Яна Алексеева

НЕКРОМАНТЫ, АЛХИМИКИ И ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ

Повесть и рассказы

Некроманты нервы треплют, мешая выполнять профессиональные обязанности, алхимики вечно лезут из нездорового любопытства, а все прочие портят нам жизнь совершенно случайно, по недомыслию…

Но нам от этого не легче…

Ловец Душ

О ЖИЗНИ ТАКОЙ НЕПРОСТОЙ…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

А он не фанатик… хуже, гораздо хуже!

Он — практикующий прагматик!

Мерль, некромант

Итак, Империя обречена. Засунув в рукав свиток, прилетевший с последней почтой, я закинул ноги на подлокотник трона. А что? Кто-то меня осудит? Так здесь кроме меня никого нет. Зомби не считаются…

Империя обречена. Я попробовал эти слова на вкус. Неплохо… По крайней мере, не приторно.

Империя обречена. Я так решил. М-да… И между прочим, собираюсь приложить все усилия к тому, чтобы сие государственное образование рухнуло как можно скорее. И безболезненнее. Хм, в особенности для меня. Ну и для всего остального мира, пожалуй.

В конце концов, приходится признать, что, когда надо выбрать между целостностью сомнительного государственного образования, удовлетворением личных амбиций очумевших фанатиков и жизнями миллионов людей… колебаться не стоит. Не сказать, что я большой гуманист. Некромант все же, хоть и не самый сильный. К тому же — будем знакомы — Великий магистр Ордена Бездны, Повелитель Империи Тьмы, той самой, что обречена.

Вот так вот. И все же я выбираю эти самые миллионы, половина которых совершенно точно ненавидит меня очень горячо. А вторая — еще горячее. Почему не моих родимых фанатиков? Ну, знаете… Я достаточно разумен. Конец света — это очень красиво, но чем я потом буду заниматься? Если нынешний мир развалится, как я смогу работать над столь милым моему сердцу предметом? Для некромантии и смежных дисциплин нужны, знаете ли, люди и боги. Впрочем, эльфы тоже годятся. И орки, и оборотни, и… В общем, не годятся только обитатели Бездны, которые намереваются пробраться на физический план.

М-да, так что прости-прощай, Империя. Пусть падает, нет… Да падет Империя! С грохотом. А для того чтобы сие занимательное дело случилось, надо стать предателем. У кого это получится лучше, чем у меня?

— Мой повелитель!

Я торопливо выпрямился, принимая подобающий вид. Мертвый страж за спиной явственно хихикнул. Вот скажите, зачем я наделил этого зомби псевдоразумом? Хорошо хоть речевые центры не восстановил…

— Мой повелитель!!! — Двери зала с грохотом распахнулись.

Ну, чего так кричать? Я демонстративно поковырял ухо. В тронный зал вломился живой слуга и пал ниц прямо на пороге. Он, похоже, боялся, что отрывает своего господина от ежеутренних размышлений о судьбах мира. Поздно, я уже все решил…

Как я этого не люблю! В смысле, слуг! Носятся, мешают… То ли дело зомби — спокойные, услужливые и не шумят!

— Что случилось? — буркнул я.

Слуга подполз ближе.

— В ловушки попали новые лазутчики!

Я закатил глаза.

— И что-о? — лениво так протянул.

— ??? — Во взгляде слуги смешались удивление и ужас.

Ах да, я же всегда приходил полюбоваться на идиотов, регулярно пытающихся меня убить.

— Пр-рекрасно! Куда их поместили?

— В пятое подземелье.

Я вопросительно поднял брови.

— Трое из пяти остались в живых.

— Многовато, — задумался я.

Неужели ловушки выдыхаются? А может, в этот раз нагрянули персоны посерьезнее, вот и выжили? Озабоченно нахмурившись, встал. Слуга затрепетал и попятился.

— Свободен, — хмыкнул я и сделал рукой вращательное движение, активируя двигательные центры зомби.

Вздохнув, двинулся в подвалы. Опять, наверное, светлые очередных героев на заклание прислали. От неугодных, что ли, избавляются? За последний год это уже четвертая партия… Может, действительно обновить ловушки, а?

В общем, предыдущие все полегли еще на выходе из телепорта. Ну не идиоты ли? В Оплот Тьмы лезть порталом? Идиоты, а потому не жалко… А вот на нынешних посмотреть стоит.

Замок у меня как замок. Ничего особенного. Камни, сквозняки, выдержанные в темных тонах интерьеры, уродливые, а порой и мерзкие скульптуры по углам. А что поделаешь — традиции! Столичная резиденция принадлежит Ордену со времени воцарения, почти две сотни лет. Приходится соответствовать.

Посему и подземелья у нас обширные и, фигурально выражаясь, залитые кровью под самые потолки, причем высо-окие. Обычно я их избегаю. Из природной брезгливости, знаете ли. Грязь, вонь, орудия пыток ржавые… Вотчина моего дорогого сводного братца, коего я тоже по мере сил избегаю. Вот он там себя прекрасно чувствует. Фанатик…

Исключение составляет пятое подземелье, содержащееся в приличных условиях из-за секции для живых и складов сырья. Трупов то бишь.

Спускаюсь, спускаюсь, спускаюсь… За спиной глухо топают зомби. Живым я свою почтенную персону не доверяю. Вниз, вниз, вниз по спиральной лестнице. В молодости мне довелось пересчитать количество ступеней. От нечего делать, надо думать. Двести тридцать две штуки! Стоило бы подумать о подъемнике. Ну да что теперь! Этот замок не переживет Империи. Особенно если я лично о том позабочусь, м-да…

Колодец сменился длинным коридором, а тот в свою очередь вывел в просторное помещение с низким закопченным потолком.

Официальный ритуальный зал моего брата. Пол выскоблен, крови не видно, но атмосфера… бр-р! Га-адостная! Человеческие жертвоприношения никогда не были моей любимой темой.

С сосредоточенным видом поплутав по коридорам, напугал парочку встреченных живых стражников (местные зомбаки для меня давно превратились в мебель) и вышел к развилке. Теперь — налево. Отлично. Вот и наша тюрьма. Полукруглый зал, в стене напротив — камеры. Неторопливо прошелся вдоль ряда толстенных решеток. Где тут у нас новенькие? Вот они, ребятки. Побитые, прокопченные, окровавленные… отлично. Вполне боевые наемнички.

Итак…

Темноволосый смуглый мужчина, покрытый коркой запекшейся крови. Рониец, судя по всему. Я прищурился и невольно облизнулся. Чувствуется смешанная кровь. Четверть-оборотень с примесью светлой ветви, явно — воин. Почему? Комплекции мускулистой такой… очень типичной! Такой, которой я не достигну, даже если буду махать мечом всю оставшуюся жизнь. Даже завидно, м-да… Хотя чему? Я-то не сижу в камере. Ехидненько улыбнувшись прожигающему меня ненавидящим взглядом карих глаз мужчине, прошел дальше.

Дальше у нас сидел, а точнее, валялся без сознания алхимик. Причем патентованный, а не самоучка. Клеймо на груди очень хорошо было видно, потому как рубаха, или что там у него было, рассыпалась прахом. Комплекцией он не уступал воину, а происхождение… Похоже, северянин. Волосы соломенные, лицо широкоскулое, загорелое, а не смуглое. Без сознания, а потому бесполезен.

А третий… я на миг замер. То есть третья… Несколько удивленно созерцая создание, сжавшееся в комок посреди камеры, лихорадочно продумывал неожиданно возникший план. Пожалуй, эта идея поможет обойти собственноручно отлаженную систему безопасности. Ну-ка, ну-ка, подними головку, мысленно попросил я.

Отлично! Лицо тонкое, одухотворенное, густые пепельные волосы, сейчас спутанные, а если помыть… фигурка, если прикинуть, тоже ничего. Просто конфетка! А в раскосых небесно-голубых глазах растерянность и почти детская обида. На шее — противомагический ошейник. Квартеронка, однако… Отлично! Как раз в моем вкусе девушка. Да еще и стихийница огненная.

Щелкнув пальцами, подозвал успешно изображавшего статую стражника:

— Где остальные?

Вопрошаемый смешался и обернулся. Я прищурился. Это почему-то всегда стимулирует память слуг. Странно, я вообще-то не злой человек. Просто практичный.

— На четвертом складе, — подсказал второй стаж.

Что-то они тут разбаловались. Надо бы расшевелить моего личного инспектора…

— Обоих — сейчас же в мою лабораторию. А эту — отмыть и доставить в личные покои вечером.

Услышала. Обожгла ненавидящим взглядом. Я хмыкнул… Ну уж! Гордая. Пообломал бы, да некогда.

Лиссаэль, маг огня

Все тело болело. Треснувшие ребра не добавляли приятных ощущений, ошейник сдавливал шею, не давая воспользоваться силой. Отчего мы так глупо попались? Отчего… ведь все было продумано. И координаты точные. Стоило задуматься, почему еще ни одно покушение не увенчалось успехом. Стоило… Почему никто не вернулся? И почему никто даже не сумел приблизиться к магистру Ордена… Нам затуманили мозги, похоже… Оби-идно…

Я вздрогнула… Да уж, жаль, что тот, кто дал нам эти координаты, останется цел и невредим. В отличие от нас… а мы… мы умрем. Я как-то не обольщалась. Оплот Тьмы — не то место, откуда возможно убраться безнаказанно, особенно заявившись с целью уничтожить местного властелина.

Совершенно точные данные! Га-ад! Ненавижу этого Светлого! Ненавижу… хочется плакать… и прикончить этого эльфа, отправившего нас прямой дорожкой в Бездну. Жаль… не смогу… Жить хочу!

Мы вышли из портала прямо в ловушку… Нет, в Ловушку. Большой зал, белые плиты пола, синие колонны… Я только и успела развернуть защитный контур, как на нас обрушился Черный ветер, безжалостно вынимающий души… гадство… Ресс и Шаен прикрыли нас, встретив первую волну…

Больше ничего не помню… Очнулась уже в камере. Охранник поприветствовал меня сальным взглядом, подмигиванием и сожалеющим вздохом. Пояснил, что портить меня запретило начальство. Повелитель, да продлятся его годы, вот такими красавицами неудачливыми награждает своих верных слуг и сподвижников. А то бы…

Не будь я в ошейнике… А так — просто зло глянула да сплюнула кровь. Обидно… закончить жизнь так гадко… Или ритуал какой-нибудь, или насиловать будут… На глаза слезы навернулись… Я не девочка, но такое… О нравах в этой Империи такие страшные слухи ходят! Не хочу… В душу медленно, но верно заползала паника.

Шаги слышу. Неторопливые, хозяйские. Посмотрю…

Смотрю… Человек, роста среднего, одет во все черное, волосы с сильной проседью, на лицо самый обыкновенный, на такого посмотришь — и тут же забудешь. В толпе потеряется. А за спиной у него мертвец стоит. Страшный — метис темный, весь порезанный. Стоит и улыбается…

Человек посмотрел на меня в упор и довольно улыбнулся. Я удивилась. Глаза у него совсем эльфийские, ярко-зеленые. И наглые…

Ну заодно я услышала его распоряжения. У меня отличный слух — дедово наследство. Насчет меня… Что?! Этот… Я его убью!!! Такое… такое… не-эт! Но пока пришлось ограничиться только взглядом. Ни вопить, ни бросаться грудью на решетку не стала. Сил не было, да и глупости это. Картинные причем.

Человек кинул на меня непонятный взгляд и ушел. А я, свернувшись клубком посреди камеры, погрузилась в давно собирающееся засосать меня забытье. Пообещала, что, оставшись наедине с этим… пообещала… Кто бы он ни был, убью.

Убью…

Очнулась я, когда меня куда-то поволокли. Вниз головой. Трепыхаться бессмысленно, решила я, упираясь носом в спину здорового стражника. И обвисла обессиленно, стараясь доставить тащившему меня живому как можно больше неудобств. О, мои ребра! Я не сопротивлялась, когда меня отмывали, переодевали и орошали ароматной водой. Молча терпела раздраженные прикосновения служанок, сочувствующий шепот и завистливые взгляды… Вот этого не понимаю! Чему завидовать? Тому, что меня сейчас насиловать будут?

Коридоры, коридоры, коридоры… Из окутанной паром купальни меня поволокли дальше. Я даже ориентацию потеряла, сколько всяких переходов и ступеней мы миновали. А перед дверью, украшенной вензелем из семи переплетенных звезд, небрежно поставили на ноги. Я замерла, затравленно озираясь. Вот попала… хотя казалось, что хуже уже быть не может. Личная монограмма Повелителя Темной Империи, Великого магистра Ордена Бездны. В душу начала закрадываться дикая паника.

Дверь неожиданно открылась, и резкий толчок в спину отправил меня в короткий полет. Апартаменты Повелителя встретили неласково, твердым мраморным полом. Не до конца регенерировавшие ребра отозвались на удар вспышкой резкой боли. Прикрыв глаза, коснулась лбом холодного камня.

Не хочу…

Над головой раздалось обманчиво-мягкое:

— Ну что же вы так неаккуратны, Росиль? Вы же знаете, что лицезрение окровавленных лиц не доставляет мне удовольствия.

— Э-э…

Я невольно усмехнулась.

— Подите вон, — устало приказал тот же голос.

Хлопнули двери. Шаги, неторопливые, мягкие. Знакомые уже… У меня отличный слух, да. Он обошел распластанную меня, ненадолго остановился. В поле зрения попали мягкие замшевые сапоги. Черные… затем они исчезли, и раздалось повелительное:

— Вставайте, леди.

Я вздрогнула. И попыталась встать, побуждаемая желанием броситься на хозяина и… убить? Смешно-о, так, что плакать хочется. Мышцы протестующе заныли, сдержать короткого стона я не смогла. Путаясь в шелковых тряпочках, напяленных местной прислугой, поднялась на корточки и осмотрелась. Ничего особо интересного. Парадная гостиная, судя по всему. Черный пол, черные драпировки, черная мебель в минимальных количествах. Вот когда у этих некромантов появится хоть капля фантазии?

Подняла голову и поняла, что ошибалась. Фантазии у магистра хватало. На потолке сияли разноцветные огни, образуя весьма странную картину. То ли соблазнение девицы, то ли ее жертвоприношение. А вообще-то, соотнеся ее с местом, где она находится, можно предположить и то и другое.

Ой, не о том думаю. Поднявшись на ноги, ощутила, как меня повело в сторону. Тем не менее, почувствовав на себе чужой взгляд, резко развернулась, вздымая руки в глупой попытке призвать магию.

Хозяин стоял в дверях, ведущих в соседнее помещение. Легендарный некромант действительно оказался неприметен до удивления. Весь в черном, разумеется. И лицо такое… ровнехонько так смотрел на меня мой мастер, когда я пыталась с похмелья попасть по мишени. Легкий интерес, капля пренебрежительного презрения, немного веселья.

А где же его овеянная слухами похоть? Говорили, что он с ходу кидается на всех женщин без разбору! Я верила, между прочим! Попробуйте пожить в компании зомбиков — и не такие выверты психика учинит!

— Проходите, проходите, леди!

Да он издевается!

— Я не леди, — поразившись собственному жалкому голосу, проговорила я.

— И тем не менее в спальню, в спальню, пожалуйста.

Га-ад! В голове помутилось от злости, и я ринулась вперед. Некромант легко перехватил занесенную для удара руку, одним движением вывернул назад, развернулся и втолкнул в следующую комнату, буркнув при этом:

— Как вы все мне надоели!

Я шмякнулась на кровать, а этот… этот… гад! Уселся в кресло, заложив ногу за ногу:

— Поднимайтесь, леди-и…

Злобно фыркнув, сползла на пол. Посмотрела на некроманта, непринужденно попивающего алое вино из хрустального бокала. Будто не по его душу чуть ли не раз в месяц наемников шлют. Хозяин… Почувствовала, как в горле встал комок, облизнула пересохшие губы и… разрыдалась. Внезапно и четко осознала, где я и куда попала. И что будет дальше. Слезы полились нескончаемым потоком, уткнувшись в ладони, я судорожно вздрогнула, давясь всхлипами. Неожиданно оказалась в кольце уверенных, хозяйских рук. Некромант погладил меня по спине:

— Поплачь, поплачь… говорят, помогает.

Остановиться я при всем желании не могла. Позорная истерика… а спустя несколько минут плач перешел в тихое нервное хихиканье. Да, такого точно никогда не было! Меня, несостоявшуюся собственную убийцу, утешает Великий магистр Ордена Бездны. Вот только не похож он на типичного злодея.

Хлюпнув носом, тупо уставилась на платок, предложенный гостеприимным хозяином. Черный, с золотой монограммой. Без колебаний высморкалась, решив, что убивать меня сегодня не будут. Надеюсь. Нервно хмыкнула, возвращая испачканный кусок ткани и стараясь не смотреть в лицо некроманта. Как он близко-о… И ничуть не холодный… обычный человек, теплый на ощупь.

— Успокоилась?

— К-кажется, — выдавила я, отсаживаясь подальше.

— Садись уж, магичка, — указал некромант на освободившееся кресло, а сам тяжело рухнул на гигантскую кровать под черным балдахином. — Разговор есть, леди.

— Я не леди! И нам не о чем разговаривать!

— Да-а? — прищурился мужчина, окидывая меня оценивающим взглядом. — Тогда я сразу займусь практикой, нэ?

В душе шевельнулся холод. Он же опасен! А я — провоцирую…

— Так что, поговорим, Светлая?

Боги… Я невольно вздрогнула. Как же больно. Знает, куда ударить… Десять лет назад меня не признали родичи Старшей ветви. Изгнали, выбросили из своей жизни… сделали меня сиротой…

— Светлая-а? Очнись! Как тебя зовут?

— Лиссаэль, маг огня, — пробормотала я еле слышно, понимая, что годы не изгладили боли предательства.

И я не боялась… все самое страшное уже произошло… меня предали. Предали и забыли…

— Мерль, — усмехнулся магистр, — некромант. И хватит уж переживать о прошлом, толку в этом чуть, поверь.

— Что ты вообще знаешь?

— Я — много чего знаю. О жизни и смерти, например, почти все, — пожал плечами магистр, — о предательстве так вообще можно трактат написать. И не шути, не в том ты положении.

— Я знаю, — подобралась, как перед сражением.

— Хор-рошо. Начнем. Вы шли убивать именно меня?

Киваю. Вздыхаю.

— Понимаешь, что вас банальнейшим образом подставили?

Вновь киваю. Вздыхаю еще тяжелее. Зачем он это говорит?

— У кого координаты для телепорта брали?

— У мага из Светлого леса. — Скрывать информацию не было смысла. Да и многого ли она стоит?

— Ну и ну, не у Алфаэля ли?

Опять киваю. На сей раз удивленно.

— Все подобные личности давно находятся под наблюдением. На всякий случай, — пояснил некромант.

— Но он же был совершенно надежен! Мне говорили…

— Угу, а если вам скажут, что маги едят землю, вы поверите?

Шаен, Шаен, за что ты погиб… Как глупо и горько, братец…

— И в Темной Империи не существует абсолютно надежных людей, — назидательно продолжил некромант.

— Но…

— Хм, а откуда, вы думаете, ваш Алфаэль взял координаты для портала?.. То-то же!

Полюбовавшись на мое перекошенное лицо, продолжил:

— И пусть следующая команда борцов за светлое будущее идет пешком, через горы и Озеро. Все целее будет. А то ведь, знаете, — доверительно так прошептал магистр, — на отсекатели у моих магов сил не хватило, зато искажений они навели море. И все они выводят в знакомый вам зал. Правда, там мило?

— Не знаю, я не разглядела обстановки.

— Жаль, но на экскурсию я вас приглашать не буду.

— Зачем вы это говорите? — Я злобно прожигала взглядом пол, упорно не желая смотреть на собеседника.

— Неужели не понятно?

Мотаю головой, отчего стены вновь поехали в стороны.

— Во-первых, из шока вывожу. Продуктивная злость хорошо прочищает мозги. А во-вторых, чтобы, уйдя отсюда, вы выбрали правильную дорогу.

Мерль, некромант

Пару минут любовался на ошеломленное лицо магички. Совсем молодая. И заторможенная какая-то. Скорее всего, от шока не отошла. Да и ребрышки наверняка болят, плюс контузия. Не очень хорошо головка работает наверняка… Хотя язычок бойкий. Эх, красавица! Да будь у меня время и желание пообщаться с тобой поближе, не думаю, чтобы ты отказалась. М-да… что-то меня занесло. Продолжаем разговор:

— Я по здравом размышлении решил отпустить вас, леди.

— За-зачем?

— Не зачем, а почему, — подняв назидательно палец и скрывая улыбку, проговорил я.

— Почему?

Ой, не делай таких коровьих глазок, тебе не идет.

— Потому что мне нужен посланник. А точнее, почтальон.

— Кто-кто?

Какие наивные, непонимающие глаза. Ну точно, сказываются последствия контузии.

— Поч-таль-он, — повторил я по слогам.

Озадаченное молчание. Квартеронка стиснула виски пальцами, прикрыла глаза и тихонько захихикала. Страха в ней не было…

— О боги, — я закатил глаза, — светлая леди, очнитесь. Когда же мы начнем конструктивный диалог?

— О чем нам говорить? — тут же злобно выщерилась леди.

Повторим. Перейдя на «ты».

— Жить хочешь?

Она покивала.

— Своих спутников спасти хочешь?

Опять кивает. Право, что же она как заведенная!

— Тогда выслушай, будь любезна. Я вас нанимаю. Чтобы вы доставили одно серьезное послание тому, кого я назову.

— А гарантии?

О, в леди наконец-то проснулись инстинкты наемника.

— Какие такие гарантии? — улыбнулся я. — Вы останетесь живы. Чего еще надо?

— Имя адресата, возможность удалиться безнаказанно с места передачи заказа, дополнительная информация о границах и патрулях… И вообще — у вас разве своих почтальонов мало?

Выдала целый список на чистом автомате. Хорошо ее выдрессировали.

— И если послание способно причинить какой-то вред нормальным людям…

— Хм, вы собираетесь его прочитать?

— Да! Или вы сами расскажете его содержание.

— С чего бы это?

Осмелела. Замечательно.

— С того! — победно улыбнулась магичка. — Мы вам нужны! И если мы откажемся, то…

— Умрете, — равнодушно закончил я.

— Почему? — стушевалась девушка.

— Потому что я не занимаюсь благотворительностью и в случае отказа вас не выпущу.

— Да мы и сами…

— Что, милая? Попробуете сбежать? Ну-ну… А я с удовольствием полюбуюсь. На ваши трупы. Там, глядишь, и зомби сделаю. Из тебя получится отличная прислуга, — доверительно сообщил я Лиссе.

Она сжалась в комок в кресле. Но страха в ней не появилось. Ненависть, злость, раздражение, бессильная ярость… грустное осознание собственной глупости. Пожалуй, следует добавить ей еще один стимул.

— Впрочем, скорее всего, зомби из вас я делать не буду. Завтра состоится ежегодное заседание Совета Ордена, на котором будут объявлены завоевательные планы. В честь этого события, разумеется, будет проведен ритуал Звезды Хаоса. Вы отлично подойдете в качестве жертв.

Она сглотнула. Опять в шоке? Похоже. Продолжим:

— Вы прекрасно будете смотреться на камнях главной площади. У тебя, надо заметить, отличная фигурка. Народ с удовольствием придет на подобное зрелище. Квартеронка в пентаграмме! Это изрядно поднимет престиж Ордена!

Магичка закашлялась, сжимая ошейник. По-моему, пытается что-то колдовать? Дурочка. Останутся ожоги.

— Вы не посмеете!

— Почему? — Я удивился напору в ее голосе.

— Весь мир возмутится такому святотатству!

Вот тут я не выдержал и от души расхохотался. Да-да, у меня есть душа. Святая наивность!

— Да обитателям этого мира все равно, что происходит где-то на задворках континента! И пока зомби не постучится в их дверь, а упырь не поскребется в окошко, они и не почешутся!

— Но…

— А мы очень удобны в качестве детской страшилки. Чуть только какой князек голову поднимет, жрецы тут же — бу! Некроманты не спят, страшные козни строят! И просят денег, велят смирить гордыню и слушаться беспрекословно… Фу! Так что выбирай за всех.

Девушка сглотнула, широко открыв глаза. На лице отразилась напряженная работа мысли.

— Хорошо, я согласна.

Я досадливо фыркнул. Быстро сломалась. Хотелось еще расписать, как увеличится влияние государства на его обитателей после подобного действа. Наверняка наши принципы ее не устроили бы! Идеалистка… а еще наемница!

— Прекрасно!

Я встал и прошелся по черным плитам пола. Квартеронка внимательно за мной следила. Вот только взгляд у нее был слегка расфокусированный…

— Завтра, а точнее, сегодня ночью вас троих переведут на верхние ярусы Оплота и немного приведут в порядок.

— 3-зачем?

— Затем, что в нынешнем своем виде вы вряд ли будете эстетично смотреться во время жертвоприношения. Да и из здоровых тел больше энергии можно выкачать. Но это мелочи. Завтра на рассвете вы покинете Оплот и в течение суток уберетесь с территории Империи. Причем не пользуясь обратными телепортами. Хотя… — я всмотрелся в ауру девушки, — вы и не сможете. Предметная телепортация — твой потолок. Какие еще будут вопросы?

— О, — Лиссаэль задумалась, — как мы покинем замок и город?

— Через потайной ход, милочка, как же еще!

— А почему вы не можете отправить письмо с обычной почтой?

— Я могу, и не только обычной, но и магической, — хмыкнув, я подошел к креслу, вытащил из него девушку и пересадил ее на пол, — но не желаю покончить с жизнью столь экзотическим способом. Адресата вряд ли одобрят мои младшие магистры, для которых отловить почтового голубка — как чихнуть.

— Но как? — Она явно не поверила, что это возможно. Зря!

— А так, — решил просветить девушку, но не от большой доброты, а в надежде, что она эти сведения обязательно кому-нибудь сообщит, — что благодаря стараниям моего параноидального предшественника вся магическая, и не только магическая, почта отслеживается. Да и я кое-что добавил. Так что все чужие и подозрительные послания оседают в Луче безопасности.

Здорово я ее ошарашил. И когда она доложит Светлым об этой маленькой хитрости, мне, надеюсь, перестанут слать отравленные письма? Уже неплохую коллекцию собрал. Бестолковый перевод полезных ингредиентов… причем дорогих. Достаточно ли эльфы практичны для этого? Интересно.

В общем, мы договорились. Услуга за услугу, как я люблю. Хотя детали придется прорабатывать опять мне. Как это надоело! Магистр то, магистр это! Хорошо хоть не подай-принеси! Да наша драгоценная Империя существует до сих пор только потому, что на переговорах по поводу моратория на темные чары, дипломатических приемах и прочих политических игрищах я изображаю скользкую увертливую змеюку. До сих пор, уворачиваясь от порой частично справедливых обвинений, мне удавалось сводить на нет все поводы для войны. Но последняя выходка выкормышей моего дорогого братца, а точнее, ее последствия превосходят мои скромные возможности как дипломата.

И опять именно мне придется наносить упреждающий удар, причем сразу по нескольким направлениям. Хотя предательство меня не пугает и совесть не мучает. Она у меня вообще покладистая леди — когда не нужна (а таких дней куда больше, чем каких-то иных), не лезет.

Кстати, все заговорщики ловятся на мелочах. А потому сейчас надо создать иллюзию отчаянного сопротивления со стороны магички. Что мне не особенно нравится, потому что портить такое лицо синяками — кощунство! Ну да ладно, на светлых все как на кошках заживает. Квартеронка нервно покивала в ответ на изложенные соображения и встала, напряженно выпрямив спину. Да еще зажмурилась! Прямо-таки девственница в первую брачную ночь!

Не удержавшись, заметил нежно:

— Поверь, я буду очень осторожен, дорогая.

Не успела она осознать, что именно я имел в виду, и качнуться в сторону, вырубил ее одним коротким ударом. Девушка мешком свалилась на пол. Так, теперь подождем, одновременно приводя в художественный беспорядок полупрозрачные тряпочки. Вот скажите, почему каждую женщину, попадающую в мою спальню, экономка считает своим долгом нарядить в черное! Может, я больше желтое люблю, а? Или красное… Так ведь нет же: репутация, не положено! Тьфу!

Я с Лией Мароей пытался как-то на эту тему поговорить… И что вы думаете? Она бестрепетно сообщила, что пережила пятерых магистров и лучше знает, что надо делать для поддержания репутации! И что с ней сделаешь за такие слова? А ничего, потому что Лия Мароя — настоящий, высший лич. Ну а я — некромант. И не самый плохой, и мог бы попытаться ее уничтожить, но… НО! Вряд ли после этого Оплот остался бы сколько-нибудь пригоден к жизни! Не только потому, что мы бы разнесли половину помещений, пытаясь ее упокоить (пробовали, знаем), но и потому, что нигде в мире мы бы не нашли экономки, способной дирижировать как живыми горничными, так и мертвой прислугой, притом держа в страхе младший магистерский состав и адептов Ордена. Порядок держался только на ней! И кухня, надо признать, тоже. А это немаловажный фактор. Я, например, готовить не умею, а кушать хочется всем. Ну кроме мертвецов, разумеется.

Пока я раздумывал, стоя над телом девушки, она начала приходить в себя. Прекрасно! Пора в уютную камеру-у… Подняв безвольное тело, для достоверности пару раз поцеловал, погладил по спине. Нужно же оставить на ней следы собственной ауры, нэ? Приятная на ощупь грудь, кста-ати! Мой любимый размер. Ну и хватит, пожалуй…

Кое-кто, может, и на большее бы позарился, но мне нужно добровольное сотрудничество, а не злобная месть попранной добродетели. К тому же все знают, что я предпочитаю живых женщин, причем находящихся в сознании. Вот такой я садист и злодей! Хотя ни одну не брал против ее воли, м-да… всех убалтывал. Дипломат, Тьма побери!

Правда, они потом все равно меня убить пытались! Половина так точно… неблагодарные-е!

В общем, сдал я квартеронку зомби-прислужникам и отправился в лабораторию.

Лиссаэль, маг огня

Окончательно я пришла в себя уже в знакомой камере. Ох, и тяжелая рука у этого некроманта! А еще он гад, каких мало! Облапал меня внаглую, пока я без сознания была…

Тяжело вздохнув, повернулась к стене. Было тошно и противно… сейчас, понимая, с кем и на какую сделку я иду ради собственной жизни… и жизней ребят. Я знаю, что меня не поймут… ни они, ни все прочие… не поймут и не простят. Скажут — надо было принять героическую смерть, но не соглашаться на это предложение. Скажут — ты предала душу Тьме, ты продала Свет.

А что, если этот хваленый Свет первым предал нас, отправив на заведомо невыполнимое задание? Так было надо, скажут мне, из высших соображений…

Я сжалась в комок, не обращая внимания на боль и холод…

Но чего, спрошу я, героического в смерти от потери крови на алтаре в окружении фанатиков? Ни-че-го!!! Правда, что значит мое мнение?

Я просто хочу жить, особенно теперь, когда мертв единственный родственник, не отвергавший меня. Жить, несмотря на презрение других…

Как же хорошо, что этот некромант не фанатик! И мы нужны ему… нужны пусть даже всего лишь в качестве почтальонов. Хорошо, что не в качестве жертв. И он не врет: ложь я всегда ощущала прекрасно.

Шанс, это шанс, в который я готова вцепиться зубами. Ради того чтобы жить и, вернувшись, попытаться отомстить… хоть кому-нибудь…

И я задремала, согреваемая мыслями об осенних кострах Светлого княжества…

Очнулась, услышав крики и проклятия из соседних камер. Ребята проклинали на все лады тюремщиков, охранников, обитателей Империи Тьмы и некромантов, всех вместе и по отдельности. Я не особенно сдружилась с ними за время короткой дороги… Обычные наемники, хотя и из лучших. Ремеш — с юга, отличный мечник из Приграничья, а Свист — алхимик, закончивший Ронийскую школу, родом из Воли. Оба готовы жизнь положить на то, чтобы сразиться с некромантами. Это, по-моему, личное… у обоих. Хотя чувства не должны руководить разумом тех, кто занимается наемничеством. Не способствует подобная расхлябанность долгой жизни… Хотя наставник вбил в меня это правило накрепко, следую сему умному совету я, к сожалению, далеко не всегда…

Наконец ребята утихли. После того как стражник вылил на них по ведру ледяной воды и предложил посетить Великого магистра. Мол, ваша товарка как вернулась, так и сидит… Тихая, спокойная, вежливая, чисто зомби! Наш Повелитель как раз таких любит! И скабрезно подмигнул.

Я хмыкнула. Ребята обеспокоенно зашептались и попытались выяснить, как я себя чувствую. А действительно, как? Ребра болели поменьше, зато кожа под ошейником покраснела и чесалась. Зря я пыталась колдовать… еще в носу свербело. Кажется, время, проведенное в эротичном, но отнюдь не согревающем наряде, не пошло мне на пользу… Я стиснула зубы. Ненавижу!

Шаен, Шаен, почему ты бросил свою непутевую сестру? Почему погиб так глупо? Да и Рессарина жалко, хоть и сволочью он был преизрядной. Но не предателем… Меня предавали раньше… мать, отец, люди, эльфы… но все равно обидно, горько. Ненавижу!

Отец… крепкие руки, подбрасывающие меня в воздух под счастливый смех матери, веселые зеленые глаза. Я запускаю пальчики в густую платиновую шевелюру и спрашиваю:

— Пап, папочка, что ты мне привез?

…и тихий шепот за дверью:

— Я больше не вернусь…

…мертвые, тусклые материнские глаза…

— Лисса, мне придется уехать, я вернусь через два дня…

Она не вернулась… только и осталось от нее, что скромный могильный холм на деревенском кладбище да музыкальная шкатулка.

…с недоверием смотрю на статного светловолосого мужчину… мой… дед?

— Убирайся! Дочери шлюхи нечего делать в княжьем тереме!

…недовольные взгляды за спиной, ехидное шипение:

— Квартеронка, твой… отец мертв. И в Светлом лесу нет для тебя места, незаконнорожденная эллис.

Я, кажется, потеряла счет времени. Сколько прошло часов? Голова кружилась от голода, ведь я не прикоснулась к миске с бурой жижей, коя здесь заменяла тюремную баланду. И когда нас троих выволокли из камер и повели наверх, не стала бросаться с воплями на стражей. Отрешенно взирая на то, как те лупят ребят по ребрам и головам, сказала тихо:

— Они же идти не смогут…

Грубый толчок в плечо заставил двигаться дальше, минуя радостно скалящихся прислужников некроманта. Ой, надеюсь, с соратниками все будет в порядке…

Спустя еще некоторое время, потраченное на безуспешные усилия привести меня в порядок, служанки вывели меня в большой мрачный зал. Там уже ждали ребята, скованные надежными зачарованными цепями. Выглядели они жалко. Вовсе не те бравые наемники, обещавшие одной левой завалить всех встреченных на пути злодеев… Кровь с них отмыли, обнажая нездоровую бледность лиц, нарядили в черные балахоны, очень похожие на те, в которых щеголяли живые обитатели замка. Алхимика явственно шатало, глаза закатывались, и он готовился рухнуть в обморок. Только стена и спасала. Воин прожигал горячим взглядом возвышение с троном, не очень удобным, судя по его виду. Спинка низкая, сиденье узкое, а черный камень на вид ну очень холодный. Инкрустации в виде черепов наверняка врезаются в спину… наверное, все Великие магистры были худыми как жерди… Все это я отметила сквозь странный, застилающий глаза туман. Кажется, магическое истощение нагрянуло…

Меня поставили рядом с ребятами, но немножко в стороне. Ремеш покосился на меня сочувственно… Что ты скажешь, когда узнаешь, с кем я сумела договориться? Все так же отрешенно рассматривала четырех своих товарок по несчастью, поставленных рядком вдоль стены. Жертвы для пентаграммы, все как одна под дурманом.

Вокруг сновали слуги, придворные, зомби развешивали непонятные флаги. Что-то готовилось…

Наконец двери распахнулись, и в тронный зал вошел Повелитель. Именно так, с большой буквы. Потому что сейчас он излучал опасность и величие. Черная мантия, черный плащ, на голове сплетенная из серебряных нитей узкая корона, пальцы унизаны кольцами. Некромант весело щурил зеленые глаза. Неторопливо пройдясь вдоль ряда замирающих под его взглядом людей, подошел к трону по черной ковровой дорожке, чуть заметно скривился и садиться не стал.

Да, я бы тоже не хотела регулярно посиживать на таком стуле. Очень неудобно.

Магистр кивком подозвал замершего рядом личного зомби. Тот вынес на середину зала темный кристалл на треножнике. Еще один зомби в давящей тишине выволок из рядов присутствующих одного из младших магистров и приложил его руки к граням драгоценного камня. Тот засветился ярче факелов, разгонявших здесь мрак, а вот активировавший его человек заметно побледнел и осел на пол без сознания.

