Творцы миров Эксмо Москва 2007 5-699-20346-Х

Юрий Никитин

Творцы миров

Всем моим друзьям и недругам по прекрасному миру Lineage-2. Все-таки здорово, что он есть, что можем в нем получить такое агрома-а-адное удовольствие.

И все-таки… до встречи в Vangard'e!

Предисловие

Лучшая возможность обратиться к своим читателям – это предисловие. По крайней мере, для меня, с моей «любовью» давать интервью и нежеланием общаться иначе как через книги.

Было время, когда получал письма в бумажных конвертиках, читал, писал ручкой на бумажном листке (иногда печатал на пишущей машинке), покупал конверт и марку, наклеивал ее на конверт, писал обратный адрес, а потом ходил с ним в кармане, напоминая себе, что нужно хотя бы сегодня не забыть бросить в почтовый ящик, мимо которого прохожу уже в пятый раз.

Потом пришел инет, появилась электронная почта. Куда проще стало настучать ответ и одним кликом отправить обратно. Но эта идиллия продолжалась два-три года, потом количество инетчиков резко увеличилось. Мне это заметно, т. к. я один из первых пользователей инета, а мой сайт и уже известная Корчма – один из первых сайтов Рунета. Словом, легче стало не только отвечать на письма, но, увы, и писать их мне :-) А вы понимаете, что такой цикл, как «Странные романы», у многих вызывает желание поругаться, поспорить, завязать ожесточенную полемику с автором. Доступность электронной почты сыграла в данном случае дурную службу. Дело не в спаме, его удаляю, не читая, дело в количестве писем, обращенных лично ко мне. Когда их стали сотни, я ощутил, что не в состоянии отвечать на все. Сперва отвечал выборочно, но лавина писем растет. Сейчас их триста-четыреста в сутки, а будет, увы, больше. И все написавшие ждут длинные развернутые ответы. Иногда на действительно серьезные и умные вопросы, но чаще на «Привет, Юра! А чё щас клепаешь…», но все примеряют ситуацию к себе (мол, я бы ответил), не зная, какова она на самом деле.

И вот вынужденно говорю здесь: спасибо за письма, но года два уже никому не отвечаю. Никому. Да и, положа руку на сердце, многие из вас стали бы писать, если бы пришлось покупать конверт, марку, писать от руки, выходить на улицу в поисках почтового ящика? Большинство емэйлов идут ко мне только потому, что написать и отправить ничего не стоит. Ни денег, ни усилий. Но я, знаете ли, не та SMS-служба, которая «отправь SMS-сообщение по такому-то номеру и получи бесплатно голую Аню Межелайтис».

Так что не обижайтесь, когда в ответ на ваши письма не приходит голая Аня Межелайтис. Я не могу по заголовку вычленить ваше замечательное письмо с умными мыслями среди массы тех, что от нефига делать, так что и оно останется нераскрытым. Если читать все, что приходит, пришлось бы отказать себе не только в чтении интересных книг, они все еще выходят, но некогда было бы работать, общаться с друзьями, баймить, ездить на велосипеде, принимать гостей…

Поймите правильно, не обижайтесь!

Пояснение: это обращение к тем, кто пишет действительно умные и грамотные письма. Остальные – в Бобруйск.

Юрий Никитин

ПС. Заодно уже пару слов по этому роману. Предвосхищая вопли, что автор ни разу ни одну байму в глаза не видел, сообщаю, что я играл и продолжаю играть в Guild Wars, DDO, Dark&Light, прошел практически все триал-версии всех доступных в инете игр, дабы иметь о них представление, а в Lineage-2 я уже больше года тружусь клан-лидером очень нехилого клана (половина клана, кстати, из корчмовцев). У меня на Каине чары ДА, СВ и паладин, все – хаи, я играю много и с удовольствием, работе это нисколько не мешает, и тему онлайна знаю хорошо.

Это к тому, что почему-то самые тупые полагают, что писатели все еще гусиным пером шкрябают. А вот язык ассемблера да, не знаю, признаюсь сразу. И Дельфи. И даже, стыдно сказать, С++. Но я о них и не пишу.

Часть 1

Глава 1

Скоффин ввалился в комнату злой и взвинченный. От его фигуры пахнуло таким напряжением, что в компьютере вроде бы заискрило, а люстра испуганно мигнула. Я придвинул к нему цифровик и мобильник, мол, пусть заряжаются. Красный, как свежесваренный рак, он рухнул в кресло, скривился, будто хлебнул уксуса.

– Снес все с диска!.. – сообщил он злобно. – Твари… Убивал бы!.. Медленно бы убивал! А потом респавнил бы и снова убил. И так раз десять. Нет, сто!..

– Что случилось? – спросил Николай. Он с высоким бокалом, полным янтарного пива, стоял у окна и наблюдал за взбешенным Скоффином, чуть шевеля длинными запорожскими усами.

– Вирусов наловил! Да таких, что вообще не давали работать!

Николай чуть дунул на белоснежную шапку пузырьков, полюбовался сложной архитектурой, когда получается высокий конус. Красная рожа расплылась в довольной улыбке.

– А защита? – поинтересовался он с ленивым превосходством.

Скоффин возмутился:

– А что может эта гребаная защита? Ничего из-за нее из инета не скачать! Тут же крик поднимает: и то нельзя, и другое нельзя… Хотя бы вирусы были, а то «подозрение на вирусы!» Пришлось отключить, пока ползал по Сети.

– Искал золотую рыбку? – спросил Николай. Он отхлебнул пива, закрыл глаза в сладкой истоме. – А какая бы из нее вобла…

Громко и простонародно загоготал от холодильника интеллигентнейший Кулиев. Он как раз вытаскивал упаковку баночного пива и едва не уронил от хохота. Скоффин зло оскалил зубы. Николай подошел и, красиво отставив пиво на вытянутой руке, свободной выдернул из упаковки зеленоватую баночку, локтем пихнул, чтобы закрылось, с грохотом опустил на стол перед Скоффином. Тот жадно ухватил сразу запотевшую баночку, у меня кондишен, прохладно, это за окном майская жара, потому Скоффин похож на вынырнувшего из озера расплавленного металла терминатора, от него несет сухим жаром и неуютом улицы.

Кулиев примостил упаковку на свободном месте, у меня стол на кухне размером с бильярдный, спросил чересчур заботливо:

– Но потом включил?

– Кого?

– Защиту, дорогой, защиту.

– Я тоже умный не сразу, – огрызнулся Скоффин, – а потом! Как и ты, не криви фэйс! Собирался включить, собирался! В самом деле собирался, я что, не понимаю? Но когда все нормально, любому лезть в установки в лом! А они, гады, сперва тихие, как мыши под полом, но зато плодятся, как… правозащитники на юсовские деньги!.. Хотел переустановить Виндовс, но уже ночь, я устал, топчу кнопки привычно, не заметил, как на предложение «Форматировать» случайно кликнул «да». Ну а когда пошло, охнул… да поздно.

Из комнаты к нам заглянул с пультом от телевизора Ворпед, прислушался, посмотрел на всех добрыми кроткими глазами, спросил участливо:

– Что-то ценное было?

– Еще бы! – воскликнул Скоффин. – Полетел web-кошелек, аська со всеми телефонами, база данных, не говорю уже про коллекцию фильмов и прочие вкусности… но все фигня в сравнении с тем, что мне удалось замочить предпоследнего босса в «Князе Кие»… а все сэйвы теперь злорадно гавкнули!

Все сочувствовали, Скоффин пользуется всеобщей симпатией, единственный, кто рассказывает, когда у него с бабами не получается, мы все о таких случаях молчим, как партизаны. Некоторое время потягивали пиво молча, у меня уютно, кухня размером с большую комнату, плюс – квартира на Тверской, здесь собираемся привычно еще с того времени, как начала создаваться наша странная компания.

Николай сказал с чувством полнейшего превосходства:

– Вот тут-то и превосходство онлайновых. Просто сокрушительное превосходство! У меня, к примеру, пусть весь комп сгорит… да что там комп, весь дом обвалится, а с баймой все равно ничего. Куплю новый комп, зайду по аккаунту и продолжу с того момента, на котором остановился. И никаких сэйвов не нужно.

Скоффин уныло отмахнулся:

– Да не люблю я эти детские мочиловки! Здесь я в компьютерном мире, сражаюсь только против мобов, мне легко и спокойно. Никто не обматерит просто так, никто не забьет, как жирного гусака, всего лишь для потехи!.. Понятно же, что я с каким-нибудь пятым или десятым лэвелом – мясо для четырнадцатилетнего сопляка, который прокачался до семидесятого!.. А я так не хочу.

Николай рвался возражать, возражать и спорить, но видно, как себя одергивает, а Кулиев, который тоже знает онлайновые не понаслышке, вздохнул с сочувствием профессионального юриста:

– Что ж, это неизбежное зло. Зато потом, когда сам прокачаешься до семидесятого, уж никто не встанет тебе поперек дороги.

Скоффин спросил зло:

– А до этого времени я должен от них прятаться? И качаться тайком?

Николай сказал рассудительно:

– Слухи насчет засилья Player Killer'ов сильно преувеличены. Встречаются редко и, по сути, качаться не мешают. Ну разве что за все время убьют пару раз. Но если им не попадаться или вовремя убираться с дороги, то вообще можно избежать схваток с заранее известным концом.

Скоффин спросил с недоверием:

– Что, так редко?

– Клянусь!

– Что-то не верится, – буркнул Скоффин.

– Почему?

– Слишком велик соблазн утвердиться за счет более слабых, – объяснил Скоффин с обидой.

– Это есть, – согласился Кулиев. – Но что делать? Найти свое место в жизни легче, чем его занять. И вообще ничто так не убеждает, что жизнь прошла, как вскрытие.

Николай поддакнул:

– Насколько проще была бы жизнь, если бы дали в исходниках! Увы, такой баймы нет, где бы не резвились подростки и не портили нормальным игрокам жизнь. Кстати, твое стертое восстановить можно или ты не знаешь?

Скоффин оскорбился.

– Это ты не знаешь! А ты знаешь, что на это потребуется восемнадцать-двадцать часов?

Он с жадностью, как выползающий из жаркой пустыни, выдул две банки пива, перевел дыхание и цапнул третью. Эту уже смаковал, даже обратил внимание на корюшку и прочие деликатесы, что для любителей пива выпускают мелкие фирмы. Полное и вечно небритое лицо на глазах обретало относительно спокойное выражение.

Секира, четвертый из нашей компании, снисходительно улыбался и помалкивал. Он, как и почти все мы, играет только в онлайне. Все мы там умело читерим, но Секира сделал это профессией. На покупку внутриигровых вещей всегда нужны деньги, но не секрет, что купить можно и за реальные рубли или доллары, хотя в большинстве игр это запрещено. Кроме внутриигровых денег Секира наловчился получать впятеро больше лута с каждого моба. Правда, сперва он сгоряча взялся получать в сто раз, но хозяева сервера тут же вычислили и забанили. Второй раз был осторожнее, поставил «пятьдесят», но вылетел с такой же скоростью. Пришлось заводить третий аккаунт, что недешево, а самое главное – прокачивать чара до нужного лэвела, чтобы мочил хотя бы средних мобов. И вот теперь, продает лут на рынке, получает внутриигровые, копит и переводит в вмз.

Николай пошел еще дальше, у него с десяток ботов бегают по всей карте и набирают лэвелы. Конечно, время от времени админы их вылавливают и банят без права разбанивания, но в общем сальдо положительное. Успевает некоторых прокачать до заказанного уровня и продать. Покупатель не рискует: он играет честно, просто не умея читерить, бан не грозит. И дома рады: как же, сынок работает старшим менеджером, приносит неплохие деньги…

Кулиев, самый обеспеченный, читерит для собственного удовольствия. Ему в кайф взламывать защиту, менять мобам характеристики. Сам он почти в каждой игре через недельку уже наверху турнирной таблицы, у него лучшие доспехи, оружие, бижа, а в таких, как Эверквест, – два пятикомнатных дома с множеством мебели, картин, ковров и прочих излишеств. И, конечно, везде, где это возможно, у него самые дорогие животные, а то и ездовой дракон.

Когда вышли суперзащищенные баймы второго поколения, он не спал, не ел, дыр отыскать не сумел, зато взломал защитную стену, и вскоре у него были корабли, высшие показатели, свой замок и прочая-прочая.

В отличие от увлекающегося Николая или меня он не играл ни в одну из игр, в том смысле, как играют все: не повышал лэвел, не собирал лут, не дрался ни с мобами, ни с игроками, а, как хирург, сладострастно копался во внутренностях движка. Когда наконец-то понимал все законы и параметры, сразу терял интерес и тут же присматривал новую жертву.

Глава 2

Я потягивал пиво, покой и блаженное состояние постепенно расходятся теплыми волнами от желудка во все стороны. Даже в голоса перестаешь вслушиваться, то есть слышишь, но просто как разные звуки, дешифровальная машина в голове в положении «off».

И вообще все тело медленно, в этом весь кайф, очень медленно движется к этому «off». Народ собирается у меня, у остальных напряг с жильем: родители, бабушки с дедушками… Николай вообще в коммуналке. Есть на свете счастливцы, деньги с неба падают: квартиры им халявные ввиду смерти каких-то двоюродных дедушек и бабушек, которых они и в глаза не видели. Знаю одного хмыря, у него уже четыре квартиры. Три сдает, в одной живет, денег навалом, пьет и девок водит – мечта моих приятелей.

Мы привычно на кухне, только добрейший Ворпед устроился в гостиной на диване, щелкает пультом перед жвачником. У меня он с диагональю в пятьдесят дюймов, это почти рекорд, и Ворпед не столько передачи смотрит, сколько рассматривает пиксели и юзает дополнительные настройки. Он из тех, кто всегда выжимает из железа максимум, а процы у него всегда разогнанные до предела. Просто так.

Кухня плавно переходит в эту гостиную, мы и отсюда видим огромный экран, похожий на голову фантастического робота. Закреплен не на стене, а на массивной подставке, это шея, а дальше целая куча металлических ящиков, представляющих торс: видеомагнитофон с жестким диском, ресивер, саундбуффер. Сейчас уже начали выпускать «все в одном», но знатоки вроде меня пока что предпочитают настраивать по отдельности.

Хлопнула дверца холодильника, Скоффин на этот раз выволок упаковку бутылочного, бережно опустил на пол у стола. Успеваю увидеть янтарный цвет, стекло тут же покрывается плотным туманом.

– Странный ты человек, Владимир, – сказал он. – Ей-богу, странный.

– Чем же?

– У тебя три упаковки пива и пять пачек кофе.

– Ну и что? – удивился я. – Кофе уходит быстрее.

– Да я не о том… Понимаешь, кофе пьют одни люди, а пиво – другие. И тоже, как ни странно, люди. Пиво – чтобы расслабиться, побалдеть, словить кайф. А кофе – это натянутые нервы, это всегда на стреме, в голове шумит, какой там отдых…

Я подумал, развел руками.

– Да, противоречие… Но я, честно говоря, люблю и то и другое.

Рука привычно потянулась к бутылке с пивом. Кончики пальцев прикоснулись к запотевшему стеклу, в животе довольно квакнуло. Кишки завозились, устаиваясь поудобнее. Я взял бутылку в руки, подержал… Кресло крутнулось, так же автоматически я включил кофемолку.

Скоффин оглянулся на резкий звук размалываемых зерен.

– Ты чего?

– Да что-то восхотелось, – ответил я.

– А, ну давай… а мы пивка, пивка.

Кофе я делаю постаринке в джезве и, пока следил, как поднимается коричневая пена, понял, что вот сейчас хочу именно кофе. Хочу именно напряга. Может, это желание ненадолго, но сейчас хочу всплеск адреналина.

Ворпед прибавил звук в жвачнике, я не оборачивался, услышал только, что Януковича избрали премьером, Юлия Тимошенко уходит в оппозицию, Израиль бомбит Ливан, наши что-то выиграли в теннис. Очередная катастрофа в воздухе: самолет разломился в воздухе. Министерство внутренних дел отвергает все подозрения в теракте. Погибли все пассажиры, экипаж, а в числе пассажиров двое инкассаторов, перевозивших в трех мешках выручку в размере сорока миллионов долларов. Все это в четырех стандартных мешках. По-видимому, вместе с остальным багажом упадут в радиусе ста километров в Московской области в треугольнике между селами Квакино, Жабкино и Рапухино. Там небольшой лес, луг и болото.

Николай протяжно вздохнул:

– Сорок миллионов!.. Это в каждом мешочке по десять лимонов.

– Почему я не турист, – пробормотал Скоффин. – Оказаться бы в том месте… Иду себе, а с неба такой вот мешочек!

– И что с ним сделал бы? – спросил Кулиев.

– Как что? Пачки с долларами в рюкзак, в инкассаторский мешок камень и… в болото! А дома бы нашел, что с зелененькими делать…

– Да уж, – сказал из комнаты Ворпед мечтательно и даже перестал дергать пультом, – я бы тоже…

Они заговорили наперебой, каждый предлагал свои варианты, как потратить, куда вложить, куда поместить, какие акции купить, а может, лучше просто держать дома, ну их эти банки, теперь же все за прозрачность, я слушал краем уха, потом посмотрел и поразился их лицам: раскрасневшиеся, глаза блестят, как у нарков, даже руки трясутся, будто уже спешно распихивают тугие пачки.

Я с чашкой кофе подошел к панорамному окну, моя квартира на верхнем этаже, люблю смотреть поверх домов вдаль. Вижу закаты и рассветы, бывают просто страшные в великолепии, будто небо завешено багровыми шторами, вот-вот раздвинутся, и…

Но сейчас взгляд уперся в эти дома, их сотни коробок, все испещрены точками окон. Жуть, сколько их. И я теперь тоже в одном из них и тоже один из них… из этого множества существ, что помещены в эти бетонные коробочки.

Ребята грызли корюшку, шумно хлебали пиво и все громче рассказывали, как лучше истратить миллионы долларов, что упали бы с неба. Я слушал, слушал, слушал, пока не всплыла неясная идея, не начала копошиться в мутной тине, пытаясь обрести форму. Я старательно выуживал ее, стараясь подцепить за жабры, но пальцы скользили по чешуе, а поймать хотелось: рыбина, чувствую, крупная, а на безрыбье годится все….

– Алексей, – спросил я, – а сколько еще в баймах режется таких же, как ты? В смысле, взрослых?

Секира сдвинул плечами.

– Не знаю. Но, судя по речи, немало. Подростки общаются смайлами, значками да матом, а взрослые пишут длинные фразы. И, конечно, взрослые не матерятся.

– Совсем? – спросил я с недоверием. – Ты что, не материшься?

Он криво ухмыльнулся:

– В реале бывает. В байме – ни разу. Все-таки там не из-за чего… Подростки матерятся просто так! Бежит такое сопливое чмо и матерится по любому поводу и без повода. А ники, под которыми играют? Даже совсем нецензурное бывает…

Он говорил что-то еще, но я снова вернулся к тому месту, где мелькнула та нужная мысль. Да, кроме высшего образования надо иметь хотя бы среднюю сообразительность, но с этим повезло: мы все устроились так, как большинство населения земного шара только мечтает. В смысле, работаем ради денег от силы час-два, остальное на развлечения. В результате, как мне показалось, даже у ненасытного Аллодиса эти развлекухи уже из ушей лезут.

– Нет, конечно, – продолжал тем временем Секира, – есть и приличные женские имена! Вон у меня были один раз напарницы Iolandа и Мisery, очень милые и воспитанные женщины, но вы же знаете, что один трамвайный хам может испортить настроение всем в салоне!.. А в любой из онлайновых их массы…

– И что с ними делать? – спросил Скоффин и сам же ответил уныло: – А ничего. Подымать культуру масс, как говорится, надоть.

Я молчал, сумасшедшая мысль пришла и… почти ушла, испугавшись, что заставят работать, а кто из нас не увиливает от работы, но я ухватил за хвост и не отпускал. Я тоже люблю балдеть и оттягиваться, но уже затрахало безденежье, сочувствующе-презрительные взгляды женщин и осознание, что годы уходят, мне уже почти двадцать восемь, еще не старость, но уже и не восемнадцать. Вроде только вчера, а на самом деле десять лет проскочило… Еще десять – и можно начинать готовиться на пенсию, так ничего и не совершив.

Итак, компашка у меня подобралась еще та. Такие же, как и я. Неудачники. Вот тот же Скоффин – редкостный мудила. Жена вьет из него веревки, подрастающая дочь обращается как с тряпкой, на службе начальство третирует, сам он дома угодливо раскланивается перед дворником и консьержкой, а то обматерят, те всегда чувствуют, на кого можно наехать. В автобусе у него трижды проверят билет да еще попытаются оштрафовать, но послушать его – он знает, как поднять экономику России, а то и всего мира, как справиться с тайфунами, обуздать инфляцию в Бразилии, установить справедливые цены на нефть, выиграть Суперкубок по футболу и сделать Россию столицей нанотехнологий.

Такими выдающимися политиками и общественными деятелями являются обычно подвыпившие мужички у пивного ларька или на кухне за бутылкой водки, они все могут и умеют в теории, страна у нас такая, но Скоффин все-таки, в отличие от них, умеет хоть что-то, и даже не просто «что-то», хоть и в очень узкой области, в нашей стране почти ненужной, потому большинство головастых программистов работает на западных заказчиков. Он тоже работал в фирме, разрабатывающей программное обеспечение, быстро достиг высокого положения в том смысле, что хоть и вытирают ноги по-прежнему, но платят в несколько раз больше, западники таких ценят, про равенство в оплате труда и не слыхали, а недавно повздорил, ушел, а теперь страшится признаться дома, что уже не работает. Правда, умелый программист всегда сумеет заработать, не нарушая законодательство, как вон зарабатывают Секира и Кулиев.

Или вот Ворпед, ему пока только восемнадцать, он пристроился работать в компьютерном клубе, сумел так наладить работу, что прибыль превысила все ожидания инвестора, после чего его поставили начальником. И первое, что сделал, – это написал программку, что автоматизировала работу до предела, а сам с бутылочкой пива уединялся у телевизора. Нет, футбол или хоккей не смотрит, до такого дна еще не рухнул, просто жвачник сумел приспособить как монитор и постоянно шарил по инету. Нам говорит, что тем самым учится, самая благородная отмазка лодырей: когда-то ведь надо начинать отдавать то, чему научился? Вечный студент – это трутень, пустоцвет.

Я налил кофе, отхлебнул, в голове сразу начало проясняться, будто проглотил пузырек тирозина. Уже другим взглядом обвел помещение: все балдеем, все хорошо вот так с банками или бутылками пива в руках, с корюшкой, таранькой, умело зажаренными сухариками…

Мне хотелось сказать как-то легко и без лишних эмоций, но как-то само собой прозвучало горько и безнадежно:

– А в самом деле… Неужели нам осталось только ждать, что в пролетающем небе самолете откроется багажный отсек и выпадет инкассаторская сумка с миллионом долларов? Не выпадет, ребята. Не выпадет. А если выпадет, то упадет под ноги другому. Давайте признаемся, что ничего нас не ждет. Слишком уж заботились о нас бабушки, носочки надевали до шестнадцати лет, носик вытирали. Карманные деньги у нас всегда были… из родительского кармана. Вот и не умеем сами зарабатывать.

Секира сказал с неудовольствием:

– Умеем. Мы как раз не дураки. Потому и сбились в компанию, что родственные души. Но вот стержня, ты прав, ни в одном… Слишком многие из нас… эти, отличники.

Я возразил невесело:

– Я как раз был двоечником. И за хулиганство чуть не вылетел… Но вот и я на мели, хлебалом щелкаю. Только и разницы, что мы не перед жвачником, а по сайтам шарим. Но по каким?

– Ну хоть не порнушным, – сказал Скоффин, защищаясь.

– Да и порнушные смотрим, – признал я безжалостно. – У каждого куча закладок. У меня десяток, у вас меньше? Да, смотрим и новости из мира нанотехнологий. Смотрим, кто какие движки создает, какие проги пишут. Ну и что? Чем мы лучше блондинки, что в инете ищет выкройки для Барби и сплетни про Бритни Спирс?

– Мы развиваемся, – ответил Скоффин упрямо.

И хотя я знал, что со Скоффином спорить бесполезно, он никогда не отступит, будет находить сотни доводов, но сказал хоть и ему, но не для него:

– До какого лэвела? Пока все на свете не узнаем?.. Нет, ребята, надо судьбу ломать. Если сумка с миллионом долларов не падает к ногам, то надо сцепить зубы и заработать этот миллион. Другие как-то могут? У нас есть головы, а еще самый главный стимул: в зеркало смотреть противно. Вся беда, что не можем сцепить зубы. Не можем сжать кулаки. Вообще не можем напрячься: все время расслаблялись и расслаблялись. И теперь уже не млекопитающие, а безвольные медузы. Даже грузчики вытирают ноги.

Кулиев криво улыбнулся:

– Эх, как по тебе кофием шарахнуло! Может быть, все-таки пивка? Успокоишься…

– Нет, – огрызнулся я. – Вообще с пивом завязываю. Мне уже двадцать восемь, а все еще говно на палочке, ничего не стою. Дни рождения отмечаю, орел! Дожил, значит! А не потому, что сделал что-то. Не знаю, как вам, а мне хреново. Если не удастся что-то с вами замутить, буду ловить шанс соло.

Они посматривали, отводили взгляды. Внезапно Секира сказал со странной усмешечкой:

– Я уже начал к наркоте присматриваться. Сам знаю, что дорога в один конец… но хоть с ветерком, с кайфом! А тут только и того, что дорога длиннее и тоскливее. Но если что-то решим, я пока отложу… Честно говоря, уже купил и героин, и элэсдэ, и даже модную в этом сезоне белуху. Ты ж знаешь, я все достану… Присматриваюсь, с чего начать. Ты что предлагаешь?

Я сказал с нажимом:

– С наркотой пока погодить. У нас редкий случай: совпало время, место и наши возможности!.. Если упустим шанс, судьба второго не даст. Почему нам не попытаться создать вещь, на которой заработаем и вырвемся из нищеты? Я говорю о компьютерной игре. Онлайновой, конечно. Байме. Во-первых, мы все работаем с прогами. Умеем писать, умеем придумывать навороты. Сколько мы карт и модов напридумывали и запустили в мир от нефига делать? Сколько ню-патчей к самым защищенным играм? Во-вторых, мы все в этих мирах погрязли. Знаем, что это такое и какая это прилипчивая зараза. Знаем, какие деньги вкладывают потребители. Третье, самое главное – мы ничего лучше не умеем…

Скоффин сказал желчно:

– Самое главное не третье, а четвертое.

– Что? – спросил я с настороженностью.

Он вздохнул, опустил бокал с недопитым пивом, бросил короткий взгляд в сторону кофеварки.

– Мы все прижаты к стене. Отступать дальше некуда.

Некоторое время в комнате царило тягостное молчание. Только Кулиев время от времени прикладывал к губам баночку с пивом, но мне показалось, что именно прикладывает, а отхлебывать перестал. Юрист и сын юриста, он предельно осторожен в выражениях и оценках, никогда ни с кем не спорит, никого не критикует, полная противоположность Скоффину, и сейчас тоже выжидает. Но по тому, как насторожился, можно догадаться, что и его задело.

Я сказал уже с безнадежностью:

– Хорошо, признали, что сейчас ничего не значим. Но так и оставим?.. Или же попытаемся вырваться из этой трясины?

Кулиев спросил с удивлением:

– Ты что предлагаешь? Предпринимательство? Торговать шмотками? Или яблоками на рынке?

Я покачал головой.

– Смотрите, сейчас уникальная ситуация. Во-первых, мы все технически подкованы, мозги у нас на месте, только силы воли нет. И еще работать не любим. Правда, никто не любит, кроме психически больных, но мы же видим, как народ вкалывает? И видим, что Гейтсу никто не подарил его миллиарды: своим умом и трудом заработал. Примерно на том же, чем занимаемся и мы. Во-вторых, в мире сейчас бурно начинает развиваться совершенно новая отрасль… не для нас, для мира – онлайновые игры. Эту необъятную целину только начали ковырять детской лопаткой, а спрос на продукцию в тысячи раз превышает предложение. А в-третьих, что самое главное, мы в самом деле настолько прижаты к стене безденежьем, настолько устали от этой нищеты… что я даже не знаю! Одно скажу: второй раз такой шанс может не выпасть.

Скоффин хотел что-то возразить, я видел по его лицу, как это иметь возможность возразить и удержаться, но вдруг осекся, начал осматриваться, вглядываться в наши устало-разочарованные лица. Пока он думал, Секира проговорил с неловкой улыбкой:

– Владимир прав, спрос на онлайновые просто бешеный, а мы как раз умелые программисты… Может быть, не самые лучшие в мире, но мы умелые, в меру беспринципные, в меру играющие с законом, что немаловажно для любого успеха… Это совпадает. Да и безденежье – прекрасный стимул. Но я что-то не понял… ты предлагаешь, чтобы мы вот так сели и написали компьютерную игру? Да ты хоть представляешь реально, во сколько это обходится? И по времени, и по деньгам?

Я развел руками.

– Прекрасно представляю. Я тоже читаю новости, по мэйлу идут. В среднем игра разрабатывается года два-три, а обходится миллионов в три-пять. Это на Западе, который теперь в Корее и Китае. А у нас онлайновую разрабатывают пять лет, на это тратят полмиллиона долларов, а потом о ней забывают. Скажу сразу, что когда мы вот так прижаты к стене, то работать могли бы больше чем шесть часов в сутки… и без выходных. Это сократило бы срок до двух лет, а то и до года. Вместо пяти миллионов нам хватило бы и ста тысяч долларов. При условии, что все мы будем пайщиками игры. И если она удастся, то будем стричь купоны…

Скоффин сказал нетерпеливо:

– Согласен-согласен, если касается меня, хотя и не верю, что все будут работать по двенадцать часов в сутки. Это в первые дни, а потом начнется: а чего этот козел работает меньше меня, а что мне больше всех надо… У нас ведь Россия, где якобы коллективизм и соборность, но я еще не видел таких индивидуалистов. Русские не умеют работать в команде.

– Я хохол, – сказал Секира живо. – По бабушке. А хохлы какой цикл про казаков закатали?

– Они не совсем хохлы, – уточнил Скоффин ядовито. – Это юсовская компания на Украине. Хоть работают там хохлы, но с кнутом и куском сала в другой руке над ними стоит манагер-юсовец.

Секира сказал безнадежно:

– Ну вот, на этом и прогорим. Мы же все индивидуалы! А абсолютно все на свете рассматриваем, как посягательство на нашу свободу!

Кулиев наконец опустил баночку с пивом на стол, но из ладони не выпустил. Лицо бесстрастное, таким же бесстрастным голосом произнес:

– Женщинам в мужчинах нравятся больше всего вторичные половые признаки – дача, машина, зарплата… А мы что-нить на этой байме огребем?

– Огребем, – ответил серьезно Скоффин. – По самые помидоры.

Секира сказал сердито:

– Ну что ты пугаешь ребенка?

– Да это я так, чтобы слишком не воспарял. Огребем, но не скоро. И то если сумеем… На разработку игры уйдет года три. Два – это Володя то ли оптимист, то ли ловит нас на крючок.

Глава 3

Николай в глубокой задумчивости барабанил пальцами по крышке стола. Неплохой гитарист, у него там, где у других подушечки, костяные наросты, звук получался таким, словно с горы на асфальт сыплется крупная галька. Скоффин недовольно хмурился, ерзал, наконец подтолкнул его локтем.

– Ты что, нервный?

– Я? – удивился Николай. – С чего взял?

– А чего галопируешь по столу? Пойди побегай вокруг дома!

Николай посмотрел на свои широкие ладони, со стола убрал, но сказал снисходительно:

– Нервный не тот, кто вот так барабанит, а тот, кого это раздражает. Этот вообще псих!

Кулиев наконец произнес задумчиво:

– Все верно, никто нам не поможет, кроме нас самих.

– Это хорошо, – ответил Секира бодро. – Пусть помогают. А где они живут?

– Кто? – удивился Кулиев.

– Да эти нассамихи. Хоть раз почувствовать себя голодающим негром, которому помогают, помогают, помогают…

Скоффин сказал раздраженно:

– Это неграм помогают, потому что они никому не соперники! А нам хрен кто поможет. Еще и притопят. Так что либо сами выбираемся, либо тонем.

– В этом, в выгребной яме, – ехидно сказал Николай.

Скоффин сказал еще недоверчиво, но я видел, что начинает загораться:

– Хорошо, но все мы программеры… А для игры, как догадываюсь, этого маловато.

– Тепло, – сказал я. – Обычно эту истину не могут понять даже в могучих студиях, где ворочают миллиардами. Игру по пять лет делают программеры, а потом хозяин не понимает, почему никто не играет в их заранее разрекламированный хит. У меня есть знакомый писатель, талантливый, злой и острый. Уже три года в хит-парадах первый. Правда, старый, ему сорок два года, но с виду не скажешь. Он еще и на велосипеде ездит, сам видел.

Кулиев спросил осторожно:

– А почему такой захочет работать с нами? Или его не печатают?.. Тогда на фиг он нам?

– Как раз печатают, – заверил я. – Огромные тиражи! Но настроение у него хреновое, все говорит про закат бумажных книг. Гонорары его падают из-за пиратства… Словом, уже говорил мне, что его профессия отмирает, как отмерли ямщики и трубочисты, надо б присмотреться к чему-то поперспективнее… На этом можем заарканить.

– Сорок два года? – фыркнул Кулиев. – На фиг ему что-то перспективное? Скоро в могилу пора!.. Когда такому переучиваться?

Скоффин возразил:

– А нам какое дело? Если окажется удачным членом команды? Лишь бы свое дело знал. А переучиваться ему особо и не надо. Он и будет писателем, а не программером.

– Свое дело знает, – заверил я снова. – Завтра же с ним переговорю. Нет, сегодня позвоню, а завтра встретимся. Железо надо ковать, пока драйвера на месте.

Они завозились, Скоффин зажужжал кофемолкой. Впервые за годы наших встреч для кайфа и балдежа пиво забыто, корюшка не сжевана. Взбадривающий запах кофе поплыл в нашу сторону сперва от кофемолки, потом от плиты. Я видел, как начали оживать лица, глаза заблестели, мы как будто начали снова пробуждаться к жизни, ибо то, чем жили, – не совсем жизнь, а безбедное существование людей, у которых совершенно нет ни амбиций, ни запросов.

Кулиев спросил неприятным трезвым голосом:

– А где возьмем денег?

Вопрос повис в воздухе, тишина встала напряженная и неловкая. Все старались не встречаться друг с другом взглядами.

– Самый лучший вариант… – заговорил я осторожно, – это не брать денег вообще. Это идеальный вариант. Мы достигли того уровня жизни, когда для существования нам нужно поработать полчаса в день. Яхты так не купишь, зато жить можно почти на халяву. Но я понимаю, что все мы из того теста, что если уж работать по несколько часов в сутки, то все предпочли бы ежемесячно получать твердую зарплату. Верно? Верно. Но, как сами понимаете, чтобы получать зарплату, мы должны продать игру заранее. Отказаться от прав на нее полностью.

Я умолк, ждал реакции, они все так же переглядывались украдкой, елозили взглядами по столу. Скоффин сказал с нервным смешком:

– Володя, ты очень хорошо обрисовал ситуацию. Мне кажется, лучше синица в кулаке, чем в другом месте. В смысле, лучше небольшая зарплата каждый месяц, чем ожидание большого куша в далеком будущем.

– Верно, – согласился Кулиев. – Правда, игру надо еще продать. В смысле, подыскать инвестора.

Я провел взглядом по остальным. Секира ухмыльнулся, Скоффин смотрит прямо и бесстрашно, он так всегда скрывает растерянность, заговорил дотоле молчавший Ворпед:

– Зарплата, хорошо… но, как Володя верно сказал, мы ее и так получаем. А кто не зарплату, то все равно… получает. Вон Алексей подчитерил в Варкрафте, сто долларов за вчера заработал. А всего минут десять бота гонял, лут собирал. Ему зарплата мало что добавит. Как и мне, честно говоря.

Я переспросил:

– Ты за то, чтобы все права оставить за нами?

Он кивнул:

– Да. Я могу поработать на энтузиазме. Все равно время улетает на какую-то хрень, а утром только голова болит, и в горле кактус…

– Я тоже, – сказал Секира. – Только это не на энтузиазме. Просто выдача денег отсрочена. А приблизить или отдалить срок – зависит от нас.

Скоффин усмехнулся:

– И размер стопки денег! Я что-то слышал насчет пачки толщиной с тележное дышло, как мечтал О.Генри, но теперь это уже не деньги. А вот бы пачку, чтобы заткнуть пасть бегемоту… Лучше нильскому, они крупнее.

Он начал раздвигать пальцы, прикидывая размер стопки, а в глазах замелькали цифры, как в окошке калькулятора. Кулиев, поколебавшись, сказал:

– Я тоже бы рискнул… насчет отсрочки. Но только какие-то начальные инвестиции все равно потребуются. На мощный сервер, на отладку…

Скоффин хохотнул.

– Ты еще скажи, на покупку лицензионных программ! В инете есть все. А начать можно и на наших компах. Что-что, а компы у нас самые мощные. И видюхи меняем, как только, так сразу.

Кулиев кашлянул, все моментально повернули к нему головы. Молодец, мелькнуло у меня. Парень моложе всех, но уже умеет себя поставить. Из-за того, что никогда не высказывает резких суждений, выглядит умным и рассудительным, к его мнению начинают прислушиваться.

– Кстати, – проговорил он медленно, – я хоть и сторонник демократии, но я понимаю, даже в нашем коллективе анархистов должен быть руководитель, генерал, босс, шеф. Вы как хотите, но я вижу в этой роли только Владимира.

Я пробормотал:

– Почему меня? Скоффин лучше компы знает… Секира самый великий читер!

Скоффин помотал головой.

– Я тоже за Владимира. Понимаешь, дело даже не в том, что ты выдвинул эту идею, хотя уже только за это надо… но ты единственный, кто постоянно что-то делал.

Я поморщился:

– Не напоминай! Не было дела, которое я не провалил.

Скоффин погрозил пальцем.

– Были форс-мажоры. «Черный вторник» обрушил экономику всей России, не только твою фирму. А потом тебя кинули те, кому ты доверился. Но дело твое процветало. А потом тебя бабы подвели… Но все равно, даже сейчас, когда ты вроде разорен полностью, у тебя помимо этой квартирки на Тверской… уж и боюсь представить, сколько она стоит!.. скромненький такой особнячок со своим бассейном, теннисным кортом и гектаром земли… Никто бы из нас, у кого дела вроде бы хорошо, не отказался бы от твоей нищеты! Но главное, ты и сейчас барахтаешься, а мы плывем по течению, как говно какое…

Секира уточнил до жути трезво:

– Не плывем. Нас несет.

– И на каком повороте выбросит, – добавил Скоффин, – не знаем.

Они все смотрели на меня, я видел, как на лицах тех, кто вообще не думал пока о надсмотрщике, проступает то выражение, с которым принимаем решение идти к зубному врачу. Мучительно не хочется, но… надо.

Скоффин сказал со вздохом:

– Володя, мы тебе подсовываем здоровенную свинью, но ты пойми, что никто из нас роль пахана не потянет. Мы все хороши в оппозиции, чтоб погавкивать и критиковать…

– В этом и я хорош, – буркнул я. – В этом я вообще орел.

– Но ты еще и работать умеешь! Организовал четыре фирмы, четырежды тебе подставляли ножку, но ты поднимался из нокдауна. Давай поднимайся и сейчас. Заодно и всех нас поднимешь. Надоело перебиваться читерством. Было бы мне одиннадцать лет – гордился бы, но в двадцать четыре… гм, надо что-то такое, чтобы сам себя уважал.

Он смущенно разводил руками. Я посмотрел на других.

– Хорошо. А то сам завел разговор, а сам начинаю интеллигентничать… Итак, беремся. Беремся со всей дури, а то если начнем с прохладцей, то это затянется на сто лет… а потом другие дела найдутся. Будем стараться сделать все одним рывком…

– Рывок на три года? – сказал Скоффин скептически. – Пусть даже на год?.. Володя, люди теряют энтузиазм через пару недель.

– Знаю, – огрызнулся я. – Но я планирую у всех перед мордой повесить такую морковку… что и сам за нею побегу! Это уже не энтузиазм, а рынок. Если игра получится, это уже будет не игра, а байма. Мы отхватим куш в десятки миллионов долларов. И мечта о сумке с миллионами осуществится. Только не придется с нею прятаться, а, напротив, можно все выставить напоказ перед бабами! Ну, я говорю о Николае, а так вообще можно и не только перед бабами. Не украли, а заработали. Своим умом.

По их лицам видно, что этим хвастаться хочется больше всего. Хотя деньги везде одинаковые, но как-то на перепродаже зарабатывать не так хочется, или на читерстве в особо крупных размерах. Хочется не только крупный и вполне легальный бизнес, но и уважаемый именно в наших кругах: высокие технологии, инновации, венчурность, изобретения…

Скоффин пошарил по полкам, довольно охнул, отыскав запасы сдобного печенья. Хорошо упакованные в вакуумной оболочке они могут ждать годами, пока о них вспомнят, и не потеряют ни свежести, ни вкуса. Хрустя целлофаном, распечатывал, выкладывал на широкую тарелку с низкими бортами. Кулиев молча и как можно незаметнее убрал пиво и остатки рыбы, как-то сразу ощутилось, что они здесь неуместны. Более того, у каждого, как чувствую по себе, растет ощущение, что это, мол, мы так опустились: пьем пиво, жрем рыбку…

Я молчал, собираясь с мыслями. Помню, в детстве читал рассказ какого-то англичанина, кажется, Ликокка, там он идет с двумя знакомыми дамами, в это время мимо проносится роскошный автомобиль, и одна говорит с глубоким сочувствием:

– Генри поехал… Бедный… Он полностью разорился на последней сделке с нефтью…

– Да, – поддержала вторая, – он потерял все, несчастный.

– Как он теперь будет, не представляю…

– Он разорен, полностью разорен…

Герой рассказа вступил в беседу и поддакнул:

– Бедолага. Теперь ему придется расстаться и с этим авто?

– Да, – подтвердила дама, потом задумалась и сказала: – Нет, вряд ли. Он к нему слишком привязан.

– Да, – сказала вторая, – есть вещи, с которыми не расстаются.

И дальше герой узнал, что бедный Генри и с яхтой за сто миллионов долларов не расстанется, он ее слишком любит, да и спортивный городок в Лос-Анджелесе не продаст, он сам его проектировал, и рыболовецкую флотилию вряд ли продаст, сам когда-то служил матросом… Да и с заводом по производству тракторов не расстанется, любит деревню…

У меня, конечно, после разорения не осталось яхты за сто миллионов, я в самом деле потерял практически все, то есть все капиталы, но осталась эта квартира, два автомобиля, коттедж в ближайшем Подмосковье и недостроенный двадцатиэтажный дом в Подольске. Через три месяца его вроде бы примет госкомиссия, но квартиры продавать уже можно. Просто цены в Москве на жилье растут по десять процентов в месяц, все время откладываю массовую продажу, а все по одной, по две…

Это солидный запас вложенных денег, который можно перевложить в игру. В Юбисофт или в НСсофт это не сочли бы за большие деньги, но для неизбалованных российских разработчиков это вполне, вполне. Я слушал разговоры, уже знаю, к чему придут, не маленькие, и вот наконец Николай вздохнул, помотал головой.

– Как хотите, но я на голом энтузиазме долго не проработаю. Слабый я! И хорошо это знаю. Уже не раз прокалывался.

– И я, – поддержал Скоффин. – Слушай, Володя, у тебя ж остались деньги. В смысле, вложенные во что-то. Как насчет того, чтобы выплачивать нам зарплату… э-э… скажем, по минимуму?

Я оглядел остальных, Кулиев смотрит на Николая и Скоффина осуждающе, Ворпед с одобрением, Секира морщит лоб, еще не придя к решению.

– Если я буду платить вам, – ответил я, – то собственником баймы становлюсь я?

Николай запротестовал:

– Ну да, мы будем вкалывать, а ты все загребешь?

Я отпарировал:

– А если все рухнет? Вы ничего не потеряете, зарплату получали, а я потеряю все вложенные в это дело деньги.

Скоффин сказал рассудительнее:

– Погоди, Николай не говорит, чтобы ты оплачивал его рабочий день по полной ставке. Насколько я понял, он говорит о минимуме. То ли прожиточном, то ли еще каком. Но мы все равно будем стремиться закончить байму и получить за нее деньги. В этом случае мы тоже должны что-то получить помимо зарплаты. Ибо только за минимальную зарплату и я работать не стану.

– Хорошо, – сказал я, чувствуя себя в своей стихии. – Что вы хотите предложить? Вернее, получить?

Ближе придвинулись и Ворпед с Николаем, в денежных вопросах обычно молчаливые до застенчивости. Пошел разговор горячечный и бестолковый. Я удивлялся их наивности, а ведь когда работают с прогами, то эта такая круть, что все президенты всех стран перед ними просто мелкие мыши. Сейчас же ну как дети, почему-то уверенные, что им все должны дать просто вот так задаром. Как давали когда-то папа и мама. А государство вообще-то должно их кормить, учить, лечить и развлекать за какие-то свои деньги. Которые, видимо, государству все время с марсианского НЛО падают.

– Ребята, – сказал я проникновенно, – так мы ни до чего и не договоримся, так что предлагаю эту тему оставить вообще. И разговор считать несостоявшимся. Вы хотите и рыбку съесть, и невинность соблюсти. Теперь я понимаю, почему крохотная Корея завалила мир онлайновыми играми, в которые режется все человечество, а огромная Россия, кроме тетриса, ничего не создала. Давайте забудем этот разговор. Костя, там еще осталось пиво? Ну его на фиг этот кофе…

Кулиев молча вытащил и подал мне зеленую прохладную баночку. Все молча поглядывали, как я отсел на диван и включил жвачник. Скоффин провел ладонью по лицу, нервно засмеялся.

– Да, ты прав. У нас главное: почему тот козел работает меньше, а получает больше? И не докажешь, что тот козел работает не меньше, а больше. Все мы ревниво следим, чтобы не переработаться… А корейцы пашут, вот они коллективисты. Я приношу свои извинения за чрезмерную русскость. Прошу Володю написать договор, я его подпишу.

Я молча наблюдал, как на широком экране Ван Дамм месит проклятых русских дебилов, переключил на другой канал, там Сталлоне гасит русских идиотов, поморщился и переключил дальше, но там агент ноль-ноль-семь долбит русских придурков, заодно на захваченном у русских танке разносит Петербург. Пощелкал дальше, но везде русских отморозков… а русских, видать, кроме дураков, козлов и полных идиотов вообще нет, мочат пачками Брэд Пит и масса третьестепенных актеров, а русские козлы у них только в качестве вяло передвигающихся мишеней…

Скоффин повторил:

– Володя, пиши договор.

Раздался голос Николая:

– Он прав, пиши договор. Что это с нами?.. Как будто ты враг какой, а мы торгуемся, сколько атомных подлодок уничтожить.

Я пожал плечами:

– Знаете, я написать могу. Но уже вижу, что, если подпишу эту глупость, это будет мой крупнейший провал. Вы сами знаете, какие из вас работнички.

Договор все, однако, читали внимательно, хотя я все изложил на половине листка в терминах, которые другого истолкования не допускают. Создается закрытое общество с ограниченной ответственностью, доли распределены в процентах, мне – пятьдесят один, всем остальным – сорок девять.

Скоффин вздохнул.

– Ну вот и закончили это неприятное дело. Вообще-то мы очень уж русские: или все или – ничего! Я ведь готов был работать бесплатно. А потом что-то гаденькое проснулось и подняло голову: а почему этот козел загребет себе половину, а нам достанутся мелкие проценты? Понимаешь, не потому, что мне мало, а потому, что тебе – много!..

Кулиев сказал с неудовольствием:

– Ну при чем здесь русские? Анекдот про корову соседа у всех народов родной. Просто другие уже научились сдерживаться, а у нас система «равенства в оплате» рухнула совсем недавно. Мы еще там, в социализме. Володя уже успел выкарабкаться, а мы еще нет. Но сейчас договорились, договорились! Где поставить подпись?

– Вот здесь, – сказал я, – и здесь. И вот здесь. На всех экземплярах. Так надо, ребята.

– Да верим, верим. Когда начнем?

– Сейчас, – ответил я. – Немедленно! Пока энтузиазм не выветрился.

Глава 4

На другой день с утра холодный ветер, я прикрыл окна, кондишен позаботится о температуре и влажности, в квартире мирно и очень уютно. Отправился на кухню, я не могу стряхнуть сон, пока в желудок не провалится две чашки горячего крепкого кофе, в прихожей раздался звонок. На крохотном экране домофона появилось лицо Аллодиса, еще одного из нашей компании, который появляется все реже и реже.

– Привет! Не разбудил?

Даже на экранчике видно, что, несмотря на дикую рань, одет в своем коронном стиле: с подчеркнутой небрежностью. Над такой небрежностью надо потрудиться больше, чем над тщательным подбором галстука, носков и ремня, как всегда делает Кулиев.

– Шутишь, – буркнул я и нажал кнопку. – Ранняя пташка уже ноздри чистит.

Там внизу дверь щелкнула, разблокировавшись, Аллодис исчез с экрана. Через пару минут снова звякнуло, его физиономия появилась уже на этаже перед закрытой дверью, перекрывающей доступ к квартирам. Я тут же нажал вторую кнопку, а третьего звонка, уже в дверь моей квартиры, ждать не стал, отправился в прихожую и открыл дверь, когда он тянул руку к кнопке звонка.

– Ого, – сказал он довольно, ноздри большого хищного носа задергались, – как здорово пахнет… Пелагрийское?

– Просто кофе, – ответил я. – А нужны тонкости – читай этикетку.

Он протопал на кухню и сразу налил себе большую чашку. Я поглядывал на его широкую спину, прикидывал, удастся ли заарканить. Аллодис всегда блистал идеями и умением решать самые сложные задачи до смешного примитивными способами. Но и он, который по всем данным должен бы управлять высокотехнологичными империями, корпорациями и международными холдингами, работает в какой-то простенькой конторе, обеспечивая ей безопасность от вторжения хакеров и прочих троянов.

Никакого самолюбия: красавец, высок ростом, обаятельная улыбка, без труда заводит друзей, но вот что-то не так пошло или не туда повернуло, но он тоже из тех, кто мог бы намного больше, но… раз на блюдечке с голубой каемочкой не преподнесли, сам выцарапывать не станет.

– И что, – спросил он недоверчиво, – в самом деле едут?

– Да, – ответил я.

– И даже Кулиев?

– И даже Кулиев.

– С ума сойти… Чем ты их завел, что даже такую соню…

– Увидишь, – сообщил я. – Они уже подъезжают.

Вчера мы разошлись за полночь, да еще не все живут близко, тем удивительнее, что Скоффин уж миновал последний светофор, Кулиев и Ворпед позвонили с дороги, что будут через четверть часа, а Аллодис, которому вчера о нашей идее рассказали по телефону, явился в такую дикую рань.

Умелый программист и отчаянный выдумщик, он от избытка сил и времени все еще держит шардовый сервак с ВоВом, а еще один – с Линейкой. Что-то зарабатывает, ибо продает игровые блага за реал, но жаловался мне, что такое занятие слишком просто для него, хотя я, к примеру, был ошеломлен масштабами его работы. Он во вселенной Варкрафта, оставаясь админом, стал, по сути, всемогущим богом. В любой момент мог поменять параметры как лута, так и мобов или игроков, заранее подготовить какую-нибудь локацию с новыми монстрами, а затем при рестарте быстро заселить их.

Он дал мне чара высокого лэвела, создав его тут же по моему желанию, и предложил сходить в высокую башню, куда игроки повадились большими партиями за выгодным дропом и высокой экспой. Дошло до того, что в больших залах не оставалось места для кача: три-четыре фулл-пати воруют друг у друга мобов, ссорятся, напускают друг на друга паровозы, то есть напарник пробегает через стаю, дразнит всех, они бегут за ним гурьбой, он приводит к нужному месту, сам падает и прикидывается мертвым, а то и просто рестартится, мобы бестолково топчутся на месте, а стрелок или маг безнаказанно бьет их сверху с какой-нибудь скалы или башни замка, ничем не рискуя.

Это я заметил, но был плановый рестарт на пять минут, а когда игроки снова вошли и привычно направились на хлебные места, их ждал неприятный сюрприз. Пассивные мобы вдруг стали агрессивными, одиночки начали проявлять стадное чувство, то есть стали социалами, а при переходе с этажа на этаж на лестнице расположились на одних рейд-боссы, на других лучники, умеющие замораживать почти на минуту, а на третьих просто по два-три стражника, играющих в кости, но попробуй пройди мимо…

Я поневоле веселился, видя, как уверенные игроки то и дело попадают впросак, хотя тем, на кого набрасывались вроде бы смирные еще вчера мобы, веселья было мало.

– Рассредотачиваю, – объяснил тогда Аллодис и добавил гордо: – У меня лучше, чем на офе!.. Там тоже прут в эту башню, я видел. Баланс здорово нарушен. Здесь лута больше, чем в других местах. Кто это сообразил, тот все время здесь пасется!

– А ты за справедливость?

– Я за баланс, – объяснил он. – Если равные условия будут везде, народ не станет грызться за хлебные места.

Сейчас мы вместе попиваем горячий кофе, Аллодис тоже невыспавшийся, но он всегда такой, выслушивал мои доводы, морщился, кривился, наконец сказал почти с отвращением:

– Я совершенно уверен, что у вас ничего не получится. Абсолютно! Не те вы люди. Я буду полным идиотом, если присоединюсь к вам!

Я сказал с сожалением:

– Жаль. Вообще-то рассчитывали на тебя.

– Да вижу, мне вчера по телефону и Костя, и Ворпед, и даже Николай такого наговорили! Один ты не позвонил, свинья! Разве ж можно передавать приглашение заглянуть к тебе через кого-то?

Я пробормотал:

– Мы друзья такого лэвела, что приглашать и не надо. В любое время, хоть ночью… Жаль только, что отказываешься.

Он допил кофе, с сожалением посмотрел на пустой кофейник.

– Можно еще?.. Кстати, а кто тебе сказал, что отказываюсь?

Я пробормотал, сбитый столку:

– Но ты же сказал насчет идиота…

– Так я и есть идиот! Знаю же, что идиотизм, что ничего не получится, но… я с вами.

Я развел руками.

– Ну, ты меня ошарашил. Это что же за философия такая?

Он горько рассмеялся.

– Какая философия? Потом буду рассказывать, что мы делали самую лучшую игру всех времен и народов. Самой Юбисофт собирались утереть нос. Но малость не рассчитали силы и… надорвались.

Я спросил, снова сбитый с толку:

– А… зачем?

– А что еще? Ну не приму участие в вашей дури. И что? Буду рассказывать, что всю жизнь держал шард? Так их сейчас куча мальчишек держит. Да и вообще… Все-таки шард – это пиратство. В конце концов наступает момент, когда хочется и самому что-то попробовать сделать. Пусть не получится… Но хоть пытались!

Раздались один за другим звонки, я включил кофемолку и поставил на плиту самую большую джезву. Скоффин, Кулиев и Ворпед ввалились вместе, созвонились по дороге, а чуть позже, как чертик из коробки, возник Николай. Я даже не заметил, когда он появился, будто вошел через пространственный портал прямо в кабинет, а оттуда пришлепал в моих тапочках к нам на кухню.

Все поздравляли Аллодиса, его все любят, он пытался говорить, что еще ничего не решил, но махнул рукой и подсел к столу. Скоффин уже развернул там большой лист бумаги: по-старинному, как бы подчеркивая значимость момента. Некая религиозная группа до сих пор делает обрезание каменными ножами, ибо любая древность освящена уже тем, что древность, мол, от самих истоков, даже от богов, так и плотный лист бумаги, в отличие от привычных экранов ноутов, подчеркивает торжественность деяния.

– Вот тут я набросал ключевые моменты, – сказал он. – Движок, дизайн игрового мира, персонажи… отдельно место для фичей, которые придумаем исключительно мы. Коля, ты что-то странно смотришь, фичи будут! И придумаем их исключительно мы.

– Да я что, – пробормотал Николай. – Просто не верится даже, что сделаем то, что так хочется сделать…

Воздух пропитался ароматом хорошего кофе, вечно голодный Секира сходил к холодильнику и, вытащив пакет со сдобными булочками, поставил разогреваться в автоматическую духовку. Все пили кофе, отогреваясь и просыпаясь окончательно. Все привыкли сидеть на чудовищных дозах кофеина, но еще никто не попросил у меня пепельницу. Я сам бросил курить лет пять назад, а остальные – даже не знаю, кто когда. Из нас если кто и пробовал наркотики… и сейчас иногда, да, совсем в экстренных случаях, то не успокаивающие, а, напротив, подстегивающие нервы, заставляющие сердце стучать, а мозг работать на повышенных оборотах.

Все смотрели, как я поднялся, но я сам решил, что это глупо, словно на отчетном собрании перед залом акционеров, махнул рукой и сел.

– Давайте сперва определимся, – произнес я твердо, – что есть ММОРПГ, то есть байма.

Николай возразил с недоумением:

– Этому полно определений.

Я сказал настойчиво:

– И что? Мы же знаем, что мы самые умные и самые крутые на свете. Так на фиг нам какие-то вялые и очень осторожные определения, после которых остается ощущение, будто пожевал вату?

Кулиев растянул рот в улыбке профессионального юриста.

– Владимир прав. Если определения нас устраивают, то их принимаем. Если не устраивают… их все равно принимает нормальный простой народ. Но мы к простым не принадлежим, верно? Так какое определение предлагаешь?

Я проворчал:

– Благодарю за понимание, но не так сразу. Напомню, что в искусстве каждый начинает с белого холста, белого листа бумаги или разлинованного нотного. Однако наука и техника опираются на открытия предшественников. Когда выпускают новый автомобиль, это не значит, что для него даже сталь вплавляли особую! Наоборот: и шины, и двигатель, и стекла – все от других производителей, что используются давно в других машинах. Однако автомобиль все-таки новый. Так вот байма, если кто еще не знает, – дитя науки, техники и искусства.

Слушают внимательно, и хотя у каждого на морде написано слегка скептическое: говори-говори, я все равно умнее, но пока не перебивают, уже хорошо.

– Это очень важный момент, – продолжал я твердо. – Мы не будем изобретать велосипед! Во всяком случае, не станем изготавливать шпицы поштучно. Сборка из блоков пришла даже в искусство! В каждом боевике после одинаковой бешеной гонки по городу одинаково взрываются и переворачиваются автомобили, герои одинаково стреляют из двух пистолетов, одинаково бегут от вот-вот готового взорваться устройства, и оно взрывается в тот миг, когда почти убежали, и взрывная волна подбрасывает в красивых позах, но не калечит…

Секира врубился первым:

– Ты предлагаешь взять готовую схему баланса?

– Да, – сказал я раздраженно, потому что сейчас начнутся упреки и доказательства, что «надо играть честно». – Да! Это самое трудное в любой игре, но абсолютно не замечаемое играющими и – самое главное! – ими как раз не требуемое. Более того, мне намного проще переходить из ВоВа или Линейки, если в новой байме сразу ощущаю знакомый баланс. Мне переучиваться не нужно! А то, похоже, что для прочтения новой книги мне нужно всякий раз учить новый язык!

Они помалкивали, я видел смешанные чувства на лицах. Хотя все мы в какой-то мере нарушители закона, но это тайком, никто не знает, а здесь как бы заявить громко: да, украли! Ну и что?

Я поморщился.

– Пора признать, что это не воровство, а общенаработанная копилка. Как фонд науки, как фонд наработок в технике. Все игры писали заново, когда это было на уровне тетрисов, диггеров и первых квестов. Это отношение перенесли и на более крупные игры, тем самым расходуя силы весьма… непроизводительно. Но сейчас, когда мы подошли к гигантским объемам работ, просто глупо все делать заново. Достаточно и того, что придется делать собственный движок. Это основа основ, а остальные прибамбасы проще взять готовые… как обязательно взрывающиеся подобно бензовозам легковые автомобили. Сколько видел, как сталкиваются в рилайфе, но никогда не взрываются, даже не горят, а в кино такая фаербольня, будто всякий раз разбивается самолет-автозаправщик с полными цистернами бензина для эскадрильи!

Скоффин подумал, кивнул нерешительно.

– Это сократит фронт работ на треть. Хотя и стремно…

– Кто-то должен сделать это первым, – сказал я зло. – Мы как раз и станем первыми! А за нами ломанутся остальные. Вы же знаете, стоит одному сделать что-то клевое, как появляется толпа клонов. Хоть в кино, хоть в реале, хоть в играх. Главное – увидеть: а, это уже делают!.. А, это уже носят!.. А, этим уже пользуются!..

Некстати громко зазвенел мобильник. Я поморщился, хотел напомнить, чтобы хотя бы перевели на виброзвонки, а лучше чтоб на какое-то время отключили вовсе, как с неловкостью сообразил, что звонят мне. Извинившись, откинул крышку и отошел в сторону. На экране улыбающаяся мордочка Габриэллы.

– Привет!

– Привет, – ответил я тихо, – извини, мы тут совещаемся…

Она спросила с удивлением:

– Ты разве не дома?

– Да дома, дома…

– Так какое может быть совещание в постели? Ну ты свинья…

– Какая постель, – запротестовал я, – в самом деле совещаемся, как начать новое дело!

– Тебе мало прошлых крушений?.. Да и брешешь все. Вот возьму и приеду.

Я вздохнул.

– Приезжай. Только предупреждаю, трахать себя не дам, а вот за булочками сбегать заставлю.

Она фыркнула.

– Думаешь, испугаюсь и не приеду? Я же знаю, что у тебя какая-нибудь рыжая нежится…

– Приезжай, – ответил я коротко. – Потом на себя пеняй.

Отключив звонок, я вернулся к столу. Секира как раз говорил с величавой задумчивостью:

– …есть еще одна трудность. Можно даже сказать, опасность…. Да, опасность на нашем тернистом пути.

Аллодис вертел в пальцах пустую чашку, с тоской заглядывал на пустое донышко.

– Ну что еще? – спросил он устало.

Секира вытащил из папки листы с мелко отпечатанными буковками и бросил на стол.

– Ознакомьтесь. Я как-то наткнулся на одном из форумов. Заинтересовался, прошелся поиском, волосы встали дыбом! Это типичное, ребята… Мне просто нехорошо.

Глава 5

Я взял листок, глаза сразу ухватили насмешливо-ернический заголовок: «Приветствую небожителей!.. Я простой и самый обыкновенный человечек, с восторгом смотрю на вас и даже не понимаю, на каком языке разговариваете. Зато я понял, что вы установили сервер Линейки у себя дома, теперь юзаете в свое удовольствие всего лишь десятком квартир. Я тоже хочу!.. Я вообще хочу установить на своем компе, он у меня очень мощный… но не спрашивайте, какое в нем чё, не знаю. Сам я, конечно, установить не могу, это же не просто игру записать, там еще надо уметь поддерживать, а он даже на офе, говорят, то лагает, то крашит… Словом, обращаюсь к вам с нижайшей просьбой: помогите установить сервер! Я буду на нем играть сам в свое удовольствие. Любую помощь оплачу!.. С надеждой Амартель».

Секира следил за мной, а когда увидел, что я поднял взгляд, сказал торопливо:

– Таких я видел десятки. Думаю, их сотни. Это тех, кто поместил такие объявления. И, конечно, на поместившего приходится примерно по тысяче таких, кто по каким-то причинам не дает объявлений, но думает так же…

Кулиев сказал раздраженно:

– Не понимаю, какой кайф в том, чтобы поставить сервер на свой комп и играть в одиночку?

Все промолчали, только Секира огрызнулся:

– А какой кайф, когда миллионы ставят на свои компы простые игры? Где играют, ессно, в одиночку?

– Так то простые! – возразил Николай. – В них иначе нельзя!

– Тогда поставим вопрос иначе, – заговорил Ворпед рассудительно. – Почему эти простые продолжают ставить на комп простые игры, когда уже появились онлайновые?.. Ладно, часть по инерции, часть боится помесячной платы, самые дикие вообще не знают, что это такое, но остальные?..

Кулиев предложил нетерпеливо:

– Ну-ну, раскрой нам, тупарям, глаза.

– Да тебе хоть кол на голове теши, – ответил Кулиев. – Ты ведь все у нас знаешь. А что не знаешь, то говно, и знать его не надо. Я позвонил одному… гм, вернее, одной. По указанному телефону. Приятный такой голосок, никакой закомплексованности… ясно видимой. Слышимой, в смысле. Но настаивает, чтобы я привез сервер Линейки и установил у нее. Готова заплатить за установку, настройку и даже сопровождение. Ну, если рухнет сервак, заглючит или еще что – я чтоб приезжал и настраивал, все оплатит. Я говорил о всяких трудностях, а сам выпытывал, что это у нее за странное желание. Да и сам я из таких…

– Ну?

– Да все банально просто. Обычную игру засэйвил и ушел спать. Или уехал в командировку на неделю. Хоть на месяц. Вернулся, включил, твой герой так и стоит с поднятым мечом, а монстр все в тех же двух прыжках от него, как в тот момент, когда ты сэйвился. В онлайне же все течет, все меняется. Дело не в монстрах, в том, что твои коллеги тебя за это время обойдут. Кто чуть-чуть, а кто и намного. А это обидно даже тем, у кого с виду вроде бы нет амбиций.

Аллодис слушал внимательно, он никогда не обижается на резкости Ворпеда.

– Ты прав, – согласился он, – такое заметнее всего в кланах. Человек свободен, пока не поступает в клан. Раньше играл когда хочет и сколько хочет, но когда вступает в клан… пусть даже самый либеральный и вообще без правил, все равно он оказывается причислен к какой-то команде. Появляются общие цели, общие желания. Качаться стараются тоже вместе. Как-то сам по себе возникает дух соперничества… даже соревновательности. Постоянно видишь в списке себя и своих соклановцев. Видишь, кто идет быстрее вверх, кто медленнее. Поневоле начинаешь торопиться и сам, в хвосте оказаться никому не хочется…

Секира хмыкнул.

– А в результате, – сказал трагическим тоном, пародируя вечно серьезного Аллодиса, – оказываются заброшенными учеба, работа, семья, вечеринки в реале…

– Не хихикай, – оборвал строго Скоффин. – Это в самом деле так.

– В самых тяжелых случаях, – педантично поправил Кулиев.

– Пусть, – согласился Скоффин, – но разве мы не будем стараться сделать игру как можно более реалистичной? Увлекательной? И чтоб от нее не отрывались?

Николай слушал, слушал, наконец сказал с несвойственной ему задумчивостью:

– Тут одна мудрая мысля меня посетила… Чтобы проверить, я стал искать статистические данные…

– И что?

– Не нашел, – признался он. – Очень уж, видно, мудрая. Как весь я.

– Плохо искал, – сказал Секира авторитетно. – Если в Яндексе, то лучше не ищи, Гугол намного лучше. А вот если в Мастерте…

На него посмотрели жалостливо, как на юродивого, который вздумал рассказывать устройство космического корабля дипломированным ракетчикам.

Николай тоже посмотрел сверху и продолжал:

– Не нашел, потому что их нет. Еще нет. Я первый, кто провел опрос на эту тему. Правда, среди друзей и знакомых.

– И что? – повторил Секира нетерпеливо.

– Совпадает с одним наблюдением. Вы не заметили, что в простые играют молодые и не очень, а в онлайновые – одна молодежь?

– У Кулиева батя играл, – возразил Секира.

– А сейчас? – спросил Скоффин и посмотрел на Кулиева. – Играет?

– Да вроде бросил, – ответил Кулиев с неуверенностью. – Дел много.

– А у других мало? Нет, тут другое… Ну, думайте, думайте. Лучше – головой.

Аллодис сказал с неуверенностью:

– В простые игры можно играть, когда хочешь. На половине можно отложить хоть на месяц. А потом войти с сэйвами продолжать дальше. А в онлайновой заходишь через неделю, а вчерашние нубы уже выше тебя лэвелами, бегают в новеньких доспехах, а кто-то уже и замок строит, крепостных согнал, каменщиков нанимает… А в долине, через которую ты ходил свободно, какие-то монстры за это время поселились, обжились, никого не пускают…

Николай кивнул, сказал благожелательно:

– Тепло, тепло…

– Только тепло? – возразил Аллодис задето. – А что же тогда горячо?

Мы все смотрели на Николая с ожиданием. Он развел руками.

– А чем отличается положение бати Кулиева от его сынка, когда они войдут через неделю и увидят, что все изменилось? Да ничем. Но есть другое, совсем другое, что мешает играть взрослым состоявшимся людям. Более того, заставляет их уходить из онлайновых!

Он сделал эффектную паузу, все смотрим и молчим, ловим каждое слово, и Николай продолжил покровительственно:

– Какое первое отличие простых игр от онлайновых?.. Нет-нет, помалкивайте, а то набросаете кучу отличий, которые на самом деле все второстепенные, а то и третьестепенные. Я же вижу, что и кто хочет брякнуть. Да-да, брякнуть. Так вот, главное отличие простых от онлайновых, что простой игрок – абсолютный хозяин игровой вселенной. Ему бывает невообразимо трудно пройти какой-то лэвел, отгадать некий зал, но все равно все зависит от его упорства и сообразительности. Иногда от скорости реакции. Ладно, в самом крайнем случае можно поставить патронов больше, а то и godmode, а если не можешь отыскать ключа от двери, то – noclip. Можно, как правильно заметил, что очень странно, Аллодис, отложить хоть на полгодика, а когда войдешь в игру, монстр ожидает тебя на том же месте и в той же позе. В онлайновой же он не хозяин. В этом и главное отличие…

Скоффин сказал нетерпеливо:

– Мы об этом уже говорили, не повторяйся. Это касается всех. И старших, и младших.

Николай кивнул, словно Скоффин не возразил, а подхалимски поддакнул:

– Совершенно верно. Но реакция у этих старших и младших – разная. Младшие ни в реальном мире, ни в виртуальном еще ничего не добились, так что ломятся вперед без комплексов и оглядок. А человек солидный, чего-то добившийся в этой реальности, входит в игру и сразу же сталкивается с теми, которые превосходят его кто лэвелом, кто доспехами, кто богатством. Но хорошо бы, если бы эти игроки были Петром Петровичем или Иваном Ивановичем, это еще можно перенести, но чаще всего это оказываются Петьки и Васьки, совершенно ничтожные в рале личности… я имею в виду их достигнутые успехи, микроскопические по причине юного возраста, и такое превосходство сперва задевает нашего баймера среднего возраста, а затем и вообще отвращает от такой игры.

Лица стали серьезными, все сразу уловили суть, Кулиев сказал задумчиво:

– Он уйдет из игры, потому что вся его житейская мудрость и жизненный опыт не помогут обогнать подростков в накачивании лэвелов. Особенно тех, кто первыми пришел в игру и теперь щеголяют в мифлировых доспехах и размахивают огненными мечами. А зачем ему чувствовать себя ущербным, если он далеко не ущербен, а эти же подростки вечерами моют ему «мерс»? Или он принимает у них зачеты, где они всячески извиваются перед ним, стелются и виляют хвостами? У него в игре не получается быть с ними даже на равных, а его, как я подозреваю, даже это на равных не устроит. Он на равных предпочел бы находиться среди таких же, а не среди высоколэвельных героев, что ни одного слова не могут написать правильно, ему несколько противно даже…

Ворпед похлопал ладонью по столу. Самый нетерпеливый, он и здесь сразу же выпалил:

– Все понятно, понятно. Я тоже это замечал… смутно, только не успел сформулировать. Ты прав, прав. Но что мы можем? А сделать что-то надо, это все понимаем. Сделать надо уже хотя бы потому, что все финансы в руках этих самых средневозрастных. Эти они дают свом юным отпрыскам денежку на покупку игры… А нам надо, чтобы они вошли в нее сами!

– И чтобы покупали в ней, – добавил Кулиев. – Покупали оружие, доспехи…

Секира возразил:

– Этим загубим игру на корню. Нельзя превращать ее в соревнование кошельков.

Скоффин вздохнул.

– Нельзя. Но остаются лазейки, которые сможет использовать этот Петр Петрович и которые не по карману Петькам и Васькам. Это пауэрлифтинг, прокачка в оф-пати, покупка на рынке или вне рынка дорогих доспехов и оружия, которые петько-васькам собирать целый год… Так что зажиточному человеку и в байме будут мыть «мерседес»!

В прихожей звякнуло, я извинился, еще издали увидел на экране мордочку Габриэллы. Она показала язык.

– Не ожидал?

Я нажал кнопку.

– Честно говоря, нет.

– Теперь берегись…

Я выждал, пока она поднималась на лифте, вышел на площадку и открыл железную дверь. Габриэлла демонстративно посмотрела в сторону запасной лестницы.

– Убежала?

– Нет, – ответил я со вздохом. – Заходи, посмотришь.

Она фыркнула, гордо выпрямилась, вот уж не отступит, зря надеюсь, я распахнул дверь, Габриэлла отважно переступила порог. Я сам ощутил, какой в квартире густой запах кофе, скоро плавать можно, с кухни доносится гул мужских голосов. На лице Габриэллы проступило изумление.

– Ну ты извращенец… Групповуха?

Она вошла и остановилась на пороге комнаты, мило улыбаясь ошалелым мужчинам.

– Меня зовут Габриэлла. Интим не предлагать. А то соглашусь ведь…

На нее смотрели, вытаращив глаза, все еще в том нашем мире, я сказал поспешно:

– Габриэлла вызвалась сбегать в булочную и купить нам булочек. А также все прочее, что нужно голодным здоровым мужчинам для завтрака.

Габриэлла изумилась:

– Как? Вы еще не завтракали?

– Да, – ответил я злорадно, – а если учесть, что кормить мужчин – первейшая задача женщины…

Я повел ее к лифту, подталкивая в спину, она упиралась и хмурилась для виду, все-таки никакой соперницы в моей постели не оказалось, а кормить молодых сильных и явно некапризных мужчин вообще-то любит любая женщина с нормальной психикой и здоровыми инстинктами.

Когда я вернулся, Ворпед переспросил почтительно:

– Как зовут?

– Габриэлла, – буркнул я.

– Габриэлла, – повторил он с мечтательным видом поэта. – Да, это не Клава…

Скоффин посмотрел на него с насмешкой в глазах:

– Что, фантазии не хватает спошлить? Тогда ты не русский.

– Сам ты еврей!

– Вернемся к байме, – предложил я, – хотя, конечно, перерывчик пора, пора… Но мы не на чужого дядю пашем, так что поработаем, поработаем. Дети ко всему более восприимчивы, они первыми начали осваивать и компьютеры… я имею в виду, в массовом порядке. Сперва, конечно, в области игр. Постоянно канючили у прижимистых родителей денег на новый диск с играми, тогда на один сидюк помещалось по две-три игры. Помню первый диск, где игра была одна-единственная – знаменитый Warcraft-2.

– Первая? – усомнился Скоффин, он всегда сомневался, как и во всем.

– Опровергни, – предложил я и продолжил: – Но это было лет пятнадцать тому, когда появились игры на первых персоналках. Со дня выхода знаменитого «Принца Персии», где впервые появился рисованный человечек, прошло пятнадцать лет…

– Даже больше, – поправил Скоффин. – Принц вышел в девяностом.

– Даже больше, – согласился я. – Семнадцать лет. За это время мы повзрослели, стали сами зарабатывать. И уже не канючим денег на игры, а покупаем их сами. А так как у взрослых деньги есть, к тому же распоряжаемся сами, то…

Я сделал паузу, Секира тут же воспользовался приглашением:

– …значит, нынешнее поколение баймеров уже в состоянии тратить реальные деньги на игры. И немалые. Володя абсолютно прав, надо спешить оседлать волну! Кто это сделает, тот и сорвет все банки. И снимет все сливки.

Скоффин сказал скептически:

– А на худой конец попадем в Книгу рекордов Гиннесса, как самые неудачливые… Я готов рискнуть.

Кулиев предостерег:

– Прошло то время, когда игры делались одиночками на коленке. Сейчас это требует очень больших денег!

Николай потер лоб, вздохнул так тяжко, словно тащит на себе экскаватор, сказал раздумчиво:

– А с чего тогда Китай, который без выгоды шагу зря не сделает, вдруг вложил в развитие онлайновых игр три миллиарда долларов? Китайское правительство… вдумайтесь, правительство!.. открывает по стране десятки новых игродельных студий, нанимает лучших программистов, дизайнеров, сценаристов… Я вот что скажу, ребята. Я всю ночь размышлял, мыслил и даже думал, голова у меня – во, видите? Как тыква-рекордсменка. Берусь и буду вкалывать только в том случае, если буду уверен, что успеем выпустить свою байму, даже супербайму, до того дня, как Китай выбросит на рынок свои онлайновые, разжиревшие на правительственных дотациях.

Ворпед принес последние разогретые булочки. По лицу видно, что все слышал, раздумывал и решение принял не с бухты-барахты.

– Я тоже. Всю ночь просчитывал.

– И я, – буркнул Скоффин. – А то потом нам в этом море ловить будет нечего. Китай даже мелкую рыбешку выгребет. Кто не успел, тот опездол.

Секира все порывался вскочить и дать клятвенные заверения, что вот прям завтра положит им готовую байму на стол, только дайте деньги сейчас, мы все успеем и все сделаем, но Аллодис придержал его и сказал тягучим голосом:

– Вообще-то опаздывают все. Нет такой игры, что вышла бы в оговоренные сроки… А если и есть, то какое-нибудь говно. Сколько помню, релиз всех хитовых игр отодвигался и отодвигался. Это не к тому, что обязательно затянем сроки и денег просить будем, это всеобщая тенденция. Жанр молодой, если не научились точно определять сроки. Кстати, китайские онлайновые тоже выйдут с тем же запозданием… Простите, что я слишком пессимистичен. Могу заверить от лица всех, что вкалывать будем до седьмого пота. Возможность создать супербайму выпадает раз в жизни! Мы постараемся не упустить этот шанс. И, уже повторяюсь, скажу: доверьтесь Владимиру и сами себе. Мы ведь понимаем прекрасно, что это, возможно, у нас не только единственный шанс, но и… последний. Удачный шанс стучит в двери только раз в жизни, это всякое говно ежедневно прет в двери и окна.

Я всматривался в лица друзей, все похожи больше на государственных деятелей, даже на предпринимателей, слушают внимательно и настороженно.

В кармане задергалось, я вытащил мобильник, послушал, сказал с облегчением:

– Да, Петр Васильевич, ждем вас!.. Да, все, как я говорил… Да я понимаю, что лучше бы к вам, все-таки вы – генерал, а мы – пацаны, но у нас тут собралось семь человек, делим шкуру… Спасибо!

На меня смотрели с ожиданием, я сказал, скрывая глубокое довольство:

– Кирич сейчас приедет. Звал нас к себе, но я уговорил к нам. Это писатель, о котором я говорил.

Ворпед произнес одобрительно:

– Значит, не шибко считается с условностями.

– Неужели, – предположил Скоффин, – он настолько именитый, что ему плевать на табель о рангах.

Николай сказал азартно:

– Щас посмотрю. А то я книг совсем не читаю…

Он быстро набил в поиск «Кирич Петр, писатель», на лист выбросило с полмиллиона ссылок, Николай свистнул озабоченно, пошел шарить в поисках биографии и творческого пути, ему азартно подсказывали со всех сторон. На всякий случай пересмотрели несколько версий, но чем больше читали, тем с большим уважением посматривали на меня: сумел такого слона заманить в нашу команду! На факт, конечно, что согласится, но все-таки едет к нам на переговоры лично, это же надо…

Глава 6

Габриэлла едва втиснулась в дверь, обвешанная пакетами так, что я усомнился, сама ли доперла от магазина. Явно какие-то хлыщи взялись помогать, выпрашивая за услугу телефончик или хотя бы емэйл. Я помог донести половину сумок, торопливо выскочили Ворпед и Секира, начали крутиться вокруг Габриэллы, загремела посуда.

Я вернулся к столешнице, на Габриэллу поглядывали заинтересованно, пришлось постучать по столу. На меня посмотрели с укоризной. Сказал с нажимом:

– Самое главное! Еще раз! Запишите себе крупными буквами и читайте каждое утро, как молитву!.. Так вот – работаем, не меряясь этими штуками, которые гениталии. Все мы знаем самую большую беду наших программистов насчет козла, который работает меньше, а получает больше. И хотя получать будут все одинаково, но чтоб не было, что кто-то работает меньше, а оно надо вкалывать за того козла?.. Мы все выполняем особо важную работу. И всякий, какой бы важной ни считал именно свою, не смеет считать работу другого козла менее важной! Я хочу, чтобы это все приняли… ну, не знаю, как! В кровь и кость, как говорится. Обратите внимание, я не сомневаюсь, что для наших голов такую работу сделать – раз плюнуть! Я сомневаюсь в наших характерах.

Они посматривали друг на друга, я видел смущение на их лицах, наконец Скоффин сказал с неловкостью:

– Володя, ты, как Иван Грозный бояр, видишь нас насквозь. Мы как раз и хотели это сказать… Я уж точно хотел.

– И я, – сказал Николай со вздохом. – Это позорная черта не только программистов. Это вообще наша национальная черта. Но мы сумеем обуздать свои… э-э… человеческие порывы!

– Сумеем, – пообещал Ворпед серьезно. – Мы уже битые. Мы на таком горели не раз.

– Опыт есть, – подтвердил Секира. – Будем держаться. На этот раз.

Кулиев промолчал, предпочитая лишь коротко улыбнуться, что можно трактовать и так и эдак. Хороший из него будет юрист. Возможно, правительственного ранга.

В прихожей раздался звонок, я сказал строго:

– Ну, морды, ведите себя прилично. Дело даже не в авторитете… возраст уважать надо!

– Не сумлевайся, – бросил мне вдогонку Николай. – Если кто что пискнет про маразм, своими руками удушу. Или кто предложит Габриэлле вафли.

Я встретил Кирича возле лифта, провел через все распахнутые двери на площадку и в квартиру. Ребята уже выстроились в линию, выровнялись, Кирич все понял, улыбнулся и произнес голосом фельдмаршала:

– Здравия желаю, орлы!

– Здра… жла.. ва… ство!

– Вольно, – скомандовал Кирич и обменялся рукопожатием с Николаем, он на левом фланге, потом пошел дальше вдоль строя. В лица всматривался как Черчилль, когда посетил Ялту, его рассматривали с еще большим любопытством. Очень невысокого роста, подтянутый такой живчик, он не производит впечатление старика, хотя до пенсии рукой подать, без животика, а по морде незаметно, что сильно пьющий, как надлежит профессиональному писателю.

– Проходите в комнату, Петр Васильевич, – сказал я уважительно, – или сразу на кухню? Хоть и неприлично в хороших домах принимать на кухне…

Он живо отмахнулся:

– Это было в старину. На кухне принимали челядь, а в гостиной – дворян. Но вся российская интеллигенция выросла на кухне. Потому от нее такой душок… до сей поры.

Ребята, сбивая друг друга с ног, носились между холодильником и столом, доставая персики, абрикосовый и яблочный сок, выкладывали булочки, тут же хватали снова и бросались их разогревать. Я почтительно придвинул ему кресло, он опустился достаточно легко, даже колени не хрустнули, как вон у меня постоянно, несмотря на мою молодость, окинул нас спокойным, но заинтересованным взглядом.

– Почему вдруг? – спросил он. – Это вас интересует?

Мы помолчали, а Секира, самый бойкий, сказал с некоторым смущением:

– Вообще-то да. Это нам терять нечего, мы только выходим на большую дорогу… га-га-га… а у вас тиражи, ваши книги на всех прилавках, у меня самого аж пять штук, а у одного моего приятеля все ваши книги, штук двадцать!

Он отмахнулся:

– У меня их сорок. Даже за сорок, не считал точно. Но это не важно. Что еще?

– Вы получаете немалые деньги, – сказал Секира. – Может, для вас это не деньги, к ним привыкают быстро, так говорят, но я представляю эти суммы… и дух захватывает! У вас все идет легко, все налажено, книги пишутся, денежки текут… А у нас впереди весьма, как говорит наш отныне грозный шеф, тернистая дорожка. И неизвестно, куда приведет. И приведет ли вообще.

Кирич слушал внимательно, а когда Секира замолчал, кивнул. Глаза оставались внимательными, голос прозвучал чуть насмешливо:

– Вы, по своей деликатности, так непривычной для молодых ребят, не упомянули, что куда тебе, старый хрыч, рыпаться в компьютерные игры? Радуйся, что сумел с пишущей машинки перейти на компьютер… Так? По лицам вижу, не краснейте. И зачем, мол, когда песок уже сыпется, заниматься чем-то новым?.. Вот-вот. Потому я объясню, почему именно я делаю такой шажок, чтобы уйти с написания книг в написание компьютерных игр, а заодно вы увидите, что ваша затея гораздо важнее и значимее, чем вы сами думаете.

Мы приосанились, всегда приятно, когда о тебе так говорят, Николай даже выпрямился и расправил плечи.

– Я тоже думаю, – проговорил Скоффин живо, – что дело у нас весьма… А почему вы так думаете?

Кирич улыбнулся, игра Скоффина понятна, жаждет не упускать роль второго или тайного лидера, сказал медленно:

– Когда-то нашу страну называли самой читающей… Сейчас самые читающие страны мира – это Китай, Индия, Индонезия и прочие острова Полинезии. И еще черная Африка. Наименее читающие – США, Англия, Германия, Франция, Швеция… словом, страны Европы. Почему? Не по тупости, как утверждает наша пропаганда, просто в развитых странах намного больше компьютеров, DVD-проигрывателей, широкополосный Интернет… У книг очень быстро подрастают конкуренты: молодые, энергичные, предлагающие широкий спектр услуг. Честно говоря, я за последние пять лет не купил ни одной книги!

Он посмотрел на наши шокированные лица, слабая улыбка раздвинула губы, но в глазах я увидел глубокую печаль.

– А ведь это я, писатель!.. Книжник. У меня библиотека, стены двух комнат в полках от пола до потолка. Но вот… больше не покупаю. Обнаружил, что гораздо проще любую книгу открыть в Интернете, посмотреть, а если понравится – скачать. А то и просто скачать, не глядя, целый раздел новинок, а потом на досуге посмотреть. Так у меня собралась уже пара тысяч книг, которые еще не раскрывал. И вряд ли раскрою: все время подваливают очередные новинки… А что уж говорить про вас?

Ворпед завозился, сказал нерешительно:

– Ну… мы тоже иногда покупаем… бумажные. Я вон к Светке шел, купил ей сразу три.

Кирич кивнул:

– Да, книга – лучший подарок, так все еще говорят по инерции. Хотя упаковка болванок DVD вообще-то практичнее. Словом, вывод неутешительный: книги доживают свой век. Как отжили кнуты, хомуты и лапти. Конечно, всегда найдутся коллекционеры, которые купят и поставят на полку, как вон сейчас пошла мода на мечи и топоры, у каждого пятого жителя столицы что-нить такое да висит на стене, но мне что-то не хочется, чтобы мои книги попали в разряд этих безделушек.

А попадут, мелькнуло у меня в голове. Уже сейчас некоторые покупают очень красиво изданные книги и ставят на полку, как украшение. Почти в каждой семье увидишь роскошно оформленные книги по кулинарии, в которые хозяйка никогда не заглядывает, но на полке стоят. Ибо – красивые!

Кирич сказал:

– Все равно, вам непонятно, почему я вдруг решил принять участие в такой затее, вместо того чтобы и дальше постараться выжать все из загибающегося производства. Здесь вам не понять, просто поверьте на слово: мой возраст – это не старость. Это спортсмены в сорок лет покидают спорт, а кто-то и раньше, а писатель с возрастом только набирает обороты. Я сейчас в пике формы, у меня хватает сил, потому я хочу успеть поработать в том жанре, который приходит на смену книгам… и не только книгам.

От его слов веяло холодом, мы чувствовали себя так, словно очутились на краю пропасти, противоположный край далеко, внизу бездна, но мы хотим перепрыгнуть… и показать дорогу другим. Я зябко повел плечами, писатель раскрыл перед нами те перспективы, о которых мы даже не догадывались.

Кулиев спросил осторожно:

– А… какой жанр приходит на смену?..

Он развел руками.

– Сейчас сказать трудно. Наш мир сейчас – бурлящий котел. Совсем не то, что было в Древнем Риме, в эпоху Екатерины или даже Брежнева. Ежедневно рождаются десятки и даже сотни направлений развития науки и техники, это когда такое было?.. Так что трудно сказать, что будет, зато можно с уверенностью сказать, что уходит. К сожалению, уходит даже само печатное слово. Ну, не сразу, конечно, какое-то время книги еще будут существовать, хоть уже и не в бумажном формате… а потом уйдет само печатное слово, вытесненное импами…

– Импами…

– Да, идеографическими картинками. У них большое будущее! Намного большее, чем у простых буковок. Вот потому я уже сейчас ищу другую нишу. Я уже сказал, что книжный формат себя изжил. Во всяком случае, в бумажном варианте. Я был одним из самых раскупаемых авторов, как говорит пресса, но на самом деле – я самый раскупаемый! Просто я не возражал, когда на первое место по раскупаемости ставили того или иного, кому нужно дать звучную премию. Мне премии по фигу, но мне совсем не по фигу, что доходы упали вдвое, втрое, впятеро… Скоро я в финансовом положении окажусь на уровне начинающего автора, которому платят только один раз…

Скоффин прервал:

– Простите, как это – один раз?

– Да все просто. Всем нам, именитым и начинающим, платят примерно одинаково за тираж. Но у начинающего это обычно одноразовый тираж, а книги именитого переиздаются каждый год… да не по разу! Именитые как раз живут на допечатки тиражей. Но когда каждая книга через неделю оказывается в свободном доступе в Интернете, то автор получает только за те книги, что успели продать за первую неделю. Книга начинающего тоже оказывается в Интернете, но ее скачивают не больше сотни чудаков или тех, кто спутал название, а книгу именитого скачивают миллионы читателей. Однако… за скачанные ни начинающий, ни именитый уже не получают ни гроша!

– А-а-а, – протянул Ворпед с сочувствием, – тогда писателям непросто…

– Если бы только непросто, – ответил Кирич с тоской. – Это уже конец нашему делу. Все больше профессиональных авторов уходят из этого ремесла, а книги продолжают выпускать только графоманы и те, кому гонорары не нужны. Понятно, пишут они плохо, но все равно создается впечатление благополучия: книг для скачивания полно!.. А я вот, уже не молодой, но еще и не старый, хотел бы попробовать успеть поменять профессию. На что-то близкое, но у чего есть будущее. Я, как это вам ни покажется дико, но играл в Ультиму, Рагнарок, Линейку, сейчас у меня есть акки на Гильдевые войны и на Дарк энд Лайт, что только вышла… но байма настолько сырая, что я поиграл два дня и решил пока воздержаться.

С ним заговорили живо и заинтересованно, все мы баймы знаем, любим и даже играем, сразу же пошли обсуждения разных аспектов игры, взаимоотношений между расами и классами, дисбаланс в геймплее, баги, глюки и промахи разработчиков в стратегии развития…

Я незаметно для других кивнул Кулиеву и Ворпеду в сторону кухни, чтобы позаботились о новой порции кофе и булочек, для писателя нужно, наверное, молока, кто знает, что в старости пьют… на всякий случай нужно вытащить бутылку кефира и поставить вроде бы невзначай. Говорят, старики всем напиткам предпочитают кефир, мол, у нас водка-лодка-молодка, а у них кефир-клистир-сортир… И булочки ему надо помягче, вот не успел рассмотреть, как у него с зубами. Хотя при его доходах может поставить себе не только металлокерамику, но хоть бриллиантовые…

Судя по всему, Кирич полагает, что он еще не стар, так как на пенсию еще рано, она придется как раз на то время, когда закроется последнее издательство. Но уже и не молод: сорок два года для нас – это что-то в районе татаро-монгольского нашествия, так что все наши идеи наверняка будет воспринимать со свойственной старикам настороженностью и скептицизмом.

Надо изготовиться к тому, что будет постоянно говорить о великой духовности творчества, что мы должны сеять разумное, доброе, вечное, сетовать на засилье убийств, порнухи, политкорректности… Ну, на то он и писатель, у его все творчество по старинке воспитательное, так что и нашу байму постарается повернуть в воспитательную колею.

Кулиев и Ворпед принесли булочки и кофе, Кулиев сделал еще рейд на кухню и приволок кефир и молоко. Все переглянулись сперва с недоумением, потом разом посмотрели на Кирича, все поняв, однако он, продолжая разговаривать, рассеянно взял булочку и, прихлебывая кофе, сжевал ее почти всю, но кофе не хватило, и он взял чашку из-под рук зазевавшегося Аллодиса.

Я перевел дыхание с великим облегчением. Все прекрасно, он вполне вписывается в нашу команду. Лишь бы плохо с сердцем не стало, все-таки кофе крепкий, а старикам вроде бы его нельзя, на всякий случай надо приготовить валидол, или что там пьют, когда схватывает сердце.

– Ну, – сказал он, – как я понял, с моей кандидатурой покончено. Я вам подхожу, да? Теперь давайте посмотрим, подходите ли вы мне… Скажу честно, у меня не раз была возможность войти в команду разработчиков игр… Что так смотрите? Любому хитовому писателю что ни день предлагают экранизацию его книг, компьютеризацию, тиражирование на диски, скачивание по мобильникам… и прочую экзотику. Но я пока не увидел ни одного стоящего режиссера, ни одну команду баймоделов, которая бы заинтересовала.

Кулиев спросил осторожно:

– А что у них было не так?

Он отхлебнул кофе, на лбу складки стали резче.

– Поймите меня правильно, ребята. Я не голодаю, чтобы хвататься за любую работу. Я могу работать только там и только с теми, где я в самом деле что-то могу сделать, а не просто выполнять чьи-то указания и получать за это зарплату. В зарплате я не нуждаюсь. Даже если полностью прекращу писать, на допечатки своих книг буду безбедно жить еще очень долгие годы.

Я спросил еще осторожнее:

– Петр Васильевич, а какие ваши условия… участия в нашей команде?

Все замерли, как мыши на выходе из норки, Кирич сказал задумчиво:

– Если кто читал мои книги… или хотя бы слышал о них, знает, что я всегда выискиваю идею, которой нет ни у одного автора, и пишу по ней роман. Обычно в обществе сразу же раздаются крики негодования, а чуть позже – голоса поддержки. Да, именно в таком порядке. Это очень важно – найти новое! Но те баймы, в разработке которых мне предлагалось участвовать, все были серые и одинаковые, повторяющие предшественников.

– Клоны, – вставил Скоффин с удовольствием.

– Клоны, – подтвердил Кирич. – Даже если не клоны, но все равно – клоны. Создателями игр, как я понимаю, руководит тот же принцип, что и абсолютным большинством пишущих: фу, какую ерундовую книжку я купил!.. Какая серая, убогая, неинтересная… Такую и я смогу… А вот возьму и напишу!.. И что вы думаете – в самом деле пишет. Иногда даже удается опубликовать. Вот так и ломятся прилавки от серости, а среди вышедших игр долго и обычно безуспешно ищешь что-то действительно новое. В писательской работе слишком много… мусора.

– Как это?

Он пожал плечами.

– Я же говорю, как в основном человечек становится писателем? Читает какую-то беспомощную ерунду и думает: какая ерунда, так и я могу. Если у него есть время от пьянки и баб, то садится и пишет. И в самом деле заканчивает роман. Кое-как удается пристроить в издательство, потому что яркие вещи там хватают с лету, а серость приходится пробивать и пристраивать. Так к миллиону серых романов добавляется миллион первый. И к ста тысячам писателей добавляется сто тысяч первый.

Скоффин слушал внимательно, кивал, сказал сочувствующе:

– А как иначе, если технология писательства не меняется уже тысячи лет? Все меняется, а ваша технология стоит на месте? Это и понятно.

Кирич вздохнул, развел руками.

– Вот я и хочу глоток свежего воздуха. У нас даже новые технологии не живут больше года! Их сменяют новейшие, сверхновые, а те – гиперновые! Я же вижу, что каждый год игры становятся ярче, интереснее, богаче. Эх, если бы такое хоть чуть-чуть в литературе… Увы, литература достигла потолка и остановилась, когда в нее хлынули домохозяйки и начали в ней заниматься рукоделием, стряпая на кухне дамские, детективные и даже фентэзийные… представьте себе!.. романы. Нет, я в этом умирании литературы участвовать не хочу. Поезд мчится в пропасть, я хочу успеть соскочить… даже если при такой попытке и переломаю себе ноги.

Они переглядывались, смущенные, как будто он прочел их мысли. Я тоже ощутил, словно меня поймали на карманной краже. Честно говоря, если даже я собирался делать игру по принципу «такие и я могу», то про мою команду и говорить не приходится. У них запросы менее дерзновенные, они даже не пробовали взлетать в те высоты, оттуда я четырежды мордой о землю…

Глава 7

Я подвигал чашку по столу, собираясь с мыслями, вернее, формулируя, но это трудно делать, когда формулировать нечего, спросил с трусливой осторожностью, что нередко выдается за мудрость:

– Петр Васильевич, вы много играете в баймы… Уже видите их плюсы и минусы… Что бы вы хотели увидеть в хорошей новой игре?

Он придвинулся вместе с креслом к столу, руки положил на стол. Улыбка слетела с его лица, выражение стало строгим, даже жестковатым.

– Насколько я понимаю, сейчас вы на этапе, когда обсуждаете, какой игре быть вообще?

– Да, – ответил я бросил на ребят грозный взгляд, чтобы не вякнули правду: пока и этого не сделали. – Мы пока что ищем… чем удивить.

– Это самое важное, – согласился он. – Причем удивить надо не вообще, потому что удивить чем-то отрицательным намного проще… а тем, что станет открытием, новой дорогой, даже прорывом! В баймах это пока что делать легко. Здесь все впервые, это книги свое отжили. Я не слышал, о чем вы говорили, но пересказывать не нужно… я не хочу отнимать у вас время. Давайте я выскажу свое скромное мнение, а потом посмотрим, что из этого получится.

Он улыбался, но глаза оставались серьезными, и в словах слышался подтекст: если не сторгуемся, то допью кофе и уйду. Где-то же найдутся ребята, что в самом деле захотят создать настоящую революционную, а не потому, что «…такое говно делать и мы умеем!».

– Да-да, – сказал я очень заинтересованно, взглядом приказывая гусарам молчать, – мы слушаем очень внимательно!

– Давайте определим, – сказал он с твердостью в голосе, – чем удивим мир. И что изменим. Не текстурки всякие, а… основы. Например, на модную политкорректность плюем! Мужчина и женщина – не равны, что бы там ни говорили хитрожопые политики. Мужчина сильнее, крупнее, выше. Женщина – слабее. Потому характеристики нужно разнести так, чтобы женщина не равнялась с мужчиной в переноске шпал, зато быстрее бегала, лучше стреляла из лука и еще хиляла, бафила и стрейфила. Уже этим наша байма будет резко отличаться от всех остальных в мире!

– Вне зависимости от расы? – уточнил Скоффин озадаченно.

– Вне, – ответил Кирич. Подумал, сказал с той же жесткостью в голосе: – Давайте не кривить душой, а скажем еще об одной нашей особенности: за орков или темных эльфов берутся играть люди с червоточинкой. Если посмотреть статистику, то именно они больше всего подличают, воруют у павших товарищей доспехи и оружие, нападают на более слабых…

– Ну, – возразил Секира горячо, даже покраснел от возмущения, – уж не скажите! Я всегда играл либо за орков, либо за темных!

– Значит, вы правозащитник, – отмахнулся Кирич. – Эти всегда на стороне преступников и дебилов, доказывая, что и они люди, что им надо дать все права, а нас в этих правах как раз урезать. Я о статистике, а она неопровержимо говорит, что девяносто процентов всех нарушений идет со стороны темных и орков, а со стороны людей всего три процента…

– А семь чьи?

– Светлых эльфов, – дал справку Кулиев и с вопросом в глазах посмотрел на писателя. – Так ведь? Значит, светлые не совсем светлые!

– Наверное, сказывается порода, – буркнул Аллодис. – Светлые они или не светлые, но все равно уроды. Хоть и на стороне вроде бы людей. Но это надо еще посмотреть, почему на стороне людей. Может быть, так им просто выгоднее.

Скоффин заметил:

– А вот по статистике среди матерящихся светлых эльфов меньше всего. Здесь люди немногим уступают оркам. И почти наравне с темными эльфами.

– Мат – не убийство в спину, – возразил Кирич. – Хотя и за мат надо карать строго. А вот посмотрите, assasin'ы – одни темные эльфы. Хотя этот класс, класс тайных убийц, есть у каждой расы.

Я долго слушал, когда аргументы начали повторяться, похлопал ладонью по столу.

– Тихо-тихо!.. Подвожу итог. Петр Васильевич предлагает всех орков и темных эльфов – на фиг. В смысле, оставить их как NPC и как мобов.

– А светлые эльфы? – спросил Аллодис с обидой. – Они такие красивые! Я всегда играю только за светлых эльфов…

Все смотрели на Кирича, тот развел руками.

– Честно говоря, – сказал он откровенно, – еще не решил. То ли и оставить, как союзников людей, то ли вообще убрать. И бить их жалко, все-таки не орки, и пора заканчивать с этим разгулом политкорректности! Играем за эльфов, а потом, того и гляди, педерастов признаем за людей?

Кулиев сказал с некоторым удивлением, по голосу чувствовалось, что наш юрист шокирован:

– Вы что же… полагаете… что любой, играющий за эльфов – обязательно педераст?

– Не обязательно, – заверил Кирич весело. Посмотрел на их лица и подтвердил: – Тот, кто играет за эльфов, – не обязательно педераст. Довольны? И тот, кто играет за орков, – не обязательно говно-человек. Я вообще верю в человека вне зависимости от его расы! Я даже верю, что негры могут быть не только спортсменами и джазменами, но и математиками или учеными… хотя пока что таких нет. Так что и темный эльф в реале может оказаться совсем не говном. Но если хотим сделать не проходную игру, а байму, то давайте ориентироваться на реалии, а не придуманную политиками ерунду, чтобы заполучить голоса. Политики – это те сволочи, что и голоса орков примут, только бы пролезть во власть, но нам этим гребаным равноправием глаза не замылить.

Вообще-то человека, играющего орком или темным эльфом, понять можно… Я, во всяком случае, понимаю прекрасно. И сочувствую. И даже всецело на его стороне…

Секира спросил с подозрением:

– Но сами не играете? И против тех, кто играет?

Кирич сказал со вздохом:

– Я и в скатерть не сморкаюсь. Даже когда носового платка не оказывается под рукой. Нам все с пеленок, с детского сада и школьной скамьи вдалбливают правила поведения, учат быть правильными, хорошими, чистыми, с вымытыми ушами, быть вежливыми и корректными… Иногда достает так, что наиболее слабые срываются и срут где-нибудь в приличном месте из чувства протеста, а потом с гордостью заявляют: да, вот такое я говно!.. Мол, революционер, карбонарий, декабрист. Повторяю, понять всех этих орков и зергов можно, мы все постоянно бунтуем против правил, но, будучи людьми разумными, понимаем их необходимость. Всех нас раздражают светофоры и козлы-гаишники, но убрать – что будет твориться на дорогах? А есть такие, которые не понимают. Еще, подчеркиваю, не понимают! Вот они-то стадами прут в орки, темные эльфы, киллеры, террористы, даже играют за воров и некромантов, за проститутку Лулу… Однако говно – есть говно, даже если революционное и насрано в знак протеста.

– Понять, – сказал Аллодис глубокомысленно, – не значит принять. Значит, вся сраная политкорректность выметается соответствующей метлой, а с нею и вся эта срань. Вообще-то я, монархист где-то там глубоко в дупе… оговорился, в душе, я одобрям-с крутые меры. Я где-то в общем местами даже Люпен немножко. И вообще за то, чтобы выгнать из Европы ваххабитов, исламистов, орков, а Турцию с ее темными эльфами не принимать в ЕС вообще… А раз уж вы намерены всю эту дрянь изгнать совсем с континента, то я клянусь работать над баймой охотно и с удовольствием!

Я быстро сканировал взглядом лица, все растеряны и шокированы. Все-таки мы нормальные интеллигентные люди, все системы ценностей у нас те же, что доминируют в обществе. Мы не отстаем, но не залезаем далеко вперед, как всякие там… ну, не стоит их перечислять, их легион скандалистов в искусстве, науке, спорте и даже музыке. Не говоря уже про этих, что голыми ходят по улице.

Ворпед проговорил озадаченно:

– А как же насчет.. э-э-э… магов? Без магии какая байма, какая-то серая муть получится. Я везде играл магом…

Кулиев наконец отступил от выжидательной позиции, раз уж не ему придется принимать на себя огонь, сказал проникновенно:

– Петр Васильевич, уж простите, но мне кажется, что-то вы не в ту степь. Мало того, что без магии игра – не игра, и уж тем более – не байма, но если убрать все расы, за которые стоит играть, оставив только людей… вы хоть помните сколько возможностей у эльфийской магии? Отдельно темной, отдельно – светлой? А шаманы орков какие чудеса творят, какие баффы, касты, спелы и файерволы мечут, как рыба икру?

