Литагент «Альфа-книга»c8ed49d1-8e0b-102d-9ca8-0899e9c51d44 Божественная дипломатия Альфа-книга Москва 2012 978-5-9922-1266-2

Юлия Фирсанова

Божественная дипломатия

Глава 1

О плохих вестях и обязанностях

Гибкая фигурка девчушки-подростка лет двенадцати на вид возникла в дверном проеме малой гостиной третьего этажа замка Лоуленда. Привычным жестом засунув за острое эльфийское ушко вьющуюся прядь рыжевато-каштановых волос, выбившихся из длинной толстой косы, девчушка оглядела комнату любопытными карими глазами.

В лучах утреннего света, льющихся сквозь прозрачный тюль, золотистая гостиная казалась еще более теплой и уютной: стены, обитые желтой тканью с набивным рисунком из мелких букетов полевых трав соломенного цвета, ковер на полу, напоминающий густой янтарь, мебель и паркет из дерева с явным шафрановым отливом, кресла и диваны, ткань которых на два тона темнее стен.

Здесь хорошо было бы посидеть на диванчике, листая книгу со сказками, иллюстрированную подвижными картинками, и лопая орешки в меду, но сейчас Бэль думала не о мирных забавах, она кое-кого искала. Почти мгновенно обнаружив «потерю» по подозрительному блеску стекла на паркете, девчушка воскликнула, сморщив слегка вздернутый остренький носик:

– Дик, проказник, вот ты где! Ой, что ты делаешь?

Существо, идеально гармонировавшее с цветовой гаммой гостиной, более всего напоминало небольшой золотистый и неимоверно пушистый шарик на лапках. «Шарик» столкнул с сервировочного столика очередной бокал, задумчиво послушал, с каким хрустальным звоном он разлетелся на искрящиеся в солнечном свете летнего утра осколки. Потом глянул на хозяйку огромными синими глазами и взмахнул длиннющими ресницами.

Редкостный дикати, или попросту Дик – совершенное существо для домашнего содержания, не требующее никакого особого ухода и никакой пищи, кроме чистой энергии света, имел одну небольшую слабость. Он обожал звон разбитого стекла, предпочтительно хрусталя, и тащил в свое укромное гнездышко, устроенное в большой плетеной корзинке рядом с постелью Бэль, самые красивые разноцветные осколки.

– Ох, Дик, ну что мне с тобой делать, – вздохнула принцесса, невольно копируя ворчание нянюшки, и тут же, заслышав в коридоре чьи-то приближающиеся шаги, скомандовала: – Бежим, пока нам не попало!

Схватив зверюшку в охапку, девчушка пулей вылетела из гостиной через вторую дверь, распахнутую в соседнюю комнату, только взметнулась колоколом длинная юбка синего платья. Но, прежде чем убежать достаточно далеко, Бэль еще успела услышать сдавленный вопль слуги, узревшего последствия игры крошки-дикати, самого безвредного и безобидного животного на свете.

Нрэн, купивший сестренке зверька шесть лет назад, очень скоро, увидев осколки своего любимого белого сервиза с золотой росписью, совершенно точно убедился в том, что ему осмелились подсунуть бракованный экземпляр дикати. Но обменять его на другой, качественный, так и не смог. Не желая расставаться с любимцем, Бэль закатила дикий скандал с громким ревом, и «бракованного» малыша с преступными наклонностями и родословной более длинной и куда более пышной, чем у всей королевской семьи Лоуленда, пришлось оставить. Так принцесса обрела еще одного товарища для игр и проказ.

Поняв, что гроза миновала и слуга не пустился в погоню за бедокурами, желтый пушистый комочек выбрался из рук принцессы и, вскарабкавшись ей на плечо, начал что-то тихо мурлыкать хозяйке на ушко, щекоча шею мягкой шерсткой. Глаза дикати из фанатично-синих стали умиротворенно-зелеными, как у Лейма в добром расположении духа.

– Чем бы заняться? – пробираясь по коридору, начала вслух размышлять Бэль, советуясь с Диком. – Может, пойдем погуляем в Садах?

– А может, заглянете на урок законоведения, ваше высочество? – послышался над ухом ироничный голос лорда Дайвела, штатного учителя королевской семьи Лоуленда. И цепкая рука мужчины опустилась на худенькое плечико девчушки, заблаговременно пресекая всякую возможность побега. С лукавым прищуром дворянин взирал на принцессу.

Бэль подняла скорбный взгляд на учителя и, скорчив несчастную мину, печально кивнула. Сегодня хитрый лорд Дайвел переиграл ее, значит, в следующий раз нужно будет спрятаться получше. Ах, если бы не пришлось разыскивать Дика!

Девчушка не видела никакого толка в том, чтобы сидеть несколько часов на одном месте и пытаться запомнить то, что сочинили одни люди, чтобы запутать других, и в чем теперь надлежало плутать ей. Вот Бэль и старалась по мере сил и возможностей избегать нудных уроков, подобных законоведению, хотя сам лорд Дайвел, сухощавый мужчина с вечно ироничным прищуром и кривоватой улыбкой, ей нравился. Чем-то он напоминал девочке брата Джея. Но все равно, куда больше, чем законоведение, принцесса любила музыку и литературу.

В свою очередь лорд Дайвел совершенно точно сознавал, что его маленькая ученица, в отличие от большинства членов королевской семьи Лоуленда, которых ему доводилось учить, не испытывает никакого интеллектуального удовольствия от уроков законоведения. Бэль безнадежно путалась в дебрях законов и многочисленных поправках, дополнениях, распоряжениях, постановлениях и приказах. Но долг учителя и внушительная зарплата, выплачиваемая из королевской казны, не оставляли мужчине иного выхода, кроме как попытаться вложить в хорошенькую головку избалованной многочисленной родней мягкосердечной девчушки хотя бы элементарные представления об основных законах государства, их смысле и значении.

Пока Бэль только конвоировали на урок, в одной из комнат замка уже кипела напряженная работа. Король Лимбер доблестно сражался с горой бумаг, накопившихся за два выходных дня, которые он себе позволил, чтобы устроить экскурсию по новому кварталу борделей, открывшемуся в столице развлечений, мире Альфорс. И теперь его величество ждали пять массивных папок с документами, требующими визы короля. Папки были набиты так плотно, что едва закрывались. Пока монарх добрался лишь до середины первой, несмотря на то, что работал с почти механической скоростью. В несколько секунд Лимбер охватывал глазами содержание очередного документа, подписывал его или четким убористым почерком накладывал свою высочайшую резолюцию, на основании которой строили свою работу другие службы.

На третьей бумаге, если считать от конца первой папки, в дверь кабинета резко постучали, и внутрь быстро просочился сухопарый мужчина с очень настороженным выражением лица, в траурно-темном сером камзоле, расшитом жемчугом. В руках у него было несколько бумаг.

– Чего тебе? – недобро нахмурился король Лимбер при виде одного из своих секретарей. То, что Гермит осмелился потревожить его во время работы (на это мало кто отваживался), должно было означать лишь одно: появилось нечто важное, требующее немедленного внимания его величества. Лимбер уже предчувствовал, что это «нечто» придется ему не по вкусу.

Секретарь тоже прекрасно это понимал. Но понимал он также и то, что известие у него слишком странное и важное для того, чтобы считаться с дурным настроением короля.

– Послание, доставленное телепортом из Жиотоважа – Мира Грани. Правление Трех варов запрашивает разрешения на визит полного посольства в Лоуленд. Впервые за всю историю существования их государства.

Лицо Лимбера осталось непроницаемым, но во рту мужчина почувствовал вкус уксуса и властно протянул руку за бумагами. Дурные предчувствия начинали оправдываться.

Секретарь приблизился и с поклоном протянул документы королю. Тот быстро проглядел их и бросил:

– Приготовь официальное приглашение за моей подписью. Мы ждем их через пять дней, пусть воспользуются южным телепортом.

– Осмелюсь спросить, ваше величество, кому будет поручена подготовка встречи? – вежливо поинтересовался секретарь, ничем не выдавая удивления от столь стремительного положительного решения монарха, ненавидевшего посольства всей душой.

– Принцу Мелиору, – процедил король и жестом приказал секретарю удалиться.

Гермит тут же исчез за дверью, а Лимбер позволил себе нахмуриться и задумчиво побарабанить по столу пальцами. Прошло уже шесть лет с того времени, как в руки лоулендцев попала информация по Жиотоважу, извлеченная из маскарадного костюма «вероломно» убитого и дочиста ограбленного посла и шпиона по совместительству Тарака Ро’дольски из Чалнура. Король начал успокаиваться, считая, что единственный сведущий в этом щекотливом деле тип унес свои знания в следующую инкарнацию.

Но вот теперь объявилось это проклятое полное посольство (полное – значит орава ртов тридцать, не меньше), и нужно было снова гадать, а не связан ли предстоящий визит жиотоважцев с «небольшим недоразумением», случившимся шесть лет назад в священном храме Великого и Благостного Кристалла Авитрегона. По сведениям Тарака, тогда ночью исчез с алтаря сам Кристалл, а три жрицы-хранительницы, посвященные Великому и Благостному, стали жертвами неизвестного насильника, причем младшей из жриц едва минуло десять лет. В результате этих трагических событий Мир Грани Жиотоваж утратил Источник Силы, делавший его принадлежащим Мэссленду, и после проявления иного спящего Источника фактически попал под юрисдикцию Лоуленда.

Итак, что бы ни означало намерение Жиотоважа побывать с посольством в Мире Узла – Лоуленде, лучше было им не отказывать, и для Лимбера это значило только одно: жди суматохи, проблем и сомнений, ну а дабы мучиться не одному, его величество сплел заклинание связи и мрачно буркнул:

– Иди сюда, пора заняться делом.

Красавец-блондин в элегантном черном костюме, расшитом жемчугом и сапфирами, и в бледно-голубой сорочке чуть светлее голубых глаз, задумчиво крутивший в пальцах статуэтку из сердолика в виде трех встающих на дыбы коней, чуть поморщился, давая понять, что недоволен тем, как его бесцеремонно прервали. Медленно поставив произведение искусства на прилавок полутемного антикварного магазинчика, мужчина надменно сказал приказчику:

– Оставьте вещицу для меня, любезнейший. Я зайду позднее, и мы поговорим о цене этой безделицы.

– Да, господин, – с глубоким уважительным поклоном ответил продавец, но так и не понял, услышал ли его исчезнувший посетитель.

– Прекрасный день, отец. Какие государственные заботы потребовали моего присутствия? – поинтересовался Мелиор, присаживаясь в кресло без разрешения короля. Зная, что нужен Лимберу, принц позволил себе эту маленькую месть за прерванный вояж, предпринятый для очередного пополнения любимой Коллекции Всех Миров.

– Сейчас вызову Энтиора, Элию и все объясню. Я не намерен упражняться в риторике трижды, – фыркнуло его величество, плетя очередное заклинание связи и одновременно продолжая штудировать документы. Король уже перешел ко второй папке.

Принц Энтиор находился в мансарде грандского замка. Тихо мурлыча себе под нос какую-то охотничью балладу, он занимался искусством, причем искусством в понимании всех ценителей, а не только знатоков художественных пыток.

Вампир, одетый с вопиющим нарушением этикета лишь в свободную блузу, темные брюки и мягкие мокасины из оленьей кожи, выкладывал мозаичное панно. Идиллические очертания чистейшего лесного озера и силуэт прекрасного единорога, пришедшего на водопой, уже готовились обрести окончательные черты. Запуская гибкие холеные пальцы с острыми ногтями в ящички с разноцветными многогранными плиточками, посаженными на крохотные шипы, мужчина доставал кусочки камней нужного оттенка и втыкал их в плотную текстуру холста, натянутого на раму.

– Кончай играться, Энтиор, – слова Лимбера грубо нарушили творческий процесс и вырвали вампира из вдохновенного состояния. – Ты мне нужен.

– Ах, отец, вы ничего не понимаете в ситрасиль, – сдержав приступ бешенства, снисходительно ответил принц и тяжело вздохнул, показывая, какую великую жертву приносит, отрываясь от творчества. Театральный вздох сопровождался нежным стуком нескольких плиточек, выпавших из разжавшихся пальцев вампира назад в ящички.

Воспользовавшись для переодевания вульгарным заклинанием, мужчина перенесся в кабинет короля облаченным в элегантные одежды своих избранных цветов: черное с бирюзой. Конечно, Энтиор предпочел бы облачиться с помощью слуг, затратив на излюбленный процесс выбора туалета не меньше часа, но что-то подсказывало вампиру, что столько его величество ждать не будет.

– Куда уж мне, старому козлу, – употребив один из излюбленных Энтиором эпитетов, которые вампир мысленно так заботливо подбирал для любимого папочки, огрызнулся король и наложил очередную отрицательную резолюцию на очередное ходатайство очередного объединения сирых и убогих, как всегда, просившего денег.

Принц вздрогнул про себя, но на его лице не отразилось ничего, кроме глубочайшего внимания и столь же глубокого почтения. Он словно говорил всем своим видом: «Если тебе, обожаемый родитель, захотелось назвать себя старым козлом, то кто я такой, чтобы возражать». Впрочем, Лимбер, не желая продолжать старую игру в двусмысленные вопросы, взгляды и жесты, хмыкнул и занялся заклинанием связи для призыва дочери.

Вот только заклинание вместо ожидаемого изображения прекрасной принцессы, развернувшись в хмуро-серый экран, пошло полосами и лопнуло, как мыльный пузырь, чувствительно шмякнув Лимбера магическим разрядом тока вольт эдак на триста. Король отбросил ручку и выругался сквозь зубы, проклиная талантливую дочурку, поставившую хитроумную защиту от вызова, черпавшую силу для отражения заклинания у самого вызывающего. Густые черные волосы монарха, ласкать которые мечтали многие женщины и при надлежащем упорстве каждая из них, если конечно не числилась в записных уродинах, могла добиться такой привилегии, встали дыбом и начали слегка потрескивать от избытка статического электричества. Лимбер попытался пригладить пострадавшую шевелюру обеими руками, и через некоторое время упрямые волосы сменили-таки «позицию», но от прежней прически не осталось и следа.

– Вероятно, Элия отдыхает и не желает, чтобы ее беспокоили, – с невинно-вежливой улыбкой заметил Мелиор, тихо радуясь тому, что за столь бесцеремонное нарушение планов детей папе попало хотя бы от принцессы.

– Да, она сейчас в мире Эйта, – изящно поведя рукой, проинформировал собравшихся гордый своей осведомленностью Энтиор и спрятал издевательскую улыбку.

– Тогда понятно, почему сестра застраховала себя от звонков, – согласился Мелиор, уважая право богини на уединение и досадуя на себя за то, что по природной лени защититься подобным образом не удосужился. С другой стороны, заклинания отражения он плел не столь мастерски, как принцесса, и, пробив его защиту, разгневанный король вполне мог накостылять сыну за подобные фокусы. Почему-то сына Лимбер не любил столь нежно, как дочь, которой прощалось многое из того, что никогда не простилось бы отпрыскам мужского пола.

– Даю вам двадцать минут на то, чтобы побывать на Эйте и привести Элию сюда. Шевелите задницами, лодыри! Время пошло, – скомандовал король, демонстративно бросив взгляд на массивные золотые наручные часы, инкрустированные сапфирами и алмазами.

– Но, папа… – привстав и умоляюще протянув руки к родителю, начал было возражать Мелиор, воображая себе бурю гнева, которая обрушится на головы братьев, осмелившихся потревожить богиню в ее потаенном раю.

– Быстро! – грозовые тучи сгустились в кабинете, король сдвинул смоляные брови, его глаза полыхнули синим огнем.

Поняв, что его величество шутить не склонен, боги не стали дожидаться, пока он, стукнув кулаком по столу, перейдет к физической расправе над нерасторопными и прекословящими членами семьи. Принцы поспешно, без своей обычной летящей грации, вскочили и скрылись за дверью, все еще чуя лопатками обжигающе грозный взгляд владыки. «Видно, и правда стряслось что-то серьезное!» – решили они.

Миновав приемную и отойдя достаточно далеко по коридору, чтобы их не слышали стража и носящиеся, как молчаливые кометы, секретари Лимбера (даже Энтиор сомневался, что сможет выжать из этих стоиков нужную информацию раньше чем после трех дней высокохудожественной пытки), принцы остановились, чтобы обсудить катастрофическую ситуацию.

– Ничего не поделаешь, нужно идти, – вздохнул вампир и встал, облокотившись на подоконник у раскрытого стрельчатого окна. Даже сейчас озабоченный принц стоял так, чтобы любой проходящий по коридору мог восхититься его небрежно-элегантной позой и точеным хищным профилем.

Мелиор, пристроившись рядом в не менее изысканной позе, вздохнул в ответ и с печалью согласился:

– О да, но мне даже представить страшно, как разгневает Элию бесцеремонное вторжение на Эйт двух незваных гостей. Для кое-кого, вероятно, будет сделано исключение, сестра благоволит к тебе более, чем к любому из родичей, пожалуй, за исключением Лейма. Посердится, но простит. А вот я никогда не входил в число ее фаворитов и сейчас гадаю, не лучше ли мне было стерпеть ярость отца, чем сердить Элию своим визитом. Что может быть страшнее проклятий богини любви?

– Нам приказали, – с показным сочувствием напомнил Энтиор.

– Нам велели привести Элию в Лоуленд, а уж каким образом мы сделаем это, отцу нет никакого дела, – поняв, что задарма спасать его вампир не собирается, а времени для обходных маневров уже нет, Мелиор наступил на горло привычной дипломатической извращенности в общении и прямо заявил: – Так что, мы могли бы договориться и разделить обязанности.

– Например? – промурлыкал Энтиор, щелчком пальцев взбивая кружево манжет рубашки. Не то чтобы он был в плохих отношениях с Мелиором или обижался на него в данный момент (скорее напротив, они отлично ладили), просто принц по природе своей не мог не использовать счастливый шанс, чтобы обернуть сложившуюся ситуацию себе на пользу.

– Пока ты уговариваешь Элию посетить соскучившегося папочку, я мог бы поискать в своей коллекции какую-нибудь безделицу, которая придется тебе по нраву, – без привычных обиняков ответил принц, задумчиво выводя пальцем замысловатую вязь на деревянной поверхности подоконника, в которой глаз знатока мог бы опознать пожелание телесной немощи королю Лимберу на одном из вариантов староэльфийского.

– Какую? – проявил некоторую заинтересованность довольный вампир. Он-то, в отличие от начавшего нервничать брата, никуда не торопился, ибо течение времени Эйта несколько отличалось от Лоулендского. За час времени в Мире Узла там проходило около трех часов. Но сообщать об этом Мелиору Энтиор не спешил.

– «Смертельную страсть» Сандро Маркальебо, – с тяжелым вздохом отозвался принц. К проклятиям, выходящим из-под его пальца и адресованным Лимберу, начали приплетаться витиеватые оскорбления в адрес клыкастых ублюдков.

На названную Мелиором картину вампир давно положил глаз. Энтиора пленяла мрачная чувственная эстетика произведения Сандро Маркальебо – одного из самых выдающихся художников сумрачного мира Виатеральо, где уже несколько столетий шла борьба между людьми и темными народами. Картины же Сандро, их мрачный эротизм, совершенно не вписывались в каноны непримиримой войны с Силами Тьмы, и несчастный гений, как водится, попал в руки инквизиции. Серьезные парни в рясах не стали тратить много времени на получение признания о сотрудничестве со Злом, художника постарались убрать как можно тише и незаметнее, чтобы почитатели Сандро не успели его спасти. На сей раз желание уничтожить поклонника Тьмы возобладало у церковников над страстью к публичным процессам.

Не дожив до тридцати трех лет, Маркальебо в самом расцвете творческих сил закончил свою жизнь на костре из собственных картин. Но часть его произведений уцелела, их спасли истинные ценители искусства, которые есть среди любых рас. Мелиору, когда он гостил в Виатеральо у знакомых демонов, случайно попалось на глаза одно произведение покойного художника, и принц приложил все усилия, чтобы собрать полную коллекцию сохранившихся шедевров Сандро.

Картина «Смертельная страсть», так понравившаяся с первого взгляда Энтиору, изображала прекрасную вампиршу, склонившуюся, чтобы подарить поцелуй мужчине, прикованному к пышному ложу. Этот, казалось бы, заурядный сюжет был проникнут такой силой страсти, таким безграничным чувственным экстазом, которые угадывались и в улыбке женщины, и в полузакрытых в ожидании смертельного блаженства глазах мужчины, в его откинутой голове, что картина казалась живой, дышащей, она создавала настроение. Кроме того, в женщине угадывалось некоторое сходство с принцессой Элией, а черты лица мужчины были так искусно смазанны, что на его месте всякий рассматривающий картину мог представить желаемый образ.

Стоит ли говорить, что Энтиор тут же пожелал, чтобы «Смертельная страсть» висела в его замке, но Мелиор заупрямился, он утверждал, что без этой жемчужины его коллекция будет неполной. Впрочем, добавил принц, брат может навещать его в любой момент и смотреть на картину сколько ему заблагорассудится. Конечно, вампира такое щедрое предложение не устроило.

– Благодарю, любезный брат, – ласково улыбнулся Энтиор и, слегка поклонившись, добавил: – Время столь быстротечно, мне придется поспешить, чтобы постараться доставить Элию к отцу вовремя.

– Не смею тебя задерживать. – Мелиор еще нашел в себе силы ответить шантажисту вежливой улыбкой. Принц хоть и был несколько раздосадован, но не обижался на брата, в подобной ситуации он и сам поступил бы точно так же, типично по-лоулендски. Кроме того, коллекционная ценность картины для самого обладателя не была столь уж велика, и бог заранее знал, что полотно может стать предметом какой-нибудь сделки с братом, оттого и придерживал его.

Вампир еще раз улыбнулся, показав кончики острых белоснежных клыков, и исчез. Он материализовался в мире Эйта, недалеко от замка принцессы. Энтиору уже доводилось пару раз бывать здесь, ибо он являлся одним из немногих родственников, удостоенных чести скрасить своим обществом уединение богини.

Принц очень ценил доверие и любовь сестры, своей стради, и бережно хранил в укромном уголке ледяного сердца время, проведенное на Эйте. Долгие пешие или конные прогулки по бескрайним равнинам или укромным уголкам древнего леса, полеты над морем или горами, пикники, беседы вечером у камина, подчас затягивающиеся до самого утра, купанье в горячих ключах, катание на лыжах… Эти дорогие воспоминания о счастливых днях мелькнули в сознании Энтиора, когда он вновь очутился в одном из любимых миров сестры. Но проблема была в том, что сейчас его сюда не звали, кроме того, неприятным сюрпризом стала царившая в мире Эйта суровая зима. Не подумавший об этом вампир явился в заснеженный край как был, в легком летнем камзоле. Пурга тут же наказала его за легкомыслие, обдав фонтаном снежных хлопьев с примесью острых как бритвы льдинок.

Сцепив зубы, Энтиор магическим жестом сменил одеяние на более подходящее: высокие сапоги, длинную замшевую куртку, подбитую густым мехом, черный плащ с капюшоном. Создав силовой заслон от ветра, принц, утопая по пояс в снегу, побрел к возвышавшимся неподалеку стенам замка. На ходу мужчина раздумывал о том, как ему проникнуть за внушительные стены, сложенные из громадных камней, сквозь не менее внушительные охранные заклинания, искусно составленные принцессой. Если Элия не желала, чтобы ее беспокоили, то умела защититься на совесть, тем более на Эйте, где ей вовсю помогали магические существа, поддерживающие порядок в большом замке.

К тому времени когда принц приблизился к практически сливающейся со стеной калитке рядом с высокими воротами, ему в голову взбрела только одна-единственная идея. Энтиор решил попробовать. В случае неудачи вампиру не осталось бы ничего иного, кроме как встать лагерем у стен и вопить что было сил о том, что стради желает видеть отец. Глядишь, к лету его бы и услыхали.

Отрешившись от волнений и беспокойства, таких значимых сейчас для принца, но несущественных для иной его ипостаси, Энтиор призвал силу внутренней сути из глубин собственного «я». Рябь прошла по телу бога, полыхнула вспышка трансформирующей энергии. И вот уже у ворот нюхал снег гигантский черный барс, чью роскошную темную шкуру припорашивал снег.

Метель у стен замка бушевала не столь яро, но защитный купол вампира при обращении в зверя исчез, и потому принц вновь отчетливо ощущал стихию. Нос зверя, как до этого и обоняние вампира-охотника, сквозь тысячи холодных запахов снега ловил запах жилья, дыма, изысканных яств и, самое главное, живого присутствия богини. Энтиор возликовал: «Она точно здесь!» Самым досадным было бы, преодолев все препятствия, обнаружить, что сестра уже покинула Эйт и скрылась где-нибудь в ином тайном месте.

Встряхнувшись, восхитительный зверь одним летящим прыжком преодолел расстояние до калитки и требовательно ткнул в нее мощной лапой. Оправдав его воспоминания и надежду, дверь бесшумно распахнулась. Восхищаясь своей находчивостью и умом, Энтиор, довольно рыкнув, проскользнул внутрь.

В несколько прыжков барс пересек внутренний двор замка, где пурга, усмиренная охранными чарами, уже не бесновалась, а легко кружила снежинки, и снова по-хозяйски небрежно ткнул лапой в одну из массивных створок входной двери. Она тут же распахнулась. Бог проник внутрь и понесся по замковым коридорам, радуясь тому, что все рассчитал верно.

Заботясь о своем домашнем зверьке – здоровенной аранийской пантере Диаду – Элия оставила в заклинаниях охраны небольшой зазор, дававший любимцу возможность приходить и уходить из замка в любое время, не беспокоя хозяйку, а также водить подружек и приятелей. Конечно, аранийцы на Эйте не обитали, но крупных зверей породы кошачьих с высоким уровнем разумности здесь было в избытке, и нахальный Диад быстро свел знакомство со многими представителями местной фауны. Он охотился, играл вместе с местными зверями и время от времени приглашал их к себе домой. Так что не раз и не два, возвращаясь с прогулок, богиня заставала у камина не одну черную тушу, а сразу несколько здоровущих зверюг с угрожающего вида клыками, разомлевших или резвящихся в тепле и уюте, словно котята. Благодаря тому что богиня считалась покровительницей кошек, к принцессе звери относились достаточно уважительно, кроме того, Диад внушал своим приятелям мысль, что в его стае старшая Элия, и ее надо слушаться. Что же касается чистоты в замке, заклинания восстановления и порядка поддерживали ее идеально, поэтому принцесса не возражала против общества зверей и избирательность заклинания допуска менять не собиралась. Воспользовавшись этим, Энтиор смог пробраться в замок, приняв свою оборотническую форму.

Теперь для вампира, все еще находившегося в облике барса, главным было поскорее разыскать принцессу. Он уже чувствовал энергию ее присутствия, но чувствовал как-то странно: не теплым лучом, как обычно, а скорее обжигающей, всесокрушающей волной. Списав это на особенности восприятия в животном облике, Энтиор продолжил путь туда, куда его вели чутье и инстинкт.

Большая черная кошка мягко, совершенно неслышно, едва касаясь лапами густого ворса ковра, неслась по первому этажу замка. Единственной трудностью было подавить первый инстинктивный порыв и не останавливаться, чтобы выкусить снег, набившийся между подушечками лап. Барс миновал пустынный холл и свернул направо, следуя глубинному чутью силы.

«Скорее всего Элия в кабинете-библиотеке», – решил Энтиор и, поддев тяжелую дверь в помещение, убедился в своей правоте. Вдоль стен стояли высокие стеллажи, заполненные книгами, в нескольких каминах горел огонь. Под потолком сияли светильники, дававшие достаточно света, чтобы не раздвигать тяжелые шторы, отгораживающие уют внутренних помещений от пурги за окнами. Кроме пары кресел прямо посередине комнаты находились массивный стол, сейчас заваленный толстенными фолиантами, и столик поменьше, на котором лежала разлинованная тетрадь. По ее страницам сама по себе сновала ручка, выводя изящным каллиграфическим почерком под диктовку богини, левитировавшей над книгами у большого стола: «Сравнительный анализ различных переводов сто пятой страницы «Историй Миров Грани» показывает, что слово «танхум» должно трактоваться не в понятии конкретного Источника Силы, имеющего пространственные координаты, а как символ мощи и…»

Почувствовав чье-то присутствие, богиня резко прервала монолог и, развернувшись, впилась взглядом в пришельца, осмелившегося нарушить ее уединение. Энтиор был не в силах пошевелиться, он чувствовал, как его обвивают мощные потоки силы богини. Ее лучистые, сияющие расплавленным серебром глаза, тонкие черты совершенного по красоте лица, изящный изгиб лебединой шеи полностью заворожили его. Принц чувствовал неистовое желание склониться перед великой богиней, вознести ей хвалу, стать ничем у ее колен, и в то же время исступленно, до ломоты в пока еще звериных клыках, жаждал полного обладания Элией, ее кровью, телом, душой. Отстраненно, где-то на периферии сознания, вампир отметил, что никогда еще не испытывал в обществе стради столь неистовых и противоречивых эмоций. Но Элия тут же махнула рукой, и удар силы выбросил замершего на пороге принца назад в коридор. Захлопнулась дверь.

Барс рефлекторно попятился, отходя от опасного места, смял ковер, лапы расползлись, он растянулся на паркете, встал и ошарашенно помотал головой, приходя в себя. Спустя минуту дверь распахнулась вновь. За ней, грозно нахмурив брови, стояла Элия. На принцессе была домашняя одежда: белая воздушно-кружевная блузка, уютные темно-синие бархатные брючки и легкие туфельки на маленьких каблучках. Но милый наряд нисколько не умалял сурового вида богини.

– Прекрасный день, дорогая, прости, что пришлось тебя побеспокоить. Хоть и не по своей воле я сделал это, – возвращаясь в облик мужчины, взмолился Энтиор и простер к сестре руки. Принц был готов заплакать оттого, что стради гневалась на него, и в то же время испытывал какое-то восторженное удовлетворение.

– …– Первые выражения, слетевшие с уст богини, носили абсолютно непечатный характер, но жалобный взгляд вампира смягчил гнев принцессы. Она сердито поинтересовалась: – Тебе что, надоело пребывать в здравом уме, дорогой?

– Что ты имеешь в виду, стради? – непонимающе прошептал Энтиор, стоя перед сестрой, как кролик перед удавом, и наслаждаясь мелодичным звучанием строгого голоса.

– Я отдыхала, сняв блоки со своей силы. Иногда и мне необходимо расслабиться. Счастье, что ты сейчас способен не только на бессмысленный страстный лепет и лобызание моих ног. Должно быть, оборотническая форма смягчила воздействие, – мрачно ответила Элия, все еще изрядно злясь на брата.

– Лобызание ног? – мечтательно протянул вампир и попытался опуститься на колени перед принцессой.

Пресекая его порыв, богиня взяла брата за подбородок и, нахмурившись, внимательно всмотрелась в его ослепительно-бирюзовые глаза, проникая в самые глубины ледяной души принца. Тот стоял не шевелясь, млея от наслаждения, ведь острые ноготки принцессы впивались в его кожу. Через несколько секунд Элия кивнула, будто в чем-то согласившись сама с собой, и резко провела прохладной рукой по разгоряченному лбу вампира. Энтиор несколько раз моргнул, словно очнувшись от бредового сна наяву, и, облегченно вздохнув, с нежной благодарностью поцеловал запястье сестры:

– Меня все-таки слегка зацепило, дорогая. Благодарю за помощь.

– Да, к счастью, лишь слегка, – согласно кивнула принцесса и жестом пригласила брата в кабинет.

Тот безропотно последовал за ней.

– Так в чем дело? – уже из кресла деловито поинтересовалась Элия.

– Сегодня утром отец вызвал меня и Мелиора, а также собирался пригласить тебя, чтобы сообщить нечто важное. Что именно, не знаю. Он не счел нужным даже коротко посвятить нас в проблему, пока не появишься ты, – доложил Энтиор, так и не присев. – Отец пытался с тобой связаться, но заработал лишь весьма чувствительный удар силы и новую оригинальную прическу, надеюсь, она не войдет в моду в Лоуленде. Ты бы видела его волосы! Словом, он приказал нам отыскать тебя любой ценой и пригласить для беседы. Папа был настроен очень серьезно, и возражать ему мы не решились. Ты пойдешь со мной, стради?

– Придется, – скорчила скорбную гримаску принцесса, тоскливо покосилась на толстые тома, возлежащие на столе, замершую в ожидании работы ручку и мысленно напомнила себе о необходимости внести некоторые коррективы в охранные чары замка.

Встав, богиня повернулась к самому большому камину и позвала:

– Диад!

Черные меховые одеяла на широкой кушетке неторопливо зашевелились, и из их груды выглянул кончик заспанной морды зверя. Пантера не спеша приоткрыла один бирюзовый глаз.

– Я ухожу в Лоуленд. Ты со мной? – спросила Элия.

Диад вальяжно зевнул, широко распахнув пасть, чтобы продемонстрировать длинные, острые, словно кинжалы, белоснежные клыки и алый бархат длинного языка. Потом пантера, демонстративно повернувшись к камину, улеглась снова, сделав вид, что мгновенно заснула. Ответ зверя был достаточно красноречив: «Ты можешь идти куда хочешь, хозяйка, а я остаюсь здесь, в тепле и покое».

– Что ж, дрыхни, лодырь, тебя папа не звал, – фыркнула принцесса, подавив проказливое желание подкрасться и дернуть высокомерного соню за хвост.

Через секунду замок опустел, а Диад так и не узнал о варварском желании госпожи нарушить его драгоценный покой.

Маленькая принцесса Мирабель, словно певчая птичка в клетке, томилась в кабинете на уроке законоведения. Она ерзала на стуле и разрисовывала поля тетради красивой ручкой, переливающейся сине-зелеными искорками (подарок Рика). Из-под пера Бэль выходили диковинные цветы и забавные мордочки зверьков, не имеющих ни малейшего отношения к теме урока. Заскучавший Дик прикорнул на пуфике по соседству и погрузился в сладкие сновидения со множеством разноцветных стеклышек. А лорд Дайвел лез из кожи вон, чтобы хоть чем-нибудь заинтересовать девчушку.

– Скажите, ваше высочество, как с точки зрения закона можно расценить ваше желание прогулять урок? – начал, максимально приблизившись к жизни, учитель.

– Я поступила нехорошо, – без малейшего раскаяния в голосе ответила девчушка, продолжая рисовать.

– Да, это был просто маленький нехороший поступок. А что, по-вашему, можно назвать преступлением?

– Это когда кто-то совершает что-нибудь очень нехорошее, за что его обязательно нужно сильно наказать, – поразмыслив, серьезно сказала принцесса.

– Правильно, – согласился с этим вольным определением лорд Дайвел и привел свое, более официальное определение: – Преступление – это нарушающее законы общественно-опасное деяние, с умыслом или по неосторожности совершенное вменяемым существом или же сущностью, подлежащим ответственности, посредством физических, магических, ментальных и иных действий. Согласно лоулендским законам, общественно-опасными или, иначе, противоправными деяниями считаются действия, которые любым путем посягают на общественный или государственный строй, собственность, физическую целостность, силу, магические таланты, структуру души, права граждан и приравненных к ним существ…

Бэль подняла на учителя недоумевающий взгляд, словно говоря: «Что, я все это сказала?»

Лорд Дайвел сбавил обороты и продолжил в самом примитивном из доступных ему стилей:

– Преступления различаются по степени опасности: к легкой можно отнести – кражу, разбой – к средней, а убийство или изнасилование – к тяжелой. И в зависимости от опасности преступления выносится приговор и назначается наказание…

– Что такое изнасилование? – поинтересовалась Бэль, услышав незнакомое слово, и впервые за все время урока оторвала взгляд от цветочков на полях.

Учитель изумленно поперхнулся и подозрительно уставился на принцессу. Бэль все еще оставалась настоящей проказницей, но ее шутки не были злы и никогда она не стремилась загнать учителя в словесную ловушку и выставить его дураком, как некая остроумная сероглазая красавица около пятидесяти лет назад. Значит, и сейчас девчушка спрашивала не затем, чтобы посмеяться над Дайвелом. Она просто хотела получить ответ на свой вопрос. И это, с одной стороны, было действительно элементарно, а с другой, если принцессу до сих пор никто не просветил по столь щекотливому поводу, значило ли, что ему, Дайвелу, следовало это сделать? И не получит ли он разноса от непредсказуемой королевской семейки за свою лекцию? «Нет уж, лучше промолчать», – в конце концов решил осторожный учитель и как можно более обтекаемо ответил Бэль:

– Это когда мужчина против воли женщины делает то, чего она не хочет, и причиняет ей боль.

– А, – глубокомысленно кивнула девчушка и вновь погрузилась в рисование. На сей раз с натуры. Уж больно уморителен был спящий вверх лапками пушистый Дик.

Дайвел облегченно перевел дух, промокнул лоб батистовым платком и, откинувшись в кресле, продолжил лекцию:

– Как строго наказать совершившего преступление, решает Суд Сил, если речь идет о нарушении Законов Равновесия или о другом столь же тяжелом преступлении, находящемся в ведении Сил; Суд Богов рассматривает преступления, затрагивающие интересы ряда миров или целого Уровня; Суды отдельных миров разбирают дела, непосредственно касающиеся их граждан, и преступления, происшедшие на их территории. Понятно?

– Ага. Если Джей украдет что-нибудь и его поймают, то будут судить в том мире, где он украл, – беспечно кивнула Бэль, даже теоретически не воспринимая идею того, что пронырливого веселого брата могут где-то поймать.

– Э-э-э, не совсем так, – вздохнул лорд Дайвел, мысленно припоминая груды поправок, исключений и дополнений, касающихся всемогущей королевской семьи Лоуленда. – Если у нас есть официальная договоренность с этим миром, то дело о преступлении любой степени опасности обязаны передать в суд Лоуленда для разбирательства. Впрочем, пока мы не будем заострять на этом внимание. Вашему высочеству достаточно знать, что система правосудия в Лоуленде работает безупречно. И виновный в преступлении несет наказание в соответствии со степенью и характером вины. Наказанием могут быть тюремное заключение, физическая или магическая кара и, наконец, насильственный перевод в другую инкарнацию – казнь. Приговор выносится судом, в который обязательно входят маги – Чтецы Душ. Благодаря этому наказание для преступника всегда справедливо и страшно…

Бэль вздохнула. Все эти рассказы учителя о преступлениях и судах казались ей чем-то столь же далеким, как и Мэссленд, но куда менее понятным, интересным и заманчивым. Хотелось в Сады на прогулку.

А лорд Дайвел продолжал рассказывать, старательно редактируя привычный текст на предмет его адекватного восприятия нежной и чувствительной девчушкой. Вряд ли, например, ей сейчас следовало знать, что казнь знатных и могущественных граждан Лоуленда, совершивших тяжкие преступления, приводит в исполнение принц Нрэн. Великий воитель по совместительству числился еще и Верховным Палачом государства. Его смертоносный меч легко прерывал нить жизни тех, кого заурядный кат не смог бы при всем старании даже поранить. Таких щекотливых мелочей было много, и учитель о них умалчивал, справедливо полагая, что со временем Бэль все узнает и поймет сама, а сейчас расстраивать ее не следует.

Облегченно вздохнув, принц Мелиор встал с диванчика в коридоре. Томимый нетерпением, бог едва не ерзал по сиденью, беспокойно отсчитывая минуты до срока, назначенного неумолимым отцом. Все-таки они успели вовремя! Бог с довольной улыбкой пошел навстречу Энтиору и Элии.

– Прекрасный день, дорогая, я счастлив видеть тебя, – молвил принц, отвешивая сестре изящный поклон.

– Еще бы, – фыркнула Элия, фамильярно потрепав брата по щеке, – ведь это позволит твоему лицу сохранить безупречный цвет и не приобрести царапин.

– Это так, – чуть поморщившись, нехотя признал Мелиор и заметил: – Нам следует поспешить, или мой дивный лик все-таки пострадает. У папы очень тяжелая рука, а книг по возрастной психологии, педагогике и воспитанию он отродясь не читал, потому и не знает, что телесные наказания чрезвычайно скверно сказываются на психике детей и микроклимате в семье.

– А ты подари ему подборку необходимой литературы, – мрачно хмыкнув, посоветовала богиня. – Только сначала целителей вызови и место в реанимационном отделении лечебницы забронируй.

– Твои советы всегда бесценны, дорогая, – с вежливым сарказмом отметил Мелиор.

На этом разговор завершился, поскольку боги подошли к кабинету отца. Миновав стражу и секретарей, они вошли внутрь.

– Наконец-то, – недовольно буркнул король, захлопывая четвертую папку с подписанными документами и толчком посылая ее на дальний конец стола. Потом его величество откинулся на спинку высокого кресла и, скрестив руки на груди, изрек с вежливой улыбкой голодного дракона-людоеда:

– Прекрасный день, доченька.

– Прекрасный день, папа, – совершенно игнорируя эту обаятельную улыбку, откликнулась принцесса, занимая диван, стоявший рядом с рабочим столом отца, поскольку более удаленные, а следовательно, и более безопасные кресла поспешно оккупировали принцы.

– Детка, я прошу тебя внести некоторые коррективы в блокировку заклинания связи. Мало ли что может случиться, а мы не в силах будем связаться с тобой, – сдерживая гнев, тихо и по-прежнему вежливо сказал Лимбер.

– Не думаю, что мои заклинания нуждаются в корректировке, отец, – серьезно возразила богиня, привольно раскидываясь на подушках и внешне не выказывая никаких угрызений совести по поводу безвинно пострадавшего родителя.

С удивлением, к которому примешивалась изрядная доля опаски, принцы украдкой смотрели то на короля, то на принцессу, делая вид, что их здесь совсем нет, а если и есть, так они глухие и слепые инвалиды с раннего детства. Элия тем временем продолжила:

– Если эмоциональный настрой вызывающего родственника говорит о том, что мне или ему грозит неминуемая опасность, блокировка вызова отключается, и со мной можно связаться в любых условиях. В другом случае, по моему мнению, лучше получить легкий удар и сразу перестать меня доставать, чем заговорить с богиней любви, чья сила полностью свободна. Просто так, руководствуясь сиюминутной прихотью, я никогда не блокирую полностью контакт.

Король фыркнул, признавая правоту дочери, и сказал:

– Тогда хоть «автоответчик» включенным оставляй, милая. В конце концов, физические пытки людей призвание Энтиора, а не богини любви.

– Да, я у нас больше по моральным терзаниям специализируюсь, – гордо констатировала принцесса и задрала носик.

– Бесспорно, – чуть завистливо согласился вампир. Умение сестры трепать чужие нервы всегда вызывало у него самое искреннее восхищение профессионала.

– Теперь о деле, – оборвал болтовню детей Лимбер, стукнув ладонью по столу. Мебель уже давно привыкла к такому бесцеремонному обращению и выносила его с легкостью большей, нежели потомки короля, сделанные из пусть и по-божественному сильной, но все-таки уязвимой плоти. – Через несколько дней к нам прибывает полное посольство из Жиотоважа. Вы будете им заниматься.

– С чего такая честь, папа? – прямо в лоб спросила принцесса, все еще недовольная тем, как бесцеремонно ее вырвали с Эйта.

Вздохнув, Лимбер щелкнул по перстню-печатке и усилил заклинание защиты от прослушивания, после чего начал откровенный разговор:

– Семь лет назад по времени Жиотоважа по заданию нашего Источника из храма был похищен Великий и Благостный Кристалл Авитрегона, Источник Мира, по характеру своей силы склонявший Жиотоваж к Мэссленду. Все три его жрицы были изнасилованы вором.

– Работа Джея, – скорее не спросила, а констатировала Элия, высказав вслух подозрения братьев.

Воровством в семье время от времени забавлялись практически все, но на высоком профессиональном уровне этим занимались немногие. Источник, зная своих инициированных как облупленных, мог поручить подобную кражу Джею, Кэлеру, Рику или кодле Тэодера [1] Но совмещение воровства с изнасилованием ясно указывало на личность вора. Остальные либо не считали насилие развлечением, либо не желали смешивать работу и удовольствие.

Король кивнул, подтверждая версию дочери.

– У них есть доказательства? Догадки? – сразу уточнил лорд-дознаватель Энтиор, задумчиво постукивая пальцем по щеке.

– Документы, явственно обличающие участие нашей фамилии в происшедшем, были найдены у полномочного посла Тарака Ро’дольски из Чалнура, перешагнувшего порог следующей инкарнации в Новогодье, шесть лет назад. Помните, беднягу прирезали и обобрали в какой-то подворотне в день городского карнавала. Этот ублюдок ухитрился оказаться в нужном месте в нужный час и снять первичные отпечатки силы на следующее утро после происшествия. Больше никаких разговоров, обрывков слухов, бумаг не всплывало. Официальных обвинений тем более не выдвигалось, даже в самом мире. Ведь Джей оставил на месте иллюзию Кристалла.

И вот теперь Три вара Жиотоважа ходатайствуют о принятии полного посольства. Быть может, они просто просятся под наше покровительство или имеют другие меркантильные мотивы для визита, но нужно учитывать и возможность того, что недавняя история все-таки всплыла на поверхность и нас будут шантажировать. А есть ли у них доказательства, догадки или нет вообще ничего, узнаем очень скоро.

– Но даже если и у них есть первичные отпечатки силы, установить по ним причастность Джея к происшедшему можно только в том случае, если он сам изъявит желание пройти Обряд Подобия. – Элия подхватила нить рассуждений его величества. – А добровольно брат вряд ли на это пойдет, разумеется, дабы не унижать королевскую семью подозрениями. Обвинение должно быть подкреплено существенными материальными уликами.

– В полное посольство Жиотоважа обязательно входят полномочные представители Трех варов и хотя бы одна из трех жриц храма, – отметил Мелиор как знаток дипломатических процедур множества миров.

– Жрица… Интересно, была ли она жертвой, – задумчиво протянула принцесса и резюмировала, теребя атласную кисточку подушки: – Если кто-то желает устроить масштабную обличительную сцену, то лучших свидетелей, чем вар и жрица, пожелать нельзя.

– Ты женщина, как закатывать сцены, тебе виднее, – уколол принцессу Лимбер и, посерьезнев, сказал: – Мелиор, займешься организацией встречи посольства, мы ждем их через пять дней у Южного Телепорта. Что и как, тебе рассказывать не нужно, не маленький. Даю обычные полномочия. Но особое внимание обрати на жрицу. Нам надо знать, из тех ли она, кто пострадал при краже. Ты сволочь обаятельная, так очаруй леди. Энтиор, Элия – будете помогать брату, развлекать остальных гостей и выяснять, что у них на уме. Чтоб им провалиться, ублюдкам, свалились на мою голову. Все ясно?

– Да, папа, – кивнув, заявили сыновья. Элия отделалась простым кивком.

– Вот документы. – Лимбер достал из большой шкатулки для писем бумаги жиотоважцев и перекинул их Мелиору. Тот пробежал внимательным взглядом по строчкам и передал листки Энтиору.

– Вызови еще Джея, – посоветовала принцесса, мысленно просчитав варианты развития событий.

– Зачем? – напрягся удивленный король.

– Если они что-то знают или подозревают, то само отсутствие брата нам на руку не сыграет. А вот наличие может и помочь. Пусть Джей изредка попадается на глаза членам посольства, но при этом играет роль поглощенного братской заботой воспитателя крошки Бэль, это положительно скажется на имидже нашего распутника и поможет отвести необоснованные подозрения. Он ведь все равно работает в мирах под личиной, значит, без обряда опознать его никто не сможет. Если же улики серьезны, то будет здесь брат или нет, это никакого значения не имеет. Уж слинять-то, как только запахнет жареным, он всегда успеет вовремя, – пояснила свою идею принцесса.

Обдумав услышанное и признав логичность предложения дочери, Лимбер кивнул, с мстительной улыбкой представив себе, как лично сообщит все радостные новости любимому люботрясу-сыночку. Энтиор и Мелиор в глубине своих бесконечно эгоистических душ мысленно слегка посочувствовали белобрысому брату. Возиться с Мирабэль – какое наказание за любое самое жестокое и изысканное преступление могло быть наихудшим?

– Где ты планируешь разместить гостей, отец? – спросил Мелиор, и король скорчился, как от зубной боли.

– Придется в замке, – с неохотой признал Лимбер. – Так удобнее, чтобы не выпускать их из виду.

– Третий этаж, западное крыло, я думаю, вполне подойдут, – намекнул принц. – Свободных гостевых покоев там много. Они достаточно комфортны и просторны даже на самый строгий взгляд.

«Да и заклинания слежения там хорошие поставлены», – про себя закончила речь брата принцесса, в свою очередь знакомясь с бумагами посольства.

– Занимайся этим сам, – приказал король. – Дашь указания управляющему, получишь ключи, осмотришь все лично. Может, что подновить придется или перестановку сделать.

– О да, я знаток дизайна, – подтвердил Мелиор с двусмысленной улыбкой, подправив пару волосков, выбившихся из его пышной светлой шевелюры.

Кому, как не богу интриги, Лоулендскому Пауку, мог еще поручить такое король. Даже Рик, бог магии, признавал искусность брата в чарах, затрагивающих любую из сторон его многогранной профессии. Мелиору великолепно удавались паутинные заклинания слежения всех видов, накинутые на большие пространства в замкнутых помещениях.

– Вот и займись им, пока еще есть время, – посоветовал Лимбер, недвусмысленно давая понять сыну, что тот засиделся в кресле. – Докладывать обо всем будете ежевечерне.

Мелиор и Энтиор синхронно поднялись, отвесили папе по небрежно-изящному поклону и направились к двери. А Элия по мановению руки короля задержалась.

Когда братья покинули кабинет, она спросила:

– Кого ты посылал в Жиотоваж навести справки после происшествия, пап?

– Твоего длинноносого любимчика, – хмыкнул король. – Я велю ему побеседовать с тобой. Потом расскажешь все, что сочтешь нужным, парням.

– Отлично, – радостно улыбнулась богиня, а Лимбер в очередной раз подумал о загадочной женской душе и не менее загадочных женских вкусах. Сколько король ни смотрел на Рэта, так и не смог понять, чем этот уродец так приглянулся дочери, ведь ради одной выгоды Элия любовников никогда не заводила.

– Кроме того, я собиралась навестить наш Источник, – призналась принцесса.

– Хорошая идея. Возможно, тебе удастся выжать из него больше, чем мне, – одобрительно кивнув, согласился король и, чуть помешкав, задал больше всего беспокоивший его вопрос, ради которого он и попросил дочь задержаться: – Как, по-твоему, у нас действительно будут с ними проблемы?

– Может статься, – посерьезнев, подтвердила Элия. – Но не думаю, что слишком серьезные. На всякий случай можно послать Нрэна проинспектировать границы в некоторой близости от Жиотоважа. Наш великий воитель и сам по себе весьма сильнодействующее примиряющее средство, а уж во главе армии… Пока мы лишь получили еще одно напоминание о том, что все тайное рано или поздно становится явным, если плохо упрятать концы в воду. Мальчикам – урок. Джею не следовало трогать этих девиц, ну а уж если позабавился, надо было сделать так, чтобы жрицы исчезли бесследно. Впрочем, теперь уже поздно рассуждать о вероятностях. Если дело обернется плохо, придется устроить трагическое происшествие в мирах и исчезновение всего посольства. Обеспечим прямой протекторат Жиотоважу. Конечно, это хлопотно, может плохо сказаться на нашем имидже и приведет к осложнениям в Совете Богов, не говоря уже о напряженности во взаимоотношениях с Силами…

– Но если не найдется другого выхода, мы будем вынуждены на это пойти, – нехотя согласился король с дочерью. – Что ж, остается дождаться посольства и понять, что им действительно нужно.

– Пока, папа. – Богиня чмокнула Лимбера в щеку и вышла из кабинета, за дверью приемной, кроме положенной по этикету стражи, ее ожидали еще двое мужчин.

– Чего стоим, кого ждем, мальчики? Великого откровения пророков Творца или явления Джокеров? – иронично осведомилась принцесса, оглядывая братьев, застывших в великолепной скульптурной композиции под милым названием «Немой вопрос».

– Тебя, любимая, что несравненно лучше всего перечисленного, – галантно возразил Энтиор, следуя за сестрой по коридору.

– И, несомненно, прекраснее, хоть и не менее значительно, – подхватил Мелиор, мысленно завершив свою фразу словами: «Но столь же, если не более, опасно».

– Мы с папой обсудили возможность получения информации о Жиотоваже из разных источников, – снизошла до ответа на невысказанный вопрос богиня. – Я этим займусь, пока у нас есть время, чтобы приготовиться к визиту полного посольства.

– И каковы же наши планы в деталях? – приподнял бровь Мелиор, ожидая некоторых подробностей. Бог не слишком любил, когда его отстраняли от плетения интриг, но если отстранителями были сестра и отец, с этим вопиющим недоразумением приходилось мириться и спокойно выслушивать инструкции. Но никто не говорил, что богу запрещается высказывать по этому поводу хотя бы легкое недовольство.

– Ты можешь спокойно заниматься «дизайном» и продумывать ритуал встречи гостей в соответствии с полным сводом правил этикета для общения с делегациями иных миров, Энтиор посетит геополитический раздел библиотеки, а я отправляюсь к Источнику. Встретимся за ужином и все обсудим, – быстренько распределила роли Элия и спросила: – Есть возражения или предложения?

– Никаких, дорогая, – поклонился сестре Мелиор, понимая, что подробностей он сейчас не получит, но зато позднее для него приготовят хорошую подборку информации. Успокоив свое чувствительное самолюбие, принц осведомился: – Надеюсь, с моей стороны не будет большой дерзостью предложить позаботиться о меню трапезы?

Предложение совместить процесс обсуждения дневных трудов с ужином было встречено с энтузиазмом богом гурманов. Он любил свою могущественную сестру не меньше, чем опасался, и получал большое удовольствие от дружеского общения с ней. Тихий ужин втроем показался Мелиору прекрасной перспективой.

– Никому другому столь важное дело мы и не доверим! Правда, Энтиор? – улыбнулась принцесса.

– Бесспорно, – подтвердил принц, безоговорочно одобрявший тонкий вкус брата.

– До вечера, мальчики, – послав братьям воздушный поцелуй, ласково попрощалась богиня и телепортировалась из замка, оставив братьев заниматься намеченными делами.

Мелиор распрощался с Энтиором у библиотеки и отправился на поиски управляющего, загодя слегка морщась при мысли о том, что замок, где обычно кроме стражи, слуг и королевской семьи никого не бывало, скоро наводнят чужаки.

Даже дворяне Лоуленда могли бывать в замке только по специальному приглашению членов королевской семьи или их вызову. В последнем случае, если того требовало дело, в святая святых была открыта дорога любому, от раба до лорда. Интересы государства в политической, экономической, магической и иных сферах зачастую сталкивали у порога королевского кабинета весьма странных личностей. Но свободные прогулки по замку были возможны только при наличии постоянного приглашения, магически занесенного в охранные чары любым из членов семьи на уровне Закона Желания или специальных амулетов, своего рода временных пропусков, препятствующих проникновению чужаков в запретные зоны. Слуги же, рабы и стража имели магические печати на теле, и подделать их было просто невозможно.

Сейчас Мелиор почувствовал, что в качестве «жеста доброй воли» посольству Жиотоважа придется предоставить право свободного передвижения, и это богу весьма не нравилось. Принц, как и любой лоулендец, чрезвычайно ревностно относился к вопросам невмешательства в свою личную жизнь.

Глава 2

Жиотоважский при(о)кол в вопросах и ответах

Перенесясь в Сады неподалеку от грота, принцесса окунулась в волну летнего зноя и только сейчас поняла, вернее, ощутила на себе, что в Лоуленде действительно лето, а не суровая зима, как на Эйте, и ее наряд не слишком подходит для сезона. Повинуясь желанию богини, звездочки закружились, меняя облачение госпожи. Миг, и вот уже на принцессе оказалось легкое шелковое платье без рукавов, переливающееся всеми оттенками от призрачно-голубого до глубоко синего, что создавало визуальное ощущение свежей прохлады морской воды. Волосы подобрала и окружила звездная сеточка с мелкими жемчужинами, браслеты русалочьей работы засверкали на руках, а ушки и шею украсили ожерелье и серьги из жемчуга, оправленного в серебро. Приподняв подол, принцесса убедилась, что на ножках у нее темно-синие бархатные туфельки, расшитые жемчугом, и, сотворив иллюзионное зеркало, оглядела себя целиком. Оставшись довольной увиденным, Элия взмахом руки уничтожила зеркало и зашагала по вьющейся среди разнотравья узенькой тропинке к гроту.

– Богиня Элия, прекрасный день! Ты здесь! Какая приятная, радостная неожиданность! – тут же залучился энтузиазмом Источник, разбрасывая серебристые и голубые искорки, как только богиня вошла в грот. – Присаживайся!

И Силы развили бурную деятельность. У стены пещеры появились большое кресло с мягкими подлокотниками и столик, на котором стояла огромная хрустальная ваза без ножки с разнообразными сочными фруктами.

– Прекрасный день, – вежливо поздоровалась принцесса.

– Сока, вина, воды, мороженого? – галантно осведомился Источник, как только богиня опустилась в кресло и расправила юбку.

– Сок синики, пожалуйста, – после секундного раздумья попросила Элия, и в ее руке тут же возник запотевший от холода бокал, а на столе появился керамический пузатый кувшинчик, обвитый статичным заклинанием охлаждения.

Отпив сладкого, но одновременно пронзительно-свежего, как горсть тоненьких льдинок весной, сока, богиня с улыбкой заметила:

– Дружба со Связистом не прошла даром. Ты стал гораздо лучше понимать нашу логику. Хотя как ты ухитрился перенять от него столько хорошего, не нахватав вульгарных манер, меня не перестает удивлять.

– Спасибо, Элия! – искренне и непосредственно обрадовались похвале Силы.

По гроту запрыгали солнечные зайчики и, собравшись в один большой светящийся шар, рассыпались мелкими огоньками, оставив уже знакомого богине мужчину, похожего и на Лейма и Энтиора одновременно: невинно-восторженный взгляд на мир первого и надменно-элегантная изысканность одеяния и манер, присущие второму, составляли весьма причудливое сочетание. Он создал еще одно кресло и присел рядом с принцессой. При этом по губам создания скользнула гордая, если не сказать самодовольная улыбка, и оно, щелчком взбив кружево манжет на белоснежной рубашке, сказало:

– Так нам будет удобнее вести беседу.

– Как пожелаешь, – узнавая донельзя знакомые жесты братьев в повадках Источника, согласилась принцесса, снова пригубив сока синики, и подумала, что если уж ее семья до сих пор не смогла сбить с пути истинного Силы, то, пожалуй, Связисту это тем более не по плечу.

Сотворив бокал с соком и для себя, собеседник устремил на принцессу вопросительный взгляд.

– Я пришла поговорить о Жиотоваже, – прямо сказала богиня.

Источник, недовольно вздохнув, отставил бокал и сцепил пальцы рук.

– Ты ведь уже знаешь, – продолжила богиня, само собой подразумевая очевидный факт прослушивания Силами разговора в королевском кабинете, – что оттуда прибывает посольство.

– Знаю, – фыркнул Источник и ядовито предложил: – Почему бы этим не заняться принцу Джею? Он «отлично» справился с первым нашим поручением по этому миру! Вот пусть и дальше специализируется!

– Хватит дуться, что сделано, то сделано. Не всегда твои интрижки с Мэсслендом и борьба за власть над Мирами Грани проходят гладко, – жестко ответила Элия. – Сейчас нам нужно знать, чего ожидать, что там происходило и происходит ныне? Не отпирайся, я никогда не поверю в неосведомленность Источника Мира Узла по части перемены в энергиях подвластных или потенциально подвластных измерений.

– Веревки вы из меня вьете, ваше высочество, – театрально вздохнули Силы и, понимая, что просто так от настойчивой Элии не отвяжешься, перешли к делу: – Джею было поручено только изъять Источник-Кристалл из храма Жиотоважа и передать его нам. Вследствие чего смог бы спокойно набирать Силу Источник, близкий нам по структуре и до тех пор находившийся в статис-сонном состоянии, поскольку был подавлен излучением Кристалла Авитрегона.

– А что ты сделал с самим Кристаллом? – мимоходом поинтересовалась богиня, прерывая Силы.

Созданный Силами мужчина весьма правдоподобно разыграл смущение: взмахнул длинными ресницами и потупился, позволив ланитам слегка порозоветь. Потом тихо сознался:

– Я счел возможным присоединить его энергию к своей. Нет, нет, – увидев, как нахмурилась богиня, поспешно продолжил Источник, – он не был разумен. Всего лишь неупорядоченная кристаллическая структура, наполненная сырой первичной энергией. Ее оплетало сложное заклятие, заключавшее душу, освобождавшуюся из тела жрицы, которой приходил срок. Именно чары управляли храмом, а теперь там есть настоящие Силы, пусть еще и не слишком могущественные.

– Прямо благодетель. Выходит, теперь жиотоважцы тебе хвалу вознести должны? – иронично хмыкнула богиня, постукивая пальчиком по бокалу с соком.

Источнику хватило совести покраснеть еще сильнее и тихо сказать:

– Кто же мог подумать, что Джей такое там натворит.

– Тот, кто знает Джея. Инструкции четче давать надо было. Ладно, рассказывай дальше, – подтолкнула собеседника Элия.

Прежде чем заговорить, Силы еще раз глубоко вздохнули:

– Я тот молодой Источник хорошо проинструктировал, так что люд решил, что их Кристалл перешел на более высокую ступень существования и теперь является в виде чистой энергетической формы. Сияние над алтарем в форме кристалла, ментальный глас и все прочие атрибуты подобных представлений. А вот нападение на жриц совсем замять не удалось. Пока Источник обретал Силу, проявляясь на Уровне и заменяя собой иллюзию, оставленную Джеем, успел произойти изрядный переполох. Но дальше властной верхушки информация о нападении на храм не ушла, там сочли неприемлемым тревожить простой народ.

– Значит, в краже Кристалла нас обвинить не смогут, ведь визуально он никуда не исчезал. Одной проблемой меньше, – заключила принцесса и спросила: – А почему ты об этом Лимберу не сказал? Он ведь спрашивал?

– А пусть лучше детей воспитывает, чтобы знали, где можно и где нельзя руки распускать! – несколько мстительно огрызнулись Силы и, в сердцах всплеснув руками, случайно зацепили собственный бокал на столике так, что опрокинули его (бокал, ясное дело, по опрокидыванию столиков больше Кэлер специалист). Печально вздохнув, Источник ликвидировал мокро-синий беспорядок и, снова наполнив свой бокал соком из кувшинчика, одним махом осушил его, словно заправский алкоголик стопку водки.

– Ясно, – улыбнулась богиня. – А что помнят и знают жрицы о том происшествии?

Немножко успокоившись, Источник покачал головой и, предупреждая следующий вопрос принцессы, сказал:

– Они не видели кражи, за это ручался сутью бога Джей. Что же касается всего остального, я не ведаю. Не имею права прямо вторгаться в разум служительниц других Сил, тем более в столь щепетильном деле Мира Грани. Это могут счесть покушением на границы владений и подать на меня жалобу в Суд Сил. Я и так из-за ваших фокусов оттуда не вылезаю. Пора бы юридические университеты для несчастных Сил вроде меня открыть. Не могу я просить их Источник о такой проверке по уже перечисленным причинам и лезть в сознание членов официального посольства тоже не имею права. Они под покровительством Сил Мира из Двадцати и Одной. Кроме того, если на Джея выплывет веский компромат и поднимут через ИК запись моих внешних переговоров и деяний, все станет ясно как день. Стоять твоему брату перед Судом Богов как минимум. Ладно бы просто изнасилование, кто так не развлекается, но покушение на целомудрие дитя – служительницы культа Источника – совсем другое дело.

– А попутно может всплыть и твоя афера, – глубокомысленно закончила за Источник принцесса.

Силы только чуть виновато вздохнули и сказали:

– Может. Но в сознаниях Трех варов Жиотоважа не было никакой тревожной для нас информации и подозрений, уж там-то я все проверил, они действительно ищут мира и помощи. Это основной мотив.

– Утешительная весть, но если мы не можем досконально прощупать посольство, мы не можем и утверждать наверняка, что никто из его членов не имеет других целей и желаний. А просто показать мне посольство, не называя его участников, ты можешь? Это не станет нарушением какого-нибудь из ваших многочисленных правил? – небрежно отщипывая по ягодке от грозди спелого белого винограда, спросила богиня.

– Сию минуту! – радостно воскликнули Силы, довольные тем, что могут принести реальную пользу, и перед принцессой возникло некоторое подобие групповой объемной фотографии…

– Благодарю, ты нам очень помог, – выслушав Силы и рассмотрев хорошенько всех существ, представших перед ней, сказала принцесса. – А уж подробное досье на «гостей» мы будем добывать другими путями. Ты же сиди тихо, пускай зайчиков, не нарушай Равновесия.

– А с Джеем точно все уладится? – взволнованно уточнил Источник, и из-под маски милого шалопая-франта вновь отчетливо проглянула эмоциональная искренность Сил, так привлекавшая богиню.

– Переживаешь? Какое ни дерьмо, а все свое, – рассмеялась Элия, вставая. – Выкрутимся, мы у тебя находчивые и живучие.

Силы улыбнулись в ответ. Несмотря на видимую злость из-за проделок своего инициированного, они очень дорожили им и совсем не желали принцу неприятностей. Ну, может быть, только самую малость, в воспитательных целях.

– У тебя еще есть вопросы, богиня? – благосклонно спросили Силы свою любимицу.

– Нет, – покачала головой Элия и продолжила: – Остальные интересующие меня подробности придется поведать кое-кому другому или другим. Подходящие кандидатуры у меня на заметке есть. Не только тебе сегодня работать, удовлетворяя мое инквизиторское любопытство. Кстати, спасибо за угощение.

– Всегда рад помочь прекрасной даме, – галантно отозвался Источник и, поклонившись, залихватски рассыпался потоками искр, принимая консервативную форму чистой энергии, которую предпочитали Силы.

А богиня, вовремя ухватив из вазы с исчезающего столика персик с нежным пушком, перенеслась в замок. Неторопливо шествуя по коридору и с аппетитом уплетая сочную мякоть спелого фрукта, принцесса раздумывала о том, не пора ли ей пообедать и с кем.

Неподалеку от кабинета отца она едва не столкнулась с изрядно взлохмаченным и каким-то потрепанным, словно коврик с забора, Джеем. Брат несся по коридору, жестикулируя, что-то сердито бормоча себе под нос и не замечая никого и ничего вокруг. Один столик с канделябром и служанка с широким подносом, нагруженным тарелками, уже успели испытать это. К счастью, столик отлетел к стене и потому устоял, а опытная служанка сама поспешно шмыгнула в сторону, умудрившись при этом ничего не расплескать и не уронить. Сказывалась практика работы на сумасшедшую семейку короля Лимбера, дававшая лучшую выучку, чем работа эквилибристом или жонглером в цирковой труппе.

– Прекрасный день, дорогой, – поздоровалась со спиной принца Элия.

Джей резко затормозил и, развернувшись, впился в лицо сестры пристальным взглядом, ища признаки издевки или насмешки. Но углядел только легкую заинтересованность и приязнь. Агрессивность бога немного пошла на убыль, и он буркнул:

– Привет.

– Что, только от папы? – сочувствующе спросила принцесса, легко выявляя причину состояния брата.

– Да, и с заданием пасти маленькую егозу, – процедил Джей, вновь живо переживая минувшее унижение, вспоминая все эпитеты, которыми наградил его в припадке красноречия, вызванного яростью и досадой, Лимбер. Самым мягким из обрушившихся на голову принца «комплиментов» оказалось «озабоченный недоносок».

– Бэль будет просто счастлива, – заметила богиня. – Она тебя так любит.

– Угу, а то, что звенит в моих карманах, она любит еще больше, – все еще сердито пробурчал принц, теребя завязки своего расшитого золотой нитью и как всегда пухлого кошеля. – У этой девчонки просто дар выбирать самые дорогие вещицы.

– Она любит тебя просто за то, что ты – это ты, ее веселый брат, – укоризненно возразила Элия, покачав головой. – А что касается умения делать выбор, так это у малышки семейное: безупречный вкус и никакого мошенничества. Зато теперь ты познаешь на практике старинную аксиому «за удовольствие надо платить».

– Слишком уж дорого выходит, – фыркнул Джей, криво улыбнувшись. – За полчаса удовольствий сомнительного качества по крайней мере семидневка с малышкой Бэль.

– Энтиору, Мелиору, Лимберу и мне за твои развлечения тоже предъявили счет, брат, – жестко возразила принцесса. – Придется поработать всем, и твои заботы еще не самые тяжелые.

– Опять я самый плохой, да? – снова возмутился принц. – А Источнику за его дурацкое задание кто-нибудь лицо править будет? Или чуть что, так сразу Джею-негодяю по шее?

– Ты прав, кое-какие аспекты нашей проблемы возникли и из-за его непродуманного поручения, – согласилась принцесса.

– Нет, ты сама рассуди… – размахивая руками, продолжил было горячиться Джей, доказывая свою частичную невиновность, но тут до его сознания, пусть и с некоторым опозданием, дошел смысл сказанного сестрой, и он, резко оборвав собственную речь, воскликнул: – Я прав? Да, я прав! Только мало кто хочет это понять!

– Такова твоя нелегкая доля, – рассмеялась принцесса, с удовольствием потрепав брата по густой соломенной шевелюре.

Принц улыбнулся сестре, чмокнул ее в щеку и задушевно сказал:

– За что я тебя люблю, Элия, так это за то, что при всей своей любви к лекциям ты никогда не читаешь мне моралистических нотаций!

– А смысл? – ответила вопросом на вопрос богиня.

– Никакого, – чистосердечно признался Джей.

– Вот именно, – подтвердила Элия и более серьезно сказала: – Но тебе придется расплачиваться не только играми с Бэль, мне нужно будет побеседовать с тобой о нашей проблеме.

– Уж лучше с тобой, чем с папой, – согласился бог. – К вашим услугам, моя дорогая леди. Надеюсь только, что пытки не будут чересчур жестоки.

– Только плети, вымоченные в соленой воде, дыба и каленое железо, никаких иголок под ногти и щипцов, обещаю, – торжественно поклялась Элия со зловещей инквизиторской улыбкой на губах и, взяв жертву под руку, телепортировалась в свои покои.

– Какие нежные слова, и сразу кругом голова, – обжигая богиню страстным взором, пропел в ответ принц строчку из легкой бульварной песенки, пришедшей в Лоуленд из какого-то мирка нижних Уровней.

Элия хихикнула и поманила брата за собой в кабинет. Тот повесил голову и поплелся за ней, словно настоящий осужденный, для полноты картины заложив руки за спину так, словно на них уже были кандалы.

Тщательно притворив двери, богиня слегка щелкнула по дверной ручке, изображающей стилизованную фигурку золотистого леопарда, и тем самым активизировала сильнейший комплекс заклинаний защиты от прослушивания и наблюдения любым известным физическим и магическим путем.

Джей плюхнулся в кресло, закинув ноги на декоративный столик рядом, подождал, пока Элия наколдуется и сядет, а потом спросил уже совершенно серьезным, деловым тоном:

– Что ты хочешь узнать?

– Расскажи мне кратко о жиотоважской работе. Вопросы потом, – попросила богиня.

– И рассказывать-то нечего, пустячное дело было, – фыркнул принц, но все-таки заговорил: – Источник дал задание принести ему Кристалл с главного алтаря из храма мира Жиотоваж, сказал, что собирается тем самым пробудить к жизни спящий Источник с упорядоченной структурой и получить влияние на той территории, оттяпав ее у Мэссленда. Время выпало подходящее, что-то типа начала Поры Отречения, наступающей раз в несколько десятков лет, когда магическая связь между Кристаллом Жиотоважа и жрицами ослаблялась так сильно, что практически сводилась к нулю.

Силы дали мне точку телепортации в храмовом саду, показали полный план здания и систему охраны. Я в цельной личине, так, чтобы ни физически, ни с помощью первичной магии не подкопаться, перенесся туда ночью. Влез в храм через окно второго яруса, вырубил сонной пылью пяток стражей, правда, они и так бессовестно дрыхли, козлы. Никто ничего не заметил. Обошел или временно обезвредил стандартные ловушки, спрятал Кристалл в кошель с заклятием сокрытия силы, создал на алтаре вещественную иллюзию кристалла и решил проверить, чем там еще можно поживиться. Уж больно все было тихо и муторно, – вяло отрапортовал Джей. (Когда в деле не было изюминки, таинственных преград и опасностей, принц-авантюрист резко скучнел и становился просто невыносимым.) – Пробрался на жреческую половину храма, там обнаружил тех девиц и слегка развлекся. Меня они, конечно, не видели. Темно же было, кроме того, я пришел под личиной. Потом на всякий случай связал жриц, чтобы тревогу раньше времени не подняли, прихватил кое-какие безделушки для компенсации и смотался. Хороший ложный след сделал, даже одежду всю в дикий мир выбросил. Побрякушки потом под новой личиной продал на кочующем по мирам большом базаре Диверии, там никогда не спрашивают, откуда что взялось, а платят хорошо, если торговаться умеешь. Кристалл передал Источнику. Все.

Закончив докладывать, принц демонстративно зевнул, прикрыв рот рукой.

Элия кивком поблагодарила брата за рассказ. Ничего другого она от него услышать и не ожидала. В своей профессии Джей всегда действовал безукоризненно четко, с немалой выдумкой, и заметать следы умел превосходно. Осталось уточнить только пару моментов.

– Ты, конечно, пользовался амулетом против зачатия? – деловито поинтересовалась богиня.

– Разумеется, – хмыкнул Джей и мстительно отпустил шпильку: – В отличие от папы, плодить ублюдков в мирах – не мое хобби. Я еще слишком молод и не готов к такой высокой ответственности!

– Жрицы были девственны? – задала Элия второй вопрос.

– Только одна из трех, младшая, она даже цапнула меня за руку, стерва, вырывалась всерьез, пока я ее хорошенько не скрутил. А двум другим, похоже, это маленькое приключение даже понравилось, – прищелкивая пальцами, с трудом припомнил подробности давно минувшей забавы Джей.

– Ясно, – кивнула богиня, постукивая по подлокотнику кресла. – Благодарю, я узнала все, что хотела.

– Слушай, насчет твоего последнего вопроса, это что, может быть важно? – пощипывая ухо, полюбопытствовал Джей.

– Может быть, а может не быть, – задумчиво ответила Элия. – Боль, страх, отчаянная беспомощность в соединении с резкой вспышкой силы. (Для жрицы любого культа перемена в физиологическом статусе подчас сопряжена с этим.) Последствия подобного сочетания трудно истолковать однозначно. Так что я ничего не предрекаю, просто этот момент следует учесть при дальнейшем раскладе, когда появится побольше информации. Скажи-ка вот еще что, эта девица тебе никого не напоминает?

Принцесса сотворила заклятие иллюзорного зеркала и навела на него изображение жрицы, входящей в состав посольства.

Джей внимательно изучил «фото» девушки и отрицательно покачал головой:

– Нет, не напоминает. А что, должна?

– Эта жрица из посольства Жиотоважа, – просветила брата богиня.

– Я не помню, как выглядели те девицы, слишком темно было, – хмыкнул принц. – Так что опознать никого не смогу, если уж только на ощупь. Да и это сомнительно, все-таки семь лет прошло. Не серчай, сестрица.

– Что ж, хорошо, – смирилась Элия. – Остается надеяться, что и она, если принимала участие в развлечениях той поры, не вспомнит тебя даже на ощупь.

– Что я, совсем кретин, жиотоважских жриц в Лоуленде обжимать? А даже если и так, какая разница! Кто ей поверит без доказательств, – небрежно отмахнулся Джей. – Печать силы снимается только раз, а в этом преуспел покойный чалнурец Тарак, вот уж у кого нюх был лучше чифиного. И как проныра в Жиотоваже это учуял? А без улик под Розу Правды [2] меня не поставишь. Закон превыше всего!

– Особенно когда нам это выгодно, – с легкой улыбкой согласилась Элия.

– Ага. Ну, если у тебя больше нет вопросов, я отправляюсь на поиски Бэль. Как по-твоему, где она сейчас проказит? – спросил Джей.

– Я что, личный осведомитель Творца? – искренне изумилась богиня, всплеснув руками. – Кто же может предсказать, чем занята Мирабэль в данный конкретный момент?

– Что ж, если не найду через полчаса, придется плести заклинание, – хмыкнул принц.

Несмотря на всю свою внешнюю ерепенистость, Джей был почти рад тому делу, которое поручил ему отец. Бог любил играть с младшей сестренкой, частенько делал это совершенно добровольно и питал к ней настоящие родственные чувства. В свои двенадцать лет Бэль все еще оставалась наивной малышкой: романтичной, доброй и ужасно шкодливой. А пошкодить Джей и сам любил, так что брат с сестрой всегда находили занятие по душе. Тем более что сейчас принц был не прочь развлечься и выбросить из головы всех этих жриц.

Джей подождал, пока Элия «размурует» заколдованный кабинет, усыпит охранные чары, и, насвистывая что-то веселое сквозь зубы, удалился на поиски своей шальной трудовой повинности.

Прошло всего несколько минут после того, как принц покинул комнаты сестры, а паж уже побеспокоил принцессу вестью о новом посетителе. Узнав, кто ее спрашивает, Элия отложила маленькую, тисненную серебром кожаную папочку, которую изучала в гостиной, и с улыбкой поспешила навстречу. Она не ждала этого гостя так рано.

– Прекрасный день, королева моя дорогая! – провозгласил Рэт Грей со своей фирменной хитрой ухмылкой на физиономии и отвесил богине придворный полупоклон.

– Прекрасный день, дорогой, – радостно приветствовала друга Элия. – Выглядишь ты просто блестяще.

Сейчас в обаятельном остроносом и низкорослом придворном щеголе, разодетом в разноцветные дорогие шелка и увешанном драгоценными камнями, никто не заподозрил бы незаметного и вездесущего, словно сам Творец, лучшего личного шпиона его величества Лимбера. Так что Элия в своем искреннем комплименте нисколько не погрешила против визуальной истины.

– Это все от бесконечного удовольствия лицезреть тебя, милая! – галантно подхватил легкий тон Рэт. – Ту, что так понимает и ценит меня, такого бесценного, ту, что знает все мои потаенные страсти и желания. – Тут голос шпиона упал до проникновенного ласкового шепота, и он почти вплотную приблизился к принцессе.

– Бедный, тебе последнее время так недоставало сладкого? – посочувствовала Элия, разгадывая двусмысленную шутку Грея.

– Да, набор шоколадных батончиков по чьему-то явному недосмотру в шпионский комплект не входит, – печально вздохнул Рэт и, быстро окинув гостиную ищущим взглядом, продолжил. – Зато я точно знаю, что они есть у тебя!

– Есть, – согласилась принцесса. – Но я как раз изучала меню, собиралась заказать обед. Предлагаю совместить беседу с настоящей трапезой, а потом в твоем распоряжении будут все шоколадные батончики, которые ты сможешь здесь обнаружить.

– Обещаешь? – расплываясь в блаженной улыбке наркомана, уточнил шпион.

– Папой клянусь, – подтвердила Элия и приложила руку к сердцу, причем в ее голосе вдруг прорезался какой-то странный архворский акцент горцев.

Рэт хихикнул и, взяв со столика папочку с меню, придирчиво изучил помеченные принцессой пункты. Одобрив в целом программу трапезы, бог позаимствовал у богини ручку и быстро добавил несколько собственных галочек напротив излюбленных сладких соусов и десертов. Бланк заказа был немедленно телепортирован на кухню. Через пять минут трудами расторопных слуг подоспело его физическое воплощение на трех огромных подносах.

Богиня поспешно навела порядок, и несколько папок с бумагами, карандашные наброски и черновые варианты рунных заклятий исчезли в бездонных недрах рабочего стола, уступив свое законное место на столешнице всевозможным тарелкам, тарелочкам, салатникам, супницам, соусникам, вазам и бутылкам.

Рэт придвинул к столу второе кресло и, снова активизировав заклинание охраны, боги начали содержательную беседу, попутно уделяя немалое внимание содержимому своих тарелок. В Лоуленде высоко ценили удовольствия, и хорошо покушать любил не только герой многочисленных анекдотов многих миров – принц Кэлер.

– Что жаждет услышать королева моя дорогая? – осведомился Рэт, отправляя в рот гигантский кусок нежной корейки ягненка в карамельном соусе. Овощи гриль, полагающиеся к этому блюду, шпион легкомысленно проигнорировал и спихнул к самому краю тарелки.

– То, что я жажду услышать, и то, что мне следует знать, – вещи кардинально отличные, – усмехнулась богиня, открывая трапезу крем-супом с каштанами и перепелиными яйцами. – А знать мне нужно о религии Жиотоважа, Правительстве Трех варов и составе прибывающего посольства.

– Что ж, ваше высочество обратились по адресу, – блеснув любопытным взглядом, но более ничем не выдав удивления от оглашенной темы разговора, объявил Грей, запивая ягненка «Рубином Лиена». – Я несколько лет назад побывал в тех краях, для расширения кругозора, так сказать. Знаешь, иногда вот так вдруг настигнет голос свыше, а потом возьмет и неудержимо потянет в дорогу, посмотреть на бесконечную череду миров, повосхищаться промыслом Творца. Все-таки, наверное, в душе каждый бог немного бродяга. Только Энтиору этого не говори, а то он меня даже на дуэль вызывать не станет, сразу покусает.

– Побрезгует, – поправила шпиона Элия, помешивая суп. – Скорее уж просто заколет стилетом, отравленным соком миакраны, во избежание заражения бешенством и другими вредными инфекциями, кои ты переносишь.

Рэт немного натянуто хихикнул и продолжил:

– Так вот, в Жиотоваже я гостил долго. Даже открыл в столице небольшое торговое дело – галантерейные товары. Теперь иногда бываю там, проверяю, как идет бизнес, подсчитываю… убытки, – шпион манерно вздохнул.

Элия недоверчиво фыркнула и насмешливо заметила:

– Бедненький, всю жизнь работаешь себе в ущерб!

– Да, чем только не приходится жертвовать ради Родины! – с пафосом воскликнул Грей и смахнул несуществующую слезу в салат с трюфелями.

– Это видно при первом же взгляде на твое убогое рубище, – согласилась принцесса, и лукавые искры блеснули у нее в глазах.

Грей кивнул, подул на любимый перстень с огромным бриллиантом в окружении мелких изумрудов, потер его о «скромный» шелк «рубища» и самодовольно улыбнулся. Положив себе еще медальонов из утиной печени со сладким соусом из лесных ягод, шпион начал рассказывать уже относительно серьезно:

– Жиотоваж на самом деле земля сравнительно спокойная, для Мира Грани – так и вовсе тихая, хоть и не такая, как Чивилуха, где мухи на лету засыпают. Я бы сказал, что этот мирок действительно больше похож на старомодный провинциальный мир с упорядоченной структурой. Правда, монархии там нет с тех пор, как последние члены королевского рода вымерли, ведя неравную борьбу с эпидемией Красной Смерти – динельва. По нашему времени около четырех тысяч лет назад эта зараза в считаные месяцы прокатилась по нескольким десяткам миров близ Грани и продолжила распространяться далее до объявления абсолютного карантина и установления силового барьера экстренно собранным Советом Богов. Пока маги и целители спешно искали лекарство, болезнь выкосила почти треть населения зараженных миров.

В те дни тремя богами, легендарными дворянами-варами (это высочайший титул Жиотоважа, сравнимый с герцогским): Лижаном ист Важаром, Карелусом ист Траком, Марушей иста Налиж было сформировано Правление из выживших влиятельных граждан мира. Как уж они это проделали – интригами, угрозами, движимые жаждой власти или на голом энтузиазме – не важно. Важно одно: Правление смогло стабилизировать взрывоопасную ситуацию, дало измерению сравнительно быстро оправиться от катастрофы. Вары славно потрудились на ниве благотворительности. Они отворили свои статус-хранилища продуктов и бесплатно распределяли их среди нуждающихся. Лижан ист Важар – бог-целитель – собрал отряды лекарей, которые выявляли зараженных и оказывали помощь, лечил он и сам, были открыты больницы. Карелус ист Трак объявил призыв добровольцев для охраны порядка и пресек мародерство на корню. Маруша – прославленная дама, богиня семейного очага – открыла приюты для осиротевших детей и организовала советы опеки над имуществом сирот.

Словом, о легендарных варах – Защитнике, Целителе и Попечительнице – в мире осталась добрая память. Монумент Трем стоит на центральной площади столицы, да и в каждом уважающем себя городе Жиотоважа. А Правление Трех варов стало официальным органом высшей власти мира. Теперь это нечто вроде собрания, которое возглавляют, и не только формально, избранные представители трех самых могущественных, богатейших и старейших семей, потомки богов: Важары, Траки и Налиж, а членами его являются все сколько-нибудь знатные и влиятельные существа мира. Сейчас три вара Совета: Монистэль ист Важар, он уже мужчина в летах, но сказывается материнская кровь светлых эльфов, до сих пор потрясающе красив и целомудрен, Даличка иста Трак, напротив, леди в самом соку и весьма веселая, но с железными принципами и далеко не глупа, Яворек ист Налиж больше походит на крысюка, но хватка у него бульдожья и выгоду мира блюдет четко, хотя и о своей не забывает…

Пока Рэт, лакомясь рагу из улиток на феридонском фруктовом омлете, фламбированном лиенским бренди «Золотой жар», делал экскурс в историю Жиотоважа, а потом докладывал о современной политической и экономической ситуации в мире, Элия закончила с супом и занялась грудкой индейки, фаршированной крабовым мясом с ананасами гриль в кисло-сладком винном соусе. К тому времени как Грей начал лекцию об особенностях религии Жиотоважа, Элия уже поглощала лапки гиары, маринованные в белом вине и обжаренные в кунжутном кляре с имбирным овощным гарниром и соусом териали.

– Я думаю, три вара смогли так прославиться еще и потому, что в Жиотоваже вообще уважают симметрию чисел. Это связано с их верой в Кристалл. В общих чертах религиозная доктрина звучит так, – Рэт немного нахмурился, показывая, что предельно сосредоточен, и пафосно выдал: – Вся Вселенная во всем своем многообразии на самом деле единообразна по структуре и представляет собой один гигантский, бесконечный кристалл, каждый уровень, каждый мир Уровня, каждое существо в мирах есть мельчайшая частица кристалла, его составляющий узел. Так рек пророк Зоржич во времена, незадокументированные даже летописцами Жиотоважа. И доказательством истинности его слов стало чудесное явление Великого Кристалла – материального символа мира Жиотоваж. На месте его чудесного возникновения возвели храм и столицу.

– Красивая работа, – задумчиво прокомментировала богиня, делая глоток вина.

– Да, недурная, – одобрил со знанием дела Грей и продолжил рассказ уже в своем обычном стиле: – После этого начались стандартные мистические фокусы любой религии, связанной с институтом жречества. В разных концах страны, в трех разных семьях, с перерывом в десять лет родилось три девочки с маленькой светящейся «татуировкой» в виде кристалла на левом плече. Разумеется, они были предназначены для того, чтобы стать жрицами храма. Три ипостаси – девочка, девушка и женщина, воплощающие сущность стражи Кристалла, посвятили свою жизнь служению в храме: ну там ритуальные танцы, торжественные выходы в народ по праздникам, благотворительность, влажная уборка храма, благословение молящихся и прочая дребедень.

В ту ночь, когда первая из избранных жриц покинула инкарнацию – я так думаю, надорвалась старушенция, полы подтирая, – в Жиотоваже снова родилась малышка с татуировкой. На сей раз ее сразу же забрали в храм младшие служители, которые рыскали по стране в ожидании запланированного чуда, и воспитали жрицей. С тех пор череда служительниц ни разу не прерывалась. Если жрица-девочка или девушка умирала до срока, а это случалось очень редко, все равно тут же появлялось на свет другое предназначенное для служения дитя. Семья, в которой рождается жрица, не только окружена почетом и уважением народа, но и имеет существенные привилегии: единовременное вознаграждение из казны, подарки от храма и Правления Трех Варов, налоговые льготы и так далее. Так что, со всех сторон, произвести на свет служительницу Кристалла не только очень почетно, но и выгодно. Потому, видать, избранных младенцев и маркируют, чтобы не было подделок, – хихикнул шпион. – Кстати, платьица у этих дам презабавные – с обязательно оголенным в любую погоду левым плечом, и плащом или кофточками эту прелесть закрывать строжайше запрещается. Все должны зреть избранных Кристаллом. Так что девочки там закаленные, благо, что климат в Жиотоваже мягкий и сильных морозов не бывает…

– Ты знаешь, в чем проявляется сила жриц? – спросила принцесса друга, слушая историю о клейменых избранницах и одновременно решая серьезный вопрос выбора сладких блюд.

– Через Кристалл они с рождения воспринимали, да и теперь продолжают воспринимать образы мира и потому являются своего рода средством экстренной связи и системой оповещения о серьезных событиях, требующих вмешательства Трех Варов, а то и более высоких сил, – ответил Рэт. – Эти способности жриц у всех на виду. Узнать же о них что-то большее – трудно. Ведь храм хоть и открыт для всех, но жрицы держатся особняком, почти не вступая в прямые контакты с внешним миром. Потанцевать перед народом в храме ритуальные танцы, помахать ручкой с балкона, раздарить улыбочки, но не более. Не то чтобы это было запрещено каноном, но такова традиция. Считается, что чем более внимания жрица будет уделять миру внешнему, тем менее внимательно станет она относиться к своему дару чувствовать и связи с Жиотоважем.

– Значит, то, что сейчас к нам в составе полного посольства направляется жрица, – случай редкий? – оживилась богиня.

– Да, это очень высокая честь, такие прецеденты бывали нечасто, – поразмыслив, ответил Рэт, тщательно пережевывая здоровенный кусок сладкого пирога с ромово-абрикосовой начинкой и рубленым миндалем.

– Элия, открой, я знаю, что ты здесь. – Массивная, укрепленная заклинаниями дверь кабинета содрогнулась от сильнейшего удара кулаком. И отлично знакомый суровый голос подсказал богине, что это тактично постучался принц Нрэн.

– Принесли демоны желанного гостя, – недовольно фыркнул шпион с под завязку набитым ртом. – И что теперь прикажешь делать, королева моя дорогая? Может, мне под стол спрятаться? А то ведь его грозное высочество сразу поймет, что мы занимались здесь грязным развратом и прочими восхитительными вещами, возревнует, схватится за меч и не пощадит моих цветущих юности и таланта.

– Нет уж, нечего у меня под столом пыль собирать, сиди, как сидел, а я выйду к Нрэну, – решила принцесса и с тяжелым вздохом встала с кресла. – Но смотри, не съешь весь абрикосовый пирог, а то я смертельно обижусь и жестоко отомщу: пожалуюсь кузену, что ты меня изнасиловал.

– Я больше не возьму в рот ни крошки, милая, – тут же поперхнувшись куском, клятвенно пообещал Рэт двери, закрывающейся за спиной Элии, и потянулся к другому лакомству – «Шкатулке Шатилье» из миндаля и лесных орехов, скрепленных нугой, наполненной липовым медом с фруктовыми цукатами.

– Я узнал, что ты в Лоуленде, – тихо пробормотал Нрэн, как всегда разом утратив всю свою решительность, самообладание и красноречие при виде прекрасной кузины, представшей перед ним.

– Прекрасный день, дорогой, – кивнула Элия. – И что?

– Ты говорила, что хочешь побыть одна, отдохнуть на Эйте от общества, – с некоторым намеком на претензии сказал принц, ревниво принюхиваясь к ароматам изысканной пищи и мужчины, которые просачивались из кабинета. – А теперь ты здесь…

– Меня вызвал государь. Я выполняю его поручение, – отрезала принцесса, больше всего на свете ненавидевшая ревнивые попреки. – Как, впрочем, думаю, и ты.

– Да, мне приказано отправиться в Альхасту, демонстрировать военное присутствие. Но я не мог этого сделать, не повидавшись с тобой, – вздохнул бог и выдавил из себя еще одно предложение: – Я соскучился, три луны – это очень долго.

Элия задумчиво смотрела на кузена, с мрачной иронией размышляя над тем, что Нрэн, даже став ее постоянным любовником, так и не научился словесно выражать свои чувства. Куда лучше ему, немногословному и нелюдимому от природы, удавалось их практически доказывать. Безумные ласки и дорогие подарки были единственным доступным принцу языком любви. Вот и сейчас он в свойственной ему немногословной манере практически умолял о свидании, а в его устах это звучало как составление графика движения наемных экипажей. Наверное, бог все еще мучительно боялся сказать или сделать что-нибудь не то. Каждый раз, когда принц говорил, у Элии создавалось впечатление, что он ступает по тонкому льду и думает только о том, что вот-вот с головой уйдет под воду. Самым страшным кошмаром для бога оставалась перспектива ссоры с кузиной и захлопнувшаяся навсегда дверь ее спальни. Может быть, поэтому он так чудил: то старался всеми силами избегать ее, то неотступно следовал по пятам, то безмолвно повиновался, то пытался предъявлять права. Кроме того, в душе Нрэна все еще продолжалась безнадежная борьба между стремлением к бесстрастному покою и жаждой любви.

Богиня была прекрасно осведомлена обо всех перипетиях внутренних переживаний кузена, и наблюдение за этим процессом доставляло ей ни с чем не сравнимое эмоциональное и интеллектуальное удовольствие…

Пока принцесса молчала, бог застывшей статуей ожидал приговора, засунув большой палец правой руки за кожаный ремень брюк.

– Когда ты уходишь? – спросила наконец женщина.

– Уже должен отправляться, – признался принц и снова вздохнул, бросив тоскливый взгляд в сторону спальни.

– Я свяжусь с тобой вечером, – дала слово принцесса. – Но позаботься о том, чтобы в твоей новой ставке нашлась хоть одна приличная кровать.

– Найдется, – осипшим голосом торжественно пообещал Нрэн, пожирая богиню глазами.

– Тогда до ночи, – попрощалась принцесса, проведя пальчиком по рубашке кузена до самого ремня и заметив с искушающей улыбкой. – Целовать я тебя не буду, дорогой, а то не сможешь уйти.

Резко кивнув, Нрэн согласился с принцессой и, развернувшись, вышел из покоев богини решительным шагом, опасаясь, что у него даже сейчас может не хватить силы воли на то, чтобы покинуть возлюбленную.

– Ну что, спровадила своего зловещего длинного кузена? – вольготно развалившись в кресле, полюбопытствовал Рэт, когда Элия вернулась.

– Спровадила, мой безобидный короткий друг, – в тон шпиону отозвалась принцесса. – Где моя доля пирога? Надеюсь, ты внял предостережению и оставил кусочек?

– Оставил, – возмутившись эпитетом «короткий», фыркнул Грей и мстительно продолжил, аппетитно причмокивая: – Боясь, что тебе не хватит пирога, королева моя дорогая, я ел только «Шкатулку Шатилье», ты ведь все равно говорила, что не любишь нугу и липовый мед.

– Когда это я говорила такую чушь? – грозно нахмурилась Элия, занимая свое кресло и придвигая к себе блюдо с пирогом.

– Ну я уже и не припомню точно, – беспечно пожал плечами Рэт, торопливо отправляя в рот последний кусочек лакомства и прикладываясь к бокалу.

– Сволочь, – смирившись с потерей одного из элементов десерта, отпустила беззлобный комментарий принцесса и, оставив пирог, занялась меренгами со взбитыми сливками, посыпанными темной шоколадной крошкой и дроблеными орешками.

– Да, – гордо согласился шпион с хитрой улыбкой. – А тебя, милая, к другим и не тянет. Мы же, сволочи, самые интересные и обаятельные. Не будешь ведь утверждать, что в том же Нрэне тебя, как других наивных романтичных дурочек, соблазнили большой меч, суровое лицо и слава великого воителя?

– Ты прав, сволочи куда интереснее порядочных людей, – невольно улыбнувшись в ответ, согласилась Элия. – И знай дамочки, какой негодяй мой великий братец на самом деле, наверное, бежали бы от него за тридевять земель. А может быть, и нет, ведь к Энтиору они липнут пачками, а уж он-то своего дивного характера и наклонностей нисколько не скрывает. Наверное, это похоже на тягу бабочек к огню. С моей точки зрения, существа высокоморальные зачастую не слишком отличаются друг от друга, тогда как экземпляры мерзавцев подчас весьма забавны, оригинальны и интересны для детального изучения во всех аспектах.

– Значит, чтобы прельстить тебя, нужно быть оригинальным мерзавцем, – довольно констатировал Рэт. – Сказать, что ли, герцогу Лиенскому, чтобы пускался в бега?

– Одно маленькое уточнение, – вставила принцесса, слизывая с ложки взбитые сливки. – Нужно быть привлекательным для меня мерзавцем. Герцога же Лиенского я не хочу, пусть возжигает огонь страсти в какой-нибудь другой леди. А теперь хватит трепаться о моих сексуальных предпочтениях, скажи лучше, кого из этой оравы ты знаешь.

Элия сплела заклинание статичной объемной иллюзии, и перед мужчиной возник групповой портрет посольства Жиотоважа, в точности такой же, как показывал принцессе Источник.

Рэт внимательно посмотрел на изображение и тотчас же зацепил взглядом первую жертву – мужчину с явно эльфийскими точеными чертами аристократического лица без всяких следов возраста, одетого с изысканной простотой.

– Ого! – удивленно присвистнул шпион, ткнув пальцем в направлении «моментального фото». – Да это же Высший вар Монистэль ист Важар собственной персоной. Кто бы мог подумать, что он решится на столь далекое путешествие? По слухам, Монистэль уже очень давно нигде не бывал, кроме лесов родичей по материнской линии. Из всех ныне здравствующих правителей в нем старинная кровь первых варов наиболее сильна – он полубог из разряда улаживающих конфликты.

– Любопытно, – согласилась принцесса, не без интереса изучая изображение симпатичного мужчины с богатым жизненным опытом и странным для этого опыта целомудрием.

– А вот та любопытная малышка в зеленом платье с одним рукавом, с кучей черных косичек, густой челкой и глазами раненой газели – средняя жрица храма Кристалла, просто Ижена – попадая в храм, они утрачивают родовое имя. Шесть лет назад она была младшей жрицей, – предупреждая вероятный вопрос, сам пояснил Рэт, пододвигая к себе восхитительно благоухающую вазу с россыпью шоколадных конфет.

– Что еще? – нахально вытащив из вазы под носом у Грея как раз ту самую конфету на которую он положил глаз, мстительно улыбнулась Элия, отыгрываясь за съеденную без ее вмешательства «Шкатулку».

– Парень справа от вара Монистэля, тот, что стоит с таким видом, будто сейчас заснет или еще не просыпался, вар Мичжель ист Трак, любимый племянничек леди Далички, – продолжил Рэт, бросив на принцессу укоризненный взгляд. – Специализация у него близка к призванию твоего брата Джея, с легким уклоном на шпионаж, хотя квалификация, разумеется, не столь высока. Он ведь всего лишь человек. Но для его уровня силы и возраста способности гораздо выше средних, довольно разнообразны и вполне дотягивают до звания таланта. К тому же остряк не из последних, что весьма удачно скрывается видимостью апатии и от того вдвойне оригинально. Дама рядом с Иженой – леди Магжа иста Налиж – кузина Яворека.

– Тоже любимая? – иронично уточнила Элия, сцапав трюфель с орешками фирхью и придирчиво изучая роскошную черноволосую красотку с белоснежной, как у вампиров, кожей и оранжевыми радужками хищного разреза глаз.

– Не знаю, – фыркнул шпион. – В отношении вара Яворека вообще трудно употребить это понятие. Почти во всем, что не касается звонких кругляшей, он холоден, как отмороженная рыба, бабочек, опять же, коллекционирует. Но Магжа считается его официальной преемницей, и он заботится о подобающем развитии ее способностей и воспитании. Кое в чем даже сам наставляет. Хотя дама она темпераментная. Любовники говорят – порох-девица.

– Мальчикам понравится, – усмехнулась принцесса, смакуя конфету. – Хоть какая-то выгода от того, что придется опекать посольство.

– Королева моя дорогая, этих выгод у них во всех мирах полно, только пальцем помани, – язвительно, с некоторой долей зависти заметил Рэт. Его женщины, впрочем, тоже любили, но шпиону казалось, что он пользуется у дам несколько меньшей популярностью, чем принцы. Их, во всяком случае, за нос при встрече никто не тянул, зато восхищенные взгляды и глупые улыбки сыпались как из рога изобилия. Отпустив шпильку, Грей продолжил рассказ: – Кроме этих ребятишек в лицо я знаю только Фаржа ист Вальк. Дядя из тех, кому охотно покровительствует твой драгоценный длинный кузен. К твоему сожалению, не только женат, но и верен. Судя по одежде и регалиям, в посольство так же входят почетная стража, пять чиновников-консультантов для составления официальных документов, блюститель протокола, хранитель печатей, два каллиграфа, флейтист, лютнист и шайтист для музыкального сопровождения жрицы. Прочую шушеру я не знаю. Если тебе необходимо уточнить назначение всех этих человечков, могу навести справки, хотя это скорее дело принца Мелиора. Он все-таки дипломат, а я просто маленький шпион, – не удержался от шпильки Грей.

– Да, пожалуй, – согласилась принцесса. – От тебя мне нужно было только опознание самых высокопоставленных членов посольства. Расскажи все, что знаешь об Ижене, Магже, Мичжеле и Монистэле.

Лопая конфеты, шпион начал припоминать то, что ему было известно о вышеуказанных господах и их взаимоотношениях…

…Легко сказать: «Я пошел искать Бэль», но гораздо труднее действительно обнаружить маленькую егозу, шныряющую по замку и его окрестностям, общий периметр которых достаточно велик. По собственному опыту случайных столкновений Джей знал, что принцесса может скрываться в Садах, и тогда найти ее практически невозможно, пока эльфиечка сама того не захочет. А еще Бэль может играть в конюшнях и на заднем дворе с ребятней прислуги, ошиваться на кухне и слушать философские рассуждения старшей поварихи, лазить в замковых подземельях… и так далее и тому подобное. Словом, юная леди может с равной вероятностью быть в тысяче мест одновременно.

Не мудрствуя лукаво, принц решил начать с простейшего варианта: спросить, где находится ее подопечная, у няньки Мирабэль. Хотя сестренке уже стукнуло двенадцать, она упорно отказывалась расставаться со старушкой Нэни, все прощающей неугомонной шалунье.

Несколько попыток воителя Нрэна приставить к девочке гувернантку строгого нрава, какая и положена принцессе, пошли прахом. Спесивые леди, обнаружив поутру в постели пару очаровательных синих лягушечек или пушистую змейку, очень быстро теряли все свое высокомерие и разражались истошными визгами. А все то время, пока дамы не жаловались на невинные проделки Бэль, они вынуждены были разыскивать девочку, которая «вот только что, секунду назад, была здесь», а теперь уже исчезла в неизвестном направлении, поэтому совокупная продолжительность благого влияния воспитанных леди на Бэль сводилась к пятнадцати – тридцати минутам в сутки.

Постепенно и сам Нрэн осознал, что его усилия по подбору безукоризненных кандидаток с безупречными манерами бесполезны. Правда, принц был твердо уверен, что дам он подобрал верно, просто сестра ему попалась какая-то неправильная, не способная оценить по достоинству его заботу и все прелести воспитания юной леди. После некоторой нравственной борьбы и тяжелых споров с Элией воитель сдал позиции, и Нэни вернула себе все права по опеке малышки.

Джей разыскал няньку в покоях Бэль – та мирно вязала крючком какую-то вещицу – и счел это добрым знаком. Поскольку старушка не носилась, тяжело пыхтя и всплескивая руками, по всему замку, значит, знала, где сейчас находится ее подопечная. Дик, зверюшка сестренки, спал в корзинке у ног старой женщины.

– Прекрасный день, Нэни, – небрежно поздоровался принц.

– И вам всего доброго, ваше высочество, – с ласковой доброжелательностью, без малейшей тени заискивания покивала головой старушка, не вставая со своего кресла и не прекращая работы.

– Что делаешь? – осведомился принц, благосклонно наблюдая за тем, с каким проворством движется крючок в казалось бы уже не гибких старческих руках.

– Девочке нашей, солнышку, воротничок на платье вяжу, – ответила няня.

– А где сама малышка? – бросил Джей.

– Так она, сердешная, как пообедала, с подругами в золотой гостиной за вышивкой сидит, – поведала старушка, причем принц ясно почувствовал ее неодобрение такого времяпрепровождения.

– Бэль увлеклась вышивкой? – искренне удивился мужчина.

– Вот уж нет так нет, ей бы, малышке, все проказить, бегать да играть в Садах со зверюшками, – фыркнула старушка, и ее яркие молодые глаза в лучиках морщинок заискрились смешинками. – Но его высочество, принц Нрэн, распорядились.

– Ясно, – сочувственно кивнул Джей, зная, с каким «энтузиазмом» сестренка встречает все идеи старшего брата, и поинтересовался. – А что за подруги-то?

– Девочки из лучших семей лордов Лоуленда, – с изрядной долей скептицизма в голосе ответила Нэни, цитируя небезызвестный источник. – Все, кто находится в подходящем возрасте, хорошо воспитан и достаточно знатен, чтобы считаться подругами ее высочества… Впрочем, мне, старой, этого никак не понять, как можно взять девочку и назначить ее чьей-то подругой. Стара стала, из ума, видать, совсем выжила…

Нэни тяжело вздохнула и сокрушенно покачала головой.

Отлично понимая, чьи рассудок и глубину интеллекта на самом деле имеет в виду несгибаемая бабуся, Джей широко ухмыльнулся и, распрощавшись со старушкой, отправился по ее наводке в золотую гостиную.

Очередное издевательско-воспитательное изобретение Нрэна, считавшего, что настоящая леди-принцесса должна уметь держать в руках иголку, доставило маленькой эльфиечке немало неприятных минут. А садист Нрэн, при каждом удобном случае ставивший в пример Мирабэль идеальную леди – Элию, – на сей раз ни словом не обмолвился о том, что старшая принцесса в жизни не держала в руках каких-либо ниток и игл, ну разве только отравленных или пыточных.

Итак, два раза в семидневку бедняжка Бэль должна была проводить полтора часа за нуднейшим и мучительнейшим, как ей казалось, занятием – вышиванием – в обществе разряженных кукол, все интересы которых сводились к детальному обсуждению новых туалетов, красивых камешков и подходящих партий для замужества. Предложения Мирабэль бросить все эти нитки, пяльцы и пойти в Сады поиграть в разбойников не находили отклика в сердцах юных леди. Девушки встречали слова принцессы недоуменными взглядами или хихиканьем и вежливо хвалили ее высочество за удачную шутку.

Пусть, по мнению девушек, Мирабэль была странным созданием, но у нее имелось одно неоспоримое достоинство – масса ослепительно красивых, интригующе романтичных, овеянных зловещим отсветом тайны, безумно богатых, знатных и, самое главное, неженатых родственников. Следовательно, юные леди были уверены, что с Бэль нужно дружить, ну, во всяком случае, очень стараться это делать.

Так что появление в золотой гостиной принца Джея было встречено с большим энтузиазмом. В ответ на его: «Прекрасный день, юные леди!» – Девушки дружно ахнули и зарделись от хорошо разыгранного, а частично и неподдельного волнения. Потом юные кокетки скромно потупились и, бросая томные взгляды из-под ресниц, зашелестели платьями, приседая в изящных реверансах, кои являлись плодами многочасовых репетиций перед большими зеркалами. Пяльца с незаконченными узорами из птичек, розочек, васильков и прочей дребедени были мгновенно забыты.

Но громче всех и, пожалуй, искреннее всех обрадовалась визиту брата Мирабэль. Она уже почти две луны не видела Джея и успела по нему основательно соскучиться.

– Джей! – радостно завопила Бэль и, кинувшись к богу, повисла у него на шее, болтая ногами от избытка чувств. Крепко обняв сестренку, принц тепло улыбнулся ей, потерся своим острым носом о курносую кнопку девчушки, и, подмигнув, весело заявил:

– Привет, егоза! Соскучилась?

– Ага! – закивала Бэль, и не думая отпускать шею брата. Тем более что на охристом жилете у него болталась новая брошка, которую следовало хорошенько рассмотреть и потрогать – серебряный паучок с янтарным брюшком в переплетении позвякивающих цепочек.

– Тогда пошли, погуляем! Прелестные юные дамы, с вашего дозволения, я похищаю у вас это сокровище! – вежливо кивнув, изрек Джей и, окинув оставшихся молоденьких девчушек цепким оценивающим взглядом опытного сердцееда (всегда полезно знать, каковы молодые розочки в старом цветнике), вышел из комнаты, по-прежнему неся на руках довольно попискивающую сестренку.

Еще бы той было не радоваться: во-первых, Бэль всегда скучала по братьям и ликовала, когда встречала их, вернувшихся из странствий по мирам, а во-вторых, Джей значительно сократил срок ее занятий, утащив из зала за целых полчаса до окончания мучений.

– А что ты мне привез? – с требовательным любопытством спросила принцесса, радостно поблескивая глазами от предвкушения, когда Джей опустил ее на пол. Соскучившаяся по брату малышка тут же крепко вцепилась в его руку, чтобы тот и не пытался ускользнуть.

Сам факт того, что Джей что-то привез ей в подарок, даже не ставился под сомнение. Ведь давно уже стало традицией, что из своих странствий братья всегда привозили ей какие-нибудь интересные подарки: игрушки, красивые статуэтки, детские украшения из полудрагоценных камней, шкатулки, книги и сотни других вещиц, которые, на взгляд взрослых, могли понравиться девчушке.

Так что, заранее перерыв содержимое своих почти бездонных карманов и сумки, принц отобрал из изрядной горы всякой всячины, купленной, а по большей части искусно наворованной в мирах, несколько сувениров для сестренки.

– Что я тебе привез, детка? – переспросил с хитрой полуулыбкой принц. – Всего сейчас и не припомню. Пойдем, проверим!

И маленькая, но очень теплая компания, в равной степени горя огнем предвкушения, наперегонки ринулась к комнатам принца. Девчушке не терпелось узнать, какие подарки приготовил для нее брат, а Джею хотелось посмотреть на любопытный блеск и искренний восторг в глазах малышки, услышать восторженные выкрики, которыми будет сопровождаться процесс получения гостинцев.

Как ни выпендривался принц, толкуя о том, что возиться с Бэль будет для него непосильной обузой, но на самом деле бог и сам получал немалое удовольствие от общества сестренки. В искреннем свете ее нежной любви оттаивали самые черствые сердца, давно позабывшие о том, что иногда бывает приятно отдавать просто так, ничего не требуя взамен.

Глава 3

Новые предложения и старые знакомые

– Прекрасный вечер, мальчики, – благосклонно кивнула принцесса, появляясь на открытой галерее перед братьями.

Двое элегантных, словно сошедших с парадной картины, принцев коротали время за разговором, ожидая сестру. Мелиор, задумчиво касаясь подбородка холеными пальцами, попутно плел маленькое заклинание статиса для стола, на котором уже стояли приборы и блюда с яствами. Рубашка принца из тонкого шелка, казавшаяся еще более белоснежной, чем сам белый цвет, контрастировала с легкими черными брюками бога. Даже эстет и знаток этикета Мелиор, делая скидку на теплую летнюю пору, не стал одеваться по полной программе к семейной трапезе. Энтиор избрал ту же форму одежды, только рубашку он предпочел широкого кроя, бирюзового оттенка, выгодно оттенявшего его глаза и камешки в нескольких дорогих перстнях. Модный отложной ворот тонкого кружева открывал шею принца, что показывало высшую степень доверия вампира к собеседникам.

При виде богини братья тут же расстались с креслами и поспешили ей навстречу:

– Прекрасный вечер, дорогая!

Склонившись в поклоне, Мелиор коснулся руки принцессы легким поцелуем и отступил, с некоторой завистью наблюдая за тем, как Энтиор, следуя вампирским обычаям (он безукоризненно следовал им всегда, когда ему это было удобно), поцеловал запястье сестры, а потом и нежную шею Элии.

– Ты как раз вовремя, дорогая, все уже готово, – заметил бог гурманов, отвлекая внимание женщины от приветствий вампира, и снял заклинание с яств.

– Я все всегда делаю вовремя, – с усмешкой ответила принцесса, присаживаясь в то кресло, с которого открывался наилучший вид на Сады.

Окинув блюда благосклонным взглядом, богиня похвалила Мелиора:

– Если вкус этих чудесных блюд соответствует запаху и виду, то, боюсь, дорогой, мы просто не в силах будем оторваться от еды и обсудить наши дела, как договаривались.

– Ты льстишь, милая, моему ничтожному таланту, но я буду просто счастлив, если трапеза придется тебе по вкусу, – скромно потупился Мелиор, пряча в уголках губ довольную улыбку.

– Можешь быть уверен, – безапелляционно заявила богиня и магическим жестом перенесла поближе к себе легкую закуску: фунтики из хрустящего теста с начинкой из четырех видов сыра и салат из листьев ташина с мандаринами, кедровыми орешками и маковым соусом.

Мелиор предпочел начать с салата из зелени, варено-копченой телятины и сыра моцарелла, а Энтиор остановился на куриных крылышках в винном соусе.

Немного посмаковав любимое блюдо, Элия все-таки нашла в себе силы подумать о делах и спросила у Мелиора:

– Как прошел день?

– Апартаменты выбраны и почти полностью готовы к приему посольства, – небрежно заметил Мелиор, зная, что сестра и так оценит грандиозный объем работы, который ему удалось провернуть за столь короткий срок. А о том, что большую часть этой самой работы под чутким руководством принца проделали управляющий, слуги и прочие подневольные существа и сущности, безжалостно гоняемые богом сибаритов, тот скромно умолчал. И то правда, ведь сам процесс организации и координации работ был нелегким делом. – Завтра займусь подновлением чар защиты.

– Они так ослабли? – выгнула бровь принцесса.

– Кое-где нужно подправить, внести коррективы в соответствии со спецификой гостей, – пожал плечами Мелиор. – У меня есть пара новинок на примете.

Даже несмотря на наличие антипрослушивающего заклинания, боги говорили очень сдержанно, и постороннему наблюдателю, не сведущему в тонкостях происходящего, легко могло показаться, что дети Лимбера и в самом деле добросовестно пекутся о благе послов.

– Например? – заинтересовалась богиня.

– Кристаллы настроения, – с самодовольной улыбкой намекнул принц. – Дивная коллекция горного хрусталя в шкатулке Миреахиля. Я свяжу ее эмпат-нитями, вплетенными в заклинания защиты апартаментов наших гостей. Мы сможем чутко реагировать на их состояние, следить, чтобы всем было удобно.

– Возможно, кому-то понадобится сменить обстановку, сделать освещение более приглушенным, с влажным климатом и затенением. Мы должны быть в курсе, – согласился вампир с хищной улыбкой и элегантно впился в очередное крылышко острыми зубами.

– Хорошая идея, – одобрила замысел брата принцесса. – А что у тебя, Энтиор?

– Я не специалист в области работы с литературой, для этого отцу следовало бы вызвать Элтона. Уж он-то бумаги ворошить просто обожает, и чем более плотным слоем пыли они покрыты, тем больший восторг у него вызывают.

– Да, ты предпочитаешь работу с живым материалом, – согласилась с ироничной усмешкой Элия, делая глоток вина.

– О, ты же знаешь, я люблю чувствовать отдачу, находить контакт с информатором, проникать в его чувства, будить боль и страх, – промурлыкал принц, жмурясь от удовольствия, как поймавший жирного голубя кот. – Чувствовать сопротивление достойного противника, ломать его. Это такая восхитительная приправа к знанию.

Мелиор кивнул, со знанием дела согласился с братом, положил себе телятины под грибным соусом и коротко заметил:

– Всегда приятно видеть, что бог обожает свою работу и гордится ее сутью.

– Мы уже поняли, дорогой, что работа в тесном взаимодействии с живыми существами тебе несравненно ближе и милей, но хороший Дознаватель способен вытащить нужную информацию и из мертвого листа бумаги, – подтолкнула принца к продолжению рассказа богиня.

– Да, – важно кивнул Энтиор, обращая свой взор к медальонам из утиной печени. – Этим я и занимался, милая. Кое-что, заслуживающее твоего благосклонного внимания, у меня есть. Пришлось вызвать заклинание поиска «по эманации имени». В нашей библиотеке не слишком много книг о провинциальных мирах. Я нашел и просмотрел все, что мог, проверил информацию через заклинание истины. Но ты же знаешь, дорогая, даже заклинание Высшей истины для запечатленных текстов срабатывает не всегда – если автор уверен, что писал правду, при ряде условий проверка может не выявить лжи.

– Это известно и ребенку, брат, рассказывай, – попросила принцесса, переходя к ножкам цыпленка без косточек, маринованным в тимьяновом соусе со сладким перцем и зажаренным на гриле.

– Все стоящие вашего внимания сведения я запечатлел на кристалле воспроизведения, если желаешь, можешь ознакомиться с ними прямо сейчас. Я не буду утомлять вас пересказом хроники этой тихой провинции, – ответил бог, извлекая из декоративного черного бархатного кошелечка на поясе небольшой сапфир. – А впечатление того, что Жиотоваж именно таков, у меня сложилось устойчивое. Конечно, – тон принца стал предупредительным, – и Дознаватель может ошибаться, работая с мертвой бумагой. Или же в Лоуленде слишком мало важных сведений об этом мире. Но когда я извлекал тома со стеллажей и перетаскивал к своему столу, мне начало казаться, что книг в королевской библиотеке явный избыток и они чрезвычайно тяжеловесны. Почему у нас до сих пор нет библиотекаря?

– Потому что вы с Мелиором первыми поднялись на дыбы, когда лет тридцать назад бедняги Элтон и Ментор, умаявшись с составлением последнего магического каталога, предложили подыскать кого-нибудь на должность штатного Хранителя книг, – фыркнув, выдала справку принцесса. – Меня в это время в Лоуленде не было, а голоса Дознавателя и Паука, отданные на Малом семейном Совете за сохранение тайны, зарубили ценную идею на корню.

– Теперь, под давлением неопровержимых, можно сказать, веских доказательств, мое мнение изменилось, – пожал плечами и невинно улыбнулся вампир, накалывая на вилочку ломтик печенки.

– А как насчет разглашения информации? – слегка нахмурившись, поинтересовался Мелиор. – Мы ведь возражали именно потому, что случайный человек мог получить доступ к опасной информации, не предназначенной для его ушей и глаз, возможно даже не предназначенной ни для кого из богов. У нас в библиотеке порой появляются очень странные фолианты.

– Но ведь есть же для этих целей какие-нибудь охранные заклинания, – небрежно отмахнулся принц. – Элия?

– Да, конечно, на стеллажах с книгами, доступ к которым должен быть ограничен, и так стоит заклятие упреждения или запутывания, промаркированы им и отдельные особенно опасные или важные тома. Никто из посторонних не может даже раскрыть их, не то что вынести за пределы залов. В случае необходимости эти чары можно усовершенствовать, – кратко ответила богиня, подставляя лицо ветерку, прилетевшему из Садов и напоенному запахами цветов и трав. Шалун тут же принялся играть прядями волос принцессы. – Что же касается забредающих в нашу библиотеку фолиантов, Мелиор… да, среди них частенько обнаруживаются зловещие гримуары, но степень сознания этих книг такова, что они открываются лишь в тех руках, для которых предназначены, или же нарочно попадают в первые попавшиеся. В этом случае будет лучше, если на них напорется именно смотритель, связанный с библиотекой Клятвой Охраны. Книги, если смогут, защитят его и не дадут чужой сущности завладеть принадлежащим им существом.

– Ты права, дорогая, но мне претит сама мысль о том, что книги, хранящие в себе тайны королевской семьи, будут находиться на глазах у кого-то чужого, – поморщился интриган Мелиор, пригубив бокал красного вина «Алый закат». Ветерок, казалось, знал, что принцу не понравятся его заигрывания, и предусмотрительно не стал касаться изысканно уложенных волос щеголя. – Вдруг найдется способ использовать их против нас. И все только потому, что нам лень вынуть пару книг собственными руками. Нет, не спорю, конечно, лень, но все же, все же…

– Значит, к чарам охраны информации нужно добавить что-нибудь от излишней болтливости, – рационально подошла к вопросу Элия, уже думая о чем-то своем и ехидно улыбаясь.

– Разумно, – оживился Мелиор, коснувшись пальцем подбородка. – Ты уже что-то решила насчет кандидатуры, дорогая?

– Да, пожалуй, – кивнула богиня, и серые глаза ее заискрились лукавыми смешинками. – У меня есть на примете один субъект, уже оказавший значительную услугу короне и Источнику.

– Он умен, но мал ростом и неказист? – саркастически поинтересовался Энтиор, всерьез подозревая, что Элия протежирует кого-то из своих любовников или обожателей.

Нет, личные симпатии богини никогда не мешали ей трезво смотреть на вещи, но и дураки никогда не привлекали сиятельную принцессу. А значит, среди громадной толпы разнообразных поклонников, к вящей ревности принцев, легко мог найтись какой-нибудь красавчик, просто рожденный для должности Хранителя Королевской библиотеки.

– Угадал, милый, – со смешком согласилась богиня под удивленными взглядами братьев. – Ну что ж, по поводу королевского библиотекаря я поговорю завтра с папой, а пока вернемся к нашей проблеме.

– Секундочку, любимая, – насторожился Мелиор. – Завтра? А как же вечерний отчет, который его королевское величество затребовало не далее как сегодня утром, отец ведь не успокоится, пока его не получит?

– С отчетом к папе пойдет кто-нибудь из вас, мальчики, у меня другие, более интересные планы на вечер. Можно сказать, свидание с еще одним информатором, – беспечно отмахнулась Элия.

– Ясно, – хором процедили принцы, понимая, что хотя им не нравится решение сестры, но спорить с богиней не только бесполезно, но даже вредно для здоровья. Они покорно склонили головы, ревниво гадая о том, кто же этой ночью удостоится чести стать личным «информатором» богини.

– Раз ясно, давай, Энтиор, драгоценный мой, кристалл, посмотрим, что тебе удалось раскопать, – потребовала принцесса.

– Слово-ключ «вар», – передавая предмет, вежливо подсказал вампир сестре, чтобы та не тратила времени на подбор.

Принцесса поднесла камешек к виску и, щелкнув по грани пальцем, шепнула пароль открытия доступа, одновременно посылая к кристаллу слабенький луч собственной силы. Все заключенные в кристалле сведения тут же стали доступны для просмотра. Богиня наскоро пробежала их мысленным взором, отмечая незначительные участки новой, заслуживающей внимания информации, и вручила камень Мелиору.

Пока тот проделывал ту же процедуру, Элия раскладывала по полочкам свежие сведения. С неудовольствием принцесса была вынуждена отметить, что их не так уж и много. Даже самые свежие книги о Жиотоваже, а за последние шесть лет в Лоулендскую библиотеку доставили несколько томов, описывающих подробную картину политико-экономической и культурно-магической ситуации в мире, не оставляли никакой зацепки, дающей основание думать, что цель визита посольства – острые внутренние или внешние проблемы, требующие помощи Лоуленда.

«Неужели все-таки дело в Джее?» – задалась вопросом богиня и тут же ответила самой себе, что делать такой вывод еще рано.

– Неужели все дело в мести? – эхом озвучил сомнения принцессы Мелиор, возвращая кристалл Энтиору. – Или у нас по-прежнему слишком мало фактов? – Бог выжидательно посмотрел на принцессу.

Теперь пришла ее очередь делиться информацией.

– Пока я склоняюсь ко второй точке зрения, – определилась богиня, постукивая острыми ноготками по подлокотнику кресла. – Какой вывод сделаете вы, посмотрим, а сейчас послушайте, что у меня есть по некоему давнему, малоизвестному преступлению и свежему посольству. Но прежде – еще вопрос. Энтиор, о мирах, соседствующих с Жиотоважем, ты информацию не подбирал?

– Обижаешь, стради, я пытался это сделать, но таковой еще меньше, и они совершенно не стоят нашего внимания, – капризно надул губы принц. – Если Жиотоваж можно назвать тихой уединенной провинцией, то вокруг располагаются миры, к которым больше подходит название «топь». Кроме простого перечисления соседей – на кристалле это было – в библиотеке есть всего две книги, косвенно связанные с близкими мирами. В вольном переводе – «Кандалы страсти» Гредхар ара Крастдпа – легкий порнографический роман из союзного Жиотоважу Вичтбаара, мира ассимилировавшихся демонов – вещица забавная, но для наших нужд бесполезная. И «Искусство та-кши, или Оборонительные сооружения мира» Нара га Дзи ка Трина. Это толстенный трактат из мира Дзаайни. Судя по манере изложения и иллюстрациям, мир из тех, которые так любит наш воинственный кузен: предельная четкость во всем, основанная на традициях, и абсолютная замкнутость на самих себе.

– Прекрасно, – буркнула принцесса.

– Да? – склонив голову набок, удивился Энтиор такому выводу сестры.

– Философы говорят, дорогой, что отсутствие результата – тоже есть результат, – пояснила свою мысль принцесса и, создав маленькое специфическое заклинание «иллюзия для избранных», которое не мог увидеть никто, кроме нее самой и двух ее братьев, начала иллюстрированный рассказ о жиотоважском посольстве и деле Джея. Элия излагала все, что считала важным и необходимым довести до сведения Мелиора и Энтиора.

Принцы сосредоточенно слушали, внимательно изучая и запоминая лица членов посольства, отмечая в памяти их возможные слабости и предпочтения, которые тоже легко могли обратиться в уязвимые места. Когда богиня вкратце охарактеризовала всех основных членов посольства, Энтиор задумчиво спросил:

– Как ты считаешь, дорогая, вполне ли уместно то, что посольство, возглавляемое полуэльфом, будет встречать и развлекать вампир? Может быть, отец не учел крови вара Монистэля и поторопился с моим назначением?

– Я вынуждена тебя разочаровать, милый. Вар Монистэль полубог с талантом улаживания конфликтов, и не в его характере закатывать истерики по пустякам. Ты принц Лоуленда, Лорд Дознаватель и знаток этикета. Именно в этом качестве и должен будет воспринимать тебя вар. Как бы тебе ни хотелось улизнуть от работы, не выйдет, – отрезала принцесса и под томный вздох вампира вернулась к спокойному рассказу.

Эту идиллию нарушило заклинание вызова, со звуком порвавшейся гитарной струны вдрызг разнесшее «иллюзию избранных». Трое лоулендцев рефлекторно напряглись, готовя смертельные чары и оружие.

– Еще с сапог пыли́ не утерев, спешу припасть к ногам прекраснейшей из дев, – радостно процитировал отрывочек из пьесы романтичного лорда Лольо встрепанный несколько больше обычного герцог Лиенский и подарил принцессе лучезарную улыбку.

«Опять этот невозможный нахальный мальчишка!» – почти вслух прозвучала яркая мысль, исполненная дуэтом. Заслышав до боли знакомый голос, принцы перекосились так, словно разом слопали по три кислющих лимона, никогда не видевших ласки солнца. Синхронно взметнулись две руки – правая Энтиора и левая Мелиора – и театральным жестом прикрыли полные муки глаза тонкими пальцами. Остальная часть божественных ликов оказалась скрыта кружевной пеной манжет.

– Привет, леди Ведьма! Я вернулся! – провозгласил Элегор, швырнув свой дорожный мешок в угол комнаты родового замка, и прямо в пропылившемся черном костюме небрежно хлопнулся в кресло. – Сильно соскучилась? – осведомился герцог, по старой урбопривычке, подхваченной у Лейма, задрав ноги на маленький столик. Трем бутылкам лиенского и вазе с виноградом пришлось несколько потесниться.

– Словами не передать, – честно ответила богиня, капельку злясь на приятеля за дерзкое разрушение ее заклинания.

– Так когда я могу тебя посетить, чтобы ты, узрев меня, могла утолить свою тоску? – нахально поинтересовался мужчина.

– Свяжись со мной завтра, договоримся. А пока отряхни пыль с сапог, а то на порог не пущу, – шутя пригрозила Элия.

– Если не удастся извести все пылинки, я приду босиком, драгоценная, ибо мечтаю о встрече, – поклялся Лиенский и продолжил особым томно-мечтательным тоном, рассчитанным на то, чтобы вызывать зубовный скрежет у ревнивых братцев принцессы. – Мне столько нужно тебе поведать…

– Ой, а что это? – заинтересовалась богиня внезапно заколыхавшейся рубашкой Элегора.

– Это – дерзкий нахал, герцог Лиенский, дорогая, – отведя на пару секунд руку от глаз, «вежливо» напомнил сестре Мелиор, метнув в негодяя, помешавшего серьезному разговору, ледяной взгляд, составивший серьезную конкуренцию лучшим ледяным взорам из репертуара принца Энтиора – большого специалиста по психологической заморозке врагов.

– Да, это то самое странное существо, которому ты почему-то благоволишь, – поддержал брата Энтиор, не снизойдя до пристального рассматривания герцога.

– Я не о том, мальчики, – небрежно отмахнулась богиня от словесных выкрутасов принцев и полюбопытствовала: – Что это у вас шебаршится за пазухой, герцог?

– А, – рассмеялся Элегор, выуживая из-под рубашки маленького взъерошенного зверька. Тот сонно затрепыхался, разразился чередой негодующих визгов, выражая серьезное недовольство по поводу своего извлечения из теплой и уютной норки, и попытался тяпнуть герцога за палец. – Это Стэфф! – гордо провозгласил мужчина, ловко убрав свой большой палец подальше от острых маленьких зубок щенка куницы. – Безмерно завидуя тому, что у тебя есть Диад, я тоже решил наконец обзавестись чем-нибудь агрессивным и кусачим, но несколько меньших габаритов и другого вида, дабы меня не заподозрили в подражательстве моде. Хочешь, я принесу его завтра познакомиться с тобой?

– Почту за честь, – рассмеялась богиня, наблюдая за попытками маленького, юркого, но еще немного неуклюжего животного вывернуться из цепких пальцев герцога.

Элегор радостно улыбнулся в ответ и, махнув на прощание свободной рукой, отключил заклинание.

Принцы тут же отвели аристократические длани от глаз, не желавших созерцать паясничающего герцога, и позволили себе несколько томных вздохов облегчения. Богиня же, как всегда проигнорировав очередную изысканную ноту протеста, восстановила загубленную нетерпеливым Элегором иллюзию и как ни в чем не бывало продолжила рассказ…

В хорошо укрепленном замке, расположенном в часе пути от перекрестка семи Дорог Между Мирами, нервно измерял длину и ширину комнаты воитель Нрэн. Сразу после разговора с Элией он отправил свои войска через южный телепорт в Альхасту, один из союзных, сильно зависимых от Лоуленда миров. Проведя мысленную рекогносцировку, бог решил, что разумнее всего для урока наглядности будет расположить отряд не в столице Астхале, а в замке Браста, недалеко от Путей Миров. Конечно, Нрэн и сам обладал властью создавать Врата, но сейчас речь шла не о возможности быстрого перемещения, а о видимости этой возможности.

Вот почему графу Вахе Браста и его немногочисленному семейству выпал горький жребий принимать у себя почетных, но совсем нежданных и нежеланных гостей. Три тысячи лет протектората Лоуленда сделали свое дело. Замок Браста, вернее, новый замок, отстроенный на месте не раз разрушенного во время войн старого, был точной копией воинственной цитадели прошлого, а вот нравы его обитателей и численность гарнизона изменились сильно. Ваха никогда не считал себя героем и прекрасно понимал, что те далекие времена, когда Альхаста была ареной жестоких сражений за власть, безвозвратно канули в Лету. Последний граф Браста походил на своего воинственного деда Харана-Щепу разве что легендарной худобой. Не передалась сыну и торговая сметка отца, благодаря которой торговые караваны с перекрестка Семи Путей отстегивали немало звонких монет в гостиницах и трактирах на дороге.

С возникновением сразу трех новых узлов-перекрестков близ столицы Астхалы редкие торговцы утруждали себя дорогой через Брасту. Далеко, скучно, невыгодно. Со временем здешние пути стали использоваться по большей части для служебных нужд чиновников, разъезжающих по Альхасте и сопредельным мирам с ревизиями провинций. Браста, предоставляющая им пристанище, получала компенсацию из казны и тем неплохо перебивалась.

Так что звучная песнь боевых горнов, далеко разнесшаяся по равнинной местности, сначала показалась Вахе продолжением послеобеденного сна, навеянного старинным рыцарским романом, но прибежавший с докладом гвардеец тут же уничтожил иллюзии графа. Очень скоро в темной туче, надвигающейся на замок, обливающийся холодным потом дворянин углядел через подзорную трубу знамена с серебряной розой и понял: идет армия Лоуленда.

Ваха велел всем чадам и домочадцам заниматься обычными делами, а сам повязал лучший шелковый галстук, застегнул на все пуговицы длиннополый камзол, пристегнул вечно мешающуюся перевязь с фамильным кинжалом, вышел во двор замка, сел на скамеечку и позволил себе запаниковать.

Вскоре прибыл гонец-лоулендец и возвестил графу о том, что никакой войны нет, просто в районе Браста будут проводиться учения, а его замку выпала честь стать ставкой главнокомандующего. Тут бы графу и успокоиться, подсчитывая размер государственной компенсации за прием таких «гостей», но на подсознательном уровне мужчина все равно продолжал испытывать безотчетный тихий ужас, который перешел в состояние животного страха, когда Ваха осознал, что в первых рядах войска едет сам главнокомандующий – Нрэн Лоулендский собственной персоной – великий воитель, совершенный убийца.

Под перепуганным взглядом худющего, как щепка, графа, который так и не потребовал от захватчиков никаких верительных грамот или разрешений, в какие-то два часа его родовое гнездо превратилось в ставку великого воителя. В окрестностях разбили палатки солдат, командный состав расквартировали в замке, вытеснив Браста с чадами и домочадцами в малое правое крыло, предназначенное для редких гостей, забрав самые просторные залы для военных советов и развесив по стенам карты ближайших миров.

Отдав все необходимые приказы и лично проверив, что все сделано как положено, Нрэн велел подойти хозяину замка. Ваха, неотступно следивший за воителем загнанным взглядом, так, будто с минуты на минуту ждал оглашения смертного приговора себе и всему своему роду до седьмого колена, почти бегом, путаясь в собственных ногах, ринулся к принцу, нервно одергивая полы франтоватого камзола и теребя галстук стиля «попугай Арана». Принц спокойно смотрел на это безобразие. Он уже давно привык к тому, что внушает страх, заставляя трепетать души многих существ, тем более тогда, когда на нем легкие доспехи и перевязь с любимым мечом. Для характеристики же состояния врагов бога на поле боя слова «панический ужас» были слабым эпитетом.

– Мне нужна одна комната с большой не скрипучей кроватью и ванной, – металлическим голосом огласил свои требования бог. – Есть?

– Да, конечно, ваше высочество, – нервно моргнул Ваха, умирая от облегчения: ужасный лоулендский воитель не потребовал его головы на блюде, да и войско бога вело себя на редкость дисциплинированно, пока никого не убило и не изнасиловало. – Я покажу!

И граф лично понесся по коридору, показывая дорогу к затребованным апартаментам. Ему и в голову не пришло перепоручать эту сомнительную честь кому-либо другому.

Итак, вечерело. Нрэн получил требуемое жилье и, отужинав в общем зале с командирами, теперь мерил шагами комнату: шесть в ширину, семь в длину, а мохнатый ковер глушил ритм его нервной поступи: придет – не придет, придет – не придет…

В распахнутое витражное окно влетали запахи костров с бивака, запахи пожухлой травы и прелой опавшей листвы виднеющегося вдалеке леса. Несмотря на прохладный ветер, принцу стало жарко. Он рванул ворот рубашки, распуская шнуровку, и сбросил ее на спинку кресла, резко придвинул его к окну, сел, устремив неподвижный взгляд на маленькие точки звезд в черном небе, огоньки костров и темень далеких деревьев.

Прошелестели позади бога и упали россыпью черного жемчуга слова. Тонкой нитью закружился аромат свежести, редких роз и персика…

– Ты пришла? – полуспросил, полуконстатировал принц, еще не веря самому себе и этому хрупкому чуду, боясь обернуться и ничего не увидеть.

– Я обещала. Боги не нарушают клятв, если вообще клянутся, – ответила Элия, приближаясь.

– Знаю, прости, – покаянно кивнул Нрэн и спросил, все еще глядя в окно: – А как там дальше?

Элия тихо прочла:

– Красивые стихи. Твои?

– Нет, я редко пишу, это не мой дар, – покачала головой принцесса и, помолчав несколько секунд, все же ответила с тихой печалью в голосе: – Их написала века назад одна юная девушка, жившая в Альвионе и погибшая от шальной стрелы за час до того, как ушла в следующую инкарнацию вся ее семья. Ее звали Изабэль. Она была кузиной принцессы Элины и сестрой воителя Брианэля.

– Бэль?.. – удивился Нрэн и помрачнел, вспоминая рассказ сестры об альвионской жизни.

– Да, дорогой, – откликнулась принцесса, и ее руки опустилась на плечи принца, отгоняя зловещий призрак минувшего, ощущение собственной слабости и бессилия, родившегося от того, что когда-то он не смог защитить свой мир, семью и любимую. – Наша малышка – талантливая девочка. Но речь о ее воспитании пойдет как-нибудь в другой раз, а пока я хочу проверить, так ли хороша эта кровать, как кажется на первый взгляд!

Элия склонилась к застывшему в кресле кузену, коснулась чередой легких поцелуев его нахмуренного лба, изрезанного вертикальными морщинами, полузакрытых глаз и губ.

Нрэн взметнулся из кресла и, прижав к себе Элию, с какой-то безнадежной, рвущей душу страстью принялся покрывать поцелуями любимое лицо.

Поцелуи длились и длились в ночной тьме.

– Я тебя никому не отдам, никому не позволю тебя обидеть, любимая, – говорили руки и вездесущие губы принца.

– Знаю, верю, – нежными объятиями отвечала богиня, лаская худощавое тело кузена. – Но даже ты не властен над предначертанным Творцом.

– От любой опасности заслоню тебя своей жизнью, мечом, душой. Всегда, вечно, – снова возражал Нрэн, и струилось с тихим шорохом платье принцессы.

– Не клянись на вечность вперед, даже бог не в силах сдержать такой клятвы, – гибкой лозой приникала Элия к своему мужчине.

– Я сдержу клятву, – обещали объятия воителя, и в ночи тоскливо, как брошенная женщина, кричала какая-то птица…

А кровать действительно оказалась хороша и совсем не скрипуча. Позже, утолив первый голод, они лежали рядом, головка принцессы покоилась на плече Нрэна, а пальчики с острыми ноготками дразнящими движениями скользили по его груди.

– Ты знаешь что-нибудь о Наре га Дзи ка Трине? – неожиданно спросила богиня.

– Да, – с настороженной подозрительностью ответил принц, невольно напрягаясь. – Неплохой для своего возраста и уровня силы воитель из мира Дзаайни. Занимает пост, равнозначный моему лоулендскому, не только благодаря прямой линии женского родства с императорским домом Феникса и Змеи, но и в соответствии с личными заслугами. Я рекомендовал его труды по оборонной стратегии в качестве пособий для ряда воинских академий. А что?