Магистр недовольно скривился и велел убрать невезучего прислужника Тьмы. А потом начал вещать… Судя по всему, действительно на всю страну. И с таким убедительным энтузиазмом он говорил, что я даже поверила на несколько мгновений, что они смогут совершить все то, что он провозгласил. Расширить свой ареал, захватив все Северные княжества! Он был страшен в своей уверенности, а приветственные вопли присутствующих вызывали нервную дрожь у меня и желание порвать всех в клочки у воина. Свисту, похоже было уже все равно.

— А это — наши гости, любезно согласившиеся украсить грядущий праздник своей кровью. Да пребудет Орден Бездны вечно! — звучно провозгласил Великий магистр напоследок и растянул губы в мертвенной улыбке, указывая на нас.

Жуткая мистерия под пристальным взглядом прищуренных зеленых глаз длилась и длилась, постепенно превращаясь в бесноватые пляски. Магистр уселся на трон, возвел глаза к потолку, украшенному безвкусной лепниной, потом перевел взгляд на меня. И ободряюще подмигнул. Я вздрогнула…

Странный, страшный, жуткий, опасный, язвительный, наглый, сильный… Он объявил войну всему миру. Воплощение мирового зла улыбается мне… и я закатила позорную истерику в его спальне. Рассказать кому — не поверят! Но кому рассказать?!

Мерль, некромант

После вечернего представления, именуемого в народе Благословением Тьмы, пришлось уделить время делам государственным. Налоги, виды на урожай, дипломатические ноты и прочие прелести быта отнимали немало времени. Вот у меня как будто лишнее есть! Если бы я двадцать лет назад знал или хотя бы догадывался, чем приходится заниматься правителям вместо тихих и мирных опытов в отлично оборудованной лаборатории, сбежал бы, право слово!

Но в конце концов, отмахнувшись от десятка глупейших указов, я скрылся в лаборатории. Все мои подданные, включая законотворцев, пребывали в легком шоке после устроенной мной мистерии. Не столько от новостей, сколько от добавленного в разносимое зомби-прислужниками легкое вино наркотика. Глазки у них заблестели, фантазия заработала на полную мощность… А эта подруга у них мерзкой направленности, кстати! Полюбовавшись на дорогого братца, занятого потрошением старого лича и развешиванием на стенах малого приемного зала его кишок, уверился, что в моем распоряжении не меньше полусуток для плодотворной работы. Предстояла напряженная ночь.

Ну что же, продолжим, подумал я, обходя разложенные на полу переломанные тела. Потирая руки, проверил, все ли готово к ритуалу. Я, конечно, никогда не ошибаюсь, но бывали прецеденты! Однажды вышел да запереть забыл, а тут в гости Ришаль, приятель моего дорогого братца, подвалил. И начудил… свечи переставил, травяные полынные сборы развеял… в результате неупокоенного духа пришлось забирать лично Ловцу Душ. Причем не через ритуальную звезду, а с помощью свободного призвания! А этот демон сволочь еще та! Бесплатно не работает никогда! А уж когда не в духе… помотал он мне нервы изрядно… В общем, эти природные некроманты такие неучи, хуже них только пираты с Ожерелья.

Итак, эльфы… красавчики мои зеленоглазые. Были! После Черного ветра в моей интерпретации они больше походили на мешки с костями, совершенно не пригодные для классического поднятия. Благо мне это и не нужно. Я еще раз обошел вокруг разложенных на полу тел. Всмотрелся в перекошенные застывшие лица и задумчиво хмыкнул. Рессарин И’Наиль, собственной мертвой персоной, один из наследников Повелителя Светлого леса. Выглядит он далеко не так презентабельно, как во времена моих дипломатических разъездов по землям соседей. Неудивительно… И что он скажет о своей столь неэстетичной кончине, интересно? Ну это мы сейчас узнаем. Между прочим, это уже второй представитель правящей верхушки Светлых за последние три года, посещающий меня подобным образом! Сей факт заставляет задуматься… особенно если иметь представление о длине очереди наследников. А я имею! Собственно, остался всего один принц, и жив он до сих пор либо потому, что сам таким незамысловатым образом избавлялся от соперников, либо потому, что старательно не попадается на глаза нынешнему Повелителю Светлого леса.

Второй эльф, как и моя леди из темницы, не чистокровный Светлый. Квартерон с преобладанием старшей крови. Кстати, политика Старшей ветви в отношении смешанных браков меня умиляет. Полукровок презирают, но использовать не гнушаются… а те, в свою очередь, рады до чрезвычайности устроить своим родичам крупную пакость. Идиллия! Темные в этом плане осторожнее и терпимее — не по своей воле, конечно же, а по воле своего властелина. Этот тип куда более предусмотрителен, чем его коллега из Светлого леса, активно борющийся за чистоту крови и власть… Впрочем, Темный тоже активно борется, и куда более успешно. Последствия поединков и всяческий сор не выносятся за пределы Тирита.

Что-то я отвлекся…

Приступим. Раскинув руки над распятыми в семилучевых переплетающихся лучами звездах телами, начал речитатив призвания. Это моя личная, неканоническая разработка, привязанная к рунному алфавиту, она позволяет обходить посредников и обращаться прямо к заведующему душами демону. А он у нас один на всех — Ловец Душ. Монополист! А потому может позволить себе издеваться над нами, некромантами, неимоверно взвинчивая цены за услуги. Магические огни под потолком всколыхнулись. Чувствуя, как проходит сквозь тело поток силы, внимательно слежу за его равномерностью.

А вот и он, серокожее чудовище. Материализовался прямо в звезде, огляделся и, недовольно ощерившись, выругался на своем наречии. Выглядел он вполне прилично, почти как обыкновенный человек, даже клыки не выпирали! Не то что в прошлый раз, когда я выдернул его с Бездна знает какой вечеринки. Незавершенная боевая трансформация — зрелище не для слабонервных.

— Опять ты! — рявкнул он.

— Ну я, — не опуская рук, киваю и ухмыляюсь.

Продолжаю закреплять чары, затем прерываюсь на миг и черчу в пространстве руну Общение.

— И как у тебя это получаетс-ся? — повиснув в воздухе и осторожно касаясь границы сдвоенной звезды, риторически вопросил демон.

— Что именно?

— 3-запирать меня! Меня!!! Ты же по уровню силы не достигаешь даже моего кааради!

Ну не достигаю. Зато изобретательный! Чем и горжусь.

— Секрет мастера, — фыркнул я, — и чем быстрее мы договоримся, тем быстрее ты вернешься к своим мученикам.

— Чего тебе надо? — буркнул демон.

Проникся, надо же! В прошлый раз мы с ним чуть ли не до рассвета пререкались. Наверное, у него дела.

— Оглянись, — подойдя вплотную к рисунку, приказал я.

— Ну и? — критично осмотрев тела, спросил демон.

— Это свеженькие. И они мне нужны!

— За-ачем?

Нет, отчего он такой любопытный?

— Дорого-ой, не делай удивленного лица, — манерно сказал я, имитируя одну свою знакомую. — Какое твое дело! Надо мне.

— Ах, на-адо? Тогда поторгуемся!

И вот так — каждый раз! Этот демон до жути азартен. Почему не он покровительствует игрокам, непонятно… Хотя во что тогда превратились бы всяческие развлечения — ведь он не погнушался бы поучаствовать в каждом!

Медленно обходя звезды, решил ему подыграть. Пусть получит свое маленькое удовольствие, если другие ему недоступны.

— Ну что же, пожалуй, я отпущу тебя в обмен на полсотни душ из Хранилища нерожденных.

Демон поперхнулся заготовленной фразой.

В итоге сошлись на стандартной цене, разумеется. Десяток лет в Бездне за парочку отличных душ, лишенных права перерождения, — разве это цена? Особенно имея за собственной уже полторы сотни лет на изучение посмертного существования в Хранилище. Правда, я туда не собираюсь, знаете ли! Хотя мало ли что может случиться…

В общем, демона я благополучно изгнал с помощью соответствующей руны и энного количества силы — и принялся изучать полупрозрачные сгустки света, мечущиеся в звездной ловушке. М-да… какие-то они нервные. А посмотрел бы я на вас, господа, после Бездны-то!

Сведя ладони, пристально уставился на линии зачарованного рисунка. От них внутрь звезды устремилась волна света, сжимаясь вокруг душ в плотное кольцо. Заключив в сферу Стабильности неудачников Светлых, аккуратно выдавил их сквозь защиту и погасил звезду. Сияющий шар лег на ладонь, немного обжигая кожу. Стабилен, судя по пульсации. Плавно развернулся, делая шаг к столу, где были разложены кристаллы кварца. Возложил сферу на треножник. Та-ак… Теперь разделение… аккуратно, тонким темным лезвием из сгустившегося воздуха, на две части, так, чтобы в каждой половинке оказалось по одному клиенту. По молодости я как-то троицу поделил неправильно — не заметил, что одна из душ была сдвоенная. Неопытный был… В итоге поимел кучу проблем со встраиванием и привязкой к кристаллам, к тому же получился явно неадекватный призрак с раздвоением личности, не способный ни к шпионажу, ни к простейшим психологическим воздействиям на объект.

Теперь выбрать камни. Контролируя краем сознания процесс разделения, зажал в тисках подходящий, дымчато-розовый. Для квартерона — в самый раз. Наложение рун занимает немного времени, но требует точности и сосредоточенности. Вычерчивая в воздухе мерцающие фигуры, кратким посылом силы активировал их, чувствуя, как начинает вибрировать пространство. Задав направление воздействия и движения, проследил, как кристалл впитывает каждый рисунок. На немного неровных гранях в местах касания рун оставались темные размытые следы, повторяющие очертания смысловых сочетаний. Поглощение, Устойчивость, Удержание и… нет, Принуждение заменим Служением. Палец добавил еще одну черту повисшей в воздухе фигуре и легким касанием отправил ее в полет. Это даст немного больше свободы воли призраку… сделаем приятное моей наемнице. Это ее родственник, судя по ошметкам ауры. Пусть работает не за страх, а за совесть. Пусть оба работают…

Сформировав тонкую магическую иглу, проколол половинку сферы и перехватил на выходе пытающуюся улепетнуть душу. Врешь, не уйдешь, подумал я, весело улыбаясь и направляя квартерона в нужную сторону. Дальше даже силы тратить не приходится — все происходит само. Упираясь всеми фибрами, комок света просочился внутрь кристалла, на миг будто заполнив его морской водой. Нервно переливаясь, сине-зеленый огонь метался, не в силах противиться избранной для него участи.

Борется. Хорошо… но бессмысленно. Наконец он утих, и камень приобрел прежний дымчато-розовый оттенок.

Следующий. Хищно потянувшись и устало выдохнув, вновь начал вычерчивать руны, на сей раз над прозрачным, как горный родник, камнем размером с пол-ладони. Все-таки Светлого надо уважить более дорогим вместилищем — хотя бы потому, что от Принуждения его я избавлять не собираюсь.

Строго говоря, то, чем я тут занимаюсь, уже не чистая некромантия, а скорее шаманство. Рунная магия — один из базовых его разделов, самый древний, древнее даже гномских горных песнопений. И очень экономичный. На знаки древнейшего алфавита отзывается сам мир, и затраты личной силы в итоге весьма скромны. По крайней мере, манипуляции с душами без помощи рун мне недоступны. Да и никому другому тоже… вот природные некроманты вроде дорогого братца могли бы попробовать, но, к моему счастью, это их не интересует. А иначе бы что я в таком случае делал?

Наверное, отшельничал в Озерных горах…

Бывший принц метался по кристаллу довольно долго, заставляя его переливаться всеми оттенками синего. Хотел освободиться! Наивный… я его сейчас на разговор вызову, чтобы избавить от всех оставшихся иллюзий. Будет работать как миленький… Думаю, адресат, которому предназначен этот кристалл, обладает достаточно извращенным чувством юмора, чтобы оценить идею. Светлый принц — призрак на посылках… у некроманта. Мне самому уже смешно. Ха-ха-ха!

С такими мыслями я продолжил работу, теперь изображая гнома-ювелира. Ну или кого-то вроде. От каждого кристалла с помощью того же темного кинжала отделил по кусочку, вызвав в них гневное сине-зеленое сияние. По лезвию руке передалась нервная дрожь. М-да… однозначно не ювелир, а кто-то еще… криворукий гоблин, наверное, разглядывая неровный срез, подумал я. Хорошо хоть оправу не сам делаю, а заказываю, точнее, заказывал у местной диаспоры клана Брейгерр, пока они не ударились в эмиграцию. Изящные штучки, куда я одним импульсом впаял осколки, даже жаль было использовать под такое… слов нет, чтобы передать, какое уродство! Ну что я эстетствую, э? Все равно же надену эти перстни и буду носить, только иллюзию накину. Носил кое-что и похуже — например, амулеты из сушеных человеческих пальцев!

А вообще-то теперь в моем распоряжении находится отличный способ альтернативной связи, перехватить контроль над которой не представляется возможным. Души, заключенные в кристаллы подобным образом, даже сквозь половину мира способны чувствовать часть своего вместилища, а по сути, часть себя и стремительно перемещаться туда, откуда доносится зов. После активации, разумеется, и если знаешь, как звать! К тому же, надетые на руку, кольца автоматически попадали под действие личных охраняющих чар, и теперь, даже если их снять с моего трупа (что за неприятная мысль), да или просто снять, служить чужаку не будут. Кристаллы просто рассыплются, и учуявшие это призраки, хм, возрадуются.

А во время приведения в исполнение задуманного плана предательства хорошая, надежная связь совершенно необходима.

В дверь вежливо постучали. Обернувшись, почувствовал слабое головокружение и велел зомби открыть дверь. Слуга сунулся было вперед, но испуганно отшатнулся, встретившись со мной взглядом. Н-да, видок еще тот, признал я, глядя в отполированную до блеска стену-зеркало. Бледный, даже с каким-то сероватым оттенком, глаза, обведенные синими тенями, светятся зеленым… При общей неприметности — просто клиент Пятого подземелья!

Вздернул брови и сощурился. Слуга зачастил:

— Мой Повелитель, вас ожидает Совет, дабы вы…

Махнул рукой зомби, велев выдворить человечка. Понятно, вот только что-то они быстро очухались. И полночи не прошло, оглянувшись на часовую свечу, подсчитал я. Может, стоит сменить состав наркотика?

Критично оглядел кристаллы. Ладно, сначала поговорим с Советом, а потом с душами. Передернув плечами, покинул лабораторию и щелкнул пальцами, привычно активируя защиту от любопытных. Оч-чень капитальную защиту.

Совет проходил, естественно, в Большом зале Советов. Большое помещение на первом этаже Оплота, холодное и неуютное, естественно, решенное в том же стиле, что и весь остальной замок. Меня уже ждали. Гулко стуча каблуками, прошествовал к круглому столу и уселся на единственный свободный стул. Оглядел так называемых соратников…

Высоченная спинка из каменного дерева неприятно холодила лопатки. Мой предшественник сменил обычные кресла на эти орудия пыток после одного неприятного инцидента с арбалетным болтом, выпущенным в спину. Вообще-то я, а точнее, один милый спусковой механизм, мною установленный, целил не в него, а в одного из тогдашних генералов и даже попал ровно меж лопаток, но по факту происшествия и случившегося трупа были сделаны соответствующие оргвыводы. В целом мною одобренные, особенно после опробования этого места. В смысле, места Великого магистра… Хоть стрелы в спину можно не опасаться.

Молчание затягивалось… Меня это совершенно не беспокоило, а вот прочие начали ерзать.

Итак, соратники… удавил бы, чтоб не мучились! Шестеро старших магистров, три генерала, пятеро советников по различным вопросам (да, у меня тут большой стол). Виду расхристанного, кое от кого несет свежей кровью, кое-кто ошеломлен, кое-кто в предвкушении… Я поморщился, выразительно оглядел братца, сидящего по правую руку. Прошипел:

— Вы бы аромат сменили, дорогой Ариль.

— Магистр, — процедил тот сквозь зубы, — не стоит демонстрировать мне вашу неприязнь так явно…

— Ну что вы! Я к вам чрезвычайно расположен. Но запах… — Я помахал рукой перед лицом.

Один из генералов фыркнул. Агуриш, пехотой занимается. Сволочь, конечно же, но умная сволочь. По моей личной квалификации — гад умеренный, чрезвычайно разумный. Всегда можно договориться, но доверять — ни в коем случае. Среди генералов, кстати, фанатиков нет. Не та область.

Серрениль, некромант эльфийских кровей, участливо проговорил:

— Вы не очень хорошо выглядите, магистр.

Это он мне?! Прищурившись, ласково улыбнулся:

— Советник, а вы хотите мне помочь… с гримом?

Все знают, что он красится. Волосы у него светлые, но статусу советника по кладбищам, то есть по населению, это не совсем соответствует. Вот он и пользуется черной краской. И очень не любит, когда ему об этом напоминают.

— Мы собрались здесь не для того, чтоб выяснять, кто лучше выглядит, а для обсуждения заявления Великого магистра, — вежливо мне кивнув, заявил Нираль, старший магистр, единственный среди них нефанатик и оттого еще более опасный.

Чего его обсуждать? Все уж решено… и давно.

— Очень неожиданного заявления, — пробурчал тыловой генерал Диналь, сволочь мелкая, подхалимная.

Ну уж… для него — несомненно! А все остальные на меня уже полгода наседали, требуя смены курса во внешней политике. Вот сменил на радость окружающим… ха!

— Стоит ли простирать наши претензии так далеко, как вы заявили? — Это Агуриш.

Не стоит, разумеется. Мир завоевывать — это такая скука! Но по лицам соратников-фанатиков вижу, что стоит, еще как стоит! И чем больше, тем лучше. Они не догадываются, насколько далеко простираются мои планы. Только несколько в другую сторону.

— Не бойтесь, генерал, я еще не сошел с ума, — вежливо заметил я, — для начала займитесь Озерным княжеством. И вообще это ваше дело — воевать, а мое — раздавать указания.

— А Внутреннее море? — О, наш морячок проснулся!

Ремеля (гад недалекий, увлекающийся) вообще стоило на Ожерелье загнать!

— Вот о чем можно не беспокоиться милостью магистра Ариля, так это о Внутреннем море. Оно вообще никому не достанется!

Заметьте, это не я сказал, а советник по безопасности. Маршаль Вер, сволочь неумеренная, изворотливая (по реестру), не боится моего братца (я, кстати, опасаюсь) и сейчас очень недовольно на него посматривает.

— Отчего это?

— Как, вы еще не в курсе? — с издевкой протянул советник.

Не в курсе советник по водным ресурсам, и понятно почему! Тот милый доклад, естественно, пришел в единственном экземпляре, ну а Маршаль не преминул заглянуть в него, перед тем как вручить по долгу службы своему Повелителю. Шпион от богов, точнее, от демонов.

Ремель нахмурился…

Я откинулся на спинку стула, сплел пальцы. Пустые формальности, бесполезные разговоры… Это надолго. Поспорить мои подданные любят, хотя на людях и демонстрируют потрясающую сплоченность. В их межсоветные дрязги я не лезу, а ротацию кадров они опять же обеспечивают самостоятельно. Вот и сейчас, судя по настроениям, посмертная отставка грозила именно Ремелю Шаишу…

Как говорят, чем бы некромант ни тешился, лишь бы в наши дела не лез! Вот-вот, пусть ругаются, а я пока…

— Та-ак, — протянул я, когда надоело выслушивать рассуждения об опасности войны на два фронта, — вы сомневаетесь в высшем предназначении нашего Ордена?

Генерал Агуриш поперхнулся. Обычно этой фразой начинают проповедь о величии Империи магистры. Сейчас же они только молча поддерживают мое выступление. Не потому, что согласны со мной — по большей части это совершенно не так, — просто они не совсем отошли от своих развлечений, да и эйфория от моих заявлений еще не выветрилась.

— Нет, разумеется!

А попробовал бы! Наши ритуальные звезды никогда не пустуют, и все инакомыслящие рано или поздно прелести главенствующей идеологии ощущают на собственной шкуре. Угрожать дальше не стал: генералу оказалось достаточно взглядов, коими его наградили старшие магистры. Иногда они вполне предсказуемы.

В общем, это было бестолковое времяпрепровождение. Обсуждения, рассуждения… они еще не знают, сколько у них будет противников, иначе не были бы столь оптимистичны. Вспомнят еще генерала с его сомнениями, да поздно будет. Так что, оставив вместо себя «следящего» зомби, вернулся в лабораторию.

Разговор с душами прошел куда как более эффективно. Принц, правда, попытался возмутиться, но легкий энергетический тычок мгновенно привел его в чувство. Точнее, способствовал осознанию его нового положения, на редкость незавидного. Полюбовавшись на полупрозрачный фантом души, посочувствовал всем эльфийским красавицам, для которых он отныне потерян. Вслух посочувствовал… Как приятно было наблюдать за перекошенной его физиономией. Дело в том, что призраки после парочки процедур и применения ключа обрели прижизненный вид. С ними так куда легче общаться, да и для родственников, к которым обычно отправляются подобные посланцы, проще. Или тяжелее — с какой точки зрения посмотреть… А с моей — веселее!

Квартерон, Шаеннар Илиарен, меня порадовал своим безоговорочным согласием на сотрудничество. Стоило только намекнуть, что у него появится возможность поспособствовать мести тем, кто его сюда послал, одновременно затрудняя жизнь целой толпе фанатиков… Он даже не пытался обвинять меня в своей смерти и прочих смертных грехах! Умный, однако… Поинтересовался только, жива ли его сестра. М-да… Заботливый брат! А какой кровожадный! Я только косвенно обвинил в постигшей отряд неудаче Светлый лес, как он тут же загорелся идеей маленько попугать своего бывшего Повелителя. Думаю, смерть сильно испортила характер квартерона. Рессарин же только молча страдал, вися под потолком лаборатории… ему слова вообще не давали.

Удостоверившись, что принц послушно выполняет приказы, впаял в кристаллы по цепочке и, покинув лабораторию, пошел писать письмо. Очень важное для моих планов письмо. Следовало сообщить адресату о намерениях таким образом, чтобы, если бы письмо перехватили, автор остался неизвестен, как и общий смысл послания. В то же время тот, кому письмо отправлено, должен понять, что я имею в виду. То есть придется использовать шифр. Но это не все. Следует заинтересовать адресата, предложив план, сулящий выгоду именно ему, небанальный, способный по приведении в исполнение поразить несколько целей. И цели эти надо выбрать верно… А план у меня есть, вот только жаль, что мне в нем предназначена далеко не главная роль. План, план… ошметки и наметки… плюс экспромт и надежда на продуктивное сотрудничество. Стоило бы обдумать родившуюся идею подольше, но действовать приходится сейчас, ибо когда еще такой удобный случай представится? Личный почтальон, хе! Ах да, не забыть упомянуть Светлый лес и его обитателей.

Обычная дипломатическая почта — вот что в итоге получается. Солидный такой запечатанный пакет, обернутый в плотную рыжую кожу, куда вложен один из кристаллов и ключ к его активации. Перевить лентами с гербовой печатью, залить воском и оставить личную вязь. Мерль Тагиль, некромант. Адресат знает меня именно под этим именем, а сам скрывается под псевдонимом Сер ап Шенан. Скромник, хе! Обернув послание в черный шелк, прикинул, что наемницу и ее спутников уже перевели в верхнее помещение. Пора. Предупредив живых стражей, изображавших истуканов у входных дверей, о том, чтобы меня не беспокоили, привычно бросил в спальне фантом. Я сплю, я сплю… а кто попробует проверить, отведает моего фирменного Ветра. Потянувшись до хруста в спине, подошел к зеркалу.

Чем там мои советники занимаются? Активировав связь с зомби, понаблюдал, как на редкость дружная компания составляет план военной кампании. Вообще-то внутри этого конкретного неупокоенного скрывается интересный записывающий артефакт, и после таких посиделок я, как сейчас, без труда узнаю, о чем говорилось и что делалось в мое отсутствие. Когда такое случилось в первый раз, мой Совет был в шоке от того, что я в курсе их заговора (парочка советников от шока скончалась), потом они попытались найти артефакт, выпотрошив зомбака. Малый зал Совета до сих пор на ремонте, а магистерский состав обновился почти наполовину. После этого случая к моему «следящему» они относятся с куда большим пиететом, чем ко мне лично. Самое смешное, что даже у магистров не всегда получается отличить обычного поднятого от модернизированного! Внешне они ничем друг от друга не отличаются, но на каждом лежит моя личная печать, затрудняющая опознание по магическим полям… И расшаркивания высшего руководства Ордена с простым прислужником порой выглядят так смешно, что слов нет. Впрочем, следящие кристаллы встроены не только в моих личных прислужников… Это было бы верхом непредусмотрительности! Так что даже Лия Мароя таскает один вместо глаза, о чем, впрочем, не догадывается…

Судя по всему, генералитет уговорил магистров использовать мертвецов в качестве пушечного мяса. Это же сколько некромантов будет нужно для поддержания целого мертвого легиона? Я довольно улыбнулся. Половина всех природников уйдет на передовую! Стоит позаботиться о том, чтобы они оттуда не вернулись… ни в каком виде!

Через пару дней магистры принесут мне на подпись свои проекты. И начнется военная рути-ина! Но на сей раз я постараюсь несколько разнообразить процесс.

Подойдя к одной из стен, отстучал по ней незатейливый ритм. Толстенный кусок черного мрамора беззвучно отъехал в сторону, открывая узкий проход. Пора в гости. М-да, в самый глухой предрассветный час подлый некромант крался по заросшему паутиной потайному ходу, дабы сотворить очередную пакость… Это про меня! Тьфу, и что в голову лезет? Отмахнувшись от парочки мерзких слизней, принялся считать метки.

Преемственность, надо заметить, великая вещь, даже если учесть, что, вселяясь в доставшиеся по наследству покои Великого магистра, пришлось менять всю мебель. Ну да, брезглив я порой… Но иначе как бы я обнаружил такую полезную вещь, как план потайных переходов? Точнее, не совсем я, а который год покоящийся в запасниках слуга, так и не успевший растрепать о своей находке кому-то кроме меня. А что, надо было его пощадить? Вот еще! Да ради возможности невозбранно передвигаться по Оплоту и окрестностям я бы и мать родную упокоил. Впрочем, ее я как раз вполне успешно… м-да, прикончил. Так вот, сейчас ни у кого, кроме меня, нет таких планов, а две трети обитателей Оплота даже не в курсе, что таковые существуют. За этим я проследил лично…

Лиссаэль, маг огня

Действительно, с показательного выступления главного злодея нас потащили не в подвалы, а на третий этаж, где в одной из комнат, драпированной багровыми гобеленами, меня равнодушно ощупал какой-то узколицый тип с нервно подрагивающим веком. Темная мантия с серебряным узором из переплетенных змей скрывала тощую фигуру. Чьи это эмблемы? Я знаю… Безучастно позволив черному целителю делать свое дело, отстраненно наблюдала за тонкими легкими пальцами, скользящими по коже мерзнущих рук. Амулет силы, висящий у него на шее, тускло засиял, когда магия смерти покидала его, трансформируясь в нечто, способное уничтожить меня в любой момент. Я слабо трепыхнулась, пытаясь избежать прикосновения черной силы. Мой огонь! Он же погаснет… Пальцы заледенели еще больше, хотя казалось, что дальше уже некуда, но боль в ребрах прошла. Ожоги на шее тоже перестали саднить. Сглотнув, завороженно уставилась в глаза человека (человека ли?), залитые бездонной тьмой.

— С-следующий…

Зомби-прислужник отволок меня в сторону, а перед черноглазым предстал алхимик. Он бессильно провис на руках двоих сопровождающих и даже не сопротивлялся, когда бледные тонкие пальцы коснулись его висков. Только глухо застонал, приоткрыв мутные от боли глаза. Воин же попытался отшатнуться и, получив тычок в спину от стоящего сзади живого стража, упал на колени. Цепкие пальцы схватили его за копну волос, заставив поднять голову. Не обращая внимания на гримасы ронийца, пытающегося изобразить героя и не поддаться злым чарам, черный сделал свое дело. Быстро и безупречно…

Мне же было все равно, странное равнодушие поселилось где-то в глубине души. Убьют, не убьют, отпустят… зачем куда-то идти, когда можно лечь на эту лавочку и закрыть глаза. Резкий тычок привел меня в чувство. С трудом поняла, что это губительное безразличие — последствие исцеления. Магический голод. Несовместимость энергий… Да, я — огонь и свет, а целитель — это тьма и смерть… а о том, чтобы трансформировать накопленное, он даже не подумал. А я… У меня нет доступа к силе, чтоб облегчить скопившуюся в груди тяжесть, поедающую меня изнутри… изменить… истощение грозило поглотить меня целиком, не оставляя возможности для возвращения. Стиснув руки, попробовала хотя бы согреться. Бессмысленно…

Нас вели по темному безлюдному коридору. Гулко громыхали кандалы, цокали подошвы сапог, шелестел безумный сквозняк… оцепенение все больше охватывало тело, и я уже сомневалась, смогу ли выполнить договоренность. Смогу ли дожить?.. Может, это была жестокая шутка, дарящая ложную надежду?.. Не думать об этом… не думать… Ноги начали заплетаться, когда нас троих втолкнули в просторное помещение, где, о радость, был камин и слабо тлеющие в нем угли давали хоть каплю тепла.

Нервно трясясь, бросилась к огню. Замерла, скорчившись у решетки, не обращая внимания на спутников. Краем уха уловила, что стража, живая и мертвая, нас покинула. Воин, бренча кандалами, попытался выломать дверь. Безуспешно… я скривила губы в усмешке. Ремеш с силой навалился на створки, они неожиданно распахнулись — и он выпал прямо под ноги какого-то некроманта. На миг мне показалось, что это Великий магистр Мерль, но нет, просто похож… Тоже неприметный, зеленоглазый, в черной мантии свободного покроя. Вот только он — зло, зло в чистом виде. Нерациональное, почти безумное зло. Откуда я это взяла? Не знаю… что-то в посадке головы, в движениях, в глазах… Алхимик, сглотнув, совершенно машинально встал на линии огня, прикрывая мою жалкую фигурку.

По знаку магистра двое сопровождавших его адептов подняли обездвиженного воина и зашвырнули внутрь. Окинув нас презрительным взглядом, будто мы жалкие, недостойные его внимания блохи, некромант отвернулся. Правда, на миг мне показалось, он заинтересовался мною, но… обошлось.

— Подготовьте их как следует… — И неторопливо двинулся дальше, продолжая отдавать распоряжения: — Выставьте тут полную пятерку охраны. А где остальные?

— Дальше по коридору… — подобострастный, испуганный голос сопровождающего.

Дверь захлопнулась. Скрежет засова.

И Свист, шипя сквозь зубы, осел на пол, в отчаянии обхватив голову руками.

— За что?! — простонал он. — За что?! Мой бог…

Я невольно усмехнулась дрожащими губами. Вот оно, осознание… а я уже прошла эту стадию, и горечь в душе сидит мерзлым комком, а не выплескивается бессильными слезами…

Ремеш, кряхтя, поднялся, окинул отчаявшегося Свиста недовольным взглядом.

— Не такой смерти я для себя хотел, — заметил он как-то слишком флегматично.

— А как-кой? — спросила, едва не прикусив язык.

Хоть как-то надо обозначить для себя, что я еще жива и борюсь…

Ответил алхимик:

— Он хотел героической смерти… а я — я вообще не хочу умирать! Мой бог…

— Бог тут тебе не поможет! — резко оборвал северянина воин. — Может, стоит облегчить нашу участь? Я могу… — Он выразительно поиграл мышцами.

Убить нас? Чтобы мы не достались некромантам? Желай я смерти… может быть, сочла бы такую возможность избежать Звезды Хаоса за удачу, но я хочу жить… И надежда еще теплится в глубине души. Прошу, боги, пусть этот некромант сдержит свое обещание… Северянин окинул нас полубезумным взглядом, почти соглашаясь. Ему, истовому единобожцу, самоубийство казалось грехом. А предстоящее страшило так сильно, что простая смерть от руки товарища казалась благом. Я потрясла головой, сбрасывая оцепенение, и засунула ладони под мышки. Не для того я согласилась на предложение магистра, чтоб погибнуть от меча, то есть удавки, если не друга, то хотя бы соратника…

— Х-хватит уж! Еще не окончена ночь, и утро еще не скоро наступит… все может из-змениться…

Как я на это надеюсь! До боли в прокушенной губе, до звона в ушах. А вот товарищи по несчастью смотрят на меня как на сумасшедшую. Не верят. Их право! Но своего шанса на сомнительную честь умереть легко я менять не собираюсь. Мой шанс… шанс… шанс…

— Не хочешь? Не могу тебя винить… — Почему в голосе такая снисходительность?

Может, он думает, что я слишком глупа и не понимаю, что нас ждет? Понимаю… и получше некоторых. Я ведь какой-никакой маг.

Проваливаясь в забытье, услышала скрип двери, звуки шагов, лязганье, стук. Кто-то вошел… легкое оцепенение завладело телом. И голос:

— Чтобы все съели, иначе накормим насильно…

Шаги… Тишина…

Ждать, ждать, ждать… жить…

Аромат какого-то варева, медленно распространяющийся по помещению, вырвал меня из опасной дремы. Нервно вздрогнув, уставилась на неглубокую миску, полную серой жижи. Опять! Но теперь, всесторонне обдумав свое положение, брезговать едой не стала. Подняв голову, посмотрела на ребят, мрачно сидящих по углам. Хрипло прокашлялась и сказала:

— Вы бы поели, а?

— И не подумаю, — буркнул воин.

— Доставлять радость некромантам — ни за что! — из противоположного угла согласно подал голос алхимик.

Именно его рубашка покоилась на моих плечах.

— Как хотите, — равнодушно пожав плечами, запустила руку в миску.

Зажмурившись, проглотила… терпимо. Кисло, но терпимо… Я ведь хочу уйти отсюда? И из Империи этой… Да, а потому нужно питаться… Так я себя уговаривала и глотала, глотала…

Полюбовавшись на мое перекошенное, страдальческое лицо, соратники мрачно переглянулись, а в глазах у них зажглись нехорошие огни.

— Ты что-то знаешь? — вкрадчиво поинтересовался воин, подходя ко мне.

Я не обратила на его слова внимания, прислушиваясь к тому, что происходит внутри меня. Мелкая дрожь начала утихать, холод медленно отступал… кажется, чужеродная энергия, так сказать, медленно переваривается… Покачала головой, не желая говорить.

— Куда тебя на самом деле водили? — подступил с другой стороны алхимик, в голосе которого уже не было сочувствия, а только подозрительность.

— Что тебе сказали? Предложили? Что?! — Ремеш вздернул меня вверх и встряхнул. — Что с тобой сделали, магиня?

— Ничего… — прошептала я, сдувая с лица волосы.

— Может быть, расскажешь? — чуть брезгливо морщась, алхимик погладил меня по спине.

Я дернулась вперед и вниз, выскальзывая из захвата воина и подхватывая с пола миску. Размахнулась и заехала ею в лицо Свисту.

— Не тронь меня! — из пальцев посыпались черепки.

— С-с-с-сволочь! — прошипел алхимик, прижимая руку к лицу. — Глаз!

— А чего переживать, завтра все равно умреш-шь! — не отстала я.

— Успокойтесь, оба, — пресек нашу нелепую ссору Ремеш. — Ты была у Повелителя, я правильно понял?

Киваю, прижавшись спиной к стене.

— И не хочешь рассказывать о том, что там произошло?

Опять киваю. И обессиленно сползаю вниз. Снова хочется плакать… Что произошло? Да если бы знали!

Хватит уже жалеть себя, соберись! Ты же Лиссаэль Огненная, у тебя есть все шансы убраться отсюда… и отомстить. А все остальное… уважение, признание, грядущая ненависть… Не суть важно. Переживу. Одергивая себя таким образом, принялась ощупывать ошейник, чтобы хоть чем-то заняться. Не снимается… по краям полосы из зачарованного серебра выгравирован затейливый узор. Заклинание, блокирующее ауру, встроено прямо в основу металла… Даже если его снять, еще больше суток я не смогу колдовать…

Почему-то вспомнился Шаен — такой, каким он был еще месяц назад. Спокойный и рассудительный, умелый воин и маг… Он навсегда останется здесь, лишенный права перерождения. Никто не даст ему второго шанса. Погибшие здесь навсегда лишаются этого права. Единственный, кто был ко мне если не добр, то, по крайней мере, равнодушен… Как глупо!

Вновь шаги… Воин замер у двери в пустой надежде вырваться отсюда. Дверь распахнулась, и в комнату шагнули зомби, на лету подхватывая попытавшегося атаковать Ремеша. Некромант, удивительно похожий на магистра, скользнул внутрь, и я поморщилась… От него отчетливо несло мертвечиной.

Огляделся. Небрежно махнул рукой, отчего тело скрутило судорогой.

— Ай-ай-ай! Не покушали? Регир, Мароя!

