опасных тем, что не ведают страха перед человеком.

Рев стоял неимоверный, кровь лилась рекой.

Одно радовало Хельги. Ему непостижимым образом, без всяких камней, удавалось нейтрализовать воздействие вражеской магии на всех участников битвы, включая оборотней. Без этого поражение представлялось ему неминуемым, и он не ошибался.

— Что это за твари? — прокричала сильфида, разрубая пополам ближайшего урода. В течение нескольких секунд обе половины настойчиво пытались сползтись.

— После скажу! — пообещал Хельги. — Не отвлекайся!

— Дракон мне больше понравился! — продолжала болтать девица. Любое однообразие, даже в битве, ей претило. Сражение длилось уже не менее получаса, и она заскучала.

— Конечно, дракон лучше! Хотя бы тем, что он один, — откликнулся спригган.

— Хватит языком чесать, работайте! — рассердилась Меридит. — Иначе до завтра провозимся! Хельги, сзади!!!

Спригган обернулся на крик и ловким ударом меча обезопасил свой тыл. Девицы воспользовались этим, прискакали, стали за ним спина к спине. Рыцарь, эльф и гном тоже сориентировались — пристроились рядом. Теперь против перерожденных стояло ощетинившееся драконьим серебром кольцо.

Исход битвы был решен.

Волки замкнули наружный круг, сжимали его, тесня проклятых и не позволяя им отступить. Мелькали мечи, ножи и копья. Серые тела валились кучей одно на другое, и вот наконец все было кончено. Последняя тварь, мерзко дергаясь, повисла на острие копья.

— О-ох! — Энка, пошатываясь, отбрела в сторону и упала на траву. — Я думала, и правда до завтра провозимся!

Остальные, последовав ее примеру, плюхнулись рядом. Один Хельги счел своим долгом лично убедиться, что никто из проклятых не выжил. Он бродил по полю брани и тыкал в подозрительные тела копьем. От такого занятия сприггана мутило, но он предпочитал перестраховаться. Если недобитый проклятый оживет, убить его во второй раз будет еще сложнее.

Уцелевшие оборотни разбежались по домам, но скоро вернулись в человеческом виде, одетые и очень довольные: их старшие детеныши оказались куда умнее собственных родителей. Звериным чутьем они вовремя заподозрили неладное и попрятались от хищных собратьев.

Энка сурово оглядела собравшихся, Хельги, а также кучу серых трупов и изрекла свою дежурную фразу:

— Ну? Может быть, кто-нибудь наконец объяснит, что это было?

Весь остаток дня Хельги объяснял. Одним — что это было. Другим — что теперь будет. Потом все вместе долго гадали, кто мог так жестоко проклясть вилктаков и за что, и когда, и где его искать, и как...

— Хельги! — Меридит тряхнула напарника за плечо. — Не спи сидя, ты не лошадь. Идем, нам покажут, где ночевать.

Они побрели за провожатым.

— ...Спят не сидя! — услышал Хельги сквозь сон. — Они спят стоя.

— Подумаешь, не так выразилась. Нечего цепляться!

— Сама дура!..

Под эти привычные, умиротворяющие звуки он заснул окончательно. Все остальные в эту ночь тоже спали как убитые, не считая Орвуда. Гном не сомкнул глаз, так и просидел всю ночь с мечом в руках, злорадно надеясь, что кто-нибудь из оборотней не удержится и атакует его. И тогда он покажет, что случается с теми, кто имеет наглость нападать на честного гнома и привязывать его к столбу!

Утром уже частично состоявшиеся спасители Мира покинули замок вилктаков и взяли курс на Велнс. Вожак был очень удивлен, узнав, что Хельги уходит, и, как показалось сприггану, удивлен приятно. Но простые вилктаки сожалели вполне искренне.

Дорогой разговор шел только о проклятых, приключение с драконом отошло на второй план.

— Страшно подумать, чем бы кончилось дело, не окажись мы поблизости! — говорила диса. — Тридцать восемь проклятых! Через год-другой с ними ни один демон не справился бы! Такие весь Инферн сожрут и не подавятся!

— И главное — дело-то выеденного яйца не стоит, а здешние ослы чуть всемирную катастрофу не устроили! Так странно! — вторила Энка.

У сильфиды имелись все основания для удивления. Постигшая вилктаков беда была явлением отнюдь не уникальным. В давние времена простое и эффективное Проклятие Олдрика — так оно именовалось по-научному — пользовалось большой популярностью. Кроме спригганов детей подменивали девы корриган, лесные тролли, феи-лесовицы и, по слухам, даже некоторые кланы горных эльфов. Разница была лишь в сроках и последствиях. В Староземье и окрестностях не нашлось бы ни одного существа, которое не знало бы, что делать с ребенком, если тот начал превращаться в серое, костлявое чудовище, и как этого избежать в дальнейшем.

А вот население Инферна — опасного, полного злой магии Инферна, источника всех бед и горестей, — похоже, столкнулось с подобной проблемой впервые.

— Счастье, что меня приняли за какого-то повелителя, — заметил Хельги. — Иначе вилктаки нас и слушать не стали бы. Когда я сказал, что надо делать, мамаши так озверели — думал, разорвут! Бывают же такие удачные совпадения!

Аолен смотрел на Хельги как-то странно.

— Ты уверен, что это совпадение?

— А что же еще? — не понял Хельги. — Конечно, я не стал оборачиваться целиком, вот и вышел гибрид, как на картинке... Ты что? Ты думаешь, пророчество... Ты что, с дуба рухнул?!!

Хельги, как известно, считал себя существом культурным и выражаться старался соответственно. Особенно при эльфах. Но эмоции взяли верх. Аолен в долгу не остался и ответил в манере, отнюдь не свойственной эльфам.

— Хельги, — предложил он, — постарайся разнообразия ради использовать мозги по назначению. Таких совпадений не бывает! Я специально рассмотрел рукопись. У монстра на картинке даже Кансалонский медальон нарисован: щит, крыса, копье — очень отчетливо видно. Тоже совпадение? Нет никаких сомнений, пророчество говорит о тебе!

— Ты абсолютно уверен? — встревожилась Меридит.

— Абсолютно.

— Когда случаются такие вещи, — очень серьезно сказала Энка, — я чувствую себя вроде балаганной марионетки. Тебе кажется, будто от твоих решений что-то зависит, а на самом деле все уже давным-давно решено и прописано в дурацкой, допотопной книге. Отвратительно!

Хельги с пониманием кивнул.

— В другой раз, если узнаешь про меня что-нибудь столь же дикое, не сообщай мне, ладно? — попросил он эльфа.

— Неведение никому не приносит добра, — наставительно ответил тот.

— Мне принесет. Я существо впечатлительное и не желаю новых потрясений.

Девицы сочувственно кивали. Их физиономии хранили убийственную серьезность. Аолен не знал, как реагировать, и на всякий случай кривовато улыбнулся.

— А по-моему, это замечательно, — возразил Рагнар, — быть причастным к величайшим мировым событиям и увековеченным в древних пророчествах. Единицы из миллионов удостаиваются такой чести...

— Вот именно! — подхватил Хельги. — И именно меня угораздило вляпаться! Подлость-то какая!

Разговор понемногу иссяк. Шли молча, каждый думал о своем. Хельги сокрушался, размышляя о своей горькой судьбе. Меридит тревожилась за Хельги, Ильза — тоже. Рагнар завидовал белой, благородной завистью. Принц устал и хотел спать, Энка — есть. Орвуд внимательно смотрел под ноги, ему все чаще попадались конкреции болотной руды — здешние края были богаты железом.

А эльф продолжал беспокоиться. Он по-прежнему поглядывал на Хельги искоса, будто наблюдал. Наконец он не выдержал и отозвал сприггана в сторонку. Незаметно.

— Послушай, — начал он, смущаясь, — я хотел спросить: во время сражения с проклятыми ты применял магию?

— Магию? — удивился Хельги. — Нет, конечно. Когда мне было с камнями возиться? А что?

— Понимаешь, — мялся Аолен, — от проклятых исходило нечто незнакомое. Темные магические флюиды. Я их ясно ощущал.

— Все ощущали, — согласился Хельги. — С этими тварями всегда так. Обычное дело. А при чем тут я?

Эльф собрался с духом и ответил решительно, глядя прямо в глаза:

— От тебя исходило то же самое. — Он замер, ожидая самой резкой реакции.

Но ее не последовало. Спригган меланхолично взглянул на облачка и, не понижая голос, спросил:

— И что, здорово разило?

Можно подумать, речь шла о дурном запахе, а не об убийственных флюидах!

— Порядочно! — грустно подтвердил эльф.

— Это все моя мать. Что-то у нее не заладилось, и она подкинула меня фьордингам в самый последний момент. Она, правда, утверждает, что у нее был еще целый день в запасе. Думаю, врет.

— О чем это вы секретничаете? — заинтересовалась Энка.

Аолен собрался отпираться, но Хельги без малейшего смущения сообщил:

— Рассказываю, как едва не стал проклятым.

— А! А почему ты уверен, что не стал? Вот как посереешь, как полысеешь, как начнешь на всех кидаться!.. О-го-го! Проклятые атакуют! Спасайся кто может!

Они весело поскакали по лесу, ловко огибая рыжие стволы инфернальных сосен. Эльф только головой покачал. Легкомыслие этих существ временами превосходило границы его понимания. Меридит тоже была недовольна:

— Вовсе не обязательно орать о своих патологиях на весь Инферн. От нас и так все шарахаются. Вон Ильза уже боится!

— Ничего, — решила Энка, — пусть знает. Неведение никому не приносит добра.

Ильза действительно очень быстро успокоилась и по-прежнему взирала на своего спасителя с плохо скрываемым обожанием.

На подходе в Велнсу Энка вдруг заявила, что не хочет туда возвращаться: мол, зачем время терять?

— Но как же деньги? — удивился Аолен.

— Демон с ними! Наверняка старый хрыч нас надует и заплатит жалкие гроши. Мы ведь не представляем, какова ценность здешней монеты.

— А Устав Гильдии? — напомнила Меридит. По кансалонским правилам, отказываться от платы не разрешалось.

— Будем считать, что нас нанял не Велнс, а Ауляйде. Платой будет меч. Думаю, он стоит бешеных денег. Мы же не понесем его назад?

Меридит не стала возражать. В самом деле, официально бургомистр их не нанимал, даже оружие не выдал. Они лишь спросили о цене, это их ни к чему не обязывало. Возражать стал Хельги:

— Мне надо в Велнс. Обязательно.

— Зачем?

— Я должен найти бумагу, чернила, ножовку, сесть спокойно и заняться образцами. Мы же не можем таскать такую тяжесть по всему Инферну.

Замечание было справедливым. Каждый образец покровных образований магической рептилии весил от одного до пяти килограммов, а всего их было пятнадцать штук.

— Что бы тебе, ослу сехальскому, не подумать об этом у оборотней? Уж они-то наверняка расстарались бы для любимого повелителя, предоставили все что пожелаешь.

— Я подумал. Но мне не хотелось там задерживаться.

— Почему? — допытывалась Энка.

Хельги фыркнул:

— Когда окружающие начнут бросаться на тебя и слюнявить ноги, ты меня поймешь.

Она поняла, и очень скоро. В Велнсе на них обрушилась такая волна народного ликования, что Хельги тысячу раз пожалел о своем решении вернуться в город. Но дело было сделано: и спилы, и зарисовки, и даже шлифы. В Велнсе имелся университет, не такой крупный, как Уэллендорфский, но куда более прогрессивный. Во всяком случае, магия у них не была профилирующим предметом, а демонологию не изучали вовсе. Хельги встретили с распростертыми объятиями, слезами умиления, а главное — без лишних вопросов. К концу третьих суток пребывания в Велнсе спригган робко заговорил о том, не перевестись ли им сюда для завершения образования.

— Все наши документы остались в Уэллендорфе, — напомнила Энка. — Заполучить их назад сейчас труднее, чем сехальскую корону. И очень сомневаюсь, что инфернальный диплом будет котироваться в Староземье.

А Меридит добавила о спасении Мира.

И пришлось бедному сприггану проститься с колыбелью инфернальной науки и двинуться в путь. Теперь они шли не наугад — у них была карта. Новая и подробная, составленная на факультете землеведения. С ее помощью они выбрали дальнейший маршрут. Просто выписали названия крупных городов на бумажки, сложили в котелок и призвали Силы Судьбы. Жребий тянула Ильза, ей попался обрывок с надписью «Центах».

Центах был самым далеким из выписанных городов, он лежал в юго-юго-западном направлении от Велнса, на границе с Чернолесьем — названия зачарованного леса совпадали по обе его стороны.

— Очень логично! — обрадовалась диса. — Это Силы Судьбы указывают, что надо проверить границы Инферна на всем их протяжении. Пошли!

И они пошли. День шли, другой, третий. А на четвертый Хельги остановился и спросил:

— Какое сегодня число?

— Двадцать пятое июня, — без запинки ответил эльф.

— Все. Больше мы спасать Мир не обязаны. Франгарон нам не заплатил. Проклятие, ну что я не вспомнил раньше и не остался в Велнсе?! Пошли назад, а?

Девицы заколебались.

— Но Мир надо спасать! — вскричал Аолен. — Нам и самим в нем жить!

— Устав Гильдии! — хором отвечали наемники.

Выход из положения нашел Рагнар:

— У меня в Оттоне прорва денег. И Мир мне, честно говоря, жалко. Не согласитесь ли, чтобы я вас нанял? Плачу вдвое против Фра... как его там?

— По рукам! — обрадовалась Энка. Велнс ей не понравился, возвращаться туда не хотелось. — Идем дальше.

И они двинулись дальше.

Но чем больше они углублялись в Инферн, тем сильнее убеждались: никакой угрозы Миру этот край не несет.

Любой обитатель неспокойного Староземья, даже не будучи воином, умел безошибочно распознать самые ранние приметы надвигающейся войны. Но Проклятые Земли, напротив, радовали глаз непривычной картиной устоявшейся мирной жизни.

Крепостные и городские ворота стояли распахнутыми даже ночью, никто их толком не охранял. Да и двери домов не запирались — их лишь слегка приваливали камнем или поленом.

Путники миновали территорию трех королевств. В каждом из них имелась своя армия, но какая-то игрушечная: малочисленная, плохо вооруженная и обученная, зато разодетая, будто на карнавал, — сплошные шелка, бархат и кружавчики.

Местная знать предавалась бесконечным пирам, охоте и прочим светским развлечениям прямо на глазах у благодушно настроенных народных масс. Наемники и Рагнар от души веселились, случайно попав на турнир местного рыцарства: весьма упитанные господа, втиснутые в прапрадедовы доспехи, верхом на тучных, неповоротливых лошаденках пытались изобразить сражение на копьях. Когда же дело дошло до мечей, им пришлось удалиться. Энка буквально визжала от смеха, на Меридит напала икота, — так что оставаться на публике было просто неприлично...

Местные малые народы — а было их гораздо меньше, чем в Староземье и окрестностях, — уживались с людьми и друг с другом на удивление мирно. Даже вилктаки вели себя неизменно корректно и задирали не более трех-четырех человек в год, причем жертвами их обычно становились спившиеся бродяги, рискнувшие заночевать в лесу в полнолуние.

Но самое главное — если Староземье было насквозь пропитано магией в самых разных ее проявлениях, здесь даже искушенный Аолен лишь изредка мог уловить ее слабые эманации.

В общем, путешествие оказалось приятным. Погода стояла чудесная, ландшафты были живописно-патриархальными, денег, полученных в Велнсе, с лихвой хватало на сытное пропитание, приличную одежду и оплату комнат в трактирах. А один раз — просто так, для развлечения — приятели наняли две повозки и проследовали от городка Малона до замка Эвлот с небывалым комфортом.

«Летняя оздоровительная прогулка» — так определила Энка все предприятие: «Само по себе это чудесно, но спасению Мира вряд ли может способствовать».

В середине августа путники вышли к приветливо распахнутым воротам Центаха. Целый день они бродили по душному торговому городу в надежде выяснить, зачем Силы Судьбы привели их сюда. Но тщетно. Ничего примечательного им не встретилось, ничего необычного не случилось.

Вечером в трактире за дубовым столом, уставленным южными деликатесами, Хельги предложил, понизив голос:

— Знаете, пора нам признать печальный вывод.

— А именно? — осведомилась сытая и довольная сильфида. Она не усматривала решительно никаких поводов для печали.

— На самом деле никакой тут не Инферн... в том смысле как все это понимают. Если на то пошло, нашему Староземью куда больше подходит роль Проклятого Мира. Одно из двух: либо Староземье и есть настоящий Инферн, либо...

Все замерли в ожидании.

— Либо это лес. К нам беды идут с востока, к ним — с запада. Между нами лес. Возможно, дело в нем.

Орвуд задумчиво кивнул:

— Оно, конечно, логично. Не зря нас судьба к лесу вывела. Но соваться туда верная гибель!

— Про Инферн мы тоже так думали, — возразила диса, — и что оказалось на деле?

Гном громко крякнул с досады. Подземные жители не любили лес — чужой, непонятный и пугающий. Он не хотел идти в лес.

— Может, мы уже спасли Мир? — спросил он осторожно. — Дракон, проклятые...

— Багора! — напомнила Энка. — Заборы. Скагаллы. Черные книги.

— Это зло рождено в Староземье, — продолжал упорствовать гном, — надо спешить назад.

Хельги рассмеялся.

— Вот и поспешим. Через лес самая прямая дорога!

И остались позади расписные башенки Центаха. Впереди мрачной стеной вставало Чернолесье. С трепетом ступили путники под его кроны. Но ничего грозного, зловещего на первых порах они не ощутили. Лес как лес. Могучие деревья, кабаньи тропы, усеянные их «орешками», поляны, окруженные высоким кустарником, островки сосняка. Ягод по-южному было немного: ни клюквы, ни черники, ни брусники, ни тем более морошки не наблюдалось, земляника давно отошла, лишь ее резные трилистники во множестве краснели среди трав, малина, колючая ежевика, уже высохшая на кустах, ирга да редкие веточки барбариса — вот и весь урожай. Зато грибов, к радости Ильзы, было великое множество.

— В черный лес мы идем, там грибы маслята! — распевала Энка неизвестно где и когда подхваченную песенку. — А на горку тролль нас не пускает, под скалою сидя поджидает!..

— Ты бы заткнулась! — попросила диса. — И каркает, и каркает! Тролля еще на нашу голову не хватало!

— Нельзя быть такой суеверной! — защищалась сильфида. — Тролли водятся на Севере, здесь их быть не может.

— Не тролль, так еще кто-нибудь вредоносный найдется.

— И кто из нас каркает?

Но день сменялся днем, а ни тролля, ни другого вредоносного существа им не повстречалось. Лишь самые обычные лесные обитатели: лесовики, хрупкие древесные феи, травяные карлики — дальние родичи гномов, еще какая-то безвредная незнакомая мелочь.

Однако поначалу беспечное настроение стало вытесняться ощущением смутной тревоги. Чем глубже они уходили в чащу, тем неспокойнее становилось на сердце. И настал час, когда все вокруг переменилось. Резко, будто путники перешагнули невидимую границу. Только что они шли по обычному лесу — и вдруг вступили в совершенно иной мир, до неузнаваемости измененный незнакомой магией.

Здесь даже краски были другие — все отливало синевой. Предметы вдали теряли привычные очертания, расплывались, двоились, искажались, как в кривом зеркале. Магия была повсюду. Туманом клубилась в утреннем воздухе, струилась в холодных лесных ручейках, таилась в черных омутах небольших болот. Деревья, травы, почва, каждый листок, каждая былинка несли в себе неизвестную мощную силу. Не нужно даже быть магом, чтобы почувствовать ее присутствие.

— Жуть какая! — воскликнула Энка. — В жизни не встречала места поганее! Какой-то магический кисель! Даже дышать страшно. Интересно, что за твари тут обитают? И как тут вообще можно жить?

Аолен улыбнулся:

— Думаю, благополучно. В Староземье на самом деле еще хуже.

— Издеваешься? — возмутилась Энка.

— Ничего он не издевается, — вступился Хельги. — Там концентрация магии еще выше, уж поверь. Да какой пакостной! Одна некромантия чего стоит. И Силы Стихий, честно говоря, тоже не подарок. Просто мы привыкли с рождения, вот и не замечаем. День-другой пройдет — и тут адаптируемся.

Он оказался прав. После трех дней кошмара, особенно мучительного для Энки и Орвуда, острота восприятия чуждой магии уменьшилась и жизнь перестала казаться пыткой.

— Что я говорил? — радовался Хельги.

Энка покосилась на него с подозрением:

— Ты у нас стал не в меру мудрым по части чародейства! С чего бы это?

Хельги смутился и надолго о чем-то задумался. В этом состоянии он и пребывал до тех пор, пока на них не обручилась такая лавина происшествий и приключений, будто Силы Судьбы решили взять реванш за месяц простоя в Инферне. Тут уж задумываться стало некогда.

А началось все с принца Эдуарда, — буквально на следующее утро.

Его Высочество пробудился на рассвете от жажды — слишком много солонины съел на ночь, — сел, огляделся в предутренней мгле: вокруг все спали под надежной защитой двойного круга (захочешь — не выберешься), а рядом журчал ручей, по уверению Аолена, совершенно безвредный. Был еще бурдюк с водой, но именно на нем, как назло, покоилась голова Энки. Эдуард представил, что будет, рискни он разбудить сильфиду ради такой малости, как жажда. Лучше уж потерпеть.

Но терпеть-то он как раз не умел. Девицы не раз справедливо упрекали Хельги в недостаточно суровом воспитании ученика. Месяцы пути почти не изменили принца, он по-прежнему оставался изнеженным и капризным созданием. Теперь эти качества оказали ему дурную услугу.

Чем дольше Эдуард старался заснуть, тем сильнее хотел пить. Он уже почти отважился разбудить Энку, как вдруг заметил на соседнем кустике красную ягоду малины. Она как фонарик светилась на фоне синеватой листвы — такая спелая, такая сочная! Все наставления и предостережения разом выветрились из монаршей головы. Руки сами потянулись к добыче. А рядом висела еще одна ягода, и еще, и еще... Всего девять штук. Он с жадностью съел их все и почувствовал, что жажда совершенно прошла. На сердце стало легко и приятно. Довольный принц задремал.

Снилось ему нечто странное. Будто не человек он вовсе, а красивый олень: у него сильное тело, изящные, стройные ноги, чуткие уши, способные уловить малейший шорох, большие влажные глаза и шикарные ветвистые рога — главная его гордость. Он любовался своим отражением в черном зеркале лесного озера, а вокруг мирно шелестели деревья, пели птицы...

Вдруг гадкий звук, совсем не похожий на восхищенное пение, безжалостно ворвался в его чудесный сон, разрушая очарование.

В панике принц открыл глаза, хотел вскочить, но не смог. Непонятная тяжесть клонила его голову к земле. С усилием он кое-как сел...

И встретился взглядом с тремя девицами. Они таращились на него — глаза размером с плошку — и вопили дурным голосом, одна другой противнее! Принц в смятении не знал, что и подумать.

— Хельги! — Членораздельную речь первой обрела Меридит. — Проснись сейчас же! Ты только посмотри, что у твоего ученика с башкой!!!

Спригган сонно заворочался.

— Ты думаешь, кто-то может спать под ваши вопли? Что у вас опять... Ох, мамочки мои!!! — Он схватился за голову.

Эдуард — тоже... и крик его легко перекрыл визг окружающих.

Череп наследника Ольдонского престола венчали шикарные ветвистые рога!

— Чего жрал, идиот?! — тряс его за грудки наставник. — Говори! Признавайся, несчастный!

— Я... я... — Принц размазывал по физиономии слезы и сопли. — Я... ик... малину!

— Кто позволил?!!

— Пи... пить хотел!

Хельги отпустил ученика, рогоносец рухнул в траву.

— Ну что тут будешь делать? — вздохнул спригган устало, но уже намного спокойнее. — Если человек родился недоумком...

— Уймитесь вы, хватит ругать парня! — вступился Рагнар. — Ему, бедняге, и без вас тошно! Надо его как-то расколдовать.

— Кто бы возражал, — грустно отвечал спригган. — Только как?

Деятельный ум сильфиды не признавал неразрешимых проблем.

— Я читала в одном романе, что такая пакость должна расти парой. Одна ягода заколдовывает, другая расколдовывает. Пусть пробует все ягоды подряд. Если не отравится, то расколдуется.

— Или еще во что-нибудь превратится, — не согласился эльф. — Это не метод.

Впрочем, никаких других ягод в округе не росло.

И как это рогатым копытным удается так грациозно передвигаться по лесу? Для принца и его спутников дорога стала сущим мучением. Когда Эдуард падал, теряя равновесие — это было полбеды. Но время от времени горемыка ухитрялся намертво запутываться в сплетениях веток, — приходилось вырубать его из плена с помощью топора. А это было уже небезопасно. Как знать, что на уме у здешних деревьев, не захотят ли они отомстить за нанесенный ущерб?

— Проклятие! — вышла из себя Энка. — Вот что, давайте попробуем сами его расколдовать. Учили же нас чему-то целых пять лет!

И она решительно взялась за дело. Сперва опробовала весь арсенал заклинаний по обязательному спецкурсу мэтра Перегрина. После припомнила кое-что из солярной магии, практикуемой в Сильфхейме. Ее сменил Аолен — и тоже безрезультатно. Настала очередь Хельги. Но и его серые камни не помогли. Остальные даже пытаться не стали.

— Идем! — безнадежно махнула рукой диса. — Только время теряем.

— Подожди, — остановил ее Хельги. — Я сейчас одну штуку испытаю...

Он попробовал — и рога страдальца уменьшились почти вдвое!

Энка и Ильза радостно заорали (Ильза с достойной сожаления скоростью перенимала манеры сильфиды и из скромной, благонравной девушки превращалась демон знает во что). Эдуард был почти счастлив, настолько легче стала его ноша. Авторитет наставника в его глазах взлетел до небес.

Но сам Хельги сделался почему-то подавленным и мрачным, шел в стороне от всех и молчал.

— Эй! Что случилось? — забеспокоилась Меридит. — Тебе нехорошо? Тебя тошнит?

Слишком большие магические усилия всегда вызывали у спригганов подобную реакцию.

— Мне чудесно! — резко ответил Хельги. — Меня НЕ тошнит, в ушах НЕ звенит, из носа НЕ течет, и вообще я чувствую себя как никогда прекрасно!

— Тогда что? — Меридит стало совсем жутко.

— Знаешь, какую магию я использовал? Я тебе скажу! Ту самую, что используют проклятые! Посмотри, у меня кожа нормального цвета?..

— Хельги, радость моя, не расстраивайся ты так! — утешала диса. — Ну кто сказал, что эта магия принадлежит лично проклятым? Взять, например, Силы Стихий — кто их только не использует! Просто у тебя хорошие магические способности. Ведь эльфийская магия тебе тоже доступна, и сильфийская. Помнишь, Энка тебя учила, и у тебя получалось.

— А человечья нет! — упрямился Хельги, хотя в словах сестры по оружию был немалый резон.

— Ну и что? Одно тебе дано, другое нет.

— Получается, проклятая магия дана мне лучше собственной спригганской.

— Да почему ты решил, что она именно проклятая?!

В общем, Меридит довольно легко удалось успокоить несклонного к мнительности Хельги. Скоро оба забыли об этом разговоре, отвлеченные более насущными проблемами.

А они, проблемы эти, множились неуклонно.

Лес становился все гуще и непролазнее, словно стремился оправдать свою дурную славу. Узловатые корни прятались во мху, заставляли путников спотыкаться на каждом шагу. Сухие ветви раздирали одежду, нещадно царапали кожу, лезли в глаза. Кучи валежника делали путь похожим на бег с препятствиями.

Эльф с тоской вспоминал рощи величественных коэлнов в родном лесу, нежный шелест их листьев, бархатистую теплоту янтарной коры... У здешних деревьев стволы были мокрыми, скользкими и холодными, пестрели пятнами рыжей и бурой плесени, белесых поганых грибов. Ветви растопыривались неуклюжими корягами, с них свисали отвратительные эпифиты, похожие на клубки гниющих водорослей. Запах стоял как в сыром погребе — тяжелый, затхлый, прелый.

Под ногами росли папоротники — единственное растение, которое удавалось опознать. Все остальные представители флоры глухого Чернолесья были незнакомы даже Хельги. Аолен поглядывал на сприггана с осуждением. Странное создание словно не замечало творящегося вокруг безобразия — непристойной магической издевки над величием природы. Вдохновленный богатством незнакомой растительности, Хельги успел набить свой мешок новыми образцами и начинал подсовывать добычу окружающим, в первую очередь присмиревшему ученику. Путники ползли черепашьим шагом, с трудом преодолевая препятствие за препятствием, а одержимый жаждой познания спригган ухитрялся забегать вперед и уклоняться в сторону.

Из одной такой вылазки он вернулся взволнованный и побледневший.

— Сворачиваем! — страшным шепотом возвестил он. — Надо обходить!

— Чего? — заинтригованно прошептала Ильза.

— Мандрагору! Целая поляна демоновой мандрагоры! Чуть не наступил! Собрался шагнуть, вдруг вижу: растут! Белые, сверху пучок — брр!.. Гнусные такие!

— Ох, не доведет тебя до добра любознательность, — по-старушечьи сетовала диса.

— Наоборот! Не пойди я вперед — мы бы всем коллективом вляпались!

— Я хочу ее видеть! — заявила Энка. — Всю жизнь мечтала посмотреть на настоящую мандрагору!

— Я тоже! — подхватила Ильза.

Она слыхала про мандрагору от старой тетки Берты, известной травницы. Ильзу совсем девчонкой пытались пристроить к ней на обучение. Берта скоро отослала ее назад, травы ученицу не интересовали, хитрая наука в голову не шла. Но кое-что она успела запомнить.

Например, что, если мандрагору разбудишь, когда выкапываешь из земли, или просто случайно наступишь, растение кричит и стонет таким голосом, от которого если не скончаешься на месте, уж точно лишишься рассудка. Как выглядит магическое растение, зачем из него варят зелье — про то тетка Берта не говорила. На все вопросы отвечала кратко: «Вырастешь — узнаешь»...

— Ты идешь? — окликнула Ильзу сильфида.

Но тут в один голос воспротивились эльф, диса и спригган.

— Нет уж, ты ее с собой не тяни! Хочешь смотреть — иди одна. Это зрелище не для молодых девушек.

— Энка тоже девушка! — обиделась Ильза.

— Она не молодая, — отмахнулся Хельги. — И вообще, будь у нее побольше ума, она бы тоже не ходила. Мандрагора растет в дурных местах.

Как ни странно, Энка вняла голосу разума, и они с величайшей осторожностью обошли зачарованное место стороной.

— А вдруг эта мандрагора помогла бы мне избавиться от рогов? — забеспокоился принц.

Энка хихикнула и ответила загадочно:

— Нет, ты знаешь, мандрагора многим помогла заполучить рога, но еще никого не избавила от них. Уж поверь немолодой девушке!

Спустя некоторое время Хельги принес очередную новость:

— Там! На папоротнике! Бутон! — он выглядел совершенно ошеломленным.

Но на спутников его сообщение впечатления не произвело.

— А тут на кусте — листочки. И что с того? — не без иронии спросила сильфида.

— То, что папоротники не цветут! Они размножаются спорами.

— Значит, это магически измененный папоротник, только и всего. Нечему удивляться, — заявила девица, сбрасывая поклажу и усаживаясь на траву.

— Чего уселась? — не поняла диса. — Пошли! Еще даже принц не устал.

— То есть как — пошли?! А папоротник?

— Что — папоротник?

— Разве мы не собираемся добыть цветок? Надо дождаться полуночи, он распустится, и можно будет рвать.

— Зачем? — сказал спригган. — Пусть себе растет!

Сильфида рассердилась:

— Вот тьма сехальская! Им клады отворяют! Вспомни, на первом курсе учили!

— Да знаю я про клады! Мне цветок рвать жалко. Такое уникальное явление!

— Ничего, новый вырастет.

— Я думала, папоротник цветет только в ночь на летнее солнцестояние, — робко вмешалась в их перепалку Ильза.

— А он думал, что вообще не цветет. Никому не дано знать все на свете! — С этими словами девица решительно завалилась в мох.

Тщетно Рагнар взывал к ее совести и напоминал о спасении Мира. Энка была непоколебима: «Мир миром, а клады кладами!»

Ее активно поддерживал Орвуд. Как известно, гномы очень падкие до кладов создания.

— А от рогов папоротник не поможет? — спросил Эдуард с надеждой.

— Кто о чем, а орк о лопате, — махнула рукой диса.

Ночь опустилась черная, сырая, не по-летнему холодная. Но приятелям недолго пришлось сидеть во мраке. Впереди чудесным розовым светом разгорался цветок папоротника. Казалось, крошечный кусочек заходящего солнца запутался в ветвях.

— Ну пошли? — возбужденно прошептал принц. Он уже устремился навстречу волшебному сиянию, но диса за ногу дернула его назад.

— Куда?! Жить надоело? Такое дело не для тебя. Давайте жребий тянуть.

Наверное, Силам Судьбы тоже не чуждо чувство юмора. Идти за цветком выпало Рагнару. Он ворчал и упрямился, но все-таки поступился монаршими привычками и подчинился большинству.

— Главное — не оглядывайся, что бы ни случилось. — Напутствовала рыцаря Ильза. По части папоротникова цвета она, благодаря все той же тетке Берте, оказалась непревзойденным специалистом.

— Тебе будет казаться разное: будто мы тебя окликаем зовем на помощь, чудовища начнут мерещиться, страхи одолевать — не поддавайся! А как сорвешь цветок — смотри до рассвета из рук не выпускай, кто бы ни просил. Нападем, отбирать станем — оружием защищайся, бей всерьез, без жалости. Это не мы — мороки будут.

Рагнар слушал и про себя усмехался. Он никогда не увлекался сказками старых знахарок. Но даже если бабки не врут — в детстве его обучали основам магии. Не то чтобы он преуспел в этом деле, однако что сможет отогнать простой лесной морок, был уверен.

Рагнар шел. Без страха, без трепета, без малейшего волнения. Впереди, всего-то шагах в тридцати — сорока, мерцал розовый свет. Позади оставались надежные спутники. Он успел сделать не более пяти шагов, как его окликнула Энка:

— Эй! Мешок возьми! Папоротник спрятать надо будет.

И верно! Как он сразу не подумал? Рыцарь остановился, собрался обернуться...

— Стой! — дружно взвыли наблюдатели. — Не оборачивайся!!!

— Стой! — услышал рыцарь. — Не оборачивайся!!! Сгинешь!!!

Громче всех в этом хоре звучал резкий голос сильфиды. Рыцарь вздрогнул. Тоненькой струйкой просочился к сердцу холодок страха. Он так отчетливо слышал про мешок... Неужели началось?

Больше всего это напоминало кошмарный сон, непостижимым образом переплетенный с явью. Одни и те же знакомые голоса то звали его назад, то настойчиво гнали вперед, молили о помощи и тут же обзывали обидными именами.

Потом появились обещанные Ильзой чудовища. Коряги оживали, тянули к горлу сухие, когтистые лапы, деревья открывали глаза, скалили зубастые пасти, дышали в лицо гнилью. Воздух густел синим, ядовитым туманом. Что-то обвивало его за ноги, лезло вверх по одежде, драло за волосы. Огромные черные птицы, похожие на ворон, слетелись невесть откуда, били крылами над ухом, орали дурным голосом: «Кра! Кра! Не пройдешь!»

Морок, это просто морок, — убеждал себя Рагнар. Отступать нельзя, недостойно воина. Вперед!

Он шел, шел и шел вперед, топча мелкую нежить, срубая мечом тянущиеся к нему руки, щупальца и клешни, отгоняя назойливых крылатых тварей.

Но и цветок не стоял на месте. Уже не тридцать — триста шагов сделал Рагнар, но никак не мог дотянуться до добычи. Вот сейчас, кажется, ухватишь, глядь — а она уже ускользнула. Сияет, переливается, сейчас, кажется, удастся ухватить...

И значит, снова нужно шагать, разгонять наседающую мерзость, теряя последние силы.

Это было так странно, жутко и смешно одновременно. Сначала Рагнар двигался бодро и уверенно. Потом все медленнее и медленнее. На полпути начал диковато задирать ноги, будто переступая преграды, размахивать руками. Затем и вовсе извлек меч, принялся неистово рубить воздух, крушить растительность вокруг. Со стороны было очень похоже, будто несчастный совершенно спятил.

Сильфида нервно хихикнула.

— Мороки одолевают! — со страхом прошептала Ильза, тонкими пальцами вцепившись в плечо Хельги.

А шаги рыцаря становились короче и короче, наконец он просто затоптался на месте на расстоянии вытянутой руки от цветка.

— Да рви же, рви! — орали ему, срывая глотки, но он только отчаяннее размахивал мечом.

— Я пойду помогу ему, ладно? — не выдержал эльф.

— Нельзя! — рявкнула сильфида. — Цветок силу потеряет! Исчезнет!

— Демон с ним, с цветком, — поддержал эльфа спригган. — Мучается же человек!

— Не сахарный, не растает. До цветка рукой подать... Рви, ишак моджахедский! Рви!

И надо же, рыцарь услышал. Прекратил свои дикие пляски, протянул руку, рванул цветок, прижал к груди и опрометью бросился назад.

Теперь за ним гналась стая огромных, как собаки, пауков. С их жал капала ядовитая слюна, мохнатые лапы скрежетали как железо по стеклу. Коряги и корни кидались под ноги стебли хлестали наотмашь.

— Отда-а-ай! — выли деревья. — Верни-и-и!

— Не уйдеш-ш-шь! — шипели эпифиты-змеи.

А сам цветок вдруг раскалился добела, немилосердно жег руки и тело. И вот наконец спасительный, защитный круг. Вернее, шар, обычно невидимый, но сейчас Рагнар отчетливо различал тонкую, как паутина, жемчужную поверхность. Видел и проем, сделанный специально для него: Хельги спешно стер ногой небольшой отрезок окружности, начертанной на земле. Рыцарь стрелой ворвался внутрь и без чувств рухнул на руки спутников.

— Да! — потрясенно пробормотала диса. — Вот это его разобрало!

Рагнар лежал бледный как полотно, на губах пузырилась кровавая пена, спутанные волосы прилипли к мокрому лбу, из груди рвались хрипы, тело била крупная дрожь, помертвевшие пальцы сжимали заветный цветок.

— Ведем себя как идиоты! — ругалась Меридит. — Занялись серьезным делом, а отвлекаемся на всякую ерунду.

— Клады — тоже серьезное дело.

— Не настолько, чтобы из-за них гробиться.

— Кто же знал, что он такой нежный? На вид здоровый, как тролль. Разве подумаешь, что его смогут одолеть простые лесные мороки?

— Надо было иметь это в виду. Лес здесь непростой, и мороки соответственно тоже.

— Хватит скандалить! — Хельги надоела их ругань. — Теперь это уже не имеет значения. Только Аолену мешаете.

Эльф старался привести рыцаря в чувство, но пока не слишком в этом преуспел. Рагнар то открывал глаза и смотрел более или менее осмысленно, то снова попадал под власть враждебных чар: стонал, метался, искал меч. Лишь на рассвете мороки отступили — и он окончательно пришел в себя. Стоит ли говорить, что бодрым и выспавшимся наутро себя не чувствовал никто.

— Хельги, счастье мое, — простонала Меридит, потирая виски, — в другой раз, если отыщешь что-нибудь столь же эксклюзивное, сделай милость, молчи! Не рассказывай никому.

— Но вдруг он найдет средство от рогов? — заволновался принц.

Ближе к полудню Рагнар, замороченный настолько, что с трудом отличал колдовство от яви, решился показать спутникам цветок.

Хельги долго изучал добычу, а потом разочарованно заявил:

— И никакой это не цветок. Я же говорил — папоротники не цветут.

— Как — не цветок?! — выдохнул Рагнар. Явь опять расплылась перед глазами.

— Конечно, не цветок. Смотри: ни пестика, ни тычинок, ни завязи. Просто видоизмененный побег.

Увидев перекошенное и побелевшее лицо рыцаря, Меридит поспешила вмешаться:

— Клады этим отворять можно?

— Конечно, можно. Магией так и разит, — подтвердил Хельги.

— Тогда какая разница, цветок это или нет?

Рагнар шумно перевел дух. В самом деле, какая разница? Главное, чтобы клады отворял. Хотя, с другой стороны, зачем ему, наследнику престола богатейшего Подгорного королевства, отворять клады?

А на следующее утро рыцаря ждал жестокий удар. Первое, что он увидел, проснувшись, был очень довольный Хельги. Спригган держал нож и этим ножом аккуратно разрезал на продольные части... цветок папоротника! Вернее, не цветок.

Рыцарь горестно взвыл. Руки сами метнулись к груди, там, завернутая в тряпицу, хранилась драгоценная добыча, потом и кровью доставшаяся.

Но нет. Его цветок был на месте.

От крика проснулись остальные.

— Сдурел?! — взвизгнула Энка. — Не смей!

Хельги взглянул надменно:

— И незачем вопить. Это не ваш псевдоцветок, а мой личный. Что хочу, то и делаю. От науки пользы больше, чем от кладов.

Рыцарь тряс головой. Ему казалось, будто он вновь во власти злых чар.

Голос Меридит звучал вкрадчиво:

— Хельги, счастье мое, а откуда у тебя этот, как ты сказал «псевдоцветочек»?

— Ночью сорвал. Долго не мог заснуть, смотрю — светится. Подальше, чем первый, но все равно заметно. Я подумал: наверное, это здесь распространенное явление и большого вреда не будет, если я возьму. Пошел и взял.

— Вот так просто пошел и взял?! — хрипло каркнул рыцарь.

Диса взорвалась яростью:

— И ты! Осел неумный! Гоблин спятивший! Пошел на такое дело, никого не предупредив! Тебя прибить мало!

— А кто вчера просил молчать, если что-нибудь найду? — возмутился Хельги.

— Урод, — развела руками девица, — псих ненормальный, натуралист спятивший. Больше сказать нечего.

— Да чего я сделал-то?! Шел осторожно. Думал, если мороки нападут, вернусь обратно, пятясь задом. Не напали же... почти.

В какую-то секунду Рагнар признался сам себе: больше всего ему сейчас хочется расплакаться. Но он героическим усилием воли отогнал недостойные мысли.

Настал день, когда Ильза объявила:

— А у нас продукты кончаются!

— Не может быть! — неприятно поразился Хельги. — Мы такую прорву запасли!

Сам он в походных условиях мог есть не чаще раза в — два-три дня. Девицы и эльф тоже питались скромно, Ильза клевала как птичка, зато оба принца и гном отличались завидной прожорливостью.

— Надо было с самого начала установить норму на каждого и выдавать в строгом соответствии! — сердился Хельги. Он точно знал: сперва речь заходит о еде, следом — об охоте.

— У всех потребности разные, — не согласилась Меридит. — Люди всегда едят больше, у них такой обмен веществ.

— Это не обмен веществ, а дурная привычка. Фьординги при необходимости по неделе не жрут, а они тоже люди.

— Это как посмотреть! — пробурчала Ильза тихо, но с интонацией Энки.

— Мы не о моральных качествах фьордингов речь ведем, а об их биологической природе. Может, они и не являются эталоном нравственности, но аппетиты свои сдерживать умеют. Не то что некоторые.

«Некоторые» пристыженно молчали.

— Пойду грибы поищу, — вздохнула Ильза.

Грибы она нашла быстро, их было так много, что росли они правильными кольцами: розовые, гладкие, с углублением в центре шляпки.

— Съедобные, — определил Хельги, — говорушки. Если они не зачарованные, то можно собирать.

Аолен проверил грибы на наличие злых чар и подтвердил пригодность к употреблению.

— Только рвите их осторожно, внутрь колец ступать нельзя, — предупредил он.

— Почему? — заинтересовалась Ильза.

— Примета такая! — встряла Энка. — Иначе, когда у тебя родится ребенок, его выкрадут, а тебе оставят подменыша. Кого-нибудь вроде Хельги.

— Такого хорошенького! — всплеснула руками девушка. — Ой, вот здорово будет!

Хельги смутился.

— В детстве я не был хорошеньким... то есть я и сейчас не хорошенький, а в детстве был и вовсе кошмарным. А уж ел непрерывно, как мельница! Хуже Рагнара! — Для Хельги в этот момент главным критерием безобразия была прожорливость. — К тому же спригганы к грибам отношения не имеют. Тебе подсунут феенка.

— Кого? — переспросила Меридит.

— Феенка. Ну детеныша феи.

— Нет такого слова.

— Есть. Тролль — тролленок, — он взглянул на принца, — олень — олененок. А фея — феенок.

— Орк — оренок! — подхватила Энка.

— Орченок, — поправил Хельги.

— А спригган? — коварно поинтересовалась диса.

— Спригган... и маленький спригган.

— Может, спригганенок?

— Нет, так не говорят.

— «Феенок» — тоже не говорят! — победно закончила Меридит. — Говорят «маленькая феечка».

Хельги пришлось признать лингвистическое поражение, а Энка продолжала развлекаться:

— Диса — дисенок, эльф — эльфенок, гном — гноменок, Ильза — ильзенок...

На грибах путники продержались еще три дня. Как ни ругался Хельги, как ни доказывал, что и дичи в лесу нет, а если есть, то зачарованная и несъедобная, только зря загубим, и потеряемся, и заблудимся, и, может, встретится река с рыбой, — напрасно. На четвертый день грибной диеты собрались принцы, гном и эльф на охоту.

Хельги сидел мрачный, но следом не пошел.

— Аолен догадается, — пояснил он.

— Ну и пусть. Интересно же! — возразила Энка.

Сначала дело не шло. Дичи действительно не было в помине. Несколько часов охотники впустую бродили по лесу — измучились, исцарапались, еще больше проголодались. Они совсем отчаялись, хотели бросить затею, как вдруг...

Деревья расступились, открылась широкая поляна. В центре лежало маленькое озерцо. А на берегу стоял олень. Великолепное животное, гордое, изящное, а уж рога — куда там Эдуардовым! Олень любовался своим отражением в темной воде, а вокруг восхищенно пели птицы — откуда только взялись? — и шелестели деревья...

— Жаркое! — сдавленно прошептал Рагнар.

Охотники прицелились... и в эту минуту ужас охватил Эдуарда. Он вспомнил, как сам стоял вот так же, любуясь своей животной красотой. Неужели красота эта превратится в кусок сырого мяса, погибнет ради того, чтобы отвратительные двуногие твари могли набить свои ненасытные утробы?

— Не-эт! — заверещал принц.

Эльф опустил лук. Олень шарахнулся в сторону, взлетел в фантастическом прыжке... Взлетел-то олень. А приземлилось с Рагнаровой стрелой в ноге и повалилось в траву совсем другое существо, абсолютно на оленя не похожее: темноволосый молодой дядька в зеленом балахоне и драгоценностях!

— «Жаркое»! — послышалось из кустов ехидное хихиканье сприггана.

Бывший олень взревел басом:

— Да как вы посмели, презренное отродье! Знаете ли вы, на кого подняли руку?! Я сын лесного царя, принц Мэрдок! Вы дорого заплатите за каждую каплю моей крови!

— Подумаешь, принц! — вылезла из кустов Энка. — У нас самих целых два принца.

Следом объявилась Меридит:

— Да. Один принц стреляет в другого принца, третий принц мешает первому принцу убить второго принца. Вот это я называю гармонией.

— Ты сама-то поняла, что сказала? — удивилась сильфида.

Диса хотела ответить ядовито, но тут из лесу высыпал целый отряд лучников, тоже в зеленых балахонах, но без драгоценностей.

— Взять их! — приказал лесной принц.

Сопротивляться не было смысла. Даже если удастся отразить атаку, что дальше? Куда бежать, где скрыться в бескрайнем лесу, полном чужой магии?

Их вязали жестко и неумело. Лесным жителям редко приходилось брать пленных, зато часто — спутывать дичь для дальнейшей транспортировки на шестах. Именно так они, похоже, собрались поступить и с пленниками. Первым их намерения угадал Хельги.

— Послушайте, почтенные, — деликатно обратился он, — мы ведь не кабаньи туши, можем и своими ногами идти. Неужели вам хочется тащить нас на себе?

Его сильно стукнули по лицу, расквасили нос и губу, но ноги пленникам развязали и пинками погнали вперед. К концу путешествия, длившегося около двух часов, разбитую физиономию мог продемонстрировать не только Хельги — очень трудно ходить по дремучему лесу со стянутыми за спиной локтями. Грубые волокнистые веревки жестоко врезались в тело, на нежной коже Ильзы и Эдуарда скоро появились кровавые рубцы. Но оба терпеливо сносили боль. Ильза — чтобы быть похожей на Меридит и Энку, а Эдуард...

Мысли Эдуарда были заняты совсем другим. Ведь это он спас лесного принца! Он, и никто другой. Когда лесной король разберется, что к чему, возможно, он захочет избавить сыновьего спасителя от рогов? В знак благодарности.

А вот лесной принц боли не терпел. Рана его была пустяковой. Стрела попала в ногу по касательной, ее даже вытаскивать не пришлось, сама выпала. Всякий уважающий себя воин перевязал бы царапину тряпочкой и забыл о ее наличии, — не таков был принц Мэрдок! С умирающим видом возлежал он на носилках, наскоро сооруженных из веток, охал, стонал, скулил, сыпал угрозами и проклятиями. Аолен предложил было ему свои лекарские услуги, но получил в свою очередь по физиономии и утратил всякое желание помогать страждущему.

Королевский чертог оказался оборудованным внутри покрытого лесом холма. Это была огромная рукотворная пещера с многочисленными ответвлениями — коридорами. В отличие от Кобольдовых Ям, здешние подземные интерьеры поражали красотой и изяществом. Подданные лесного царя в совершенстве овладели искусством резьбы по дереву: даже стены были сплошь украшены дубовыми панелями с дивным растительным орнаментом такой тонкой работы, что в самом крошечном цветке были различимы тычинки, а в самом тоненьком листике — прожилки и червоточинки. Полы тоже были деревянными, паркетными, но не с традиционным геометрическим, а с необычным извилистым рисунком, напоминающим переплетение водорослей. Каждая паркетная плитка имела свою уникальную форму, при этом стыковалась с соседней без малейшего зазора.

Хельги поднял голову, взглянул вверх. Потолок тоже был деревянным, без щелей и швов. Спригган тихо зашипел. Он почувствовал себя запертым внутри гигантского сундука. Без всякой надежды на спасение.

Вопреки ожиданиям к королю пленников не повели. Вместо этого их затолкали в небольшую камеру, кстати тоже сплошь деревянную, и принялись основательно избивать. Без скидок на половую, этническую принадлежность и степень виновности. Принц Мэрдок вдруг позабыл о своих страданиях и принимал самое деятельное участие в экзекуции. От него особенно доставалось Хельги и Аолену, он избивал их с выражением садистского восторга на красивом лице.

— От этого Эдуарда всегда один вред! — прорычала диса в бессильной ярости: ее любимого напарника били ногами по ребрам. — Помешал пристрелить такую сволочь!

— Я не знал! — виновато пискнул принц. — Он казался таким красивым!

— Не все то золото, что блестит! — важно и очень спокойно заявила Энка.

Лесной принц обернулся и ударил ее по скуле. Разбил костяшки пальцев, на чем его личное участие в избиении закончилось, и он перешел на роль зрителя: чуть прихрамывая, прыгал вокруг и воодушевлял палачей.

— Это я стрелял, я! — рычал Рагнар, отплевываясь кровью. — Меня бейте! Они ни при чем!

Палачи и ухом не вели. Судя по всему, в лесном королевстве был в ходу принцип коллективной ответственности.

Неизвестно, когда, как и чем закончилось бы избиение, — пленникам уже начинало казаться, что их вознамерились забить до смерти. Но вдруг низкий, красивый и сильный голос прокатился под деревянными сводами:

— Что здесь происходит?

Лесной царь выглядел странно. Его уродливое, горбатое, скрюченное тело, безобразие которого не могла скрыть драгоценная мантия, являло жуткий контраст величественному, благородному и прекрасному лицу, обрамленному длинными прядями серебристо-белых волос. Корона в виде широкого золотого обруча венчала царственное чело.

— Оберон! — выдохнул эльф, уже теряя сознание.

— Отец! — вскричал принц, застигнутый врасплох появлением родителя. — Эти твари... Они посмели охотиться в наших владениях! Они ранили меня! Вот смотрите!

Лик царя остался бесстрастным и непроницаемым, лишь губы едва заметно скривились.

— Я вижу одну рану. Ты избиваешь восьмерых.

— Они все стреляли в меня, но промахнулись.

Хельги усмехнулся презрительно и злобно.

— Стреляли в оленя. С двадцати шагов. Назови любую цель, и если хоть один из нас, — он кивнул на эльфа и девиц, — промажет с такого расстояния...

Царь прервал его жестом:

— Вы охотились в наших владениях?

— Охотились, — согласился спригган, — извини, таблички с запретом не висело.

— Ты о чем? — не понял Оберон.

— О табличке с надписью «Частные владения царя Оберона. Охота запрещена». Или вы неграмотные?

Рагнар предостерегающе кашлянул. По его мнению, с монаршей особой не стоило разговаривать в подобном тоне. Но сломанные ребра не располагали Хельги к дипломатии.

— Вы вроде кобольдов, — продолжал он, — те тоже считают горы своими собственными, и тоже ни вывесок, ни пограничных столбов. Попробуй догадайся, чьи тут владения. Хотя кобольдам простительно — дикий народ, что с них взять? Но чтобы лесные эльфы вели себя как безмозглые кобольды — это ни в какие ворота...

Тут его с двух сторон лягнули девицы, и он замолчал.

Глаза лесного принца налились дурной кровью, губы побелели, кулаки сжались. С воплем ярости ринулся он на Хельги. Оберону, чтобы остановить сына, хватило даже не жеста — движения бровей. Шипя и брызгая слюной, тот отступил.

— А ты смелый, — спокойно произнес лесной владыка, задумчиво глядя на сприггана. Непонятно — было это осуждение или похвала. — Поднять его! И развязать! Всех.

Несмотря на резкую боль, Хельги расторопно встал сам. Очень хотелось растереть затекшие, посиневшие руки. Вместо этого он спрятал их в карманы, привалился к стене (вроде бы из пренебрежения, а на самом деле чтобы не упасть) и в упор уставился на Оберона. С таким выражением лица люди обычно разглядывают что-нибудь занятное, но не слишком приятное. Паука, например. Или урода на ярмарке. В довершение он еще и сплюнул. Эффектно, по-кансалонски, сквозь зубы. Сгусток крови шлепнулся на красивый паркет. Девицы тихо вздохнули: Хельги слетел с тормозов. Такое с ним случалось редко, но уж если случалось...

Но чем нахальнее и развязнее вел себя спригган, тем теплее становился взгляд лесного правителя.

— Похож... — тихо проговорил Оберон. — Очень похож... Но все же... Скажи, — обратился он к пленнику с совершенно неожиданным вопросом, — тебе не приходилось видеть такую вещь: плоский прямоугольный медальон с загадочными символами?..

— Этот, что ли? — Хельги извлек медальон.

Взор Оберона затуманился.

— Значит, свершилось. Сбылось Пророчество, Мир стал на путь гибели...

Меридит и Энка скривились: опять пророчество!

— Вот каким ты стал, подменный сын ярла!

— Мы что, знакомы? — удивленно осведомился спригган.

— И не только. Должен признаться, именно тебе я и мой сын обязаны жизнью.

Стоило взглянуть в этот миг на царевича Мэрдока. Пожалуй, это был самый сильный из тех немногих ударов судьбы, что ему пришлось испытать. Если бы кто-то стал судить о внешности эльфов по перекошенной физиономии Его Высочества, наверняка счел бы их на редкость непривлекательным народом.

— Ведь это я дал тебе медальон, — пояснил Оберон, видя замешательство сприггана.

— Тогда ты выглядел иначе, — старательно изображая равнодушие, заметил Хельги. — Если это был ты. Помнится медальон мне дал человек.

Оберон кивнул.

— То время, когда мы встретились, было очень непростым для меня. Почти лишенный магических сил, я был вынужден скрывать свой истинный облик под человеческой личиной. А сына моего пришлось превратить в южного зверя. Тогда он был совсем ребенком...

Хельги так и сел где стоял. Сполз по стене.

— Ты хочешь сказать, — не смог он скрыть потрясения, — что чудесный зверек на самом деле был... была вот эта ско...

Меридит лягнула его так, что он вскрикнул.

Хельги чувствовал себя жестоко обманутым. Разочарование оказалось таким, что хоть плачь от жалости к самому себе тех лет. Спасение замечательной зверушки было для Хельги едва ли не единственным светлым воспоминанием детства. Теперь и этого не осталось.

От расстройства Хельги перестал сопротивляться боли, позволил себе надолго потерять сознание. Лишь тогда Оберон наконец-то вспомнил, что состояние здоровья его гостей не располагает к длительным беседам, и принял соответствующие меры. Очнулся спригган уже с целыми ребрами. Остальные тоже были вполне здоровы. Подданные лесного правителя владели целительной магией куда профессиональнее Аолена. Очень кстати, так как именно ему потребовалась самая серьезная помощь. Мэрдоковы прихлебатели потрудились над соплеменником особенно усердно: переломали руки, ребра и отбили что-то внутри. Теперь он сидел и скорбно размышлял: что же должно было приключиться с эльфами, чтобы те стали вести себя хуже самых низких из людей?

Ясность в этот вопрос внес Оберон, когда во время пышного обеда в честь дорогих гостей поведал краткую историю своего государства.

Царевич Мэрдок, как и большая часть подданных лесного царя, не был чистокровным эльфом. Клан Оберона пришел в здешние края одновременно с агрессивным народом Северного Чернолесья, именующим себя ванахальбами. Как ни странно, благородные эльфы и вздорные, свирепые ванахальбы отлично поладили, скрепили союз браками и провозгласили мага Оберона своим царем. С тех пор ему приходится тратить немало сил на то, чтобы держать в узде дурной нрав ванахальбов, унаследованный народившимся потомством. Но удается это не всегда, к великому его сожалению.

— Мы заметили! — скептически фыркнул Хельги, упорно пребывавший в самом дурном расположении духа.

Сразу после обеда, наплевав на правила хорошего тона, дорогие гости собрались уходить. Задерживаться в лесном государстве дольше не хотелось никому. Каждый невольно задавался вопросом: так ли благополучно кончилось бы дело, не признай Оберон в сприггане своего спасителя? Да и злобные, косые взгляды Мэрдока делали их пребывание во дворце не слишком уютным. Даже избавленный от рогов Эдуард не испытывал к хозяевам особой благодарности.

Перед самым уходом Аолен попытался выспросить у Оберона, что тому известно о несчастье, постигшем Мир, и о свалившейся на них спасительной миссии. Но великий мудрец лишь головой покачал и грустно объяснил: на устах его печать молчания. Нарушение обета грозит еще большей бедой, а полученные сведения никак не облегчат их задачу.

— Доверьтесь Силам Судьбы, что избрали вас для спасения Мира, а знания придут в свое время! — Зачем нужен медальон — и того не сказал!

— Ох, не люблю я все эти дела! — шипел Хельги, когда честная компания уже двинулась в путь. — Все кругом такие мудрые, такие вещие, и все-то им известно на сто лет вперед, а Мир спасать должны именно мы. Да еще приходится тыкаться носом в разную дрянь, как слепым котятам. Спрашивается, ну какого демона Силы Судьбы занесли нас к Оберону? Что мы там забыли?

— Как — что? — наивно удивился Эдуард. — А рога?! Рога-то мои?

Очень скоро лесное царство с его полянами, расчищенными тропами и прореженными деревьями осталось позади, вновь сомкнулись стены глухого, сырого, корявого и враждебного Чернолесья. Близилась осень, но ни один лист не вменил еще своей мрачной, иссиня-зеленой окраски на что-нибудь более веселенькое. Лишь ночи становились холоднее, густела утренняя сизая дымка, обильнее ложилась роса.

— Быстрее, быстрее идти надо! — торопила Энка. — Иначе до зимы из лесу не выберемся! Хуже нет оказаться в Атаханской степи зимой.

Рагнар с сомнением взглянул на девицу:

— Почему ты думаешь, что мы выйдем именно в степь?

И рыцарь, и гном, не говоря уж о человеческих отроках давно утратили ориентацию в пространстве и слепо следовали за своими спутниками, продвигающимися вперед с удивительной уверенностью.

— А куда же еще мы можем выйти, если начали путь в Центахе и идем строго на запад? Центах лежит примерно на широте Трегерата или чуть южнее.

Но тут выяснилось, что, кроме четверых бывших студентов, понятие «широта» никому не знакомо.

— Широта — это... — собрался объяснить Хельги, но быстро сообразил, сколько терминов придется истолковывать дополнительно, и решил упростить задачу: — Короче, если из Центаха идти точно на запад, попадешь в окрестности Трегерата.

— А если на юг? — спросил Рагнар. — Зачем обязательно на запад?

— На юг — это будет долгота.

— А на север?

— Тоже долгота.

— А на восток?

— Широта.

— А если на юго-восток? — коварно поинтересовался рыцарь.

— Тьфу! — потерял терпение спригган. — Ты, Рагнар, совсем неуч неграмотный, хоть и принц!

— Конечно! — охотно согласился тот. — Я рыцарь, а не писарь. Мне грамота ни к чему!

Хельги вытаращил глаза. Он-то употребил слово «неграмотный» вовсе не буквально! Сприггану живо вспомнилось замечание загадочного Да Винчи: «Поразительно, как уживаются в вашем мире глубокие научные познания избранных и несоразмерно дремучее невежество большинства».

Вращаясь в научных кругах, Хельги, оказывается, утратил представление о степени этой дремучести.

— Слушай, а как же ты будешь подписывать бумаги, когда станешь королем? — полюбопытствовала практичная диса.

— Простая благородная галочка — вот подпись рыцаря!

Хельги грозно воззрился на своего ученика:

— А ты? Тоже неграмотный?

Эдуард задрал нос:

— Ольдон — колыбель просвещения! В нашем королевстве даже чернь обязана посещать начальную школу! Я владею искусством чтения, письма, знаю четыре действия и таблицу умножения до девятью девять — восемьдесят один и уже начал изучать магические символы.

— Профессор! Сущий профессор! — восхитилась Меридит. — Особенно по сравнению с некоторыми.

К «некоторым» кроме Рагнара относилась и Ильза.

А гнома занимала другая проблема:

— Не пойму, как вам удается ориентироваться в этих демоновых зарослях!

Действительно — как? Ни девицы, ни спригган, ни эльф никогда не задавались подобным вопросом. Никто ведь не думает, каким образом он видит, слышит или осязает, это получается само собой. Выросший среди людей Хельги знал, что у фьордингов есть десятки примет, позволяющих ориентироваться в море даже глухой ночью, но на самом деле никогда не понимал, зачем они нужны.

Для всех четверых понятие «заблудиться» было почти абстракцией, применимой разве что глубоко под землей — там чувство направления иной раз отказывало.

От ответа на каверзный вопрос их избавил сам Орвуд. Гном задумался: а как же он сам ориентируется под землей, в бесконечных шахтах, штольнях, штреках, ортах и прочих горных выработках?..

— Что ты знаешь об этом Обероне? — обратилась Меридит к эльфу. — Ему можно доверять?..

С тех пор как они покинули лесное царство, прошло десять дней. По словам правителя, до западной границы Чернолесья оставалось не более двух недель пути. Лес должен был бы уже начать редеть, вместо этого он превратился в совершенно непролазную чащу. Местами деревья росли так тесно, что крупный Рагнар едва протискивался между ними. Хельги не переставал удивляться, как огромные растения ухитряются не передушить друг друга на таком крошечном жизненном пространстве?

За сплетением крон не было видно неба — не угадаешь, какая там, снаружи, погода. Ни один солнечный луч не мог пробиться под полог Чернолесья. Вечный сумрак, сырость и затхлость царили тут. Травы, папоротники, даже грибы исчезли. Остались магические пакости, коим и названия нет. И все, как на подбор, ядовитые, враждебные, агрессивные. Попадались, например, зубастые дупла. Сунешь в такое палку — хрум! — пополам. А желтовато-белые, студенистые образования величиной с голову — Энка нарекла их «живые сопли» — следовало обходить за пять шагов, иначе они плевали едкой жижей. Действие ее испытали на себе Орвуд и Меридит. Ожоги были будто от драконьего серебра, даже похуже.

Энка наступила на схоронившийся во мху, вернее, в плесени — корень, он тут же обвился вокруг ее ноги, впился в икру. Сильфида моментально перерубила его мечом, выдернула, отшвырнула. На ноге осталась почти некровоточащая дыра в полпальца глубиной, очень болезненная, — идти мешала ужасно. Но о том, чтобы на ком-то поехать, и речи не шло: не протиснешься между деревьями. Да и не смог бы теперь никто ее везти. Проклятая чащоба высасывала силы как ночной упырь. Принц и Ильза постепенно впали в полубессознательное состояние, их приходилось вести, точнее, волочь за руки. Начинали сдавать Аолен и Орвуд.

Потом Рагнар чем-то отравился, его рвало и несло. Рыцарь клятвенно заверял, что в рот не брал ничего постороннего. Стали искать причину и скоро нашли. Рагнар единственный употреблял вино из припасов, которыми их снабдили у Оберона. Эльф изучил напиток и обнаружил яд. Все остальные продукты были безвредными.

— Не иначе прощальный привет от Мэрдока, — решил Хельги.

«Привет» оказался таким эффективным, что практичная Меридит посоветовала:

— Рагнар, ты бы снял штаны совсем. Не ровен час — не успеешь! Запасных-то нет. Завернись в плащ...

— Нечего издеваться над чужой бедой! — рявкнул тот, чувствуя себя при последнем издыхании.

Меридит удивленно моргнула: она давала совет без всякой задней мысли. И зря Рагнар ее не послушался. Злополучные штаны пришлось при помощи палок закатать и упаковать в узел до лучших времен, а именно — до встречи с водоемом. А сам рыцарь шел, обернувшись плащом на манер длинной юбки. На его беззащитные волосатые ноги то и дело посягали жирные пестрые пиявки, угнездившиеся в плесени. Зато недомогание прошло так же внезапно, как и началось. Но силы рыцаря были уже подорваны.

— Вот! — комментировала сильфида. — Верно говорят: пить — здоровью вредить.

— Уж ты бы молчала! — Меридит никак не желала забыть историю с вампирами.

В довершение Хельги, дотоле счастливо избегавший магических бед, разбил лоб о дерево. Задремал на ходу и вписался точно в ствол. Да так, что мало не показалось. Окружающие прямо не знали, смеяться или плакать. Сомнения разрешил сам пострадавший: он сидел в плесени, размазывал кровь по физиономии и веселился от души.

— Теперь ты полноправный член нашего общества инвалидов, — похлопала его по плечу Энка.

Аолен попытался залечить ссадину, благо она была простая, не магическая, но смог лишь остановить кровь — и выдохся.

— Ладно, — махнул рукой Хельги, — сама зарастет, не мучайся. Тебе от лечения вреда больше, чем мне от болячки.

И из последних сил они поползли дальше, сквозь древесно-магический заслон.

... — Так что тебе известно про Оберона? Не мог он нам наврать? Не похоже, чтобы демонов лес приближался к концу!

Аолен пожал плечами:

— Оберон — один из самых могущественных магов нашего народа. Если не самый могущественный. Ожидали, что он объединит кланы и станет королем всех эльфов. Но вдруг он вместе со своим кланом покинул Староземье, и больше о нем никто не слышал. Это случилось около двухсот лет тому назад.

Энка вытаращила глаза:

— Как же ты его узнал? Тебе самому сколько лет?

— Мне двадцать восемь. А узнал я его по рассказам. Такую характерную внешность трудно не узнать.

— Да ну! — не согласилась сильфида. — Мало ли на свете горбатых эльфов!

— Мало! — отрезал Аолен. — Один Оберон.

— А ему сколько лет? — продолжала любопытствовать девица.

Эльф надолго задумался, считая в уме.

— Трудно сказать. Во времена детства моего деда Оберон уже был Великим магом. Если учесть, что деду сейчас триста сорок пять, а на достижение магических высот уходит лет двести — триста... в общем, много.

Энка только присвистнула.

— Все это конечно, очень познавательно, — проворчала Меридит, — но меня сейчас заботит лишь одно: наврал он нам о расстоянии до конца леса или нет.

— А зачем это ему?

— Из вредности. Чтобы нас погубить.

— Магу такого уровня достаточно пальцем пошевелить, чтобы нас погубить. Он не станет опускаться до вранья.

Но Меридит не успокаивалась:

— За столько лет магические силы можно и поистратить! Где было его могущество, когда Хельги спасал его с сыном от фьордингов? Кстати, совершенно напрасно! Мэрдок такая сволочь!

Рагнар горько вздохнул. Хельги еще горше:

— Не напоминай мне об этом!