Я ощутил, что Кирич остается не просто в меньшинстве, а вообще один, его идея слишком уж крамольна, произнес как можно более уверенно, постарался даже натужно улыбнуться:

– Люди – это такие твари, что одного поскреби – обнаружишь орка, в другом кроется темный эльф, а в ком-то – такой пресветлый эльф, какими эльфы никогда не были. Я понял так, что Петр Васильевич предлагает разнообразить людей…

Кулиев, чувствуя, как подо мной и писателем колышется почва, заговорил уже с большей уверенностью в голосе:

– Володя, ты не крути. Ответь яснее.

Кирич помалкивал, я ответил раздраженно:

– А где я кручу? Прости, вопроса не было.

– Вопрос в том, – сказал Кулиев победно, – чем заменишь такое прекрасное явление, как магия! Без магии ни одна игра не обходится. И половина всех персонажей – это маги всех рас, уровней, видов и подвидов. Как половина игроков, так и половина НПСов. Не говоря уже о том, что даже многие монстры пользуются магией!

Они смотрели с ожиданием, вопрос в самом деле на засыпку. Кирич чуть улыбнулся и взглянул на меня с интересом. Во взгляде было: ты – шеф, давай выкарабкивайся. А я посмотрю, какой из тебя шеф, стоит ли принимать участие во всем вашем действе. Я стиснул челюсти, злой и раздраженный, однако уже начал улавливать в зыбком тумане мысль, ухватил ее и начал вытаскивать на свет, облекая в слова:

– Монстры… пусть и дальше пользуются магией, а то они и монстры. И за пользование магией их надлежит уничтожать, как мы, люди, сожгли или перетопили ведьм в свое время. А вот люди… люди, дорогой Костя, пользуются молитвами. Священники, кстати, могут творить чудеса, а это ничуть не слабее магии! Священники, как мы знаем, бывают разные: от деревенского дьячка или дьякона, что и не священники вовсе, и до папы римского. Но основная ударная сила церкви, понятно, монахи и миссионеры. Вот они и возглавляют борьбу против нечисти…

– Возглавляют?

Я поправился поспешно:

– Нет, ударная сила по-прежнему – паладины и рыцари. Но без монахов и священников им не справиться. Это, кстати, будет исторически верно, ибо завоеванные земли удержали именно миссионеры, а не герои с мечами. Монахи могут, в зависимости от рангов, наделяться разными уровнями скиллов…

Кирич молчал, но в его взгляде я уловил одобрение. А в самом деле, мелькнула мысль, я просто бросился ему на защиту, раз это я его пригласил, но в этой идее в самом деле есть то, на чем можно сделать байму ни на что не похожей.

Кулиев промолчал, Скоффин сказал все еще с сомнением:

– Идея хороша… уже тем, что новаторская. Такого в самом деле не было. Но все же игру это сильно обеднит. Одинаковые монахи в сутанах против пестрого разнообразного мира колдунов, волшебников, магов и чародеев из орков, темных и светлых эльфов…

Неожиданно подал голос Аллодис:

– Это вы зря. Мир христианской религии не менее ярок и разнообразен.

– Это в духовном плане, – согласился Скоффин. – А что насчет вешних эффектов?

Аллодис посмотрел на Кирича, он молчит и улыбается, взглянул на меня, я кивнул, он сказал рассудительно:

– Вспомним время, когда христианство бурно развивалось, завоевывая страны и континенты? Тогда существовали сотни – повторяю, сотни! – монастырей со своими уставами, само христианство состояло из катаров, альбигойцев, ариан и сотен разных течений и направлений, у всех даже одежда своя, не говоря о молитвах! Там что вполне нормально, когда одни священники сжигают монстров священным огнем веры, другие – разметывают на куски праведным гневом Господа, третьи – с громами и молниями проваливают их под землю…

Николай оживился, подхватил, бурно блестя глазами и шевеля запорожскими усищами:

– А я могу цитаты из настоящих молитв подобрать! У моей бабушки есть эта книжица… То ли Пластырь, то ли Молитвенник… Мы такие файерволы забацаем!

В комнату вошла с огромным подносом Габриэлла, гора сдобных булочек. На кухне разрумянилась от горячей плиты, глаза блестят, рот до ушей, и Ворпед, взглянув на нее тоскливо, спросил с надеждой:

– А теперь уже можно предлагать?

Она мотнула головой и указала на меня взглядом.

– В любой групповухе вождь – первый!

– А мы его сместим, – сказал Ворпед. – Ради такого дела… вон даже Трою разрушили… и Греко-римскую!

Я постучал по столу.

– Пока не сместили, слушайте!

Скоффин буркнул:

– Куда тут слушать, если женщина на корабле? Шеф, может быть, ее за борт, как Стенька Разин? Окно широкое…

Габриэлла вернулась с подносом, где выстроились восемь чашек. Густой аромат наполнил комнату бодрящим запахом, однако все уставились на Габриэллу: когда наклоняется над столом, ее могучая грудь не просто натягивает маечку, а становится видна сквозь нее, словно ткань исчезает вовсе.

Я посмотрел на Габриэллу с укором.

– Видишь, как твои гормоны действуют? Ты уж как-нибудь духами их, духами!.

– А это и есть духи, – сказал Секира ехидно.

Габриэлла посмотрела на него с возмущением, но не нашла что возразить, не признаваться же, что это ее жаждущий организм наполняет воздух такими призывными гормонами, что даже наши умники на глазах превращаются в самцов.

Я предложил с раздражением:

– Ну что, сделаем перерыв? Всей командой быстренько сбегаете переулками на Тверскую? Дабы кровь снова вернулась к мозгу?

Заулыбались смущенно, Ворпед вздохнул:

– Да, женщина на корабле – это чума в Европе. В самом деле, за борт – самое разумное.

Габриэлла вздернула носик и сказала с отменным чувством достоинства:

– Я просто мимо проходила. Разве кофе и булочки не понравились?

– Хреновая замена, – вздохнул Ворпед тоскующее.

Скоффин повернул голову, в шее захрустели позвонки, он провел пальцем по календарю на стене.

– Март, апрель, май… заканчивается! Тридцатое. Ворпед, ты календарь потерял?

– Хорошему коту и в январе март, – сказал Кулиев знающе. – А Ворпед у нас еще тот котяра… Как послушаешь его, гм…

Габриэлла крикнула мне из прихожей:

– Не вставай, я дверь захлопну сама!

Все затихли, донесся щелчок автоматических замков. Ворпед спросил с беспокойством:

– Не обиделась?

– Нет, напротив, – ответил я. – Женщины любят, когда мужчины занимаются делом, а не сексуалят, хотя нам говорят обратное. Итак, на чем остановились? Ах да, таким образом у нас будет одно революционное нововведение, которого нет ни в одной игре! К тому же мы с чистой совестью скажем себе, что не проповедовали, не возвеличивали и не пропагандировали никаких некромантов, колдунов и прочую нечисть в человеческом облике. Мы представляем из себя чистое духовное христианство, которое в свое время смело в мусор всех этих богов, демонов, магов, драконов…

Николай поднял руку.

– Можно мне? А ведь это в самом деле первая игра, которую можно будет рекомендовать играть с чистой совестью. Думаю, на нее сразу стоит обратить внимание церкви и прочих общественных организаций, которые блюдут чистоту нравов. Да мы сами им подсунем с соответствующими пояснениями.

Я слышал, как Секира придвинулся вместе с креслом к Аллодису, спросил тихонько:

– А ты за кого вообще играешь?

Аллодис ответил безучастно:

– Я, наверное, латентный расист.

– Это как?

– Ни за кого, – объяснил Аллодис, – кроме людей, баймить не могу и не буду. Утонченные длинноухие эльфы – такие же уроды, как и орки.

– Я за светлых эльфов, – заинтересовался разговором Ворпед. – Они на стороне добра!

– Он спросил, – отмахнулся Аллодис, – я ответил. Мне по фигу, светлые они или темные. Это как собаки – если с нами, то друзья человека, если против – дикие лесные звери… Но я никому ничего не навязываю! Просто понимаю: человек – это человек, все остальное – уроды, жертвы мутации. Понимаю, ваша политкорректность доходит и до того, что готовы играть даже за негров… простите, за орков, те вообще не черные, а вовсе зеленые, но я человек твердых убеждений. Мне по фигу, в какую сторону дует ветер.

Секира сказал с отвращением:

– В самом деле – расист!

– Я же сказал, – мирно ответил Аллодис, – мне по фигу, что обо мне говорят демократы и всякая политкорректная… гм… вымараем вместо цензуры. И ввиду наличия дпм-с. Что, нет?.. Извините, я просто увидел длинные волосы… Ладно-ладно, я пошутил! Цензура мне тоже по фигу, но дамы – сдерживающий фактор покруче любой цензуры, закона и указов военного времени нашего все еще переходного периода. Словом, я всегда только за людей. Вот и все. Больше не спрашивайте, а то наш демократ Кулиев настрочит заявление в Гаагский трибунал с требованием привлечь нас к ответственности.

Секира подумал, сказал нерешительно:

– А как насчет гномов? Мне вообще гномы нравятся… Я за них пару раз играл, столько денег накопил…

Аллодис развел руками.

– Тут уж ничего не поделаешь. Гномы – евреи того мира. Они, не выходя из города, полмиллиона за день делают, в то время как я целый день с оголенным мечом и высунув язык бегаю по лесам и долинам, бью монстров, лечусь, убегаю, подвергаюсь опасности и зарабатываю едва сто тысяч! Да и то половина уходит потом на ремонт доспехов, закупку лечебного зелья. Я понимаю, что те, кто баймит за гномов или темных эльфов, – настоящие демократы и политкорректные люди. У них там что ни фильм, то обязательно у белого полицейского напарник – негр. Но у нас не Америка…

– И что? – спросил Секира с подозрением.

– А то, – ответил Аллодис подозрительно мирно, – что отношение к неграм другое.

– Какое? – поинтересовался Секира еще подозрительнее.

– Другое, – ответил Аллодис уклончиво. Посмотрел на Кулиева, тот даже не повернул голову в сторону спорящих, но по фигуре видно, что прислушивается, добавил ядовито: – А кто играет за темных эльфов, тот демократ, политкорректник и наверняка пидорас. В смысле, гей. И жопу подтирает не бумагой, а серпантином из-за утонченности своей натуры. То есть просто замечательные лю… существа! Не то, что мы – люди.

Кулиев наконец повернулся вместе с креслом и заявил с достоинством:

– Между прочим, возможность играть за любую из рас приобщает человека к мысли, что все существа во Вселенной… равны.

– Ну да, – сказал Аллодис, – ну да, вы победили. Уже однополые браки пошли во всю, уже трансвеститы маршируют по улицам… Почему бы и негроидным эльфам или этим уродам… как их, ах да, орки… не маршировать в баймах и не побивать светлые силы?

Кулиев сказал с неудовольствием в голосе:

– Тебе дать волю, так вообще получится полицейское государство!

В комнате запахло напряжением, Скоффин вот-вот взорвется, а это новый виток страстей, я заговорил трезво:

– Ребята, разгул политкорректности всех достал, признаю. Самого вся эта дурь бесит. Но в играх-то сделать что можем?.. Если всех уродов и мутантов зачислить туда, где им место… в смысле, для истребления, то у нас что остается?

– Люди, – ответил Аллодис сурово.

– Только люди?

Аллодис огрызнулся:

– Люди все разные!.. У нас пока что всего два класса: воины и священники. Но, согласись, даже для Средневековья это поразительно мало. Все-таки были торговцы, ремесленники, алхимики, путешественники… Все они могут развиваться, накачиваться, повышать навыки и переходить на новые уровни своих профессий… а можно будет и поменять!

– А что, – сказал Николай рассудительно, – если фермер вздумает стать рыцарем, то он сможет это сделать, оставив фермерство и заново накачавшись, как простой воин. Затем – элитный, потом перейти в оруженосцы, а после ряда квестов и испытаний – стать рыцарем. При этом у него останутся навыки фермера. Он сможет лучше руководить посевными работами, когда станет лордом и выстроит или завоюет замок. В его владениях урожай будет выше, чем у других лордов!

– Хорошая идея, – согласился я. – Проработай ее хорошенько. И разработай систему миссионерства. Церковь должна быть сильной и воинствующей, а не тем говном, во что превратилась сейчас.

Кулиев спросил саркастически:

– Это что же… будем в русле официальной политики? Сейчас даже в школы впихивают усиленно «Основы православия». Глядишь, патриарх милостиво по плечу похлопает. Только не знаю, что из православия можно выжать…

Я поморщился:

– Сарказм хорош, когда уместен. Я сказал «христианство», при чем тут православие?.. В христианстве борьба взглядов приводила к жесточайшим религиозным войнам. Там бурлила жизнь, возникали новые течения, папы ставили королей на колени, а в православии застой со времен Византийской империи. О православии упоминать не будем вообще. Это ясно?

Кулиев промолчал, зато Николай встал по стойке «смирно» и ответил, вытаращив глаза:

– Ясно, ваша бодь! Будет исполнено.

– То-то, – сказал я уже милостиво и предупредил: – Будет исполнено плохо – на конюшню. Или шпицрутенов отведаешь…

Я поднялся, поясница после долгого сидения затрещала так, что Кулиев удивленно вскинул брови.

– Все, заканчиваем на сегодня. Либо сделаем перерыв, чтобы в голове утряслось. А то уже делим шкуру неубитого медведя. Кстати, Николаю предлагаю взять на себя руководство пиар-кампанией. Раз уж такую идею выдвинул… Как это отказываешься? У нас, знаешь ли, работа как вступление в колхоз – сугубо добровольное дело: хочешь – вступай, не хочешь – расстреляем. Кто за то, чтобы Николая, он же Николай Страхов и NickFear в одном лице назначить генеральным по паблик рилейшен, или, как говорят в народе, пиар-кампании? Кто против? Единогласно!.. Поздравляю, Коля, с первым назначением в нашей богатой и процветающей… в будущем, конечно, фирме.

Николай вздохнул.

– С первым и первым насильственным назначением… Интересно начинается наша работа. Что-то дальше будет?

Глава 8

Ворпед вышел вслед за Киричем на балкон, я ревниво прислушался, очень не хочу, чтобы чем-то обидели, писатели – народ ранимый, вдруг повернется и уйдет, а он уже доказал, что умеет генерировать идеи не только в книгах. В самом деле, всего лишь заменить магов священниками – уже новинка, которой нет ни в одной байме! А сделать это просто, только одеть иначе, крест на пузо и рясу не забыть. Кстати, ряса и так смахивает на длинные халаты магов…

Сквозь распахнутую дверь донесся деликатнейший голос Ворпеда:

– Петр Васильевич, а вы верующий?

Кирич даже отшатнулся в великом удивлении:

– Я? Да неужто похоже?

Ворпед сказал торопливо:

– Нет, я не имею в виду, посещаете ли церковь, читаете ли молитвы, а как бы вообще… Вон как вы против магии!

– А-а-а, – сказал Кирич, – ну, если в этом смысле, то такими верующими охотно признавали себя Ньютон, Эйнштейн, Рассел, все великие мыслители, да и сейчас признают. Я тоже в этом смысле верующий, так как верю в добро, в необходимость справедливости, верю в то, что наши корабли полетят к Марсу…

– Ну, это несколько иная вера…

Он пожал плечами.

– Первый шаг к вере – отрицание зла. Перестаньте расписывать стены в подъездах непристойностями – вы уже на шажок к вере. Остановите того, кто расписывает, – вы уже верующий!

Ворпед оглянулся в дверной проем на оставшихся за столом. Брови полезли на лоб. Похоже, уже представил их с молитвенниками и бьющими земные поклоны, мы же не можем без этого, противодействие пропаганде равно силе ее натиска.

Кирич вздохнул, вернулся в комнату. На него подняли взгляды, прервав разговор, он широко улыбнулся, показывая желтые полустертые зубы, но еще целые, толстые и крупные, и сказал с неожиданной мягкостью:

– Надо быть экстремистами, – сказал он. – Потому что пока сделаем, наш экстремизм уже им не будет. Весь мир катится… гм… в нужную сторону. Я рад, что мы нашли общий язык.

Я незаметно поглядывал на лица Кулиева, Скоффина, Ворпеда – они ближе всех к Киричу и самые активные, но и по глазам Аллодиса, Секиры и Николая вижу, что крайне левая… или крайне правая, кто их разберет в этой сумятице, позиция Кирича нашла отклик.

– Я тоже рад, – сказал Скоффин.

– И я, – добавил Ворпед.

– Я тоже, – сказал Николай с широчайшей улыбкой на и без того широкой добродушной роже.

Я видел, как перевел дыхание Аллодис, стараясь не показывать виду, что у него отлегло от сердца. Огромный камень скатился и с моих плеч. Кирич все-таки величина, и как бы ни потешались над его экстравагантными выходками, но у него это выплескивается излишняя мощь, как у нас ночью во время поллюций. Другого бы погубили, а Кирич успевает и митинг устроить на Красной площади, и книги, что приносят неплохой доход, пишет легко и быстро. Книги в самом деле рульные, раскрутка или скандальный промоушен и близко не лежали. – И напоследок, – сказал Кирич, – чтобы уже не оставалось неясностей. Вроде бы уже знаю ответ, но все же уточню: делаем игру для высоколобых или «для всех»? Дело в том, что я сам пишу две серии: одна для умников, за которую меня все очень-очень уважают, но мало платят, так как тиражи небольшие, в ней я выказываю всю интеллектуальную мощь, и вторая «для всех», которая дает тираж в миллион экземпляров каждый год, большие гонорары плюс роялти и немалую известность.

Мне кажется, мы все-таки будем делать для всех, ориентируясь на общие вкусы, так? В этом случае предлагаю взять за основу цикл моих романов, ориентированный на общие вкусы. Сэттинг беру на себя. Цикл пользуется великим успехом и выходит большими тиражами. Там противостояние страны гордых воинов, страны колдунов и страны, покрытой лесом, где живут загадочные лесные люди. К ним примыкает небольшое княжество, где правит герой другого цикла, через это образование связанный с тем миром. Всех популярных героев моих книг, которые пользуются любовью читателей, предлагаю сделать НПСами, которые дают квесты и пр. Это и всех фанов этой серии заставит стать игроками.

Мы слушали внимательно, Кулиев пробормотал:

– Да, это все замечательно…

Кирич поинтересовался с легкой улыбкой:

– Что хочу за свое участие, хотите спросить, да все из деликатности не решаетесь? Зарплата меня не интересует, так как я один из самых высокооплачиваемых авторов вообще, а не только в жанре фэнтези, но раз уж беремся за дело, на успех которого только надеемся и урожай будет через несколько лет, то я должен разделить все риски и возможность провала. То есть я в доле, размер которой вы определите сами, просто вам виднее, для меня разработка игр – новый мир. А вам я доверяю и потому, что вообще с великой симпатией отношусь к создателям игр, и потому что вы лично мне очень-очень понравились.

Сперва всем почему-то казалось, что каждый будет работать дома, сейчас же эпоха Интернета, раз или два в неделю, а то и в месяц – собираться у меня, но я взял в аренду небольших размеров офис, сказал настойчиво, что все работаем здесь. А Интернет для того, чтобы и после рабочего времени можно было позаниматься любимой работой дома, а мусорные ведра пусть жена с тещей выносят.

Впрочем, понимая, как мы вообще работаем, я, помимо стандартных столов, компов и могучего сервака, купил еще и пару широких кожаных диванов, а также несколько удобных кресел. В них можно не только вытянуть натруженные ноги, но и двумя движениями скрытого рычага превратить их в диваны-кровати.

Компы сейчас достаточно мощные, чтобы для создания игры не покупать что-то особое, чем пользуется разве что Пентагон, однако Аллодис сказал, что для начала хватит и трех мощных Ксеонов. Я тут же взял телефонную трубку, но Аллодис уточнил раздраженно, не сдурел ли я, только ламеры покупают готовое, а нам нужны лишь комплектующие.

Он сам составил список, и, когда все это железо прибыло во множестве коробок и коробочек, они собрали именно ту конфигурацию, что нужна. Полдня выкидывали коробки и пенопласт. Хорошо, дисплеи не собирают, привезли прямо со склада. Правда, только один в двадцать один дюйм, зато остальные – двадцатидюймовые. Конечно, роскошь, я и на своем семнадцатидюймовом вижу то же самое, но Аллодис, как специалист, уверяет, что от крутизны железа зависит если не все, то намного больше, чем я могу предположить.

Когда убирали пустые коробки и толстые хрустящие вкладыши, похожие на застывшую пену, Кулиев вдруг остановился с большим куском пенопласта в руках.

– Кстати, – сказал он вдруг, – как назовем байму?

Все начали оглядываться друг на друга, я видел по их лицам и заблестевшим глазам, что сейчас посыплются названия вроде «Пылающие Мечи», «Убийцы Драконов» или что-то подобное кроваво-ужасное, сказал с тоской:

– Может, отложить на потом? Будем делать просто байму. А название как-нибудь за это время и придумаем…

Ворпед кивнул, соглашаясь, Николай вроде не возражает, но Кулиев сказал настойчиво:

– Все верно, но как-то анонсировать будем?

– Не сейчас, – сказал я, – а то сглазим.

– А на каком этапе?

– Не знаю, – признался я. – Я все боюсь, что рассыплется у нас эта затея. Все мы избалованные, если честно. Одного желания вырваться из серой и благополучной нищеты – маловато…

Кирич кашлянул, на него оглянулись, он сказал с мягкой улыбкой:

– Можно мне? Я понимаю, что у нас есть свои секреты, но их в анонсах разглашать не будем. Просто заявим, что делаем «первую игру четвертого поколения». Ну, я понимаю, что на самом деле третьего поколения, но какие-то фишки будут, что сделают ее лучше Вангарда? Вот это и будет зацепкой. А для имени у меня есть одна задумка… В ней все понимание искусства вообще, включая театр, кино, живопись и литературу. Я предлагаю назвать байму «Реальный Мир».

Кулиев переспросил озадаченно:

– Реальный?.. Но ведь это мы живем в реальном? А создаем виртуальный? Вернее, будем создавать?

Кирич улыбнулся:

– Константин, вы всегда очень точны в формулировках. Это ценно, но когда касается искусства, то все формулировки бывают перевернуты и отказываются верными только тогда, когда перевернуты в обратную сторону. Так и в этом случае. На самом деле это искусство формирует не только всю человеческую деятельность, цивилизацию, но вообще всю нашу реальность. Никакой гений не гений постоянно, а, как бы сказать точнее, местами или пятнышками, то есть в отдельные моменты взлета духа и мысли. Эти вот моменты и остаются в искусстве, а в остальное время гений пьет и ходит по бабам, как простой грузчик, ссорится на рынке с базарной торговкой, впадает в хандру, подстегивает себя наркотиками…

Кулиев слушал внимательно, но в глазах оставалось настороженное выражение.

– Кажется, – произнес он сдержанно, – начинаю улавливать. Но ведь надо, чтобы все понимали с ходу? Или будем к коробке с игрой прицеплять длинное объяснение, почему так названа?

– А потребителям это и не надо, – объяснил Кирич. – Я знаю по своим книгам, какое бы нелепое название ни дал… а я не раз экспериментировал!.. ни у кого не возникает вопросов. Что напечатано крупными буквами, то и верно. Это вопрос только для нас. Потому и говорю, что реален только мир искусства, который все тысячелетия создает наш мир, лепит его, формирует, обтесывает, тащит, возвышает, ведет!.. И те, кто создает этот мир, на них особая ответственность. В сознании обывателей укоренилась мысль, что прогресс и вообще цивилизацию двигают наука и техника, пусть так и думают, это безопаснее, но мы-то знаем, что наука и техника послушно идут в русле, которое прокладывает для него искусство. Потому предлагаю назвать кошку кошкой, собаку собакой, а нашу байму тем, чем она является, – Реальным Миром!

Все наконец-то разбежались по своим местам, у каждого дрожат руки от нетерпения начать делать то, что, конечно же, изменит мир.

Я постоял посреди комнаты, оглядывая помещение, привыкая к миру, где проведем, если все пойдет хорошо, два-три года. Если не разбежимся, не завалим, не сопьемся, не… и так далее, соблазнов много, а уж рытвин еще больше.

Мой стол еще просто стол, на нем дисплей, ящик внизу, а так вообще еще не видно, что это именно мой. А вот кулиевский уже отличим: стерильно чистенький, осторожный, как и сам Кулиев, сдержанный. Чем руководитель выше рангом, тем меньше у него на столе бумаг и вообще чего-либо. У Кулиева это, видимо, все-таки больше не от честолюбия, а от чрезмерной осторожности как в словах и поступках, так и в таких вот проявлениях. К нему не придраться, это не бардак на столе Скоффина, не надкусанные бутерброды на столе Николая или фото бодибилдеров над столом Секиры.

У Николая слева от клавиатуры прозрачный и очень хрупкий пластиковый футляр-упаковка от какой-то платы.

Стол Скоффина завален всякой хренью так, что даже монитор выглядывает, словно вершина айсберга из груды торосов. Чтобы печатать на клаве, он всякий раз раздвигает свалившиеся на клавиши справа и слева флешки, диски, накопители, платы, энерджайзеры, сухарики, печенье, бутылочки пепси и прочее вообще непонятно как попавшее на стол.

У Секиры справа и слева от монитора множество баночек и пластиковых упаковок спортивного питания, стимуляторов роста мышц, расширителей потока крови, дабы протеин и креатин проникали во все нужные капилляры, огромная пятикилограммовая банка с гейнером, откуда трижды в день зачерпывает специальной мерной ложечкой белый порошок и размешивает когда в молоке, а когда и в простой воде.

Ампулы карнитина блестят между груд лазерных дисков, еще Секира постоянно пьет тирозин, тот вроде бы стимулирует мозг, еще и магнезиум для той же цели, аминокислоты и витамины, минералы и растительные анаболики, что вроде бы безобиднее синтетических…

Я помню, Секира всегда играл орками, выбирая самых крупных и жутких с виду, потому что в реале рост у него… мягко говоря, как у самых великих диктаторов: Цезаря, Наполеона, Гитлера, Сталина, сложение тоже очень даже интеллигентное, голос тихий, так что, понятно, в виртуале он по законам возмещения всегда в рядах самых сильных и крутых бойцов.

Над столом по всей стене цветные фото Колмена, Зана и прочих бодибилдеров с втянутыми пузами и угрожающе вздутыми мышцами.

Николай долго рассматривал мускулистых мужиков, сам невольно подтянул пузо и напряг плечи, поинтересовался:

– А бабы, бабы где?

Секира отмахнулся:

– На фиг?

– Ты чё? – удивился Николай. Спросил опасливым шепотом: – Или ты эта… нестандартный?

– Иди ты, – ответил Секира обиженно. – Сам ты этот… Я ж не баба? Сиськи не отращиваю?

– Хе, а как насчет красоты, что спасет мир? Красота – страшная сила!

– Вот-вот. Потому культуристки сильные, но страшны-ы-ые…

Николай вздохнул: что этот малыш понимает в сиськах, пошел к своему столу, где рядом с монитором призывно поблескивает, как ледяная корочка, пластиковый футляр из-под Джифорс, как будто специально спроектированная под исполинский бутерброд. Николай его не выбросил, теперь это удобный ящичек для бутербродов. Магазинным гамбургерам и чизбургерам не доверяет, и когда я вижу, как просвечивает сквозь прозрачные стенки охрененной толщины бутерброд, бегемот удавится, то понимаю: далеко проклятой Америке с ее гамбургерами до толстого куска сала между тонкими пластинками хлеба.

Глава 9

И вот только запустив работу на все обороты, я отправился по инстанциям регистрировать фирму. Заранее морщился и стискивал зубы, представляя, что меня ждет, когда начну, как нищий проситель, собирать бумаги на разрешение создания нашего ООО, которое, не мудрствуя лукаво, назвал тоже «Реальный Мир». Уверения прессы, что с каждым годом регистрация предприятий становится все проще, меня не убеждают.

Не знаю, то ли у них такая агитка проплачена, то ли сверху кулаком стукнули, чтобы иностранцев не отпугивать, да и своим охоту не отбивать заниматься частным бизнесом, но пресса уверяет, что все хорошо, все поют, предприниматели, хоть свои, хоть зарубежные, рвутся заняться у нас бизнесом… но я вижу, что никак не дорвутся почему-то. Правда, есть слух, что те акулы, что дорвались первыми, закупили чиновников на корню, чтобы те не допускали новеньких.

С понедельника, пока наша команда еще не остыла и не передумала, я отправился по инстанциям. К моему удивлению, все в самом деле прошло гладко, хотя никакого смягчения законов я не заметил, просто после четырех крахов чувствую себя таким прожженным и циничным дельцом, что не стеснялся предлагать взятку. Ее тут же брали, я получал необходимую справку, за которой надо выстаивать в очереди месяцы, шел дальше. В следующем кабинете оставлял еще пару зеленых бумажек, тут же мне выдавали все, что требуется. Так я за неделю собрал всю гору регистрационных документов, а на следующий выходной заявил своей команде, что отступать некуда, фирма создана, деньги я вложил, теперь отступать не только стыдно, но и преступно по отношению к товарищам.

Меня слушали в молчании, но в некотором нетерпении. У каждого на столе по два-три дисплея, даже на стенах распечатки, все уже приступили к работе, вкладывая в нее весь жар, жадность, нетерпение и накопленные за долгие годы безделья задумки.

– Шеф, – сказал Николай твердо, – жилы порвем, но сделаем!

Половина ребят еще оставались в офисе, а я потащился домой, благо уже поздно, пробок нет, да и ехать недалеко. Консьержка взглянула чуточку удивленно: я загулами не отмечен, домой прихожу рано. От нее это знают мамаши, у которых дочери на выданье, потому присматриваются, собирают слухи о моем прошлом, уже улыбаются очень приветливо.

Тело гудит, как телеграфный столб под напором ветра, я торопливо принял душ, должно освежить, но не освежило, голова раскалена, в мозгу множество идей, все перемешивается, как в кипящем котле, а я все выбираю оптимальные варианты работы.

В команду подобрались играющие или игравшие, за исключением Аллодиса. Он, как понимаю по его характеру, в играх получает именно то, что ему недостает в жизни: власть, влияние. Крохотные людишки на экране подчиняются любому клику его мышки. Строят – когда велит строить, пашут – когда велит пахать, идут на войну – когда велит воевать. Империи растут и подчиняют себе весь мир под его мудрым руководством.

Зато лучше его никто не умеет обращаться с прогами по созданию трехмерных объектов, начиная с три-дэ-макса и заканчивая прогами по дорисовке уникальных объектов. Вернее, все мы умеем или почти все, но Аллодис делает моментально то, на что я потратил бы день, а Скоффин – три часа. По-моему, его ведет в работе не точный расчет, а вообще интуиция, что на самом деле тоже точный расчет, только мгновенный, пропускающий без внимания всю длинную цепочку уравнений, а сразу при формулировании задачи выдающий конечный результат…

Я не сразу уловил, что мобильник трясет, как в лихорадке, машинально поднял крышку. С экранчика взглянуло удивленно-рассерженное лицо Габриэллы.

– Извини, – сказал я, – принимал душ.

– А что волосы не мокрые? – спросила она с подозрением.

– Высушил, – выкрутился я. – У меня фен там же, в ванной. А потом пригладил волосы. Ты же знаешь, не люблю выглядеть как манагер.

– Ну да, – сказала она язвительно, – для тебя это ниже твоего достоинства! Настоящий мужчина должен выглядеть чуточку небрежным…

– Не продолжай, – попросил я. – Из твоего хорошенького ротика не должны вылетать такие определения.

Она сказала язвительно:

– Знал бы ты, что этот хорошенький ротик делал полчаса назад!

– Гарик приходил? – догадался я.

Она кивнула:

– Да. Сообщил, что его родители уже сговорились с моими. По правде сказать, я уже не нахожу его… прежним занудой. Парень очень быстро обучается, старается понравиться. Такие становятся очень хорошими мужьями.

Я вздохнул, в груди появилась пустота. Габриэлла уходит, это я чувствовал и предчувствовал, такова логика нашей звериной жизни, но в душе теплилась надежда на какое-то чудо.

– А как ты смотришь?

Она вздохнула, даже на крохотном экранчике видно, что лицо ее помрачнело.

– Сам знаешь, я предпочла бы выйти за тебя. Но родители категорически против. Правда, отец готов пойти на эту уступку при одном условии…

– Каком? – спросил я с надеждой.

– Если ты пойдешь на службу. В одно из подразделений банка или концерна, который он контролирует. И больше не будешь связываться с предпринимательством.

Я задумался, серьезно поколебленный. Ее отец, владелец крупного банка, металлургического завода и целой сети супермаркетов, очень любит единственную дочь и старается сделать ее счастливой. Он даже не против, чтобы вышла замуж за меня, но с условием, что пойду на службу к более удачливым. Человек, который четырежды потерпел полный крах, только в математике обязательно победит в пятый раз, там царит теория вероятностей, а в жизни, как все мы понимаем, наверняка провалится снова.

– Знаешь, – сказал я, – если бы ты сказала это неделю назад!

– Он только сегодня пошел на уступку, – сердито возразила она. – Я плакала, скандалила, и он сказал, что поставит тебя старшим менеджером, даст высокий оклад… очень высокий!.. но ты должен пообещать, что не станешь больше…

Я вздохнул.

– Уже стал.

– Когда ты успел?

– Помнишь, ты пришла и застала кучу ребят? Это был первый день работы нашей фирмы.

Она охнула:

– О господи… Во что ты на этот раз вляпался?

Я пробормотал, чувствуя свои позиции очень шаткими:

– Мы решили создать байму некст-ген.

– Что это? – спросила она настороженно.

– Компьютерная игра следующего поколения, – перевел я.

– О господи, – повторила она потрясенно. – Это же… ты же этим никогда не занимался!

– Никогда, – ответил я слабо.

– Как ты в это вляпался?

– Сам не знаю, – ответил я убито. – Наверное, ухватился за первую же ветку, до которой дотянулся, чтобы не утонуть в болоте. Но, понимаешь, уже не брошу, это говорю сразу. Ребята в меня поверили, я глава фирмы, у меня контрольный пакет.

Она фыркнула.

– Не смеши! Контрольный пакет… Бабка на базаре семечки продает, у нее вообще все сто процентов долей капитала! Эх, Володя, я даже не знаю, что и сказать отцу. Он меня очень любит, ты знаешь.

– Знаю, – ответил я трезво.

Щелкнуло, экранчик потемнел, связь оборвалась. Я секунду смотрел тупо, словно Габриэлла вот щас перезвонит и все переменится волшебным образом, но мобильник молчал.

Забыв поужинать, я рухнул на постель, сна ни в одном глазу, но теперь перед внутренним взором, заслоняя весь мир, стоит Габриэлла. Габриэлла, дочь известного банкира, вообще из семьи потомственных банкиров. Ее прадедушка и дедушка занимали важные посты в советском правительстве, тоже по финансовой части, а потом, когда пришли рыночные отношения, старые связи и некоторые комбинации помогли создать один из первых частных банков, ставший вскоре акционерным, но контроль по-прежнему принадлежал семье Верещагиных.

Сейчас дедушка на покое, бравый такой дедуган, три месяца в году проводит на своем острове в Средиземном море, где у него настоящий рыцарский замок, а также месяц – в Техасе, стараясь понять, зачем он купил там ранчо на сорок гектаров. Дед ко мне отнесся с большей симпатией, чем отец, который скривился, будто проглотил дохлую жабу, когда ему угодливо доложили о четырех моих финансовых крушениях. Я понял, что включен в длинный список охотников за богатым приданым Габриэллы и хрен кто сдвинет папашу с этой точки зрения.

Правда, папаша, как и дед, безумно любит Габриэллу, она всегда была гордостью и украшением: самая хорошенькая в детсаде и в школе, училась всегда без напряга и репетиторов и только на «отлично», прекрасно поет, танцует, рисует, в вуз поступила принципиально без блата, да и трудно не поступить, когда с милой улыбкой отвечаешь на любые, самые каверзные вопросы экзаменаторов. Такое сокровище папаша не захочет выпустить из рук, это ясно, мне уже намекали, что выбор Габриэллы хоть и не одобряют, но препятствовать любимой дочери не станут, однако я должен работать в их конторе. То ли в банке, то ли купленном банком супермарете: мне обеспечат высокую хлебную должность, ибо у зятя должна быть высокооплачиваемая работа и личный мерседес с шофером.

И вот сейчас я обрубил и этот шанс…

Я рухнул на постель и попытался себе представить, что же сделает Габриэлла. Мы любим друг друга, оба это чувствуем, и оба знаем, что любим. Сегодня она все расскажет отцу, а возможно, и деду. Маме, конечно, тоже, хотя мамин голос там не котируется. Мама занята все возрастающей войной с морщинами, целлюлитом, отвисанием щек, складками на шее – на это уходит вся ее энергия, все мысли и все силы.

Отец, понятно, обрадуется, а Габриэлла в слезах воскликнет, что это подло – радоваться. Отец тут же извинится, но начнет рассказывать, что жизнь Габриэллы только начинается, впереди долгий путь, и нужно, чтобы рядом был человек, на которого можно положиться в любой момент. Это мужчины могут любить женщин за длинные ноги, но среди женщин таких дур нет. Они все ищут в мужчинах стабильность, уверенность, готовность защитить их на длинном жизненном пути. Мужа нужно не только любить, это иногда угасает, но и уважать. А разве можно уважать мужчину, который допускает крах, уже будучи семейным? Конечно, он, ее папа, снова даст денег, спасет, прикроет, выручит, погасит долги, однако, Габриэлла, сама подумай…

Я задыхался от ярости, ворочался и стискивал подушку, представляя, как спокойные, рассудительные доводы подействуют на Габриэллу. Все-таки она, несмотря на черточки творческой личности, неизвестно от каких предков проснувшиеся в ней, по-семейному рассудительна, умеет выстраивать длинные логические цепочки, в которых я быстро терялся, умеет на основании двух-трех фактов, поставив их верно на плоскости, провести умозаключения к единственно верному результату…

Каков, какой будет результат?

Я стискивал кулаки, рычал в подушку и чувствовал, как лицо становится мокрым от слез. Я не логик, я интивист, но и я, перескакивая через длинные цепи умозаключений, вижу, что получается на выходе вообще-то нехитрого уравнения.

Утром я подъехал к зданию, где снято помещение под фирму, парковался, в этот момент в нагрудном кармане затрясся мобильник. С экранчика взглянуло строгое лицо с внимательными глазами, чуточку высокомерное, но я уже знаю эту защитную реакцию хрупкого существа, что старается отпугнуть колючками слишком уж назойливых.

– Привет, Габриэлла, – сказал я. – Ты стала рано просыпаться?

– Просто ночь спала плохо, – ответила она суховато. – Вечером долго и достаточно остро говорили с отцом.

– С твоим поговоришь, – сказал я тоскливо.

Он поморщилась:

– Да, отец больше привык говорить, а остальные должны слушать. Но я у него не служащий, так и сказала, после чего он разговаривал со мной… ну, почти как с равным. Должна тебе сказать, он умеет быть очень убедительным.

– Еще бы, – ответил я. – Как бы он достиг таких высот?

Охранник на стоянке всматривался внимательно и подозрительно, еще не запомнил новых людей и новую фирму, в дверях другой охранник потребовал пропуск. Габриэлла сердито спросила:

– Ты с кем там разговариваешь?

– Да вот прохожу допуск, – ответил я все так же невесело. – Мы сняли помещение слишком близко к государственным объектам…

– Давай адрес, – потребовала она, – приеду взглянуть. Ну просто не верю, что ты снова вляпался!

Она подъехала достаточно быстро, словно воспользовалась вертолетом, хотя, как мне кажется, частные вертолеты пока над центральной частью Москвы не летают. Я успел увидеть, как она чуть было не прошла по коридору мимо распахнутой двери, у нас еще тот офис: грузчики затаскивают мебель, а наши ребята ползают на четвереньках по всему помещению, нужно проложить километры дополнительных проводов, такое никаким электрикам нельзя доверить.

Она вошла с некоторым недоверием, туда ли попала, на нее сразу уставились с великим восторгом, Габриэлла отличается элитной длинноногостью и мини-юбочкой, Секира еще и лег, якобы смотреть на провода, по губам Габриэллы скользнула легкая улыбка, внимание молодых здоровых ребят всегда льстит, даже если вот в такой форме.

Она понаблюдала за суетой с невеселой улыбкой, я сказал с оптимизмом:

– Теперь видишь, что не для баб снял?

Она покачала головой, в глазах проступила такая грусть, которую я никогда не видел на ее лице.

– Лучше бы для баб.

– Что с тобой? – спросил я встревоженно. – Почему лучше?

– Да что бабы… Тебя они никогда не увлекут. И не разорят.

– Вот ты о чем, – сказал я. Потоптался, как медведь на арене, развел руками. – Извини, Габриэлла, но я никогда не клялся, что навсегда завязал с предпринимательством.

Она сказала тихо:

– Просто я думала, что ты наконец-то остепенился.

– В смысле, признал себя окончательно слабаком?

Она возразила с жаром:

– Я так не говорила! Что, все, кто работает в компаниях, не являясь их хозяевами, слабаки?.. Володя, что ты говоришь?.. За какие обиды ты хочешь поквитаться с миром? Бизнес жесток, не все в нем выживают. Это не значит, что они слабые. Самые могущественные люди на свете, кстати, как раз назначаемые и выбираемые, начиная от президентов стран до президентов ларьков…

– Я знаю, – прервал я. – Но я не хочу быть даже генеральным директором на комбинате по производству трусов для футболистов или рулить производством комбикорма. Что делать, я уже вкусил отравы частного предпринимательства…

Она подошла вплотную, я обнял ее за хрупкие плечи. Она подняла голову, на меня взглянуло бледное лицо. В глазах блистала влага, запруда прорвалась, прозрачные дорожки побежали по бледным щекам. Мороз продрал меня по шкуре. Я целовал ее щеки и мокрые глаза, и все время не оставляло мерзкое ощущение, что это наша последняя встреча.

Ребята притихли, как мыши, даже Секира потихоньку встал и отошел к своему столу. Наконец Габриэлла высвободилась из моих рук, сделала шаг к выходу. Я пошел с нею, вышли из здания, так же молча я открыл ей дверцу. Она села за руль, лицо заплаканное, в глазах ожесточение и злость.

– Ты мне всю жизнь испортил, – прошептала она.

– Габи…

– Молчи! Тебе нечего мне сказать. Как и мне тебе.

Я наблюдал, как она отъехала, развернулась, дисциплинированно пропустила машину по главной, выехала на дорогу и погнала, однако не превышая скорости. Молодец, мелькнуло в голове. Я бы уже сделал не меньше чем пять нарушений. А Габриэлла молодец. В руках себя держать умеет.

Глава 10

Еще в коридоре я из распахнутой двери услышал монотонный и занудный голос Секиры:

– Какие расы? Уже решено, или ты забыл? Раса одна: человеки. От этого и пляши, не увиливай, морда зеленая!

– Это ты был орком! – донесся голос Ворпеда. – А я всегда выбирал светлых эльфов!

– Ну, не зеленая, так светлая морда. А теперь, светломордый, попробуешь, как это хреново, быть всегда человеком…

Я вошел в комнату, все начали поворачиваться ко мне, только Кулиев торопливо достукивал что-то на клаве. Я помахал рукой.

– Можете не вставать, я не сомневаюсь в вашей лояльности. Правда, не уверен, что вы еще не забыли, что мы делаем и вообще зачем сюда собрались…

На меня смотрели сочувствующе, я через силу растянул губы в невеселой усмешке.

– Сейчас мир, в котором даже женщины умеют себя держать в руках! Так неужели мы, цари природы, раскиснем? Никаких послабонов ни мне, ни вам, ни нашей байме. Работаем, работаем!

Ворпед сориентировался первым, воскликнул с преувеличенным жаром, весь из себя погруженный в недра баймы, ничего больше не замечающий:

– Шеф! Мы как раз прорабатываем эти… как их… специальности. И возможности. К примеру, если накачанный супервоин в состоянии за день перебить стадо монстров, опустошающих крестьянские поля, то музыкант среднего класса может увести их, как Гамельнский крысолов, сыграв всего лишь одну песенку! Тьфу, молитву.

– И утопить, – кровожадно сказал Скоффин, – отплыв на лодке… Но тогда чтоб поинты ему за это не насчитывались! А то слишком быстро накачается. Это уже будут паровозы. Дисбаланс.

– Это чисто техническая сторона, – уточнил я, заставляя голос звучать твердо, я тоже сумею держать себя в руках. – Главная революционность в том, что впервые отказываемся от всех этих темных эльфов, орков и прочих гомосеков. Ладно, гомосеков оставим, не заглядывать же им в задницы, а прочую слишком явную нечисть уберем.

– А вот лесбиянок оставим, – сказал Секира мечтательно.

Кулиев удивился:

– Ты чего?

– А ты что, имеешь что-то против?

– Гм… вообще-то нет.

– Ну вот, пусть будут. И не тайком, а как бы узаконено.

Они принялись со смаком обсуждать детали проекта с лесбиянками, Ворпед поморщился, посмотрел на меня с укоризной.

– И нам работать вот с этим контингентом? Они ж не понимают, что нам как раз педики выгоднее! Пока трахают друг друга, нам больше баб остается!.. А они, тьфу…

Я успокаивающе похлопал его по руке.

– Они дураки по жизни, но программеры из них – классные.

– А, тогда хорошо. Их бабы тоже будут нашими. Шеф, что насчет прокачки? Пойдем азиатским путем или, напротив, европейским?

– Теперь моду в баймах задают корейцы, – проворчал я. – А у них прокачка трудная и жестокая.

– А в европейских баймах уже начали отказываться от прокачки!

– Тогда все должно держаться на квестах, – ответил я, – а их любителей намного меньше, чем простого кача. В квестах надо думать, рассчитывать, а кач… кач доступен и понятен всем. Даже умным. Так что прокачку сделаем… да еще сделаем ее долгой и трудной.

От своего стола повернулся Аллодис, глаза полезли на лоб.

– Как? Ты же сам говорил, что ненавидишь кач!

– Это говорил баймер, а не руководитель проекта, – уточнил я. – Лично я ненавижу, но для пользы дела… введем. Уже есть опыт игры в многопользовательские, где пытались отказаться от кача или свести его к минимуму. И что же?.. Создал перса и сразу в клановые войны? И так до бесконечности?.. Такая игра надоедает очень быстро. Успех Линейки был еще и в том, что кач был невероятно труден. Клановые войны можно начинать на любом уровне, как и ПвП, но большинство предпочитает сперва добраться до высоких уровней. А уж потом… Нам нужна байма, от которой не откажутся через два-три месяца игры!

– В Варкрафт играют вот уже четыре года, – сказал Ворпед завистливо.

Скрффин фыркнул:

– Есть чудаки, в Ультиму все еще играют! Вот уже девять лет!.. В этом году будет десять.

– Вот-вот, – сказал со своего места Николай. – Те игры чем-то поймали на крючок. Нам нужен такой же крючок. Лучше свой, нашенский. Какого ни у кого нет.

Кулиев сказал безнадежно:

– Никакая удачная фишка долго не остается в одних руках. Сразу следом прут клоны. Огромным ревущим стадом!

Аллодис помалкивал, я спросил:

– А ты что молчишь?

Он сдвинул плечами.

– Я уже говорил… Если удастся с движком, то этот вопрос будет решен. От вас только потребуется наловить побольше потребителей. И чтобы не ушли в ближайшие полгода.

Скоффин сказал заинтересованно:

– Извини, я что-то пропустил. Наверное, кофе вам, паразитам, готовил… Допустим, наловим, народ повалит. Но сейчас конкуренция все усиливается. Варкрафт и Линейка собрали сливки в отсутствие серьезных оппонентов, но теперь то золотое время прошло… Каждые два-три месяца выходит новая байма. У них новые движки, новые возможности, ориентация на самые крутые видеокарты…

Аллодис ответил медленно и с загадочным прищуром:

– Мы работаем над динамичным движком. И неплохо работаем.

– Ну, неплохо… это еще не все.

– Да, конечно. Но мне кажется, что именно мы сделаем движок… получше, чем у других.

Хлопнула дверь, вошел Кирич, бодрый и подтянутый, улыбающийся, чем-то похожий на Тони Блэра: всегда ко всему готовый, как протянуть руку, так и дать сдачи. Он приветствовал всех с порога, но, не ограничившись, обошел всех, пожимая руки, заодно заглядывая, кто чем занят, и, как мне показалось, подстраховывая меня, как комиссар подстраховывал командира.

Правда, потом вытащил из сумки ноут и примостил на подоконнике. Ему дали стул, Кирич поблагодарил и, едва комп загрузился, тут же начал что-то в нем настукивать. Я медленно пошел по офису, останавливаясь за спинами друзей, что уже не только друзья, но компаньоны и самонанятые работники. Помню, в первых красочных играх движки были хиленькие, за недельку можно было собрать, а вот художников набирали большие бригады, те отрисовывали целые километры картинок.

Теперь с этим проще. Прошли те первобытные времена, когда художники все ручками, ручками… Теперь, когда есть 3Д-Макс и прочий инструментарий, создавать хоть огромные дворцы, хоть необъятные пространства – нет проблем. И особой фантазии не надо: инет заполнен как реальными дворцами Эрмитажа, Лувра и прочих, так и множеством фэнтезийных. Рыцарские замки тоже все в инете, как вид снаружи, так и скрупулезно восстановлено все внутри, все залы, лестницы, подвалы. Прав на них ни у кого нет, это самодеятельность, но даже если бы и были, то пара полезных прог легко изменит масштабы, цвет, добавит этажи или башенки, так что любой нуб в состоянии из Лувра сделать нечто совершенно иное, но не менее прекрасное.

За дизайн отвечает Ворпед, он обещал, что где не успеет сам, обзаведется помощниками. Хотя надеется обойтись без них. Инструментарий позволяет. Еще проще с пустынями, лесами, горами, водопадами, ущельями, перекидными мостами. Монстров тоже нетрудно насобирать, достаточно осмотреть другие игры, что-то содрать, что-то подправить, а что-то можно и придумать самим, одним глазом поглядывая на чужую дурь…

О музыке я вообще велел пока не беспокоиться. Вообще, на мой взгляд, она практически не нужна, все слушаем только конский топот, лязг оружия, рев монстров, карканье горгулий, голоса НПСов, что суконным языком начинают длинно и занудно объяснять прописные вещи. Обычно пролистываешь побыстрее, стремясь поскорее увидеть слово «квест» и кликнуть по нему.

Впрочем, когда игра будет почти готова, тогда позовем кого-нить из музыкантов.

Я услышал, как Николай вздохнул тяжко, будто тащил нагруженный воз в гору, и сказал просительно:

– В ЭК-3 двадцать четыре расы, сто десять лэвелов, шестьдесят восемь классов… Мы должны сделать больше! Иначе скажут: ацтой, муть, слабаки…

Я услышал, прорычал грозно, мол, шеф не спит, все видит и все слышит.

– Никаких рас!.. Одна раса – люди, это пересмотру не подлежит даже в аддонах. А вот классов… что такое шестьдесят восемь? Смешно. В реале их сотни тысяч. Подберите самые… ну, самые…

– Реальные?

– Да в жопу эту сраную реальность, это мы делаем Настоящую Реальность! Потому классы подбирайте без оглядки на серость, в которой пока что топчемся. Самые интересные классы. Но чтоб не меньше сотни. А лучше две-три. А ты, Аллодис, хорошенько проработай будущую политику и социальные аспекты акценты и даже аспекты. Без политики у нас останется просто мочиловка мобов, а потом начнем возить мордами по битому стеклу друг друга, но Николай не сдавался, пробурчал вроде бы про себя, но достаточно громко:

– А вот в Саге о Гангеме – восемнадцать рас!.. Да, там выбор! А мы сами себе руки связываем…

Я остановился, прислушиваясь, бросил быстрый взгляд на Кирича, это камешек в его огород, но тот набирал текст, не отрывая взгляда от экрана, то ли не услышал, то ли сделал вид, что не слышит. Кулиев спросил, не оборачиваясь:

– Восемнадцать? Да откуда такие?.. Ну, люди, гномы, эльфы, орки, тролли… ага, еще можно огров… Ну, и все!

– Тупой, – сказал Николай с удовлетворением, – а еще юрист! Эльфы там светлые, темные и лесные – это уже три разные расы.

Я поправил:

– Вида. То, что называется расами, на самом деле не расы, а виды. Биологические виды, если кто не раскрывал зоологию.

Николай отмахнулся:

– Это мы знаем, но народец упорно называет их расами.

Скоффин, любитель точности и наш признанный педант, вмешался:

– По некоторым допущениям их можно считать и расами. Потому что между расами возможно потомство, а между видами – нет. Но в играх создают полувеликанов, полуорков, полуэльфов…

Секира сказал насмешливо:

– Ну это стряпают те, у кого фантазии не хватает придумать оригинальное.

– Ну не скажи, – возразил Скоффин. – Некоторые полукровки бывают очень даже ничего… Конечно, не зампы – человекорыбы и не йопки – человекослоны, те в самом деле уроды, смотреть противно, но вот полуэльфы…

Скоффин тут же согласился:

– Полуэльфы – да, но это исключение. Только потому, что полуэльфы взяли красоту и благородство от эльфов, а силу и ярость – от людей. А также их хитрость, живучесть, жестокость и стремление к приключениям. А вот больше я не помню смешанных рас, чтобы не вызывали омерзения…

Теперь Кирич иногда полуоглядывался, я видел загадочную улыбку на его губах. Мне показалось, что он записывает слова Скоффина. То ли в том виде, как выдал Скоффин, то ли на ходу интерпретирует, но чувствую, что в работу включился сразу.

Во время нескончаемого брейнсторминга договорились, что Реальный Мир начинается с доисторического кочевья. Игрок не может покинуть его, пока не достигнет определенного уровня. Затем переходит в следующую фазу развития общества: рабовладельческое, которое, в свою очередь, делится на раннее и позднее, где снова возможно создание новых империй со всеми их прелестями – безопасными дорогами из конца в конец, строгими законами.

Больше всего, понятно, сил и времени ухлопаем на Средневековье. Раннее, среднее и позднее. Каждую эпоху все клянутся проработать очень тщательно. Ну так, чтобы любой баймер восхотел остаться…

Ворпед встрепенулся, посмотрел на меня живыми глазами:

– Вот-вот, товарищ генералиссимус, это на редкость свежая мысль.

Скоффин негодующе фыркнул.

– Чем?

Ворпед посмотрел на него с мягким укором:

– А то не знаешь! В каждой игре, где есть переход от эпохи к эпохе, любой игрок старается как можно быстрее добраться до последней формации. Чтобы уже с танками и ракетами обрушиться на запоздавших соседей. Особенно если те только начали переход от мечей и луков к мушкетам и пищалям. Это неистребимо, я во все эти игры переиграл!

Скоффин все еще пофыркивал, но почти все, кто слушал, кивали, да, все верно, стараемся побыстрее проскочить даже самые красивые эпохи ради технологического преимущества.

Я сказал с нажимом:

– В игре, хоть она и онлайновая, не может быть шатания по эпохам, как по городам и материкам. Каждый останавливается в той эпохе, которая ему больше всего нравится. И он может быть уверен, что в его рыцарский мир или в мир охотников на мамонтов не вторгнется пришелец с BFG наперевес и не начнет всех мочить противотанковыми…

– А если кто, – спросил Скоффин упрямо, – добравшись до технологического мира, разочаруется в нем и захочет вернуться в Средневековье?

– Пусть начинает сначала, – ответил я безжалостно. – Другим персом. Или чаром.

– С другим именем?

– Конечно.

– А с тем же…

Я сдвинул плечами.

– Какие проблемы? Пусть выберет тот, предыдущий, нажмет на delete. В отличие от реального в нашем мире не должно быть одинаковых имен.

Кирич заметил с тонкой улыбкой:

– В реальном мире раньше тоже не было повторяющихся. Возьмите Библию, тысячи имен… И потом уже церковь следила, чтобы имена давались разные. Это когда нагрянула демократия, ошалевшие от свободы родители начали дать «модные» имена. В один год в детских садиках все мальчики – Саши, а девочки – Марины, в другой – мальчики сплошь Димы, а девочки только Наташи… Я за то, чтобы и в Реальном Мире установить нашу систему имен!

Глава 11

Я время от времени переводил взгляд за рамку монитора. Все столы для экономии пространства вдоль стен и вплотную к ним, так что я вижу только затылки своей команды, один я сижу так, что стоит чуть сдвинуть глазными яблоками, как все на виду.

Так получилось нечаянно, просто места не хватило, но Скоффин ехидно тут же одобрил, мол, надсмотрщик должен видеть всех галерных рабов сразу. Секира заметил, что на всех европейских предприятиях место начальника тоже располагают так, даже на небольшом помосте, чтобы в самом деле видел сразу всех, но на это никто не обратил внимания, неинтересно, а вот рабы – да, круто, это ж можно язвить и даже бунтовать против любого деспотизма. А деспотизмом объявить можно все, это уже проходили.

Но пока работа кипит, половина команды и ночует в офисе. Все загорелись идеей создать лучшую байму, а я прикидывал осторожно: надолго ли хватит энтузиазма, чем подкрепить, какого бензинчику плеснуть в затухающий костер, когда придет опасный момент, какую еще морковку подвесить…

Самое стремное, что возглавил это дело я, который толком ни в одну байму не играл. Конечно, с выходом какой-нибудь широко разрекламированной ММОРПГ я покупал клиента, делал чара и входил в игру, где некоторое время бегал, дрался, бил мобов и отвечал на вызовы сойтись в дуэли, но едва чувствовал, что появляются друзья и враги, что игра затягивает, я поспешно выходил и с этой ММОРПГ завязывал. Если для однопользовательской это и есть «играл», то для баймы такого мало даже для знакомства. В байме даже после полугода ежедневной игры по пять-шесть часов многое еще не выяснено, не известно, не говоря уже о том, что большинство мест на карте не пройдено хотя бы по причине недостаточного лэвела или экипировки.

Здесь «играл», если был в клане, что прошел от нулевого уровня хотя бы до третьего, у тебя есть устойчивые друзья, вход в игру которых у тебя отмечается в особом окошке, есть противники, с которыми ты поклялся рассчитаться, когда накачаешь лэвел и приобретешь оружие получше.

Потому я, чтобы не увязать в красочном игровом мире и не втягиваться в сложнейшие взаимоотношения игроков, кланов, альянсов, торговли и аренды, всегда предпочитал играть в стратегические рилтаймки. Там я, как бог, смотрю сверху на города и страны, веду крохотное племя из одного-двух первых поселян, что строят хижину из простых прутьев, учу их охотиться, рубить лес, добывать сперва золото, а потом и более сложные металлы.

Учу строить настоящие дома, засевать поля, выращивать урожаи, налаживаю добычу железной руды, строю кузницы и оружейные, создаю первые отряды самообороны, а потом уже и войска. Все это время расширяю город, подчиняю новые территории, строю там города, соединяю торговыми караванными путями, увеличиваю армию и вот уже начинаю осторожное завоевание соседей, а потом и мира…

Для меня, как и для Скоффина и для многих других, решающее значение в том, что могу засэйвиться и лечь спать. Неделю не включал игру, там все застыло на том миге времени, когда вышел из нее. А зашел и начал снова расширять империю, никто НПС не обложит меня матом, что долго не был в игре, что за это время чужой клан нас перегнал, что Ваську и Генку убили по моей вине, а был бы в игре, мы всех гадов замочили бы запросто… В однопользовательской я хозяин, в байме – только активный участник.

Так что и в нашем Реальном Мире играть не буду, не стану. Это для тех, кто бизнесом не занимается. У кого не только много свободного времени, но и голова абсолютно чистая, не занятая другими мыслями. А моя мысль одна, но на всю голову: как нам выжить, как выжать из нас, очень даже не тупых, но не умеющих собраться и показать себя во всех силе, – максимум? Ибо без работы на полную останемся на уровне тех, кто очень страшится переработаться и всю жизнь тлеет, тлеет, пока не затухнет.

Рядом с нашим офисом, в доме через улицу расположено небольшое кафе, мы приучились там обедать, что подняло доход кафешников вдвое. Две девчонки, что обслуживают, похоже, и держат эту кафешку, с любопытством присматривались к новым клиентам, а когда узнали, что мы не случайные, а работаем рядом, оживились, заблестели глазками, начали двигаться быстрее и улыбаться шире.

Как обычно, сдвинув два стола, мы быстро ели, спеша вернуться в свою уютную нору, Кулиев за время обеда обычно не раскрывал рта, то ли неприлично, то ли боялся, что кусок выпадет и кто-то схватит, зато Секира ухитряется есть быстрее всех и еще беспрерывно тараторит обо всем на свете, что значит – о байме…

– В баймах человек честен, – заявил он невнятно с набитым ртом, быстро проглотил и продолжал: – В рилайфе, он постоянно в маске. Он одевается так, как принято, говорит то, что положено, делает вид, что любуется Джокондой и якобы со вниманием слушает оперу, зато в байме он ведет себя… естественно. То есть сразу же хватает ружжо, меч или что-то там еще убивательное и смотрит, кого бы замочить.

Ворпед возразил:

– Ничего подобного! Я как раз больше люблю добывать ресурсы, крафтить…

– Ты не один, – отмахнулся Секира. – Но если какой гад посмеет меня там задеть хоть словом, я его тут же пришибу! Но дело не в убийствах, это уже крайности, однако в байме я не делаю вид, что мне нравится опера или что-то понимаю в японском хрякку или хрюкку.

– Хрекку, – поправил Ворпед. Подумал, сказал неуверенно: – Или хрукку?.. Ладно, пусть хрюкку, какая на хрен разница в этих хрюкках, их и сами туземцы не понимают, а только делают вид, чтоб свою косоглазость возвысить. Но в баймах, согласен, мы не прикидываемся, потому в разработке мы должны делать акцент не на условности общества, а на потаенные инстинкты человека…

Секира возразил:

– Извини-подвинься! Мораль общества и так ниже пояса. Только и слышу: секс и насилие, насилие и секс!.. да еще деньги любой ценой. А что тогда в играх? Только зарегился – и мочи всех?

Как всегда, не договорившись, повернулись ко мне. Я как раз рассматривал официантку, она принесла блинчики с мясом и наклонилась так, что я видел в глубоком вырезе платья небольшие острые груди с широкими коричневыми кругами.

– Ваша милость, отвлекитесь на минутку…

– Да трудно, – пробормотал я, – мне, как феодалу, показывают больше, чем вам.

Официантка улыбнулась поощрительно жадное внимание молодых парней льстит, ушла, демонстративно двигая из стороны в сторону тугим бесцеллюлитным задом и даже ухитряясь приподнимать ягодицы разом и по одной, явно не последняя в фитнес-группе.

Скоффин вздохнул.

– Да, ради этого стоит быть боссом…

Николай хмыкнул.

– Так только ради этого и становятся, чудак! А все остальное – тлен.

– Верная мысль, – заметил Аллодис. – Скинем шефа и сами станем ими?

Скоффин вздохнул еще тяжелее.

– Эх, если бы в шефы так просто… В семнадцатом всех до единого скинули! До сих пор от той пьянки голова трещит…

Я провожал взглядом официантку, пока она, обернувшись с понимающей улыбкой в дверях кухни, не исчезла.

– Баймы, – сказал я в затруднении, – да, это новый мир. Что хорошо и… плохо. Мы не можем ссылаться, мол, при Пушкине было вот так, потому и мы должны делать вот так. У нас нет прецедентов, а то, что есть, – это так, фотографии Люмпена. Или братьев Райт, не помню. Но Секира прав: в баймах человек не стесняется в той степени, как он связан даже при нашей свободной морали, где секс и деньги, деньги и секс… В баймах он еще… откровеннее. Потому с одной стороны надо давать возможность воевать вволю, убивать и грабить…

– Кого?

Я отмахнулся:

– НПСов, к примеру. Ими можно заселить целые области. А для любителей хардкора – схватки с себе подобными. Кроме того, нужно облегчить всякие телесные контакты. Скажете, такого в баймах еще не было? Так и байм не было, а пока только онлайновые игры!.. Да, к тому десятку движений, что есть в самых продвинутых играх, нужно разработать не меньше сотни наших собственных. Из них не меньше половины… гм… эротичного свойства. Ну, начиная с поцелуев и легкого петтинга до полного совокупления.

– И кач нужно затруднить еще больше, – сказал Скоффин и тоже оглянулся на дверь в кухню. – Или продлить лестницу.

– Лэвелов?

– Ну да. Усложнить и растянуть не от нуля до восьмидесяти, как в Линейке, где больше всего ступеней, а… скажем… до ста!

Девушка, сменив передник, появилась за барной стойкой. Аллодис фыркнул:

– Сто? Где восемьдесят, там и сто. Думаю, в шестом приложении они сами повысят кач до ста. Или до девяностого лэвела. Нет уж, если замахиваться, до сразу на сто пятьдесят – двести! А в аддонах еще повысим.

Николай не утерпел, сходил к барной стойке, якобы рассчитаться, чтобы девочек лишний раз не гонять к нашему столику, вернулся, развел руками:

– Эх, пришлось отказать такой красивой женщине…

Ворпед ахнул:

– Да ты что? Да как ты мог?.. Ну, Коля, ты и свинья, просто свинтус гигантус! А можно я сбегаю?

Он начал подниматься, Николай сказал печально:

– Иди, попытайся. Она просила сделать за нее курсовую по изменению текучести при сверхнизких температурах.

Ворпед сел, вид обалделый, пробормотал:

– А она сперва показалась такой красивой…

– Женился на красивой, – посочувствовал Николай, – оказалась – умной. И такие несчастья бывают, что делать. Ладно, чем красивее женщина, тем быстрее пролетают время и деньги, а работать надо…

Он опустил пустую чашку на стол, за ним начали подниматься остальные. Я уже видел по их лицам, как все бегом возвращаются в Реальный Мир.

Поднимаясь по ступенькам в офис, я напомнил:

– Не забываем, что делаем байму, ориентируясь на три основные группы населения…

– Три? – переспросил Ворпед и в растерянности поморгал добрыми глазами. – Я думал, всегда делят на две. Богатые и бедные, добрые и злые, худые и толстые, жадные и щедрые…

– Не перебивай, – сказал Скоффин ехидно. – Когда хотят умность свою показать, добавляют еще среднюю категорию.

Я поморщился:

– Разговорчики в строю! Я говорю о трех группах баймеров. Сейчас все уже… или почти все имеют возможность баймланить. И что же? Три четверти баймеров остается верны неонлайну. Мы много говорили об этом, но ни разу не была названа еще одна, думаю, самая главная причина. Кто-то может назвать ее?

– Жадные, – предположил Николай. – За онлайн платить надо.

– А те, – спросил я, – у кого анлимитэд?

– Дураки, – выказал догадку Секира. – Ничего не понимают. А вот мы – умные.

Мы прошли по коридору к дверям своего офиса, у окон по всему коридору стоят молодые женщины с сигаретами в пальцах. Пускают дым и с интересом посматривают на молодых мужчин, которые так уверенно о себе, что ах какие умные… У каждой в глазах: надо было проверить, насколько вы умные. А если еще и богатые…

Я первым вошел в офис, остановился посреди комнаты.

– Вон наш Зомлер, – напомнил я всем, – пришел в онлайн с великим азартом, помните? Начал мочить монстров, собирать луты, выполнять квесты… и вдруг – бросил. Я так и эдак возле него, пока не выяснил, что его несколько раз замочили сами игроки.

– ПэКа? – спросил Николай с недоумением.

– Да, Player Killer'ы. Им уже скучно, квесты пройдены, все монстры для них что мыши, вот и развлекаются тем, что мочат других игроков. Для кого-то это самое то: стараются накачаться так, чтобы бить других. Это ж самое интересное, как они считают, а вот для Зомлера это показалось настолько отвратительным, что он бросил играть. А таких, как он, треть игроков, если не больше…

– Больше, – подал голос до этого молчавший Кулиев. – Больше. В игры вообще играет больше тех, кто в реальной жизни не преуспел. Так что таких, как ты, сказали, не меньше половины.

Я кивнул:

– Вполне возможно. Так что будет если не ориентироваться на них, но очень сильно принимать во внимание. Потому карту разобьем на три игровые зоны…

– Зоны?

– Территории, – поправился Кулиев.

– Острова?

Кулиев подумал, сказал с той же неуверенностью:

– Может, и острова…

Скоффин, наш главный оппонент всем и всему, возразил энергично:

– Ерунда на постном масле! Эти территории должны лежать прямо на континенте. Причем как раз поперек главных дорог.

В одной только монстры, квесты и прочие увеселения, в другой – клановые сражения, а игрок против игрока только в режиме P vc P, зато третий уже моделирует саму жизнь: никаких правил, сами игроки самоорганизовуются, если хотят полной защиты от ПэКашников, ибо против среднепрокачанного отряда не устоит никакой хайлэвельный ПэКашник… Чтобы у игрока был выбор: либо постараться поскорее проскочить опасную территорию напрямую, рискуя встретиться с пэвэпэшниками, либо обходить кружным путем.

Николай заметил, не оборачиваясь, до жути рассудительным тоном, словно покупал рыбу на базаре:

– Никто не мешает собраться группой и топать напрямик. Пэвэпешники, как правило, бегают в одиночку. А группа завалит любого героя… Кстати, это будет способствовать чувству коллективизма и взаимовыручки. Даже закомплексованные, что держатся в одиночестве, будут вынуждены сбиваться в пати.

Кулиев возразил мягким голосом:

– Не у всех, даже из одного клана, совпадает время, чтобы одновременно войти в игру и двинуться через опасную зону. Все-таки большинство из нас еще и работает, ходит в магазин, посещает родителей и какие-нибудь дурацкие дни рождения… Так что либо придется долго ждать, когда появится такой же, желающий перейти через опасное место, либо рисковать своей шкурой…

Скоффин сказал сварливо:

– Тогда этих опасных зон должно быть много. А то если одна-две, в них привыкнут вторгаться группами.

– И монстров надо туда попаснее, – предложил так же рассудительно Николай, в котором кровожадности больше, чем в снах Аттилы. – Чтобы и пэвэпэшники не чувствовали там себя вольготно.

– А лута из тех мобов поменьше, – уточнил Кулиев.

– Да-да, а то туда ломанутся за добычей, – согласился Николай и сразу сделал пару заметок в допотопном блокноте. – Так и сделаем… Если что не так, исправим в аддоне. А если критически, то выпустим отдельный патчик.

Скоффин вздохнул, почесал бритый затылок.

– У меня на этот отдельный патчик уже а-а-агромадный список. Почти на треть игры.

Аллодис сказал с сомнением:

– И что же, они так и будут толпой ходить?

– Не все же такие индивидуалисты, как ты! Многим как раз весь кайф собраться в группу и вместе бродить по карте. Шуточки, приколы, а заодно взаимопомощь, обмен добычей…

Ворпед подумал, кивнул.

– Вообще-то мне тоже нравилось ходить с Аликом, у которого девиз «Мир вам!», и ОлдПлэйером. Потом к нам прибилась Хрустальное Сердечко, так вообще было на кого равняться, кого опекать…

Я наконец прошел к своему столу, но все смотрят на меня, я не стал садиться, повернулся, встречая их вопрошающие взгляды.

– Вот-вот. Сперва такие вот отряды самообороны и взаимопомощи против чересчур агрессивных и уже прокачанных донельзя, а потом, возможно, выборные или оплачиваемые горожанами стражи на воротах или ключевых пунктах.

– А если эти ПэКашники тоже объединятся в отряды?

Я покачал головой:

– Опыт показывает, что так не происходит. А объединение сильных баймеров возникает лишь на основе кланов, где свои правила, порой – жесткие, дисциплина опять же. ПэКашникам же нравится именно беспредел, где могут показать всем – именно всем! – какие они крутые. В жизни это самые затравленные и угнетенные существа, тени своей страшатся, потому хоть в баймах пытаются отыграться, искупить кровью всех встречных свои обиды… Но мы отвлеклись! Главное, запомните: делаем три игровые зоны. Переход из одной в другую возможен без всяких формальностей, но всякий вступивший в другую зону подчиняется ее правилам. То есть ПэКашник нигде не может никого замочить по своему желанию…

– Кроме второй, – напомнил Скоффин.

– Кроме средней, – согласился я, – где существует режим P vc P. Там ПэКашник, как и любой другой, может вызвать кого-то на поединок, и если тот согласится, то замочит. Но в первой зоне даже вызвать на поединок не сможет! Только охота на монстров, сбор ценностей, квесты, постройка дома, женитьба, дети, огород, торговля и все прочее, привычное для неонлайновых… Словом, мы должны ориентироваться на всех баймеров, а не только любителей сплошной мочиловки в духе кээса, полужизни или дума.

Глава 12

Аллодис, как главный в разработке движка, загрузил всех вспомогательной работой, только Ворпед остался в сторонке: на нем дизайн игровых персонажей.

Я сам, как и другие, чаще всего останавливался именно возле его стола. У него все завалено фотографиями лучших фотомоделей, порнозвезд из инета, а также распечатками картин Валеджи, Ройо и прочих мастеров, которые женщин вырисовывали с особым тщанием и любовью. Все мы Ворпеду постоянно подаем советы, ведь научно установленный факт, что любой мужчина, даже абсолютно лишенный дара художника, все равно с удовольствием и тщательностью нарисует женскую фигуру. Или какую-то ее часть.

Я осмотрел эскизы женщин-воинов, одобрил:

– Прекрасно! Скоффину меньше работы.

– А Скоффину при чем? – удивился Ворпед. – Он же программирует их ИИ…

– Вот потому, – объяснил я. – Говорят же хвастливые женщины, что зато с такой фигурой я могу быть полной дурой? Досадуют на недостаток интеллекта у женщины только в случае, если у нее маленькая грудь. А есть интеллект у этих красоток, что у тебя на столе, или нет – кто заметит?

Николай подошел, заглянул через плечо.

– У меня, – вздохнул он горестно, – вся энергия на этих баб уходит. Поверишь ли, даже когда прихожу домой, рука не поднимается позвонить какой-нибудь… Это и называется сублимацией, да?

От своего стола ехидно бросил Скоффин:

– А я знаю и другое слово.

– А ты, кролик, не прислушивайся, – огрызнулся Николай. – Шеф, может быть, чтобы рисовать мужиков, наймем со стороны женщину-художницу?

Скоффин усомнился:

– Ну да, она ж будет рисовать только пенисы. Нет, нужна профессионалка! А лучше пара профессионалок. Или три.

Николай спросил с подозрением:

– Зачем столько? Вон баб рисует один Ворпед. И прекрасно справляется!

– Так то баб, – вздохнул Скоффин с безнадежностью в голосе. – Баб рисовать – удовольствие. Потому он и пашет за троих. Устал, но поет, вы же слышали его шипение… И в стрип-покер совсем бросил… Зато мужиков рисовать – нудно и неприятно. За такую работу хорошо платить надо. И доплачивать за вредность.

Николай сказал нерешительно:

– Может, тогда возьмусь я? Только чтоб доплачивали еще за жадность, хитрость, лень и неумение рисовать.

Николай разрабатывал систему миссионерства, которого, кстати, не знало православие, в то время как западный мир вырос на нем и во многом сформировался благодаря ему. Миссионеры несли Слово Божье во все уголки планеты, их убивали, сажали на кол, заживо сдирали кожу, распинали, сжигали, но они все шли и шли, самоотверженно проповедуя и встаскивая целые народы на более высокую ступень культуры.

И хотя все вроде бы делали одинаково, как выглядело со стороны, но миссионеры выплескивались волнами из разных монастырей, более того – разных религиозных направлений, и потому Николай самозабвенно наделял одних способностью файболить, другие призывали магию воды, миссионеры других конфессий могли подчинять диких зверей или замораживать на долгое время целое племя язычников… на уже принявших христианство это не действовало, и так далее, и так далее всем что-то да находил оригинальное.

Ему рьяно помогали Скоффин и Аллодис идеями, открыв, к своему изумлению, в миссионерстве гораздо больше возможностей, чем обладали языческие колдуны, маги и прочие визарды.

Секира посматривал со стороны с недоверием, а потом и сам явился с идеей:

– А самые-самые, ну, рейд-боссы или супербоссы континента будут дохристианскими языческими богами!..

Николай сказал твердо:

– Только не нашими! Наших не трожь.

– Да какие наши? – удивился Секира. – Мы ж христиане вроде?

– Вот и бей своих еврейских богов, – отрезал Николай. – Или исламских. Даже скандинавских можешь, но нашенских славянских не смей. Я такую разрабатывать не стану.

Секира скривился, потом махнул рукой:

– Ладно, патриот. Снимаю свое гениальное предложение. Но не потому, что ты прав, ты им не бываешь по определению, просто кто поймет, что это, если будем бить Сварога, Велеса или Мару?.. А вот Тора, Локи, Одина, Бальдура… это да!

У Кирича своего стола так и нет: он бывает у нас наскоками. Вот и сейчас побродил, прислушиваясь к разговорам, подошел и похлопал Секиру по плечу.

– Да, конечно. Хотя богов можно набрать из других мифологий. Вон в Египте их тысячи, в Индии – миллионы, а в Элладе хоть и поменьше, но кто их не знает? У ацтеков и майя есть очень причудливые и достаточно противные…

– Нам нужны противные, – согласился Николай. – Нельзя же всех мобов друг у друга драть! Надо и самим… Вот только что можно тащить к себе, а что нельзя, ведь искусство священно…

Скоффин фыркнул:

– Как будто есть определение искусству!

– Есть, – сказал убежденно Николай. – Что висит на стене – живопись, что можно увидеть сзади – скульптура. А вот пусть они разберутся в компьютерных технологиях! Хорошего танцора по голосу видно, вы только посмотрите на Скофа!

Есть люди простенькие, которые приходят в восторг от новеньких автомобилей. Их, разумеется, большинство. Как и большинство болеет за футбол, а не за решение теоремы Ферма. Есть, у которых атавизм так и прет, этим дай охоту или рыбалку, Наверное, им снятся уютные гнезда на пальмах.

А я вот пьянею, когда переступаю порог компьютерного магазина. В глаза бьет блеск со всех полок вдоль всех стен и стеллажей, там тесно сгрудились видеокарты, материнские платы, адапторы, кулеры, флешки, дисководы… И все новенькое, сверкающее металлом и кристаллами чипов, все самое технологичное, все самое то, чем наш век и наше время отличается от предыдущего. Во всем остальном, как ни крути, жрем и совокупляемся, как древние египтяне или халдеи какие, еще панэм эт цирцензес подавай, мы же электорат, и только в компьютерном магазине я чувствую, что, в самом деле, человек – это звучит гордо… Понятно же, что человеки – это те, кто ходит в компьютерные магазины, а все остальное – так, обезьяны. А то и лемуры вовсе.

Сегодня с работы ушел достаточно рано, не вся еще Москва перешла на ночной образ жизни, а компьютерный магазин вблизи автостоянки, где я держу машину, еще с открытыми дверями. Я не удержался от соблазна, переступил порог в следующий век, зачарованно пошел вдоль полок. Через минуту сбоку возник консультант-менеджер, чистенький и блестящий, как новенький кулер, и такой же шустрый.

– Что-то желаете?

– Просто посмотрю, – ответил я. – Сперва полюбуюсь. Давно не был.

Он молча отошел, понял. Раньше такое наблюдалось только среди женщин: болезнь витринности. По выходным подруги в кучку и прутся не в оперу или в музей изящного искусства, а по центральной улице, где подолгу ахают и восторгаются перед витринами, запоминают новинки. В некоторые магазины даже заходят и придирчиво пересматривают все писки и хрипы моды. И так целый день. Возвращаются усталые, но счастливые. Впечатлений хватает до следующих выходных. Разве такой кайф словишь в какой-то опере или Эрмитаже?

Я шел от витрины к витрине, всматривался в стриптиз видеокарт и материнских плат, любовался и жадно дышал атмосферой будущего. Краем уха услышал мягкий девичий голос:

– А флеш-память у вас есть?.. Это вот и есть флеш-память?..

– Да, – донесся терпеливый голос консультанта. – Это она и есть. Вам какую?

– Хорошую, – ответила девушка убежденно.

Я скосил глаза. Молоденькая и симпатичная, чистое личико, курносый носик, глаза цвета спелого желудя, такие же светло-коричневые и блестящие молодостью и любопытством. Чем-то напомнила Габриэллу, но Габриэлла с ног до головы леди, молодая леди, а это еще ребенок, хоть и созревший, еще как созревший, тугая грудь рвется из низкого выреза топ-маечки, чистый ровный животик покрыт ровным загаром и украшен полоской стразов. Длинные спортивные ноги, однако попка уже вкусно округлилась и приподнялась, принимая ту форму, чтобы для жадных мужских ладоней.

– Хорошую по емкости? – спрашивал консультант. – Или цене?

Она сказала независимым голосом:

– По «цена-качество»!

Он чуть усмехнулся, сказал:

– Вот на гигабайт. Стоит всего сто десять долларов.

Она ахнула:

– Такая маленькая и так дорого? С ума сойти!

– Есть дешевле, – сказал он. – Вот в пятьсот мегабайт. Стоит семьдесят долларов.

Она покрутила головой:

– Нет-нет, это слишком дорого. А если я хочу фильм скачать с компа у подруги и перенести домой?

– Скачивайте в низком разрешении, – предложил консультант.

– Ну да, – возразила она. – У меня телевизор с широким экраном! Все пиксели рассмотрю!

Она явно собиралась уйти, весь ее вид говорил, что в этом магазине слишком дорого, пойду в другой, а по глазам консультанта я видел, что удерживать нет смысла: в других магазинах все то же и по тем же ценам. Если и будет где-то дешевле, то на копейку, но не в разы.

Я повернулся к ним, сказал девушке вежливо:

– А зачем вам флешка? Если вам не так важна сверхскорость? Купите вот такую штуку…

Я отстегнул клапан нагрудного кармана рубашки и вытащил за шнурок накопитель. Девушка смотрела на него недоверчиво.

– Что это?

– Та же флешка, – объяснил я. – Только включается не в разъем, а через шнурок. Видите? Но здесь восемьдесят гигабайт объема. А стоит чуть дешевле той флешки, что на гигабайт.

Она с торжеством повернулась к консультанту:

– Вот видите!

Тот развел руками.

– Это совсем другое устройство…

– У вас такое есть?

– Да, конечно…

– Покажите!

Устройство оказалось точно такое же даже по форме, только небесно-голубого цвета. Девушка быстро расплатилась, повернулась ко мне, одарив лучистой улыбкой:

– Вы меня просто спасли!

– Пустяки, – сказал я с улыбкой и, повернувшись к консультанту, сказал: – Мне вот ту видяху. Рад, что у вас появились на третий день после анонса в Джапии.

Тот просиял.

– Приятно, что вы заметили! Сегодня самолетом привезли. Это самая производительная карта в мире!

– Знаю, – ответил я. – Слежу за новостями.

Расстались мы довольные друг другом, а, выйдя из магазина, я увидел девушку, что вытащила накопитель из коробки и старалась прочесть надпись на корпусе. Увидев меня, просияла:

– Ой, извините… Еще раз побеспокою. Скажите, а нужны какие-то драйвера, чтобы подключить, раз уж это не флешка?

– Нет, – сказал я. – Комп сам все найдет. Только воткните в нужный сокет.

– А если не найдет? И что такое сокет?

– Промахнуться невозможно, – заверил я. – Все сокеты разные. В неверный вы просто не сумеете воткнуть…

Она засмеялась:

– Сумею. Я настойчивая. Только малограмотная, в моем компе ковырялся один одноклассник. Мой комп вообще часто бунтует… Вы не согласились бы показать, как и куда втыкать? Меня зовут Кларисса. Я живу во-о-он в том доме!

Я повернулся, дом близок, от девушки веет свежестью, теплом и задором, а голос веселый, юный и одновременно женственный. Она и правда очень похожа на Габриэллу, только в совсем юном исполнении и, так сказать, более эротичном. Леди не может выглядеть эротично, она все-таки леди, какой бы ни была в постели, а именно выглядеть эротичными могут только женщины попроще… Например, Мэрилин Монро, на которую эта красотка сильно смахивает. На очень юную Мэрилин, только что вылезающую из кокона гусеницы и расправляющую сверкающие крылышки.

Глава 13

Мы пошли плечо в плечо, и я, как картинку из кино, увидел, что в подъезд войдем чинно, так же поднимемся в лифте, в прихожей я сниму обувь и надену тапочки, она покажет комп, я в свою очередь покажу как пользоваться накопителем… За это время подоспеет кофе, выпьем, там же на кухне и посовокуплямся…

Я чуть скосил глаза, похоже, и она это понимает. Даже знает, как она предпочтет: то ли снимет джинсы и сядет ко мне на колени, то ли нагнется над столом. Можно и на столе, но это слишком, это для увлекающихся или уже на второй-третий день, а просто для знакомства мужчины и женщины нужно простое соитие, обычный коитус, как рукопожатие между мужчинами.

В подъезде навстречу попалась женщина с двумя собачками, на меня зарычали, Клариссе весело завиляли хвостиками. В лифте я сказал:

– Любят вас в доме.

Она засмеялась:

– Надеюсь, не только собаки.

Лифт маленький, она стоит почти вплотную, я с высоты своего роста вижу в треугольнике ее маечки белую незагорелую кожу и начало полной груди. Кларисса, проследив за моим взглядом, улыбнулась и, медленно взявшись за края майки, начала поднимать ее, не отрывая взгляда от моего лица. Лифчика не носит, это видно сразу, приоткрылись четко очерченные налитые выпуклости ослепительно белой кожи, наконец обе груди освобождено посмотрели на меня во всей красе светло-коричневыми кружками, слегка приподнятыми, соски крупные, как орешки…

И тут же Кларисса опустила маечку, да еще и показала язык.

– Что ты делаешь? – сказал я с укором. – Теперь я не смогу вставить в нужный сокет…

Она расхохоталась.

– Сумеешь!.. А нет помогу.

Квартира двухкомнатная, я сразу увидел, что здесь живет целая семья, но смолчал, мы же культурные люди, говнюк. Кларисса из прихожей сразу провела в комнатку поменьше, ее логово сразу узнаваемо по стенам, завешанным постерами с кинозвездами, поп-идолами и видами теплых морей с прекрасными отелями.

Четырнадцатидюймовый дисплей на столе, сам комп на полу, но я лишь нагнулся и, не поворачивая ящик, нащупал нужный разъем и воткнул шнурок.

– Готово. Теперь давай посмотрим… Вот он, видишь?

– Где?

– Видишь диски С, Д, сидюк… а теперь вот добавилась еще строчка?

– Ой, а я и не заметила!

– Смотри, кликаешь по ней… Не промахнись…

Потом мы выпили по чашке кофе, я похрустел печеньем, а когда Кларисса встала и хотела сполоснуть чашки, я придержал, расстегнул пуговицу на ее джинсах, потащил «молнию» вниз. На мои плечи опустились ее руки, я взялся за ткань, слезает так тяжело, будто сдираю кожу, как только женщины в них и влезают.

Она переступила с ноги на ногу, давая мне освободить джинсы. Я повесил их на спинку ее стула, трусики сняла сама, не доверив мне. Возможно, там испачкано, а мы не в такой степени близости, это уже второй уровень знакомства.

Низ живота подбрит аккуратно, без всяких премудростей, просто оставлена узкая полоска коротко подстриженных волос.

– Красивые ноги, – пробормотал я, – тебе можно ходить голой.

– Даже самые красивые ноги, – напомнила она весело, – где-нибудь заканчиваются.

– Где? – поинтересовался я тупенько. – Такие длинные, что все иду-иду…

Выждав, когда я расстегну и приспущу свои джинсы, она села мне на колени, широко разведя ноги, в самом деле длинные и красивые конечности спортсменки. Я взялся за края ее маечки, она подняла руки, я снял через голову и ловко набросил поверх уже пристроенных джинсов.

Она качнулась вперед, дразня тугими грудями. Соски надулись, я ловил их губами, успел подумать, что вот именно так все и увидел еще там, когда отошли из магазина. И стул именно здесь, и стол, и окно напротив, откуда яркий свет, отвлекает… но ничего, пусть чуть-чуть отвлекает. В некоторых случаях нужно, чтобы хоть что-то слегка мешало.

Потом снова по чашке кофе, мы ж интеллигенты, бля, я с удовольствием отхлебывал горячую коричневую жидкость. Теперь между нами некоторая близость, я как бы чем-то повязан, обязан ее защищать чуть-чуть больше, чем незнакомую, и она со мной еще свободнее и раскованнее, чем была.

– Хорошо, – выдохнул я, делая глоток и с удовольствием рассматривая ее. Она так и не набросила маечку, ограничившись трусиками и ультракороткими шортами, да и то потому, что теперь надо подложить в трусики необходимые прокладки. Молодые и уже созревшие груди разогрелись и смотрят на меня вызывающе раскрасневшимися оттопыренными кончиками. – Ты просто прелесть…

– Скоро этот рай кончится, – вздохнула она. – Опять в подворотнях трахаться…

– Что случилось? – спросил я.

– В понедельник родители вернутся. Сейчас на даче что-то копают, роют, сажают… Как я все это ненавижу! С детства отказывалась туда ездить. Дачи – это наши виллы, правда? Но на виллах отдыхают, а у нас все в земле, как кроты роются. Приезжают после такого отдыха, спины не могут разогнуть.

– Ну, – пробормотал я, – такова традиция…

– Глупость это, а не традиция, – отрезала она обиженно. – Нет, родители меня не понимают. Хоть у нас и благополучная семья. В смысле, уже три года живут. У меня есть мать и отец, хотя уже не помню, какой по счету. А все равно как будто пропасть между поколениями! Я их ценности не понимаю, они – мои…

– Ты еще учишься?

Она мотнула головой:

– Угу. Перешла в одиннадцатый. Лето заканчивается, через две недели снова в школу… Так не хочется! Школа – эта такая скука.

Господи, мелькнула мысль, так она еще школьница. Я думал, ответит, на каком курсе… Несовершеннолетняя, как бы родители не вернулись с дачи раньше времени. Сгорю, как швед без масла да еще и под Полтавой.

Заодно уж настроив комп вообще, теперь будет загружаться шибче и работать быстрее, без лагов и подвисания, я чмокнул ее в щечку, теперь мы друзья, и отбыл, завтра тяжелый день. Да у меня они все такие, даже когда трахался, все время помнил, что Кулиеву надо напомнить про новый инструментарий по текстурированию, а за Ворпедом проследить, чтобы не забыл закончить разработку лестницы классов и подклассов.

А, возвращаясь мыслью к Клариссе: это дурость насчет непонимания между поколениями. Даже мне это видно, хотя я пока что не отношусь к поколению родителей. Я так, где-то посреди. И вижу, что про непонимание говорят только сами тинейджеры. Ах-ах, родители их не понимают, взрослые их не понимают, вообще общество их не понимает!..

Хрень это все. Старшее поколение прекрасно, прекраснейше понимает. Само было тинейджерами, кололось, курило травку и употребляло чего покрепче, трахалось в подъездах и на крышах, проводило ночи на дискотеках, после чего заваливало экзамены… А вот тинейджеры еще не знают, что такое быть взрослым, когда от тебя требуется содержать семью, крепко стоять на ногах, обладать необходимым минимумом: хорошая квартира, хорошая машина и достойная зарплата. Ладно, дачу можно сюда не включать, это отрыжка совковой эпохи, но достойная зарплата обязательна, а ее не получить, если юность протрахаться в подъездах, курить травку и сбегать с лекций. Взрослые это знают, а тинейджеры еще нет. Вот и конфликт, когда отец, все испытав на своей шкуре, пытается уберечь сына или дочь от тупиков, на что те отвечают бунтом: ах-ах, меня не понимают, ах, я не хочу меняться, принимайте меня таким, какой я есть! И с лекций буду убегать, а уж какой из меня получится специалист и возьмут ли меня с такими знаниями на работу… это еще не скоро, думать не хочу.

На работу прибыл почти первым, только Кулиев и Скоффин уже там, но можно даже не спрашивать рожи помятые, работали до поздней ночи, поспали пару часов и снова вкалывают, как озверелые. Наперебой начали рассказывать, какую хитрую систему боя придумали, ни в одной байме нет, а это так просто, программеры просмотрели, что три десятка движений меча можно вложить вот в этот простенький алгоритмик, только посмотри, шеф, а копье и кинжал займут еще меньше ресурсов, их уложим вот так и вот так…

Постепенно подошли Секира, Николай, Аллодис, в коридоре послышался бодрый голос Ворпеда. Сходу включились в дискуссию, у каждого идеи, какие движения добавить, чтобы схватки проходили динамичнее и непредсказуемее…

Я, все еще во власти встречи с Клариссой, даже запах ее духов стоит в ноздрях, заговорил медленно:

– Погоди-ка… Что ты все о схватках и осадах?.. Кроме всяких сражений есть еще одна составляющая нашего поведения…

– Какая? – спросил Скоффин задиристо. – В онлайновых играх нет ничего интереснее и увлекательнее, чем осады и эвенты…

Он повернулся, посмотрел на меня расширенными глазами. Я кивнул:

– Угадал. Вот именно это я и хочу вставить в игру, чтобы она выросла до масштаба баймы.

Он ахнул.

– Шеф! Я думал, вчера мы трепались просто так, для хорошего настроения. Ну неужели ты это всерьез? Так опозоришь всех нас. Сделать порнуху…

– Порнуху? – переспросил я.

– Ну да…

– Почему именно порнуху? – переспросил я. – А почему не обычные отношения…

Даже сдержанные Кулиев и Аллодис заулыбались, а Скоффин, ободренный их смешками, сказал горячо:

– Шеф, ты же сам знаешь, что, какие бы скромные отношения ты ни попробовал ввести, сразу же все будут пытаться трахать все, что движется! А то и такое, что даже не шевелиться.

Я развел руками.

– А разве в основе всех наших церемонных ухаживаний не лежит этот базовый инстинкт? Не будем лицемерами. А то мы берем только один элемент нашего бытия: тягу к оружию и убийствам – и лицемерно обходим другой… Думаю, что если совместить их, то все игроки как раз остановятся на неком балансе. Зато это сделает игру полнее…

Скоффин фыркнул.

– Еще как полнее! Все эти онанисты прибегут…

Кулиев сказал осторожно:

– А разве нам не это надо?

– Чтобы мастурбировали перед мониторами?

– Чтобы массовость была, – сказал Кулиев терпеливо. – А что они будут делать перед дисплеями – их личное дело. Мы и сейчас не знаем, что они делают. Возможно, вообще играют без галстуков.

Скоффин мотал головой, но заговорил Аллодис, очень медленно и непривычно степенно:

– С технической стороны это несложно. Уже немало симуляторов подобного рода прошло, начиная с Sims, Sims-2, Sims-3, а также мелких эротических квестов. Все движения проработаны умело, сторонников таких игр хоть в пруду топи. Так что добавить движений и возможностей нетрудно. А машина потянет, это не нагрузка… Вот только…

Он мялся, смотрел на меня, я спросил нетерпеливо:

– Что?

– В таких симуляторах нет никаких ограничений. В смысле, мужчины могут не только с женщинами, но и друг с другом. Как и женщины.

Они молчали и смотрели на меня, я молчал тоже, Николай сказал со смешком:

– Женщины – пусть, это даже красиво, а вот педерастов всех под корень!

– Как?

– Ну, в смысле, ввести ограничение на совокупление между одинаковыми полами.

– Женщины пусть, – ввернул Ворпед и облизнулся.

– Да пусть, – согласился Николай. Он вздохнул мечтательно. – Лесбиянки – это так красиво. И даже местами возвышенно…

– Это какими местами? – спросил Кулиев с интересом.

Я подумал, решение нужно принимать быстро, вопросов много, если будем тормозить над каждым, далеко не уйдем, и заговорил, формулируя на ходу:

– Ворпед, ты у нас главный по разработке новых движений, пересмотри новейшие симуляторы… в этом жанре…

– Каком?

– В том жанре, – поправился я. – Только у них это целый жанр, а у нас будет только небольшое расширение возможностей игрока.

– Чтобы не только воевал, но и трахался?

Я поморщился:

– Почему только трахаться? Это будет в самом начале, пока будут осваивать все новые движения и все возможности… А потом успокоятся. Зато возможность не только жестокой рубки, но и легкого флирта привнесет в игру добавочные ощущения… В общем, внедрением эротики во все элементы игры: движения, позы, слова, обстановку в доме…

– Только эротики? – спросил он опасливо. – А… секса?

Я махнул рукой:

– Грани нет, так что давай и секс по полной. Только, как волка красными флажками, обвесим этот самый секс разными запретами и ограничениями. Ну, уже говорили: только хайлэвелам, только в домах или в крайне уединенных локациях…

– …но где много мобов, – вставил Скоффин хищно. – Агров, плюс – социалов! Это для любителей экстремального секса!

Они гоготали, пошли шуточки насчет этого самого экстремального, как еще усложнить, чтобы, к примеру, вися на одной руке над пропастью, когда вверху лев, а внизу крокодилы раскрыли пасти, а пряжка на штанах расстегивается двумя руками…

Николай хохотнул, толкнул локтем Ворпеда.

– Ты у нас главный дизайнер? Завтра я тебе Камасутру принесу.

Ворпед посмотрел на его холодно и с некоторой брезгливостью, как опрятно одетый джентльмен на пьяного бомжа.

– Устарел ты с Камасутрой, дядя.

– А что не так?

– Заткни ее себе… дикарь.

– Нет, ты скажи!

– Тем позам пять тысяч лет. Думаешь, за это время ничего не придумано?

– Думаю, – ответил Николай с вызовом.

– Ошибаешься, – ответил Ворпед злорадно. – К примеру, в этом мире я могу такое добавить, что рилайфники никогда не повторят.

Все разом заинтересовались, но Ворпед хранил загадочное молчание. Похоже, он брякнул просто так, но теперь и сам понял, что в этом что-то есть. А раз есть, то надо использовать. Разработать кое-какую анимацию, что не слепо копирует движения рилайфы, а делает их более выразительными, так сказать. Хотя бы в кульминационные моменты…

Глядя на блестящие глаза Николая, Секиры и даже Скоффина, понимаю, что у Ворпеда появится много помощников. А уж консультантами будет весь дружный коллектив. Особенно дружный и работоспособный в этом случае. Даже на ночь останутся в офисе без сна и еды всем составом, только бы довести какое-то движение до совершенства. Можно даже предположить, какое.

Глава 14

Аллодис вдруг резко встал со своего места и направился к нам с весьма воинственным видом, как ледокол на кучку сгрудившихся льдин, что посмели загородить дорогу. По лицу видно, что готов к спору и возражению. Ворпед только хмыкнул, Николай толкнул Скоффина, тот раздраженно проворчал, но не оторвал взгляд от монитора.

И только Секира сказал с благожелательной ехидцей:

– Ну давай-давай, генератор. Что еще?

Аллодис игнорировал его реплику, обратился ко мне:

– Ваше Преосвященство, меня интересует главное, да-да, главное… как это будет отражено?

Скоффин поинтересовался со слоновьей тяжеловесностью:

– Главное – это графика или гэймплей?

Аллодис сказал, повышая голос:

– Когда я говорю о главном, я говорю о главном!.. Непонятно только тем, кому это недоступно. При чем здесь графика? Хотя и графика нужна, да, нужна…

Я спросил мирно:

– Ты имеешь в виду эротику?

– Я имею в виду секс, – ответил Аллодис раздраженно. – Ты бросил эту идею, как шуточку, и сейчас все и заглохнет. А зря, зря… Это далеко не шуточка. Будто для всех новость, какое место секс занимает в Интернете! И в играх! Да только одиночные игры мобильнее… Вы смотрите, как только выходит какой-нибудь простенький стрип-покер, как его моментально раскупают!.. А популярность Симса?

Ворпед хмыкнул, но сделал вид, что впервые слышит эту идею и вообще ошарашен отвагой Аллодиса.

– Должен поддержать нашего генерального программиста, – сказал он. – Идея настолько, что и не подумаешь, что программист! Я бы скорее решил, что стаканист! Он ошеломляюще прав, прав. Продажи симсов возросли, как только удалось убрать ню-цензуру. А еще больше увеличились, когда пошли хакерские добавки. Ну вы знаете, где персонажи не только целуются, но и трахаются во всех позах.

– Голыми персонажей научились делать почти во всех играх, – возразил Скоффин. – Именно это был первый шажок. А хакерские вставки – уже второй шаг…

Кулиев поинтересовался со своего места, но достаточно громко, чтобы услышали:

– А есть здесь люди, которые верят, что вставки были хакерские?

Мы переглядывались, улыбались. Хакерскими называем потому, что презумпция невиновности, да, рулит. Хотя нет сомнения, что сами разработчики создают веселые, а то и просто разнузданные сценки, но в продажу выпускают без них, мол, игра строгая, только гонки да стрельба. Потом через пару недель на каком-то хакерском сайте появляется патч, которые вводит в игру все эти сценки. Все это подается как заслуга безымянных хакеров, которые в считаные дни разобрались в коде игры и сумели дописать вот такое… да.

Я постучал карандашом по столу.

– Тихо-тихо. Я думал над этим, но… мы еще не выстроили концепцию всей игры. А сцены с сексом – это потом…

Аллодис прервал:

– Прошу простить меня, Ваша Гносеологичность, но здесь вы ошибаетесь.

– В чем?

– Эпоха сценок прошла, – отрезал он. – Да, прошла. В компьютерных играх время идет быстро. Прошла, едва начавшись. Я имею в виду, что секс в онлайновых баймах должен занимать такое же место, как и в жизни. Ты сам же подкинул эту идею, а потом как-то стушевался, ушел в сторону, как демократ какой-то. А то еще хуже – политкорректник… не скажу какой, сам знаешь. А это странно: в баймах целый виртуальный мир, в них живем годами, там общаемся, заключаем союзы, сотрудничаем, воюем, торгуем, устраиваем рейды для зачистки от монстров… да и вообще делаем все… кроме секса! Знаете ли, сейчас игры прошли гигантский путь от диггеров и тетриса, но, выросши в гигантов, остались с умом и запросами десятилетнего ребенка, реагирующего только на стрелялки, леталки и бродилки.

Я смотрел, как у всех загорелись глаза, творческая энергия бьет ключом, все полны идей. Жаль, что сейчас и так утро. Эту тему лучше бы поднять поздно вечером, когда все измученные непосильным трудом готовились бы расползаться по домам, а кто-то устраивался бы на диванах… сразу бы откуда и силы бы взялись, сна ни в одном глазу, обсуждали бы и чертили эскизы до утра.

Николай сказал задумчиво:

– Только эта… нельзя, чтобы этим могли заниматься все время. Настоящие герои, понятно, трахнут раз-другой и пойдут мобов гонять, а чокнутые будут устраивать оргии прямо на городской площади…

Скоффин прервал мстительно:

– Ты чего? За это штраф!

Николай просиял, ничуть не обидевшись:

– За городом пусть трахаются, как хотят… ну там в роще, пустыне, в горах или в некрополе каком, а вот если в городе, то сразу же – штраф! Им это прибавит риску, мы не автоматом будем накладывать, а только если поймаем. И такой штраф, чтоб мало не показалось, а если поймаем, народу веселье и кайф, а нам в казну денежки…

– И само совокупление, – вставил Секира деловито, – нужно сделать не таким уж доступным. Если и в реале не всегда так уж и все тебе на тарелочке, то и здесь нужны рамки! Мы ведь реал копируем, так? Словом, за один трах должна тратиться вся мана – это раз. Восстанавливаться должна раз в пять медленнее, чем обычно. Нет, лучше в десять.

– Во-во, – поддержал Николай. – Чтоб не слишком, не слишком…

Секира сказал скромно:

– Ну, это у кого как восстанавливается…

– А ты, малолетка, молчи! Только перед зеркалом и умеешь.

– Я те дам малолетку…

Я подумал, сказал нерешительно:

– Осуществление возможно…

– Спасибо, шеф!

– И подать это надо будет как борьбу за чистоту нравов. Всякие безобразники нарушают правила приличия, трахаясь и на улицах, а городские власти бдят, пресекают! Вот если подать под таким соусом, то протащить такое сумеем…

Ворпед вмешался:

– Стоп-стоп, штрафы и потеря маны – мало. Чтобы снять вчера одну в баре, пришлось и за выпивку заплатить, и конфет ей купить, и на такси вез в ее спальный район к черту на кулички, и там уже за бутылкой коньяка бегал…

– Это если низколэвельная, – добавил Скоффин, загораясь. – А если хай, то расценки иные… Чтобы снять красотку шестидесятого лэвела, надо купить ей цветы сперва…

Аллодис буркнул:

– У меня сто восемь видов мечей, а вот цветы не предусмотрены. Это куда их?

– Заведешь новый раздел, – посоветовал Скоффин. – Добавь слот в инвентаре. Или пару, чтобы и колечко какое туда же.

– Двумя слотами не отделаешься, – протянул Николай. – Эти существа пострашнее мобов. Тот с тебя одну вещь дропнет, и то не всегда, а женщина расколет до самой задницы и всего до нитки… Меня на той неделе одна раскрутила и на шампанское, и на шоколад, и на стразы…

– А это еще что?

– Это такая блестящая фигня, что приклеивается на голое тело.

– Пирсинг, что ли?