В комнату скользнули синекожие личи, подхватили с пола миски и неторопливо двинулись в сторону ребят, замерших под действием чар. С ловкостью, вызванной, вероятно, многолетней практикой, влили в горло бешено вращающему глаза алхимику похожее на кисель варево. Тощая костистая рука сжала горло и заставила сглотнуть. Воин, видя бесполезность сопротивления, смирился…

Некромант, от вида которого внутри меня все почему-то сжималось в комок ужаса, прошелся по помещению. Цокнул языком при виде осколков у камина. Посмотрел на меня, забившуюся под его колючим взглядом в самый дальний угол. Подобрав ноги, я пыталась оттереть с лица липкую паутину страха…

— Жаль, что Великий магистр уже наложил на тебя свое клеймо, — пробормотал он, — ну да ладно, ритуал я буду проводить лично… Красавица… — и вышел, неодобрительно покачав головой.

Облегченно выдохнув, несколько злорадно посмотрела на перекошенные лица ребят:

— Ну что, гордые, получили?

Чего это я такая злая?

Тишина, равнодушное ожидание… и за временем не уследишь, ибо окон нет, а единственный магический огонек под потолком остается все таким же тусклым и безжизненным.

Когда же? Неужели передумал? Нет… не хочу об этом думать. И чтобы заглушить зарождающееся отчаяние, глухую панику, холод и равнодушие, тихо-тихо завела песню…

Ту, что первой на ум пришла…

Одна из стен неожиданно бесшумно отодвинулась в сторону, и я поперхнулась следующим куплетом. Скользнувшее в комнату пропыленное нечто мало напоминало Повелителя Темной Империи. Чихнув, некромант заявил:

— Хорошо поёшь!

С трудом поднявшись на затекшие ноги, прохрипела:

— Ошейник снимите.

— Чуть позже. Собирайтесь… — И удивленно покосился на настороженно замерших в противоположном углу ребят, явно собирающихся поднять крик: — Та-ак, и чего мы ждем? Рассвета?

Я истерически хихикнула. Это правда смешно! С запутавшейся в волосах паутиной, осунувшийся и недовольный, он ничуть не напоминал Великого магистра, объявившего совсем недавно войну целому миру. А после того как нас посетил тот… Мерль казался просто душкой! Некромант посмотрел на меня скептически, подошел ближе, взял за подбородок и внимательно посмотрел в глаза. Вздохнул, подняв лицо к потолку:

— Познакомилась с магистром Арилем? Н-да… стандартная реакция! Хочешь продолжить близкое с ним общение? Могу оказать тебе эту услугу.

Мотаю головой. Вот уж чего категорически не желаю.

— Так пойдем…

— Куда это? — вскинулся Свист.

Ошеломленный, он протирал лицо, пытаясь изгнать непонятное видение.

— По домам, — флегматично пожал плечами зеленоглазый. И неожиданно спросил: — Может, оставить их здесь? Представляешь, они не хотят уходить! Зря ты собой пожертвовала!

Гад! Я вскинулась и сделала шаг вперед. Да как он смеет намекать на такое! Некромант склонился в насмешливом поклоне:

— Только после вас. А вы, — неожиданно прищурившись, покосился на воина и любезно улыбнулся, — если желаете пополнить когорту неудачников, лишенных права перерождения, можете оставаться. Вот только о вашем молчании мне придется позаботиться лично…

Он шевельнул пальцами правой руки, зажигая Огни Забвения. Воин побледнел и шагнул назад. Свист хмуро сглотнул.

Я уже стояла в проеме хода, теряющегося где-то во тьме.

— Так вы идете?

— Ребята, правда, мы уходим отсюда.

— Но не все! — неожиданно возмутился Ремеш.

Я поморщилась. Алхимик прав, но не время спорить… На лице некроманта расплылась ехидная такая усмешка. Он вытащил из кармана дымчато-розовый неровный кристалл на цепочке и покачал его на пальце.

— Вот это, — назидательно заметил он, — ошибка. Вы уйдете отсюда все! Тем или иным способом. И если не хотите ножками, то могу устроить вам вот такие милые домики. — Он выразительно крутанул кристалл.

Ошеломленно замерла, а затем нерешительно спросила:

— Это… души?

— Ну разумеется. Кто я, по-твоему, красавица?

— Спасибо.

— Спасибом сыт не будешь! Услуга за услугу, милочка, — усмехнулся некромант. — Ваша удача в моих интересах. Да и польза от твоего родича будет немалая. Быстрее решайте, господа, вы с нами или…

Воин буркнул недовольно:

— Как будто у нас есть выбор! — и двинулся в проход.

— Выбор есть всегда, другое дело, что не все варианты понравятся именно вам. Нет-нет, я первый, а вы, неудачники, след в след! И побыстрее.

Проход оказался темным, пыльным и узким настолько, что я задевала стены плечами. Не особенно широкоплечему некроманту неудобств проход не доставлял, но сзади доносились неразборчивые ругательства. Шли долго, петляли и плутали…

Потом были ступеньки, неожиданно высокие в полной темноте. После того как я налетела на впереди идущего магистра, он соизволил зажечь огонек. Остановился, невнятно выругавшись, и свернул на одной из развилок вправо. Коснувшись выступающего камня, приказал:

— Быстро зашли, выбрали подходящее облачение — и назад. — И тише добавил: — А то в жертвенных балахонах вы далеко не уйдете.

Я послушно протиснулась мимо, а Ремеш начал возмущаться. Но запнулся, наткнувшись на светящиеся в темноте глаза. Свист же, проникшись ситуацией, молча скинул балахон. Моя вынужденная отстраненность помогала, да еще настрой любой ценой вырваться отсюда. А ребята… они не понимали, что происходит, и оттого ерепенились… глупые, неужели они такие глупые…

Вещи были свалены неопрятными кучами.

— Что это за место? — пнув ком окровавленной одежды, валявшийся на полу, буркнул воин.

— Склад ученической прачечной, — ответил некромант, как оказалось, обладающий отличным слухом.

— Бр-р, — передернулся алхимик, натягивающий некромантский балахон.

Я торопливо подцепила плащик и какие-то непонятные штаны.

— А обувь? — опять возмутился воин.

— А я не сапожник! — хмыкнул некромант и спросил меня, участливо так: — Может, все же оставишь этих здесь? Уж я найду им применение…

Я лишь вздохнула. Не сомневаюсь… Но нельзя… я же Светлая. Понимающую усмешку магистра гордо проигнорировала.

— Закончили? Дальше шагаем, шага-аем!

И мы шли, довольно долго, вниз по ступенькам, потом по длинному, заросшему паутиной коридору. Завернули в еще одно помещение, где некромант велел забрать тяжелую сумку. Я торжественно вручила ее воину. Потом каменную кладку сменили деревянные панели, а затем и голая земля. Свист начал нервничать, вслух перебирая все известные ругательства. Идущий впереди магистр обернулся, зло блеснув глазами, и шикнул недовольно.

Уперлись в тупик, но некромант вытянул руку, касаясь поросшей корнями земли, и она раздвинулась, шурша и осыпаясь. Вышли в легкую осеннюю прохладу. Глубоко вдохнув, огляделась. Не верю… не верю… но вот она, воля! Холмы, за которыми скрывается столица Империи. Заросшие травой луга, полоса леса вдалеке, горизонт, уже занимающийся первыми отсветами зари.

Легкое покашливание вернуло меня к реальности. Мы еще не выбрались… Смотрю на магистра, который, недовольно морщась, ерошит волосы.

— Снимите ошейник…

— Ах да. — Он подошел, задрал мне подбородок, кончиками пальцев провел по металлу. Что-то прошептал, и зачарованное кольцо распалось на две половинки. Подхватив их, вручил мне со словами: — На память о прекрасно проведенном вечере…

Я хмуро покосилась на ребят, замерших совсем рядом. Придется им многое объяснять… Боги, как не хочется! Но тут накатило… сила, свобода… магия хлынула сквозь меня, кружа голову и побуждая к безумствам. Подняла руки и… очнулась от резкой пощечины.

Некромант отступил на шаг и выставил щит от совершенно машинально зажженной мною огненной сферы.

— Очнись, красавица!

Впитав силу, буркнула:

— Извините…

— Что, ни разу не блокировалась? — Вздернув брови, некромант убрал мерцающую линию.

— Нет, магистр…

— А зря. Впредь будь любезна, не столь ярко выражай свою радость по поводу освобождения. Советник по безопасности не зря свое вино хлебает! Но да ладно, это не мои проблемы… Какое счастье!

Воин и алхимик недоверчиво косились на происходящее, изображая барельефы на поросшем травой склоне. До них медленно доходило, кто вывел их из Оплота… Ненависть и раздражение сменились благоговейным страхом и недоумением… Как я смогла договориться с этим? Ох, длинных объяснений мне не избежать… Но это потом, а сейчас… Выжидающе уставилась на некроманта. Тот демонстративно хлопнул себя по лбу:

— Самое главное чуть не забыл!

И швырнул мне кристалл. Я едва успела поймать его. Теплый… живой. Полюбовалась на розовую дымку, повесила его себе на шею.

Тонко улыбнувшись, магистр заметил:

— С его помощью минуешь посты на границе с Озерным княжеством, отправишься в Ронию через Светлое, не заходя в эльфийский лес. На Геронийском перевале в трактире «Вольный охотник» найдешь хозяина, Риста Снежного, отдашь пакет. — Он протянул сверток приличных размеров. И где прятал только?

— Хорошо…

— Это не все. Проследишь, чтоб почту отправили магическим посланником, с помощью вот этой штучки, — показал простое кольцо с печаткой в виде дракона, — не зарьтесь, — бросил в сторону моих спутников, — одноразовое. Красавица, может, все же оставишь их мне?

— Э-э?

— Вот этих вот, — указал в сторону ребят. — Как-то нехорошо они на тебя смотрят.

Качаю головой:

— Не стоит…

— Ну ладно, тем не менее я прослежу за всеми вами, — пообещал некромант. — Берегите моего почтальона, — обратился он к Ремешу, — от этого зависят и ваши никчемные жизни.

Я как-то сразу поверила, что он может… И не только проследить.

— Да кто ты такой?

— Я разве не представился? — Он склонился в издевательском поклоне и щелкнул пальцами: — Великий магистр Мерль, к вашим услугам, и прощайте.

Алхимик побледнел от ярости.

— Даже не пытайтес-сь… А ты, красавица, разве не хочешь спросить, что написано в этом письме и куда оно полетит?

— Хочу.

— Спрашивай.

Я вздохнула…

— Все равно не скажете… а я слово наемника уже дала!

— Пожалуй… — Некромант качнулся на пятках и неожиданно схватил меня за ухо: — Скажу. — И прошептал: — Письмо пойдет в Тирит.

— Ку-уда? — Я непонимающе округлила глаза. Как наивная идиотка… не понимаю…

— Это большой секрет, — весело ухмыльнулся магистр, — а теперь — брысь! Рассвет скоро. К вам это тоже относится… — покосился он на ребят. — Или вы остаетесь?

И я припустила вниз по склону, подхватив на ходу брошенную воином сумку и чувствуя, как горит ухо. Следом бежали спутники, отложившие выяснение отношений на потом. На далекое, труднодостижимое «потом»… У подножия холма обернулась, махнула рукой и крикнула:

— Обещаю: сделаю что смогу. До свидания…

И почти уверена, что некромант поморщился и буркнул:

— Прощайте, и желательно вам больше здесь не показываться…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Чем заканчиваются благородные порывы…

Мерль, некромант

Ну если кто-то думал, что я просто отпустил ребяток, помахал рукой и забыл, то он ошибается. Я внимательно отследил все путешествие до границы, выслушал все перепалки и скандалы, порой с применением тяжелой магической артиллерии и рукоприкладством. А как иначе может быть между тремя такими разными соратниками? С непреходящим удовольствием понаблюдал, как они разгромили заброшенную пограничную заставу, не прибегая к помощи маскировки, которую мог бы предоставить призрак, и лично, но удаленно позаботился о свидетелях. Гуманизм в таких вопросах неприемлем.

Проконтролировал и передачу послания: слишком уж важное дело, нельзя его пускать на самотек. В принципе при необходимости через врученные магичке кристаллы я мог бы ее и одернуть, но эта упоительно честная красавица выполнила все условия договора. А когда связь с вложенным в письмо кристаллом прервалась, стало ясно, что оно нашло адресата. Прекрасно! Даю на раскачку и разработку плана декаду.

Ради интереса я время от времени наблюдал за Лиссой, правда, времени того было немного, ибо страна активно готовилась к войне. Основную тяжесть тащил на себе Совет, но необходимо было контролировать процесс, иначе дорожка безумного наращивания мощи завернула бы мои планы немножко не туда.

Похоже, насчет декады я преувеличил. Кое-кто управился за пять дней. Мое почтение!

И на шестой день после того, как прервалась связь с кристаллом, я с большим удовольствием принялся наблюдать за процессом смены власти в Светлом лесу, в котором моя красавица решила принять активное участие. Ну не решила, а скорее не имела другого выхода. От предложений вроде полученного ею не отказываются. Опасно для жизни.

Лиссаэль, маг огня

Ну зачем, зачем я в это дело ввязалась? Хотя чего переживаю, непонятно! Одно тянет за собой другое, и, согласившись на сделку с некромантом, теперь пожинаю плоды этого взаимовыгодного сотрудничества. Понять бы еще, кому оно было выгоднее?

Как же я его ненавижу, этого зеленоглазого гада!

Ага, это он во всем виноват!

В чем? В том, что я прямо с дороги, в пропыленной одежде, с грязными волосами и темными маскировочными разводами на лице, вынуждена явиться в Эльфийский Град, да не просто в Град, а во дворец, то есть Древо! Прямо на бал в честь какого-то праздника!

Хорошо хоть не одна, а в компании Ремеша и Свиста. Да толку-то в них! Встали у порога зала, ненавязчиво преграждая дорогу посторонним. Они на подстраховке, а я выступаю сольно!

Бездна, как я зла!

Век бы здесь не появлялась, но… пришлось вот.

Раздраженно отмахиваясь от цветочных гирлянд, влетела в тронный зал. Еще одно место, без посещения которого чувствовала бы себя лучше некуда. Я, собственно, здесь ни разу не была, с родственниками общалась далеко не в такой торжественной обстановке. Приграничный форпост в Загорье — единственное место, где я была. Но, воспользовавшись любезностью брата (а куда ему деваться?) и предоставленными вместе с инструкциями планами… В общем, дорогу я нашла сама.

Огляделась, делая пару шагов к центру просторного светлого помещения. Эльфы, эльфы, эльфы… ну и эльфийки. Светловолосые, в переливающихся шелковых нарядах, усыпанные цветами и драгоценностями. Советники в мантиях, стража в тонких на вид серебристых кольчугах по углам, предполагаемый наследник.

Зал утопает в солнечных лучах.

Ага, все тут!

Ну готовьтесь!

Но глаза-то какие у гостей! Удивленные…

Но безопасность здесь ниже среднего. Как побывавшая в застенках Империи Тьмы, заявляю об этом со всей определенностью!

Я ведь сначала препиралась с пограничной стражей! И долго! Эти зануды кого хочешь из себя выведут. Но отказать не посмели. Я была в своем праве, спеша сделать важный доклад, не так ли? К тому же с визой принца, пусть и мертвого. Так вот, за время, что мы провели на границе и телепортами добирались до столицы, можно было армию собрать! А эти… эльфы даже не взволновались! Понадеялись на магию леса… Я же ведь не с уничтожительными намерениями! Просто злая. Так сказать, безотносительно.

К тому же что может какая-то недоэльфийка сделать? Так вот, она может сказать, и такое…

Я, не давая замершим от неожиданности гостям очнуться, четко печатая шаг, прошла в центр залитого солнечным светом зала.

Вот она, тварь поганая! Повелитель в длинной золотистой хламиде сидел на троне, сохраняя невозмутимое лицо.

Еще три шага… Швырнула свиток ему под ноги, отчего дернулся ближайший советник. Пугливый… это не взорвется. Уперев руки в бока, фыркнула и громко сказала:

— Не ждали? А мы вернулись!

А теперь не дай Свет мне ошибиться хоть в одном слове! Неизвестный адресат об этом предупреждал особо. И о мрачных последствиях нарушения.

— И заявляем, что вы — недалекий, непредусмотрительный и недостойный занимать это место политик. Либо несчастный, обманутый, бесполезный и не умеющий подбирать ближних слуг Высокий Светлый! Мы вам более не доверяем! Правом моей крови утверждаю, что вы недостойный представитель Старшей ветви Древа!

Не дожидаясь, пока отвисший подбородок Повелителя вернется на место и выйдут из ступора стражники, резко развернулась и бросилась вон из зала.

Где, где там телепортационный амулетик? Перебирая пальцами вытащенные из-за шиворота камни, взмолилась Тьме, чтоб предположения о местах установки отсекателей телепортации были верными. Только бы по границе…

Скатившись по ступеням на изумрудную травку, оглянулась, поджидая напарников. Взмыленные ребята вцепились в протянутую руку, и я активировала перемещение.

Тошнота, мгновенная потеря ориентации… Отвратительно… Но мы еще живы. И находимся, кажется, в Светлом Загорье.

По крайней мере, под ногами голый камень, поросший сине-зеленым мхом. Над головой синее небо, невдалеке — густые еловые заросли. Мы живы, чудесно!

Но вот почему-то мне кажется, что Великий магистр Мерль среагировал бы куда быстрее! Я бы и шагу сделать не успела, осыпавшись кучкой пепла, а тут… Мы даже из Древа успели выйти!

А еще говорят, что Светлые поголовно телепаты! И могут чувствовать намерения всех, кто находится в пределах видимости.

Неужели они так сильно удивились? Непривычные, видимо, к такому невежливому обращению! А еще многовековые эльфы, обожающие власть!

— Лисса, не пора ли нам… — прервал мои сумбурные мысли Свист, делая замысловатый жест рукой.

— О да… — и мы гуськом двинулись к лесу.

Следующим этапом у нас что? Прогулка… по лезвию меча!

Мерль, некромант

Мое мнение о Повелителе Светлых опустилось так низко, что достигло Бездны. А вот о Темной ветви… Нет, ну кто бы еще присоветовал Лиссе так выносить эдикт недоверия верховной власти? Да еще правом крови! Да в таком тоне… изощренно-оскорбительном.

Кстати, моя Лисса права. Я за такое на месте душу вынимаю! А еще говорят, у эльфов скорость реакции высокая! В принципе это правда. Сам опыты проводил. Наверное, с этим давно никто не спорил… и не пытался отнять власть. Боялись, что ли? Кто вообще этот Повелитель? Рыжий, рыжий, только что не конопатый. Это, между прочим, очень интересный факт. В Светлой династии эльфы через одного если не рыжие, то золотистые, что вызывает закономерные сомнения в чистоте их происхождения. Рыжина среди Старшей ветви считается признаком смешанной крови, хотя для И’Наиль было сделано исключение. Лично я думаю, что в предках у них затесался, по крайней мере, один оборотень.

Сильное удивление вредит здоровью удивившегося, решил я. На примере Светлого И’Наиль это прекрасно видно.

В общем, следующим высказался последний оставшийся в живых наследник, причем в том духе, что давно следовало окоротить дядин нос! И слинял с приема. Правильно! Ату его! Дядю, а не наследника.

И у Светлого снесло крышу! Столько прилюдных оскорблений! Такое смывается только кровью!

И разумеется, очередным этапом шла закономерная месть разъяренного оскорблением благородного Светлого. Ага, этапом, в северные копи! Повелитель сорвался из дворца, даже не обеспечив прикрытия. Смелый и сильный, ага. И яростно налетел на демонстративно прогуливающуюся в предгорьях Светлого леса Лиссаэль. Но та заранее озаботилась приличными щитами, и первый натиск разбился о рассеивающие артефакты. Где взяла, вам интересно? Я знаю, но адреса не скажу. Потом огненная в очередной раз сбежала, ибо на подстраховке у нее был неслабый телепортист, а прикрывали двое прошедших огонь, воду и некромантскую столицу людей. И опять Повелитель остался с носом.

Дальше пойдут только мои предположения. Спустя сутки Светлого нашли мертвым, причем обставлена была его кончина по полной программе. Взбесившаяся лошадь якобы проволокла его по кочкам горного приграничья и сбросила в ущелье. Там он банально сломал шею, и не помогла ему регенерация.

Хм, некто прямо-таки поиздевался над здравым смыслом. Чтоб лошадь под Светлым понесла!!! Всадник-то не демон, а эльф! Изначально способный договориться практически с любой живностью, не обремененной сколько-нибудь сложным сознанием! К тому же что он делал без охраны в горах? Охотился! М-да, на кого, спросите вы? На магичку эту наглую, оскорбившую достоинство Старшей ветви! А с чего Повелитель взял, что она прячется там? А вот взял откуда-то. Подсказали доброжелатели. Тайное послание отправили… А охрану он не взял, скорее всего, потому, что хотел применить какие-нибудь запрещенные чары, предающие жертву медленной и мучительной смерти. Есть у этих Светлых и такие, например проращивание ядовитого хмеля прямо сквозь живое тело. Вот и отправился в горы, навстречу гибели. И на выходе из телепорта напоролся, скорее всего, на мастера смерти или хаоса. Можно предположить, что душа была просто изгнана из тела и волочился он по земле уже мертвенький. Потому что, будь эльф в сознании, не выпал бы из седла, да и лошадь бы не понесла.

Ну а животное взбесилось от присутствия убийцы. Нежная тварюшка была, нетренированная. И сошла с ума, только учуяв чуждую всему живому ауру. Или умелую подделку под нее.

Чистая подстава.

Спустя непозволительно короткий срок в полторы декады был возведен в ранг Повелителя последний наследник. В эти дни ноги моих солдат уже топтали землю княжеств и моим генералам казалось, что весь мир лежит у их сапог. Ну поменялся Повелитель, ну и что? Он хоть и молодой, но не опустится до союза с людишками. Будут эльфы сидеть в своем лесу да огрызаться, пока поздно не станет. Мечтатели. В смысле, генералы.

Еще через декаду грянула свадьба сестры Повелителя Светлого леса Лианнариана И’Энианнери с единственным близким родственником Повелителя Тирита, то бишь Темного. Моего брата чуть в Бездну демоны не унесли от ярости. Я бы помог, явись они за ним на самом деле. Да вот не нагрянули, к сожалению, другие дела нашлись.

А потом… о, потом была сформирована коалиция, во главе которой встал Великий Князь того, что осталось от Северных княжеств. Все государства континента объединились, чтоб уничтожить нас, таких злобных! У-ти, наивные! Если бы я не подсуетился, сколько бы времени прошло до того, как они осознали всю серьезность намерений моих орденцев? Вот… так о чем я?

Ага, официальным поводом объединения стало убийство Светлого Повелителя. Да, Орден Бездны потянул свои наглые загребущие руки к самому сердцу Светлого леса, а потому великие и могучие больше за своими границами отсиживаться не собирались. И приняли активное участие в круговом наступлении.

Угу, а тиритский интриган прислал в войско десяток своих самых буйных магов в качестве консультантов.

Короче говоря, все при деле.

Жуткая вещь, скажу я вам, круговое наступление. Как будто удавка на шее затягивается. Хр-р… очень неприятные ощущения. А если добавить, что я лично устроил все это… Теперь понимаю, что чувствуют самоубийцы. С севера и запада напирают княжеские дружины, усиленные эльфийской военной элитой, на востоке давят индолийцы, ронийские войска блокируют Внутреннее море и горы. Кучи трупов, реки крови… война, проще говоря.

Даже жалко стало, когда удалось понаблюдать за происходящим на границах. Не людей, ибо все нормальные, умные и достойные из Империи давно разбежались, а остались либо патологические трусы, либо идиоты и сволочи, надеявшиеся отсидеться. Зря надеявшиеся. Жалко мне стало землю. Знаю ведь, что высшая некромантия творит с миром. В таких масштабах она просто высасывает из него жизнь. А если добавить немного огня… после парочки грандиозных сражений остались только выжженные пространства, покрытые жирным черным пеплом. А какие поля были, а сады! А какие в тех садах созревали яблоки! Увы, в ближайшие двадцать лет каких-либо урожаев можно не ждать.

В общем, теснили нас потихоньку, хотя мои генералы упирались всеми частями тела, а некроманты толпами поднимали скелеты.

Спустя два месяца начался массовый переход солдат на сторону противника. Наиболее умных солдат… фанатики стояли до последнего. Примерно в это же время начались покушения на меня любимого. А чего вы хотели? Пока все хорошо, тебя боготворят и только что на руках не носят… Тьфу, тьфу, не дай Бездна! В смысле вредительство находится на среднестатистическом уровне. А едва запахнет жареным, причем в прямом смысле слова, так тут же найдется козел отпущения. Тот, кто во всем виноват, а для фанатиков, стягивающихся в столицу, таковым оказался я. Логично, если это слово вообще применимо к их мыслительному процессу. Где-то декаду я был очень-очень занят, уворачиваясь от многочисленных магических и оружейных гадостей, сдавая выживших неудачников братцу на опыты, а позже тоже занят, но другими вещами. Приходилось довольно часто корректировать движения войск, загоняя их то в болота, то в окружение. Собственно, генералы со своими на редкость противоречивыми приказами справились бы и без моей помощи, но жертв было бы куда больше! С обеих сторон. И тянулось бы это безобразие куда дольше.

Братец мой творил ритуал за ритуалом, все его выкормыши разбежались по войсковым соединениям, но делу это не помогало. Ха, как могло быть иначе, если ингредиенты через раз порченые, а ученички иногда даже до места дислокации не доезжали! Правда, Совет ко мне приставил соглядатаев, мотивируя это усилением безопасности. Наивные люди! И нелюди… Эти несчастные не приближались ко мне ближе чем на пятнадцать шагов. Что они там увидеть могли? А вот наябедничать и помешать по-тихому исчезнуть…

В общем, весело мы проводили лето. У меня от такой жизни даже прибавилось шрамов и седых волос.

Прогуливаясь по галерее, я осматривал практически обезлюдевшие улицы столицы. Все или в подвалах отсиживаются, или на стенах готовятся. Замок возвышался над городом угрожающей темной громадой. Девиз «Стабильность и процветание», выгравированный на его воротах, казался утонченным издевательством. Затянутое серыми тучами небо не добавляло оптимизма, мелкий моросящий дождь, идущий вперемежку с противнейшим снегом, пробуждал во мне кровожадное желание сжечь что-нибудь. Или кого-нибудь… За спиной послушно шаркала свеженькая троица зомби. Увы, обычных. После того как мой личный телохранитель пришел в негодность, времени сотворить что-то оригинальное категорически не хватало. Да и не очень-то хотелось. Настроение было какое-то мрачное. Ну депрессия у меня… бывает. Что я, не человек, что ли? Обычно в таком случае я или напиваюсь, или издеваюсь над окружающими в меру сил и способностей. Только сейчас и тот и другой варианты как-то не к месту. Первый… ну понятно, я, может, и депрессивный некромант, но не самоубийца. А второй не доставит особенного удовольствия. В замке одни фанатики остались, не считая советников, а много ли радости в мучении мазохистов?

А вообще-то я еще и зол. Правда, на кого? А, не столь важно, просто зол. Вчера неожиданно обнаружил, что один приличный человек в столице все же остался. Даже два. Ну может, не приличные, а идиоты? Хотя в Академии у Риона всегда был высший балл по логике… И где эта логика, если он еще здесь торчит? Неужели не видит, к чему все идет? Благоро-одный, точно. Еще лет двадцать назад зародились у меня подозрения насчет его происхождения. Внебрачный княжеский сынок, скорее всего! А Синиль о чем думает? Поддерживает супруга в его безумном решении?

Обернувшись на звук неторопливых шагов, полюбовался на бывшего друга. Почему бывшего? Чем дальше от меня, тем безопаснее. Так мы оба дольше проживем.

— Повелитель, — склонило светловолосую голову это отродье Севера.

— Та-ак… — Я неторопливо обошел вокруг замершего в недоумении от срочного вызова воина.

Он, между прочим, на голову меня выше! Как не стыдно пробуждать чувство собственной неполноценности в своем властелине, а?! И выглядит хорошо так, свежо. Голубоглазая бестия, мать его так! На лбу можно выгравировать девиз «Моя супруга меня бережет». Тоже красавица, каких мало. У нас в Империи, по крайней мере.

— Отлично, — полюбовавшись на демонстративно покорного человека, вытащил из рукава толстенький свиток и помахал им в воздухе, — сейчас вы, мой др-руг, — при этих словах Рион вздрогнул, — возьмете эти документы, соберете вещи и отправитесь в Горный Риль. С инспекцией.

— Но… — вскинулся было воин.

Я улыбнулся. Слегка безумно, как полагается. Я долго тренировал улыбку, копирующую выражение лица брата.

— Это приказ! Ясно? — и пристально на него посмотрел. — Пропуска на двоих.

А вот это его добило. Он сделал шаг вперед, оглянулся…

— Что же ты творишь, Мер…

Кивнув зомбикам, рыкнул:

— Чтобы завтр-ра и духу вашего здесь не было! Обоих!

Светловолосый отшатнулся и преклонил колено:

— Повинуюсь, мой господин.

— Давай, давай…

И парочка моих трупов выпроводила его из галереи, за Дверями которой толпились живые охранники. Вообще-то, чтоб их отогнать, теперь достаточно прищуриться. Ну еще бы, после того как я демонстративно кроваво упокоил, а затем поднял одного из самых надоедливых.

Между прочим, я с Рионом и Синиль, его женой, уже лет десять не разговаривал. А ведь учились, пили и гуляли вместе. Дружили мы, поясняю для непонятливых. И в ауспиритэ кутили здорово. Что за времена были! Уж получше этих, кажется. Потом Син уехала на практику в княжества, Рион, обнаружив, что до магистрата не дотягивает, подался в армию и в итоге оказался во Внешней страже столицы Империи. Что до меня… я карьеру делал! Успешно, как видите! Правда, стоит признать, что роман я с целительницей, вернувшейся из княжества, все же закрутил. Уж больно красива была, а умна… до сих пор облизываюсь при воспоминании. А этот наглец посмел ее у меня отбить. Да еще и женился… так ему и надо! Хотя в итоге все остались живы и довольны друг другом. Относительно.

Только вот я думал, что вытравил из себя лишнее, — ан нет, оказывается! Старая дружба не забывается… Жаль этих самоотверженных кретинов стало. Вот и решил помочь убраться обоим из обреченной столицы. Стража стражей, а покинуть город, находящийся на военном положении, возможно, только имея полдюжины бумаг, подписанных и заверенных по всем правилам, и не только мной. Но я бы не был я, если бы не имел всего комплекта, и не в одном экземпляре. Просто на всякий случай. А чтоб эти… хм, как бы помягче выразиться… умные и благородные господа не вздумали выполнить свой долг до конца (чьего, интересно?), отдал вполне четкий и ясный приказ. Если посмеют нарушить, пошлю зомби, чтобы они этих идиотов выкинули за ворота. Инспекция — это дело серьезное. Чтобы не было подозрений, кстати, я до них три пары отправил, в са-амое пекло. Понятно, пеклом эти места стали в момент прибытия инспектирующих.

Думаю, что, в отличие от фанатичных служителей, мои посланцы выберутся из сжимающегося кольца благополучно. Да и потом не пропадут. У Синиль, скорее всего, сохранились знакомства в Доме Исцеления, она же вполне классическая врачевательница, да и Рион вовсе не типичный некромант. Княжий сынок, сбежавший из плена, да…

Свои же шансы я оценивал не так оптимистично. Если не прикончат свои, добьют победители. Ну да ладно, по ходу дела разберемся. Нельзя сказать, что у меня не было плана. Был, но не дающий стопроцентной гарантии на успех, так сказать. Следовало тихо-тихо испариться из замка Ордена в самый последний момент перед штурмом — ровно в тот момент, когда ни одной, ни другой стороне до меня не будет дела, и раствориться на просторах разгромленной страны. У меня и недвижимость прикуплена на нейтральное имя, причем даже в Мории! Только с «последним моментом» должны возникнуть трудности. Наверняка! Следовало как можно дольше оставаться в замке, дабы мои фанатики не разбежались. Создать, так сказать, мощный оплот сопротивления, который войска Коалиции должны уничтожить поголовно. Хорошо бы еще стены с землей сровняли. Воспитанники же моего братца собираются стоять до конца… если в качестве цементирующей составляющей будет присутствовать сам Великий магистр. Да и большинство Светлых с куда большим энтузиазмом полезут на стены, если там как следует помаячит моя драгоценная персона. А вот потом придется выбираться из осажденного города… мало приятного! К тому же если меня хотя бы заподозрят в желании смыться, то никакие руны не оградят против объединенной мощи двух десятков глубоко обиженных некромантов.

Пробуксовав некоторое время на границе, войска Светлых двинулись вперед. И живенько так, с ходу беря города и быстро давя ожесточенное сопротивление крепостей. Только вряд ли это было бы так стремительно, если бы я не передал кое-кому ключи-пароли от универсальной магической защиты. Думается мне, тратили бы на каждую не меньше десяти дней. А так… халтура!

Медленно ли, быстро ли, но к первому снегу объединенная армия подступила к стенам столицы и замкнула кольцо. И кажется, моя огненная магичка прибыла вместе с ней. Пойти, что ли, проверить?

Лиссаэль, маг огня

Какой демон меня затащил в эту дыру? Так примерно я думала, направляясь в штаб Коалиции, расположенный на подступах к высоким мрачным стенам столицы. Не так уж давно я покинула этот город, тайком и с большим трудом. А теперь вот вернулась. Вообще-то после удачной подставы с Повелителем Светлого леса я с полным правом могла уйти на покой, собственно, мне настойчиво предлагали остаться у эльфов в качестве почетной гостьи, но… как не могла я отказаться от предложения, сделанного через душу-посредника одним Темным, так и сейчас не была способна оказаться не у дел. Да, тогда мною двигала месть, жаркая и не способствующая трезвой оценке происходящего. Оттого и оказался удачным безумный экспромт с наглым обвинением Светлого Повелителя. Я совершенно не жалею о его смерти, заслужил. Как и я — благоговейные почести окружающих, ибо часть эльфов была убеждена, что я самостоятельно прикончила их властелина. Наиболее романтическая часть, надо признать. Более разумные персоны считали, что я посредник, исполняющий грязную работу и имеющий заоблачное покровительство. А на самом деле я — всего-навсего пешка, да теперь еще и отработанная! Вот от подобных идей я и сбежала в армию, где меня приняли с распростертыми объятиями и заключили очень выгодный контракт. Тоже частью из-за зародившейся репутации, но не только. Маги огня все же очень пригодились во время этой кампании. Мною двигало, наверное, нездоровое любопытство и желание подраться. Просто так, для души. Покрошить зомби, прижечь вурдалаков…

А любопытство… мне хотелось понять, зачем Великий магистр затеял эту странную войну. Неужели именно для того, чтобы уничтожить собственную Империю? Но разве он в таком случае не должен был уже тихо исчезнуть, бросив своих людей на произвол судьбы? Я бы… А некромант все еще маячил, как недостижимый приз, вне пределов досягаемости заколдованных арбалетов. Причем в прямом смысле слова. Армия расположилась в двух полетах стрелы от стен столичного города, и от шатров отлично просматривались готовящиеся к отражению атаки солдаты противника. Разумеется, только теми, кто мог похвастаться эльфийским зрением. Я остановилась, поправляя плащ и натягивая поглубже капюшон, не спасающий от мерзкой мороси. Посмотрела на стену. Суета среди чернобалахонных служителей Бездны, командующих наряженными в серую форму живыми и разномастными зомби, только усилилась, когда среди зубьев высоченной стены показалась невзрачная фигурка в сопровождении стандартной частично умертвленной свиты. Нет, с такого расстояния я не могла сказать точно, кто это… в конце концов, немалое количество высокопоставленных фанатиков уже посетило последний рубеж обороны. Но они не хранили равнодушного молчания, а изливали на многотысячную армию потоки грязных ругательств и неисполнимых обещаний. Этот же прошелся молча, после чего крохотные фигурки на стенах забегали еще быстрее. Неожиданно он остановился, выглянув в амбразуру, и я замерла, ощутив на себе его внимание. Спрятанный на груди кристалл слегка нагрелся и дернулся. Судорожно выдохнув, отпрянула назад, за один из шатров. И перевела дыхание.

Иррациональный страх, неожиданно вцепившийся в сердце, немного ослаб и спрятался в глубине души. Как странно… я боюсь… этого некроманта. Почему? Ведь была свидетелем множества куда более страшных вещей, а один только намек на то, что могу лишиться разговоров с призраком брата, заставил превратиться из весьма безжалостного наемника в дрожащую тварь.

Тряхнув головой, двинулась дальше, на последний перед решающей атакой совет. Я числюсь в магическом корпусе, что самое странное, ронийском. Впрочем, это было настолько разномастное собрание, что одна светловолосая полукровка просто терялась на фоне смуглых, сероглазых потомков орк’ха.

Моей обязанностью последние три месяца было примитивное сожжение не-мертвых. Очень много не-мертвых, прямо-таки горы… мне они уже сниться начали. Представляете, какие у меня сны? И какое настроение с раннего утра? Под злостью и раздражением я усиленно прятала усталость и безнадежность, что не самым лучшим образом сказывалось на моей способности плодотворно общаться с окружающими. Да еще ребята прибудут только дня через четыре, прямо к шапочному разбору. Они сейчас зачисткой северных территорий занимаются… мне их, честно, не хватает. Не территорий — друзей. Но приказ есть приказ, а дисциплина есть дисциплина. Хотя я подозреваю, что Свист, что Ремеш не горели желанием возвращаться сюда. Неприятное место, гадкие воспоминания… А вот я, похоже, мазохистка.