– Неважно, – небрежно ответила Элия.

– Важно, я хочу знать, – упрямо возразил Нрэн, поперечная складка, разгладившаяся на какое-то время, вновь пролегла на его лбу.

– Ах, это такие пустяки. Я жду от него ребенка и в самое ближайшее время мы собираемся пожениться, – беспечно заявила принцесса.

Нрэн поперхнулся и в ужасе уставился на кузину.

– Шучу, шучу, – фыркнула Элия, потрепав любовника по плечу. – Мир Дзаайни находится довольно близко от Жиотоважа. Я ищу ниточки к нему и хватаюсь за любую возможность.

– А, – облегченно выдохнул принц, расслабляясь, и тут же неожиданно попросил: – Выходи замуж за меня.

– Нет, – тут же категорически отказалась богиня, прижимаясь к горячему телу возлюбленного.

– Но почему? – осмелился спросить принц.

– Потому что я вообще не хочу выходить замуж – раз, – в кои-то веки снизошла до ответа Элия. – И тем более не хочу становиться твоей женой – два. Ты ужасный собственник и жадюга, милый, а я слишком ценю свободу. Не хочу повторять старых ошибок. Меня все устраивает и так.

Нрэн только вздохнул и решил возобновить этот разговор когда-нибудь потом, когда Элия будет пребывать в более подходящем настроении.

– Расскажи мне лучше об этом Наре га Дзи и так далее, – попросила богиня.

– Он лыс, – с мстительным удовольствием заявил принц. – На правой щеке, шее и руке фиолетовый ожог от ядовитого дыхания алого демона т’сахта. Так что он тебе не понравится.

– Пожалуй. Я старомодна: мне нравятся мужчины с длинными волосами и без масштабных пигментных пятен странного оттенка, – задумчиво подтвердила Элия, наматывая на пальчик прядь волос бога.

– Очень хорош в фехтовании на мечах, с копьем и в рукопашных боях. Есть своя школа. Сейчас в основном пишет книги по стратегии обороны в перемещенных или дрейфующих мирах, – припомнил еще кое-какие подробности Нрэн.

– Почему именно перемещенных? – насторожилась прекрасная богиня.

– Каждый стратег касается тех вопросов, которые ему ближе, – пожал плечами принц. – Лет семьсот пятьдесят назад его мир сдвинулся в структуре Мироздания. Через него проходил Разрушитель… Это что, важно?

– Не знаю, быть может, – задумчиво кивнула Элия. – А этот ка Трин ведет завоевательные войны?

– Время от времени, как и все мы, за редким исключением, – подтвердил бог.

– Ожог алого демона, завоевательная политика, перемещение миров… А что, это версия! Хоть какая-то версия! Ты гений, Нрэн! – воскликнула Элия и наградила воителя страстным поцелуем.

– Да? – озадаченно переспросил принц.

– Угу, – подтвердила богиня и, очень довольная тем, что получила маленькую зацепку, оставила размышления на потом и окунулась в удовольствия.

Нрэн заснул, разметавшись по кровати, но даже во сне бог бережно обнимал принцессу и выскользнуть из цепкого кольца его рук было очень непросто. Легкое снотворное заклинание пришло на помощь, и Элия, приказав звездному набору одеть себя, тихонько вышла из комнаты в безмолвие старинного замка. Неспешным шагом богиня двинулась по коридору, изредка касаясь рукой старинных гобеленов, простого камня стен, любуясь мягкими складками тьмы на статуях в нишах, оружии и доспехах. Колдунья любила древние места, хранящие отзвуки минувшего, и ночи, в которых память прошлого оживала и нашептывала своей госпоже забытые тайны. Вот и сейчас богиня не могла отказать себе в удовольствии немного побродить по замку Браста, вслушиваясь в него, позволяя картинам и образам свободно скользить перед мысленным взором…

– Я не могу уснуть, Ваха, мне страшно, – жалобный шепот коснулся обострившегося восприятия принцессы вместе с ощущением глубинного страха маленькой птички, попавшей в силки. Одновременно с ним возникла проекция реального образа простоволосой пухленькой женщины в ночном халате с круглыми от испуга глазами и жалобно кривящимся ртом. Она стояла перед мужчиной, так и не прилегшим в эту ночь. Тот поднялся со стула и бережно обнял толстушку.

– Незачем волноваться, родная, – тихий успокаивающий голос того, кого назвали Вахой, прошелестел в ответ. Но за этим наигранным покоем Элия снова уловила сдерживаемый страх, давнюю печаль, а под ними, к своему удивлению, обнаружила совершенную внутреннюю безмятежность, встречающуюся столь редко.

Душа графа Браста показалась принцессе похожей на спокойное прохладное озеро, глубины которого остаются тихими даже в бурю. Заинтересовавшись, Элия перестала досадовать на то, что разговор живых отвлек ее от картин минувшего, и внимательнее вслушалась в происходящее. Скромная красота и гармония двух душ, струн которых она осторожно коснулась, приятно удивила богиню. Даже страх женщины был направлен не на себя, она боялась за семью, дом, и случись что, как наседка, опекающая цыплят, ринулась бы на «коршуна», покусившегося на их покой. Богиня любовалась переплетением теплых нитей симпатии, взаимной заботы, родства сильных человеческих душ, тем ярким светом, которым они лучились, соприкасаясь гранями, и одновременно продолжала слушать Ваху, беседующего с супругой:

– Воитель Нрэн остановился у нас только потому, что Браста – самое подходящее место для проведения маневров. Так было сказано. А зачем великому богу врать нам, ничтожным, душенька? Пора войн в Альхасте давно миновала, не тревожься, спи покойно, женушка. Нрэн Лоулендский из тех, кто дает клятвы. А слово клянущегося бога нерушимо.

Все еще продолжая тревожиться и желая найти успокоение, женщина положила голову на плечо Вахи.

Повинуясь импульсу, мгновенной прихоти, воле Творца, а может быть, божественному чутью (кто же скажет, что движет поступками богов? Уж точно, не они сами…), в ореоле серебристо-синего свечения принцесса неслышно появилась в комнате и доброжелательно сообщила:

– Я, Элия Лоулендская, могу подтвердить слова твоего супруга, Лариша. Альхаста не будет полем брани. Присутствие здесь отряда моего кузена лишь маневр, и ничего больше.

– Прекраснейшая и Светлейшая, – не показывая своего удивления, Лариша и Ваха опустились на колени, приветствуя богиню. Не было в этом жесте униженности или лести, лишь глубокое почитание и едва уловимый оттенок застарелой скорби.

– Свет ваших сердец притянул меня, – продолжила Элия, приближаясь к коленопреклоненным супругам. – Нечасто встречается такое созвучие душ. Будьте благословенны!

Руки принцессы коснулись головы Лариши, на долю секунды дольше задержались у чела Вахи. И в сознании мужчины мелькнула задумчивая фраза богини: «Твоя чистая сила может когда-нибудь нам пригодиться. Живи в радости». Потом Элия исчезла, медленно угас оставленный богиней свет. Ваха и Лариша переглянулись.

– Благословение богини! – прошептала женщина и, все еще не веря своему счастью, выжидательно посмотрела на мужа. В ее глазах светились вопрос и первые ростки робкой надежды.

Граф Браста напряженно вслушался в себя, и на его худощавой физиономии начала расплываться небывало широкая улыбка. Вслед за тем мужчина вскочил и с радостным громким криком: «Благословение!!!» – подхватил в охапку супругу и закружился с ней по комнате. Пухленькая Лариша, счастливо смеясь, приникла к Вахе, ощущая непривычную твердость мужа там, где уже века три, после тяжелой болезни, скосившей графа через месяц после свадьбы, ничего подобного не отмечалось…

А принцесса Элия перенеслась домой, в Лоуленд, чтобы удовлетворить возникшую потребность в разговоре с одним уже знакомым типом. Заклинание связи мгновенно отыскало привычный объект, и богиня мысленно позвала:

– Грей!

Пройдоха-шпион последний раз бросил игральные кости на стол в трактире и поднял вверх перекрещенные руки, показывая, что выходит из игры. Разочарованно заворчали его компаньоны, но вступать в спор и пререкаться не стали. Довольно ухмыльнувшись, Рэт подгреб к себе кучку монет и ссыпал их в кошель на поясе, исключая пару четвертькорон. «Это вам за мое здоровье выпить, парни!» – пожелал Грей, после чего стих последний ропот недовольства. Вежливо раскланявшись с игроками и махнув рукой трактирщику, шпион вышел из «Счастливой руки», одного из многих трактиров, где можно было не только сносно перекусить и выпить, но и сыграть несколько партий в кости, карты или другие азартные игры.

– Я слушаю, королева моя дорогая, – откликнулся шпион, немного отойдя от трактира и убедившись в том, что за ним никто не следит. – Ты просто соскучилась по мне великолепному или накопила еще несколько сотен вопросов, касаемых Жиотоважа?

– Не угадал, – злорадно заключила богиня.

– Мое сердце разбито, – простонал Рэт, заруливая в переулок поукромнее и прислоняясь к стене, чтобы поболтать с Элией в относительно удобных условиях.

– Срочно его склей и послушай, – велела богиня. – У меня к тебе будет просьба, можешь рассматривать ее как поручение короны.

– Я даже не знаю, что более привлекательно, – задумчиво протянул Грей, – с одной стороны, выполнить просьбу прекрасной женщины для меня удовольствие, но с другой, за поручение короны мне платят звонкой монетой. Давай будем считать, что, выполняя твою просьбу, я работаю на корону?

– Уговорил, – со смешком согласилась принцесса и изложила свое поручение, призывающее приятеля покинуть Лоуленд.

– Как скоро тебе нужна эта информация? – деловито уточнил шпион, почти прекратив шутить и уже начав прикидывать наиболее быстрые и выгодные способы выполнить поручения богини.

– Вчера, – коротко ответила Элия.

– Понял, – хмыкнул Рэт, почесав за ухом. – Я пойду, переговорю с Силами Времени. Но, боюсь, даже ради дивных чар богини любви они не станут менять реальность, зато я могу поставить в отчете вчерашнее число.

– Меня это устроит, если я получу этот отчет завтра, в крайнем случае, послезавтра, – смилостивилась принцесса и отключила заклинание.

Не то чтобы ранним, но все-таки еще утром принцесса Элия восседала на пуфике в будуаре и собственноручно расчесывала длинные волосы, водопадом спадавшие ниже плеч. Неспешно скользил по локонам гребень, принцесса что-то тихо мурлыкала под нос от удовольствия, глядя на себя в зеркало. Отражение в легком, как облачко, светло-голубом платье довольно мурлыкало в ответ.

Резкий вызов заклинания связи нарушил сей «ритуал релаксации».

– Привет, леди Ведьма! – радостно провозгласил герцог Лиенский, окидывая взглядом Элию. – Вижу, ты уже выбралась из постельки? Я могу прийти?

– Если я скажу «нет», вряд ли это что-то изменит, – задумчиво ответила принцесса и, помолчав секунду, добавила: – Во всяком случае, надолго.

– Тогда прекрасный день, – не дожидаясь других приглашений или того, что его перенесут в комнату, Элегор сам телепортировался прямо в будуар богини. На сей раз светло-серая рубашка и черные брюки герцога были абсолютно чисты, а сапоги блестели, как зеркало.

Лейм уже довольно давно, не уведомляя родичей, потихоньку внес коррективы в защитные чары замка и открыл постоянный допуск туда для лучшего друга. Правда, дозволение короля на эту авантюру ему пришлось выбивать довольно долго, но, когда было нужно, юный принц мог стать таким же, если даже не более упрямым, чем его старший брат Нрэн, прославленный своим упорством на многие Уровни. В конце концов король сдался, решив, что в случае чего он потерпит мелкие неудобства, зато детишкам его, например, Энтиору или тому же Нрэну, частые визиты герцога доставят ни с чем не сравнимое «удовольствие».

Провозгласив оптимистическое приветствие, Элегор деловито поинтересовался:

– Ты уже завтракала?

– Еще нет, – ответила принцесса. – А что, ты в кои-то веки голоден?

– Просто мне нравится, как кормят в вашем крупнейшем в мирах доме для умалишенных, – нахально заявил бог, плюхаясь в кресло. – Опять же, Стэфф никогда не откажется от лишнего кусочка.

– А в вашем маленьком Лиенском доме для больных рассудком питание не на уровне? – сочувственно спросила богиня, откладывая расческу и мысленно приказывая звездочкам завершить прическу. – Ладно уж, ради Стэффа придется накормить и тебя – не Кэлер, не объешь. Где ты, кстати, раздобыл эту зверушку?

– Он сам нашел меня в лесу Вахлажи и решил, что моя дорожная сумка – самое лучшее место для сна. Мягко, и еда рядом, – со смехом пояснил Элегор, привычно извлекая куницу из-под рубашки и опуская ее к себе на колени.

Стэфф тут же проснулся и, даже не заверещав, насторожил огромные уши и заводил длинным, острым, как у Рика, носом, ловя новые, незнакомые ароматы.

– Хочешь его погладить? – щедро предложил герцог с шаловливыми искрами в глазах.

– Конечно, – не менее хитро улыбнулась принцесса и медленно протянула руку к кунице.

Зверек навострил ушки. Рука Элии более не двигалась, застыв в десятке сантиметров от мордочки. Богиня осторожным лучиком направила излучение симпатии к маленькому существу. Стэфф фыркнул и потянулся носом к большой незнакомке, аккуратно обнюхал руку, посверкивая глазами. Потом принцесса легонько коснулась спинки куницы и с удовольствием погладила светлую шерстку, почесала за ушками. Зверек вытерпел такую фамильярность.

– Как тебе это удалось? – разочарованно протянул Элегор, ожидавший гораздо более занимательного представления с возмущенными криками и укусами.

– Опыт общения с оборотническими формами братьев, – пояснила богиня, припоминая некоего дикого хорька с весьма скверным характером.

Удерживая Стэффа на коленях, герцог на секунду нахмурился, перебирая известные ему обличья принцев и гадая, кого принцесса имела в виду: Джея, Рика или кого-то еще? Но вскоре попытки куницы вырваться и полазить по будуару богини приковали все его внимание. С одной стороны, Элегор был уверен в том, что принцесса ему симпатизирует, но с другой, он не хотел проверять, сохранится ли это хрупкое чувство, если Стэфф устроит погром на туалетном столике богини, разгулявшись среди хрупких и конечно же дорогущих флакончиков и коробочек.

Скоро Элегор был спасен. Прибытие завтрака разом отбило тягу зверька к исследованию парфюма, куда больше его заинтересовали запахи съедобных предметов. Предусмотрительные пажи, шустро составив с подносов яства, не дожидаясь указаний госпожи, поставили второй прибор для герцога и исчезли так же незаметно, как возникли.

Сдоба, джем, легкие салаты, яйца, паштеты, соки и свежие фрукты были доставлены в таком количестве, чтобы легко удовлетворить аппетиты не двух, а даже трех богов. (Слуги давно привыкли к тому, что у Элии с утра частенько появлялись гости).

Принцесса отпила виноградного сока и скомандовала:

– Рассказывайте, герцог, где вы там с Леймом шлялись на сей раз.

Положив себе несколько кучек разных салатов и угощая Стэффа вареным яйцом, Элегор радостно ответил:

– Как всегда, в сотне мест, леди Ведьма!

Молодые боги очень скоро после знакомства почувствовали сильную взаимную симпатию, которая со временем переросла в настоящее товарищество. Они были ровесниками. Боги взрослеют иначе, чем люди, и в этом играет роль не только время, но и собственное желание, божественная суть и уровень Силы. И около двадцати лет разницы, получившейся из-за разного течения времени в мирах, не имели существенного значения. Что десяток лет тому, кому Творец отмерил тысячелетия?

Элегор и Лейм много времени проводили вместе. Спокойствие принца уравновешивало буйный характер герцога, романтичность служила противовесом циничности, а разумная осмотрительность уравновешивала бездумную тягу кидаться в водоворот приключений. Во многом юноши были отличны и потому находили такое удовольствие в обществе друг друга. Они любили странствовать, открывая для себя что-то новое в пестрой череде знакомых и неизведанных прежде миров, влипая в различные авантюры, устраивая кутежи.

Может быть, еще поэтому Элегор заочно испытывал сильную антипатию к Бэль, которая встала между друзьями, притянув к себе внимание Лейма, и тем самым украв прекрасное время, которое могло бы быть отдано бесконечным странствиям, во время которых принцу не нужно было бы думать о сроке возвращения домой и маленькой сестренке, которую необходимо развлекать. Но теперь принцесса Мирабэль слегка подросла и, к ликованию герцога, друга все-таки удалось оторвать от хлопот о «крошке» и утащить в миры навстречу приключениям. Элегор даже перестал донимать Элию бесконечными мольбами и просьбами сделать хоть что-то, чтобы Лейм из няньки снова стал мужчиной. Зато теперь он начинал тактично уточнять у леди Ведьмы – не собирается ли Нрэн женить Мирабэль и отправить куда-нибудь подальше от Лоуленда, желательно в Мэссленд, как-никак, а девочке скоро тринадцать, самый подходящий возраст.

Но сейчас Элегор только что славно погулял с другом, и Бэль еще не сидела у него в печенках, поэтому герцог с удовольствием начал рассказывать об их с Леймом эскападе по мирам.

– Для начала мы завернули в Тиэльсе – мир Светлых. Ты же знаешь, как Лейм любит такие «пушистые» местечки, где леса бесконечны, от разнотравья лугов дуреешь, вода в речках чиста, как в подземных ключах, зверюшки разные и птички непуганые. Погостили немного у Ларне Вильенэ: музыка, танцы под луной, охота, эльфиечки…

– Но вскоре вас очень тактично попросили покинуть сей мир, – подсказала Элия, откусывая кусочек от булочки с корицей. Несмотря на цинизм, явно проклюнувшийся в голосе герцога при описании идиллической атмосферы Тиэльсе, Элия знала, что и самому Элегору нравятся миры Светлых эльфов. Вот только долго пребывать в них буйный бог не мог, как ни старался, во всяком случае, вести себя в них чинно.

– Ну да, угадала, – хмыкнул Гор, одной рукой орудуя вилкой, другой удерживая Стэффа, неудержимо рвущегося прямо на стол, к изобилию пищи.

– Что ты натворил на сей раз? – полюбопытствовала богиня.

– Всего лишь устроил с друзьями охоту с сетью на конька из стад речного Владыки. Кто же мог знать, что приглянувшаяся нам «лошадка» – его любимый скакун? А норовистый попался, жуть. – Глаза Элегора сверкали неподдельным восторгом. Он сейчас заново переживал всю авантюру. – Пока его в сеть загнали да уздечку зачарованную надели, ох и намучились, он парням синяков понаставил, сынку Ларне даже руку сломал. Копыта получше, чем боевой молот Кэлера, будут. Но летит в воде легкой ласточкой. Чудо, а не зверюга!

– Значит, чтобы прокатиться на речном коньке, ты втравил эльфийских ребятишек, в том числе сына одного из самых знатных господ мира, в опасную проделку, повлекшую за собой не только травмы, но и закономерные осложнения в отношениях между расами эльфов и русалок, – резюмировала богиня.

– Можно сказать и так, – с самым невинным видом откликнулся Лиенский, подсовывая на пробу прожорливому Стэффу половинку зрелой сливы. Обнюхав незнакомый фрукт, куница в мгновение ока умяла его и потянулась за следующей порцией.

– Моему восхищению вашим талантом баламутить воду нет предела, герцог! – иронично усмехнулась в ответ принцесса.

Не вставая с кресла, Элегор умудрился отвесить богине изящный поклон верхней половиной тела и продолжил:

– Ларне Вильенэ проводил нас с почетным эскортом до самой границы и тактично заметил, что пребывание под сенью древ предвечного леса принца Лейма Лоулендского доставило эльфам неподдельную радость. На мой счет Ларне не сказал ничего. Забыл, должно быть…

– Нет, это все потому, что у него дыхание от восторга перехватило, – снова подсказала богиня и заметила: – Гастрономические интересы твоей зверюшки далеки от обычных куньих.

– Ну и что? – беспечно пожал плечами Элегор. – Стэфф мой зверек, а значит, может есть все, что захочет. Сила бога уже начала менять его.

– Остается только надеяться на то, что эти изменения не затронут основных черт его характера. Иначе вездесущая идейная куница герцога Лиенского станет ужасом Лоуленда, – не то шутя, не то всерьез сказала принцесса.

Элегор мечтательно улыбнулся, представляя, сколько проделок можно будет учинить им на пару со Стэффом, и вновь вернулся к повествованию:

– Из Тиэльсе мы направились в Каэ’виэль’соль. У Темных там намечалась очередная мелкая заварушка на границе с троллями. Поспели как раз вовремя и славно повеселились!..

Далее из рассказа Элегора следовало, что из мира Близких Тени компания переправилась в Рагонар, резиденцию вампиров, и успела наследить там, похитив в Ночь Темного Посвящения трех девиц, предназначенных для торжественного ритуала. Причем одна из дамочек была избрана самим Повелителем Фрагом в качестве своей жертвы любви. Больше всего Элегору понравились не горячие благодарности, которыми наградили их спасенные и доставленные домой леди, а схватки с клыкастыми преследователями и милая шутка с распылением чесночной настойки в личных покоях Фрага. При мысли о негодовании Повелителя вампиров, вынужденного поменять резиденцию из-за непереносимой вони (над длительным эффектом настойки еще поколдовал Лейм), герцог довольно зажмурился.

После вампиров друзья решили кардинально сменить обстановку и посетили пару урбанизированных миров, в которых у Лейма были коммерческие интересы. Принц владел контрольными пакетами акций нескольких компаний, специализирующихся на выпуске сложных электронных приборов. В этих измерениях Элегор несколько поумерил свой пыл, дабы не повредить делам друга. Так что обошлось без существенных проблем. Всю энергию герцог направил в русло поиска забавных книг-сказок, ставших увлечением леди Ведьмы. С недавнего времени бог и сам получал немалое удовольствие от чтения подобной литературы. Так что по итогам пребывания в мире техники Элии было вручено несколько свеженьких томов. Два из них герцог дал только на время, сопроводив ехидным замечанием: «Смотри не заиграй. Раритет все-таки!» Элия клятвенно пообещала обращаться с «раритетом» аккуратно: не использовать страницы в качестве салфеток, не писать на полях похабных комментариев, не пришпиливать прочитанные страницы стилетом, как это любил делать Энтиор, и возвратить сразу после десятикратного прочтения.

Покинув урбанизированные миры, боги двинулись в долгое странствие по мирам-базарам, покупая все, что привлекало их внимание, развлекаясь, а заодно разведывая новые сферы для развертывания торговли. В частности, Элегора очень интересовали рынки сбыта алкогольной продукции. В далекой перспективе герцог Лиенский уже видел себя абсолютным монополистом в этой области хотя бы на своем Уровне и активно работал для достижения сей сияющей цели.

После столь бурного времяпрепровождения Лейма потянуло к покою, углубленному самоанализу и самосовершенствованию. Словом, боги отправились в Лшинь-э-ал – очаровательный мир горных монастырей и суровых бритых монахов. Вернее, совершенно очаровательным его находил только Лейм, а Элегор пристроился к другу для компании. В Барш-такере – одном из самых уединенных убежищ совершенствующихся – принца уже знали. Странствующий брат Приходящий к Покою (такую кличку получил бог) пользовался милостивым расположением самого отца Настоятеля с тех самых пор, как великий гонг, возвещавший о прибытии тех, кому дано достичь небывалых высот на единственно верном Пути к Себе, прозвучал трижды, когда юный принц впервые переступил порог Барш-такера, рекомендованного ему Нрэном.

Ради Лейма, тут же с головой окунувшегося в медитации, учебные поединки и послушничество, Настоятель разрешил остаться и Элегору, хотя чего-чего, а стремления к Покою в этом бешеном юнце не увидел ни малейшего. Скорее уж, в душе странного спутника Лейма бушевала разом тысяча бурь. Но причиной скорого изгнания бедолаги-герцога за неприступные стены Барш-такера послужил не его категорический отказ от медитаций (у каждого свой путь), а невиданные успехи в прополке монастырских грядок. Элегор, перепутав сорняки и цивиль, лишил монастырь годового запаса этой привередливой травки-приправы, скрашивающей скромные трапезы аскетов.

Так что, оставив Лейма медитировать в Лшинь-э-ал, герцог направил свои стопы в соседний мир – Раксолдс, где с удивлением обнаружил в ближайшем трактире, кроме местных жителей, еще и изрядное число пришлых бритоголовых парней, под плащами которых прятались до боли знакомые по неделе в Барш-такере серые балахоны. Непутевые братья оттягивались по полной программе, чтобы потом с новыми силами встать на Путь К Себе. Элегор радостно присоединился к нарушителям обетов. Вскоре все перепились вусмерть и начались задушевные разговоры за жизнь. Через три часа они уже были лучшими приятелями.

– И эти монахи, между прочим, оказались совсем свои ребята. Так пить не каждый профессионал сможет! – с восторгом поведал принцессе Элегор. – Да и не от хорошей жизни они в монастыри поперлись. Хочешь учиться – будь добр, выдержи испытания, дай обет, можно малый – на девять лет, и трудись на благо общины, грядки пропалывай. На несколько десятков миров эти горы – самое приличное место для обучения владению оружием, не считая частной школы одного типа, только туда попасть еще сложнее, чем в монастырь. Тьфу! Парень там один был, из Флайфэра, так он пробовал сначала податься в школу. А этот учитель, ну точно непрошибаемый зануда типа Нрэна, да еще лысый урод, каких мало, спокойно приказал выгнать его за то, что он не в том месте встал и два раза вместо трех положенных поклонился. И никаких извинений не принял, даже разговаривать не стал!

– Да, есть еще миры, где строго блюдут традиции, – с ноткой ностальгии в голосе заметила принцесса. – Это в Лоуленде все вконец распоясались.

– Рыбка гниет с головы, – услужливо припомнил подходящую поговорку герцог.

– О, как ты прав, высокие лорды совсем обнаглели, – согласилась богиня, многозначительно посмотрев на Элегора.

– Им есть с кого брать пример, – ответил бог принцессе еще более многозначительным взглядом и ехидной улыбкой, а затем продолжил рассказ: – Оказалось, и другие слышали об этой школе и нраве наставника, который живет по канону и уже видел в жизни столько, что его ничто не в силах напугать, взволновать и заставить позабыть о традициях. Слово за слово, короче, мы поспорили…

Занимательное повествование о пьяном споре было варварски прервано заклинанием словесного вызова. Не включая видимости (наверное, совсем погряз в работе), его величество серьезно сказал:

– Прекрасный день, детка. Я хочу поговорить с тобой. Будь через пятнадцать минут у меня в кабинете.

– Хорошо, отец, – успела согласиться Элия прежде, чем король отключил заклинание.

– Вот так всегда, стоит нам с тобой уединиться для занятий чем-нибудь интересным, как тут же появляется кто-нибудь из твоей многочисленной семейки и портит всю малину, – разочарованно вздохнул герцог, почесывая за ухом облопавшегося Стэффа, чей животик раздулся, как небольшая дынька.

– Такова наша горькая участь, – печально подтвердила богиня. – Но ты еще успеешь рассказать о доведении до белого каления сурового воина, отказывающего претендентам в ученики, которые не умеют считать до трех.

– Ну уж нет, – категорически возразил возмущенный Элегор. – Это надо рассказывать долго и с удовольствием. А раз ты собираешься уходить, то мне и самому пора: объезд виноградников в Лиене и еще как минимум в десятке ближайших миров. А то управляющий уже на меня волком смотрит, по пятам ходит и намекает, что я совсем дело отца забросил. Так что дня три-четыре меня в городе не будет. Обязанности! Поэтому уж лучше ты, леди Ведьма, скажи, не случилось ли в Лоуленде за время моих странствий в мирах такого, о чем следует знать. Может, переворот какой или революция?

– Я и сама прибыла в город за полдня до тебя, – ответила богиня. – О революциях, соболезную, ничего не слышала. Мне еще даже стандартный набор сплетен о том, кто с кем переспал или на дуэли подрался, не выдали. Но, пожалуй, одна новость есть: через несколько дней к нам прибывает полное посольство из Жиотоважа.

– Не знаю такого мира, – честно признался герцог.

– Провинциальный Мир Грани, небольшой узел, потому достаточно силен, но тих, – дала справку Элия. – Встречать посольство поручили Мелиору, Энтиору и мне.

– Хороший выбор, – «одобрил» Элегор. – Твой братец вампир загрызет парочку дипломатов, а с остальными вы все быстренько уладите. Что им, кстати, нужно?

Элия пожала плечами и вскользь заметила:

– А ты Энтиора по-прежнему не жалуешь…

– Что ты, я его просто обожаю, – процедил бог, и у него на руках беспокойно заерзал сонный Стэфф.

Элия уловила прорвавшуюся сквозь ментальный барьер череду ярких вспышек-воспоминаний и сопровождавшую их душевную муку: мальчонка болтается вверх ногами, привязанный к дереву… жгучие, унизительные удары хлыста… девушка актриса Ирилэйна со свернутой шеей лежит на кресле, как сломанная кукла… унижение, насмешки, боль…

– Когда-нибудь я убью его, – как заклинание, прошептал герцог и, встряхнув головой, откинул со лба непокорную челку. Стэфф недовольно заворчал и оскалился.

– Он старше и лучше, – напомнила принцесса. – Его тренировал Нрэн, а тебя он не будет учить, даже если небо упадет на землю.

– Ну и что? А может, мне повезет? – запальчиво возразил Элегор, все еще не замечая, как настроение хозяина сказывается на питомце.

– Тогда я убью тебя, – спокойно ответила богиня. – Ты мой друг, хороший друг, но он – мой родич, мой стради, брат крови. Вы не обязаны любить друг друга, мужчины! – Элия пренебрежительно фыркнула. – Но я не позволю вашим играм с мелкими пакостями стать враждой до смерти! Кстати, малыш, Энтиор-то вовсе не ненавидит тебя, он просто играет в ненависть. Чтобы стать недругом бога боли, надо быть больше, чем юным хамом, досаждающим острым языком и проделками. Надо очень серьезно перейти дорогу Дознавателю, стать угрозой его семье, Лоуленду. Вот тогда можно попасть в список кровных врагов Энтиора Лоулендского. Очень короткий список. Ты хочешь этого?

– Нет, но я все равно его ненавижу, – утихомирившись, сердито буркнул герцог и встал с кресла. Ему очень не нравилось то, что принцесса права. Но Стэфф уже снова начал мирно посапывать, словно отражая своим поведением временное смирение Элегора.

– Это твое право, – согласилась принцесса. – Но лучше смейся над ним, это будет куда увлекательнее для тебя и больнее для самолюбия моего высокомерного братца.

– Хорошая идея! – вскинулся Элегор, и принцесса почти услышала, как со свистом начали носиться в голове идейного герцога варианты грядущих проделок. – Пока, леди Ведьма!

Сунув куницу за пазуху, мужчина исчез из комнаты. Элия тоже встала, позвала пажей, чтобы они убрали со стола, и перенеслась к кабинету отца. Стража молча отступила, пропуская богиню. Отворив массивную дверь, принцесса вошла к королю.

Лимбер сидел за столом, как всегда, в окружении ненавистных бумаг, и наскоро правил какой-то отчет. Рядом стоял секретарь, уже не Гермит, а его более элегантный и симпатичный богине собрат, Росс. Секретарь с безразлично философским видом наблюдал за тем, как его величество безжалостно черкает составленный текст.

– Все, Росс, пусть перепишут с этими поправками, и можно отправлять, – наконец заявил король, вручая мужчине пачку бумаг. – Только письмо в Чалнур пока попридержи.

Секретарь молча поклонился, улыбнулся Элии одними глазами и исчез за дверью.

– Прекрасный день, дочка, – сказал Лимбер, швырнув ручку на подставку.

– Прекрасный день, па, – откликнулась богиня, обогнув стол, приблизилась к отцу, чмокнула его в щеку и поинтересовалась: – Пытаешься решить все дела разом, чтобы осталось больше времени на посольство?

– Угадала, – усмехнулся король и вскользь заметил, потирая лоб рукой. – Быстро ты выставила герцога.

– Заклинание вызова с определителем личностей – красиво, – одобрила Элия новый вариант старого магического приема, которым похвастался отец. – А Элегора выставлять не надо, он и сам умчался. У непоседливого парня тысяча дел в тысяче мест сразу.

– Забавный мальчик, – довольно доброжелательно заметил король.

Да, герцог и выкидывал временами такие финты, что стонал весь Лоуленд, но Лимбер симпатизировал Элегору хотя бы потому, что он не давал слишком сильно задирать нос кое-кому из королевских отпрысков.

Элия кивком согласилась с отцом и с удобством расположилась в кресле поодаль, ожидая, когда государь скажет, зачем вызвал ее.

– Вчера вечером ко мне приходил с докладом Мелиор, – чуть прищурившись, проронил король, – а ты, по его словам, встречалась с неким особо важным информатором.

– Я была у Нрэна, – охотно призналась богиня. – Смотрела, как можно использовать местных для распространения слухов о войсках Лоуленда в Альхасте с большей скоростью.

– И?

– Я полагаю, что полное посольство Жиотоважа прибудет в благословенный Лоуленд – Мир Узла, уже обладая необходимой информацией, или очень скоро получит ее. Шпионы должны быть даже в таком захолустье, – ответила богиня. – Мы сразу сможем проследить за их реакцией. Кроме того, я дала небольшое задание Рэту. Возможно, удастся выяснить причину, по которой посольство собирается почтить нас визитом, раньше официального начала переговоров.

– Хорошо бы. Грей в твоем полном распоряжении, – согласился Лимбер и, немного поразмыслив, все-таки задал дочери заботивший его вопрос:

– Как ты думаешь, пока не стоит прощупывать их сознание?

– Нет, – Элия решительно помотала головой. – Не стоит идти на такое значительное нарушение Закона без веских оснований. Источник не говорил прямо, но дал понять, что мы находимся под наблюдением Сил.

– Это само собой разумеется, – хмыкнул король. – Лоуленд же – Мир Узла. Но если будет необходимо, мы наплюем на законы и сделаем все по-своему.

– Да, – едва заметно поморщившись, кивнула богиня, отводя взгляд.

– Тебе это не нравится, что ли, дочка? – удивился Лимбер. – Ты же неизменно ратовала за утверждение: «Королевская семья всегда права». Что случилось?

– Может, повзрослела немного или приболела, – с привкусом горькой иронии усмехнулась Элия. – Я – богиня логики, ты – бог политики. Понятия «справедливость» и «закон» у тебя и рядом с божественной сутью не стояли, для меня в глобальном плане все иначе. Почему-то неуютно от ощущения неправильности того, как, возможно, нам придется поступить с посольством, находящимся под покровительством Сил.

– Так, может, не стоит мучиться? Покаемся, выдадим им Джея, и дело с концом! Пусть кастрируют его, мерзавца, а потом казнят, – чувствуя, как закипает в нем злость, намеренно мягко поинтересовался король. – А, доченька?

– Нет, папочка. Я ведь еще и богиня любви, – улыбнулась принцесса. – И если речь идет о дорогих мне существах, то плевать на все Законы Вселенной, богов, Равновесие, Абсолют и самого Творца. Джея я никому не отдам! Надо будет, все полное посольство Жиотоважа собственными руками передушу.

– Я тебя люблю, малышка, – искренне засмеялся Лимбер, гулко хлопнув ладонью по столу. – Вот сейчас ты заговорила, как моя дочь.

– Я тоже люблю тебя, отец, – кивнула богиня. – Ты хотел узнать что-нибудь еще?

– Ах да, кого ты там намерена в Хранители Королевской библиотеки произвести? – осведомился государь, заломив бровь.

– Барона Оскара Хоу[4], с вашего одобрения, государь, – умильно улыбнулась Элия, скромно сложив ручки на коленях.

– Ах ты лиса! – искренне заржал Лимбер, откидываясь на спинку высокого стула. – Вот уж, пусти хорька в курятник!

– Скорее наоборот, – покачала головой богиня, – теперь ему десять раз придется подумать, прежде чем состряпать какой-нибудь памфлет. Поди докажи, что при сочинении слухами пользовался, а не сведениями, которые в запретных книгах добыл. Этак в государственном преступлении обвинят да на эшафот отправят. Желающих много найдется!

– А ведь и правда, – улыбнулся король. – Но парни побесятся!

– Вот и еще одна причина, по которой я хочу предложить Оскару это место, – невинно захлопала ресницами принцесса.

– Так он еще не согласился? – спросил Лимбер.

– Нет, я только сегодня собиралась заглянуть к нему и поговорить на эту тему, – объяснила Элия.

– Если ты хочешь, чтобы парень был нашим библиотекарем, ему не отвертеться, – посочувствовал бедняге-памфлетисту король. – А выбор и правда верный, малышка. Оскар уже доказал верность Лоуленду, да и сила у барона не столь велика, чтобы совать нос в секретные книги. Ступай, уговаривай свою жертву! Жду не дождусь момента, когда можно будет полюбоваться на морды Мелиора и Энтиора, когда они заглянут в библиотеку.

– Слушаюсь и повинуюсь, государь, – поняв, что аудиенция закончена, богиня встала, присела в намеренно глубоком реверансе и покинула отца.

Массивная дверь кабинета закрылась, вновь оставив тяжело вздохнувшего короля наедине с работой. Не то чтобы Лимбер и впрямь люто ненавидел возню с бумагами. Он был богом политики, и все, пусть самые незначительные манипуляции, которые являлись составной частью навыков его профессии, совершал с удовольствием. Но даже самая интересная работа становится ненавистной, если делать ее слишком часто и помногу.

Не тратя времени на выяснение того, в каких краях находится и что поделывает барон, принцесса бесцеремонно воспользовалась Законом Желания.

– Я хочу оказаться там, где сейчас находится барон Оскар Хоу! – заявила богиня и тут же телепортировалась в некое изрядно захламленное помещение.

Судя по вороху мятой одежды на ближайшем кресле, кипе черновых набросков на стуле и остаткам завтрака вперемешку с письменными принадлежностями на столе, комната служила барону одновременно гардеробной, кабинетом и столовой. Взгляд в задернутое прозрачным тюлем окно показал, что этот универсальный покой, которого давно не касались руки слуг с веником и тряпкой, находится в городском доме барона. Сам Оскар до появления светлейшей богини вольготно восседал в свободном от мусора кресле и листал «Лоулендский вестник», на маленьком столике рядом с тремя книгами аккуратной стопочкой лежали остальные, уже просмотренные газеты.

– Прекрасный день, Хоу! – неожиданно прозвучало приветствие.

– Привет, Элия! – подпрыгнув в кресле от неожиданности, буркнул слегка напуганный барон, визуально определив личность нарушителя спокойствия.

– Ну и видок у тебя, – хихикнула богиня, с исследовательским интересом разглядывая дырявую линялую майку с короткими рукавами и вытянутые на коленках синие со странными белыми полосками по бокам штаны Оскара. – Опять на маскарад собрался? Так у нас вроде бы летний перерыв в балах!

– Просто не ожидал визита вашего высочества, – фыркнул несколько смущенный мужчина, и, поправив на носу очки, попытался прикрыть локтем дырку на боку.

– Должен был надеяться и верить! Чтобы этого ужаса я на тебе больше не видела, и другого тоже, – приказным тоном заявила принцесса. – Денег на нормальные костюмы не хватает? Беспроцентную ссуду дам. Если ты еще хоть раз нацепишь такой срам, сама за памфлеты засяду и на весь Лоуленд опозорю!

– Слушаюсь, вашество, – недовольно буркнул барон, печально прощаясь с удобной одеждой, и с досадой спросил: – Что ж ты такая стерва, а? Ведь богиня любви – самого светлого чувства! Ты должна быть мягкой, нежной и ласковой!

– А любовь-то мягкая, нежная и ласковая часто встречается? – фыркнула принцесса, сбрасывая тряпье с кресла на пол и садясь, а потом с ожесточением продолжила: – Я с ней почаще тебя, дружок, сталкиваюсь, ведь меня, думая об этом чувстве, склоняют на углах всех миров нашего и ближайших Уровней. Слышу, все слышу (каждый бог слышит, как его зовут, даже всуе), в церквах моления непрерывным потоком идущие, любого, кто рядом пройдет с малейшим отсветом страсти в душе, блокируйся, не блокируйся, а все одно задевает. Божественная суть и предназначение мои таковы. И в этом потоке, который идет из миров, мало мягкого и нежного, много всего остального. И боль есть, и грязь, и страх. Будь я мягкая, нежная и ласковая, не вынесла бы. Уже давно бы по улицам города носилась, завывая, как безумная, не выдержав этой лавины. Мы говорим с тобой сейчас, а я все это слышу и чувствую, и никогда, понимаешь, никогда слышать не перестану.

– Извини, – искренне покаялся Оскар и помотал головой, чтобы освободиться от той ужасной картины, которую нарисовала Элия. – Я не хотел тебя обидеть, просто сказал глупость, не подумав. Это все романтические стихи виноваты, которыми меня твой кузен снабжает! Я потерял ощущение реальности, запутавшись в сладком бреде поэтов.

– Поэты, настоящие поэты, пишут правду, – возразила принцесса. – Мы читаем их творения, где истинное чувство уже отделено от шелухи, очищено от грязи. Я же воспринимаю все, а не очищенный продукт творческой переработки. Когда я слышу первые корявые стихи влюбленной девочки:

Я чувствую правдивость этих слов, но жизнь добавляет к замечательным строкам свои, гораздо менее прекрасные и романтические. К счастью, моя суть помогает мне находить свет настоящей любви в любой грязи, а не только в стихах. Вот почему я не променяла бы свое божественное призвание ни на какое другое.

– Сейчас мне не ощутить сути бога и зова таланта. Я и раньше-то был мелким божком, а теперь – совсем обычный человек, ладно хоть коэффициент силы на среднелоулендский тянет, а то бы и вовсе рабом заделался, – скорбно вздохнул Оскар, откладывая газету. – Ты простила?

– Да, – кивнула принцесса. – Но не будь так уверен, что в этой инкарнации тебе суждено остаться человеком. Если в достаточной мере обрести себя, все может измениться.

– Я никогда не слышал, чтобы… – недоверчиво начал барон.

– И не услышишь, – согласилась Элия, прикладывая пальчик к губам. – Об этом не говорят, но случается всякое. Просто служи Лоуленду, будь собой. Причудливо тасуется колода Судьбы, любую карту могут выкинуть Силы Случая.

В глазах Оскара мелькнул отсвет надежды. А принцесса тут же перевела тему:

– Собственно говоря, я явилась не с целью инспекции ваших туалетов и чтения морали, барон, – объявила богиня. – У меня есть очень выгодное предложение.

– В последнем предложении меня настораживают сразу три слова: «очень», «выгодное» и «предложение», – почему-то не прыгая от радости, скаламбурил мужчина и заерзал в кресле.

– Экий вы, право, подозрительный, Хоу, – с видом оскорбленной невинности всплеснула руками Элия. – Ну ладно, скажите, вы любите книги?

– Да, – очень осторожно признался Оскар, ища подвох в кажущемся невинным вопросе.

– Вы же жаловались, что та серебряная пора, когда пол-Лоуленда гонялось за вами, желая прикончить за какой-нибудь абсолютно безвредный стишок, безвозвратно прошла. Теперь в лучшем случае письмишко с угрозами подбросят или что-то уничижительное вслед прошипят. Так что временами вы отчаянно скучаете. Вот я и подыскала другу моего кузена занятие по душе в роскошном местечке. Любой лоулендец о таком только мечтать может! Оплата щедрая! Обновить гардеробчик сможете! – начала обстоятельно расхваливать свое предложение принцесса.

– Не морочь мне голову, вашество, – взмолился бедняга-барон. – Что за работа?

– Хранитель Королевской библиотеки Лоуленда! – торжественно провозгласила богиня.

Ответных ликующих криков не последовало. В комнате повисло напряженное молчание.

– Что, не нравится? – наконец разочарованно поинтересовалась Элия у замершего, словно в заклинании статиса, барона.

– Не знаю, – честно признался Оскар, нервно поправив сползающие очки. – Это предложение и правда выгодное, даже делает мне честь. Я, конечно, понимаю, что у этой сладкой конфетки изрядный привкус дерьма, извини за выражение. Ведь в вашем сумасшедшем замке только самоубийцы работать соглашаются. Но Королевская библиотека… – в голосе мужчины невольно прорезались мечтательные нотки. – Ты уверена, что я справлюсь?

– Почему бы и нет, – пожала плечами принцесса. – Работа серьезная, но непомерно тяжелой ее не назовешь, если только в прямом, физическом плане. Скорее этот труд бесконечен. Нужно будет обновить, дополнить и перепроверить каталог пятилетней давности, составленный Элтоном и Ментором вместо старого, сделанного Хранителем Эмитом Ашем еще во времена моего деда. С той поры он заполнялся весьма хаотически. Тебе надлежит постоянно вносить в каталог изменения в соответствии с новыми поступлениями, ставить разного рода метки на неучтенные тома в соответствии с их спецификой, приводить в порядок старые. Следить за правильным размещением книг и их поведением.

Сам понимаешь, Королевская библиотека – не заурядная книжная лавчонка. Мне иногда кажется, а иногда кажется, что и не только кажется, будто в залах библиотеки структура пространства не укладывается в обычные рамки. Все-таки слишком много там магических, пророческих и других настоящих книг, отражающих истинную суть вещей и явлений. В случае каких-нибудь странных происшествий ты должен будешь докладывать о приключившемся. В экстренных ситуациях вызывать членов королевской семьи…

– И что, на эту ответственную работу не нашлось другого претендента? – не поверил барон.

– А я и не искала, – призналась богиня.

– Почему? Я даже не бог, – недоумевающе поинтересовался Оскар.

– Это скорее преимущество. Не будешь лезть в слишком серьезные тайны, а если напорешься случайно, не сможешь постигнуть, – беспечно обнадежила приятеля принцесса. – А почему именно ты? Из многих моих знакомых лишь ты обладаешь сразу тремя необходимыми качествами.

– Какими это? – заинтересовался мужчина.

– Ты любишь книги, благоговеешь перед ними, – улыбнулась Элия. – Получаешь удовольствие от прикосновения к их страницам. Тебя восхищает сам факт существования печатного слова, запах свежей типографской краски и пыли древних фолиантов. Услада для твоего сердца – изобилие книг, ты просто дуреешь и можешь вечно бродить среди полок.

– Ты что, подглядывала за мной? – смутился барон.

– Нет, – искренне улыбнулась принцесса. – Вуаеризмом я не страдаю, Оскар. Тем более что ты, сам понимаешь, не самая привлекательная мишень для такого рода забав. Но я чувствую в тебе любовь к книгам, столь родственную моей. Такой Хранитель и нужен настоящей библиотеке. Многие книги в ней с характером, но они примут тебя, потому что ты полюбишь их.

– А два других качества? – спросил мужчина.

– Ты лоулендец со скверным характером и у тебя отличный почерк! – с апломбом ответила Элия.

– Спасибо, – хмыкнул Оскар и неожиданно вежливо попросил: – Я могу подумать, прежде чем дать ответ?

– Конечно, думай! – как-то подозрительно легко согласилась богиня. – До вечера. Часиков в семь я приду за ответом!

Пока Оскар открывал рот, чтобы выторговать еще по меньшей мере семидневку, Элия испарилась из его гостиной-кабинета-гардеробной так же внезапно, как в ней возникла.

Глава 4

Горькие уроки взросления, а также правила «охоты за сокровищами» в Лоуленде

Бэль в немом изумлении восторженно взирала на только что доставленное в замок платье. Сколько мучительных примерок пришлось ей вынести в мастерских Марии вместо того, чтобы играть, гулять в Садах или читать! Но, как оказалось, не зря! Такое платье стоило бесконечных минут, когда вокруг Мирабэль, покорно стоявшей по стойке смирно на большом табурете, кругами носились стрекочущие портнихи, сначала снимавшие мерки, потом что-то подкалывавшие, поправлявшие, подшивавшие. Частенько девчушке хотелось закричать во все горло, чтобы разрядить накопившееся напряжение, и убежать, но маленькая принцесса терпела, вспоминая о том, что говорила сестра Элия, приведя ее в «Дом Марии»: «Это место, детка, – лучшее ателье в Лоуленде. Именно здесь шьют некоторые мои туалеты…» А Бэль всегда так хотелось иметь платье, хоть немножко похожее на те, которые носила Элия!

И вот теперь готовое платье лежало на диванчике в гостиной. Такое красивое с виду! Эльфийке тут же нестерпимо захотелось его примерить.

– Нэни, а можно я надену его на занятия музыкой? – с надеждой спросила Бэль, устремив на нянюшку умоляющий взгляд. И без того большие эльфийские глаза стали огромными, на пол-лица.

Пряча невольную улыбку, старушка сделала вид, что раздумывает, и поинтересовалась, подпустив в голос сомнения:

– И никаких прогулок в Садах, пряток, догонялок?..

– Нет, нянюшка, только на уроки! Я не испорчу его, оно ведь такое красивое! – пылко заверила свою опекуншу девчушка, снова с надеждой уставившись на Нэни.

– Ну, хорошо, – сдалась старушка.

Девушка взвизгнула от радости и кинулась переодеваться, по пути умудрившись благодарно чмокнуть нянюшку в дряблую, как моченое яблочко, щеку.

Платье было великолепно! Его глубокий синий цвет напоминал весеннее небо в сумерках. Без рукавов, с пышной длинной юбкой, даже с вырезом, открывающим ключицы. Воротник-шалька из тончайшего серебряного кружева прикрывал плечи, легкая серебряная же строчка чуть трогала первозданную синеву ткани. Словом, новое платье было почти как у Элии!

Принцесса, переполненная счастьем, оторвала взгляд от зеркала и, смеясь, закружилась по комнате, мечтая о том, как покажется сестре в новом наряде.

Нэни украдкой смахнула слезу, наблюдая за своей подопечной. Ее крошка Бэль – маленький нескладный олененок – потихоньку начала превращаться в прелестную девушку – стройную, гибкую, грациозную. Не успеешь оглянуться, как выйдет в свет, уйдут в прошлое шалости и проказы.

Тут Бэль подлетела к нянюшке и, обняв старушку, закружилась по комнате вместе с ней. Нянюшка охнула от неожиданности и подумала, что насчет проказ она, пожалуй, погорячилась. Ее девочка, наверное, навсегда останется шалуньей!

– Ой, не могу, уморила, егоза! Стара я стала по комнате прыгать! – пропыхтела нянюшка, стоило только девчушке отпустить ее, и опустилась в глубокое кресло.

А Бэль, лукаво улыбнувшись, подхватила со столика стопку потрепанных нот и исчезла, только в воздухе мелькнул кончик длинной косы.

– Я на урок музыки! – долетело до нянюшки из коридора.

Нэни только в очередной раз притворно вздохнула, пряча улыбку, покачала головой и взялась за корзиночку с кружевом.

Маленькая принцесса вихрем влетела в музыкальный зал. Лорд Ални стоял у огромного, во всю стену, окна и мечтательно любовался королевскими садами, на которые открывался дивный вид.

– Прекрасный день, лорд Ални! – звонкий голосок Бэль вырвал учителя из состояния релаксации.

Мужчина невольно вздрогнул, возвращаясь из вышних сфер своих поэтических мечтаний. С оттенком досады он подумал о проказливых эльфах, имеющих вредную привычку подкрадываться к задумавшимся людям. Но на принцесс, даже самых невозможных, не ругаются без повода, а потому в ответ на приветствие Бэль лорд Ални вежливо сказал:

– Прекрасный день, ваше высочество!

И отвесил легкий поклон.

Бэль почувствовала искру легкого недовольства, ярко вспыхнувшую на фоне обычной меланхолической мечтательности учителя, и вздохнула, гадая, чем на сей раз раздражен лорд Ални, если занятие еще даже не начиналось.

– Прошу вас! – Учитель кивнул в сторону рояля.

Принцесса покорно направилась в указанном направлении.

– Итак, что вы должны были разобрать к сегодняшнему занятию? – осведомился лорд Ални, усаживаясь на стул рядом с ученицей.

– Сонатину принца Ноута ре мажор. – Девушка послушно поставила ноты на пюпитр и сложила на коленях руки.

Учитель покосился на здоровенную ссадину от кисти до локтя, украшавшую правую руку принцессы Мирабэль. Еще позавчера, когда Бэль приходила отпрашиваться с занятий, ссадины не было. Взяв с девушки обещание самостоятельно разобрать намеченное на урок произведение, Ални отпустил ее со спокойной душой. Музыка всегда давалась Бэль легко, у принцессы был абсолютный слух и настоящий талант музыкантши, не только тонко чувствующей замысел автора, но и способной привнести нечто свое, личностное, в исполняемое произведение. О, если бы только у ее высочества еще было бы побольше усидчивости и поменьше беспечности!

«Все-таки зря я ее отпустил, – опасливо решил учитель. – Когда-нибудь этот невозможный ребенок покалечится всерьез, и страшно даже представить, что тогда сделает со мной принц Нрэн…»

Посмотрев в огромные, совершенно невинные, наполненные ожиданием глаза Бэль, лорд Ални вздохнул и промолвил:

– Начинайте, ваше высочество!

Принцесса раскрыла ноты на нужной странице, тоскливо посмотрела на испещренные «шестнадцатыми» и «тридцать вторыми» станы – сонатина была на редкость сложной и унылой, как сам брат Ноут в дурном настроении. Но урок есть урок, просто так лорд Ални не отстанет. Бэль на мгновение прикрыла глаза, потом выпрямила спину и заиграла.

Чуть покачивая головой в такт, учитель внимательно слушал, временами поправляя ученицу:

– Спокойнее, спокойнее… Легато… Легато, ваше высочество, следите за левой рукой…

Стиснув зубы, Бэль старалась плавно сыграть сумасшедшие пассажи в басовом ключе, не вывихивая себе при этом пальцы. Чрезмерные усилия привели к тому, что, потеряв на мгновение контроль над новым произведением, принцесса совершенно по-глупому сфальшивила.

– Фа диез! Вы же в ре мажоре! – поразился лорд Ални. – Что с вами, ваше высочество? Где вы нашли тут бекар?

Бэль стушевалась и прекратила игру.

– Что случилось, ваше высочество? – уже гораздо мягче, почти участливо переспросил учитель. – Вам не нравится это произведение?

– Нет, – нахохлившись, решительно ответила девушка.

Лорд Ални снова вздохнул, поднял глаза к потолку, снова перевел взгляд на ученицу и печально спросил:

– А что бы вы хотели играть, ваше высочество?

Бэль тут же оживилась, вытащила из стопки нот тетрадь в сочно-синей обложке и радостно воскликнула:

– Сейчас покажу!

Засунув за ухо непослушную прядь, принцесса живо заиграла нечто яркое и стремительное.

Поначалу лорд Ални слушал музыку с некоторым недоумением. Потом слегка улыбнулся, вглядываясь в написанные от руки ноты. Почерк был весьма характерен и безусловно знаком каждому настоящему ценителю музыки в Лоуленде.

А девочка целиком погрузилась в стихию звуков, пальцы ее вдохновенно порхали над клавиатурой, глаза светились искренним счастьем. Как только затих последний аккорд, Бэль повернулась к учителю.

– Это написал принц Кэлер, не так ли? – почти констатировал лорд Ални.

– Да, он играл это на гитаре. Мне так понравилось, что Кэлер сделал для меня фортепьянную обработку.

Учитель полистал ноты и восхищенно отметил, не удержавшись от завистливого вздоха:

– Вариации на темы танцев южных регионов Лоуленда. Гениально, как все, созданное его высочеством. Но боюсь, принц Нрэн не одобрит подобных произведений. Представьте, принцесса, как вы будете играть такое в свете?

– С удовольствием буду, – недоуменно нахмурилась Бэль.

Лорд Ални снова вздохнул, вновь поискал что-то нужное на потолке и решил про себя, что спорить с принцессой не будет, поскольку за лекции о том, что положено и что не положено делать в светском обществе, ему не платят, пусть их читает кузине принц Энтиор.

– Продолжим лучше работу над сонатиной, – прямо сказал учитель, воспользовавшись правом педагога.

Бэль подавила желание вздохнуть так же, как вздыхал лорд Ални, и, с сожалением водрузив на пюпитр опостылевшие ноты, с явной неохотой принялась долбить по клавишам.

Через несколько минут учитель все-таки не выдержал и жалобно воскликнул:

– Ваше высочество, ну что с вами сегодня такое? Ваша левая рука словно деревянная!

На мордашке принцессы появилось весьма виноватое выражение, и в душу учителя закрались зловещие подозрения. Он еще раз взглянул на длинную царапину, украшавшую правую руку Бэль, и опасливо спросил:

– Вы что, повредили и левую руку?

– Нет, – чересчур поспешно откликнулась девушка, пряча ладошку за спину, подальше от испытующего взора лорда Ални.

– Покажите руку! – Учитель постарался вложить в эту просьбу максимум строгости, на которую был способен.

Девушка нехотя протянула ручку. Лорд Ални с ужасом уставился на подушечки тонких пальчиков, покрытые вздувшимися пузырями мозолей. В некоторых местах они уже прорвались, обнажая новую нежно-розовую кожицу.

– Что, что это? – испуганно охнул учитель.

– Я… мне Кэлер дал… показал кое-что… а потом я сама в библиотеке книжку нашла… – несвязно начала оправдываться Бэль, смутно подозревая, что она опять сделала что-то неположенное какими-нибудь мудреными правилами.

– Что вам дал принц Кэлер? – все еще надеясь на чудо, жалобно переспросил учитель, нервно ослабляя тугой узел кружевного галстука.

– Свою детскую гитару, – пояснила Бэль.

Лорд Ални схватился за голову и простонал:

– Ваше высочество!

– Что? – не выдержав на сей раз концерта, вздохнула юная принцесса.

– Ваша высочество, гитара – инструмент бардов, бродяг, словом, простолюдинов! Принцесса не должна даже касаться его струн! – горячо воскликнул учитель, подозревая, что лекций о правилах ему сегодня все-таки не избежать.

– Почему простолюдинов? – недоуменно воскликнула девушка. – Кэлер ведь играет на гитаре! И Лейм немного, даже Ноут иногда.

– Э… ваше высочество, ваш брат Кэлер – бог – покровитель бардов, Ноут тоже покровительствует музыкантам. И вообще, они же мужчины! – подыскивая веские аргументы, начал вещать лорд Ални.

– Ну и что? – не дав ему договорить, удивилась Бэль.

– Они в соответствии со своей божественной сутью должны играть на многих музыкальных инструментах. А вы – будущая светская дама, принцесса, украшение лоулендского двора. Вам полагается в совершенстве освоить игру на рояле, пение и танцы. Чуть позже мы займемся с вами игрой на флейте, а если вам так по душе струнные, то добавим и арфу, – принялся увещевать ученицу лорд Ални.

– Но ведь Элия не играет… – начала было возражать Бэль.

– Да, но зато ваша сестра изумительно танцует, – горячо возразил учитель и поспешно, чтобы ему не пришлось вдаваться в объяснения относительно того, почему Элия не играет ни на чем, кроме нервов, и не поет, добавил: – Думаю, сейчас самое время перейти к уроку танцев.

Эльфийка кивнула, решив больше не спорить с лордом Ални, а лучше поговорить насчет гитары с Кэлером, когда он вернется, или с Элией.

– Раз уж вы решили сегодня отдать должное творчеству принца Кэлера, начнем с вальса номер три ми минор его высочества, – объявил учитель, довольный тем, что, похоже, на сей раз ему удалось убедить юную принцессу в своей правоте.

Бэль присела в легком официальном реверансе – ах, как красиво это вышло в новом платье – и протянула учителю руку. Погрузившись в дивную мелодию, принцесса закружилась в танце, ничего больше не замечая вокруг. Только музыка и движение!

– Ваше высочество, – очередное жалобное взывание лорда Ални вырвало принцессу из сладостного полета по волнам вальса.

– Мм? – пытаясь сообразить, что на сей раз она сделала не так, эльфийка открыла глаза.

– Ах, ваше высочество, мы же уже не раз говорили, что настоящая леди должна скользить по залу, слегка улыбаясь кавалеру из-под полуопущенных ресниц, каждое движение должно быть наполнено пленительной грацией. Пусть вашим идеалом будет принцесса Элия. О, как она танцует!.. – Лорд Ални уже не думал о наставлениях. Он мечтательно прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания. Бэль потихоньку высвободила свою руку из его ладони и попятилась назад, к роялю с нотами. Ничего не замечая, учитель продолжал: – Принцесса Элия! Она плывет по бальной зале, сияя дивным светом неземной красоты. Совершеннейшее из созданий Творца, полное шарма, изящества, грации… О, богиня! Одним лишь взмахом ресниц она заставляет мужчину пасть перед ней на колени, а улыбка ее способна воскресить мертвого! О Элия…

Пользуясь тем, что лорд Ални совершенно ушел в себя и его эмоции приобрели странный напряженно-золотистый оттенок, Бэль добралась до пюпитра с нотами, потихоньку собрала их и вознамерилась выскользнуть из зала. Но учитель неожиданно вернулся к реальности и, смущенно откашлявшись, строго спросил:

– Вы поняли, ваше высочество, как должна танцевать настоящая принцесса?

– Да, да, – покорно кивнула Бэль и спросила: – А что я делаю не так?

Недвусмысленно покосившись на исцарапанные руки ее высочества (Бэль поспешно спрятала их за спину), учитель собрался с силами и начал делать замечания:

– Вместо того чтобы чарующе плыть по залу, вы все время словно вспархиваете, ускользаете куда-то, закрываете глаза, будто мечтаете о том, чтобы танец поскорее закончился. Вы словно растворяетесь в воздухе, как бесплотный призрак! Я не ощущаю вашего движения! С таким же успехом можно танцевать с тенью! А леди должна двигаться плавно, завораживающе, чувст… э… женственно! Понятно?

– Да, – снова кивнула принцесса, передернув плечиками, и почесала заживающую ссадину на руке.

Учитель снова вздохнул и картинно возвел очи к потолку. Теперь уже и Бэль на всякий случай запрокинула голову, тщась понять, что же такое интересное ищет там, наверху, лорд Ални каждый урок. Потолок, конечно, был красивый, с изящной лепниной, но ничем существенным от потолков в других покоях он не отличался.

– Что там такое? – с легким ехидством осведомился учитель.

– А?

– Что вы потеряли или нашли на потолке, ваше высочество? – с еще большим ехидством повторил мужчина.

Не ожидавшая от обычно снисходительного учителя такого едкого тона и острого оттенка насмешки в словах, Бэль неожиданно ощутила странную злость и откровенно выпалила:

– Я всего лишь хотела узнать, что же все время там ищете вы!

Учитель изумленно уставился на юную принцессу, не зная, сердиться ему или смеяться. Раньше она никогда не позволяла себе подобных выходок. Сделав несколько глубоких вдохов и напомнив себе о том, что Бэль – принцесса и воспитанница принца Нрэна, лорд Ални вежливо произнес:

– Вернемся к уроку танцев, ваше высочество, и повторим вальс. Учтите, пожалуйста, мои замечания. Ваше воздушное порхание, возможно, с восторгом приняли бы где-нибудь на лесных полянках, но для бала оно никуда не годится.

– Это никуда не годится! Вы совершенно правы, Малиен, – фамильярно назвав учителя по младшему имени, подтвердил звучный, прекрасный, но холодный как лед голос.

На пороге музыкального зала возник принц Энтиор и, изящно скользнув между колоннами, направился в левый угол зала, где беседовали учитель с кузиной. При виде вампира Бэль инстинктивно поежилась и, прижав к груди ноты, метнула взгляд в сторону спасительного выхода. С каждым годом маленькой принцессе все труднее становилось выносить само присутствие кузена, не говоря уже о его колких, изысканных насмешках и завуалированных оскорблениях.

С легкой хищной улыбкой на губах мужчина приблизился к Бэль и продолжил:

– Когда-то я думал, что со временем из этой неказистой эльфийской полукровки может получиться что-то терпимое – кровь Лоуленда обычно сильна. Но, к сожалению, я жестоко ошибся, – с прискорбием сообщил окружающим, а главным образом самому себе, принц и чуть слышно прошептал с ледяной улыбкой на губах: – Ты становишься все отвратительнее, Бэль, к тому же у тебя не хватает ума даже скрыть это!

Девушке невыносимо захотелось убежать от Энтиора, от этих жалящих слов, от ненависти и злобы, иглой пронзивших душу, от презрительного взгляда, от этого совершенного в своей красоте лица, искривленного гримасой презрения. Но, собрав всю силу воли, Мирабэль закусила губу и гордо вскинула голову, глядя прямо в бирюзовые озера стужи.

Поняв, что сейчас ему здесь не место и урок наверняка закончен, лорд Ални, опасливо косясь на принца Энтиора, попятился к двери, проворно затворил ее за собой и опрометью кинулся прочь от музыкального зала. Пусть уж Бэль и ее зловещий кузен выясняют отношения без свидетелей.

– Посмотри на себя, – гримаса пренебрежения исказила лик бога. Он впился длинными пальцами в плечи принцессы и резко развернул ее к большому зеркалу на стене. – Тебе абсолютно не идут приталенные туалеты. Ты настолько худа, что, кажется, вот-вот переломишься в талии, как тростинка.

Энтиор быстро сжал руку в кулак, и девушка почти услышала хруст ломающихся позвонков.

– А твои руки, Бэль, они просто ужасны! Ты видела хоть у одной леди такую смуглую кожу? Изодранные, плебейски загорелые палочки! Их нужно прятать в длинных рукавах. То же самое скажу тебе и насчет шеи! – принц наклонился к Бэль, все еще продолжая цепко удерживать кузину за плечи длинными холеными пальцами, и нежно прошептал ей в самое ухо: – Ты похожа на цаплю!

Вампир медленно, едва касаясь кожи, провел по худенькой шейке эльфиечки сверху вниз. Красная, словно ожог, полоса тут же проступила на нежной коже, и жгучая боль пронзила все тело принцессы. Мирабэль задергалась, пытаясь высвободиться из железной хватки кузена. Тот несколько мгновений наслаждался паническим трепыханием жертвы, а потом внезапно отпустил ее. Девушка ахнула и, не удержав равновесия, упала на мраморный пол, пребольно стукнувшись коленями.

– Ты еще и крайне неуклюжа, бедняжка, – с наигранным сожалением покачал головой вампир, скрывая торжествующую улыбку. Вынув из кармана надушенный кружевной платок, Энтиор демонстративно вытер руки, которыми касался кузины. Потом слегка подбросил вещицу вверх и прищелкнул пальцами. Ткань вспыхнула и в секунду сгорела дотла. Бросив на Бэль презрительный взгляд, вампир вышел из зала.

Бэль несколько секунд просидела на полу, потом медленно, не вставая, собрала рассыпавшиеся ноты и поднялась на ноги, морщась от боли в ушибленных коленях. Приподняла подол и увидела, что едва поджившие после позавчерашних игр в Садах коленки вновь содраны, а на нижней юбке нового платья отчетливо проступают пятнышки крови. Девушка бросила взгляд в зеркало и увидела, что воротник серебряного кружева порван, а на шее, там, где ее касался Энтиор, уже нет красной полосы. Но невидимая царапина все равно горела огнем.

Мертвой хваткой вцепившись в ноты, Бэль стиснула зубы и, твердя про себя, словно заклинание: «Я не заплачу! Нет! Только бы никого не встретить!» – опрометью кинулась из зала.

Добравшись до одной из своих любимых тайных ниш в маленьком коридорчике, принцесса аккуратно положила стопку нот на столик, потом чинно отпустилась на диван, глубоко и судорожно вздохнула. А потом внутри нее словно прорвалась невидимая плотина, девушка заревела, уткнувшись лицом в мягкие подушки…

– Солнышко! Малышка! Что за беда приключилась? – ласковый участливый голос вместе с шорохом платья и запахом роз возник в убежище Бэль, и нежная рука погладила худенькую спинку девчушки.

Вздрагивающее от рыданий тельце сместилось, и, уткнувшись в юбку опустившейся на диванчик рядом сестры, принцесса заплакала еще горше.

– Тебя кто-то обидел, детка? – обняв кузину, продолжила расспросы Элия.

– Мм… – отрицательно замотала головой девчушка, понимая, что, как бы она ни любила, как бы ни доверяла сестре, рассказать о пережитом позоре не сможет.

С одной стороны Бэль знала, что Элия любит ее и верит ей, но с другой… Снова вспомнился ледяной презрительный взгляд Энтиора, не раз уже шпынявшего ее при каждом удобном случае, и его ехидные слова: «А теперь беги жалуйся, малявка! Все равно тебе никто не поверит. А если даже и поверят, что же, мне от этого хуже не будет. Но слабенькая эльфийка, привыкшая искать защиты у родственников и жаловаться по каждому пустяку, никогда не обретет настоящей силы богини…»

И Бэль промолчала, только глубже зарылась в юбку сестры.

– Ой, малышка, – мягко поглаживая спинку и растрепавшиеся волосы эльфиечки, Элия разглядывала ее порванное платье, разодранные чулки и содранные колени, выглядывающие из-под задравшейся юбки. – Опять проказила! Ну не плачь, сейчас мы все исправим!

Пара заклинаний одно за другим слетели с губ принцессы. Несколько слов, пять жестов правой рукой, и Бэль, невольно прекратив рыдать, захихикала от охватившей все тело от макушки до кончиков пальцев приятной щекотки. Особенно щекотались содранные коленки. Малышке показалось, что по ее коже бегает сразу несколько десятков маленьких дикати. Утирая слезы ладошками, эльфиечка села и восторженно ахнула, расправляя юбку: на ногах не было ни следа ссадин, чулки снова оказались целы, как и поспешно ощупанный изумительный воротник первого взрослого платья. Да и само оно больше не было мятым и мокрым от слез.

– Спасибо, Эли! – прошептала Бэль и крепко-крепко обняла сестру.

– Пожалуйста, детка! Кстати, ты просто изумительно смотришься в этом платье, как богиня любви говорю! Настоящая молодая леди! Еще несколько лет, и будешь кружить головы лоулендским лордам на взрослых балах.

– Я же слишком загорелая и тощая, – печально вздохнула девчушка.

– Загар всегда можно убрать заклинанием, – утешила принцесса сестренку. – А что касается худобы, не такая уж ты тощая. Эльфы вообще тонкокостные существа, но это не недостаток, а особые изящество и прелесть. Многие дамы в мирах мучают себя диетами, лекарственными настойками и чарами самого жуткого свойства, стремясь, чтобы их пышные формы были хоть немного похожи на стройные фигурки эльфов.

– А еще у меня темные глаза и волосы тоже темные, да еще в рыжий, – обреченно выдала следующий пункт обвинения своей «убогой» внешности Бэль.

– Разве это плохо? – искренне удивилась богиня любви, раздумывая над тем, как быстро забиваются головки маленьких девчушек мыслями о собственных недостатках.

– Да, а у тебя волосы светлые, а глаза серые, – объявила Бэль, чуть надув губки, словно это все объясняло.

– Солнышко, ты – это ты, а я – это я!

«Вот именно», – мрачновато подумала малышка, прекрасно понимая, что ей никогда не стать такой безупречной и красивой леди, как Элия.

– Нам и не нужно быть похожими. Ну представь себе бальную залу, где все дамы похожи друг на друга и на меня как две капли воды.

Бэль невольно хихикнула.

– Это же ужас! – всплеснула руками принцесса и, схватив в охапку сестричку, прижала ее к себе. – Каждая женщина прекрасна по-своему. Уродливых богов и богинь не бывает. Вот смотри: наши братья все очень разные, но каждый ведь очень, очень красив.

– Да! – гордо согласилась маленькая эльфиечка. То, что братья самые-самые лучшие, сильные и красивые мужчины на свете, никогда и не подвергалось сомнению. Она выросла с этим знанием, возведенным в ранг аксиомы.

– Красота жизни в ее разнообразии, это и есть мудрость Творца. А ты будешь очень хорошенькой, только такой, какой должна стать именно ты! Если пока тебе что-то не нравится в своей внешности, подожди. Ты еще ребенок, подрастешь, будешь меняться. Но первые ростки будущей прелести я, как богиня любви, уже вижу. А если кто-то говорит другое, – Элия вспомнила о высокомерных девчонках, с которыми сестричка вынуждена была общаться по настоянию Нрэна, – то подумай вот о чем: кому ты веришь больше.

– Тебе, – согласилась Бэль, поерзав на диванчике и уткнувшись в плечо сестры. Мрачное ощущение от встречи с кузеном Энтиором уже начало выветриваться из головы девчушки.

– Вот и чу́дно, – улыбнулась Элия. – А сейчас я посоветовала бы тебе пойти разыскать Джея. Кажется, у него для тебя какой-то сюрприз.

– Какой? – Богине показалось, что от любопытства остренькие ушки Бэль стали еще острее.

– Когда ты его найдешь, узнаешь, – продолжила интриговать сестренку богиня. – Кроме того, он еще не видел твоего нового платья!

– Я пойду к Джею, спасибо, Эли! – подхватив ноты, Бэль прижала их к себе и прыснула с дивана.

О да, прекрасный Энтиор – бог страданий и боли, отлично подмечал все уязвимые места маленькой кузины и не мог отказать себе в удовольствии потретировать ее, пока никто из родственников не видит. Но забота и утешение Элии легко разбили лед, сковавший сердечко Бэль после жестоких слов вампира. Девочка оттолкнула неприятные воспоминания о жалящих словах принца в тот же угол сознания, куда запихивала занудные наставления Нрэна, вкус манной каши с комочками и туман ночных кошмаров. А любопытство, разбуженное словами Элии о сюрпризе Джея, окончательно прогнало неприятную тень.

Придерживая кипу нот под мышкой, Бэль заспешила к любимому брату. Процесс перемещения ее высочества принцессы Мирабэль к покоям Джея представлял собой презабавное зрелище, она то неслась вприпрыжку, так, что ветер в ушах свистел, то, вспоминая о нарядном взрослом платье, приостанавливалась и, пытаясь подражать Элии, чинно вышагивала, задрав маленький носик, но надолго этой важности не хватало, и вот уже Бэль снова припускала бегом.

С полурастрепанной косой, зарозовевшими щечками и радостно сверкающими глазами девчушка маленьким вихриком ворвалась в комнату брата и воскликнула с порога:

– Привет, Джей!

– Привет, малышка! – Джей вылез из недр шкафа, на полках которого распихивал многочисленные сувенирчики, как правило, яркие и сверкающие. – На музыке была? – спросил он, кивнув на пачку нот. – Понравилось?

– Да, – как-то несколько вяло ответила девчушка и пояснила. – Только лорд Ални говорил, что нужно играть сонатины Ноута, а я хочу обработки Кэлера на гитаре, что почему-то не полагается делать настоящим леди.

– Наплюй на сонного барана Ални и играй то, что нравится, – от души посоветовал принц, щелкнув сестренку по остренькому вздернутому носику. – Музыка должна приносить радость, это тебе даже наш томный Ноут подтвердит. А у тебя, как я погляжу, новый наряд?

– Ага, у меня совсем взрослое платье! Правда, красивое? – загордилась Бэль, коснувшись кружева пелерины, и с детской непосредственностью спросила: – А какой сюрприз ты для меня приготовил?

– Платье просто супер! Скоро вы с Элией на балах мужикам головы на пару кружить будете, – согласился бог, почти повторяя слова сестры.

Бэль хихикнула, не принимая слова смешливого брата всерьез и не думая, что она когда-нибудь, как бы ни выросла и какое бы платье ни надела, сможет сравниться со старшей сестрой. Та все-таки богиня любви, прекрасный в своей недосягаемости высокий идеал, как бы Элия ни пыталась уверить малышку в обратном.

– А сюрприз… – Принц сделал нарочитую паузу, с хитрой ухмылкой наблюдая за тем, как подпрыгивает от нетерпения Бэль. – После обеда мы идем с тобой гулять в город до самого вечера!

– Ура! – воскликнула маленькая принцесса и с ходу внесла рациональное, на ее взгляд, предложение, скроив умильную мордашку. – А пойдем прямо сейчас!! Пожалуйста!

– Я бы рад, малышка, но ничего не выйдет, твоя няня меня со свету сживет, если ты без обеда в город убежишь, – огорчил сестричку Джей, состроив разочарованную физиономию. – Раздобудет на кухне самую большую сковороду – и ну гонять меня по всему замку. Пожалей мои старые кости!

Бэль досадливо вздохнула, понимая, что коалицию против нянюшкиного террора – старушка подчас умела быть упрямее самого Нрэна – организовать не удастся и придется мучиться, запихивая в себя ненавистный суп, вместо того, чтобы лопать какие-нибудь вкусные пирожки с хрустящей корочкой или пирожные со взбитыми сливками прямо на улице.

– Но чем быстрее ты поешь, тем скорее мы пойдем гулять, – находчиво подсластил горькую пилюлю «регулярного питания» Джей.

Бэль испустила еще один, уже менее унылый вздох и кивнула.

– Ешь, я забегу за тобой через полчасика, – предложил принц, и сестренка направилась к себе обедать, понимая, что чем раньше кончатся ее мучения, тем лучше.

Полноценным обедом то, что съедала девчушка, сложно было назвать даже с натяжкой. Аппетит пичуги, помноженный на необходимость питаться правильной, а следовательно, очень, по мнению Бэль, невкусной пищей, давал просто поразительные результаты по части оставления блюд на тарелках, их размазывания, расковыривания и запрятывания в самые подходящие по мнению малышки и совершенно не подходящие по мнению всех остальных, периодически напарывающихся на залежи спрятанной пищи, места. Гнев Нрэна, обнаружившего несколько литров прокисшего бульона в большой расписной напольной вазе редчайшего фарфора, трудно было описать словами. Попку Бэль от немедленной расправы спасло только то, что малышка гуляла в это время с Элией в Садах, и заступничество сестры притушило гнев воителя. Вместо физического наказания эльфиечка удостоилась очередной нудной нотации, а из столовой были убраны все вазы, декоративные чаши и прочие емкости, годные для потенциальных диверсий. Остались лишь цветочные горшки на окнах, землю в которых, чтобы не навредить растениям, Бэль никогда не стала бы осквернять остатками своих трапез.

Старушка-нянюшка уже поджидала подопечную в дверях.

– Проголодалась, деточка? – ласково спросила Нэни. – Бульон на столе!

Бэль в ответ скорчила страдальческую гримаску, пролетев мимо нянюшки, хлопнула на маленький столик кипу нот, погладила пушистую красавицу Таис, по причине отсутствия Нрэна с комфортом развалившуюся в кресле и спокойно вылизывающую рыжую шерстку, и заискивающе попросила:

– Нэни, а можно я только салат есть буду, я совсем-совсем не голодная, честное слово!

– Деточка, милая, кушать надо хорошо, в тебе и так одни косточки, как душа-то держится! Разве я тебя в город отпущу, если буду знать, что ты не поела как следует! – вплеснула руками старушка, привычно вздыхая и тряся белой, как снег, головой, и тут же хитро продолжила: – Такая взрослая леди, а все, как маленькая, капризничаешь!

В очередной раз убедившись в несправедливом устройстве мира: красивое платье не только доставляет эстетическое удовольствие, но еще и заставляет вести себя так, как ты не желаешь, Бэль поплелась мыть руки перед едой. Закончив дневной туалет, Таис вскочила с кресла, утешающе мурлыкнув, потерлась о ноги маленькой хозяйки и втихомолку юркнула под длинную скатерть столика, на котором принцессу ждала пытка под названием обед.

Повозив ложкой в тарелке с бульоном, выловив из него пяток белых, еще не успевших окончательно размокнуть маленьких сухариков и морковку, честно сделав несколько глотков ароматной жидкости, Бэль отпихнула от себя первое блюдо и, отпив виноградного сока, потянулась к тарелке со вторым. Положив себе горку зелени из трех салатников, практически закрывшую кусок курицы с хрустящей корочкой кляра, принцесса принялась за еду. Следовало торопиться, чтобы успеть к приходу Джея.

Старая Нэни, сидя рядышком, бдительно следила за воспитанницей, продолжая плести крючком кружево. В корзинке с нянюшкиным вязанием среди мягких клубков разноцветных ниток, заготовок и тряпочек проснулся Дик, сам похожий на диковинный клубок золотистого мохера с глазами. Сонно моргая, зверек выбрался из своего убежища и, быстро перебирая маленькими лапками, скрытыми в длинной шерстке, залез на плечо Бэль, где и устроился, мелодично мурлыча что-то ласковое. В зеленых с золотыми искорками глазах дикати еще стоял сонный покой, Дик потерся о щеку Бэль и затих. Хихикнув от щекотки, принцесса еле слышно вздохнула, завидуя зверюшке, которая довольствовалась поглощением чистой энергии и которую никто не заставлял есть. Да, Дику обеда было не скормить, но зато под столом сидела Таис, изрядно раздавшаяся на щедрых харчах королевской кухни за последние годы. Кошка, почуяв соблазнительный запах курицы, требовательно потрогала хозяйку лапкой. Бэль стрельнула глазами на нянюшку и заискивающе попросила, возясь с ножом и вилкой:

– Нэни, а можно мне земляничного сока?

– Конечно, лапушка. – Добрая старушка встала, чтобы наполнить девушке пустой стаканчик из другого кувшинчика.

А эльфийка тут же отрезала от скрытого салатом куска курицы добрую половину, наколола на вилку, спихнула под стол довольно заурчавшей Таис и сделала вид, что кушает салат. С оставшимся мясом и зеленью девушка честно справилась самостоятельно и на редкость быстро. С удовольствием завершив трапезу земляничным соком, проказница вскочила из-за стола.

– Няня, мне еще нужно переодеться!

– Так ты вроде, лапушка, не облилась и не испачкалась нигде, – простодушно удивилась старушка. – Неужто в новом платье покрасоваться не хочешь? Или боишься замараться?

– Да, – согласилась маленькая принцесса, слегка покривив душой. На самом деле девчушке просто хотелось избавиться от ограничений, налагаемых нарядом, и поразвлечься в свое удовольствие, не осторожничая на каждом шагу из опасения чего-нибудь порвать или испачкать.

– И правильно, – обрадовалась старушка неожиданной предусмотрительности, проявленной беспечной воспитанницей, изодравшей немало платьиц.

– Я хочу блузку и брючки, – решительно заявила Бэль.

Нэни только вздохнула. Совсем недавно, после продолжительных пылких дебатов между Элией и неумолимым Нрэном, Бэль было дозволено носить брюки – эту неподобающую истинной леди одежду. До сего эпохального события штаны маленькая принцесса носила исключительно тайком, надевая для лазанья по деревьям или игр с дворовыми мальчишками старые детские брюки добросердечного Лейма, потакающего сестренке в проказах.

Новые светло-серые дамские брючки совершенно покорили Бэль. Посмотрев на свою воспитанницу, нянюшка ясно поняла, что переспорить ее невозможно, Мирабэль будет отстаивать свое право надеть брюки с упорством эльфийской лошадки, тянущейся к кусочку соленой горбушки.

– Только жилетку с собой прихвати, вдруг прохладно станет, – сдалась старушка, поднимаясь с кресла и откладывая работу.

– Ладно, – нехотя пошла на эту маленькую уступку Бэль, ссадила с плеча Дика и исчезла в гардеробной.

Многочисленные пуговички и крохотные крючочки, выскальзывающие из непривычных пальчиков девчушки, казалось, сами прыгали в руки Нэни и расстегивались, стоило только старушке к ним прикоснуться. Наверное, все-таки Нэни была доброй волшебницей.

Высвободившись из платья, Бэль в последний раз погладила пелеринку и мигом натянула на себя брючки и кружевную блузку со скромным круглым вырезом. Детский браслетик из витаря украсил тоненькое запястье. Нэни сноровисто переплела густую косу девчушки, при помощи мягкой щетки ловко расчесала упрямые кудри принцессы, придав им некое подобие порядка. Бэль едва утерпела, ожидая, пока в ее косу вплетут ленточку, кокетливо повторяющую светлые переливы витаря, посверкивающую, словно запутавшиеся в волосах солнечные блики. Нянюшка как раз завязывала бантик, а девчушка крутилась, пристегивая к поясу сумочку, когда из столовой донесся веселый голос брата:

– Ты готова, сестренка?

– Да! – Бэль рванулась навстречу Джею, полная радостным предвкушением предстоящей прогулки.

Маленькая принцесса любила гулять по Лоуленду вместе с братьями, слушать их остроумные комментарии или занимательные рассказы. Учитель географии Ллойд не мог и мечтать о таком внимании к своим урокам, с каким Бэль слушала повествования Кэлера или Элтона, приоткрывающие завесу над тайнами Лоуленда. Девчушка с равным восхищением любовалась не только широкими проспектами Первого Кольца, его великолепными зданиями, площадью, выложенной золотистыми плитами витаря, изяществом храма Творца, бьющими круглый год фонтанами, но и самыми малыми из улочек Третьего Кольца великого города, навсегда покорившего ее сердце. Правда, в Третье Кольцо Бэль брали редко, даже беспечные братья понимали, что там можно встретить такое, чего не должна видеть молоденькая девушка.

Бурлящий сутки напролет котел города слегка пугал и одновременно завораживал девчушку. Она могла бесконечно долго глазеть на пестрый океан толпы, спешащей по улицам, на вывески лавок, ресторанчиков, витрины магазинов. А уж если Бэль доводилось попасть в один из лоулендских музеев, то быстро извлечь ее оттуда было абсолютно невозможно. Тонко чувствовавшая красоту непоседливая эльфиечка могла с полчаса стоять перед каким-нибудь гротом с невзрачным ручейком.

Но с Джеем в музеи и театр Бэль не ходила. Чаще всего они просто наугад странствовали по городу, исследуя лавочки в самых укромных его уголках и на ходу лопая сладости. Сие увлекательное занятие принц именовал «Охота за сокровищами». И видя, как горят глазки Бэль, сжимающей в ладошке маленькое зеркальце в оправе из кости с серебром или кулон витаря, никто бы не усомнился в том, что обнаружено настоящее сокровище. Разумеется, вся «охота» финансировалась из карманов принца. Личных денег у Бэль не водилось, и вся вина за это недоразумение целиком и полностью лежала на Нрэне, который стал настоящим проклятием беззаботного детства маленькой принцессы. Хорошо еще, что воитель-традиционалист бывал дома раз в год по обещанию, но и этого Бэль, как вопреки суровому нраву ни любила она брата, казалось иногда очень много.

Случайно обнаружив у сестренки кошелек – не зная, что это «противозаконно», та и не думала ничего скрывать, – Нрэн учинил настоящий допрос, выясняя, кто развращает неокрепшую психику ребенка, снабжая его деньгами.

Бог традиций и войн считал, что девочка не нуждается в деньгах на карманные расходы, потому что: а) все, что нужно, он купит ей и так (новое платье, обувь, учебники или ленточки), б) покупать ей что-либо все равно негде, т. к. в городе девочке делать нечего, в) тратить деньги рационально она еще не умеет, слишком мала. То, что «рационально тратить деньги» можно научиться, только эти самые деньги имея, логичный, но прижимистый Нрэн понимать никак не желал.

Гром и молнии обрушились на головы Джея, Кэлера, Рика, Лейма и Элтона, попавшихся при вручении денег сестренке. Их обвинили во всех смертных грехах и пригрозили неминуемой карой, если подобное повторится. Братья пожали плечами и предпочли не связываться с душевно больным скупердяем, а Элии, чтобы вправить воителю мозги, на ту пору в Лоуленде не было. Так что принцы продолжили нещадно баловать сестричку, извлекая деньги из собственных кошельков. Судя по интенсивности процесса «балования», из Бэль давным-давно должна была получиться настоящая разбойница. Впрочем, по мнению нянюшки, так оно и было.

Пухлый кошелек Джея был готов к «Охоте за сокровищами». Подмигнув сестренке, принц схватил ее за руку, послал воздушный поцелуй враз подобревшей нянюшке и пулей вылетел за дверь, в образовавшемся стремительном вихре исчезла и Бэль.

Маленькая компания, презрев все условности, лихо скатилась по широким перилам мраморной лестницы в холл первого этажа и вышла из замка. Бэль на прощание помахала четверке строгих стражей, замерших у огромных главных дверей, инкрустированных витарем и серебром, и поделилась с ними своей радостью:

– Я иду гулять в город! Пока!

– Прекрасного дня, счастливого пути, ваше высочество, – ожив на мгновение, от души пожелали девчушке «статуи», позволив себе сердечные улыбки, пока не видят Нрэн или Дарис.

Отойдя на некоторое расстояние от замка, Джей притормозил и с нарочитой опаской оглянулся, ища посторонних наблюдателей. Не обнаружив таковых в непосредственной близости, принц ласково развернул сестренку лицом к себе и, прищурившись, плавно махнул у ее личика рукой, а потом проделал тот же ритуал перед своей физиономией. На глазах восхищенной Бэль (она просто обожала смотреть, как братья колдуют) черты лица принца слегка изменились: вздернулся острый нос, зазеленели глаза, шевелюра приобрела тот же каштановый, с рыжиной, оттенок, что и у сестры.

Наложив чары личины, Джей снова подхватил сестренку под руку и телепортировался в город, на одну из центральных улиц – улицу Туманов, прозванную так не столько за частый туман, сколько за «туманный» цвет камня мостовой и большинства домов. Зная, как любопытна малышка, бог перенес ее прямо к огромной витрине магазина зеркал «Таррено», где за толстым стеклом и магический защитой стояли лучшие образцы изделий мастеров-зеркальщиков – средние, большие и просто громадные зеркала. Ничего удивительного не было в том, что длинную витрину ненавязчиво охраняли маг и пара воинов, если судить по количеству и величине зеркал, их совокупная стоимость была просто астрономической. Чародеям требовалось изрядное искусство, чтобы защитить от потусторонних вторжений из Межуровнья и иных неблагих мест большую зеркальную поверхность. А зеркала Таррено считались не только самими красивыми, но и самыми надежными, что для Мира Узла Лоуленда было поважнее красоты. Но и искусство, с которым Таррено делали оправы, поражало: черненое серебро, мифрил, кость, дерево, драгоценные камни.

Таинственная поверхность зеркал, мерцающая в изящных оправах, отразила маленькую принцессу и Джея. Оказалось, брат почти ничего не изменил в ее облике, разве что глаза стали цвета темной зелени да закруглились острые кончики ушей. Теперь Бэль никто не принял бы за полукровку, скорее просто за девушку с эльфийскими корнями. Принцесса украдкой вздохнула: «Вот бы когда-нибудь Джей сделал из меня блондинку. Золотистые, как у Элии, волосы, это так красиво. И светлые глаза, серые или голубые».

– Идем? – подождав, пока Бэль все хорошенько рассмотрит, спросил бог.

Девчушка кивнула в ответ, вкладывая свою ладошку в его руку. И вот уже мужчина и девочка-подросток, похожие на брата и сестру куда больше, чем когда-либо, отправились на прогулку инкогнито. Их относительно простые, но изящные одеяния с равным успехом могли принадлежать как дворянам, так и зажиточным торговцам.

У ближайшего лоточника, торговавшего сластями вразнос, принц купил целый пакет всяких вкусностей: пастилы, орехов, ягод и фруктов в меду, конфет-тянучек, зефира, вафельных трубочек со взбитыми сливками и пирожков с поджаристой корочкой. Бэль с аппетитом грызла трубочку, глазея на людской поток, верховых и экипажи, знатных господ и простолюдинов, гибких гимнастов-акробатов, разложивших свои коврики прямо на мостовой, магов-иллюзионистов, поражающих воображение случайных зрителей ослепительными красками диковинных картин, и менестрелей, плетущих гармонию мелодий в надежде на монетку-другую от случайных прохожих.

В бурном людском потоке какой-то пышнотелый купчина с сальными волосами и двумя амбалами охраны за спиной, заглядевшись на миловидную акробатку, едва не сшиб своим брюхом Джея, остановившегося, чтобы достать Бэль пирожок. Принц едва успел увернуться от массивной туши.

– Смотри, куда прешь, – злобно рявкнул толстяк.

– Какой верный совет, господин, – восхищенно воскликнул принц, только глаза его на секунду проблеснули из-под зелени яростным бледно-голубым, сунул изрядно опустевший пакет в руки Бэль и, подскочив к неуклюжему хаму, затараторил:

– Надеюсь, я не задел вас, уважаемый? Вы целы?..

При этом ловкие руки принца метнулись к телесам купчины, скрытым под мокрым от пота камзолом, и бережно огладили его, смахивая несуществующие пылинки.

– Цел, – надменно буркнул жирдяй, довольный заискиваниями перетрусившего парня, и поплыл дальше, пыхтя, как паровоз, еще более надменно, чем раньше. Амбалы-секьюрити последовали за хозяином.

Джей подмигнул Бэль и продемонстрировал ей пухлый кошель, шейный медальон, брошь и горсть колец невежи, которые перешли во владение принца в качестве скромной компенсации за оскорбление. Принцесса радостно рассмеялась, довольная тем, как брат наказал плохого человека, обидевшего его. Все-таки Джей самый лучший, самый веселый и самый добрый брат на свете!

Бог быстро рассовал добычу по бездонным карманам своего жилета, нисколько с виду не потолстевшим благодаря отличному заклинанию, и увлек сестру на соседнюю улицу, пока опомнившийся толстяк не ринулся в погоню за утраченными ценностями.

На улице Роз внимание маленькой принцессы сразу привлек маленький синий дракончик, вышагивающий на поводке у прогуливающейся с кавалером леди. Сложив крылья, зверек важно шел, переваливаясь на коротких лапках по мостовой и помахивая хвостом с таким достоинством, что не сразу становилось ясно, кто кого, собственно, выгуливает.

Бэль не удержалась от завистливого вздоха:

– Мне тоже хотелось бы иметь дракончика, только золотого или зеленого. Или сразу двух.

– Только дракончиков? – усмехнулся принц, иронично вздернув бровь.

Бэль на несколько секунд задумалась, а потом принялась взахлеб перечислять:

– Дракончика, котенка, волчонка, щеночка, лисенка, эльфийскую лошадку…

– Да, многовато выходит, – когда кончились пальцы на обеих руках, констатировал Джей, прослушав весь список длиной в пару страниц, и невольно подумал, что Нрэн, ради разнообразия, прав в том, что не разрешает заводить Бэль домашних питомцев, хватит с малышки и Дика, а не то замок очень быстро превратится в настоящий зоосад.

К тому времени когда пакет со сластями почти опустел и маленькая принцесса стала уже без прежней жадности вертеть головой по сторонам, принц приметил небольшую лавчонку с интригующим названием «Сказки матушки Рансэни», глядящую полутемными маленькими окошками на улицу Странствий.

– Нам сюда, – таинственно шепнул на ушко Бэль брат.

Джей нажал на тяжелую латунную ручку в виде головы дракончика, и дверь магазинчика без скрипа отворилась, так же тихо она закрылась за посетителями, впустив их внутрь. Старые потертые коврики, постеленные на каменном полу, поглотили шаги. Искатели сокровищ вступили под «своды пещеры дракона». Здесь, как и в каждой уважающей себя пещере, царила полутень. Магические шары давали слабый рассеянный свет, скрадывающий детали. Пахло пылью, деревом, почему-то ванилью и еще чем-то неопределенным, наверное, тайной.

Многочисленные полки шкафов, столики, длинный прилавок сувенирной лавки были заставлены всякой мелкой всячиной, при одном взгляде на которую с одинаковой силой разгорелись глаза Бэль и Джея. Живая душа в помещении обнаружилась только одна. Пухленький парнишка, обметавший метелочкой пыль с верхних полок массивного шкафа, занимающего всю левую стену лавки, поспешно и довольно грациозно для своей комплекции спрыгнул со скрипучего стула и громко позвал:

– Бабушка, покупатели!

– Иду, милый, – откликнулся странно молодой голос из-за двери подсобки, скрытой изрядно полинявшим гобеленом, на котором доблестная эльфийская воительница сражала какого-то злобного длиннобородого карлика. И следом за голосом, колыхнув гобелен, в лавку скользнула маленькая женщина, назвать которую бабушкой, глядя на румяные яблочки щек и веселые васильковые глаза, не повернулся бы язык.

– Прекрасный день. Я матушка Рансэни. Лорд и юная леди ищут что-нибудь определенное? – поинтересовалась хозяйка, оглядывая посетителей.

– Мы ищем сокровища! – честно призналась Бэль.

– Тогда, милая, ты зашла в нужную дверь, – рассмеялась женщина, встряхнув облачком белых волос. – Осмотрись, я уверена, ты найдешь сокровища себе по вкусу, а может быть, и лорд подберет что-нибудь по душе. Выбирайте, не торопитесь, а когда закончите, позовете меня. Пойдем, Ромс, поможешь мне разобрать коробку. – Хозяйка поманила мальчика за собой.

Джей проводил их несколько оторопевшим взглядом. В местах, где на продажу было свалено в кучу множество мелких предметов, открывался настоящий простор для ловких пальчиков вора, и принц находил особое удовольствие в том, чтобы стибрить пару-другую вещиц из-под носа растяпы-хозяина, покупая при этом какую-нибудь безделицу. Но как украсть, если тебе доверились настолько, что оставили один на один со всем содержимым лавки? Никакого удовольствия от работы, никакого риска!

Женщина, сама того не ведая, избрала наилучшую тактику поведения. А, может, что и учуяла, кто разберет этих старых лоулендских ведьм? Раньше-то принц не видел здесь лавки, зато, кажется, как-то приметил похожую на улице Дождей, да все недосуг было заглянуть. Бэль нетерпеливо потянула брата за рукав.

Бог понял, что больше им никуда идти не придется. «Сказки матушки Рансэни» были полны «сокровищ»: статуэтки, шкатулки, зеркальца, украшения, флакончики, картины, маски, веера и масса других не менее привлекательных вещиц просто стояла и ждала того мига, когда появятся Бэль и Джей.

Отбросив размышления о женской магии и коварстве, принц водрузил почти пустой пакет со сластями на свободный стул и, потирая руки, издал короткий ликующий крик, Бэль охотно подхватила его, после чего родственники с головой окунулись в «охоту». Принцесса медленно оглядывала лавку, забиралась на стол или лесенку, чтобы добраться до неисследованных глубин, временами восторженно взвизгивала, брала в руки приглянувшиеся вещицы, кажется, даже нюхала каждую из них, оглаживала, решая, насколько ей хочется их иметь и, быть может, даже не отдавая себе в этом отчета, проверяла, насколько вещица сама хочет ей принадлежать. Девчушка была просто переполнена счастливым ощущением того, что она может выбрать все что угодно и Джей обязательно купит ей все-все-все!

Постепенно на свободном квадратном столике из какого-то приятно пахнущего черно-красного дерева, стоящего у самого прилавка, выросла целая горка сувениров, пришедшихся по вкусу маленькой принцессе и ее брату.

Добычу Бэль составили: чуть выцветшая светло-голубая ленточка для волос с вышитыми серебряной нитью эльфийскими рунами, несколько флакончиков с ароматическими маслами мандарина, сосны, ванили, мелиссы и фарго; статуэтка лошадки, составленная из маленьких разноцветных шариков прозрачного стекла, деревянный гребешок, сделанный так естественно, что казался причудливой веточкой, серебряный браслет, звенья которого были выполнены в виде цветочков эльдрины, четки из нескольких пород дерева, хрустальная роза – пустая бутылочка для духов, фарфоровая фигурка белого совенка с круглыми глазами из витаря, маленький костяной веер, брошка-веточка с цветками из мелкого жемчуга и десяток-другой иных вещиц. Для всех этих сокровищ малышка отыскала на полке с ларчиками большую, в три ладони брата по длине и полторы по ширине, удивительную шкатулку из незнакомого нежно-желтого дерева. Перламутр и жемчуг, украшающие крышку и боковины шкатулки, образовывали сплошной рисунок цветущих зарослей, в которых прятались птички.

Джей отобрал для себя ворох вещиц не меньший, но конечно же совсем иной. Тяжелое пресс-папье из витаря, набор подсвечников, изображающих изящных танцовщиц, извивающихся в чувственном танце, нож для бумаг, бархатный кошель, крупный перстень с сиренитом редкого цвета, переливающийся от пронзительно-синего до холодного бледно-голубого, того самого оттенка, который принимали глаза принца в минуты бешеного гнева, – стали его добычей.

В процессе охоты за сокровищами парочка совершенно утратила чувство времени, но, судя по груде вещей на столе, его прошло немало. Наконец настал момент, когда, переглянувшись и смерив взглядами кучу сувениров, родственники решили, что на сегодня хватит.

– Хозяйка! – позвал принц таинственную владелицу лавки.

– Иду, сию минуту, – откликнулась матушка и скоренько выбралась из-за гобелена. – Вижу, вы не тратили времени зря, господа, и нашли свои сокровища.

– Тут столько всего интересного, – радостно, хоть и устало согласилась Бэль.

– Назовите свою цену, хозяйка, – попросил Джей.

– Хотите узнать цену каждой вещи, лорд? – уточнила лавочница.

– Сколько за все? – уточнил вопрос принц, чтобы не выслушивать подробностей.

Хозяйка удовлетворенно кивнула и назвала общую стоимость покупки. Джей поперхнулся от возмущения: судя по всему, матушка надеялась забрать содержимое всего его кошелька, да еще пришлось бы добавить из мошны самодовольного торгаша.

– Позвольте осведомиться, что именно из всего этого хлама, драгоценная госпожа, взвинтило стоимость до таких высот? – не без ехидства поинтересовался мужчина.

Продолжая по-прежнему лучезарно улыбаться клиентам, лавочница с достоинством ответила:

– Матушка Рансэни всегда называет правдивую цену, тем более, я никогда не обманываю детишек, – Бэль достался исполненный симпатии взгляд, – но не хотели же вы, лорд, получить шкатулку Себара даром?

– Шкатулку знаменитого мастера-волшебника? – недоверчиво выгнув бровь, удивился Джей, покосившись на выбранный Бэль весьма скромный, хоть и изящный предмет с птичками и цветочками. – Вы можете это доказать?

– Себар всегда оставлял свой вензель на шкатулке, – кивнула матушка. – Слева от замка, на крышке, есть веточка с тремя цветами, нажмите на верхний цветок и потрите правый листочек, сударь.

Джей, продолжая недоверчиво выгибать бровь, четко выполнил указания лавочницы и удивленно присвистнул, когда на листочке по соседству запылал голубым огоньком известный всему Лоуленду старинный вензель, а вокруг шкатулки возникла знакомая принцу магическая аура личного отпечатка.

– Братик, а кто такой Себар? – потянув изумленного принца за рукав, спросила Бэль, любуясь красивым огоньком на своей шкатулке.

– О, сестричка, давно, когда еще даже твой дядя и папа не родились, жил в Лоуленде знаменитый мастер-маг, гениальный резчик по дереву и камню, ему очень нравилось делать шкатулки, вкладывая в них свои заклинания. Ни одна из вещиц не походила на другую ни внешне, ни своими магическими свойствами, но все они были очень красивы. Кстати, матушка, а каковы свойства этой?

– Этого мне не открыто, лорд, я же всего лишь обычная лавочница, – вздохнула матушка, сложив на груди ладошки. – Я знаю только легенду. Если верить ей, Себар, он ведь был не только маг, но и красивый мужчина, сделал шкатулку в дар полюбившейся ему красавице. Но та легкомысленно отвергла мага, посмеялась над его даром и продала вещь за бесценок, не оценив ее уникальной красоты. Быть может, магические свойства шкатулки могли открыться только этой жестокосердной красавице, и вы никогда не узнаете их. Но так или иначе, а работа Себара стоит тех денег, которые за нее просят. Согласны?

– Да, хозяйка, – признался Джей и полез за кошельками, только крякнув при мысли о том, что даже в маленькой лавчонке Бэль удалось отыскать на редкость дорогой предмет. Безупречный семейный вкус и чутье, ничего не попишешь! – Надеюсь, не с каждым здешним сувениром связана столь душещипательная история?

– Все может быть, лорд, причудливо тасуется колода судьбы, – загадочно улыбнулась матушка, блеснув в полусвете пронзительной синевой глаз. – У вашей сестрицы чуткая душа, она выбрала интересные вещицы, в них еще живет светлый дух прежних владельцев.

Бэль, выслушавшая короткий рассказ лавочницы и брата, как самую занимательную сказку, с новым восхищением взглянула на свою шкатулку и горячо попросила:

– Расскажите!

– Это все только истории, но я слыхала, что браслет из цветков эльдрины носила некогда знаменитая целительница…

Глава 5

Заботы о гостях, а также новая работа Оскара Хоу

– Беги, детка, – сказала вслед несущейся сестренке богиня, покачав головой. Потом поднялась с диванчика, с достоинством расправила пышную юбку светлого платья. Цокнув языком, оглядела орошенные слезами обиженной Бэль места и легким движением пальчиков активизировала простейшее заклинание, высушившее нежную тонкую ткань.

Убедившись, что с туалетом все в порядке, Элия чинно поплыла по коридору к лестнице, направляясь в сторону гостевого крыла, которое готовила к приему посольства пара заботливых братьев. Любопытной принцессе очень хотелось посмотреть, как продвигаются дела, чтобы потом провести день сообразно личным планам. К тому же вчера принцы закончили самую обыденную часть работы, а за налаживанием чар шкатулки Миреахиля не отказался бы понаблюдать ни один маг.

Ориентируясь на излучение родственной силы, богиня прошла по мягкому ворсу шафранового ковра западного гостевого крыла. Как и весь третий этаж, эта часть здания была отделана в охристых тонах.

Элия уже давно привыкла к обычаю близкого стилевого решения для каждого этажа Лоулендского замка. Исходя из огромных размеров здания, это было весьма уместно, ибо создавало необходимое ощущение цельности. Первый этаж – чуть золотистый мрамор, витарь и розы, второй – витражи, стрельчатые окна, зеркала, картины и белый мрамор, третий – ткани золотых оттенков, гобелены и дерево, четвертый – серебро и хрусталь, и так далее.

Богиня остановилась перед дверью, из-за которой раздавались знакомые голоса, и внимательно изучила свежую табличку, вдетую в резную деревянную рамку. На золоте высоким лоулендским шрифтом с элементами декора были выбиты письмена: «Высший вар Монистэль ист Важар».

Отворив дверь, принцесса вошла и, миновав небольшую прихожую, оказалась в гостиной. Развалившись в кресле, Мелиор лениво скользил глазами по белоснежной лепнине потолка, Энтиор неторопливо прохаживался вдоль стены. Элии сразу стало ясно, что братья напряженно работают.

Окинув взглядом комнату в зеленовато-золотистых тонах с вкраплением белого, богиня одобрительно кивнула. «Если я хоть что-то понимаю в эльфах, Монистэлю должно понравиться. Использованы его родовые цвета и есть намек на траур – элементы белого».

– Прекрасный день, мальчики, – поздоровалась Элия под мелодичный шелест фонтана – ручейка с натуральными камешками, расположенного у бара, и опустилась на оттоманку. – Чем занимаемся?

– Прекрасный день, дорогая, – каким-то чудом Мелиор умудрился остаться в кресле и одновременно создать видимость изысканного поклона.

Энтиор тоже поприветствовал сестру.

– Заклинания защиты уже установлены и перепроверены, все дополнения сплетены безукоризненно. Никаких трудностей. Просто теперь мы встали перед проблемой выбора предмета для закрепления нити заклинания связи со шкатулкой Миреахиля. Конечно, можно взять любую вещицу, но нить будет крепче и возникнет быстрее, если предмет привлечет внимание высшего вара и вызовет сильную эмоциональную реакцию.

– Вот за что я тебя люблю, Мелиор, так это за то, что уж если тебя что-то все-таки заставили делать, ты сделаешь это хорошо, – не то в шутку, не то всерьез призналась богиня.

– Ты прекрасно знаешь меня, дорогая, – галантно согласился принц, чуть склонив голову.

– Так на чем вы остановились?

– Энтиор предлагает гобелен с лесной поляной, что в спальне, а я статуэтку Сильдирена «Олень и девушка». – Мелиор кивнул в сторону небольшой мраморной статуи тоненькой юной эльфиечки, робко протягивающей руку к морде доверчиво льнущей к ней оленихи. – Это может напомнить ему о жене. Как думаешь?

– Ты исходишь из предположения, что Монистэль любил свою супругу, покинувшую инкарнацию. Но ведь он полубог, улаживающий конфликты, а значит, и брак мог быть браком по расчету, или же вар женился лишь по обычаю, подыскав ту, которая могла бы стать его наперсницей.

– Верно, милая, я как-то упустил из виду тот факт, что и эльфам не чужд расчет, а тем более эльфам с таким божественным талантом. – Мелиор признал ошибку в своих рассуждениях и покаянно кивнул.

– Но предложенный мной гобелен изображает только лес, а раз вар бывает в лесу регулярно, значит, ему нравится посещать подобные места, – довольно констатировал Энтиор, наслаждаясь маленькой победой.

– Для вара Монистэля лес – источник покоя и отдохновения. Сильных эмоций изображение, которое ассоциируется с этими ощущениями, вызывать не должно. С таким же успехом мы можем крепить нить заклинания к фонтану-ручейку, – разочаровала довольного брата Элия. – Все-таки я за скульптуру. Не потому, что она может напомнить высшему вару о покойной супруге, а потому, что мордашка этой девочки слегка смахивает на Ижену.

– А ведь и правда что-то есть, – согласились братья после пристального изучения скульптуры. – Но что это нам дает?

– Вар бездетен, а Ижена, судя по немногочисленным имеющимся у нас данным, все еще совершенный ребенок. Если вы помните, я говорила, что из всех жриц Монистэль предпочитает общаться именно с ней, – намекнула Элия.

А Энтиор добавил с двусмысленной улыбкой:

– Надеюсь, ты права, стради, и вар невольно видит в Ижене желанного ребенка. Мы изрядно позабавимся, если на самом деле окажется, что ответ кроется под белым фонарем с лилией.

(Принц Энтиор шутливо намекнул на возможность извращенных наклонностей вара. Белыми фонарями с лилией в Лоуленде отмечались бордели для лиц, предпочитающих в качестве партнеров для интимных игр несовершеннолетних.)

– Что ж, я готова рискнуть и довериться благородству души вара и широким возможностям его ассоциативного мышления, – торжественно заверила присутствующих принцесса. – Впрочем, если ошибаюсь, ничего трагического не произойдет. Связь со шкатулкой установится чуть позже и будет менее прочной, только и всего.

– А такие мелочи всегда можно уладить, пропустив через заклинание больший поток силы, – заметил Мелиор.

– Вот только придется работать самим и не ждать, когда вар потратит личную энергию на налаживание связи, – скорбно покивала богиня, не удержавшись от маленькой шпильки касательно лени Мелиора.

– Раз выбор сделан, пора. – Принц встал и приблизился к статуэтке.

Родичи охотно предоставили право плетения ему, безоговорочно признавая первенство брата – Лоулендского Паука – в сотворении чар слежения.

На сей раз бог не стал использовать личную силу. Он простер над скульптурой холеные руки с безупречным маникюром, давая призванной силе Источника свободно струиться по ним, ощущая структуру камня и ту энергию, которую вложил в творение прославленный Сильдирен. Потом Мелиор точно, отработанными веками практики жестами, свил из силы тонкую ниточку, протянул и соединил один ее конец с сетью-заклинанием шкатулки, часть коего он еще раньше припрятал в защитных чарах, окружающих покои. Второй кончик бог ловко переплел с самой энергией изваяния. Шепча ключевые слова силы и персонификации, принц позволил нити натянуться и, резко дернув, оборвал ее. Нить свилась жгутом и спряталась в статуэтке, дожидаясь прихода хозяина апартаментов и его внимания. Чтобы потом, словно зерно после живительного ливня, преобразившись, вновь взойти магической крепкой нитью уже из новой силы, силы самой жертвы наблюдения.

Завершив работу, Мелиор довольно улыбнулся.

Элия несколько раз хлопнула в ладоши, принц поклонился, признавая, что действительно заслужил овации за хорошую работу.

– А что с комнатами для других дорогих гостей? – полюбопытствовала богиня. – Там вы уже сделали плетение?

– Нет, но зато установили общие чары слежения за всеми комнатами, отведенными посольству, и единогласно выбрали точки акцента для заклинаний «шкатулки», – ответил Мелиор, возвращаясь в кресло. – Стену комнаты Фаржа ист Валька украсили меч и кинжалы работы знаменитейшего оружейника Каартахефа, ни один воин не сможет остаться равнодушным к такому оружию, для Магжи нить укрепили в картине из ульского стекла. Если помнишь, она одно время висела в коридоре второго этажа, очень нравилась Рику.

– «Огненная девка», что ли? – спросила богиня, припоминая причудливое изображение рыжеволосой девушки, пляшущей с бубном в пламени, которое как-то притащил из очередного путешествия Рикардо и торжественно повесил на стене неподалеку от своих апартаментов. Элии запомнилось первое впечатление от этого произведения: неистовая жажда жизни, веселость и бурная энергия, буквально перехлестывающая через край. Поскольку официального названия у картины не было, то и прижилось данное Риком – «Огненная девка». Ульское стекло провисело в коридоре почти десять лет. Но однажды принц вернулся из миров довольно потрепанным, в чертовски дурном настроении, и первым делом приказал убрать резко разонравившуюся «Девку» с глаз долой. Джей потом болтал, что красотка на картине весьма смахивала на последнюю пассию братца, а вот что там между ними произошло и чем дело кончилось, не знал, сам же болтливый Рик на сей раз молчал как рыба. Словом, «Огненную девку» отправили «в изгнание» – украшать покои для гостей.

– Да, она самая, – подтвердил Мелиор. – Я думаю, варе понравится. А для Мичжеля ист Трака столик драборк – головоломку установили. Джею это по вкусу, может, и вару по нраву придется голову поломать.

– Логично, – согласилась богиня, признавая нежную привязанность брата к изящным головоломкам. К тому же столики драборк были весьма красивы и пригодны для сугубо утилитарного использования. Они имели двойную столешницу и представляли собой искусную головоломку, отдаленно напоминавшую детские «пятнашки» и «пазл».

– А что вы припасли для Ижены? – задала следующий вопрос богиня.

– С этим у нас возникли некоторые затруднения, – вынужден был признать Мелиор, испустив тяжелый картинный вздох.

– Видишь ли, дорогая, – заметил игриво настроенный Энтиор. – Мы близко знакомы лишь со вкусами жриц более зрелого возраста и иных религиозных конфессий. Со жрицами же Кристалла и их предпочтениями нам сталкиваться пока не доводилось. Может, Джея спросить? В этом вопросе он пока самый осведомленный.

– Весьма остроумно, – похвалила брата Элия. – Ну а если серьезно, мальчики, попробуйте поколдовать на чем-нибудь вроде большой мягкой игрушки. Выберите что-нибудь попушистее и с доброй мордашкой. Положите ее девушке на постель в спальне.

– Я всегда говорил, что ты гениальна, дорогая, – оживившись, воскликнул Мелиор.

– Говорил, – самодовольно согласилась богиня. – Но никогда не мешает еще раз вспомнить эту милую моему сердцу аксиому. А теперь, раз все вопросы решены, можете наскоро пропеть мне хвалебный гимн, и я отправлюсь по своим делам.

– Десяти раз будет достаточно? – подобострастно уточнил Мелиор, выписывая руками жестовый ритуал величайшего поклонения культа Лигаша.

И родственники весело рассмеялись…

Убедившись в том, что братья в состоянии довершить скрупулезную работу плетения чар без ее помощи, принцесса Элия занялась другим делом, запланированным после неофициального визита к Оскару Хоу. Богиня вернулась в свои покои и, запершись в кабинете, сплела заклинание связи.

Вызов к «абоненту» прошел сразу, видно, тот находился недалеко от Лоуленда, в мире со схожими структурами и течением времени. После магического опознания «звонящей» до Элии донеслось словечко: «Секунду!» – и проявилось изображение.

Профессор факультета истории Межмирового университета Оиттонсора Элтон вел практическое занятие с группой студентов. Он стоял в окружении примерно десятка подростков обоего пола на высоком берегу какой-то весьма бурной речки. Ребятишки лет шестнадцати были облачены в одинаковые синие хламиды весьма элегантного кроя. Принц что-то обстоятельно втолковывал радостно галдящему выводку, изрядно походившему на свору щенков, выпущенных на прогулку.

– Прекрасный день, сестра, – мысленно поприветствовал богиню мужчина, не прекращая общаться с подростками. – У тебя ко мне срочное дело?

– Не то чтобы совсем срочное, но я хотела бы переговорить с тобой побыстрее, – откликнулась принцесса. – Это не займет много времени.

– Тогда проходи, – согласился бог, протянув свободную от планшета с бумагами руку.

Из опыта общения с сестрой Элтон прекрасно знал, что если Элии что-то втемяшилось в голову, то лучше сделать так, как этого хочет она, если, конечно, не желаешь нарваться на конфликт.

Отдавая звездочкам ментальный приказ о смене одежды, богиня шагнула к брату. На берегу реки перед глазами изумленной публики появилась сногсшибательная блондинка в темных брюках и кружевной блузе с небрежно наброшенным на плечи широким пиджаком.

– Ого! – радостно присвистнул востроносый рыжий паренек, сильнее всех донимавший преподавателя вопросами. – А обучение извлечению красоток из воздуха тоже входит в учебную программу? Что ж мне папаша ничего раньше не говорил!

– Этот вид магии вам придется осваивать самостоятельно, Занек, – с усмешкой покачал головой Элтон. – А теперь, ребятки, получите задание, и за работу. Мне нужно потолковать с сестрой наедине.

Молодежь с интересом принялась разглядывать «сестру» профессора, девушки тут же принялись перешептываться, а парни перемигиваться и толкать друг друга локтями.

– Итак, повторяю, – подпустив в голос строгости, принц достал из планшета пачку листков плотной бумаги и начал раздавать их орде студиозов, – первое ваше зачетное задание этого семестра: воссоздание подробного описания сражения в полевых условиях. Для примера взята битва, состоявшаяся у Эголы между армиями Фрисена и Митара семьдесят пять лет назад. Мы сейчас находимся практически на месте сражения. Вспомогательные данные я для вас приготовил. На составление описания даю максимальный срок – сорок пять минут. Кто управится раньше, получит дополнительные баллы, но и за подробное обоснование своего труда баллы тоже прибавляются. Решайте, что вам выгоднее, и приступайте.

Моментально расхватав листочки, ребята заложили их в свои планшеты, навострили ручки и, шумно сетуя на отсутствие стульев, или, на худой конец, табуреток, рассыпались по берегу в поисках вдохновения.

Пока Элтон плел заклинание защиты от прослушивания, Элия, утянув у брата оставшийся невостребованным листок, наскоро изучила его и, недоверчиво хмыкнув, безапелляционно заявила:

– Этого просто не может быть.

– Чего? – с ухмылкой переспросил брат. В его карих глазах затаились смешинки.

– Если совместить представленные тобой данные и рельеф местности, получается, что сражение здесь состояться никак не могло. Не в воздухе же сражались солдаты. Заклинания левитации для масс неприменимы в боевых условиях, слишком велика концентрация разного рода боевых заклятий.

– Принцесса Элия, – торжественно провозгласил бог, отвешивая сестре поклон. – Вам ставится полный семестровый зачет автоматом. Абсолютно верное решение задачи с полным обоснованием за кратчайшее время. Браво!

Элия довольно улыбнулась, но все-таки бросила на брата вопросительный взгляд, предлагая растолковать смысл шутки. Тот ответил ей еще более широкой ухмылкой и пояснил:

– Это сражение действительно происходило у совершенно другой реки с аналогичным названием. А ребятишки должны отыскать подвох в задании самостоятельно. Ибо одно из основных правил настоящего исследователя-историка гласит: ничего не принимай на веру без доказательств, даже слова педагога.

– Думаешь, раскусят? – поинтересовалась богиня, оглядывая бродящих по берегу озадаченных студентов. Кто-то уже вовсю строчил в блокноте, кто-то задумчиво разглядывал местность, время от времени сверяясь с выданным Элтоном листком.

Принц пожал плечами, могучие мускулы заходили под такой же, как у ребят, синей хламидой, но с золотой оторочкой – символом ранга – и беспечно ответил:

– Посмотрим, кто чего стоит. Любопытно! Хотя на Занека я бы поставил пару корон. Сообразительный паренек, только слишком увлекающийся. Думаю, его к нам в Лоуленд на практику пригласить через пару годиков. Так что у тебя за дело?

– У меня тоже приглашение. Но для тебя, – обрадовала брата принцесса.

Элтон вопросительно вскинул бровь.

– Ваше высочество, приглашаю вас, как официального историка-хроникера Лоуленда, принять участие в церемонии посвящения в Хранители Королевской библиотеки, – патетически заявила богиня, приседая в официальном реверансе.

– Это большая честь для меня, ваше высочество, – не менее торжественно согласился принц, отвешивая придворный поклон. – А что, все возражения по поводу назначения на эту должность постороннего существа уже сняты?

– Конечно, – заверила брата богиня с лукавой улыбкой, – двумя возражавшими прежде мне предоставлено право выбора, а его величество одобрил выдвинутую кандидатуру. Так что жду тебя сегодня в семь вечера в библиотеке. Сможешь?

Принц просто кивнул, но в его глазах по-прежнему плясали смешинки, бог улыбался, предвкушая развлечение, затеянное Элией. К тому же мужчина был просто рад тому, что с его плеч свалится некоторая часть обязанностей.

Около семи часов вечера принцесса Элия, как всегда незваная, появилась в доме барона Хоу. Тот, что-то бормоча себе под нос, носился из угла в угол кабинета, и все вещи, местоположение которых пересекалось с траекторией его хаотического движения, уже были сдвинуты или отброшены в стороны. Только книги и газеты по-прежнему возвышались аккуратными стопочками. Драную майку и провисшие на коленях штаны Оскар сменил на нормальный, правда, несколько мятый костюм. Вздохнув при виде зубодробительного сочетания горчичной рубашки с темно-серым камзолом, богиня осведомилась:

– Ты готов?

Услышав за спиной женский голос, барон уже во второй раз за сегодняшний день невольно подпрыгнул и, развернувшись лицом к посетительнице, вперил в богиню укоризненный взгляд. Хоу взлохматил свои и без того находившиеся в беспорядке волосы, поправил вечно сползающие очки в тонкой золотой оправе и обвиняюще заявил:

– Слишком мало вы даете времени на размышление, ваше высочество!

– Это потому, что я вообще очень жестока и люблю помучить, – согласилась принцесса, опускаясь в единственное свободное от хлама кресло.

– И посоветоваться не с кем, Лейм, как назло, куда-то запропал, – вслух горестно пожаловался барон, не ожидая, впрочем, от стервозной богини особого сочувствия.

– Он сейчас в мире Лшинь-э-ал, в одном из самых уединенных убежищ совершенствующихся монахов. Опускается в глубины внутренней сути. Так что на вызов отвечать не будет, не надейся, – ехидно пояснила принцесса. – Зато герцог Лиенский снова в Лоуленде. Может, у него совета спросишь?

– Ага, он насоветует, – иронично хмыкнул Оскар Хоу. – Советы Гора годятся только самому Гору, да и то не всегда. Более шального мужика, наверное, во всех вселенных не сыщешь. Как только Творец такую душу ухитрился создать? А что, Лейм и правда в монахи подался? – В голосе барона прорезалось искреннее сочувствие и зародились самые жуткие подозрения относительно мотивов возникновения анахоретских тенденций в поведении друга.

– Нет, он просто развлекается, – успокоила барона принцесса. – Ты же знаешь, наши развлечения порой весьма неожиданны. Так ты согласен стать Хранителем Королевской библиотеки?

– Э-э, – почему-то вновь замешкался с ответом Оскар, и не думая садиться. – Слушай, а что случилось с предыдущим Хранителем?

– Эмитом Ашем? – переспросила богиня и, не дожидаясь согласного кивка барона, ответила: – Он умер… От старости. Дедушке, как и любому из нас, пришел срок перехода в следующую инкарнацию. Книгам пришлось его отпустить.

– А-а, понятно, – облегченно выдохнул барон.

А принцесса, поскольку правильный вопрос так и не был задан, предусмотрительно не стала посвящать кандидата в детали биографий остальных его предшественников. Две трети этих господ и дам ушли в очередные инкарнации раньше, а то и значительно раньше отведенного Силами Судьбы срока, по разным, но прямо или косвенно связанным с избранной профессией причинам.

– Так ты согласен? – в лучших традициях демонов-искусителей, скупающих души оптом и в розницу, в третий раз задала один и тот же вопрос богиня, нетерпеливо постукивая по подлокотнику пальчиком.

– Э-э… – из горла Оскара снова полились какие-то нечленораздельные звуки, но под ироничным взглядом Элии, как будто говорившим: «Робеешь, дружок?» – быстро преобразовались в отрывистое и решительное, как прыжок с обрыва в ледяную воду: – Да!

– Отлично! Собирайся! – Богиня тут же вскочила на ноги.

– Куда? – обреченно полюбопытствовал Хоу, уже уставший пугаться.

– На церемонию Посвящения, разумеется, – просветила мужчину принцесса.

– Тогда я, наверное, должен переодеться во что-нибудь подобающее, специфическое. – Барон поднял на Элию задумчивый взгляд. Вопросы, связанные с гардеробом, всегда были слабым местом как памфлетиста Оскара Хоу, так и программиста Грэга Кискорхоу.

– Зачем? – удивилась в свою очередь богиня. – Нечто более специфическое, нежели твои обычные наряды, вообразить трудно. Тем более что книгам совершенно безразлично, как ты выглядишь. Уж кому, как не им, знать, что внутреннее содержание гораздо интереснее, чем обложка. Если же судить по внешнему виду, будь ты книгой, Оскар, тебя никто даже с полки не снял бы.

– Как твои слова укрепляют мою веру в себя, – хмыкнул барон. Несмотря на волнение, к мужчине начала возвращаться ироничная манера ведения беседы.

– Пойдем. – Позволив Хоу оставить последнее слово за собой, Элия приблизилась, решительно подхватила его под локоть и телепортировалась прямо к Королевской библиотеке.

Принц Элтон уже ждал их в коридоре. На боге был официальный сине-черный наряд, а на отложном воротнике рубашки красовалась брошь – перо и чернильница – символ Хранителя истории и Летописца. Опершись на массивную створку дверей, его высочество от нечего делать пытался разговорить стоявшую на посту стражу – пару похожих на шкафы мужиков в легких доспехах. Те, из последних сил сохраняя на физиономиях выражение каменных статуй, прятали в усах ухмылки и слушали его треп.

– Так-так! Диверсия! Понижаем обороноспособность Лоуленда, оставляя его беззащитным перед лицом внутреннего и внешнего врага! – обвиняющим тоном выдала принцесса и патетически продолжила: – Змея свила свое гнездо прямо в сердце государства!

Стража насторожилась: «Кого убить?»

– Привет, – сказал слегка опешивший от такого потока обвинений принц и машинально поправил сестру: – Змеи не вьют гнезд. Это привилегия птичек. И при чем здесь диверсия?

– Есть разные змеи, – надменно фыркнула богиня, не желая признаваться в ошибке, и сделала пояснения к обвинительной речи: – Как иначе назвать вашу деятельность по подрыву дисциплины в рядах доблестной стражи Лоуленда и по рассеиванию ее внимания, принц Элтон? Вы работаете на Мэссленд? Сколько платит вам его король? Я сей же час доложу об этом ужасном инциденте начальнику стражи Дарису и с первым же курьером отправлю докладную принцу Нрэну в Альхасту. А там уж им решать: займется вами Лорд Дознаватель иль сразу голову с плеч!

– Только не это! Пощади, Элия! Пощади! – жалобно взмолился бог, давясь от смеха, и сделал вид, что собирается опуститься на колени. – Клянусь, в деянии моем не было злого умысла и предательства. Я всего лишь коротал время, изнывая от тоски без твоего общества, пребывал в унынии от невозможности лицезреть дивный лик пресветлой богини!

– От тоски по моему дивному лику? – переспросила Элия, сделав вид, что задумалась, и отчетливо изобразила на лице борьбу маниакальной подозрительности с удовольствием от лести.

– Да-да, – тут же заискивающе подтвердил бог. И эта его интонация, так не вязавшаяся с хитрой рожей и массивным телом, стала последней каплей.

Не выдержав, заржали в голос оба стражника, привалившись к стене и бряцая доспехами. Опершись на декоративную с виду алебарду, один из мужиков утирал слезы, выступившие на глазах от смеха. Несмотря на сковывающие его страх неизвестности и волнение, захихикал Оскар, и наконец искренне засмеялись сами боги.

– Еще раз привет, сестра! – сграбастав принцессу в объятия, Элтон от всей души с искренним удовольствием расцеловал ее. – Вижу, тебе все-таки удалось уговорить парня! Привет, Оскар! – Принц подмигнул жертве.

– Это она умеет, из души три души вынет, «сияя дивным ликом», если ей чего надо, – обреченно вздохнул памфлетист. – Так что за церемония-то?

– На – для начала! Примерь! – порывшись в широком кармане брюк, Элтон с деланой небрежностью извлек оттуда небольшой серебряный медальон в виде закрытой книги на тонкой цепочке.

Держа в руках украшение, принц уже совсем серьезно (куда только успели попрятаться черти из его карих глаз?) спросил:

– По доброй воле и без принуждения принимаешь ты этот знак Хранителя Королевской библиотеки, барон Оскар Хоу из Лоуленда, иначе именуемый Грэгом Кискорхоу?

– Да, – почему-то очень тихо прошептал Оскар, понимая, что все шуточки сейчас неуместны, и протянул руки.

В его ладони опустилось прохладное серебро. Странно прохладное, хоть Элтон и достал его из своей одежды. Барон внимательно осмотрел медальон: действительно, вроде бы маленькая книга в изузоренном по краям переплете, закрытая на застежки, вот только там, где обычно пишется название, – гладкое серебро. Витая в три слоя, недлинная, как раз до середины груди, цепочка с маленьким замочком. С виду обычное украшение. Вздохнув, Оскар надел знак Хранителя через голову и вслушался в себя. Никаких потусторонних, странных ощущений не возникло. Только вот серебро даже сквозь тонкую ткань рубашки продолжало холодить шею, никак не желая согреваться. Впрочем, в такую жару это было даже приятно.

– И что теперь? – Барон опасливо покосился на Элтона и Элию. Чего еще удумают? – Какова будет процедура посвящения? Это сложно?

– Сложно? Нет, – усмехнулся Элтон, пожимая плечами.

– Процедура Посвящения довольно проста, тебе не стоит из-за этого волноваться, – согласилась принцесса, и Оскар облегченно вздохнул, не подозревая о том, что ему следовало бы в этой фразе правильно понять расставленные богиней акценты и обратить особое внимание на слова «из-за этого».

– Мы тут с сестрой парой словечек перебросимся, а ты пока иди, по библиотеке пройдись, с книгами познакомься, – доброжелательно посоветовал потенциальному Хранителю Летописец Лоуленда и кивнул в сторону двери. Стражники без особого напряга распахнули тяжеленные створки.

– Ладно, – беспечно решив, что по причине совещания богов в процедуре Посвящения наступила небольшая пауза, Оскар шагнул в библиотеку, и створки за ним закрылись.

– Вот и отлично, – очень серьезно повторил, глядя на закрытые двери, Элтон. – Даже силу применять не пришлось. Спасибо, ребята!

Стража молча кивнула.

– Пошли, что ли, ко мне покамест. Выпьем по бутылочке за то, чтобы твой выбор оказался верным, – предложил принц. – Я угощаю!

– Это самое разумное, что мы можем сделать, – согласилась богиня. – Если случится что-то экстренное, вы нас позовете!

Стражники вновь кивнули. А боги, оставив на закрытых дверях заклинание упреждения, исчезли из коридора.

Оскар Хоу вошел и огляделся. Он уже бывал здесь пару раз с принцем Леймом и гордился тем, что ему было позволено выбрать и взять почитать несколько книг из легендарной Королевской библиотеки. Но никогда прежде барон не оставался в этом огромнейшем помещении один на один с бесконечным лабиринтом фолиантов. Тяжелые портьеры закрывали окна, препятствуя доступу прямых солнечных лучей, губительных для бумаги, но ярко горели магические шары, освещая залы библиотеки: безбрежные моря стеллажей, диваны, кресла, столы, стулья, пюпитры. Пожелай вся многочисленная королевская семейка одновременно поработать в этом хранилище книг, никто не почувствовал бы себя стесненным.

Оскар еще раз огляделся и глубоко вздохнул, вбирая в себя любимый, привычный, ни с чем не сравнимый запах старых и новых книг: кожи, бумаги, пыли, типографской краски и дерева. Потом барон не торопясь пошел по фигурному паркету, кое-где рядом с диванами устланному дорогими коврами, к стеллажам. Провел рукой по корешкам книг и улыбнулся. На бесприютную душу мужчины снизошли ощущение покоя и тихой радости, неизвестно откуда пришло странное понимание того, что он наконец пришел домой. Дом… Никогда он не понимал полностью значения этого слова: в урбомире прятался от реальности в глубинах компьютерных проблем, в Лоуленде и тогда и сейчас закрывался листом бумаги и едкими строчками, убегающими из-под пера. Жил, но никогда не ощущал себя по-настоящему цельным и защищенным. А теперь это пришло… Среди множества книг, которые ему не перечитать и за сотню жизней, барон Оскар Хоу почувствовал, что он дома, что он нужен, нужен им, этим книгам, и, самое главное, он желает быть им полезным, жаждет остаться здесь.

«Все-таки Элия – вот уж точно ее Элегор леди Ведьмой кличет – права. Эта работа по мне», – подумал барон и, ожидая, пока его позовут, решил немного побродить среди книг. Он двинулся вдоль бесчисленных полок, любуясь корешками, изредка прикасаясь к ним рукой, нежно поглаживая, изучая, погружаясь в книжную нирвану. Сколько прошло времени, прежде чем в его душе вновь поселилось легкое беспокойство, Оскар не знал. Часов в библиотеке не было, а сам он маленьких тикающих монстров сроду не носил. «Что-то никто меня не зовет», – заволновался мужчина, уже решивший, что Королевская библиотека – это его судьба и он во что бы то ни стало должен выдержать все испытания, каких только ни напридумают Элия со своим братцем. Выдержит, чего бы это ни стоило, потому что уйти навсегда из этого благословенного места, которое он только что нашел, или оно нашло его, Оскар не сможет.

Решив для себя бороться за должность Хранителя Королевской библиотеки до конца, Хоу решительным шагом, легко отыскивая нужную дорогу в лабиринте стеллажей, двинулся к выходу. Двери неожиданно подались от легкого толчка рукой, и барон вышел в коридор. Стражники удивленно переглянулись поверх его головы, один из них украдкой надавил на камень перстня, украшавшего указательный палец, и мужики вновь вернулись к своему твердокаменному состоянию.

– О, а ты быстро, молодец, – похвалил Оскара Элтон, тут же появившийся в коридоре вместе с сестрой. – Поздравляю!

– Мои комплименты Хранителю Королевской библиотеки, – неожиданно сердечно улыбнулась принцесса.

– Издеваетесь? – нахмурился Оскар Хоу. – Когда Посвящение? Давайте займемся, хватит меня пугать.

– Так ты его уже прошел, – сочувственно кивнул принц Элтон. – Посмотри на медальон. Книги рассмотрели тебя, признали достойным и избрали своим Хранителем!

Барон сжал в руке маленькую серебряную книжицу и только сейчас понял, что она уже давно не холодит его кожу, скорее наоборот, по всей шее и груди распространяется приятное тепло, желанное в любую жару, согревающее не тело, а саму душу. Не снимая знака, Оскар поднес его к глазам и увидел проступившую на гладком серебре медальона-книжицы привычную вязь высокого лоулендского шрифта: «Оскар Хоу – Хранитель Королевской библиотеки».

– Ну и сволочи же вы! – в сердцах ругнулся барон, отпуская ставший за считаные минуты таким привычным медальон.

– Да! – как ни в чем не бывало радостно согласились с обвинением боги.

– А если бы я не подходил на эту должность? – опасливо поинтересовался Оскар Хоу, желая, пусть и с опозданием, выяснить подробности.

– Тогда ты мог бы вообще не вернуться из библиотеки, или вернуться помешанным, – доброжелательно пояснила принцесса. – Такое случалось. Кандидат не всегда соответствует требованиям. А пропавшего могут и вовеки не отыскать.

– Ах, вот значит как, – протянул барон, сердито нахмурившись, и его пробил запоздалый озноб. – Стерва! Это ж надо так подставить ни в чем не повинного человека!

– Я считала, что ты подходишь для этой должности, и готова была поставить твою жизнь против своей убежденности, – посерьезнев, ответила богиня. – Лучше уж рискнуть, чтобы стать кем-то, чем жить с воспоминаниями бога в теле человека, искать себя и не понимать, чего же тебе не хватает в жизни, писать памфлеты и жаловаться на бесцельность существования, заливая горечь лиенским вином и поверяя свои огорчения лошади.

Оскара передернуло от того, насколько точно принцесса воспроизвела его образ мыслей и уклад жизни. Но все еще не желая признавать ее абсолютной правоты, барон пробормотал почти жалобно:

– И все равно, вы могли бы меня предупредить!

– Зачем? Чтобы еще сильнее напугать тебя? – удивился Элтон и, небрежно хлопнув барона по плечу, заявил: – Хватит ворчать, парень, тебя Элия из такого дерьма вытащила, а ты к ней с претензиями. Пошли лучше выпьем, отметим твое назначение! А потом я тебе уже подробнее о работе расскажу. Если хочешь разгрести завалы быстро – лет за пятнадцать – первое время тебе придется дневать и ночевать в библиотеке.

Оскар смерил принца подозрительным взглядом, ища подвоха, и понял, что тот если и преувеличивает, то лишь самую малость.

– Пошли выпьем, – обреченно согласился новый Хранитель.

Глава 6

Последние приготовления. Время местное – за день до визита посольства

В одном небольшом кабаке Альхасты, практически на границе миров и торговых путей, в разноцветных клубах дыма листьев фейха и табака вещал, размахивая щербатой кружкой с элем, тощий, изрядно замурзанный мужик. Вокруг него сидели и толпились завороженные слушатели, внимая изрядно гнусавому пьяному голосу:

– Никогда бы не подумал, что самому доведется поглядеть! После такого и надраться не грех! О, Силы, если бы вы видели его меч! Здоровущий, небось с меня размером.

– А не брешешь? – восхищенно уточнил один вислоусый дядька из толпы, наслаждаясь ощущением ужаса, продиравшего его даже заочно, при одном упоминании…

– Может, и больше, – чуть поразмыслив, глубокомысленно уточнил рассказчик и выразительно посмотрел в опустевшую кружку.

Ему тут же наполнили ее вновь и попросили:

– Ну ты давай, рассказывай. А?

– Ежели бы он его из ножен при мне вытянул, я бы небось там и помер от страха, ну а если бы не помер, то обмочился бы точно. Ой, страсть!

– А сам-то он какой? – замирая от восторженного ужаса, продолжала выспрашивать толпа.