— Если заводить детей в таком возрасте, трудно ожидать, что из них выйдет толк, — решила сильфида.

— Почему? Пятьсот — шестьсот лет — возраст вполне цветущий. Эльфы живут подолгу.

— Сильфы тоже. И дисы, и спригганы, и гномы. Не воображай. Но у нас, например, не принято заводить детей после двухсот лет.

— Этнические предрассудки! — заявил эльф.

— Народная мудрость, — ответила Энка.

— Не представляю, — прохрипел гном, — откуда вы берете силы на пустую болтовню? Спать пора! Темно уже.

Ночь была холодной. Осень неприметно вступала в свои права.

Хельги по привычке прилез к Меридит под бок, она повернулась, обняла его, уткнулась носом в спину, и в таком виде их обнаружил Рагнар, проснувшийся спозаранку от холода.

Все утро рыцарь ходил чернее тучи, сопел носом, ревниво косился на Хельги, а к полудню не выдержал, отозвал в сторонку сильфиду.

— Скажи! — мрачно потребовал он. — Они часто спят вместе?

— Кто? — не поняла девица.

— Меридит и Хельги!

— Всегда, когда холодно, — не задумываясь, простодушно ответила Энка.

Рагнар тоскливо хрюкнул и продолжил допрос:

— Скажи. Только честно. Они... любят друг друга?

— О! Еще как! — радостно кивнула сильфида. — Знаешь, у меня в Сильфхейме есть бабка. Она года три назад завела кота.

— И что? — Такой поворот беседы сбил рыцаря с толку.

— Они с котом друг друга так любят! Уж так любят! Без конца целуются, обнимаются, ходят друг за другом хвостом, спят рядышком — ну точь-в-точь Хельги и Меридит!

Рагнар мало что понял, но на сердце у него отлегло. А может, от душевных мук его отвлекли муки физические?

Полил дождь.

Ледяные осенние струи заставили даже принца и Ильзу выйти из сомнамбулического состояния и прибавить шагу.

— Не понимаю, — впервые за последние дни подал голос Эдуард, — почему листва солнце не пропускает, а воду наоборот?!

Ученый наставник тут же растолковал:

— Потому что свет распространяется прямолинейно, а путь воды извилист — она просачивается куда угодно.

Но принцу от объяснений легче не стало.

Это было настоящее бедствие. Дождь лил не переставая. Сырая почва уже не впитывала небесную влагу. Путники брели по колено в воде, мокрые насквозь, продрогшие до мозга костей, совершенно упавшие духом. Орвуд тихо что-то бормотал себе под нос, и в его монологе явственно слышалось слово «ревматизм».

— Надо искать подходящее дерево, — сказала Меридит ближе к вечеру, — для ночлега.

Ильза представила себе такой «ночлег»: промозглый холод, мокрое, скользкое дерево, до которого и дотронуться противно лишний раз, кромешная тьма и полчища хищных магических тварей, от которых нет защиты — круг ведь не начертишь, сидя на ветке!

— Я умру, — решила она вслух, — определенно умру. Это меня доконает!

Ей почему-то никто не возразил.

Кансалонцы обменивались мрачными взглядами. За себя они не тревожились, знали — еще не предел. Но поручиться за спутников не могли.

— Затащим. Привяжем покрепче ремнями — глядишь, как-нибудь пересидят... — прошептал Хельги таким тоном, что стало ясно: он сам не верит своим словам.

Но другого выхода не было: сумерки сгущались, дождь усиливался, вода прибывала. И спригган первым полез на дерево — на разведку. Вверх он полз долго. Пальцы скользили по мокрой коре, мохнатая плесень жгла кожу до волдырей, сучья предательски трещали, а то и вовсе обламывались под ногами. Зато вниз он спустился быстро: свалился мешком. Оступился, шлепнулся, нырнул с головой в вонючую жижу и булькнул, отплевываясь:

— Свет!!!

— Какой? — тормошила его Энка. — Где? Скажи сперва, после плеваться будешь!

— Впереди! Слабый, с отблеском, как от свечи в окне.

— Может, болотный огонь? — не смела поверить удаче диса.

— Нет! Свет не голубой, а желтый, теплый. Говорю же как от свечи!

Сердца путников затрепетали в надежде на спасение.

Хельги оказался прав, как всегда. Скоро они выбрались на поляну, тоже полностью затопленную, напоминающую лесное озеро. Посреди нее стояло на высоких стаях рубленое строение под замшелой крышей, в окошке еле теплился огонек свечи. Просто чудо, что Хельги смог его заметить.

Обрадованные путники ринулись вперед из последних сил, но дружно отпрянули со вздохом ужаса. Жуткое зрелище открылось им.

Строение окружал высокий забор из длинных редких кольев или, быть может, копий. Острие каждого венчал тусклый, выбеленный временем череп... Нет, не животного. Человека или кого-то вроде. Десятки страшных черепов!

— Ох, Силы Стихий!!!

Аолен вспомнил Багору, к горлу подступил комок тошноты, Ильза тихо заскулила, лицо принца белизной могло соперничать с черепами.

— Загородная вилла некроманта! — нервно усмехнулась Энка. — Мы сходим посмотрим, что к чему. А вы ждите здесь.

Рагнар собрался увязаться за наемниками, но ему напомнили, что кто-то должен остаться с беззащитными отроками. И вообще, один платит, другие работают, каждому свое.

Бесшумно, как умеют только дикие звери и кансалонские диверсанты, трое наемников двинулись в путь. Им оставалось несколько шагов до зловещего забора, когда черепа вдруг ожили, из глазниц полился мертвенный свет, защелкали беззубые челюсти.

Из чащи донесся приглушенный писк, будто визжащему зажали рот ладонью.

С черепами управился Хельги, как — сам толком не понял, но пакость разом утихомирилась, снова стала мертвой костью. К дому подбирались вдвойне осторожно — хозяева могли заметить тревожный сигнал жутких стражей.

Энка вытянула шею, заглянула в окошко, но ничего не увидела. Оно оказалось слюдяным, не пропускало изображение, только свет.

— Мусковит, — шепотом сообщил спригган, повозив пальцем по слюдяной поверхности.

— Спасибочки за ценную информацию, — съязвила сильфида. — Страшно интересно! А главное — вовремя!

— Дверь ищите! — велела диса.

Дверь отыскалась на противоположной от окна стороне. Стараясь не слишком скрипеть, они вошли внутрь и оказались в темной прихожей, больше напоминающей кладовку. По стенам были развешаны пучки трав, связки уродливых кореньев, еще какая-то неопознанная дрянь. Паутина раскинулась занавесями, — видимо, ее не только не убирали, но культивировали специально. Пауки сидели тут же — жирные, черные, наглые. Энка с трудом подавила визг омерзения. Она видела в темноте хуже всех и влезла-таки в паутину недавно отросшими волосами.

А Хельги и Меридит почувствовали облегчение. Обстановка прихожей более всего соответствовала жилищу ведьмы-травницы, но никак не логову некроманта. Конечно, ведьмы иногда обладают огромной силой, соперничая с Великими магами, и характер у них не подарок. Все равно лучше самая сильная ведьма, чем самый слабый некромант. Так гласит народная мудрость.

— Постучимся, что ли? — прошептал Хельги. — Неудобно без приглашения...

С некромантом наемники церемониться не стали бы, сразу попытались уничтожить. Это война. Но погубить честную, мирную ведьму в ее собственном жилище — самый настоящий разбой, которому нет оправдания.

Диса деликатно постучала в дверь. Потом погромче — кулаком. И еще громче — ногой. Ответа не было.

— Спят, что ли? Или оглохли?

— Да пошли! — Энка никогда не отличалась терпением. Бесцеремонно втолкнула друзей внутрь, следом ввалилась сама.

Они замерли, озираясь, на пороге довольно просторной комнаты с темными бревенчатыми стенами. В центре нее над большим открытым очагом висел на треножнике чугунный котел, размером вполне пригодный для варки парочки младенцев целиком. У стен разместилась лежанка под грязным лоскутным одеялом, длинные лавки, несколько больших корзин и огромная, высотой по пояс, деревянная ступа. Рядом прислонилась метла. На длинных неструганых полках громоздилась разнокалиберная глиняная утварь — не то кухонная, не то магическая. С потолочных балок свисал сушняк и гирлянды поганых грибов. Там же восседала неподвижно, как атаханский истукан, крупная лупоглазая сова, красивая и колоритная. Резко пахло сеном и кислой старостью.

У непрошеных гостей возникло странное ощущение, будто изнутри комната больше, чем весь дом снаружи. Среди этих просторов они не сразу заметили хозяйку — древнюю как сам мир, кошмарную старушенцию: одета в тряпье, нос навис над подбородком аки совиный клюв, изо рта торчит единственный желтый зуб, на лбу волосатая бородавка, за спиной горб, длинные руки — ниже колен.

Старуха смотрела на них выцветшим, тускло тлеющим глазом.

— Твари Инферна, — прошамкала она наконец. — Зачем явились? Не призывала, нет, не призывала! Сгинь! Сгинь! Тьфу, чур меня, чур!

Стало неловко.

— Да мы... — замялась Меридит, — мы только погреться... Только на одну ночь. Дождь очень сильный...

— Ты не думай, мы заплатим, — поспешно добавил Хельги. — У нас золото есть... Или отработаем как-нибудь. — Ему пришло в голову, что посреди густого леса золото ни к чему.

Старуха в ответ разразилась долгим скрипучим смехом, похожим на воронье карканье.

— Да, — сквозь смех пробормотала она, — воистину Мир здорово расшатался, коли этакие твари смогли проникнуть в заветный лес. А сколько сил, сколько жизней положили, творя Заслон. Какие мудрецы, какие колдуны трудились! И нате вам... «Переночевать»! «Заплатим»! Охе-хе-хе!

Пришельцы переглянулись в замешательстве. Старуха несла что-то странное.

— Вот что, бабка! — разозлилась беспардонная сильфида. — Мы не одни, у нас еще народ на улице мерзнет. Говори толком, пускаешь или...

— Или — что? — зыркнула в упор старуха.

— Или дальше пойдем! — рявкнула диса. — Не драться же с тобой! Еще в жабу превратишь. Знаю я вас, ведьм. У самой тетка — ведьма!

Старуха опять закаркала, а потом неожиданно мирно сказала:

— Ладно, демон с вами, ночуйте. Ведь и правда — с вами демон...

Последняя фраза развеселила каргу пуще прежнего. Энка украдкой покрутила пальцем у виска.

Сильфида осталась в доме наблюдать за ведьмой, а Хельги Меридит пошли за остальными. По пути уговорились: ночью не спускать с хозяйки глаз. Уж очень похожа старуха на сумасшедшую.

— В маразм впала от старости, — поставил диагноз премудрый спригган.

Измученные путешественники толпой ввалились в ведьмино жилье, попадали вокруг очага, бесцеремонно оттеснив хозяйку. Хельги ожидал, что Ильза и Эдуард испугаются гадкой ведьмы, но им, видно, было уже все равно. Лишь бы в тепле и сухости.

Не обращая на пришельцев внимания, бабка уселась на лежанке, скрестив ноги по-восточному, поставила перед собой большой сосуд, принялась перетирать сухие поганки и коренья, бормоча под нос не то старческую ахинею, не то колдовские заклинания. Про гостей она, похоже, совершенно позабыла.

Но те не теряли бдительности. Энка не без помощи пинков согнала всех в кучу, Хельги незаметно начертил на пыльном полу защитный круг. Ему было стыдно выказывать такое недоверие гостеприимной хозяйке, но девицы настояли, и он уступил. Кроме того, Меридит распределила ночные дежурства. На всякий случай. Вдруг в собственном логове ведьмины чары пересилят магию круга?

Первым караулил эльф. Сидел, смотрел на язычки пламени в очаге, смутно тосковал и невольно вслушивался в бормотание старухи. Слова ее заклинаний были непонятными, но звучали странно знакомо. Он разбудил Меридит:

— Послушай!

Диса прислушалась. Брови ее удивленно поползли вверх.

— Про «Непереведенный трактат» знаешь?

Эльф кивнул. Кто же не знает про «Непереведенный трактат»?

— На втором курсе наизусть учили.

«Непереведенным трактатом» называлось загадочное магическое сочинение, пришедшее из неведомых миров и эпох. Текст его, составленный на тайном, не поддающемся расшифровке языке, был переписан современным рунным письмом. Прочесть можно, но смысл недоступен. Считалось, что тот, кто сможет понять его, овладеет некими чудовищными силами и будет править Миром, сравнявшись могуществом с богами и демонами.

— Это тот самый язык! — страшным шепотом поведала Меридит. — Или очень близкий. Произношение необычное...

Глаза эльфа разгорелись.

— Может, расспросим ее...

— С ума сошел?! — оборвала диса. — Ни приведи боги, пронюхает про «Трактат», прочтет — и что тогда?!

Перспектива иметь полоумную ведьму в качестве правителя Мира была устрашающей, и эльф поспешил отказаться от своей идеи.

Меридит зевнула и заснула, демонстрируя редкую устойчивость дисьей нервной системы.

А бабка, наоборот, встрепенулась, слезла с лежанки, сыпанула в очаг готовый порошок. Сноп искр взвился к потолку, закружился, превращаясь в пепел, сбился в черную тень. Призрачная тварь, пометавшись, вылетела через дымоход и скрылась в ночи.

Эльфу стало жутко до дрожи. Впервые в жизни он наблюдал древнее черное колдовство, запретное и забытое. Какую напасть сотворила ведьма? На чью погибель? В том, что именно на погибель, эльф даже не сомневался.

Растревоженного Аолена сменил на посту Хельги. От скуки он начал приставать к ведьме с разговорами:

— Скажите, почтенная, далеко ли до края леса?

Ведьма усмехнулась презрительно:

— У леса четыре края, тебе который нужен? До северного не один месяц пути, до южного — чуть короче. Ежели на восход идти...

— Мы на запад идем, — перебил Хельги.

Старуха вдруг выпрямилась. Глаза полыхнули молодым огнем, голос окреп.

— На запад, говоришь?! Стало быть, уже обратно... То-то вороны кружат, кружат, сытые... Настал урочный час... Чую, кую...

Хельги весь превратился в слух, но подлая ведьма перебила сама себя, заговорила по-обычному скрипуче:

— До края недалеко. Ден пять-шесть ходу, как скоро пойдете да кого дорогой повстречаете. А ныне почивай.

И старуха демонстративно отвернулась.

Хельги, разумеется, почивать не собирался. К тому же ему не давала покоя ведьмина обмолвка насчет Заслона, на создание которого кто-то зачем-то клал жизни. Он ведь был любознательным спригганом — не то что некоторые.

Ведьма отвечать не хотела, отмалчивалась, плевалась, несла невнятное. Но подменный сын ярла при желании мог быть весьма настырным. И старуха сдалась, поведала занятные вещи.

С ее слов выходило, что в стародавние времена, когда и погода была лучше, и трав росло больше, и народ жил умнее, а таких наглых, как Хельги, и вовсе не водилось, Мир еще не был поделен на две части. Не существовало ни страшного Инферна, ни беззащитного Аваллона. Потоки сил распределялись по свету равномерно, как растянутая сеть, и каждый мог черпать из них.

Но потом могучие чародеи Запада возгордились, возжаждали власти. Нашли способ — спутали магические линии в клубок, перетянули на себя по недосмотру, по злой ли воле богов и демонов — и нарушилось равновесие Мира. На Западе сгустилась невиданной мощи магия, изменилась, переродилась, изуродовалась. В бурлящих ее потоках сгинули и сами чародеи, и породившие их народы. Зато возникли племена тварей новых и невиданных, с дурной колдовской силой в крови. От злобы их и неумения полезла во все стороны проклятая нежить, грозя гибелью всему Миру.

И вот, чтобы уберечь обокраденный Восток от истекающего магией Запада, не допустить войны, которая разрушит обе части Мира, собрались все уцелевшие мудрецы, чародеи, колдуны и ведьмы и, ценой великой крови, отделили Инферн от Аваллона магическим Заслоном, направив с Севера на Юг последний мощный поток чистой природной магии.

На этом месте и вырос Черный Лес.

Хельги присвистнул. Ничего себе — чистая природная магия! Сплошная гнусь и уродство.

Ведьма противно ухмыльнулась, оскалила гнилой клык:

— А ты чего ждал? Исчадия Инферна прут через Заслон, а на их пути будут незабудки расцветать? На вашу погибель Заслон поставлен... да вы, видно, сильнее оказались, одолели. И то сказать: чем демона удержишь? Хотя... — она оскалилась еще сильнее, — пути вашему пока не конец. Время есть — а вдруг изничтожит?

— Зачем же нас изничтожать? — резонно заметил Хельги. В возможностях Заслона он не сомневался. — Мы не в беззащитный... как его?.. Аваллон пробираемся, а к себе домой, в Инферн.

— Вот! — Ведьма покачала перед носом Хельги грязным когтистым пальцем со старческими шишками на суставах. — В том-то и суть: а как попали вы в Аваллон?

— Да без проблем! По реке заплыли. По реке Иткелен, что на Севере... Хотя, если честно, мы-то считали, что идем в Инферн. В Староземье все думают, что Инферн на Востоке.

— Так вот оно! — поразилась ведьма. — Хитры, ох хитры вороги! Нашли, как северных демонов провести... Каково, а! Стольким поколениям мысли перевернуть! Вот слушай... Когда тянули Заслон, ледяные демоны не позволили его до Границ Жизни довести — мешал он им. Взамен обещали: никого из Инферна в Аваллон не пропускать, изничтожать. Но вы-то, наоборот, якобы в Инферн шли! Демонам до смертных дела мало, не глазами смотрят — в мысли заглядывают. Ваше счастье, сразу назад не повернули, иначе вас вмиг порешили бы! Хи-хи-хи! Кстати, почто вы на Восток подались?

Хельги чуть не сболтнул о спасении Мира, но вовремя остановился, слукавил:

— Подрядились за деньги. Мы наемники, платят — выполняем, а зачем — не спрашиваем.

— В Аваллоне что творили?

— Приносили пользу обществу. Истребляли драконов и проклятых младенцев. Твои несчастные и обокраденные аваллонцы развели демон знает что! Счастье, что мы к ним забрели. Страшно подумать, чем могло дело кончиться!

Во взгляде старухи скользнуло понимание, новая, невысказанная мысль. Скалиться она прекратила. Но Хельги этой перемены не заметил, его занимало другое:

— Что же получается? Народы, жившие до раздела мира, повымерли, а мы уже потом появились?

— Не все вымерли, — отвечала ведьма, — эльфы — те уцелели, оградились своей магией от всего света и переждали черные времена. Тоже не поголовно — иные переродились. В тварей вроде вашей рыжей девки. Да и твоя родня от эльфов. — Хельги поморщился. — Из людишек кое-кто остался... вон как расплодились, постылые... Измельчали... Говорят, первоначальные люди только на Закатных островах остались. Они там богине Дану поклонялись, под ее покровительством были, она их уберегла. Мордоворот ваш не из них ли? А девка, что поздоровее, и подземельник бородатый — тоже из новых. И вас много-много, один другого поганее!

«Сама-то ты кто!..» — чуть не брякнул Хельги, но сдержался.

Сприггану стало грустно. Картина мира предстала пред ним во всей неприглядности. Оказывается, все они злобные, неумелые твари с дурной магией в крови. Не слишком веселый вывод, но, пожалуй, справедливый.

Остались последние два вопроса:

— Скажи, о каком демоне ты толкуешь?

— Не скажу. Молчать буду, — решительно отрубила старая. — Узнаешь, когда время придет. Теперь не время!

— Ладно, — покорно смирился спригган. — Ты тоже из мудрых и вещих... Ответь хотя бы, почему ты живешь в таком... гм... сомнительном месте и оно тебе не вредит? Ты сама из Инферна или из Аваллона?

— А я, милок, испокон тут живу, почитай, с самого раздела. Навроде сторожа поставлена, поток держать. Не из Инферна, не из Аваллона. Когда они возникли, я уже старая была...

Спригган понимающе кивнул. Судя по внешнему виду, бабка не преувеличивала.

Утром дождь прекратился, вода ушла, оставив после себя вязкую топь. Принцы отправились поискать кусты, а вернулись грязные, как два болотника: поскользнулись на мокрой траве, растущей вокруг ведьминого дома.

Чтобы не злоупотреблять сомнительным гостеприимством старой карги, в путь вышли не позавтракав. Но Эдуард даже не пикнул. Он рассмотрел хозяйку при дневном свете и устрашился до предела.

По пути Хельги рассказывал о ночной беседе тем, кто был в состоянии слушать.

— Теперь ясно, откуда старуха знает язык «Непереведенного трактата», — заключила диса, — наверное, он был в ходу в дораздельные времена.

— Кстати, — обратился Хельги к Рагнару, — тебе что-нибудь говорит имя Дану.

— Разумеется, — подтвердил рыцарь. — Моя мать родом с Закатных островов, ее народ чтит эту богиню.

— Тогда можешь радоваться! Непричастность орков к твоему рождению доказана.

— Каким образом?! — завопили в один голос Рагнар и Энка.

— Ведьма сказала: после раздела люди измельчали, кроме тех, кто поклонялся богине Дану. Ты потому такой здоровый, что унаследовал габариты первоначальных людей.

Рагнар гордо воспрянул:

— Вот! Я всегда знал, что орки ни при чем! Никогда не сомневался!

Но именно теперь все поняли: еще как сомневался!

Последние дни в лесу были самыми кошмарными. Вся мощь древнего Заслона обрушилась на путников в последней попытке их уничтожить.

Глухая, ватная тишина давила на уши. Голоса гасли в двух шагах: отстанешь, потеряешься — никакое «ау» не поможет. А других звуков не было вовсе. Не скрипели, не шумели деревья, ни одна ветка не хрустела под ногами. Лишь кровь бухала в ушах. Воздух, сырой и холодный, дрожал как в знойной Сехальской пустыне. Сгустилась дурная синева, клубилась туманом, застила пеленой, — контуры предметов расплывались, двоились. Временами изображение вовсе переворачивалось, деревья будто висели в воздухе кронами вниз. А потом начали падать, ронять крепкие с виду сучья, грозя в любой момент раздавить пришельцев. И все это в полной тишине! Лишь чудом удавалось уворачиваться.

Запах гнили усилился до непереносимой вони, к которой особенно чувствительным оказался гном. Как ни укутывал страдалец нос бородой, его время от времени основательно выворачивало, вскоре его лицо приобрело оттенок древесной плесени.

К Рагнару вернулись мороки, уже успевшие проторить дорожку в его сознание. И грозный потомок племен, поклонявшихся богине Дану, стал вести себя как буйнопомешанный. С большим трудом его удалось связать. При этом больше всех пострадал Хельги. Рыцарь принял его за паука и со всей силы саданул кулачищем в лоб. От досады и боли спригган даже прослезился, его стало тошнить. Ослабевший Аолен опять не смог помочь. Пришлось девицам волочь бьющегося в путах рыцаря вдвоем. Хельги взял было на себя транспортировку безжизненной тушки Его Высочества, но часто терял сознание и ронял ношу в грязь.

— Если провести конкурс на самого замызганного принца в мире, победа нам обеспечена! — просипела Энка.

Аолен и Ильза, поддерживая друг друга, перемещались в пространстве довольно успешно. Но свалился гном, и на их долю тоже досталась ноша.

Часы казались сутками, минуты — часами, мгновения растягивались, будто резиновые. Аолен впервые за все путешествие потерял счет времени. Дня и ночи больше не было. Лес круглые сутки озарялся мертвенно-голубым дрожащим мерцанием древней магии. И не было спасения от этого изнуряющего света: закроешь глаза — а он не меркнет, будто веки стали прозрачными.

Шли из последних, быстро убывающих сил: падали, засыпали, поднимались... шли дальше. Медленно, очень медленно. Почти не ели — большую часть груза пришлось бросить, — заканчивалась и вода. Ту, что хлюпала под ногами Аолен и Хельги в один голос запретили пить.

— Это уже не вода, а зелье для ведьм. Можно разливать в тару и продавать на ярмарках, — объяснил спригган. — Будете падать — смотрите, чтобы в рот не попало!

— Будете тонуть — не нахлебайтесь, — проворчала Энка и завалилась на бок.

Когда не смогла подняться Ильза, стало совсем плохо. Ношу пришлось перераспределить. Шипящей от негодования сильфиде поручили гнома, Аолену — Ильзу. Хельги и Меридит обменивались принцами через каждые двести шагов.

Аолена все больше охватывало отчаяние. Он не был настоящим воином, его не учили терпеть холод, голод и страх, забывать про боль — он был рожден для другого. После Уэллендорфской резни, расколовшей его жизнь надвое, молодой эльф сам научился справляться с обрушившимися на него тяготами и лишениями, приспособился, притерпелся.

Но последнее испытание сломило его.

Кровавая пелена застилала глаза, грязь и пот едкой смесью покрывали тело, кровь грохотала в висках, легкие жгло, как после долгого бега. Ноги налились свинцовой тяжестью, плечи ломило от непосильной ноши.

Как преодолеть себя, как усилием воли заставить двигаться уже отказывающееся жить тело? Эльф начал отставать.

— Не смотри вперед, — просвистел над ухом осипший голос Хельги, — смотри только под ноги. Так легче.

Аолен понимал, каких усилий стоила сприггану эта короткая фраза. Но совет был уже бесполезен.

— Все! — Эльф рухнул ничком, он задыхался. — Не могу... Это конец.

Нет, это не был конец. Кансалонцы свалились рядом, побросав тела спутников в плесень, и принялись тихо, сквозь зубы, перебрасываться обрывками фраз, им одним понятных.

— Кого? — просипела Меридит.

— Принца и Ильзу, — откликнулась Энка.

— Ученик! — с тоской выговорил Хельги.

— Гном?

— Да.

— Живыми?

— Да. Судьба решит.

— Нет! — Взгляд Хельги был страшен. — Ты бы хотела здесь... живой?

— Нет.

Эльфу стало страшно.

— Вы о чем?!

— О том, кого оставить, — бесцветным голосом ответила диса. — Всех не унести. Ты лекарь, Рагнар воин. Нужны, потащим. Хельги не вправе бросить ученика. Значит, остаются Ильза и гном.

— Но так нельзя! Они погибнут, сгинут заживо!

— Не заживо, — уточнила Энка.

До эльфа наконец дошел весь ужас происходящего. Он закричал.

— Тогда вставай и иди! — жестоко отрезала диса. — До конца.

Конец наступил ненамного позже. Земля под ногами задымилась, голубоватые огненные струйки потекли по беленой плесени, заскользили вверх по стволам. Удушливый дым, пахнущий чем угодно, но только не горящим деревом, забил легкие. Черные провалы расползались там, где только что плесневели кочки. Странный, тоскливый, мертвый вой прорезал тишину.

— Все, — услышал эльф спокойный, ясный голос дисы, — вот теперь конец.

Тьма заволокла глаза.

Он лежал навзничь на траве в самом обычном лесу, ветер шевелил верхушки уже сильно пожелтевших деревьев. После магической синевы воздух тоже казался желтоватым. Дышалось легко, даже слишком легко. Страшная тяжесть, свинцом наливавшая тело, пропала. Эльф казался себе таким невесомым, что вот-вот налетит ветерок, подхватит и унесет его как осенний лист.

Вот он, значит, каков — Мир Предков, Долина Забвения...

Эльф заставил себя сесть. Огляделся. И увидел остальных.

Ильза, принц и гном лежали в рядок на травке. Дышали ровно и глубоко, будто спали. Две девицы сидели тут же, круглыми, как плошки глазами таращились на сприггана, будто впервые в жизни встретили этакое диво. Сам же он недоуменно моргал, лицо было растерянным до глупости.

— Хельги, счастье мое, — очень осторожно начала Меридит, — скажи, пожалуйста, что это ты устроил?

— Н... не знаю, — пробормотал тот. — Что-то с потоком. П... Подвинул.

— Куда подвинул?!

— Не знаю!

— Хельги, опомнись! Поток направляли древние маги, Заслон установили ценой великой крови. Как ты мог его подвинуть?

— Не знаю. Но его же нет?

Энка быстрее всех свыкалась с неожиданными обстоятельствами. Глаза ее обрели нормальные размеры, в голосе появилось обычное нетерпение.

— Какая, к демону, разница, как и куда исчезло то, что нам мешало? Нет его, и слава богам! Надо поднимать наших калек и уходить, пока он не вернулся, чего доброго.

— Вообще-то он для дела стоял! — напомнила Меридит.

— И что? Отправимся его искать? Да? Чтобы водрузить на место? — взорвалась Энка. — Раз Хельги смог, уж не знаю каким способом, куда-то подевать этот идиотский Заслон, значит, так было угодно Силам Судьбы. Пусть теперь сами разбираются, я ухожу!

И она принялась безжалостно тормошить спящих. Чтобы не получить пинок, эльф поспешил встать. Голова слегка закружилась, в остальном вроде ничего...

— Значит, это не Долина Забвения? — на всякий случай уточнил он.

— Какая еще долина, — отмахнулась Энка. — Не видишь, это Чернолесье. То же самое место. Просто Хельги куда-то спровадил магический поток... Да вставай ты, олух! Слишком тяжело тебя на ручках носить! — Последние слова были адресованы Рагнару.

Быстро уйти не удалось. Пока-а еще все проморгались, очухались, поприставали с вопросами. К счастью, Заслон тоже не спешил возвращаться на прежнее место.

Но вот наконец все собрались и не очень уверенным шагом побрели по самой обыкновенной лесной тропинке, усыпанной громко шуршащей листвой. И она, притом менее чем через два часа, вывела их на опушку. Путники едва не погибли, когда до спасения оставались считаные шаги!

— Ну, — объявила Энка, окидывая взором расстелившийся перед ними бескрайний степной простор с холмиками атаханских курганов и цепью пересохших бочагов, — с прибытием в родимый Инферн!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

— Итак, — объявила Энка, — добро пожаловать в родимый Инферн!

— А вот и сюрприз по случаю возвращения! — в тон ей подхватил Хельги.

Он кивнул вправо, на ближайший курган. Вершину его венчал ряд коротких копий, врытых древками в землю, — такие были в ходу у атаханских кочевников. И с каждого пустыми, расклеванными глазницами жутко взирали на зачарованный лес головы албасты. Спутанные пепельные космы развевались на ветру, как степной ковыль.

— Именно «добро пожаловать»! — вздохнула Меридит.

Ильза попятилась за спину Хельги, страшным шепотом спросила:

— Ой, а кто это?

Она с ужасом, отвращением и состраданием разглядывала гадкие, изуродованные физиономии несчастных.

— Албасты, — ответила диса. — Надо полагать, в бочагах наловили. Немудрено, что пересохли.

— А за что их так?

— Нелюди, — пожала плечами Меридит. — Они, конечно, погань та еще! Помните дуру из притока Менглен? Три ночи мне спать не давала, зараза! Кошмары насылала! Но все равно такого обращения они не заслуживают.

Воспоминание о «дуре из притока» развеселило Энку.

— Это она тебя к Хельги приревновала!

Хельги вскипел:

— Ты опять?! При чем тут я? Разве не помнишь, Меридит тогда приспичило на ночь глядя мыть голову. Напустила в воду волос, вот албасты и вцепилась.

— Конечно, конечно! — дурашливо закивала Энка. — Дозвольте извиниться!

Хельги плюнул с досады.

— Ты могла бы вести себя посерьезнее. Кругом такие дела творятся трагические, а ты веселишься!

Но Энка не согласилась.

— Я все последние дни была серьезна, как мэтр Перегрин. Больше не могу, натура не позволяет.

— А что было потом с той албасты, что тебе спать мешала? — заинтересовался Рагнар.

— Ничего. Выудила и обрила наголо. Мечом.

Энка тут же посерьезнела.

— Да уж, это ты умеешь! Дурное дело нехитрое.

Орвуд раздраженно тряхнул бородой. Способность его спутников в самые критические моменты болтать о пустяках выводила гнома из себя.

— Мы до завтра языком чесать станем или все-таки пойдем Мир спасать?

— До ночи, — очень спокойно ответил Хельги. Тон вопроса его абсолютно не смутил. — Посидим в кустиках, подождем темноты, подумаем, что делать дальше. Лично я представления не имею, как именно спасают Мир. И от чего.

— Как — от чего? От Инферна! — брякнул Рагнар, не подумав. — Изничтожить его...

Хельги перебил:

— То есть ты предлагаешь уничтожить Староземье? А жалеть потом не будешь? Все-таки свое, родное.

Энка поудобнее угнездилась под кустом и сказала мечтательно:

— Я думаю, нам должен явиться кто-то мудрый и указать верный путь. В книгах всегда так бывает.

— Вряд ли о реальной жизни можно судить по твоим дурацким бульварным романам! — презрительно фыркнула Меридит.

— И никакие они не бульварные! Это хорошая литература. Классика.

— Бульварные, бульварные! Дамские бульварные романы, тупые и сентиментальные. Просто не представляю, как разумное существо может читать все эти «Невесты гоблина» или «Златые крылья любви». От одних названий тошнит!

Энка осведомилась коварно:

— А сама ты что в последний раз читала? Вспомни!

— «Кровавый поцелуй»! — ответила диса гордо.

— Вот именно! Сама читаешь романы, а меня оговариваешь!

— Дура необразованная! Это не роман, а очерки по истории вампиризма! — заявила Меридит победно. Но торжествовала она недолго.

— Ага! — завопила сильфида, подпрыгнув от радости. — Выходит, это ты накликала на нас вампиров! Начиталась, думала про них — и накликала. А на меня свалила. Еще и пьяницей обзывала!

Как обычно, последнее слово в споре осталось за Энкой. Меридит плюнула с досады и замолчала.

До темноты путники просидели в кустах. Никто мудрый им не явился, зато после долгих препирательств и брани удалось согласовать примерный план действий. Решили и дальше следовать на запад. По расчетам Хельги, это направление должно было вывести их к Трегерату или Кансалону. В крайнем случае к Корр-Тангу, если в последние дни они все же сбились с курса. В городе можно будет разведать, что творится в Староземье. Если повезет встретить кого-то вроде Багоры, можно будет вновь начать слежку. Или вмешаются наконец Силы Судьбы и пошлют подсказку.

Самая главная трудность состояла сейчас в том, как пройти через степь, миновать огромное открытое пространство, на котором почти негде спрятаться. Если совершить переход днем, наверняка станешь добычей кочевников. Головы нелюдей пойдут на амулеты, людей если не убьют, то продадут в рабство, в Сехал или Аполидий. С другой стороны, ночь в степи — то время, когда умные существа сидят под надежной защитой круга и не высовываются. Албасты — далеко не единственные и не самые опасные обитатели атаханских просторов. Курганы, например, — настоящий магнит для нежити. К тому же здесь нет законов против некромантии.

— Из двух зол надо выбирать меньшее! — выдала Энка очередную порцию народной мудрости.

Нечеловеческим большинством голосов меньшим злом были признаны ночные опасности.

Ильзе, при всем ее дремучем невежестве, было хорошо известно: на юге всегда теплю. Этим он и отличается от севера.

Оказалось, ничего подобного! Ильза еще в жизни так не мерзла! Ледяной ветер гулял по осенней степи, пронизывал насквозь худые одежды путников. Согреться было нечем — все теплые вещи остались брошенными в Чернолесье. Стоило заикнуться о костре, девицы начинали рычать, а Хельги сообщал, что существуют гораздо более простые и безболезненные способы самоубийства, и предлагал каждый раз новый. Специально он их изобретал, что ли? В конце концов даже Энка сказала:

— Хельги, у тебя какой-то извращенный ум.

Зато рецепт согревания от Меридит оставался неизменным:

— Шустрее ноги передвигайте! Плетемся как стреноженные.

Наемники и в самом деле чувствовали себя таковыми. Не будь с ними Эдуарда, Ильзы и неповоротливого гнома, они шли бы вдвое быстрее. Рагнара с Аоленом все-таки можно расшевелить.

Хельги бессовестно срывал раздражение на ученике:

— Я понимаю — лес, — язвил он. — Там, конечно, преграды неодолимые: то пенек, то кочка, то мышиная норка. Деревья опять же обходить надо. Но здесь, в степи, что тебе мешает идти расторопнее?!

— Ноги! — отвечала Энка, точно копируя надтреснутый подростковый тенорок принца.

Гном и Ильза обиженно пыхтели. Чувствовали: камень и в их огород. Питались путники опять рыбой. В пресных очагах хорошо ловилась щука и мелкие карасики.

— Не хариус, конечно, зато с голоду не помрем, — уговаривал сам себя Хельги. Его с души воротило от запаха тины.

Рыбу пекли днем на магическом огне. В отличие от горящего кизяка — а чему еще гореть в степи? — он не давал дыма и не нарушал скудную маскировку. Но, по утверждению Рагнара, портил весь вкус.

А потреблять улов на северный манер, то есть сырым, было опасно из-за обилия паразитов. Рыбу заедали диким луком, жевали корни солодки — вот и вся степная еда. Рыцарь вожделел мяса, но после истории с «оленем» Мэрдоком боялся даже заикаться об охоте на мелких горбоносых копытных, изредка пробегающих мимо. Где взять гарантии что это не местный принц резвится? Маловероятно, конечно но вдруг?!

Первые трое суток путешествия по степи прошли мирно. Несколько раз случалось заметить в ночной дали свет костров, их обходили далеко стороной.

Неприятности начались на четвертый день, когда компания кое-как устроилась в овражке, чтобы переждать светлое время суток. Укрытие было никудышным — даже не сядешь. Приходилось лежать, вжавшись в склон, и надеяться, что никто не заглянет внутрь.

Но надежды не оправдались. Нелегкая вынесла прямо на них большую группу кочевников, да не мирных, с шатрами, овцами и бабами, а тех, что с оружием рыскают по степи в поисках чужих шатров, овец и баб. Разбойники покружили-покружили у овражка на своих конях, потом спешились и расположились на отдых прямо над головами спасителей.

Ситуация сложилась критическая. Сколько могли — а именно в течение получаса — доморощенные маги кое-как отводили глаза неприятным соседям. Но попробуйте удержать под контролем сразу четыре десятка человек. В общем, заметили их. Увы.

Пешему трудно сражаться с конным. Особенно если рядом находится спригган, который все время вопит под руку: «Старайтесь коней не повредить! Скотина не виноватая!»

Эдуард, например, сражаться и не пытался. Он сжался в комочек, закрыл глаза и приготовился к худшему.

Но у нападавших хватало проблем, и до принца руки не доходили. Застигнутая, по мнению степняков, врасплох компания странников оказалась совсем не такой легкой добычей, как представлялось вначале. А если подумать, то и не такой нужной.

Из трех девиц две однозначно не годились для продажи в сехальские гаремы. И дело даже не в том, что красотой обе не блистали. Слишком уж злобными оказались. Рыжая на лету перехватила аркан, дернула с такой силой, что здоровяк Хамбей вылетел из седла, перевалился через голову кобылы и шлепнулся по-жабьи в пыль — тут ему и конец пришел. А какой был воин!

Светлая девка и того хлеще! Аккуратным толчком («Да ничего ему не будет, я тихонечко!») повалила Сунтахова коня на бок, затем голыми руками свернула седоку шею. Вот и думай, как таких на рынок выставлять. Разве что в цепях и предлагать вместо сторожевых гоблинов.

Красивый юный северянин, тоненький и бледный — такие нарасхват идут на невольничьих рынках безнравственного и беззаконного Аполидия — вдруг обернулся огненноглазой тварью огромной силы. Вместо щита чудовище приспособилось использовать тела противников, выдернутых за ногу из седла.

Второй красавчик отбежал в сторону и принялся стрелами разить врага — одного за другим и точно в левый глаз. Страшномордый громила — находка для каменоломен Кемхета — посмотрел-посмотрел, крякнул и тоже взялся за лук. Но целиться стал в правый глаз. Похоже, у них завязалось состязание. Низкорослый бородач, которого сперва приняли за старика, ловко орудовал здоровенной дубиной. Удар — и всадник на земле. А там шустрая девчонка с ножом. Плачет, визжит, но дело делает.

Да, добыча оказалась совершенно неподходящей!

— Ну вот! — Хельги печально посмотрел на неприкаянных лошадей под опустевшими седлами. — Кто их, бедных, будет пасти? Они зачахнут от тоски по хозяевам!

— Не сочиняй глупостей! — сварливо утешила Меридит. — Не видишь разве, это были разбойники. Лошади у таких краденые. Теперь они смогут вернуться к настоящим владельцам и будут нам спасибо говорить. Не страдай.

Хельги повеселел: Меридит говорила дело.

А Энка делом занялась, притом очень странным. Взяла нож и стала перерезать глотки окружающим трупам, брезгливо сморщив веснушчатый нос. Такое выражение лица принц Рагнар видел у своей сестры, принцессы Валерии, когда ее усаживали за вышивание.

— Зачем ты так делаешь? Это же низость! — неприятно поразился рыцарь. Глумление над трупами всегда вызывало протест в его благородной душе. По его настоянию, в Оттоне подобное каралось вечной каторгой на галерах.

Энка мгновенно окрысилась:

— Развлекаюсь, знаешь ли, как могу Театров мне здесь не показывают, заскучала, дай, думаю, потешусь. Могли бы кстати, и помочь! — Последние слова были адресованы Хельги и Меридит.

Но Хельги с неприступным видом уселся в ковыль и заявил:

— Вот когда я добивал проклятых младенцев, мне никто не помогал!

А Меридит сделала вид, что совершенно увлечена разъяснением сути происходящего.

— Атаханцы всегда перерезают глотки своим врагам, — рассказывала она. — Такая уж у них манера. Иначе дух может вернуться в тело... или наоборот, не вылезет наружу, не помню. Но если мы поступим иначе, другие поймут, что в степи завелись посторонние, станут нас искать.

Тут рыцарем овладело раскаяние, и он принялся старательно помогать Энке.

Из овражка выполз бледный Эдуард. Он вообразил, что самое страшное позади, и попал, как кур в ощип, в когти разъяренной сильфиды.

— А-а! Величество выползло! И долго это будет продолжаться? Мы сражаемся в поте лица, даже Ильза, а этот валяется в овраге, как кисейная барышня! Хельги, ты намерен его хоть чему-нибудь обучать? Не дайте боги, выйдем к Кансалону, что народ скажет? Полгода его с собой таскаем, а он до сих пор не знает, с какой стороны меч брать! Позорище!

— Правда, Хельги, — поддержала диса. — Нельзя так пренебрегать своими обязанностями. В Кансалоне он тебя опозорит.

— Не опозорит, — отмахнулся спригган, — в смысле мне наплевать! Я его в ученики не выбирал, сами такого подсунули.

— Сделанного не воротишь. Какой есть, такого и учи.

— Ну хорошо, хорошо, буду учить.

— Ты уже полгода обещаешь, а сам...

— Ох, отстаньте вы от меня! — взмолился Хельги. — Не отвлекайте! У меня как раз мысли в голове завелись.

— И много мыслей? — поинтересовалась Энка сладеньким голоском, не предвещавшим ничего хорошего.

Но Хельги, всерьез задумавшийся, подвоха не заметил. Ответил честно:

— Две.

— Вот это да-а! — Энка театрально изобразила потрясение. — Целых две! В одной голове! Смотри, как бы череп не лопнул от умственного напряжения!

— Сама дура! — Спригган пустил в ход дежурную фразу.

Окружающие подло веселились.

— Что за мысли-то? — спросила Меридит, отсмеявшись.

— А вот не скажу теперь! — надулся Хельги. Но потом сменил гнев на милость и поведал: — Я думаю, не стоит нам гоняться за коллегами Багоры, времени нет. Лесная ведьма говорила, если Инферн проникнет в Аваллон, начнется война, в которой погибнут оба мира. Сейчас проход открыт на Севере, мы сами в этом убедились. Значит, надо его срочно закрыть. Это во-первых. Во-вторых, все наши беды от того, что между мирами нарушено равновесие сил и перепутана сеть магических потоков. Значит, надо эту сеть распутать. Вот.

Эльф уставился на сприггана во все глаза. Он уже привык к своеобразному мышлению наемников. Но ЭТО было уже слишком! Распутать мировую магическую сеть! Совершенно безумная затея. Проще вычерпать океан или растопить льды Севера... А главное — все так понимающе слушают! Кивают!

— Опомнитесь! — воззвал он. — Подумайте, о чем идет речь! Мы можем попытаться привлечь внимание демонов, стерегущих границу, хотя вряд ли добьемся успеха: немногим из смертных доступно общение с демонами.

Но как вы предполагаете распутывать сеть? Это же абсурд! Совершенно невыполнимая задача!

— Как знать, — откликнулась Меридит. — За последнее время мы совершили столько невыполнимого! Мне уже ничто не кажется абсурдным.

Хельги задумчиво таращился в небо.

— Я думаю, — загадочно сказал он, — нам должен помочь какой-то демон, о нем без конца упоминала лесная ведьма. Якобы он уже с нами.

Энка обрадовалась, состроила Меридит козью морду.

— Вот видишь! Точно как в романе! А ты издевалась.

— Пока еще никто не объявился и не помог! — отрезала та.

— Объявится как миленький!

— Какой еще демон... — начал Аолен раздраженно, но вдруг осекся, изменившись в лице, и умолк.

Спор на этом иссяк и уже не возобновлялся. План действий на ближайшее время остался прежним, а дальше как Судьба распорядится. И вообще, днем надо спать, а не спорить зря.

К сожалению, всем, кроме Хельги, спать хотелось как раз наоборот — ночью. Первые несколько суток были еще терпимыми, но на пятую ночь организмы, вместо того чтобы привыкнуть к новому режиму, взбунтовались. Путники едва передвигали ноги и отчаянно клевали носами.

К полуночи сгустилась кромешная тьма. Ни луны, ни звезд, ни чужих костров вдали. Пришлось брести, уцепившись друг за друга, со спригганом в качестве поводыря.

— Слепцы на прогулке! — злился тот. — Только колокольчиков не хватает. Колокольчики в самом деле не помешали бы. Тяжелая, гнетущая тишина висела над степью. Смолкли последние осенние цикады и ночные птицы. Даже ветер, досаждавший своим непрерывным воем, вдруг стих.

Меридит напряженно, на пределе зрения, всматривалась в темные очертания курганов. Их становилось все больше, они громоздились все выше. Дису охватила тревога: место казалось неприятно знакомым. Три года назад...

— Хельги, — прошептала она со страхом, — тебе это ничего не напоминает?

— Еще как напоминает! — тоскливо согласился спригган. — Посмотрим, что дальше будет. Вдруг пронесет? Сворачивать уже бессмысленно.

Энка тихо заскулила.

А дальше было вот что.

От курганов стало исходить неприятное свечение. Сперва смутное, как туман, потом все сильнее, и наконец необходимость в поводыре отпала совершенно.

— Ой, — забеспокоилась Ильза, — так светло! Нас могут заметить кочевники!

— Ничего, — утешил спригган, — не заметят. Кочевники это место и днем за тысячу шагов обходят, а ночью тем более не сунутся!

Ильзе стало еще страшнее.

— Давайте уйдем отсюда! — взмолилась она. — Мне здесь не нравится!

— А кому нравится? Это же Могильник некромантов. Тут одних курганников по десятку на могилу. А есть еще усохшие, ночные стражи, красная рука...

— Всех вспомнила? — сердито перебила Меридит разболтавшуюся сильфиду. — Никого не пропустила?

Та виновато умолкла, мысленно обругав себя дурищей.

— Зато теперь мы точно знаем, где находимся, — Хельги, как всегда, искал ложку меда в бочке дегтя. — И Кансалон же недалеко. Когда выберемся...

— ЕСЛИ выберемся, — очень мрачно поправила диса, и Хельги не стал продолжать.

Остальные подавленно молчали. Они не знали, кто такие курганники, усохшие и ночные стражи, но ясно ощущали смертельную угрозу.

— Не стоит ли попытаться использовать охранные символы? — робко прошептал Аолен. Сердце его сжималось от нахлынувшей тревоги.

— Ни в коем случае! — замахала руками Энка. — Пассивная магия их только привлечет. Они ее жрут. Лучше идти нейтрально, авось не заметят.

— А защитный круг? Если набросятся?

— С полпинка пробьют! Тут их место.

— Ты всегда так образно выражаешься, — заметил Хельги. — А главное — культурно!

В ответ раздался смех. Противный такой! Скрипучий, многоголосый. Смертельно испуганный Эдуард почувствовал, как его рывком дергают с места, прячут за спины.

— Эй, кто здесь? — тихо окликнул спригган.

— А кого вспоминали? — зашипело в ответ.

Меридит ткнула сильфиду кулаком: «Накликала беду!»

— Многих. — Хельги удачно изобразил равнодушие. — Слушайте, почтенные! Мы существа мирные, идем по своим делам, никому не мешаем. Времена сейчас беспокойные, нам, нелюдям, друг с другом лучше не враждовать. Может пропустите?

— Хорошо! — лязгнуло в ответ. — Людей отдадите — пропустим.

Хельги рассмеялся:

— За что уважаю курганников — сперва разговаривают, потом убивают. Люди — те всегда наоборот. Дурные! Но мы своих все равно не отдадим, любим очень. Натуры у нас такие нежные.

— Из-здеваеш-ш-шься? — спросили от курганов.

— Объясняю.

Диса покачала головой. Она сомневалась, что Хельги взял верный тон для общения с нежитью. С другой стороны, сама она красноречием не блещет, Энка болтает слишком много лишнего. Остальных курганники и слушать не станут — нежить не выносит людей, эльфов и гномов. Значит, надежда оставалась только на дипломатические способности подменного сына ярла.

— Посудите сами, — уговаривал спригган. — Зачем вам нужны три человека? На всех разделить — по одному кусочку на нос достанется, не больше. Не наедитесь, а передеретесь.

Принц раскрыл рот в беззвучном вопле. Он понял наконец, какого рода опасность нависла над его монаршей головой.

— Ты прав, — усмехнулась невидимая нежить. — Трое — мало. Восемь — уже больше.

Спригган виновато развел руками:

— Ну я сделал все что мог!

И вот они появились. Вынырнули из непотревоженной тверди курганов, как спригган из камня.

Ильза думала раньше, что омерзительнее кобольдов нет тварей на свете. Потом встретила проклятых младенцев, увидела албасты — и изменила мнение. Но курганники мерзостью превосходили и тех и других вместе взятых. Больше всего эти исчадия дурных могил напоминали сильно разложившихся упырей, перерожденных не из людей, а из орков. Они имели массивные черепа с нависающими надбровными дугами и тяжелыми острозубыми челюстями, покрытыми клочками гнилой плоти, а также длинные костлявые руки, свисающие ниже колен. На пальцах — плоские когти, а между ними — перепонки, совершенно нелепые и неуместные.

Нежить угрожающе наступала.

— Ой, а почему у вас перепонки? — с искренним удивлением спросил Хельги. — Вы же не водоплавающие!

Аолен, Рагнар и Орвуд дружно поперхнулись. Курганники тоже заметно опешили. Остановились.

— Хельги, — сказала Меридит с осуждением, — твоя любознательность переходит границы разумного.

Энка сочла нужным уточнить:

— Ты ведешь себя как идиот. Они сейчас нападут, а ты лезешь с дурацкими вопросами.

Хельги взглянул на девиц надменно:

— Перепонки на конечностях нужны существам, обитающим в водной среде. Лягушкам, к примеру, уткам, водякицам, албасты. Они увеличивают гребковую поверхность. Но тем, кто водится под землей, они будут только мешать. Наличие их у курганников противоречит теории о связи морфологии организма со средой обитания. Так что вопрос вполне обоснованный.

— Но совершенно несвоевременный. Нас сейчас сожрут.

— Как раз очень своевременный. Я же не смогу задать его после того, как нас сожрут.

— Да прекратите же болтать, безумные! — отчаянно завопил Орвуд. — Делайте что-нибудь!!!

Наемники разом обернулись.

— Сам делай! — огрызнулась диса. — Мы к тебе на службу не нанимались.

— Вот именно! — азартно поддержала Энка, радуясь возможности поскандалить напоследок. — Мы только и делаем, что что-нибудь делаем. От кобольдов вас освободили? Из драконьей пещеры вытащили? От оборотней спасли? Из Чернолесья вывели? Сколько можно? Мы, между прочим, Мир должны спасать, а не гномов всяких разных!

Курганники наблюдали за развитием скандала с возрастающим интересом. Похоже, такого рода сцены были для них в новинку. Некоторые даже усаживались поудобнее на склонах, таращились блеклыми глазами, будто на представлении.

— Вы не сможете никого спасти, если вас сожрут! — рычал гном.

— Вот и спасай нас, чтобы было кому выполнить высокую миссию! — рычала сильфида.

— Да не знаю я, как от этих чудищ избавиться! Их же сотни!

— И мы тоже! Имеем мы право чего-то не знать?

— Уймитесь вы наконец, ради всех богов! — беспомощно увещевали Аолен и Рагнар.

Ильза и Эдуард только подвывали. Меридит уже откровенно веселилась, позабыв свои страхи. А Хельги махнул рукой на скандалистов и обратился к курганникам со свеженьким вопросиком:

— Я, конечно, извиняюсь, но не могли бы вы сказать, каким образом вы спариваетесь? Лицом друг к другу или... Нет, вы не подумайте ничего плохого! Просто высшие водные организмы спариваются передом, а сухопутные — сзади. Ой, Меридит! Мне же больно! Чего ты меня пинаешь?!

И тут случилось невероятное!

В рядах курганников началось шевеление. Они вставали, разворачивались и уходили назад, в мрачные недра древних могил.

— Эй, а куда это вы? — почти обиженно окликнула сильфида. — Вы что, уже раздумали нас пожирать?

— Вот именно — раздумали, — обернувшись, бросило последнее чудовище. — Вас есть себе дороже! Как бы бешенством не заразиться.

— Что ж, — одобрила Меридит, — это здравая мысль. Тем более что нас кусали проклятые младенцы.

— Инкубационный период давно про... — начал было Хельги, но вскрикнул от нового тычка в бок и замолчал.

— Я вам вот что скажу, — заявила диса сурово, — надо всерьез задуматься о своем поведении. Мы выглядим настолько ненормальными, что нас даже есть отказываются.

— Тебя это огорчает? — удивленно моргнул Хельги.

— Конечно, огорчает! В смысле что нас считают ненормальными, а не то что не съели.

— Лучше пусть меня сочтут ненормальной, чем я стану чьим-то ужином, — веско ответила Энка.

И Рагнар был с ней согласен, демон побери! Другие тоже не возражали.

Видимо, слух об их ненормальности распространился по всему могильнику. Больше путников никто не беспокоил: ни усопшие, ни ночные стражи. Даже красная рука, бездушная и безразличная в слепой жажде убийства, не появлялась.

Рассвет застал путешественников уже на порядочном расстоянии от зловещего места. Далеко на горизонте виднелись минареты Кансалона.

Кансалон был крупным торговым городом, лежащим на северной ветви Большого караванного пути, Он широко раскинулся по левому берегу реки Менглен, которую местные жители искренне считали могучей и полноводной. Хельги же о таких реках говорил с пренебрежением: «несудоходная на всем протяжении».

На все Староземье и окрестности Кансалон славился ткаными коврами, резвыми скакунами и керамикой с синей глазурью. Но главной его гордостью был рынок.

В пределах городской черты он не имел границ. Рынок был городом, и город был рынком. Тут можно было купить все: от булавки до дворца, от цыпленка до гарема, от кинжала до полностью вооруженной армии. В мирные дни город кишел разномастными толпами, — здесь можно было встретить кого угодно. Гномы сбывали излишки золота в обмен на провизию, эльфы закупали сехальский шелк для шатров. Торговцы Запада и Прилесья наезжали за пряностями. Представители многочисленных сомнительных малых народов вроде дис и спригганов нанимались на военную службу к жирным сехальским воеводам. Из Аполидия прибывали вербовщики проституток и скупщики краденого. Даже воюющие со всем миром орки беспрепятственно шастали по улицам Кансалона, уже пятьсот лет хранящего священный нейтралитет.

Но как было узнать, что творится теперь в этом все-таки преимущественно человеческом городе, из чего там нынче делают амулеты?

Главное — проникнуть в город тайно нельзя было даже ночью. Охранялся он как самая настоящая крепость — по всему периметру. Установили даже безумно дорогую магическую защиту. Не потому, что горожане боялись нападения. Просто желающих попасть туда всегда было так много, что входная плата составляла значительную статью доходов городского бюджета. Иначе говоря, охрана занималась отловом безбилетников. Раньше занималась. Как знать, кого она ловит теперь?

— По-моему, в город с нашими мордами лучше не соваться. Мало ли что! — обеспокоенно сказала сильфида. Она вдруг стала осторожна. — Пусть идут одни люди, купят еды, разузнают, что творится в Староземье...

— Я хочу разливного пива из забегаловки старого Хабура, — категорично заявила диса.

— Мы тебе принесем в кувшине, — с готовностью обещал Рагнар.

— Вас даже не пустят в квартал, где стоит пивная. Это только для своих, — вздохнула девица.

— А я должен представить ученика.

— Сущий идиотизм — рисковать жизнью из-за пива и пустых формальностей, — сказала Энка безнадежно, лишь бы что-то сказать. Она уже не сомневалась: в город пойдут все. — Давайте хотя бы прикинемся людьми!

Хельги пожал плечами:

— Прикидывайся. Тебе это раз плюнуть. Уши волосами прикрой — и готово. А Меридит, пока кулаками махать не начнет, и вовсе от человека не отличишь. Но я могу прикинуться только волком. Боюсь, это пользы не принесет.

— А я вообще никем не могу прикинуться, — с грустью констатировал эльф.

— Придумала! — радостно объявила Меридит. — За людей-мужчин вас с Аоленом выдать не получится. Зато за женщин, если как следует замаскировать — вполне! Наворуем по дороге тряпок, переоденемся южными женщинами, изобразим гарем. А Рагнар пусть будет хозяином. Подкрасим, навертим чалму...

— А я? — мрачно спросил Орвуд.

Меридит задумчиво оглядела приземистую, плотную фигуру гнома. Даже после всех их приключений и лишений он не выглядел тощим.

— Ты будешь евнухом! — решила девица.

— Что-о? — Лицо гнома побагровело, а дар речи пропал.

— У евнухов не бывает бороды, — невозмутимо заметил Хельги.

— Сбреем! — нашла выход сильфида.

Дар речи вернулся.

— Да будет вам известно, — проревел гном, — я скорее соглашусь расстаться с головой... да что там — с головой! Я скорее соглашусь расстаться с тем местом, что отличает меня от евнуха, чем позволю тронуть мою бороду!

— Она тогда все равно выпадет. — Хельги любил точность в биологических вопросах.

Гном булькнул и не нашел что сказать. Рагнар попытался смягчить ситуацию:

— Почему бы нам не разделить гарем пополам? Пусть Ильза, Энка и Меридит будут моими женами, а Хельги, Аолен и Эдуард — женами почтенного Орвуда.

После таких слов гном взбесился еще сильнее:

— Ага, ты, значит, выбрал себе всех девиц, а мне сватаешь незнамо что?

— Хорошо, хорошо! — замахал руками рыцарь. — Давай наоборот, только не волнуйся!

— Не выйдет! — злорадно заявила Энка. — Здесь Юг. Если у молодого человека гарем из шести жен, да еще с евнухом, значит, это уважаемый господин. Не то что бородатый оборванец с тремя жалкими женщинами. Такого даже за ворота не пустят.

Хельги хотел возразить, что в город пускают кого угодно, лишь бы заплатили, но решил не портить Энке удовольствие. Его испортила Меридит. Она предложила переодеть Орвуда пожилой сехалкой-аллахенкой. У поклонников Аллахе женщины вместо полупрозрачной кисеи, принятой во всем Сехале, носят совершенно глухую, длинную накидку — паранджу. Она отлично скроет любую бороду.

Энка разочарованно зашипела.

Но решение было принято, и пришлось-таки спасителям Мира заняться самым банальным воровством в самом примитивном его проявлении. Перед городской стеной раскинулись кварталы оседлых коневодов и ремесленников. Под покровом ночи наемники и Рагнар пробрались туда и принялись таскать с веревок бабье белье, вывешенное для просушки, отдавая предпочтение тому, что поярче и побогаче.

— Ох, стыд! — бормотала диса. — Ох, позорище! Ох, не видать мне Вальхаллы!

Под чутким руководством художественно одаренной сильфиды состоялся процесс переодевания, и скоро Рагнар смог лицезреть свой гарем. Вид у мнимых жен был вполне благообразный. Правда, некоторые из них казались высоковатыми, но богатырский рост самого рыцаря удачно скрадывал этот недостаток. Рагнара Энка искусно замаскировала под восточного вельможу, смуглого брюнета со сросшимися на переносице иссиня-черными бровями, в огромной чалме, скрученной из двух нижних юбок. «Лишь бы дождь не пошел!» — беспокоилась она, любуясь своим творением.

Меридит критически оглядела Хельги, Аолена и Эдуарда в их новых нарядах и осталась очень довольна.

— Очаровательно! — заключила она. — Очень миленькие жены.

Хельги весело фыркнул. Он спокойнее всех воспринял маскарад, в обществе спригганов совершенно отсутствовали социальные предрассудки по поводу полов. Гном, эльф и особенно принц втайне жестоко страдали. Эдуард рискнул заикнуться: а нельзя ли сделать его, скажем, младшим братом Рагнара или даже слугой.

— Гарем должен быть большим! — отрезала Энка.

В предрассветных сумерках к воротам Кансалона подошла небольшая процессия. Впереди статный, но страшномордый молодой сехалец, при нем шесть жен в долгополых одеждах: три длинные, две средние, одна невысокая, лица спрятаны под кисеей. Замыкала шествие низкорослая, толстая служанка-аллахенка в бесформенной парандже.

Навстречу пришельцам выполз сонный стражник, взял входную плату — по одной золотой монете с носа — и нехотя приоткрыл ворота. Приказ он, конечно, нарушил.

В Кансалоне уже три месяца действовало распоряжение визиря: тщательно осматривать всех прибывавших в город с целью не допустить проникновения лазутчиков проклятых дэвов. Ха! Попробовал бы визирь сам выполнить свой приказ! Хамет, так звали стражника, однажды рискнул — задрал кисею у какой-то сехалки.

Мало того что стерва оглушила визгом полгорода, а ему самому прокусила палец до кости! Невесть откуда объявилась толпа разъяренных родичей с требованием взять девку в жены!

Хамет вспомнил и содрогнулся. Сехалка-то была страшная, как албасты!

Вот так благодаря давнему курьезному происшествию целая компания дэвов беспрепятственно прошествовала в столицу Белых Щитов.

Несмотря на ранний час, в городе уже кипела жизнь. По пыльным широким улицам спешили торговцы с товаром, каждый хотел занять место получше. Одни тащили на длинных палках подвесные корзины со снедью, другие толкали пред собой тачки, волокли скрипучие тележки. Те, что побогаче, погоняли прутиками ослов, навьюченных поклажей или запряженных в повозки. Немногие вели лошадей и странных, диковинных животных с надменной мордой и двумя мохнатыми горбами на спине. «Верблюды», — пояснила Меридит, а Энка почему-то хихикнула.

Некоторым же счастливцам спешить было не нужно. Они, медленно потягиваясь, разминали кости; шаркая, выходили из домов и нарочито неспешно плелись, звеня огромными связками ключей, которыми отпирали амбарные замки на дверях лавок и магазинчиков. А после, степенные, стояли в дверях, щелкали орехи и бросали высокомерные взгляды на спешащую, галдящую, бранящуюся толпу. Это позже, когда проснутся покупатели, надо будет суетиться, лебезить, угождать. А пока можно поважничать перед менее удачливыми и состоятельными торговцами, не имеющими собственных торговых площадей. Приятно!

Эльф, гном и люди были ошеломлены утренней суетой огромного города: казалось, их захлестнула живая река, могучий поток, из которого уже не выбраться, как ни старайся. Становилось страшно и весело.

Но наемники только головами качали и мрачнели. Привычный взгляд сразу уловил неладное. Не было в толпе торговцев ни дев корриган с корзинами целебных трав, ни лесовиков с грибами и ягодами, не мелькали бороды гномов и страшные рыла гоблинов, не шлепали ластами пропахшие рыбой водяницы. Да и среди людей маловато попадалось светловолосых северян.

Зато много, даже для Кансалона слишком много, встречалось торговцев оружием, амулетами, военной амуницией, зельем для излечения ран и отвода стрел. И у каждого продавца довольно скоро находились покупатели — останавливали прямо на улицах, вдали от торговых рядов. Но были это не серьезные воины-наемники, которые всегда подолгу, тщательно выбирают дорогое оружие, нанимают колдуна, чтобы подобрал подходящий амулет и проверил качество зелья. Налетали бритые, безусые мальчишки, хватали все побольше и подешевле: несбалансированные мечи, дурной стали ножи, поддельные амулеты, плащи из подгнившей рани.

Хельги с Меридит морщились презрительно, а Энка вдруг сложила стих. Правда, он был столь же далек от настоящей поэзии, как орк от эльфа, но потряс ее до глубины души самим фактом своего появления.

— продекламировала она.

Праведная война — понятие из лексикона наемников.

Войны бывают разные. Повздорят, скажем, два соседа-короля или наследники не поделят трон — наймут себе каждый по войску и грызутся, пока деньги не кончатся. Белым Щитам от такой войны сплошная выгода.

Нападет на богатую страну орочья орда — тоже неплохо. Прежде чем послать в победную битву собственную армию, правитель наверняка постарается подрядить для черной работы тысячу-другую наемников.

Но бывают страшные Праведные войны — не на жизнь, а на смерть, во имя великих идей и священных целей, когда не регулярные армии, тем более не наемные войска, а простой народ в фанатичном порыве, оставив привычные дела, бросается в пучину убийств и разрушений. Самые кровавые, жестокие, опустошительные и долгие — это Праведные войны. Они не для Белых Щитов, не для чужих. В них все чужие — враги. И нет никому пощады! Ура!

Такую войну и почуяла Энка.

— А чего ты, собственно, ожидала? — не оценил ее проницательности Хельги. — Еще при нас весной началось.

— Надеялась, что сюда не дойдет.

— За пять-то месяцев? Скажи спасибо, что город еще не разнесли!

— Спасибочки! — Энка дурашливо раскланялась, изобразила нечто вроде реверанса. На нее стали оборачиваться. Обычно гаремные женщины так себя не ведут, особенно на улице.

— Блаженненькая она у нас! — громко пояснила Меридит. — Припадочная, бедняжка... уймись, дурища, ты нас всех угробишь!

— За собой смотри! Гаремные женщины не должны ругаться на улице, — парировала та.

Город был огромным, просто бесконечным. До квартала Белых Щитов добрались едва ли не к полудню. Но вот наконец перешли улицу и оказались будто в другом мире. Здесь не суетились торговцы, не толпились покупатели, не громоздились пестрые кучи товаров. Унылые казармы-бараки выстроились правильными рядами. На улицу выходили их глухие, без окон, стены в два человеческих роста, изукрашенные непристойными надписями и похабными рисунками. «Ох и страшно здесь, должно быть, ночью», — подумала Ильза. А зря. Квартал Гильдии, невзирая на удручающе-мрачный вид, был самым спокойным в Кансалоне — городе, наводненном ворами и разбойниками всех мастей.

Энка вертела головой и радовалась. Редкие прохожие таращились на их процессию с нескрываемым удивлением: обычно гаремы в этот квартал не захаживали. Сильфиде нравилось наблюдать их реакцию — она обожала розыгрыши.

Меридит тоже радовалась. Добрая половина редких прохожих не принадлежала к роду человеческому. Это обнадеживало.

— Эй, — окликнул Рагнара молодой наемник — человек с длинными черными волосами, заплетенными в дурацкую косу, — ты не ошибся адресом, приятель? Ты в курсе, куда забрел? Твоим бабам тут не место!

Говорил он вполне миролюбиво: на самом деле по улицам этого района разрешалось ходить любому, даже гаремной женщине. Это в переулок постороннего не пускали, а в другие места — пожалуйста.

Но Меридит почему-то сочла нужным разозлиться.

— Не тебе, Аким, указывать, где нам место, а где нет! — рявкнула она так, что бедный Аким из Аполидия подпрыгнул и рефлекторно вытянулся по стойке «смирно».

Лицо женщины скрывала кисея, но ЭТОТ голос он не спутал бы ни с каким другим в мире. Однажды его угораздило попасть под командование десятника Меридит, о том времени он сохранил самые неприятные воспоминания.

Будучи сотником, да и не без влияния Хельги, Меридит склонна стала к некоторому либерализму, но во времена оные десятником она была суровым и беспощадным.

— Так-то лучше! — Диса откинула с физиономии кисею и одобрительно кивнула остолбеневшему Акиму. — А что, у Хабура открыто?

— Так точно! — отрапортовал тот по старой привычке, и необычный гарем двинулся дальше.

До предела заинтригованный Аким скромно потрусил следом, не сводя глаз с бывшего десятника. Неужели кто-то осмелился взять этакое чудовище в жены?