Война вообще-то дело далеко не благородное, а даже грязное, размышляла я, меся ногами раскисшую землю. Да, конечно, мы побеждали, причем малой кровью. Информация о продвижении врага регулярно поступала от вечно недовольных жизнью советников-дроу, наиболее разумные солдаты сдавались при одном только виде коалиционных войск. Часть из них отправляли во временные лагеря, а кое-кого, руководствуясь странными соображениями и непонятно как полученными сведениями, убивали на месте, даже не пытаясь допросить. Правильно, между прочим. Один такой одуванчик, молодой человек с рассеянным взглядом, приведенный в ставку командующего по просьбе одного не слишком умного, зато любопытного лорда, не хуже магистра Мерля пользовался Туманом Забвения и уложил этого любопытного, а также не менее десятка солдат, бросившихся на защиту князя. Да еще и штатного мага зацепил, пока наше подразделение не подоспело. Хорошо, что мимо проходили. Вот с ним я церемониться не стала. Пара Огненных сфер, Синий огонь, Дематериализация призванных тварей и на всякий случай Полное Развеивание души, чтоб сей адепт ордена Бездны не восстал в виде призрака или какой-нибудь высшей нежити. Временный напарник, угрюмый полуорк-рониец, потом спрашивал меня, отчего я так неаккуратно расходовала силу? Призналась ему, что довольно близко познакомилась в свое время с методами некромантов и гарантий полноценного упокоения не дам даже сейчас. Остатки тела хорошо было бы сжечь, а пепел развеять по ветру… Меня, представьте, меня обозвали параноидальной сумасшедшей эльфийкой!

Кстати, дроу были чрезвычайно наглы и угрюмо-пренебрежительны, но по некоторым обмолвкам советника И’Веаль, не менее высокомерного типа, усиленно пытавшегося уложить меня в постель… или в стог сена… стало ясно, что к нам посланы наиболее адекватные. Могу себе представить, что сейчас творится в Светлом лесу и окрестностях! Я уехала до исторической свадьбы, но отголоски скандала, который закатила сестра Повелителя дорогому родичу, докатились и до выдвигающейся к Империи Тьмы ставке. В виде трех сотен эльфов, некая часть из которых могла похвастаться потрясающего вида отметками на лице. Как будто их долго возили по траве и кустам, причем колючим. Окольными путями удалось выяснить, что меченые входили в охрану нового Повелителя и как раз были на дежурстве, когда двое не до конца вошедших в силу эльфов принялись выяснять отношения. А не вошедшие в силу представители Старшей ветви Древа выясняют отношения с помощью огня, воды и прочих боевых чар. Это вам не магическая дуэль старшего поколения Светлых. Постоят, постоят двое друг напротив друга, а потом бац — и один из них оказывается с выжженными мозгами… Так что от позорного падения Великое Древо спасло только появление жениха и то, что он был слегка навеселе… Ну и воспринял безобразную драку и истерику с размахиванием мечами как веселое предсвадебное развлечение. Дроу, говорят, долго мурыжил вопросами Повелителя, желая выяснить, где будет жить и каковы его обязанности, мимоходом отмахиваясь от разъяренной невесты и стражей. Затем, разумеется, предложил выпить…

Ко всему прочему веселый человеческий обычай мальчишника оказался ему не чужд. И плавно перешел в свадебный пир и тяжелое похмелье.

И что можно сказать о медовом месяце пары, ставшей жертвой политического союза, если любимым развлечением самых спокойных дроу, что сейчас с угрюмым вожделением рассматривали вражеских солдат, было жонглирование черепами? Как человеческими, так и звериными. И где только доставали?

А стог тот прелый горел просто замечательно. И даже серебристая грива эльфа была слегка подпорчена и укорочена. С тех пор он общался со мной только через посредников, не желая даже вспоминать о том, что почти месяц пылал ко мне нездоровой страстью. Вот же гад!

Для одноразового постельного приключения я годна, видите ли, а для серьезных отношений… увы, не чистокровная! И соловьем он разливался, и обещания раздавал, да только выполнять не собирался. В этом смысле некромант мне понравился куда больше. Беспринципный, наглый, своего не упустит, но ничего сверх возможного не обещает. Да к тому же даже одиночная камера в замке Ордена удобнее неубранной копны. Только в своем тогдашнем состоянии оценить хорошего отношения магистра я не смогла…

Почему я не рассказываю о планах командования? А что про них рассказывать? Я не тактик и не стратег, а простая наемница, которых не посвящают в планы князей и генералов. Есть участок работы, есть приказ и тот, кто вправе отдать иной. Больше мне не положено знать. Ох, порой это раздражает… Безумно. Да, я наемница, да, разменная пешка в игре великих, но вполне разумна и могла бы пригодиться не только в тупой долбежке выделенного участка стены. И когда весь этот фарс кончится, я уйду и больше никогда не буду связываться с армией. Не мое это.

Сидя на твердой скамье, задумчиво возила пальцем по столешнице и слушала очередную установку. Хотелось есть, пить и спать, а в палатке меня ждала койка и сухой паек, который не мешало бы употребить по назначению. Завтра может не оказаться времени: если погода наладится, днем пойдем на приступ.

План же был прост, как… валенок? Это такая национальная обувь в Северных княжествах, довольно сложная в изготовлении. Атаковать собирались по трем направлениям с простым приказом убивать все, что движется, и сжигать все, что не убивается. Сперва стены, потом поэтапная зачистка улиц и на десерт — дворец Ордена, полный высших фанатиков. А на сюрпризы, без которых наверняка не обойдется, есть у нас маги тьмы и света, гордо заметил И’Веаль. Ну да, ну да… скептически хмыкнув, пожала плечами. Темные — я еще понимаю! Янтарноглазые адепты хаоса дружно проигнорировали собрание, разминаясь где-то позади палаток. Оттуда доносились шипящие смешки и взрывы чуждой энергии, больно бьющей по ауре. Я сплела руки, поправляя щиты. Эти господа сами по себе сюрприз. Ядовитый. А вот Светлая ветвь… что-то о себе слишком хорошего мнения. Здесь сейчас присутствует сотня лучников да пятерка природников. А вовсе не отряд легендарных магов Света, от вида которых нежить сама закапывается! От нас, огневиков, и то больше пользы ожидается. А эти что, будут колючие да ядовитые кусты на камнях выращивать? Или лестницы-лианы? Мм, а что, идея неплохая…

Закашлялась, когда один из сидящих рядом патентованных некромантов закурил сигару. Присутствующие в количестве трех штук Светлые дружно чихнули и демонстративно отсели подальше, за другой конец стола. Аллергия у них, что ли? В палатке вообще-то царил такой тяжелый дух зелий и эликсиров, что унюхать что-то еще было сложно. Алхимики полдня здесь свои хитрые взрывчатки варили для подрыва ворот. Но аромат горькой полыни… это такая мерзость! Похоже, этот черноглазый садист использует траву в качестве стимулятора и вдобавок отгоняет эльфов. Попросить, что ли? Нет, для меня слишком крепко, да и побочные действия…

Теперь здесь точно топор вешать можно. Все же почти два десятка людей… и нелюдей здорово надышали. И все так и лучатся дружелюбием! От взаимоистребления нас удерживал только четкий и суровый приказ. Парочка нарушителей перемирия была повешена еще в начале войны, даром что магами были не из слабых! Князь воспользовался услугами служителей Единого бога. Мерзость, конечно, но действенная… кажется, после того как закончится война, они заберут в княжествах великую силу. Уже сейчас наряженные в цветные мантии северяне с постными, но благостными физиономиями выглядят хозяевами мира!

Что-то я отвлеклась.

— Всем все понятно? — сурово спросил главный эльф.

Правда, перед этим он долго пытался прочистить горло, а сплюнуть горечь полынную ему не позволяло происхождение. Это так вульгарно! Наверное, проглотил.

Все дружно покивали. Я даже и того делать не стала, просто встала, накинула плащ и пробралась к выходу, по пути отдавив ногу И’Веалю. Тот промолчал, вспомнив, что мы не разговариваем. Хотел выругаться, но осекся под взглядом старшего. Мелочь, а приятно.

Судорожно вздрогнув, распахнула глаза. Вдох, выдох… спокойнее. Бешено колотящееся сердце немного унялось, и я поднялась с узкой койки, ставшей моим прибежищем в эту ночь. В нынешней ситуации хорошо, что хоть такое спальное место нашла. Да только вот не пригодилось. Я только задремала вполглаза, как тут же рухнула в странный иррациональный кошмар. Трупы, кровь, смерть… Кажется, меня съели?

Дрожащими руками запалив огонек, зажгла свечу. Соседняя лежанка была пуста, похоже, на нее никто и не ложился. На серых стенах палатки плясали тени, сквозняк морозил босые ноги. Я не раздевалась, но сапоги-то снять надо, не так ли? На улице царила тишина, прерываемая только перекличкой часовых да злобным шипением огней, зажженных по периметру лагеря. Шаги дежурных сливались со свистом ветра, навевающего отчаяние. Закутавшись в одеяло, всхлипнула. Да что это такое?! Второй месяц не могу нормально выспаться! Только глаза закрою — такое снится, что орать во сне начинаю. Ну что же, как бы скоротать время до рассвета?

Взяв в ладони неровный дымчатый кристалл, подышала на него и выжидательно уставилась на противоположную стену. На ее фоне медленно проступили сияющие очертания человеческой фигуры. Да, вот так я коротаю бессонные ночи. Разговоры с братом-призраком не всегда поднимают настроение, но заставляют кошмары отступить, а меня — взглянуть на происходящее с другой стороны. Пожалуй, я благодарна некроманту… иногда.

В тишине прошелестело:

— А не опасно ли здесь вызывать меня, а?

— Нет, — вздохнув, покачала головой, — никто не учует, здесь слишком сильны помехи от темных чар.

— Ну смотри, найдутся умельцы и развеют…

— А что, ты так дорожишь своим посмертным существованием?

— А тебя опять мучают кошмары? — риторически вопросил брат, обретая объем.

Полупрозрачный колышущийся силуэт в сумраке показался настолько реальным, что хотелось его коснуться.

— Да, — поникла я.

— Не расстраивайся… это пройдет. Хоть призраки и не чувствуют… так, как люди… и спать не спят… Я был в Бездне. И не хочу возвращаться.

— И что?

— Страх — он везде одинаков. В тебе и во мне живет страх… — прошелестел призрак. — Я не хочу возвращаться, ты — тоже. Но это неправильно.

— Угу, зачем вот я вернулась?

— Чтобы сразиться с ужасом… испепелить воспоминания.

Я хмуро прикусила губу. Ах, как он прав…

— Пусть так… — пора менять тему, — и ты не хочешь, чтобы тебя развеяли. А вот когда некромант со стены на нас смотрел, что ты чувствовал? Не боялся?

— Не-эт, — тень улыбки скользнула по губам брата, — зачем ему? Он вытащил меня из Бездны, заплатив кусочком собственного посмертия!

— Странно, — я устало сгорбилась, — зачем ему это?

— Для кристаллов связи…

— Но платить собой?

— Да, для некромантов нетипично…

Я согласно кивнула. Обычно они платят чужими жизнями, оттого их ремесло и является таким кровавым. И запрещенным к использованию. Только ронийская магическая школа и осмеливается патентовать таких магов. Их принимают на обучение в таком юном возрасте, что удается намертво вдолбить основы и щепетильность при использовании некоторых методов. Выпускники кафедры некромантии несколько брезгливы…

Как у меня повелось, мы прошептались всю ночь. А утром началось…

Мерль, некромант

Ну вот, а я надеялся, что еще пару дней мой дорогой братец потерпит! И хотя бы в сей предрассветный час мне удастся отдохнуть. Так нет же, именно сейчас он начал применять тяжелую артиллерию. Значит, пора убираться отсюда. Встав с уютного кресла, аккуратно поставил бокал с вином на столик и потянулся, разминая мышцы. Тьма, как же я устал.

Сцепив пальцы, прислушался к стонам и скрипам замка. Камни были категорически недовольны происходящим, потолки и своды капля за каплей теряли устойчивость… В одном из скрытых от глаз простых смертных залов, где всегда проводились особо интересные ритуалы, концентрировалась сила. И очень специфическая, из тех, что стараются будить как можно реже.

К горлу подступила тошнота. Не от брезгливости — меня трудно чем-то кровавым смутить, простая физиология. Прах, тлен и гниль, извлекаемые сейчас из Бездны, задевали за раскинутую мной тонкую поисковую сеть. И аура, признаться, не столь мощная, чтобы игнорировать совместное воздействие двух десятков магов, вливалась в этот гадостный резонанс, и от этого терялась концентрация. К тому же настройки моих амулетов рассыпались в прах… Ну точнее, могли сорваться в любой момент. Заканчиваем. Потерев виски, в которых зудела боль, встряхнул кистями, сбрасывая заклинание.

Тьфу, гадость. Хотя…

Полная, настоящая Звезда Хаоса. Очень удачно. Но плохо то, что меня не позвали на ритуал. Совсем уважать перестали. Придется невежливо, без приглашения… Ну ничего, я еще им напомню про то, кто здесь главный. В последний раз.

Если честно, в подвал я не собирался идти ни за какие блага. Ушел бы тихо по прекрасно изученным тайным ходам, только меня и видели. Угу, как же. Есть одно большое НО. Договор. С персоной, планов которой лучше не нарушать. Лиссаэль вот, стиснув зубы, выполняла, несча-астная. Переполох устраивала в Светлом лесу. Вот и я весь из себя такой же, обиженный. Заикаться о том, что требования, переданные напоследок с призраком, невыполнимы, даже и не стоит. Лучше попробовать выжить.

Так что…

Поторопимся? А то ведь можно и опоздать к кульминации. Первое и главное — лаборатория. Открыв дверь, посмотрел на тускло сияющие в темноте амулеты. Да… жаль добро бросать. Поэтому заберу все, что смогу унести. Ну жадный я, жадный! Пробежался кончиками пальцев по разложенным на столе изделиям, ощущая легкие покалывания. Что тут у нас самое полное? Щиты, накопители силы и исцеляющие амулеты — на шею; на пальцы правой руки вместо кастета — призывающие призраков кольца и парочку огненных алмазов. На левую — четыре тонких серебряных колечка, соединенных цепочкой, — артефакт посмертного проклятия.

Вот теперь я похож на ювелирную лавку. Только серег не хватает. Впрочем, дело поправимое. Тонкое золотое колечко, подвешенное за проволочку на гвоздике, лежало в бархатной коробочке с таких давних времен, что я даже про него забыл. Наследство одного удачливого диверсанта. Ему удалось пробраться через эшелонированную систему безопасности дальше всех, да и умереть получилось без мучений. А опытный, существующий в единственном экземпляре амулет, маскирующий ауру носителя, достался мне.

Поморщившись, одним движением проколол мочку уха и закрепил серьгу. Слизнул кровь с пальцев. Пусть это будет единственная потерянная мною капля! М-да… вот уж вряд ли!

Дальше… Окинув прощальным взором собрание редкостей, вскрыл тайник в одной из стен. С оружием. Забрал небольшой, можно сказать, карманный арбалет и набор стрелок с особой начинкой. Пусть малышу в локоть длиной далеко до станковых монстров, что стоят у нас на стенах, зато самое то для коридоров и переходов.

Отбросив черную мантию, остался в легкой рубашке, жилете… Ну и далее… пристегнул на пояс арбалет.

Вперед.

Выйдя из покоев, резко развел руки, всаживая в грудь охранникам короткое проклятие. Оба мгновенно осели на пол пустыми мертвыми мешками. Раздраженно отмахнувшись от воющего призрака, тут же осыпавшегося незримым пеплом, нырнул в один из ходов.

Пыль, пыль, пыль… Тьфу! Это сколько же я здесь не ходил. А вот и ступеньки. Винтовая лестница уходила в колодец, дна которого было не видно даже «ночным зрением». Касаясь свободной рукой влажной стены, понесся вниз.

Сократив путь, вышел уже в подвалах, в преддверии ритуального зала. Где-то выше остались боевые десятки Ордена с одной-единственной установкой — не допустить моего появления внизу. Любым способом. А против совмещенной мощи трех отрядов, состоящих пусть всего лишь из младших адептов, никакой магистр не выдержит. Количеством задавят, поганцы.

Не любит, не любит меня брат. Да и в курсе, как я отношусь к тому ритуалу, что он затеял. Отрицательно отношусь, ибо жизнь свою люблю трепетно и нежно. А результатом пробоя реальности будет однозначная и окончательная смерть. Не только моя, впрочем.

Так что приговор вынесен и обжалованию не подлежит.

Что тут у нас? Во влажном сумраке, освещаемом только парой факелов, шевелилось, сопело и скрипело нечто…

Охрана, прелесть какая!

Несколько потрепанных, истерзанных зомби, повинуясь неслышному приказу, безвольными вонючими кучками осыпались на камни. Сила, наполняющая их кристаллы, частично рассеялась в пространстве, а частью осела у меня на щитах. Чтобы тут же устремиться в полет уже в виде десятка призрачных игл. Боевая пятерка последнего рубежа обороны — высококлассный лич, пара магов и воины до кучи вынуждены были уворачиваться, вместо того чтобы атаковать.

И все пустые, без единого щита. До последней капли отдали силу дорогому брату. Врукопашную они, что ли, драться со мной собираются? Не самая хорошая идея. Я драться не умею, просто обычно до ситуации соприкосновения клинками процесс уничтожения не довожу.

Танец меченосцев — вещь красивая даже в исполнении этих ошметков в черных тряпках. Выписывая пируэты клинками, они пытались избавиться от надоедливых, как пчелки, синих иголок. Те вились, вились, только что не зудели. А на сине-серой коже лича проступили темные узоры «последнего приказа». А вот этого не надо!

Руна разрушения, стремительно начертанная в воздухе, впечатала мертвеца в стену, краем задела остальных, сметая тела к порогу зала.

Перестарался. С этими рунами так всегда: чуть отпустишь контроль — потеряешь излишек энергии.

Я неторопливо зарядил арбалет, прислушиваясь к происходящему за тяжелыми дверями. К горлу подступала тошнота. Успеваю.

Так. Двери заложены засовами, наверняка. Помню, помню, толстые такие, чуть ли не бревна. Значит…

Присев на корточки перед еще живым магом с продавленной грудью, положил ладонь ему на лоб. Тот что-то прохрипел, кривя лицо в гримасе презрения. Из уголка рта вытекла тонкая алая струйка. Чуть надавил пальцами и разумом, глядя в мутные от боли глаза, сливаясь с ним аурой. И потянул остатки его жизни на себя.

Примитив, самые-самые основы черного целительства. Но энергия-то нужна. Так что без жалости.

Кожа полумертвого мага посерела, лицо осунулось, усохло, тело стремительно превратилось в мумию. За миг до того как душа неудачника отлетела в Бездну, разорвал контакт.

А теперь… Вскинув левую руку, размял пальцы. Спустя миг на дверь легла, тускло сияя, руна Праха. Дерево потускнело, покрылось стремительно отслаивающейся коростой и рухнуло вниз мелкой серой пылью, забивающей горло и нос.

Задержав дыхание, шагнул вперед сквозь поднимающиеся к потолку клубы праха и вскинул арбалет. Щелчок. Зачарованный болт, вращаясь, полетел в ближайшую ко мне спину, затянутую в черную мантию. Полыхнули алым руны на древке, и, ввинтившись в плотное магическое поле, оно мигом оплавилось. Линии семилучевой звезды, свет от которой был почти не виден из-за пыли, пересекла уже оплавленная, роняющая горячие капли нить. Причем вовсе не утерявшая своей убойной силы. Маг, держащий щиты, упал на камни. Растекшаяся по его спине лужица прожгла ткань, добавив к ароматам благовонных палочек запах горелого мяса.

Пронизывающий до костей речитатив ненадолго прервался. И сверху, потеряв равновесие, обрушилась накопленная сила. В висках стрельнуло дикой болью. Т-тьма… Слизнув кровь с прокушенной губы, торопливо перезарядил арбалет.

Прах медленно оседал, открывая живописную картину. В свете тускло сияющих линий Звезды Хаоса, в рвущем щиты магическом ветре стоял брат. Еще шестеро магистров, покачиваясь под напором силы, пытались восстановить стабильность потока, кровь из распластанных перед ними жертв алыми нитями тянулась вверх. И безнадежно запутывалась, превращая четкий узор резонанса в гнусную, разболтанную мешанину потоков. Прерваться они не могли…

И тут внешние щиты рухнули, отшвырнув меня к стене сильнейшей отдачей и перемалывая в фарш магистров. В глазах на миг потемнело. В ушах стоял неразборчивый гул. Вскинувшись, машинально разрядил в ту сторону арбалет, отшатнулся от бьющего по стенам зала мелкой каменной крошкой вихря. От ударов оставались глубокие выбоины…

И встретился взглядом с братом. Тот неподвижно стоял посреди демонического буйства, собирая силу и не обращая внимания на секущие его тело осколки.

— Предатель… — Я скорее угадал, чем услышал его слова.

Ну, есть немного.

А у него получилось собрать в горсть часть силы. Природник мой Темный, Бездна его забери… Его бы энергию да на благое дело! Стены ощутимо дрогнули, когда вихрь поменял направление, ринувшись ко мне гигантским копьем.

Сделав шаг вперед, раскинул руки, вычерпывая содержимое амулетов почти до дна.

Щит!

Сырая волна прошла сквозь него, как через бумагу, и впечатала меня в стену. Ребра хрустнули. Белесые линии Звезды Хаоса мигнули…

Но руна Отражения, встроенная во все мои щиты вторым слоем, запустила еще один резонанс вдобавок к Звезде Хаоса. И силовое копье, едва не размазав меня по камням, вернулось назад. Разрезало пыль, отшвырнуло брата, кривящего лицо в насмешливой гримасе, взбаламутило остатки идущей вразнос энергии… И выбило колонны, кусками повалившиеся вниз.

Тьма!

Отлепившись от стены, покачнулся. Или это пол подо мной, как корабль, танцует? С потолка начали сыпаться камни, запах крови и смерти щекотал ноздри. В груди будто засела пара кинжалов. Опираясь рукой о стену, двинулся в ту сторону, где в пыльном облаке исчез братец.

Похоже, наверх не выберусь… магический фон не даст запустить исцеление… Еле ноги переставляю. Состояньице не для лестничных пролетов. Резкий кашель добавил к паре кинжалов в груди еще десяток.

Хорошо, что на полу камни мелкие валяются… пока.

Если упаду — не встану.

В голове стало мутно от боли. Зрение расплывалось… но тело родственничка я нашел. Природник, тьма его побери… Он был еще жив. Слабо ворочаясь в пыли, пытался перевернуться на бок. Разобрать, насколько серьезны его раны, было невозможно.

Добить. Немедленно.

Рухнув на колени, положил руки ему на затылок. Надавил…

Под ладонью полыхнул огнем желтый алмаз, вставленный в кольцо. Металл оплавился, но и голова братца превратилась в обугленную головешку.

Руку до локтя прострелило болью.

Плевать. Не отвалится.

А от запаха гари неожиданно захотелось блевать. Что-то раньше это меня не беспокоило…

Пора отсюда уходить.

Где тут мой любимый, дорогой и вообще бесценный потайной ход?

Зал содрогался все сильнее… Посмотрев вверх, в очередной раз мысленно помянул Тьму. Потолок медленно опускался.

Сшибленные опоры были несущими? Плохо, очень плохо. Плохо я архитектурные планы изучал. Но представляю, что там сейчас наверху творится. Прелесть! Штурмовать нечего будет.

Пошатываясь, поднялся с колен. Где этот демонов ход? Пыль, в ушах гудит, грохот такой, что мыслей не слышно. Впрочем, о чем таком вечном и ценном можно думать в момент предполагаемой кончины? Только подсчитывать, сколько веков посмертия Ловцу должен.

Полагаясь больше на везение, опять двинулся вдоль стены.

Тьма! Мать моя! Не видно ничего!

Немеющими пальцами неожиданно нащупал дверь. Ага… Что это за знак вырезан? Двойное кольцо? Эта ведет дальше, в казематы…

Значит… Сюда!

Дернув за ближайший канделябр, протиснулся в открывшуюся узкую щель. Еле переставляя ноги, двинулся вперед. Ну, родимые, выводите! Боль в ребрах стала острее, при дыхании так вообще… будто осколки легкое протыкали. Бездна!

Переждав приступ, скручивающий внутренности, поплелся дальше. Вот ведь, и исцеляющие амулеты не применишь. Утешает только то, что идти надо по прямой и все больше вниз. Но долго…

Иду, иду, иду… Представляю, на что я сейчас похож. На перекособоченного, несвежего зомби.

Шум позади… Обернувшись, замер и четко прислушался. И прибавил ходу. Каменный потолок осыпался, проседая. Пока медленно, но… все еще впереди.

Только сейчас понял, что с пальцев истекает магический Призыв. Вот ведь Тьма! Что-то я часто ругаться стал — нехороший признак. Но и такой бесконтрольной растраты мизерных ресурсов силы не допускал уже лет тридцать как. Причем бестолковой к тому же. Здесь же нет ни одной нематериальной сущности, созданной мной. Да и зачем они нужны?

Впрочем, оправдаюсь состоянием. Потом. Заблокировав чары, двинулся дальше.

Лиссаэль, маг огня

Я ошарашено наблюдала за плясками возвышающегося над стенами города замка, не забывая, впрочем, поддерживать щиты. Откровенно говоря, мне с моего места были видны только шпили, но и этого хватило! Впечатлений — на всю жизнь!

Сначала меня, едва успевшую прикорнуть после задушевных разговоров, засветло будит командир. Вытаскивает расхристанную меня наружу и кратко приказывает становиться в Круг. Впрочем, почувствовав, что творится где-то в осажденном городе, я сама проглотила нецензурные возражения и полностью раскрылась, хватая за руки последнего из выстроившихся цепью магов. Кто-то из боевиков сжал другую мою ладонь.

Мы стояли на ветру. Холодный дождь хлестал по лицу, спутанные волосы облепили спину. Сыплющиеся из серых предрассветных туч мелкие льдинки секли кожу под тонкой рубахой. Магия гуляла между нами, выстраиваясь в защитные полосы и линии.

А в городе некромантов поднимала голову мрачная, мощная сила. Не остановить которую значило — потерять весь мир.

Мимо с ленцой прошествовал дроу, задумчиво щуря алые глаза и кутаясь в темный плащ. Вот кто не спешил. Остановился. Хмыкнул. Выпростал изящную руку из-под ткани и принялся разглядывать когти.

И чего он ждет, распластав по холмам крылья своей ауры? Прорыва?! Нет… Наверное, вот этого момента? Когда неожиданно, ни с того ни с сего, мощная отдача хлестнула нас, суетящихся на стенах защитников и готовящихся к торопливому штурму солдат коалиции.

Зашипев от боли, я едва не нарушила Круга. А дроу довольно улыбнулся.

И вот тут башни заплясали. Я даже холод перестала чувствовать. Или просто замерзла так, что кожа потеряла чувствительность…

Вспомнив, кто оставался, помимо фанатиков, в столице бывшей Темной Империи, задумалась. Интересно, чем сейчас занимается Великий магистр Мерль?

И тут, словно в ответ на незаданный вслух вопрос, спрятанный на груди кристалл начал нагреваться. Спустя мгновение кожу уже обжигал нестерпимым жаром маленький комок огня. Пронзительно-синяя искра мелькнула в тусклом рассветном сумраке, уносясь куда-то вдаль.

Застонав от острой боли, я рухнула на колени, теряя контакт с магами Круга. Впрочем, по цепи, кажется, уже пошел приказ его заканчивать. И какое мне дело, что эти надменные военные увидят во мне слабость? Я — не воин, я просто наемница, мне с ними в разведку не идти.

Сквозь марево бессознательного до меня доносились крики и шум разгорающейся битвы. Поднявшись с колен, огляделась. Замечательно. Вон… солдатня с энтузиазмом на частично осыпавшиеся стены полезла, пока защитники деморализованы… И, похоже, бесполезного мага, то есть меня, никто не собирается привлечь к сражению. Списали… Даже обидно немного. Все ждали, ждали от убийцы Светлого Повелителя чуда, да не дождались! Да, звезд с неба не хватаю, но ведь вполне устойчивый стихийник! Могу долго держать огонь! И аура у меня хорошая, плотная… И вообще я развиваюсь, расту. Мне вот есть куда! А этим армейским…

Пока я предавалась самобичеванию, дроу стоял рядом, искоса так на меня поглядывая. Вот… гад еще тот. Любопытствует. Хотя уронить достоинство в глазах Темного не так противно. Он хоть стыдить не будет. И почему-то кажется, что этот тип знает о том, что происходит, куда больше, чем даже командующий? Впрочем, какое мое дело?

А сейчас — мое дело…

Земля под ногами ощутимо содрогнулась. Грохот едва не заставил пригнуться и рухнуть в грязь. Я вскинула голову, и взгляд заметался по пустоте, где только что еще были видны шпили Орденского дворца.

Тьма!

Так что я хотела сделать?

Эта мысль пришла уже на бегу. Я неслась прочь из лагеря, игнорируя окрики дежурных, натыкаясь на спешащих по убийственным делам солдат.

Где, где там этот потайной ход?

Зачем я туда помчалась? Не зачем, а за кем. За братом. Его явно позвал тот, кто сотворил кристалл. То есть этот некромант сволочной. Найду — верну! И этому чернобалахоннику мало не покажется! Не позволю отбирать то, что принадлежит мне!

Скользя и оступаясь, съехала вниз, к подножию холма. Ну где же! Не помню, не помню… Все эти склоны на одно лицо! Сосредоточившись, попыталась нащупать призрака.

Дорогу покажи, братец! Кристалл на цепочке ощутимо дернуло.

Куда?

Сняв его с шеи, я вытянула руку вперед, следя за направлением. Ага, ага… Уткнувшись носом в поросший пожухлой травой склон, на миг задумалась, затем раздраженно фыркнула. Отбросив спутанные волосы за спину, повесила кристалл на шею и принялась ощупывать место предполагаемой двери. Мыслью и силой.

Маг я или не маг? Импульс прошел сквозь камни и замер в пустоте. Так… Присев на корточки, сложила руки лодочкой. Комок полупрозрачного алого огня возник неохотно, сердито зашипел, разбрасывая искры, оставляющие на мокрой граве подпалины. Завернув его в кокон, отправила внутрь. Он легко прошел сквозь почву, не повреждая ее. И завис с той стороны. Этот огонь ведь не материальный, просто сгусток энергии, силы, изолированный от окружающего мира. Откатившись, сдернула защиту.

Фонтан земли и камней ударил в небо. Комья больно отстучали по спине. Вскочив, я нырнула в развороченный проем.

Не обращая внимания на темноту, понеслась вперед. Пол и стены вздрагивали, с потолка сыпался какой-то мусор. В запале я не отправила вперед поисковик, а потому, налетев на что-то, машинально вскинула руку, уже объятую пламенем.

И отскочила назад, не желая попасть под удар тусклым мертвенно-зеленым светом. В проходе, опираясь одной рукой на стену, стоял мой знакомый некромант. В другой руке он держал… нет, да просто над его раскрытой ладонью витал комок энергии, прикосновение которой мгновенно отправляет в небытие любую нежить, да и живому существу способно причинить массу проблем со здоровьем. И магистр явно не очень хорошо контролировал этот огонь. Судя по его виду… мягко говоря, расхристанному… Удивительно, что он вообще на ногах держится!

Я отступила еще на шаг, развеивая собственные чары.

— Здравствуйте, магистр.

Тот кивнул, впитал свою личную смерть в ауру и хрипло прошептал, взмахнув рукой:

— Забирай своего… — Яркая искра души вонзилась мне в грудь. — И вообще, ты жить хочешь?

Я попятилась. Очень уж угрожающе это прозвучало.

— Ага… хочешь. Тогда развернулась — и шагом марш обратно! Дура…

Испугавшись больше диковатого блеска в глазах, чем оседающего позади магистра потолка, развернулась и побежала обратно.

Нет, ну зачем, зачем я сюда полезла? Точно он отметил… И мягко. Я себя готова обозвать и не так!

Сзади доносились тяжелые неровные шаги, хриплое, клокочущее дыхание. Кашель… Надо заметить, некромант, несмотря на состояние, более полагающееся покойнику на кладбище, не отставал. Жить, видимо, и ему хотелось. Ну да… а пробитое легкое, сломанные ребра и истощенный магический резерв не являются особым для этого препятствием.

А тоннель трясло все сильнее, мотая меня от стенки к стенке. А вот и выход… Наполовину протиснувшись в развороченную взрывом воронку, замерла. Какая компания по торжественной встрече… Мама моя… и несколько нецензурных слов до кучи. Я поперхнулась ругательством, когда уверенная рука толкнула меня в спину, и вылетела наружу. Га-ад! Он меня… он меня попытался выпить! Нет! Он из меня выпил… Скатившись вниз, под ноги магам оцепления, вскочила и развернулась, позволив ярости свободно течь сквозь тело:

— Ты!!!

Некромант, тяжело вздохнув, выпрямился. Посмотрел на небо, на солдат, прикрыл глаза, позволив ветру растрепать волосы.

О, а он поседел…

А взгляд такой же зеленый и наглый!

— Ну что же, очень рад вас всех тут видеть. Позвольте, кланяться не буду, — спускаясь, проговорил магистр. — И, Лисса, угомонись. Тебе что, жалко?

Я только зубами клацнула. Ну и наглость!

— Да, мне жалко! И пробуйте ваши навыки в вампиризме на ком-нибудь еще. Благо, — я резко взмахнула рукой, — кандидатов полно!

Не обращая внимания на мгновенно воздвигнутые в воздухе щиты, демонстративно сложила руки на груди. А некромант глянул на меня снисходительно:

— Девочка моя, ты представляешь, насколько смешно выглядишь?

— Ну, уж не хуже вас! — и едва поймала себя за язык, чтоб не добавить «Великий магистр».

— У меня есть оправдание. И конкретное такое… — Он оглянулся на стены, где уже, кажется, отгорели последние схватки. Сражение плавно переместилось в город.

Подволакивая ногу и так же, как и я, не обращая внимания на блистающие в готовности клинки солдат и чары, готовые сорваться с пальцев тройки магов, подошел ближе к одному из них. У этого щеголя в нагрудном кармане чистенького камзола торчал белейший платок.

— Разрешите, — пробормотал Мерль и перепачканной в крови и пыли рукой извлек ткань из кармана. Небрежно отер лицо и отбросил грязную тряпку в сторону.

— Ну что, натешились? — выступил из-за первого ряда солдат еще один маг. Кажется, один из советников коалиции. — Теперь пройдемте. Поговорим.

— Секундочку.

Нет, ну какая выдержка у этих солдат. Тут некромант, можно сказать, чары творит, а они даже бровью не поведут без приказа. Элита! А магистр просто взял и щелчком пальцев активировал один из амулетов, прячущихся за пазухой.

Исцеление, кажется… Подождал пару мгновений, блаженно щурясь, затем кивнул:

— Вот теперь пройдемте, господа маги, поговорим, — и под конвоем из десятка солдат двинулся к ставке.

Я хихикнула. Почему-то мне кажется, что этот десяток магистр без проблем упокоит даже сейчас. Хотя резерв-то у него по-прежнему на нуле, да… Странно, он двинулся вперед так уверенно, будто вооруженные люди — вовсе не тюремщики, а почетная свита. А маги вообще вынуждены подстраиваться под него, не забывая держать частичную блокировку. А это, поверьте, очень сложно.

— И вы тоже, Лиссаэль, будьте любезны!

Увернувшись от цепкой хватки незнакомого мага, вздернула брови.

— Пройдемте, пройдемте… ваше поведение мы тоже всесторонне обсудим.

Меня передернуло от этого голоса. Я дура, не так ли? Зачем только полезла? Будто этот гад без меня не выбрался бы! А призрак брата? Ну… можно было, по крайней мере, не срываться настолько бездумно! Кристалл на груди утешительно нагрелся.

А ведь Безопасность теперь просто не отпустит…

Кажется, до меня, наконец, дошло! Он вовсе не притворяется! Такой и есть, наглый и самоуверенный до невозможности! И удачливый. Там вывернулся, здесь пролез, везде успел. И приняли его в рядах объединенной армии если не с почетом, то с уважением. И некоторым пиететом… А как он шел! Нет, он не просто шел — он шествовал по окраинам лагеря, с вежливым интересом рассматривая шатры, костры и прочие тактико-стратегические построения. Баллисты там… которые издалека видно было вообще-то. И будто снисходя до какого-то нищего, с истинно придворным величием покивал в ответ на предложение командующего немного подождать, пока они разберутся с оставшимися противниками. В тепле и удобстве.

Хорошо, что меня записали в его свиту. Хоть погреюсь.

Вообще я только сейчас поняла, насколько рискованное предприятие было затеяно. И меня в нем разыграли вслепую. Подставить целое государство! Причем не абы кем являясь, а его фактическим главой! Это, это… вообще!