– Высоченный, глаза прозрачным янтарем сверкают, как у зверя хищного, а лицо спокойное, точно он с самой смертью запанибрата…

– Да уж, так оно и есть, взаправду, – глубокомысленно подтвердил кто-то.

Восхищенно заахали прислушивающиеся украдкой служанки: «Глаза сверкают янтарем! Как у хищного зверя! Красавчик!»

– Здоровяк? – уточнил любопытный вихрастый паренек, видно, мечтающий о воинской славе.

– Не-э, – протянул тощий рассказчик, тряхнув сальными волосами. – Высокий, да, жилистый, сразу видно, что силен, но на бычью тушу не похож. О! Точно! Он на меч похож, на свой двуручник. Меч разве может быть толстым? Не-э, клинок он и есть клинок, острый, сильный, гибкий… А армия его, словно волна, идет, и не понять, что люди, сразу-то. Стихия! Вот это муштра. Взмаху руки повинуются! Маневры они у нас проводить будут, тренироваться то бишь, сам слышал…

Тощий рассказчик еще долго вещал, отвечая на жадные расспросы досужей до сплетен публики и время от времени прикладываясь к наполненной на дармовщинку кружке.

Через некоторое время от толпы отделилась неприметная фигура в сером плаще и поднялась на второй этаж кабака, где располагались жилые комнаты постояльцев. Тщательно заперев за собой дверь и прошептав что-то над замком, тип в сером старательно задернул на окнах полинялые занавески в ядовито-фиолетовый цветочек. Потом подошел к стене и извлек из сундука свою сумку. Порывшись в ней, достал причудливо ограненный прозрачный камень, напоминающий дымчатый хрусталь. Сжимая кристалл обеими руками, неизвестный издал несколько бессвязных, абсолютно непереводимых звуков, более всего напоминающих мычание коровы. Дождавшись того, что камень засиял мягким приглушенным светом, тип о чем-то быстро-быстро заговорил…

Спустя полчаса тощий мужик-рассказчик, покачиваясь, вышел из кабака и, забросив котомку за плечо, упрямо зашагал по дороге, выписывая замысловатые петли, при одной мысли о которых умерла бы от зависти любая кружевница.

Скрывшись за поворотом, Ваха Браст тут же перестал петлять и покачиваться. Убедившись, что за ним никто не следит, граф нажал на невидимое чужакам кольцо-телепорт и материализовался в личных покоях родового замка. Весело насвистывая, мужчина отправился переодеваться. Задание принцессы Элии пришлось Вахе по душе и обнаружило в ее глубинах изрядный запас авантюризма, дремавший до поры до времени.

«Никогда бы не подумал, что сплетничать так увлекательно!» – снова ухмыльнулся уже чистый и облаченный в подобающую его титулу одежду мужчина, отправляясь к любимой супруге.

В Лоуленде время приближалось к вечеру. Принцесса Элия неторопливо спустилась по боковой лестнице в центральный холл замка и, свернув налево, направилась к названным малыми, поскольку в отличие от больших центральных в них не могла въехать дюжина всадников разом, боковым дверям. Выйдя через них во внутренний двор, женщина, все еще мысленно придерживая нить заклинания поиска, двинулась к казармам – стоящим отдельно массивным длинным каменным зданиям. Сейчас рядом с ними было почти пусто и подозрительно тихо, только пара проштрафившихся стражников усердно выполняла трудовую повинность, поднимая длинными метлами клубы пыли с брусчатки. Зато откуда-то слева раздавались звуки, свидетельствующие о наличии немалого числа живых существ, занятых некой бурной, весьма интенсивной деятельностью, отличной от нудного стояния на посту или методичного вышагивания по заданному периметру. В этом направлении и тянуло принцессу заклинание.

Элия обогнула горе-дворников по широкой дуге, чтобы избежать принятия незапланированной пылевой ванны, и вышла к большой открытой площадке для тренировок за казармами, безукоризненно утрамбованной сотнями ног и огороженной низким каменным парапетом до середины пояса.

Сейчас там интенсивно потела примерно сотня стражников. На мужчинах остались лишь летние форменные бриджи темно-синего цвета и сапоги. Воины сходились в учебных поединках на тяжеленных деревянных палках с залитым внутрь свинцом, а начальник королевской стражи Дарис, организовавший этот садистский аттракцион, меланхолично наблюдал за своими подчиненными, облокотившись на парапет, пожевывал травинку да еще отпускал время от времени очередной едкий комментарий, подстегивающий слегка расслабившегося бойца:

– Фарк, подбери брюхо, рацион вдвое урежу! Эдмон, левый бок прикрой! Дик, тебе что, ноги к площадке гвоздями приколотили? Двигайся! Мигель, посох не девушка, сожми его крепче, не бойся! Ральф, у тебя лишняя рука в казарме лежит? Запрещу дядюшке Мирку тебя лечить! Усиль защиту!

Муштруемые старались изо всех сил, чтобы не попасть на язык командира, но тут возникло непредвиденное обстоятельство, сбившее четкий ритм тренировки. Ощущение присутствия дивной богини любви, сводящей мужчин с ума одной своей легкой улыбкой, подобно легкому аромату ее духов – свежести, персика и роз альтависте – повисло над площадкой. Кажется, в воздухе натянулись нити силы и зазвенели невидимые серебряные колокольчики, возвещая приход Элии. И ладно бы в воздухе витал только запах, а то совсем близко оказался и физический, весьма соблазнительный образ богини в сильно декольтированном по летней вечерней моде платье.

Воины на несколько секунд замешкались, их движения замедлились и сбились, потеряв свою целеустремленность, но тут же, спустя мгновение, тренировка возобновилась с новым небывалым рвением, коего своими ехидными подколками и несгибаемым авторитетом не мог добиться даже Дарис.

Начальник стражи, почуяв присутствие принцессы раньше остальных, резко развернулся. Элия улыбнулась мощному широкоплечему, сильно загорелому, что лишь подчеркивала белизна рубашки, мужчине с цепкими карими глазами. Тот, кто пронес возвышенную любовь к ней через инкарнации, Уровни и века, стоил толики внимания и тепла. Тосковавший по принцессе Элине в далеком Альвионе – прежней родине семьи Лимбера – Дарис узнал избранницу своего сердца в новом обличье богини Элии и сделал все, чтобы быть рядом с ней, помогать и оберегать, чтобы не допустить новой беды.

Неторопливо приблизившись, женщина встала рядом с воином, облокотилась на парапет и доброжелательно сказала:

– Прекрасный вечер.

– Прекрасный вечер, моя принцесса. – Дарис позволил себе маленькую фамильярность, приветствуя свою единственную любовь, и поинтересовался с легкой настороженностью в голосе: – Что привело вас сюда? Уж не стремление ли сорвать тренировку, вскружив голову страже одним своим присутствием?

– Интересная идея! – рассмеялась богиня, и мелодичный этот звук опять рассеял внимание доблестных воинов настолько, что пяток особенно чутких к воздействию ее чар получили весьма чувствительные удары от менее уязвимых собратьев. Дарис недовольно цокнул языком, но от ругани воздержался.

Пара мужчин была вынуждена прислонить палки к барьеру и поковылять в сторону мага-целителя, присутствовавшего на тренировке и надзиравшего за процессом обучения с другой стороны площадки из легкого тенька. Судя по ехидной улыбке на губах сухонького старичка – дядюшки Мирка, – кроме целительных чар он уже приготовил немало шпилек для зазевавшихся вояк, падких на женские чары.

– И неплохое упражнение на внимание, – скривил губы Дарис, задумчиво коснувшись тонкой белой полоски старого шрама на мочке уха.

– Вот именно, – гордо заявила Элия. – Пусть упражняются и вырабатывают устойчивость по отношению к моему сногсшибательному обаянию. Когда враги подступят к стенам Лоуленда, твои стражи найдут в себе силы запросто перебить зачарованных моей несравненной красотой захватчиков. По-моему, гениальный тактический ход!

– Не шути так, не надо, – очень серьезно попросил мужчина, и в его голосе проскользнула тень былой муки, длившейся несколько веков по счету Сил Времени и целую вечность по его личному счету.

– Больше не буду, – покаянно улыбнулась принцесса, положив руку ему на плечо, и только сейчас заметив, что серебряных прядей в волосах Дариса совсем не стало: обретя потерянную любовь, бог снова помолодел, слегка разгладились даже суровые складки морщин на лице мужчины, заново обретшего цель и смысл жизни.

– Дело? – напомнил Элии воин о своем первом вопросе, решительно, как врага, отбросив старую печаль.

– Завтра в пять вечера откроется южный портал телепортации, – коротко и по существу сообщила богиня, – прибывает полное посольство из Жиотоважа. Ты назначен командиром эскорта с правом открытия временного личного телепорта. Подбери из своих людей человек двадцать попрезентабельнее – для встречи и сопровождения высоких гостей. Форма одежды парадная.

– Жиотоваж? Мир Грани? – переспросил Дарис, чуть нахмурившись. – Что им нужно от нас?

– На первый вопрос – да, на второй – не знаю, – покачала головой богиня, давая понять, что на эту тему лучше не распространяться.

– Ясно, – коротко кивнул мужчина. – Когда мне выдадут амулет-телепорт?

– Завтра в четыре зайдешь в кабинет короля.

– Где предполагается разместить посольство? – задал следующий вопрос Дарис.

– В королевском замке, – ответила принцесса, искоса наблюдая за реакцией начальника стражи. – Третий этаж, западное крыло.

– Так это для них, – уяснил воин, уже извещенный о суете в тамошних покоях. – Все настолько серьезно? – насторожился Дарис, исповедовавший, как и все воины, старую заповедь: держи друзей близко, а врагов еще ближе.

– Быть может, – уклончиво ответила принцесса, показывая, что еще неизвестно, как повернется дело.

– Как насчет усиленных постов почетной стражи у апартаментов гостей? – прощупал почву начальник стражи.

– На твое усмотрение, – разрешила богиня, доверяя его чутью и предоставляя мужчине по первому впечатлению решить, насколько могут быть опасны послы.

– С эскортом отправляется кто-нибудь из членов королевской семьи? – уточнил Дарис, надеясь уяснить степень важности посольства.

– Нет, мы встретим их у южных ворот города, – покачала головой принцесса, давая понять, что жиотоважцы – это серьезно, но не настолько, чтобы принцы вынесли свои афедроны за пределы городских стен.

– Мы? – снова уточнил воин.

– Я, Энтиор и Мелиор. Так распорядился его величество, – пояснила Элия, тряхнув головой, и, глянув на серебряные часики с мелкими сапфирами, закончила разговор: – Все, дорогой, я удаляюсь, дабы не смущать дольше необходимого дух наших доблестных стражей. Если у тебя возникнут еще вопросы, можешь заглянуть ко мне после ужина, перемолвиться словечком.

Уловив в последней фразе принцессы желанный намек, Дарис улыбнулся ей одними глазами, и, храня на лице прежнее, чеканно-суровое выражение, ответил:

– Благодарю тебя, моя принцесса. Обязательно возникнут, я бываю иногда столь непонятлив… Но что взять с солдафона?

– Только верность, – шепнула Элия.

– Она твоя. Навечно, – одним губами молвил в ответ Дарис и, отвернувшись, сурово прикрикнул на бойцов: – Шевелитесь, шевелитесь, наращивайте темп! Следите за противником! Ваша задача защищать в случае нужды ее высочество, а не стоять столбом, пялясь на ее прелести!

Это было последним, что услышала ее высочество, переносясь в замок, чтобы успеть на традиционный семейный ужин. Переодеваться Элия не стала, ее бледно-голубое декольтированное летнее платье, произведшее сильное впечатление на стражу Дариса, годилось и для тихой трапезы в обществе родственников. Учитывая, что в замке не присутствовало и трети семьи (даже Рик, напарник Джея по каверзам, пропадал где-то в мирах, а Бэль ужинала у себя гораздо раньше и быстро укладывалась спать), вечер действительно обещал быть на редкость тихим и относительно мирным.

Обещал, но мог таковым и не стать. Когда принцесса появилась в малой белой гостиной, отделанной мрамором соответствующего оттенка и драпировками, Джей чуть слышно прыснул и донельзя ехидно поинтересовался у Мелиора – так, чтобы слышала Элия, но не посчитала, что это сказано специально для нее:

– У какого портного вы рубашки заказывали, братец? Видать, в Лоуленд завезли слишком много голубого шелка!

– Несчастные модистки тоже не знают, куда излишки сплавить! – хохотнул Лимбер, приветливо кивнув дочери.

– Холодные оттенки голубого модны в этом сезоне и предпочитаемы теми, чей вкус в одежде достаточно тонок, – процедил светловолосый сибарит и щеголь, яростно сверкнув голубыми глазами из-под полуопущенных век. Кисть его руки предупреждающе опустилась на стол рядом со столовым ножом.

Бросив единственный взгляд на братьев, Элия тут же поняла, почему ерничает Джей: элегантные рубашки Энтиора и Мелиора, хоть и разные по покрою, были сшиты из голубого шелка одного и того же оттенка и не различались даже по фактуре. Принцы-модники бесились, видя такое совпадение, но ни один переодеваться не ушел, уйти – значило признать свое поражение, уступить брату, а уступать никто из них не собирался, вот и терпели подколки Джея и Лимбера. Первый щеголял в ослепительно-желтом и синем, король же облачился в оттенки зеленого. А теперь еще принцесса плеснула масла в огонь, явившись в платье точно такого же цвета, как и рубашки братьев.

– Как замечательно! – радостно заявила принцесса голосом, преисполненным самого искреннего энтузиазма. – Энтиор, Мелиор мы обязательно должны заказать тройной семейный портрет в этих одеждах для замковой Галереи Портретов и Зеркал! Какие безукоризненные вкус и единство темы, своего рода замкнутый круг вариаций!

– Ты находишь, стради? – мурлыкнул польщенный Энтиор, чуть склонив голову.

– Неплохая идея, дорогая, – поддержал сестру Мелиор, прищелкнув пальцами. – Я думаю, пригласим Манчи Лиозо[5]. Все должно быть строго, традиционно и изящно изысканно, как раз его стиль!

– На твое усмотрение, милый, – благосклонно разрешила богиня и присела рядом с Энтиором под тихое обиженное сопение Джея. Его, обожающего собственные изображения почти до мании, для позирования на семейный портрет никто не пригласил!

Король снова рассмеялся, получая искреннее удовольствие от наблюдения за тем, как дочь «разруливает» конфликт, и приступил к трапезе. Энтиор вслед за Лимбером пригубил «Рубин Лиена», посмаковал букет вина и мстительно заметил:

– Приятный вечер, не правда ли?

– Наслаждайся, пока можешь, уже завтра твое время будет принадлежать посольству Жиотоважа! – ядовито вставил Джей, скривившись, как от зубной боли, посолил, поперчил каре ягненка с тимьяном и потянулся к соуснику со сладкой сливовой подливой.

– Все готово? – в последний раз спросил Лимбер детей.

– Разумеется, – ответил за себя и брата Мелиор, начиная трапезу с горячей закуски – устриц, обернутых в ломтик лосося с икрой. – Комнаты гостей обставлены, как полагается, учтены все тонкости и вкусы, наши лучшие одежды для произведения благоприятного впечатления приведены в порядок, продумана культурная программа отдыха…

– Дарис собирается усилить посты стражи ради безопасности посольства, – вступила Элия, занимаясь холодной рыбой под апельсиновым соусом и базиликом.

– Остается только надеяться, что Бэль не перепугает их до смерти какой-нибудь нелепой выходкой, как тогда со стрелой, – ядовито усмехнулся Энтиор, считавший сестру-эльфийку чем-то вроде стихийного бедствия и кары Творца одновременно.

– Пусть пугает, быстрее уберутся в Жиотоваж, – вступился за племянницу Лимбер. Его благосклонное настроение объяснялось тем, что маленькая принцесса уже давно не приносила дядюшке из Садов смертельно ядовитых змеек, не каталась на люстре в приемном покое, не разливала клей на троне и не устраивала засад в той самой коридорной нише, в которую король собирался затащить свою очередную смазливую спутницу для «конфиденциального разговора».

– Вот-вот! – поддержал короля Джей, сейчас готовый говорить что угодно, если это будет сказано поперек Энтиору. – И вообще, она очень сообразительная, милая и умная малышка!

– Недоказуемое утверждение, – ехидно заметил бог-вампир, брезгливо поморщившись при одной мысли о Бэль.

– Да? А как тебе то, что вчера в сувенирной лавке Бэль выбрала из кучи хлама неизвестно как завалявшуюся там шкатулку Себара? – не менее ехидно спросил принц.

– Что-о? – враз охрипшим от зависти голосом переспросил Мелиор, даже отложив вилку.

– Шкатулку Себара, не занесенную в каталоги искусников, – гордо заявил Джей, наслаждаясь ошарашенными лицами родственников. – Премилая вещица: серебро, дерево, перламутр и жемчуг. Тонкая работа настоящего мастера! Бэль сложит туда свои новые сокровища.

Бог коллекционеров вздохнул, выпил для успокоения нервов пару глотков вина и подумал над тем, не согласится ли сестричка обменять шкатулку на что-нибудь с ее точки зрения более привлекательное, и что именно она может счесть таковым.

– Тебе, Мелиор, когда в следующий раз коллекцию всех миров пополнять соберешься, надо будет с собой Бэль брать, – настоятельно посоветовала Элия. – Расплачиваться за ее находки будешь фруктами, конфетами, пушистыми игрушками и блестящими украшениями.

– Придется, – задумчиво улыбнулся принц, тронув подбородок. – Такое чутье дорогого стоит.

Изящный сибарит Мелиор не испытывал к Мирабэль неприязни подобно Энтиору, он просто слегка сторонился непоседливой девчушки, оберегая свой покой, но при случайных встречах был неизменно доброжелателен и часто баловал малышку каким-нибудь диковинным пирожным, один вид которого пробуждал у Бэль аппетит, или конфетой.

– У женщин нашей семьи – это врожденное, – «скромно» заметила Элия, игнорируя смешок Джея.

– Да, кстати, как поживает твой ставленник – новый королевский библиотекарь? Еще не пора высылать стражников на поиски тела? – поинтересовался Лимбер, с аппетитом пережевывая кусок телячьей почки.

– Все замечательно, папочка, книги приняли его, – самоуверенно заверила отца принцесса. – Если кто и уморит Оскара на службе, то только он сам. В библиотеке практически поселился, зарылся по уши в работу и, кажется, не только есть, но и спать забывает.

– Какое рвение на государственной службе! – аж прослезился Джей, воздев к потолку вилку с наколотым на нее мясом, соус «нечаянно» едва не забрызгал голубую рубашку чистюли Энтиора.

– Всем бы такое, – буркнул король.

– Главное – подобрать работу по душе, – наставительно заметил Джей, пустив шпильку в адрес отца за то, что его приставили к младшей сестричке.

– Это точно, – довольно подтвердил король, распознав ловушку. – Вон как Элия верно решила, что рядом с Бэль тебе пока самое место. Я-то поначалу сомневался, а ведь угадала!

Принц поперхнулся салатом, устремив на сестру полный возмущенного недоумения взгляд: как ты могла меня так подставить!

На сей раз от души рассмеялся Энтиор, отомщенный за издевательства по поводу своего наряда.

– У вас с герцогом Лиенским гораздо больше общего, чем это может показаться на первый взгляд, – задумчиво заметила принцесса вампиру.

– Ты о чем, дорогая? – с брезгливым удивлением нахмурился бог. Скажи сестра, что он похож на гигантскую гусеницу, удивления и неприязни было бы гораздо меньше.

– Ваши «теплые» чувства к Бэль, – пояснила логичная принцесса.

– Иногда и этот сумасшедший способен судить здраво, – искренне удивился Энтиор, прежде начисто отрицавший такую способность у герцога Лиенского.

– Как бы он, а не Мирабэль, не спутал нам все карты в игре с посольством. Принесла же его нелегкая из миров именно сейчас. Ах, если бы можно было изолировать герцога хоть ненадолго, – вздохнул Мелиор, думая о том, что с Элегора станется в самый неподходящий момент разрушить все, что будет достигнуто дипломатическими стараниями королевской семьи.

– Ты же знаток магических искусств, Мелиор, вспомни законы распространения и концентрации Сил. Разрушительная энергия, сконцентрированная в небольшом пространстве, увеличивает вероятность масштабной катастрофы, а распределенная на значительной территории не наносит непоправимого вреда, – укорила брата Элия.

– Так-то оно так, дорогая, – согласился принц, – но, на мой взгляд, сила герцога, применимая к Лоуленду, и есть сила, действующая в небольшом изолированном пространстве. Возможностей этого сумасшедшего хватит не на один десяток Уровней и еще останется.

– Нет, решительно все сегодня говорят об Элегоре только хорошее, – умилилась принцесса. – Ваше счастье, мальчики, что он не слышит этих комплиментов, а то загордился бы неимоверно и, преисполнившись энтузиазма, утроил бы старания.

– Сохрани нас, Творец! Защитите нас, Силы! – воскликнули одновременно и поразительно единодушно Мелиор и Энтиор.

– Доченька, ты такие страшные истории на ночь-то не рассказывай, а то Энтиор да Мелиор глаза сомкнуть побоятся или кошмарами замучаются, – фыркнул Лимбер. – Потом к посольству явиться постесняются, будут прятать круги под глазами. Придется тебе одной всем заниматься.

– В случае чего пусть кричат громче, приду – успокою, – небрежно ответила богиня.

– Тогда я тоже боюсь герцога Лиенского, – нахально встрял Джей, обделенный вниманием и лаской. – А еще я боюсь темноты, теней, привидений, Оле-Лукойе, грозы, туч и сов. Со мной надо сидеть всю ночь и успокаивать.

– С таким тяжелым случаем я не справлюсь, – так огорчилась Элия, что чуть ли не слезы на глазах заблестели, норовя залить салат из трюфелей. – Только специальная сиделка с сильным маги-целительским талантом. Но обещаю срочно заняться ее поисками, ибо ничего нет выше заботы о душевном здоровье брата.

– Переборщил парень, – расхохотался Лимбер, глянув на разочарованную физиономию Джея.

– Есть немного, – признал поражение принц, почесав в затылке.

Глава 7

Прибытие

Ровно в четыре часа дня тяжелая дверь в кабинет короля распахнулась, и упругой, твердой походкой вошел начальник королевской стражи в летнем парадном одеянии, состоящем из синих бриджей, белой рубашки, синего жилета и легкой кирасы с серебряной насечкой, узоры которой, чисто декоративные на первый взгляд, отводили магический удар и лишали силы зачарованное оружие, направленное против носителя доспеха. На парадной перевязи, отмеченной знаком его поста, висел массивный меч в потертых ножнах. Как и Нрэн, Дарис носил свое оружие не для красоты.

Коротко, но с почтением поклонившись монарху, Дарис неподвижно замер, ожидая распоряжений. Лимбер покосился на волевое, лишенное возраста лицо, спокойные карие глаза, огонь в которых вспыхивал лишь тогда, когда мужчина смотрел на принцессу Элию. Да, парадное одеяние, чеканная твердость породистого лица, пышная грива на сей раз свободных от обычной повязки волос производили внушительное впечатление торжественности, стойкости и незыблемой верности. Как раз такое лицо послы Жиотоважа должны были увидеть первым, ступая на землю великого Лоуленда – Мира Узла. Воин внял рекомендации Элии выглядеть как можно более представительно.

Король поднялся из-за стола, подошел к правой стене кабинета и положил ладонь на скрытую под мощной иллюзией стены панель супернадежного сейфа. Повинуясь прикосновению хозяина, отпечатку его физической, магической и божественной сил и структуре души, чары допустили его до хранилища. Со стороны могло бы показаться, что рука Лимбера на несколько секунд ушла в стену и вынырнула из ее недр с добычей – массивным медальоном в виде розы на серебряной цепи.

Лимбер надел цепь на шею воина, тот положил на розу ладонь правой руки, король накрыл ее своей ладонью и произнес традиционную формулировку, четкую и простую, не в пример заумным завываниям магов из полудиких миров, годным только на то, чтобы производить впечатление на слабоумных простаков:

– Кровью, силой, душой, повелеваю тебе открыть врата к южному телепорту Дарису Альвионскому, начальнику замковой стражи Лоуленда, и всем, кого он сочтет нужным забрать с собой.

Как только ритуальная фраза отзвучала, амулет ощутимо потеплел и стал заметно легче, обыкновенно выносливому Дарису показалось, что с его шеи убрали пару мельничных жерновов, прокаленных арктической стужей. Волшебная вещь приняла временного хозяина, проверив его верность Лоуленду и волю.

– Готово, можешь отправляться и доставить в замок компанию дармоедов, – объявил король.

– Слушаюсь, ваше величество, – улыбнулся уголками рта Дарис и, вновь поклонившись монарху, вышел из кабинета, а Лимбер с тоской покосился на пухленькую стопку текста приветственной речи, заготовленной старательными секретарями, хмыкнул и, смяв бумагу в один огромный комок, метко зашвырнул его в корзину для мусора:

– Хватит!

Выйдя из замка, Дарис направился к королевским конюшням, где ждали начальника подчиненные – избранные для почетного эскорта стражи с оседланными вороными лошадьми. Дарис скользнул по отряду придирчивым взглядом: двадцать человек в парадной сине-белой форме, делавшей их столь же похожими между собой, как лошадей – масть, были готовы отправиться в путь.

– Пора. Поехали, – отвязав своего жеребца от коновязи, скомандовал начальник стражи, легко взлетая в седло.

Вслед за Дарисом отряд, держа строй по четыре всадника в ряд, выехал из ворот замка на королевскую дорогу. Проехав пару километров хорошей рысью, чтобы достаточно удалиться от замка и не мешать своими действиями охранным чарам, мужчина придержал коня, дав знак остановиться отряду. Воин переложил поводья в левую руку и положил ладонь правой на врученный королем амулет. Роза начала испускать неяркое серебристое свечение, подчиняясь четкой мысленной команде хозяина. Поперек дороги во всю ее ширину перекинулась высокая, метра четыре в высоту, арка из мерцающего радужного света. Радужная пелена, продолжая мерцать, словно полярное сияние во льдах, быстро затянула пространство под аркой, скрыв от наблюдателей другую сторону дороги. Выждав несколько секунд, пока пелена перестанет колыхаться, Дарис уверенно направил коня к ее призрачной поверхности и вошел спокойно, словно в воду. В мгновение ока начальник королевской стражи был безвозвратно поглощен радужным светом. С прежним аппетитом, разве что не причмокивая, свет принял в свои недра весь почетный эскорт. Один за другим стражники исчезали в «воротах», чтобы в следующее мгновение оказаться за многие километры у границ Лоуленда, скрытых невинной янтарной дымкой – сильнейшим охранным полем, за действием которого бдительно следили стражи многочисленных крепостей, застав и постов – опытные маги и воины, к чьей экипировке после трагического Новогодья в Лоуленде, когда погибла от рук мага с верхнего Уровня леди-мать Рика – Джанети – добавились и зеркала Марлессина, отражающие суть и истинный вид смотрящего[6].

На широкой, мощенной большими светлыми плитами известняка, абсолютно пустой, если не считать одного-единственного мужчины, площади в Крепости Южных Врат возник двадцать один пришелец.

– Точны, как колокола в храме Творца, – поспешил навстречу гостям огромный, похожий на медведя-гризли мужчина с короткой стрижкой ежиком и пышными бакенбардами – лорд Сандлит – старый вояка, комендант крепости. – Портал открываем через семь минут. Охрана, чародеи и целители уже там.

– Хорошо, – кивнул Дарис, не ввязываясь в пространные разговоры, и, скомандовав: – Всем спешиться. Мигель, Роан, Весиан со мной, остальные ждут на месте, – направился к открытым дверям в зал южного телепорта, у которых караулила внешняя стража – восемь дюжих ребят и пара магов.

Как только Дарис и трое его людей скрылись внутри, двери тут же захлопнулись, лязгнул закрывший их снаружи тяжеленный засов, зазмеились, вспыхивая витарем и серебром, включившиеся заклятия внешней защиты. Теперь, что бы ни проникло внутрь зала через телепорт, оно не смогло бы выйти наружу без условного сигнала изнутри. Дарис и его люди остановились у самой двери, не мешая страже Крепости Южных Врат делать свое привычное дело.

На противоположной стене слабо поблескивала вьюжным водоворотом поверхность неактивированного портала, зажатого между двух массивных колонн с вырезанными на них магическими знаками. В трех метрах от него располагался полукруг зеркал Марлессина, сделанных в полный человеческий рост. Справа и слева вдоль стен стояли мечники, на верхней галерее находились лучники и боевые маги, готовые отразить любое нападение, если телепорт сработает не так, как ожидается. В Крепости Южных Врат такого никогда прежде не случалось, но развалины Алита – древнего западного форпоста – предостерегали от излишней самонадеянности и беспечности. Прежде чем заступить на службу, каждый страж границ обязан был побывать там и услышать рассказ о маге и горстке воинов, ценой своих жизней сдержавших демонических тварей, прорвавшихся из Темной Бездны в мир.

Единственным предметом материального мира в зале без окон были часы. Ровно в пять два стражника шагнули к колоннам портала и нажали на отпирающие знаки, маг-привратник выступил вперед и произнес слово-ключ.

Вьюга портала сменилась мягким гостеприимно-золотистым свечением, и в зал шагнул первый, не сказать чтобы особо жданный, но поневоле званный официальный гость.

Высокий смуглокожий худощавый мужчина в серо-зеленой форме, отмеченной на правом плече нашивкой в виде двух сцепленных мужских рук, накрытых сверху более узкой, явно женской ладонью[7], шагнул из портала, обвел зал быстрым внимательным взглядом прищуренных стальных глаз, держа руку поблизости от кинжала. Два тонких изогнутых меча в перекрещивающихся ножнах висели у него за спиной. Темные густые волосы гостя были стянуты в хвост, перехваченный по всей длине узкими заколками, похожими на черных ежей и, скорее всего, служившими не экзотическим украшением, а весьма мощным средством самообороны, оружием, при умелом обращении не менее опасным, чем меч. В проколотом правом ухе воина висела черненая серьга с прозрачным переливчатым камнем, не украшением, а тоже знаком должности.

Одновременно с тем, в ком Элия сразу опознала бы Фаржа ист Вальк, «женатого и верного», по определению ехидного Грея, из портала вышло еще шестеро «серо-зеленых» солдат в одинаковой форме, но без экзотической вышивки на плече, знаком их воинского звания были простые серебряные колечки в правом ухе. На перевязи у мужчин висели ножны со стандартными мечами. Разбившись на две тройки, воины расступились по обе стороны портала и приветствовали следующего за ними.

Долго ждать не пришлось. Из золотистой дымки показался эльф со снежно-белыми, ниспадающими до плеч волосами, перехваченными простой полоской серебряного обруча. Белый плащ распахнулся, открывая охристые брюки и тунику цвета молодой зелени, стянутую на тонкой талии кожаным пояском с пряжкой-листом, повторяющим мотив фибулы, скрепляющей плащ, и тонким кинжалом в простых ножнах. Мужчина заскользил к зеркалам легкой танцующей походкой, казалось, его мягкие полусапожки едва касались камней пола. Глубокие темно-зеленые глаза смотрели на мир со спокойной усталостью обреченного на долгую, почти бесконечную жизнь и облеченного великими властью и долгом.

Едва не налетев на стоящего в стороне от портала, но все-таки достаточно близко к нему Фаржа, из дымки выпрыгнул тонкий и нескладный, как кузнечик, парень, чье сходство с насекомым усугублялось покроем серо-зеленого камзола и ботинками на высоких каблуках.

Кузнечикообразный тип, игнорируя сердитый взгляд Фаржа, набрал в грудь побольше воздуха и неожиданно густым басом, наполнившим тишину зала, где до этого жили лишь легкий шорох и шепот, провозгласил в спину эльфу:

– Высший вар Монистэль ист Важар.

Кончики заостренных ушей Великого вара нервно дернулись, легкое облачко досады набежало на безупречно-молодое, но, должно быть, из-за выражения глаз казавшееся одновременно невыразимо старым лицо эльфа.

Не обращая внимания на недовольство вара, точно так же, как он проигнорировал негодование начальника охраны посольства, Кузнечик поднапрягся и выдал на-гора новую порцию воплей:

– Вара Магжа иста Налидж, Вар Мичжель ист Трак, жрица Кристалла Авитрегона Великого и Благостного – Ижена.

Статная, фигуристая женщина в золотисто-алом длинном одеянии с провокационными разрезами, которые явно должны были облегчить посадку в седле, но на деле вызывали горловые спазмы и учащенное сердцебиение у каждого нормального мужчины, выплыла из дымки. Копна иссиня-черных, вьющихся крупными локонами волос ниспадала до середины бедра, чувственный изгиб губ и оранжевые, совершенно кошачьи глаза только усиливали сногсшибательный эффект. Из-за платья и обилия золотых украшений, ни одно из которых не было на ней лишним, она сама еще несколько секунд казалась порождением золотой мги портала.

Рядом со своей эффектной спутницей почти терялся невысокий, субтильного телосложения молодой черноволосый мужчина в каком-то словно вылинявшем серо-синем камзоле и сером плаще со странной переливчатой подкладкой. Парень был носат, как грач, с такими же темными и внимательными, как у птицы, глазами, вот только вместо любопытства птицы в них плескалось подернутое тиной озерцо флегматичной циничной скуки.

Третья гостья оказалась гибкой подвижной девушкой невысокого росточка с огромными, вечно любопытными зелеными глазами, кучей черных косичек и, что странно, россыпью веснушек на остром носике. Ее платье с косым вырезом воротника обнажало узкое плечико и странную голограмму на нем.

К немалому облегчению стражи и самих представляемых, выпалив имена главных лиц посольства, Кузнечик замолк и скакнул в сторону, опять едва не налетев на Фаржа. Воин поспешно отшатнулся в сторону. Похоже, избегать столкновения с беспорядочно перемещавшимся герольдом – живым олицетворением модели броуновского движения – уже вошло у него в привычку. Менее значимые члены посольства вступили под своды зала Крепости Южных Врат в относительной тишине.

Пока хранители печати, лютнисты, шайтисты и прочая шушера толкались у портала, Ижена с детским любопытством оглядела ряд больших зеркал и поделилась с Магжей своими соображениями:

– Зеркала! Вот здорово! Можно сразу привести себя в порядок!

Юная кокетка-жрица тут же принялась покусывать и без того пунцовые, как свежие розы, губки и расправлять многочисленные косички.

– Это не зеркала, а вернее, не просто зеркала, – флегматично заметил Мичжель.

– Да? Но я же вижу свое отражение? – резонно ответила Ижена и поправила бретельку платья.

– Это зеркала Марлессина, дитя, – с меланхоличной нежностью ответил за Мичжеля Монистэль. – Магические творения и стражи границ Лоуленда. Они отражают истинный облик любого создания, ни чары иллюзии, ни дар оборотня для них не помеха.

– О? – Глаза и губки жрицы изумленно округлились. – Значит, если бы среди нас были чудовища, их всех увидели бы в зеркале?

– Да, душенька, – покровительственно согласилась Магжа, используя ценный магический предмет в прозаическом его назначении, чтобы поправить соскочивший браслет и локон, пребывающий не на заданном месте в тщательно созданном беспорядке прически.

– Как интересно! – увлеченно прошептала жрица, жадная до новых впечатлений.

Пока вары беседовали, ручеек посольских наконец перестал вытекать из портала, как только трое последних серо-зеленых стражей-жиотоважцев шагнули в зал, портал отключился. Маг, находившийся на галерее, шепнул запирающее слово-ключ. Золотая дымка угасла, снова сменившись зимней вьюгой.

Как только портал закрылся, переливчатый звон пронесся по залу от зеркал, вспыхнул жалящий глаза безжалостный свет, на мгновение ослепив людей. Лучи зеркал устремились куда-то за спины послов и, сплетясь в плотную тонкую сеть, накрыли одного из последней тройки жиотоважцев. Мужчина даже не успел выхватить меч, его глаза остекленели, тело застыло в едва начатом движении. Несчастная жертва загадочных нитей – ничем не выделяющийся служака средних лет – замер, не в силах пошевелиться и не сознавая происходящего. Стража крепости и маг тут же окружили спеленутого, как младенца, мужчину.

Фарж ист Вальк нахмурился, его рука и руки его людей метнулись к оружию, но остановились, повинуясь поднятой вверх руке Высшего вара и спокойным словам эльфа:

– Доблестные стражи, что с моим человеком? Это опасно? – мелодичный, слегка озабоченный, но мирный голос Монистэля – бога, улаживающего конфликты, протянулся первым мостиком понимания.

Маг – серьезный сухощавый мужчина с чуть красноватыми от недосыпа глазами – кивнул в сторону зеркала Марлессина, отражающего процесс пленения жиотоважца, и так же спокойно, деловито ответил: – Демон-паразит, питающийся жизненной силой хозяина.

Теперь уже все присутствующие уделили зеркалам заслуженное внимание. Спеленутый серебряными нитями охранного парализующего заклинания изоляции мужчина отражался в зеркалах четко и ясно, во всех деталях, но выше шеи жертвы свивалась темная дымка, почти скрывающая его лицо. Вроде бы просто серая мга, кусочек тумана, но почему-то вызывающий непередаваемое ощущение гадливости, желание вымыть руки да и само лицо ароматическим мылом.

– Вы можете быстро уничтожить это создание? – спросил Мичжель.

– Легко. Запереть вашего человека в камере с магической защитой и дать ему яд. Умрет хозяин, через пару дней сдохнет лишенный пищи и возможности найти другую жертву паразит, – жестко констатировал маг.

– Как же так, неужели помочь Дораку уже нельзя? – огорчилась Ижена и сморгнула слезы.

– Я не говорил этого, жрица. Я лишь ответил на вопрос, как можно быстро уничтожить демона-паразита, – утешил девушку маг. – Лечение – процесс длительный и займет много времени. У нас в Крепости нет постоянного лекаря такой силы, мы вызовем изгоняющего целителя из Ордена Врачующих Души. Только он сможет выпутать демона из нитей души больного и уничтожить его, не дав при этом завладеть новой жертвой. Если случай не слишком запущенный и демон не успел сплестись с душой жертвы слишком плотно, вашего Дорака вылечат.

– А до тех пор? – мягко уточнил Монистэль.

– Он останется здесь под стражей. Мы не можем пойти на риск и пропустить в Лоуленд человека с демоном в душе, – просто ответил чародей. – Пусть, пока жив носитель, он не опасен, но что, если Дораку придет срок и тварь начнет искать новое место?

– Понимаю, – сдержанно кивнул эльф, признавая правоту собеседника. – Позаботьтесь о нем, прошу вас.

– Это наш долг, вар, – с достоинством поклонился маг. – Все, что в наших силах, для больного будет сделано.

– Надеюсь, демонов среди нас больше нет? – задумчиво буркнул Мичжель, потирая нос. – А то, если так и дальше пойдет, до столицы без охраны придется добираться.

– На этот счет не беспокойтесь, вары, я Дарис – начальник замковой стражи Лоуленда, послан его величеством Лимбером Первым, дабы сопроводить вас в столицу, – заявил воин, приблизившись к главам посольства. – А что касается демонов, то среди вас он был только один, и притом весьма слабый. Будь по-другому, магическая защита портала среагировала бы раньше, и он захлопнулся бы. Но поскольку оповещение сработало только после окончания переправы, опасность не была велика.

– У вас все предусмотрено, – заметила Магжа, оценив стать Дариса одним беглым взглядом.

– Сильный мир привлекает паразитов, – коротко и неожиданно двусмысленно заметил воин и предложил: – Соблаговолите проследовать за мной, вары, жрица. Эскорт ждет.

– А он ничего, миленький, но не в моем вкусе, – непосредственно прямо за спиной Дариса поделилась Ижена своим мнением с хмыкнувшей Магжей. Спина чуть заметно дрогнула, судя по всему, воин усмехнулся.

У входа в зал стража уже дала условный сигнал, возвещавший благополучное завершение переправы через портал, снаружи раздался звон колокола, защитные узоры на двери потускнели, лязгнул, отодвигаясь, массивный брус засова, двери распахнулись, выпуская посольство на воздух.

– О, наши вещи! И лошади! И карета! – радостно удивилась Ижена, захлопав в ладоши при виде коней, пары грузовых экипажей и кареты.

– Доставлены заклинанием грузового телепорта, не требующим столь доскональной проверки на одержимость и злой умысел, которой подвергли нас, – с выплывшим из-под маски флегматичности ехидством подтвердил Мичжель.

– И не зря подвергли, – хладнокровно отметил Монистэль, не дав парню поиронизировать.

– Я лучше на Белле проедусь, надоело в карете трястись и пыль глотать! – решила Магжа, взмахом руки повелев слуге привести ей гнедую кобылу.

– Тогда и мне Сану, – тут же объявила Ижена и, жадно осмотревшись вокруг, спросила эльфа: – А вашего Лэйтиана нет, вар. На чем же вы поедете?

– Я его сейчас позову, – по-отечески тепло улыбнулся жрице Монистэль и переливчато свистнул, скорее даже не свистнул, а извлек из своего горла короткую странную мелодию, похожую на шорох ветра, лошадиное ржание и птичью трель одновременно.

Неизвестно откуда, не сбоку, не сзади, не сверху, просто где-то рядом послышался легкий цокот копыт, и перед Высшим варом появился великолепный белоснежный жеребец без седла и уздечки. Его бархатистая шкура искрилась на солнце не просто белизной, а искрами чистейшего света. Конь довольно приплясывал вокруг эльфа. Вар бережно потрепал красавца по холке и птицей взлетел на его спину, вызвав довольный шепоток среди лоулендского эскорта.

– Что вы там говорили его величеству на прошлом отчетном совещании о безопасности границ? – небрежно поинтересовался Дарис у ставшего ему за последние годы неплохим приятелем коменданта Крепости Южных Врат. Два бывалых вояки всегда найдут о чем потрепаться за бокалом винца или кружкой эля.

«Медведь-гризли» запыхтел, дернул себя за бакенбарды и обиженно фыркнул:

– На волшебных эльфийских лошадей защита не распространяется. Я что ж, по-твоему, и единорогов, и Зверя Счастливчика гонять должен?

– А это уж как государь прикажет, – очень серьезно ответил Дарис, делая вид, что проверяет подпругу, хотя глаза его смеялись. – Прикажет, и каждого кузнечика ловить будешь, чтобы родословную выспросить. Заодно лишний вес сбросишь.

Комендант только еще раз обиженно фыркнул.

– Нам долго ехать? – направив к Дарису свою смирную каурую лошадку, чья сбруя была изукрашена символами Кристалла Авитрегона, изображение которого красовалось и у жрицы на плечике, полюбопытствовала Ижена.

– Нет, – ответил начальник стражи, запрыгивая в седло. – Как только вы соберетесь, я открою врата перемещения из крепости прямо к городским воротам Лоуленда.

Фарж ист Вальк, прислушивавшийся к разговору, довольно кивнул, оценив экономию времени.

– Нам оказана высокая честь переместиться к вратам Вечного Града, – с достоинством заметил Высший вар, подъезжая поближе к Дарису.

– Или мы настолько безобидны, что получили сие дозволение, тем более после проверки на отсутствие демоничности, – заметил Мичжель Магже, наблюдая за тем, как отбракованного бедолагу Дорака, словно бревно, тащат из зала телепортации в соседнее здание с узкими высокими окнами, которые в случае нужды стали бы замечательными бойницами.

Дождавшись, пока посольские кончат бестолково суетиться вокруг багажа, вьючных лошадей и карет, образовав при прямом участии строгого Фаржа некое подобие относительно стройной колонны, Дарис вновь воспользовался амулетом и через призрачную радужную пелену врат двинулся небольшой караван, увеличившийся за счет жиотоважцев практически втрое. Вдобавок теперь, кроме знамени Лоуленда, над ним реял и стяг Жиотоважа – серо-зеленое двухполосное полотнище с рисунком в левом верхнем углу – тремя руками – символом правления трех Высших варов, которые поддерживают великий и благостный Кристалл Авитрегона – Силу и Опору мира Жиотоваж.

У южных врат Лоуленда – чуда архитектурного гения и вершины дизайнерской мысли самого Вандера – мага-строителя, составившего на возведении столицы целое состояние, на которое без проблем можно было бы прикупить десяток-другой солидных королевств, посольство уже ожидали. В сопровождении герольда и небольшого вооруженного эскорта, достаточного для того, чтобы соблюсти приличия, но недостаточного для того, чтобы вызвать ощущение навязчивой слежки, скучали три особы королевских кровей на лошадях из конюшен принца Энтиора, не менее породистых, чем их хозяин. Часть солдат городской стражи еще пару часов назад перекрыла дорогу несколько севернее, направив поток народа, жаждущего попасть в город или выбраться из него, к Малым Южным, а также Западным и Восточным вратам.

Элегантный бог боли, восседавший на угольно-черном чудовище с горящими красным огнем глазами и явным намеком на острые сабли клыков в пасти вместо стандартного набора лошадиных зубов, тоскливо вздохнул. В очередной раз взбив щелчком и без того пышную пену белоснежных манжет роскошной рубашки, видневшейся под бирюзовым камзолом с черной отделкой, принц капризно заметил, постукивая длинными ногтями по рукояти церемониального меча в россыпи мелких бриллиантов:

– Что-то Дарис запаздывает.

– Вряд ли он вообще знает значение этого слова. Если и произошла задержка, то отнюдь не по его вине, – справедливости ради лениво ответил Мелиор, поддерживая разговор и обмахиваясь шляпой с длинным белым пером. Сегодня они с Энтиором не выглядели воспитанниками одного, пусть и дорогого, инкубатора, черный с серебряной отделкой официальный камзол Мелиора был другого покроя, ворот украшала серебряная роза в кругу с исходящими от него лучами – знак Посланника и Дипломата. На бедре покоилась серебряная шпага с эфесом, покрытым бриллиантовой пылью.

– Дыши пока свежим воздухом, получай удовольствие от прогулки и не тревожься, дорогой, это приятных моментов обыкновенно приходится ждать долго, – успокоила брата Элия. – А вот неприятности всегда оказываются под боком гораздо раньше, чем хотелось бы.

– Мудрое замечание, – согласился Мелиор, любуясь безупречным маникюром с новым бесцветным лаком перламутрового отлива и игрой перстней в солнечном свете.

– Как и все, что исходит из моих уст, – усмехнулась богиня, небрежно поглаживая гриву своего коня – Демона, такого же черного, как Энтиоров Дакнесс, но статью более напоминающего настоящую лошадь без примеси крови нежити. Имечко конь заслужил не устрашающей родословной, а исключительно сволочным характером, сделавшим его ночным кошмаром всех конюхов королевских конюшен. Вот и сейчас гад исподтишка тянулся зубами к боку Мелиоровой кобылы Луны с явным намерением хорошенько цапнуть гордую красавицу.

Элия предупреждающе ткнула Демона шпорой в бок, и конь тут же покосился на всадницу совершенно невинным взглядом лиловых глаз, а потом и вовсе демонстративно отвернул морду от намеченной жертвы. Дескать, зря коника обидела, хозяйка, он ничего плохого и не помышлял.

– Вы правы, – признал Энтиор, наблюдая из-под руки за дорогой, над которой перекинулась арка радужных врат. – Они уже здесь.

Поправив знак Дознавателя – брошь в виде охотничьего рога с обвивающим его хлыстом, – принц дал шпоры коню.

– Я всегда права, – гордо ответствовала принцесса, щелкнув ногтем по своему отличительному знаку Советника, украшавшему ворот амазонки – броши в виде раскрытой книги, поверх которой было нанесено изображение весов с двумя чашами, и последовала за братом на дорогу.

– Кто бы спорил, дорогая, – любезно откликнулся Мелиор, догоняя их.

Эскорт поспешно припустил следом.

Глава 8

Первые впечатления

Ижена едва не вылетела из седла, приподнимаясь и пытаясь получше разглядеть выехавший им навстречу небольшой отряд под знаменем Лоуленда с серебряной розой, во главе которого, если верить герольду – смазливому юноше, чей голос звучал как звонкий хрусталь, находились принцесса Элия Ильтана Эллиен дель Альдена и принцы Мелиор Альтен дель Меллор и Энтиор Эллиндер Грандер дель Ард.

Женщина в длинной амазонке, пышная юбка которой волнами ниспадала на круп огромного коня, была настолько прекрасна, что ей невозможно было позавидовать или сравнить ее с собой, оставалось только восхищаться совершенством создания Творца. Мужчины тоже были божественно прекрасны: блондин с доброжелательной, чуть ленивой улыбкой, неспешно разглядывающий их посольство, и брюнет с бледной кожей и ярко-бирюзовыми, льдистыми глазами.

Пока герольд Жиотоважа выкрикивал ответное представление, жрица жадно рассматривала богов. Еще звучали последние слова Кузнечика, тщетно пытавшегося перещеголять коллегу из Лоуленда, когда что-то случилось с юной жрицей, словно зазвучала, натянувшись, какая-то доселе неведомая струна. Ижена почувствовала, как та сила, великая Сила Мира Узла Мироздания, которую она ощущала как теплую волну с самого первого мгновения пребывания в Лоуленде и которая нарастала все явственнее по мере приближения к столице мира – его сердцу, став обжигающе горячей, переполнила чашу ее души. Представление трех богов, их вид и музыка имен оказались последними каплями в той чаше.

Ижена вздрогнула всем телом, глаза потеряли привычный блеск, сделались глубокими зелеными дырами в великое Нечто, руки судорожно сжали поводья, а потом бессильно обвисли, голова на тоненькой шейке резко склонилась набок, разлетелись спутанным облачком косички, на плече вспыхнула и запульсировала голограмма кристалла. В следующее мгновение жрица слетела бы с седла под копыта лошади, если бы не Мичжель. С поразительным для своей тщательно демонстрируемой флегматичности проворством он взметнулся птицей со своего седла и, перелетев к Ижене, подхватил девушку сзади, крепко прижав к себе ее безвольное худенькое тело.

Ротик жрицы приоткрылся, и все услыхали звучный, но какой-то монотонно-равнодушный голос Ижены, впавшей не то в полуобморочное состояние, не то в пророческий транс, голос, который никак не мог быть голосом женским:

Последнее слово жрица вымолвила еле слышно, словно теряя сознание, но, собравшись, выкрикнула отчаянно и звонко:

После чего она откинулась на руки Мичжеля так, будто силы покинули ее тело.

– Она вещунья, – тихо процедил Энтиор, поглаживая эфес меча, и в тоне его ясно слышалось: «Только этого нам не хватало. Мы почти пропали».

– Сюрприз, – хмыкнула Элия, не зная, что и думать о словах жрицы, перетасовавших все ее устоявшиеся представления о феномене Джокеров как о чем-то мифическом, интригующем, безусловно предрекаемом, но невообразимо далеком.

«Понадеемся на то, что леди и дальше будет вещать о высоких материях, не унижаясь до заурядных бытовых предсказаний, – послал мысленную реплику Мелиор. – Но любопытно, кстати, что она имела в виду».

«Спроси у Джея, он теснее всех общался с этой дамой, – ехидно предложил Энтиор. – Хотя я тоже не отказался бы познакомиться с крошкой поближе».

«Мм?!» – Мелиор тоже принялся оценивать девушку с точки зрения соответствия своим вкусам.

«Мальчики! Дамочек потом делить будете, давайте для начала препроводим их в замок», – поторопила братьев принцесса.

Мелиор кивнул и, подъехав к Высшему вару Монистэлю, коротко, но изысканно вежливо сказал, просияв своей лучшей официальной улыбкой:

– Лоуленд – Узел Мироздания нашего Уровня в лице своих детей приветствует вас!

– Приветствуем вас на земле Лоуленда, Высший вар! Светел ли был ваш путь? – поддержала брата Элия. – Не нуждается ли юная жрица в помощи целителя?

– Быть может, следует поскорее доставить ее в замок? – предложил Энтиор, принц явно был не прочь взять на себя эту обязанность.

– Благодарю вас от имени Жиотоважа, ваши высочества, за теплый прием и предложенную помощь, – вынырнув из омута задумчивости, вызванного неожиданным пророческим трансом жрицы, отозвался эльф, приложив руку ко лбу и сердцу. – Светел был путь наш, и тень не коснулась дороги…

Элия, слушая официальный ответ вара, невольно заглянула в его глаза и утонула в осени вечной жизни и вечной усталости, истомленной мудрости, знания того, что настала пора уходить, но уйти нельзя, пока держит долг, тяжкой мантией траурно-белого плаща вдовца придавивший плечи. Богиня моргнула, и ощущение вечной тяжести и жажды ухода схлынуло так же внезапно, как пришло. Избавляясь от его остатков, принцесса перевела взгляд на Дариса и соседствующего с ним воина, кажется, Грей именовал его Фарж ист Вальк. Стальные глаза мужчины глядели равнодушно-настороженно, так бывалый охотник смотрит на смертельно ядовитую змею, прикидывая, с какой стороны лучше обойти тварь, чтобы не потревожить. Послав женатому и верному мужчине, явно опасающемуся ее чар, провокационно-соблазнительную улыбку, богиня вновь перевела взгляд на Монистэля.

– Пророческий дар Ижены – великий дар Кристалла, а не кара. После транса жрица чувствует лишь легкую усталость и сильный аппетит, но для молодого здорового организма это не смертельно. Не стоит лишать девочку возможности увидеть город в первый раз вместе со всеми, – закончил вар.

– Да, не думаю, что леди Ижена согласится сразу отправиться в замок, в то время как остальные будут любоваться красотами Лоуленда, – с полуулыбкой кивнул Мелиор в сторону уже почти полностью оправившейся и вновь сидевшей на лошадке совершенно самостоятельно девушки.

Ижена и правда оклемалась довольно быстро. Как только транс схлынул, она тут же позабыла то, что изрекла. Записывать ее слова было уделом писца, торопливо строчившего сейчас детальное описание происшедшего и изреченного на магической дощечке. А девушка есть девушка. Она уже вновь увлеченно разглядывала особ королевской крови и загадочным шепотом, разносившимся почти на всю улицу, делилась своими впечатлениями с Магжей:

– А принцы такие красавчики, разные, но оба красавчики. Только от того черноволосого у меня дрожь по спине, стоит глянуть. Почему бы это?

– Принц Энтиор – бог охоты и этикета. Посмотри, Ижи, на его брошь – он еще и королевский Дознаватель, то есть допросчик, подходящая работа для бога боли и извращений, – влезая в разговор, вновь флегматично пояснил Мичжель вместо Магжи, чуть поморщившись от того, с каким пугливым восторгом выслушала его наивная жрица. – А еще говорят, его мать была вампиршей, так что и сын почитает кровь за изысканный напиток.

– Интересно, а принцессе не жарко в таком длинном платье? Как она только не потеет? – с наивной непосредственностью маленькой пичуги изумлялась девушка.

– Мертвые не потеют, – автоматически пошутил Мичжель, не отказав себе в удовольствии поглазеть на прекрасную принцессу. Вид сзади вар счел вполне безопасным для своего психического здоровья, тем более что богиня вовсю кокетничала с бедолагой Фаржем, не обращая на Трака особенного внимания.

– Что? – Ижена недоуменно захлопала ресницами.

– Боги не потеют, если того, конечно, не хотят. Они просто не чувствуют жары, – терпеливо пояснил парень. – Вот и с нашего вара Монистэля в любую жару не капает, а он только полубог.

– Они такие могущественные, – задумалась Ижена, почувствовавшая, как под мышками становится влажно, а еще ниже, под коленками, и вовсе текут капельки пота, платье жрицы, хоть и с открытым плечом, все-таки не соответствовало жаркому летнему вечеру Лоуленда. – И красивые. Интересно, все боги и полубоги красивые, как вар Монистэль и боги Лоуленда?

– Если они не боги уродства, то да, Ижена, – фыркнула Магжа, встряхнув буйной копной своих густых волос, при одном взгляде на которые умерли бы от зависти все производители шампуней.

– И люди бывают не хуже богов, вот взять, к примеру, тебя или Магжу, с вами не каждая богиня сравнится, – галантно заметил Мичжель.

– Значит, они будут считать нас красивыми? – робко уточнила жрица.

– Ну конечно, Ижи, а как ты думаешь, откуда берутся полубоги? – ухмыльнулся вар.

– Мич! – Магжа предупреждающе подняла палец, выгнув смоляную бровь.

Парень вновь скроил привычную флегматично-кислую гримасу и взмолился:

– Не увечь меня, светлая вара, а то на меня не только богиня, а и простая смертная шлюха не польстится даже за все деньги моей тетушки Далички.

Женщина не выдержала и рассмеялась, сменив напускной гнев на милость.

– Тш-ш, – предостерег дам Мичжель и кивнул, давая понять, что к ним приближаются посторонние.

Вар Монистэль, возглавляющий посольство, и принцесса пристроились впереди процессии, ведя неторопливую изысканную беседу, военный эскорт, сопровождавший богов, слился с людьми Дариса, а Мелиор и Энтиор решили составить компанию дамам и Мичжелю.

Предупрежденные хитроумным Траком, Ижена и Магжа тут же скопировали с его физиономии торжественно-восхищенное выражение, каковое подобает иметь гостям из заштатного провинциального мирка, впервые ступающим на мостовую грандиозной столицы Мира Узла – столпа Вселенной и опоры Мироздания, как часто сообщалось в рекламных буклетах, доходивших даже до провинции Жиотоваж.

Впрочем, очень скоро и восхищение и любопытство стали совершенно искренними, ибо Лоуленд стоил и восторгов, и благоговения. Давая посольству почувствовать красоту и силу столицы, осмотреть хоть часть достопримечательностей, эскорт направился к замку кружной дорогой через самые значительные и красивые улицы Лоуленда. Словом, посольство пялилось по сторонам, а народ глазел на послов и вовсю чесал языки, гадая о том, что же это за гости такие, ради которых сам Мелиор вынес свой афедрон за ворота.

Но сейчас Мелиор вовсе не казался ленивым, наоборот, принц с обаятельной живостью и легким юмором живописал красоты города на пару с Энтиором и отпускал дамам изящные комплименты.

– А вы правда вампир? – Ижена вклинилась каверзным вопросом, адресованным Энтиору, в хвалебную оду Мелиора фонтану Дриад из живого каменного дерева на улице Тысячи Фонтанов.

– Да, – бархатно улыбнулся бог, показав острые кончики клыков. Сейчас принц являл собой просто наилучший образец для рекламы темного образа жизни: прекрасный, смертоносно утонченный, безжалостный, но при этом смертельно привлекательный.

– А я не смогла бы пить кровь. Это такая гадость! Даже когда свою губу случайно прикусишь, и то плеваться хочется. А чтобы чужую? Брр!.. – непосредственно заявила Ижена.

– Жрица Ижена хотела сказать, что ей кажутся странными привычки вампиров, – флегматично перевел Мичжель. – Существа вашей расы – редкие гости в Жиотоваже, мы все как-то больше с демонами контактируем.

– Милое дитя, – похвалил жрицу Энтиор и только по головке не погладил, но улыбка его стала несколько натянутой: своим непосредственным хамством Ижена неожиданно сильно напомнила ему Бэль. – Вкус крови во многом зависит от того, кто ее пьет и у кого.

– А мою вы бы стали пить? – заинтересовалась жрица.

– Ижи, тебе не кажется, что тема для разговора выбрана несколько неудачно? – тихонько спросила Магжа, бросая извиняющийся взгляд на грубо прерванного Мелиора.

– Нет, а почему? – громко удивилась Ижена, ничего не собираясь скрывать.

«Кажется, ты говорил, что эта девочка в твоем вкусе?» – невинно уточнил Мелиор у раздосадованного брата.

«Я уже передумал, можешь забрать ее себе», – мысленно процедил Энтиор и под ехидное замечание: «Какой ты непостоянный, брат», – вслух пустился в утонченные рассуждения о том, что кровь жрицы – служительницы Сил – неприкосновенна.

Лорд Дознаватель, легко вытягивающий из любого объекта, отданного в его ловкие руки, нужные сведения, изящно обошел скользкий вопрос полезности крови жрицы. Для многих вампиров она была бы смертельным ядом, но достаточно сильное Чадо Тьмы, рискнувшее вызвать гнев Сил и отведавшее запретной крови, вполне могло не только выжить и получить удовольствие от трапезы, но и преумножить собственное могущество. Другое дело, что Энтиору, богу из Мира Узла, в том не было никакой надобности, и девица слишком походила на Бэль своим умением задавать глупые вопросы, чтобы принц сохранил к ней сексуальный интерес – залог высшего удовольствия от крови жертвы.

Мелиор же, нисколько не обрадовавшийся великодушному разрешению брата, вновь взял на себя обязанности гида и принялся за развитие архитектурной темы, переводя разговор в безопасное русло. Магжа и Мичжель, заглаживая неловкость Ижены, принялись задавать умные вопросы в тему.

Высший вар Монистэль, полуобернувшись в седле, прислушался к речи принца и задумчиво заметил Элии:

– Ваш брат – настоящий знаток истории города.

– Живя в Лоуленде, сложно не знать и не любить его. Он велик и прекрасен, те, кому довелось увидеть его хоть однажды, навсегда оставляют здесь кусочек своего сердца, – искренне откликнулась принцесса. – Но вам повезло, что встречать посольство выпало Мелиору, будь на его месте мой брат Элтон с его талантами экскурсовода, я боюсь, мы добрались бы до замка лишь к Новогодью. Вам пришлось бы выслушивать хвалебные оды по поводу каждого булыжника на мостовой. А прихвати он с собой Ментора, так еще и сдавать экзамен на знание Лоуленда.

– Уверен, это было бы познавательно, – с легкой улыбкой отозвался вар, не ведая о том, что если Элия и преувеличила, то лишь самую малость. Элтон и вправду был настоящим безжалостным фанатиком во всем, что касалось любимого предмета. Оставалось только удивляться, как его терпят бедняги-студенты тех университетов, где брат преподает, и не только терпят, но еще и умудряются обожать педагога, причем не только студенты дамского пола.

– Это уже замок? – в радостном нетерпении закричала Ижена, заставив едва заметно вздрогнуть и обернуться даже непроницаемого с виду Фаржа. Девушка указывала рукой куда-то вправо, на серебряные шпили, видневшиеся из-за высоких особняков улицы Рассвета.

– Нет, леди Ижена, – разочаровал жрицу Мелиор. – До замка еще нужно ехать более получаса. А это сияют шпили храма Творца – одного из величайших мест средоточия Силы нашего мира.

– А мы проедем мимо этого храма? – тут же загорелась девушка и просительно оглядела всех своих спутников. Особенно красноречивые взгляды достались Мелиору как гиду и вару Монистэлю как старшему и главному в посольстве.

– Нет, – покачал головой принц.

– Но почему, Высший вар? – разочарованно протянула жрица, но быстро поправилась: – Ой, ваше высочество.

Поименованный новым титулом принц терпеливо пояснил:

– Храм стоит на площади, мощенной плитами витаря. Проезд верхом и в экипажах по ней запрещен, не только чтобы не повредить драгоценное покрытие, но и дабы выказать свое уважение к Святыне. Позже мы сможем посетить и площадь, и храм Творца. Вы насладитесь их красотой и проникнетесь ощущением высшей гармонии Вселенной.

– Обещаете? – уточнила жрица.

– Если захотите и на то будут воля Сил и Творца, – с иезуитской добросовестностью уточнил условия исполнения желания Мелиор, никогда не дававший пустых обещаний, впрочем, как и любых других.

Как и все боги, блюдущие клятвы, он был очень осторожен во всем, что касалось вопросов дачи слова и обещаний. Подчас даже самую простую с виду клятву оказывалось невыносимо трудно сдержать, а несдержанное слово по закону божественной силы возвращалось к владельцу ужасным рикошетом. Поэтому-то многие боги либо никогда не клялись вообще, либо оставляли в клятве лазейку для выхода. Жрица, не знающая об этих особенностях, допустила очередную бестактность. Монистэль только скорбно вздохнул, понимая, что ротик Ижены можно закрыть разве что кляпом, но это отрицательно скажется на имидже посольства, оставалось только надеяться, что лоулендцы поймут и поверят, что в вопросах юной служительницы Кристалла Авитрегона не было злого умысла.

– А где замок? – успокоившись насчет храма, поинтересовалась Ижена и снова завертела головой так, что косички разлетелись в разные стороны.

– Выше и дальше, – коротко пояснил Энтиор. – Нам нужно будет выехать из города на дорогу к замку, только тогда в зелени великих Садов Всех Миров вы увидите серебряные шпили башен.

– Великий Лоуленд, великая столица, великий храм, площадь и замок тоже великие, есть ли здесь хоть что-то, не сочетающееся со словом великий, хоть какой-нибудь заштатный сортир? Я начинаю чувствовать себя ничтожеством, – очень тихо пробормотал Мичжель на ушко Магже, даже не столько для нее, сколько для себя. Женщина едва расслышала его. Зато Энтиор-охотник с его совершенным слухом разобрал все прекрасно и, сверкнув клыкастой улыбкой, мило заметил, не в силах отказать себе в удовольствии урезонить ироничного парня:

– Рабы, вар.

– Это добавляет уверенности в себе, – флегматично согласился Мичжель, только в глубине его темных глаз сверкнула зловещая искорка, показавшая, что вар принял к сведению, что его унизили, и не забудет этого.

– Как вкусно пахнет… – забыв о храме, замке и вообще обо всем красивом, но несъедобном, протянула Ижена, жадно уставившись на витрину кондитерской лавки-кафе с незамысловато-кокетливым названием «Сдобные булочки», за стеклом которой возвышались груды печений, пирожных, пирожков, пышных булочек и тортов. Аромат сдобы, корицы, ванили и кофе витал в воздухе, вызывая невольное слюноотделение не только у жиотоважцев, но и у лоулендцев, что уж говорить о зверски голодной после транса жрице. А вид расположившихся за небольшими столиками прямо на открытом воздухе весело болтающих и жующих людей различных сословий, которых обслуживали пышнотелые официантки с собственной «сдобой» за корсажами, только больше разжигал аппетит.

– Потерпи, Ижи, у нас пока нет местной валюты, – ласково заметил Мичжель, намеренно провоцируя принцев. – Хочешь галету? У меня еще остался пяток.

Жрица брезгливо сморщила носик, ясно демонстрируя, что она думает о столь неадекватной замене, и вздохнула так жалобно, что вызвала бы слезы сочувствия и у саблезубого тигра-людоеда.

Мелиор был куда опаснее тигра, но тоже посочувствовал жрице. Он легко взмахнул рукой и извлек из воздуха восхитительное пирожное со взбитыми сливками, украшенное ягодами и орехами. Протянув его девушке с галантным полупоклоном, принц заметил:

– Пусть это лакомство скрасит ожидание ужина, леди. Я лично составлял меню сегодняшней трапезы, надеюсь, она придется вам по вкусу.

– Нам повезло! Уверен, ужин, выбранный богом гурманов, оставит незабываемые впечатления в наших сердцах и желудках, – заметил Мичжель, добавив на сей раз одними губами: – «Надеюсь, туалет в покоях предусмотрен не один на всех».

Отщипывая по кусочку от вкуснейшего пирожного, Ижена стоически сносила пьянящие запахи, льющиеся от уличных ресторанов и лотков торговцев сладостями вразнос, для других же прелестей города жрица, как и остальные жиотоважцы, была слишком утомлена. Сказывался длительный дневной переход, последний из четырех и самый большой. Чтобы поспеть к назначенному королем Лоуленда сроку к южному порталу, полному посольству пришлось изрядно поторопиться.

Кавалькада уже двигалась по улицам Первого Круга – самым богатым и красивым в городе. Обогнув храм Творца и Храмовую площадь, посольство по Западной улице проследовало на Центральную и далее по Замковой выехало из города на широкую, мощенную ровными, плотно пригнанными друг к другу плитами камня дорогу, ленивой змеей взбирающуюся к замку, окруженному разноцветьем гигантских Садов. Мичжель, строивший из себя непробиваемого скептика, уставшего от жизни во всех ее проявлениях, едва удержался от того, чтобы не присвистнуть от восхищения, Ижена восторженно захлопала в ладоши:

– Как красиво!

Изумленно ахнула Магжа:

– Какое великолепие! Настоящий лес!

– Пожалуй, так. Но мы называем их Садами, потому что самые первые растения тысячи лет назад были доставлены сюда из сотен различных миров и посажены вручную, – довольно громко пояснил Мелиор, так, что его слышала не только тройка послов, но и другие жиотоважцы, ехавшие достаточно кучно, не растягиваясь длинной кавалькадой, как на улицах города. – Время от времени родственники, друзья или просто наши подданные привозят для Садов приглянувшиеся им растения: цветы, травы, саженцы деревьев или кустарников. Садовники следят за тем, чтобы они прижились. Впрочем, ныне Сады Всех Миров сами решают, кого принять под свою сень. Их магия сохраняет целостность Сада и помогает сосуществовать вместе многим тысячам не похожих друг на друга растений, не нанося вреда друг другу.

Слушая Мелиора, до сих пор молчавший Фарж задумчиво нахмурился и, разомкнув уста, спросил у Дариса:

– Вы не принимаете во внимание потенциальную опасность Сада? Он располагается совсем рядом с замком. Кто угодно может со злым умыслом воспользоваться этим естественным прикрытием и подобраться к зданию почти вплотную!

– Сад и есть лучший сторож, – воин позволил себе легкую улыбку. – Не все растения здесь одинаково безобидны. Я давно уже изучаю их, но не могу сказать с уверенностью, что знаю и сотую часть. Не считая магической ограды, которая скорее охраняет любопытных от Сада, нежели Сад от них, это место обладает собственными защитными чарами естественного происхождения. Чужак, лелеющий недобрые замыслы, стоит ему ступить на землю Садов, найдет там свой конец.

– Не запугивайте наших гостей, Дарис, – с мягким укором сказал очень довольный поворотом разговора Энтиор.

– Ближние к замку ярусы вполне безопасны и, если не сходить с тропинок, то можно наслаждаться их красотой, не опасаясь неприятных неожиданностей, – заверил послов Мелиор с наилюбезнейшей улыбкой. – Вы обязательно должны побывать в валисандровой роще, послушать и посмотреть на шелест ее серебряных листьев, луг у Белой беседки создан для неторопливой трапезы на лоне природы, ни один оркестр не сравнится с музыкальным ручьем Ноута, а пруд камней, сотворенный кузеном Нрэном, дарует спокойствие самой мятежной душе. Впрочем, всего не перечислишь, в Садах сотни уникальных по красоте мест.

– Непременно полюбуемся этими красотами, – заверил принцев Мичжель, мысленно пообещав себе, что ноги его не будет в этом Саду, уж лучше сразу в ров со змеями.

А в стылых глазах Монистэля, напротив, зажглась пара искорок, словно вспыхнули в последний раз угли догорающего костра.

– Я хотел бы побродить там, – тихо признался он Элии.

– Конечно, ведь вы гость королевской семьи, значит, для вас, Высший вар, открыты все ярусы Садов. Да, Мелиор сказал правду, они не только прекрасны, но загадочны и опасны, не любят тех, кто вторгается бесцеремонно или с недобрыми мыслями, впрочем, вас эти предостережения не касаются. Не найдется эльфа, пожелавшего принести зло в живое сердце мира, Дивные никогда не пропадут и не заблудятся в лесу. Сады радостно впустят вас в свои глубины и откроют немало тайн.

– Уповаю на то, что не только Сады не сочтут наш визит за грубое вторжение, – вежливо склонил голову Монистэль. Прозрачный мелодичный голос эльфа был невыносимо печален, но вар не заискивал и не унижался. – Поверьте, ваше высочество, я много думал, прежде чем осмелиться просить короля Лоуленда без промедления принять нас. Но другого выхода не нашел и молю Силы, чтобы наша дерзость не разгневала его величество.

– О, визиты посольств у нас так часты, что, гневайся отец на каждое, у него уже не осталось бы ни сил, ни времени на что-то другое, – с веселым смехом, заставившим головы почти всех сопровождающих мужчин против воли повернуться в ее сторону, заверила Монистэля богиня. – Тем более, что вы привезли с собой пророчицу. Это может быть интересно для нас.

– Не всем нравятся слова пророков. К сожалению, дар Ижены проявляется непредсказуемо, а слова зачастую столь туманны, что вместо того, чтобы приоткрыть завесу над будущим, лишь добавляют загадок к настоящему, – задумчиво констатировал эльф, повернув голову в сторону искренне смеющейся юной жрицы. Сейчас в ней не было ничего загадочного, зловещего или таинственного. Просто молоденькая девчушка, прозрачная, как стекло для опытного взгляда.

– Таковы все пророки, – пожала плечами принцесса, предупредительно похлопывая по холке Демона, тянущегося к белому плащу Высшего вара с явным намерением проверить его на вкус. – Но разбирать их речи занятие любопытное. Я с удовольствием занимаюсь этим время от времени. Изречение вашей жрицы заинтересовало меня.

– Вы разгадали его? – удивился эльф, откидывая с лица светлую прядь длинных волос, которыми играл ветерок.

– Нет, но оно навело меня на размышления, – относительно правдиво ответила богиня, не раскрывая никаких секретов. – Пророчества о Джокерах – большая редкость в мирах, и они очень стары. Ижена первая из известных мне прорицателей заговорила о Безумных Шутах снова. Быть может, такие видения посещали ее и раньше?

– Не припомню, – покачал головой Монистэль, быстро перебрав в памяти предсказания жрицы. – Сожалею, но все ее изречения касались лишь Жиотоважа, боли и испытаний, выпавших на долю нашего народа. Полагаю, на дар Ижены сильно повлияло быстрое перемещение в Мир Узла. Я, всего лишь полубог с заурядным талантом, чувствую его силу, потоком пронизывающую саму мою суть. А жрица с вещим даром…

Пока посольство восхищенно смотрело на принцессу Элию (мужчины), принцев Лоуленда (женщины), Сады (все любители природы) и слушало рассказы об их (Садах) опасных тайнах и красоте, кавалькада приблизилась к замку, окруженному мощными крепостными стенами. Громада королевского замка завораживала. Даже Ижена прекратила трещать, как сорока, и только смотрела, запрокинув вверх голову и полуоткрыв рот. Увиденное повергло посольство в очередной культурный шок: вздымались толстые крепостные стены, под их надежной защитой высилась белокаменная резиденция короля – тонкие шпили башен, пронзающие небо, арки огромных окон, стекло и витражи, балконы и целые открытые галереи, барельефы и статуи – изящество и в то же время впечатление неприступных могущества и силы.

По-прежнему молча, слышались только звон упряжи, скрип колес да цокот копыт, посольство проехало через арку ворот мимо гордых стражников в парадных доспехах, которые Дарис загодя приказал надраить до зеркального блеска, и оказалось на широком дворе замка. К ним тут же кинулись предупредительные слуги, конюхи и каретники в сине-черных ливреях Лоуленда, чтобы увести лошадей, отогнать кареты на задний двор, помочь перенести и распаковать багаж.

Огромные двери из светлого дерева, словно переплетенного серебряной сеткой, изукрашенной витарем – настоящее чудо плетения из роз и шипов, – повинуясь неведомой силе (схожей по действию с фотоэлементами урбанистических миров), распахнулись сами, открывая гостям дорогу в роскошный холл замка. Стража, сияя серебряным блеском начищенных нагрудников, гордо топорща усы и крепко сжимая официальные алебарды, застыла в почетном карауле.

Внутреннее великолепие замка было под стать его внешней грандиозности. В центре холла бил роскошный фонтан в виде вазы из мрамора с золотыми прожилками, оплетенной розами, мраморная лестница с широкими деревянными перилами, устланная золотистым ковром, вела на второй этаж, гигантская люстра (метра на три, не меньше) свисала с потолка. Каждый предмет мебели – кресла, обитые золотым атласом, несколько широких диванов у стен, канделябры, столики и напольные вазы из тончайшего белого фарфора со свежими розами, которые стояли на фигурном паркете светлого дерева оттенка витаря, – все находилось на своем месте, создавая гармоничную картину великолепного целого.

Принцы, Элия, Фарж, охрана жиотоважцев, члены посольства и Дарис шагнули внутрь. Полы длинного плаща Мичжеля, подхваченные порывом ветра, скользнули по створке дверей, и левый угол плаща вара зацепился за один из кованых серебряных шипов. В это время парень, не подозревавший о коварстве воздушной стихии, сделал шаг, и раздался подозрительный треск. Ткань, насаженная на острый шип, не выдержала натяжения и порвалась. Следовавший за Траком Энтиор двумя пальцами с преувеличенной аккуратностью, а может быть, и брезгливостью (по непроницаемо-прекрасному лицу принца невозможно было прочесть его чувств), освободил плащ посланника из ловушки и наставительно сказал:

– Вам следует быть осмотрительнее, вар. Шипы лоулендских роз остры.

– Я заметил. Вот пакость, – ругнулся Мичжель, печально осмотрев здоровенную дыру в любимом плаще, выдержавшем вместе с хозяином немало испытаний и так банально порвавшемся не где-нибудь, а в дверях лоулендского замка – на потеху надменным принцам.

Энтиор в недоумении вздернул бровь, не понимая, почему Трака огорчила порванная одежда, а не собственная неловкость. Плащ можно выкинуть и надеть новый, а с репутацией такого, к сожалению, не проделаешь. Это платье носят всю жизнь, не то что другие одеяния. Сам модник-принц, гордившийся своей тщательно поддерживаемой репутацией Ледяного Лорда, очень редко облачался в одно и то же одеяние дважды, пусть даже костюм по-прежнему сохранял безупречный вид. А вот безалаберный Джей, привязывающийся в вещам больше, чем к людям, и годами мотавшийся в любимом плаще и шляпе, заколдованных от непогоды, стрел или на невидимость, проникся бы искренним горем вара.

– Ты уже решил здесь остаться навсегда, Мич? – рассмеялась жрица.

– Похоже на то, – сверкнула насмешливой, но не злой улыбкой Магжа.

– Это случайность, – буркнул Трак, запахивая плащ таким образом, чтобы дыра не бросалась в глаза.

– В Жиотоваже есть такая шуточная примета, – пояснил вар Монистэль недоумевающим хозяевам. – Если, впервые заходя в дом, спотыкаешься о порог или цепляешься за дверь полой плаща, рукавом или подолом платья, то надолго останешься здесь или будешь часто бывать потом.

«Молю Силы о том, чтобы эта примета имела силу только в Жиотоваже», – мысленно поделился с родственниками Энтиор своими соображениями, оформленными в изящный каламбур. Принцу даже думать не хотелось о том, как долго придется возиться с посольством, забросив собственные важные дела.

– О! Она восхитительная! Никогда не видела ничего подобного! – мигом забыв о горе Трака, восхищенно взвизгнула Ижена, устремив взгляд в сторону вазы фонтана.

Мелиор снисходительно улыбнулся:

– Фонтан в холле сделан по королевскому распоряжению…

– Да нет, – отмахнулась жрица, удивившись непонятливости принца. – Я о кошке! Какая большая и пушистая!

Мелиор, собравшийся восхвалять гений архитектора, обиженно поперхнулся, приметив отлично вписавшуюся в интерьер роскошную кремовую кошку, разлегшуюся во всю ширь на золотом атласе кресла рядом с фонтаном. Появление гостей пробудило ее от спокойного сна под мелодичный шум воды. Киска раскрыла зеленые глаза, повела кончиком хвоста, разглядывая посольство, и снова блаженно прижмурилась, погружаясь в дрему. Видно, кошка решила, что кучка каких-то людей не стоит того, чтобы лишать себя вечернего отдыха, тем более что противного Нрэна среди них нет, зато есть покровительница Элия, при которой никто не осмелится обидеть существо из породы кошачьих.

Принцесса, подавив смешок, заметила:

– Это Таис – кошка фаруханской породы принцессы Мирабель. Пушистость – черта породы всех фаруханцев, а вот величина, боюсь, исключительная заслуга лоулендской кухни. Избаловали Таису до безобразия, каждый так и норовит сунуть лакомый кусочек, а она никогда не отказывается.

– Славная кошечка, как такую не баловать, – растаяла Магжа, тоже неравнодушная ко всему пушистому, начиная от густых мужских шевелюр и заканчивая мелкими млекопитающими, за исключением мышей и крыс.

– Но при всем уважении к красоте и габаритам этого животного, милые вары, мы прибыли сюда, рассчитывая на аудиенцию у его величества, а не у великолепной Таис, – ехидно встрял Мичжель, уже смирившийся с мыслью о том, что любимый плащ придется штопать.

Ижена хихикнула, сразу же представив себе кошку Таис на троне, в короне и царской мантии.

– Скажите, принц Мелиор, будет ли нам сегодня позволено засвидетельствовать его величеству свое почтение? – вежливо уточнил вар Монистэль, бросив на Мичжеля взгляд, выражающий легкое неодобрение.

– Вечером в десять часов его королевское величество король Лоуленда Лимбер Велинтайн Арабен Первый, – Ижена зашевелила губами, пытаясь запомнить, как именно зовут короля, которого в ее присутствии иначе как Лимбером пока никто не называл, – даст посольству Жиотоважа малую аудиенцию, дабы вы могли вручить ему верительные грамоты и представиться, – ответил принц. – А пока у вас есть время спокойно отдохнуть с дороги в личных покоях и отужинать. Старший помощник управляющего Ларканс Марн проводит вас в отведенные посольству апартаменты. Они располагаются на третьем этаже, в западном крыле замка. Если возникнут какие-то проблемы или что-то потребуется, не стесняйтесь беспокоить его, вары. Также Ларканс расскажет вам о некоторых особенностях замка. Марн!

В ответ на зов принца к посольству приблизился плотно сбитый, коротко стриженный подтянутый мужчина в черно-синей ливрее с аккуратной щеточкой усов над тонкими губами. Марн обладал главным достоинством шпионов и слуг, он умел быть незаметным, пока в нем не возникнет нужды, и оказываться рядом по первому слову. Спокойно, без заискивания, его темные глаза оглядели гостей, словно делая моментальную фотографию на память. Тонкие губы старшего помощника управляющего сложились в полную достоинства официальную улыбку, он отвесил жиотоважцам легкий полупоклон и сказал:

– Прекрасный вечер. Прошу, вары, следуйте за мной.

Словно выводок утят за мамой уткой, вары и их охрана, подавленные размерами здания, покорно направились за Ларкансом вверх по лестнице к своим покоям, где, проведенные по малой лестнице со двора, уже вовсю сновали их слуги, обустраивая быт посольства.

– А нам прямо сейчас следует зайти на аудиенцию к его величеству, – проводив гостей взглядом, заключил Мелиор с легким вздохом, отлично понимая, что весть о том, что проблема доставлена, не слишком обрадует короля. И мысль о том, что король – твой отец, не добавляла оптимизма, скорее наоборот, на ком-нибудь чужом, даже на противном посольстве, папаша кулаки пробовать не стал бы, а вот челюсть сына, сморозившего какую-нибудь глупость или совершившего серьезную ошибку, такой опасности подвергалась систематически.

Не тратя времени на переход по лестницам, Мелиор, Энтиор, Элия и Дарис перенеслись к кабинету короля. Секретарь, проинструктированный Лимбером, тут же распахнул перед ними дверь кабинета. Король прервал заклинание связи, набросал пару строк в огромном кожаном ежедневнике, кивком дал знак всем садиться и коротко спросил:

– Ну?

– Они здесь, – не отказал себе в удовольствии ответить так же коротко Мелиор, занимая кресло.

– Проблемы с телепортом были? – уточнил Лимбер у Дариса, занявшего стул. Элия невольно задалась вопросом, почему воители предпочитают этот вид мебели, игнорируя диваны и кресла: тактическая необходимость или врожденный мазохизм?

– Нет, ваше величество, – отчитался Дарис, снимая с шеи амулет врат. Потом воин привстал и с поклоном передал его королю. Не открывая магический сейф при отпрысках, Лимбер временно убрал вещь в ящик стола. – Портал сработал безукоризненно, точно по времени и без накладок. Посольство было почти чистым. Зеркала определили лишь один случай мелкого заражения и тут же изолировали жертву. Незначительная тварь, «нахлебник» у охранника из эскорта. Его оставили в палате Крепости Врат до ритуала изгнания. Жиотоважцы не возражали. Серьезных нарушений в балансе оболочек гостей тоже не выявлено, в услугах целителей они не нуждаются.

– Тем лучше. Свободен, благодарю, – кивнул Дарису король, и воин вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

– Что вы скажете? – спросил Лимбер, и дети задумались, понимая, что отец хочет услышать об их первых впечатлениях от гостей.

– Мысли и глубокий уровень эмоций они блокируют превосходно, возможно, это не их заслуга, и кроме личной силы помогает покровительство Источника Жиотоважа и Сил Мира. Запускать принудительные щупы мы не стали, дабы не усложнять ситуацию. Кто знает, какова степень чувствительности наших гостей к постороннему воздействию? Так что пришлось довольствоваться слабым внешним фоном и личными наблюдениями, – тактично начал Мелиор, сцепив руки в замок, только это и давало понять знакомым с привычками бога, что тот слегка нервничает.

– И? – поторопил Лимбер сына.

– Сложно сделать серьезные выводы за час знакомства, – предупредил отца Мелиор. – По первому впечатлению они прекрасно ладят между собой, вежливы и доброжелательны, во всяком случае, стараются быть таковыми, их восторг от Лоуленда искренен. Высший вар Монистэль ист Важар спокоен, как озеро в безветренный день, тактичен и погружен в себя, вара Магжа иста Налидж вполне здравомысляща, обворожительно темпераментна, Мичжель ист Трак умен, обладает превосходной реакцией и остер на язык, – начал перечислять Мелиор.

– Я с удовольствием укоротил бы его, – с задумчивой мечтательностью вставил Энтиор, поглаживая рукоять кинжала. В ярком видении, представшем перед внутренним оком принца, язвительный жиотоважец уже захлебывался собственной кровью.

– Жрица Кристалла Ижена – весьма наивное, непосредственное и любопытное существо, вряд ли девушка может хранить в себе опасные тайны, у нее что на уме, то и на языке, но… – подбирая слова, осторожно продолжил Мелиор, надеясь, что самое неприятное за него скажет Элия. Просительный взгляд в сторону сестры был достаточно красноречив.

– Она пророчица, папа, – проявив невиданное великодушие, вняла мольбе брата принцесса. – Мы стали свидетелями транса. Пока девушка не изрекла ничего опасного для нас, и вар Монистэль говорил, что прежде все ее откровения касались лишь проблем Жиотоважа и несли в себе вести из будущего этого мира. Но Высший вар считает, что явление в Мир Узла «сбило настройку» жрицы.

– Что еще? – более мрачно уточнил король.

– Монистэль дал понять, что только величайшая нужда заставила его явиться в Лоуленд с некой просьбой о помощи, – отозвалась принцесса. – И я верю ему. Эльф слишком далеко зашел по дороге в осень своей жизни, чтобы лукавить. Он уже прилагает усилия к тому, чтобы существовать, и без крайней необходимости не сделает и лишнего вдоха, тем более не станет играть в поддавки.

– Вот только рассчитывают ли они в своей нужде на наше великодушие или имеют в рукаве более серьезные козыри? – хмыкнул король, побарабанив пальцами по столешнице, и тут же хлопнул по ней ладонью, будто придавил сомнения. – Ладно, свободны. Займитесь пока шкатулкой Миреахиля, нам нужно больше информации. Если узнаете что-то важное, доложите до аудиенции, если нет, потом.

– Как приятно услышать теплое напутствие из отцовских уст, – пустила шпильку Элия, вставая с кресла.

– Детка, может, хочешь примерить? – устало фыркнул Лимбер, кивнув в сторону лежащей рядом на стуле парадной мантии и возвышавшейся на столике у шкафа короны Лоуленда – сколь прекрасного, столь же и тяжелого шедевра магов-ювелиров из семи разновидностей серебра и драгоценных камней. Как видно, его величество собирался работать в кабинете до самого начала аудиенции и явиться в зал на прием посольства прямо из-за письменного стола. – Два свидетеля королевской крови есть, печати рядом, гербовая бумага имеется, сейчас отречение подмахну, их в советники назначу, – принцы вздрогнули, – и разбирайтесь со всем этим сами, а я буду вас хоть по десять раз на день тепло напутствовать.

– Папа, за что?! – взмолилась Элия, метнулась к королю и, обвив его шею руками, запечатлела на отеческой щеке дочерний поцелуй. – Не надо! На фиг напутствия, можешь нас даже послать куда подальше, мы не обидимся, ничуточки! Правда, мальчики? – Братья, чувствуя, что дело пахнет керосином, с готовностью закивали. – Только эти регалии носи сам! Они тебе так идут!

– Да ну? – удивленно ухмыльнулся король, откидываясь в кресле и чувствуя, как длинные волосы дочери щекочут его шею.

– Именно! Несомненно! Как никому другому! – снова закивали дети, особенно выделяя слово «никому» и с облегчением чувствуя, что гроза проходит стороной.

– Ты в них такой мужественный, властный и красивый, ни одна женщина не устоит, как богиня любви говорю, – заверила отца Элия, поглаживая его плечи.

– Ладно, подхалимы, убирайтесь, мне надо работать, – заявил Лимбер, хлопнул дочку по заду и подтолкнул по направлению к двери.

Боги не заставили себя упрашивать и моментально исчезли из кабинета грозного монарха, пока он не передумал и все-таки не решил написать что-нибудь этакое на гербовой бумаге. Тем более что им действительно следовало поторопиться, чтобы занять место у шкатулки Миреахиля до того, как начнут возникать нити.

– Я приглашаю, – произнес традиционную фразу Мелиор, чтобы брат с сестрой смогли последовать за ним, и телепортировался в свои апартаменты. В маленькой овальной комнате, прежде предназначавшейся для размышлений и вмещавшей лишь большую-большую софу, один книжный столик и висящий в воздухе поднос для напитков и легких закусок, все уже оказалось готово. Предусмотрительно были задернуты белые портьеры с абстрактным черным рисунком в тон ковру, устилающему пол. Так что очертания окна удивительной формы, напоминающие не то кляксу от пролитых чернил, не то амебу, лишь угадывались. Книжный столик мореного дуба временно сменил свое назначение. Теперь на нем находилась лишь шкатулка Миреахиля – светлый ящичек, покрытый замысловатой декоративной резьбой, не имеющей никакого отношения к магическим функциям предмета, но услаждающий взор эстета Мелиора. Шкатулка была приоткрыта. Внутри нее на темном бархате виднелся большой, с кулак Кэлера, прозрачный серо-голубой камень, на его многочисленных гранях переливался свет магических шаров. Камень был оплетен тончайшей паутиной серебряных нитей, касавшейся его граней и стен шкатулки. На эту сложную конструкцию накладывались заклинания, а сама шкатулка содержала многочисленные слои защитных чар, не позволяющих улавливать те, которые находились внутри, даже если крышка была открыта. Столик со шкатулкой окружали три глубоких кожаных кресла, а рядом витал поднос с несколькими бутылками лиенского вина, канапе и фруктами. Мелиор остался верен себе, организуя «пункт наблюдения». Принц-гурман просто органически был не способен забыть об изысканном дополнении к беседе в виде напитков и закуски.

Заняв предложенные хозяином места, боги принялись ждать, попивая вино и активировав для начала заклинания банального слежения, также удобства ради привязанное Мелиором на шкатулку. Члены посольства как раз успели получить от педантичного и скрупулезного Ларканса Марна первые весьма дотошные инструкции, обеспечивающие относительно безопасное перемещение по замку, и сейчас собирались обживать свои покои.

Глава 9

Вечер наблюдений, оскорблений и поучений

Высший вар Монистэль ист Важар сбросил плащ на руки скользнувшему неслышно, словно тень, слуге, и вошел из прихожей в комнату, отделанную в золотисто-зеленых тонах. Чуть склонив голову набок, эльф постоял несколько секунд, прикрыв глаза и прислушиваясь к чему-то внутри себя или, быть может, просто к шуму фонтана-ручейка. Потом вар подошел к столу, на котором уже стояло большое, почти плоское блюдо из какого-то черного металла. По ободу странной посуды шел чеканный орнамент из листьев, но повторялись в нем лишь изгибы веточек, а сами листья совсем не походили один на другой. Рядом с блюдом виднелся гладкий стеклянный сосуд – нечто среднее между флягой и графином – с прозрачной жидкостью, скорее всего водой.

Монистэль с усилием открыл пробку и медленно вылил воду в «таз».

– Он что, собирается умываться? – недоуменно приподнял бровь Мелиор.

– Или топиться? – язвительно предположил Энтиор, отпивая из бокала, а потом с видом знатока подобных процедур добавил: – Правда, будет мелковато, но если хорошо постараться…

– Ни в коем случае! – решительно заявила Элия, даже прекратив от возмущения резать персик. – Он не имеет права кончать жизнь самоубийством в Лоуленде, это серьезное оскорбление! Согласна, в нашем замке убивать – дело обычное, можно сказать, традиционное, но чтобы самого себя, это просто безобразие! Вопиющее неуважение к нашим талантам!

Пока лоулендцы перебрасывались шутками, вар по-прежнему молча опустил пальцы правой руки в воду, потом коснулся влажной ладонью лба, губ и груди на уровне сердца. Совершив сей странный обряд, эльф снова погрузил кисть в воду и сделал несколько круговых движений по периметру блюда. От воды начал подниматься не то серый пар, не то туман, но он не растекался по комнате, а компактно конденсировался над блюдом, обволакивая и руки вара, подобно странным змеям или перчаткам. Монистэль нагнулся над свивающимся в прихотливые струи туманом, словно старался истолковать их изменения или видел что-то свое за неторопливым движением струй.

Так вар простоял не более трех минут, неподвижно вглядываясь в неведомое. Потом снова плавно провел рукой над туманным окном. Серые струйки, послушные воле эльфа, начали терять свою густоту, потекли к пустому стеклянному сосуду и аккуратно скользнули в него. И вот уже на столе снова стояли абсолютно сухое блюдо и графин, полный воды.

– Что это было за колдовство? – подозрительно нахмурился Энтиор.

– Стыдно не знать своих генетических врагов, брат, – подколола Элия принца. – Судя по всему, мы наблюдали ритуал «Зеркало Мира». Через воду из Истока волшебных озер в тайных глубинах своих лесов эльфы могут прозревать грядущее, а также опасности настоящего. Не думала, что и полуэльф способен на столь тесное взаимодействие с Истоком, тем более не напрямую, когда его поддерживает живая мощь Леса, а лишь через его частицу, но Лес сам решает, кому открывать свои секреты.

– Мы видели это, – констатировал Мелиор, тоже слыхавший о диковинных обычаях Дивных и их магии. – Монистэль действительно отличный маг, и его эльфийские корни чрезвычайно сильны. Примем к сведению.

Тем временем, завершив ритуал «омовения и туманообразования», Высший вар постоял немного, по всей видимости обдумывая явленное видение, но не выказывая никаких эмоций, по которым можно было бы истолковать, что именно он узрел. Потом полуэльф позволил себе вернуться к вещам более прозаическим. Он обошел комнату по периметру, разглядывая обстановку, задержался на несколько секунд у гравюры, изображающей тонкое деревце на туманном пригорке, полюбовался быстрым ручейком и игрой света на разноцветных камешках в фонтане, провел рукой по бархатистым листикам кимврасы. Это вьющееся комнатное растение с нежно-голубыми цветками и золотой сердцевиной, благодаря маленькому заклинанию, ускоряющему рост, успело за короткий срок полностью оплести две стены гостиной. И, наконец, Монистэль остановился у статуэтки Сильдирена. Несколько минут он просто рассматривал ее, потом легкая, но полная тепла улыбка скользнула по губам. Тонкие пальцы эльфа коснулись розовато-золотистого камня, впитавшего, казалось, тепло солнечных лучей, гладкой спинки оленя, гибкой девичьей фигурки…

– Есть! – довольно прошептал Мелиор.

– Ты не ошиблась, стради, – подтвердил Энтиор логичность выбора сестры, наблюдая за тем, как быстро пробуждается, растет, крепнет тонкая нить, свитая из эмоций вара, и тянется к шкатулке Миреахиля, делая явными чувства полубога.

Элия еще успела самодовольно кивнуть, а потом лоулендцам стало не до разговоров. Усталая серая мука длиною в вечность обрушилась на их готовые к восприятию тончайших нюансов сознания. Безнадежная, полная тоскливой обреченности бездонная жажда перехода заставила жизнелюбивых принцев на несколько мгновений пожалеть о своей затее, их ощущения можно было бы уподобить чувствам человека, разнежившегося на горячем песке под солнцем и со всего маху опрокинутого вниз головой в ледяной омут.

– Не думал, что срок вара столь близок, – нахмурившись, заметил Мелиор, переводя дыхание и мановением пальцев повелевая бутылке вновь наполнить свой бокал.

– Он уже вплотную подошел к черте, но оковы долга держат душу в оболочке тела, – ответила Элия, в отличие от братьев ожидавшая после общения с варом чего-то подобного. – Долг правителя перед любимым миром, который клялся беречь, превыше Закона Инкарнаций. Монистэль очень устал, но пока не избавится от своей ноши, будет встречать рассвет за рассветом, пусть его глаза уже давно видят лишь закат.

– С удовольствием помог бы Высшему вару в его проблеме, но боюсь, это не соответствует нынешней дипломатической тактике Лоуленда. Все-таки раньше, во времена прадедушки Леорандиса, нравы были куда проще, – отщипнув виноградинку от пышной грозди, ностальгически вздохнул Энтиор по тем временам, когда работа Дознавателя была куда более насыщена кровавыми буднями, и проколол тонкую кожицу ягоды острыми зубами.

– Подожди, дорогой, еще не все потеряно, вы создаете для Лоуленда столько проблем, что папа того и гляди пролистнет свод древних законов и вернется к старой доброй тактике террора, только, боюсь, начать ее проведение в жизнь он захочет в первую очередь с нас, как с субъектов, доставляющих государству и ему лично наибольшие неприятности, – пошутила принцесса.

Принц недовольно фыркнул и задумался о более приятных вещах, например, о том, какова на вкус кровь утомленного от жизни эльфа, чья безнадежная усталая грусть не пришлась по вкусу даже богу боли, предпочитавшему страдания в их чистом физическом или эмоциональном, но никак не в замутненном философией виде.

А шкатулка Миреахиля добросовестно передавала настроение высшего вара. За серой безнадежностью ожидания и осенней грустью проскальзывали тонкие нотки мягкой нежности и теплой привязанности, видимо, адресованные Ижене, озадаченность, словно он столкнулся с чем-то не совсем ясным, и общая озабоченность предстоящими делами. Но в чистой душе эльфа не было места злобе, коварству, ожесточенной подозрительности, досаде или жажде мести. Его чувства не несли угрозы. Что бы ни привело вара в Лоуленд, это явно было не требование процедуры гильотинирования члена королевской семьи.

Мичжель ист Трак, насвистывая себе под нос и при этом сохраняя на лице выражение абсолютно флегматичной апатии, не спеша обходил предложенные ему апартаменты, раздеваясь на ходу. Сапоги кинул в прихожей под вешалкой, дырявый плащ – на спинку кресла в гостиной, черный жилет с золотой строчкой набросил на руку статуе обнаженной нимфы в углу (второй несчастная уже поддерживала поднос с прохладительными напитками и вазу с фруктами). Но на этом номер стриптиза не завершился. Вар принялся распускать шнуровку у ворота рубашки, а Элия начала, и не без оснований, думать, что Мичжель заподозрил слежку и решил таким вполне невинным образом отыграться на шпионах, вторгающихся в его личную жизнь. Рубашка отправились на диван, обнажив худощавое жилистое загорелое тело, отмеченное старыми и уже бледнеющими полосками шрамов: три полосы чьих-то когтей, тонкая полоса от удара меча, «поцелуй» стрелы. Да, Трак предпочитал вести бурную жизнь. Вслед за рубашкой настал черед брюк, их бросили на кровать в спальне, гольфы обстоятельный вар метко запустил по одному на каждый стул в другой комнате и наконец закончил украшение своих покоев перед ванной, сверкнув половинками лун. Из-за двери высунулась рука, и под завершающий такт свиста повесила последнюю деталь туалета на ручку двери. Потом раздался шум воды.

– Я же говорил, что он нахал! – возмущенно прошипел Энтиор, почуявший, что над ним издеваются.

– Разве я с тобой спорил, брат? – отозвался Мелиор, не менее вампира оскорбленный представлением, устроенным варом. То, что они стали его свидетелями, подглядывая за Монистэлем, нисколько не смягчило гнева принцев.

– Впрочем, сложен он вовсе не дурно, аппетитная попка, – шутливо заметила богиня под недовольное сопение братьев. – А что касается нашей удочки, подождем. Пусть мальчик помоется, покушает, тогда и кое-чем другим захочет заняться. У вас, мужчин, удовлетворение физических потребностей всегда стоит на первом месте.

– Ты отождествляешь нас с этим невоспитанным ничтожеством из убогой деревни? – разобиделся Мелиор.

– Нет, дорогой, я просто делаю некоторые обобщения. Впрочем, в любом правиле найдется исключение, – мило поправилась принцесса.

Принцы гордо задрали носы, а ехидная Элия, дождавшись, пока на аристократических физиономиях братьев во всю ширь просияют «скромные» самодовольные улыбки, закончила фразу шпилькой:

– Вот вара Монистэля сначала потянуло к провидческим ритуалам и произведениям искусства. Вероятно, сказались эльфийская кровь и утонченный вкус.

Обиженные братья замолчали и несколько минут не разговаривали с Элией, давая сестре понять, как глубоко оскорбили их ее слова, но вдоволь повыпендриваться не позволяла работа. Надо было продолжать наблюдение за посольством.

Магжа иста Налидж пока единственная вела себя, как подобает порядочной варе уважающего себя посольства, она не развлекалась омовениями в странном тазике и вызовом туманов, не устраивала стриптиз со свистом (хотя на это принцы посмотреть не отказались бы), леди сидела на низком пуфике в дамской комнате, где из всей мебели были лишь гардероб, высокое зеркало-трельяж с туалетным столиком и широкий полукруглый диван для гостей с парой кресел в придачу в углу напротив. Стены были обиты желто-красной тканью теплого оттенка, а пол застилал ковер огненной расцветки, изображающий жонглера факелами в окружении алых роз и язычков пламени.

Вокруг Магжи, отлично вписавшейся в интерьер со своей яркой красотой и столь же яркими одеждами, суетилась горничная, бережно расчесывала пышную копну волос госпожи и вынимала из кудрей тяжелые драгоценные булавки, придававшие прическе некоторое подобие порядка.

Пока служанка трудилась над ее волосами, женщина по-хозяйски, с видимым удовольствием оглядывала комнату. Особое внимание вары привлекло даже не зеркало, предмет, который обыкновенно приковывает к себе женские взоры, а картина из ульского стекла, на которой танцевала в пламени с бубном в руках одетая лишь в пляшущие язычки огня прекрасная женщина. И пусть красавица была рыжеловолоса, но ее бьющая через край веселость и жизненная сила были сродни варе. И чем дольше Магжа смотрела на «Огненную девку», тем яснее становилось для вары, чем именно привлекла ее внимание картина. Рыжая танцовщица показалась ей отражением собственной буйной души, это было вернее зеркала, показывающего лишь внешнюю оболочку, и подчас весьма успешно скрывающую внутренний огонь. Невольно женщина задумалась над тем, случайно ли оказалась здесь картина, изготовленная из неведомого ей материала, похожего на цветное стекло, вернее, на множество мелких стеклышек, сплавленных между собой в единое гармоничное целое, или нет. Потом возникла другая мысль: насколько хорошо работают осведомители Лоуленда, если им удалось угадать ее вкус и ее суть? Но Магжа не чувствовала себя оскорбленной, ведь сама по себе картина являлась изысканным комплиментом ее характеру.

Жгучий интерес, заинтригованность и легкая опаска, предвкушение изысканной игры смешались в буйный коктейль чувств и были первыми, что ощутили лоулендцы после установления связи, соединившей светлую вару со шкатулкой Миреахиля.

Жрица Ижена сбросила дорожные туфельки, покрытые пылью, и ступила босиком на нежный густой ворс красно-зеленого изуарского ковра в гостиной. Покружилась по нему от больших напольных часов с фигурками дриад и большого мраморного стола до углового дивана, потом до мягких кресел у круглого столика, тонкие изогнутые ножки которого подгибались под тяжестью ваз, полных конфет и фруктов. Девушка не удержалась и сунула в рот засахаренную сливу. Ижена слопала лакомство, потом немного виновато моргнула, вспомнив просьбу потерпеть до ужина и наставления старшей жрицы Рагеты, не раз твердившей, что любовь к сластям испортит фигуру и зубы. Никакой порчи на своей фигуре, сколько ни съедала булочек, пирожков и конфет на меду, Ижена пока не замечала, оставаясь в свои шестнадцать по-прежнему худой и плоской, как мальчишка-подросток. Это весьма огорчало юную жрицу, уже начавшую поиски кавалера своей мечты: обязательно красивого и такого же веселого, как друг Мичжель.

Чтобы избежать искушения налопаться сластей и все-таки начать портить если не фигуру, то зубы и аппетит, Ижена поспешила заглянуть в соседнюю дверь, за которой оказалась круглая спальня. На огромной кровати под балдахином среди десятка различных по величине подушек сидела большая игрушка – полосатый рыжий кот с длинной шерстью, зелеными пуговицами больших глаз и голубым бантом на шее.

– Это мне? – радостно воскликнула жрица и, поскольку никто не возразил, одним прыжком взлетела на кровать и заключила игрушку в объятия. Поерзав на мягком ворсистом покрывале, девушка ненадолго затихла.

– В яблочко, дорогая, – галантно заметил Мелиор, следя за тем, как гладит игрушку Ижена, что-то нежно мурлыча.

– Дети так предсказуемы, – поморщился Энтиор, вкушая вызывающий тошноту безграничный восторг и полное довольство жизнью, сквозь которое проступали неистребимое любопытство и романтическая жажда первой любви. Даже усталость и голод не притупили яркости эмоций юной жрицы. Она и так разбрызгивала их через край на все окружающее, а теперь эмпатическая нить опрокинула весь этот жизнелюбивый хаос на голову несчастного вампира. Ей богу, чистоплотный до отвращения бог боли с большим удовольствием окунулся бы в помои, чем в этот светлый кавардак эмоций.

Обернув бедра маленьким полосатым полотенцем, шлепая мокрыми босыми ногами по наборному паркету и снова насвистывая что-то заунывное назло врагам и шпионам, Мичжель вышел из ванной. Мимоходом бросив зеркалу в гардеробной и заодно неведомым наблюдателям фразу: «Ну разве я не красавец? Любуйтесь!» – и снова засвистев сквозь зубы, вар принялся дотошно и методично обследовать свои комнаты, не используя, впрочем, никаких магических приемов. Мелиор даже слегка занервничал, а не найдет гость чего подозрительного, даже если такового там нет. Но поскольку тайные переходы замкового лабиринта, люки в полу и потайные ниши в данном помещении предусмотрены не были, единственным привлекшим внимание Мичжеля предметом стал тот, на который он и должен был обратить свой взор.

Остановившись у столика-головоломки драборк в комнате отдыха, Мичжель хмыкнул, приподнял бровь и пробормотал: «Так-так!» Явно заинтересовавшись, вар взял с подноса с принесенным ужином кусок свежего хлеба, соорудил здоровенный бутерброд с холодным мясом и, откусив сразу половину, плюхнулся в кресло рядом с головоломкой. Эмоциональная нить, найдя в интересе жиотоважца желанную пищу, проклюнулась и устремилась к шкатулке.

– Он наш, – усмехнулся Мелиор.

– Попался! – довольно прошипел Энтиор, вслушиваясь в сумбурный поток эмоций вара: настороженный интерес, подозрительность, оскорбленное самолюбие и беспечная насмешка над всем и вся, а над собой в первую очередь.

– Забавный мальчик, – резюмировала принцесса слегка назло братьям, но в основном искренне. Ей пришелся по нраву взгляд гостя на мир и свое место в нем. Парень не мнил себя пупом вселенной, но и спуску тем, кто его обижал, давать не собирался.

Фарж ист Вальк убедился, что все вары устроены и находятся в относительной безопасности, поскольку абсолютной безопасности в чужом незнакомом и столь могущественном месте быть не может, проследил за тем, чтобы его люди уяснили себе свои обязанности по несению стражи, и только после этого последовал в комнаты, указанные ему Марном.

Строгий вкус воина был удовлетворен. Скромная светло-серая с легкой зеленью обивка стен (похоже – сообразил Фарж – на этом этаже все стены обивали тканью), тонкие дорожки с простым геометрическим узором на полу, на стенах развешаны пейзажи, выполненные черной тушью. В большой комнате находились узкие скамьи с несколькими подушками, стулья, одинокое кресло и раздвижной стол. В меньшей комнате воин одобрительно изучил встроенный шкаф с отличной подборкой книг по военному делу и письменными принадлежностями, к стене были прикручены пара опускающихся лавок, обитых мягкой тканью, и столешница, такие конструкции позволяли легко превратить комнату отдыха в помещение для тренировок. Обследовав все это, Фарж перешел к спальне с широкой, но жесткой кроватью без спинок. Первым делом вар шагнул к окну, смерил высоту, спокойно раздвинул болотного оттенка плотные шторы и распахнул створки во всю ширь, впуская в помещение свежий воздух, напоенный ароматами Садов, а потом приблизился к стене, чтобы осмотреть вещи, привлекшие его наибольшее внимание.

Он был восхитительно совершенен: строг и изящен одновременно. Длинный узкий обоюдоострый клинок темной стали с простой рукоятью, обмотанной кожей, и круглым навершием, пара кинжалов под стать мечу висела рядом. У самых гард клинков ясно виднелись гравировки – оскаленные головы волков – клеймо знаменитейшего оружейника Каартахефа. Но даже не будь клейма, Фарж опознал бы творение гениального мастера с первого взгляда. На непроницаемо-спокойном лице вара появилось выражение восхищения, даже хмурые складки у губ разгладились, а взгляд перестал походить на стальную бритву. Не удержавшись от искушения, воин снял меч со стены, провел пальцем по голомени и взмахнул клинком, проверяя совершенный баланс оружия…

Восторг от созерцания превосходного клинка начал вытеснять подозрительную настороженность, оставляя лишь привычную внутреннюю собранность опытного вояки. Мужественное спокойствие Фаржа нарушало лишь слабые отголоски чувства вины и легкого беспокойства.

– Поздравляю нас! – Мелиор приподнял бокал, празднуя установление последней нити связи со шкатулкой Миреахиля. – Все прошло превосходно!

– Мы молодцы, – охотно согласилась богиня. – Еще пара дней, и нити окрепнут настолько, что станут улавливать тончайшие нюансы настроения хозяев, а может быть, и обрывки мыслей.

– Надеюсь, это будет интересней их эмоций, – закапризничал Энтиор, печально подумав о том, что пока жиотоважцы в Лоуленде, нечего и думать о том, чтобы вернуться к работе над мозаичным панно ситрасиль, которое так и осталось незаконченным.

– Наверняка это будет веселей официальных мероприятий, то, что незаконно, как правило, бывает куда забавнее разрешенного, – согласилась принцесса.

– Опять все бегом, к чему такая бешеная спешка? – скривил совершенной формы рот Энтиор, имея в виду вечернюю аудиенцию. За те полтора часа, которые оставались до нее, великолепный принц, стремящийся быть абсолютным совершенством, никак не успевал поменять гардероб, выбрать украшения и причесаться. – Отец мог бы принять жиотоважцев и завтра. А так опять придется переодеваться при помощи заклинания. Если папа продолжит столь отвратительно себя вести, это может превратиться в дурную привычку.

– При той массе дурных привычек, коей ты обладаешь, дорогой, разве станет трагедией прибавление к этому сонму еще одной? – удивилась принцесса.

– Стради, разница между привычками, приобретенными добровольно и навязанными насильно, весьма велика, – фыркнул Энтиор, передернувшись.

– Помнится, ты говорил, что тебе нравится насилие, – немедленно заметил Мелиор, пряча улыбку.

– Нравится, – промурлыкал принц, чуть выпустив клыки, – но не в такой извращенной даже для меня форме, брат.

– Мелиор, дорогой, а ты не поднимешь нам вкусным ужином настроение перед приемом? – ласково попросила Элия, вспомнив о том, с каким аппетитом уплетал бутерброд Мичжель.

– Милая, ты требуешь от меня почти невозможного, – слегка кокетничая, взмолился брат, – за столь короткий срок я не в силах сотворить настоящей трапезы, которая удовлетворила бы твой изысканный вкус! Если только легкую непритязательную закуску… Не гневайся!

– Считай, что ты прощен заранее, если в течение десяти минут я получу эту самую закуску! – милостиво согласилась богиня, прекрасно понимая, что представления Мелиора о невзыскательном совершенно иные, чем у нее. Конечно, брат имел обыкновение часами обдумывать сервировку стола, сочетание блюд, их оформление, марки вин, музыку для сопровождения. Но и без всех этих ритуальных раздумий Элия знала точно, ужин будет обилен и утончен, а если ему недостанет обычной изощренности бога гурманов, граничащей с извращенностью, он не станет хуже. – Но если ты всерьез опасаешься за качество блюд, пусть для начала их лично отведает Энтиор. Вампиры ведь необычайно выносливы.

– Стради! – возмутился вампир и даже приподнялся из кресла. – Как ты можешь говорить такое! У меня очень нежный, капризный желудок! Моя болезнь станет настоящей трагедией для государства!

– Значит, ты отказываешься от ужина? – хитро уточнила Элия.

– Нет, я лишь предлагаю проверить сомнительные по качеству блюда на куда менее ценных объектах, – нашел выход изобретательный принц.

– Я не дам герцогу Лиенскому ни крошки! И не надейтесь! – с наигранным возмущением категорически отрезал Мелиор под заливистый смех сестры.

Ровно в десять вечера резные, инкрустированные витарем двери малого зала аудиенций распахнулись, чтобы впустить пеструю группу избранных представителей посольства, удостоенных чести лицезреть его королевское величество Лимбера Велинтайна Арабена Первого.

В зал вошли: торжественно серьезный Монистэль в темно-зеленой тунике и белом плаще, скрепленном на груди серебряной брошью – знаком своего высокого положения, Ижена в очередном варианте на сей раз темно-синего платья с косым вырезом, выставляющим напоказ голограмму кристалла, Мичжель в свежем комплекте уже ставшей привычной лоулендцам серо-синей одежды и великолепная Магжа в пышном черном платье с красной каймой, из-под которого виднелось второе золотое, отделанное нежным кружевом на широких рукавах и по низу подола. Строгий Фарж, глашатай, хранитель печатей, а заодно и верительных грамот в тяжелой шкатулке, замыкали процессию.

Гости оказались в овальном помещении со светлым паркетом и высокими стрельчатыми окнами, забранными искусными витражами, изображающими патриотические сцены из истории государства. Золотистый тюль штор, собранных мягкими складками высоко наверху и в проемах между окнами, не заслонял красоты витражей. В зале было почти пусто: несколько скамей и кресел, обитых атласом, вдоль стен, перемежающихся большими напольными вазами со свежими цветами, разумеется, розами, терялись на фоне покоящегося на возвышении громадного, с высокой спинкой кресла темного дерева с искусной резьбой, инкрустацией драгоценными камнями и серебром. Рядом с креслом стояли пара принцев, прекрасная принцесса и секретарь государя. Сиденье кресла было занято высоким мускулистым мужчиной, вся фигура которого буквально излучала божественную мощь, тяжелой плитой давящую на присутствующих и заставляющую ощущать свою полную ничтожность. Парадная королевская мантия ниспадала с плеч волнами, сверкающая корона венчала чело владыки Лоуленда. Зеленые глаза под смоляными бровями смотрели сурово, но со скрытой доброжелательностью, как и подобает взирать великому монарху, снисходящему до просителей.

Никто, кроме детей Лимбера, при виде столь внушительного, вызывающего невольный трепет и преклонение зрелища, и подумать не мог, что в голове монарха вертится только одна мысль: «Какого демона вы сюда приперлись?»

Глашатай, придавленный важностью миссии, на подгибающихся ногах выполз вперед и выкликнул имена членов посольства, по сравнению с оглушительным ревом, родившимся у него несколько часов назад, на сей раз все вышло относительно тихо.

Лимбер, давно выбросивший текст речи в мусорную корзину, ответил официальной фразой:

– Приветствую вас в чертогах Лоуленда под его покровительством и защитой!

Вперед выступил вар Монистэль и, поклонившись настолько низко, что заставил Мичжеля удивленно двинуть бровью, заговорил:

– Пусть будет светлым путь владыки Лоуленда. Благодарим от имени всего Жиотоважа за милостивое дозволение ступить на землю Узла Миров, данное нашему посольству…

Краткая для эльфа по человеческим меркам речь Высшего вара все равно была образна и цветиста. Ничего другого король от него и не ожидал, поэтому слушал со стоическим терпением, выработанным в процессе множества дипломатических встреч с представителями Дивных.

Монистэль говорил, посольство вручало верительные грамоты, Лимбер осведомлялся о трудностях пути, а Магжа разглядывала короля. Сила и властность титанической фигуры монарха заворожили женщину, падкую на эффектных и могучих мужчин, облеченных властью. Король, заметив внимание вары, не преминул ответить ей не менее заинтересованным взглядом ценителя темпераментных и раскрепощенных дам с пышной фигурой. Нескольких секунд Лимберу, известному знатоку слабого пола, хватило для того, чтобы понять, что в бочке посольского дегтя можно отыскать изрядную каплю меда.

«Ну вот, за досуг вары можно не волноваться», – опять-таки мысленно поделился своими соображениями с Энтиором проницательный Мелиор, для которого интерес отца к Магже не прошел незамеченным. Бог приветствовал его с некоторым облегчением: нет, вара, без сомнения, была хороша, но принц не слишком жаловал чрезмерно темпераментных в выражении своих эмоций дам. Природная леность бога, за редким исключением, противилась столь явному проявлению кипучей энергии. Усердие и женский темперамент он приветствовал лишь в любовных играх.

«Да, я не удивлюсь, если папа уже сегодня почтит вару своим царственным вниманием», – согласился Энтиор.

«А я нисколько не удивлюсь, если вара сама решит нанести визит Лимберу, дабы пообщаться с ним в неформальной обстановке», – вставила принцесса.

«Может быть и такое», – философски рассудил Мелиор, оценивая раскрепощенность красивой женщины.

«Значит, остаются Мичжель, Фарж, Ижена и Монистэль», – безошибочно подсчитал вампир.

Мелиор «обрадованно» вздохнул, понимая, что брат оставляет Ижену ему, а сам намеревается поделить с Элией остальных. Впрочем, вряд ли избыток мужчин сильно расстроит сестру, да и не будет избытком для богини любви какая-то жалкая троица.

Наконец последние формальности процедуры малой аудиенции, во время которой большая часть лоулендцев была занята подавлением зевков, закончились, и члены посольства были отпущены с монарших глаз. Мелиор, как владелец магического предмета, остался докладывать отцу о первом «полевом» испытании шкатулки, Элия и Энтиор, великодушно отпустив управляющего, решили сопроводить слабо ориентирующихся в замке жиотоважцев назад к апартаментам, попутно желая поставить один маленький, но немаловажный эксперимент.

Как ни крепились приезжие, но теперь, когда самое сильное возбуждение от переполнявших сознание впечатлений схлынуло, чувствовалось, что они сильно утомлены дорогой. Резкое перемещение из относительно слабого мира в Лоуленд – мощный Узел Мироздания – не прошло бесследно для гостей: не только физические тела, но и все другие оболочки живых созданий (личная сила, душа) нуждались в полноценном отдыхе, чтобы приспособиться к новым условиям. Если верхушка посольства еще держалась относительно стойко, то младший персонал едва волочил ноги.

– Спасибо, – чистосердечно поблагодарила лоулендцев Магжа, когда Энтиор ненавязчиво указал дорогу в коридор, противоположный тому, в который она только что собиралась свернуть. – Ваш великолепный замок – настоящий лабиринт коридоров и зал, я ни за что не нашла бы дороги самостоятельно.

– Он так велик! – восторженно поддержала подругу Ижена, любуясь мраморными статуями в нишах, поддерживающими шары светильников. – Я тоже совсем запуталась!

– Мы почти пришли, еще пять коридоров, лестница, и вы увидите ваши покои, – со снисходительной небрежностью заверил девушку принц.

– Потрясающе, – пробормотал Мичжель, пытаясь в очередной раз запомнить дорогу и гадая, в чем дело: то ли он безнадежный болван, не способный сосчитать и количество собственных рук, то ли их ведут к комнатам другой дорогой, то ли этот чертов замок просто меняется на глазах!

– Да, потрясающе, – задумчиво согласилась Магжа, но мечтательная пелена, застлавшая ее глаза, говорила о том, что вовсе не архитектуру она имеет в виду. Восхищение и мечты женщины были адресованы совсем другому, куда более одушевленному и мужественному объекту.

– Вы не теряете гостей? – уточнил слегка беспокоящийся Мичжель у принца, почему-то обращаться напрямую к Элии он избегал, очевидно, руководствуясь подсказкой инстинкта самосохранения, опасающегося за рассудок хозяина.

– Нет, – тонко улыбнулся Энтиор. – И гости, – бог особенно выделил слово «гости», – у нас не теряются. Если Марн вам еще не сказал, на кольце ваших ключей от комнат есть брелок с заклинанием ориентации, настроенным на покои.

Ижена, уже успевшая нацепить кольцо с ключом и цепочкой с симпатичным зеленым камнем на браслет, украшавший запястье, чтобы посильнее звенело, тут же поднесла руку к глазам. Фарж вытащил свое кольцо из кармана, чтобы подвергнуть предмет, полный магии, более детальному осмотру.

– Если вы заблудитесь, а это немудрено, ведь чтобы неплохо ориентироваться в замке, нужно прожить в нем не меньше полувека, потрите легонько камень, – продолжила Элия. – В нем загорится стрелка, указывающая направление движения.

– Но я бы не советовал вам забредать далеко, – вкрадчиво уточнил Энтиор, мимоходом смерив пробирающегося по левой стенке слугу таким взглядом, что бедный мужчина просто прилип к мрамору и согнулся в подобострастном поклоне. – Говорят, кое-где в глубинах замка амулеты теряют свою силу. Я не столь сведущ в тонких материях, как принц Рикардо, но, по его словам, в Лоулендском замке есть места, посещать которые просто опасно, магия поиска амулета там не действует, а слуги не имеют к ним открытого доступа. Лучше не рисковать. Если хотите прогуляться, прикажите Марну подыскать для вас сопровождающего.

– Благодарю, мы учтем ваш добрый совет. – Монистэль слегка поклонился в знак признательности.

– Принц Рикардо? – уточняюще переспросил Мичжель.

– Наш брат Рикардо Гильен Рейнард, – походя пояснил Энтиор, играючи воспроизводя имена родственника. – Он бог магии, торговли и информации. Во всех этих сферах мы привыкли доверять его суждениям.

– Все сразу? – простодушно удивилась Ижена, хлопнув в ладоши.

– Да, – улыбнулась Элия, пока паясничающий Мичжель тихонько бормотал, украдкой загибая пальцы: «На каждое имя по одной профессии!» – Призвание к распространению информации, общее и для бога торговли и для мага, объединяет эти два обширных божественных дарования, переплетая их между собой и давая возможность роста. Разумеется, это диковинка для других миров, где боги способны совладать лишь с каким-нибудь одним из столь великих талантов, а дар больший, чем способна вынести душа, ведет к безумию, но Лоуленд – Мир Узла, таланты его богов многогранны и подчас даже противоречивы. Но жить от этого только интереснее!

«Богам или существам, их окружающим?» – мысленно уточнил вар ист Трак, испытывая жгучее желание огласить свой вопрос вслух, а также поинтересоваться, уверены ли лоулендские боги в собственном здравом рассудке. Молчание давалось острому на язык вару с большим трудом, но он поклялся Монистэлю сдерживаться по мере сил. Вот только та небрежность, с какой боги повествовали о своих силах, восторг, который испытывали от них Магжа и Ижена, и не слишком тщательно скрытая снисходительность к приезжим выводили Мичжеля из себя куда вернее явного издевательства. Парня всего переворачивало при мысли о том, что они – жиотоважцы, потомки легендарных Трех варов – для Лоуленда просто никто и явились сюда ничтожными просителями.

В районе второго этажа, в месте, где коридоры сходились в форме буквы «Т», на дальнем конце короткого правого крыла показалась худощавая мужская фигура. Ясный свет магических шаров высветил копну соломенных волос, контуры структурного лица с острым носом и четко очерченными скулами, отразился в ярких голубых глазах незнакомца, одетого в песочного цвета рубашку и узкие темно-коричневые брюки, расшитые золотым позументом. Мягкие домашние туфли мужчины делали его шаг совершенно неслышным, так что он возник эффектно и неожиданно, как опытное, склонное к позерству привидение.

– Прекрасный вечер, Джей! – звонко воскликнула Элия, привлекая к брату внимание всех присутствующих.

Принц, а это был именно он, ожидавший встречи в тщательно спланированной засаде, сверкнул обаятельной улыбкой, махнул сестре, а заодно и всему посольству, рукой, крикнул в ответ:

– Прекрасный вечер, дорогая! Господа, очаровательные дамы! – отвесил короткий элегантный поклон и скрылся из виду.

– Джей? – снова переспросила Ижена.

– Похоже на прозвище или кличку, – не удержался-таки от флегматичного комментария Мичжель.

– Джей Ард дель Лиос-Варг – принц Лоуленда. Он убивал и за меньшие оскорбления, – с удовольствием просветил Энтиор вара, раздражавшего его, словно муха в любимом варенье. – Ваше счастье, что Джей не слышал этих слов и вы обладаете дипломатической неприкосновенностью. Впрочем, в большей степени ваше здоровье зависит от первого фактора.

– Джей очарователен, но очень вспыльчив, – смягчила жестокие слова брата Элия, быстро сканируя эмоциональный фон гостей и отмечая отсутствие сильных всплесков отрицательной энергии. К облегчению принцессы, процедура опознания преступника дала отрицательный результат. Кровным врагом братца никто из жиотоважцев не считал (глупые слова мальчишки принцесса не сочла достойными подозрений), скорее, напротив, по иронии судьбы образ Джея сейчас витал в сознании Ижены, припудренный изрядным слоем розовых девичьих фантазий.

– Дерзости вара Мичжеля нет прощения, но пусть некоторым оправданием ему послужат неосведомленность, молодость и помрачение разума, утомленного тяготами дороги. Молю о великодушном снисхождении! – вступился за юношу Монистэль к вящему неудовольствию последнего. Уж если отвечать за свои слова, то самому, а не заставлять унижаться достойного эльфа, от которого не видел в жизни ничего, кроме добра. Мичжелю стало стыдно.

– Мич! – прошипела Магжа и аккуратно, так, что ее маневр, скрытый широкими рукавами, прошел незамеченным, пребольно саданула парня острым локтем под ребра.

– Прошу прощения, я не желал оскорбить принца Лоуленда, – повинуясь строгому взгляду Высшего вара, явному неодобрению, написанному на лице Фаржа, уже прикидывающего, как ему защищать легкомысленного юношу, и тычку Магжи, повторил юноша, слегка скривив рот, словно его заставили есть лимон. Сразу во всем его облике пропали наносная взрослость и циничный пофигизм. Боги увидели, что Мичжель ист Трак еще очень и очень молод, хоть и пытается казаться зрелым, слегка утомленным жизнью типом. Собственная суть, прорывающаяся любопытством и остротами, против воли владельца срывающимися с языка, подводила Трака.

– Джей, Джей, принц Джей, – не слушая препирательств и не вникая в перипетии конфликта, мечтательно шептала юная жрица. Похоже, краткое, но эффектное явление белобрысого бога поразило ее в самое сердце, бьющееся теперь подобно маленькой птичке, безнадежно запутавшейся в силках. Светлая шевелюра, голубые глаза и худощавая фигура принца никак не шли из головы.

Выслушав Высшего вара и Мичжеля, Элия и Энтиор холодно кивнули, показывая, что извинения приняты, но несдержанный на язык юноша не прощен. Теперь лоулендцы смотрели куда угодно: на арку коридора, светильники-розы, обитые золотистой тканью стены, в темные окна, на гостей, но вар ист Трак временно, словно воспользовавшись заклинанием, сделался совершенно невидим. Провинившийся парень на своей шкуре испытал великое искусство вежливого игнорирования, в совершенстве освоенное членами королевской семьи и отработанное веками практики на тех немногих существах, которых нельзя было наказать иначе за нанесенное оскорбление. И пусть между Энтиором и Джеем никогда не было теплой дружеской симпатии, слишком различны были сферы влияния и характеры богов, но уж если оскорблять бога воров, то принц-вампир предпочитал делать это лично, не доверяя такое ответственное дело посторонним, тем более неопытным и неискусным в изощренном деле оскорбления юнцам.

«Теперь я не нахожу ничего удивительного в том, что вар Монистэль никак не может сбросить оковы долга и покинуть свое утомленное тело. С такими-то наследниками», – мысленно поделился с сестрой своими соображениями принц.

«Да уж, – согласилась принцесса и добавила: – Я тут, кстати, подумала о нашем отце. Думаю, он будет жить вечно».

«Почему?» – удивился бог.

«А на кого государство оставить?» – резонно вопросила Элия.

«Я могу сразу назвать несколько подходящих кандидатур, которым это давеча предлагали, – сориентировался вампир, метнув на сестру лукавый взгляд. – Но даже если они не устроят отца, вряд ли из-за этой мелочи он задержится на пороге, когда придет срок».

«Сам-то он, может, и не захочет, не спорю, а вот Источник…» – раздумчиво предположила Элия, завершая мысленный диалог фразой, открывающей простор для предположений.

– О, а это место я запомнила, за следующим поворотом двери в наши комнаты, – с некоторым облегчением вздохнула Магжа, кивнув в сторону арки, отделяющей западное крыло замка от центральной его части.

– Вы совершенно правы, вара, я поражен вашей наблюдательностью, – галантно согласился принц. – И поскольку, к сожалению, в нашем сопровождении больше нет нужды, позвольте распрощаться с вами. Надеемся завтра иметь удовольствие лицезреть вас в большой голубой гостиной на официальном обеде в честь приезда посольства. Достойные вары, жрица, прекрасной ночи!

– Если в том будет нужда, не стесняйтесь обращаться к нам, вары, в любое время дня и ночи! – одарила гостей формальным пожеланием и ослепительной улыбкой Элия, чуть задержав заинтересованный взгляд на Фарже. Строгий и «женато-верный» воин вздрогнул и поспешно отвернулся от соблазнительницы, против которой были бессильны и его клинки и заколки-ежи. Довольная собой принцесса подхватила брата под руку, и лоулендцы исчезли, телепортировавшись из коридора.

– Наконец-то, – роясь в карманах в поисках своего ключа-маячка от покоев, с облегчением фыркнул Мичжель, когда хозяева исчезли из коридора и жиотоважцы остались одни. – Я уж думал, они себе сейчас по мальчику и девочке на ночь выберут, а за остальными проследят, чтобы каждый в свою кроватку лег, и двери на запоры лично закроют.

– Если у тебя есть пара минут, мой мальчик, зайди в мои покои, – прервав очередной ехидный спич Мичжеля, с непреклонной мягкостью попросил полуэльф, кладя руку на плечо юноши. – Я хочу сказать тебе несколько слов.

– Конечно, дядюшка, – согласился парень, пользуясь привычно-родственным обращением к Высшему вару, который знал и наставлял парня буквально с пеленок, уделяя мальчику ничуть не меньше внимания, чем родители и настоящая тетка. Подозревая, что ничего приятного в покоях Монистэля его сегодня не ждет, юноша попрощался с дамами:

– Ижи, Магжа, пусть сладкие сны навеет вам Кристалл!

– Сладких снов в свете Авитрегона, Мич, – откликнулась все еще витающая где-то в облаках жрица только после того, как за парнем закрылась дверь.

– Красиво у тебя тут, дядюшка. Глаз отдыхает и душу успокаивает, – пройдясь по гостиной Монистэля, небрежным тоном заявил Мичжель, полюбовавшись мило журчащим фонтанчиком-ручейком и зелеными плетями гигантской кимврасы.

– Да, Лоуленд позаботился о том, чтобы мы могли расположиться с наибольшим удобством, ни в чем не чувствуя ни нужды, ни стеснения, – укоризненно согласился Высший вар, отвернувшись к окну. – Мы, явившиеся в роли просителей. И мне стыдно слышать, как ты оскорбляешь наших гостеприимных хозяев. Разве был дан повод?

– Дядюшка! – взмолился чуть покрасневший от неловкости Мич. – Я же одними губами шептал! Ну кто же виноват, что у них акустика в замке такая странная, и слух, как у остроушки?

– Мальчик мой! – Вар повернулся к Мичжелю и посмотрел на него с легкой тревогой. – Я знаю, что ты остроумен, но никогда еще твое остроумие не шло нам во вред. Разрядить меткой шуткой серьезную беседу одно, но гневить ею переменчивых богов Лоуленда? Что с тобой?

– Я и сам не пойму, вар, – задумался над своим поведением юноша, опустив руки. – Словно кто за язык тянет, и рад бы сдержаться, да не могу, с детства за собой такого не замечал. Наверное, этот принц Энтиор своим самодовольным совершенством меня просто из себя выводит, а уж Элии я и вовсе боюсь. Мало того, что красивая и умная стерва, так еще такое могущество. Стоит ей только пальцем шевельнуть, и все мужики у ног лягут, да и женщины, наверное, тоже.

– Зато тебя понимаю я, – неожиданно сочувственно улыбнулся Монистэль, похлопав юношу по плечу. – И как сразу не догадался. Ты еще так молод, талант растет и формируется, а остроумие – его непреложная часть. Лоуленд – Мир Узла – дал ему мощный приток силы. Но ты пока не в состоянии совладать с таким подарком, направить его себе на пользу. Вот и начал талант от переизбытка сил прорываться там, где не должен. Что ж, надеюсь, день-два, и это пройдет. Постарайся пока соблюдать максимальную осторожность, лучше всего, если не уверен в пристойности своих слов, в присутствии лоулендцев просто молчи, сохраняя доброжелательное выражение лица. Я хочу, чтобы после успешного выполнения нашей миссии в Жиотоваж меня сопровождал живой и здоровый, обретший новые силы вар Мичжель ист Трак, а не калека или труп. Как я буду смотреть в глаза Даличке? Она же меня со свету сживет, только для того, чтобы воскресить и сжить снова!

– Тетушка – грозная женщина, – согласился Мич, думая о том, что она сделает с племянником, если посольство Жиотоважа потерпит полный провал из-за не вовремя брошенных и показавшихся кому-нибудь из богов обидными слов ее родственника. Для Далички доводы о формировании таланта сильным аргументом не будут. Юноша поежился и торжественно сказал, не оставляя себе пути к отступлению:

– Прости, Высший вар, отныне я клянусь в присутствии членов царствующего дома Лоуленда держать рот на запоре, и да будет клятва моя освящена Великим Кристаллом.

– Пусть свет Авитрегона озарит твою мятущуюся душу, мой мальчик, и дарует ей покой, – пожелал Монистэль, обняв Мичжеля.

Ткнувшись носом в плечо наставника, юноша замер на несколько секунд, наслаждаясь ощущением прохладного покоя с легкой примесью осенней печали, всегда снисходившего на него после общения с полуэльфом.

– Ты не ошибся, дядюшка, я странно чувствую себя сегодня, словно ручей, в который внезапно хлынул неукротимый поток воды, так и норовящий перехлестнуть берега. Во мне все бурлит и клокочет, – признался Мич, разведя в некотором замешательстве руки. – Я ощущаю такую усталость, словно протер все витражи храма Кристалла, но вместе с ней – и новые силы, которые только надо зачерпнуть, чтобы они стали моими. Странное настроение, мне хочется то смеяться, то скандалить, я словно мертвецки пьян и абсолютно трезв одновременно.

– Тебе нужно поспать, дать отдых телу и расслабиться, пусть новые силы спокойно войдут в твою душу, – посоветовал Монистэль Мичжелю.

– Да, конечно, – согласился юноша и с обреченным вздохом спросил: – Неужели я один такой ненормальный, редкостный урод, вар? Почему у Фаржа, Ижи, Магжи и у тебя все в порядке, а я опять танцую вальс со смертью?

– Ты не урод, мой дорогой мальчик. Дело в том, что сила приходит к нам разными путями. У тебя это бурный поток, рвущий с языка неразумные слова, и нет пока для него другой возможности стать твоей сутью, а Ижи – жрица, если захочет, она найдет утешение в танце Кристалла, восстанавливающем гармонию, Фаржу поможет привычка к дисциплине и работа…

– А ты и Магжа? – заинтересовался Мичжель, непривычное состояние самокопания мгновенно сменилось острым приступом любопытства.

– У каждого свой путь, – осторожно повторил Высший вар, давая понять юноше, что не хочет более говорить на эту тему, быть может, охраняя свою и чужую тайны, а может, стараясь переключить внимание юноши на то, что даст работу его пронырливому уму, не оставив времени на язвительные шутки.

– Я осознал, – хмыкнул вар Трак и охотно перевел разговор на другую интересующую его тему, надеясь, что, не желая говорить о путях усвоения силы, Монистэль во искупление расскажет ему кое о чем другом, не менее увлекательном. Кивнув на недавно заинтриговавший лоулендцев тазик и графин, все еще стоявшие на столе, юноша спросил: – Ты уже читал Туманы, дядюшка?

– Скорее пытался их прочесть, – ответил Высший вар, по гладкому лицу которого скользнула тень недовольства собой. – В Лоуленде даже Туманы стали другими, они почти не повинуются моей воле, я чувствую смутные тени вместо привычной четкой картины.

– Но и тени могут сказать многое умеющему видеть сквозь сумрак, – намекнул Мичжель на проницательность полуэльфа.

– Я вижу странное, – подумав, сдержанно ответил вар Монистэль, следя за водой в фонтанчике-ручейке. – Успешное завершение нашей миссии более чем вероятно, даже тени показывают это. Только наша удача тесно сплетается с тенями грусти, скорбной потери. Но что это за утрата, я не могу разглядеть. То ли Лесные Туманы не ведают этого, то ли грядущее еще не определено. Это похоже на спутанный клубок из нитей всех оттенков серого цвета, в котором нет ни начала, ни конца. Впрочем, – заметив, как посерьезнело встревоженное лицо юноши, поправился полуэльф, – не волнуйся попусту. Скорее всего дело в том, что Туманы утратили часть своей силы вдали от Сердца Леса, и мне трудно толковать их здесь, в средоточии иной, чуждой силы.

– Надеюсь, ты прав, дядюшка, – вежливо согласился Мичжель и не удержался от неожиданного зевка. – Пойду-ка я, пожалуй, к себе.

– Пусть свет Кристалла одарит тебя добрыми снами, – напутствовал Монистэль.

– И тебе того же, дядюшка, – еще раз зевнул юноша, чувствуя, как пудовыми гирями рухнула на его плечи невыносимая усталость.