– Пирсинг – прошлый век, – сказал Николай авторитетно. – Кожу прокалывать, то да се, это же дикари Полинезии и этой, как ее, где не счесть алмазов в каменных пещерах… А стразы приклеил – ходи сколько хочешь. А потом можешь отклеить и сменить. К тому же можно приклеить, скажем, на плечо целую ленту этих стразов. Вот моя и восхотела такую ленту… Одну на плечо, другую на пузо. Как самурай, от одного бока до другого. А пока это новинка – дерут страшно!.. Словом, не слоты, а отдельную панельку надо. Если, конечно, интимную жизнь планируем делать похожей на реальную.

– Планируем, – вздохнул Аллодис. – Теперь вижу, почему в других баймах ее нет вовсе… Эх, кто предложил эту дикую идею?

– Да ты и предложил!

– Не-е-е-ет, меня спровоцировали. Меня, как буриданова осла, привели к валаамовой ослице, а там я и брякнул… Это все шеф наш так умело руководит, ребята! На нас отрабатывает приемы, как страной рулить, когда президентом изберется.

Некоторое время работали молча, потом к моему столу подошел Ворпед.

– Не будет ли, – спросил он страшным шепотом, – диспропорции?

– В чем?

– В соотношении полов, – объяснил он.

До меня еще не дошло, в нашу сторону оглядывались Секира и Скоффин, и они не врубились, судя по их лицам, я спросил с нетерпением:

– Давай не говори загадками. Мы уже знаем, что ты гений, а мы дураки да еще круглые и набитые.

– В некоторых играх, – сказал он педантично, – многими женскими персонажами играют мужчины. Причины разные… Кто потрусливее, тот надеется, что женщин будут меньше обижать, а кто хоть с маленьким сдвигом, то… понимаете. Уникальная ситуация в Л-2, там женские чары настолько хороши, что многие мужчины играют ими только потому, что те безумно эротичны и даже сексуальны. Ничего такого в байме нет, но просто как они стоят, бегают, танцуют, приветствуются и прощаются, садятся на отдых… Все поняли?

– Нет, – ответил я.

– Я имею в виду, – сказал он терпеливо, словно разговаривал с детьми из школы для дебилов, – одно дело – бегать красоткой и стрелять из лука, другое – когда тебя за сиськи хватают, на четвереньки ставят. Поневоле себя пидорасом почувствуешь. Нет, количество игроков, играющих женщинами, резко сократится. Если кто и станет из мужиков играть за девку, то уж точно повернутые…

Кулиев спросил осторожно:

– А в самом деле, не станет ли женщин в игре меньше?

Николай сказал браво:

– А что, останутся одни женщины, настоящие, неподдельные!

Скоффин бросил от своего стола:

– Диспропорции не будет совсем по другой причине.

– Какой, объясни.

– Снисхожу. Это когда-то играли только мужчины. В любые игры – мужчины, и только мужчины. Но мы все начинаем первыми, так было и с играми, куда сейчас толпами пришли женщины. В онлайновых сейчас пять к восьми, неплохая пропорция? Когда мы выпустим Реальный Мир, будет десять на десять. Так или не так, шеф?

Я отмахнулся:

– Так-так, но это все семечки. Главная проблема любой баймы – чем занять хаев. Вот над этим подумайте! Пока лоу, игрок старается прокачаться выше, исследовать карту, побывать во всех городах, а если их слишком много, то в самых интересных, ведь туристы тоже не все места на Земле посещают!.. Но вот наконец-то купил, выбил или скрафтил доспехи, заимел оружие топ-класса, а лэвел приблизил к самой планке… Что дальше? Уходить из баймы?

Я видел нахмуренные лица, никому не хочется, чтобы уходили игроки, это же кошельки с деньгами, путь даже тощие. Аллодис пробормотал:

– В ВоВ все еще играют… Да и в Ультиму…

– В ВоВ – семь миллионов игроков, – сказал Аллодис, – в Ультиме – семь тысяч. Кстати, в разработку ВоВ вбросили семьдесят миллионов долларов! Правда, уже получили полтора миллиарда в виде чистого дохода…

Все оживленно заговорили, запах больших денег в последнее время будоражит инстинкты, я повторил громче, не давая уйти в сторону:

– Чем займем? Не секрет, что даже из ВоВ часть хаев, достигнув потолка, уходит.

Скоффин заметил ворчливо:

– Их удерживают аддонами. Надо сказать, очень красочными. Там обязательно новые города, локации и даже новые расы.

– Часть остается, – согласился я, – так что аддонам быть обязательно. Но часть уходит, справедливо рассудив, что движок тот же…

Аллодис хитро и таинственно улыбнулся, вид победный, и это раздражает, насточертели малолетки, что начинают пыжиться только от своих задумок, еще не понимая, насколько тернист путь к воплощению и что почти никто из них до победы не дойдет.

– …движок тот же, – повторил я, – а разработчики могут предложить только количественное расширение. Ультима – да, они все еще стригут купоны, такому можно только завидовать, но… мы же хотим чего-то большего?

Все молчали, думали, а Кулиев сказал дипломатично:

– Сразу не решить, но мы все это запишем себе и будем думать.

Аллодис ходит в последнее время с таинственным и донельзя гордым видом. Нечто распирает его, но я вижу, как старательно задавливает в себе тщеславие, чтобы не проболтаться. Аллодис и тщеславие – раньше это было несовместимо, так что явно выкопал что-то очень оригинальное.

Я знал, что у него есть некая крутейшая задумка, но продавать саму идею он не хотел, а самому даже начать все некогда и некогда. Да и вроде бы незачем. Теперь, как понимаю, появился тот самый шанс, который раз в жизни бывает у каждого. Он сам себе поклялся работать круглыми сутками, прерываясь только на сон, что при его всегдашней лени вроде бы немыслимо, но, чудны дела твои, Господи, в самом деле пашет без перерыву, спит здесь же на диване…

Время от времени, когда он полагал, что я тревожусь, туманно заверял, что все путем, движок будет революцьённый. Я кивал, соглашался, ничуть не сомневаясь, что движок будет в самом деле круче движков предыдущих игр. И не потому, что мы такие уж крутые, просто все компьютерные игры развиваются стремительно, почти каждая круче предыдущей, хотя бы по графике – обязательно, стыдно на таком железе делать игры, подобные прошлогодним…

Сегодня он снова заверил, что потрясем мир, я наконец терпеливо напомнил:

– Алексей, круче других – это мало. Ты соревнуйся не с теми баймами, что уже вышли и захватили первые места в рейтингах! Ты соревнуйся с теми, что разрабатываются в крупных компаниях.

Аллодис окрысился.

– Думаешь, не знаю? Я слежу за всеми разработками.

– А там что, все секреты выкладывают?

– Я не юзверь, мне хватит намека. Как Кювье, по одной косточке могу восстановить все, что задумали. Ну, почти все. Так что говорю, будем круче. Только бы железо к тому времени подоспело…

– А нынешнее?

Он покачал головой:

– Не потянет… Четырехъядерные процы – это минимальные требования. А лучше – восьмиядерные.

– Ого!

– Что делать, всю прелесть крутой баймы можно увидеть только на крутом железе.

– Ну ты зажрался!

– Сам знаешь, как быстро стареет железо. Вчерашняя круть – сегодня отстой. Но моя фишка совсем не в графике или световых эффектах…

Вид у него был такой таинственный, в то же время он умолял всеми телодвижениями, чтобы я спросил, что такое он придумал, и я спросил:

– В чем фишка?

Он огляделся по сторонам и, снизив голос до свистящего шепота, что слышен и на улице, сказал загадочно:

– В обновлении!

Я хлопнул пару раз глазами, не сразу дошло, спросил:

– Обновлении? В смысле, аддоны будут? Патчи?.. Или… ты что, насчет обновления самого движка?

Он сказал с торжеством:

– Ну, допер наконец! Хотя мог и не допереть. Все-таки до такого еще никто не додумался.

Я потряс головой, переспросил:

– Погоди, погоди… Хочешь сказать, что с твоим движком можно было бы не делать Варкрафт-1, Варкрафт-2, Варкрафт-3, а все время менять первый?

– Молодец, шеф, – сказал он покровительственно. – На лету хватаешь! Не зря всем делом рулишь ты.

– Да знаю, что я замечательный. Ты нашел, как это сделать?

– Да, – сказал он с торжеством. Тут же добавил деловито: – Правда, с варкрафтами такое не пошло бы, Железо, увы… Этот качественный скачок, на который я вышел, требует мощнейших видеокарт и суперпроца. Не знаю, додумается ли кто еще…

Я молчал, в черепе сразу тысяча мыслей, голова закружилась от перспектив. Беда разработчиков в том, что, какую бы качественную игру ни сделали, сколько бы сил и таланта в нее ни вложили, все равно она очень скоро устаревает. Остановился бы прогресс в железе – можно было бы играть по двадцать лет в одну и ту же игру, онлайн – есть онлайн. Но стремительный прогресс железа дает такие возможности, что и бесталанные разработчики на современном железе выдают нечто небывалое для старых игр. И вот игроки начинают покидать обжитой мир, в котором им уютно, ведь на горизонте замаячил мир еще более обширный, еще более красочный, с наворотами и возможностями…

И приходится снова разрабатывать качественно новый движок именно под новое железо. А предыдущая игра, на которую ухлопали три года каторжного труда и пять миллионов долларов, выброшена. Ну, не совсем выброшена, в нее еще некоторое время играют, но это уже чудаки, которые никак не расстанутся с нажитым виртуальным добром…

Но если удастся в самом деле менять движок…

– Слушай, – сказал я, – если удастся задуманное, мы на коне! У нас будут не только квартиры и мерседесы.

– Гм, надеюсь. Я вообще-то надеюсь на большее.

Он хмуро скалил зубы. Я промолчал, про себя сплюнул через левое плечо, правое и вообще поплевал во все стороны. И даже перекрестился, благо никто не видит. Ставки слишком велики. Мы замахнулись на такое, что если выиграем, то отхватим в самом деле жирный кус. Если проиграем… что ж, все останутся при тех же картах, только потеряют пару лет. Но как будто все равно не потеряли бы! А я потеряю уже достроенный дом, где продаю одну за другой квартиры, чтобы было чем платить зарплату…

Глава 15

Ворпед не намного старше нашего юного Секиры, но, подобно человеку старшего поколения, с легкостью перемножает в уме двузначные цифры, складывает и делит, помнит номера телефонов десятков знакомых, в то время как все мы совершенно беспомощны без калькулятора и мобильника, где не просто номера телефонов, а еще и имена, а если нужно, и фамилии.

Всякий раз он опережал нас, потому что еще нужно вытащить из кармана калькулятор, а он, поморщив лоб, выдавал нужную цифру чуточку раньше. Думаю, эта постоянная работа мозга даже над такой ерундой, что легко делает калькулятор, позволяет держать мозг в прекрасной спортивной форме и даже без крепчайшего кофе работать сутками, не теряя ясности мышления.

Странно, но именно он работает там, где совершенно не требуется математического дара: рисует скины заказанных нами профессий и классов. Я к его столу подхожу гораздо чаще, чем к Скоффину или Аллодису: у тех непонятные руны на черном фоне, он же дос, а здесь все весомо и зримо, как у Маяковского, плюс безразмерные каталоги, натасканные со всего инета, воины собраны от питекантропов, которых реконструировали каким-то макаром, и дальше все хеттские воины, месопотамские, египетские, гиксосы… До Древней Эллады и Рима листать сто тысяч альбомов, а до собственно рыцарского вооружения никогда не добраться, если просматривать все.

Но Ворпед во всем собранном богатстве ориентируется как рыба в воде, легко и быстро делает наброски, на каждый класс не меньше сотни движений, что называются основными, а задумано еще по тридцать-сорок добавочных на каждого…

За моей спиной остановился Николай и, так как я рассматриваю молча, сразу сказал предостерегающе:

– Эй-эй, слишком красивыми рисуешь рыцарей!.. Где ты видел такие пропорции? Только у Шварценеггера и Тимоти Зана?

– Ты еще Колмена не видел, – буркнул Ворпед.

– А что с ним?

– Его фигуру я приберег для берсерков.

– Тем более, – сказал Николай авторитетно. – Слишком эффектны. Все ломанутся в рыцари, и что за байма получится?

Ворпед ухмыльнулся, сказал злорадно:

– А чего тебя не взяли в клан «Прайд»?

Николай сразу помрачнел. В самом деле новички обычно в любой игре берут класс человека с мечом, с удовольствием развиваются, а потом приходит время вступать в кланы, и тут оказываются, что в кланы их не берут: своих меченосцев девать некуда! Вот если бы хилеры, бафферы, спелсингеры, торговцы, искатели, охотники, крафтеры, фермеры, лесорубы…

Сложность обычно в том, что соло качать легко на низких уровнях, а дальше волей-неволей приходится идти в клан, но в любом клане количество членов ограниченно, там предпочитают укомплектовывать равномерно: один танк – два дамагера, три хилера и три баффера, два гнома-спойлера, один крафтер, три лучника, два некромансера, четыре охотника… И хотя во всех баймах по-разному, но обычно в клан требуется всего один-два рыцаря для танкования, а приходит проситься человек сорок-семьдесят… Вот и приходится рыцарям заводить другого чара, уже такого, который востребован обществом…

– Ладно, – буркнул Николай недовольно, – если удастся создать саморегулирующую систему, то флаг в руки. А если нет?

– Создадим, – мирно ответил Ворпед. – Я тут спихнул заказ моим знакомым художникам, им подработка кстати, ребята клянутся, что сделают все в срок и как в аптеке. Но ты еще не видел другие классы…

Он расстелил по столу листы, и Николай ахнул. Я помалкивал, уже видел эскизы. Если бы Ворпеду немножко больше честолюбия, выживаемости в этом мире, где даже свободные художники топят друга, чтобы вскарабкаться по трупам выше, он стал бы звездой, но художник – это тот же предприниматель, подверженный спадам, крахам, падениям, дефолтам и форс-мажорам, а Ворпед предпочитает жить без усилий и риска, что значит – на минимальной зарплате на бюджетной должности. И если бы не наша затея, его талантище никогда бы не развернулся с такой мощью.

Вечером дважды звонила Кларисса. Родители ее, увы, дома, однако отпускают с подругами к однокласснице: та живет в настоящем особняке, представляешь, у нее собственный мерс, бриллиантовые серьги, а вместо шкафа с одеждой целая комнатка! Так что цени, я отказалась, чтобы провести эту ночку с тобой, свинья равнодушная…

– Еду, – сказал я наконец. – Ты где?

– Уже час мерзну на углу под вывеской, где ты меня за сиськи хватал! Там девица намалевана с широким ртом… Если не будешь здесь через десять минут, отцом моего ребенка станет кто-то другой!

– Ух ты, – сказал я, – обожаю современные отношения…

Через четверть часа я остановил машину у перекрестка, Кларисса подбежала, сама открыла дверцу и со вздохом облегчения рухнула на сиденье рядом.

– Пришлось выйти раньше, – объяснила она сразу, – я же вроде бы с подругами поехала? Вот и пришлось их проводить и… ждать тебя, бесчувственный.

– А чего не поехала? – спросил я.

Машина плавно набирала скорость, дорога бросается под колеса, мы с мягким шелестом начинаем обгонять другие машины, что женщинам такого типа всегда нравится.

Она отмахнулась.

– А чего я там не видела? Как включу жвачник, все эти богатые, что тоже плачут… бриллиантами. Когда-то и у меня будет особняк! С собственным бассейном.

Я поглядывал в зеркало на ее милое, еще детское лицо, с нахмуренными бровями и пухлыми сочными губами, которым не нужны никакие впрыскивания силикона или боттокса.

– Мечтаешь?

– Будет, – отрезала она твердо. – Ты видел фотографии Памелы Андерсон, когда она еще школьница? И вообще до того, как начала делать те операции?.. Самая обычная девчонка!.. Но у нее была цель, и на что она только не пошла, чтобы ее достичь!

Я сказал тепло:

– Ты молодец. Большинство девчонок просто плывут по течению. А у тебя цель…

– Я добьюсь, – отрезала она все еще сердито. – Я не буду рохлей, как мои одноклассницы.

Она не демонстрировала, как будет добиваться цели, но и не скрывала. Если лет пятьдесят тому, когда «ни поцелуя до свадьбы» и новобрачная должна быть обязательно девственницей, женщине достаточно было просто лечь, как получала преимущества над остальными своей доступностью, то теперь, когда все спохватились и пустили в ход это оружие, чтобы не давать соперницам преимущества, для победы нужно потрудиться больше, чем просто раздвинуть ноги.

У Клариссы дивное сочное тело: уже созревшее, но и абсолютно юное, что продержится недолго, если не принимать меры. Когда-то просто наличия такого тела было бы достаточно, чтобы всего лишь доступностью к нему вскружить голову любому мужчине. Но, дитя начала двадцать первого века, она владеет и техникой секса, доведенной до совершенства… хотя какая женщина, желающая с помощью своего тела урвать какой-то кусок от жизни, ею не владеет… она уже успела прочесть все нужные книги по мужским комплексам, фобиям, полной или частичной импотенции, постоянно чутко прислушивается к тебе, стараясь уловить, что говоришь искренно, а что чувствуешь в этот момент, чтобы начать делать именно то, что ты хотел бы на самом деле.

Я свалился с нее, тяжело дыша и приходя в себя, она великолепна, а Кларисса со словами «Да ты жеребец, прямо всю меня замучил!» соскользнула с постели и побежала голенькая в ванну, а потом я услышал, как на кухне зажужжала кофемолка. Я пью кофе постоянно, даже перед сном, а Кларисса – идеальная женщина, если она как-то почуяла, что я хочу кофе… а еще я к кофе всегда беру пачку печенья…

Конечно, я не сексуальный жеребец, всего лишь унылая статистическая середина, но Кларисса знает пока что по книжкам, что мужчин нужно подбадривать в этом плане особенно. Те и преисполнятся уверенности, а главное, ощутят благодарность к ней, которой так нужно побыстрее выкарабкаться из дешевой двухкомнатной квартирки, где живет с осточертевшими родителями. И начать восхождение к вершинам богатства с помощью мужчин, ибо, в отличие от подруг, природа одарила ее изумительной внешностью. Она не только телом, но и лицом, как все в один голос говорят, вылитая юная Мэрилин Монро…

Она вошла в комнату, свеженькая, вся как спелая вишенка, покрытая капельками росы, улыбаясь во весь рот, в руках чашка с дымящимся кофе и блюдцем с печеньем. Именно тем, которое люблю. Как-то учуяла или с прошлого раза все запомнила. Может быть, даже деловито записала. Полная грудь, тонкая талия и широкие бедра, но, подходя к постели, не двигает игриво из стороны в сторону, знает, что пока у меня еще не восстановились силы, сейчас она просто подруга, просто друг в женском теле.

Я принял чашку, Кларисса осторожно села рядом, чтобы я не расплескал, блюдце держит в руках, улыбается, лицо счастливое. Как жаль, что я, прожженная скотина, никак не могу полностью отдаться моменту и просто наслаждаться, а трезво анализирую, что девочка молодец, все делает правильно. Будет кому-то прекрасной образцовой женой.

Жаль, не мне…

– Знаешь, – сказала она, – ни одна моя подруга не поверит, что ты все это время на работе торчал!

– Что делать, – пробормотал я. Кофе с каждым глотком вливал ману в обезманенное тело.

– Я-то верю, – сказала она с жалостью. – Нет, ни за что не стала бы предпринимателем! Так я отбыла бы семь часов на рабочем месте и – фьить! Только меня и видели. А ты не только с утра до ночи, но и выходные пашешь, как миносский бык!

– Миносский уже издох бы, – возразил я. – Они там на Миносе нежныя. Это только наши могут тянуть и тянуть… даже жрать не спросят.

– А вам хоть жрать дают?

– Ни жрать, ни плакать не дают, – пожаловался я.

– Так из-за чего все эти мучения?

Я посмотрел в ее ясные глаза.

– Ну… из-за большого куса. Даже из-за очень большого.

– Но можете и обломиться?

– Да, – ответил я.

– Риск большой? – поинтересовалась она деловито.

– Да как-то не задумывались, – ответил я. – Ну так, примерно один к ста, что получится. А то и один к тысяче.

Она ахнула, широко распахнула глаза:

– Так зачем же… Вы все сумасшедшие?

– Точно, – согласился я. – Но не слишком. Просто нам нечего терять, кроме собственных цепей.

Она покачала головой:

– Как это? Это ж три года коту под хвост! Три года. За это время сколько раз можно сходить на дискотеку, побалдеть, оттянуться, поразвлекаться, словить кайф… Нет, вы в самом деле чокнутые!

Я улыбнулся:

– Клариска, Клариска… Ты говоришь не по адресу. Я ж уже сказал, а ты все не врубишься… Я такой же, как и ты… да-да, меня не устраивает моя жизнь. Это тебе кажется, что если трехкомнатная квартира, хорошая машина – то все, конец, осталось развлекаться! А я вот, как и ты, хочу большего. Тебя ж не удовлетворит парень, у которого всего лишь такая квартира и машина?

Она смотрела несколько озадаченная, на лице проступило удивление, интерес, затем уважение.

– Правда? А то я встречала пока козлов, которым бы только побалдеть и оттянуться. Даже без квартир и машин… У кого квартира, к тому всех девчонок водят. А у тебя… да, у тебя запросики…

Я доедал печенье, она ловила блюдцем крошки, очень исполнительная и услужливая малышка, смотрит в глаза, как щенок, что готов счастливо броситься выполнять любое пожелание хозяина.

– У тебя больше шансов, – сказал я откровенно. – Мне нужно вовсю использовать свои мозги, чтобы снова начинать мучительное восхождение… да и то нет гарантии, что не сорвусь снова в штопор. В пятый раз могу вообще в лепешку… А тебе нужно всего лишь использовать тех, кто уже добился своего. У кого уже коттеджи с бассейнами, собственные яхты и счета в швейцарском банке.

Она смотрит очень серьезно, дивное сочетание взрослости и невинности на детском личике. Я передал ей чашку, взяла механически, не отрывая взгляда от моего лица.

– Да, – ответила она, подумав. – Мне просто повезло с моими генами. Дура буду, если не выжму из них всех, что вообще можно.

– Ты хорошо танцуешь? – спросил я.

Она кивнула, ничуть не удивившись неожиданному вопросу.

– Да, конечно. Я еще в школе подрабатывала на подтанцовках. Но там пробиваться трудно. Все только трахают, но дальше обещаний продвинуть дело не идет… А в стриптизерши сразу вот так не хочу.

– Почему?

Она объяснила со взрослой рассудительностью:

– Тогда дорога в леди будет отрезана.

– Вряд ли, – сказал я.

– Затруднена, – поправила она себя. – Моя цель – появляться с молодым… или не очень миллионером на светских раутах! А для этого надо, чтобы никто не видел меня голой… на публике. Где-нибудь в туалете или в лифте пусть трахают сами или даже с шоферами, но чтоб без всяких папарацци.

Я сказал с натужной веселостью:

– Что ж, будем надеяться, что еще встретимся и на каком-то светском рауте! Ты – жена миллионера, я – удачливый бизнесмен…

Она рассмеялась, весело и звонко, с благодарностью чмокнула в щеку, а потом, забрав чашку и поставив аккуратно на столик рядом, набросилась, как игривый котенок, щекоталась и покусывала жемчужными зубками, наконец мы снова сплелись в жарком объятии. Возбуждение быстро нарастало, но в глубине мозга оставалась мысль, что малышка отрабатывает на мне технику, которую применит уже без сучка и задоринки на том миллионере… Отрабатывает на мне и подобных мне.

И не исчезало чувство обиды, что меня не рассматривает в качестве претендента на ее руку. Я не только беден, но и не похож на человека, который чего-то добьется.

Глава 16

Кларисса проснулась, когда я одевался в прихожей, выскочила голенькая, испуганная, тепленькая и нежная настолько, что захотелось все бросить к черту и потащить ее в постель, где насладился бы, как голодный паук молодой жирной мухой, ее сочным телом. Но память услужливо выудила из глубин слова насчет молодого миллионера, коттеджа с бассейном, и я лишь по-братски чмокнул в теплую щеку от отпечатком от подушки.

– Досыпай, досыпай… А дверь просто захлопнешь. Замки сработают, не волнуйся.

– Ой, страшно, – прошептала она, делая большие глаза. – Я Вообще-то у мужчин вот так не оставалась…

– Не тревожься, – успокоил я. – Никто, кроме меня, сюда не вхож. Пока!

Я еще раз чмокнул, уже в лобик, едва удерживаясь, чтобы не взять в ладони крупные горячие сиськи с затвердевшими красными сосками, Кларисса сонно улыбалась, я поспешно выскочил на площадку.

Лифт, как назло, запаздывает, явно ремонтники возят мешки с цементом, дорога к автостоянке перекопана, пришлось обходить, наконец вскочил в машину и, уже рискуя нарваться на неприятности, промчался на большой скорости по узким улочкам и выскочил на проспект, стараясь успеть до начала пробок преодолеть большую часть пути. Перед глазами все еще милое заспанное личико Клариссы – все еще ребенок, что отчаянно старается найти себя в этом мире и не оказаться на дне.

Эмансипация, мелькнуло в голове, преподносится как победа женщин в борьбе за свою свободу. За раскрепощение, равные права и прочую фигню, которые мы, мужчины, мастера инфистики и дезинформации, сумели навешать им на уши. На самом же деле, сняв досадное ограничение трахать легко и просто женщин «за так», мы сказочно облегчили жизнь себе и осложнили женщинам.

Теперь в их среде жуткая конкуренция, женщине уже недостаточно быть просто доступной, чтобы мужчины бегали за нее собачьими сворами. Когда все доступны, мужчины уже не ходят за женщинами, не добиваются их внимания. Нет, женщины и раньше иногда старательно добивались внимания мужчин, но такие случаи можно пересчитать по пальцам одной руки, они вызывали такое изумление, что всякий раз находили отражение в литературе или живописи. Однако массовым явлением стало только сейчас…

Кларисса в свои шестнадцать уже выделяет и подчеркивает одеждой, позами и даже в ходьбе эрогенные зоны. Уже старается выглядеть нежной и беспомощной дурой, на таких больше всего западают мужчины, но голова ее забита рыночными планами, как наиболее полно использовать свою молодость, юное тело, как попасть сперва в средний класс общества, а потом и в более высокий, где коттеджи, яхты, бассейны…

Родители таких молодых и расчетливых, воспитанные на Тургеневых, в шоке, когда вот такое юное создание уже деловито прикидывает, кто ее будет содержать, она ж не сможет сама покупать дорогие кремы, стильную одежду, туфли от ведущих фирм? А она взамен постарается всячески украшать жизнь того, кто ей будет все это оплачивать: как в сексуальном плане, так и вообще где и как потребуется. Для этого и правила этикета зубрит, и как уберечься от венерических заболеваний знает, и как накрывать на стол и держаться скромно и с достоинством в присутствии людей приличных…

Мысли чуточку сбились, из всех улочек на проспект выплескивается все больше машин, скорость снизилась, но я, играя в шахматку, вел азартно и старался не терять секунд, наконец вдали за рекламными щитами поднялось и начало приближаться здание, где расположен наш крохотный офис, и во всем теле, не только в черепе поселилась одна мысль: мы сделаем байму! И сделаем всех.

Кулиев и Скоффин ожесточенно спорят у стола Николая, что меня поразило: Кулиев никогда ни с кем не спорил. Николай лишь пригибает голову от раскатов их голосов, не оборачивается, старательно накладывает текстуры. Я помню, онлайн и его отпугнул сразу и надолго: первые онлайновые были простыми стрелялками вроде Контрстрайка, спинномозговушками, как их называют даже те, кто в них все еще играет. Прошло несколько лет, онлайновые переросли в полноценные баймы, а он все с отвращением отворачивался, пока я однажды не включил у себя на компе Линейку и не заставил взять в руки мышку.

И Николай попался, подсел, как наркоман на иглу. Играл по двенадцать и больше часов в сутки, забывал поесть, не брился, а все разговоры у него начинались о том, как он вчера проапгрейдил бижу, выбил клевый рец на Блю вульф хэви, отыскал новое место для суперкача с высоким дропом… И вот так же, как я подсадил его на Линейку, так выдернул и в рилайф, чтобы создать еще более совершенный и продвинутый мир, чем в Линейке, Вангарде и прочих баймах второго и третьего поколения.

– О чем спор? – спросил я грозно. – Опять о бабах?

Оба подпрыгнули, Скоффин обернулся и торопливо поплевал через плечо.

– Босс, нельзя так подкрадываться! А то на двух заик в мире станет больше… Какие бабы, о чем ты? Мы уже забыли, что это… Только и видим, что один другого… Нет, я ни на что не намекаю, просто информирую… А сейчас ломаем головы, как соблюсти баланс…

Я спросил понимающе:

– Между клерами и хилами?

Скоффин отмахнулся с пренебрежением:

– Этими мелочами пусть занимаются работники низшего звена. Или малоквалифицированные, как вы, шеф, не в виде подхалимажа будь сказано. А мы мыслим глобально…

Я сказал язвительно:

– И над чем же мыслят глобалисты?

– Над глобальным, – объяснил Скоффин. Сжалился: – Эх, темень, темень… Вот что значит быть на высоте положения… Зато шеф! Что ж, кто неграмотен – тот диктует. А вот у меня Барбос хоть и не Его Благородие, но все понимает, только говорить еще не научился. А вот некоторые… Главный баланс надо выдержать между теми, кто ждет сплошной резни, и теми, кто вообще не хочет скрещивать оружие с себе подобными.

– Совместить ПвП и ПвЕ?

– Не просто совместить, но чтоб и волки сыты, и овцы целы… и даже чтоб пастух уцелел по возможности. Во всяком случае, чтобы и волки, и овцы – покупали байму. Всем не угодишь, но какое-то решение найти надо.

Кулиев посматривает с интересом, но теперь помалкивает. Я уже усомнился, что он спорит со Скоффином. Возможно, доказывал тому, что тот гений, а Скоффин стыдливо отнекивался для начала, а потом явился я и все испортил.

Все мы знаем о той ощутимой границе, что разделяет всех баймеров: одни любят сражаться друг с другом, просто обожают, другие же предпочитают воевать только с монстрами, выполнять квесты, исследовать замки, ущелья, подземелья, кладбища, некрополи… Те и другие презирают друг друга. Есть игры ориентированные только на кровавую месиловку, типа Контрстрайка, другие вроде бы предлагают богатый мир с квестами, множеством монстров, городами, замками, богатыми локациями, но там разрешен не только ПвП, но и за ПК нет наказаний, что дает возможность «волкам» ощутить «всю прелесть игры», то есть с первых же лэвелов они начинают охотиться друг за другом, а монстров убивают, только если те на дороге… В этом случае все ухищрения, которые потратили дизайнеры, художники и программисты на обустройство великолепных некрополей, таинственных замков и странных миров, остаются незамеченными.

Есть игры, ориентированные на «овец»: только ПвЕ, многочисленные квесты. А чтобы игроку не было слишком уж одиноко, ряд квестов можно выполнить только совместными усилиями. Это условие даже наиболее нелюдимых или застенчивых заставляет объединяться в пати. Эти баймы распространены меньше: делать их труднее, что и понятно, а «овец» в возрасте восьми – двадцати пяти лет, это девяносто восемь процентов всех играющих, гораздо меньше, чем задиристых «волков», что биологически понятно.

Но раз уж мы замахнулись на байму всех времен и народов, то надо обязательно поймать на крючок и те два процента чистых овец, ибо это как раз не просто взрослые, но именно они в состоянии покупать игры себе и своим близким, вносить ежемесячную оплату. А еще могут вкладывать деньги в игру, покупая игровые блага… которые мы еще не придумали, но уже руки чешутся от предвкушения, как будем дергать за дойки этих богатых дядей.

Часть 2

Глава 1

Мы начали в мае, точнее – тридцатого мая, а сегодня тридцать первое декабря. Встречаем Новый год, две тысячи восьмой. Этот праздник считается семейным, но мы впервые вот так, всей компанией, в одном месте. И не просто собрались «встретить», то есть встретиться за столом, где много еды и вина, ужраться, чтобы потом хвастать, как перебрал, что уже ничего не помню, а собрались потому, что и не расходились. Вот уже семь месяцев, как не расходимся, если не считать такой ерунды, как иногда домой показаться родителям, иногда даже переночевать дома, а вообще-то мы все здесь, здесь… Даже когда ночуем дома, души наши здесь.

Задолго до полуночи за окнами начало бабахать, взлетели цветные огни фейерверков, взрывались хлопушки, на улицах и площадях народ дурачится, что официально и даже законодательно введено Петром Первым. Работать у нас так и не научились еще со времен скифов, а вот дурачиться – о да, тут мы чуть ли не впереди планеты всей. И хоть наши дурачества какие-то унылые, не сравнить со знаменитыми бразильскими карнавалами, зато самые затяжные: никто в мире не отмечает Новый год две недели кряду, потому что после Нового идет какой-то «старый Новый»…

Я повертел на языке это новое словосочетание «2008 год», попробовал говорить просто «восьмой», но как-то непонятно и, хуже того, фальшиво. Нужна двузначная цифра, тогда все идет в уши, не расцарапывая до крови барабанную перепонку. Скажем, «семнадцатый год», «сорок первый», «пятьдесят седьмой» или даже «девяносто девятый». А вот «первый», «второй»… будто ножом по стеклу.

«Десятый», мелькнула мысль. С две тысячи десятого года уже сможем называть его просто десятым, одиннадцатым, двенадцатым. А пока – две тысячи восьмой год.

Две тысячи восьмой год, мне двадцать восемь лет, а еще ничего не сделано, как сказал бы Цезарь, для бессмертия. А наша байма, если все получится, даст нам денег, но не всемирную славу, увы.

Габриэлла уже в другом мире. Родители хоть еще не подыскали ей мужа достойного ее положения… вернее, своего положения, но усиленно подыскивают. Габриэлла, чуть побунтовав, приняла реальность. Кларисса тоже, похоже, поставила на мне крест: ищет молодых миллионеров, ну пусть даже не молодых, зато уже состоявшихся. Я со своими крушениями точно не включен даже в список рассматриваемых кандидатур.

Да ладно, носки проще купить новые, чем стирать, в продуктовый магазин заскакиваю по дороге: он как раз между гаражом и моим домом. Сейчас набрал в тележку ветчины, буженины, сыра, провез ее мимо полок с детским питанием, здесь все от двадцати видов молока до всевозможных манных и рисовых каш, расфасованных строго по возрасту ребенка: от шести месяцев до двух лет, от года и до трех, от двух и до пяти… Так что современной молодой маме можно не уметь варить кашку ребенку, за нее это уже сделали, потому молодая мама и не умеет, а заставь ее варить – бросит с первой же попытки и ринется в ближайший магазин.

То же самое и с нашим мышлением. Оно у современного человека как у второгодника: если не понял сразу, то мозг буксует и отказывается напрягать мускулы. Более того, тут же переключается на более приятные мысли о бабах, выпивке, вкусной жратве. Это не его вина, цивилизация постоянно подсовывает расфасованные мысли и мнения на любой случай жизни. Такое не только оформлено профессионально умело, но и содержание таких расфасованных мыслей, надо признать, как у рисовой каши заводского приготовления, высокого качества – работают профи!

Так чего же напрягаться, думать, изобретать велосипед, когда на все случаи жизни есть умело приготовленная и расфасованная манная каша?

Я стиснул челюсти, даже головой тряхнул, вызвав испуганно-удивленный взгляд молоденькой продавщицы. Мы кто – серая масса, для которой готовят расфасованные мысли, или же те, кто готовит? Конечно да, масса, но мы еще барахтаемся, стараемся произвести и сами кое-что, какой-то продукт или какую-то мыслю, что навяжет прочей серой массе наши, именно наши мысли, ценности, представления…

Только бы удержаться, не скатиться, не сорваться. Пока, тьфу-тьфу, держимся. Как ни странно, даже энтузиазм не угас, хотя время идет, бежит, скачет, летит. Наверное, слишком уж накопилось в каждом из нас стремление вырваться из того болота, в котором живем. И когда я вякнул насчет последнего шанса, все ухватились, как утопающие: другого шанса в самом деле может не быть вовсе…

Сегодня первое января, Новый год, никто в России не работает, и еще две недели не будет работать, за эти две недели беспробудного пьянства от алкоголя умрет сто тысяч человек, от обжорства – сорок тысяч, по пьяни попадут под машины, выпадут с балконов и так далее – семьдесят тысяч… Да хрен с ним, пусть дохнут, не жалко. Жаль только, еще пятьдесят тысяч, которых пьяные водители собьют на дорогах…

Я припарковался, окна офиса освещены, изредка мелькают тени на жалюзи. Чувствуя, как радостно стучит сердце, а горечь, что вот я снова один, Габриэлла и Кларисса в руках других мужчин, медленно уходит, я взбежал по ступенькам, тихо прошел по коридору и приоткрыл дверь.

В ноздри шабанул запах свежесваренного кофе, пахнет булочками и ветчиной. Офис выглядит живым: диваны нашими задницами протерты до дыр, продавлены, на креслах горы книг, бумаг, дисководы и коробки с ДВД, столы тоже завалены, а клавиатуры в желтых пятнах пролитого кофе. В помещении, кроме аромата кофе и ветчины, чувствуется по запаху еще и пикантная колбаска и охотничьи сосиски, только они пахнут так остро. Похоже, половина команды и ночевала здесь, заказывая продукты по инету из ближайшего круглосуточного магазина.

Скофин собрал у своего стола Ворпеда, Николая и Секиру, размеренно втолковывал им, словно деловито тесал у каждого на голове средних размеров кол:

– Кроме удовольствия набить морду живому игроку, а не компьютерному, это первая ступенька удовольствия, есть и вторая – схватка пати на пати, война кланов, гильдий и даже альянсов! Это хоть понятно? Ну а высшая ступень – противостояние Севера и Юга, Запада и Востока, Света и Тьмы… ну, как не назови, а чтоб мир расколоть на две половины…

Ворпед сказал живо:

– Можно и третью половину!

– Это как?

– Скажем, есть еще нейтралы. Которые ни с кем не воюют.

Николай нахмурился.

– Когда тигры дерутся, выигрывает китаец на дереве?

Я подошел тихо, Ворпед оглянулся на меня, отвесил вежливый поклон, остальные просто поулыбались, Скоффин объяснил наставительно:

– Не совсем так. Когда какая-то сторона выигрывает, она получает какие-то преимущества. Ну, скажем, накладывают на всю захваченную территорию добавочный налог в три-пять процентов. Или им бафы раздают НПСы бесплатно. А проигравшая сторона что-то теряет. А вот нейтралы вообще ничего не получают! Потому я бы не сказал, что нейтралом быть выгоднее. Не потеряешь жизнь, а вместе с нею частичку лэвела, зато не получишь каких-то льгот…

– То есть воюющие постоянно теряют и приобретают, а нейтралы не теряют и не приобретают?

– Да. Кому не нравится жизнь с элементами риска, пойдут в нейтралы. А кто более азартен по натуре – встанет на сторону Добра или Зла.

– В смысле? У нас же нет такого!

– Как это нет? Везде они – силы Добра, а противники – сила Зла! Ты не выдумывай, иди к первоисточнику!

Николай набычился, спросил грозно:

– Это куда-куда, ты меня послал?

Скоффин испуганно дернулся.

– Ты чего?

– Нет, ты скажи, куда меня послал, гад?

Скоффин пробормотал испуганно:

– К первоисточнику…

– Ага, а что ты на своем поганом интеллигентном языке называешь первоисточником? Трудно сказать по-простому, что пошел нах?.. Привет, шеф!

– Спасибо, – сказал я саркастически, – заметил все-таки. Кстати, с Новым годом! Новым счастьем, это я про свой приход. Новый год – это новая надежда изменить свою жизнь к лучшему, ничего для этого не делая.

Николай спросил с удивлением:

– Сегодня – Новый год?! Тогда еще по двести… Сегодня какое число?.. Первое? А тридцать первое было?

Я сказал тепло:

– А теперь, раз я не один такой придурок, что первого января пришел на работу, марш за свои столы, а то начну кровавые репрессии. А ты, Ворпед, покажи-ка мне инструментарий создания чара… Помнится, обещал что-то совсем необыкновенное.

Николай сказал бодро:

– Есть примета: как встретишь Новый год, так и весь год будешь!

– Жуть, – пробормотал Скоффин. – Я все мечтаю, что у нас взорвется что-нибудь, все взлетим на воздух и будем счастливы… а тут такая жуть впереди!

Ворпед уже нетерпеливо ждал меня у своего стола, на дисплее высветились три ярких скина. Николай бросил ревниво:

– Фигня, ничего необыкновенного он не сделал. И не сделает. По дефолту.

Ворпед нахмурился, я отыскал и подтащил свободное кресло, Ворпед начал объяснять процесс создания нового персонажа. Теперь, значит, в настройках гигантский, ну просто гигантский выбор моделей, плюс возможность самому менять характеристики. Но если раньше меняли только рост, цвет кожи и волос, а также небольшие подвижки в чертах лица, то теперь можно кроить тело с учетом более чем шести сотен встроенных параметров. Собственно, ничего революционного, как Ворпед пробормотал сам же стеснительно, Николай чуточку прав, разработчики могли такое всобачить и раньше. Но при общем примитивизме игр тех лет глупо пару часов настраивать внешность персонажа, если в игре почти все выглядят одинаково, хватит и того, что отличаются по росту и габаритам. Зато теперь, когда на мощном железе делаем суперграфику, впервые размер и форма ресниц будут хотя бы замеченными.

Скоффин и Секира, радуясь возможности выдернуть из кресел онемевшие от многочасового сидения задницы, добрались до стола Ворпеда, нависли над нашими головами, старчески охая и растирая поясницы. Оба с видом умудренных эстетов присматривались, как Ворпед вводит границы от и до, Николай сказал в задумчивости:

– А почему размер пенисов в этих границах?

– Потому что меньше – это уже не пенис, – буркнул Ворпед, – а больше… таких просто не бывает!

Скоффин тут же увидел возможность оспорить, сказал сварливо:

– Ну и что? Для любителей экзотики дадим возможность увидеть и потрогать… э-э… нечто более весомое.

– Для экстремалов, – вставил заглядывающий через плечо Секира.

Ворпед сказал раздраженно:

– Пошли вон! Будете отвечать за пенисы, вот тогда и делайте что хотите. А я не хочу, чтобы меня привлекли за умышленное нанесение вреда здоровью потребителя. Вот с этим, видите?.. и то уж бывали разрывы вагины и прочие неприятности. Я что, с потолка беру? Вот справочник!

Скоффин взял в руки, полистал, брезгливо рассматривая иллюстрации.

– Гм, немало чудес… Разнообразие… А менять по ходу игры нельзя?

– Нет, – твердо ответил Ворпед. – Пусть создают другого перса. По той же цене.

– Что, и твинков нельзя? – удивился Скоффин. – На том же акке?

– На одном акке можно до двенадцати, – ответил Ворпед неохотно, – хотя не понимаю, зачем столько… Но процесс удаления растянем на пару месяцев. Чтоб неповадно было. Ну, вы поняли.

– Да это ясно, – согласился Николай, он отошел на пару шагов, заметил одобрительно: – Ты молодец, про надзорные службы забывать не надо. В последнее время совсем оборзели! Вроде бы об интересах потребителей пекутся, а сами все купоны стригут. Три шкуры с нас сдерут за любой промах. А то и по миру пустят.

Секира хлопнул себя по лбу:

– Слушай, есть испытанный способ!

– Какой?

– Да как мы и раньше делали, но по мелочи. Делаем все, согласно рамкам закона, потом запускаем через Интернет небольшой такой патчик, якобы от хакеров или независимых разработчиков. А там все, что народ жаждет. Можем такие пенисы забацать, что одно загляденье!

Николай проворчал:

– Ну да, как текстуры прорабатывать в стенах домов, так у вас вдохновления нет, сволочи ленивые. А как пенисы конструировать – так и на сверхурочные готовы остаться. Даже без выплаты прибавки к жалованью.

Секира заканючил тоненьким голоском:

– Дяденька, но вам же самому интересно…

Николай фыркнул:

– Мне? Ты за кого меня принимаешь?.. А вот вагины – да, к этому разработчику я бы заглянул, заглянул. Там тоже можно нафантазировать. И в самом деле сделать, как пишут в рекламных проспектах борделей: мы исполним все самые-самые смелые и безумные ваши мечты! Даже те, что за пределами…

– За пределами чего? – уточнил Скоффин педантично.

– За пределами, – ответил Николай сварливо. – Тебе непонятно?

– Непонятно, – обманчиво кротко сказал Скофин. – Я ж не политик, я программист. Мне нужно точно…

Секира вскрикнул торопливо:

– Я!.. Я!… Я возьмусь разрабатывать!.. У меня такая фантазия, такая фантазия!.. В смысле, на эту тему, а то текстуры стен у меня что-то в самом деле не очень…

Ворпед фыркнул.

– Не сомневаюсь. Разве что их тоже разрисовать вагинами? Уверен, весь наш коллектив охотно пойдет к тебе в консультанты и в генераторы идей. Даже в подмастерья.

Николай сказал задумчиво:

– Ну, еще бы. Руки набили, когда письки на заборах рисовали. У них этот талант с детства. А я вот думаю, щас шеф очнется от похмелья, терзающего его душу, да как врежет всем…

Глава 2

Время обеда подкралось незаметно, Скоффин проворчал, что свинство какое: желудок не желает понимать, что все магазины и кафе закрыты по случаю Нового года, народ ужирается по квартирам. Николай, хитро улыбаясь, распахнул холодильник. Скоффин заглянул, уважительно покрутил головой.

– Вот что значит хохол! Запасливый, как хомяк. А это что за самый большой пакет? Сало?

– Тебе вредно, – сказал Николай твердо. – Ты и так толстый.

– Это я толстый?

Я поглядывал, как они, привычно переругиваясь, сварганили на стол довольно приличный обед, даже лучше, чем обычно, все-таки мы больше всухомятку, но теперь оба почему-то с великим вниманием присматривались к Кулиеву.

Скоффин нарезал ветчину тонкими широкими ломтиками, руки двигаются с ювелирной точностью, сказал задумчиво:

– Мне кажется, мы начинаем забывать о нашем великом предназначении сохранять и даже беречь наследие предков… Вот Костя Кулиев, мы же знаем, что он Кайсын, но почему вдруг стал Костей?.. Это нехорошо! Нельзя забывать корни, надо гордиться великим прошлого своего народа… кстати, какой у тебя народ?.. нужно поддерживать культурные традиции, учить тайком язык своих предков, а не говорить на языке захватчиков, что спиваются и вырождаются, вырождаются и спиваются, а самые непьющие едут гастарбайтерами на цветущую Украину и в богатейшую Грузию… Вот-вот эта земля снова будет принадлежать нам, истинным арийцам… истинным семитам и самым истинным… ты кто? Ах, татарин, значит, ты – наследник великого дела Чингисхана…

Бедный Кулиев вяло отнекивался, в самом деле по-восточному деликатный, не может сразу послать по-русски, пожаловался мне плаксиво:

– Ну чего они ко мне, а?..

– Держись, – посоветовал я. – Благодаря тебе хохол и еврей сплотили ряды.

– Ну вот, – сказал он еще плаксивее, – и ты тоже… Зачем им это надо?

Аллодис предположил задумчиво:

– У обоих большой и постоянно пополняемый запас анекдотов про чурок, мусульман и шахидов. Сейчас у обоих близок критический порог, все сундуки переполнены…

Кулиев спросил испуганно:

– И что, все вывалят на меня?

Секира жевал мясо непривычно медленно, с задумчивым видом, наконец предложил очень серьезно:

– А может, в самом деле Кулиева в исламисты? А то у нас какой-то двуполярный мир, плюс нейтралы. А так появится еще и великая исламская цивилизация, молодая и дерзкая…

Кулиев даже побледнел от перспективы защищать молодую и дерзкую, замахал белыми, совсем не смуглыми ручками:

– Нет-нет, пусть тогда Скоффин, если так уж надо. В нем что-то… турецкое. А во мне что, одна фамилия…

– Фамилия – это главное, – сказал Николай твердо. – Ты не просто тюрк, наследник великой империи Османов, ты еще и продолжатель традиций Навуходоносора! В твоей фамилии, если сделать двенадцать небольших допущений, явно читается «Гильгамеш»! В твоей крови гены великих завоевателей прошлого, ты же Чингисхан и Аттила по крови и еще хан Кипчак, который князя Игоря… того самого, что «Не лепо ли ни бяше, о дайте-дайте мне свободу…».

– И что, – спросил Кулиев непонимающе, – если дать?

Скоффин лицемерно вздохнул.

– Плохо знаешь историю. Он показал бы всем, а нам в первую очередь – кузькину мать.

– Это ты плохо знаешь, – уличил Секира. – Кузькину мать показывал Никита Сергеич!

– А Кулиев покажет всем талибан, шахидизм и ваххабитство, – сказал Николай кровожадно. – Над миром засияла молодая и грозная эра ислама! Да здравствует зеленое знамя пророка! Костя, мы поздравляем тебя с твоим стойким отстаиванием заветов предков! Если надо для камлания тебе бубен с колокольчиками – только свистни! Все найдем для друга, чтобы он не отрывался от корней и не стал Кайсыном, не помнящим родства. Но не сдавайся этому молоху глобализма и насильственного слияния в одну странноватую вообще-то общемировую семью, где хоть и семья, а сигареты врозь, да и жены все равно не общие… на кой хрен нам такой глобализм?

Секира пожирал мясо с гречневой кашей в молчании, не вовлекаясь в наши отдыхальную языкочесалку. У него самая увлекательная, как он полагает, и самая скучная, по мнению остальных, работа: экономика баймы. Игры на повышение и понижение, подсчет затрат на захват замков и установление победителями своего процента с продаж, разработка микромодели всего человеческого общества с его биржами, брокерами и прочим-прочим. Тот, кто первым успеет узнать о повышении налога и вовремя просчитает новую цену на материалы, тот срубит бешеные деньги только на том, что скупит по старой цене шоты и блессиды, неходовые мечи и доспехи на рынке, дабы разбить на кристаллы и продать уже по новой цене…

К его столу постоянно подходили те, кто считает себя великими знатоками байм, а мы чуть ли не все такие, начинали давать свысока советы, на что Секира с обезоруживающей простотой говорил, что эта старая идея давно реализована в таких-то и таких-то баймах, где доказала свою малоэффективность, либо объяснял, почему предлагаемую модель экономики лучше предложить товарищу Фиделю Кастро или Ким Ир Сену, но не в этот весьма сложный и теперь уже почти сбалансированный мир рыночной экономики…

Я перестал слушать, как Кулиева приобщают к корням, повернулся к Секире:

– Ты уверен, что такая модель корректна? В рилайфе, к примеру, ничто не берется из ничего. А ты оставляешь лазейку, чтобы игроки запросто могли вбросить через личный кабинет вмз или даже доллары!

– Корректна, – возразил Секира. – В рилайфе тоже экономика не вполне замкнута. Вон мы Белоруссию подкармливаем, газ продаем втрое дешевле, чем в Европу…

Я уточнил:

– Это применительно к регионам, а если взять экономику всего человечества? Там из страны в страну – это из одного кармана в другой.

Секира покачал головой:

– Все равно. Даже в земной экономике не все производится ее руками. Ту же нефть и газ получают бесплатно. Только и усилий, что вытащить из-под земли. Или берем энергию ветра, воды… Или вообще – солнечную энергию? Берем уже готовую. Это то же самое, что вбрасываем реальные деньги в виртуал. Тот живет по своим законам, сам производит все… почти все, но нефть, газ и прочие полезные ископаемые получает уже готовыми. Что не мешает искать альтернативные источники энергии. Если удастся массово выращивать маис, из которого уже добываем горючее для автомобилей, то наша игра… тьфу, рилайф перейдет полностью на самопроизводство.

Скоффин повернул голову в нашу сторону, послушал, набычившись.

– Ерунда, – заявил он безапелляционно. – Хоть и говорят, что надо играть по-честному, то есть, только на заработанное в самой игре, но это же сильно затормозит прогресс! Я сейчас на пятьдесят втором лэвеле в Эверквесте, а был бы разве что на двадцатом с теми хреновыми доспехами, что получил по квесту!.. Нет, честно это или нечестно, но я за то, чтобы вбрасывать в экономику нефть и газ!

В помещении офиса мертвая тишина, если не считать мерного гудения компов, но к нему так привыкли, что не воспринимаем. Все работают сосредоточенно, не стучат станки, не грюкают траками шагающие экскаваторы, не садятся с надсадным ревом на голову тяжелые транспортные самолеты, но все равно чувствую, что делаем нечто огромное и массивное.

Картинку на экране мы все, все люди, воспринимаем как реальную. И хотя умом понимаем, что это не совсем реальность, но все равно радуемся, глядя на нее, горюем, злимся, ликуем. Для человека там в самом деле реальный мир, в котором что-то происходит, а если это не фильм, а байма, то многое зависит от нас, нашей воли, ума, выдержки или дипломатии.

Это свойство смотреть на экран и видеть картинку – только у человека. Ни собака, ни обезьяна, ни тем более прочие звери и птицы – никто не видит там того, что видим мы. Для них это просто мелькание света и цветных пятен. Они не видят кино, даже не различают рисунка или фотографий на бумаге. Только человек все это видит, осознает. Более того, начинает воспринимать тот мир порой настолько ярко и эмоционально, что всякие тупые дураки тут же поднимают тревогу, что, дескать, это вредно…

Я хорошо помню, как мне бабушка строго говорила, что смотреть телевизор – вредно, глаза портятся.

Николай подошел с бутербродом в руке, глаза красные, морда осунулась, спросил с сочувствием:

– Достает бытовуха?

– Достает, – согласился я, – но на то я и шеф, чтобы сваливать все на вас. Скоффин, он педант и зануда, разберется, доложит… если сам не справится, а он обычно разруливает сам, этого у него не отнимешь. А я вот как раз смотрю на счета за свет и воду и… философствую.

Николай застыл с открытым ртом.

– Как это? Что за медитация?.. Может, и мне попробовать?

Я придвинул по столу пачку неоплаченных счетов в его сторону.

– Попробуй. Мысль вообще ходит странными зигзугами. Смотрю, сколько мы трафика сожрали, а сам думаю, что вообще-то создаем бомбу. А бомба – это бомба.

– В смысле?

– Трудно или не трудно играть в онлайновые, – пояснил я, – но твердо знаю одно: никто из тех, кто перешел из простых игрушек на баймы, уже никогда не возвращается в одиночные. Ругает онлайновые, клянет, иногда даже бросает… но бросает вовсе не для того, чтобы вернуться к простым.

Николай задумался, не переставая поглощать бутер, печальные запорожские усы то поднимались, то опускались в такт работающим челюстям. Скоффин, который все слышит и ничего не упускает, вместе с креслом повернулся в нашу сторону.

– Хе, – возразил он ехидно. – А вот я знаю одного парня, он как раз бросил онлайновые и теперь играет только в простые.

Я поморщился.

– А я знаю одного высокого вьетнамца и одного низкорослого шведа. Ну и что?.. Исключение только подтверждает. А так, все вьетнамцы – мелочь беспузая, шведы – огры, а баймы – рулез!

Скоффин вцепился в слово «все» и начал занудно доказывать, что все – это все, а если хоть один вьетнамец высокий, то уже не все, я помотал головой.

– Пусть не все, но нам хватит и абсолютного большинства. Вся задача в том, чтобы подцепить на крючок это большинство. А вот когда подцепим…

– И что? Почему так трагически?

– Не знаю, – признался я. – У меня почему-то мороз по шкуре.

Николай посмотрел с опаской, а так как бутерброд за это время как-то странно исчез, он в недоумении посмотрел на пустые руки и вернулся к столу, где в пластиковой коробочке от видюхи ждут еще два таких же великанских сооружения человеческой мысли.

Скоффин пытался пропихнуть информашку в журналы, на крупные сайты по обзору и анонсам игр, но все как сговорились: принимают анонсы только от крупных производителей, а вся эта мелочь уже затрахала. Все обещают мир перевернуть, а издыхают уже на второй неделе работы.

Напрасно Скоффин доказывал, что мы отпахали уже полгода, у нас есть результаты, вот арты, вот скины, вот эскизы локаций, смотрите, какие необыкновенные, но обозреватели качали головой: нет, ребята, нет. И не просите.

Я стискивал челюсти, терпел, часто пасся на сайтах соперников. Они, конечно, не подозревают о нашем существовании, но это неважно. Главное, что они разбалтывают планы направо и налево, это называется пиар-компанией и подавлением конкурентов.

На кого-то, возможно, это и действует, но не на нас, которые вроде бы еще никому не конкуренты. Привычно посмотрел на новинки железа, все обещают вслед за выходом четырехъядерных процессоров скорый выпуск восьмиядерных. И хотя это больше для просмотра фильмов высокой и сверхвысокой четкости, а для игр прирост не такой уж и большой, но это пока что, просто наши движки приспособить труднее, а для просмотра и приспосабливать не надо.

Только закончив утренний обзор сайтов, поймал себя на том, что уже давно не заглядывал на порнушные или хотя эротичные что делает каждый считающий себя мужчиной, хотя редко кто в этом признается. Странно, а вроде бы себя за руки не держал…

Есть гетеросексуалы, есть гомо, есть трансвеститы, есть еще что-то, а я, похоже, медленно, но верно превращаюсь в асексуала. То есть мне все это до фени, что-то уже не тянет на секс, так называемый полноценный, когда нужно трахать бабу, мужика или, к примеру, козу. Минута удовольствия, а издержек море. Бабы всегда чего-то требуют еще, как и мужики. Даже с козой пришлось бы возиться, а так либо ночью что-то приснится, и все излишки к утру превращаются в засохшие белые пятна на простыне, либо пока моешься в ванной, заодно прочистишь и мозги.

Конечно, к этому не сразу пришел: две жены, которые бросили, предварительно обобрав по суду до нитки, могут служить оправданием. Да и вообще бабы попадались какие-то крайне неблагополучные, я с ними всегда влипал в неприятные истории, так что теперь иммунитет на слишком близкое ощущение.

Наверное, попадись такая жена, как чеховская Душечка, я бы так не думал, но что случилось, то случилось: зато могу заниматься работой все двадцать четыре часа в день, никакая жена не указ и не повод, чтобы смыться из лаборатории к ней под одеяло. Конечно, когда случается что-то необычное и яркое, как знакомство с Габриэллой или так быстро вспыхнувшая… и так же оборвавшаяся связь с Клариссой – да, что-то загорается, гормоны бурлят, бьют в череп, толкают на какие-то поступки… но, к счастью, печальный опыт не дает зайти слишком далеко.

Я подумал о Клариссе, мобильник тихонько подал сигнал. Я приложил к уху:

– Алло?

Прозвучал голос, который я узнал с первой секунды:

– Володя, привет!.. Ты как там?

– Все так же, – ответил я. – А как ты, Кларисса? Надо же, только о тебе подумал…

– Иду в гору, – ответила она ликующе. – Я приглашена участвовать в подтанцовке… угадай, где?

– Не берусь, – ответил я. – Скажи.

– Нет, ну ты хоть попробуй!

– В Большом Кремлевском дворце, – сказал я великодушно.

В мобильнике охнуло, затем удивленно обиженный голос:

– А ты чего так решил?

– У тебя изумительная фигура, – сказал я честно. – Сказочно прекрасное лицо. Дивные глаза и очаровательная улыбка. Ты достойна самого лучшего, Занусси… э-э, Кларисса!

Она весело рассмеялась:

– Спасибо! Но ты угадал просто волшебно. Я в самом деле с нашей танцевальной группой буду вести подтанцовку в Большом Кремлевском дворце. Там сегодня пройдет Большой вечер юмора… Обязательно включи телевизор! Это по московской программе.

– Ничего, – сказал я, – будет и всероссийская.

– Да ты что? Сейчас и московская – супер! Это такой рулез, что я визжу от счастья и хожу на ушах по квартире!

Глава 3

Поздним вечером, возвращаясь от стола Кулиева, где обсуждали расстановку на карте городов и замков, за которые будут бороться кланы, альянсы и гильдии, я вспомнил о подтанцовщиках, мазнул на ходу пальцем по сенсорам. Огромный экран вспыхнул, пока беззвучно, это отключено, чтобы не мешать, да и кому жвачник на фиг нужен, если люди работают.

Ворпед повернулся от стола, взгляд пробежал по экрану.

– Новостей захотелось?

– Нет, – буркнул я. – На какой кнопке сейчас московский канал? Все вы, морды, перестраиваете…

– Это не я, – сказал он быстро – Это Скоф! Он подключил к системе. Теперь можно и на телевизор выводить изображение. А что на московском?

– Вечер юмора, – ответил я с неловкостью.

Он посмотрел с удивлением и непониманием, сам быстро и услужливо нашел нужный канал, я увидел огромный богатый зал, заполненный сытым и почему-то красномордым народом. Женщины, как одна, – под стать мужчинам. Даже те, что совсем молодые, толстые, сытые и красномордые. А мужчины как будто все снимались в рекламе пива, ну там где дружные друзья и все такое, сидят и пьют, сидят и пьют, а потом снова сидят и пьют.

Кулиев и Скоффин пошептались, деликатнейший Ворпед принес наушники и напялил мне на голову.

– Только ничего не пропусти, шеф, – сказал он заботливо.

Я пробормотал с неловкостью:

– Да мне и слушать не надо… и так по мордам все понятно…

– Нет-нет, – заговорил Ворпед настойчиво, – лучше послушать. Я не сразу врубился, зачем тебе это надо, а теперь вижу, это ж наши деньги сидят…

– Гм, – ответил я, – ну… вообще-то ты прав, прав.

Они ушли чуть ли не на цыпочках, а я смотрел на огромный экран, где весь зал глупо и жирно гогочет над тупейшими… это убожество даже шутками нельзя назвать, но люди в зале гогочут до слез, топают ногами, вытирают платками жирные слезы на жирных мордах. Господи, ну почему ни одной худой, или это экран у меня все там растягивает? И животы мужикам подвешивает? И двойные подбородки даже молодым мужичкам?.. Именно мужичкам. Мужчин не заметил ни одного, хотя оператор то и дело показывает гогочущих, как стадо откормленных гусекоров, зрителей, приобщающихся к прекрасному.

Иногда за этими, острящими со сцены, появляются девочки, что делают ритмичные полутанцевальные движения. Не танцы, это для такого сборища слишком, а именно полутанцы, наборы из простейших движений, называемые подтанцовками. Как я ни присматривался, Клариссу разглядеть не удавалось, с этой точки они все одинаковые, чисто мужской взгляд на женщин, зато понял, что наконец-то мне повезло увидеть самое тупое и мерзкое зрелище на свете – коллективные вечера юмора! Оказывается, это куда противнее, чем когда пьяный бомж блюет в людном месте на чистый тротуар, а еще и сядет там же срать. В этом случае как-то понимается, что вот один бомж в большом и чистом мире, но когда перед огромным залом эти так называемые юмористы… в самом деле становится гадостно. И тошнит больше, чем когда смотришь на срущего бомжа.

В юморе, как и везде, существует пирамида. То есть примитивный понимают все, даже самые что ни есть интеллектуалы, добротный юмор понимают люди с достаточно развитым интеллектом, а самый тонкий и с тройным дном… о, это для высоколобой верхушки, которой раз-два и обчелся.

Так что понятно, какого уровня должен быть юмор, чтобы его понимали все. Особенно в большом зале. Или хотя бы большинство. Но устроители стараются, понятно, угодить всем, потому тот юмор, который на сцене, понимают все. В смысле, те, кто пришел. Интеллектуалы, ессно, не придут. Да и по лицам сидящих в зале видно, что за изысканные и высоколобые интеллектуалы. Стоит только увидеть, как ржут и гогочут, над чем гогочут, в каких именно местах ржут и топают от удовольствия задними копытами.

Я старался как можно объективнее слушать и юмористов, посматривал на сидящих в зале: Ворпед мудро сказал, что это же наши потенциальные покупатели, это их деньги постараемся выудить на свой проект, так что надо не слишком завышать планку, а потакать, потакать…

Потакать, не теряя лица, мелькнула мысль, можно графикой. Графика – единственное, против чего никто не спорит. И сэттинг должен быть таким, чтобы и все эти сидящие в зале чувствовали себя в нем комфортно, как вот здесь в зале. И чувствовали, что тот мир создан для них. В реале все-таки эти вот, которые электорат, иногда смутно чувствуют, что обделены, всякие там олигархи все захапали, но в байме надо, чтобы эти вот умом убогие чувствовали себя как в раю.

В христианском раю, где униженные возвысятся и всякие там нищие и умом убогие будут сидеть на самых высших местах. В байме надо сделать так, чтобы эти убогие чувствовали себя не просто комфортно, но и хозяевами. Выделить на них арены, где до одурения будут сражаться друг с другом, интерфейс попроще, чтобы не слишком напрягать их убогие мозги…. вон как ржут над очередной глупостью, именуемой здесь пародией… Трое мужиков, надев бабьи платки, поют гнусавыми голосами песни революционных и военных лет, всячески выворачивая тексты, заменяя пролитую кровь жратвой и траханьем. Это называется здесь пародированием. За такое надо, понятно, к стенке, но когда объявлена свобода, то больше всего голосов и власти оказывается у уголовников и клинических идиотов, которые ничего не стесняются и всюду лезут.

А интели стыдливо помалкивают, стесняются «грязной» политики, а потом недоумевают, почему одного из таких вот пародистов избрали губернатором. А вот эти же в зале и выбрали губернатором. А еще те парнокопытные, что смотрели эту дурь по жвачнику и тоже ржали, попивая пивко.

Так и не разглядев Клариссу, но чувствуя подступающую тошноту, я выключил, стащил с головы наушники. Ворпед сразу же повернулся на вертящемся кресле в мою сторону, отпихнулся ногами и подъехал, как на роликах.

– Ну что, шеф?

– Нужны зоны…

– Для этих?

– Да. У них время есть, как видишь. Пусть лучше в нашу байму деньги несут, чем вот в такие места…

Поздно вечером просмотрел счета за электричество и воду, оплатил через инет, заодно забросил плату и за сам инет: толстый канал жрет деньги, как огромный электрический кабан, которого не кормили месяц. Ага, вот еще два конверта с квитанциями, а это договор на подтверждение аренды за помещение. Ого, совсем оборзели так задирать цену! Да знаю, что Москва – самый дорогой город планеты, но нельзя же поднимать арендную плату раз в квартал, у нас же в договоре записано ясно…

Расстроенный, я подозвал Кулиева, он по совместительству еще и юрист, раз за плечами юридический институт, давай действуй, а сам откинулся на спинку кресла, стараясь не смотреть на осточертевший дисплей.

Стук в дверь, Ворпед, как самый услужливый, направился открывать, на ходу крикнул:

– Хто там?

Из-за двери ответили:

– Не бойтесь, не гербалайф. Налоговая…

Ворпед открыл со скорбной миной, там две улыбающиеся девушки с большими корзинами на полу. Ворпед галантно вызвался помогать заносить, я взял накладные и расписывался, а одна из девушек принялась помогать молодым и, видно, неженатым парням накрывать на стол. Все еще горячее, парующее, ароматы только что пожаренных бифштексов наполнили помещение.

Я подписал, что все доставлено, посчитано и принято, девушка поинтересовалась оценивающе:

– Вы постоянно у нас заказываете… А не дешевле самим приходить? У нас закрывается в полночь, а сейчас еще только десять часов…

– Увы, – ответил я сожалеюще, – это пятнадцать минут туда, пятнадцать – обратно.

Она изумилась:

– Шутите? К нам клиенты с другого конца города едут!

– У нас время – деньги, – сказал я.

– Значит, – сказала она, – вы не бюджетники…

– Увы, – ответил я, – или ура, это уже по вкусу.

Она приняла из моих рук бумаги, на этот раз в ее глазах появилось иное выражение. Бюджетники – понятно, а вот частники, что вкалывают до поздней ночи, – это перспективно. Правда, не всегда, но при удаче можно вытащить золотую рыбку.

Теперь уже и она улыбалась обещающе, выпячивала вторичные половые, даже запах пошел зовущий, от которого самцы теряют голову или хотя бы начинают корректировать свою деятельность в нужную сторону. Ее напарница так и вовсе демонстрировала готовность идти на любые контакты с парнями, что не то что на дискотеку, даже в кафе не идут, чтобы не терять рабочие минуты, это же надо, вот где заповедник настоящих мужчин! Ведь мужчины – это когда вот так работают, все остальные – всего лишь самцы.

– Спасибо, девочки, – сказал я, – вы спасли нас от голодной смерти. А мы перекусим и еще поработаем. Что делать, надо. Срочный заказ.

– И очень денежный? – улыбнулась старшая уже от двери.

– Конечно, – ответил я, – с большими премиальными, если уложимся в срок.

– Главное, – сказала она мудро, – получить второй заказ не хуже…

Закрыв за нею дверь, я пошел по запаху. Блестящая горячая фольга разламывается с треском, мясо запекали прямо в ней, ароматы все сохранились и сейчас освобожденно хлынули, одуряющие, сшибающие с ног. Я сразу ощутил себя безумно голодным.

Сегодня Кирич против обыкновения задержался допоздна. Как и я, присматривается к ребятам с пытливым вниманием и тревогой: кто сдаст первым? И так продержались почти год, немыслимо много для России, где в любом коллективе каждый вскоре начинает работать меньше, чем коллега. У всех почему-то ощущение, что если работаешь больше, то дурак, и смотрят как на дурака, а если увиливаешь от работы, но зарплату ухитряешься получать, то ты круть, удалец, герой!

Но пока пашут, с усилиями не считаются. То ли мы такие молодцы, то ли сама Россия исправляется. Но я скорее поверю в первое, все-таки мы молодцы, хотя если мы молодцы, то и вся Россия хоть на миллиметр, но приподнимается…

Кулиев начал рассказывать про разнузданную свободу и порнографию в инете, Скоффин тут же в отместку завел разговор про зверства цензуры, про ужесточение ее по всему миру, напомнил, как ряд компьютерных игр запретили в этом году к продажам в Германии, Франции, да вообще по странам Евросоюза, вот даже в разнузданных Штатах потребовали присвоить особо жестоким играм рейтинг +21 и продавать только уравновешенным, психически благонадежным.

Кирич упомянул, что ужесточение цензуры касается не только игр. Ряд фильмов, что уже вышли на экраны и принесли большие сборы, по требованию общественных организаций либо снимаются с показа, либо там попадают под ножницы, теряя все сомнительные сцены.

– И не только фильмы, – добавил он, подумав. – Похоже, скоро запретят или молча изымут из обращения и такого сверхпопулярного во времена моего детства классика мировой литературы, как Лопе де Вега.

– Почему?

– А у него во всех произведениях, – объяснил Кирич, – всегда самые мерзкие персонажи – ростовщики. А благородные – только дворяне, у которых красивая любовь, и серенады, и дуэль по всяким пустякам. А ведь ростовщики – это банкиры средневекового мира. Только назывались просто ростовщиками, а потом стали именоваться банкирами.

Скоффин сказал с хитрой улыбочкой:

– А если учесть, что практически все ростовщики – евреи…

Кирич поморщился, но кивнул:

– Всегда вы сворачиваете на эту тропку, но в целом я согласен. Евреи, как доминирующая во всем мире организация, конечно же, старается убрать о себе все негативное. Молча, тихо, не привлекая внимания, но – убрать. Так что литература будет нести одни потери, а мы будем захватывать все ниши.

Кулиев поинтересовался осторожно:

– Надеюсь, тему еврейства в нашей байме не затронем?

– Упаси боже, – сказал Вопед испуганно и посмотрел на меня с ожиданием. – Не затронем же, босс?

– И близко не подойдем, – заверил я. – Нам нужно сделать самый крутой движок в мире, а при чем тут евреи?

– Евреи всегда при том, – вздохнул Воред и опасливо огляделся по сторонам. – И не предугадаешь, в чем тебя обвинят.

– Так мы ж решили обходиться без гномов, – напомнил Скоффин, – так что никакого антисемитизма не найдут.

Ворпед сказал испуганно:

– А может, гномов оставить? А то евреи обидятся.

Я напомнил решительно:

– Никаких гномов, никаких орков, никаких огров и прочего-прочего. Людей на все хватит, и на евреев тоже. Ты же показывал мне эскизы! Предусмотрены все расы… в смысле, человеческие. По-моему, Аллодис даже пропорцию соблюл… В том смысле, что соотношение нордического типа и восточного – примерно равны. А восточный тип – там и евреи себя найдут, и арабы, и турки… А то, что вы называете расами, на самом деле не расы, а виды. Биологические виды, если кто не раскрывал зоологию.

– А негры? – спросил Скоффин коварно.

– А при чем тут негры?

– А при том, – сказал он победно, – вот юсовцы везде негров суют, чтоб перед ними оправдываться.

– За что?

– За колониальное господство, историю не читал?

– Читал, но у юсовцев не было колоний. Они сами были колонией!

– Да? А кто дядю Сэма… или Тома, не помню, на плантациях имел, чтобы за Скарлет не отдавать? Из-за этого русско-турецкая война началась между Англией и Францией!

– Юсовцы нам не указ, – отрезал я. – Берите пример хотя бы с китайцев или корейцев, если сами тени своей страшитесь! Строгают свои баймы без оглядки на Юсу. А мы играем. И юсовцы играют. И весь мир играет в корейскую Линейку, где никаких негров. А знаменитая Силкривер, в которую играет весь мир? Одни китайцы, одни китайцы… Даже европейцев нет, не говоря уже про негров. Хотя Африка вроде бы близко. Так что и у нас только европеоиды. Блондины и брюнеты. С блондинами себя будут ассоциировать сторонники расовой чистоты, а с брюнетами, как уже говорил, – евреи, арабы, турки…

Ворпед вздохнул:

– Ну, евреев среди блондинов столько же, сколько и среди брюнетов… Ладно, шеф, установку понял.

Все снова, разрядившись чуточку за трепом, повернулись к дисплеям, хотя Скофин время от времени бурчал, что байму делаем про какую-то гребаную иностранщину, а не про великий русский народ, величайший и самый замечательный. Николай поддерживал, что иностранщина – это плохо, потому правильно делать вообще-то про Украину, центр цивилизации, родину всего великого, ведь и Россия – всего лишь отводок Украины, что просто ухитрилась назвать своими земли, заселенные туземцами Сибири Дальнего Востока.

Скоффин помалкивал, он-то знает, почему евро называется евро, но до прихода мошиарха об этом лучше помалкивать. Я поглядывал на дисплей, но мысли то и дело возвращались к отдельным членам команды. Я, как шеф, не только руковожу проектом, но, как нянька, надзиратель и тюремный психолог, должен постоянно мониторить настроение и состояние духа членов команды. Честно говоря, если кто послушал бы наших со стороны, невесть чего бы подумал про наш коллектив, но на самом деле это просто веселый треп, все настолько несерьезно относятся к разовым, национальным и прочим сотрясающим мир проблемам, что у нас это все разыгрывается в виде пародий, приколов и той гиперболизации, что сразу показывает нелепость и дурость этих якобы серьезных проблем.

И все же непонятенько, почему я вдруг без всякого колебания выбрал именно западное Средневековье, а не так называемое свое? То есть Киевскую Русь, множество постоянно враждующих между собой княжеств, в которых так просто разместить локации с исконно славянскими водяными, лешими, чугайстырями, мавками и прочим фэнтезийным миром?

Нет, вовсе не потому, что западноевропейская часть мифологии богаче и проработаннее. Талантливые люди, а я, без сомнения, талантлив, как же иначе, так вот талантливые из любого, даже из самого скудного материала могут сделать конфетку. Мог бы и я, но взял этот мир с рыцарями и драконами потому, что он тоже наш. Пусть не чисто славянский, но кто сказал, что наше – только славянское? Европейская мифология, история и ценности европейцев – все это наше. Потому и берем с чистой совестью.

А русские могли развиваться и чувствовать себя великим народом только за железным занавесом, когда им ежедневно вдалбливали, какой они великий народ: на Куликовом поле всех побил, Бородинское сражение выиграл, одну шестую часть суши захватил… Но железный занавес пал, русские услышали с изумлением, что у других народов, оказывается, и битв было больше, и побед, и открытий, и великих ученых, и самое главное – история их куда глубже уходит в прошлое, чем у русских, которым казалось, что призвание Рюрика свершилось как раз вечером седьмого дня, когда Бог закончил мир и лег отдохнуть.

И тут глубокое уныние овладело даже самые пламенными патриотами, что привыкли гордиться самыми великими победами и самой древней историей. Пропаганда пропагандой, но доступ к инету показал даже самым упертым, что ничем не превосходим другие народы. А без этого ну просто не бывает русского патриотизма!

Даже в этих вот играх, в онлайновых, и то отстаем просто не знаю как. Всю жизнь нам трубили, что в России – лучшие программисты мира, но на самом деле в России не создали ни одной приличной онлайновой. Вся Россия с упоением режется в, стыдно сказать, корейские. Уже лучшие программисты помимо Америки живут везде, но только не в России. Даже Индия, недавняя страна слонов и обезьян, перегнала на этой беговой дорожке Россию в десятки, если не сотни раз.

Так что если у нас получится создать то, что задумали, то и престиж страны поднимется… Хотя хрен он поднимется, что-то мои мысли потекли в какую-то сторону, совсем не творческую. Устал зверски. Мозг отказывает работать, а в таком состоянии годится разве что для политики или выслушивания «юмора», ориентированного на широкую аудиторию. На очень широкую.

Глава 4

Громко топая задними конечностями, как бык, что вот-вот ринется в бой, вошел Аллодис. Густая шапка волос блестит в быстро тающих снежинках, брови покрыты инеем. Он не только каждый вечер уходит спать домой, хоть и поздно, но еще и ухитряется утром добираться до офиса пешком, здоровый образ жизни, хоть и с великим скрипом, входит в моду даже в России.

Разделся, ловко набрасывая вещи на крюки.

– Знаешь, – сказал он недовольно, – мы выхолащиваем из игры все очарование. Если будут одни люди, не покажется ли игра серой? Мне покажется.

– Это как сделаем, – ответил я.

– Ну, знаешь ли… Одно дело из серой жизни пытаться сделать что-то цветное, другое – взять готовый цветной мир эльфов, орков, троллей, гоблинов, великанов… Там, думаю, изначально проще. Особо и раскрашивать не надо. Вот смотри, я сказал «эльфы», и Кулиев сразу заулыбался, морда такая мечтательная, представляете? У Кулиева! Мечтательная! С ума сойти. А я всего лишь упомянул эльфов. А если скажу «Люди»?.. Нет, вы посмотрите на его харю, посмотрите!

Я посмотрел, Кулиев скривился, будто хлебнул старого уксуса. Я развел руками.

– Да знаю-знаю, что задуманное и получаемое несколько разнятся. А то и значительно. Ладно, ты прав, прав. Я сам над этим долго думал, спорил.

– Да ты же знаешь, какая я упрямая скотина – хрен переспоришь! Но и он тоже… В смысле, мое альтер эго. Словом, когда не могут договориться нормальные люди, они бьют друг другу морды. Но мне… гм… пришлось договариваться, будто депутат какой. Взяли за основу, что игра должна быть прекрасной. Порешили, что и так ее изосрут, изговнякают донельзя, так что изначально надо делать чистой и, повторяю, прекрасной.

Аллодис сказал деловито:

– Ура! Но, шеф, эльфы тоже есть разные. Темные, к примеру… Еще не поздно переиграть! Мы же переиграли насчет трех материков? И технологическую цивилизацию, как я понимаю, вообще задвинули в глубокую и темную?

– Никаких темных, – сказал я безжалостно. – Это все придумки тех же изосрунов. Есть такие, что выросли, даже романы пишут, а развитие у них как у пачкунов стен. И тех, кто на заборах пенисы рисует. Конечно, эти взрослые изосруны пользуются успехом у таких же малолетних дебилов и дебильчиков. Но мы не они… А ты, Ворпед, чего уставился с такой надеждой? Ты из их лагеря?.. Эта наша позиция есть и будет непокобелимой.

– Что вы, что вы, – сказал Ворпед испуганно, – я просто за расширение… за раздвижение границ. Чтоб все было.

– Все не будет, – отрезал я твердо. – Каждый из нас ходит в туалет, но запирает за собой! И что он там делает, не спрашиваем. Только догадываемся, судя по худеющему рулону туалетной бумаги. Так вот в нашей байме никто из нас срать не будет вообще, как бы ни хотелось этого нашему поборнику реалистичности, дорогому Аллодису!

Ворпед кивал, записывал в блокнот.

– А зеленых? – спросил он деловито.

– Орков? – поинтересовался я грозно.

– Нет, – сказал он торопливо, – я имею в виду эльфов. Кроме темных есть еще и зеленые… зеленоватые такие. Очень красивые и благородные, совсем как интеллигенты из леса.

– Никаких зеленых, – сказал я безжалостно, – никаких темных, серых, никаких лесных или еще каких-то!.. Только эльфы-НПСы в том значении, в каком привыкли видеть самое светлое… э-э… возвышенное. Только чистая красота! Никакой красоты зла или порока. Чистота, благородство… и всякое такое, чего недостает человечеству.

Ворпед проговорил задумчиво:

– То есть те же люди, только красивее, благороднее, возвышеннее… и так далее. Все человеческие качества, но со знаком плюс?

– Но-но, – сказал я предостерегающе, – какие это все? В человеке столько говна! Если это «все» еще и со знаком плюс… Только самые светлые стороны! И только, повторяю, в качестве НПСов! Я слежу за вашими сионистскими попытками раскачать корабль!

– Он татарин, – пискнул Секира из своего угла.

– Тогда за исламскими попытками взорвать шахидскую бомбу, – уточнил я, – в байме неверных гяуров.

Ворпед сказал с обиженным достоинством:

– Я вообще-то украинец!

– О господи, еще хуже… За хохлами глаз да глаз, и все равно сопрут… Так что, дорогой Ворпед, раз уж признался, что работаешь на иностранную разведку, за тобой будет особое наблюдение. Шаг вправо, шаг влево – сам понимаешь… А про прыжок на месте уже и не говорю.

Кирич, единственный, кто мог бы в офис не ходить вообще, на нем нет нагрузки писать программы, он в роли генератора идей, еще на нем – сэттинг, что вообще-то самое важное, это основа любой баймы, однако в офисе появляется почти ежедневно.

Он успевает пообщаться со всеми, всем поинтересоваться, и только когда в конце подходит ко мне, веселая и беспечная улыбка гаснет. Уже вполголоса говорит, что не потянем, надорвемся, вот уже как призраки бродим по офису, месяцами из него не показываемся. Нужно сократить объем работы, слишком уж размахнулись. Надобно оставить самый популярный участок, скажем, Средневековье, зато разработать его так, чтобы конкуренты от досады из окон на асфальт с этажей повыше, повыше…

Я отмахивался, наша мощь из ушей прет, готовы мир перевернуть, но Кирич говорил все настойчивее, наконец и я при всей твердолобости начал замечать признаки сильнейшей усталости у ребят, в груди екало все чаще и чаще. Должность такая: надо больше прислушиваться к предостережениям, чем к бодрому: «Давай, Вася, все получится!» Да и предыдущий печальный опыт научил кое-чему, научил. Пуганая ворона на куст садится до трех раз, я вот именно та еще ворона.

Я начал высчитывать, прикидывать, соразмерять, на душе все тревожнее, потому что работа идет, планы четкие, пока что вроде бы укладываемся в сроки, что поставили сами себе… И в то же время гаденькое чувство, что впереди ждет большой облом. А как его избежать, пока не вижу.

Сегодня Кирич, просматривая сделанное, сказал задумчиво:

– Я смотрю, большинство говорит о Средневековье… Я только рад, сам влюблен в мир замков, рыцарей и турниров. Значит, Средневековье разрабатываем особенно тщательно?

– Три Средневековья, – подчеркнул я. – Раннее, среднее и позднее. Переход из одного в другое возможен тоже только в одну сторону.

– Это понятно, – согласился он. – В раннем Средневековье копье держали как дротик, кололи прямо, сверху и снизу, а таранный удар гигантским копьем, зажатым под мышкой, пришел только в середине среднего периода. Такой рыцарь с легкостью вышибет из седла десяток героев раннего Средневековья. В начале позднего Средневековья уже применялось огнестрельное оружие…

– Мы его не планируем, – предупредил Скоффин. – В смысле, в любом из периодов. Это уже в следующей формации. На другом материке.

К разговору подключились Кулиев и Ворпед, тут же придвинулся вместе с креслом Николай, он на нем разъезжает с грохотом по всему офису, как на бронированной инвалидной коляске. Даже Аллодис бросал какие-то реплики, хотя знаю его любовь к любым выяснениям, я слушал внимательно, снова отметил страшную усталость каждого, написанную прямо большими буквами, у кого в глазах, у кого на лбу.

– Ребята, – проговорил я наконец с тяжелым сердцем, – теперь и я вижу… мы замахнулись на такое, что не потянем.

– Что такое? – спросил Кулиев испуганно.

– Вся эта всемирная история, – ответил я. – Дело даже не в том, что не уложимся в графики… а не уложимся, уже видно. Все студии не укладываются, мы не одни такие, но… как бы это… мы замахнулись даже на больше, чем нужно. Объясню-объясню, не кипятись! Несмотря на то что всем хотелось охватить все эпохи, начиная от простого кочевья, а далее – через рабовладельческий строй идти к миру нанотехнологии, но давайте скажем, положа руку на сердце, почему разрабатываем охотнее всего Средневековье?

Аллодис сказал осторожно:

– Причин много. Но повод ли это, чтобы вот так резко ломать уже утвержденный план…

Я покачал головой:

– Нам его спустили не из правительства. Даже не Иисус, Мухаммад или Моисей дали… Сами составили, сами и поменяем, потому что работа идет, лучше начинаем понимать, что делаем и во что ввязались. А ввязались, вернее, замахнулись на то, что лучше оставить на аддоны. Если к тому времени вообще не передумаем. А сейчас, сегодня же, сворачиваем все работы по доисторическим и технологическим эпохам, все силы – на Средневековье! К счастью, практически все и так работали над сеттингом Средних веков.

Кирич заговорил мягко:

– Позвольте мне пару слов? Ребята, вы бы посмотрели на свои лица! Как будто крушение всех сокровенных планов… Ничего подобного! Писать баймы и книги – много общего, а я видел, что все новички обычно замахиваются на нечто глобальное и… с треском проваливаются под лед. Профессионалы трезво взвешивают свои силы. И хотя сил и умения у них намного больше, но они выбирают небольшой участок для действия. Зато их мир получается цельным, упругим, компактным. Новичок, ошалев от свободы, тащит в свой роман героев с мечами, драконов, принцесс, пришельцев из будущего и космоса, динозавров, сумасшедшего ученого, вампиров и бледных мутантов, машину времени и оживших фараонов… а это не есть гуд. Сейчас я хочу поздравить вас с взрослением. С переходом в профессионалы! Да, вы переходите в этот момент, когда беретесь сосредоточить все силы на выгодном для вас участке и сделать полноценную байму…

Скоффин буркнул мрачно:

– Мы еще не отказались от полноценного мира.

Кирич возразил с непривычной мягкостью:

– Огромный – не значит полноценный. Слишком огромный начнет распадаться на куски. Делайте Средневековье, а все остальное, как верно сказал наш шеф, можно будет добавить в аддонах, если такое желание еще останется. Зато основная игра получится более ударной!

Николай сказал с тоской:

– Но сколько работы коту под хвост!

Я возразил:

– Не так уж и много, давай по-честному. Все выкладывались в средневековый мир, а на остальные эпохи у нас все больше эскизы да идеи. И те довольно смутные. Ребята, мне тоже тоскливо… Как будто сам себе обрезал крылья! Но, что делать, мы делаем виртуальный мир, но сами живем по законам рилайфа, увы.

Поступили в коммерческую продажу первые образцы «электронной бумаги». Цены кусаются, да и разрешение пока слабое, но я прикинул наши возможности: идем пока, тьфу-тьфу, с опережением своих же завышенных обязательств и сроков, пока еще горим на работе. Переговорил, сторговался, убедил пока передать нам на правах лизинга, и через неделю специалисты торжественно доставили и заклеили большой участок стены этой электронной бумагой.

Слабое разрешение, увы, не компенсируется увеличенной площадью экрана, зато можно, не вставая из-за стола, рассматривать свое творение и на большом экране. Все-таки у нас байма некст-ген, к моменту ее выхода уже у многих будут экраны повышенной емкости. Правда, все предпочли все же свои настольные дисплеи, а на стену выводят только спорные моменты, когда решение принималось либо после жаркой дискуссии, либо после моего унтер-пришибеевского окрика.

Дольше всех разглядывал стену в электронной бумаге Николай.

– А помнишь, – сказал он неожиданно, – двушки?

Я не понял, переспросил:

– Двухкопеечные, что ли?

– Нет, двести восемьдесят шестые.

– А-а-а… я застал их, застал. Экраны размером с почтовую открытку, да еще и предохранительные сеточки перед ними, чтобы спасаться от жесткого излучения, сумасшедшие скорости в три мегагерца, дискеты на семьсот килобайт…

– А игры помнишь?

– Это диггеры да шамусы?

– Ну да. И арканоиды всякие. Помнишь, как играли? Все ночи напролет…

Николай заулыбался мечтательно, сказал медленно:

– Мечется шарик под твоими пальцами, что-то там сшибает, а ты переживаешь так, как не переживешь за наводнение, что вчера затопило треть Индонезии… Что там эти сто тысяч утонувших, когда у тебя не получается перескочить с шестого лэвела на седьмой! Сердце колотится, адреналин стекает в туфли, ни о чем другом и думать не можешь, а все о том, как пройти на этот седьмой лэвел…

Скоффин с подозрением наблюдал за ним из-под прищуренных век.

– Это ты к чему?

– Да так просто…

– Старый ворон так просто не каркнет, – возразил Скоффин. – Что ты хотел этим сказать?

– Не знаю, – ответил Николай. – Разве что напомнить самому себе, что такое вот у нас, человеков, восприятие. Можем всю ночь переживать из-за какой-то фигни, что никакому здоровому скоту и в голову не придет. Шарик мечется, а ты переживаешь…

Скоффин хмыкнул.

– Я знаю и других придурков. Раскрывают книгу с какими-то черными закорючками на листах, вдруг начинают то хмуриться, то смеяться, то слезу пустят…

Николай возразил:

– Ну не скажи. Здесь другое…

Он осекся, на него смотрели насмешливо, но дружелюбно.

– Насколько другое? – спросил Аллодис.

Николай улыбнулся, махнул рукой:

– Ладно-ладно. Мы сейчас беремся эксплуатировать ту самую способность человека видеть то, чего не видит ни одно живое существо, помимо человека. Как из закорючек, точек и всяких нуликов создается в мозгу… именно в мозгу, а не на экране!.. яркая картина иного мира, где человек захочет бывать чаще, чем… чем…

– Чем у Лариски, – подсказал ехидный Скоффин под смешки остальных.

Николай смутился лишь на миг, но, истинный запорожец, тотчас же принес личное в жертву и продолжил развивать мысль:

– Да, чем в нашем привычном и поднадоевшем мире. Мы должны предложить ему нечто большее, чем простую стрелялку, бродилку, качалку лэвелов… И, страшно подумать, мы вроде бы это сможем сделать…

– Почему страшно?

– Не знаю, – ответил Николай со вздохом. – Я ж местами интеллигент, всегда чего-то боюсь, кого-то подозреваю этими местами… Просто как вспомню, что из простой баймы не вытащить подсевших на нее…

– Не бери в голову, – сказал Скоффин авторитетно, – я ж говорил, что меня точно так же не могли вытащить из книжек. И ничо, не сбрендил.

Николай смолчал, но я видел в его глазах несогласие. Баймы – не книги, говорил его взгляд. В книге виртуальный мир разворачивается перед тобой, но ты не участвуешь в нем. А в байме можешь вмешаться, спасти тонущего или убить топителя, дать денег сиротке, защитить женщину… Две большие разницы, даже три, как говорят теперь. А люди не все сильные. Среди умных и чутких как раз больше слабых и очень поддающихся. И поддающих.

Глава 5

Начинаем подбирать людей на вспомогательные, так мы их назвали, хотя на самом деле это и есть основная, хоть и рутинная работа. Каждый разрабатывает свою часть, в планы нашей фирмы не посвящаем, но ребята понимают насчет коммерческой тайны, за работу держатся, лишних вопросов не задают, в чужие ящики не заглядывают.

Для них сняли соседнюю комнату у постепенно разоряющихся соседей, увы, успех сопутствует не всем, не всем. Хорошее предостережение всем нам.

Открыл дверь, в офисе, помимо наших, двое парней с баночками пива сидят на краю стола Ворпеда, ржут, что-то рассказывают весело и с шуточками. Я прислушался от двери, один, блестя живыми глазами, хохотал и ликующе рассказывал, как едва не завалил зачет, но вывернулся и сдал. А потом шел на экзамен, не зная ответ ни на один вопрос. И что уже заканчивает медицинский, а на лекции ходил разве что на первом курсе, да и то в первые месяцы.

Слушают его с интересом. Второй тут же перебил и начал рассказывать с жаром, как он тоже ничего не учил, но на экзамене ухитрился сдать на «отлично» с помощью вот такой хитроумной уловки…

Ко мне бочком приблизился Аллодис, кивнул в их сторону:

– Ну как?

– Ловкие, – ответил я со вздохом, – умеют…

– Да я о другом, – сказал он. – Посмотри, с каким восторгом слушают наши! Ведь одобряют же. Одобряют, вот что самое непонятное и… страшноватое. В героях у нас те, кто убегает с лекций, кто вот так сдает экзамены. И невдомек придуркам, что завтра вон тот станет врачом. К нему же и пойдут на прием! Будет им делать операции, даже не зная, где этот аппендикс и как он выглядит… квартиру им спроектирует и построит вон тот второй, который тоже больше по ночным клубам, чем по лекциям…

– Что за люди? – спросил я.

Аллодис понизил голос:

– Работы невпроворот, мы закончили разрабатывать все основы, теперь пошла детализация. Вот для нее и набираем! Оба очень хороши в компьютерной графике. Непонятно, на фига один пошел в медвуз, а второй – в строительный. Престижно было!

– Скоф рулит?

– Да.

– Ладно, он зануда, ничего не упустит.

Когда ребята, получив задание и подписав договор, ушли, Аллодис сказал с недоброй улыбкой:

– К счастью для нас, большинство игр и байм делается как раз такими. В смысле, нормальными людьми! Которые больше по дискотекам, чем за рабочим столом. Потому мы, будучи придурками, имеем все шансы обойти нормальных. Вот только не растерять бы эти шансы по дороге… А то она где скользкая, где в рытвинах, где в ухабах. А евреи так и вовсе стараются завести в тупик.

Николай подошел, довольно икнул, погладил брюхо.

– Евреи в доле, так что заинтересованы в успехе. Это исламист Кулиев разве что…

– А он не в доле?

– Так шахидам в раю по семьдесят две гурии достанется, что ему наша доля?

– Хохла тоже не сбрасывайте со счетов, – сказал Аллодис деловито. – Украина ему может доплатить больше, чем он получил бы у нас.

Я толкнул его в бок.

– Ты что? Главный хохол у нас Николай!

– Он запорожец, – уточнил Аллодис. – А это вроде уже и не хохол, а дохохол. Скиф или киммериец.

Ворпед отвечает и за женский дизайн, то есть за все, что относится к женским персам. У него все стены обвешаны скриншотами из уже вышедших игр, а также анонсированных, то и дело восклицает с досадой, что и эту идею у него украли прямо из головы, неделю назад придумал, а эти гады уже месяц как над нею работают, но все же собственных наработок росла сперва стопка, потом горка.

Особенно тщательно он прорабатывал серьги, брошки, кольца и ожерелья-амулеты. В играх предыдущего поколения отображалась только смена одежды, сапог, нарукавников и головного убора, а замену колец можно было заметить только по изменению характеристик силы, ловкости, защиты. Сейчас же мы рассчитываем, что восьмиядерный процессор потянет, а видеокарта GeForce 9950 отобразит без задержек всю красоту ограненных камней и хитрую вязь золотой оплетки. Зуммирование у нас будет от вида через разрывы облаков, это когда игрок летит на драконе, и вот оттуда, «прищурившись», он может заглянуть в низкий вырез платья грудастой дамы. Конечно, при таком увеличении можно будет рассмотреть кольца и серьги во всех подробностях.

Сперва он планировал привлечь специалиста по драгоценностям, даже вел переговоры с двумя, но те заломили цены за свои услуги выше крыши, а во-вторых, консультировать обязывались от случая к случаю, а не когда надо фирме. В конце концов Ворпед плюнул на профи, насобирал хороших снимков всех наиболее красивых перстней, колец и драгоценностей, принадлежащих королям и королевам, кое-что подправил в фотошопе, но в большинстве случаев и так пошло, и выставил на обозрение длиннющий ряд сверкающих украшений.

– Характеристики навешивайте сами, – сказал он сварливо. – Это уже черная работа, а я не подмастерье.

– А что ты? – спросил Секира ехидно, окидывая взглядом его приземистую фигуру с широкими плечами и длинными руками.

– Я гном-мастер, – ответил Ворпед гордо. – Мастер-золотокузнец!.. У меня и фамилия настоящая – Голдсмит, если перевести на забугорный.

Секира посмотрел с недоумением:

– Вообще-то я думал, что Золотарев – это от другой профессии… Ну, другой-другой, не спрашивай, я деликатный… Ладно, замнем. Ты прав, надо по возрастающей: от простых камешков к самым драгоценным, но в сверхвысшей лиге надо поместить не как драгоценные, а ценные тем, что принадлежали кому-то из великих: камешек из посоха Моисея, камешек из башни Камелота, камешек из клозета Иисуса Христа…

– У него не было клозета.

– Да, а что было?

Скоффин вмешался:

– А ну покажи еще раз, как это смотрится…

Ворпед вывел на экран женскую голову, а потом менял ей серьги, настолько красивые, что даже я, человек к этой херне равнодушный, как здоровый и психически нормальный мужчина, ощутил, что это поднимает нашу байму на порядок выше остальных. А Ворпед начал примерять ожерелья, амулеты, брошки – преобразились даже женские лица, не говоря уже вообще… ну, вообще.

– Брошей, – сказал он гордо, – как я помню, вообще нет в других играх. Мы – первые!

– Тогда надо поработать над ними.

– Прав, везде кольца, серьги и ожерелья.

Николай сказал мечтательно:

– Броши?.. Тогда уже и пирсинг… Чтобы танец живота…

– Скажи еще – стразы, – возразил Скоффин. – Мы создаем суровый и прекрасный рыцарский мир, а ты какой-то пирсинг! Его делали папуасы да дикари из Южной Индии. Нет, у нас будут только благородные украшения!

Ворпед развел руками.

– Беру свои слова взад. Взамен предлагаю ввести ордена, медали и значки.

– Какие, спортивные?

– Мое дело подать идею, – ответил Ворпед невозмутимо, – а разрабатывать ее черному люду.

Скоффин засопел, привык сам уедать, а что его уели – как-то непривычно даже, но по его взгляду я видел, что идея насчет орденов, медалей и даже значков – хорошо. Надо только придумать, как и во что ее оформить. А это неплохо бы перепоручить еще кому-нибудь, рангом помельче.

Когда Ворпед счел, что эскизы персонажей подготовил, гордо представил на суд общественности и, главное, шефа. До того как остальные начали высказываться, я сказал как можно тверже, чтобы заранее отсечь возражения:

– Ворпед, ты проделал громадную работу, кто бы спорил, и ты… талантлив. Сам убью того, кто будет спорить с этим очевидным фактом на лице. Все движения, которые ты разработал для чаров, превосходны!.. Но, прости, сами эскизы никуда не годятся. Извини, но полета фантазии у тебя как раз и не хватило. Нет, все красиво и стильно, однако… Извини, я неточно выразился. Не полета фантазии, а отваги, нахальства, дерзости.

Все молчали, Ворпед спросил несчастным голосом:

– А что не так?

– Помнишь, чем был вызван успех Линейки? В первую очередь бесподобными персами. А женщины всех рас настолько совершенны, красивы и эротичны, что очень часто мужчины играли женщинами…

Секира прервал весело:

– Три четверти женских персонажей в игре – мужчины! Это проверено.

– Вот видите? Хотя и мужчины в Линейке все хороши: с хорошо прорисованной мускулатурой, с красивыми благородными лицами, прекрасной осанкой, достойной анимацией… Это всех так ошеломило, что вон даже монолитный Близзард дал трещину: в последнем аддоне «The Burning Crusade» там расы созданы под явным влиянием Линейки!

Секира тут же вставил:

– Это, точно, шеф, говорю, как главный подхалим. Я поиграл малость, чтобы, аки лазутчик, подсмотреть у конкурента… смотрю, а они сами слизали этих персов у Линейки!

– Не слизали, – уточнил Скоффин, – а создали, так сказать, под сильным влиянием.

Я развел руками.

– Спасибо за понимание. Вы забываете, что местность и монстры меняются, но со своим персонажем вы будете постоянно! И если там будет хоть одна черточка, что раздражает вас, то в конце концов это выльется в желание оставить игру.

Ворпед возразил:

– Это ты перегнул… В игре главное – геймплей. Интересность. Увлекательность!

Я покачал головой:

– Уже нет. То время прошло, когда мы гоняли шарик по лабиринтам. Вот тогда, кроме геймплея, ничего и не было. А теперь персонаж должен быть не просто… четким, как фотография, но и, главное, красивым. Шарик погоняешь десять минут и всю игру проходишь. А в онлайновые играем годами. Да никто год не будет играть уродом!

Аллодис, которому явно не хотелось вступать в неприятный спор, да и на Ворпеда жалко смотреть, сказал, морщась оттого, что приходится говорить неприятные вещи:

– Не только фигуры и морды. Даже одежда… Казалось бы, на покрой должны обращать внимание разве что женщины, да и то прибитые. Которые не играть пришли, а повыначиваться… Так нет же, я вот, играя эльфом, надел блю Вульф хэви, посмотрел на это уродство и… снял. Несмотря на прекрасные боевые характеристики доспеха. Лучше уж в плохоньком аваддоне, зато в нем смотришься таким гордым красавцем! А вот, помню, попробовал играть в Сагу о Ризоне, там прекрасный мир, хорошо проработано дерево умений и крафта, все здорово, но… фигуры несколько… недоработанные. Мир доведен до совершенства. А персонажи – нет. Разработчики не врубились, что каждый из нас именно себя считает целым миром! Потому в первую очередь человек должен быть красив и вообще… понятно, потом уже мир.

Николай почесал в затылке, сказал задумчиво:

– Гм, теперь понимаю, почему я попробовал играть в ДоД, но быстро бросил… а вот в Линейку, хоть и допотопная, если сравнивать с ДоД или ГВ, играл долго… Там и мир такой красивый, почти как на Украине. И мобы, будто прямо из рады выбежали…

Ворпед вздохнул и с трагическим видом опустился за свой стол. Самый мягкий и чувствительный из команды, даже самый деликатный, он почти никогда не спорил и постоянно прислушивался к мнению других, но сейчас я видел на его лице упрямое выражение.

Я вернулся к своему генеральскому месту, Ворпед согнулся перед дисплеем, что-то быстро менял, убирал, перетасовывал. Наконец Николай не вытерпел, поднялся вроде для того, чтобы размять кости, очутился за спиной Ворпеда. Через минуту к Николаю присоединился Кулиев.

Я слышал, как Николай подбодрил ворчливо:

– Давай-давай, так их! Сиськи побольше-побольше! Чтоб как на Украине. Красота должна спасти мир от засилья интеллекта.

Кулиев сказал так осторожно, словно шел с шестом в руках по туго натянутой проволоке:

– Только наши компы не потянут, помните?

– Рассчитываем на некст-ген, – напомнил Ворпед, не поворачивая головы. – Интель обещал к Рождеству выпустить уже восьмиядерные.

От своего стола бросил реплику Скоффин:

– А может, рассчитывать на еще более следующее поколение? Там вообще обещано что-то невероятное..

– А что? – спросил Николай.

– Да промелькнул где-то анонс, что фирма «Интел» после выпуска чипов Pentium I, Pentium II, Pentium III и Pentium IV решила выпустить чипы «Pentium возвращается» и «Pentium жив».

– А-а-а, – протянул Кулиев, – ну тогда мы точно сделаем в баймах искусственный интеллект! Разумеется, если у некоторых в нашей фирме появится естественный.

Ворпед проворчал с подозрением в голосе:

– Ты на кого намекиваешь?.. И что ты вообще знаешь об интеллекте, если о нем пока еще никто ничего не знает?

Кулиев дипломатично промолчал, зато Скоффин, как же утерпеть, когда есть возможность вдарить, с довольным видом погладил себе по голове и сказал веско:

– Интеллект – это то, что иногда встречается и у других. Но тебе этого не понять, ты рисуй, рисуй. Людям искусства интеллект даже вреден. У вас вдохновение впереди планеты всей!

Глава 6

К обеду те же девчонки из кафе напротив принесли в алюминиевых судках еду на весь коллектив. На этот раз, осмелев, они доставили, на свой страх и риск, наваристый борщ, которого мы не заказывали. Николай пришел в восторг, сказал, что пахнет ридной ненькой Украиной, ребята тоже жадно двигали носами, принюхиваясь.