Кажется, я в восхищении! Ну… частично. Еще больше полна злости, примерно как огненный демон, чью трапезу прервал незадачливый демонолог.

Вот ведь… просто слов не хватает для выражения моих эмоций! Я нервничаю и психую, с трудом сдерживаясь, чтобы ничего не поджечь.

А некромант сидит себе за столом, невозмутимый, как камень придорожный!

Не понимаю, отчего ему оказывается такое уважение?! Разве что… Услуга за услугу, и каждый шаг действующих лиц был заранее оговорен. Вот только интересно, кто-нибудь знает, что вот этот усталый и грязный маг не просто шпион, ну… или предатель, а бывший Повелитель Темной Империи? Впрочем, то, что устал, не так уж заметно. Демонстрируемая им степень утомления как раз подходит для человека, просто хорошо выполнившего свою работу. И ожидающего некой награды.

А я, случайно попав в окружение сего замечательного индивидуума (ага, говорила же, по умолчанию в свиту записали), тоже удостоилась приятного времяпрепровождения перед допросом. Отдельный шатер — большой, из плотной непромокаемой ткани. Стол, пара скамей, застеленных циновками, походная жаровня. Красота. Воду принесли, вина и даже закусок. А охрана стоит снаружи. Не мешают солдаты. Выжидают.

И мы ждем, когда командующий и советники соизволят завершить военные действия и заняться нами. Мм, почему они, а не более низкие чины? Впрочем, магистр — достаточно важная персона. Секретная к тому же.

Едва не засовывая руки в угли, я сидела у огня, пытаясь согреться. И искоса поглядывала на некроманта, который, умывшись, неспешно цедил вино, прислушиваясь к шуму за стенами и чему-то улыбаясь.

Вот чему радуется? В очередной раз, раздраженно выдохнув, села напротив и принялась буравить его взглядом.

— Красавица, будь добра, не нервируй меня, — отставив бокал, попросил маг.

— Не буду, — буркнула еле слышно. — Как будто вас взглядом можно раздразнить или спровоцировать!

— Ну, смотря каким. — Мужчина вздернул брови. — И на что. Но не таким точно. Более нежным как минимум. Вот когда освоишь его — тогда, пожалуйста.

Я поперхнулась. Скорее не от осознания смысла фразы, а от тона, каким она была произнесена.

— И желательно привести себя перед этим в порядок.

Он что, на полном серьезе? Похоже, да.

— Да я…

— Нет, не настаиваю, ни в коем разе. Если тебе нравится ходить в таком виде и если кому-то еще нравится — я только за, но… ведь простудишься.

Это он меня так пожурил по-отечески?

— Да что вы себе позволяете?!

— Совет старшего по возрасту. Умойся и надень камзол хотя бы. Видеть не могу твое посиневшее личико.

Сипло каркнув нечто невразумительное, вскочила. И замерла. А ведь разумно. Хотя само построение фразы на редкость оскорбительно! Но… разберемся!

— А ведь я могу кое-что и порассказать!

Некромант отставил бокал, помолчал, задумчиво водя пальцем по столешнице. Посмотрел на меня, сверкнув зелеными глазами, и усмехнулся:

— Угу… додумалась. Поздравляю. И какое к тебе после этого отношение будет?

Гад!

— Ну, допустим. А Свист?

— Думаешь, я о том не позаботился?

— Но как?

Я на миг похолодела. Вскочила, опершись руками о стол и нависая над бывшим магистром. Тот запрокинул голову и понимающе усмехнулся.

— Если вы…

— Успокойся. Маленькая незаметная точечная блокировочка разума. Я не мастер такого воздействия, но все прошло более чем удачно.

— А… я? — Не знаю, что делать: поражаться предусмотрительности или придушить от ненависти!

— А что ты? Будешь молчать и так. — Маг пожал плечами и поморщился: — Тебе выгоднее.

Я хотела сказать, что это неизвестно, кому что выгоднее, но не стала. По-детски как-то. Действительно, только хуже сделаю, если донесу. И ладно бы этой наглой сволочи! Так еще и себе, и ребятам.

И вообще — у меня, похоже, истерика. Посмотрев на мелко подрагивающие пальцы, признала, что нервы никуда не годятся. И тяжело плюхнулась на скамью. Уставилась в стол. Ну что за дела? Могу бестрепетно сжечь десяток солдат-зомби, да и живых тоже не пожалею, могу, не боясь последствий, отшить высокородного эльфа, а пара предложений, сказанных этим типом, тут же доводят до срыва!

А… зло стукнула кулаком по столу. Так его наверняка кто-то узнает! Из облеченных властью! Но не успела я озаботиться данным вопросом, как полог шатра откинулся, и появилось высокое командование. И началось…

Светлый Реавель И’Веаль, командующий Сенриль Вьюжный и Темный Шесс’Эрисс перебрасывались словами с некромантом, как мячиками. Туда-сюда, туда-сюда… И как он успевает отвечать каждому, да еще и язвить! Я вот уже после третьей фразы перестала понимать, о чем разговор. То ли обвиняют, то ли угрожают, то ли хвалят. Кто, кого и за что — непонятно!

Я тихо сидела в уголочке под присмотром парочки магов-охранников из допущенных к тайнам и внимала…

Когда же они о деле начнут разговаривать?

— Разумеется, вы можете диктовать условия, но имейте в виду, присутствующих здесь можно уничтожить в данный момент тремя различными немагическими способами, — заявил магистр, слегка безумно ухмыляясь.

— Это какими? — заинтересованно подался вперед Темный, в то время как И’Веаль слегка нервно покосился на охрану.

Некромант поманил дроу пальцем и зашептал ему что-то на ухо. Тот одобрительно закивал, хищно улыбаясь.

— Ор-ригинально…

— Так, — пристукнув ладонью по столу, сказал невозмутимый северянин. Его именно за эту невозмутимость и поставили во главе коалиционных войск, — закончили шептаться, те-емные. Решаем вопрос о предоставлении убежища…

— Зачем это мне убежище? Убожество… безопасность себе я обеспечу самостоятельно, — щелкнул пальцами Мерль, — лучше рассчитаем компенсацию.

— Мм, может, вы нам выплатите? — фыркнул эльф. — За то, что нашим войскам не досталось подобающего противника?

Я зажала руками рот и согнулась пополам, сдерживая нервный смех.

— Вам мало крепостей, с которыми вы, даже имея ключи, провозились непозволительно долго? Это вы мне должны полжизни за то, что не деретесь сейчас с сотнями Тварей из Бездны. Но если не хватило адреналина — могу устроить.

Сложив пальцы домиком, бывший магистр пристально уставился на Светлого.

— Что ты можешь? Пуст, как колодец в засуху…

— Я — некромант. Мое могущество не в сырой силе, перекачиваемой аурой. Проклятия, посмертные мучения, душеловки, дематериализация, призвание сущностей, теория магической пытки, кровные чары, ритуалистика…

По мере перечисления И’Веаль отодвигался все дальше. Маги-охранники напряглись. Я почувствовала, как вокруг них заклубилась сила… нарывается…

— Благодари своих богов, Светлый, за то, что мой долг перед Бездной достаточно высок для того, чтобы я пожелал удовлетворить уязвленное самолюбие за твой счет. Ну а вам, командующий, я скажу вот что. Три дня на восстановление, полторы тысячи банковскими векселями дома Вейрейр — и я вас покину. Таковы мои условия.

— Наглая зеленоглазая сволочь! — воскликнул Вьюжный.

— Да, приметы, в общем-то, совпадают, — протянул Темный, все это время наблюдавший за нами, как увлеченный экспериментатор.

Узнаю этот взгляд. В Оплоте ордена Бездны я познакомилась со множеством представителей одержимых чем-либо фанатиков. Интересно, чем занимается этот?

— А у вас что-то есть? — заинтересовался некромант.

— Разумеется. Как было оговорено. — Откуда-то из кармана Темный вытащил медальон и аккуратно положил его на стол.

Мерль тотчас накрыл его ладонью, но я, как и все прочие, успела разглядеть выгравированного на черном металле серебряного дракона.

Что это такое?

— И пожелание.

— Какое?

— Заняться уборкой на море. Услуга за услугу.

— Хм… боюсь, там последствия будут в любом случае необратимыми.

— И тем не менее.

— Тогда, разумеется, я изменю свои требования. Все предыдущее плюс десять заряженных силой амулетов и напарник. Соглашайтесь, — глядя в глаза командующему, сказал магистр.

Дроу коротко дернул подбородком, подтверждая. Вьюжный раздраженно хмыкнул, но согласно кивнул. И’Веаль промолчал, буравя взглядом почему-то меня.

— И кого же вы хотите в напарники?

— Ее, — и пальцем показал. На меня.

Я поперхнулась. Выдавила:

— Обоснуйте!

— Мы сработались.

Так вот как это называется!

— А Свиста вы в напарники не хотите?

— Деточка, мне нужен боевой маг огня. Ты подходишь. Вы согласны? — Это уже советникам.

Светлый и Темный проявили потрясающее единодушие. Гады! Ненавижу! Всех.

— И кстати, не стоит перед отъездом мучить мою красавицу вопросами. Если таковые будут у ваших людей, пусть обращаются сразу ко мне, — сказал некромант равнодушно.

Ну, пожалуй, сегодня я его убивать не буду…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Уборщиков вызывали?

Лиссаэль, маг огня

И действительно, вопросами меня не мучили. Зато инструкциями… особо точными — на все случаи жизни, начиная от экзотических проклятий, заканчивая подлым ночным перерезанием горла. В смысле что делать, если некромант попытается все это сотворить. Со мной. Ха! Ну что-то мне подсказывает, что у Великого магистра Мерля куда более богатая фантазия, чем предполагали мои инструктора. И на каждое действие, несущее для него угрозу, он ответит еще более мерзкой гадостью. Интересно, догадываются ли об этом представители командования? Нет, ну не могут же умудренные десятилетиями, а в некоторых случаях и столетиями жизни политики быть настолько наивными? Как я, интересно, буду выполнять «особые» указания светлой половины нашей неустойчивой коалиции? И использовать выданные амулеты? Убивающие, следящие, скрывающие… Обычные типовые штучки!

Глупость несусветная! Хотя, казалось бы, некромант им все так хорошо, ясно и доступно объяснил… на пальцах, можно сказать. Я до сих пор под впечатлением. В особенности от внушительного списка его умений, перечисленных с таким пренебрежением… Вот если бы еще сам некромант при этом не выглядел как слегка недопережаренная перепелка, сбежавшая прямо с вертела…

Но ладно. Ничего необычного в этом нет. Люди часто видят то, что хотят видеть. Я сама вот… Много чего заметила, а выводов соответствующих не сделала. Хотя бы о том, чем все эти дни занимался мой будущий спутник. Хорошо, что не жизни, нервно посмеиваясь, выдала брату однажды вечером. Тот, отсвечивая призрачным сиянием, только головой покачал.

На первый взгляд бывший Великий магистр потратил эти три дня абсолютно бездарно.

Нет, я за ним не следила, этим занимались специально выделенные люди. Бедные солдаты, кстати, ночами им спать не давал некромант, а днем — совесть.

Просто мы с магистром оказались, будто бы выдернуты из происходящего. Война летела мимо, более не задевая нас. Солдаты, маги, офицеры, люди и нелюди пробегали мимо, старательно не замечая ни меня, ни некроманта.

Мерль подолгу стоял на одном из холмов, наблюдая за зачисткой того, что осталось от столицы. Периодически, когда до некроманта доносился шум от очередного рухнувшего дома, на его лице появлялась странная полуулыбка. От него прямо-таки исходили волны безмятежного равнодушия, но понять, о чем он думает, не представлялось возможным. Хотя стоило бы. Сожалел ли маг о своем предательстве? Я бы, наверное, безумно переживала. А этот… был всего лишь слегка раздражен? И чем же, интересно? Шумом взрывов, быть может?

Фанатики сопротивлялись отчаянно, пленных почти не было, да, в общем-то, никто и не ставил себе целью их захватить. А вот выжечь это осиное гнездо…

Написала письмо ребятам и отослала с курьером, поняв, что они не появятся. Демоново командование! Приличной толщины конверт был полон полунамеков и жалоб. И когда я получу ответ, неизвестно. У меня нет даже постоянного адреса, только имя, а магические вестники недешевы. Так что увидимся мы… нескоро. А место встречи — таверна на перекрестке каждый полдень после войны.

Тогда же, трепя нервы курьеру, заметила Мерля, который, внушительно нависая над каким-то солдатом, судя по форме, из штрафных дозоров, что-то тихо ему говорил. Стражники магистра казались скорее свитой и придавали ему весьма официальный вид. Чем он и пользовался, раздавая не имеющие силы команды, видимо… И ведь выполняли!

Пока я отвлекалась, почти любуясь потрясающе наглым видом мага, курьер попытался смыться. Пришлось его догнать и продолжить внушение, дабы к моему посланию отнеслись с надлежащим почтением. Обернувшись, заметила только спину некроманта, исчезающую между палатками.

Ходит как у себя дома!

Коалиционная война! Ненавижу… грязь, слякоть, кровь!

В сильнейшем раздражении после очередного раунда общения с отцами-командирами шагая по лагерю, мрачно рыскала взглядом по сторонам в надежде спустить на ком-нибудь пар. Как назло, на этой окраине никого не было. Ну те, что скрылись за крайним шатром, не в счет — не буду ж я за этими несчастными часовыми гоняться! Несолидно. Да по месиву, в которое превратились холмы, особенно не побегаешь!

Ага! Вот к кому можно зайти! Завернула к палатке, занятой некромантом, отдернула полог, стряхнула с плеч морось и вошла. Пусто, скучно и грустно. Стол, лавки, койка, какие-то вещи разложены на одеяле. Мужчина поднял рассеянный взгляд от стола, усыпанного непритязательного вида побрякушками. Кольца, в основном с мелкими дешевыми камнями. Прищурился, поправил фитиль тусклого фонаря. Равнодушно обозрел меня с ног до головы, заметил:

— Стучаться надо, — и невозмутимо вернулся к прерванному занятию.

— Если я постучусь, палатка сгорит, — и присела напротив, шваркнув по земле ножками облезлой табуретки.

— Учись себя контролировать, красавица, — неспешно оглаживая кольца-амулеты кончиками пальцев, заметил бывший магистр.

Заметила, что ожоги с ладоней почти сошли, тонкая бледно-розовая кожа мерцала в темноте. Мне не очень интересно, кого он там жег с рук своими амулетами, но это очень, очень больно. Когда сила бесконтрольно сливается из амулетов, не помогают никакие щиты… Во мне невольно поднялась волна злорадства. Так ему и надо! Всем им!

Стиснув руки, уперлась локтями в столешницу.

Я спокойна, я совершенно спокойна! Мы — напарники, напарники не ругаются… Да, напарники. А значит, я вправе войти без стука и по-дружески поинтересоваться процессом подготовки к путешествию. И не реагировать на резкости. Не реагировать, я сказала! Даже на эти взгляды, демонстрирующие превосходство. И тоже принялась перебирать побрякушки. Запустила в парочку тусклых камней силу.

— Зачем вам пустые?

Некромант окатил меня слегка презрительным взглядом:

— Они не всегда будут таковыми. — И добавил, откладывая в сторону одно из колец: — Выходим завтра, на рассвете. Если ты еще не передумала.

— У меня приказ!

— И это просто превосходно, не так ли?

Раздраженно фыркнув, я вскочила и, резко откинув полог, вышла из палатки. К демонам! А то сожгу что-нибудь! Поежилась, мгновенно остывая на холодном ветру. Погода окончательно испортилась, с неба, затянутого серыми тучами, вновь посыпалась мелкая морось, иногда превращающаяся в льдистую крошку, секущую кожу. На незатоптанных участках земли образовалась хрустящая корочка, заметенная белесым снежным налетом. Холодно и сумрачно. Кутаясь в плащ и дрожа, я отправилась к себе — собираться.

Ну почему, почему он так легко выводит меня из равновесия? Теперь уже — всего лишь парой безобидных фраз. Причем их безобидность до меня доходит далеко не сразу. Сперва я побешусь… Мрачно просидев над миской горячего рагу, пока оно не остыло, погладила кристалл брата, утрамбовала смену одежды, запас еды, парочку полезных в дороге мелочей и опять отправилась блуждать по доступной мне части лагеря.

И уже в сумерках, окончательно превратившись в ледышку, закутанную в темный плащ, неожиданно застала некроманта на самой окраине лагеря. Он задумчиво созерцал кучу изломанных военных трофеев, которую неспешно перебирали двое ветеранов. Они о чем-то тихо переговаривались, невозмутимо приводя в порядок кольчуги, мечи, кинжалы, вытирая с них кровь и счищая ошметки плоти.

Что-то из этого будет продано, что-то переплавлено. Война должна приносить прибыль. А трупы противников, сваливаемые в яму за пределами кольца стражей… что же… Зароют и забудут.

Навес колыхался под порывами ветра, тени от пары фонарей плясали на лицах людей, где-то за границами освещенной территории скрывались стражи бывшего магистра.

Я чувствовала их магию, витающую вокруг некроманта, ограничивающую его.

Мужчина шевелил губами, творя какие-то чары, не обращая внимания на блокировку. Странно, но я ничего не чувствую. Вытянув руку, попробовала отследить движение его ауры. Ничего! Будто бы он пуст до самого дна! Странно… Маг неожиданно резко нагнулся и выхватил прямо из рук сидящего солдата какой-то меч. Покачал, проверяя баланс. Недовольно скривился, провел пальцем по лезвию, потер крупный темный камень, вделанный в рукоять, вздохнул раздраженно. Неожиданно вежливо поблагодарил переборщиков и двинулся в мою сторону. Я попятилась.

Ветераны проводили его настороженными взглядами и вернулись к разговору. Я хмыкнула, обратив внимание на то, как некромант держит оружие. Немного неловко, недоверчиво, словно забыл, как это надо делать правильно. Или никогда не знал! Или это вообще палка какая-то. Неуважительно… Ха! Мой клинок — продолжение руки! И я отличный боевой маг. Настроение слегка поднялось.

Замечательно узнать, что этот гад чего-то не умеет делать! Ну или делает хуже меня.

Впрочем, какое мое дело? Ну мое и есть. Нам с ним завтра отправляться в очень нехорошее место, насколько можно предположить.

Наутро, после тяжелого сна, полного неоформленных кошмаров, краткого ободряющего увещевания брата и неаппетитного завтрака, холодным комом опустившегося в желудок, выбралась на улицу. Небо было все так же затянуто серой пеленой, но хоть дождь оказал любезность и прекратился. От порывов ледяного ветра меня пока спасал плотный камзол эльфийского кроя и плащ. Укутавшись по самый нос, взвалила на плечо сумки и поплелась к выгону.

Не хочу никуда ехать, тем более в такой компании!

Слишком туго заплетенная коса стягивала кожу на висках и затылке, длинная пестрая лента, амулет на удачу, щекотала шею. Я хихикнула. Немного истерично, и далеко не от щекотки. Нервы, нервы…

Оказывается, бывший Великий магистр ордена Бездны не очень ладит с лошадьми. Ну при его роде деятельности неудивительно. Насколько я понимаю, все животные чуют смерть и общаться с ее носителем не желают. Он ходил возле смирной каурой кобылки, как вокруг очень опасного существа вроде горной рыси. Осторожно, на некотором расстоянии, мягко ступая по раскисшей земле. Добротные высокие сапоги уже чуть ли не до колен заляпаны грязью, темная куртка распахнута, и вид в целом был самый обыкновенный, немного расхристанный, будто бы маг только проснулся, оделся впопыхах и выскочил, так толком и не собравшись. Слегка выбивались из образа кольца, унизывавшие пальцы: от них шел сильный фон, заставляя магические потоки искажаться, да расчетливая ярость, высверкивающая в прищуренных глазах.

И когда он успел столько силы в них закачать?

Наконец некромант хмыкнул, выдохнул в морду несчастной животине какое-то слово, подхватил уздечку и приказал мнущемуся в отдалении солдату:

— Грузи!

Тот покорно принялся седлать лошадь и навьючивать на нее сумки.

Провожающие от командования молча следили за представлением. Светлый князь и Темный эльф переглядывались вежливо, обменивались небрежными замечаниями, а И’Веаль был настолько безразличен в лице, что мне не составило труда догадаться о степени его бешенства. Как же, некромант уходит из рук правосудия! Охрана из десятка боевиков полукругом стояла за ними, их демонстративное пренебрежение било по мне ледяной крошкой. Я — дезертирую? Ох, знали бы вы, как не хочу ехать… Я вас ненавижу! Лицемеры! Пара слуг и конюх, приведший мою лошадь, суетились поодаль, проявляя совершенно ненужное любопытство. Утвердившись в седле, некромант окинул всех презрительным взглядом и зацепился за меня:

— Ты еще не готова? Опаздываешь!

О, Свет и Тьма! Я раздраженно развернулась, выдернула у подошедшего слуги повод и взлетела в седло. Гордо выпрямилась, сверху вниз созерцая князя со товарищи. И этих тоже терпеть не могу. Во что они меня втравили? Нет… Я сама во всем виновата, проще было умереть на жертвенном алтаре тогда, после неудачного покушения. И опять. Нет. Это жизнь. Я мотнула головой и, куртуазно раскланявшись, демонстративно развернулась в сторону пустынных холмов.

Некромант улыбнулся краешками губ, сделал жест рукой, будто смахивал пыль со стекла.

— Не стоит переживать так уж сильно, — заметил он, обращаясь в основном к И’Веалю, — я уже уезжаю.

И’Веаль, передернув плечами, ответил:

— Опасаться стоит скорее вашего благословения. И благодарности.

Темный эльф благожелательно улыбнулся, демонстрируя клыки. Князь, поправляя теплый, с меховой оторочкой плащ, незаметно изобразил отвращающий зло знак.

— О да, — хмыкнул некромант. — Так что, едем, красавица?

Произнесено это было таким тоном… будто с надеждой, что я откажусь.

— Не дождетесь, — буркнула я, пришпоривая коня.

А Мерль, последовав за мной, бросил остающимся позади людям и нелюдям:

— Благословенны будьте, и великих вам в будущем свершений!

Я хмыкнула. Сглазил, точно сглазил! Ведь видно, что от души пожелал! Мерзко испытывать по этому поводу радость, но я все же горько усмехнулась. Так им и надо! Месть сладка…

Выехав за пределы лагеря, мы свернули в одну из лощинок, попетляли меж холмов, миновав пару секретов. Скрывшись от любопытных взглядов, двинулись на юг. Ехали молча, кутаясь в плащи. Некромант периодически оглядывался, наконец, кивнув своим мыслям, тихо свистнул. Кусты зашевелились, под копыта выскочил человек в обтрепанной форме. Понурое животное Мерля нервно шарахнулось в сторону. Тот натянул повод, цедя что-то нецензурное, принял на седло большой шевелящийся сверток. Швырнув солдату монету, выуженную из кармана, поторопил лошадь.

Я не стала задавать никаких вопросов, изображая идеального младшего напарника. Интересно, когда он успел договориться об этом, что бы это ни было? Все равно же не ответит, к тому же оскорбит, потом испортит и так не самое радужное настроение. Я поежилась на ветру, натянула поглубже капюшон. Опять заморосило. Мерзость какая.

Мы ехали в молчании все время до обеда. По крайней мере, светлое пятно солнца, едва разгоняющее серость, поднялось к полуденной черте. Глухой топот, чавканье грязи под копытами, шевеление странного мешка на луке седла некроманта — вот и все звуки. И пейзаж не радовал. Ну вот ни капельки. Холмы, лощины, низкий кустарник, затянутые ледком лужи, пожухлая трава.

Погрузившись в размышления о своей несчастной судьбе, я не сразу заметила, что некромант остановился у относительно чистой проплешины, усыпанной мелким гравием. Небрежно скинул завозившийся мешок на землю, спешился. Сделав пару шагов, махнул мне рукой, приказывая остановиться. Я хмыкнула и подчинилась. Ну пусть этот гад будет главным. Не моя территория, увы!

Магистр, сняв плащ, раскинул руки, кольца еле заметно засветились, магия их как-то скукожилась, оставляя ауру некроманта. С кончиков пальцев потекло зеленоватое сияние, рисуя на камнях странную фигуру. Наружный контур, внутренний пятиугольный контур, тройная связка с реальностью, изломанная защитная линия…

— Стреножь обеих, — не отрываясь от работы, приказал некромант. — И держи крепче поводья, если не хочешь идти пешком.

И только когда внутри пентаграммы начали появляться традиционные для темных наук знаки, мне в душу пробрался холодок. Жертвоприношение. Иррациональный ужас перед Бездной затопил сознание.

Но… кого? Я попятилась, нащупывая притороченный у седла меч. Под ногой хрупнул какой-то сучок. Некромант обернулся. Сверкнул глазами и протянул:

— Ну и ну, такая красивая — и такая трусиха. Да вдобавок необразованная!

— Да что вы говорите! — Голос невольно сорвался на визг. — Уж круг жертв я отличу… Не вздумайте!

— Стал бы я на тебя тратиться! В целом же вынужден отметить прискорбное снижение качества образования в Светлом лесу. Или где ты там училась…

Он кончиком кинжала резанул палец и, уставившись на едва светящийся рисунок, принялся отсчитывать капли крови. Линии, поглотив подношение, мгновенно налились яростным сине-алым огнем.

Я зажмурилась, пытаясь понять, что он творит… И удивленно распахнула глаза. Магии почти не ощущалось. Некромант работал на минимальном уровне силы, почти что с собственной аурой… Вот она, ритуалистика… Ужас! Так ведь можно… что угодно сотворить, и никто определить не сможет, кто, что и с кем сделал! Я сглотнула, покрепче сжимая рукоять меча. Не дамся!

Последнее, видно, сказала вслух, потому что услышала в ответ:

— Много чести для тебя, Светлая. Это Круг обращения и подчинения. И ты для него не годишься.

— Подчинения чего?

Я изобразила заинтересованность.

— Силы, разумеется.

— Чьей?

Паника потихоньку уходила, уступая место раздражению и недоумению. Ну похоже, я некроманту доверяю. Немножко… Его непредсказуемой практичности. Да и неразумно было бы с его стороны убивать меня так близко от целой армии Светлой коалиции. И может, я ему еще пригожусь. Там, куда мы едем.

От таких мыслей сама себе кажусь жалкой идиоткой.

— Да так… — рассеянно заметил некромант, — ничьей, просто не люблю, когда столько добра пропадает.

Я замерла, с новым интересом наблюдая за происходящим. Мерль пнул ногой мешок, присев на колено, вспорол грубую темную ткань и за шкирку вытащил перевязанную до состояния колбасы собаку. Ощупал свалявшуюся черную шерсть, заглянул в слезящиеся глаза. Вздернув псину вверх, неспешно подошел ко мне. Напомнил:

— Лошадьми займись, — и улыбнулся.

Я в ответ оскалилась. Глаза в глаза, мы мерялись силами. И я сдалась. В конце концов, у меня четкие инструкции. И я жить хочу. Потому не стала мешать некроманту, когда он вынул из ножен меч, перешагнул через разгоняющие сумрак линии Круга и аккуратно расположил в самом центре животное. Прикрыл глаза, развернул меч острием к земле, сжав рукоять двумя руками, на миг замер. И резко опустил клинок, пришпиливая собаку к земле. Лезвие неприятно скрежетнуло о кость и камни и застыло чуть наклонно.

Линии Круга опять яростно полыхнули, теперь уже зеленым огнем, заставляя судорожно зажмуриться. Вверх и в стороны ударил столб ледяного ветра, распахивая полы плаща и трепля косу. Пальцы закололо, руки онемели почти до локтей, по телу прошла судорога, колени ослабли и подогнулись. Сейчас упаду? Страшно…

Некромант начал странный речитатив. Неприятный шепот порождал напряжение, сжимал пространство и звал…

Сила, прошившая тело, начала сгущаться в зримое темное облако. Лошади нервно заржали, порываясь ускакать и не имея для этого сил.

Маг стоял на коленях в Круге и продолжал шептать, заставляя силу съеживаться в воронку. Руки его судорожно сжимались на рукояти меча, жертва дрожала и извивалась, не в силах умереть.

Меня прошил еще один поток силы, заставив застонать. Голос Мерля заполнил пространство, перекрывая шум ветра. Воронка начала вращаться, подзуживая сделать шаг вперед, пересечь черту.

Еще слова, и воронка сменила направление вращения. Теперь она наливалась светом, всасывая… что?

Камень, вделанный в рукоять меча, начал наполняться чернотой. Ветер все так же бил в лицо, ноги отнимались, я уже ничего не чувствующими пальцами цеплялась за седло. Тело отторгало то, что скапливалось в вихре над ритуальным Кругом. Некромант собирал смерть. То, что выплескивается в момент гибели любого разумного существа. Недоговоренные заклинания, неналоженные чары, всплески из разрушенных амулетов — все это концентрировалось здесь и сейчас…

По крайней мере, я выяснила странную фразу про то, что пропадает просто так. Сила… Он не любит, когда она теряется бесполезно…

И работает с чистой смертью… Значит, действительно он… Родственник смерти?

Дыхание перехватило, когда воронка раскрылась лепестками, осыпаясь на землю призрачным пеплом…

Темнота накрыла меня, лишая способности чувствовать.

Мерль, некромант

На свете есть множество вещей, которых я терпеть не могу. И когда сталкиваюсь с ними, причем едва ли не одновременно, я испытываю… ну, мягко говоря, раздражение. Обычно это выливалось в неприятности разного размера для моих любимых подданных. Сейчас же… приходится терпеть.

Например, исцеление с помощью типовых амулетов индолийского производства. Отвратительное распределение энергии и полное отсутствие балансировки под личный энергетический тип превращают процесс чуть ли не в пытку. Для меня уж точно. Ну что поделаешь, не мазохист я. И тем не менее, приходится, точнее, приходилось этим довольствоваться. Было бы несколько неуместно идти с некоторыми ранениями к моему черному целителю. А условно светлые амулеты в основном только обезболивают и залечивают внешние повреждения. По крайней мере, в моем случае. Несовместимость энергий. Тьма побери, я слишком близок к смерти, чтобы контролировать жизнь. Так и выходит, что ни самому настроить, ни готовые амулеты как следует использовать не получается. А принципы черного целительства еще ни у кого не получилось запихнуть в камушки.

В итоге… Мои ребра за три дня не сказать, чтобы до конца зажили. И время это я потратил бесцельно, даже не отдохнул толком. Ага, ноющая боль, десяток магов-соглядатаев и эскорт из недружелюбно настроенной охраны не очень способствуют расслаблению. Поневоле ностальгически вспомнил своих зомби. Да, если бы я начал здесь и сейчас составлять себе свиту, меня не поняли бы! Ни на миг не стоило забывать, что это враждебная территория.

А сколько энергии даром пропадает! Зачистка моей несчастной столицы, разумеется, не обошлась без жертв. Замок Ордена обрушился, но фанатики дрались за каждую развалину. Я прямо кожей чувствовал, как скручивается воронка бесхозной силы… И ритуала не проведешь! Ибо Свет на редкость брезглив. Вот отъедем подальше, тогда займусь. Только носитель подобрать надо.

Ну, пусть мучаются. Часть энергии, рассеиваясь, окунула мир в редкостно мерзкую осеннюю распутицу. Совершенно точно это ненормальная для местности погода. Которой я тоже не люблю. В смысле, мелкий моросящий дождь и слякоть, по моему скромному мнению, не самые подходящие условия для путешествия. И вынужденные поездки по расхлябанным равнинам и погрязшим в слякоти холмам терпеть не могу. А уж верховую езду на необученных как следует для использования темными магами лошадях! Ненавижу! Тупые чистопородные светлоэльфийские твари! Побаиваются они меня, потому и не слушаются. А где здесь нормальное животное найдешь? Все при хозяевах. Вряд ли дроу мне своих одолжат!

Еще не люблю фехтования. Вообще считаю, что неприемлемо сводить схватку к столь близкому контакту, на расстояние вульгарной драки на мечах. Это признак несостоятельности мага, ну или смертельной опасности для него же. Или противник превосходит по всем статьям. Или силы кончились вместе с ядоэликсирами и потайными амулетами. М-да, сколько же можно оправданий придумать для себя любимого! Нет во мне этого таланта — не нашли учителя, а ведь гоняли на совесть еще во времена славной молодости. А я все больше магией, магией, ну иногда еще стрелами да болтами… эх, где мой любимый арбалет? Жаль, раритетная была вещь!

Правда, один из последних учителей все же сумел вбить в меня основы. В буквальном смысле слова. Я его потом, после зачетов, проклял, что в итоге спасло ему жизнь. Ну имея возможность взять в руки клинок, стал бы он тихо-мирно куковать в Инсоле? Полез бы в первую же драку, а потом в следующую и еще одну… и все кончилось бы, скорее всего, весьма печально, ибо он выступал за справедливость и Свет. Не раньше, так в этой войне бы погиб. А так женился, детей завел — и учит их потихоньку искусству «чистой руки». Такого и врагу не пожелаешь…

Опять Мерль

Все Светлые — неучи! Бездари! Стихийных щитов ставить не умеют! Или умеют, но не хотят! Нет, не неучи — идиоты! Полные! Необучаемые, беспросветные! Как они воюют, скажите мне? Если теряют сознание, едва соприкоснувшись с ритуальной магией… пусть даже и весьма темной!

Когда воронка силы раскрылась, отозвавшись на мою просьбу и начиная вторую фазу поглощения, моя Лиссаэль самым пошлым образом упала в обморок. Сквозь марево, текущее через проводника-жертву и размывающее зрение, я краем глаза наблюдал дивную картину. Стоящая чуть в стороне полукровка сначала закатила глаза, потом ее пальчики, сжимавшие поводья впавших в ступор лошадей, разжались, и она плавно осела в лужу. Четвероногие с места не сдвинулись, хвала Бездне.

Прерывать процесс зова не рекомендовалось. Результаты в таком случае получались, мягко говоря, неудовлетворительные. Сила текла через меня, выплескиваясь на лепестки, наполняя тело радостью с привкусом крови. Так что я отвернулся и посвятил внимание жертве. Первый круг, легкое колыхание магических потоков, прочная связь с материальным носителем… Позволил дыханию слиться с пульсацией наполнившихся ярким светом линий Круга. Проводник держал путь открытым — от нематериального через длинную смерть в сталь и камень… Псина, нанизанная на лезвие, беспомощно извивалась, скребя когтями по земле. По шерсти побежали зеленоватые искры. Запахло паленой плотью.

Смерть и Тьма…

Зов тянулся и тянулся, ветер хлестал вверх и в стороны, терзая одежду, омывая кожу льдом.

Стоп. Хватит. Лепестки скрутились, расслаиваясь.

Второй круг, ограничивающий, заколебался в резком, рваном ритме, разрушая резонанс между мной, жертвой и струящейся в мире силой.

Пошел процесс свертывания, закукливания силы, рукоять меча нагрелась, меняя структуру, размазанная по пространству энергия накатывала волнами. Излишки расплескивались по Кругу, разрушая проводника. Жертва начала стремительно разлагаться. Сначала сгнила шерсть, вываливаясь целыми клочьями, затем покрылась струпьями кожа, лопнул вздувшийся живот, выворачивая внутренности на пульсирующие линии неопрятным сгустком крови и грязи.

Тьма и Смерть…

Пора. Аккуратно подсек воронку, не отнимая рук от уже почти обжигающего металла, пропустил остатки через рассыпающиеся в прах кости псины, линии Круга и себя. И отпустил.

Отдача до упора заполнила ауру…

Тьма, Смерть и Бездна! Прикрыв на миг глаза, глубоко вдохнул, встал и потянулся. Как же хорошо! Сила омыла тело с ног до головы, просочилась через поры кожи, просквозила легкие, наполнила кровь холодом. В груди кольнуло болью… Подчиняясь легкому дрожанию ауры, Тьма коснулась треснувших ребер, сращивая кости. Слишком много… Я резко вскинулся вверх, поднимая руки. И излишки энергии выплеснулись с кончиков пальцев прямо в серое небо волной зеленого смертоносного огня.

Еще раз потянувшись, хрустнул пальцами, пытаясь победить растекающуюся по телу приятную истому. Вытянул из опаленной и присыпанной прахом земли меч. Погладил ласково, чувствуя, как под пальцами знакомо ластится чистая Тьма. Настроение улучшилось, и погода уже не казалась столь противной.

Хорошо, очень хорошо. Тело затопило привычное удовольствие. Перешагивая через гаснущие линии, вальяжно выполз из Круга. Проверил кольца.

Огонь, вода, блоки…

Что им сделается — нейтральные они, чистые. Да и закрыты были. Для Светлой сгодятся.

Лениво накинул плащ, пригладил волосы и вздохнул. Хотелось прилечь, еще раз окунуться в поток силы, отдаться ласковой щекочущей волне.