Глава 10

Ночные визиты

Добросовестно проводив уставших и слегка запуганных намеками гостей до их апартаментов, принцесса Элия попрощалась с братом и отправилась к себе, рассчитывая отдохнуть от дневной суматохи с навязанным посольством. Все, что планировалось на сегодня, было успешно осуществлено, и богиня полагала, что заслужила тишину и отдых. Но не тут-то было. Еще в коридоре ее покой нарушило далекое заклинание связи, сдобренное сильными помехами.

– Элия? Королева моя дорогая? Слышишь? – вопил кто-то, едва не срывая голос.

– Слышу, Рэт, – отозвалась принцесса, создавая зону безмолвия вокруг себя, чтобы защититься от случайных наблюдателей, и одновременно посылая мощный луч своей силы, чтобы укрепить неустойчивый канал связи. – Почему ты так долго?

– Разное течение времени и небольшая Буря Между Мирами, все совпало, как Бездна посмеялась, – ежась под ливнем, досадливо отозвался Грей, сидя под каким-то кустом в глухом осеннем лесу, словно отбившееся от родителей и заблудившееся дитя. – Едва нашел местечко, где связь работает. Так вот, королева моя дорогая, ты была права насчет армии Дзаайни. Около тридцати дней назад был объявлен общий сбор. Теперь они движутся по одной из крупных Дорог Между Мирами.

– Отлично, – удовлетворенно кивнула Элия.

– Это отлично? – удивился мокрый, как крыса, Рэт.

– Во всяком случае, оправдывает мои ожидания, – поправилась принцесса. – Оставайся там и продолжай наблюдение.

– Ты не привлечешь к делу Нрэна? – уточнил шпион, стряхивая с длинного носа несколько особенно крупных и дерзких капель.

– Он уже привлечен, но с другой стороны, – туманно ответила собеседница.

– Надеюсь, ему так же сыро и холодно, как и мне, – мечтательно отозвался Грей, доставая из-за пазухи фляжку с согревающим напитком. Пригубив его, шпион оглушительно чихнул, отключая заклинание.

Слегка посочувствовав бедняге Рэту, ненавидевшему грязь, Элия пошла к себе. Привратник Лиам, прехорошенький паж из новеньких рабов, встретил госпожу в прихожей с такой виноватой физиономией, что хозяйка сразу заподозрила неладное. Уж больно выразителен был фиолетовый взгляд из-под длинных ресниц, а предупредительность, с которой паренек подавал богине домашние туфельки, и вовсе превосходила старания самых вышколенных слуг – рабов Энтиора, подвергавшихся самой строгой и безжалостной дрессуре.

– В чем дело? – сразу перешла принцесса к делу, поймав паренька за подбородок.

– Вас ожидает гость, госпожа, – признался мальчик, повинно склонив голову так, что золотистая модная косая челка упала на глаза кокетливой вуалью.

– Кто? – осведомилась богиня, впрочем, по собственным ощущениям знакомого ветра силы уже зная ответ.

– Принц Нрэн, – понурился Лиам.

– Разве я изъявляла желание его видеть? – «удивилась» Элия.

– Нет, но… – Мальчик окончательно смешался, плечи его поникли, он не знал, как объяснить госпоже, что если ее кузен желает пройти в покои и подождать принцессу, то отказать ему совершенно невозможно, язык не поворачивается. А если Нрэн смотрит на тебя своими желтыми равнодушными глазами, так и вовсе хочется только одного – оказаться как можно быстрее как можно дальше от бога войны, вне зависимости от того, висит у него на поясе меч или нет.

– Иди спать, свободен, – снисходительно махнула рукой принцесса, прекрасно осведомленная о том, какое действие оказывает на людей бог войны, даже если не намеревается в данный момент никого убивать.

Лиам облегченно вздохнул и прошептал:

– Простите, госпожа, простите, только пожалуйста, я вас очень прошу, – умоляющий фиолетовый взор из-под челки устремился на Элию, – не отдавайте меня ему!

– Кому? – уточнила богиня с легкой ироничной усмешкой. – Нрэну? Он не держит пажей, а для армии ты, дружок, пока хиловат.

– Нет, принцу Энтиору, – побелевшими от страха губами выговорил имя своего личного ужаса Лиам.

– С чего бы это мне дарить рабов брату? – удивилась Элия.

– Он хотел меня выкупить у вас, – задрожал мальчик, наслышанный о прелести служения богу боли и извращений, на глаза ребенка навернулись крупные слезы. – Я его боюсь даже больше, чем вашего кузена Нрэна. Я буду очень стараться, госпожа, только пожалуйста, не отдавайте!

– Я не продаю Энтиору своих рабов, если они сами о том не просят, – небрежно бросила богиня и, оставив Лиама, прошла в гостиную, услышав за своей спиной полный облегчения судорожный вздох человека, внезапно вспомнившего, что во вселенной существует воздух.

Видно, парнишка основательно перепугался, что наличие в апартаментах принцессы незваного гостя заставит хозяйку избавиться от нерадивого раба, продав его на муки. То ли наслушался замковых сплетен, то ли другие пажи устроили новенькому такой милый розыгрыш. Элия действительно иногда отдавала подросших пажей брату вампиру, если он сам того желал и мальчики не возражали, ведь служение Энтиору кое для кого могло быть не только болью, но и лучшим из наслаждений.

Не то чтобы принцесса сочувствовала своим пажам или испытывала к ним какие-то теплые чувства, мальчики были для нее всего лишь чем-то вроде красивых пуфиков в спальне, такие же милые, пушистые и почти бесполезные с практической точки зрения создания, существующие ради эстетического удовольствия, украшающие ее быт. Но если бы мальчики нервничали, опасаясь за свое настоящее и будущее, то их эмоции раздражали бы саму богиню, не испытывающую удовольствия от чужих страхов, поэтому принцесса поступала с ребятами в высшей степени практично: пользовалась, пока они ее устраивали, и передавала туда, куда они хотели, потом.

Ничтожные страхи Лиама были тут же забыты, когда принцесса оказалась в гостиной. Вытянув ноги в простых коричневых брюках во всю немалую длину, в самом жестком из имеющихся кресел, оставленном на случай его визитов, сидел принц Нрэн. Рука его в светлой рубашке свободного кроя быстро, словно не думая, переставляла на расчерченном шахматном столике резные фигурки. Бог играл сам с собой – лучшим из возможных партнеров, не считая брата Тэодера. За считаные доли секунды воитель привычно просчитывал вероятности и делал ход за ходом. Игра, разумеется, сводилась к ничьей. Почуяв приближение Элии, принц сделал последний ход и встал, чуть склонив голову в знак приветствия.

– Прекрасный вечер, дорогой. Ты уже закончил дела в Альхасте? – удивилась принцесса.

– Нет, но моего личного присутствия больше не требуется, – сдержанно ответил Нрэн. – Дядя счел, что в настоящий момент я нужнее здесь.

– Ах да, завтрашний официальный обед! Нам необходимо произвести максимально сильное впечатление на гостей, а ты лучший из жупелов для любых строптивцев, – тут же сообразила Элия. – Хорошо, что зашел мне об этом сказать.

– Я зашел не только за этим. – Принц сделал несколько шагов к богине.

– Да? – поразилась принцесса. – Ты потерял в бою свой излюбленный набор походных шахмат, дорогой? Не переживай, я подарю тебе новый. А лучше мы скинемся всей семьей и приобретем сразу с полсотни наборов, на все случаи жизни.

– Опять смеешься, – поник Нрэн, ожидавший, вернее, слабо надеявшийся после последней бурной ночи на более теплый прием, потому и осмелившийся явиться к любимой незваным.

– Я же насмешница, – лукаво шепнула принцесса, приблизившись к кузену. Она подняла руку и расстегнула заколку, стягивающую мягкие волосы мужчины в хвост, небрежно отшвырнула ее на кресло, потянула за шнуровку рубашку, запустила вторую руку под мягкую ткань и погладила живот любовника, наслаждаясь ощущением гладкости его кожи и твердости мускулов.

Нрэн испустил долгий вздох, в котором смешались и облегчение от того, что его не отвергли, и нарастающее возбуждение. Его руки потянулись к принцессе, чтобы прижать ее к себе хотя бы на несколько мгновений, почувствовать, что эта колкая, прекрасная и неуловимая, как лунный зайчик, женщина принадлежит ему.

– Элия, обожаемая моя, я знаю, что я не вовремя, – послышалось из-за спины Нрэна, – но, клянусь Источником, я вовсе не навязываюсь к вам третьим.

Бог резко дернулся, обрывая шнуровку новой рубашки, и уставился на Джея, который предусмотрительно выглядывал из-за двери прихожей (вдруг кузену захочется швырнуть чем-нибудь острым в нарушителя спокойствия?).

– Что тебе здесь нужно? – рыкнул Нрэн, очень недовольный тем, что так грубо нарушили столь романтичный момент.

– Совсем не того, что тебе, братец, хотя и от этого я бы тоже не отказался, если бы предложили. Но сейчас пришел всего лишь поговорить, – открыв пошире дверь, примиряюще поднял руки белобрысый проныра и уточнил: – С Элией. Наедине. Я даже скажу волшебное слово «пожалуйста».

– Ну раз волшебное слово, – смилостивилась принцесса и ласково попросила воителя: – Подожди меня в спальне, дорогой. Я скоро к тебе присоединюсь.

– Хорошо, – очень неохотно и хмуро согласился Нрэн, бросил зловещий предостерегающий взгляд на Джея и вышел, оставив кузину наедине с ним.

– Если бы я даже собирался тебя обесчестить, от таких взоров все безвозвратно поникло бы, – хихикнул принц, прокомментировав предупредительные маневры воителя.

– Врешь, когда это тебя можно было на понт взять, – хмыкнула Элия, потрепав брата по густой шевелюре.

– Вру, – чуть хрипловато согласился Джей, скользя по богине оценивающим мужским взглядом, в котором замелькали синие искры возбуждения, как случалось частенько, когда между ним и богиней любви возникали нити обоюдного интереса. – С такой, как ты, не поникнет. Скорее наоборот…

– К делу, милый, – напомнила принцесса, щелкнув вора по кончику носа.

– Ну как там? – поинтересовался, переходя к разговору о делах, принц, пока его не выставили за дверь.

– Видимо, иначе, чем здесь, – ответила Элия.

– Ты знаешь, о чем я, не издевайся, дорогая, – взмолился нетерпеливый принц. – Ты же видишь меня насквозь и на три метра подо мной.

– Вижу. Не психуй. «Там» пока все в порядке. Никто твоего сердца на завтрак не требует. А если слышал, что говорили о тебе не слишком ласково[8], так это просто кое-кто язык точил от безделья.

– Значит, можно успокоиться? – осторожно уточнил Джей, от переизбытка нервной энергии мечущийся по гостиной сестры. Он настолько волновался по поводу вероятных проблем, что даже не стал уточнять личность трепача.

– Мыслей гостей мы пока не читаем, но, очевидно, в Лоуленд их привели совершенно иные дела, теперь главное, чтобы не выпала случайная карта, – нарочито спокойно высказала свою точку зрения богиня, чуть прищурившись от бесконечных метаний брата.

– Силы Удачи обычно на моей стороне, но вот Силы Случая играют так, как угодно им, – снова озадачился принц, почесав нос.

– Эй, да ты нервничаешь, дорогой. Никак совесть проснулась после многовековой спячки? – в шутку поддела Элия брата.

– Творец с тобой, сестрица, какая совесть, – отмахнулся Джей, но, подумав, добавил, – только не хочется мне ни вас подставлять, ни Лоуленд. Ты же веришь?

– Верю и знаю, – согласилась богиня, – даже такой мерзавец, как ты, за всех нас любому горло перегрызет, потому и мы за тебя так же встанем. Иди, отдыхай, не волнуйся, выкрутимся, как бы дело ни обернулось. Не впервой ведь.

– Я тебя люблю, Элия! Если захочешь сменить своего длинного мрачного белобрысого любовника на кого-нибудь пошустрее и повеселее, только свистни, – радостно провозгласил Джей, сорвал с губ принцессы поцелуй и умчался прежде, чем ему успели отвесить сочную затрещину.

Рассмеявшись, богиня взмахнула рукой, запирая двери, и пошла в спальню. Принц терпеливо ждал ее, сидя прямо на полу, видимо, наимягчайшие глубокие кресла и пуфики по его классификации не относились к числу мест, пригодных для сидения.

Нрэн встал, только когда Элия приблизилась к нему вплотную, и, ревниво принюхиваясь и хмурясь, заявил:

– Он целовал тебя и касался.

– И что теперь? – заинтересованно уточнила принцесса, кладя руки на талию бога.

– Если б он не был моим братом, убил бы, – честно, с некоторым сожалением по поводу наличия родственных связей, ответил принц и с задумчивым удовольствием добавил: – Нашинковал бы это распускающее руки трепло на дуэли, как капусту.

Элия хмыкнула, оценивая красоту метафоры.

– Он тебе нравится, – ревниво констатировал бог.

– Но в моей постели сегодня будешь ты, – резонно возразила богиня и мягко толкнула Нрэна, потянувшегося было к ее платью, на кровать. Звездочки из набора звездного тоннеля закружились вокруг тела принцессы, избавляя его от одежды. Миг, и вот уже красавица, смеясь, скользнула на постель к учащенно дышащему любовнику, прижалась к нему обнаженным телом.

Ижена повернулась к окну в западной стене гостиной, в том направлении, где, как подсказывали ей сердце жрицы и маленькая частица силы Кристалла, заключенная в голограмме на плече, находились далекий Жиотоваж и сам храм. Точно тонкая веточка под порывом ветра, качнулось гибкое юное тело в первом ритуальном поклоне вечернего танца-приветствия Кристаллу Авитрегона, взметнулись вверх руки. Не было сейчас в гостиной ее покоев ни шайтиста, отбивающего ритм, ни лютниста, плетущего мелодию, но эта музыка звучала в душе средней жрицы, и она чувствовала настоятельную потребность танцевать, как танцевала всегда, каждый вечер из тех, которые помнила. Ижене нравились ритуальные танцы, дарующие медитативное ощущение единения с великим Кристаллом, заставляющие само сердце биться в ритме пульсации Авитрегона, наполняющие душу покоем, а тело новыми силами. Самолюбию юной девушки льстил и искренний восторг посетителей храма, которые толпами стекались на каждую церемонию, но более всего ее радовало ощущение слияния с великим Кристаллом и гармония собственного духа.

Но сейчас, изгибаясь в танце, таком легком и привычном для тренированного тела, Ижена сознавала, что сил в ее молодом теле достаточно, а вот привычный покой, покой жрицы, оказался слишком хрупким и неустойчивым. Под внешним его слоем, возникшим от погружения в ритм ритуала, все равно теплилось и никак не желало исчезать скрытое волнение. Утешив себя простеньким объяснением, что все дело в отдаленности Жиотоважа от Лоуленда и непривычной обстановке, Ижена завершила танец вечернего приветствия, распростершись на полу, вернее, на ковре гостиной, и невольно подумала, что даже для разгоряченного тела мягкий ворс куда приятнее холодного камня.

Прочитав мысленно ритуальную фразу прощания, Ижена встала и позвала Кару – свою храмовую служанку, которая без возражений последовала за жрицей в далекий и страшный Лоуленд. Пусть Кара была не очень умной и довольно пухлой, кое-кто назвал бы женщину откровенно толстой, но ее добросовестность, умение замечательно быстро расчесывать густые волосы и масса других бытовых достоинств с лихвой покрывали все недостатки. Тихая, ненавязчивая, преданная, возникающая только там, где в ней нуждались, послушница Кара с отроческих лет по сию пору была на хорошем счету в храме Кристалла. Она относилась к юной жрице, как к религиозной святыне, баловала ее и старалась всячески угождать. Любая другая девушка на месте Ижены давно превратилась бы в стопроцентную эгоистку, но Ижи, хоть и принимала заботу Кары как должное, обращалась с ней, словно с доброй подругой, поверяла служанке все свои мысли.

Повернувшись боком, Кара молча протиснулась в гостиную и, усадив Ижену в кресло, принялась за дело. Ее пухлые руки с поразительным проворством порхали по волосам девушки, разбирая и расплетая многочисленные косички, аккуратно проводили по прядям гребнем, кропотливо и ласково, не выдернув ненароком ни одного волоска, выбирали ритуальные нитки с цветными бусинками-кристаллами и складывали их в ларчик.

Ежевечерняя и столь же привычная, как танец, процедура не отвлекала Ижену от упрямо вертящихся в хорошенькой головке мыслей и чувств, переполняющих все ее юное существо. Слегка улегшиеся во время танца, они быстро вернулись на прежнее место. Пока добрая Кара причесывала жрицу, Ижи, мечтательно прикрыв глаза, делилась со служанкой своими переживаниями:

– Кара, если бы ты его только видела! Он такой, такой… Самый красивый, самый лучший. У него удивительно ясные голубые глаза, как небо, а волосы, мне так хочется их потрогать, с виду просто золотой шелк. Думать о нем так сладко, прямо сердце замирает, а все внутри словно дрожит! Я влюбилась! Я совершенно точно влюбилась! Он такой красавчик, просто глаз не отвести! Ах! Принц Джей! Кара, скажи, а я красивая?

– Очень, моя звездочка, – басовито прогудела Кара, продолжая расчесывать девушку. – Ты чудо как хороша!

– Но он принц Лоуленда, он бог. А что, если он на меня даже смотреть не захочет? – опечалилась Ижена.

– А ты – жрица Кристалла Авитрегона! – таким тоном, что сразу становилось понятно, кто для Кары стоит выше на социальной лестнице, ответила служанка.

– Но имеет ли это для него хоть какое-то значение? – снова принялась терзаться Ижена. – Что же мне делать, Кара? Как дать ему понять, что я его люблю? Нет, нет, не возражай, я совершенно точно знаю, что я его люблю! Я хочу завоевать его любовь! Что мне делать? Кара?!

Добросовестная и очень сочувствующая юной жрице служанка напрягла свои немногочисленные извилины и посоветовала:

– Я не слишком разбираюсь в любовных делах, тебе бы с варой Магжей поговорить. Уж она такая опытная и умная женщина!

– Да, точно! – Ижена радостно захлопала в ладоши. – Я сейчас же пойду к Магже, надеюсь, она еще не спит, и спрошу, как мне быть!

– И правда, ступай, волосы я тебе уже расчесала, – прогудела Кара и отступила на пару шагов, чтобы полюбоваться делом своих рук. Густые блестящие волосы Ижены, прямые от природы, но вьющиеся мелким бесом от частого заплетания в полусотню косичек, служанка собрала в пару мягких кос, только чтобы ночью не запутались. – Послушаешь Магжу и спокойно ляжешь спать.

– Спасибо, Карочка. – Ижена быстро чмокнула толстуху в гладкое яблочко щеки и, подхватившись с кресла, полетела к двери.

– Магжа тут? – через десять секунд уже требовательно спрашивала жрица, нетерпеливо приплясывая у двери в комнаты вары. Ижене казалось, что она больше не может терпеть ни секундочки, что она должна сию минуту поговорить со старшей подругой и услышать совет, а не то внутри у нее порвется какая-то струнка.

Горничная Магжи – высоченная, но худая, как палка, Ларка, ответила, почему-то отведя глаза в сторону:

– Нет.

– А где она? – удивилась Ижена, захлопав глазами.

– Пошла погулять, – покраснев, ответила женщина, пытаясь загородить своим телом путь в прихожую. Но Ларке было далеко до габаритов Кары и получалось плохо.

В этот момент из-за неплотно прикрытой двери в гостиную донеслись взрыв довольного женского смеха и раскаты мужского.

– Ночью? Ты меня обманываешь! – возмутилась жрица, узнав голос Магжи, и юркой змейкой скользнула мимо нерасторопной Ларки внутрь. Приоткрыв тяжелую створку двойной двери в комнату, Ижена на несколько секунд застыла на месте.

Абсолютно голая вара Магжа висела, довольно болтая босыми ногами, в объятиях мускулистого полуобнаженного мужчины, в котором Ижена с некоторым трудом (из-за отсутствия короны, мантии и официального выражения лица) узнала короля Лимбера. Понимая, что в такой ситуации Магжа совершенно не будет расположена к беседе и умным советам, Ижена вспыхнула, как огнецвет, и поспешно прикрыла дверь, благо, что парочка, увлеченная друг другом, не обратила на нее никакого внимания.

– Извини, Ларка, – вздохнула поникшая жрица, не зная, куда деваться от неловкости, и вышла.

Чувствовавшая себя не более уютно, чем Ижена, молчаливая и красная, как помидор, Ларка заперла за девушкой дверь. В замковом коридоре было почти пусто. Три стражника, оставленные на посту у покоев посольства Фаржем, уже успели сообразить, что выполняют чисто декоративную функцию, поскольку для могущественного Лоуленда силы провинциалов оказались ничтожными. А поскольку ночью, полагали парни, никто любоваться на них не придет, то можно позволить себе немного расслабиться. Уставшая от дневных забот и тревог не меньше других троица клевала носом на стульях у стены. При появлении жрицы они попытались в очередной раз встрепенуться. Девушка глянула на сонных мужчин и небрежно велела:

– Идите спать, властью жрицы я снимаю ночной пост. В замке Лоуленда нам не грозит опасность.

Приказ жрицы отменял команду Фаржа, данную для проформы. Обрадованные стражники получили из рук девушки благословение Кристалла и поспешно скрылись в комнатах, отведенных им под временное пристанище. Оставшись в одиночестве, Ижена остановилась, чтобы без помех обдумать увиденное. Значит, варе Магже понравился король и она уже успела добиться от него взаимности. Как же это у нее так быстро получилось? Они же только-только познакомились? Может быть, в таких делах и полагается действовать быстро? Говорят, в Лоуленде очень вольные нравы. Но как действовать? Не было ли ответом на этот вопрос то, что сейчас случайно подглядела жрица? И случайным ли оказалось зрелище или путь указал Кристалл?

Девушка покусала пухлую губку, зеленые глаза решительно сверкнули, последние сомнения исчезли. Ижена зашагала по коридору в противоположную от своих покоев сторону, к мраморной лестнице. В тоненькой фигурке жрицы сейчас было не меньше отваги и твердости, чем в боге войны Нрэне, бросающем свою армию в последнюю атаку.

У арки коридора, где западное крыло замка переходило в его центральную часть, дежурили шестеро стражников замка. Они не зевали, не трепались между собой и вообще несли свою службу так добросовестно, словно в эту самую секунду за ними наблюдал сам принц Нрэн. Но с учетом того, что его высочество сейчас находился в замке (весть об этом среди стражи разносилась быстрее мысли), да и Дарис своим ребятам спуску никогда не давал, а склонностью устраивать внезапные проверки оба бога отличались всегда, охранники имели самый бравый вид.

Решив, что нашла то, что ей нужно, жрица приблизилась к несшим караул местным мужчинам и с властной вежливостью повелительницы заявила:

– Да осияет вас свет Кристалла. Я жрица Авитрегона. Мне необходимо переговорить по не терпящему отлагательства делу с варом… э… принцем Джеем. Кто из вас будет моим провожатым к его покоям?

После столь безапелляционного требования жрицы, выглядевшей, да и, судя по всему, бывшей молоденькой девчонкой, стражники обменялись короткими недоуменными взглядами, но, зная, что в замке случается всякое, быстро приняли решение. Вряд ли ради покушения на принца, шпионажа или отвлечения внимания жрица стала бы просить выделить ей провожатого, значит, у нее другое важное дело и не будет государственным преступлением оставить свой пост, чтобы сопроводить ее. Один из охранников шелохнулся, сменил официальную караульную позу и ответил:

– Покои его высочества на третьем этаже, в центральной части замка. Пойдемте, леди жрица, я провожу вас.

– Благодарю, – царственно бросила Ижена, и, довольная тем, что так быстро обзавелась способным ориентироваться эскортом, двинулась вслед за быстро шагавшим мужчиной по многочисленным коридорам, залам и лестницам замка, бесспорно красивым, но словно созданным специально для того, чтобы ловить в свои сети новичков.

Стражник попался не из разговорчивых, поэтому девушка старалась сосредоточиться на банальном ощущении движения и не думать о том, что ждет ее впереди, как она будет себя вести, встретившись с принцем Джеем. Стоило ей хотя бы вскользь задуматься над тем, что она собралась учинить… только дисциплина разума, воспитанного в храме, помогла Ижене не скатиться с очередной мраморной лестницы, когда подогнулись от страха и волнения колени. Вздернув подбородок, девушка решительно продолжила путь наверх, убеждая себя, что отступать поздно.

– Покои его высочества там, леди. – Стражник вывел жрицу в широкий коридор, устланный песочного цвета ковром с золотыми венками роз, и махнул в сторону дверей из странного полупрозрачного дерева цвета темного янтаря, прожилки которого словно просвечивали из толщи полированных досок.

Сжав руку в крепенький кулачок, девушка стукнула пару раз по дереву и дернула за декоративную ручку белого золота в виде изогнувшегося дугой горностая, выполненную с таким мастерством, что зверек казался живым. Впрочем, недругам, вторгавшимся без разрешения в покои бога, это не только казалось. Стоило им дотронуться до ручки, и она оживала, с противным и громким визгом впиваясь острыми зубками в плоть недоброжелателя. Хорошего куска мяса волшебный зверек, наколдованный Риком, выгрызть, конечно, не мог, но и по нескольким каплям крови легко можно было разыскать врага позже.

Ижену никто не укусил, незапертая дверь бесшумно открылась в маленькую круглую прихожую, так искусно составленную из зеркал, круглых светильников и причудливых резных шкафчиков. Пять совершенно одинаковых дверей вели в глубины апартаментов принца, что делало комнату похожей на шкатулку-головоломку.

Жрица осторожно ступила на однотонный охристый коврик и остановилась в замешательстве, не зная, куда идти. Услышав мягкий щелчок за спиной, девушка резко обернулась. Теперь все двери-близнецы в прихожей были закрыты, и Ижена не могла бы определить ту, за которой выход, даже под страхом отречения от Кристалла. Привратника, чтобы что-то подсказать, тут не было.

– Апчхи, – донеслось до девушки явно слева, жрица вздрогнула, но, сочтя сей загадочный звук знаком Сил, повернула к левой двери. Она распахнулась с легким задумчивым скрипом. Принц розовой мечты юной служительницы Кристалла оглушительно чихнул еще раз, забавно морща нос, закрыл какую-то маленькую коробочку и едва не выронил ее из пальцев, уставившись на незваную гостью. В обычном своем состоянии бог, упади у него что-нибудь по дикому недоразумению из рук, сумел бы подхватить вещицу в полете раз пять за то время, пока она успела бы соприкоснуться с полом, но сейчас любой предмет имел все шансы рухнуть вниз безнаказанно, настолько Джей был шокирован появлением девушки. Не в меру болтливый бог на несколько секунд потерял не только дар речи, но и способность двигаться. Он только стоял и смотрел.

Понимая, что если она не сможет заговорить сейчас, то ей останется только прикрыть лицо рукавом, пряча краску стыда, и бежать из комнат принца, Ижена собралась с силами. Она решительно вскинула головку и сделала несколько первых шагов к предмету своей страсти, чья маниакальная природная подозрительность, пробужденная ее визитом, только усилилась при взгляде на суровое, горящее стремлением к цели лицо девушки.

– Пусть о вольностях Лоуленда ходят легенды, но, наверное, у вас, как и в Жиотоваже, девушкам не принято являться в покои незнакомых мужчин без приглашения, но для меня сейчас обычаи мало что значат. Они утратили свою власть с того мига, когда я увидела вас сегодня, принц. Я не в силах сидеть и спокойно ждать.

«Она меня узнала, – родилась у Джея паническая мысль и заметалась в голове, разгоняя все прочие. Рука принца невольно легла на пояс, в который была хитроумно запрятана удавка. Только одно трезвое суждение удержало бога от немедленного убийства: «Элия не могла так ошибиться! Не могла! Она обязательно предупредила бы меня!» Считать эмоций девушки принц, хоть и предпринимал слабые попытки, все равно не мог из-за сумбура, царившего в ее голове и хаоса в собственном сознании.

– Ваше лицо, ваши глаза, они жгут мне душу, – вещала Ижена, а выцветшие, как зимнее небо, бледно-голубые опасно прищуренные глаза напружинившегося принца сейчас действительно могли выжечь что угодно без дополнительных огненных заклятий. – Мне кажется, с того первого взгляда прошла вечность, но его невозможно забыть.

«Узнала. Все-таки узнала», – продолжал тихо паниковать Джей, поглаживая зажим тайничка с удавкой и прикидывая, как лучше избавиться от трупа и какими словами объяснить папе и сестре свой поступок.

Жрица молитвенно сложила ладошки:

– Быть может, мои слова покажутся вам детскими и очень глупыми, но прошу вас, не гоните, выслушайте, не смейтесь надо мной!

«А что, есть повод?» – озадачился Джей, даже оставив удавку и немного расслабив готовое к прыжку тело, более пристально изучая визитершу: зеленые очи Ижены взволнованно сияли, припухшие губки влажно блестели, подрагивали от волнения тонкие крылья точеного носика, кудри, выбившиеся из кос, живописно обрамляли лицо. Готовый к убийству во имя собственной безопасности и спокойствия Лоуленда бог невольно залюбовался жрицей: «Аппетитная малышка, будет жаль, если придется придушить, я предпочел бы использовать ее совершенно иным способом!»

– Что вам угодно сообщить мне, жрица Кристалла? – с вежливой холодностью осведомился принц, убедившись, что она ждет его слов.

– Я люблю вас! – выдохнула Ижена, и будь девушка большим знатоком в физиогномике, ей показалось бы очень странным выражение непередаваемого облегчения, которое на несколько секунд воссияло на лице Джея, очень быстро вновь превратившемся в вежливую маску внимания.

Но трепещущей жрице было не до того, слова, словно прорвав плотину, лились из ее уст потоком:

– Это как удар молнии, пронзивший сердце, как ураган, подхватывающий душу, как дар и благословение Сил, который невозможно отвергнуть, от которого не скрыться, даже если захочешь. Прежде я могла только мечтать о таком, но увидела сегодня вас и поняла: вот оно, то, что свершилось! Джей, я люблю тебя! Я твоя!

Ижена выпалила все одним махом и, подобравшись вплотную к молча слушающему ее принцу, упала ему на грудь, прикрыв глаза, подобрав губки бантиком в ожидании поцелуя и запрокинув головку.

«Вот влип! И что мне теперь делать?» – хмыкнул озадаченный принц.

В таких ситуациях (а женщины в своих чувствах ему, как и любому из богов Лоуленда, признавались частенько) Джей не привык пасовать. Обычно новоявленная пассия, если была симпатичной, после пары дежурных комплиментов, в которых ей хотелось слышать намек на ответное чувство, препровождалась на ложе или выставлялась за дверь, если не приходилась по вкусу. Впрочем, с бывшими, но наскучившими любовницами ветреный принц тоже не церемонился.

Но сейчас ни грубостей, ни вольностей в общении со жрицей Кристалла, если не собирался ее убивать, Джей, блюдя честь Лоуленда и собственную безопасность, позволить себе не мог. А выкручиваться надо было быстро, пока решительная девица (то ли совершенно наивная цыпочка, вообразившая, что ее настигла бессмертная любовь, то ли нахальная блудница) не начала разоблачаться прямо в комнатах кавалера, подрывая его репутацию и ввергая в межмировой скандал.

Осторожно сняв руки девушки со своих плеч, принц прокашлялся и с проникновенной доброжелательностью заявил:

– Милая, очаровательная леди, мне чрезвычайно лестно слышать искренние и возвышенные слова из уст столь юной восхитительной красавицы, но я не могу злоупотребить невинностью и чистотой, с великодушной щедростью преподнесенными мне в дар. Вы еще так молоды и неопытны, поверьте, ваши слова, пусть и кажутся вам сейчас рожденными душой и сердцем, в большей степени вызваны жаждой любви, готовностью делиться высокими чувствами с окружающими. Резкие перемещения в мирах, разных по силе, часто рождают странные чувства и причудливые желания.

– Я слишком молода, чтобы заинтересовать вас? – Ижена подняла на Джея полные отчаяния и мольбы глаза.

«В самый раз, детка», – мысленно заверил ее бог, подавляя закономерное возбуждение, вызванное близостью юного, готового к любви тела, и слегка отстраняясь, чтобы девушка не ощутила его физического согласия. Вслух же принц, поднапрягшись, сказал совершенно иное:

– Ты свежайшая из роз, дивное сокровище. Я, старый развратный циник, не смогу оценить его по достоинству, дать тебе радость и удивительную прелесть трепетной любви. Такой красавице нужны драконья верность и поклонение, глубокие истинные чувства. Я же мерзавец, милая, не способный связать себя прочными узами, забывший о красоте возвышенных отношений, погрязший в распутстве, использующий женщин для удовлетворения своих нужд. Прости, я не буду врать. У нас не выйдет романа! Я подонок, но все-таки не настолько, чтобы превратить тебя, нежное чудо с изумрудными глазами, в подружку на одну ночь и поутру выставить за дверь.

Ижена закусила губку, чтобы не расплакаться на осколках своей разбитой мечты. Ее отвергли! И никакие ласковые слова, никакие философствования не могли смягчить боли разочарования. Она не понравилась принцу!

«А может быть, я просто не успела понравиться ему? – ухватилась за спасительную мысль девушка. – Он же видел меня только дважды. Я красивая, но не такая опытная, как Магжа, поэтому поначалу потерпела неудачу. В конце концов, я устала с дороги, на мне даже не самое лучшее платье, и растрепанные волосы – не самый удачный вариант. Но мы только прибыли в Лоуленд, еще не все потеряно! Я обязательно завоюю Джея! Он увидит, какая я замечательная, и обязательно полюбит, не сможет не полюбить! Ах, какой он красавчик! Вблизи еще лучше, чем издали!» Жрица поглядела на бога из-под полуопущенных ресниц.

– Позвольте, леди, проводить вас к покоям посольства Жиотоважа? – опасливо уточнил принц, ожидая истерики и новой попытки пасть ему на грудь и предложить всю себя вне зависимости от обстоятельств. Бог уже давно устал удивляться и привык к тому, что невинные девицы зачастую проявляют незаурядное упрямство в своих стараниях завоевать его благосклонность, хотя сам факт того, почему очаровательные крошки так часто западают на его порочную натуру, так и остался для принца неразрешимой загадкой таинственной женской души. Но на сей раз ни потока слёз, ни ругани, на какую горазды отвергнутые дамочки, не последовало.

– Да, прошу вас, в замке столько коридоров, нас предупреждали о том, как легко заблудиться.

Беспомощный взгляд, брошенный на принца, едва не заставил его заскрежетать зубами от острого приступа желания и послать в Межуровнье все свои соображения по поводу неприкосновенности жрицы. Джей осторожно, словно хрустальный цветочек, взял девушку за запястье и телепортировался в коридор посольского крыла.

– Прекрасной ночи, леди, дивных сновидений, – пожелал он юной искусительнице и исчез, оставив ее мечтательно нежить руку, к которой прикасались теплые пальцы принца. А головка девушки уже полнилась наполеоновскими планами по завоеванию сердца его неприступного высочества.

Избавившись от новоявленной воздыхательницы, хранящей потенциально опасные тайны, принц со всех ног ломанулся к покоям Элии, но у самых дверей резко притормозил, припомнив, кто именно сейчас гостит у сестры. В потоке личных переживаний этот важный факт как-то выветрился из головы бога воров, но сейчас очень вовремя вернулся и напомнил о своем существовании. Почему-то Джею показалось, что беспокоить бога войны в часы уединения с богиней любви – не самый лучший способ сохранить здоровье и жизнь на долгие века, тем более, что придется беспокоить вторично. Вряд ли Нрэн будет рад видеть брата и склонен к выслушиванию разумных доводов прежде, чем нанесет первый удар. А после того, как бог ударит, приводить разумные доводы станет уже некому. Почесав за ухом, Джей разочарованно вздохнул, понимая, что переговорить с сестрой тет-а-тет сегодня не удастся, но рассказать ей о том, что учудила жрица Кристалла, требовалось позарез. Вдруг в поступке гостьи есть мотивы, которые упустил ошеломленный принц, ставший неожиданным объектом пламенной страсти.

«Придется воспользоваться заклинанием связи», – решил бог, разумно полагая, что убивать на значительном расстоянии, не видя врага, не способен даже Нрэн – страх Вселенных.

Принц перенесся в свои покои и, предусмотрительно потушив свет, сплел заклинание, рассчитанное только на слуховой контакт, потом жалобно заканючил:

– Элия! Элия! Элия!

– Да. Что? – услышал наконец Джей сквозь легкий шорох простыни недовольный вопрос.

– Ижена, жиотоважская жрица! Она только что была у меня! – выпалил принц.

– А-а, – в голосе принцессы послышались легкие нотки заинтересованности, – девочка решила не откладывать дела про запас и поскорее повеситься на знаменитую шею, по которой тоскуют веревки не одной сотни миров?

– Ты знала! – обвиняюще завопил принц.

– Что мой брат выдающийся преступник? Разумеется, – охотно, даже с гордостью согласилась богиня. – Это в Лоуленде вовсе не секрет.

– Ты знала про Ижену! – с мрачностью судьи, выносящего обвинительный приговор, уточнил бог.

– Знала, – запросто созналась Элия, не ведая за собой вины. – Я же богиня любви, как я могу пропустить зарождение чувства.

– И ничего мне не рассказала! Почему?! – возмущению принца не было предела, он чувствовал себя обманутым, подставленным и просто кинутым. Для бога игроков куда привычнее было приводить к такой ситуации других, нежели ощущать ее на собственной весьма драгоценной шкуре.

– Зачем? – лениво поинтересовалась Элия. – Морочить головы сдуревшим от любви девушкам у всех моих братцев получается одинаково хорошо даже экспромтом. Зато ты не переживал заранее, вздрагивая от каждого стука в дверь, мучаясь маниакальными подозрениями, страхами и вопросом, как поступить с Иженой, искренни ее чувства или выплыли из подсознательного воспоминания о твоих художествах. А что, кстати, ты предпринял?

– Я сказал, что хоть она и прелесть, «розе между нами не цвести»[9], и отправил крошку спать, – хмуро и коротко признался Джей.

– Жалеешь? – игриво уточнила Элия, правильно истолковав мрачность бога.

– Не особо, она довольно мила, но я не хочу рисковать. Мало ли что, – сдержанно обронил принц и без прощания отключил заклинание.

Он все еще немного дулся на сестру за то, что та утаила от него важную информацию, едва не стоившую жизни наивной девице, полагавшей, что в безумном Лоуленде явиться среди ночи с признанием в любви – занятие вполне безопасное.

– Все? Ты закончила? – уточнил Нрэн у принцессы, не скрывая своего недовольства, когда почувствовал, что заклинание развеяно.

– Смотря что… – фривольно улыбнулась богиня. – Разговор – да, но если ты имеешь в виду наши развлечения, то я только вошла во вкус.

Элия перекатилась по кровати поближе к мужчине, требовательно царапнула коготками его грудь и закрыла поцелуем суровые губы.

Не только принц Джей жаждал в эту ночь дружеского общения с ее высочеством. Тип подозрительной наружности, в котором принц Энтиор к своему несказанному возмущению с первого взгляда узнал бы герцога Лиенского, возвратившегося с обязательной инспекции виноградников, ничуть не смущаясь позднего часа, бойко стучал в покои богини.

То, каким образом Элегор ухитрялся пробираться в замок в столь неурочное время, не имея проводника, возможности телепортироваться или безнаказанно миновать безукоризненно выдрессированную Дарисом бдительную стражу, оставалось неразрешимой загадкой. В самом деле, не карабкался же он по стенам, уподобившись пауку? Но как бы то ни было, герцог Лиенский обладал несомненным дарованием оказываться там, куда стремился, именно тогда, когда намеревался. Правда, по странному недоразумению, это зачастую совпадало с теми местом и временем, где и когда его наименее всего желали лицезреть. Этим талантом Элегор снискал неувядающую славу дебошира и массу неприятностей на свою голову и иные части тела.

Лиам, так и не покинувший свой пост, преисполненный самоотверженного желания заслужить милость госпожи, не выдавшей его мучителю Энтиору, открыл дверь и с плохо скрываемым неодобрением уставился на явившегося в неурочный час гостя.

– Элия дома? – весело бросил Элегор, щелкнув сонного мальчишку по носу, чтобы немного сбить спесь.

– Да, но посетителей не принимает, – не слишком вежливо отозвался паж, состроив оскорбленную гримасу.

– Что так? Неужто уже спит? – заухмылялся герцог, слабо надеявшийся, что сегодня принцесса будет свободна и захочет поболтать с приятелем.

– У ее высочества уже есть посетитель, – мстительно уведомил нахала Лиам, но, к разочарованию пажа, ни намека на ревность или разочарование не проскользнуло на лице герцога, напротив, тот ухмыльнулся еще шире и подтвердил:

– Кто бы сомневался, ее высочество редко коротает ночи в одиночестве. Что ж, загляну в другой раз! У меня здесь еще дела найдутся.

Паж, уже прикидывавший, каким образом выпроводить настырного сумасшедшего, чуть не подпрыгнул от радости: хоть с этим драться не придется. По личной шкале опасности паренька герцог Лиенский хоть и занимал довольно высокую позицию, но все равно котировался куда ниже Нрэна Великого и Ужасного, поэтому Лиам собирался удерживать позицию до последнего. Правда, радость его быстро утихла, стоило пареньку припомнить последнюю фразу Элегора «У меня здесь еще дела найдутся». Дела герцога Лиенского редко бывали тихи и спокойны, как правило (это успел выяснить даже неопытный паж), они сопровождались возмущенными воплями принцев или высоких дворян, звоном оружия и киданием мощных заклятий в высшей степени разрушительного характера. Паж огорченно подумал, что единого сигнала тревоги: «Берегитесь, идет Лиенский!» – в замке еще не изобрели. Будь на то воля Лиама, он непременно ввел бы систему предупреждения, настроенную на герцога, и аналогичную, направленную по меньшей мере на половину членов королевской семьи.

Но на сей раз дела Элегора были совершенно невинного толка: оставив Элию спокойно нежиться в объятиях очередного неведомого любовника, молодой бог вознамерился навестить одного приятеля, с недавнего времени обретающегося в королевском замке по месту службы. По опыту зная, что Оскар – завзятый полуночник и настоящий маньяк по части работы, герцог направился в королевскую библиотеку.

Глава 11

В поисках развлечений

Мичжель ист Трак резко открыл глаза и уставился в ночную тьму, не понимая, что могло его разбудить так быстро. Врожденное ощущение времени подсказывало юноше, что прошла всего пара часов с тех пор, как он лег. Но ощущение бодрости и бурлящей энергии, требующей немедленного применения, переполняло все тело вара, как частенько бывало по утрам. Мичжель еще немного повалялся, добросовестно пытаясь выполнить наказ Высшего вара Монистэля и спокойно поспать, но мирные сновидения бежали от сумасбродного юноши. Он лежал, тараща глаза, утопал головой в широкой подушке и чувствовал непривычную мягкость матраса под боком.

«Богат Лоуленд, Мир Узла, – рассуждал вар. – Посольство из захудалого провинциального мирка разместили со всевозможным шиком, даже в мелочах комнаты подгадали под вкус гостей, а вот с матрасом и подушкой промазали, – незначительный промах хозяев доставил Мичжелю тайное удовольствие, значительно превышающее размеры дискомфорта. – Значит, не всю подноготную о нас выведали».

То, что за ним следят, молодой человек, обладающий острым нюхом профессионального шпиона, понял уже давно, правда, не понимал, на кой это сдалось Лоуленду с его могуществом. Но, немного поразмыслив, Мичжель списал происходящее на стандартную процедуру, обязательную для всех гостей, страдающих от маниакальной лоулендской подозрительности.

Слежка ощущалась варом как привязчивое ощущение налипшей на лицо осенней паутинки, которую никак не удавалось нащупать и стряхнуть, это чувство не покидало его с первых минут пребывания в замке.

«Приставили небось какую-нибудь мелкую шушеру, просто так, на всякий случай, чтобы мы, посольские, не натворили чего», – досадливо подумал Мичжель.

То, что его не принимают всерьез, прежде всегда доставляло юноше скрытое удовольствие, льстило его дару маскировки. Теперь все было иначе: в надменно-снисходительном Лоуленде боги видели юношу насквозь, но не сочли бы опасным, даже вздумай он продемонстрировать принцам весь немалый арсенал своих талантов. Это не могло не бесить! Одно дело быть незаметным по собственной воле, и совсем другое – из-за того, что тебя считают ничтожеством!

«А вот и не буду валяться без толку, пусть хоть мелкие соглядатаи догадками помаются, какого демона меня в замок среди ночи несет! – мстительно решил Трак и вскочил с постели. – Пойду, прогуляюсь, все равно не уснуть».

Мичжель быстро накинул свободную серую рубаху, темно-синие бриджи, жилет, мягкие полусапожки, спрятал в широкий рукав нож, пригладил встопорщенные после сна, как перья, волосы, нацепил на руку браслет с ключом и поисковым маячком от покоев и вышел.

В коридоре было тихо и пусто. Скорей всего, даже железное сердце неумолимого Фаржа смягчилось, и он отправил стражников отдыхать. Зато их лоулендские коллеги несли караул исправно, то ли охраняли «беззащитных» богов от происков коварных жиотоважцев, то ли, наоборот, стерегли посольство от «беззащитных богов».

Мичжель со всей серьезностью отвесил неподвижным статуям стражников поклон и направился вниз по лестницам, почему-то предпочтя этот путь всем другим. А под рукой не было сведущего мага или психолога, чтобы разъяснить вару потенциальную ошибочность его действий и растолковать их значение[10].

Петляя по бесчисленным залам, коридорам и галереям замка, где-то ярко освещенным, где-то погруженным в ночную мглу и не ждущим посетителей, время от времени проверяя, работает ли маячок, вар вышел в широченный, словно созданный для прогулок великанов, коридор где-то на втором этаже. Гигантские двери с ручками в виде разверстых пастей драконов были первым, что бросилось ему в глаза, пару высоченных стражников, терявшихся на этом фоне, Мичжель заметил чуть позже.

«Уж не набрел ли я на королевскую сокровищницу?» – удивился про себя вар, недолго думая подошел ближе и поинтересовался у охранников со всевозможной серьезностью, какую только смог придать своей физиономии:

– Доблестные стражи, осветите тьму моего невежества. Ответьте, что вы призваны охранять?

Суровые мужи смерили парня подозрительными взглядами: «Нализался, что ли, этот придурок до поросячьего визга и теперь изгаляется, напрашиваясь на оплеуху?» – но вид у Мичжеля был самым что ни на есть искренним, взгляд – готовым внимать, спиртным он не благоухал, поэтому один из стражников нехотя обронил, снизойдя до объяснений:

– Это королевская библиотека.

– А на членов посольства, временно проживающих в замке, распространяется королевская привилегия посещения сей обители мудрости? – вежливо уточнил Мичжель, нутром чуя, что набрел на местечко поинтереснее банальной сокровищницы.

– Да. Библиотекарь еще не уходил, можешь войти, – процедил страж с таким видом, будто ему довелось беседовать с тараканом.

Мичжель не заставил себя упрашивать, он тут же ухватился за кольцо, которое высовывалось из пасти ручки-дракона, и потянул. Дверь не сдвинулась ни на каплю. Мичжель потянул сильнее. Снова ничего не вышло.

– От себя толкни, – посоветовал, сжалившись над полоумным, второй страж, наблюдавший за тщетными попытками вара проникнуть в «обитель мудрости», чувствовалось, что с языка мужчины едва не сорвалось ласковое словечко «придурок».

Кончив ломать комедию, вар толкнул дверь, и та легко, без зловещего скрипа, открылась, пропуская гостя в королевскую библиотеку: титанический лабиринт из забитых книгами, свитками, табличками стеллажей в стенах-шкафах, вздымавшихся ввысь на несколько (минимум на три, как прикинул Мичжель), этажей.

Среди всей этой громады словес, запечатленных на бумаге, коже и прочих поверхностях, вар не сразу заметил другую мелкую мебель, вроде кресел, диванов, столов. За самым большим из них, словно пытавшимся потягаться габаритами со шкафами, заваленным книгами и ящичками с тонкими листочками, сидел маленький худощавый очкастый тип в аккуратном коричневом камзоле. Шейный платок давно съехал набок, открывая удивительно изящный медальон на серебряной цепочке. Очкарик, не замечая никого и ничего, осторожно перелистывал страницу за страницей толстенный фолиант, а у его правого локтя сама по себе порхала по листку ручка.

Предусмотрительная Элия, экономя время Оскара, наложила на нее одно из своих любимых бытовых заклинаний, позволявшее прибору действовать совершенно самостоятельно, повинуясь только мыслям владельца. И, хотя почерк – аккуратный, четкий, просто классический – был точь-в-точь таким, как если бы Хоу держал ручку сам, двигался письменный прибор куда быстрее, чем ведомый заурядной физической силой. Это сильно экономило время, но все равно новоявленный библиотекарь чувствовал, что его, этой самой неуловимой из всех субстанций, катастрофически не хватает. На месте одного сделанного дела образовывалось как минимум три новых! Барону нужно было не только пополнить казавшийся бесконечным каталог, но и научиться ориентироваться в нем, а также в самой библиотеке, хотя бы примерно усвоив, где располагаются основные разделы, которых насчитывалось несколько сотен. Кроме того, требовалось срочно освоить технику реставрации томов, магическую и ручную, второй надлежало пользоваться для работы с книгами, содержащими мощные чары и не приемлющими постороннего колдовского вмешательства. Словом, Оскару казалось, что он никогда не закончит работу полностью, но, несмотря ни на что, новоявленный королевский библиотекарь чувствовал себя абсолютно счастливым, только никому не говорил об этом, чтобы его не сочли за идиота и не лишили замечательной должности. Переступив порог библиотеки в качестве ее Хранителя, Оскар уже ни за какие сокровища миров не отказался бы от почетного права быть принятым книгами и служить им.

Тихий стук закрывшейся двери не заставил барона прервать работу с каталогом, он даже не заметил появления постороннего. Постояв несколько секунд в надежде, что на него обратят внимание, Мичжель понял, что на это особенно рассчитывать не приходится, и принялся шаркать, кашлять и шумно дышать, словно больной на последней стадии пневмонии. На третьем по счету жестоком приступе Оскар наконец оторвался от фолианта и посмотрел поверх круглых стекол очков на ночного гостя, ручка на секунду зависла в воздухе и аккуратно легла на стол.

– Привет, что-то я тебя здесь раньше не встречал. Ты чей будешь? – запросто поинтересовался Хранитель у вара.

– Мою возлюбленную матушку именовали Лупина иста Каридж, а дорогого родителя звали Зденжек ист Трак, сам же я ношу имя Мичжель, – обстоятельно представился юноша, с любопытством разглядывая библиотекаря – первого, кто пожелал с ним познакомиться.

– Оскар Хоу, – поправив пальцем очки на переносице, хмыкнул барон, назвав себя. – Но вообще-то я не имя твое спрашивал, а которого из принцев ты приятель?

– А почему вы решили, что я приятельствую с кем-то из них? – по-настоящему удивился Мичжель, сведя брови.

– Кто ж еще, кроме этих сбрендивших парней и их не менее чокнутых дружков, среди ночи потащится в библиотеку? – скривился Оскар, выдав сию логичную сентенцию. – Ты худой, да еще и трезвый, Ментора в Лоуленде нет, Джея, что ли, гость?

– Нет, я член посольства Жиотоважа, – честно ответил Мичжель, хоть его так и подмывало разыграть библиотекаря, приписав себе задушевную дружбу с принцем Джеем, но утомленный вид Оскара усмирил тягу парня к розыгрышам.

– А, припоминаю, кажется, Элия говорила о том, что из-за вашего визита ее Энтиор вытащил с Эйта, – кивнул Оскар, вновь запросто опуская титулы к вящему изумлению и тайному восторгу вара. – Чего же ты тогда по замку шляешься? Приключений ищешь? Так надо было не в библиотеку, а к кому-нибудь из принцев вломиться, если бы не пришибли сразу, то в бордель или кабак потянули, весело провел бы время.

– Мне просто не спится, – второй раз кряду совершенно честно пояснил вар, абсолютно не представляя, как Мелиор или Энтиор, а тем паче Элия могут потянуть его в бордель или трактир, но зато как наяву ощущая смертоносный холод стали в груди. Почему-то ему казалось, что для всех троих, несмотря на внешнюю любезность, вонзить кинжал в тело посла так же естественно, как поздороваться.

– Бывает, – философски согласился Оскар, не раз маявшийся бессонницей как в своей урбанистической, так и в лоулендской инкарнациях. Барон уже давно приучился использовать с толком доставшееся время, посвящая его работе с техникой, чтению или сочинительству. Почуяв в посетителе родственную душу, хранитель доброжелательно предложил: – Раз уж в библиотеку попал, хочешь книгу выбрать? Что тебе подыскать?

– А есть что-нибудь о том, какие изменения происходят с людьми, с их силой при перемещении по мирам? – неожиданно для себя спросил Мичжель, стеснительно почесав нос.

– Кажется, что-то было, – на секунду задумавшись, взлохматил Оскар свою и без того стоящую дыбом шевелюру. – Сейчас поищем, заодно и разомнусь.

Барон вылез из-за стола и потянулся, потом встал прямо, вытянув правую руку ладонью вверх перед собой, словно держал на ней невидимый компас. Сосредоточенно хмуря лоб, Оскар начал медленно поворачиваться вокруг своей оси, словно и впрямь работал с компасом, занимаясь каким-нибудь спортивным ориентированием в дремучем лесу. Сделав пол-оборота, он резко остановился, торжествующе буркнул: «Ага! Теплее!» – и уверенно двинулся в направлении левого коридора из стеллажей. Заинтригованный Мичжель потащился следом, думая о том, что будет, если спина Хоу исчезнет у него из виду. Сможет ли он найти дорогу назад или будет обречен до конца своих дней скитаться среди лабиринтов шкафов, жалобно взывая о помощи к случайным читателям и грызя с голоду ценный паркет и корешки книг?

Минут через пять Оскар сделал остановку у выбранного шкафа, довольно хмыкнул, поведя рукой снизу вверх, пригляделся к корешкам книг и, не скрывая торжествующей улыбки, обернулся к Мичжелю:

– Нашел! Вот семь полок по нужной тематике.

– Всего семь? – слабо удивился вар, мысленно подсчитав, что ему не хватит и полугода, чтобы прочесть эту подборку книг.

– Что, мало? Сопутствующие разделы в других местах, – пожал плечами Хранитель. – Поискать?

– Не надо, мне и так хватит, – поспешно возразил Мичжель, уловив в глазах Оскара легкую ехидцу. – Посоветуй лучше, какую книгу взять.

– А что без толку советовать, бери, какая в руки пойдет! Это же литература пусть по прикладной, но все-таки магии, не сможешь взять, значит, не сможешь и осилить, не по тебе писана, – возразил Хранитель.

– Не сможешь взять? – удивленно переспросил вар и тут же попытался стянуть с полки самую толстую книгу в темно-бордовой обложке, название которой почему-то плясало пред глазами, никак не желая складываться в осмысленные слова, несмотря на лучший кулон-переводчик, доставленный в Жиотоваж с Блуждающего базара. Рука сомкнулась на пустоте. Трак попытался ухватить соседнюю с бордовой капризулей книгу без названия в синей с серебряным теснением коже, но снова потерпел неудачу. Пальцы соскальзывали с корешка, как намыленные.

– Нагнись, – доброжелательно посоветовал Оскар, наблюдая за проделками книг с видом папаши, на глазах у которого резвятся любимые чада, – те, что пониже стоят, попроще, не будут так упрямиться.

Вар последовал мудрому совету и уже через несколько секунд смог снять с полки книгу. Правда, была она тоненькой, в неприметной коричневой, изрядно потрепанной обложке, но Мичжель с гордостью сжал свой улов двумя руками, словно боялся, что и эта книга проскользнет у него между пальцами и вернется на полку. Вар оглядел добычу: «Перемещения в мирах, коэффициенты личной силы. Взаимозависимости. Прочие влияния и опасности». Норм Постан Самс. А ведь и правда, то, что нужно, досталось!

– Поздравляю, – хмыкнул Оскар.

– Они всегда так привередничают? – опасливо поинтересовался вар, чтобы утешить раненое самолюбие.

– Смотря какие, смотря когда, смотря с кем. Есть и такие гордые, что прятаться не желают, а защита у них посильнее, чем у живого мага, будет: не только заколдовать, но и убить неугодного читателя могут, – небрежно признался довольный Хранитель. – К королевской семейке-то они благоволят, знают, в чьем замке обитают. А перед Элией с Элтоном да Риком с Ментором так и вовсе стелятся, ластятся, как котята, шелестят, чуть ли не сами с полок прыгают.

– Принцесса такая сильная колдунья? – опасливо уточнил Мичжель, подумав, что неспроста его от богини так отшатнуло.

– Ведьма она и есть ведьма, что на характер, что на силу, – философски заметил Оскар.

– Не боитесь, что услышит? – бросил вар провокационный вопрос, проверяя информацию о всеведении богов.

– А и пусть, – беспечно фыркнул барон, запросто выбираясь из лабиринта книг, – она и так знает, что я о ней думаю и что до смерти боюсь. Только моя шкура Элии без надобности, рожей не вышел внимание богини любви привлекать. А теперь в случае чего и книги заступятся.

– Эй, Оскар, ты где? В прятки, что ли, сам с собой играешь? – громкий окрик Элегора нарушил сравнительную тишину библиотеки, как нарушал любую тишину, по недоразумению возникшую в его отсутствие.

– Тут. Не ори, не в лесу же, – откликнулся Хоу, выходя из-за стеллажей навстречу другу.

– Как дела? Ты, говорят, пока меня в Лоуленде не было, карьеру сделал? – весело поинтересовался герцог.

– Ну это как посмотреть. С одной стороны, я действительно делаю карьеру, а с другой стороны, чувствую себя так, как будто меня поимели, – скривился Оскар.

– А что ты хотел, имея дело с Элией? – удивился Элегор.

– И то правда, – обреченно согласился Хоу, но от внимания герцога не ускользнуло то, какой вдохновенный взгляд бросил на окружающие его книги барон, нисколько не сожалеющий о своей участи. Леди Ведьма угадала с призванием бывшего сатирика и стихоплета, заодно обеспечив ему неприкосновенность даже среди членов королевской семьи.

– У тебя, я гляжу, гость? – доброжелательно спросил Лиенский, кивнув в сторону Мичжеля.

– Это Мичжель из посольства Жиотоважа, – без церемоний назвал вара Оскар и, кивнув на герцога, продолжил: – Герцог Элегор Лиенский. Он хоть и совершенно сумасшедший, зато вина в Лиене самые лучшие, это даже у вас должны знать. Но ты с ним поосторожнее, не давай Элегору споить тебя и втянуть в какую-нибудь авантюру.

Мичжель и Элегор переглянулись, сразу почувствовав сильную волну взаимной симпатии. За флегматичной внешностью Трака герцог угадал типа, склонного к шальным приключениям не меньше, чем он сам.

– Как тебе Лоуленд? – бросил для проверки вопрос герцог.

– Впечатляет, – односложно ответил Мич.

– Это точно, вообще-то у нас здорово, – улыбнулся Элегор, довольный тем, что не дождался обычных восторгов. – Главное, держись подальше от Элии!

– Чтобы меня не постигла участь вашего друга? – лукаво уточнил посол под оскорбленное фырканье Оскара.

– Уже спелись, – ворчливо заявил барон, смерив парочку подозрительным взглядом и, заботясь о вверенном ему месте, заявил: – Пусть это будет проблемой его величества, а я с вашими проделками ничего общего иметь не желаю. Валите, парни, из библиотеки, пока еще ничего не натворили, мне работать надо.

– Оскар, какой-то ты стал подозрительный, – весело заметил Элегор. – С чего ты решил, что мы обязательно чего-нибудь натворим?

– Это на меня королевский замок и общение с книгами дурно влияют, проницательность развивается, – не остался в долгу ехидный библиотекарь, возвращаясь на прежнее место за столом с драгоценными фолиантами.

– Что ж, раз нас изгоняют из этого великого храма Мудрости, покинем его, приятель Мичжель, с гордо поднятой головой, не унижаясь до смиренных просьб и молений! – патетически произнес герцог, устремляясь к двери, и кивнул вару головой, приглашая следовать за собой. Но у самого порога Элегор затормозил так, что Мичжель едва не налетел ему на спину, и, обернувшись к Хоу, с неподдельной заботой попросил друга:

– Оскар, ты среди этих бумаг не забудь о том, что сам еще живой и нуждаешься во сне и пище! Не давай на себе ездить! Фиалка[11] не переживет твоей кончины!

– А? Да, да, конечно, – рассеянно отозвался барон, с головой ушедший в увлекательную работу.

– Маньяк, законченный маньяк, – махнул на него рукой Элегор, понимая, что убеждать приятеля без толку, все равно не услышит, и сердито проворчал, открывая дверь: – Пожалуюсь я на него Элии, ей-ей, пожалуюсь, пусть заботится о своем приобретении, пока оно с голодухи не померло!

Она улыбнулась ему завлекательно-развратной, соблазнительной улыбкой, потянула за поясок, распуская скользящий узел, медленно повела плечами, и шелковый ручеек просторного синего халата, расшитого серебряными цветами, стек к ее ногам, обнажая совершенное тело. Она встряхнула головой, и высокая изысканно-строгая прическа, теряя драгоценные шпильки, рассыпалась медовым водопадом, частично скрывающим восхитительную наготу.

Запах роз, персика и еще чего-то сладкого и одновременно пронзительно свежего обволакивал рассудок тонкой пеленой. Дивный аромат женщины, глубокий взгляд ее сияющих серых глаз, пухлые губы, высокая лилейная грудь, манящие округлости бедер, стройные лодыжки… Его взгляд жадно пытался вобрать в себя все сразу. Душу словно раздирала на части всепоглощающая огненная страсть, настоящая квинтэссенция огненного желания, дикой ревности, преклонения и жажды обладания. Торнадо эмоций было таким сильным, что мужчина приблизился к опасному краю безумия, а когда она сделала шаг к нему навстречу, окончательно потерял над собой власть…

Фарж ист Вальк почти безнадежным рывком разорвал сеть сна и резко сел на кровати. Сердце колотилось в груди, словно запертый в пещере демон. Воин почувствовал, что у него дрожат руки, дрожат так, как не дрожали даже после утомительных тренировок в пору юности, десятки лет назад. Все тело покрывала испарина. Свежий ветерок из открытого окна повеял на разгоряченного мужчину спасительной прохладой, остужающей тело, успокаивающей душу.

«Что за наваждение? – Воин пытался мыслить как всегда разумно и трезво, отрешаясь от странных видений, безжалостно терзавших его неподготовленный разум несколько минут назад. – Откуда эти безумные сны? Что это: морок Лоуленда, проверка на прочность, жестокая шутка богини любви или я неожиданно сошел с ума? Не мог же я, женатый человек, связанный с супругой священными обетами в храме Кристалла, влюбиться в принцессу Лоуленда?! Это неправильно. Мне не нужна другая женщина. Не стоит обращать внимания на пустые глупые грезы. Приму их как испытание своей выдержки».

Сдержанный, даже мрачноватый воин вообще отличался внутренней холодностью, ему не были ведомы широкие движения и сильные порывы, он знал лишь обычай и долг. На этих двух китах стояла его жизнь, до сей поры протекавшая относительно спокойно. Он следил за безопасностью Жиотоважа, за поддержанием на должном уровне боеготовности армии, занимался личным самосовершенствованием, строго в свой черед выполняя то, что было заведено. Когда пришел срок, похоронил родителей, женился, выбрав женщину из хорошей семьи с приставкой «ист» и богатым приданым, такую же спокойную, как сам, её тихая покорность не зажгла пламени в его душе. Безумные эротические сновидения были так же не свойственны его натуре, как рыбе полет, и, нежданно явившись, внесли диковинную сумятицу в душу. К счастью, дисциплинированный разум вовремя вырвал душу из когтей сна и навел в ней порядок.

Собственные логические рассуждения успокоили Фаржа лучше вин или заклинаний, используемых менее выдержанными и хладнокровными существами для восстановления душевного равновесия.

«Никаким искушениям не дано смутить мой дух», – заключил Фарж, снова лег, закрыл веки и моментально провалился в пучину сна еще более бесстыдного, чем первый, но с теми же персонажами. В главных ролях выступали принцесса Элия и он сам.

– Вы в хороших отношениях с ее высочеством? – несколько опасливо спросил Мичжель, отойдя на некоторое расстояние от стражи, блюдущей покой библиотеки.

– С леди Ведьмой? Пожалуй, пока еще друг друга даже убить не пытались, – механически согласился Элегор, и, уже думая о другом, заключил: – Нам придется хорошенько постараться, чтобы не разочаровать Оскара в его ожиданиях.

– Каких именно? – уточнил посол, переваривая странное заявление спутника относительно хороших отношений в Лоуленде, но уже начиная расплываться в полной предвкушения улыбке.

– Что-нибудь натворить! Это дело ответственное и творческое! – объявил герцог с видом знатока. – Поскольку где творить, мы уже знаем – в замке, осталось выяснить – что! Ты, кстати, чем заняться собирался?

– Вообще-то я, не вняв мудрым предостережениям принца Энтиора об опасности безнадежно заблудиться, хотел прогуляться по королевскому замку Мира Узла. Ночью интереснее, немного народа, можно побродить без пристального надзора, – признался Мичжель, поудобнее устраивая библиотечную книгу во внутреннем кармане жилета. – Когда еще выпадет такой шанс.

– В этом ты прав! Побродить по замку ночью – отличная мысль! – загорелся Элегор и тут же принялся прикидывать, перебирая и откидывая идеи: – Здесь столько интересных местечек имеется, только «без надзора» не в каждое пролезешь. Что бы тебе показать? В библиотеке уже был, на бальный да тронный залы днем еще успеешь насмотреться до оскомины, в сокровищницу нас и днем не пустили бы, да и не стоит игра магических шаров, слишком защита сильна. Что за удовольствие на побрякушки, магические штучки да реликвии любоваться? Так, оружейные, даже обычные, тоже заперты и охраняются парнями Нрэна почище сокровищницы, поймают – мокрого места не оставят. А вот в винный погреб я тебя непременно отведу! Уж там-то есть на что посмотреть, и не только посмотреть, но и попробовать! Коллекция вин не хуже моей, а значит, лучшая в Лоуленде, не говоря уже о других мирах! – гордо заключил Элегор, сорвался с места и понесся по коридору.

– И нас туда пустят? – уточнил поспешивший за ним вар, не без любопытства прикидывая, насколько противозаконно то деяние, на которое толкает его герцог.

– Не глядя! На этот счет не волнуйся! Вот уж где в замке, в отличие от других мест, меня всегда рады видеть, так это там! Как-никак лучший и самый крупный поставщик королевского двора по части вин! Если подсчитать, почти две трети запасов Лоулендского погреба доставлены из Лиена. Да и новенькое что если объявится, кого на дегустацию Рик и Хранитель погребов позовут? Сумасшедшего Лиенского! Может, по их мнению, я и тронутый, но в винах разбираюсь получше Рикардо! Это он и сам признает, – вскинув голову, выдал герцог, гордившийся своим знанием вин не меньше, чем головокружительными проделками.

Слушая спутника, Мичжель еще раз напомнил себе, что так запросто болтающий с ним молодой мужчина, на вид почти ровесник, – могущественный бог и один из самых влиятельных и богатых дворян королевства. Слава же о лиенских винах докатилась даже до такого захолустья, как Жиотоваж.

– Так, значит, для начала в погреб, – озвучил план Элегор. – А потом можно и в Галерею Портретов и Зеркал наведаться, если будет соответствующее настроение.

– Что это за место? – тут же, не строя из себя всеведущего типа, полюбопытствовал молодой вар.

– Там собраны официальные и не очень портреты членов королевской семьи Лоуленда, как покинувших инкарнацию, так и ныне здравствующих, – походя просветил гостя герцог.

– А зеркала? – не понял закономерности Мичжель.

– О, зеркала там тоже имеются, большие, в прекрасных рамах из серебра, камня, дерева, рамы сами по себе уже целое произведение искусства, не хуже картин. Наверное, специально повесили, чтобы, впечатлившись несравненной красотой семейства Лимбера, зритель мог лицезреть отражение своего собственного сравнительного убожества и преисполняться благоговением, – пояснил Элегор.

Тон герцога ясно давал понять, что на него коварная сила искусства должного воздействия не оказала и пробуждения уважения к членам королевской семьи не случилось.

– А где располагается галерея? – спросил юноша, интересуясь только вторым пунктом назначения. Мичжель справедливо полагал, что даже в загадочном Лоуленде винный погреб, исходя из названия, находится в подвале, то есть внизу под замком, да и вел его герцог вниз по лестницам, что же касается Галереи, то тут у сообразительного вара догадок не было.

Элегор начал было говорить, но очень быстро понял, что даже ему не по зубам растолковать не ориентирующемуся в замке, пусть и неглупому человеку, как из погреба в левой центральной части добраться до Галереи, расположенной в южном крыле второго этажа.

– Нет, если я примусь объяснять, то ты только еще больше запутаешься, – махнул рукой бог, выбрасывая из головы приметы колера стен, плитки, описание гобеленов, картин, залов и перекрестков коридоров, о которых собрался было говорить, – а Оскар скажет, что я еще одного приятеля сбил с пути. Меня и то первое время Лейм по замку чуть ли не за руку водил, пока я не освоился. Лучше уж сам тебя провожу.

– Интересно, – с самым что ни на есть философским видом, с каким обычно выдавал шутки и оскорбления, подумал вслух Мичжель, – а что на это скажет вар Оскар?

Элегор только расхохотался в ответ.

Центральная мраморная лестница сменилась широким коридором, потом еще одним, поуже, и еще. Уверенно повернув направо, герцог начал спускаться по каменной, более простой, чем первая, лестнице с коваными перилами, освещенной магическими шарами, стилизованными под естественный огонь факелов. Мичжель украдкой проверил и убедился, что огонь, не дающий копоти, порожден магией. Светильники в залах и коридорах, отличающиеся поразительным разнообразием, его уже удивляли не раз, заставляя невольно восхищаться красотой и продуманностью даже отдельных мелочей королевского замка.

Стража была и здесь, молчаливые, застывшие, словно статуи, оживающие лишь при появлении угрозы, воины. На двух парней, шляющихся среди ночи, они, казалось, не обращали никакого внимания. Должно быть, Элегор имел право здесь находиться, и не только находиться, но даже вести кого-то с собой. И лучшее, что могла сделать стража, чтобы не оказаться вовлеченной в сумасшедший круговорот кипучей энергии герцога Лиенского, это просто игнорировать его перемещения и даже сам факт нахождения в конкретной точке пространства.

Не сказать, чтобы это доводило герцога до горьких слез разочарования, ему не было дела до отношения стражи, сейчас юный бог видел цель – посещение винного погреба – и ни на что иное пристального внимания не обращал, статуи стражников можно будет расшевелить и позже, если захочется.

Зато стражу в очередной раз заметил Мичжель и, не утерпев, обронил:

– В замке серьезная охрана, много постов.

– Конечно, серьезная, – небрежно согласился герцог, – у Нрэна и Дариса веселой охраны не бывает, а насчет много, это как посмотреть. У входов и в ключевых точках парни стоят все-таки больше для порядка, но замок большой, на него и армии не хватит, так что в основном охрану несут небольшие патрули, которые в случае обнаружения опасности могут поднять тревогу. Если интересуешься подробностями, у Дариса спроси, он немного разговорчивее Нрэна будет, даже улыбаться умеет и голову сразу не снесет, заподозрив в шпионаже.

– Нет, я как-нибудь без подробностей обойдусь, – поспешно возразил Мичжель, уже успевший составить о Дарисе не самое безобидное впечатление.

Невольно парень задумался о том, что собой представляет великий воитель Нрэн, если по сравнению с ним начальник королевской стражи смотрится благостным душкой. Похоже, слухи о боге войны не были преувеличением. Встречаться, а тем более расспрашивать о чем-либо Нрэна послу совсем не хотелось.

Глава 12

А вот и развлечения!

Наконец была преодолена последняя, очень длинная и довольно узкая по меркам крупномасштабного замка лестница. Ни разу не сбившись с дороги и ориентируясь с такой легкостью, будто в голове у него была карта, Элегор вывел своего спутника в прохладный прямой коридор с гладким, словно отшлифованным полом, ровно идущим под уклон. Коридор находился так далеко внизу, что Мичжель почти физически ощутил давление громады замка, тяготеющего над ним – пришельцем, осмелившимся вторгнуться в священные пределы.

«Пусть даже пределы винного погреба», – пытаясь иронизировать, отметил про себя неунывающий вар.

Ощущение собственной ничтожности неприятно щелкнуло по нервам. Но исчезло в момент, когда герцог, сделав несколько шагов и остановившись перед громадной двустворчатой дверью из темного от времени или специально чем-то пропитанного дерева, гордо, даже с благоговением, которого не вызвало в нем упоминание о галерее Портретов и Зеркал, выпалил:

– Вот! Пришли!

Двери из массивных досок, снабженные толстым тяжелым брусом засова, были плотно прикрыты, но не заперты. Видимо, из-за частой посещаемости места вход в него даже по ночам не перекрывался окончательно, дабы не отсекать страждущих от источника живительной влаги. Элегор взялся за кольца, приклепанные к створкам, и одним рывком распахнул двери с такой легкостью, словно отдернул тюлевую занавеску. На Мичжеля повеяло в меру влажной, в меру сухой прохладцей с привкусом дерева, алкоголя и пыли. Воздух здесь пропитался запахом спиртного, как заправский пьяница.

– Добро пожаловать в величайшее хранилище вин и прочих спиртосодержащих напитков королевства! – провозгласил герцог, уверенно шагнул в абсолютную темноту и хлопнул по стене справа от себя.

Тут же замерцал, постепенно набирая силу, мягкий призрачный свет, похожий на лунный. Он заполнил все огромное пространство погреба.

– Темновато, – констатировал Мич из коридора.

– Ничего, все, что нужно, на ощупь найдем, – уверенно заявил Элегор и походя пояснил: – Не все вина любят яркий свет, а прикрывать их из-за этого, так потом искать неудобно, проще наладить нужное освещение. Ты заходи, не стесняйся!

Мичжель не заставил себя упрашивать. Глаза вара уже привыкли к причудам освещения, и он закрутил головой по сторонам, составляя первое впечатление о королевском «погребке». Огромном, не всякий храм имел такие размеры, каменном помещении с высокими сводами и полом, выстланным рогожей, приглушающей шаги. Может, громкие звуки тоже вредили вину? Или в столь великом месте шуметь не полагалось? Простирающаяся за границы восприятия череда соединенных широкими арочными проемами залов, плотно заставленных козлами с разнокалиберными бочками, среди которых были творения бондарей, отличающиеся поистине гигантскими размерами, а также большие, крупные, средние, мелкие и крохотные бочонки. Кроме бочек в погребе возвышались стойки с бутылками самых причудливых форм, да и находились бутылки подчас в самых неожиданных положениях: перевернутые вверх донышком, стоящие прямо, как солдаты на посту, лежащие и наклоненные под разными углами. Потрясенный Мичжель с испугу даже не стал уточнять, для чего это делается, опасаясь услышать пространную лекцию о правилах хранения спиртных напитков. Вар только прошептал:

– Сколько же здесь всего! Какая громада!

– Ага! – довольно подтвердил Элегор с такой безграничной гордостью, будто лично строил погреб, а не только обеспечивал его значительной частью содержимого.

– Тут и заблудиться недолго, – протянул Мичжель. – Погреб небось подо всем замком тянется.

– Нет, конечно, но если уж где на нижних этажах и стоит заблудиться, то только здесь, – ухмыльнулся герцог. – Казематы Энтиора и королевская усыпальница не столь привлекательны для скитаний.

– Это точно, – моментально согласился вар, не испытывавший ни малейшего желания стать узником его вампирского высочества или общаться с покойниками, обгладывая косточки королевских предков.

Дожидаясь, пока первый шок от знакомства с винным погребком короля Лимбера у приятеля пройдет, герцог скользнул к стене и извлек из неглубокой ниши пару странных емкостей, напоминающих большие бокалы в серебряных подстаканниках с витыми ручками.

– Пошли, – весело подмигнул Элегор, всучив один из сосудов слегка прибалдевшему от созерцания Мичжелю. – Давай для начала по пиву пройдемся. Ты какое предпочитаешь: темное, светлое, черное, синее или зеленое?

Поскольку вар слышал только о первых двух разновидностях напитка, то решил пока не рисковать и ответил:

– Темное, пожалуй.

– Тогда «Темное заклятие» из Ларкара. Эти мстительные коротышки-гномы такое пиво варят, язык проглотишь, – быстро сориентировавшись, герцог ласково похлопал по крутому боку темно-коричневую бочку средних размеров по левую сторону от прохода. – С «Темным заклятием» только «Задница гнома» и «Душа орка» сравниться могут, но уж больно названия не подходящие для широкого рынка, поэтому на экспорт не идут. В этом погребе лучше, чем гномье, пива не найти. Подставляй кружку!

Мич поспешно выполнил милое его сердцу указание, и Элегор нацедил из бочонка душистого пенного пива.

– Ну как? – поинтересовался герцог, осушив свою кружку.

– О! – пригубив хмельного «заклятия», закатил глаза вар, оценивая качество, и уточнил: – Так значит, тут не только лоулендские напитки?

– Нет, конечно, – согласился Элегор. – Виноградное вино, конечно, по большей части лиенское, просто потому, что лучшее, но пиво, эль, бальзамы, ликеры и массу всего прочего не только в Лоуленде делать умеют. Любой самый завалящий мирок, какой ни возьми, хоть один достойный королевского стола секретик по части спиртного имеет. Главное разведать да распробовать! Ведь и ваш Жиотоваж чем-нибудь да славен?

Пропустив мимо ушей шпильку про «завалящий мирок», Мичжель не без гордости согласился, утирая рот рукавом:

– Да, у нас черный бальзам «Гирок» на меду и секретных травах делают. Его даже демоны покупают.

– Не слыхал, – правдиво признался бог и тут же увлеченно заметил: – Надо будет попробовать. Если уж демоны – знатоки по части бальзамов – на ваш «Гирок» скинулись, значит, в самом деле хорош. А теперь пошли дальше! Еще столько всего посмотреть надо!

– А кружки? – возразил Мичжель.

– Что кружки? – не понял Элегор.

– Помыть бы, чтобы вкуса не портить, – попросил вар, недоумевая, как знаток вин сам не подумал о такой безделице, и оглянулся в поисках ведра с обычной водой.

– А, – вспомнил увлекшийся экскурсовод и отмахнулся: – Нажми на самую большую загогулину на ручке и щелкни по донышку, сами очистятся.

– Понятно, магия, – философски заключил парень и, произведя загадочный ритуал, сунул нос в свой сосуд. Запах пива исчез, стекло кружки сияло чистотой и снова желало быть заполненным живительной влагой. Мичжель понял, что долго ждать ему не придется. Герцог уже тащил приятеля дальше, пробовать эль, прославленные лиенские вина, ликеры, бальзамы, настойки, коньяки. А по пути еще и рассказывать умудрялся о расовых предпочтениях по части спиртного.

Из уст настоящего знатока Мичжель узнал, что лучшее пиво – гномье, а гоблины и коротышки-мастера по части эля. У людей и демонов лучше всего выходят крепкие напитки, которые они могут сотворить буквально из всего, начиная с зерна и заканчивая старыми носками, ликеры обожают вампиры, у русалок любой напиток отдает рыбой, а вот у эльфов, кроме сидра, лучше ничего не покупать.

– Врут, значит, что у них вино чудесное? – Вар еще не потерял охоты удивляться.

– Нет, отчего же, – возразил Элегор. – Оно действительно чудесное, свежее и ласковое, словно солнечный свет, весенний ветерок и лесной ручей. Только после пары глотков в голове так ясно и пронзительно чисто, словно после генеральной уборки в заброшенном замке. А вино зачем обычно пьют? Чтобы слегка затуманить рассудок, а не прояснить его. Потому эльфийские напитки особым спросом и не пользуются, они только для самих эльфов годятся.

Где-то в районе тридцатой-сороковой пробы (каждый раз при этом бокал наполнялся примерно на один-два пальца в зависимости от особенностей напитка), когда вар, прислонясь в поисках поддержки к прохладной стене, дегустировал «Лиенский закат» явно не эльфийского происхождения (если исходить из способности напитка туманить голову), произошло нечто странное. Мечтательно глядя на ряды бутылок, парень думал о том, стоит ли он под наклоном или это наклонены бутылки, и чувствовал приятную легкость в голове и всем теле. Тут-то его и посетило странное видение. Мичжелю показалось, что крайняя в первом ряду накрытая рогожей бочка, лежащая на полу, слегка покачивается. Нет, она и правда качалась! Мерно вздымались и опадали бока загадочного сосуда! До чуткого слуха насторожившегося вара донесся рык. В затуманенную голову сразу полезли зловещие легенды о демонах-метаморфах, принимавших формы предметов и предательски нападавших на случайных прохожих среди ночи. И стражи-то в погребе не было, а из всего оружия один кинжал в рукаве.

– Она, она шевелится, – охрипнув от волнения, прошептал Мичжель Элегору.

– Кто? – беспечно и громко уточнил бог.

– Она. – Вар ткнул пальцем в загадочный предмет.

– А почему «она»? Шутишь? – несказанно удивился веселый герцог. – Вот уж никогда бы не подумал, что его можно за бабу принять! Смотритель подвалов Фак – мужик, притом мужик отличный. Ты не смотри, что жирный, как бочонок, зато работу свою любит, каждую бутылку и бочку здесь знает! Даже спит в погребе, но, с другой стороны, будь у меня такая жена, как у него, я бы совсем дома не показывался. Форменная мегера, она даже на меня орет, когда я его пьяного притаскиваю. Никогда не женись, приятель, ни к чему над собой власть вздорной бабе давать, легче уж сразу на конюшне хомут себе на шею повесить! Снять-то хомут проще!

Приглядевшись основательнее, Мич и сам понял: то, что он с пьяных глаз принял за демона-бочку, оказалось толстым мужиком, завернувшимся в рогожу, как в одеяло, и храпящим прямо на полу. Видимо, Фак столь основательно принял на грудь, что холод погреба его нисколько не донимал. Вар стыдливо вздохнул и допил бокал одного из самых дивных вин, какие только ему доводилось пробовать в своей жизни. Фак всхрапнул погромче и зачмокал во сне губами, похоже, ему снилась любимая работа.

– Пусть спит, бедняга, чего его будить, мы и сами с осмотром справимся, – подытожил Элегор и двинулся дальше, к следующей стойке с бутылками.

Спустя полтора часа непрерывной дегустации потерявший счет отведанным напиткам Мичжель явственно чувствовал, что реальность лишилась привычных физических контуров, да еще четкости, целостности и устойчивости заодно. Пол слегка покачивало, очертания предметов расплывались перед глазами, язык превратился в кусок тряпки и отказывался повиноваться хозяину.

После того как вар пошел на таран коллекции игристых вин, герцог понял, что на эту ночь экскурсию по винному погребу пора сворачивать. Сам Элегор все еще крепко держался на ногах. Но винные пары начали сказываться и на нем, усугубляя и без того критическое состояние веселой бесшабашности до максимума, когда все казалось по плечу, не было непреодолимых преград и непременно хотелось вычудить что-нибудь этакое! Обыкновенно даже несколько часов непрерывного пития не сказывались на Элегоре столь прискорбным образом, его толерантность к спиртному могла соперничать даже с Риковой, о которой в Лоуленде ходили легенды, но сегодня свежая порция спиртного пошла на старые дрожжи, заквашенные пятидневной экскурсией по собственным владениям. Герцога понесло!

Впрочем, как и всякий пьяный, бог решил, что он достаточно трезв для того, чтобы совершить обещанную Мичжелю прогулку в Галерею Портретов и Зеркал. А смотреть на череду изображений королевской семейки, находясь в таком состоянии, куда веселее, чем на трезвую голову.

Словом, гуляки сердечно попрощались с погребом, пообещав обязательно вернуться, и тщательно закрыли за собой дверь, не забыв задвинуть засов. То, что в погребе остался спать затравленный мегерой-супругой «демон-метаморф», он же смотритель Фак, совершенно вылетело из двух голов разом.

Подобравшись к лестнице наверх, Мичжель остановился и, вцепившись для поддержки в перила, нахмурил густые брови:

– Хм, слушай, – совладав с языком, вар обратился к Элегору, – а как по этим лестницам бочки вниз и наверх таскают? Лестницы же такие… узкие и крутые. Или магией спускаете?

– Какие бочки, приятель? – шутливо возмутился герцог. – Кухня на первом этаже, от нее до винного погреба и от погреба к черному ходу в замок тот пологий коридор и ведет. Бочки по нему катят, да и продукты тоже доставляют. Ледник рядом. Спуск там без ступенек и широкий, хоть дракона целиком тащи, пролезет. Коридор так хитро устроен, что винцо даже взболтаться не успевает! А дилетантской магией его перемещать – последнее дело! Вроде бы ничего заметного, а вкус все равно уже не тот. Тут тоже не всякие чары не всякого мага подходят!..

Элегор вдохновенно и с подкупающей серьезностью читал лекцию об особенностях транспортировки вина, пока они с Мичжелем взбирались по крутой лестнице. Хоть экскурсанты и содержали в себе уже достаточно вина для среднего размера бочки, но никто аккуратно катить их не собирался, двигаться пришлось самим.

– И почему ступени не могут двигаться сами? – задал риторический вопрос бедняга Мичжель, преодолев на пике возможностей еще один крутой лестничный пролет. Ноги почему-то двигались странно, словно внезапно зажили своей собственной, отличной от хозяина жизнью. Если бы не цепкость рук, преданно служивших даже в таком состоянии нестояния, вар давно скатился бы вниз, назад к погребу, на практике проверив нецелесообразность транспортировки крупных предметов по узким лестничным пролетам.

– Почему не могут? Могут! – вдохновенно возразил Элегор, закончив свой рассказ. – Сейчас! Ну-ка, поехали!

Герцог что-то пробормотал и взмахнул руками в воздухе над полом. Ступеньки вздрогнули, ожили и понесли пешеходов наверх, словно настоящий эскалатор из урбомира.

– Ого! Вам подчиняется камень! – восхитился Мичжель, облегченно вздыхая.

– Нет, – хихикнул Элегор и пояснил: – Движение – это иллюзия, стихия земли не мой конек, тем более твердые ее составляющие. Я же не какой-нибудь Колебатель из Мэссленда. На самом деле я нас левитирую.

– Все равно здорово, – ничуть не расстроился Мичжель, наслаждаясь ощущением полета, не требующим согласованного движения мышц, а мысль об относительном невсемогуществе приятеля его даже успокоила.

– Привет самым доблестным и мужественным стражам королевского замка! – патетически приветствовал герцог первый попавшийся ему пост на лестнице и отвесил мужикам короткий поклон.

– А почему самым? – заинтересовался вар.

Элегор приостановил их бреющий полет в полуметре от стражников и принялся развивать свою мысль с философской основательностью:

– Понимаешь, друг, для простого человека охранять замок, в котором живут боги, – занятие неблагодарное, слабаки атаковать не станут, а по-настоящему могущественного агрессора даже самой тренированной армии не сдержать, только боги справиться смогут. Сокровищницу охранять скучно, воровать туда разве что сумасшедший полезет, там такая густая и сложная сеть защитных заклятий сплетена, что сам король лишний раз предпочитает не соваться. У библиотеки стоять тоже безрадостно, последнее развлечение аж несколько лет назад на Новогодье было, когда Элию Серый Демон проклясть хотел, а Повелитель Межуровнья двери вышиб, спасая ее. Все остальное столь же скучно, даже если почетно. А вот винный погреб! Что может быть большим искушением и сокровищем для простой солдатской души?! Какую силу воли и выдержку проявляют эти доблестные стражи, какому соблазну противостоят! Герои! – прочувствованно закончил герцог.

– Герои! – безоговорочно согласился проникшийся Мичжель, вспомнив дивную коллекцию вин, и даже всхлипнул от наплыва чувств.

Стражи смерили безумного герцога взглядами. Один смотрел так, словно прикидывал, какого размера погребальная урна понадобится праху Элегора. Взгляды двух других были более доброжелательными, они как будто размышляли, каким концом алебарды его сподручнее долбануть и по какой части тела: по забитой вредными для государства идеями голове, шее, поддерживающей этот общественно опасный предмет, или по ни в чем не повинной нижней части.

Но пьяная и не в меру веселая парочка умчалась, уносимая прочь левитационным заклинанием, раньше, чем был сделан окончательный выбор в пользу каких-либо конкретных мер физического воздействия.

– Вот, демоны, темно! Какой урод выключил свет? – удивленно ругнулся Элегор, когда они без приключений добрались до Галереи Портретов и Зеркал. И с лицемерной издевкой удивился: – А я-то думал, у них тут вечный огонь горит, чтобы почитатели могли в любую минуту дня и ночи услаждать свой взор созерцанием дивных божественных ликов!

В отличие от большинства живых существ, при принятии избыточной дозы спиртного герцог не испытывал проблем с дикцией и облечением мыслей в связные фразы. Скорее наоборот, их, то есть мыслей и слов (очень язвительных слов), у него сразу обнаруживался явный избыток, опасный как для Элегора (в случае прямого столкновения с власть предержащими субъектами), так и для общества. Не отличающийся сдержанностью в трезвом виде, в состоянии опьянения герцог становился неудержимо дерзким, с оттенком философичности, и идейным. Но, к счастью, сейчас, в дверях темной галереи, его слушали лишь Мичжель, безмолвные зеркала и портреты.

– Свет! Нам нужен свет! – громко провозгласил Элегор и щелчком пальцев направил заклинание в цель, на гроздья магических шаров, подвешенных к потолку на тонких переплетениях цепочек. Шарики начали зажигаться один за другим, заливая галерею мягким светом, благоприятным для созерцания полотен и отражений. Все было хорошо, пока дело не дошло до последнего светильника. Там заклинание передачи света закоротило. Шары бешено замигали, посыпались искры, и несчастные светильники разнесло вдребезги, засыпав пол мелким стеклянным дождиком. К счастью, последняя гроздь шаров висела достаточно далеко от зеркал, портретов и живых существ, поэтому обошлось без пострадавших и существенной порчи имущества. Редкость для действий герцога Лиенского!

– Подумаешь, немного не рассчитал заклятие по интенсивности, – беспечно заявил Элегор. – Зато теперь светло. Пошли!

Бог подтолкнул вперед Мичжеля, покачивающегося и слегка оглушенного внезапно вспыхнувшим светом и звоном. Прогулка до галереи помогла ему немного проветрить голову, и теперь вар снова обрел прежнее любопытство, хотя все еще продолжал испытывать проблемы с координацией.

– Вначале тут одни покойники развешаны, – небрежно начал рассказывать герцог.

– Где? Какие? – не понял вар, но, впечатленный славой Лоуленда, послушно принялся оглядываться в поисках трупов на цепях или веревках, услаждающих взоры кровожадных и мстительных богов.

– Да вон, – не слишком почтительно Элегор махнул рукой в сторону портрета представительного брюнета в небрежно наброшенной на широкие плечи мантии, – предок Лимбера – Леорандис – основатель династии, погиб в последней крупной войне с Мэсслендом, но и мы тогда их короля Келадриана уделали.

– Вы воевали с Мэсслендом? – удивился Мичжель.

– Да, но давным-давно, пока не поняли, что кровью соперничество Узлов не разрешить. Теперь все больше вежливо посольствами обмениваемся, шпионов засылаем и перетягиваем на свою сторону Миры Грани, лишая конкурентов могущества, – запросто выдал политическую стратегию Лоуленда юный бог, не считая ее какой-то особенной тайной. – А еще мэсслендцы постоянно включают в посольство ребят посмазливее, чтобы те попытались охмурить Элию и увезти с собой в качестве законной супруги. Леди Ведьма послами с удовольствием пользуется, а замуж ни в какую.

– Жиотоваж тоже Мир Грани, значит, поэтому нас с таким шиком приняли, – догадался Мичжель, испытав громадное облегчение. Просить о чем-то, зная, что это выгодно и тому, кто собирается тебе помогать, куда проще, чем, ощущая себя ничтожеством, вести переговоры с равнодушным полновластным хозяином положения. Должно быть, Высший вар Монистэль все это знал, потому и решился направить посольство в Лоуленд.

– Конечно! Вы ведь чего приехали? Если помощи просить, так не стесняйтесь! Коль дело в конфликте с мэсслендскими мирами, Лоуленд обязательно поможет, все сделает, чтобы соперникам нос натянуть, прикрываясь дипломатическими обязательствами, – запросто согласился Элегор, невольно подтверждая догадки юного вара и, сочтя тему исчерпанной, продолжил описание галереи:

– Дальше портрет отца Лимбера – Леоранда. Этот несколько тысяч лет назад сгинул без вести в мирах. В семейном склепе даже щепотки праха нет, урна пуста. Говорят, под конец жизни вообще с головой не дружил мужик.

Мичжель глянул в по-кошачьи светящиеся желтые с вертикальными зрачками глаза короля Леоранда – жилистого высокого светловолосого мужчины – и согласился с мнением Элегора. Бог с такими безумными глазами нормальным быть не может, даже настолько, насколько вообще могут быть нормальными боги.

– А вот это уже Лимбер. Узнаешь? – без всякого пиетета герцог ткнул пальцем в масштабное полотно в раме из цельного куска витаря с выточенным барельефом из розанов. С холста с властным высокомерием сурово глянул на дерзких наглецов король Лоуленда. Без короны, мантии и прочих регалий, в бархатном черно-синем камзоле. Знаком власти короля был лишь массивный жезл, на который, словно на трость, опиралась сильная рука. Даже сидя на простом строгом стуле с высокой спинкой, Лимбер смотрелся истинным владыкой Мира Узла. Но жезл в его руке не выглядел пустой игрушкой, скорее реликвия походила на боевую дубину, вполне подходящую для того, чтобы проломить голову врагу. Убойная сила жезла была отлично знакома принцу Энтиору, однажды приведшему короля в бешенство. Пробитый череп заживал больше тридцати дней.

– Первый кобель королевства, ни одной юбки не пропустит, коль под ней можно сыскать стройные ножки. Если бы не заклятия Источника, принцы в Лоуленде и сопредельных мирах любого прохожего кликали бы сестрицей или братцем. Гад первосортный, но лучшего правителя Лоуленду не найти, крепко его в кулаке держит, рука тяжелая. Дай Творец ему здоровья! – выдал Элегор несколько противоречивый, но искренний спич.

– А это кто? – полюбопытствовал Мичжель, обратив внимание на следующее через зеркало полотно, где рядом с королем стоял довольно похожий на него мужчина в черно-зеленом одеянии, но сходство между богами было только внешним (посадка головы, изгиб бровей, линия чувственного рта, очертания скул), разность их характеров становилась заметна сразу. Пронзительный, властный взгляд Лимбера тут же цеплял, а мечтательные зеленые глаза незнакомца смотрели, казалось, сквозь всю вселенную, в неведомые дали.

– Единственный и ныне покойный брат короля Моувэлль. Странный он был какой-то, мутный, вечно то эльфийку в замок притащит, то рабыню, то оборотня. И ведь на всем этом женился и детей плодил. А как супруга помрет (не задерживались они у него надолго), послоняется стонущим призраком по углам, и давай снова жениться, – безжалостно охарактеризовал покойника Элегор. – Как-то снова исчез, да и не вернулся больше. Кроме Моувэлля у Лимбера еще сестра была, стерва почище Элии, но глупее, поэтому совсем несносная. Недавно в другую инкарнацию отправилась, а как – о том Источник никому не поведал. Теперь все портреты принцессы Элвы, кроме единственного официального, из галереи убрали, а оставшийся перевесили в самый дальний угол, чтобы глаза не мозолил. Верный признак того, что король очень любил сестру, до сих пор скорбит и в подушку ночами плачет, оттого по дюжине девиц с собой и тащит, чтобы утешали.

– Ты так прекрасно осведомлен об отношениях в королевской семье, – вставил Мичжель.

– Тоже мне, великая тайна! Об этом весь Лоуленд без перерыва судачит. Если не обо мне, – гордо ухмыльнулся Элегор, – так о короле, принцах и Элии. Мы – самые главные герои сплетен! Что натворили, с кем переспали, что разгромили, кого убили. Ладно, кто там следующий на очереди? – Герцог вернулся к портретам. – О, старший сын Моувэлля! Гроза миров, военная дубина и подкаблучник Элии принц Нрэн – Верховный Стратег и Защитник лоулендского Узла Миров, Верховный Наставник по оружию.

Лиенский махнул в сторону холста в простой золотой раме, на котором навеки застыл бог войны в полном боевом доспехе на фоне крупного камня замковой стены. Из всех многочисленных регалий на Нрэне был лишь знак его воинского искусства – брошь (меч без насечек острием верх[12]), скрепляющая длинный коричневый плащ с тонкой золотой каймой, тянущейся по периметру[13], да на нагруднике виднелся еще один высеченный меч с обвившейся вокруг него розой. Светлые волосы мужчины свободно падали на плечи, перехваченные на лбу узкой черной лентой[14]. Сам меч великого воителя был таким огромным, что, начинаясь у пояса высокого мужчины, всего на ладонь не доставал до земли. Простая рукоять из черной кожи и черные же ножны без украшений лишь подчеркивали грозный вид знаменитого меча бога войны.

Пока напуганный Мичжель разглядывал грозного, прославленного в мирах воителя, чей желтый взгляд очень напоминал глаза сумасшедшего Леоранда, правда, без ирреального света безумия, Элегор выдал фразочку, сбившую всякое торжественное впечатление:

– Так, где-то на этой картине был нарисован Нрэн. Сейчас, минуточку, вспомню и покажу, надо сначала отличить его от стены и меча, с первого-то взгляда и не разберешь. О, вспомнил, кажется, Нрэн в центре!

– Я догадался, – вставил Мичжель, пытаясь улыбкой подавить инстинктивный страх, естественный для каждого живого существа, столкнувшегося с богом войны или даже с его изображением. – Это естественно для симметрии композиции. Если присмотреться, принц Нрэн выглядит очень опасным, куда опаснее стены и меча.

– Еще бы! – Элегор в эту минуту даже немного гордился Нрэном, как всяким достоянием государства. – И заверяю тебя, что нехарактерно для двуличного Лоуленда, он не только выглядит опасным, но таковым и является, упаси Творец прогневить такого типа. На поле боя Нрэну нет равных, хотя в общении с женщинами он полный профан. Леди Ведьма крутит им, как хочет. Насмотрелся? Пошли, а то до утра не управимся, – ухмыльнулся герцог и потащил приятеля дальше.

Вар охотно перешел к очередной картине в раме из серебра и черного дерева, на которой был запечатлен незнакомый ему черноволосый бог, на вид еще совсем юноша. В формально-парадном строгом камзоле черно-зеленых тонов, он стоял, облокотясь на книжную полку, и задумчиво смотрел вдаль сквозь картину, галерею и посетителей. Юноша размышлял, о чем свидетельствовала вертикальная морщинка, наметившаяся на переносице. Этот взгляд точно подсказал Мичжелю, с представителем какой ветви королевской семьи Лоуленда он имеет дело. Фраза «они слишком много думают» верно отражала склонность потомков брата короля к углубленному самоанализу и терзаниям с философским оттенком, что, конечно, не мешало мужчинам быть не меньшими мерзавцами, чем их менее вдумчивые кузены.

– Сын Моувэлля? – проверил свои догадки посол.

– Да, младший. Это Лейм. Мой самый лучший, самый верный друг, отличный парень! Бог техники и романтики! На него можно положиться, никогда не предаст! И в дороге, и в работе, и на веселой пирушке лучшего товарища не найти. С машинами урбомиров возится, его мечта – создание систем, включающих в себя элементы техники и магии. Хотя временами Лейма клинит на педантизме – печальные последствия воспитания Нрэна, или того хуже – на романтичности. Первое еще ничего, он ведь технарь по божественному призванию, простительно, а второе… Это все стерва Элия дурно на него влияет, мало того, что Лейм по ней страдает, так теперь еще и с младшей сестрой тетешкается, никак эта маленькая дрянь от него отлипнуть не может.

– Нрэн старший, Лейм младший, – поочередно указал пальцем на одну и вторую картины Мичжель, напряженно пытаясь сообразить, что его беспокоит. – Но ведь у брата короля и другие дети есть. Значит, в галерее портреты не по порядку расположены?!

– Конечно, их же не Нрэн развешивал, – расхохотался Элегор. – А то бы все было под номерами, с надписями по трафарету одним шрифтом и в строгом соответствии с каталогом! Традиция превыше всего! Портреты висят как Творец на душу положит, в зависимости от настроений и взаимоотношений в королевской семье они перевешиваются, убираются или добавляются. Вот из всех жен Лимбера всего пяток осталось.

– Король многоженец? – пьяно удивился вар.

– Что он, идиот? – ответил вопросом на вопрос Элегор. – Нет, Лимбер женился на всех по очереди. Если баба упрямая попалась, ни в какую не дает, а он ее шибко хочет и другими путями своего добиться не может, то ведет в храм Творца. А уже потом, когда надоест, там же и разводится, в том случае, если супругу не хоронит. Он их чуть ли не больше Моувэлля в иную инкарнацию проводил, но только самых упрямых, тех, которые на развод не соглашались. Вот те, кто добровольно узы брака признали расторгнутыми и королю жизнь не портили, в галерее до сих пор висят чин по чину. Кажется, леди-мать Кэлера, Рика и еще не помню чьи.

– П-п-понятно, – очень серьезно кивнул Мичжель.

– Джей вот вообще признанный ублюдок. – Герцог небрежно кивнул головой в сторону колоритного полотна, на котором лукавый бог был изображен в «скромной рабочей» обстановке.

– Я догадался, – охотно согласился вар, разглядывая принца с «собачьей кличкой».

Джей сидел за карточным столом вполоборота к зрителям. Великолепный расшитый золотом жилет, шоколадные вельветовые рейтузы, обтягивающие стройные ноги, песочная рубашка в тончайшую полосочку и золотая пена кружевных манжет, скрывающих тонкие запястья. В гибких пальцах настоящего игрока веер карт. Судя по изрядной горке монет на столе и кривоватой довольной ухмылке мужчины, игра явно складывалась в пользу принца. Иначе, впрочем, бывало очень редко.

– В смысле, официально узаконенный сын короля, – поправился Элегор, широко улыбаясь, и не без доли симпатии дал краткую, но емкую характеристику богу воров и игроков: – Искусный вор, прожженный плут, желчный хам, великолепный шулер, пройдоха и позёр, вспыльчивый, как костер. Ежели предложит перекинуться в картишки или кости на интерес, соглашаться не советую, если, конечно, ты прибыл в Лоуленд без намерения переложить свои сбережения в чужой карман.

Мичжель кивнул, принимая информацию к сведению. Вар и сам неплохо шельмовал в карты, но сражаться в искусстве шулерства и везении с самим богом игроков из Лоуленда не собирался. Играть с Джеем, наверное, было бы честью, но платить за нее всем своим состоянием не желал даже Мичжель, которого Монистэль временами упрекал в легкомыслии.

Элегор увлек посла дальше, миновав ряд зеркал и картин, посвященных все тому же принцу, обожавшему свои собственные изображения не меньше лика отца на звонких блестящих кружочках. Джей на коне, в ослепительно красно-оранжево-коричневой комнате Рика, на балу, в охотничьем костюме, с хорьком и даже с принцессой Элией. Этот портрет почему-то запомнился вару больше остальных. Богиня сидела в глубоком кресле, а принц восседал рядом, на его ручке, со столь хитрой физиономией, что, казалось, отвернись созерцающий хоть на секундочку, и бог тут же нырнет взглядом в глубокое декольте принцессы.

– А вот и леди Ведьма! – указал на парадный портрет принцессы Элегор. – Хороша, стерва!

Богиня, бесспорно, была великолепна, даже на не замутненный влюбленностью взгляд. На фоне серо-голубой драпировки стояла прекрасная сероглазая женщина с веером в руке, в черном парчовом, затканном серебром бальном платье с пышной юбкой и таким глубоким декольте, что у неподготовленного зрителя после продолжительного созерцания распрекрасной Элии мог возникнуть закономерный вопрос, который без стеснения и озвучил Мичжель:

– Интересно, почему с нее платье не падает?

– А Творец его знает, наверное, магия, – задумчиво отозвался Элегор. – Я тоже никак этого не пойму, руки голые, грудь еле прикрыта – а не падает, даже когда на балу танцует или с мужиками обжимается. Спрашивал как-то, а она смеется, отвечает: «У женщин свои секреты!»

– Где уж тут секреты прятать, – ухмыльнулся вар, – сверху никак, если только под юбкой, там ткани вдоволь.

– Не скажи, Элия из ничего секрет может сделать и в никуда его спрятать, – снова ударился в философию герцог. – Умная она, стерва, острая на язык, зараза, первая б… королевства. Но как с ней интересно, классная баба, если ей дорогу не переходить и с ума от ее прелестей не сходить! Голову почти любому играючи вскружит и горло с такой же легкостью веером перережет.

– Веером? – осторожно удивился Мичжель, легкомысленно посчитавший, что самый зловещий кадр в королевской семье принц Нрэн. – Это как?

– А очень просто, сложишь такую милую игрушку особым образом, – указал на изящный костяной веер герцог, – из него тонкие острые лезвия выдвинутся, и прощайся, неугодный ухажер, если не с бренным телом, то с красотой лица.

– Опасная женщина, – искренне заключил посол, поздравив себя с благоразумным решением держаться от принцессы, да и вообще от любого из членов королевского семейства, подальше.

– О чем я и толкую, с ней лучше не связываться, – поддержал Мичжеля герцог и двинулся к следующему полотну.

На фоне здоровенного, клыкастого, черного, как безнадежная ночь, с красным бешенством в глазах коня-демона, вроде того, на котором он гарцевал днем, стоял безукоризненно прекрасный мужчина в черном, расшитом бирюзой бархатном камзоле, высоких сапогах и кожаных бриджах. Аристократическое лицо, бирюзовые холодные, словно арктический лед, глаза и столь же ледяная улыбка, хищный нос, пышные темные локоны волос, спадающих на пену белоснежных кружев воротника, и тонкие кисти рук, утопающие в кружевных манжетах. Правая рука идеальной формы небрежно сжимает поводья безропотно покорившегося власти повелителя горячего коня, левая держит хлыст. Принца Энтиора невозможно было не узнать.

– А-а, с этим ты уже виделся, – совершенно точно истолковал гримасу невольного страха пополам с отвращением Элегор. – Красавчик-вампир и конь, чья морда страшна, как душа Энтиора. Очень символичное полотно. Уж не знаю, как его вообще цензура пропустила.

– Ты, кажется, не слишком любишь принца? – спросил вар.

– Может, я и похож на сумасшедшего, но не на извращенца же! – возмутился герцог, заподозренный в симпатиях к тому, кого считал одним из своих самых страшных недругов и единственным, с кем не мог даже попытаться разделаться, не нарушив законы государства. Хотя больше всего самолюбие герцога оскорбляло сомнение в собственных возможностях одолеть принца-вампира и ироничное отношение к нему последнего. Куда приятнее отвечать ненавистью на настоящую ненависть, чем на игру в нее. – Самовлюбленный напыщенный хлыщ, изверг и извращенец, самозабвенный убийца, вампирское отродье, губитель! Мне его любить?

– Я лишь хотел сказать, что наши впечатления от принца Энтиора совпадают, – поспешно заявил Мичжель, пытаясь утихомирить разошедшегося приятеля.

– Что? И тебя уже достал по самое «не могу»? – поинтересовался юный бог, ведший счет оскорблениям со стороны Энтиора.

– Успел, – тут же согласился вар, припоминая остроумные замечания принца, словно ненароком больно ранившие его самолюбие.

– Это он может, – согласился Элегор и процедил: – Ненавижу! Если бы не его титул и звание, давно уже свел бы счеты раз и навсегда. Но Дознаватель он искусный, немалую пользу в своих казематах приносит Лоуленду, и Гранд охраняет исправно.

– А следующий – принц Мелиор? – указал на очередной портрет Мичжель, испытывая сильный дискомфорт от произнесения рядом с собой угроз богу, который, как его просветили сегодня, мог слышать все, что касалось его персоны.

Сибарит Мелиор даже на парадном ростовом портрете был изображен в глубоком сером кресле, он сидел, закинув ногу на ногу, кожаные сапоги плотно обхватывали стройные икры мужчины. Черные брюки с серебряной строчкой гармонировали с черным камзолом, белоснежная рубашка была столь же пышной, как у Энтиора. На коленях принца лежала трость с набалдашником в виде крупного серебряного паука явно ядовитой породы. Полотно было выполнено в интересной монохромной манере, отчего пронзительные светло-синие безжалостные глаза принца – единственное цветовое пятно на холсте – казались еще ярче.

– Он самый! Хлыщ номер два! Мелиор, плетущий паутину доносов и интриг, изысканный мерзавец, лентяй и отравитель! – объявил Элегор, прислонясь к портрету в шикарной раме из серебряной паутины и пауков в изгибах черного дерева и уперев руку в соседнее с портретом громадное зеркало в такой же «паучьей» оправе.

– Тебя послушать, так это не Галерея Портретов и Зеркал получается, а лучшая коллекция величайших мерзавцев всех времен, миров и народов, – высказал свое непредвзятое мнение Мичжель, подходя поближе, чтобы в деталях рассмотреть причудливую раму.

– А то! Никто, кстати, и не думает это скрывать, – без промедления согласился Элегор, явно гордясь таким положением дел. – Вон, Мелиор сам себя любит Пауком величать и вовсе не против, когда и другие его под этим прозвищем даже в церквях поминают.

Герцог щелкнул ногтем по раме-паутине и с удовольствием пнул ее для пущей доказательности ногой. Послышался легкий щелчок, и громадный портрет принца Мелиора мгновенно повернулся вокруг оси, мстительно увлекая за собой зазевавшихся и не слишком ладивших с координацией движений после визита в погреб экскурсантов. Впрочем, будь они даже трезвы, как ледяные великаны, вряд ли смогли бы вовремя среагировать. Мужчины не успели даже ругнуться, как рухнули в темную бездну за портретом бога-интригана.

Глава 13

Попали…

Бездна оказалась невелика – высотой примерно в пару метров, как подсказали жертвам их приземлившиеся на жесткий каменный пол тела. Несколько секунд мужчины молчали, напряженно прислушиваясь и ожидая продолжения неприятностей. Как то: дальнейшего падения, медленного, со зловещим скрипом, опускания потолка, выдвижения из стен лезвий, полета стрел или нападения страшных кровожадных тварей. Но ничего подобного не случилось.

– О Тройка![15] Темно, как в животе у демона, – первым прошипел Мичжель почти трезвым голосом.

Падения на холодный пол порой обладают странным терапевтическим действием! Голос гулко отразился от стен и ушел куда-то влево, давая понять пленникам, что пространство, в котором они очутились, не замкнуто. Вар зашевелился, потирая ушибленный локоть и затылок.

– Свет! – решительно потребовал Элегор, щелкнув пальцами, но никакой зримой реакции на его псевдомагические манипуляции не последовало. Освещение в ловушке работать решительно не желало, даже несмотря на то, что герцог повторил команду и сменил руку для щелчков.

– Вот, драные демоны[16], не получается! – искренне возмутился бог, мало того что попавшийся в ловушку (в первый раз, что ли?), так еще и лишенный возможности хорошенько ее рассмотреть, не прибегая к трансформации глаз.

– Похоже, мы угодили в одно из тех замечательных мест в замке, где не работает магия и о которых с таким удовольствием давеча поведал посольству принц Энтиор. Здорово у тебя вышло, клянусь Кристаллом! Пнул портретик, и готово! – съязвил Мичжель и предложил: – Может, еще что попинаешь, чтобы нас назад выпустило? Или для этого уже тебя пнуть надо?

– Вряд ли сработает, – хмыкнул Элегор, признавая свою вину, и с облегчением подумал: «Хорошо хоть я Стэффа с собой не взял».

Угодить в неприятность – это одно, к такому повороту событий герцогу было не привыкать, но втягивать в переделку беспомощного щенка куницы, которому требовалось регулярное питание, молодому богу вовсе не хотелось.

– Где хоть мы находимся? – спросил спутника вар, сменяя безнадежный рядом с оптимизмом бога гнев на милость.

– Скорее всего в одном из потайных ходов замка, он ими, как сыр дырками, насквозь пронизан. Говорят, в любое место попасть можно, если хорошо изучить. Но я слышал, что охранная магия внутреннего лабиринта еще с древних времен действует так, что проникнуть в него получается только по слову или знаку королевской крови, – коротенько рассказал герцог и не без радости заключил: – Но поскольку мы уже здесь и карты лабиринта в библиотеке не позаимствовали, придется прогуляться и поискать выход. Жаль только, в темноте бродить не так интересно. Чего я с собой шар-светляк не кинул?

Элегор для порядка пошарил в карманах брюк и разочарованно вздохнул.

– Может, это пригодится? – прошуршав тканью и звякнув, словно отвинчивал что-то металлическое, предложил Мичжель.

Возникла полоска ярко-оранжевого света, тускло осветившего очертания двух тел и каменную кладку.

– Хитрая вещица! – оценил герцог, разглядывая маленькую трубочку, извлеченную варом из рукояти кинжала. – Из чего это?

– Вытяжка тражеллы – ночного растения, чей сок и плоды светятся в темноте лучше магических шаров. Им жиотоважские крестьяне со времен Трех варов и по сей день освещают свои хибары. Немного пчелиного воска, мел, кое-что еще, и яркий карандашик готов. Хоть пиши на любой поверхности, даже под водой, хоть путь освещай, – доложил довольный Мичжель. – Им и пометки на стенах оставлять можно!

Элегор взял у Мичжеля фосфоресцирующий чудо-карандаш и посветил вокруг. Довольно узкий коридор, продолжение которого терялось в темноте, разветвлялся в пределах видимости, а кто знает, сколько еще таких вот развилок и перекрестков ждало впереди. Если так запутаны были простые коридоры в замке, что уж говорить о тайных! Единственное, что оставалось экскурсантам поневоле, – искать выход, нечего было и думать, чтобы проделать его самим. Никаких мощных подручных приспособлений вроде кувалд они с собой не прихватили, деревянных ширм или хлипкой кладки, готовой сдаться под физическим давлением пленников, вокруг тоже не наблюдалось, только массивные, плотно пригнанные одна к другой, сложенные, словно на тысячелетия, плиты, пробить которые мог разве что гигант-великан или страдающий тяжелым похмельем Кэлер. Герцог поднял руку повыше и попытался разглядеть дверь-ловушку, скрытую теперь плитой.

– А назад эта вертящаяся штука нас точно не пустит? – почти безнадежно спросил вар. – Если ты станешь мне на плечи, то сможешь хорошенько рассмотреть, нет ли тут какого рычага или кнопки.

– Не в обычае Мелиора такая элементарная западня, из которой можно выбраться, нажав на рычаг, но ты прав, стоит попробовать, хотя бы для того, чтобы попробовать, – согласился герцог, привыкший в безнадежных ситуациях хвататься за любой, даже кажущийся дурацким, шанс.

Десяти минут акробатических этюдов и пары новых синяков хватило с лихвой, чтобы убедиться в справедливости первоначальных выводов. Выхода там, где вход, вопреки распространенной в мирах пословице, не обнаружилось. Видно, пословицу эту родил ум, никогда не бывавший в великом Лоуленде. Плиты были вмурованы намертво, а если и существовал какой-то секрет, который заставил бы их разомкнуться и выпустить добычу, то он не был найден.

– Значит, решено, идем вперед! – почти радостно заключил Элегор, слезая с шеи Мичжеля и его многострадальных плеч. Бог был не таким уж тяжелым, но на удивление костистым и каким-то состоящим из одних острых углов, которые так и норовили впиться в плечи и спину добровольной живой подставки.

– Всегда мечтал побродить по потайным коридорам замка, да все как-то не получалось! – Герцогу уже не терпелось заняться исследованиями новых просторов.

– Я рад, что твоя мечта сбылась, – кисло согласился Мичжель, печально прикидывая, как скоро ему доведется увидеть дневной свет, и доведется ли вообще. Кроме того, перед мысленным взором стоял укоризненный лик Высшего вара Монистэля, и с каждой прошедшей минутой мягкий упрек и скорбь в глазах эльфа все нарастали.

Элегору никакие грозящие карой и полные укоризны типы в грезах сроду не являлись, такого добра хватало и наяву, поэтому герцог радостно улыбнулся, принимая слова спутника за чистую монету.

– Отмечаем начало пути? – предложил Мичжель.

– Погоди, – попросил бог. – Метки – дело хорошее, но давай для начала себе освещение получше сделаем, чтобы углы боками не считать. Снимай жилет!

Посол не понял, для чего ему нужно разоблачаться и каким образом это поможет решить проблему освещения, но безропотно покорился, как покорялся всякий, столкнувшийся с неуемной творческой энергией Элегора Лиенского, одержимого очередной идеей. Пока Мичжель скидывал жилет, сам Элегор быстро расстегнул и стянул свою рубашку. Заполучив в свои руки обе вещи, герцог разложил их на полу и взялся за карандаш. Рука, привыкшая к работе с грифелем, уверенно скользила по импровизированному холсту, нанося яркие, четкие оранжевые полосы и штрихи прямо на белой и черно-синей ткани. Мичжель с любопытством следил за манипуляциями товарища.

В конечном счете, когда пленники тайного коридора облачились в подвергнувшиеся раскрашиванию одеяния, они стали походить на неизвестно каким образом угодившую в Лоуленд пару дорожных рабочих из урбомира, чьи яркие спецовки служат дополнительной гарантией безопасности для работы в сумерках. Двигайся по коридору машина, она обязательно постаралась бы затормозить и развернуться или, на худой конец, объехать стороной странные, светящиеся, как оранжевые призраки, объекты. Оригинальное облачение не только придавало его обладателям «нездешний шарм», но и отлично освещало все вокруг.

Поставив на камне кладки свой размашистый вензель, Элегор прибавил к нему стрелку, указующую направление движения, передал карандаш Мичжелю и уверенно зашагал вперед. Вар задержался на несколько секунд, чтобы к росписи герцога присовокупить свой автограф, и припустил следом.

Коридор шел то вверх, то вниз, то круто поворачивал, виляя вправо и влево без всякой системы. Очень скоро вар уже не мог бы сказать наверняка не то что в каком крыле, но и на каком этаже замка они находятся. Дорога так петляла, что потерялась последняя способность к ориентации, еще сохранявшаяся в проспиртованных мозгах.

– Жаль, Оскар с нами не пошел, – ностальгически вздохнул герцог, корябая на стене очередную стрелку.

– Втроем веселее? – предположил Мичжель.

– Это само собой, но Хоу еще такие карикатуры рисует и сюжеты классные подкидывает! Мы бы здесь все стены разукрасили! – объяснил Элегор. – Сам я больше по камню режу, в графике не очень, только наброски делаю.

– Действительно жаль, – не слишком искренне согласился посол и ненадолго замолчал, задумавшись о том, как отреагировали бы принцы на такое декоративное оформление тайных переходов. Почему-то Мичжелю показалось, что искренней радости и восторгов художник, осмелившийся взяться за карандаш, не снискал бы, но, с другой стороны, барон Хоу спокойно трудился в своей библиотеке и явно пребывал в полном физическом здравии. Может быть, он взялся за труд карикатуриста совсем недавно и еще не успел вкусить плодов заслуженной славы?

– Интересно, – спустя полчаса выдал вар, когда безуспешные поиски двери притупили первый исследовательский азарт, – как скоро нас хватятся и начнут искать? А если начнут, то когда обнаружат?

– Если меня, то по-настоящему лет через пять, может, через семь, когда поймут, что заклинания связи не отвечают, – «обрадовал» вара Элегор правдивыми соображениями. – А вот насчет тебя не знаю, наверняка куда раньше. Посол все-таки, да еще на чужой территории исчез. Кто тебя знает, может, похищен или шпионить полез? У вас какие-нибудь обязательные мероприятия на завтра намечены?

– Только завтрак, – вспомнил Мичжель.

– Значит, часам к двенадцати хватятся, – сделал относительно оптимистичный вывод герцог. – А если узнают, что ты со мной ушел, постараются найти побыстрее. Но вот насчет того, когда на самом деле отыщут, с этим сложнее. Раз в тайных переходах проблемы с магией, не факт, что поисковые заклятия на нас смогут настроить извне, значит, даже магам из королевской семейки придется попотеть. Но как бы то ни было, лучше нам с тобой самим постараться выбраться, чтобы не пришлось в самодовольные рожи спасителей – Энтиора и Мелиора – смотреть да слова благодарности из себя выдавливать, а потом перед Лимбером оправдываться, каким образом мы умудрились сюда угодить.

– Думаешь?.. Но если они обнаружат, что мы находимся в тайных коридорах, то предпочтут спасти, а не забыть о нашем существовании, признав, что бессильны помочь? – уточнил Мичжель, печально вспоминая свой наколовшийся на шип у дверей плащ, что сейчас выглядело как дурное предзнаменование.

– В чем-то ты прав. Ни Мелиор, ни Энтиор у моей урны с прахом рыдать не будут, а уж жизнь обычного человека принцы и в диад никогда не ставили, – снова «обрадовал» спутника Элегор, по-прежнему размеренно двигаясь по сети коридоров и делая методичные повороты налево. – Но мы исчезли в королевском замке Лоуленда, где так просто, как в мирах, концы в воду не спрячешь. Я герцог Лиенский, ты – официальный член посольства под покровительством Сил Мира. Они вынуждены будут приложить все старания, чтобы нас отыскать.

Мичжель издал еле слышный вздох облегчения.

– Пусть только попробуют меня в этих коридорах забыть! – закончил герцог. – Да я если в таком месте средоточия силы сдохну, привидением им покоя не дам, не только ночью, но и днем являться буду. К тому же, если Элия или Лейм узнают о такой подлянке, то устроят родственничкам «веселую жизнь».

– Значит, мы постараемся найти выход из лабиринта быстрее, чем будет обнаружено наше отсутствие, чтобы не доставить принцам удовольствия выступить в роли милостивых спасителей, – приободрился молодой вар.

– Точно! – подтвердил Элегор, но, заметив, как Мичжель слегка поморщился, тут же спросил: – Ты чего?

– В туалет надо бы, – немного помявшись, признался вар, пытаясь подсчитать, сколько бокалов жидкости вместило его тощее брюхо совсем недавно и отчего эта самая жидкость так настоятельно просится назад в самый неподходящий момент.

– Тоже мне, проблема, – отмахнулся Элегор и злорадно прибавил: – Вот чего в этом месте нет, так это благоустроенного сортира, так что не стесняйся, давай, ты направо двигайся, я налево. Встретимся здесь, на перекрестке, как только полегчает! И нечего конфузиться, эти ублюдки нас тут заперли, так пусть и пожинают плоды, вернее, вляпываются и вдыхают! Чем сильнее вонять будет, тем лучше!

Поборов легкое смущение, Мичжель последовал мудрому житейскому совету приятеля и сразу почувствовал, что жить стало легче и веселее, вскрылись свежие запасы оптимизма. Коридор перестал казаться темным и слишком мрачным, приключение обрело шарм. Спать вару не хотелось, и блуждания в светящихся одеяниях в темноте вполне можно было принять за еще один пункт оригинальной ночной экскурсионной программы. Так, перебрасываясь шутками и посмеиваясь, вар и герцог снова пустились в путь, уверенные, что теперь-то выход будет обнаружен, и обнаружен быстро.

Лабиринты – они ведь такие коварные творения изощренного больного ума: чем более испугана и несчастна пойманная в их лапы жертва, тем неохотнее они выпускают ее из своих жадных объятий, а держать в утробе веселых приятелей, воспринимающих все творящееся, как наилучшее из возможных развлечений, лабиринтам нет никакого удовольствия. Смех их раздражает, и камни стараются побыстрее выплюнуть «неправильную» добычу. Эту философию развивал герцог Лиенский, пока, свернув в очередной раз налево, парни не уперлись в стену.

– Тупик! – разочарованно констатировал Мичжель. – Опять пустая карта!

– Ты прав! – согласился Элегор. – Это обидно, столько шляться по знаменитым таинственным тайным переходам замка и не найти не то что грандиозного клада, даже завалящей монетки, никаких скелетов, привидений, таинственных артефактов и зловещих пророчеств, написанных на стенах кровью заблудившихся узников! Я в возмущении! Даже пыли, и той нет! Как только выберемся, напишу жалобу королю Лимберу! Пусть наведет порядок!

– Обязательно напиши, пусть если уж не сокровищ понатаскает, то хотя бы скамейки велит расставить, разложить запасы вина, продуктов и построить сортиры, – поддержал возмущение герцога практичный Мичжель.

– Вот демоны! Я же чую, что выход должен быть где-то здесь! – Элегор сел на пол и стукнул в сердцах кулаком по стене.

– Тут? – Посол тоже присел на корточки рядом с проводником и стукнул по стене там, где ее пытался пробить упрямый герцог.

Пока парни долбили ни в чем не повинную стену, под ними, не выдержав веса двух тел, что-то еле слышно скрежетнуло и хрустнуло.

– Нет, не здесь, под нами! – тут же шустро сориентировался Элегор и деловито предложил: – Ну-ка, давай вместе!

Приятели, подхватившись с пола, принялись синхронно подпрыгивать у самого края плиты, добивая заевший механизм совокупной тяжестью своих идейных организмов. В первые шесть прыжков ничего не происходило, но на седьмой, не вынеся жестоких издевательств, а может быть, мстя за надписи на стенах и осквернение пространства отходами жизнедеятельности, что-то хрустнуло сбоку гораздо сильнее, чем прежде. И плита повернулась вокруг своей оси, да так стремительно, что успела приложить падающих вниз «попрыгунчиков» по затылкам, исполнив тем самым сладостную мечту замковой стражи.

Осыпанные нежно-голубой штукатуркой мужчины, словно подбитые в полете гигантские птицы счастья, распоров роскошный верх балдахина, рухнули прямо в изножье огромной кровати, на которой возлежала прекрасная обнаженная женщина, прикрытая разве что находящимся сверху мужчиной.

Пока оглушенный Мичжель только пытался выдраться из залежей мягких подушек и одеяла, тряся головой, чтобы хоть немного прояснилось в глазах, Элегор уже радостно объявлял с добросовестностью экскурсовода, отрабатывающего гонорар вне зависимости от условий и обстоятельств:

– О! Это спальня принцессы Элии! Знаменитейшее место! Половина населения Лоуленда, не говоря уже о сопредельных и далеких мирах, грезит о том, чтобы здесь оказаться, но какова доля грезящих, уже реализовавших свою мечту, о том статистика благоразумно умалчивает. Впрочем, скажу одно: пустует сия обитель в исключительных случаях, когда в замке нет самой принцессы или она изволит развлекаться в другой комнате! Но сейчас богиня здесь, и спальня, соответственно, занята!

Малым извинением столь нахального поведения герцога служило лишь то, что перевернувшаяся плита приложилась к его витающей в винном дурмане голове не менее основательно, чем к затылку Мичжеля. Но оглушение у Элегора вылилось в дерзкую тираду, которая прервалась сразу, как только до идейного сознания бога дошло, с каким мужчиной сейчас развлекается Элия, обыкновенно снисходительная к его проказам.

Когда тот обернулся, даже несносный герцог поспешил заткнуться, а Мичжель со свистом выдохнул воздух сквозь зубы, чувствуя всем нутром, что настал его последний час, ибо такие страшные, полные холодной, равнодушной ненависти глаза могут быть только у Смерти, у жуткой и неотвратимой Смерти. Вар поспешно зажмурился, радуясь тому, что успел облегчиться в коридоре.

– Забавно, не знала, что в моей спальне есть потайной ход сверху! И оттуда шутов доставляют! – весело восхитилась богиня, разглядывая дыру в балдахине и яркие одежды «гостей».

– Я могу их убить? – абсолютно ровным, каким-то пустым голосом, говорившим о том, что он приведен в крайнее состояние бешенства, спросил Нрэн у Элии. Воитель не держал еще наглецов за горло только потому, что единственной одеждой, прикрывающей прелести богини, был он сам.

– Нет, милый, не надо, – с безмятежной небрежностью попросила принцесса, ласково взъерошив волосы принца, словно успокаивала злющего цепного пса. – Грачонок в штукатурке – посол Жиотоважа, персона неприкосновенная, да и не полез бы он в мою спальню добровольно, слишком велика дерзость. Могу поклясться, в эту проделку его втянул герцог Лиенский.

– Тогда я убью только его, – неохотно согласился воитель, полагавший, что тот, кто дал себя втянуть в авантюру герцогу Лиенскому, достоин смерти за глупость, и смерть будет для такого типа лучшим выходом из положения и милосердным спасением для генофонда миров от неизлечимых идиотов.

– Нет, Элегор мне тоже еще нужен, – заверила Нрэна богиня, на всякий случай покрепче прижимая воителя к себе, что сильно помогало воину бороться с тягой к убийству, пробуждая совершенно иную жажду.

– Хорошо, – процедил бог, принимая волю любимой, и, резко взмахнув рукой, грозно рявкнул, направляя мощный поток своей гневной силы: – Вон!

Погромщики, подхваченные вихрем неистового бешенства бога войны, который не смог утолить ярость кровью врагов, взмыли к потолку спальни и вновь рухнули на пол в тайном коридоре, ощущая, что на сей раз плиту под ними заклинило намертво и ее не взрежешь ни автогеном, ни отбойным молотком.

– А мог бы и за дверь выкинуть! – переведя дух, предъявил претензии герцог пустому и безобидному пространству, потирая уцелевшую во многих сегодняшних передрягах, но разбитую сейчас скулу.

– Что дверь, я бы и на окно согласился, – вздохнул Мичжель, мысленно вознося благодарные молитвы Кристаллу за нежданное спасение и гадая, почему он чувствует себя так, словно ему намяли бока в хорошей драке.

– Придется поискать другой выход, – оптимистично предложил Элегор, вставая с холодного пола и отряхиваясь.

– Очень надеюсь, что он не приведет нас в опочивальню принца Энтиора! – только и заметил Мичжель, которому не оставалось ничего другого, кроме как следовать за герцогом.

Глава 14

Магия для Мирабэль

^{(Глава для тех, кому интересно, как учат богинь и принцесс, ключевой роли в повествовании не играющая, для прочтения необязательная)}

Рождение каждого нового дня маленькая неугомонная эльфийка – принцесса Мирабэль – принимала с радостью. Она вставала раньше всех в замке, не считая ненормального воителя Нрэна, который и спал-то всего три-четыре часа в сутки. Каким бы ни был день, все равно он сулил новые открытия и развлечения, знакомства и удовольствия. Конечно, как и у всякого ребенка или взрослого, в жизни Бэль случались и неприятности. Но беспечная девчушка надолго сохраняла в своей душе память о хорошем и быстро забывала всякие мелкие гадости вроде необходимости есть суп, едких слов Энтиора и нотаций Нрэна, искренне удивлявшегося, каким образом сестра умудряется пропускать мимо ушей все его мудрые наставления.

Вот сегодня, к примеру, Мирабэль ликовала при мысли о том, что Джей обещал поиграть с ней в саду сразу после урока магии. На эти занятия эльфийка ходила всегда, не пытаясь сбежать, как с законоведения или географии. Не то чтобы лорд Эдмон обладал фантастическими способностями по части поиска пропавшей ученицы, или магия была любимым предметом девчушки, все зависело от конкретной темы занятия, но Бэль очень нравился веселый учитель, развлекавший принцессу мелкими волшебными фокусами. За это она прощала Эдмону готовность повторять законы ровно столько, сколько требовалось, чтобы их запомнила даже легкомысленная ученица, склонность к точным формулировкам и некоторое занудство, в которое он частенько впадал, объясняя сложные темы. И еще учитель никогда не ругался, если у эльфийки не получалось заклинание, его терпеливая въедливость и вдумчиво-доброжелательное отношение помогали Бэль находить ошибки и добиваться успеха.

А встречались такие темы, над которыми учитель и ученица бились чуть ли не лунами, «потея» с одинаковой силой, но с той разницей, что лорд проявлял вящее усердие, чем Бэль. Он никогда не требовал от девушки большего, чем она могла сделать, и отлично понимал, что ее успехи в занятиях обусловлены прежде всего тем, насколько раздел магии интересен самой ученице. Если чем-то маленькой принцессе заниматься не хотелось, то убедить ее в необходимости занятий было почти невозможно, упрямством Бэль могла поспорить со своим старшим братом неумолимым Нрэном, успехи которого в магии всегда были куда ниже среднего.

Случалось и так, что малышке была интересна практическая сторона занятия, а законы, следствия и прочую теорию чар, столь обожаемую Эдмоном, эльфийка пропускала мимо своих острых ушек. Тогда лорд вздыхал, вспоминая принцессу Элию, столь же трепетно относившуюся к формулировкам, как и он сам, но никогда учитель и словом не обмолвился о талантах старшей принцессы в присутствии ее кузины, отлично понимая, что чувствительную эльфийку может глубоко уязвить такое сопоставление и отбить желание учиться. Между Мирабэль и педагогом не было того настроения легкого флирта, в котором проходили занятия с Элией, но атмосфера взаимной симпатии оказалась не менее прочной. Учитель был искренне привязан к малышке Бэль, как был бы привязан к дочери или младшей сестре, если бы имел таковую.

– Прекрасное утро, Эдмон! – запросто поздоровалась девчушка, влетая в зал магии с Диком на плече. Дикати, привыкший к столь стремительным перемещениям хозяйки, сидел, цепко прихватив лапками кусочек ее голубого платья, и спокойно намурлыкивал что-то мелодичное на ушко Бэль, прижмурив огромные зеленые глазищи.

– Прекрасный день, Бэль! Привет, Дик! – приветствовал эльфийку и ее питомца учитель, отложив подушечку с замысловатым узором, и привстал с дивана. Его карие теплые глаза улыбались принцессе.

– Чем мы сегодня будем заниматься? – поинтересовалась эльфийка, забравшись с ногами на диван и дождавшись, пока учитель сядет рядом. Дикати перебрался на колени к Эдмону и теперь нежился под прикосновением его ласковых пальцев.

Среди уникального нагромождения мебели, книг, магических инструментов, артефактов и иных предметов, назначений которых не мог бы назвать никто во всем замке, парочка выбрала местом для уроков уютный угол у самого большого и светлого окна. Оно оказалось единственным, не снабженным тяжелой портьерой, но имевшим громадный подоконник, на котором было так удобно сидеть и глазеть на то, что происходит снаружи. Мягкое кресло, диван, вешалка и три разных столика из мрамора, дерева и металла, на которых легко помещались все необходимые и просто понравившиеся, потому притащенные Бэль вещи (вазочки, подсвечники, шкатулки, мешочки с травами, кристаллы, книги), образовывали в зале забавную маленькую комнату, где и проходили занятия.

– Сначала немного разомнемся, повторим простейшие чары, – предложил Эдмон, прекрасно знавший о нелюбви Бэль к проверкам и всегда старавшийся представить их в виде развлечения или легкого упражнения.

– Ладно, – не стала сопротивляться девушка.

– Начнем с иллюзий, – велел педагог, обращаясь к одной из самых любимых тем его подопечной. – Возьми маленькое зеркало и сделай личину на свое усмотрение.

Бэль вытащила с нижней полочки круглого деревянного столика зеркало размером в две ее ладошки, в рамке, выполненной в виде виноградной лозы из странного, чуть красноватого металла. Взяв его поудобнее и чуть прикусив губку, Бэль принялась за работу. Иллюзии давались девушке легко, но процесс этот еще не был доведен до того состояния, когда не задумываешься над техникой творения и можешь целиком посвятить себя подбору избранного облика. Поэтому наложение иллюзии занимало у маленькой богини несколько минут, а не долей секунды, как у взрослых родственников, менявших личины быстрее перчаток.

– Готово! – более высоким, нежели обычно, голосом довольно сообщила принцесса, обернувшись к учителю.

На Эдмона смотрела дивной красоты эльфийка с глубокими зелеными, словно молодая листва, глазами, тонким носиком и суровыми губами. Золотистые волосы, прикрывая заостренные ушки, крупными локонами ниспадали на плечи, затянутые в потертый камзол из буро-зеленой кожи.

– Прекрасно, – похвалил девушку учитель. – Это фантазия или был взят образец?

Бэль, не удержавшись, хихикнула от удовольствия, разрушая иллюзию неприступной эльфийской красоты, и ответила: – Это Аллариана – королева-пограничница. Я в нее часто с Кэлером играла. Легенды о ее приключениях – мои самые любимые.

– Иллюзия великолепна, только, моя дорогая, не забывай о том, что, меняя лицо, ты меняешь и характер, твое поведение должно соответствовать задаваемому образу. Разве Аллариана стала бы раскованно смеяться в присутствии постороннего?

– Никогда! Она бы его застрелила, – тут же гордо выдала Бэль и торжественно предложила: – Мне сходить за луком?

– Это, пожалуй, лишнее, – заверил девушку учитель и тоже заулыбался, припомнив красочный рассказ Кэлера о приключениях «пограничницы». – Я же не посол Мэссленда.

– Он был такой странный и страшный, – вспомнила, посерьезнев, Бэль. – Я в него выстрелила, случайно, конечно, а он смеялся, как сумасшедший.

Эдмон не стал говорить Бэль, что любой из ее братьев мог отреагировать в такой ситуации аналогичным образом, и постарался перевести тему:

– Ну-ка смени личину и на сей раз постарайся, чтобы я поверил, что имею дело не с проказницей Мирабэль.

Принцесса снова взялась за зеркало, беззвучно шевеля губами, и уже через минуту на лорда глянуло морщинистое, как печеное яблочко, личико доброй старушки. Руки бабушки были заняты вечным вязанием, а глаза смотрели с ласковой укоризной. Чуть подрагивающий старческий голос заявил:

– И такая она егоза, охохонюшки, куда мне, старой, за козочкой угнаться! И куда опять ускакала? Не видали, лорд Эдмон?

– Умница! – поощрил Бэль преподаватель. – Нэни просто великолепна!

Принцесса сняла иллюзию и, расплывшись в довольной улыбке, потребовала:

– А теперь ты мне что-нибудь покажи!

– Конечно! – согласился Эдмон и провел рукой по лицу. На девушку с холодным высокомерием глянули ледяные глаза Энтиора, но не успела Бэль испугаться, как Лорд Дознаватель задорно показал ей язык. Эдмон снова повел рукой, и вот уже принцесса видела перед собой милостиво улыбающуюся Элию, кивнув с царственной небрежностью, красавица-богиня поднесла, позванивая браслетом, точеную ручку к лицу и сменила его на небритую физиономию опухшего с похмелья Кэлера, который громко рыгнул. Мирабэль восторженно захлопала в ладоши.

Учитель элегантным полупоклоном закончил демонстрацию возможностей быстрой смены иллюзий, совершенных по соответствию запаха, звука и внешнего эффекта, подмигнул девчушке и, вернув себе прежний облик кареглазого шатена, велел:

– А сейчас, Бэль, поработаем с наведением иллюзий на предмет. Я закрою на пару минут глаза, а ты навеешь иллюзию на любую из вещей в зале. Приступай!