Дело прояснилось, как только процессия свернула в переулок. Появился патруль, женщины сбросили юбки и накидки, и оказалось, что четверо из гарема не женщины вовсе, а еще двое — кансалонские сотники, что в глазах Акима делало их половую принадлежность несколько неопределенной.

— Привет! — радостно поздоровалась Энка с патрульными. С одним из них она провела когда-то пару приятных вечеров, двое других были его приятелями. — Узнаёте? Это Хельги Ингрем и Меридит из рода Брюнхильд. Мы сегодня пришли в город.

Меридит нахмурилась. Она не любила упоминаний про свой род. Род у дис именовался по наиболее известному его представителю, а прапрабабка Брюнхильд пользовалась известностью печальной. Но приятелям Энки не было до этого никакого дела.

— Силы Стихий! — ахнули они. — Вы что, спятили?! Зачем вы заявились в город? У нас тут несколько сотен дэвов сидят как в клетке, нос из квартала высунуть не могут, только и мечтают, как из города выбраться! Впору с боем пробиваться! А вы приперлись! Где ваши мозги?!

— За долги отдали! — отмахнулась Энка. — Идемте лучше в пивную, мы угощаем. Только пост сдайте как положено! — В девице заговорил сотник.

Патрульные охотно согласились, но, чтобы продемонстрировать бдительность и служебное рвение старшим по званию, кивнули на незнакомцев:

— А это кто?

— Они с нами, — исчерпывающе ответила Меридит.

А сильфида добавила:

— Этот здоровый — наш клиент, а тот дохлый — ученик сотника Ингрема.

Патрульные вытаращили глаза, но из деликатности промолчали. В конце концов, сам сотник Ингрем выглядел не намного солиднее своего ученика, а если послушать, что про него рассказывают...

Хваленое заведение Хабура на новичков особого впечатления не произвело. Только Рагнар смог оценить его по достоинству, остальные в пиве не разбирались.

Хельги, Энка и Меридит занялись расспросами, благо в пивной встретилось полно знакомых. Окружающие не переставали удивляться: «Вы что, из Инферна вышли?»

— Мы были далеко и долго, — пресекла Меридит встречные вопросы. — Тайна клиента.

Полученные в итоге сведения оказались неутешительными.

Большая Праведная война охватила почти все Староземье, причем без видимой причины. Народы будто взбесились, особенно люди.

Дольн напал на гномов Даан-Азара, но, по слухам, был побежден, захвачен и опустошен. Гномы якобы на достигнутом не остановились, двинулись на Оттон. На границе королевства уже месяц кипит жестокая битва. Орвуд и Рагнар, ставшие вдруг врагами, в смятении переглянулись.

Северные эльфийские кланы объединились и сейчас сражаются с войсками, скопившимися в окрестностях Понита, стремясь прийти на помощь осажденным горным родичам. Кланы Юга так и остались разобщенными, и под напором армий Уэллендорфа и Срединных герцогств ушли за Венкелен, в дикие леса, потеряв многие сотни убитыми. Аолен застонал от боли, ярости и тревоги.

Приморские герцогства схватились с островными народами, фьординги бьют тех и других без разбора.

Ольдонский король («Мой папочка!» — оживился Эдуард) зачем-то послал армию против кобольдов. Те вылезли из Ям и, не разобрав, что к чему, напали на Серый Дольмен. Так что неизвестно, остались ли еще в Староземье кобольды. «Вряд ли», — подумал спригган с сожалением. Он не был злопамятным.

А пока армия Ольдона блуждала по горам, королевство вероломно захватил герцог Эттесский. «Ой, мамочка!» — у принца перехватило дыхание... Но потом законный владелец вроде бы вернул престол, а герцог бежал в Дрейд, — хотя все это лишь слухи. Достоверно никому ничего не известно.

Дисы — вот это известно доподлинно — вопреки традициям собрали большое войско и теперь разбойничают: захватят город, три дня грабят, потом уходят. Мародерствуют они странно: берут только еду, боеприпасы и вязаные носки.

— И ничего странного, — пояснила Меридит. — Проклятие запрещает дисам вязать, а носки нужны каждому — зима-то на носу!

На Юге дела обстоят не лучше. В Аполидии гражданская война — все против всех. Орки теснят имперские войска.

Пока относительно спокойна Степь, города вдоль реки Менглен, обособленный от мира Сильфхейм и острова Дану. Такова современная геополитическая ситуация. Но кроме этого, повсюду вспыхивают одна за другой малые войны. Люди и нелюди остервенело истребляют друг друга. Особенно страдают в них мелкие народцы вроде скромных домовых гоблинов, беспомощных в своей привязанности к месту обитания дриад или крошечных пикси. Даже феи объявлены вредоносным порождением проклятого Инферна и подлежат тотальному истреблению.

А сам Инферн до сих пор не нападает, такая у него коварная стратегия!

И в довершение всех бед невесть из каких могил повылезли и расцвели махровым цветом запретная некромантия вкупе с забытым чернокнижием, и теперь маги воюют с магами.

И все ждут, когда же нападет проклятый Инферн. Особняком на фоне этакого вселенского безобразия стоит Трегерат. По причинам, простым смертным не ведомым, всеобщее безумие обошло древний город стороной, народы там сосуществуют по-прежнему мирно. А потому на него точат зубы все окрестные государства, включая Кансалон. Город объявлен едва ли не форпостом Инферна.

Тронуть его пока не решаются — там скопилась огромная армия дэвов и «неспятивших» людей, туда же перебралась Южная ложа Коллегии. Но всякому ясно: как только беззаконные маги накопят достаточно сил — а крепнут они невероятно быстро, — Трегерату придет конец.

Уже сейчас доходят слухи о дурных предзнаменованиях, якобы замеченных в городе: якобы ночами на башнях горят холодные огни, вороны кружат стаями и не боятся людей, на местном кладбище видели Белую Лошадь, солдатская вдова родила девочку со свиным хвостом, а в Кирнерской пещере пробудилась после двадцатилетнего покоя Ирракшана.

Хельги усмехнулся про себя. Только люди способны поставить в один ряд такие события, как пробуждение демона-убийцы и рождение девчонки с поросячьим хвостом. Кстати, на принца и Ильзу именно хвостатая девчонка произвела наибольшее впечатление. Хотя они, конечно, не знают, кто такая Ирракшана. Дай-то боги, чтоб и не узнали никогда!

Трое суток путникам пришлось провести в Кансалоне из-за очередной волны облав. Люди гуляли по городу, остальные отсиживались в квартале. Сюда кансалонские власти пока не решались вторгаться.

— А почему всеобщего умопомрачения избежали Белые Щиты? — поинтересовался Рагнар.

— Потому что связаны законами Гильдии. Спроси Эдуарда, он уже испытал на себе их действие, — ответила диса. — То, что сводит с ума остальных, не может преодолеть их силу. К счастью для нас.

Законы Гильдии действительно продолжали действовать, к несчастью для Хельги. Он был обязан представить ученика Правлению.

С тяжелым сердцем вывел сотник Ингрем свое сокровище в свет. Хорошо еще, что к таким понятиям, как честь мундира, спригган относился с некоторой долей иронии, иначе впору было на себя руки наложить от стыда.

Как назло, именно на этот день перенесли Большой смотр учеников (обычно ведь он бывает в ноябре!), и принцу досталось по полной программе! Его избивали кулаками, кололи копьями, молотили тупыми мечами, заставляли бегать наперегонки и стрелять из лука.

Провал был настолько оглушительным, что над наставником даже издеваться, вопреки обычаю, не стали. Только смотрели с недоумением и состраданием.

— И нечего так смотреть! — полушутя оправдывался Хельги. — Видели бы вы моего ученика вначале! Он даже ходить не умел. Зато настоящий принц. Наследник Ольдонского престола! У кого из вас есть такой ученик?

Таковых больше не нашлось. Зато отыскались трое-четверо желающих перекупить его у Хельги. Они быстро сообразили: лишись Ольдон теперешнего правителя — и на престол взойдет фактически не горе-ученик, а сам наставник.

Но Хельги Эдуарда не продал. И вовсе не из интереса к Ольдонскому престолу, а из принципа.

— Ну как? — ехидно осведомилась Энка, разглядывая помятого, с фонарем под глазом принца. — Опозорились?

Они с Меридит не нашли в себе душевных сил идти на площадь.

— И ничего подобного! — с торжеством ответил Хельги. — Мне за него давали три тысячи золотом с учетом девальвации. Вот!

Но принц понимал: опозорен! Опозорен навеки! Он был не просто плох, он был хуже всех. Такого удара по самолюбию он вынести не мог. Превосходство всех других его спутников Эдуарда никогда не уязвляло: Рагнар вон какой здоровый, настоящий великан, остальные нелюди, у них и силы нечеловеческие от природы. Но на кансалонском состязании его обставляли самые обыкновенные люди, даже тринадцатилетний мальчишка, ученик десятника-лучника, бегал быстрее.

Меридит стало жаль горемыку.

— Ладно, не реви! Это Хельги виноват, он тебя совсем не обучал, паразит.

Как ни хотелось принцу покривить душой, он все же он признался сам себе: всякий раз, когда наставник пытался заставить его хоть немного поупражняться в военном деле, у него то голова болела, то нога волочилась, то рука отказывала. Хельги безнадежно вздыхал и отставал. И вот вам результат!

Но ничего! Они еще не знают, что такое королевская кровь! Они еще узнают!

Как только череда облав стала менее интенсивной, путники выбрались из города прежним манером. На выходе юный добросовестный стражник проявил-таки бдительность, откинул накидку с лица одной из женщин покидающего город гарема. Он действовал наугад и, к счастью, напал на Ильзу.

Та не растерялась, подняла страшенный визг, разразилась слезами и истеричными воплями: «О, убейте меня, убейте! Лучше умереть, чем сносить поругания! Позор мне, позор! Горе, горе!!!»

У стража пропала всякая охота продолжать досмотр. Он был просто счастлив, когда дикую бабу уволокли прочь. А Ильза еще долго потом краснела и таяла от похвал.

Дальнейший путь компании лежал в Трегерат. Не потому, что они стремились туда специально, просто через него проходила кратчайшая дорога в Срединные Земли.

Невеселой была эта дорога. Зарядили холодные осенние дожди, дули степные ветра. Идти приходилось опять по ночам, дни они проводили как обычно — прятались в кустах. Растения еще не успели сбросить листву и служили неплохим укрытием от посторонних глаз, но не от дождя.

И на всем протяжении разбухшей, унылой дороги — такой прямой, будто ее прокладывали по линейке, — встречались им зловещие символы времени — колья с головами тех, кто тоже шел в Трегерат. Энка вглядывалась в изуродованные мукой лица, страшась встретить знакомые. Но наемников среди них не было, только самая безобидная, мелкая нелюдь.

Однажды они увидели облаву. Четыре степняка гнали пред собой волосатого гурра. Несчастный верещал, ноги его скользили и разъезжались на мокрой глине, спину рассекали кровавые полосы от ударов хлыстом. Надежды на спасение у пленника не было, он просто бежал, как загнанный зверь.

Сильфида выхватила лук и с яростным наслаждением уложила на месте всех четверых всадников. Волосатый гурр, еще не веря в спасение, помчался на запад, в горы. Энка вспорола убитым животы поперек. Так кочевники казнили убийц и похитителей людей. Трупы с этим знаком по законам степи даже не предавали огню, их бросали на съедение гадальщикам, а родичи казненных становились изгоями.

Потом путникам еще несколько раз попадались патрули, рыскавшие в поисках жертв. Довольно большие отряды. Прятаться за последние месяцы компания научилась в совершенстве, и замечены они были лишь однажды, когда простуженный Орвуд некстати чихнул.

Бой вышел тяжелым и долгим. Двоим степнякам едва не удалось бежать, Хельги настиг их стрелами буквально в последний момент. Меридит после долго ворчала, что сражаться надо аккуратнее — свидетели нужны им как гангрена в ухе. Именно этим недугом маялась сейчас диса. Конечно, никакая у нее была не гангрена, а самый банальный чирей, вскочивший от холода и грязи, но слово «гангрена» звучало благороднее.

Аолен пытался ей помочь — безрезультатно! Раны заживлять эльф навострился профессионально, но пустяковый гнойник не давался ни в какую! Он зрел, зрел и прорвался сам, под стенами Трегерата. Энка почему-то решила, что это символично.

— И что, по-твоему, должен символизировать мой чирей? — усмехалась диса.

— Не суть! Что-нибудь да символизирует.

— Ирракшана не спит! — первое, что они услышали при входе в город.

Городские стены и ворота охранялись как в военное время, но группу нелюдей пропустили сразу, лишь предупредив об Ирракшане.

— А мы знаем! — брякнула Ильза. — Нам в Кансалоне сказали.

— Вы идете из Кансалона?! — Стражник, пожилой кудиан, воззрился на них как на выходцев с того света. Он встревожился.

— Мы состоим в гильдии Белых Щитов, — пояснил Хельги, не вдаваясь в детали.

Кудиан кивнул. Он счел объяснение достаточным. Если кому из нелюдей и удавалось по пути из Кансалона в Трегерат сохранить головы, это бывали наемники из Гильдии.

Аолен ожидал увидеть в Трегерате аналог Кансалона: торговый город южного типа с плосковерхими домами из желтого песчаника, широкими улицами, высокими башнями и минаретами, увенчанными округлыми куполами.

Ничего подобного. Архитектурой Трегерат больше всего напоминал гигантский морской форт, приземистый, толстостенный, угрюмый и серый. Окна узкие, как бойницы; под ногами хрустит каменная крошка.

Обстановка там тоже была как в военном лагере: в одном месте куют мечи, в другом — муштруют новобранцев, у стен горками навалены ядра катапульт, стоят наготове чаны со смолой, рядом кучи дров. В окнах многих жилых домов видны установленные самострелы. Город готовился к войне.

Меридит улыбалась, чувствуя себя как дома. Здесь ей было уютнее, чем даже в квартале Гильдии. Если бы не Ирракшана!

— Демон бы побрал эту Ирракшану! — задумавшись, громко воскликнула она.

Но на ее возглас никто не обратил внимания. Подобные фразы уже стали чуть ли не девизом Трегерата.

— А кто такая Ирракшана? — надумал выяснить Эдуард.

— О, это такая пакость! — с воодушевлением ответил наставник. — Демон-убийца! Она живет на западной окраине города и никогда не покидает своей пещеры.

— Кого же она убивает, если всегда сидит в пещере? — удивился Рагнар.

— Эта тварь проникает в мысли избранной жертвы, завлекает в свое подземелье и поглощает сущность. Она питается сущностями. Любой может стать ее добычей, если окажется к пещере настолько близко, что Ирракшана найдет путь к его разуму.

— А как она его ищет? — спросила Ильза, холодея.

— Улавливает негативные эмоции и через них внедряется. Чем сильнее эмоции, тем шире радиус опасной для индивидуума зоны... — Ильза не понимала и половины из объяснений Хельги, и от этого ей становилось еще страшнее. — Потенциальная жертва утрачивает собственную волю и самоконтроль, — продолжал спригган, — и бредет как во сне прямо Ирракшане в пасть.

— Разве сущности едят пастью? — уточнила Энка.

— Откуда мне знать, как их едят? Это я образно выразился, — ответил ей с легким раздражением Хельги: вредная девица вечно цеплялась к словам!

— Говорят, в горах есть секта Черных Моджахедов, они ей поклоняются и приносят жертвы, — добавила Меридит.

— Разве можно поклоняться демону? — удивилась Ильза. — Поклоняются богам!

— Боги и демоны — одно и то же.

— Как — одно и то же?! — не поверила девушка.

— Конечно, одно и то же, — авторитетно подтвердил Хельги. — Демоны являются богами для тех, кто им поклоняется. «Бог» — это просто название такое, чтобы отличать своего от чужих. Например, Ирракшана — бог для Черных Моджахедов, а для нас — просто демон. Но если ты станешь ей поклоняться, она и для тебя будет богом.

— Не стану я поклоняться такой гадости! Зачем ей вообще кто-то поклоняется?

— Затем, зачем и всем остальным. Не все существа имеют доступ к свободным магическим силам. Поэтому они просят помощи у богов, если у них в чем-то нужда. Как люди, например.

— А спригганы?

— Нам боги не нужны. Мы пользуемся Силами Стихий, аккумулируя их в дольменах. — Слово «аккумулируем» Ильзе было незнакомо, она решила, что это заклинание.

— А дисы? — заинтересовался Рагнар. В последнее время его интересовало все касающееся их имени.

Меридит ответила важно:

— Мы поклоняемся Одину и асам! — Но справедливости ради добавила: — Ну не то чтобы очень — так, вспомним иногда... Но если диса будет доблестна на поле боя, она может привлечь внимание асов, а Один призовет ее в Вальхаллу и сделает валькирией. Цель жизни каждой дисы — попасть в Вальхаллу.

Хельги фыркнул:

— Ага! И прислуживать за столом дохлым фьордингам!

— Что за дурость? С чего ты взял? — окрысилась Меридит.

— Это не я, это фьординги так говорят! Павших в бою воинов-эйнхериев Один заберет в Вальхаллу, они будут непрерывно есть, а валькирии — им прислуживать. Да! Говорят, валькирии еще ткут ткань из человеческих кишок и поют зловещую песнь! И ради этого ты готова бросить меня на произвол судьбы и переселиться к дурацкому Одину? Кстати, фьордингов туда берут только убитыми. А вас?

Диса сперва разозлилась, но увидела обеспокоенное лицо Хельги и рассмеялась:

— Живыми нас берут, живыми! А меня-то уж точно не возьмут, не переживай. Моя прапрабабка Брюнхильд в Вальхалле опозорила фамилию. С ней приключилась какая-то амурная история.

Энка слушала разговор с необычайной задумчивостью, а потом изрекла очень серьезно:

— Вот интересно, если ВСЕ валькирии поют так же, как наша Меридит, как бедный Один это выдерживает?!

И невозможно было понять, издевается она или в самом деле сочувствует северному богу.

— Мы не будем здесь долго задерживаться, — с легкой грустью рассуждала вслух Меридит, оглядывая милые сердцу картины городских укреплений. — Переночуем где-нибудь, отоспимся, день пересидим, а вечером...

— Нас могут не выпустить из города, — вклинился Хельги, — сочтут подозрительными: все стремятся сюда, а мы — наоборот. Зря мы внутрь вошли, надо было стороной обойти.

— Надо было раньше думать.

— Кто же знал, что здесь такой бастион? Одна надежда — через другие ворота попробуем выйти.

Энка покачала головой:

— Наверняка про нас известно всей охране. Не каждый день к ним нелюди из Кансалона являются целой толпой. Не выпустят.

— Да, — согласился Рагнар, — я на их месте точно не выпустил бы. Не проверив как следует.

Последняя фраза вызвала у Эдуарда смутное, тревожащее душу воспоминание: темный каземат, в нем непонятные, но жуткие на вид предметы. И вопль — звериный, душераздирающий вопль, отдающий гулким эхом.

— Ты чего? — Энка заметила изменившееся выражение его лица.

— Давайте поживем здесь немного! — жалобно взмолился принц.

— Зачем?

— Может, нас попозже согласятся выпустить?

— Ну давайте поживем, — пожал плечами наставник. — Только не пойму, что это изменит... Плохо, стены здесь изнутри кирпичные, не пройдешь. Что за ослы строили?

— Не ослы, а умные люди, — возразила диса. — Умели строить.

Обосноваться в Трегерате решили цивилизованно: снять жилье. Рыскали-рыскали, но в городе, забитом беженцами до отказа, не то что комнату, свободный угол было не найти. В конце концов удалось арендовать за бешеную цену небольшой подвальчик без окон, принадлежавший отошедшему от дел колдуну широкого профиля. По нынешним временам королевское жилье!

В подвале было интересно. Там хранились: старый хрустальный шар, пыльный стол для вызывания духов с красивыми магическими символами на облупившейся столешнице, большие короба, заполненные разноцветными морскими раковинами, минералами, кусочками кости и древесины для изготовления амулетов. В них, кстати, самозабвенно зарылся Хельги, и скоро кое-что перекочевало из коробов в его мешок, во имя науки разумеется. У стены стоял сундук со старыми, но не древними манускриптами, комплектом волшебных палочек и разрозненными гадальными принадлежностями — всем тем, что дипломированные маги именуют «балаганным набором».

Любознательная и не в меру деятельная Энка с молчаливого осуждения Аолена, но при поддержке и активном участии людей принялась испытывать магические приборы на практике. Однако стеклянный шар в ее руках светился неподобающим зеленым светом и ничего не показывал. Из пяти волшебных палочек действовала одна, да и та превращала любой предложенный объект исключительно в конский навоз. Карты Таро противоречили сами себе, а спиритическим способом вызванный дух бранился нецензурно. В конце концов сильфиде наскучили неудачи, и она ускакала на поиски провизии. За ней увязались остальные участники экспериментов. А обреченно вздыхающий гном, диса и эльф занялись очисткой помещения от наслоений старой пыли и залежей лошадиных какашек. Хельги их (уборщиков, а не залежи) пожалел и вернул экскрементам первоначальный облик. Каким образом — сам не понял, но уже не удивился. В любом случае это ведь проще, чем перемещать магические потоки.

Добытчики возвратились через час с пакетом яблок, садком устриц и десятком куриных яиц. Все остальные продукты выдавались строго по карточкам, и купить их было невозможно даже на вес золота. Нет, голода в Трегерате пока что не было — просто разумная экономия в ожидании осады.

— Весьма предусмотрительно, — кисло похвалила Меридит, а Рагнар громко вздохнул, вспомнив о горах снеди на кансалонских прилавках. К счастью, у них сохранился приличный запас дорожных лепешек, и обед получился неплохой.

А после «пиршества» все разбрелись до городу. Честно говоря, они рады были хоть немного отдохнуть друг от друга.

Аолен пошел в музей Высоких Искусств, разместившийся в унылом здании казарменного вида, на редкость не подходящем для храма культуры. Тем не менее музей славился на все Староземье, и каждый уважающий себя эльф считал должным при случае посетить его.

Хельги с девицами направились в местную Академию. Там была хорошая библиотека, а в ней знакомая библиотекарша, которая пускала их в хранилище и позволяла там рыться. Чем заслужили они такую привилегию — неизвестно. Вероятно, старушку умиляло их стремление к знаниям, ведь далеко не все студенты добывают средства для обучения, рискуя при этом жизнью.

Отрок и отроковица под надзором Рагнара просто слонялись по городу.

Один лишь Орвуд, проворчав, что Мир, судя по всему, спасен будет не скоро, завалился спать.

Никто никогда не назвал бы Рагнара пьяницей. Да, это был профессиональный воин, огрубевший от сурового военного быта. Хотя он и являлся законным наследником Оттонского престола, давно уже научился изрыгать из мощной глотки солдатскую брань, жрать постную походную кашу вместо дворцовых деликатесов и пить кружками то, что наливают, а не благородные вина из королевских погребов изящными бокалами. Иногда, конечно, случалось ему и перебрать. С кем не бывает?

Вот и теперь случилось.

Ильза и Эдуард стояли возле тела, распростертого на земляном полу скверной, вонючей забегаловки, куда они свернули с целью промочить Рагнарово горло. Процесс неожиданно затянулся, очень уж по вкусу пришлось рыцарю бесцветное пойло из пузатой стеклянной бутыли. Эдуард сунулся было — куда там! Будто жидкий огонь хлебнул. Насилу отплевался. А Рагнар «усидел» одну кружку, вторую, третью... и медленно свалился с лавки.

Перепуганные отроки принялись его тормошить, но хозяин, хитромордый гоблин (обычный, а не домовый) только рукой махнул:

— Э-э, теперь он до завтра проваляется! Жидковат оказался. А на вид этакая орясина! Кто бы мог подумать! Вот что, детки, ищите-ка подмогу. До вечера я его здесь продержу, а потом выкину на улицу, тогда уж не обижайтесь, если его патруль подберет. Как говорится, по закону военного времени...

— Иди! — скомандовала Ильза, вытирая слезы. — Ищи наших, а я с ним посижу.

Принц Эдуард впервые в жизни оказался совершенно один на улице огромного незнакомого города. Без слуг, без спутников, предоставленный сам себе. Сначала ему казалось, что он помнит, куда идти. Но чем дальше он уходил от питейного заведения, тем отчетливее осознавал: не помнит! Во время прогулки он по привычке трусил за Рагнаром, не давая себе труда замечать дорогу. И вот вам результат!

Через пять-шесть кварталов принц сдался, решил вернуться назад. Но запутался в хитросплетении улочек и переулков и спустя еще какое-то время окончательно потерял направление. Несчастный метался, приставал к редким прохожим. Но что те могли ответить, если принц не был в состоянии указать сколь-нибудь связно ни откуда вышел, ни куда хочет попасть. Мало ли в Трегерате низкопробных питейных заведений и жилищ отставных колдунов?

Уставший, потерянный, утративший надежду, Эдуард брел по серой, чужой улице куда ноги несут. Отчаяние переполняло его душу, и не было рядом никого, кто сказал бы горемычному принцу, что ведет эта улица на запад.

Постепенно приятные, но опасно привлекательные мысли завелись в опущенной монаршей голове.

Ну и пусть заблудился! Куда спешить? Подумаешь, Рагнара схватит патруль! Поделом. Принц, а ведет себя как солдат-пьяница. Не получается отыскать спутников? А зачем они ему? Гадкие, опостылевшие нелюди. Только и делают, что ругают, обижают и издеваются.

Вспомнилось унижение в Кансалоне. Мерзкие, грязные простолюдины, пригодные лишь для уличного мордобоя, посмели поднять руку на него, рожденного для великих дел и героических свершений!

А надо доказать! Пусть этот сброд увидит, на что способен человек, в жилах которого не соленые помои текут, а струится благородная королевская кровь! Надо прямо сейчас совершить подвиг, такой великий, чтобы менестрели слагали баллады и потомки пели славу в веках. Да! Пойти и убить пресловутую Ирракшану, назло всем трусам с их слабым, податливым разумом!

И что удивительно, Эдуард ни малейшего представления не имел, где находится сам, где кабак с Рагнаром, как найти их временное пристанище, но совершенно четко, будто в мозгу нарисовали картинку, знал путь к пещере. И усталость незаметно отступила.

— Чувствуете?!

Меридит нехотя отложила третий том «Полного собрания северных саг» в переложении Струмссона. Она читала ту, в которой шла речь о ее прапрабабке, и буквально сгорала от любопытства. Разговоры на эту тему в ее роду были не приняты, поэтому Меридит знала историю предка даже хуже, чем дисы ее возраста из других семей.

— Чего мы должны чувствовать? — недовольно осведомилась она, подняла голову и встретилась взглядом с огромными от ужаса глазами Хельги.

Ох, Силы Стихий! Лицо напарника приобрело самый распространенный в Трегерате оттенок — светло-серый, губы превратились в белые полоски.

— ЧТО-ТО случилось!!! — оповестил он.

— Что? — Энка тоже оторвалась от чтения.

— Не знаю! Но чувствую — страшное! Ужасное! Кошмарное! Случилось или вот-вот случится! Неужели не чувствуете? Послали же мне боги ослиц бесчувственных! — В голосе его звучало такое отчаяние, что девицы и не подумали обижаться. Они редко видели Хельги в таком состоянии. Почти никогда.

— Надо срочно собрать всех! — Спригган умел быстро справляться с эмоциями и мобилизовываться. — Бегите за Аоленом, гномом, потом все вместе ищите Рагнара и Ильзу, а я должен найти принца. Боюсь, все дело в нем!

— Он же был с Рагна... — начала Энка, но Хельги перебил резко:

— Сейчас он один. Хватит болтать! Бежим!

Наскоро распрощавшись с милой старушкой, они разбежались по городу. Сердце Меридит тревожно сжималось. Не любила она разделяться с напарником, ох не любила! Никогда это добром не кончалось!

Хельги спешил по улицам Трегерата, стараясь не дрожать, не налетать на прохожих, и — главное — ни о чем не думать. Эдуард — его ученик, между ними существует связь. Если отвлечься от всех мыслей, отрешиться от всех лишних чувств, эту связь можно уловить. И тогда она приведет к Эдуарду.

Хельги мчался все быстрее по этому призрачному магическому следу, петляющему, плутающему, исчезающему и возникающему вновь. Бежал, из последних сил подавляя холодный, липкий страх, крепнущий в душе. Он-то сразу понял, что спешит на запад!

Кирнерская скала нелепо возвышалась среди равнины, будто ее нарочно приволокли и поставили здесь неведомые великаны.

Хельги видел ее впервые. Они с девицами не раз бывали в Трегерате, но зловещая слава Кирнеры не делала данный район привлекательным для экскурсий. Даже любопытная Энка туда не стремилась.

Неожиданно на западе рассеялись тучи, и багровые лучи заходящего солнца озарили вершину скалы кровавым светом. Отчетливо проступили силуэты убогих лачуг, облепивших склоны. Неужели кто-то осмеливается селиться тут? Может, те самые Черные Моджахеды?

Тяжелая тишина висела вокруг. Единственными звуками, которые слышал Хельги, были стук его собственных зубов и шум крови в ушах.

Но вот тонкий, жалобный визг, полный животного ужаса, вырвался из чернеющего провала пещеры, клинком рассек могильное безмолвие.

Больше Хельги не медлил.

Следовало бы задуматься о судьбах Мира, о своей спасительной миссии, о Меридит, в конце концов! Но не то сила демонова Устава Гильдии, не то собственная боль от этого отчаянного, погибельного визга гнала Хельги Ингрема, подменного сына ярла Гальфдана Злого, навстречу собственной верной гибели. Ради существа, которое, как он полагал, ничего для него не значило.

Или это Ирракшана нашла путь к его разуму?

Короткий коридор оканчивался гигантской пещерой. Откуда-то сверху внутрь проникали косые лучи заходящего солнца, били в лицо. Глаза Хельги не сразу адаптировались к свету. Он увидел ЕЕ спустя десять долгих секунд.

Как она выглядела? Трудно сказать, что могли бы поведать о ней те, кто после подобной встречи больше не мог ни думать, ни видеть. Хельги, привыкшему мыслить биологическими категориями, она показалась похожей на эмбрион, разросшийся до размеров доброго верблюда и увенчанный вполне развитой женской головой. Вместо волос на ней шевелилось множество белесых червеобразных отростков. Лицо было плоским, будто по нему прошлись утюгом, губы алые, капризно-изогнутые, порочные.

Рыхлая, розовая, с просвечивающими сквозь слизистую кожу сосудами, туша Ирракшаны возлежала на каменном постаменте с затейливой резьбой. Недоразвитые конечности подрагивали в такт дыханию. Пожалуй, она могла показаться жалкой в своем уродстве, если бы не парализующий взгляд черных, как провалы, глаз с белым зрачком, если бы не чудовищная сила, струящаяся от гротескно-неуклюжего тела.

Здесь был ее мир, в котором не оставалось места для чужого разума, чужой воли. Здесь властвовала ОНА.

Принца Хельги тоже увидел. Тот стоял, приподнявшись на носках, всем корпусом подавшись вперед, в странном, наклонном положении, исключавшем всякое равновесие. Он не сводил зачарованного взгляда с белого, плоского лица Демона. Хельги почувствовал: происходит нечто гнусное, противоестественное, непристойно мерзкое. Таким вещам вообще не должно быть места на свете!

Спригган действовал не задумываясь, почти рефлекторно. Подскочил, уцепил ученика за шиворот и со всей силы швырнул назад, к выходу. Принц пролетел десяток шагов, побежал, нелепо раскорячившись и взмахивая руками, затем в гробовой тишине был слышен глухой звук падения и короткий вскрик. Эдуард вывалился из пещеры и скатился к подножию.

А Хельги остался с Ирракшаной. Один на один. Теперь она смотрела на него.

Выражение лица демона едва заметно изменилось, легкое недоумение скользнуло по нему мимолетной тенью.

— «Ты кто, смертный»? — беззвучный вопрос.

— Отвали, зараза! — в голос заорал Хельги. Он ясно ощущал, как щупальца-черви проникают в мысли, опутывают мозг паучьей сетью.

Яркие губы расплылись в плотоядной улыбке. Новая еда, которая пришла сама, без приглашения, была гораздо лучше предыдущей — слабой и пассивной сущности. Эта сопротивлялась отчаянно, с безнадежным, обреченным остервенением, сильная и питательная.

Но постепенно довольство хищницы сменилось нетерпением: процесс поглощения затягивался. Впервые за многие столетия ее существования Ирракшане попалась жертва, способная так долго бороться за жизнь.

Позднее Хельги так и не смог ни вспомнить толком, ни описать, что чувствовал в эти страшные минуты. Ирракшана высасывала его разум как вампир — кровь. Она проникала в каждую клеточку его мозга, в каждый закоулок мысли, он переставал быть собой, тонул, растворялся в черной бездне ее сознания. Он упирался, отбивался как мог, но что может смертный противопоставить могуществу демона?

Его почти уже не было, когда Ирракшана, желая добить непокорного, вновь заговорила.

«Я Ирракшана! — пульсировало в мыслях. — Я власть и сила! Я твой ужас и твоя гибель! Ты мой! Тебя нет! Повинуйся мне, смертный, повинуйся! Я приказываю!»

И тут — нет, не Хельги — то, что от него осталось (видимо, осталось худшее), взорвалось яростью, мгновенно и многократно умножившей жалкие остатки его сил.

— Сперва заплати, потом приказывай, гадина! — Ему казалось, что он оглушительно орет, на самом деле звука не было, почти лишенное сущности тело бездействовало. — Сама повинуйся, тварь! Это я твой ужас! Пиявка розовая!

Она не ждала удара. Она вообще не знала, что подобное возможно. Чужая воля, холодная и яркая, ворвалась лавиной, разделилась, разветвилась, опутала, сковала и начала затягивать в ледяной омут чужого разума.

Она не понимала, что происходит. Она до самого конца не верила. А когда осознала, было поздно. Пятнадцатого октября двадцать седьмого года по староземскому летоисчислению Ужас Трегерата перестал существовать.

Сначала он стал собой: вынырнул из почти поглотившей его черной топи, вернул все отобранное. На этом бы и остановиться! Но взбесившаяся сущность жаждала мести. И, не отдавая себе отчета, он стал воспроизводить то, что мгновения назад испытывал в сетях разума Ирракшаны. Только роли поменялись.

Он не ведал, что творил. И даже если бы мог в этот момент соображать, все равно не поверил бы, что такое возможно. А когда его собственный мозг затопила тошнотворная волна чего-то чужого и мутного — обрывки погибших мыслей, сплетения незнакомых образов, клочки неизвестно чьих воспоминаний, — соображать было поздно.

Но он успел сделать еще кое-что: метнул нож, всадив лезвие точно промеж глаз издыхающего чудовища.

Аолена девицы нашли быстро. Он созерцал прекрасное в музее, который находился как раз напротив библиотеки. Отправили первородного проверить, на месте ли гном, а сами поскакали за людьми.

— Ума не приложу, где их искать! — сокрушалась Энка. — Такой огромный город!

Меридит хмыкнула.

— В иноземном квартале, где же еще? Или я ничего не смыслю в людях!

Иноземный квартал пользовался в Трегерате весьма сомнительной славой. Здесь размещались публичные и игорные дома, полулегальные питейные заведения и прочие злачные места. Владели ими главным образом иммигранты: гоблины, девы корриган, уроженцы Аполидия — отсюда и название квартала. Местные добропорядочные граждане в него почти не заглядывали, зато заезжих персон такого склада, как Рагнар, район притягивал будто магнит. Они могли даже не подозревать о его существовании — ноги сами несли их в нужном направлении, без всякого участия разума. Наверное, тут не обходилось без магии.

Меридит как в воду глядела. В первом же кабаке обнаружилось Рагнарово тело и пригорюнившаяся над ним Ильза.

Пьяных Меридит не выносила совершенно. Ей было безразлично, кто перед ней — закоренелый алкоголик или бедолага, случайно не рассчитавший своих возможностей. Реагировала она одинаково: била.

Трудно сказать, как сильно пострадал бы рыцарь, не помешай дисе Энка с Ильзой. Но тактика ее оказалась верной Рагнар открыл мутный глаз, глупо моргнул, нечленораздельно хмыкнул и даже сел. Правда, тут же снова лег.

— Воды дай! — рявкнула диса на присмиревшего хозяина.

Тот уже ждал самого худшего: нравы дис в Трегерате были хорошо известны со времен Первой Мировой, — гоблин торопливо протянул опасной гостье кружку.

— Издеваешься?! — взорвалась та. Оттолкнула хозяина, схватила ведро для мытья полов и опрокинула на голову Оттонского принца.

— Т... Ты ч... чего ты? — пробормотал мокрый рыцарь. — Г... где?

— Принц где?! — Меридит схватила его за рубаху и тряхнула так, что у несчастного лязгнули зубы. Глаза дисы метали молнии, волосы стали дыбом, как шерсть дикого зверя. Зрелище не для слабонервных.

— З... здесь был. — Рагнар трезвел на глазах.

— Разве не он вас привел? — встревожилась Ильза. — Он за вами пошел, давно уже. Куда же он мог... ой! Ой! ОЙ!!!

Лица девиц приняли цвет трегератских стен.

— А Хельги пошел за ним, — безжизненным голосом сказала Меридит.

Рыцарь окончательно протрезвел:

— Почему вы... ик... сразу предполагаете худшее? Он мог просто так пропасть, заблудиться...

— В Трегерате никто ПРОСТО ТАК не пропадает! — перебила Меридит зло. — Хельги сказал, случилось что-то ужасное. Или скоро случится!

Энка подтвердила зловеще:

— Да уж, учитывая, какой из Хельги прорицатель, это должна быть настоящая катастрофа! По мелочи он не предсказывает.

Меридит подтолкнула Ильзу к стойке.

— Проводишь ее до дома колдуна Мицара, — велела она гоблину.

Тот молча кивнул. Он жил в Трегерате уже сорок лет, ему не надо было объяснять, в чем дело.

— Не хочу! Я с вами!!! — отчаянно закричала Ильза вслед.

Гоблин крепко обнял ее за плечи:

— Пойдем, девочка. Без тебя им будет легче. Пойдем.

Кирнерская скала высилась сразу за жилыми, но опустевшими кварталами городской бедноты, самого ее дна. В скалу упиралась концами городская стена. Рассказывали, что она гораздо древнее Ирракшаниного жилища. Когда-то она была замкнутой, как и подобает, но потом из-под земли выросла скала со своим страшным содержимым и разорвала каменное кольцо. Так что сейчас, если верить слухам, на вершине можно было найти остатки древней кладки.

А у подножия обнаружился куда более ценный объект: бесчувственная тушка принца. Энка тихо вскрикнула — красивые каштановые волосы Эдуарда (единственное, что в нем было красивого) стали теперь совершенно седыми.

Диса встряхнула бедняжку не слишком ласково, но опять с пользой. Он очнулся, завизжал, забился в панике.

— Сразу видно, его сущность при нем! — сделала вывод сильфида.

— И что будем делать?

Три пары глаз вглядывались в темную пасть пещеры.

— Я пойду, — обреченно решил Рагнар. — Я всему виной, мне и отвечать.

— Иди, — разрешила Энка, — говорят, она не ест пьяных.

Меридит молча кивнула.

Она стояла, тяжело привалившись к камню, ее трясло. Ни за что не смогла бы она войти внутрь. Нет, она не боялась Ирракшаны. Ей вообще наплевать было и на этого демона и на собственную сущность. Она боялась того, что может там увидеть. Что ДОЛЖНА там увидеть.

Рагнар вышел пошатываясь.

— Вот, — он осторожно положил Хельги на пожухлую траву, — он убил ее. Ножом, прямо между глаз...

Меридит упала на колени, заглянула в бескровное лицо любимого брата по оружию и тихо горестно взвыла.

...Миновала тягостная, бессонная ночь. Наступил беспощадный день.

— Надо смириться, — говорил Аолен, — его не вернешь. Его уже нет. Это только оболочка, пустая телесная оболочка Она проживет недолго, лишенная сущности, которую Ирракшана забрала с собой в небытие. Надо смириться...

Ей было тогда шестнадцать лет, она впервые самостоятельно нанялась в пехоту Корр-Танга; шла война с Южным Аль-Орканом. Проблем при найме у нее не возникло — сотник оказался знакомым. Она уже воевала под его началом в детстве, вместе со старшей сестрой.

А вот у Хельги, только что вышедшего из стен школы Белых Щитов в Дрейде, дела обстояли иначе. Юному сприггану, катастрофически не похожему на грозного воина, пришлось затратить немало усилий, чтобы убедить сотника хотя бы допустить его до приемных испытаний.

Поглазеть на экзамен собралась целая гогочущая толпа. Но очень скоро причин для веселья у них не осталось: эфирное создание едва не угробило лучшего мечника сотни, а перед этим всадило пять стрел в яблочко, да так, что каждая последующая расщепляла хвост предыдущей.

Сотник долго задумчиво взирал на этакое чудо природы.

— Ты, часом, не эльф? — поинтересовался он. — Стреляешь больно... гм...

— Нет. Я спригган.

Сотник представления не имел, кто такие спригганы, но вида не подал.

— Звать как?

Хельги отрекомендовался. Сотник довольно кивнул. Мальчишка был из фьордингов, это проясняло дело. Дурная слава северных разбойников докатилась и до Корр-Танга.

Сотник вновь надолго задумался и наконец изрек:

— Ну парень, пожалуй, я знаю, кто сгодится тебе в напарники!

Так Меридит с Хельги и встретились.

Когда дисе, уже неделю страдавшей отсутствием подходящего по силе напарника, предъявили Хельги, она не знала, как реагировать. Спору нет, выглядело существо просто очаровательно. Но это не то качество, что необходимо воину.

— Состязайтесь! — велел командир. — Посмотрим, кто будет старшим.

Они состязались, состязались и состязались, но старший не выявлялся, зрители заскучали. Сотник плюнул и приказал отложить оружие.

Диса и спригган сидели на коленях у плоского камня и безуспешно пытались одолеть друг друга. Зрители уже зевали.

— Слушай, мы так до ночи просидим, — услышала Меридит шепот. — Кто-то должен поддаться.

Вопреки всем дисовым принципам она восприняла его слова как руководство к действию. Расслабила мышцы и... ничего не произошло. Соперник поступил точно так же. Они переглянулись, рассмеялись.

— Все! — заявила диса, поднимаясь с колен. — У нас не будет старшего. Мы равны.

Достоинства своего нового напарника Меридит оценила прежде всего в бытовом плане: куда приятнее спать под одним плащом — а иначе просто замерзнешь — с хорошеньким, чистеньким спригганом, нежели с вонючим мужиком-человеком.

Но уже через год оба просто не представляли жизни друг без друга.

И вот теперь она сидела на холодном полу возле пустой телесной оболочки Хельги и мучительно пыталась решить: а зачем ей теперь вообще жить?

Так прошел целый день. И снова была ночь, и снова настал день...

— Вот! — Энка, она единственная решалась подходить к Меридит, поставила перед ней миску с едой. — Поешь, а...

— Не хочу, — безразлично ответила напарница.

— Поешь, вкусно, — Сильфида неловко погладила подругу по голове. — Это кальмар. У колдуна в леднике нашелся, еле уговорили продать.

— Что такое кальмар? — спросила диса равнодушно, просто из жалости к Энке.

— Это такой морской червяк, — с готовностью ответила та. — Розовый, башка и много щупальцев.

— Кальмар не червяк, кальмар — моллюск.

— Хельги! — окликнула Меридит дрожащим голосом. Она еще боялась поверить своему счастью. — Хельги, ты живой?

— Да вроде бы... — встревоженно ответил спригган. — А что, есть основания сомневаться?

Меридит уткнулась лбом ему в плечо. Слезы ручьем катились по щекам. Энка посмотрела-посмотрела на такое дело — и присоединилась к дисе.

— Вы чего?! — по-настоящему испугался Хельги. Он еще ни разу не видел, чтобы девицы ревели обе одновременно.

— Ничего, — Меридит спешно устраняла с лица следы эмоций, — этот демонов эльф сказал, что Ирракшана тебя поглотила. Что от тебя осталась одна оболочка и... — Она снова захлюпала.

Хельги осторожно приподнялся на подушке. Его тошнило, голова раскалывалась, в ухе звенело — все признаки жизни налицо. Он с трудом сосредоточился, собирая в кучку разрозненные обрывки воспоминаний.

— Нет, — пришел к выводу спригган из рода Ингремов. — Она меня не поглотила. Ой! Ой-ой, мамочки мои обе сразу!!!

Кровь отхлынула от его и без того белого лица.

— Что с тобой?! — подскочила диса.

— У меня такое чувство... ох, Силы Стихий! Ох, только не это!

— Да что случилось-то?! — завопила окончательно перепуганная Меридит. — Ты скажешь наконец толком?

— Это я...

— Что — ты?

— Ну это я ее...

— Что???

— Это я ее поглотил! — выпалил спригган.

— Ты уверен? — выспрашивали девицы наперебой. — Может, тебе просто кажется? Может, ты просто слегка спятил?

— Если бы! — В голосе Хельги звенело отчаяние. — Я точно чувствую... всю ее поганую сущность внутри себя. И еще кучу других. Наверное, она их пожрала раньше. Ох, что мне делать?

— Ты, главное, успокойся! — увещевала Энка. — Ну съел что-то не то, с кем не бывает?

— Да ни с кем такого не бывает! — завопил Хельги. — Ты когда-нибудь ела чужие сущности? Нет? А ты? А знаешь хоть кого-нибудь, кто так поступал? Только эта проклятая Ирракшана и я! И все!

Девицы молчали, подавленные. Они просто не представляли, как надо вести себя в подобной ситуации.

— А я-то! — убивался Хельги. — Считал себя существом цивилизованным! Образованным! Прогрессивным! А сам накинулся на первую попавшуюся дрянь, как голодный упырь!

Энка возмутилась:

— Она первая на тебя напала!

— Ну и что! Убил бы, и все! Зачем есть-то ее было? Правильно моя мамочка про меня говорила: чудовище! Такая моя сущность — чудовищная! — Спригган чуть не плакал.

— Хельги, солнышко мое, — слезно уговаривала Меридит, — ну не расстраивайся! Помнишь, я в Сехале съела что-то, а оно оказалось саранчой? Ну ведь пережила же как-то! И ты привыкнешь.

— Сравнила саранчу с чужими сущностями! Да я бы лучше ведро саранчи съел!

— Я тебе наловлю! — услужливо воскликнула Энка, не разобрав.

Впервые за последние дни Меридит смогла улыбнуться.

— Они шевелятся! — жаловался Хельги. — Они все шевелятся в моей голове. Я должен от них избавиться. Пойду поищу какого-нибудь лекаря!

Энка резво вскочила:

— Ты уж лучше лежи! Я сама пойду и приведу.

И она, взвинченная до предела, рысью понеслась к выводу.

При виде встрепанной, ошалевшей сильфиды остальные участники драмы, все дневное время предававшиеся печали во внутреннем дворике колдуна Мицара, закономерно предположили худшее.

— И ничего подобного! — свирепо опротестовала девица. — Вполне живой! Разговаривает!

Ильза отреагировала первой: вскочила и со щенячьим визгом повисла на шее подруги.

— Живой!!! — ликовала она. — Разговаривает! А что он сказал?

— Сказал, что кальмар не червяк и что он съел Ирракшану!

— Кальмар?! — потрясенно переспросил Рагнар. Он так измучился от чувства вины, что стал туго соображать.

— Какой кальмар? — окончательно рассердилась девица. — При чем тут он? Хельги поглотил Ирракшану, чего не ясно?

— Но... Силы Великие! Этого не может быть! Невозможно!! Невероятно!!!

— А-а, это ты! — напустилась на эльфа Энка. — Простой чирей вылечить не можешь, а берешься судить, что возможно, что нет?! «Оболочка», «оболочка»! Перепугал нас всех! Шарлатан!

— Но я...

Энка и слушать оправданий не стала, унеслась.

— Дурдом! — очень метко, но совсем не по-эльфийски охарактеризовал ситуацию Аолен.

Общим свойством Хельги, Меридит и Энки было умение рекордно быстро восстанавливать душевное равновесие и адаптироваться к любым новым реалиям. (Аолен все не мог решить, что тому причиной — устойчивая психика или редкостное легкомыслие.)

К моменту когда Ильза и эльф решились заглянуть в подвал, Хельги уже успел немного свыкнуться с ситуацией и перестал воспринимать ее как абсолютную катастрофу. Меридит и вовсе успокоилась, точнее, пришла в состояние блаженной радости. Не все ли равно, кого там поглотил Хельги? Главное — живой!

Все расспросы, чтобы не расстраивать больного, она пресекла в корне. Аолена вытолкала на улицу, а Ильзе поручила подогреть кальмара. Она наконец почувствовала, что не ела двое суток.

— А ты не проголодался? — заботливо спрашивала она у сприггана.

— Нисколько, — меланхолично отвечал тот. — Должно быть, ирракшанья сущность очень питательная... Если подумать — такое уникальное явление! При нормальном способе питания материя трансформируется в энергию. А в моем случае в энергию трансформируется информация. Удивительно, да?

Меридит кивнула, почти не слушая. Она была счастлива. Что бы там ни произошло с сущностью Ирракшаны, сущность Хельги не изменилась совершенно!

Энка, пробежав квартала три-четыре, тоже обрела способность рассуждать здраво.

Допустим, найдет она лекаря — и что скажет? Помогите, мой приятель съел Ирракшану?

В Трегерате, городе прогрессивном во всех отношениях, наряду с прочими достижениями цивилизации имелось специальное заведение для умалишенных. Не обычный дурдом, где сумасшедших содержат в изоляции, а психиатрическая клиника. В ней занимались лечением. Уникальное заведение пользовалось мировой известностью, в его стенах трудились выдающиеся светила медицины и магии. Но Энка почему-то совершенно не стремилась завести с ними знакомство.

Лекаря она нашла:

— Идемте скорее! Мой приятель что-то съел. Отравился ужасно! Можно сказать, одной ногой в могиле!

По улицам ликующего города — известие о гибели Ирракшаны уже распространилось в массах — Энка проводила лекаря, энергичного, импозантного человека средних лет, к подвалу Мицара.

— Вот он! — кивнула она на Хельги.

Доктор с недоумением стал разглядывать пациента. На отравленного он был совершенно непохож. Хотя бы потому, что с удовольствием поедал что-то жареное. (Ирракшана Ирракшаной, но когда от разогретого кальмара пошел дух, Хельги не устоял.) Бледноват, конечно, круги под глазами... Все же до могилы этому существу еще далеко.

Лекарь кашлянул, привлекая внимание окружающих, их в помещении было много, они галдели наперебой, не слушая друг друга.

— Вы... — он чуть не сказал по привычке «молодой человек», — вы, говорят, чем-то отравились?

— Отравился?! — Странный пациент в смятении переглянулся с широкоплечей девушкой, которая сидела рядом и с умилением смотрела ему в рот.

Потом оба уставились на рыжую провожатую.

— Ты что, не сказала? — упавшим голосом спросил отравленный.

— Сказала. Что ты отравился. А что мне оставалось? Он решил бы, что я спятила, и отказался идти. Если уж нас курганники жрать отказываются, чего ждать от человека?

Лекарь поморщился: рыжая была бестактна и несла околесицу. Он начинал сердиться.

— Вот что, юные создания! — заявил он очень решительно. — Будьте добры, объяснить толком, в чем дело, или позвольте откланяться.

— Боюсь, вы примете меня за сумасшедшего! — горестно прошептал пациент.

— А вы рискните. — Лекарь постарался ободряюще улыбнуться. Ситуация его раздражала, но существо было хорошеньким, бледным и грустным. — Ну чего вы съели?

— Ирракшану!

— Чего?! — Лекарь решил, что ослышался.

— Он поглотил Ирракшану! — выпалила Меридит громко и отчетливо — так, чтобы сомнений не оставалось.

Лекарь взглянул дико, потом поджал губы:

— Теперь принято так шутить?

— Такими вещами не шутят! — подала голос из угла совсем юная девчушка. — У него в мозгу шевелятся чужие сущности! Думаете, приятно?! — Она хлюпнула.

— Она меня сама чуть не сожрала! — плаксиво пожаловался седой прыщавый юноша. — Огромная, скользкая! Ужас!

— Это я виноват! — шумно вздохнул громила, похожий на орка. — Угораздило так напиться!

— Никогда нельзя пить то, что наливают гоблины, — нравоучительно откликнулся гном. — От гоблинов добра не жди!

— Типичный гномий шовинизм и ксенофобия! — заметил красивый эльф.

— Все высказались?! — вскипела рыжая.

И лекарь неожиданно понял: никто действительно не шутит. Напротив, они убийственно серьезны. Перепуганные, растерянные, смотрят умоляюще.

Он перешел к решительным действиям — изгнал всех лишних на улицу, оставил одну Меридит и потребовал связных объяснений. Опыт подсказывал ему: от «отравленного» связных объяснений не дождешься.

Меридит толково и кратко, в свойственной дисам манере обрисовала происшествие.

— Чего же вы от меня ждете? — спросил специалист печально. — Ни я, ни другой лекарь не в состоянии вам помочь. Возможно, сильный маг или психиатр... Боюсь, вы во власти иллюзий. Слишком невероятная история!

Хельги мечтательно вздохнул. Ах если бы! Но он точно знал: поглотил!

— Давайте попробуем проверить, — предложил лекарь, чтобы быть хоть чем-то полезным. — Говорите, у вас чужие воспоминания? Мой дед стал жертвой Ирракшаны тридцать лет назад, в годы переворота. Семья так и не нашла, где он спрятал шкатулку с золотом. Попытайтесь вспомнить.

— Не знаю, — засомневался Хельги. — Их так много, все перепутанные, разрозненные. Обрывки одни! Но я постараюсь.

Старался он долго, зато плодотворно. Тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и с великолепной уверенностью сообщил:

— Никакая не шкатулка, а большой глиняный горшок. Зарыт в комнате с круглыми стенами под плитой, у левого края двери. Там пять тысяч золотых старой чеканки, бабушкина диадема с рубином в виде рыбьего глаза и костяной охранный амулет.

Лекарь не верил своим ушам.

Некоторые существа, вроде лепрехунов умеют чуять скрытое золото. Другие умеют воровать мысли. Но даже самый сильный маг не в состоянии дать столь детальное описание ненайденного клада. Конечно, сумму странный пациент мог назвать наугад, и даже если она совпадет, не исключена случайность. Но откуда он узнал про диадему? Все, включая самого лекаря, считали ее конфискованной при обыске. Мало того, одному лишь деду с его оригинальным воображением рубиновая вставка посреди овальной серебряной пластины напоминала рыбий глаз. И одному лишь деду владелица диадемы приходилась бабушкой, остальные члены семьи именовали украшение «дедушкиным».

Потрясенный лекарь, наскоро попрощавшись и пообещав вернуться, ринулся домой. И неизвестно, что сильнее влекло его — стремление постичь истину или желание обрести сокровища.

Меридит нахмурилась.

— Вот что я скажу. Если ты, Хельги, не хочешь стать народным героем, лучше нам убраться из города как можно скорее!

Спригган пришел в ужас. С этой позиции он проблему еще не рассматривал.

— А как же лекарь? — спросила Энка. — Зря я за ним бегала?

— Он все равно не поможет. Он сам сказал! Уходим! — заторопился Хельги.

— А ты сможешь?

— Смогу, смогу. Где мой мешок? Ну чего вы копаетесь?!

Когда внезапно разбогатевший лекарь, а с ним восхищенная толпа пришли к Мицару, их встретил опустевший подвальчик, забитый старым магическим хламом. Он машинально заглянул в хрустальный шар — сильно искаженная физиономия рыжей девицы показала ему оттуда язык.

«Вот так рождаются легенды!» — сказал лекарь сам себе.

От Трегерата дорога резко сворачивала влево, на запад. Предстоял долгий и очень опасный отрезок пути — вдоль подножия Арвейских гор. По слухам, его контролировали орки. Хотя сейчас что орки, что люди — все едино враги!

В первый день путники прошли мало. Ослабев от пережитого ужаса, Эдуард едва волочил ноги, Хельги тоже не проявлял обычной прыти. К счастью, нашелся удобный ночлег — пастушья хижина. Судя по следам, вернее, их отсутствию, она пустовала все лето.

Хорошее это было жилище! Сложено из валунов, крыто сланцем, внутри есть очаг и лежанка. Ее на правах особо несчастного занял Хельги.

— Поживем здесь несколько дней, — решил он, — пока у меня в голове не утрясется окончательно.

Надо заметить, все у него утрясалось довольно быстро. Он научился загонять реликты чужих сущностей поглубже в недра разума, чтоб не мешались. Только со сном была беда — громоздились нелепые чужие кошмары.

— Ну кто бы мог подумать, что спригган способен поглотить демона! — не переставала удивляться Энка, слушая его страшные рассказы о ночных видениях. — В жизни бы не поверила!

— Давайте посмотрим правде в глаза! — воззвал вдруг Аолен, особенно молчаливый в последние дни. — Хельги не спригган!

— Здрасте! — оскорбился тот. — Кто же я по-твоему?

— Демон.

— Что за дурость?! — спустя некоторое время обрел-таки дар речи Хельги. — Не стыдно меня обижать, когда мои мозги и без того не в порядке? Я очень хорошо помню, что родился спригганом!

— Не спорю! — поднял руки эльф. — Возможно, ты родился именно им... хотя ты ведь не знаешь, кто твой отец?

— Не знаю. У нас это обычное явление. Но с демонами наши женщины не путаются.

— Хорошо. Ты пришел в этот мир спригганом. Но перестал им быть, переродился в демона.

— Из-за того что поглотил Ирракшану? — решила уточнить Энка.

— Силы Стихий! Разумеется, нет! Никакой спригган, да и никакой смертный вообще, не может никого поглотить, это противоречит нашей природе. И магические потоки перемещать не может, будь он хоть трижды великий маг. И нейтрализовать эманации трех десятков демонов-убийц не может! Оборотневы младенцы от нас следа не оставили бы, сумей они пустить в ход магию. А ты, Хельги, стал демоном в тот момент, когда твоя мать опоздала с подменой. Думаю, дело в этом.

— Я тебе не верю, — безапелляционно заявил невольный претендент на звание демона. — Это все неправда. Я спригган.

Он придвинулся к Меридит, будто ища поддержки, но та задумчиво молчала. Энка тоже долго не издавала ни звука, а после сказала:

— Теперь мне понятно, что случилось с вином в Конвелле! — И пояснила для неосведомленных: — Короче, в том году мы со скуки полетели в Конвелл, смотреть коронацию. И опоздали. Сперва Тимпан — это мой бывший грифон — выкобенивался, не хотел везти троих сразу, потом еще что-то, и когда мы наконец долетели, охрана уже не пускала на Площадь. Тогда Хельги разозлился и сказал: «Чтоб у них все вино прокисло!» И оно прокисло. Все вино во всем королевстве! Такой переполох вышел! Коронацию отложили, у них без вина не принято. Мы еще удивлялись, какие случаются совпадения. Но раз Хельги демон — удивляться нечему.

Хельги закрыл лицо руками и простонал что-то насчет мамочек. Дурацкая история с вином оказалась для него более убедительной, чем логические доводы эльфа. Он снова пришел в смятение.

Меридит рассердилась.

— Чего вы пристали к бедному созданию! Демон, не демон — какая разница! Хельги, солнышко мое, плюнь ты на них! Все говорят, в Конвелле вино дрянное. Могло и само прокиснуть.

Дисе в самом деле было безразлично, кто такой Хельги. Главное — живой, более или менее здоровый и при ней. Остальное неважно!

Зато Ильза пришла в восторг.

— Если Хельги демон, — сообразила она, — значит, ему можно поклоняться — и он будет считаться богом! Хельги, я стану тебе поклоняться, ладно?

— Нет!!! — завопил несчастный. — Нельзя мне поклоняться! Тебе нормальных богов, что ли, не хватает?!

— Не хочу поклоняться нормальным, хочу тебе, — упрямилась Ильза. — С теми я не знакома.

— Вот и хорошо! Говорят же, у знакомых лекарей лучше не лечиться. А знакомым богам лучше не молиться!

— Ты все переврал, — вмешалась справедливая диса. — Это лекари говорят, что знакомых лучше не лечить, а все больные как раз любят ходить к своим.

— Вот! — торжествовала Ильза.

Хельги надулся:

— От тебя я такой подлости не ждал! Уж ты-то могла бы поддержать в трудную минуту!

— Извини! — огорчилась Меридит. — Я не со зла. Просто ради справедливости.

— А могла бы — ради меня! Но в любом случае не желаю, чтобы мне поклонялись знакомые. И незнакомые тоже. Что я демон, надо еще доказать. Мало ли какие совпадения случаются!

— Не понимаю, чего ты упираешься? По-моему, быть демоном куда престижнее, чем спригганом, — заметил гном, поморщившись на последнем слове.

— Тебе не понять. Ты ведь никогда не был спригганом.

— Боги миловали! — презрительно фыркнул Орвуд.

Для гномов все, кто не является их соплеменниками, — существа второго сорта. Кроме демонов, разумеется. Скрепя сердце гномы признают если не превосходство бессмертных, то по крайней мере равенство себе, любимым.

Энка показала надменному гному козью морду, а Рагнар поспешил оповестить, что коренья испеклись. Путникам опять пришлось перейти на подножный корм. Пополнить запасы в Трегерате они по понятным причинам не смогли, а про охоту никто не заговаривал, чтобы не расстраивать Хельги.

Речь зашла о другом.

— Интересно, сколько времени... — начала Энка.

— Около полудня, — откликнулся эльф.

— Я не про то! Я говорю: интересно, сколько времени осталось до конца света?

— Демон его знает! — по привычке ответила Меридит.

— Вот я его и спрашиваю. Хельги, сколько осталось до конца света?

— Издеваешься, да?

— Нет, беспокоюсь, что не успеем. Уже полгода бродим, бродим, — и все напрасно!

— Почему — напрасно? — не согласилась диса. — Мы сделали много полезного. Дракона извели, проклятых младенцев, Ирракшану. Выяснили, что Хельги — демон. А иначе в жизни не догадались бы.

— То-то было б расчудесно! — вставил экс-спригган.

— Ага, скажи еще: Заслон передвинули! — съязвила Энка. — То-то миру от нас польза!

— И нечего ехидничать. Пойдем на Север, предупредим демонов...

— Через Перевал не пойду! — вставил экс-спригган. — Не надейтесь!

Аолен только руками развел. Ну что за создание! Преодолел страшное Чернолесье, победил демона-убийцу, а Перевала с его дряхлой магией по-прежнему боится!

— Опять через все Староземье пилить! — разворчалась сильфида. — Глядишь, к весне доберемся.

— Не преувеличивай. Самое позднее к февралю.

— Велика разница! У меня ноги не казенные.

— И что ты предлагаешь?

— Два варианта. Или пусть Хельги перенесет нас демоническим образом...

Хельги взглянул уничтожающе и не удостоил ответом.

— ...или надо отправляться в Сильфхейм за грифонами. Вдоль Арвеев, прямо к морю. Месяц — и мы на месте.

Меридит сделала красноречивый жест пальцем у виска:

— Рехнулась? Всех наших сбережений хватит как раз на один грифонов хвост.

— Сама дура! Кто говорит, что мы будем ПОКУПАТЬ грифонов?

— А как же?! — опешили все.

— ВОРОВАТЬ, разумеется! Ну чего вас перекосило? Можно подумать, мы никогда не воровали!

— Только по горькой необходимости, самую мелочь! — спорил потрясенный эльф. — А грифоны стоят целое состояние, ты сама говорила.

Меридит фыркнула: логика эльфа не выдерживала никакой критики. Кража есть кража — по-крупному, по мелочи ли. Аолен смутился. Энка атаковала:

— Мы и теперь по необходимости. Кому нужно состояние, если Мир погибнет? Но если уж ты такой совестливый — ладно! Ограбим мою собственную родню. Экспроприируем папашкиного Пегаса, бабкину Амариллис — бабка сейчас с котом целуется, ей ни до чего дела нет, и племянниковского Трофея, он все равно придурок... да не Трофей, а племянник! Троих заберем, у них еще девять останется. Ничего, пусть летают по очереди. В конце концов, имею я право на долю в фамильном имуществе?

Оспаривать права сильфиды никто не взялся, а потому, переночевав последний раз в гостеприимной хижине, компания двинулась в новом направлении. Не на северо-запад, как планировалось раньше, а вновь строго на запад, вдоль южного склона первой гряды Арвейских гор (соответственно вдоль северного склона второй гряды), по межгорной лощине.

Вот это были настоящие горы! Те самые гордые снежные вершины, что вздымаются выше облаков и подпирают небеса. Обитель богов и духов. Такой красоты Ильза в жизни не видала!

— Мы пойдем наверх? На самый-самый верх! Оттуда, наверное, все Староземье видно! Пойдем?

— Нет, — разочаровала ее Энка, — наверх, слава всем богам и демонам, нам не надо... И можешь не страдать. Там жутко холодно, нечем дышать и кишмя кишит зловредная снежная дрянь. Я уж молчу про ледники, лавины, бураны, камнепады и прочие прелести жизни.

— Я хочу увидеть Мир с высоты, — раскапризничалась Ильза. — Может, его скоро вовсе не станет, а я так ничего и не успею повидать!

— Во-первых, за последние полгода ты повидала больше, чем некоторые за всю жизнь. Во-вторых, скоро добудем грифонов, и смотри себе с высоты сколько влезет. Самой надоест!

Этим Ильза и утешилась.

После унылой осенней степи путникам показалось, что они вновь вернулись в лето. Стоял конец октября, но здесь, в долине, до сих пор зеленела трава, цвели крупные яркие цветы, насекомые собирали нектар, ручьи журчали, улитки ползали, блестя на солнце полосатыми раковинами.

И не было дела ликующей природе до обезображенных человечьих трупов, разбросанных по единственной улице маленького горного селения.

— Гоблины! — выдохнула Энка. — Гоблины Аль-Оркана!

— Да это сделали орки. Только они так поступают. — Рагнар имел в виду выдранные зубами внутренности, размозженные лица, оторванные конечности.

— В Трегерате, в трактире, тоже был гоблин, — прошелестела Ильза, почти теряя сознание от невыносимого смрада гниющих тел. — Тощий... Он казался незлым...

— Гоблины Аль-Оркана — это особая порода. Не то они проклятые, не то еще каким-то другим образом измененные. Случится общаться с гоблинами — смотри не брякни об орках. Это для них закрытая тема. — Хельги болтал, чтобы не думать. — Кстати, ведьма из Чернолесья сказала, что спригганы и сильфы — это перерожденные эльфы.

Энка поморщилась. На ее взгляд, последнее замечание в данном контексте было совсем даже некстати.

— Почему перерождение всегда носит характер деградации? Почему в результате никогда не получается что-нибудь более совершенное, прекрасное? — Аолен сказал и сам ужаснулся своей бестактности.

Но Хельги все пропустил мимо ушей, а Энка услышала, конечно, но промолчала, стерпела. Не время было для глупых обид.

В течение трех дней им встретилось еще четыре уничтоженных села.

— Надоело! — злилась Меридит. — Хочу уже нормально воевать, а не бродить по задворкам чужой войны. Диса я или кто?

— Вот-вот! Ты по крайней мере знаешь, кто ты есть. Не то что бедный я! Тебе грех жаловаться, — отметил Хельги.

В пятом селе картина была особенно страшной. После всего увиденного, казалось бы, куда еще страшнее? Но, как выяснилось, было куда. Видавшие виды наемники, и те едва справлялись с собой. Принцу и Ильзе завязали глаза.

Аолену вспомнилось самое первое уничтоженное эльфами село. «Ваши действуют более-менее аккуратно. Привыкнешь», — сказал тогда Хельги.

Он не поверил. А ведь привык! Интересно, если часто смотреть на ТАКОЕ, тоже можно привыкнуть?

— Эти орки не заслуживают того, чтобы жить на свете! — прорычал Рагнар, вцепившись бледными пальцами в горло.

— При чем тут орки-то? — буркнула диса. — Не видишь, тут люди поработали?

— Как?! — вскричал рыцарь. — Люди так не могли! Почему ты решила?

— Конечно, они, — согласилась Энка. — Люди инсценировали нападение орков. Помните, как в Уммаре? Перестарались, правда. Опия, что ли, перебрали? Поэтому все так и искромсано. По неопытности. Где орк — хряп одним ударом, эти — тюк, тюк мимо, кишки в разные стороны...

Лучше бы она молчала. Ильза, Эдуард, Аолен и Орвуд дружно не справились с желудками, даже отбежать в сторонку не успели.

— Нашли тему для беседы, — недовольно зашипел Хельги. — Внутри — кошмары, снаружи — кошмары. Не жизнь у меня, а наказание. Хоть бы раз что-нибудь приятное произошло — для разнообразия.

Двое сошлись на тропе в смертельной схватке. Огромная, на голову выше Рагнара, женщина-орк и невысокая, гибкая женщина-человек. Битва началась недавно — обе выглядели еще свеженькими, махали мечами почем зря, но перевес был на стороне орчанки. У нее был и удар сильнее, и скорость выше — чувствовался профессионализм.