Девчонки довольно хихикали, Скоффин спросил с подозрением:

– Вы что же, закрываете кафе на это время?

– Мы еще одну взяли, – объяснил старшая. – Расширяемся!

– Благодаря вам, – добавила вторая.

Когда они ушли, Аллодис придвинул к себе тарелку и сказал с грустным вздохом:

– А все-таки жаль, что в нашем мужском коллективе ни одной юбки!

– Слава богу, – проворчал Скоффин желчно, – что мы в России. Были бы в Европе, пришлось обязательно держать пару женщин и платить не меньше, чем нам, иначе нас затаскали бы по судам за антифеминизм.

– Гм, – сказал Аллодис, – ну это смотря каких подобрали бы…

– Да они все сперва овечками прикидываются! – сказал Скоффин злобно. – И вообще мы парой крашеных дур не отделались бы. А негра забыли? Тоже обязательно. А так как мы страна многоконфессиональная… мать, язык сломишь, даже для русского языка многовато, надо его в немецкий… да, так вот из-за этой… этой… ну, словом, мусульманина обязательно, а то припишут антиисламские настроения, а мы мирных террористов должны поддерживать, чтобы отделить их от немирных шахидов…

– Буддиста, – добавил Николай солидно. – А что? Их уже полно. Вон по Тверской в желтых халатах, будто сбежали из палаты номер пять…

Скоффин сказал раздраженно:

– Надеюсь, евреев среди нас хватает?

– Надейся, – ответил Николай загадочно и начал очень внимательно измерять взглядом лицевые углы его черепа, присматриваться к носу, нет ли следов пластической операции, вроде бы в этом году быть евреем снова невыгодно, а эти гады быстро меняются и маскируются. – Но все равно мы их вычислим!..

– Ну хоть антисемитизм не припишут, – вздохнул Кулиев. – В России это самое страшное обвинение. Хуже только, если патриотом обзовут. А женщин не надо, не надо… Она же всех затаскает по судам за харрасмент! Это я вам как недоучившийся юрист говорю.

– А если харассмента не будет?

– А ты докажи!

– Я? А разве не она должна доказывать?

– Ну знаешь, такие вещи даже доказывать смешно. Как будто добровольно и перед всем залом признаться в импотенции! Лучше уж в харассменте…

Я подсчитал на планшетке, прикинул и спросил:

– Кто-нибудь помнит, что через две недели исполняется год, как мы затеяли это дело?.. По всем прикидкам в сроки укладываемся, первый тест сумеем начать именно тридцатого мая. Всем выспаться, завершить домашние дела, разделаться со всеми неприятностями. Учтите, с того момента, как хоть кто-то из посторонних получит доступ в нашу игру… половина наших тайн будет раскрыта. А в этом мире дальше не зевай: успевай продукт выбросить на рынок побыстрее. Иначе сопрут и продадут, как свою разработку.

Аллодис сказал оскорбленно:

– Движок не так легко спереть!

– Я не о движке. Как только увидят наши находки, тут же постараются ввести их у себя. А когда коллектив большой, а денег у них много, то могут и опередить.

Кулиев сказал с нервным смешком:

– Какие домашние? Я уже месяц как ночую в офисе.

– Единственная моя неприятность, – буркнул Скоффин, – это наша байма. Но с нею разделаться не так просто…

Только Ворпед сказал очень серьезно:

– Босс, мы все учли. Потому и тянули с открытым тестированием. Понятно, что как только завершим тестирование…

Я прервал:

– Сроки?

– Постараемся уложиться как можно быстрее.

Николай вставил:

– А если даже выпустим продукт чуть сыроватым, то можем сделать как в Дарк энд Лайте: первые три месяца бесплатно, пока будем убирать баги, глюки и поправлять геодаты. Но все-таки игра уже выпущена, народ заходит, пробует и… остается!

Ворпед сплюнул, перекрестился, сложил два кукиша и потыкал во все стороны, громко шепча:

– Только бы получилось, только бы получилось!

Я заглянул через плечо Ворпеда. Эльфийка, как и положено, светлокожая, с длинными волосами цвета свежевыпавшего снега, изумительными глазами, ресницы длинные и загнутые, взгляд прямой и строгий. Фигура – само совершенство, с поправкой на женское изящество, то есть что-то среднее между угловатыми и худыми манекенщицами и сексуальными формами темных эльфиек. Собственно, все светлые эльфы – это как бы застывшие в вечной юности парни и девушки.

Николай тоже подошел, всмотрелся, вздохнул горестно.

– А все-таки жаль, что отказались от темных эльфиек… Какие у них формы! Какие сиськи, какие задницы… А какие позы принимают…

– Ты о чем? – спросил Ворпед с подозрением.

– Это ты о чем, – огрызнулся Николай. – У тебя, как у поручика, одно на уме. Когда просто стоят – залюбуешься! А когда бегут, идут, танцуют? Каждое движение – изысканная эротика!

– Порнуха, – буркнул Ворпед.

– Эротика, – возразил Николай. – Каждое движение исполнено изысканного эротизма. Ну и что, что темного? Секс – весь темный.

Подошел Скоффин, поинтересовался вкрадчиво:

– Это что же, светлые эльфы сексом и не занимаются вовсе?

Николай фыркнул.

– Они занимаются не сексом, а любовью. Это что-то очень серьезное и скучное, как любовь к Родине или произведениям Третьяковки.

– Тебе откуда знать, бабник? Ты ни Родину не любишь, ни в Третьяковке не был.

Николай вздыбился.

– Сперва свой палец вымой!.. Стану я в москальскую Третьяковку ходить, смотреть на своих угнетателей? А ты сам, кацап, там был хоть раз?

– Был, – ответил Ворпед не моргнув глазом.

– Да знаю, когда ты был. И я тогда в музеи ходил! В третьем классе водили на обязательные экскурсии. А мы все спрашивали, где тут мороженое продают.

Я прервал их пикировку, что ушла далеко в сторону:

– Ворпед, а что, эльфийки все будут такими?

– Нет, шеф, как можно!

– А где эскизы других?

Он самодовольно улыбнулся:

– Мир не стоит на месте. Это раньше все ручками-ручками, будто наскальные рисунки для вечности творим… Вот набор ушей, глаз, скул, губ, подбородки и все прочее-прочее… Николай, иди сюда, тебе отдельно сиськи покажу.

Николай посмотрел, фыркнул.

– Мелкие. Вот у темных… как на Украине…

Я спросил:

– Этот набор будешь сам цеплять, или…

– Обижаешь, – сказал Ворпед, но голос довольный, есть возможность похвастаться. – Прога все распределит сама. Более того, я еще одну маленькую прогу быстренько написал… Тут в наборе сотня ушей, так вот прога берет их за основу, а на ней творит еще миллионы вариантов в случайном порядке. Так что эльфы будут индивидуальными на все сто!.. Хоть миллион их будет, двух одинаковых не встретим.

– Покажи, – сказал я, – как работает.

Ворпед сказал с готовностью:

– Вот, босс, прошу вас в это кресло. Не пугайтесь, это пролитый кофе… Уже все засохло.

Я все же положил сверху книжку, не хватало только сзади на брюках коричневое пятно, никто ж не подумает, что кофе, у всех мозги как-то странно устроены.

На экране появилась женская фигурка. Странно, если бы Ворпед вызвал для образца мужскую, хоть в нетрадиционной ориентации подозревай. Все мы предпочитаем работать с женскими фигурами. Это у нас в крови. Даже самый тупой в рисовании всегда с удовольствием нарисует женскую фигуру или хотя бы ее часть. И в школьных учебниках подправит картины великих мастеров, дорисовав недостающие детали.

– Вот как это работает, – сказал Ворпед, – берем этот крохотный файлик… вставляем вот сюда… галочку здесь и здесь… а вот эту, напротив, снимаем к такой матери, чтобы не ограничивала свободу воображения машинному интеллекту… Все! Энтерякай, шеф.

Я нажал на клавишу ввода команды, на экране начали сменяться лица. Точнее, одно и то же лицо неуловимо менялось: глаза увеличивались, уменьшались, разъезжались в стороны, сдвигались к переносице, опускались или поднимались, поднимались кончиками по-азиатски вверх или, напротив, опускались, менялся разрез глаз, блеск, цвет.

То же самое происходило с ушами, скулами, носом, губами, прической. Даже цвет волос стремительно менялся по всей гамме от снежного-белого до цвета расплавленного золота. Я ожидал, что пройдет до рыжего, но Ворпед удержался от соблазна: все-таки красный или красноватый цвет характеризует ведьм, а эльфы по дефолту не могут быть связаны с нечистым колдовством.

– Стоп, – сказал я.

Картинка застыла, на меня смотрит удлиненное лицо с высокими скулами, глаза большие и внимательные, выразительные губы и тонко очерченный аристократический нос.

– Понравилась? – спросил Ворпед гордо. – Я сколько ночей не спал, все с лекалами бродил! Всех кинозвезд и фотомоделей перебрал, здесь скулы от Моники Белуччи, глаза взял у Софии Лорен, а губы от Анджелины Джоли. Но это за основу, как сырье, а дальше сам все переделывал и улучшал…

– Круто, – признал я. – Ты превзошел самого Господа Бога…

Он щелкнул по пиктограмке, картинки уменьшились так, что на экране поместилось около сотни. Мне показалось, что все одинаковые, но начал увеличивать, стали видны те самые крохотные изменения, по которым различают даже близняшек. Ворпед подсказал над ухом:

– Вот наборы масок. А вот прога, как менять уши, глаза, рот… Это если не будет хватать и тех сорока миллиардов вариантов, что заложены в программе.

– Ну, не буду же перелистывать все сорок миллиардов, – сказал я.

Он ушел на цыпочках, оставив меня за компом, довольный, что поймал на крючок, начальство сидит и, роняя слюни, оценивает его работу. А я в самом деле вернулся к тому лицу, так поразившему меня, попробовал заменить брови, потом чуть опустить, а то слишком удивленное выражение… но лицо сразу потеряло то очарование, что зацепило за живое. Вернул, попробовал увеличивать губы, делать нос еще тоньше, аристократичнее, но все не то, хреновый из меня художник.

Уменьшил картинку, чтобы на экран фигуру, поэкспериментировал, увеличивая грудь, а потом еще и еще, так что и Анджелина Джоли в роли Лары Крофт покажется в сравнении плоской, но получается пародия, интересная разве что для мастурбирующего подростка. Вернул изначальные параметры, грудь совсем маленькая, нежная, две перевернутые чашечки, а между ними могу положить ладонь. Чашечки увенчаны, как говорят, нежно– розовыми бутончиками.

Когда Ворпед вернулся, я уже отказался что-то менять в фигуре и просто перебирал одежды. Даже цвет волос решился сменить чуть-чуть на золотистый, но не золотой. Для такой чистой и нежной, трепетной, как мотылек, любые яркие краски кажутся грубыми, цыганскими, лишенными изящества и вкуса.

– Ну как, шеф?

– Здорово, – признался я. – Как только запустим, сразу же отправлюсь в эльфийскую деревню посмотреть на все красоты!

За спиной появился Аллодис, долго всматривался, голос прозвучал деловой и резкий:

– Эльфийской деревни не будет. Сразу делаем древний и прекрасный город. Конечно, наполовину разрушенный, ведь эльфы – древняя раса, что уступает мир людям, но все равно огромный, наполненный всякими архитектурными излишествами…

Ворпед разглядывал созданную моими усилиями эльфийку.

– Хороша?

– Очень, – признался я. – Вот так и не знаешь, где таланты спят. Если бы не взялись за эту байму, разве нарисовал бы такую красоту?

Выпрыгнул слот и замигала полоска, предлагая вписать имя чара. Я подумал, вписал: «Азалинда». Выпрыгнул второй с просьбой поставить профу. Я написал «Хилер». Аллодис подсказал:

– А может, лучше бафер?

– Может, – согласился я, – но у нее такое милое доброе лицо… Одним своим видом будет исцелять… Ты создал шедевр, Ворпед!

Он гордо расправил плечи, огляделся по сторонам, все ли слышат, какой он орел и вообще гений.

Николай, проходя мимо стола Аллодиса, загляделся на экран так, что едва не упал, споткнувшись, ахнул, закричал, тыкая пальцем:

– Та-а-ак, это что у тебя на стене храма? Ты мне скажи, что это?

– Орнамент, – пробормотал Аллодис в недоумении.

– Чего? Ты другому глаза замыливай, а не потомку Тараса Бульбы!.. Я ваши жидовские штучки за версту вижу!

Аллодис испуганно дернулся.

– К-какие?

– А вон то у тебя что? Я тебя спрашивая, жидовская морда, что это?

– Где?

– Вот!

Я подошел, всмотрелся. На стене через равные промежутки линий четко прорисовывается шестиконечная звезда. Трясущийся палец Николая тыкал в эти звезды, сам он раздулся в гневе, став похожим на огромного морского ежа, а вислые запорожские усы поднялись и стали похожими на петропервьи, только вдесятеро массивнее и длиннее.

Аллодис всплеснул руками:

– Да ты что? Это же просто древний символ! Он везде встречается… У халдеев, к примеру…

– Халдеи тоже жиды!

– И у вавилонян…

– Тоже пархатые!

– И в исламе…

– Это ваши родные братья по отцу! Думаешь, не знаю? И вообще у вас там семейная ссора на Востоке, арабы такие же семиты. Убирай эту гадость, никакой пропаганды ислама, сионизма и этого… ламаизма!

Аллодис сказал несчастным голосом:

– Но шестиконечная звезда входит в орнаменты всех древнейших народов! Как и восьмиконечная, семиконечная и даже пятиконечная…

– Ну и что? – гаркнул Николай. – Свастика тоже во все древнейшее! Но после Гитлера ею уже и пользоваться низзя – за фашизмом закрепили. Кто закрепил? Повбывав бы гадов! Эти виноваты в том, что нашу древнюю сваргу-свастику, которой тысячи лет, теперь нельзя… просто рука не поднимается нарисовать, после того, как ее взял своим символом Гитлер! А вот остальные звезды мы у вас скомуниздили, скоро и эту отберем!

Аллодис сказал робко:

– Тогда, может быть, оставим? Будем считать, что уже отобрали?

Николай задумался, повернулся ко мне:

– Шеф, можно на минутку? Ах, вы уже тут! Что значит, настоящий руководитель, все видит и щас этому гаду врежет…

Я сказал с неудовольствием:

– Здесь не два наложенных треугольника, а простой шестиугольник. Это во-первых. Во-вторых, в сером камне в самом деле смотрится чем-то древним. В-третьих, это же город эльфов, а не гномов!

Николай подумал, почесал затылок.

– Ну ладно, эльфы дворяне, по дефолту не могут быть евреями…

– Иди ешь сало, хохляцкая морда, – великодушно разрешил Аллодис, а в спину добавил злорадно: – Но строили все-таки гномы…

Николай нервно дернул плечом, но возвращаться не стал.

Глава 7

Аллодис зацепил мышкой край ландшафта и, высунув язык от усердия, тянул-тянул через экран, а там на месте зияющей пустоты появлялись кустарники, отдельные деревья, холмики, ручьи. Наконец, удовлетворенно вздохнув, начал быстро-быстро насаживать рощи березняка, осинника, поставил вековые сосны, настоящий корабельный бор, но спохватился, что те хорошо растут только на песке и смахнул, а взамен одним кликом посадил роскошную дубовую рощу с вековыми деревьями в три обхвата, стволы в дуплах, под деревьями масса желудей…

– Быстро работаешь, – одобрил я. – Как с геодатами городов?

Он отмахнулся, не отрывая взгляда от экрана.

– Да с ними какие проблемы? Если засунуть два пальца в розетку, протянутые ноги укажут на Север. Теперь Коля точно знает, что Украина не там, а совсем наоборот – на ее месте эльфийский город Полтава, где, между прочим, сало не едят. Да, кстати, название надо заменить. Мне кажется, уже где-то встречалось…

Николай услышал, фыркнул, как большой рыцарский конь крупного феодала.

– Подумаешь! Это не значит, что эльфы – евреи. Мусульмане тоже не едят. А эльфы вообще мяса не потребляют. Они ж вегетарианцы и эти, транссексуалы.

– А транссексуалы при чем?

– Не знаю, – признался Николай. – Но слово какое красивое… А все красивое – эльфам.

– А все золото – гномам, – тихонько и очень ехидно сказал Аллодис.

Николай нахмурился.

– Вы, товарищ Аллодис, эти еврейские штучки бросьте! Мы еще докопаемся, что это у вас за ник такой странный… Я понимаю глубинный смысл гномьего лозунга: «Вся власть гномам!» Па-анимаю, па-анимаю. Но мы, патриоты, бдим. И наши геодаты сдвинуть не позволим. Геодатами Гиркана я занимался, шеф. Все путем! А для остальных городов просто скопируем. Конечно, украсим разными мелкими финтифлюшками, так что никто не заметит, что везде один и тот же город. Будут отличаться больше, чем Москва от Токио, Пекина или Нью-Йорка, хотя на самом деле геодаты и там одни и те же, а разница только в национальных декорациях и прочих особенностях древнего мира.

Скоффин подошел, вставил:

– По сути дела, геодаты всех больших городов мира идут от первой геодаты древнего Рима. А то и Вавилона. Но это только мы видим. А простому народу что… Этот простой даже полагает, что и женщины разные, представляете?

– Пусть полагает, – разрешил я. – Нам нужно, чтобы простой народ был счастлив и покупал нашу байму. А наша задача – вытащить у него каждый лишний рубль!

– Тот, – уточнил Скоффин трезво, – что останется после того, как в кармане простого народа пошарит правительство, налоговая и жена.

Свои фотографии игроки научились натягивать на персонажей еще во втором Симсе. Правда, приходилось повозиться, а не всякий нуб в состоянии освоить даже простенькую прогу, если там больше трех кликов.

Но Ворпед написал алгоритм конвертации и вставил в генерацию персонажа. Теперь любое фото, помещенное на компе, можно перетащить в особый слот, и оно само занимает место среди тех, которые предлагаются для лица. То же самое – для тела целиком и по отдельности, рук и ног на выбор.

Конечно, все мы сперва брали фигуры шварценеггеров и поставляли свои морды, но похихикали и предпочли что-то скромнее. Но это мы, взрослые, а мальчишки наперебой будут выискивать по инету самые крутые и мускулистые фигуры. Да и морды тоже будут подправлять в фотошопе, теперь это просто.

Для женщин тоже возможность брать как фигуры самых именитых фотомоделей и кинозвезд, так и лица или отдельные черты. Можно взять утонченное лицо интеллектуалки кино Пенелопы Круз и дать ей гиперсексуальные губы Анджелины Джоли, мощную грудь Памелы Андерсон и приподнятый зад Кристи Белли, ягодицами которого она давит на спор самые крепкие орехи.

Конечно же, сверхмощная мускулатура преимуществ в байме не дает, потому хилячок, прокачавшихся на десяток лэвелов выше, с легкостью забивает шварценеггеров или колменов, но это всего лишь реальность игры, а мы даже в байме живем в гипервиртуальном мире.

Последние дни идут в спешке, Кулиев скрестил пальцы, поплевал в сторону и сказал с осторожностью прирожденного юриста:

– Тьфу-тьфу, а у нас пока что все идет. Даже с некоторым опережением нашего жесткого графика…

– Какого? – огрызнулся Скоффин. – У нас никакого графика!

Кулиев быстро согласился:

– Кто спорит? Но когда мы решили, что если жать изо всех сил, без выходных и праздников, то за год выйдем на тестовую версию, я не очень в это верил… Но сейчас вижу, тьфу-тьфу, не только справляемся, но и тьфу-тьфу…

– Да пошел ты, верблюд азиатский, весь монитор заплевал! Это тебе не зеркало, туда плюй, шахид. Мы молодцы, но это потому, что для решения проблемы дураки подбирают ключи, умные пользуются отмычкой, а мудрые – дураками и умными. Понял?

– Ну да, – ответил Кулиев и бросил быстрый взгляд в мою сторону. – Здорово ты сумел лизнуть шефу. Изысканно!

На другом конце комнаты Секира откинулся от стола, кулаками потер глаза, потянулся до звонкого щелканья суставов.

– Бутылка пива, – произнес он мечтательно, – а как меняется жизнь… Доживу ли до этого времени?

– Не расслабляйся! – сказал Скоффин предостерегающе. – Кто после этого за тобой здесь будет убирать? До теста четыре дня!

Николай, ковыряясь под столом во внутренностям ящика, бормотал:

– Нам админы не помеха, мы зарежем их… для смеха. Ага, на всякую хитрую дырку у запасливого хохла найдется специальный гаечный ключ! Если руки золотые, то не важно, откуда растут, но этого явреям не понять…

Скоффин обернулся:

– Ты чего там под столом пыхтишь?.. Вылезай, мы все свои, про твои тайные пристрастия все знают.

– Это какие? – спросил Николай с угрозой.

– Ну насчет сало, как пингвин, перепрятать в утесах. А ты что подумал?

– Знаешь, – проворчал Николай, – таких, как ты, встречают по одежке, а провожают как му-му. Мы же с тобой интеллигентные люди, говнюк! А ты так про святое… про сало. Кулер не просто издох, а приварился к плате… Хоть автогеном срезай.

– Позови Секиру, – посоветовал Скоффин.

– А он что, механик?

– Он же с прокладкой световолокна сам справился? Значит и с твоим кулером справится!

– Ага, если роза пахнет лучше капусты, то и суп из нее будет лучше? Господи, кто сказал, что евреи что-то понимают? Им у нас, хохлов, учиться, учиться и учиться, Ленин. Кто сказал, не помню. Но сказал хорошо, даже я понял.

Послышался легкий треск, Николай ойкнул, мы замерли, но он гулко хохотнул под столом, и голос раздался, как из глубокой бочки:

– Все, отодрал! Как дед козу, а шеф секретаршу… Кстати, почему в офисе до сих пор нет секретарши?.. Да и офиса почему-то… это разве офис? Подаст мне кто-нибудь кулер со стола? Или мне самому трудиться и вылезать? А потом залезать и снова трудиться?

Я подал крохотную алюминиевую коробочку, Николай снова скрылся под столом. По мне проще бы весь блок вытащить наверх, но Николай страшится нарушить неимоверную путаницу проводов в преддверии начала тестового периода.

Кларисса за год не то слово, что повзрослела, превратилась из девушки-подростка в очень юную женщину, воплощение мужской мечты о прекрасной глупой блондинке, рядом с которой всегда чувствуешь себя умным и даже мудрым. Безукоризненное чистое лицо, огромные ясные глаза, тонко вылепленный носик и пухлые чувственные губы – приковывают восторженные взгляды тех, кто сумеет оторваться от созерцания ее нежной девичьей груди, туго натянувшей тончайшую кисею майки.

– Привет, – прошелестела она нежнейшим голосом и настолько эротичным, что при одних его звуках во мне начали пробуждаться инстинкты хватать и, подобно кролику, поспешно совокуплять. – Закрой рот…

– Извини, – пробормотал я. – Ты была настолько хороша, что я не думал, будто можно еще прибавить… гм… Сколько же я буду ошибаться?

Она довольно улыбнулась:

– Спасибо. Именно это и хотела услышать.

– Что?

– Что я изменилась к лучшему. И насколько изменилась…

Я пробормотал:

– Да, ты права, я именно тот оселок, о который лучше всего точить бритву.

– Это точно, – произнесла она певуче. – Ты мой друг. И твои советы мне очень пригодились. Я никогда не думала, что все мужчины такие примитивные. Никогда не думала, что ловятся даже на самые примитивные комплименты! Женщины разборчивее…

Она обняла меня за шею, по мне пронесся мощный импульс. Нежное зовущее тело прижалось, мягкие губы щекотнули мне ухо, прозвучал довольный смешок:

– Ого, какая мгновенная реакция… Хочешь сразу трахнуть, а потом пообщаемся? Или сперва…

Я хотел благородно сказать, что я мужчина, а не животное, я владыка своих инстинктов, так что сперва пообщаемся, но инстинкты нашли щель, что-то возразили умно и неотразимо, и я понял, что уже трахаю, быстро и неистово, как паук или богомол, и только с последним вздохом облегчения в опустевший мозг хлынула первая порция крови. И то еще не из гениталий, а, видимо, из задницы.

Кларисса медленно разогнулась, на нежных ладонях остался рубец от края стола, в который терпеливо упиралась, прощебетала нежно:

– Я сейчас…

И в самом деле, в ванной пробыла совсем недолго, вышла совершенно голенькая, поинтересовалась:

– Ничего, что я так? Никого не ждешь прямо щас?

– Не жду, не жду, – заверил я. – Если попытаешься одеться, убью на месте!

Она довольно заулыбалась, опустилась за стол, закинув ногу на ногу, так что моему взору открылись не только нежные золотые волосики в низу живота. Здоровая кожа блестит чистотой и свежестью, Кларисса могла бы зарабатывать, рекламируя любую гадость, мол, видите, я ее ем и вот я какая здоровая, или любые диеты или тренажеры, точно так же, как и украшать собой обложки «Плейбоя» или его конкурентов. Ее имя не гремит только потому, что о ней пока никто не знает, кроме меня и тех, с кем она общается. А на уровень выше пока выйти не может, там все схвачено, забито, закрыто, вход только для своих.

Я приготовил и поставил на стол две чашки кофе, пирожные и шоколад. Кларисса наблюдала за мной из-под прищуренных век, хитренькая и лукавая, как своровавшая крупный орешек молодая белка. На длинных ресницах все еще блестят, как жемчужинки, капельки воды, глаза сияют, чистые и ясные, как у ребенка.

– А у тебя ничего не меняется, – заметила она. – Как твоя затея с игрой?

– Продвигается.

– Прибыль есть?

– Пока что убыток в полмиллиона долларов, – ответил я откровенно. – Собственно, я продал все, что у меня было. Теперь закладываю эту квартиру…

Она охнула.

– Зачем?

– Нужны деньги, – пояснил я. – Еще год никакой прибыли, одни убытки.

– А потом?

– Потом… рассчитываем, что все отобьем. Но, сама знаешь, все на это рассчитывают, когда начинают дело. У кого-то получается, у кого-то нет…

Я отвечал с полной откровенностью, не стараясь приукрасить ситуацию. Да и незачем, Кларисса не для меня, таких красоток не случайно рисуют рядом с мультимиллионерами. Они перемещаются из рук в руки, как переходящие призы, их не ревнуют, потому что эти женщины принадлежат по праву тем, кто в этот момент ими владеет, а владеют всегда люди могущественные. И эти женщины в том мире – символ и признак могущества того, кому принадлежат.

Она слушала с полным сочувствием, я же друг, она может со мной по-дружески потрахаться, но не принадлежать мне.

– А как ты? – спросил я. – Подтанцовками, полагаю, не заканчивается?

– Нет, конечно, – ответила она независимо, – но пока все идет медленно. Конечно, трахают меня и продюсер, и режиссер, но они пока что в среднем звене. Даже в самом низу среднего!.. Правда, оба зовут замуж, но какое замуж, я ж еще маленькая! Если бы можно было выйти за обоих, я бы, наверное, не особенно колебалась, все-таки у них большие шансы подняться выше, а так… Вообще-то они друзья и готовы взять в жены для них двоих, но пока что с нашим старомодным законодательством проблемы, а я человек законопослушный.

– В самом деле?

– Законопослушный, – подтвердила она. – Я даже все налоги буду платить! Ну, почти все. Женщины вообще консервативнее мужчин, Я хочу, чтобы все было по закону. Это вам приятно чувствовать себя нарушителями, вас это приподнимает в собственных глазах, а я вот такая скромная…

Я поинтересовался:

– Меня ты в числе претендентов на твою руку не видишь?

Она рассмеялась весело и беззаботно:

– Одно время видела. Но я же говорю, мы, женщины, консервативнее. И осторожнее. Нам очень важна стабильность, а какая стабильность с предпринимателем, который потерпел четыре финансовых краха, а сейчас идет к пятому? Ты не обижайся, ты сильный человек, я тобой восхищаюсь, но…

Я прервал, натужно засмеялся, стараясь не показывать, что меня задело, даже очень задело насчет моих провалов.

– Да, ты права. Только эти двое?

Она грызла печенье, бровки в удивлении взлетели на середину лба.

– Ты что? Таких навалом!

– Заметные есть?

– У меня и чтоб не было?.. Двоих я даже пока придерживаю, присматриваюсь.

Я поинтересовался:

– Эти ребята бюджетники?

Она покачала головой:

– У бюджетников слишком малые зарплаты, а у Стивена и Вольдемара высокие оклады. Один работает менеджером по продаже автомобилей в концерне «Балтимор», а другой старшим менеджером в «Пеплистикон».

– Тогда надо идти за Вольдемара, – сказал я.

– Почему?

– Старший менеджер!

– Не язви, хотя для нас, женщин, это имеет значение: кто старший, а кто младший. Мы ведь мужьями точно так же хвастаемся, как вы женами… Нет, как любовницами! Кстати, у Стивена оклад даже чуть выше, чем у Вольдемара, хотя тот по должности выше.

– Да, – признал я, – это проблема. И как будешь решать?

– Решу, – отмахнулась она. – Не думаю, что стоит выходить замуж до осени. Надо будет поступить в какой-нибудь вуз, родители настаивают… то да се, летний отдых, надо загореть и провитаминиться, а к осени, когда буду на пике формы, кого-то выберу… если не подвернется что-то совсем уж неожиданное и на порядок выше по всем показателям!

– Ты не выйдешь замуж в этом сезоне, – сказал я. – И в следующем. Ты слишком хороша, чтобы вот так превратиться в чью-то жену так рано. На пике формы ты будешь не осенью, а через несколько лет! Вот тогда и стоит выбирать. Но тогда и выбор у тебя будет пошире. И старших менеджеров ты не будешь вообще замечать…

Глава 8

Ворпед и Аллодис держатся на чудовищных дозах энерджайзеров, от дисплеев не отходят, невинный ребенок в самом деле может принять обоих за павианов: глаза красные, задницы в мозолях, чешутся и бормочут что-то под нос нечленораздельное, но обоим понятное.

Да и все вкалывают без сна и отдыха, про выходные говорить смешно. Я и сам поглядывал на календарь, через неделю исполняется ровно год, как мы подписали договор и сразу же сели обговаривать концепцию баймы. Конечно, разницы принципиальной нет, подготовим тестовую версию к тридцатому мая или к тридцать первому, но человек такая скотина, обожает символику. На этой страстишке выросли все астрологи, приметы и гороскопы, вот хочется именно тридцатого завершить первый этап, отрапортовать самим себе и, с чувством глубокого удовлетворения, рухнуть спать мертвецким сном…

Двадцать девятого мая мы даже не разговаривали друг с другом, мечемся, как муравьи на раскаленной сковороде, пальцы порхают по клаве, будто в голливудских фильмах, с тем только отличием, что не забываем стучать и по пробелу. На экранах картинки сменяются слишком быстро, у меня сердце сжималось в ужасе, ну что успевают там рассмотреть, не говоря уже о том, чтобы сделать, поправить, запорем все, точно запорем…

На экране РБК стрелка часов начала бег по синему циферблату к двенадцати ночи, отсчитывая секунды, и когда осталось всего три, Аллодис сказал ликующе:

– Все!!! Можно!.. Продаю билетики на тест!

Кулиев сказал осторожно:

– Может быть, сперва отоспимся? А то с ног валимся… Можем и баги не заметить…

Аллодис отрезал решительно:

– Мелкие – хрен с ними, в открытом бета-тесте подчистим, а крупные еще как заметим!

Голос звучал зловеще, да и понятно, крупные баги – это когда байма будет вылетать на дектоп, зависать намертво, а то и вообще подвешивать саму операционку, так что и три пальца не помогут, только горячая перезагрузка…

Николай перекрестился:

– Господи, начинаем! Наконец-то попаду в мир, где нет евреев…

– Сплюнь, – посоветовал Скоффин мрачно. – Они везде, везде, везде…

– Но там хоть можно их убивать? – спросил Николай умоляюще.

– Если отыщешь, – сказал Скоффин еще мрачнее. – Они маскируются, гады. Вот смотрю на тебя и думаю, а не еврей ли ты, дорогой товарищ? Вдруг просто провоцируешь на откровенность? А я возьму и скажу тебе все, что о евреях думаю? А ты мне завтра в реале в туфли насрешь? Не-е-е-ет, на ваши моссадовские штучки не поддадимся!

– Уже поддался, – сказал Николай страшным голосом. – Мы тебя засекли, антисемит поганый! И внесли в списки. А теперь включай, поехали!

Все торопливо разбежались по местам, Аллодис настукивал команды: пока что нет классического входа, но нам и так сойдет, Ворпед оглянулся, глаза встревоженные, спросил озабочено:

– А не прогорим? У нас же все воруется!.. Как только западная игра выходит… Аллод, не лыбься, корейцы теперь тоже западные! Для нас, по крайней мере. Так вот игра выходит, ее тут же сдирают, ставят на сервера и – ура фришардам!.. Собирают бабки, не затратив ни рубля на разработку.

Все прислушивались, Аллодис продолжал долгую процедуру первого запуска баймы, это напоминало попытку поднять в воздух четырехмоторный самолет с одним работающим двигателем, сказал, не оборачиваясь:

– Не ссы, мы в первую очередь об этом подумали. Сами… гы-гы… старые фришардники. Понимаем, что как мы воровали, так и у нас сопрут. Потому с самого начала заделали прогу…

Скоффин прервал:

– Фигня ваши проги. Их сразу отыскивают и выбрасывают.

– У нас не такая, – объяснил Аллодис высокомерно, как если бы разговаривал сам Зевс с жителем Урюпинска. – Мы буквально по байту рассредоточили ее по всему-всему движку. Отыскать невозможно, она интегрирована в движок и системные проги, выполняет двойную функцию, ее хрен кто вскроет, настолько хитро вплетены элементы в коды самых разных файлов. Как работает? Да очень просто: я должен ежедневно вручную вводить определенное кодовое слово. Без него вся система виснет. Принцип прост, сложность была упрятать прогу так, чтобы ее просто не было. То есть можно перебрать всю нашу сорокагигабайтную байму по одному байту, и проги не найдешь! Но когда игру запускаешь, она просыпается и начинает работать… Эх, сорвалось! Ну-ка, ну-ка, сейчас ты у меня запустишься…

Скоффин сварливо напомнил, что нет такого кода, который невозможно раскрыть, вон даже пентагоновские тайны время от времени хакеры вкладывают в Интернет для свободного доступа, Аллодис согласился, но добавил, что у нас тут лежат не миллиарды долларов на кредитной карточке, чтобы все хакеры мира бросили все дела и ринулись подбирать ключи к нашему коду.

Да и то, добавил он победно, понадобится сто тысяч лет, чтобы нащупать только тропку к исходникам, а уж на взлом системы понадобится еще неизвестно сколько.

Кулиев сказал задумчиво:

– Кстати, в виртуальных мирах можно проводить глобальные эксперименты, которые в реальном мире просто немыслимы… Это сулит огромные деньги!

– Например? – спросил Скоффин жадно. – Большие деньги – это хорошо. Николай сразу тонну сала купит!

Николай ухмыльнулся.

– По-моему, хоть и прикидываешься хохлом, а еврей как раз ты. Больно деньги любишь. Ну вот тебе родная тема: создается, скажем, клан одних евреев. И название соответствующее, ну там «Моссад», «Звезда Давида», «Иерусалим» или «Евреи – высшая раса». И смотрим, как поведет себя народ.

Секира задумался, просветлел.

– Все верно! В виртуале мы все анонимные, всяк поступает так, как хочет, а не как принято. Ты прав, жидов сразу всех перебьем на фиг! Все кланы им объявят войну… а то и без объявления. Как это: идет жид, можно убить и… не убить?

– Вот-вот, – сказал Скоффин, – ты уловил все верно. Хоть и еврей.

Секира обиделся:

– Это не я еврей, а вот он еврей!

– Да это неважно, хохлы тоже… гм… вот так можно проверить, как обстоят дела с национальной проблемой на самом деле… Шеф, как думаешь?

Я ответил быстро:

– Поручим Кулиеву, он у нас глава пиар-холдинга.

– Может, – предложил Ворпед нерешительно, – сразу уж глава транснациональной корпорации по пиару Реального Мира?

– Пусть холдинг перерастет, – ответил я. – Костя, ты слышал? Можно предлагать услуги по моделированию поведения толпы. Это дешевле, чем выводить народ на улицы и с калькуляторами высчитывать процент разбитых морд в стычках с полицией, а на основе этих неточных данных делать еще более неточные выводы!

Кулиев сказал шепотом, не обращая внимания на предложения по трудоустройству:

– А кто-нибудь понимает, что мы вообще-то создали заодно и опасное оружие?

– Сплюнь, – сказал я тоже шепотом. – Всего бояться, в саду не… гулять.

Он вздохнул.

– Да, конечно, любовь слепа, но соседи – нет! Чем глаза замылим, чтоб о таком не думали?

Я пообещал:

– В тесте увидим.

Аллодис завопил:

– Заработало!.. Все заходите, заходите, родимые!.. Да не толпитесь, а то система рухнет… Это же надо – такая толпа разом!

Дрожащими пальцами я ввел логин и пароль, нажал на «Play». Очень долгая загрузка, пошла красивая заставка, но можно и ее облегчить, осточертеет видеть всякий раз при входе, потому надо что-то нейтральное, незапоминающееся и облегченное, не больше чем на мегабайт, а то начнут подозревать, что из-за этих ненужных красот такой долгий вход в игру…

Ура, не выкинуло, не зависло, появилось зеленое пространство, деревья, вдали видны руины величественного города из белого мрамора. Здесь видимость не на три-пять метров, как во всех играх: мы ориентируемся на компы next-gen, а те потянут вид до горизонта. Без условного «тумана войны», а каждый будет видеть столько, сколько видит в реале.

Тормозит, но графика ошеломительная, как в кино. В хорошем цифровом кино. После оптимизации движка исчезнут тормоза, надеюсь, уже от одной графики можно получить кайф. Правда, на графике долго не продержишься, вон как плохо пошли «Гильдевые войны», хотя графика там на порядок выше Линейки. Но в старую Линейку приходят играть новые игроки, а вот «Гильдевые войны» с ее наворотами забуксовала…

Я пробежался, рассматривая доспехи и оружие. На всякий случай я сразу сделал себе все по максимуму, это чтоб проверить взаимодействие с окружающей средой, хотя, конечно, лишился шанса выловить баги при прокачке перса от нулевого лэвела до сотого.

На широкой плите белоснежного мрамора разлегся кугуар, такой же белый, только с редкими полосками. Я сперва не заметил его, приняв за обломок камня, но кугуар поднялся, зло ощерил клыки. Я торопливо щелкнул правой кнопкой мыши: на голой спине зверя появилась надпись «Кугуар 34», звездочки нет, значит, не агрессивный. Можно пройти мимо вплотную, не нападет.

Насчет правой кнопки пока не договорились, оставлять ли эту информацию. С одной стороны удобно: не надо лазить в базу данных, но все-таки в реале над зверями не появляется полоска их жизни и ценные данные о агрессивности, устойчивости к магии или холодному оружию, слабости к заморозке…

Ладно, пока оставим в тестовом режиме, для себя, а потом уберем. Мы сами напридумывали в спешке столько всего, что даже те, кто делал этих зверей, не помнят их характеристики, а тестировать вышли мы все, в том числе и Кулиев и Секира, которые занимались городами и живность вообще не видели. А баймеры сами все равно с любовью и тщанием составят такие справочники по всем мобам, что нам и не снилось, но это уже будет их работа.

Ага, вот эльфийская деревня, все-таки Ворпед ее сделал. Да я и не возражал: пусть будут и деревни, раз все равно создадим еще и город.

Эльфийская деревня потому только деревня, что не дотягивает по размерам до города. Да еще нет величественных дворцов и огромных городских площадей, заполненных горластыми торговцами. А так все изысканно, изящно, возвышенно и стерильно чисто, как будто ветер не заносит сюда пыль и листья с огромных, как горы, деревьев.

Гэймкипер стоит у портала, слегка переминаясь с ноги на ногу, красивая величественная дама в длинном, до полу, платье. Меня заметила только с пяти шагов, повернула голову. На меня взглянули прекрасные эльфийские глаза на безукоризненном лице.

– Здравствуйте, – сказал я через ТС. – Могу я попасть в Гиркан?

Не меняя выражения лица, она повела рукой, передо мной развернулось украшенное рунами полотнище, на нем красиво побежали вниз светящиеся строчки названия локаций. Красиво, но надо переделать: чтобы высвечивались все сразу. А то тому, кто телепортируется сразу на Дьявольский остров, придется всякий раз дожидаться, пока загорится тридцатая строчка. Сейчас только одна светится, остальные темнее ночи.

Я сделал отметку: «огласите весь список сразу», вежливо поблагодарил гейткипершу:

– Спасибо. А в Аден могу?

– Простите? – спросила она.

НПС прекрасные, мимика работает, однако набор реакций на вопросы можно бы и расширить. Принцип Тьюринга в определении разумности гласит, что если экзаменуемый не в состоянии определить в течение часа, кто из двух его собеседников является компьютером, то можно считать, что в нем зародился разум. В современной интерпретации это должно звучать так, что искусственный разум создан. Но у нас не такие запросы, нам бы хватило, чтобы не с первых двух ответов становилось понятно, какой из персов – НПС, а какой ведом живым игроком.

– В Аден, – повторил я и добавил со смешком: – Да ладно, шучу.

Нажал на «Гиркан», единственно доступную пока локацию, пару секунд затмение, пока сервера передают друг другу мою информацию и один докладывал, что сдал, а второй еще не готов сказать, что принял. Наконец вспыхнул свет, я обнаружил себя в Гиркане, единственной пока доступной локации. Остальных, по сути еще нет, только, как говорится, на бумаге, хотя на самом деле бумагу видим только в туалете.

Я раскрыл рот от восторга и долго стоял на месте, медленно поворачивая мышкой, чтобы рассмотреть стены, ниши, где прекрасные статуи, фонтаны и фонтанчики, величественные башни, увенчанные острыми куполами из красной черепицы, на каждой трепещет задорный красный флажок. Земля везде вымощена мраморными плитами, с дивной тщательностью подогнанными одна к другой, и только в самом центре оставлена круглая лужайка с удивительно свежей зеленой травой, но лужайка предусмотрительно окружена невысоким каменным бордюром, чуть выше щиколотки, но все же напоминание, что травку топтать нехорошо, ее здесь мало.

– Ну, Аллод, – сказал я вслух, – вы с Ворпедом превзошли сами себя…

Из синего неба раздался громовой голос, очень самодовольный и гулкий:

– Круто? Ни в жисть не угадаешь, откуда надрал!

Я оглянулся, Аллодис стоит за спиной и самодовольно смотрит в экран, наблюдая, как я поворачиваюсь на городской площади.

– Не угадаю, – согласился я. – Насчет архитектуры я не силен. Но всякие лувристы и эрмитажники не затаскают по судам?

Я повернулся к экрану, за спиной голос прогремел с обиженной ноткой:

– Обижаешь, шеф! На самом деле я вовсе даже не драл, а творчески перерабатывал. Конечно, легче, когда есть основа, но я переработал это сырье так, что ни один экскурсовод не угадает, где заканчивается Лувр, где уже Эрмитаж, а где Букингемский дворец.

Я снял наушники, чтобы к красивому долби-звуку не примешивался еще и его льстиво-самодовольный над головой.

– Ну тогда ладно, – сказал я, – знаешь, дивное ощущение. В тебе все-таки талант спит.

Он сказал испуганно:

– Ты только не буди его! Пусть спит. А то все таланты мрут в нищете. А хочу, чтоб вилла с девками в бассейне, мерс с телкой на заднем сиденье, горничная с вот такими стелет постель в коттедже…

– Тогда иди работай, – велел я. – А я похожу без поводыря. А то ты, может, специально проведешь мимо ям, куда попадают все потребители.

Он вернулся к своему столу чуть обиженный, я снова надел наушники и погрузился в этот мир.

Глава 9

Мы тестили месяц, можно бы и больше, но решили сэкономить усилия, все равно все не выловить, должны постараться добровольные тестеры. Есть такая категория онлайников, жадная до новинок. Вот они ни за что не пропустят анонс о начале нового бета-теста, придут с первого же дня, быстро и профессионально-умело пробегутся везде-везде, все осмотрят и первыми сообщат о результатах на своих сайтах. Многие из них к тому же являются обозревателями для сайтов по компьютерным играм, для журналов и даже телевизионных рубрик, где иногда отводится место для сообщений о новинках в области игростроения. Так что их мнение – это не всегда «масдай», «аффтар, убей сибя ап стену» или «афтар выпей йаду!».

Аллодис сказал твердо:

– Я вас всех загоню, но заставлю устранить ошибки до первого сентября!

– А что первого сентября? – спросил Ворпед испуганно. – Строем в школу?

– Первого сентября можем объявить о начале открытого бета-теста, – пояснил Аллодис. – За месяц до этого объявим о своей игре. Скажем, что в глубокой тайне разрабатываем ее вот уже пять лет. Имена разработчиков пока раскрывать не вправе, но это звезды мировой величины, вы их всех узнаете по помету… в смысле, по полету и почерку.

Николай сказал злорадно:

– А что, пусть гадают!

Кулиев поправил мягко:

– Если сделано хорошо, то в самом деле увидят руку великого Питера Мулине, Джона Мичинера и даже Джона Кармака. Сейчас главное – напустить больше таинственности! Чтобы народу набежало как можно больше.

Я постучал линейкой по столу. Архивная вещь, а щелчки, как выстрелы из новейшего пистолета.

– Сейчас, – подчеркнул я с нажимом, – главное – исправить все замеченные баги! Не спешите делить шкуру неубитого медведя. Да еще при мне.

– Ну шеф, – сказал Ворпед искательно, – никто тебя медведем не называл, это ты сам… Хорошо, мы все поняли. Ребята, не вставать, пока не кончим!

Пока вся масса торопливо фиксила баги, Аллодис спешно заканчивал доделывать свои навороты. Сегодня поздно вечером сообщил мне таинственно, в то же время дрожащим от сдерживаемого возбуждения голосом:

– Я тут ввел одну фишку… Хочешь протестировать первым? Ты все-таки шеф, не хвост собачий.

– Что за штука? – спросил я с подозрением. – Что, наши ребята не справляются?..

Он потряс головой:

– Нет, пока не хочу. Такая штука, не стоит, чтобы о ней узнали раньше. Правда, я на нее наткнулся, можно сказать, случайно, озарение меня посетило… ну такая баба с крыльями и с вот такими, представляешь?

– Валькирия, наверное, – предположил я. – У муз сиськи крохотные. Форма – да, но мелкие. Чтоб не отвлекали. И на что вдохновила?

– Наверное, валькирия, – согласился он. – Они ведь язычники, а у них разгул плоти и все такое… Музой и не пахло, все эстетичное как отрубило, зато такая идея пришла… Давай садись, а то рухнешь.

Кресло заскрипело, словно старый диван, но уютное, растоптанное широкими задами, как нора домовитого хомяка. Аллодис врубил сервак, с полминуты ждали загрузку, затем появилась фигура сверкающего доспехами паладина на фоне зеленых холмов, где одиночками и малыми группками бродят мобы. А дальше возвышаются мрачные стены некрополя с его многочисленными подземельями, монстрами, сокровищами.

– И что? – спросил я.

– Щас, – сказал он опустил мне на голову наушники. – Все-таки объемный звук… это объемный. А вот еще…

Я с подозрением покосился на стереоочки, что и не стереоочки, а целый шлем, в таких любят фотографироваться танкисты, да плюс сами очки, как для подводного плавания.

– А это зачем? Они так и не прижились. Я тоже без них обхожусь, и все еще живой.

– Все обходятся, – согласился он, – дикари! Но они совершенствуются. Очки, не люди! Это, конечно, говно пока, но погружение достигается все-таки большее…

Я надел, картина стала намного объемнее, рельефнее. Но это знакомо, очки и прочие виртуальные шлемы не прижились из-за сложности, а еще через полчаса игры у многих начинает жутко трещать голова. У меня, кстати, тоже.

– Ну и что? – спросил я.

– Нравится?

– Неплохо, – сказал я. – Конечно, картинка получше. Эффект присутствия, да… Но эта штука пока что дорогая. Да и не все захотят держать на голове это сооружение. В онлайновые заходят не на пять минут, а на часики…

– Пробегись чуток… Еще… А теперь нажми колесико…

Я нажал, мгновенно моя фигурка исчезла, мир приблизился и стал еще рельефнее и объемнее. Я слышал рев монстров за холмом, шум водопада вблизи, а когда сделал пару шагов, под ногами заскрипела галька. Кликнул на левую-правую, перед глазами взметнулись рука с мечом, на локте второй руки – щит.

– Ух ты, – сказал я пораженно, – от первого лица?.. И всего лишь одним нажатием кнопки?

– Колесика, – поправил он. – А то его обычно не задействуют.

– Как тебе удалось?.. Это же совсем другой движок нужен! Ресурсов жрет, как голодный кабан?

Он самодовольно улыбался.

– Ни на байт больше. Я сумел совместить в одной тарелке вид от третьего и от первого. Я же говорю, мой движок весьма… пластичный.

Я сказал с сожалением:

– Но все-таки вид от первого в баймах не прижился. Так что это развивать не стоит. Не отвлекайся.

– Не прижилось, – сказал он проникновенно, – потому, что примитивно. А у нас будет так, что сможешь рассматривать свои ноги, руки и даже плечи. Все то, что вот сейчас можешь в реале. Даже кончик носа, если глаза скосишь. И на виртуальные шлемы не наезжай! Разве первые автомобили не уступали лошадям? Нормальные люди ими брезговали, кони лучше! Так и с этим виртуальным шлемом… Ты увидишь, во что превратится это чудовище через пару-тройку лет!

– Что, есть какие-то данные?

Он пожал плечами:

– При чем тут данные? Некоторые вещи неизбежны. Как высадка на Марсе или омощнение компов. Поверь моей интуиции!

Я проворчал:

– В интуицию верю только в свою. Ладно, если не жрет добавочные ресурсы, то… ладно. Во всяком случае, хоть чем-то будем отличаться. Во всяком случае еще не знаю онлайновых, где можно играть и от третьего, и от первого. Где-то в новостях упомянут.

– Мелким шрифтом.

– На последней странице.

– В «Урюпинском вестнике»…

Еще пара шагов, и я завис в пустоте. Сердце екнуло, тут же сообразил, что Аллодис демонстрирует только возможности движка, играть еще рано. До первого нашего открытого теста силами уже не только разработчиков еще два месяца, потом исправим замеченные баги и сделаем второй тест с привлеченными игроками. А уж потом, после того, как исправим все то, что заметят и о чем сообщат они, придет очередь последнего открытого бета-теста, за которым уже выпуск игры в продажу… До этого времени ох как далеко!

Я посмотрел на его изнуренное лицо. Он посмотрел на меня, я и без слов знал, что выгляжу не лучше. Наша работа пошла на пользу внешности только Николаю: сбросил двадцать восемь килограммов. Правда, все равно тяжелее любого из нас.

Девочки из кафе регулярно доставляют обед, в глазах сочувствие, сами накрывают на стол, освоились. Даже мы привыкли к обеим, даже запомнили, что вот эту, повыше и черненькую, зовут Сагитта, а эту, помельче, Аня. Хотя обе, конечно, мелкие, не шибко шустрые, но этот тип женщин спросом пользуется: рядом с ними каждый из нас выглядит крупным и мускулистым.

– Исхудали как, – говорила Сагитта с жалостью, – что за работа, если так себя мучаете?

Николай, помогая вытаскивать из корзин судки с борщом, сказал завидующе:

– Вам хорошо, открыли кафе и – стриги себе купоны!

Анна посмотрела на него в удивлении, а Сагитта ответила с легкой обидой:

– Ага, стриги! А долги кто будет отдавать? Мы по уши влезли…

– Вот и мы, – вздохнул Николай. – Если не сделаем к сроку, то всем нам хана.

– А какой срок?

– Пока будет на что хлеба купить…

– Долги отдают только трусы! – сказала она весело. – А вы все такие крутые…

Ушли, одарив нас подбадривающими улыбками, я оглядел всех.

– Ну-ка, круть неимоверная, все за стол, а потом Аллодис что-то обещал показать…

Аллодис вздохнул тяжко, словно после затяжного обморока.

– Увы, шеф. Что-то не укладываюсь. Не сегодня.

– И я не укладываюсь, – сказал Кулиев, пряча взгляд. – Переоценил себя…

– Да и я, – сказал совсем нехотя Скоффин, он морщился, как от сильнейшей зубной боли, никто не любит признаваться в своей слабости, а есть сорт мужчин, для которых такое признание хуже, чем серпом по причинному месту. – Уж и не знаю… Вовремя тогда Петр Васильевич притормозил нас, настоял, чтобы отсекли два материка с их высокими технологиями. Страшно и подумать, где бы мы еще были! Вот и думаю… гм…

– Что? – спросил я настороженно. – Насчет еще что-нить отсечь?

Скоффин развел руками.

– Думаю, такая мысль посещает не только меня.

Я оглядел их изнеможенные лица. Худые, как узники концлагеря, все же едят вяло, без аппетита, хотя девочки постарались и с борщом, и с котлетами по-киевски. Хуже того, глаза ввалились, в них все чаще появляется затравленное выражение, какое видим обычно у лузеров.

– Мне очень жаль, – ответил я медленно, горло перехватывало, я умолк, давая себе перевести дыхание, – мне в самом деле очень… но сейчас уже поздно. Либо поднимем эту гору, либо рухнем под ее тяжестью. И она раздавит нас… как раздавила уже многих. Сентябрь через неделю, ребята… Через неделю узнаем, жить нам или… не жить.

Все-таки есть горький смысл, когда сам себе ставишь у горизонта точку, до которой надо добежать. Или дойти. Да хоть доползти… Мы выдохлись настолько, что и к Новому году вряд ли устранили бы даже половину замеченных багов, а то и вовсе начали бы по одному сбегать с нашей каторги, но сегодня двадцать третье августа, до первого сентября осталась неделя…

На последнем издыхании мы работали как муравьи в горящем муравейнике. Я видел однажды, как загорелась куча из сухих сосновых иголок: муравьи выскакивали, из норок, как будто ими выстреливали и, подогнув брюшко, быстро-быстро брызгали в огонь едкими струями муравьиной кислоты. Никогда бы не поверил, если бы не видел сам: тысячи вот таких работающих брандспойтов загасили огонь!

Мы падали с ног, жили на кофе и энерджайзерах, но за сутки до первого сентября Кулиев доложил сухо:

– Баги устранены, шеф…

– Все? – не поверил я.

Он развел руками.

– Все не устранить и за год. Зато убраны те, что вызывают вылет на дектоп, перезагрузку компа, зависание, сдвиг геодат… Мелочи будем продолжать отлавливать по ходу теста. А по поводу привлечения народа, у Секиры есть идея…

Я повернулся к Секире. Он выглядел смущенным и одновременно торжествующим.

– Да просто приманка, чтобы народу больше пришло на тест.

– Какая?

– Объявим, – сказал он, – что полного вайпа не будет! У всех активных бета-тестеров сохраним аккаунты и все добытое. Как лэвелы, так и содержимое сундуков. Ведь первыми всегда начинают играть те, кто старается сразу захватить лидерство на топ-листах. Они же потом рулят на серваке, захватывая самые хлебные локации, создавая могучие кланы и навязывая другим свою волю… Для них такая мелочь важна, а для нас всего полчаса пособирать их аккаунты и пересохранить на другом диске.

Я прервал:

– Понятно, спасибо. Идея хорошая. Только надо было объявить заранее, хотя бы за пару недель…

– Ничего, – успокоил он, – наш сайт посещают в день до двухсот человек, а в последнюю неделю счетчик зашкаливает. Уже по пять тысяч посещений! Правда, хостов поменьше, но все равно: народ следит за новостями. Сегодня же напишу, что вайп будет для всех, кроме активных тестеров, которые сообщат хотя бы об одном замеченном баге!

Николай сказал довольно:

– Так их, так! Пусть повкалывают на нас, как в старое доброе время феодализма. На чистом энтузиазме.

Скоффин буркнул:

– Вот так ты знаешь феодализм? Представляю, каким сделал в байме…

Глава 10

Ночь на первое сентября в офисе провели даже те, кто хоть на пару часов уползал ночевать домой. В Реальный Мир вошли, когда еще за окнами темно, а тестерам доступ открыли, как и обещали на сайте, ровно в двенадцать. Странно и непривычно было видеть, как пустой город наполняется бегающими воинами, охотниками, шахтерами, священниками, фермерами… Все спешат по привычке отыскать и захватить самые клевые участки, но в современных играх уже нет таких мест… в смысле, чтобы самые-самые, на самом деле их тысячи и тысячи. У нас тоже настолько огромная вселенная, что на прохождение карты пешком из конца в конец по прямой понадобится три дня, а если учесть, что дорогу преграждают реки, ущелья, горные цепи, болота, не говоря уже о стаях опасных мобов…

У нас снова время сна сократилось донельзя. Уже и Кулиев оставался ночевать в офисе, принес зубную щетку и бритву. Впечатление, что народу много из-за того, что из двухсот городов открыт для посещения только Гиркан, а для охоты и крафта – лишь его окрестности. У меня холодок по коже, когда представлю, что игроки видят только полпроцента баймы, но Аллодис уверяет, что дальше все очень просто: остальную территорию сгенерит прога, а заранее приготовленные города разместим на карте буквально за неделю. Все двести штук. Все неповторимые, со своими особенностями. Все-таки отличались друг от друга не только города Франции и Германии, которых тогда еще не было, а были сотни малых королевств, герцогств и графств… Даже испанские города с их мавританскими мотивами в архитектуре – тоже Европа…

Скоффин сказал сварливо:

– А мобов тоже сгенерит?

Ворпед вздохнул:

– Невежественный ты человек, Скоф. Возьми природу. Она что, всякий раз придумает заново? Нет. Она удачные находки тиражирует. Тебе не кажется, что мышь, слон, козел, собака, кошка и человек – это один моб, в которого внесли незначительные изменения? У всех те же четыре конечности, два глаза, губы, уши, носы, желудки, кишечники, способ размножения…

Скоффин фыркнул:

– Ты еще с насекомыми сравни!

– И с насекомыми одна основа, – возразил Ворпед, – только насадок больше. Та же симметрия, так же питаются, размножаются, мрут… Не-е-ет, Господь был не дурак, лишнюю работу не любил, потому и управился в шесть дней. А мы, если сделаны по Его образу и подобию, то должны идти Его путем, а не выхрюкивать что-то свое, что окажется тоже не своим, конечно, но даст иллюзию своего, потому что говно…

Я постарался погрузиться в игру, чтобы не слышать их пикировку, это они пусть вылавливают баги, а мне важнее оценить общее впечатление, ведь потребитель оценивает только по одной формуле: нравится – не нравится.

Секира собрал, распечатал и разложил всем на столы первые отзывы о Реальном Мире. Увы, сокрушительно-ругательные, игрокам пришлось ставить разрешение на минимум, убирать все эффекты, тени, движение облаков, антиальястинг и все современные навороты, делающие любую байму на порядок красивее и ярче. Все кричали возмущенно, что мы себя вообразили богами, даже в зажравшихся Штатах нет компов, которые бы тянули такую сырую байму, надо срочно адаптировать под нормальное железо…

Аллодис сразу же пришел в отчаяние, Ворпед пытался утешить, показал письмо, где игру хвалят, но Аллодис даже не ответил. А что отвечать, когда один одобрительный на сто ругательных?

Кирич покряхтел сочувствующе, он тестит наравне со всеми, хотя тоже больше оценивает общее впечатление, сказал осторожно:

– Ребята, учитывайте особенности нашей психологии. Особенно русских…

– А почему русских? – спросил Николай враждебно. – Вы что, еврей?

Кирич усмехнулся:

– А почему вы решили, что обязательно обругаю?

Николай буркнул:

– Так вы ж сказали о русских особенностях…

– А если о русских, то обязательно ругать? Вот вы и попались… Но вы правы, у нас как-то не принято хвалить – не Европа, чай, – а вот обругать или охаять – мы мастера! Ведь ругать – косвенно себя хвалить. Потому учитывайте, что примерно столько же остались баймой довольны. У нас так: молчат – значит, довольны. Не бросили же? Это главный показатель. А на письмо с похвалами вы зря не обращаете внимания…

– А что там особенного? Он иностранец?

– Нет, москвич. Но у него уже двуядерный проц. Есть такие помешанные, что стараются купить из первой же партии. Их неделю назад начали продавать. Пока что только в Америке, да и то в одном-единственном штате… так что парень явно купил через своих штатовских друзей там на месте, ему прислали самолетом, и вот он первым и пока единственным увидел нашу графику во всем ее блеске!

Николай ухватил письмо и снова начал перечитывать. Лицо его из бледного постепенно наливалось красками, даже уныло обвисшие усы вроде бы приподнялись. Не надо быть Иваном Грозным, чтобы видеть его мысли: байму мы выпустим в открытое плавание через год, а к тому времени двухъядерные процессоры, насытив первой волной Штаты, второй – Европу и Японию, придут и в Россию.

Конечно, даже перейти с одноядерного на двуядерный – это не кулер или даже видюху заменить, целиком компы меняют гораздо реже, однако многие уже ждут, ждут. Конечно, не из-за нашей баймы, но когда приобретут комп хай-класса, тут же захотят использовать его на хайпродукции. И взгляд обязательно зацепится за нашу байму…

Ворпед подумал, сказал нерешительно:

– Я сам знаю, насколько это заразно, когда кто-то тебе рассказывает, что если поставить, скажем, новую видюху, то увидишь просто чудо на экране, и твой комп, оказывается, совсем еще не стар… Сразу бежишь и покупаешь. Так вот когда эти, с хайкомпами, начнут хвастливо рассказывать, в какую супербайму режутся, какая там суперграфика и воопче отпад… и самые жадные захотят апгрейдить компы, начиная с камня.

Чтобы тесты шли успешнее и быстрее, все члены команды выставили себе здоровья по максимуму, начали проходить локации, куда новички еще не пробиваются. Лэвелы я запретил ставить выше, чем у тех, кто играет честно, чтобы не вызывать подозрения и обвинения в читерстве и вообще при посторонних не проявлять свое сверхчеловеческие способности.

Однако в Реальном Мире отвага и сила в цене: сперва Кулиеву предложили собрать клан, а вот они двое охотно в него войдут, знают еще одного, кто присоединится… потом клан-лидером стал Секира, этот сам создал клан, чтобы протестировать взаимодействие в пати, голосовой чат, а также варианты распределения функций между патийцами, клановцами и посторонними.

Вслед за Кулиевым и Секирой игроки, создавшие крепкие пати, где сыгрались и решили, что у них общие интересы, начали объединяться в кланы. Я следил за этим процессом, затаив дыхание, ибо во взаимодействиях клановцев как раз и таятся самые коварные баги.

К концу второй недели на топ-листе уже тридцать кланов, а еще через неделю сто семьдесят. Правда, некоторые кланы включают в себя одного игрока: бегает и кричит везде, мол, я создал клан, вступайте ко мне, мы всех порвем, мы самые крутые, мы всем покажем и все захватим, однако несколько кланов набрали предельную численность, теперь для повышения самого лэвела клана нужно выполнять сложные и трудные квесты всем кланом или хотя бы наиболее сильной его частью.

Сегодня утром я еще из коридора услышал взрывы хохота, а когда переступил порог офиса, услышал ядовитый голос Скоффина:

– А эти вот идиотики назвали свой клан – «Алькатрас»!

– Наверно, решили, что это круто, – согласился Секира.

– Может быть, тюрьму спутали с эдельвейсом?.. Ха-ха-ха! А вот, смотри, «Ангелы Ада»! Уже двадцать третьи…

– Зато «Ангелы Тьмы» переплюнули, их уже сорок четыре.

– Ну, им обоим далеко до «Ангелов Зла», этих кланов шестьдесят восемь!

– Ну вы даете! «Ангелы Преисподней» всем дали фору по дурости! Кланов с таким названием уже сто двенадцать…

Кулиев, судя по его виду, все слушает внимательно, но ни словом, ни взглядом не комментирует, вообще не выказывает своего отношения, его хоть сейчас в дипломатический корпус, зато Николай слушал-слушал, повернулся к Скоффину и сказал громко:

– Как легко иногда бывает выглядеть умным!

Скоффин спросил в великом удивлении:

– Коля, ты чего? Разве не дурь, посмотри сам…

Николай сказал укоризненно:

– А если клан создали четырнадцатилетние мальчишки? Им это кажется круто и очень умно!.. Ты уверен, что ты сам в свои четырнадцать был таким же, как сейчас?

– С такой же лысиной, – уточнил Секира.

– Такой же занудой, – пробормотал Ворпед вполголоса.

Скоффин сказал патетически:

– Пусть я не был таким умным, и лысина у меня пошла только от этой каторжной работы… вы мне еще оплатите расходы по ее восстановлению, но меня разве не критиковали? Не одергивали? Может быть, я щас такой умный и замечательный только потому, что меня одергивали? А вы против одергивания! А без одергивания этот вот четырнадцатилетний дурачок вырастет в здоровенного дебила.

Николай повернулся в мою сторону:

– Шеф!

– Что шеф, – ответил я сварливо. – Что вам шеф? Скоффин прав, но и ты прав. Мы не школа, пусть детишек воспитывают родители, педагоги и милиция. А мы с детишек, родителей, педагогов и милиции должны получать абонементную плату. Вы следите только за тем, чтобы не было нецензурных названий, даже завуалированных, а также за… оскорбляющими нравственность. Я сам не знаю, что это такое, но как только у нас появятся деньги… а они появятся, надеюсь?.. сразу набегут всякие пиявки, что постараются присосаться.

Скоффин сказал, оправдываясь:

– Шеф, мы как раз этим и занимаемся! Уже пятерых забанили. В Правила пользования мы вбили пункт, что имеем право банить по своему усмотрению. Чтоб не было судебных разбирательств на тему: цензурное это слово или не совсем цензурное, но допустимое… А это так, ржем от веселого настроения. Повод на каждой строке рейтинга.

– Ржете – это хорошо, – одобрил я. – Значит, здоровые кони. Сытые, выспались. Есть кому остаться на сверхурочные. А утром вас сменят.

– Шеф, – вскричал несчастный Скоффин, – какие же это сверхурочные, если до утра?

– Фирменные, – объяснил я. – А вы думаете, как миллионерами становятся?

К моему столу подошел Аллодис, глаза красные, под ними повисли круги, а когда заговорил, голос звучал как у старой простуженной вороны. Я предложил кофе, он помотал головой, на лице отвращение.

– Уже из ушей выплескивается… Мне бы селедочку, хоть хвостик! Знаешь, вроде бы удается реализовать еще одну задумку. Насчет пожеланий игроков. Не всех, конечно, но кое-что может уже сейчас. Смотри, в игре есть такая опция, как чат… Ладно-ладно, не ерепенься! Так вот, когда включаешь чат, то система записывает все реплики, что звучат со стороны игрока, анализирует их…

– Анализирует?

– Не придирайся к словам! Просматривает по кодовым словам.

– Ну и что?

– А мы уже учим реагировать на кодовые! К примеру, усталый игрок говорит где-то в середине игры: все, иду спать, завтра утром на работу… И тут система подсовывает ему ящичек под кустиком, а еще лучше – из очередного заваленного монстра выпадает что-то очень ценное. Ну, пошла карта, игрок остается и режется остаток ночи. А ему выпадает все более ценное, так что он оторваться не может…

Скоффин, который все слышит, что происходит в офисе, и на все имеет свое мнение, конечно же, самое правильное, скептически фыркнул:

– Нас заставят через каждые полчаса выводить на экран табличку: «Вы устали, вам пора отдохнуть!»

– Это нарушение прав человека, – возразил Аллодис. – Нельзя перегибать палку. Это можно писать где-то в уголке незаметными буковками. Как вон на сигаретных пачках пишут, что Минздрав докаркается…

Николай, Кулиев и Секира помалкивали, в споры не вмешивались: уже месяц, как они трудятся на самом тяжелом и неблагодарном участке – им я получил разработать политическую систему для Реального Мира. Трудность вообще-то в том, что политики в баймах пока что не существует, а где и проявляется, то в самых зачаточных формах, и, главное, в этом никакой заслуги разработчиков. Я же повелел разработать систему, где сами баймеры определяли бы форму государственного правления: демократия, коммунизм, фашизм, теократия, плутократия, феодализм или что-то еще редкое и экзотичное, вроде существующего только в теории анархизма.

Кулиев ратовал за города-государства, как в античной Элладе, они доказали свою жизнеспособность, Секира предпочитал тоталитаризм и автократию, там свои преимущества, признаю, я не вникал в тонкости, мне главное, чтобы политика была. Политика объединяет людей перед общей угрозой, дает чувство общности и принадлежности к группе, где он нужен, а человек – животное общественное.

Аллодис вместе с Ворпедом придумали фишку, которой пока нет ни в одной игре, пришли с идеей, а я схватился за голову: да идей у нас всегда полно, а кто конюшни чистить будет? Правда, идея хороша, а оба клянутся, что за пару дней все сделают.

Словом, помимо возможности создать чара и баймить им они придумали, как создать чара, которого пустишь в свободное плавание. А так как это будет считаться роскошью, то создание такого чара будет стоить дороже. Мы это объясним, дескать, сложностью вписывания в программу баймы, небольшим нарушением баланса, и т. д. и т. п., но, конечно, главное в том, что если человек готов открыть второй аккаунт, то у него есть лишние средства. Но это ему лишние, но не нам. Так что свободный чар будет стоить… вчетверо дороже аккаунта, к тому же игрок может завести их не больше пяти. Разумная предосторожность, надо учитывать и такую возможность, хоть и исчезающе малую, что вот вдруг Абрамович захочет поиграть, закупит миллион чаров и тем самым нарушит баланс и вообще обрушит всю игру. Ну, Абрамович вряд ли о нас даже узнает, а вот конкуренты могут пойти и не на такую подлянку, чтобы убрать нас с дороги.

Тем более что, получив огромные деньги, мы вполне можем, как и намеревались, погрузиться в пучину удовольствий и забросить разработку даже аддонов.

Аллодис исправляет баги, а в свободные минуты создает НПСов. Двух видов, одни традиционные: дают квесты, указывают дорогу, подсказывают, где что найти, но сперва, конечно, долго и занудно рассказывают о величии их расы, о величии древнего города, о Великих Битвах, в результате чего они отступили и ютятся вот здесь, в надежде, что придет юный и отважный герой… ба, да это ты тот герой, как я сразу не понял? У тебя же, благородный странник (странница), манеры исполнены силы и благородства, ты не оставишь безответными вопли несчастных… ну и тому подобная хрень, которую я пролистываю побыстрее, чтобы добраться до экшена. Увы, есть любители смаковать эту повторяющуюся лабуду, что переходит практически без изменений из баймы в байму, потому приходится оставить.

Конечно, у каждого эта история варьируется, алхимик рассказывает ее несколько иначе, чем страж у ворот, и совсем уж не так, как дева, открывающая двери портала, но везде сперва о величии, потом о падении величия и, наконец, радостный вопль, что вот ты вернешь нам это утерянное величие. Ну а мы, понятно, рыночные отношения, отблагодарим, не волнуйся, за нами не заржавеет. Можем сразу сказать, что получишь, чтобы старался больше…

Да, это все традиционные НПСы, они такие во всех баймах. Мы добавили еще и свободных жителей города, с которыми тоже можно общаться, получать от них некоторые мелкие услуги за небольшую плату, но самое главное, что при известном стечении обстоятельств можно уговорить НПСа присоединиться, дабы вместе побить каких-то мобов. Если учесть, что шестьдесят процентов баймеров, судя по статистике, предпочитают играть соло, то вот для них такие НПСы будут находкой.

Глава 11

На моем экране обломки мраморных глыб давно сглажены временем, из-под них пробиваются ярко-красные маки, оглушающе дерзкие, свежие, кричащие среди этого торжественно-мертвого мира. Уцелевшая часть стены облицована сказочно прекрасным фаянсом, солнечные лучи, отражаясь, дробятся на тысячи ярких цветов.

Я ошалел от блеска солнца, свежести зелени, небо здесь ярко-синее и очень высокое, щемящее ликование охватывает душу.

– Что за хрень, – сказал я вслух, – это же мы сами сделали! Ну мы круть, ну мы молодцы…

На горизонте сказочно белеют на фоне синего неба высокие зубчатые башни. Между ними такие же белые, словно из сахара, безупречно ровные стены. Умница Ворпед, мелькнула мысль. Кулиев и Скоффин занимаются монстрами, а Ворпед, как лучший дизайнер, проектировал вот это чудо, город эльфов. Ему труднее всех: монстры чем безобразнее, тем лучше, потому так и плодятся всякие антиутопии и альтернативные миры, а вот красивое сделать… Я видел, как он издергался, перед ним на двух добавочных экранах автоматически и безостановочно скроллизуются виды прекрасных замков, ажурных строений, как реальных, как и с рисунков Валеджи, Ройо и многих других признанных мастеров того странного жанра. Проще бы, конечно, порыться самому, но, как я понимаю, Ворпед не раз все перелистал, сейчас это идет на периферии зрения, как бы иногда давая толчок ассоциативному мышлению.

Я двигался к городу, и он рос с каждым шагом, прекрасный и возвышенный уже по архитектуре: изысканные дворцы со стреловидными арками, ажурные башенки из слоновой кости, где на самом верху располагаются знаменитые эльфийские лучники.

Пару раз мимо пробежали воины и лучники, все нубы начинают с них, очередь волшебников и суммонеров приходит позже. У ворот мне трижды бросили клич присоединиться к пати и один раз предложили вступить в клан «Смертельные бойцы» под лидерство самого Зоммлера, да-да, того самого!

Я прошел под высокой аркой городских ворот, сердце защемило от изысканной красоты: передо мной выложенная мраморными плитами площадь, а на той стороне снежно-белый дворец, но передняя стена пурпурная, ликующая, словно утреннее солнышко, вся в зубчиках, и все разновысокие башенки в зубчиках. Замок выглядит игрушечным, но только выглядит: покрытые желтой листвой деревья перед ним вроде мелкого кустарника, чуть ли не трава.

Передняя стена на самом деле не стена дворца, тот весь белый, а эта вынесена вперед метров на сотню, в ней строгий вход, ворота распахнуты, но на небольшом отдалении две высокие башни золотого цвета, на самой вершине под навесом я рассмотрел фигурки эльфов с луками в руках.

Я снял наушники и откинулся на спинку кресла, заставив себя выйти из этого прекрасного мира в наш жестокий и трудный, где, ко всему, я не только продал все квартиры в своем доме и сам дом, но и заложил свою элитную квартиру на Тверской, продал оба автомобиля, коттедж и взял кредит под сумасшедшие проценты в банке, репутация которого весьма… в том смысле, что если кредит не верну, то кишки мои намотают на фонарный столб перед моим же домом.

Все работают, у каждого теперь на голове наушники: время писать программы кончилось, а кроме багов в текстурах вылавливаем и провалы в аудиофайлах.

Аллодис оторвал взгляд от экрана, я услышал тяжелый вздох, но тут увидел меня в отражении на мониторе, повернулся всем корпусом:

– Ну как?

– Терпимо, – пробормотал я.

– Только терпимо? – спросил он обиженно.

– Что-то я не увидел простолюдинов, – сказал я. – Одни дворяне, герцоги, графы, короли… А кто коров доит, навоз убирает?

Он поморщился:

– Фи, какие низменные речи в стране эльфов! Здесь же не люди, в конце концов, что не могут жить без навоза. У эльфов все магией. Магией…

– Что, навоз убирают магией?

– Дался тебе этот навоз! У эльфов все делает магия, и на стол подаются готовые блюда. Как хрюкты, они же дары леса, так и зажаренная дичь, предварительно расчлененная, выпотрошенная и посоленная.

– Хорошо живут, – буркнул я.

– Это ж эльфы!

Николай оглянулся, скорчил скорбное лицо.

– Чего я не эльф…

– А кто тебе мешал? – удивился Аллодис. – Это в реале родителей не выбираем! Сам же паладином восхотел… Кстати, паладина к себе эльфы пустят. Не очень охотно, но в то же время паладин, хоть и низменный человек, но все же возвышенный, одухотворенный, благородный… Так, глядишь, если будет сильно тянуться к высокому, то до лодыжки среднего эльфы и дотянется. А то и до колена.

Николай поморщился:

– Не, тады не пойду.

– Почему так?

– Сказано же, человек – звучит гордо! А про эльфов молчат.

– А если эльфы звучат по умолчанию?

– Не фиг, не фиг такие дефолты. Мы все разрабатываем заново. И закладываем новые стандарты баймостроения!

Я помалкивал. Шутки шутками, но кишками чую, что в самом деле почти получилось нечто… грандиозное.

Самые продвинутые бета-тестеры, пробежав первые же локации в одиночку, начали сбиваться в пати. Правильно сбалансированная пати: с танком, даггерщиками и хилерами, продвинется в глубь тех локаций, куда не пройдут никакие высоколэвельные, а здесь до высоких никому не дожить, мы планируем завершить тест через два-три месяца, а если получится, то и раньше.

Баймой, даже на халяву, заинтересовались, увы, немногие. Это мы не получаем никакой платы, но клиенту надо сперва скачать, а это четырнадцать гигабайт, инет все еще далеко не у всех анлимитэд, платить за трафик надо, да и времени у каждого в сутках всего по двадцать четыре часа: если потратит на тестирование какой-то непонятной игры, то недоберет в Линейке или в ВоВе.

Скоффин предложил, крепя бухгалтерское сердце, сообщить, что вайпа вообще не будет, так что все тестеры сохранят свои аккаунты и достижения, когда будет выпущен релиз.

Подействовало, хоть и меньше, чем мы ожидали. В игру начали приходить еще и еще, хоть и очень вяло. В основном весь тест тащим на себе сами, игроки сообщают далеко не о каждом баге, чтобы не отвлекаться и не останавливаться в игре, а только тогда, если застрянут в стене или начинаются вылеты в какой-то локации. Тогда да, сразу крик, все мы лохи, руки из жопы растут, нам бы говно убирать большой лопатой, а не баймы делать, недоумки сраные…

Я видел, как мрачнеют компаньоны, Аллодис вообще с лица спал, одни глаза на исхудавшем лице, да и остальные не лучше, бросил на стол листок.

– Вот распечатка. Одно скажу, да, вы – лохи, что не видите главного!

Николай буркнул:

– Ну ткни нас мордами, чтобы увидели.

Я первый заметил, на что обратил внимание Аллодис, присвистнул.

– Аллод, дай я их потыкаю! Это же прерогатива шефа – тыкать модами в… равное. Да и шеф должен выглядеть умным. Тем более на таком фоне, где собрались все-таки не самые последние придурки планеты. Посмотрите, сколько народу пришло… вы только на это смотрите… а вот тут Аллодис специально запросил данные, сколько бросило тест.

Некоторое время слышался сухой стук голов, когда все разом пытались рассмотреть мелкие цифры бледного шрифта. Кулиев ахнул первый:

– А в самом деле…

– Круто, – сказал Скоффин недоверчиво, но губы его начали расползаться в стороны, – просто глазам не верю.

Я сказал наставительно:

– Для нас, как разработчиков, важно то, сколько народу примет участие в тесте. И стонем, что мало. Теперь посмотрите глазами продавцов…

Кулиев сказал с нервным смешком:

– Неужели… Неужели никто не ушел?

– Даже, – сказал Скоффин, – несмотря на жуткие баги?

– Даже, – сказал я. – Вы понимаете, что это значит? Как только доведем байму до релиза, количество баймеров будет только увеличиваться. Кто бы ни пришел – попался! А всякий еще и приятелей подсадит, проверено. Я уж не говорю, что на первые вырученные деньги развернем пиар-кампанию. Думаю, покупку коттеджей с бассейнами стоит чуть отложить ради разработки полноценного аддона, куда войдут наработки, которые пришлось урезать…

Глава 12

Бета-тест продлили еще на пару недель. Багов наловили столько, что полгода исправлять, как заверял Аллодис, но Скоффин и Секира скрупулезно подсчитали, что успеваем до тридцатого мая, если жать, как жмем, а мы, похоже, то ли втянулись, то ли наши организмы приспособились к каторжной работе по восемнадцать часов в сутки, но горим, как первохристиане, сжигаем себя на ниве, да, ниве. Растим нечто, что перевернет мир. Во всяком случае, если сами не будем в это верить, то маятник сверхэнтузиазма качнется в обратную сторону.

Когда приблизилось тридцатое мая, вторая годовщина начала работы, Скофин и Секира признались, что в расчеты вкралась небольшая ошибка, но все равно ничего страшного, если выпустим в продажу игру слегка рыхловатую. Все выпускают, вот даже Виндовз Виста вся в дырах, сами разработчики признаются, что на латание понадобится от двух до трех лет, но все же выпустили? А Дарк энд Лайт, которую до сих пор латают, обезбагивают и патчат? И ничего, баймеры стонут, но играют. А Вангард, что вроде бы и не оправдал надежд, но пока что самая крутейшая из байм, хоть там баг на баге…

Я заявил твердо, что сырую не выпустим, ничего страшного, если запоздаем на месяц-другой, но сам про себя уже решил и даже составил программную речь, только другим знать об этом не стоит, пусть пашут до остервенения, пусть надеются убрать как можно больше, чтобы я все-таки дал добро на спуск корабля в воду.

Осталась неделя, мы все еще не определились с самым, по мнению Скоффина, главным: как будем стричь баймеров. Он то и дело поднимал этот вопрос, сегодня сказал предельно настойчиво:

– Ребята, мы пропустили все сроки!.. Мы давно должны были определить, сколько запросим. Мое мнение: лучше не задирать цену. Баймы идут по тридцать-пятьдесят долларов за коробочку, плюс десять-пятнадцать долларов в месяц как абонентная плата. Предлагаю от этой цифры и плясать… чуть-чуть снизив еще.

Николай вскинулся, усы начали грозно приподниматься.

– Как это – снизить? Ты хотел сказать, повысить? Наша байма на порядок выше всех существующих!

– Кто спорит, – вздохнул Скоффин, – но кто это знает, кроме кучки бета-тестеров? Пусть сперва купят. Потому, что дешево. И абонентную предлагаю… только не бейте… предлагаю вообще не брать…

Николай прорычал:

– А на что жить будем?

– Погоди-погоди! Главное, заманить в игру как можно больше народу. Ты же сам говорил, что идей и наработок на целый аддон?.. Вот и повысим плату с первого же аддона. И абонементную плату начнем брать. Сошлемся на… да ладно, наш бухгалтер придумает, на что. А не придумает, то у нашего шефа на все ответ есть. Он для того в основном и существует, чтобы отгавкиваться от прессы и налоговой инспекции.

– Спасибо за лестную оценку, – буркнул я и велел: – А теперь все за работу, лодыри!

– Ну вот, – сказал за моей спиной грустно Ворпед, – сразу и нагавкал.

За сутки до тридцатого я велел подмести все по всему Реальному Миру. Да, запускаем. Доступ сразу ко всей карте, ко всем городам и весям. Не бесплатный, конечно. Если бесплатно – то ножками, ножками. Будут деньги и лэвел повыше – купишь лошадь. За хорошие деньги можно купить боевого коня. За очень хорошие – арабского скакуна. Летающие твари стоят баснословно дорого, плюс нужен лэвел не ниже чем семидесятый, так что первые месяцы народ будет бегать на своих двоих… Да и то лишь вокруг городов первоначальных локаций.

Первый день принес взрыв энтузиазма в первую очередь от бывших тестеров. Их аккаунты и все добытое сохранилось в целости, что сразу дало им преимущества над остальными нубами. А еще ликовали, обнаружив внезапно, что если на исследование окрестностей их первого города нужно потратить с полгода, то что же делать с таким богатством, когда на материке двести городов?

Список кланов пополняется с каждым днем. В основном пока что за счет бывших бета-тестеров. Сейчас они, бряцая хорошими доспехами и бахвалясь лэвелами, придирчиво осматривают ошалевшую толпу новичков и отбирают в только что созданный клан самых перспективных на их взгляд.

Я отслеживал отзывы, приходилось поиском по ключевым словам обшаривать инет, только там и можно найти что-то по нашему Реальному Миру. Правда, байма только запущена, но все-таки о других играх начинают говорить с того дня, как только именитая компания анонсирует очередного убийцу Варкрафта или Линейки. Про нас же никто ни слова, до сих пор не поместили ни один скрин, что довольно странно. Впрочем, если вспомнить, в какой стране живем, то чего удивляться.

Первые отзывы, как и ожидал, пришли от игроков, опередив обозревателей. Отзывы восторженные, хотя, конечно, многие говорили о сырости баймы, о багах, о ленивых разработчиках, что пили да по бабам, а про игру забыли, вот и выпустили недоделанную… Скоффин вопил и возмущался, Николай хмурился, Аллодис скрипел зубами, только практичный Кирич обращал внимание на то, что с каждым днем число подписчиков растет.

К концу второй недели позвонили из дирекции розничной сети и сообщили, что могли бы взять на реализацию коробку с нашей игрой. Их наценка такая-то, в договоре должны быть такие-то пункты, я прервал:

– Вы простите, что перебиваю, но я ценю ваше время, как и свое, кстати. У нас просто нет этих коробок, уж извините.

На том конце провода глупо охнуло, собеседник спросил с непониманием:

– Как это?.. А как же?

– Мы бедные, – сообщил я. – У нас не было денег, чтобы заказать достаточный тираж. Да мы и сами не знали, какой тираж достаточный. Так что клиента скачивают из инета. Извините, до свидания.

На конце вскрикнули:

– Погодите, не вешайте трубу! Вы же не Аризоне живете, где высокоскоростной инет!.. А как же в деревушках, где тоже играть хотят? Они пока скачают, помрут или разорятся!.. Виданное ли дело, сорок пять гигабайт!.. Нет-нет, надо делать и на болванках. Если хотите, можем обговорить условия.

– Нет, – ответил я непреклонно. – Спасибо за предложение.

Я положил трубку, никто к разговору не прислушивался, все пашут, как негры на плантации, я подозвал Скоффина.

– Слушай, – сказал я, – начинаем отдавать долги, но… пусть пока еще поплатим проценты, но, пожалуй, нам надо выпустить клиента и на болванке. Это как раз поместится на один диск блю-рея. Как иначе в деревушках и маленьких городах смогут попасть в нашу игру? Они ж разорятся качать сорок пять гигов!..

– А как будут играть по диал-апу?

– Ну, диал-апа уже практически нет, а по каналам узким, как джинсы Секиры, все-таки в игру можно кое-как войти.

– И что они там смогут?

Я отмахнулся:

– Да что ты об их игре беспокоишься? Главное, чтобы диск купили. В байме, конечно, все придется выставить по минимуму, но… сами будут видеть, какая великолепная картинка даже при минимальных настройках графики. И все время будут стараться увеличить их… то есть будут стараться заработать больше! А разве это не наша помощь стране, миру и освоению космоса?

Он вздохнул.

– Ох, как тебя тянет на глобальные задачи… Не Наполеон еще, случаем? На следующих выборах надо тебя в Думу. Хорошо, посчитаю, во сколько это нам обойдется. Да еще нужно производителя найти, что сделает и быстро, и дешево. Не стоит забывать, что пока что мы в глубоком минусе.

Я вздохнул еще глубже.

– Я-то помню. Но все равно, спасибо за сочувствие. Я думал, только я помню, что все деньги вбухал, да еще и в долги влез…

Измученный Ворпед, исхудавший до пропорций узника Бухенвальда, теперь рабочий день начинает с того, что включает поисковик. Я вижу, как лицо нашего главного дизайнера розовеет, вот на глазах появляется аппетит, вот его рука сама по себе отыскивает на ощупь тарелку с грудой булочек, глаза начинают блестеть, но еще не от булочек, а при виде буковок на экране.

Обозреватели байм и даже хай-энд железа наперебой, захлебываясь от восторга, расписывали прелести новой и вроде ниоткуда взявшейся баймы. Мстительный Скоффин стискивал кулаки, ругался, благо женщин нет, остальные ехидно улыбались. Прокол обозревателей заметен в первую очередь читателям: а куда раньше смотрели, что не заметили? Времена диггеров прошли, когда игру один человек мог написать за полчаса. Теперь не бывает так, чтобы создатели баймы не пытались ее анонсировать… А ну-ка поиском… Ага, вот она! Оказывается, давно о ней пишут, вот скрины, вот дневник разработчиков…

– Шеф, – быстро говорил Секира, блестя глазами, как карбонарий с бомбой в присутствии папы римского, – ты теперь не поддавайся, не поддавайся! Они просрали свое счастье! Я помню, как мы униженно к ним просились, как уговаривали поместить хоть коротенькое сообщение!

– Сено за конем не ходит, – поддакивал Николай, – читатели жмут на них, теперь пусть они за нами походят!

Кирич улыбался, очень довольный, – наш момент триумфа, наше наслаждение победой, наконец сказал медленно:

– Мы молодцы… Я надеялся на успех, но не очень в него верил… Слишком уж на крутое мы замахнулись. Потому я и старался отрезать лишнее… Ну, два континента, технологические цивилизации… Но и то, что подняли, под силу только титанам. Я горжусь нами, ребята. Мы многим показали…

Я спросил, сдерживая щенячью радость:

– А что насчет интервью? Теперь меня просят со всех сторон!

– Не отказывайте, – посоветовал он благожелательно. – Но теперь – на ваших условиях. Как верно сказал Коля, сено за конем не ходит. Теперь не вы просите взять у вас материал, а снисходительно не отказываете этим… всего лишь обозревателям… в паре реплик, в коротком интервью, в паре скринов… только о дальнейшем – загадочная улыбка и молчание. Это срабатывает больше, чем рассказ о наполеоновских планах.

Кредиторы согласились подождать, проценты плачу исправно, некая полулегальная студия по договору с нами начала выпуск тиража Реального Мира на блюрейных болванках. Я в детали благоразумно не вникал, Скоффин занимается этим сам, никого не подключая. Судя по едва заметным буковкам, означающим типографию, расположена на каком-то оборонном предприятии, что значит, ОМОН туда с проверкой не попадет так просто. А это значит, что даже легальная контора может тиражировать нелегальную продукцию.

В нашем случае все обстоит намного проще: у нас все официально, если не считать такой мелочи, что заявлена в производство тысяча копий, а наштамповали и развезли восемнадцать. И еще продолжаем. Но, с другой стороны, если бы мы, в отличие от абсолютного большинства предпринимателей, вздумали честно платить все налоги, то пришлось бы продать не только квартиры, штаны и саму байму, но и самим продаться в какую-нибудь африканскую страну в качестве живого товара.

Когда число подписчиков достигло ста тысяч, я ощутил, что впервые можно не только кое-как наскребать на проценты, но начинать погашать долг. За два месяца я сократил долг наполовину, за третий месяц расплатился полностью, а в четвертом смотрел на все увеличивающийся поток денег и впервые подумал, что могу не только снова выкупить «свой» дом и вернуть истраченные личные средства, но и куда-то начинать вкладывать, не держать же на счету, это все равно что под подушкой.

Команда за это время подготовила первый аддон. С легкостью, как говорил Аллодис. В дополнение вошли те фишки, на доводку которых не оставалось времени, а сейчас вот тяп-ляп – и почти все готово. Я дал месяц на довоку аддона, а также на солидный патч, в котором пофиксим замеченные во время уже выпущенной игры баги.

Кулиев и Секира не вылезают из баймы. Оба создали кланы, развивают, тестируют возможности взаимодействия в группах, где чаще всего обнаруживаются неожиданные дыры. Да и вся наша команда урывками готовит патч и аддон, продолжая баймить на просторах Реального Мира.

Глава 13

Через три месяца после запуска игры я получил интересное письмо. Некий бизнесмен, пожелавший остаться неизвестным, интересовался, сколько стоит небольшой город в Реальном Мире. Я ответил, что дорого, на этом, как полагал, разговор должен оборваться. Бизнесмен прислал второе письмо, объяснил вежливо, что хотел бы купить город или городок, но хотел бы, чтобы в нем были все традиционные здания: оружейный и прочие магазины, базар, таверна, кланхоллы, аукционеры, бродячие торговцы редкостями, банк и все-все, что есть, к примеру, в Гиркане.

Я отказался, он прислал номер мобильного. Я, конечно, звонить не стал, сено за конем не ходит, но он выпросил номер моего мобильника, позвонил и сразу объяснил, что хочет просто приятного развлечения для себя и своих друзей.

– Гиркан, – сказал я с сомнением, – почти столица. Его захватывают кланы при осаде замка, но его еще удержать надо…

– Ой, – сказал он торопливо, – мне воевать некогда!.. Но мы посидели бы с друзьями в таверне, пощупали бы служанок… Ну, скажу вам, такого чуда я нигде не видел!

– А вы во многие играли?

– Ни в одну, – заверил он. – Времени нет. Но я покупаю чаров в разных играх, захожу, смотрю, пробегусь иной раз, подерусь даже… А вот ваша игра такая, что я в ней сидел бы вместо того, чтобы с пивом в сауне. И девушки в игре такие, что на тех, кто в сауне, смотреть не хочется…

– Покупать даже дом, – сказал я, – очень дорогое удовольствие.

– Я могу себе позволить, – заверил он. – Назовите сумму!

– Гиркан не продается, – ответил я, – как и ему подобные. Но могу продать Глудерье. Это попроще, но там есть все то, что вы хотите. Только замок не такой величественный. И вообще, он деревянный, а не каменный.

– Ну-у-у…

– Зато вы его можете отстроить, – продолжил я. – деревянные стены снести, возвести каменные. Любой толщины. Башни тоже – какие хотите. Вообще можете перестроить город так, что он и сам Гиркан заткнет за пояс.

Он охнул, что-то сказал мимо трубки, я услышал еще голоса, наконец он сказал с нервным смешком:

– Хорошо. Тут у меня друзья, обещают помочь камни таскать. Один даже каменщиком в стройотряде пахал. Как это сделаем?

– Очень просто, – объяснил я, – как только вы переведете на наш счет… сейчас прикину… так, полмиллиона долларов, через месяц получите ключи и все рычаги управления городом. Кстати, если вы бизнесмен, то сможете играть на бирже, торговать, а игровые деньги превращать в доллары и изымать из игры, пополняя ваш реальный кошелек.

Мой голос, похоже, транслировался на том конце громко, я слышал довольный рев в несколько голосов, потом бизнесмен сказал торопливо:

– Беру! Завтра же пятьсот тысяч будут на вашем счете.

Так я совершил первую крупную продажу виртуальной недвижимости. Потом были еще, но уже по мелочи: покупали дворцы, выстроенные по их проектам, трое купили себе городские кварталы в Адерне, а несколько человек закупили большие участки виртуальной земли между Гирканом и Харбором, явно намереваясь там что-то строить.

Сделки по продаже виртуальной недвижимости принесли нам около семи миллионов долларов, что очень неплохо. Если учесть, что мы и так собирались вводить эти города в новом аддоне, все-таки аддон по дефолту должен быть с новыми локациями и, желательно, с новыми селами и городами.

Кирич, наш главный блюститель нравственности, профессия обязывает, то и дело поднимает вопрос культуры общения на сервере. Скоффин, наш главный ехида, соглашается тут же и, льстиво поддакивая, умело сворачивает на то, что неплохо бы поднять вообще культуру, ибо наша байма не больше чем зеркальное отражение рилайфа. В Реальном Мире баймят вовсе не марсиане, если вдруг вы еще не знаете…

Кирич упирает на то, что наша байма – часть «культуры вообще», можно начинать с нее.

– Вот смотрите, – сказал он и вывел на экран длинный список имен. – Я хотел посмотреть, много ли среди игроков женщин…

– И что?

– Пока мало, – ответил он нетерпеливо, – но не в этом суть. Женщины консервативнее, раскачиваются медленнее. Еще придут. Я обратил внимание на имена. Вот смотрите, самое употребительное имя – «Стерва». Но так как программа позволяет только уникальные никнэймы, то как только не ухитряются писать это слово: Стерва, СтервА, СтеРва и пр., и пр., а когда эти варианты исчерпаны, пошли с прилагательными: «Темная стерва», «Рыжая стерва», «Подлая стерва» и так далее!.. Тоже масса вариантов. А когда и в этом начались повторы, тогда к именам пошли добавочные цифры и знаки, к примеру: Стерва-2, Рыжая Стерва-3, или хСтервах, 1Стерва1…

Скоффин сам ткнул мышкой пару раз, хихикнул с некоторым злорадством, так реагируют обычно, когда вдруг обнаруживают свое полное превосходство.

– Ага… А на втором месте имена с приставкой bad, всякие там badwomen, badgirl, badlady…

Кулиев слушал, слушал, наконец сказал с явным удовольствием в голосе:

– Ну и зануда же ты, Петр Васильевич!..

Кирич вскинулся:

– Я что, неправ?

– Прав, – заверил его Кулиев. – Абсолютно прав. Но я смотрю на себя и вижу, что нельзя говорить и что нельзя делать. Хоть и прав. Ведь абсолютное большинство людей на свете – дураки. Ну ладно, люди с недостаточно высоким уровнем ай-кью. И потому все битвы поставщиков услуг или товаров идут именно за дурака…

– За человека, – педантично поправил Скоффин, – с недостаточным уровнем интеллектуального развития.

Кулиев возвел очи к потолку, горестно вздохнул.

– С кем я общаюсь? Один – педант, другой – зануда. Эх, человеки… Вот почему с дураками так легко и приятно в общении. Ладно-ладно, с человеком недостаточного уровня… но предлагаю для краткости заменить на «дурак», это как «драйвер», «пинг» или «икс», которые можно и развернуто, но это на страницу текста, а мир вообще говорит одними аббревиатурами и сокращениями.

Скоффин поморщился, но другие, с интересом прислушивающиеся, с жаром поддержали Кулиева, все причисляют себя к интеллектуальной элите, а определение «дурак» явно для тех, кто по ту сторону двери нашей фирмы.

– Я говорю, – продолжил Кулиев, – что пусть никто и не заикнется, что «Дарк Паладин» или «Я всех имею!» – глупо. Помните, покупатель всегда прав, каким бы дебилом не был. Да и не дебил он, если честно, а чаще всего просто мальчишка, который знает меньше нас, что понятно… Не трогайте тех, у кого имена с ошибками. Я уже видел «Сотону», «Legeoner'a», ну и что? Будьте хотя бы вы малость взрослыми, не старайтесь выказать свое интеллектуальное превосходство! Поймите, лэвелы растут!

Кирич вздохнул, потер лоб.

– Да знаю, – ответил он уже другим голосом, – но все равно об этом говорить и писать надо. И что-то делать! Иначе эта глупость и невежество, если им не противодействовать, захлестнут мир. Вот и кричу… хотя знаю, что часть этих подростков подрастет и сама устыдится своей дурости. Однако же, как мне представляется, мы активными действиями можем увеличить число тех, кто выйдет из состояния дебилизма! Ведь сами видите: наша цивилизация так устроена… или дала странный крен, но дебилизм как бы даже приветствуется! С дебильным обществом гораздо проще иметь дело.

Он еще раз вздохнул, улыбнулся с некоторой неловкостью взрослого человека, вот снова впадает в горячку и бежит впереди телеги прогресса, Кулиев заботливо подал ему чашку с кофе, булочку Кирич нащупал сам, дальше они уже мирно и по-деловому перебирали имена. Кулиев снизил тон, уже сам то ли устыдившись, то ли испугавшись непривычно резкого для себя выступления, а Кирич что-то говорил о духовности и культуре, о культуре и духовности, о нравственности и необходимости повышать и не забывать.

Пальцы Скоффина быстро и в лихорадочном темпе прыгают по клаве, спешит исправить очередной баг и снова ринуться в жаркую сечу за взятие замка. Я полагал, что он не следил за разговором, однако Скоффин, пустив свого чара в режиме бота, повернулся к нам. Лицо его было строгим, как у чекиста.

– Ребята, я что-то не понял вашего благодушия. Ведь у нас уже есть какая-то статистика по игре. Плюс – мы сами играем, насмотрелись. Скажи мне, сколько в Реальном Мире рыцарей Света, а сколько – Тьмы?

Николай буркнул:

– Ни одного. Ни тех, ни других.

Скоффин посмотрел с неудовольствием:

– Ты знаешь, о чем я. Пробегись по списку игроков: сколько из них выбрали, так сказать, положительные имена, а сколько… те, что на той стороне? Вот смотри, ввожу в поиск слово «Ангел». Итак… Смотри, Ангелы Тьмы, Ангелы Ада, Ангелы Преисподней, Ангелы Смерти… Это я называю только кланы! А индивидуальные имена так и вообще… И, заметь, ни одного Ангела Света, Ангела Добра!..

Николай пожал плечами, все и так ясно, чего объяснять, но услышал Ворпед, сказал миролюбиво:

– А что ты удивляешься? У нас игра почти вся на истреблении монстров, а также на клановых войнах. Потому самое популярное имя «Киллер» в разных модификациях и с разными приставками вроде «Мега», «Супер», «Гипер»… На втором месте «Ассасин»…

Скоффин сказал сварливо:

– Да? У нас хватает и торговцев, которые не воюют вовсе, и охотников, и фермеров. А посмотри статистику по их именам! Отличий нет. Разве что на доли процента.

С другого конца комнаты Аллодис бросил с непонятной интонацией:

– Я встретил как-то «Убийцу комаров».

– Исключение, – сказал Ворпед грустно. – Такого остроумца хоть медалью награждай! Тоже заметил крен в массовом сознании. И сыронизировал… Он как белая ворона в одинаковой массе этих каркающих черных…

– Черных, – откликнулся Скоффин. – Тоже ключевое слово. Слово «Черный» в именах людей и кланов встречается в тысячи раз чаще, чем «Белый» или «Светлый».

– А сколько раз «Белый»?

Скоффин быстро проскроллировал по экрану.

– Если точно, то «Белый» вообще не встречается. А вот «Черный»… в трехстах модификациях, как «Черный», ну там типа «Черный убийца», «Черный киллер», «Черный терминатор», а в четырехстах – как «Темный». А если прибавить еще и «Dark» и «Black», то в трех тысячах.

Кирич прислушивался, что-то отмечал в блокнотике, поглядывал на спорящих, брови все приподнимались, наконец кашлянул и сказал голосом школьного учителя:

– Погодите, давайте разберемся без излишних эмоций. При всей привлекательности этих срунов в подъездах, они же революционеры и защитники всяческих прав, надо сразу признать, что вся цивилизация построена как раз скучными людьми, которые не срут в подъездах, не требуют отставки правительства, не спасают редких лягушек, не перекрывают дороги в знак протеста против загрязнения… Те, кто изобрели колесо, порох, бумагу, парус, паровой двигатель и прочее-прочее, кто создал компьютор, Интернет, – это скучные и слишком правильные люди с точки зрения подъездного сруна. Что такое изобрести компьютор? Ерунда какая-то. А вот когда, выходя из квартиры, вляпаешься в дерьмо или в политический скандал – о, это то, ради чего стоит жить! Ведь это ты подосрал так умело, что человек вляпался. Так что как бы ты ни защищал орков и темных эльфов, но это говорит лишь о том, что ты и сам еще не дозрел до перехода в человеческую шкуру.

Скоффин насупился, все слушают очень внимательно, и, хотя симпатии на его стороне, он чувствует, но точно так же чувствует, что принимают и доводы Кирича. Понятно, что вся цивилизация двигается теми, кто трудолюбиво учится, но не зря же народ превозносит тех, кто ухитряется сдать экзамены, не зная ответа ни на один вопрос?..

Он буркнул раздраженно:

– А для кого мы делаем игру, то бишь байму? Даже супербайму?.. Для этих самых, которые двигают цивилизацию? Так они, кроме своей работы, ничего не видят. Мы делаем как раз для тех, кто убегает с уроков и лекций, чтобы поиграть, выпить, оттянуться с девчонками, снова поиграть…

Оглянулся на других, те кивали, а Ворпед сказал поддерживающе:

– Он прав, нам нужна массовость. Цивилизацию двигают одиночки, а убегают с лекций – миллионы. И хотя они иногда играют людьми и светлыми эльфами, но пока что в душе это орки и темные эльфы. На них и надо ориентироваться.

Скоффин поморщился сильнее.

– Тогда создать спинномозговую стрелялку с навороченной графикой – и дело с концом.

– Нет, – возразил Кирич, – стрелялки – это обязательный этап нормально развивающегося организма, но абсолютное большинство перерастает их в какой-то момент и переходит к стратегиям. А потом идет в онлайновые баймы. Вот тут мы их и должны поймать на то, что у нас все самое лучшее, а не только движок.

– Все самое лучшее – это что?

Скоффин огрызнулся:

– Во всяком случае – не одни скучные лекции.

– Это понятно…

– А вот мне не понятно, что ты хочешь, – сказал Скоффин сердито, – нельзя быть и серьезным, и веселым – одновременно.

– А как же поучать, развлекая?

Аллодис слушал, слушал, наконец зевнул с волчьим подвыванием, сказал лениво:

– Скоф, ты слишком строг…

Скоффин ахнул.

– Я?

– Ты, ты. Не понимаешь сути.

Скоффин сказал язвительно:

– Хорошо, объясни мне, туповатому, суть.