Девушка напряженно засопела, стараясь уложиться в срок. Эдмон открыл глаза и спросил:

– Готово?

Принцесса ответила ему довольным кивком и закусила губу, чтобы не расхохотаться. Эдмон выгнул бровь, недоумевая, что же так развеселило юную ученицу на сей раз, и занялся изучением зала. Несколько минут учитель, не пользуясь магией, пытался выявить несоответствие в окружающей обстановке, но так ничего и не обнаружил. Нагромождение вещей сыграло на руку Бэль. Тогда лорд вызвал магическое зрение и начал сканировать зал более детально, но во множестве аур заколдованных предметов не смог уловить характерного цвета личной силы Бэль. Приятно удивленный успехами малышки педагог повернулся к ней и признал свое поражение:

– Сдаюсь! Покажи, что именно ты заколдовала, хитрюга!

Бэль хихикнула и указала пальчиком на диван. Посмотрев вниз на сиденье, Эдмон тоже расплылся в довольной улыбке. Зная, что аура ее заклятий легко узнаваема по личной силе, не прикрытой еще силой Источника, принцесса схитрила и сотворила иллюзию на самом видном месте. Там, где сидел лорд Эдмон, диван стал аквариумом, в прозрачной воде которого между водорослей довольными стайками, виляя длинными радужными хвостиками, носились разноцветные резвые рыбки.

– Блестящая идея, малышка! И очень своевременная! – похвалил учитель принцессу и, мановением руки развеяв иллюзию, заявил:

– Перейдем теперь к действиям со стихиями.

Принцесса слегка нахмурилась. Маленькая богиня не всегда ладила с четырьмя элементами. Вода ей подчинялась охотно, воздух тоже, а вот огонь, самая эмоционально чуткая из стихий, реагировал на настроение девушки столь бурно, что, работая с пламенем, постоянно приходилось контролировать сознание. То не хотела зажигаться даже искра, а то при попытке зажечь свечу вспыхивал гигантский костер, грозящий обратить в головешки замок. Поэтому лорд Эдмон осторожничал и пока не давал ученице основ оборонной магии стихий, боясь, что, творя стену огня, Бэль и правда сожжет дотла весь Лоуленд. Стихия земли тоже повиновалась юной богине, но удачнее всего шло дело с ее плодородным слоем, сказывалась эльфийская способность к контакту со всем живым. Глубины же оставались для Бэль недоступны. Работа с тектоническими плитами, изучение недр, в которые легко проникает чутье гнома или настоящего мага природы, были девушке столь же чужды, как вызов духов или демонов. Принцесса слишком любила жизнь, чтобы проявлять охоту к возне с тем, что живым в полной мере не было.

Лорд Эдмон указал Бэль на подсвечник с тремя ароматическими зелеными свечами и дал задание:

– Зажги среднюю!

Эльфийка пристально посмотрела на витую восковую свечу, протянула нить своей силы к предмету и направила слабый импульс желания. На кончике фитиля затеплился огонек, быстро превратившийся в весело танцующее пламя.

– Хорошо. Потуши его и одновременно постарайся зажечь две боковых свечи, – дал новое, более трудное задание учитель.

Маленькая принцесса сосредоточилась и выполнила упражнение с безукоризненной четкостью. Сегодня огонь подчинялся ее силе, как положено, словно вымуштрованный солдат, повинующийся командиру.

– Молодец. Если будешь продолжать тренироваться, мы скоро перейдем к боевой магии! – поощрил увлекающуюся девушку таинственным обещанием Эдмон, и одна из свечек, с чьим огоньком еще не успела прервать связи Бэль, вспыхнула настолько ярко, что тут же сгорела наполовину, распространив в воздухе свежий хвойный аромат.

Малышка виновато вздохнула, а учитель поправился:

– Но, боюсь, это будет не слишком скоро. Если бы ты уделяла упражнениям со стихиями столько же времени и стараний, сколько уделяешь заклинаниям левитации, то твои успехи были бы куда более впечатляющими. Талант без прилежания не способен на многое.

Бэль надула губы и заявила, обосновывая свою позицию:

– Летать интересно, а братья меня защитят и без заклинаний!

– Но не всегда же рядом с тобой будут братья! – возразил, как ему казалось, очень логично учитель, постукивая по подлокотнику дивана. Прикорнувший среди подушечек дикати очнулся от дремы и издал недовольную трель. Эдмон, извинившись перед зверьком, прекратил выбивать дробь сосредоточения.

– Почему? – по-настоящему удивилась принцесса. – Они всегда приходят, когда я их зову! И помогают! Даже Нрэн! Он убьет любого, кто захочет меня обидеть! Мой брат самый сильный! И Кэлер тоже сильный, и Элтон, и Джей, и Рик, и Кэлберт, и Лейм, и Тэодер и…!!!

Такая нерушимая, как скала, на которой стоял Лоуленд, вера во всемогущество родственников и любовь к ним звучала в голосе девушки, что лорд Эдмон замолчал, прикусив свой старый циничный язык, и не стал возражать. Принцы действительно души не чаяли в Бэль и были готовы убить любого мерзавца, осмелившегося обидеть милую беспечную малышку. Ни к чему было сейчас пугать девушку, указывая на то, что, как бы ни были сильны королевская семья и Лоуленд, всегда найдется кто-то еще более сильный или хитрый с недобрыми намерениями. Пока все спокойно, и есть время не спеша научить Бэль защищаться, убедив ее, что это интересно.

Увлеченные спором учитель и ученица не уловили волны смущенной гордости, повеявшей на них с верхней галереи залы, где обыкновенно хранилась рухлядь, выбросить которую было жалко, а внизу поместить негде.

– Но если ты будешь знать заклинания защиты, то сможешь помогать братьям, когда они станут защищать тебя! – сделал новый заход хитрый лорд.

Бэль задумалась, представляя себя на каком-то гипотетическом героическом поле битвы прикрывающей спину Кэлера или Элтона вихрем, ливнем и стеной огня. Вздохнув, принцесса согласилась:

– Ладно, я буду тренироваться, попрошу Рика, чтобы он мне объяснил, как контролировать огонь, когда он реагирует на любую твою мысль. У брата хорошо получается!

– Вот и правильно, принц Рикардо – лучший знаток огненной магии в Лоуленде! – одобрил намерение Бэль учитель и сменил тему, внеся предложение:

– Давай займемся тем, что дается тебе, пожалуй, лучше всех из моих учеников! На подоконнике стоит коричневый керамический горшочек с землей. Телепортируй его на мраморный столик для работы.

Принцесса, пошевелив пальцами, шепнула слова заклятия телепортации и перенесла предмет практически точно в указанное место. То, что горшочек одной третью донышка повис в воздухе над полом, можно было не считать.

– Небольшая неточность в заданных координатах широты, будь внимательней, дорогая, – дал рекомендацию лорд Эдмон, поспешно подталкивая горшочек, чтобы он встал на стол целиком. – Нам надо будет вернуться к этой теме и повторить закономерности веса, объема крупных предметов и расстояния для телепортации. И не хмурься, прошу, ты ведь не хочешь случайно разбить этот предмет об голову своего старого учителя?

– Не хочу, – вздохнула Бэль и обиженно добавила: – Я помню эти закономерности, просто одно словечко нечетко сказала, вот и получилось не «рекри»[17]», а «рекор»[18].

– Тогда после повторения закономерностей займемся скороговорками, – дополнил задание педагог под негодующее фырканье ученицы. – Ну-ка повтори: «Принц Нрэн траву травил, дрова дробил, кружева кроил»[19].

Бэль рассмеялась и охотно повторила забавную скороговорку, ярко представив строгого брата за этими нелепыми занятиями.

Подождав, пока малышка отсмеется, Эдмон указал ей на пузатый горшочек с влажной, рыхлой землей и спросил:

– Что ты видишь?

Девушка только скользнула взглядом по предмету, едва не разбившемуся из-за маленькой ошибки в заклятии, и послушно ответила, даже не тратя времени на сосредоточение:

– Там три семечка.

– Хм? Вот как? – чуть нахмурился слегка озадаченный лорд Эдмон, почесав скулу. – Странно. Видишь ли, милая, я сажал только одно, значит, остальные посеялись сами. Выбери для воздействия самое маленькое, то, которое находится в середине горшочка.

– Хорошо, – согласилась Бэль и принялась за работу.

Сила юной богини, имеющей тесную связь с природой, устремилась в землю, отыскала там крохотное, незаметное глазу семечко и бережно коснулась его, давая первый импульс к росту. Только и ждущее возможности обрести жизнь, семечко охотно откликнулось на призыв девчушки. Впитывая ее энергию, проклюнулся махонький росточек, устремился, трудолюбиво раздвигая комочки земли вверх, к живительному солнечному свету. Бэль позволила себе улыбнуться, следя внутренним чутьем за стараниями растения. Вот уже показалась первая пара листиков и оформился стебелек, вниз потянулись корешки, оплетая землю искусной сеточкой. Из прикорневой розетки выросло еще несколько стебельков с крупными темно-зелеными резными листочками, самый первый стебель, продолжая тянуться вверх, выкинул цветоносы. Беленькие с чуть синеватым отливом цветочки распустились, распространяя нежный аромат, и быстро увяли, давая жизнь ягодам. Поначалу зеленые ягодки, набирая сок, налились спелым розовым светом. Рядом на стебельке распустилось еще несколько цветочков.

– Отлично, – остановил упражнение девушки Эдмон. – Что ты скажешь об этом растении?

Как и любое божество эльфийских кровей, Бэль обладала врожденным талантом вызывать рост, лечить и определять свойства даже незнакомых, никогда не виданных прежде растений. Лорд Эдмон постарался, чтобы дарование юной богини могло развиться в полной мере.

– Его ягоды съедобны, – моментально отозвалась девушка, устремив на учителя лукавый просящий взгляд.

– Можешь попробовать их, – снисходительно разрешил мужчина.

Мирабэль тут же сорвала самые зрелые ягоды и, честно поделив восемь штук пополам, отправила свою долю в рот, а оставшиеся отдала Эдмону. Кисло-сладкие, чуть вяжущие сочные ягодки приятно освежали рот. Проглотив неожиданное лакомство, Бэль продолжила рассказ, которого ждал от нее учитель:

– Ягоды этого растения бодрят и улучшают кровь. Листья, я думаю, лучше, если они молодые, помогут при болях в кишечнике, а кашица ускорит заживление легких ран.

Эльфийка помолчала немного и заключила:

– Волшебных свойств в этой траве я не вижу.

– И совершенно справедливо, – согласился Эдмон, не без удовольствия давя языком ароматные ягоды. – Это стреберелла, произрастающая в мире Фратуха. Из нее варят джем, варенье, пастилу. А листьями спасаются от запора, тут ты права, моя дорогая. Все верно!

Бэль довольно вздохнула. Работать с растениями было легко, все, что задавал учитель, у девчушки получалось.

– Пожалуй, дорогая, прежде, чем мы перейдем к новой теме занятия, ты получишь небольшое поощрение, – хитро признал мужчина и протянул ей какой-то сухой черешок. – Найди свой подарок.

Принцесса взяла предложенный предмет и углубилась в составление чар. Ей нравилось искать вещи, но эти многовариантные заклятия требовали стольких условий и ограничений, что не всегда удавались с первого раза, и у Бэль иногда возникало слабое искушение воспользоваться для поиска Законом Желания. Заметь это учитель, он не стал бы ругать ученицу, но вполне мог бы потребовать воспроизвести формулировку этого самого закона, что для принцессы было худшим из наказаний.

Завершив составление и наложение заклинания поиска, Бэль подкинула черешок в воздух. Палочка зависла в воздухе у ее груди, покрутилась вокруг своей горизонтальной оси и шустро устремилась к окну, явно собираясь вылететь наружу.

– Стоп! – велел Эдмон, даже не пошевелив пальцем, но черешок неподвижно завис в воздухе и покорно перелетел назад к дивану, где еще продолжала сидеть Бэль. – Ошибка! Милая, что за заклятие ты использовала? Сродства, верно? Сплетено хорошо, но закономерность по приоритету выбрана неверно. Сейчас необходимо плетение чар поиска на основе зависимостей части от целого. Еще несколько секунд, и ты искала бы черешок в саду, среди фруктовых деревьев. Придется начать снова!

Бэль, не споря, покорно взяла палочку, упавшую в ее руки, развеяла наложенное заклинание и составила новое, по указанным лордом Эдмоном условиям. Теперь все сработало, как положено. Черешок взмыл высоко вверх и замер у люстры, рассыпая синие искры в знак того, что поиск завершен.

– Чего ты ждешь? Награда сама вниз не упадет, надо доставать, – с ухмылкой подтолкнул учитель принцессу. – Используй заклятие левитации!

Девушка довольно улыбнулась, парой привычных жестов и слов привела в действие любимые чары и стрелой в развевающейся юбке взмыла вверх. Спустя пару секунд Бэль приземлилась у дивана, сжимая в руках здоровенное красное яблоко – свою заслуженную премию за прилежное выполнение заданий. С неохотой развеяв чары левитации, девчушка села на диван и, откусив кусочек сочного фрукта, зажмурилась от удовольствия. С аппетитом лопая яблоко, вдвойне вкусное от того, что было ею заработано, она мечтательно протянула, жмурясь под солнечными лучиками, заливавшими их уголок ярким светом:

– Вот бы питаться солнечным светом, как Дик, а есть только изредка, когда хочется, фрукты, пирожные, салаты – и никакого супа!

Дикати, услышав свое имя, согласно мурлыкнул, распушив и без того длинную шерстку, делавшую его похожим на клубок золотистого мохера. А вот учитель, приподняв бровь, только удивленно покачал головой:

– Ничего не выйдет, милая, чистой энергией питаются только Силы, часть экзотических животных низшего порядка, таких, как твой дикати, духи и иные не обладающие физическим телом сущности. А ты – богиня, создание, состоящие не только из оболочек силы, но и из плотской материи. Боги не могут жить только за счет чистой энергии, это нарушает Закон Равновесия.

– Но почему? – возмутилась Бэль. – Мне кажется, если я постараюсь, я смогу питаться только солнышком.

– Потому, моя хорошая, – посерьезнел лорд Эдмон, сев на любимый конек, – что Законы Равновесия – не чья-то прихоть или выдумка. Поглощение одной только энергии в чистой ее форме меняет сущность бога, подпитывая только часть его оболочек и лишая полноценного снабжения другие. Если процесс этот длительный, то изменения необратимы. Мы безвозвратно утрачиваем часть того, что делает нас принадлежащими к миру физическому, к его радостям, того, что составляет часть нашей истинной сути.

– Наверное, я хотела бы быть Силой или духом, им не надо есть суп, – глубокомысленно решила Бэль, анализируя полученную информацию.

– Но дух не сможет съесть яблоко и пирожное, выпить сок, – вставил учитель, – он не почувствует, как мягка шерстка Дика, гладок шелк платья, как надежны руки брата и уютны объятия сестры, как пахнут весной Сады Лоуленда. Не жалей о том, что тебе недоступно, милая девочка, ты – богиня, и это очень немало. В тебе есть часть могущества Силы и черты живого существа одновременно, тебе доступны радости обоих миров.

– Но мне надо есть суп! – упрямо, на в высшей степени «философской» ноте закончила Бэль дискуссию.

– Я думаю, у Сил в их жизни в мире чистой энергии тоже есть огорчения, сопоставимые с твоим нелюбимым супом, – резонно заметил Эдмон и хлопнул в ладоши, показывая, что закрывает сложный разговор, к которому девчушка еще не готова. – Наша сегодняшняя тема – Заклятия Принуждения.

– Я не хочу никого заставлять! – тут же заявила принцесса.

– Ой ли? А кто зверюшек в Садах к себе подзывает? – широко улыбаясь, задал каверзный вопрос лорд.

– Но я же несу им угощение! – резонно возразила Бэль. – И я вовсе не заставляю их ничего делать, только зову!

– Для характера заклинания твои благородные мотивы не имеют никакого значения, – снисходительно улыбнулся Эдмон наивному девичьему порыву. – Принуждение бывает очень разным, в том числе в большей степени отвечающим интересам призываемого, нежели призывающего. Ты зовешь белку, чтобы дать ей орех, и твое повеление помогает животному получить любимое лакомство. Давай для начала разберемся в классификации Заклинаний Принуждения, чтобы ты не считала это заклятие ужасным творением черных магов. Мы уже говорили с тобой, девочка, о том, что магия как таковая очень редко имеет цвет. Моральный оттенок ей придает субъект, творящий чары. Итак, Заклинание Принуждения, иначе именуемое «влияние», относится к сфере ментального воздействия, в разных источниках не только именуется, но и классифицируется по-разному. Мы рассмотрим все основные и самые логичные классификации.

«Так я и думала!» – обреченно вздохнула принцесса.

– По диапазону действия, в зависимости от количества объектов, заклятия делятся на массовые, групповые и индивидуальные. По технике наложения различают заданные голосом и телепатические, а также ментально-голосовые, приказы, отдаваемые голосом и одновременно внедряемые в сознание на телепатическом уровне. По интенсивности воздействия чары Принуждения делятся на заклятия «толчка», лишь указывающие объекту воздействия на возможность действия, но не обязывающие к его свершению, и заклятия-просьбы, рекомендующие действие. Эти заклятия часто не распознаются даже весьма могущественными объектами, в отличие от двух других разновидностей, скрыть которые почти невозможно, если параллельно не стирать память. Заклинания «давления» настаивают на совершении действия, а заклятия абсолютного приказа внедряются в разум объекта так глубоко, что становятся обязательными для исполнения. В случае если объект по какой-либо причине не в силах выполнить действия, навязанные чарами, его сознание становится на путь саморазрушения. Неопытному магу следует быть особенно осторожным с заклятиями «приказами». Могут возникнуть осложнения (отдача или рикошет), если воля мага слабее воли объекта воздействия или уязвима его личная защита, выставляемая перед наложением заклятия. Из моих слов ваше высочество (когда лорд Эдмон читал лекции, он часто переходил на высокопарный тон) могли понять, что вами при взаимодействии с животными используются заклятия «толчок» и «просьба» – одни из самых мягких, но отнюдь не самых простых.

Бэль моргнула, удивляясь тому, что она, оказывается, творила тонкую магию, и попыталась придать своей любопытной мордашке внимательный и гордый вид, пока учитель углублялся в дебри теоретических выкладок.

После изложения основ материала последовала практическая часть занятия. Принцесса уяснила метафизическую разницу между заклятиями «просьбы» и «толчка», испытав их на пролетающей мимо пичуге и сонном дикати, согласном в таком состоянии на все что угодно, только бы его прекратили тормошить. А вот с заклятием давления, направленным на лорда Эдмона, охотно предоставившего себя в качестве подопытного объекта, девчушка потерпела сокрушительное поражение. Мужчина даже не смог почувствовать, что именно пыталась заставить его сделать принцесса, зато прекрасно ощутил ее нежелание работать над этими чарами, смешанное с брезгливостью, после чего оставил ученицу в покое.

– Я не хочу заставлять! – снова заявила Бэль в свое оправдание и нахмурилась. – Такие чары будет творить только кто-нибудь очень злой, вроде Энтиора.

Для девчушки элегантный брат уже давно стал высшим символом зла и наглядным доказательством его существования.

– Иногда, моя дорогая, – осторожно заметил Эдмон, не затрагивая мнения эльфиечки о старшем кузене, – обстоятельства таковы, что применение даже очень неприятных тебе чар оказывается совершенно необходимым. Я не стремлюсь внушить тебе мысль о надобности их каждодневного плетения, но знать то, что может быть направлено против тебя или срочно понадобится самой, стоит. Попрактикуйся в работе с заклятиями-просьбами, отрабатывая их на крупных животных, более устойчивых к воздействию, чем меньшие собратья. Иногда эти чары, если применены искусным магом, оказываются куда эффективнее «давления» и «приказа».

Заметив, как начинают разгораться глаза девушки при словах «крупные животные», учитель поспешно уточнил:

– Я имею в виду оленей и лосей в Садах. Повтори также приемы и правила телепортации крупных предметов и, если принц Рикардо сейчас в замке, позанимайся с ним стихией огня, делая упор на разграничение в изменении своего настроения и контроля за пламенем. В следующий раз мы посмотрим, чего тебе удалось достичь, и займемся магией исцеления высокого уровня, включая диагностическую и пророческую. У тебя к ней немалый талант. Возможно, проведем практическую часть занятия в замковой больнице. Наш урок на сегодня закончен. Бэль, мне было очень приятно увидеть тебя.

– Хорошо, спасибо, Эдмон, – совершенно искренне поблагодарила учителя девушка и, соскочив с диванчика, принялась выкапывать из подушечек задремавшего Дика. Попутно Бэль наткнулась на оставленную с прошлого занятия маленькую шкатулочку с сухими травами, на которых упражняла талант идентификации.

– Учитель! – позвала мужчину принцесса, вспомнив о своей новой игрушке. – А ты знаешь что-нибудь о шкатулках Себара?

– Не слишком много, Бэль, а что? – заинтересовался маг.

– Вчера в городе мне Джей купил одну из его шкатулок, – похвасталась девушка.

– Это большая редкость, – признал Эдмон. – Себар Керон дель Лабран был гениальным мастером, великолепно чувствующим дерево, оно подчинялось ему, как живое, камень и металл тоже повиновались мастеру, вкладывающему в работу чары. Его пальцы мяли любой материал, как глину, придавая ему желаемую форму. Себар делал подсвечники, оправы для зеркал, украшения, но особенно мастеру удавались шкатулки. Жаль, что он не брал учеников. Я встречался с теми, кто знал мастера, они рассказывали, что Себар не только творил великую красоту, но и был весьма неприятным по характеру богом – злым и заносчивым даже по меркам Лоуленда. У него почти не имелось друзей, зато врагов и недоброжелателей было множество. Сейчас мало кто вспоминает об этом, когда любуется восхитительными шкатулками. Если хочешь узнать больше, сходи в королевскую библиотеку. Уверен, на ее полках есть несколько классификаторов работ Себара и его биография.

– Я так и сделаю, – оживилась Бэль, и, посадив на плечо дикати, выскользнула за дверь, раздумывая над недетским вопросом: – Как странно, если мастер был злым, как он мог создать такую красоту? Разве так может быть? Наверное, все-таки может. Ведь Энтиор тоже злой, а у него в комнатах красиво. Но и Энтиор не всегда злой, он очень добрый с Элией. А этот Себар тоже мог быть добрым к кому-то, если не к людям, то к дереву, металлу и камню.

Когда девушка исчезла, лорд Эдмон встал и посмотрел на галерею, заваленную всякой всячиной до такой степени, что масса предметов сливалась в одно хаотическое целое, среди которого было невозможно различить мелкие детали. С вежливым, но без подобострастия, поклоном мужчина спросил:

– Вы имеете мне что-то сказать, ваше высочество, или приходили понаблюдать за занятием?

Принц Нрэн отделился от стены, где стоял, скрестив руки, маскируясь под камни, коричневую драпировку и высокие вазы.

Спустившись вниз по шаткой, но совершенно не скрипучей лестнице, бог встал напротив учителя и спросил в лоб:

– Ты доволен успехами Бэль?

– Да, ваше высочество, – без колебаний ответил Эдмон, все-таки предпочитая не смотреть в глаза бога войны. – Девочка старается, на свой лад она очень талантлива.

– Но Бэль слишком недисциплинированна, не способна к длительной концентрации на предмете и управлению эмоциями, – раскритиковал сестру Нрэн.

– Она не солдат вашей армии, для которого обязательна муштра, принц. У всех разные дарования, вам ли этого не знать. – На сей раз Эдмон так возмутился, обидевшись за девочку, что, отпустив дерзость, осмелился посмотреть воителю прямо в глаза. – Кому-то Творцом дарованы выдержка и способность к самоконтролю, кому-то чуткость и восприимчивость. Как предсказать, из чего разовьется талант богини юной принцессы? Я даю ей возможность попробовать себя во всех областях магии, что-то ей близко и понятно, что-то чуждо настолько, что мы лишь знакомимся с теорией чар, но даже не пытаемся работать с ними, например, с некромантией.

– Но Элии давались все заклинания, – с въедливой подозрительностью уточнил бог.

– Ваша кузина – уникальное явление, – не без восторга, смешанного с ностальгией, признал учитель, теперь не часто встречавший принцессу. – Ее магические дарования приближены к высоте божественного таланта, если бы она не стала богиней любви, из нее вышла бы прекрасная богиня магии. Но ваша сестра Мирабэль иная, совсем иная, не следует сравнивать ветер и воду. Сила Мирабэль в ее чувствах, именно с ними, поверьте моему чутью, связан ее великий дар. Не стоит давить на девушку, пусть талант, словно цветок, распускается свободно.

– Я понял, – может быть излишне резко, его всегда мутило от многословия, прервал монолог педагога воитель, развернулся и, не прощаясь, покинул зал магии.

Но, уходя, Нрэн думал не о магических талантах сестренки, а о том, как ей удается расположить к себе практически всех педагогов настолько, что они спускают ей с рук любые шалости и не только спускают, но и потакают им. Судя по тому, как быстро умчалась девочка, на уме у нее опять была какая-то проделка.

Но логичный Нрэн невероятно ошибся. Перед тем как отправиться звать Джея на прогулку в Сады, Бэль действительно собиралась заглянуть в библиотеку. Девчушка терпеть не могла делать что-то из-под палки, но, одержимая каким-нибудь интересом, преисполнялась энергии, которая способна была свернуть горы. Принцессе хотелось разузнать побольше о загадочной шкатулке Себара – подарке любимого брата (у Бэль все братья, за исключением Энтиора, носили этот почетный титул).

Как всегда, Бэль передвигалась по коридорам замка со скоростью маленькой хвостатой кометы, роль хвоста при этом играла толстая коса – плод почти получасовых усилий нянюшки, расплетающийся наполовину менее чем за полдня. Навстречу девушке неспешно плыло «небесное тело», никогда не опускающееся до того, чтобы увеличить скорость своего передвижения без особой на то надобности. Во всяком случае, на памяти девчушки такого не случалось. Принц Мелиор шествовал по коридору, чтобы поделиться с сестрой результатами утренних наблюдений за покоями посольства, ради которых бог пожертвовал сладкими часами утреннего сна. Конечно, для бога сибаритов это была колоссальная жертва, которую ему пришлось приносить в одиночестве. Растолкать Энтиора раньше одиннадцати, если не горел замок и его не атаковали войска Мэссленда, было почти невозможно. Для этого потребовалась бы помощь Элии, тоже не слишком любившей ранние побудки, поэтому принцу Мелиору, давясь зевками, пришлось нести вахту в одиночестве. Хорошо было хотя бы то, что наблюдение себя оправдало, выявив пару любопытных фактов, которые бог счел достойными обсуждения с сестрой, а следовательно, утреннего визита в ее покои. Настроение бога было весьма приподнятым, сейчас он гадал о том, успела ли Элия встать и где его примут – прямо в спальне или в будуаре.

Несущаяся по коридору Бэль напомнила принцу еще об одном намерении. Доброжелательно улыбнувшись, бог остановился и подождал, пока сестричка поравняется с ним.

– Привет, Мелиор! – весело поздоровалась эльфиечка с братом.

– Прекрасный день, дорогая, – отозвался принц, извлекая из воздуха пирожное и вручая его девчушке. – Куда торопишься?

– В библиотеку! – объяснила Бэль, слизывая язычком нежнейшие взбитые сливки с верхушки кулинарного шедевра. – Хочу поискать книжку про Себара!

– О, Себар Керон дель Лабран, – понимающе кивнул Мелиор и, раз уж выдался случай, забросил удочку: – Я слышал, тебе купили его шкатулку. Должно быть, милая вещица?

– Да, она такая красивая! Везде листочки и птички! – подтвердила девчушка, переходя к марципановому слою пирожного, и похвасталась: – Я туда все свои драгоценности переложила! Приходи посмотреть!

Оценив степень восторга сестрички, принц решил, что затевать переговоры о покупке шедевра сейчас преждевременно, это только расстроит девчушку, значит, остается довольствоваться тем, что шедевр Себара попал в руки члена семьи. Отложив торги на потом, бог заверил Бэль:

– Обязательно приду.

– Я тебе все покажу! – залучилась от удовольствия девчушка, а Мелиор подавил невольный вздох, поняв со всей ясностью: для того, чтобы хорошенько осмотреть работу Себара, ему придется оценить и все прочие «сокровища» Бэль. Но, пришла в голову богу неожиданная мысль, если в руки сестрички с такой легкостью попало творение гениального мастера, среди других ее вещиц тоже может найтись что-нибудь редкостное и подлежащее обмену.

Интерес Мелиора к шкатулке только подогрел желание принцессы поподробнее разузнать о злом Себаре, делавшем красивые вещи. В библиотеку, двери которой перед ней раскрыла стража, Бэль ворвалась столь же стремительно, как и неслась по коридору. Но за порогом принцесса притормозила, умерив свой пыл. Даже непоседливая девчушка понимала, что библиотека – не место для подвижных игр, правда, иногда ее так и подмывало поиграть здесь в прятки. Сейчас же, придя по делу, Мирабэль не спеша озиралась, думая, с чего начать свой поиск. Сразу залезть в каталог или для начала исследовать шкафы с книгами по искусству, надеясь на удачу. Шарить по полкам, перебирая книги, девчушка любила, но, зная, сколько книг по искусству в библиотеке, Бэль решила дилемму в пользу каталога и двинулась к ящикам, чтобы успеть не только выбрать книгу, но и погулять в Садах с Джеем.

До каталога принцесса так и не дошла, остановившись перед своим любимым широким диваном, на котором издавна привыкла валяться, рассматривая богато иллюстрированные объемными и подвижными картинками сборники легенд. Теперь на этом диване лежал, прикрыв глаза и скрестив руки на груди, какой-то худой, встрепанный мужчина с почти развязавшимся шейным платком.

– Ты кто? – решительно потребовала ответа Бэль.

– А? Что? Где? – подпрыгнул на диване незнакомец, нелепо замахал руками и, потеряв равновесие, свалился на пол.

Эльфийка тихонько хихикнула. Мужчина пошарил в нагрудном кармане, извлек из него очки с круглыми стеклышками и нацепил на нос, попутно приглаживая стоявшие торчком короткие волосы.

– Ты кто? – повторила свой вопрос принцесса, решив выяснить до конца личность подозрительного типа, спавшего на ее диване.

– А ты кто? – встав с пола, ответил вопросом на вопрос незнакомец, разглядывая разбудившую его худенькую девчушку с по-эльфийски немного раскосыми карими глазами, в которых плескался океан шаловливого любопытства.

– Я Бэль, – представилась принцесса.

– Я Оскар Хоу, – отрекомендовался очкарик, не слишком умудренный в общении с детьми.

– Чего ты делал? – склонив головку, спросила эльфийка, наматывая выбившуюся из косы прядку волос себе на пальчик.

– Спал, похоже, – заново взъерошив свою шевелюру, в легком замешательстве признался Оскар и принялся завязывать шейный платок, только сейчас припомнив, где и от кого он слышал имя Бэль. Именно так Лейм звал свою сестричку Мирабэль, а исходя из того, что стоящая перед ним юная особа вела себя как хозяйка библиотеки, она и была той самой младшей принцессой, всем сердцем обожаемой Леймом и от всей души ненавидимой Элегором.

– Ты пришел сюда, чтобы поспать? – уточнила Бэль.

– Нет, заснул я случайно, вообще-то я новый Хранитель библиотеки этого дурдома, – хмыкнул барон, продемонстрировав девчушке медальон – символ своей должности.

– Здорово! Ой, какой красивый! И теплый, словно живой! Волшебный? – восхитилась принцесса, внимательно разглядев и даже потрогав вещицу с разрешения владельца. – Значит, ты можешь найти мне книжку?

– Ну да, – согласился Оскар, польщенный тем вниманием, с каким принцесса разглядывала его медальон. Пока шла беседа, библиотекарь – не стоять же перед маленькой принцессой в растрепанном виде – перешел к застегиванию пуговиц-ромбиков камзола, никак не желавших залезать в петельки, из которых они выскальзывали самым непостижимым образом, стоило хозяину перестать пристально следить за состоянием своей одежды. Хоу искренне не понимал, каким образом кое-кому, вроде Энтиора или Мелиора, всегда удавалось сохранять безупречный вид одежды, но подозревал, что тут без магии не обходилось. – Тебе чего поискать, сказки?

– Нет, сказки я сама выбираю. Ты же не можешь знать, что я уже читала и что мне захочется почитать? – удивилась Бэль. – Мне нужна книжка про Себара.

– Это кто такой? Какие-то легенды? – прищурился мужчина, почесав нос.

– Нет, Себар, извини, я всех его имен не запомнила, мастер-маг, делавший шкатулки. Мне вчера купили одну его шкатулку. Мелиор и Эдмон сказали, что в библиотеке должны быть книги о нем. Только я не знаю, где искать: в разделе искусства, ремесла или прикладной магии, ведь его шкатулки волшебные, – ответила Бэль, слегка обиженная тем, что ее сочли совсем маленькой, годной только на то, чтобы таскать из библиотеки сказки. Конечно, сказки и легенды Бэль тоже очень любила, но уже давно читала и более серьезные книги.

– Ясно, – кивнул Оскар и согласился, гордясь своим первым заданием, полученным от члена королевской семьи, пусть и самого младшего ее члена: – Я поищу тебе книжки про Себара. Обещаю, сделаю все, что смогу. Зайди завтра днем!

– Спасибо, – обрадовалась Бэль, хлопнув в ладоши, – тогда я переоденусь и сразу пойду гулять в Сады!

Глава 15

Об исчезнувшем варе замолвите слово

Вар Монистэль унаследовал от своей матери-эльфийки присущее ее народу обыкновение вставать с рассветом. Уже давно мужчина ложился очень поздно и поднимался со своего одинокого скромного ложа, едва краешек небосвода окрашивался в бледно-розовый цвет. Когда-то, при жизни жены, вар изменял своим привычкам, но теперь никто не делил с ним постель, и Монистэль вновь вернулся к устоявшемуся с далекого детства образу жизни.

После завершения утреннего туалета и приветственной молитвы Кристаллу Авитрегона, сотворенной в уединении спальни, полуэльф вышел в гостиную. Он позвонил, вызывая слугу: попросить, чтобы принесли завтрак: бокал свежей родниковой воды, фрукты и пару тонких хлебцев. Вар всегда ел мало, а с возрастом потребность в грубой пище еще более сократилась, и Монистэль совершенно перестал употреблять мясо. От природы не склонному к роскоши полуэльфу нравилось довольствоваться минимумом удобств.

Едва Высший вар тронул шнур звонка, Рив – его низкорослый полненький слуга, в отличие от хозяина обожавший хорошую кухню и знаменитые жиотоважские копченые колбаски, плачущие жиром, показался в дверях с подносом. Но вместо того, чтобы, сервировав столик для скромной трапезы, выйти так же бесшумно, как появился, не нарушая утреннего уединения господина, слуга замер.

– Что случилось, Ривежд? – мягко поинтересовался вар, всегда звавший слугу полным именем.

– В прихожей слуга вара Мичжеля. Он беспокоится, – без промедления доложил мужчина, оглаживая округлый животик, уже успевший совершить экскурсию на кухню и познакомиться с утренними лоулендскими блюдами. – Вар ист Трак ушел прогуляться по замку еще ночью и до сих пор не вернулся. У вара Фаржа его нет, а жрица Ижена и вара Магжа еще не вставали.

Монистэль чуть нахмурился и укоризненно покачал головой, досадуя на легкомыслие парня, не внявшего его предупреждениям:

– Подождем. Если до официального завтрака юноша не появится, обратимся за помощью и начнем розыск.

Слуга поклонился и исчез из комнаты, а Высший вар неторопливо занялся своим скромным завтраком, только глубоко в его усталых глазах усилилась тень озабоченности. И почему-то казалось Монистэлю, что тени этой не суждено было исчезнуть бесследно.

До назначенной трапезы оставалось чуть более полутора часов, но Мичжель так и не объявился. Ни вара Магжа, ни Ижена не могли ничего сказать о его местонахождении, стража, благополучно отправленная жрицей вечером на отдых, не прояснила ситуацию, осторожные расспросы, проведенные среди лоулендских слуг, приставленных к посольству, тоже не дали ничего. Ист Трак испарился незаметно и совершенно бесследно, как умел это делать всегда.

В гостиной Монистэля руководство посольства, заблаговременно облаченное в официальные парадные одеяния, собралось на экстренное производственное совещание. Однако высшему вару очень скоро начало казаться, что исчезновением Мичжеля по-настоящему взволнован только он один. Магжа витала в облаках. По губам вары, облаченной в золотое и алое, то и дело скользила томная улыбка, а в глазах стоял туман. Ижена, разряженная так, как одевалась не на каждый праздник Кристалла, в причудливое сочетание из легких полупрозрачных сине-зеленых брючек и верхнего платья, тоже была погружена в свои мысли и не трещала без умолку, как обычно. Зато жрица то и дело поправляла замысловатое сооружение, состоящее из камней, серебряной проволоки и мелких косичек, перехваченных драгоценными заколками, у себя на голове. На строительство этого архитектурного шедевра у старательной Кары и трех ее помощниц ушло без малого два часа. Румянец, не сходящий со щечек девушки, показывал, что Ижена чем-то взбудоражена.

Обычно молчаливый Фарж стал просто монолитом молчания, сквозь обычный загар воина проглядывали несвойственная ему бледность и какое-то беспокойство. Судя по всему, непробиваемый воин, о равнодушии которого к житейским передрягам в Жиотоваже ходили легенды, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. На вопросы Магжи о причинах его бледности ист Вальк предпочитал отмалчиваться. Обронив два слова: «Плохо спал», – мужчина снова замкнулся в себе, и варе больше не удалось вытянуть из него ни словечка.

Словом, обычно пребывающий в высших сферах Высший вар в кои-то веки спустился на твердую землю только для того, чтобы выяснить, что на сей раз на ней стоит только он один.

Умом-то Монистэль понимал, что, учитывая склонность Трака к частым и внезапным отлучкам, не следует нервничать. Но, вспоминая дерзкое, слишком дерзкое поведение юноши, завуалированные предостережения принца Энтиора и грозную славу, распространявшуюся о лоулендской мстительности, дипломат все-таки переживал: слишком важной была миссия.

– Больше ждать нельзя, – в конце концов решил полуэльф, отведя взгляд от фонтанчика-ручейка. – Отсутствие вара Трака ставит нас в неудобное положение. Его неосмотрительное поведение может уронить репутацию всего посольства. Подозрение в шпионаже и нарушение этикета – не лучшее начало для переговоров.

– Послать охрану на поиски Мичжеля? – коротко предложил Фарж.

– Чтобы потерять еще и их? – фыркнула Магжа, тряхнув волосами, уложенными в прическу так, что локоны сохраняли живописный беспорядок. Зазвенели сережки вары, состоящие из нескольких маленьких золотых колокольчиков и рубинов. – Я бы не рискнула отправиться на прогулку без сопровождения кого-нибудь, хорошо знающего планировку помещений. Стоит ли так переживать? Наверняка Мич решил исследовать замок в одиночестве и немного заплутал или нашел себе какую-нибудь юную красотку и несколько увлекся, любуясь ее прелестями. Но я готова спорить, что на завтрак Трак явится как миленький. А сейчас валяется в чьей-нибудь кровати и посмеивается над нашим беспокойством! У него ведь тоже есть брелок с заклинанием ориентации.

Ижена в разговор не вмешивалась, девушка с самого начала считала, что Мич придет назад сам, когда захочет, и бегать за ним по замку бессмысленно, а если заблудится по какому-то недоразумению, то спросит дорогу у стражников. Но вступать в дискуссию, когда никто настойчиво не интересовался ее мнением, к тому же Магжа и так все сказала, жрице не хотелось. У девушки было гораздо более важное дело: думать о том, как она снова встретится с принцем Джеем и что сделает, чтобы завоевать его любовь. Сегодня пышный наряд и прическа соответствовали ее высокому сану, а зеленые тени, тушь и румяна подчеркивали прелесть лица.

– Где бы ни был сейчас Мичжель и что бы он ни делал, мы не можем позволить себе ждать его возвращения, слишком много значит для нас доброе отношение Лоуленда. Что подумают в королевской семье, если даже на завтрак посольство не явится в положенном составе? Но у наших людей нет поисковых брелоков, и они не ориентируются в королевском замке, – вынужденно согласился Монистэль с Магжей, смягчая ее колкость. – Нет, я не верю, что Мичжель заблудился или кем-то увлекся настолько, что забыл о делах. Нам стоит открыто признать отсутствие вара, выразить свою тревогу и просить о помощи.

– Поступай как знаешь, – пожала плечами Магжа, привыкшая к тому, что дядюшка Монистэль временами ведет себя еще более заботливо, чем наседка с цыплятами-однодневками.

– У кого просить? – уточнил воин, прикидывая, что он сам с такой просьбой не обратился бы в замке ни к кому, разве только к Дарису, и то в самом крайнем случае.

– Может быть, сразу к королю? – предложила Магжа. – Наши действия покажут, что мы не хотим ничего скрывать. Я могла бы…

– Нет, не стоит тревожить такими пустяками его величество, – к разочарованию женщины, возразил высший вар, – наше посольство опекают принцы Энтиор и Мелиор, а также принцесса Элия. Необходимо через Ларканса Марна обратиться с просьбой об аудиенции к кому-нибудь из них.

– Воля ваша, Высший вар, – легко согласилась Магжа, решив, что она найдет другой способ встретиться с королем, близкое знакомство с которым нынешней ночью привело женщину в совершенный восторг.

– Я думаю обратиться к принцессе Элии, – заключил полуэльф, принимая необходимое решение единолично, поскольку дельных советов не последовало, и поднялся. – Кажется, вчера между нами возникло некоторое взаимопонимание.

Магжа и Ижена, поглощенные приятными размышлениями о своих увлечениях, безропотно согласились с решением Монистэля, а то, что Фаржа передернуло при одном имени богини, никто не заметил, а если и заметил, то не отнес содрогания мужчины на счет принцессы.

Принц Мелиор позвонил в звоночек у апартаментов Элии в меру длинно, давая понять, что у дверей находится тот, кто имеет на это право, и в меру коротко, чтобы продемонстрировать тактичность своей просьбы об аудиенции. Паж, впустивший мужчину в прихожую, на секунду исчез, и, появившись снова, пригласил его высочество проследовать в будуар. Несколько разочаровавшись от того, что принцесса уже встала, Мелиор утешил себя тем, что она еще не в гостиной, и последовал за провожатым.

При виде Элии все недовольство испарилось разом. Домашний наряд богини привел мужчину в совершенный восторг. Полупрозрачная блузка, под тонким кружевом которой, не прилагая значительных усилий, можно было разглядеть много интересного, завязывалась узлом на талии, оставляя свободным полоску плоского живота. Короткие брючки из нежно-голубой мягкой ткани обнажали лодыжки и стройные икры, босоножки из нескольких бисерных тесемочек закрывали стопу только снизу. Позванивая браслетами, принцесса благосклонно улыбнулась и протянула Мелиору руку для поцелуя:

– Прекрасное утро, дорогой. Что заставило тебя сегодня пойти на подвиг – встать в столь ранний час?

– Прекрасное утро, драгоценнейшая, причин было несколько, – признался принц, охотно присаживаясь рядом с Элией на диванчике. – Первая – это долг наблюдения за шкатулкой Миреахиля, а вторая – желание посетить тебя этим дивным утром и побеседовать в домашней обстановке. – Мелиор не удержался и скользнул взглядом по соблазнительному животику богини.

– Подвиг во имя долга священен, – «расчувствовалась» принцесса. – Надо будет написать отцу прошение о награждении тебя орденом Мужества.

– Я чувствую, дорогая, что к тому времени, когда посольство Жиотоважа покинет наши края, этот орден будет мною заслужен, – «скромно» согласился бог и галантно осведомился:

– Ты уже завтракала, милая?

– Да, – подтвердила женщина.

– В таком случае позволь угостить тебя сладостями? – предложил принц и, дождавшись кивка, сотворил блюдо с маленькими произведениями кулинарного искусства – треугольными пирожными из суфле, безе, взбитых сливок и желе, наколотыми на шпажки. К сладкому добавились еще кувшинчик с охлажденным соком и пара высоких бокалов. Мелиор считал ниже своего достоинства начинать серьезную беседу, если на столе не было хотя бы закусок.

– О! – Принцесса милостиво приняла из пальцев брата шпажку с суфле и, отправив ее в рот, блаженно зажмурилась. – Восхитительно!

Воздушное творение бога кулинаров буквально растаяло во рту. Отпив глоток сока из предусмотрительно наполненного Мелиором тонкого бокала, Элия потянулась к разноцветному треугольнику желе. Но скользкое лакомство не удержалось на палочке. Съехав со шпажки, оно приземлилось точно на полоску обнаженной кожи над брючками богини. Принц не мог упустить такого шанса. Быстро склонившись, он аккуратно взял губами «сбежавшее» желе, умудрившись попутно, словно ненароком, чувственно провести языком по нежной коже сестры и ощутить, как она едва заметно вздрогнула, реагируя на его прикосновения.

– Восхитительно! Ты права, дорогая! Это самое вкусное желе из тех, которые я когда-либо пробовал. Правда, мне кажется, дело здесь не в особом рецепте, а в том, как оно было подано. С этого блюда я с наслаждением вкусил бы любой пищи! – Мелиор облизнул губы и раздвинул их в томной сладострастной улыбке. Глаза принца потемнели от желания. Он балансировал на грани интимного флирта и откровенного домогательства.

– Осторожно, дорогой, ты переходишь границы дозволенного. Не заставляй меня тебя наказывать, – шутливо погрозила пальчиком богиня, понимая, что придется слегка щелкнуть Мелиора по носу. Как и любой из братьев, он время от времени предпринимал попытку покорить принцессу и добиться большего, чем ее благосклонная доброжелательность.

– Наказание, ниспосланное столь дивной женщиной, тоже может быть блаженством, – промурлыкал принц, но, узрев, что Элия сдвигает брови, капризно заметил с ревнивым упреком: – Энтиору ты позволяешь намного больше, милая. У него иные границы?

– Но ведь и он – не ты, – жестко усмехнулась принцесса. – Между нами лишь дружеские отношения кровных родственников, такие, какими их понимают вампиры. Ты не сможешь принять такую степень близости как дружескую, дорогой, в тебе иная кровь. А ничего, кроме приятельства и легкого флирта, я тебе дать не могу.

– Я настолько не нравлюсь тебе? – с легким кокетством и почти неприкрытой обидой спросил принц, отбросив на время обычное притворство. Делал он это чрезвычайно редко и только в обществе тех существ, которым доверял настолько, насколько вообще была склонна к доверию его вероломная натура. Сестру он никогда не пытался заманить в сеть интриги, понимая, что в эти игры она при желании может играть не хуже его самого, и даже лучше, если интрига будет касаться дел любовных.

– Нравишься, ты великолепен. Более чувственного, искусного в любви, красивого и умного мужчину трудно сыскать где-нибудь вне нашей семьи, – спокойно призналась Элия без тени своего привычного кокетства, ответив так же прямо, как ее спрашивали. Богиня провела рукой по длинным светлым волосам Мелиора, отводя с его лица модную челку, которой подражали многие, начиная с первых лордов королевства и заканчивая пажами. – Только ведь и о других братьях и кузенах я скажу то же самое. Тебе хочется свары, дорогой? В Лоуленде слишком спокойно? Мечтаешь о ссорах в семье?

– Нет, прости, я все понимаю, но искушение бывает так велико. – Мелиор вновь скользнул взглядом по животику Элии. – Я скучаю. Мы так давно не играли. В последнее время ты была слишком милостива только к Джею и Энтиору.

Бог не был ни наивным простаком, ни безрассудным авантюристом. Интриган по сути, он умел просчитывать все ходы и предсказывать последствия. Мелиору как никому другому было ясно, что благосклонность богини любви – сокровище, за которое не жалко заплатить любую цену. Если бы пришлось платить ему, бог не сказал бы наверняка, где он сможет остановиться, и остановится ли в самом деле, если нужно будет перешагнуть через родича, или перешагнет не раздумывая. Но трезвый ум Мелиора подсказывал хозяину и то, что он – не самый сильный в семье, и игра может быть проиграна.

Раньше милостями Элии не пользовался никто из братьев, и это как-то примиряло их с неизбежным злом, подогревая в разумной мере дух соперничества. Мужчины не оставляли попыток завоевать принцессу. А теперь, когда успеха добился Нрэн, сдерживающий фактор стал сильнее. Сила ревнивого бога войны – не тот аргумент, на который можно спокойно плевать. Мелиор не мог не признать: Элия сделала очень выгодный выбор, но обиды на судьбу это нисколько не умаляло. Однако бог умел тщательно скрывать реакцию на оскорбления, нанесенные его самолюбию, и отправлять обиду в столь дальний угол дисциплинированного сознания, что она переставала беспокоить хозяина.

Принц откинулся на спинку диванчика и прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением нежных прикосновений к своим волосам, до которых он почти никому не позволял дотрагиваться. Будь на месте принцессы любая другая женщина, Мелиор уже давно рычал бы от бешенства, но пальчики сестры, запутавшиеся в локонах светлого льна его безупречной прически, не злили, совсем напротив. Он чувствовал удовольствие, которое испытывала принцесса от этих почти невинных прикосновений, и это волновало циничного бога куда больше, чем самые искусные ласки шлюхи в лучшем борделе с улицы Грез.

– Значит, поиграем, – промурлыкала богиня, слегка отталкивая Мелиора. – А пока тебе лучше перенести воздействие своего неотразимого обаяния на посольство Жиотоважа.

– Боюсь, дорогая, – принц открыл глаза и, завладев ручкой Элии, принялся поглаживать ее пальчики, – упражнять свое неотразимое обаяние мне не на ком. Вара Магжа без ума от папы Лимбера, они провели ночь вместе. Пытаться отбить у нашего короля его новую игрушку опасно для здоровья, а мне пока дороги собственные ребра и зубы. Что касается жрицы, Ижена, вот каприз Сил Судьбы, запала на братца Джея, только о нем со своей служанкой и разговаривает. Оказывается, чтобы завоевать любовь женщины, ее нужно изнасиловать! – Мелиор хищно усмехнулся. – Надо будет взять на заметку столь занимательный способ и проверить его действенность. Возможно, он актуален только для сумасшедших вещуний. На мой взгляд, девица слегка не в себе. Я просмотрел ночную запись, сделанную в ее покоях.

– Что, опять пророчества про Джокеров? – не на шутку заинтересовалась богиня.

– Нет, – разочаровал ее брат. – Я не понял, что посетило девицу, заурядный кошмар или пророческое откровение, но она металась по кровати, словно буйнопомешанная, и кричала так, что разбудила служанку. Ничего связного, обрывки фраз, что-то вроде этого: «Не хочу! Темно! Холодно! Нет! Заберите меня отсюда! Где я? Помогите! Бездна, голодная бездна! Уйди!»

– Да, толковый рассказ по этим стонам составить будет мудрено, – согласилась принцесса. – Что же касается увлечения жрицы Джеем, я в курсе. Милая крошка оказалась весьма решительной особой. Еще вчера она ходила признаваться ему в любви с первого взгляда.

– Тогда почему Ижена ночевала у себя? – изумился Мелиор, считавший, что брат никогда не упустит возможности поразвлечься с симпатичной девушкой. – Испугался, что опознает?

– Где твоя вера в благородство принца Лоуленда? – иронично воскликнула Элия.

– А она у меня была? – ответил удивленным вопросом на вопрос бог, разжевывая маленький воздушный бисквит и вкладывая в ротик сестре шарик из взбитых сливок с цельным миндалем.

– В показное благородство, – поставила нужный акцент богиня, облизывая губы, а заодно, словно ненароком, и палец Мелиора. – Не мог же Джей цинично воспользоваться пылким порывом невинной неопытной души. Врожденное чувство такта подсказало богу деликатные слова, не ранящие самолюбие юной особы. Он смог выпроводить ее из своих покоев без скандала. Так что создаваемая нами для Джея репутация чадолюбивого братца не пострадала.

– Насчет чадолюбивости ты абсолютно права, – хохотнул бог, намекая на любовь принца к слегка недозрелым девушкам. – Но его увертки лишь разожгли чувства Ижены. Малышка полыхает, как костер. Будь такие в моем вкусе, непременно позавидовал бы Джею. Но если он намерен ее избегать, то брату остается только посочувствовать. Ижена твердо вознамерилась покорить сердце неприступного принца. Если бы ты видела ее прическу, милая! Наш замок по сравнению с ней выглядит жалкими развалинами, а украшениями она перещеголяла ювелирную лавку. Похоже, они с собой захватили все сокровища храма! Словом, о благосклонности дам мне нечего и думать. Может быть, с мужчинами тебе повезет больше? Но даже тебе понадобятся все твои таланты, чтобы расположить к себе вара Фаржа. У меня создалось впечатление, что этот мужчина боится тебя сильнее, чем эндорский кочевник – демона смерти.

– И почему эти воины на меня так странно реагируют? – горько пожаловалась принцесса брату, состроив обиженную гримаску.

– Инстинкт. Они знают, что в сражении со столь очаровательной противницей неизбежно будут вынуждены капитулировать, а признать поражение противно самой сути того, кто сделал бой своей единственной профессией, – выдвинул романтическое предположение Мелиор и медоточиво заметил: – Глупцы, они не ведают, что сдаться порой слаще, чем победить. Все зависит от того, кому сдаешься…

– Но покорять Фаржа я не собираюсь, он скучен своей правильностью и почти бесполезен, – капризно заявила Элия, нахмурив брови.

– Пожалуй, ты права. Зато Высший вар Монистэль открыто выказывает тебе симпатию. Правда, эти чувства, дорогая, чисто платонического, если не интеллектуального характера, никак не связанные с интересом, какой полагается испытывать мужчине к обворожительнейшей женщине, – продолжил посвящать сестру в результаты своих наблюдений интриган.

– О, это поправимо, – небрежно отмахнулась богиня. – Но стоит поразмыслить, насколько необходимо. Соблазнять вара Монистэля столь же «интересно», как разжигать страсть в бесплотном духе.

– Эльфы бывают странными, особенно старейшие эльфы, – согласился с сестрой принц, вспоминая о своем опыте на этом поприще. – Что же касается вара Мичжеля, – Мелиор сделал многозначительную паузу перед самой главной из своих новостей. – То ист Трак пропал сегодня ночью.

– Пропал? – весело, но не без подозрений на вмешательство братьев удивилась Элия, вздернув бровь.

– Маясь чудовищной бессонницей, вышел погулять по замку и исчез, – на губах Мелиора мелькнула улыбка, показывающая, что принц знает больше, чем говорит.

Элия прищелкнула языком и поощрила принца заинтересованным кивком.

– Стража видела его у библиотеки, из которой юноша вышел в компании, – принц брезгливо поморщился, словно ему пришлось положить в рот кусочек чего-то очень кислого или горького, – герцога Лиенского.

– Надеюсь, Оскара они с собой не прихватили? – уточнила богиня.

– Нет, твой протеже проявил несвойственное ему благоразумие, – не без удивления констатировал принц, даже покачав при этом головой, – и предпочел остаться в библиотеке. Быть может, амулет Хранителя не только связывает владельца с книгами, но и прибавляет ему интеллекта? Надо будет обсудить данный вопрос с Элтоном, он изучал историю создания знака. Из библиотеки вар Мичжель и герцог отправились в винный погреб. Насколько опустошителен был их набег и во сколько он встал короне, мне неизвестно. Я давно говорил о том, что свободный доступ герцога Лиенского в погреб – не лучшая из идей Рикардо, и отцу не следовало ее поощрять, но ко мне не прислушались. Кстати, выходя, они заперли там смотрителя погребов Факарнаха. Тот едва не выломал дверь поутру, а его вопли стража поначалу приняла за рев хищного зверя и уже собиралась бить тревогу.

Элия рассмеялась, представив возмущение Фака.

– Из погреба твой буйный приятель Лиенский и вар Трак последовали в Галерею Портретов и Зеркал, где разбили один из светильников. Далее их след был потерян. Поскольку сведений о погромах, пожарах и крупных драках от городской стражи не поступало, скорее всего, они продолжили кутеж где-нибудь в Лиене, – закончил Мелиор свое повествование. – Теперь снедаемое беспокойством посольство ждет возвращения вара. Вернее, Магжа и Ижена почти спокойны и убеждены, что Мичжель вернется в срок, а вар Монистэль на это не надеется. И я, зная, что Трак угодил в кампанию Лиенского, полностью солидарен с высшим варом. Близится время официальной трапезы, на которую посольство приглашено в полном составе, а Мичжеля все нет. Вар Монистэль решил просить аудиенции у принцессы Элии, чтобы обратиться с просьбой о помощи. Думаю, в ближайшее время тебя побеспокоят, дорогая.

– Отлично, мне есть что ему сказать, – уверенно заявила богиня.

– Тебе известно что-то еще? – вкрадчиво переспросил Мелиор, подозревая сестру в обладании большей информацией, чем та, которой владел он сам.

– Немногим больше, – изволила приоткрыть тайну Элия. – Не знаю уж, где шлялись герцог и Мичжель после галереи, но в конце концов они угодили в замковый лабиринт. Где пребывают и поныне.

Мелиор от души расхохотался:

– Лучшая новость за сегодняшний день. На этом основании мы можем предъявить посольству обвинение в шпионаже и выставить их из Лоуленда, когда заблагорассудится. Но что ты собиралась делать с пленниками замка?

– Пусть поблуждают, проголодаются, – милостиво разрешила принцесса, размышляя над тем, сколько должно пройти времени, чтобы герцог Лиенский мог попасть на глаза Нрэну без риска для здоровья. – Никуда не денутся, голубчики. Без Представления[20] и силы королевской крови в лабиринте они абсолютно безвредны. Все настоящие выходы и смотровые глазки́ для чужаков недоступны.

– Ваше высочество, – маленький паж незаметно просочился в будуар и тактично сообщил, дождавшись паузы в разговоре, – управляющий Марн испрашивает вашей аудиенции для Высшего вара Монистэля.

– Я приму вара здесь, проводи, – милостиво кивнула богиня и спросила у брата: – Ты остаешься?

– Пожалуй, нет, милая. Я верю если не в благородство натуры, то в здравый смысл вара Монистэля, и вынужден тебя покинуть с сожалением, но со спокойной душой, дабы одеться к трапезе. Не у каждого в Лоуленде есть удивительные волшебные украшения из Межуровнья, прислуживающие хозяйке расторопнее камеристки, – с неохотой вставая, отозвался Мелиор. Бог сибаритов обожал использовать магию в быту, но продолжал полагать, что старомодная процедура облачения с помощью слуг надежнее и не отдает скверным вкусом. Но указывать сестре на ее «дурные манеры» стал бы разве что самоубийца.

– Тогда до свидания, дорогой, – попрощалась принцесса, не поднимаясь с дивана.

Мелиор телепортировался из будуара богини, а паж ввел в покои госпожи Высшего вара Монистэля.

Держась настолько скромно, что это могло показаться смущением, полуэльф приблизился к принцессе. Но видно было, что если что и смущало его, то вовсе не место аудиенции и не свободный наряд женщины (эльфийские дамы часто одевались куда вольнее), а причина, по которой он вынужден был обратиться к принцессе.

– Светлого дня, прекрасная богиня. Прошу простить меня, ваше высочество, за то, что я, пользуясь великодушным разрешением, поспешил прибегнуть к вашей помощи. – Мужчина поклонился, приложил руку к сердцу.

Элия скользнула милостивым взглядом по его изящной фигуре, облаченной в бриджи скромного оттенка темного мха и вышитую по вороту тунику светлого золота, из-под которой в разрезах проглядывала нижняя туника салатового оттенка. Улыбнувшись, богиня воскликнула:

– Пустое, Высший вар, не спешите с извинениями, мне приятен ваш визит, садитесь, я с удовольствием выслушаю вашу просьбу, – ненавязчиво расставила акценты женщина. – Выпьете чего-нибудь: вина, сока, воды?

– Если принцесса не против, воды, – попросил Монистэль, опускаясь не на диван рядом с женщиной, как поступил Мелиор, а в кресло поодаль.

– Вы очень выгодный гость, вар, – рассмеялась принцесса, вызывая бокал и прозрачный графин в виде бутона цветка, заполненный кристально-чистой родниковой водой из ключа в Садах Всех Миров.

Монистэль благодарно принял воду и, отпив глоток, задумчиво промолвил:

– Дивный вкус, мне кажется, я могу пить эту воду бесконечно, и в то же время глотка хватает, чтобы утолить самую сильную жажду.

– Таково волшебство Садов. Ключевая вода – кровь земли – обретает в них еще большую силу, – пояснила принцесса, довольная той оценкой, которую дал кристально чистой влаге полуэльф. – Эта вода из родника у поляны динолей. Если уж благородные животные не гнушаются отведать ее, значит, она и в самом деле хороша.

– В ваших Садах живут диноли – Посланники Сил? – пришел в почти религиозный экстаз Монистэль. Несмотря на серьезный повод, приведший его сюда, вар не мог упустить возможности поговорить о дивных созданиях, перед которыми преклоняются эльфы.

– Да, они предпочитают отдаленные участки Садов с широкими полянами, где животных тревожат не часто. Пусть наша семья и под благословением Сил, но в то время, когда диноли не исполняют их повеления, они предпочитают держаться от двуногих подальше и постоянно попадаются на глаза только кузине Мирабэль. Девчушка из зверей просто веревки вьет, они ей не только разрешают себя гладить, но и кататься дозволяют.

– Цвет невинности привлекателен для этих дивных творений, – ностальгически согласился Монистэль, – вспоминая те редкие мгновения детства, когда ему доводилось на несколько мгновений узреть в эльфийских лесах грациозные игры динолей или их полет.

– У них, как и у любых разумных существ, свои слабости, – рассмеялась принцесса. – Запах чистоты и целомудрия для динолей привлекателен не меньше, чем божественная и магическая сила. Поэтому в Садах Лоуленда их можно встретить куда чаще, чем где бы то ни было, их притягивает близость Источника.

– Да, Мир Узла оказывает странное действие не только на воду, но и на живых существ, и самых волшебных, и совершенно обычных, – устало вздохнул Монистэль.

– Это стало вашей печалью? – тактично уточнила богиня, помогая послу приблизиться к теме разговора.

– Мир силы. Он манит, как огонь костра, но пламя не только согревает, оно легко обожжет неподготовленного, ослепит глаза вышедшего из сумерек на свет, – поэтично, как это свойственно эльфам, но совсем не дипломатично, а неожиданно прямо начал вар. – Его сила врывается в душу, как ветер, и не каждый спокойно это принимает. Боюсь, путешествие в Лоуленд чрезмерно возбудило вара Трака. Еще вчера он жаловался на беспокойство и вел себя слишком резко и вызывающе, что обычно Мичжелю несвойственно. Конечно, он еще очень молод, но умеет держать себя в руках, я бы даже сказал, что юноше скорее присуще флегматичное спокойствие, нежели вспыльчивость и дерзкие выходки.

– Это все резкий переход из мира в мир с не уравненными до приемлемого уровня коэффициентами силы, – нахмурилась принцесса, потерев подбородок характерным семейным жестом, указывающим на то, что женщина призадумалась. – В магии известен такой феномен, как реакция Норма Постана. Самая общая ее формулировка объясняет происходящее. У каждого существа разная степень приспосабливаемости к резкому изменению уровня силы мира. Степень эта находится в прямой зависимости не только от его собственного уровня силы, но и от гармоничности сочетания всех структур, начиная с физического тела и заканчивая самой тонкой оболочкой души. Именно поэтому портал в Лоуленд из далеких миров с низким коэффициентом силы открывается в редчайших случаях. Слишком непредсказуемыми могут быть последствия перемещения для живых существ. Резкое колебание личной силы, проявление прежде неизвестных магических способностей или исчезновения имеющихся, эмоциональная неустойчивость – не самые неприятные из результатов телепортации. Бывает, какая-то из оболочек не выдерживает перехода и опасно истончается. Эти травмы лечат лишь время и маги-целители.

От реакции Норма Постана в пределах Уровня полностью застрахованы лишь боги особенно мощных Миров Узла, вроде Лоуленда и Мэссленда. А частично защищены существа, находящиеся под особенным покровительством Сил. В Жиотоваже настаивали на необходимости скорейшей аудиенции у короля Лоуленда и готовы были идти на риск, смягченный благорасположением Сил Мира, поэтому после оценки уровня силы вашего мира было дано разрешение на пользование порталом. К счастью, среди вас не оказалось пострадавших, нуждавшихся в специальной помощи, вы, Высший вар, верно подобрали состав посольства. Зеркала Марлессина, которые установлены у портала, не только помогают обнаружить демонов и иных тварей, спрятавшихся под личинами гостей, но и выявляют дисгармонию оболочек всех шагнувших в двери между мирами. Опасных повреждений, как следовало из доклада сопровождения, у вас не было, все отклонения в пределах нормы.

– А Мичжель? – уточнил Монистэль, которому стало понятно странное поведение молодого посла, никак не вязавшееся с его самообладанием, благодаря которому он обычно сдерживал острый язык. В последнее время парень действительно выглядел каким-то раздерганным.

– Видимо, вар ист Трак находится сейчас в одном из опасных периодов взросления, поэтому он не пребывал в относительной внутренней гармонии с собой: а его структуры только начали выстраиваться в надлежащем порядке. Перемещение усугубило разбалансировку, – деловито пояснила Элия, анализируя внешние признаки поведения молодого посла. – Угрозы для юноши это не представляет, если не считать кратковременных расстройств сна и перепадов настроения. Чтобы оболочки снова пришли в состояние гармонии, понадобится некоторое время. Пока ему надлежит воздерживаться от перемещений через порталы, исключая перемещение на родину. Если вы опасаетесь его необдуманных поступков, то следите за поведением вара построже.

– Спасибо за добрый совет, за участие, но более всего за столь доходчивое объяснение происходящего, – от всей души поблагодарил принцессу полуэльф, вращая в пальцах бокал. – Я признателен вам, ваше высочество. Нередко знание бывает самым дорогим сокровищем, каким только может обладать разумное существо. Но чтобы помочь Мичжелю, его следует сначала найти. Я пришел к вам с этой бедой. Вчера поздним вечером сон не шел к вару, он вышел прогуляться и до сих пор не вернулся к себе. Мы беспокоились, не случилось ли с ним что-то, а сейчас мое волнение лишь усугубилось. Не попал ли он в беду? Скоро официальный завтрак, и отсутствие нашего коллеги может быть неверно истолковано вами, как оскорбительное проявление неуважения с нашей стороны.

– Что касается неуважения, – тонко улыбнулась принцесса, – то несдержанность вара может быть куда более опасна, чем его отсутствие. Людские слухи о нашей жестокости и вспыльчивости недалеко ушли от реальности. Хвала Силам Мира, вар Мичжель пока не задел серьезно никого из моих родственников, но будет ли ему и дальше так же везти?

– Вы правы, принцесса, – печально согласился Монистэль, задумчиво полоща пальцы в бокале с водой. – Мне придется еще раз серьезно поговорить с Мичжелем. Я думал, что проблемы возникнут с наивной, не знающей жизни Иженой, обладающей мудростью посвященной Кристалла и непосредственностью ребенка, а девушка ведет себя почти безупречно.

«Счастье, что ты еще всего не знаешь», – мысленно усмехнулась Элия, вспоминая о вчерашних стенаниях Джея по поводу «жестоких» домогательств жрицы.

– Если бы не видение в Зеркале Вод, я никогда бы не взял ее с собой, возможно, мне, несмотря на предсказание, следовало отправляться одному, – вслух подумал Высший вар и вздохнул, словно эльфийская лошадка, на которую взвалили непомерный груз.

– И жить в постоянном опасении, что истечет вода в вашей клепсидре, а долг так и не будет выполнен? – мягко, почти риторически спросила принцесса.

– Это так явственно видно? – печально признался Монистэль, поднося тонкую руку к виску.

– Богам открыто многое, вар, – сдержанно промолвила принцесса, с задумчивой и мудрой улыбкой взирая на своего собеседника. – Ваша душа стремится к покою, но долг сильнее. Мы видим.

– О да, время на исходе, – согласился Высший вар, смотря куда-то внутрь себя, словно и в самом деле видел ту гипотетическую клепсидру, отмеряющую последние капли, – но не могу уйти, пока Жиотоважу грозит опасность и не выбран преемник. Магжа и Мичжель со мной еще и по этой причине. Я должен не только добиться помощи от Лоуленда, но и решить, кто из молодых людей достаточно зрел и достоин того, чтобы войти в Совет Трех варов в качестве моего преемника.

– Но разве они не наследники Яворека и Далички? – заинтересовалась богиня, почуяв маленькую неувязку.

– Родственные узы связывают их и со мной: Мичжель – внук моей племянницы, а Магжа – дочь двоюродной сестры, – откровенно поведал принцессе Монистэль подробности из запутанной родословной трех лордов. – Прямых продолжателей моего рода нет, значит, место в Совете, приняв имя ист Важар, надлежит занять одному из Траков или Налиджей. Я понимаю, что Лоуленду нет никакого дела до нашей мелкой политики, но поверьте, ваше высочество, когда я составлял список посольства, то не думал, что кто-то из здесь присутствующих может доставить вам неудобства, – приложив руку к сердцу, Высший вар легонько вздохнул.

Элия едва не повторила этот вздох. Вместо того чтобы томиться по ее прелестям, Монистэль эстетически любовался принцессой и поверял ей свои печали. Такой тактики никто из послов, норовящих выторговать с богатого и могущественного Лоуленда побольше, еще не придерживался. Но богиня не могла пока понять, является ли поведение вара тщательно продуманной тактикой или он, несмотря на все свои полубожественные таланты дипломата, столь же потрясающе наивен, как и юная жрица Кристалла. Впрочем, оставался еще один вариант, и принцесса начала склоняться именно к нему. Лорд из захолустного Жиотоважа был так уверен во всемогуществе Лоуленда и всеведении его богов, что даже не думал скрывать своих чувств, считая это бесполезным, если не вредным занятием, и прилагал все усилия к тому, чтобы произвести на королевскую семью наилучшее впечатление.

– Нет-нет, вара Магжа, вы сами и Ижена весьма интересные гости, ваш визит внес оживление в жизнь замка, – дипломатично возразила Элия, не солгав ни единым словом, но и не сказав истины. – Что до вара Мичжеля, то будем надеяться, что после испытаний, выпавших на его долю этой ночью, юноша станет куда сдержаннее в поступках и словах.

– Вы знаете, где он, ваше высочество? – облегченно вздохнул Монистэль.

– Ваш непоседливый паренек свел вчера вечером знакомство с одним из самых знатных и весьма колоритных дворян Лоуленда, – просветила принцесса вара, не щадя репутации ист Трака. – Говорят, они неплохо провели время в замке, в частности, в винном погребе, но кончились их приключения довольно печально. Каким-то образом Мичжель и его спутник умудрились проникнуть в тайные ходы замка, выбраться из которых может лишь посвященный в их тайны.

У Монистэля разом вытянулось и без того длинное лицо, когда он представил, какой скандал грозит посольству, вар склонил голову, словно занавешиваясь волосами.

– Могу я спросить, где вар Трак находится сейчас? – очень осторожно, произнося каждое слово так, словно это было что-то более хрупкое, чем хрустальная ваза, осведомился полуэльф, представив холодные казематы, кандалы и улыбку принца Энтиора.

– Там же, где и вчера, в тайных ходах, – заверила его принцесса. – В воспитательных целях мы пока не собираемся вызволять пленников, пусть побродят в темноте, подумают над своими поступками. Ничего, кроме перспективы протрезветь и проголодаться, им не угрожает. Ведь вы не нуждаетесь в помощи и обществе Мичжеля до начала официальных переговоров? – осведомилась Элия.

– Нет, – согласился мужчина. – Поступайте с ним так, как сочтете нужным. Я полагаюсь на вашу мудрость, богиня. Но не будет ли неосмотрительный поступок вара воспринят его величеством как оскорбление, нанесенное всем посольством?

– Не думаю, – подбодрила собеседника принцесса, решив, что поскандалить по этому поводу Лоуленд успеет всегда, если ему это станет выгодно. – Слишком хорошо его величество знает спутника вашего вара, того самого знатного дворянина, и его уникальную способность к творению гениальных авантюр, потрясающих королевство. Мичжеля почти наверняка примут за невинную жертву обстоятельств. Можно ли обвинять человека, промокшего под ливнем, за то, что он вымок? Кстати, возможно, эти блуждания пойдут вару на пользу, поспособствуют приведению в гармонию его разбалансированных оболочек. Примите, Высший вар, маленькую неприятность, постигшую ваше посольство, как способствующую большей пользе одного из его членов.

– Ничего другого, кроме как последовать вашему совету, богиня, мне не остается, – признал Монистэль, вставая и отвешивая принцессе грациозный поклон, характерный для эльфов и скорее похожий на элемент танца, нежели на официальный жест. – Благодарю еще раз за то, что вы согласились принять меня.

Принцесса милостиво кивнула, давая понять, что аудиенция закончена, и отпустила Монистэля. Общество полуэльфа было приятным, но времени на облачение к трапезе оставалось все меньше и меньше. Конечно, на богине уже был довольно милый наряд, но отец, несмотря на все свои прочие весьма прогрессивные взгляды, в вопросах моды оставался ярым консерватором, поэтому нечего было и думать, чтобы явиться на официальную трапезу с посольством из другого мира в столь нескромных одеяниях. Жара не считалась весомым поводом для нарушения традиций. Выбранное принцессой темно-голубое платье, расшитое мелким жемчугом, со свободными воздушными рукавами, перехваченными тонкими браслетами, и высоким стоячим кружевным воротником вполне соответствовало нормам нравственности, а попутно, с помощью декольте, удовлетворяло и собственные склонности богини к маленьким провокациям.

Глава 16

Нарушенные правила

О, прекрасная летняя пора! Как привлекательны были в этот сезон Сады Всех Миров Лоуленда! Буйство цветения являло сотни дурманящих ароматов и оттенков, ранее неведомых глазу, зелень и пурпур, серебро и яркую синь. Какой только листвой не одевались диковинные растения в волшебных Садах! Каких только чу́дных зверей не встречал там внимательный наблюдатель! Сады не просто существовали, а будто слаженно пели восторженный гимн природе. Нечего и говорить, что юная принцесса с эльфийскими корнями желала проводить тут как можно больше времени, правда, в отличие от брата Лейма, который в детстве мог часами наблюдать за мирной жизнью муравейника, ее забавы были не столь безмятежны. Девчушке требовалось облазить каждый уголок, поиграть с каждым попавшимся на глаза зверьком, будь это даже смертельно ядовитая, но зато ужасно пушистая змейка, и попробовать на зуб каждый листик или ягоду. К счастью, врожденный и развитый лордом Эдмоном талант страховал принцессу от опасности слопать что-нибудь несъедобное, а лоулендский метаболизм и слабый аппетит защищали от угрозы переедания. Но все равно, вернувшуюся с прогулки Бэль сложно было заставить употреблять в пищу блюда, приготовленные на замковой кухне.

Мирабэль обожала гулять с Джеем. Принц-игрок всегда азартно включался в любые развлечения и проделки, выдуманные сестренкой. Они сыграли в:

1. Охоту на дракона-людоеда (драконом было старое поваленное дерево, с которого принцесса обычно кормила птичек).

2. Сбор целительных травок (все добытое – а нашлось даже несколько весьма редких растений – принц благоразумно телепортировал в замковый госпиталь).

3. Семейку ежиков (у Джея очень убедительно получалось фырчать и сопеть).

4. Эльфийскую разведку (на сей раз богу досталась роль нарушителя, застигнутого врасплох меткой лучницей).

5. В дриад.

6. И в лесной разбой (Бэль, конечно, была атаманом).

Если бы кто-то увидел бога в эти счастливые моменты, то не смог бы сразу разобрать, кто получает большее удовольствие от потехи: молоденькая девушка или ее куда более взрослый, умудренный жизнью циничный брат. Джей позволял сестричке практически все. Те «нельзя», которые только и делал, что нудно твердил Нрэн, для бога просто не существовали. Он и сам люто ненавидел любые запреты, воспринимая их как ограничение личной свободы, и всегда старался изобрести лазейку, чтобы их обойти, если невозможно открыто нарушить. Поэтому, когда наигравшаяся в подвижные игры Бэль попросила у Джея разрешения залезть на дерево, принц только огляделся вокруг, выискивая подходящее, и деловито спросил:

– На которое? Тебя подсадить? Хочешь, я залезу с тобой?

– Нет, – гордо заявила маленькая принцесса, заправляя в штаны, когда-то бывшие штанами Лейма, его же старую рубашку. – Я сама. Хочу забраться повыше на вышину и ловить лучики солнца.

– Как хочешь, – не стал спорить Джей, в глазах его уже светилась какая-то идея, – тогда играй, а я там, за деревьями, – бог махнул в сторону густой соседней рощицы, – …книжку почитаю, если что понадобится, крикнешь.

– Ладно, – посчитав разговор законченным, отозвалась Бэль, юрким бельчонком карабкаясь по гладкому стволу огромной раскидистой вашины, росшей по соседству с тропинкой. Роскошное дерево было словно самой природой создано для игр, его кора не царапала, а листья надежно прятали гостью.

Через несколько секунд принцесса скрылась в густой листве. Принц только диву дался, как Бэль ухитрилась в своей ярко-зеленой рубашке практически слиться с темно-зелеными с бронзовыми прожилками листвой и корой дерева. Эльфийская кровь!

– Привет, Джей! – крикнула с высоты довольная девчушка и помахала принцу обеими руками.

– Привет, малышка! – откликнулся бог и, махнув сестричке в ответ, двинулся к роще, довольно насвистывая и сплетая простенькое заклятие поиска и связи, через которое очень скоро спросил:

– Надин, детка, ты не слишком занята?

А Бэль удобно, словно на широкой скамье, устроилась на толстой ветке вашины, привалилась спиной к теплому стволу, чувствуя мощное гудение жизненных соков древа, и подняла руки и лицо к солнцу. Юная эльфийка очень любила забираться на деревья, чтобы подумать над чем-нибудь вдалеке от земли и всех окружающих, чем полностью оправдывала поговорку «довольна, как эльф на ветке». Как ни нравилась общительной Бэль компания, но даже у нее временами возникало желание остаться одной, чтобы немного поразмыслить, ведь, в конце концов, она принадлежала к той ветви королевского древа, о которой говорили: «Они слишком много думают».

Горячие лучи летнего светила скользили по коже эльфийки, пока девчушка от простого сидения и свободного движения мыслей, закончившихся сожалениями о невозможности питаться солнышком, перешла к обдумыванию плана действий. Раз уж учитель Эдмон сказал, что питаться энергией не положено, принцесса захотела найти ей другое применение. Почему-то девчушке показалось, что из лучей, если очень постараться, можно сделать какую-нибудь очень красивую одежду, теплую и золотистую, например, плащ.

Бэль подумала о брате Нрэне, который вечно пропадает в своих походах, и поняла, что именно он нуждается в волшебном плаще из солнечных лучей, согревающем в любую стужу, дождь и мрак. Вот только каким заклинанием можно сделать ткань из лучей, девчушка пока сообразить не могла и решила просто попробовать поймать лучики руками. Мирабэль вытянула руки вверх и зажмурилась, пытаясь почувствовать лучи, как обычные нитки. Она так увлеклась этим занятием, что едва не свалилась с дерева, услышав далеко внизу грозное:

– Так!

Юная принцесса вынырнула из своих мечтаний и открыла глаза. Под деревом, скрестив на груди руки, стоял принц Нрэн в наглухо застегнутом даже на такой жаре темно-коричневом камзоле, и выражение его лица не обещало Бэль ничего хорошего.

В недобрый для малышки час решил великий воитель прогуляться перед обедом к берегу своего любимого спокойного озера, обладающего практически круглой, близкой к совершенству формой, и посидеть на нагретом солнцем широком камне, специально привезенном для этой цели из весьма далекого гористого мира. И в недобрый час Бэль выбрала для ловли лучей вашину у тропы к озеру.

– Слезай сейчас же, – процедил воитель.

Абсолютно не понимая, почему принц сердится, если она так старалась и хотела сделать ему подарок, Бэль неохотно покинула уютное местечко в густой кроне, спустилась вниз и, привычно одернув мягкие штаны, задрала голову к лицу строгого брата, чувствуя, что ее опять будут за что-то ругать. По другому поводу Нрэн звал ее к себе очень редко.

– Что ты там делала? – нахмурился воитель, начиная допрос с пристрастием.

– Ловила лучики, чтобы сплести тебе плащ, – абсолютно честно призналась принцесса, заправляя прядку волос за острое ушко.

– Плащ из лучей? – Брови Нрэна изумленно взметнулись вверх, но по лицу Бэль было ясно, что она и не думала шутить, а тем паче издеваться над ним.

Бог намеревался отшлепать негодницу за шалость, но даже у сурового мужчины не поднялась рука карать девчушку, пытавшуюся сделать ему подарок, пусть даже такой нелепый. Принц только вздохнул, решив, что нужно запретить няне рассказывать Бэль глупые сказки, и сурово заявил:

– Чтобы больше я тебя там не видел, накажу. Кто тебе разрешил лезть на дерево?

– Джей, – честно призналась девчушка.

– Джей, – мрачным тоном, не предвещающим вышеназванному принцу ничего хорошего, повторил бог и спросил: – Где он?

– Там где-то, книгу читает, – махнула в сторону рощицы Бэль и с подкупающей наивностью спросила: – А почему лазить по деревьям нельзя? Это так интересно.

– Принцессе Лоуленда надлежит блюсти честь семьи, а не скакать по деревьям, подобно дикой зверюшке, – выдал объяснение Нрэн и приказал: – Займись тем, что подобает девушке твоего положения.

– Чем? – кисло спросила Бэль, почти наверняка зная ответ и понимая, что он ей совершенно не понравится.

– Вышивкой, танцами, музицированием, этикетом, чтением, – терпеливо перечислил в очередной раз бог, подозревавший, что все его наставления просто не доходят до сознания Бэль, теряются где-то по дороге из его уст к хорошенькой головке сестрички. А иначе как объяснить то, что принцесса ровным счетом ничего не запоминала из его тирад и уж точно не собиралась руководствоваться ими в своем поведении. Но Нрэн все еще не терял надежды и повторял свои нотации с занудной периодичностью.

– Ты меня слышишь? – на всякий случай уточнил бог.

– Да, – рассеянно ответила Бэль, наблюдая за игрой солнечных лучей в узорных листьях дерева и гадая, а нельзя ли из них сделать платье. Получилось бы настоящее одеяние дриады, если придумать, как соединить между собой листочки, чтобы они не порвались и не завяли. Кажется, такое заклинание существует.

– Возвращайся в замок, тебе пора обедать, – не дал развиться творческой мысли принц, многозначительно кивнув в сторону тропинки.

– А Джей? – попыталась потянуть время не желавшая трапезничать эльфиечка.

– Я сам позову его, ступай, – велел сестричке Нрэн, и Бэль не оставалось ничего другого, как исполнить приказ брата.

Даже будучи эльфийкой спрятаться в лесу или в замке от Нрэна, если он пожелал тебя найти и прочитать нотацию, было совершенно невозможно, Мирабэль знала это по своему печальному опыту. Единственное, что могла сделать принцесса, так это идти к замку очень медленно, оттягивая, насколько возможно, время обеда.

Дождавшись, пока Бэль исчезнет, воитель покосился в сторону рощицы, где, по словам сестренки, должен был читать книгу принц, криво усмехнулся и двинулся туда. Как и ожидал бог, ему пришлось миновать маленькое охранное заклятие, засбоившее при его появлении и не подавшее хозяину предупреждения, и отпихнуть ногой брошенные прямо на траву простую серую юбку и голубую блузку, расшитую по вороту мелкими ромашками. Сам «читатель» и его «книга», судя по звукам, доносившимся из-за кустов шиповника, обосновались неподалеку, и процесс «чтения» был в самом разгаре. Нрэн раздвинул кусты и узрел парочку, забавлявшуюся на плаще принца Джея. Воитель нагнулся и, пользуясь преимуществом в силе и росте, за шкирку поднял в воздух увлекшегося библиофила.

– Так! – прозвучала излюбленная фраза Нрэна над ухом ошарашенного полуголого принца, потом воитель развернулся к служанке, с которой развлекался брат, и брезгливо рявкнул: – Убирайся!

Перепуганная до смерти хорошенькая служанка с темными, как спелые вишни, глазами, не заставила себя упрашивать. Истерически всхлипнув, девушка машинально подхватила с травы свою одежду и, начисто забыв про туфли, убежала прочь, одержимая только одной мыслью – оказаться подальше от этого ужасного создания, способного убить ее одним щелчком пальцев, да что щелчком, даже взглядом.

Дергающийся на вытянутой руке Нрэна принц Джей возмущенно шипел, отплевывался, сыпал грязными ругательствами и извивался, пытаясь вывернуться, но тщетно. Руки воителя были подобны стальным клещам. На бога войны обрушился настоящий водопад сквернословия и жутких угроз, общее содержание которых сводилось к следующему:

– Ты…[21], отпусти меня сию секунду, а не то горько об этом пожалеешь! Я тебя убью.

Нрэн задумчиво, как на редкого, но не опасного зверька, посмотрел на брата и, небрежно, словно старую тряпку, уронив его в кусты шиповника, ответил:

– Попробуй, и умрешь.

– Да в чем дело-то? – процедил расцарапанный, взлохмаченный и слегка поостывший от такой простой, как падающий на голову булыжник, констатации факта Джей, выбираясь из кустов и напяливая рубашку. Принц, как только немного утих его гнев, вспомнил, что в открытую конфликтовать с богом войны не стоит. Гораздо приятнее и безопаснее мстить ему исподтишка, предварительно выяснив причину, по которой его подвергли такому унижению. – Эта девчонка, что ли, была твоей? А как же Элия?

– С кем ты совокупляешься, меня не касается. – Голос Нрэна походил на тот, который способен издать оживший камень. – Но если ты еще раз вместо того, чтобы присматривать за Бэль, решишь «почитать книгу», я тебе весь прибор для чтения оборву, чтобы вовсе на литературу не тянуло. Тебя же Бэль могла увидеть, похотливый идиот!

Удивительно, но факт, в месте столь вольных нравов, каким не только считался по слухам, но и был в действительности Лоуленд, Бэль оставалась поразительно наивным ребенком, несмотря на то, что жила в средоточии всех вольностей – королевском замке. От неподобающих по содержанию книг, которыми кишела библиотека, ее инстинктивно шарахало, а случись девчушке застать кого-нибудь из братьев в обществе дамы, она простодушно интересовалась, какую именно игру затеяли без ее участия и нельзя ли присоединиться. Как правило, родственники, скрывая нервные смешки, сообщали, что идет игра в прятки, и предлагали Мирабэль спрятаться получше, прежде чем ее начнут искать. Эльфиечка радостно бросалась прятаться, а братья, укрывшись от острых глаз сестренки, спокойно продолжали заниматься своими делами. Потом же, если Бэль интересовалась, почему ее не нашли, отвечали, что она очень хорошо затаилась, ее искали-искали, но так и не обнаружили. Маленькая принцесса долго ходила очень гордая и сообщала каждому, желающему с ней пообщаться, что ни брат, ни его подруга в прятки ее обыграть не смогли.

– Да ладно тебе, я же заклятие упреждения поставил, а оно только на тебя не срабатывает, губитель магии, – оправдываясь, фыркнул принц. – И, кроме того, что могло случиться с сестрой в Садах?

– Тебе поручили заботиться о Бэль, а не прятаться в кустах, тешась потрахушками. Она лазила по деревьям, – продолжил обвинительную речь Нрэн.

– И что с того? – не понял Джей, приглаживая стоящие дыбом волосы.

– Она могла упасть и разбиться, – нахмурился воитель, выдвигая наиболее пессимистичное предположение.

– Кто? Бэль? – искренне удивился вор, которому такая идея и вовсе не приходила в голову. – Она же эльф, в любом лесу, как дома. Где ты видел, чтобы остроухие с деревьев, как сливы, падали?

– Прежде всего, Мирабэль – принцесса Лоуленда, и ей не подобает развлекаться столь легкомысленным и опасным для здоровья образом. Тебя приставили следить за времяпрепровождением сестры, так исполняй поручение, которого, будь моя воля, я бы тебе никогда не дал. Я все сказал, – резко закончив чрезвычайно длинную для себя речь, воитель резко развернулся и покинул поляну. Хоть Нрэн и не был эльфом, но спустя миг о его пребывании не напоминали даже качающиеся ветви, разве что чуть примятая, но уже снова поднимающаяся трава помнила воителя.

– Придурок, – в сердцах высказал свое мнение Джей, когда решил, что кузен уже достаточно далеко и его не услышит, еще раз фыркнул и, досадливо разглядывая свежие царапины от острых шипов шиповника, принялся застегивать маленькие золотые крючки на рубашке.

Бродить по Садам в поисках утешения для оскорбленного самолюбия было не в привычках принца. Красоты природы не могли успокоить его мстительную душу, гораздо больше для этого подошла бы лаборатория с ядами или коллекция удавок. Злопамятный Джей решил, что Нрэн за содеянное заслуживает нескольких жестоких каверз, и он их получит, дайте только спровадить жиотоважское посольство, чтобы его Бездна Межуровнья взяла.

«А что, отличный выход, и как он только сразу не пришел в голову Элии? Может, подсказать? Пусть кликнет своего дружка Злата?» – Джей очень нехорошо улыбнулся, смакуя эту сладкую мысль, и, накинув жилет, направился в замок, насвистывая себе что-то под нос.

Поскольку Бэль никуда не торопилась, изучая по пути каждый интересный цветок или пеструю птичку, а принц передвигался стремительно (он всегда ускорял шаг, размышляя о мести), то несчастные жертвы воспитательных мероприятий воителя Нрэна встретились недалеко от потайных ворот, ведущих в Сады.

– Досталось, сестричка? – весело подмигнул девчушке Джей, нагоняя ее.

– Ага, – вздохнула Мирабэль, скроив досадливую гримаску. – А тебе?

– И мне, – криво ухмыльнулся принц с таким видом, будто ему было абсолютно на это наплевать.

– Почему он все время ругается? – задумчиво спросила принцесса, надеясь найти ответ на каверзный вопрос у старшего брата.

– Чтоб я знал, малышка, наплюй. Наверное, у него просто такой характер, – пожал плечами бог, подумав: «И что только Элия нашла в этом длинном мрачном зануде? Я куда обаятельнее и веселее».

– Он запретил мне лазить по деревьям, – пожаловалась Бэль.

– Запретил? А как именно он это сказал? – прищурился Джей, распахивая перед сестренкой створку ворот.

– Он сказал: «Чтобы больше я тебя там не видел, накажу», – дословно воспроизвела принцесса, доказав тем самым, что прекрасно помнит все, сказанное братом, и проскользнула во двор замка.

– Отлично! Значит, будешь, малышка, лазить так, чтобы он тебя не видел, – рассмеялся Джей, довольный тем, что нашел способ так легко обойти запрет вредного кузена, не нарушая его буквы.

– Джей, я тебя люблю! – Бэль восхищенно обняла брата. – Это же здорово!

– Я тебя тоже люблю, кроха. – Принц погладил сестру по голове, на несколько мгновений крепко прижал к себе и легонько дернул за кончик длинной косы.

– А мы пойдем в Сады после обеда? – уточнила принцесса. – Я хочу еще полазить по деревьям и позагорать. Загорать мне даже Нрэн не запрещает.

Брат-воспитатель, поняв, что никакими силами ему не удастся сделать кожу эльфиечки столь же нежной и сливочно-белой, как у принцессы Элии (вот уж кого, по мнению наивного Нрэна, никогда не тянуло лазить по деревьям и играть в разбойниц), махнул на загар рукой. В конце концов, бог традиций не был лишен здравого смысла и осознавал, что пребывание на свежем воздухе и активный образ жизни куда полезнее для здоровья Мирабэль, нежели сидение в четырех стенах.

– Если хочешь, конечно, пойдем, – тут же согласился Джей, взбегая по ступенькам к дверям замка. Ему и самому не слишком хотелось бродить по коридорам, рискуя наткнуться на жрицу Ижену, проявившую вчера такое рвение в попытке добиться его благосклонности.

– Хочу! Очень хочу! – радостно подтвердила принцесса, захлопав в ладоши и по-детски запрыгав на месте от нетерпения.

– Пообедай и приходи часика в три, к тому времени официальный завтрак с посольством, на котором меня обязали присутствовать, закончится, и я буду целиком и полностью в твоем распоряжении, моя принцесса, – пообещал бог, отвешивая сестренке шуточный поклон прямо на лестнице.

Бэль ответила ему легким реверансом, грациозности которого от нее тщетно добивался в течение нескольких лун занудливый лорд Ални. И пусть леди делала реверанс, будучи облаченной в штаны, из которых вырос ее старший брат, но во всем остальном движения были безупречными.

Джей мигом сорвался с места и исчез в правом ответвлении коридора, а Бэль, опять-таки не спеша, оттягивая неизбежную пытку под названием обед, направилась к своим покоям в обход, через западное крыло.

Принцесса глазела на картины, гобелены, статуи, причудливые вазы, мозаику и витражи, пусть уже виденные много раз, но неизменно восхищавшие ее, как свойственно истинным произведениям искусства. Мимолетного интереса девчушки удостоился даже не отличающийся художественной ценностью караул в начищенных до блеска доспехах.

«И как им только не жарко?» – удивленно подумала Бэль, разглядывая мужчин, стоявших навытяжку в коридоре, залитом солнцем, словно тягучим сиропом.

От самих мужчин ни слова было не добиться, девчушка знала это наверняка, они никогда не отвечали на ее многочисленные вопросы, когда бы и как бы старательно юная принцесса ни пыталась разговорить охрану. Эльфиечка подозревала, что здесь опять замешан вредный Нрэн, который запретил стражникам говорить с ней.

Легкие доспехи караула столь ярко сияли на солнце, что маленькой принцессе, проходившей мимо, даже пришлось прижмуриться и чуть отвести в сторону взгляд. Это и помогло ей уловить краем глаза движение чего-то мелкого. На подоконнике сидел ее дикати, нежась в любимом солнечном свете. Глаза маленького зверька, пристально изучавшего сверкающие кирасы стражи, горели синим огнем с досадливым отблеском фиолетового. Кажется, отправившийся без хозяйки на прогулку Дик счел кирасы какой-то разновидностью экзотического стекла, которое можно попытаться разбить, чтобы получить излюбленные сокровища – мелкие стеклышки. И теперь пушистый малыш напряженно размышлял над тем, каким образом ему добраться до вожделенной вещи, напяленной на здоровенную статую, и отколоть себе кусочек.

Спасая дикати от глубочайшего разочарования, а стражников от нападения «кровожадного зверя», Бэль воскликнула:

– Дик! Пошли обедать!

Бесцеремонно сцапав увлекшегося пушистика с подоконника, принцесса сунула сопротивляющегося и издающего недовольные трели зверька за пазуху и пошла дальше, поясняя питомцу на ходу:

– И нечего обижаться! Не ругайся на меня. Все равно кирасы из металла, они не бьются на кусочки, давай я тебе лучше свой серебряный браслетик подарю, он тоже очень красиво блестит и по размеру подходит.

Неизвестно, понял ли дикати дословно, что именно ему обещала принцесса, но увещевающий тон сделал свое дело. Дик перестал ерзать, щекотать Бэль лапками и негодующе верещать. Он проурчал что-то нежное и затих.

Глава 17

Официальный завтрак и спецэффекты

Бэль свернула в коридор, ведущий к лестнице на другой этаж, и недоуменно моргнула, застыв не хуже Дика. Прямо на нее двигалось что-то еще более яркое и блестящее, чем брат Рик, собравшийся на бал[22].

При более пристальном рассмотрении объект, значительно уступающий любимому брату в размерах, оказался девушкой в легкой, но многослойной одежде. Одеяние комплектовалось из сине-зеленых штанишек, короткого платья с одним рукавом и нескольких накидок, затканных серебряным, золотым и алым шитьем с мотивами растительных узоров и разнокалиберных завитков.

Странной оказалась и прическа незнакомки, состоящая из кучи маленьких, с нанизанными на них блестящими бусинками косичек, скрепленных драгоценной проволокой и переливающимися заколками в замысловатое сооружение. На веках этого чуда были наложены ярко-зеленые, как перья хвоста павлина, тени, губы скрывала пунцовая помада.

– Ой! – склонив набок головы, хором воскликнули девушки при виде друг друга.

Ижена, прогуливающаяся в надежде узреть принца Джея, воскликнула просто потому, что не ожидала увидеть здесь кого-то постороннего, а Бэль от потрясения, вызванного созерцанием столь яркого создания.

– Ты кто? – опять же хором спросили девушки и засмеялись такому совпадению.

– Я Бэль, то есть Мирабэль, – вспомнив, что при первом знакомстве положено называть полное имя, охотно представилась эльфийка.

– А я Ижена из Жиотоважа, жрица Кристалла Авитрегона Великого и Благостного, – назвалась в ответ сияющая девушка, указав пальчиком на свое обнаженное плечо с голограммой, и тут же, вспомнив, где слышала имя «Мирабэль», не без удивления переспросила:

– Так ты принцесса?

Взгляд жрицы скользнул по скромному одеянию новой знакомой, разительно отличающемуся от пышных нарядов уже виденных Иженой принцев и принцесс.

– Ну да, – небрежно пожала плечами Бэль, не видя в этом ничего удивительного, и в свою очередь полюбопытствовала: – Значит, ты из посольства? А далеко от Лоуленда Жиотоваж?

– Наверное, – в свою очередь на секунду задумалась Ижена и затараторила, пытаясь рассказать все разом о своем первом путешествии по мирам: – Сначала мы ехали долго-долго, целых четыре дня, почти не отдыхая, по равнине, потом по лесу, густому, с такими здоровенными деревьями, что их кроны почти закрывали солнце, а стволы не обхватили бы и десять человек. Ужас! Нас эльфы провожали, у них командир был такой красавчик, только странный: худой, волосы зеленые, длинные, в три косы заплетены, а глаза, как кора дуба, но с зелеными звездочками. Потом ехали по холмам, там такие странные люди живут, все время на лошадях ездят, а когда слезают, видно, что ноги кривые, как колесо, жуть! Они в волосы перья втыкают, делают бусы из костей, а тело мажут жиром, чтобы блестело и воняло, а из всей одежды носят одни кожаные штаны. Такие забавные, короткие! Погода все время менялась, то солнышко и лето, а то сразу снег хлопьями, как ко дню Обновления, падать начал, и дождь тоже был, так дорогу размыло, что наша карета застряла. Ее солдаты Фаржа выталкивали, нам с Магжей, Карой и Ларкой даже вылезти пришлось. Я все платье себе промочила и запачкала. Вар Монистэль вел нас, вел, а потом мы шагнули в такие здоровенные врата из тумана и, бац, оказались у вас в Лоуленде.

– Здорово, а я еще никуда не уезжала, – завистливо вздохнула Бэль, машинально теребя косу и накручивая прядку волос на палец. – Нрэн сказал, что пока меня Источник не примет, в миры не отпустит даже с братьями и Элией.

Тем временем колыхание «убежища» потревожило Дика, и он решил, что настала пора выбраться наружу и показать себя миру. Дикати вскарабкался по рубашке, привычно уселся на плечо Бэль и принялся оглядываться. Стоило ему узреть Ижену, как зверек на несколько секунд замер на месте, словно маленький столбик, точь-в-точь как хозяйка, а потом беспокойно заерзал, пытаясь рассмотреть сияющую девушку, вернее, ее украшения, получше.

– Ой, какая прелесть! – восторженно взвизгнула жрица при виде странного, но очень обаятельного зверька, похожего на шарик с короткими лапками. – Кто это у тебя?

– Дикати, – гордая тем, что может похвастаться хоть чем-то, ответила принцесса. – Он очень пушистый и добрый. Возьми, погладь, если хочешь, ты ему понравилась.

– Правда? – Ижена с благоговейным восторгом взяла мягкий комочек в руки, унизанные кольцами и перстнями, и робко коснулась нежной, как пух, шерстки. Довольный тем, что оказался ближе к сиянию сокровищ, Дик издал длинную мелодичную руладу. – Он поет!

– На тебе столько всего блестящего, а Дик это очень любит, поэтому и заливается, а еще у него глаза цвет по настроению меняют, – тоном опытного дикативода пояснила Мирабэль. – Когда спокоен, глаза зеленые, если чем-нибудь увлечен – синие, если злится – фиолетовые, пугается – желтые. И поет всегда по-разному. А еще Дику не нужна еда, он питается светом солнца.

– Как чудесно! Я даже и не знала, что бывают такие волшебные животные. Какой он желтый, пушистый и красивый, – приоткрыв ротик, восхищенно вздохнула жрица, – а у меня дома в храме только две обычные кошки.

– У меня тоже кошка есть, фаруханская, ее Таис зовут, глаза зеленые, как у тебя, а шерстка нежно-кремовая.

– Да, я ее в холле, когда мы только приехали, видела! – гордая своей осведомленностью, подтвердила жрица. – И правда, настоящая красавица!

– У нас в замке зверей тоже немного, – с некоторым сожалением призналась юная принцесса, которая, будь ее воля, наводнила бы живностью каждый квадратный метр жилых помещений. – Диад – пантера Элии, да совушка Элтона. А вот в Садах, если с собой угощение взять, можно столько всяких разных зверюшек позвать, белок, ежей, зайцев, птиц, даже оленей. Они кушают и гладить себя разрешают, – наивно похвасталась Бэль. – Я туда после обеда снова гулять пойду.

– Мне бы тоже хотелось, – призналась Ижена, с детской непосредственностью мечтая о новой забаве, привлекавшей ее не менее кокетства с принцем Джеем и завоевания его благородного сердца.

– Пойдем вместе!? Поиграем! Позагораем! – не задумываясь, пригласила ее принцесса, но тут же, озадаченно нахмурившись, прикусила нижнюю губку. – Только тебе неудобно гулять будет: столько всего надето и прическа сложная, если в ней что-нибудь запутается, не расчешешь. Больно!

– Это одежда для официального завтрака, а потом я переоденусь, – тут же охотно пообещала Ижена, успевшая сообразить, для чего принцессе Лоуленда столь скромное одеяние, и намереваясь подыскать себе что-нибудь похожее и столь же удобное. Лазить по деревьям в храмовом саду юная жрица очень любила и считала это одним из лучших развлечений. Ей нравилось, захватив с собой пакетик сушеных вишен, сидеть на ветке самой высокой яблони и, сплевывая косточки, смотреть на всех бродящих внизу людей с высоты своего положения.

– Здорово! Мы поиграем, я столько тебе всего покажу! – обрадовалась Бэль обретению подружки, которая не корчила брезгливой гримасы при словах «загорать», «лазить по деревьям», «играть в Садах» и не приставала с заискивающими вопросами, обильно сдобренными томным закатыванием глаз и восхищенными вздохами: «А не изволит ли составить нам компанию принц… (тут нужно вставить имя того, по кому сохла данная девица!)».

Ижена радостно заулыбалась, и девушки принялись договариваться о времени и месте встречи. Маленькая наивная принцесса, оберегаемая от грязи и боли мира своей огромной могущественной семьей, и юная жрица, скрывавшаяся от тех же проблем за стенами храма и молитвами Кристаллу, с первых секунд знакомства почувствовали сильную обоюдную симпатию. Такую, какой свойственно возникать только в детстве или в безоблачную пору ранней юности, когда кажется, что мир создан для твоих радости и удовольствия.

Официальный завтрак, подчеркивая условно утренний характер мероприятия, решили организовать в Розовой гостиной – одной из небольших зал со стенами, обитыми бледно-розовой тканью с серебряным блеском и обшитыми панелями редкого розового дерева, сохраняющего приятный естественный аромат, похожий на смесь запахов пряностей и цветов. По высоким, но не слишком широким окнам помещения вместо штор вился темно-зеленый плющ, листья которого напоминали вырезанные из бумаги сердечки, а граммофончики цветков были нежны, словно тень румянца на щеке невинной девушки. Лепнину потолка скрывали наколдованные Мелиором легкие иллюзорные облачка того неповторимого оттенка, какой обретает небо на рассвете. Подозрительные, недоверчивые, как по природе, так и вследствие воспитания и богатого жизненного опыта, боги королевской семьи Лоуленда не слишком любили скрывать настоящую обстановку за маской иллюзии, но время от времени все-таки снисходили до этого, руководствуясь эстетическими мотивами и желая произвести впечатление на непосвященных. Вся мебель светлого, с чуть красноватым отливом дерева, обитая розовым атласом, и декоративные абстрактные скульптуры из коралла, обожаемые Кэлбертом, тоже соответствовали обстановке. Огромный стол белого мрамора с розовыми прожилками, установленный в центре помещения, благодаря ажурной, как паутинка, скатерти вовсе не казался массивным.

Из-за высоких ширм в дальнем углу гостиной, расписанных утренними пейзажами, за которыми разместился небольшой оркестр, лилась тихая ненавязчивая музыка. Она более походила на шум ручейка, игру ветра в кронах деревьев и трели птиц, приветствующих утро, нежели на звуки, которые издавали инструменты, изготовленные людьми.

Вся эта умиротворяющая обстановка должна была намекнуть на непринужденный характер предстоящей церемонии и расположить гостей к раскованному общению. Но декор помещения и прочие ухищрения магического и психологического характера не могли полностью затушевать впечатления, которое производили члены королевского семейства. Фигура Лимбера выделялась на фоне обстановки своей подавляющей властностью. А элегантные принцы, являющие собой само воплощение мужественной красоты, как ни старались казаться относительно безобидными, более всего походили на львиный прайд на отдыхе. Та же внешняя безмятежность с ощущением дремлющей силы, походящей на свернутую и готовую распрямиться в любой момент пружину. Что же касается принца Нрэна, то он никогда не умел, да и не стремился казаться кротким и безобидным. Мужчине не помогали отсутствие оружия и простое одеяние. Излучаемая им божественная аура совершенного убийцы, минуя рассудок, действовала прямо на подсознание и дремлющие в нем первобытные инстинкты, пробуждая животный ужас. «Беги и спасайся!» – вопило что-то дремучее внутри каждого человека, осмелившегося приблизиться к воителю и заглянуть в его равнодушные, как бездонный омут, желтые глаза. Единственное, что могли сделать принужденные быть рядом с Нрэном люди, не обладающие должным уровнем Силы и железными нервами, чтобы хоть как-то адаптироваться, это стараться игнорировать присутствие бога, интенсивно занимая свое внимание чем-нибудь другим.

Но посольство, так сказать, по долгу службы вынуждено было обратить внимание на бога войны и познакомиться с Нрэном, явившимся на завтрак вместе с Элией. По праву спутницы воителя богиня одарила всех сияющей улыбкой и мило защебетала, привлекая внимание окружающих:

– Прекрасный день! Вары, жрица, позвольте представить вас его высочеству, племяннику короля, принцу Нрэну Лоулендскому, богу войны и традиций. Его не часто застанешь в замке, вам, можно сказать, повезло!

«А можно и не сказать!» – подавляя дрожь, невольно подумала Магжа, пока Высший вар Монистэль, как глава посольства, с внешними спокойствием и безмятежностью здоровался, отвешивал богу короткий поклон и в свою очередь любезно представлял принцу спутников.

Нрэн, никогда не любивший изысканного политеса, дал понять коротким кивком, что слышал представление, и на этом с формальностями было покончено. Всех пригласили к столу, где дамы и господа заняли места согласно заблаговременно расставленным Мелиором маленьким карточкам с выбитыми на них серебром именами. Вара Магжа, к своему тайному восторгу, оказалась рядом с его величеством. Лимбер, владеющий не только божественным талантом государя, но и другими мужскими дарованиями, произвел на женщину поистине неизгладимое впечатление. И пусть вара убеждала себя в том, что их «неформальные» отношения полезны, ибо могут помочь Жиотоважу добиться своих целей, но в глубине души она уже прекрасно понимала, что любовная интрига с Лимбером вышла за пределы банальной политической сделки. Когда нога короля коснулась ее туфельки, а рука огладила круглую коленку, вара, считавшая себя опытной и циничной дамой, невольно зарумянилась, как девчонка, и ответила Лимберу сияющей улыбкой.

Поймав уголком глаза эту улыбку, Мелиор усмехнулся про себя и переключил внимание на Ижену. К облегчению Джея, принцы смилостивились над его натянутыми, как струны, несчастными нервами и сели рядом со жрицей сами. Но богу воров досталось место как раз напротив упрямой девчонки, и пусть она без умолку болтала и смеялась с Мелиором и Энтиором, но кокетливые взгляды из-под полуопущенных ресниц, бросаемые на избранную жертву, ясно давали понять, в каком порядке расставлены приоритеты. Элия оказалась между Монистэлем и Нрэном, что вполне устраивало богиню, как одну из немногих, способных переносить общество воителя без нервной дрожи. Фарж сидел по другую руку от принца Энтиора и если бы не механические движения челюстей и руки, воина вполне можно было бы принять за статую.

Стол ломился от разнообразных яств из морепродуктов – наиболее приятной еды для жаркого лоулендского лета. Принц Мелиор, покровитель гурманов, лично составлял меню, и повара из многих миров, которых он придирчиво коллекционировал на замковой кухне не одно столетие, расстарались на славу. К восхитительной еде подали лучшие белые вина Лоуленда: «Золото Лиена», «Лунная тень», «Звездный водопад». Расставив первую перемену блюд и обнеся закусками гостей, вышколенные слуги выскользнули за дверь, чтобы возникнуть снова по первому же зову.

Вопрос об отсутствии вара Мичжеля не поднимался, и Монистэль, успокоившись, отдался дивным звукам живого оркестра и потрясающему по вкусу салату из водорослей. Его величество был сама любезность, едва удалились слуги, он начал застольную беседу вопросом о том, удобно ли разместили гостей и успели ли они отдохнуть с дороги.

– Благодарю за заботу и гостеприимство, государь, – благодарно склонил голову полуэльф, демонстрируя скромную прическу. Монистэль заплел волосы спереди в две косички, и они удерживали его шевелюру вместо официального обруча.

– Такой сладкой ночи у меня прежде не было, – поддакнула Магжа, бросив на короля игривый взгляд.

– Столь похвальные отзывы делают честь Лоуленду, вары, – с достоинством ответствовал король и поднял свой бокал, едва заметно салютуя им женщине.

Вара довольно улыбнулась и, отправив в рот кусочек закуски из морских гребешков с артишоками, чувственно облизнулась.

– Только немного жарко, – вставила Ижена. – У нас в Жиотоваже сейчас как раз собирают второй урожай яблок и сливы, у соседей в Лшинь-э-ал тоже осень, а в Лоуленде лето!

– В таком случае, жрица, позвольте предложить вам рыбы в мятном соусе, он приятно холодит нёбо, сообщая блюду весьма необычный вкус, – любезно предложил соседке Мелиор и, получив ее согласие, простеньким заклинанием поместил в тарелку Ижены рекомендуемое яство.

Некоторое время сотрапезники перебрасывались ничего не значащими вежливыми фразами, воздавая должное горячим и холодным закускам из осьминогов, мидий, крабового мяса, водорослей, кальмаров, креветок и рыбы, а Элия, погрузившись в ментальный каталог, пыталась вспомнить, где именно она прежде слышала название мира, упомянутого девушкой. Ижена, никогда не думавшая, что из рыбы можно приготовить столько всего вкусного, только изумленно таращила глаза, пытаясь скушать хоть по чуть-чуть всего, что ей положили, и радуясь тому, что лоулендский завтрак – это жиотоважский обед, а в обед есть хочется больше.

Через полчаса слуги появились вновь, неся горячее. Особенно среди нескольких десятков подносов, расставленных на столе, выделялся один: глубокий, как чаша, около метра в ширину и как минимум два в длину, заполненный рыбным ассорти и окруженный маленькими озерцами разнообразнейших соусов и горками приправ. Им тут же заинтересовались все, даже Магжа, отвлекшись от заигрываний с королем, восхищенно протянула:

– О, Кристалл! Сколько же здесь всего!

Принц Мелиор с гордой небрежностью знатока выдал целую лекцию:

– Это блюдо очень популярно в Тарисе, одном из самых удивительных портов Океана Миров. Его название в переводе на лоулендский означает «Морской урожай», но иногда еще его называют просто «Сети». Блюдо составляется из трех десятков видов рыбы, приготовленной различными способами (жарка, тушение, копчение, маринование, запекание, вяление), трех десятков соусов, подливок и приправ, которые по желанию можно комбинировать между собой. Обычно в Тарисе это блюдо подают на праздничный стол в день открытия нового торгового сезона. Праздник начинается на площади Тысячи сделок. По обычаю за счет купеческой гильдии там выставляют длинные столы с «Морским урожаем» и каждый, будь то знатный лорд или простой нищий, имеет полное право подойти и угоститься. Считается хорошим знаком съесть кусочек, чтобы не растерять своей удачи. Но прошу же вас, вары, угощайтесь!

И принц, подавая пример, первым положил себе понемногу филе копченого угря со сливками из синики, жареную форель с горошком и цуккини и маринованного ската. Сняв пробу, Мелиор отдал предпочтение угрю и, мановением руки заставив отделиться кусочек побольше, телепортировал его с блюда себе в тарелку. Затем бог поинтересовался у Ижены, все еще разглядывавшей «Сеть», словно музейный экспонат, не угодно ли чего его очаровательной сотрапезнице.

– Да, я бы, пожалуй, съела вон той мягкой рыбки в хрустящем тесте, – отозвалась жрица, облизывая вилку, и непосредственно продолжила: – Как странно, вы сами при помощи магии пищу раскладываете, а у нас на торжественных ужинах это все время слуги делают.

– Для меня удовольствие, а не труд, поухаживать за столь очаровательной леди. – Мелиор был сама утонченная любезность. – А слуги? Слуги, даже самые преданные, это пара ушей, чтобы слышать, и язык, чтобы разболтать. Проще использовать магию, чем убивать официантов. Не так ли? – Принц открыто улыбнулся, давая понять, что шутит, но даже наивной Ижене почему-то показалось, что принц не смеется.

– Мы любим вести себя за столом, особенно во время семейных трапез, свободно, не оглядываясь на то, что можно говорить прилюдно, а что нельзя, – подхватила удачную для нее тему принцесса, расправляясь со спинкой лосося под сливовым соусом. – Так редко доводится собираться всем вместе, если бы не праздники, то, боюсь, я забыла бы, как выглядят братья. Принц и бог Мира Узла – это не только титул, но и ответственность перед Силами и Вселенной. Вот и Нрэн только вчера вернулся с маневров в этой, – Элия нахмурилась, на секунду застыв с парой вилок в руках. – Прости, дорогой, мы так много перемещаемся, что я забыла название, что-то мелодичное на букву «А».

– Альхаста, – подсказал воитель, впервые за все время трапезы разомкнув свои уста для артикуляции членораздельных звуков.

– Точно, Альхаста, – оживленно согласилась Элия. – И не сегодня, так завтра кузен отправится в очередной поход, чтобы опять исчезнуть из виду на полгода, если не больше.

Как только прозвучало название мира, глаза вара Монистэля недоуменно расширились, а губы тронула слабая улыбка робкой надежды. Неужели Силы услышали его молитвы? Неужели Лоуленд знает о беде Жиотоважа и, не дожидаясь официальной просьбы, уже начал оказывать помощь? Полуэльф благодарно посмотрел на потолок, и розовые облачка, словно решив преподнести высшему вару еще один щедрый дар, неожиданно разверзлись.

С точностью, которой настоящий канонир добивается десятилетиями тренировок, в самый центр восхваляемого гурманом Мелиором огромного блюда, бестолково сцепившись руками, рухнула пара странных типов в разрисованных ярко-оранжевыми полосами одеяниях. Звон разбитого хрусталя и фарфора, опрокинутых серебряных тарелок и столовых приборов, плеск соусов, чьи разноцветные брызги щедрым фонтаном обдали всех присутствующих, и мягкие шлепки трех десятков видов рыб, водорослей и прочих морепродуктов по столу, полу и живым телам прозвучали куда более мощным аккордом, чем продолжавшая тихо звучать из-за ширм музыка.

– Так! – сурово громыхнул король, смахивая с бровей соус.

– О, а я думала, у нас сегодня рыбный день, – как только затих звон посуды, иронично удивилась принцесса, щелчком пальцев приказывая звездочкам очистить свой голубой наряд от влажного морского декора и его не истребимого ничем, кроме магии, запаха.

– Ничего, дорогая, мы успеем заказать красное вино под мясо, думаю, «Закат Лиена» будет в самый раз, – мгновенно разобравшись в том, кто, как всегда нахально, вмешался в его жизнь, процедил Энтиор, вытирая салфеткой оскверненное лицо и оценивая, какой урон нанесен его белоснежной рубашке, надушенной лесной лавандой.

Тем временем еще не вполне уяснивший, куда он угодил, как оттуда выбраться и что ему за это будет, герцог Лиенский вынырнул из глубин «Морского урожая» и, прихватив заодно за шкирку Мичжеля, телепортировался на пол рядом со столом, не делая попыток скрыться с места преступления. Краем залитого соусом уха он слышал голос Лимбера и понимал, что от короля бежать не стоит.

С новой позиции и нанесенный ущерб, и особы, его нанесшие, просматривались просто великолепно. Мичжель попытался пригладить грязной рукой встопорщенные волосы и нервно сглотнул, сообразив, что он во второй раз за день напоролся на принца Нрэна.

«Нет, только не надо опять швырять нас в тайные коридоры!» – мысленно взмолился валящийся с ног от усталости несчастный вар.

Воитель и Фарж ист Вальк являли собой воплощение абсолютной невозмутимости, предоставляя право разруливать ситуацию высшей власти и ожидая ее распоряжений, принцесса Элия и ее брат Джей откровенно забавлялись курьезностью ситуации, высший вар Монистэль, не зная, куда себя деть от стыда, прикрыл рукой глаза, принцы Мелиор и Энтиор источали холодный гнев, Магжа косилась на короля, интересуясь тем, как он выйдет из этого щекотливого положения, а Ижена, выдохнув: «Приветик, Мич», – замерла, приоткрыв от любопытства густо накрашенный ротик.

Элегор при взгляде на жестокое лицо короля и его сведенные брови слегка побледнел и начал действовать. Роняя на пол с волос и одежды густые капли соуса, герцог выступил вперед, мужественно заслонив собой Мичжеля, коротко поклонился и с достоинством вымолвил:

– Прекрасный день, ваше величество, принцы, принцесса, Высший вар, вары, жрица, извините за столь бесцеремонное вторжение. Я искренне сожалею и готов оплатить причиненный ущерб.

– Герцог Лиенский, этот день прекрасным для вас не будет. Извольте выйти вон и ожидать меня у кабинета, – подчеркнуто спокойно, почти ласково, что по опыту принцев было куда менее предпочтительно, чем открытый гнев и угрозы, изъявил свою волю король Лимбер, вытряхивая из волос водоросли и рыбий хвост, фаршированный мидиями.

– Слушаюсь, государь, – снова поклонился Элегор, не решаясь опротестовать приказ монарха.

– Вон, оба, и чтобы больше никаких фокусов, – отрывисто бросил Лимбер, и «мясное блюдо» исчезло из зала, благоразумно решив не дожидаться, пока его начнут отбивать для придания нежного вкуса.

Энтиор позволил себе мстительную улыбку, злорадно решив, что на сей раз дерзкий хам герцог Лиенский преступил черту дозволенного и его ждет серьезная кара. Наглеца не спасет даже заступничество Элии.

Мелиор, вздернув бровь, оглядел разрушения, вызванные метким приземлением незваных гостей, брезгливо поморщился и лениво повел рукой, активизируя заклинание восстановления, пытаясь вернуть обстановке прежний вид. Соус и рыба, украшавшие одежду, пол, скатерть и лица сотрапезников, исчезли, бокалы и тарелки вернулись в неразбитое состояние. Слуги, уже сообразившие по выходящим из залы перемазанным типам, что высокому обществу потребуется серьезно обновить стол, поспешили внести блюда, способные заменить безжалостно уничтоженные.

– Как просто, вы только рукой махнули – и все исправили, – восхитилась Ижена действиями принца, расчетливо припомнив, что восхищение другими мужчинами обычно пробуждает ревность и жажду обладания в объекте, на который идет охота.

– За этим простым жестом, милое дитя, стоят столетия совершенствования весьма сложного заклинания, состоящего из нескольких десятков простых, – вставила Элия, решив не упоминать о том, что совершенствовался принц исключительно потому, что магией можно было заниматься, не поднимаясь с кресла, и делать с ее помощью те вещи, на которые иначе пришлось бы тратить физические усилия. На занятия же интеллектуальные лень Мелиора не распространялась, а будь это иначе, Лоуленд давно забыл бы о том, что в семье короля Лимбера был еще один принц. Абсолютная лень не способствует выживанию.

– О! – пришла в благоговейный восторг Ижена, но нарушила всю интригу, скосив глазки в сторону Джея, чтобы проверить его реакцию. Белобрысый принц ответил ей ухмылкой.

Заклинания Мелиора и расторопность слуг, так же выработанная в процессе приспособления к условиям жизни в замке, сделали свое дело. Через три минуты уже ничто не напоминало об устроенном пленниками лабиринта погроме, кроме повышенной бледности Высшего вара Монистэля, который наконец нашел в себе силы отнять руки от лица.

– Ваше величество, – раздался мелодичный, чуть дрожащий от наплыва чувств голос полуэльфа, – я приношу свои глубочайшие извинения за безумную выходку вара Мичжеля. Я не нахожу объяснений этому в высшей степени постыдному происшествию…

– Зато для Лоуленда они вполне очевидны, – коротко усмехнулся Лимбер, осушая бокал с «Золотом Лиена». – Я не имею претензий к вашему посольству. Разбирайтесь с варом ист Траком сами, а тому лорду, к которому у меня есть вопросы, еще предстоит весьма и весьма неприятный разговор.

– Благодарю, государь, за ваши мудрость и милосердие, – от осознания того, что инцидент исчерпан, у главы посольства ощутимо отлегло от сердца, испытавшего за сегодняшний день немало треволнений.

– Столь оригинального сигнала к перемене блюд мне еще видеть не доводилось, – пошутила, разряжая обстановку, вара Магжа.

– Нам тоже, милая вара, нам тоже, – тихо скрипнул зубами Энтиор.

– У вас ведь нет герцога Лиенского, возмутителя общественного спокойствия, – невинно заметил Джей. – Но если пожелаете, мы всегда сможем сдать его в аренду на неопределенный срок по разумной цене.

– Вряд ли Жиотоваж выскажет такое пожелание, – вставил Мелиор.

– И я понимаю почему, – лукаво улыбнулась Элия.

– А как они оказались под потолком? Они что, все время там висели? – начала расспросы любопытная жрица.

– Сомневаюсь, дорогая леди, скорее всего, они попали сюда из другого места, но давайте предоставим право выяснить это его величеству, – любезно ответил Мелиор и принялся заваливать тарелку Ижены разными вкусностями, которыми можно было бы заткнуть ее хорошенький ротик. Аппетит, присущий юности, сделал свое дело, и на некоторое время жрица Кристалла замолчала, углубившись в дегустацию.

Глава 18

Разбор полетов

Когда через два часа после окончания официального завтрака с посольством Жиотоважа его величество король Лоуленда Лимбер Велинтайн Арабен Первый явился к своему кабинету, герцог Элегор Лиенский все еще безропотно, что обычно было его буйной светлости совершенно несвойственно, ожидал монарха. Хотя, вздумай король заключить нарушителя спокойствия под стражу, еще неизвестно, что случилось бы. Но в данном случае от сотворения неприятностей юного бога удерживало то единственное, что вообще могло его удержать, – слово чести дворянина. Элегор позволил себе только одну вольность: применить заклинания для очистки одежды, справедливо полагая, что государь, в отличие от своего сына Кэлберта, не питает маниакальной любви к морю и потому не склонен ароматизировать приемную дивным запахом рыбы и разнообразных соусов, к ней прилагающихся. Стража и секретари подозрительно косились на Безумного Лиенского, но, решив, что даже сумасшедший Элегор не станет врать насчет того, что с ним желает поговорить король, гнать бога не стали.

Лимбер, демонстративно не глядя на проштрафившегося дворянина, прошествовал мимо. Притормозив на секунду у самой двери, король сделал едва уловимый знак пальцем, приказывая молодому богу следовать за собой, и вошел в кабинет. Элегор последовал за монархом, даже не пытаясь заранее предугадать, какая кара его постигнет.

Король прошествовал к массивному столу и сел в кресло с высокой спинкой. Герцог, не получив приглашения присаживаться, да и не ожидая его, остался стоять. В воздухе повисло молчание, изрядно сдобренное тяжелым монаршим недовольством. Лимбер молчал, а Элегор, не опуская головы, смотрел на государя. Во взгляде дворянина не было дерзости, лишь ожидание, внешне спокойное, не показывающее внутренней дрожи. Чтобы герцог ни творил, ему еще не доводилось испытывать на своей шкуре недовольство короля, зато от принцев и Элии он успел наслушаться по этому поводу всякого. В серых глазах юного бога метались нервные искорки, а напружинившееся тело никак не хотело расслабляться, словно уже принимало на себя удары гипотетического кнута, хотя в Лоуленде дворян карали по-разному, но никак не прилюдной поркой.

Пока длилось молчание, Элегор пытался сообразить, чего ждет от него государь: просьбы о помиловании, открытого неповиновения, оправданий или чего-то другого? Герцог плохо знал Лимбера. В Лоуленде ходило много анекдотов о похождениях короля и покорении им дамского пола, но никто не распространялся насчет того, что же собой представляет на самом деле государь Мира Узла и какова его истинная суть. С зеленой поры первого бала, когда герцог впервые близко увидел короля, прошло немало времени. Легкомысленное восприятие, уложившееся в звучный слоган «Лимбер – первый кобель королевства», прошло, но на смену ему не явилось четкого понимания, да и некогда было парню размышлять о характере короля, хватало и более интересных дел. Но теперь настала пора призадуматься. Ни в каком сильном государстве, а тем более в Лоуленде, не смог бы усидеть на троне бесполезный придаток к мужскому органу. Народ подсмеивался над тягой короля к женщинам, но гордился им, уважал и боялся больше, чем воителя Нрэна и принца-вампира Энтиора, вместе взятых.

Элегор инстинктивно чуял силу короля, столь же несокрушимую, как скала, и мощную, как буря, в этой силе не было притворства или злобной жестокости, скорей уж действительно Лимбер вызвал у герцога ассоциацию с великой стихией. А со стихией идти напролом бесполезно, но и сдаваться ей нельзя, она проверяет характер, как ничто другое. Юный бог решил: «Будь что будет, но надо остаться собой!» – и, еще сильнее задрав подбородок, откинул со лба непослушную челку.

Словно поняв, что Элегор готов к правильному разговору, Лимбер откинулся в кресле и, скрестив на груди мощные руки, неожиданно спросил:

– Что может остановить меня от того, чтобы поставить свою подпись на указе о вашей ссылке за оскорбление действием членов королевской семьи и посольства Жиотоважа, герцог Элегор Лиенский?

– Только ваше безграничное милосердие, государь, – пошел ва-банк Элегор.

Левая бровь Лимбера неторопливо изогнулась в ироничном удивлении. Слишком уж уверенный тон юнца не вязался с просьбой.

– Что-о? Ты рассчитываешь на то, что я тебя помилую?

– Не меня, государь, не меня, – не выдержав, ухмыльнулся Элегор. – Миры! Я ж от тоски по родине такое творить начну, пытаясь хоть немного развеять ностальгию и странствуя по окрестностям Лоуленда, в который мне нельзя будет направить свои стопы, что они возопят и приползут к вам на коленях с мольбами принять чудовище назад, в мир, его породивший.

– Мерзавец, расчетливая нахальная скотина, – сурово констатировал король, но в зеленых глазах его показалась улыбка.

– Стараюсь, – не без ложной скромности согласился герцог, потупившись. – У меня есть великие примеры для подражания. Но пусть мое искреннее раскаяние подтвердят три ящика «Алого заката».

Элегор назвал одно из самых любимых вин Лимбера. Легкая гримаса скепсиса на лице короля мгновенно убедила герцога в том, что он «обсчитался», и дворянин поспешно исправил досадную оговорку:

– Пять ящиков.

– Убирайся с глаз моих, и чтобы больше в замке, пока не уедет посольство, тебя не было, счет за порчу имущества сейчас получишь в приемной, – рыкнул Лимбер, и помилованный преступник не заставил себя упрашивать.

Что-то, наверное интуиция, помноженная на изрядное облегчение, подсказывало молодому богу, что король не собирался его сурово наказывать и вся сцена, устроенная только что в кабинете, была своего рода испытанием, выдержав которое, герцог заслужил себе прощение. Во всяком случае, прощение Лимбера (неужто кто-то замолвил за него словечко, умилостивив короля?). А вот с принцами Мелиором и Энтиором следовало держать ухо востро. Месть этих богов была бы весьма неприятной еще и потому, что интриганы могли направить удар не на самого Элегора, а на тех, кто ему дорог и не в состоянии себя достойно защитить.

Как только герцог вышел из кабинета, деревянная панель на стене с гербом Лоуленда бесшумно отодвинулась, и из скрытого от посторонних глаз потайного соседнего помещения выскользнула принцесса Элия.

– Ты довольна? – потребовал ответа король, бросив на дочь испытующий взгляд.

– Конечно, спасибо, папочка. – Богиня подлетела к отцу и, присев на ручку кресла, чмокнула Лимбера в щеку. – Но ведь и ты не остался внакладе?

– Ты имеешь в виду позор, покрывший мои седины перед посольством из Мира Грани? – уточнил король, легко поднимая и пересаживая дочь к себе на колени.

– Во-первых, у тебя нет седин, таким волосам позавидует любой мальчишка, они по-прежнему густы, как грива, и черны, как крыло ворона, – возвышенно начала Элия и не удержалась от искушения погладить шевелюру отца, – во-вторых, никакого позора не было. Несчастные провинциалы жиотоважцы наслушались столь жутких рассказов о Лоуленде, что, даже падай у нас с потолка каждую минуту живые драконы, лейся кипящее масло и бей молнии, они сочли бы это старинным обычаем замка. Ну и, в-третьих, я имела в виду твою выгоду, измеряемую пятью ящиками «Алого заката», любимым вином, и созерцанием Энтиора и Мелиора, по уши извазюканных в соусах.

– С богиней логики спорить – только время терять, – гордо улыбнулся король, признавая поражение, а вспомнив негодующие лица чистоплюев-сыновей, воспринимавших каждую пылинку на своем одеянии как личное оскорбление, и вовсе весело расхохотался, обнимая дочь.

– Я пойду, папочка, мне еще надо успеть перехватить герцога до того, как он исчезнет из замка с длинным счетом и запретом на возвращение, – поднялась Элия. – Хочу кое-что уточнить.

– Это имеет отношение к посольству? – тут же просчитал король.

– Возможно, – туманно отозвалась принцесса. – Кстати, ты заметил, Высшего вара несказанно обрадовало сообщение о том, что наши войска стоят в Альхасте.

– Обрадовало? Ты уверена? – увлеченный заигрываниями с Магжей король не следил за реакцией Монистэля.

– Насколько можно быть уверенной в эмоциях эльфов, они столь же непостоянны, как листья на ветру, – пожала плечами богиня. – Но не удивляйся, это не кажется мне странным, если принять во внимание некоторые соображения, которые я хочу проверить, переговорив с Элегором.

– Иди, твои соображения мне весьма пригодятся для вечерней беседы с варом Монистэлем, – разрешил король. – Скорее всего, он опять будет извиняться, но может решиться и заговорить о делах. Так что, если нужно, хоть душу из герцога вытряси, у этого парня их все равно в теле не один десяток. Только не забывай докладывать мне о своих соображениях, девочка, я все-таки еще владыка Лоуленда. Не забывай, если не хочешь вести переговоры с посольством самостоятельно.

– Извини, отец, – искренне и весьма поспешно покаялась принцесса, любившая интриги и власть, таящуюся во владении информацией, но никак не желавшая обременять себя дополнительными обязанностями. – Пока это лишь предположения, но как только они обретут плоть или окончательно развеются, я тут же поспешу к тебе с докладом. Попытаюсь сделать это как можно скорее!

– И еще, выясни, как этот Безумный Ужас Лоуленда угодил в наш лабиринт, возможно, стоит поручить Мелиору проверить надежность Чар Запретов и Засовов, – напомнил король, сам не задававший подобных примитивных вопросов виновнику, чтобы не уведомлять его о своем неведении, не положенном всезнающему владыке.

– Разумеется, папа, – согласилась принцесса уже почти из-за двери.

Богиня успела вовремя, герцог как раз сворачивал в трубочку, чтобы засунуть в карман, весьма длинный счет с цифрами, вызвавшими у него непроизвольную мелодическую реакцию – удивленный присвист.

– Герцог, как хорошо, что я вас застала, – кровожадно обрадовалась принцесса.

– А, вот почему его величество был ко мне столь милосерден, он приберег мое бренное тело для того, чтобы вам, ваше высочество, было что терзать, – догадался Элегор, засунув-таки счет в карман и умудрившись при этом мстительно смять его совершенно невообразимым образом.

– А он сообразителен, – гордо поделилась с окружающими – секретарями и непробиваемой стражей – своими наблюдениями принцесса и благосклонно кивнула. – Отец своей властью отдал тебя в мое полное распоряжение. Пошли, жертва!

– Что ты намерена делать со мной, леди Ведьма?! – картинно возопил Элегор на всю приемную и большую часть коридора, широко открыв глаза.

– Узнаешь, – зловеще прошептала Элия и, ухватив герцога за рубашку, чтобы не вырвался, потащила за собой.

Подыгрывая подруге, Лиенский принялся картинно стенать и заламывать руки. Попаясничать временами Элегор любил не меньше принцев Джея и Рика, главное, чтобы партнер попался подходящий, готовый подхватить игру, и принцесса вполне подходила на эту роль. А уж паясничать, снимая пережитый стресс, велели сам Творец и Силы Смеха.

– Куда это ты его волочешь? – заинтересовался попавшийся навстречу парочке Джей, увивавшийся поодаль в ненапрасной надежде узреть что-нибудь интересное.

– Как это куда? – громко удивилась богиня, даже остановившись на секунду, но не выпустив из рук добычу. – Он, проказник, – Элия метнула на герцога хищный благосклонный взгляд, – падал предо мною ниц на кровать и на стол. Что это есть иное, как не робкое признание в любви, стесняющейся выразить себя прямо? Придется слабой женщине снова взять инициативу в свои руки. Сейчас мы уединимся и перейдем к окончательному выяснению отношений!

– Пощади! Нет, только не это! – всхлипнул с ужасом герцог. – Я все скажу!

– А можно я к тебе на кровать упаду? – тут же с энтузиазмом предложил Джей, голубые глаза принца лукаво заблестели. – Уединись со мной. Я тоже все скажу!

– Поддерживаю его кандидатуру, – тут же поспешно закивал Элегор с таким воодушевлением, что богам показалось: еще немного, и буйная голова просто оторвется от шеи и укатится прочь. – В свою очередь я с радостью займусь делами принца Джея, ограбить там кого придется или задушить.

Элия сделала вид, что призадумалась.

– Не знаю уж, с какой радостью, – тем временем со злорадным сомнением усмехнулся принц, почесав нос. – Я сейчас иду гулять в Сады с Бэль. Но, конечно, я не против, ты вполне можешь меня подменить.

– Нет! Сделка отменяется!!! – торопливо изменил свое мнение дворянин, передернувшись от отвращения.

– Что ж, Джей, значит, с тобой я разберусь в другой раз, – заключила принцесса и, перехватив добычу поудобнее, неумолимо потащила ее дальше.

– Очень на это надеюсь, – воскликнул Джей и, немного помолчав, добавил с философским разочарованием в голосе, глядя на канделябр с магическими шарами в виде декоративных свечей: – Когда-нибудь моя правдивость меня погубит.

Бросив на принца прощальный взгляд, исполненный отчаяния, герцог покорился «слабой» женщине и позволил ей доволочь себя до покоев.

Там наконец рубашку, потерявшую за время скитаний по лабиринту свою первоначальную свежесть и не спасенную даже очистительным заклинанием, выпустили из изящных цепких пальчиков, и Элегор получил относительную свободу передвижений.

Моментально плюхнувшись в кресло, герцог нахально вытянул ноги и с любопытством спросил:

– Неужто правда насиловать будешь?

– Обязательно, – безапелляционно подтвердила принцесса, тоже присаживаясь и расправляя складки на пышной юбке. – Но только морально. Есть хочешь?

– Еще бы, – согласился Элегор, с возмущением продолжив: – В вашем лабиринте почитай полсуток бродил и ни одного стола с самобранкой так и не нашел.

– Да, что-то там недоработали, – сочувственно кивнула принцесса, вызывая пажа и приказывая накрыть на стол. – Как тебя угораздило туда угодить, чудовище?

– Это все твой прекрасный братец Мелиор, – злобно процедил герцог, мигом растеряв значительную часть беспечной шутливости. – Вернее его портрет в Галерее Портретов и Зеркал.

– Странно, – удивилась принцесса. – Проход открывается, если, стоя напротив портрета, с силой нажать на три точки одновременно. Вот уж, воистину, у вашей светлости просто талант к попаданию в неприятности, способный перещеголять даже предусмотрительность Мелиора.

– Напротив стоял Мичжель, я его на экскурсию по замку водил, – скроил гримасу юный бог, припоминая рекогносцировку, – а я оказался как раз между зеркалом и портретом. Может, и нажал там на что случайно, – Элегор умолчал о пинке, которым он одарил портрет любимого брата Элии. Принцесса, конечно, подруга отличная, но когда речь заходила о том, что могло обидеть кого-то из ее драгоценных братьев, подчас становилась просто невменяемой. – Но можешь передать своему братцу, чтобы код менять не трудился. Я в ваш хваленый лабиринт больше не полезу, только болтают о нем много, а так ничего интересного, скука одна. Если только взять в долю Рикардо, провертеть глазок и продавать билеты к лазу под потолком в твоей спальне. Это коммерческое предприятие будет весьма прибыльным! – принялся рассуждать вслух Элегор.

– Лучше продолжай продавать вино. Это у тебя здорово получается, и для здоровья полезней. Для твоего здоровья, – с милой улыбкой посоветовала богиня, поражаясь тому, что даже выволочка в кабинете Лимбера и угроза ссылки не лишили парня неимоверного запаса оптимизма и уникальной способности к новым проделкам.

– Ладно, уговорила, – на удивление легко согласился герцог, припоминая гнев потревоженного в святой момент Нрэна.

На этой ноте легкомысленная болтовня прервалась, поскольку на столе появилось достаточно съестного, чтобы привлечь внимание Элегора. Острый овощной салат с грибами, копченый цыпленок под соусом розмарин, несколько хрустящих корзиночек из картофеля, начиненных мясом кролика, и горячий гусиный паштет со специями значительно улучшили настроение герцога. Уплетая мороженое с ягодами, он с любопытством поинтересовался, переходя к сути дела:

– Так на кой демон я тебе сдался, леди Ведьма?