— Вот растопырились по всей тропе! — узрела повод для недовольства вредная Энка. — На хромом козле не объедешь!.. — И где она подхватывала свои дикие выражения, Совершенно чуждые сильфам? — ...Придется обходить краем, опять все ноги промочим!

Было утро, и высокая трава была покрыта обильной росой. Влезешь — штаны до колен вымокнут.

— Как обходить?! — возопил Рагнар. — Разве мы не поможем этой несчастной?

— Какой? — хором спросили наемники.

— Девушке, разумеется! — Рагнар уже рвался в бой. — Не юрку же!

— Орк — тоже девушка, — заметила Меридит. — Где твой рыцарский дух? Идет честный поединок.

А Энка выдала очередной перл народной мудрости:

— Двое дерутся — третий не мешай!

Но и это Рагнара не остановило: спустя довольно продолжительное время пейзаж украсился орочьим трупом.

Пока шло сражение, эльф тоже не находил себе покоя, рвался на помощь.

— Втроем на одну — это свинство! — презрительно отреагировала сильфида.

— Но ведь это орк! Как знать, не из тех ли, что вырезали мирные селения?

— А это человек. Как знать, не из тех ли, кто поработал в последнем? — парировал сердитый гном. — Ладно Рагнар, человек, за свою бьется. А ты-то куда лезешь?

С гордым видом победителя рыцарь подвел спасенную деву к честной компании, и все, кто был мужского пола, восхищенно ахнули при виде нее. Один Хельги ахнул по другой причине.

У спригганов, как и у фьордингов, представления о женской красоте были схожими и вполне определенными. Понятно, что кривые ноги или, скажем, горб женщину не красят. Но лучше уж кривые ноги и даже горб, чем ТАКОЕ.

Хельги сразу вспомнилась известная сказка. Жена ярла часто рассказывала ее своей племяннице Бритте, чтобы та не выпендривалась: некая заносчивая красавица отказывала всем женихам подряд и тем самым прогневила бога Бальдра, что посватался к ней, прельстившись неземной красотой. В наказание она была превращена в уродину. Кожа ее потемнела как у вернувшегося из южного похода фьординга, но не на время, а навсегда. Нос изогнулся горбом, брови почернели и срослись на переносице, как вороньи крылья, губы стали ярко-красными и пухлыми, а длинные волосы тоже почернели, словно жирная зола, и вдобавок свились кольцами, встопорщились вокруг головы коконом. Плечи сузились, талия стала тонкой, как у осы, а женские прелести — вдвое больше, чем требует естество.

Хельги глазам своим не верил: спасенная Рагнаром дама подходила под описание один к одному. Будто из сказки сбежала! На своем веку он встречал множество южных женщин, все они были, мягко говоря, не красавицы, но их безобразие никогда не принимало таких крайних форм.

— Ох и страшна, бедняжка! — прошептал спригган потрясенно. — И почему занавесочку не носит, как все нормальные южные женщины?

Энка усмехнулась:

— А зачем, по-твоему, они носят «занавесочку»?

Хельги удивился такому очевидному вопросу:

— Как — зачем? Морды прячут. Страшные же!

— Осел ты, Хельги. Они вовсе не страшные. И закрывают лица, чтобы скрыть красоту от чужих глаз. Так велят их боги.

Хельги выслушал, но не поверил. А черноволосая дива смотрела на мир так, будто и впрямь не сомневалась в собственной неотразимости и к тому же будто это не Рагнар, а она сама перебила всех орков в округе.

Но Рагнар был не в претензии. Он не сводил с нее восхищенного взгляда. Вот это женщина!!! Невольно он сравнивал ее с Меридит — почему он так увлекся ею? Тощая, широкоплечая, резкая диса была начисто лишена того милого, нежного, кокетливого и лукавого, что делает женщину женщиной. А Самитра — так звали новую знакомую — даже сражается грациозно, словно воплощенная женственность. И не скрывают эту женственность ни мужская одежда, ни оружие в руках.

— Я принцесса Самитра! — объявила черноволосая красавица. — Вы кто такие?

— Тебе что за дело? — вдруг окрысилась обычно тихая Ильза. — Подумаешь, прынцесса! — исковеркала она слово на манер Меридит. — У нас самих тут два принца и настоящий демон... Хельги, не толкайся!.. Так что отчет всяким разным давать не обязаны!

Энка улыбнулась с одобрением: «Моя выучка!»

«Воспитали нахалку на свою голову», — нахмурился рыцарь.

— Я была в беде, но никто из вас, кроме благородного рыцаря, и не подумал прийти мне на помощь!

— А мы к тебе в телохранители не нанимались!

— Разве не долг каждого мужчины защищать слабую женщину? — Игнорируя злую девчонку, Самитра обратилась к Хельги. Она смотрела на него в упор, требовательно, но при этом обольстительно.

Рагнар нахмурился еще сильнее.

«И чего тебя Ирракшана не сожрала?!» — подумал он с такой злостью, что сам испугался.

— Правда, Хельги, почему ты не помог бедной гоблинше? — разошлась Ильза. — Эти двое набросились на несчастную женщину, убили. А ты стоял и глазел! Фу!

Хельги вздохнул с искренним раскаянием. Наверное, в самом деле следовало помочь орчанке. Справедливости ради. Самитра продолжала делать вид, что Ильзы не существует вовсе:

— На меня набросилось чудовище, отвратительное, уродливое, а вы...

Хельги возмутился.

— Да уж не страшнее некоторых! — выпалил он от души. — Прежде чем других ругать, надо сперва на себя посмотреть!

Но Самитра, абсолютно уверенная в собственной красе даже не поняла, о чем он толкует. Ильза тоже, но на сердце у нее стало легко и весело.

— ...Но что случилось с вами, Ваше Высочество? — ласково и встревоженно расспрашивал Рагнар. Он вел Самитру по тропе, поддерживая за локоток, будто фарфоровую. — Как очутились вы одна в таком опасном месте?

— Ах, друг мой! — скривила она в снисходительной улыбке капризные алые губы. — Это долгая и печальная история. Несчастья мои начались в тот день, когда отец мой, король Эттелии, решил выдать меня замуж. Ко мне посватался злой колдун Бронуш, правитель Дефта, маленького горного королевства, что лежит за третьей грядой, на самой границе с беззаконным Аполидием. Я отказала гадкому Бронушу, сказала, что никогда не стану женой злодея-некроманта. Но тот не смирился с отказом. Силами темных чар он похитил меня из родного замка, повез в горы.

По пути мы попали в засаду — целый отряд кровожадных орков набросился на нас. Колдун долго сопротивлялся, пока силы его не иссякли. Тогда чудовища разорвали в клочья его грязное тело, а я стала их добычей. Меня потащили в горы, на север. О, как же страдала я, связанная по рукам и ногам грубыми ремнями, как впивались они в мое нежное тело! Но Силы Судьбы благоволили мне. Орк беспечно оставил подле меня свой меч, я смогла освободиться и бежать. За мной снарядили погоню, одна тварь уже настигла меня. Но тут явился ты, о мой благородный рыцарь! — Нежные пальцы коснулись руки Рагнара. Сердце принца затрепетало.

— Теперь вы в безопасности! Мы отведем Вас в Эттелию! — воскликнул он, даже не посоветовавшись с остальными.

Впрочем, никто не возражал, ибо Эттелия была как раз по пути.

Хельги слушал рассказ Самитры, и его не покидало смутное беспокойство. Что-то не стыковалось в этой трогательной истории, хотя звучало все вполне правдоподобно, — почему-то она вызывала в памяти небылицу, сочиненную Меридит для почтенного барздука Тувса.

Меридит оглядывалась назад и довольно улыбалась. Настроение ее было чудесным.

Там позади, отставая шагов на десять, шли Рагнар с Самитрой. Принцесса опиралась на руку рыцаря, а тот взирал на нее с выражением собачьей преданности. Обычно суровое лицо его сейчас казалось глуповатым, как у простого деревенского парня. Или деревенского же теленка. Лучшего Меридит и пожелать не могла!

Энка давно уведомила дису — сама она могла и не заметить, — что Рагнар к ней, мягко говоря, неравнодушен. Сообщение вызвало у Меридит состояние постоянного дискомфорта. Рагнара обижать не хотелось, он и воин отличный, и человек неплохой, и товарищ... Но как мужчина он не нравился ей категорически. Попыталась представить себя с ним — передернуло от физического отвращения. Вот незадача!

Удивительно, каким робким и нерешительным кавалером оказался мужественный с виду Рагнар! Оно и к лучшему, ведь даже те скромные знаки внимания, на которые он отваживался, диса воспринимала с едва скрываемым раздражением. С другой стороны, будь он посмелее, Меридит смогла бы применить один из своих радикальных способов избавления от нежелательных поклонников. А так вроде бы и повода не было. Действовать же по-женски дипломатично она не умела и сама сознавала это. Оставалось терпеть молча.

И вот теперь, когда рыцарь втрескался по самые уши (как выразилась Энка) в южную принцессу, проблема отпала сама собой! Ну разве жизнь не прекрасна?!

— И чего они плетутся, будто вчера ходить научились? — Энка начала выказывать нетерпение.

— Оставь их в покое! — зашипела диса. — Не мешай их счастью, пусть общаются на здоровье!

Сильфида понимающе усмехнулась:

— Не очень-то обольщайся! На Побережье они расстанутся — и Рагнар снова переключится на тебя.

— Не-эт! — Меридит мечтательно задрала к небу довольную физиономию. — После ТАКОЙ он на меня больше не взглянет, можешь не сомневаться!.. Силы Великие, как она может его выносить?! Не представляю!

На третью после встречи с Самитрой ночь чуткую дису разбудили звуки — тихие, но вполне определенные: монаршие особы перешли от слов к делу.

Неделя пути отделяла путников от Побережья, так утверждал Орвуд. Гном хорошо знал здешние места. В свое время он с экспедициями облазил все Арвеи вдоль и поперек в поисках золотой руды.

— Какой смысл было искать? — осудил Хельги. — Арвеи горы слишком молодые, тут не может быть золота. Видишь, какие высокие!

— Даарн-Ол тоже высокие, а золота полно... вернее, было полно, — хмуро поправился гном.

— Даарн-Ол намного старше. Они почти ровесники Безрудных гор, просто испытали новейшие тектонические поднятия в эпоху, когда закрылся океан Палеоркан, Аполидий вклинился в наш континент и возникли Арвейские горы.

— А когда это было? — Ильза с ужасом вообразила себе этакую катастрофу.

— Примерно двадцать пять миллионов лет назад, — ответил Хельги, справедливо полагая, что термин «палеоген» ей ничего не скажет.

Ильза сразу успокоилась. Она умела считать до тысячи, но знала, что миллион — это ужасно много. А Орвуд усмехнулся скептически:

— Ты в самом деле демон, если знаешь, что было двадцать пять миллионов лет назад!

— Беда гномов в том, что они воображают себя умнее всех других, а потому не считают нужным интересоваться достижениями современной науки, — изрек Аолен в пространство. — Излишнее самомнение мешает развитию.

Энка тихо хрюкнула. На ее взгляд, эльфы и гномы друг друга стоили.

Рагнар в разговоре участия не принимал. С появлением Самитры он отдалился от спутников и продолжал отдаляться. Ни мелкие бытовые проблемы вроде обустройства ночлега, ни глобальные, то бишь спасение Мира, больше не занимали славного рыцаря.

Все внимание его было поглощено Самитрой. Видеть ее, говорить с ней, угождать ей. Остальное перестало существовать. Даже богатырский аппетит пропал. Не подсунешь ему миску прямо под нос — он и поесть забудет! Будто зачарованный! Зато с каким рвением кидается рыцарь исполнять малейшую прихоть своей возлюбленной, какой благодарный восторг светится в глазах!

— Знаете, — мрачно изрекла сильфида, которую уже тошнило от раболепного поведения принца, — мне почему-то кажется, что если она попросит его зарезать нас спящими, он это сделает.

— Глупость какая! — возмутилась диса. — Зачем ей говорить такое?

— Не знаю. Может, и незачем. Это я просто для примера. Но согласись, в их отношениях есть какая-то патология.

— Не соглашусь. Просто Рагнар слишком чувствителен к женскому полу. Он даже в меня ухитрился влюбиться, а тут небывалое совершенство подвернулось. Неудивительно, это он последний ум потерял!

— Еще как удивительно! — влез в девичью беседу Хельги. — Она страшная как ведьма. Черная, носатая, лохматая — жуть!

— Ты ничего не смыслишь. У нее южная красота.

— Хельги смыслит! — обиделась Ильза. — Она толстая!

— И это есть, — согласился спригган. — Причем неравномерно толстая. В Кансалоне таких в уборных рисуют.

Аолен негодующе кашлянул. На его взгляд, разговор, учитывая присутствие юной девушки, принимал нежелательный оборот.

— Я так скажу, — вмешался Орвуд, — она, конечно, красивая, просто Хельги в женщинах не разбирается, то ли по молодости лет, то ли из-за дурного воспитания. Да только мне тоже она не нравится. Что-то в ней неправильное.

— Вот! — Хельги даже проигнорировал «дурное воспитание». — Это я и хотел сказать! Именно — неправильное! Мне с первого момента стало казаться: НЕПРАВИЛЬНАЯ она.

— Я знаю, что было не так, — подал голос Эдуард.

— Знаешь — говори! — велела Энка.

Принц смутился:

— Я подумал... Помните, когда я увидал вас в лесу? Тогда война еще только начиналась, а я сразу знал, что вы враги. У меня в голове сидело: все нелюди — враги. Я испугался... А она встретила столько нелюдей, и хоть бы что! Конечно Рагнар ее спас, его незачем было пугаться, а мы были с ним... Но она вела себя так, будто никакой войны нет вовсе: требовала, претензии какие-то предъявляла. Будто ей без разницы, люди перед ней или нелюди. Может быть...

Эдуард говорил сбивчиво, запинался и краснел, опасаясь обычных насмешек. Его слушали внимательно и серьезно.

— Продолжай, — кивнул Хельги.

— Может быть, ей и правда все равно, как тем, в Трегерате. Но вдруг нам не все равно? Откуда ей знать? Вдруг мы коварные и злые и хотим просто отбить добычу у орков, а после станем ее мучить и требовать за нее выкуп? Сейчас ведь всякое возможно!

— Да-а, — задумчиво протянула Меридит. — В словах твоих есть резон. Самитра вела себя странно. Скажем так, несовременно. Может, она просто дура? — В голосе дисы звучала робкая надежда.

— Или бедняжка жила в изоляции от внешнего мира и ничего не знает о войне? Такое случается в монарших семействах Юга, — предположил эльф, сам не веря своим словам. — Такое случалось. Лет триста назад. С тех пор мир успел измениться.

— И между прочим — где орки? Те, что поймали ее, а после упустили? Где погоня? Только не говорите, что они нас не нашли или им надоело за ней бегать, — по-сприггански фыркнул Хельги. — Орки не отпускают пленных. И не упускают.

— Короче, история очень странная, — сделала вывод Энка. — Надо за Самитрой последить. На всякий случай.

Наблюдения пользы не принесли. Ничего сколь-нибудь подозрительного Самитра не совершала. Брела себе под ручку с Рагнаром, болтала не умолкая, глуповато и манерно хихикала.

— Ты неправильно делаешь. Надо следить не днем, а ночью, — посоветовал Хельги сильфиде. — По ночам вершатся черные дела и проявляются злодейские сущности. — Сказал и вздрогнул. В последнее время от слова «сущность» его мутило.

— Сам и следи! — тихо буркнула Энка в ответ. — У них ночью другие дела вершатся, мне интереса нет на такое смотреть. Я не извращенка. Достаточно того, что слушать приходится...

С тех пор как компания покинула Трегерат, наемники в дополнение к защитному кругу установили ночные дежурства. Привлекли Аолена с Орвудом, но людям ничего не сказали — из деликатности. От людей ночью проку мало, они не видят в темноте, а Рагнар (прежний Рагнар) и Ильза наверняка почувствовали бы себя неловко, узнав, что мирно спят всю ночь, когда другим приходится нести караул.

В результате Рагнар и Самитра не подозревали, что отношения их с самого начала были лишены должной интимности. Уши ведь не заткнешь, стоя на посту. Любовники устраивались на ночлег в опасном удалении, прятались за кустами и валунами, но принять во внимание остроту слуха нелюдей они не могли. И те, смущенные, коротали время под аккомпанемент их охов и вздохов.

Итак, наблюдения ничего не дали, а Рагнар между тем продолжал меняться. Из отрешенного он стал раздражительным и резким: все, что отвлекало его от Самитры, воспринимал в штыки, все, что могло не понравиться Самитре, выводило рыцаря из себя. И наконец разразился скандал.

В тот злополучный день еду готовил Эдуард. Эту работу никто не любил. Чтобы никто не обижался, ее выполняли все по очереди. Поэтому качество пищи было непостоянным. Лучше всех готовила Ильза, вполне прилично — эльф и гном, более или менее съедобно — Рагнар и Энка, отвратительно — Хельги. И совершенно тошнотворно — Меридит. К счастью, делала она это крайне редко. Когда подходила ее очередь, обязательно находился желающий ее заменить. Из самосохранения.

Эдуард в этом списке размещался где-то между Хельги и Меридит. Его тоже обычно заменяла Ильза, но накануне девушка здорово обожглась, снимая котелок с огня, и готовить не хотела, хотя эльф и залечил ее ожог рекордно быстро. Пришлось принцу самому варить суп. Никто, кроме Энки, супов не любил, но готовка их казалась делом более или менее простым: покидал в воду все, что есть под рукой, и жди, когда закипит.

Сварил кое-как. Стали есть.

Рагнар подошел последним сперва он устраивал Самитре столик и сиденье из валунов, потом чистил песком прокопченную миску, затем украшал импровизированный стол цветами и наконец явился за супом. Налил из котла щедрой рукой, не заботясь, останется ли ему самому. Отхлебнул для пробы. И началось!

И без того не слишком красивое лицо рыцаря исказилось злобной гримасой.

— Варил кто? — рыкнул он.

— Ну я, — ответил Эдуард, тоже не очень приветливо. Рагнара он считал лучшим своим другом и теперь чувствовал себя покинутым и обиженным. Променял друга на бабу!

— И ты думаешь, Самитра станет есть эти помои?! — Глаза Рагнара метали молнии.

— А мне что за дело? Не хочет — пусть не ест. Подумаешь, цаца! Денек поголодает, ей только на пользу пойдет. Похудеет.

Зря он так сказал!

Рагнар взревел как разъяренный бык, глаза налились кровью, губы сжались и побелели. Размахнувшись, рыцарь ударил бедного повара в лицо, едва ли не со всей своей богатырской силы. Эдуард отлетел на несколько шагов, упал спиной на камни. Взбесившийся рыцарь шагнул к своей жертве, хотелось бить еще и еще...

Но на пути оказался Хельги. Возник как из-под земли. Только что был у ручья, полоскал миску, а теперь стоял перед Рагнаром, — в глазах красный огонь, лицо застыло как камень.

И Рагнар понял: сделать еще один шаг ему не позволят. Грязно ругнувшись, он побрел прочь, к глупо хихикающей Самитре.

— Ну не плачь, не надо, — с непривычной лаской утешала парня Энка, гладила по седой голове. Меридит мокрым эльфовым платком вытирала разбитое лицо. Ильза тихо хлюпала где-то рядом.

Принц рыдал безутешно. Не потому, что болели расквашенные губы и разодранная о камни спина. Первый раз в жизни его предали по-настоящему. Притом человек, которого он так уважал и любил, считал своим идеалом! А те, кто всегда смеялся над ним, издевался и мучил, теперь утешают, жалеют, сами чуть не плачут. И от этого становилось еще горше...

Хельги стоял чуть поодаль отвернувшись. Старался подавить вдруг напавшую дрожь. Ему много приходилось убивать за свою пока недолгую жизнь. Очень много. Слишком даже. Но впервые он был готов убить друга.

Сзади тихо подошла Меридит, тронула за плечо.

— Я его чуть не прикончил, — бесцветным голосом сказал Хельги. — Я его ПОЧТИ уничтожил. Один шаг — и все.

— Я видела, — вздохнула сестра по оружию. — Надо сказать ему — пусть уходит. Знаешь, многое можно простить. Но когда так бьют беззащитное существо... Он бил его как врага.

— Пусть уходит, — поддержал Орвуд. Энка и Ильза кивнули.

Аолен кусал губы. Ему было стыдно смотреть на Рагнара, но...

— Сначала надо с ним поговорить. Разобраться, дать шанс...

— Поговори, — глухо и безнадежно проговорила диса.

Разговор состоялся вечером. Аолен долго не мог собраться с душевными силами, Рагнар же вел себя так, словно ничего особенного не случилось. Шел себе под ручку с возлюбленной, болтал и смеялся, отстав от спутников на полсотни шагов.

Но на вечернем привале он приблизился и принялся бесцеремонно рыться в чужих мешках.

— Эй, ты чего? — окликнула Энка даже без возмущения, просто удивленно.

Что-то новенькое творилось с рыцарем.

— Ищу еду, — раздраженно ответил тот. — Самитра голодна. Она не может питаться вашим варевом.

— Послушай, — мягко заговорил Аолен, — что с тобой происходит? Почему ты стал таким странным? Ты на себя непохож, совсем чужой! Эдуарда избил, а ведь он так уважал тебя...

Склонившийся над мешком Орвуда рыцарь поднял голову. Посмотрел долгим, тяжелым взглядом потухших глаз.

— Всякого, кто посмеет сказать о Самитре хоть одно дурное слово, я изобью точно так же. И ваш пожиратель чужих сущностей меня больше не остановит. Так и знайте.

Хельги скрипнул зубами. Слова рыцаря били в самое больное место.

Меридит поднялась, молча, быстро перетряхнула все мешки, отделила часть припасов, увязала в котомку, швырнула ее Рагнару:

— Вот. Бери и уходи. Ты больше не с нами.

Тот усмехнулся зло:

— Дорога здесь одна. Я иду по ней куда мне надо и когда мне надо. И не вам мне указывать.

— Хорошо, — голос дисы был каменно-спокоен, — уйдем мы.

Они быстро разобрали мешки, не оглядываясь, тронулись в путь. Аолену в какой-то миг показалось, что Рагнар хочет их остановить. Но помешал капризный голосок Самитры:

— Ты что так долго, любовь моя? Я устала и голодна!

Они шли всю ночь и весь следующий день, стараясь оставить влюбленную пару как можно дальше позади. Шли молча, подавленные и грустные. До сих пор никому не приходилось терять друзей подобным образом. Это был печальный опыт.

Рагнар — благородный, добрый, уравновешенный, надежный. Как могло случиться такое?

— Почему мне кажется, что мы поступили неправильно? — спросила Энка, вглядываясь в пламя костра так, что глаза заслезились. В огне прыгала маленькая саламандра, кувыркалась, резвилась, беззаботно-веселая...

— По двум причинам, — Хельги откликнулся так быстро, будто ждал этого вопроса. — Во-первых, чует мое сердце, без магии дело не обошлось. Эта черная тварь Рагнара околдовала, а мы бросили его в беде. Во-вторых, в его мешке остался папоротников цвет, первый экземпляр, целый.

— Нашел о чем думать в такой трагический момент! — всплеснула руками сильфида. — Чего тебя вдруг обеспокоил дурацкий папоротник?

— Хотел поискать пиратские клады на побережье. Чтобы купить грифонов, а не воровать.

— Не бери в голову! — велела Энка. — Краденые грифоны летают ничуть не хуже покупных. Надо думать о Рагнаре. Кто-нибудь умеет снимать любовные чары? Или хотя бы распознавать?

Энка оживала на глазах, радуясь открывшемуся полю деятельности. Она любила ясные ситуации. Заколдовали — надо расколдовать! Это лучше, чем мучиться горькими раздумьями.

Меридит стала вспоминать: вроде что-то учили... Эх, ну почему ее тогда совершенно не занимала любовная магия?! Другие студентки, даже самые ленивые, лектора проглотить готовы были, а она в морской бой играла с Хельги.

Диса оглянулась. Друг сидел с сосредоточенным видом.

— Не мучайся, не вспомнишь. Мы с тобой в морской бой играли.

— А-а! Точно! А Энка где была?

— Дома сидела, лысая.

— Вот! — заорала сильфида в голос, пугая ночную тишину. — А все ты, змеища! Из-за твоей дурости теперь человек пропадет!

— Не ори, лавина сойдет! — рассердился гном. — В горах нельзя кричать.

Энка умолкла, но посмотрела уничтожающе.

Ильза не верила своим ушам. И это они! Ученые, премудрые, способные проникать сквозь камень, побеждать драконов и демонов!

— Вы что, на самом деле не знаете, как снять приворотные чары?! Это же любая бабка деревенская умеет!

Аолен поморщился. Бабками в народе называли ведьм самого низкого пошиба, тех, кто лечит чирьи, заговаривает скотину, снимает порчу. Или, смотря по потребности, народит оную.

Рецепт по снятию любовных чар от Ильзы оказался простеньким, как Эдуардов суп. Всего и делов-то — сварить зелье из сухой лягушачьей кожи, семян череды, кусочка одежды привороженного и тринадцати волосков из хвоста Единорога! Варить три часа, при непрерывном помешивании в полном молчании, после чего обрызгать любовников. Если приворот был — подействует. Как именно подействует, Ильза не знала.

— Допустим, — рассуждала сильфида, — с кусочком проблем не будет, ко мне в мешок его шапка попала. Череду соберем... Хельги, ты ведь знаешь череду? Кожу поищем у ручья. Но как быть с волосами — ума не приложу! Орвуд ты не в курсе, тут водятся единороги?

Гном хмыкнул:

— Не знаю, не интересовался. Я давно вышел из того возраста, когда единороги имеют хоть какое-то практическое значение.

— Зануда, — махнула рукой девица. — Ладно, допустим, что водятся. Как их ловят?

Тут уж во всеоружии оказался Хельги. Единорог как-никак тоже зверь, хоть и магически измененный.

— Их приманивают сладкозвучным пением. Если петь достаточно громко, долго и красиво в том месте, где водятся единороги, они выйдут. Тогда их сможет поймать шелковой лентой невинная девушка.

— И кто будет петь? — Энка продолжала мыслить стратегически.

— Я не буду! — откликнулась Меридит.

— Ясно, не будешь. Твоим пением только врагов устрашать. «Психологическая атака» называется. И нечего лягаться, щас как дам! Ильза, ты умеешь петь?

Ильза петь не умела по причине отсутствия слуха. Слух, по его словам, был у Орвуда, но подвел голос. У Хельги с Эдуардом не было ни того, ни другого, а репертуар Энки совершенно не годился для ловли единорогов, равно как и для исполнения на трезвой публике. Эльф при первых же словах ее песни покраснел, как юная дева, и закрыл уши руками.

— Тогда сам и пой! — постановила горе-певица. — Раз ты эльф, должен владеть искусствами.

Пел эльф чудесно.

Начал он неуверенно, потому что чувствовал себя крайне глупо. Представьте себе ситуацию: сидит ночью в Арвейских горах грязный, оборванный эльф и распевает громко, долго и красиво в надежде подманить единорога, который здесь, скорее всего, и не водится вовсе. А рядом сидят вредные, не смыслящие в искусстве существа и критикуют на все лады. То им слишком тихо, то слишком громко, то песня недостаточно красивая.

Но постепенно пение увлекло всех, включая самого исполнителя. Слова эльфийских песен понимали лишь диса и принц, но это было и не нужно. Прекрасные мелодии завораживали. То светлая грусть, то звенящая радость звучали в них, слышались напевы птиц, плеск лесных ручьев, шелест могучих коэлнов... Гармония, красота, счастье...

Хельги тряхнул головой, отгоняя наваждение. Он всегда был, мягко говоря, равнодушен к вокалу и сладкозвучному эльфийскому пению неизменно предпочитал дикие воинственные вопли фьордингов или разудалые куплеты наемников. И вдруг надо же — увлекся! Заслушался прямо! С чего бы это? Неожиданно Хельги поймал себя на том, что прекрасно понимает не только мелодию (это само по себе странно!), но и текст песен, хотя эльфийским не владеет. А-а, вот в чем дело! Пение Аолена пробудило в нем несчастную полупереваренную Ирракшаной эльфийскую сущность. Она вылезла из недр его разума, оттеснив его собственную.

Усилием воли Хельги загнал эльфа в себя назад. Мелодии тут же утратили для него всякое очарование, смысл слов стал непонятен, но значение многих эльфийских слов он успел запомнить. «Из всего в жизни можно извлечь пользу, — философски сказал он сам себе, — надо только понять как... Эх, Силы Стихий!!!»

Единорог стоял совсем рядом, на склоне, освещенный рунным светом. Его белая шерсть отливала серебром, янтарно-желтый рог покачивался в такт песне.

— Эй! — зашипел Хельги страшным шепотом. — Заснули, что ли?! Вот же он! Хватайте его!!!

— Как хватать-то?! — В шепоте Энки сквозило отчаяние. — Ленты-то нет! Забыли!

— Да демон с ней, с лентой! За хвост хватать надо! Кто у нас невинный?

Все в смятении переглянулись, потом уставились на Ильзу с немым вопросом. Ах, давно миновали те времена, когда подобный вопрос заставил бы бедняжку залиться краской от смущения!

— Ни за что! — заявила девушка. — Хоть режьте, хоть невинности лишайте! Меня в детстве бодала коза, я теперь боюсь всех, кто с рогами! Близко не подойду!

Это была катастрофа. Крушение всех надежд!

— Послушайте! — осенило вдруг — и не кого-нибудь, а стыдливого Аолена. — Нужна именно девушка? А юноша не подойдет?

— Без разницы! Лишь бы невинный!

— Тогда, возможно, Эдуард...

Вот кто смутился-то! Вот кто расцвел аки маков цвет!

— Чего же ты молчишь, остолоп?! — завопила Энка, уже не заботясь о спокойствии единорога. — Смотри, убежать хочет! Давай за ним!!!

Несчастный Эдуард сорвался с места, понесся, развив редкую для монарших особ прыть. А зря. Лучше бы подошел спокойненько. Единорог шарахнулся от мчащейся на него долговязой фигуры, развернулся и бросился прочь, игнорируя Эдуардову невинность. В отчаянии принц прыгнул, полетел и, падая, вцепился в развевающийся хвост. Животное рванулось, протащило охотника несколько шагов вверх по щебнистому склону, вырвалось и скрылось в лесу. Охая и стеная, горе-ловец встал на колени — и просиял! В руке его был зажат целый пук серебристо-белых волос.

Зрители визжали от смеха, повалившись на землю.

— Бедный я, несчастный! — причитал принц. — Проклятие мне с этим поганым Рагнаром! Мало он меня покалечил, теперь из-за него все себе изодрал! И живот, и колени!

— Ничего, — стараясь скрыть рвущееся наружу веселье, отвечал Аолен, — садись, я тебя сейчас вылечу!

— Хельги, — ликовала Энка, — у тебя не ученик, а чистое золото! Тут волос на десять порций зелья, не меньше! Впору излишки в Эттелии на базаре продавать, как раз на дорогу до Сильфхейма хватит! Но насчет невинности он, пожалуй, наврал. Единорог от него шарахнулся как от проститутки!

Эдуард гордо задрал нос.

Зелье варили поутру, благо с другими ингредиентами проблем не возникло. Череды в округе росло великое множество, лягушачья кожа тоже нашлась, правда сильно подгнившая.

— Хорошо, хоть такая есть, — отметил Хельги. — Обычно лягушки в это время года не линяют.

— И не говори! — серьезно кивнула Энка. — Иначе пришлось бы с живых кожу сдирать.

— Да я скорее позволил бы с живого Рагнара кожу снять, чем с бедных маленьких... — начал Хельги свирепо, но сообразил, что Энка нарочно дразнится. Наконец Меридит зубами отодрала клок от Рагнаровой шапки, все компоненты заложили в котел и стали варить. Ох и сложное это было дело, особенно для Энки. Мыслимо ли — молчать три часа подряд?! Смеяться Ильза тоже не велела, а сильфиду прямо разбирало веселье, стоило ей взглянуть на волосы в котле. Пришлось, от греха, уйти на сборы ежевики. Отличная ежевика росла в Арвейских горах!

Но сварить зелье — это полдела. Теперь предстояло им воспользоваться. Меридит, при поддержке благоразумных гнома и эльфа, предлагала действовать без затей: дождаться любовников, подойти и плеснуть. Энка такой вариант забраковала, она настаивала на засаде.

— Обливать надо так, чтобы не было видно. Вдруг никакого колдовства нет, что про нас подумают?

— А что они подумают, если сделать это незаметно? — заинтересовалась Ильза.

— Подумают, что дождь.

— Такой вонючий?

— Тогда что это птички постарались.

— Птички так не поступают, — сказал Хельги. — У них другая физиология.

— Странно! — удивилась сильфида. — Надеюсь, Рагнар и его баба этого не знают.

Место для засады нашлось очень удачное. Тропа проходила у подножия невысокого крутого обрыва. Залегли сверху, за выступом скалы, нависшим прямо над дорогой. Ждали-ждали... Дождались наконец!

— Вот они! Лей! — Энка толкнула Хельги под локоть.

И переусердствовала. Хельги дернулся — и котелок полетел вниз, вслед за своим жидким содержимым.

Ильза опасливо выглянула из-за валуна:

— Теперь они точно на птичек не подумают!

Котелок сидел на голове Рагнара как влитой. Дужка под подбородком: ни дать ни взять шлем дольнского пехотинца!

Орвуд страдальчески вздохнул:

— Просто уму непостижимо, как вам всегда удается самое серьезное дело превратить в балаган!

— Уметь надо! — отвечала Меридит гордо.

Рагнар ревел аки загулявший лось.

— Интересно, — рассуждал Хельги вслух, — так проявляется действие зелья, или он из-за котелка расшумелся?

Орвуд побледнел. Только лавины на их головы не хватало!

— Уймите как-нибудь этого борова! Ради всех богов!

Энка вылезла из укрытия:

— Рагнар! Э-эй! Да не ори ты, это Хельги котелок с супом уронил. Он не нарочно.

Рыцарь стянул с головы железное украшение, уставился на сильфиду взором василиска, будто впрямь надеялся обратить ее в камень, и отчетливо сказал: «Буль!»

Сидящие в засаде уже изнемогали от смеха. Ослепленный яростью и лягушачье-единорожьим бульоном, Рагнар ринулся в атаку, но вдруг резко затормозил на полпути, тряхнул головой, словно отгоняя морок, и... рассмеялся! Сперва неуверенно, потом — все громче и веселее.

— Да тише же! — взмолился Орвуд. — Склон плохой! Лавина сойдет!

Куда там! Рыцарь веселился вовсю. С него на глазах слетала угрюмая спесь, раздражительность и злоба. Перед экспериментаторами, потрясенными эффективностью незатейливого варева, стоял прежний, нормальный Рагнар!

— Убиться можно! — выдохнул эльф, он до последнего момента не верил в успех предприятия. — Действует!

Зелье действовало. И не только на Рагнара. Мгновение назад веселившаяся Ильза вдруг взвизгнула, тыча пальцем в Самитру. И было от чего взвизгивать! С принцессой творилось нечто невероятное. В тех местах, куда попали брызги зелья, кожа южной девы дымилась, пузырилась и расползалась, как от сильной кислоты. Разложение захватывало все большую поверхность. Самитра корчилась, дико визжала, пытаясь стряхнуть с себя капли, но напрасно. Человечья кожа, изрядно продырявленная, сползла с нее вместе с одеждой. Тело стало корежиться, все его соблазнительные выпуклости пропали, конечности некрасиво скрючились, розовые ноготки превратились в желтые саблевидные когти, зубы удлинились, глаза разъехались к ушам. За считаные минуты роковая красавица превратилась в гнуснейшую тварь, здорово напоминающую курганника или усохшую могильную нежить.

— И вот с ЭТИМ ты спал?! — бестактно выпалила Энка.

Чудовище издало тоскливый, душераздирающе громкий вой. Ответом ему стал глухой и грозный рокот.

Худшие опасения гнома оправдались. Клубящаяся масса снега сорвалась с вершины и понеслась вниз со скоростью атакующего дракона. Бежать было бесполезно. Хельги судорожно уцепил горсть камней. Силы Стихии — прекрасное средство для борьбы с подобными явлениями. Зрелище было невероятным: лавина, будто налетев на гигантский невидимый клин, раскололась надвое едва ли не в сотне шагов от подножия горы. По обе стороны от перепуганных зрителей неслись две снежные реки, так близко, что ветер валил с ног, а снежная пыль мешала дышать. Снег затопил долину, накрыл гигантскими сугробами.

— Как мы теперь отсюда выберемся? — осведомилась Энка.

Они сидели в ущелье между двумя снежными стенами, вновь сомкнувшимися шагах в тридцати — сорока ниже, как раз в том месте, куда, на беду свою, успела добежать Самитра. Чудовищная масса снега и камней погребла мнимую принцессу Эттелии.

— Хельги, — причитала Меридит, тормоша полубессознательное тело напарника, — ты же демон! Ты можешь использовать высшие силы! Зачем ты практикуешь эту поганую спригганскую магию, она тебе так вредит!

— По... привычке, — хлюпнул новоиспеченный демон, с трудом поднимаясь на ноги.

— Привычка — вторая натура! — сообщила любительница народной мудрости.

От снежной массы веяло ледяным холодом. Трава под рогами пожухла, изо рта шел пар.

— В... выбираться надо, — лязгнул зубами Рагнар, — п... пока заживо не з... замерзли!

— Как?!.. Разве ты не собираешься откапывать свою даму сердца? — язвительно спросил гном.

— Какую даму сердца?

— Самитру, разумеется.

— Самитру? А кто это?

Все стояли в недоумении.

— Значит, ты ничего не помнишь? Совершенно ничего? — приставала Энка. — И как Эдуарда избил?

— Я избил Эдуарда?!

От удивления глаза рыцаря выпучились, отчего он опять стал смахивать на теленка. Вернее, на молодого бычка: рога уже выросли, а ума пока маловато.

— Не мог я избить Эдуарда! За что?

— За суп, не пригодный для Самитры. А Хельги ты обозвал пожирателем чужих сущностей, — отвечала сильфида мстительно.

Лицо Оттонского принца приобрело оттенок настолько свекольный, что Хельги пришло на ум слово «апоплексия».

— Великие боги и демоны! — бормотал Рагнар со слезами в голосе. — Как я мог? Избил! Обозвал! Ничего не помню, совершенно ничего не помню!

Он мучительно напрягал мозги, но удалось вызвать лишь одно размытое воспоминание: две женские фигуры с мечами, заступившие тропу. А потом сразу котелок на голове, корчащееся чудовище, лавина... События почти двух недель оказались начисто стертыми из его памяти.

— Ты очень восприимчив к воздействию магии, — сетовал Аолен. — С этим надо что-то делать, иначе беды не миновать.

Рагнар не слушал, продолжая кручиниться:

— Как я мог? Что теперь делать? — Ему было стыдно до боли. — Избил слабого, оскорбил по моей же вине пострадавшего.

— Смогу ли я искупить вину? Хоть когда-нибудь?

— Сможешь! — ответила диса уверенно. — Полезай в снег, прокладывай дорогу.

— И это все?! — просиял рыцарь. — Я буду прощен?

Хельги и Эдуард, посмеиваясь, кивнули.

Чтобы выбраться из снежного плена, путникам пришлось сперва подняться повыше в гору, там толщина заносов была меньше. Из Рагнара получился отличный тоннелепроходчик — и еще засветло окоченевшая, измученная компания вырвалась на волю.

Несмотря на усталость, эльф спал плохо. Ему все время представлялась одна и та же зловещая картина: преображенная Самитра раскапывает свою снежную могилу, устремляется в проделанный рыцарем коридор и вот уже стоит над ними, сонными, тянет к горлу костлявые руки...

Проснувшись утром, они обнаружили, что провели ночь под защитой семи магических кругов, из которых три принадлежали эльфу, а один — обычно беспечной Энке.

Снежное приключение не прошло даром ни для кого. Следующие несколько дней сильфида периодически затевала состязания типа «кто громче чихнет» или «кто больше сморкнет». Плачевное состояние спасителей Мира усугублял сырой, порывистый ветер, пропитанный соленым запахом близкого океана.

Наконец сопливая, чихающая и кашляющая компания вышла к побережью. Впереди катил свинцовые осенние волны величественный океан, слева сквозь утренний туман начинали проглядывать островерхие башни Эттелии. А справа, совсем рядом, стояла огромная, просто гигантская, скагалла: высоченная виселица на добрую сотню персон, перекладины образуют пентаграмму, внешнее кольцо шагов пятьдесят в диаметре, какой только дряни нет в его составе!

— Что-то расхотелось мне идти в Эттелию, — покачала головой Меридит. — Народ, проживающий по соседству с этаким сооружением, вряд ли окажется дружелюбным и гостеприимным.

— Надо идти. Чтобы попасть в Сильфхейм, нужен корабль, а единственный в округе порт — в Эттелии.

— Не скажи! — Хельги состроил загадочную физиономию. — Видите во-он ту скалу?

— Ну?

— Пошли!

Ободрав все, что можно ободрать, они влезли на скалу. На вершине оной обнаружилась пещера, обращенная к океану. Внутри был запас хвороста и дров, немного оружия и хорошие кремни.

Часть топлива Хельги подгреб к устью, сложил в кучу и запалил, превращая скалу в подобие маяка. Оставшееся сложил подальше, чтобы не занялось от случайной искры.

— Все! Теперь остается только ждать.

— Чего ждать-то?

— Когда мимо пройдет драккар фьордингов... да, вот еще! Совсем забыл!

Из глиняной тары, прикопанной у стены, он достал щепотку белого порошка и высыпал в костер. Пламя окрасилось зеленым.

— Ни за что в жизни я не сяду на корабль фьордингов! — голосила Ильза.

— А они скоро приплывут? Долго нам здесь заседать? — старалась переорать Ильзу Энка.

— Как уж повезет... Ильза, не ори ты так, мы не глухие... Может, через день, может, через месяц.

— Я не намерена сидеть тут месяц! — принялась шуметь Энка.

Да ей и не пришлось. Не успели обе девицы утомиться «кричамши», а зоркий эльф уже указывал рукой в морскую даль:

— Хельги, взгляни!

— Драккар, — определил подменный сын ярла, — Энка, не ори, они уже идут.

Разумеется, фьординги не пришли в восторг, обнаружив, что тайный сигнальный огонь развели не соплеменники, терпящие бедствие, а кучка сомнительных личностей, большей частью нелюдей. Пожалуй, они попытались бы прикончить презренное отродье, даже не вступая в переговоры, если бы Гуннар Кривой не признал в сприггане подменного сына ярла Гальфдана Злого из Рун-Фьорда.

Ярл был персоной уважаемой, подменыш Хельги тоже пользовался изрядной для своего возраста славой, а потому хозяин драккара, молодой Свавильд счел за благо решить дело миром. А дело-то выеденного яйца не стоило: переправить странную компанию на Сильфхейм. Плату же за проезд подменыш предложил такую, что многие подумали: не выгоднее ли просто ограбить щедрых нанимателей? У них, видать, золота как у троллей в горах, если так им разбрасываются!

Но Хельги психологию фьордингов знал как свою собственную и сразу предупредил: только попытайтесь забрать золото силой — оно обернется птичьим пометом. Каждому жителю фьордов с малолетства известно, что все спригганы — могучие колдуны, поэтому в словах Хельги никто не усомнился. А зря. Золото, как известно, вещество простое, магически инертное.

До Сильфхейма был всего один день ходу при попутном ветре.

Компания разместилась на короткой носовой палубе вонючего драккара. Пахло смолой, нечистотами, высохшей кровью, старым потом гребцов, китовым жиром и копотью. Хельги брезгливо морщился, изображая существо просвещенное, образованное и культурное. Он напускал на себя презрительный вид, стараясь скрыть нахлынувшую вдруг тоску. Ах, где сейчас, какие воды бороздит его собственный драккар, стремительный «Гром», нагло присвоенный «братцем» Улафом?

Хельги бросил взгляд на Ильзу. Та сидела мрачнее тучи. Она тоже вспоминала «Гром».

Настроение остальных было приподнятым, они с удовольствием подставляли лица свежим порывам соленого ветра.

— Может, сопли высушит? — с надеждой предположила Инка.

Аолен с сомнением покачал головой, но укрываться от ветра не стал.

Когда смутные очертания Арвейских гор растаяли во мглистой дали, путники впервые решились заговорить о Самитре. До этого момента любое упоминание о ней пресекалось шипением Меридит: «Заткнись — накличешь!»

— А кто она была на самом деле? — с замирающим от запоздалого, а потому приятного ужаса сердцем спрашивал Эдуард.

— Трудно сказать. Скорее всего, суккуб. Нежить, одним словом.

— А чего она с гоблиншей дралась?

— Наверное, та ее со своим мужем застукала, — предположила Энка, бросая коварный взгляд на смущенного рыцаря.

— Ее лавиной совсем убило?

— Конечно нет! Нежить можно убить только драконьим серебром. На худой конец, обычным. Сидит сейчас на бережку зубы скалит. Поджидает, когда назад вернемся, — пугала Энка. — Ка-ак вцепится!

Отроки скромно повизгивали, Меридит ругалась. Время летело незаметно.

А на закате восхищенным взорам предстал Сильфхейм, искрящийся в ярко-розовых лучах заходящего светила.

О, что это было за зрелище!

Чувствительного к эстетическим впечатлениям эльфа захлестнула буря переживаний: восхищение и смятение, восторг и раскаяние. Как все эльфы, он не допускал мысли, что на свете можно найти творения разума, искусства и Магии более гармоничные и прекрасные, чем лесные чертоги Кланов. О, как он заблуждался!

Сильфхейм вставал из океана, парил над ним, будто фата-моргана, но не призрачно-облачная, а реально-материальная, изваянная искуснейшими творцами из чистейшего горного хрусталя и снежно-искристого мрамора.

Кто, какие высшие существа — боги, демоны ли — подсказали мастерам эти дивные формы, то сверкающие кристаллическими гранями, то струящиеся каменными водопадами?! Сильфхейм казался сказкой, воплощением чьей-то прекрасной, но неземной мечты...

— К вопросу о перерождении, носящем характер деградации, — злорадно припомнила Энка, заметив потрясение эльфа.

Тот все не мог прийти в себя и таращился на нее как на чудо невиданное. Его ставило в тупик несоответствие характера и манер сильфиды окружению, ее взрастившему. Он не удержался, в очень мягкой форме высказал свое недоумение, на что нимало не смущенная девица бодро изрекла: «С паршивой овцы... Нет, не так! В семье не без урода!»

— Подождем полной темноты на берегу, — Энка озвучивала план ограбления. — Потом перелезем через стену... — Она покосилась на эльфа. — Вообще-то стены Сильфхейма совершенно неприступные, но есть одно местечко... Короче, пролезем внутрь. Не все, конечно, а я, Меридит и Хельги... ладно, ты тоже пойдешь... А ты нет! Вы, люди, топаете, как пехота на марше... Выберем грифонов, подхватим остальных — и сразу на материк.

Дело прошло в точности так, как запланировала Энка. У Аолена сложилось впечатление, что увести грифона в Сильфхейме не сложнее, чем стащить чужое белье с веревки. Наемники только усмехались. Попробовал бы он проделать подобное в отсутствие сильфиды!

— Замечательно! — веселилась грабительница. — Завтра папаша соберется в Парламент, пойдет в грифонную нарядить Пегаса в попону, а того и след простыл! Интересно, догадаются, что это я?

— Ясно, догадаются! — ответила диса, искренне сочувствуя папаше: нелегко иметь Энку членом семьи. — Грифона украсть может только сильф. А какой другой, кроме тебя, станет такое вытворять?

— Ты думаешь? Ну тем лучше! Пора напомнить им о себе.

— Радикальный способ! — рассмеялся Хельги.

Вообще-то Хельги любил грифонов. Воевать на них — одно удовольствие. Это вам не лошадь, от которой больше беспокойства, чем пользы. Не знаешь, то ли сражаться, то ли заботиться, чтобы скотина не пострадала! Зато грифон — тварь стрелонепробиваемая, выносливая, а главное — бессмертная. На манер дракона. Поверженный в битве грифон вскоре перерождается. При этом он обретает свободу, к хозяину больше не возвращается, тот терпит немалые материальные убытки, но бывает избавлен от моральных страданий по убитому животному. А это главное! Так что грифонов Хельги любил. В общем.

Если бы они еще не были такими упрямыми!

В Сехале самым упрямым животным считают осла. Говорят: «Упрямый, как осел». Просто сехальцы не имели дела с грифонами.

Бабкина Амариллис, на которую сели Энка, Орвуд и Аолен, была еще ничего, относительно покладистая. Покапризничала с полчасика — и сдалась. Племянников Трофей, будучи умом под стать племяннику, тоже недолго упорствовал. Он счел себя в выигрыше: на него сели только двое, Меридит и Рагнар, откуда ему было знать, что славный рыцарь стоил двоих, а то и троих?

А вот папашин Пегас продемонстрировал вздорный нрав в полной мере. Грифоны — животные достаточно разумные, чтобы сообразить: одно дело — утром в красивой попоне лететь в Парламент, и совсем другое — холодной осенней ночью через океан. Потребовался час уговоров, чтобы заставить упрямую скотину оторваться от земли.

Они летели над водой в кромешной тьме. Даже Хельги с его ночным зрением не видел ничего, кроме темных гребней волн далеко внизу. Остальным и вовсе казалось, будто в мире нет ничего, кроме темноты, беспросветной со всех сторон.

Ильза судорожно уцепилась за пояс Хельги, прижалась к его спине, закрыла глаза и приготовилась к худшему. Эдуарда, сидящего сзади, колотила дрожь. Он непрерывно вопил от страха, но стремительный встречный ветер уносил прочь все звуки.

Настроение Хельги тоже не было безмятежным. Нет, он не боялся темноты, высоты и падения грифона. Его страшила перспектива иного рода. Грифон под ними был ЧУЖОЙ. Энка уверяла, что перезачаровала его на себя. Это редкое искусство — уметь зачаровывать грифонов. Даже среди сильфов им владеют единицы, другим народам оно и вовсе недоступно. Девица посвятила немало времени изучению теории зачаровывания, но богатым опытом похвастаться не могла. И Хельги, в отличие от самоуверенной сильфиды, вовсе не был убежден, что все получилось как надо. Вдруг чары спадут и Пегас надумает вернуться в Сильфхейм? Или папаша предпримет контрмеры? Эх, не спросил у Энки, как на ее родине принято карать грифонокрадов!

Удрученный мрачными мыслями, он даже не успел понять, что происходит. Только что сидел на Пегасе, вцепившись в жесткую шерсть загривка, в лицо хлестал ветер, в ушах свистело, сзади дрожала Ильза, внизу расстилался безбрежный океан. И вдруг...

На мгновение странно заломило в переносице, перед глазами сверкнуло нечто похожее на хвост огненного змея...

Хельги ошарашенно огляделся.

Он стоял посреди вписанного в огненную пентаграмму круга. И круг, и пентаграмма были начертаны на каменном полу просторного помещения, заставленного по периметру стеллажами с манускриптами, колбами и ретортами.

В углу, рядом со стрельчатым окном, толпились люди, человек десять — пятнадцать. А один, в черном балахоне до пола, стоял между ними и Хельги, спиной к последнему, воздев руки к потолку. Туда же был устремлен его взор.

И было в этой внезапной картине что-то такое знакомое, ну прямо родное...

Человек в балахоне обернулся.

Хельги протер глаза, все еще надеясь, что просто заснул на грифоне... и чуть не заорал. Перед ним стоял профессор прикладной и теоретической магии, мэтр Перегрин собственной персоной! Вот ужас-то!

Теперь Хельги смог опознать и помещение. Кабинет прикладной магии, здесь всегда проходили их семинары и коллоквиумы. И зачеты.

А пять лет назад Хельги точно так же стоял у стрельчатого окна в кучке других студентов-первокурсников, таращился на пентаграмму. Это профессор Перегрин демонстрировал свой самый эффектный магический трюк — вызывал демона.

Тогда в кругу оказалось кошмарнейшее существо, сплошь состоявшее из рогов, клыков и когтей. Оно плюнуло огнем, пустило дым из ноздрей, неразборчиво выругалось на языке латен и красиво исчезло. Перегрин исходил самодовольством.

Сейчас на месте производящего впечатление чудовища стоял Хельги.

— Силы Стихий! — негодовал профессор. — Вы! Откуда вы взялись?! Что за глупые шутки? Вы срываете мне семинар! Зачем вы сюда забрались?

Хельги готов был сквозь землю провалиться. Он чувствовал себя крайне неловко: Перегрин голосит, студенты таращатся и уже начинают веселиться. По закону подлости это была группа с подготовительного отделения — все они прекрасно знали Хельги. Он в прошлом году, по просьбе мэтра Свана, вел у них консультации по горному делу. — Как вы посмели?

— Я нечаянно! — пискнул горе-демон в ответ.

— Что значит — нечаянно?! Я вызывал демона!

— Оно само получилось, — оправдывался Хельги. — Я не виноват, честное слово! Последнее время некоторые утверждают, что я и есть демон... может, дело в этом?

Перегрин попятился:

— Вы... кто?

— Демон. Извините. Нет, сам я в это не верю, правда. Это другие говорят... А вы не согласитесь меня выпустить? В смысле вернуть назад? Это было бы так любезно с вашей стороны! Пожалуйста!!!

До него наконец дошло: раз он здесь, то Ильза и Эдуард — посреди ночного океана, на вредном Пегасе, совершенно одни!

До профессора тоже дошло. Что-то щелкнуло в мозгу, И все стало на свои места. Сами собой отпали все вопросы и нестыковки, связанные со странным студентом. Мэтр Перегрин хихикнул почти истерически. Надо же! Учил магии Демона! ДЕМОНА!

— Я пойду, ладно? — взмолился демон.

— Изыди! — махнул рукой профессор. — Вернись туда, откуда явился в наш мир.

...Вот Хельги и вернулся. Куда? Правильно. Туда, откуда явился. В воздушное пространство над ночным океаном, где-то между Сильфхеймом и материком. Да только грифона на этом месте давно уже не было.

Сперва он долго падал. Достаточно долго для того, чтобы в полной мере ощутить состояние полета и успеть осознать: сейчас он разобьется о поверхность воды. Он попытался вспомнить, что говорила о левитации сама не слишком-то искушенная Энка.

Удар получился такой силы, что содрогнулся весь организм. Но все-таки не смертельный. Наука сильфиды не пропала даром.

Хельги знал — у него есть только двадцать минут. Через двадцать минут черный ледяной океан убьет его. Он уже не чувствовал рук и ног, вдруг страшно захотелось спать. В такой-то холод! Хотя вроде бы ему становилось теплее... Он укусил себя за губу, не рассчитал, прокусил до крови, вкуса которой не почувствовал в соленой воде. Зато резкая боль прочистила мозги.

Он плавал и понимал: спасение одно — магия. Не спригганская, разумеется. Демонская, пользоваться которой он толком не умеет. Иногда получается спонтанно и настолько быстро, что сообразить не успеваешь, как именно.

Видимо, отчаяние сыграло свою положительную роль. Хельги сосредоточился, попытался вызвать к жизни те ощущения, которыми сопровождались случайные эпизоды успешного использования неведомых сил.

Сначала результата не было. Но внезапно мир изменился. Хельги показалось, он был слепым и вдруг прозрел. Темноты больше не было. Но не было и неба, воды, волн. Все пространство вокруг заполнили светящиеся нити — белые, желтые, голубые, даже черные. Как это ни противоестественно, черные нити тоже светились. Тоненькие, как паутинки, они соединялись, сливались в ручейки, ручейки становились потоками...

Хельги взглянул на себя и (без всякой радости) обнаружил, что тело его не то пронизано, не то и вовсе соткано из тех же самых нитей. Он выглядел запутанным мотком, имеющим спригганские очертания. От этого «клубка» тянулись во все стороны — из глаз, носа, ушей, с кончиков пальцев — цветные нити. Они были продолжением его самого, его органов чувств, и заполняли весь мир. «Паук в паутине» — нашлось подходящее сравнение.

Он позволил своему разуму скользить, плыть вдоль них. Сознание его расширилось, оно забиралось все дальше, поднималось в немыслимые выси, тонуло в глубинах океана, пронзало твердь земную, заполняло все. Он одновременно был самой маленькой букашкой и самым могучим императором. Все мысли всех живущих, живших и будущих жизней хлынули в его распахнутый разум. По сравнению с этой устрашающей какофонией вопли чужих сущностей, пожранных Ирракшаной, казались жалким писком. Но они послужили своего рода тренировкой, иначе Хельги просто спятил бы.

Время исчезло. Пространство сжалось в кокон, сузилось до размера его тела...

Пегас оказался совсем рядом, на конце левого мизинца. Случайно прицепился к нему хвостом. Хельги потянул за нить, скользнул по ней, еще больше напомнив себе паука...

Хельги исчез внезапно. Только что она прижималась к его спине — и вдруг провалилась в пустоту, ткнулась лицом в воняющую псиной шерсть. Амариллис и Трофей ушли далеко вперед. Пегас стремился за ними и демонстративно игнорировал визг и возню седоков. Ильза сорвала голос, разбила кулаки о спину летучей твари, сама чуть не свалилась вниз, но привлечь внимание окружающих ей не удалось.

Она совсем выдохлась и отчаялась, как вдруг кошмар оборвался сам собой. Хельги сидел на своем месте, будто никуда не пропадал. Силы Стихий, какой же он был мокрый!

Хельги дрожал, струи соленой воды стекали с его волос и одежды, застывали корочками льда. Даже грифон под ним промок и заворчал от проникшего под шерсть холода. Сил для сопротивления у Хельги уже не осталось, он наверняка замерз бы, продлись полет лишний час. К счастью, темнота рассеялась, из-за Арвейских гор выкатился малиновый огненный шар. Грифоны пошли на посадку.

— Хельги! — Меридит за шиворот стащила окоченевшего напарника с Пегасовой спины на твердь земную. — С тобой что?!

— Он... мокрый! — хлюпнула Ильза. — Он сперва пропал, а потом вернулся... мокрый! Я кричала, кричала...

— Где ты был? — спросила диса почти свирепо.

— Не поверишь! — лязгнул зубами демон.

— Рассказывай!

— В Уэллендорфе. В кабинете П... Перегрина... Ну разведите же кто-нибудь костер... в пентаграмме.

Энка недоумевала:

— Ты думаешь, мы что-нибудь поняли?

— Я до смерти замерзну, пока вы поймете. Перегрин вызывал демона для студентов, как обычно. Вот я и попался.

— А мокрый почему?

— Так он меня назад вернул! В небо! Только вы оттуда уже улетели. Что я, по-вашему, сделал?

— Что? — глуповато спросил Рагнар. Он вообще ничего не понимал.

— В воду рухнул, разумеется! Что же еще? Крыл у меня нету.

— Крыльев.

— Один демон!

Самый умный вопрос задал Аолен:

— А нас ты как нашел?

— Костер где? Если у меня не случится воспаление легких, значит, я точно демон.

Воспаления у него не случилось стараниями Меридит, вплотную занявшейся его одеждой, и Аолена, взявшего на себя медицинскую часть проблемы. После чего Хельги наконец соизволил связно описать свое ночное приключение.

— Что ни делается, все к лучшему, — пришла к выводу Энка. — Ты приобрел бесценный опыт использования демоновой магии.

— Демонической, — поправила диса. — «Демоновой» — это ругательство.

Энка отмахнулась.

— Я предпочел бы приобретать его в менее экстремальных условиях, — проворчал герой недавних событий.

— В других условиях ты по-прежнему стал бы камни раскладывать, как старуха — пасьянс. Что, нет?

Возразить было нечего, он и не стал.

Долго задерживаться на Эттелийском побережье грифонокрады не решились из-за неприятного соседства скагаллы. Как только Хельги немного согрелся, полетели дальше. На взлете Ильза посмотрела вниз, и ей почудилось, что она видит Самитру, подпрыгивающую и грозящую кулаками. Скорее всего, это был плод ее воображения. Хотя как знать?

Удивительно быстро летают грифоны! День пути — и они уже в Даан-Азаре. Вернее, над ним. Гномье королевство скрыто в глубине гор.

Полет был захватывающим. Снизу проплывали величественные горные вершины, окруженные облаками, будто морские скалы коралловыми рифами.

Правда, красотами любовались недолго, слишком уж холодно оказалось в горах. Пришлось свернуть к побережью и лететь намного ниже, на высоте вороньего полета. Это тоже было интересно, а после заоблачных высей совершенно не страшно.

Но приземлились — и оказалось, что Энка опять недовольна.

— Эти родичевы грифоны плетутся, будто вчера летать научились! То ли дело был мой Тимпан! Вот что. Раз Хельги умеет перемещаться по каким-то нитям, пусть переместит нас на Север без лишней возни.

— Во-первых, я НЕ умею перемещаться по нитям, у меня случайно получилось с перепуга. Во-вторых, перемещать кого бы то ни было я тем более не умею. Я даже не уверен, что смогу снова увидеть эти нити. Если бы знать, что это такое...

— По-моему, я знаю, — заговорил эльф робко. — Я читал труды Соламина, великого мага древности. Если верить ему, нити — это магические потоки разной мощности и сути, они образуют Астрал — систему магического отображения реального мира. Великие, самые великие маги умеют выводить туда свое сознание и черпать информацию. Но не более. Иное дело демоны. Они населяют Астрал, творят и трансформируют его, изменяя тем самым нашу жизнь...

Рагнар громко зевнул. Из всех слов, произнесенных ученым эльфом, он и четверти не понял. А Ильза прошептала наивно: «Это он заклинания читает? А зачем?»

— Точно! — вспомнила Меридит неожиданно для самой себя. — Астральная теория! Мэтр Перегрин говорил, она устаревшая и вообще лженаучная.

— Что-то не слышала, когда он про это сообщил, — сказала сильфида.

— На каком курсе? — спросил Хельги. — Совершенно не помню.

— На третьем. Просто кое-кто из рода сильфов летал на карнавал в Эттесс, а кое-кто из рода спригганов врал на кафедре, что у него бубонная чума, потому что боялся коллоквиума.

— Оспа! — с укоризной поправил Хельги. — Черная оспа. И не врал, а самую малость преувеличивал.

На самом деле у него была ветрянка, настолько легкая, что, если бы не коллоквиум, он ее и не заметил бы.

— Все ясно! — заключила скорая на выводы сильфида. — Перегрин — старый осел, а ты, Хельги, зря время не трать, постарайся хотя бы войти в Астрал, может, узнаешь нечто полезное. Это даже паршивые великие маги могут, а ты худо-бедно демон.

Хельги старался довольно долго, с закрытыми глазами, чтобы лучше сосредоточиться. Возможно, у него получилось бы быстрее, не лягай его Энка время от времени ногой. Она желала удостовериться, что он действительно старается, а не задрых.

Но — получилось!

Реальный мир померк, пространство заполонили светящиеся потоки магии.

Первое, что узрел Хельги, были его спутники. В Астрале они выглядели очень забавно, все по-разному, и решительно отличались от него самого.

Энка представляла собой очерченный желтым светящимся контуром силуэт. Аолена белая магическая линия обвивала двойной спиралью, концы ее смыкались. Меридит напоминала тусклый голубой экватор и пару совсем блеклых меридианов. Гном выглядел как сильно деформированный обруч. Ильза состояла из двух отдельных колечек: яркого белого и тусклого черного. Не иначе у нее есть задатки ведьмы, решил Хельги. Стоит отдать ее в обучение. Эдуард выглядел крошечной беленькой восьмеркой. И только магическая линия Рагнара оказалась разомкнутой — этакая буква «С». Не потому ли он был столь сильно подвержен влиянию чужих чар?

Из всей компании больше всего магии оказалось в грифонах, но даже их линии не выходили за пределы физических тел. Никакого сходства с пауком.

Изучив как следует всю компанию, Хельги отправился дальше, туда, куда продолжалась его левая нога. Его внимание привлекло плотное облако мерцающих точек. Черная линия, извиваясь, теснила их, гнала вперед. Он перевел изображение в привычный для восприятия вид и обнаружил, что это саранча на полях Сехала.

Тут его и растолкала Энка:

— Ты что, решил навеки поселиться в своем Астрале? Узнал что-нибудь?

Хельги кивнул:

— Узнал. В Сехале урожая не будет, все саранча пожрала.

— Да что нам за дело до сехальской саранчи? — возмутилась девица. — Ныряй обратно, добудь конструктивную информацию.

— Чего ты мной помыкаешь? — обиделся Хельги. — Меридит, скажи ей, чего она мне указывает! Я устал и никуда больше не полезу. Я спать хочу.

— Как же ты узнал про саранчу? — восхищенно спросила Ильза. — Сехал — это очень далеко?

— В районе моей левой ноги, — брякнул Хельги, не подумав.

— Да-а! — присвистнула сильфида. — Скажу я вам, Астрал очень дурно влияет на психику!..

Несколько часов утренней тренировки — и новоявленный демон научился лихо нырять в магическое пространство и возвращаться в материальный мир без пинков сильфиды. Весь следующий день полета он бороздил Астрал мыслью. И не только. Но Ильза больше не пугалась, когда он исчезал. Тем более что Хельги заверил ее, будто для страховки примотал свой нос к ноге Пегаса. Нельзя сказать, что это сообщение сильно обрадовало девушку, но она готова была влюбить Хельги и спятившим.

А он вовсе не был таковым. Просто магический поток тянущийся от носа, показался ему самым бесполезным, вот он и применил его на манер путеводной нити, чтоб зря не болтался. И правильно сделал. Возвращаться по нему было очень удобно.

Но сколько ни пытался начинающий демон переместиться в заранее запланированное место — ничего не получалось. Промахивался на сотни километров. Вместо Дрейда угодил в окрестности Эскерольда, вместо Серого Дольмена — на один из крошечных островов Замерзшего Архипелага. А захотел попасть в Аполидий — очутился в местности и вовсе неведомой. Степь не степь, пустыня не пустыня, а люди бегают голые и черные, будто натертые сажей. Увидали его, перепугались, конечно. Их тоже можно понять: никому не понравится, если в чан с обедом ногой угодит незнакомый демон. Но зачем же сразу копьем? Еле увернулся!

После этого происшествия исследовательский азарт Хельги поугас.

Очередную посадку наметили произвести в Оттоне. На этом настаивал Рагнар. Он жаждал сообщить родителям, что жив. Наверняка они уже оплакивали сына, ведь больше года от него не было вестей.

— Вы подождете меня на побережье, там есть такая уютная пещерка... — смущаясь, говорил Рагнар своим спутникам. — Я был бы счастлив пригласить вас в замок, но не знаю, как там сейчас относятся к нелюдям... Мне так неловко.

— Не бери в голову, — утешила сильфида, — мы прекрасно посидим там, где безопасно. Главное — принеси чего-нибудь вкусного, королевского. Я, например, оладьи люблю.

— Целый воз принесу! — пообещал рыцарь.

Но плану его не суждено было осуществиться.

Уже на подлете к городу опытный взгляд воинов уловил знакомое движение внизу: войско на марше. Будто серая змея скользит в траве. Энка направила грифонов вниз, и охваченный тревогой Рагнар ясно разглядел тяжелые шлемы и серо-желтые щиты пехоты Дольна.

Армия шла на Оттон.

Сильфида среагировала быстро. Грифоны на бешеной скорости рванули к столице.

Жестокая битва кипела под самыми стенами королевского замка. Не надо быть стратегом, чтобы понять — оттонцев могло спасти лишь чудо. И чудо свершилось. С неба на головы врагов обрушились три здоровые крылатые твари — страшные, неуязвимые грифоны! А те, кто правил ими, были еще страшнее: жуткие злобные нелюди, и во главе их — о ужас! — призрак самого принца Рагнара, Оттонского Орка, ставшего от пребывания на том свете еще кошмарнее, чем раньше!

С нечеловеческой яростью посланцы Инферна врезались строй пехотинцев. Свистели чудовищные мечи из запретного металла, без промаха разили колдовские стрелы, копья легко пробивали даже бронированные доспехи командиров, разум затопляли волны потусторонней жути. Ни площадная брань сотников, ни тумаки десятников уже не могли остановить всеобщее бегство. Паника захлестнула могучую армию Дольна. Люди бежали без оглядки, бросая оружие и щиты, топча раненых и слабых. Спешили скрыться с поля битвы даже те, кто стоял в задних рядах и не ведал, от какой беды спасается. Не армия — стадо перепуганных животных.

Воодушевленные оттонцы с победными воплями ринулись в контрнаступление, с легкостью разметав подтянувшиеся к столице резервные отряды Дольна — те самые, что были замечены с грифонов.

Как ни сильно было искушение приписать победу над целой армией собственному воинскому искусству и доблести, но наемники честно признавались сами себе: великое дело — хорошая психологическая атака!

Эффектное появление Рагнара ошеломило не только солдат Дольна. Король Оттонский долго не мог поверить, что перед ним не призрак любимого отпрыска, ниспосланный потусторонними силами ради спасения державы, а самый настоящий принц, из плоти и крови.