Аллодис снова зевнул, как же лень объяснять простые вещи туповатым, сказал занудно:

– Как верно отметил Петр Васильевич, это обычный и достаточно естественный протест… э-э… растущего организма. Ребенок взрослеет и вдруг понимает, что он – самостоятельное существо, а не часть ткани этого мира. И вот свою самостоятельность и независимость от этого мира начинает доказывать таким вот образом.

– Тем, что срет в подъездах?

Несмотря на сарказм в словах Скоффина, Аллодис ответил очень серьезно:

– И тем, что срет в подъездах. И надписями на стенах. Он доказывает на своем уровне, ессно, что он – самостоятельное существо, а не послушный винтик огромного механизма. Так я понял, Петр Васильевич?

Кирич кивнул с одобрением, но Скоффин сказал раздраженно:

– Дурак!

– Дурак, – согласился Аллодис. – Но это необходимая ступень взросления…

– Не он дурак, а ты дурак!.. Он тоже дурак, но ты – дуракее. Что же, мне теперь восторгаться его сраньем, а не бить по морде?

Аллодис ответил невозмутимо:

– Бить по морде – это тоже воспитание. Если хочет жить в обществе – должен жить по его законам. Хочет срать в лифте – пусть идет в лес и живет там. Я просто напомнил, что все эти сруны в лифтах: робингуды, скарамуши, стеньки разины, мушкетеры и прочая дрянь – всегда пользовались благосклонностью даже у обывателей, а не только у бунтующей молодежи. Сейчас вот интерес и романтизация такой дряни, как наемные киллеры, мафиози, проститутки, наркоманы… Тот же протест, что начинается со сранья в подъездах, только на более элитарном уровне!

Скоффин спросил, насупившись:

– И что же, теперь мне их целовать в зад?

– Дело вкуса.

– Нет, ты скажи, умник! Мне и твое мнение интересно.

– Правда? Вот бы не подумал…

– Интересно-интересно. На чьей ты стороне!

– Мое мнение, – ответил Аллодис медленно, – уничтожать. Но быть готовыми к тому, что назовут консерваторами, ретроградами и прочими нехорошими именами. Скажут, что не понимаем новых веяний… хотя эти новые веяния идут с каменного века, только срут не под дверью хижины вождя, а перед лифтом. Я говорю тебе, что прими это, как неотъемлемую черту развития человеческого существа, и не дергайся, не визжи, не брызгай слюной. Ты счастлив, если тебя миновала такая пора становления… правда миновала? Не врешь?.. Тогда ты просто урод. А я вот не возмущаюсь, а просто делаю свое дело. Орки и темные эльфы – маст дай, а дело светлых сил хай жие вечно!

– Гм…

Аллодис время от времени поглядывал на Кирича, проверяя его реакцию, верно ли говорит, тот смотрит с интересом, даже вроде бы записал пару хлестких фраз, и ободренный Аллодис продолжал наставительно:

– Я просто знаю, что орки и темные появляются и будут появляться в каждом поколении. Это то же самое, что человек в утробе сперва амеба, потом – рыба, затем – ящерица, лемур, обезьяна, а рождается уже человеком, хотя и пещерным. В ускоренном темпе проходит стадии поведения от каменного века до феодального, а оттуда уже рукой подать до нашего мира…

– И что же, не бороться, если это неизбежно?

Аллодис посмотрел почти с жалостью:

– Что-то тупишь сегодня. Или на чем-то ловишь? Так мы не на таможне, и у меня с собой нет трех тонн героина, чтобы ты поймал суперкайф! Я разве не сказал, что орки и темные – маст дай? Если не бороться, засрут весь мир. Ломать проще, чем строить. Мы строим, а ломателей – под нож… Я просто объяснил, почему они такие.

Скоффин вздохнул, лицо разочарованное и злое.

– Если бы.

– Ты прав, – ответил Аллодис. – Если бы. Но что мы можем делать, то должны делать. И не сходить с дороги Закона и Света, как бы те дочеловеки ни глумились, ни острили, ни похвалялись своей крутостью и умением срать всегда и везде, блевать после вечеринок, умением обманывать, убегать с лекций, воровать, подличать… Просто надо не злиться, не возмущаться, будто это равные противники, а убивать их спокойно и равнодушно, как комаров, что могли бы дорасти до человека, но что-то слишком затянули свою эволюцию и потому сейчас мешают жить уже получившимся людям.

Кирич посмотрел на Аллодиса внимательно и со странным выражением, словно увидел в нем человека, повзрослевшего за год сразу лет на десять.

Глава 14

Я пробежался по окрестностям Долины Проклятых, по дороге вступал в пати и выходил, подхватил паровоз из разномастных мобов и некоторое время вел по холмам, замечая, через какие интервалы отстают по одному. Возле моста увидел надпись, выложенную камешками: «Идти по середине. Иначе зависн.». Молодцы, кто-то из игроков, сам попавшись пару раз, предупреждает других. И этот баг внесем для исправления, хотя и не в список самых срочных.

Часа два бегал по долинам, оврагам, ущельям, застревал в деревьях, проваливался сквозь землю и оказывался в поднебесье, пару раз меня кильнули невидимые мобы, наконец, чувствуя, что мозги начинают плавиться, вышел в рилайф.

В офисе привычный шум работающих компьютеров, колышется занавеска под напором свежего воздуха из зарешеченной пасти кондишена. Все за столами, склонились к экранам, только кресло Николая пустует. Я поинтересовался, показывая, что я здесь, бдю и все вижу:

– А где наш главный убивец мобов и глава клана «Восставшие из Ада»?

– Сало прячет, – сказал Скоффин злорадно.

Послышалось пыхтение, из-под стола вылез задом вперед, Николай. Поднялся, лицо раскрасневшееся от прилива крови. Я сказал укоризненно:

– Нашел, где прятать сало… Там жарко, растает.

– Шеф, надо оптоволокно тянуть, – сказал Николай. – Похоже, витая пара уже не выдерживает нагрузки.

Я ахнул.

– Еще не протянули? Ты нас без ножа зарезал! Я же говорил…

– Эх, если бы все выполнялось, что вы изволили… говорить, все бы давно рухнуло. А оптоволокно у нас изначально, это я шутю так, если ты не понял с высоты своего полета. Только что это за опто, если с палец толщиной? Надо бы с трубу, по которой газ в Европу…

Хлопнула дверь, Аллодис вошел в комнату со странным выражением ликования и досады на лице и непривычной для него размашистостью в движениях. Раздевался, набрасывая на рога вешалки шапку, шарф, брови то прыгали вверх, то сшибались над переносицей.

– Эх, – сказал он удивленно, почесал в затылке, – народ… А ведь дожили, а? В наш Реальный Мир ломятся, как в Европу при Сталине. Пожалуй, продешевили с подпиской. Можно бы вдвое! Это сколько бы вышло на брата? Кто подсчитает?

Скоффин буркнул с отвращением:

– Еще один экономист от пивного ларька! А не подумал, что, если бы подняли сразу, кто бы к нам пошел?

– Он забыл, – сказал Ворпед саркастически, – как мы уговаривали зайти в игру, чтобы протестировать! Чуть им не доплачивали…

Кулиев сказал примирительно:

– Сейчас поднимать цену нельзя, понятно. Но мы же планируем второй аддон? Вот за него и…

Ворпед сказал с досадой:

– Тут это бы довести до ума. Какой аддон?

Николай возразил:

– Что значит какой? У меня уже на два аддона идей!

– Идей, – отмахнулся Ворпед. – Идеи, это еще только идеи. У меня вот тоже есть идея, как повысить уровень мировой экономики. Но если есть реальные шансы сделать аддон в ближайшее время, то…

Он посмотрел на меня, другие тоже, я отрезал:

– Как и планировали: аддон – каждые полгода! А пока давайте от багов выпалывайте. Впрочем, это не мешает одновременно разрабатывать и аддон… в свободное от работы время.

Аллодис поворачивался по комнате, словно его двигали невидимые руки, сказал с великим огорчением:

– Ну вот, сразу крылья оборвали… Какие вы все приземленные! Не дали попорхать в высях.

– Порхают только над самой землей, – язвительно уточнил педантичный Скоффин. – Воробьи, мотыльки безголовые… А мы, орлы, парим. Ты мосты все сделал через Великую Реку?

– Ну, почти…

– А через Огненный Пролом?

– Уже почти готов начинать.

– Насколько готов?

– Как только через Реку все протестирую…

Скоффин хмыкнул, всем видом показывая, что Аллодис еще и не начинал делать мосты, и он это знает, но теперь перетрусивший Аллод, которого поймали на горячем, наконец-то засядет за работу.

Николай шарил по инету, раздраженно бурчал, я понимал его состояние, когда ищешь ясную справку, а тебе на экран выдают пару миллионов ссылок. Скоффин остановился за его спиной, проследил пару секунд за поиском.

– Что ищешь?

Николай прорычал, не оглядываясь:

– Инструкции по погромам.

– А-а, – сказал Скоффин, – да, это трудно. Мы, хитрые жиды, все из инета убрали. Я, кстати, вчера скачал новейшие дрова для видюхи. А база с текстурками у меня на диске.

– А инструкции по погромам нет? – уточнил Николай враждебно.

– Увы, наши тайные службы бдят.

– Ничего, – сказал Скоффин зловеще, – когда-то свернем вам шею. А пока давай дрова. В самом деле новые?

– Вчера вышли, сразу скачал.

– Да ты-то скачал, да еще и на халяву я вас насквозь вижу! А мне подсунешь прошлогодние. Знаю вас, пархатых.

– А с гоями иначе нельзя, у нас так в Коране записано.

Николай фыркнул, демонстративно развернул на столе, как тракторист в поле, целлофановый пакет с огромным бутербродом, потер ладони, глаза заблестели, но на экране выскочила табличка «Эррор, просьба сменить юзера», и он с досадой начал вводить новую команду.

Подошел Аллодис, сказал быстро:

– Геодаты Глудерапа у тебя?

– Да, – буркнул Николай, не отрывая взгляда от экрана.

– Дай побыстрее!

– Съешь сало, – предложил Николай, – все брошу, сам принесу файл!

– Даже салом готов пожертвовать? Ну ты настоящий хохол! Давай быстрее.

– В зубах принесу, – добавил Николай, но быстро перебросил файл по сетке на комп Аллодиса, сказал сварливо: – Я еще минут сорок как сбросил в общий отдел! Что, перед Моссадом отчитывался?

– Коран читал, – буркнул Аллодис и торопливо вернулся к свому компу.

– Так у вас же Тора! – крикнул вдогонку Николай злорадно. – Неграмотный Мойша, не помнящий родства!

– А Коран, – ответил Аллодис невозмутимо, – одна из веток Торы. Как и коммунизм. Или хохляндизм. Все тупиковые, кстати.

С другого конца комнаты раздались проклятия. Скоффин ярился, сыпал угрозами, ругался и даже подпрыгивал на сиденье. Его чар несется, как наскипидаренный, из города в направлении залитых солнцем гор. Скоффин рычал, что давно нужна система телепортов, ну что за дурь бежать пешком, когда можно р-раз и готово, и вообще натворили эти чертовы дизайнеры хрен знает что…

В офисе переглядывались, кто с интересом, кто с недоумением. Помнят, что именно Скоффин настаивал на замедленных вариантах прокачки, на запрете телепортации для нубов и миддлов, даже простую лошадь можно купить только с сорокового, а скаковую – с пятидесятого, доступ к телепортам открывать, дескать, не раньше семидесятого…

Николай поинтересовался с недоумением:

– Скоф, какая муха тебя грызанула?

Скоффин прорычал, не отрывая взгляда от экрана:

– Мобы убили!..

– Подумаешь, меня вчера шесть раз кильнули.

– С тебя что-то дропнулось?

– Один раз шлем свалился…

Скоффин прорычал злобно:

– А с меня весь цельный панцирь!.. И меч вдобавок… Что за мобы, что за мобы…

– Ого, – сказал Николай сочувствующе. – Где?

– В Темном Ущелье.

– А-а-а, – сказал Николай успокаивающе, – так туда еще никто не добирался, кроме нас, чего гнать-то? Все равно никто не подберет, куда летишь? Туда хоть через неделю явись…

Скоффин фыркнул:

– Не подберет? Уже подобрали!

Николай даже привстал.

– Кто? Я не думал, что отыщутся круче нас…

– Мобы, – рыкнул Скоффин, он закашлялся, злость перехватила горло. – Какой гад присвоил мобам в Темном Ущелье такие характеристики? Признавайтесь!.. Убили, подобрали дроп и пошли себе…

Николай ахнул.

– Мобы, подбирающие дроп? Ну, я такого еще ни в одной байме… Может, помочь завалить? А то вдруг снова убьют… На этот раз и трусы снимут.

В офисе захихикали, Скоффин пробурчал:

– Сгинь, умник. Пока ты в игру войдешь, они будут далеко. Это не простые мобы, а мигрирующие. Кто знает, куда направятся… Сейчас прямо, а потом упрутся в горный хребет. Понятно, что свернут! Но под каким углом? Хорошо еще, если знают, что угол падения равен углу отражения, а если у них этот угол рэндомный?

Аллодис делал вид, что не слышит, полностью поглощен работой, только я по сдержанной улыбке видел его ликование. Попался Скоффин, попадутся и тысячи других. Мобы, собирающие дроп, – это круто, на таких начнут охотиться в надежде, что у тех в желудках окажется лут с убитых ранее игроков…

Аллодис распечатал несколько листков, я успел увидеть лесенку имен и цифры, подошел Кулиев, они сдвинули головы, я не слышал их переговоры, говорят вполголоса, тем временем возле меня Скоффин поймал за руку Ворпеда, тот крутнулся вокруг своей оси и сразу выпалил:

– Нет, ни за что! В клан не пойду!

Скоффин прорычал, грозно сдвинув брови:

– Почему?

– Ну знаешь ли, – ответил Ворпед мягко, – я очень неклановый человек. В клане лучше всего чувствуют себя тинейджеры. Они и по улицам ходят обычно группами, сознавая собственную никчемность, как отдельной личности. И в группе, клане, гильдии, или как это ни назови, им куда комфортнее. А человеку взрослому рамки клана тесны, а любые условия и правила раздражают.

Скоффин прорычал еще злее:

– Обидеть хочешь, дарагой? Это я – тинейджер? Ты же не с подростками же будешь! Я, вон Кулиева сговорим… еще кое-кого из наших!.. Ты что, с нами не уживешься?

Ворпед ответил с неловкостью:

– Я уж не говорю, что вообще-то я не очень хорошо схожусь с людьми. Но в клане ко всему еще и общие какие-то требования, их не избежать. К тому же всегда начинается какое-то нездоровое соревнование: кто быстрее наберет следующий лэвел, кто вырвется вперед…

Скоффин спросил с подозрением:

– Почему же нездоровое? Как раз весьма здоровое.

Ворпед покачал головой:

– Начнем с того, что не у всех так много свободного времени. И не все могут потратить его на игру. Даже на байму. Я не стану указывать пальцем, хотя мог бы, мог, но среди нас есть и отъявленные бездельники, которые самоутвердиться могут только в игре, обогнав действительно умных и много работающих людей. Опять же не буду указывать на себя пальцем. Это и так всем видно… надеюсь, чурки слепые.

Скоффин спросил страшным шепотом:

– На кого намекиваешь насчет бездельников? Нет, ты покажи своим немытым пальцем!

– Не стану, – ответил Ворпед злорадно. – А тот, у кого шапка горит, тот кепку носит.

Он наконец вырвался и убежал на свое место, за это время голоса Аллодиса и Кулиева стали громче, раздраженнее, что меня несказанно удивило, Аллодис заводится очень редко, а Кулиев так вообще какой-то буддист.

Я, подобно Николаю, что не утруждается поднимать для таких дел зад из кресла, оттолкнулся задними конечностями и лихо подъехал к ним. Аллодис покосился в мою сторону хмуро, Кулиев вообще не среагировал, продолжал размеренным голосом, в котором однако клокотало раздражение:

– Ситуация с ПК не просто неоднозначная. Есть игроки, что выбирают себе равных, а есть… взгляни еще раз на цифры. Володя, если тебя интересует, это таблица, в которой подсчитываются проигранные и выигранные бои. У кого-то больше на одной стороне, у кого-то больше на другой, но вот один игрок… смотрите, у него соотношение под семьсот!

– Ого! – сказал я невольно.

– Вот тебе и ого, – ответил Кулиев. Он единственный, кто говорит серьезно и не принял манеру величать меня то сиятельством, то просто благородием. – Я вчера нарочито отыскал его и посмотрел, как добывает эти цифры. Игрок среднего лэвела, всего тридцатого, бегает вокруг городов, оттуда выходят новички, и бьет их. Представляете, выходит новичок, смотрит по сторонам, приноравливается к местности, учится ходить и взмахивать мечом, как вдруг к нему подбегает неизвестный и убивает одним ударом!.. А наша несовершенная система такому ставит плюсик, как одержанную победу!

Аллодис сказал свирепо:

– Это недопустимо! Игроки начнут бояться выходить из города!

– Уже боятся, – сказал Кулиев мрачно. – Одна такая мразь способна испортить настроение множеству людей. А кто-то вообще бросит играть.

Я сказал размышляюще:

– А давайте введем с такого ПК усиленный дроп? После какой-то определенной цифры убийств… да еще с таким перекошенным балансом, с такого охотника за гораздо более слабыми должны падать все вещи.

Оба помолчали, обдумывая, Кулиев возразил:

– Ну да, а кто его убьет? Разве что кто из новичков попросит подежурить у города более крутого приятеля? Многие новички приходят не сами, а их приводят крутые приятели… Но на это надеяться, гм…

– А если после каждого убийства заведомого более слабого, – сказал Аллодис, – с ПК будет падать не только оружие и доспехи, хотя и это неплохо, но и лэвел?.. Скажем, снижаться на одну единицу?.. Уже с двадцать девятого на тридцатый взобраться стоит немалых усилий, и если за одно убийство игрок с тридцатого опустится на двадцать девятый лэвел, а за убийство второго – на двадцать восьмой, то крепко задумается: стоит ли убивать следующего… нет, это слишком, по трети лэвела. На высоких уровнях каждый процент дается большими усилиями, а на низких – самому задираться опасно: прибьют, как муху. И еще что-нибудь присобачим по ходу, но это уж мелочи…

Оба оживились, Аллодис поднялся и, открыв дверь, крикнул в коридор, чтобы всему руководству принесли кофе и печенья, а ему, как best of the best, кофе в большой чашке и бутерброд. Хоть из-под земли достаньте, а то откинет коньки, и фирма лишится такого умницы.

Когда он вернулся к столу, прошло не больше минуты, а тон разговора изменился: Кулиев разъяснил тягуче и занудливо:

– …и станет приволье всякой свиноте, безнаказанно будут оскорблять игроков, понимая, что те не захотят терять лэвел ради хорошего удара меча по голове придурка! И настанет у нас полицейское государство, когда крупная преступность, то есть убийцы, искоренена, зато неимоверно расплодятся матерщинники…

– Против матерщинников есть меры, – живо возразил Аллодис.

– Ладно, матерщинников оставим, – уступил Кулиев. – Но мы прекрасно знаем, что грязно оскорбить человека можно, не прибегая к мату. Эти ощутят раздолье!

Аллодис бухнул тяжело:

– Придумаем и против этих. Если стремимся создать лучший из миров, мы его создадим. Специально засадим головастых ребят, пусть мозгуют, ищут выход из ситуации.

Кулиев посмотрел на него с умилением, как на ребенка, рассуждающего о проблемах вечности.

– Да-да, пусть ищут. Только не говори им, что над этой же проблемой человечество ломает головы вот уже десять тысяч лет!.. Оно что, тупое? А вот наши головастые утром сядут, к обеду все решат.

– Для ПК нужно осложнить жизнь, – сказал я, – но не настолько, чтобы полностью искоренить их как явление. Не надо делать наш мир пресным. Даже в виртуальной жизни должны встречаться трамвайные хамы.

– Изредка, – вставил Кулиев.

– Как можно реже, – уточнил Аллодис твердо.

– Согласен, – сказал я. – А что насчет привлечения серьезных людей в наш игровой мир? Все думайте над этим!

Та-а-ак, Аллодис расширил наконец-то словарный запас НПСов и нашел оригинальное решение, чтобы оперировали им соответственно обстановке. Я там же в Гиркане убедился, что НПСы теперь ведут себя вполне естественно. Я поговорил с одним, с другим, третьим, вопросов задавал все больше и больше, одного даже оскорбил, на что тот сразу же ответил вызовом на дуэль. Мы скрестили мечи, мне пришлось туго, у него запас ХП просто чудовищный, и, когда у меня осталась треть жизни, я торопливо сказал, что был не прав и приношу извинения.

НПС тут же опустил меч, буркнул, что извинения принимает, хоть они и недостаточно учтивые, и с достоинством вернулся на свое место. Я ушел ошалелый, да мы молодцы, у нас все круто, ничего подобного ни у кого нет! Теперь бы удержаться, а то баги достали, геодата то и дело смещается, а монстры в башне ТоЦ со всех этажей проваливаются на первый…

Сопротивление мягкосердечного Ворпеда сломили, он создал себе чара и вошел в игру. Скоффин немедленно принял его в клан, тот немедленно появился на экранчиках у всех клановцев. И у него появился маленький экран, на котором пошли надписи: «Скофин: привет, Ворпед!», «Сагитта: привет, Ворпед!», «Кулиев: прив Ворп!», пока Ворпед начал торопливо отвечать, Скоффин спросил нетерпеливо:

– Говори, какой девиз тебе написать?

Ворпед, раскланиваясь, все еще отвечал на приветствия:

– Привет… Привет!… Всем привет!

– Понятно, – сказал Скоффин и, быстро написав «Всем привет!:-)», кликнул на «Ввод» и быстро вышел из игры, мол, играть сейчас некогда, надо работать..

Так Ворпед остался с девизом «Всем привет!:-)» который показался сперва глупым на фоне всевозможных «Всех порву!», «Круче меня нет!», «Суперкиллер века», «Убийца богов» и тому подобных, а потом как-то ощутил в этом прелесть, и, когда Скоффин появился в игре через три дня и спросил, ну, какой девиз наконец надумал, он сказал смущенно, что этот его вполне устраивает.

Секира крутился на своем кресле, как попугай на жердочке, фыркал, хмыкал, хрюкал, наконец не выдержал и воззвал к общественности:

– Люди, плюйте на него!.. Он не желает видите ли общаться со мной только потому, что я взял ник «Убивец»!

Николай спросил с интересом:

– Здесь?

– Нет, в Реальном Мире!

Николай сдвинул плечами.

– Ну, наверное, он там защитник окружающей среды, зеленый, пацифист…

Секира фыркнул:

– Там он вообще самка!.. Создал себе чара в виде девицы, томной и нежной, ходит и цветочки нюхает, причем нагибается, стерва…

Скоффин поглядывал на них невозмутимо, а когда Николай повернулся к нему с вопросом в глазах, ответил с достоинством:

– Я сейчас отыгрываю роль порядочной и скромной девушки. А что скажет мне мама, когда увидит рядом с Убивцем?

Секира завопил:

– Так это же только ник, ник!.. При чем тут я? Как будто не может быть человек с ником «Подонок» хорошим и порядочным человеком?

– Не может, – ответил Скоффин убежденно. – Не может. Если не меняет, несмотря на наши… замечания, да и замечания знакомых, то он и есть подонок. Вот представьте себе, идет навстречу по улице ваш приятель, ширинка расстегнута во всю ширь, трусы не просто видны, а и высунулись… Вы деликатно напоминаете, чтобы поскорее привел все в порядок, а он в ответ возмущенно начинает говорить, что надо не на внешность смотреть, а на душу человека, его знания, мудрость, поступки… А ширинку так и не застегнет! Мол, принимайте меня таким, какой я есть! Думаю, вы с таким не захотите пойти по улице дальше, беседуя о высоком! Или посидеть в кафе, где еще есть люди. Да и вообще вам с таким расхочется общаться, не так ли?

– Бред, – отрезал Секира, но я видел, что поколеблен. Мальчишечье упрямство еще заставит его некоторое время походить с этим вызывающим ником, а потом втихую сменит. – Ничего ты не понимаешь…

Часть 3

Глава 1

Я играл чаром маленькой девочки, назвав ее Линдочкой, она помогает маме торговать на рынке в ее отсутствие. Это позволяет отслеживать сразу огромное количество персонажей, наблюдать их взаимодействие, что-то сразу брать на заметку, но… честно говоря, мне просто нравится созданный нами мир. И мне просто нравится жить в этом мире.

Линдочка сидела, торговала шотами, когда подошел и сел на нее толстый старый купец Anisim. Она встала и отсела, он тут же поднялся и пошел следом, снова сел прямо на нее. Она отсела еще раз, потом еще и еще, а он все ходил следом и садился на нее. Наконец, в ярости, она написала белым, чтобы видели все, кто на базаре: «Смотрите на извращенца Anisim'а! Я уже забодалась от него пересаживаться!», не успела строка уйти выше, она добавила:

– Куда ни уйду, он идет за мной и садится сверху! Он больной человек! У него с психикой кранты!

Постепенно начал собираться народ, посыпались шуточки. Из клана Anisim'а, а он клан-лидер, пришли Fatalist999 и Rahl, начали поддерживать своего лидера, а затем и сами сели на Линдочку. Но Линдочка продолжала осыпать их насмешками, и Anisim первым сдался и отсел. Дольше всех держался Fatalist999, а Линдочка уже вошла в раж и сообщала всем:

– А что он делает, сидя перед монитором, своими погаными ручками, как думаете?

– И что Fatalist999 там ищет у себя в штанишках, но никак не найдет?

– Люди, идите смотреть на больного извращенца! Fatalist999 никак не отыщет в своих штанишках свой прыщик…

– Люди, дайте лупу, пусть Fatalist999 наконец-то найдет у себя в штанишках то, что мужчины находят сразу…

Fatalist999 взбесился, начал требовать встречи в реале, на что одна девушка со странным именем Водочка заметила резонно, что девушкам за дурости мужчин бить морду вроде бы не принято. Да и придет бить морду маленькой девочке, а встретят три здоровенных амбала, как тогда? Надеялись, что маленькая девочка расплачется и убежит с базара, а она оказалась очень даже крутой и остренькой в ответах… Наконец Fatalist999, оказавшись в центре внимания? – на него собрались посмотреть со всего базара, – позорно убежал.

Вывод: хоть в городах ПвП невозможны, но можно убить или хотя бы сильно ранить словом. Все эти ублюдки больше всего страшатся привлечения к себе внимания, все разводы хотели бы проводить втихаря, а когда вот так, на всеобщее обозрение – моментально линяют.

Аллодис сразу же сел разрабатывать программульку, которая не позволит двум чарам находиться в одном месте и даже заходить друг в друга краями. Я наконец вышел из роли Линдочки, предложил добавить хотя бы полметра «личного пространства», Аллодис возразил:

– А в реале как? К нам в метро прижимаются?.. Никакого личного пространства!

– Так давайте сделаем здесь!

– Нет уж, ты сам сказал, чтобы здесь все как в рилайфе.

– Слово начальника – закон! – лицемерно вздохнул Скоффин.

– Это слово кланлидера закон, – возразил Николай.

– А разве шеф не кланлидер? Кстати, шеф, как ты сообразил так клево отвадить этих придурков?

Я откинулся на спинку кресла, победа, даже такая крохотная, приводила в хорошее настроение.

– Как-то в детстве читал замечательный рассказ Генри Каттнера, там один хам все время третировал и унижал одного интеллигента. Интеллигент все терпел, так как не мог на хамство ответить хамством, и хам всякий раз торжествовал победу. Наконец появился бог из машины и предложил интеллигенту примерить матрицу одного средневекового хама. Интеллигент согласился, встретился с хамом и… снова потерпел поражение, так как хам как раз и был на уровне самого грубого средневекового быдла. Интеллигент в отчаянии, и тогда Бог из машины предложил ему наложить матрицу совсем уж пещерного человека, сына Большой Волосатой, охотника на мамонтов. Бедный интель, доведенный до отчаяния, согласился. Новая встреча с хамом, сын Большой Волосатой отвечает ревом и еще большей грубостью, и наконец-то хам поджимает хвост и с визгом убегает!

Николай сказал одобрительно:

– И я читал. Не помню названия, но классная весчь. Неделю ходил под впечатлением.

– Вот и я вспомнил вовремя, – объяснил я. – Когда хам наезжает на интеллигента, то чувствует свое полное превосходство: интеллигент связан по рукам и ногам этикетом и хорошим воспитанием, а вот он, хам, ничем не связан, потому у него преимущество! Но это мгновенно испаряется, когда вдруг интеллигент реагирует адекватно. А интеллигент, позвольте заметить, если уж берется говорить на том же языке, сумеет сделать это куда эффективнее туповатого Анисима и его команды!

Николай кивнул:

– Да я видел, теперь в клане Анисима говорят только, что нехорошо Линдочке было так себя вести…

– Ага, – сказал Скоффин саркастически, – надо было либо терпеть, либо убегать с плачем с рынка. И ура новой победе хамов на сервере! Ведь полиции в городе нет, а админы в подобных случаях не вмешиваются.

Николай вздохнул.

– А жаль…

Скоффин сказал раздраженно:

– Ты не шути, не шути на эту тему. А то шеф возьмет и запряжет тебя. Как, шеф?

Я развел руками.

– Увы, у нас политика невмешательства. Иначе завалят жалобами по любому поводу. Понадобится сто тысяч админов… Нет, будем делать все, чтобы игроки могли разруливать ситуации сами. Интеллигентам выставить какое-то преимущество… придумайте, как это сделать, хамы должны в чем-то урезаться в правах. Сопливые подростки не должны рулить, это поставьте во главе угла! Иначе мы не заманим в байму взрослых и солидных людей. Но поставьте мягко, чтобы и подростки не чувствовали себя ущемленными. Все-таки это они пока что основной контингент…

Я зашел в игру крутым воином, затем прошелся земледельцем, наконец снова вошел милой девочкой Линдочкой. Увидел с ходу, что, совершив такую грубейшую ошибку, Анисим и его команда стыдливо избегают гласности. А когда где-то зашел разговор о хамском поведении и вспомнили случай с Линдочкой, Анисим заявил, что это все фигня, была лишь неудачная шутка, и нечего придавать ей значение. Его команда на всех углах кричала, как это неприлично, что такая милая девочка и вдруг оказалась не такой слабой и беззащитной, как ее представляли, а это уже нехорошо. Анисиму и его клану можно быть такими, они и не делают вид, что интеллигенты, а вот Линдочка нас разочаровала, разочаровала…

Скоффин зло хохотнул:

– Суньтесь еще, не так разочаруем! Черт, да виртуальный мир – это же единственная возможность, где закомплексованный интеллигентик в самом деле может давать отпор!..

– Знаешь, – признался я, – от сердца отлегло. Все-таки это в немалой степени саморегулируемая система. Игроки такие случаи вполне могут разруливать сами. Нам вмешиваться не придется.

Около восьмисот кланов уже начали оформляться альянсы, гильдии, союзы. Некоторые кланы позиционируют себя как «Всех убью, один останусь!», другие предпочитают заниматься только фермерством, третьи формируют сообщества охотников, но большинство, конечно, воинственные или полувоинственные, что и понятно – подростки.

Реальный Мир в самом деле отражение рилайфа: среди разнообразных кланов живет и развивается клан Vengeance, в котором кланлидером тот самый старый купец Anisim. Этот клан, как я увидел с немалой долей брезгливости, больше чем наполовину состоит из трансвеститов и чего-то еще такого, что гомосексуалисты в сравнении с ними покажутся непорочными христианами.

Все они, оказывается, в рилайфе красят губы и выходят на улицу в женском платье. На их закрытом форуме, куда дотошный Скоффин все равно проник, промелькнуло сообщение, что половина клана подрабатывает проституцией, подставляя задницу, а также сосут у любителей экзотики, все-таки трансвеститы не так уж и часто попадаются среди проституток даже на Тверской, а на окраинах их нет вовсе.

Anisim в клане формальный лидер, он лидер потому, что начал собирать клан, а должность КЛа – не выборная, быть им до конца существования клана, в то же время из клановцев быстро выдвинулся и неформальный лидер. Звать его Торквемада, кто-то из наших уже негодовал, видя его в игре.

Сегодня Скоффин появился с сенсационными, как он считал, данными о Торквемаде, JustWarrior'e и еще одном их дружке, замеченном в воровстве лута и подставах, Gydrolisk'е. К его удивлению и негодованию, никто на это не обратил внимания, только добрейший Ворпед оторвался от разработки текстур портала и сказал мягко:

– Скоффин, ты делаешь огромную ошибку…

Скоффин ощетинился:

– Какую? Да еще огромную?

– Тащишь из реального в тот, наш мир. Я не называю его нереальным или виртуальным, он уже в чем-то стал реальнее нашего, стоит на тебя посмотреть, но… все же это другой мир. В нем другие законы. Мы видим созданных персов, мы воспринимаем их такими, какими они себя показывают… Кто-то да, и здесь проявляет свою мелкую душонку, как Торквемада или Gydrolisk, но большинство все же здесь отличается от тех, что остаются там. Так это может быть застенчивый закомлексованный человечек, что боится на улицу выйти, вообще импотент и трус, а здесь он – берсеркер с двуручным мечом, сильный и красивый, да еще и с женщинами умеет ладить, комплименты говорит направо и налево, в битву бросается первым, товарища спасает… И нам, которые рядом с ним в этом мире, абсолютно по фигу, что в том оставшемся мире это мелкий и прыщавый подросток… или даже старая бабка! У нас свой мир, свои законы, свои предпочтения.

Скоффин сперва порывался возражать, возражать во что бы то ни стало, но Ворпед повышал голос, и Скоффин замолчал, а когда Ворпед наконец умолк, спросил рассерженно:

– Но как же… Торквемада и Gydrolisk… они и здесь – подонки! Отбросы…

– Согласен, – сказал Ворпед. – Просто это исключение, а не правило. Чаще бывает так, что даже подонки в красивой байме стараются вести себя прилично. Во всяком случае, не сразу раскусишь…

Скоффин сказал хмуро:

– Так и эти двое. Держались тихо, как мыши, пока не накачали мускулы. А потом пошли бить нубов. Чтобы безнаказанно…

– И все-таки, – сказал Ворпед, как припечатал, – ты уж брось это бесполезное дело, наводить справки про играющих. Чаще бывает наоборот, поверь. Здесь убийцами и маньяками чаще выступают те, кому в реале до тошноты осточертело ходить при галстуке, в наглаженной сорочке, улыбаться и говорить дежурные любезности.

Скоффин посмотрел на Ворпеда с недоверием. Ворпед, изрекающий что-то категорично – это как подпрыгивающий слон, хотя слоны по дефолту прыгать не могут.

– И что?

Ворпед развел руками.

– Ты слишком категоричен, вот что. Категоричность – свойство очень юных и незрелых умов. Их поведение вовсе не значит, что все они – законченные сволочи. Юные повзрослеют, незрелые – дозреют…

– Ты их оправдываешь?

Ворпед вздохнул.

– Ладно, проведем такой эксперимент. Можно мысленный. Я тебе доверяю, хоть мыслишь ты какими-то зигзугами. Вот поставили мы два знамени. На одном напишем: «Хорошие люди», на другом: «Мы все – говно!» Как думаешь, под какое знамя больше соберется народу?.. Вот-вот, можешь даже не отвечать. Под баннером хороших людей окажется несколько взрослых и пара оторванных от жизни романтиков, а под прапором с изображением кучи говна соберутся миллионы подростков!.. И что же, всех их под нож, потому что признали себя говном?

Скоффин сказал с брезгливостью:

– Но если сами признают себя говном, то и ведут себя как говно…

Ворпед вздохнул еще тяжелее.

– Ведут, – согласился он, – в этом и проблема. Но наша задача не только бить по пальцам за каждую накорябанную на стене букву, но и постараться помочь им побыстрее вырасти.

Кирич схватился за голову, когда впервые увидел список кланов в топ-списке, начал кипятиться, жаждал вообще перекрыть малограмотным доступ, Ворпед, наш признанный миротворец, мягко и мудро урезонивал:

– Дорогой, рубль в кармане дурака тот же рубль, что и в кармане умного. А дураков намного больше. Потому мы должны думать в первую очередь о том, как привлечь в игру как можно больше дураков.

Кирич всплеснул руками:

– Как вы можете такое говорить?

– А что?

– Это… это цинично!

Ворпед вздохнул.

– Это называется иначе.

– Как, простите за грубое слово?

– Рыночные отношения, – объяснил Ворпед грустно. – Реальный взгляд на мир. Широта кругозора. Общечеловечность и демократия. Или вы против демократии?

Кирич всполошился:

– Как можно? Я сам демократ!

– В самом деле? – спросил Ворпед с сомнением. – А у вас фашистского билета нет в дальнем ящике стола? А то со своими высказываниями ну чистый и вылитый фашист!.. Только фашисты называют дураков дураками, а мы, демократы, мать нашу, должны называть их людьми нестандартно мыслящими. Даже незашоренными.

Кирич сказал с отчаянием:

– Но они же… неграмотные! Воинственно неграмотные! И не хотят учиться! И, главное, другие, глядя на них, тоже…

Ворпед сказал со вздохом:

– Дорогой Петр Васильевич, а вдруг в этом и есть сермяжная правда? Вдруг в этой неграмотности великое будущее? Вон уже и Тони Блэр, разговаривая с избирателями, держит руки в карманах, будто урюпинский казак. А почему не в самом деле – долой правила этикета? Если мне захотелось почесать свои фаберже, то почему я должен терпеть, когда закончу разговор с женщиной? Вон Тони Блэр чешет да еще с каким остервенением чешет!.. Надел темные очки, чтобы глаз его никто не видел, и – чешет прямо перед телекамерами, аж штаны трещат! А если ему можно, потомку англичан, то почему нашим нельзя по две-три ошибки в слове? Главное, значение угадывается, вот и ладно… Скоро, может быть, вообще будем писать формулами.

Аллодис отодвинулся от монитора вместе с креслом, глаза красные, воспаленные, все еще исхудавший, с бледной, даже болезненно-желтой кожей. Оглядел всех так, словно только сейчас увидел, после многолетнего перерыва, удивленно присвистнул.

Скоффин строго сказал, не оборачиваясь:

– Не свисти, денег не будет! Ты ж не гаишник.

Аллодис воскликнул весело и с удивлением в голосе:

– Денег? Каких тебе еще? Еще не врубился, что мы уже миллионеры?.. Или почти?

Задвигались кресла, и хотя все на колесиках, но слышно, как все разом отъехали от столов и развернулись в строну Аллодиса. Тот широко улыбался. Николай почесал в затылке.

– Он прав. Если взять цифры на сегодня… а завтра будет еще больше…

– …то можно сворачивать работу, – продолжил Скоффин трезво. – То, что мы и хотели. Повкалывать, не щадя живота своего… зато потом отхватить куш! И почивать. И – дорогие машины, особняки, рестораны, бабы…

Они смотрели друг на друга, как будто вырванные из долгого и неспокойного сна. Я слышал вздохи, смешки, шуточки, наконец Ворпед сказал весело:

– Мы так мечтали об этом моменте, но когда настал, даже не заметили!

Кирич произнес негромко, но все услышали и повернули к нему головы:

– Я все ждал, когда кто-то вспомнит. Это поворотный пункт.

– Поворотный? – переспросил Аллодис. – Вообще-то мы собирались на этой стадии разбежаться. Аддоны сможет клепать нанятая команда, как делают все разработчики. А мы собирались уйти в великий загул! И наконец-то оттягиваться, балдеть уже на большие деньги.

Сердце мое сжалось, дыхание остановилось в зобу. Я с великим щемом ждал, но наступила тишина, наконец прозвучал голос того же Кирича:

– И что?

– Что «что»? – переспросил Аллодис. – Пойдем или нет?

– Да.

– Пойдем, конечно, – отрезал Аллодис с железной уверенностью. – Правда, я лично чуть-чуть позже. Этот аддон почти готов, смешно отдавать в чужие руки, чтобы изговнякали. Другое дело, когда кто-то будет делать с нуля, я не виноват в их промахах. А выпустим аддон… я сразу же завеюсь на всю лето в Испанию… или во Францию… куплю особнячок на берегу моря… солнце, бабы…

После паузы заговорил Скоффин:

– Я тоже чуть задержусь. А аддон нужно закончить и выпустить самим, и еще тут кое-какие мелочи довести до ума. Зато потом оторвемся за все эти бессонные трудовые ночи… Я в такой загул уйду, что небо содрогнется!

Глава 2

Как-то просто и до обидного буднично я погасил последние долги, снова купил две машины. На этот раз не потому, что нужны, а как бы утверждаясь, что на этот раз не утонул, что снова стою твердо и в состоянии покупать дорогие автомобили, как признак процветания. Правда, не самые дорогие, взял мерс последнего выпуска и самый новенький и навороченный «форд». Ручная сборка мне ни к чему, я не помешан на автомобилях, просто у мужчины, который стоит на своих ногах, машина должна быть.

Так же буднично и как-то серо растет сумма на банковском счету. И очень быстро. Раньше я бы на ушах ходил, а сейчас абсолютно спокойно выслушал льстивое сообщение банковского клерка, а мысль, лениво отметив факт роста доходов, тут же ушла в более привычную и приятную обстановку лихорадочной подготовки второго аддона.

Сегодня Ворпед сказал смущенно:

– Знаешь, шеф, что-то со мной происходит. Все мои мысли о нашей байме. Засыпаю, она у меня вертится в голове, а просыпаюсь с первой мыслью о ней, проклятой… Не говоря уже о том, что и во сне я все еще там, там…

– Так это же здорово. Во сне идеи приходят.

Он взглянул еще смущеннее:

– Да знаешь, я там не столько конструктор, как жилец. Фигня, конечно, но я только и думаю, как повысить лэвел, как выбить доспех покруче, как накачать нашу мастерицу, чтобы крафтила доспехи следующего уровня. Понимаешь, мы уже достигли пятьдесят второго, когда можно носить доспехи и оружие класса В, а малышку начали качать поздно…

– А чего так?

– Да спохватились поздно. Сперва все взялись за мечи… ну, кто-то за посохи магов, пошли всех крушить, ломать, а когда уже прошли первые двадцать-тридцать лэвелов, вдруг вспомнили, что доспехи высшего класса в магазине не купишь, надо выбивать из монстров куски и самим из них мастерить, а мастерить могут только специально обученные кузнецы…

Скоффин сказал строго:

– Сапожник ходит без сапог! Как будто ты этого не знал.

– Знал, Сереженька, – ответил Ворпед сокрушенно. – Но кто ж думал, что байма так затянет? Мы ж думали пройтись немного персами по созданному нами миру, как бета-тестеры, на этом и закончить! Потом начали запускать игроков и снова решили задержаться, чтобы проверить взаимодействие с ними, живыми людьми… А потом еще что-то задержало. Словом, сейчас я прямо живу в этом мире и не могу из него выпутаться.

Скоффин посоветовал насмешливо:

– К психоаналитику сходи.

– Тогда уж сразу к психиатру, – поправил от своего стола Кулиев.

– Лучше к ветеринару, – бросил Николай намекающе.

Секира помалкивал, на Ворпеда поглядывал с сочувствием, как на собрата, но под огонь не лез. Аллодис неожиданно сказал:

– Да что вы так! Тогда надо в психушку всех книжников, киношников. Я когда в детстве прочитал сказку, как серый волк съел семерых козлят, три дня ревел и все мечтал отомстить этому проклятому зверю. Как щас помню, как я его только не ловил и не убивал в мечтах!.. А когда книгу прочтешь и ходишь под ее впечатлением обалдевший, живешь в том мире, а в этом чуть под колеса троллейбуса не лезешь… Нет, ребята, Ворпед лишь доказал кое-что…

– Что?

Аллодис растянул рот в улыбке.

– Над хреновой книгой слезы не проливают. Прочли и забыли. А то и не прочли даже, бросили на половине…

Скоффин подумал, кивнул:

– Да, мне тоже кажется, что мы сумели, сумели… Тьфу-тьфу, боюсь сглазить.

Я снова отлучился на пару дней, нужно уладить кое-какие финансовые дела. Настала странная пора, когда не прячусь от кредиторов, а ломаю голову, куда вкладывать поступающие средства. Золотой ручеек все шире, а ребята, посовещавшись, пришли к мудрому, на их взгляд, решению: раз шеф сумел провести наш утлый кораблик через все рифы и подводные камни к финансовому успеху, то пусть и дальше отвечает за него сам. И заботится, чтобы их доходы росли вместе с его собственными.

В результате в игру я не показываюсь неделями, голова пухнет от консультаций с финансовыми аналитиками и брокерами, по ночам снятся таблицы с прыгающими как на батуте кривыми, некоторые похожи на разъяренных змей, а другие – на изломанные, подобно молниям, копья, что вонзаются мне в печень.

Конечно, есть немало умнейших работников инвестиционных кампаний, что охотятся за такими, как мы, и у них все чисто, в самом деле заинтересованы увеличить наши деньги, ибо с этим связан их успех, но во мне слишком уж от осторожного крестьянина, что сам должен осмотреть козу на базаре, пощупать ей вымя, пересчитать зубы и узнать, почему на боку шерсть какая-то не совсем такая.

За это время в Реальном Мире выстроили для платников по элитному магазину в каждом городе. Рядовых игроков в сам магазин не допускают стражи, а в столице создали еще и суперэлитный: там особо дорогие вещи, то есть помимо уникальных доспехов и оружия – разная бижутерия.

– Показатели уникального, – предупредил Аллодис строго, – должны были одинаковыми среди этого класса! А разнообразить только за счет дизайна.

– Это снова все на мне? – простонал Ворпед.

Николай сказал понимающе:

– Что, собрались идти на дракона Файра?

– Да ты что…

– Не бреши, – уличил Николай голосом прокурора. – Ты вчера закупал антидоты, аптечки, а твои клановцы полдня репетировали ретирады. И отрабатывали взаимодействие с баферами.

Аллодис сказал уклончиво:

– Ну, я ж не могу проследить за всеми…

Николай сказал великодушно:

– Ладно, иди… существо. Тоже мне – клан-лидер!

Я поинтересовался:

– Но ты тоже этот… вожак клана?

Он вздохнул.

– Хуже.

– Что так?

– Уже альянс на мне, – ответил он нехотя.

– Это ж хорошо, – утешил я. – Протестируешь, нет ли багов при создании альянса. Ничего ли не случается при вступлении в альянсовый чат или обмен ресами между кланами внутри альянса. Да и вообще, лучше, чтобы ты замечал неполадки первым…

Он сказал уныло:

– Шеф, разуй глаза! Посмотри на эти затылки. Все уже в игре, нас не слышат, не видят, не замечают. Думаешь, Секира оставался на ночь мосты доводить? Ни фига, он всю ночь некрополь Тамплиеров зачищал от вурдалаков!

– Так и это надо? – спросил я осторожно.

– Тот некрополь мы прошли трижды, – признался он. – Еще раньше. Ничего там нет, кроме хорошего дропа. Вот Секира и пасется там. Со своим кланом. Мы подсели на свою же байму, шеф!.. Не столько тестируем, сколько баймим, баймим, баймим…

Я развел руками.

– Не знаю. Может быть, это реакция организмов на переработку. Мы же два года вкалывали, как каторжные! Да куда там каторжникам. Когда сам себя заставляешь, вот это настоящая каторга. Подождем.

– Хороший ты человек, – сказал он угрюмо. – Веришь, что мы не только умные, но и сильные… А Бог, как любая хорошая хозяйка, все яйца не складывает в одну корзину. Тут либо умный, либо сильный. Ты лучше бери в руки палку. Или плеть.

Я скривился.

Звякнул мобильник, я вытащил автоматическим движением и приложил к уху.

– Алло?

– Господин Потоцкий, – произнес голос, – здравствуйте и позвольте выразить наш восторг вашей изумительной баймой…

В голосе звучал в самом деле восторг, я чувствовал, как звонящий старается сразу расположить к себе, но я, пуганый и даже битый воробей, что-то уловил иное, словно человек улыбается и говорит ласковые слова, а глаза остаются холодными. Да, иногда вот так по звонку мобильника можно ощутить выражение глаз, что важнее произносимых слов, ибо язык дан человеку, дабы скрывать мысли, а глазами брехать труднее.

– Спасибо, – ответил я коротко и без ответного виляния хвостом. – Вы что-то хотели?

– Да, – ответил он, тут же сменив тон на сугубо деловой, я ведь дал понять, что занят и, если сразу мне не сообщат сути звонка, я отключу связь. – Я представляю довольно могущественную организацию… Господин Потоцкий, это верно, что вы планируете запустить аддон к вашей байме через месяц?

– Через двадцать два дня, – уточнил я, взглянув на календарь.

– У нас несколько необычная просьба… Вы не могли бы пустить в продажу немного раньше?.. То есть через две недели, считая от сегодняшнего дня?

– Аддон еще не готов, – ответил я.

Собеседник уловил, что я готов отключить связь, сказал быстро:

– А если простимулировать ваших работников щедрой доплатой? Это мы можем взять на себя. Чтобы поработали и вечерами…

– Они и так работают вечерами, – ответил я. – К тому же наши работники – акционеры фирмы. У них уже не зарплата, как было в первые месяцы, а доход.

– Но все же, – сказал голос настойчиво, – это возможно? Если мы, скажем, выделим на это… полмиллиона долларов?

У меня захватило дыхание, что за организация связалась со мной, непонятно, и пока мозг лихорадочно перебирал варианты, голос ответил достаточно беспечно:

– Шутите? За эти деньги год назад мы готовы были прыгать с моста. А теперь и пальцем не шевельнем.

– А за сколько шевельнете? – поинтересовался голос деловито.

– Миллиона за два, – сказал я спокойно, хотя сердце колотится, как у зайца. – Мы уже перешли из стаза бедняков в стаз почти обеспеченных граждан. Теперь мы можем воротить рыло, как вы понимаете.

Голос тут же ответил:

– Понимаю. Но два миллиона… это мы не потянем. Все же постарайтесь уговорить своих людей. А я поговорю с шефом, чтобы он увеличил выделенную для непредвиденных расходов сумму.

– Хорошо, – сказал я, – но я ничего не обещаю.

Кулиев вошел и увидел меня с остекленевшими глазами и с мобильником в руке.

– Ты в порядке?

– Почти, – ответил я, чувствуя себя как в тумане. – Слушай, не скажешь, что ожидается через пару недель?

Он пожал плечами.

– Наверное, дождь. Или снег. А то и гололед.

– Гм, холодно…

Вошли, топая, как кони, Скоффин и Ворпед. Я спросил тем же безнадежным голосом:

– Орлы, кто знает, что через неделю?

– В офисе? – уточнил педантичный Скоффин.

– Нет, вообще…

– Ну, трудно сказать. Вроде бы в Карибском море тайфун начинается… За две недели как раз дойдет…

– А у нас?

– В стране или в Москве?

– Да хоть где.

– Ты не кипятись. Правильные ответы получают только при правильных вопросах. Насколько помню, какие-то агитаторы бегают, в почтовые ящики листки суют. Выборы подходят.

Я насторожился.

– Какие?

Он пожал плечами.

– Да оно мне надо? Не то президента выбираем, не то в в Госдуму. Или даже в Мосдуму. Или губернатора… Меня такая фигня не колышет. Ты знаешь, что мне вчера доспех класса С выпал?.. Цельный! Надо проверить, все ли в порядке. Вообще-то он может выпасть, но шанс дропа один на триста тысяч. То ли я такой счастливый, то ли запятая пропущена…

Он ушел проверять запятую, а я включил комп, но полез не в игру, а пошарил по новостным сайтам. Господи, да в мире и в стране такое творится, что никогда бы не подумал, что это у нас. И взрывы в мусорных баках, и демонстрация гомосеков, и захват рынка кавказцами, и перестрелка с окопавшимися в Москве исламистами… И выборы, конечно, выборы, вокруг которых столько скандалов, обвинений, разоблачений, спекуляций, даже потасовок на улицах между митингующими. Вот очередная массовая драка на Васильевском спуске, где проводила митинг правящая партия, а туда с трех сторон явились колонны оппозиционеров. Милиция не справилась, омоновцев оттеснили и разогнали, только на подходах к Красной площади удалось остановить, перегородив улицы и переулки тяжелыми грузовиками…

Неизвестный собеседник, так и не назвавший себя, позвонил на следующий день.

– Я говорил с руководством, – сказал он. – Убедил поднять цену до миллиона. Но, поверьте, это предел. Не стоит говорить не только о двух, но даже о рубле сверх миллиона, потому что пришлось бы добавлять из собственного кармана, а я человек не богатый.

– Я тоже говорил со своими, – ответил я. – В принципе, мы в состоянии, отказывая себе в сне и отдыхе, уложиться в две недели. Но деньги вперед.

– Разумная предосторожность, – сказал он. – Но, может быть, половину сейчас, половину после выполнения заказа?

– Мы не знаем, – сказал я, – кто вы, и не собираемся узнавать. Потому не сможем вытребовать вторую половину, если не заплатите. А зачем вам платить, если заказ будет выполнен в полном объеме, и аддон поступит в продажу?

Голос в трубке прозвучал быстрый и деловой:

– Тоже разумно. Хорошо. Мы сегодня же переведем на ваш счет миллион долларов. Но учтите, если заказ не будет готов…

– Ну-ну, продолжайте. Я должен знать, чем нам грозит неустойка.

– Ваша фирма исчезнет, – произнес он почти благожелательно. – Здание сгорит, сотрудники попадут в больницы. Кто-то выживет, кто-то нет…

Я ответил тем же легким тоном:

– Вижу, серьезные у нас заказчики. Жду перевода суммы.

– Проверьте счет через полчаса.

Связь оборвалась, я посидел, собираясь с мыслями. Выходит, наша байма неожиданно для нас становится и некой силой даже в политическом процессе. Конечно, если в умелых руках. У нас, во всяком случае, руки умелые ее создать и поддерживать, но не выжимать деньги и не использовать в таких вот не совсем игровых ситуациях.

– Кулиев, – позвал я. – Эй, Кайсын, друг степей!.. Да отзовись же, глухая тетеря!..

– Щас, щас… только добью этого моба… и телепортнусь…

Я вздохнул, дотянулся до пикограммы выхода из игры. Красочная сцена боя исчезла. Кулиев посмотрел с укором.

– Все засэйвится, – напомнил я. – Тоже играть начал? Слушай, аддон в самом деле готов?

– Ну, разве что просмотреть еще разок. А так готов. Но мы же уговорились выпускать раз в полгода?

– Надо выпустить на неделю раньше, – сказал я. – Я не понял, кому это понадобилось, но не наше дело, мы ж не политики. Словом, сегодня нам переводят миллион долларов только за то, чтобы игра вышла раньше. Разделим, как любой доход: полмиллиона мне, остальное – вам по вашим долям. Честно говоря, не знаю, что на этом выгадывают, но наверняка больше, чем отстегнутый в наш карман миллион…

Он смотрел круглыми глазами, протянул опасливым шепотом:

– Да… Это что же… большая политика?

– Вряд ли, – сказал я. – За большую платят больше. А это так, даже не миддл. Что-то ближе к лоу.

– Пока что?

Я снова вздохнул.

– Боюсь, что по мере роста нашей мощи, мы будем играть все большую роль во всем, хочется это нам или нет.

– Ох, что-то мне не по себе.

– Думаешь, я в восторге? – спросил я зло. – Хочешь жить без трудностей, иди в бомжи.

Николай угостил Ворпеда бутербродом с большим куском сала, Ворпед ест с аппетитом к великому разочарованию Николая, я услышал, как он пожаловался Аллодису, что жиды научились маскироваться уже как ниндзи какие: все едят сало, если на халяву, а он точно знает, что среди нас есть и хитрые жиды, и злобные исламисты, и даже адепты Ктулху, да только как их выявить? И так сколько сала перевел зазря…

Аллодис подтвердил, что да, мы, то есть они, хитрые и коварные. А в Торе записано, что если гоя можно ослабить, сьев его сало, то можно есть и сало в любом количестве, ибо это на пользу израильскому народу. Ворпед жевал бутерброд вяло, рассеянно, часто останавливался и вперял взгляд в стену.

Я спросил встревоженно:

– Что такой задумчивый?.. Или волнует ураган во Флориде?

– Да вот вдруг шарахнуло… – ответил он чуточку смущенно. – А вдруг Творец придумал прекрасную игру и сейчас тестирует ее?.. Иначе откуда у нас эти ураганы, революции, террористы?.. Настолько много багов, что сами замечаем, вот только подсказать не можем.

Я поинтересовался:

– Как не можем? А молитвы?

Ворпед отмахнулся в безнадежности.

– Думаешь, Он их слушает?

– Это ты не слушаешь, – возразил я, – а хороший разработчик…

– Так то хороший, – протянул Ворпед уныло. – А наш мир – баг на баге да еще и лагает постоянно. Мне кажется, Господь даже откаты делает время от времени, только вот как проверишь? Разве что это смутное дежавю…

– У меня тоже бывает, – признался я. – Вдруг ни с того, ни с сего ловлю себя на том, что это уже было, повторяется, я уже бывал в этой ситуации…

К нашему разговору прислушивался одним ухом Николай, я видел, как жаждет вставить слово, наконец бухнул авторитетно:

– Глюки! Ты, наверное, этот самый… тилигент?

– В игре Творца? – усомнился Ворпед.

– У тебе в голове.

– А если в этой божественной байме, что зовется жизнью? В этом что-то есть.

– Ты слишком не задумывайся, – предостерег я. – А то начнем догадываться, что это на самом деле, а Бог увидит, что завалил байму, возьмет и сотрет нафиг! Полный вайп. Движок оставит, а мир заселит заново.

Ворпед сказал с тоской:

– Да и движок какой-то…

– А что не так?

– Ну, Он бы мог сделать и лучше. У него при всей навороченной графике – это я признаю! – все остальное устаревшее. Как у нас в первых баймах был только игровой мир, а цели игры, как в одиночных, не было. Сейчас уже все начинают пробовать вводить какие-то сюжеты. Сперва хотя бы квесты, ивэнты, общемировые соревнования, противостояние рас или целых континентов…

– Ну, в рилайфе это тоже все есть!

– Да, но как-то все спонтанно… Нет цели, понимаешь? Как нет цели в нашей жизни, так нет цели в создании человечества, в прогрессе, в цивилизации!.. Есть вопрос – «Зачем?». Ответа нет.

Николай кивнул в мою сторону:

– Шеф на то и шеф, чтобы ответить. А если не ответит, все равно верно! Эх, хорошо быть шефом… Только я бы все-таки секретаршу взял, взял. Обеими руками.

Я сказал сурово:

– Цель? Какую цель червяк увидет в движении хотя бы человека? Человечество поднимается с лэвела на лэвел: от Древнего Египта до нынешнего технологического. Вот когда будет у нас уровень крафта девятый, а лэвел человечества – восьмой, тогда, может быть, и увидим то, что не в состоянии видеть сейчас.

В нашу сторону повернулся Скоффин, буркнул раздраженно:

– Опять языками чешете? А свою работу я за вас делать буду?

Глава 3

Кулиев и Секира, съехавшись на креслах, словно на катерах в тихом озере, плачутся на жизнь и прорабатывают совместный план действий в Реальном Мире. Трудность их в том, что оба уже клан-лидеры, а не все знают, как и они не знали, что самая гадкая роль в любой байме – как раз и быть кланлидером. Мальчишки рвутся создавать свои кланы, как же – глава, вожак, слово клан-лидера – закон, содержимое кланового сундука видит только он, а если в кланах высокого уровня этой функцией можно наградить и других членов клана, однако все равно брать из общего сундука может только КЛ, что неимоверно льстит тинейджерам.

Но затем и они сталкиваются с тем, что игроки начинают говорить, что КЛ приворовывает из кланового сундука их общее имущество и перепродает через других чаров. А деньги то ли пользует на личное, то ли перепродает и переводит в доллары. Несчастный КЛ начинает оправдываться, тогда его обвиняют уже вслух, что с доспехами и оружием у них продвигается что-то очень медленно. Он кричит, что сколько сдают, столько и есть, доспехи пока делать не из чего, кейматов не хватает.

Ему в ответ, что они насдавали уже на сто тысяч доспехов, а он пока что не сделал ни одного, в чем дело, куда дел? И почему нет высококлассного оружия? И тут кланлидер догадывается, что надо записывать, кто что сдает и сколько. Велит отныне самим не складывать в общий сундук, а только ему в руки. А в сундук положит он, пересчитав и записав, ибо капитализм – это учет. Игрокам, даже честно складывающим, это дополнительная трудность: ищи, вылавливай его, когда сундук вот он, в любом варехаусе! Еще больше недовольны те, кто в сундук ничего не бросал, но рассказывал, что сдает горы лута. Начинаются обвинения: ты нам не доверяешь, это оскорбительно, как ты можешь, что за атмосфера в клане… а еще: уже наворовал, а теперь будешь учет вести, знаем-знаем таких…

Начинаются уходы из клана. Разносится весть, что в таком-то клане глава – разводила и хапуга. КЛ, весь в дерьме по самые уши, оправдывается, оправдывается, оправдывается, и наконец появляется мысль: а на фига мне все это надо? Да ну его, это кланлидерство, пусть другие хлебнут этого… меда, как они думают, а на самом дело с медом общее – только цвет.

Секира остановил пробегающего мимо Аллодиса:

– Эй-эй, ты снова в туалет?.. Ты, ты должен целый лес посадить!.. Слушай, тут одна проблема, а без тебя не решить…

Аллодис сказал, морщась:

– Потом, ладно?

– А вдруг забуду? – спросил Секира обвиняюще. – Ты как-то наплевательски относишься к идеям коллектива! Мы ведь все на идеях живем, не так ли?.. ну чё танцуешь, слушай. Надо исключить в Реальном Мире возможность паровозов. Не запретить, не бороться, а именно просмотреть все скалы, все здания и все руины на тему: а нельзя ли где-то устроиться на выступе и бить бессильно ярящихся внизу монстров?..

Аллодис ответил быстро:

– Это не чит и даже не баг, а умелое использование местности! Чего тебе?

– А то, – сказал Секира и придержал его за рукав, – что самые хитроумные игроки слишком быстро получают преимущество над теми, кто бьется с мобами «честно», постоянно рискуя своей жизнью.

– Я подумаю, – вскрикнул Аллодис и, вырвав рукав из недостаточно цепкой длани Секиры, бегом унесся к двери туалета. Секира посмотрел вслед с сочувствием. – Аденома давит… наверное. Это все от сидячей жизни! Сперва вот так будет спешить, а потом и прямо на рабочем месте… Ну что у нас за жизнь? Ворпедище, у тебя есть идеи насчет паровозов?

Ворпед фыркнул:

– Я не сторонник запретительных мер.

– А как иначе? У нас же там правовое государство? Или как?

– Упаси боже от «правового», – ответил Ворпед с отвращением. – Лучше «или как». А ты, милитарист, подумай, почему тебе не поступить хоть раз иначе?

– Как? – спросили Секира и Кулиев в один голос.

– Не запретительными мерами, даже не профилактическими, а… наступательными?

– Ну скажи, скажи, умник!

– Среди тех мобов, которых приведут, обязательно должны найтись такие, которые сами смогут стрелять снизу. Даже если это какие-нибудь тупые коровы. Ну, коров у нас нет, но толпа орков в этой ситуации должна отбросить топоры и достать из загашников луки. И тогда тому умнику, который устроился на скале, мало не покажется… Скоф, сможешь?

Скоффин прислушивался, на лице интерес, а услышав предложение Ворпеда, весело засмеялся.

– Дай мне пару дней, я впишу дополнительную прогу.

– Пару дней? – удивился Ворпед. – А тебя считали таким крутым программером…

– Ну хоть день, – сказал Скоффин с надеждой.

– Даю полдня, – решил Ворпед. – Но сделай четко, чтоб без глюков и багов.

– Сделаю, – пообещал Скоффин бодро. По его лицу я понял, что работы вообще-то на пять минут, а оставшееся время можно потратить на что-то более интересное, чем писать проги. К примеру, пойти в Реальный Мир и возглавить штурм замка.

Секира люто сражается с мобами, умело руководит командой из восьми человек, а на соседнем дисплее Скоффин напряженно всматривался в таблицу статистики, где в режиме реального времени бегут цифры входящих и выходящих, повысивших лэвелы, отыскавших ценные вещи, сумевших приручить диких животных, что указывает на повышение класса, а также появляются названия создаваемых кланов и гильдий.

Мы слышали, как он ругнулся, упомянул умников, что из говна ухитряются делать деньги. К нему подсел Николай, спросил, заинтересованно, как это из говна, может, и мы сумеем, а если отказываемся, то он попробует в одиночку, сейчас же рынок, а деньги не пахнут, Скоффин начал с раздражением рассказывать, что одни в байме за бафы берут деньги, хотя большинство бафит бесплатно, другие пытаются что-то заработать, продавая рекомендации, а тот самый Торквемада из клана Анисима умело развел с десяток нубов, только что вошедших в игру, на полученные деньги арендовал небольшое здание в Гвиране, устроил там частный публичный дом, где на пару с дружком ДжастВарриором начали прием клиентов.

– Ух ты, – сказал Николай с почтительным удивлением. – Хозяин борделя? Надо будет заскочить…

Скоффин сказал злорадно:

– До хозяина пока не дорос. Клиентов принимает пока сам.

– В каком смысле?

– В самом прямом.

– Это как?

– А ты не знаешь? Сам принимает, сам и обслуживает. Завел себе твинка, женщину, но не скрывает, что сам он мужского полу.

Николай присвистнул.

– Ни фига себе… Я почему-то думал… Хотя почему нет? Байма – лишь зеркало.

– Вот-вот, – сказал Скоффин с отвращением. – Оно самое.

– И что, народ заходит?

– Клиентов сперва было, – сказал Скоффин, – хоть отбавляй. Любопытно же потрахать «мужиков».

Со скрипом развернулся в кресле Аллодис. Брови сдвинулись, глаза метнули молнию.

– А мне, – сказал он ворчливо, – что Торквемада – гомосек, то бишь представитель сексуального меньшинства, как-то до лампочки. Лишь бы за абонемент платил! Имя его не ндравится…

Николай удивился:

– А что в имени? Не Даун, не Олигофрен, не Сволочь, каких полно… Вон, смотри-смотри, Придурок с Отморозком побежали!

Аллодис взглянул на него с укором:

– Еще один, не помнящий родства. Торквемада вошел в историю как самый лютый инквизитор, который лично сжег десять тысяч двести двадцать человек. Правда, все они были евреями, гм… И еще он создал прообраз газовых камер: чтобы не жечь евреев поодиночке, загонял по двадцать человек в специально выстраиваемые для этой цели сарайчики и сжигал их там. Гитлеровцы всего лишь дрова заменили газом.

Николай вытаращил глаза:

– В самом деле? Вот гад! Дрова экономил! Да на такое дело…

– Правда, – повторил Аллодис безжалостно, – это были всего лишь евреи, тебе ж все равно?.. Ты ж татарин вроде? Или хохол? Никак не запомню… Ну вот. Так что человек, который выкапывает в истории имя, которое подвергнуто остракизму, и гордо его носит… либо больной, либо шибко идейный. А я стараюсь избегать тех и других. У моего деда трое друзей постарше с именами Адольф, а среди наших одногодков есть Адольфы? То-то. А у него потому, что родились еще до Второй мировой. А с того времени уже никто не называл своих детей Адольфами. А у кого фамилии были Гитлер или Шиккльгрубер – срочно меняли.

Я наблюдал за ними молча, лицо Николая, обычно как у Санта-Клауса, медленно застывало, в нем проступили черты мясника. Плохо придется Торквемаде, мелькнула мысль. Одно дело острить, даже на грани, что как круто жечь евреев, другое дело видеть и общаться с тем, кто готов это делать всерьез. В реале или виртуале – без разницы.

Это частности, сказал я себе. А вот за приватной перепиской в игре следить стоит внимательно: мальчишки первыми, излазив карту, отыскивают удобные места прокачки. Среди них обязательно будут и баговые: то ли денег выпадает немерено, то ли лут более высокого уровня, то ли мобы не дают сдачи… Надо успевать такое засечь пораньше, пофиксить и рестартнуть, откатив на нужное время.

Я хорошо помню случай в одной популярной байме, когда в одной из локаций вдруг появилась возможность брать в пати десятого игрока, хотя фулл-пати – это девять человек, так вот десятому начал выпадать невероятно богатый дроп, а виртуальных денег с каждого моба падали миллиарды. Этот баг в один день обрушил всю сбалансированную экономику. Разработчикам доложили только на вторые сутки, когда все ловкачи уже озолотились выше крыши, миллиарды из ушей лезут, в сундуке уже триллионы…

Пришлось сделать откат на двое суток, вернув игру к старым значениям. Пострадали и честные игроки, они потеряли все добытое и нажитое за это время, но это неизбежное зло. Помню тот раздраженный вой, я по чистой случайности не играл четыре дня, так что ничего не потерял, но другие возмущались не зря…

Еще не было такой игры, что вышла бы в свет без багов. Разработчики и не отрицают: любая сложная система выпускается с недоработками, которые устранятся уже в процессе эксплуатации. Выйдет первый патч, второй, третий – вот тогда и спрашивайте идеальную работу.

Я подсказал насчет болтовни мальчишек в чате, Аллодис настроил прогу, что вылавливает из любой переписки по ключевым словам нужное. Так в самом деле нашли и пофиксили туеву кучу багов. Сами ахали: как не заметили, мы ж здесь все перепроверили! А вот так, баг проявляется только при совпадении определенных условий. Месяц в какой-то локации может быть все в порядке, но вот туда впервые пришел паладин, и сразу же обвал: и геодаты сместились, и мобы бьют из-под земли и прямо из стен, и лут либо сыплется в немереном количестве, либо, напротив, исчезает прямо из рюкзака.

– Вот что значит, – сказал Аллодис уважительно, – когда в коллективе есть неспециалист. Самые оригинальные идеи порой подсказывает…

Я усмехнулся:

– Ладно-ладно, я знаю про «постучать в дурака». А вот насчет избиения НПСов в городах что-то делать будете?

Все помрачнели, я даже удивился, что такой пустячок может испортить настроение. У нас проблемы и посерьезнее, и потревожнее, а бьют НПСов – ну и пусть, это всего лишь упорядоченная группа пикселей… А все-таки неловко, это как отморозки лупят друг друга просто так, а интеллигентному человеку даже собаку ударить неловко, он ветку не сломает, фантик не бросит мимо урны…

Аллодис молча вывел на стену изображение центральной площади Гиркана. Гэйткипером стоит молодая женщина, и почти сразу же к ней подбежал один с двумя мечами и начал бить ее как отдельными ударами, так и комбинациями. Понаблюдав за ним, приблизился еще один, с огромным топором, ударил, потом подпрыгнул и нанес сокрушительный удар, вложив в него треть накопленной маны. Женщина только вздрагивает, ее трясет, как молодую березку, но с ее бессмертием убить ее трудновато, так что единственное, чего достигают мелкие ублюдки, – что ее трясет всю.

Скоффин сказал со злостью:

– Как удобно!.. Все равно что бить связанную.

– У него одна рука на мышке, – пояснил Аллодис, – а другая в штанишках.

– Думаешь, это из тех, что балдеют, избивая женщин?

– Ну да.

Скоффин пожал плечами.

– А я думаю, что избивает как раз потому, что не может. Только есть импотенты спокойные, а есть вот такие… Трахнуть не могу, так хоть морду набью!

Аллодис усмехнулся, я наблюдал, как он повернулся к своему столу и переключил на черный экран, где вскоре, повинуясь его пальцам, побежали странные значки, которые в старину сразу бы назвали рунами.

Глава 4

Я отсутствовал полдня, а когда вернулся, в офисе царит веселье, все ржут и посматривают на экраны. Везде разные локации, но все держат в центре НПСов: гэйткиперов, продавцов животных, семян, квестовиков, глав НПСовских гильдий. Аллодис быстро рассказал мне тихой скороговоркой, что им со Скоффином не просто надоело, но уже, так сказать, взъярило.

Написал крохотную прогу, вошел в шкуру НПСовца и дал сдачи. Причем дождался, когда начали лупить сразу трое, всех троих завалил с первых же ударов. Слух разнесся быстро, так что, если когда находится дурак, что пробует отрабатывать на беззащитном НПСе удары, вокруг сразу ж собирается толпа любопытных в предвкушении развязки.

Аллодис добавил пару параметров и поставил все на автомат. Теперь НПС, выждав чуть, наносит ответный удар. Скоффин заложил в каждого десять тысяч дэмиджа, так что даже самый лэвельный должен погибать с первого же удара. Это чтоб не успел отскочить, гад.

Ворпед, блестя глазами, азартно рассказывал:

– У нас тут прямо соревнование! Кто кого!

– Это как? – спросил я солидно.

– А самые азартные сразу ощутили вызов, начали расстреливать из луков, представляешь? Пришлось НПСов вооружить такими же луками…

Я спросил, уже догадываясь:

– И что, это ненадолго?

– Да! Пришли маги, у тех удар на треть дальше по дистанции, чем у лучников. Перебили половину НПСов, мы ж им по дурости убрали бессмертие! Пришлось спешно писать проги, добавляющие НПСам умение магов хай-лэвелов.

– Победа? – спросил я. – Или, как понимаю, у нас не самые тупые игроки?

– Опять ты прав, даже неинтересно. Группки магов и лучников ухитряются заваливать НПСов, действуя сообща. Одни стунят и рутят, а когда стунят трое хайлэвельных, то противостун пробивается с такой же легкостью, как капустный лист, другие морозят и замедляют движения НПСа, так что он успевает завалить одного-двух, а основная группа наносит сокрушающий удар. Конечно, убийство одного-двух – потеря, но это покрывается заработанным СП.

Кулиев сказал раздраженно:

– Ребята, что-то мы не тем занимаемся! Давайте я просто поставлю всем НПС режим бога, на этом и закончим.

Все смотрели на меня с ожиданием. Я вздохнул, развел руками.

– Я целиком «за», но этого делать нельзя. Пусть всегда остается возможность убить НПСа. Это придаст азарту самым сильным и настойчивым. Пусть ищут варианты, как обойти нашу защиту. Мы на этом еще и выиграем.

В помещении устойчивый аромат кофе, даже стены пропитались густым бодрящим запахом. Я разделся, в большом зеркале отразился поджарый молодой мужчина с усталым серьезным лицом. На столах рядом с клавиатурами чашки, блюдца – пустые, с булочками или печеньем. Никто даже не оглянулся, когда я топал ногами, стряхивая остатки снега с подошв.

– Вот так встречаете начальство, – сказал я с укором. – Нет чтобы выстроиться, сказать что-нить вроде «здра-жла-Ваше-Величество». Вам ничего не стоит, а мне приятно… Ребята, вы не заметили, что двухлетний аврал давно прошел, ночевать можно и дома?

Скоффин буркнул, не оглядываясь:

– Дома? А что это?

Николай все же развернулся вместе с креслом, лицо порозовевшее, то ли от кофе с булочками, то ли начинает приходить в себя после нашей добровольной каторги.

– А в самом деле… Смутно помню, но как в тумане…

– Хорошая память, – заметил Ворпед одобрительно. – Я тоже… иногда вспоминаю. Хотел было проверить, что это такое – «дом», но как подумаю, что на дорогу почти час в один конец, а утром снова час в обратную сторону… нет, это как-то непродуктивно.

От дальнего стола, где сгорбился Ворпед, вдруг раздались вопли и проклятия. Ворпед отшатнулся от экрана, потрясал кулаками. Когда резко развернулся вместе с креслом, все увидели его багровое лицо и трясущиеся в ярости губы. Это было так неожиданно, что мы скорее ожидали бы увидеть танцующий небоскреб, чем всегда улыбающегося и приветливого Ворпеда в таком гневе.

Аллодис вскрикнул испуганно:

– Что случилось?

Ворпед заорал:

– Ну как же так? Это мы создали эту игру, мы!.. А меня развели, как последнего идиота, убили, сняли одежду и дуалы!.. А теперь ходят и смеются!

Скоффин поинтересовался лениво:

– Как развели?

– Да теперь вижу, – прорычал Ворпед зло и опозорено, – что просто! Развели просто, как по детским нотам. Но я тоже умный потом, а не сразу… Шел к некрополю, за мной увязался какой-то сопляк по имени Gsp. Лупит меня, оскорбляет… Я развернулся и ударил его. Всего один раз! Кто ж думал, что убью? Сразу стал красным. Пока стоял в недоумении, как откуда ни возьмись появляется еще один сопляк по имени хМаlех, заорал, что я ПКашник, бросился на меня… и тоже упал от первого же удара! И тут откуда ни возьмись лучник Передоз, с одного выстрела застунил меня и, не выпуская из стуна, убил. Понятно, с меня дропнулись дуалы. Передоз подхватил их и, посмеявшись, ушел победителем.

– Вот сволочь, – сказал Аллодис, но в его голосе было больше восхищения, чем осуждения. – Понятно, комбинация несложная. Ссору затевает кто-то мелкий, ты убиваешь и становишься ПКшником, а долг каждого порядочного баймера убить подлого ПКшника… к тому же с тебя обязательно дропнется что-то ценное, эту фишку мы сами ввели, и все такую возможность намотали на ус…

Ворпед сказал со злым унынием:

– Все это я понял. Я ж и говорю, что развели, как кролика.

Часа через три снова раздался возмущенный рев.

– Что? Еще раз?

– Нет, пришли и начинают издеваться.

– Как?

– Мы сейчас качались в некрополе, так тот самый Передоз явился со своим дружком Фскалом, и начали задирать нас, смеяться и провоцировать на драку.

– И что? – спросил Скоффин насмешливо. – Вы им дали жару?

– Нет, увы.

– Почему? Вас же пятеро, я видел, как вы качались.

Ворпед сказал нервно:

– Мы были в пати, с нами был некий Гурбан. Я быстро заглянул в базу данных, вижу, он с Фскалом в одном клане. А Передоз лишь два дня был исключен из их клана! Но я сразу увидел, что дело нечисто: Передоза исключили, а с ним всегда охрана. То есть исключили, чтобы вот так провоцировать склоки и ссоры между кланами. И если вчера развели только меня, то сейчас хотят развести уже весь клан. Понимаешь, дело не только в том, что Передоз и Фскал выше по лэвелу и лучше вооружены, но этот Гурбан ударит в спину! А еще важное, что Гурбан, будучи с нами в пати, видит индексы нашего здоровья и нашей маны, сможет координировать удары на слабейшего, на добивание раненых… Нет, мы бы проиграли схватку. Они заранее просчитали, заранее заслали к нам Гурбана. Понял?

– Понял, – ответил Аллодис мудро. – Ты прав, противнику надо давать сдачи, но не тогда, когда он готов к схватке, а когда сами сочтем удобным. И чтоб мало не показалось!

– Мало не покажется, – пообещал Ворпед люто. – Я вообще-то злой, и память у меня хорошая.

– А я злой, – ответил Николай со вздохом, – но память плохая. Отомщу, забуду и снова мщу…

Секира и Кулиев тихонько посмеивались, их такая судьба пока миновала, Николай вообще заржал, только Ворпед оставался хмурым и раздраженным. Я молча ему посочувствовал, у наших программеров работы невпроворот, играть некогда, не то, что бездельничающим Передозу и Фскалу, что явно сидят на шее родителей.

Лимузин сбавил скорость на Тверской, здесь вялотекущая пробка, движение, мимо проплыла плохо освещенная подворотня, я успел рассмотреть размалеванных работниц горизонтального промысла, среди них двух разукрашенных, как попугаи, трансвеститов. Два – много для одного места, я с улыбкой подумал, какой же из них Джаст Варриор, так раздражавший нашего Николая, но машина уже вышла из затора, набрала скорость, и мы пошли навстречу простору и свжему воздуху.

Какая разница, мелькнула мысль, что этот Джаст предпочитает получить удовольствие именно так. Для нас важнее, что он подписчик нашей баймы. Доллар в кармане трансвестита точно такой же, как и у папы римского. И пусть сосет или подставляет зад в той подворотне, это не наше дело. Это дело тех, кто на нем оттягивается, или не знаю, словом, не наше.

Дальше мысль с раздолбанной задницы ДжастВарриора лихо прыгнула к инвестициям в строительство новой очереди завода по производству чипов на очередном витке нанотехнологии. Нам нужен не только сверхмощный сервер, но и свой компьютер, что войдет в десятку или хотя бы двадцатку… да пусть даже первую сотню самых мощных компов мира!

Никуда не деться: железо стремительно усложняется, а вместе с тем расширяются возможности для программистов. А так как от начала и до написания программы в окончательном варианте проходит года три, то нужно их сразу рассчитывать на такие компы, которые пока только у президентов и директоров банков, потому что через три года такие же будут стоять у всех домохозяек и школьников.

Аллодис внимательно следит за программерами, подбирает в команду энергичных и самолюбивых, готовых горы свернуть, если им дать такую возможность. К нам рвутся на работу, мы обещаем не только высокую зарплату, но и возможность осуществить свои амбиции, работая над уникальными проектами, что, конечно же, потрясут мир.

Хронический недосып – постоянный спутник онлайновика. Даже если он свободный художник, не обязанный ходить на службу. Тот недосыпает потому, что разрешает себе после работы поиграть часок-другой, но увлекается, играет до полуночи, а через два-три часа уже нужно подниматься, пить кофе и спешить на службу, а человек свободной профессии просто живет в том мире постоянно, выходя лишь на торопливый обед и скомканный сон: как можно долго спать, когда твои соклановцы пошли бить мобов, ввязались в войну с соседним кланом или вообще-то куда-то собираются?

Я просматривал статистику и видел, что немало таких, кто играет по десять-двенадцать часов в сутки. Такая игра либо исключает работу вообще, либо человек приходит на службу, а там играет, лишь изредка, при виде появившегося босса, переключая экраны альт-табом. Или подбирает себе работу ночного сторожа в компьютерном клубе, чтобы играть сразу на двух-трех компах.

Аллодис постоял у меня за спиной, посочувствовал:

– Скоро нам впарят иски.

– За что?

– За все хорошее. Скажут, что именно из-за нашей баймы школьники плохо учатся, студенты убегают с лекций, супружеские пары разводятся, а какой-то дурак схватил ружжо и начал стрелять в прохожих…

– У нас нет ружей, – напомнил я невесело.

– А кто будет вдаваться в тонкости? В прошлом году двадцать тысяч человек было убито из-за неверно налитого стакана водки – это нормально, никого не беспокоит, но когда один придурок зарезал другого придурка бензопилой, почему-то потребовали запретить игру Дум!

Через три дня Передоза за очередной развод прилюдно повесили в центре Гиркана. Он болтался в петле двенадцать часов, соответственно, полузабаненный, то есть все видел с высоты виселицы и слышал, но не мог выйти из города и вообще играть. На следующие сутки труп сняли, Передозу вынесли предупреждение, что в следующий раз повесят на неделю. А в третий раз после повешения сразу забанят перманентно.

Ворпед потирал руки, однако через два дня Передоз появился с надписью «Я не Передоз!». Объяснил, что его зовут Игорь, он здесь впервые, захотел поиграть в нашу игру, подвернулся человек, который предложил чара высокого лэвела, показал, сторговались, ударили по рукам… и вот он, честно купив за четыреста долларов чара, сразу на воротах столкнулся с игроками, которые тут же попытались его убить и все-таки убили. И сказали, что будут убивать, как только увидят. Игрок, баймящий Передозом, в ужасе, а Ворпед зло шипел: этот Передоз снова всех обхитрил, вышел не только сухим из воды, но еще и нагрел простака на четыреста долларов. Вряд ли ему помогут оправдания, что он не тот самый гад, который их разводил, накалывал, пэкашил… В игре сперва стреляют, а потом разбираются.

– Может, – предложил Аллодис, – сделаем возможность смены имени?

– И профы, – добавил Николай.

– И пола, – сказал Кулиев. – Вы чего смотрите? В рилайфе же меняют…

Я подумал, развел руками.

– А не лазейка это для таких вот? Тогда Передозу не пришлось бы даже уходить. Сменил бы ник…

– А если за большие деньги? – спросил Аллодис. – В рилайфе за хорошие деньги преступники меняют внешность. Пластическим хирургам лишь бы платили…

Я подумал снова, помотал головой:

– Пока нет. Может быть, потом, а пока воздержимся. Мы и так такую бомбу сотворили, что сами еще до конца не поняли. А общество тем более.

Лагает страшно. Не справляемся с нагрузкой. Спешно наращиваем мощности, добавляем оптоволокно, ставим дополнительные сервера, массивы дисков. Достали частые перезагрузки, игроки воют, мы не спим ночами, все правим, улучшаем, правим, улучшаем…

Глава 5

Вышли новые ускорители физических процессов, а следом – Ускоритель Интеллекта-3. Мы успели встроить его поддержку в аддон, ИИ возрос в сотни раз, и теперь мы с интересом наблюдаем, как NPCы постепенно начинают копировать поведение живых игроков не только по базовым характеристикам, но и в более тонких сферах, что, впрочем, ведет их к большей выживаемости. Все-таки процент NPC в байме остается неизменным, и пусть все они сегодня погибнут, через сорок секунд их будет в игре ровно столько же.

На первых порах гибли настолько массово, что мы подумали об изменении их характеристик. Все-таки хоть NPCы и не люди, в смысле, не живые игроки, но те с ними общаются, нанимают на работу, приносят к NPCам-кузнецам заказы, и слишком частая гибель этих персонажей будет раздражать, так как новые возрождаются уже в других локациях.

– Система приспосабливается, – уверял Аллодис. – Погодите еще… еще чуток!.. Вы еще не видите, но сервер собирает статистику и сам устраивает естественный отбор.

– Сам?

– Ну, как и записано в программе, – отмахнулся Аллодис. – Сперва идет накопление статистических данных, обработка, затем начинается генерация персонажей с иными характеристиками…

Ворпед, который, будучи художником, особенно не лез в технические тонкости, спросил настороженно:

– Это что же, NPC может стать таким крутым, что и меня в игре замочит?

Аллодис усмехнулся:

– Это вряд ли. Разве что встанешь перед ним и пойдешь на кухню чай пить. За это время он, конечно, тебя забьет. А так поставлены ограничения, чтобы не нарушался баланс игры. Объясняю на пальцах: матерые волки сильнее молодых, но даже они намного слабее молодых тигров.

– Ну слава богу, – вздохнул Ворпед.

– Не волнуйся, – заверил Аллодис. – Система старается приспособить NPC к этому миру и к общению друг с другом.

– Только друг с другом?

Аллодис тонко улыбнулся:

– Для них нет разделения на NPCов и живых баймеров. В этом вся фишка!.. Но если таких же NPCов они понимают прекрасно, как их мотивы, так и поступки, то поведение реальников бывает загадкой. Преимущества автоматически получают те NPCы, которые хотя бы случайно «понимают», что делают или что хотят эти загадочные персонажи. Это у них тут же закрепляется, они и дальше стараются взаимодействовать с реальниками в плане получения выгодных характеристик.

Психиатр Арнольд Кудрейдер выступил по всем каналам телевидения с программным заявлением на тему онлайновых игр. Он открыл и описал симптомы грозного психического заболевания: сугебайм, то есть онлайновой зависимости. Ну, про опасность онлайновых игр и вообще игр предупреждают все, кому не лень, но на этот раз заговорил нобелевский лауреат чего-то там, медалист и полный академик десятка академий, а главное – прирожденный актер, что обожает и умеет выступать.

Именно благодаря актерскому дарованию он сумел убедить и без того напуганную общественность полудурков во вреде игр и в этой, как ее, сугебайме. Или сугебаймизме, как тут же предложило именовать это явление академическое сообщество психиатров. Подобные заявления о вреде компьютерных игр я слышал и читал раньше, но тут совпало, что одновременно с его выступлением по всем странам пронеслась шокирующая весть, что пятнадцатилетний Ганс Корнер убил шестнадцатилетнего Макса Фрейта за то, что тот украл у него виртуальный меч и не вернул.

И вот по всему миру прокатилась волна репрессий, направленных против компьютерных игр. В одних странах вводили повышенные рейтинги безопасности и цензуры, в некоторых запрещали вовсе. Или вводили ограничение по времени: час поиграл – все, до завтра.

Во всем мире расписывали эти ужасы, смаковали подробности, везде печатаются письма разгневанных родителей с требованием вообще запретить игры, видные деятели организовали демонстрации и пикеты у зданий правительств, а президенты и премьеры выступали с обещаниями разобраться и принять жесткие меры.

Я стискивал челюсти и сжимал кулаки, не зная и не умея выступить против этой вселенской дурости и умопомешательства. Когда ежедневно сто тысяч человек убивает собутыльника за недолитый стакан водки – это нет проблем, это нормально, когда муж убивает в приступе ревности жену или жена мужа – это такая банальность, что и упоминать неловко, разве что кто из знаменитостей задушил или зарезал. Если убивают даже просто так… без видимых причин, а таких убийств тысячи! – и тогда это привычно, а вот убийство из-за проклятых онлайновых байм!..

Идиоты тупоголовые, ну почему забыли, что совсем недавно им же говорили бабушки и дедушки, чтобы не читали так много книжек, а то глаза испортят и вообще книгоманами станут… или эти тупари книг вообще не читали?.. Почему забыли, что такая же бурная и мутная волна истерических воплей набитых дураков и дур поднималась всякий раз с появлением кино, магнитофонов, видеомагнитофонов, компьютеров, Интернета?

– Терпите, – приговаривал на наши сетования мудрый и повидавший больше нас Кирич. – Это либо дочь президента где-то на вечеринке напилась и разделась догола, либо премьера поймали с Кондолизой Райс в интимной позе…

– А они при чем?

– Когда такие крики и ужасы насчет компьютерных байм, – объяснил он с мудрой улыбкой Гильгамеша, – любой скандал в высшей сфере можно затушевать, замазать, сделать незамеченным.

Он оказался прав: в США, откуда и пошла эта волна, за время крикливой кампании против байм втихую протолкнули закон о тотальном прослушивании не только телефонных разговоров, но и содержимого всех компьютеров. Даже не закон, а ма-а-а-аленькую и вроде бы незаметную поправку к предыдущему закону, всего лишь расширяющую от выборочного прослушивания подозрительных лиц до тотального.

Но нам Штаты по фигу, мы вздохнули свободнее, тем более что волна вскоре опала, все вошло в круги своя, идиоты на другой день уже забыли, из-за чего так вопили и возмущались. Ну, у простых людей как у коз: с глаз долой – из памяти вон.

Бич большинства онлайновых, как мы уже не раз говорили и что-то пытались делать, прокачка. Для всех крупных байм издаются подробнейшие мануалы, где и для каких уровней удобнее прокачиваться, в каких локациях мобы респавнятся с какой периодичностью, выведены формулы наиболее сбалансированных команд для прокачки: два файтера, один лучник и один могучий целитель или два послабее. Или вместо лучника, который провоцирует мобов на атаку, один из кнайтов активирует aggression, после чего ближайшие монстры отрываются от группы и бросаются в атаку.

Прокачка – бич, как заявляли противники «азиатской линии», она убивает саму игру, из развлечения и творчества превращая ее в работу. Однако облегченные игры, вроде «Войны гильдий», несмотря на великолепную графику, необозримые миры и великолепных персонажей, – проиграли именно из-за этого облегченного шагания по просторам.

Азиатские фирмы все еще рулят, из американо-европейских только наш Реальный Мир и наращивает подписчиков, как снежный ком. Уже и по Реальному Миру, как раньше по Варкрафту и Линейке, появились фирмы по пауэрлифтингу. Как поступать с этими, прокачивающимися за деньги? Или покупающими готовых чаров?

Во время обеда, когда все сошлись за одним столом, я заранее поморщился, никто не любит говорить неприятные вещи, для того и выбирают кого-то шефом, сказал как можно небрежнее:

– Кстати, еще нужно что-то делать с прокачкой. Во всех играх я наблюдаю, как рост персонажа выделился в некую отдельную графу, именуемую прокачкой. О прокачке постоянно говорят, советуются, обмениваются мнениями, как и где лучше прокачиваться, как выбирать места, где монстры респавнятся с нужной скоростью, сколько человек могут оптимально участвовать в прокачивающейся пати, каких хилеров нужно с собой водить…

Скоффин буркнул:

– И что?

– А то, – сказал я, – что по задумке авторов персонаж должен расти всю игру, проходя квесты, а на самом деле игрок уходит в ближайший лес и тупо изничтожает возрождающихся монстров, повышая лэвел. А потом переходит в следующий лес, где монстры покруче, и там сутками бьет и бьет их, набивая сотни одних и тех же, чтобы повысить уровень еще. Затем в третий лес или развалины, в четвертый… Обычно уже уровня так это с двадцатого для повышения лэвела на один процент требуется суток двое-трое, если изничтожать одних и тех же монстров по несколько часов в день!

Скоффин кивнул, в глазах недружелюбие.

– Да. Это реальность. И что же?

– А то, – сказал я раздраженно, – что удовольствие превращается в работу. По задумке, как уже сказал, персонаж должен расти попутно с выполнением квестов, убивая монстров по дороге во время длительных путешествий, а на самом деле игрок уходит в то место, где слабых монстров много, и бьет их одного за одним в течении семи-десяти часов, повышая уровень! Это нудно и скучно, зато повышает уровень быстрее, чем во время выполнения квестов.

Скоффин сказал с неудовольствием:

– Неизбежное зло. Все с этим примирились. Играют же! А мы что можем? Что может Билл Гейтс с тем, что Китай, Индия и Россия практически не знают лицензионных версий Виндовз? И масса других стран.

Николай поддакнул:

– Даже в Штатах, как вот написано, только каждый десятый потребитель покупает лицензионку. Остальные скачивают на халяву. Так что мы еще рулим, сервер только у нас, а вокруг мелочь, подхватывающая крошки. Шеф, неужели у тебя есть способ с этим бороться?

– Способа нет, – уязвленно ответил я, – но придумать надо. Я же сказал, что игра должна быть увлекательной, а все неприяные моменты нужно убирать. Иначе появляется такое явление, как прокачка на заказ.

Скоффин пожал плечами, Аллодис бросил со своего места:

– Прокачка на заказ – хорошее явление. Даже прекрасное… для нас разработчиков. В смысле, игродержателей. Во-первых, позволить ее могут себе только состоятельные люди, а мы можем поднять цены еще выше…

– Как? – прервал Скоффин.

– Что «как»? Не знаешь, как поднимают цены?

– Я не знаю, – огрызнулся Скоффин, – как можем поднять или опустить цены у игроков, которые другим игрокам прокачивают персов?

Аллодис посмотрел на него с великим сожалением:

– Зато я знаю сотни способов, как им затруднить это сделать. К примеру, разнести прокачку по времени. Скажем, один лэвел в неделю. Или после пятого одинакового монстра очки не идут, а чтобы сдвинулись, надо убить других монстров, пусть самых слабеньких, что бегают на другом конце карты. И сотни других способов. Может быть, ты не знаешь, что на каждого игрока ведется статистика. По ней сразу видно, кто просто тупо прокачивается, а кто играет в свое удовольствие. Вот этим прокачивальщикам можно настолько затруднить жизнь, что любому состоятельному человеку будет куда дешевле купить прокачанного перса у администрации. То есть у нас.

Кулиев спросил обеспокоенно:

– А этично ли это?

– Что? – не понял Скоффин с таким видом, словно впервые в жизни услышал слово «этика».

– Вообще заказная прокачка, – объяснил Кулиев. – Не случайно же ее делают только нелегалы, всячески шифруясь, скрывая телефоны, имена, давая только аськи или временные емэйлы.

Скоффин поморщился, сказал резким неприятным голосом:

– Это все от гребаной политкорректности. И здесь эти пидорастичные правозащитники сунули палку в колеса! Лучше бы шею. Почему-то им кажется, что все должны быть равны, обязательно равны. Потому всяких пьяных негров стараются отучить от наркотиков и засунуть в университеты, а на талантливых школьников и внимания не обращают, мол, сами пробьются!.. Это я к тому, что у нас все-таки игра, человек должен в ней чувствовать себя комфортно.

– А что такое комфортно в твоем понимании?

– Адекватно, – сказал Скоффин раздраженно. – Если баба из деревни счастлива, когда сидит в городском автобусе, то горожанин чувствует больше комфорта в такси. А уж совсем доволен, когда купит машину и сам садится за руль. Так вот почему мы в игре заставляем его продолжать тесниться в переполненном автобусе?

Николай не вытерпел, встал и подошел ближе, чтобы не пропустить ни слова. Когда Кулиев полез в карман за ответом, Николай вставил веско:

– Ну да, если сумеем затруднить нелегальную прокачку, чтобы стоила жутко дорого… и в то же время будет официальная возможность сразу купить готового… нет, сделать собственного персонажа с намного более высокими характеристиками силы, здоровья, скорости и прочих базовых показателей… гм, думаю, многие из состоятельных игроков такой возможностью воспользуются.

Кулиев морщился, словно вместо дорогих духов ему подсунули нюхать говно.

– А честно ли это?

– В каком смысле?

– Ну, все шаг за шагом, а кто-то раз-два – в дамки.

– Не все.

– Ну, абсолютное большинство.

Скоффин заметил с ехидной улыбочкой:

– Абсолютное большинство сам знаешь из кого состоит. Не надо требовать, чтобы академик ездил в том же переполненном автобусе, что и слесарь. Он наездился, когда был студентом.

– А это при чем?

– А при том!

– Нет, ты поясни мне, дремучему.

Скоффин сказал с той же раздражающей улыбочкой полного превосходства барина над простолюдином:

– Некоторые простые и понятные вещи пояснять, – это… рисковать быть обозванным фашистом, расистом, антисемитом, вообще гадом. Потому многие все делают молча. А я вот, дурак, говорю вслух. Но мне перестраиваться уже поздно. Потому скажу, что на хрен это долбаное равноправие. Нет и не может быть равноправия в обществе, где одни вкалывают без выходных, а другие пропивают то, что им оставили родители… Мы рождаемся равными, этого достаточно!

Кулиев насупился, но не слишком, он ничего себе не позволяет слишком, бросил короткие прощупывающие взгляды по сторонам, но поддержки не видно, мы помалкиваем, хотя и Скоффина вроде бы не поддержали.

Наконец Ворпед даже обронил осторожно:

– Но ведь игра должна в какой-то мере соответствовать реалиям, не так ли?

– Это к чему? – спросил Кулиев настороженно.

– В реальной жизни, – сказал Ворпед еще осторожнее, – у одних есть привилегии, у других – нет. Так и на Западе. И даже в Америке.

Кулиев произнес, как с трибуны:

– Америка нам не указ!

– Да ну, – удивился Скоффин, – ты же всегда ссылаешься на Америку! В Америке то, в Америке другое…

– Сейчас не тот случай, – возразил Кулиев. – Мы должны сделать то, чего хотят сделать в Америке, но из-за остатков пережитков прошлого еще не могут!

– Это что же, – спросил Скоффин скептически, – коммунизм строить?

Аллодис прошелся по комнате, ерошил волосы в задумчивости.

– А если, – спросил он осторожно, – увязать рост персонажа с прохождением квестов напрямую?.. Сколько бы зверей ни набил, но вся экспа не засчитывается, пока не выполнит тот или иной квест… И так для каждого лэвела. Это вообще настолько затруднит тупое качание, что если кто и возьмется доводить чужого перса до заказанного уровня, то затратит долгие месяцы. А это обойдется в такую сумму, что любая, какую поставим мы, покажется грошами.

– Остальные игроки обидятся, – предостерег Кулиев. – Они потом и кровью добывают лэвелы, а кто-то сразу явится в прекрасных доспехах и с великолепным мечом…

Скоффин сказал ядовито:

– А они не обижаются, что не могут покупать дорогие особняки и шестисотые мерседесы, в то время как другие покупают?

Кулиев смолчал, Аллодис криво усмехнулся.

– Совсем недавно обижались, – заметил он. – Теперь привыкли.

– В игре тоже привыкнут, – заверил Скоффин.

Ворпед спросил озабоченно:

– А не станут уходить на другие серверы?

– В смысле, – переспросил я, – в другие игры? Они и так уйдут, если у нас будет хоть что-то плохо: графику, геймплей, мобов или перекошенную систему. А вообще-то на других серверах – другие игры. Старого поколения. Не думаю, что кто-то уйдет. К тому же в игре всегда больше шансов «выбиться в люди», чем в реале. Массовый игрок будет! А платники будут себя прекрасно чувствовать на фоне бегающих по лесам толп с плохими мечами и в тряпочных доспехах.

– Что в свою очередь, – задумчиво сказал Ворпед, – заставит некоторых даже неимущих поскрести по сусекам и перейти в платники. Такая уж у нас натура…

– Все то хорошо, – сказал Скоффин твердо, – что заставит игроков потрясти мошной. Не забывайте, что деньги идут нам, а не на разведение страусов в зоне вечной мерзлоты.

Я слушал, слушал, пока в мозгах не начали перемешиваться доводы, хлопнул ладонью по столу.

– Слухайте авторитарное мнение жестокого диктатора. Итак, с этим решено, платникам – быть. Официально. Оправданно ли это будет или нет – покажет время.

– Оправданно, шеф! – выкрикнул Скоффин.

Я поморщился.

– Что путь верный, я уверен. Но нашедшего выход затаптывает толпа, что мчится следом. Обычно выход находят маленькие компании. Вроде нашей, а следом идут слоны.

– Умные мысли, – сказал Ворпед рассудительно, – как пешки в игре! Начинают первыми, погибают, но обеспечивают своим победу.

Мне показалось, что это уже где-то слышал, сказал раздраженно:

– Ты мне классиков не цитируй. Мы начали первыми и должны… выжить! Причем собрать весь урожай на новом континенте.

– Ограбить его первыми, – уточнил Скоффин мстительно.

Я махнул рукой:

– Это пока не проблема. У нас есть намного серьезнее. Дело в том, что… э, а что с Ворпедом?

Все оглянулись на осунувшегося главного дизайнера, тот сидит, сгорбившись, красные, как у ангорского кролика, глаза, мешки под глазами, затравленный взгляд.

Николай сказал шепотом:

– Депрессия…

– Депрессия? – изумился я. – Сейчас? Когда дела не просто идут в гору, а летят?

Николай развел руками, Скоффин ответил деловито, но тоже понизил голос, как в комнате с тяжело больным:

– Его развели. Некий Gydrolisk попросился в клан, играл две недели хорошо, сумел понравиться, а потом попросил у Ворпеда взглянуть на его заточенный и донельзя апгрейденный топ-меч. Тот дал. Gydrolisk тут же вышел из клана…

Аллодис присвистнул, на Ворпеда посмотрел с огромным сочувствием.

– Да-а-а… Теперь этого гада надо всюду ловить и килять. Мне кажется, я что-то про этого гада уже слышал… Ах да, он дружок Торквемады! Надо еще сразу оповестить все кланы, что Gydrolisk – разводила. Чтоб не принимали в кланы, иначе отвечать им тоже. Ни один порядочный клан не примет разводилу: и неприятностей не захотят, и репутацию поберегут. Правда, кланов из одних отморозков тоже хватает…

Секира прислушался, помрачнел.

– А если он твинк?.. Передаст основному чару, которого не знаем. Ищи-свищи…

– Вообще-то можно отследить по логам…

– И что скажешь? Что ты, гад, обманул одного из админов? И теперь тебя сживем со света?.. Да только то, что админы сами играют, уже поставит нашу байму на грань катастрофы. Все игроки сразу почувствуют себя обманутыми.

Я прислушивался, поглядывал на осунувшегося и несчастного Ворпеда. Понимает, что руки связаны: правами админа воспользоваться не сможет, а в шкуре простого баймера искать свой уникальный меч – пройдут годы, а со временем таких мечей станет много, уже не узнаешь свой.

Подошло время обеда, я видел, как кусок не лезет Ворпеду в горло, рука с ложкой дрожит, а глаза затравленные, будто пережил тяжкую семейную катастрофу. Что мы породили, мелькнула опасливая мысль. Нельзя же так вот расстраиваться из-за потери игрушечного меча!.. Да не просто игрушечного, а нарисованного… нет, нарисованный меч и то большая ценность, а это вообще набор пикселей, умело составленная крохотная программа, которая при нажатии кнопки «Сopy» тут же создаст сто, тысячу или сколько угодно таких же мечей…

Но, поди ж ты, целая трагедия! В самом деле наш Реальный Мир в какие-то моменты становится таким же реальным, как и наш. Стоп-стоп, я же хотел сказать что-то очень важное!.. Теперь бы вспомнить…

Скоффин предложил издавать ежемесячный журнал, там и назовем «Реальный Мир», будем сообщать новости, помещать скрины новых мобов, оружия и доспехов, рассказывать о разработке новых локаций, о дивных городах, которые станут доступны в следующем аддоне.

Кулиев подал идею помещать там рассказы жителей нашего Реального Мира, но чтобы именно из жизни Реального Мира, там же хватит материала на двадцать романов и несколько сот кинофильмов.

– С первого же номера нужно давать скрины, – сказал он возбуждено, – это самое простое, но сработает как бомба!

– Да ну, скрины… – сказал Скоффин скептически.

– Это тебе «да ну», а другим не да ну! У нас еще туева куча народу, что презирает баймы, даже не зная, что это! Мол, игры, пустые развлечения… Но книгами и журналами интересуются. Так вот возьмут в руки наш журнал и… попадутся!

– Так уж и попадутся…

– Ну ладно, – уступил Кулиев, – пусть не каждый. Все равно многие попадутся. Наши скрины строит только увидеть! Это ты привык, а так… абалдеть!