– Ай-я-яй, герцог, наобещали доверчивой девушке столько всего соблазнительного, заинтриговали и исчезли, – погрозила приятелю пальчиком принцесса.

Элегор в недоумении вздернул бровь и театрально округлил глаза, показывая, что не понимает, о чем идет речь.

– Я ведь, можно сказать, до сих пор жду обещанного рассказа о злобном и лысом стороннике идиотских традиций, которого постигла кара Творца в вашем лице, – пояснила принцесса.

– Тебе это так интересно? – Элегор был по-настоящему польщен вниманием Элии к своим проделкам.

– Разумеется, не заставляйте даму ждать, – серьезно согласилась богиня, откидываясь в кресле и показывая, что настроена выслушать весь рассказ от начала до конца, и поскорее. Причем весь вид богини говорил о том, что умилостивить ее высочество может только очень подробный рассказ.

Герцог гордо улыбнулся, отвесил, не вставая с кресла, изысканный поклон слушательнице, а заодно и заступнице, ведь кто, как не Элия, замолвил за него словечко перед Лимбером. Бросив в рот тоненькую пластинку тающего на языке мармелада, Элегор начал рассказ завораживающим, чуть хрипловатым голосом профессионального странствующего сказителя…

– Мир Дзаайни расположен почти у самой Грани, но живут они, в отличие от большинства себе подобных, замкнуто, крепко держатся за традиции и условности. Возможно, в каждого жителя въелся подсознательный страх затеряться в бесконечном потоке перемен и утратить свою самобытность, смешавшись с другими народами. Мне довелось пробыть в Дзаайни недолго, но тягу к традициям, ограждающим внутренний мир, в который нет входа посторонним, если только они не будут и жить, и мыслить, как дзаайни, успел почувствовать в полной мере. Есть в этом что-то ненормальное, но даже среди самых консервативных обитателей мира благородный Нар, тот самый, что держит школу воинов, я его имя, не сломав язык, полностью и выговорить-то не смогу, – слукавил Элегор, – да и не стоит он того, выделяется дотошным соблюдением мельчайших ритуалов. У него вся жизнь состоит в переходе от одной церемонии к другой, и нарушение этого возможно лишь в случае крушения мироздания, и то, скорее всего, мужик будет считать, что мир рухнул исключительно потому, что какой-нибудь ритуал не соблюли как следует. Таких типов небось твой братец Нрэн обожает. Нар подобен сумасшедшему, чье сознание, словно зверек, изо дня в день мчится, не останавливаясь, по замкнутому кругу. Я и сам едва не свихнулся, понаблюдав за ним денек-другой через заклятие. Уж и не знаю, отродясь он такой был, а может, от красоты небывалой своей свихнулся. У благородного воителя пол-лица, шея и рука в лиловых разводах, словно широкой кистью щедро мазнули краской. Паренек из Лшинь-э-ал, тот самый, которого Нар за неправильные поклоны вытурил за ворота, сказал, что это ожог от схватки с демоном, дескать, попало ядовитое дыхание алого демона т’сахта. Видно, крепко Нар демонов допек, раз они на него плевать стали. Я, когда в Кард’ ган-фафорст бывал, видел, как т’сахта этим дыханием на полной мощи плавили железо без горна. Оружие потрясающей закалки на таком огне выходит, а если легкое дуновение, так оно ткань лучше любого красителя обрабатывает и после просушки абсолютно безвредно. Да и не задиристы эти т’сахта, для демонов, конечно.

Но как бы то ни было, а воинская школа благородного Нара из Дзаайни считается в близлежащих мирах очень престижной, только попасть в нее существу из другого мира почти невозможно. И цена (а за обучение приходится платить просто гигантскую сумму единовременно или полжизни ходить в долгах) не самое главное. Принимают в школу раз в год в течение девяти дней, и даже если ты лучше всех пройдешь все испытания на силу, реакцию, ловкость и выносливость, но завалишься на формальностях, допустив малейшую погрешность в этикете, то о школе можешь забыть навсегда. Я понимаю, легко доставшееся никогда не ценится высоко, и многие учителя специально изобретают всевозможные препятствия, чтобы их заведение выглядело более значительно, но для Нара это не игрушки. Он действительно помешан на правилах, порядке и безусловном повиновении из разряда «если я скажу прыгнуть со скалы, прыгай не раздумывая», и считает, что без них в его школе делать нечего. А ты знаешь, как я ненавижу всяких надменных типов, зацикленных на церемониях и считающих, что они превыше всего во Вселенной. Словом, решил я этого ублюдка проучить за тех ребят, которые в монастыре горбатятся вместо того, чтобы нормально делом заниматься, без блужданий в религиозной мути.

– Бедный благородный господин Нар, – фальшиво посочувствовала незнакомому воителю, на чью шею обрушилась идейная ярость Элегора, принцесса, – и без того ему в жизни от алых демонов досталось, а тут еще ты, демон возмездия.

Герцог гордо улыбнулся, принимая слова богини за комплимент, и продолжил:

– Поскольку благородный Нар так любит обычаи, стало быть, с удовольствием будет следовать им сам, и раз не желает считаться со слабостями и ошибками других, значит, сам не должен иметь психических недугов, рассудил я и принялся за работу по расшатыванию нервной системы воителя. Изучил его привычки, распорядок дня, традиции школы и начал действовать.

Школа благородного Нара – это громадный комплекс зданий из белого тесаного камня, включающий казармы учеников и наставников, залы для занятий, учебные корпуса, столовую, библиотеку, больницу, несколько огромных плацев, тренировочные площадки и изрядный надел земли с садом для размышлений и естественной полосой препятствий, на которой сутками гоняют учеников. Все это огорожено толстенной серой стеной метра два в ширину, выход за которую допускается только в единственный из двадцати одного дня выходной не более чем на шесть часов, все остальное время и ученики, и наставники не имеют права без дозволения Нара или в его отсутствие покидать школу. Ученики по очереди несут дежурство. Для себя и наставников готовят пищу, убирают помещения, стирают одежду. У рабов в Лоуленде и то больше прав, чем у ребят, из которых выбивают умение быть самостоятельными личностями.

– Может, таков естественный отбор в школе? – задумалась Элия, постукивая по мягкому подлокотнику кресла. – Только тот, кто под гнетом всех этих удушающих обстоятельств сможет выстоять и сохранить себя, становится настоящим командующим, а из остальных выходят замечательно вымуштрованные солдаты.

– Ты слишком много времени проводишь с Нрэном, скоро и рассуждать начнешь так же, как он, – укоризненно заявил Элегор. – Чем он только тебя так очаровал? Не приворотное же заклятие купил?

– Приворотные заклятия на богиню любви не действуют, – улыбнулась принцесса. – Но я люблю оригинальных мужчин.

– Не зайди только слишком далеко в погоне за оригинальностью, – заботливо попросил герцог. – Если ты решишь, что у вас все серьезно, непременно обратись к целителю душ! Возможно, он сможет тебе помочь. Обещаешь?

Элия расхохоталась и попросила приятеля продолжить рассказ.

– Начал я с того, что решил унизить ублюдка в его глазах перед всей школой, наложив на него одно маленькое заклинание, – улыбаясь приятным воспоминаниям, признался герцог. – Каждое утро благородный Нар начинал традиционным построением на парадном плацу перед главными вратами. Выстроившиеся в ровные шеренги ученики и наставники, не дыша и не шевелясь в течение получаса, ожидали явления Нара, он появлялся из главных ворот школы в белом халате, подвязанном красным кушаком, и все кланялись три раза до земли. Нар на три шага подходил к ним, осматривал, как хозяин стадо, и начинал давать поручения с таким видом, будто оказывает этим высочайшую честь. Вот я, помня трепетное отношение Нара к поклонам, и поменял обычай. Стоило ему ступить во двор, тот самый, где он каждое утро встречал учеников, как заклятие начало работать. Только парни камни лысыми головами отшлифовали (из мести он их, что ли, всех под коленку обрил?), как сделал Нар свои три шага и сам до земли пред ними склонился.

– Чары давления? – догадалась принцесса, сохраняя на лице вежливое выражение серьезной заинтересованности, но в глазах богини заплясали лукавые искры.

– Они самые, – весело улыбнулся герцог. – Ученики едва рты от удивления не раззявили, да, видать, побоялись, что за такие гримасы их из школы выпрут. Сам же Нар глазами эдак подозрительно повел, левая сторона рожи по цвету с правой, лиловой от стыда, почти сравнялась, но вида, что поклон подневольный сделал, не подал. Решил, видать, пусть считают, что введен новый обычай. Задания на день Нар кое-как раздал, да назад направился. Только на этом мой урок не закончился, стоило ему к главным дверям отойти и створку распахнуть, как пахнуло на него жаром дыхания алого демона. Правда, ублюдок с выдержкой попался, даже не заорал, только отшатнулся, а убедившись, что цел, вошел в двери, да направился к себе в помещения для омовений, хотел, видать, водички холодненькой в лицо поплескать, чтобы мысли в порядок привести, но я ему и там сюрприз приготовил. Как в единственное зеркало он на себя глянул, так прочь от него шарахнулся. Рожа-то не своя лиловая оттуда смотрела, а харя демоническая гримасы корчила, да, ухмыляясь, замогильным голосом стонала: «Ты – мой, ты – это я! Навсегда! Скоро!»

А как Нар глаза от зеркала отвел, так на плитах над зеркалом надпись узрел. Они любят в своих комнатах всякие свитки развешивать или прямо на стенах писать. Вот я и постарался. Особенно горжусь! Выводил огненными письменами их причудливые завитушки, словно королевский каллиграф: «Твой облик внешний есть не что иное, как сути внутренней прямое отраженье».

– Поэт! – небрежно похвалила принцесса хулигана.

– Вот после этих испытаний Нар с лица совсем спал, к воде его еще больше потянуло. Только кран открыл, а водица в руки не дается, мимо течет, уклоняется!

– А это зачем? – заинтересовалась Элия историей вопроса. – Текущая вода только для некоторых низших сущностей запретна!

– Нет, в их мире в любой старинной легенде точно сказано, что демона текущая вода – символ очищения – бежит, уходя от темной скверны, – гордо пояснил свою задумку сведущий Элегор.

– Мило, – согласилась принцесса.

– Делать Нару нечего, совсем он сбледнился, но водицы в ванну набрал, кое-как сполоснулся да в чистое переоделся. Один белый халатик на другой, более короткий, с красными штанишками, сменил. Только зря старался. Я ароматическую иллюзию добавил, дабы благородному чудилось, будто несет от него неимоверно и с каждой секундой все сильнее, так, чтобы мухи на лету дохли.

– И чем Нар благоухал? – уточнила богиня.

– Нечто среднее между дыханием больного дракона и городской помойкой у гоблинов, – радостно сообщил Элегор. – Но Нар стойкий мужик оказался, удалился в комнату для медитаций, посидел там часок, держа меч на руках, словно младенца, да снова вышел на люди. Как раз к завтраку в столовую попал. Пусть и за отдельным столом, но с учениками и наставниками он всегда в одно время есть садился и даже ту же самую бурду уписывал. Мужества благородному не занимать или мазохизма? Гадость эта их еда, на вкус жуткая, надо тебе сказать!

– Пробовал? – переспросила Элия.

– А то, – фыркнул любопытный Элегор, предпочитающий все испытывать на себе. – Полусырое просо, гречка, соль да свиная кровь. Бр-р-р! А запивают таким горьким зеленым зельем, что от него скулы сводит. Надо думать, еда такая еще одним упражнением на воспитание и тренировку силы воли считается. Короче, пришел Нар завтракать, в дверях его уже привычное пламя встретило, сел на лавку, ложку ко рту поднес, да едва не выронил. Как раз напротив него на стене огромными буквами еще одна надпись горит.

– Очередное сочинение поэта Лиенского? – предположила догадливая богиня.

– Именно, – с достоинством подтвердил Элегор. – И специально на кулинарную тему: «Не есть ли ныне ты, благоуханный, отрыжка демона, коль демон изрыгнул на тебя свою слюну?» Нар ложку до рта все-таки донес, сунул, сидит, жует и по сторонам косится, но никто вида не подает, что надпись видит. Я ведь только для благородного старался, персональную иллюзию творил! Короче, доел он свой деликатес, не бросил, но проняло его изрядно. Поручил главному наставнику занятия вести, а сам в сад пошел, сел на камешек и снова медитацией занялся на природе, нервы успокаивать начал. Мне только того и надо было, чтобы без помех работу продолжить. Накинул я на себя иллюзию облика Нара, перенес, пока все пыткой харчами занимались, к ступеням главного входа кое-какой инвентарь: кисти, лестницы, бочки с краской (по дешевке оптом скупил, кстати). Встал на ступеньки, стою, руки скрестил, молчу, жду, часть учеников на плацу собирается на занятие. А как гонг прозвучал, руку поднял и кое-что парням повелел сделать вместо того, чтобы руками да ногами махать. Вот благородному Нару и доказательство великолепия его дрессуры. Никто, даже наставники, ни единого вопроса не задали, сразу кинулись исполнять. Короче, когда Нар вдоволь своей жесткой задницей камень протер, а после мечом и руками, ногами на личной площадке в саду помахал и явился с очередной инспекцией, дело уже было сделано.

Вся центральная стена главного здания оказалась выкрашена в ярко-лиловый, как ожог от дыхания демона, а плитки плаца в клеточку – в лиловый с изумрудным. Гонг стал оранжевым в лиловую полоску.

– Узнаю ваш безупречный вкус, герцог, – ехидно похвалила принцесса.

– Благородный Нар всю эту красоту взглядом обвел, даже не поморщившись, и спросил: «По чьей воле сие безобразие сотворено?» Ответ, сама понимаешь, был совершенно определенный: «По вашей, благородный Нар». После этого мужик аж осунулся, кивнул и ушел. А что скажешь? Шутить его молодцы не умеют, значит, правду, как видят, так и говорят. И наказать некого, если сам приучил ребят, как стадо, не задумываясь, любой приказ исполнять. Сразу видно, за всем этим – происки демонов! Он так и подумал, насчет демонов. В библиотеке надолго заперся, все трактаты по одержимости и проклятиям штудировал. А потом покинул школу и отправился в столицу Дзаайни, только мои заклинания насчет водицы, огня и зеркала с ним уехали. В школе поспокойней стало. А меня тут как раз управляющий вызвал, так что, пока я до конца воспитание благородного Нара не довел, в Лиене с делами разберусь окончательно и снова в Дзаайни наведаюсь, погляжу. Потом расскажу тебе, как дела.

– Не торопитесь в Дзаайни, герцог, – остановила прыткого бога принцесса. – Я прямо сейчас могу рассказать тебе, как обстоят дела у благородного Нара.

– Так ты что, уже все знала? Тогда зачем меня расспрашивала? – разочарованию Элегора, истинному разочарованию сказителя, чью только что сочиненную и еще нигде не рассказанную сагу уже треплют на всех перекрестках, не было предела.

– О, нет, я многого не знала, – честно ответила богиня, покачав головой, – поэтому и завела с тобой разговор.

– Не понимаю, – нахмурился юноша, чувствуя, что у Элии на руках все козыри, и никак не догадываясь, почему так вышло.

– Твоя проделка с Наром имела далеко идущие последствия, как, впрочем, многое из того, что ты творишь, – поучительно начала женщина, зная, как бесит Элегора этот тон, но понимая, что сейчас он наиболее уместен. – Благородный Нар не просто талантливый содержатель школы в Дзаайни, известный даже моему брату Нрэну. Императором Дзаайни ему передано абсолютное право на командование войском мира и на объявление мобилизации, ибо опыт в ощущении опасности и предвидении ее у Нара очень богат. Восприняв заклинания некоего Элегора Лиенского как знак агрессивных намерений демонов, имеющих виды на Дзаайни и персонально на его благородную душу, воитель Нар собрал армию и двинул ее на Вичтбаар, тот самый мир, который когда-то, несколько тысячелетий назад, до перемещения Разрушителем, граничил с Дзаайни. В пограничном конфликте с ним благородный Нар и приобрел столь впечатливший тебя облик. Теперь же Вичтбаар принадлежит к Грани Мэссленда.

– О, Игры Бездны! – Глаза Элегора потрясенно округлились, когда бог сообразил, что его жестокая шутка вероятнее всего стала началом войны между Мирами Грани. Так он еще никогда не прикалывался! И не знал теперь, гордиться собой или все-таки ужасаться.

– Но это еще не все, – продолжила принцесса. – Столь опытный воитель, как Нар, не желает воевать на чужой территории без надежного тыла, он решил расквартировать свои войска в Жиотоваже, мире не воинственном, никогда не имевшем армии, способной отразить вторжение.

– Посольство? Оно явилось к нам из-за этого? – быстро сообразил юный бог, откуда дует ветер.

– По всей вероятности, так, – согласилась принцесса.

– И что теперь делать? Ты расскажешь обо всем королю? – разом задал два наиболее беспокоящих его вопроса Элегор. Он был уверен почти на сто процентов: если Лимбер узнает, что герцог виноват в свалившемся ему на голову посольстве, то ссылки, от которой удалось отвертеться сегодня, точно не миновать.

– Надо подумать, – ответила принцесса, углубившись в себя. – Помолчи и дай мне время во всем разобраться.

Элегор кивнул и изобразил пантомиму с запиранием рта на замок. Когда Элию – богиню любви сменяла Элия – богиня логики, просчитывающая варианты и плетущая сеть идей, оставалось только отступить в сторону и дать ей сделать свою работу: найти выход. Женщина опустила веки и застыла в кресле, словно каменное изваяние, сотворенное гениальным скульптором, вдохновленным самим Творцом. Молчала принцесса минут семь, хотя для непоседливого герцога, чьи беспокойные мысли носились в голове со скоростью света, это время показалось приблизительно равным вечности. В сознании принцессы шла напряженная работа: разрозненные факты, выловленные в мутной воде последних событий, укладывались в стройную картину происходящего, просчитывались варианты развития событий и оценивались средства влияния. Почти так же, как кружить головы несчастным мужчинам, богиня обожала наблюдать за тем, как, повинуясь ее таланту, собирается мозаика реальности. В такие моменты Элия в полной мере ощущала свою власть над Вселенной, власть не только видеть истинное, но и изменять его по своей воле. И это ощущение пьянило не меньше самых пылких признаний в любви. Наконец работа завершилась. Женщина открыла глаза и кивнула приятелю, показывая, что снимает с него тягостный обет молчания.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Элегор, подавшись к богине всем телом.

– Что? – задумчиво повторила вопрос принцесса, потирая подбородок. – То, что ты, впрочем, как всегда, заварил гремучее зелье, малыш.

– Война Миров Грани, – догадливо предположил герцог, даже не возмутившись, когда Элия использовала его старое прозвище.

– Именно, – согласилась принцесса. – Дзаайни – наш мир, измерение демонов под властью Мэссленда. А Нрэн признает талант Нара, ему вполне по силам одержать победу в войне. Только нужен ли воину покоренный враг? Судя по мстительному нраву благородного Нара, он предпочтет его уничтожить. Большинство воинов придерживается старого, как Вселенная, правила: лучший враг – это мертвый враг, а Нар га Дзи ка Трин очень любит традиции. По самым первым прикидкам в результате войны будут в разной степени ослаблены три мира, два из которых относятся к нашей юрисдикции. Мэссленд получит право на ответные действия, и Силы, ненавидящие истребление рас, окажутся на его стороне.

– Вот драные демоны, – ругнулся Элегор, потирая скулу, начавшую заблаговременно ныть, как если бы по ней прошлась чья-то тяжелая рука.

– Наиболее выгодным для нас будет не допустить развязывания войны, – заключила Элия, думая еще и над тем, что привлекать пристальное внимание Сил и Мэссленда к региону Жиотоважа совершенно нежелательно. И это – главный довод в пользу мирного разрешения спора, который в другое время вполне можно было бы решить, надавив на кое-какие рычаги и послав в помощь Дзаайни войска из ближайших миров. Еще один мир под руку Лоуленда – неплохой результат, стоящий рискованной игры, но не той, во время которой на кону стоит жизнь брата.

– Что я могу сделать? – тут же спросил герцог и вынужденно предложил претящий всему его существу способ ликвидации недоразумения: – Давай я нанесу личный визит Нару и все расскажу ему про «шутки демонов».

– Не самый лучший выход, хотя рациональное зерно в твоем предложении есть, – согласилась принцесса. – Но явись к благородному Нару нахальный юнец и заяви, что все страдания последнего времени – его рук дело, а не происки жестоких демонов, вознамерившихся заполучить великую душу воителя, результат может оказаться прямо противоположным ликвидации назревающего конфликта. Согласись, ты почему-то невыносимо раздражаешь всех сколько-нибудь серьезных существ, согласующих свою жизнь с внутренними правилами и внешним распорядком.

– Наверное, – кисло согласился Элегор, вспомнив, как реагируют на него принц Нрэн и его коллеги, коли им случается свести знакомство с безумным герцогом.

– Значит, и Нар, вероятнее всего, озлобится и, дабы не выставить себя законченным кретином перед войском, собранным по всему Дзаайни, все равно развяжет войну с Вичтбааром. Нет, лучшее из всего, что ты можешь сделать, Элегор, это отправиться в Лиен и заняться своими делами, предоставив право уладить конфликт мне.

– Элия! – возмутился герцог, сжав кулаки. – Ты предлагаешь скрыться, оставив разгребать гору с неприятностями женщине? Так дело не пойдет! Я все-таки мужчина и не привык прятаться за юбкой, пусть даже это твоя юбка, самая великолепная в Лоуленде и его окрестностях.

– Прятки тут ни при чем, впрочем, как и неверие в твои силы, – безапелляционно отрезала богиня. – У каждого свой дар, ты сильный бог, но умения улаживать конфликты за герцогом Лиенским сроду не водилось. Поэтому ты будешь поступать так, как наиболее выгодно для Лоуленда. И сейчас, для нашего мира в целом и для тебя в частности, лучше бы довериться моему таланту, а не бросать колючки на дороге. Если не согласен и будешь мешать, скажи сразу. Я отправлюсь к отцу и попрошу его взять тебя под стражу вплоть до разрешения конфликта.

– Так ты не собиралась говорить ему про шутку над Наром? – отбрасывая упрямую челку с глаз, удивленно уточнил Элегор, уже считавший, что без этого не обойтись и крепкий кулак его величества все-таки познакомится с челюстью своего неугомонного подданного.

– Пока нет, полагаю, нам удастся разрешить проблему, утаив от Лимбера малую толику сведений, – честно ответила принцесса, балансируя на грани между преданностью семье, короне и дружбой.

– Что ты хочешь делать? – осторожно поинтересовался герцог, еще не уступая подруге, но уже понимая, что готов выслушать ее доводы и рассмотреть их.

Элия коротко, словно схему военных действий, изложила свой план. Теперь уже на несколько минут в молчание погрузился Элегор, пытаясь найти в нем слабые места, но в конце концов бог признал:

– План хорош. Но уверена ли ты в том, что все получится именно так?

– Нет, иначе во Вселенных не было бы места для Сил Случая, – серьезно призналась принцесса. – Но я полагаюсь на свое знание мужчин, данное мне профессией, в частности, знание нелюбимого тобой типа военных традиционалистов. Если все-таки я ошибаюсь, а от ошибок не застрахован никто, кроме, быть может, великого Творца, то остается другой путь – действие с позиции грубой силы. Но об этом мы подумаем, если мой план провалится. Уверена, в том случае, если Нрэн решит не вести боевых действий в открытую, а обратится к тактике партизанских вылазок, он обязательно подыщет тебе работенку по душе.

– Это должно меня утешить? – внешне оскорбленно, но не без скрытой гордости уточнил герцог, походивший сейчас на потрепанного в зубах кошки воробья.

– Вот уж чего я никогда не умела делать, так это утешать, – небрежно фыркнула богиня. – Вот убеждать – да, и сейчас я пытаюсь убедить некоего упрямого шального парня в том, что мы справимся с проблемой и без его непосредственного участия. Правда, чем больше я смотрю на этого парня, тем безнадежней мне кажется затея. Ну вот что! Раз уж тебе обязательно хочется вмешаться… – Элегор напружинился в кресле, а в глазах зажегся боевой огонек, не обещающий мирам спокойной жизни на ближайшие тысячи лет. – Даю тебе час на то, чтобы самому подыскать фигуристую девку поязыкастее и доставить в мои покои.

– Я уже ищу, леди Ведьма! – Герцог сорвался с места и исчез прежде, чем богиня успела моргнуть.

– Ему следовало родиться ураганом, – восхищенно рассмеялась принцесса вслед другу.

Природная энергия и несгибаемый оптимизм Элегора были столь заразительны, что невольно очаровывали окружающих. Недаром ведь леди Лоуленда, на людях с презрительной брезгливостью вещающие: «О, этот безумный Лиенский…», – подпадая под обаяние бога, резко меняли выражение лица на томно-мечтательное, и фраза «О, этот безумный Лиенский!» звучала уже совершенно с другими интонациями.

Глава 19

Отчеты вара Мичжеля

Из залы, с потолка которой он низвергся, вар Мичжель был эскортирован любезными, но неумолимо бдительными стражами. Брелок ориентировки по-прежнему висел на ключе юноши и исправно заработал, стоило ему только выбраться из лабиринта. Но, видимо, внешний вид и поведение жиотоважца не внушали доверия, поэтому от конвоя, прячущего за непроницаемыми минами улыбки, вызванные стильным обликом вара, в деталях познавшего кухню Тарисы, отделаться удалось, только закрыв дверь в свои комнаты.

«Да уж!» – хмыкнул Мичжель, запершись в ванной и наконец хорошенько разглядев себя любимого в большом зеркале, занимающем полностью одну из стен помещения, выложенного мраморными плитками с бледно-зелеными и голубыми прожилками.

Нечесаные волосы (прихватить на ночную прогулку расческу вар не догадался), уложенные с помощью редкостного средства «соус плюс рыба», слиплись крупными пучками, торчащими в разные стороны, как клоки шерсти у блохастого дворового пса. Разрисованный оранжевыми полосками лучший жилет приобрел и вовсе сюрреалистический вид благодаря кляксам соусов и налипшим кусочкам всевозможной рыбы и прочих морепродуктов. Тем же материалом были щедро декорированы новые штаны посла. Вар вздохнул и чихнул от стойкого запаха рыбы, моментально забившего нос. Мичжель показал язык своему зеркальному двойнику, перемазанному, словно шут в балагане, ухмыльнулся и принялся раздеваться со всевозможной поспешностью. Первым делом избавившись от брюк, вар перешел к верхней половине облачения, и во внутреннем кармане жилета нащупал что-то прямоугольное и твердое.

– О, свет Кристалла! Книга из Королевской библиотеки! – с опозданием припомнил юноша и, быстро вымыв и обтерев руки, извлек запрятанный том.

К удивлению вара, несчастная книжка, на долю которой за несколько часов выпало столько испытаний, сколько обычной книжице не пережить и за все время служения, оказалась целехонька. Томик не промок, нигде не помялся и даже не провонял. Посол облегченно вздохнул. Мичжелю очень не хотелось объяснять вару Оскару, что произошло, а это пришлось бы делать, случись взятой напрокат книге пострадать. Фанатичный блеск в глазах библиотекаря, зажигавшийся каждый раз, когда он смотрел на свои разлюбезные фолианты, не обещал нерадивому читателю ничего хорошего. Кроме того, всерьез полагал вар, в библиотеке водились и странные книги, вполне способные наказать проштрафившегося типа, обидевшего или оскорбившего их соседей по полкам.

«Хвала Авитрегону!» – искренне, как в детстве, вознес благодарственную молитву вар и, высунувшись из ванной, бережно положил книжку на столик.

После этого юноша мигом избавился от остальной одежды и, кинув все разом в корзину для белья с плотно прилегающей крышкой, открыл воду. Из того, что было на нем, Мичжель оставил только болтавшийся на цепочке небольшой медальон из светлого металла, выполненный в форме кристалла. Погрузившись в воду и включив душ, вар издал довольный стон и зашарил по полкам в стенной нише. Он надеялся обнаружить шампунь, способный одолеть обретенный волосами неповторимый рыбный аромат официального завтрака, оставшегося снаружи тела, вместо того, чтобы проникнуть внутрь. При мысли о завтраке тоскливо и требовательно заурчал живот, напоминая о том, что его хозяин не ел ничего уже больше двух третей суток. Но, вспомнив о голоде, вар не мог удержаться от довольной улыбки и, похлопав свое впалое пузо, никогда не отличавшееся толщиной, заявил:

– Пусть ты и не успел сегодня хорошенько поесть, дружок, зато сколько выпил!

Живот замолчал, признавая, что по части дегустации жидкостей ему и правда несказанно повезло. Количество видов спиртного, которые перепробовал Мичжель в подвалах Лоулендского замка, вполне тянуло на общежиотоважский рекорд, удивительный еще и тем, что голова вара совершенно не болела. Элегор, заставивший спутника выпить напоследок, перед тем, как убраться из погреба, какой-то бесцветной жидкости с отвратительным вкусом, убеждал вара, что это спасет его голову, и оказался прав. Во всяком случае, от похмелья голова Мичжеля была избавлена, а вот что касается других неприятностей, то с ними еще предстояло разобраться. Потом!

Отыскав-таки на полке самый большой темно-синий пузырь с резким запахом морской свежести и надписью «Бриз», Мичжель решил, что это то, что надо. Вылив на голову почти половину, вар начал старательно вспенивать средство, не обделяя заодно и доступные участки тела, отмокшего в горячей ванне. По закону, действующему во всех мирах[23], именно этот момент и выбрал медальон на груди юноши, чтобы начать мелко вибрировать, щелкать владельца слабыми разрядами магической энергии, показывающими, что желающий связаться субъект делает это уже не в первый раз и растерял практически все терпение.

Выругавшись сквозь зубы, вар задержал дыхание и нырнул, чтобы смыть густую пену. Поболтав головой под водой, юноша стремительно всплыл, отфыркиваясь, и нажал на нижний край украшения. От этого оно раскрылось, словно створки моллюска. Бросив одну из створок в воду подле себя, Мичжель, отчаянно щурясь от остатков шампуня, со зверством настоящей кислоты разъедающих глаза, поднес вторую к лицу и отстучал короткую дробь.

Услыхав словечко «слива», он быстро процедил в ответ: «Яблоня!»

– Во имя Кристалла, вар, что происходит? Я безрезультатно пытаюсь связаться с вами вот уже три дня, и это после того, как вы из соображений секретности запретили пересылать доклады в Жиотоваж, – тут же начал выговаривать Мичжелю с возмущенным присвистом голос. В воде среди хлопьев пены проявилось изображение толстенького человечка в сером плаще, скорчившегося над миской с водой за дощатым столом, находящимся, судя по долетавшим время от времени крикам, обрывкам песен и гулу разговоров, в комнате трактира среднего пошиба.

– Некоторое время я находился вне досягаемости, – туманно отозвался юноша, пытаясь одной рукой зачерпнуть достаточно воды, чтобы промыть глаза, а второй удержать у лица половинку медальона. – Докладывай, Ижван.

– Наши люди сообщают, и я подтверждаю донесения, дзаайнийские войска Нара га Дзи ка Трина приостановили недавно начатое продвижение в сторону Жиотоважа. Пока они базируются в Калурезе. Сигнальный флаг, поднятый над ставкой главнокомандующего, извещает о том, что Большой совет военачальников назначен на вечер этого дня. Мы думаем, причина столь крупного сбора – войска Лоуленда, начавшие три дня назад длительные маневры в Альхасте.

– Что? – поперхнулся от новости Мичжель и оперся на бортик ванной.

– Мой человек доложил, что маневры проводит сам принц Нрэн Лоулендский, слухи о присутствии фигуры такого масштаба разлетаются поразительно быстро, даже если не способствовать их распространению, – довольно сообщил Ижван, почесав небритую как минимум уже три дня щеку.

– Отлично. – Юноша улыбнулся, его мысли стремительно закружились, выбирая наилучшую стратегию. – Теперь настала пора подбросить нашим дзаайнийским друзьям информацию о прибытии в Лоуленд посольства Жиотоважа. Проследи за тем, чтобы это было подано как заурядная сводка информации, без грифа секретности.

– Понял, я и сам хотел это предложить, вар, – усмехнулся в ответ толстяк, и в щелочках глаз блеснул жесткий безжалостный ум. – Воспользуемся шансом, пусть свяжут два узелка на одной веревке.

Мичжель отнял половинку медальона от лица и выловил из воды вторую. Собрав их в единое целое, вар, весело насвистывая, закончил купание. Разговор с Ижваном вывел его из расслабленного полусонного состояния. Юноша просто горел жаждой деятельности и желанием поделиться услышанным с варом Монистэлем. Пусть дядюшка порадуется тому, что дела, похоже, налаживаются.

Завернувшись в полотенце, парень вылез из ванной, махнул расческой по чистым волосам, и, вспомнив щетину Ижвана, постарался поскорее покончить со своей, завидуя вару Монистэлю, не имеющему нужды бриться благодаря изрядной примеси эльфийской крови. После чего, оставляя на плитках, ковриках и паркете мокрые следы, зашарил по комнатам в поисках съестного. Какая-то добрая душа уже успела позаботиться о голодающем и воздвигла на столе в гостиной целую гору горшочков, тарелок и прочей посуды, полной еды. К удовольствию Мичжеля, втянувшего носом симфонию ароматов, рыбы среди всего этого изобилия не было. Юноша испустил короткий ликующий крик и, словно ястреб, набросился на запеченный олений бок, закусывая его остреньким сыром, виноградом, сливами, еще теплым хлебом с тмином и запивая красным вином. Отвращения к спиртному жиотоважец не испытывал. Видно, и в самом деле герцог Лиенский имел высший рейтинг в таблице самых известных вытрезвителей всех миров и народов.

Едва Мичжель успел утолить голод, как в дверь вежливо постучали и, не дожидаясь разрешения, в гостиную вошел вар Монистэль. Юноша только в очередной раз удивился тому, как дядюшка ухитряется столь точно выбирать время, если никогда ни за кем не подсматривает.

«Врожденный талант», – решил вар и поднялся для вежливого поклона, стараясь вести себя безукоризненно, дабы не добавлять к тяжести висящих на его шее проступков еще и невежливость по отношению к старшему родственнику и начальнику.

– Надеюсь, ты в добром здравии, Мичжель? – мягко спросил Монистэль, внимательно оглядывая юношу.

– Да, спасибо за заботу, дядюшка, все хорошо, – поблагодарил ист Трак, размышляя над тем, где бы он мог без помех побеседовать с полуэльфом. – Но мне нужно перемолвиться с тобой словечком.

– Мне тоже, пойдем, прогуляемся в Садах, коль мы получили на это дозволение, – предложил вар Монистэль, и юноша запоздало сообразил, что ему предстоит хорошая выволочка за тарарам, устроенный во время завтрака.

«А вдруг из-за этой выходки посольству будет отказано в помощи?» – неожиданно испугался парень и почувствовал, как его прошиб холодный пот.

– Хорошо, – безропотно согласился Мичжель, желая разобраться во всем как можно быстрее.

Но сразу уйти в Сады не получилось, после происшествия за завтраком Фарж явно перестал доверять здоровье и благополучие Мичжеля, тесно связанное со здоровьем и благополучием всего посольства, самому Мичжелю. У дверей вара ист Трака ожидали четыре солдата, приставленных к нему, как тактично высказался Монистэль, в качестве почетного эскорта. Юноша лишь смерил суровых и неумолимых по части выполнения данных начальством инструкций мужчин тоскливым взглядом, но вступать в пустые пререкания не стал.

Ради разговора с дядюшкой Мичжель был готов даже на прогулку со стражей по Садам Всех Миров, которые вчера столь красочно расписывали принцесса и ее братья и в которые он вовсе не собирался соваться по доброй воле. Призвание ист Трака подразумевало и дар к «полевой» работе, но он принимал ее как неизбежную данность, предпочитая любому самому замечательному полю, лесу или лугу дело в самых завалящих городских трущобах, в которых ощущал себя куда уместнее, чем среди дикой природы. Полное равнодушие Мичжеля к красоте живого не уставало удивлять Монистэля, тонко чувствующего вибрации окружающего мира, но полуэльф никогда не ставил юноше в вину неумение наслаждаться красотой растительного мира.

Вот и сейчас, бредя по дорожке, посыпанной мелким золотистым песком, в сопровождении четырех ребят Фаржа, вар неожиданно ухмыльнулся и небрежно заметил, потянувшись к пушистым темно-зеленым кустам с синими и желтыми маленькими шариками-плодами, собранными в пестрые гроздья и распространяющими сладковатый аромат:

– Забавное растение! Интересно, ягодки вкусные?

Рука полуэльфа, до сего момента спокойно созерцавшего окрестности, мгновенно взметнулась и с силой шлепнула по руке Мичжеля, намеревавшегося сорвать горсточку-другую для проверки.

– Не советую пробовать. Это растение называется «улыбка смерти», мой друг. Оно, как ты выразился, забавно, но для человека смертельно ядовито.

– Не буду, дядюшка, – поспешно заверил Монистэля юноша, благоразумно пряча загребущие руки за спину, где они не могли нанести вреда телу, случайно задев что-нибудь в безумном саду. – Но зачем же сажать их у дороги?

– Вероятно, с декоративными целями. Синие и желтые ягоды в густой зелени гармонируют с золотистым песком дорожки, – меланхолично, но вполне разумно рассудил эстет-полуэльф. – Что же касается возможности отравления, то их высочества уже указывали нам на то, что не знающие Сады существа попадают в них редко и должны вести себя осмотрительно, дабы не пострадать.

Удалившись на достаточное расстояние от стены замка, но не сходя с широкой и относительно безопасной (если ничего не срывать и не тащить в рот) дорожки, высший вар Монистэль начал серьезный разговор. Он никогда не любил вступать в острую конфронтацию, ненавидел грубые, а пуще того бесцельные скандалы. Всегда и всюду дипломат пытался по возможности сгладить и смягчить конфликт, найти приемлемое для каждой стороны решение проблемы. И уж конечно стремящийся к покою мужчина не любил отчитывать и ругать тех, кто был ему особенно дорог. А сейчас ему приходилось выказывать свое недовольство человеку, которого вар видел своим будущим преемником в Совете. Природная живость и острый, изобретательный ум, гибкость и ироничный склад мышления Мичжеля всегда радовали Монистэля. Правда, ранее высший вар полагал, что протеже Далички обладает и такими лишь укрепляющимися со временем чертами, как выдержка и надежность. Если бы не утренний разговор с Элией, частично оправдывающий молодого посла, высший вар испытал бы сильное разочарование, но, пусть и нашлись смягчающие обстоятельства, вару Мичжелю все равно предстояло несколько неприятных минут. Да, Монистэль не любил скандалы, не любил говорить дорогим ему людям неприятные вещи, но, будучи не только дипломатом, искусно прячущим истину за покровом из правды и недомолвок, но и эльфом, по природе своей склонным к правдивости, он понимал, что зачастую именно правда бывает просто необходима.

– Мичжель, за эти два дня мне уже не раз пришлось испытывать чувство стыда и неловкости, оправдываясь перед королевской семьей Лоуленда за того, кого я считал зрелым и надежным человеком, – взмахом руки полуэльф прервал попытку Мичжеля вставить несколько слов в обвинительную речь. – Я понимаю, что ты не стремился причинить вред или нанести оскорбления сознательно, ставя под удар цели, воплощения которых добивается посольство Жиотоважа и крушение которых может стоить жизни многим твоим согражданам. Однако, мой мальчик, резкое перемещение по мирам выявило твою относительную незрелость и неспособность контролировать душевные порывы и связанные с ними поступки. Я не устраняю тебя от работы посольства, но прошу по возможности воздержаться от прямых контактов с лоулендцами и от перемещений по замку и его окрестностям.

– Иными словами, дядюшка, – Мичжель горько усмехнулся, но не отвел взгляда от лица отчитывающего его наставника, – ты хочешь, чтобы я сидел в своих покоях и не высовывался, пока ты улаживаешь дипломатические вопросы, а вара Магжа ублажает его величество.

– Личная жизнь вары Магжи ист Налидж касается только ее самой и не подлежит обсуждению, – с тактичностью настоящего лорда твердо укорил юношу воспитанный полуэльф, – но в целом ты понял мои слова верно. Мне остается только надеяться, что они дошли до твоего сердца.

– Дошли, дядюшка, не тревожься, я буду хорошо себя вести, – покаянно вздохнул вар. – Я действительно рад, что из-за меня не вышло серьезного конфликта. И могу поклясться в том, что не злоумышлял ни против Лоуленда, ни тем более против Жиотоважа. И пусть я принес тебе немало огорчений своими необдуманными поступками, но от них была и кое-какая польза. Я познакомился с герцогом Элегором Лиенским.

– Именно этот молодой бог защищал тебя после того, как вы вызывающе дерзко вторглись на завтрак? – уточнил Монистэль.

– Э-э, да, – в замешательстве признался Мичжель, только сейчас сообразив, что Элегор заслонял его собой и всю вину тоже брал на себя. Пытаясь справиться со смущением и дав себе слово обязательно поблагодарить друга, Мич продолжил: – Он мне рассказал кое-что весьма интересное и полезное. Оказывается, дядюшка, – разгорячился вар, – в интересах Лоуленда помочь нам! Жиотоваж – Мир Грани, относящийся к лоулендской границе с Мэсслендом, и его ослабление невыгодно Миру Узла. Они приложат все усилия для защиты нашего мира, поскольку будут защищать и свои владения.

– Мне это известно, дорогой мальчик, – улыбнулся горячности юноши полуэльф, совершенно спокойно отводя рукой с дороги ярко-оранжевую ветку, от которой Мичжель дико отшатнулся после мимолетного, но весьма впечатляющего знакомства с улыбкой смерти. – Именно на это я и рассчитывал, когда собирал посольство в Лоуленд, руководствуясь прозрением жриц Кристалла и собственными видениями в Водах. Именно поэтому я предпочел взывать о помощи к Лоуленду, а не к Совету Богов, слишком неторопливому в тех своих решениях, которые не затрагивают их личных интересов. Но все не столь однозначно, как тебе кажется. Я не вдавался в подробности прежде, чтобы не лишать тебя, Магжу и Ижену природных оптимизма и жизнерадостности, столь симпатичных для окружающих даже здесь, в Лоуленде. Раз уж мы завели этот разговор, я постараюсь по возможности коротко объяснить, как на самом деле обстоят дела. Быть может, это заставит тебя понять шаткость нашего положения и вести себя осмотрительнее. Наш мир и мир, в котором мы видим угрозу благополучию Жиотоважа, – Дзаайни, намеревающийся атаковать Вичтбаар, принадлежат к мирам, над которыми простирается рука Лоуленда, а вот мир демонов числится за территориями, подвластными влиянию Мэссленда, как некогда и сам Жиотоваж, отпавший всего несколько лет назад.

– Я этого не знал, – нахмурился Мичжель.

– Жизнь течет, и миры изменяются, Великое Равновесие колеблется, – философски ответил Монистэль, рассматривая листву валиссандров с таким же тщанием, как если бы перед ним был выставлен великий витраж. – Оно смещается так же легко, как колышутся крылья бабочки, и только благодаря столь гибкому балансу держится Вселенная. Силы, боги, даже люди, оказавшиеся в нужном месте в нужное время, служат Равновесию Миров. Лоуленд – один из величайших центров балансировки нашего Уровня. Но что он сочтет нужным сделать сейчас, и сочтет ли нужным вообще, я, всего лишь полубог, предсказать не смогу, и это вселяет в мою душу тревогу, которую все это время я тщетно стараюсь изжить из своего сердца. Раньше думал, что постулат о том, что Великое Равновесие превыше всего, незыблем в моей душе, но когда дело коснулось любимого мира, забота о котором лежала на мне долгие века, я утратил способность рассуждать хладнокровно. Для Лоуленда же мы всего лишь один из многих тысяч миров. Он вправе отказать нам в защите, чтобы армия дзаайни, использовав наш мир как плацдарм, присоединила Вичтбаар к владениям Лоуленда, укрепив тем самым могущество Мира Узла, а может и согласиться помочь. Весы приобретений и потерь еще не пришли в однозначное положение. Если Мэссленд, потерявший не так давно в лице нашего мира часть своих владений, утратит при попустительстве его величества Лимбера и влияние на Вичтбаар, то вероятен более серьезный конфликт, чем война пары миров, где границы лоулендских владений будут существенно ослаблены: Дзаайни и Вичтбаар войной, Жиотоваж, поскольку станет ее жертвой. Но даже если так, не будет ли и это самым выгодным для равновесия: ослабить нас, чтобы дать возможность укрепиться другим?

– Как все закручено, дядюшка, – почесывая в задумчивости нос, хмыкнул Мичжель, перед которым раскрывались тонкости взаимодействия миров, для которых его собственное измерение стало всего-навсего мелкой разменной монеткой в крупной игре великих сил.

– Это только часть картины, видная мне, мой мальчик, – грустно улыбнулся Монистэль, запрокидывая голову, чтобы проследить за движением легких облачков в глубокой синеве. – На самом деле равновесие в мирах и борьба между Мэсслендом и Лоулендом носят куда более сложный характер, чем самая закрученная партия в махти[24]. Мне не дано просчитать поступков короля Лоуленда и замыслов Источника. Единственное, что я мог, это лично возглавить посольство и просить защиты, надеясь, что наш визит склонит чашу весов в сторону Жиотоважа. Но не всегда защищать мир для Лоуленда выгоднее, чем его уступить. Все зависит от того, скольких усилий это потребует.

– Но они уже начали! – восторженно заявил ист Трак. – Я только что говорил с Серым Толстяком. Войска Дзаайни приостановили движение после получения сообщения о том, что Лоуленд начал маневры в Альхасте.

– Об Альхасте я уже слышал сегодня за завтраком из уст принцессы Элии и получил подтверждение принца Нрэна, – задумчиво, даже чуть неуверенно согласился Монистэль. – Но что делает его армия там, нам с тобой неведомо. Она может проводить маневры на удобном плацдарме, сдерживать Дзаайни или служить предупреждением Мэссленду на будущее. Хотелось бы верить, что Лоуленд счел помощь Жиотоважу самым удобным для себя решением. Именно об этом и собираюсь просить на вечерней аудиенции его величество, высочайшее дозволение на визит я уже получил. Возможно, нам остается лишь обсудить формальности и принести королю свои бесконечные благодарности. О, свет Кристалла, как мне хочется в это верить! – почти взмолился посол.

– Да укажет нам всем свет Авитрегона верный путь! – пылко согласился Мичжель, думая о том, как будет прекрасно, если Лоуленд защитит его мир от вторжения, но одновременно чертовски обидно, если пребывание посольства в мире Узла подойдет к концу столь быстро, а он так и не успеет побродить по городу. Пока единственными достижениями вара на ниве обследования Лоуленда можно было считать краткую экскурсию по замку и скитания в темноте замкового лабиринта.

– Вар Монистэль! – прервал серьезную доверительную беседу требовательный, на грани отчаяния девичий крик. – Высший вар Монистэль!

Глава 20

У нас есть план?

Выпроводив Элегора, принцесса сплела заклинание связи, намереваясь, как и обещала, первым делом переговорить с отцом. Но реальность внесла свои коррективы в планы богини. Его величество восседал за громадным столом в комнате совещаний, оборудованной рядом с кабинетом. Вокруг расположились советники, едва видные из-за пухлых папок с информацией. Видимо, у короля намечалось очередное мероприятие, проходившее под лозунгом борьбы с бюрократической макулатурой и бесцельным чтением.

Лимбер имел обыкновение проводить такие краткие совещания, на которых несчастные жертвы, доставшие его величество пустой писаниной и угодившие в лапы короля, были вынуждены на ходу учиться лаконизму изложения материала, вытягивая из своих пространных докладов рациональное зерно, или подавать в отставку и прощаться с занимаемой должностью.

«Папа, когда освободишься, позови», – коротко, в духе времени, попросила принцесса и, получив в ответ согласный кивок короля, отключила заклинание.

Но тратить время на пустое ожидание богиня не стала, у нее имелись и другие заботы. Элия планировала получить кое-что от одного из братьев, запряженных вместе с ней в дело опеки посольства. Мелиора, сидевшего, словно паук в паутине, над шкатулкой Миреахиля и отслеживавшего малейшие движения жиотоважцев, принцесса решила пока не трогать, признав важность занятия. А вот Энтиор должен был быть свободен, поскольку вара Магжа и жрица Ижена от осмотра замка, предложенного принцем, вежливо отказались, сославшись на женские дела. Богиня телепортировалась к покоям брата. Удивительно красивый для человека и безукоризненно вышколенный (такого совершенства благодаря своеобразным методам дрессуры достигали только слуги бога боли), юноша отрыл дверь еще прежде, чем Элия успела стукнуть молоточком второй раз.

Привратник отвесил принцессе нижайший поклон и вежливо сказал:

– Прекрасный день, ваше высочество, не угодно ли обождать принца Энтиора в гостиной? Я незамедлительно доложу ему о вашем визите.

Юноша проводил богиню в комнату, где гостью уже ждал небольшой круглый столик черного дерева, сервированный вазами с фруктами и пирожными, графином охлажденного вина и теплым (как раз такой всегда пила Элия) чаем. Опустившись в глубокое, обитое бордовым бархатом кресло, принцесса скинула туфельки на густой ворс темно-вишневого ковра. Взяв из вазы персик, богиня принялась лакомиться им под мелодичное журчание фонтанчика. В хрустальную чашу лилась водица, играла всеми красками от светящихся драгоценных каменьев, рассыпанных на дне и по бортику, бросала нежные отблески на темно-красный атлас стен и радужные стекла огромного шкафа с редкостными статуэтками и уникальными вещицами, составляющими личную коллекцию Энтиора. Пусть эта коллекция и не была столь велика, как у Мелиора, но экспонаты в нее отбирались не менее тщательно и придирчиво – по критериям редкости и красоты.

– Дорогая! Какая приятная неожиданность! – воскликнул принц Энтиор, появляясь перед сестрой.

Безупречно-элегантный бог и в домашнем своем облачении был эталоном изящества, какое редкий дворянин являл в самый торжественный день своей жизни. Волосы, оставляя открытыми чуть заостренные кончики вампирских ушей, собраны в хвост, заколотый драгоценной сапфировой заколкой, темные брюки с плетеным кожаным поясом без металлической пряжки, пенно-кружевная рубашка с сапфировыми пуговицами, черные замшевые домашние туфли, более походящие на полусапожки. Принц наклонился, чтобы запечатлеть поцелуй на запястье Элии, а потом, обняв, коснулся губами и шеи сестры, как раз в том месте, где бился под атласом кожи чуткий пульс.

– Надеюсь, я не оторвала тебя от срочных дел? – спросила Элия, окидывая брата взглядом и отмечая несколько более длинные, чем обычно, клыки и блеск в глазах. Судя по тому, что пришлось ждать его не особенно долго, занятие принца не было связано с постелью, но относилось к области, вызывающей некоторое возбуждение.

– О, все это мелочи, не стоящие твоего бесценного внимания, стради. Пара рабов забыла о своих обязанностях, – небрежно поведал принц, присаживаясь в соседнее кресло рядом с сестрой. Незаметный слуга наполнил вином бокал джарентийского хрусталя, подал его хозяину и неслышно исчез из комнаты, не дожидаясь приказа, облеченного в слова.

– Почти невероятное среди твоих слуг происшествие, дорогой, – заметила богиня, демонстрируя признаки удивления. – Ты гениальный наставник, способный из любого отребья очень быстро сотворить абсолютное совершенство, на зависть всем нам, не обладающим столь чудесным дарованием.

– И все-таки бросовый материал встречается, – довольный комплиментом, кокетливо возразил принц, пригубил вина и, облокотившись на резной подлокотник кресла, небрежно взмахнул свободной рукой. Этот жест, демонстрирующий восхищенному окружению тонкость запястий, длину и безупречную форму пальцев, давно вошел в привычку у бога. – Конечно, это не значит, что я откажусь от работы, надо будет только приложить чуть больше сил и потратить чуть больше драгоценного времени. Если пожелаешь, я могу вышколить и твоих слуг. С еще не испорченным возрастом и дурными привычками материалом работать приятно, – промурлыкал напоследок Энтиор, неравнодушный к смазливым мордочкам пажей сестры.

– Благодарю, но пока нет нужды, – вежливо отказалась Элия, припоминая панический страх Лиама перед ее братом. – Мне нравится некоторая небрежность в поведении мальчиков, это придает им живости, разнообразящей быт. Слишком много безупречности тоже не всегда хорошо. Пусть абсолютным совершенством я буду наслаждаться, лишь пребывая в твоем обществе.

– Все будет так, как тебе по вкусу, стради, – охотно отступил польщенный вампир, склонив голову, – помни, если только пожелаешь, все мои таланты к твоим услугам. Но сейчас могу ли я услужить тебе в чем-то ином? Чем обязан удовольствию лицезреть дивный лик богини?

– Нашей общей проблеме по имени Жиотоваж, – намекнула принцесса, завершая игру под названием «обмен официальными комплиментами».

Энтиор поморщился, словно от приступа мигрени – обычного следствия ранней побудки, отпил глоток вина и вопросительно посмотрел на сестру: «Чего ты от меня хочешь, стради?»

– Вы с Мелиором более других членов семьи интересуетесь ядами, – с констатации факта начала свой ответ на невысказанный вопрос Элия.

– Да, – согласился принц, проявляя явную заинтересованность. Из позы бога исчезла значительная доля расслабленности и лени, тонкие пальцы сильнее сомкнулись вокруг витой ножки бокала.

– Но Мелиор в данный момент занят, кроме того, он в своих исследованиях основной акцент делает на создание новых ядов, удовлетворяющих его изысканный вкус и эстетическое чувство цветом, запахом, вкусом и характером действия. Я решила обратиться к более традиционному специалисту, уделяющему особое внимание естественным отравляющим веществам животного, растительного и минерального происхождения.

– Ты прекрасно осведомлена о наших увлечениях, дорогая, – почти растрогался принц, на секунду длинные темные ресницы прикрыли блеск бирюзовых глаз, лед в которых стал чуть теплее от общества любимой сестры.

– А тот, кто изучает яды, сведущ и в антидотах. Мне нужно противоядие от ядовитого дыхания алого демона т’сахта, обжегшего кожу, – небрежно пояснила принцесса.

– Редкая вещь, но эффективная, хотя состав довольно простой для демонических противоядий, всего два десятка ингредиентов, – деловито заметил Энтиор, испытывая некоторое разочарование от того, что сестре понадобилось противоядие, а не сам яд. – Думаю, у меня найдется флакончик. Но пока я не вижу связи между твоей просьбой и посольством, дорогая. Что, этот дерзкий юнец Мичжель нашел себе еще одну неприятность? Впрочем, от того, кто всего за два дня умудрился спутаться с сумасшедшим Лиенским, всего можно ожидать. Я не был бы удивлен.

– Нет, Мичжель здесь ни при чем, – возразила принцесса, следя за тем, как любезное и приветливое выражение на лице брата сменяется легкой гримасой брезгливой неприязни, отражающей чувства принца, но не портящей безупречную красоту лика морщинами. – Но противоядие действительно необходимо для решения проблемы с посольством. Прошу, дорогой, давай не будем говорить об этом сейчас. Потом я расскажу тебе все подробнее, обещаю.

– Хорошо, – без внешних признаков неудовольствия согласился Энтиор, уступая сестре.

Допив вино, он одним гибким тигриным движением, уже без всякой манерности, казалось, въевшейся в кровь, поднялся с кресла. Элия оценила степень оказанного доверия. Не каждому родственнику принц-вампир согласился бы помочь, не получив предварительно исчерпывающих объяснений.

Мужчина исчез на несколько минут в глубине своих покоев, удалившись в сторону комнаты Трофеев и кабинета. Вернулся с маленьким флакончиком, отлитым в форме капли фиолетового стекла, почти спрятавшимся в пальцах под белоснежным кружевом манжет. С грациозным, как и каждое его движение, полупоклоном Энтиор передал вещицу принцессе. Элия повертела пузырек в пальцах, изучая тягучее вещество сквозь толстое стекло.

– Мазь наносят на травмированный участок кожи, а через пару минут ее остатки стирают мягкой губкой. Если ожог старый, держат чуть дольше, – деловито, но без всяких интонаций превосходства, дал инструкции принц. – Быстрее всего действует на людей и гномов, оборотню предварительно лучше сбрить волосы.

– Спасибо, дорогой, – поблагодарила брата Элия, тоже встала с кресла и, наградив бога боли нежным поцелуем в щеку, погладила шею. – Будем надеяться, что эта вещица поможет решить проблему.

– Знаешь, стради, я готов пожертвовать значительной частью лучших экспонатов своей коллекции, чтобы уладить вопрос с жиотоважцами, – чистосердечно признался Энтиор, – я даже согласен передать коллекцию в ведение отца-короля во имя того, чтобы он сам разбирался со всеми этими досадными мелочами, не тревожа наш покой.

Наградой за небрежную шутку бога стал веселый смешок Элии, небрежно поигрывающей элегантными сапфировыми, с маленькими жемчужинами внутри, пуговицами на его рубашке. Каждая такая пуговка, изготовленная по личному эскизу Энтиора (временами принца влекли лавры кутюрье), была настоящим произведением искусства. Заклинание связи разрушило идиллическую картину родственных забав.

– Элия! Как удачно, что вы вдвоем! – обрадовался принц Мелиор, увидев брата рядом с сестрой. Куда только подевалась лень сибарита! Хищно раздувались тонкие ноздри, азартно блестели голубые глаза, даже несколько волосков из безупречной прически падали на лоб в неположенном месте, придавая облику бога большое очарование. У принцессы даже мелькнула мысль, а не создал ли братец этот «беспорядок» умышленно перед зеркалом, перед тем как плести заклинание связи. Он был похож на кота, в зубы которому попалась жирная мышь, давненько терроризировавшая дом, и этой мышью он настолько спешил поделиться с родственниками, что даже не испытал обычного приступа ревности от созерцания Энтиора рядом с сестрой, застигнув их в интимный момент общения. А ведь обычно Мелиор более всего ревновал к принцессе именно брата-вампира, должно быть, потому, что между мужчинами прослеживалось сильное сходство.

– Я рада, что наше общество доставило тебе столько радости, милый, – улыбнулась принцесса. – Но, должно быть, у твоих восторгов есть и более весомый повод, нежели упоение от созерцания столь дивного зрелища, каким являемся мы?

– Конечно, – признался довольный бог и выразительно приподнял бровь, бросая косой взгляд на брата.

– Будь моим гостем, Мелиор, – официально позвал вампир, сделав приглашающий жест рукой.

Мелиор не заставил себя упрашивать. Он перенесся в апартаменты Энтиора, выбрал себе кресло по вкусу и, опустившись в него, позволил довольной улыбке скользнуть по своим губам. Маленькая пауза заполнилась шорохом присаживающихся родственников. Слуга, словно повинуясь некому высшему зову, вновь возник в комнате и, скользнув к гостю, подал принцу бокал с вином.

– У меня есть новости, – торжествующе объявил бог, приподнимая бокал. – И эти новости стоят вашего внимания и всех наших трудов, потраченных на шкатулку Миреахиля.

Родственники изобразили на лицах должное внимание и интерес, большей частью даже не наигранный и перерастающий в нетерпение по мере того, как Мелиор затягивал с рассказом, вдыхая аромат вина и оценивая игру света в хрустале.

– Через нити шкатулки я убедился в том, что вары Монистэль и Мичжель собираются повести серьезный разговор, и укрепил усик от нити со столика драборк в покоях ист Трака на самого вара. Не далее как пять минут назад на прогулке в Садах Монистэль, устраивая Мичжелю выволочку, во всех подробностях поведал коллеге о том, ради чего прибыло в Лоуленд посольство из Жиотоважа, – утолив жажду, промолвил принц.

– Они хотят нашей защиты от надвигающейся угрозы войны? – невинно уточнила принцесса, подкалывая брата за маленькое издевательство над своим терпением.

– Ты тоже подслушивала, драгоценнейшая? – нахмурился Мелиор, стараясь не выдать голосом своего разочарования и скрытой досады от того, что утратил эксклюзивное право на обладание знанием.

– Нет, в этом я вполне доверяю твоим талантам, – примиряюще заверила брата богиня. – У меня иные источники информации. Но я рада, что наши сведения совпали, это лишний раз подтверждает их правдивость.

Элия заявила о своем приоритете вовсе не для того, чтобы унизить брата, это был инстинкт, выработанный годами жизни в семье. Инстинкт единственной женщины, вынужденной изо дня в день доказывать свою значимость не только как редкого украшения двора, но и как равного или превосходящего, пусть не по физической силе, но по интеллекту и прочим талантам существа. Да, уважение родичей принцесса заслужила, но время от времени, как и любое другое знание, оно нуждалось в обновлении.

– А теперь перестань дуться, милый. – Элия, пустив в ход капельку своего очарования, подарила брату ослепительную улыбку, подошла к нему, поцеловала в щеку и потрепала по плечу. – Не упрямься и поведай нам подробности!

– Хорошо, – смирившись с тем, что сестра обошла его, ответил Мелиор, для уязвленного самолюбия которого стало утешением удивление, проскользнувшее в глазах брата. Бог-сибарит понял, что Энтиор, в отличие от Элии, еще ничего не знает.

Как раз к тому времени, когда Мелиор уже завершал обстоятельный, с воспроизведением фрагментов диалогов рассказ, Элию вызвал король, выбравшийся из комнаты совещаний. Послав братьям воздушный поцелуй, богиня растворилась в воздухе, так и не поделившись с принцами собственной информацией.

– А сейчас наша драгоценнейшая сестра поведает все это отцу, в очередной раз восхитив его своим умом и логичностью выводов, – задумчиво, но без злобы констатировал Мелиор, осушив бокал, и щелкнул по нему длинным ногтем, наполняя снова.

– Если бы ты выбирал, кого слушать, тоже предпочел бы Элию. Но она обязательно упомянет и наши заслуги, – уверенно заметил Энтиор. – Стради эгоистична, как и все мы, но чувство чести по отношению к членам семьи ей присуще.

– Это так, – не стал спорить Мелиор. – Но какова будет наша доля в той паутине, которую успела сплести сестра? Насколько она покажется значительной отцу? Элия ведь так и не рассказала о том, что поведали ей ее источники.

– Сердишься? – уточнил вампир, выгнув бровь.

– О, нет! Как можно злиться на богиню любви? – позволил себе философскую улыбку сибарит, поуютнее устроившись в кресле и приготовившись немного посплетничать о сестре. – За ее поцелуй даже более расчетливые и циничные мужчины, чем мы, способны не только открыть все жуткие тайны, сохраняемые тысячелетиями, но и отдать даром душу. К счастью, нам, по праву родства, за наслаждение компанией богини приходится рассчитываться лишь сомнениями в собственном интеллекте. Правда, и это подчас бывает несколько оскорбительно.

– Но, с другой стороны, и очень многие женщины готовы жертвовать всем за честь находиться рядом с нами, – задумчиво заметил красавец Энтиор, никогда, несмотря на свою зловещую славу, не испытывавший недостатка в претендентках на место любовницы. – Разве Элия расплачивается чем-то подобным за наше общество?

– Разумеется, – немного помедлив, самодовольно ответил принц, вскинув голову. – Она вынуждена считать нас братьями. Нас: самых красивых, могущественных и талантливых богов на этом Уровне. Это ли не жестокая плата для богини любви?

Отец перенес Элию к себе в кабинет. Сейчас его величество не возвышался надо всем окружением, занимая массивное кресло во главе стола. Для разговора с дочерью владыка предпочел обосноваться на диване – одном из самых редко используемых в этом помещении предметов мебели. По большей части посетителям королевского кабинета приходилось стоять или довольствоваться жесткими стульями, а если они получали разрешение присесть, то чаще всего выбирали кресла. Но сейчас диван не пустовал, и когда принцесса пришла, король пригласил ее присаживаться рядышком.

– Так что ты спешила мне сообщить, милая? – обняв дочь, прогудел Лимбер, откинувшись на подушки дивана.

Уютно устроившись в надежных, как крепость, объятиях короля, Элия довольно объявила, добавив в голос слегка насмешливых торжественных интонаций:

– Теперь, папочка, ты знаешь, по какой причине посольство Жиотоважа потревожило Лоуленд.

– Великолепно, – согласился король. – Так поведай, что именно я знаю.

– Ты знаешь, что они желают пасть к твоим стопам… – начала принцесса.

– Даже так? – ухмыльнувшись, переспросил Лимбер.

– Не перебивай. – Элия шутливо шлепнула отца по коленке. – И просить защиты от войск Дзаайни, намеревающихся обрушить свою карающую длань на Вичтбаар. Несчастный Жиотоваж, мало им эпидемии Красной Смерти – динельва – оказался между молотом и наковальней в войне Миров Грани.

– Ясно, – коротко кивнул государь, мигом просекая обстановку. – И откуда я все это узнал?

– Если с неофициальной точки зрения, то результаты дала Мелиорова шкатулка Миреахиля, выкачав сведения из наших гостей. Информацию подтвердили и мои шпионы, в том числе великолепный Грей, хоть и ругался самыми черными словами, опять вляпавшись в любимую осеннюю грязь. А если официально, то информация о Дзаайни была доставлена принцем Нрэном из Альхасты, которая совершенно случайно, или, вернее, по воле Сил Случая, избрана местом проведения обычных учений.

– Отлично, – снова согласился Лимбер и, неожиданно жестко прищурившись, спросил: – А что ты уточняла у герцога Лиенского?

– То же самое, – невинно улыбнулась принцесса. – Он больше половины суток шлялся в компании вара Мичжеля. Совместное распитие разнообразных спиртных напитков, так же, как и поиски выхода из лабиринта, необычайно сближают.

– Ты хочешь сказать, что выходки герцога пошли на пользу государству? Не верю! – категорически отрезал Лимбер.

– Сама не верю, папа, – честно ответила принцесса, не допустившая в разговоре с отцом ни слова лжи, что же касается утаивания информации, то это никогда не считалось в Лоуленде ложью, да и чутье государя хоть и подсказывало ему, что Элия чего-то недоговаривает, но не указывало на то, что именно скрывает дочь. Если принцесса использовала таланты богини любви как средство добывания информации из собственных источников, об этом Лимбер знать не желал. Вместо того чтобы выпытывать из дочери подробности, его величество предпочел развить тему.

– Но раз уже я, многомудрый и проницательный, – отец улыбнулся, – так, возможно, успел принять решение касательно того, как ответить на прошение посольства Жиотоважа?

– Не исключено, – охотно согласилась принцесса, поддерживая заданный легкомысленный тон, но одновременно стараясь быть очень осторожной в своих высказываниях, чтобы отец понял: все, произнесенное дочерью, – лишь ее собственные выводы, а не руководство к действию, на котором она настаивает. – Мощь интеллекта вашего величества повергает в трепет недругов и восхищает друзей. Мне, принцессе, коей выпала великая честь греться в лучах светоча высшего разума, остается только пребывать в уверенности, что, взвесив все имеющиеся факты на весах правосудия и выгоды Лоуленда, ваше величество приняло единственно верное решение. В силу своих скромных дарований я могу лишь предполагать.

– Предположи, – доброжелательно повелел государь, погладив дочку по волосам, и приготовился выслушать выводы богини логики, уже успевшей собрать достаточно информации, чтобы просчитать оптимальную линию поведения Лоуленда. Теперь богу политики оставалось только оценить сказанное дочерью со своей точки зрения, не всегда логически точной, но зато политически верной для государства и Источника Лоуленда.

Элия быстро и четко изложила все, известное ей о дзаайнийской армии вторжения и ненависти Нара к демонам, опуская роль Элегора в развязывании конфликта. Закончила богиня свой рассказ короткими выводами:

– Мы не Орден Милосердия, но помощь Жиотоважу в разумных пределах полезна. Заварушка у Вичтбаара привлечет ненужное внимание, второй мир, подпадающий под влияние Лоуленда в одном и том же регионе за несколько лет, может заинтересовать не только Мэссленд, но и Силы, даже Суд Сил. И пусть на сей раз мы действительно ни при чем, но дело с Кристаллом не должно выйти на свет, по крайней мере, сейчас, пока не истек срок давности преступления и живы его жертвы. Дзаайни еще не объявил официально войну Вичтбаару, ее можно предотвратить.

– Ты считаешь, что погасить конфликт удастся малыми силами? – хмыкнул отец.

– Считаю, – согласилась принцесса, внимательно наблюдавшая за настроением отца. – Главное – своевременное воздействие на ключевые точки конфликта.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но одной из тех самых «ключевых точек» является бог-воитель Нар, – внес вопрос для уточнения король, начиная хмуриться.

– Да, – не стала отпираться принцесса.

– И ты предполагаешь воздействовать на него лично? – осведомился Лимбер, не склонный с энтузиазмом приветствовать каждого претендента на общество его любвеобильной дочери.

– Нет, – огорошила отца неожиданным ответом Элия. – Я намерена использовать для этих целей посланца. Думаю, переговоры существенно облегчит маленький флакончик, благородно пожертвованный Энтиором из своих необозримых запасов.

– А не слишком ли круто ты забираешь? – крякнул от неожиданности Лимбер.

Столь кардинальные способы решения проблем были свойственны сыновьям короля, а Элия обычно предпочитала действовать более утонченно. Например, с милой улыбочкой настолько заморочить противнику голову наилогичнейшими доводами, чтобы он был готов согласиться со всем на свете, даже с тем, что ранее казалось ему полным абсурдом.

– Флакончик содержит мазь от ожогов алого демона, обезобразивших лик воителя, – уточнила богиня, бросив на отца укоризненный взгляд, в котором плясали серебристые смешинки. – Маленькая милая взятка.

– А, я-то уж подумал, не слишком ли много времени ты провела в обществе Мелиора и Энтиора, – покачал головой отец и, потерев подбородок, оценил задумку Элии: – Может сработать, а может и не сработать.

– Не сработает – привлечем Нрэна. – Богиня успела продумать пути отступления.

– Почему же ты не хочешь ввести его в игру с самого начала? – задался вопросом король.

– Слишком мощная фигура, – тонко ответила разборчивая принцесса, сморщив носик. – Я хочу приберечь его напоследок. Дело в том, что мой мм… агент не собирается афишировать свое отношение к официальным кругам Лоуленда. Попробуем обойтись легкими намеками без верительных грамот. Боги-воители не слишком любят, когда на них оказывают давление.

– Хорошо, действуй, – разрешил Лимбер, одобряя план дочери и давая ей почти официальное дозволение.

– Спасибо, папа, надеюсь, к вечеру у тебя будут на руках факты для серьезной беседы с варом Монистэлем, – искренне поблагодарила Элия, очень довольная тем, что все сложилось так, как она рассчитывала. Принцесса не всегда могла принять безупречно верное решение, если знаний, на основании которых строилась гипотеза, оказывалось недостаточно и предположения касались области, не являвшейся призванием богини. В таких случаях требовались уточнения специалиста.

– Не думал, что наши лодыри на этот раз сработают столь успешно, а главное, быстро, – выпустив дочку из объятий, не без удивления признал король, имея в виду сыновей. – Видно, было кому их подталкивать.

– Ты, когда пожелаешь, весьма убедителен в роли деспота, – поднимаясь с дивана, согласилась принцесса, не цепляясь за шанс унизить братьев. – Кроме того, та работа, которая была поручена мальчикам, тесно связана со сферой их божественных интересов.

– Защищаешь братьев? – с усмешкой, похожей на оскал матерого волка, переспросил Лимбер, давно уже взявший за правило общаться с сыновьями с помощью небрежных словесных тычков, дабы парни не зазнавались и слушались беспрекословно.

– Нет, я им не мамочка и не хранительница, – спокойно отрезала Элия, остановившись перед дверью, – просто констатирую факт, как богиня логики. Ни восхвалять, ни унижать Мелиора и Энтиора мне нет нужды. Мы оба прекрасно знаем цену их чудовищным недостаткам и великолепным достоинствам. Да, кстати, я выяснила, Элегор угодил в лабиринт через портрет в Галерее, но клянется всем святым, что отныне туда его больше ничем не заманишь – скучно.

– Да уж, герцог у нас весельчак… – иронично подтвердил король.

Глава 21

Во саду ли нагородят

Переодетая в самое простое и короткое платье цвета малахита, разобравшая замысловатую прическу и стершая с лица всю косметику, Ижена была просто потрясена, когда новая подруга, тащившая ее в Сады, мимоходом призналась, что гулять они будут вместе с ее братом – принцем Джеем. Но отступать было поздно!

«Пусть не удастся произвести ослепительное впечатление на мужчину своей мечты, но зато выпадет шанс побыть в его обществе», – решила жрица. А чуток подумав, присовокупила к этому доводу еще один утешительный, насчет того, что принцу Джею представится возможность узреть, насколько разной может быть она, Ижена, – и строгой жрицей, воплощающей могущество Авитрегона, и веселой девушкой. Мужчины ведь, как она слышала, любят разнообразие!

Но, оказавшись в Садах и увлекшись играми с Бэль, юная жрица вовсе отодвинула на задний план мысли о том, что принц Джей является объектом ее воздыханий. Наносное кокетство, то и дело проскальзывавшее в ее поведении поначалу, испарилось, оставив лишь естественные грацию и живость. Играть с Бэль и Джеем оказалось так интересно, куда интереснее, чем заигрывать! Официальные обращения и «реверансы» были отброшены в сторону. Сложно соблюдать нелепые правила приличия, играя в лесу. И в маленькой компании установились великолепные панибратские отношения.

Даже осторожный, как лис у своей норы в сезон охоты, Джей быстро сообразил, что «военные действия приостановлены», и сейчас со стороны Ижены ему нечего опасаться. Мужчина отрывался на всю катушку. Он забавлялся, как в детстве, когда его фантазии по части шалостей, не знавшие границ, доводили до умопомрачения Лимбера. Значительно позже король сообразил, что могло быть хуже одного маленького проказливого сына, всюду совавшего свой нос и тащившего все, что плохо, хорошо, а пуще того, очень хорошо лежит, особенно если это «все» плохо, хорошо и очень хорошо охранялось. В последнем подрастающий бог воровства видел вызов своим талантам. Так вот, хуже мог быть только Джей в компании Рика. При объединении, попирая законы сложения, сила и радиус действия парочки богов возрастали многократно. К счастью для государя, периоды взросления братьев не совпали.

Принцу Джею очень легко было включиться в подростковые забавы, быть может, еще и потому, что, как в детстве, так и по сей день, вся жизнь для него была интересной игрой со своими призами (завоеванные женщины, наворованные или выигранные сокровища), приключениями и штрафными очками в виде недовольных его талантами грубых субъектов с канделябрами или стражников с пиками.

Переиграв в несколько десятков разнообразных игр, веселая троица остановилась на прятках, причем лучшим водилой оказался именно Джей. Он исполнял свои обязанности поисковика с прибаутками и шутливыми угрозами, такими, что наловчившиеся искусно прятаться девушки частенько выдавали свое присутствие сдавленными смешками.

Но даже в самый светлый день на ясном небе может оказаться нежданная туча, выбравшаяся из своего темного убежища где-нибудь в мрачной-мрачной Грозовой стране. Там, как рассказывала Бэль нянюшка, прячутся в солнечный день все настоящие тучи.

Принц Нрэн – гроза безоблачного детства принцессы Мирабэль – хоть и пропадал временами в длительных походах, но не скрывался в Грозовой стране. После официальной трапезы бог вышел из замка, чтобы проверить, как поживают свежие посадки карликовых вишен, одевающихся в нежно-розовое покрывало в пору цветения. Деревца эти были привезены воителем из одного милого сердцу мира, где люди никогда не спорили со старшими и высшими по званию. На сей раз, намереваясь добраться до саженцев в тишине и покое, воитель выбрал иной, чем утром, маршрут. Бог понадеялся, что ему удастся совершить тихую прогулку, не встречаясь с безответственными, шумливыми родичами, готовыми превратить весь Сад, как и весь мир, в бордель. Но мечте Нрэна не суждено было сбыться. Когда мужчина проходил по тропинке мимо темной зелени зарослей старых раскидистых канчар, его ушей достиг подозрительный звук – заливистый веселый смех Бэль. Вместо того чтобы расчувствоваться и умилиться, ударившись в восторженные воспоминания о собственном беззаботном детстве, Нрэн насторожился. Воин был упрям, твердолоб, но вовсе не глуп, и отлично понимал, что перечисленные им несколько часов назад занятия, подобающие настоящей принцессе, не способны вызвать у младшей сестры столь искреннюю радость.

Ведомый чувством долга, возведенным в ранг абсолюта, Нрэн не позволил себе даже вздоха сожаления. Лишь скорбная вертикальная морщинка пролегла на его лбу, когда он решительно шагнул с тропинки и двинулся на голос.

Что удивительно, Бэль была не на, а под деревом. Задрав вверх голову, она стояла у раскидистой канчары, обхватив, насколько могла, руками темный ствол, и советовала кому-то, скрытому в густой листве:

– Уголок платья спрячь. Вот! А теперь правую руку чуть-чуть вверх подними.

– Так? – переспросил сверху веселый девичий голосок.

– Ага! Все! Здорово, теперь он тебя никогда не найдет! – довольно заключила принцесса, подтянув штаны.

«Теперь она не только лазает по деревьям, но и затаскивает туда подруг», – мрачно решил принц и начал свой разговор с сестренкой не с фирменного слова «так», а с грозного окрика, задействовав одну пятую силы командного голоса:

– Бэль!

Бэль вздрогнула всем телом и мигом отскочила от ствола, спрятав за спину испачканные в соке трав и земле руки.

– Мне помнится, я запретил тебе лазить по деревьям, – констатировал Нрэн, с осуждением оглядывая растрепанную головку и наряд принцессы – потертые одежки с плеча Лейма. Если бы не Элия, отстоявшая право Бэль свободно одеваться для игры в Садах, бог устроил бы выволочку сестре и за неподобающий вид.

– Ты сказал: «Чтобы больше я тебя на дереве не видел», – уточнила формулировку запрета принцесса и невинно добавила: – Вот я и стою тут на травке. Мы в прятки играем!

Воин смерил сестренку недоверчивым пронзительным взглядом, словно просветил насквозь желтым рентгеном, пытаясь понять, уж не язвит ли малышка, и рявкнул персоне, абсолютно скрытой благодаря благим советам Бэль в густой листве канчары:

– Слезай сию минуту!

– Зачем? Вы ведь с нами не играете и не водите! И почему вы кричите? Нам так весело! – ответил дерзкий голосок.

– Затем, что я так велел, – игнорируя все прочие вопросы, категорически обосновал свой приказ воитель, не привыкший к спорам ни в своем войске, ни в семье.

Сверху надменно фыркнули, по-видимому, девушка сочла расстояние и препятствия, отделявшие страшного воителя от нее, достаточными, чтобы не испытывать страха и проявлять открытое неповиновение, да и видела она Нрэна сверху, сквозь крупные листья канчары, довольно плохо, только слышала его суровый голос.

Столь открытое неповиновение разозлило принца. Бог, оценив ситуацию и позицию «противницы», не стал тратить времени на уговоры и споры, он просто сделал два шага и слегка тряхнул дерево. Массивная канчара покачнулась, как осинка на ветру. Юная нахалка, не относившаяся к эльфам, словно прирастающим к веткам в минуты опасности, слетела с дерева. Поскольку в его планы входило отругать, но не убить дерзкую девицу, воитель осторожно подхватил девчонку, спасая от жесткого соприкосновения с землей и толстыми нижними ветками. Но вместо благодарности услышал возмущенный вопль вырывающейся из цепкой хватки девушки:

– Да как вы смеете! Пустите сейчас же!

– Джей опять где-нибудь читает? – игнорируя громкие возгласы Ижены, презрительно уточнил Нрэн у сестры, не отпуская добычи.

– Да, он ждет в тех кустах десять минут и начнет водить, – хмуро ответила Бэль и потребовала с нотками мольбы: – Отпусти мою подругу!

– Сейчас, – невозмутимо согласился принц, переворачивая жрицу и привычным движением укладывая ее поперек своего колена, дабы оказать милость родителям соплячки: поучить ее хорошим манерам и вежливому обращению со старшими.

– Джей! Джей! Джей! Скорее! – возопила Бэль, словно маленькая сирена, предвидя то, что последует за этими манипуляциями брата, знакомыми по собственному горькому опыту. Зашипев, словно маленький зверек, защищающий от разорения свое родное гнездо, эльфиечка отважно бросилась на Нрэна со спины, пытаясь поймать его правую руку.

Воитель стряхнул с себя сестренку, словно котенка, аккуратно отбросив ее на травку, поднял руку и легонько шлепнул жрицу Кристалла Авитрегона Великого и Благостного по мягкой выступающей части пониже спины. Ижена, до сих пор продолжавшая требовать свободы, правда, куда менее уверенно и более испуганно, в панике завизжала, не столько от боли (бог уже научился соизмерять свои силы при наказании детей), сколько от потрясения.

– Что ты делаешь, Нрэн, прекрати! Перестань сейчас же! – вылетев на крики Бэль и визг Ижены из-за кустов, закричал Джей, присоединяя свой голос к какофонии звуков. – Это же жрица из посольства!

– Да? А я вижу только непослушную девчонку, нуждающуюся в наказании, и кретина, которому нельзя доверить даже пасти свиней, – хладнокровно ответил несгибаемый воитель и занес руку для второго из трех традиционных шлепков, положенных дерзким детям.

Бэль переглянулась с Джеем и прочла в его глазах решение, тождественное собственному: раз не помогают слова, надо попытаться остановить брата силой, пусть даже это почти безнадежно. Принц, до сих пор сжимающий в руках толстую книгу по истории искусств, перехватил ее поудобнее, намереваясь использовать в качестве орудия ближнего боя. Не впервой ему было атаковать гораздо более сильных противников, правда, обычно Джей творил подобное только в состоянии крайнего аффекта. А потом, когда волна бешеной ярости, захлестывающая его с головой, уходила, разглядывал трупы и дивился своим скрытым возможностям. Принцесса, никогда прежде не дравшаяся со старшими, тоже ощерилась и приготовилась кусать Нрэна до тех пор, пока тот не отпустит Ижену.

Но за долю секунды до начала «великой битвы» девушка-жрица вдруг перестала вопить, вырываться и дрыгать ногами. Она бессильно обмякла, словно тряпочка, в железных руках твердолобого воителя. Немного встревожившись, но все еще подозревая притворство, Нрэн прекратил экзекуцию и осторожно перевернул жертву лицом к себе, чтобы проверить, что случилось. Лицо девушки стало белым, как алебастр, глаза закатились так, что были видны только белки, изо рта сочилась тонкая струйка слюны розоватого оттенка. По-видимому, в какой-то момент жрица прикусила губу до крови.

– Ижена! – со слезами на глазах взмолилась Бэль, перепугавшись за подругу.

– О, Силы, что с ней? – нахмурившись, озадаченно пробормотал Джей, подходя поближе и небрежно телепортируя книгу в замок, чтобы оставить руки свободными. – Обморок? Ты перепугал девочку до смерти, армейский кретин!

– Сейчас придет в себя, – игнорируя оскорбления, спокойно заверил Нрэн.

Осмотрительно уложив девушку на мягкую траву у корней канчары, воин присел рядом на корточки. Придерживая жрицу за плечи, бог хлопнул ее по правой щеке, потом по левой, используя старый как мир способ приведения в чувство нервных особ. Но в этот раз что-то сработало неправильно. Голова Ижены безвольно, как у куклы, мотнулась сначала в одну, потом в другую сторону, и беспамятство трансформировалось в иное состояние. С губ жрицы хлынул бессвязный поток нечленораздельных возгласов, переплавившийся в слова:

– Джей, – во все глаза глядя на происходящее, жалобно прошептала Бэль, дергая брата за штанину, – что с Иженой? Она заболела?

– Нет, тише, она пророчествует, – прижав сестричку к себе, выдохнул Джей, напряженно вслушивающийся в слова жрицы Кристалла, не понимающий их глубинного смысла, но одновременно ощущающий их правдивость всей сущностью бога.

– О чем? Ей больно? – переспросила эльфиечка, смаргивая слезы. – Как ей помочь?

– Не знаю, малышка, я же не пророк, чтобы разгадывать такие загадки, – шепотом ответил принц, закусив губу. – Но наверняка, пока не закончится приступ видений, ее лучше не трогать, чтобы не повредить.

Нрэн, ненавидевший предсказания всей силой своей рациональной души и обходивший квартал гадателей стороной, брезгливо отдернул руки и отодвинулся от жрицы. Теперь он разглядывал ее с выражением некоторой гадливости, словно обнаружил таракана в бокале с вином. Девица, сама того не зная, избрала лучший способ мести за испуг – одарила бога войны туманным пророчеством о его будущности.

В ту же секунду, как руки Нрэна перестали касаться ее тела, Ижена, закончив вещать, резко открыла глаза. Покачиваясь, словно новорожденный олененок, она села на траве, отерла рукой слюнку в уголке рта, еще не вполне понимая, где находится и что случилось.

– Ижена! Ты как? – неуверенно обрадовалась Бэль, кинувшись к подруге.

– Нормально, – слабо прошептала девушка, потирая виски.

– Очнулась, лапуля? – на удивление мягко и без обычного ехидства уточнил Джей.

Жрица вздрогнула от звуков голосов, показавшихся ей необычайно громкими после перенесенного транса, и, покосившись на лоулендцев, мигом вспомнила все, кроме собственного пророчества. Она вспомнила все и всех, особенно принца Нрэна. Этот хмурый мужчина с равнодушно-безжалостными желтыми глазами напугал ее до потери сознания и продолжал пугать одним своим присутствием. А все потому, что Ижена больше не чувствовала себя в безопасности рядом с поднявшим на нее руку богом, как бы далеко он ни стоял. Страх, оскорбление и обида всколыхнулись в ее душе с неистовой силой.

Девушка вскочила на ноги и, опираясь рукой о дерево, возмущенно завопила, негодующе замотав головой так, что мелкие косички разлетелись в разные стороны:

– Да как вы смеете, вар! Я жрица Кристалла! Осиянная светом! Меня нельзя даже касаться без дозволения!

Нрэн, успевший отойти от чокнутой пророчицы на несколько шагов, смерил ее мрачным взглядом, скрестил на груди руки, дабы избежать искушения отвесить ей еще пару шлепков, и трезво заметил:

– Истинные жрицы молятся в храмах, а не висят на ветках.

– Да я! Я!.. – Слов, способных вместить все возмущение, у Ижены не хватило, они толпились в сознании, наскакивая друг на друга, но не слетали с языка. Вне себя от негодования пополам со страхом, какого она не испытывала никогда в жизни, Ижена развернулась и кинулась прочь, напролом, через кусты.

– Вот видишь, как ты девочку обидел, а ну как она в порыве чувств себе шею в Садах свернет, – хмыкнул Джей, просчитывая, какие громы могут теперь обрушиться на его белобрысую голову из-за того, что не смог предотвратить воспитательных мероприятий, и понесся следом. Надо было спасти то, что еще можно спасти, чтобы потом пророчество, которое изрекла девушка и запомнил Джей, послужило принцу некоторым оправданием.

Бэль, переживавшая страдания Ижены куда сильнее своих собственных, бросила на воителя исполненный осуждения взгляд и поспешила за Джеем, понимая, что упрекать старшего брата совершенно бесполезно, он все равно всегда считает себя правым и ничего не поймет. Нрэн вздохнул и двинулся в том же направлении, решив, что не имеет морального права предоставить трех столь безответственных субъектов самим себе.

Видно, и правда Творец бережет детей и бражников. Ижена, счастливо миновав кусты дроканы, ощетинившиеся острыми колючками, и скрытое в траве гнездо ядовитых змеек нирого, совершенно целая и невредимая, не считая разметавшихся в беспорядке косичек, вылетела на широкую садовую дорожку, посыпанную золотистым песком. Девушка просто разрывалась между досадой и боязнью, но в отсутствие главного повода для страха – Нрэна, досада победила. Более жгучее унижение трудно было себе представить! Один очень красивый и страшный мужчина унизил ее, отшлепал по попе, как неразумного ребенка, на глазах у новой подруги и другого мужчины, которого она надеялась покорить! Возмущение требовало немедленного выхода. Ижене хотелось вопить, визжать и топать ногами. Ей срочно требовалось кому-нибудь пожаловаться, излив свое негодование! И, о чудо, впереди на дорожке показались знакомые фигуры.

– Вар Монистэль! Высший вар Монистэль! – завизжала жрица и устремилась к жиотоважцам.

Высший вар и Мичжель обернулись и, прервав важный разговор, остановились, поджидая спешащую к ним девушку.

– Ты чем-то взволнована, дитя мое? – ласково спросил Монистэль, когда Ижена приблизилась настолько, чтобы слышать его тихий успокаивающий голос, обволакивающий страх и уносящий его прочь, лишая прежней магической силы.

Запыхавшись, девушка подбежала к мужчинам и, слегка заикаясь от волнения, окрасившего ее щеки нежным румянцем, затрещала, испытав небывалое облегчение от того, что может пожаловаться хоть кому-то:

– Вар! Мы так хорошо играли в прятки! Просто замечательно! Я на дерево залезла, чтобы укрыться, а тут явился он! Начал ругаться, кричать на меня и Бэль! На меня! На жрицу Кристалла! А потом он тряхнул дерево и стряс меня! Какой он высокий, белый, такой страшный, с такими глазами, он за обедом таким страшным не был!..

– Страшный? – осененный догадкой, подозрительно переспросил Мичжель, пока полуэльф внимательно слушал сетования девушки, пытаясь вычленить суть из ее возмущенных, полных ужаса реплик.

– Но красавчик, – противореча самой себе, согласилась Ижена, словно тот факт, что страшный тип, стрясший ее с дерева, был красив, только прибавил ей возмущения. – Хотя принц Джей гораздо красивее! Он схватил меня и начал шлепать! Меня!!! Жрицу! Даже до сих пор чуть-чуть больно! И он ругался! Громко! На меня и на Джея! На самого Джея! Он обозвал его кретином, а меня и Бэль свиньями, стадом свиней! Вар Монистэль!..

Тем временем на тропинку вслед за Иженой, но несколько ближе к жиотоважцам, привлеченные громкими жалобами жрицы, успели выбраться и главный герой ее жалоб и пара свидетелей позорного наказания девушки.

Высший вар Монистэль, увидев принцев в обществе незнакомой девочки, вместо того, чтобы тут же встать на сторону обиженной соотечественницы, увещевающе попросил:

– Тише, дитя мое, успокойся, прошу тебя.

– Гм, – делано откашлялся Мичжель, надеясь привлечь внимание Ижены к тому, что публики, выслушивающий ее жалобы, значительно прибавилось.

Ижена в сердцах топнула ногой, злясь на то, что никто в полной мере не разделяет ее чувств, и все-таки замолчала, тяжело, порывисто дыша.

– Прекрасный день, вары, – поприветствовал общество легким кивком Джей.

Жрица резко обернулась на голос и, наконец заметив лоулендцев, особенно страшного Нрэна, придавившего ее к земле тяжелым мрачным взглядом, невольно взвизгнула, испытав очередной прилив жуткого страха. Не в силах сразу справиться с ужасом (а ну как он снова попытается ее схватить и нашлепать), девушка спряталась за спину Высшего вара Монистэля.

Монистэль же обратился к принцу Нрэну. Из всех троих он наиболее соответствовал описанию «высокий, белый, такой страшный». А, судя по тому, как испуганно юркнула Ижена за спины жиотоважцев, именно воитель являлся истинной причиной душевного смятения девушки:

– Извините, я недостаточно сведущ в ваших обычаях, принц, и не знаю, в чем провинилась жрица Кристалла Авитрегона. Но ваше высочество, если она по недоразумению осквернила некий священный уголок Садов или нанесла урон редкому растению, прошу вашего милостивого прощения от имени всего Жиотоважа. Надеюсь, наказание, постигшее ее, в некоторой мере умалило ваш праведный гнев. Но, если требуется иное возмещение, то прошу вас требовать его от меня, ибо как глава посольства и высший вар я в полной мере несу ответственность за деяния своих соотечественников.

– Все далеко не столь ужасно, вар, и я даже не уверен в том, кто у кого должен просить прощения, – встрял в разговор Джей, утешая несчастного вара, которому приходилось каяться за деяния посольства по несколько раз на день. Бог воров бросил на брата ехидный взгляд: дескать, ты бил, тебе и объяснять.

– Я не разрешаю взбираться на деревья сестре и не желаю, чтобы в ее присутствии этим занимались другие девочки. Это недопустимо! Дурной пример заразителен. Я счел необходимым сделать вашей жрице внушение, – на редкость обстоятельно для своего обычного немногословия разъяснил собственную позицию Нрэн.

– У нас в Жиотоваже нет столь строгих запретов, – облегченно признал Монистэль, бросив на пострадавшую девушку сочувственный взгляд. – Значит, имело место обыкновенное недоразумение.

– Именно, – строго кивнул воитель, решив для себя, что разговор закончен.

– Что касается ругательств о свиньях, то Нрэн не называл так ни Бэль, ни Ижену. Он имел в виду, что мое попустительство развлечениям девушек делает меня недостойным даже пасти скот, – вор криво ухмыльнулся. – Брат всегда слишком строг и к себе, и к другим. Он сурово подходит к воспитанию Мирабэль, – заключил принц Джей, бережно обнимая сестренку, с любопытством следившую за разговором с незнакомыми мужчинами. – А Ижена попалась под горячую руку. Вероятно, он просто не признал в девушке жрицы посольства.

– Ничего удивительного, – флегматично согласился Мичжель, думая над тем, что принц Джей, судя по всему, отличный парень, если ему не переходить дорогу и не садиться за один игральный стол. – Не каждый день членов посольства стрясают с деревьев, словно спелые сливы.

– А с потолка? – выбравшись из-за спины Монистэля, дерзко переспросила Ижена, показав Траку язык. В обществе варов жрица уже не настолько боялась страшного Нрэна, наивно полагая, что мужчины способны защитить ее ото всех ужасов мира.

Нрэн поморщился, и, сочтя разговор законченным, покинул общество, не прощаясь. А Ижена и Мичжель остались выяснять при свидетелях вопрос о том, чьи проделки менее всего соответствуют имиджу посольства. Нрэн, Джей и Мирабэль, разумеется, ни единым словом не обмолвились о пророчестве, изреченном Иженой. Истинные члены королевской семьи, все, вне зависимости от опыта, возраста и склада характера, обладали врожденным чутьем на ценную информацию и по возможности предпочитали не выпускать ее из своих рук. Даже Рикардо – бог сплетен, заслуженно считавшийся самым болтливым существом в государстве, выбалтывал лишь то, что нужно было выболтать, и его трепотня играла на руку Лоуленду ничуть не меньше скрытности остальных.

– Пойдемте лучше на пляж! Искупаемся! – внес предложение Джей, опередив вара Монистэля, собирающегося предложить что-нибудь столь же примиряющее, как только Ижена немного выпустит пар. Страх, трансформированный в возмущение, лучше было выплеснуть сразу. Это понимал и Мичжель, вступивший в ироническую перебранку с девушкой.

– Давайте! – тут же поддержала брата Бэль.

Она чувствовала, что переругиваются Ижена и темноволосый юноша не всерьез, но уже устала даже от видимости конфликта.

Жрица захлопнула ротик, готовый выпрыснуть на ист Трака новую порцию язвительных словечек. Она неожиданно сообразила, что вела себя как капризный ребенок, не способный вызвать в мужчине истинного интереса, и быстро «исправилась», одарив принца сияющей улыбкой, породившей у наблюдательного Трака скептичную гримасу.

«Магжа – Лимбер, Ижена – Джей, Монистэль – принцесса Элия. Похоже, только я да Фарж не нашли себе в Лоуленде пару по душе, но Энтиор и Мелиор не в моем вкусе», – не без непонятной даже самому себе досады мысленно хмыкнул Мичжель, просекая намерения жрицы.

– Замечательная идея, – одобрительно кивнул вар Трак, не преминув ввернуть последнюю шпильку: – Кое-кому совсем не мешало бы охладиться!

– Ты имеешь в виду себя? – невинно переспросила девушка, вздернув острый носик, но тут же довольно доброжелательно уточнила, быстро отбросив пустую обиду:

– Вар Монистэль, Мич, вы с нами?

– Как-нибудь в другой раз, дитя мое. Нам с Мичжелем еще нужно закончить разговор, – ласково отказался Монистэль, к разочарованию юноши, который надеялся немного поразвлечься. – Идите втроем.

– А ты эльф? – с любопытством, пересилившим легкую стеснительность, вмешалась в разговор маленькая богиня, разглядывая тонкие черты лица, светлые волосы Высшего вара и его традиционное для Дивного народа одеяние.

– Лишь наполовину, принцесса, – признался Монистэль, гадая, почему малышку заинтересовала его расовая принадлежность, может быть, потому, что она сама была явной полукровкой.

– Как же повезло Ижене! – серьезно, с привкусом белой зависти констатировала Мирабэль. – Если ты эльф, значит, не запрещаешь ей лазить по деревьям.

Джей и Мичжель весело расхохотались, даже Монистэль позволил себе легкую улыбку.

– Пошли на пляж, – позвала друзей Бэль, чувствуя, что мужчинам не понять глубины ее переживаний.

Глава 22

Пляжные сюрпризы

Сады, более походящие на лес, обступали голубое неглубокое озерцо, словно хозяин, таящий от злого взгляда лучшее из сокровищ. Заросли кустарника и травы не дотягивались до воды всего нескольких метров, сменяясь мелким белым песком, посверкивающим на солнце крупинками слюды. Лес не мог добраться до пляжа, а вот принц Джей и компания из двух девчушек, сойдя с указанной ловким богом тропинки, сбросила обувь и побежала по песку. Потаенный уголок огласился веселым смехом и криками.

Скинув рубашку вместо вешалки на ветку куста, ближе всех подобравшегося к пляжу, принц, щадя девичью стыдливость, скрылся на несколько секунд за ветками и вернулся облаченным лишь в голубые короткие шорты. Повесив рядом с рубашкой свои штаны, придавшие кусту вид волшебного дерева, на котором растет одежда, бог освободил руки. Он занялся маленькой овальной шкатулкой из дерева, которая легко помещалась на ладони.

Пока девушки оглядывались вокруг, Джей взялся за дело. Он открыл шкатулку и принялся, словно заправский фокусник, извлекать из нее вещи. Первыми на свет появились несколько пушистых полотенец нежно-желтого, как пух цыпленка, цвета, потом три широких коврика для лежания из какого-то чуть пружинящего бархатного на ощупь материала, пара широкополых соломенных шляп от солнца, следом показались маленький столик и, наконец, корзина для пикника. В ней стараниями принца уже возлежали изрядная гора всевозможных бутербродов, фрукты, свежие овощи, сладости, не тающие на солнце, пузатые глиняные кувшинчики, замечательно сохраняющие охлажденный сок.

Мирабэль с раннего детства привыкла к волшебству, она спокойно подошла к брату, чтобы помочь разложить коврики-лежаки. А Ижена наблюдала за манипуляциями принца, приоткрыв от восхищения ротик, и не знала даже, что более привлекает ее жадный взгляд: худощавая фигура Джея, его шорты, плотно обтягивающие ягодицы, или таинственная коробочка в гибких пальцах, из которой он ловко извлекал все новые и новые вещи.

– Какая интересная шкатулка! Она заколдована? – неуверенно спросила Ижена, подходя поближе.

– Разумеется, малышка, это шкатулка-уменьшитель, – весело подмигнул принц юной жрице, намеренно не замечая ее смущения, и вручил ей вещицу. – На, посмотри! Эти заклинания неопасны.

Девушка благоговейно приняла сокровище и погладила крышечку с выпуклым узором плюща, вьющимся по бокам, осторожно открыла шкатулку и сунула внутрь любопытный носик.

– Шкатулка содержит магически расширенное пространство, в которое удобно складывать крупные вещи. Занимает куда меньше места, чем обычные сумки, и почти ничего не весит, – как можно проще пояснил Джей, пока Ижена крутила шкатулку в руках, пытаясь сообразить, каким образом в нее можно «впихнуть невпихуемое». – Их очень любят купцы и воры. Вещица, конечно, не из дешевых, но себя оправдывает.

– А у меня тоже есть шкатулки! Целых пять! – запросто поделилась Мирабэль, расправив последний коврик и занявшись дележкой полотенец. – Уменьшающую мне Рик подарил, а Джей вчера купил в городе такую красивую: с ракушками и жемчугом. Я в нее свои украшения сложила. Я тебе покажу их все, если хочешь!

– Хочу, – кивнула Ижена, возвращая вещицу, и с гордостью владелицы изрядного сокровища похвасталась: – И у меня есть шкатулки. Даже одна волшебная. Ее мне преподнес Высший вар Монистэль на День Обновления. Если нажать на камешек в крышке, она начинает светиться в темноте зелеными и синими перемигивающимися огоньками. Очень красиво и даже вечером найти можно! Я там все свои перстеньки и колечки храню. А браслетики в другой, покрупнее, только она не волшебная.

Ижена почти благоговейно вернула шкатулку Джею. Тот, терпеливо ожидая, пока девушки разденутся, небрежно примостил драгоценную вещицу на столик рядом с корзиной и начал копаться среди бутербродов, выбирая самый большой и аппетитный – на свой вкус. Наконец, выловив гигантское сооружение, в котором мирно соседствовали: черный хлеб с тмином, копченая колбаса, плавленый сыр, острый сыр, оливки, огурцы, пара отбивных, листья синего салата и порошок из пяти-семи приправ, принц расплылся в улыбке и, откусив кусок, довольно заурчал. Бэль хихикнула.

– Хочешь? – благородно предложил принц сестренке, вывешивающей свои штанишки и рубашку на куст по другую сторону от одежды брата.

– Не-а, я сытая, – помотала головой эльфиечка, несмотря на юные годы отлично представлявшая себе, какой пожар в желудке способна вызвать та пища, которая пришлась по нраву Джею.

Раздевшись, Бэль осталась в коротенькой желтой юбке-штанишках и маленькой маечке, едва прикрывавшей плоскую грудь – первом собственном купальнике. Как ни был консервативен король по части одежды, но с модой на пляжные наряды, извлеченной находчивыми лоулендцами из урбанизированных миров, бороться не стал, сочтя ее не только эстетичной, но и очень практичной для купания и загара. Очень быстро тяжелые пляжные платья эпохи дедушки Леорандиса сменились минимально закрывающими тело плавками и узенькими купальниками. Легкомысленные дамы и господа, ограниченные в повседневной жизни нормами этикета по части обнажения тел, отыгрывались за счет пляжной одежды. Это успело стать традицией, посему даже твердолобый Нрэн не отправлял Бэль загорать закутанной с ног до головы в какое-нибудь полотнище унылой расцветки.

– А ты? – обратился принц к Ижене, помахав в воздухе бутербродом.

Девушка только-только расстегнула мудреные застежки, скалывающие платье на плечах таким образом, чтобы традиционно обнаженным оставалось плечо с голограммой кристалла. Чтобы не расцарапать маленькими брошками, похожими на зеленые звездочки, щеки, Ижена снимала одежду через ноги. Под простеньким малахитовым платьем у жрицы оказалось еще одно, более легкое и относительно короткое (до середины бедра), с вышивкой по горловине.

Услышав великодушное предложение принца, Ижена неуверенно моргнула, метнув на подружку вопросительный взгляд. С одной стороны, ей очень хотелось попробовать, что именно кушает Джей, особенно потому, что он предлагал откусить от своего куска. Как романтично! Но, с другого бока, уж очень хитрыми были невинно-голубые глаза бога. А значит, где-то крылся подвох!

– Не соглашайся, – водружая на голову одну соломенную шляпу с золотым цветком маленького подсолнуха, а вторую протягивая подруге, вмешалась Бэль, ведомая чувством женской солидарности. – От того, что Джей кушает, потом сколько ни пей, рот, горло и все внутри горит, как будто угольков наглоталась, еще немного – и огнем дышать будешь.

– Спасибо, мне тоже есть не хочется, – с милой улыбкой вежливо поблагодарила принца жрица, присоединяя свое платье к рубашкам и штанам спутников на богато украшенном кусте. Растению еще крупно повезло, что на пляж не отправились Энтиор и Мелиор, ибо даже летняя масса совокупных одеяний принцев-модников неизбежно пригнула бы ветви к земле.

– Ой, ты в этом платьице купаться и загорать будешь? – непосредственно удивилась Бэль, сообразив, что подружка с себя больше ничего снимать не собирается.

– Да. Что-то не так? – прижимая к голове шляпку, завертелась Ижена, стараясь оглядеть себя и обнаружить изъян. – У нас в Жиотоваже все так делают.

– Во многих мирах девушки купаются в нижних рубашках, а не в специальной одежде покороче, не стесняющей движений и открывающей кожу солнечным лучам и воде, сестренка, – тоном знатока пояснил Джей, засовывая в рот последний громадный кусок бутерброда и умудряясь при этом говорить достаточно внятно и членораздельно.

– А-а, – уяснила для себя Мирабэль и удовлетворенно заявила, гордясь обычаями родины: – Хорошо, что у нас по-другому! В платье на пляже жарко!

– Жарко только без привычки, – хмыкнул принц, впрочем, целиком согласный с сестрой насчет того, что «хорошо, что у нас по-другому», потому что очень любил глазеть на пляже на полуобнаженных девушек, примечая на будущее, кто достоин его внимания, а кто нет. Без маскировки длинных платьев осмотр кандидаток приносил куда больше пользы, хотя некоторые изобретательные дамы умудрялись обманывать мужской взгляд и при минимуме одежды.

– Мне вовсе не горячо, шелк лавира очень легкий, – заверила подругу Ижена, погладив переливающуюся мягкую ткань.

– Но шляпку все равно лучше не снимай, когда загорать будешь, – предусмотрительно посоветовал принц, опасаясь очередного обморока жрицы. Стряхнув с рук последние крошки, Джей запил бутерброд соком из одного кувшинчика и заявил, стягивая шорты: – Так, девочки, теперь, когда я могу с уверенностью сказать, что не умру от голода в ближайший час, можно и окунуться! Кто хочет купаться, догоняйте, здесь неглубоко.

– Пойдем, Бэль? – загорелась Ижена, сбрасывая шляпку на матрас и завязывая многочисленные косички в большой сложный узел на голове.

– Нет, не люблю купаться, – поспешно отказалась маленькая принцесса. Бэль хоть и освоила плавание стараниями брата Лейма, не пытавшегося, в отличие от Нрэна, грубо спихнуть ее в воду и посмотреть, что из этого выйдет, но целиком от страха перед водой пока избавиться не смогла. – Лучше я позагораю, может, потом ножки немного помочу.

На лице Ижены, с вожделением поглядывающей на то, как Джей, облаченный лишь в узкие плавки, разбежался и с воплем блаженства погрузился в воду, отразилось глубокое разочарование. Очень хотелось плавать в обществе принца, но и бросить новую подругу одну на берегу казалось жрице маленьким предательством.

– А ты иди, купайся, наплаваешься, а потом мы замок построим, – добросердечно предложила Мирабэль, угадав терзания Ижены, но не вникнув полностью в их подноготную.

– Договорились! – успокоив совесть, с легким сердцем согласилась жрица, снова обдумывая маневры по завлечению принца Джея в свои сети.

Пусть на девушке было немодное в Лоуленде нижнее платье, но зато, намокнув, тонкая рубашка так обрисовывала тело, что не заметить этого смог бы разве что слепец. Нет, Ижена была уверена, что малахитовое одеяние произведет впечатление на ее несгибаемого кавалера, упорно не желавшего замечать взрослость жрицы, ее красоту и обаяние. Пускай бог ничего не скажет и ничего не сделает, но взгляды подчас бывают куда красноречивее самых пылких слов. Он должен обратить на нее внимание! А время для признаний и действий придет позднее.

Кроме того, девушка по-настоящему любила плавать. Теплый храмовый бассейн в форме кристалла с ароматной водой для очищения тела перед ритуалами и пруд в садах возле храма могли подтвердить привычку Ижены к такого рода времяпрепровождению.

– Принц Джей! Я иду! – крикнула девушка и, пробежав по мягкому горячему песку, рыбкой скользнула в теплую, словно парное молоко, воду.

Стихия нежно обхватила юное тело, принимая его в свои гостеприимные объятия. Несколько мгновений понаслаждавшись теплом воды, Ижена поплыла, изо всех сил работая ногами и пытаясь догнать принца, успевшего изрядно отдалиться от берега. Джей быстрыми энергичными гребками рассекал гладь озерца. Услышав крик девушки, бог сделал резкий разворот, крикнул в ответ: «Отлично!» – потом, в несколько гребков приблизившись к Ижене, зачерпнул ладонью влаги и брызнул в лицо девушке, со смешком заявив:

– Водица просто чудо!

– Ага! И ты попробуй! – проморгавшись, согласилась девушка и, ухитрившись сложить ладони ковшиком, в отместку обдала принца водой и залилась радостным смехом.

Возмущенно отфыркиваясь, бог отплыл подальше и ногами нагнал на Ижену целую волну, скрывшую девушку с головой. Вынырнув, жрица издала наигранный негодующий вопль и кинулась за обидчиком в погоню, намереваясь по меньшей мере утопить его. Джей в шутливой панике заорал и метнулся прочь, впрочем, намеренно сдерживая свои силы настолько, чтобы девушка чувствовала, что вот-вот нагонит жертву, но догнать бога она так и не смогла.

На берегу, наблюдая за шутливыми перебранками и играми пловцов, весело посмеивалась Бэль, занятая предварительными приготовлениями к постройке замка. Сидя на пляже, девчушка руками сгребала песок в большие горы и пропитывала его водой, а найденные в процессе заготовки песка ракушки молодой архитектор откладывала на свой матрас, чтобы украсить ими будущее здание. Увлеченная своей забавой эльфиечка спокойно ждала, пока подруга вдоволь наплавается и присоединится к ней.

Миновало не меньше двадцати минут, прежде чем Джей понял, что Ижена утомлена. Девушка плыла уже не столь быстро и время от времени переворачивалась на спину, чтобы дать отдых телу. Как ни гостеприимно тепла и прозрачна была чистая вода в озерце, освобожденном магией от больших растений, девичьих сил не хватало на длительные игры на воде. Молоденькой ли жрице тягаться в выносливости с богом Лоуленда?

«Пожалуй, пора сворачивать наши забавы, пока девица не пошла ко дну, отказавшись вылезать на берег только потому, что мне еще охота поплавать», – прикинул принц и, позволив Ижене нагнать себя и окатить водой на мелководье, простонал, вскидывая руки:

– Все, сдаюсь на милость победителя! Юная леди, вы совсем загоняли бедного старого бога. Я не мой братец-моряк Кэлберт, способный сутками не вылезать из воды, но и ты, наверное, не жрица Кристалла, а русалка, принявшая ее обличье, чтобы навсегда затянуть меня в воды озера!

Отдувающаяся Ижена довольно заулыбалась, принимая комплимент, и вслед за принцем поплыла к берегу. Девушка чувствовала приятную истому во всем теле, еще не успевшую перейти в усталость, гордилась собой и слегка досадовала на то, что Джей выйдет из воды первым, поэтому не будет иметь возможности проследить за тем, как грациозно и женственно покинет озеро она. Но досада быстро исчезла, когда изобретательная юница сообразила, как повернуть ситуацию в свою пользу. Сделав вид, что полощет в воде руки и разглядывает блестящие камешки на дне, Ижена ненадолго остановилась, украдкой наблюдая за тем, как принц вылезает на берег песчаного пляжа и, встряхнувшись, словно дикий зверек, обматывает пушистым полотенцем бедра. Капельки воды, усеивающие, словно алмазы, тело бога, показались жрице восхитительно волнующими.

– Эй, русалка, вылезай! – шутливо позвал мужчина, видя, что девица почему-то мешкает.

– Сейчас! – дождавшись, пока Джей обратит на нее внимание, откликнулась Ижена и двинулась к берегу. Почему-то, ощутив тяжесть тела на воздухе, стройные ножки начали немного подрагивать от усталости.

– Так, девочки, мой ненасытный живот снова требует что-нибудь основательнее озерной воды. Кто еще желает подкрепиться? – воззвал принц, зарывшись в корзину.

– Мне яблоко! – попросила Бэль, запросто протягивая чумазую ладошку и зная, что беспечный брат не пошлет ее мыть руки перед едой.

Принц метко кинул сестричке истребованный фрукт, а потом вытащил огромное красное яблоко и себе. Впившись в него зубами, Джей повернулся к Ижене.

Нижняя рубашка девушки намокла, облепила юное тело, словно вторая кожа. Жрица встряхнула головой, распуская узел волос, и мокрые косички в беспорядке рассыпались по плечам. Сделав вид, что полностью увлечена заботой о волосах, юная искусительница не спешила к полотенцу, в надежде на то, что принц обратит должное внимание на ее нежную красоту, демонстрировать которую более явно было бы затруднительно.

Ах! Ижена уже успела вообразить этот волнующий момент во всех подробностях. Он поворачивается к ней и забывает обо всем на свете. Только сейчас, разглядев ее по-настоящему, он не может отвести от нее глаз! Обычная небрежная улыбка покинет его лицо, когда принц поймет, что она – Ижена – и есть его истинная единственная любовь и судьба, посланная Кристаллом! А в голубых вечно насмешливых глазах запылает огонь страсти!

Принц действительно повернулся к Ижене, как и представлялось юной жрице, и поперхнулся куском яблока, застрявшим у него в глотке. Глаза бога, остановившись где-то на уровне середины груди девушки, на секунду расширились, вот только вместо обжигающей душу страсти там мелькнули удивление, страх, злость и что-то близкое к панике. Девушке показалось, что Джей задыхается.

– Братик, что с тобой? – встревожилась малышка Мирабэль, застигнутая врасплох сильнейшей волной эмоций, исходящей от родственника.

– Все в порядке, просто кусок не в то горло пошел, – прокашлявшись, просипел принц, жадно прикладываясь к кувшинчику с соком синики.

Убедившись, что возлюбленный жив и здоров, Ижена даже загордилась тем, какое сногсшибательное впечатление она способна произвести, и, решив, что пока сильных впечатлений принцу хватит, потянулась за полотенцем. Но вытиралась девушка демонстративно медленно, первым делом решив тщательно промокнуть тяжелые от воды косички.

Осушив кувшинчик с соком, Джей перебросился парой слов с Бэль и, нацепив на себя обычную улыбку, небрежно спросил у Ижены:

– Забавный у тебя кулончик на шее. Жиотоважский?

Бэль, оторвавшись от обкусывания яблока и перебирания ракушек, внимательнее присмотрелась к выскользнувшему из горловины рубашки подруги странному украшению, подвешенному на тонкой серебряной цепочке. Овальная серо-голубая жемчужина, закрепленная в золотом круге, своим скромным видом вовсе не походила на обычные броские украшения Ижены.

– Наверное, – туманно подтвердила девушка и чистосердечно пояснила, развеивая недоумение слушателей: – Он у меня уже очень давно. Я нашла украшение в коридоре храма рядом с дверью в свою комнату, когда мне было лет одиннадцать, как раз после того, как оправилась от долгой болезни. И с тех пор всегда ношу кулон с собой. Он стал моим талисманом-хранителем. Не знаю, может быть, это глупость, ведь жрицу Авитрегона всегда хранит благостный свет Кристалла, но мне, как и в детстве, не хочется с ним расставаться. Обычно я прячу кулон под одеждой и никому не показываю, даже вару Монистэлю.

– И совершенно правильно, – неожиданно горячо поддержал девушку Джей.

– Правда? – смущенно переспросила Ижена, пальчиками ноги выводя на песке ровные полоски. Девушке казалось, что в привязанности к кулону есть что-то очень детское, способное лишить ее завоеванных позиций в сердце принца.

– Конечно, – энергично кивнул бог, просто излучая непоколебимую уверенность знатока. – Если ты считаешь эту вещь своим талисманом, то лучше, чтобы на него не падал чужой взгляд. Магия охранных талисманов очень личная. Чем лучше он скрыт от посторонних, даже самых близких людей, тем сильнее будет его действие.

– Я этого не знала, – восхищенно взирая на умного принца, ответила жрица.

– Но, даже не зная, поступала так, как полагается, – полуспросил-полуконстатировал бог, прищурив глаза.

– Да, – сжимая в кулачке кулон, который стал ей еще дороже, выдохнула Ижена.

– Тебя не подвела интуиция жрицы, – поощрительно улыбнулся принц. – А теперь спрячь его и от наших любопытных глаз, Ижена, подкрепись яблоком, и давайте, девушки, займемся постройкой крепости. Я вижу, что у Мирабэль все уже готово.

– Ага! – довольно улыбнулась Бэль, радуясь предстоящей игре.

Глава 23

Дела эпистолярные

Быстро (иначе он вообще передвигался чрезвычайно редко), герцог Лиенский мчался по улицам Лоуленда, успевая при этом не только огибать не слишком расторопных прохожих, но и внимательно оглядываться по сторонам. Поначалу молодому богу казалось, что выполнить поручение леди Ведьмы легче легкого и дали его только затем, чтобы отвязаться от настырного приятеля. Но прошло уже больше часа, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки, и вовсе не потому, что бог не старался. Если уж герцог за что-то брался, то вкладывал в предприятие столько энергии, что ее хватало с избытком. Но Элегор никогда не думал, что поиск фигуристой языкастой девки в столице окажется столь нелегок. Бог успел уже облазить пару базаров, побывать в порту и на улице Грез, но ни один объект не удовлетворял его требованиям полностью: одна была толста, вторая уродлива, третья фигуриста, но глупа, четвертая больна дурной болезнью, пятая вшива, шестая косоглаза, седьмая картава, восьмая неряшлива, девятая вульгарна, десятая слишком болтлива, одиннадцатая стеснительна…

Приняв как данность свою невезучесть (герцог Лиенский обладал упорством терьера и отчаиваться просто не умел), он почесал в затылке, упрямо тряхнул головой и, вспомнив, где еще видел миленьких девиц, решил наведаться на Зеленый рынок, где торговали лучшей свежей зеленью в городе. Оказавшись поблизости от рынка, который еще именовали попросту Зеленушка, герцог пошел медленнее, прикидывая, куда можно направить свои стопы, если и здесь его постигнет неудача. Юного бога обогнал даже патрульный отряд, совершающий свой обычный обход и следящий за порядком в районе. Из-за жаркого лета мужчины доспехов не носили, а единственным свидетельством их принадлежности к стражам порядка служили синие рубашки с посеребренными бляхами на груди. Пара стражников была вооружена мечами, третий, согласно инструкции, нес копье. Но топала обливающаяся потом тройка, как стадо слонов, шествующее на водопой.

Элегор уже хотел сворачивать в сторону глухо шумящего, словно могучий прибой Океана Миров, Зеленого рынка, когда из длинной каменной арки, соединявшей ряд домов – единственного затененного места перед залитым солнцем пустырем Зеленушки, – до его слуха донеслась шутливая перебранка, возвещавшая вероятный конец всем мытарствам.

– Прекрасный день, Далта! Никак с Зеленушки? – начал беседу мужской голос.

– Никак по корзине догадался, Балт, – в тон вопросу насмешливо ответил глубокий грудной женский голос. – Да ты мудрец! И чего до сих пор в стражниках делаешь, к государю в советники пора!

Пара мужчин рассмеялась, а спрашивающий обидчиво пропыхтел, стараясь уязвить собеседницу:

– Потому спрашиваю, что вроде морковь у тебя вяловата и тонка. Такую не покупать, а выбрасывать надобно.

– Что? – возмутилась Далта. – Да эта морковь такая толстая и крепкая, какой твоя никогда не будет, сколько руками ни работай!

Спутники «ценителя моркови» загоготали, приговаривая: «Ай да девка! Змея!»

Пока длилась столь содержательная беседа, Элегор постарался незаметно подойти поближе к затененной арке, чтобы разглядеть случайно обнаруженный самородок. Девица, болтающая со стражниками, остановившимися в теньке, оказалась на редкость хороша. Даже простое коричневое платье, отделанное скромным кружевом, не скрывало ее выдающихся прелестей: крутых бедер и высокой груди. Свободно рассыпались по плечам густые черные волосы, а нахальные синие глаза под темными ровными дугами бровей смотрели на мир дерзко и насмешливо. Сочные губы изогнулись в язвительной улыбке. Какого-то детского обаяния добавляли девушке россыпь веснушек на чистой загорелой коже и вздернутый нос.

– Язык у тебя, Далта, чистый яд! Тебя ж все мужики за это стороной обходят. Как мужа-то искать будешь? – укорил красавицу стражник, дергая себя за длинный вислый ус и аж пристукивая копьем о булыжник от возмущения.

– А зачем мне трусливый муж? – дерзко спросила девица и, гордо подбоченясь, заявила. – Ежели парень от моего языка робеет, так он и вовсе Творцу душу отдаст, когда остальное увидит. – Далта звонко хлопнула себя по бедру. – Прощевай, Болт, некогда мне с тобой лясы точить. Дела!

Отбрив стражников, Далта поудобнее перехватила тяжелую корзину, наполненную отборной зеленью и овощами, и двинулась дальше, стуча каблучками туфель по мостовой. Проводив оценивающими взглядами ее аппетитную фигуру, мужчины продолжили обход. А Элегор припустил за девушкой, почти уверенный в том, что нашел то, что нужно. В несколько шагов нагнав Далту, герцог быстро сказал:

– Прекрасный день! Извини, что останавливаю тебя на улице, но дело не терпит отлагательства. Можно я задам тебе вопрос, Далта?

– Отлагательства, сударь, не терпит только понос, – отбрила незнакомца девушка. По богатой, хоть и скромной расцветке одежды и породистому лицу она мигом определила, что молодой мужчина, приставший к ней на улице со столь странным заявлением, стоит гораздо выше на сословной лестнице, но сей факт ничуть не смутил Далту. Кажется, и в целой Вселенной мало нашлось бы вещей, способных смутить дерзкую девицу. Она приостановилась, устремив на Элегора вопросительный взгляд, полный любопытства.

– Согласен, – искренне рассмеялся герцог, и не думая обижаться на шутку, – но дело у меня и правда срочное. Я подыскиваю девушку для выполнения одного щекотливого поручения. Хочешь заработать?

– На чем и сколько? – легкий намек на подозрительность проскользнул в интонациях Далты. Девушка она была привлекательная и от недостатка нескромных предложений не страдала, давно уже научившись осаживать надоедливых мужчин с помощью острого язычка, а если не помогал и он, то в дело шли шпильки, ноготки, каблуки туфель и кулачки.

– Десять корон, – навскидку назвал довольно крупную, почти нереальную для простолюдинки сумму Элегор. – Требуется сыграть роль посланницы дамы к кавалеру.

– Сдается мне, ты не похож на даму, – насмешливо прищурилась Далта.

– К счастью, – скромно согласился герцог, при всей своей любви к дамскому полу даже шутки ради никогда не желавший заделаться женщиной. – Но если ты согласна, я препровожу тебя к даме незамедлительно.

– А, веди! – тряхнув густой шевелюрой, неожиданно согласилась девица с явно авантюрным блеском в синих глазах. Зелень и овощи, которые следовало доставить на кухню, были моментально забыты. – Но пять монет вперед.

Элегор согласно кивнул, выгреб из кармана штанов горсть мелочи (кошелька вчера вечером в королевский замок герцог захватить не догадался) и добросовестно отсчитал девушке оговоренную сумму. Далта проворно спрятала монеты где-то в складках длинной юбки, а бог, пока взбалмошная девица не вздумала юркнуть в первую же подворотню вместе в авансом, сплел заклинание связи и гордо заявил:

– Леди Ведьма! Задание выполнено. Я нанял девушку, полностью удовлетворяющую твоим требованиям. Это Далта. Она запросила за работу десять корон. Пять я уже ей выплатил.

– И надеешься, что я возмещу тебе расходы? – иронично хмыкнула Элия, почти моментально откликнувшись на зов. – Зря!

Богиня восседала в своем кабинете за огромным письменным столом. Часть столешницы была предусмотрительно расчищена от набросков и записей, сдвинутых к краям, и на свободном месте лежал лист личной гербовой бумаги, благоухающей персиками и розами. В пальцах принцесса держала ручку. Похоже, вызов герцога застал ее за эпистолярным творчеством. Элия испытующе оглядела добычу приятеля и кивнула, признавая ее качество. Выбор был сделан удачно!

– Великолепно! Иди сюда! – Принцесса протянула руку и небрежно, словно коробку, перенесла Далту в свой кабинет, попутно воздвигнув заслон на пути Элегора, собравшегося шагнуть следом. – А вам, герцог, запретили появляться в королевском замке под угрозой ссылки. Уже успели позабыть волю его величества? Напоминаю, придется смириться, на этом этапе участие в деле более не требуется.

Не слушая возмущенных сетований Элегора, стукнувшегося со всего маху лбом о преграду, принцесса оборвала действие заклинания связи. В наступившей тишине богиня, задействовав часть своей силы, уже более внимательно пригляделась к девушке, изучая не столько внешность, сколько ее нрав и силу духа.

Физически Далта не могла ощутить воздействия, но, сообразив по только что состоявшемуся диалогу, где она оказалась и что происходит, немного оробела. Ей еще никогда прежде не доводилось напрямую сталкиваться или беседовать с богами, разве только видеть их изредка на улицах города. Стараясь не показывать своей неуверенности, девица распрямила плечи и вскинула голову, в свою очередь уставившись на принцессу. Только пальцы, слишком сильно сжавшие ручку корзины с зеленью, выдавали истинные чувства Далты, когда она заявила:

– Парень, который оказался герцогом, не сказал, что дама, с которой мне придется иметь дело, – принцесса Лоуленда.

– А это что-то меняет? – выгнула бровь Элия, возвращаясь к недописанной эпистоле.

– Если только сумму гонорара, – нахально ответила девица.

«Теперь мне понятно, как герцог сыскал это сокровище в нашем большом городе по зову душевного родства», – даже не удивилась столь выдающейся дерзости богиня и «щедро» предложила:

– Пожалуй, я накину еще пять монет сверх оговоренного, а если меня устроит, как ты выполнишь поручение, то еще пять.

– Идет, – согласилась Далта, поражаясь своей наглости и тому, что богиня согласилась на ее требования. А потом заговорила уже о другом, скользя восхищенным, лишенным всякой зависти взглядом по роскошному платью и изысканным украшениям богини: – А ты красивая, что издали, что вблизи. Хотя в таком-то одеянии любая писаной красавицей покажется.

– Возможно, ведь я ношу только наилучшие вещи, – сохраняя на лице маску благожелательности, не стала спорить богиня, но позволила частице своей могучей силы просочиться сквозь крепкие заслоны. – Только разница в том, что коль мы одеждой махнемся, красавицей быть не перестану и дара любви не утрачу, но и ты лишь Далтой останешься и в наряде принцессы.

Почуяв мощь богини Лоуленда, девушка невольно склонила голову, признавая правоту богини, и мирно, без обычной задиристости, спросила:

– Для какой же такой работы вашему высочеству срочно понадобилась случайная девка с улицы? Ваш герцог спешил так, словно дело горело.

– Элегор не умеет жить медленно, – усмехнулась Элия и коротко ответила, заканчивая писать: – Мне нужно передать послание, но не официальным курьером.

Вставив ручку в держатель, принцесса сложила письмо пополам и вложила его в плотный белый конверт, защищенный чарами от огня и воды. Взяла палочку ароматного синего сургуча и, слегка разогрев его магическим огоньком, запечатала конверт, приложив к аккуратному кружку перстень со своей именной печаткой. Теперь никто иной, кроме адресата, чье имя Элия надписала на обороте конверта, не смог бы вскрыть послание.

– Вот, – богиня поманила Далту к себе, – это и есть то самое послание. Его и этот флакон, – Элия достала из среднего ящика правой тумбы стола маленький фиолетовый пузырек, – ты должна доставить благородному Нару га Дзи ка Трину из мира Дзаайни.

– Но я даже не знаю, кто этот мужчина с диковинным именем, явно ведь не лоулендец, и где его найти, – пожала плечами девица, принимая конверт и флакончик, похожий на большую каплю.

– Нар в настоящий момент находится далеко от нашего мира. Я переправлю тебя туда, но, чтобы обезопасить себя, надень кольцо. – Принцесса подала девушке обычное колечко с прозрачным голубым камешком, валявшееся на столешнице. – На нем чары магической защиты.

– Все так опасно? – заинтересовалась девушка, вертя в руках скромное на вид серебряное украшение, один камешек в котором небось стоил больше, чем она зарабатывала за целый год.

Дождавшись, когда Далта наденет кольцо на указательный палец, Элия просветила посланницу:

– Я не пытаюсь запугать тебя, но кольцо может понадобиться. Когда переносишься в армейский стан, возможна любая неожиданность. Мужчины очень серьезно относятся к играм в войну. Но благодаря этому украшению ты займешься поисками Нара, не беспокоясь о своем физическом благополучии. Разыскать его не составит труда. Во-первых, шатер военачальника самый большой, во-вторых, самого благородного воителя ни с кем не спутаешь. Он лыс и покрыт лиловыми пятнами.

– Так он вам не любовник? – запоздало сообразила девица, уважая вкус богини любви.

– Нет, – звонко и искренне рассмеялась принцесса, уже вторично за последние несколько дней заподозренная в связи с дзаайнийским воителем. – Я с ним даже не знакома. Но сейчас возникла необходимость связаться, государственная необходимость. Прости, большего тебе знать не положено.

– А коль этот ваш Нар письмо читать откажется? – возник у посланницы логичный вопрос. – Мне настаивать?

– Надо, чтобы прочел, – безапелляционно заявила богиня. – Шепни ему, что дело касается «изумрудных и лиловых клеток». Это сработает. Когда прочтет письмо, отдашь флакончик. Мазь из него – волшебное средство от ожогов демона – наносится тонким слоем на кожу и через несколько минут смывается обычной водой.

– А есть еще что-то, что я должна знать? – уточнила умная девушка, понимая, что ее втянули в какую-то очень серьезную игру.

– Есть, – согласилась Элия. – Ты, наверное, уже сообразила, что выбрана не случайно, а благодаря некоторым качествам характера. Не пытайся сдерживать порывы души, лучше всего, если ты будешь вести себя как можно более естественно.

– Это запросто, – весело улыбнулась Далта, уже чувствуя себя не пешкой, а участницей маленького заговора, устроенного ею и богиней против мужчин. – Как я попаду туда, куда надо?

– Кольцо не только защита. Оно доставит тебя в стан Нара, а потом и обратно, после того, как ты выполнишь свою миссию. А корзину прихвати с собой. Пусть видят, что у тебя есть и другие дела, кроме как письма принцессы носить, – велела богиня.

– Конечно, как им не быть. – По губам Далты вновь скользнула озорная улыбка, когда девица с нарочитой небрежностью прятала флакончик и письмо среди пучков петрушки и синего салата, надеясь, что ослепительно-белый конверт перепачкается на славу. – Так я могу отправляться?

– В любой момент, – покровительственно кивнула Элия, довольно наблюдая за манипуляциями нахальной посланницы, точно уловившей желания богини. – Достаточно только нажать на камешек в кольце.

– До встречи, ваше высочество, – перед тем как исчезнуть, Далта даже присела в легком, но весьма почтительном, по меркам нахалки, реверансе.

– До встречи. Отлично! А теперь посмотрим, что из всего этого получится, – заключила принцесса, активизируя еще одно заклинание – чары слежения – вмонтированное в колечко письмоносицы.

Первое, что бросилось в глаза принцессе после телепортации Далты к маячку, подкинутому в полевой лагерь дзаайнийцев пронырливым Греем, было бесконечное море луж, грязи и не менее бесконечное море установленных ровными рядами красно-черных шатров с полощущимися на их верхушках небольшими флажками, изображающими животных. Барсы, тигры, вороны, соколы, лисы и прочие представители мира фауны служили в армии Дзаайни метками отрядов, которые в свою очередь группировались по принадлежности к более крупным воинским объединениям: ищущим (разведка), испытующим (ведущие допросы), питающим (обоз), стремительным (конница) и другим. Дотошно вдаваться в устройство военной системы Элия не собиралась, она предпочла отдать эту сферу на откуп кузену Нрэну. Над шатром благородного Нара реял стяг с изображением феникса – единственная золотая деталь среди красно-черного моря.

Для военного лагеря дзаайнийцы вели себя относительно тихо. Вероятно, какая-то польза от их жутко отупляющей дисциплины все-таки имелась. Каждый четко знал свою работу и методично ей занимался: холил лошадей, запасал топливо для костров, готовил пищу в огромных котлах, чистил и чинил оружие и амуницию, тренировался, нес караул. Но было в этом слаженном движении человеческих масс что-то муравьиное, невольно вызывающее возмущение и отвращение принцессы, которая ненавидела шаблоны и стереотипы. Сейчас она поняла совершенно точно, что именно так взбесило Элегора, и от души посочувствовала его попыткам очеловечить этих насекомых, выбив почву из-под ног «муравьиного короля».

Далта возникла у самого шатра Нара га Дзи ка Трина и совсем рядом с почетным караулом, несшим свою священную вахту у плотных матерчатых стен, пропитанных специальным составом, не пропускающим влагу и сохраняющим тепло помещения. Прежде, чем посланница успела моргнуть, на неизвестно откуда взявшуюся в центре лагеря девицу с корзинкой зелени в руках нацелилось несколько копий. Солнце, выбравшее именно этот момент, чтобы ненадолго проглянуть из хмурых тяжелых туч, затянувших все небо, сверкнуло на острых, начищенных до блеска наконечниках, направленных в пышную грудь. Совершенно бесшумно и четко девушку окружили пять солдат из караульной десятки, затянутых в доспехи из мелких металлических блях, настланных подобно черепице. Остальные своего поста не покинули.

Сурово пошевелив массивной нижней челюстью, явно перевешивающей все остальные относительно симметричные части лица настолько, что казалось, только ремешок каски удерживает его от того, чтобы оно распалось на две половины, один из стражников более высокого звания, о чем говорили чеканные накладки на груди, резко вопросил Далту:

– Назовись немедля. Кто ты и с какой целью приблизилась к шатру благородного Нара га Дзи ка Трина?

Полагаясь на обещанную богиней собственную неуязвимость, девушка насмешливо фыркнула, проследив за челюстью стражника.

– Отвечай, или будешь убита на месте, – еще более посуровел мужчина, хотя, казалось, было уж некуда.

Элия невольно подумала, что плохое настроение вояк обуславливается бесконечными дождями, повисшими над лагерем. Попробуй предохранить от ржавчины всю массу вверенного тебе железа, как доспехов, так и оружия, при такой жуткой сырости, не имея под рукой простейших защитных заклятий, и невольно озвереешь.

– Письмо у меня к вашему самому главному командиру, – ответила девица, выпятив грудь так, что наконечники копий едва не вонзились в пышные формы. – Очень важное и срочное. От некого высокопоставленного лица.

– Давай. Мы вручим его благородному Нару, – отдал приказ страж.

– Нет, велено передать только лично в руки, – замотала головой девица, и пряди длинных волос мазнули по лицам двух ближайших мужчин. – Вы уж ему доложите, а коли он откажется или недосуг будет, скажите: «Дело касается изумрудных и лиловых клеток».

Стражи переглянулись. Происходящие события явно не вписывались в рамки, в пределах которых они привыкли мыслить и действовать. Если послано письмо и передано не императорским курьером, его принимают, проверяют адъютанты на предмет безопасности и вручают Нару, а если подослан шпион или убийца, он не станет настаивать столь нагло на аудиенции, скорее попытается прокрасться в шатер военачальника тайком, под покровом тьмы. И уж, наверное, это будет не нахальная женщина, которой нипочем устремленные на нее острые пики.

– Клетки… – несмело пробормотал самый юный из стражей, не успевший еще окончательно оболваниться. Пробормотал не настолько громко, чтобы его речь могли счесть обращением к начальству, но и не настолько тихо, чтобы вовсе не быть услышанным. – Похоже на шифр.

Старший услышал и попытался задуматься, что страшнее:

1. Нарушить субординацию и напрямую обратиться к благородному Нару, медитирующему перед большим штабным совещанием в поисках просветления.

2. Не уведомив его, передать странную «гостью» в руки испытующих.

3. Вызвать кого-нибудь из ищущих, чтобы удостоверить личность девицы.

Но если дело и в самом деле срочное, не вызовет ли второе и третье решение гнева Нара? Никакие инструкции не могли помочь мужику разобраться с проблемой.

Пока воины ломали голову над зубодробительной шарадой, Далта решила проблему за них. Набрав в грудь побольше воздуха, девушка заорала, перекрыв на несколько мгновений гул военного лагеря:

– Благородный Нар! Нар! У меня для вас сверхсрочное послание!!!

Стражники еле слышно выдохнули и едва заметно раздались в стороны, когда полог откинулся, и из шатра, опередив подскочившего адъютанта, показался сам в ритуальном красно-белом халате для размышлений, но при родовом мече, с которым не расставался в этом походе. Хладнокровно оглядев сборище у стен шатра, Нар процедил, сохраняя на лице выражение абсолютной отрешенности:

– В чем дело?

Пока стражники гнулись в поклонах, Далта, даже не подумавшая присесть в реверансе, звонко спросила:

– Значит, это ты Нар? Пятна лиловые на месте, лысый, точно ты. Кто бы тобой притворяться стал?

Не дожидаясь ответа от самого Нара, она, отведя копья рукой, словно высокую траву, шагнула навстречу богу, стоящему на половичке у входа, и заявила, шаря в корзине:

– У меня для тебя письмо.

– Она сказала, что речь идет об «изумрудных и лиловых клетках», – надеясь выслужиться, а заодно, возможно, спасти жизнь весьма симпатичной посланнице, осмелившейся приблизиться к благородному Нару без высокого соизволения, уточнил юный страж. Он все еще пребывал в положении, называемом «поклон до земли средней тяжести».

Лик бога не изменил своего выражения, только потемнели от сдерживаемого гнева глаза, когда он резким рывком головы приказал Далте следовать за собой. Взмах руки выдворил из шатра трех адъютантов. Упал полог, отрезав военачальника и девицу от лагеря и обомлевшей стражи, впрочем, не решившейся обсудить происходящее между собой даже с помощью взглядов.

По центру помещения стоял складной стол из какого-то черного дерева с разложенными на нем аккуратными стопками карт и других бумаг, вокруг виднелись складные стулья. Обстановку дополняли несколько темно-красных лаковых ящиков с замочками, маленькая походная жаровня, почти не дававшая тепла, и стойка с оружием у входа, рассчитанная не на одного Нара. Именно здесь проводились воинские советы. От остальных помещений шатра все это было отделено раздвижными ширмами, расписанными совершенно мирными пейзажами, дающими отдых самому взыскательного взгляду, красивыми золотыми птицами и весьма зловещего вида змеями. Одна из ширм-пейзажей оказалась отодвинута, она являла внутренности другой маленькой комнатки, застланной скромным красно-белым половичком. Узкая походная койка, сундук и развернутый рулончик белого полотна с какими-то изящными загогулинами, пришпиленный булавками с черными головками к стене, составляли внутренне убранство спальни, совмещенной с комнатой для медитаций.