— Да вы, Ваше Величество, ткните его мечом — сразу увидите, призрак он или нет! — предложила Энка.

Слова ее почему-то сразу убедили короля, последовала трогательная сцена встречи отца с сыном. Суровые, могучие воины обнимались, целовались, обильно окропляя друг друга слезами. Наблюдая семейную сцену, Ильза и Аолен тоже прослезились от избытка чувств, Хельги впервые в жизни подумал о том, что иметь отца, наверное, не так уж плохо, а Эдуард и вовсе разрыдался, вспомнив своих покинутых родителей.

Назвать время, проведенное в Отгоне, приятным — ничего не сказать. Это были дни подлинного блаженства и неги.

Король с королевой и слышать не хотели о том, чтобы отпустить Рагнара от себя ранее чем через неделю.

Дольн был разгромлен, ликующие оттонцы праздновали победу. Никто и не помышлял преследовать нелюдей, напротив, их встречали как народных героев, приводя Хельги в состояние легкой паники.

Король поселил друзей любимого сына в лучших покоях, кормил будто знатных послов, угождал как мог. Гному и эльфу показывал сокровищницу с чудесными изделиями древних мастеров-ювелиров, предлагая при этом брать все, что нравится, — приходилось отнекиваться. Перед Хельги, Энкой и Меридит распахнулись двери замковой библиотеки, полной редких фолиантов и уникальных манускриптов. Обилие книг поражало, особенно с учетом того, что и король, и королева, и добрая часть придворных были совершенно неграмотны. Молчаливая Меридит не сумела отбрыкаться и стала счастливой обладательницей редчайшего экземпляра средневековой «Книги народов и языков» (пергамент, кожа, золотое тиснение, гравюры Трогга, размеры — полшага на полтора). К счастью, король согласился оставить книгу на хранение до лучших времен.

Эдуард и Ильза довольствовались развлечениями попроще — карнавалы, ярмарки, рыцарские турниры и представления придворных комедиантов.

Рагнара в эти дни они почти не видели — тот пропадал в родительских покоях. Грифонов — тоже. Отпустить их в свободный полет Энка не решалась, поэтому животные обретались в королевских конюшнях.

Первое время не слишком уютно чувствовал себя Орвуд. Его беспокоило, в каких отношениях на данный момент состоит Оттон и Даан-Азар. Оказалось, в прекрасных. Информация, полученная в Кансалоне, действительности не соответствовала. На самом деле Оттон уже полгода как заключил тайный военный союз с Подгорным королевством против Дольна, а слухи о войне с гномами распространялись специально, в тактических целях.

Душевное равновесие Орвуда восстановилось, теперь все были довольны жизнью, и ничто не предвещало новых событий из разряда экстраординарных.

Наступил пятый вечер пребывания в Оттоне...

Меридит уже растянулась на пуховой перине, повизгивая от комфорта, Энка как раз переодевалась в ночную рубашку. Ей уже больше года не выпадало такого удовольствия — спать в ночной рубашке, да не простой, а розовой, шелковой и в кружавчиках. Хельги соответственно сидел уткнувшись косом в стену. В походных условиях Энка излишней скромностью не страдала — могла при необходимости переодеться на глазах у всей сотни. Но королевский замок — другое дело, можно и повоображать.

Вообще-то каждому гостю были выделены отдельные покои, но наемники по привычке разместились вместе, слегка шокировав тем самым придворных.

Итак, Меридит залегла, Энка нарочито медленно переодевалась, Хельги, недовольно сопя, созерцал стену и вопрошал: «Скоро, что ли?»

Тут оно и произошло!

Посреди комнаты, прямо из ничего материализовалась могучая мужская фигура. На вид фьординг фьордингом: светлые волосы, борода в две косы, рогатый шлем, меч — все как полагается. Вот только ростом под потолок. Ну и, само собой разумеется, фьординги не умеют материализовываться из ничего. Потому не требовалось большого ума, чтобы догадаться: ДЕМОН! Уж Энка-то сразу догадалась. Но это не помешало ей заорать во всю мощь сильфовых легких:

— Куда лезешь, осел невоспитанный! Не видишь, дама переодевается!

Демон и бровью не повел, будто не почтенная сильфида орала, а комар пищал. Взгляд пришельца был обращен на Меридит, и только на нее.

— Внемли мне, дева! — раздался голос, глухой, как вой ветра в трубе. — Я Один, покровитель твоего народа. Ты храбро сражалась в последней битве, совет асов счел тебя Достойной. Радуйся, смертная, тебе выпала великая честь и возможность прославить свой род! Я призываю тебя в Вальхаллу!

Меридит скосила глаза на Хельги. Напарник не побелел даже — посинел.

Энка глупо моргала.

Диса кашлянула, не зная, как начать.

— Послушай, Один! Это, понятно, большая честь и все такое... Мне неприятно тебе говорить... Но в Вальхаллу я не пойду, уж извини. У меня другие планы.

Хельги охнул и привалился к стене.

— Что-о?! — взревел северный бог. — Опомнись, безумная! Тысячелетия живет твой народ, и ни одна из вас не осмелилась отклонить мой призыв, все приняли его как священный дар.

— Значит, я буду первая, — тяжело вздохнула диса. Ей, как назло, ужасно захотелось стать валькирией.

— Презренная! Ничтожная! — Бог стал страшен. — Ты осмелилась променять богов своего народа на нового, жалкого, слабого...

— Это кто тут жалкий и слабый?.. — начала было Энка, но Хельги заставил ее умолкнуть, швырнув подушкой в голову. Только поединка с Одином ему не хватало!

А Меридит словно прозрела. Скажите пожалуйста! «Совет асов»! «Счел достойной»! Как бы не так! Заело их там, что у нее другой бог. Решили назад переманить. А она-то растаяла!

— Знаешь что, — зло заговорила диса, — а не пошел бы ты, откуда явился? Я в Вальхалле ничего не забыла, так и передай своим асам. Все. Приятно было познакомиться.

— За дерзость ты будешь уничтожена на месте! — пообещал бог.

— Попробуй уничтожь, — согласилась несостоявшаяся валькирия.

Но Один пробовать не стал, вместо этого обернулся к Хельги и грозно прорычал:

— Не надейся, что тебе и дальше будет позволено переманивать наших подданных. Старые боги тоже кое-чего стоят!

— Нужны мне ваши подданные как гангрена в ухе! — От неожиданности Хельги повел себя менее вежливо, чем собирался. Он с детства воспитывался в почтении к асам и грубить Одину не хотел. Так получилось.

Оскорбленный бог погрозил мечом и исчез.

Диса уселась на кровати, скрестив ноги по-сехальски, и принялась исходить злостью.

— Чего ты бесишься? — осторожненько спросила Энка. — Такое уважение тебе оказали, а ты...

— Как — чего? Ты не поняла?! Если бы этот индюк не вообразил, что я поклоняюсь Хельги, фиг бы призвали меня в Вальхаллу! Видите ли, я храбро сражалась в последней битве! Ты вспомни Сехал! Вспомни Аль-Оркан! И кто куда меня призывал? А тут поорали, мечом помахали, народ попугали — пожалуйте в валькирии! У-у, ненавижу! И чего я не демон, я бы им показала! Пусть только еще раз сунутся, я им такую песнь спою! Надолго запомнят!

Хельги шмыгнул носом и спросил мрачно:

— Скажи. Если честно. Тебе ведь хочется в Вальхаллу?

— Не говори при мне этого слова, — отрезала диса. — Пустые амбиции. На самом деле между простыми дисами и валькириями разница лишь в названии и местожительстве.

— Это ты из-за меня так говоришь, — грустно сказал Хельги.

— Да если бы не ты, меня к Вальхалле близко б не подпустили, не то что силком тащить. Забыл про прапрабабку Брюнхильд?

Энка захихикала:

— Ну теперь ты похлеще ее прославишься!

— Ох и не говори! Надо пока родным на глаза не попадаться. Прибьют, ох прибьют!

Восемь дней прожили потенциальные спасители Мира в гостеприимном замке Рагнара, а на девятый продолжили свой путь. Эдуард был счастлив. Ему обещали: несколько дней полета над землями Срединных герцогств — и он поручит возможность осчастливить родителей своим появлением.

Но то ли разгневанные асы решили отомстить так мелко, то ли просто не повезло — планы опять были нарушены. На сей раз подвели грифоны. Благополучно доставили седоков до границ Эттесса и улетели. Упорхнули без всякого предупреждения. Видимо, магия Энки исчерпала себя.

Сильфида чуть не плакала с досады, сыпала заклинаниями пополам с непечатной бранью — и все без толку!

— Подожди, — сказал Хельги, — какой смысл орать, они уже далеко. Давай я попробую их вернуть. Мне все равно надо нос от Пегаса отвязать.

Энка молча покрутила пальцем у виска.

А Хельги взялся за дело. Нырнул в Астрал и выудил оттуда Пегаса как рыболов рыбку. Амариллис и Трофея он тоже хотел схватить, но те проскользнули между пальцами и удрали. А от завихрений магических потоков, тянущихся с кончиков его ногтей, в районе островов Дану случился мощный шквал. Чудом обошлось без жертв, но разрушения были немалые. Шокированный экспериментатор оставил на этом всякие попытки поймать грифонов. Какое, оказывается, опасное место Астрал!

От плененного Пегаса тоже не вышло толку. Грифон, сколько ни возилась с ним сильфида, подчиняться не желал. В конце концов Хельги плюнул, отвязал нос и отпустил упрямую тварь на все четыре стороны.

— Какая разница, — утешал он Энку. — Одного грифона на восьмерых в любом случае мало.

Сильфида шипела от злости и бормотала себе под нос об идиотских крылатых уродах и недоделанных демонах. А Рагнар опять испытывал угрызения совести. Ведь это из-за него компания потеряла неделю в Оттоне. За это время вполне можно была добраться если не до Перевала, то по крайней мере до Эскерольда.

Остальным тоже было невесело. Что ни говори, положение сложилось аховое. Они находились в самом сердце исконно человеческих земель. Здесь и в мирное время не очень-то жаловали нелюдей. Случалось всякое: не открывали городских ворот проезжим эльфам и гномам, громили лавки гоблинов, сгоняли с мест водяниц и лесовиков... Страшно подумать, что сталось с этими существами теперь!

Впрочем, жизнь людей за минувший год тоже не улучшилась.

Местность обезлюдела настолько, что до самых предместий Эттесса путники шли, почти не таясь. Даже в давние годы страшного нашествия орков Срединные Земли не знали столь жуткой разрухи. Кисли под осенними дождями печальные поля, поросшие глухим бурьяном. Не вспаханные, не засеянные, не убранные. Стрелы, копья, кости — вот весь урожай минувшего лета. Лишь каменные изгороди и развалины очагов отмечали теперь места, где недавно были деревни и фермы. Бездомные собаки сбивались в стаи, превращались из друзей человека в опаснейших его врагов. Одичавшие кошки охотились на тощих крыс, дожиравших последние крохи былого благополучия.

Величавые замки староземской знати смотрели на мир пустыми, черными от копоти провалами окон. Над черными, обугленными балками крыш вились черные, будто тоже обугленные, вороны.

По обочинам разбитых коваными сапогами дорог валялись непогребенные останки разной степени свежести. Скагаллы и простые виселицы торчали тут и там как верстовые столбы. На кладбищах не было числа развороченным могилам, к ним вели проторенные тропки — войны и беды всегда плодят упырей.

Нежить процветала. Жизнь еле теплилась по землянкам, подвалам и погребам. Но даже эта жалкая, голодная, оборванная, загнанная в угол жизнь продолжала нести гибель иной жизни. Везде, где уцелели люди, были и страшные амулеты с головами, нет, не эльфов, конечно: не осталось в этих краях ни эльфов, ни гномов, ни вездесущих торговых гоблинов.

Теперь от проклятого Инферна спасались, насаживая на неструганые колья головки мирных домовиков-брауни — тех самых, которым хозяйки на праздник выставляли тарелки с кашей и сливками, чтобы были счастье и достаток в доме, — головки скромных и услужливых домовых гоблинов, маленьких ундинок-ручейниц, проказливых лесных пикси. Не щадили даже фей-ночниц. Колья для них, понятно, не годились, использовали соломинки и прутики. Их втыкали в щели дверного косяка.

Это зрелище доконало Хельги. Он высадил дверь землянки, шагнул внутрь и скоро вышел оттуда, брезгливо вытирая меч пучком соломы.

Ильза, Эдуард, даже Рагнар смотрели на него с испугом.

— Простите, — прошептал демон и отвернулся.

А вечером Ильза сказала убежденно:

— Я хочу вступить в Гильдию учеником.

Меридит закашлялась, поперхнувшись кипятком:

— С ума сошла? Зачем?

— Не хочу больше быть человеком. Я разлюбила людей. Хочу быть никто, как Эдуард.

Еле отговорили.

Чем ближе к Эттессу, тем больше скагалл встречалось на дороге. Скалили зубы, таращили глазницы — пустые, но всевидящие.

— Силы Стихий! — ужасался эльф. — Где они набрали столько насильников?!

— Учитывая, что это земли Эттесса, я бы спросила, где они набрали столько девственниц, — хмыкнула Энка. — А за насильниками дело не станет, тем более в войну.

Хельги решил посмотреть, как выглядит скагалла в Астрале, и не впечатлился. Просто черная плоская спираль вроде улитки-катушки. В центре нить яркая, постепенно сходит на нет. Последние обороты соседних спиралей перекрываются. Вполне логичная конструкция. Попытаться, что ли, уничтожить? Вон ту, дальнюю, чтобы ненароком своих не задеть.

Попытался.

— Хельги, — попросила Меридит, созерцая гигантскую дымящуюся воронку диаметром шагов пятьдесят, — ты лучше их не трогай. Пусть себе стоят. От них, право же, вреда меньше, чем от тебя. Теперь придется в обход по полю тащиться. Изгваздаемся как свиньи.

Так оно и вышло.

А потом на дорогах стали появляться разъезды. Странные и зловещие. Всадники — копейщики на черных конях, в черных капюшонах, лица спрятаны под черными масками, к каждому седлу приторочен белый череп. Эффектный антураж, ничего не скажешь!

— В Эттессе всегда любили карнавалы... — грустно вспомнил эльф.

Хельги нырнул в Астрал.

— Маленькие черные колечки — это люди. От колечек отходят длинные черные нити — это черепа. Понятно. Всадники — даже не колдуны, обычные люди со слабыми амулетами. Попытаться, что ли, уничтожить?

— Не надо! — Меридит перехватила его нехороший взгляд. — Не привлекай к нам лишнего внимания. В случае надобности мы их по старинке, мечом. Иначе себе дороже!

— Ты совершенно не даешь ему тренироваться! — раздраженно возразила Энка. — Так он никогда не станет хорошим демоном. Хельги, тренируйся!

Но тот и сам уже раздумал:

— Да ну их! Не хочу нападать первым. Они ведь нам пока ничего не сделали.

— Вот именно — пока!

Энка как в воду глядела. Уже следующий патруль их засек. При их-то умении маскироваться! Не иначе выследили через скагаллы.

Черные всадники, их было десять, сражались зло и умело. Не то что степняки-атаханцы или пехотинцы Дольна. Чувствовалась школа. Но они недооценили противника, попытались окружить и затоптать конями.

Коней Хельги спас. И без всякого Астрала! Перенес в сторонку, шагов на сто, чтоб не путались под ногами. Как ему это удалось, опять не успел разобрать.

Исчезновение коней не деморализовало нападающих, пешие они тоже знали свое дело. Сказывался и численный перевес.

— Вот это битва, достойная Вальхаллы! — крикнула диса, замахиваясь мечом. Меч не самое удобное оружие против копья. Бабушка Хильда советовала в этом случае рубить древко. Меридит так и поступила. Теперь у противника не оставалось шансов. Следующим ударом она развалила его пополам вдоль. И тут же пожалела о содеянном: подобные зрелища не для Ильзы с Эдуардом.

Боковым зрением Меридит следила за отроками. Ильза сражалась вполне прилично. Одолеть опытного противника она не смогла бы, но продержаться до того момента, когда подоспеет помощь, — вполне. Эдуард, оказывается, тоже кое-чему научился.

А вот гном воинским искусством не блистал. На него рассчитывают как на полноценного воина, а он, хоть и силен, слишком медлителен. Щас его... Ох! Хорошо, Рагнар успел... Хельги со своим что-то долго...

— Хельги, чего ты возишься? — крикнула диса по-атахански.

— Выматываю. Языком будет.

— Оглуши лучше, и пусть лежит спокойненько. После подберем.

— Я так и хотел. Удар не рассчитал, перестарался... Энка ты аккуратная, оглуши нам «языка»!

Энка оглушила первого подвернувшегося.

— Все! — оповестил Хельги, добивая последнего черного всадника. — Ох, мамочки мои, обе сразу, давно я так не уставал. Интересно, откуда в Эттессе взялись такие шикарные воины?

— Наняли где-нибудь, — беспечно откликнулась сильфида. — Посмотри, может, у них знаки есть.

Хельги энтузиазма не проявил, и Энка исследовала трупы сама. У них не обнаружилось ни медальонов, ни амулетов, ни денег в карманах. Тогда она сдернула маску с лица одного из убитых — на лбу его чернела неприятная татуировка: череп с раззявленной пастью, из которой выползает змея, а хвост ее выглядывает из глазницы. Остальные восемь были декорированы аналогично. Энка стащила маску с последнего, живого, и присвистнула:

— Надо полагать, этот главный!

У него по бокам от змеи были изображены кривой кинжал и зонтичное растение.

— Цикута, — определил Хельги. — Она ядовитая.

Рагнар внимательно разглядывал татуировки:

— Интересные знаки! Подошли бы для гильдии наемных убийц — я слышал, есть такая.

— Вряд ли наемные убийцы станут афишировать себя подобным образом. Это будет мешать работе, — решила практичная диса. — Больше похоже на знак магического ордена или рыцарского.

— Только не рыцарского! — опроверг Рагнар.

— Значит, магического. Но для магов они слишком хорошо сражаются.

— И в них слишком мало мистического, — добавил Хельги. — Может, новая гильдия наемников?

— Про которую до сих нор не знают в Кансалоне?

— Не проще ли допросить «языка», чем гадать? — заворчал гном.

— Нет, не проще. Сперва надо спрятать трупы, найти укромное место, а потом очередь за пленником.

Так они и поступили. Тела оттащили в ближайший овражек, сами засели в соседнем.

— Везет Аолену, — пыхтела Энка, волоча за ноги грузную тушу, — мы тяжести таскаем, а он, как благородный, сидит увечных пользует!

Под увечными подразумевались Ильза и Эдуард, они получили довольно серьезные раны.

— Поменяемся? — с неэльфийским ехидством предложил Аолен.

— Куда уж нам! Мы существа простые, темные, в магии не искушенные. Наше дело трупешники таскать.

— Вот и таскай себе.

— Вот и таскаю.

Покончив с убитыми, перешли к допросу. Дело это неожиданно поручили Аолену. Энка, что ли, успела всех подговорить?

«Язык» злобно рычал и сверкал глазами исподлобья.

Выбитый из колеи эльф начал допрос.

— Скажите, — заговорил он мягко, — кто вы? Почему начали на нас?

«Язык» презрительно плюнул и отвернулся.

— Кто же так допрашивает?! — удивилась Энка. Стукнула пленника ногой и заорала в самое ухо: — Имя! Звание!

— Уннар Бых. Десятник, — выплюнул тот.

— Кто командир?

Пленный опять отвернулся.

— Тогда перейдем к пыткам! — радостно сообщила девица, потирая руки.

Десятник оскалился, а эльф побелел как полотно. Диса лениво потянулась.

— Как пытать будем?

— Огнем, — решила сильфида, — Хельги, разводи!

— Огнем неинтересно. Надоело. Вчера огнем пытали, позавчера, на той неделе. Сколько можно?

— Тогда давайте бить ногами.

— Фу, — скривился Хельги, — как примитивно! Несовременно!

— Вон озеро. Потащили топить.

— Далеко, неохота. Эх, плохо, у нас оборудования нет. Что за пытки без оборудования?!

— А помните, — встрял Эдуард, — когда вы меня поймали, обещали сперва отрезать нос, потом уши, потом — кое-что похуже...

— Не надо! Все скажу!

Энка сперва фыркнула. Надо же! Взрослый дядька, а как быстро сломался. На испуг взяли! Но потом обернулась и поняла, в чем дело. У Эдуарда от виска вниз шел свежий шрам, создавалось полное впечатление, что ему действительно начинали отрезать ухо. А на лице эльфа был написан такой искренний ужас и негодование, что это, пожалуй, послужило самым убедительным аргументом.

В общем, «язык» заговорил. И поведал много нового и важного.

Получалось, что в Эттессе вместо законного владыки — герцога (Эдуардова дядьки) — правит некто Великий Господин Монрад, наместник Его Императорского Величества, Великого Господина Вардоха Глома. (Хельги начинало раздражать изобилие эпитетов «великий».) А они — Черный Легион — Великого Господина Глома преданные слуги, верные псы и все такое.

— Теперь, пожалуйста, поподробнее о Гломе, — велела диса.

— О Великом Господине Гломе! — рыкнул легионер.

— Валяй о Великом, — не спорила девица.

И узнала, что Великий Господин Глом уже три месяца как взял власть в Срединных герцогствах, Приморских герцогствах и в Конвелле и не намерен останавливаться на достигнутом. А они, Черный Легион стало быть, надежная опора его власти, яд и кинжал в его руках.

— Понятно, — кивнул Хельги с умным видом. — Скажи, Глом... Великий Господин Глом хорошо платит за верность и надежность?

Презрительная ухмылка скривила тонкие губы десятника.

— Наша преданность бескорыстна, мы не продажные наемники.

— Очень похвально. А что же хорошего в Гос.. короче, в Великом? Чем он заслужил такую преданность?

Оказалось, Великий Г. Г. ни много ни мало несет освобождение человечеству от растущей власти Инферна и его исчадий, проклятых нелюдей.

«...И не будет вам пощады...» — ничего более ценного «язык» рассказать не смог. Он не знал, откуда явился Глом, как смог за столь короткий срок завоевать такие обширные пространства. Он никогда не удостаивался чести видеть Великого Господина и не знал, как тот выглядит. Ему даже было неведомо, где его резиденция.

Создавалось впечатление, что при всем своем апломбе и надменности, совершенно неуместной в его положении, Уннар Бых недалеко ушел от деревенских простаков, пообщавшихся с Багорой. Повторял, как ученый ворон, чужие слова, но не задумывался об их смысле.

— Кто такой Багора? — брякнул Хельги наугад. И попал в цель!

— Великий Господин Багора — один из первых Посланников Великого Господина Глома. Не щадя жизней несли они Слово его, клали кости свои в фундамент его власти.

— Фу! — плюнула Энка. — Фундамент из костей! Так неаппетитно звучит. Некрофильство какое-то.

— Или некромантия, — добавил Хельги.

Он только что заглянул в Астрал. Земли Господина Глома были затянуты черной паутиной.

— Я поняла! — просияла Ильза, радуясь собственной догадливости. — Мы должны убить Великого Господина Глома!

— Правильно поставить задачу — уже наполовину решить ее, — сказала Меридит немного удрученно.

Но прежде пришлось убить Уннара Быха. Десятник вдруг взбесился. Будто вселилось в него что-то! Маленькие поросячьи глазки налились дурной кровью, оскалились крупные, странно острые зубы. Легко разорвав путы на руках и ногах, он вскочил и вцепился в горло первому попавшемуся, а именно Рагнару. С огромным трудом отодрали его от полузадохшегося рыцаря, но усмирить так и не смогли. Словно фьординг-берсеркер, он перестал реагировать на боль.

По начавшей формироваться привычке Хельги заглянул в Астрал. Черное колечко — десятник выросло в сотню раз и продолжало увеличиваться. Мощный черный поток накаливал его магией извне. Минута-другая — и с такой силой трудновато будет справиться простому смертному! Демон сопоставил астральное и реальное изображение: струя чужой магии била в лоб десятника точно в центр татуировки. Значит, зловещий знак — нечто большее, чем простая картинка. «Магический маяк» — самое подходящее название, решил Хельги. Интересно, разозлилась бы Энка, узнай, что в такой момент он сочиняет термины?

Десятник буйствовал все яростнее, но убивать его не хотелось. Лишь когда легионеру удалось добраться до боевого топора, гном прикончил его ударом меча из Ауляйде. А другое оружие, пожалуй, уже и не подействовало бы. Магии в десятнике скопилось не меньше, чем в хорошей скагалле.

— Не люблю убивать тех. с кем только что разговаривал, — опять жаловалась Энка.

— Скажите, — попросил Аолен хриплым голосом, утратившим эльфийскую мелодичность. — Про пытки — это вы серьезно говорили? Вы стали бы его пытать?

— Не делай другому того, чего не желаешь себе, — назидательно ответила Энка, и опять непонятно было, серьезна она или насмехается.

Хельги покосился на них сердито:

— Убираться отсюда надо, вот что. Мы просматриваемся минимум с трех скагалл.

Ильза удивленно моргнула:

— Мы же в овраге! Нас не видно!

— Еще как видно! От магического ока овраг не спасает.

Девушка побледнела, со страху даже не спросила, что такое «магическое око»!

— Значит, нас было видно все время? И как мы шли, и как сражались? Нас теперь убьют, да?

— Видно — все время, смотрят — не все время, — решил успокоить ее Хельги. — К тому же наблюдатель далеко и убить нас не может, а те, кто близко, могут, но не видят нас в овраге.

Ильза запуталась окончательно: видят не видят, могут не могут... Плохо быть неученой.

— Это «магическое око»... его нельзя как-нибудь ослепить? — спросил Орвуд. — Ты же демон.

— Видел, что вышло со скагаллой? Я же не умею! Стану целиться в око, разнесу половину Староземья в придачу. Хотя...

— Хельги, — встревожилась Меридит, увидев, что он принялся стаскивать в кучу здоровенные булыжники, — ты что задумал?

— Ураган. Ужасный, избирательно-разрушительный ураган. Кстати, Силы Стихий почти незаметны в Астрале. Ни направления не разберешь, ни мощности. Они даже не догадаются, что это не настоящий ураган.

Кто — они?

Ох, как же ему было плохо!

Спригганская магия коллективная и для индивидуального применения не приспособлена. Использование дольмена из камней размером с голову отдельно взятым спригганом может стать опасным для его жизни. Хельги же расстарался, натаскал неподъемных ледниковых валунов, выложил кольцо в три шага диаметром и устроил такой ураган! Ильзе казалось, что земля перемешалась с небом — и это так навсегда.

Расплата была жестокой. Хельги и тошнило, и мутило, и голова трещала, и кровь струйками лилась из носа.

— Как ты думаешь, — жалобно допытывался он у Меридит, — правду говорят, что демоны бессмертные? Или врут?

— Трудно сказать, — ответила девица честно. — Не верти башкой, дай я тебя вытру.

И все же цель была достигнута. На захваченных Гломом территориях не уцелело ни одной скагаллы: столбы с виселицами повалило, внешние кольца разметало по округе, «магическое око» ослепло.

Энка веселилась. Не одну неделю придется потратить ИМ, чтобы восстановить систему слежения в полном объеме. Не так-то просто будет снова набрать нужное количество девственниц, их насильников, а также остальные комплектующие детали, как то: левый безымянный палец отцеубийцы, череп петуха, снесшего яйцо, глазной зуб упыря, свечу из камеры приговоренного к казни и прочее и прочее, o чем Хельги с Меридит не знали и рассказать не могли.

Некромантия — магия типично человеческая, а значит — сложная, неуклюжая и громоздкая.

Отсутствие скагалл сказывалось самым положительным образом: патрули рыскали вслепую, искали и не находили. Отвести глаза движущемуся наблюдателю проще простого. Это даже Меридит умела.

Так и добрались они до стен древнего Эттесса, и задумались. С одной стороны, нужна информация. С другой... Соваться в пораженный некромантией город — настоящее самоубийство для нелюдей.

— А давайте мы втроем пойдем, — придумала Ильза, — я, Рагнар и Эдуард. Мы же люди, нам не страшно.

— Однажды вы уже ходили втроем! — агрессивно припомнил Хельги. — И что из этого вышло?!

Оба принца смущенно потупились, а Ильза хихикнула:

— Трегерат избавился от Ирракшаны, а ты стал настоящим демоном. Плохо разве?

— Отвратительно! — ответил демон с чувством.

— Надо рассуждать логически, — сказала сильфида. — Если в Эттессе есть Монрад, значит, там нет Глома. Вот и не пойдем туда, пойдем дальше.

— Мы все идем, идем, — забрюзжал Орвуд, — и что толку?

— Может, стоит заскочить убить Монрада? На всякий случай? — засомневался Хельги. При всей его цивилизованности и образованности фьордингские замашки время от времени давали о себе знать, а те всегда были убеждены: лучше убить того, кого не надо, чем не убить того, кого надо.

— Какой резон его убивать? — не поддержала диса. — Убьем Монрада — появится другой наместник...

— Ну да! Убьем Глома — появится новый император. Философский вопрос о роли личности в истории. Что же теперь, вообще никого не убивать? Давай попытаемся решить проблему эмпирически. У нас есть все условия для проведения социального эксперимента.

— Вы иногда так непонятно говорите, — пожаловалась Ильза.

— Это у них от образованности, — пояснила Энка. — Умище наружу лезет.

В Эттесс они все-таки не пошли. Тройной кордон на входе не вдохновлял на проведение социального эксперимента. Но споры на этом не закончились. От Эттесса шли две дороги: западная, на Срединные герцогства, и восточная, прямехонько на Ольдон.

Эдуард, разумеется, рвался на родину при полной поддержке наемников. Что забыли в Ольдоне они, было неясно. Аолен решил, все дело в корпоративной солидарности.

Но Орвуд взбунтовался. Гном заявил: хватит блуждать по свету наугад. Пора дело делать. Того гляди, снег ляжет, а спасением Мира и не пахнет! Сказано, Глом в Срединных герцогствах, значит, надо идти туда. Ноги — они не казенные, чтобы бегать по всему Староземью взад-вперед, и все зазря. И так далее и тому подобное... И ведь в чем-то он был прав!

Стали бросать жребий. Три раза кидали монету, и каждый ваз выпадал Ольдон. Принц торжествовал. С Силами Судьбы никто спорить не станет.

Замерзшие, уставшие и голодные тащились они по эттесской предзимней слякоти в сторону границы. Пронизывающий ветер гнал с запада тяжелые, свинцово-серые тучи. Дождь переходил в мелкую, пакостную ледяную крупу. Деревья сбросили последние пожухлые листья, стояли унылые и голые, как скелеты. На лужах и озерцах появлялись первые ледяные иголочки. К полудню они таяли, но за ночь сливались в пластины. В темноте все чаще раздавался тоскливый волчий вой, животные начинали сбиваться в стаи.

Аолену тоже хотелось выть от нахлынувшей тоски, ощущения безысходности, тягостной обреченности. Осеннее вымирание природы всегда навевало на эльфов грусть. Но эта осень была особенно страшной.

Лес будто надел траур по всем своим исконным обитателям, безжалостно уничтоженным человеческой рукой. Черные тучи оплакивали их, скорбя. Что-то уже погибло в этом мире, что-то умирало прямо сейчас, и эльф, привыкший всей своей сущностью воспринимать природу как часть себя самого, отчетливо чувствовал: это навсегда.

Наверное, Аолен не был одинок в своих мрачных предчувствиях. Он заметил, как Меридит, глядя сквозь густую ледяную морось на смутные очертания безжизненно-голых холмов, на запорошенную инеем свежую виселицу с жалким — кожа, кости да лохмотья — покойником, медленно вращающимся по часовой стрелке, на рунный камень с надписью «Здесь был я», запачканной вороньим пометом, незаметно сжала руку Хельги, прислонилась к его плечу и чуть слышно прошептала: «Рагнарек!» Тот кивнул и тоже прошептал: «Фимбульветтер!»

На них испуганно вытаращилась чуткая Энка:

— Вы чего? Еще даже снег не выпал! Какая фимбуль... как ее?

— Веттер. Это мы так, иносказательно, — пояснил Хельги. — Тоскливо очень. Чувствуешь?

А вот Рагнар чувствовал одно: голод. Не мог его богатырский организм выдерживать двухдневные перерывы между обедом и ужином. Если только можно было считать их скудную еду обедом и ужином.

Рыцарь попытался охотиться, и Хельги не пошел следом. Но охотник вернулся ни с чем. Стало не на кого охотиться в Срединных Землях. Пусто, глухо, тихо стало вокруг. Голодно. И страшно.

— Потерпи, — утешал Хельги Рагнара. — Человеческий организм может обходиться без еды сорок суток.

— А сильфовый? — заинтересовалась Энка.

— Не знаю. Я знаю только про человеческий.

— Ничего, — хмыкнула Меридит, — скоро про всех узнаем.

У Эдуарда начались голодные обмороки. А потом неожиданно свалился Рагнар.

— Наверное, у принцев организмы какие-то особенные, — решил Хельги. — Не зря же говорят «королевская кровь».

Стали незаметно подкармливать будущих венценосцев: Хельги — Эдуарда, Энка с Меридит — Рагнара. К тому моменту, когда впереди показалась застава, всех троих уже ветром шатало.

— Вот какие мы изящные дамы! — не унывала Энка, кое-как подвязывая штаны, чтобы не слетели по дороге.

— Костлявые мы, — буркнула диса. — Изящество тут ни при чем.

— Это одно и то же, — сказала Энка уверенно.

— Вовсе нет. Изящество кроме худобы предполагает гармоничность телосложения. Вот Ильза изящная. И Хельги, и Аолен. А мы нет.

— Это почему же?

— У тебя ноги слишком длинные, и шея тоже, и вообще углы какие-то во все стороны торчат. А я сущий шкаф. Из-за плеч.

Энке было все равно о чем — лишь бы спорить.

— Плечи как плечи. Не шире, чем у Хельги.

— Но Хельги-то не дама. Чего ты меня с ним сравниваешь? Ты на Ильзу посмотри.

Для наглядности она поставила перед собой Ильзу. Энка сравнила, но результат оглашать не стала, ибо плечики у девушки были ровно вполовину уже, чем у дисы.

— Ну ладно, красавицами нас не назовешь, — признала сильфида. — Зато мы мудрые, особенно я. Ум в голове не помещается.

Тут неугомонные девицы надумали мериться головами, и оказалось, что обхват черепушки Энки чуть ли не на палец меньше, чем у ее соперницы.

— Хе! — развеселилась Меридит. — У тебя в голове правда места для ума нет! А я думаю — и почему ты такая дурная?!

— Ничего подобного! Ум гнездится в извилинах. Так Хельги говорит, а он знает... Правда, Хельги?.. У тебя череп большой, мозгам там вольготно, — значит, извилин мало. А мои мозги спрессованные, изогнутые, вот я и умнее. Логично?

— Обе дурные, — заключил Хельги. — Ум от размера черепной коробки напрямую не зависит, тем более что вы разные биологические виды. Сильфы с дисами даже не скрещиваются.

Бледное от недоедания лицо эльфа порозовело.

— Можно подумать, ты скрещивал сильфов и дис! — взъелась Энка. — Тоже мне сводник!

— Я читал! — гордо ответил Хельги.

Ильза вдруг увлеклась данной темой. Она уже несколько дней пребывала в состоянии глубокой апатии, брела себе, не разбирая дороги, хмурая и сонная, а тут оживилась, кокетливо поправила обрывок пледа, служившего ей головным убором, и спросила, косясь на Рагнара:

— А люди и дисы скрещиваются?

— Дисы после проклятия ни с кем не скрещиваются. У них партеногенез. Как у пчел, например.

— Это что значит? — Ильза таких хитрых слов не знала.

— Значит, они размножаются сами по себе, без участия особей противоположного пола, — растолковал Хельги.

— Может, сменим тему? — сурово попросила Меридит, глядя в сторону. — Хельги, тебе непременно надо распространяться о нашей физиологии?

Но Энка тему менять не собиралась, напротив, принялась ее вовсю развивать:

— Скажи, а это у вас само собой происходит или по желанию? — уточнила она.

— По желанию, естественно. Мы все-таки не пчелы.

— То есть, пока сама не надумаешь, никаких детей не будет?

— Не будет.

— Вот ведь красота какая! — позавидовала девица. — Никаких проблем в жизни! А другие бабы, бедные, считают-считают дни, пьют-пьют всякую дрянь — и все равно сплошь и рядом залетают. Эх, что я дисой не родилась?!

— Куда залетают? — невинно спросил Эдуард.

Аолен из розового стал пунцовым. Меридит вновь призвала сменить тему. А Ильзу особенности размножения дис не занимали. Она думала о своем, о девичьем:

— А вот, например, сильфы со спригганами скрещиваются? Или эльфы? Или еще кто-нибудь?

— Спроси уж прямо, скрещиваются ли Ильзы с демонами из рода спригганов, — сказала излишне проницательная сильфида, вогнав бедную девушку в краску поярче, чем у Аолена.

— А про демонов я вообще ничего не знаю и знать не желаю! — ответил Хельги с торжеством. — Я в них вообще не верю!

— Даже интересно, что должно произойти, чтобы вы хоть на минутку перестали болтать всякую чепуху? — возмутился гном. — Откуда у вас силы берутся языком молоть?

— Язык без костей! — ответила Энка невпопад, но мудро.

Ильза же тихонько подобралась поближе к дисе и спросила с надеждой:

— Значит, вы с другим полом вообще не... того? Раз у вас как у пчел?

— Того, — разочаровала ее диса. — Одно другому не мешает.

В полдень переходили границу. Раньше в Срединных Землях границы всегда тщательно охранялись — главным образом с целью сбора въездной пошлины. Но теперь лишь покосившийся полосатый столб указывал на то, что закончились владения (бывшие) Эдуардова дяди и начались соседние — его папаши.

Только через пять часов ходу им встретился небольшой военный лагерь. Унылые солдаты грелись у костров. Эдуард стал порываться во всеуслышание объявить о своем счастливом возвращении. Ему, разумеется, не позволили.

— Тебя не было дома полгода с лишним. Мало ли что могло случиться? Сперва надо выяснить обстановку.

— Вот-вот! — поддержал эльфа Хельги. — Мне бы не хотелось экспонировать свою голову на заборе твоего отечества.

— Ум полез, да?! — восхищенно прошептала доверчивая Ильза на ухо сильфиде.

Принц взглянул надменно и царственно — к нему вернулась былая спесь.

— Я наследник престола! Без моего позволения никто и пальцем вас тронуть не посмеет!

Энка извлекла из кармана надтреснутое зеркальце, что подобрала накануне на заброшенной ферме.

— На вот, наследник, посмотри!

Эдуард машинально взглянул. Из зеркала на него смотрело незнакомое существо: тощее, грязное, с ввалившимися щеками, всклокоченными седыми волосами, прыщавым подбородком и полудетской еще, смешной растительностью под носом. Вид, прямо скажем, совершенно некоролевский!

— Видишь? Тебя отправят в приют для умалишенных, а нас перебьют.

— И что же, — голос принца упал, — я теперь НИКОГДА не смогу вернуться домой?

— Тьфу, дурной какой! Почему — никогда? Надо найти твоего хорошего знакомого, который узнает тебя в таком виде и подтвердит, что ты — это ты.

— Мой папа узнает меня в любом виде! — сказал принц запальчиво.

— Нам сейчас до твоего папы как до сехальского императора. Нужен кто-то более доступный. Так что для начала следует подобраться поближе к... У вас дворец или замок?

— Дворец.

— Тогда ко дворцу. А здесь ты вряд ли найдешь близких знакомых, так ведь?

Принц молча кивнул. Лагерь обошли стороной.

Идти стало чуть веселее, после того как удалось раздобыть еду, банально обворовав первую встречную ферму. Из клановой ночью сперли несколько плоских хлебов, четверть головы старого сыра, кусок солонины и одинокий маринованный огурец. А больше красть было нечего, бедно и скудно было в кладовке. Хельги морщился и страдал, стыдно было брать последнее. Хорошо, эльфа на дело не взяли!

— Это не кража! — заявил Эдуард. — В моем королевстве все принадлежит мне. Эти фермеры должны быть безмерно счастливы, что мое высочество не брезгует их простой едой.

— Вы с Энкой совершенно аморальные особы, — решил Хельги.

— А что сразу я-то? — взвилась Энка.

— Ты тоже «свое собственное» красть любишь.

— Не люблю, а по горькой необходимости. И Эдуард тоже. А ты не хочешь — не ешь, раз такой... моральный.

Но Хельги есть хотел, очень хотел. Пришлось закрыть глаза на угрызения совести и принять на вооружение сомнительный постулат, что цель оправдывает средства. Грустно, конечно, но куда деваться?

Ольдонские ландшафты не слишком отличались от эттесских. Те же невспаханные поля, поросшие бурьяном, те же голые деревья и лысые холмы, каменные глыбы, принесенные древним ледником, та же слякоть под ногами. Уцелевшего жилья встречалось побольше, виселиц поменьше — вот и все отличия.

Господин Глом еще не успел присоединить земли Ольдона к своим владениям, но зараза его обосновалась здесь давно и всерьез.

— А ты говоришь — не тронут! — мрачно иронизировала диса. — Вон какую мелочь на амулеты пускают! А у нас есть пять полноценных, дефицитных голов! Махом отчекрыжат, ты и «папа» сказать не успеешь!

Эдуард опускал глаза, а потом тайком плакал.

До столицы добирались уже по снегу. Обычно первый снег встречают как радость. После сумрачных осенних дней, когда глаз устает от грязно-серых, бурых и черных тонов, все вокруг вдруг озаряется радостной белизной. Как свежая скатерть, как бархатное покрывало, она скрывает неприглядную наготу глухой осени. В природе в этот момент наступает удивительная, торжественная тишина. Стихает ветер, так долго досаждавший своим тоскливым воем, и на черную землю медленно и плавно ложатся крупные, почти осязаемые, поистине белоснежные хлопья. Сперва редкие, затем все гуще и гуще, пока не сольются в сплошную колышущуюся пелену. А когда она рассеивается, мир предстает преображенным, обновленным и прекрасным.

Но сейчас все было по-другому.

Никого не радовал этот снег. Из тяжелой, мрачной тучи валили на этот убогий мир грязные хлопья, вырастали серые сугробы, бурые сугробы, ржавые сугробы — тягостное, противоестественное зрелище.

Аолен растопил в ладони бурый комок, изучил остаток.

— Пепел, — определил он. — Пепел и песок.

Стало страшно. Откуда ветер пригнал эти зловещие тучи, из каких злополучных мест?

Но кроме отвлеченных страхов зима создавала еще множество проблем: следы слишком хорошо видны даже на сером снегу, бывает тяжело пробираться по заметенным дорогам и холодно ночевать среди сугробов.

А снег все падал и падал, будто собирался завалить весь мир. Навсегда.

Хельги остановился так резко, что трусивший за ним след в след гном не успел затормозить. От толчка в спину демон не удержался на ногах, плюхнулся на четвереньки в снежное месиво.

— Ты что? Опять астральничал? — изобрела новый глагол Энка.

На подходе к столице Хельги все чаще заглядывал в Астрал, вернее, почти не вылезал из него. Он высматривал засады. Каждый уважающий себя воин носит хотя бы один амулет, и, если он не фальшивый, его прекрасно видно в Астрале: довольно длинная нить, на ярком конце которой и обретается искомый воин. И неважно, насколько хорошо тот замаскировался. Таким способом путникам удалось счастливо избежать три засады и разъезд.

Но в тот момент, когда половина сознания Хельги витала в Астрале, а другая оставалась в реальном мире, сам он становился, по выражению Энки, «как из-за угла троллем напуганный», а по более научному определению Меридит — «малость неадекватным».

— У вас в Ольдоне много магов? — обратился Хельги к ученику. — Я имею в виду настоящих.

— Ну... Есть придворный — Люциус, он гроссмейстер, три его ученика. И еще по одному магу в Эйке и Ктоттене это наши вассальные графства. Но тамошние чародеи не очень... только деньги зря получают. В деревнях, говорят, есть две-три ведьмы и простых бабок сколько-то. И все. А что?

— У вас во дворце столько магии! Прямо в клубки завивается!

— Черные? — в ужасе пискнул принц.

— Нет, разноцветные. Веселенькие. Но так много! Можно вообразить, у вас там съезд Коллегии, не меньше!

— Вполне возможно и такое, — сказала диса. — Съезд всегда проводят к концу года в Конвелле. Раз Конвелл захвачен Гломом, его могли перенести в Ольдон.

— Эх, хорошо бы подслушать, о чем они там говорят! Я попробую?

— Ни в коем случае! — воскликнул Аолен. — Тебя непременно заметят Великие.

— Ну и пусть. Астрал не их собственность. Где хочу, там и гуляю. К тому же они считают теорию Соламина лженаучной, — значит, вряд ли смотрят в Астрал.

У эльфа достойных возражений не нашлось — не умел он спорить. Зато Энка владела этим «искусством» в совершенстве.

— Ты уверен, что не разнесешь весь дворец, когда станешь туда пробираться?

— Я сто раз перемещался по нитям туда и обратно — и ничего при этом не разносил! — отвечал Хельги с апломбом.

— Но внутрь замкнутого пространства ты ведь еще никогда не перемещался, правда?

Хельги серьезно задумался. Замок был очень близко, около уха: блеклый прямоугольник, изнутри до отказа забитый яркими клубками. Он представил, как впихивает огромного, бесконечного себя внутрь... Нереально. А если запустить туда только одну из своих нитей и скользнуть по ней разумом, не перемещая физическое тело? Метнул нить. Промахнулся, разумеется. Еще раз и еще...

Сильный толчок прервал его астральный эксперимент.

— Ты что творишь, демон полоумный?!!

С севера и востока прямо на столицу шли смерчи. Три гигантские черные воронки, уходящие раструбом в облака. Нарастал низкий гул, сверкали молнии.

— Это что, я?!! — Хельги так и сел, где стоял. — Ох, Силы Великие!!!

И пришлось ему, несчастному, для усмирения бушующей стихии вновь пускать в ход серые булыжники и расплачиваться по полной программе.

— Тебе что говорили умные существа? А ты что? — возмущалась диса.

— А я нечаянно. Все же обошлось?

— Хельги, обещай мне, пожалуйста. Больше так никогда не делать.

Ну Хельги и пообещал.

— Если в городе заседают маги Коллегии, мы спокойно можем туда войти, — говорил Орвуд, разглядывая серую каменную кладку стены и многозначительно косясь на Хельги.

— Насчет Коллегии это только наше предположение, — напомнил Хельги. — Не даете мне выяснить, а я в четвертый раз наверняка не промахнулся бы...

— Ты обещал!

Так и пришлось людям идти в столицу втроем. Воспользоваться воротами не рискнули, отошли подальше, и Хельги благополучно, с минимальными последствиями для здоровья, запустил их внутрь сквозь стену.

— Держитесь подальше от кабаков! — напутствовала Энка ехидно.

Шаг — и люди очутились на грязной окраинной улице. Остановились, озираясь.

— Куда дальше? — спросил Рагнар.

Эдуард понятия не имел куда. В бытность свою принцем он никогда не заглядывал в подобные трущобы. Пришлось спрашивать дорогу у прохожих. Те отвечали неохотно, с подозрением косились на оркоподобного Рагнара. Наконец им удалось выбраться из хитросплетения улочек, переулков и тупиков, населенных ольдонским сбродом, на нормальную улицу, и Эдуард смог слегка сориентироваться в пространстве родного города. Чем ближе к центру, тем увереннее вел он своих спутников, пока они не добрались до площади перед дворцом.

В мирное время это было веселое и шумное место. Тут постоянно толпился народ в ожидании королевского выезда. Нет, не потому что ольдонский монарх пользовался нежной любовью своих подданных. Просто он имел привычку швырять в толпу пригоршни монет. Ему нравилось смотреть на людскую свалку.

Сейчас площадь была почти пуста, хотя близился полдень — самое время выезда на войсковой смотр. И действительно, тяжелые ворота распахнулись. Королевский кортеж торжественно зацокал копытами по брусчатке. Сам монарх восседал на белой в яблоках кобыле Кобыле (ее так и звали — Кобыла, король Филипп считал такое имечко оригинальным). Свита и охрана скакали на лошадях гнедых и буланых соответственно. Рагнар плюнул: лошади были так себе, средней паршивости. В Оттоне на подобных ездили слуги и оруженосцы. Верно говорят в рыцарской среде — чем дальше к северу, тем хуже кони.

Ильзу кони не занимали, она таращилась на дам в открытых каретах. Какие у них платья! Какие меха! А уж капоры-то! Настоящие дворцы из бархата, меха и драгоценностей! Чудо, что нежные шейки дам не сгибаются под тяжестью головных уборов.

В общем, зазевались они и не успели задержать принца. С воплями «Отец! Отец!» ринулся тот наперерез кортежу.

— Прочь!

В воздухе свистнул хлыст. Багровая полоса рассекла левую щеку принца, удар швырнул его на камни мостовой.

— Убрать попрошайку! — велел король брезгливо. Кортеж скрылся за углом.

Назад шли молча. А что было говорить?

На условный свист из стены высунул голову Хельги:

— Что-то вы быстро... Ой! Кто тебя так?!

— Он меня не узнал! Не узнал! — Эдуард захлебывался отчаянием.

— Он даже не посмотрел, — мрачно рассказывала Ильза. — Саданул хлыстом, и все.

— Ну и нечего рыдать, — заявил Хельги бессердечно. — Тебе ясно было сказано: найти знакомого, чтобы провел во дворец, а не кидаться папаше под копыта. Сам виноват.

— Фу, Хельги, как тебе не совестно! — осудила Энка. — Он целый год отца не видел, не сдержался, бедняжка! Со всяким может случиться.

— Не со всяким. Лично я отца в жизни не видел и еще столько же не желал бы. И вообще, на вас не угодишь. Пристаете, чего я его не воспитываю, а начинаю воспитывать — опять плохо!

Гном противно усмехнулся:

— Тоже воспитатель! Тебя самого еще воспитывать и воспитывать! И то надежды на успех мало.

— Демоны на смертных не обижаются, — с достоинством парировал Хельги.

В итоге людей вновь погнали в город на поиски знакомого, хотя насмерть разобиженный принц утратил всякое желание общаться с родителем.

— Ты должен узнать, что творится во дворце. Вперед и с песнью! — распорядился злой наставник.

Совершенно подавленный жестокостью мира, Эдуард и его спутники побрели назад, к дворцу.

А Хельги неожиданно занялся тем, что Энка называла «строить из себя нежную фею»: он стал жаловаться, что замерз, есть хочет... и вообще — все плохо, а этот мир не стоит того, чтобы его спасали. Но предаваться черной меланхолии ему пришлось недолго, сильфида даже разозлиться не успела. Эльф выбрался из сарая, служившего им временным убежищем, на свежий воздух — у эльфов, при всей их возвышенности и утонченности, тоже регулярно возникает потребность выйти, а вернулся с ошеломляющей новостью: с юга, по Ульпской дороге к Ольдону приближается войско.

Встревоженные нелюди высыпали посмотреть, и сердце дисы упало, как только она увидела бурый боевой клин.

— Ох, Силы Стихий! — заметалась она. — Ох, что же мне делать? Меня непременно убьют!

— Почему?! Кто?! — не на шутку всполошились эльф и гном.

— Как — кто? Моя мать, разумеется.

— У вас матери убивают собственных детей?! — ужаснулся Аолен. — Какая чудовищная дикость нравов!

— Да нет, — пояснила диса. — Это была гипербола. Разумеется, мама не станет меня убивать совсем... Но прибьет, ох прибьет! А ведь есть еще бабки, тетки, сестры! Ох!

— Может, сбежим? — предложил Хельги спокойно. Охи напарницы его не впечатляли, благо это был отнюдь не первый случай. По дисовым меркам, Меридит была далека от идеала, и проблемы с семейством у нее возникали систематически.

— Поздно бежать! Они меня уже почуяли. Отыщут.

Ничего не оставалось, как смиренно дожидаться приближения родни. Та не заставила себя долго ждать.

Войско стало под стенами Ольдона. Атаковать с налету в их планы, очевидно, не входило. Напротив, предводительница Ингеборг из рода Регинлейв принялась громко, но пока вежливо колотить в городские ворота кулаком. (Когда Ингеборг колотила невежливо, ворота разваливались на части после десятого удара.) Подчиненные ее расположились на отдых прямо в снегу, растянулись, довольные, будто летом на травке. Только три особы отделились от общей массы и принялись подозрительно рыскать по округе.

Меридит со страхом стала подглядывать сквозь щелку.

— Мама, — определила она. — И Ингрид. И Гертруда, племянница. Она мелкая, не в счет. Слава Тору и Фрейе, теток не видно!

Первой их обнаружила Ингрид. Ногой высадила дверь сарая, ввалилась внутрь, громыхая оружием.

— Привет, Хельги, привет, Энка... А-а! Вот ты где, паразитка! Что же ты творишь, Трюмово отродье! За ней из Асгарда посылают! Самого Одина! А она что?! А ты знаешь, что мы больше не род Брюнхильд? Мы теперь «Род ненормальной Меридит, что не пошла в Вальхаллу»! Сменяли чирей на холеру!.. А-а, мама! Вот она, твоя змеюка! Полюбуйся на свою полоумную дщерь!.. Нет, не будем же мы бить ее при посторонних! Что о нас подумают? Эй, сестрица, ну-ка давай выйдем на минутку.

— Не выйду! — малодушно заявила Меридит, пятясь за Хельги. — Вот ни за что не выйду! И вообще, меня поздно бить, я давно совершеннолетняя.

— Щас я тебе покажу совершеннолетнюю! — Не стесняясь присутствия посторонних, Беата принялась стягивать с пояса ремень.

— Мама! — хором воззвали дочери. — Ну не при эльфе же!

Беата посмотрела на бледного, всклокоченного Аолена, готового сквозь землю провалиться, лишь бы оказаться подальше от бурной семейной сцены.

— Хм... Ну ладно! Пожалуй, обойдемся без кровопролития. Ну иди же ко мне, солнышко мое, я тебя поцелую! Сто лет не виделись!

Меридит осторожно выбралась из-за спины Хельги и приблизилась к матери. Эльф замер в ожидании чего-то ужасного, но Меридит действительно всего лишь поцеловали.

— Вот всегда ты так! — обиделась Ингрид. — Она творит что хочет, а ты ее целуешь!

— Она маленькая, — пояснила свою позицию Беата. — И потом, ты сама не велела мне ее бить. Ну чем вы занимаетесь? — принялась расспрашивать любимую дочку Беата. — Ты уже получила диплом?

— Нет, — грустно отвечала несостоявшаяся валькирия. — Такая досада!

Она скупо и лаконично в свойственной дисам манере пересказала приключения последних девяти месяцев.

— Да, — пришла к неожиданному выводу Беата, — пожалуй, не вовремя мы надумали брать Ольдон. А все эти демоновы носки — так быстро протираются, прямо горят. Пойду уговорю Ингеборг свернуть на Эйк, пока она не протрубила атаку.

Ингеборг согласилась сразу. Если в городе действительно заседает Коллегия, лучше туда не соваться. Тем более принц тамошний — ученик брата по оружию дочери ее лучшей подруги. А что дочь непутевая, тут ничего не поделаешь. Еще неизвестно, что вырастет из ее Рёквы. Может, тоже в Вальхаллу не пойдет, кто знает? У молодежи всегда свое на уме.

Беата нежно распрощалась с дискредитировавшей род младшей дочерью, и грозное дисье войско, отхлынув от стен перепуганного Ольдона, двинулось на Эйк. Ольдонцы вздохнули, вознося хвалу богам. Но еще большее облегчение испытывала горе-валькирия.

— Счастье, счастье! — по-детски радовалась она. — Счастье, что все тетки где-то в Сехале, на заработках! Поистине Силы Судьбы к нам благоволят!

— Тебе благоволят, — уточнила Энка. — Нам что за дело до твоих теток?

— О, это ты не знаешь моих теток, скажи, Хельги? Когда они разъяряются, всем плохо приходится. Просто «умри все живое»!

Энка хотела съязвить, но вспомнила своих собственных теток и смолчала.

— У каждого из нас есть свои тетки, — тяжело вздохнул Хельги.

И даже Аолен молча согласился с ним.

Была тетка и у Эдуарда. Графиня Эмилия — так ее звали.

К ней-то он и собрался на опознание. Точнее, не совсем к ней — дама была глупа как пробка, сварлива и подслеповата, это все знали, — а к ее супругу, несчастному графу Этельреду.

Главным, пожалуй даже единственным, несчастьем графа была именно графиня Эмилия. В остальном жизнь его была вполне благополучной. Он занимал престижный пост министра торговли при дворе шурина, короля Филиппа, и проживал в скромном (по его понятиям), но уютном доме, выходившем фасадом на дворцовую площадь.

В дом графа пускать троих сомнительных оборванцев сперва не хотели. К счастью, один из стражей ткнул Эдуарда алебардой, и на визг дуэтом принца и Ильзы вышел личный камердинер почивающего графа.

Камердинер, многократно имевший честь лицезреть монаршее семейство, тут же признал в исхудавшем, поседевшем, обросшем и с кровавым рубцом на щеке юнце бесследно сгинувшего и давно оплаканного принца Эдуарда, наследника Ольдонского престола! Тут же был вызван граф, выскочил как был — в халате и шлепанцах супруги.

Придворный вельможа смог узнать не только дорогого родственника, но и его спутника. Графу доводилось бывать в Оттоне по торговым делам, а впечатляющую внешность тамошнего наследника трудно было забыть.

Ильзу, чтобы ей было не обидно, Рагнар представил как маркизу. Новоявленная маркиза сконфузилась, она не любила неправду. Но Рагнар ее успокоил: «Как принц, я могу дать тебе любой титул. Так что с полным правом можешь считать себя маркизой. Очень хорошо звучит — Маркиза Ильза».

Девушка осталась вполне довольна.

С большим почетом великосветских особ препроводили во дворец.

К сожалению, король Филипп не высказал ни особой радости от встречи с блудным сыном, ни раскаяния по поводу его пострадавшей физиономии. Больше всего на свете правитель Ольдона не любил признавать свою неправоту. Сказало Его Величество: попрошайка — значит попрошайка! А то, что на самом деле попрошайка оказался не попрошайкой, а его сыном, — это уже неповиновение.

Поэтому встреча вышла холодной. Рагнару, как возможному и желанному военному союзнику, король уделил больше внимания, чем собственному наследнику. А только последнего это даже порадовало. Слишком свежими были раны в душе и на лице, чтобы демонстрировать обидчику нежную сыновью любовь.

А потом правителю доложили о войске дис под стенами столицы, и тот окончательно утратил интерес к бедному принцу. Тоже кстати! Удачный момент для выполнения возложенной на него разведывательной миссии. Пожалуй, только, это удерживало Эдуарда в стенах отчего дворца.

Зато Рагнар с Ильзой-маркизой не прочь были побыть тут подольше. Сытный обед приятно согревал изнутри, новые богатые одежды — снаружи, а сам дворец послужил источником пищи духовной. Изобилующий утонченной роскошью, он резко отличался от оттонского замка с его богатой, но грубоватой и простоватой обстановкой. Здесь все было по высшему разряду: изящная золоченая мебель, великолепные гобелены с батальными и пасторальными сценами, портреты венценосных предков кисти эльфийских мастеров, их же работы оружие и доспехи, развешанные по обитым шелком стенам, сехальские ковры нежных тонов, в ворсе которых нога утопала по щиколотку, покрывала из Аполидия, изображавшие сцены на грани пристойного, мраморные древние статуи, фонтаны с ароматной водой, южные растения в фарфоровых вазах, собрания заморских диковин и многое-многое другое. Эдуардовы предки славились своими эстетическими пристрастиями, во дворце было чем полюбоваться поклоннику прекрасного. Хотя самые строгие и искушенные судьи вроде Аолена, пожалуй, применили бы в данном случае термин «эклектика».

Оставив спутников созерцать дворцовые красоты, Эдуард развил бурную разведывательную деятельность. Для начала он опросил слуг и выяснил, что предположение Хельги попало в точку. Король Филипп любезно предоставил Парадный зал, второй по значению после Тронного, для проведения очередного заседания Коллегии магов.

Потом принц пошел поговорить с матерью. Ее Величество королева Амалия была тенью. Бесплотной и безвольной тенью своего венценосного супруга. Возможно, она и радовалась в душе возвращению сына, но выразить свои чувства так и не решилась. И никакой полезной информации дать не смогла.

Тогда Эдуард направился в Парадный зал. А по дороге сообразил, что его вежливо не пропустят. Маги никогда не приближают к себе посторонних, хранят древние великие тайны. Но это его не смутило. Он знал весь огромный дворец как свои пять пальцев. Ему было известно то, что не знали другие и чего не следовало бы знать вообще. И уж конечно ему были хорошо известны все ниши для прослушивания, щели для подглядывания, отдушины для распыления ядов, потайные ходы, замаскированные тайники и прочие милые затеи прежних дворцовых обитателей. Не один год жизни потратил он на разгадывание тайн собственного жилища. А чем еще ему, принцу, было заниматься в свободное время? Теперь вот пригодилось. Верно говорил его мудрый, образованный и цивилизованный наставник: «Даже самые абсурдные знания не могут быть лишними. Из всего в жизни можно извлечь пользу, надо только понять как». Чего тут понимать?! Все было ясно!

С этой мыслью довольный собой Эдуард направил стопы в одну ма-а-ленькую каморку на третьем этаже. Вряд ли хоть кто-нибудь из нынешнего дворцового населения знал о ее существовании — дверь искусно маскировал старый стеллаж с морскими раковинами.

Эдуард протиснулся внутрь. С момента его последнего посещения этого места в позапрошлом году сюда явно не ступала нога человека. Толстый слой вековой пыли ковром устилал пол. Принц с трудом подавил подступающий чих, шуметь в каморке было нельзя. Зато можно было сидеть тихонечко и слушать, о чем говорят в Парадном зале. Звуки доносились такие ясные и четкие, будто из соседней комнаты. А ведь каморку от зала отделял еще целый этаж! С помощью этого хитрого акустического устройства один из Эдуардовых предков во времена оные изображал из себя колдуна-невидимку. Потомок же великого колдуна уселся в пыль и стал слушать.

Разочарование оказалось горьким.

Принц чувствовал себя таким ловким, таким опытным шпионом — и вдруг такая неприятность! Он не понимал ни слова из того, что слышал. Разговоры велись на языке, совершенно ему незнакомом.

Он вообще полиглотом не был. Кроме родного староземского кое-как освоил эльфийский — язык высокой литературы (не знать его монарху было бы совсем неприлично), умел поздороваться по-гномьи, да еще подцепил от наемников несколько атаханских словечек, — вот и все его лингвистические познания. Язык магов Гильдии он не мог даже распознать. Эх, сюда бы сейчас Меридит! Или наставника, на худой конец!

Хельги вздрогнул и открыл глаза. Ему приснился грустный ученик, восседающий в кучах пыли и страдающий от одиночества. Ученика было жалко.

Еще не пробудившись окончательно, демон соскользнул в Астрал, нашел там беленькую восьмерку — Эдуарда, действительно одинокую. Буква «С» и два колечка бродили в отдалении. А от восьмерки к его собственному запястью тянулась блеклая, но вполне выраженная нить. Вот она — магическая кансалонская связь! Перемещаться по ней всем телом Хельги не рискнул, побоялся раздавить Эдуарда своими демоническими габаритами. Глупо, конечно.

Размеры физических и астральных тел абсолютно не совпадают, а нематериальное тело никого раздавить не может. Но разум Хельги еще не свыкся с таким несоответствием, продолжал оперировать физическими категориями. Поэтому демон предпочел отправить во дворец одно сознание.

Незримое присутствие наставника Эдуард ощутил очень четко. Сидел одинокий и беспомощный — и вдруг это чувство пропало. Принц почти физически почувствовал, как сваливается с его важных плеч груз ответственности.

А дальше дело техники. Эдуард сидел, добросовестно исполняя роль маяка, Хельги слушал и передавал, Меридит переводила с языка латен, остальные вникали в суть.

В результате слаженных совместных действий сведения были получены бесценные, а именно: выяснилось наконец, что за напасть грозит гибелью всему Миру!

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

— Вот ведь паразитство какое! — негодовала Энка. Она вновь чувствовала себя балаганной марионеткой.

Эта называлось — Пророчество Трех магов.

Тех самых магов, что устроили памятную с древности и поныне кошмарную битву при Трегерате, побочным эффектом которой, кстати, и стало появление там Ирракшаны.

Так вот, прежде чем приступить непосредственно к битве, все трое, как это принято у ведущих чародеев, взялись пророчествовать. И напророчили. Да только не то, что собирались. Исход битвы оказался закрыт от их «всевидящих» взоров. Открылось иное, совершенно неожиданное, абсолютно непонятное и настолько зловещее, что магическая общественность приложила все усилия для сокрытия данной информации от общественности широкой.

Гласило Пророчество в вольном пересказе следующее.

Глупость, гордыня и жажда власти одолеют этот Мир. И всплывут тогда из Мира иного железные рыбы с огнем в нутре, и сойдет огонь с небес (или из рыбьего нутра?), и будет великий жар и великий мор, и наплодятся уроды, и черный дым закроет небо, и вечная тьма падет на землю. И отвернутся боги от такого мира, и не останется в нем ничего живого, кроме тараканов и крыс, ибо у тараканов и крыс нет богов.

На приближение этакого Рагнарека, наоборот, должны указать девять знамений (каких именно, маги не упомянули, увы). Сколько-то из них уже имели место быть. Сколько-то на очереди. И вот теперь Великие маги заседают, думают-гадают, нельзя ли как-то остановить процесс, начавшийся по их же вине.

Сколько-то лет (десятилетий? столетий?) назад, во время своих магических изысканий в недрах Запретных гор (что за горы такие?) Великие маги, сами того не желая, обнаружили-таки десяток огромных железных рыб с огнем, надо полагать, в нутре. Ужаснулись и наложили Печать Молчания, Печать Забвения и еще что-то столь же полезное.

Одна беда — гонимым и презираемым адептам ушедшей в подполье некромантии оказалось глубоко наплевать на все их Печати и Заклятия. Место это они нашли, рыб прибрали к рукам и теперь шантажируют Коллегию, грозя выпустить их на волю. Требование у них простое и банальное — мировое господство.

Конечно, выпускать рыб они тоже не спешат. Даже если им хватит магических сил, чтобы самим не сгинуть в великом пламени, — кому нужен Мир, населенный одними тараканами и крысами? Поэтому захват власти пока осуществляется традиционными методами — мечом и магией. Уже две трети Староземья одолела черная зараза, с каждым днем крепнет ее мощь, плодится нежить, тянет силы из жизни. Одно за другим попадают человечьи государства в паучьи сети Вардоха Глома Дефтского и его приспешников. А стоит Коллегии вмешаться — грозят рыбами.

А чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений, некроманты уже выпустили одну из них. С леденящим душу воем, сея огонь и дым, унеслись они на запад, за океан. С тех пор идет в Староземье черный снег, а люди на далеких островах Аддо болеют язвами и мрут во множестве.

Что же будет, когда на волю вырвутся остальные рыбы? Ведь некромантское отребье ни перед чем не остановится, даже собственной гибели не убоится.

Одна надежда оставалась у Мира — Девять Избавителей. Восьмерых Пророчество называло едва ли не поименно. Про девятого только и сказано было — «чужой».

То ли все вместе, то ли каждый по отдельности избавители могли бы отвести беду. Но пятеро скрылись вероломно, прихватив деньги Коллегии, четверых так и не удалось отыскать в воцарившемся хаосе...

— Вот паразитство какое! Вот сволочи! — бранилась Энка. И непонятно, имела ли она в виду магов, выудивших рыб, некромантов, их присвоивших, или Великого Франгарона, прихватившего деньги Коллегии и нагло оболгавшего избавителей.

...И приходится магам рассчитывать лишь на собственные силы в борьбе с распоясавшейся некромантией. Что они в данный момент и делают.

Вот вкратце и весь доклад.

Потом следовали прения. Одни предлагали одно, другие — другое, но все не слишком умное, ибо Мир погибал при любом раскладе. Разница состояла лишь в том, каким способом предполагалось помешать некромантам накопить достаточно сил для того, чтобы не разделить его, Мира, судьбу.

Наемники шипели от возмущения. Трудно судить о Великих магах древности. Возможно, они и знали толк в битвах, но современные маги стратегами были никудышными.

— Если бы я был королем и мне пришлось бы выбирать, кого ставить полководцем — великого мага или Ильзу, — честное слово, выбрал бы Ильзу! — заявил Хельги. — Она за год хоть чему-то научилась. Эти же — дуб дубом!

Постепенно в ходе подслушивания прояснился еще один момент: почему от избавителей так тщательно скрывают суть происходящего. Оказывается, в Пророчестве никаких указаний на этот счет не было, но Великие по мудрости своей рассудили так: Силы Судьбы, вещающие устами пророчащего, дарят удачу вслепую, а потому неведение — лучший способ ее снискать.