Тьма…

Куда там удовольствию от общения с женщинами до таких вот магических ритуалов! В особенности если имеется сродство со стихией, призываемой в Круг. И возможность работать с нею напрямую… чистое незамутненное удовольствие! Хотя и не без издержек. Моя сторона — Смерть и Тьма, и без жертв в этом деле не обходится. Почему я не природник — у них к родной стихии получается открывать дорогу без нелицеприятных ритуалов! Вот за что терпеть не мог братца! За глупое разбазаривание таланта и фанатичную преданность всяким глупостям… помимо прочего. Но это мелочи. К тому же в основном для кругов требуются твари неразумные. Человеческие — это уж прямое обращение к Бездне. Та еще радость… точнее, гадость! Впрочем, брезгливые в нашей когорте не задерживаются.

Мысли привычно скакали друг за другом в дерганом ритме сердцебиения, ноги откровенно подгибались… Но как же хорошо!

Эйфорическое состояние не помешало мне убраться отсюда. Попинав ногой сомлевшую Светлую, отчего она глухо застонала, но в себя приходить отказалась, завернул ее в плащ и с некоторым трудом взвалил поперек седла. Перевязал веревкой, чтоб не свалилась, как добыча неаккуратного кочевника, а косу обернул вокруг шеи. Задумчиво погладил нежную кожу у воротника. Теплая… Какая женщина пропадает! Воюет, лезет куда не следует. Правда, здесь она очутилась и моими стараниями тоже… Зато жива!

Но сердце бьется с перебоями. Как она вообще с такой неустойчивостью к чистой темной силе сюда попала? Идиотка, щитов ставить не умеет. Поймав себя на несколько насмешливой нежности, хмыкнул. И что со мною моя Тьма делает! Сентиментальным становлюсь.

Поежившись от холодного мокрого прикосновения, оглянулся. С чахлого деревца, нависающего над местом, мерно капает вода, затекая мне за шиворот, а Лиссе — за пояс плотных кожаных штанов. Замерзнет. Отогреем… вот эти аппетитные округлости…

Нет, но о чем я думаю! Закатив глаза, взобрался в седло. Ну точно, Тьма… Обожаю ее, но не сейчас же потакать возникающим с ее подачи желаниям!

Прямо на мокрой земле разложить эту красавицу, м-да. Вот уж радость! Староват я уже для этого. Да и Лисса вряд ли рада будет.

Я вынужденно двинулся неспешно прочь, потому что эти четвероногие твари двигаться быстрее, чем неторопливой рысью или шагом, не желали, и не помогли никакие понукания. Неблагодарные… вот пущу на жаркое… Или зомби из них сделать? Эти коричневые звери нервно стригли ушами, фыркали и понуро махали хвостами. Грязь смачно чавкала под вяло передвигающимися копытами… Следы мгновенно затягивались сочной, густой жижей. И как на таких лошадях кавалерия сражается?

Побыстрее бы надо отсюда убираться…

Ну, хоть погода наладилась. С неба больше не льется противный мелкий дождь, похолодало и слегка посвежело. Воздух очистился, наконец, от неприятного запаха сотен людей и животных, грязи и крови. Куцые кусты и увядшую траву сменил плотный спутанный мшистый серо-синий покров. Ледяной ветер трепал волосы, не в силах пробраться под одежду. Лиссаэль, не приходя в сознание, сотрясалась мелкой дрожью…

Хорошо…

Так. Стоп. Чего хорошего? Кажется, я за эту Светлую несу некоторую ответственность. Здесь недалеко должен быть заброшенный сторожевой пост. Просушу эту неудачницу, а то заболеет. И умрет. Кто же тогда Коалиции отчеты слать будет? Я сам, что ли?

Свернув в очередной овраг, очень удачно разминулся с патрулем, спешащим к месту выброса темной силы.

Наивные какие! Не скрываются — наоборот, ищут, раскидывая вокруг поисковые чары, раздирающие естественные магические потоки. Да фон от Круга тревожат. Я их еще за четыре сотни шагов засек.

Застыл в ложбине, придерживая лошадей. Хорошо, что эти конкретные нешумливые. Под копытами бежал ручеек, своим шуршанием заглушая дыхание.

А теперь…

Вы нас не видите, вы нас не видите, не слышите, не осязаете, мы — лишь ветер… Старый прием — капля самогипноза и слияние с магическим фоном — сработал, мы исчезли в сумрачной серости дня. Ощущения растворились в ветре и земле. Демона с два у меня бы это получилось, не будь я под завязку полон силы, да на фоне отдачи ритуального Круга.

Боевая пятерка медленно двигалась по гребню холма. Темные плащи с художественными разводами скрывали очертания фигур, но зримое напряжение так и витало вокруг них. Я прикрыл глаза. Два мага, алхимик и воины… сбалансированная партия, молодые, азартные, верные, но такие усталые… Невнимательные. Волны магии раскатывались от них одна за другой…

Нас нет, это только ветер…

На миг замерев, когда рука предводителя поднялась в предупреждающем жесте, они двинулись дальше.

Ха! Победители! Мальчишки самоуверенные!

Ну, можно было бы и не скрываться, погонять их по холмам. Весело, но времени было бы потеряно немерено, да и объясняться потом пришлось. Так что ладно, пусть едут, разбираются сами и докладывают командованию.

А с хорошей погодой я погорячился. Буквально через час, когда мы уже почти добрались до укрытия, неожиданно разразился ливень. Стена воды вмиг накрыла с головой, просачиваясь через одежду, затекая в сапоги. У меня моментально онемели пальцы, а когда, наконец, за пеленой дождя я узрел смутные тени строений, то с удовольствием признал, что не зря изучал старые карты. Спину раз за разом прошивали судороги, а с волос ручьями лилась вода. За шиворот. Впрочем, теперь уж стаканом больше, стаканом меньше…

Обгорелый остов, зияющий темными провалами окон и ребрами балок, был непригоден для остановки, а вот уцелевшие конюшни выглядели более уютно. Одна стена осыпалась трухой, но оставшиеся бревна вполне уверенно поддерживали крышу. Поросшие мхом, они создавали вполне уютную пещерку и, что самое главное, практически сухую.

Завел лошадей в уцелевшие стойла, с удовольствием вздохнул, потянулся, снимая промокшую куртку. Сгрузил Светлую в дальний угол, подальше от входа, заливаемого водой. Сцепил пальцы, активируя походные чары. У меня целый комплекс разработан. Вода отдельно, грязь отдельно. От меня. Волна игристого, как вина, удовольствия смыла влагу.

Что там у нас по плану?

На костер пошел мокрый губчатый куст, раскинувший ветви с сине-зелеными листочками у обрушенной стены. Капля силы с кольца легко разожгла пропитанные водой, так сказать, дрова. Вот, если не надо использовать амулеты на полную мощность, они вполне безопасны. Магический огонь быстро вытеснит холод за проведенную на входе черту. Ароматный травяной сбор отправился в котелок, в стремительно нагревшуюся дождевую воду. В воздухе запахло горькой мятой.

Первое дело при охлаждениях — замечательный чай из пяти трав, не произрастающих на территории Темной Империи. Милая леди, старшая целительница Коалиции, была весьма потрясена, когда я заявился к ней посреди ночи и выгреб почти все запасы. А уж как радовалась моя охрана, таскаясь по темноте, освещаемой редкими фонарями и зарницами над разрушаемым городом.

Всем радости доставил перед отъездом — и командованию удачи пожелал. Надо будет потом поинтересоваться их карьерой…

Я присел на поваленное бревно, вытянув ноги, и уставился в пространство, вслушиваясь в шум дождя. Тепло постепенно оттесняло сырость наружу, за шумный полог. Тени летучими мышами метались по бревенчатым стенам, плясали на полу, лице Светлой. Огонь медленно, но верно делал свое дело. Согревал снаружи, а по внутренностям вновь расползалось игристое вино Тьмы. Это у меня, разумеется, вряд ли внутри Светлой эта сила гуляет. Она просто сохнет. А какая под ней лужа натекла… мшистый пол весь пропитался влагой. Выжмем плащик? Или силой? Нет, пусть уж сама.

Терпкий запах защекотал в носу у Лиссы. Она сморщила нос, судорожно вздохнула и закашлялась. Приоткрыла мутные глаза и попыталась встать. И почти въехала носом в костер.

А про веревки-то я и забыл. Девушка повалилась на землю, запутавшись в плаще. Привстав, я распутал ее руки и доброжелательно спросил, глядя в яростные синие глаза:

— Красавица, скажи мне, простому некроманту: как ты умудрялась воевать? Ты же в обморок, наверное, падаешь при виде самого кроткого зомби.

Сонное недоумение на идеально очерченном лице мгновенно сменилось яростным возмущением:

— Да я… — отшатнувшись, начала она и захлебнулась словами.

Не удержавшись, нагнулся и щелкнул ее по носу:

— Досушивайся, пей чай, и поехали дальше, малышка.

А сила тебя пока не будет слушаться.

Лиссаэль, маг огня

От мгновенного удара огнем некроманта спасло только то, что магия не желала мне подчиняться. Тело нещадно болело, к горлу подкатывала тошнота, в груди засел кашель. С трудом поднявшись, мрачно уставилась на сидящего у огня мага. Принялась растирать онемевшие руки и ноги. В икрах безумно закололо, когда я шевельнула пальцами. Стянула промокшие сапоги. Огляделась. Стены колыхались, голова кружилась, шум дождя заглушал мысли. Приятный запах…

Ох, ничего не помню!

И кто в этом виноват?

Ну, как кто?

Вот этот гад, что сидит напротив. Что он со мной сделал?

Хмыкнув, будто бы в ответ на мои мысли, Мерль снял с огня котелок, перелил распространяющее терпкий мятный аромат варево в кружку и сунул мне в ладони:

— Давай.

Прихлебывая горячий горьковатый напиток, чувствовала, что меня потихоньку отпускает засевший внутри холод. Тепло внутреннее сливалось с исходящим от костра. Лиловые языки облизывали медленно истончающиеся ветки.

Влажная одежда странно быстро просыхала, грязь с расправленного плаща осыпалась мелкой пылью.

Так что со мной произошло? Припомнила и застонала, прикрывая глаза. Идиотка, вот кто я, а мой спутник вовсе не гад. Ну то есть гад, конечно, но не в этом случае. Сама виновата. Сомлела, словно невинная девица при виде голого орка!

— Именно, — тихо заметил некромант, усмехаясь.

Я привычно понурила голову. Опять вслух… точно, идиотка.

— Согласен. Не вскидывайся, у тебя на лице все написано. И вот еще что. Хорошо, конечно, что ты с ума не сходишь, как ваши светлоэльфийские скакуны, но придется тебя все же приучать…

— К чему? — спросила настороженно.

— Ко Тьме. Дрессировать, как этих. — Мужчина махнул рукой куда-то мне за спину.

Обернувшись, среди замшелых стойл увидела понурых лошадей.

— Правда, не столь жестокими методами.

— Попробуйте только! — Я возмущенно дернулась, обливая штаны кипятком. — Ш-ш-ш…

— Ты забыла, куда едешь? И с кем?

Все мнимое дружелюбие испарилось из тихого голоса. Как и насмешка. Напротив меня сидела, рассматривая через языки магического пламени, сама смерть. В зеленых глазах затаилась мрачная тьма, за спиной плясали отблесками на стене призрачные крылья. Нет, это всего лишь тени, отбрасываемые колышущимися на ветру языками пламени.

Отпрянув, потянулась мыслью к огню.

Защита! На сей раз магия отозвалась, послушно выплескиваясь яростной капелью.

Тускловатые язычки полыхнули ярко-оранжевым, на миг освещая убогое укрытие до самой последней подгнившей соломинки на полу.

— Не забыла. Молодец, — протянул некромант довольно. — Ну-ка…

Пляшущая в глазах темнота отступила, сыто облизываясь. Он протянул руку, шевельнул пальцами, будто накрывая костер покрывалом, и огонь мгновенно угас, оставляя только несколько тлеющих на камнях углей.

Затем с рук некроманта потекла тьма, густая, зримая, угрожающая. И Смерть опять проснулась в зеленых прищуренных глазах. Сознание затопил страх, по коже побежали мурашки. Нет уж!

Я оскалилась, и между нами опять взметнулся огонь, обдав жаром лицо.

— Вот так каждый раз и делай, когда почувствуешь Тьму. Только мысленно, мысленно, поджигать ничего не надо. Еще раз…

Раз за разом выставляя щиты, я быстро согнала сонную одурь. И едва только просохла, как некромант вновь погнал меня под дождь.

И мы отправились дальше. Никакого отдыха, гнал некромант беспощадно. Не то, что меня — себя не жалел. И, по-моему, он не совсем представлял, куда надо ехать. Взгляд у него был порой такой рассеянный. Тем не менее, каждую ночь после кружений по бесконечной холмистой равнине безошибочно выводил к месту, где можно заночевать с относительным удобством.

Странно: такая пустынная местность у самой столицы. В Ронии, да и в княжествах на два-три дня пути вокруг то деревни, то городки, то просто крупные усадьбы, как грибы после дождя, натыканы. Да и пригороды большие. На мой вопрос бывший магистр полыхнул Тьмой, я уже привычно выставила щит и только потом услышала ответ:

— Это Темная Империя. Была. И законы здесь другие. Очень простые. Если сказано не селиться — никто не селился.

— Жизнь дороже?

— Вот именно. А щиты теперь держи постоянно, — приказал он.

— Но зачем?

— Проверим, сколько выдержишь. Там, на Острове, — он повел рукой в сторону предполагаемого моря. — Тьма и Смерть эманируют постоянно. И мощность канала не чета моей. Так что готовься… напарница. Насколько бы ты ни была хороша в Светлых искусствах, от Темных так просто не отмахнешься.

Слова были сказаны его обычным, чуть снисходительным тоном. Я покрутила головой. Гад, право слово. Он меня за полезную боевую единицу не считает. Но ничего… Я докажу, прежде всего себе, что хороший, опытный боевой маг может многое… В конце концов, целый год воевала — и ничего, цела!

— Не веришь? Ну-ну… Ходили тут особо одаренные — и до сих пор бродят, только уже в виде зомби. Случится если не чудо, то что-то к нему весьма близкое, если ты выйдешь с Острова хотя бы живой.

— Так чего же вы меня с собой тащите?

— У тебя приказ, ты не забыла, красавица? — Мерль неприятно улыбнулся. — Или ты предпочла бы смерть от руки своих соратников? Как слишком много знающая…

— Но… — Я ошеломленно застыла в седле, схватившись за кристалл души брата.

Некромант недовольно скривился, но придержал лошадь и поравнялся со мной.

— Вот именно. Решать сама будешь, напарница.

Насмешка в тихом голосе раздражала.

А у меня в душе стало пусто и холодно. Обида на весь мир разрасталась и почти затопила сознание. Тьма, как же противно…

— А ребята?

— Те двое наглых, с которыми ты ходила в Светлый лес? Их не тронут. Не они же по подземельям бегали. Вообще вас, Светлых, благородство губит, — задумчиво, немного не к месту протянул некромант.

Пригладил волосы, коснулся рукояти меча, что-то проверяя… Магия колыхнулась, затем вновь свернулась клубком в стальном прибежище.

Я только понуро вздохнула и закуталась в плащ. Ненавижу политику. А мой спутник продолжил, глядя куда-то за горизонт:

— Всех моих сторожей раскидают по самым отдаленным гарнизонам и опасным местам. — В его голосе появилось странное удовлетворение. Злорадное такое.

— Ма-агистр, — протянула я с отвращением, будто это какое-то ругательство из особо гадких.

— Да, — кинул спокойно мужчина, обгоняя меня. — Великий магистр. И благодаря этому факту ты еще жива.

Я нервно сжала поводья. Знает, куда ударить! Я — его должница, причем трижды!

— А вас не тронули!

Мне было немного любопытно — почему, но в душе скопилось куда больше негодования. Я — пешка, а этот, проигравший войну, потерявший страну… в выигрыше! У него даже из эскорта — лишь одна полукровка из Светлых, которой можно пожертвовать, если что! Отпустили темного мага на вольные хлеба! Зло скривившись, тихо выругалась. Везде в выигрыше!

— Попробовали бы они. — Его рука легко прикоснулась к груди, где под курткой покоился странный медальон с драконом. — Это — политика, привыкай, краса моя синеглазая.

А сам-то! Сволочь с глазами изумрудными!

— Мерзость! — и ситуация, и до обидного довольный жизнью собеседник.

Я пришпорила лошадь, обгоняя спутника. Вперед, только вперед, чтобы ветер в лицо и хлесткие удары косы по спине изгнали из души демонов. А мелкая морось смешалась на лице с солеными слезами. Ну почему расставание с иллюзиями всегда так болезненно?

А ведь можно уже было привыкнуть. Кому нужна изгнанница? Все оставшееся до привала время я молчала. И все дни ограничивалась короткими фразами, без которых было уже не обойтись, и, стиснув зубы, держала щиты.

На четвертый день мы вышли к морю.

Мерль, некромант

Лодочная станция только выглядела заброшенной. Пара покосившихся деревянных домов и причал в трех днях пути отовсюду. Какой она еще может быть? К тому же на западе — большой порт… был. Вот и оставили рыбаки бесперспективное место. Понарошку.

Галечный пляж был пуст, чахлый кустарник отчаянно цеплялся за камни, резкие порывы ветра срывали с веток последние сухие листья и швыряли их в воду. А та выносила на берег кучки бурых, пованивающих гнилью водорослей. Рябь, бегущая по серой холодной воде, нагоняла дрожь.

Выпустив легкий импульс темных поисковых чар, в очередной раз убедился в полном отсутствии живого вокруг. Кроме нас, разумеется. Предсказуемо, но приятно.

Покосившись на Светлую, с непередаваемым выражением лица созерцавшую побережье, решил ее подбодрить. И выпустил Тьму, направляя удар Хлыста по скользящей, чтоб не покалечить. Лисса встретила хлесткую атаку, резко вскинув руку и выпуская дремлющий внутри огонь. Пляшущий в ее разуме слился с изливающимся с ладоней, порождая ослепительную искру. Разлившись тонкой пленкой, она соединилась с моей молнией, поглощая… Пульсирующий комок силы полыхнул зеленым, на миг разгоняя мрачный сумрак.

Ах, какой гневный огонь пляшет в ее прекрасных глазах! Так и надо!

— Приехали.

— Я заметила.

Она довольно долго теперь держит стихийный щит, но только если ее не отвлекать. Надеюсь, этого хватит. А иначе такой экземпляр ни за что пропадет.

Хм…

Растрепанная коса свернута в кольцо и лежит в капюшоне. Гордый разворот плеч, напряженная спина. Вскинутые в атаке руки. Безжалостна, наивна, горда. Хотя разговаривать стала меньше. Четче выражает мысли, и глупостей почти не слышно. Картинка — просто боевой маг на выезде.

Идеальна.

Провел пальцем по кольцам, закрывая их, и вновь отпустил Тьму. На сей раз просто так, погулять. Холодная волна прошлась по земле, сбивая настройки следящих амулетов. Те, что на моей Светлой, уже давно не работают так, как следует.

Достаточно того, что весьма немалая куча разумных и не очень существ знает, куда мы направляемся и что собираемся делать. Лишние свидетели, созерцающие подробности, нам ни к чему.

Вот именно.

Пора делом заняться. А то все в лирику да в лирику. Это все последствия ритуала — уж больно хорошо я себя чувствую.

Ничего, это ненадолго.

Объезжая перекошенные дома с выбитыми стеклами, принюхался. Знакомый запах. Оглянувшись на замершую Лиссу, поторопился к пристани. Монументальное строение на подгнивших опорах выдавалось далеко вперед. А у самой кромки воды облепленным тиной кулем колыхался последний смотритель сего секретного объекта. В слегка обгрызенном рыбами весьма непрезентабельном виде. Его лодка билась о столбы, мохнатая веревка терлась о занозистый край.

Я мрачно уставился в небо. Вот ведь Бездна и ее порождения… Впрочем, можно было бы предположить, что этот тип кончит жизнь не в постели. Если учесть, что начинал он службу в Ордене в качестве расчленителя трупов… Спросил у подъехавшей Лиссы:

— С этим, — махнул в сторону лодки, — обращаться умеешь?

— Нет. — Она спешилась и отвернулась.

Да, вид еще тот у этого трупа. Что я там говорил про брезгливость? Лиссаэль явно не горит желанием заняться некромантией. А придется!

— Вот и я не умею.

— О, так есть что-то, чего вы не умеете?

— Зубки показываем? А я уж было, надеялся, что ты и дальше молчать будешь! Найти тебе занятие? Я могу…

Женщина побледнела и, распрямив плечи, деревянно переставляя ноги, двинулась куда-то в сторону гор. Вдоль берега на запад, если это кого-то интересует.

— Стоп! — Я соскользнул с отупевшей, а потому безропотной лошади. — Куда пошла? Пешком к гномам? Назад, милая, назад. Помогать будешь!

Повозившись с застежками на сумке, вытащил оттуда две пары перчаток. Меньшую по размеру куртуазно предложил магичке. Та подцепила их кончиками пальцев за темные, матово поблескивающие обшлага и вопросительно на меня глянула.

— Надевай.

И принялся натягивать на пальцы плотную, с трудом расходящуюся кожу. Чешуя крупной болотной ящерицы отлично предохраняла тело от контакта с различными неприятными веществами. В данном случае — трупным ядом повышенной токсичности. Какой я запасливый! Прямо как знал, что ассистент понадобится! А Тангер Рион, могильщик его светлости князя, переживет. Мне нужнее.

Снял куртку, повесил на седло. Шагнул в воду, с неудовольствием ощущая, как холодная вода кольцами обхватывает ноги даже через плотную кожу сапог. Нагнувшись, потянул труп за лодыжку, выругался:

— Давай же, милая, помогай!

Лиссаэль двинулась вперед, нагнулась. Сглатывая, прикоснулась к расползающейся под пальцами, затянутыми в чешую, ткани. И коже, которая, слезая, обнажила зеленоватые мышцы. Быстро выволокли труп из воды на ровную поверхность.

— И что дальше? Зачем он… — Женщина отвернулась, прижимая рукав к губам и резко бледнея.

— Это лодочник.

— И что? — В нервно дрожащем голосе плачущие интонации.

Я улыбаюсь. Мерзость, правда?

— Будем поднимать. И надеяться, что двигательные навыки сохранились.

— Зачем?

— Ты хочешь поработать гребцом?

Не дожидаясь ответа, отошел дальше, вздохнул и раскинул стандартную одноразовую матрицу для простого ритуала. Магический шестиугольник, вписанный в круг, тускло светясь, лег на неровную землю. Ну нет, нет у меня желания чертить все вручную! Как вы это себе представляете? Для классического круга нужна кровь, смешанная с воском, или выбитые в камне желобки, заливаемые свинцом… и другими неприятными ингредиентами.

Аккуратно подхватил тело за запястья, кивнул Светлой, предлагая ей помочь:

— Заноси!

Та послушно подхватила тело за ноги, сделала шаг и опустила на землю одновременно со мной.

— Теперь вон отсюда.

Полюбовавшись на поспешные, нервные движения Светлой, хмыкнул. Боится меня? Я всего лишь приказал, используя голос, каким гонял своих фанатиков! Так-с, вернемся к делам нашим скорбным. Привесил на пояс меч, погладил рукоять. Ну что, Тьма, поработаем? Задержав дыхание, подошел, переступая тусклые линии Круга. Наклонился над старым знакомцем, вытащил кинжал и принялся выводить на груди, на ветхой ткани сдвоенный треугольник. Приказ подчиняющий, прямой канал связи с поднимающим, опорные точки на… Я на миг задумался и продолжил делать засечки. Грудь, плечи, локти, запястья, ладони, пояс, бедра, колени. Хватит? Пожалуй. В каждый надрез капнул крови. Не своей. Есть у меня запасец от одного спящего часового. Еще не хватало для активации простого зомби себе вены резать!

Ощущения тела будто ножом отрезало. Холодный ветер, шум воды, тихие удары борта лодки о причал. Все исчезло. Тишина.

Положив ладонь на вырезанный в груди узор, сконцентрировал ауру, заставляя силу тонкой нитью просочиться в тело. Мышцы и связки начали сокращаться, по трупу прошла дрожь. Мягкий, отзывчивый. Еще не окоченел, хотя лежит тут не меньше пяти дней. А одежда разложилась неестественно быстро. Плюс цвет плоти не самый обычный даже для мертвеца.

Эффект посмертного проклятия? А какая разница, если пациент поддается поднятию? Сила обежала тело, застопориваясь на засечках. Так. Проверочка.

— Поднять левую руку, — не прерывая потока, скомандовал я.

Та поднялась, указывая обгрызенными пальцами в небо.

Краем сознания уловил всплеск светлой силы от Лиссы.

Вспомнила-таки про щиты! Хотя в данном случае они не нужны.

Усиливаем поток:

— Встать!

Вот никак не могу избавиться от привычки дублировать мысленные команды вслух. На публику работаю…

Мертвец согнулся, сел, затем поднялся и замер, покачиваясь. От движений на нем расходилась одежда, обвисая живописными клочьями.

— Десять шагов вперед… — И обернулся к Лиссе, таращащейся на великое чудо — ходящий труп — в ступоре. — Вещи с лошадей снимай — и в лодку!

— А…

— Пусть их хоть волки сожрут! Мы сюда не вернемся!

Не спуская руки с меча и поддерживая канал силы, двинулся по причалу.

— Еще десять шагов вперед. Стоп. Развернуться налево. Спуститься в лодку.

Поднятый действовал вполне уверенно. Правда, в лодку почти рухнул, и та едва не зацепила бортом воды. Отлично, память мышечная сохранилась.

— Стоп. Сесть на среднюю скамью. Весла в… уключины.

И — Светлой, балансирующей на самом носу с охапкой вещей:

— На корму, к рулю. И отвязывай.

Спустился, оттолкнулся рукой от причала, разворачивая это корыто в нужную сторону.

— Ну?

— Да, — сдавленно пробормотала огненная, едва сдерживая тошноту.

Еще один приказ:

— Грести! — И труп послушно налег на весла.

Тяжело осев на скамью, замкнул цикл движений, закрепив на засечках стопоры, закачал в бывшего лодочника силы. Слишком много, но до нужного места грести будет без остановки. А потом развалится от перенапряжения. Понаблюдав немного за его мерной работой, заметил, как в прорехах одежды расслаивается кожа. Точно развалится.

— А теперь…

Навалились отодвинутые в сторону ощущения. Шершавое дерево под ладонями, легкое покачивание лодки, усталость, капли пота на висках…

— Держись за то весло, огненная моя! И молись всем своим богам, чтоб погода не испортилась. Через некоторое время мы будем на месте. — Покосился на буруны, выбегающие из-под носа лодки, оценив скорость движения: — К ужину, я думаю.

— К ночи? — вскинулась Светлая.

Боится? Ну-ну…

— То, что там водится, опасно круглые сутки. — И тут я обратил внимание, что Светлая отлынивает, сложив руки на коленях и даже не пытаясь принять участия в процессе управления. — Мне что, тебя убить надо, красавица, чтобы ты начала работать? Право руля, иначе до самой Индолы голодать будешь.

Три дня пути на яхте с удобствами до нее, между прочим, а сколько времени путь туда займет на этом средстве передвижения, даже не знаю!

Надо сказать, Лисса выглядела бледно. Даже зеленовато… или это просто отблески воды на лицо так неудачно ложились? Брезгливо кривясь, она стянула перчатки и бросила их на дно. Сглотнула и уставилась куда-то поверх моей головы.

Сидящий между нами мертвец мерно наклонялся вперед, ворочая веслами. Куски ткани и кожи потихоньку сыпались вниз, парочка попала на сапоги моей спутницы. Она еще сильнее позеленела и свесилась за борт, сплевывая подкатившую к горлу тошноту.

А может, у нее морская болезнь?

Чем бы заняться? Отдохнуть, например. Есть у меня предположение, что там, на Острове, мне этого сделать не удастся. Я прикрыл глаза, краем сознания улавливая странную напряженность магических полей. Поисковые чары легкой сетью устремились вперед, искажаясь и вытягиваясь струной. Так, вот по этому азимуту и пойдем.

— Чуть правее, — приказал Светлой, вернувшейся в реальность.

Лиссаэль, маг огня

Некромант сидел на носу, равнодушно созерцая воду. Закинув ногу на ногу и поглаживая рукоять меча, он тревожил пространство, раз за разом выпуская силу в виде простых поисковых чар. Седые волосы треплет ветер, полы плаща раскинулись по скамье крыльями. Куда как более приятное зрелище, при всем моем к магистру отвращении! И лучше я буду на него смотреть, чем на что-то еще! Потому что я сижу на корме, вцепившись в тяжелое весло, и вдыхаю аромат разлагающегося на ходу соседа напротив — трупа, мерно гребущего в неизвестном мне направлении.

Лодка качалась, переваливаясь на волнах, то замедляя, то убыстряя ход, рыская носом в разные стороны. Хорошо, что не опрокидывается да воду не зачерпывает… Наверное, зачарована. А берег уже превратился в тонкую ниточку на самом горизонте.

Страшно… действительно страшно. Неизвестность, расстилающаяся передо мной пеленой серой воды, пугает. А я думала, что после замка ордена Бездны меня ничто не сможет ввергнуть в это чувство. Оказывается, можно. Для этого достаточно двух вещей — неизвестности и нынешнего спутника. Я не знаю, чего ожидать.

Вот для начала странный ритуал, свидетелем которого я была, потом поразительная легкость, с которой некромант поднял лодочника. Никаких традиционных разучиваемых учениками схем. И мощный поток силы, для этого использованный… Значит, не так уж это было и просто? Но объеденный рыбами труп слушался беспрекословно.

Я вздохнула. Страшно… Поежившись, протянула ноги, глядя в стремительно набухающее тучами небо. Серость сменялась тьмой. Руки, лежащие на руле, дернулись. Дрогнули, падая, щиты. Ужас гасит мой огонь…

Некромант встрепенулся и перевел на меня отсутствующий взгляд. Глухо заметил, равнодушно прищурившись:

— Рекомендую щиты держать постоянно.

Рука, все еще затянутая в чешуйчатую перчатку, погладила борт лодки.

— Зачем?

— Ты хочешь остаться собой? — вкрадчиво спросил некромант, оставляя в покое деревянные перильца и сцепляя пальцы в замок.

Я стиснула зубы и вызывающе глянула на мага. Он был… серьезен. Собой? Кем бы я ни была… Не знаю, кто я есть. И тем не менее, ответ на вопрос — да. Хочу. А разберусь потом! Главное — выжить! Кивнула.

— Держи щиты. И готовься к бою. Лишь Тьма знает, что сейчас на Острове происходит, но она молчит. А последний отчет внушал серьезные опасения.

— И что же?

— А ты не чувствуешь? — Магистр растянул губы в снисходительной улыбке, смотря куда-то мимо меня.

Нахмурившись, я привычно раскинула поисковую сеть. Нет… ничего. И отрицательно мотнула головой. Некромант закатил глаза, раздраженно выдохнул, пробормотав про себя нечто очень похожее на «Светлая недоучка», и вслух добавил:

— Слабые возможности поиска, да? Кто у вас там в Коалиции разведкой занимается, интересно? Слишком далеко для тебя?

— Скажите лучше — чего ждать и когда?

— Нет, — он махнул рукой, — твое дело — держать щиты и жечь все, что движется.

— А ваше? — возмущенно подалась вперед, выпуская рулевое весло.

— Убить тебя, Светлая, если ты умрешь! Лево руля!

Я заполошно вцепилась в дерево, сдирая ногти, только сейчас заметив, что лодку начинает сносить куда-то, закручивая по оси. Вдруг сети раскинутого мною поиска дернуло, потянуло и смяло, отбрасывая назад. Магия вернулась, ударяя по разуму, выворачивая наизнанку ауру и сознание. Боль прошлась по оголенным нервам сотнями игл. К горлу подкатила тошнота, и я согнулась, почти упираясь носом в колени.

Издалека до меня донесся раздраженный, чуть издевательский голос некроманта:

— Отлично… Стоп. Светлая, Бездна тебя побери, щиты поднимай!

Злое раздраженное шипение подстегнуло меня не хуже плети. Ярость, вспыхнув навстречу боли, воздвигла обжигающую стену. Под крепко зажмуренными веками заплясали оранжевые язычки пламени.

— Не сожги нам работника, Светлая. Да и лодку…

Я открыла глаза. Спина трупа, покрытая ошметками плоти, замершая в неловком полусогнутом положении, уже начала дымиться. Дерево под пальцами, судорожно вцепившимися в сиденье, обуглилось. Запах паленого дерева смешался с ароматом, тянущимся от мертвеца. Некромант спокойно стоял, положив руку на голову мертвому лодочнику, и пристально смотрел на меня. Кажется, он не дышал.

— Огненная, — протянул ласково, обещающе. — Держи себя в руках, — повторил с нажимом. Слова будто впечатывались в разум, и сопротивляться им не было никакой возможности. И не хотелось. — Не опускай щитов. И весло держи. Ровно.

Я налегла на весло, не имея сил сопротивляться. Магистр подавлял. Тьма, стекающая с кончиков его пальцев, вселяла иррациональный страх…

Посмотрев на зомби, велел ему:

— Грести. Быстрее.

Коротко, четко и ясно.

Лодка, качающаяся на мелкой волне, начала медленно разворачиваться.

— Отлично.

И мужчина уселся на скамью, кутаясь в плащ, но не снимая руки с рукояти меча. Зеленые глаза вновь подернулись пленкой пустоты. Он внимательно следил за мерными движениями своего визави.

— Еще быстрее.

Я передернулась, не забывая о направлении. Желание выполнить этот обращенный не ко мне приказ оказалось очень сильным… Тьма порабощает, и ты ей подчиняешься, причем с радостью!

Весла зашлепали по воде чаще, плавное движение лодки нарушилось. Держать руль стало труднее… течение, что ли? Она рывками двигалась вперед, рыская носом. Мелкая рябь на поверхности воды превращалась в полноценные волны. Пока невысокие…

Холодные брызги летели в лицо, а облака, скучившиеся на горизонте, медленно опускались сине-фиолетовой клубящейся дымкой. Искореженные потоки магии попытались порвать щиты.

Некромант обернулся. Усмехнулся. Бросил коротко:

— Готовься жечь все, что движется.

Жечь, значит… Это я умею. Кажется… Было немножко страшно. Что творится на этом Острове? Что мы там делать будем?

Жечь. Ладно. Сила побежала по телу, концентрируясь в кончиках пальцев. На самом краю ауры медленно набухали капли Белого Огня.

— Могу, да…

Да! Легкое свечение окутало руки, чуть согревая, но не обжигая и не оставляя следов.

Я — Огонь!

— Хороша, — заметил некромант, не отрывая взгляда от сизой, медленно приближающейся мути, — но поэкономнее. Там тебя ожидает множество заинтересованных клиентов.

Сволочь! Один звук его голоса настрой сбивает. А уж колышущаяся вокруг него тьма… Темное, холодное, колючее облако, не сливающееся с аурой, а скользящее поверх нее.

Из воды, меняющей цвет с серого на буро-коричневый, медленно поднималась скалистая гряда. Обрывистый берег проступал из тумана каменистыми осыпями, мшистыми пятнами голубоватой травы. Спутанные то ли черные, то ли темно-зеленые водоросли плескались на волнах, длинными щупальцами оплетая мокрые камни. До меня донесся запах. Прогорклое, прокисшее, прогнившее место.

Я задышала чаще, пытаясь прогнать тошноту. Запах мертвеца был как-то приятнее. Воздух, превратившийся в сизое нечто, плавно колыхался, казалось, что изо всех щелей за нами подсматривают чьи-то глаза. Кровожадные, беспощадные…

— Лево руля, — скомандовал некромант, поднимаясь и напряженно вглядываясь в приближающийся берег.

Я налегла на рукоять, лодка послушно развернулась. Мы двинулись по самой границе бурой жижи. Весла мерно опускались в воду и с тягучим усилием вздымались, опутанные веревками водорослей. Лодка качалась, и Мерль нагнулся, опираясь коленом о скамью. И его расхристанный вид больше не казался мне смешным. Хищник, мелкий, но опасный и упрямый, то ли ящер, то ли хорек. Такой вцепится в глотку даже противнику, намного превышающему его по силе. И будет держать, сжимая челюсти, пока тот не сдохнет.

Сглотнув, спросила у его спины:

— Это место… оно и должно так выглядеть?

— Не-эт, — снизошел до меня маг, — за десять лет тут многое изменилось. Хорошо покуролесили.

— Кто?

Разговор отвлекает от предвкушения опасности. Я старательно не смотрела на берег, но это не спасало от давления, выворачивающего наизнанку магию. Колышущуюся, тяжелую тишину неожиданно разрезал пронзительный вой. Что-то черное, гибкое и чешуйчатое, неожиданно возникнув из тумана, стремительно взметнулось в воздух по широкой, длинной дуге. И устремилось вниз, распахнув крылья и разевая пасть. Вой перешел в ошеломляющий волю рев. Это нечто едва не задело мгновенно пригнувшегося некроманта по спине и с шумом плюхнулось в воду. В борт гулко ударила волна, вода взбурлила, в двух шагах всплыла шипастая спина.