Но хорошенько осмотреться любопытной Далте не дали. Скрестив руки на груди, Нар смерил девушку презрительным взглядом, который почему-то ненадолго застрял в районе пышной груди, и решительно приказал:

– Говори, что тебе велели передать демоны?

– Я что, похожа на почтальона? – возмутилась девица, ничуть не смущенная пронзительным взглядом бога. – Нет, сударь, разве мне больше делать нечего, как по мирам письма для вас собирать? Ежели хотите от демонов какое послание заполучить, так своих людей посылайте, а у меня письмо и маленький подарок только от дамы. Причем дамы очаровательной, и нечего ее со всякими демонами сравнивать!

В глазах воина ясно мелькнуло недоумение. Он уже очень давно не поддерживал отношений с дамами, тем более дамами очаровательными, и не мог удостоиться послания от них. Причем ситуация эта сложилась целиком по вине воина. Несмотря на его «неординарную» внешность, некоторые леди из Дзаайни проявляли осторожный интерес к богатому и влиятельному богу, лелея в глубине души матримониальные планы, но тот решительно пресекал любые попытки к сближению, предпочитая честное общество продажных девиц. А никакая, даже самая дерзкая, дзаайнийская дама из высшего света никогда не отправила бы письмо кавалеру, не будучи уверенной в том, что это письмо желанно. Покрыть себя публичным позором, получив послание назад нераспечатанным, не хотел никто. Что же касается дам из других миров, то ни с одной из них воин не был знаком настолько, чтобы удостоиться письма. И если уж речь шла об «изумрудных и лиловых клетках», то это никак не могло быть письмом от дамы.

– Вот. Читайте! – Опровергая логические выводы бога, Далта полезла в корзину и извлекла из нее несколько помятый и перепачканный конверт.

Первое, что узрел Нар – печать на послании: роза, вырастающая из сердца. Печать, известная даже в столь отдаленных от Лоуленда провинциальных мирах. Конверт с такой печатью нельзя было просто отвергнуть, да и донесения о лоулендской армии, проводящей учения в Альхасте, сыграли свою роль.

Воин протянул руку и взял письмо, удивившись тому, какая мягкая и теплая рука у нахальной девицы. Ощутив при прикосновении к бумаге частицу личной силы богини, заключенную посредством магической печати в капельке синего сургуча, Нар педантично вскрыл конверт острым ножичком, взятым из письменного прибора со стола. Развернув благоухающую розово-персиковым ароматом гербовую бумагу, воин начал читать строки, написанные изящным, истинно-женским, но одновременно совершенно четким, без обычных завлекалочек-завитушек, затрудняющих не только письмо, но и чтение, почерком. Послание опять же, вопреки дамскому обычаю, было кратким:

«Благородный Нар га Дзи ка Трин! Принцесса Лоуленда Элия Ильтана Эллиен дель Альдена, богиня любви и логики, приносит вам глубочайшие извинения за глупые проделки ее друга, сымитировавшего нападение демонов Вичтбаара на благословенный Дзаайни. Виной всему – пустая обида юноши, якобы нанесенная его самолюбию: отказ в приеме в вашу прославленную школу. Искренне надеюсь, что эта бездумная проделка не будет иметь прискорбных последствий. Все насланные чары отныне развеяны. В качестве компенсации за доставленное беспокойство примите скромный дар».

Увидев, что Нар завершил чтение, но все еще держит в руках письмо, пребывая в глубокой задумчивости, Далта нахально нарушила его сосредоточенность громким заявлением: «Это вам!» – и почти насильно всучила мужчине фиолетовый пузырек.

– Что это? – уточнил Нар, недоуменно глядя в синие озера глаз посланницы.

– Средство от ожогов. Намажешь, потерпишь чуток, и смоешь водицей, – проинструктировала получателя девица.

– Ее высочество издевается? – нарочито медленно осведомился воитель, не ожидавший столь изощренного коварства от совершенно незнакомой женщины. Ему стоило поразмыслить о дальнейших действиях: вправе ли он убить хамящую девицу, не мечом, конечно, к чему осквернять благородное оружие, а просто руками? И будет ли это тем, на что рассчитывала принцесса Лоуленда, посылая к нему столь нерадивую служанку – явно бросовый материал.

– Вот глупость! С чего ты взял? – Далта так удивилась, что по обыкновению перешла на «ты». – Ее высочество лекарство передает, чтоб ты снова красавчиком стал! Нет, ну что за неблагодарные и тупые мужики пошли! Ему физиономию подправить предлагают, а он чуть ли не за меч хватается и шипит: «Издеваются!»

– Это лекарство от дыхания алого демона? – разом утратив часть сдержанности, изволил уточнить воин, разжимая пальцы, готовые секунду назад безжалостно смолоть толстое стекло в порошок, а потом взяться и за Далту.

– А я о чем толкую? – фыркнула посланница, передернув плечами, и нарочито утомленно закатила глаза, сопроводив всю эту пантомиму вздохом, всколыхнувшим высокую грудь, против воли приковавшую внимание Нара.

– Если все это действительно так, как ты говоришь, передай принцессе Лоуленда мою благодарность, – слегка склонил голову воитель, даже не думая расщедриться на чаевые столь скверной девице. Пусть считает таковыми великодушно оставленную ей жизнь. Теперь Нар видел, что слухи о том, что в Лоуленде весьма худо обстоят дела по части благонравия, оправдались, и почему-то воина очень задевал тот небрежный тон, которым с ним разговаривала служанка.

– Обязательно, – обиженно прикусила губу Далта и мстительно посоветовала: – Лечись, благородный господин, чтобы девушки могли на тебя смотреть без страха.

Не дожидаясь ответной реакции мужчины на столь оскорбительное заявление, девица нажала на камешек колечка и благоразумно исчезла из шатра военачальника. Возникнув в кабинете принцессы Элии, Далта вновь присела в легком реверансе и гордо заявила:

– Все сделано, как велено. Нар письмецо прочел и флакончик взял.

– Я видела, – благосклонно улыбнулась посланнице богиня. – Ты отлично справилась. Вот десять монет.

Элия кивнула на край стола, где возвышался толстенький столбик корон – оговоренная плата. Далта подошла, сгребла, не пересчитывая, монеты и спрятала во внутренний карман юбки, а потом не без сожаления стянула с пальца симпатичный перстенек, чтобы вернуть его владелице.

– Оставь себе, в качестве благодарности, – одарила принцесса девицу еще одной милостивой улыбкой. – Заклинаний в нем уже нет, но украшения всегда остаются в цене. Голубой бриллиант в серебре. Если пожелаешь, можешь выгодно продать его.

– Ну уж нет, – замотала головой польщенная девушка, надевая на палец перстенек. – Я сохраню его, как память. Можно?

Глядя в ставшие настороженными глаза Далты, принцесса ответила:

– Можно, я не буду накладывать на тебя заклятие забвения. Но чары-замок на твой язык наложу. Ты никому не сможешь рассказать о своем приключении.

– Что ж, все по-честному, – согласилась девица, несмотря на всю дерзость отлично понимавшая, что с королевской семьей Лоуленда шутки плохи. – Я повеселилась изрядно и деньжат заработала.

Элия кивнула и сделала знак рукой, перенося девушку назад, на улицу, откуда переправила ее в замок не более получаса назад. Как только Далта исчезла, принцесса снова включила заклинание наблюдения за шатром благородного Нара.

Глава 24

Лечение как политика

Позорящая женский род бесстыжая и удивительно привлекательная девица, которую в каждой уважающей себя дзаайнийской семье муж бил бы за невежество палками по ногам и таскал за волосы, бесследно исчезла. Ни треснутых зеркал, ни скверного запаха, характеризующего визит демона, не последовало. Значит, письмо, подлинность которого удостоверяла личная печать богини любви, не было украдено и извращено коварными чудовищами ради издевательства над благородным Наром.

Воитель положил благоухающую эпистолу в лаковый, расписанный павлинами ларец для важной корреспонденции, коей имел дозволения касаться только сам бог, и разжал кулак с флакончиком-каплей, содержащей неизвестную вязкую субстанцию. Нар поднес темный флакон к свету, осторожно открыл плотно пригнанную крышку и принюхался. Резкий и свежий аромат ударил в ноздри. Нет, скверна так пахнуть не могла! Стало быть, богиня, руководствуясь некими непостижимыми мотивами, и правда предлагала ему целительное средство.

«Попробовать? – мелькнула у Нара предательская мысль. – Что я теряю?»

Прошли столетия, но каков бы ни был срок, воитель так и не сумел сжиться с уродством, запятнавшим его лик и ставшим знаком поражения в битве. Ожесточившись, Нар обрил свои густые волосы, чтобы никто не помыслил о том, что он пытается скрыть метку демона. Лиловая печать легла не только на его тело, но и на душу. Искупая позор, Нар га Дзи ка Трин приложил свой талант бога к тому, чтобы разработать максимально эффективную систему защиты для смещающихся миров, каковым был Дзаайни в ту пору, когда огромный демон изуродовал тело Нара, охранявшего границы от случайных и злонамеренных нападений существ, которые сочли перемещающийся мир легкой добычей.

А лекарство от дыхания демона, под лапу которого сунулся молодой, горячий, считавший себя умелым и сильным юный бог? Что ж, выкарабкавшись стараниями дзаайнийских врачевателей из Сумрачного Царства Владыки Теней, Нар, получивший вещественные доказательства вреда излишней самоуверенности, вел поиск целительного средства. Не явно, это унизило бы воителя перед нижестоящими, показав его слабость, но планомерно. Положительных результатов острожные расспросы в мирах и собственные исследования не дали. Все глупые книги твердили, что после таких ожогов не выживают, а если каким-то чудом оправляются, то навсегда обречены носить «метку демона».

Но вот теперь неизвестно откуда явилась распутная девка и принесла ему снадобье. Нар слыхал, что в могущественном Лоуленде весьма сведущи в ядах, логичный ум бога осознавал, что если где и нашли лекарство от его недуга, то только там. Что это? Искушение, которое надлежит отвергнуть, проявив твердость духа, или знак милости Сил, которым пренебрегать не следует? Прежде чем начать действовать, стоило устроить небольшую проверку.

Нар еще раз глянул на раскупоренный флакончик и шагнул за ширмы с символичным изображением ручейка, отводившие часть шатра для гигиенических процедур военачальника. Бог сдернул шелковый платок, закрывавший зеркало, и впился в свое отражение взглядом. Кривляющихся и насмешничающих демонических рож, нашептывающих мерзости, не появилось. Воитель наклонил бронзовый кувшин-умывальник, висящий на металлической цепочке, и подставил под тонкую струйку воды руку. Капли упали точно в ковшик ладони, не думая избегать плоти бога. Значит, действие заклятий неведомого Нару шутника богиня Элия прекратила, как и обещала. Здесь не было обмана!

Сердце воителя невольно ускорило свой бег. Он решился. Закатав рукав халата, мужчина капнул на мизинец тягучего, приятно прохладного вещества из драгоценного флакончика и бережно размазал мазь по руке. Белесая пленка покрыла лиловые пятна. Воитель прислушался к своим ощущениям: ни боли, ни жжения, только легкая щекотка скользнула по телу. Терпеливо выждав несколько минут, Нар снял с крючка в виде клюва феникса жесткое полотенце для обтирания рук и, смочив его под струйкой воды из умывальника, решительно провел по руке. Бог был почти готов к разочарованию… Под воздействием влаги пленка растворилась, и показалась чистая кожа без всяких признаков ожога.

Мазь, переданная лоулендской богиней, действовала! Поспешно, словно боясь, что передумает, Нар смазал остатками мази лицо и шею. Выждал и снова стер белесую пленку. Проклятые лиловые пятна исчезли! Исчезли навсегда, словно их и не бывало!

А вслед за чудом исчезновения ожогов от дыхания алого демона произошло еще одно, возможно, даже более значительное чудо. Нар посмотрел на себя в зеркало и улыбнулся. Словно вместе с проклятыми пятнами суровый бог стер с души незримый шрам, мешавший ему радоваться жизни. Неожиданно широкая улыбка совершенно преобразила каменное лицо, от одного вида которого подгибались колени у самых закаленных бойцов, что уж говорить о врагах государства.

Продолжая смотреть на себя в зеркало (впервые за несколько сотен лет это занятие не доставляло мужчине отвращения), воин провел рукой по своей лысой макушке, посылая мысленный импульс послушному телу. Блестящая лысина – еще один отличительный признак Нара, коим «пугал» Элию мстительный Нрэн, – начала покрываться первой неуверенной порослью темных волос. Через несколько минут, в течение которых дзаайниец пристально изучал свое отражение, короткий ежик сменился черной гривой на зависть любому льву-брюнету. Мужчина еще раз улыбнулся и с удовольствием тряхнул головой, заново привыкая к тяжести волос и своему «отредактированному» облику. Поверхность зеркала исправно повторила движение весьма симпатичного божества.

Нар кивнул сам себе, неторопливо расчесал волосы и заплел их в косу. Руки мгновенно вспомнили старый навык. Заколов прическу в трех надлежащих местах бронзовыми заколками, хранящимися с давних пор в ящичке для туалетных принадлежностей вместе с бритвой и расческой как напоминание о мести, мужчина придал своему лицу привычно-суровое выражение и вышел из умывальни.

Да, благородный Нар га Дзи ка Трин вышел из-за ширмы обновленным, но и этот новый Нар продолжал действовать методично и строго, в соответствии с прежним имиджем. Бог вернулся в центральное помещение шатра, из которого не так давно выставил адъютантов, повязал на свой красно-белый халат золотой пояс и достал из одного из лаковых ящиков, помеченных в верхнем правом углу изображением свернувшейся в клубок змеи, крохотный черный ларчик, расписанный золотистыми перьями феникса – отличительным знаком императорского дома.

Поставив ларчик на стол, Нар откинул ногтем его крышку и отступил на несколько шагов, склонив голову, скрестив руки и положив ладони на плечи. Нечто вроде белого облачка вылетело из глубин ларчика и повисло на тонкой золотистой нити. Облачко, поначалу крохотное, быстро увеличивалось в размерах, пока не достигло высоты в половину мужского роста. Все это время Нар терпеливо стоял в прежней странной позе. Наконец его ожидание было вознаграждено.

Первым из облака донесся звук – оглушительный чих, потом проявилось изображение огромной, бьющей даже рекорды мебели, предпочитаемой принцессой Элией, кровати. Бесконечное пространство из пышных, расшитых золотыми перьями подушек, золотой материи простыней и одеяла походило на гигантское птичье гнездо. По сторонам его застыли мужчины и женщины в полупрозрачных одеяниях, не скрывавших телесной красоты и молодости. Одна пара держала колоссальные, под стать кровати, опахала из перьев, другая – отрезы нежно-золотой полупрозрачной ткани, трое прислужников несли вазы с фруктами, пятерым достались подносы с едой и питьем, троим – халаты, еще пятерым – тапки различных конфигураций, четверо держали курильницы, один – нечто, явно напоминающее большой ночной горшок, другой – горшок поменьше и поуже. Несколько мужчин, рассредоточившихся по периметру ложа, сжимали длинные палки со странными приспособлениями на концах. Единственными основательно одетыми в помещении были двадцать амбалов из разряда тех, которые более походили на шкафы с антресолями, нежели на человека. Мужчины несли почетный караул с обнаженными мечами в руках. Назначение иных людей и предметов определить сразу было невозможно.

В центре «гнезда» сидел маленький, сморщенный, как сухофрукт, старичок, облаченный в некое подобие затканной золотом длинной рубахи без пояса. Дедушка скорее походил на древнего змея, чем на безобидную птаху. Глаза его под тяжелыми морщинистыми веками были полузакрыты, лицо выражало стоическое терпение.

Чихнув еще раз, дедушка тряхнул тоненькой седой косичкой, мелодично звякнув вплетенной в нее тонкой, сверкающей золотом цепочкой, и неожиданно трубно высморкался в огромный, как палантин, тончайший платок. Потом небрежно уронил его рядом с собой. Тут же один из людей у кровати длинной изогнутой рогатиной со щипцами на конце подцепил утилизированный предмет, а второй моментально положил рядом со старичком новый платок, взяв его из стопки у напарника.

– Тысяч лет мудрого правления величайшему из императоров Дзаайни, – поприветствовал Нар властителя мира-государства, не поднимая головы. – Смиренно припадаю к стопам его.

– Благих мыслей в вечерних тенях тебе, благородный Нар, – гундосо откликнулся старичок, снова сморкаясь в свежий платок.

Прислужники проворно и совершенно бесшумно подбросили императору новую «простынку».

– А я, как ты видишь, слегка занедужил, – признался император, махнув сопливым палантином. – Проклятие Феникса и Змеи на все эти процессии Сбора Урожая и мой открытый паланкин! Задувает со всех сторон, а коли дождь, так никакие зонты не помогают. Теперь еще и целители дискуссии научные ведут, аромат каких трав мне следует вдыхать для облегчения страданий. Повесить, что ли, всех разом, может, легче станет?

Продолжая жаловаться с каким-то меланхолическим спокойствием, старичок повел рукой, и вокруг него повисла легкая дымка, скрадывающая и сам его лик, и его слова от всей кодлы, столпившейся вокруг грандиозного императорского ложа.

– Скорейшего исцеления и несокрушимого здравия императору, опоре Небес, – похоже, совершенно искренне пожелал Нар старичку.

– Спасибо, племянник, – признав родственные узы с призывающим, император прекратил тем самым обмен бесконечными любезностями, переведя разговор в относительно деловое русло. Еще раз чихнув и утерев покрасневший нос, старичок сказал, не без любопытства разглядывая воителя: – Если уж благородный Нар осмелился потревожить императора в часы ночного покоя, дело воистину не терпит отлагательства. – Кажется, дядюшка слегка иронизировал над племянником, слишком блюдущим обычаи.

Нар ответил очередным глубоким поклоном, выражающим согласие, и наконец распрямил спину, которую гнул только в храмах и пред императором.

– Вижу, неким чудом лик твой, воитель, очистился от скверны демонического прикосновения, а значит, воистину, уста твои готовы излить мед знаний в мои уши, – намекнул старый змей.

«Нет, – окончательно решила принцесса, – старичок явно подкалывает зацикленного на правилах племяша».

Богиня ясно видела, что для старого больного императора жизнь по обычаям давным-давно стала смертельно приевшейся игрой, правил которой он вынужден был придерживаться во имя своего опостылевшего сана. Слишком немного осталось у старика близких существ, общение с которыми можно было вывести за рамки набившего оскомину ритуала. Разговор с военачальником не принуждал дедулю к притворству, но поскольку Нар упрямо старался держаться правил, то и диалог двух весьма высокопоставленных мужчин становился своеобразным поединком. Один из них тщился до тонкости соблюдать правила хорошего дзаайнийского тона, а второй всеми силами пытался подтолкнуть первого к их нарушению. Но и для Нара, осознала богиня, верность традициям являлась не насущной потребностью, въевшейся в саму суть существа, как, скажем у принца Нрэна, обязанного этому божественной сути. Все, что так бесило герцога Лиенского в Наре, было только защитной реакцией мужчины, «спрятавшегося» за ритуалами от сознания собственной уязвимости. Живой, чувствующий Нар мог позволить себе бояться алого демона и прочих монстров вселенных, способных искалечить его тело и душу, а благородный военачальник Нар га Дзи ка Трин, действующий в строгом соответствии с традициями и подчинивший им свою жизнь, просто не мог испытывать всех этих сумбурных эмоций. Ибо он жил только так, как того требовали громоздкие обычаи древней империи Дзаайни. Но теперь, когда исцелилось тело, Элии показалось, что и сам мужчина должен начать меняться, возможно, очень скоро.

– Наимудрейший владыка прав, – серьезно согласился Нар, – иначе как чудом назвать случившееся я не могу. Но чем обернется оно… Взыскую твоего совета.

Темные глаза старичка заискрились от любопытства и предвкушения интересной истории. Он пододвинул поближе к себе пару подушек и откинулся на них, показывая, что готов слушать. Видимо, позу «проглоти кол» император тоже поддерживал только для официального протокола встречи.

– Не далее как сегодня я получил лекарство от ядовитого дыхания алого демона т’сахта вместе с посланием из Лоуленда, – доложил Нар.

Старик повелительно протянул длань. Воитель понял приказ и, достав из ларца письмо, передал его императору, мысленно порадовавшись тому, что послание составлено столь дипломатически тонко, без лишней откровенности. Старый змей не сможет упрекнуть родича в излишней гневливости, порывистости и непрозорливости. Владыка Дзаайни, шмыгнув носом, понюхал бумагу, осмотрел печать и в демонстративном удивлении приподнял брови:

– Принцесса Элия? Богиня любви? Да ты проказник, племянник. Впрочем, я в твои годы тоже времени зря не терял…

– У благословленного Фениксом и Змеей была связь с принцессой Лоуленда? – с благоговейной вежливостью удивился воитель, не меняя почтительной маски.

И Элия хлопнула в ладоши, приветствуя первое проявление живости бога, отреагировавшего на иронию императора.

– Нет, принцесса не так стара, чтобы быть мне ровесницей, – тонко улыбнулся император, явно радуясь тому, что родственник внес оживление в разговор. – А я теперь уже не так молод, чтобы прельстить ее.

Старик вернулся к чтению. По губам его блуждала ироничная улыбка, но глаза цепко впились в текст письма. Запечатлев в безупречной не по годам памяти каждое слово, дедуля возвратил племяннику эпистолу с вопросом:

– Лекарство и есть тот «скромный дар»?

– Да, властитель, – коротко согласился Нар.

– Богиня ничего не требует взамен, но равновесного дара требует долг чести, – задумчиво пожевал губами старик. – Что ты намерен преподнести принцессе Лоуленда, племянник?

– С вашего одобрения, – объявил Нар, – я открою в своих владениях в Норшазе – ближайшей колонии Дзаайни – новую школу для воинов из других миров, которые не намерены детально постигать обычаи нашей благословенной империи, но желают постичь тайны владения телом, душой и клинком ради благородных целей. Я буду учить любого, кто принесет клятву защиты Дзаайни в час нужды. Мудрый и щедрый дар, он прославит империю в мирах, – благосклонно кивнул старик, разглядывая воителя так, словно у того выросла пара крыльев феникса, птичьи когти и длинный змеиный хвост в придачу. – Замысел этот получит мое благословение. Но, признаться, я весьма удивлен, удивлен приятно. Я ошибался, думая, что за стеной обычаев ты не видишь города смысла бытия, и позабыл о том, что в крике Феникса бывает не только ярость, но радость жизни. Не думал, что мой племянник способен на столь зрелое решение.

– Благодарю, владыка. – Воин поклонился императору, не без удовольствия принимая похвалу.

Император кивнул, основательно прочистил нос и промолвил:

– Стало быть, дар принят и будет возвращен, но как ты поступишь с врагом, который является другом богини?

– Мне неизвестно его имя, но даже если бы было иначе, я не унижу себя вызовом на поединок мужчины, который трусливо дозволяет женщине решать дело за него. Богиня взяла на себя его обязательства и вину, значит, с нее я и потребую положенного искупления в должный час.

Богиня от всей души порадовалась тому, что не позволила Элегору остаться и послушать разговор. Слова Нара подействовали бы на Лиенского, как грибы каварох на берсерка, юный бог, не раздумывая, ввязался бы в драку с воителем, чтобы доказать всей Вселенной, что он не трус. Почему-то мужчинам все время нужно было доказывать самые очевидные вещи. Мужчины доказывали, а женщины хоронили их и пытались жить дальше.

– Хорошо. Но письмо прислано не только ради обмена дарами и назначения искупления. Принцесса Элия ясно дает понять, что завоевательная кампания Дзаайни не получит ее одобрения. Возможно, это лишь частное мнение? – Император размышлял вслух.

– Нет, благословленный Фениксом, – не без сожаления возразил Нар. – Ибо в Альхасте уже стоит армия Нрэна Лоулендского. Разведка доносит, что войска прибыли на маневры, но я не верю в совпадения, тем более в столь своевременные совпадения.

– Вот, значит, как. – Прикрыв веки, император подергал себя за тощую позванивающую косицу, выражая озабоченность. – И что ты намерен делать?

– Если мы верно истолковали желания Лоуленда, придется отступить. Не яростному Фениксу и мудрой Змее биться с Вечными Силами. Слишком могуч Мир Узла, о великий император, – ответил Нар, и тень яростного сожаления мелькнула в его глазах.

– Но сможешь ли ты смирить свою ярость, несокрушимый клинок в нашей длани, яростный Феникс? – серьезно осведомился старик, уловив чувства родственника.

– Гнев и раньше пылал в моем сердце неугасимым костром, гнев на всех тварей, избравших наш Дзаайни мишенью для своих козней, – честно ответил воин. – Этот гнев не утихнет никогда. Но принцесса Элия указала на то, что демоны Вичтбаара не плели паутины козней в Дзаайни, пусть внешне они и подобны тем монстрам, которые готовы были некогда разорвать империю на куски. Если будет на то воля великого солнца императора, я отступлю.

– На то есть моя воля, – устало кивнул старик. – Но не скажется ли позорное отступление на боевом духе нашего славного войска, не усмотрят ли в том нашей слабости враги?

– Я, опасаясь всепроницающих глаз демонов, держал планы завоевания Вичтбаара в строжайшем секрете даже от главного штаба, только сегодня вечером намерен был открыть им наши цели, – заверил императора Нар и, неожиданно улыбнувшись, предложил: – Если армия Лоуленда проводит маневры в Альхасте, почему бы армии Дзаайни не заняться тем же самым в своих провинциях, например, в Калурезе?

– Дерзко, – улыбнулся император, торжествующе созерцая улыбку на губах родственника. – Весьма дерзко, но тонко и умно. Пожалуй, я все-таки смогу вскорости скинуть эту изношенную оболочку и принять сверкающую кожу змеи.

Старик кивнул и повел сухонькой рукой, прерывая контакт до того, как племянник осыплет его ритуальными фразами прощания. Весьма встревоженный последними словами дядюшки, воитель резко помрачнел и согнул спину в поклоне. Когда Нар, которому никогда не хотелось править империей, выпрямился, облака на золотой ниточке уже не было. Крышка лаковой шкатулки закрылась сама по себе. Дернув себя за косу, воитель покусал губы и с угрюмой иронией заключил:

– Пожалуй, пора жениться и заводить наследника. Может, послать сватов к принцессе Элии в качестве искупления?

Принцесса, до сей поры следившая за Наром, возмущенно поперхнулась воздухом:

– Какая черная неблагодарность! Вот и делай после этого добрые дела!

Отключив заклинание, Элия встала из-за стола и даже притопнула ножкой в шутливом негодовании. Но времени на то, чтобы даже в шутку обижаться на чужеземного воителя, уже не оставалось. Вечерело, неумолимо близился час аудиенции у короля Высшего вара Монистэля, а богиня еще не доложила отцу о результатах. Не мешкая принцесса активизировала заклинание связи и позвала:

– Папочка!?

– Да? – мгновенно откликнулся король, уже облаченный в летний облегченный вариант мантии и корону, которая существовала в одном-единственном, совершенно великолепном, но чертовски тяжелом виде. Вынести венец Лоуленда было под силу не каждой шее и не только в глубоко символическом, но и самом что ни на есть физическом смысле.

– Армия Дзаайни более не планирует вторжения в Вичтбаар, – как всегда коротко и о главном начала доклад принцесса. – Воитель Нар благоразумно посовещался с императором и решил заменить травлю ни в чем не повинных демонов на развлечение другого рода – маневры в провинциях…

Грохот в гостиной отвлек принцессу от разговора с отцом. Наскоро распрощавшись, Элия выскочила из кабинета, чтобы узреть абстрактную композицию из двух перепуганных пажей, опрокинутого столика, кресла, перевернутых ваз, рассыпанных конфет, фруктов и принца Джея.

Завидев сестру, бог мгновенно вскочил на ноги, безжалостно растоптав конфеты и кисть солнечного винограда. Подлетев к Элии, он схватил ее за руки и экспрессивно закричал:

– Сестра! Сестра! Я погиб, что делать? Что делать?

Глава 25

О недовольных, испуганных и просвещенных

Мальчики-пажи выбрались из-под завала из мебели и печально оглядели последствия катастрофы. Следовало быстро сообразить, что сейчас лучше сделать: начать убирать весь этот бардак или смыться из комнаты, предоставив принцу Джею объясняться с госпожой самостоятельно. Богиня решила быстрее: телепортировав мальчишек вон, она активизировала заклинание восстановления порядка. А это было непросто в состоянии непрерывной тряски, которой подвергал ее брат.

– Что делать? – спокойно переспросила Элия, безуспешно пытаясь разжать цепкие, как крючки, пальцы Джея, впившиеся в ее запястья. – Немедленно баррикадировать дверь, кажется, ты уже начал объявлять боевую тревогу и вооружаться.

– Зачем? – чуть тише переспросил принц, разжимая руки, но только для того, чтобы бешено, словно рехнувшаяся мельница, начать размахивать конечностями.

– Судя по твоей панике, в замок вторглись как минимум армии Мэссленда, как максимум все твари Межуровнья, – ответила принцесса, предусмотрительно отступив от брата на несколько шагов, пока он не выбил ей ненароком глаз-другой.

– Нет, только Ижена, – выдохнул Джей, принимаясь рвать на себе волосы.

– Преследования девицы ввергли тебя в столь бурную панику? – несказанно удивилась богиня. – Когда ты успел заделаться скромником и дать обет целомудрия, милый?

– Нет, она не гонится за мной, – помотал головой принц. – Но я все равно пропал, Элия. Рано или поздно, но пропал!

– Рассказывай! – потребовала богиня, видя, что брат не играет на публику и его истерика искренняя.

– Вместо талисмана-хранителя эта кукла носит пуговицу с моего жакета, найденную в храме Кристалла! А я-то думал, что оторвал ее в давке на базаре, когда сбывал барахло! Да не надо обладать нюхом Тарака Родольски, чтобы понять, кому принадлежит эта вещь, и снять с нее слепок памяти! Если меня поставят под Розу, Элия, я даже не смогу ничего отрицать! Демоны, демоны, демоны!!! О, демоны Межуровнья, так банально подставиться! Какой позор!

Конечно, Джей так сильно переживал не из-за сотворенного когда-то давно злодейства – воровства и надругательства над женской честью жриц, а из-за того, что оставил улику на месте преступления.

– А почему никто до тебя не обнаружил улики? – деловито спросила принцесса, привыкшая ловить факты в бурном потоке речей брата.

– Девица не расстается со своим «талисманом» ни на секунду, но прячет его под одеждой. Я и сам-то разглядел случайно, сегодня на пляже, а если разглядел я, то когда-нибудь увидит и кто-то другой, – пояснил принц и снова возопил: – Я не достоин божественной силы! Позор! Элия, что делать? Может, убить ее?

– И это говорит мне лучший вор Лоуленда, а значит, и всей Вселенной, – ласково укорила принцесса брата, потрепав по встопорщенным соломенным вихрам.

– Ну разволновался, с кем не бывает, – слегка успокаиваясь под влиянием банальной лести, пробормотал принц и, пользуясь случаем, поискал утешения в объятиях Элии. – Не предлагаешь же ты, в самом деле, стырить эту цацку? Да девка ее никогда не снимает. Стоит кулону пропасть, поднимется такой визг, что правда точно выплывет наружу. Пророчица, чтоб ее Твари взяли, как встревожится, неизвестно чего в трансе наболтать может. Видал! И оставить его ей нельзя, и украсть невозможно. Чтоб проклятую девку грюмы сожрали, по этой вещице меня любой захудалый маг сыщет.

– Значит, нужно сделать так, чтобы не сыскали, – нарочито спокойно в пику темпераментному брату заключила Элия, отметив про себя настоятельную необходимость выпытать у Джея информацию об очередном пророчестве Ижены.

– Предлагаешь мне удариться в бега и прятаться где-нибудь в Бездне Межуровнья, у твоего драгоценного любовника Злата, пока жрица по воле Сил Смерти не отправится в другую инкарнацию? – снова забегав по комнате, ядовито уточнил принц, не думавший, что сестра способна на такую жестокость.

– Нет, Злат тебя в свои владения не пустит, он порядок любит, а ты мебель крушишь и слуг пугаешь, – безжалостно отрезала Элия. – Я думаю, есть другой способ решить проблему, без краж и убийств.

– Не томи! – взмолился принц, подавляя желание тряхануть таинственную сестрицу за плечи и тем ускорить мыслительный процесс. Но бог понимал, что инстинкт – плохой помощник в общении с Элией. Богиня, как любой уважающий себя лоулендец, терпеть не могла, когда какую-то информацию из нее пытались выбить силой. Принцесса сразу становилась похожа на рассерженную кошку, и получить помощь от нее было куда затруднительнее, чем увесистый подзатыльник и когтистую зуботычину.

– Мы не будем лишать девочку ее игрушки, а просто позаимствуем талисман на время, чтобы очистить его от отпечатков личности, – предложила богиня. – Даже непоседливая Ижена нуждается в снах, а ручьи в Садах Всех Миров текут в любое время суток. Их ток и небольшое заклинание идеально очистят кулон от печати личности. Если кто-то позже попытается считать с украшения память, увидит лишь текущую воду. Все знают, что Ижена купалась в озере Лоуленда, и вопросов, откуда на кулоне эти воспоминания, забивающие все остальные, не возникнет. Удачное совпадение! Как раз сегодня мы обсуждали с варом Монистэлем целительные силы вод.

– Когда начнем? – нетерпеливо спросил Джей, начиная планировать операцию.

Элия села сама, кивком послала брата в кресло и, дождавшись, пока он перестанет ерзать, заговорила.

– Сегодня, – решительно ответила принцесса. – Мешкать не стоит, миссия посольства близится к завершению, и жиотоважцы могут покинуть Лоуленд уже завтра. Магжа, конечно, прелесть, но не в привычках его величества удерживать посольства.

– Значит, наверняка мы можем располагать только одной ночью. А что, если влюбленную девицу одолеет бессонница и Ижена будет бродить по замку в пустой надежде повеситься мне на шею, или ее сон чуток, как у старого эльфа? – нахмурил бог светлые брови, нервно сплетая гибкие пальцы, казалось, вовсе лишенные суставов.

– Воспользуемся магией шкатулки Миреахиля, я попрошу Мелиора сплести заклинание Тенета Сновидений, – решила предусмотрительная интриганка. – Из этой ловушки девица, страдай она хоть от неразделенной любви, хоть от бессонницы, сможет выбраться только утром. А чтобы нас не обвинили в незаконном применении чар к члену посольства, находящемуся под покровительством Сил Мира, наложим заклинание не на саму жрицу, а на ее ложе. Соблюдение буквы закона превыше всего!

Джей, проследив за логикой сестры, довольно рассмеялся и потер руки, словно уже сейчас был готов пустить их в ход. Вертикальная складка на его лбу разгладилась, словно ее и не бывало.

– Телепортируешься в спальню жрицы, снимешь кулон и принесешь в Сады, к ручьям у заводи золотых кувшинок Лорилей. Если уж оставлять воспоминания о воде, пусть это будут красивые воспоминания. Я стану ждать тебя там с часу ночи. Звездный свет утроит силу воды и чар очищения, – заключила принцесса.

– Ночное свидание с богиней любви в благоуханных Садах Лоуленда! Я прилечу к тебе, дорогая, как на крыльях! – возвышенно воскликнул принц и расслабился настолько, что смог пошутить. – Только не забудь предупредить безумного Нрэна о том, что это деловое свидание ради спасения если не жизни, то свободы твоего любимого брата! И караулить нас с мечом будет лишним!

– Наш гениальный стратег Нрэн по воле его величества отправляется сегодня в Альхасту, поэтому все предупреждения излишни, – со снисходительной усмешкой заверила Джея богиня. – Можешь не опасаться его несвоевременного вмешательства в ритуал очищения.

– Хвала Творцу! – откинувшись на спинку кресла, искренне ответил принц, недолюбливавший чересчур серьезного брата и побаивающийся его длинного меча. – А то решит, что омовение чужого амулета в ночной тишине в моем драгоценном обществе компрометирует твое доброе имя, и вознамерится смыть сей позор моей божественной кровью. Кувшинки это, может, и порадует, а вот некоего Джея Лоулендского и его мамочку вряд ли!

– Стало быть, Джей Ард дель Лиос-Варг, можешь компрометировать меня своим обществом без боязни немедленного возмездия, – заключила принцесса, сделав незначительный акцент на слове «немедленного».

– Я уже говорил, что ты самая любимая моя сестра?!! – проникновенно воскликнул Джей, и его подвижное лицо озарилось светом непритворной благодарности.

– Но, дорогой, если уж на то пошло, я у тебя вообще единственная сестра, – резонно возразила богиня с невольной улыбкой. – Мирабэль-то приходится вашему высочеству кузиной.

– Неважно, – отмахнулся от этого возражения принц, соскальзывая со своего кресла и припадая перед богиней на одно колено. – Даже если бы у меня была целая дюжина сестер, ты все равно была бы самой любимой!!!

Поймав изящные ладони принцессы в свои, Джей запечатлел на каждой из них по несколько признательных поцелуев.

Положив руку на пушистую макушку брата, Элия ласково шепнула:

– У меня дюжина братьев, но я рада, что есть каждый из вас. И ты – тоже! Без шуток и проказ Джея в Лоуленде было бы куда тоскливее.

– А мне иногда хочется, чтобы родственников было поменьше, – хмыкнул принц, добавив мечтательно: – Тогда бы мне доставалось больше твоего внимания!

– И стервозности, – намекнула богиня, легонько дернув брата за ухо.

– Да, об этом я как-то не подумал, – признал Джей, вспоминая, как от приступов дурного настроения Элии содрогается Лоуленд.

– Таковы мужчины! – ехидно улыбнулась принцесса, подтверждая молву о своей уникальной ехидности. – Без крайней необходимости стараетесь головой не пользоваться, все больше на рефлексы полагаетесь, а потом бежите к женщинам с воплем: «Я погиб, что делать?!»

Джей обиженно фыркнул, но Элия уже примирительно подняла руку и изрекла:

– Но ты еще можешь искупить свою вину рассказом о том, что именно сегодня напророчила жрица Кристалла Великого и Благостного и как она умудрилась впасть в транс на прогулке.

– О, рецепт прост, но вряд ли кто-то захочет его испытать на себе, – таинственно протянул принц, предвкушая увлекательное повествование.

Элия нахмурилась и погрозила брату пальцем. Тот показал сестрице язык, но все-таки завершил фразу:

– Мы играли в прятки. Ижена и Бэль лазили по деревьям. Наш грозный брат, разумеется, я имею в виду Нрэна, узрел сие безобразие и решил отшлепать девицу за непристойное поведение. Она же вместо того, чтобы рыдать и молить о пощаде, взяла, да и выдала ему пророчество. И поделом! – восторженно заключил принц с мстительной ухмылкой на узких губах. – Видела бы ты рожу Нрэна! Его так перекосило, словно любимый меч в нужник уронил.

– Догадываюсь, кузен всегда терпеть не мог гадалок. Но боюсь, рецепт изготовления пророчеств подходит только жрице Кристалла Авитрегона, на Бэль, например, он не действует. Мало ли ее Нрэн шлепал, – печально улыбнулась принцесса и спросила: – Но что именно изрекла Ижена? Можешь воспроизвести дословно?

– Я похож на склеротика? – моментально обиделся Джей, заподозренный в том, что не сумел запомнить нескольких строчек.

– Пророчества не всегда остаются в памяти тех, для кого не были предназначены, – терпеливо пояснила свою мысль принцесса.

Теперь уже насторожился принц. А ведь верно, Бэль, даже когда осталась с братом наедине, больше не вспоминала о стишках подруги и не сыпала вопросами. Прикусив губу, бог мысленно повторил слова, которые накрепко запомнил, и, вздохнув с облегчением, процитировал, стараясь подражать завывающим интонациям жрицы:

– Ого! – выдохнула глубоко пораженная принцесса. – Еще одно!

– Что? – моментально переспросил бог, охочий до новостей не меньше Рикардо.

– Я думаю, это второе пророчество, как и первое, изреченное Иженой, тоже о Джокерах, – пылко ответила богиня, и ее глаза фанатично загорелись. – Они не названы прямо, но упомянутые тобой понятия Триада и Колода характерны только для немногочисленных известных пророчеств о Джокерах. Их еще называют козырными картами Колоды Творца.

– А первое? – опасно прищурившись, уточнил принц. – Кажется, сестрица, ты забыла упомянуть о какой-то малости?

– Ты слышал второе и запомнил его. Думаю, не будет вреда, если я прочту тебе первое, – решила Элия. Богине очень хотелось обсудить услышанное с кем-нибудь, и ее магическое чутье не имело ничего против кандидатуры Джея. – Ижена, едва ступив на землю Лоуленда, произнесла его перед Мелиором, Энтиором и мной. Слушай!

Джей молчал несколько минут, укладывая в памяти первое откровение жрицы, а потом в легком замешательстве, прикрытом легкомысленным тоном, обратился к Элии:

– Сестрица, скажи, а Ижена впервые разразилась прескверными стихами о Шутах именно в Лоуленде или и в храме время от времени выдавала подобные вирши?

– В том-то и дело, что нет, – веско ответила принцесса, довольная верно поставленным вопросом. – Она и раньше обладала даром прорицательницы, но весьма слабым. Я говорила с Высшим варом Монистэлем. Эльф уверил меня, и я склонна полагаться на его слова, что все прежние пророчества Ижены были четко привязаны к Жиотоважу и касались его внутренних проблем.

– Но тогда почему жрица изменила своему обыкновению? Я не пророк и не толкователь пророчеств, может, все дело в силе нашего мира? – принялся рассуждать вслух бог, потирая подбородок.

– Или в том, что Силы сплели судьбы так, чтобы в нужное время в нужном месте оказалась та, которая способна воспринять откровение, и те, кто способны его услышать, – закончила за брата Элия, более сведущая в пророчествах и немало времени посвятившая исследованию особенностей этого вида «творчества». – Подходящие уста еще не главное, не менее важны и уши.

– Даже так… – прикусил губу принц. – Что ж, есть повод для гордости, нас признали достойными. Ты считаешь, что Джокеры – миф, которому не меньше сотен тысяч лет, – явятся в Лоуленд и, возможно, сие эпохальное событие свершится скоро, по меркам Сил?

– Я ничего не могу сказать наверняка, – помотала головой богиня. – О таких материях слишком опасно даже строить предположения!

– Не говори мне, что ты боишься! – недоверчиво протянул Джей.

– Боюсь? – задумалась принцесса, постукивая ноготками по подлокотнику кресла. – Нет, проявляю разумную предусмотрительность, дорогой. В течение, как ты уже сказал, сотен тысяч лет пророки, говорящие о Триаде – их называют Истинный Глас Творца – имеют странное обыкновение исчезать без следа или скоропостижно прощаться с жизнью. То же происходит и с записями их пророчеств, от которых остаются только обрывки, и со свидетелями их откровений, в число которых попадают не десятки людей, а миры!

– Так, может, потому и был выбран Лоуленд? У нас Глас так просто не забудется, и Мир Узла щелчком пальцев в порошок не сотрешь? – с энтузиазмом предположил принц. – Тем более, если верить второму пророчеству, Нрэн избран для того, чтобы служить Мечом Триады! Поглоти меня Мэсслендская трясина, это предсказание было явно о нем! Как я им сочувствую, этим бедным Джокерам! И за что им такая кара: иметь дело с нашим твердокаменным братом!?

– Очевидно, Ижена имела в виду именно Нрэна, – согласилась богиня. – Никого более подходящего поблизости не наблюдалось. А если бы откровение касалось тебя, дорогой, то употребили бы скорее выражение «Отмычка Колоды», но никак не «Меч», – не без ехидства улыбнулась принцесса.

Джей польщенно ухмыльнулся и бесшабашно заявил:

– А чем Силы не шутят, вдруг и правда мы еще на Джокеров поглядим? Придут же они за своим «мечом»?

– Должны прийти, если хотят собрать Колоду, – задумчиво подтвердила Элия.

– А ведь ты, сестрица, собираешь пророчества о Джокерах, – уверенно предположил принц и почти потребовал: – Не кажется ли тебе, что настала пора поделиться ими со всеми, если «срок близок» и события, согласно предсказанию, неизбежно затронут нашу семью!?

– Предсказания всегда очень туманны, особенно предсказания о Триаде. Последнее, изреченное Иженой, наверное, одно из самых ясных из всех, ранее мною слышанных или прочитанных, оно единственное касается конкретной персоны, – нахмурилась Элия и взволнованно заключила: – Если бы не это, я вообще никогда не завела бы сей разговор. Знание – самое опасное из сокровищ. Ты спрашивал, не боюсь ли я, Джей? Так вот, скрывала я известные мне пророчества из опасения за вас! За свою смерть от любопытства я еще готова ответить, но не за смерть или терзания родных. Не в этот раз. Только ты можешь понять мой страх, ибо тоже помнишь боль потери! Если ты настаиваешь, я поделюсь с тобой всем, что знаю. Давай вместе решим, нужно ли знание нашим родичам и стоит ли оно риска!

– Сестра, – хрипло пробормотал Джей, взметнулся с кресла, подхватил Элию в объятия и крепко прижал к себе, перед его глазами, так же, как и перед мысленным взором принцессы, сейчас стоял наполненный дымом зал альвионского замка, в котором погибла некогда вся семья.

Надежные, сильные руки брата, легкий аромат его духов – васильки и ромашки, стук верного сердца заставили богиню расслабленно вздохнуть и ткнуться носом в плечо Джея.

– Да, я понимаю твои опасения, сестра, но иногда незнание еще более опасно, чем информация, – тихо, но твердо сказал принц, не размыкая кольца рук.

Через несколько минут Элия промолвила:

– Возможно, ты прав. Пророчества о Триаде туманны, но в большинстве своем они говорят о том, что Джокеры – Безумные Шуты, обладающие грандиозным могуществом, придут в миры и принесут с собой сокрушительные изменения, характер которых неизвестен. Я много размышляла над теми крупицами знаний, которые угодили мне в руки, и кое-что постигла. Безумный Шут – сложное понятие, означающее не душевнобольного мага, а непредсказуемое, независимое ни от кого и ни от чего веселое существо, лишенное страхов и сомнений, ведомое только Высшей Волей Творца, подобно Жнецам, Исчезающим или Теням. Джокеру будут присущи не безрассудство и эксцентричность, а смелость в дерзаниях, авантюризм, оригинальность и некая особенность, назвать которую можно «дурачество Творца», а это в некотором роде гораздо более высокое качество, чем божественная мудрость.

– И что в этом знании опасного? – усомнился Джей.

– Не что, а кто, – поправила брата принцесса. – Безумцы, жаждущие безграничного могущества, готовы на все, чтобы объявить себя Джокерами. Мы уже сталкивались с такими тварями. Орден Созерцающих и Плетущих не одинок в своих мечтах. Они охотятся на пророков и пророчества с единственной целью – подогнать их под себя. Глупцы, забывшие или еще не ведающие о паре особенностей Джокеров: первое – их узнает любой, поэтому невозможно притвориться Джокером, и второе – истинный Джокер не будет стремиться к власти, она придет сама, как и любое бремя, как плата за неизмеримую силу.

– Я уже почти сочувствую этим парням, в смысле Джокерам, и куча дел им, и Нрэн в придачу, – признал Джей, слушая богиню с неослабевающим интересом. – Но и завидую, сколько всего можно натворить, имея безграничную силу…

– Да, творить им придется многое. Об этом говорит еще одно, не менее связное, чем речь Ижены, пророчество, ведомое мне. Хотя знакомство с ним едва не стоило жизни, – призналась Элия. – Это пророчество Авара Расторда, Гласа Творца из мира Авантес. То, что успела прочесть, я запомнила дословно, прежде чем была уничтожена книга, более ценная, чем все, которые я когда-либо открывала. Авар предсказывал: «Ждите, они придут, и все изменится по воле Его, ибо они будут ее воплощением. И каждый узнает Джокеров. Их будет трое. Великая Триада, боги, творящие Идеи, боги, крушащие устои. Те, кого миллионы лет ждали миры, те, перед кем склонятся могущественнейшие, и Силы будут стоять у них за спинами. Они будут играть с мирами, тасуя их, как колоду карт, и смеяться над нами смехом Творения, повергающим в прах и воскрешающим. А еще говорю о Колоде…»

– И что о колоде? – загорелся Джей. – Ведь об этом толковала и Ижена.

– Больше я ничего прочесть не смогла, пришлось обратиться к более важному занятию – спасению собственной жизни, – с горьким сожалением признала богиня. – Но теперь Ижена продолжила дело Расторда, открыв нам одну из Карт в Колоде Триады.

– Да, убивать девицу ни в коем случае нельзя, – с легким неудовольствием признал принц, расставаясь с запасным вариантом избавления от личных неудобств во имя высшей цели, и жадно предложил: – А не можем ли мы оставить ее под каким-нибудь предлогом в Лоуленде, вдруг Ижену снова посетят видения?

– Нет, – покачала головой принцесса. – Не стоит играть со Светом Творца. Что суждено, Ижена изречет, но не более, нам и так предстоит решить, что делать со знанием, обладателями которого мы стали.

– Надо собрать семью и все им рассказать, – уверенно заявил Джей, ловя вопросительный взгляд сестры. – Чем больше свидетелей, тем труднее заставить их замолчать. Нрэн, конечно, будет брыкаться, но правдивость моих слов подтвердит, а у тебя имеются два очевидца. Пусть братья будут в курсе, как знать, не слыхал ли кто из них других пророчеств о Шутах, но при этом не придал им особого значения. Стоит рискнуть! Чем Силы не шутят, может, время Триады не за горами. Поглядим!

– Что ж, поглядим, – согласилась богиня, смиряясь с опасным предложением брата, ибо необходимость действий давно назрела.

– Значит, разберемся с пуговицей, выпроводим посольство, и я объявлю сбор от твоего имени! – обняв напоследок сестру, вместо прощания воскликнул Джей.

Принц умчался, а богиня добросовестно постаралась загнать в глубины сознания терзавший ее на всем протяжении разговора с братом вопрос: «Какую роль судил Творец ее родичам в своем грандиозном замысле?» Даже размышлять над такими вещами в одиночестве принцесса считала небезопасным.

Теперь Элия была почти уверена, что Триада выйдет из королевской семьи Лоуленда. Логика и интуиция богини одновременно пришли к этому потрясающему выводу. И в самом деле, едкой иронии, энергии, изобретательности, талантов и авантюризма родичам было не занимать. Слава о похождениях принцев недаром гремела по ближним и дальним мирам. Уж в чем в чем, а в возможностях братьев перевернуть с ног на голову устройство Вселенных и сами незыблемые законы Мироздания принцесса была убеждена на все двести процентов. Элию и слегка страшила, и без меры интриговала такая перспектива.

«Все в длани Творца!» – решила богиня и улыбнулась, отбросив сомнения.

Видно, во власти и в воле Творца было также «даровать» королю Лоуленда две вечерние аудиенции вместо одной запланированной. Когда до назначенного послу Жиотоважа часа оставались считаные минуты, из прихожей перед гостиной для малых аудиенций, расположенной на четвертом этаже замка, послышались подозрительные звуки.

– Ваше высочество, пожалуйста, остановитесь, его величество готовится к аудиенции, – попытался заикнуться Гермит.

– Я не отниму у его величества много времени, – веско обронил принц Нрэн, устремившийся к цели с упорством всесокрушающего ядра из парадокса[25].

– Но… – речь секретаря оборвалась на полуслове, послышался звук удара. Именно так что-то относительно мягкое обычно соприкасается с чем-то большим и твердым. По-видимому, бедолагу Гермита, возомнившего себя по меньшей мере несокрушимым столбом, не тратя сил на болтовню, банально отшвырнули с дороги.

Более благоразумная стража сочла, что угрозы переворота или покушения на монарха нет, и предпочла расступиться добровольно, не вступая в пустые, чреватые физическими травмами пререкания с военачальником. Об этом короля возвестили шорох и чуть слышное позванивание амуниции.

Нрэн вошел в помещение и направился прямиком к Лимберу, демократично восседавшему не на высоком кресле, подчеркивающем его королевский статус, а на широкой мягкой скамье с изогнутой спинкой.

Резная мебель из серо-серебристого клена ландари с голубыми прожилками гармонировала со светло-серым, словно подсвеченным изнутри стальными искрами, камнем пола и бледно-голубой с дымчатыми разводами тканью стен. Несколько серебряных ваз с чеканкой и гобелены дополняли сравнительно скромное убранство комнаты. Серо-голубые тона, использованные в ее оформлении, располагали к спокойной, уравновешенной беседе, но не расслабляли, а скорее настраивали на деловой лад.

– Ты еще не в Альхасте? – многозначительно приподняв бровь, поприветствовал племянника король, впрочем, без особого гнева. Нрэн никогда не беспокоил монарха по пустякам или из пустой прихоти.

– Пока нет, и прежде, чем отправлюсь туда, я желаю кое-что узнать, – категорически заявил принц, скрестив руки на груди.

Лимбер понял, что упертого племянника не переупрямишь, и взмахнул рукой, повелевая ему поведать о причинах своего недовольства.

– Не держи меня за идиота, дядя! То, что я исполняю приказы без лишних разговоров, еще не значит, что я их не обдумываю, – процедил Нрэн. – Армия не может играть в маневры до бесконечности, а четких указаний по предстоящей военной кампании до сих пор не получено.

– Ну, кампания у нас скорее миротворческая, – задумчиво хмыкнул король.

– Как ни назови, – скривился Нрэн, никогда не замечавший за Лимбером склонности к лицемерию.

– Не скажи, племенник, не скажи, – теперь уже откровенно улыбнулся государь, предвкушая недоумение воителя. – Наши войска присутствуют в Альхасте с единственной целью – недопущение войны между Дзаайни и Вичтбааром.

– Не вижу смысла, – нахмурился воин. – Чем плохо получить еще одно измерение под руку Лоуленда? С нашей помощью войска дзаайнийцев одержат стремительную победу без серьезного ущерба для обоих миров, и Мэссленд лишится весьма сильного плацдарма для будущих атак.

– Со своей точки зрения ты абсолютно прав. Но по некоторым соображениям нам нельзя привлекать пристального внимания ни Сил, ни богов к этому региону, – нехотя просветил стратега король. – Придется тебе и дальше играть в маневры в Альхасте, выполняя роль стопора для аппетитов Дзаайни. Впрочем, недолго. Вняв посланному по неофициальным каналам предупреждению, они уже оставили в прошлом планы по завоеванию мира демонов. Но отводить войска прежде, чем дзаайнийцы вернутся на исходные позиции, не стоит.

– Хорошо, я понял, – согласился принц, понимая, что именно сейчас подробностей, касающихся того, почему именно завоевание Вичтбаара невыгодно Лоуленду, ему не дождаться. Но, судя по тому, как носились в замке с посольством Жиотоважа, дело касалось именно этого захудалого мирка, не давшего вселенным ни одного сколько-нибудь стоящего воителя.

Прошло не больше нескольких минут после того, как смирившийся, но не слишком довольный Нрэн покинул короля, и в залу скорее вплыл, чем вошел Высший вар Монистэль ист Важар.

На полуэльфе было свободное снежно-белое одеяние просителя, символизирующее чистоту помыслов и просьбу об откровенности. После обязательного, согласно межмировому дипломатическому протоколу, принятому в Лоуленде, обмена официальными приветствиями Лимбер знаком повелел удалиться герольду и секретарю, потом предложил послу присаживаться.

Восприняв действия короля как предложение начать неформальную беседу, полуэльф положил принесенный с собой продолговатый футляр из коричневой кожи на маленький столик из дерева ландари. Опустившись на мягкую скамью поодаль от Лимбера, Высший вар сказал:

– Ваше величество, прежде всего позвольте поблагодарить за предоставленную аудиенцию. Я высоко ценю время владыки Лоуленда и постараюсь не докучать ему пустыми формальностями…

Узрев благосклонный кивок короля, Монистэль понял, что избрал верный тон. Закончив вступительное слово, объясняющее намерение вара разрешить проблему, не привлекая остальных членов из экономии государственного времени, что король Лимбер, припомнив многочисленную свору, начиная с хранителя печатей и заканчивая шайтистом, горячо одобрил, Монистэль перешел непосредственно к делу.

– Государь, я прошу, я умоляю вас, как монарха Мира Узла, как Хранителя Равновесия, встать на защиту Жиотоважа, коему угрожает вторжение имперской армии Дзаайни, собирающейся завоевать Вичтбаар – наших соседей. – Посол щелкнул замочком футляра и извлек из него свиток. – Жрицы, провидя несчастья, давно уже предостерегали нас от этого зла, а теперь и донесения из миров подтверждают обоснованность их тревог.

Привстав, Монистэль с поклоном подал прошение королю. Не чинясь, Лимбер взял бумагу.

– Заклинаю, государь, дайте ответ, как скоро вы сочтете возможным рассмотреть нашу нижайшую просьбу? – взмолился Монистэль, пока король разворачивал свиток и наскоро пробегал глазами по тексту, дабы убедиться, что речь действительно идет об армиях и угрозе вторжения, и ни единого упоминания о проделках Джея в петиции нет.

Лимбер, не торопясь, снова свернул свиток в аккуратную трубочку и с достоинством мудрого и всевидящего владыки великого мира важно изрек:

– Ваша просьба уже рассмотрена, Высший вар. И решение принято. Войска Лоуленда, своевременно направленные в Альхасту, стали одной из причин, по которой империя Дзаайни оставила мысль о завоевании Вичтбаара. Империя намерена ограничить свои военные действия в регионе маневрами.

Из уст Монистэля вырвался невольный вздох облегчения, а глаза заблестели подозрительной влагой. Лимбер насторожился, опасаясь того, что, оставив свою эльфийскую выдержанность, высший вар рухнет на колени и начнет с рыданиями лобызать край королевской мантии. Но обошлось малыми жертвами.

– Благодарю, ваше величество, – воскликнул Монистэль и отвесил государю Лоуленда глубочайший по меркам эльфов поклон. – Это больше того, на что мы смели надеяться. Да благословят Силы вашу мудрость и милосердие! Жиотоваж – небогатый мир, но все, что мы только сможем предложить, ваше!

– Оставьте ваши рассуждения о долге, вар, – милостиво повелел король. – Лоуленд видит своей прямой обязанностью перед Силами и Творцом охранять мир, где обитает столь выдающаяся пророчица, как жрица Ижена. Пусть вашей единственной платой за наше покровительство будет подробная запись всех ее откровений. Берегите это сокровище, чтобы не коснулось его крыло беды…

– Проницательность короля Лоуленда не знает пределов, – покаянно опустил голову Монистэль, нервно сцепив пальцы. – Вам известно даже это… Впрочем, разве можно ожидать иного от властителя Мира Узла. Я клянусь вам, ваше величество, как поклялся некогда самому себе душой и честью вара, в том, что Жиотоваж приложит все силы к тому, чтобы трагедии в храме более не повторилось. Утроена охрана, в нее включены маги, а покои жриц находятся под постоянным наблюдением. Кроме того, служительниц Кристалла учат сражаться без оружия…

Только чуть заметно расширившиеся зрачки показали бы очень внимательному наблюдателю, что Лимбер донельзя удивлен столь любопытным поворотом разговора. Учуяв важную информацию, монарх придал своему лицу выражение сурово-снисходительного внимания и терпеливо дослушал доклад вара о системе безопасности в храме.

– Но то, что стряслось, не могло не оставить последствий, – многозначительно констатировал король, направляя беседу в нужное русло.

– К величайшей скорби! – горько воскликнул мужчина. – Наши маги и провидцы оказались бессильны, как и Совет Трех варов. Ведомый тревогой, я пришел в храм первым, но все равно слишком поздно для того, чтобы застать мерзавцев. Молюсь Кристаллу, чтобы тварей, осквернивших храм и надругавшихся над жрицами, постигла заслуженная кара. Если возмездие не в человеческих руках, то в воле Сил, – на удивление воинственно для своего обычно миролюбивого состояния воззвал к высшему правосудию Монистэль. – Жрица Кальзина не снесла позора и ушла от нас к Свету Кристалла, а Дарка нашла в себе силы и мужество жить с памятью о той черной ночи. Я могу только ежечасно благодарить Кристалл за то, что Ижена – самая чувствительная, нежная и чуткая из наших драгоценных жриц – ничего не помнит о случившемся. Мы не стали напоминать ей о боли и зле. А почетная стража до сих пор считает, что проспала ограбление храмовой сокровищницы. До разговора с вашим величеством я думал, что об истинном положении дел известно только Совету Трех варов, Фаржу ист Вальку и Дарке.

– Вы сделали все возможное, чтобы защитить храм и жриц Кристалла Авитрегона, – решительно заверил высшего вара Лимбер. – Но я могу предложить вам кое-что еще. Надеюсь, вы не отвергнете помощь моего сына Рикардо, бога магии, в плетении защитных чар для вашей святыни.

– Теперь я понимаю, для чего, ваше величество, вы завели этот разговор, – изумленный невиданным милосердием и мудростью короля Лоуленда, Монистэль теперь был готов молиться на государя мира Узла, как на свой ненаглядный Кристалл. – Не ради укора, но ради высокого желания протянуть руку помощи.

Лимбер скромно промолчал о том, что разговор он начинать даже не думал. Но уж коли вар Монистэль его завел, то король сделал все, чтобы вызнать у посла информацию о наличии каких-либо улик против Джея, а потом предложил услуги. Предложил, разумеется, ради того, чтобы Рикардо проверил все на месте и в случае необходимости стер следы, не уничтоженные временем.

– Мы с глубокой благодарностью примем любую вашу помощь. Невыразимо отрадно сознавать, что Лоуленд стал защитником нашего мира, – заключил Монистэль и, на сей раз не удержавшись, рассыпался-таки в цветистом потоке истинно эльфийских благодарностей.

А Лимбер в очередной раз глубокомысленно промолчал о том, что из его слов вар Монистэль мог бы понять, что помощь и охрану Жиотоважу Лоуленд обещал лишь до тех пор, пока жива жрица Ижена.

Когда Монистэль сделал паузу, король заметил:

– Уверен, ваши спутники, весь Жиотоваж с нетерпением и тревогой ждут решения Лоуленда. Я глубоко уважаю ваше стремление донести до них утешительные вести. Начальнику королевской стражи Лоуленда Дарису будет отдан приказ: сопроводить посольство до врат телепорта. К сожалению, раньше второй половины завтрашнего дня все приготовления не могут быть завершены.

– Ваше величество необыкновенно любезны, – только и осталось признать Монистэлю, немного даже ошарашенному тем, с какой скоростью король решил все проблемы и выставил из Лоуленда посольство. Но, вспомнив о том, что таких миров, как Жиотоваж, а следовательно и просителей, у Лимбера немало, спорить с владыкой Лоуленда Монистэль не стал. Сердце его, как угадал Лимбер, стремилось на родину.

Высший вар склонил голову в полном уважения и признательности прощальном поклоне и покинул комнату. Едва за ним закрылась дверь, король сбросил с плеч мантию и стянул с головы корону. Прежде чем отправиться отдыхать, символ монархии еще нужно было вернуть в кабинетный сейф-хранилище, открывающийся в целях безопасности только дланью законного монарха. Сняв формальную тяжесть власти, бог сплел заклинание связи, чтобы поделиться с дочерью результатами переговоров.

Казалось бы, теперь Монистэль мог успокоиться, его миссия увенчалась необыкновенным успехом. Разговор с королем принес Высшему вару утешение, но было что-то еще, что-то на грани интуиции и сознания продолжавшее тревожить покой полуэльфа.

Но ни многовековой опыт, ни магическая сила, ни туман Зеркала Вод не могли обнаружить причину беспокойства. Монистэлю осталось только отступить, удовлетворившись сознанием достигнутой победы и верой в то, что Жиотоваж спасен, а любая тень преодолима.

Глава 26

Нужное время суток: страсти в ночи

Бархатная ночь, долгожданная для многих его обитателей, спустилась на Лоуленд и укутала город своим покрывалом. Пришло темное время интриг, любви, пылких признаний, время тайн, которые скрываются среди теней, и ясного света звезд. Время, когда отступают прочь все приличия и откидываются, словно старая шелуха, условности, когда вскипает кровь, неясное томление посещает душу, и можно жить, не оглядываясь назад, просто повинуясь зову сердца и плоти.

Она неслышно скользнула в приоткрытую слугой дверь, скинула ему на руку широкий плащ и двинулась через широкую прихожую в указанном направлении – к тонкой полоске света справа. Вошла и замерла на пороге, дожидаясь, когда на нее обратят внимание. Могучий мужчина в расстегнутой рубашке обернулся на скрип двери и отставил на стол бронзовый кубок с вином.

– Прости, – без малейшей тени раскаяния прошептала красавица, чуть склонив голову, отчего водопад черных волос скрыл лицо, и тут же гордо вскинулась, сверкнув яростным золотом кошачьих глаз. – Я не могла больше ждать и пришла сама. Проститься…

Жадный взгляд мужчины скользнул по роскошному телу, скрытому лишь тонким шелком черного запахнутого халата, расшитого алыми языками пламени. Красные нити мерцали в свете магических шаров так, что женщина, казалось, сгорает в костре или сама есть неистовый огонь.

«Интересно, она шла так через весь замок?» – мелькнула в голове короля циничная мысль, но лишь искреннему восхищению и свету желания он позволил отразиться на своем лице. Это не было лицемерием в обычном смысле слова, но Лимбер уже очень давно привык контролировать свою мимику.

– Вара Магжа, – проникновенно прошептал он и, приблизившись к женщине, по-рыцарски поцеловал ее руку. – Какая приятная, очень приятная неожиданность.

Потом мужчина быстро привлек красавицу к себе и запечатлел на ее губах гораздо более алчный поцелуй, на который Магжа ответила со всей природной пылкостью, горячечно прижимаясь к любовнику всем телом с такой силой, словно хотела раствориться в нем. Лимбер ощутил, как трепещет сердце вары, переполненное сильным чувством. Подхватив красавицу на руки, король небрежным пинком открыл тяжелую дверь в спальню…

Гораздо позже, прижимаясь к сильному телу короля, водя рукой по его мускулистой груди, Магжа не удержалась от шепота, сдобренного тенью грусти:

– Я не могу поверить, что завтра, или уже сегодня вечером, мы покидаем Лоуленд. Я только начала узнавать тебя, и уже нужно расстаться. Все так быстро кончается…

Лимбер подождал, не последует ли за этим признанием истерика со слезами, но вара оправдала его ожидания, удержавшись от подобной пошлости, раздражающей бога хуже зубной боли. Государь потратил несколько секунд на размышления о том, насколько его привлекает новая любовница, и медленно, нарочито лениво, словно поддразнивая Магжу, сказал, по-хозяйски скользя широкой ладонью вдоль гибкой спины выгнувшейся от удовольствия женщины:

– Почему же кончается, моя золотая кошечка? Ваш отъезд вовсе не означает непременного расставания. Разве расстояния – преграда для желаний бога? Магия заклинаний связи, телепортации…

– Ты будешь приходить ко мне? – воспылав новой надеждой, Магжа приподнялась на локте, пытаясь заглянуть в глаза короля и прочитать в них правдивый ответ.

– Если ты этого хочешь, конечно, – охотно пообещал Лимбер, и в самом деле намеревавшийся разок-другой навестить темпераментную, еще не успевшую ему надоесть красавицу, знающую толк в любовных играх.

– Да, хочу! – откровенно, без тени ложного стыда, призналась Магжа, и только крепче прижалась к королю широкими бедрами. В звездном свете на лице женщины алмазом сверкнула предательская дождинка слезы.

– Почему ты плачешь? – искренне удивился король, запуская одну руку в густые волосы любовницы, а второй лаская ее груди.

– От радости, – смущенно шепнула женщина, покрывая тело мужчины тысячами легких, словно крылья бабочки, поцелуев.

Король только хмыкнул, принимая как данность тот факт, что никогда не поймет этих странных, смеющихся от злости, плачущих от радости, но удивительно привлекательных созданий, дарящих ему свои сердца и плоть. Лимбер легко увлекался женщинами, но легко и остывал, оставляя без сожаления былых любовниц ради новых пассий. Мало кому из красавиц удавалось серьезно затронуть старое сердце бога, он был ласков и щедр с женщинами, не требовавшими от него обязательств, но моментально остывал к тем, кто пытался шантажировать его своими чувствами. Наверное, во всех вселенных, кроме гипотетической половинки, назначенной богу Творцом, существовала только одна женщина, которую Лимбер любил и ценил по-настоящему – его дочь – принцесса Элия.

Но не для всех последняя ночь в Лоуленде была полна радости. Вар Фарж ист Вальк вновь очнулся от уже ставших привычными кошмаров, в которых его соблазняла принцесса Элия. Или это он соблазнял ее? Но в любом случае, как бы ни начинался и как бы ни заканчивался сон, стойкий воин просыпался в холодном поту. Мало того что эти демонические видения терзали его душу и плоть (плоть совершенного явно, как подсказывали испачканные простыни), так еще Фаржа точил вопрос: «За что богиня Элия подвергает его подобным мучениям и прекратятся ли кошмары, когда он покинет Лоуленд? А если нет?» Воин вовсе не желал прожить сотни лет, каждую ночь видя во сне богиню любви.

Решение, привлекательное своей прямотой и простотой, посетило измученное сознание воина, когда он, решив, что больше уже никогда не уснет, сидел в кресле и любовался снятым со стены мечом работы великого Каартахефа. Быть может, созерцание совершенного оружия и навело его на нужную мысль.

Для Лоуленда, как успел четко уяснить из суеты во дворе и внутри замка Фарж, одиннадцать часов вечера не считались временем глубокой ночи, как это было в Жиотоваже, где большинство жителей отходили ко сну сразу после Третьего Танца Прощания в храме Кристалла. Воин предположил, что дело здесь не только и не столько в особой выносливости и склонности лоулендцев к ночным развлечениям, но и в ярком свете луны мира Узла и крупных, точно драгоценные камни, звездах.

Маленькая розовая спутница Жиотоважа – нежная Ульжара – почти не давала света, а далекие огоньки созвездий даже в самые ясные ночи слабо освещали окутанную сиреневыми ночными туманами землю. Ночи в Жиотоваже были красивы, но их эстетика не слишком радовала людей, по какому-то капризу судьбы вынужденных передвигаться в кисельно-сиреневой обманчивой темноте, где, как дома, чувствовали себя только крохотные жутко кусачие жучки, прячущиеся в зарослях травы. Инертные и легко заметные при свете дня розовые жигизы значительно оживлялись с наступлением сумерек и собирались в рои. Зловредные жучки достигли в деле ночной маскировки просто потрясающих успехов, и люди замечали их только тогда, когда растревоженный рой набрасывался на ничего не подозревающую жертву, обреченную потом расчесывать точки укусов несколько дней кряду, если сразу не смазала их настойкой ваики. В городах, куда жигизы залетали реже, бороться с туманами прохожим помогали мощные фонари на улицах и светящиеся указатели, а вот путникам на проселочной дороге приходилось полагаться только на чувство ориентации или брести на ощупь, поминутно рискуя напороться на рой кусак. Человек выживает и неизбежно приспосабливается ко всему, поэтому сложилось так, что в Жиотоваже издревле любовь отдельных людей к ночным похождениям считалась сумасбродством, и иначе как жигизнутыми их не называли. Но в Лоуленде, где практически любой его житель был куда страшнее невинного, немного кусачего жучка, мало кто, исключая младенцев, ложился раньше полуночи. Во всяком случае, спать.

Жиотоважец быстро надел форму и вышел в коридор, как раз вовремя на свой взгляд и весьма несвоевременно с точки зрения кое-кого другого. Фарж ист Вальк покинул свои покои с твердым, как скала или позавчерашний хлеб, намерением нанести визит некой особе. Воин не привык отступать от намеченной цели, но допускал задержку на пути ее реализации, если на то были уважительные причины. И сейчас как раз обнаружилась такая: жрица Ижена переминалась, теребила браслеты и сердито хмурилась, глядя на непреклонных стражников из конвоя посольства. Мужчины, согласно предупреждению вара Монистэля, впечатленному уникальным концертом в Саду Всех Миров, и приказу, отданному Фаржем, вежливо, но непреклонно загораживали жрице Кристалла путь из крыла замка. Удивительно блестящее, переливающееся всеми оттенками сине-зеленого и золотого платье девушки, ее лихорадочно сияющие глаза и румянец во всю щеку свидетельствовали, по мнению воина, о справедливости подобного запрета. Куда бы ни намеревалась идти Ижена, вряд ли это была экскурсия по соседнему коридору.

– Фарж! – обрадовалась чуточку смущенная жрица, всплеснув руками так темпераментно, что звон многочисленных браслетов далеко разнесся по замку, словно сигнальный колокол. – Как хорошо, что ты здесь! Сейчас же прикажи им меня пропустить!

– Зачем? – спокойно уточнил воин, приближаясь к настороженным приказом об изоляции жрицы стражникам.

– Мне надо! – решительно объявила девушка, но, видя, что Фарж не стремится сию минуту выполнить ее требование, заискивающе добавила, немного слукавив: – Я хочу на прощание прогуляться по королевскому замку!

– Хорошо, – не стал спорить воин. – Но дабы не подвергать жрицу Кристалла угрозе новых оскорблений невежд, несведущих о ее высоком статусе и предназначении, я буду сопровождать вас на прогулке.

Ижена глянула в решительное лицо Фаржа, сморгнула и отвела глаза, понимая, что переубедить воина ей не под силу, а обхитрить, отделавшись от его бдительной компании, не удастся. Надо выждать. Слезы подступили к глазам девушки, но, собрав волю в кулак, она через силу улыбнулась и заявила, прикрыв ладошкой нарочитый зевок:

– Не надо, я передумала, пойду лучше спать. Но спасибо за заботу, Фарж.

– Всегда в вашем распоряжении, жрица, – вежливо ответил воин и более мягко добавил: – Светлых снов в свете Кристалла, Ижена.

– И тебе тоже, – пожелала девушка совершенно искренне, с надеждой на то, что, когда она в следующий раз попытается выскользнуть из покоев, Фаржу не взбредет в голову проверить обстановку в коридоре.

Дождавшись, пока за Иженой плотно закроется дверь, воин одобрительно кивнул караулу, поощряя упорство солдат, и возобновил движение.

Первым этапом к достижению поставленной цели был визит к начальнику королевской стражи Дарису, с которым командир эскорта Жиотоважа успел свести шапочное знакомство. За время поездки от телепорта к замку и последующего чисто делового обсуждения системы расстановки караулов воины прониклись естественным чувством взаимного уважения, свойственного профессионалам, признающим заслуги друг друга.

Фарж ист Вальк входил в угловой кабинет, расположенный рядом с громадной замковой оружейной, с надеждой на то, что Дарис закончил дневные дела, требующие его присутствия в замке, но еще не успел покинуть свой пост. Проблема жиотоважца не касалась начальника стражи прямо, но Фаржу ничего другого не оставалось, кроме как положиться на мужскую и воинскую солидарность и воспользоваться разрешением коллеги беспокоить его в случае любых затруднений.

Почетной охраны у своего кабинета Дарис не держал, объясняя это тем, что от любой заурядной угрозы способен защитить себя не хуже простых стражников, а посетителей от дверей отгонять без толку: кому настолько приспичило, чтобы лезть к начальнику королевской стражи, все равно пролезут, а другие и сами обойдут стороной.

Увидев Фаржа, Дарис едва заметно улыбнулся и, закрыв папку, встал из-за стола с немногочисленными аккуратными стопками документов – неизбежным злом любого сколько-нибудь высокого поста. Мужчины обменялись короткими приветственными кивками и крепким рукопожатием, способным запросто повредить конечности менее подготовленным к воинским ритуалам существам.

– Возникли затруднения с подготовкой вашего отъезда, вар? – с искренним расположением спросил Дарис.

– Ни малейших, – ответил Фарж, несколько помрачнев при мысли о том, что на обратном пути ему лично придется неустанно караулить егозу Ижену и, возможно, вара Мичжеля, чье поведение в последнее время стало совершенно непредсказуемым. – В этом я целиком доверяю тебе, но существует другая проблема. Во имя священного братства воинов я прошу не отказать мне в помощи.

Начальник стражи насторожился, чуя серьезность собеседника, но кивнул, показывая, что готов со вниманием выслушать просьбу.

– Мне необходимо видеть принцессу Элию, – прямо заявил воин.

Даже выбирай Фарж умышленно, он все равно не смог бы вымолвить ничего другого, что встревожило бы Дариса больше этих пяти банальных слов. Начальник королевской стражи буквально впился в лицо Фаржа взглядом, ища симптомы прекрасно известной ему по собственному опыту неизлечимой болезни. Но ни горения страсти, ни жажды любви, ни душевной муки от предстоящей разлуки не нашел. Высоких чувств в глазах воина отражалось ничуть не больше, чем у булыжника. Фарж казался точно таким же, каким был и пару дней назад, разве что только несколько более измученным, чем обычно. Но охрана посольства в Лоуленде – нелегкая ноша.

– Могу я спросить, с какой целью? – осторожно осведомился Дарис, безуспешно борясь с собственной подозрительностью.

– Я хочу просить ее снять с меня заклинание, – коротко пояснил воин, развеяв этим признанием подозрения коллеги.

– Хорошо, – не вдаваясь в подробности, решил Дарис. Он никогда не творил сколько-нибудь могущественной магии сам, но, сознавая необходимость ее применения, продолжал с рациональной опаской относиться к возможности стать ее жертвой. – Пойдем. Полагаю, принцесса примет тебя по моему ходатайству.

Больше мужчины не тратили времени на пустые разговоры, тем более на разговоры о магии. Прикосновение к замку́, настроенному на отпечаток личности Дариса, заперло двери кабинета лучше любого засова, и воины направились к апартаментам принцессы.

В ответ на мелодичный звонок, сегодня наигрывавший разухабистую балладу Кэлера, из-за двери высунулись сразу две детские мордашки, на которых аршинными буквами была написана великая подозрительность. Пажи только-только успели оправиться от сногсшибательного и мебелевалятельного вторжения принца Джея и потому не спешили впускать очередных посетителей. Кто знает, не грозит ли их визит окончательным разгромом жилища богини любви? Изучив хорошо знакомую фигуру Дариса, никогда не числившегося среди особо буйных гостей, парнишки рискнули приоткрыть двери шире, в надежде, что спутник начальника королевской стражи не намерен ломать мебель, а если и попытается выкинуть что-нибудь эдакое, то будет остановлен самим Дарисом.

– Открывай, Лиам, дракон-людоед придет по твою душу в другой раз, – со снисходительной усмешкой заявил воин и приказал: – Доложите незамедлительно ее высочеству, что я и вар Фарж ист Вальк просим аудиенции.

Лиам, хитро улыбнувшись начальнику стражи, открыл дверь еще шире, с поклоном приглашая гостей обождать в приемной, а второй мальчик скользнул в гостиную, чтобы известить госпожу о посетителях и узнать, расположена ли она их принять.

Элия, убивавшая время до ночного свидания с Джеем за свежей книгой хроник из урбомира, пополнившей ее коллекцию, встретила нежданных гостей заинтересованным взглядом. У нее успело сложиться устойчивое впечатление, что вар Фарж не из тех типов, которые стремятся к общению с богиней любви, и мрачный вид воина, казалось бы, подтверждал выводы женщины. Так что ей стало в высшей степени любопытно, что именно подвигло вара ист Валька нанести этот визит в столь поздний для гостей, практически компрометирующий «верную женатость» мужчины час.

– Прекрасный вечер. Что-то случилось, Дарис? – задала принцесса закономерный вопрос.

– Прекрасный вечер, ваше высочество, – вполне официально ответствовал начальник королевской стражи, сопроводив слова легким полупоклоном. – Вар Фарж просил меня устроить эту встречу, упомянув, что дело касается некоего заклятия.

Мужчина подтвердил слова Дариса решительным кивком, но Элия успела уловить просочившиеся сквозь плотную броню невозмутимости стеснение, неуверенность и даже стыд. Чувства, весьма несвойственные воинам как классу.

– Вар Фарж желает изложить свою проблему наедине? – логично предположила принцесса, откладывая книгу «Три Дозора» и поднимаясь с кресла.

– Если ваше высочество дозволит, – с облегчением согласился мужчина, радуясь уже тому, что ему не придется позориться в присутствии Дариса.

Начальник королевской стражи и Элия обменялись понимающими взглядами, и Дарис вышел из гостиной, в знак поддержки крепко сжав на прощание плечо Фаржа. Когда стихли шаги воина, жиотоважец поднял склоненную в формальном поклоне голову и, пронзив богиню ожесточенным стальным взглядом, прямолинейно заявил, словно прыгнул с утеса в бушующую горную реку:

– Ты великая богиня, зачем тебе мои муки? Или мало в мирах мужчин на забаву, жаждущих познать терзания страсти и своими руками вырвать из груди сердце, чтоб положить его к твоим ногам? Прошу, оставь меня!

Ночные «кошмары» способствовали обретению небывалого красноречия.

– Я? Пристаю? К тебе? – Сказать, что богиня удивилась, значило просто ничего не сказать. Серые и довольно большие глаза принцессы распахнулись столь изумленно, что заняли не меньше половины лица. Ровные дуги бровей взметнулись вверх, норовя сбежать с положенного природой законного места. – Хотелось бы знать, каким образом?

– Ты входишь в мои сны, – сурово пояснил воитель, но в его голосе проскользнули первые нотки сомнений, очень уж натурально удивилась принцесса, слишком натурально для сцены притворства. Хотя от лоулендцев, а тем более от женщины, можно было ожидать всякого.

– Нет, – возмутилась принцесса, гневно тряхнув головой. – Я что, теперь должна держать ответ за каждый сон всякого пребывающего в замок мрачного типа с сексуальными комплексами? Это уж слишком! Я, напоминаю, богиня любви и логики, а не дух сновидений, Фарж ист Вальк!!! То, что снится тебе, вар, сугубо твое личное дело, никоим образом меня не касающееся! Ты, конечно, довольно симпатичный мужчина, но не льсти себе сверх меры, я никогда и никого не тащила в свою постель насильно.

Теперь уже вар был смущен весьма основательно, ибо ясно чувствовал, что в воздухе запахло грозой: негодование собеседницы и ее гнев были искренними. А он вовсе не собирался оскорблять принцессу Лоуленда, навлекая ее немилость на Жиотоваж.

– Что же тогда наполняет ядом мои сны и сердце? – уже почти смиренно поинтересовался Фарж, не обвиняя, но испрашивая мудрого совета.

– Пока понятия не имею, – честно ответила Элия, пожав плечами. – Ты холоден, словно мороженая рыба: не влюблен и даже не увлечен. Абсолютное спокойствие. Это я вижу достаточно ясно. Порой сны – это просто сны, ничего не значащие пустые видения, но чтобы успокоить душу, давай осмотрим спальню, проверим, нет ли там каких-нибудь чар, старых, оставшихся с давних пор, их в замке хоть отбавляй. Сколько чисток ни проводи, а нет-нет да и выплывет на свет очередное милое заклятие. Или из свежесплетенных что объявится.

– Уж не вздумал ли кто надо мной пошутить? – подозрительно поинтересовался Фарж.

– Это вряд ли, – скептически хмыкнула принцесса, благоразумно оценив длину мечей воителя. – Самоубийц даже в Лоуленде немного. Да и не думаю, чтобы ты успел нажить смертельных врагов за два неполных дня пребывания в замке. Вот если бы со свету вознамерились сжить вара Мичжеля, я смогла бы понять. Пойдем!

Элия приблизилась в Фаржу и, впившись тонкими пальцами в его железные мускулы, подхватила жертву под локоть, телепортируясь в крыло замка, где поместили посольство.

Стражники-жиотоважцы изо всех сил постарались сделать вид, что ничего необычного в том, что командир исчезает посреди ночи, а потом возвращается в обществе принцессы Лоуленда, нет, как нет ничего из ряда вон выходящего в том, что они рука об руку скрываются в его комнатах.

Знакомая с планировкой апартаментов Фаржа, богиня позволила воину самому указать, где находится спальня. Мимоходом принцесса удивилась тому, что разобранное ложе вара было лишь слегка примято, словно мужчина и не пытался спать или лежал абсолютно неподвижно, словно бревно. Даже после Нрэна, ценившего безупречный порядок, кровать была похожа на кровать, а не на одр мертвеца, на котором его в последний раз, словно редкость из музея, демонстрируют близким родственникам и потенциальным наследникам. То ли для ритуала прощания, то ли для того, чтобы все заинтересованные лица убедились, что труп и в самом деле труп, без подлога.

– Что будем делать? – настороженно спросил Фарж.

Богиня подавила хулиганское желание заявить воину со всей серьезностью, что для эффективного плетения чар им надлежит немедля заняться любовью, и деловито ответила:

– Я – смотреть, ты – ждать.

Предоставив командование принцессе, Фарж не стал вступать в споры. Остановившись примерно посередине комнаты, богиня парой жестов и простой фразой вызвала заклинание сканирования, чтобы прощупать помещение. Магическая «ищейка» послушно явилась на зов. Элия задала направление поиска и добросовестно исследовала каждый квадратный сантиметр поверхности, но никаких действующих чар или их остаточных следов не обнаружила. Кроме тончайших, едва уловимых даже чутьем богини нитей шкатулки Миреахиля, в спальне не было ничего.

– Все чисто, здесь нет ни давних, ни свежеиспеченных заклинаний, контролирующих сны, – уверенно констатировала принцесса, обращаясь к встревоженному вару, пристально следившему за ее манипуляциями.

– Но что же тогда вторгается в мои сновидения? – поставил вопрос ребром не успокоившийся воин. – Это не мои фантазии, не мои желания.

– Ты уверен? – машинально переспросила богиня, оглядывая комнату и продолжая обдумывать проблему.

– Совершенно, – Фарж позволил себе кривоватую улыбку и, поборов непритворное смущение, мужественно продолжил, надеясь, что принцесса не заметит предательского румянца на его смуглой коже: – Мне никогда не хотелось, разорвав на женщине корсет, овладеть ею на обеденном столе в королевском замке.

– О, страсть к таким и даже еще более загадочным причудам может скрываться далеко в глубине самого дисциплинированного сознания, – задумчиво, с легким кокетством усмехнулась Элия, неожиданно ощутив, что слова воина дали ей ключ к вероятной разгадке.

– Возможно. Но я никогда не видел того зала прежде сегодняшней трапезы, а сон был вчера, – указал на несоответствие воин и «добил» принцессу еще одним фактом: – И уж в чем я нисколько не сомневаюсь, так это в том, что никогда не мечтал о том, чтобы женщина отхлестала меня по щекам костяным веером… Отхлестала до крови, – смущенно уточнил вар.

– Даже так?! Отлично, – одобрительно кивнула богиня, прищелкнув пальцами.

– Что именно? – не разобрался Фарж, что имеет в виду собеседница, то ли одобряет у воина отсутствие подобных мечтаний, то ли хвалит его странные сны.

– Теперь мне кажется, что разгадка очевидна! Ну-ка, вар, укажи в этой комнате наиболее симпатичный тебе предмет, – почти приказала богиня.

Воин не понял, зачем это нужно принцессе, но решил «оказать содействие следствию» и махнул рукой в сторону маленькой композиции, висящей на стене: длинный узкий обоюдоострый клинок темной стали и пара кинжалов под стать мечу.

– У вара отличный вкус по части оружия, – одобрила выбор Фаржа принцесса, не ожидавшая другого ответа.

Элия подошла к стене и под недовольным взглядом жиотоважца, считавшего, что женщине вообще нельзя прикасаться к иному оружию, кроме кухонного ножа, иглы и ножниц, сняла меч.

– Знатный клинок. Судя по клейму, из оружейных Каартахефа! – одобрительно заключила Элия. – Меч, достойный бога!

Фарж во все глаза уставился на явленное Творцом чудо: принцесса знала, что именно держит в руках, и имя оружейника назвала правильно, поставив ударение на двух слогах, точно растянув последний согласный звук. А Элия дивилась другому. Едва клинок оказался у богини, она тут же ощутила то, что пропустила при исследовании комнаты с помощью заклинания сканирования – вскрывшуюся память предмета.

– Вот и нашли виновника, – с небрежной лаской похлопала Элия по ножнам. – Недолго он от нас скрывался!

– Меч? – удивился вар, переводя недоверчивый взгляд с оружия на лицо принцессы и обратно. Воин всегда считал, что оружие может причинить вред лишь одним-единственным образом: если им нанести физический удар.

– Память меча, – наставительно поправила богиня, помахав пальчиком перед носом воина, привыкшего полагаться на сталь куда больше, чем следует. – Сильный отпечаток личности прежнего владельца – влюбленного в меня мужчины. Ты невольно вошел с ним в резонанс, и взаимодействие оказалось настолько сильным, что повлияло на содержание сновидений. Сон – одно из состояний, ослабляющих личную защиту, поэтому чужая память смогла воздействовать на тебя, навевая грезы. Такое иногда случается из-за схожести некоторых черт личностей, настроений, колебания силы.

Принцесса предусмотрительно умолчала о том, что косвенными виновниками сексуальных «кошмаров» Фаржа были принцы Лоуленда, закрепившие нити личной силы вара на мече, чтобы заставить работать шкатулку Миреахиля, но не принявшие во внимание возможной угрозы резонанса. Схожих клинков работы Каартахефа в замке было несколько. Кто же знал, что Мелиор повесил в спальне Фаржа один из прежних парадных мечей Нрэна. Кто же знал, что память бога войны зацепит Фаржа?

– Как мне все это прекратить? – обратился вар к принцессе за помощью. – Ты можешь снять это заклинание?

– Это не заклинание, – поморщилась принцесса, понимая, что все ее объяснения остались непонятыми. – Лучше всего было бы поместить клинок в воду – ограждающую среду. Но не будем издеваться над творением Каартахефа, а то, чего доброго, великий оружейник об этом проведает и из следующей инкарнации придет, чтобы свернуть нам шеи, – усмехнулась Элия. – Поэтому поступим проще. Меч достаточно просто унести в другую комнату, чтобы резонанс угас. А очисткой клинка от памяти владельца я займусь позже, ночь создана для более приятных занятий.

После слов принцессы воин немного успокоился насчет своего душевного здоровья, но все-таки решил уточнить, проявляя разумную подозрительность:

– А почему клинок оказался в моей комнате? Что сталось с тем мужчиной?

– Меч из коллекции взяли в королевской оружейной замка ради украшения покоев, не преследуя дурных намерений, – честно ответила Элия. – А что касается владельца клинка, то он жив, здоров и поныне любит меня.

– Я ему не завидую, – снова вспомнив бездну безумия, в которую он погружался по воле чужой памяти, искренне признался Фарж. – Но благодарю ваше высочество за помощь, простите, если мои слова вас оскорбили.

– Мне мила откровенность, – отмахнулась от извинений принцесса и задумчиво заключила: – Впрочем, я ему тоже не завидую, любить меня – та еще мука.

Фарж промолчал, всем своим видом выражая согласие со словами богини. Элия еще раз усмехнулась и исчезла из спальни мужчины, отпустив напоследок шпильку:

– Светлых снов без моего участия, вар! Отдыхайте, но помните, что любой, даже самый неприятный опыт ценен, возможно, и в тех неприятных грезах вы найдете что-то полезное для себя и своей супруги.

На сей раз Фарж покраснел так, что даже смуглый цвет лица не замаскировал смущенного румянца. Но принцесса уже не видела этого, она перенеслась в коридор рядом со своими покоями, зная, что Дарис наверняка ждет там. Начальник королевской стражи сидел в нише, недалеко от дверей в комнаты Элии. Углядев богиню с мечом в руках, он привстал и коротко спросил:

– Как?

– Все улажено, дорогой, – серьезно ответила принцесса. – Бедолага Фарж «расколдован» и утешен. А с этим атрибутом эмпатической магии я поработаю, когда будет свободная минутка.

– Делай, как считаешь нужным, – не задавая лишних вопросов, спокойно согласился бог. – Я тебе больше не нужен?

– Ждал, чтобы спросить, а, бдительный начальник стражи? Или просто ревнуешь? – игриво уточнила богиня, пробежав пальцами по щеке воина.

– Пожар ревности в моей душе потух давным-давно, – тихо, без притворства ответил Дарис, ловя ладонь богини и прижимая ее к своему лицу. – Теперь там горит куда более чистое пламя.

– Я этого не заслуживаю, – покачала головой Элия без следа прежней шутливости.

– Позволь мне решать это самому, – откликнулся воин и нежно поцеловал пальцы принцессы.

Глава 27

Нужное время суток: предвиденное и непредвиденное

Реальность моргнула, как всегда при заклинании телепортации, и он оказался практически в полной темноте. Мысленно похвалив себя за предусмотрительно наложенные чары ночного зрения, мужчина покосился в сторону окна. Плотные задернутые шторы исключали возможность вмешательства в дело случайного наблюдателя-полуночника.

Принц улыбнулся похожей на оскал хорька быстрой хищной улыбкой и скользнул к кровати, занимавшей большую часть спальни, отведенной жрице. Полог балдахина был откинут. Мягкая горка среди подушек у правого края ложа, излучающая сонное спокойствие, ясно указывала богу на местонахождение его цели. Джей еще раз вознес мысленную хвалу. На сей раз ее адресатами стали хитроумный брат Мелиор, наведший чары сна на беспокойную Ижену, и принцесса Элия, подсказавшая столь простой выход из, казалось бы, безнадежного положения.

Но всякое доверие имеет свои границы. Джей неподвижно замер, ожидая каких-нибудь неприятных сюрпризов. Вдруг жрицы Кристалла теперь приучены просыпаться при появлении в спальне посторонних, несмотря на мощные заклятия богов, и поднимать визг. Но единственным звуком, слышимым Джем, было громкое тиканье здоровенных напольных часов с кучей фарфоровых фигурок. Ижена спала, завернувшись в одеяло с головой, и спала настолько крепко, что даже не пошевельнулась за те несколько минут, которые бог находился в ее спальне.

Довольно хмыкнув, принц подкрался к кровати и потянул края одеяла. Показался край рыжего меха. Опешивший Джей, в голове которого зароились нелепые мысли об оборотнях, тем не менее продолжал волочить ткань на себя до тех пор, пока объект не предстал его взору во всем своем великолепии. Здоровенный игрушечный кот по-хозяйски развалился на розовой простыне и теперь издевательски подмигивал принцу глумливым зеленым глазом, будто говорил: «А я тебе не сгожусь?»

Не сгодился. Даже самая красивая игрушка не могла заменить принцу жрицу с вожделенным амулетом на шее. Резко отпрыгнув от кровати, Джей тихо выругался сквозь зубы, соображая, какого демона здесь творится, а самое главное, что ему теперь делать и где искать Ижену. Но ответ на последний вопрос не заставил себя ждать.

– Кто здесь? – откликнулся на подзаборную ругань бога сонный голосок справа, и то, что бог поначалу принял за груду пледов в кресле, зашевелилось.

Выпросталась немного зареванная, заспанная мордашка Ижены в темном ореоле растрепанных косичек. Тонкая ручка жрицы на ощупь хлопнула по пластине. Застигнутый врасплох принц Джей оказался в круге нежно-голубого света лилии ночника, стоявшего на столике рядом с креслом.

«Поймали с поличным! – вне себя от недоумения подумал бог, в голове которого никак не укладывался этот совершенно невероятный, абсурдный факт. – Я – лучший вор Лоуленда – пойман с поличным какой-то сопливой девицей-пророчицей из убогого провинциального мирка, о котором во Вселенной и слыхом не слышали. Не верю! Черт бы побрал Мелиора с его шкатулкой и сестрицу Элию с ее обещаниями! Надо было просто убить девицу, пророчица там она или нет!»

– Принц Джей! – вместо того, чтобы возмущенно вопить или испуганно визжать, восхищенно выдохнула девушка.

После того разговора с варом Фаржем жрица еще трижды пыталась выскользнуть из своих покоев, чтобы пробраться к принцу на последнее свидание и вновь заявить ему о своих претензиях на его любовь. Все тщетно! Всегда и во всем подчиняющиеся ей стражники на сей раз были неумолимо жестоки. Ижена упрашивала, приказывала, грозила скандалом и немилостью Кристалла, но без толку. Вредные мужики только предложили ей позвать вара Фаржа, чтобы тот во всем разобрался.

Разочарованная девушка снова вернулась в свои покои, чтобы ждать, когда же наконец дремота одолеет отряд и ей удастся проскользнуть незамеченной. Но вместо того, чтобы не смыкать глаз, Ижена проявила постыдную слабость, заплакала от огорчения. А вдоволь нарыдавшись, неожиданно для самой себя задремала самым легкомысленным образом. Она едва не проспала своего счастья! Сердечко девушки замерло в жестоком испуге. Но, хвала Кристаллу Авитрегона! Хвала его Свету, приведшему к возлюбленной принца Джея этой ночью!

«Он здесь, любимый!» – именно эта мысль была первой, мелькнувшей у проснувшейся жрицы.

– Ты пришел, Джей! – ликующе улыбнулась девушка, отшвыривая пестрые пледы, которыми прикрыли умаявшуюся хозяйку заботливые руки толстухи Кары.

– Э, да… – согласился опешивший принц, радуясь уже тому, что Ижена не паникует и не зовет на помощь стражу из коридора.

– Любимый! – не без патетики воскликнула Ижена, мигом вскочила и, подбежав к мужчине, пала ему на грудь, стараясь вцепиться в предмет своего обожания покрепче и не дать ему растаять, словно утренний сон.

Джей машинально (сказывалась многовековая привычка брать, что дают) прижал затихшую девицу к себе и тем самым выиграл несколько минут на размышление. Значит, преступником его не сочли, и на том хвала Силам! Удача по-прежнему на стороне своего любимчика, пусть и любит иногда посмеяться над ним! Первый прилив паники утих, но вернулся с новой силой, как только бог сообразил, что вором его не сочли только потому, что приняли за жаждущего трепетных ласк и жарких признаний возлюбленного. Даже если бы принц не улавливал бурного потока эмоций девушки, способного свалить с ног самого нечувствительного к эмпатии субъекта, ее поведение толковалось бы однозначно. Выбравшись из одной ловушки, бог угодил в другую. Мозг Джея лихорадочно заработал, подыскивая способ выпутаться из щекотливой ситуации без урона для своего имиджа «ласкового брата», хранящего принца от подозрений. Кажется, что-то сообразил. Быстро, пока еще можно было толковать ситуацию в свою пользу, принц осторожно погладил жрицу по растрепанным темным волосам и, бережно отцепив ее коготки от своей рубашки, промолвил:

– Ижена, милая крошка, ты прелестна, но мы уже говорили о том, что я не хочу смущать твой душевный покой. Прости за то, что невольно подал тебе ложную надежду. Но ты для меня лишь подруга Мирабэль, еще одна младшая проказливая сестренка.

Ижена молчала, потрясенно глядя в серьезное, такое искреннее, чуть печальное, с виновато кривящимися губами лицо принца, и старалась осознать смысл его слов. Ласковых, но таких беспощадных.

Джей тряхнул шевелюрой и продолжил, пока его не перебили какой-нибудь выходкой, вроде сеанса стриптиза:

– Я не должен был приходить, но мне казалось, после такого бурного дня, – бог склонил голову, – ты должна крепко спать. Услышав, что вы завтра уезжаете, я решил оставить подарок на память. Талисман счастья. Такие вещицы не преподносятся официально, их нужно оставлять тайком, словно дар судьбы. Но раз уж ты проснулась, стало быть, так рассудили Силы. Наверное, у вас, жриц, с ними особые отношения. Не откажешься от маленького сувенира?

Все это время принц держал руки за спиной, но теперь, закончив импровизированную речь, протянул Ижене стянутый украдкой с собственного запястья и ужатый до размеров тонкой девичьей ручки браслет. Золотая змейка с голубыми глазками-сапфирами и чешуйками, инкрустированными мелкими драгоценными камешками, заискрилась в свете ночника.

Разочарования юной жрицы хватило бы на десятерых очень несчастных девушек, но лицо Ижены в теплой летней ночи неподвижно застыло, словно карнавальная маска. Кажется, слова принца заморозили боль. Она стала какой-то далекой, туманной, почти ненастоящей. Сдавило грудь, иглой пронзило сердце, но слезы так и не полились из глаз. Даже яркая голограмма кристалла на плече словно выцвела. К чести жрицы и девичьей чести, Ижена смогла вымолвить:

– Обычаи Лоуленда странны мне. Прошу простить меня за то, что я превратно истолковала ваши намерения. Благодарю, я с радостью приму дар, но, по обычаю Жиотоважа, позвольте и мне вручить вам ответный. Не откажетесь?

Голосок девушки чуть дрожал, но все-таки не сорвался. Ижена даже смогла печально улыбнуться, снимая с шеи свой талисман: серо-голубую жемчужину в золотом овале.

– Я поражен вашей щедростью, жрица, – хрипло прошептал потрясенный Джей, склоняя голову, чтобы девушка смогла надеть на его шею цепочку с талисманом, и в свою очередь бережно нацепил на ее запястье браслетик. – Спасибо, Ижена, ты не могла сделать мне более дорогого подарка. Путь мой дар хранит тебя так же, как прежде оберегал тот, который ты вручила мне.

Ижена поднесла руку к лицу, разглядывая драгоценное украшение, и почему-то, глядя в веселые глазки змейки, почувствовала, как тают в ее душе разочарование и боль. Может быть потому, что девушка неожиданно ясно увидела, отбросив притворство: и не было никакой любви, а было всего лишь минутное увлечение красивым профилем бога. Были азарт, желание почувствовать внимание самого принца Лоуленда, чтобы потом вспоминать о том, как за ней ухаживал настоящий мужчина. Да, любовь Джея получить не удалось, но его симпатию она все-таки заслужила. Наверное, у него много любовниц, но младшая сестра только одна. А быть второй младшей сестренкой принца куда более почетно, чем девочкой на одну ночь. Он пришел сделать ей подарок на прощанье, значит, что-то жрица из Жиотоважа стала значить для лоулендского бога. Свет Кристалла уберег ее от ошибок и боли!

– Я… мне так стыдно, – кокетливо улыбнулась Ижена. – Стыдно за то, что я приставала к вам… И это появление в моей спальне…

– Да что уж там. Я и сам ночные посещения дам привык толковать однозначно, – ухмыльнулся Джей, блеснув лукавыми голубыми глазами. Он чувствовал, что опасность миновала. Заполучив улику, бог ощутил удивительные легкость и благодушие, готов был теперь искренне любить весь мир. Именно это мощное, полное оптимизма излучение и вернуло радость Ижене, погасив пустое разочарование.

Жрица рассмеялась, и принц с готовностью подхватил ее смех.

– Кстати, – совершенно успокоившись, Джей обратил внимание на предмет, водруженный на столике рядом с ночником. – Знакомая вещица! Никак шкатулка с сокровищами Бэль работы мастера Себара!

– Да, ваша сестра оставила мне ее поиграть до отъезда. Я хотела перерисовать птичек, чтобы в Жиотоваже вар Монистэль заказал такую же, – призналась жрица.

– Только сейчас не рисуй, поздно художествами заниматься. Ложись-ка лучше спать! – шутливо погрозив девушке пальцем, посоветовал бог и в порыве дружеских чувств, вызванных облегчением, чмокнул жрицу в щеку.

Ижена успела улыбнуться принцу и, закатив глаза, рухнула в его своевременно подставленные руки. Расслабленное, словно бескостное тело упокоилось в объятиях бога. Белки глаз провидицы смотрели в пустоту и видели вечность.

– О нет, опять! Ну почему она не может упасть в обморок, как все нормальные бабы! – запричитал Джей, когда жрица начала пророчествовать.

– Вот демоны, а сестра-то была права, – изумленно пробормотал Джей, вслушиваясь в декламацию пророчицы и припоминая, что Элия не так давно прочила ему роль карты «Отмычки» в колоде Триады. Принц стал героем второго сравнительно четкого пророчества о Колоде Джокеров.

Выдав очередную порцию рифмованных откровений, Ижена замерла на руках Джея, а несколько секунд спустя как ни в чем не бывало открыла глаза и беспечно заявила, совершенно не помня собственных вещих слов:

– Так поздно, что я прямо на ходу засыпаю. Вы правы, принц, пора в кровать, только вот есть почему-то очень хочется. Жаль, Кара, наверное, уже спит. Может, потерплю, или орешков в меду достать?

– Сластями сыт не будешь. Держи-ка, ешь, – Джей потянулся на замковую кухню и телепортировал оттуда несколько кусков ветчины и пышную булку, а потом добавил огромную кружку голубого молока ребсов – самую подходящую, по мнению принца, ночную закуску для молоденьких девчонок.

– Спасибо! – не чинясь, Ижена уселась в кресло и мигом соорудила гигантский бутерброд, сделавший бы честь и богатырскому аппетиту Кэлера. Жрица впилась в бутерброд острыми зубками с жадностью неделю не кормленного зверька и в считаные минуты подчистую изничтожила все припасы. Допив молоко, Ижена сыто улыбнулась, тихонько рыгнула в ладошку, поставила кружку на столик, сонно моргнула и снова отключилась, на сей раз без впадения в коматозно-пророческое состояние. Убедившись, что девушка благополучно заснула и разбудить ее не сможет даже пушечная канонада, Джей хмыкнул и начал проворно расстегивать на ней платье гибкими, привычными к такого рода работе пальцами. Быстро избавив девушку от легких одеяний, принц перенес ее на постель и, уложив рядом с рыжим подлюгой-котом, бережно укрыл одеялом. В конце концов, пророчество, обещавшее богу столь сверкающую будущность, стоило малой толики заботы. Сонные чары Мелиора, навешенные над кроватью, наконец заработали, и Ижена засопела еще слаще. Джей нарочито цинично процедил, почти умилившись беззащитной тенью длинных ресниц на нежной щеке:

– Теперь самое время ворваться страже и взять меня с поличным, обвинив в изнасиловании.

Но жиотоважская стража, сморенная борьбой с отважной жрицей, вовсе не горела желанием инспектировать ее спальню. Движением брови испарив пустую кружку, Джей оглядел комнату, проверяя, не оставил ли после себя каких улик, и, не обнаружив таковых, исчез из девичьих покоев. Бог от всей души надеялся, что Элия еще не потеряла последнее терпение, дожидаясь его в Садах Всех Миров.

– Не знал, что я внушаю тебе столь сильную тревогу о сохранности целомудрия, прекраснейшая! – польщенно заявил принц, узрев в тени деревьев на галечном бережке ручья сестру, полощущую в воде длинный меч.

– Не обольщайся! – огрызнулась богиня, завершая обряд стирания памяти и переправляя в замок драгоценный клинок Каартахефа, смущавший непристойными видениями целомудренную душу вара Фаржа. Она все-таки решила «выстирать» великий меч от греха подальше. – Это оружие не по твою душу.

– И кто же этот несчастный, чью кровь ты смыла с благородного клинка? – полюбопытствовал Джей, отводя ветки раскидистой ивы, чтобы подойти к сестре поближе, и заодно сходя с болотистой почвы. Его замшевые туфли, подходящие для бесшумных ночных похождений по коридорам замка, но никак не приспособленные к прогулкам на природе, уже начали промокать.

– Об этом уже никто никогда не узнает, – патетически ответствовала принцесса, отводя с лица пряди распущенных волос.

– А вдруг найдут труп? – указал на возможность улики бог и опасливо заозирался по сторонам, словно намереваясь сделать это первым.

– Не найдут, Диад любит свежатинку, да и я иногда не брезгую, – облизнула губы Элия и утешила принца хищной улыбкой.

– И правильно, правильно, – согласился Джей, уже сомневаясь, а не стоит ли поверить сестре, уж больно у нее был довольный и сытый вид, а глаза так и сверкали в звездном свете, словно у удачно завершившей охоту пантеры. – Только кости обгладывай тщательнее или поглубже закапывай, а то у нас гости все-таки.

– А зачем закапывать? – не на шутку удивилась Элия. – Я их лучше под дверь папиного кабинета сложу, посетителей отпугивать.

– Хорошая мысль, может, хоть это поможет, – ухмыльнулся Джей, вспомнив, как мечет громы и молнии Лимбер, ненавидящий принимать просителей, после очередного официально объявленного дня аудиенций.

– Раздобыл вещицу? – спросила принцесса, прекращая шутливый разговор.

– Достал, – согласился принц, демонстрируя цепочку с пуговицей. – Вернее, мне ее подарили.

– Так, – не то спародировала Лимбера, не то совершенно серьезно сказала Элия. – Рассказывай, братец.

– Да и рассказывать-то особенно нечего, – помедлил Джей, дразня сестру.

Элия многозначительно прищелкнула длинными ногтями, и бог продолжил, предпочтя не рисковать целостью лица:

– Заклятие Мелиора не сработало, потому что девица не легла в кровать. Она заснула в кресле и проснулась, когда я пытался обокрасть игрушечного кота, завернутого в одеяло. На нем ее ментальный фон так был завязан, что я и не разобрался поначалу.

Элия сочувственно цокнула языком, представляя, в каком взвинченном состоянии находился Джей. Иногда принцессе казалось, что под кожей у принца нет ни мяса, ни костей, все заменяют перетянутые в жгуты нервы. Его подвижность, вспыльчивость и обидчивость подтверждали эту версию, противоречащую законам анатомии, обязательным даже для богов.

– К счастью, – приосанившись, самолюбиво заявил Джей, – я хорош настолько, что дамы, заставшие меня у своего ложа, предпочитают истолковывать мой визит наиболее лестным для себя образом.

Принцесса не сдержала смешка.

– Что, по-твоему, я не хорош? – тут же въедливо принялся выяснять бог.

– Великолепен, – поспешно согласилась Элия и мстительно добавила: – Не будь ты моим братом, обязательно вышла бы за тебя замуж. Может, попросить папу внести изменения в Закон о брачных узах?

– Не стоит, – торопливо заверил принцессу вольнолюбивый бог.

– Да? – усомнилась богиня.

– Именно! Браки, они для чего заключаются? Чтобы заявить законные права на объект своей страсти, создав семью. А я и так твой родственник, к тому же все сопутствующие супружеским отношениям обязанности готов исполнять без похода в храм и принесения обетов, – с энтузиазмом развил тему Джей и хрипловато добавил: – Только попроси!

Принц обвил руками талию богини и шепнул в розовую раковину ушка:

– Впрочем, можешь и не просить!

– Пока не буду, – выскальзывая из объятий брата, улыбнулась Элия и серьезно спросила: – Что же дальше? Ты воспользовался заблуждением невинной души?

– Хм, невинные души к едва знакомым мужчинам по ночам на шею не кидаются, – преисполнился скепсиса бог, но, заметив, что сестра насторожена, поспешил успокоить ее сомнения: – Нет, я вел себя, как настоящий благородный рыцарь Белого Братства! Даже самому противно! Проникновенно заявил, что вижу в Ижене лишь сестру и свел визит к обмену подарками.

– Молодец, – искренне похвалила брата Элия, погладив принца по плечу.

– И, как погляжу, я еще и сам не знаю, какой я молодец? – догадливо предположил Джей.

– Вечером отец говорил с варом Монистэлем о проблемах Жиотоважа, – кивнула принцесса, – и смог перевести тему на давнее происшествие в храме. Три Вара знают, что жриц в ту ночь изнасиловали, но не Ижена. Девушка ничего не помнит.

– Однако, – прикусил губу Джей, машинально обрывая ни в чем не повинные листья с ивовой ветки и бросая их под ноги, – и ты считаешь, если бы я…

– Она жрица и пророчица, а не обычная девчонка из грязной подворотни, – снова кивнула богиня, глядя в воду ручья, серебрящуюся в свете звезд, и на листья, проплывающие по ее поверхности, как маленькие темные кораблики. – Кто знает, когда могут проявиться похороненные воспоминания о боли? Новая интимная встреча с насильником тянет на подходящий катализатор для освежения памяти. Ты сдержался, молодец.

– Пожалуй, что так, – согласился принц, преисполнившись запоздалого облегчения, и выпустил голую ветку из цепких пальцев.

– Папа договорился о визите в Жиотоваж Рика, чтобы усилить защиту храма Кристалла, – намекнула Элия.

– Все следы будут стерты, – довольно констатировал бог, делая нужный вывод. – Не хочется мне этого признавать, но отец гений.

– На наше счастье и ради блага Лоуленда, – подтвердила принцесса совершенно серьезно.

– Кстати, – вспомнил принц, – Ижена выдала еще одно п…

Договорить бог не успел, Элия мгновенно шлепнула его по губам и многозначительно промолвила:

– Уже поздно и темно, дорогой, особенной радости от блужданий в Садах, даже в столь бесценном обществе, как твое, я не испытываю. Если ты не настаиваешь на процедуре очищения этой безделицы, – палец богини ткнул в грудь принца, туда, где болтался амулет-пуговица, – предлагаю продолжить наш разговор в более комфортной обстановке. Мои покои вполне подойдут.

– Не настаиваю. Желание сестры – для меня закон, – безропотно согласился Джей, даже не возмутившись неожиданной оплеухе, и позволил Элии перенести себя в покои, снабженные одной из наилучших из всех возможных защит от прослушивания.

И только оказавшись в закрытом от любых посторонних глаз и ушей кабинете принцессы, бог позволил себе мстительно заметить, плюхнувшись в кресло:

– Между прочим, напоминаю, моей чувствительной тонкой натуре вредны столь грубые потрясения. Не ты ли говорила о том, что пророчества имеют обыкновение стираться из памяти? А ну как я взял да забыл после твоего жестокого удара что-нибудь важное?

– Как в «Идиота» играть, помнишь? – провела проверку Элия, занимая свое рабочее кресло за широким столом.

– Обижаешь, сестрица, мы говорим о памяти, а не о рефлексах, – растянул губы в гордой усмешке принц, извлекая из внутреннего кармана колоду и принимаясь ее тасовать с такой скоростью, что карты, перелетающие из руки в руку бога, казались размытой в воздухе змейкой.

– Если рефлексы целы, память восстановится, – обрадовала брата богиня. – Сейчас вызову Нрэна из Альхасты и попрошу провести с тобой несколько сеансов медитации и лечебную гимнастику. Через полгодика продолжим наш разговор.

– Я уже все вспомнил! – ликующе заверил принцессу Джей, пряча карты назад. – Клин клином выбивается, страх страхом вышибается! Только, чур, больше о Нрэне ни слова! Слушай!

И бог процитировал изреченное Иженой пророчество.

– Ну как тебе? – спустя пять минут осведомился принц, так и не дождавшись реакции сестры. Элия продолжала прямо сидеть в кресле, уставившись куда-то в пространство не хуже Ижены, впадающей в транс.

– Как только жиотоважцы уедут, объявим, как и договаривались, общий семейный сбор, а пока нужно вызвать Энтиора и Мелиора, – промолвила принцесса, потирая лоб ладонью, словно хотела стереть неприятные мысли. – Чем большему числу родичей будут известны слова пророчеств, тем лучше. Дело принимает серьезный оборот, брат.

– Зови, – охотно согласился Джей, оставляя за сестрой почетную привилегию побеспокоить братьев.

Элия невольно усмехнулась тому, как ловко принц избежал ответственности, и сплела заклинание связи. Глубокая ночь – не раннее утро. Оба брата все еще бодрствовали и пусть не изъявили глубокой радости от того, что были вынуждены прервать общение с избранными для развлечения дамами, но откликнулись на срочный вызов сестры и без спора перенеслись в кабинет богини.

– Проблемы с посольством? – бросив быстрый взгляд на Джея, проницательно уточнил Мелиор, запахивая роскошный темно-голубой халат, расшитый тонкими серебристыми нитями, и проводя пальцами по пышным светлым волосам.

– И почему-то он косится на меня! – риторически пожаловался в пространство вор, делая вид, что глубоко оскорблен возникшими у брата подозрениями.

– Нет, – покачала головой Элия. – Серьезней, дорогой. Нам нужны Заложники Информации.

– Даже так, – медленно протянул Паук, прекрасно понимая, что хочет сказать сестра. Заложниками Информации в Лоуленде назывались доверенные лица, посвященные в важную тайну в надежде на то, что, если будет устроена травля носителей ценных сведений, кто-то сумеет уцелеть, чтобы сохранить информацию.

– Вы можете уйти, – предложила принцесса, поглядев в настороженные голубые глаза Мелиора и внимательные бирюзовые очи Энтиора.

Вампир все еще был одет, белоснежную белизну рубашки нарушали мелкие брызги свежей крови, но клыки уже успели втянуться. Неторопливо облизывая губы, Энтиор уточнил единственно важный для себя вопрос:

– Дело касается семьи, стради?

– Всей ли, не знаю, но двух ее членов наверняка, – со всей возможной откровенностью, но все еще оставляя братьям путь к отступлению, ответила богиня.

– Я слушаю, – присаживаясь в кресло, кивнул Энтиор, щелчком пальцев взбивая пышные манжеты нежнейшего кружева на запястьях. Этот привычный франтовской жест всегда успокаивал принца.

– Мы готовы, сестра, – философски согласился Мелиор, отлично понимая: если дело касается хотя бы одного члена семьи, оно касается всех, как бы боги ни старались оградить себя от чужих проблем.

– Речь идет о пророчествах Ижены, касающихся Триады, – начала принцесса.

– Пророчествах? – озаботился Мелиор, сделав упор на множественное число. – Были еще, кроме уже известного нам?

– Да. Два, – просветила братьев Элия.

Энтиор и Мелиор кивнули, показывая, что готовы внимать, и Элия по памяти процитировала пока незнакомые братьям строки. Джей предпочел отмалчиваться.

– Свидетели и адресаты, дорогая? – коротко промурлыкал вампир, повинуясь своему чутью Лорда Дознавателя.

– В первом случае пророчество, бесспорно, было обращено к кузену Нрэну как богу войны. Ижену слышал он сам, вернее, – Элия улыбнулась, иронизируя над отвращением Нрэна ко всякого рода предсказаниям, – по словам Джея, пытался не слушать. Кроме того, свидетельницей транса девушки стала Бэль.

При упоминании «любимой» кузины Энтиор поморщился и проронил:

– Удивительно только то, что рядом не оказалось и герцога Лиенского. Вот уж кто сам неприятность и ни одной не пропустит.

– О герцоге пока речи нет, – «огорчила» брата Элия.

– Жаль, жаль. Я с удовольствием взял бы его под неусыпный надзор, как Заложника Информации, – проронил Энтиор, имея в виду помещение свидетеля для охраны в самые глубокие казематы королевского замка, в ледяных глубинах которых можно было морозить продукты.

– Ты права, милая. Из всех троих очевидцев только Нрэн соответствует титулу «Ферзь Мечей», – охотно согласился Мелиор, задумчиво постукивая пальцем по подбородку. – Что же касается второго откровения, то вопросы и вовсе излишни…

– Я польщен, – ухмыльнулся бог воров.

– Второе пророчество слышал только Джей. Очевидно, он же и является адресатом, – признала справедливость слов брата принцесса.

– Туз обманов и авантюр, – процитировал Мелиор и подтвердил, задумчиво, словно музейный экспонат, изучая Джея: – Ты права, дорогая, принадлежность сомнений не вызывает. Игральные карты и кости – это его атрибуты.

Вор ответил брату нахальным взглядом задиристого петушка, но промолчал, придерживаясь давнего правила: адресант пророчества не должен принимать участия в его обсуждении.

– Туз – понятие привычное, хотя его «масть» имеет странное определение, а вот «Ферзь» – интересный термин, не характерный для карточной игры, – принялся рассуждать Мелиор.

– Исключая Пасьянс Творца, – торжествующе заметил картежник Джей.

– Да? – выгнул бровь принц, показывая, что не прочь услышать подробности.

– Это очень старая игра, – признался шулер, решив, что больше нет смысла скрывать информацию: пусть и для его знаний найдутся заложники. – Я когда-то давно читал обрывки личных записок чокнутого Либастьяна.

– Кто это? – с брезгливым любопытством поинтересовался Энтиор.

Джей уставился на братца с неподдельным изумлением, словно ему только что признались в том, что не знают, как выглядит солнце. Но все-таки решив, что сейчас не время препираться, бог объяснил:

– Либастьян был гениальным шулером и рисовальщиком карт. Его колоды и раньше-то стоили недешево, а сейчас стали еще большей редкостью. Они стоят бешеных денег. Карты не рвутся, не истираются, не теряются, а выглядят как настоящие картины. Я слышал, что чокнутый Либастьян, а его в жизни вообще ничто, кроме игры, не интересовало, не только знал все карточные игры Вселенной, но и сам выдумал не одну сотню. За несколько клочков его записок, почерк, кстати, у мужика отвратный, я отвалил полторы сотни корон. И то так дешево мне продали их только потому, что авторство было не доказано и Рик сумел сбить цену. Там написано, что для Пасьянса Творца, а Либастьян похваляется, что это его изобретение, используется особая колода с тремя Джокерами, а карты делятся на несколько основных категорий: Ферзи, Тузы, Всадники и куча всяких дополнительных карт, имеющих особые названия. Самая многочисленная – Всадники, Тузов, кажется, пять, а Ферзей три.

– Тебе, как знатоку карт, придется поискать более точные данные о пасьянсе, – великодушно предложил Мелиор.

– И не только, – заметила принцесса. – Думаю, Лоуленд найдет средства для того, чтобы профинансировать сбор коллекции колод работы Либастьяна. Это неплохое вложение капитала. Если вы, Мелиор, подключите к операции Рика, то есть шанс найти что-нибудь важное с минимальными затратами сил и средств. Твое знание известнейших собраний и крупнейших коллекционеров, сведения Джея о Либастьяне, его проворные руки и умение рыжего торговаться – могучая сила.

– Отличная идея, сестра, – согласился польщенный принц.

– Когда вы собираетесь объявить общий семейный сбор? – спросил Энтиор, рассчитывая таким образом узнать и о том, как долго им с Мелиором ходить в Заложниках Информации.

– Как только жиотоважское посольство уберется из Лоуленда, – вновь вступил в разговор Джей.

– Зачем ждать? Все равно они давно спят, а мы пока не ложились, – резонно осведомился вампир, разглядывая длинные ногти.

– Нет. Ижене ни к чему лишний раз сталкиваться с членами нашей семьи. Обойдемся без создания провокационных ситуаций, – возразила принцесса. – Слишком мало информации о степени опасности.

– Ты считаешь, драгоценнейшая, что возможны новые пророчества? – заинтригованно уточнил Мелиор, материализуя на столике рядом с собой бокал вина и тарелочку с аппетитными тарталетками.

– Я не знаю, – со вздохом покачала головой богиня. – Но предпочту не рисковать, дорогой. Поднимем излишний шум вокруг пророчества, и явление демона на Новогодье покажется детской игрушкой.

– Возможно, ты права, – решил осторожный бог интриги.

– Проще разбить яйцо, чем охотиться на дракона, – признал справедливость выводов сестры и Энтиор.

– Элия считает, что мы и так слишком приметны, – гордо заметил Джей. – Хотя я никогда не считал это недостатком.

– Стрела в горле изменяет точку зрения, но, как правило, времени для того, чтобы переменить ее, остается не так уж много, – иронично заметил Мелиор, прихлебывая вино. – Ты права, Элия, давай подождем, пока посольство не покинет Лоуленд. А потом возьмемся за реализацию планов.

– Может, стоит посвятить в дело отца? – предположил вампир. – Он, конечно, проклятый ублюдок, но опыт, мозги и сила нам пригодятся.

– Нет! – на два голоса возразили Мелиор и Элия.

Джей вопросительно вздернул бровь. Сам вор не предложил обратиться за помощью к Лимберу только из природного упрямства, но родственнички возражали чересчур категорично для проявления банальной вредности.

– Отец – монарх Лоуленда и Хранитель Равновесия Мира Узла. За ним установлена постоянная слежка не только Сил, но и куда менее безвредных сущностей, – пояснила богиня то, что для нее было очевидно. – Лимберу придется все рассказать только в самом крайнем случае.

– А пока подождем. Но девушку необходимо взять под опеку, – изрек предусмотрительный Мелиор, нахмурив брови.

– Хвала нашему дальновидному отцу, – неподдельно изумился Джей.

– Что ты имеешь в виду? – подозрительно уточнил Энтиор, всегда болезненно относившийся к похвалам в чужой адрес, тем более к неожиданным и немотивированным похвалам.

– По великодушному предложению Лоуленда Вар Монистэль с радостью примет принца Рикардо для укрепления защитной магии храма Кристалла Авитрегона, – пояснила принцесса вместо Джея.

– Да, воистину хвала, – тонко усмехнулся Мелиор. – Но охранные чары могут понадобиться девушке и по дороге к дому. Сплетем защиту утром? Пусть Жиотоваж приветствует еще один благороднейший жест Мира Узла.

– Договорились, – не стала спорить богиня.

– А пока мы более ничего предпринять не в силах. Прекраснейшей ночи, дорогая, – Мелиор допил вино и, не вставая с кресла, отвесил сестре прощальный поклон. Потом испарился из ее покоев.

Глава 28

А ларчик просто открывался

То ли уже вставший, то ли еще не ложившийся, – растрепанная шевелюра и застегнутый не на те пуговицы камзол с равной вероятностью могли свидетельствовать о том и другом, – барон Оскар Хоу сидел за громадным подковообразным столом в библиотеке. Он перебирал тонкие костяные пластинки из ящика каталога. Время от времени библиотекарь сверял написанное с пергаментным свитком, закрепленным в бронзовом держателе. Сосредоточенно-деловой вид неисправимого пасквилянта никак не вязался с улыбкой полного удовлетворения, время от времени пробегавшей по его губам.

Тишина. Книги. Запах чернил, бумаги, кожи и кофе. Оскар пошарил по столу, подцепил пальцами чашку с благоухающим горячим напитком и с удовольствием сделал маленький глоток. Хоу никогда не понимал Лейма, способного глушить кофе ведрами. Нет, правильно было смаковать себе в удовольствие! Оскар вдохнул аромат и сделал еще глоточек.

В эту священную для любого кофемана минуту оглушительно хлопнули створки дверей, и в библиотеку ворвалось проклятие Энтиора – принцесса Мирабэль. Привычным жестом закинув толстую косу за спину, девчушка радостно провозгласила:

– Привет, Оскар!

– Привет, Оскар! Вет! Кар! – веселым эхом откликнулась библиотека.

Подождав, пока отголоски радостного вопля юной принцессы, взобравшись по винтовой лестнице, заплутают где-то в районе верхней галереи первого зала, библиотекарь вынужденно пробормотал:

– Прекрасное утро, ваше высочество!

Для себя Оскар перестал считать его прекрасным с того самого мгновения, как пролил полчашки крепкого кофе в карман камзола из-за внезапного вторжения Бэль.

– Ты нашел мне книжку про шкатулку? Я помню, что ты просил зайти сегодня днем, но я шла мимо на занятия по истории и решила заглянуть. А вдруг ты уже нашел? Лорд Эдмон сказал, что у нас в библиотеке есть биография и классификаторы работ мастера-волшебника. Если ты нашел, я сразу расскажу о Себаре Ижене, а то она уедет и ничего не узнает! И почему, как только я с кем-то подружусь, этот кто-то сразу исчезает? Несправедливо! – вывалила на нового знакомого гору разнообразной информации маленькая эльфиечка. Ее мысли скакали, словно белки по ветвям. – Мы вчера так весело играли в садах, по деревьям лазили, замки из песка строили! Если бы еще Нрэн не мешался… Так ты нашел книгу про Себара и его шкатулки? – чувствуя, что библиотекарь немного запутался, снова уточнила цель своего прихода принцесса, пошарив глазами по столу с ровным стопками книг.

– Шкатулки, – сосредоточился Оскар. – Да, Бэль. Я нашел тебе книгу. Знаешь, так странно. Я никогда бы не обнаружил ее, если бы между двумя шкафами не провалился том «Антологии лоулендских анекдотов», который просил вчера принц Джей. Полез вытаскивать его, а заодно отыскал и этот журнальчик. Он немного потрепан, но цел. Кажется, это и есть каталог работ Себара.

– Давай посмотрим! – аж подпрыгнула от нетерпения принцесса.

– Конечно, – согласился библиотекарь, отодвигая кресло и вылезая из-за стола. – Я заправил журнал в тиски, чтобы немного распрямить.

Оскар подошел к соседнему столику со столешницей, обитой черной кожей, и извлек тонкую книжицу, зажатую между двумя поставленными вертикально отшлифованными мраморными блоками.

– Это она? – Бэль с любопытством оглядела невзрачную фиолетовую обложку. Книга выглядела истертой и покрытой пятнами, но не рваной.

– Да, – заверил принцессу барон. – Совершенно точно. На титульном листе есть надпись.

Оскар сел на полукруглый диван и, дождавшись, пока Мирабэль легко, как пушинка, опустится рядом, открыл книгу и указал девушке на несколько витиеватых строк заглавия, зачитав вслух:

– Мастер Себар Керон дель Лабран. Личный свод работ.

– Да? – удивилась принцесса, с восхищением разглядывая завитушки и загогулинки, украшавшие странные буквы в заглавии. – А почему я не могу прочитать ни словечка? Одни буквы похожи на наши, а другие совсем нет. Эта книжка написана на каком-то древнем языке?

– Высокий шрифт, сдобренный старолоулендской вязью, нелегок для прочтения, – охотно согласился Оскар, припомнив, что не все способны разбирать то, что он еще в юности освоил играючи и не раз использовал в остроумных проказах. Как-то самовлюбленный граф Кьергорин, заинтригованный таинственной анонимкой, благоухающей «Звездным ветром» – популярным и дорогим дамским ароматом тогдашнего осеннего сезона – решил похвастаться записочкой в кругу друзей. Один из сведущих в магии приятелей сплел заклятие истинной речи для перевода. Над красным от злости графом несколько дней хохотал весь Лоуленд, ибо приятели, услыхавшие восторженную «Хвалебную оду свинорылому и боровоподобному герою попоек в кабаках Лоуленда, миров ближних и дальних», не стали держать язык за зубами.

– Какой ты умный, почти как Элтон! – восхитилась эльфиечка, отпустив самый, по ее мнению, щедрый комплимент – сравнение с братом-книжником.

– Спасибо, – хмыкнул Оскар, не зная, гордиться ему или обижаться. Но, понимая, что девчушка сказала это вполне искренне, не стал ерничать по поводу похвалы.

Барон вместе с Мирабэль принялись листать книжицу, заполненную причудливым изящно-бисерным почерком и искусными цветными зарисовками разнообразных ларцов, шкатулок, ящичков, оправ зеркал, подсвечников, чертежами, сметами на материалы и отдельными фрагментами работ великого мастера-мага. Библиотекарь очень аккуратно переворачивал тонкие, почти просвечивающие насквозь листы. Судя по тому, что успел прочесть Оскар, обнаруженные им записи действительно принадлежали перу Себара и являлись его личным каталогом работ. Мастер был аккуратен и пунктуален до маниакальности.

Принцесса не требовала от Оскара постраничного чтения вслух, она проглядывала картинки, восхищаясь иллюстрациями, сохранившими первозданную яркость цветов, и наконец обнаружила искомое.

– Вот она! – Мирабэль радостно ткнула пальчиком в знакомое изображение деревянной шкатулки, изукрашенной перламутром и жемчугом. – Точно она! И птички, и изогнутые веточки! Ты прочитаешь, что написано о моей шкатулке?

– Давай! – улыбнулся библиотекарь умильному взгляду, брошенному на него принцессой, и, опуская перечень материалов и расценки на жемчуг, перламутр, серебро и ароматное дерево фардон, начал разбирать мелкие буковки: – Над рисунком надпись. Шкатулка для драгоценностей…

– Я тоже храню в ней свои сокровища! – гордо вставила принцесса.

– Сделано для Эсмеральдины дель Оантон, – продолжил Оскар и с разбегу прочел дальше: – Да будет проклято Темной Бездной Межуровнья имя неверной твари.

– Ой, – округлив глаза, потрясенно выдохнула малышка, зажав на секунду рот ладошкой. – Он ненавидел женщину, для которой вырезал шкатулку. Но зачем же тогда он ее делал, и такую красивую?

– Да ввергнет заклятие Сетей Бездны ее нечестивую душу в вечную Тьму, – ответил цитатой из записок миляги Себара Оскар и, наскоро пробежав по строчкам, касающимся шкатулки, потребовал отчета: – Где эта вещь, Бэль? Она у тебя?

– Была у меня, но вчера я отдала ее Ижи, она хотела перерисовать птичек, – жалобно ответила маленькая принцесса.

– Какому ёжику ты ее отдала? – не понял барон.

– Ижене, жрице из посольства Жиотоважа, – пояснила Бэль и недоуменно добавила, нервно дергая себя за кончик косы: – Но я же играла со шкатулкой, и ничего не было! Джей не мог купить мне плохой вещи! Может быть, Себар пошутил?

– Вот уж не думаю! Скорее! – Оскар вскочил, небрежно сунул под мышку журнал, схватил Бэль за руку и, до предела напрягая свои слабые магические таланты, телепортировался вместе с девчушкой к дверям покоев принцессы Элии.

После настойчивой трели звонка, наигрывающего «Мелодию прощания», замок щелкнул, и Хранитель Королевской библиотеки влетел в прихожую, волоча за собой перепуганную эльфийку. Оскар даже не заметил того, что чуть не придавил распахнутой дверью пажа. Бедный мальчик едва успел вжаться в дверцу шкафа, спасаясь от неминуемых синяков.

– Элия! Ты где? – возопил барон Хоу, врываясь в гостиную.

– Была в ванной. Привет, Бэль, – спокойно ответила принцесса, завернутая в огромное персиковое полотенце, появляясь в комнате. Капли воды блестели на коже богини, влажные волосы рассыпались по плечам. – В чем дело, Оскар? Какая трагедия заставила тебя покинуть книжную берлогу? В библиотеке завелись мыши и сожрали твои носки?

– Нет! – отмахнулся от ироничного замечания барон, выпустив наконец руку Мирабэль, и зашелестел страницами, отыскивая нужный отрывок.

– Там написано, что в шкатулке Себара, которую мне купил Джей, заклятие Сетей Бездны! – пожаловалась Мирабэль, подбегая к сестре и, ткнувшись в пушистое безопасное полотенце, спросила: – Это очень страшно, Эли?

– По-разному, малышка, – нахмурившись, ответила богиня, обняв сестричку.

– Вот, смотри! – Оскар, подскочив к принцессе, сунул ей под нос книгу, открытую на странице с рисунком шкатулки и зловещими подписями.

– О, Творец Всемогущий! – выдохнула богиня, уставившись на какую-то небольшую завитушку вроде раковины улитки рядом с проклятиями в адрес загадочной Эсмеральдины, мирно почившей несколько тысячелетий назад.

– Теперь-то веришь? – не без торжества вопросил барон.

– И даже более того, – согласилась принцесса, указав ноготком на «улитку». – Я знаю знак этого заклятия.

– Оно не пало на твою сестру? – искренне озаботился Оскар. – Проверь!

– На Бэль нет чар, затрагивающих силу Бездны, – заверила библиотекаря богиня, на всякий случай просканировав ауру младшей сестры. – Но я должна осмотреть шкатулку, и как можно быстрее.

– Я отдала ее Ижене, – поспешила вставить встревоженная эльфийка. – Ей грозит какая-то опасность? Мы должны спасти Ижену!

– Не тревожься. Ты-то невредима, малышка, хотя занималась со шкатулкой Себара куда больше, чем подружка, – улыбнулась принцесса, погладив Мирабэль по спине. – Старинное заклятие могло давно утратить свою силу или испортиться. Иди, милая, на уроки, а я, с твоего позволения, сама заберу шкатулку у жрицы Ижены.

Бэль насупилась, чувствуя, что ее лишают права принять участие в чем-то интригующем и волнующе интересном, и уже раскрыла рот, чтобы начать возмущаться. Но Элия, прекрасно зная сестру, сделал хитрый ход.

– Я проверю магический фон шкатулки и обязательно расскажу тебе о том, что нашла, – серьезно пообещала принцесса. – Если ты не придешь к магистру Шавину утром, то он перенесет занятия на вторую половину дня. А я думала, ты хотела бы проститься с Иженой перед отъездом.

– Да, – вздохнув, сдалась Бэль под градом весомых аргументов. – А ты расскажешь мне о шкатулке уже сегодня?

– Именно, – подтвердила свое слово богиня, и маленькая принцесса, считая, что выторговала все, что можно, побежала на уроки.

Едва за Бэль закрылась дверь, принцесса щелчком пальцев призвала к жизни заклятие из звездного набора и переоделась в синие широкие брюки с наборным серебряным поясом и легкую голубую тунику, расшитую веточками вереска.

– Я пока оставлю это себе. Надо кое-что проверить, – помахав журналом, заявила богиня и исчезла из покоев.

Поняв, что его, словно несмышленую сестричку, оставили за бортом важного расследования, настолько важного, что богиня поспешила заняться делом, не тратя времени на утренний туалет, Оскар скривил губы в ироничной улыбке и, отвесив пустой комнате поклон, язвительно сказал:

– Разумеется. Не стоит благодарности, ваше высочество. Рад служить короне Лоуленда!

Ижена проснулась на рассвете, чувствуя удивительную легкость и радостную бодрость во всем теле. Полюбовавшись на браслет-змейку, украшавший ее руку, девушка подхватилась с постели. Она поплескала в лицо прохладной водицы, позволила верной, но чересчур хлопотливой Каре накормить себя завтраком, привести в порядок непослушные косички, уложив их по-дорожному в прическу-сеточку, и станцевала для Кристалла Утреннюю Приветственную Песнь. А потом водрузила на мягкое покрывало высокую подушку и, примостив на нее шкатулку, уселась на кровать рядом. На другой подушке, пожестче, девушка устроила дорожный блокнот для зарисовок и взяла в руки мягкий карандаш.

Ижена с детства любила рисовать сливовые сады Жиотоважа в утренней дымке сиреневого тумана, кошек, которые ловили мышей в саду и каждый вечер пили молоко из мисок на ступенях храма, скромный кустик ваики, прячущийся в тени дерева… Это занятие напоминало ей храмовый танец во славу Авитрегона, когда под пение лютни, переливы флейт, дробь и звон колокольчиков шайтиста душа взмывает ввысь, хочется смеяться, и весь мир кажется одним сияющим кристаллом совершенной огранки. Карандаш жрицы плавно скользил по шероховатой бумаге, и возникали четкие, как грани Авитрегона, образы веточек и птичек.

Вот только… Тонкие брови жрицы нахмурились, морщинка напряжения скользнула по ровному алебастру лба, Ижена прикусила зубками коралловую губку, пытаясь понять, что остановило плавные движения ее руки. Жрица смерила шкатулку туманно-задумчивым взглядом. Раскрывшая клювик пичуга с перышками, инкрустированными перламутром, напоминавшая ивисту – пестрокрылую певунью садов, обожавшую перезревшие сливы, немного выдаваясь вправо, словно выпадала из общей гармоничной канвы резьбы. Невольно девушка, еще не вышедшая из мечтательного состояния, в какое погружали ее музыка, танцы и рисование, протянула руку и попыталась подправить положение птички.

Раздался еле слышный щелчок, и где-то в глубине самой сути жрицы словно жалобно тренькнула оборвавшаяся струна. Девушка ощутила мгновение расслабленной невесомости, а потом ее с невероятной силой повлекло в черный леденящий водоворот.