— Чего-то я не уловил логики! — удивился Хельги. — Силы Судьбы слепые — это ясно. Но почему они подарят удачу, если мы тоже станем действовать подобным же образом? Из солидарности, что ли? А вдруг мы с ними разминемся сослепу?

Этот его вопрос был далеко не единственным. Спасители Мира получили достаточно свежей пищи для размышлений. Что за Запретные горы? Что за девятый избавитель? И что же, в конце концов, теперь делать?!

— Уничтожить рыб! — предложила Энка с ходу.

— Каким образом?

— Разрубить, заколоть, раздавить. По обстоятельствам.

Меридит не согласилась:

— Они даже испражняются огнем! Начни их рубить и давить — огонь полезет наружу. Как кишки!

— Потравить.

— Чем?

— Рыб надо вернуть назад, в иной мир, — сказал эльф веско.

— Для начала их надо хотя бы найти.

— Мне кажется, проще заняться не рыбами, а некромантами, — заметил Хельги. — С людьми привычнее дело иметь, у них нет огня в нутре. А рыбы пусть себе живут в горе.

— Нет. Во-первых, их может найти еще кто-нибудь, в мире и без некромантов полно зла, взять тех же орков. Во-вторых, рыб всего десять, а некромантов тысячи. Пока будем истреблять одних, другие успеют выпустить рыб. Так что придется их возвращать.

— Тебя послушать — мы только и делаем, что таскаем огненную фауну из одного мира в другой! — фыркнул Хельги. — Как вы собираетесь их возвращать?

— Никак! — тут же откликнулась Энка. — Это ты будешь их возвращать. Ты же у нас демон.

— Не буду! Не умею! — завопил Хельги.

Меридит поморщилась:

— Не вопи, ты нас демаскируешь.

— Буду вопить! Я не умею ничего возвращать!

— Одна речь не пословица! — вспомнила подходящую мудрость Энка. — Скажи спасибо, не надо мировую сеть распутывать.

Орвуд сидел, отрешенно теребя бороду. Даже не ворчал.

— Я вот о чем думаю, — пробормотал он, — что за горы такие? Нет в Староземье и окрестностях гор, о которых бы мы, гномы, не знали. Любая возвышенность более трехсот шагов по вертикали по горному уставу вносится в государственный реестр и подлежит обязательному исследованию на предмет наличия в ней золота, на чьей бы земле она ни стояла.

Только собрался Аолен высказаться о попрании гномами международных прав, как ему помешал Хельги.

— А менее трехсот? — спросил он страшным шепотом. Глаза у демона стали по плошке.

Девицы переглянулись. Вся тройка мыслила на удивление синхронно.

— И отделяет Староземье от проклятого Инферна могучий горный хребет, подпирающий небосвод, — процитировала ученая диса.

— Только его не видно! — завершила мысль Энка.

Хельги радовался вслух. В голове у него сложилась наконец более или менее ясная картина исторических событий.

Старуха-ведьма из Чернолесья, вероятно, переоценила коварство тайных «ворогов». Аваллон обозвали Инферном не с целью обмануть снежных демонов, это получилось невольно. На самом же деле законные маги сочинили страшную сказку, чтоб не шлялись на границе всякие, не налетали лбом на невидимый поднебесный хребет, не выискивали, не вынюхивали лишнее. Но не помогло! Увы!

А вот Аолен — тот совсем не радовался. В его голову забрела неприятная мысль: раз некроманты завладели рыбами, скорее всего, они знают о Пророчестве. Значит, знают и об избавителях. И как, спрашивается, они должны повести себя в сложившейся ситуации? Правильно. Постараться как можно скорее избавиться от них! Странно, что они до сих пор живы!

И Орвуд тоже не радовался. Он злился. Какого гоблина окаянные Силы Судьбы гоняли их по всему Ин... тьфу Аваллону и Староземью туда и обратно — и все зазря?! Нет бы сразу указать нужное место.

— Силы Судьбы ничего не делают зря, — толковал ему эльф. — Возможно, они готовили нас к предстоящим испытаниям. Жизненный опыт просто так не дается!

Энка заняла позицию эльфа.

— А представь, что мы не попали в Инферн... Аваллон. Десятки взрослых демонов-убийц! Это похуже любой рыбы! А дракон, Ирракшана!

— Ну знаешь ли, мы тоже не обязаны заниматься сразу всеми проблемами на свете! Хватило бы с нас и младенцев. А драконом, Ирракшаной и рыбой пусть бы другие занимались. Чего Силы Судьбы все на нас одних повесили?

Наверное, он еще долго бранился бы, но тут ветхая крыша сарая провалилась под тяжестью снега — и на месте, где только что сидел сварливый гном, возник сугроб. Других даже не задело!

— Это тебе в назидание! — хихикала Энка, извлекая гнома на волю. — Другой раз не станешь роптать на Силы Судьбы! Они этого не любят.

— Ну все. Хватит копаться. Пошли! — потребовал Хельги.

— Куда? — опешили все. — А люди? Мы обещали их здесь дожидаться.

— В Ольдон. Там их и встретим.

— Зачем нам в Ольдон?!

— Как это — зачем? — в свою очередь удивился Хельги. — Мы что, позволим демо... идиотским магам порочить наше честное имя?

— Какое уж там честное, — безнадежно махнул рукой эльф.

— Честное! — настаивал недавний спригган. — Юбку с веревки спереть — это одно. А взять заказ и скрыться с деньгами — совсем другое. За такие дела из Гильдии вылетают со свистом!

Девицы разом помрачнели.

— Идем, — постановила Энка.

— Попозже нельзя? — недовольно спросил гном. — Сперва спасем Мир, потом будете утрясать свои проблемы.

— А если нас убьют в процессе? — вздохнула диса. — Так и сгинем, опороченные. И никого из наших родичей больше никогда не примут в Гильдию. Я и так своих с Вальхаллой подвела, не могу же еще и заработка лишить!

Под покровом сумерек добраться до дворца оказалось проще простого. В столице действовал комендантский час, и прохожих на улицах не было. А разминуться с патрулем — дело техники. Проникнуть во дворец — тоже, благо сей шедевр северной средневековой архитектуры был построен из прекрасного серого гранита, а стены по толщине не шли ни в какое сравнение с крепостными. Один шаг — и они уже внутри... женского клозета для прислуги!

— Говорила я, надо с фасада заходить, — ругалась диса. — А ты «с торца», «с торца»! Архитектор! Эта дура сейчас весь дворец на уши поставит! Верещит как резаная!

— Зря все сразу полезли, — оправдывалась сильфида. — Пусть бы сперва Хельги одну голову просунул, посмотрел, что к чему.

— Думаю, одна моя голова ей еще меньше понравилась бы. Тут дело не в количестве, а в сути. Представь, сидишь в уборной, а из стены лезет голова. Я бы лично испугался.

Сделанного не воротишь. Действовать надо было быстро. Компания нелюдей уже не таясь вывалилась в коридор. Хельги уцепил за шиворот первого попавшегося лакея, приставил нож к горлу:

— Парадный зал где?

— Т... тамочки! — махнул рукой насмерть перепуганный слуга.

Они рванули вверх по лестнице и вправо, в центральное крыло дворца. Хельги тащил беднягу провожатого почти волоком. Следом уже топала, гремела железом охрана.

Магическую защиту, установленную на всем этаже, начинающий демон пробил с налету, даже не притормозив. Заслон на входе в зал оказался посерьезнее, пришлось задержаться, но всего на пару секунд. Один удар левым ухом — и эфирный экран разлетелся в прах. Увы, такое грубое обращение не пошло на пользу магам, поддерживавшим защиту. Почтенное собрание превратилось в подобие чумного барака: добрая четверть заседателей во главе с председателем и секретарем корчилась в конвульсиях и вопила от боли.

Наемники подскочили к президиуму. Эльф и гном сочли за благо схорониться за колонной у входа.

— Ну?! — Энка яростно уставилась на почерневшего Франгарона и для верности ткнула ему в живот копьем: — И кто из нас скрылся с деньгами Коллегии? Отвечай, крыса носатая!

Франгарон попытался воспользоваться магией. Но что такое маг, пусть даже великий, против демона? Просто чудо, что Хельги его до смерти не зашиб, только контузил малость.

— Да как вы смеете? — хрипел чародей. — Кто дал вам право... Стража! Стража! Взять их!

— Нет уж, позвольте! — раздался вдруг хорошо знакомый голос, с трудом перекрикивающий общее смятение.

Долговязая фигура профессора Перегрина поднялась со своего скромного места в предпоследнем ряду.

— Позвольте разобраться! — Профессор выступил вперед. — Если я правильно понял... Силы Стихий, коллеги, ну можно ли так голосить? Не зарезали же вас, в конце концов! Простой магический удар... Итак, если я правильно понял, эти трое и есть те самые избавители, которых коллега Франгарон обвиняет в краже? Так вот, поскольку все трое являются студентами Уэллендорфского университета, я, как их преподаватель, настаиваю на немедленном — слышите! немедленном расследовании. Никому не позволено порочить ложными обвинениями имя нашего учебного заведения. А вы, — он обернулся к студентам, — будьте добры вести себя прилично. Пройдите и сядьте вон туда. И спрячьте оружие. Что за дикость! Стыдитесь!

Казалось, никакие силы не способны были обуздать разъяренных нелюдей. Но одно слово профессора — и все трое на глазах у потрясенной публики превратились из кровожадных монстров в смирных овечек: уселись рядышком на бархатной банкетке, сложили ручки на коленях — сама покорность! Гном за колонной расхохотался.

Разбирательство длилось недолго. Как ни отпирался Франгарон, сколько ни ссылался на тайные планы и секретные замыслы, всем все было уже ясно. Честно говоря, впечатление недавний глава Коллегии производил самое жалкое.

Главой он, разумеется, быть перестал. Тут же встал вопрос о перевыборах, и про избавителей все как-то позабыли. Удивительно, Мир стоит на пороге гибели. Кажется, самое время задуматься о вечном, но нет предела суетности и тщеславию смертных!

— Можно мы пойдем? — смиренно спросила Энка у профессора.

— Идите, — удрученно кивнул мэтр Перегрин. — Да помогут вам Силы Судьбы. И нам тоже. — Он счел происходящее крайне непедагогичным и был только рад отослать студентов.

На выходе их уже поджидал Эдуард. Стражникам пришлось отступить.

Дворец покидали в спешке. Принц не был уверен, что папаша-король одобрит его компанию. Компания же, наоборот, не сомневалась, что он позволит сыну уйти. Чтобы не рисковать, подхватили Ильзу с Рагнаром и умчались прочь из столицы. Просто чудо, что Оберону удалось их догнать. Вот что значит — по-настоящему великий маг.

Оберон возник на тропе прямо у них перед носом. Рагнар налетел на него и едва не сбил с ног. Но эльф деликатно проигнорировал досадное происшествие, он был величествен и невозмутим.

— Рад приветствовать вас, о друзья мои! — изрек маг.

— Привет-привет! — Энка тоже умела быть вежливой, когда хотела. — Сколько зим, сколько лет?! Где наша не пропадала... Нет, не подходит. С чем пожаловали?

Если Оберон и удивился, то виду не подал:

— Я явился с тем, чтобы поведать многое. Пробил час.

Меридит поморщилась. За ночь пришла оттепель, полил дождь пополам со снегом, сугробы размокли, дороги развезло — слякоть по колено, ветер пронизывает насквозь. Выслушивать «многое» в таких условиях совершенно не хотелось.

— Не лучше ли было побеседовать во дворце? — осведомилась диса мрачно.

— Увы, там было слишком суетно и шумно.

— А здесь слишком сыро.

— О, простите! Как я не подумал! — Маг красиво взмахнул руками — и над собеседниками возник едва заметный мерцающий купол. Снаружи гуляла непогода, а внутри было сухо, тихо и даже тепло. — Для остальных мы невидимы, — заметил Оберон.

— Убиться веником! — восхитился Хельги. — То есть выдающееся достижение современной магии!

Оберон улыбнулся чуть снисходительно.

— Ну теперь ничто не помешает нашей беседе, пожалуй как нельзя более своевременной.

Но она оказалась не своевременной, а несколько запоздалой. Большую часть из того, что поведал маг, избавители уже знали.

— Но откуда? Откуда вы смогли узнать о расположении Запретных гор? Никто из магов, законных и незаконных, под страхом смерти не осмелился бы раскрыть сию тайну!

— Дедукция! — важно ответила Энка.

— Интуиция! — важно ответила Меридит.

— Логический анализ! — важно ответил Хельги.

— Короче, догадались, — решил пояснить Орвуд.

Впрочем, некоторые полезные сведения из беседы с Обероном почерпнуть удалось. Оказывается, железные рыбы спят в огромном подземелье на самой северной оконечности Раздельного хребта. Всякий, кто задержится там дольше часа, болеет язвами и умирает в муках. Туда идти не надо.

А следует направиться в другое подземелье, что поменьше и поближе. В нем сокрыт некий специфический инвентарь, вроде стола с магическим оком. Кто владеет им, тому повинуются рыбы. Стены подземелья, — тут Оберон покосился на Хельги, — выложены изнутри свинцовыми плитами. Пол и своды тоже свинцовые (свинец — простое вещество, магически инертное), двери надежно заперты неведомым заклятием. Ключом же от них служит медальон. Тот самый, что много лет назад был передан Хельги.

Вторым таким коварно и подло завладели некроманты. Теперь сидят они в подземелье, но вход не охраняют, уверенные в надежности заклятия. Свой талисман они считают в своем роде единственным.

Итак, избавители должны проникнуть в подземелье, и да помогут им Силы Судьбы. Что случится дальше — никому из смертных не ведомо, но судьба Мира так или иначе решится.

А потом Оберон попросил достать медальон:

— Вы должны знать заранее, как его использовать. Иногда секунды решают дело.

Хельги потрогал цепочку на шее. Залез в карман куртки. Потом в карман штанов. Вытряхнул свой мешок. Какой только дряни там не было! Куски драконьей чешуи, ракушки, камешки, сушеные коренья и травки — что угодно, только не медальон.

— Потерял! — констатировал Хельги без особого сожаления в голосе. — Наверное, когда в океан свалился. Или когда в Астрале перемещался.

Прекрасное лицо короля эльфов побелело и исказилось. Казалось, он состарился на глазах.

— Все пропало, — глухо простонал он, закрываясь руками. — Это конец! У нас больше нет надежд на спасение. Но как ты мог?! Тебе было доверено самое драгоценное, самое священное! Непростительное небрежение!

— Откуда мне было знать, что оно священное? — возмутился Хельги. — Вы же нарочно ничего не рассказывали! С тем же успехом я мог его просто выкинуть еще в детстве! Предупреждать надо было!

Оберон горестно кивнул:

— Ты прав. Мы перестраховались и совершили ошибку, держа вас в неведении. Роковую ошибку. О горе, горе.

— Было бы из-за чего убиваться! — пожалела его сильфида. — Подумаешь, ключ потеряли! Я их без конца теряю, и ничего. В крайнем случае выломаем дверь.

— ЭТУ дверь нельзя выломать, — произнес маг раздельно. — Ее нельзя выбить, разрушить, сжечь, уничтожить магией. Ее можно открыть только медальоном.

— А разрыв-травой? — спросила вдруг Ильза. — Вон у Хельги целый пучок разрыв-травы. Это точно она, я картинку хорошо помню.

— Из Чернолесья! — поведал демон гордо. — В последний момент уцепил, когда все уже загорелось. Только не знал, что это разрыв-трава. Так, на всякий случай взял.

— Хельги, ты ненормальный! — потряслась сильфида. — В ТАКОЙ момент траву щипать! Уму непостижимо!

Оберон не мог сказать, подействует ли на зачарованную дверь разрыв-трава, но в глазах его сверкнул луч надежды. В прежние времена это растение считалось самым универсальным и безотказным магическим средством для проникновения в запертые помещения. Но уже более трехсот лет не удавалось найти ни травинки «воровского зелья». Не иначе сами Силы Судьбы послали его. А значит — не все потеряно!

На этой оптимистической ноте они и расстались. Оберон распрощался и исчез, а вместе с ним и чудесный купол. Со всеми вытекающими, точнее, льющимися на голову последствиями.

Три дня продолжалась оттепель, на четвертый в одночасье завернул мороз, да такой, что плевок застывал на лету. (Это установила Энка опытным путем.) Все, что имелось мокрого: лужи, недорастаявшие сугробы, сырые одежды и обувь — превратилось в лед. Казалось, стукни сапогом посильнее — он разлетится как сосулька. Еда, которой все же успели запастись в спешке, тоже замерзла. Заиндевевший хлеб раздирал губы и десны в кровь, остальное было не угрызть вовсе. Пришлось наплевать на конспирацию и жечь костры.

О ночевках и речи не велось. Клевали носом, скользили, спотыкались и падали, но поднимались и шли, шли ночи напролет. Днем урывками дремали у костров — при свете дня огонь не так заметен, как в темноте.

Дорога, по которой они теперь перемещались, была на редкость пустынной. Изредка встречались крошечные поселки в два-три дома за высокими заборами с коваными воротами, некоторые были даже рвом окружены. Настоящие маленькие крепости! И никаких вам сарайчиков или, скажем, амбарчиков на отшибе. Негде укрыться от непогоды, нечем поживиться. Будто не в Срединных Землях находишься, а где-нибудь на Границах Жизни.

— У вас в Ольдоне народ повымер, что ли? — нашла виноватого сильфида.

— Так это же дорога на Эскерольд, — пояснил Эдуард. — Мы воюем с ним чуть не каждые три года. Кто станет тут селиться по доброй воле?

— Чем вам помешал Эскерольд? — еще больше взъелась сильфида. — Чего вам, людям, никогда мирно не живется? Тоже, что ли, проклятые?

На этот вопрос бедный принц ответить не мог. Он с младенчества усвоил: главный враг родного Ольдона — Эскерольд. А почему — даже не задумывался, настолько обычным казалось дело.

Через три дня мороз стал спадать, но налетела новая беда — метель. Настоящая снежная буря с ветром, как водится, в лицо. Еще недавно они приписали бы его козням Инферна. Завеса серого снега превратила день в ночь, обозримое пространство сузилось до пяти шагов. Дорога, и без того едва различимая, пропала совершенно. Вьюга кружила, выла голодным волком... Или это была не вьюга?

— У вас тут оборотни водятся? — с надеждой спросила диса.

— Н... нет вроде.

— Значит, волки! — определил Рагнар.

Сердце Хельги упало. С волками ведь не договориться. Придется убивать. Бедных, голодных, сереньких. Они ведь не виноваты, что тоже хотят есть. Ну почему мир устроен так плохо?

«И на старуху бывает проруха!» — говорила потом Энка.

Наверное, они слишком устали и замерзли, чтобы соображать. Поэтому, когда сквозь снежную пелену блеснул огонь, все, включая умудренных опытом наемников, не сговариваясь, ринулись туда.

И не удивились, не встревожились, когда дверь полузанесенной снегом избушки приветливо распахнулась — в такое-то время! — и радушные хозяева с поклоном вышли навстречу. Затопили печь, накрыли на стол...

И Энка не почуяла беды, и Хельги не заглянул в Астрал, и Меридит не отказалась от вина. Чего же спрашивать с остальных?

Пробуждение было ужасным. Холод сковал тело, голова раскалывалась, язык казался сухим, огромным и колючим, глаза застилала черная пелена.

«Напилась! — первое, что пришло в голову Меридит. — Это я-то! Вот ужас, Энка теперь вовсе жизни не даст».

Титаническим усилием воли она заставила себя проснуться до конца. Веки слипались, будто клеем намазанные. Хотела протереть глаза, но руки почему-то не поднимались. Проморгалась кое-как. Огляделась, с трудом поворачивая голову. И ужаснулась по-настоящему.

Они лежали на мчащихся сквозь снежную мглу санях кучей, как поленья. В поле зрения дисы попали лицо Хельги, затылок Энки, рука Эдуарда, ноги Рагнара и клочок бороды Орвуда. А также веревки, коими были накрепко связаны несчастные обладатели перечисленных фрагментов тел. Вкрутили их так туго, что едва удавалось дышать.

— Эй! — просипела диса. — Эй, кто-нибудь!

Ответа не было. Тогда она дунула в лицо Хельги. Ни малейшей реакции, даже веки, не дрогнули. Меридит стало страшно, но она рассудила: если их собрались отравить до смерти, то не стали бы связывать, трупы не убегут. Значит, просто усыпили и взяли в плен. Кто? Зачем?

А потом сани сделали крутой вираж, к горлу подступила тошнота, свет померк и разум тоже.

Вардох Глом вглядывался в белые, безжизненные лица Пленников почти разочарованно. Нет, не такими представлялись некроманту его самые главные, самые заклятые враги. Воображение рисовало образы могучих, суровых воинов, почти великанов с исполинскими мечами, могущественных магов, чудовищных нелюдей. А перед ним лежали тощенькие мальчики и девочки и нелепый бородатый гном. Достойный противник, ничего не скажешь!

Рядом громоздилась кучка их вещей. Некромант кивнул. Слуги подскочили, вытряхнули содержимое мешков.

Ничего интересного: несколько изношенных тряпок, немного дрянной еды, странный набор предметов, не имеющих никакого значения, — куски драконьей чешуи, прямоугольные стекляшки, камешки, ракушки, цветки папоротника. Оружие тоже было самым простым. Немного выделялся на общем убогом фоне древний меч из запрещенного драконьего серебра, нездешней работы. Некромант брезгливо поднял его, изучил гравировку. Обычный городской меч драконоборца, не иначе где-то стянули... Маг разжал пальцы, оружие громко звякнуло о каменные плиты пола.

Девчонка со светлыми короткими волосами дернулась, ее веки дрогнули. Остальные валялись как трупы. Не перестарался ли болван Ахаддек?

— Когда проснутся? — отрывисто бросил некромант.

— Через час, о Великий Господин, — согнулся в поклоне Ахаддек. — Самое позднее через два. Я все точно рассчитал, не сомневайся!

— Ладно. Проснутся — семерых ко мне. А этого, — он ткнул сприггана носком красивого сапога, — в камеру, и чтоб ни на минуту не просыпался. Головой отвечаешь!

Однажды все восемь были у него в руках. Почти. Когда кобольды донесли о пленниках, Глом сразу почувствовал: ОНИ. Но не удержали, упустили. Силы Стихий — страшное оружие в руках того, кто умеет им пользоваться. Во второй раз на след избавителей вышла Самитра, одна из лучших ищеек-убийц. И опять неудача. Разоблачили, сбежали. Затем одолели Черный патруль, уничтожили отборнейших клейменых... Нет, эти создания вовсе не так просты, как кажутся. Особенно спригган, есть в нем что-то зловещее. Пусть уж лучше поспит до поры до времени. А как быть с остальными?

Вардох Глом думал.

Убить — как это просто! Раздавить сонными, будто жалких козявок! Нельзя... Там, в гробницах старого Трегерата, под слоем спекшегося пепла лежала глиняная табличка с древними письменами. Последний фрагмент Пророчества.

Тысячу лет искали ее маги, законные и незаконные, иные и жизни клали. Но Силы Судьбы превратны. Глом помнил, как задрожали руки, сжалось сердце. Ему единственному из смертных открыто было сокровенное. Со священным трепетом узнавал он в словах Пророчества себя, вникал в тайны грядущего.

Избавителей можно убить. И ничто не остановит рыб, мир сгинет — неминуемо, во всепожирающем пламени. Не станет ни живых, ни мертвых. Никого.

Можно не убивать. Но тогда будут уничтожены — неминуемо — те, кто возжелал власти над Миром, они будут жить в скверных могилах.

Но если хоть один из избавителей, добровольно ли, по принуждению ли, под пытками ли, пойдет на измену — будет над Миром новая власть. Его, Великого Господина Глома, некроманта, власть.

Вот только кто?

Рыцарь и эльф? Нет, невозможно. Благородные натуры апатичны и слепы в своих убеждениях. Гном? Гномы горды и выносливы, но они любят золото. Очень, очень любят. Принц и сиротка? Слабые, зависимые — таких можно запугать, замучить. Но главную ставку надо делать на троих нелюдей с Кансалонскими медальонами. У наемников нет принципов, нет чести и отечества, они алчны и продажны. Они товар, который можно купить. Нужно купить.

Эдуард таращился на Великого Господина Глома с возрастающим разочарованием. По его представлениям повелитель некромантов должен был выглядеть более зловещим. А перед ним восседал на золотом троне обыкновенный дядька средних лет, ничем не примечательный. И одет он был в обычные, хоть и дорогие, кожаные одежды — в такие вельможи любят наряжаться, отправляясь на охоту. Обстановка тронного зала тоже ничем колоритным, некромантским не отличалась. С тех пор как законный владелец покинул свой дворец, здесь, похоже, ничего не изменилось. Фи, скучно!

...Некромант говорил долго и красноречиво. Издевался и льстил, запугивал и искушал, сулил пытки и несметные богатства. Его слушали молча, стоя на коленях, руки скручены сзади. Стоило открыть рот, стражники стегали бичом, стоило переглянуться, больно кололи алебардами в спину.

Потом, избитых и измученных, их затолкали по камерам, крошечным и сырым, заковали в цепи, бросили без еды и питья в кромешной тьме и могильной тишине, изредка нарушаемой обреченными стонами других узников.

Впрочем, безмолвие длилось недолго. Дворцовые застенки обладали прекрасной акустикой — существенный недостаток для заведений подобного рода. Сперва стало слышно, как жалобно и тонко заплакала Ильза. За ней, навзрыд, Эдуард. Аолен с горя удумал петь эльфийские баллады, причем под настроение самые тоскливые. Тогда Энка, которая всегда отличалась завидной памятью, извлекла из недр оной самые похабные из разудалых кансалонских песенок. Ей радостно вторил Рагнар, большой знаток и любитель солдатского фольклора. Когда же Меридит взялась исполнять зловещую песнь валькирий, нервы тюремщиков не выдержали, и на исполнителей обрушился град ударов. Однако это вовсе не пресекло их творческий порыв. Не успела захлопнуться дверь последней камеры, пленники заорали вновь, с еще большим воодушевлением. И чем больше их колотили, тем громче и омерзительнее вопили «демоновы избавители». Другие узники тоже принялись им вторить, требуя прекратить безобразие, — тишины от этого, само собой, не прибавилось. Кончилось дело тем, что оглушенные охранники плюнули и ушли наверх, заперев за собой кованые двери каземата.

Так пленники получили возможность обсудить ситуацию. Вывод был сделан неутешительный: ситуация безнадежная. «Пока», — как многозначительно добавила Энка.

А Меридит свой обычный оптимизм утратила. На все ее крики Хельги не отзывался.

Время в заточении тянулось однообразно. Их кормили помоями, регулярно избивали и запугивали. Трудно сказать, сколько дней прошло — Аолен считал, что шесть, Энка уверяла, что не меньше двух недель, — прежде чем всех семерых вновь поволокли по дворцовым коридорам, и они предстали пред очами Великого.

Некромант был откровенен. Не утаил даже... впервые решился открыть тайну Ненайденного фрагмента. Он говорил прямо. Перейти на его сторону — не лучший ли способ спасти Мир? Он жесток, зол и коварен — это верно. Некромантия требует много крови и жизней — тоже верно. Но ведь из двух зол выбирают меньшее? Рабство и тирания все же лучше огненной гибели всего живого. Избавителям решать, уцелеет Мир или погибнет, будут они править им или погибнут. И решать надо было тотчас.

Эльф плюнул врагу в лицо. Попал! А ведь тот далеко стоял! Кто бы мог подумать, что эльфы умеют так лихо плеваться? Кое-кому даже завидно стало.

Рагнар вскинул голову и отвернулся. Ему хотелось ответить гордо и красиво, но по поводу собственного дара красноречия рыцарь не обольщался.

Вместо него это сделал Эдуард. В критической ситуации принца всегда разбирало на риторику. А некромант слушать речь до конца не стал. Принца заставили замолчать удары бича. Ильза неожиданно выругалась, да так, что щеки эльфа стали пунцовыми. Девушка за последние дни успела изрядно дополнить свой не слишком богатый лексикон. Жаль, не тем, чем следовало бы.

Меридит только и оставалось, что буркнуть: «Да пошел ты!» После высказываний отроков добавить было нечего.

Дошла очередь до Энки. Рыжая девица взглянула весело и нагло, шагнула вперед:

— А что? Эти демоновы законные маги ни гроша нам не заплатили, да еще и оклеветали с ног до головы! У Рагнарова папаши после войны денег не хватит, чтобы крышу залатать, не то что за спасение Мира рассчитаться. Так чего нам ради них стараться? Короче, я согласна. Иду — как там в Пророчестве?.. — иду на измену — добровольно... под пыткой ли, только, конечно, незабесплатно!

Гулкий стон разнесся по залу. От Энки всегда можно было ожидать чего угодно. Но такое!

— Мразь! — коротко выплюнул эльф и отвернулся.

Подавленных и сраженных, их растащили по камерам.

Сильфида сидела в бархатном кресле, обжиралась сладостями и с азартом торговалась. Она уже выторговала два герцогства, совершенно не нужные Понитские каменоломни, Сильфхейм целиком и титул Великой, Мудрейшей и Красивейшей Герцогини и Королевы — это в будущем. А также целый мешок шикарного сехальского оружия, сундук золота и много-много вкусной еды прямо сейчас.

Некромант усмехался про себя. Его забавляли убогие запросы девчонки, но нравились ее напористость, беспринципность и невероятное нахальство. И все же он не доверял ей. Слишком легкой казалась победа. Нет, девицу следовало серьезно проверить.

— Вот что. Ты получишь все, что просишь, и даже больше. Но с одним условием.

— И с каким? — Сильфида, набив рот инжиром, жевала жадно и некрасиво.

— Ты должна кровью доказать свою верность. Убей, и я тебе поверю.

Энка громко сглотнула:

— Легко! А кого убить-то?

— Ты должна убить своих друзей.

Девица развалилась в кресле, бесстыдно задрав ноги на подлокотник, благо еще, что была в штанах.

— Всех сразу, что ли? Я к тебе вроде не палачом нанимаюсь. Не, всех не буду. Мне не пристало, я воин.

— А если не всех? — вновь усмехнулся некромант.

Такой поворот его интриговал.

— Одного, — уточнила Энка. — На твой выбор.

На деле же особого выбора не оказалось. Кансалонские правила помешали. Принца она убить не может, он ученик сприггана. Сиротка — ученица дисы. Рагнар — бывший наниматель, договор с которым расторгнут по ее вине. Эльфу она обязана жизнью и еще не успела вернуть долг. Гном обязан жизнью ей и тоже пока не вернул долг. Остаются спригган и диса, да и тех можно убить не иначе как на поединке. Зато, так и быть, обоих и хоть сейчас. Если, конечно, они сами ее не убьют. Поединок есть поединок.

— По-моему, ты мне просто морочишь голову, — делано засомневался хозяин, ему казалось, он видит девку насквозь. — Не многовато ли сложностей?

— О, ты не знаешь кансалонских правил. Из-за них вечно куча проблем.

— Слушай, девочка, наплюй на свои правила. Неужели ты думаешь, что при моей... при нашей власти Гильдия не будет распущена?

— Ну нашей власти пока нет, а Гильдия пока есть, — возразила сильфида. — Так что не стоит ею пренебрегать.

— Хорошо! — Некромант хлопнул в ладоши. — Привести сюда дису.

— Остальных пусть тоже приведут, — попросила предательница. — Поединок все-таки. Люблю, чтоб народ смотрел. Своих тоже зови. И знаешь, пусть делают ставки на победителя. Если диса меня победит, ты отпустишь пленных, идет? Для азарта?

Некромант разочарованно скривился. Девка была еще глупее, чем он думал. Какая наивная ложь — «для азарта»! Разумеется, пленные поставят на дису, и сильфида позволит себя убить. Неужели она рассчитывает, что он отпустит пленников? Но возражать он не стал. Ему было приятно играть со своими врагами как кот с мышами, упиваться чувством превосходства. Он ведь совсем недавно стал Великим Господином, радости власти ему еще не приелись.

Привели пленников. Разумеется, все поставили на дису.

Но никакого чуда самопожертвования не произошло. Девки сражались остервенело, как сцепившиеся собаки. Прошло полчаса, час... Бой то стихал, и соперницы, пошатываясь, разбредались, то возобновлялся с новой силой. Сперва в ход шли закрученные тактические комбинации, хитрые приемы. Потом они просто рубились, тупо и примитивно, громко дышали, роняли короткие грязные слова.

Некромант морщился. Зрелище было не из приятных: так впору сражаться грубым мужикам, но никак не молодым девушкам. Он приказал сменить оружие. Вместо мечей принесли сехальские ятаганы, потом копья, топоры... Пол осклиз от крови, ею же пропах и воздух. Зрители устали кричать, даже смотреть, а бой все длился.

Наконец некроманту тоже надоело. Он был ученым, а не воином, грубые сцены его не привлекали. Не отвращали, но были скучны. Тем более что зрелище стало совсем жалким: бой утратил динамику, противницы ползали как осенние мухи и вяло махали секирами.

— Хватит на сегодня, — велел он. — Завтра продолжите.

Противниц развели. Сильфида отправилась в шикарную спальню бывшей герцогини, а диса — в холодную, темную камеру.

— Ничего не попишешь, — вздохнула сильфида на третий день. — Наши силы равны. Знаешь, давай ты ее день-другой поморишь голодом, чтоб ослабла, а я пока со спригганом сражусь. Он у тебя живой еще?

Вот оно что! Теперь понятно, зачем девицы затеяли все это представление. Хотят узнать, что со спригганом. Хорошо, они его получат! Пусть сразятся. Посмотрим, что они еще придумают, глупые, наивные твари, нашли с кем тягаться, будущим Властелином Мира! Но все к лучшему. Ничто так не деморализует, как провал собственных многообещающих планов. Избавителям предстоит пережить горькое разочарование, — возможно, они станут умнее и сговорчивее.

Великий Господин Глом призвал Ахаддека.

Хельги стоял, пошатываясь, посреди незнакомого зала и соображал до обидного мало. Как он сюда попал? Последнее, что помнил демон, — занесенный снегом домик и свет в окне. А потом сразу этот зал, какие-то неприятные люди вокруг, в руках меч, а перед ним две Энки. Или три? Нет, все-таки одна, но расплывчатая, как отражение в реке.

— Подними меч и сражайся! — громовым голосом велел кто-то.

С кем тут было сражаться? С Энкой, что ли?

— Зачем? — спросил Хельги хрипло. На большее красноречие он в данный момент способен не был, хотя вопросов в голове роилось множество.

— Ты на поединке, — ответил тот же голос.

Хельги постарался разглядеть говорившего, но взгляд не фокусировался. Сражаться ему абсолютно не хотелось, тянуло спать. И еще тошнило.

Глом злобно усмехался, глядя на одурманенного сприггана. Ну что вы теперь придумаете, комедианты доморощенные? Тоже скажете, что силы равны?

— Начать бой! — велел он.

Энка обернулась: тронный зал велик, до некроманта шагов пятнадцать. Авось не услышит!

— Хельги, — тихо позвала она, выставив перед собой меч.

«Хельги, — услышал демон. — Вытащи нас отсюда, быстро! Или нам конец! Ты понял?»

Чего тут непонятного? Надо собрать все эти блестящие штучки: колечки, восьмерочки, клубочки — и вынуть из чертой сферы... Вот так!

— Осел сехальский! — завопила Энка из сугроба. — Нас же переловят!

Нечего сказать, расстарался демон! Вывалил всю компанию прямо у дворцового фасада, у самого крыльца. Кругом кишели слуги и воины некроманта. Но Силы Судьбы были милостивы к избавителям. Прежде чем враги смогли оценить ситуацию, Меридит успела заметить, исчезающий за углом конский зад.

— Туда! — велела она, для верности подпихнув в нужном направлении нерасторопного гнома и сонного демона.

Расчет оказался верным. За углом обнаружилась коновязь с черными скакунами. Кони шарахнулись, стали на дыбы. Они не любили дис, а спригганов в особенности. Хорошо, что Хельги совсем заснул, он бы не одобрил методы Меридит по усмирению ездовой скотины.

Это были отличные, мощные животные. На каждого пришлось по двое седоков, и даже с такой ношей они легко перемахнули несколько сугробов, вынеслись на дорогу и поскакали прочь от дворца со скоростью, не оставляющей преследователям шанса.

— Хотела бы я знать, где мы находимся! — изрекла диса, взирая на лесистую равнину с высоты одинокого холма.

— Эй! — раздался вопль Энки. — Уймите кто-нибудь этого психа! Он меня кобылы лишает!

Меридит оглянулась и рассмеялась: сильфида сидела на первостатейном жеребце. Вернее, свисала, вцепившись в гриву. А гном, с которым она делила животное, старательно спихивал ее вниз. Меридит приблизилась к дерущимся:

— Чего ты к ней пристал?

— Не желаю сидеть на одном коне с предателем!

— Это кто здесь предатель?! — взъелась Энка. — Вот я тебе сейчас покажу предателя! Скажите ему, или я ему щас всю бороду выдеру!

Диса за шиворот втащила подругу на коня.

— Никакой она не предатель. Уймитесь.

Гном потребовал немедленных объяснений. Его поддержали остальные. Пришлось устроить привал. Кстати, и место нашлось удачное, и коням пора было отдохнуть.

— Вот что, — заявил эльф. Он выглядел обиженным. — В другой раз, когда надумаете устраивать подобные инсценировки, будьте уж так добры ставить нас в известность. Мы ведь тоже... гм... члены коллектива.

Энка потупилась:

— Послушай, Аолен, не обижайся. Ты, конечно, хороший парень и все такое... Но врать ты умеешь не лучше маленькой феечки. У тебя все на лице написано.

— Ага, — подтвердила Меридит. — Зато ты так выразительно возмущаешься, тебе всякий поневоле верит.

Эльф их слова за комплимент, похоже, не счел и продолжал дуться. Остальные тоже сидели с суровыми лицами.

— А я не верю! — решившись, выпалил Рагнар. — Это она сейчас говорит, что притворялась. Потому что Хельги ее вместе с нами вытащил. У некроманта она по-другому пела. И на поединке...

— Идиот! — вышла из себя сильфида. — Уж ты-то, воин, мог бы заметить, что к чему, и сообразить! Да она меня мечом в пять минут раскроила бы! А я ее — ятаганом. Она же ятаган держит как дубину!

Меридит вздохнула. Что правда, то правда! Ятаган не ее оружие.

— Зачем вы тогда друг друга ранили? — не сдавался бдительный рыцарь. — Кровищи было, будто кабана закололи!

— А ты как думал? Демонов некромант толком мне не доверял, а если бы мы еще и сражались всухую, что бы он подумал!.. Кстати, могла бы и полегче меня дырявить! Я тебя вдоль мышц, аккуратненько. А ты меня наискось!

— Извини, — диса была само смирение, — сама говоришь, не умею я обращаться с ятаганом.

— И когда вы сговориться-то успели! — качал головой Рагнар.

— Мы не сговаривались. Это наш план «И» на случай плена. У нас много всяких планов — в зависимости от обстоятельств. Хельги их со скуки сочиняет. Всех тонкостей предусмотреть, понятно, невозможно, но общая линия поведения намечена. В критических ситуациях очень выручает.

— Ну поговорили — и в путь! — заторопил гном. Он боялся преследования, а зря. Поземка сразу заметала следы, скагалл на всем обозримом пространстве заметно не было.

— Подожди. Давайте еще отдохнем, — попросила Энка. — У меня все тело болит. Я со школы столько мечом не махала. А здесь хорошо, тихо. Тепло, можно сказать.

Они сидели в овражке («Эх, жизнь моя овражная!») у бездымного магического огня, мастерски разведенного эльфом. Поодаль бродили кони. Небезопасно, но куда их денешь?

Хельги спал дурным, отравленным сном. Остальных разобрало на болтовню, видимо на нервной почве.

— А что, у вас в школах учат боевым искусствам? — Рагнара заинтересовали последние слова сильфиды. — А у нас только читать и писать. Такая отсталость!

— Да нет, это я про школу гладиаторов в Аполидии, я там училась.

— Разве школы гладиаторов не для рабов? — удивился эрудированный эльф.

— Для рабов. Когда я в детстве сбежала из дому, то попала в рабство в Аполидии. Сперва меня сделали наложницей, но наложницы из меня не получилось. Тогда отдали в проститутки, но и проституткой я была плохой. Хозяин совсем уж собрался меня убить, но ему посоветовали продать меня в школу гладиаторов, чтобы не терять деньги. Там мне оказалось самое место. А потом мне все надоело — и я сбежала.

— Какой ужас! — вскричал Аолен. Сочувствие переполняло его сердце, от недавней обиды и следа не осталось. — Сколько же тебе пришлось вынести и выстрадать!

— Не бери в голову! — махнула рукой девица. — Ничего особенного. Все веселее, чем в Сильфхейме киснуть! Я только раз по-настоящему страдала, когда алычой объелась. Мой вам совет: берегитесь алычи как чумы! Страшной силы ягода!

Аолен покачал головой:

— Все-таки ты удивительная личность!

— Авантюристический склад характера, — прокомментировала диса в нос.

— Ой, можно подумать, у тебя другой!

— Другой. Я почтенная, уравновешенная диса.

Энка хихикнула:

— Это ты своей маме скажи. То-то она, как тебя увидит, сразу за ремень хватается, у нее уже рефлекс.

— Посмотрим, за что твоя схватится, если ты ей попадешься! — буркнула уязвленная Меридит.

Энка еще больше развеселилась:

— За капли. Она вообще-то здоровая как бык, но у нее нервы.

— Если бы ты была моей дочерью, у меня тоже были бы нервы! — от души выпалил Рагнар.

— Тоже мне папаша! — беззлобно огрызнулась сильфида.

А Меридит вдруг совсем скисла. Устроила голову Хельги у себя на коленях, принялась гладить и причитать:

— Бедненький мой, несчастный! Какой его ждет жестокий удар, когда он проснется! Страшно подумать!

— Какой еще удар? — не поняла Энка. — Разве что я стукну, пусть не дрыхнет так долго.

— Не стукнешь. Он нас спас, имеет право спать сколько хочет. Бедный, — она всхлипнула, — несчастный.

— Да в чем дело-то?!

— Как так? Проснется — а его мешок с образцами, со всеми шлифами остался у Глома! Диссертация накрылась, а он и тему придумал...

— Папоротник!!! — не закричал, взвыл, застонал Рагнар.

— Разрыв-трава! — обреченно откликнулся эльф.

— И что теперь делать? — осведомился гном таким тоном, будто считал спутников виноватыми.

Диса демонстративно отвернулась. Ее покоробило общее пренебрежительное отношение к предстоящим страданиям Хельги. Пусть сами теперь решают, что им делать.

— Назад ехать! — У сильфиды всегда был наготове ответ.

— Прям щас поедем или обождем, покуда наш спящий красавец очухается? — скептически поинтересовался Орвуд. Меньше всего в жизни ему хотелось возвращаться.

Но у Энки было иное мнение:

— А чего ждать? Погрузим его на кобылу...

Меридит не выдержала:

— Дурища! У нас четыре жеребца и ни одной кобылы! Уж ты-то могла бы знать разницу, учитывая твое боевое прошлое.

Эльфа ужаснула бестактность дисы. Такой грубый намек должен смертельно оскорбить бедную девушку! Но Энка и не думала обижаться, только фыркнула и заявила, что во времена оны повидала достаточно причинных мест, и зрелище это настолько ей прискучило, что лишний раз нет охоты смотреть, тем более на лошадиные. А раз Меридит такая умная, пусть лучше разбудит Хельги, вдруг он соизволит переместить их во дворец демоническим образом.

Пока они препирались, Хельги проснулся сам. Он ровным счетом ничего не соображал, пришлось обстоятельно вводить его в курс дела.

— Но ты же помнишь, как переместил нас из дворца на улицу через Астрал? — приставала Энка.

— Я? Переместил?! ЧЕРЕЗ АСТРАЛ?!! — Хельги пришел в такой ужас, будто узнал, что спьяну зарезал обеих своих мамочек.

— Переместил, переместил! Скажите ему, он не верит! А теперь будь умницей, переправь нас обратно во дворец. Мы там кое-что оставили.

— Ни за что на свете!!! Не хватало, чтобы я вас угробил!

— Хельги, не будь ослом! Один раз ты это уже благополучно проделал, во второй тоже получится! У тебя уже есть опыт, — убеждала Энка.

Демон отвернулся.

— Если я по причине отравления и сделал глупость, это не значит, что я стану ее повторять на трезвую голову... Ох, как же у меня болит трезвая голова... в смысле просто голова. Отстань.

— Между прочим, там остались все твои образцы! — нанесла коварный удар Энка. — Все твои драгоценные шлифы! У некроманта.

— И папоротник! — напомнил Рагнар.

Хельги совсем скуксился, но продолжал упорствовать. Он-де не намерен подвергать опасности их жизни даже ради науки. Зловредная сильфида тоже не собиралась отступать:

— Там осталась разрыв-трава. Мы не сможем попасть в подземелье, Мир погибнет, а все из-за тебя! Это ведь ты потерял ключ. Значит, обязан спасать ситуацию.

А вот этого она лучше бы не говорила! Хельги вздохнул с раскаянием, встал, пошатываясь... и исчез!

— Идиотка! — завопила Меридит. — Убью дуру!

— Убивай, — покорно согласилась Энка.

— Как будто ты не знаешь Хельги! Или трудно догадаться, как он среагирует! — пилила подругу диса. — Подумаешь, не может она на коне ехать, переместите ее через Астрал! Принцесса какая... прости, Эдуард! Понравилось! Что теперь будет?!

Что теперь будет, не знал никто.

Дворец Хельги нашел без проблем. Видимо, сами Силы Судьбы прицепили его левое ухо к изящному шиплю на крыше.

Демон критически оглядел яркую черную сферу. Да, защиту некромант установил отличную, не чета законным магам. С одного удара не пробьешь! Хотя... Ой, а это что за синие загогулины внутри? Так и есть: папоротник и разрыв-трава! А искорки вокруг — это его образны. Силы Стихий, как же их подцепить?!

Хельги ощутил легкую панику. Ему не нравилось быть демоном. Абсолютно не нравилось. И внезапно обретенное могущество нисколько не радовало, он его просто не ощущал. Напротив, в астрально-магическом мире новоиспеченный демон чувствовал себя как никогда беспомощным и растерянным. И неудивительно. Ну как, скажите, сможет спригган — для себя он по-прежнему оставался таковым — из черного шара величиной с куриное яйцо выудить две загогулины размером с крупного ужа (вот именно, ужа, — как они вообще там помещаются?) и при этом не задеть кишащие вокруг черные кольца, восьмерки и прочую мелочь, если один только его палец имеет длину шагов тридцать, да еще переходит в бесконечную нить, а остальное тело и вовсе теряется вдали за горизонтом (при условии, что это горизонт)? Правильно, никак! Нечего и пытаться.

Но он все-таки попытался — для очистки совести.

Когда он вынырнул из Астрала на площади перед дворцом, крыши у самого здания уже не было. Как бритвой срезало и унесло в неизвестном направлении. Ну и пусть! Зато Энка не будет говорить, что он не тренируется.

И тут Хельги заметили. Поднялся гвалт, со всех сторон набежала некромантова челядь. Трудно сказать, связали они исчезновение крыши с появлением беглого пленника или нет, но вид у них был весьма решительный.

— Привет! — ослепительно улыбнулся Хельги. — А я вернулся.

— Вернулся, значит. — Некромант, не мигая, посмотрел сприггану в глаза. — Зачем?

— Как — зачем? Мне сказали, ты хорошо платишь. Ну типа королевства, каменоломни... Веришь ли, всю жизнь мечтал иметь каменоломню!

— Издеваешься? — Лицо Глома оставалось непроницаемым.

— Ни капли! В камнях заключена вся наша спригганская магия. Для нас хороший минерал дороже золота! — на ходу сочинял Хельги.

На самом деле они для спригганов были не дороже, чем для всех остальных, благо добра этого всюду хоть отбавляй.

— А может, ты пожаловал за вашими вещами? За мечом, например? Или за папоротником? Жаль с добром расстаться? — прозорливо спросил хозяин дворца. Он ни на йоту не верил бывшему пленнику.

— Точно! — сокрушенно признался Хельги. — Угадал. Я хотел забрать свои образцы: драконью чешую, шлифы. Мне для диссертации нужно. Я уже и тему сформулировал: «Элементы наружного скелета магически измененных позвоночных на примере вида Draco magica magna». Правда, актуально? А главное — такой уникальный материал. Вот я и не смог с этими предметами расстаться...

Хельги нес что попало, а сам лихорадочно старался сообразить, как быть дальше.

— Заткните его! — велел Глом.

Хельги больно стукнули, и он замолчал. Некромант продолжил допрос:

— Как вам удалось сбежать?

— Через Астрал, — сообщил Хельги. Ему хотелось увидеть реакцию противника. Но тот оставался непроницаем, хотя внутренне вздрогнул: «Неужели правда?»

— Как могут смертные перемещаться через Астрал? — последовал вопрос.

— Сами — никак. Это все Один, демон-покровитель дисы, нам помогает. Он и крышу снес, хотел меня за измену прибить. Счастье, что промахнулся! Он очень уважает Меридит, собирается ее в Вальхаллу забрать, — вдохновенно врал Хельги. И не просто врал, а по-научному: ложную информацию нужно выдавать вперемежку с правдивыми подробностями. — Ты знаешь про Вальхаллу? Это место, куда попадают убитые фьординги, а дисы там поют зловещую песнь и ткут ткань из человечьих кишок. Интересно, они обрабатывают кишки формалином или... Ой! Больно же! Все, молчу, молчу!

Спригган старательно изображал из себя ученого идиота. Есть такие, не от мира сего, свихнувшиеся на науке, — они смешны и безопасны.

— А как ты собирался бежать теперь?

— Никак. Я же говорил: мне сказали, что ты хорошо платишь. Я надеялся, мы сторгуемся.

Некромант нахмурился. Спригган производил странное впечатление. Образ ошалелого натуралиста как-то не вязался с медальоном сотника гильдии Белых Щитов, корыстного наемника.

— Ты наемник? У тебя звание сотника? — коварно спросил Глом.

Зря спросил. Хельги кивнул, а сам тут же сообразил, в чем его просчет: идиотами подобные ему не бывают. Надо срочно спасать положение! Но как?! На мысль навел следующий вопрос:

— За что получил звание?

Хельги внутренне застонал. Силы Стихий! На что не пойдешь ради спасения Мира! Он глупо хихикнул. Закатил глазки. Сложил губки бантиком и ответил жеманно:

— Ну... У меня был один дружок... Ну ты понимаешь, близкий дружок, такой милый! Стал тысячником и про меня не забыл, позаботился... Хи-хи.

Некромант смотрел испытующе. Пожалуй, похоже на правду. Подобные случаи, он слышал, в Гильдии иногда имели место, а мальчишка красив как картинка: тоненький, беленький. Мог иметь определенный успех. Вполне мог. Но это легко проверить.

— Позвать Беззубого, Пинно и Карла, — велел Глом.

В зал вошли ражие детины с клеймеными лбами и маслеными глазками на хорошо откормленных ряшках. Хельги охватила паника.

— Нравятся? — язвительно осведомился некромант.

— Нет! — честно ответил спригган. И добавил: — Морды у них какие-то глупые.

Трое глухо зарычали и угрожающе двинулись вперед. Глом остановил их взглядом.

— Не беда. Это в вашем деле не главное, а с главным у них все в порядке. Приступайте.

Трое опять двинулись с места. Хельги отпрянул:

— Что, прямо здесь?! Со всеми сразу? Не-ет, я так не могу, я не извращенец, чтобы на публике!

— Выбирай одного. Но только здесь.

— Ты сам извращенец? Любишь смотреть? — догадался Хельги. За что и поплатился. Но, видимо от сотрясения организма, ему пришла в голову спасительная идея. — На все согласен! Прямо здесь, сейчас, со всеми сразу, хоть с целой сотней! — сообщил он, отклеивая себя от каменных плит пола. — Но только мне нужно вдохновение... в смысле травка. Я всегда перед этим делом употребляю травку.

Это тоже казалось правдоподобным. Многие наемники возвращались из Сехала с дурными привычками. Был призван Ахаддек со своим мешочком.

— Пыльца Cannabis sativa. Конопля посевная, — определил Хельги со знанием дела. Не люблю. Мне нужна соломка Papaver somniferum. Мак опийный.

Дали ему соломку, но он опять забраковал. Консистенция, видите ли, не та! И вообще, у него свое в мешке есть, качественное, сехальское. Трудно принести, что ли? Чудо, но некромант не почувствовал подвоха.

В зал внесли мешки с их развороченным, перепутанным имуществом. Стараясь не выдать волнения, Хельги перетряхивал содержимое. Так он и знал — шлифы покололись! К счастью, несильно. Чешуя на месте... А вот и Рагнаров папоротник, и его собственный, расчлененный... Разрыв-трава завалилась на самое дно.

Сцапав свой мешок и пару соседних, попавшихся под руку, Хельги рванул из дворца, причем на радостях не в ту сторону. Он устремился вслед за крышей, от которой так и не успел отцепиться. Потом опомнился и сменил направление.

От счастья, что драгоценный напарник вернулся целым и невредимым, Меридит почти не ругалась, остальные и вовсе хвалили. И, разумеется, потребовали подробностей.

— Короче, сперва меня поймали, допрашивали, хотели узнать, зачем вернулся и каким образом вам удалось бежать. Я сказал, что с помощью демона Одина. Он вроде поверил. Потом я попросил принести наши мешки, забрал свой — и скорее назад, — торопливо рассказывал Хельги, стараясь незаметно проскочить щекотливый эпизод. Не тут-то было!

— Минуточку! — остановила Энка. — Ты просто ПОПРОСИЛ некроманта принести мешки и он просто согласился? Знаешь, я не он, в сказки не верю.

— Не просто. Я сказал ему кое-что.

— И что же?

— Неважно.

— Ну признавайся, признавайся! — пристала Энка.

— То, что я ему сказал, я скажу только Меридит, и то не раньше чем буду абсолютно уверен, что Миру пришел конец! — торжественно обещал Хельги.

— Теперь Глом наверняка догадается, что ты демон, — сокрушенно заметил эльф.

— А, — Хельги легкомысленно отмахнулся, — не догадается. Если еще раз попадемся, опять свалим все на Одина. Наболтаем, будто забрал меня, чтобы покарать за измену. Я ведь уже наврал, что он снес дворцовую крышу... Ну я снес! Снес... Я же не нарочно. Она к океану полетела, хоть бы не зашибла никого...

Энка назидательно подняла палец, как учительница в школе:

— А все почему?! Потому, что ты не тренируешься.

Хельги взглянул сурово и ответил:

— Я и раньше думал: отчего случаются всякие смерчи, бури, землетрясения и прочие катаклизмы? А теперь понял. Это другие демоны тренируются.

— Все-таки интересно, где мы находимся? Хельги, ты не можешь узнать? — попросил Рагнар.

— Я не умею. И умею только...

— Крыши сносить! — закончила фразу Энка.

Они ехали в восточном направлении — по лесной дороге, занесенной ржавым снегом, — на четырех конях. Прямо посреди леса Хельги взглянул на лошадей через Астрал и заявил, что пользоваться ими нельзя, за каждым копытным тянется черная нить. Пришлось прогнать скотину назад, при полном с ее стороны одобрении. Только снег из-под подков летел!

И остались они пешие, голодные и безоружные в неведомом краю.

Отроки принялись роптать. Их поддержал гном.

— Зря коней отпустили! Надо было хоть из лесу выехать. И вообще, почему мы с самого начала не добыли лошадей? Полмира пешком обошли! У меня уже ноги гудят.

— Во-первых, скотину надо кормить, а сейчас зима, если ты заметил. Во-вторых, они нас демаскируют, с ними толком не спрячешься. В-третьих, кони не везде могут пройти. В-четвертых, боятся Хельги — редкая лошадь подпустит его близко. В-пятых...

Но тут дису перебила Ильза:

— Я знаете про что думаю? Мы ведь только на дорогу от Кансалона досюдова потратили уйму времени...

— «Досюдова» — так не говорят, — машинально поправила Меридит.

— Ну досюда. А как же вы успевали за лето добраться до Сехала и повоевать? Сехал же еще дальше?

— Когда познакомились с Энкой, то на ее грифоне. А до этого брали напрокат в долг, по линии Гильдии, туфли-скороходы. Три-четыре дня — и ты в Сехале. В Уэллендорфе взял — в Алнайшахе или Хемме сдал. И наоборот. Очень удобно.

Хельги скептически фыркнул:

— Очень! Если не учитывать, что из экономии приходилось брать одну пару на двоих и ехать друг на друге верхом, по очереди. Зрелище было!

Диса вздохнула. Что верно, то верно! Дешевле коня купить, чем пробежать до Сехала и обратно. Зато быстро!

— А мы не можем такие туфли добыть? — с надеждой спросила Ильза.

— Не смеши, — махнул рукой Рагнар. — Папаша хотел добыть хоть одну пару для гонцов — куда там! Проще луну с неба снять. У них все так засекречено, даже посмотреть не дали. Мы уж и шпионов засылали — бесполезно!

— Они выдают туфли только по договору с профессиональными гильдиями и только напрокат. И попробуй вовремя не сдать — ноги оторвет. У них строго.

— У кого — у них? — раздраженно спросил гном.

— У сехальских джиннов. У них своя гильдия Туфлевладельцев и базы в Срединных Землях, в Приморье, в Аполидии и даже где-то на островах. Деньги лопатами гребут.

— Ближайшая где?! — рявкнул гном.

— В Уэллендорфе. Да не надейся! Песчаные джинны не станут ждать, пока их головы на кол насадят. Все давно уже смылись в Сехал.

С досады гном вырвал клок волос из бороды. Ну почему ему так не везет в жизни?!

Почти двое суток без отдыха плелись избавители по лесной дороге. Наконец деревья расступились — и взору их предстала странно знакомая панорама. Далеко на севере таяли в серой мгле мутные очертания пологих, низких гор, а на востоке раскинулся огромный город, обнесенный крепостной стеной.

— Ой! Это же Ольдон! — первым сориентировался Эдуард. — Мы пришли назад, только теперь со стороны Ламарлина... Ой! Значит, некромант захватил Ламарлин?!

— Значит, захватил, — кивнула Энка. — Тебе-то что? Почему ты так разволновался?

— Как — почему? Ведь Ламарлин — наше вассальное владение. Получается, он уже вторгся в нашу страну.

— Да, — подтвердила диса. — Похоже, твой папаша сохранил власть лишь в столице, а остальную территорию контролирует Глом.

Эдуард вздохнул, и только. Печальные выводы Меридит огорчили его гораздо меньше, чем следовало ожидать. Слишком сильна была обида, нанесенная отцом. Вот пусть теперь воюет с некромантом, так ему и надо!

Вновь возвращаться в столицу принцу совершенно не хотелось, а пришлось: нужно было раздобыть оружие, да и поесть не мешало бы. И то и другое избавители проделали успешно, но не самым благородным образом. По наводке Эдуарда и с помощью спригганской магии они прямо сквозь крепостную стену проникли в караульное помещение, смежное с маленьким складом провианта и амуниции. Оглушили охрану и забрали все, что могли унести. Эдуард принял самое деятельное участие в операции. Он лично треснул старшего офицера дубиной по темени и жалел только, что жертва — ни в чем не повинный человек, а не папаша-король.

— Удачно, что у твоего отца осталась одна столица, — говорила нагруженная добром Энка. — Пока стража очухается, мы успеем уйти далеко, и, будем надеяться, они побоятся нас преследовать.

Так оно и вышло.

Поздней ночью, шатаясь от усталости, выбрели они на печально знакомую дорогу на Эскерольд.

— Все! — повалилась в сугроб Энка. — Спать! Спать! Я буду спать!

— Замерзнем, — неохотно предупредил Хельги.

— Плевать! Лучше погибнуть от мороза, чем от недосыпа! Приятнее.

— А если на нас, сонных, нападут?

— А если на нас, сонных, нападут, значит, у этих демоновых Сил Судьбы совсем нет чувства меры и я с ними иметь дела больше не желаю. Пусть ищут себе других избавителей!

То ли подействовали угрозы сильфиды, то ли Силы Судьбы изначально не планировали новых козней, но переночевали они благополучно. И не замерзли, и не напал никто. И на другую ночь, и на третью... И погода улучшилась — установился легкий морозец, буквально на грани оттепели, временами выпадал неглубокий серенький снежок — услужливо заметал следы, но ходьбе не мешал. Засады и ловушки больше не встречались. Еды было вдоволь — караульные солдаты получали по нынешним временам прямо-таки роскошные пайки: солонина, сухари, козий сыр, вяленая рыба, крупа, даже мед в маленьких горшочках.

Хельги не уследил, и оголодавший Эдуард в первый день наелся так, что долго маялся желудком. Аолен не мог ему помочь: нельзя устранить последствия, не устранив причину.

А причина бурлила и бродила у принца в животе. Тогда за дело взялась Энка. Растопила снег и насильно влила в страдальца чуть не весь котелок. Процедура подействовала, принцу быстро полегчало.

— Если кто долго голодал, потом не должен кидаться на еду как тролль. Надо есть понемножку, чтобы внутренности привыкли, — запоздало объясняла Меридит.

— Раньше надо было предупреждать, — вяло огрызался принц. — Теперь я и сам понял, да поздно.

В результате виноватым опять остался нерадивый наставник.

Но если исключить данный эпизод, до предместий Эскерольда путники добрались более чем благополучно.

Много лет назад, в раннем детстве, случилось Хельги побывать в Эскерольде. Ярл Гальфдан повез на ярмарку покрывала из Аполидия и взял с собой подменного отпрыска. Не для удовольствия последнего, разумеется. Просто он подумал, а не удастся ли пристроить проклятого подменыша в ученики к какому-нибудь ремесленнику? Обычаи допускали подобное, ведь, как ни крути, по крови подменыш не фьординг.

Увы, никто не прельстился на маленькое злобное создание, как ярл ни уговаривал, какие деньги ни сулил.

— Спать стану, а оно мне глотку-то хряп — и перегрызет, — пояснил свой отказ огромный, как тролль, кузнец-оружейник.

Хельги за спиной ярла выразительно оскалился... В свои шесть лет он твердо знал, что фьордингу заниматься сухопутным ремеслом не подобает.

Так и вернулся ярл с подменышем в Рун-Фьорд, и с тех пор Хельги часто вспоминал Эскерольд как сказку, как чудесный сон. После Рун-Фьорда и скромных прибрежных городов Эскерольд казался небывало огромным и фантастически великолепным. Красные черепичные и черные сланцевые крыши возносились выше пологих макушек Безрудных гор, домам было тесно за городской стеной. Стиснутые с боков соседями, они глядели на узкие, в два шага, улочки узкими цветными фасадами.

Людям тоже было тесно, даже на площадях они толпились и больно толкались локтями, и никто никого за это не убивай, будто так и надо! А ведь были еще повозки, тележки, запряженные крошечными лошадками пони, конные экипажи, кареты. А еще вонючие сточные канавы, торговые лавки с южными диковинами, пекарни с горячими булочками, блошиный цирк, крысиные бега, шустрый, веселый вор, который срезал у ярла кошелек (Хельги и не подумал ему помешать, вообразив, что здесь так принято), бородатый менестрель, распевавший баллады, и черный трубочист в смешной шляпе и с лесенкой на спине. Там фонари висели на столбах, освещали улицы, а птицы не боялись людей (и спригганов) — клевали прямо из рук. Собаки тоже не скалились злобно, не гавкали, а виляли хвостами и попрошайничали...

Много, много городов повидал Хельги с тех пор — и диковинных, и огромных, — но никогда больше не испытывал он такого детского потрясения и восторга.

А в Эскерольд попасть ему с тех пор было не суждено. Буквально через год к власти в городе пришла секта кальдорианцев — и никакая иная магия в город больше не допускалась. Наверное, эти сектанты умели смотреть через Астрал — носителей магии они выявляли безошибочно. Интересно, как дела обстоят сейчас?

Дела обстояли хуже некуда! Страшная битва кипела под стенами Эскерольда. Осажденный город горел. Вражьи полчища под черными черепастыми флагами валили в проломленные ворота... хотя нет! Не проломлены были ворота, а открыты изнутри рукой предателя. И не орочьи орды, не атаханские тьмы, не вымуштрованные армии стервятников герцогов крушили Жемчужину Севера. На многих нападавших не было даже военного обмундирования, — простое тряпье староземских земледельцев, дубинки и колья вместо оружия, и не умением брали они — числом. Казалось, все человечье Староземье собрал Великий Господин Глом под свои зловещие знамена. Вот она — «праведная война»!

— Теперь ясно, почему он нас не ловит, — решил Орвуд, имея в виду некроманта, — некогда ему!

Некроманту действительно было не до них. Эскерольд еще не пал, на стенах и у ворот атакующих рубила отборная кальдорианская гвардия. А с севера — избавители засели на холме, им было хорошо видно — на помощь осажденному городу уже подходило войско Понита, развевались зеленые стяги.

Меридит подпрыгивай от азарта. Хорошая битва влекла ее как золото тролля.

— Нас туда не нанимали, — сочла нужным напомнить Энка. — И не рой землю копытом — ты не лошадь.

Меридит тяжело вздохнула. Она искренне завидовала тем, внизу. А рядом шумно вздыхал Рагнар, сжимая рукоять меча.

Хельги созерцал панораму битвы отстраненно, без эмоций. Война была его ремеслом, но не любимым делом, воодушевления от битвы он не чувствовал. Ему было жаль осажденный Эскерольд, город его детских воспоминаний... Хотя, с другой стороны, это ведь был чужой, навсегда закрытый для него город. И еще далеко не побежденный. При нынешнем раскладе сил враг просто не мог победить. Какими бы яростными и самоотверженными ни были его воины, дубина не лучшее оружие против меча, землепашец не воин против гвардейца, а некроманты сильны в магии, но не в стратегии и тактике. Они совершали ошибку за ошибкой, глупость за глупостью, постепенно сводя на нет свое изначальное преимущество.

Наверное, и сам некромант понял это. Иные силы вмешались в ход битвы. Тихо, медленно, без воинственных кличей из засады вышел на поле боя новый отряд. Странные воины составляли его. Движения их были скованными и неверными, лица — белыми и неподвижными, мертвыми. Их не остановил дождь стрел, сорвавшихся со стен. Вяло взмахивая оружием, побрели они наперерез отрядам Понита. Их встретил лес копий, стена железа. Как сухой бурьян под ударами ветра валились серые воины, но вставали — даже рассеченные пополам, даже обезглавленные — они вставали и вновь шли в атаку. Тянули костлявые руки, не уклоняясь от ударов, цеплялись за щиты, наседали кучей, висли на плечах. И все повторялось... Снова и снова.

Хельги взглянул на битву через Астрал: огромный клубок черных жирных червей копошился на поле перед Эскерольдом.

И вот уже паника охватила первые ряды солдат Понита, и они ринулись прочь. Прочь от страшных, не ведающих смерти тварей, сминая по пути задние шеренги. Великое дело — хорошая психологическая атака!

— Чего это они? Чего побежали-то? — плаксиво приставал Эдуард. Человечье зрение не позволяло различать подробности, он видел только, как огромное зеленое войско вдруг обратилось в бегство от маленького серого отряда.

И тогда на стену, не страшась стрел, вышел человек в белом. Что-то прокричал, голос его потонул в рокоте боя, протянул руки, будто хотел снять с неба солнце. Огромный, сияющий шар возник в его ладонях. Маг швырнул его в самую гущу черных червей, тот разорвался, на миг ослепив всех вокруг, включая Хельги в Астрале. А когда яростный свет померк, стало видно, что весь жуткий некромантов отряд неподвижно застыл на снегу.

Паника скоро улеглась, зеленые ряды сомкнулись, сплотились и, словно мстя за испуг, с удвоенной яростью ринулись в наступление.

— А почему тогда некромант эскерольдских магов не пугает рыбой, чтобы свои чары не применяли? — подозрительно опросила Ильза.

— Кальдорианцев? Их напугаешь! Они и сами весь мир разнесут, если решат, что так угодно их любимому Кальдориану. Одно слово — секта!

Нет, некромант переоценил свои силы. Он мог насаждать власть исподволь, стравливая народы, затмевая разумы черной ложью, стращая нежитью. Побеждать в открытом бою он пока не умел.

Но и отступать не собирался.

Чуткий эльф первым уловил новый звук, вливающийся в гул битвы. Вскоре его услышал и Хельги.

Звук доносился откуда-то со стороны, слева, и странным образом пробуждал воспоминания о вредном сприггане Барге Альветте. Хельги нырнул в Астрал. Дракон! Настоящий сехальский боевой дракон в окружении клейменых солдат. Ох, здоровый какой! Размером с корову, не меньше! Крупнее объекта, не считая самого себя, Хельги в Астрале еще не встречал. Такого вполне можно схватить...