Лодка опасно покачнулась. Я вскинула руку, с пальцев сорвалась ослепительно-белая искра и, оставив после себя в воздухе стремительный росчерк, влетела в раззявленную пасть, окруженную широким воротником. С противным глухим чмоком башка твари разлетелась на мелкие ошметки. Капли крови и кусочки чешуи забрызгали лицо и одежду. Раздраженно попытавшись утереться, я только размазала по лицу грязь.

Гадость…

Слишком быстрая, слишком большая, слишком наглая тварь… Чувствует себя в безопасности?

А тут еще кожа на спине нашего гребца начала лопаться с легким треском, обнажая позвонки…

Свет и Тьма!

Мимолетно огладив кристалл брата, прячущийся под рубашкой, намертво вцепилась в подрагивающее весло и возмущенно выкрикнула, выплескивая страх и ярость:

— С каких пор веерные ящеры летать вздумали!

Некромант, настолько отрешенный от реальности и сосредоточенный на гребце, с каждым движением становящемся все более похожим на сломанную куклу-марионетку, даже не вытер с лица кровь. Но ответил:

— С тех самых, когда здесь поселились Изменяющие живое.

Это еще кто такие? Нахмурилась. И поймала насмешливый зеленый взгляд вовсе даже не медитирующего магистра. И прямо-таки услышала его мысли: «Все Светлые — неучи!»

Ненавижу!

А потом он напрягся, обернувшись, и бросил:

— Правь к берегу!

Стиснув зубы, я с натугой вывернула руль. Нос лодки развернулся, взрезая бурую жижу. Расхлябанные движения мертвеца стали прерываться. Весла застревали, и на третьем движении его рука просто отвалилась. Но набранной скорости хватило, чтобы пересечь прибрежные воды и уткнуться в расщелину между двумя валунами, образующими нечто вроде ступеней.

Некромант вскочил, широко расставив ноги, дернул рукой, вырисовывая какой-то знак на лбу мертвеца, полыхнувший чернотой, и приказал мне:

— Светлая, на выход, с вещами!

Подхватив сумки, я проскочила мимо мертвеца, некромант посторонился, пропуская меня к скамье. Напружинившись, я вспрыгнула на валун. Нога поехала на влажной, покрытой водорослями поверхности. Размахнувшись, закинула на берег вещи, затем, вцепившись в какой-то чахлый куст, подтянулась выше. Дернулась, ощутив пониже спины чужую руку. Взбрыкнула, но некромант просто-таки выбросил меня на берег.

Вскочив, я выдернула из ножен меч и раскрыла ауру, готовясь отразить любое нападение. Пусто, тихо, серо. Давящее ощущение чужого взгляда. Ломающее ауру даже сквозь алые огненные щиты магическое воздействие. Тьма, уже привычная… Уловила рядом движение. Темная фигура возникла справа, с шуршанием опустились на землю сумки. Некромант ступил мне за спину, будто занимая позицию для боя в окружении.

А от воды послышался смачный, какой-то довольный хруст и чавканье. Затем разочарованный вой. Не поворачивая головы и не отводя клинка, упирающегося лезвием в недалекие холмы, делаю шаг в сторону и скашиваю глаза на воду.

Обломки лодки и ошметки плоти стремительно вращались в расширяющейся бурлящей воронке, бурые и черные водоросли обернулись щупальцами, извивающимися в кровожадном танце. Неожиданно десяток длинных толстых, покрытых липкими присосками канатов выстрелил вверх, целя в нашу сторону. Мерль неуловимым движением вскинул руку. С кончиков пальцев сорвалась мертвенно-зеленая искра, вытягиваясь в длинную молнию, которая, изогнувшись, подрубила щупальца у самой воды. Останки разочарованно плюхнулись назад, истекая бурой жижей, заменяющей этому созданию кровь. Мелькнула пасть, усеянная мелкими зубами ряда в три, не меньше, впиваясь в добычу и утаскивая ее куда-то на глубину.

Впечатленная, я отвела взгляд.

— Вот это могло в любой момент на нас напасть, пока мы плыли?

Магистр отступил от берега на пару шагов, не опуская руки, резко развернулся:

— С того момента, как ты применила свой Огонь.

— Но почему…

«…вы мне ничего не сказали?» — не успела возмутиться я.

— То, чего ты не знаешь, не напугает до потери координации. Напали бы — отбилась.

— Сволочь темномагическая, — как-то равнодушно заметила я, подбирая свои сумки и пристраивая их на спину.

— Ты однообразна, — так же спокойно заметил некромант.

Да, верно, не время ругаться.

— Впечатляющая охрана. Здесь все такие?

— Когда-то все эти прелести контролировались, — мечтательно пробормотал Мерль.

Кем это, интересно? Сам, что ли, хотел?

— А сейчас?

— Судя по атмосфере, кто первый съел, тот и прав!

Он подобрал вещи и осмотрелся. Ну нет, нет здесь ничего интересного! Небольшая равнина, поросшая травой разнообразно-серых оттенков, недалекие, такие же серые холмы. Тем не менее, некромант выбрал направление и поманил меня вперед со словами:

— Леди, вперед! Прошу вас, о благороднейшая, прямиком во-он к тем валунам в расселине. Рекомендую жечь все, что шевельнется. Кроме меня.

Я мягко улыбнулась, мечтая выполнить последнее. Молча погладила кристалл брата и скользящим шагом двинулась вперед. На ком бы выместить ярость?

Раскрылась, преодолевая тошноту, чтобы запустить поиск живого. Некромант ударил меня голосом, как хлыстом по спине:

— И глазами работай, держи свою магию при себе, за щитами. Ничего более живого, чем мы, здесь нет.

А я неожиданно осознала, зачем он отправил меня вперед.

Подставил меня, гад. Самый сильный удар придется на кого? На того, кто идет первым… Наверное.

А что этот демонов магистр будет делать в момент нападения?

Мерль, некромант

— А магистр будет тебя, красавица, страховать, — заметил я в гордо выпрямленную спину.

Что за дурная привычка — мысли озвучивать! Хотя забавно. Скажет лишнего, а потом обвиняет в этом и последующей реакции спутника кого угодно, только не себя. Просто лучше язык контролировать надо, а то после таких вот заявлений она на простейшие провокации поддается. А ведь большая уже девочка.

Машинально потянувшись, коснулся пальцами гордо выпрямленной спины, проверил щиты Светлой. Та вздрогнула и рванулась вперед.

— Не дергайся, — и поставил свои.

Хотя в принципе в обморок падать от того, что здесь творится, не собираюсь. Вот только холодно. Внутри. Не родная эта Тьма, а какая-то странная, измененная. Даже интересно.

Вытянув из рукава платок, отер лицо. М-да, не понимаю тех, кто использует одежду в качестве полотенца. И разбрасывает грязные вещи, которые потом можно использовать для наведения весьма специфических чар на бывшего владельца, тоже. Это вообще-то камень в огород моей спутницы, на лице которой красовалась боевая раскраска. Серые, черные и грязно-красные полосы превращали ее в настоящего орка. М-да, весьма грациозного, настороженно скользящего по сухой земле, едва касаясь ее подошвами сапог, орка.

Двигаясь за ней след в след, рассредоточенным взглядом сканировал пространство, параллельно размышляя о перипетиях собственной жизни. В основном о категорическом нежелании ехать сюда. А что, кто-то подумал, что я прямо-таки горел и жаждал оказаться в эпицентре развернувшейся магической аномалии, едва выбравшись из собственной, разрушаемой весьма крупной армией столицы? Не хотел, разумеется. Но и мечта о теплом уютном доме с камином и о размеренном существовании на сворованные из бюджета Империи деньги тоже не прельщала. Хотелось чего-то легкого, но интересного, с горчинкой, как инсолийский фруктовый коктейль. Планы… Сначала надо расплатиться с долгами. Жизнь за жизнь, око за око, услуга за услугу. Моя «дипломатическая неприкосновенность», медальон Черного Дракона, при виде которого так забавно перекосило светлую часть Коалиции, требует возмещения. Откажусь — и лишусь даже ее. Все-таки мой покровитель (Тьма, какое отвратительное слово), при всем моем о себе высоком мнении, куда как сильнее, и руки у него длинные-е. Нарушу соглашение — найдет и убьет. Мучительно. Здесь хоть шансы уцелеть больше!

Я раскинул нити поиска, тьма вернулась изорванной в клочья пеленой. В этих серых пустошах подобные приемы бесполезны. Магический поиск, в смысле. А чем он ведется, особой разницы нет. Слишком бурный и тяжелый, ломающий структуру чар фон. Пространство меняется прямо на глазах, плавится линия холмов, хищный мох все больше застилает камни. И в мертвой тишине каждая встречная тварь готова нас сожрать.

Остров, едва ли не причмокивая, тянет магию из ауры, понемногу, почти незаметно, и отнятое вливается в круговорот аномалии, мгновенно теряя структуру. Это плохо: резервы-то небезграничны, мои в особенности. А рунами баловаться здесь не стоит. Все-таки меняется именно мир: мало ли как воспримет приказы — вдруг не поймет! Вот радость-то будет… для всех Светлых скопом…

А ведь надо еще добраться до логова ручных сумасшедших, да и купировать последствия экспериментов — не зомби поднять! Путь-то неблизкий, между прочим.

Магический беспредел тут устроили, понимаете ли, а мне расхлебывать! Тьма побери все эти расплаты, долги и обмены услугами! И уборки! Хотя интересно, как эти психи от науки добились такого интересного эффекта? Надо будет все изучить как следует. Потом можно будет в лаборатории этой проблемой заняться. Хм, если она будет. Ну я уж постараюсь!

Так что…

Выживу, назло всем Темным и Светлым! На губы выползла неконтролируемая улыбка. Подозреваю, что весьма кривая, слега неадекватная и предвкушающая. В молодости один знакомый мне сказал, что в таком настроении я похож на практикующего дурман-траву типа, мучающегося ломкой. Не думаю, что это заявление положительно сказалось на его здоровье. Но, тем не менее, где-то он был прав.

На чем я там остановился?

Выживу — и поимею из этой ситуации максимальную выгоду. Всех поимею, м-да…

И для начала надо дойти.

Не проблема.

И поначалу так и было.

Идеально.

Под ногами похрустывали короткие подсохшие травинки, мелкие хрупкие косточки местных неудачников и рассыпающиеся при прикосновении подошвы камни. Холмы медленно приближались, взгляд скользил то по трещинам, змеящимся по высохшей, выпитой почве, то по небу, клубящемуся фиолетовой дымкой, то замирал, следуя за плавными движениями Светлой. Тонкая спина под плотной тканью камзола, на кончиках пальцев левой, отставленной в сторону руки пляшут незримые белые огни, ощущаемые только магически. В правой — тонкий изящный клинок. Красивая шея, а взгляд, наверное, орлиный. Со спины не видно.

Головой вертит туда-сюда, шарит взглядом по горизонту, длинная коса мотается, разнообразя вид.

А под ноги смотреть, кто будет? Опять я? Ну это просто наглая эксплуатация!

— Стоп! — скомандовал негромко.

Светлая замерла на полушаге. Хм, выдрессировал удачно. Или доверяет? Ну-ну… Хотя в такой напряженной обстановке… Почему бы и нет? Я все же живой. Относительно.

Чуть развернувшись, Лисса беззвучно шевельнула губами:

— Что? — В синих глазах плесканулось нечто, очень напоминающее страх.

Ну, еще бы! Жутко давят, ломая магию, измененные Смерть и Тьма, даже мне некомфортно. Подозреваю, что даже полная блокировка не помогла бы. Но Светлая пока держалась, насильно вгоняя себя в некое подобие боевого транса. Синие глаза расфокусированы, только что в стороны не разъезжаются, дыхание неровное. Ну-ну… бешеная единорожка.

— Шаг назад.

Она медленно отставила в сторону поднятую ногу, посмотрела вниз и заметила то, что привлекло мое внимание. У наших ног начиналась широкая полоса густой растительности чуть более светлого оттенка, длинные травинки маслянисто поблескивали, кончики загибались, образуя крючочки. И ни одной, даже самой маленькой косточки впереди. Присел рядом, на миг залюбовавшись сим образчиком охранных чар. Провел рукой поверх растений, проводя диагностику. Не-живое, не-мертвое. Надо признать, оригинальный подход. Надо будет воспроизвести. Потом, все потом… Положил ладонь на землю, выпуская каплю силы. Лепестки зашелестели, распрямляясь. И до самых холмов стремительно прошла волна движения. Растения вытянулись вверх, окрашиваясь в цвета хищной серебряной стали. Узнали.

Я усилил поток магии, обращаясь к запасам меча.

Неохотно уступая настоятельной просьбе старшего родственника, то есть меня, травы раздвинулись где-то на ширину трех ладоней, открывая прямую, как стрела, дорожку до холмов. Тихо обратился к Светлой, замершей у самого края тропы:

— Дальше — очень быстро и легко, как перышко! Вперед!

И Лисса, коротко кивнув, стремительно сорвалась с места и понеслась вперед, едва касаясь земли носками сапог. Насильно заставляя силу струиться под ногами, припустил следом. Волна Тьмы не давала травам сомкнуться. А то еще съедят, твари такие! Так и тянутся, так и тянутся, только что зубами не щелкают… Голодные!

Запалено дыша, замедлил бег. Лисса, вылетев к холмам, едва не попала в пасть выскочившей из-за валунов твари. Взвилась в воздух, уворачиваясь от длинного хвоста, хлеща и полосуя матово-черную чешую белой плетью, оставляя на ней подпаленные пятна. Ревущая туша стремительно атаковала. Бездна, кажется, это вторая линия защиты? Прелесть… дракон? На моих пальцах совершенно самостоятельно зажглись сине-зеленые звезды. Тьма, это еще что? Встряхнув руками, прибавил ходу… Замечательно, я изменяюсь, что ли?

Светлая отпрыгнула, мощный удар разнес один из камней, обдав ее осколками. Двигаясь так же стремительно, как охранник, она поднырнула под обрезанное крыло твари, зацепилась за отростки у основания и взметнулась в воздух. Дракон завертелся вокруг оси, пытаясь достать Лиссу зубами. Едва не упав, она клещом вцепилась в чешую. Юркой ящерицей взобралась на хребет беснующейся твари, одной рукой вцепилась в гребень, подползая по шее вперед, и другой вонзила выдернутый из ножен клинок между щитками затылка. Раз, другой… Тварь забилась, бешено вертясь вокруг оси и дробя хвостом валуны. Земля, взбитая мощными лапами, сухими комьями разлеталась широким веером. Вой, переходящий в визг, оглушал, уши, будто пробками заткнули.

Прикрыв лицо, я подкрался ближе. Золотистая полоса на длинной морде потускнела, но дракон все еще не хотел умирать. Лисса держалась на его спине явно из последних сил, ее ноги взлетали в воздух, когда спина под нею изгибалась, руки скользили по заливаемой сине-фиолетовой кровью чешуе. Ну да, такую тварь одним мечом не убьешь! Свистнув, запустил ком сомнительного сине-зеленого огня прямо в пасть, успев пересчитать зубы, когда она ко мне обернулась, едва не сшибая с ног пронзительным воем. Челюсти сомкнулись, шея дернулась, сглатывая, в оранжевых глазах с узким вертикальным зрачком полыхнуло алым, и туша, судорожно содрогаясь, начала заваливаться на бок.

Я отскочил, а огненная, отпустив гребень, съехала вниз по покатому боку, цепляясь одеждой за встопорщившуюся чешую. Отошла, бросив на меня полный ненависти взгляд, и сделала глубокий вдох, намереваясь высказаться…

Подскочив ближе, зажал ей рот и прошипел прямо в лицо, всматриваясь в расширенные зрачки:

— Быстро отсюда! Сейчас супруг пожалует с соседнего участка.

Всучил сумки, небрежно откинутые в сторону во время ее кульбитов, и потащил дальше, в расселину между холмами.

С неба опять посыпалась мелкая морось, пятная одежду маслянистыми каплями. Волосы облепили лицо противными сосульками. Раздраженно отбрасывая скользкие пряди, подгонял Светлую, которая, почти не глядя по сторонам, неслась вперед. На развилке затормозила, обернувшись.

— Левая развилка!

Мгновенно свернула и, наткнувшись на торчащий корень, упала, пропахав грудью каменную осыпь. Перевернулась, вскидывая руки, и бросила в клубящееся тучами небо горсть искр, из которых стремительно соткалась мелкая сеть. Поднырнув под нее, я посмотрел вверх. Летуны кружат… И, хищно оскалившись, добавил защите-ловушке пару нитей от себя, сплетая тьму с огнем. Странно легко получилось у нас темное пламя. Видимо, наши ауры одинаково нехороши для этого места, и их невольное сродство дало интересный эффект… В любом другом случае Свет и Смерть несовместимы…

— Вставай, глазастая, мы не заметили их, — прошептал, вздергивая красавицу на ноги, — двигайся.

Девушка, кинув на меня выразительный взгляд, сделала пару шагов вперед, не выпуская из рук меча. Если бы взглядом можно было поджигать, я бы уже пылал белым пламенем. Ох, не любит меня моя красавица! И есть за что. Догнав Лиссу, расправил на ее плечах плащ, смахнул пыль:

— Давай, давай, естественнее. Вперед. Можно не петь.

Неразборчивая ругань послужила мне ответом.

Едва заметные точки, бесшумно планирующие в облаках, ринулись вниз. А мы их не видим! Когда тишину пронзил свист разрезаемого крыльями воздуха, мы, не прекращая движения, одновременно подняли руки. Сеть резко рванулась вверх, встречая падающих с хищным клекотом птичек. Запахло палеными перьями. Хорошо прожаренные тушки со шмяканьем попадали на землю. Жаркое подано…

— Так, а теперь быстренько отсюда, пока из нас второе блюдо не сделали.

Лисса начала обессиленно опускаться на землю. Идиотка, говорил же: экономнее надо быть. Пробегая мимо, схватил ее за руку и потащил следом. Бездна, куда бы ее меч деть, чтобы меня им не проткнула? Выскочив из-под рассеивающейся сети, взглянул вверх. Чисто.

Огненная вяло переставляла ноги, что изрядно замедляло движение. Да еще спотыкалась о многочисленные камни. Вообще дорога какая-то ребристая. Палки, кости, длинные ямы поперек движения, будто вырытые специально, чтобы тормозить продвижение гостей, наталкивали на печальные мысли. О судьбе предыдущих посетителей. Остановившись, снял с пальца кольцо с аметистом и сунул в руки Лиссе, активируя подпитку. Окрест разлилась чистая, легкая и, что самое главное для Светлой, нейтральная сила.

— Забирай, — рявкнул раздраженно, чувствуя, как магия аномалии начинает пожирать неожиданный подарок, — зря, что ли, я ваших полковых магов тряс!

В синих глазах этой… даже слов не хватает… появилось осмысленное выражение. На миг, скинув щиты, она раскинула ауру и вобрала в себя силу. Вздохнула. Встряхнулась, посмотрела на небо.

— Чисто там! — буркнул я. — Вперед смотри! И бегом!

— Сколько еще? — резко развернувшись, спросила девушка.

— Недолго. — Надеюсь, я прав. Все-таки восприятие здесь искажается. А пространство сминается складками, из которых выглядывают десятки охотников. Следят, сволочи… Ну-ну, ждите добычи! — Доберемся, не запутаешься.

Узкая дорога меж холмов походила на ловушку. Крутые склоны, низкий кустарник, путающийся под ногами, тихий, но все более нарастающий шелест, перебивающий неровное дыхание и хруст под сапогами.

Мать безбожная! Кто там еще, а?

Грязь, поднятая в воздух, оседала на одежде разводами, моросящий дождь почему-то не прибивал пыль, а образовывал взвесь. По виску стекла капля пота, смешанного с кровью. Коснувшись виска, зашипел от боли. Косая ссадина тянулась от уха почти до брови. Вот зараза, это подарочек от дракона, видно… А не болела, сволочь такая, зато теперь как накатило, прострелив голову насквозь.

На гребне одного из холмов заметил движение. Не я один. Светлая, медленно, но верно теряющая человеческий облик, ускорила бег. От ее сущности прямо-таки веяло безумием боя. Подходящий настрой. Магия в ее руках запульсировала, готовясь излиться смертоносным потоком. Вот только экономнее… Перекинув через плечо измазанный в драконьей крови плащ, взяла меч на изготовку.

Раз, два, три, четыре, пять, крысы вышли погулять… Тонкий кинжал, закаленный в крови низших демонов, лег в ладонь, тьма прильнула к рукам.

Сквозь серую муть по крутым склонам на нас понесся настоящий поток мелких тварей. Молча, с каким-то остервенением они бросались вперед, вцепляясь острыми зубками в голенища сапог, края одежды, сумки. А еще они излучали злобу, примитивную ярость и жажду крови. Сильно так, и голова бы закружилась, не будь я к эмпатии категорически не способен. И дорога превратилась в стремительное бегство сквозь разбрасываемые чары, взблески меча и кинжала, с упорством одержимого встречающих бросающихся на грудь тварей. Брызги крови, бьющие в лицо из нанизанных на лезвие тушек, хруст и хлюпанье под ногами, раз за разом срывающиеся с рук искры, оставляющие после себя вонючие, разложившиеся кучки. Энергия, текущая между пальцами, то сворачивающаяся кольцами, то бьющая исподволь, расчищая дорогу.

Грязь, пот и дикое раздражение…

Магией их, магией, на подлете!

Ненавижу такую работу!

И движение застопорилось в самом конце.

Огненные плети вспарывали пространство впереди, прожаривая нападающих, гибкая фигурка кружила вокруг оси, пытаясь вырваться из круга. Запуталась? Где ее щиты?

Прорвавшись сквозь выворачивающий разум поток сумеречной магии, влепил Светлой пощечину. Эманации мелких хищников отпустили ее, я рявкнул в лицо:

— Обед готовишь? Вперед! Туда!

Толкнул в спину, в сторону проступающего в сумраке прохода. Встретил кулаком крысу, нацелившуюся в горло. Прыгучая, твар-рь!

Обогнав Светлую, вырвался на оперативный простор. Обернувшись, убедился, что вполне пришедшая в себя Лисса, медленно пятясь, отступает, кроша напирающих крыс мечом и магией с обеих рук. С лезвия ее клинка на землю и нападающих летели тягучие кроваво-алые капли.

Стоит ли считать себя несостоятельным магом ввиду того, что подпустил этих крыс на расстояние удара мечом?

Взлетел на земляной вал, перескочил через небольшой ров и уткнулся в низкие каменные стены. Обернулся, с силой сжал ладони, развел, удерживая между ними плотную, пронзительно гудящую и вибрирующую бледно-синюю цепь. И выпустил ее. Толстая махровая веревка силы побежала от моих ног над самой землей, сметая и прижигая поверхность. Срезала ошметки травы, едва не подпалила ноги Светлой, вовремя взметнувшейся вверх, и врезалась в ряды крыс, отшвыривая их назад. Не обращая внимания на то, как десятки зверьков превращаются в высохшие, мумифицированные тушки, развернулся, торопливо рисуя руну праха на камнях.

Ну, я не акробат и норму в беге и прочих упражнениях на сегодня уже выполнил.

Ограничил знак по расстоянию и активировал. Полыхнуло синее пламя, и ограда осела под ноги клубами забивающей ноздри пыли. Задержав дыхание, шагнул вперед, затаскивая следом тяжко кашляющую Лиссу. Согнувшись и цепляясь за мою измазанную в грязи куртку тонкими пальцами свободной руки, она задыхалась, судороги прокатывались по телу, колени дрожали… Все, умираем! Ну подумаешь, пыли вдохнула? Не яда же! Подхватив ее под мышки, отволок подальше. Протащил по пустому пространству двора, вымощенному синими плитами, оставляя на припорошенной прахом поверхности размазанные следы.

Еще несколько шагов — и вот она, наша цель. Цитадель.

На миг я застыл перед высокими, провисшими на остатках петель дверьми, судя по виду, вышибленными изнутри кем-то с большими когтями. Высокие стены из белого когда-то камня заросли бледно-зеленым мхом до самой крыши, а с карнизов свисали спутанные сизые бороды цветущей гадости. Лисса с хрипом дышала, привалившись ко мне, и осматривалась. Отрешенно и равнодушно, морщась от боли…

И в какой-то момент, сделав шаг, мы нерешительно замерли на пороге, понимая, что придется войти в темный зев здания, но не желая этого. Из коридоров несло запахами дикого зверя, крови, смерти и опасности. Но во двор стремительной волной накатывали, давясь в дыре, твари. Плюнув на рефлексию, затащил Светлую внутрь, выставив вперед руку, воздвиг незримую стену. Продержится… некоторое время, не очень долгое, судя по тому, с каким энтузиазмом напирали на преграду демоновы крысы.

Я отвернулся от расплющенных морд, скрежещущих зубами от ярости, покосился на Светлую. Красавица, гневно сверкая синими глазами, сползала по противоположной стене небольшого зала:

— Вы! Ненавижу!

Меня-то за что? Я ее убить не пытался, а в крысиную ловушку она попалась потому, что ее внутреннее пламя погасло, чего она в боевом трансе не заметила.

— Щиты держи, дура! — рявкнул я в ответ, не выбирая выражений.

И сбросил свои.

Не сбросишь — не поймешь, что происходит: чувствительность не та…

Едва не рухнув на колени, уперся в стену двумя руками. Чуждая даже мне магия выворачивала наизнанку, ломая ауру. И не только ее. По телу разлилась боль. Как будто кто-то шинковал внутренности и ломал суставы… Прикусив губу, старательно отодвинул ее на задворки сознания.

Анализ, анализ… Пространство так изломано, что тело готово безмолвно следовать за изменениями, не подчиняясь указаниям разума. Мерзость! В Бездну все!

Вновь выдернув из ножен кинжал, острием прямо на ладони вычертил руну Стабильности. Разрезы заполнились кровью, и тягучая боль в мышцах отступила. Шагнул вперед, слегка покачнувшись, поймал ошалелый взгляд огненной. Кивнул высокомерно, приглашающе махнул окровавленной рукой.

Теперь и поработать можно. Тело не изменяется, и сила свободно течет через ауру, ломаясь только на выходе…

Голова кружилась, стены куда-то уплывали, но я, сглотнув горечь и намертво вцепившись в порывавшуюся упасть в обморок Светлую, потащился в ту сторону, откуда тянулись наиболее сильно искаженные потоки магии.

Лиссаэль, маг огня

Некромант так сильно напоминал одного из своих клиентов-зомби, что моя ярость сама собой начала угасать. К тому же было больно. В горячке боя даже не поняла, когда слетели щиты, а транс приглушил ощущения… зато потом медленно сползая по стене, ни о чем не могла думать, кроме как о том, как ненавижу…

Ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу! Всех и вся…

Пронзительный рефрен заглушал разум до тех пор, пока некромант, выругавшись, не напомнил про щиты. Вот тогда пришло это ощущение… выламывающиеся из суставов кости, рвущиеся мышцы, простреливающие голову насквозь вспышки холода… Ревя и рыча, взметнулось пламя, отрезая посторонние чувства.

И я в полной мере смогла насладиться зрелищем уверенно, но неровно шагающего по коридору, встрепанного, грязного и окровавленного магистра. Изрезанная рука вцепилась мне в плечо, лицо украшено пыльными разводами, из рассеченного виска сочится сукровица. Одежда… да по сравнению с нынешним ее состоянием та легкая небрежность, в которой она у него пребывала в начале пути, кажется элегантностью! Да даже во время торжественного явления из столичных подземелий он выглядел лучше. Не таким зеленым…

Мы торопливо шагали подлинному коридору, минуя пустые и темные дверные проемы. Маленькие фонарики-плошки, вделанные в стены, загорались по мере нашего приближения и гасли позади, вновь погружая здание в тишину. Впереди нас неслось гулкое эхо.

Винтовая лестница, еще один коридор, широкие ступени, перекресток…

Я швырнула мохнатым клубком огня в подозрительную тень, оставляя на светло-серых камнях вонючую разлапистую подпалину. Прикрывшись рукавом от щедро полыхнувшего жара, некромант неразборчиво выругался и, неловко развернувшись, скрылся за поворотом, бросив мой ворот. Он явно знал, куда идти, поэтому я, стиснув зубы и возобновляя полный ярости мысленный гневный рефрен, свернула туда же. Мягкая бархатная темнота вцепилась в меня длинными щупальцами. Осторожно двинулась вперед, касаясь кончиками пальцев стены, затем хмыкнула. Можно же зажечь огонь… но не успела. До меня донеслись легкие неровные шаги некроманта, затем тихая фраза на незнакомом языке — и темноту неожиданно разрезала волна серого света, оставляя посреди коридора перекошенный силуэт, будто вырезанный из черной бумаги. Размазанное движение — и он исчез, слившись со стенами.

— Куда?

Я рванулась вперед, в два прыжка преодолев не такое уж большое расстояние. И потрясенно замерла в широком проеме. Мгновенная боль в висках заставила меня зажмуриться.

— Щиты! — Злой шепот над самым ухом заставил вздрогнуть и распахнуть глаза.

Заново выстраивая порушенный было доспех вокруг души и тела, осторожно вступила в затопленное мертвенно-серым цветом помещение. Высокий потолок был частично выбит, по углам валялись обломки камней, а начерченный посреди зала сложный узор едва заметно светился. Ало-зеленые линии кругами и спиралями расползались по полу, завораживая. И давили, давили, давили… ментально, магически, физически, не давая вздохнуть, воспользоваться силой…

Некромант, привалившись к стене, как-то на редкость равнодушно созерцал величественное творение своих фанатиков. Запустив руки в волосы, он рассеянно пропускал пряди сквозь пальцы, его губы беззвучно шевелились, а магия кружила вокруг плотным темным, почти зримым коконом. Тонкие нити силы тянулись вперед, стелясь по полу, сплетаясь в странную, похожую на дерево структуру.

Итак…

Плавно двинулась вперед, не заступая незримой границы, за которой пространство начинало явно корежиться. Большой круг был вписан в шестиугольник, поделенный на сектора. В каждом из углов — руны. Противопоставлены друг другу в вершинах треугольников жизнь и смерть, свет и тьма, огонь и вода. Внутренний круг заполнен спиралевидным узором, вдоль каждой нити — буквы незнакомого языка. На внешней стороне трех углов стояли кристаллы, буквально вбирающие в себя свет, пожирающие его, оставляя вместо себя только черные дыры в реальности. И самое страшное, рядом с тремя из них, в маленьких кругах, свитых из толстой золотистой нити, покоились три высохших, мумифицированных тела в обрывках истлевших мантий. И магия, магия била вверх от этого ритуала, краем задевая нас, заставляя лишенное защиты тело корежиться от боли.

В висках заныло. Сглотнув, я обреченно поникла.

Что можно сделать?

Ломать, сжечь и взорвать? Я могу, но есть ли в этом смысл?

— Подальше отойди, мешаешь, — раздался позади меня хрипловатый голос некроманта.

Я обернулась, делая шаг назад, и поняла, что могу сделать. Закатить истерику! Нет, нет… ни за что! Но губы уже выговаривали слова, нервно сглатывая окончания:

— И чем, скажите на милость, тут эти ваши… исследователи занимались? — На последнем слоге голос мой возвысился едва не до визга.

Магистр неторопливо прошелся по самой границе ритуального круга, ведя ладонью, покрытой странными порезами, вдоль незримой стены. Остановился у одного из тел, демонстративно меня игнорируя.

— Ну же, говорите! — с трудом подавляя желание втолкнуть его внутрь, воскликнула я.

— По большей части трансформацией живого, — полуобернувшись, тихо ответил некромант.

И сощурился, изучая мое лицо, потом неприятно усмехнулся.

Страшная мысль закралась в голову. Он смотрит так, будто со мной что-то происходит — что-то неправильное. Что? Я отступила еще на пару шагов, поглаживая рукоять меча. Это… успокаивает. А магистр, весьма довольный, кажется, моим испугом, продолжил:

— Кое-кто баловался пространственными перемещениями, а одна выдающаяся во всех отношениях персона изучала демонов… Большинство деятелей законопатил сюда мой предшественник, а сам Остров используется как полигон уже лет сто.

Его голос звучал глухо, искажаясь в неестественной тишине, нарушаемой только шелестом шагов и тяжелым дыханием.

— Замечательно все это! Но как можно исправить? — Нервно пнув камень, сцепила руки, путешествующие от ворота к мечу и обратно. — И можно ли вообще?!

Осколок потолка влетел в пределы круга, на миг застыл в воздухе, а затем исчез с легким шипением. Испарился? Я сглотнула. Сознание медленно затоплял ужас. Легкий боевой транс сползал с разума вместе со щитами.

— Есть один замечательный способ, — поднявшись, медленно проговорил некромант.

Неодобрительно покачав головой в ответ на мою несдержанность, раскинул магическую сеть. Как он может творить чары? Это больно, просто безумно…

— И какой же?

В его глазах пульсировала тьма, зрачки расширились до предела, скрывая радужку, губы кривились в усмешке, да и вообще лицо походило на какую-то маску. Серую, демоническую…

— Разомкнуть этот Круг. Изнутри. — В его голосе слышалась едкая насмешка. Надо мной?

Ненавижу!

— В чем проблема?

— Хм, — маг качнулся с пяток на носки, — я, пожалуй, опущу свое мнение о системе образования, готовящей столь замечательных светлых чародеек. Количество людей, смыкающих и размыкающих ритуальный круг снаружи, должно совпадать. Это же основы…

— Нам не преподавали…

— А зря, — оборвал мои оправдания магистр. — К тому же это должны быть представители противоборствующих энергий и основной стихии. В данном случае — Свет, Тьма и Огонь. Это для начала… — Мужчина предвкушающее покосился на Круг.

— Э, и что?

— Сколько у нас магов?

Я застыла. Двое, нас двое… Мало. Мы не сможем…

— Ну почему же? Сможем. Собственно, я могу и сам, хм, прикрыть эту лавочку. Но знаешь ли ты, каковы будут последствия неполного замыкания Круга?

Отвечать на непроизнесенные фразы не так уж вежливо.

Он что, мысли читает? Нет, не умеет… вроде бы. Просто все, что я думаю, на редкость банально.

— Отдача, — прошептала, облизнув пересохшие губы.

И других вариантов нет! Я жить хочу!!!

— Как ни странно, я тоже, — бросил через плечо магистр, — так что не стоит отчаиваться. Хотя бедная у тебя фантазия…

Я только вздохнула, укрепляя щиты. У Мерля, значит, богатая. Это обнадеживает, наверное. Если он не собирается принести меня в жертву.

— Жаль, конечно, что у меня другая специализация, пространственные ломки и магия изменения никогда не были моим любимым предметом, — каким-то лекторским тоном продолжил рассуждения некромант.

— При чем тут это?

— Ко всему прочему, простое размыкание Круга не поможет, практически все эффекты уже закреплены в магических потоках.

— И что теперь будет?

Не понимаю! О чем он говорит?

— Что? — Мерль пожал плечами, разглядывая трупы, на которые в сером мрачном свете и сам походил весьма сильно. — Котел будет расширяться, цепная реакция изменений продолжится и лет через пятьдесят достигнет индолийского берега. Жить станет невозможно. Там, по крайней мере. А потом вся эта прелесть покатится дальше, до тех пор, пока на континенте не останется ни одного живого человека. Ну или эльфа.

А голос у мага такой, будто все происходящее его восхищает.

У меня в душе поселился страх. Не могу представить… Сглотнув, уставилась на некроманта, водящего руками у одного из кристаллов.

Как он может… так спокойно вещать о том, что мир погибнет? Будто лекцию читает неразумному студенту…

— Но почему? — прохрипела через силу.

Воздух проходил в горло, обдирая его как песок.

— Круг замкнут на циклическое воспроизводство эффекта и черпает энергию прямо из пространства. Причем, обрати внимание, ни одного символа Бездны, одни только разрешенные…

Ну, чем же он так доволен? Конец света обозначился… А сквозь грязь и усталость в лице некроманта проступает вдохновенное удовольствие.

— Еще можно разомкнуть изнутри, в одиночку. Не желаешь ли? — прошептал он вкрадчиво, понукая меня Тьмой.

Войти внутрь, разомкнуть… Да. Я сделала первый шаг…

— Куда-а? — Он схватил меня за плечо и с силой дернул назад. На глаза от боли навернулись слезы, но горячее прикосновение помогло скинуть наваждение. — Я отдавал какие-то приказы? Самоубийца Светлая…

Развернувшись, полоснула мечом, взрезая густое, как сироп, пространство. Магистр отшатнулся, ускользая от серебристого лезвия, перехватил руку у запястья и резко вывернул за спину. Пальцы, сведенные судорогой, разжались, и клинок, лязгнув, упал на кучу камней. Запыленный сапог отшвырнул его к стене. Локоть и шею будто пронзило раскаленной спицей. Сморгнув выступившие слезы, уставилась в пол.

— Пр-ровокатор! — прорычала яростно, не пытаясь вырваться.

— Спокойнее, — пропел он ласково, — спокойнее. Твой порыв бесполезен. Я не собираюсь лезть внутрь Круга, твои порыв абсолютно бесполезен.

— Архш… — К горлу подступила горечь, пустой желудок скрутили спазмы. — Это… это вы! Ваше…

— О, извини, — он отпустил запястье, поддерживая за плечи, пока меня выворачивало, — моя Тьма любопытна.