– Где Ижи? Надеюсь, ее больше никто не пытался отшлепать? – прямо с порога с веселым нахальством вопросил Мичжель, когда Кара открыла дверь.

История со вчерашним скандалом в Садах, когда жрица Кристалла, словно обычная девчонка, едва не подверглась суровому наказанию за проказу, уже успела облететь все посольство, включая слуг. А благополучное разрешение досадного недоразумения дало повод для насмешливых сплетен и слухов. Единственной, кто воспринял происшедшее как личное оскорбление и, громогласно возмущаясь, порывался высказать начистоту принцу Нрэну все, что думает о его прескверном поступке, была Кара. Остановило женщину только два факта: первым был прямой приказ Высшего вара Монистэля, вторым – отсутствие Нрэна в Лоуленде. И вторая причина показалась обиженной женщине более веской. Разыскивать противного бога по мирам, бросив свое драгоценное сокровище – Ижену, Кара вовсе не собиралась.

Смерив ерничающего Мичжеля негодующим взглядом, женщина загородила массивным телом весь проем и прогудела:

– Жрица Ижена в своих покоях, вар ист Трак.

– Будет тебе, Кара, не дуйся. – Мичжель обаятельно улыбнулся, отчего его длинноносое лицо стало удивительно симпатичным. – Я для Ижи из города сластей принес. Знаешь же, как она орешки обожает! Пустишь?

Парень тряхнул объемистым шуршащим мешочком, сшитым из пестрых переливчатых лоскутков, сверкающих, точно перышки на крыльях гори́-птицы.

– Это когда ж вы, вар, все поспеваете? Солнышко едва встало, а вы уж из города, – удивилась подобревшая женщина.

– Всю ночь с герцогом Элегором Лиенским гуляли. Так хотелось на Лоуленд перед отъездом поглядеть не с лошадиной задницы, да своими подошвами древние камни потоптать, – ошарашил Мичжель служанку откровенным ответом.

Кара внимательнее и с новым подозрением уставилась на вара: на его чуть покрасневшие от недосыпа глаза, ссадину на виске, явно заработанную в какой-то кабацкой потасовке, взлохмаченную шевелюру, помятый, местами заляпанный винными пятнами жилет, и укоризненно покачала головой. Никому другому из жиотоважцев и в голову не могло прийти отправиться шляться ночью по незнакомому опасному городу в чужом мире, да еще и искать неприятности на свою голову.

– Одежду местным вином полить и кулаков местных жуликов отведать, – продолжила романтический ряд прямолинейная женщина.

– А как же без этого? – удивился Мичжель.

– Я давно знала, что вы, вар, как есть жигизнутый, – хмыкнула Кара, посторонившись, чтобы Мичжель смог пройти.

– Это точно, и место мне в лечебнице для безумцев! Сам удивляюсь, почему дядюшка Монистэль меня до сих пор туда не спровадил! Наверное, жалеет, а может, думает, что Совет Трех Варов станет для меня куда худшим наказанием! – весело согласился юноша, уже будучи рядом со спальней, и, открыв дверь, торжественно провозгласил: – Ижи! Я тебе столько вкусного принес! Только погляди, красотка! Орехи в меду, сахаре, шоколаде, нуге, карамели, да такие, что ты сроду не едала! Пальчики пообкусаешь! Вылезай! Хватит валяться! Ты уснула, что ли?.. Ижи! – Голос Мичжеля внезапно опустился до шепота, когда вар приблизился к кровати и ясно увидел свою подружку.

Безвольной сломанной куклой лежала Ижена среди подушек, карандаш выпал из беспомощно разжавшихся пальцев, закрылись глаза, не вздымалась от дыхания грудь. Бросив мешок с лакомствами на столик, вар кинулся к девушке. Но едва он коснулся ее запястья в надежде ощутить хоть слабое биение пульса, как сам дернулся и, словно подрубленный тополь, рухнул на кровать рядом. Толстый мешочек немножко постоял ровно и опрокинулся набок. Из незавязанной горловины, как песок из часов, отмеряющих время трагедии, потекли орешки, которыми вар ист Трак надеялся побаловать Ижену. Пронзительно и мощно, подобно противопожарной сигнализации или тревожной сирене, завыла Кара.

На ее отчаянный, все длящийся и длящийся крик, снеся с петель закрытую на засов дверь, ворвались в комнату Фарж с обнаженными мечами в обеих руках, стражники, вар Монистэль, Магжа и несколько жиотоважцев, случайно оказавшихся поблизости.

Глава 29

Душеспасительные разговоры

– Полагаю, мы опоздали, – констатировала принцесса, появившись в спальне сотую долю секунды спустя и мгновенно выставив магический заслон-полог вокруг кровати, как раз вовремя, в него тут же врезались Кара, Фарж и Магжа, бросившиеся на выручку к бесчувственным соотечественникам.

– Склонен согласиться с тобой, сестра, – признал Мелиор, подавив зевок, и, поправив шелковый шейный платок, поискал глазами ближайшее и единственное кресло.

Заспанный и потому злой Энтиор, безупречный наряд которого никак не вязался с припухшими веками – явными свидетелями того, что бога-вампира подняли с постели всего несколько секунд назад и совершенно не дали прийти в себя, – просто кивнул и хмуро покосился на зеркало-трюмо, правдиво отразившее сонный вид принца. Больше всего вампиру хотелось предложить родственникам быстро всех убить и вернуться в спальни, но он сдержался и промолчал.

– Бедная малышка. А судьба-таки добралась до нее, а, Элия? – скривил губы Джей и нервно взъерошил шевелюру.

Принц пытался осознать информацию, в несколько предыдущих секунд буквально вдавленную в его сознание сестрой, когда она, не опускаясь до предварительных переговоров, выдернула всех троих братьев из их покоев и перенесла в комнату жрицы Кристалла. Но как ни была быстра Элия, а Рок на сей раз оказался быстрее.

– Что случилось? Что произошло? Ижена? Вар Мичжель? Как же это? Заболели? Сразу оба? Умерли? Или в обмороке? Нет, не дышат! Отрава? Колдовство? – бестолково волновалась толпа, не зная, что предпринять.

– Ваши высочества, что приключилось со жрицей Иженой и варом Мичжелем? – взмолился встревоженный полуэльф.

– Куда вы опоздали? Почему вы не допускаете нас к их ложу? Это опасно? – выстрелила чередой вопросов вара Магжа.

Женщина тряхнула копной черных, как ночь, волос, еще не уложенных в прическу, и нахмурила смоляные брови. Первый миг беспомощного потрясения трансформировался в жажду деятельности и гнев на тех, кто может знать правду о происшедшем.

– Они живы? – задал вопрос по существу Фарж, убирая один из мечей в ножны на спине и затыкая рот воющей Кары свободной ладонью.

– Вар ист Вальк, во избежание трагедии мы попросили бы вас удалить из комнаты всех посторонних, – игнорируя все вопросы, не то попросил, не то повелел Мелиор, предусмотрительно добавив: – Исключая вас, вару Магжу и Высшего вара.

Фарж смерил богов подозрительным взглядом, кивнул, передал Кару в руки одному из стражников и отдал приказ остальным. Стражники споро выставили из покоев Ижены всех любопытных, вытащили Кару и вышли сами. Мелиор моментально занял единственное кресло. Энтиор завистливо покосился на брата и телепортировал себе кресло из личных покоев. Остальные остались стоять.

– Они живы? – повторил вопрос Фарж, когда из спальни удалили посторонних.

– Да, – всмотревшись в застывшие на кровати тела, признала принцесса Элия. – Их тела живы, хотя жизнь в них едва теплится, потому что души покинули оболочки. Если их не вернуть в срок, плоть умрет безвозвратно.

– Что случилось? Это какое-то черное колдовство? Ладно Мич, его язык давно уже напрашивался на хорошую оплеуху, но кому могла навредить Ижена? За что? – прошептала потрясенная Магжа.

– Вопрос «за что?» неуместен, вара, – мягко ответила богиня, легко касаясь руки Магжи, но все еще не снимая полога защиты с кровати во избежание необдуманных действий со стороны убитых горем жиотоважцев. – Следует задать другой: «Почему?» К сожалению, должна признать косвенную вину Лоуленда в трагедии.

– Тогда уж мою вину, сестра, – вмешался принц Джей, нервно сплетая пальцы. – Это я купил Бэль чертову шкатулку ублюдка Себара в странной лавчонке и не проверил ее хорошенько, когда следовало.

– Его высочество хочет сказать, – плавно продолжил пояснения Мелиор, оттирая брата на задний план, – что жрица Ижена стала жертвой старинного проклятия, наложенного на шкатулку легендарным мастером-магом Себаром Керон дель Лабраном. Принцесса Мирабэль вчера вечером по просьбе жрицы одолжила ей шкатулку, чтобы девушка могла запечатлеть заинтересовавший ее узор. Сегодня утром Хранитель Королевской библиотеки барон Оскар Хоу, занимавшийся, согласно поручению принцессы Мирабэль, поисками информации о мастере Себаре, случайно натолкнулся на описание заклятия, наложенного на шкатулку, и, встревожившись, поспешил уведомить об опасности принцессу Элию. Она, предвидя серьезные осложнения, вызвала всех нас. К сожалению, мы пришли слишком поздно, заклятие вырвалось на волю и успело поразить Ижену, а через нее и вара Мичжеля.

– Значит, наши спутники заколдованы. Но какого рода эти чары? – печально спросил Монистэль, чувствуя, что обретает реальность его кошмарное видение в тумане вод, обещавшее тьму в конце пути.

– Эта шкатулка – ловушка для душ, – правдиво ответила богиня. – С ее помощью Себар намеревался отомстить отвергнувшей его женщине, и отомстить страшно. Заклинание Сетей Бездны извлекает душу из тела и открывает коридор, чтобы вышвырнуть ее в Бездну Межуровнья.

– О, Свет Кристалла! Нет! – потрясенно выдохнула Магжа, растеряв свою задиристость, и замотала головой, не желая верить в происходящее. Страшная сказка шагнула в ее жизнь, чтобы навсегда нарушить покой.

– Вы сможете развеять эти чары, извлечь души дорогих нам людей из Межуровнья? – уже почти не веря в положительный ответ, задал вопрос высший вар, обнимая Магжу.

– Боюсь, это не под силу никому, кроме самого Повелителя Путей и Перекрестков, великого Дракона Бездны, – констатировал Мелиор, разглядывая головоломное плетение заклинания, скрытое столь искусно, что и сейчас оно было едва заметно. – Себар не призвал Бездну в Лоуленд, он только открыл прихотливую тропинку, которой воспользовалась Тьма. Тьма Бездны приходит всегда, если слышит зов, это так легко, а вот избавиться от нее куда труднее.

– Значит, Ижена и Мичжель умрут? – разозлилась Магжа, сжав кулачки, и вырвалась из кольца рук Монистэля, словно готовилась кинуться за лоулендцев. – Вы, пусть и невольно, заманили их в ловушку, вы и должны их спасти! Должны!

– Леди, я еще раз повторяю, примите мои глубочайшие соболезнования, я понимаю ваши гнев и боль, но мы даже не можем развеять это заклинание, не то что вытащить из его хитроумных силков жертвы, – терпеливо повторил Мелиор, изобразив на лице подобающее случаю выражение вежливого сочувствия. – Боги Лоуленда могущественны, но далеко не всесильны. Власть богов Уровней – ничто по сравнению с мощью Бездны. И я не стыжусь признать это.

– Если мы или вы сунемся на поиски добычи, доставшейся Тьме Безвременья, то лишь понапрасну погибнем. Бездна жадна и никогда не выпустит из своей пасти жертву, – утомленно полуприкрыв холодные бирюзовые глаза, подтвердил Энтиор, в чем-то признавая за Межуровньем право на добычу как привилегию более сильного охотника.

– Стало быть, вы говорите, что Мичжель и Ижена обречены? И даже сами их души могут навеки затеряться в Бездне и лишиться возможности реинкарнации? – горестно вопросил Монистэль. – Неужто нет никакого шанса их спасти, ваши высочества? Ни малейшего?

– Сожалею, – вздохнул Мелиор, воздев руки. – Поверьте, Высший вар, мы не меньше вашего желали бы помочь несчастным, но…

– А что, если… – шепнул Джей, бросив быстрый взгляд на принцессу. – Элия, ты ведь могла бы…

– Что «если»? – почуяв, что назревает первое продуктивное предложение, быстро спросили Фарж и Магжа, жадно уставившись на принца.

Бог, не подозревавший, что в этой комнате он и Энтиор – не единственные обладатели уникально острого слуха, виновато моргнул и потупился, сделав вид, что жиотоважцам все послышалось.

– Мой излишне оптимистично настроенный брат имел в виду нелепую возможность обратиться за помощью непосредственно к Повелителю Межуровнья, – иронично пояснила богиня, исполненная сожаления по поводу того, что Лорд Дознаватель до сих пор не вырвал язык трепача-брата.

– Так Повелитель Межуровнья – не страшный миф? Вы знакомы с этим созданием? – содрогнулся от ужаса Монистэль, но глаза его невольно зажглись слабым огоньком надежды.

– Если и миф, то обретший весьма явное физическое воплощение, – философски заметил Мелиор, одарив болтливого Джея весьма неодобрительным взглядом.

– Он близкий дружок Элии, – нервно хихикнул Джей. – Гостил у нас как-то на Новогодье. Такой милашка…

– Я бы не назвал это дружбой, – холодно заметил Мелиор.

– Я тоже, – осторожно подтвердил Энтиор, до сих пор вспоминавший Злата не без содрогания.

– Нельзя дружить со стихией, – покачала головой принцесса, отвернувшись к окну. – То, что мы знаем одну из ипостасей Повелителя Межуровнья, совершенно ничего не значит. Ничего.

– Но ты попытаешься? – сузив кошачьи глаза, потребовала ответа Магжа, кажется, готовая заставить Элию сделать это и силой. – Ты можешь позвать его? Так позови, позови! Просить мы будем сами!

– Умоляю, ваше высочество! – молитвенно прошептал Монистэль, прижимая руки к сердцу. – Во имя Света!

– Ты очень сильная колдунья и красивая женщина, если он хоть немного мужчина, то захочет помочь, – уверенно констатировал Фарж, на собственном опыте, почерпнутом из ночных кошмаров, знакомый с могуществом богини.

Элия обернулась к жиотоважцам. Три пары глаз смотрели на нее с отчаянными мольбой и надеждой, частично спрятанной за агрессивностью, частично явной и неприкрытой. Сочувственно, опасливо и ревниво взирали братья, в отличие от посольства хоть немного представлявшие себе, с чем придется иметь дело.

– Он – не мужчина, Он – Сущность, Фарж. Именем Света не заклинают Тьму, Монистэль. Вам нечего ему предложить, Магжа. Вы не понимаете, о чем просите, – тихо ответила принцесса, нахмурившись. – Но хорошо. Я вызову Его и буду просить.

– Сестра, ты не должна! – попытался остановить богиню Мелиор, но она прервала его речь взмахом руки:

– Только Он не повинуется ничьей воле, ни Силам, ни Творцу. Он – сам себе Воля, и единственная воля для Него – собственный Каприз. Он не выполняет просьб, во всяком случае, задаром, а плата всегда такова, что цена оказывается куда выше, чем может позволить себе заплатить тот, кто хочет сохранить душу и свою истинную суть. Достаточно Ему пожелать, и вы все умрете только потому, что слышали, как произносят вслух Его имя.

– Ради Ижены и Мичжеля мы готовы рискнуть, – яростно заявила Магжа.

– Они – будущее Жиотоважа, – согласился Монистэль.

– Что ж, вы все предупреждены. Но прошу вас, вары, думайте в его присутствии над каждым своим словом и будьте осторожны в мыслях, – попросила принцесса и подошла к закрытому трельяжу.

Вздохнув, богиня полностью раздвинула резные створки зеркала, обнажая отражающую поверхность, и протянула руку Энтиору. Понимая, о какой приятной услуге его просят, вампир покинул уютный покой кресла и шагнул к сестре. Он нежно взял ее руку в свою, коснулся вампирским поцелуем тоненькой вены на запястье богини. Отступив, принц томно облизнул губы и с жадной тоской посмотрел на несколько капель крови, выступивших на месте укуса. Крови, вкуснейшей из всей той, которую ему когда-либо доводилось пробовать. Но эта кровь не предназначалась для утоления его жажды. Мазнув запястьем по зеркалу, богиня позвала, используя поначалу язык демонов, более близкий Межуровнью:

– Лорд Злат Линдер ар Ша’тиан ар Кродеорх ар Анворвальн! Дракон Бездны! Повелитель Демонов! Владыка Путей и Перекрестков! Принцесса Элия Ильтана Эллиен дель Альдена просит аудиенции у Повелителя Межуровнья.

Никаких заклинаний принцесса произносить не стала, отойдя на несколько шагов от зеркала, она опустилась на маленький пуфик. Мелиор покосился на стоящих столбами жиотоважцев и ленивым жестом телепортировал из близлежащего помещения кресла и на их долю.

– Что теперь? – нервно спросила вара Магжа, не удостаивая вниманием предложенные сиденья.

– Ждать, – просто ответила Элия. – Если пожелает, он придет.

Монистэль сел. Фарж, помешкав, присоединился к нему.

Прошло не более минуты, и зеркальная поверхность словно содрогнулась, пошла быстрыми волнами, сначала мелкими, а потом все более и более крупными, словно нарастающий призрачный вал тьмы, готовый выплеснуться из кошмарных снов в безопасную реальность. А потом он шагнул в комнату. Прекрасный, высокий, исполненный плавной грации охотящегося тигра брюнет с яркими, как изумруды, глазами, горящими безжалостным огнем на хищном лице. Мужчина был воплощением самой элегантности: черный, богато расшитый золотом камзол скроен по последней летней моде Лоуленда, длинные локоны свободно рассыпались по плечам. Вежливая улыбка играла на губах, но почему-то всех присутствующих обдало холодом, и невольная дрожь сотрясла тела. А самые внимательные заметили, что что-то странное творится с тенью гостя. Она была гораздо темнее всех прочих теней в комнате и словно жила своей собственной потусторонней жизнью, не зависящей от той оболочки, которую принял на время Лорд Злат. Конечно, никто из жиотоважцев, замерших, словно стадо невинных овечек перед волком, не вымолвил ни словечка. Обещание самим говорить с Повелителем Межуровнья и просить его о милости моментально выветрилось из голов послов.

– Моя дорогая? Я не поверил своим ушам, услышав твою скромную просьбу об аудиенции. Какая приятная неожиданность, – промурлыкал Повелитель Межуровнья, обращаясь только к принцессе Элии и не замечая никого другого. В его поведении не было никакой особой демонстративности. Злат видел только то, что на данный момент желал видеть, а всем прочим уделял не больше внимания, чем предметам интерьера.

Взяв богиню за запястье, он приник к месту укуса, оставленному Энтиором, долгим-долгим поцелуем. А потом, с неохотой прервав «приветствие», от которого на его губах остался красный мазок, легко поднял принцессу с пуфика и, по-хозяйски обняв, с удовольствием поцеловал ее в шею.

– Прекрасный день, Злат, – осторожно ограничилась богиня формальным равнодушным приветствием.

– Воистину прекрасный, моя дорогая. Неужели ты соскучилась по моему обществу? Вряд ли, какая непростительная самонадеянность с моей стороны. – Злат изогнул губы в ироничной улыбке. – Прекрасная богиня так ветрена и склонна забывать старинных друзей. Рискну предположить, к своему горькому разочарованию, что столь внезапное пробуждение интереса к моей скромной персоне вызвано не желанием пообщаться, вспомнить былое, а странным стремлением помочь глупцам, угодившим в силки. – Повелитель небрежно кивнул на парочку почти бездыханных жиотоважцев, валяющихся на кровати.

– Ты прав, – согласилась принцесса, не собиравшаяся лгать Дракону Бездны: во-первых, незачем, во-вторых, все равно бесполезно. – Прошу, подскажи, как их вызволить!

– Или вызволи сам? – выгнул смоляную бровь Злат, прекрасно знавший о том, как ненавидит Элия кого-то просить об одолжении, и откровенно наслаждавшийся ситуацией, смакуя каждую секунду унижения гордой принцессы.

– Возможно, – не стала спорить богиня, сохраняя видимость спокойствия.

– Ты ведь слышала, любовь моя, что я никогда не выполняю просьб даром, – снова вкрадчиво промурлыкал Злат, поглаживая шею принцессы тонкими, но не человечески и даже не божественно сильными пальцами. Элия невольно отметила безупречный маникюр лорда и едва уловимый проблеск вензеля «З» на бесцветном лаке для ногтей – еще один штрих последней моды Мира Узла, пришедший из Мэссленда вместе с очередным посольством шпионов. Точно такой же маникюр украшал и ногти франтов: Мелиора и Энтиора. Или Повелитель Межуровнья пристально следил за Лоулендом, или умел очень быстро перевоплощаться, не упуская из виду ни малейших деталей.

– Да, известно. Что ты потребуешь взамен? – перешла к основному вопросу богиня, прямо взглянув в жестокие глаза Повелителя Межуровнья.

– Я вытащу этих ничтожеств из Сетей Бездны, но ты уйдешь туда со мной, – не колеблясь, предъявил свои требования Злат, а в холодных глазах его мелькнула тень острой, как нож, глубокой тоски.

– На какой срок? – спросила принцесса, подозревая подвох.

– Год, всего лишь на год, ничтожнейший из сроков, – обаятельно улыбнулся Повелитель Межуровнья, став похожим на галантного поклонника, добивающегося свидания, или коммерсанта, пытающегося сбыть со склада некондиционный товар.

– Это невозможно, – медленно покачала головой богиня. – И ты прекрасно знаешь, почему. Попроси чего-нибудь другого.

– Другого мне не нужно, дорогая, – процедил Повелитель, из-под вежливой маски которого на секунду полыхнули холодная ярость брошенного мужчины и стихийный гнев Бездны, от которого рушатся миры. – Я не торгуюсь. Впрочем, подумай. Если решишь согласиться, ты знаешь, где и как меня найти. У твоих протеже есть в запасе несколько дней, если, конечно, раньше их душами не закусит кто-нибудь в моих владениях. Демоны бывают так голодны…

– Но ведь страдают невинные люди! Как вы можете быть столь равнодушны! Ижена так молода, она никому никогда не делала зла! – поборов трепет, возмущенно воскликнула Магжа, нарушая негласный договор невмешательства в разговор.

«Интересно, она ему выцарапает глаза?» – начал мысленно прикидывать Джей, подавляя невольную искру уважения к храброй глупой женщине, осмелившейся спорить с Повелителем Межуровнья.

– Леди. – Лорд Злат изволил заметить Магжу и теперь окинул ее взглядом орнитолога, наткнувшегося на мутировавший вид воробья обыкновенного. – Я не вмешиваюсь в дела Уровней, пока они сами не рискнут вызвать меня по своей глупости. И не я расставлял эту ловушку, не я заманивал в нее «невинных людей». Я-то не человек, и вы глубоко заблуждаетесь, если считаете меня альтруистом. Чего ради мне лишать законной добычи моих верных подданных в своих владениях? Назовите хоть одну причину. – Повелитель выжидающе скрестил на груди руки.

– Я готова отправиться с вами на любой назначенный срок! – отважно ответила Магжа, принося себя в жертву чудовищу, правда, весьма симпатичному чудовищу.

– О, а теперь меня принимают за кровожадного похотливого монстра, неразборчивого в предпочтениях, прошу это заметить, – громко рассмеялся Злат, бросив на Элию косой взгляд, и задумчиво добавил: – Правда, это, пожалуй, несколько ближе к истине, чем приписывание мне высоких чувств. Но, – Повелитель Межуровнья посмотрел сквозь Магжу так, словно ее отец был стекольщиком, – ты меня не забавляешь.

Вара вспыхнула и захлопнула рот. Джей иронично хмыкнул, оценив циничность Повелителя, но подумал о его нелогичности. Вара Магжа – любовница короля Лимбера – его не интересовала, в отличие от Элии. Хотя вряд ли через постель богини прошло меньше мужчин, чем побывало у Магжи, но, с другой стороны, Лимбера на ложе принцессы не было точно, и король был единственным, за кого принц мог бы ручаться.

– До свидания, дорогая, – Злат снова коснулся поцелуем запястья Элии, но на сей раз это был просто вежливый поцелуй. – Я сделал щедрое предложение и подожду. Пока…

Повелитель Межуровнья не шагнул назад, в зеркало, на мгновение сама структура мира словно стала гигантским темным зеркалом, выгнувшись по могущественной воле лорда Злата. Взметнулась с пола тень Дракона Бездны, расправив непроницаемо черные крылья, обернула ими Повелителя Межуровнья, словно плащ. Кажется, послышался трубный рев огромного зверя, и все исчезло. Солнце снова весело заливало комнату, в которой не осталось ни следа от недавнего зловещего гостя.

– Любопытное явление, – взяв себя в руки, констатировал Мелиор и, подойдя к зеркалу трельяжа, провел по трещинам, которые зазмеились по его поверхности. Трещины эти образовывали прихотливую виньетку, в центре которой красовался лихой росчерк вензеля Повелителя Межуровнья.

– Почему ты отказалась? – тихо упрекнула принцессу Магжа. – Неужели жизнь двух человек, находящихся под покровительством Лоуленда, не стоит года твоей жизни? Это всего лишь год, а ты живешь почти вечность. Повелитель Межуровнья чудовище, но он красив и хорошо относится к тебе. Я видела! Неужели он настолько противен тебе или будет требовать ужасных вещей?

– Дело не в этом и не в том, чего я не хочу, а в том, чего я не могу, – спокойно ответила принцесса. – Пойми, Магжа, я была там, я знаю, Межуровнье искажает сознание, особенно если входить в него не врагом. Оно подкрадывается незаметно, вплетая свои нити в струны души, отравляя ее темной властью. Я могу уйти, но тогда уже не вернусь никогда, потому что не захочу возвращаться. Ты видела Повелителя Межуровнья в самой мирной из его ипостасей. Милашка, как сказал Джей. Неужели ты хочешь подарить Вселенной Повелительницу?

– Прости, – отвела глаза вара, осознав, что на кону стоит не только жизнь двух дорогих ей людей. – Но должен же быть какой-нибудь выход!

– Должен! – согласился Джей, стукнув кулаком по ручке кресла, и, осененный внезапным приливом вдохновения, провозгласил: – Связист! Давайте вызовем Связиста!

– А ты прав! – оживилась принцесса, исполнившись новой надежды.

– Этого пошляка? – брезгливо удивился Энтиор. – Да что он может знать о Межуровнье?

– Судя по тому, что из всех Сил только он туда и рискует соваться, все же больше, чем остальные, – резонно предположила Элия, задумчиво позванивая витыми серебряными звеньями пояска.

– Или меньше! – на свой лад не менее резонно возразил ироничный Джей, несмотря на то, что сам же и предложил позвать Силу.

– Прошу, просветите нас, ваши высочества, о ком идет речь, – вежливо обратился к богам Монистэль, понимая, что если не спросит он, то вопрос задаст теряющая терпение Магжа, но вежливым он не будет.

– Связист – Вольная Сила-Посланник, непохожая на других, более независимая от тех норм и приличий, которые существуют даже у чистых энергетических созданий, бесшабашная и, пожалуй, куда более стремящаяся походить на живое существо, чем другие Силы, – с теплой улыбкой симпатии пояснила принцесса. – Временами он даже принимает плотский облик мужчины. Лоуленд некогда оказал Связисту услугу. И, конечно, если сможет, он обязательно поможет, все равно больше помощи ждать неоткуда. Только вот сначала Связиста нужно найти. В качестве Силы-Посланника он непрерывно мотается по мирам с Уровня на Уровень.

– И не только в качестве Силы, – с двусмысленной ухмылкой прибавил Джей.

– Я постараюсь вызвать Связиста через некий «артефакт», – продолжила Элия и телепортировала к себе небольшой кусок довольно невзрачного серого гранита.

– Знакомый булыжник, – задумчиво пробормотал бог воров и почему-то, вероятно, по старой памяти, потер занывшую скулу.

Сплетя банальное заклинание связи и закрепив его действие резонансным излучением камня, Элия «ласково» позвала:

– Связист! Связист! Мать твою, где ты шляешься? Неси сюда свою задницу!

– Это специальное заклинание для вызова Силы-Посланника, – корректно пояснил Мелиор ситуацию слегка опешившим от столь экстравагантной фамильярности жиотоважцам.

– Жаль только, что Кэлера и Конана рядом нет, они со Связистом в закадычных дружках ходят и такие заклинания куда лучше плетут, у Элии тембр голоса неподходящий, – снова встрял Джей, из которого, как всегда, в самые критические минуты лезли наиболее «остроумные» замечания.

– Причудлива Вселенная, – удивленно фыркнул Фарж и в ответ на вопросительные взгляды пояснил: – Знавал я одного Конана. Этот буйвол с мечом у нас позапрошлым летом в трех трактирах устроил мордобой, погромы и поджог.

– Сдается мне, мы говорим об одном и том же персонаже, – философски заметил вор, но развить тему не успел. Воздух замерцал малиново-синими искрами и взревел:

– Привет ребята, привет Элия! Чего вопишь? Стосковалась по настоящим мужчинам? Может, Конана кликнуть?

– У нас с тобой разные представления о настоящих мужчинах, – невольно улыбнулась принцесса. – Но все равно безумно рада тебя слышать.

– Как делишки? – весело продолжило незримое простым смертным создание.

– Спасибо, Связист, плохо, – призналась принцесса. – Мне нужна помощь настоящей Силы.

– А что стряслось с моей любимой девушкой? – озаботилось пространство. – Какой-нибудь козел прошел мимо и не рухнул с пылким признанием к твоим восхитительным ножкам? Или все дело в тех двух чудиках на кровати, которые, вместо того чтобы заняться любовью, витают где-то в Бездне Межуровнья?

– В них, – ответила принцесса. – Поможешь?

– И рад бы, красавица, да только теперь я в Межуровнье ни ногой.

Магжа, железная Магжа не выдержала. Рухнула, как подкошенная, в кресло и всхлипнула, судорожно сжав руку в кулак, прикусила ее зубами, чтобы не зареветь.

– Эй-эй, красотка, ты подожди истерики закатывать. Я ж не сказал, что дело гиблое! – подбодрил вару Связист. – Только почти. Кажется, выход есть!

– Какой? – заинтересовался Мелиор, прищурившись из-за надоедливого искрения атмосферы.

– Я не могу расплести заклинание на этой шкатулке, не могу вырубить его, не могу вытащить двух придурков из ловушки, ведь мне теперь в Межуровнье соваться нельзя, но могу подсказать, что можно сделать. Если, конечно, вы согласны крупно рискнуть, – признался Связист и сделал многозначительную паузу.

– Связист, говори! – взвыл Джей, едва не выпрыгнув из кресла. – Не видишь, что ли, вара Магжа нервничает, сейчас, поскольку до тебя во плоти не добраться, от нетерпения всем нам физиономии располосует без всякой жалости.

– Мы слушаем, дорогой! – намекнула Элия, предусмотрительно не объявляя о своем согласии рисковать.

– Заклинание Уды, – торжественно объявил Связист.

– Я не знаю такого, – нахмурилась принцесса, отрицательно покачал головой, показывая свою неосведомленность и Мелиор.

– Три человека, близких к попавшим в ловушку, сплетая нити личной силы, образуют «удилище», которое заклинанием Поиска забрасывается в Бездну. Еще трое остаются в мире в качестве «якорей». Один из «якорей» должен крепко держать души «удилища» жгутами своей силы, а двое других удерживать первый якорь. По нити мысленного поиска отправляется Зов Души, обнаруживает пропавших и втягивает назад, в Лоуленд, – коротко объяснил суть необходимых действий Связист.

– А в чем опасность этого заклинания? – спросил Монистэль.

– Если мысленная связь будет недостаточно крепкой, то и «якоря», и «удилище» может затянуть в Межуровнье по сплетенным нитям силы, – ответил Связист. – Особенно если нить наткнется на несколько сильных и голодных демонов, вроде Пожирателей Душ, и те примутся тянуть за свой конец.

– Я не могу просить вас подвергнуться такой опасности, – огорченно признал Высший вар, спрятав лицо в ладони. – А одним нам не справиться с заклинаниями. Сколько-нибудь в высочайшей магии понимаем только я и Магжа, но и мы никогда прежде не бывали в Межуровнье и не представляем того, с чем можем столкнуться.

– Я не скажу, что ты много потерял, старичок, – хмыкнул Связист.

Элия обвела братьев вопросительным взглядом. Мелиор и Энтиор ответили, прикрыв веки, Джей энергично тряхнул головой.

– Мы попробуем, – согласилась богиня, не столько потому, что ей было жаль Мичжеля или Ижену, никаких особенных чувств богиня к гостям не питала, сколько из-за нежелания упускать из виду пророчицу Триады. Вдобавок Элии ужасно хотелось утереть нос надменному Злату, уверенному в том, что рано или поздно богиня приползет к нему на коленях, умоляя о помощи.

– Кто полезет в Межуровнье? – с ходу спросил Джей, азартно сверкнув голубыми глазами истинного авантюриста и пройдохи.

– Ты, как хороший друг Ижены, подаривший ей амулет-хранитель, – тут же ласково ответила богиня. – Вар Монистэль и… боюсь, нам придется нарушить распоряжение отца и вызвать герцога Элегора Лиенского.

– Без него никак не обойтись? – капризно поинтересовался Энтиор, брезгливо поморщившись.

– Нет. Мичжель и Элегор успели за эти дни сдружиться, – начала приводить весомые аргументы принцесса.

– Я не удивлен, – закатил глаза вампир.

– Кроме того, нам нужна еще одна нить для удилища, я не хочу использовать ни вас, ни вару Магжу не из-за слабых магических дарований, а из-за того, что герцог будет полезнее. Он инициирован Звездным Тоннелем, а в Межуровнье, насколько вы знаете, действует только его магия, – веско закончила богиня.

– Поступай, как считаешь нужным, – «умыл руки» Энтиор, снимая с себя всякую ответственность за происходящее.

– Звездный Тоннель? – недоуменно переспросила вара Магжа.

– Это мощный Источник Силы, скрытый в глубинах Межуровнья. Его предпочтения по части выбора инициированных весьма причудливы, и не каждого ухитрившегося добраться до легендарного Источника ждет теплый прием, но энергия Звездного Тоннеля велика. Она дает редкостную возможность творить магию не только в мирах, но и в Межуровнье и в самой Бездне – самом страшном месте Межуровнья, – дала короткую справку принцесса.

– «Весьма причудливы» – не то слово, – высокомерно фыркнул Энтиор, на месте любого, даже самого завалящего Источника, страдающего от недостатка почитателей, никогда бы не подпустивший к себе сумасшедшего Лиенского и на тысячу миль.

– Кого хочешь поставить на вспомогательные якоря? – игнорируя ерничающего вампира, спросил Связист, одобривший намерение принцессы пригласить Элегора. Бесшабашный молодой бог был по нраву не менее бесшабашной Силе, ставшей из-за своих странных взглядов на Вселенную и свое место в ней едва ли не изгоем среди прочих Сил с более традиционным мышлением.

– Основным – себя, – ответила Элия. – Сам понимаешь, никто лучше меня души не зацепит и не удержит. А уж крепкой связи и необходимости подпитки никто другой из присутствующих обеспечить не сможет. Я ведь тоже инициирована Тоннелем. Отправилась бы в Межуровнье сама, как направляющая удилища, но не имею прочных нитей привязанности к Ижене и Мичжелю.

– Согласен, – признал Связист, просчитывая ситуацию аналогичным образом.

– Мелиор и Энтиор станут якорями для меня, – завершила перечень участников заклинания богиня.

– Вы уверены, что моя помощь не понадобится? – почти жалобно спросила Магжа, желающая сделать хоть что-то.

– О, у вас с Фаржем будет самая ответственная миссия, – вновь влез в разговор Джей и к ужасу вары ответил на ее вопросительный взгляд: – Оповестить миры и родственников о нашей героической кончине, если заклинания не сработают!

– Я всем сердцем надеюсь и буду молиться Кристаллу Авитрегона, чтобы мне не пришлось этого делать, – покачала головой вара, удивляясь тому, как бог находит возможность шутить в такой неподходящий момент.

– Сам не хочу, – беспечно ухмыльнувшись, пожал плечами Джей.

Тем временем принцесса сплела заклинание связи и, найдя «абонента», позвала:

– Герцог! Нужна помощь!

Наследник колоссальной виноградной империи, облаченный в простую шелковую рубашку и черные брюки, корпел над толстенными гроссбухами в обществе трех непрерывно потеющих счетоводов. Бог пролистывал книги со скоростью хорошего сканера и время от времени подчеркивал цифры, вызвавшие его недоумение. По поводу сего чувства счетоводам предстояло дать хозяину исчерпывающие пояснения или искать другую работу под оком менее бдительного господина.

– Привет, леди Ведьма! Что нужно делать? – моментально откликнулся Элегор, просто лучащийся бодростью и жизнерадостностью в пику сонному вампиру. Никаких следов ночных приключений в городе не осталось на свежем, как весеннее утро, лице. А что ему была какая-то попойка с человеком? Ни выносливости, ни опыта по части подобного рода забав герцогу было не занимать.

Элия протянула руку. Захлопнув гроссбух, Элегор радостно обнадежил облегченно вздохнувших было счетоводов: «Я еще вернусь!» – и телепортировался в замок к вызвавшей его женщине.

– Приглашаю поучаствовать в плетении заклинания и выуживании из Бездны Межуровнья душ Мичжеля и жрицы Ижены, угодивших туда после забав со шкатулкой Себара, содержащей ловушку, – отчиталась принцесса.

– Здорово! Когда начинаем? И как ты собираешься действовать? – выстрелил вопросами энтузиаст-герцог, окинул быстрым взглядом спальню, увидел пару тел и ту самую шкатулку и кивнул разом всем присутствующим. Никаких сомнений по части собственного участия в мероприятии у Элегора не возникло.

Принц Энтиор снова фыркнул и отвернулся, размышляя над тем, есть ли шанс спасти жиотоважцев и попутно оставить герцога Лиенского в гостях у демонов в качестве главного блюда на праздничном столе. По всему выходило, что, если у чудовищ есть вкус, то шансов никаких.

– Прямо сейчас, – пуще прежнего обрадовала герцога Элия и, представив ему жиотоважцев, попросила Связиста повторить расстановку сил в операции спасения и способ их применения.

– Привет, парень! Рад тебя видеть! – доброжелательно воскликнул Связист и охотно исполнил просьбу принцессы.

– Снова полезем в Межуровнье, а, герцог? – подмигнул компаньону по авантюре Джей, припомнив их совместное путешествие с Верхних Уровней назад в родной Лоуленд.

– Почему бы и нет, ментально я там еще не бывал, – довольно ухмыльнулся Элегор, а потому как никто не догадался обеспечить его креслом, плюхнулся прямо на ковер, чем вверг принца Энтиора в еще большее раздражение.

– За работу, – призвала Элия. – Мелиор, тебе придется уступить свое место вару Монистэлю, на мебели должен быть отпечаток энергии Ижены, так вару будет проще настроиться. – Принц неохотно встал, предоставляя нагретое сиденье послу. – Где будут находиться Джей и Элегор, не имеет значения, но вас с Энтиором я бы попросила держать меня за руки. Если контакта энергий окажется недостаточно для якорей, зов родственной крови восполнит недостающее.

Принцы серьезно кивнули и сдвинули три кресла полукругом. Элегор так и остался валяться на ковре, Монистэль занял освободившееся кресло Ижены, Джей, поерзав, поудобнее устроился в своем. Магжа и Фарж отошли к двери, чтобы не мешать приготовлениям.

«Элия!» – позвал Связист принцессу, направляя узкий мысленный луч прямо в сознание богини.

«Да?» – так же мысленно спросила принцесса.

«Если что-то действительно пойдет не так, я могу вызвать Злата?» – прямолинейно уточнили Силы, и богиня уловила их беспокойство за благополучие лоулендцев и личный страх перед Повелителем Межуровнья.

«Я предпочла бы, чтобы такой ситуации не было. Но если не найдется другого выхода, если братья или Элегор попадут в беду, зови!» – горько вздохнула Элия, проводя последнюю рекогносцировку.

Вару Монистэлю всучили игрушку Ижены – рыжего кота-гиганта, чтобы укрепить связь вара, не имеющего большого опыта ментального поиска, со жрицей. Элегор подхватил со столика пестрый полупустой мешочек – последнее, что держал в руках Мичжель. Джей, сославшись на то, что у него свои методы, от вещественной поддержки отказался. Рука принца украдкой нырнула под жилет и нащупала пуговицу-амулет, все еще болтавшийся на шее. Невозможно было найти более уместного предмета для зацепки заклинания поиска, но просвещать на этот счет публику принц не собирался.

– Не торопитесь! Сначала якоря поддержки, – в очередной раз настойчиво предостерег массы немного дергающийся Связист.

Как раз сейчас он подумал о том, как будет оправдываться перед Источником Лоуленда, если втянет богов в какую-нибудь катастрофическую неприятность. Но поскольку основного присутствия разума Источника, вызванного куда-то в высшие сферы, сейчас в гроте среди Садов не наблюдалось, Связист решил отложить эту проблему на будущее.

– Разумеется, – терпеливо согласился Мелиор, одновременно с Энтиором выпуская тоненькие мысленные щупы, устремившиеся к сознанию сестры. В ответ принцесса выкинула пару щупов, рванувшихся навстречу братьям. Нити силы родственников встретились и мгновенно переплелись, словно усики лозы, нашедшей надежную опору. Как только боги почувствовали, что связь установлена, они добавили энергии, утолщая щупы до возможного максимума без потери эластичности. То, что было тоненькой, готовой оборваться в любой момент нитью, стало канатом, а потом стальным тросом.

Джей, Элегор и даже Магжа с Монистэлем, призвав магическое зрение, завороженно следили за извивающимися в комнате жгутами личной силы богов, роскошно переливающимися всеми оттенками бирюзового, серебристо-голубого, сине-сиреневого.

– Основной якорь, – отсчитал следующую ступень Связист.

– Как ты хочешь связать наши души? – с жадным интересом спросил Элегор, обожавший наблюдать за тем, как колдует принцесса. Пусть у Элии это и не смотрелось столь ярко, как у Рикардо, обожавшего внешние эффекты, зато сила и оригинальность заклятий не вызывала сомнений. К тому же принцесса частенько снисходила до пояснений своих действий, не осыпая наблюдателя едкими насмешками.

– Боюсь, тебе и вару Монистэлю это не понравится, – заверила приятеля богиня, вставая с кресла, – но я не вижу иного способа сделать сеть, связывающую ваши души со мной, крепче, освободив вас при этом от сознательной необходимости поддерживать связь с Лоулендом и гарантировать хотя бы частичную защиту от опасностей Межуровнья.

– Что ты хочешь сделать? – насторожился Лиенский, подозрительно нахмурившись, и сел на ворсистом ковре.

– А мне, значит, это придется по вкусу? – поспешил уточнить хитрюга Джей.

– Увидим, – загадочно ответила Элия и приблизилась к Монистэлю.

Полуэльф посмотрел на богиню. В его зеленых глазах был спокойный вопрос.

– Вы уже видели, как это делал Энтиор, Высший вар, – осторожно начала принцесса. – Мне нужен глоток вашей крови для того, чтобы я могла задействовать в заклинании самые глубинные силы своей сути, к которым предпочитаю не обращаться. Но сейчас нужда более велика, чем мое желание.

– Конечно. – Ни тени сомнения или страха не мелькнуло на лице Монистэля, когда он протянул принцессе свою тонкую руку, повернутую запястьем вверх. – Делайте то, что нужно, ваше высочество. Я полностью доверяюсь вам.

– А ты не отравишься, эльфийская кровь все-таки? – заинтересовался Элегор.

– Для меня это не имеет значения, – коротко ответила принцесса, обращаясь к древней родовой памяти, крепко спящей глубоко в бездне подсознания, и выпуская острые, как иглы, клыки. Они аккуратно проткнули кожу, жертва даже не ощутила прикосновения. Когда Элия отняла губы от запястья вара, ранка уже успела затянуться.

– Уже все? – удивился Монистэль, прислушиваясь к себе, но не ощущая ничего, кроме чувства полного покоя.

– Да, – кивнула принцесса и перешла с Элегору, наблюдавшему, как тонкая, но прочная сеть силы богини неизвестного ему плетения нежно опутывает нефизическое тело Высшего вара.

– Герцог, – позвала Элия, опускаясь на корточки рядом с Лиенским. – Ваша очередь! Готовы?

– Меня оставили на сладкое! – гордо оповестил общество зазнавшийся Джей.

Элегор, никогда не питавший к вампирам особого доверия, оторвался от изучения сети, обвившей душу Монистэля, и, резко выдохнув, протянул принцессе руку:

– На! Надеюсь, ты оставишь мне капельку крови на развод, леди Ведьма!

– Не льстите своим вкусовым качествам, герцог, – ехидно ответила принцесса, поднося запястье Элегора ко рту.

Герцог напрягся, изо всех сил пытаясь понять, что происходит. Ему, готовому на любые эксперименты, удовлетворяющие неистовую жажду познания, были знакомы Зов Очарования, завлекающий наивных простаков в объятия кровососов, и чувственное удовольствие поцелуя Создания Тьмы, но на сей раз ничего подобного не было. Физически, не считая легкой приятной истомы, Элегор не испытал ничего, зато на более высоком уровне бог ощутил мягкие, словно кошачьи лапки, прикосновения к самой сути своего «я», дарящие чувство удивительной яркости и новизны бытия, словно снимающие шелуху оболочки, добирающиеся до незащищенной сердцевины души. Элия действовала очень осторожно и делала только то, что действительно обещала: обвивала душу сетями защиты, прочно привязывала ее к себе, но герцог внезапно понял, что стоит выдвинуться «когтям» из «мягких лапок» богини, и его душу мгновенно разорвут на куски. Плотный кокон опутал Элегора, и Элия закрыла ранку на его запястье.

– Как ты это делаешь? – изумленно пробормотал бог, имея в виду сеть, обвившую его душу.

– Лучше тебе этого не знать, – улыбнулась богиня, но глаза ее остались совершенно серьезными, печальными и полными какой-то древней изначальной Тьмы.

– Теперь мой черед, дорогая! – радостно воскликнул Джей, расшнуровывая рубашку и запрокидывая голову на спинку кресла, чтобы подставить принцессе шею.

Скептически вздернув бровь при виде такого энтузиазма, Элия приблизилась к богу и присела на ручку кресла. Провела пальцами по шее принца и резко, словно опасалась передумать, склонила голову к едва заметной жилке. Джей глубоко, судорожно вздохнул. Полустон-полурыдание, исполненное сладчайшей муки бездонного наслаждения, сорвалось с его губ, выгнулось судорогой бесконечного экстаза тело. Взметнулись руки принца и прижали голову Элии к своей шее в неистовом желании продлить терзания блаженства. Энтиор, не сводящий глаз с брата, завистливо вздохнул.

Элегор следил, как прочная сеть защиты быстро оплетает душу Джея, привязывая ее к богине, но творилось и еще что-то странное. Душа бога словно стремилась вжаться с эту сеть, раствориться в ней, а сеть, отстраняясь, мелко подрагивала, будто противилась искушению.

– Все, Джей, отпусти, – твердо заявила Элия, пытаясь высвободиться из цепких рук принца, но тот, кажется, вовсе не слышал сестру. – Да отпусти же, безумец! – яростно шипя, начала уже всерьез вырываться богиня. – Я не собираюсь жрать твою душу!

Кажется, это подействовало, во всяком случае, Джей ослабил кольцо рук и позволил принцессе выпутаться. Элия сердито тряхнула волосами и, вернувшись в свое кресло, объявила:

– Якорь готов.

– Когда-нибудь мы должны будем повторить это, дорогая, – мечтательно прошептал Джей, зашнуровывая ворот.

– Никогда, – категорически отрезала богиня. – Ты не способен вовремя остановиться и в погоне за удовольствием не понимаешь, к чему стремишься.

– Теперь сплетайте нити удилища и отправляйте по нему Зов Души, – прервал Связист советом готовый начаться спор.

Элегор, отринув на время размышления о загадочных словах Элии, выбросил луч своей личной силы, похожий на серебряное лезвие, и, пользуясь призванным могуществом Звездного Тоннеля, начал плести условленное заклинание. Золотистый шнурок-удавка силы Джея и зеленая лоза энергии вара Монистэля плотно обвили «лезвие», присоединяя к нему свою мощь.

Герцог под пристальным наблюдением принцев и Элии закончил плетение заклинания и нанизал его на тройной луч силы. Тут же «клинок», доселе свободно и бесцельно покачивавшийся в воздухе, дернулся и устремился к злодейской шкатулке мстительного мастера Себара. Только на месте невинного с виду, изящного изделия из дерева, жемчуга и перламутра в мире, доступном магическому зрению богов, уже извивалась воронка Тьмы, зовущая в свою бездонную утробу. И герцог Лиенский, не задумываясь, ринулся туда, как всегда бросался очертя голову в любую подвернувшуюся авантюру.

Глава 30

Душеспасительная операция

«Лезвие» заклятия, казавшееся таким прочным и сильным в спальне лоулендского замка, в Бездне стало тоньше нити, но все еще продолжало слабо светиться. Только свет этот не рассеивал первозданной, леденящей Тьмы. Он выглядел ничтожным по сравнению с бесконечной безмерностью Межуровнья, готовым затеряться в беспредельных просторах Бездны. Но Зов Души продолжал действовать! Трое, ощутив импульс заклятия, полностью сосредоточились на нем и направили нить поиска вперед. Если только было там, где теряют свое значение понятия направления, какое-то «вперед». Только теперь, в Бездне, где рисковал появляться не каждый демон Межуровнья, Элегор по-настоящему ощутил ту прочную связь, которую создала принцесса Элия между тремя душами, ринувшимися на поиск пропавших, и своей силой. Богиня крепким якорем держала души, создавшие нить поиска, не позволяя им забыть о цели и придавая уверенности в том, что как бы ни обернулось дело, ей хватит сил удержать безумцев, запустивших в Бездну частичку себя, от падения в пропасть. Если энергия герцога была движущей силой заклинания, то сила Элии стала его защитой.

Рассекая Тьму, Зов Души летел вперед, к неощущаемой пока цели. Не глазами, оставшимися вместе с телом в Лоуленде, но внутренним чутьем Элегор «видел» смутные Тени, движущиеся в изначальной тьме, либо более темные, чем сам мрак, либо словно выцветшие до оттенка серой мглы. На относительно плотном островке Бездны стая вездесущих грюмов торопливо и жадно обгладывала нечто столь громадное, что герцог успел только порадоваться тому, что тварь больше никому не причинит зла. Мелкие или такие колоссальные, что их размеры не поддавались определению, живые обитатели Бездны пока еще держались поодаль, наблюдая за странным вторжением в их изначальные владения. Чтобы выжить в кошмаре, твари сами стали кошмаром и научились определять добычу, которая придется им по зубам. Но такого нахального вторжения с Уровней глубины Межуровнья еще не видели, и его обитатели не знали, как реагировать на странных гостей. Еда ли они или опасные охотники, для которых чудовища сами станут легкой добычей? Казалось, это состояние настороженного равновесия длилось вечность, и трое даже успели увериться в своей относительной безопасности и начали надеяться на успех. И тогда нечто громадное, воспринятое магическим чутьем Элегора как Амеба Мрака, протянуло к лучу поиска свою «ложноножку», подарив названным визитерам несколько мгновений жутчайшего убийственного страха. Но прежде, чем герцог успел направить по лучу чистую мощь Звездного Тоннеля, чтобы обрушить ее на Тварь, «ложноножка» коснулась частицы сети принцессы Элии, протянувшейся следом за нитью трех сил, и нехотя отдернулась. Помаячив некоторое время на периферии, Амеба исчезла.

– То ли я старею, то ли память уже не та, но мне казалось, что раньше в Межуровнье было посветлее, – послал Элегору мысль Джей, завязывая разговор.

– Это же Бездна, принц, – коротко откликнулся герцог, не решившись хохмить. – Самое сердце Межуровнья, и тьма здесь гуще, чем где бы то ни было.

– Хорошо, что мы здесь не во плоти, – констатировал Монистэль, и лоулендцы ощутили мысленный трепет вара, чья душа содрогалась от видений, противных самой первооснове ее светлой сущности. Полуэльфу потребовалась вся отвага, чтобы решиться на поиск соотечественников.

– Так-то оно так, но никаким участком своей сути сюда вообще лучше не соваться, – хмыкнул Джей и, оставаясь верным себе, продолжил: – А не организовать ли нам клуб самоубийц – ныряльщиков в Межуровнье, герцог? Я даже знаю, кто будет продавать входные билеты!

– Заткнись, – жестко посоветовал герцог, сообразив, кого имеет в виду придурок Джей, напрашивающийся на неприятности так нахально, как не всегда получалось у самого Элегора, гордившегося своими талантами в этой области.

– Нашли! – возликовал Элегор и прибавил энергии к лучу поиска, устремившемуся к забрезжившему слабенькому огоньку, похожему на призрачные «болотные фонарики», обманчивые спутники заблудившихся путешественников. Зов Души коснулся огонька, и тот воссиял ярче, на несколько мгновений развеяв окружающую Тьму.

– Ижена! – возликовал Монистэль, передав мысленный импульс через нить своей силы. – Девочка моя, мы нашли тебя! Хвала Кристаллу!

Огонек бестолково заметался, как мотылек, одуревший от света и жара, под колпаком лампы, и хаотично замигал, излучая обрывки путаных мыслей и эмоций:

– Кто я? Где я? Почему я здесь? Так холодно! Кто вы? Помогите! Пожалуйста!.. Вар? Высший вар! Джей! Это вы! Вы пришли за мной! Помогите! Я заблудилась и не могу вернуться назад! Кажется, я даже почти забыла, что я – это я! Мне страшно! Очень страшно! Они кружат рядом и хотят меня съесть!

– Ты спасена, дитя мое, – уверил душу Ижены Высший вар.

– Сейчас, детка! Давай, ныряй поскорее в лучик! – посоветовал Джей.

– Так? – Огонек души жрицы прилепился к кончику луча и словно влился внутрь, под надежную защиту трех сил. А потом со всей возможной скоростью ринулся по созданному тоннелю назад, в мир, где тепло, где есть жизнь, пение птиц, свет звезд и ласкового солнца. Кто бы ни рассчитывал нынче подзакусить душой жрицы, он просчитался. Трапезе не суждено было состояться.

Тело жрицы Ижены на кровати в спальне Лоуленда пошло мелкой дрожью, дыхание девушки выровнялось и стало по-настоящему глубоким, на щеки вернулся легкий румянец. Боги, Магжа и Фарж, затаив дыхание, наблюдали за чудом возвращения жизни, словно боялись спугнуть его неосторожным движением или шумом. Через несколько минут девушка зашевелилась, повернулась на бок, протерла глаза кулачком и распахнула их. Сев на кровати, жрица звонко рассмеялась, не замечая того, что по щекам катятся слезы:

– Я вернулась!

– Один! – посчитал гордый Связист и похвалил трех «удильщиков». – Быстро они обернулись!

Фарж метнулся к кровати, легко, как игрушку, подхватил девушку и перенес ее подальше от опасной шкатулки. Будь воля воина, он так и не спустил бы Ижену на пол, осененный ужасным предположением, касающимся того, что в сумасшедшем Лоуленде любой, даже самый невинный с виду, предмет таит в себе опасную ловушку. Просто одни ловушки срабатывают, а другие ждут своего часа. К юной жрице подлетела Магжа и, заключив ее в крепкие объятия, словно пытаясь убедиться, что перед ней не призрак, а существо из плоти и крови, торжествующе воскликнула:

– Живая! Все хорошо! Живая! Ижи, детка, как ты?

– Ой, Магжа, я так испугалась! – отозвалась Ижена, хлюпнув носиком и зарывшись лицом в пышную грудь вары. – Это было словно ужасный-преужасный сон! Там так пусто и холодно! Когда вар Монистэль и Джей нашли меня и позвали назад, я уже начала забывать, кто я. Как жутко! Мне никогда еще не было так страшно и одиноко!

Ижена снова содрогнулась, переживая свежие впечатления от кошмара, и невольно обернулась к постели, где все еще торжественно стояла на подушке красивая шкатулка – ловушка мстительного мастера Себара, валялся альбом для зарисовок и… лежал вар Мичжель ист Трак.

– А что с Мичжелем? – удивленно спросила девушка и, осененная ужасной догадкой, прошептала, не желая верить самой себе: – Он что, он тоже там? – отхлынувший было ужас вновь заполнил зеленые глаза жрицы.

– Да, – ответил прямолинейный Фарж, понимая, что лгать все равно бессмысленно, ибо улики – шкатулка и бездыханный вар – были налицо. – Он угодил в ловушку сразу вслед за тобой.

– Его спасут, – одновременно с воином ответила Магжа и горячо зашептала, прижимая Ижену к себе, как будто хотела спрятать девушку от любой беды: – Его обязательно спасут! Вар Монистэль, принц Джей и герцог Элегор сейчас ищут его в Межуровнье. И найдут, как нашли тебя!

– Приложат все возможные усилия, жрица, – любезно согласился принц Мелиор, не прерывая наблюдения за свитыми из личной силы звеньями цепи, которые переплетались с силой Элии, страхуя сестру от возможной опасности.

– О, Мич! – вне себя от горя воскликнула юная пророчица, сжимая руки.

– Ну-ну, крошка, не переживай! – попытался подбодрить девушку Связист. – Спасут твоего возлюбленного! Если уж боги Лоуленда за что-то возьмутся, так и Межуровнье с ног на голову поставят, а сделают! Вон какую пророчицу из пасти Бездны вытянули!

– Он мне не возлюбленный, а друг, – возразила Ижена, даже не сообразив, кому именно отвечает.

– О, Великие Силы, в добром ли здравии находится жрица после мучительных испытаний, выпавших на ее долю? – пользуясь случаем, уточнил Фарж.

Ответа сверху не последовало. Драматическая пауза затянулась, заставляя жиотоважцев нервничать. Магжа принялась нашептывать на ушко Ижене все, что успела узнать о Связисте.

– Связист, это он тебя имеет в виду, – тем временем пояснила догадливая Элия, немного отвлекшись от наблюдения за скольжением заклинания поиска в Бездне.

– Да? А я-то подумал, вы кого-нибудь из иерархии Абсолюта позвали, а меня предупредить забыли, – хмыкнул Связист, предпочитавший наиболее неформальный из всех невозможных стилей общения, но все-таки ответил проштрафившемуся воину: – Прогулки по Межуровнью даром-то даже для Сил не проходят, чего уж о такой малышке, как ваша жрица, говорить. По подвигу и награда. Талант ее сейчас так и сияет! Истинный Глас Творца, сразу видно!

– Какая радость, – тихо процедил Энтиор, закатив глаза. – Вечно так, от этого Лиенского добра не жди!

Гордо вздернутый нос герцога, услышь он эти слова, показал бы заносчивому принцу, что лучшего комплимента он не смог бы придумать при всем желании. Но Элегор был сосредоточен на поиске вара Мичжеля в Бездне Межуровнья, а потому принц-вампир остался в неведении относительно истинной ценности своей краткой обличительной речи.

Трое вновь вели заклятие сквозь безбрежную, словно Океан Миров, тьму, следуя за Зовом Души все дальше и дальше в глубины Межуровнья. Нить мысленного поиска, нацеленного на заблудшую душу вара Мичжеля, поначалу летевшая стрелой, внезапно замедлила свой бег и почти застыла на месте, неровно подрагивая, словно растерянный пес, потерявший след дичи. Думая, что дело в удаленности от Лоуленда и нехватке энергии, Элегор призвал силу Звездного Тоннеля и добавил ее в заклинание. Нить мысленного поиска еще раз дрогнула и бестолково закрутилась, а потом все-таки вновь заскользила вперед, но уже без былой целеустремленности и прыти, выказывая сомнение в правильности выбранного направления. И не сияло впереди долгожданного огонька души, который подсказал бы искателям, где находится потерявшийся Мичжель.

– Что за чехарда? – выругался Джей, среагировавший на метания и неуверенность заклинания.

– Если бы я знал, ты обращался бы ко мне «Повелитель», – огрызнулся Элегор, все прибавляя и прибавляя силы Звездного Тоннеля к Зову Души.

Ощутив через мысленную связь-якорь потребность Элегора, Элия в свою очередь тоже зачерпнула силы в Звездном Тоннеле и направила ее по лучу заклинания, сливая свою энергию с энергией герцога. Заклинание, получив очередной мощный импульс поддержки, наконец перестало бестолково метаться и опять устремилось вперед, словно выпущенная из тугого лука стрела. И настолько резким было это движение, что, когда пришла пора остановиться, тройную нить мысленного поиска, повинуясь вездесущей силе инерции, отбросило назад. Очухавшись, трое ощутили, что луч заклинания уперся в сгусток чернильной тьмы, и уперся весьма прочно, всем своим видом демонстрируя окончательность процедуры поиска.

– И где мы и что это? – хмыкнул Джей, изучая объект. – Не кажется ли тебе, герцог, что с нашей последней встречи вар Мичжель сильно изменился?

– Это не Мичжель, вар ист Трак внутри, за черной пеленой, – взволнованно вмешался в мысленный диалог вар Монистэль.

Тем временем Луч Зова, до предела накачанный силой Тоннеля, поднапрягся и высветил в конгломерате Тьмы слабо пульсирующий сгусток светло-серой субстанции.

– Хвала Кристаллу, мой мальчик, ты невредим. – Облегчение Монистэля можно было бы черпать ложками, но оно тут же сменилось тревогой, когда Джей спросил:

– Эй, ты помнишь, кто ты?

– Хотел бы забыть, – меланхолично запульсировал сгусток.

– Эй, Мич, с чего такой похоронный тон? – жизнерадостно подбодрил приятеля Элегор. – Мы тебя нашли, сейчас выбираться будем!

– Знаешь, Элегор, есть на наших болотах такой милый цветочек, который маленькими голубенькими огоньками горит и глупых мошек к себе подманивает, чтобы сожрать. Так вот, сдается мне, что я оказался не умнее гнуса, если угодил в западню. И у меня зреет такое чувство, что вара ист Трака вот-вот начнут кушать.

– Ерунда. Мы тебя сейчас вытащим, только узнаем у Сил, ведь Элия их на помощь вызвала, как это сделать, – решительно возразил герцог и на несколько мгновений почти отключился от происходящего в Межуровнье, чтобы обменяться мысленными посланиями со Связистом. Вернувшись к разговору, Элегор радостно заметил: – Ты прав, Мич. Это ловушка демона Звездочета Мрака.

– По крайней мере, меня переварит демон с красивым именем, – философски согласился Мичжель.

– Парень, ты явно зациклен на кулинарии, – встрял Джей – Вас что, в Жиотоваже совсем не кормят? Послушай лучше, что герцог скажет… Никогда, кстати, не подумал бы, что сам скажу такое…

– Нам нужно вытащить тебя прежде, чем демон обнаружит, что его ловушка полна, – закончил Элегор.

– Я утешен и ободрен. Не будет ли с моей стороны, ваше высочество, большой дерзостью попросить ознакомиться с планом спасения? Хотя бы в общих чертах? – с проблеском былого юмора спросил Мичжель.

– Силы говорят, что ловушка может открыться только для того, чтобы поймать еще одну душу, – процитировал вместо Джея Элегор.

– Значит, кому-то из нас придется сыграть роль второго блюда. Блестящая карьера, – прокомментировал принц, предлагая единственно возможный вариант действий.

– Я готов, – сразу вызвался Монистэль. – Ваша сила, боги, нам понадобится, чтобы вытащить Мичжеля и меня из Бездны.

– Это очень опасно, – предостерег Элегор вара, тем не менее признавая правоту его слов. – А для полубога, никогда ранее не бывавшего в Межуровнье, послать свою душу в предвечную тьму даже под нашей защитой – риск вдвойне.

– Но другого выхода нет, – даже не спросил, а уверенно констатировал Высший вар. – Я привел посольство в Жиотоваж, я отвечаю за жизнь и здоровье любого его члена, а Мичжель мой родич и наследник, кто, как не я, должен рискнуть ради его спасения?

– Он прав, герцог, пусть идет, – резонно согласился Джей, завершая краткий мысленный разговор.

– Хорошо, – решил Элегор и деловито спросил: – Вы сможете сами направить душу в Межуровнье по нити поиска или нужна помощь?

– Я сделаю это, – ответил Монистэль и прервал контакт.

Попросив Свет Кристалла и Лес о помощи, полуэльф закрепил нить своей силы в заклинании так, чтобы она оставалась там и после того, как душа покинет тело, потом задышал более медленно и поверхностно. Перестали трепетать длинные ресницы, члены вара расслабились, и светлая душа легко покинула опостылевшие оковы плоти. Монистэлю давно уже не стоило никакого труда отделение высшей оболочки от физического тела. В юности и в зрелые годы он часто отпускал душу в полет по мирам, а ныне высший вар редко прибегал к этому ритуалу лишь потому, что полагал: однажды ему может недостать силы воли, чтобы вернуться назад.

Элия не стала снимать своей защитной сети-якоря с души Монистэля, она лишь отпустила длинную нить-поводок, предоставив вару свободу действий.

Воспарив, душа полуэльфа метнулась по нити мысленного поиска через водоворот тьмы в Межуровнье, к острию заклятия Зова, нацеленного на ловушку, в которую угодил непутевый Мичжель. Стремительной искрой ослепительной белизны, сиявшей столь ярко, что часть мелких тварей Бездны испуганно прыснула в стороны, спеша скрыться от странного света, ворвавшегося в вечную тьму их бытия, душа Монистэля пронеслась к намеченной цели.

– Высший вар! – Мичжель был потрясен чистой белизной души родственника.

– Мой мальчик, – окутал юную душу теплый отклик Высшего вара, зависшего перед ловушкой Звездочета самой лакомой из приманок.

– Надеюсь, это сработает, – заявил Джей. – Во всяком случае, на месте демона я не отказался бы от добавки.

– Будем надеяться, что его вкус не слишком разнится с твоим, – бросил Элегор, быстро сплетая из силы Звездного Тоннеля какое-то заклятие, замысловатая структура которого не позволяла разгадать его предназначение, но стремительность действий бога говорила о том, что чары эти испытаны и давно ему знакомы.

– Пари? – азартно предложил Джей.

Но в глубине ловушки демона Звездочета Мрака уже начал понемногу разгораться тусклый безжизненный свет, казавшийся каким-то ненастоящим по сравнению с чистым мерцанием души Высшего вара Монистэля. Но для тех несчастных, которые затерялись в бесконечной тьме Бездны Межуровнья, и эта фальшивка выглядела как надежда на спасение, дорога к желанному избавлению от кошмара. Грязно-желтый, как протухшее масло в ржавом фонаре, свет стал еще ярче, и темный зев немного приоткрылся, приманивая новую жертву, давая ей возможность получше разглядеть приманку и последовать на ее манящее излучение. Делая вид, что поддается соблазну, Монистэль подобрался поближе к пасти ловушки, в ее утробе нервно запульсировала душа Мичжеля, собираясь с силами для решительного рывка – своего единственного шанса на спасение.

– Подожди, еще немного, – Джей и Элегор напряженно следили за тем, как зев ловушки становится шире, повинуясь ее примитивному разуму, повинующемуся лишь одной команде хозяина – собрать как можно больше еды.

– Вперед, мой мальчик, – скомандовал вар Монистэль, и два импульсных вопля Джея и Элегора слились в один: – Давай!

Монистэль отшатнулся в сторону, освобождая душе юноши дорогу, и Мичжель стартовал из силков. Любая пуля, впечатленная сверхъестественной скоростью, с горя забила бы на стволы. Он успел! Жадная пасть тьмы разочарованно захлопнулась сразу за душой вара. Но прежде, чем утроба замкнулась, герцог метко метнул в ее глубины крохотный шарик приготовленного заклятия.

– Есть! – обрадовался Джей. – Мы молодцы, а, герцог? Теперь самое время вернуться домой за заслуженными похвалами, наградами и восхищенными вздохами дам!

– Убедили. Пожалуй, я тоже с вами, – небрежно согласился Мичжель и, оставив всякую иронию, от всего сердца поблагодарил: – Спасибо, что пришли за мной!

Нанизанное на нить мысленного поиска заклятие Зова Души угасло, исполнив свое предназначение, и теперь боги быстро втягивали нити своей силы назад, заодно перемещая в Лоуленд и две души жиотоважцев. Монистэль поддерживал душу юного Мичжеля, измотанного страхом, мучительным ожиданием собственного конца и самим пребыванием в Бездне.

– Кстати, а что это за подарочек ты оставил Звездочету? – решил уточнить Джей.

– Разрывное заклятие, – радостно пояснил изобретательный Элегор. – Испытанная штука! Сработает, когда его что-нибудь коснется. Если повезет, это будет сам хозяин ловушки.

– Пусть попробует на зуб твой подарочек! – мстительно обрадовался бывший заключенный вар.

– Здорово! – восхитился принц. – Жалко только, что кое-кто, не будем упоминать его имени всуе, к своим демонам на званные обеды не ходит.

– Я бы на твоем месте помолчал, во всяком случае, пока мы не вернемся в Лоуленд, – более знакомый с особенностями Межуровнья и его всезнающего Повелителя и гораздо чаще, чем все прочие его соотечественники, вместе взятые, посещавший Бездну, на удивление быстро предостерег Элегор.

При всей своей обычной бесшабашности и рисковости, иногда герцог не был чужд разумной осторожности. Эти странные приступы нападали на него тогда, когда поневоле приходилось заботиться о безопасности более слабых, беззащитных и не столь живучих, как он сам, созданий. Во все остальное время Элегор либо влипал в неприятности, либо вылезал из них, либо только намеревался влезть, и его за уши оттаскивал от «любимого блюда» принц Лейм, отличавшийся здравым смыслом и рассудительностью, никак не соответствовавшими юному возрасту.

– Да ладно, мы почти дома, – откликнулся Джей, чувствуя, впрочем, что его и в самом деле несколько занесло, но не желая признавать просчета.

Повелитель Межуровнья, обладая, как и любое Создание Силы, возможностью слышать все, что говорят о его персоне не только в мрачных исконных владениях, но и на Уровнях, без сомнения, слышал плохо завуалированный ехидный выпад его высочества в свой адрес. Но вот откликнулся ли он на него столь мстительным образом или все случившееся можно списать на случайное совпадение и вибрации пространства, так и осталось для лоулендцев загадкой. Разгадывать ее, требуя отчета у Дракона Бездны, не решились бы даже сумасшедшие боги Мира Узла.

Как бы то ни было, нечто громадное, представлявшее собой наихудший ночной кошмар, порожденный червем-мутантом, крокодилом, акулой, и до сих пор мирно сопровождавшее нить мысленного поиска, внезапно ринулось наперерез нити сил и оборвало ее. Конец, оставшийся в Межуровнье, хлестнул тварь по боку и рассек ее надвое. Обе ее половины, издав визг, полный яростной боли, по сравнению с которым звук, производимый соприкосновением стекла и ржавой пилы, показался бы музыкой гения, исчезли во тьме. Варварски оборванные тварью жгуты силы, утратив гармоничную цельность плетения, спружинили, развились в три отдельные нити и втянулись в воронку тьмы, обозначив выход из Бездны в мир Уровней.

Нити силы безжалостным кнутом хлестнули по душам Джея и Элегора и другим тонким структурам нефизических оболочек богов. Вся мощь, влитая в заклинания и перешедшая в личные нити силы, обрушилась на жертвы. Герцог, валявшийся на полу по собственной прихоти, зарылся лицом в ворс ковра. Джей свалился с кресла в остром приступе болевого шока и в бессознательном состоянии корчился на полу в позе эмбриона.

Охнула, втянув воздух сквозь зубы, и согнулась в кресле принцесса Элия, по которой прошлась волна силы, отдаваясь через плетение, удерживающее души богов в Лоуленде. Богиня ощутила, как от хлесткого удара окончательно прервалась связь Монистэля с его телом, и теперь сеть принцессы и нить, свитая из ее силы, стали для Высшего вара и Мичжеля единственной дорогой на Уровни. Почувствовав страдания сестры и не дожидаясь ее просьб о помощи, Энтиор и Мелиор синхронно потянулись и, удивительно бережно коснувшись рук богини, направили к ней целительные заклятия, снимающие боль.

– Что происходит? – Вара Магжа и Фарж, наученные горьким опытом Мичжеля, не кинулись сразу к пострадавшим богам и удержали от импульсивного поступка Ижену, решив уточнить у принцев, каковы причины происходящего.

То, что что-то идет не так, было очевидно даже несведущим в магии простым жиотоважцам. Когда все в порядке, боги не падают ни с того ни с сего в обморок с лицами, искаженными страданием, богиня не исторгает мучительных стонов, Высший вар не прекращает дышать, а лица оставшихся в сознании богов не отражают столь явной озабоченности.

– Не в моих силах дать вам ответ, прекрасная вара, – сохраняя видимость неизменной любезности, ответил Мелиор, встревоженно проверяя состояние сестры – это единственное, что сейчас волновало его по-настоящему. – Мы ощутили лишь, как расплелись нити силы, составляющие луч мысленного поиска. Вопрос предназначен тому, кто видит больше и дальше, чем боги. Связист, что случилось?

– Что-что… – сварливо отозвались Силы, маскируя неожиданной вздорностью страх и неподдельную озабоченность. – Какая-то гадина в Межуровнье с голодухи или по дури перекусила луч силы, он расплелся и отдачей хлестанул наших парней по тонким структурам. Мало не показалось! От собственной силы попробуй надежную защиту выставить, проще самого себя за шкирку приподнять! Хорошо еще, что Элия их привязывающей сетью оплела, лишь это смягчило удар, а так бы души на куски посекло. Вот тогда бы никакой целитель не помог. Но и богине досталось порядочно. Чудо уже то, что сама в глубокую отключку не ушла. Теперь только Элия держит нить, уходящую в Бездну и связывающую ее с душой вара Монистэля. Она потихоньку подтягивает душу к себе. А Монистэль удерживает Мичжеля, накрепко вцепился. Ждать надо и надеяться, что больше в Межуровнье никто мешать им не станет.

Некоторая часть слов Связиста так и осталась загадкой для жиотоважцев, но того, что они поняли, с лихвой хватило для того, чтобы встревожиться.

– А мы можем им помочь? – неуверенно спросила Ижена, кивнув на Джея и Элегора. – Может быть, вызвать нашего лекаря Чринка или лоулендских целителей?

– Нет, малышка, трогать их или пытаться лечить сейчас ни в коем случае нельзя, чтобы душам не повредить, – категорически возразил Связист. – Любое воздействие только обернется для парней новой мукой. Сами выкарабкаются, не впервой. Мало ли их в жизни било? Поваляются чуток, да авось отлежатся, живучие ведь, мерзавцы, как демоны.

Фарж с новым уважением покосился на принцессу Элию. Женщина напряженно всматривалась в какие-то только ей одной видимые дали. На лбу принцессы выступили мелкие бисеринки пота, припухла до крови прокушенная губа. Казалось, только заботливые сильные руки братьев удерживают ее в сидячем положении. Пусть она была женщиной и богиней любви, но сейчас принцесса вела себя как настоящий воин. Фарж ист Вальк, даже зная, что Элии не до внешних знаков внимания, и вряд ли она вообще видит кого-то в этой комнате, вынул из ножен оба меча и, скрестив их, отвесил принцессе глубокий поясной поклон, каким воин отдает честь победившему сопернику или учителю.

Прошло несколько мучительных минут ожидания, и Элия, облегченно вздохнув, откинулась на спинку кресла, руки принцев разжались. Одновременно согнуло судорогой занемевшее тело вара Мичжеля и, отчаянно кашляя, словно заново обучаясь науке дышать, юноша сел на кровати и потер грудь. Восхищенно взвизгнув, Ижена вырвалась из объятий Магжи, которая на всякий случай придерживала жрицу, и бросилась к другу. Разметав подушки, девушка прыгнула на кровать и, крепко обвив тонкими руками шею вара, воскликнула, осыпая его быстрыми пылкими поцелуями:

– Мич! Ты живой! Ты живой!

Еще не успевший после подневольного путешествия в Межуровнье заново обжиться в бренном теле, юноша снова рухнул на ложе, придавленный силой темпераментного наскока Ижены и, зайдясь в новом приступе кашля, прохрипел:

– Пока да.

– Живой, – довольно констатировал Фарж, понимая, что труп на шутки не способен, даже труп Мичжеля, и переглянулся с улыбающейся сквозь слезы Магжей. Кажется, все действительно начало налаживаться. Будь в сознании принц Джей, он бы порадовался тому, что его пассия так быстро обрела новую мишень для своих стрел.

– Я же говорил, малышка, что с твоим возлюбленным все в порядке! – во всеуслышание бодро объявил довольный Связист.

Ижена неожиданно покраснела и, отвернувшись от Мичжеля, поспешила слезть с его груди и сделала вид, что ей срочно нужно привести в порядок растрепавшиеся косички. Освобожденный вар тоже покрылся легким румянцем и, чтобы скрыть смущение, пробормотал:

– Вот я и получил обещанные восхищенные вздохи, вернее, визг дам. А что это с принцем Джеем и Элегором? Никак Ижена с ними уже пообщалась?

– Они тесно «пообщались» с плетями собственной силы, теперь отлеживаются, – коротко пояснила богиня, отпивая охлажденного сока синики из заботливо поданного Мелиором высокого бокала. Пересохшее горло благодарно принимало влагу и наложенное на нее мягкое заклятие бодрости.

– А птичка на шкатулке сломалась, – неожиданно заявила Ижена, указав пальцем на творение Себара, где по перламутровому крылышку прелестной певуньи змеилась тонкая трещинка. – Почему?

– Врата в Бездну закрыты. Разрушилось заклятие, приводящее ловушку в действие, – ответил Мелиор, подходя поближе и внимательно изучая предмет. – Магия мастера Себара Керон дель Лабрана более не действует. Теперь это просто красивая и весьма дорогая вещица, которая никому не сможет причинить вреда.

– Ну это как посмотреть, – ухмыльнулся Мичжель, прикинув размеры и вес шкатулки. – Заклятия – заклятиями, а голову ей при желании проломить можно.

– Я не имел в виду столь варварских способов применения антикварной вещи, вар, – укоризненно покачал головой Мелиор, но губы его изогнулись в некоем намеке на тонкую улыбку.

– Дикари, – одними губами надменно прошептал Энтиор, полагавший, что проламывание голов необходимо осуществлять исключительно предназначенными для этого кастетами работы Ульрикса[26].

– Теперь все в порядке? – счел необходимым уточнить Фарж.

– Нет. Душа Высшего вара Монистэля здесь, но она не может вернуться в тело, – внесла ясность Элия, поведя в воздухе рукой. – Все связи разорваны той же силой, которая ударила по Элегору и Джею.

Глава 31

Печальные последствия

– Как же это? – потрясенно открыла ротик Ижена, устыдившись того, что, радуясь возвращению Мичжеля, не вспомнила сразу о Монистэле. Все взоры жиотоважцев обратились к бездыханному телу Высшего вара, который вовсе не пребывал без сознания, выздоравливая и набираясь сил, как им показалось ранее. Тихое, умиротворенное лицо Высшего вара, дышащее спокойствием, не несло на себе грозной печати неумолимой смерти. Монистэль выглядел погруженным в глубокий целительный сон.

– Связист? – обратился к Силам Мелиор, надеясь уладить досадную мелочь с помощью высшей власти.

– Я уже сотню тысяч лет как Связист, – задиристо фыркнуло пространство. – Чего ты от меня хочешь? Чтобы я душу, ушедшую в срок, загнал назад в тело? Да меня потом по Судам Сил затаскают и куда-нибудь на нижние Уровни по приговору сошлют, цивилизацию бабочек или черепашек опекать. Нет уж, лучше сразу назад в камень! Я, может, и дурной, но Законы Равновесия – они для всех писаны. И не просите! Да вы только на него гляньте, боги! Все! Пора ему следовать дальше!

Всхлипнула Ижена, зажав рот обеими ладошками и широко-широко раскрыв вновь наполняющиеся слезами глаза. «Нет!» – взмолились мысленно Магжа и Мичжель, чувствуя себя осиротевшими, брошенными детьми. Нахмурился Фарж.

– Не стану, и не просите! – снова упрямо повторил Связист, словно уверяя самого себя в окончательности собственного решения. – За ним уже Служитель Смерти шествует! Неужто холода не чуете?

– Видя страдания близких, Высший вар не уйдет мирно, Связист, – прозрачно намекнула богиня, избавляясь от опустевшего бокала. – Ты же знаешь, сколь совестливы светлые эльфы!

– Бабочки, Элия! Мне уже грозили! – истерически взвыл Связист столь же эмоционально, как и любая другая Сила в критическую минуту.

– Ты дослушаешь меня или нет? – слегка рассердилась принцесса.

– Чего ты хочешь? – подозрительно насупился Связист. – Властью накладывать Печать Сил Жизни я все равно не обладаю[27]. Не та квалификация.

Пространство в спальне шло нервной рябью. Только тело вара Монистэля и пребывающие без сознания Джей с Элегором были спокойны, как дракон после сытного обеда, состоявшего из пяточка откормленных рыцарей-драконоборцев.

– Расслабься, – усмехнулась богиня. – Я тоже знаю и уважаю Законы Равновесия. Никто и не подбивает тебя их нарушать.

– Да? – скептически переспросил Связист.

– Да, – уверенно подтвердила принцесса. – Меньше всего я желаю того, чтобы в благодарность за оказанную помощь ты был подвергнут наказанию. Подлость по отношению к Силам лично я считаю не меньшим преступлением, чем нарушение Закона Равновесия и никогда не стала бы провоцировать тебя на это. Но пока за душой вара Монистэля еще не пришел Служитель Смерти, ты можешь помочь. Дай ему шанс попрощаться с друзьями и родичами, помоги ему облегчить их скорбь, и Монистэль мирно отойдет в иные сферы. Разве будет нарушением Равновесия оказание последней услуги тобой, как Силой-Посланником, тому, кто из-за дальности мира оторван от возможности общения с Источником Жиотоважа?

– Да здравствует сила логики, – усмехнулся Мелиор.

– Прошу вас, во имя Света Кристалла! – взмолилась Магжа, присоединяя свой голос к просьбе богини.

– Пожалуйста, – поддержала их Ижена, задрав голову вверх в поисках субъекта, к которому обращалась.

– Никогда не мог отказать красивым женщинам, – наигранно вздохнуло пространство и завертелось воронкой искр, расходящейся по спальне жрицы, словно круги от массивного булыжника, брошенного в воду.

Рядом с откинувшимся в кресле телом вара Монистэля из нитей света соткалась его точная копия. Те же рассыпавшиеся по плечам волосы, удерживаемые обручем на лбу, те же тонкие, безупречные черты лица, умиротворяющая улыбка и кроткий взгляд, та же хрупкая фигура в посольской тунике, только все это сияло ослепительно белым и просвечивало насквозь. Через Высшего вара прекрасно была видна комната. Взор Монистэля обратился к жиотоважцам, потрясенно наблюдавшим за привидением. Они услыхали не голос, но мысленное обращение души:

– Прошу, дорогие мои, не печальтесь. Ижена, Магжа, меньше всего мне хотелось бы видеть слезы в ваших глазах в час своего ухода. Долг выплачен, настала пора покинуть эту инкарнацию, открылась долгожданная дорога к перерождению. Я так устал, ожидая этого мига несколько сот долгих лет. Силы правы, мой срок истек, и я покидаю вас по собственному желанию. Я люблю вас, дорогие мои, и мои любовь и благословение всегда пребудут с вами, но вы и Жиотоваж более не нуждаетесь в моем постоянном присутствии.

– А Совет Трех варов, Высший вар? – спросил дотошный Фарж, делая шаг вперед.

– Да, как же мы без тебя, дядюшка? – опечаленно поддержал воина Мичжель. На худом лице юноши была положенная случаю скорбь, но даже она не в силах была ослабить заинтересованность уникальностью происходящего и некоторую подсознательную подозрительность. Ведя беседу, Мичжель обходил призрак вокруг, изучая Монистэля.

– Теперь мне есть на кого переложить эту ношу, – приглашающе разведя руки, Высший вар многозначительно посмотрел на ист Трака.

– Ох, чувствовал я, что ты неспроста меня из Межуровнья тянул, дядюшка, – пробормотал Мич, горько покачав головой.

«Ждать столько лет, чтобы тебе наследовало «это»? Я никогда не пойму эльфов», – мысленно поделился своими соображениями с братом и сестрой Энтиор, по-прежнему пребывающий в кресле. Вскакивать ради призрака какого-то полубога, тем более призрака полуэльфа, вампир совершенно не собирался.

Мелиор ответил брату задумчивым хмыканьем. Судя по закаменевшей физиономии Фаржа, он вполне разделял скепсис принцев, а вот Магжа и Ижена приободрились.

– Конечно, – Монистэль ласково улыбнулся наследнику. – Я видел, как достойно ты принял нелегкие испытания, выпавшие на твою долю, какое мужество проявил, и понял, что лучшего преемника мне не найти.

– Нет, надо было впасть в панику, – запоздало раскаялся юноша, почесывая свой длинный любопытный нос и переминаясь с ноги на ногу.

– В присутствии членов правящего дома Лоуленда, двух варов Жиотоважа и жрицы Кристалла Авитрегона Великого и Благостного, я оглашаю свою последнюю волю и нарекаю тебя, вар Мичжель ист Трак, своим преемником, наследующим место в Совете, – завершил речь Монистэль.

– Эй, дядюшка, ты уверен, что не ошибся? – въедливо уточнил Мич, как ему казалось, отыскав повод увильнуть от тяжкого груза нежеланной ответственности. – Сколько раз за последнее время ты думал о том, что я позор Жиотоважа и великое проклятие на твою мудрую голову? Сколько, и всецело заслуженно, упрекал за глупые поступки, чреватые неприятностями для всех нас и провалом миссии?

– Уверен. Да благословит тебя Свет Кристалла, мой наследник! Ты молод и порывист, но пыл юности со временем сдержит зрелость. Свежая кровь и свежие мысли только оживят наш Совет, – с прежней мудрой улыбкой возразил Монистэль, легко отметая возражения юноши. – А твоя преданность Жиотоважу не вызывает сомнений.

Делать нечего, принимая последнюю волю Монистэля, Магжа и Фарж склонили головы, прижимая руки к сердцу, Ижена как жрица положила пальцы на голограмму кристалла, впечатанную в плечико, а Мичжель опустился на одно колено, простирая ладони вперед. Высший вар дотронулся до его рук своими тонкими призрачными дланями. Ист Трак слегка вздрогнул от странной щекотки, пробежавшей по его телу от прикосновения призрака, и быстро сморгнул навернувшиеся на глаза слезы. Краткое касание Высшего вара дало почувствовать Мичжелю любовь уходящего родственника и его спокойную веру в юношу, наполнившую сердце уверенностью в том, что ему действительно по силам новый труд.

– Благодарю вас, боги Лоуленда, и его величество короля Лимбера за помощь Жиотоважу, – теперь Высший вар торжественно обратился к принцам и Элии. – Признательность моя неизбывна. Прошу вас, передайте принцу Джею, как только он оправится он полученных ран, что я благодарен и ему. В момент разрыва нитей силы наши души соприкоснулись, и многое мне открылось. Действия богов из Мира Узла непредсказуемы. Они могут казаться злом и лютой жестокостью любому, кто не посвящен в высшую мудрость Вселенной, кто не видит связи времен и нитей деяний, из которых ткется полотно будущего. Но теперь я знаю как никогда ясно: мы все обязаны ему спасением Жиотоважа и талантом Ижены, его я должен благодарить за то, что сейчас могу уйти, оставив достойного преемника. Благодарю и прощайте!

Вар Монистэль последний раз взглянул на жиотоважцев, уважительно, но без прежнего трепета, поклонился богам, и истаял. Только светлые искры, словно подхваченные ветром, еще несколько мгновений кружились на том месте, где стоял призрак посла. По комнате пронеслось дуновение холода. Будто кто-то распахнул окно в зимнюю ночь, иссушающую и крадущую последнее тепло у любого пышущего жаром очага и самого крепкого тела. Те, кто мог чувствовать, ощутили, что душа Монистэля в сопровождении безмолвного и неподкупного Служителя Смерти покинула Лоуленд и отправилась в долгий путь.

– Спасибо, Связист, – первой поблагодарила принцесса Силы, и к ее голосу присоединился хор голосов жиотоважцев.

– Да не за что, – неожиданно застеснялся Связист. – Делов-то…

Облака, закрывавшие небо, разошлись, и солнечные лучи залили спальню. Тело Высшего вара, попав в перекрестье света, на долю минуты подернулось сиреневой, словно туманы Жиотоважа, плотной дымкой. Когда она рассеялась, оставляя запах утренней свежести и цветущего весеннего луга, в кресле уже ничего не было, кроме тонкого обруча с головы Монистэля.

– Что случилось? – встревожилась Магжа, темные брови вары в изумлении поползли вверх, даже пышные локоны растрепавшейся массы волос, казалось, изогнулись вопросительными знаками.

Фарж нахмурился, ладно хоть за мечи не схватился, подозрительно оглядел всех присутствующих и попытался сообразить, каким образом, для каких целей и кому из них удалось выкрасть труп Монистэля прямо из-под носа соотечественников.

– Да, куда делся дядюшка? – обеспокоился Мичжель, снова взявшись за кончик своего многострадального носа.

– Он ушел. Разве вы не видели?! – Одна Ижена, как и подобает жрице, осталась в умиротворенном состоянии светлой печали.

Впрочем, должна же она была хоть изредка вести себя в соответствии с саном. Девушка первая шагнула к креслу, взяла обруч и, приподнявшись на цыпочки, что несколько смазало торжественность момента, возложила символ власти на чело нового Высшего вара, одарив его сочувственной, чуть застенчивой улыбкой, словно теперь разглядела в своем старом приятеле что-то новое и весьма привлекательное для себя.

– Такое случается со старыми эльфами, – подал голос из кресла Энтиор и менторским тоном, не без примеси надменного превосходства, вальяжно пояснил: – Душа покинула тело, а ее бренная оболочка возвратилась в естественный природный круговорот. У эльфов процесс этот куда более стремителен, чем у людей.

– Это так же, как вампиры рассыпаются в прах, если их ткнуть серебряным колом? – непосредственно уточнила Ижена, разом выходя из торжественно-жреческого состояния и снова становясь похожей на обычную любопытную девчонку в слишком пышной для ее лет одежде.

Элия от неожиданности расхохоталась, фыркнул Мелиор, а Энтиор, яростно сверкнув бирюзовыми глазами, процедил, оскорбленно раздувая тонкие ноздри породистого хищного носа:

– Жрица Кристалла ошибается…

– Вот-вот, колья должны быть осиновые, – подал хриплый, как надорванная струна, голос герцог Элегор, пытаясь приподнять голову с ковра, но только подметая непокорной челкой его густой ворс. – А серебро на вампиров почти не действует, лучше чесночную настойку на дело брать. Такая дрянь многих пронимает!

Услышав голос приятеля, облегченно вздохнул Мичжель. Будущему Высшему вару вовсе не хотелось всю жизнь винить себя в том, что боги Лоуленда, а особенно новый друг, пострадали, вызволяя его непутевую душу из Межуровнья.

– Превращение в прах Детей Тьмы под действием определенных веществ – это сильнейшая аллергическая реакция, подобная мгновенному отравлению, провоцирующему ускоренный процесс разложения, – с научной точки зрения прояснил ситуацию Мелиор, забавляясь неприкрытым бешенством Энтиора. – Но я рад, герцог, что вы настолько пришли в себя, что сумели поправить фактическую ошибку жрицы Ижены.

– Гармония души и гармония плоти – естественное состояние бытия Дивного Народа. Стремление быть частью природы сохраняется даже в мертвом теле эльфа, – обращаясь к жиотоважцам, подтвердила принцесса, приблизившись к Элегору, чтобы получше рассмотреть очухавшуюся жертву «кнута сил». – Поэтому и истаяла столь быстро плоть Высшего вара. Пусть для вас это будет добрым знаком, символизирующим своевременность его ухода и верность пути.

– Кажется, я что-то пропустил, – сипло прокаркал принц Джей, вслед за Элегором вернувшийся в мир живых, с трудом перекатился на бок и уставился на опустевшее кресло Монистэля и на Мичжеля, щеголяющего в наголовном обруче Высшего вара.

– Ну вот все и очнулись. Я же говорил, живучие, гады, ничем их не проймешь! – искренне возрадовался Связист, транслируя в подтверждение своего восторга звуки фейерверков из неведомых краев, где шел какой-то праздник, и Сила присутствовала на нем некой частью своей энергетической структуры.

– Немного. Только возвращение души вара Мичжеля и смерть Высшего вара Монистэля, – небрежно заметил Энтиор. – Он просил тебе кое-что передать, потом, когда исцелишься.

– Может, денег? – мечтательно предположил Джей.

– Я бы на твоем месте на это не рассчитывала, – посоветовала Элия.

– А теперь мы можем позвать целителей, чтобы им помочь? – снова спросила Ижена, у которой сердце сжималось при виде вопиющей беспомощности сильных мужчин. Боги Лоуленда, словно слепые новорожденные котята, барахтались на ковре, не в силах даже подняться на ноги.

– Не надо, – возразила принцесса, завершив визуальный осмотр Элегора и Джея. – Все, что им нужно, – это отдых, спокойный сон и никакого постороннего вмешательства. Но, я думаю, вреда от бокала крепкого красного вина и длительного отдыха в мягкой постели не будет.

– Знаешь, леди Ведьма, ты иногда говоришь поразительно мудрые вещи, – удивленно согласился Элегор, чувствуя, что от его утренней бодрости не осталось и следа. Бога неумолимо клонило в сон, бороться с которым хотелось все меньше и меньше.

– Я бы не отказался от расслабляющего массажа. – Джей попытался кинуть на принцессу многозначительный приглашающий взгляд.

– Что ж, думаю, можно будет вызвать из Альхасты Нрэна, – запросто согласилась богиня и сделала вид, что собирается активизировать заклинание связи.

– Я же не сказал, что жажду, чтобы мне безжалостно переломали все уцелевшие кости, – возмутился бог воров. – Как ты можешь столь жестоко обращаться с больным братом?

Жиотоважцы вне себя от удивления взирали на Джея и Элегора. Еще не оправившиеся от ран, нанесенных магическим ударом, чудом уцелевшие в бездне Межуровнья, неимоверно ослабленные физически, боги, едва очнувшись, принялись сыпать шутками. Словно для них шутить было так же естественно и необходимо, как дышать. И лоулендцы не видели в их поведении ничего удивительного, принимая его как должное. Никто не кинулся к очухавшимся богам с заботливой жалостью, никто не причитал над ними. Напротив, даже принцесса Элия, женщина, которой полагалось бы проявить мягкость и сострадание, отвечала пришедшим в сознание мужчинам ехидными, колкими шуточками, и им, едва не шагнувшим за грань бытия, это нравилось. Нет, воистину прав был Высший вар Монистэль, жиотоважцам никогда не понять мотивов и поступков лоулендских богов.

– Я могу сделать тебе массаж, – великодушно предложил Энтиор с многозначительной улыбкой.

Джей смерил игривого брата оценивающим взглядом и заявил тоном избалованного ребенка, отбрасывающего новую игрушку:

– А не хочу!

Правда, сцену слегка подпортили капельки пота, выступившие на висках у принца, когда он балагурил. Энтиор издал тихое оскорбленное фырканье.

– Хватит разговоров, – пресекла дальнейшую пикировку принцесса, заметившая чрезмерное утомление брата, и скомандовала тоном, не терпящим возражений: – Мелиор, Энтиор, надо осторожно перенести их на кровать. Придется парням пока на одной поваляться, далековато куда-то еще тащить. Надеюсь, жрица Ижена не возражает?

Элия прошла к кровати, сняла с нее альбом, шкатулку и небрежно сдернула покрывало на пол.

– Как можно? – неподдельно удивилась Ижена, помогая богине сложить покрывало и собрать лишние подушки. – Неужто я способна пожалеть кровать для собственных спасителей?

– Элия, нам обязательно самим нести их? Почему бы не вызвать слуг, если нельзя применить магию? – манерно поморщился Энтиор.

Не то чтобы ему было неприятно касаться Элегора, но, во-первых, герцогу об этом знать было совершенно необязательно, во-вторых, Лиенский уже боги знают сколько провалялся на ковре и собрал на себя демоны знают какого мусора, оставленного этой дерзкой маленькой мерзавкой-жрицей, любящей распускать язык, а в-третьих и в самых главных: для исполнения физической и примитивной работы существовали рабы, а не высокородные принцы Лоуленда.

– Да, я, между прочим, тоже не желаю, чтобы его высочество марало мою свежую рубашку, только месяц назад надел, своими руками! – картинно завозмущался Элегор, вступая в игру и изображая состояние крайнего брезгливого отвращения. – У него кровь под ногтями засохла!!!

Энтиор тут же украдкой скосил глаза на свой безупречный маникюр, чтобы убедиться, что герцог Лиенский бессовестно лжет, и кровь из-под ногтей он полностью вычистил еще нынче ночью.

– Ничего, несколько секунд все друг друга потерпят. Вы слышали, Связист сказал, что ни магического, ни любого другого вмешательства быть не должно, пока пострадавшие не оправятся полностью. Джею вы кровные родичи, и краткий физический контакт с вами принесет ему наименьший вред, герцога, конечно, могли бы транспортировать жиотоважцы…

– Нам с Фаржем это вполне по силам, не надорвемся, – охотно согласился Мичжель таким тоном, который ясно говорил о его подозрениях относительно физических возможностей принца-вампира осуществить перемещение двух тел на расстояние менее двух метров.

– Но их сила чужда Лоуленду, так что опять вы с Мелиором остаетесь лучшими кандидатурами. Хватит спорить, Энтиор, за дело! – решила богиня, и взгляд принцессы подсказал богу, что дальнейшие споры вредны для здоровья.

Пока Энтиор препирался с сестрой, Мелиор телепортировал на столик у кровати запыленную бутылку вендзерского из королевского винного погреба и пару высоких бокалов. Удалив пробку легким магическим прикосновением, принц разлил по бокалам дорогое вино.

Закончив эту работу, Мелиор присоединился к брату, всей своей позой выражающему демонстративное несогласие с садистским решением сестры. Боги, легко подхватив Джея, уложили его на пышное ложе. Следом за принцем по другую сторону на постель опустили Элегора. Ощутив бескостную расслабленность богов под своими руками, Мелиор не на шутку встревожился и обменялся с сестрой взглядами. Элия кивнула брату, давая понять, что имеет представление о том, каково сейчас парням, как бы они ни пытались хорохориться.

– Поваляемся, герцог? – выхлебав вино из подставленного Энтиором бокала, усмехнулся вор, чувствуя жуткую немочь во всех членах и сознавая, что сейчас он не в состоянии вскрыть простейший замок даже для того, чтобы спасти собственную шкуру.

– С удовольствием, вряд ли его величество сейчас сможет выставить меня вон, – нахально согласился Элегор, слизывая с губ последние капли вендзерского, которым его угостил Мелиор. Сладость напитка, временами казавшаяся герцогу излишней, сейчас пришлась как нельзя кстати. Словно вся сила солнца, ветра, воды и благодатной земли Лиена вместе с вином влилась в тело бога, подкрепляя его. – Надеюсь, вино не отравлено.

Мелиор самодовольно улыбнулся, признавая подозрения герцога комплиментом своим талантам.

– А смысл? – удивился Джей. – Чего ради на нас дорогой яд переводить? Сейчас и подушкой можно запросто удавить.

– Поспите, – доброжелательно, без всякого ехидства, посоветовала принцесса, пристально наблюдавшая за тем, чтобы все вино было выпито до последней капли.

– А ты будешь хранить наш сон? – почти через силу «закапризничал» Джей.

– Разумеется, – совершенно серьезно отозвалась богиня и села в кресло у постели больных. – И прослежу, чтобы никто, кроме меня, не смог удавить вас подушками.

– С чего это такая забота, леди Ведьма? Заболела? – слабо удивился Элегор.

– Мои хвори обсудим потом. Спите, – снова посоветовала Элия, больше не отвечая на подколки, и мысленно обратилась к Мелиору и Энтиору: «Выведите всех из комнаты, дорогие, нашим гостям надо собираться в дорогу, а кому-то из вас придется доложить отцу о случившемся. Возьмите шкатулку Себара в качестве вещественного доказательства, но потом ее придется вернуть Бэль».

«Хорошо, что я прихватил с собой записывающий кристалл, – скромно похвастался Мелиор, коснувшись серебряной оправы перстня с крупным сапфиром, украшавшим его указательный палец, и забирая у сестры шкатулку, потом задумчиво спросил: – Ты действительно собираешься стеречь их сон?»

«Да, вряд ли Злат сейчас рад тому, как обернулось дело», – ответила Элия.

«Но он ведь не станет мстить, стради?» – забеспокоился Энтиор, понимая, что разъяренного Повелителя Межуровнья никому из обитателей Уровней остановить не по силам.

«Он – нет. Но скрытое или явное недовольство Повелителя – четкий знак многим, желающим действовать и отличиться, дабы заслужить его расположение. А зеркало с вензелем – отличный вход в Лоуленд, заблокировать который ни нам, ни нашему Источнику недостанет сил», – закончила свою мысль богиня логики.

«Пойдем, Злат не причинит Элии вреда, во всяком случае, для этого существует слишком мало вероятностей».

Завершив в несколько секунд мысленный обмен мнениями, боги обернулись к жиотоважцам, чтобы вежливо выпроводить их из комнаты. Члены посольства вышли без возражений, тихо высказывая пожелания скорейшего выздоровления лоулендцам, пострадавшим ради их спасения. А те уже не видели и не слышали никого и ничего просто потому, что, невзирая на суету, погрузились в глубокий целительный сон. Принцы мягко притворили дверь и навесили на нее чары безмолвия, чтобы не тревожить больных. Элия сидела рядом с постелью, и сеть ее силы хранила раненые души брата и друга от любой нежданной беды. Та сеть, которая изначально была предназначена для того, чтобы оплетать и расщеплять на частички структуру души, насыщающей Высшего вампира – Пожирательницу Душ, но, преобразованная силой богини любви, она стала защитой богам.

Глава 32

О мудрых советах и благодарностях

– Спасибо за помощь, Связист, – чувствуя дружественное присутствие, еще раз тихо повторила Элия. – Ты замечательная Сила!

В ответ на похвалу Связист скорбно вздохнул и, оставив свой привычный грубовато-легкомысленный тон, ответил:

– Пожалуйста. Только теперь я не знаю, как вашему Источнику рассказать, во что я вас втравил, и что с ним случится, если он вернется и увидит Джея в такой бессознанке!

– Как это во что втравил? – удивилась принцесса и спокойно перечислила: – Ты спас межмировое положение, предотвратил почти неизбежный дипломатический конфликт, который мог разгореться из-за недосмотра Сил Источника, пропустивших заклятие-ловушку в королевский замок, руководил операцией спасения Истинного Гласа Творца из Бездны Межуровнья!

– Хм, – по-новому взглянул на ситуацию Связист.

– На твоем месте я сейчас отправилась бы в Грот и вызвала Силы Источника Лоуленда из тех далей, в которых они сейчас витают, чтобы разъяснить им всю ситуацию.

– Думаешь? – уже более оптимистично переспросил помощник.

– Определенно, – уверенно подтвердила богиня. – Сам знаешь, нападение – лучший способ защиты. Расскажи нашим Силам, чем они тебе обязаны.

– Ну я пошел, если что, позовешь, – приободрившись, заявил Связист и исчез из спальни.

Богиня посмотрела на мирно спящих мужчин, через свою сеть проследила за тем, как медленно, но верно зарастают порезы на их энергетических оболочках, и снова задумалась о пророчествах Триады и о том, не была ли шкатулка Себара попыткой устранить слишком сильную и откровенную пророчицу.

– Элия? – строгий вызов нарушил сосредоточенность принцессы.

– Отец? – отозвалась принцесса, разглядывая сердитого родителя, крутящего в руках тяжелое пресс-папье, словно он все еще собирался запустить его в Энтиора и Мелиора, доложивших ему о неприятностях, или приложить им единственную дочь.

– Почему я последним узнаю о самых значительных происшествиях в замке? – твердо потребовал ответа король.

– Все к выгоде и процветанию Лоуленда, папа. Чтобы в случае неудачи даже перед Судом Богов и Сил ты смог отречься от наших самовольных действий, не получивших твоего благословения, – улыбнулась богиня, не испугавшись отцовского гнева и тяжелой руки. – Чтобы не ставить великого монарха перед трудным выбором между долгом Хранителя Мира Узла и любовью к детям, а также чтобы не заставлять его нарушать или отменять собственные приказания. И, наконец, чтобы нам, твоим детям, учиться действовать в критические минуты самостоятельно, не прячась каждый раз за широкую спину отца.

Лимбер глубоко вздохнул, сурово сведенные брови разгладились, король оставил в покое пресс-папье, кивнул, как обычно признавая правоту иногда не в меру логичной дочери, и спросил уже более мирным, почти заботливым тоном:

– Как ты?

– Нормально, – коротко улыбнулась Элия, стараясь не показывать усталости, давящей тяжким грузом на плечи. – Немного утомлена, но ничего.

– А они? – Лимбер сделал вид, что поверил, и указал глазами на спящих богов. Помня о предупреждении, переданном сыновьями, король избегал магического сканирования, которое могло повредить больным.

– Хуже, но поправятся. Им крепко досталось, – признала богиня. – Еще несколько часов как минимум пролежат, прежде чем можно будет применять целительные заклинания. Джей, правда, быстрее выкарабкивается, опыт сказывается или почитателей у него в храмах больше. Он у нас популярен сверх меры. Но все равно, парни выздоравливают куда быстрее чем можно было ожидать. Прав Связист, живучие они, гады.

– Ну а ты так и будешь этих полудохлых караулить? – грубовато уточнил король. – Может, вызвать Кэлера, Нрэна и Лейма? Из них неплохие сиделки получатся.

Лимбер был прав. Если на кого-то из родственников обрушивалась коварная хворь и валила с ног[28], то выхаживали их именно Кэлер и Нрэн, получившие несколько медицинских образований в разных мирах и обладающие не только недюжинной силой, помогающей совладать с самыми буйными пациентами, нарушающими режим, но и безграничным терпением. В последнее время к паре «докторов-силовиков» присоединился молодой Лейм как бог, владеющий целительскими способностями.

– Не надо, пап, пока я души парней по-прежнему своей силой скрепляю, все равно никуда уйти не смогу, – отказалась принцесса.

– Тогда сиди, если что понадобится, скажешь, – согласился Лимбер и уже перед тем, как отключить заклинание, нехотя буркнул: – Пока скучаешь, можешь написать пару представлений на хрустальную розу[29] для этой пары самоубийц.

– С удовольствием, обожаю эпистолярный жанр, – улыбнулась богиня и тут же перенесла к себе несколько листов гербовой бумаги и традиционное перо, пока отец не передумал, и представила себе, как вытянется лицо герцога, когда он узнает, что удостоился государственной награды за одну из самых сумасшедших в своей жизни авантюр.

Едва король Лимбер прервал связь, прозвучал новый вызов, словно дожидавшийся окончания предыдущего. Впрочем скорее всего так оно и было.

– Элия-я?.. – Голос Источника был весьма неуверенным и боязливым, словно он всерьез опасался, что принцесса вот-вот начнет прицельно метать громы и шаровые молнии. Что богиня в гневе на это способна, ему уже пришлось убедиться на собственной шкуре несколько десятков лет назад. Впечатление было поистине незабываемым, и пережить подобное вторично Силам вовсе не улыбалось. Но пока Элия еще не начала ругаться, и нервозность Источника могла объясняться только одним: Связист уже побывал в Гроте и основательно наехал на своего наивного коллегу, мастерски выставив Источник виновным если не во всем, что творится во Вселенной, то уж точно ответственным за все мелкие и глобальные катастрофы на Уровне.

– Поскольку ты наверняка подслушивал мой разговор с отцом, вопросы о здоровье можешь опустить, – отозвалась принцесса, разыгрывая некоторое неудовольствие, чтобы не портить партию, начатую Связистом по ее совету. – Переходи сразу к делу.

– Извини… – прошептал Источник и, решив, что немедленной расправы не предвидится, проявился в спальне в виде светящегося столпа, рассыпающегося мелкими виновато-лиловыми искрами. – Вас так много и с вами все время столько всего случается, что и десяток Сил не уследит, куда уж нам одним.

– Это точно, – с усмешкой согласилась принцесса, примерно представляя, на что способны братья, смотавшиеся из Лоуленда, где под боком отца и Сил не было простора для развлечений. – Но думать надо было раньше и лучше контролировать противозачаточные заклятия его величества.

– Думаешь, я не пробовал? – горько, но не без гордости за своего подопечного пожаловался Источник. – Заклятие слетает тогда, когда ему заблагорассудится, и никакие регулярные проверки не помогают.

– А твои жадность и желание заполучить как можно более мощную семью Хранителя Узла здесь совершенно ни при чем? – «удивилась» принцесса, выгнув бровь.

– Есть немного, – смущенно признались Силы и, восторженно замерцав, добавили: – Но вы ведь такие все замечательные вышли…

– Лесть тебе не поможет, – снисходительно улыбнулась похвале Источника Элия. – Говори прямо, чего хотел.

– Принцесса Элия, передай герцогу Элегору Лиенскому официальное приглашение посетить мой Грот в Садах Всех Миров, – просительным, нежно-голубым светом заискивающе просиял осмелевший Источник.

– Нет, – решительно отказалась, как отрубила, принцесса и скрестила руки на груди, подчеркивая жестом окончательность своего ответа.

– Но почему? – зачастившее мерцание налилось нервно-синим.

– Почему? Ты тринадцать раз отказывал Элегору в инициации! Вряд ли он, при всем своем легкомыслии, успел позабыть такое, – намекнула богиня. – А теперь решил, что ценность герцога как инициированного перевешивает те проблемы, которые бог перемен в состоянии доставить своей неуемной энергией? Лиенский не дурак. Он тоже поймет. Обидчивы бывают не только Силы, боги куда злопамятнее. Все, что я могу, это передать ему твою просьбу зайти и поговорить. И если Элегор соблаговолит явиться, ты сам пригласишь его войти в свои воды, сам объяснишь причины, по которым делаешь приглашение. Врать будешь или правду говорить, меня не касается. А уж согласится он или нет, не знаю.

Источник испустил театральный вздох, полный упрека и вселенской скорби, но, понимая, что большей милости от Элии не добьешься, вежливо промолвил:

– Мы были бы очень признательны вашему высочеству за услугу.

Элия с достоинством кивнула, и Силы исчезли.

– Кто следующий? – задала принцесса пространству совершенно риторический вопрос, подразумевающий явную иронию по поводу череды аудиенций, проходящих у постели больных.

– Можно? – робко ответило пространство откуда-то из-за двери, и в комнату проскользнула тоненькая грациозная фигурка жрицы Ижены.

– Это же твоя спальня, – пожала плечами Элия. – Хотела забрать своего кота?

– Вы правда дарите мне рыжего Полосатика? – восхитилась Ижена чуть громче, чем нужно, и тут же, зажав рот ладошкой, стыдливо прошептала, благоговейно кивнув в сторону кровати с парой мужчин: – Извините. Я не разбудила их?

– Нет, сейчас на это вряд ли способен даже пушечный залп из всех орудий армии Нрэна Лоулендского, – покачала головой принцесса. – Кроме того, во избежание неожиданностей я окружила ложе дополнительным заклятием тишины. Говори спокойно, Ижена.

Подобрав с пола и обхватив двумя руками громадную мягкую игрушку, ввергнувшую в заблуждение Джея, Ижена, проявляя неожиданную робость, неуверенно заговорила:

– Я хотела спросить…

– Так спрашивай, – разрешила богиня, с любопытством разглядывая юную пророчицу и в свою очередь спрашивая себя, почему именно ее Творец наделил столь тяжким и опасным даром. Хрупкая, наивная, не ведающая своей силы девочка несла тяжкую ношу, оказавшуюся не под силу многим мужчинам. Или Творец специально «упаковал» столь зловещее содержимое в столь невинный сосуд, чтобы ее обошла стороной смерть, неизбежно находившая его Истинный Глас куда раньше положенного срока? При взгляде на девочку, хорошенькая головка которой была забита романтическими мечтами о любви, танцами, нарядами и безделушками так плотно, что едва оставалось место для обязанностей и осознания предназначения жрицы, богиня решила, что ее неожиданный вывод небезынтересен.

– Скажите, как богиня любви, вы можете определить, настоящее чувство испытывает человек или оно только кажется ему таким? – стеснительно спросила девушка, прервав небольшую паузу, и потупила глаза, скрыв их зеленый блеск под завесой густых длинных ресниц.

– Могу, – улыбнулась Элия, догадавшись, откуда дует ветер. – Но я редко открываю это людям. Мы рождаемся, уже зная язык, на котором говорят сердца. Надо только дать себе труд прислушаться к их речи, выделив истинный голос из хора пустых воплей самолюбия, здравого смысла, бездарных, пустых грез. Если в душе возник вопрос, значит где-то, пусть глубоко в сердце, уже есть на него ответ. Иногда понимание дается с трудом и приходит постепенно, а подчас оно осеняет нас внезапно, как удар молнии.

Ижена вспыхнула под внимательным, чуть насмешливым, всезнающим взглядом богини любви и уткнулась носом в мех игрушки. Эта сверхъестественно красивая женщина видела ее насквозь и забавлялась тем, что видит, но без злобы или чувства собственного превосходства. Наверное, она никогда никого не ревновала и не тревожилась о том, любят ее или нет, такой красавице достаточно было просто поманить пальчиком любого мужчину. Интересно, каково это – обладать даром вызывать любовь каждого?

– Я ответила на твой вопрос? – поинтересовалась принцесса.

– Да, я думаю, да. Спасибо, – пробормотала девушка, перебирая пальчиками шерсть Полосатика. – А принц Джей скоро поправится?

– Не тревожься. Бога не так-то просто убить даже твари из Межуровнья. День-другой, и прячьте кошельки от его быстрых рук с проворными пальчиками!

– Ваше высочество, наша жрица не у вас? О, Ижи? – голова Мичжеля просунулась в дверь, и губы невольно расползлись в радостной улыбке. – Вот ты где запропастилась! Кара повсюду разыскивает «свое сокровище», и если ты, сокровище, не явишься сейчас же, то она начнет голосить так, что ее даже Фарж не заткнет. И тогда, вторя ей, стану от безнадежности голосить я! Умоляю, спаси наши уши, жрица Кристалла!

– Я уже иду, Мич. – Ижена быстро стрельнула глазами в сторону друга, на голове которого все еще красовался обруч высшего вара Монистэля.

– Жду и томлюсь, – воззвал Мичжель ист Трак, не замечая, как краснеют кончики ушек девушки, и исчез за дверью.

– Да осияет вас свет Кристалла, богиня! – на прощанье Ижена, позванивая браслетами, протянула Элии свою тонкую ручку. – Спасибо!

Принцесса коснулась ладони девушки и услышала ее тихий быстрый шепот: «Одна к Трем…»

– Что? – поинтересовалась Элия, думая, что у Ижены неожиданно назрел еще один животрепещущий вопрос.

– А? – вздрогнула Ижена, слегка качнувшись.

– Ты что-то спросила? – повторила принцесса, поддерживая девушку.

– Нет, – непритворно удивилась жрица. – Я только сказала: «Да осияет свет Кристалла вас, богиня! Спасибо!» – и все.

– Пусть будут к тебе милостивы Двадцать и Одна, дитя, – пожелала Элия Ижене и прошептала то ли опасливо, то ли весело: «Одна к Трем? Неужели я смогу видеть их всех…»

Что-то вроде эпилога

Посольство покинуло Лоуленд точно в срок, забрав на заставе успевшего подлечиться после извлечения паразита стража, и без проблем добралось до родных земель, скрытых живописными сиреневыми туманами.

Вскоре, как и было обещано королем Лимбером, Жиотоваж посетил принц Рикардо. Обаяв всех местных дам и заключив несколько очень выгодных торговых контрактов на поставку мощных светильников, люминесцентной краски и средства от насекомых, он усилил магическую защиту храма. А после снабдил ее своими личными печатями, подсказывающими любому наглецу, с кем он будет иметь дело в случае покушения на безопасность храма Кристалла Авитрегона Великого и Благостного. Попутно, о чем, разумеется, официально правление Трех варов уведомлено не было, его высочество окончательно стер все следы давнего пребывания принца Джея в мире Жиотоваж.

Элия, держа слово, рассказала Мирабэль историю шкатулки. И, потрясенная тем, что вещь оказалась такой зловещей, впечатлительная малышка охотно отдала ее подсуетившемуся Мелиору в обмен на несколько совершенно безвредных, зато очень красивых ларчиков и замечательный набор мифриловых браслетов с маленькими колокольчиками.

Элегор и Джей проспали полтора дня и, умяв после пробуждения по три обеда, почувствовали себя совершенно здоровыми и готовыми к новым приключениям. Правда, настроение принцу несколько подпортил брат Энтиор, передавший ему последние слова Монистэля, но неунывающий вор быстро пришел в бодрое расположение духа, решив, что Высшему вару будет не с руки возвращаться, чтобы поведать соотечественникам подробности постигшего его в Межуровнье откровения.

Через несколько дней в покои принцессы Элии заявился сияющий герцог Элегор с полной корзиной снеди в одной руке, букетом любимых принцессой темных длинношиповых роз в другой и приглашением на пикник на устах.

Приглашение и розы были милостиво приняты. Громко ойкающие и посасывающие исколотые пальцы пажи поставили цветы в огромную хрустальную вазу у окна в гостиной, а Элия и Элегор перенеслись в Сады, на уютную полянку, поросшую невысокой мягкой травой. Этот сорт травы Ноут – любитель романтических свиданий на природе – специально разыскивал по мирам. В листве окружающих поляну дубов-великанов устроили дневной концерт голосистые птицы. Судя по тому, как заливалась пернатая братия, она явно рассчитывала на остатки трапезы богов.

Развалившись прямо на траве, герцог передал Элии, которая предпочла присесть на перенесенные из замка подушки, бокал с вендзерским и, торжественно подняв свой, провозгласил:

– За удачу и удивительную жизнь!

Принцесса пригубила вино, покосилась на новое украшение жилета в виде хрустального цветка розы и еще не успевший выцвести отпечаток Силы Источника на ауре свежеинициированного бога, а потом весело согласилась:

– Да, герцог, жизнь и впрямь удивительна. Никогда не знаешь, что с тобой сделают за очередную выходку: то ли выпрут из замка и дадут по шее, то ли дадут орден.

– Это точно! – Элегор рассмеялся и тряхнул головой. Непослушная прядь темных волос выбилась из шевелюры и заняла привычное место на лбу.

Некоторое время они говорили о пустяках, пили вино и лакомились деликатесами, собранными на пикник лучшим поваром герцога. Сочтя, что Элия выпила уже достаточно и настроена доброжелательно, бог задал мучивший его вопрос:

– Это ты просила отца о награждении?

– Нет, – иронично возразила богиня, отщипывая виноград. – Должна признать, что до такой глупости, как поощрение твоих безумных подвигов, его величество дошел самостоятельно. Мне, как очевидцу событий, было только поручено написать представление.

– Ага. А кто организовал приглашение на инициацию от Источника? – последовал второй прямой вопрос.

– Герцог, я гораздо менее пекусь о вашей жизни, нежели вы в своей непомерной гордыне предпочитаете думать, – насмешливо возмутилась Элия. – Если нашему Источнику не хватает проблем с королевской семьей Лоуленда, и он стосковался по еще более острым ощущениям, кто я такая, чтобы его отговаривать? В конце концов, Хранитель Равновесия Мира Узла – король Лимбер, а не принцесса Элия. Вправлять мозги Силам не входит в мою компетенцию!

– Ладно, не кипятись, леди Ведьма, – откинувшись в траву, примирительно поднял руки Элегор. – Просто я должен был знать.

– Не пытаюсь ли я тобой манипулировать? – продолжила богиня, выбирая персик из угодливо переместившейся к ней поближе вазы.

– Что-то вроде этого. У тебя ведь это раньше отлично получалось, – вздохнул герцог, взъерошив волосы пятерней и окончательно растрепав прическу, над которой все утро трудился его парикмахер.

– Разве мои действия принесли тебе какой-то вред? – поинтересовалась принцесса, изящно отрезав ломтик фрукта.

– Нет, но… – Элегор скривил рот.

– Мне кажется, герцог, наши отношения уже миновали стадию манипуляции, – задумчиво констатировала принцесса. – Если мне будет нужно что-то от вас, то я просто попрошу, как друга, или прикажу, как подданному короны. Но ты веришь, что сознательно я тебя не подставлю? В глубине души веришь, иначе никогда не пришел бы ко мне со своими проблемами.

Лиенский перекатился, сел прямо и, пристально всмотревшись в строгое лицо Элии, закусив губу, кивнул:

– Верю. Но ты никогда не прекратишь играть людьми, словно они пешки, и убирать их с доски, когда пропадает нужда.

– Ты о чем? – уточнила богиня.

– Я пытался найти Далту. Ее нет в Лоуленде, – нахмурился Элегор. – Конечно, она была просто дерзкой девчонкой с улицы, а мирные отношения между мирами и тайны королевского двора стоят куда дороже одной жизни… Но ты могла бы сказать мне…

– Так ты полагаешь, что я убила девицу? – Принцесса расхохоталась так громко, что спугнула нескольких птичек с ближайшего дуба.

Герцог подозрительно уставился на богиню. Да, бывало, она убивала раньше, но никогда этот процесс, воспринимающийся как необходимость, не вызывал у нее столь бурной и радостной реакции. Элия предпочитала поставить врага на колени, унизить, доказав свою силу, а не убить.

– Да, полагал, – признался Элегор.

– Пусть твоя совесть спит спокойно. Далта жива, здорова и, наверное, загадывать не буду, счастлива, – все еще улыбаясь, заверила друга богиня. – Девушка просто переехала. Пока ты был поглощен получением государственных наград и инициацией, ко мне пожаловал с тайным визитом небезызвестный благородный господин Нар Га Дзи ка Трин с брачным предложением.

– Он к тебе сватался? – удивленно вздернул брови герцог, недоумевая, когда это и как принцессу угораздило вскружить голову мужику, и удивился еще больше, когда Элия ответила:

– Не ко мне. Он просил руки моей посланницы, произведшей на него неизгладимое впечатление. Именно эта девушка, посчитал благородный Нар, достойна того, чтобы идти по жизни рука об руку с ним – наследником империи. Воин полагает, что ее природная живость внесет некоторое разнообразие в скучную трясину традиционности императорского двора Дзаайни.

– Бедная малышка, – пожалел Элегор случайную знакомую, пришедшуюся ему по сердцу. – За что ты так жестоко с ней обошлась?

– Я вообще тиранша и садистка, – самодовольно констатировала богиня. – Но на сей раз Далта дала свое согласие благородному и теперь уже совершенно не пятнистому и не лысому Нару совершенно добровольно. Теперь законная жена господина Га Дзи ка Трина баламутит болото дзаайнийской знати, а те пыхтят от возмущения, но ничего не могут сделать будущей императрице, принятой Яростным Фениксом и Мудрой Змеей и благословленной самим императором.

– Причудливый пасьянс разложил Творец, – покачал головой герцог.

– То ли еще будет, Элегор. Кто знает, какая колода у него в рукаве… – таинственно улыбнулась принцесса.

– Наверное, только ты, леди Ведьма, – рассмеялся бог.

Глоссарий

Альвион – в этом мире в предыдущей инкарнации жила семья Лимбера и покинула его при трагических обстоятельствах.

Альтависте – любимый сорт роз богини Элии. Оттенок лепестков – темный пурпур, их аромат необычайно тонкий и изысканный.

Альфорс – мир, специализирующийся на развлечениях, как то: азартные игры любого вида и сексуальные услуги самого разнообразного характера.

Алый демон т’сахта – человекоподобный демон с красной очень плотной кожей. Отличается большой физической силой и способностью к ядовитому дыханию, обжигающему врага, как кислота. Т‘сахта горды и задиристы, подобно многим демонам.

Аран – мир экзотических джунглей.

Бездна Межуровнья, или Великая Тьма Межуровнья – «сердце» Межуровнья, считается резиденцией ее Повелителя и приближенных.

Бог – сложное, многообразное понятие. Наиболее примитивно может быть определено как высшее по сравнению со смертными создание, обладающее многообразными способностями и ярко выраженным талантом, в сфере которого производится мощное воздействие на мир и окружающих.

Буря Между Мирами – стихийное бедствие, грозящее не заурядным ливнем, молниями и сильным ветром, а непредсказуемыми магическими преобразованиями, каковым рискует подвергнуться каждый, оказавшийся на пути Бури, а уж тем более решившийся колдовать в ней.

Вахлажа – мир-лес с походящим на резко континентальный климатом. Ценится любителями дикой природы.

Великое Равновесие – понятие, связанное с Силами Равновесия. По сути своей тот баланс, поддержание которого необходимо для гармоничного развития Вселенной в соответствии с волей Творца.

Высокий лорд – титул племянников короля Лоуленда.

Витарь – камень желтого цвета, оттенком сходный с янтарем, широко используется для поделок и украшений.

Гранд – лес неподалеку от столицы Лоуленда, излюбленные охотничьи угодья принца Энтиора.

Грань (Миры Грани) – совокупность миров на границе сфер влияния могущественных и, как правило, находящихся в состоянии скрытого или явного противостояния Миров Узла.

Грюм – тварь размером с небольшую собаку. У грюмов напрочь отсутствуют клыки и когти, поскольку они типичные паразиты, питаются всякими отбросами, всасывают пищу неким подобием рта. Их успешно используют в качестве мусорщиков и для переработки пищевых отходов. Когда-то давно грюмы случайно были перенесены из Мэссленда в Межуровнье и быстро мутировали, увеличившись до колоссальных размеров, приобрели весьма устрашающий набор клыков и когтей разнообразной конфигурации. Затем начали стремительно размножаться и по численности постепенно заняли первое место среди обитателей Бездны.

Диад – золотая монета Лоуленда, а также имя аранийской пантеры, домашнего питомца Элии.

Диноль – дивное разумное животное, похожее на крылатого единорога.

Дорога Миров, иначе Дорога Между Мирами – проторенные пути между измерениями, которыми пользуются путешественники (барды, странники, торговцы и др.).

Дрокана – очень густой кустарник, среди изумрудной зелени мелких листочков которого прячутся длинные (с палец) тонкие иглы шипов.

Закон Желания – божественная сила, при определенных условиях позволяющая осуществляться намерению бога. Всякий субъект, обладающий определенным коэффициентом силы и даром к творению, может добиваться исполнения своего желания при помощи ключевого слова: «хочу» («желаю»). Желание осуществляется при выполнении следующих условий: а) точная формулировка; б) если желание индивидуума не противоречит желанию другого индивидуума с большим коэффициентом силы; в) не противоречит желанию Сил; г) не нарушает Законов Великого Равновесия.

Звездный Тоннель Межуровнья – по сути Источник Межуровнья, посвящение которого прошла Элия. Именно тогда ей были дарованы волшебные украшения – звездный набор.

Зверь Счастливчик – очаровательное животное с солнечно-желтой шерстью, на вид смесь бурундука и медведя, размером примерно с последнего. Является воплощением Сил Удачи и Случая. Считается, что прикосновение к Счастливчику дарует небывалую удачу.

Источник (Силы Источника) – стационарно расположенные Силы.

ИК (информационный код) – база информации Вселенной, где содержатся все знания, но фактически найти нужные данные может лишь тот, кто знает, где и что ищет, и тот, кому дан допуск на поиск.

Каварох – галлюциногенные грибы, сильное возбуждающее и блокирующее боль средство.

Канчара — средней высоты дерево с гладкой, приятной на ощупь корой и толстыми ветвями, начинающимися близко от земли.

Каэ’виэль’соль – мир Близких к Тени (темных эльфов), где любит бывать герцог Элегор Лиенский. Его обитатели, что удивительно для эльфов, неплохо уживаются со своими ближайшими соседями – демонами.

Клятва (обещание) – боги очень трепетно относятся к обещаниям и клятвам. Нарушение их бьет прежде всего по самому клятвопреступнику, умаляя его силу. Поэтому, если есть возможность, боги стараются не давать обещания, но дав, соблюдают условия сделки.

Колебатели Земли – один из божественных кланов Мэссленда, славный своей властью над земной твердью.

Коллекция Всех Миров – уникальное собрание произведений искусства из миров Уровня, придирчиво составляемое богом коллекционеров, принцем Мелиором.

Корона – серебряная монета Лоуленда (1 корона = 10 диадам).

Кочующий базар (базар Диверии) – небольшой торговый мир, обладающий уникальным свойством перемещаться среди других миров. Это его свойство жители используют с несомненной коммерческой выгодой. Считается, что там можно купить все, если хорошо поискать.

Коэффициент силы (КС) – точнее, коэффициент личной силы. Уровень могущества любого существа, включающий его магические способности, силу души, духа и иных тонких структур. Рабом в Лоуленде считается существо, имеющее КС меньше 0,5 от лоулендского.

Лиен – герцогство Лиенское, крупнейшее герцогство Лоуленда. На протяжении тысячелетий славится замечательными виноградными винами: столовыми (красными, розовыми, белыми), десертными (сладкими и крепкими), игристыми. Они пользуются сумасшедшим спросом во множестве миров, включая далекий Мэссленд.

Лоуленд – Мир Узла, королевство, где живет и правит семья Лимбера.

Межуровнье – формально прослойка между Уровнями, по сути – средоточие всяческих ужасов, демонов, монстров и прочей мерзости. Только через него можно перейти с низкого Уровня на более высокий. Обратный процесс при ряде условий бывает возможен посредством телепортации.

Мэссленд – Мир Узла, политический противник Лоуленда.

Мэсслендская бездна – чрезвычайно опасный участок в Живых Топях Хеггарша – огромном болоте, защищающем границы Мэссленда.

Нити Мироздания – их плетение составляет Ткань Мироздания, незримую основу материальной Вселенной.

Новогодье – праздник смены сезона с осени на весну в Лоуленде. Охватывает длительный период в две семидневки – одна неделя до дня Новогодья и одна после.

Ночь Темного Посвящения – мистический ритуал, при котором избранники(цы) Детей Тьмы способны обратиться в вампиров, минуя обычные этапы трансформации. Жертва-любовь – так называют того привилегированного избранника, которому(ой) назначена трансформация в высшего вампира.

Оиттонсор – некрупный Узел Мироздания, мир богатых научных традиций, славящийся своим университетом гуманитарной направленности, где преподают лучшие педагоги многих миров Уровня. В частности, один из курсов истории читает принц Элтон, бог истории, декан исторического факультета Лоулендского университета.

Оле-Лукойе – в лоулендской мифологии мелкий демон, насылающий ночные кошмары посредством потряхивания над головой жертвы своей пыльной накидкой.

Океан Миров – водное пространство, соединяющее между собой различные миры. Передвигаться по Океану Миров могут те, кто умеет перемещаться между мирами, кроме того, там свободно плавают русалки.

Повелитель Межуровнья, он же Дракон Бездны, Повелитель Путей и Перекрестков – загадочное, зловещее создание, правящее Межуровньем.

Пожиратель Душ, иначе Высший вампир – опаснейшая и редчайшая разновидность вампиров, питающихся энергией расплетаемой структуры души. Душа жертвы Высшего вампира перестает существовать. Только спустя тысячи лет она восстанавливает относительную целостность.

Посланники Смерти, или Служители Смерти – боги, забирающие души в отведенный срок. Они очень не похожи на других богов, потому что обязаны быть беспристрастными в своей миссии. Сильное проявление эмоций ведет к утрате профессионального статуса.

Рагонар – мир вампиров, находится под юрисдикцией Мэссленда.

Разрушитель – очень могущественный бог, чьей сутью является способность к разрыву Нитей Мироздания.

Ребс – дойное животное размером с козу. Его молоко гораздо вкуснее коровьего, а длинная шерсть мягче козьего пуха.

Связист (Вольная Сила, Сила-Посланник) – своего рода гонец по особым поручениям от Сил различных иерархий и посредник между Силами и иными существами и сущностями. Данный конкретный экземпляр уникален тягой к пребыванию в физическом теле, оригинальным мышлением и чувством юмора, более присущим мужчинам, нежели созданиям чистой энергии.

Сады Всех Миров – громадные сады, в большей степени походящие на лес, окружающие королевский замок Лоуленда. Создавались и до сих пор пополняются членами королевской семьи путем собирания красивых, редких и опасных растений из множества миров. Магические свойства Садов мало изучены. В их глубинах располагается Грот Источника – средоточие Силы Мира Узла.

Семейный Совет – сбор членов королевской семьи Лоуленда по какому-либо важному вопросу, касающемуся каждого из вызываемых и требующему обсуждения. Вызывающий – тот, кто собирает родственников на Совет и объявляет его повестку.

Серебро – В Лоуленде серебро и его аналоги типа мифрила, как металлы магические, потребные не только для банального товарообмена и ювелирного дела, но и для колдовства, ценятся дороже всех других. За одну серебряную корону дают десять золотых диадов.

Сила (личная сила) – чрезвычайно сложное для восприятия понятие из сферы магии. Характеризует уровень могущества любого существа, включающий его магические способности, силу души, духа и иных тонких структур.

Силы – создания чистой энергии, исполняющие волю Творца. Это высшие по сравнению с богами и куда более могущественные на свой лад создания, не облеченные плотью. Силы называют Руками Творца, Хранящими Равновесие, Блюдущими Его Волю. Они наблюдают за мирами и помогают им. Существует множество Сил: Силы Равновесия, Силы Источников, Силы Времени, Силы Мироздания, Силы-Посланники, Силы Двадцати и Одной. Иерархия Сил (ИС) – сложная система, отражающая закономерности взаимодействия и подчинения Сил, до конца богам неведомая. Полная информация по данному вопросу в информационном коде Вселенной живым созданиям недоступна. Нижний уровень ИС выглядит следующим образом:

1. Силы Источников (различные по коэффициенту силы в зависимости от Уровня и места мира в структуре Уровня (в крупных Узлах структуры Мироздания, как правило, Силы Источников более могущественны, чем в иных точках).

2. Силы Равновесия, надзирающие за взаимодействием Сил Источников в частности и регулирующие баланс на каждом конкретном Уровне в целом. На каждом Уровне свои Силы Равновесия.

3. Далее некоторые исследователи выделяют Силы Высшего Равновесия, Силы Высочайшего Равновесия и т. п., которые надзирают за действиями Сил Равновесия на Уровнях. Но в большинстве случаев в фундаментальных трудах по ИС этими функциями наделяется Абсолют.

4. Дальнейшая информация по ИС засекречена. Известно лишь то, что наивысший ее уровень – Творец.

Вне ИС находятся:

а) Силы Времени, единые на все Уровни, регулирующие потоки времени в мирах, внутри, относительно друг друга и относительно Уровней;

б) Силы Мироздания, обслуживающие по несколько десятков Уровней, следящие за структурой миров, поддерживающие целостность их плетения и изменяющие ее в случае необходимости, перемещающие миры в пределах Уровня и, в редчайших случаях, за его пределы (вверх или вниз) в зависимости от изменения силы мира (точно число неизвестно);

в) Силы-Посланники (Вольные Силы), исполняющие поручения всех упомянутых Сил и наиболее часто, за исключением Сил Источников, контактирующие с живыми созданиями (точное число неизвестно);

г) Силы Двадцати и Одной – совокупность Сил, редко упоминаемых раздельно, опекающих несколько Уровней одновременно. На разных Уровнях, даже в разных мирах одного Уровня, выделяют разные Силы (причина в несовпадении логики Сил и живых созданий). В частности, чаще всего упоминаются Силы Удачи, Судьбы, Любви, Войны, Смеха, Мира, Исцеления, Смерти…

Сиренит – драгоценный камень, как правило, лиловых или сиреневых тонов.

Ситрасиль – мозаика из мелких, разноцветных шестигранных плиточек минералов (часто даже из драгоценных камней), насаженных на шипы, составляется на плотном холсте. Размер изображения и его характер зависят исключительно от воли творца и его мастерства. Любители работают по размеченному полотну и с маркированными плитками. Истинные боги-художники импровизируют.

Совет Богов – организация, объединяющая богов одного Уровня, призвана решать их проблемы и рассматривать жалобы, касающиеся порядка в мирах.

Стради – сестра крови. Вампирское понятие, отражающее не только кровное, но и душевное сродство. (Строди – брат крови – аналогично).

Суд Сил – инстанция, разбирающая споры между Силами и между Силами и живыми существами, а также вопросы, в которых живые создания бессильны разобраться.

Тиэльсе – эльфийский мир, которому покровительствует Лоуленд.

Ткань Мироздания – незримая для смертных основа материальной Вселенной.

Узел Мироздания – место в Ткани Мироздания, созданное особым переплетением Нитей, отличается большим уровнем силы, чем иные участки.

Уровень – совокупность миров с приблизительно (очень приблизительно) равным коэффициентом силы. Число Уровней считается бесконечным, во всяком случае, их количество неведомо ни богам, ни Силам. С каждым Уровнем очень незначительно, но неуклонно возрастает коэффициент силы миров, включенных в него, и личной силы их обитателей. Считается, что души, совершенствуясь с каждой инкарнацией, поднимаются все выше и выше по Уровням или спускаются, если шел процесс регресса. Но исследователи-практики подмечают массу обратных примеров. Судьба, предназначение или случайность тому причиной – неведомо.

Фарго – дерево, чей запах напоминает смесь мяты и корицы. Широко используется для изготовления декоративных поделок и получения ароматического масла.

Фейх – один из аналогов табака, отличается тонизирующим действием и приятным ароматом. При сжигании дает зеленый дым.

Флайфэр — вполне заурядный магический мир с хорошей сетью Дорог Между Мирами. Его уроженцы предпочитают получать образование (профессию) за пределами родины.

Чивилуха – глубоко провинциальный мир, ставший синонимом захолустья.

Чифа – похожий на некрупную лисицу, очень любопытный зверек с острым нюхом (подробности о его происхождении см. у Макса Фрая).

Чтец Душ – маг, специализирующийся на проникновении в сознание живого существа (сущности), обладающий даром как общего, так и выборочного чтения воспоминаний. Чаще всего эти маги работают в судопроизводстве и целительстве.

Шайт – музыкальный инструмент, нечто вроде небольшого барабана с колокольчиками для отбивания ритма. Шайтист – музыкант, играющий на шайте.

Эйт – один из безлюдных миров – владений богини Элии.

Эльдрина — один из самых распространенных в эльфийских мирах цветов (как в России ромашка), похожий на белую звездочку. Обладает значительной целительной силой и очень красив.

Эльфийская лошадка – миниатюрное, как пони, но сохраняющее пропорции обычной лошади животное. Отличается крайним упрямством.

Эндор – граничащий с Лоулендом мир-пустыня, где проживает гордый народ кочевников. Славится стойкостью воинов и великолепными коврами.