— Ой! — вскрикнул демон. — Ой мамочки!

— Ты чего? — встревоженно обернулась диса.

— Поймал! — Хельги растерянно моргал. Такое брезгливо-недоуменное выражение бывает у неловкого человека, который махнул рукой и случайно схватил муху на лету.

— Кого поймал?

Никаких мух, кроме белых, вернее, серых, вокруг не лежало.

— Я дракона поймал! Боевого некромантского дракона! Прямо пальцами!

Меридит машинально взглянула: пальцы правой руки Хельги действительно были сжаты в кулак.

— Он у нас совсем спятил, да? — страшным шепотом спросила Энка.

— И ничего не спятил! — обиделся Хельги. — Щас притащу!

Дракон был почти как дикий, огромен, черен и блестящ. Поверхность его украшали все подобающие дракону скелетные образования: шипы, гребни, пластины и наросты. Он полз, волоча за собой связки цепей. Широкая полоса поваленных деревьев отмечала его путь. Над головой клубился едкий, черный дым.

Ильза визжала уже не таясь — все равно никто не слышал. Дракон не понимал, какая сила влечет его вперед, и в страхе ревел. Энка сочла, что не слишком уронит свое достоинство, если воспользуется моментом и тоже повизжит. Не устояла перед соблазном и Меридит. О принце и говорить не стоит.

— Что, видели?! — с торжеством проорал Хельги, очень довольный произведенным эффектом. — Отпускаю?

— Не вздумай!!! — срывая голос, завопила Энка. — Тащи ближе! Мы на нем до Запретных гор в момент домчим!

— И кто из нас спятил? — спросил наконец Хельги.

Но у Энки неожиданно объявился союзник. Кто бы вы думали?

— Спятила она, не спятила — я больше пешком шага не сделаю! Так и знайте! — заявил обычно такой благоразумный Орвуд. — Другие на этой скотине летают? А мы чем хуже?

Что тут возразишь? Хельги подтащил дракона совсем близко, развернул боком, чтобы пламя било в сторону. От ударов могучего хвоста содрогалась земля, и Хельги прижал его мизинцем, а то, не ровен час, сметет избавителей.

— Кто-нибудь из вас умеет управлять драконом? — насмешливо осведомился демон.

— А сам ты разве не умеешь? Сейчас же ты им управляешь?

— Сейчас я на нем не сижу, а просто тяну рукой. Как я, по-вашему, буду тянуть рукой дракона, если сам на него сяду?

— А в чем проблема? — не поняла сильфида. — Так и будешь, как сейчас.

— Да?! Ты для интереса как-нибудь сядь на стул и попытайся его сдвинуть рукой, тогда поймешь.

Аолен покачал головой. Он смутно чувствовал, что аналогии из материального мира к Астралу неприменимы, но облечь ощущения в слова ему не удавалось. Зато Меридит, которая уже успела уяснить кое-что про взаимоотношения Хельги с Астралом, предложила такой вариант:

— Ты можешь сперва перетащить к горам нас на драконе, потом переместиться следом, по своей же руке.

— И где твоя логика? Если бы я мог переместить вас к горам, переместил бы и без всякого дракона.

— Не «переместить», осел, а перетащить. Как сейчас, только дальше.

— Все равно не выйдет. Я могу двигать дракона, только когда сам обретаюсь в Астрале, но тогда у меня не получится прицелиться в нужное место. Заброшу вас куда-нибудь за Границы Жизни — будете знать!

И тут подала голос Ильза:

— А тот дядька нас не отвезет? — и показала пальцем. Действительно, под большой плоской пластиной на спине дракона прятался человек, в пылу спора никем не замеченый. Маленький, темнокожий, сморщенный сехалец-ванед, погонщик. Смятение и ужас были написаны на его лице. Ванеды умеют чувствовать своего дракона, и сейчас бедный погонщик констатировал страшную, неземную силу, пред которой его подопечный был беспомощен как пушинка на ветру. Но собственные его ощущения отличались от драконьих: разжались страшные черные тиски, сжимавшие его разум, ушла черная муть, сущность обрела свободу, утраченную при обстоятельствах загадочных и жутких. Смятение чувств было столь сильным, что буквально парализовало погонщика.

— Эй! Эй! — Меридит подпрыгнула, махнула рукой и закричала по-сехальски. — Слезай сюда! Живо!

Звуки родной речи вывели ванеда из состояния оцепенения. Ловко, как ящерица, соскользнул он по черной чешуе и бухнулся ниц пред северными дэвами:

— Мир вам, о величайшие из магов!..

А какие еще маги, кроме самых великих, могли одолеть черную силу некроманта и могучую волю дракона?

— Да не зайдет солнце над вашими головами! — пролепетал он, стуча зачерненными, как драконья чешуя, зубами.

— Взаимно! — коротко ответила Меридит. Она благоразумно не стала уточнять, что среди них нет не только великих, но даже просто профессионально подготовленных магов. — Нам надо на Север. Сможешь подбросить?

Сехалец низко и часто кланялся. О да! Его дракон большой и сильный, он пил много раскаленной смолы из земных недр и теперь не боится большого холода. Он отвезет великих магов, куда они повелят. Только пощадите, не убивайте бедного Амагара, у него дома остались две жены, одиннадцать голодных детишек и всего одна коза!

— Коза — это святое! — усмехнулась диса. — Так и быть, не убьем. Только не вздумай нас обманывать и пытаться подать весть Великому Глому. Ты ведь ему служишь?

На это Амагар принялся клясться именами всех своих богов, что он не слуга, некроманту, а несчастный пленник. Силой магии его заставили исполнять чужую злую волю, против которой бессильно восставала вся его сущность. Но теперь, слава всем богам, он свободен и счастлив служить своим спасителям.

Трудно было угадать, говорил погонщик правду или лгал. Лоб его не носил некромантова клейма, хотя как знать — вдруг подобные отметины можно ставить не только на лоб? В Астрале ванед выглядел как черно-белая спиралька в три оборота, такой облик ровным счетом ничего не говорил о степени его благонадежности. Пришлось идти на риск.

Диса описала погонщику маршрут. Раздирая одежду об элементы наружного скелета, избавители кое-как взгромоздились на дракона, по примеру погонщика забились под спинные пластины, прижались друг к другу.

— Погоняй! — велела диса.

И гигантская туша легко прямо с места взмыла в небо.

Это был миг триумфа Великого Господина Глома, сладкий миг расплаты за непредвиденный позор военного поражения. Войско Понита оказалось сильнее его дружин, магия поклонников Кальдориана одолела запретное колдовство. Но что можно противопоставить яростной, как сами Силы Стихий, огненной мощи боевого дракона, готового к нападению?

Черная тень стремительно надвигалась на Эскерольд, гигантские крылья застилали небо.

Никто из ныне живущих в Эскерольде никогда не видел живого дракона. Многие поколения отделяли их от темной эпохи Средневековья, когда расплодившиеся чудовища наводили ужас на беззащитных обитателей Староземья. Тролли спускались с гор, вытаптывали скудные поля вместе с деревнями, одноглазые великаны голыми руками топили морские суда, а с небес обрушивались на города огнедышащие ящеры.

Вытесненные развитой современной магией, исчезли, попрятались по глухим уголкам мира древние монстры. Но память о них продолжала жить в легендах и балладах, в обычаях и ритуалах. До сих пор носы кораблей украшают деревянные фигуры с их жуткими мордами. А в ратуше любого города хранится меч из драконьего серебра — напоминание о страшной эпохе...

Действительность оказалась страшнее воспоминаний, легенд и баллад. Все понимал с обреченной ясностью: не объявится могучий герой, не победит всех чудовищ в округе, не возьмет в жены королевскую дочь — спасения не будет. Люди в панике метались по стенам, иные же замирали, Устремив взоры навстречу неминуемой гибели: сейчас разверзнется страшная пасть, извергнет струю огня — и голодная, хищная тварь из древних кошмаров спикирует на город. Это было живое воплощение гибели и разрушения...

Но «живое воплощение» не стало пикировать. Наоборот, оно почти вертикально взмыло в небесную высь и скрылось за завесой низких зимних облаков.

— ...Зачем так высоко? — пролязгала Ильза. Она твердо усвоила: чем выше, тем холоднее. Правда, так и не поняла почему.

— Чтоб не было видно, куда летим. Иначе Глом сможет догадаться, кто угнал дракона. Нам это ни к чему. Бр-р!

Некромант не догадался. Он метался, рвал на себе волосы от ярости, а в таком состоянии людям отказывает способность трезво мыслить. Сгоряча Великий Глом собственноручно казнил троих магов, ответственных за зачаровывание ванеда с его драконом, и на этом счел инцидент исчерпанным. Он не любил концентрироваться на собственных неудачах: кроме примитивного военного нападения существует множество других, куда более изощренных способов захватить власть в Эскерольде. У него еще будет возможность их применить. А пока надо было сосредоточиться на поимке избавителей, пока они далеко не ушли. Они его главные враги, а не старомодные кальдорианцы, закуклившиеся в кокон своей фанатической магии.

Летать на драконе оказалось холодно и скучно. Из-под пластин носа не высунешь — снесет встречным ветром. Не видно ничего, кроме мерно раскачивающегося хвоста и куска серого неба. Движение почти неощутимо, нет того захватывающего, щемящего чувства свободы, которое приходит, когда паришь над миром, вцепившись в теплую мохнатую спину грифона, и осязаешь, как под твоей пятой точкой перекатываются клубки его летательных мышц.

Ильза загрустила, уткнула лицо в колени и тихо плакала сама не зная о чем. Эльф с гномом завели разговор о политике, беседа перешла в перебранку, правда обоюдокорректную. Эдуард и Рагнар играли в карты, добытые в Ольдоне. Оба бессовестно жульничали. Принцы называется!

Хельги уткнулся носом в колени Меридит и задремал, по-прежнему не разжимая пальцев правой руки. Диса со скуки машинально заплетала в косички его не в меру отросшие волосы. В конце концов голова ее брата по оружию стала напоминать швабру.

— Расплети, — велела Энка. — Ему не идет.

Диса послушалась, взялась расплетать.

При виде этой трогательной сцены Ильза залилась слезами пуще прежнего.

— Ты чего расхлюпалась? — участливо спросила сильфида.

— Не знаю, — всхлипнула та. — Настроение такое, одинокое... Вот у Меридит есть Хельги, они всегда вместе, она может его заплетать, расплетать... А у меня никого...

Ильза не сумела выразить свои эмоции словами, а Меридит не смогла понять.

— Ты тоже можешь его расплетать! — с энтузиазмом предложила она. — Смотри, как запуталось!

Ильза взялась за дело, но оно оказалось непростым, и девушка постепенно позабыла свои горести. А Хельги пробудился и взроптал:

— Вы бы полегче! Все-таки живая голова, а не плед с бахромой!

— Терпи, солдат, тысячником будешь! — издевалась Энка. — Скажи спасибо, налысо пока не обрили!..

...Она стояла на драконьей спине, сияющая и невыразимо прекрасная. Встречный ветер бил ей в лицо, он должен был сдуть ее хрупкое тело, как лебяжью пушинку. Но ни один золотой волос на ее голове не шевелился, ни одна складка струящегося, эфирно-тонкого платья не трепетала.

Откуда объявилось в грубом земном мире этакое несказанное чудо, можно было только гадать. Восхищенный вздох сорвался с губ избавителей, но чудесному видению не было дела до эмоций смертных. Взор ее мерцающих синевой глаз был устремлен на Хельги, на него одного. «А у него на голове сущее воронье гнездо!» — про себя посетовала Энка. Но и это не смущало пришелицу. Нежная улыбка озарила ее лицо.

— Я пришла за тобой, о мой господин! — пропел дивный серебряный голос, заставивший сжаться от сладкой боли чувствительное сердце Аолена.

Она протянула к сприггану тонкие руки.

Хельги непроизвольно попятился (странная реакция на красавицу!), свободной от дракона рукой вцепился в сапог Меридит (он оказался под боком) и осведомился не слишком радостно:

— Это в каком смысле — за мной?

— Мне велено проводить тебя в наш Звездный чертог! Демону такой силы и власти, как ты, негоже влачить жалкое существование в худшем из миров, уже ставшем на путь скорой гибели. Мы покорно просим, оставь его, приди к нам, стань нашим повелителем...

Далее последовало красочное описание прелестей жизни, уготованной для Хельги. Меридит всерьез обеспокоилась. Очень уж красива и мила была сияющая дева, а главное — как раз во вкусе Хельги: светловолосая, голубоглазая, северная. Напарник, разумеется, не прельстится безграничной властью и безмятежным спокойствием. Но это могло не относиться к самой красавице. Опасения оказались напрасными.

— Извините, почтенное... почтенная, вы зря побеспокоились. Боюсь, что никак не смогу последовать за вами. — Он заразился высокопарным слогом от искусительницы. — Увы, у меня еще множество дел здесь, и в ближайшие столетия я не смогу быть вам полезен.

Искреннее недоумение отразилось на лице эфирной девы.

— Но почему? Зачем тебе этот мир? Он слишком прост, мелок и ничтожен, он скоро наскучит тебе. Одним мановением руки ты можешь сдвигать горы и осушать океаны, а мыслью управлять всеми живущими в нем тварями. Но ты принимаешь примитивные законы бытия здешних убогих существ как должное, томишься в их узких рамках, терпишь нужду и лишения — к чему?!

Хельги на некоторое время задумался. Чтобы не уронить марку «здешних убогих существ», ему хотелось ответить красиво и философски, но сбивала с мысли шипящая от возмущения Энка.

— Знаете, почтенная, — изрек наконец демон, — вот эти две дамы, — он кивнул на Меридит и Энку, — уже пять лет учатся в Уэллендорфском университете. Они могли бы просто пойти к ректору, приставить ему меч к горлу, и он выписал бы им диплом и печать поставил. Спасибо бы сказал, что жив остался. Вместо этого они и зачеты сдают, и экзамены, терпят нужду и лишения. Короче, полностью принимают уэллендорфские законы. К чему?

Честно говоря, Хельги и сам толком не знал, что хотел этим выразить. Но когда отвечаешь вопросом на вопрос, выглядишь куда глубокомысленнее, чем есть на самом деле. Прием сработал. Эфирная дева сделала для себя какие-то выводы, не иначе как философские. Лицо ее стало печальным, она распрощалась и растаяла, все еще простирая руки к Хельги, будто надеялась увлечь его за собой.

— Что это было? — после общего безмолвия возмущенно спросила Энка. Она взирала на Хельги сурово и обвиняюще.

— Демон являлся, — объяснил очевидное тот. — К Меридит — Один, а ко мне — эта. Нельзя, что ли? Чего ты на меня напала?

— Один по крайней мере не оскорблял окружающих, в отличие от нее.

— А ко мне какие претензии? Я себе демона не выбирал. С ним бы и разбиралась, чего ты молчала? Бросила меня один на один с незнакомым демоном беседовать, думаешь, приятно? На Одина орала как бешеная, а тут вдруг умолкла, словно орк на допросе!

Лучший способ защиты — нападение. Пристыженная сильфида поспешила сменить тему:

— Признавайся, ты на самом деле можешь двигать горы и управлять всеми живущими?

Хельги скис:

— Насчет всех живущих — полная ерунда. Наверное, меня с кем-то перепутали. А вот насчет гор... Ох, не знаю! Надо будет поосторожнее шевелиться, иначе мало ли что... случится ненароком.

Он вдруг почувствовал себя огромным, неуклюжим и несчастным. А Энку уже перестала занимать судьба гор, она думала о другом:

— Кстати, насчет ректора дельная мысль. Стоит попробовать. Потом, когда спасем Мир.

На длительное время под пластинами воцарилось молчание. Происшествие подействовало угнетающе не только на Хельги. Не так уж весело осознавать свою незначительность и слабость перед лицом чего-то неведомого, далекого и неизмеримо могучего. Одного лишь погонщика Амагара явление демона никак не затронуло. Известное дело — где великие маги, там и до демонов недалеко. А из разговора он ни слова не понял. Не владел он староземским.

Помолчав, Меридит уткнулась лбом в плечо Хельги и призналась:

— Я боялась, ты с ней уйдешь. Она такая красивая!

— Красивая? — удивился Хельги. — Чего в ней красивого? Больше всего похожа на паука в паутине. Видела, как щупальца ко мне тянула? Фу!

— Хельги, что с тобой? — всерьез обеспокоилась диса. — Ты себя хорошо чувствуешь?

— Но оно в самом деле напоминало паука. Я сам, правда, тоже. Только меня всего сразу не видно, такой огромный. А ее видно.

— Рехнулся! — перепугалась Меридит.

— Да вовсе я не рехнулся. Я про Астрал говорю, неужели не ясно? Там все выглядит иначе. Ты, например, похожа на экватор и два меридиана. А оно — на паука с четырьмя лапами.

— А без Астрала ты ее не видел?

— Мельком. Я подумал, за демоном лучше следить через Астрал. Мало ли что у него на уме. Говоришь, она была красивая? — В голосе Хельги улавливалось легкое сожаление.

— Невероятно красивая, — подтвердил эльф авторитетно.

— Все равно. Я и с красивой не ушел бы, не надейтесь. И демонов не люблю. Я люблю нормальных смертных женщин. Проституток.

— Чего ты имеешь против проституток? — взвилась Энка.

— Ты каким местом слушаешь? Я ничего не имею против них, они мне нравятся, они милые, веселые, не заводят детей, которых думай потом куда подкинуть. И деньги с меня почему-то берут редко.

— Ничего удивительного,— со знанием дела пояснила сильфида. — Придет к тебе после какого-нибудь вонючего гоблина этакое совершенство — впору самой ему приплатить.

Аолен за спинами отроков принялся делать сильфиде страшные знаки. И не напрасно. Ильза, слушавшая разговор очень внимательно, подсела поближе к Энке и спросила:

— Помнишь, ты говорила, что из тебя вышла плохая проститутка? А что ты делала не так?

— Клиентов била, — призналась та с раскаянием. — Чуть что не по мне — раз, и все.

— Что — все?

— Все! — развела руками Энка. — Инвалид. Или труп. Кому как повезет.

— И тебе сходило с рук убийство? — неприятно поразился Рагнар.

— Ну я тоже не совсем дура была, хоть и молодая. Сочиняла истории про разбойников. Мне верили. А инвалиды сами помалкивали, им стыдно было. Только один пожаловался.

— Значит, дело лишь в трупах и инвалидах? — уточнила Ильза.

— Только в них.

Ильза подозрительно повеселела.

Меридит тихо отозвала Хельги в сторону, под соседнюю пластину, и напустилась на него:

— Нет, я понимаю, Энка — ослица! Но ты-то должен хоть немного соображать?!

Хельги недоуменно моргал — сущая невинность.

— Ты о чем?

— Додумался! Бедная девушка в тебя вклеилась по самые уши, а ты ей рассказываешь, что любишь проституток! Ты на что ее толкаешь?

Хельги устыдился, но из упрямства стал спорить:

— А что? Неплохая профессия. Мирная, востребованная, хорошо оплачиваемая. Уважаемая.

— Не знаю, как у вас, демонов, — отчеканила диса, — а в человечьем обществе, к коему Ильза принадлежит, проститутки являются столь же уважаемой социальной категорией, как воры, бродяги, пьяницы и нищие!

— Странно. А почему тогда среди проституток больше всего именно людей, если не брать в расчет дев корриган? Вот у гоблинов проституция осуждается, так я за всю жизнь ни разу не встречал проститутки-гоблинши!

— Хельги, скажи честно, ты лично снял бы проститутку-гоблиншу?

— Боги упасите! Нет, конечно. А гоблин, может, и снял бы. У них наверняка совсем другие каноны красоты.

— Ага! То-то они, как город возьмут, первым делом человечьих женщин ловят!..

Фразу дисы оборвал звон металла. Скрючившись в три погибели, Ильза и Энка пытались рубиться на мечах. Сильфида вознамерилась обучить девушку особому гладиаторскому приему, у той, естественно, не получалось, и Энка бранилась как десятник на плацу.

— Бедный ребенок, — вздохнула Меридит. — Страшно подумать, во что она превратится под нашим чутким руководством!

После Меридит желание секретничать посетило Аолена. Хельги вообразил, что речь опять пойдет о проститутках, и перепугался, но эльф заговорил о другом.

— Ответствуй! — драматически воззвал он, глядя прямо в зеленые спригганские глаза. — Нам известно, что ты демон, грозный и могучий. Тебе подвластны не только смертные, но и другие демоны. Скажи, зачем ты явился в наш мир и какова будет его судьба?

От возмущения Хельги даже поперхнулся.

— Знаешь что! — просипел он с негодованием. — Это ведь ты, ты, и никто другой, обнаружил, что я демон! Тебе должно быть виднее, зачем я сюда явился. Сам и «ответствуй», раз такой премудрый! А я тут вообще ни при чем! И никто мне не подвластен, — с этими словами грозный и могучий собрался уползти прочь, но эльф поймал его за ремень на штанах.

— Если ты говоришь правду, если тебе в самом деле никто не подвластен, почему ты не опроверг слова посланницы? О горах и всех живущих в нашем мире?

— Дались вам эти горы! Только отвлечешься... Потому и не стал ничего отрицать. Когда тебя считают могучим, то уважают и боятся. Но если выяснится, что на самом деле ты вовсе не такой, как казалось, тут же найдется куча желающих тебя убить. А мне не хочется сражаться с демонами. Ирракшаны одной вполне достаточно! Ясно? И вообще, больше не желаю говорить ни о демонах, ни о горах, ни о проститутках! Я хочу спать, и не будите меня до самых Запретных... тьфу! До места назначения.

И он уполз. Будь на спине дракона дверь, он непременно громко хлопнул бы ею.

Проспать до самого места назначения Хельги не удалось. Чем дальше к северу, тем медленнее и тяжелее становился драконий полет, будто не по воздуху двигалось чудовище, а плыло в прозрачном киселе, который становился все гуще и гуще. Дракон увязал все сильнее, пока не завис на одном месте, уткнувшись в невидимую преграду.

Хельги и Аолен подползли к краю драконьей спины, свесили головы вниз, прямо под ними были Безрудные горы.

Озадаченный погонщик направил крылатую скотину вниз. Приземлились на плоской и лысой горной вершине, Седоки скатились в снег, огляделись. Впереди простиралась бесплодная равнина Северных Земель, позади в снежной дымке утопало Староземье. А вот справа внизу...

Справа внизу был Перевал.

Демон тихо заскулил. Не находя в себе душевных сил смириться с неудачей, он попытался перетащить дракона через невидимый магический барьер волоком.

Возможно, ему это и удалось бы, но рев монстра перешел в тысячекратно усиленный щенячий визг, а погонщик схватился за сердце и рухнул в обморок, — так что процесс пришлось остановить.

Дракон полетел восвояси, унося безмерно счастливого Амагара в родной Сехал, а подавленные избавители, продираясь сквозь сугробы, побрели вниз, к Перевалу.

Досадно, когда под рукой не оказывается жизненно необходимой вещи. Досадно вдвойне, если она в наличии, но ты не умеешь ею воспользоваться.

Это был как раз такой случай.

Хельги смутно ощущал, что его демонических сил с лихвой хватит не только на то, чтобы сделать живого мертвеца мертвым, но и на искоренение всей некромантии вообще. Но он ни малейшего представления не имел, как осуществить подобное на практике...

Путешественники успели добраться до самого подножия гор, осторожно продвигаясь по краю лавины. Склон до сих пор сохранял подвижность. Ни один валун, даже самый крупный, не лежал на своем месте надежно. Заденешь его — и он с грохотом срывается вниз, увлекая по пути соседние. Страшно!

А Хельги особенно. Он видел: не по простому берегу каменной реки брели они, а пробирались сквозь частокол вертикальных лучей необычного для Астрала малинового цвета. Он знал: заденешь один такой — быть беде! Хорошо его крошечным спутникам, они как горошины между стволами деревьев. А каково ему со всеми его выростами и продолжениями?! С горя решил идти вслепую — будь что будет! И прошел, надо же! «Больше вообще не стану смотреть в Астрал», — решил для себя Хельги. — «Раньше не смотрел — и жил спокойно, как все».

И не стал смотреть. А напрасно.

Появление Багоры застигло избавителей врасплох. Со дня их последней встречи сподвижник главного некроманта красивее не стал: местами его тело разложилось до костей, кожа полопалась, обвисла клоками, одежда истлела, особенно штаны. А вот в росте он за это время прибавил.

— Я все гадала, чего здесь так нехожено стало? — пробормотала Энка, в страхе пятясь от трехметрового (метр — это примерно один шаг) исчадия запретной магии, преградившего им путь. — Огромный какой!

— Это ты его в Астрале не видишь, — вздохнул Хельги, позабывший свои добрые намерения.

Там черное нечто едва ли не превосходило размерами недавнюю посланницу. И зачем смотрел? Решил же — не стану! Ох, мамочки, что же с такими чудищами делают?!

Из панического оцепенения Хельги вывела Меридит методом кансалонских десятников. Треснула тяжелой ладонью по затылку и заорала:

— Чего застыл как крысенок? Хуже принца!

Выражение лица напарника было ей хорошо знакомо: такие белые глаза на неподвижных лицах бывают у новобранцев в первом бою. С Хельги на ее памяти подобного не случалось.

— Извини! — мгновенно пришел в себя демон. — Это Астрал, он выводит меня из равновесия.

— К демонам! Бей!

Очень скоро выяснилось: оружие не причиняет Багоре ни малейшего вреда. Зато его посох — наоборот. Гном замешкался, и Багора нанес ему скользящий удар по предплечью. Спустя несколько секунд рука несчастного онемела — будто отмороженная, повисла плетью, пальцы перестали слушаться. «Счастье, что не по голове!» — подумал Орвуд с редким для гнома оптимизмом и потерял сознание. Рагнару тоже не повезло. У него пострадала нога — теперь не повоюешь. А могло быть и хуже, не затормози Хельги Багору тем способом, каким в свое время сдерживал проклятых младенцев.

Аолен принялся творить ограждающие заклинания — они отскакивали от атакующего порождения зла как от стенки горох. Сильфида исхитрилась и саданула Багору белым огнем прямо в искореженную морду. Тот отлетел, грохнулся оземь, но миг — и снова был на ногах. Во второй раз номер не прошел. Следующий огненный пучок отразился от посоха и едва не изжарил свою создательницу.

Что ни говори, а приемами магического боя труп злодея владел куда лучше всех избавителей, вместе взятых. Эх, как пригодился бы сейчас меч из драконьего серебра, тот, что остался у некроманта!..

Избавители сражались отчаянно, но Хельги отчетливо понимал: все напрасно, другого уровня силы задействованы в битве, — едва ли не вся мощь запретной магии сосредоточена сейчас на Перевале, и не одолеть ее примитивными колдовскими приемами. Силам должны быть противопоставлены Силы. И медлить нельзя.

Глаз привычно вычленил из хаотической каменной россыпи замкнутый контур, сложенный из десятков огромных каменных глыб. Эх, где наша не пропадала!

Смерч родился прямо под ногами Багоры и в считаные секунды вырос до небес. Избавителей разметало, побросало на жесткие камни. Выглядывая из-за укрытий-валунов, они видели, как мечется внутри черного колышущегося столба огромная мертвая фигура, как ветер срывает гнилую плоть с костей, как скалится в беззвучном вопле черный провал рта... Это было противостояние двух Сил: мерзостных, тленных, гибельных Запретных и необузданных, яростных, разрушительных и созидающих Сил Стихий.

И Силы Стихий победили. В последний раз взметнулся чудовищный посох, последняя гримаса исказила сплющенную физиономию. Смерч оторвал Багору от земли, закружил в вихре дробящих кости каменных обломков, взметнул к серым тучам и раскидал теперь уже по-настоящему мертвые куски по окрестностям.

Хельги очнулся на другое утро и тут же пожалел об этом — так погано ему было. И неудобно. Он попытался сесть. Из розового тумана выплыло лицо Аолена, серое и осунувшееся. Твердые руки удержали Хельги за плечи.

— Лежи! — велел Эльф. — Лежи и не шевелись.

— Шея затекла, — пожаловался больной. — И пить хочется.

Эльф подпихнул ему под голову что-то мягкое, поднес к губам фляжку:

— Так лучше? Теперь закрой глаза и спи. А то вернутся Меридит с Энкой, станут ругаться за Силы Стихий. Спи!

— Нам идти надо! — с тоской возразил Хельги. Но делать это ему не хотелось совершенно.

— Идти мы пока не можем. У Рагнара распухла нога, наступить нельзя. Орвуд лежит без памяти. Их обоих коснулся посох Багоры. Я стараюсь помочь им, но злая магия слишком сильна. У твоего Эдуарда лихорадка, — должно быть, продуло на драконе, а Ильза разбила голову. Так что спи спокойно.

От таких слов Хельги почему-то не стало спокойнее. Он с трудом повернул голову, кое-как огляделся. В скальной расщелине, прикрытой еловыми жердями и лапником, рядком лежали хворые и увечные.

— Холерный барак! — мрачно прокомментировал демон.

Дыша морозным воздухом, в импровизированное жилище ввалились погреться девицы. Увидели бодрствующего Хельги, совсем уж собрались наброситься, даже рты открыли, но заглянули ему в лицо — и тихонько отошли. Бестолково потоптались и развернулись к выходу.

— Вы куда? — окликнул их Хельги.

— Остатки Багоры ищем, камнями заваливаем, — пояснила сильфида. — Делать-то все равно нечего, вдруг они вредные?

Девицы ускакали заниматься общественно-полезным трудом. Аолен уселся возле Хельги, устало уронил руки на колени. Какое-то время они провели в тишине, нарушаемой лишь редкими всхрапами Рагнара, сонным поскуливанием Ильзы и потрескиванием дров в костерке.

— Спишь? — шепотом спросил Аолен.

— Нет, — признался Хельги. — Не сплю. Голова болит.

Аолен склонился к нему, положил приятно-прохладную ладонь на горячий лоб. Во взгляде эльфа было столько тепла и участия, что Хельги даже смутился. Он не привык к подобному обращению. Уж на что Меридит его любит, и то, самое большее, чего от нее дождешься — чмокнет иногда в щеку и назовет «солнышко мое». Бывает еще «счастье мое», но это уже не к добру.

— Хельги, я хотел спросить, — мягко заговорил эльф, — когда ты используешь Силы Стихий, когда высвобождаешь их чудовищную мощь, ты осознаёшь, что при этом буквально убиваешь себя?

Спригган вздохнул. Тут не захочешь — осознаешь. Чтобы высвободить такую мощь, как в последний раз, без вреда для здоровья, требуется по меньшей мере полсотни спригганов. Но Аолену об этом говорить не стоит, чтобы не расстраивать.

— Не бери в голову. Я же демон, — значит, бессмертный... скорее всего.

— Вспомни проклятых младенцев. Мы их убивали.

— Они были не такими грозными и могучими, как я.

— Хельги, я ничего не знаю про демонов, но Силы Стихий тебя губят. Ты должен научиться использовать другую магию, подумай об этом. Потом. А сейчас постарайся заснуть.

Заснешь тут, пожалуй! Девицы опять прибежали греться и на сей раз решили, что хватит уже с ним миндальничать.

— Ты демон или кто?! Когда ты оставишь свои идиотские спригганские привычки? Тебе жить надоело?! — набросились они хором. И это вместо благодарности. Но Хельги успел подготовиться, знал, что ответить.

— Представь себе, — сказал он Меридит. — На тебя напали. У тебя под рукой тупой меч и острый ятаган. Что выберешь? Вот и отстань!

Хельги выздоравливал по-сприггански быстро. К вечеру ему надоело лежать, а на следующий день он как ни в чем не бывало уже шастал с девицами по окрестностям, игнорируя воззвания Аолена к его разуму.

Благодаря стараниям эльфа лучше стало принцу, зажила рана Ильзы. Орвуд очнулся от забытья сам, причем совершенно здоровый. Один Рагнар печально сидел в своем углу, вытянув вперед толстую, неуклюжую, онемевшую ногу, и кряхтел с досады.

Ради интереса Хельги взглянул на него через Астрал и понял, в. чем дело: сквозь разомкнутое колечко, являвшее собой Рагнара, была протянута черная нить.

Первым поползновением демона было эту нить вытащить. Но он вспомнил о своем небывалом могуществе и не решился. Начнешь хватать нить, а вдруг зацепишь горы, придавишь кого нечаянно?

— Вот что! — Хельги по-сехальски уселся перед рыцарем. — Перестань кряхтеть, представь, что ты маленькое желтенькое разомкнутое колечко. Как буква «С»... Ах, демон тебя побери! Буква «С» — это как месяц или подкова боком, только покруглее. Представил?

Рагнар был не в том состоянии, чтобы представлять себя желтеньким колечком. Он попытался отвертеться сославшись на недомогание. Хельги был неумолим:

— Представляй, представляй! Иначе мы тут до конца света просидим... Так! Теперь представь, что сквозь тебя протянули черную нить... что значит «нельзя»?! Ты же колечко!

Аолен, быстро сообразивший, в чем дело, затаив дыхание следил за экспериментом.

— Представил? Хорошо представил? А теперь скатывайся с нити... Потом объясню!.. Ничего не идиотизм. Старайся, или есть не дадим. Аолен, скажи ему! Чего он как осел?

Сперва у Рагнара ничего не получалось. Но в конце концов, когда Хельги совсем уже отчаялся, желтое колечко медленно, очень медленно заскользило по нити.

— Давай! — заорал демон радостно. — Давай ползи! Ну! Ну!!! Ох, давно бы так!

Спустя два часа рыцарь был на ногах.

Но Хельги решил не останавливаться на достигнутом, он заставил-таки Рагнара еще и сомкнуться, усмотрев в «разомкнутости» корень всех его бед.

— Ого! Мы из тебя настоящего мага сделаем! — пообещал демон.

А наутро Энка чуть не пинками растолкала спутников и выгнала на мороз.

— Темно еще! — хныкал Эдуард. — Ночь еще!

— Теперь все время будет ночь. Тебе наставник что, не объяснял? Летом на Севере только день, зимой — ночь. А мы из-за ваших болячек и так потеряли неделю, надо нагонять.

— Четыре дня! — сурово поправил Эдуардов наставник. Он тоже, мягко говоря, не был жаворонком. — А посчитай, сколько дней выиграли при помощи дракона! Без него сейчас до Понита не доковыляли бы. Так что никому не повредило бы, если бы несчастные травмированные создания поспали подольше.

Годы сосуществования с людьми приучили сприггана подстраиваться под их ритм жизни, но утро оставалось для него самым тяжелым временем суток.

Энка не могла его понять. В культуре сильфов раннее вставание было возведено в ранг добродетели. Девица даже в обычной мирной жизни, даже на праздники вскакивала на рассвете и, если находила маломальский повод, поднимала окружающих. «Чтобы постичь гармонию мира, существо должно вставать с первыми лучами солнца, как сама природа!» — утверждала она.

— Как курица! — злился Хельги. — Есть такая глупая птица. Квохчет, несет яйца и встает с первыми лучами. А что до гармонии мира, ночь, на мой взгляд, куда привлекательнее. Хотя бы потому, что придурки вроде сильфов спят и не отравляют жизнь окружающим. Только попробуй меня еще раз разбудить — убью! Добуду на кафедре мышьяк и отравлю!

Энку его угрозы не впечатляли. Она прекрасно знала, на что Хельги способен, на что нет. Хуже было с Меридит. Она не угрожала, а дралась подушкой. Но в данный момент Энка чувствовала себя в полной безопасности. У нее был веский повод.

— Между прочим, некромант может напасть в любую минуту. Ему наверняка известно, как Хельги обошелся с его любимчиком. Надо уносить ноги, пока он не послал следующего. Тем более вы все равно уже проснулись!

— Ничего себе — проснулись! — возмутился Хельги. — Не мы проснулись, а нас бессовестно растолкали. В кои-то веки был шанс поспать нормально, в тепле, — нет, не дали! И еще говорят «проснулись»!

— Но вы же не спите, правда?

Ну что с ней будешь делать?! Сонные и злые, побрели они разыскивать русло реки Иткелен. Впрочем, настроение Хельги постепенно улучшилось.

— Спасибо, в этом году снега мало! — радовался он. — Хоть в чем-то повезло.

Пришел черед возмущаться Энке:

— Ничего себе — мало! Ног не вывезешь! У меня полны сапоги снега. По самую задницу (прости, Аолен!) проваливаюсь!

— И вовсе не по задницу (прости, Аолен!), а чуть выше колен. Между прочим, здесь и по пояс бывает. Тогда без лыж совсем не пройти.

— А мы не можем добыть лыжи? — спросил Орвуд с надеждой. Гномы, как известно, ростом похвастаться не могут. Где у остальных «чуть выше колен», у гномов как раз «задница».

— Я не умею на лыжах, — грустно сообщила Ильза.

— И я! — весело признался Эдуард. Он был рад, что не одинок.

— И я, — пробасил Рагнар, стыдясь. Рыцари должны уметь все, но в Оттоне снег — явление редкое.

— Чего там уметь? — махнул рукой Хельги. — Две доски, две палки. Не коньки же! Во-он там, за горой, должен быть поселок. Давайте свернем, попробуем купить. У горных эльфов отличные лыжи!

— Горные эльфы? — воскликнул Аолен. — У них очень замкнутое, изолированное общество. Вряд ли они согласятся продать что-нибудь. Они и разговаривать с чужими не станут.

Меридит всегда отличалась прямотой высказываний.

— Не согласятся продать — сопрем. Или отберем силой. Горные эльфы — они нежные. Стреляют, правда, метко, только это их и спасает.

Аолен уселся в снег.

— Или вы обещаете, что не станете ничего пе... красть и отбирать, или я не пойду к горным эльфам. Вообще не пойду дальше, поверну назад.

— Пожалуйста! Обещаем! — чуть обиженно пожал плечами Хельги. — Нам, собственно, и пешком неплохо. Для вас же стараемся.

Всю дорогу до поселка горного клана Орвуд свирепо бубнил себе под нос о дылдах эльфах, которым-то хорошо, они могут себе позволить изображать честных-благородных. А бедным существам нормального роста пропадать прикажете?! А потом вдруг остановился и возопил:

— У нас денег-то нет! Некромант забрал!

— Есть, — хоть чем-то смогла утешить бедного гнома сильфида, — ольдонские. У стражников взяла. Не слишком много, но нам ведь не грифона покупать.

— Горные эльфы принимают ольдонские деньги? — засомневался Орвуд.

— Было бы золото, какая разница, чьей чеканки?

— Тоже верно! — с чувством согласился гном. — Золото — оно всегда золото. Кто от него откажется?

Горные эльфы отказались. Золото их не интересовало вовсе.

Нежное, хрупкое создание с изящным луком в тонких руках мягко, но настойчиво велело путникам остановиться, едва они ступили на извилистую тропинку, петляющую между сугробами. Тропинка не была протоптана или расчищена. Снежинки сами таяли, не долетев до ее блестящей, сиреневатой сланцевой поверхности. Здесь начинался мир эльфийской магии.

— Вы ступили на землю клана Далеан, о чужеземцы. Что привело вас сюда? Пришли ли вы с миром?

Голос горного эльфа был мелодичным и бесполым. Если закрыть глаза, не угадаешь, принадлежит он мужчине, женщине или даже ребенку. Бесполой, не имеющей возраста была и красота эльфа. Впечатление усиливали волнистые длинные волосы и не вяжущаяся со временем года свободная шелковая туника до колен, больше всего напоминающая женское платье по моде публичных домов Аполидия.

Хельги не оценил поэтичный облик прелестного существа. Ему случалось встречать горных эльфов на Побережье и в Уэллендорфе, и в других местах, но там, во внешнем мире, они выглядели посерьезнее благодаря человеческой одежде.

— Никогда больше не говорите, что я похож на горного эльфа, — грозно шепнул он девицам. — Эх, сказал бы я, на кого похожи горные эльфы!

— Воздержись! — быстро попросил Аолен.

Девицы вынуждены были молча признать: если сравнивать вблизи, ни Хельги, ни даже Аолен на горных эльфов решительно не походили...

— Пришли ли вы с миром?

— С миром, с миром, — успокоила Ильза. — Вот хотим у вас лы...

Меридит тычком в спину заставила девушку замолчать и шепнула на ухо:

— Кто же так разговаривает с эльфами? Слушай, как надо! — Она кивнула на Аолена.

Ох, нелегкое это дело — разговаривать с горными эльфами! Вот когда Хельги говорит про науку, понять его нельзя — слова незнакомые. А тут слова самые обычные, но такие красивые и так их много, что смысл прячется в них как гриб в опавшей листве. Но ничего, договорились как-то.

Горный эльф закинул лук за спину и жестом пригласил компанию следовать за ним. Но с оговоркой.

— Все, кроме сприггана. Мы не можем допустить на нашу землю порождение страшных Сил Стихий.

Хельги оскорбленно фыркнул. «Не больно-то и хотелось!» Ильза надулась:

— Без Хельги я тоже не пойду!

— Иди-иди! — велело «порождение страшных сил». — Погреешься... А я тут подожду, на дорожке. Можно? Не запоганю?

Горный эльф поморщился и нехотя кивнул.

«Не найти в Староземье народа гостеприимнее эльфов», — вздохнул подменный сын ярла вслед удаляющейся компании.

Меридит оглянулась и тоже вздохнула. Горные эльфы разочаровали ее совершенно. Кроме троллей-людоедов, ни один северный народ — ни робкие, скрытные оленеводы-цверги, ни воинственные кочевницы дисы, ни огромные турсы (те, что живут в ледяных домах у самой Границы Жизни), ни грозные люди фьордов, — никто не осмелится нарушить неписаный закон Севера, не откажет в зимнем приюте путнику, кем бы он ни был. Даже снежные оборотни-спригганы, переселенцы-захватчики с островов Замерзшего Архипелага, с распростертыми объятиями пришельца не встретят, но и на морозе не оставят. Тем более в пургу, приближение которой горный эльф не мог не чувствовать. В глазах любого северянина его поведение было почти преступным.

Учитывая прежний опыт общения с эльфами, девица предположила: уж не обычай ли такой у рода эльфийского — ставить на стражу своих владений самых вредных и невоспитанных субъектов? Но Хранители клана Далеан подтвердили: спригганам в их земли путь закрыт. Меридит затосковала. Как же! Ее любимый брат по оружию не сможет увидеть такую красоту! Она переживала до того момента, пока не почувствовала нечто загадочным образом связанное с ее левым глазом. Она повеселела — Хельги не останется обделенным впечатлениями — и принялась с чистой совестью любоваться местными достопримечательностями.

А таковым здесь было все. Поселок спрятался в кольце скал как в каменной чаше со стенками, слегка сходящимися кверху. И хотя над головой темнело тяжелое зимнее небо, а очертания вершин были размытыми из-за мелькания снежинок, внутри было тепло, как летом, и светло. Мягким светом мерцал сам воздух. От этого он казался чуть менее прозрачным, чем обычно, и возникало впечатление, будто находишься под водой, но не морской или речной, а кристально чистой родниковой.

Деревьев в поселке клана, как и во всей округе, не росло, если не считать редкие карликовые березки. Не коэлны, прямо скажем.

Мягкий, голубоватых тонов ковер мха покрывал почву. Эльфы ступали по нему босыми ногами. Красивые крупные купы ягеля играли роль цветов — их аккуратно обходили, чтоб не помять. Цвели тут же и настоящие цветы, по-северному маленькие и блеклые, но среди зимы они казались истинным чудом. Жаль, рядом нет Хельги, он сказал бы, как они называются на красивом, мертвом языке латен.

В центре поселка лежала небольшая площадь, засыпанная розовато-сиреневой слюдяной крошкой. Тропинки с таким же покрытием вели к самым большим и красивым домам. Остальные вырастали прямо среди мха. Вырастали в прямом смысле слова. Странные это были сооружения. При виде их Энка — а чем она хуже Хельги? — тоже придумала тему для диссертации: «Органико-флористическое направление в современной жилищной архитектуре народов Староземья». Дома горных эльфов выглядели как гигантские, полые внутри грибы с затейливо-извилистыми шляпками. Или это на самом деле все-таки были грибы? «Строчки, сморчки, рогатики и веселки» — возникло в голове у дисы. Строчки и сморчки она знала сама, а о рогатиках с веселками никогда не слышала. Не иначе Хельги через глаз засунул ей в голову свои мысли. «Никогда не знаешь, чего можно ожидать от этих демонов!» — подумала она с гордостью и удовольствием.

Из узкой расселины в скале вытекал серебристый ручей, пересекал всю котловину и скрывался в противоположной стене. Через него для красоты были переброшены резные сводчатые мостики из полупрозрачного камня халцедона — маленькие, будто игрушечные. На них, свесив хвостики, сидели ундинки-ручейницы. Для них мостики были огромными — перила выше головы. Время от времени ручейницы ныряли, поднимая фонтанчики хрустальных брызг.

В открытых очагах возле домов резвились саламандры. Не те, которые земноводные, а крошечные духи огня. (И ведь тоже порождение Сил Стихий!) Энка присела и долго смотрела на них, она любила саламандр.

А Орвуд оглядывался по сторонам, но не эльфийские красоты его занимали. «Интересно, где они держат лыжи? — думал он. — Прямо в домах, что ли? Ни одного сарая нет!»

Пришельцев усадили на мох возле большого красивого дома-гриба. Аолен повел долгие переговоры с Хранителями. Столь долгие и витиеватые, что Меридит перестала вслушиваться.

В отличие от лесных — величественных, умудренных и старых, — горные Оэннон казались юными, светлыми и невинными. Их огромные, голубые, чуть раскосые глаза лучились любовью ко всем на свете, но Меридит не поддавалась очарованию, из головы не шел напарник, оставленный на морозе.

Результаты переговоров были неутешительными. О нет, они сообщили, что сожалеют, но не станут продавать лыжи. Они бы и рады, но нет лишних. Нет, им не нужно золото, фи, тем более человечьей чеканки. О нет, творения эльфийских мастеров не для грубого внешнего мира. О да, их лыжи — тоже произведение искусства. Нет, у них нет лыж попроще, все их лыжи — совершенство. Нет, сейчас опасные времена, нельзя доверять никому («Поймите нас правильно!»), поэтому они не могут дать лыжи даже на время. Даже под залог. О нет, невозможно. Никак не возможно. Очень, очень жаль.

— Да тьфу, демон вас побери! — взорвалась потерявшая терпение Энка. — Зануды!

Шокированные Оэннон попятились от грубой девицы, но та решительно продолжала:

— Мы ради кого, собственно, стараемся, Мир спасаем? Ради одних себя, что ли? Жизни, можно сказать, не жалеем, а вам паршивых лыж жалко! На кой демон вам лыжи, если ничего скоро не станет? Или вот плюнем сейчас, повернем назад — тогда что?! Думаете, некромант лыжные состязания с призовым фондом устроит и вас пригласит? Да он от вас мокрого места не оставит, даже если вы ему все свои лыжи презентуете! Первыми под нож пойдете! Знаете, сколько ваших в одном Уэллендорфе полегло? Вороны летать не могли, так обожрались. Вода во рву красная текла, хоть колбасу вари! На что надеетесь?

Дико и жутко звучали ее кровавые слова посреди изысканной эльфийской идиллии. Трещал по швам уютный мирок. Ильза вздрогнула, представив, как топчут мягкий мох кованные железом сапоги, чадят едким дымом живые дома, нежные эльфийские тела свалены смрадными кучами среди увядших цветов, солдаты с клеймеными, лбами, грязно бранясь, мочатся в серебряный ручей с халцедоновых мостиков...

Вздрогнули Оэннон, будто прочитав ее мысли.

— Так вы избавители? — прошептал главный. — Избранники Сил Судьбы?

— Нет, погулять сюда пришли! — не могла успокоиться сильфида. — На лыжах покататься! Ясно, избавители! Какого еще идиота занесет средь зимы в вашу демонову дыру?!

Мягкие лица горных эльфов исказились — вот-вот расплачутся. Они были слишком ранимы и чувствительны к резким манерам чужаков. Тем кланам, что селились на южном склоне Безрудных гор, поневоле приходилось общаться с другими народами, они приобретали некий эмоциональный иммунитет. Эльфы клана Далеан оказались совершенно беззащитными перед грубым словесным натиском.

— Прекрати! — прошипел Аолен сильфиде. — Ты их пугаешь! Так нельзя!

— Пусть привыкают! — не понижая голоса, отвечала девица. — Некромант с ними еще не так разговаривать будет.

— Мы должны посоветоваться! — объявили Хранители дрожащими голосами и удалились в красивый гриб. Совещались долго, ожидание затянулось.

— Хоть бы поесть предложили, невежды! — ворчал гном.

— Да, — признал Аолен с грустью, — горные эльфы не могут служить образцом щедрости и гостеприимства. Я был о них лучшего мнения. Хотя поселок их восхитителен!

Лыж им в результате так и не дали! Им ведь нечем было доказать, что они в самом деле являются избавителями.

Злющие, как скорпии, плелись они назад. Выла пурга, снег коридором ложился по обе стороны тропы. Один из сугробов зашевелился, из него, зевая, выполз Хельги. Он с риском для жизни — так ведь и замерзнуть недолго! — наверстывал упущенное утром.

— Неужели не продали? — моргнул демон не то удивленно, не то просто сонно.

— Нет, — буркнул гном, — не продали. Их лыжи не для нашего грубого мира. Они, понимаешь, произведения искусства.

— Эти горные эльфы — сущие свиньи! — возмутился Хельги. — Лыжи пожалели, демон их побери! Чтоб им неладно было! Чтоб у них дети с шестью пальцами рождались! Ой! Может, зря я так сказал?

Зря. Как раз в эту минуту молодая эльфийка из далекого восточного клана Амелаэ произвела на свет младенца, упитанного и здорового. Один изъян был у крошки — по шесть пальчиков на ручках и ножках. Да, вот так и появляются на свете проклятые народы!

К счастью, Хельги не знал, какие плачевные результаты имела его обмолвка, поэтому переживать о содеянном не стал. Его занимала более насущная проблема. Он искоса взглянул на Аолена и осторожно спросил:

— Признайся, пожалуйста, тебе очень понравились горные эльфы? Чувствуешь родство душ и все такое?

— А что? — уклонился тот от прямого ответа.

— Ничего. Просто я случайно, совершенно случайно нашел место, где они держат лыжи.

— Где?! — подскочила Энка.

— Во-он в той пещерке. Целый склад лыж — и всего один охранник...

Пурга постепенно утихала. Эльфийские лыжи легко скользили по свежему, рыхлому снегу, чудесным образом почти не проваливались. Аолен отважно признавался сам себе: совесть терзает его гораздо меньше, чем следовало бы. Даже стукнутого и связанного охранника было не жалко. Не сахарный, как говорит Энка, не растает.

Даже патриоты Севера, Хельги и Меридит, не назвали бы легким и приятным путь до Запретных гор. Если бы не эльфийские лыжи, вряд ли им удалось бы преодолеть хотя бы его половину.

Сугробы становились все глубже, не считая оголенных ледяных участков, с которых весь снег был сметен ветром. Ветер выл, валил с ног. («Вот и хорошо. Следы заметает».) Мороз крепчал. Солнце больше не показывалось из-за горизонта, путники окончательно утратили счет времени. Спасало одно — росшие по берегам реки Иткелен метелки-ели, те самые, из которых они летом срубили плот. Теперь сучья шли на костры. Греться приходилось часто, зимняя одежда, захваченная в Ольдоне, была добротной и теплой, но все же не рассчитанной на гибельные морозы Северных Земель. Вперед они продвигались медленно: слишком много времени уходило на обустройство снежных укрытий для сна, а ночевать на открытом воздухе не рискнули бы даже диса со спригганом. Несмотря на режим жесткой экономии, мешки с провизией становились все легче и легче. Рагнар начинал жаловаться на холод и озирать окрестности алчным взором.

Хельги посмеивался: «Смотри, смотри! Все равно никого не высмотришь». Меридит объяснила, в чем дело. Оленеводы-цверги считают Иткелен дорогой в загробный мир. Правда, в их представлении загробный мир — место по всем статьям замечательное: там всегда день, много оленей, рыбы, а гнуса и слепней нет вовсе, не говоря уж о троллях, спригганах и прочей напасти. Но цверги раньше времени туда все равно не стремятся и вместе со всеми оленями обходят далеко стороной русло реки.

— А вдруг какой-нибудь дикий олень сюда забредет? — с надеждой предположил Рагнар.

— С тем же успехом можно рассчитывать поймать в Срединных Землях дикую корову. Или лошадь.

— Но есть же там дикие свиньи?

— Ну и что? Там свиньи есть, а здесь оленей нет. В этих местах вообще очень скудная фауна... Это значит, что никто не водится.

— А вон заячьи следы! — радостно заметил рыцарь.

Хельги фыркнул:

— Ты с мечом собираешься на зайца охотиться?

Увы! Мечи были их единственным оружием. Другого в караульном помещении не нашлось. Луки со стрелами и дротики были на руках у солдат, несших дежурство на стенах.

— Надо было в самом деле горных эльфов ограбить, луки взять, — сказал Аолен. — Зря я возражал.

— У тебя развивается криминальное мышление, — упрекнула диса. — Если мы спасем Мир, тебе нелегко будет вернуться к традиционному эльфийскому образу жизни.

Он и сам уже задумывался об этом, чувствуя, что меняется, и не в лучшую сторону. «Дурной пример заразителен», как мудро говорит Энка.

— Да, что-то с нами станет потом, если удастся спасти Мир... — вздохнул эльф.

Ильза будто ждала этого вопроса.

— Я пойду в проститутки! — откликнулась она таким тоном, каким маленькие девочки говорят: «И буду принцессой».

К радости эльфа и дисы, на высоте оказался Хельги.

— Фу-у! — мгновенно среагировал он. — Из людей получаются самые дрянные проститутки. Хуже гоблинш...

Рагнар вытаращил глаза.

— Разве бывают про... — начал он и осекся. Диса из-за спины казала ему кулак.

А Хельги продолжал:

— Представь, будешь всю жизнь стараться, тренироваться, совершенствоваться, но все равно любая дева корриган тебя легко обставит. Никакого смысла.

— Уж лучше тебе выучиться на швею или ведьму. Или, скажем, стать маркитанткой, — подхватила Энка.

— А что делают маркитантки? — заинтересовалась девушка. Карьера швеи или ведьмы ее не привлекала.

— Маркитантки едут за войсками в кибитке, продают солдатам еду, стирают одежду, штопают и все такое... Детей у них всегда много...

— Хочу быть маркитанткой!

Аолен вздохнул. Нет бы сильфиде ограничиться швеей или ведьмой. С чего начали, к тому и вернулись.

— А ты чем займешься? — спросила Рагнара довольная Ильза.

— Вернусь в Оттон, а там — что отец велит.

Ильза сморщила нос. Какой, оказывается, рыцарь несамостоятельный. Как маленький.

— А я в Ольдон не вернусь, — сурово поведал Эдуард. — Я буду в Гильдии. Стану настоящим воином, потом десятником, сотником, тысячником и, в конце концов, сделаюсь великим полководцем. И однажды на Ольдон нападут страшные, непобедимые враги. Ко мне явится отец и скажет: «Ты должен спасти мое королевство! Я повелеваю...» И тут я отвечу: «О долге со мной говорит тот, кто платит. Сперва заплати, потом повелевай!» Вот.

Аолен ожидал, что размечтавшегося принца поднимут на смех. Ничего подобного!

— Что ж, получится эффектно, — одобрила диса. — Только заставь Хельги больше заниматься с тобой, иначе с его рвением ты долго не станешь полководцем.

Принц порозовел от удовольствия.

— А вы что будете делать? — спросил он у соратников по Гильдии.

Энка хмыкнула:

— Получим наконец диплом. А дальше все зависит от Хельги. Останется он на кафедре в Уэллендорфе, или придется тащиться в его дурацкий Велнс.

— Да останусь, останусь!

— Вот и чудесно. Защитим диссертации, будем студентам лекции читать. Хе!

Она представила себя в черной преподавательской шапочке с кистью и развеселилась. Образ ей жутко не шел.

— Бедные студенты! — хихикнул гном ядовито.

— Разве Меридит не должна все время воевать? Она же диса, — обеспокоился Рагнар.

— Все время — не должна. Раз в несколько лет — вполне достаточно. Буду брать отпуск. Мне, самое главное, нельзя заниматься типично женскими делами: вязать, например, вышивать, использовать женскую магию, выйти замуж, вести хозяйство. А наука не считается женским делом, так что все в порядке.

Эдуарда заинтересовало будущее ядовитого гнома.

— Что значит — чем займусь? — пробурчал Орвуд. — Чем всегда. Горными изысканиями. Я, знаешь ли, давно вышел из возраста юношеского самоопределения.

Аолен скептически усмехнулся. Орвуд мог сколько угодно изображать из себя умудренного годами старца, чему немало способствовала борода до пояса. Но эльф знал совершенно точно: для гномьего народа тридцать пять лет — возраст далеко не зрелый.

Ильза вдруг скуксилась:

— Это что же получается? Мы все разойдемся, я останусь совсем одна на целом свете?

— Не говори ерунды, — успокоила ее Меридит, — кто тебя оставит? Хельги вполне может взять тебя лаборанткой. Будешь помогать ему ставить опыты.

Девушка просияла и тут же позабыла о своем намерений стать маркитанткой.

Никогда не надо думать, что неприятности твои достигли предела и хуже быть уже не может. К такому философскому выводу пришел гном. Как ни тяжко было тащиться по заснеженной пустыне, преодолевая пургу, мороз и голод, это были всего лишь цветочки. Разгорался костер — и отогревались обмороженные носы, закоченевшие руки и ноги, таяли сосульки в бороде. И вот теперь даже это скромное удовольствие стало недоступным.

Первым беду заметил Хельги. Огромную крылатую тень, почти слившуюся с темным фоном неба.

— Ложись! — завопил он.

Теперь ему уже не надо было валить ученика с ног. Все участники похода давно усвоили эту нехитрую команду. К счастью, они как раз проходили мимо крутого, бесснежного скалистого берега. Сгрудившись, чтобы неразличимы были очертания тел, избавители замерли, вжались спинами в холодный камень, надвинули капюшоны на лица.

Чудовищная птица парила над руслом реки. Размах крыльев шагов двадцать, если не больше, — снизу не разберешь. Оперение ее отливало сталью, клюв хищно изгибался, желтые глаза таращились глупо и жестко. А уж когти!..

Но не птица была главной бедой. На спине ее сидел всадник в черном капюшоне, с белым амулетом на шее. Для людей это было просто светлое пятно, но остальные четко видели череп.

— Мамочки мои! — Ильза судорожно вцепилась в рукав Хельги. — Это кто-о?!

— Страж некроманта, — шепнул тот в ответ.

— Да я про птицу! Зачем она такая огромная? — Стражи девушку уже не впечатляли.

— Рох. Они всегда такие. Не иначе из Сехала пригнали.

— Ну почему в Сехале водится столько всякой дряни?! — раздался крик души Эдуарда.

— Действительно, почему? — задумался Хельги. Стражник их не заметил, пролетел мимо, не снижаясь.

— Вот и все, — сказала Энка, тоскливо глядя ему вслед. — Плакали наши костерочки, котелочки, супчики. Огонь разводить больше нельзя.

Трудно сказать насчет супчиков, а Ильза точно плакала, дыша на белые, обмороженные пальцы. И Эдуард тоже, вернее, пытался, но на морозе слезы огнем жгли щеки. Пришлось ему прекратить хлюпанье и взять пример с гнома: начать сетовать на судьбу.

— Мы замерзнем, непременно замерзнем насмерть!

— Хватит ныть! — разозлился Хельги. — Раз они летают, значит, горы недалеко. Замерзнуть насмерть не успеем.

— Обморозимся! — В голосе гнома слышался неприкрытый упрек.

— От нас ты чего ждешь? — вскипела Энка. — Что мы согреем тебя теплом своей любви?

— Что вы отведете стражникам глаза.

— Чтобы отвести стражнику глаза, его надо как минимум заметить прежде, чем он заметит нас. А костер будет видно за тысячу шагов.

— За километр, — ввернул Хельги. — Шаг — это метр, тысяча шагов — километр.

— Очень актуально! — пробурчал гном.

Но Рагнара тема заинтересовала.

— А ведь правда! Я однажды думал-думал...

— И что, получалось?

Ехидное замечание сильфиды осталось без внимания.

— Шаг-то у всех разный! Одно дело — я шагну, другое — Ильза. Бывало, начнешь земельные наделы измерять — ужас! До драк доходило! Тогда я решил, что надо отложить на одной веревке длину шагов восьми разных людей, потом сложить веревку четыре раза пополам, и то, что получится, считать оттонским шагом. Сделать мерную планку и все ею измерять.

— Вполне научный подход, — одобрил Хельги. — Нахождение средней величины. Ты очень развитая и прогрессивная личность, хоть и неграмотный. Только вместо оттонского шага лучше пользоваться метром. Когда-нибудь он распространится по всему Староземью — и вам трудно будет переводить шаги в метры.

— И давно придумали этот твой метр? — влез в научную беседу Орвуд.

— Двести пятьдесят лет назад на симпозиуме математиков, механиков и естествоиспытателей было решено ввести метр как универсальную единицу измерения расстояний! — отчеканил Хельги. Видно, не впервой ему было произносить эту фразу.

— Что-то медленно он распространяется, а?

— В отличие от технических цивилизаций, цивилизации магические не испытывают потребности в большом количестве точных измерений различных физических параметров, что приводит к замедленному развитию системы мер и весов. — Хельги говорил, как по писаному, от слов его веяло чем-то невообразимо далеким, неизведанным и жутким.

На тех, правда, кто хоть что-то понял. Рагнар, например, понял три слова: «отличие», «приводит» и «весы». А Ильза даже не пыталась понять, просто смотрела Хельги в рот и моргала от умиления. Ей нравилось, что он такой ученый и мудрый.

— Ну ладно! — Ученый и мудрый Хельги вспомнил, с какой аудиторией имеет дело. — Объясню на примерах. Если бы в нашем мире не было магии, расстояния между городами были бы всегда постоянными. Их можно было бы измерить в шагах, в метрах — в чем угодно, затем начертить точные карты, на дорогах расставить столбы с табличками «О почтенный путник, до Эскерольда осталось восемьдесят тысяч метров пути». Все было бы просто. Но какой смысл считать все эти тысячи, мерить расстояние, если сегодня оно одно, а завтра какому-нибудь идиотскому магу или демону взбредет в голову передвинуть Эскерольд вперед или назад. Расстояние-то изменится! Вот и получается, что в магическом мире точные измерения не нужны.

— Я издам закон, — решил Рагнар, — запрещающий магам изменять расстояния в Оттоне. А иначе — на галеры или в рудники! Пусть трудятся, чтобы времени не было гадости делать.

— Попробуй, — с сомнением пожал плечами Хельги, — вдруг и правда подействует.

Рыцарь вздохнул печально. Придется ли ему когда-нибудь вернуться в родной Оттон, или судьба его — погибнуть от холода в далеком, чужом краю?

Но нет, судьба его была иной. Во-первых, заметно потеплело. Носы больше не белели, конечности не коченели, борода Орвуда перестала звенеть сосульками. Во-вторых, постепенно выяснилось, что стражник на рохе появляется не чаще шести раз в сутки. В промежутках между облетами можно было спокойно греться у маленьких костров. Путники повеселели.

Одно плохо — стих ветер, дотоле так аккуратно и старательно заметавший следы. Хельги приладил к лыжам пучки еловых веток, они стирали со снега лыжню. Получалась этакая сомнительная борозда. Трудно было сказать, заметна она была с воздуха или нет.

С вениками спригган маялся несколько дней, потом повалил мокрый снег. Следы он скрывал, но налипал на полозья.

— Хорошо, лыжи у нас эльфийские, — говорила диса. — Иначе вовсе ног не вывезли бы!

— Ого! Кто-то в самом деле не вывез! — воскликнула Энка, на данном этапе возглавлявшая шествие. — Лыжня! Совсем свежая, не занесло еще! Кто бы это мог быть?

Долго гадать не пришлось.

Одинокая, сгорбившаяся фигурка медленно-медленно брела на восток вдоль левого берега. Она пошатывалась, спотыкалась и падала, с трудом поднималась и двигалась дальше, еле переставляя ноги. К тому моменту когда Хельги с Меридит, прибавив ходу, нагнали путника, тот совершенно обессилел и завалился лицом в сугроб.

Роста лежащий был небольшого — пониже Орвуда. Одет в поношенную хламиду из оленьего меха, за плечами — опустевший дорожный мешок, тоже старый и залатанный.

— Цверг, что ли? — Хельги подпихнул существо лыжной палкой. Тот не реагировал.

— Ну-у! Какой цверг сюда сунется?

— Не знаю. Вот ты подними и посмотри.

— А сам что?

— Я не стану его трогать. Он мне неприятен.

— Можно подумать, мне приятен! — фыркнула диса, но находку подняла. Выдернула из сугроба за шкирку и посадила привалив спиной к обрыву.

Тут и остальные подоспели.

— Это кто? — страшным шепотом спросила Ильза. — Фу, какой! От него прямо жуть исходит!

— Это спригган, — ответил Хельги мрачно.

— Ты что?! Не может быть! Он на тебя совсем не похож!

— По-твоему, мы все на одно лицо?

Это действительно был спригган, ребенок лет тринадцати. Судя по одежде, шитой наполовину облетевшим бисером, он воспитывался у цвергов. Хельги присвистнул: повезло парню! Цверги — мягкий, кроткий, добросердечный народ — относились к подменышам почти как к родным детям. Они даже радовались их появлению. Спригганские детеныши — создания вредные, агрессивные, неуправляемые, с ними было нелегко. Зато при обратном обмене цверги приобретали обученных воинов, способных сразить врага и после не страдать нервным расстройством.

Спригганы же отдавали детей цвергам лишь в самых крайних случаях, когда не было другого выхода. Мягкость и кротость не те качества, что ценятся в обществе снежных оборотней. Но если бы у детей Дольмена была возможность выбирать, кому быть подкинутыми, большинство без колебаний выбрало бы цвергов...

Над бесчувственным созданием склонился Аолен. Похлопал по ввалившейся щеке, захлопотал, отогревая, растирая, оживляя.

— Очнись!.. Разведите огонь, его надо скорее согреть!

— Нельзя. Птица скоро, — возразил Хельги. Непохоже было, что встреча с соплеменником его обрадовала.

Мальчишка разлепил заснеженные ресницы, встрепенулся и сел. Огляделся затравленно. Взгляд его остановился на Хельги.

— Я никуда с тобой не пойду! — прошипел он враждебно. Не будь он так слаб и истощен — наверняка уже вцепился бы.

Хельги брезгливо поморщился:

— А я тебя никуда, не зову. Последнее, что мне нужно в жизни, — чирей в ухе. Ты — самое последнее.

— Хельги! — укорил его Аолен. На его взгляд, с детьми следовало обращаться иначе.

— Врешь! — Грубое обращение ребенка не смутило. — Тебя прислала за мной эта... эта...

— Мамочка! — подсказала Энка.

— Слушай, чудо природы! — насмешливо фыркнул Хельги. — Тебя когда разменяли? За неделю до того, как сбежал?

— А ты откуда знаешь?

— Оттуда. Если бы ты прожил в Дольмене дольше, успел бы понять: не такая ты важная персона, чтобы гоняться за тобой по всем Северным Землям. По большому счету, на тебя наплевать всем, начиная с мамочки... Ты, кстати, куда направляешься?

— Не скажу!

Хельги достал из кармана сухарь, повертел перед носом собеседника.

— Скажешь — дам!

Аолен схватился за голову: шантажировать едой голодного ребенка! Но Хельги знал, что делал.

— В Инферн! — выплюнуло юное создание. — Давай!

— На. Чего там забыл? — В голосе Хельги Меридит послышалась непонятная угроза.

— Не твое дело! Пошел к демонам!

— Согласен. Уходим! — С этими словами Хельги развернулся и двинулся в путь, взяв с места изрядную скорость.

Избавителям только и оставалось, что припустить вдогонку.

— Хельги, ты с ума сошел?! — возмущался запыхавшийся эльф. — Нельзя бросать бедного ребенка одного в снегах. Он уже на грани гибели: обморожен, истощен. Он и часа не проживет, если его оставить. Нельзя быть таким жестоким!

Демон резко затормозил, обернулся. Лицо его действительно сделалось жестоким, стало заметно сходство с жутким мальчишкой. Подоспевшая Ильза даже вскрикнула.

— Слушайте! — велел Хельги. — Я знал немало спригганов, воспитанных цвергами. Все они были, по нашим меркам, необыкновенно кроткими и учтивыми, особенно со старшими. Цверги почитают старших. Но самое главное — никто из них никогда не сказал бы, что идет в Инферн. Цверги не верят в Инферн. Иткелен для них — путь в счастливый мир предков, и точка. Можно сколько угодно долбить им про Царство Зла, можно даже бить, но переубедить нельзя. Эта тварь не спригган, а неумелая подделка.