Скоффин взглянул на меня с вопросом в глазах.

– Набери команду, – посоветовал я, – но сам только рули, с головой не влезай. У нас достаточно денег, чтобы выпускать журнал в любом случае… даже если окажется убыточным.

– Босс, – сказал Скоффин оскорбленно, – разве мы не круть? Я сейчас чувствую в себе силы опустить доллар, поднять дно Мирового океана, выровнять цены на нефть и даже обеспечить победу нашей сборной по футболу!

Николай орал, красный, как вареный рак, грозился огромными кулаками. Я посмотрел и вдруг поймал себя на странной мысли, что вот она, универсальная панацея для всех, кто жаждет выплеска адреналина, кому его недостает, кто начитался про его благотворную и омолаживающую роль, а сейчас все помешались на этом омолаживании…

Если карабкаться на Эверест, то сперва сто потов сгонишь, пока доберешься до самого Эвереста, если будоражить нервы, взбираясь на волну в шторм на доске вблизи скалистого берега, то в первую очередь надо доехать до такого моря, не все живут даже возле речки. Прыгать на мотоцикле через десять автомобилей… тоже недешево, а главное – можно убиться или остаться на всю жизнь в инвалидной коляске.

А комп есть у каждого! Эмоций – море. Вон Николая даже убили пару раз, но он вот он живой, брызгает слюнями, орет, адреналин его распирает. И в реале бросился бы убивать обидчика, но как это сделать, когда игрок живет, возможно, в Сингапуре или Южной Африке, да и не называют обычно свои реальные имена и адреса. Разве что самым-самым близким, с которыми хотят начать общаться и вне игры.

Адреналин – по доступной цене! На этом лозунге можно развернуть неплохую пиар-кампанию.

– Петр Васильевич, – вежливо позвал я. – У меня тут такая идея…

Коротко изложил, Кирич задумался не больше чем на долю секунды, сразу расплылся в улыбке.

– Ну, ребята, я рад, что вошел в вашу группу! Это великолепная идея. А ты, Володя, постоянный генератор идей. Без тебя здесь бы все рассыпалось. Это не комплимент, я же вижу, как ты разруливаешь нештатные ситуации. Я все понял, сейчас же составлю тезисы для пиар-кампании. Отшлифую, мы еще разок посмотрим и отправим в массмедиа.

– Только с финансами определитесь, – сказал я озабоченно. – Я в этом не копенгаген, но слышал, что одна минута рекламы стоит бешеных денег.

Он заулыбался шире, хлопнул меня по плечу.

– Думаю, обойдемся без этой подпитки. Когда идея яркая, неожиданная, даже с сумасшедшинкой, то массмедийщики сами начинают раскручивать, ибо интересный материал нужен всем. А идея немножко скандальная…

Я удивился:

– В чем?

– А ты подумал, как воспримут магнаты экстремальных видов спорта? Фабриканты горных лыж, парашютов, досок для серфинга, снаряжения для горного лазания? Владельцы шикарных отелей? Все эти фирмы, что специализируются на приеме и обслуживанию туристов-экстремалов?

Я подумал, по спине пробежал холодок.

– Не сомнут?

Он покачал головой:

– Поверь опыту бывалого человека. Это скандал, а газетчики в нем как рыбы в воде. Они сразу просекают, что стоит за той или иной статьей. Да, они просекают, ради чего мы помещаем первую статью, но это для них затравка для грандиозного скандала, а там пойдут и общечеловеческие ценности, как же без них, и мнения ведущих специалистов по смежным вопросам, начиная от лауреатов Нобелевских премий по психологии и медицине и заканчивая интервью с участковым милиционером, а тот заявит, что теперь на его участке стало тихо… Или, наоборот, бьют и режут, насмотревшись игр – это смотря какая сторона организует интервью. Но, повторяю, газетчики это просекают сразу, у них всегда есть контрдоводы и контринтервью… а нам скандал на руку.

Я сказал несчастным голосом:

– Я вообще-то человек мирный. Это я в баймах круть, а в реале стараюсь без скандалов.

– Все сделают другие, – пообещал он. – Специалисты по скандалам! Профи высшего класса. А что? Профи есть в любой области человеческой деятельности. Все, я пошел писать тезисы. Апрельские.

Глава 6

Вид от первого лица становится все круче. Иногда холодок по коже, когда бежишь, а навстречу выскакивает зверюка в три твоих роста. Как-то забываешь, что это всего-навсего упорядоченные полигоны. Руки судорожно хватают меч и щит, торопливо накладываешь на себя бафы, какие успеваешь, в первую очередь – заклинание скорости, чтобы успеть удрать, если чего…

Отшатываешься, когда внезапно из кустов вспархивает птица, а подходя к горной речке, инстинктивно ожидаешь, что холодной водой обожжет кожу. Можно, конечно, от третьего лица, тогда баймишь спокойнее, не на тебя ведь нападают, а на чара, которого ты водишь и которым дерешься, но я понимал, что абсолютное большинство будут играть от первого, так что вздрагивал, трясся, подрыгивал от неожиданности, охал и пугливо отступал, адреналин стекал в туфли, а сердце колотится, как у зайца, которого вот-вот поймают.

При попытке войти в один зачарованный замок попал в опасную ситуацию с монстрами и двигающимися платформами. Вообще-то ползут неспешно, это не в старых аркадах, где это и было главной фишкой. Можно прыгнуть на одну, выждать, когда подойдет другая, но я с самого начала компьютерных игр не люблю этот примитивный трюк и почти всегда проигрываю в таких аркадах, когда нужно быстро и безошибочно прыгать с одной на другую, избегая проносящихся над тобой топоров, да еще и отстреливаться.

Русский народ не имеет плана действий, вспомнил расхожую мудрость. Он всем страшен своей импровизацией. Но хотя Скоф, населявший эту локацию, вроде бы не совсем русский, а как бы даже еврей, если не брешет, а то вчера был еще исламским фундаменталистом, но уже и евреи пошли какие-то не такие, недаром же русские евреи от немецких отличаются, как чукча от скандинавов, хотя и те и другие на одной долготе. Или широте, неважно, всем им холодно.

Я отступал, торопливо включая всевозможные бафы и с ужасом видя, как быстро тает полоска маны. А вон тот гад вроде бы умеет дебафить, что совсем уж хреново…

Я кое-как перескочил через пропасть, не успел отереть пот, как набежали мобы, и я оказался снова оттеснен к краю. Отбивался. Уже подумывал о свитке мгновенной телепортации в город, как увидел вдали группу эльфов, среди которых мелькнула фигурка человека. Я заорал:

– Хэлп!.. Хэлп!…

Услышали, остановились, быстро оценили обстановку: стоит ли бросаться на помощь неизвестному, не ловушка ли, не слишком ли много мобов, наконец рассыпались в цепь и понеслись, как стрижи над землей. Не отбивайся я так отчаянно, залюбовался бы: самые быстрые бегуны – эльфийские лучники, у них скорость за счет слабых мускулов и невысокого здоровья.

У меня оставалось меньше трети жизни, когда стрелы посыпались градом. Я вошел в УЗ, содрогался от ударов, наконец мобы сообразили, что меня добивать еще долго, а за это время их самих перебьют, повернулись и с ревом бросились на лучников. Те прыснули врассыпную, а я понесся за ближайшим мобом, догнал и зарубил, лучники начали бегать вокруг меня, мобы за ними, мне оставалось только стоять в центре круга и рубить бегающих вокруг меня.

Когда пал последний гад, я великодушно отказался от дропа, спасибо за то, что спасли шкуру, ведь из города сюда топать двадцать минут, эльфы тоже отказались в мою пользу, благородные, гады, я раскланялся, предложил половину, сошлись на рэндоме: собрали все, мне выпало кое-что, я сделал вид, что обрадовался, человек-охотник спросил с удивлением:

– А ты долго держался!.. Какой лэвел?

– Да дело не в лэвеле, – соврал я, – я пользовался бутылочками жизни.

– Это дорого, – сказал он с сочувствием. – Свитка не было?

– Не было, – соврал я снова. – Спасибо, что спасли мою шкуру!

– Ну бывай, – сказал он и кивнул на молчащих эльфов. – Вот нанял… Еще не знаю, выгодно ли. Дорого стоят, но вроде бы и мобов бьем неплохо…

Я услышал в наушниках зов Секиры, он баймит под своим обычным игровым ником DoomAxe, с ним NickFear, это наш Николай, помахал рукой эльфам.

– Еще раз спасибо.

Они умчались дальше, я пошел по пеленгу и минут через семь увидел, как живописно расположились на поляне в тени огромных дубов с декоративно покрученными ветвями Vorped, Scoffin, Allodiz, kuliev, NickFears. Сбоку сидит в строгой позе мыслителя священник c ником ytrem. Я не сразу сообразил, что это Кирич.

Перед ними колышется невесомое пламя призрачного костра, на рогульках сама по себе поворачивается хорошо прорисованная коричневая тушка молодого оленя. При моем появлении вскочили. Кто отвесил церемонный поклон, кто встал на колени, кто станцевал, только Кирич остался недвижим, лицо каменное, я успел подумать, что новое поколение видеокарт позволяет поддерживать правдоподобную анимацию лицевых мускулов.

– Одетого еврея, – услышал я голос Николая, – можно спутать с христианином, раздетого – с мусульманином, а вот как его, гада, выявить среди чаров?

Скоффин сказал со вздохом:

– Они даже среди мобов есть… В смысле, я хотел сказать, мы даже среди мобов маскируемся.

– И как их найти? – спросил Николай с надеждой.

– Только еврей и может найти затаившегося еврея, – вздохнул Скоффин. – Но разве ж он скажет?

Кирич с вопросом в глазах посмотрел на меня пару раз, я не реагирую, спросил тихонько у Ворпеда:

– Что это они все о евреях?

– Шеф запретил ведьм, – ответил Ворпед тоже тихонько и кивнул в мою сторону. – Но кого-то ловить же надо? Как там в песне: погоня, погоня в горячей крови!

Кирич подумал, кивнул:

– А, понятно, почему у нас вдруг появились исламист, бандеровец и еврей. А буддистов нет?

– Так эльфов шеф разрешил, – сообщил Ворпед пугливым шепотом. – а то бы кто знает, кто еще здесь появился бы! Свято место… Мы заполнить его сумеем!.. Евреями тоже не рождаются, ими становятся по мере необходимости!

Мимо легко, едва касаясь земли, пробежала испуганная лучница, а за ней, сотрясая землю громким топотом, пронеслись три огра с дубинами в лапищах. Мы повскакивали, Ворпед бросился за ними вслед, крича:

– Остановись, длинноногая!.. Поможем!

Лучница развернулась и побежала к нам, по дороге получив чувствительный удар дубиной от одного из наиболее ловких гигантов. Мы встретили их обнаженными мечами, гиганты с ревом набросились на нас. Мы с Николаем и Скоффином рубили, Ворпед и Кирич нас лечили и бафили, девушка вытащила лук и с безопасного расстояния стреляла в страшных чудовищ.

Вскоре с гигантами покончили, Ворпед полечил дрожащую от ужаса малышку, завел с нею обходительный разговор. Лучница пугливо отвечала, потом я видел, как они сели вдвоем на некотором расстоянии от нас, чтобы и в нашей компании, и в то же время вдвоем.

Я шепнул Киричу:

– Чем хороша наша байма, что пока что удается избегать тупой прокачки и массовых сражений, которыми так гордятся игры предыдущего поколения!

Он оглянулся, ответил так же шепотом:

– Да, этот момент красив и хорош. Как думаешь, пойдут в пати?

– Скорее всего, – ответил я и добавил смайлик. – В принципе, спасенная выходит замуж за спасителя.

– Из благодарности?

– Ну, у нас не настолько торгашеский мир! Просто доказал, что может защитить женщину. И что достаточно благороден, чтобы броситься защищать совершенно незнакомую… но такую хорошенькую. А женщина должна чувствовать в мужчине надежную опору и быть за его широкой спиной, как за каменной стеной.

Он ухмыльнулся:

– Тогда делайте эти спины пошире.

Я сказал с сомнением:

– Да и так уж… Мужчины все настолько мускулистые, а женщины – прекрасные, то как бы не начало выглядеть пародией. У нас народ такой, только и смотрит, к чему бы прицепиться.

Ворпед сделал вид, что пьет из бутылочки, мы же на пикнике, я услышал даже бульканье – система передачи звуков, что началась с простенького ТС, позволяет слышать шуршание лапок бегущей божьей коровки. Николай вообще лег, наблюдал за быстро двигающимися облаками. Смену времен дня мы не стали ускорять, как в большинстве игр, у нас в сутках те же двадцать четыре часа, просто ночью всегда достаточно ярко светит луна, когда полная, когда серпиками, в это время выходят из нор особые хищники, что не встречаются днем, это еще одна эксклюзивная фишка нашей баймы.

Аллодис и Скоффин лениво обсуждали систему дальнейшего развития кланов и гильдий, возможности строительства собственного дома и даже замка… Все-таки решили не убирать возможность покупать дома и замки хоть за игровые, хоть за реальные, а не только строить. Самому или с помощью нанятых в игре ремесленников. Торговать можно не только шкурами убитых зверей, но и земельными участками. И товары можно продавать как самому, так и нанимать для этого торговцев, живых или НПСов, неважно.

Кулиев сказал мечтательно:

– Эх, сделать бы еще разрушаемые поверхности… Пока ни в одной байме такого не было…

Аллодис и Скоффин переглянулись, на лицах хитрые усмешки. Я тоже смолчал, знаю, что втайне пытаются втиснуть разрушаемость в движок, чтобы при захвате замка можно было не только приставлять лестницы и карабкаться на стены, но и разрушать их таранами, разбивать тяжелыми камнями из катапульт и требушетов. И даже, дабы упрочить свою ужасную славу, полностью снести замок врага с лица земли.

Николай приподнялся на локте, повертел головой, как чаша локатора, что старается засечь вражеские танки на пределе видимости.

– Я не понял, – сказал он с ленивым недоумением, – чего так страшились этих ПКашников?.. Вот сколько брожу, ни одного не видел! Они все лоу, редко – миддл лэвелы. Ни разу я не видел ПКашника хая. Когда иду в своем шестидесятом, любой ПКшник поспешит убраться с дороги.

Кулиев сказал рассудительно:

– А как иначе? ПКашники встречаются только в начальных локациях. Во-первых, только совершенных нубов и удается пэкашить, да и то большей частью с помощью разводов, во-вторых… ПКашники – сами нубы. Уже с сорокового лэвела я нигде не видел, в каких бы местах ни качался, ни одного помидора. Это как корь: одни болеют, другие нет, но у всех проходит в нубстве.

Ворпед проворчал:

– Детские травмы оставляют след на всю жизнь!

– И что? – возразил Кулиев. – Запомни или запиши ники этих гадов. Как прокачаешься выше, встретишь и убьешь. Как вон Лилюшка, глава нашего альянса, одного такого по имени Кadavr встречала потом и вовсю лупила, лупила и обзывала, вызывая на ПвП! Он уклонялся, а потом сказал, что лучше бы тогда сразу убила и насытилась местью, чем вот так…

Он прервал себя на полуслове, вскочил и помчался наискось по холму, подстегивая себя заклинанием скорости. Мы видели, как догнал какого-то воина в кожаном доспехе, коротко переговорил с ним, ударил, тот ответил двумя ударами. Ники обоих загорелись фиолетовым, что значит – оба в честном поединке, после чего Кулиев тремя ударами убил противника, что-то сказал распростертому у его ног трупу и бегом вернулся к нам.

Любопытствующий Николай спросил жадно:

– Что, бабу не поделили?

Кулиев отмахнулся:

– Если бы!.. А то этот сопляк вчера попался мне, обматерил, обозвал по-всякому, а потом ушел через телепорт…

– А что ты с ним выяснял?

– Спросил объяснений.

– И что?

– Он говорит, – объяснил Кулиев с усмешкой, – что это не он был.

– А кто?

– Младший брат, – ответил Кулиев с той же усмешечкой. – Пока он мылся в душе, братишка, мол, вошел в игру и успел кого-то развести, других обложить матом, а с одним подрался.

Николай тоже хохотнул, только всегда серьезный Скоффин сказал раздраженно:

– Неужели не понимают, что такие оправдания не катят? Твоя игра, твой перс – ты и отвечаешь!

Кулиев сказал с той же усмешечкой:

– Да мне другое смешно. Во всех семьях теперь «айн киндер», а в играх у всех оказываются братики и сестрички. Обязательно младшенькие, которые все и портят. Если верить такой статистике, то демографическая ситуация у нас поправляется!

Аллодис сказал раздраженно:

– Да ладно тебе. Ничего вникать во все эти… случаи. Рубить головы, то есть банить, без разговоров и объяснений. Вот и все.

А еще через неделю Аллодис пришел в офис измученный, под красными воспаленными глазами повисли круги. Тяжело рухнул в кресло, руки дрожат, едва не расплескал кофе.

– Ухожу, – сказал он глухо.

На него воззрились с удивлением, только Николай туповато спросил:

– Куда, по бабам?

– Из Реального Мира, – ответил Аллодис. – И вообще… Сколько можно? У меня есть миллион долларов? Есть больше. Я мечтал отдохнуть и оттянуться?.. Так чего же я продолжаю себя каторжанить?

Все замерли, только Николай ахнул:

– Ты чё? Одурел? Твои мозги всех наших стоят!

Аллодис помотал головой:

– Не могу. Надо уйти. У меня ничего не осталось: жены, друзей, вечеринок, кино, книг… Есть только Реальный Мир! Вы не задумываетесь, что мы изобрели самый мощный наркотик?

– Играй по часику в день, – легкомысленно сказал Ворпед. Ощутил фальшь, сказал извиняющимся голосом: – Трудно, знаю, но можно же себя как-то ограничивать?..

Все отводили глаза: ограничивать себя как-то не удается никому. Как только сядешь за комп, то уже оторваться трудно. В тягостном молчании я сказал невесело:

– Не мы, так другие сделают. А что, если и наркотик?.. Книги тоже наркотики. Есть книгоманы, есть киноманы, есть еще какие-то маны. Но человечество не вымерло. Согласен, мы сделали свой больше мощным. Но человечество не вымрет! Какая-то часть будет в работу влюблена больше, чем в игру. Они всегда останутся вне игры, потому что создавать ту же игру намного интереснее, чем в нее играть. Разве не так?

Аллодис ответил, пряча глаза:

– Так. Но я не могу работать постоянно, я выгораю быстро. Это вон Николай может медленно и неспешно делать работу целый день. А то и трое суток подряд. А я выкладываюсь за три-четыре часа, а потом… раньше было вино и девочки, а теперь вот эта зараза. Оказалось, что куда там девочкам…

Николай спросил удивленно:

– Что-то не врубаюсь. Ты же разработчик! Как ты можешь входить в этот разрабатываемый нами мир, словно это что-то… реальное?

– А вот такую гадость мы свагранили, – ответил Аллодис, улыбка кривая, в глазах стыд и попытка держать разговор на шутливой волне. – Убойную штучку, надо сказать. Молодцы мы… и сволочи изрядные.

Скоффин сказал с неудовольствием:

– Только не начинай про ответственность перед человечеством! И всякие моральные проблемы. Мы не атомную бомбу создали. Это пусть Оппенгеймер страдает, а мы сделали, а теперь совершенствуем развлекательную штучку для отдыха после работы.

Я увидел, как Николай хотел что-то возразить, но словно поперхнулся. Кулиев просто опустил глаза, а Ворпед взглянул на одного, другого, быстро поднялся и пошел засыпать зерна в кофемолку.

Глава 7

Две недели стол Аллодиса оставался пустым, все никак не решимся взять на его место другого девелопера, все-таки Аллод был для нас яркой личностью, наконец Скоффин начал перебирать кандидатов из тех, кто уже пашет на нас во вспомогательных группах.

И вот, когда почти договорился, внезапно распахнулась дверь, Аллодис вошел прежней бодрой и шумной походкой, только на лице застыло тревожное выражение.

Бросил быстрый взгляд на свой пустой стол, сказал очень-очень бодро:

– Шел мимо, думаю, дай загляну! Проведаю.

– Ну и как? – спросил Скоффин с подозрением. – Счастлив?

– Конечно, – ответил Аллодис с убеждением. – А как же еще? Я сам не думал, что на моем счету уже такая куча бабок!

Он повернулся ко мне с широчайшей улыбкой на лице. Я помолчал, сказал мирно:

– Ладно, отдохнул – садись работай. Тебе надо многое догонять.

На меня смотрели с недоумением, но еще больше удивились, когда Аллодис тут же пошел к столу, а там, взявшись за спинку кресла, спросил чуть заискивающе:

– А тут еще никто не сидит?

Скоффин смолчал, а Николай громыхнул довольно:

– Дык шеф же знал, что побегаешь и вернешься! С такой иглы не соскакивают… Но теперь я точно знаю, кто у нас яврей!

Ворпед спросил непонимающе:

– Кто?

– Сам догадайся, – ответил Николай победно. – Даю подсказку: чем отличается англичанин от еврея? Англичанин уходит и не прощается, а еврей прощается и не уходит.

Аллодис с этого дня снова начал оставаться ночевать в офисе, наверстывая потерянные дни. И хотя снова пошли недосыпы, переработка, энерджайзеры, головная боль, но выглядеть он стал намного лучше.

Сегодня с утра вдруг пропел:

– Не бойся направить другого по ложному FTP, ибо неисповедимы пути… Хочешь на одном языке со всем миром – заходи в Реальный Мир!

Кулиев поморщился.

– На языке меча и топора? Тоже мне пацифист.

Аллодис сказал высокомерно:

– Какой ты грубый! Фи, а еще под интеля закосил. Надо бы поскрести, кто на самом деле? Славянин, хохол, убивец или, тьфу-тьфу, не к ночи будь сказано, русский патриот?..

Ворпед спросил с другого конца комнаты заинтересованно:

– Неужели прогу сумел всобачить?

– Да, – ответил Аллодис гордо. – Правда, пришлось выделить другой сервер, чтобы не перегружать основной, но… результат! Заходи и пробуй! Говори с со всеми-всеми!.. Нет-нет, куда прешь! Кому первому разрезать ленточку и бить шампанским в лоб корабля? Правильно, первым сядет начальство… Не в том смысле, как вы сразу обрадовались, а опустит зад в это кресло.

Я спросил опасливо:

– А током не шарахнет? А то у тебя все в тебя, недоде… недозавершенное…

– Наука требует жертв, – вздохнул Аллдоис. – На ком-то же надо пробовать. В Амстердаме поставили памятник лягушке за вклад в науку, в Ленинграде – собаке Павлова. А тебе мы такой отгрохаем, что ту лягушку жаба задавит! В натуральную величину, в граните…

– Согласен только на мрамор, – буркнул я. – Уральский.

Аллодис опустил мне на голову наушники, я подвигал, устраивая поудобнее, Ворпед включил звук, я слышал плеск воды, кваканье, шелест камышей, так как стою на берегу большого болота. Над головой раздались хлопки, в небе пролетел огромный дракон, но, к счастью, не агр, иначе слопал бы за один глоток…

– Никого не слышу, – сказал я.

– Щас, – ответил Аллодис торопливо, – щас, телепортну в город! Это я вчера тут смотрел… кладку драконьих яиц…

Ворпед охнул, уважительно покачал головой, я видел по его глазам, что сделал для себя мысленную отметку: Аллодис уже добрался до высоких лэвелов, только они могут приручать и выращивать молодых дракончиков.

Три секунды тьмы, а когда рассеялась, я оказался на центральной площади Гиркана, заполненной торговцами. И сразу же в уши ворвался говор множества голосов:

– Продаю меч для паладина лоу лэвела, зато дешево!

– Кому щит, кому щит?.. Отдаю почти задаром, сидеть некогда!

– Кто продаст копье?

– Люди, кто знает, как выйти к башне Одинокой Леди?

– Собираю пати на рейд-босса…

– Приглашаю мага в напарники…

– Люди, ну продайте же перчи, меня в пещере ждут!

Я покосился на счастливое лицо Аллодиса. Он смотрит с ликованием и в то же время с опасением, что какой-то контактик отошел и я слышу разговоры на английском, русском, немецком, китайском и корейском…

– Работает, – сказал я с недоверием. – А ты уверен, что на площади собрались не все… из России?

– Обижаешь, шеф! – воскликнул он ликующе. – Как раз и обидно, что за нашей разработкой больше следили китайцы да корейцы, чем здесь, в России! Две трети тестеров – из США, Китая и Кореи! Я эти языки и обработал в первую очередь. А потом всяких там шведов…

Я послушал еще с минуту, теперь уже вокруг нас собрались все. Я снял наконец наушники.

– Поздравляю… нас. Это первая байма, где игроки разговаривают на общем языке. Вы представляете, что это значит? Даже ради того, чтобы вот так поговорить со всем миром свободно, без языковых преград, будут приходить в игру! Колоссально, ребята… Похоже, мы в самом деле из долгов вылезем, и дырявые штаны сменим…

– На недырявые, – закончил Аллодис и торопливо сплюнул через левой плечо на Скоффина. – Все, ни слова!.. А то сглазишь.

– Молчи, босс, – сказал и совсем не суеверный Николай. – Мы по такой тонкой ниточке идем…

Четвертую годовщину отметили тем, что аддон выпустили со встроенным автопереводчиком с языка на язык. Теперь нет необходимости знать английский язык, что принесло Реальному Миру немыслимый успех в странах Индии, Китая, Африки и всего арабского мира, где к английскому языку неприязнь копится еще со времен колониального владычества.

На часть доходов я создал три студии, что занимаются различными аспектами игры, ищут новые варианты, работают над аддонами будущего, на остальные купил завод по производству чипов памяти с применением наночастиц, кое-что вложил в медицину, где применяется та же нанотехнология, миллионов сорок забросил на разработку принципиально новых методов моделирования с использованием поверхностного натяжения.

Несмотря на то что высший лэвел у нас – сто сороковой, и пока еще никто не достиг его, но любая прокачка когда-то да заканчивается, потому ввели три континента, а в аддонах – еще по одному, но, как и планировали, с континента на континент можно только по достижении определенного лэвела. Изюминка: обратно тоже можно переплыть, но на время пребывания в «первоначальных локациях» теряешь супермощь и супердоспехи. Можно переплыть, помочь делом и советом другу-новичку, а затем с ним вместе перейти на следующий континент.

У нас и раньше была возможность покупать квартиры или дома, это есть и в играх попроще, но теперь можно заниматься хозяйством, богатеть, приобретать вес в обществе и ни разу не выйти за городские ворота, где хоть иногда, но встречаются разбойники или бродячие тролли.

Еще выгоднее держать хозяйство за городскими стенами, хоть и рискованнее. Все-таки не платить высокие налоги в городскую казну за охрану, здесь охраняешь себя сам: строишь крепкие стены, на окнах металлические решетки, а на ночь закрываешь ставнями, для охраны скота от волков и гоблинов рекомендуется приобрести огромных псов, что могут задавить и медведя.

Особенности всех байм в том, что, когда отсутствуешь, действие в том мире не прерывается. Трава растет, скот пасется и прибавляет в весе, шерсть на постриженных овцах отрастает, а зайцы за ваше долгое отсутствие могут погрызть кору всех ваших молоденьких деревьев в саду. Это создало немалые неудобства, но мы предусмотрели постоянное слежение за Реальным Миром с экранов мобильников.

Баймить, понятно, неудобно, но можно в экстренных случаях, к примеру, при внезапном нападении шайки мародеров, срочно загнать скот под защиту городских стен, а в доме закрыть на крепкие запоры все ворота, двери и окна. Такие команды мы повесили на горячие клавиши, чтобы фермер не ловил каждую овцу по очереди, а по «горячей» команде прямо с мобильника сторожевые псы мигом собрали скот.

Правда, набеги случаются не часто, и очень многие предпочитают это полумирное существование: заниматься трудом на своем поле или своей ферме, но под рукой держать добротные доспехи, оружие повыше классом, особенно скоростной лук. Такие люди быстрее наращивают богатство, что позволяет на первом этапе обзавестись хорошими доспехами и оружием, что стоят очень дорого, а также получить высокие лэвелы и бонусы за выращивание и сбор урожая в опасных районах.

Я наконец-то перебрался из своей квартиры, пусть даже жуть какой элитной, в уютный особнячок. Не стал заморачиваться уникальными проектами, это занятие бездельничающих жен миллионеров, просто купил готовый взамен проданного три года назад, выбрав поближе к МКАД, и чтоб соседями были приличные люди. Разумеется, на участке моего нового коттеджа должен быть бассейн, сад и прочая фигня. Теннисный корт не обязателен.

Самую большую стену в гостиной выделил целиком для баймы, разнес по углам динамики, что создают объемный звук, экраном же стала вся стена. Теперь там внутри ее открывается пугающий мир: то дикие леса, то высокие горы, то жаркие пустыни, и всякий раз в лесу бродят жуткие монстры, в небе парят драконы, из песка высовываются клешни чудовищных огненных крабов…

Пошли первые судебные иски. Кроме совсем уж пустяковых, ну больные люди, один привлек внимание: господин Йенсон, солидный семейный человек, купил у нас на землях Гвендории в городе Арден домик, начал обустраивать, женился, там у них появился ребенок. Вдвоем с женой начали заниматься фермерством, развели скот, удачно продавали в город молодняк. В войнах не участвовали, но сами на всякий случай прокачались, и если на их огород забредет какой монстр или банда мародеров, то отбивались без особых проблем своими силами. Тем более что действовали всегда слаженно: он рубился, а жена кастовала и бафила за спиной, хилила мужа, при необходимости била врага посохом.

Реальная жена Йенсона злилась и ворчала, но взрыв произошел после того, как мы рискнули ввести систему непрерывности действия. Нет, непрерывным оно было всегда, но мы ввели мигрирующих мобов: особо опасных – одиночных, а те, что послабее, могут сбиваться в стаи и действовать слаженно, распределяя роли. Мобы, как известно, тоже бывают хилелами, баферами и дэбаферами, это к их обычному дэмиджу оружием, когтями и зубами.

Йенсон в игре начал проводить не просто все свободное время, но даже ночью вскакивал проверить: не забрался ли волк в его овчарни. Потом, конечно, нанял эльфийских стрелков для охраны скота, приручил пару троллей, чтобы не таскали скот, а охраняли, перевел дыхание, счастлив, что все сумел и всех победил, но за большим хозяйством нужен еще больший присмотр, и вот он уже лишь изредка выбирается в рилайф, там с виртуальной женой занимаются любовью, оба счастливы, а здесь он все меньше замечает жену…

И хотя женщина, что играет его женой, живет в Австралии и с Йенсоном никогда не встречалась, но жена Йенсона в реале изошла от ревности, закатывала скандалы и наконец подала на развод. Мы следили за судебным процессом, затаив дыхание. После трех месяцев подробного и утомительного разбора дела Йенсона поставили перед выбором, и он его сделал…

Скоффин воскликнул, когда судья огласил приговор:

– Жена у него дерьмо, он и так бы ее бросил!

– Я бы давно бросил, – поддержал Николай с негодованием. – Подумаешь, трахается в виртуале! Так это так, попутно. Он же не для траханья в байму пришел. Без траханья ребенка не завести, а теперь у них там растет наследник…

Кулиев подумал, согласился важно:

– Да, если в байму пришел для траханья – никчемный человек… но мы ему этого не скажем, все-таки платит. Если трахается попутно, не снимая лыж, то достоин всяческого уважения. Если трахается вообще для дела… в смысле, с начальницей для карьеры или имеет жену босса для той же цели – еще похвальнее, у человека должна быть цель в жизни! А Йенсон своими сексуальными действиями лишь закреплял союз с другим игроком! Это просто необходимо для дела, для работы, для доверия и психологической совместимости.

Скоффин слушал со странным выражением, но заключительным пассажем остался удовлетворен, кивнул, но промолчал. Кирич тоже молчал, я видел на его лице озабоченное выражение. Похоже, писатель, так любящий заглядывать в будущее, все-таки не ждал, что Йенсон предпочтет реальной жене виртуальную. Пусть этой виртуальной и руководит неизвестная женщина из Австралии. Хотя кто знает, женским чаром может играть кто угодно…

В Реальном Мире развиваются меняльные конторы, появились и быстро растут банки. Множатся цеха ремесленников, на месте примитивных кузниц появились оружейные и бронные, последние разделились вскоре на кольчужные и специализирующиеся по цельнокованым панцирям, добавились мастерские по производству шпор, уздечек…

Выросла целая улица кожевников, куда постоянно везут горы шкур, а там в огромных ваннах что-то с ними делают, сдирают шерсть и миздру, превращают сперва в кожу, а потом в выделанную кожу всех сортов: как грубую и толстую для панцирей и лат, так и тончайшую – на парадную одежду.

Зато постепенно приходит в упадок бордель, который держит Торквемада. Едва ли не последними клиентами его и Джаста были те нубы, которых Торквемада развел на деньги. Нубы с остервенением трахали обоих, вымещая обиду. Николай, который за своими обидчиками ухитрялся проследить и в реале, сообщил, что Торквемада и в реале так же остервенело двигает в своей заднице ручкой от лопаты, подвывает в наслаждении и захлебывается слюнями.

В результате и нубы ощутили себя отомщенными, и Торквемада ухитрился заработать на мщении: получив и деньги, и наслаждение чувствовать себя грубо и насильно трахаемым. Но едва клиентов стало совсем мало, Торквемада с его энергией тут же принялся перестраивать клан Анисима, где в первые дни был совсем незаметным, стал часто писать на форуме.

Среди интеллигентных и развитых людей ему не выдвинуться, но если честолюбие бьет выше крыши, то варианты всегда найдутся. Он вступил в клан Vengeance, где одни малограмотные отморозки, что в слове «хлеб» делают по четыре ошибки вовсе не для того, чтобы получилось «пиво», вскоре встал у них духовным лидером, так как мог сформулировать их мычание, сопение и взревывание во что-то понятное и людям.

Ему стали доверять функции дипломата и ответственного по пиару. Ему удалось убедить своих придурков, что для того, дабы не позориться на людях, нужно все свои требования выкладывать на внутреннем закрытом форуме, а он все сформулирует в более обтекаемых выражениях, чтобы не было бана за мат, и выдаст как мнение клана.

Таким образом этому клану удалось то, чего не получилось у им подобных, но где не отыскивалось такого честолюбца, готового возглавить хоть отъявленных говнюков.

Vengeance не развалился, как такие же, а обычно мелкая шелупень если и добирается до высоких лэвелов, то лишь в составе нормальных кланов, где таких отморозков держат для грязной работы, так как они обычно располагают временем, в игре проводят по шестнадцать часов в сутки, качаются бешено и хорошо набирают лэвелы.

Но это в рилайфе властолюбивый честолюбец может сковырнуть хоть президента, но в байме власть клан-лидера закреплена жестко. И только он распоряжается всеми рычагами власти: клановым сундуком, поднимает лэвел всего клана, объявляет войну или вступает в альянсы, дает и отбирает титулы, дает и отбирает привилегии и прочее-прочее. В этой ситуации Торквемада не может рассчитывать на продвижение, тем более что Anisim, при всей его тупости, видит угрозу его авторитету и начинает притормаживать слишком много забравшего себе власти умника…

Кстати, сказал я себе, надо ввести функцию, чтобы корону клан-лидера можно было передавать так же просто, как и лидерство в пати. Какое-то время будет неразбериха, некоторые кланы распадутся, но потом все устаканится. Зато приблизится к рилайфу.

У Торквемады есть оруженосец и верный помощник: Just Warrior – трансвестит, мелкий гаденыш, что наслаждается безнаказанностью убийства нубов, пристраивается к городе к женщинам и делает вид, что трахает, и сам судорожно дрочит под столом, роняя слюни. В реале это невозможно, в реале приходится самому подставлять свою задницу.

Что делать, дворовая детвора сразу замечает таких вот трусливеньких и готовых на все, чтобы их не то чтобы не били, но даже не замахнулись. Just Warriora, судя по замечаниям на форуме, начали драть в задницу, еще когда он был в средних классах школы, плата за то, что другие не раз приходили домой с разбитыми носами, а он никогда, только задница иногда кровоточила, но потом привык, а к окончанию школы даже начал получать некое извращенное и даже болезненное… но все-таки удовольствие.

Появился и начал получать заказы сайт наемников «EverRed». Кирич хватался за голову, не может понять, почему этим кланом восхищаются, ну как же так можно, ведь понятно же, что самые подлые и безнравственные люди на свете – это наемники. Люди без чести и совести, продажные шкуры, которые убивают по приказу того, кто больше заплатит. Но, увы, когда пришла мода кричать «Я – говно!», то все больше людей начали играть в наемников, называться наемниками, мутным потоком хлынула кинодрянь о наемниках, которые вроде бы даже не совсем говно, так же спешно печатаются романы и повести, где главные герои – наемники, киллеры, проститутки, наркоманы, педерасты…

Этих киллеров столько, что уже сталкиваются друг с другом в каждом подъезде и каждом лифте. А двое киллеров, Брэд Пит и Анджелина Джоли, даже живут мирной семьей, тайком друг от друга убивая людей. Мирная эдакая американская семья, ничем не отличается от всех остальных. Да и профессия у обоих, подумаешь, киллеры, тоже ничем не хуже и не лучше, чем у всех остальных: инженеров, ученых, рабочих, врачей, продавцов в магазине… Нет, даже лучше, романтичнее. Убивать людей интереснее, чем коров.

Скоффин послушал его жалобы, покрутил головой, но поддержал в неожиданном ключе:

– Вы правы. Я вот тоже не понимаю, почему все так зациклились на киллерах и наемниках? Почему не делают следующий шаг: так же поэтизировать карманников, домушников, борсеточников?

Кирич раскрыл рот.

– Это… как?

– Их жизнь, – объяснил Скоффин, – тоже полна романтики! Хоть и не стреляют направо-налево, но тоже не ведут скучную и унылую жизнь трудового человека: утром по будильнику на работу, семь часов в офисе, полтора часа на дорогу домой, жалкое жалованье… А тут романтика: подбирай ключи к чужим квартирам, вырывай сумочки у женщин, очищай карманы у зазевавшихся покупателей…

– Гм…

– Или жизнь сутенеров, – продолжал Скоффин. – Это же и романтика, и море удовольствия…

Кулиев развернулся в кресле, лицо непроницаемое, как у Нельсона Манделлы.

– Про сутенеров уже есть, – сообщил он.

– Где?

– Пока только в американском кино. Мол, все профессии хороши, выбирай на вкус…

Глава 8

Неутомимый Скоффин подыскал помещение под офис попросторнее, я осмотрел и фыркнул:

– Шутишь?.. Мы в состоянии купить уже отдельно стоящее здание. В Центре. Так что если хочешь в муравейнике, в смысле, на то есть желание нашей команды, то выбирай раза в три шире. Где-то нужно располагать и нанятые команды. Все-таки лучше, чтобы за ними глаз да глаз…

Он подумал, сказал с сомнением:

– Это пока что слишком резкая нагрузка на финансы.

– Не тяжелая, – заверил я. – Я заплачу из своей доли.

Он криво ухмыльнулся:

– А хорошо, когда доля пятьдесят один процент?

Ворпед и Аллодис понимающе переглянулись, на мордах ухмылки. Знают, что я весь свой доход трачу на байму, и никто мне не запретит, это же мои деньги, но и никто не укажет, куда лучше вкладывать, опять же потому, что это мои деньги: куда хочу, туда и трачу. И на счетах у нас примерно одинаковые суммы, а у меня даже меньше: когда доля во столько раз выше, то не жалко тратить.

– Отдельно стоящий домик, – рассудил Скоффин, – потом!.. Если выживем. А пока что…

Его проводили веселыми напутствиями, все знаем, что уже выжили. И уже заработали. Хоть как-то прошло это незаметно и неинтересно. Денег на счетах миллионы, а мы все еще не пьяные.

Офис Скоффину подыскивали десяток агентов, а он только придирчиво осматривал те, которые отметил из предложенного списка. Наконец выбрал огромные светлые площади в массивном доме госплановской постройки, нижний этаж занимает крупный банк, второй этаж поделили нефтяники, алюминиевые и газовые магнаты, а мы арендовали весь третий этаж.

Полдня ходили в растерянности, не зная, как здесь расположиться в этих огромных, как футбольное поле, комнатах. Наконец Скоффин снова взял в свои руки и рассадил всех в одном уголке, а прочую площадь, как он объявил торжественно, не может без ехидства, шеф отдаст под команды нанятой черни, за которыми глаз да глаз, что значит, мы из стаза разработчиков плавно переходим в стаз надзирателей за разработчиками.

Интервью приходилось давать и раньше, а теперь, когда переехали в такое здание, нас заметили и ведущие телеканалы, крупнейшие газеты. Я перестал пугаться при выходе из здания, когда ко мне бросался с подвешенным на пике микрофоном волосатый мужик, а за ним спешил оператор с телесооружением на плече. Вспышки блицев настигали и в машине. Скоффин с ехидной улыбкой говорил, что шеф становится публичным, якобы для краткости обрывая «…человеком», и все тоже ехидно улыбались.

Сегодня я принимаю по договоренности корреспондента из РБК, милую женщину с обаятельной улыбкой и серьезными глазами, что задает довольно точные вопросы, изредка заглядывая в блокнот, не забывая красиво забрасывать ногу на ногу то так, то эдак. А так как мы оба в роскошных креслах, между нами только низенький столок, я уже через пять минут интервью начал гадать: есть ли на ней трусики, хотя бы типа стрингов, или же по последней моде ходит без них, чтобы якобы вроде нечаянно, в очередной раз меняя положение ног, демонстрировать подбритую полоску волос в самом низу живота.

Она верно угадала ход моих мыслей, ну еще бы не угадать, если области, в которых ход мыслей академиков и грузчиков неотличим, чуть-чуть поощряюще улыбалась, оценивая знаки внимания, ибо теперь комплименты идут вот в такой форме: смотрит под юбку, когда я поднимаюсь по лестнице, значит – нравлюсь.

– И все-таки, – сказал я в который раз, – наша работа проходит больше в сфере искусства, как это не звучит высокопарно. Сфера бизнеса для нас все еще темный лес. Мы можем только служить примером, что и люди искусства могут добиваться материального благополучия…

Она мягко улыбнулась, спросила мягким постельным голосом, прекрасное сочетание с умным взглядом и точно поставленным вопросом:

– Но ведь вы начинали работу с минимальными средствами, а теперь ворочаете миллионами? Вернее, десятками миллионов долларов?

Я развел руками.

– Можно сказать, что нам повезло. Хотя сам придерживаюсь мнения, что удача приходит только к тем, кто к ней готов.

– Но у вас, судя по вашей биографии, были и неудачи в бизнесе?

– Иногда, – ответил я с бодрой улыбкой, – полоса неудач оказывается взлетной.

Промолчал, что там, где заканчивается полоса неудач, чаще всего начинается территория кладбища, и пока барахтаемся, у нас есть надежда, но у нашей команды в самом деле все получилось, теперь только бы не сорваться в штопор…

– Ваша команда с вами в прежнем составе? – спросила она задумчиво. – Как вам это удалось?

– Примитивы, – ответил я с пренебрежением. – Ничего не видят, кроме работы. Ни пьянок, ни баб, ни загулов на загородных дачах с фотомоделями… Пойдемте взглянем?

Она с недоумевающим выражением, но с той же любезной улыбкой вышла из кабинета, я придержал дверь и закрыл за нами. Скоффин бросил в нашу сторону недовольный взгляд, но я не отреагировал, еще ни разу не видел Скоффина довольным, остальные вообще не обращали внимания, кто в бою за высоту, кто удирает от мобов, только Аллодис и Ворпед добросовестно мультиплексили текстуры дворцов грядущего аддона.

Николай, рубясь с толпой стражников, бодро напевал:

– Еще не все порешены… Еще не все… Ага, то-то! Мы пацифисты, но если надо – отпацифиздим по полной программе…

– Напали? – спросил Секира издали.

– Ага, сволочи… Откуда только и выпрыгнули…

– Во всем виноваты евреи, – сказал Секира, подумав. Еще немного подумав, закончил со вздохом: – Это их Бог нас всех сотворил.

– А наш Бог сотворил еврейского, – ответил Николай бодро, – ибо раскопками доказано, что первой была Украина, а уже из нее образовались Хаос и Тьма, где и зародился еврейский Бог… Подай отвертку, халдей!

– Мы не халдеи, мы хасиды.

– А есть разница? – спросил Николай. – Вот и для Скофа все равно кого взрывать, все вы, гады, виноваты… Перекинь мне файлы, что тебе вчера дал Аллодис.

– Я их еще не подправил…

– Ну вот, а брешете, что евреи – работящие. Это мы, хохлы, работящие! Просто работать не любим и не умеем…

Телеведущая сказала, понизив голос:

– Ваша фирма вообще-то может быть образцом! По толерантности.

– Наша? – удивился я. – У нас друг друга поедом жрут!

– Я имею в виду подход к национальным и даже расовым проблемам, – объяснила она еще тише и опасливо посмотрела по сторонам. – У вас так мирно уживаются русские, евреи, исламисты и даже фашист…

Я наконец врубился, хихикнул, чувствуя себя неловко, развел руками.

– Ролевики.

– Простите?

– Роли отыгрывают, – объяснил я. – Как и в игре… Когда я играл здоровенным орком, я рычал и говорил, что всех порву, когда маленькой девочкой – хвастался, что я хорошо учусь в школе и помогаю маме мыть посуду, а когда старым гномом – то кряхтел, жаловался на суставы и вспоминал молодость…

Он помрачнела, вздохнула.

– А, вот в чем дело… А я уже поверила, что они в самом деле…

Я пожал плечами.

– Да кто их разберет, кто они на этом самом. Кто на такую ерунду смотрит? Я не знаю, кто у нас евреи, хотя без них ни одно дело не обходится, так что еврей вполне может отыгрывать роль русского националиста или хохла-запорожца, а русский – исламского фундаменталиста. Когда занимаются делом, а не дурью маются, то отыгрывание ролей забавнее…

Она посмотрела на меня очень внимательно.

– А вы сказали, сами того не заметив, интересную вещь.

– Правда? Какую?

– А вот не скажу. Ладно, скажу: для того чтобы вот так отыгрывать роли, вы в самом деле должны давно перерасти эту дурь, как национальности и конфессии.

Я пожал плечами.

– Да просто за тысячи лет человечество накопило такой запас забавных моментов про эти различия, начиная с афоризмов и анекдотов, вот ребята и отрываются вовсю! Ну как не использовать такое богатство? Это не только не по-деловому, а вообще-то как-то не по-человечески…

Николай, отслеживая нетипичные случаи в нашей байме, наткнулся на некую бизнес-леди, что вложила пятьсот долларов, за что ей сразу повысили лэвел и дали лучшую броню и оружие. Она бродила по миру, наслаждалась красотами, изредка била монстров, но однажды встретились ей трое подростков, один начал насмехаться и говорить скабрезности, как бы он ее поставил раком…

Леди рассердилась и зарубила его. Двое подростков в шоке. Себя считали крутыми, отбежали и стоят, смотрят издали. Леди сказала им холодно:

– Передайте этой мрази, пусть научится быть вежливым… хотя бы с женщинами.

Николай укрупнил изображение, мы увидели, как имя леди начинает розоветь, наливаться цветом спелого помидора. Кулиев сказал торопливо:

– Ворпед, красное оставь белым!.. И сбрось побыстрее с дурака все оружие и доспехи!..

Ворпед быстро набирал команды, а убитый, к счастью, не респавнился в город, а лежал и смотрел, что же дальше, Ворпед успел скинуть с него не только броню и оружие, но и весь вещевой мешок и даже деньги.

Леди хозяйственно подобрала все, ни одна женщина не оставит лежать в лесу хорошую вещь, мы переглянулись: неплохо, а то проявила бы великодушие, а наглец ничему бы не научился.

Наконец фигурка начала таять, это значит, возникнет в центре ближайшего города. Кулиев сказал раздраженно:

– Это ему будет уроком!.. Нефиг нам богатых клиенток отпугивать.

– Хорошая клиентка, – согласился Николай. – Оружием не кичится, нигде не болтает, что получила все за бабки. В осадах не участвует… А если тот дурак снова что-то скажет, она прибьет, как муху.

Ворпед весело сказал:

– Не скажет!.. Я ему не только доспехи и оружие сбросил, но и все показатели обнулил. В смысле, сбросил до первого лэвела.

– А какой он был?

– Двадцать седьмой!

– Ого! Долго ему придется карабкаться до нынешнего уровня. Поневоле научится держать рот на замке.

Николай заметил мудро:

– С ним стояли два дружка, заметили? Разнесут весть, что при хамстве иногда бывает сброс всех показателей. Другие на всякий случай начнут выражаться сдержаннее. Это для нас важно. Если мы ориентируемся, в отличие от конкурентов, на взрослую аудиторию?

Они переглянулись, посмотрели на меня. Похоже, вспомнили первые споры и выяснения, на какую же аудиторию ориентироваться. ПК, конечно, плохо, но бывают случаи, когда им становятся невольно или почти невольно. Я сам видел, как встретились две подруги в лесу и начали тарахтеть, как сороки, обсуждая новости. К ним подошел огромный рыцарь и попробовал с ходу вклиниться в разговор, не считая нужным даже поздороваться. Его игнорировали и продолжили беседу. Тогда он озлился и, назвав обеих сучками, начал рассказывать, как он поставит их обеих на четыре кости или заставит сосать.

Одна продолжала игнорировать, аристократка, не замечает пьяной черни, а вторая достала меч и рубанула наглеца. Он благоразумно не решился дать сдачи, понимает, что это в реале здоровенный мужик сильнее маленькой хрупкой женщины, а здесь… Женщина продолжала рубить наглеца, и через десять секунд охамевший нуб распростерся убитым. С него выпали все носимые вещи, он сразу растерял всю отвагу и слезно умолял оставить ему хотя бы оружие, но женщина, у которой лэвел оказался почти под потолок, хладнокровно ответила, что это ему штраф за грубости. И вообще, где бы она его теперь ни встретила – будет убивать, как крысу, так что пусть прячется, подонок. Или меняет аккаунт.

Тому пришлось жать на «рестарт в городе», а мы задумались, так ли уж справедливо, что ее имя теперь внесено в списки ПК, теперь не будут пускать в города, а стражи обязаны убить, как только где встретят?

– Она выполнила функции полиции, – горячо говорил Кулиев. – Нам нужны цивилизованные игроки!

– Какой полиции? – возражал Скоффин. – Полиция что, убивает?

– Ну это же не наша, самая гуманная в районе! Там Средневековье…

– В Средневековье тоже не убивали по каждому поводу, – возразил Скоффин. – Налагали штрафы, выставляли у позорного столба, забивали в колодки.

Николай вклинился в спор:

– А что у нас, разве это навеки?.. Побьет полдня мобов, отмоется. Или совершит какой-нибудь благородный поступок. Вон у села Гавмеллы появился дракон возле источника. Жители изнемогают от жажды. Пусть пойдет и убьет. С ее семидесятым лэвелом это нетрудно. И сразу очистит свое имя.

Кулиев буркнул:

– Но все равно… Надо сделать так, чтобы люди не жалели, что дают отпор злу. Я не поленюсь, отыщу ее сэйв и кое-что поправлю.

– Очистишь?

– Нет, очищать не буду, но придвину к самому краю.

– Это как?

– Чтобы после убийства двух-трех монстров любого калибра имя стало чистым снова. Это как бы рублевый штраф за переход улицы в неположенном месте. Мол, за убийство хорошего человека – наказание серьезное, а за убийство такого вот говнюка – мелкий штраф, как напоминание, что даже говнюков убивать… не совсем правильно.

Глава 9

Я хотел было новый офис устроить по старинке, то есть всем по кабинету, так как мы теперь все руководящие работники, каждый надзирает над группой разработчиков, но воспротивился Скоффин, остальные поддержали. В результате они все сидят в одной большой комнате, только у меня кабинет отдельный, все-таки я генеральный, не все посетители хотят, чтобы все слышали их предложения.

Сегодня, мягко постучав, зашел Аллодис, плотно прикрыл за собой дверь и, подойдя к столу, сказал тихо:

– Пока никого нет, я хочу поговорить об очень серьезном деле.

– Говори, – сказал я, насторожившись. – Да ты сядь, а то плохо слышно.

Он опустился в кресло, передвинув его так, чтобы видеть дверь.

– Шеф, ребята слишком увлеклись баймой. Нет, не работой, сутками играют!.. Все бы ничего, но, к сожалению, все подкручивают себе показатели. Я посмотрел топ-лист, все наши наверху. Уже пошли разговоры среди игроков… Нет, пока никто не знает, что это наши админы, но замечают, что одного не могли убить десять сильнейших мобов, в то время как других убивают с одного удара, у другого меч такой, что шанс дропа один на миллион…

– Ну, – пробормотал я, – это еще укладывается в теорию вероятности…

Он кивнул:

– Да. Если бы не доспехи на нем, что тоже выпадают один к миллиону. Вероятность получить такой меч и такие доспехи у одного человека на таком малом лэвеле – исчезающе мала. Если не заподозрят нас, то заговорят, что читеры уже взломали нашу защиту и творят что хотят. А это серьезный удар по байме. Мало кто захочет потом и кровью зарабатывать то, что читеры получают, подправив пару цифр в коде. Пока люди не начали уходить, надо срочно что-то делать.

– Эх…

– Думай, шеф. На то ты и шеф, чтобы расхлебывать неприятности.

Он ушел, так же тихо прикрыв за собой дверь. Я не успел задуматься над задачей, как навалились дела по приему новых работников, теперь мы ж короли, всю черновую работу спихиваем на тех, кто умеет не меньше нашего, но не имеет наших денег, а черновой работы в баймостроении – девяносто девять процентов. Это как работа со штангой: пот, мышцы трещат, мысли о том, а на хрена это все мне надо, но зато потом какое удовольствие, когда раздеваешься перед девчонкой или просто пройдешься по пляжу!

В обед я заметил, что Скоффин поглядывает в мою сторону, мнется, словно никак не решится на неприятный разговор, это чтоб Скоффин да мялся, скорее Мировой океан высохнет.

После обеда он зашел в мой кабинет и с тяжелым вздохом выложил передо мной с десяток листов. Я набычился и смотрел с подозрением, промолчал, он сам понимает, что не стану читать, пока не объяснит. Он вздохнул еще горше, отвел глаза.

– Неприятности…

– Вижу, – проворчал я. – Какие на этот раз?

– Увы, сама байма. Вернее, наше участие. Мы в самом деле подсели. Но это бы ничего, если бы мы не были админами. Это я распечатал разговоры между игроками. Вот ОлдПлэйер спрашивает Сагитту, не знает ли она, как сумел так быстро прокачаться некий Кулиев, с которым она вчера была в пати… А вот Кавардак спрашивает Спойла про Ворпеда… Тот непонятно, как быстро приобрел хайлэвельное оружие… Увы, вот запись, что касается и меня. Так что и у меня рыльце в пушку.

– Читерите, – произнес я горько.

– Читерим, – согласился он невесело, – а как не читерить, когда все ключи в наших руках?

– И уже пошли разговоры?

– Да. Считаю это опасным.

Через полчаса я уже просмотрел наискось все листы, чувствовал, как во мне закипает злость, что борется с состраданием и сочувствием, но, будучи активной силой, перебарывает с легкостью, зарывает оппонентов, пляшет на их могилках.

Хлопнув дверью, я вышел злой и взвинченный в помещение офиса. Все повернулись на креслах в мою сторону, а вежливый Ворпед явно борется с желанием встать навытяжку.

– Ребята, – сказал я резко, – прошу внимания! Все-все! Секира, оставь комп, смотри сюда. У нас неприятности, но на этот раз не правительство, не налоговики, не таможня, никто еще нам не подставили ножку. На этот раз мы ухитрились сами… Я хочу, чтобы вы все твердо помнили: у нас не шард, где хозяин сервера – царь и бог! Там либо сам играет, поставив себе режим бога или десятикратное количество ХР, либо играет братишка, лучший друг или приятель, которым делает то же самое, только просит не слишком это афишировать. Повторяю, у нас не шард, к которым мы привыкли. Так что заканчиваем эти штучки… Нам не нужны разговоры, а они уже начались…

По их смущенным лицам видел, что зашли даже дальше, чем я знаю. Николай вообще смотрит в пол и ковыряет что-то носком, будто роет копытом землю, Ворпед с очень большим вниманием рассматривает стену за моей спиной.

– Спасая байму, – продолжал я, – и все наше предприятие, я только что принял меры. Жесткие, но, увы, единственно возможные.

– Какие? – с опасением выдохнул Секира.

– Полный вайп, – отрезал я. – Не всего мира, конечно, а ваших чаров. Петр Васильевич сейчас пишет успокаивающее пояснение для разных интересующихся. Дескать, группа админов некоторое время проверяла баланс непосредственно в самой байме, нашла его удовлетворительным, теперь ее миссия закончена, их чары из баймы изъяты… и больше такого не будет.

Секира охнул, Николай ругнулся сквозь зубы, Ворпед тяжело засопел и бросил на меня ненавидящий взгляд. Скоффин сказал без привычной резкости в голосе:

– Ребята, я хотел, чтобы это сказал шеф, но вижу, что вы его сейчас забодаете. Этот вопрос поднял я. И сегодня ночью написал ма-а-аленькую такую программу для секретного ключа. Подобрать невозможно, меняться будет ежедневно на автомате.

Кулиев покачал головой:

– Можно проще: установить доступ только для генерального. По отпечаткам пальца, сетчатке глаза или строению черепа.

– Вот ты и делай, – огрызнулся Скоффин. – Я программист, а не железячник.

– Сегодня сделаю, – пообещал Кулиев. – Меня тоже достало, что всяк строит из себя бога. Доступ должен быть только у Владимира, на то он и шеф. К тому же если что наперекосяк, то все будем знать, на кого валить. Я поставлю сенсорные датчики, а ты быстренько свагрань к ним софт.

– Сгодится и типовой. Лишь бы твое железо не подвело. Нравится – не нравится, но ключ – уникальный. Сгенерить или подобрать комбинации невозможно, потому что войти в редактор можно только по биометрии, а я заложу туда и состав крови, и рисунок кровеносных линий глаза, и даже уникальный состав ногтей… Но это так, перебор, просто интересно попробовать возможности нового железа.

Некоторое время слышалось бурчание, Ворпед заявил, что у него не просто продвинутый чар, а на нем висит могущественный клан, как же теперь, другие поддержали недовольным гулом, в комнате воздух накалялся от обвинений. Я терпеливо ждал, хотя тоска то и дело сжимает сердце, а в голову стучала мысль: ну и на фиг это все мне надо? Одно дело – требовать от подчиненных в своих прежних фирмах, другое – выкручивать руки друзьям…

Когда от раздраженных голосов начали звенеть стекла в окнах, вдруг поднялся Аллодис, все еще красный, злой, крупное лицо, казалось, еще больше распухло от гнева.

– Можно мне пару слов, – проорал он, – чтобы сказать, а не перекрикивать?.. Коля, утихни на минуту, только на минуту, а потом я сам, клянусь, послушаю тебя очень внимательно…

Голоса начали утихать, Аллодис выждал, когда головы повернулись в его сторону.

– Благодарю, – бросил он сердито. – Признаюсь, я был просто взбешен. Я так много вложил в своего чара!.. Но вот сейчас беру себя за горло и стараюсь понять, что же случилось? А случилось то, что мы сами подсели на собственную байму. Ну, это можно оправдать и простить, все мы люди, всем после той каторги надо отдохнуть и оттянуться, но…

Николай спросил зло:

– И что «но»? Никаких «но»! Я прокачал до пятидесятого лэвела!..

Аллодис кивнул:

– А я – до сорок второго. Но не будем лицемерить, все мы завысили характеристики своим чарам. А это не просто нарушает баланс…

– Да ни фига не нарушает!

Аллодис вздохнул, но ответить не успел, вклинился Скоффин.

– Не нарушает, – согласился он, – но это стало заметно другим игрокам. Мы сами знаем, какие поползли слухи. Шеф прав, у нас не шард, где этим можно пренебречь. Я хоть и зол, мне до слез жалко своего чара, но я должен признать, что на вайп все напросились сами. У нас не просто игра, а огромное серьезное дело. Предприятие! Загубить его ради забавы ну просто глупо. А мы к этому близки. Конкуренты не дремлют, они уже начали раздувать пламя и плескать керосинчику…

У Николая на глазах вытянулось лицо.

– В самом деле?

– В самом, – ответил Скоффин сумрачно. – Я посещаю все новостные сайты по играм и баймам, это ты, кроме своего клана, ничего не видишь. Да, на сайте Goha.ru вчера появилось сообщение, что у нас с игрой серьезные траблы. Группа хакеров все взломала, теперь устроила там бардак…

– Какой бардак? – возопил Николай с возмущением.

– Это им скажи, – отпарировал Скоффин. – Я не знаю лучшего пути пресечь разговоры, как объяснение Кирича. Тем более что чары исчезнут, а это доказательство, что не хакеры работают, а админы завершили свою работу. Могу добавить, что мы можем баймить на общих основаниях… Не кипятись, не кипятись! У нас все равно остается немалое преимущество. Мы знаем, где локации каких мобов, знаем, в каких городах дешевле товары… мы многое знаем такое, что пока не знают игроки. Единственное, чего мы лишены, – подкручивать показатели.

Кулиев проговорил с неохотой:

– Неприятно, конечно. Но в том, что мы на равных со всеми, есть и плюс. Вот посмотрите, я докачался до сорокового лэвела, а времени затратил на треть больше, чем Скоффин. Меньше всех затратил времени и усилий Николай, но скажите, как он докачался до пятидесятого? Это не в упрек, а чтоб было видно, в чем проблема.

Николай раскрыл рот, посмотрел на лица компаньонов, махнул рукой и сел. Он сам признавал, что как игрок уступает в виртуозности и Скоффину, и Кулиеву, а его высокий лэвел говорит только о том, что накручивал себе больше других.

Я сказал торопливо:

– Спасибо, Костя. Если играть на общих основаниях, то не станете завидовать друг другу и накручивать наперегонки счетчик. А иначе бог знает до чего так дойдем! В азарте быстро теряешь голову. Так что отныне, как бизнесмен, заявляю: ключ к любым изменениям игры – только у меня. Хотите играть – играйте. В любом случае это лучше, чем пить и по бабам. Вы ж теперь бизнесмены, бля! У вас денег куры не клюют! Развлекайтесь!

Николай сказал с тяжелым вздохом:

– Да разницы я что-то не увидел… Раньше пил паленую водочку и трахал Маньку из соседнего подъезда, а теперь пью коньяк по пятьсот долларов бутылка и трахаю фотомоделей… ну и что? В упор не вижу разницы. Во всяком случае, заметной. Чтобы ради этих сраных фотомоделей оставил наш Реальный Мир. А вот здесь… да, жизнь!

От баймеров косяками идут жалобы на разводы. Собираем, классифицируем, перед началом игры вывешиваем объявление, что, мол, администрация отвечает только за технические проблемы, а со случаями обмана боритесь сами, не поддавайтесь.

Участились подделки под играющих админов: у простаков спрашивали акки якобы для проверки, а потом чистили их закрома, забирали доспехи и оружие, а то и меняли сами акки. Мы вывесили объявления, что админы такими делами не занимаются, а кто такое допускает, тот нарушил правила и не с жалобами должен обращаться, но еще и заплатить штраф, что допустил такое. Разводилы тут же перешли на торговлю палеными акками, химичили на рынке, втирались в доверие к игрокам с дорогим оружием и просили одолжить на минутку, чтобы сделать скрин и похвастать потом перед друзьями, продавали дешевые материалы по цене супердорогих, но похожих на них, ловко подменяли вещи при трейде…

Скоффин кипятился, горел, пылал, сыпал синими искрами, Ворпед наблюдал за ним с любопытством, а мне заметил:

– Вот теперь начинаю понимать фразу «Книги имеют свою судьбу». Мы создали эту игру, но дальше развивается уже сама. И Скоф, один из создателей вселенной, оказывается беспомощным перед ловким и подлым человечиком.

Я баймлю редко, но сегодня вошел в Реальный Мир и с Кулиевым и Секирой бил в Коркуме на втором этаже мобов. Через зал то и дело пробегают игроки в поисках свободного зала для кача, четверо остановились, подошли к нам со спины. Постояли, наблюдая, наконец один по имени Bizarre сказал громко:

– А не заняться ли нам ПКашеством?

Второй довольно хрюкнул:

– Как скажешь? Где?

– Да где же, – ответил Bizarre, – зачем далеко ходить?

Я видел, как напрягся Кулиев, он за соседним столом, как за столом дальше придвинулся к экрану Скоффин. Я быстро посмотрел на лэвелы Bizarre и его компаньонов, у всех троих выше наших на десять пунктов, что значит – завалят, а мы их только поцарапаем.

Я сказал Кулиеву так же громко:

– Неужели есть мудаки на сервере, которые полагают, что они навеки останутся выше всех по лэвелам? Или их нельзя будет завалить вдесятером?

Кулиев и Скоффин ждали, затаив дыхание, наконец Bizarre усек, что психическая атака не удалась, потоптался на месте и уныло потащился к выходу. За ним потянулись и его разочарованные дружки.

Кулиев сказал негромко:

– Кстати, этого Bizarre остерегайтесь… Его пару раз ловили на разводах. Скользкий тип. Есть откровенные разводилы, бесхитростные, их за версту видно, все на сервере таких знают, а этот хитер и работает наверняка. И не доверяйте ему свои вещи. Не давайте подержать в руках, тут же скроется.

Площадь в Гиркане бурлит, торговцы разложили товар и нахваливают, стараясь перехватить покупателей. Линдочка делала шоты, а когда поднялась и выкладывала новую порцию, сзади пристроился мелкий ублюдок по имени Defolt и начал делать вид, что трахает малышку. Линдочка озлилась и предложила выйти за ворота. Он хихикал в полной уверенности, что и за воротами ничего не выйдет: слишком дорого и невыгодно очутиться в ПКшниках. И когда вышел, туда впереди Линдочки прибежал какой-то воин с луком. Первым выстрелом заморозил его, затем убил с двух выстрелов. У дурака выпал меч, воин подобрал его и исчез.

Вернувшись в город, дурак стал канючить, чтобы ему отдали меч. Линдочка отрезала: нет, хотя меч для нее, высоколэвельной, ничего не значит, но дураков надо учить. Эта потеря ему, чтобы лучше запомнил, к чему могут привести дурацкие шуточки. А пока пусть запомнит следующее: оскорблять даже низколэвельного – себе дороже. Дело не только в том, что тот может быстро вырасти и отомстить, но еще проще: у низколэвельного может оказаться второй чар хай-лэвела, против которого вообще нет шансов. Старые игроки к тому же держат несколько чаров, одного из них нередко используют именно для таких дел: убить дурака, понизить ему лэвел.

Ворпед в свой клан принял без обязательного стажерского срока игрока, того самого, знакомого по старым играм Alik'a, у него еще над головой девиз «Мир вам». Еще в Линейке мы все ощутили к нему симпатию: единственный, кто написал такое, в то время как девяносто девять из ста пишут что-то вроде: порву всех нахрен, убью, хошь в морду, и пр. пр.

Николай отвел меня в сторонку, в коридор покурить, я отказался, да и Николай в очередной раз бросил, лицо встревоженное, в движениях несвойственная суетливость, глаза то прячет, то смотрит чересчур прямо, как всегда, когда брешут.

– Как себя чувствуешь, босс?

– Не будем тянуть, сэр, – сказал я, – давайте сразу в постельку. Что случилось?

Он вздохнул.

– Пришло письмо от Темного Бога.

– Это какого? Там столько этих темнобогов…

– От того самого, из Линейки, – напомнил Николай, – он уже на восьмом месте в топе.

– И что пишет?

– Да начал давать ценные советы и очень обиделся, что не встали по стойке «смирно» и не выполняем его ЦУ. Все-таки у него опыт, у него высокий лэвел, он с первых дней бета-теста в байме…

В нашу сторону начали оглядываться Ворпед и Аллодис, услышали, Аллодис посмеялся, а Ворпед сказал скорбно:

– Люди сживаются с игрой и теряют чувство реальности.

– Байма становится все реальнее. А реал, в котором живем… нет, пьем, едим и спим, этот все больше тускнеет, размывается, становится призрачным. Так что он в чем-то прав. Может, еще и сам не понимает, но немаловажно именно в том мире захватить ключевые позиции. Так что к его письму прислушаться надо, надо…

Аллодис буркнул:

– Ну, ключевые понятно у кого. Но это самые ключевые. А в остальном ты прав. Кто в том мире прокачается быстрее, тот устроится лучше. И первым начнет сгребать хороший лут и спойл.

Глава 10

Аллодис скачал по инету последнюю версию антивирусника, сразу установил на все компы и проследил, чтобы не отключали, дабы проще инсталлировать наворованные по сети проги.

Все привычно ругали создателей вирусов, только я, будто наперекор, подумал угрюмо, что их работа на самом деле нужна и полезна. Это видно уже по той огромной пользе, что принесла человечеству. Все мы стремимся к упрощению своей жизни и жаждем, чтобы не приходилось даже читать инструкции к приборам: воткнул в сеть – заработало! Само. Те же требования у нас и к компьютерам, но из-за этих проклятых хакеров, так мы оптом называем всех, кто занимается подобной деятельностью, приходится ставить антивирусные программы, лечить, а если не удается лечение – удалять запорченные файлы.

Конечно, можно вызвать специалиста, но не глупо ли, если вся проблема лишь в том, чтобы нажать на иконку «repair», а если не получается, то заменить запорченный файл на диске компьютера файлом, что хранится на лазерном диске? Туда не доберется никакой вирус, не запортит. Надо только посмотреть, какой файл запорчен, записать название, а потом отыскать его на диске, скопировать в буфер, перенести, можно даже драг-энд-дропом, подтвердить замену и… снова все работает как часы!

Бывают случаи посложнее, но не намного. Практически девяносто девять случаев убирает антивирусная программа, а лучше – две-три разных, у всех свои особенности, а уж с одним-единственным процентом потребитель учится справляться сам. Конечно, любой предпочел бы, чтобы все работало идеально, но послушайте, как сокрушается иной: вчера, зараза, вся система подвисла!.. Я из бута загружал, и в безопасном пробовал, пока с загрузочной заново не перезаписал драйвера – не работала сволочь! Теперь пашет, скотина, я ее переломил, заставил, подчинил…

И сколько гордости, сколько любования собой, что сумел, смог, разобрался в этом сложнейшем устройстве, в то время как вон сосед боится коснуться даже клавиш, чуть что – зовет из сервисной службы! Вирусописатели заставили тупых и ленивых потребителей понимать, что такое компьютер, что у него внутри, почему работают программы и почему они вдруг перестают работать или начинают работать криво.

Тем самым вирусописатели приподняли ай-кью всего человечества на несколько сотых процента, а это немало, так как они поднимали не десяток гениев, а всю огромную и очень инертную массу простого народа, который мозгами начнет шевелить только из-под палки. Вот этой палкой и стали вирусы.

Секира с высокого крыльца наблюдал, как дюжие дровосеки, блестя топорами на длинных топорищах, отполированных мозолистыми ладонями, рубят дерево в два обхвата. Вообще-то лес из-за нещадной вырубки отодвинулся далековато, полдня возить на телегах, а строить лесопилки прямо на месте – опасно: тролли могут напасть и все разрушить не только ночью. А держать большой отряд для охраны просто нецелесообразно.

К счастью, лесникам вменено в обязанность еще и сажать лес, а семена здесь модифицированные, за неделю вырастает молодое деревце, а через месяц уже шумит строевой лес! Сейчас почти возле каждого города и села вот такие леса: деревья стоят редко, это чтобы зверье не начало рыть в нем норы, там же начали строить добротные лесопилки – и лес рядом, и готовые доски возить близко.

– Привет, – сказал я издали. – Ты это чем занимаешься?

– Феодальствую, – ответил он и ухмыльнулся. – Правда-правда. Наверное, первый день, когда никуда не спешу и не ищу никаких багов… Вот смотрю и наслаждаюсь! У меня прекрасный замок, гарнизон в сорок рыцарей и двести лучников, есть ратники и копейщики. Все работает как часы, а я сейчас потихоньку начинаю проникать на землю соседа.

– НПС?

Он снова ухмыльнулся:

– НПСов, между нами, мы уже съели. Мой сосед, обладатель многих титулов и огромных земель – это наш Кулиев. Он очень хорош в юридической сфере, но я не гнушаюсь и грязных методов конкурентной борьбы, победителей не судят, так что я уже и у него отъел хороший кусок территории. Он сейчас пробивает закон о прозрачности доходов, но пока пробьет, я еще отъем во-о-он по тот лес, видишь? И сейчас на его землях орудуют мои скупщики шерсти. У этого гада самые тонкорунные овцы, а он их так бережет, что ни украсть, ни купить, ни выменять!.. Однажды только продал пару, но оказалось, что самцы… Никак от них потомства не получить, хотя бараны старались, старались, словно торквемады какие… Ничего, я ему за этих баранов еще отплачу!

Дерево повалилось с шумом и треском ветвей, земля вздрогнула от удара. Лесорубы тут же принялись отсекать ветви, женщины их отгребали в сторону, потом относили в большую островерхую кучу и поджигали. Я поймал себя на том, что, как и Секира, с удовольствием рассматриваю их крутые бедра, налитые здоровьем тела, ловлю мелькание незагорелой полоски тела в низком вырезе платьев.

Мимо прогнали стадо коров, пастух издали сорвал шляпу и, прижав ее к груди, отвесил в нашу сторону низкий поклон. С довольным гоготом прошло плотное стадо гусей, во главе двигался гусак и хищно посматривал по сторонам.

– Чемпион, – сказал мне Секира шепотом. – Шесть соревнований выиграл!..

Я спросил с подозрением:

– А ты не подчитерил?

Он перекрестился:

– Свят-свят! У всех изначальные установки одинаковые!.. За этим следим строго. А теперь, когда ключ только у тебя, никто читерить не может. Нет, просто у меня есть мастера по дрессуре. Из любого пацифиста зверя сделают.

Я вышел из баймы, снял наушники и откинулся на спину роскошного директорского кресла. Начали мы в две тысяча седьмом, в восьмом провели первый тест, а в девятом выпустили в свет. Сейчас две тысячи одиннадцатый, за это время выпустили шесть патчей, фиксящих множество багов и, самое главное, три аддона.

В первый аддон запихнули все то, что пришлось обрезать при выпуске клиента, а над вторым поработали во всю мощь, ввели новые локации, новых мобов, НПСов, пару городов, добавили лесенку умений, десяток новых классов. Третий вышел уже со встроенным автопереводчиком с языка на язык, а самое главное – Аллодис продемонстрировал возможности движка, плавно приспособив к тем возможностям, что дает быстро наращивающее мускулы железо.

Байму мы выпустили в расчете на четырехъядерные процы, хотя и двухъядерные пока в новинку. Весь мир, не только Россия, работает на привычных одноядерных, но сейчас в продаже уже шестидесятичетырехъядерные, а через три месяца на заводе в Гонконге начнется пробный выпуск проца со стодвадцатью восемью ядрами!

Швейцар почтительно распахнул передо мной двери, я вышел на залитую ярким солнцем улицу, прищурился, перед глазами все еще ползут, извиваясь, кривые графиков роста доходов завода чипов по 20мм-технологии. Машина, припаркованная на той стороне площади, сорвалась с места и понеслась стрелой к нашему подъезду.

Телохранители разошлись на все четыре стороны, я ждал, в сторонке раздался удивленный голос:

– Володька!.. Вот уж кого не ожидала встретить в этом районе!

В трех шагах замедлила шаг и остановилась Кларисса, ее под локоток держит и довольно улыбается мужчина средних лет, с полными розовыми щеками, улыбка сытая, одет очень тщательно, я не знаю, какой сейчас писк в подборе цветовой гаммы галстука, носков и ремня, но уверен, он им соответствует полностью.

– Привет, Кларисса, – ответил я.

Машина остановилась у бордюра, водитель остался за рулем, телохранитель выскочил с переднего сиденья и открыл заднюю дверцу. Я медлил, всматриваясь в эту женщину, что стала еще краше, выглядит довольной, одета с иголочки, фигура у нее все такая же безукоризненная…

– Ты здесь работаешь? – поинтересовалась она щебечущим голосом. – Кстати, это Стивен! Вы не знакомы?

Я пожал руку Стивену.

– Я много слышал о вас от Клариссы. Она всегда восторгалась вашей целеустремленностью.

Он довольно улыбнулся, хотя догадывается, что брешу, как попова собака, но ласковое слово и кошке приятно.

– Ты похудел, Володя!.. – заявила Кларисса категорично. – И выглядишь просто ужасно. Нельзя так изнурять себя. Правда, Стивен?

– Да, – ответил тот жирным голосом преуспевающего служащего среднего звена. – Нужно вовремя отдыхать, чтобы все было в тонусе.

Он заговорщицки усмехнулся, намекая, что именно за тонус он имел в виду, я кисло усмехнулся, почему-то раздражает мысль, что он приведет сейчас Клариссу домой и будет ее трахать, а в перерывах будут перемывать мне кости, как я хреново выгляжу, как постарел за пару лет сразу лет на десять, как удачно и мудро она поступила, что ушла от меня к нему…

– Когда отдыхать, – ответил я и ощутил, что голос мой прозвучал в самом деле замученно, – вот впервые на небо глянул за последний месяц… Вам хорошо, а мне… гм…

Кларисса сказала нежно:

– Все-таки, дорогой, не изнуряй себя так. Мы все к тебе хорошо относимся! Ведь правда, Стивен?

Тот важно кивнул:

– Да-да, Кларисса говорила много хорошего о тебе тоже.

Я развел руками.

– Сейчас будет говорить еще больше…

Они сочувствующе усмехались, о поверженных и о тех, кого обогнали на жизненном пути, говорят всегда с удовольствием и только хорошо, ибо уже не соперники.

– Ну давай, – сказала Кларисса нежно, – еще увидимся. Мир тесен!

Она дружески чмокнула меня в щеку, пахнуло дорогими духами. Они пошли по залитому солнцем тротуару, выложенному изразцовыми плитками в том районе, что закреплен за концерном «Реальный Мир», а я проводил долгим взглядом, чувствуя, как нечто забытое колыхнулось и начало подниматься с глубины души.

Телохранители не шевелятся, я прошел к машине и, уже опускаясь на сиденье, увидел, как оглянулась Кларисса. По-моему, успела увидеть, в какую машину сажусь, а может, и не смотрела именно на меня, как мне почудилось.

Машина тронулась с места и понеслась, быстро набирая скорость.

Ворпед вошел в кабинет и остановился у порога с видом провинившегося школьника. Я посмотрел хмуро, Ворпед обычно не лезет с проблемами, решает сам. И если пришел, то неприятность не самая мелкая.

– Шеф, – сказал он просительно, – у нас проблема.

– Говори, – буркнул я. – Только иди сюда и сядь. Или тебя за дверью кто-то слушает?

Он приблизился, осторожно опустился на самый краешек кресла.

– Серьезная, – сказал он, понизив голос.

– Да у нас все серьезное!

– Архисерьезное, – ответил он шепотом. – Как говаривал дедушка Ленин. О сексе.

– А-а-а, – сказал я, – тогда давай еще тише. Дверь хорошо закрыл? А то сейчас все сбегутся, уши развесят, слюни распустят…

Он вымученно улыбнулся, развел руками, покачиваясь на краешке кресла, как попугай на жердочке.

– Никак баланс не удается выставить! Это не дамаги и дебафы, там все просто, даже сдирать не пришлось, а тут и содрать не у кого, мы первые. Так с позами и движениями все в порядке, ребята поработали с чувством и со знанием дела, с полной отдачей, так сказать… но мы все ограничили рамками дома и постелей…

Я поморщился.

– Забыл, какой бой пришлось выдержать с правозащитными организациями? А с юристами? А с депутатами?.. И то едва-едва отстояли, чтобы допустили к продаже хотя бы с категорией «восемнадцать-плюс».

– Да я понимаю… Но времена меняются! Вон уже все больше на улице голых ходит. Надо и нам послабление сделать.

– Нам?

– Ну и им, какая разница?

Я спросил с подозрением:

– Чьи интересы лоббируешь?

– Нашего бюджета, – ответил он скорбно. – Сейчас в моде экстремальный секс…

– Это как?

– Не так, как ты подумал, по глазам вижу. Имеются в виду лишь необычные места. К примеру, на движущемся эскалаторе, на крыше дома, в автобусе или в вагоне метро, на скамейке перед зданием Государственной думы…

– А, – сказал я, – слышал. Даже по жвачнику показывали пару, что пыталась в свободном падении, когда из самолета прыгнули… Ни фига не получилось. И что ты хочешь? Мы не можем допустить, чтобы трахались на улицах города.

Он спросил проникновенно:

– А почему нет? Разве борьба за нравственность – наша проблема? К тому же сегодня она одна, завтра другая. Моя бабушка крестится и плюется, когда видит голых девок на улице, а мне уже как-то и ничего. Привык. Если ничего особенного, то и не оглядываюсь даже. Сейчас и такие начали раздеваться, что ни жопы, ни рожи, а туда же – эксгибиционистки!

– Нет, – сказал я, – зачем нам лишние неприятности?

– Ну сейчас разве что церковь возразит, да у нас и церковь такая, что спит…

– Ну, подумать можно… но не обещаю, что пройдет.

– Спасибо, шеф!

Перед обедом я зашел в общий зал, где старая команда корпит неразлучно, сказал громко:

– Эй вы, морды!.. Что, в самом деле никого не интересует, что за этот квартал, а это всего три месяца, если кто не знает, наш капитал с сорока миллионов возрос до восьмисот?..

Николай присвистнул, но как-то дежурно, а Ворпед спросил рассеянно:

– А это много или мало?

Я фыркнул:

– Это не высшая математика. Арифметику еще не забыли, надеюсь, миллионеры!

Кулиев, как обычно, помалкивал, в трудных ситуациях предпочитая, чтобы кто-то взял огонь на себя, наконец Аллодис сказал:

– Да, это много… наверное. Но если заметна разница между сторублевкой и тысячной, то между миллионом долларов и десятью миллионами… как-то не очень. Только количеством нулей. А когда нулей все больше, то это вообще вроде бы только нули… хотя умом понимаем, что не нули, не нули.

Теперь, когда Аллодис, судя по лицам, выразил общее настроение, Кулиев произнес мудро:

– Нам ведь хотелось вырваться из нищеты, вот и вырвались. Хотели получить по миллиону долларов – получили. Хотя даже не знаю, кто-то им воспользовался? Ты умело подсадил нас сперва на разработку баймы, а теперь мы еще попались и на жизнь в ней!..

Ворпед сказал с мягкой виноватой улыбкой:

– Ты уж рули сам и дальше, хорошо?

– Это в каком смысле? – спросил я с подозрением.

– Ну, вкладывай деньги куда-нить… Скажем, приобрети заводик по выпуску чипов…

Я фыркнул:

– Приобрел.

– Ну, это на свои деньги, а теперь и на наши купи. Еще один. Вкладывай во что-нить полезное для нашей баймы! Мы тебе доверяем.

Остальные радостно загалдели, как гуси на рынке, довольные, что так легко спихивают с плеч такую тяжесть. Я прорычал:

– То есть вы будете заниматься творчеством, а также баймить, а я должен носиться с высунутым языком в рилайфе, как можно удачнее пристраивая ваши деньги?

– Наши деньги, – поправил педантично Скоффин. – Зачем ты дистанцируешься?

Аллодис сказал настойчиво:

– Володя, но разве не так было? Ты и раньше нес всю финансовую и административную тяжесть. Нам либо нанимать чужих брокеров, что разворуют все, либо пытаться самим вкладывать деньги в чьи-то активы… а с нашим умением это что утюгам учиться плавать на глубоком месте. Ты уж, пожалуйста… не ломай то, что так хорошо пашет!

Глава 11

Взбитые, как нежные сливки, облака медленно и величаво плывут по дивно-голубому небу. Солнце выглянуло из-за самого крупного игриво и неожиданно, мир озарился золотым огнем, как будто радостно и счастливо улыбнулся в ответ. Далекий темный лес, злобный и мрачный, сразу стал зеленым и приветливым, хмурая вода озера словно исчезла, стали видны все камешки на дне, ракушки и весело шныряющие рыбки: яркие и разукрашенные, как попугайчики.

Я содрогнулся от внезапного прилива радости, счастья, ликования, будто и я могу вот так взлететь и скользить над землей, рассматривая сверху кузнечиков, бабочек, зайцев, а поднимусь выше – и зеленые охотничьи домики эльфов. И не помещают полету даже прочные мифриловые доспехи, металлический щит с затейливым девизом и длинный меч, похожий на вырезанный из тонкой пластины прозрачного льда.

Ноги быстро несут по холмам и долинам, я применил заклинание невидимости, так что даже самые агрессивные монстры на меня не обращают внимания, только в одном ущелье за мной погналась целая стая, я не сразу сообразил, что меня засекли по топоту.

Впрочем, возможно, и по запаху, Аллод за это время мог всобачить и такую фичу. Байма разрастается, за всем не уследишь, а принятые работники лезут из кожи, стараясь показать свою нужность и необходимость.

Наконец вершина последнего холма, открылся сказочно прекрасный эльфийский город, хотя это, конечно, деревня: меньше десятка домиков, но зато каких…

Я мчался по склону и все с большим изумлением рассматривал ажурные мосты, сказочно прекрасные дворцы из чистейшего белого мрамора, дивно тонкие лазурные арки, высокие башенки. Деревня расположилась у чудовищно толстого и неимоверно огромного дерева с пышной и раскидистой кроной. По легенде, все эльфы – дети этого дерева. Они жили на нем, почти не спускаясь на землю, но шли тысячелетия, и эльфы, глядя на вторгнувшихся в их землю людей, вынужденно сошли вниз, отогнали наглых пришельцев, выстроили частоколы, преграждая дорогу, а потом и жилища перенесли сюда, вниз.

Я помню ту первую деревню, вся из дерева, хотя красивая и аккуратная, но теперь разве можно назвать деревней эту сверкающую красоту, эти дивные сооружения из мрамора, где чувствуется рука утонченных художников?

Ноги несли меня медленно, я все рассматривал вырастающие здания, дальше всего из города тянутся изумительно хрупкие и ажурные мосты, тоже из белого мрамора, похожие на клочья застывшей морской пены. К одному из них я приближаюсь, два стража по обе стороны, рослые эльфы в сверкающих, как лед, доспехах.

Они не заступили мне дорогу, хотя оба повернули головы, рассматривают внимательно и оценивающе.

– Приветствую, ребята, – сказал я. – Надеюсь, в Багдаде все спокойно?

Один произнес:

– В наше селение человеку с оружием нельзя.

– Понятно, – ответил я. – сдать здесь?

– Нет, – ответил он. – На том конце моста.

Я кивнул и шагнул на мост. Понятно, если нагрянут орки, то эти двое, вступив в бой, могут погибнуть. Тогда орки разграбят и сданное оружие. Мост длинный, помощь может и не успеть. Подошвы стучат по рифленой поверхности, ведь мост выгнут аркой, сцепление под ногами должно быть хорошим, чтобы не съехать, как по льду. Под мостом целое озеро, а город… язык не поворачивается назвать это чудо деревней на тонких, как спицы, столбах стоит над ним.

На том конце моста… ну да, вон и красиво оформленное хранилище. Двое стражей разом выступили на середину моста, загораживая мне дорогу.

Один произнес:

– В город нельзя человеку с оружием.

– Понятно, – ответил я. – Сдать здесь?

– Сдать здесь, – ответил тот же страж.

Появилась панелька с открытым сундуком, я положил туда меч, кинжал и лук. Панелька исчезла. Стражи синхронно встали по краям моста, освобождая дорогу. Городок вознесен высоко над почвой, я вдыхал свежий чистый воздух, навстречу попалась пара эльфов, на меня посмотрели не то чтобы враждебно, однако как на нежеланного гостя. Чуть отрезвев, я уже окинул другим взглядом строения, площади, беседующих между собой НПС-квестодателей. Их, чтобы отличить от остальных НПСов, пришлось одеть в особую форму. В первом варианте они были такие, как и все, стояли на определенных местах, к ним подходили и брали квесты, но сейчас для реалистичности решили дать им свою жизнь, только с запретом покидать деревню, иначе пришлось бы разыскивать по всей карте.

Я так долго рассматривал деревню, что один подошел ко мне сам, очень немолодой эльф с морщинистым лицом, испещренным шрамами, седые волосы падают на плечи, одна рука не сгибается в локте, а в распахнутом вороте видны старые глубокие шрамы.

– Приветствую, воин, – произнес он еще не старческим голосом. – Ты ищешь подвигов? Ты пришел в нужное место и в нужное время. Бродячие орки начали сбиваться в стаи и нападать на эльфов в лесу. Горят наши деревни, люди бегут в города. Если ты сможешь выступить против орков, ты выкажешь свое благородство. Принеси мне двадцать медных нагрудных знаков орков, ты получишь за них награду. Они медные, ты их сразу увидишь по блеску. Орки гордятся ими и постоянно натирают мелом. А если сумеешь принести серебряную бляху капитана, награда будет огромной и ты получишь особый подарок от наших старейшин.

Я поинтересовался:

– А если золотую бляху вождя?

Он вздохнул.

– Мы только мечтаем, чтобы отыскался такой герой. Твое имя будет высечено на стене в Палате Героев!

– Я принимаю квест, – сказал я.

– Отлично! Жду благополучного возвращения. Да будет с тобой благословение EvilDeath'а, так рано ушедшего в мир иной…

Я отошел, он тут же забыл о моем существовании, вперив взгляд в сторону моста, откуда обычно идут искатели приключений. НПСы в одежде квестодателей попадаются довольно часто. Не столько, конечно, как в Варкрафте, там уже в основном варианте было больше тысячи, не считая аддонов, у нас скромнее, зато более разветвленные, многоступенчатые и длительные по времени.

Я обошел деревню по периметру, она расположена на высоких и тонких, как спицы, сваях, тоже мраморно-белого цвета, к ней со всех четырех сторон ведут мосты, раскрывал рот и любовался, как вдруг услышал крики о помощи, лязг оружия, дикий рев и злобных хохот огромных зверей.

На дальней стороне на середине моста сражается целая толпа: блестят обнаженные клинки, падают люди и монстры, реет баннер с бычьей головой, из-за дальних деревьев выскакивают зеленокожие орки и неуклюже бегут к месту схватки.

Я остановился, я же только наблюдатель, толпа орков в конце концов смяла защитников и продвигалась по узкому мосту. В них летят стрелы, топоры, дротики, орки неуклюже закрываются щитами, некоторые падают, но остальные с диким ревом идут быстрым шагом. Время от времени в деревне появились люди, в основном – воины, такой храбрец несся в битву и загораживал оркам дорогу на мосту.

Храбреца тут же усиленно лечат эльфийские хилеры, и воин сражался отважно и красиво, но когда один против толпы, то погибал и он, если не успевал кликнуть на скрол мгновенного возврата в город. Так повторилось несколько раз, орки почти миновали мост, впереди улицы и дома с беззащитными женщинами и детьми, однако набегали все новые и новые защитники из эльфов, погибали, появлялись и отчаянно сражались люди, погибали, не сходя с места, уже не думая о возврате, плевать на те проценты, что сольют, лишь бы успеть нанести на один удар больше…

Последние три орка заколебались и повернулись, намереваясь убежать. В незащищенные спины вонзились стрелы и дротики. Все трое пали горами зеленого мяса. Люди обнимались и поздравляли друг друга, а эльфы смотрели в ужасе большими печальными глазами: никогда враг не подбирался так близко к их жилищам.

Круто, подумал я, чувствуя, как сердце колотится чаще. Даже я сопереживаю, а каково тем, кто только что рубился в первых рядах, вот это адреналин так адреналин…

Молоденькая эльфийка, стройная и воздушная, как доведенная до совершенства тургеневская девушка, усиленно лечила раненых. Я видел, как она меняет ХП на МП, оказываясь на волосок от смерти, только бы за счет своей жизни увеличить количество маны, необходимой для лечения, подошел ближе.

– Сейчас боя нет, – сказал я трезво, – не стоит так уж жертвовать. А здоровье у раненых и так восстановится.

Она пугливо оглянулась, лицо усталое, в глазах тревога, но мое сердце екнуло.

– Азалинда?

Ее брови удивленно приподнялись.

– Да, это мое имя.

– Господи, – вырвалось у меня, – какая же ты хорошенькая!

В задницу все картины эрмитажных лувров: ни одна и близко не отражает значимости или красоты того, с кого рисовалась. Я смотрел на Азалинду, вспоминал то удовольствие, с которым подбирал ее лицо, делая все прекраснее и неповторимее, но то лишь бледная тень с той радостью, какую я чувствовал сейчас.

Она смотрела на меня с прежним удивлением.

– Этих слов вы, видимо, еще не знаешь, – сказал я, – ничего, словарный запас расширим… А теперь я хочу пройтись немного вон до тех дальних руин. Ты же лекарь, хочешь пойти со мной?

Она покачала головой:

– Туда можно только большим отрядом. И то если нет столько орков. Вы же видели…

– Видел, – согласился я. – но сейчас их побили, в окрестных лесах их уже нет. Почти нет.

Она спросила с пониманием:

– В тех руинах ценный Талисман Силы?

– Возможно, – согласился я. – Ты пойдешь со мной? Или я пойду один.

Она сказала просто:

– Пойду. Я смогу помочь. А один ты погибнешь.

– Спасибо, – сказал я. – Меня зовут… Даниил. Я паладин.

Она не ответила. Возможно, ответ на такое «спасибо» в программу не заложен.

Глава 12

Зловещая черная тень протянулась к нашим ногам. Азалинда опасливо отступила и пошла сбоку, стараясь не наступать на траву, что из светло-зеленой стала темной. Остатки стены, от которой протянулась тень, недобро чернеют на голубом, чисто эльфийском небе. Мне показалось, что это остатки древнего акведука, но подошел ближе, вместо камня древние строители использовали дерево. Огромные дыры щерятся острой щепой, но сама стена стоит, а дерево превратилось в камень. Но все равно видно, что дерево, вон жилки, разводы, сучки…

Я начал обходить стену, Азалинда идет следом, я вижу, как пугливо смотрит по сторонам, все-таки круто мы отработали, такое прекрасное существо создали. Надо сегодня же расширить словарный запас, наше железо уже позволяет, мы не зря каждую неделю наращиваем мощности.

– Дальше опасно, – предупредила она.

– Что, в руинах прячутся?

– Нет, лес близко.

Я беспечно рассмеялся.

– Не настолько.

Стена обрывалась, не дойдя до леса около сотни шагов. Роскошные красивые дубы выстроились в ряд, дальше таинственный полумрак, зелень в темных тонах, такие же огромные стволы уходят в глубину, а там иногда мелькают приземистые зеленые тела. Я видел, как трое повернули голову в нашу сторону, переглянулись, будто люди, и, поудобнее перехватив дубины, двинулись в нашу сторону.

– Орки! – вскрикнула Азалинда. – Бежим!

– Не сейчас, – возразил я.

Лук уже в моих руках, я быстро натянул тетиву. Стрела сорвалась с протяжным свистом, орк подпрыгнул и упал навзничь, раскинув руки и не выпуская дубину. Двое выскочили с диким ревом, держа дубины над головой. Земля задрожала от их топота. Я выстрелил дважды, оба упали, уткнувшись мордами, лапы все так же раскинуты, дубины не выпускают из зеленых пальцев.

Азалинда воскликнула с восторгом:

– Всех убиваешь с одного выстрела! И так быстро? Кто ты, герой?

Я скромно улыбнулся:

– Просто хай. Хайлэвел.

– Ты великий воин!.. Ты сможешь выполнить квест Арджнуны!

– Это старый эльф с седыми волосами и шрамами? – спросил я. – Да, я уже взял у него квест на этих орков.

На груди одного орка поблескивало, я нажал на «Взять», это оказался значок орка, на всякий случай кликнул на «Поднять все», но значок оказался один. Все верно, мы программировали, чтобы выпадал с каждого четвертого, но в случайном порядке. То есть может выпасть и сразу с двух подряд, а может попасться десяток орков без значков.

– Один есть, – сказал я с удовлетворением, сам посмеялся над собой, обычно писатели не читают книг, а создатели игр не играют, а во мне разгорается азарт нуба. – Давай посмотрим, что там еще…

Она пошла за мной покорно и заученно, замирала на месте, когда я останавливался. Окаменевшая деревянная стена давно кончилась, я пошел вдоль опушки, поглядывал в лес, чтобы за деревьями не подобрались неожиданно орки или огры. Понятно, что побью, я сделал себе ХП стократное, но не хочу, чтобы моя неуязвимость стала заметна.

Орки выметнулись довольно неожиданно, словно научились прятаться за толстыми деревьями. Я начал быстро стрелять из лука, скорость я поставил себе пятикратную, руки только мелькают, орки валятся, как спелые груши, но из леса с ревом выскакивали еще и еще, уже целые группы.

Я продолжил бить из лука, даже когда меня окружили кольцом и начали молотить дубинами. Но стрелять стало труднее, в такой толчее не вижу крестик прицела, я слышал отчаянный крик Азалинды, я крикнул:

– Близко не подходи!.. Бафить не смей!

– Почему?

– Я пробафленый, – солгал я.

Если она начнет бафить, то большой выброс энергии привлечет мобов, у них зрение и восприятие устроено по-другому, они ринутся на Азалинду и тут же убьют: у лекарей, даже у высоколэвельных, запас ХП очень низок.

– Меч! – донесся ее крик. – У тебя меч… есть?

Убрав лук, я выхватил меч и начал крушить их в капусту. С мечом прицеливаться не надо, зеленые тела валятся как груши, Азалинда прокричала:

– Отступай! Их слишком много!

– Не для меня, – ответил я хвастливо.

Я перебил их с полсотни, когда мощный выброс энергии ресторил мне ХП. Я с удивлением увидел, что орки сбили с меня почти пятую часть жизни, что вообще-то круто, я же делал себя практически бессмертным. Азалинда восстановила на пару черточек, бедолага не знает, что для моего лечения и лекарь должен быть предельного лэвела.

Работая мечом, я увидел, что на нее бросилось с десяток орков. Я стиснул челюсти, бедняжка лечила меня, хотя мне лечение не нужно, а сама сейчас погибнет… Она бросилась бежать, но не в город, а понеслась по широкой дуге мимо нашей толпы. Я все еще надеялся, что свернет к эльфийской деревне, но Азалинда упорно нарезала круг, пошла на второй. То один орк, то другой успевал нагнать и ударить дубиной, жизни оставалось на донышке, но Азалинда торопливо восполняла ее за счет маны, но, понятно, такое долго не продлится.

Я сгоряча схватил лук, намереваясь перестрелять сперва тех, кто гонится за нею, но вовремя вспомнил про скилл хэйт, быстро задействовал, и монстры, забыв про Азалинду, с яростью набросились на меня все.

Я поменял лук на меч, рубил и рубил, начал злиться, ибо из леса выскакивают целые толпы. Меня окружили так, что уже не могу никуда сдвинуться, остается только рубиться.

И тут я не поверил глазам: жизни у меня осталось чуть меньше половины. И удрать не могу, меня зажали, как в тисках. Можно скрулом вернуться в деревню, однако Азалинде придет конец, И я рубил и рубил, все еще надеясь, что успею перебить всех, пока меня забьют самого, или же прорублю просеку в живой стене и смогу удрать.

– Уходи! – крикнул я. – Их слишком много! Нам не справиться!

Она прокричала в ответ:

– Нет, я буду тебя лечить!

– Не смей…

Но могучий выброс энергии восстановил у меня два деления, которые орки тут же опустили за одну минуту, зато за Азалиндой бросилась целая толпа. Я ударил по ним скиллом Агрессион, все повернулись и бросились на меня, я рубился, рубился, крикнул снова:

– Уходи!

– Нет…

– Уходи и жди меня в деревне!

– Нет, я тебя не оставлю…

Она продолжала выбрасывать в мою сторону сноп исцеляющего огня, я в свою очередь агрил монстров на себя, полоска жизни подошла к краю, огров самом деле остается уже мало, я сделал попытку вырваться из кольца, ура, получилось… и тут два последних удара, полученные в спину и в затылок, бросили меня а землю.

Я слышал жалобный вскрик Азалинды, она подбежала ко мне и пыталась воскресить, но монстры успели убить ее в самом начале заклинания. Мы лежали рядом, я смотрел ошарашенно по сторонам, уж никак не ожидал, что забьют вот так, хотя, конечно, я мог бы воспользоваться скрулом и улететь в деревню, но тогда убили бы эту нежную эльфийку с кротким взглядом. Правда, ее все равно убили, как-то все глупо и нелепо…

Орки, потоптавшись по нашим трупам, победно вздымали дубины, ревели, один изобразил нечто вроде неуклюжего танца, потом дружно потопали в лес. Азалинда сказала печально:

– Прости, это я виновата… Ладно, я вернусь в деревню. А ты в свой человейник?

– Погоди, – сказал я. – Погоди…

Она помолчала, потом спросила тихо:

– А что будет? Ты же не сможешь нас реснуть? Ты не хилер. Даже я не могу вот так…

– Я связался с одним другом. Он уже бежит сюда.

Минут через пять томительного ожидания, за которые мимо нас прошли и бродячие гоблины, и шайка оборванных мародеров, на горизонте показалась сверкающая точка. Николай примчался на ездовом драконе, огромный в своих доспехах высшей защиты, сверкающий, грозный, как бог войны. Голова вся укрыта полным шлемом, только синие глаза грозно блеснули в прорези забрала.

Не слезая с дракона, он коротко взмахнул дланью в блистающем железе. Нет, в блистающем мифриле. Холодное пламя взметнулось вокруг нас из-под земли, ударило столбом в небо. Я увидел, что сила помощнее меня поднимает мое тело, а способность двигаться ощутил, когда пламя опало.

Всадник спросил гулким голосом:

– Чего-нить ишшо, босс?

– Спасибо, – поблагодарил я. – Дальше сами…

Он захохотал, дракон развернулся и, гулко топая динозаврьими лапами, понесся в обратную сторону. Азалинда смотрела на меня огромными глазами, в них испуг и восторг.

– Какие могучие у тебя друзья…. – прошептала она с благоговением. – Или это был бог?

– Почему бог?

– Ты, ты воззвал к нему, он явил милость…

– А-а-а…

– Я угадала?

Я сказал шутливо:

– Ну да. Потому что я ему постоянно приношу на жертвенник девственниц. Ты девственница?

Она испуганно кивнула:

– Да… Ты много убил девственниц?

Мне стало неловко, я пробормотал:

– Прости, я глупо пошутил. Конечно же, я не убиваю девственниц. А это не бог, а мой приятель. Просто он… в отличие от меня очень много времени проводит в байме… в смысле, в боях и сражениях, вот и накачал себе высокий лэвел, добыл доспехи, меч.

Она подумала, кивнула с важностью:

– Ну да, ты же маг. Тебе не нужно быть в битвах. Для тебя важны квесты, поиски нужных заклятий и редких ингредиентов.

– Спасибо, – сказал я. – Хорошая ты.

Она подняла голову, всматриваясь в мое лицо дивными эльфийскими глазищами.

– Правда?

– Правда, – ответил я.

Здоровье мое восстановилось полностью, как и мана, Эльфийка смотрит виновато, не смогла спасти меня, вылечить, а то, что я дурак и сам полез в гущу монстров, роли не играет, лекари дураков тоже должны спасать, клятва Гименея или Геродота, не помню, обязывает. Даже гомосексуалистов и кошатников надо спасать, ничего не поделаешь, издержки профессии.

– Пойдем, – предложил я, – отведу тебя в деревню. А то одной все-таки опасно.

Она покачала головой и сказала очень серьезно:

– Теперь уже нет. Всех орков между лесом и нашей деревней ты перебил.

– Ну, вдруг бродячие…

Мы медленно пошли шагом по высокой траве, я часто посматривал на ее одухотворенное лицо, бесконечно прекрасное и такое сейчас серьезное, в больших глазах с огромными ресницами таится печаль.

– Ничего, – сказал я утешающе, – вы отобьетесь от орков. И даже оттесните их в леса, где они и должны быть. И снова эльфы будут сильной и процветающей расой!

Она заговорила очень серьезно:

– Придет ли такое время? Но если и придет, то очень не скоро. Нам просто не дожить до того счастливого времени. Мы все погибнем.

– Почему? – удивился я.

– Орки слишком сильны, – вздохнула она. – Раньше ходили по одному, теперь стаями. А недавно у них объявился вождь, даже стаи объединил в один стальной кулак. Они разбили таранами и катапультами ворота нашего единственного города в Тавлее и обрушили часть стены. Все защитники погибли. Орки ворвались в город и перебили многих, очень многих… И разграбили и сожгли все дома с той стороны города. Теперь там руины…

– А что орки?

– Отступили, когда лучники с крыш перебили половину их войска. Но завтра они придут с новыми щитами, побольше, что закроют их от стрел сверху… и город падет.