Аолен не хотел ему верить:

— Ребенок не сказал, что воспитывался у цвергов. Это лишь твое предположение!

— Это НЕ предположение. На нем одежда цвергов. Две недели после обмена спригган носит свою старую одежду, потом ему дают капюшон. Другой одежды в Дольмене взять негде.

— Он мог найти мертвого цверга и забрать одежду, мог ограбить, в конце концов! Ты смотрел на него в Астрале?

— Смотрел. Выглядит нормально.

— Вот видишь! Мы должны вернуться за ним!

— Нет! — резко сказала Меридит. — Хельги прав.

— Это засада, — согласилась Энка, — это тварь вроде Самитры, уж я чую! Некромант на жалость берет!

Гном согласно кивнул. Люди же дружно настаивали на возвращении.

Хельги усмехнулся зло:

— Ладно. Сколько, ты говоришь, он проживет? Час? Сделаем так. Пойдем вперед так быстро, как сможем. Если через полчаса ваш умирающий нас не догонит, возвращаемся и подбираем. Согласны?

Ребенок их догнал. И не помешали ему ни истощение, ни мокрый снег, облепивший плохонькие лыжи. С мистическим ужасом взирал Рагнар на неумолимо приближающуюся кургузую фигурку.

— Надо его убить!

— Ни в коем случае! Явная угроза лучше, чем скрытая. Пусть некромант считает, что смог нас обмануть, что мы в его руках. Это на какое-то время усыпит его бдительность. Главное — не спускать глаз с... с существа!

На этот раз эльфу никто не возразил, только Энка добавила:

— Не болтайте при нем лишнего и постарайтесь выглядеть естественно. — Она выразительно посмотрела на отроков. — Не пяльтесь на него, как кролики на удава.

— Удав — это кто? — не поняла Ильза. — Зачем на него кролики смотрят?

Энка только рукой махнула. Как с ними, неучами, разговаривать?!

— Я пойду с вами, — потупившись, сообщил псевдоспригган. — Я... Не гоните меня! — Он отвернулся и всхлипнул сдержанно, по-сприггански.

В душе Аолена вновь шевельнулось сомнение и жалость. Хельги смотрел отстраненно-холодно.

— Рассказывай, — потребовал он.

Незнакомец назвался Угги. Угги Леннартом, подменным сыном цверга Лутти Рыжего. Тринадцать лет прожил он в стойбище Поньо, пока его не забрали в Дольмен.

Там парню не понравилось: мать его била, сверстники били, сестры били. Через неделю жизнь показалась невыносимой, вот и решил он, злой на весь свет, отправиться в Инферн.

— Поближе места не нашел? — криво усмехнулась Энка.

— Мест много. Я хотел показать Силам Зла дорогу, чтобы они пришли и разрушили Дольмен! — зло отвечал мальчишка.

Сильфида понимающе кивнула.

— А мы тебе зачем? — сурово спросил Рагнар. Окажись ребенок настоящим спригганом, он все равно был отвратителен. — Думаешь, будем помогать разрушать Дольмен?

Угги сморщился и заскулил гнусаво, размазывая по рожице слезы и зеленые сопли:

— Я уже не хочу уничтожать! Не буду! И в Инферн не хочу-у! Я пропаду один. Еды не осталось... Холодно... И птица летает страшная... Не бросайте меня-а-а!

Наступили тягостные дни. Для эльфа было почти невыносимо жить в постоянном напряжении, обдумывать каждое слово, подозревать, притворяться, следить. А главное — он продолжал сомневаться!

Неспокойно на душе было и у Хельги. Очень уж походил Угги на сприггана. Так правдоподобно рассказывал! Хельги знал Тину Леннарт, она жила через дом от его матери, встречал Лутти Рыжего, известного кузнеца из стойбища Поньо, у того в самом деле был подменыш... Вдруг он ошибся? Может, цверги поверили в Инферн под влиянием некроманта или Угги — ярко выраженная индивидуальность? Верит во что сам хочет?.. Как же выяснить? Должна быть какая-то зацепка...

Постепенно, шаг за шагом, Хельги пробуждал воспоминания десятилетней давности о времени, прожитом в Дольмене. Он чувствовал: ответы нужно искать в прошлом...

Тогда его интересовали только брахиоподы. Разумеется, он еще не знал, что они так называются. Для него они были просто ракушками, которые безвестные древние маги превратили в камень.

Дольмен располагался по правому берегу реки Оулен, левый был обрывист и крут, настоящая каменная стена с замурованными в ней морскими существами, похожими и не похожими на тех, что встречались на берегу Рун-Фьорда. Миллионы замурованных каменных существ.

Вооружившись кобольдовым молотком, Хельги целыми днями пропадал на том берегу. Серый известняк поддавался плохо, осколки летели в глаза, пальцы были испещрены кроваво-бурыми отметинами от неудачных ударов молотка, насекомые одолевали, будто он крал их драгоценную собственность. Но впервые в жизни он чувствовал себя совершенно счастливым.

Держать камни дома мать не позволяла, да он и сам не стал бы — опасался, что доберутся подменыши. В дырявом каменном сарае за домом он красиво раскладывал свою добычу, сортируя по внешнему виду. Ах, каких раковин тут только не было! Крупные, округлые и гладкие, мелкие треугольные, почти прямоугольные с рисунком из струек и точек, волнистые, очертаниями похожие на бабочек, зубчатые, как пила, ребристые — всякие! Их можно было рассматривать часами.

Нашлись, конечно, желающие напакостить. Главным образом из числа юных спригганов — немногие человеческие подменыши осмелятся на подобное. И тогда он установил вокруг сарая защиту. Такую, что кровь полчаса хлестала из носа, а прибывший на место мощного магического всплеска Старший маг Дольф Сквеннет только ахнул и потребовал немедленно все убрать. Шутка ли! Защита Хельги не просто создавала барьер, она уничтожала любое разумное существо на расстоянии трех шагов от заветного сарая!

Юный натуралист окрысился и обвинил почтенного мага в посягательстве на его сокровища. Двухсотлетнего Дольфа обвинение позабавило так, что он позволил оставить защиту, велел только установить предупреждающие знаки. Добросовестный Хельги не ограничился белыми камнями — спригганским сигналом опасности. Он разместил вокруг черные валуны, разрисованные белыми черепами и костями — на манер зловещих флагов пиратов Аполидия. Они и сейчас там стоят, охраняют самую полную в Староземье коллекцию верхнекаменноугольных брахиопод. Два года назад Хельги все проверил и черепа подновил... Но не будем отвлекаться.

...Вот он входит в дом, стягивая на ходу мокрую после форсирования Оулен одежду. Подменыши шарахаются в угол, Анна зло отшвыривает недочищенную рыбу.

— Опять заколдованную дрянь собирал? Шляешься целыми днями! Надевай штаны, отправляйся к Тине и займи соли. Скажешь, в конце недели отдам. Да пошевеливайся, Трюмово отродье!..

Дом Тины стоял на холме, такой же серый и убогий, как все другие в Дольмене. Скрипела несмазанная дверь, шарахались в угол подменыши, человечьи детеныши лет пяти-шести, жалкие и затравленные. Их было двое. Двое? Если верить Угги, должен быть еще один. Двухлетний цверг.

Хельги напряг память. Нет! Он готов был поклясться: не было в то время у Тины подобного!

У Форестов был — почти ровесник Хельги — тихий, задумчивый Упо. Позже Хельги встретил его в Уэллендорфе, цверг учился на математическом. Интересно, жив ли, уцелел ли в резне?.. У Вессетов тоже: совсем крошечный, размером с кошку, первенец. Юная Лотта Вессет в нем души не чаяла, кормила икрой, вязала ему курточки и штанишки по человеческой моде из яркой покупной пряжи, таскала на руках и укладывала спать в колыбельку. Вместо грязной тряпки в углу! Родная мать подменыша приезжала к Вессетам в гости чуть не каждую неделю, время от времени забирала Крошку Токки в стойбище поиграть с подменным братом. Нереальная, неземная идиллия... Да, еще у Альветтов был. Была. Девочка.

И все. Других цвергов в Дольмене тогда не водилось.

— Угги, — окликнул Хельги, — ты можешь сказать, где стоит дом Леннартов? Что-то я не припомню.

— Третий дом от реки, на холме, по соседству с Троттами и ведьмой Магдой, — с готовностью откликнулся тот.

Хельги скрипнул зубами. Описание было абсолютно точным. Неужели некромант так глубоко проник в жизнь Дольмена, что ему стали известны мельчайшие детали спригганского быта? Ох, Силы Стихий! А вдруг виной тому его камни с черепами? Есть в них что-то некромантское...

— Силы Стихий! — ругалась Анна, пинками выгоняя подменышей на мороз. — Что за пакость эти люди! Весь угол загадили! Иди отмывай!

— Сама виновата. Зачем берешь людей? — шипел Хельги, брезгливо отжимая тряпку. Не фьордингское это дело — г... оттирать, но жалко подменышей, так и будут в грязи сидеть.

— А кого еще брать? — отвечала мать. — Кто еще водится в этой дыре? Вот на островах...

— Цверги водятся, дисы, девы корриган, кобольды, тролли...

— Тролля мне не хватало! Несешь сам не знаешь что... У цвергов детей мало, в нужный момент не достанешь, да и вырастает из них демон знает что. У дис и корриган одни девки...

По условиям проклятия пол подменышей должен был непременно совпадать.

— А кобольды детей портят.

— Как — портят? — заинтересовался Хельги, замерев с тряпкой в руке.

— Ты мой, мой... Так и портят. Те совсем психами становятся, хуже тебя с твоими заколдованными ракушками. Леннарты своего второго, брата Тины, с горя подкинули кобольдам, и что?

— Что?

— То. Лучше бы убили маленьким. Тринадцать лет терпели гнусного кобольда, наконец обменялись, а сын неделю в Дольмене прожил и сбежал. На Восток отправился, в Инферн, не куда-нибудь! Зимой-то! Так и замерз по дороге, не иначе. Тридцать лет о нем ни слуху ни духу! С тех пор никто с кобольдами не связывается... Смотри, у стены осталось! Возьми щетку...

Тридцать лет! Хельги почувствовал, как по коже, несмотря на оттепель, пробежал мороз. А кому приятно иметь дело с трупом сорокалетней давности? Страшная вещь — некромантия!

Ему не терпелось рассказать о жуткой догадке спутникам, но пришлось дожидаться условного вечера, стоянки. Хельги отправил покойного Угги Леннарта за хворостом и, как только тот скрылся из виду, сообщил:

— Это настоящий спригган. Я все понял.

— Вот видишь! — просиял эльф. — Я же говорил, это нормальный ребенок. А ты был с ним так жесток!

— Рано радуешься. Это БЫЛ нормальный ребенок. Сорок лет тому назад. Пока не замерз.

— Что?! — ахнул эльф.

— Замерз. Усоп. Скончался. Еще до нашего рождения.

— Я же говорила — это тварь вроде Самитры! — мрачно торжествовала Энка. — Бр-р, гадость!

— Некроманты зовут их «зомби», — вставила диса.

Ошеломленный Аолен потребовал связных объяснений, каковые незамедлительно получил, и окончательно расстроился: несчастный замерзший ребенок, невинная жертва некромантии, скорее всего, даже не понимал, что с ним происходит. Но от этого он не становился менее опасным.

Наверное, им плохо удавалось скрывать эмоции, и зомби учуял, что разоблачен. Он напал ночью. Меридит перехватила его руку в последнюю секунду, когда нож уже был занесен над горлом Орвуда. Не установи они тайный караул, Угги тихо перерезал бы всех спящими.

Справиться с ним оказалось нелегко. Проще, чем с Багорой, но тоже пришлось помучиться. Оружие опять не действовало, выручила эльфийская магия. Слово «зомби» направило разум Аолена в нужное русло — и подходящее заклинание выплыло из недр памяти.

С неприятным шипением Леннарт осел в снег, задергался в конвульсиях — и в считаные минуты на месте живого сприггана лежало усохшее от многолетнего вымораживания, твердое, как камень, тело.

Никакой радости победа не принесла. Эдуарда вырвало. Ильза плакала. Хельги старательно отворачивался от окружающих, разглядывал то небо, то снег под ногами. Ему было тошно как никогда. Ему представлялся маленький, одинокий, никому не нужный, озлобленный и несчастный спригган, медленно замерзающий в ледяной мгле и даже после смерти не нашедший покоя.

Остальные тоже были подавлены, даже Энка подозрительно шмыгала носом. Если некромант ставил целью деморализовать врага — ему это удалось.

— Надо думать о мщении! — убеждал Рагнар. — Мы отплатим врагу за все!

Но Хельги только рукой махнул:

— Некромант подобрал на дороге труп, нарядил в цверговские тряпки, и все. В гибели Угги он не виноват. Просто мир такой поганый. Уж не знаю, стоит ли его спасать. Может, есть смысл переселиться в другой, а этот пусть пропадает?

Меридит не согласилась категорически:

— Тебе хорошо говорить, у тебя родни почти нет. А у меня мама, сестры, бабки, прабабки, тетки, племянницы. Даже внучатая племянница есть, я не хочу, чтобы они пропали.

Ильза вытаращила мокрые еще глаза.

— Как это — внучатая племянница?

— Дочь моей племянницы, Гудрун.

— Я не про то. Сколько же ей лет?

— Гудрун? Около двадцати, она ненамного меня младше.

— А племяннице?

— Сорок с чем-то. Я ее, честно говоря, терпеть не могу, Терезку. Она меня в детстве лупила нещадно! Я ей говорю: «Ты как с теткой обращаешься? Стыдись! Есть у тебя дочь, ее и бей. А на тетку руку поднимать не моги!» Бесполезно. Совершенно не поддавалась воспитанию.

— Вот видишь! — буркнул брат по оружию.

— И ничего я не вижу! Если среди доброй сотни родичей попались одна-две или две-три... короче, несколько мегер, это еще не повод позволять уничтожить все. Взялись спасать — будем спасать. А после можем и переселиться, если тебе захочется.

На том и порешили. Но не слова дисы убедили Хельги. Просто он сообразил: вместе с тварями разумными, а значит ответственными за творящиеся вокруг безобразия, погибнут и все животные — создания ни в чем не повинные. Этого он допустить не мог.

Горы вырастали из-за горизонта стеной. Величественные, огромные, не подпирающие, а пронзающие низкое северное небо.

— Насчет палеозоя это я зря! — восхищенно выдохнул Хельги.

— А летом их не было! — Голос принца звучал почти обиженно.

— Были, — ответил эльф, — только мы не знали и не могли их видеть.

Ильза решила не отставать от Энки по части мудрости.

— Лучше поздно, чем никогда! — сказала она важно.

Эдуард озирался с опаской.

— Будь я некромантом, я бы здесь на каждом шагу скагаллы поставил.

— Молодец, — похвалила Меридит, — стратегически мыслишь! Но от них зимой толку нет. Внешний круг заносит снегом, и ничего не действует.

— Хорошо! — обрадовался стратегически мыслящий принц.

— Не очень. Нет скагалл — найдется что-нибудь другое, о чем мы не знаем, — поспешила разочаровать сильфида.

Хельги, за редким исключением, предпочитал смотреть на жизнь с оптимизмом:

— Может, некромант настолько уверен в надежности рыбьего склада, что не считает нужным его охранять?

Подтверждалось второе предположение. До самого подножия гор путники добрались беспрепятственно. Даже облеты на рохе прекратились.

— Не к добру это, ох не к добру! — как старуха каркала Энка. Меридит настойчиво призывала подругу заткнуться.

Итак, до гор добрались: подъем местности становился все круче, а берега Иткелен все выше, река ныряла в гигантское ущелье, похожее на горло дракона изнутри. Остановились.

— И куда теперь? — озвучил гном общий немой вопрос; из-за сильного ветра ему приходилось орать.

Хельги устремил глубокомысленный взор вперед, на расселину, по которой Иткелен несла свои ледяные воды из страшного Инферна в счастливый Аваллон.

— Очень необычное явление... — изрек он задумчиво.

— Какое? — спросил гном.

— Как правило, реки берут начало в горах и текут вниз. Текут вниз! — Порыв ветра заглушал его голос. — А Иткелен прорезает насквозь молодой горный хребет, при этом исток ее находится на равнине. Странная ситуация. Если только предположить, что в этом месте, — он кивнул на ущелье, — проходит действующий разлом...

— Тьфу! — плюнул Орвуд. — Кто о чем, а гурр о помойке!

Ильза была любознательной девушкой:

— А зачем гурру помойка? И я не помню, кто такой гурр.

— Помнишь, по дороге на Трегерат волосатый бежал? Мы его спасали. А помойка ему нужна затем, что он с нее питается.

Ильза сочла нужным оскорбиться:

— Хельги не гурр, по помойкам не шатается!

Хельги хихикнул немного смущенно. В его бурной жизни всякое случалось. Когда бежишь из плена по вражеской территории, не приходится быть слишком разборчивым.

— Мне не интересно, где он находит себе пищу, — ворчал гном. — Мне интересно, о чем он думает. А думает он о чем угодно, но не о деле. Нам нужна конструктивная идея, что делать дальше.

— А кто у нас главный специалист по горным недрам? И вообще, если в твоей голове помещается только одна мысль, это не значит, что у других так же. Хочешь идею — пожалуйста: рыбы прячутся под землей — это своего рода клад, а у нас есть папоротник.

Пользоваться этим магическим цветком никто не умел, действовали наугад. Рагнар вышел вперед, держа его на вытянутых руках. Сделал несколько шагов на восток, свернул к югу, вернулся назад. Папоротник лежал в его ладонях, сухой и безжизненный. Но стоило рыцарю повернуться лицом на север — из глубины «соцветия» полилось слабое, но вполне различимое свечение.

— Туда нам и надо! — обрадовался рыцарь.

— Хочется верить, — вздохнул Хельги. Его аналитический ум усмотрел изъян в собственной конструктивной идее: как знать, нет ли в здешних местах других кладов кроме рыб и не станет ли папоротник гонять их по горам, пока они не обойдут все тролльи норы и старые разбойничьи схроны?

Нет, папоротник будто знал, что от него требовалось. Ровным розовым светом указывал путь, а мелкие попутные клады (таких встретилось два) обозначал короткой яркой вспышкой.

Первый раз он привел их к тролльей пещере. Эльф отказался спускаться внутрь из принципа. Остальные полезли из любопытства.

— А вдруг там живой тролль? — пугала Энка Ильзу.

Девушка не поддавалась:

— Если там живой тролль, это не клад, а имущество живого тролля. Папоротник его не покажет.

Пещера пустовала лет пятьсот, не меньше. На дне вперемешку с костями людей, нелюдей и оленей под слоем вековой пыли лежали кучи монет чеканки Старых Царств, золотые украшения в стиле Ренессанс, давно вышедшие из моды, неуклюжие старинные доспехи, а главное — оружие! Оно занимало целый угол, качеством не отличалось, зато почти треть его была выкована из драконьего серебра. В эпоху Старых Царств на магический металл еще не вышел запрет.

Кладоискатели с радостным визгом расхватывали кому что понравилось. Теперь они не были беззащитны пред лицом некромантской нежити.

— А ты не хотел лезть, — укоряла Энка эльфа, прибежавшего на крик.

Аолен признал, что был неправ, пренебрегая даром Сил Судьбы. Когда папоротник просигналил во второй раз, эльф первый принялся настаивать на извлечении клада. Остальные энтузиазма не проявляли. Новый клад был зарыт в земле, копать мерзлый грунт никому не улыбалось.

Тогда Хельги решился. Аккуратненько запустил «глаз» под землю.

— Ерунда, — сообщил он. — Обычный лепреконовский горшок... Ой, мамочки мои! Застрял!

Горе-демон судорожно дернулся, почву рассекла глубокая трещина, едва не поглотившая нерасторопного Орвуда.

— Все у нас не как надо! Демон и тот дефективный! — сетовал гном.

— Зато грозный и могучий, — огрызнулся Хельги, — у других и такого нет.

Два дня двигались путники на север, Рагнар с цветком в кармане торжественно возглавлял процессию. Папоротник разгорался все ярче, но вдруг погас, словно отказывался дальше светить, пока они не сообразили свернуть на восток. Путь лежал в горы.

В сугробе возле приметного камня, похожего на собаку, закопали ставшие бесполезными лыжи. Наверх пробирались преимущественно ползком, рассредоточившись, скрываясь в тени валунов. Рагнар с великой осторожностью перепрятал цветок за пазуху — свет был таким ярким, что пробивался сквозь сукно кармана. Об отдыхе у костра и речи не шло — сужая круги, парила над горами огромная птица.

— Спустилась бы пониже, зараза, я бы ее дротиком достал, — с раздражением сказал Хельги, глядя в небо.

— Она же скотина безмозглая! — хмыкнула сильфида.

— А ей ничего плохого не будет. Она бессмертная, вроде дракона. Полетает прозрачная, потом вырастет нормальная. Зато охраннику мало не покажется, когда с высоты рухнет.

Благоразумная диса возразила:

— Он будет орать и выдаст нас.

— Я могу целиться ему в глаз. Пикнуть не успеет.

— Исчезновение охранника насторожит врага. Оставь его в покое, пусть летает.

Хельги шипел и провожал птицу нехорошим взглядом.

Подъем занял сутки. Он оказался не слишком тяжелым, но если бы они шли не таясь, поднялись бы вдвое быстрее.

И наконец вот он — вход в роковое подземелье. Отвесная стена, один ее участок гладкий, будто шлифованный. И на нем — серый металлический прямоугольник два роста высотой. Если открыть такую дверцу, проедет всадник, даже целая груженая телега. Хельги потрогал пальцем заиндевевшую поверхность скалы.

— Камень чужой, — шепнул он. — Не из нашего мира. Чувствуете?

Ильза только что не облизала скалу, но так ничего и не почувствовала. Наверное, это доступно было лишь демонам.

Избавители крадучись обследовали вход: ни замочной скважины, ни дверных ручек, ни щелей, ни петель — ничего, кроме маленького прямоугольничка с прорезью, они не обнаружили.

— Туда, наверное, мой медальон запихивают, — предположил Хельги. — Как раз по размеру.

Меридит подобралась по стеночке, налегла, толкнула — дверь даже не дрогнула.

— Силой не открыть, — постановила она. — Давайте траву.

Хельги развязал мешок, собрался извлечь растение, но тут Ильза ухватила его за руку. Лицо девушки стало жалким, губы мелко дрожали.

— Мы прямо сейчас туда пойдем? СРАЗУ?

— А чего ждать? — удивился демон. — Пока нас засекут? Внезапность — главное наше преимущество. Если не единственное.

Ильза некрасиво терла нос кулаком, морщилась. Она чувствовала, что сейчас разревется.

— Я понимаю... А только... Давайте подождем до завтра! Пожалуйста!

— Да зачем?!

— Я... боюсь. Вот мы войдем внутрь — и вдруг все закончится? Мы можем и не победить, правда? И Мир пропадет, и мы с ним вместе... Страшно! Вот мы все шли, шли, и казалось, так далеко еще, так долго. Вдруг раз — и пришли. Все, конец! Я не могу так сразу... я должна привыкнуть... Пожалуйста!

Эдуард заскулил. Слезы щипали глаза, внутри возник холодный, твердый комок, мешающий глотать, — сумбурный монолог Ильзы как нельзя более точно выразил его собственные чувства.

Энка на четвереньках подобралась к юным страдальцам:

— Глупые! Ну чего вы скуксились? Как только станет ясно, что Мир совсем рухнул, Хельги просто перенесет нас в другой.

Ильза вздохнула с надеждой, но принц не был столь доверчив.

— Да-а! Он нас даже здесь не перемещает, а уж в другой...

— Потому и не перемещает, что боится случайных разрушений. А если все погибнет, то и рушить будет нечего — он спокойно сможет нас переместить... Правда, сможешь?

— Смогу! — убежденно брякнул Хельги. — Я все могу. — И добавил про себя: «Особенно врать».

— Так мне дадут траву? Или я до завтра буду карпоидею изображать? — потеряла терпение Меридит. Она стояла сбоку от двери, прижималась спиной к холодному камню, стараясь слиться с субстратом, и отчаянно мерзла.

— Кариатиду, дура! Карпоидея — это вымершая морская дрянь, Хельги собирал их в Аль-Оркане. Правда, Хельги?

— Правда. Примитивные иглокожие.

— Мне траву дадут?! Вы нарочно время тянете?

Несклонная к долгим колебаниям и душевным терзаниям диса схватила пучок вонючего сушняка и, действуя исключительно по наитию, ткнула им в прорезь для медальона. В первую секунду ничего не произошло. Энка совсем уж было собралась зашипеть: «Ты неправильно делаешь», но тут тяжелые створки медленно разъехались. Папоротник за пазухой Рагнара полыхнул ярко и кроваво.

— Вперед! — скомандовал рыцарь.

Когда Ильзу спрашивали, какой момент в ее жизни был самым страшным, она даже несколько лет спустя отвечала без колебания и промедления: «Когда выло и мигало в коридоре».

Они что есть духу неслись вперед по бесконечному коридору, оглушенные и ошарашенные. Гнусный, ни с чем не сравнимый вой — курганники воют приятнее — сводил с ума. Красный неживой свет — Хельги называет такой «достижением» и «электричеством» — загорался и гас с равными промежутками. Что-то кричало вокруг на незнакомом языке, а голос отдавал металлическим эхом, голос чужого мира.

Когда все это безобразие внезапно прекратилось, Ильза даже споткнулась от неожиданности. Но опомниться им не дали. Навстречу, бряцая костями и оружием, вывалилось множество оживших трупов самого неприглядного вида.

Подумаешь, ожившие трупы! Ильза даже не испугалась. Когда у тебя в руках оружие из драконьего серебра, нежить не противник. Медлительные, неустойчивые, довольно слабые мертвецы эффективны лишь как средство устрашения. Но того, кто имел дело с упырями, демонами-убийцами, драконами, курганниками и автономными зомби вроде Самитры, Багоры и Угги, не устрашить гнилой плотью. Избавители смели врага с налету, почти не замедлив бег.

Другое дело — клейменые. Эти сражались умело, яростно и отчаянно, будто не гибельных рыб охраняли, а защищали любимых жен и детей. Их сгубила слепая отвага. Они не пытались оценить силы противника и найти его уязвимые места. Шли напролом, не боялись ран. Убить любой ценой — вот была их задача. Только цена оказалась слишком высока.

Принцу и Ильзе участвовать в схватке почти не пришлось, их сразу оттеснили в центр боевого клина. Остальные взялись за мечи. Хельги, Энка и Меридит сражались хладнокровно и слаженно, как одно существо, как механизм, специально созданный для убийства. Движения их были скупы и аккуратны, удары точны — ни одного лишнего. «Один удар — один труп», — всегда призывала Энка.

Рагнар рубился лихо, с удовольствием. Ему нравились нормальные смертные противники, которых можно одолеть в честном бою, без всяких магических фокусов. В отличие от безмолвных наемников рыцарь весело вопил во все горло, перемежая боевые кличи с непристойной бранью.

Лицо Аолена было сосредоточенным и напряженным. Он действовал методично и даже бормотал себе под нос что-то вроде «боковой слева, прямой снизу» — как на тренировке. Гном остервенел не хуже клейменых, крушил все подряд.

Скоро, очень скоро сражаться стало не с кем.

Ильза осторожно переступала через наваленные на пути тела. Пол стал скользким от крови, и девушка до дурноты боялась упасть в это липкое месиво.

Прежде чем объявился новый противник, они успели миновать коридор и оказались в огромном помещении с ответвлениями, перегородками и множеством закрытых дверей.

Здесь их уже ждали.

Их было тринадцать, но эти тринадцать стоили целой сотни. Высоченные, коренастые и широкоплечие, как тролли, они если и были людьми, то принадлежали к какой-то особой, не виданной в Староземье породе. Рядом с ними даже Рагнар выглядел почти подростком.

Великаны стояли плечом к плечу, неподвижные, как истуканы, и зловещие. А за их широкими спинами была скрыта еще одна дверь.

«Дальше вы не пройдете!» — торжественно провозгласил главный. Хельги усмехнулся. В поле зрения избавителей попадало не меньше десятка дверей — догадайся, которая из них нужна. Спасибо, подсказали!

Демон незаметно перехватил полпучка травы из рук Меридит. «Уведите их от входа!» — шепнул он. Хельги представления не имел, что скрыто там, за свинцовой заслонкой, не знал, что станет делать, если проникнет внутрь, и как вообще принято спасать Мир. Но одно понимал отчетливо: раз некромантовы мордовороты так пекутся об этой двери, в нее непременно надо войти. Любой ценой.

И закипел бой.

Начался он совсем не так, как пели потом в своих балладах барды и менестрели. Меридит вовсе не взывала к соратникам: «Погибнем все во славу Мира, но не отступим ни на шаг!» И Аолен не успел сказать ничего торжественного. А если бы барды и менестрели могли слышать, что сказал Рагнар, повторить все равно постеснялись бы. В балладах все всегда красивее, чем в жизни.

Враг, был страшен. Превосходил и числом, и силой, и выучкой. Проворные наемники имели небольшое преимущество в скорости — и только. Одна оставалась надежда — оружие. Когда простая сталь ранит, драконье серебро убивает.

«...И звенел металл, и лилась кровь, и живым было хуже, чем павшим...»

— Отходим! — крикнула Меридит, отплевываясь кровью. Она только что чудом выбила меч у противника, но тот напоследок саданул ее кулаком в лицо.

— Ни за что! — прохрипел рыцарь.

Энка подскочила, перемахнув через низкую перегородку, зашипела:

— Сказано — отходим! Убью!

Глаза ее сверкали бешено-желтым. Рагнар понял: убьет! Озадаченный, он попятился к выходу.

Медленно, шаг за шагом, отступали избавители, уводя за собой охрану. В пылу битвы враги не заметили: вместо восьмерых против них сражаются семеро.

Хельги осторожно выполз из-под... да, пожалуй, из-под стола. Быстро огляделся. Путь к заветной двери преграждали три трупа и один живой, оставшийся на страже. К счастью, тот не ждал нападения, стоял расслабившись, переводил дух.

Спригган не стал изображать благородного и вызывать врага на «свой главный в жизни поединок», а просто подскочил одним гигантским прыжком — сам не знал, что так может, — и перерезал разине глотку. Путь был свободен.

«Без промедления и страха разверз он роковую дверь...»

Девицы потом долго издевались: «Хельги, разверзни дверь, у меня руки заняты».

А в тот момент он и медлил, и трясся отчаянно, как перед экзаменом у Перегрина, только хуже. Но решился все-таки — открыл. Шагнул внутрь.

— Стой! — услышал он с порога, даже не успев оглядеться. — Еще шаг — и я...

Позднее Хельги не раз задавался вопросом, правильно ли он сделал или нет и как обернулось бы все, поступи он иначе. Наверное, у спригганов тоже есть нервы. Рука сама ухватила кинжал, спустя мгновение рукоять его торчала из глазницы говорившего.

Но некромантов слуга успел сделать свое черное дело. Указательный палец мага упирался в красный вдавленный квадратик на кремовой таблице, испещренной незнакомыми буквами.

«Красная кнопка» — мелькнуло в памяти словосочетание, дотоле ничего не значившее. В том механическом мире, о котором рассказывал Да Винчи, выражение «красная кнопка» было таким же символом конца света, как «Нагльфар» для фьордингов.

Хельги спихнул труп с сиденья, уставился на... Этому предмету не было названия в мире Хельги. Что-то вроде магического ока. На его чуть выпуклой поверхности мелькали цифры: 180, 179, 178... Цифры были атаханскими. Откуда-то сверху звучал голос, металлический и равнодушный. Смысл был неведом, но слова хорошо знакомы. Голос цитировал «Непереведенный трактат».

«КОНЕЦ», — понял Хельги.

Скорее от ужаса, чем сознательно, разум его скользнул в Астрал.

Он видел рыб. Огромных, как дом, неподвижных. В них не было ни жизни, ни магии. Чистая механика. Железо в форме рыбы. Но внутри каждой — под мертвой оболочкой — таятся, ждут своего часа слепые, погибельные силы, коим нет ни названия, ни сравнения. Зеленые, мерцающие, они сочатся сквозь металл и камень. Неподвластные разуму, они убивают безразлично и равнодушно и врага, и создателя своего.

Хельги видел: запущен немыслимый механизм, его часы беспощадно отсчитывают последние мгновения существования Мира.

Титаническим усилием воли демон заставил себя не думать о том, что случится, когда страшные силы вырвутся на свободу.

Убрать! Вышвырнуть эту чудовищную мерзость назад, в тот мир откуда она родом, пусть падет на головы тех, чей извращенный ум осмелился создать подобное безобразие! Мерцающий, как хвост кометы, шлейф, зеленый след тянулся из подземелья, уходил туда, где кончается Мир, и дальше. Гораздо дальше.

Наплевав на возможные последствия, Хельги схватил, скомкал подземелье, рыб, весь поганый осколок чужого мира, приготовился к броску. Но прежде, сам не зная зачем, устремил разум туда, где в нестерпимо ярком свете растворялась, меркла и исчезала зеленая полоса.

Сказать, что было больно, — ничего не сказать. В языке смертных нет слов, способных передать ощущения юного демона, впервые пробивающегося сквозь огненную завесу границы миров. Хельги казалось, сама сущность его вскипела, выпарилась и обуглилась. Он вообще сомневался, что жив, до тех пор пока не вынырнул, будто спригган из камня (и в схожем состоянии) на другой стороне, в чужом мире.

Он видел города — огромные, как сотня Кансалонов каждый. Дома высотой в десяток дворцов. Там были механические повозки, те, что движутся без всякой магии, плавают и летают по воздуху. Там было столько людей, что другим существам просто не осталось места: в каждом доме их жило больше, чем в ином городе его мира. Там были звери, птицы и рыбы, хорошо знакомые и совершенно неведомые. Лошадь в черно-белую, полоску! Водяная крыса с утиным клювом! Медведь с карманом на животе! Там были леса, горы, степи, пустыни и льды. Там была жизнь.

И вот сейчас дефектный демон из другого мира разожмет пальцы — и не станет ничего, лишь вечная пустота, безмолвие и прах. От отчаяния Хельги взвыл. Слезы жгли глаза, оставленные далеко, в родном и привычном мире.

...120, 119, 118...

Должен быть выход! Должен!

Раз нельзя просто выкинуть демоновых рыб, нужно найти того, кто их остановит. Люди этого мира наверняка умеют обращаться со своими вещами. Из последних сил подавляя отчаяние, Хельги скользнул по первой попавшейся на глаза зеленой, ядовитой струе.

Он очутился в помещении, чрезвычайно похожем на то, которое покинул минуту назад. Такие же стены, металлический пол, незнакомые предметы. Нет трупа на полу, и в кресле перед магическим оком сидит не он сам, а человек — держит палец на выпуклом красном квадрате. И мирно спят железные рыбы в своем свинцовом подземелье...

...101, 100, 99...

Макс точно знал, что трезв как стеклышко. Во-первых, он позволял себе выпить лишнего только по большим праздникам, а Новый год был полтора месяца назад. Во-вторых, с алкоголем в крови его не допустили бы на боевое дежурство.

Значит, спятил! А что еще предположить?

Только что тихо-мирно сидел в кресле на своем боевом посту, вдруг вспышка, мгновение полной тьмы — и вот чья-то железная рука хватает его за шиворот, швыряет в чужое кресло на чужом посту, а на экране отсчет времени! Минута до старта! И кто-то на незнакомом, но непостижимым образом понятном языке орет прямо в ухо: «Останови!!!»

Легко сказать — останови! Не зная паролей и кодов!

Макса охватило отчаяние — заразился от стоящего за спиной человека.

— Не могу я! Не могу!

Возле горла возникло грубое лезвие ножа.

— У меня нет кода доступа! Ну как же тебе объяснить?.. Код доступа!.. Мне нужен код доступа!

«Код доступа, счастливый финал: один дубль семь пять два ноль икс отмена старта...» — услышал он вдруг. Незнакомец говорил с чудовищным акцентом, без выражения и разделения на фразы. Скорее всего, он даже не понимал смысла своей речи, просто произносил хорошо заученный набор чужих слов. Но это уже не имело значения...

Пальцы Макса с бешеной скоростью мелькали над пультом. Он не успевал, не успевал... Ох! Успел!

Отсчет времени прекратился в тот миг, когда на экране высветилась цифра 6.

Трясущимися руками оператор вытер с лица холодный пот, судорожно вздохнул и уронил голову на пульт. Незнакомец приземлился на колени рядом с креслом и уткнулся лбом в подлокотник. Некоторое время оба с трудом переводили дух; тишина нарушалась лишь лязгом зубов — на обоих напала нервная дрожь.

Первым мобилизовался незнакомец. Он поднялся с пола, отступил на шаг и что-то произнес на языке, отдаленно напоминающем английский. Макс обернулся, взглянул на него, хотел сообщить, что ничего не понимает, — и тут у него перехватило голос.

Перед ним стоял не человек.

Нет, он вовсе не был похож на кровожадного монстра, робота или нелепого гуманоида из сериала про пришельцев. Если абстрагироваться от мелких деталей вроде заостренных ушей, очень светлых зеленых глаз с кошачьими зрачками и когтей на пальцах, внешне существо выглядело совсем как человек, даже лучше. Но внезапно пробудившееся шестое чувство, древний атавистический инстинкт безошибочно подсказывал Максу: это ЧУЖОЙ.

Макса охватил суеверный страх. Страх усилился, когда он заметил рядом с креслом, почти под ногами, длинный черный труп с ножом в глазу. И этот труп был... самый что ни на есть человеческий.

А светлоглазое существо — чуткое, увешанное архаичным холодным оружием, — стояло посреди зала с таким отсутствующим выражением на бледном лице, будто внезапно впало в слабоумие.

В панике Макс решил воспользоваться моментом и удрать. Куда? Он даже не думал. Лишь бы подальше от нелюдя. Осторожно, осторожно, затаив дыхание, опираясь на подлокотники, Макс приподнялся над креслом и...

Мощный, как при землетрясении, толчок заставил содрогнуться даже бронированные стены бункера. Свет заморгал. Макс ощутил под руками пустоту, потерял равновесие и со всего размаху рухнул на каменный пол... Каменный?! Он перевернулся на четвереньки, хотел ухватиться за кресло, чтобы встать, — от удара весь организм гудел. Но кресла не было. Исчезло, будто растворилось в воздухе. И стола с панелью управления он тоже не обнаружил, как и свинцовой обшивки стен. Лишь дикая каменная пещера вокруг, и только лампы дневного света сохранились. Они сиротливо висели в сплетении проводов, тускло тлели в четверть накала.

Тело в черном тоже исчезло, а неведомое существо нет: Оно уставилось на Макса округлившимися глазами и сказало...

— Ох, мамочки мои! Обе сразу! — потрясенно охнул Хельги.

Наступил блаженный миг, когда Хельги наконец осознал: Мир спасен! Рыбы остановлены, страшные Силы вновь накрепко запечатаны в их железном нутре. Вот и прекрасно! Теперь-то уж можно избавиться от этой напасти раз и навсегда!

Демон действовал радикально. Собрал в кучу рыб, весь прилагающийся к ним инвентарь (кроме системы освещения, уж очень велик был соблазн посмотреть, как она устроена) и, следуя своему первоначальному плану, вышвырнул вон, за пределы своего свежеспасенного Мира, на голову соседям. «Сами создали — сами и утилизируйте!» Он и человека не забыл, отправил домой вместе с креслом, чтобы комфортнее доехал. И нате вам! Кресла нет, а человек все еще здесь! Что же с ним теперь делать?!

— Ох, мамочки мои! Обе сразу!

Но тут до слуха Хельги донеслись звуки приближающейся битвы, и он, движимый чувством долга, устремился ей навстречу.

Макс в полнейшей растерянности бросился следом.

Врагов уцелело пятеро, самых сильных и свирепых. И против них — Хельги видел совершенно ясно — у окровавленных, до предела измотанных избавителей не было никаких шансов. Помочь им он уже не мог, собственных сил хватало ровно настолько, чтобы не упасть. А сзади, как назло, налетел Чужой, чуть не сбил с ног. Осторожнее же надо!.. Ох, Силы Стихий! Неужели?..

В то время Хельги оканчивал третий курс. Профессор Донаван задержал его после лекции и, понизив голос, сказал: «Ингрем, приходите сегодня на кафедру после девяти вечера. Вам будет полезно». Хельги послушно пришел.

Тогда он впервые увидел Да Винчи.

Лекции проходили в очень узком кругу и больше напоминали заседания тайного общества. Даже сотрудники кафедр естественной истории и математики допускались не все, только самые проверенные и надежные. Студентов пригласили лишь двоих: Симеона Окке, признанного математического гения, и Хельги.

Хельги недоумевал, почему именно ему выпала такая честь, никаких уникальных способностей он за собой не замечал. Но однажды профессор обмолвился, что на приглашении сприггана Ингрема настоял сам Да Винчи.

Неужели он все предвидел? Похоже на то.

Однажды он доставил из иного мира черный металлический предмет странной формы, отдаленно напоминающий топорик или молоток. Предмет был упакован в бурый кожаный чехол.

— Это оружие, — пояснил Да Винчи. — Огнестрельное оружие. Кто-нибудь имел дело с оружием?

Все посмотрели на Хельги.

Само собой, он имел с ним дело, всю жизнь только этим и занимался. Но не с таким. Он даже приблизительно не догадывался, как ЭТО может действовать. Если брать за узкую полую трубку, а широкой частью бить по голове? Неэффективно. И при чем тут огонь? И стрелы?

— Идите сюда, я все объясню, — пообещал Да Винчи.

Конструкция предмета оказалась хитрой, но вполне понятной. Пользоваться им было просто: вставляешь внутрь маленькую заостренную железку (похожую на маленькую рыбку), прицеливаешься и нажимаешь на крючок.

— Отойдите в угол и стреляйте в дверь лаборатории, — попросил профессор. — Посмотрим, как оно действует.

Дверь была мощной, дубовой, за ней хранились яды и реактивы.

— В какое место двери? — уточнил Хельги.

— Что значит — в какое место?

— Ну... Дверь — она большая... — пояснил Хельги неуверенно. Он очень смущался, оказавшись в центре общего внимания.

— Цельтесь в сучок, видите сбоку.

Хельги хотел возразить, что сучок тоже большой (он был с ладонь), но постеснялся. Прицелился в центр и нажал. Раздался оглушительный хлопок. Из полой трубки вылетело пламя, что-то резко толкнуло стрелка в плечо, запахло паленой дрянью, потом спиртом.

Зрители подбежали к двери. Чудесное оружие пробило в толстой древесине аккуратное отверстие. Но этим его действие не ограничилось. В лаборатории у стены напротив двери стоял стеллаж с реактивами. Большая бутыль со спиртом оказалась разбитой, жидкость воспламенилась.

Пока остальные суматошно тушили огонь, Да Винчи подошел к слегка оглушенному сприггану, взял оружие из его рук.

— Вы метко стреляете, — сказал он. — Запомнили все? Возможно, вам это пригодится в жизни.

Как в воду глядел!

Потому что, обернувшись, демон увидел на поясе Чужого знакомую кожаную упаковку.

Макс с ранней юности увлекался борьбой, реакцией обладал отменной. Но не то что помешать — глазом моргнуть не успел, как существо подскочило к нему и выдернуло из кобуры табельное оружие. Стрелять этот парень умел, ничего не скажешь! Прицельными выстрелами точно в переносицу уложил на месте четверых амбалов, огромных, стремительных и похожих друг на друга как родные братья. Пятый, молниеносно сообразив, что дело плохо, рванулся в тоннель. За ним вдогонку бросились высокая светловолосая девчонка и парень с комплекцией борца-тяжеловеса.

Остальные, включая стрелявшего, в изнеможении попадали на пол. Оружие громко звякнуло о камень.

— Силы Стихий! — простонала Энка. — Давно я так не... Хельги, ты Мир спас?

— Спас, — откликнулся демон вяло.

— Прекрасно. Тогда сделайте мне что-нибудь с рукой, пока я живая!

Левая рука сильфиды пребывала в состоянии катастрофическом. Она была перерублена чуть выше запястья, кисть висела на одном сухожилии. Не улучи Меридит момент, не стяни ей предплечье ремнем, Энка уже скончалась бы от потери крови.

— Придется подождать, — извиняющимся тоном сказал Аолен. Сколь ни страшна была рана сильфиды, Орвуду было еще хуже — ему распороли живот. Раны самого эльфа были полегче, жизни не угрожали. Эдуард с Ильзой — те и вовсе отделались царапинами (сами они так не считали). Их удалось уберечь ценой руки Энки. Стражник занес меч, готовясь одним махом снести головы сразу обоим отрокам. Сильфида опередила, оттолкнула, но сама попала под удар, — к счастью, уже на излете. Иначе искать бы ей конечность по всему коридору.

«И вот настал великий час, час ликованья и победы!» Какое уж там ликование! Калечные лежали вповалку, дожидаясь очереди на излечение. Не до радости, в живых бы остаться!

Хельги утомленно привалился к стене и закрыл глаза. Сил не осталось совершенно. Медленно-медленно шевелились в голове нехорошие мысли. Вот он и сделал свое дело. Больше он ничего не обязан предпринимать... Все. Пусть его оставят в покое... Навсегда. Это не страшно, как заснуть... Хорошо бы поскорее, чтоб никто не помешал...

Тем временем Макс вышел из состояния нервного ступора и поднял пистолет. Все-таки табельное оружие, за утрату отвечать придется. Ах, черт возьми! Как же он будет отчитываться за четыре патрона? Не зная, кто стрелял, в кого, зачем и что вообще происходит, а также где он находится и как отсюда выбраться...

Не имея возможности самостоятельно справиться с лавиной вопросов, Макс решился прибегнуть к помощи окружающих. Преодолев отвращение, он тряхнул нелюдя за плечо:

— Эй! Слышишь? Как тебя?

Тот не реагировал. Макс тряхнул сильнее. Светлоглазый сполз на бок, голова упала на плечо, из угла рта выкатилась тонкая кровавая струйка, она казалась почти черной на пепельно-сером лице, неподвижном и странном. Похожее выражение Макс видел на лице своего приятеля, когда того, доживавшего последние минуты, извлекали из разбитого автомобиля. Черт возьми!

Секунду поразмыслив, Макс сделал три неутешительных вывода. Первое: где бы он сейчас ни находился, сюда его неким мистическим образом доставил вот этот юный жуткий субъект. Второе: если девчонки сражаются, в то время как парень занят совсем другим, — значит, делать это умеет ТОЛЬКО он. И наконец третье. Если упомянутый парень сейчас скончается — а к тому все и идет, — некому будет вернуть его, Макса, на прежнее место. Что же делать?! Как их, нелюдей, спасают?!

Он беспомощно огляделся, ища поддержки, и стал свидетелем ЧУДА! Одно существо, длинноволосое и нежноликое, стояло на коленях возле другого, короткого и бородатого, со страшной раной в животе, махало руками и тихо бормотало на языке, состоящем, похоже, из одних гласных. И рваная, кошмарная, кровоточащая рана затягивалась на глазах! Кровь перестала течь, края сжались, поверхность подернулась фибриновыми нитями... Вот, значит, как здесь работает система здравоохранения!

— Эй! — позвал он. — Эй! Видите, ему плохо! Сделайте же что-нибудь!

Целитель рассеянно оглянулся, указал рукой на рану бородатого: дескать, есть дела поважнее — и вновь углубился в процесс. Макс заорал громче, но тот только отмахнулся.

— Да черт тебя возьми! Да он уже не дышит!

И тогда рыжая лохматая девчонка с перерубленной рукой встала, шипя от боли, подошла, придерживая кисть, чтоб не отвалилась по дороге, нагнулась к светлоглазому и заорала так, что целитель вздрогнул, подпрыгнул и примчался на зов без малейшего возражения.

К тому моменту, когда вернулись Рагнар и Меридит, совместными усилиями уничтожившие последнего стража, Хельги уже передумал расставаться с жизнью и даже нашел в себе силы сесть.

— А твой брат по оружию чуть не помер! — тут же наябедничала Энка. Страдания не улучшили ее характер.

— Отчего?! — перепугалась диса. — Хельги, солнышко мое, что с тобой?!

— Демон его знает отчего! — отвечала сильфида. — С виду целый-невредимый. Сел и чуть не помер. Сдуру.

— Сама дура! — обиделся демон. — Перетащи столько предметов через границу миров, а я на тебя посмотрю!

— Вы мне скажите, Мир-то спасли? — взмолился Рагнар.

Макс смотрел и потрясался. Он никогда не верил в целителей, знахарей, всяких там колдунов и бабок с их шарлатанскими фокусами. Зря не верил! Часу не прошло — и все раненые были живы и здоровы. Даже рыжая девица весело помахивала приросшей рукой!

Да, Аолен здорово натренировался за последние месяцы!

— Скажи, — пристал Эдуард к сильфиде, — а что бы ты делала, если бы она не приросла?

Энка ответила с ходу — она и сама, видно, задавалась этим вопросом:

— Заказала бы себе железный крюк, как у пиратов Аполидия, что же еще? Очень удобная вещь! Они так ловко им управляются, даже завидно!

Макс услышал и внутренне содрогнулся. Молодая девушка с железным крюком вместо руки! Как у пирата! Ужас!.. Стоп. Услышал? Не может быть! Будто щелкнуло что-то в мозгу — и незнакомые слова стали ему понятны как родные. Вот чудо!

На самом деле никакого чуда не произошло. Просто Хельги вспомнил про Чужого и подумал с досадой: «Что же с тобой делать? Если бы хоть говорить по-нашему умел!»

Вот тот и «научился».

Макс не сразу решился пустить в ход свой нежданный лингвистический дар, предпочел скромно сидеть в углу и изучать обстановку. Двое подростков, Ильза и Эдуард, бросали на него любопытные взгляды, но заговорить стеснялись. Остальным было не до разговоров — они, похоже, собрались устроить обед. Прямо здесь, в мрачной полутемной пещере, заваленной кровавыми трупами! Неужели им кусок в горло полезет?.. Хотя костер — это хорошо. Становилось все холоднее, Макс в своей легкой одежде отчаянно мерз.

Светлоглазый Хельги счел нужным позаботиться о госте. Он удалился в черный коридор и вскоре вернулся с огромным кошмарным тулупом.

— Вот, — шепнул он, отводя глаза, — возьми. Холодно.

Тулуп пованивал тленом, рукав и ворот были испачканы красным. Но выбора не было, а стены уже начинали покрываться инеем. Стараясь ни о чем не думать, Макс набросил гадкое одеяние на плечи.

Наконец пещера была освобождена от трупов, ярко разгорелся костер из мебели (кое-какая мелочь вроде стульев проскочила между пальцев Хельги и избежала возврата в родной мир) — и вся компания уселась вокруг, с вожделением поглядывая на котелок.

Ох и странная это была компания!

Из восьми сидевших у костра лишь трое были людьми: Рагнар, здоровенный парень с простоватой и страшноватой физиономией, от его мощной фигуры веяло какой-то варварской силой и удалью; Ильза, юная и хорошенькая, но неухоженная и диковатая, и Эдуард, худосочный, нескладный отрок с ранней сединой в косматых волосах.

Остальные пятеро к роду человеческому явно не принадлежали. Приземистый, коренастый бородач Орвод (или Орвуд?), тот, что недавно страдал животом, больше всего походил на гнома из сказки. Высокая, широкоплечая девица по имени Меридит внешне от человека мало отличалась, только черты лица были слишком правильными и неподвижными. Зато силой она обладала не то что недевичьей — нечеловеческой. Расчищая место для костра, она отшвыривала тела огромных мужиков с такой легкостью, будто они весили немногим больше резиновых кукол. Двигалась она резко, говорила мало и чем-то неуловимо напоминала начальника охраны Объекта, полковника Григоровича. Макс полковника уважал, но сторонился. Незнакомка вызывала сходные эмоции.

Вторая, рыжая Энка, была не лучше. Одна идея с крюком чего стоит! Да и внешность на любителя. Тощая, костлявая, лицо острое, глаза и рот — больше чем нужно. Уши тоже острые, да она ими еще и прядет, как лошадь. Не красавица, прямо скажем. Зато парни — светлоглазый Хельги и целитель Аолен — один другого краше. Противоестественно хороши. Но если целитель красив безусловно, то от светлоглазого разит какой-то чертовщиной: как глянет — жуть берет...

— Хочешь? — Голос рыжей девицы вывел Макса из размышлений. — Бери, не бойся. Не я варила, Ильза.

Макс отстранил миску. Мутное жидкое варево, воняющее воблой, его не прельстило, проголодаться он не успел. Заботило другое.

— Назад, — выговорил он. Чужие слова странно ощущались на языке. — Мне надо назад. Сейчас.

Вокруг костра повисло молчание. Все смотрели на Чужого. И на Хельги. Первой заговорила Энка:

— А правда, Хельги, почему ты не отправил его назад? Вместе с рыбами?

— Так я и хотел! Вместе с креслом! Я же не виноват, что он с кресла встал, а мне подвернулся некромантский труп. Второпях не разобрал... — Хельги покосился на Макса, вид у того был не жуткий, а, наоборот, смирный и грустный. И это пугало еще больше...

— Скажи! — потребовал Чужой, глядя в упор. — Меня назад отправить сможешь?

Хельги вздохнул. Поерзал. Отложил ложку. Опять вздохнул, наконец собрался с духом и признался:

— Нет. Не могу. Извини. Видишь ли, там, — он сделал рукой неопределенный жест, — был зеленый след, по которому я нашел ваш мир. Я его стер. На всякий случай, чтобы от вас к нам больше никакая дрянь не попала. Вот.

— А как же я? — едва выговорил Макс.

— Застрял! — лаконично пояснила высокая девица Меридит, и по тону ее Макс не мог понять, сочувствует она или издевается.

— Мне надо назад, — упрямо твердил Чужой. — Я должен вернуться.

Энке его нытье быстро надоело.

— Тебя как зовут? — перебила она.

— Максим Александрович Ветлицкий. Макс.

— Скажи, Максим Але... Макс. У тебя есть жена и семеро голодных детей?

— Нет. А что?

— А престарелые родители на иждивении?

— Нет. Они не престарелые.

— Тогда какого демона ты так рвешься назад? Что ты там забыл?

— Да поймите же вы! Я на службе! На боевом дежурстве!

Меридит фыркнула по-кошачьи и уточнила:

— То есть Хельги уволок тебя с боевого поста?

— Вот именно!

Девица опять фыркнула, выражая какую-то свою, нечеловеческую, эмоцию, и поведала:

— Знаешь, однажды, когда я еще была десятником... (О господи! Десятником! Девушка!)

— ...один мой боец покинул пост. Его, видите ли, морганы зачаровали! Они, стервы, конечно, могут зачаровать, ничего не скажешь. А только я ему такое устроила, когда вернулся! И на чары не посмотрела. Пост есть пост.

— Это ты к чему? — заинтересовался могучий Рагнар, слушавший рассказ с явным одобрением.

— К тому, что не стоит ему пока возвращаться... Не стоит тебе пока возвращаться, я так думаю. Твое начальство тебя не поймет.

Макс вздохнул. Девица мыслила очень рационально.

— И потом, — продолжала та, — как ты собираешься объяснять свое исчезновение? Скажешь, демон уволок в иной мир? У вас такое часто случается? Это ведь даже не морганы!

— У вас есть специальные заведения для умалишенных? — хихикнула рыжая. — И вообще, я тебя не понимаю. Да случись мне угодить в другой мир! О! Да меня бы оттуда палкой не вышибли, пока все не облазила, не рассмотрела бы! А ты зациклился: хочу назад, пустите назад! Как дурной!

Девчонка говорила так искренне и от души, что Макс не стал обижаться на «дурного». Какая-то часть его натуры, самая безрассудная и авантюрная, уже начинала восставать против здравого смысла: в самом деле, куда спешить?

И тут Хельги задал совершенно неожиданный с точки зрения Макса вопрос:

— Скажи, у тебя нет домашнего животного? Собаки или крысы? Или, скажем, козы?

— Никого у меня нет! Тем более козы!

Такой ответ светлоглазого, похоже, здорово обрадовал. Он заметно оживился.

— А домового гоблина? — спросила Энка смеха ради.

— Кого?!

— Дура! У них никого нет, кроме людей. — Хельги понял, в чей огород камень.

— Скажите честно, — взмолился Макс, — я спятил, да? Это такой бред?

— Если так, тебе вообще не о чем беспокоиться! Пусть все идет как идет. Оно же не на самом деле.

Аолен счел нужным вмешаться:

— Энка! Так нельзя! Макс, поверьте, ваш разум в полном здравии. Вы, главное, не волнуйтесь. Мы непременно изыщем способ вернуть вас домой.

Бородач Орвуд ухмыльнулся скептически:

— Устами бы эльфов да мед пить!

ЭЛЬФОВ?!

— Послушайте, а вы кто?! — Упоминание об эльфах подхлестнуло любопытство Макса в ущерб деликатности.

К счастью, вопрос его был воспринят как нечто само собой разумеющееся.

— Аолен — эльф, Орвуд — гном, Энка — сильфида, Рагнар, Эдуард и Ильза — люди, Меридит — диса, а я спригган, — исчерпывающе ответил Хельги.

— Врет он! — тут же влезла сильфида. — Он не спригган, он демон!

— Ага! — согласился тот. — Я грозный и могучий демон. — И хихикнул, будто сказал нечто забавное.

За последние два часа Макс успел свыкнуться с мыслью, что судьба забросила его в некий параллельный мир или, быть может, на другую планету, заселенную гуманоидами. Происшествие из ряда вон выходящее, но ему можно найти хоть какое-то научное истолкование. Но очутиться в детской сказочке про эльфов и гномов — это уж слишком! Подобное, уж простите, ни в какие ворота не лезет...

Пока Макс молча переваривал услышанное, непоседливая Энка начала проявлять беспокойство:

— Вам не кажется, что мы здесь подзадержались? Дождемся, пока некромант подкрепление пришлет.

— Подумаешь! — беззаботно махнул рукой принц. — Пусть присылает! Рыб больше нет, Миру ничего не грозит!

— Миру не грозит. А про нас, любимых, ты не подумал? То-то же!

— Ой! Ой! — Настроение принца резко поменяло полярность. Ему совсем не улыбалось погибнуть теперь, — можно сказать, в зените славы. — Ой, что же делать?!

— Убираться отсюда поживее.

Меридит лениво потянулась и спокойно заметила:

— Удивительно, как ты умеешь подвести теоретическую базу под собственный чирей в... на пятой точке! Не сидится тебе на месте, так и скажи, а детей незачем пугать.

— Думаешь, некромант не захочет нам отомстить? — взвилась Энка. — Не знаешь ты этих старых хмырей, озабоченных мировым господством!

— Я думаю, ему сейчас слегка не до нас. Укуси меня химера, если Коллегия до сих пор не прознала про рыб и не пошла в наступление по всем фронтам. Но даже если он выслал за нами погоню, Хельги заметит ее приближение в Астрале. Сиди себе, спокойно.

— Да не желаю я тут сидеть! Я не тролль, чтоб в пещере жить! И не упырь! Здесь трупами пахнет.

Ильза настороженно принюхалась. Только что она ничего плохого не чувствовала. Костер, рыбный суп, немного плесени — вот и все запахи. Но после слов Энки поняла отчетливо: пахнет трупами!

— Пошли отсюдова! — захныкала она. — Здесь плохо! Я на улицу хочу!

Энка взглянула на Меридит победно:

— Бедный ребенок страдает! Нельзя быть такой бессердечной!

Диса обреченно вздохнула и принялась упаковывать в мешок котелок и миски.

— Эй! — окликнул рыцарь погруженного в мрачные раздумья Макса. — Мы уходим! Пошли!

Тот демонстративно утвердился на своем месте:

— Я никуда не пойду! Верните меня назад.

Хельги пришлось потрудиться, втолковывая Чужому, что сидение в пещере поможет найти путь лишь в один из иных миров — загробный. Есть здесь нечего, и топлива почти нет. И неважно, где начинался след, его все равно не осталось. И вообще, надо искать не его, а границу, но еще лучше — кого-то мудрого, кто знает, где она проходит.

— Действительно! — поддержал Аолен. — Хельги ведь не единственный демон на свете! Есть и другие, более...

— Умные! — влезла сильфида.

— Опытные, я хотел сказать. Хельги, помнишь, ты рассказывал о да Винчи?

— Леонардо да Винчи?!

— О! Ты с ним знаком?! — обрадовался Хельги. — А он знает, где ваш мир? Объявится — попросим его...

Макс в отчаянии взвыл:

— Да он уже лет пятьсот как умер!!!

— Ты сам видел? — осведомилась Меридит.

— Что видел? — озадачился Макс.

— Тело. Не видел? Как же ты можешь утверждать?

Сраженный наповал столь неожиданным аргументом Макс сдался и безропотно поплелся к выходу.

Он пробирался по подземному коридору, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Нет, не для детей местная сказочка!

Десятки искромсанных человеческих тел преграждали путь. Пол был черным и скользким. Макс наступил на отрубленную кисть, подвернул ногу и заорал. Не от боли, от ужаса. Но самое кошмарное ожидало его впереди.

Свежие и окровавленные трупы закончились. Вместо них пошло нечто совершенно невообразимое. Можно было подумать, сюда перетащили тела из морга... хотя нет! В морге тела сохраняются намного лучше. А тут как будто раскопали небольшое кладбище и разбросали по коридору содержимое могил.

Макса вырвало.

— Ты не расстраивайся, — покровительственно утешал отплевывающегося Макса юный Эдуард, — меня сперва тоже от всего этого тошнило. А теперь ничего, привык. И ты привыкнешь.

Макс собрался ответить резко, что не желает привыкать к виду смерти, но передумал. В глазах окружающих было столько понимания и сочувствия, не хотелось их огорчать. Спросил только:

— Зачем они здесь? Все эти... покойники?

— Как — зачем? — удивился Рагнар. — Они охраняли пещеру.

— Мертвые?!

— Это сейчас они мертвые, а тогда были наполовину живые. Некромантия, знаешь ли!

— Зомби? — догадался Макс.

На него посмотрели с уважением, — дескать, из другого мира, а знает о таких тайных вещах. А демон Хельги ответил:

— Ну что ты! Нет, конечно! Самые обыкновенные ожившие. С таким количеством автономных зомби нам бы не справиться. К счастью, их никогда не бывает больше трех сразу. На их создание у некромантов уходит слишком много сил...

— Хельги! — подозрительно перебил гном. — Ты откуда так много знаешь в зомби?

— Потому что в Сехале служил в одной сотне с некромантом. Там нет законов против некромантии, — ответил тот с раздражением.

А Макс был потрясен:

— Неужели вы ввосьмером смогли одолеть столько чудовищ? Невероятно!

Меридит шмыгнула носом и фыркнула:

— Подумаешь, полсотни оживших! Ерунда! То ли дело тринадцать черных стражей! Вот уж действительно победа, достойная Вальхаллы! — Ее слегка задело, что Чужой не смог верно оценить их заслуги.

— Ты бы помалкивала про Вальхаллу, — посоветовал Хельги. — Вдруг твой Один вообразит, что ты передумала, и явится опять?

— И будете вы называться «Род ненормальной Меридит, которая отказалась от Вальхаллы дважды»! — хихикнула сильфида.

— Тогда мне точно не жить!

Всем бедам в этом мире рано или поздно приходит конец.

Закончился страшный коридор. Как же приятно было вновь вдохнуть свежий морозный воздух после затхлости и тлена подземелья!

— Хорошо! — раскинул руки Аолен. — Силы Великие, как хорошо!

За несколько часов, проведенных ими в пещерах, погода успела перемениться. Ветер стих. Ильза даже головой потрясла — не заложило ли уши? — так привыкла она к его непрерывному вою. Мороз, пожалуй, окреп, но без ветра он не казался таким обжигающе-мучительным. Снежная мгла рассеялась, — и взору восхищенных избавителей с высоты предстала во всей красе панорама Севера. Тяжелое, темное небо и под ним — необозримая голубая равнина с редкими ледяными холмами, с глубокими речными долинами, окаймленными темными полосками низкого кустарника. И так на сколько хватает глаз. Нечто величественное, первозданное, вечное было в этом застывшем, безмолвном однообразии.

— И мы это все спасли! — потрясенно выдохнул Эдуард, как нельзя лучше выразив общее настроение.

Вдруг что-то неуловимо изменилось в природе. Новый, розоватый оттенок нарушил зимнюю синеву.

Ильза оглянулась. За горами, на востоке, на самом краю неба разгоралось розовое зарево. Оно становилось ярче, окрашивало вершины гор, прорезало низкие облака кровавыми лучами.

— Ах! Силы Великие! — всплеснув руками, запричитала девушка. — Это рыбы! Они, верно, обкакались, когда Хельги их изгонял!!! И теперь сгорит весь Ин... Аваллон! Ах какая беда!

Макс недоуменно моргал, силясь хоть что-нибудь понять.

— Какие рыбы об... это самое?

Хельги обернулся к Ильзе, улыбнулся. Лицо его в розовых лучах было фарфорово-нежным и необыкновенно прекрасным, так что сердце девушки сжалось от невысказанной любви.

— Это солнце! Просто восходит солнце. Весна скоро.

Поддавшись порыву, Ильза бросилась ему на шею и счастливо, по-детски завизжала. Меридит с Энкой переглянулись и, будто приняв совместное решение, что пол их позволяет «тогда дать волю эмоциям, присоединились к Ильзе. Эдуард пошел еще дальше: с радостными воплями повалился в сугроб, задрыгал ногами, поднимая снежную пыль.

Вот когда он настал — «час ликованья и победы»! Один Орвуд по традиции не разделял общего настроения.

— Чего веселитесь как младенцы? — ворчал он. — Еда закончилась, мороз крепчает, а нам еще не одну неделю назад топать! Подумаешь, Мир спасли! Нас самих бы кто теперь спас!

— Не скрипи! — счастливо заявил Хельги. — Не такой уж я плохой демон, как некоторые думают! Я кое-что предусмотрел.

— Что?! — подскочила сильфида.

— Привязал ногу к дереву у Эскерольда.

— Хельги, ты золото!!! — завопила девица. — Дай я тебя поцелую!

— Подождите! — взмолился Макс, окончательно сбитый с толку. — Как понять «привязал ногу к дереву»? Чью ногу?

— Свою. Я привязал свою ногу к дереву, чтобы мы могли вернуться назад, — пояснил демон.

Макс уставился на конечности Хельги.

— Эскерольд — это где?

— Там, на юго-западе, за горами. Далеко.

— Но вот же твои ноги! Обе здесь!

— Нет, — возразил демон, — здесь только самое начало моих ног. Я знаешь какой огромный! Месяц будешь идти — до коленки не дойдешь!

Макс неопределенно хрюкнул. Встречал он людей, страдающих манией величия, да куда им было до Хельги! Впрочем, от сознания, что не он один тут сумасшедший, ему стало вроде бы даже легче...

Они сидели на пустынном побережье на песке, сыром и по-зимнему холодном. У ног их катил свинцовые воды океан. За спиной громоздились горы, поросшие темным лесом.

— Хельги, счастье мое, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, начала Меридит, — ты ведь не станешь утверждать, что это типичный эскерольдский ландшафт?

— Не стану, — покорно согласился тот.

— Тогда не объяснишь ли, где мы, демон побери, находимся?!

Демон беспомощно развел руками.

— Смотрите! — Эльф указывал вправо. — Там на берегу, видите? Какое-то строение. Надо пойти разузнать!

Строение было большим, но нелепым: ни дверей, ни окон, ни даже стен. Что-то вроде черепичного шалаша с башенками. Энка рыскала вокруг него как гончая, почуявшая добычу.

— Какая странная архитектура! — вслух удивлялась она. — Сроду не встречала ничего подобного. Дайте мне кто-нибудь карандаш!

— Ой! — воскликнул Хельги. — Ой! — А потом плюхнулся на песок и предался неудержимому веселью.

— Или ты уймешься и объяснишь, в чем дело, или я сброшу тебя в воду! — обещала сестра по оружию.

— Это! Я знаю, что это такое! Ой! Это крыша с дворца некроманта! Я перепутал ногу с ухом! Вот!

— Да-а! — с сочувствием вымолвила Энка. — Потрясающе! Это даже хуже, чем «ложку в ухо несет»!

...Они сидели на песке, прячась от соленого ветра за красивой резной башенкой с флюгером в виде единорога, и упражнялись в остроумии по поводу умственных способностей демонов вообще и Хельги в частности.

Один только Орвуд не разделял общего негодования. Он благодушно попыхивал трубкой, ворошил поленья в костерке, расправлял бороду для просушки и время от времени бросал затуманенные чувством взоры на поросшие темным лесом склоны родного Даарн-Ола.

— Но теперь ты разобрался в своих конечностях? Можешь вернуть нас в Эскерольд? — настаивала Меридит.

— Нет, — смущенно улыбнулся Хельги.

— Почему?

Горе-демон кивком головы указал на длинный темный предмет, качающийся на волнах шагах в тридцати от берега. Все присмотрелись.

Это было вырванное с корнем дерево.