Голос ее был тихий, печальный и безнадежный. Старая мудрая раса, слишком благородная по нашим меркам, в которой много опыта, но уже выгорела жажда жизни. Я поморщился, подумал, что мы слишком понадеялись на эльфийских лучников, потому завысили характеристики орков. Возможно, зря добавили возможность социализации, пусть бы ходили в одиночку. А если стаями, чтобы теряли какие-то параметры. Или стаи чтоб не превышали трех-четырех. Ну, можно пять-шесть. Но уж не сотню. Если сотня орков пойдет в одном направлении, сметут не только деревню, но и город превратят в руины.

– Я подумаю, чем смогу помочь, – пообещал я.

– А ты сможешь? – спросила она без всякой надежды.

Глава 13

Отодвинувшись от экрана, я снял наушники и развернулся на крутящемся кресле. Все уткнулись в мониторы, пальцы у кого на мышке, у кого торопливо набивают команды. Секира и Ворпед еще в бою, я с неудовольствием видел по их лицам, что увлеклись, увлеклись. Не баги ищут, а всерьез воюют, крафтят, выстраивают какие-то отношения.

Только и надежды, что все баги, на которые наткнутся, возьмут на заметку. Исправят чуть позже или же спихнут на коллективы молодых разработчиков, что сейчас пашут, как мы пахали первый год. Еще Аллодис не дает себе увлечься, он уже настрадался от увлечения баймами. Правда, он настрадался еще даже от игры в первые диггеры и тетрисы.

– Алексей, – сказал я, – записывай. Тестуры справа от эльфийской деревни исчезают. Просто огромная дыра, захватившая небо и землю…

Николай услышал, развернулся в нашу сторону вместе с креслом.

– А может, – спросил он живо, – не оформлять виньетками, а подать как Портал, переход в другой мир?

– На десктоп? – спросил я.

Он развел руками.

– Исправим. Дважды застревал в стенах.

– Как выбрался?

– Прицеплялся к кому-нибудь, кто бежал мимо. Один раз меня заслипило, но кто или что – не увидел. Попросил, чтобы меня стукнули. Заразы, все боятся развода, никто не решился ударить. Наконец один сильвер Рейнджер стрельнул издали. Я проснулся, поблагодарил. Конечно, предупредил, что здесь надо обходить… Потом провалился сквозь мост, еле вскарабкался по крутому берегу. Но у меня большой запас ХП, а другие просто потонут… Эй-эй, просто исправить! Не начинай оформлять под ловушку на мосту. Мосты для того, чтобы ходили безопасно. Ловушки в реке, там крокодилы.

Он торопливо записывал, по его лицу я видел, что исправление этих багов ему на десять минут.

– Хорошо, шеф. Как здорово, что и ты работаешь, а не только купоны стрижешь!

В другом месте это прозвучало бы как издевка, но они знают, что, когда разработка баймы подходила к концу, я продал стодвадцатиквартирный дом, чтобы хоть что-то да выплачивать команде, ибо кроме наших энтузиастов пришлось нанять еще кучу людей, которые за так вкалывать не хотят, а потом заложил квартиру, назанимал столько везде, что в случае провала мне грозила только могилка в лесу, которую заставили бы выкопать самому.

– Да, еще, – вспомнил я, – надо ввести разнообразие в анимацию. А то все орки падают в одинаковых позах, а для такой продвинутой игры это минус.

– Сделаем. Уже все готово, просто руки не доходят. Но нужно еще расширять команду.

Я огляделся.

– Да куда уж больше… И так зал хоть в футбол играй. Ладно, набирай еще отдельную группу, но подумай, где расположишь.

– Только не меня туда начальником!

– Ну вот, – сказал я безжалостно, – сам напросился.

Решили, чтобы не увязать в задаче, все характеристики орков и эльфов оставить как есть, но на порядок усилить защиту ворот и всех стен эльфийской деревни. На башнях помимо лучников разместили и замковые катапульты, которые, естественно, с высоты стреляют дальше. Теперь, чтобы нанести каменной стене из тяжелых глыб хоть какой-то ущерб, катапульты орков должны сделать не меньше полусотни выстрелов, а башенной катапульте достаточно попасть в деревянную катапульту орков всего один раз. С таранами еще проще: в арсенал эльфов добавили огненные стрелы, так что таран сгорит по дороге к воротам, не успев ударить даже один раз.

Аллодис еще поместил у ворот двух плотников, что моментально ремонтируют все повреждения, так что город эльфов почти неуязвим. Правда, за город выходить все так же опасно, если не опаснее, зато можно отсидеться в городе. Да и короткие вылазки всегда можно проводить в относительной безопасности, лишь бы успевали оторваться от наседающей толпы орков и добежать до ворот.

Как и ожидалось, нововведение понравилось, отряды смельчаков прибывали в город эльфов и там на месте вырабатывали тактику и взаимодействие хилеров, бафферов, танка и дамагеров. Повышенным спросом начали пользоваться лучники. Когда орки подходили к деревне слишком близко, лучники с наиболее дальнобойными луками ухитрялись их отстреливать даже со стен. Правда, это не добавляет экспы, иначе бы многие паровозили, но поддержка лучниками из безопасного расстояния очень помогает членам своего клана, пати или отряда.

Кофемолка сообщает, что скачала по инету новый рецепт кофе по-полтавски, плита вставила тут же чугунно, что обязательно добавит молока, ибо кофе вчера снова признан вредным, даже тренажер вякнул, что в последний раз я отжимался на нем неделю назад, да и то халтурил. Надписи в мире исчезли, везде только пиктограммы, если их коснуться или взглянуть через особые очки, сразу заговорят на разные голоса. Кажется, в мире уже не осталось грамотных, ну разве что в черной Африке, грамотных – в смысле, умеющих читать и писать. И только в отсталых странах детей еще учат печатать буквы, писать и читать, а в развитых все давно перешло на аудио и видео, что обеспечивается мощными чипами во всем, включая старые тапочки.

Но если у каждой домохозяйки сейчас в квартире комп равен по мощности тому, какой пять лет был гордостью Пентагона, то наш, естественно, превосходит даже пентагоновский на несколько порядков. Его мы заканчиваем для себя, он подошел к черте в тысячу октиллионов флопс, что уже будет называться один дециллион флопс и станет означать новый предел.

Специалисты спорят, можно ли на этой основе создать искусственный разум, оптимисты кричат, что давно пора, пессимисты указывают, что сейчас интеллектуальная мощь нашего суперкомпьютера равна мозгу… нет, уже не пчелы, но ящерицы, это пока еще далеко до человека. Но при чем тут человек, подумаешь, венец без перьев, кричат оптимисты, компьютерный интеллект может обойтись и более скромными ресурсами…

Мы не спорили, мы работаем все так же каторжно. Работают каторжно, как ни странно, даже Николай и Секира, которые клялись уйти в кайф и балдеж сразу же, как урвут кус и вырвутся из нищеты. Сейчас у них десятки миллионов долларов у каждого, но вкалывают, как негры на плантации у дяди Тома под плетью Бичер Стоу.

Подписка на пропуск Реальный Мир снова стала убыточной, Аллодис забеспокоился, но я возразил, что подрывать доверие не будем, цена подписки останется прежней. Пусть эти полтора месяца будут убыточными, ну и что, если сорок миллионов долларов коту под хвост, это не так уж и много, но себестоимость железа падает, а новый аддон продадим уже по двойной цене в сравнении с предыдущим.

Скоффин быстро прикинул, что если продажи аддона пойдут так же, как прошлого, то это принесет нам не меньше чем два миллиарда долларов. Но есть прогнозы, что продажи могут принести и четыре-пять миллиардов. Это даст возможность…

Он вопросительно посмотрел на меня, я сказал твердо:

– Даст возможность вложить эти деньги в разработку чипов по новой технологии. Как только это получится, сможем запустить в производство приставки, поддерживающие тактильные характеристики предметов и даже мобов.

– А чаров? – спросил Николай и потер ладони.

– НПСов? – поинтересовался Ворпед.

– С ними чуть сложнее, – ответил я, – но там не принципиальные трудности, а чисто технические. Думаю, что все это будет, вы готовьте проги. А то железо подоспеет, а вы все еще хлебалами щелкаете…

Николаю, как любителю покушать, поручили разработать таблицу виртуальных продуктов: чтобы не морочить голову, им всем присвоили индекс калорийности по аналогии с рилайфными: в яблоке пятнадцать калорий, в курином яйце – семьдесят, в отбивной – двести, в яйце малого дракона – восемьсот, в яйце королевского дракона – тысяча сто, в яблоках гесперид – две тысячи… Кстати, яблоки гесперид и прочие блюда из редких мест и животных пришлось снабдить еще и характеристиками аромата, а также повысить их рейтинг, чтобы подавались только к королевским столам.

Понятно, что Николай такую простую работу перепоручил нанятым разработчикам, мы ж теперь орлы, с деньгами, а сам с головой ушел в развитие своего альянса, который назвал «Троецарствием», намекая, что подчинит себе, когда соберется с силами, земли Артании, Куявии и даже Славии.

Я собирался поработать, но как-то незаметно для себя мои пальцы открыли нужный экзешник, ввели логин и пароль, и вот тьма рассеялась, я стою на берегу широкой и мутной реки, пологие берега покрыты илом, далеко-далеко виднеются руины древнего дворца. Осматриваясь по сторонам, я направился в сторону этих развалин, в наушниках прозвучал чистый ликующий вскрик:

– Приветствую тебя, герой!

– Азалинда, – ответил я, – как ты… ах да, мы же внесли друг друга в списки…

– Ты один?

– Да, – ответил я.

– К тебе прийти?

– Буду рад, – ответил я и ощутил, что говорю совершенно искренне.

Через несколько минут увидел на горизонте блестящую искорку. Азалинда, и без того быстроногая, как все эльфийки, неслась ко мне, включив могучее заклинание попутного ветра. Направление задавать не нужно: в прошлый раз занесли друг друга на лист «друзья», и теперь, как только я вхожу, она сразу это слышит по звоночку, а на карте возникает светящаяся точка с моим именем.

– Привет, – сказал я, когда она подбежала, легкая, как облачко. – На этот раз у нас, надеюсь, все пройдет спокойнее…

– Как скажешь, – ответила она. – Но я буду лечить тебя, пока не умру.

– Я не дам тебе умереть, – ответил я, потому что смерть лекаря обычно означает смерть всей пати, а не только отдельного игрока. – Я буду тебя беречь.

Мне показалось, что она посмотрела с недоверием, но это всего лишь игра теней, мы идем под сенью огромных деревьев, и ажурные тени колышутся по земле.

Река сделала короткую петлю, мы снова вышли на берег. По берегу, наполовину высунувшись даже не из воды, а из ила и грязи, блестят спинами толстые продолговатые камни размером со слонов. Один вдруг шевельнулся и посмотрел на меня свиными глазками, я оторопело подумал на бегемота, а это опасный зверь, я читал, как на узкой тропе встретились, не пожелав друг другу уступить, могучий носорог и бегемот. В свирепой драке бегемот так изорвал носорога громадной пастью, что носорог едва сумел отойти на двадцать шагов, как упал и издох.

– Это земанги, – сказала Азалинда шепотом. – Не надо подходить близко…

– Догадываюсь, – пробормотал я. – Лут с них хоть терпимый?

– Очень хороший, – подтвердила она пугливым шепотом, – но даже герой здесь бессилен, если с ним нет хилера, бафера и хотя бы двух дамагеров.

Один бегемот взревел и начал вылезать на берег. Я с ужасом увидел, что это не бегемот: вместо копыт лапы с острыми когтями, первый и самый основной признак хищника. Азалинда торопливо повела меня в сторону от реки.

Бегемот, который не бегемот, а уже земанг, всыпать бы Аллодису за этих химер, взревел, отряхнулся и с удовольствием плюхнулся обратно в ил, расплескав тучи грязных брызг. Впрочем, проще лепить химер, быстренько составляя из двух или трех известных животных неизвестное, чем придумывать что-то действительно новое. Во-первых, все равно мало кто оценит и вообще заметит, во-вторых, тогда одних мобов мы создавали бы лет десять, если не сто, а нам нужна массовость, нужно мясо для кача.

Игроки только в первые полчаса ходят, раскрыв рот и восторгаются красотами. А потом ими завладевает идея набрать лэвелы, стать крутым, дать по рогам вон тому, что походя украл лут, прокачаться выше и надеть доспехи, положенные по рангу, а потом дать по рогам, а то и вбить в землю по ноздри вот того, что назвал придурком. Да вбить в землю так, чтобы перед носом положить кусок дерьма, пусть нюхает…

Какое уж тут оригинальничанье, все смотрят только на лэвел моба, на его резисты, а какой шанс выпасть богатому луту – посмотрели заранее, а спроси потом, кого били, кто-то скажет «слона», кто-то «страуса», а остальные даже не вспомнят. Так на фиг стараться, если все равно не оценят?

Мы прошли мимо огромных цаплевидных птиц, но размером с жирафов, благополучно проскользнули между двумя кучками мобов, а это вообще-то непросто, мы рассчитывали, что здесь можно пробиться только большой группой…

– Не пытайся повторить, – предупредил я.

Она прошептала, округляя глаза:

– Да, здесь очень опасно…

– У меня заклинание высшего лэвела, – предупредил я. – А всякого, у кого лэвел ниже, мобы заметят и разорвут… Фух, прошли… А что там дальше за этой каменной россыпью?

– Там священные пески Куганунга, – объясняла она торжественно. – Некогда здесь был огромный и прекрасный город, тогда в нем жили дамангши, странный и таинственный народ, который исчез, не оставив следа, кроме городов, храмов и величественных памятников. Потом сюда пришли укроли, они жили в городе, почти не перестраивая его, а когда в южной части страны пески вдруг исчезли, уступив место долинам с сочной травой, укроли разом снялись с места и ушли, покинув город, ибо в душе оставались степняками.

– А потом? – спросил я без особого интереса, только бы слышать ее мягкий музыкальный голос.

– Пришли «поклоняющиеся Великой Красной Луне», этот народ был дик и груб, они разрушили множество зданий, но на их месте сумели поставить только грубые хижины. Однако в городе их воинственных дух быстро выветрился, потому через пару столетий, когда появились свирепые гунгезы, все поклоняющиеся Великой Луне бежали в страхе перед неминуемым истреблением.

– А гунгезы?

– Эти правили страной почти тысячу лет. Городские стены их тоже превратили в изнеженных и слабых, однако гунгезы успели понять законы магии, овладели колдовством и долго защищали город и страну только с помощью искусных чар. И потому, когда из Ниоткуда пришли сведущие в темном колдовстве визцеи, здесь развернулась великая битва демонов…

– Демонов?

– Да, их призвали на помощь оба народа.

– И кто выиграл? – спросил я.

Она повела рукой, нежные пальцы дрогнули, когда она указала на желтые выжженные пески, из которых кое-где торчат оплавленные звездным жаром глыбы. Трудно угадать в них обломки некогда величественных колонн.

– Как видишь…

– Да, – пробормотал я. – Кирич мог бы и что-то пооригинальнее придумать. Ладно, я хочу посмотреть ваш эльфийский город.

– До него идти четверо суток, – воскликнула она. – К тому же дорога давно отрезана вторгшимися ограми! И еще там теперь ущелье, болото и Огненный Провал…

– Стоп-стоп, – сказал я. – У меня есть скрул. Мы воспользуемся телепортом.

Она прошептала:

– Я не могу…

– Со мной сможешь, – сказал я. – Только держись за меня. Я использую двойной скрул. Не трусь, держись!

Она закрыла глаза, вцепилась в мою одежду и задержала дыхание. Я моментально кликнул на иконку скрула, три секунды затмения, а когда тьма рассеялась, я обнаружил нас на краю городской площади, уже по внутреннюю сторону ворот. Азалинда все еще не дышит, глаза плотно закрыты.

– Мы на месте, – сказал я довольно. – Перестань дрожать.

Она подняла веки, я ощутил глубокое довольство, когда она ликующе взвизгнула, подпрыгнула, захлопала в ладоши. Я обернулся, в воротах два эльфийских стража, оба в простых конических шлемах, блестящих кольчужных рубашках с длинными рукавами, что переходят в перчатки с оголенными пальцами. Рослые, худощавые, у каждого в руках меч и щит, за спиной знаменитые эльфийские луки. Лица бесстрастные, тронутые легким загаром, что непривычно для эльфов. Это значит, что уже не первый год охраняют врата, их жжет палящее солнце, хлещут дожди, но они не покидают единственное место, через которое враги могут ворваться в город.

Я повел Азалинду на башню, винтовая лестница вывела на плоскую квадратную крышу, окруженную каменным парапетом мне до пояса, на всех четырех углах массивные каменные гарпии, сидят и смотрят крокодилье-козьми мордами на филигранно выточенные здания. Азалинда почти легла на покатую спину одной, вместе всматривались в размеренную жизнь города далеко внизу. Мне показалось, что и застывшие глаза гарпии полны той же тоски, что и у Азалинды. Гарпия уперлась длинными мускулистыми лапами в мощный завиток за барьером, Азалинда же оперлась на нее сложенными руками и подперев кулачками подбородок.

У меня защемило сердце: до чего же прекрасна… Спохватился и похвалил себя: до чего мы круть, реальные пацаны, сумели забабахать такую штукенцию, от которой у самого чуть ли не слезы на глаза наворачиваются.

– Я слышала, – произнесла Азалинда тихим голосом, – этот город велик и могуч…

– А разве не так? – спросил я.

Она покачала головой:

– Я не знаю, каким он был раньше… но разве ты не видишь?

– Чего?

– Он умирает.

Я сам перегнулся через парапет и смотрел вниз так внимательно, что закружилась голова. Город прекрасен и величественен, на смерть или умирание и намека нет, Азалинда ошибается, все ходят спокойно и с достоинством, стены крепки, враг не пройдет, а в самом городе все спокойно.

– Да вроде он живее всех живых, – пробормотал я. – Прямо как Ленин.

Она сказала тихо:

– А ты детские голоса слышишь?

Я прислушался, в самом деле ни детских голосов, ни детского смеха, а если пошарить взглядом по улицам – везде только одинокие фигуры или группки, но – взрослые эльфы.

– Я не сказала, – произнесла она почти жалобно, – что все старые. Нет, они еще сильные и крепкие. Но город все равно умрет.

Я смолчал. Умрет, это понятно. Возможно, еще до того, как помрут последние эльфы. Ведь защищать его тоже кому-то надо, а магические башни подпитывать маной.

Глава 14

Оставив город, я ушел на юг, там еще не был, зоны новые, прибавленные аддоном. Азалинда тихонько скользила рядом, чуткая и нежная, в любом момент готовая полечить, добавить бодрости, ускорить мой бег.

Впереди и чуть слева роскошные оливковые рощи, между ними белеют дома снежно-белого цвета, за ними возвышается гора Семи Пророков, а дальше, насколько помню, – пустыня Огня и долина Скачущих Призраков. Еще дальше какая-то цепь таинственных гор Нибенга, что-то еще, не знаю, за всеми деталями уследить не смог бы даже Аллодис, который это создавал.

Я пошарил взглядом по городку оседлых кочевников, нет ли среди множества однотипных каменных зданий храма Великого Скофа или хотя бы обелиска в его честь, чувство юмора у Скоффина своеобразное, может задвинуть и такое, но байму делаем не для себя, а, как говорили в старину, для народа… потому что народ хоть и беден, но на покупку клиентской части Реального Мира с кодовым номером для подключения к серверу у него деньга есть. Надо только, чтобы купил именно коробку с Реальным Миром, а не ящик пива или новые туфли, как будто в старых нельзя походить еще месяц-другой-третий?

За горной цепью открылись сплошные сады. Свежей зеленью пропитан воздух, дальше город с тесно расположенными домами, где крыши смыкаются, и можно обойти поверху весь город, изредка перепрыгивая через узкие улочки. Справа и слева от городских стен то же изобилие жизни, зелени, там пасутся стада, в двух озерах воды не видно из-за множества уток и гусей, даже сюда в тихом и наполненном ароматами воздухе доносится густое мычание буйволов.

Но с четвертой стороны города сразу же за стеной начинается выжженная пустыня и тянется, изредка прерываясь каменистыми долинами, до самых Дальних Гор.

А потом я остановился, пораженный, потрясенный разворачивающейся красотой. Огромный величественный храм вырублен прямо в горе… вернее, отдельно стоящая невысокая гора обработана в виде храма, но так, чтобы видно было, что это гора, то есть нарочито оставлены торчащие из стен острые сколы, а само основание храма плавно переходит в необработанную дикую гору.

Гигантский храм, устремленный ввысь, тщательнейшим образом выполнен купол, на нем шпиль, как навершие шлема в виде наконечника копья.

От высоких деревьев на жаркую землю падает узорная тень, колышется, как полупрозрачная сеть для ловли привидений. Справа от дороги ровные квадраты спелой пшеницы, а возле перелеска из десятка пальм пасутся три жирафа, вытягивая неправдоподобные шеи, похожие на помесь рогатых змей и леопардов.

Прошли мимо газели, глядя кротко и доверчиво чистыми глазами тургеневских девушек. Шумно хлопая крыльями, пролетели огромные блестящие птицы, я так и не понял, что за порода, но, возможно, ничего навороченного, я не силен в птицелогии. Судя по тому, что вон там пасутся буйволы, а еще дальше на склоне холма большая отара овец, Аллодис в этом уголке мира не стал наворачивать ничего особого, а просто перенес сюда кусочек месопотамской или греческой действительности античной эры.

За час до конца формального окончания работы мобильник задергался, потом нежным голосом напомнил, что пора ехать в Колонный зал на съезд предпринимателей. А еще предстоит светский раут, что само по себе лично мне ни к чему, но просили встретиться с группой сингапурских предпринимателей в неформальной обстановке.

Как я и ожидал, меня прощупывали на предмет инвестиций, старались составить мнение, ориентируясь на личные впечатления. Это, конечно, к тем пухлым досье, что собрали на меня их аналитики.

На третий день закрытие, праздничные столы, концерт. Я собирался увильнуть, но Юсимара, глава концерна «Самсунг», смог прибыть только в последний день, просил меня задержаться, мы встретились в закрытой комнате, куда из-за толстой двери доносилась музыка и голоса самых именитых звезд эстрады.

Собственно, наши консультанты и юристы уже подготовили нужные бумаги, нам оставалось только подтвердить свое согласие и поставить подписи. За нашими спинами постоянно маячили юристы и внимательно всматривались в каждую букву, в завитушки подписи. Все-таки мы в хищном мире бизнеса, а сделку подписываем на тридцать миллиардов долларов.

Скрепив сделку рукопожатием и выпив по бокалу шампанского, все-таки у предпринимателей праздник, мировая экономика на подъеме, мы спустились в общий зал. Господина Юсимару тут же подхватили какие-то бойкие люди и увели, явно стараясь понравиться, за моей спиной Аллодис сказал с облегчением:

– Так, теперь тот завод наш… Но стремно все-таки продавать по семьсот долларов то, что нам обходится в девятьсот!

– Не трусь, – произнес я вполголоса. – Эдисону лампочка обходилась в полтора доллара, но он продавал ее за доллар! И нес громадные убытки. Потом снизил себестоимость до доллара двадцати, продолжая продавать по доллару, но убытки понес еще больше, так как продажи резко возросли. Но когда на пятый год снизил себестоимость до девяноста центов, то прибыль сразу перекрыла все расходы, так как его лампочки покупала вся Америка!

– Да знаю, – ответил он. – Вон Билл Гейтс пять лет продавал свою Х-бокс в убыток, пока не приучил к нему весь мир. А за это время и себестоимость снизил… Но одно дело классики, другое – мы…

– Мы тоже классики, – сказал я. – Только пока об этом знаем лишь мы с тобой.

Среди ослепительно красивых женщин одна повернулась в нашу сторону, я мгновенно узнал Клариссу, невозможно прекрасную, изумительную, роскошную, словно Мэрилин Монро в расцвете своей сногсшибающей красоты. Ее глаза изумленно расширились, она торопливо сказала что-то своему спутнику, тщательно одетому господину с широкой лысиной, направилась к нам легкой, почти танцующей походкой.

– Володька, – сказала она, смеясь. – Я рада тебя видеть!.. И тебя допустили на этот праздник? Здесь же одни толстосумы?.. Признавайся, кто тебя провел?

Я развел руками.

– Да вот удалось… Только не говори так громко, а то спохватятся и выведут.

Ее глаза смеялись.

– Что, захотелось тихоокеанского краба по-филиппински отведать? Изумительное блюдо! Но не ври, ты всегда был равнодушен к деликатесам.

– Ну, – пробормотал я, – вкусы меняются.

– Не ври, – повторила она. – тогда почему не растолстел? Что на липосакцию ложишься каждый сезон – не поверю, ты из другого теста.

– А ты как здесь? – спросил я. – Твой Стивен стал бизнесменом?

Она беспечно отмахнулась:

– Не стал. Но я не с ним, я с Гансом. Ты его не знаешь.

– Не с Вольдемаром? Который соперничал со Стивеном?

Она засмеялась.

– Нет, он так и остался старшим менеджером.

– А ты никак вышла за главного?

Она кивнула.

– Меня всегда радовала твоя проницательность. Ганс – главный менеджер отделения компании «РеалКрафт». Он и сумел достать два билета на этот заключительный вечер. У него связи во всех кругах, ему не пришлось даже никого подмазывать и перекупать билеты. Представляешь?

Я огляделся.

– А где он? Не опасается отпускать тебя одну? Тут такие хищники…

– Володька, – сказала она с укоризной, – ты же меня знаешь! Я очень семейный человек! Если у кого и отсосу где-нибудь в коридоре, то только чтобы улучшить карьеру мужа или повысить ему оклад. Кстати, знаешь, сколько он получает? С ума сойти!

– И не говори, – взмолился я. – А то ночь не буду спать, весь иззавидуюсь.

Она кивнула:

– Ты снова прав. Я когда узнала, сразу решила: этот будет мой. И, думаю, это у него еще не конец!

– Я тоже так думаю, – согласился я. – Еще поживет.

Она хихикнула.

– Не конец карьеры, – поправилась она. – Ох, как здорово, когда имеешь возможность бывать в таких местах! Среди таких людей. Подумать только, они ж ворочают десятками миллионов долларов! Даже сотнями миллионов. Мультимиллионеры, ты можешь себе такое представить?

Сзади кашлянул Аллодис.

– Здесь есть даже те, – сказал он почтительно, – что ворочают миллиардами. Володя, нас ждут. Леди, если вы позволите…

Она заулыбалась царственно, Аллодис поклонился, он выглядит куда значительнее меня, и мы пошли через праздничную толпу гостей к выходу.

– До чего же эти существа, – сказал Аллодис, – влюблены в себя и ничего, кроме себя, не хотят замечать. Она даже не сообразила, что ты мог не проскользнуть по чужой контрамарке, а быть далеко не последним гостем. Удивляюсь женской слепоте…

– Пусть, – сказал я великодушно. – Зато красивая.

Он неожиданно хихикнул.

– Представляю ее лицо, если вдруг узнает, что компания, где процветает ее муж, принадлежит концерну, хозяин которого ты и есть.

Глава 15

Сегодня ближе к обеду Николай подошел к окну, отпрянул, всмотрелся снова, уже с испугом на лице. Заинтригованные, подошли Секира и Скоффин, затем Кулиев. Все молчали, наконец и я вылез из за стола.

Улицу запрудила толпа размалеванных для карнавала клоунов. Многие потрясали плакатами, двое развернули длинную ленту баннера, но ветер трепал и сминал, буквы прыгают, надпись не желала складываться во что-то понятное.

Николай сказал озадаченно:

– Чё-то требуют… Пойти узнать, что ли?

– Не ходи, – посоветовал Секира. – Еще какую-нибудь заразу подхватишь.

– Да ты чё? В цирке они моются…

– Какой цирк? Эти никогда не моются, это ж трансвеститы! Они все спидоносцы и… ну, и еще что-то не помню. Но гадкое…

– Тран… трас… тьфу, так и просится на язык «трансконтинентальная корпорация»! Так это мужики, которые бабами одеваются?

– Они не только одеваются, – уточнил педантичный Скоффин. – Они и выполняют ряд их сексуальных функций.

– А-а-а…

Я с грохотом отодвинул кресло. Все оглянулись, я сказал досадливо:

– Работайте! Сам все узнаю. Только их ко всем нашим радостям не хватало.

Лифт опустил на первый этаж, швейцар сказал испуганно:

– Я уже вызвал милицию. Может, вам лучше не выходить?.. Их щас разгонят. ОМОН не любит педерастов.

Я смотрел сквозь бронированное стекло на улицу. Две машины с омоновцами уже прибыли, крепкие ребята высыпали из машин, быстро выстроились в шеренгу, но с места пока не сдвигались.

– У нас уважают права, – сказал я саркастически. – А педерастов с недавнего времени принято считать тоже человеками.

Тяжелая дверь медленно повернулась, я вышел из здания. По ушам хлестнул разноголосый визг, шум, крики, вопли. При моем появлении орать стали еще громче, двинулись было навстречу, но вперед забежали три толстых, как разжиревшие кабаны, мужика в кожаных ремнях на голое тело, удержали.

Из задних рядов, где орали громче всех, вперед пробилась странная пара: мелкий заморенный и погнутый рахитом парень, весь в красных гнилостных прыщах, голое тело перекрещивают, как пулеметные ленты, широкие ремни из черной кожи, жалкое зрелище, когда они поверх колесом вдавленной груди, а второй покрупнее, в женском платье, накрашен страшнее цыганки, кольца в ушах, на пальцах и в носу, причем в носу не пирсинг, а кольцо, как у папуасов. На меня пахнуло жутким смрадом дешевых духов и сроду немытого тела, я задержал дыхание и отодвинулся.

Тот, который в пулеметных лентах, завизжал тонким, как у кастрированного поросенка, голосом:

– Нет, не уходите!.. Вы должны принять наши требования! Если вы тоже живете в культурной стране!

– Принять не обещаю, – буркнул я, – но выслушать могу.

Рахитичный пулеметчик провизжал громче:

– Вот-вот!.. Вы должны все выслушать!

– Послушаю, – отрезал я, – сколько могу. Давайте быстрее, пока вас не разогнали дубинками.

– У нас свобода и культура! – завопил он. – Разве в этой стране не демократия?

– Загораживаете дорогу, – пояснил я.

Бравые омоновцы, поигрывая дубинками, закрылись щитами и начали вытеснять демонстрантов с проезжей части. В прошлый раз, когда разгоняли демонстрацию шахтеров, была лихая драка, пришлось трижды вызывать подкрепление, но с этими справлялись легко, разве что кого-то огрели по голой заднице, а один омоновец, как я заметил, ухитрился одному засадить дубинку в зад по самую рукоять. Тот почему-то не обрадовался, а дико завопил про нарушение прав человека и женевские договоренности восьми президентов.

Пулеметчик-заморыш заговорил быстро, спеша, из-за чего его визг напоминал уже не просто кастрированного, а попавшего под колесо автомобиля поросенка:

– В Реальном Мире совершенно не отражена реальность, в которой живем! Это недопустимо, это возмутительно, это нарушение Конституции и культуры!

Я поморщился.

– Слишком долгое предисловие. Кто вы? Что вы представляете?

– Я, – сказал он гордо, – в Реальном Мире дарк авенджер по имени Торквемада, советник лидера клана Вендженс самого Анисима!

Где-то слышал эти имена, мелькнуло в голове. Кто-то из наших говорил как о достопримечательности баймы…

Всю эту странную демонстрацию вытеснили ко мне на тротуар. По проезжей части поползли автомобили, все сигналили, вспыхивали блицы фотоаппаратов. Толпа ко мне оказалась слишком близко, хотя ее и сдерживали, меня стало подташнивать от гнилостного запаха. Я морщился и задерживал дыхание.

– Ну и что? – спросил я сквозь зубы, стараясь не дышать глубоко.

– Мы, – продолжил он громче визгливым, как скрежещущая по асфальту жестяная банка, – нетрадиционное меньшинство, которое отстояло свои законные и неотъемлемые права быть трахаемыми мужчинами в этом мире. Теперь настаиваем, чтобы эти высшие достижения цивилизации и культуры были перенесены… или отражены… в Реальном Мире!

Я обалдело помолчал, спросил тупенько:

– А ваш клан… Вендженс… он что, из этих… нетрадиционных?

Он поморщился:

– Пока не весь. Трое-четверо пока еще традиционные, но мы их уломаем. Но дело не в этом…

– А в чем?

Торквемада сказал жарко:

– В Реальном Мире не предусмотрены совокупления с мужчинами! А мы настаиваем, чтобы нас трахали, чтобы мы могли обслуживать мужчин оральным сексом, чтобы нас били и обращались как с женщинами, как с грязными шлюхами…

– Э-э, – сказал я предостерегающе, – по-моему, вы торопите события. Настоящий, в смысле, разносторонний секс только с семидесятого лэвела, а в игре пока ни один человек еще не достиг даже шестидесятого!

В толпе, сжатой омоновцами, раздались возмущенные вопли. Меня буквально прижимали к двери. Я боролся с тошнотой, этот Торквемада в жизни не чистил зубы, из его рта воняет хуже, чем из помойного ведра, которое не выносили с полгода. Я чуть не потерял сознание, когда он дохнул на меня со словами:

– Мы читали проспект и мануал!.. Там только традиционные виды секса!.. А это оскорбительно для высоких культур, ибо только когда меня дерут в зад, я чувствую достижения нашей цивилизации и сравнительно высокой культуры!

Второй, который в женском платье и с большим кольцом в носу, промычал тупенько:

– И я… когда я обслуживаю мужчин… это… вижу культуру.

Я вздохнул.

– Вы тоже из Вендженс?

– Да, – ответил он гордо. – Я тоже дарк авенджер, меня там зовут JustWarrior. Здесь я могу это… ну… орально-генитальным способом, а в игре – нет… Мы добиваемся прав и культуры!

Господи, и это существо о культуре, мелькнула бешеная мысль. Гиммлер при слове «культура» хватался за пистолет, а я бы и от пулемета не отказался. Наверное, к Гиммлеру в офис ломились такие же?

– Хорошо, – сказал я, – ваши пожелания я передам разработчикам. А они посмотрят, смогут ли воплотить такое в… жизнь.

Торквемада завопил:

– Не в жизнь, а в байму!.. В жизни нас постоянно трахают, здесь культура на сравнительной, да, а в байме еще нет этих признаков культуры!

– Я все передам, – пообещал я и, толкнув вращающуюся дверь, вернулся в холл. За мной попытались проникнуть Торквемада и Джаст, но бдительно наблюдавший за происходящим швейцар мгновенно заблокировал дверь. Гомосек и трансвестит попали в ловушку, бешено стучали, кривлялись и что-то орали, но звуконепроницаемые стекла и ювелирная подгонка двери не пропустили ни звука.

Омоновцы, обрадованные хоть каким-то нарушением, воспрянули духом и принялись с великим удовольствием лупить извращенцев. Самых нелепо одетых забрасывали в хищно распахнувшие двери жутковатого вида автобусы. За омоновцами бежали эти, в женских платьях, и умоляли ударить еще, это ж так приятно, когда бьет сильный грубый мужчина…

Обалдевшие омоновцы знаками велели швейцару разблокировать двери, вытащили Торквемаду и JustWarrior'a, помесили на асфальте малость сапогами, но те визжали от восторга, целовали сапоги и просили еще, еще, еще… Наконец омоновцы вкинули их с размаху в распахнутые двери автобуса, сами запрыгнули следом и отбыли с задержанными.

Я поднялся на свой этаж. Меня встречали в коридоре, морды испуганные, как у кроликов, зато глаза вытаращенные, словно у раков в кипятке.

– Ну что, шеф?

– Что это было?

Я сказал устало:

– Все в офис! Еще одна проблема… Мы вообще-то собирались охватить своей баймой весь мир. Так что надо учитывать все запросы…

Скоффин ахнул, сделал большие глаза.

– Шеф, от тебя ли такое слышу?

Я покачал головой:

– Ты не учел, что это не простая игра, а онлайновая. А в байме не только НПС, но и живые игроки. Те самые, что на улице пройдут мимо целующихся мужиков и слова не скажут, а в игре тут же выхватят меч и зарубят обоих. Возможно, ты забыл, что в игре мы все анонимы, так что каждый выплескивает себя таким, какой он есть, а вся политкорректность и комильфо не имеет такого значения. В жизни надо улыбаться и говорить, что в однополых браках ничего страшного, все равны, и прочий бред, а в игре каждый поведет себя так… как хотел бы повести и в жизни.

Скоффин смотрел, набычившись, неприятно улыбнулся.

– Значит, и в игре они будут трахаться за плотно закрытыми дверьми?

Я пожал плечами.

– Мы не в состоянии проследить, чем они занимаются за плотно закрытыми. Может быть, еще хуже: в носу ковыряются! Пусть так и в игре, это никого не оскорбит.

Николай хохотнул:

– А если на улицы виртуального города выйдет демонстрация голых гомосеков с требованием свободы прав?

– И что? – спросил я.

– Дадим?

Я покачал головой:

– Пока что обойдемся без однополой любви. Кто захочет острых ощущений, пусть берет перса противоположного пола. Или заводит твинка и платит за него, за удовольствие надо платить.

– А успеем? Это здесь рилайфники на тротуаре стыдливо отводят взоры. А в виртуале набросятся на такую демонстрацию и быстро всех в капусту.

– А те не будут защищаться?

Я посмотрел с жалостью:

– Полагаешь, что гомосеков уже большинство?

– Ну, нет пока… Извини, упустил. Да, в байме сделают то, что хотят и не решаются в жизни.

Озадачив ядро фирмы этой странной проблемой, я взглянул на часы, охнул и, торопливо попрощавшись, отбыл. Сегодня важное заседание Союза промышленников, месяц тому меня избрали заместителем председателя, чего я, конечно, не добивался. Да и побогаче есть монстры, как вот нефтяные короли или газовые, золотые или алмазные, но были голоса даже за то, чтобы выдвинуть меня в председатели: молод, энергичен, деньги делает самым прибыльным и современным путем: создавая и совершенствуя новейшие технологии.

Я присутствовал только на самых ключевых, когда без меня уж никак не обойтись, но полезные связи к тем, кто готов, сами плывут в руки. Вокруг меня начал создаваться кружок из достаточно опытных и влиятельных предпринимателей, которые по каким-то причинам делают на меня ставку. Кое-какие деньги я вложил в их начинания, вошел в пару консорциумов, в три концерна, еще больше по их подсказкам приобрел малых фирм и, реорганизовав, заставил работать на нас.

«На нас» – это уже не крохотная группка озверевших от безденежья энтузиастов, а конгломерат из тридцати двух студий, что ориентируются на самые высокие технологии: у меня два завода по производству чипов последнего поколения и три группы разработчиков перспективного оборудования.

После одного из заседаний Союза, когда я спешил к выходу, меня перехватил располневший господин в строгом деловом костюме от Адержио.

– Володя…

– Здравствуйте, Сергей Арнольдович, – сказал я, – как здоровье, как жизнь?

Он развел руками.

– Володя, каждый год мой капитал увеличивается примерно на три-пять процентов. Этого достаточно, чтобы я находился в числе преуспевающих. И чтобы мне завидовали. Но дух захватывает, когда смотрю на твой стремительный взлет…

Я засмеялся с неловкостью.

– Ох, взлет… Из-за этого взлета не вижу, что происходит справа и слева. Вам лучше, у вас стабильность. У вас хороший надежный банк.

– Да, – согласился он, – у меня очень солидный банк.

Я кивнул:

– Да. Мне ваш банк нравится.

Он оживился:

– Нам нужны состоятельные клиенты. У нас ко всем индивидуальный подход. Может, перейдешь к нам?

– Это вряд ли, – ответил я честно, – но могу приобрести ваш банк. Мне, пожалуй, пора заиметь свой, а то операций все больше, а с посторонними банками иногда теряем драгоценное время…

Он охнул, даже в лице переменился, в глазах метнулся испуг.

– Ох, Володя… Я даже страшусь о таком подумать! У нас, к сожалению, банк акционерный, и хотя у меня больше всех акций, десять процентов, но ты, конечно же, в состоянии выкупить у рядовых акционеров их акции вплоть до того, что у тебя наберется пятьдесят один процент! Я это понимаю, но пощади Габриэллу…

Я удивился:

– А она при чем?

– Девочка грызет себя, что так крупно ошиблась в тебе. Это я, конечно, виноват, но мои доводы на тот час были безошибочными! Кто мог подумать, что ты окажешься игроком куда более высокого класса…

– Да ладно, – сказал я великодушно, – будем считать, что мне просто повезло.

Он вздохнул.

– Это и я ей говорю, но сам-то знаю, что это не так. И она понимает, что это не везение, а твоя хватка. У меня очень умная и все понимающая дочь. Жаль только, что такие вещи понимаем потом, а не сразу.

На обратном пути намеревался отправиться домой, но сделал крюк и проехал мимо здания нашего офиса. Все окна светятся, даже там, где расположены вспомогательные студии. Я свернул к стоянке, служащий тут же бросился навстречу, убирая табличку с надписью «Только для ТОП».

Добираясь до главного зала, где сидят держатели акций нашего предприятия, то есть моя старая команда, прошел мимо помещений, где трудятся молодые коллективы, нанятые для разработки аддонов. К моему удивлению, почти половина сотрудников еще на рабочих местах. То ли трудятся, то ли баймят – не успевал увидеть, но вообще-то показатель хороший. Обычно в нормальных конторах ровно в восемнадцать часов все вскакивают и бросаются к дверям. В две минуты на девятнадцатый помещение пустеет. А у нас, гм, и привлеченные работники либо ненормальные, либо тоже подсели на Реальный Мир.

А успех, как я напомнил себе, приходит только к ненормальным. На нормальных мир держится, но совершенствуют его только ненормальные. Правда, и гробят его только ненормальные, но это оставим за кадром…

С порога офиса услышал громкий раздраженный голос Скоффина:

– Я никогда не называл Торквемаду дураком! Напротив, я подчеркивал, что он – представитель интеллектуального большинства на сервере.

Николай спросил тупенько:

– Как он может быть большинством, когда он сексуальное меньшинство?

– Меньшинство в том, – пояснил Скоффин сварливо, – как он оказывает услуги мужчинам… избавляя их от излишка спермы. Я читал, что это улучшает цвет лица. Ведь он весь прыщавый, вот и старается! А большинство представляет именно в интеллектуальном плане. Кого у нас, увы, большинство? Вот-вот. А он их рупор. Громкий!.. Всем встать! Начальство на пороге!

Все вскочили, вытянулись, я услышал, как захрустели скрученные позвоночники Ворпеда и Секиры, застывшие от многочасового сидения перед мониторами.

– Вольно, – сказал я величественно, – о чем речь?

– Все о том же, – буркнул Скоффин. – Решаем проблему.

Николай сказал:

– Это Торквемада так клиентов заманивает! Сейчас и среди секс-меньшинства конкуренция. Вон ДжастВарриор все время расценки сбивает, предлагая обслужить дешевле. Вроде и друг Торквемаде, а поди ж ты…

– Да какая конкуренция, – возразил Скоффин, – если Торквемада пассивный гей, а ДжастВарриор – трансвестит? Они же по разным клиентам работают!

– Да? – спросил Николай озадаченно и почесал голову. – Ну ладно, тебе виднее. Я знаю только клиентов Реального Мира да еще баузерных клиентов. А у тебя вот какой кругозор… Словом, я пошел, пошел, пошел…

– Иди, – согласился Скоффин. – Иди, иди, иди…

Николай оглянулся.

– Далеко?

– Нет, как раз близко.

Я прошел в свой кабинет, поймал себя на том, что даже своей команде улыбаюсь так, как нужно улыбаться преуспевающему человеку, чтобы держатели акций не разбежались при виде хмурого лица.

Часть 4

Глава 1

Сегодня вводим аддон, в котором реализовали систему подстройки под игроков. Идея наша, а вот полностью разработали от начала и до конца молодые разработчики. Я велел повысить им жалованье, но не слишком, чтобы не спились, как у нас принято, выделить эту группу, придумать для них какие-нибудь заметные поощрения, чтобы остальные группы завидовали и старались догнать. А то и обойти.

Раньше были генераторы уровней, карт, ботов и монстров, но мы настроили сложнейшую систему опознания игрока, слежения за ним и сбора информации, после чего система генерирует персонажа, который набивается в спутники. Мужчине обычно подходит женщина, женщине – мужчина, хотя исключений предостаточно, но эта наша фишка позволила байме не просто выжить, но и ускоренными темпами набирать игроков по всему свету.

Баймеры в Реальном Мире чувствовали себя настолько свободно и раскрепощенно, что быстро оставляли миры других фирм, сосредотачиваясь только в нашем. Мы постепенно набирали рейтинги, совсем было одно время упавшие до нуля после агрессивного прессинга других компаний, что наконец-то рассмотрели угрозу и объединили усилия для борьбы с нами. Но система генерации «спутников» так и осталась нашим секретом.

Скоффин и Аллодис сцепились в яростном споре о влиянии Реального Мира на рилайфный. Не секрет, что мы сумели подсадить на эту виртуальную иглу сотни миллионов людей. В следующем году ожидается уже миллиард, а это значит, что практически всякий, у кого комп и есть инет, зайдет в нашу байму. А мы сумели поставить систему ловушек так, чтобы всякий, попавший в нее, там и оставался. Ибо главное мастерство девелоперов не в том, чтобы заманить в байму – зайти могут просто из любопытства, а чтобы не выпустить.

Я постоял в дверях своего кабинета, поморщился.

– Нашли о чем спорить… Нет чтобы лучше продумать меню обеда. Фаршированных омаров больше не заказывайте, что-то не показались… Вообще вычеркните тот ресторан из списка поставщиков услуг. Может, снова вернуться к простому кофе с печеньем? А то вон Николай уже начинает застревать в дверном проеме… Добро бы пузом, а то мордой…

– Он свои миллионы носит за щеками, – предположил Аллодис. – Как хомяк.

– У него триста миллионов, – возразил Скоффин тут же. – Рожа треснула бы.

К счастью, Николай сидит перед экраном в наушниках, ничего не слышит, кроме рева избиваемых им мобов.

Скоффин обернулся к Аллодису:

– Скажи шефу, что ты нес!

Аллодис поморщился, я сказал благожелательно:

– Ладно, скажи шефу, что ты нес?

Аллодис поморщился сильнее, Скоффин сказал наставительно:

– Фокус в том, что наш Реальный Мир в самом деле меняет людей. И далеко не в худшую сторону, как орут алармисты. К примеру, тот же Торквемада, который вручал тебе петицию с требованиями, знаешь, каким он был?

Я буркнул:

– Ну просвети.

– Это было мелкое затравленное существо, которое из-за больной психики страшилось выходить на улицу! Его с большим трудом удалось заставить ходить в школу, да и то повезло: напротив дома. Он бегал в школу, где били на переменках, а старшеклассники трахали в раздевалке или в душевой. Из школы бегом домой, откуда не высовывал носа до следующего утра. Но вот в нашем Реальном Мире впервые получил возможность жить другой жизнью…

Я кивнул. Да, в байме Торквемаде рот не заткнуть, даже если состричь шерсть со всех овец долины и сделать из нее кляп. Рот Торквемады широк, не закрывается ни на минуту. Он учит всех на общем форуме, лезет в форумы других кланов, на рынке поучает торговцев, как правильно торговать, а покупателей – как покупать, себе же избрал самую крутую, как выбирают обычно закомплексованные и забитые мальчишки, аватару – Дарк Авенджера, сурового воина, который по ту сторону добра и зла, он всегда закован в доспехи, не расстается с мечом и постоянно готов к схватке.

Поначалу Торквемада конфликтов страшился и в Реальном Мире, но потом, заимев хорошие доспехи и меч, начал провоцировать на схватки тех, кто на десяток лэвелов ниже, победил и взыграл духом. Впервые у него появилась возможность самому кого-то нагнуть, он начал качаться остервенело, проводя в игре все свободное от школы время. Потом его удалось запихнуть через связи и блат на непыльную работу сторожа в крупном гипермаркете, где сидел в аппаратной и наблюдал за экранами. Торквемада сам напрашивался, к радости коллег, на ночную работу, где тоже играл, играл, играл, уже не только качаясь, но еще больше влезая во все дискуссии на форумах и со всем накопленным жаром навязывая уже своим обидчикам собственную точку зрения. Он никогда не отступал и не признавался, что неправ или приперт к стенке, на форуме не поймают и не набьют морду, тем более не спустят штаны и не будут долго и больно трахать в задницу…

Скоффин повторил с удовольствием:

– Некоторые через Реальный Мир в какой-то мере излечивают свою больную психику! Это нам плюсик.

Я буркнул:

– Но только в некоторой степени. Но перекашивает в другой. От забитости твой Торквемада перешел к гиперактивности. На форумах он всех забодал флудом, здесь выбился в лидеры педерастов… Лучше бы сидел в своей каморке и сопел в тряпочку. Или продолжал принимать клиентов в своем борделе… придумав способ, как завлечь снова.

Аллодис довел до тестового уровня систему, он ее сам придумал, которая позволяет не только генерить монстров и NPCов, это все делают, начиная, если не ошибаюсь, с Варкрафта, но и самообучаемость тех и других в ходе виртуальной жизни. Так NPCы, часто погибая в каком-то лесу, начинают обходить его стороной, а деревья рубят только в том, где одни зайцы и олени.

Правда, монстры тоже недолго остались в отведенных для них локациях: оставшись без добычи, часть вымерла в пустом лесу, а часть изменилась настолько, что запрет на постоянное местожительство в такой-то локации уже не срабатывал. Они спускались поодиночке и большими группами с гор, переходили из неблагополучных лесов в благополучные, даже делали попытки нападать на деревни.

Крестьянам приходилось на ночь запирать дома и сараи с домашней живностью, а днем устраивать ловушки. Дело в том, что, помимо истребления проклятых монстров, шкуры и клыки троллей высоко ценятся, как материал для доспехов и обивка для щитов, даже берцовые кости можно использовать как дубины, по силе удара аналогичные мечу первого уровня, тот все-таки стоит каких-то денег.

Торговцы хорошо покупают также шкуры гоблинов, так что из числа крестьян образовались целые отряды охотников, что добывали эти шкуры. Тем более что тролли, гоблины, орки и прочие гады делятся на множество групп и подгрупп, и шкура, к примеру, горного тролля в десятки, если не в сотни раз дороже шкуры простого лесного тролля, что живет возле деревни и нападает на скот.

Охотники открыли в горах залежи руды, начали добывать медь, олово, появились первые сплавы из бронзы. Железную руду добывают в болотах, изделия из железа стоят баснословно дорого, гораздо экономичнее пользоваться бронзой, что практичные крестьяне и делают, как баймеры, так и NPCы.

Вся команда с утра до поздней ночи баймит в свое удовольствие, как я считаю, хотя все в один голос уверяют, что именно так они работают. Я не спорил, в самом деле работают, а если уже с меньшей отдачей, чем в первые дни, так заслужили каторжным трудом, Аллодис вот получил гастрит, а у Секиры начались неприятности с сердцем. Да и остальные загнали здоровье так, что потом высокооплачиваемые врачи придумывали системы реабилитации, из которых наши орлы приняли только расслабляющие массажи, быстро уговорив молоденьких массажисток сместить акцент на эротику.

Только мне баймить некогда: неприятности сыплются одна за другой, начиная с запрета на кровавые баймы, когда из продажи изъяли ряд игр, в других заставили вырезать некоторые сцены. Девелоперы в панике: это ж не кино, где всего лишь пару раз чикнуть ножницами! Запретители не понимают, что такое переделать код!

Потому сегодня, когда пришло письмо, я вскрывал его с таким чувством, словно держал в руках ядовитую гадюку. Бумага плотная, дорогая, с золотыми вензелями и затейливым гербом наверху. Я читал и не верил глазам. Наша байма Реальный Мир, гласило письмо, самым тщательнейшим образом изучена в Ватикане. Конклав кардиналов рассмотрел ее еще в прошлом году, но папская канцелярия самая медлительная в мире, церковь не терпит суеты, и вот теперь, после всестороннего изучения ее влияния на жизнь общества, папа римский благодарит нас за вклад в святое дело воспитания общества в христианском духе, в пропагандировании христианских ценностей, в напоминании обществу о великой роли миссионеров, что изменили мир.

Я кликнул на иконку Кулиева, он теперь помимо прочего еще и глава нашего юридического отдела, попросил зайти.

– Используй, – велел я коротко. – Сам придумаешь, как.

У нас теперь своя разветвленная юридическая служба, без нее не отбились бы от многочисленных претензий, наездов и попыток отхватить лакомый кусок от большого пирога. Юристы неплохие, но и за ними должен быть глаз да глаз, это взвалили на Кулиева. Теперь он наш генеральный юрист по надзору за самими юристами. Остальные члены команды пока что благополучно выскальзывают, как намыленные, из всех попыток взвалить на них административные функции.

А дальше как прорвало: пришли письма от министерств культуры, образования и здравоохранения. Наш Реальный Мир везде получил положительную оценку. Министерство здравоохранения оценило, как вспомогательный психологический инструмент, который помогает части населения адаптироваться к бурной и порой жестокой жизни, в результате чего на заседании министерской коллегии было рекомендовано присвоить этой байме статус безналоговой, как выполняющей общественно полезные функции.

– Пошла карта, – пробормотал я с облегчением. – Неужто заживем, не добывая каждый день с бою?

Пара писем от известных киностудий с предложением экранизировать нашу байму. Это и обрадовало – у киношников такие деньги! – но и поставило в тупик: у нас же никакого сюжета, мы создали игровую вселенную, в которой люди стремятся жить, отдыхать, развлекаться, общаться и даже заводить семьи.

С этим письмом вышел в офис, но мы в самом деле забурели и обросли жирком: никто не пустился в пляс, Скоффин высказался вовсе скептически, что наша байма нужна больше, как вывеска. У нас подписчиков скоро наберется миллиард, и практически все они захотят посмотреть и фильм, где действие происходит в Реальном Мире. Главное содрать с киношников побольше денег, все-таки они в нас нуждаются больше, чем мы в них, хотя, конечно, своим фильмом тоже прорекламируют нас среди той части населения, что пока что не баймит, а смотрит всякую готовую фигню…

– Это если фильм получится, – сказал Аллодис предостерегающе. – А если говно?

– Нам худая реклама, – вздохнул Ворпед.

Николай возразил бодро:

– А вот ни фига!.. Мы уже такие слоны, что нам ничто не испортит и не подосрет.

Глава 2

С приходом технологии объемных изображений монстры бродят не только в глубине экрана-стены, но и по комнате. От удара меча взревывают разными голосами и, с негромким щелкающим звуком, будто лопается надувной шарик, исчезают. Я по большей части не обращал на них внимания, занятый проблемами с запуском второй линии по производству чипов для наших серверов третьего поколения.

Лишь иногда, совсем одуревший от переговоров, смотрел с удивлением на этот мир, который сумели создать, и замечал, что изменения проявляются буквально каждую неделю. Все-таки мы создали очень динамичную вселенную и в состоянии вызвать, к примеру, землетрясение любой мощности, извержение вулкана или повернуть потоки воздуха так, что цветущий край превратят за игровые год-два в выжженную пустыню. И никто не увидит в этом вмешательства злых админов, все будет подано как естественные процессы. На острова Малайзии в прошлом месяце обрушилось новое цунами и унесло сорок тысяч жизней, так почему в байме не может происходить такое же?

Пока что плотно заселен только один материк, самую малость – второй, и почти никого на третьем, который предназначен для развития технологической цивилизации. Абсолютное большинство то ли предпочитает средневековый мир, то ли решили сперва познать его до конца, а затем перейти в следующий, который мидл, и уж потом в высокотехнологичный. Однако я тоже чувствую, что основная масса будет все-таки здесь…

Еще два аддона, в которых ввели новые профы, скилла, города, локации, мобов и множество фич, которые могут существовать только в нашей байме, а другие фирмы, даже такие гиганты, как Близзард, НС-софт и Юбисофт, пока не состоянии реализовать как раз по причине, что динамичный движок пока только у нас.

Но что-то мне подсказывает, что даже если вот прямо сейчас придумают, как его создать, то поезд ушел, ушел. С нашим Реальным Миром нам удалось то, что, к примеру, сделал Билл Гейтс со своей первой операционной системой. Мы просто раньше других успели создать динамичный движок, народ к нам хлынул, привлеченный еще и самой идеей, что не надо будет «бросать добро» и переходить в более технологически продвинутые баймы. И вот теперь у нас уже около миллиарда подписчиков, у нас мощная технологическая база, мы продолжаем разрабатывать наш мир, а конкуренты, увы, как и в случае с Виндоуз, опоздали. Понятно же, что можно создать другую операционную систему, но каждый программист понимает, что потребитель уже принял Виндоуз, свыкся с ним и вообще компьютер и Виндоуз на нем в сознании потребителя понятия неотделимые.

Мы внимательно следили за попытками конкурирующих фирм создать свои динамичные движки, однако все заканчивалось провалом. И даже не потому, что мы слишком далеко ушли вперед, на самом деле не так уж далеко, но любой миллиардер, прежде чем вкладывать деньги в проект, сперва проведет исследование: а примет ли потребитель его продукт? А нужен ли он вообще? Увы, девяносто восемь процентов опрошенных заявляли твердо, что из Реального Мира не уйдут ни за какие пряники.

Два аддона – это еще год пролетел, так как мы твердо выдерживаем график: каждые полгода – аддон. Только так можно наверняка удержать хаев, которые уже все пошли и все познали. На восемнадцать студий, которые мы окрыли по стране, возложили самую главную задачу девелоперов байм: поставить барьеры на пути баймеров, которые захотели бы покинуть Реальный Мир.

Хотя чутье мне подсказывает, что уже никто из Реального Мира не уйдет. Неважно, будут аддоны или нет. Реальный Мир становится более значим, чем этот рилайфный…

За год до десятой годовщины, которую отметим с размахом, я услышал шум и крики на улице. Скоффин и Аллодис уже прильнули к окнам, стекла у нас пуленепробиваемые, окна открыть невозможно, я увидел толпу перед зданием офиса, к своему удивлению снова рассмотрел во главе размалеванных и одетых в женские платья Торквемаду.

– О господи, – вырвалось у меня. – Снова?

– Иди-иди, – подтолкнул в спину Ворпед. – Переговоры – это все-таки не война.

– Может, пусть наши юристы?

– Увы, демонстранты всегда желают разговаривать только с генералиссимусом! Идите.

– Вот за что ненавижу быть начальником…

Я спустился на нижний этаж, там уже наготове многочисленная служба охраны, у всех в руках пистолеты с шоковыми пулями. Я кисло улыбнулся, помахал рукой, мол, сперва поговорим, а бить потом, потом…

Дверь провернулась, я вышел в мир сухого воздуха, жаркого солнца и разноголосого галдежа. Размалеванные, как клоуны, одетые в такие женские одежды, к которым любая шлюха побрезгает притронуться, демонстранты завопили громче, над головами запрыгали плакаты, баннеры, растяжки на шестах, в задних рядах поднялся свист, улюлюканье.

Торквемада остался все таким же прыщавым хиляком, угловатым и с тощей впалой грудью. Даже тонны спермы, что он за это время проглотил, не помогли цвету лица, зато задница стала впятеро шире, а подошел он ко мне, переваливаясь, как беременная пекинская утка.

– Я Торквемада, – назвался он громко. – Причем имя Торквемада больше женское имя, чем мужское, потому я ношу его с особой гордостью. Великий инквизитор, имя которого я избрал, тоже был трансвеститом и потому с особой жестокостью истреблял именно евреев.

Я не врубился, при чем тут трансвеститы и евреи, хотя если подумать, то евреи всегда при всем, спросил подчеркнуто мирно:

– Что еще? Все ваши нетрадиционалы представлены в Реальном Мире весьма и весьма…

Он сказал громко:

– Это вчерашний день культуры!.. Мы пришли требовать сегодняшний день культуры!

Я спросил, теряясь в догадках:

– А что у нас за культура на сегодня?

Он сказал громко, с подъемом, снова срываясь на поросячий визг:

– Зоофилия!

Демонстранты, для которых он повышал голос, заорали, выше вскинули плакаты и баннеры. Я с надеждой смотрел на дальние улицы, но что-то ОМОН запаздывает. Если окажется, что Кулиев забыл вызвать, я его самого мобам скормлю. Нет, превращу в медленного моба и пущу перед охотниками…

– Зоофилия… – сказал я медленно, оттягивая время. – Это как вы такое мыслите? Чтобы вы имели монстров?.. Ну, попробуйте. Если сумеете, я вам обелиск в центре города поставлю. Лучше оттрахайте всем своим обществом нетрадиционалов Антарарсиса. Сам приду смотреть.

Он замотал головой так, что слюни полетели во все стороны. Я брезгливо вытер с рукава пиджака, надо будет сразу же отдать в химчистку и санобработку. А то и лучше вообще сжечь во избежание СПИДа и проказы…

– Нет, – сказал он, – нас интересует не это!.. Мы хотим чувствовать себя женщинами! Разве не видно?

Я содрогнулся, представив себя с такой женщиной, и ощутил, что теперь по крайней мере дня на три я полный импотент. Если буду вспоминать, то и на больше.

– Ага, – выдавил я вконец обалдело, – вы хотите, чтобы вас трахали мобы?

– Ну да! Это наше неотъемлемое законное конституционное право! В стране не будет культуры и нас не примут в Общий Рынок, если мы не продемонстрируем истинно демократические ценности и высокую культуру!

Нас, мелькнуло в голове одновременно со знакомым приступом тошноты. Это мы с ним в одном обществе, господи сохрани… И от него больше зависит, чем от меня, примут нас куда-то в «приличное общество» или не примут. Куда катимся, эх, яблочко…

– Хорошо, – ответил я покорно, – передам все ваши требования нашим разработчикам.

– Мы следим за вашими разработками! – заявил он угрожающе.

Я вздохнул.

– Кто за ними только не следит…

Из мира высокого софта пришло сенсационное сообщение: удалось создать систему, натягивающую тактильные характеристики на изображение. Всех на уши поставила передача из музея, когда оттуда транслировались в трехмерном изображении египетские вазы, а телезрители, не вставая с кресел и диванов, могли дотянуться и ощутить кончиками пальцев холод бронзы, выпуклость рисунка, бугорки и впадинки.

Правда, если нажать пальцами чуть сильнее – изображение исчезало, но специалисты с апломбом заявляли, что над усилением характеристик работают и вот-вот появятся достаточно надежные, так что любители резиновых кукол вполне смогут перейти на виртуальных кинозвезд без страха, что мыльный пузырь лопнет и они с торчащим пенисом грохнутся на пол.

В Голливуде сразу же подали судебный иск против возможности использования для подобных целей прототипов реальных актеров и актрис, хотя некоторые актрисы заявили, что им такое внимание льстит и одна только мысль, что ее вот сейчас во всем мире будут трахать миллионы мужчин, действует возбуждающе и придает энергию.

Мы уже не довольствовались новостями из периодики, старались следить за перспективными разработками. Аллодис заявил, что он уже давно работает над моделированием персонажей с тактильными характеристиками. Правда, наш сервак не потянет, нужно готовить новый, весь из кластеров, каждый равный нынешнему серваку, да и компы потребителей будут жутко тормозить, минимальная конфигурация – стодвадцатичетырехбитная платформа, а ее планируют запустить в продажу только в следующем году… но мы можем успеть, нам же только натянуть на уже готовые модели…

Я слушал молча, Скоффин сразу же полез в бутылку, начал доказывать, насколько велико расстояние между показом кувшина из музея и внедрением технологии в массы. Побольше, чем между первой телевизионной передачей в тридцать шестом году и выпуском первых телевизоров для населения в пятьдесят пятом!

– И все-таки сделать можем? – спросил я.

Он развел руками.

– Ты готов вложить только в разработку миллиарды? А это потребует миллиарды!

Все молчали и смотрели на меня с ожиданием. Я сдвинул плечами.

– Готов. Это всего лишь деньги.

– Потом еще неизвестно, – сказал Скоффин безжалостно, – сколько лет уйдет на коммерческое внедрение… ведь народ должен начать покупать, а это на первых порах будет дорогое удовольствие…

– Риск, – согласился я. – Но разве мы не пошли на риск сразу?

Скоффин засмеялся:

– Ты посмотри на эти морды! На эти сытые морды. Это уже не те люди. Они давно не голодают.

Я провел взглядом по этим сытым мордам, что вообще-то не выглядят так уж чересчур сытыми. У всех, скорее, голодное выражение людей, что только-только начали настоящую погоню за большой дичью. Они все смотрели на меня, я снова ощутил себя тем же вожаком, кто тогда принял нелегкое решение.

– А что мы теряем? – спросил я. – Всего лишь деньги. Мы ведь жили без этих миллиардов?.. Вспомните, как начинали! Неужели начнем успокаиваться, стричь купоны?

Аллодис нарушил тяжелое молчание:

– Дело в том, что потребуются в самом деле многие миллиарды. Мы все – мультимиллионеры. Мы, конечно же, вбросим все свои деньги в это дело. Но это капля в море. Тебе снова нести на своих плечах всю нагрузку и весь риск…

– А-а-а-а, – протянул я, – так вы усомнились в моей сытой морде? Рискну ли я миллиардами там… где вы собираетесь рискнуть миллионами? Ну и свиньи вы, если честно…

Я прибрел большой завод в Таиланде, а также спешно открыл Центр по разработке новых технологий прямо в здании нашего офиса. В прессе заговорили о почине мультимиллиардера, что вкладывает гигантские средства в разработку новых технологий, что обеспечило рабочими местами около трех тысяч высококвалифицированных специалистов и не дало им слинять за рубеж в поисках длинного доллара.

Раздался вызов по внешней связи, я увидел полное лицо с глубокими морщинами на лбу и мешками под усталыми глазами. Не колеблясь, нажал на «связь», на стене возникло объемное лицо. Он всмотрелся в меня, грустная улыбка скользнула по губам.

– Володя, я услышал, что ты открыл Центр по разработке софта нового поколения…

– Верно, Сергей Арнольдович, – ответил я.

– Это опасное вложение денег, – предостерег он.

– Знаю, – ответил я. – Но что делать, нам позарез необходимо программное обеспечение завтрашнего дня.

– Но если не получится?

– Значит, деньги будут истрачены впустую, – сказал я небрежно.

– Ох, Володя… что-то не верится мне, что у вас что-то теперь пойдет впустую. Но все-таки расходы нужно минимизировать. Я слышал, что покупка завода в Таиланде обошлась вам в двенадцать миллиардов долларов?

– Что-то около этого.

– Ох, Володя… Подъемно ли такое вам сейчас? Я потому и позвонил, что предлагаю помощь. У нас дела идут хорошо, мы могли бы дать вам большой кредит под минимальные проценты. Так, по старой дружбе.

Я развел руками.

– Сергей Арнольдович, вы будете смеяться, но… свои деньги нужно куда-то вкладывать.

Он хмыкнул, покрутил головой. Это было зрелище, когда висящая в воздухе голова качнулась, как на морских волнах.

– Ого! Значит, у вас с финансами все в порядке? Рад за вас. Кстати, Габриэлла просила передавать привет. Она очень рада, что у тебя все получилось.

– Все? – переспросил я. – Мы только начинаем разбег.

Он вскинул брови.

– Разбег?

Я развел руками.

– Что делать, не оставлять же на банковском счете?

– Вы все еще в Зоммлер-банке? Не хотите перейти к нам? Мы всегда рады солидным клиентам.

Я засмеялся:

– Сергей Арнольдович, какой из меня солидный? У Билла Гейтса, как мне кажется, миллиардиков пока что побольше. Да и не боитесь ли, что и в пятый раз рухну?

Он без колебаний покачал головой:

– Теперь тебе рухнуть не удастся. Ты настолько мудро вложил капиталы в компьютерную промышленность, в нефтеперерабатывающую, в сталелитейную и даже рыбоводство… что просто не может все одновременно рухнуть!

Я снова развел руками.

– Ах, Сергей Арнольдович, это не от мудрости. Просто денег приходит намного больше, чем могу освоить. Вот и разбрасываю, куда удается.

Он спросил заговорщицки:

– А сколько приходит? Мне можно, как старому другу?

Я сказал невинно:

– Только абонементной платы получаем ежемесячно одиннадцать миллиардов долларов. Это во всех справочниках… Вся остальная инфа по доходам либо закрыта, либо полуприкрыта, я уж не знаю точно. Так что извините, Сергей Арнольдович, но я на всякий случай умолчу.

В его глазах росло глубокое уважение. Покачал головой.

– Одиннадцать миллиардов только из карманов старых подписчиков… А это, как я понимаю, самый кончик айсберга. Володя, ваши доходы превышают бюджеты уж далеко не мелких стран, сравнимы с бюджетами даже Германии или Франции, не так ли?

Я наклонился к экрану и сказал шепотом:

– Только лично вам по дружбе… Берите весь ЕС – не ошибетесь.

Машина подкатила по сигналу и приподняла дверцы, став похожей на огромного жука, приготовившегося к взлету.

– «Silicon PornoGraphics», – произнес я, садясь за руль.

– Заказ принят, – ответил приятный и очень сексуальный женский голос.

– Скорость можно превысить, – предупредил я. – Бензин не жалеть.

– Хорошо, учтем, – промурлыкал такой томный голос, что я невольно скосил глаза вниз, не тянется ли со стороны двигателя женская рука с дорогим маникюром или даже умело подкрашенные губы к моим чреслам. – Оба-а-ажаю солидных клиентов…

Словарный запас автоводителей постоянно пополняется, они в состоянии различать и идентифицировать названия иронические или шуточные, вот и в моем случае доставит в компанию «Silicon NanoGraphics», а также теперь учитывает, что я в состоянии оплатить немалые штрафы за превышение скорости. И хотя аварии и наезды на пешеходов с механическими водителями стали практически исключены, но старые правила движения уходят медленно…

Я вытащил из нагрудного кармана очки со встроенным гаджетом усовершенствованной реальности, и едва они опустились на переносицу, мир стал ярче, красочнее и намного информативнее. Над всеми людьми на тротуаре мелькают таблички разного размера, где каждый сообщает о себе то, что считает нужным, каждое здание испещрено цифрами, надписями, инструкциями, даже пролетевший воробей пронес над собой целый плакат с сообщением о его виде, возрасте и привычках.

Машина идет быстро, на автостраде резко повысила скорость, раз уж из режима экономного расхода горючего можно в форсированный. Ближайшая улица очень далеко, фигурки крохотные, но я приблизил изображение, компьютерная стабилизация удерживает четкость, могу рассмотреть каждую ресницу.

Весна, солнце пригрело, девушки разделись первыми, идут в пупырышках от холодного воздуха. Некоторые оголились до пояса, молодые груди торчат вызывающе, соски вытянулись и затвердели от холода. Эксгибиционизм признан легальным, к огромному удовольствию мужчин. Единственное в нетрадиционном, что приняли сразу и с восторгом, а общества защиты нравственности состоят в основном из старушек и женщин с очень некрасивыми фигурами.

Я читал таблички над их головами, там имя, вкусы, привычки, а у кого и сразу телефон или емэйл. В черепе словно щелкнуло, я увидел наш Реальный Мир, где для нас, разработчиков, точно так же над головами возникают таблички с данными о мобах: лэвел, агрессивность, дистанция удара, резисты или, наоборот, к каким видам оружия уязвимость…

– Стоп-стоп, – сказал себе вслух, – если уже в этом мире входит в быт, то в Реальном нужно ввести тем более… Нам это проще, нужно только сделать эту функцию доступной для всех пользователей…

Глава 3

Нововведение вызвало взрыв восторга у пользователей. К их радости и удовольствию, не понадобилось качать даже громоздкий патч, а просто наутро все обнаружили еще одну кнопку с незнакомым значком на панели и надписью «Он-офф». Думаю, что «офф» даже лишняя, никто не отказывается от дополнительной информации, ведь знание – сила, Бэкон прав.

Наш Центр гудит от напряжения, все под нашим недремлющим оком, мы ждем результатов. В первый же месяц после очередного расширения уволили десятка три специалистов, что надеялись только получать высокую зарплату, а в рабочее время шарить по порносайтам, остальные пахали в поте и мыле. Правда, первые коммерческие результаты появились только через полгода, еще полгода понадобилось, чтобы заменить наш постоянно устаревающий сервер не просто на сервер помощнее, а на систему из кластеров высшей производительности.

Потом еще два месяца усиливали характеристики поверхностного натяжения. Удалось поднять значение на порядок, хотя пришлось поставить добавочные кулеры и заменить систему охлаждения видях. Николай занес листки с последними данными, я кивнул на кресло напротив, сам углубился в распечатку. Секретарша тут же внесла большой кофейник и бигмаги, начинку которых заменила на толстые ломтики нежного малосоленого сала с перчиком.

Николай принялся за кофе, я читал, сравнивал с результатами месячной давности. Нет, ребята в Центре новых технологий не зря получают высокую зарплату. С каждой неделей виртуальная шкура становится все прочнее и прочнее.

– Пожалуй, – сказал Николай с чувством глубочайшего удовлетворения, – теперь драки будут по-настоящему кровавые!.. Любой монстр насчет в самом деле получать раны, скулить от боли. А если отрубить руку или ногу, то из обрубка хлынет кровищща!

– Что зимой и летом одним цветом? – спросил я. – Эх ты, кровожадный… демон. Все бы тебе кровищщи, маньяк.

– А ты чего добиваешься?

– Большей реалистичности, – ответил я дипломатично.

– А-а-а, ну так все равно кровищщи, значит. Вся наша жизнь – сплошная кровищща! Либо из тебя цедят, либо ты кого-то кровью умываешь…

Я вздохнул.

– Да, конечно.

Он посмотрел на меня остро:

– Тебе надо отдохнуть. Как следует отоспаться, отъесться. А то уже совсем кожа да кости, а под глазами мешки, как у депутата…

– Наверное, – ответил я безучастно.

Он поднялся.

– Спасибо, за кофе… пожлобился, не угостил.

– Ты в одиночку кофейник выдул! – возразил я обвиняюще.

Он устало потер лоб.

– Да? Значит, и мне надо отдохнуть, отоспаться. Ну там в казино, к бабам, на лыжах… или уже снова лето? Господи, как время летит! Не успел оглянуться, как тридцатник бухнул, совсем старость… Ладно, я пошел, пошел, пошел…

– Я вроде б не посылал, – напомнил я.

– А я все равно пошел, – сказал он уныло.

Я закрыл за ним дверь, повернулся к аппаратуре. Если наши расчеты верны, то самое время провести тест, а отосплюсь как-нибудь потом. Все потом, потом…

Я вышел из телепортала в эльфийской деревне, Хранительница Портала тепло улыбнулась и спросила музыкальным голосом, не нужна ли помощь, она готова ответить на любые вопросы.

– Я не новичок, – заверил я. – Но все равно спасибо.

Можно бы не отвечать, конечно, но еще Чехов сказал, что интеллигентному человеку бывает стыдно даже перед собакой. С его времен интеллигентность продвинулась до того, что стыдно бывает и перед компьютерными изображениями. Когда они становятся такими вот реалистичными, то хоть разум и против, но чувства признают реальность их мира.

Над городом сияют необыкновенно крупные звезды, с Матери-дерева медленно опускаются, кружась, шарики мягкого света, ажурные шпили горят в темном небе, как пылающее серебро.

– Азалинда, – позвал я в привате, – мне грустно без тебя!

Чистый нежный голос прозвучал тут же, моментально и без колебаний:

– Я бегу к тебе!

Через пару минут она материализовалась из телепорта. Я окликнул, она повернулась и бросилась ко мне. Я видел на ее лице радость и восторг, и хотя эти эмоции мы сами программировали и отрисовывали, так они должны реагировать на своих спутников из мира живых игроков, но все равно приятно, приятно.

Мы бродили, как я это называю – по карте, Азалинда изумилась огромности мира, хотя я показал только самую малую часть, всего лишь с десяток городов и некоторые локации, куда можно телепортом. Она пугалась цен за перелет, я плачу золотом и маной, я успокаивал, ссылаясь на свой лэвел и высокое дворянское звание: я не просто рыцарь, владею замками и богатыми землями, что постоянно приносят доход.

Странное чувство покоя и счастья, как говорится, владело мною. Очень давно я не чувствовал себя таким свободным и счастливым. Вообще не помню, чтобы хоть когда-то чувствовал себя счастливым вот настолько. Время от времени путь преграждали ужасающие мобы, рейд-боссы, на них можно идти только группами в тридцать-сорок человек, но я либо набрасывал на нас обоих покров невидимости и мы проходили мимо, при этом трепещущая Азалинда прижималась ко мне, едва живая от страха, либо вступал в бой и убивал гада, всякий раз реабилитируясь за тот случай, когда по моей дури погиб сам и дал убить Азалинду.

На этот раз я, не удовольствовавшись высоким ХП, выставил себе такие значения, что по мне надо бить топорами часа два, чтобы моя полоска жизни начала снижаться, в то же время себе дэмидж поставил такой, что любого среднего моба валю с первого же удара, а вот таких рейдбоссов – с пяти-семи ударов, сам почти не теряя в здоровье.

Азалинда восторженно ахала, я самодовольно улыбался. Глупо, конечно, сам ловил себя на такой глупости, ведь Азалинда – компьютерный персонаж, но все равно чувствовал, как по телу расплывается довольное тепло. Реку перешли вброд, я посадил Азалинду на плечо, чтобы ее не сожрали речные чудовища, а сам небрежно помахивал мечом, и речные воды окрасились длинными красными струями.

На другом берегу как будто другой мир, тропики остались за спиной, дальше барханы раскаленного желтого песка, очень редко торчат руины, как же без них, я долго смотрел по сторонам, но увидел только мелких ящериц.

– Там очень опасные песчаные звери, – предостерегла Азалинда. – Вообще дальше безжизненные Долина Смерти, Пустыня Песчаной Нежити, Кровавые скалы… Если на восток, то сразу же упираемся в непроходимый лес смертоносных дриад, они под властью Черного Дракона, нас ненавидят и стараются убить. Но даже если бы мы прошли через тот лес, дальше непроходимое болото, где кишат жуткие твари, нам не справиться. На запад тоже не пройти: там некогда было могучее королевство… даже имя его забыто, но его погибшие жители превратились в призраков и убивают всех, кто осмеливается зайти на их территорию…

Я спросил:

– А что, призраки бессмертны?

– Нет, но убить очень трудно даже одного. Они умеют созывать других, так что любой отряд эльфов погибнет, если попытается углубиться в их земли.

– А на юге?

– Там степь, там воюют орки и кентавры. Но если там появиться эльфам, то орки и кентавры, позабыв про распри, бросаются на эльфов и убивают всех. Увы, нам не пройти и на юг, хотя, по нашим древним легендам, там живут могучие племена людей, которые… хоть не друзья, но и не враги. Люди сильные и жадные, их можно бы нанять, чтобы они защищали нас от орков. Далеко на западе живут горные огры, они тоже не любят орков… если бы добраться до них, то могли бы как-то склонить помочь нам… Но, конечно, больше всего надежд на полуэльфов, с теми мы все-таки в родстве.

Я спросил заинтересованно:

– А эти где?

Она ответила печально:

– Не знаю. И никто не знает…

– Как это? – спросил я. – Вот как всегда: на кого больше всего надежд, того и нету!

Она грустно усмехнулась:

– О них только легенды и пророчества. Полуэльфы от нашей расы взяли красоту и благородство, а силу и ярость – от людей. А также их хитрость, живучесть, жестокость и стремление к приключениям. Люди обожают бороться с сильными и покровительствовать слабым. Потому полуэльфы могли бы сделать то, что не можем мы…

Узнаю слог Кирича, мелькнула мысль. Вроде бы именно в таких выражениях мы и перемывали кости всем существующим в баймах расам.

– Никто не даст освобожденья, – сказал я, – ни бог, ни царь и не герой, так поется в старом гимне древних героев. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой!

Против обыкновения, она не заулыбалась и не бросилась на шею, я же показал себя умным и начитанным, а с самым серьезным видом покачала головой.

– Нет, полуэльфы надежда нашего мира. Их было много, они были всемогущи… И снова спасут мир, когда вернутся!

Поблизости песок взметнулся, будто там завертелся воздушный смерч, выпрыгнул ярко-желтый паук размером с быка и бросился на меня. Я крикнул Азалинде, чтобы отошла в сторону, острые жвалы монстра сомкнулись на моей ноге, он отпрыгнул и повторил укус, я наконец выдернул меч из ножен, паук прыгнул снова, я ударил, увидел, как полоска жизни моба уменьшилась сразу на треть, ударил снова, за это время паук успел грызануть меня еще раз, я нанес последний удар, моб распростерся, трепеща в конвульсиях шестью лапами. Убью Ворпеда, мелькнула мысль. У всех насекомых по шесть лап, но у паука – восемь…

Азалинда подбежала с тревожным риком:

– Ты ранен!.. Он отравил тебя!

– Пустяки, – ответил я и в самом деле понял, что паук с последним укусом плеснул в меня ядом. – Моего здоровья хватит…

– Нет, – возразила она, – не двигайся…

Она положила ладони мне на грудь, я ощутил, как из них в меня переливается исцеляющая сила. Лицо Азалинды серьезное, она смотрит снизу вверх в мои глаза, я наклонился и, обняв ее за хрупкие плечи, поцеловал. Губы ее оказались теплыми и нежными, я чувствовал, как Азалинда сперва испугалась и пыталась отстраниться, сжимая губы, затем замерла, губы чуть приоткрылись, я все с большим желанием целовал ее зовущий, еще почти детский рот, но все-таки уже созревший, женский, только и ждущий того, кто разбудит в ней женщину.

Наконец-то отстранилась, глаза ее стали темными, на бледных щеках выступил румянец.

– Нет-нет!.. мы не должны делать этого. Этого делать нельзя!

– Нельзя, – согласился я. – Но если очень хочется, то можно.

Ее тонкие, красиво очерченные брови взлетели, в глазах удивление непонятной логикой. Я снова обнял ее и поцеловал, стараясь не сжимать слишком сильно, поверхностное натяжение выдерживает пока совсем небольшие нагрузки. Она слегка отстранилась, выгнулась в спине, глядя с пугливой дикостью, но я не отпускал, целовал ее глаза, щеки, губы, и она наконец перестала дичиться, доверилась, только в глазах оставался непонятный страх.

Глава 4

Я снял наушники, сердце колотится бешено, а пальцы сжимаются, словно все еще подгребают к себе нежное трепещущее тело сказочно прекрасной эльфийки. Да что за чудовище мы сотворили, что так трясет всего с головы до ног? Наперебой уверяем друг друга, что это всего лишь байма, даже игра, всего лишь игра, но сами уже в том мире живем больше, чем в этом. Это мы, создатели, которые точно знают, что все это бегающее и рычащее – всего лишь набор пикселей!

– Уже не игра, – сказал я себе вслух. – Даже не байма…

Холодок прошел по коже, словно в раскрытое окно пахнуло декабрем. Технический прогресс набирает разбег, а мы не просто ведомы, как абсолютное большинство населения земного шара, мы – ведущие. Мы постоянно на острие прогресса, а это значит – зачастую на ощупь открываем двери в темной комнате в еще более темную и неизвестную.

– Бог мой, – вырвалось у меня, – и куда мы открыли эту дверь? Вернее, портал?

Поздно вечером ко мне в кабинет забрел Кирич. Последнее время он все реже бывает в команде, а огромные суммы, получаемые на его проценты от акций, тратит на литературные премии начинающих авторов, на выпуск толстых литературных журналов, которые не удается никому всобачить даже бесплатно, на создание аналога Литературного фонда, который был создан сто пятьдесят лет тому «…для помощи пьющим авторам», потом стал могучим аппаратом управления писателями при советской власти, а затем снова потерял значение. Кирич как-то ухитряется находить не просто пьющих, но и талантливых, одаривает их деньгами, после чего те вообще перестают писать, а уже только пьют и пьют.

– Я слышал, – сказал он, усаживаясь в кресло по ту сторону стола, – готовите очередной аддон.

– Да, – подтвердил я.

– И там будет что-то вообще необычное?

– Ничего подобного, – заверил я. – Просто будет аппаратная поддержка ускорителя интеллекта седьмого поколения. А все остальное по мелочи: новые мобы, локации, города, профессии…

Секретарша по моему сигналу внесла не кофе, а бутылку красного вина наполеоновских времен и два хрустальных бокала. Кирич приподнял бровь и наблюдал, как она умело наливает густое красное вино в фужеры. Я взял один, сказал «прозит» и сделал пару мелких глотков.

Выдержанное вино нежное и сладкое, как поцелуй Азалинды… хотя она еще не ответила на поцелуй, но ее губы нежные, сладкие и зовущие… Кирич тоже смаковал медленно, с удовольствием, даже веки опустил на какое-то время.

– Новые мобы… – проговорил он наконец, – это всего лишь мобы. А вот аппаратное ускорение интеллекта… что это?

– Не знаю, – признался я. – Понятно только, что таким образом НПСы становятся в сотни, а то и в тысячи раз умнее предыдущего поколения. Слово «умнее», как вы понимаете, надо брать в кавычки…

– Надо бы, – согласился он, – да только иногда что-то мешает взять. Как посмотрю на некоторых… они ж уже сейчас умнее нашей уборщицы! Да и нашего сантехника с электриком. А что дальше?

Я усмехнулся:

– Дальше будут умнее управдома. А те персонажи, которыми общаемся, станут почти неотличимыми от живых игроков.

Он смотрел прищурившись поверх фужера, по золотому ободку бежали веселые беспечные искорки.

– Вы кого-то имеете в виду определенного?

Я подивился его проницательности, хотел смолчать, но вино начало развязывать язык, и хотя я не из тех, кому оно развязать способно, но сам ощутил потребность поговорить, раскрыть хоть крохотный уголок своей мохнатой души.

– Вы можете не верить, – сказал я медленно, наблюдая за его лицом, – но только что я целовался с женщиной. Эльфийкой. Там, в нашем Реальном Мире. Теперь, когда мы усиливаем поверхностное натяжение, это вполне доступно. И я не чувствовал себя ни извращенцем, ни чудовищем, ни кем-то еще. Хотя я прекрасно понимаю, что это всего лишь горстка пикселей…

Он усмехнулся:

– Почему я должен не верить? Кто из нас не целовался во сне?.. Или наяву, но представляя достаточно ярко? Целоваться с виртуальной – что-то подобное. Нет, сам не пробовал, но полагаю, что нечто близко, близко…

Я кивнул:

– Рад, что вы не шокированы. Только что я покопался в ее коде и добавил непредсказуемость в небольших пределах, некоторые капризы, верность этическим нормам… даже если это противоречит ее интересам. Словом, ввел в ее кодекс поведения все законы Ноаха, плюс некоторые современные…

Он переспросил, и теперь я видел, что он в самом деле шокирован:

– Володя, вы добавили в ее код непредсказуемость? Капризы?

Я развел руками. Мы оба чувствуем себя неловко, он потому что должен ко мне относиться как к чокнутому, сейчас в мире их все больше, а я потому, что пытаюсь объяснить то, что считаю верным, хотя весь мир это считает неверным. Но весь мир ориентируется на ценности, заложенные Толстым и прочими гуманистами, во времена которых увидеть женскую лодыжку из-под платья до земли – считалось верхом, да, верхом. А сейчас в школах настойчиво советуют школьникам сосать друг у друга, или, говоря языком инструкции, «…заниматься оральным сексом, дабы избежать нежелательной беременности». И ничего, мир не рухнул.

Не рухнет, а только станет богаче, если вот, как я… да, но пока это только мои смутные убеждения, еще не оформившиеся в слова, в термины, определения. Даже не убеждения, а ощущения своей правоты. Это ощущения правоты постоянно приводили к смене формаций общества, к сексуальной революции, к общей переоценке ценностей. Но кто сказал, что переоценка закончилась?

– Значит, вы меняете ее, так сказать, характер?

Я улыбнулся, держа фужер в руке, вино цвета вишневого сока, свет красиво переламывается на гранях, там вспыхивают крохотные радуги.

– А разве мы не так делаем в реале?

– Простите…

Я сказал мягко:

– Близкие люди… А как они становятся близкими? Из огромного числа знакомых отсеиваются те, кто не нравится, кто противоположных с тобой взглядов, кто неудобен в общении. Остаются такие, которые «как я», то есть подогнанные под мои вкусы. Впрочем, идеальной подгонки не бывает, все в общении вынуждены смирять себя, делать не то, что желаем, а что нужно по жесткому алгоритму, именуемому этикетом и правилами поведения. И, несмотря на то что якобы принимаем своих близких такими, какие те есть, это все хрень. Мы все равно стараемся переделывать их под себя. Программируя вирта, я разве не делаю с ним того же, что и с живым человеком: подгоняю под себя? С кем общаемся редко, того подгоняем чуть-чуть, с кем часто – подгонка тщательнее, а полностью стараемся подогнать, хоть и говорим, что нет-нет, как вы могли такое подумать – жену и детей. А тещу за то и ненавидим, что и сама такой подгонке сопротивляется, и жену не дает обтесать так, как нам изволится. А то и детей портит, зараза. Сколько я ни встречался с женщинами… Некоторые полагали, что у нас что-то серьезное… или может быть серьезное. В некоторых случаях так и было. Однако все стараются сохранить свою жизнь такой, какую ведут. Не только в быту, но и вообще, понимаете?

Он спросил осторожно:

– В смысле свободы общения?

– Да, – согласился я, – свободы.

Он сказал еще осторожнее:

– Вообще-то это деликатная тема, но, насколько я понимаю, в наше время вопрос супружеской верности не стоит так остро, как в прошлые времена. Теперь за это не убивают. Большинство супругов вообще смотрят на шалости своей половины с улыбочкой. Но если раньше так смотрели женщины, то теперь и мужчины относятся терпимее. Если, конечно, женщина не зациклена на таком, а лишь время от времени…

Я отмахнулся:

– Да я не о частностях. Я беру проблему в целом. Мы всегда всех выстраиваем под себя. Чем ближе человек, тем он больше должен соответствовать нашим стандартам. Самый близкий человек – жена, потому должна как в той песне, «стать такой, как я хочу!». Разве не так? И даже если обещаем не нагибать друг друга, когда женимся, то потом все равно гнем и подминаем… Почему в конце концов супруги становятся похожи даже внешне? Для комфортной жизни человек должен быть «таким, как я хочу». А женщины, которые капризные, непредсказуемые, своевольные и пр. пр., хороши только для случайных встреч. Даже как любовницы начинают тяготить довольно скоро.

Он улыбнулся:

– Ну, они хороши еще как жены друзей. Я правильно вас понял, что для своего комфортного бытия вы жертвуете обществом реальной женщины, а предпочитаете виртуальную?

Я опустил пустой бокал на стол, но тут же спохватился и, я же русский, а русские никогда не оставляют бутылку недопитой, наполнил себе доверху и Киричу, хотя тот не допил, но нам Европа не указ с ее правилами этикета.

– Вообще, – сказал я, поднося бокал к губам, – вас вскоре будут обвинять в расизме.

– Что? Меня? На каком основании?

– Вы предубеждены против виртуальных женщин. А это вскоре будет объявлено ксенофобией.

Он фыркнул:

– Я и сейчас вообще-то против резиновых женщин. И ничего, врагом народа еще не объявили.

– Но против педерастов уже не рискуете? А по мне так резиновые бабы и то лучше. А уж виртуальные… Чувствую, Петр Васильевич, что однажды вы сами захотите узнать, что же это такое – женщина, которую хотелось бы встретить!

Глава 5

Все здание, которое я выкупил для нужд своей фирмы, уже не вмещает растущие коллективы разработчиков. Приходится снимать для них офисы в домах поближе, чтобы заскакивать туда для контроля.

Сегодня ко мне в кабинет с виноватым видом зашел Грид, начальник большой группы дизайнеров. С первым заданием справился успешно, со вторым тоже, ему тут же подсунули группу побольше, оклад повыше, но и ношу потяжелее.

Справился, а тем временем сам подсел на Реальный Мир. Женские модели у нас настолько хороши, что Грид, поколебавшись, взял себе женский персонаж, нежную блондинку с длинными волосами и ангельски невинным взглядом. Фигура безупречная, сиськи небольшие, но четко очерченные, с розовыми сосками, гордо окинутые плечи и красивый изгиб в тонкой талии, а прекрасные длинные ноги сведут с ума любого, перед кем она сядет в низкое кресло.

Вообще у нас большой выбор женских персов, отличающихся в том числе и возрастом. Если молодые – невинные девушки, то более зрелые – уже познавшие грех, у них сексуальность выражена в каждом движении, жесте, походке, стойке. У женщин крупнее грудь, шире бедра – при той же узкой талии, больше чувственности в лице.

Грид выбрал юную блондинку и теперь честно отрабатывал ролевуху: вел себя и говорил так, будто за пультом сидит семнадцатилетняя застенчивая девушка, которая только в школу и библиотеку, даже на дискотеку – ни-ни. Впрочем, это понятно, я когда играл орком, то рычал и время от времени бил себя кулаком в грудь: «Я берс!.. У-ха-ха!.. Всех порву!», а когда шел как-то пару миссий гномом, то кряхтел и жаловался на нынешнюю молодежь, вспоминал старые дни, торговался с хозяином гостиницы, собирал по дороге всякую хрень, мол, пригодится для крафта.

Грид выглядел смущенным, сказал, пряча глаза:

– Знаете, Владимир, а ведь многие штуки вы не предусмотрели…

– Да, – ответил я легко и бодро, – то ли еще будет!

Он посмотрел как-то нервно:

– Да?.. Да, конечно… Но я, кажется, влип…

– Что случилось? – спросил я встревоженно.

– Да понимаете… Человек я азартный, прокачал своего чара уже до ста двадцатого лэвела…

– Знаю, – сказал я. – Завидую. Ты всех наших обогнал! Я вон и то добрался только до семидесятого.

Он вздохнул.

– Да вы хоть помните, кем я играю?

Я порылся в памяти.

– Вроде бы у тебя основной чар – хорошенькая блондинка-лучница?.. А твинки – всякие там воины, плотники, торговцы…

Он вздохнул еще тяжелее.

– Твинков я создавал, тут же бросал. Они у меня дальше седьмого лэвела не продвинулись. Никто. А блондинка…

– Да это же круто, – сказал я и осекся.

Он хмуро кивнул.

– Вижу, догадываетесь.

– Еще нет, – признался я, – просто хозяину такой конторы всегда надо быть настороже. Да еще богатому. Проблемы пола?

– Проблемы секса, – уточнил он.

– Насколько серьезно? – спросил я.

Он вызверился, как на дурака, кем я, честно говоря, и был, задавая такой идиотский вопрос.

– А вы как думаете?.. Когда меня, нормального мужика, трахают?

Я сказал растерянно:

– Но не обязательно же доводить дело…

Он сказал саркастически:

– Да? А вы уже сколько баб переимели в Реальном Мире?.. И любой из наших? Это же базовое!.. Любой из нас сперва думает, как бы перетрахать всех, потом – перебить и ограбить, а уже затем – о высоком. Когда сил ни на что не остается. Я сперва хихикала и не понимала намеки… Видите, я уже даже с вами говорю, как будто ролевую катаю, но это с незнакомцами, я же порядочная девушка, однако со своими, с кем дружу, кому доверяю… понимаете?

– Да-да, – сказал я растерянно. – Прости, но такая лавина новых идей и возможностей наваливается, что за всем следить не успеваем. Значит, входить в противоречие?

– Да, – сказал он зло.

– Насколько… прости, серьезно? Может, бросить эту красотку, создать нового чара? Уже мужчину?

Он сказал еще злее:

– И прокачивать с нуля?.. Нет уж, мне жаль те наработки. Я развил прекраснейший экземпляр. Кроме того, у нее там связи, друзья, должности, звания, влияние…

– А в чем… неприятные моменты? Там же целая линия настроек от ста до полного офф!.. Выключи нафик, только и всего.

Он вздохнул.

– Я так и делал. Пока мы сами не поставили себе на голову этот сенсор обратной связи! Вчера меня ОлдПлэйер уговорил… гм…

– Отсосать? – подсказал я.

Он вскочил в такой ярости, что я поспешно отодвинулся, а Грид заорал, пыхтя, как закипающий чайник:

– Всего лишь на половой акт! Целомудренный, в миссионерской позе!.. Никаких штучек!

– Ну и что, – сказал я торопливо. – Я уж думал в стиле doggy… А в миссионерской… гм… Прости, это я так, от растерянности. А ты уменьши чувствительность до нуля, ничего не почувствуешь…

Я умолк, как не забита голова другим, но наконец врубился, вспомнив Олда, хорошего честного и очень порядочного парня.

– Вот-вот, – огрызнулся Грид. – Вижу, доходит наконец. ОлдПлэйер тут же ощутил себя виноватым и принялся, так сказать, разогревать меня, готовить к вторичному соитию. Чтобы я получила оргазм, понятно?

Я молчал, голова гудит, тысячи разноречивых мыслей. Наша быстро развивающаяся байма постоянно привносит сюрпризы, целые мешки с сюрпризами. А мы не успеваем латать еще старые дыры и править баги.

– И… как?

Спохватился, чувствуя себя и бестактно, и глупо, и вообще лучше бы я сейчас сидел за пультом, а с Гридом беседовал дипломат и психолог Кулиев.

Грид помедлил, поднял на меня покрасневшие от бессонницы глаза.

– Никому?

– Клянусь, – сказал я и добавил: – Обижаешь.

– Да ладно, дело очень уж необычное, потому и… Дело в том, что в какой-то момент я ощутил нарастающее удовольствие. Как будто я в самом деле женщина, и это меня он трогает за грудь, целует эрогенные зоны, хватает губами за соски, а потом и ниже, ниже…

Я стиснул зубы, чтобы удержать улыбку, Гриду не до ха-ха, а я покажу себя последней свиньей, если выпущу хоть улыбку, только наклонился, поправить шнурки, а когда поднял голову, сказал уже почти обычным голосом:

– Грид, это всего лишь игра. Не обращай внимания… Вернее, обращай, но не обращая в другом смысле… Ну и что, если в байме ты чувствуешь себя женщиной? Чувствуй ею!.. Помнишь, мы в Линейку резались, каким я орком был? Настоящим! Так и ты это… расслабься и получай удовольствие.

Он хмурился, покачивал головой.

– Сперва и я так думал. Когда у меня в игре был первый оргазм, я подумал, что какая разница: я или меня? Даже лучше, когда меня: не надо стараться возбудить партнера и долго подготавливать, если что-то мешает. А потом, знаете, недавно в рилайфе я поймал себя на том, что купил не только крем для бритья, но и духи…

Он вздохнул, я возразил:

– Ты перегибаешь! Мужские духи вошли в моду еще в середине века. Мужчины давно красятся, делают маникюр, лифтинг, омолаживают морды…

Он покачал головой:

– Я так никогда не делал.

– Да, ты у нас…

– И вы!

– И я, – согласился я. – Но я от небрежности. А так я ничего плохого не вижу, что мужчина делает маникюр. Я вот стригу ногти, а кто-то еще и маникюрит.

Грид вздохнул, перестал прятать накрашенные ногти, такое не утаишь, но лицо оставалось хмурым.

– Это не все. В последнее время у меня стала очень чувствительна грудь. У нас, мужчин, это атавизм, красивая отделка на теле, бесполезная вещь, но… я ж говорю, у меня и в размерах слегка увеличилась и, как бы сказать, я чувствую ее как-то особенно. Раньше когда касался это все равно, что колена или пятки, а теперь когда берусь за соски – в теле начинает разливаться истома. А стоит слегка помять, потереть – странное томление растекается настолько явно… Я никогда ничего подобного, потому что я мужчина, а теперь с ужасом понимаю, что во мне заговорили женские инстинкты… Но я не педераст!

Я поморщился:

– При чем тут педераст? У нас у всех есть женские гормоны. В каждом. В тебе их не больше, чем во мне. Думаешь, зря еще древние греки придумали миф о гинандроморфах? Это такие перволюди, в них мужчина и женщина были слитно, но потом боги испугались мощи гинандроморфов, напоили допьяна и разорвали каждого гинандра на две половинки, после чего разбросали их по свету. Осталось воспоминание, что, только обретя вторую половину, человек станет равным богам. С тех пор половинки бродят по свету, ищут друг друга. Встречаются, примеряются всеми выступами: совпадает или не совпадает линия отреза… идут дальше… В каждом из нас внутри женщина. Расслабься и получай удовольствие. Тебе повезло, можешь оргазмить и как мужчина, и как женщина! Радоваться надо, а не конфузиться, Грид!

Грид ушел, все еще встревоженный, но все-таки спина выпрямилась, не такое уж он и чудовище, оказывается, а я долго сидел в отупении, подпирая чугунную голову кулаками. Ни фига себе монстра породили… А всего лишь собирались малость подзаработать.

Обедали, как обычно, вместе, я поглядывал через голову Кулиева на сидящего на дальнем конце столовой со своими подчиненными Грида, вспомнил его проблему, поинтересовался:

Кто помнит древний и прекрасный мир о гинандроморфах?

Николай принял из рук официантки большую миску с парующим борщем, принюхался и поинтересовался:

– Это которые всю жизнь ищут свою половину?

– Ну да, встречаются, примериваются, не находят и ищут снова.

– В смысле, трахаются?

Официантка посмотрела на него с укором, но с явным интересом и постаралась наклониться так, выкладывая на середину стола ломти хлеба, что могучие сиськи едва не вывалились ему на ладони.

– Грубый ты, – сказал Ворпед с неудовольствием. – Конечно, и трахаются, совокупляются, имеются, но это все в простейшем телесном плане. Главное же – совпадают или не совпадают зубчики душ.

Официантка посмотрела на него с недоумением и вопросом в глазах: это как еще, что за зубчики, Николай фыркнул:

– Знаешь ли, на земле восемь миллиардов человек! Половина – женщины. Это мне надо перетрахать четыре миллиарда, чтобы найти свою половину?

Официантка посмотрела с неодобрением и, забрав поднос, удалилась, задорно двигая вздернутым задом. Скоффин достал калькулятор.

– Погоди-погоди, ты слишком пессимистичен. Из этих четырех миллиардов пятая часть – дети, а три четверти старухи. Учти, народонаселение стареет, если верить ЮНЕСКО. Остается, грубо говоря, всего миллиард…

Николай зачерпнул борщу, попробовал осторожно. Лицо оставалось задумчивым.

– Знаешь, – сказал он в сомнении, – мне кажется, что и миллиард тоже не потяну.

– Эх ты! Ладно, если отказываешься, тогда отбросим негров и китайцев, вряд ли ты наполовину другого цвета. Останется всего двести миллионов, это уже ерунда. А если отбросить прочие расы, типа индийцев, индейцев и латиносов, то останется где-то в районе двадцати миллионов. Это ты осилишь, вон какой шнобель… Правда, останется проблема пространства. Все-таки даже представители нордической расы разбросаны хрен знает где. Вон даже в Южной Африке буры…

Кулиев сказал с беспокойством:

– А отбрасывание негров не будет антисемитизмом? Я не хотел бы оказаться в патриотах. Лучше уж демократом. Хоть и смеются над этими клоунами, но не трогают.

– Нет, – заверил Скоффин, – это ж не политика, а чисто медицинская проблема. По политике мы все умные, а по медицине негры все-таки тупые, им только в баскетболе можно. Так что сбрасывай. И чинганчуков разных тоже, там твоей половины нету…

Я хлебал свой суп, слушал, веселился со всеми, а потом внезапно пришла мысль, что все верно, мы как раз сейчас то и делаем, что находим всему человечеству недостающую половину.

– Знаете, – сказал я, – кто у нас отвечает за пиар-кампанию? Нужно забросить в умы идею, что виртуальными женщинами решаем самую главную проблему, так мешающую людям жить. И вообще отравляющую им жизнь. Я говорю о семейных скандалах! Сколько из-за них загублено жизней, открытий, изобретений! Если бы не выяснения отношений с женами, сколько бы ученые сделали великих открытий? Вот Леонардо да Винчи был не женат, потому так и преуспел! И Аристотель на баб даже не смотрел. И Ломоносов, потому и все науки изучил, во всех успел сделать фундаментальные открытия… А если бы жена каждый день доставала насчет новых туфель?

Николай важно кивнул:

– Все верно. Когда я захожу в Реальный Мир, там ни одна женщина не достает меня своими проблемами, ни одна не капризничает, ни у кого не болит голова… Да, наши половинки, увы, все там.

Увы, подумал я. Вот именно это «увы».

Глава 6

Когда-то, помню, был грандиозный прорыв в науке: бэби в пробирке. Сейчас, через много лет, удалось сделать второй шажок: возможность родить точную копию родителя. Мальчика или девочку – неважно. Выращены методом генетической инженерии абсолютно стерильные яйцеклетки, которые дают только питательные вещества, ничего не добавляя иного. Таким образом гордый папаша получает абсолютную копию того ребенка, каким его самого принесли из роддома. И вырастет он, повторяя по внешности, склонностям, характеру и врожденным задаткам самого папашу в абсолютной точности.

Первые полгода был ажиотаж: абсолютное большинство бросилось выращивать своих двойников: каждый уверен в своей исключительности, потому жаждет, чтобы ребенок был похож на него, а что он к этому возрасту еще не стал ни президентом, ни миллиардером – так это бабы помешали, случай, родители, школа, дружки… словом, он этого ребенка убережет от соблазнов, и тот под чутким руководством отца станет и президентом, и миллиардером, и футболистом, и скрипачом, и актером…

С подробнейшими разъяснениями выступили крупные ученые, мол, природа не случайно разделила живых существ на самцов и самок: абсолютное повторение ведет к застою и вымиранию, а так мужчины собирают полезную информацию по всему свету. Половина гибнет, а остальные приносят ее женщинам и, смешав с женскими, создают совершенное новое существо. Не помогало, да и когда это помогает, у нас свои головы, любой грузчик считает себя умнее президента или министра финансов, но затем как-то само собой все вошло в нормальное русло. Одни продолжали выращивать свои копии, другие начали скрещивать с избранным партнером, этих становилось все больше, пока не стало абсолютное большинство. Ученые и демографы вздохнули с облегчением.

Правда, появилась мода скрещивать гены не с одном партнером, как было при обычном оплодотворении, а с двумя-тремя, а если бумажник достаточно тугой или кредитка платиновая, то и с большим числом партнеров. Иногда это друзья, но чаще – генный материал, любезно предоставленный звездами науки, культуры, спорта, политики… за небольшие гонорары, разумеется.

Секира заинтересовался всерьез, сам ломал голову, как поступить, ко всем приставал за советами, скачивал из инета длинные простыни споров специалистов, снова доставал наших, только Николая игнорировал: тот как-то по своей грубости предложил Секире сэкономить денежки, то есть устроить групповуху с его женой прямо на работе…

Все новости науки, что не касается компьютеров, инета, и продвинутого софта, проскакивают мимо меня, как намыленные. Я с головой влез в запуск нового аддона, в котором не только усилены характеристики натяжения, но и задействованы ускорители интеллекта последнего поколения.

Дважды сам оставался ночевать в офисе, но баги наконец-то пофиксены, баймеры в диком восторге, а я, едва волоча ноги, спустился вниз и, в нарушение своих принципов, доехал домой, сидя на заднем сиденье. Компьютерная система охраны опознала издали, но в ворота пропустила лишь после строгой проверки, правда, скоростные анализаторы работают почти мгновенно.

Дверь тоже узнала меня до того, как я приложил ладонь к устаревшей сенсорной пластине, распахнулась. Я ввалился в прихожую и, стянув пропотевшую рубашку через голову, с наслаждением отшвырнул на спинку ближайшего стула. Желудок урчит, я свернул сразу на кухню, сейчас кофе, что-нить нашарю в холодильнике…

Там послышался легкий испуганный вскрик. Я ошалело остановился, на меня в смертельном испуге смотрит хрупкая девушка, слишком красивая, чтобы такая могла попасть в мою квартиру… Я охнул, у нее из-под роскошных льняных волос торчат милые такие заостренные уши. И лицо слишком совершенное, слишком… Азалинда?!! Не может быть!..

– Привет, – промямлил я растерянно, – и как ты… сюда?

Она прижималась к стене, в обеих руках появился сверкающий зеленоватым малахитом меч. Вообще-то слишком огромный для такой малышки, Аллодис переборщил с размерами, добиваясь эффекта.

– А ты кто? – ответила она нежным мелодичным голосом, тем самым, который мы так долго мучительно создавали, используя все синтезаторы. – Ты из этого мира?.. Мы сумели открыть Великий Портал, но никто не рискнул ринуться в неизвестность…

Я не спускал с нее глаз.

– А ты… рискнула? Опусти меч, я… друг.

Она охотно опустила, а затем и вложила его в ножны, слишком короткие для такого меча, однако он поместился целиком. Глаза ее не отрывали настороженного взгляда от моего лица.

– А ты уверен, что ты не демон? – спросила она недоверчиво.

– Демон? – удивился я. – Почему демон?

– Все старинные предания говорят, – сказала она с важностью, – что по ту сторону Великого Портала лежит страна демонов.

– Насколько старинные? – уточнил я.

– Иным пять тысяч лет, – объяснила она, – другим еще больше. Даже в самой древней нашей рукописи, ей двенадцать тысяч лет, упоминается мельком. Только называется Порталом Всех Порталов.

Я оглянулся на плиту, холодильник, сказал нерешительно:

– Ты не будешь против, если я немного перекушу?

Она отшатнулась:

– Меня?

– Нет-нет, – сказал я торопливо, – это аденома… или идиома, так говорится, поняла? Просто я очень проголодался.

Она сказала еще поспешнее, чем я:

– Да, конечно! Если ты не будешь есть людей… при мне.

– Уместное уточнение, – согласился я. – Рад, что конформисты есть везде. Да ты садись, а то неловко как-то при даме…

Она с прежней настороженностью опустилась на стул, очень грациозно и красиво, эльфийка все-таки, а я повернулся к холодильнику, начал выгребать на стол сыр, куриные яйца, соки и даже печенье. Сердце колотится, в голове рой мыслей, одна другой глупее. Держусь, конечно, невозмутимо, приучился на должности администратора, который все видит и все понимает, но внутри меня колотится насмерть перепуганный заяц.

Как? Как сумела выйти за пределы комнаты?

За спиной ослышался испуганный вскрик, я быстро повернулся и увидел, с каким страхом смотрит в сторону раскрытого холодильника. Я прихлопнул дверцу.

– Что-то не так?

– Оттуда холод, – прошептала она, и голос напомнил шелест нежных молодых листочков. – А говорили, что у вас везде раскаленная пустыня…

– Есть и пустыни, – согласился я. – Есть и раскаленные. Я сделаю кофе… у вас, как я понимаю, его не пьют?

Она помотала головой:

– Нет-нет. Нам нельзя касаться пищи демонов!

– Нельзя, – сказал я, – так нельзя. Извини, но я больше не могу терпеть…

Она отодвинулась вместе со стулом и с напряженным лицом смотрела, как я пожираю ломти холодного мяса, как сделал яичницу с ветчиной, посолил и посыпал перчиком, затем съел с тем же звериным аппетитом, а за это время кофейник сообщил свистком, что кофе готов.

– Ты зверь, – сообщила она с некоторым отвращением.

– Человек, – ухмыльнулся я. – Разве ты человеков не встречала?

Она вздохнула.

– Встречала. Один даже в нашей деревне есть. Очень грубый… но хороший боец. А ты…

– Не боец, – досказал я.

– А кто? Маг?

– Нет.

– Клерик? – допытывалась она. – На клерика не похож… Лучник?

Я покачал головой:

– У нас другой мир. И правила здесь другие, поняла? Здесь нет лучников или магов, но мы, люди, очень универсальные, как ты знаешь. И можем быть всеми и всякими.

Она следила за мной большими настороженными глазами.

– Да, – ответила она очень серьезно, – вы очень разнообразные. Потому, наверное, вы так и успеваете везде. Значит, ты человек-демон?

– Нет же…

– Демон-человек?

– Тоже нет.

– Человекодемон?

Я засмеялся, напряжение начало уходить, а Азалинда настолько напугана и боится пошевелиться, что у меня сами собой и плечи раздвинулись, и спина выпрямилась, и вообще я ощутил себя крутым и могучим.

– Дру-гой мир, – ответил я по складам. – Ты в самом деле прошла через Великий Портал и самом деле попала в другой мир. Но он не таков, как написано в ваших книгах.

– Почему?

– Почему другой? Потому что у вас нет слов, чтобы описать устройство и даже работу холодильника, электроплитки, кондишена… и прочих штук, которые вы назовете магическими, хотя они вовсе не магические. Но у вас других слов нет, вот и получается в описаниях магический мир…

Что я плету, мелькнула мысль. Это же мы сами придумали для их мира и летописи, которым двенадцать тысяч лет, и великое прошлое эльфов, тысячелетние войны с орками, ограми и прочую лабуду, именуемую и у нас историей древних веков.

Она сидела напряженная, острые кончики ушей выглядят такими нежными, что захотелось укусить. Азалинда вздрогнула, проследив за моим взглядом. Ушки быстро покраснели, она спросила торопливо:

– Но это в вашем мире находится Священный Талисман Гигедратронтус?

– Чего? – переспросил я.

Она повторила с отчаянием:

– Священный Талисман Гигедратронтус!.. Он должен находиться у вас!.. Если мы не отыщем его, весь наш мир погибнет!

– А как он хоть выглядит? – спросил я тупенько.

Она всплеснула руками. На ее личике отразился ужас.

– Не знаете? Разве такое возможно? О, горе нам! Горе всему моему миру…

– Погоди, – прервал я. – Не все так сразу делается. Пришла, мол, и сразу взяла. В мире демонов тоже надо повоевать…

Она поднялась и выпрямилась гордо, отчего небольшая, но красиво очерченная грудь выдалась вперед, а в талии эльфийка прогнулась, являя вид вызывающий, гордый и беспомощный разом. Руки ее быстро извлекли из ножен меч, эльфийские руны заблистали вдоль клинка синеватыми искрами.

– Я готова!

– Погоди, – сказал я.

– Я готова, – повторила она упрямо. – С кем надо сражаться?

– Да вообще-то со многими…

– Я уже дралась с орками и гоблинами, – сказала она гордо. – И знаю, как драться с горными троллями и даже драконами!

– Ох, – ответил я, – но ты еще не дралась с системными админами… Давай так, я выясню насчет Священного Талисмана… как его, кстати?

– Гигедратронтус, – подсказала она и посмотрела на меня как на животное. – Его все знают!

– Я не все, – буркнул я. – В смысле, я лучше многих. Сколько еще могут ваши маги держать тебя в моем мире?

– Их силы уже иссякают, – сказала она жалобно. – Я чувствую, как нарастает боль в моем теле, как я слабею… Если не вернусь очень скоро, я умру здесь.

– Очень скоро, – спросил я, – это сколько?

– Три минуты, – ответила она печально. – Нет, уже две… Мы полагали, что Священный Талисман Гигедратронтус находится сразу за Великим Порталом… Но и на это время все маги нашего королевства соединили все силы. Они сейчас изнемогают, и силы на исходе…

Я прервал:

– Не будем рисковать. Возвращайся, а я за это время наведу справки насчет Священного Талисмана Гиге… словом, его самого. Обещаю, к твоему следующему приходу я уже буду знать, где он и как его достать.

Она сказала жалобно:

– Маги будут несколько лет собирать мощь для следующего прорыва! Мы за это время погибнем!

– Нет, – сказал я твердо. – Ни о чем не беспокойся. Я найду способ подбросить им энергии. Поверь, я же не простой демон!

– Ну да, – прошептала она, – простому не доверят охранять такой важный Портал.

– Ну вот видишь!

Она смотрела с ужасом и недоверием, но послушно поднялась и отступила к дверному проему в большую комнату. Там тоже ночь, сквозь густые кроны изредка просвечивают острые звезды. Я подбадривающе кивнул, Азалинда судорожно вздохнула и сделала еще шаг. Я видел, как левая часть тела начала исчезать, донесся горестный вздох, я услышал легкий хлопок, и на кухне стало пусто.

Без дум, без мыслей я опустился за стол, машинально налил из джезвы кофе, сильно остывшего, выпил в два больших глотка. Итак, наша самогенерирующая система персов сделала следующий шаг. Надо сказать, революционный. Мы, конечно, запрограммировали, чтобы персы третьего поколения искали зачарованные порталы и пробовали проникнуть через них в другие миры, но эти другие миры генерируются точно так же, только монстров туда напихали с другими характеристиками, да ландшафты заменили со среднеравнинного на пустынные, тундровые, горные, болотистые и прочие-прочие.

Но, осваивая другие миры и обучаясь приемам взламывания Порталов, тамошние маги начали колотиться и в этот Портал Порталов, как они его называют, с ума сошли, что мы придумали!

Я все-таки забыл, как называется этот Священный Талисман, потому залез в исходники и заменил его имя на более произносимое «Диамонд». Там же открыл файл с накоплением маны и увеличил рейт в сто раз, ограничив во времени.

Азалинда появилась в полутемном зале с высоким сводом. Я видел, как вдали перемещаются фигуры в белом, встали полукругом, в их руках заблистало синим огнем, возникли ветвистые молнии. Эльфийка зажмурилась, сжалась, молнии ударили в нее, я стиснул кулаки, однако молнии не исчезли, а образовали пылающую сферу, похожую на гигантскую клетку для попугая.

Я отступил в кухню, не сводя взгляда с эльфийки. Она храбро двинулась к границе между комнатой и кухней. Там заблистал едва различимый занавес, словно натянутая радужная пленка мыльного пузыря. Азалинда прошла через него с большим трудом, я видел, как она продавливается, как сквозь встречный ураганный ветер.

Ее глаза распахнулись, она увидела меня. Я протянул руку, она судорожно ухватилась за мои пальцы, я перехватил ее за кисть другой рукой и выдернул к себе. Я не рассчитал рывка, она ударилась о мою грудь, охнула, я придержал ее, однако ее тело сразу напряглось, я поспешно отпустил и сказал успокаивающе:

– Все-все. Ты в безопасности.

Она дрожала, пугливо оглядывалась, глаза стали еще больше, трагически расширенные.

– Я их все еще вижу, – прошептала она.

– И я, – ответил я. – Ну и что?

– Но мы не видим этот мир демонов! Только красная огненная завеса, сжигающая все живое!

– Тебе не сожжет, – успокоил я. – Иди сюда, садись.

Она так же нерешительно прошла на кухню, с робостью опустилась на краешек стула. Страх постепенно отпускал ее скованное тело, одухотворенное лицо ожило, в огромных глазах заблистали страх и надежда.

– Ты что-нибудь узнал?

– Ты о чем? – спросил я.

– О священном Талисмане Диамонд, – напомнила она с тревогой. – Или ты забыл?

Я замахал руками:

– Что ты, что ты! Я все помню. Так вот, Священный Талисман Диамонд находится… Ладно, об этом потом. Я тебе пока вот что скажу: ваши древние хроники брешут, что ваш мир обязательно погибнет, если вдруг Талисман не отыщется. Но этот так к слову, Талисман мы отыщем, я тебе помогу.

Она спросила настороженно:

– Почему?

– Что почему?

– Почему поможешь? Демоны ничего за так не делают!

Я ухмыльнулся, она сразу насторожилась и сделала попытку отодвинуться вместе со стулом.

– Ты права.

– Та что ты захочешь взамен?

– А что можешь предложить? – просил я, как заправский торгаш.

Она гордо выпрямилась.

– За спасение моей страны – все!

– А у тебя много чего есть?

– У меня нет ничего, – отрезала она, – кроме жизни и моей чести! Но ты можешь взять то и другое.

Я опустил взгляд, чувствуя себя полным засранцем.

– Извини, ты не так поняла. Я не посягаю на твою честь. И на жизнь тоже…

– Честь дороже, – прервала она несколько высокомерно.

– Тем более, – сказал я послушно, – на жизнь. У нас то, что у вас зовется девичьей честью, отдается за так, а не как уплата. И не потому, что я такой уж орел, а просто у нас никто ни к чему не принуждает… Ладно, это лирика, а мы пока поступим вот так…

Глава 7

Я собрался рассказать ребятам о невероятном приключении, но как-то некстати вспомнил одного из друзей по институту, так часто и в подробностях рассказывавшего о своих сексуальных контактах, что стало не то чтобы противно, а как-то смолчалось само по себе. И хотя в нашем общении с Азалиндой нет даже намека на сексуальность, даже эротичности нет… ну, ярко выраженной нет, но что-то между нами установилось…

Гм, это как Лилюшка, что ругается с соковыжималкой, которая стала больше шуметь, уговаривает стиральную машину не прыгать по ванной, а с автомашиной, которую зовет «Звездочкой», вообще подружилась. Вчера не заводилась, так Лилюшка поупрекала ее, вылезла, повздыхала, погладила крыло, поправила зеркальце, снова села, и машина тут же, простив ее, легко завелась с первого оборота.

Все мы разговариваем с животными и уверяем знакомых, что «они все понимают», Николай всегда орет на футболистов, наблюдая матч по телевизору, а его жена, напротив, пререкается с персонажами «Санта-Барбары». Всего-то разницы, сказал я себе, что этот персонаж способен отвечать в узких рамках программы, а вот собака хоть и понимает больше, но отвечать не может, только смотрит преданно да хвостом виляет…

И все-таки днем время от времени вспоминал одухотворенное лицо прекрасной эльфийки, лучистые глаза и пугливый, как у молодого олененка, взгляд. Хорошую модель мы придумали, молодец Ворпед. Да и все мы молодцы: обсуждали, критиковали, подсказывали, добавляли, улучшали, пока не появилось такое вот совершенство, что вчера, как божественное видение, освятило присутствием мою кухню.

Не отдавая себе отчета, вечером я прибрался на кухне, вымыл посуду и тщательно вытер, чего не делал уже давно. Со стола убрал и унес в кабинет кучу бумаг, что как-то сами перебегают сюда. Во всяком случае не помню, чтобы я когда-то их приносил. Смешно, конечно, но чисто выбрился и поулыбался в зеркале своему отражению: не слишком ли желтые зубы, не пора ли начинать чистить.

Для Азалинды я упростил переход через Портал, снабдив ее, как ей объяснил, Печатью Перехода, чтобы она могла входить на кухню, не расходуя чудовищные запасы энергии магов.

Сегодня вечером, когда я еле доволокся из офиса, она уже смиренно ждала меня на кухне. Я видел, как осветилось тихой радостью ее нежное кукольное личико, а большие удлиненные глаза вспыхнули, как утренние звезды.

– Прости, – сказала она, вскакивая, – но тебя не было…

– Все хорошо, – успокоил я. И добавил непроизвольно: – Я рад, что ты пришла.

– Правда? – прошелестела она счастливо.

– Самая что ни есть, – ответил я искренне. – Как тебе здесь, осваиваешься?

– Уже не так боюсь, – призналась она, – но все равно… так много магии и высокого волшебства… А ты странный демон.

– Чем же?

– Добрый, – ответила она.

– Уверена? – переспросил я.

Тень сомнения мелькнула на миг, но тут же малышка прямо посмотрела на меня огромными сияющими глазищами и сказала убежденно:

– Уверена.

Я машинально делал все то, что делает всякий одинокий мужчина: вынимал из холодильника холодное мясо, рыбное филе, сыр, нарезал хлеба и сказал смущенно:

– Очень жаль, только сейчас вспомнил, что наша пища вам не годится. Но попытаюсь что-то придумать…

Он удивилась:

– Что? Разве я могу есть в мире демонов?

– Нашу еду нет, – ответил я честно.

– Вот и хорошо…

– Еда – это только еда, – сказал я машинально. – Пожалуй, попробую перебросить часть продуктов из твоего мира в мой… И тогда будем пить чай за одним столом: я свой, ты свой, но все-таки вместе.

Она вся засветилась радостью.

– Ты в самом деле это сможешь? Правда?

– Постараюсь, – ответил я уклончиво. – Не знаю, какие могут возникнуть технические трудности, так что не клянусь.

Она сказала с убеждением:

– Ты могучий демон! Ты все сумеешь.

– Почему именно я могучий?

– Ты по эту сторону Великого Портала, – объяснила она резонно. – Ты его могучий хранитель. А остальной мир находится за твоей спиной и под твоей защитой. Даже другие демоны твоего мира – под твоей защитой.

По сути, мне пришлось всего лишь скопировать часть общей программы, внести совсем крохотные изменения, и, когда Азалинда появилась, я, очень довольный, показал на комп.

– Этот могучий талисман обеспечит тебя всем, что у вас подают на стол!

Она всплеснула тонкими белыми руками, в глазах изумление.

– Правда? Так быстро?

Я сказал самодовольно:

– Ты же сказала, что я могучий демон. Теперь я сам в это верю… иногда.

Она сказала нерешительно:

– Тогда можно… те прекрасные яблоки, которые я видела на столе у королевы Адельманды?

Я кивнул, быстро нашел в меню все, что едят в королевстве эльфов, проскроллировал по списку, выделил яблоки, но потом увидел, что есть лучше и еще лучше, дошел до конца списка и, отметив четыре последних названия, нажал на Enter.

Азалинда тихо ахнула. На столе появились четыре роскошнейшие вазы, полные яблок: в одной – красные, в другой – налитые желтым медом, в третьей – оранжевые, в четвертой – крупные краснобокие. На меня пахнуло ароматом дивного сада. Азалинда пищала счастливо, не решаясь прикоснуться к созданному чуду, я скромно помалкивал: последнюю неделю я тщательно перестраивал аппаратуру и программу, включая в сферу действия виртуального мира Азалинды и кухню, но все же задействовал три системы защиты, чтобы никакие орки или блуждающие скелеты сюда не попали.

– Угощайся, – предложил я. – Теперь мы в самом деле можем ужинать вместе.

Она смотрела на меня в почтительном страхе.

– Ты самый могучий демон… Ты даже сильнее, чем мы думали!

– Какие из них яблоки королевы? – спросил я.

Она помотала головой:

– Никакие.

– Эх, – сказал я огорченно, – ладно, эти выбросим, поищем твои…

Она вскрикнула:

– Не смей! Эти яблоки… Они из Вечного Сада! Это вообще яблоки богов. Смертные их видели только в древних рукописях.

– Тогда ешь, – предложил я великодушно. – А то мне самому неловко есть при даме, которая голодом себя морит.

Она взяла огромное яблоко в обе ладошки, я потянулся к яичнице с ветчиной, и так мы, сидя на разных концах стола, обедали, наблюдая друг за другом.

Потом я включил телевизор в соседней комнате, Азалинда тихохонько пришла и смотрела испуганно и недоверчиво.

– Это портал в другие миры?

– Пока нет, – ответил я, – хотя ты подала неплохую идею…

– Идею?

– Да, но пока что это только окно в другие миры, через которое не пролезть… в смысле, это все в моем мире, только он великоват зело, потому он такой… разный.

Я приготовился к ее восторгам, изумлению, почтительному страху, уже напыжился и готовился важно и таинственно объявлять значение той или иной штуки, что она увидела на телевизионной стене, однако Азалинда, понаблюдав несколько минут, повернулась ко мне:

– Странный мир… Ты в нем счастлив?

Я, сбитый с толку, пробормотал:

– Ну… это сложный вопрос. Я здесь родился, понимаешь?

Она важно кивнула:

– Да, и потому не можешь оставить этот мир, и ты должен его сделать счастливым, да?

– Гм, – пробормотал я еще в большей неловкости, – мы как-то не говорим такими высокими словами… Мы просто живем. Как муравьи… Однако, понимаешь, наша муравьиная жизнь тоже, видимо, подчинена чьей-то воле, потому что из суматошного ковыряния и метушни медленно вырастают одна за другой цивилизации: месопотамья, египетская, римская, Средневековье, техническая… И люди становятся лучше, хотя вроде бы плана такого нет… Понимаешь?

– Нет, – ответила она.

– Я сам не понимаю, – признался я. – Это говорю тебе и надеюсь, что вдруг сам пойму?

– Да? Тогда ты мудрец. Они часто говорят вслух.

– Да, – согласился я, – Я еще тот мудрец! Из тех, которые такое измыслят, что сто тысяч мудрецов не размудрят….

Она подошла к окну и посмотрела на улицу.

Я встал рядом, стараясь взглянуть ее глазами. К счастью, дом в зеленом районе, что значит, – впереди только пара домов, а дальше простирается зеленый лес. Да еще дорога уходит, извиваясь, в сторону леса, а там исчезает, как лесная тропка.

– Странный мир, – проговорила она задумчиво.

– Да, – согласился я и обнял ее за плечи, – очень…

Она вежливо, но твердо сняла мою руку. Нежное кукольное лицо затвердело, в нем появилась несвойственная эльфийкам твердость взгляда.

– Извини, – произнесла она просто, – я занята.

– Кто он, – спросил я с невольной завистью, – этот счастливец?

– Он человек, – ответила она тихо. – Зовут его Даниилом. Он паладин.

Я поперхнулся печеньем, Азалинда взглянула встревоженно:

– Что? Ты знаешь о нем?

Я пробормотал:

– А он… гм… знает, что ты принадлежишь ему?

Она опустила взгляд, покачала головой. Голосок ее прозвучал печально и потерянно:

– Нет. Он в последнее время вообще все реже приходит в наши земли.

– И ты все равно принадлежишь ему?

– Да, – ответила она гордо и выпрямилась. – Да.

– Красивый жест, – пробормотал я. – Ага, да… красивый поступок…

– Мне все равно, – ответила она с достоинством, – как оценивают другие. Особенно – демоны. Мне приятно знать, что я принадлежу ему.

Это что же, мелькнуло в голове, это даже не тургеневское, это что-то шекспировское вложили в прогу. А то и вообще древневосточное, когда женщины шли за избранным мужчиной в могилу живьем или на костер…

– Думаю, – пробормотал я, – он был бы рад узнать, что ты себя так… гм… настроила.

Она вспыхнула, засветилась радостью.

– Правда?

– Честное слово, – сказал я серьезно. – Он был бы счастлив.

Своей команде, что все еще команда разработчиков, хоть все стали мультимиллионерами, я сказал, что завтра и послезавтра серьезные встречи с сильными мира сего, попрощался и отбыл. Николай на прощание напомнил, что и я уже давно сильный этого мира, не стоит себя принижать, нос выше и спину прямее, мы орлы все, земля гнется под нашей поступью.

Все точно, мелькнуло у меня в голове. Мы хотели всего лишь сделать самую лучшую байму… ну хотя бы просто хорошую или хотя бы продаваемую, но создали такое, такое…

Они остались в офисе, теперь каждый руководит руководителями помельче, а у тех творческие студии, группы программистов, я отбыл домой, сразу же включил комп, еле дождался, когда разогреется и проверит логин, вошел в шкуру Даниила и ринулся в эльфийскую деревушку. Азалинда уже мчалась навстречу со всех ног: счастливая, сияющая, глаза – как звезды, щеки разрумянились.

Я протянул к ней руки, и она, не колеблясь и не останавливаясь, бросилась мне на шею, чего никогда раньше не делала. Щеку мою ожег пламенный поцелуй, искренний и чистый, как у невинного ребенка.

– Азалька, – сказал я, задыхаясь от счастья, – как я рад…

– Противный, – упрекнула она, но глаза ее лучились счастьем, – почему так долго не приходил, Даниил?

– Работы много, – оправдывался я. – Но сейчас я пришел… ну, чтобы не расставаться… ну долго.

– Правда?

– Правда, правда.

Она завизжала счастливо, осыпала мое лицо пламенными поцелуями. Я держал ее тело на весу, руки не хотели отпускать, я с великим усилием заставил пальцы разжаться.

– Пойдем, – сказал я.

– Куда?

– В зал ваших магов, – объяснил я. – Туда, откуда они могли тебя телепортировать в мир демонов.

Она застыла, пораженная, в глазах мелькнул испуг.

– Ты об этом знаешь?

– Я же паладин, – объяснил я с усмешкой. – Я знаю многое о мире демонов.

Высокое строгое здание Гильдии Магов приближалось, но у входа Азалинда остановилась.

– Зачем? – спросила она с подозрением. – Зачем тебе наш зал?

Я ответил честно:

– Я хотел бы, чтобы маги отправили и меня с тобой. Ты же знаешь, я великий воин. Я всегда сумею тебя защитить.

Она отшатнулась:

– Нет!

– Не сумею?

– Нет, – повторила она, дрожа всем телом. – Я не хочу… не хочу, чтобы ты там дрался.

Я поинтересовался:

– А если на тебя нападут там?

Она отчаянно помотала головой.

– Нет! Там… на той стороне… Нет, я не хочу, чтобы ты там обнажал меч.

– Почему?

– На той стороне, – прошептала она, – хороший демон. Я не хочу, чтобы ты причинил ему вред… Или убил. И не хочу, чтобы он причинил вред тебе. Он невероятно силен!

Я сказал гордо:

– Я великий воин! Ты видела, как я бил мобов. Я убью и демона.

Она произнесла решительно:

– Тогда я попрошу магов, чтобы тебя ни за что туда не пропускали.

– Как ты верна этому демону, – сказал я печально, вздохнул: – Хорошо, пригласи магов.

По ее зову в зал вошли пятеро, всем лет по пятьсот, сухие и ровные, как сосны. Старший сразу сказал, что меня никто в мир демонов отправлять не станет, это слишком дорого, ману приходится копить всем магам эльфийской деревни и города несколько недель, но у меня уже приготовлены аргументы: я выложил золото и указал поблизости источник маны, что находится совсем близко под землей, не придется даже рыть глубокий колодец, это даст им маны в десятки раз больше, чем затратят на мою переправку в мир демонов.

Все это время Азалинда стояла бледная и трепещущая, а когда мы сторговались, с плачем принялась умолять магов не отправлять меня в тот мир, ибо я – святой паладин, рыцарь церкви, сразу же начну там битву с демонами, а этого делать нельзя…

Маги заколебались, я вытащил меч и положил на стол.

– Я оставляю его здесь. Какие вам еще нужны доказательства?

Старший из магов спросил строго:

– Но зачем тебе в мир демонов, если не для битвы?

– Паладины не только дерутся, – ответил я уязвленно, – я вообще-то еще и разговаривать умею. Даю слово паладина, что не стану там драться!

Несмотря на протесты Азалинды, нас поставили в центре круга, прозвучали нужные слова, вспыхнул свет, я увидел свою комнату и себя в надвинутом на лоб шлеме, полностью закрывающем лицо. Я там с таким напряжением всматриваюсь в полутемный зал, где все еще совещаются маги, что вообще-то пора провериться у окулиста, не садится ли зрение.

Азалинда дрожала, глаза огромные, умоляющие. Я подошел к себе, сидящему, произнес громко:

– Ну что, для нашей дорогой Азальки… скажем правду? Азалька, ты извини, я сейчас исчезну. А Владимир тебе все объяснит.

Я в кресле откликнулся:

– Азалька, не пугайся…

Я снял шлем, сверкающий доспехами Даниил исчез с легким хлопком. Поднимаясь, я сказал Азалинде с раскаянием:

– Ты прости, но я должен тебе многое рассказать. Мы частые гости в вашем мире, но там мы должны менять свое обличье. Я выбрал себя личину паладина и назвался Даниилом…

Я собирался рассказывать долго, но Азалинда со счастливым плачем ринулась мне на шею. Я рухнул в кресло, усадил ее на колени, гладил по золотым волосам, она плакала и смеялась одновременно, держала мое лицо в ладонях и жадно всматривалась, теперь не просто находя черты Даниила, а видя одно и то же лицо.

Глава 8

Я уговорил ее остаться со мной на ночь. Весь вечер водил по необъятному коттеджу, на фиг мне столько комнат, залов, кладовок, как будто живу в Средневековье, где нужно делать запасы на случай осады.

Восторг вызвали разве что бассейн и удивительная ванна с подогревом, гидромассажем и прочими девайсами, да еще в бильярдной я объяснил смысл игры, но когда Азалинда взяла в руки кий и сделала пару ударов, я понял, что играть с нею не буду, ни один мужчина не любит срамиться перед женщиной.

Наибольший интерес, понятно, вызвала кухня. Все-таки настоящая женщина, если с нашей мужской точки зрения. Ненастоящая сперва постаралась бы точно определить, сколько смогу и сколько буду тратить на ее содержание, буду ли покупать дорогие вещи и позволю ли взять абонемент в дорогой фитнес-клуб, где массаж, педикюр, маникюр и достойное для нее общество…

Азалинда с упоением училась обращаться с кофемолкой, соковыжималкой, тостером и программируемой плитой, а также духовкой, вытяжкой, подсветкой и прочими наворотами. При этом со всеми ними щебетала, а эти умные вещи, как мне показалось, внимательно слушают и в свою очередь проникаются к ней симпатией.

– Про холодильник не забывай, – напомнил я. – Вся еда… ну, почти вся хранится в нем. Вот эти два белых шкафа…

Она потянула на себя ручку.

– Великая Табитс! Какое дивное колдовство в вашей стране демонов!

Я убрал верхний свет, оставив приятный боковой, что создает полуинтим, Азалинда изумилась и этой мелочи, ведь ни факелов, ни свечей, ни даже светильников, воздух дивно чист и свеж, я указал на кондиционер и пояснил, как им управлять.

Она заметила, что я все чаще поглядываю на спальню, в открытую дверь видна роскошная кровать, нежный румянец окрасил бледные щеки, я услышал прерывистый шепот:

– Ты будешь мною разочарован…

– Почему?

Она уткнулась лбом мне в грудь и прошептала совсем тихо:

– Я девственница. Тебе со мной будет неинтересно…

Я обнял, поцеловал сверху в макушку, где золотые волосы разделяются на пробор.

– Азалинда… Ты даже не представляешь, как я счастлив. Да, и мы, демоны, можем испытывать такое чувство. Просто в нашей современной жизни это бывает все реже и реже.

– Почему? – спросила она, не поднимая головы.

– Имитаций много, – объяснил я. – А все имитации проще и доступнее.

Я обнял ее за плечи и повел в спальню. Она настоящая, стучало в груди. Настоящая, что бы там ни вякал мозг, этот разросшийся отросток спинного, который в последнее время слишком много на себя берет. Она настоящая. Более настоящая, чем абсолютное большинство женщин, давно переставших быть женщинами, а только сохранивших их половые признаки.

Она спит рядом, забросив на меня ногу и положив голову на плечо. Щеки еще мокрые, успела всплакнуть от ужаса и восторга, чуть-чуть подрагивает во сне, что-то пробормотала, теплое дыхание щекочет мое ухо. Я лежу на спине, одну руку закинул за голову, пальцы другой рассеянно перебирают тяжелые золотые волосы, разметавшиеся по подушке.

Мысли ползают вялые, полусонные и потому неотчетливые, что значит – куда более близкие к истине, чем выверенные учебниками и строгими статьями специалистов. Что есть разум? Раньше очень популярны были поиски границы между человеком и животным, то есть между мышлением, которое якобы свойственно только человеку, и инстинктами. Потом стыдливо замолчали. Или просто убедились, что такой грани нет. Да и пошли многочисленные наблюдения вполне разумной деятельности ворон, грачей, крыс, а то и даже простых мышей, в то время как люди порой не только рождаются полными идиотами, но и те, которые не идиоты, ведут себя полнейшими и законченными идиотами, повбывав бы усих…

Я даже не буду пытаться выяснить, есть у Азалинды разум или нет. Это все равно что у своей девушки выяснял бы сперва, отличница она или нет, и на этом основании решал бы, общаться с нею или нет. Или, если уж сказать честно, трахаться с нею или поискать круглую отличницу. Но почему-то при словах «круглая отличница» где-то слышится «круглая дура», так что разумность в общении с женщиной, видимо, не самое главное…

Мне хорошо с Азалиндой, я счастлив с нею, моя душа поет. У меня с ее появлением и настроение лучше, и работа всегда клеится, и спина прямая, и плечи врозь, и смотрюсь орлом, всегда готовым защитить ее, маленького птенчика…

Утром я тщательно проверил емкость беспроводной сети по Москве, особенно в районе между моим коттеджем и офисом. С каждым месяцем вводятся все новые мощности, а я застал время, когда диалап по модему был нормой, о «выделенке» все только мечтали. Смешно вспомнить, а ведь всего несколько лет прошло…

Азалинда шебуршилась на кухне, кофе приготовила именно тот, который хочу, слышу по запаху. Тихонько напевает песенку, я отобрал в инете свои самые любимые и вложил ей, теперь это и ее любимые. Вот наливает в чашку, добавляет сливок, слышу ее легкие шаги.

Обернулся, она с сияющей улыбкой внесла в комнату на маленьком подносе фарфоровую чашку и пышную булочку. Кофе и булочка пахнут одуряюще, я торопливо схватил чудо пекарского искусства, нежная плоть промялась под моими пальцами так, что пальцы сомкнулись.

– Опять обман, – сказал я горько. – Забодали этой борьбой с ожирением! С виду целый батон, а на самом деле…

Азалька засмеялась.

– Много есть вредно.

– Но я-то ем не много?

– В тебе все сгорает, – сообщила она мне новость. – В тебе митохондрии очень активные.

Я насторожился:

– Митохондрии? Слово-то какое… Откуда ты его знаешь?

Она удивилась.

– Но ты же сам показал, как брать информацию из инета! Кстати, а ты знаешь, что его называют Интернетом и пишут с большой буквы?

Глаза ее смеялись.

Дверь гаража поднялась, джип привычно выкатился и предупредительно распахнул дверь с левой стороны. Я добавил команду голосом, джинн извинился и поспешно распахнул дверь и справа.

– Садись, – сказал я. – Это транспортный дракон нашего мира.

Она выждала, когда я сяду за руль, а затем довольно ловко, копируя мои движения, скользнула на соседнее сиденье. На лице безмерное удивление, глаза расширены, но спросила довольно храбро:

– А он и летать может?

– Нет еще, – ответил я. – Это неапнутый дракон.

– Ух ты… молодой еще? Как его зовут?

– Ну… просто дракон, – ответил я. – Еще не придумал имя.

– Когда любишь своего пета, – сказала она понимающе, – долго не можешь придумать имя, ищешь самое красивое!

Я выехал из ворот поселка, охранник бросил любопытствующий взгляд, что-то не помнит, чтобы ко мне кто-то приезжал, надо будет перепроверить списки, а я подумал в очередной раз, что надо бы поставить темные стекла. Обычно их ставят те сексуальные экстремалы, которые заставляют женщин заниматься с ними оральным сексом, когда машина идет в левом ряду, но я так давно уже считал себя асексуалом, что только чувствовал удовлетворение, когда на посту ГАИ видят мою машину насквозь и даже не требуют снизить скорость, а этих с темными стеклами постоянно тормозят и обыскивают с пристрастием: чего прячешь, гад?

Когда выехали на магистраль, Азалинда широко распахнула чудесные глаза, на лице восторг, даже хорошенький ротик раскрылся в безмерном удивлении. Я поглядывал на нее искоса, чувствуя нежность, как к выпавшему из гнезда птенчику. По сути, что делает человека человеком? Так называемая разумность? Так по мне моя кофемолка, знающая две тысячи триста способов приготовления кофе, куда разумнее дворника, что утром будит жителей дома трехэтажным матом, когда гоняет голубей, засравших ступеньки подъезда! Во всяком случае, я предпочту общаться с интеллигентной кофемолкой, вежливой стиральной машиной и тактичной кухонной плитой, чем с некоторыми… да кой хрен некоторыми. Очень многими представителями вида, который якобы звучит гордо уже по умолчанию!

А вот хрен вам, по умолчанию. По мне кофемолка больше человек, чем эта пьянь… Азалинда – чудесный замечательный человек, даже лучше, чем человек, мы в лучшие моменты своей жизни способны создавать нечто лучшее, чем мы сами, но мы не в состоянии все время жить хорошо и достойно, нам нужно обязательно поваляться и в говне, а вот созданные нами шедевры остаются, остаются образцами чистоты и одухотворенности.

Азалинда во все глаза рассматривала рекламные плакаты. Мы недавно поставили на сервер механическую память некст-ген, это позволяет НПСам набирать информацию отовсюду, куда дотянутся, анализировать и пользоваться в соответствии с моментом.

Пока я поглядывал на нее, любуясь точеным профилем и гордо вздернутыми четко очерченными скулами, джип на большой скорости съехал с окружной на Варшавку, нас завалило на бок, Азалинда пугалась и смеялась разом. Пошли древние светофоры, когда же избавятся от них, Азалинда начала спрашивать, почему вдруг все останавливаются, но быстро умолкла. Я проследил за ее взглядом и понял, что уловила связь между разноцветными огоньками вон в той штуке и движением потока машин.

Умница, подумал я ликующе и в то же время с холодком вдоль хребта. Быстро обучается. А что она якобы не человек… Но нужны ли нам на самом деле, именно на самом деле, а не в красивых декларациях, интеллектуалы в нашем окружении? Мне без разницы, живые люди или вирты все эти дворники, лифтеры, слесари и прочий обслуживающий персонал. Ну, это понятно. Даже лучше, если бы они были виртами.

Ладно, пойдем дальше, Все эти пешеходы на улицах, в кафе, водители в автомобилях и пассажиры в автобусе, который я обогнал… Какая мне разница?

Я остановил машину перед зданием, где наш офис, а когда мы вышли, наш «дракон» отъехал и встал в тесный ряд между мерсом Кулиева и лимузином Скоффина. Автоматическая парковка позволяет втискивать машины так, что между ними остается миллиметр зазора, а это возможность загнать на стоянку на десять машин больше.

– Пойдем, – сказал я, – познакомлю с другими демонами нашего мира.

Она остановилась, на лице некоторая озабоченность.

– А как они посмотрят на меня?

– В смысле, не сожрут? – уточнил я.

– Нет, – ответила она, – но, как я поняла, я первая в вашем мире демонов?

– Совершенно верно, – ответил я. – Пойдем, все тебе будут рады.

В дверях она спросила озабоченно:

– А меня у тебя не отнимут?

Я воскликнул с укором:

– Азалинда! Разве ты еще не поняла, что я один из самых могущественных демонов этого мира?

Она счастливо улыбнулась и, гордо вскинув голову, ведь она всецело принадлежит такому могучему существу, прошла через холл, провожаемая озадаченными взглядами охраны, все засмотрелись на ее прелестные остроконечные уши. Я поддерживал ее под локоть, направляя движение.

Лифт взметнул на этаж, двери распахнулись, выпуская нас в сверкающий мир высоких технологий. Я провел Азалинду в свой кабинет, она осматривается со страхом и любопытством, щеки раскраснелись от возбуждения, в глазах звезды, я видел в них растущую гордость, что она принадлежит именно мне, у которого вся эта мощь, перед которым даже двери распахиваются от великого почтения сами.

– Садись, – велел я.

Она послушно опустилась в указанное кресло. В больших глазах все еще видна тревога, но нет страха.

– Ты призовешь демонов?

– Да, – ответил я и, нажав кнопку вызова, сказал громко: – Ну, старая команда, всем зайти ко мне! Не бойтесь, дрючить не буду. Наоборот, буду хвастаться.

Я отключил экран, Азалинда сказала с укором:

– Ты разговариваешь с ними так непочтительно…

– Я же рейд-босс демонов, – напомнил я. – Самый грозный и ужасный. Так что все путем…

Дверь распахнулась, вошел Кулиев. Я смотрел с интересом, как он на ходу бросил на Азалинду беглый взгляд, вздрогнул, шаги замедлились, уже не так уверенно прошел к ряду кресел вдоль стены, медленно и очень осторожно опустился в крайнее. Все это время не отрывал взгляда от Азалинды, но молчал.

Вторым вошел Ворпед, этот тоже среагировал на эльфийку не сразу, а когда врубился, кто сидит в кресле у моего стола, ахнул, ноги подкосились, всплеснул руками.

– Шеф!.. Шеф?..

– Да, это я, – согласился я. – Узнал, наконец?.. И меня узнал?..

Скоффин и Николай вошли вместе, Скофин сразу насторожился, а рука его будто дернулась к невидимой кобуре, а Николай уставился на Азалинду растерянно и непонимающе.

– Эльфийка?.. Настоящая?.. Это как же… Она что, загримированная?..

Последними пришли Аллодис и Секира, оба вздрогнули, на эльфийку смотрели вытаращенными глазами. Азалинда слегка побледнела от такого внимания демонов, напряглась, я видел, как она непроизвольно сжимает обшивку кресла.

– Всем сесть, – велел я. – Позвольте представить, принцесса Азалинда из эльфийского царства…

Азалинда сказала протестующе:

– Я не принцесса!

– Теперь принцесса, – сказал я неумолимо. – Так вот принцесса Азалинда изволила нанести визит в наш мир. Стыдно сказать, я сперва использовал ее как домработницу, заставив готовить кофе и подавать разогретые булочки… а это, как вы понимаете, что-то да значит.

Судя по их шокированным лицам, все понимали. Одно дело НПСы в том виртуальном мире, другое – выдернуть их в наш. Конечно, это безумно дорого, куда проще натянуть высококвалифицированного повара, чтобы он делал кофе и подавал булочки, однако же сама возможность вот так выдергивать НПСов в собственную квартиру взбудоражит многих. И заставит пойти на весьма высокие дополнительные расходы.

Глава 9

Я уже видел по лицу Скоффина, что он подсчитывает мощность энергетических установок, которые потребуются, чтобы поддерживать существование хотя бы сотни НПСов в нашем мире. Это новые миллиарды вложений, которые, однако, принесут нам десятки, если не сотни миллиардов прибыли. А если постепенно снижать себестоимость энергозатрат, то выиграем на этой услуге тысячи и тысячи новых клиентов.

Наконец Кулиев сказал осторожно:

– Но… это слишком революционно…

– Кто спорит? – спросил я. – Мы такие.

– Это ты такой, – ответил Кулиев, – а мы вообще-то не бойцы. Это ты нас втравил и… сделал мультимиллионерами. Но сейчас это вообще… Может быть, нам стоит обсудить… гм… ситуацию не в присутствии… женщины?

Чувствовалось, что у него на языке вертится что-то вроде «объекта», а то и «предмета», но вовремя выскользнул, морда юристская, остальные кивали, соглашаясь, я тоже кивнул и поднялся.

– Азалька, – сказал я, – посиди тут пока, хорошо? Мы нужно посоветоваться в большом ритуальном зале. Ну, как и принято у демонов.

У Кулиева брови полезли наверх, да и все выглядели ошарашенными, но смолчали, Азалинда сказала музыкальным голосом:

– Я понимаю. Я подожду здесь.

Мы вышли в коридор, Николай оглянулся на закрытую дверь и спросил шепотом:

– А она там ничего не взорвет?

– Не думаю, – ответил я. – Хоть и секс-бомба, но это мирная бомба.

Николай ахнул, глаза стали совсем круглыми, как у рыбы, поднятой с огромной глубины.

– Что, и до этого дошло?.. Ни фига себе… Впрочем, а почему нет?.. Так-так, это очень даже, очень… как бы это сказать для доступности…

Ворпед оборвал быстро:

– Не надо для доступности! Вообще остынь! А то уже вижу, в каком направлении пошли твои спинномозговые фантазии.

– Пойдемте в буфет, – предложил я. – Посидим, подумаем.

Буфет у нас свой, народу сейчас немерено, я уже и не знаю, сколько всего, Скоффин то и дело принимает на работу целые коллективы и всем находит работу. Для руководства отдельный стол, но отличается только тем, что сами не ходим с подносами. И сейчас только сели, на столе сразу появились холодные и горячие закуски, салатики, холодное мясо – вкусы каждого уже знают.

Кулиев названивал Киричу, тот где-то в дороге, все понял, хоть поверил с трудом, сказал, что через двадцать минут будет у нас. Мы заканчивали с десертом, когда он вошел, быстрый и порывистый, издали увидел нас, помахал, чтобы не вставали, хотя никто из нас и не думал подниматься: к писателю привыкли и как-то перестали считать его дряхлым старцем. А раз так, то какие знаки уважения к старости?

Официантка принесла и с милой улыбкой поставила перед Киричем салатики из листьев, в этом сезоне Кирич в третий раз стал вегетарианцем, Николай быстро ввел его в курс дел, Кирич от великого возмущения даже вилку выронил.

– Володя, опомнись! Это всего лишь набор пикселей!..

– А мы, – ответил я невесело, – набор атомов, висящих в пустоте. Причем каждый на огромных расстояниях от другого. А внутри них вообще пусто… да, космическая пустота внутри каждого из нас…

Я зябко передернул плечами, сам представив себе эту жуть, Кирич не находил слов, впервые заговорил Секира, он все это время посматривал на меня исподлобья.

– Все-таки не понимаю, – сказал он медленно, – а это не какой-то новый изврат? Ну, ко всяким нам скотоложествам прибавится еще и виртоложество…

Я развел руками.

– Извини, но все извраты уже легализованы. Даже траханье трупов. А лечь в постель с такой девочкой… это совсем другое дело.

– Другое, – согласился он и с надеждой посмотрел на Кирича. – Но неправильное, как я думаю.

Кирич вздохнул.

– Не знаю, – сказал он, – я должен стоять на защите исконных ценностей, но в то же время писатели первые прокладывают пути новой морали… Однако я в растерянности. Одна моя нога в прошлом, другая – в будущем.

– А что висит в настоящем, – хмыкнул Николай, – уточнять не будем из присущей всем нам слоновьей деликатности. Может, в самом деле наступает новый мир? Уже не мы его тянем за ухи, а он сам бежит впереди нас?

Кирич спросил трезвым и строгим голосом:

– Но кто мне ответит, что остается настоящим женщинам?

Ворпед уточнил:

– Настоящим – в смысле, реальным? То есть из мяса, костей и жил? А то для меня и виртуальные теперь тоже вполне реальны, если судить по Азалинде… эльфийской принцессе.

Кирич сказал раздраженно:

– Вы сами знаете, что я имею в виду! Если мужчины начинут проводить время с этими… этими виртами, то ясно же, что они будут устраивать их больше. Таких женщин можно настроить полностью под свои нужды, а реальную женщину еще нужно завоевать!

Николай сказал важно:

– Это в Средневековье надо было завоевывать. А при эмансипации цена настолько упала, что женщины сами вышли на охоту за мужчинами. Думаю, что не мы начали это… ну, это. Я не говорю про надувных женщин и прочие резиновые куклы, но мастурбацией человек занимался давненько, давненько. Еще в Библии об этом, если кто помнит. Какой-то Мастурб проливал семя на землю.

– Онан, – поправил Скоффин.

– Что Онан? – не понял Николай.

– Онан, говорю, – пояснил Скоффин сварливо, – а не Мастурб! Откуда в Библии Мастурб?

– Да откуда и Онан, – резонно ответил Николай. – Все они извращенцы!

– Мастурбировать – не извращение, – возразил Ворпед. Подумал и добавил: – Как и заниматься сексом с виртами.

– Думаете, – спросил с надеждой Николай, – вирты что-то безобидное, вроде мастурбации?

Ворпед помедлил и сказал уклончиво:

– Думаю, да.

Кирич поморщился:

– Вы хотите сказать, что вирты не слишком большая угроза?

– Конечно, – ответил Ворпед браво голосом Николая. – Все-таки реальные женщины, сложные и непредсказуемые… это реальные! Победа над ними всегда выше. Шеф, разве не так?

– Думайте так, – согласился я мирно. – Да, это как в старом анекдоте, когда в публичном доме один говорит раздевающейся проститутке: нет, такая у меня и дома есть, ты оденься и сопротивляйся! Да, мужчину должна привлекать победа. Особенно над женщиной.

Кирич отхлебывал апельсиновый сок, нахмуренный и неубежденный. Он наверняка чувствует то, что происходит в реальности, а не в декларациях. Да, как же, женщины ценны как раз своей непредсказуемостью, плаксивостью, скандальностью, непониманием простейших ситуаций, об этом столько анекдотов и шуточек, все мы свысока говорим о женском непостоянстве… но вот мне, типичному представителю мужского племени, если честно, ну никак не требуется победа над женщиной. Хватит, я уже наборолся с ними, до сих пор шрамы на сердце. Я как раз предпочитаю, чтобы у меня с женщиной все было без борьбы. Насчет предсказуемости Ворпед ошибается: очень легко ему вписать простенькую программку, что несет элемент непредсказуемости в поведение любого НПСа, позволить беспричинно капризничать, оправдывая высокое назначение женщины портить мужчинам настроение…

Кстати, думаю, и женщины предпочтут красавцев эльфов или даже зеленокожих орков среднестатистическим мужчинам, что уже к тридцати обзаводятся пивным брюшком и валиками жира на боках, свободное время проводят перед жвачником, наблюдая за футболом или хоккеем, для которых трех бутылок водки мало, а одной бабы – много.

И что будет? Мир рухнет? Думаю, что у человечества запас прочности таков, что цивилизации не только ничто не угрожает, но она и не заметит такого пустячка. Гораздо большим событием была, к примеру, эмансипация. Рухнули все традиционные узы, связи и оковы. И что? Да ничего не произошло.

Одно время возле ворот нашего коттеджного поселка дежурили бригады телеоператоров, стараясь хотя бы издали заснять Азалинду. Слухи о ней распространялись самые невероятные. Наш офис также осаждали работники СМИ всех рангов, приезжали телеведущие крупнейших телекомпаний мира.

Но всего через месяц мы добавили аддон, в котором упростилась поддержка НПСов, а расходы на их воплощение вне Реального Мира стали намного меньше. Еще через месяц в продажу поступили новейшие видеокарты с поддержкой поверхностного натяжения некст-ген, это позволило создавать НПСов вне игрового мира уже не только миллионерам.

В первые недели телевизионщики постоянно показывали подсмотренные кадры, как в каком-то особняке эльфийка ухаживает за цветами, как на вилле у мультимиллионера Кантеца в собственном бассейне плещутся сразу три эльфийки, как ведущего дизайнера фирмы «Крайслер» возит на службу строгий неразговорчивый эльф с длинными седыми волосами.

Прошло полгода, за это время НПСы перестали быть диковинкой, а со следующим аддоном поверхностное натяжение было повышено до значительных величин, а стоимость, напротив, упала в сотни раз, хотя, конечно, оставалась все еще в размере стоимости среднего автомобиля. Но, как оказалось, многие предпочитали еще поездить в старом автомобиле, а отложенные на его покупку деньги вкладывали в создание в Реальном Мире спутника жизни по своему вкусу, а затем выводили его в мир людей.

Мы продолжали азартную работу, я даже не пробовал напоминать своей команде, что теперь, с выводом НПСов в наш мир, они все уже миллиардеры, о чем раньше даже не мечтали. Увы, зуд творчества всех захватил так, что всем как-то фиолетово, сколько у него на счету денег. Много, вот и ладно. А сколько, неважно…

Кулиев переключил экран на обычный телеприемник, Николай и Секира сердито прикрикнули, но появилась панорама городского суда, зал полон, а с трибуны строго одетый человек, то ли адвокат, то ли прокурор, говорил патетически:

– …мы подошли к осознанию такого явления, как виртуальные женщины в реальном мире…

Кто-то из-за стола, где судья и еще двое, вставил:

– И виртуальные мужчины!

Человек на трибуне поклонился вежливо.

– Да, вы совершенно правы, но женщины в силу некоторой консервативности еще не успели обзавестись… да. Хоть некоторые уже, вы правы, но там пока нет проблем. А вот с виртуальными женщинами – да, есть. Хотя бы потому, что их производство уже стало массовым явлением, а это вносит некоторые изменения в общество. Нам нужно понять, какие это изменения.

– Положительные, – крикнул кто-то из зала.

– …какие это изменения, – повторил он, – и во что они выльются. Бывает так, что сначала нечто выступает как положительное, но затем…

Человек за столом сказал недовольно:

– А при чем здесь юристы? Это пусть Госдума принимает законы.

Выступающий воздел руки.

– Погодите, я вовсе не собираюсь возлагать на нас, юристов, такие функции! Но вот передо мной жалоба господина Юнгеля на своего соседа, который избивает свою виртуальную женщину. Мы должны определиться, как реагировать?

После паузы в зале поднялся шум, я слышал то выкрики, что самого соседа бы избить, то какое кому дело, кто-то напомнил, что есть закон, запрещающий избивать и мучить даже собак и кошек, ему резонно возразили, что зато нет закона, запрещающего ломать стулья, если это не настолько шумно, что мешает соседям спать…

Кулиев выключил звук, мы некоторое время смотрели на перекошенные морды и угрожающую жестикуляцию, потом Николай переключил на футбол, но посмотрел на нас, сконфузился и выключил вовсе.

– Так можно бить виртуальных женщин или нет? – спросил Кулиев. – Каков их статус: домашние животные или неодушевленная мебель?

Николай пробурчал:

– Ты юрист, тебе интересно. А мне вот по фигу ваши тонкости. У меня есть своя эльфийка, так вот если кто ее обидит, я того просто зарежу! И не посмотрю, кого принято считать живым, а кто мебелью.

– Вот в том и дело, – сказал Кулиев. – Мы сотворили такое… такое… а сами не хотим отдать себе отчета!

Он посмотрел на меня с укором, я промолчал. Люди консервативные, что вообще избегают онлайновых байм – а такие все еще есть на свете, – уверены, что к виртуальным нужно относиться как к резиновым куклам. Ну а те, кто баймит в Реальный Мир, те уверены, что к ним нужно относиться не только выше, чем к домашним животным, но и выше, чем к большинству из их соседей и даже родни.

Глава 10

Еще полгода и еще аддон. Себестоимость «спутников жизни» снизилась до стоимости недорогого автомобиля. Теперь они начали появляться не только в закрытых помещениях, но даже на улицах и в транспорте. Тут же появились хулиганствующие юнцы, что из озорства носили с собой остро заточенные шила и тыкали ими в виртов. Те лопались с громким треском и фейерверками, рассыпались молнии, что весьма забавляло придурков. Общество еще не разобралось, как правильно реагировать, но родители одного ребенка, у которого вот так разрушили «няню», подали в суд за порчу дорогого имущества.

Не успел состояться суд, как в другом районе Москвы одна девушка получила тяжелую психическую травму, когда «убили» ее спутника. Врачи подтвердили шоковое состояние, и дело в суде завели уже не гражданское, а уголовное. На какое-то время юнцы притихли, зато объявила о себе организация «ультразеленых», хотя их тут же стали называть расистами, эти потребовали убрать с улиц и общественных мест этих ублюдков.

Позже всех высказалась церковь, да и то не вселенская, а сперва отдельными выступлениями священников. Католические, православные, протестанты – все потребовали запретить это надругательство над человеком. Эпископ Кобургский распространил заявление, что Господь создал человека, а Сатана, возжелав создать нечто еще более высокое, создал обезьяну, что всего лишь пародия на человека. Потому не надо уподобляться Врагу рода человеческого и пытаться идти по его стопам.

Папа римский все еще помалкивал, то ли для солидности, то ли еще не решил, чью сторону принять, церковь давно уже не ведет человечество за собой, а сама идет за ним, все больше отставая, зато все средства информации очень охотно подхватили эту благодатную тему. По всем каналам пошли выступления философов, писателей, политиков, спортсменов – все с умным видом рассуждали о вопросах бытия, этики, культуры и нравственности, благо об этом можно говорить до бесконечности и любое мнение хрен оспоришь, то есть ИМХО.

На время ниже критической упала рождаемость, но к этому времени зарождение детей в пробирке из экспериментальной стадии наконец-то перешло в обычную практику. Теперь стало не просто вызовом обществу, а модно сдавать сперму и яйцеклетки в Центры по оплодотворению и выращиванию.

С нами вошли в контакт два-три института, которые занимаются этой проблемой, мы получили щедрое финансирование и за два месяца добавили еще одну полезную фичу. Теперь мужчинам не приходилось идти в институт по оплодотворению. «Спутницы жизни» сохраняли сперму в своих емкостях, а затем сами относили в нужные лаборатории.

Сказать, что я не боролся, не пытался пересмотреть свои пристрастия, освободиться от «этого наркотика», – ничего не сказать. Я одно время усиленно попытался думать об Азалинде как о неком приспособлении, облегчающем жизнь. Это же просто неодушевленный предмет, созданный нами. Даже вот сперма, столь щедро выплеснутая мною, заботливо собирается в ее емкостях, хранится при надлежащей температуре, а потом эльфийка выберет момент, когда я не буду в ней нуждаться, деловито сдаст туда, куда надо… но думать так не получалось.

Сейчас вот Азалинда шебуршится в постели, забрасывает на меня ноги, сопит в спину, а то вдруг начинает чистить мне уши, как-то понимая, что именно в этот момент мне хочется, чтобы покопалась маленькими пальцами в моих оттопыренных раковинах. Ну никак я не могу настроить себя на то, что это механизм и что с ним надо обращаться как с механизмом или вообще неодушевленным предметом.

Впрочем, мелькнула мысль, а как обращаются с неодушевленными? Вот Кулиев отдал лучшие места в квартире под личную библиотеку. У него все стены в полках с книгами. Каждую книгу чуть ли не обцеловывает, периодически переставляет с места на место, чтобы корешки не слиплись, чистит и пылесосит. Я сам видел, как он, бережно вытащив один безобразно толстый фолиант с рассыпающимися страницами, гладил его кончиками пальцев и приговаривал всякие нежные слова. Настолько нежные, что даже сомневаюсь, чтобы он когда-то говорил их женщине!

А Лилюшка с ее «серебряночкой»? Так она зовет свою легковую машину, уже изрядно поношенную. Та время от времени выходит из строя, и какие только слова Лилюшка ей не говорит!.. Вот вчера она рассказывала нам с восторгом, что серебряночка заглохла посреди дороги, и что ей ни делала, не давало толку, «серебряночка» упрямо отказывалась ехать. Тогда Лилюшка, совсем отчаявшись, вылезла и тщательно протерла лобовое стекло… и «серебряночка» тут же завелась, пошла бодро, как ни в чем не бывало, и вообще весь день была на диво послушная, отзывчивая и ласковая.

Нападок много, обвинения со всех сторон и во всех грехах и преступлениях, но, если задуматься, все эти люди недовольны, что создаем мир и людей в нем лучше, чем мы сами.

Ведь на самом деле ничего принципиально нового не делаем: все религии, литература, музыка, философия и даже законы направлены на то, чтобы создать из того дерьма, из которого лепил нас Бог, нечто более высокое и одухотворенное.

Так что и мы, творя этих существ, как бы мы ни считали себя суперреволюционерами, на самом деле идем в русле общей человеческой культуры. Если покопаться, то доставалось Иисусу и Мухаммаду, закладывающим основы новой морали, Бруно, Галилею и Гусу, Сервету и Спинозе, доставалось всем, кто слишком опережал или кто вообще опережал медленно ползущую массу.

Да она вообще не ползла бы, если бы не тянули ее такие, как мы. Но они тянули тогда, а мы тянем сейчас.

Я, конечно, понимаю страхи и сомнения «нормальных людей», на которых опирается общество. Я понимаю и церковь, что постоянно запрещала луки и арбалеты, как убивающие на расстоянии, потом запрещала порох и пушки… Понимаю Эйнштейна и прочих, что требовали запрета атомной бомбы, понимаю нынешних, что требуют запрета клонирования, пересадки органов, операций на генах, трансгенной пищи…

Увы, невозможно запретить то, что облегчает жизнь. Сексуальная революция была неизбежной, так как облегчила жизнь всем. Неизбежно и широкое внедрение виртуальных женщин. По той же причине.

Сегодня мне пришло семьсот тысяч писем, прога быстро проверила все, отсеяла спам и выделила две тысячи, как любопытные. Я отмахнулся, писем сразу стало четыреста, я фыркнул, программка услужливо убрала еще двести пятьдесят. На оставшиеся я посмотрел лениво, готовясь щелчком отправить все в виртуальную корзину, как вдруг один портрет привлек внимание. Под ним номер телефона и короткая подпись: «Володя, позвони мне!»

Криво усмехаясь, это же сколько времени прошло, я назвал номер и повернулся к стене-экрану. Вспыхнул мягкий серебристый свет, затем появилось огромное безукоризненно правильное лицо. Золотые волосы взбиты в затейливую прическу, губы полные и чувственные, чуть капризные, глаза удлиненные по последней моде.

– Привет, Кларисса, – сказал я. – Ты все хорошеешь!

Она счастливо завизжала, я видел по ней, что не притворяется, в самом деле счастлива меня видеть.

– Володька!..

– Он самый, – согласился я. – Получил твое письмо.

– Классно я придумала? – спросила она хвастливо. – Тебе приходит много писем, но ты можешь заметить мою фотку.

– Это придумала классно, – снова согласился я. – Ну, как жисть?

– Ой, мне так много нужно тебе рассказать! Давай я к тебе приеду? Ты сейчас где?

Я усмехнулся:

– Ты знаешь. Сейчас все знают, где я живу. Хорошо, приезжай. Я предупрежу охрану.

– Все, еду!

Экран погас, я в задумчивости потер подбородок.

На мониторе видно, как к воротам поселка подкатил элегантный серебристый автомобиль, двое охранников подошли с обеих сторон, в то время как многочисленные сенсоры проверяют машину на предмет наркотиков и оружия, женщину за рулем почти не видно, я успел заметить только ослепительный блеск руки, когда она показывала документы.

Затем ворота распахнулись, автомобильчик весело понесся по дорожке. Я выждал еще, отдал кое-какие распоряжение кухонному агрегату, Азалинда сегодня в эльфийском городе принимает присягу молодых эльфийских рыцарей, так что я сам, все сам.

На том же экране я видел, как к воротам уже моей усадьбы подъехал автомобиль, а когда вышел на крыльцо, автомобиль уже весело катил по широкой дорожке, вымощенной какими-то безумно дорогими плитами.

Кларисса выскочила, хлопнув дверцей, сразу бросилась на шею. От нее пахнет хорошими духами и свежестью, как от ребенка, хотя прошло уже несколько лет с нашей последней встречи, а она, как я понимаю, должна бы малость постареть.

– Володька, как я рада тебя видеть!

– И я, – ответил я искренне.

– Я правда рада, – заверила она, отстранилась, однако не убирая руки с моей шеи, всматривалась в мое лицо. – Понимаешь, только с тобой я и разговаривала всегда откровенно. Веришь?

– Верю, – ответил я так же искренне.

– Со всеми как-то по-другому, – сказала она. – Ой, этот дворец… это твой?.. Ох, прости, я все забываю, что теперь ты – самый богатый человек планеты!

Я отмахнулся:

– Да ерунда все это. Пойдем в дом.

Она расхохоталась.

– Конечно, ерунда, когда у тебя восемьсот миллиардов долларов!..

– Все еще? – спросил я рассеянно. – А, это данные прошлого года…

На пороге особняка она остановилась в восторге, я видел, как загорелись глаза, хотя ничего вроде бы особенного и нет, но тут не мне судить, мне по фигу обстановка, дизайнеры сами мудрили, а я только пользуюсь бассейнами, кухней, спальней да залом с тренажерами. Художественные изыски оставляют меня равнодушным, как и сообщение, что мрамор привезли с каких-то далеких островов специально для моей виллы.

– Здорово, – произнесла она. – Змей, что ж ты молчал, что так быстро идешь в гору?

– Да ты была так занята, – напомнил я, – решая, кого предпочесть, Стивена или Вольдемара… что сама ничего больше не видела.

В гостиной она красиво опустилась в кресло, изумительно стройные длинные ноги изысканно скрестила, словно стесняясь, прекрасный жест, я щелкнул пальцами, кухня замигала сенсорными огоньками.

– Чем угостить? – спросил я.

Она засмеялась, дразня:

– Угощать будешь сам?

– Да. Здесь у меня нет слуг. Электроника делает все необходимое.

Она посмотрела на дальнюю стену комнаты.

– Это все экран?

– Да.

– Ну, ты можешь себе позволить, понятно… Покажи тот мир? А то я, стыдно признаться, слишком собой занималась, отстала…

Я включил, затем с высоты драконьего полета дал общую панораму долины между горных кряжей, опустил камеру и направил взор на разрастающийся эльфийский город. Уже двадцать седьмой, так что эльфийская раса не погибла, не погибла. Кларисса смотрела с великим интересом на грандиозные здания, не утерпела и, красиво вскочив с грацией молодого зверька, прошлась, покачивая бедрами, вдоль стены, наконец повернулась ко мне с сияющей улыбкой на лице.

– Круто!

– Понравилось?

– Грандиозно, – согласилась она. – Теперь вижу, почему деньги гребешь лопатой.

– Почему?

– Там все красиво. И люди красивые… в смысле, эльфы. Все началось, как пишут, с того, что ты сам завел для себя прекрасную эльфийку?

Я усмехнулся:

– На этот раз не врут.

Она повернулась ко мне, ясные глаза смерили меня с головы до ног.

– А где же она?

– Принимает послов, – ответил я. – Или клятву верных рыцарей, не помню. Да, кажется, сегодня обряд посвящения.

Кларисса засмеялась сочным таинственным смехом, глаза ее сияют дивным светом. Я молча любовался ее лицом, цветущим телом, а она приблизилась ко мне легкой танцующей походкой.

– Значит, ты вызываешь ее только на ночь?

Я смолчал. То, что Азалинду полагают только удобным секс-партнером, – это не новость, но, конечно же, ерунда. Сейчас все женщины – идеальные секс-партнеры. Это раньше, когда «секса в СССР не было», да и в прочем мире он был чем-то стыдным и запретным, порядочные девушки им заниматься стеснялись, можно было выделиться на фоне сдержанных или неграмотных в этом деле. Потом все больше женщин раскрепощалось, конкуренция на этом поле усиливалась, наконец все усвоили все виды техники секса, все женщины знают, что ничего в этом деле не стыдно, все допустимо и все хорошо, если это нравится партнеру, и с этого момента они, женщины, стали неотличимы.

Вон даже Габриэлла и Кларисса, при всей разности положения и воспитания, все же, чувствуется, учились они по одним учебникам. Даже слова говорят абсолютно одинаковые, движения одинаковые, а когда ложатся в постель, я вижу этот одинаково оценивающий взгляд: что нужно сделать, чтобы этот получил максимум удовольствия, предпочитает ли анал или орал, главное – предложить это самой, как будто это ее желание, так мужчины стесняются меньше…

Так что не надо, Азалинду предпочитаю совсем не потому, что она настроена на мои сексуальные предпочтения. Но и переубеждать не буду.

Глава 11

Она снова опустилась в кресло, я подал фужер с шампанским, чокнулись краями, она отпила чуть, красиво и зовуще двигая губами и языком, запрокинула голову, чтобы я полюбовался ее безукоризненной шеей, засмеялась таинственно:

– Если ты вот так один… то с кем разговариваешь? Ведь нельзя же только трахаться? Это скучно.

– С ней и разговариваю, – ответил я. – Ее зовут Азалинда. Она хорошо поддерживает разговор.

Кларисса покачала головой, в глазах недоверие.

– С компьютерным изображением?

– Ты вообще-то разговариваешь, – напомнил я, – даже со своей кошкой.

Она фыркнула:

– Моя Мурка все понимает!

– Сказала бы, что понимает собака, я бы еще… А вот Кулиев разговаривает со своим хомячком. А Ворпед с рыбками в аквариуме. И тоже гордится, что они его понимают. Мол, когда сыплет им корм, они подплывают и жрут, какие умные!

Она пожала плечами.

– Не знаю, как можно сравнивать.

Я ответил мирно:

– Я тоже. Рыбки не отвечают, а с Азалиндой и поговорить можно.

Она вскрикнула:

– Поговорить? А со стиральной машиной не пробовал? Там столько же интеллекта!

– У стиральной машины, – ответил я мирно. – У стиральной машины столько, сколько у нашего дворника. У моей соковыжималки намного больше, там запрограммированы разные смеси, дозировка, объемы… так что соковыжималка по интеллекту на уровне футбольного фаната. Ты разве не замечала, что большинству людей интеллект вовсе не надобен? И они им не пользуются? Всего лишь сложные алгоритмы поведения? Как-то английские ученые подсчитывали, сколько же человек мыслит, оказалось – две с половиной минуты в сутки. Но и то, думаю, потому что они проводили исследование в своей среде. А вышли бы на улицу…

Она коротко усмехнулась.

– Да, мне часто кажется, что мужчины не мыслят. Их ведут инстинкты, к тому же очень простенькие. Мне достаточно одного взгляда на мужчину, чтобы сказать, что скажет и что сделает, на какой минуте потащит в постель.

Я быстро взбил коктейль и, налив в тонкий узкий бокал, протянул ей.

– Видишь, консенсус. Не потому ли «все мужчины одинаковы», «все женщины одинаковы»? Пользуемся готовыми алгоритмами! Начиная со звонка будильника, когда встаешь и топаешь в ванную чистить зубы… Даже со старого алгоритма на чуть измененный переходить не желаем! Сколько раз, поменяв место работы, привычно едешь по старому маршруту?

Она расхохоталась, показав безукоризненные зубы.

– Да, со мной так было, было… Один раз даже очнулась возле твоего дома, представляешь? Ну, того, где мы забавлялись…

Я ощутил угрозу, сказал беспечно:

– Ну, не настолько и часто мы занимались этим делом, чтобы это вошло в алгоритм.

– Но вот вошло, – ответила она, и я не мог определить, правду говорит или лжет. – Наверное, что-то отложилось. Мы, женщины, чутки к необычному. Если я не сумела в тебе разглядеть будущего магната, то подсознание мое разглядело и подавало сигналы…

– Подсознание, – сказал я, – подсознание… Единственное, чего нет у наделенных разумом кофемолок, соковыжималок и виртуальных чаров.

Она победно улыбнулась:

– Вот видишь! А подсознание, как везде говорится, – это огромный кипящий океан, на котором то-о-о-онкая пленка разума!

– Верно, – согласился я. – Подсознание – это океан… Тот самый, который роднит нас с нашими предками обезьянами, пресмыкающимися, рыбами… Но и подсознание оперирует готовыми алгоритмами.

Она снова засмеялась провоцирующе.

– Ну да, потому всем мужчинам на слово «Европа» приходит в голову одна и та же рифма, верно?

Я развел руками.

– За всех не знаю…

– А тебе? – поинтересовалась она со смехом. – Ты моей пользовался с удовольствием!

Я снова ощутил угрозу, слишком Кларисса идет напролом, повернулся к кофемолке:

– Два эспрессо по-кунгурски!

Кларисса прищурилась.

– Тебя не тошнит от этого кофе? Я слышала, мужчинам очень полезен коньяк… если его пьет женщина!

– Не люблю пьяных женщин, – ответил я мирно, – как-то неспортивно пользоваться такими методами. Как будто мне так откажут… Это меня унижает.

Она сказала знающе:

– Но пьяной меньше стесняются. У всех бывают комплексы… Даже у тех, у кого нет, время от времени возникают. А с пьяной можно расслабиться.

И наговорить лишнего, добавил я про себя. Я ляпал языком, как корова хвостом, когда собирал картошку в стройотряде, а теперь я магнат, нужно думать над каждым словом, иначе не вовремя оброненное может обернуться миллионными исками.

– Знаешь, – сказал я прямо, – те, у кого хоть какие-то комплексы, все деньги вкладывают в благотворительные фонды. А я вкладываю в развитие нанотехнологий.

– Нанотехнологии, – протянула она. – Да, ты ведь из тех, кто этими нанотехнологиями изменил мир… Ты можешь показать мне твою Азалинду?

Я чуть удивился неожиданному повороту, но ответил так же мирно:

– Сейчас поищу…

– Это трудно? Говорят, Реальный Мир просто невероятно огромен…

– Нет, у нас с ней есть свои позывные. Как только я вхожу в ее мир, она получает сигнал. И видит точку на карте… Точно так вижу и я… Ага, вот ее город, это столица, вот дворец… правда, красивый?… Это уже сами эльфы строили, без нас, без людей… А вот и зал королевских приемов… Вот она!

Азалинда, строгая и царственная, сидела на троне и слушала торжественную речь седобородого старца. Но едва он закончил читать текст, вскочила и с радостным визгом обняла его, расцеловала. Я залюбовался на ее вспыхнувшие румянцем щеки, на блестящие глаза.

Кларисса спросила негромко:

– Нас не видят?

– Нет, это я просто зуммирую камерой.

Некоторое время Кларисса рассматривала ее оценивающе, потом произнесла так же тихо:

– А знаешь, она очень похожа на меня…

– Правда? – удивился я.

Удивление в моем голосе было искренним, Кларисса это сразу почувствовала, в глазах появился хищный блеск, она сказала повелительно:

– А ты взгляни, взгляни!

Я посмотрел на Азалинду, на Клариссу, снова на Азалинду. И как пелена спала с моих глаз. В самом деле, я подправлял облик эльфийки, подсознательно думая о Клариссе, иначе откуда эти высокие скулы и этот разрез ноздрей, эти щеки, этот взгляд…

– Ну что? – спросила Кларисса торжествующе.

– Да, – ответил я потрясенно, – ты права… А я не замечал…

– То-то, – сказала она покровительственно, – а вот мы, женщины, такие вещи замечаем в первую очередь. Это вы, мужчины, сразу смотрите на рост и ширину плеч другого мужчины, а мы, женщины, смотрим… ладно, не буду тебя грузить деталями.

Вид у нее был победный, я чувствовал себя сбитым с ног. Азалинда очень походит на Клариссу, разве что острые ушки у нее свои, эльфячьи, а так все остальное…

Кларисса обронила легко:

– У меня ночь свободна. Хочешь, позабавимся, как в старое доброе время?

Я, все еще чувствуя себя не в своей тарелке, промямлил:

– Но только придется встать рано.

Она насторожилась:

– Что случилось? Кто-то придет?

– Мне надо в Японию, – объяснил я. – Покупаю большой завод по выпуску чипов и материнских плат. И заодно подпишу договор на строительство двух заводов по производству дисплеев.

По ее лицу промелькнула тень облегчения, что никакая женщина не придет, поинтересовалась деловито:

– Билет у тебя на сколько?

– У меня свой самолет, – ответил я скромно. – Но опаздывать нехорошо, будут главы концернов «Сони» и «Тошиба». А также президент страны.

У нее на мгновение перехватило дыхание, потом рассмеялась несколько делано:

– Ах да, свой самолет, свои заводы, свой флот… Я все забываю, что ты уже далеко не тот, кто мне тогда вставлял во все сокеты! И говорил, что у меня прекрасный плюх-энд-плэй: везде принимает сразу!

Я ответил мирно, уже начиная приходить в себя:

– Да, я уже не тот.

Утром мы вышли вместе, на выезде из закрытой зоны несколько папарацци сразу вскинули приготовленные фотоаппараты. Кларисса, конечно же, постаралась показаться всем, даже окно торопливо приспустила ровно настолько, чтобы и увидели ее, и решили, что я ее прячу, а значит, я могу с нею встречаться уже давно, если не все это время со дня знакомства.

Я помалкивал, мне эти игры по фигу, я не политический деятель, которому такие вот женщины на сиденье рядом могут стоить карьеры. Кларисса весело щебетала всю дорогу, демонстрировала свое счастье и полное удовлетворение, как моральное, так и физическое: в постели она снова показала класс, но у меня осталось смутное чувство, что и на этот раз играет, делает все, чтобы угодить мне, уловить мои желания и тут же их осуществить.

Не знаю, но что-то в этом показалось не совсем… хорошо. Вроде бы Азалька делает все то же самое, но Азалька не заставляет себя, не хитрит, у нее все искренне, а здесь я как будто воспользовался какими-то недозволенными методами принуждения.

Кларисса попросила высадить ее на перекрестке, там всего пару шагов до модного бутика, куда так давно не заглядывала. Засверкали вспышки блицев, у этого бутика, самого элитного, всегда дежурят папарацци. Кларисса улыбалась, как юная мисс Вселенная, ее снимали, снимали, снимали, я видел, как некоторые фоторепортеры торопливо выкрикивают что-то, передавая по вмонтированным в одежду микрофонам новую сенсацию, другие поводят телекамерами, делая панорамные снимки, чтобы захватить и мою машину.

– В аэропорт, – сказал я автоводителю.

Глава 12

За три дня я закончил все дела, и все это время терзала мысль: что за дурак, почему не взял с собой Азальку? Вон даже Якураку, на что уж консерватор, и то явился с прелестной эльфийкой весьма азиатского типа и в кимоно. А я, дурак, как будто затмение на меня нашло. Затмение по имени «Кларисса».

По возвращении ребята отпраздновали очередную победу, теперь у нас все свое для Реального Мира: от производства компьютеров и дисплеев до самого совершенного софта. Как и свои банки, чтобы без помех и задержек перебрасывать триллиардные суммы на развитие Реального Мира.

Азалинда время от времени появлялась в кабинете, она следит за системой очистки воздуха и озеленением офиса. Скоффин пару раз перехватил мой взгляд, вздохнул.

– Шеф, я все понимаю. У самого иногда что-то в сердце дзинкает… Но все-таки это не человек, а с толком написанная программа.

– Знаю, – ответил я. – Ну и что? Может быть, мы тоже всего лишь программы.

Он помялся, переступил с ноги на ногу, развел руками.

– Да как-то… не делалось так раньше. Кто знает, к чему придем, если вот так…

– Узнаем, – ответил я.

Кирич сказал негромко:

– Вы будете удивляться, но я тоже стал алармистом.

– Вы?

– Вот-вот, сам бы никогда не подумал. А вот смотрю, как люди уходят в наш Реальный Мир, оставляя за бортом все заботы и тревоги, как им здесь хорошо и счастливо…

– И что же?

– Да не все уходят! Хорошо?.. Хорошо. Но и плохо. Вернее, опасно. Если учесть, что живем все-таки в рилайфе… в вульгарном смысле живем: едим, спим, зарабатываем деньги, то любая энергичная сволочь, которая не играет, сразу получает немалые преимущества над теми, кто играет.

Я запротестовал:

– Ну почему же обязательно сволочь? Мы разве сволочи?.. Ну ладно, все мы где-то и в чем-то, но не совсем уж отъявленные, а вы все-таки имеете в виду их?

Он вздохнул.

– Да-да, конечно. О хороших не говорим, от этих людей не ждем неприятностей, а вот одна сволочь может напортить так, что и сто друзей не помогут! Я вот прочел, что в Кондаславе почти все население увлеклось нашим Реальным Миром, жители организовали несколько кланов, а потом создали на их основе могучий альянс, теперь теснят даже московские альянсы, а кое-где и международные… Конечно, это повод для гордости. Но за это время в их город приехали иммигранты, что совсем не интересуются Реальным Миром. Сперва купили одно кафе, затем появилась целая община, возникла и разрослась стремительно диаспора. Иммигранты прибрали к рукам все рынки, рестораны, казино, кафе, магазины, аптеки… Словом, начали диктовать цены всему городу, ведь не поедешь за аспирином или булкой хлеба в другой город?.. А русских торговцев не допускали. Методы, сам знаешь, у них самые разные, начиная от запугивания и заканчивая убийствами… Власти молчат, но я знаю, чем дело кончится, у нас же не Европа: народ долго терпит, потом выходит на улицы и громит все и вся, никакой ОМОН не справится.

К нашему разговору прислушивался Кулиев, лицо его становилось все несчастнее и несчастнее.

– Это верно, – добавил он тихо, – пока мы виртуальных женщин… они наших – реальных. Оглянуться не успеем, как все дворы заполнят… их детишки, а в ушах будут звенеть их прекрасные детские голоса: «Добей последних русских свиней!»

Я сказал с досадой:

– Эх, ребята… Так чудесно день начался! Одни победы, а тут вы подосрали… Ну что у вас за натура такая?

– Босс, но ведь все так. Сам-то не видишь?

– Вижу, – ответил я нехотя.

– И что?

Я ответил еще неохотнее:

– Есть одна задумка.

Они вытаращили глаза. Кирич сказал с нервным смешком:

– Володя, вы даете… Вас не зря выдвинули в абсолютные боссы с неограниченной властью. Все-то вы предвосхищаете! Мы только заметили проблему, а вы ее уже, оказывается, втихую решаете… Решаете или так, успокаиваете?

– Во вторник узнаете, – пообещал я.

Во вторник мы с Азалиндой перешагнули порог приемной директора Медицинского центра Ивана Германа, академика, который стал известен уникальными операциями на ДНК и митохондриях.

Он вышел навстречу, пожал руки, сильный и крепкий, несмотря на свои восемьдесят лет, моложавый, пригласил сесть, все время улыбаясь чуточку хитро: мол, помню-помню, что это ваш собственный Медицинский центр, но раз уж я директор, то поиграем в доктора и пациента.

– Азалька, – сказал я тепло, – побудь пока здесь, а мы с доктором уединимся ненадолго.

– Хорошо, – ответила она послушно, как воспитанный ребенок.

Герман оглядел ее быстрым оценивающим взглядом, с поклоном приложился к ее ручке, что Азалинда приняла с поистине королевским достоинством, после чего мы вдвоем зашли в кабинет, я плотно прикрыл за собой двери.

– Вспомнил ваши работы по изменению генетического кода ребенка, – начал я.

Герман указал мне на кресло, сам сел и тут же прервал:

– Простите, сейчас такие эксперименты строжайше запрещены.

Я улыбнулся, покачал головой.

– Запрещено клонирование, эксперименты над человеческим зародышем и плодом… А то, что я предлагаю, абсолютно не нарушает эти статьи закона.

Он хитро улыбнулся:

– Нарушает всего лишь дух.

– Верно. Но мы живем не в Средневековье, где царствовал дух, а в наше время, где царствует буква. Ее возвели на трон адвокаты, но адвокаты с восторгом ухватятся и за наш случай. Это обеспечит их видимостью деятельности на благо общества и даст работу еще тысячам адвокатов, что увеличит общую мощь этой мафии.

Он внимательно смотрел мне в лицо.

– Да, с такой проблемой я еще не сталкивался. Если я правильно понял, что вы изложили по телефону, то… гм… это будет новая бомба! И помощнее той, когда вы создали Реальный Мир! Но я рад, что обратились именно ко мне. Обожаю трудные случаи!

– Вы лучший, – подчеркнул я. – Я читал ваши революционные работы. Вот и рискнул…

Он в задумчивости потер подбородок, на комплимент не обратил внимания, глаза устремились в одну точку невидящим взором.

– Ну, бэби в пробирке – обычное дело. Многие тяготятся вынашиванием, и как только стало возможно в массовом варианте, то это стало обычным явлением. Но вы, как я понимаю, хотите обратный процесс… то есть чтобы ваша… гм… избранница сама выносила вашего ребенка…

– Нашего общего, – поправил я.

Он кивнул, взгляд теперь направлен на меня, мне стало не по себе, будто рассматривают под микроскопом.

– Да-да, вашего общего… Но как вы это представляете?

– Вы уже знаете полный генокод сперматозоида, – напомнил я. – Во всяком случае, успеваете полностью просканировать и составить карту до того, как тот получит повреждения. Или проще, издохнет. Верно?

– Да, – ответил он и добавил торопливо, – но это мы проделывали в институте всего трижды. Всякий раз приходилось задействовать просто немыслимые мощности!

– Я знаю, – сообщил я. – Даже прикинул, в какую сумму это обойдется. Как вы понимаете, я потяну любую сумму. Но это первая половина задачи. Просканировав мой сперматозоид, вы должны ввести туда программу, которую я вам дам…

– Программу?

Я пожал плечами.

– В конечном счете все мы лишь саморазвивающиеся программы. Точнее, система сложнейших саморазвивающихся программ, в которой удается понять некоторые фрагменты. Так что все впереди, когда-то познаем и себя… А пока что я предоставлю генетический код, который нужно будет внедрить в мой… Или мой внедрить в этот, так будет вернее.

– Почему?

Я удивился.

– Мой партнер – женщина! Я знаю, что теперь берутся гены и от двоих мужчин, ребенок получается похож на обоих, но я старомоден.

Он мягко улыбнулся:

– Да уж, вы старомодны. Предлагаете внедрить в ваш сперматозоид компьютерную программу! Вы хоть просчитали на своих железных чудовищах, что у вас получится?

– Ребенок, – ответил я. – Похожий на меня и… на маму. Можно сразу двойню.

– Хоть мальчик или девочка?

Я покачал головой и посмотрел на него честными глазами.

– Как старомодный человек, я этот выбор оставляю Господу Богу. А мы будем одинаково рады и мальчику, и девочке.

Когда я вышел, Азалинда вскочила с пылающим лицом, глаза расширились в изумлении.

– Что случилось? Ты такой взволнованный и… счастливый!

– Есть от чего, – ответил я. – Напомни, что там в ваших легендах насчет расы полуэльфов?

Словарь игровых терминов

На тот случай, если какие-то слова в романе покажутся кому-то непонятными (хотя таких диких еще поискать), прилагаю небольшой словарик. Это как раз тот случай, когда детям все эти слова известны и понятны, а вот взрослые могут встать в тупик, это поза такая, если кто не понял. Но мы давно живем в таком сумасшедшем мире, где сдвинуты все старые ориентиры, так что не удивляйтесь, если ваша семилетняя дочь эти термины знает, они для нее даже не термины, а такие же обыденные слова, как «мобила», «эсэмэска», а вот вы в этой… в тупике.

AFK – «некоторое время отсутствую» (в это время чар находится в игре, обычно сидит, а его хозяин, к примеру, ушел на кухню молоть кофе).

AI (ИИ) – искусственный интеллект. Этим термином обозначается любая реакция компьютерного персонажа на игрока. Чем АИ выше, тем поведение НПСа богаче и «непредсказуемее».

Avatar – аватар, «виртуальный персонаж», alter ego любителя поиграть в баймы.

aka – а. к.а., ака: Also Known As – «также известный под именем…». Пишут его по-разному: и с точками после каждой буквы, и без точек, и прописными и строчными, и латиницей и кириллицей.

Агр – категория монстров, что реагируют на появление человека в их владениях и атакуют его.

Ак (акк, аккаунт) – доступ к чару на сервере.

АЛ – алли-лидер, лидер альянса кланов.

Амуль – амулет.

Арбаль (арб) – арбалет.

Арена – места, где можно сходиться в одиночных или групповых поединках, не теряя проценты жизни, доспех, оружие и пр.

Ас (асс) – 1 ассасин (профессия);

2 ассасин (моб).

Архи – 1 архимаг (профессия);

2 архироба (разг.).

Ban – бан, глагол to ban (налагать запрет), к примеру, запрет на посещение некоторых сайтов (форумов, листов рассылок и пр.) некоторым «говорливым» бан только на разговоры (обычно на какой-то срок). 2. Список нежелательных людей – бан-лист.

Bye – по сути своей то же самое, что и бай, но лишь с различием языка.

Bb – сокращенно от bye bye, самая популярная форма прощания, пока-пока.

Buff – аналогично как и Буф.

Байма (производн. баймить) – большая игра нового поколения, чаще применяется к ММОРПГ.

Барб (англ. Barbarian) – варвар (профессия). См. также Варв.

Берсерк (берс) – мантра, временно увеличивающая уровень физической атаки чара (ФА).

Бижа – бижутерия (ожерелье, браслеты, кольца, серьги, добавляющие защиту, а в некоторых случаях и ману, силу, жизнь).

Брас – браслет.

Буф – используется игроками в ситуациях, когда они желают ощутить на себе положительные заклинания, без вреда здоровью (пример: щит, усиление критической атаки и т. д.).

Вайп – полное стирание всех персонажей на сервере.

Варв – варвар (профессия). См. также Барб.

Вархаус (ВХ) – банк.

Волонтёр – персонаж, временно перешедший из своего клана в чужой на период войны, обучения, обмена опытом и т. п. и не получающий за это (ни он, ни его клан) никакого заранее оговоренного вознаграждения.

Вендор – торговец, управляемый компьютером (NPC).

ВоВ, Линейка, ДДО, L&D (все сокр.) и пр. – наиболее популярные на данное время баймы в инете.

«Восемнадцать-плюс» – игры и баймы, которые разрешается продавать лицам, достигшим 18 лет.

Вынос – выносливость.

Gg — good game.

GLF – используется группой в ситуациях, когда ищут дополнительных членов в партию.

gl – (Good Luck!) – Желаю удачи!

ГД – гигантский дракон (моб).

ГК – гигантский кадавр (моб).

ГК – переводится как Телепортер (Gatekeeper), НПС, который перемещает вас в определенный город или локацию за деньги.

Гейт – аналогия ГК.

ГЛ – клан-лидер гильдии.

Гм – носит двойное значение:

1) Гейм мастер – администрация (пишется обычно двумя заглавными буквами – ГМ).

2) Гильд мастер – владыка гильдии.

Городской данж – подземелье под городом. См. также: Данж, Метро.

Гуд(т) – выражение согласия или одобрения.

Domain – домен, «область под чьим-либо управлением». Как в Интернете, в рилайфе и в баймах.

Дамаг (англ. damage) – урон, повреждение наносимое кому(чему)-либо.

Данж – подземелье.

Дебаф – снятие наложенных положительных бафов.

Динг – момент получения уровня.

Дроп – то же самое, что и лут, только вещи выпадают из убитых людей.

Дюп (дюпаный) – создание дубликата игровых предметов, используя несовершенство (баги) программного обеспечения. Является одной из форм жульничества в игре.

Жести – жестокости.

Заливка (замка) – гарантированное удержание замка на период действия «времени заливки».

Заточить – доспехи, оружие, щит и даже бижутерию можно улучшить, добавив с помощью «заточек» защитные свойства, в том числе и магические. Это дорогое удовольствие, но обычно того стоит.

ЗДТ – задний двор таверны.

Зоны ПвП – места, где можно сходиться в одиночных или групповых поединках, но, в отличие от арены, теряя проценты жизни, дропая доспехи, оружие и пр. по рэндому (см.).

Ивент – мероприятие.

Игнор-лист – возможность занести в список имена лиц, от которых не желаешь получать сообщений.

Именной (Имя) – монстр с уникальным именем.

инет – Интернет. В губернии Чукотка некоторые местные жители все еще пишут это слово с заглавной, а «олень» и «шаман» с маленькой.

Content – контент – содержание, наполнение.

Капёрство – временный выход персонажа из клана с целью достижения каких-либо целей.

Каст (обкастовать) – накладывание на перса заклинаний.

Кач (качаться) – процесс повышения игрового уровня персонажа.

Квест – задание, которое дает НПС. Если игрок выполняет, то получает либо ценные вещи, либо ключи, либо повышает лэвел, либо что-то еще ценное и уникальное, что невозможно выбить или скрафтить, а можно только получить за выполнение трудного задания.

Квестовый моб – моб с уникальным именем, лут из него выпадает только тому, кто взял на него квест.

Квестовый предмет – оружие, доспехи, лекарство, бижа и пр., – что выпадает только из квестового моба.

Кг\ам-Креатив не очень хорош, автор – не очень умен =)

Кейматы – ключевые материалы для создания оружия, доспехов, бижутерии.

Килл – убийство. Используется в основном как команда к атаке.

Клан – организованное сообщество персонажей (игроков), объединенных какой-либо единой целью, общими интересами для взаимопомощи в байме.

КЛ – клан-лидер.

КОС, КОС-лист – список чаров, подлежащих уничтожению (исключительно в игровом пространстве) при встрече с: а) персонажами клана, составившего данный список (клановый КОС-лист); б) отдельными чарами (личный КОС-лист).

Кээс, полужизнь, дум (КС (контрстрайк) – популярные игры в жанре экшен («спинномозговые» по терминологии высоколобых)

LFG – используется игроками в ситуациях, когда ищут компанию для совместного времяпровождения.

Lol – лол (Laughing Out Loud), эмоция сильнейшего смеха.

Логин (залогиниться) – доступ к серверу.

Лаг – ошибка, при которой игрок повисает и не имеет возможности двигаться, отражать удары.

Лут – мешочек с вещами, который остается на месте гибели моба (коричневый) или персонажа (голубой).

Лутер – игрок, ворующий чужой лут.

Лутстил – воровство чужого лута.

Лэвел (лвл) – игровой уровень перса (титул/степень).

Лэвел ап – аналогия динга.

Mp – то же самое, что и МП.

МА – магическая атака.

Мана – см. Прана.

Мантра – пергамент с магическим заклинанием. Результатом зачитывания текста является наложение заклятия на кого (что)-либо.

Мб – возможно.

МЗ – магическая защита.

M деф – показатель магической защиты.

Мембер (англ. member) – участник, член какого-либо сообщества (клана).

Метро (англ. metropoliten) – подземелье под городом. См. также Городской данж.

Мидл (англ. мiddle) – среднеуровневый персонаж. Ориентировочно 21—35-й уровень. В целом – до 40-го, но в разных баймах это цифра колеблется, не выходя однако из средних значений.

Моб – монстр, управляемый компьютером (недружелюбно настроенный к игроку).

Мобстил – воровство тварей у игроков.

МО – малое очищение (снятие одного (верхнего) заклятия).

МП – мана, ваша или твари.

Мул (англ. Multing) – второй (не основной) персонаж игрока. Служит для хранения вещей, торговли и проч.

Наемник – персонаж, оказывающий какие-либо услуги сторонним лицам и кланам за заранее оговоренное вознаграждение.

Некст-ген (next-gen) – следующее поколение.

Никнэйм – имя чара.

Нюб (нуп, нуб) (англ. newbie) – 1 персонаж до уровня 21;

2) персонаж значительно более низкого уровня (разг.);

3) игрок, являющийся новичком в игре – вне зависимости от уровня персонажа;

4) игрок с плохим знанием игры.

omG – oh my God – о мой Бог.

Off-topic – офтопик. Второе слово означает 2тема», а off можно перевести как «спрыгивание с чего-либо», в данном случае – с темы. Короче, «вне темы».

Откат – в отличие от одиночных игр в баймах игроки не могут делать сэйвы, однако их делают держатели сервера. И в некоторых экстремальных случаях (замеченный опасный баг и пр.) вынуждены возвращаться (откатываться) к сэйвам, предварительно устранив ошибку.

Офпати – прокачка чара, когда он в руках его хозяина. В этом случае игрок сам набирает своему чару проценты, убивая мобов, а двое-трое лекарей и баферов, согласно заранее оговоренной плате, лечат и защищают его бафами, не находясь с ним в пати, так что все проценты и вся добыча достается ему.

Офсайт (просто оф) – официальный сайт.

Оффорум – официальный форум.

PVP (ПвП) (англ. Player vs. Player) – бой персонажей один на один. Обычно означает честный поединок (дуэль).

PVM, ПвЕ, ПвМ (англ. Player vs. Monster) – бой персонажа с мобом(и). Вмешательство в чужой ПвМ считается неэтичным (если не поступало просьбы о помощи).

Пати (англ.) – группа игроков, объединяющаяся в отряд, на который распространяются законы, которые они выбирают: добыча распределяется либо случайно, либо нашедшему, либо самому высокому по левлу, гному и пр. Пати не может быть слишком большой, в разных баймах разные цифры, обычно от трех до девяти.

Пасы – 1) движения заклинателей;

2. мобы, которые не реагируют на человека, пока тот их не ударит, не толкнет, не применит к ним какое-то заклинание.

Паровоз – несколько мобов, что гонятся за игроком. Иногда игрок провоцирует их нечаянно, иногда намеренно, собирая десятками и подводя к месту, где ждут напарники. Игра с паровозами очень прибыльна, но опасна и требует ювелирной точности действий всех членов команды.

Кроме того, паровозы можно подводить и сбрасывать на противников, что ослаблены, обезбафлены или в этот момент и так сражаются с другими мобами, чтобы этих игроков уничтожить, не пятная свое имя помидорным цветом.

Пауэрлифтинг – изредка применяемый нелегальный метод прокачки персонажа, когда чара отдаешь в чужие руки. Им играют все двадцать четыре часа в сутки, быстро поднимая за несколько дней до заказанного уровня. Расплачиваются либо в игре, либо вне игры. Разновидностью пауэрлифтинга является оф-пати (см.).

П деф – показатель физической защиты.

Перс – 1) игровой персонаж.

2) игрок, в реале отыгрывающий конкретным персонажем (разг.).

Перчи – перчатки, латные рукавицы.

ПК (англ. Player killer) – убийца персонажа, процесс убийства. Несет негативный оттенок и подразумевает беспричинное (как правило) и жестокое уничтожение. Убийца игроков.

ПО – полное очищение. Снятие всех наложенных на чара мутаторов.

Помидор – персонаж, имеющий очень плохую карму, имя чара ярко-красное, видимое издали и предупреждающее, что это ПК, убийца игроков.

Приват – зачастую используется в таких словосочетаниях, как: пиши в приват, все в приват, приват вам в руки.

ПЛ – пати-лидер.

Ress – используется в основном в ситуациях, когда кто-либо просит его воскресить.

Rest – то же самое, что и Рест.

ROFL – Rolling on floor Laughing.

RTFM – Read This F**king Manual – «обратитесь к разработчику». Если ближе к нашему сленгу, то «учи матчасть».

Rl (рилайф) – реальная жизнь (real life).

Ребаф – повторное наложение бафов, т. к. они держатся ограниченное время.

Ребут – используется игроками в ситуациях, когда они желают перезайти или войти другим чаром.

Резисты – малоуязвимость некоторых мобов к определенным видам оружия или заклинаний.

Ретирада – организованное отступление под напором превосходящих сил противника, во время которого бойцы защищают медленно передвигающихся хилеров и бафферов.

Рэндом – наиболее распространенный способ подбора лута в пати, когда найденная вещь попадает не обязательно подобравшему, а, случайным образом, одному из членов пати.

Респ (англ. respawn) – место возрождения мобов, персонажей после смерти. Пример: «Стоим на респе! Скоро орки будут!

Рест (Рес) – используется игроками в ситуациях, когда они желают отдохнуть или восстановить себе жизнь или энергию.

Рилейфники – живущие в rl, реале.

Рыба (рыбка) – заклятие, позволяющая дышать под водой ограниченный отрезок времени.

Ресы – ресурсы для изготовления оружия, доспехов и пр. предметов в байме.

Рецы – рецепты на производство оружия, доспехов, бижутерии, аптечек и пр.

Sr – sorry – прости.

Soe – то же самое, что и Сое.

Сенкс – выражение благодарности. (аналогичные слова: сенки, спасибки, sps).

Сет (англ. set) – комплект доспехов, что обеспечивает дополнительную защиту, в том числе и магическую, если собрано все, что входит в сет: панцирь, шлем, сапоги, перчатки, щит и пр. Комплект одежды, обладающий определенными свойствами.

Скин – шкуры мобов.

Скрин – мгновенный снимок с экрана, который в некоторых случаях является доказательством (неправомерных действий игрока, мата, воровства и пр.) или просто свидетельством, где был и с каким опасным мобом бился.

Сое – свиток возвращения.

Социалы – монстры, которые пассивные по дефолту и не реагируют на вторжение человека на их территорию, но если одного из них ударить, то расположенные вблизи социалы бросаются на помощь обиженному.

Спецуха (спеца) – специализация персонажа (профессия).

Спидхак – ускорение действий персонажа, полученное за счет использования стороннего программного обеспечения. Является одной из форм жульничества в игре.

СП – очки умений.

Спойл – умение обворовывать монстров, доступно только для гномов.

СПС – «спасибо». Общепринятое выражение благодарности между игроками.

Стун, слип – способность некоторых классов воинов «замораживать» или просто обездвиживать на некоторое время противников: людей или монстров.

Тава – таверна.

Тапки – обувь.

Тату – татуировки, наносимые самим чаром на свое тело, что позволяет менять характеристики. К примеру, можно добавить силу, одновременно убавляя ловкость. Или добавить ловкость или скорость за счет силы.

Твинк – один из чаров игрока, обычно значительно ниже лэвелом.

ТП – торговая площадь.

УЗ – универсальная защита, во время которой чар получает лишь десятую часть наносимых ему ударов, но в это время он не должен двигаться.

Ур – 1) уровень чара. См. Лэвел.;

2) урон, наносимый персонажем кому (чему)-либо.

ФА – физическая атака.

Файр (файербол) – огненный шар.

Фаркрай – самые крутые игры по графике, требующие наиболее мощного железа.

ФЗ – физическая защита.

Флагать, флагаться – ударить чужого чара, тем самым входя в режим ПвП и вызывая его на поединок.

Флуд – пустая болтовня.

Фулл (англ. full) – полный комплект вещей одного действия (напр., физической защиты) и одного уровня.

Фуллпати – ограничение на группу, в разные играх разные значения: обычно от двух до девяти.

Hi – как и hello, означает то же самое, но используется населением чаще, по причине своей компактности и стильности произношения.

Hey – используется как приветствие или как оклик.

Host, hosting – хост, хостинг.

Host – 1) армия воителей (архаичное); 2) лицо, развлекающее гостей; 3) владелец гостиницы, отеля;

Hp – то же самое, что и ХП.

Хай – 1) высокоуровневый персонаж от 40—45-го уровня и выше;

2) персонаж значительно более высокого уровня (разг.).

3) вообще что-то более высокого уровня, чем средний (мидл), аппаратура хай-класса, фотоаппарат и пр.

Хай-энд железо – компьютеры и компоненты, предназначенные для профессионалов или самых требовательных баймеров, чтобы сложные проги и баймы не тормозили на предельно высоких разрешениях.

Хил – используется игроками в ситуациях, когда они желают быть исцеленными.

ХП – жизнь, ваша или твари.

ЦП – центральная площадь города.

Чар (англ. character) – персонаж, созданный в игре. Тот, кем вы играете, перс (персонаж).

Чужой моб – моб, с которым в данный момент сражается чужой перс.

Чужой лут – лут, выпавший из чужого моба.

Шард – неофициальный сервер, чаще – пиратский.

Шмот ( разг.) – вещи, носимые персонажем.

Шоты – бутылочки с усилителями ударов или кастования.

Эмблема клана – рисунок, помещаемый на плащи, щиты, ворота клан-холла или замка, флаги и пр. В старых баймах нужно выбрать из заранее созданных разработчиками, в новых – можно создавать самим.

Юзать – пользовать, использовать.

Эспа, экспа (англ. experience) – очки опыта, получаемые (теряемые) персонажем.

Энчант – скролл, с помощью которого усиливают (затачивают) доспех или оружие. Выпадает в виде дропа, можно также получить в награду за выполненный квест. В отдельных баймах также продается в магазинах и на рынках.

WTB – используется игроками в ситуациях, когда они желают что-либо приобрести.

WTS – используется игроками в ситуациях, когда они желают что-либо продать.

wtf? – what the f*ck? – Что за *****???

С каждым днем все больше и больше в нашем мире (и не только в баймах) появляется новых слов, которые имеют к играм лишь косвенное значение, но вламываются в наш разговор все настойчивее и бесцеремоннее, как, к примеру, некст-ген, фар-край и пр., поэтому невозможно уместить все термины в один словарик.

К тому же в каждой байме придумывается множество своих сокращений, и только житель того мира может понять, к примеру, что ToD означает Tower of Despair, а DoR на местном жаргоне означает Dagger of Revolution.

Так что, войдя в игру, вы обогатите свой словарь гораздо большим количеством слов, чем я привел здесь.