— Ненавижу вас, — выдавила я, — но что делать?

— Определенно, не все эти глупости вроде бесполезного самоубийства. Дурить не будешь, напарница? Работаем?

Я помотала головой, выпрямляясь и потирая запястье.

Ненавижу, спокойно подумала я. Ну и что? Меня назвали напарницей, да… Глупо, но так приятно. Так, возможно, меня не будут убивать?

— Собственно, — мягко скользнув мимо меня поближе к рисунку, — какими бы гениями ни были мои фанатики, а они ими были, можешь быть уверена, красавица, всегда есть выход. Запасной. Для меня — совершенно точно.

Он на миг замолчал, поглаживая рукоять меча.

Странная привычка, но если учесть, сколько силы прячется в темном камне, вделанном в рукоять…

— Какой? — Пошатываясь то ли от смутной боли, то ли от непонятной эйфории, я добралась до стены, сползла по ней, вцепилась одной рукой в рукоять меча, другой в согревающий грудь кристалл.

— Разнести здесь все к демоновой матери, — некромант азартно усмехнулся, — то есть провести еще один эксперимент. Всегда мечтал попробовать…

Мерль, некромант

Лиссаэль скривилась, отползая от меня подальше.

— То же самоубийство, только вообще без гарантий, — заметила она.

— Расслабься, красавица, — неторопливо окидывая поле деятельности, бросил я. — Если изначально перенаправить потоки энергии на разрушение, есть вероятность благополучного исхода.

Всегда мечтал устроить нечто масштабное и внушительное. Вроде того, что творят природники. Правда, чистоты эксперимента не гарантирую. Ибо состояние мое, ну, если честно, было отвратительным. Болело все. Висок, задетый осколком, рука, изрезанная руной, ноги — от беготни по оврагам этого Острова…

Зато повод имеется восхитительный.

Обернулся к Светлой, тяжело поднимающейся с пола и явно не знающей, куда себя деть. Отрадно, что выглядела она не психованной одержимой, как несколько мгновений назад, а просто воодушевленной.

Отлично.

— Пройдись по зданию, трупы пересчитай, — попросил я: не стоит ей тут мельтешить. — Собери бумаги, потом своему начальству предоставишь.

Я махнул рукой, погружаясь в расчеты. Магия задрожала на кончиках пальцев.

— А будет ли оно, это потом… — подозрительно прищурившись, пробормотала Светлая.

— Не мешай работать, — бросил раздраженно, формируя тонкое стило для работы по камню.

Тряхнув косой, Лисса резко развернулась на каблуках и, четко печатая шаги, исчезла в коридоре…

Ну вот, путаться под ногами и задавать глупые вопросы вроде того, зачем, почему и для чего я тут что-то делаю и что от этого случится, не будет. Сам не знаю, потому как эксперимент ставлю.

Надеюсь, Светлая ни на кого не напорется. Ни на мертвых, ни на живых. Или не-мертвых.

Ну-с, начнем. Потянувшись так, что хрустнул позвоночник, опустился на колени рядом с кристаллом. Ну и трупом, чего уж там. Вот дожил, мертвецам кланяюсь!

Первое — раскачка стабильности. Рунами, чем же еще. Хотя результат будет трудно прогнозируемый: мир здорово покорежен. Стило с хрустом вгрызлось в камень, разбрасывая мелкую крошку. Защитные линии Круга в двух ладонях от меня угрожающе потрескивали и давили, давили, давили силой… Знак, вырезанный на ладони, помогал мало. А уж как болел. Кстати…

Разжав раненую руку, обмакнул магическое стило в кровь. Подождал, пока загустевшие капли начали срываться с пропитанного жидкостью острия, забрызгивая поверхность. И следующая руна отчетливо отдават тяжелым ароматом смерти и тьмы. Чередуя динамические и неподвижные, обвел ими треть круга.

Следующий кристалл. И еще один.

Теперь что?

Ограничение по пространству. Общего воздействия Круга и конкретно силы, которая вырвется из него. Пусть ударная волна пойдет вверх. Не сразу накроет. Двойная комплексная руна, Стена-Пружина, Отдача-Правда. Мм, получится ли? Ограничение по времени распространения. Ну сезонов десять для поглощения изменений пространству дадим? Хватит? Свив ауру кольцами, занялся подсчетами. Так, призрачная модель кусочка мира, модель изменений, тех, что отложились в магических потоках, совмещаем.

Степень изменения, глубина, фиксация… Призрачные фигуры плыли в воздухе, мягко светясь. Желтоватые линии, сияя, даже придавали капельку уюта серому мрачному помещению и перебивали мертвенное горение круга. Так-с. Выводы. Линии Древа сошлись в одной точке, мягко полыхнувшей алым. Прелесть какая! Вряд ли. К прежнему состоянию ни живое, ни мертвое уже не вернется. Все равно эта гадость расползаться будет. Значит… дополнительный круг, граница. Хм, воспользуемся естественной, по берегу моря.

Еще один круг на коленях.

Бездна, кто бы меня видел! Великий магистр темного Ордена ползает на карачках. Убирается… Тьфу! А за спиной шлейфом ошметков волочится остаточная сила, вложенная в расчеты процессов.

Прервался, тяжело дыша. Кажется, под прикрытыми веками собрался весь песок Инсолы. Упершись кончиками пальцев в пол, нахмурился. Где Лисса шляется? Ага… Шаги. Тук-тук-тук, каблучки легкие…

Светлая появилась в дверях, придерживая в руках целую кипу мятых пергаментов. Добытчица. Часть меня умилилась.

Вернувшись к вырезанию символов, краем глаза следил, как синеглазая моя молча упихивает шуршащие документы в сумку. Что-то такое у нее в глазах было… отсутствующее, брезгливо-тошнотворное, истеричное. Хм. Надо бы отвлечь, а то опять сорвется и щиты забудет.

— Сколько? — откашлявшись, спросил я.

Лисса вздрогнула, выронила бумаги и резко обернулась.

— Чего?

— Тел.

— Дюжина. Разной степени целостности.

Неаппетитное, должно быть, зрелище, судя по сухому тону женщины.

— Ах, и как же тебе удалось разобраться в количестве?

— По кучам руки-ноги раскладывала, — зло оскалилась Светлая, сбрасывая отрешенное отвращение и возвращаясь к милой ее сердцу ненависти.

Я же принялся высчитывать. Минус лодочник, минус пара гонцов, привезших последнее донесение, минус эти, получается, целых двое гулять отправились. И вряд ли оставили здесь что-то важное. Расстраивать добросовестную исполнительницу приказов Коалиции не буду. И отбирать бумаги — тоже.

— Женщины среди трупов были?

Светлая раздраженно шваркнула кулаком о стену и рявкнула:

— Нет! — взмахнула рукой, с которой стекали капли белого огня.

Спокойнее. Баланс сил и так на кончике иглы держится.

Неприятная новость. Очень неприятная. Лиранна Элнил, или, как она сейчас себя называет, совершенно незаслуженно, кстати, Темная Леди, выжила. Это придется учесть на будущее.

Если оно будет.

Я вернулся к работе.

Следующий круг — резонанс, направленный на разрушение камня. Бедные мои колени, рассаженные о неровные, выщербленные плиты даже сквозь плотные штаны. Куда бы еще мою красавицу сплавить? А то этот ее взгляд, любопытный такой, раздражает. Едва только Лисса собралась у меня что-то спросить, я ее перебил:

— Кста-ати! А стенка еще держится?

— Какая? — обиженно поджав губы, спросила Светлая.

— Крысиная.

Женщина вздрогнула, глаза испуганно расширились. Ну чего бояться этих? Меня надо бояться… или вот этих рун. Круга, в конце концов. Но каких-то крыс?

В любом случае здесь начнется кое-что похлеще.

— Проверь, — посоветовал с ласковой улыбкой.

Лисса, резко развернувшись, стремительно умчалась в густую темноту коридоров.

А я вернулся к работе. Серый свет, проникающий через пролом, клубился, дрожал и переливался над рисунком. Корявая тень на стене плясала, словно порождение больного разума. Из-под стила вылетала пыльная крошка, забивая нос. Тьфу…

Еще один круг. Рассеивание, медленное, постепенное.

Две точки активации. Хорошо бы три, да откуда третьего взять? Они только на выпивку слетаются. Зомби не годятся, хотя поднять — не проблема. Живое нужно, живое, в крайнем случае — чистое.

Один элемент поддержки.

Все.

Встал, встряхнул дрожащими руками, растер запястья. Отошел, привалился к стене, глядя на небо. Серое марево клубилось и дрожало, обломки крыши напоминали драконьи зубы. Прямо пасть какая-то.

Ну и каковы шансы на то, что все это сработает так, как я предполагаю? Раскладка по вероятностям Древа вдохновила. Восемьдесят из ста. А на то, что мы из этого благополучно выберемся? На миг замявшись, выдал сам себе примерный результат: тридцать из ста. Негусто.

Повысим наши шансы? Стоп, когда это они стали нашими? Мои, мои шансы! Никому не отдам, даже этой… Светлой! Настроение вновь скакнуло вверх.

Посмотрев на измазанную в крови ладонь, улыбнулся. Хорошо, что не блокировался. А то, как бы беспредел творил?

Кстати… развернувшись, впечатал в стену руну Праха, с задержкой по времени.

А теперь самое главное.

Размыкание.

Прямо в воздухе, не давая линиям напитаться силой, я кончиком пальца вывел линии, воспроизводя в миниатюре ритуальный Круг. Только на место традиционных знаков легли руны. Свет, тьма, смерть и жизнь сплелись в крепком объятии, наливаясь мягким розовым светом, сверху лег огонь, сплетаясь в нечто новое. Разрыв-печать-одиночество-сила-принуждение-отрицание…

Вдохновение несло меня куда-то… и спустя пару мгновений передо мной повисла мохнатая, словно пуховой клубок, мягко мерцающая в сером сумраке, комплексная руна. Ласковая, нежная. Красивая… И это значит, верная. Нечто ошибочное не смотрелось бы так гармонично.

Фиксация.

Скептически оглядев творение, сложил руки лодочкой, и комок света, мгновенно ужавшись до размера яблока, скатился мне в ладони. Восхищенный вздох прокатился по залу.

Светлая стояла в дверях, завороженно глядя на покоящийся в моих руках рунный знак. Шагнув вперед, она кончиками пальцев принялась ощупывать дрожащее пространство. Руна отозвалась, раздвигая потоки изломанной магии, огнем встречая огонь…

— Идиотка!

От моего рявка Лисса вздрогнула, оторвала завороженный взгляд от руны и во все свои синие глазищи уставилась на меня. И вот скажите мне, с каких это пор у Лиссы зрачки вертикальные, да еще раздваивающиеся?

Лиссаэль, маг огня

Демоны знают что! Разве могут некроманты создавать нечто столь прекрасное? Соразмерное, совершенное, светлое! Обжигающее до боли, заставляющее открыться, сбросить все преграды, мешающие ощутить великолепие, как старую змеиную шкуру…

Не оторвать взгляда от ажурного кружева, сияющего всеми цветами жизни. Воспоминания о последних нескольких днях подернулись дымкой забвения.

Резкий окрик ударил по нервам судорожной болью. Вскинувшись, в ужасе уставилась на некроманта. А он… привычно отбросив напряжение, усталость и изгнав из глаз странное, расчетливое любопытство, бросил:

— Докладывай!

О чем это? Облизнувшись, я с интересом уставилась на свои ладони.

Красиво… линии тонких пальцев завораживали. Изящные, гибкие, сильные.

Боль легкой бабочкой скользнула по краю сознания, тени памяти замельтешили испуганно, а одна — раздраженно. В ответ я мгновенно выпустила когти.

И вот тут меня словно ледяной водой окатило!

Когти?!

Я — и когти!!!

Огонь с ревом взметнулся, выжигая из мыслей туман. Воспоминания всплыли одновременно с осознанием.

Панически оглядев зал, задержала взгляд на мерно пульсирующих линиях Круга и перевела взгляд на магистра.

Тот улыбнулся, и мне стало плохо. Слишком ласковым было выражение его лица.

— Заметила?

Во что я превратилась?

— Вы, это вы!!

— Что я? — равнодушно, с ноткой усталого пренебрежения вопросил Мерль.

— Отвлекли!

— Грош цена тому боевому магу, которого так легко можно отвлечь.

Свет, как же я его ненавижу! Но в чем-то он прав. Я — дура, недостойная звания мага. Я присела на пол, уныло разглядывая руки, потом прикрыла глаза. Огонь вновь начал гаснуть.

— Не вздумай помирать, красавица! Когда мне еще представится возможность поизучать Измененную? И результаты воздействия на нее магии…

— Не дождетесь! — Резко взвившись в воздух, полоснула пространство силой. И добавила, когда одно из воспоминаний ударило в висок: — Ваша стенка скоро рухнет!

— Значит, самое время поторопиться!

Маг сдернул с пальца одно из колец, швырнул его мне и выдал указание:

— Готовь телепорт!

— Куда? — Я ошеломленно крутнула между пальцами перепачканный в крови ободок.

— Куда подальше! — рыкнул некромант, резко разворачиваясь и с размаху всаживая в пол свой клинок.

Магия всколыхнулась, лезвие с жутким всхлипом, вместо того чтобы сломаться, вошло в оплавляющийся камень, украшенный рунами. Темное пятно стоящего в двух ладонях от него кристалла вздрогнуло, когда от меча по новым линиям пробежала еле заметная волна зеленого огня.

Камешек на кольце запульсировал в ответ. Отведя взгляд от коленопреклоненного мага, бросилась к дверному проему. Если начать задумываться о том, что я собираюсь делать, ничего не получится. Если задумываться о том, во что я превратилась, можно умереть на месте. Потом, все потом… Поэтому, упав на колени, пропустила каплю магии через кинжал и взрезала камень.

Моя очередь ползать на коленях.

Пентаграмма перемещения обычная, только все лучи обведены дважды, и защита повыше. Сила из амулета, брошенного в самый центр, начала медленно наполнять рисунок. Лишь бы рисунок ее не растерял! Но вроде ничего… искореженные потоки изгибались, пронзая стены, но минуя занятый участок.

А время бежало, с каждым ударом сердца приближая момент, когда рухнет защита и крысы хлынут под сумрачные своды цитадели.

Я встала, ощутив мерные подрагивания пола. Обернулась.

Некромант все еще стоял на коленях, с лицом белым, как снег на горных вершинах. Обеими руками он вцепился в рукоять меча. Ряды вырезанных им рун наливались кроваво-алым огнем, будто наполнялись кровью. Сила бежала по жилам и рунам, стремясь замкнуть Круг, поймать в ловушку изменения. Когда ровно напротив мага алые нити сомкнулись, задрожал, осыпая нас мелким каменным крошевом, потолок. Бледно-зеленое сияние сконцентрировалось в линиях Круга, напирая в стороны… я чувствовала, как прогибаются незримые стены, воздвигнутые рунами… и выстрелило вверх, заставляя пол выплясывать под ногами, как утлую лодку на волнах.

Я схватилась за стену, старательно отгоняя тошноту. Магистр, не отрываясь от процесса переливания силы, чуть скосил глаза, спросил неслышно одними губами:

— Перемещение?

Кивнула, сцепив руки за спиной.

Остался только вектор. Куда? Куда подальше… А вытяну ли? Должна!

И решительно вкладываю ориентиры.

Некромант указал на один из уколов рунного рисунка, тот, что был обозначен огнем:

— Туда, — расфокусированный взгляд переместился на пол, — активируешь прикасанием и каплей личной силы. И назад, в пентаграмму. Поняла?

Я опять кивнула, обежала мага, стараясь не задевать ни дрожащих камней, ни ослепительно пылающих рун. Вот он, Огонь, сияет в центре расписанного вязью треугольника.

Шагнув внутрь, я плеснула на рисунок чистой силы. Будто бы наполненные алой кровью жилы разбавило молоко. От моих ног побежала розовато-лиловая волна. Едва она добралась до некроманта, полыхнуло безупречно белое пламя. Я зажмурилась, пережидая, пока перед глазами пройдут разноцветные круги.

Стены явственно задрожали, добавив еще одну каплю в магическую какофонию. Пол под ногами, кажется, завертелся.

Я выскочила из-за границ узора, заметила, как некромант, пошатываясь и едва переставляя ноги, идет к пентаграмме. Поднявшаяся пыль забивала глаза. Сквозь вздымающееся марево я не могла разглядеть ее цвета. Активирована?

Да или нет?

Но он явно успеет раньше меня. Гад! Ярость придала сил, и я буквально перелетела через заваленный обломками зал, ловко уворачиваясь от сыплющихся сверху камней. Влетев в узор одновременно с магистром, вцепилась в его плечи. Обернувшись, тот стряхнул мою хватку, кивнул одобрительно и вытянул руки. С пальцев сорвалась пушистая искра и, взрезая пространство, рванулась в центр зала. На миг зависла в бьющем вверх мертвенном сине-зеленом столбе силы, развернулась в сложный узор из тонких, переплетающихся канатов… И упала вниз, вливаясь в беснующуюся за рунной стеной магию.

Заметив, что под глазами у мага залегли чернущие тени, признак крайнего истощения, испугалась. Моих сил на перемещение может не хватить! А его? Учуяв мой страх, Мерль криво усмехнулся.

Но здание рушилось, магия Круга рвалась наружу, и некромант, намертво вцепившись в ворот моего камзола и едва при этом не придушив, рявкнул:

— Давай!

И я послушно, ни на миг не задумавшись, провалилась в водоворот перемещения, всеми силами потянувшись к берегу.

Голова взорвалась цветной, переливающейся черным и белым болью. Ориентиры, и без того не особо удачные, поплыли, перемещаясь куда-то в сторону… Краем сознания мне неожиданно удалось зацепиться за четкую, уверенную картинку, проступившую на алом полотне рвущей разум силы… Холод, мягкий зеленоватый свет, лучами протянувшийся на белых камнях… поймав новое направление, собрала в горсть ручейки энергии, текущие от рисунка, и дернула.

Выворачивающий наизнанку рывок, полное бессилие подвешенного в пустоте тела, сильный удар и черное, но такое приятное беспамятство.

Мерль, некромант

Не знаю, каким таким чудом, но мне удалось втиснуть в дурную голову Светлой новые ориентиры, когда ее вектор куда-то поплыл. Наверное, потому, что это были стандартные орденские ориентиры, а смещение шло к горам, к одной из тайных резиденций.

Ну и начавшие разрушаться, оседающие пылью стены вдохновили. Не иначе…

Лиссу, наверное, тоже. Выложилась девочка моя на славу. До сих пор в себя не пришла. И в ближайшие сутки и не придет. Потому как, едва очнувшись на холодном полу, второе, что я сделал, так это наложил на нее магический сон, чтобы не мешалась. Сбросил остатки из бесполезных колец заодно. Первое — кратко возблагодарил демонов за то, что предупреждал Светлую об экономии силы. Ну не богам благодарность возносить, ведь где они? Неизвестно, ха. У нас в Темной Империи, между прочим, Пятидневье божественной милости не отмечают. Не отмечали… Зачем?

Настроение было отличное.

Жив, здоров и невредим, как в одной песенке поется, а что до магического истощения… Со мной это часто случалось. До первого встречного человека потерплю.

Через некоторое время, прекратив любоваться высокими сводчатыми потолками подвала, поднялся. Семилучевая звезда прощально полыхнула и погасла, разбросав напоследок с десяток бледно-синих искр. Обойдя колонны… ну цепляясь за них, перед кем рисоваться?.. добрался до лестницы, поднялся по широким, застеленным тонким черным ковром ступеням.

Светлую я оставил лежать внизу, только со звезды стащил. Хотя смешно было бы, если бы она пришла в себя в Круге Бездны. У них, Светлых, одно мнение: раз звезда семилучевая — значит, дорога во тьму. Ну местами это самая что ни на есть правда, хотя в данном случае…

Коридор был увешан багровыми портьерами, в дверные проемы, скрытые ими, а также ниши, уставленные закостенелыми, обернутыми в тонкую темную ткань фигурами, я не заходил, поднялся на второй этаж, в светлые, отделанные березой помещения. Около центральной лестницы располагался рабочий кабинет, куда стягивались нити защитных заклятий.

Я прекрасно ориентируюсь здесь, а знаете почему? Потому, что все загородные, тайные и открытые, резиденции Ордена спланированы одинаково. Идиотизм, конечно, но не мне же архитектурным планированием было заниматься!

Выглянув в окно, оценил вид. Небо серое, дождит потихоньку, невдалеке горы, за высокой оградой полуголый лес. Раннее утро. Во дворе — пустота и тишина. Ни единой живой, впрочем, и неживой души. Вот и отлично. Пара рун — и натянутые по всему дому чары переплелись совсем по-другому, превратившись из простых защитных в интересный гибрид разрушающих, с временной задержкой.

Посетив кладовые, сменив одежду, аппетитно перекусив, а также реквизировав пару самых новых и мощных, теперь уже чисто темных колец-амулетов, вернулся в кабинет и уселся за монументальный стол из коричного дерева. В единственном ящике лежала стопка чистого дорогого пергамента. Чернильница и перья в яшмовом приборе стояли ровно посреди столешницы. Готовое рабочее место, которым никто не пользовался. И не воспользуется более, об этом я позабочусь.

Хм, займемся письмом?

Предположения, пожелания, предупреждения и так, бессодержательная болтовня. Сойдет.

Пришпилил записку к рубашке Лиссы одной из зачарованных булавок, найденных на местном складе. Золотая, с сапфиром, под цвет глаз красавицы моей. Полюбовался на измурзанную в грязи женщину, трогательно посапывающую на камнях. Подложил ей под голову сумки, чтоб следующим утром шея не болела.

И ушел.

А что, надо было подождать, пока проснется? Нужны мне ее истерики. К тому же она попытается исполнить все полученные от Коалиции указания. Зачем вводить в соблазн боевого транса огненного мага, превратившегося в, Бездна знает, что? Хм, интересно, кстати, что она сделает со своими работодателями, когда разозлится?

Вероятно, это будет вторая главная новость после парочки гигантских волн, которые наверняка обрушились на берега после того, как был разорван Круг.

Неторопливо шагая по заросшей дороге, в красках представлял, как Лисса будет размазывать эльфов тонким слоем по их родной природе. Вдохновляющее зрелище. Я усмехнулся, поправил сумку, оттягивающую плечо, и прибавил ходу. До заката надо добраться до ближайшей деревни.

Здравствуй, новая жизнь!

А вот вам, белки обнаглевшие, жизни не будет. Нечего шишками кидаться!

Лиссаэль, маг огня

Дико болела голова. Под веками будто плескался расплавленный свинец. Застонав, я открыла глаза. И хрипло выдохнула, пытаясь выругаться.

Прямо в лицо мне скалилась серая уродливая морда. Каменная, мгновением позже, сообразила я. Преодолевая слабость, развернулась на живот, встала, цепляясь за колонну.

— Эй, есть кто-нибудь?

Голос разнесся по сумрачному помещению, отразился от стен и вернулся. Не очень разумно шуметь… где я, кстати? И где этот гад?

Тишина. Вот сумки мои валяются. Надо же, не забыли! Семилучевая звезда еле заметно светится, лестница чуть в стороне…

Нервно оглядываясь, попробовала поднять щиты. Магия отозвалась, но силы работать с нею не было. Надорвалась, идиотка! Ну ладно. Ладно. Я решительно выпрямилась. Сама справлюсь.

Отряхивая одежду от серой пыли, нащупала за воротом какую-то бумажку, приколотую туда булавкой. Вытащила. Полюбовалась. Синий камешек весело мне подмигнул. В пальцах почудилось легкое покалывание. Амулет?

И письмо. Шикарный, плотный, с золотыми вензелями пергамент, мелкий четкий почерк…

Света, чтобы разобрать написанное, мне хватило.

«Дражайшая моя!

Вынужден тебя расстроить тем, что не стал дожидаться пробуждения. Думаю, после моего ухода ты проспала еще около суток. Этого времени достаточно, чтобы аура восстановилась хотя бы до минимального уровня.

Еще около двух полных клепсидр это место будет в полном твоем распоряжении. Потом, увы, охранные чары возобновят свою работу. Рекомендую удалиться из резиденции до этого славного момента, если в тебе нет желания познакомиться поближе с зомби-охранниками высшего класса.

Если же есть, можешь воспользоваться услугами того, который стоит у самого входа, задрапированного в алый плащ. Бывший дамский угодник.

Относительно месторасположения — этот милый особняк находится в предгорьях Ронии, провинция Архен-Диран, между Внутренним морем и восточной Геронией. Полтора дня неспешного пути до ближайшего города.

Удачи.

Засим прощаюсь, оставляя тебе полное и самостоятельное право распоряжаться посмертием брата.

P.S.

Если у тебя имелись какие-либо особые указания на мой счет, то извини, выполнить их ты не сможешь! И не рычи! Не рычи, красавица… Подумай лучше, как отговариваться будешь.

P.P.S.

Задумайся о том, кем ты стала, будь добра. Если возникнут вопросы, обращайся в уже знакомый тебе трактир. Тактично и вежливо, разумеется, огненная моя.

Магистр Мерль».

Сперва я просто тупо пялилась на лист. Потом до меня дошло. Первым делом, вычленив наиболее важное, попыталась себя осмотреть. Колонны с жуткими мордами стали свидетелями того, как я судорожно вертелась вокруг оси, пытаясь выяснить, не выросло ли у меня чего лишнего… сзади. Потому что когти до жути впечатляли. Гагатовые, блестящие, треугольные, убирающиеся до половины и в таком состоянии кажущиеся обычными ногтями с маникюром.

Потом я злилась, психовала и крушила… мнэ… фигурно рвала портьеры на первом этаже. На второй меня не пустили натянутые струны охранных чар. Отпихивали мягко, но настойчиво, слегка обжигая ауру. Потерзала немного закостенелые статуи. Затем в истерике бегала по комнатам, ища хоть немного еды в дорогу. Нашла. Как и следы недавнего быстрого небрежного обыска. Раскрытые сундуки, переворошенные полки, выломанные дверцы шкафов. В кладовой витал четкий резкий винный аромат, а под ногами хрустели осколки пары бутылок.

Поела, успокоилась. Стало стыдно. И обидно. Опять меня предали… но, с другой стороны, некромант ведь ничего и не обещал. К тому же я — жива! Так что я в плюсе, кажется, хотя добычи немного…

Еще раз полюбовалась на записку. Ну хоть что-то на память останется…

Но вместо четких мелких строк поперек пергамента протянулась надпись: «Не надейся!»

Полыхнуло огнем, и я, тряся обожженными пальцами, несколько раз помянула Бездну. Пепел осел на синие плитки пола легкими комочками. Растерев его ногой, я вышла наружу, громко хлопнув дверьми.

Негостеприимное, хотя и красивое место. Элегантное такое, отделанное со вкусом. К демонам, во имя Света! Всех! Домой хочу!

Печально обозрев монументальные конюшни, судя по чистоте в стойлах, никогда не знавшие лошадей, двинулась к лесу. Пешком, пешком, телепортироваться я еще долго не рискну, да и не смогу. Тропа, тянущаяся через осенний лес, медленно уводила меня к предгорьям. Паника, страх и напряжение медленно отступали перед шорохом опадающей листвы, веселым пересвистом птиц и редкими лучами солнца, просачивающимися через низкие светло-серые облака.

Хорошо, как же хорошо! Вдохнув прелых лесных ароматов, я отбросила сумки и закружилась.

Плевать на всех! Я жива!!! И это замечательно.

НЕЖДАННАЯ ВСТРЕЧА

Лиссаэль, маг огня

Тиха, тиха была летняя ночь. Звезды перемигивались в бархатной темной вышине, легкий ветерок разносил по окрестностям ароматы поздних яблонь.

И по широкому утоптанному двору осторожно кралась низенькая тень. Почти бесшумно, почти. Едва тень протянула руку, касаясь запора калитки, как раздался пронзительный скрип. Распахнулись ставни на первом этаже, темноту прорезал луч света, упал на съежившуюся у каменного забора фигурку.

Раздался голос, подобный грому:

— Лиррдан Деррейн, куда это ты собрался?!

Застуканный на месте преступления Лиррдан съежился, развернулся обреченно и поплелся обратно.

— Но, мама, мне надо…

— Куда надо, оболтус? Мало тебя отец драл? Гулять, небось, пожелал? Опять с той оборванкой?

Хлопнула дверь черного хода. В световой проем выдвинулась широкая, плотная фигура. Прихватив за ухо провинившегося сына, любящая мать удалилась в дом, таща того следом. Стоны и вопли Лиррдана затихли в каменных лабиринтах гномьего жилища, сильно напоминающего собой пещеры, вырезанные из скал и перенесенные на поверхность.

Раздраженно вздохнув, я встала, потянулась и спрыгнула с крыши. Приземлилась на полусогнутые ноги и побежала к крыльцу. Два этажа не самой высокой усадьбы мне не страшны, как и темнота. Поднырнув под низкую притолоку, скользнула в узкий коридор, изгибающийся полукругом. Вообще эта резиденция похожа на сложный лабиринт. Но опять-таки не для меня. Вхожу в большой полутемный зал, занавешенный десятками драпировок. Меж тонких желтоватых колонн, имитирующих природные сталагнаты, растянуты плетеные циновки. Высота потолков здесь позволяла выпрямиться, что я и проделала. Откинув длинную косу, потягиваюсь и, пробираясь меж немного пыльных, расшитых белой, чуть заметно светящейся в темноте нитью занавесей, захожу в свой закуток.

На низкой кровати, под тлеющей лампадкой, сидел мой работодатель. Молодой Глава дома Деррейн, типичный низкорослый бородатый гном, хмуро созерцал сундук, украшенный десятком серебряных заклепок.

Я задернула занавесь, присела напротив, на холодный пол, скрестила ноги.

— Вот скажи, Лисил, за что я тебе плачу? — риторически вопросил Виррдан, буравя меня серо-синими глазами.

— За охрану персоны Главы и его семьи, — процитировала я один из пунктов договора.

— А как же тогда называется то, что ты не остановила моего младшего сына, когда он попытался сбежать?

— Хм, я защищаю только от физической опасности, но не от собственной глупости, — хладнокровно заявила я, прикрывая глаза.

Не стоит лишний раз задевать гнома видом вертикальных зрачков и тускло светящейся алым радужки. В конце концов, он прилагает довольно большие усилия, чтобы такого не случалось… часто. Ох, мои замечательные синие глаза, унаследованные от папы-эльфа! Во что вы превратились!

— Ну, ты и хитра к словам цепляться! — Хлопнув руками по ляжкам, гном встал, заправил бороду за широкий, изукрашенный каменьями пояс.

— У меня были замечательные учителя, — бесцветно заметила я.

— Хотел бы с ними познакомиться. И кстати, завтра ты будешь мне нужна, Лисил. Мы пойдем нанимать кое-кого…

— Н-да?

Я дернула ухом. Вот бы не советовала с моими учителями знакомиться. Никому.

— Проблема со складами, помнишь?

— Да, Глава, помню.

— Вот и хорошо, до завтра… Пойду проведу парочку воспитательных мероприятий. — Гном многозначительно хрустнул короткими пальцами, разминая суставы.

Пороть будет, пороть.

Усмехаясь, я разделась, распустила волосы и завалилась в постель. Скрутившись в уютный комок, закуталась в меховое покрывало. Хорошо… это место мне служит домом уже три года. Приятное разнообразие после более чем десяти лет кочевой наемничьей жизни. У меня просто не было возможности спокойно где-то осесть. Неконтролируемые вспышки магии и темперамента как-то не способствовали спокойному существованию. То убегаешь от тех, кого пожгла, то скрываешься от желающих нанять в качестве убийцы. Но было в бродяжничестве и нечто положительное. Опыт, репутация — для наемника почти все. Для меня — еще легкая возможность затеряться в большом городе или какой-нибудь дикой территории. Вот таких мест после войны Ронии и Геронии хватало. Как и работы. Проводником, охранником. Времена неспокойные сейчас.

Но, в конце концов, я устала. И приняла предложение одного из гномских торговых домов города Ксаша. Не самого крупного, но вполне устойчивого. И главное, еще не приобретшего так не нравившихся мне черт: формальности, пренебрежения к служащим, не являющимся родичами, и общегномской гордыни, выражающейся в нежелании общаться с инородцами чаще, чем необходимо для работы.

Движением руки погасив свет, прикрыла глаза.

Пальцы привычно поглаживали кристалл — напоминание о прошлом. Это уже почти ритуал. Я нечасто тревожу душу брата, отданную в качестве оплаты, нет… Он устал, поблек и отчаялся и давно хотел покоя. Это мое эгоистичное желание окончательно привязало его к кристаллу. Теперь… теперь я думаю, что некромант отпустил бы его, останься кристалл в его руках. Даже и без моей просьбы — просто потому, что никакой выгоды в сохранении души моего брата нет. Он на нее меня ловил, а потом… Зачем отдал? Не знаю.

Да и общение с мертвыми не заменяет настоящей, живой дружбы.

Короткие записки от прикрывавших мою спину соратников, необременительные попойки с товарищами по Гильдии, попытки изысканных маневров с молодым Главой дома, где я сейчас работаю, веселые перепалки с его многочисленными кузинами…

Но каждый вечер я все равно, прикрыв глаза, мысленно представляла себе брата и рассказывала, как прошел день. И обещала, что найду способ его освободить.

Ранним утречком, на рассвете, мы отправились в гости к человеку, способному решить проблемы Дома.

В которые я, кстати, не вникала так уж сильно. Знала только, что кто-то портит товар на складах, имитируя крыс или еще каких-то грызунов. И убытки, возникающие вследствие этого, уже достигли критической величины в семь долей из ста от уставного капитала Торгового дома.

Этот «кто-то» носил вполне конкретное наименование конкурента, вот только выяснить личность и поймать его за руку не получалось. Нужен был специалист.

Главу, облаченного в плотный камзол с нашитыми на грудь стальными бляхами, большим золотым медальоном и церемониальным топором, сопровождал наследник, соизволивший привести себя в порядок, три гнома из младших родичей, сверкающих кольчугами, и трое людей, включая меня.

Гномы щеголяли шапками набекрень и заплетенными в косы бородами. Колокольчики, вплетенные в волосы, мелодично позванивали при движении. Мое торжественное облачение бряцало и переливалось на солнце. Инкрустированная перевязь, светлый, расшитый синей шелковой нитью камзол, короткие мечи и кинжалы на поясе, сапоги с железными набойками. Длинные волосы тоже заплетены в косу, только бренчали там не колокольчики, а острые лезвия.

Внушительная делегация сохраняла каменные лица.

Выйдя за ворота, гномы расселись в расписные возки, мы, люди, устроились верхом. Возничий, лихо прищелкнув поводьями, аккуратно стронул с места первую повозку.

Процессия потянулась мимо высоких оград. Кирпичные, деревянные, резные и литые, они демонстрировали статус жильцов, скрывающихся за стенами невысоких домов с плоскими, украшенными башенками крышами.

Мы проехали по центральной улице, стук копыт по аккуратной мостовой далеко разнесся в залитом розовым светом восходящего солнца пригороде. Подняв пыль, свернули на боковую дорогу, ведущую к горам. До полудня ползли, не торопясь, по утоптанной дороге, мимо загородных усадеб, утопающих в зелени. Пообедали, и весьма плотно, в замечательной таверне и к вечеру добрались до первых горных отрогов.

На вечерней зорьке, в алом свете, пробивающемся сквозь пурпурные облака и заливающем поросшие елями склоны, перед нами неожиданно возник особнячок.

Он будто бы выплыл из тумана, прикрывающего небольшой овраг. Лошадь моя недовольно фыркнула, заставив нахмуриться.

Аккуратно вытянула руку, выслав вперед поисковый импульс, и дернула пальцами от боли. Буквально спружинивший от смолистого елового ствола огонек, вернувшись, обжег кожу.

Зло прищурившись, соединила кончики пальцев, собирая между ладонями силу. Гномы во втором возке заволновались. Глава шикнул, махнув рукой, и велел всем успокоиться. Я с сожалением опустила руки, рассеивая искрящийся клубок. Выдохнула, сбрасывая напряжение в плечах. Когти спрятались, а радужки медленно посинели. Вот ведь зараза! Чуть только из себя выхожу — когти наружу, глаза бешеные, магия меж пальцев играет огнем!

Глаза — отдельная история. Мерзкая и отвратительная. Когда я не в настроении, они стремительно меняют цвет, выцветая сначала до бледно-сиреневого, а потом и до красного. А не в настроении я последние десять лет почти всегда, когда с кем-то общаюсь. Отвратительно… Так и хочется кого-нибудь поджарить!

Вот чем и хороша моя нынешняя работа! Я ее еще не сожгла только по одной причине: Глава дома — шаман и периодически начитывает, помимо защит, на всех своих домочадцев Спокойствие и Умиротворение. Мне помогает декады на две.

Виррдан Деррейн тем временем спустился с возка, сделал пару шагов к туману, приложив к невидимой стене кругляшок амулета. Прямо под его сапогами возникла и протянулась дальше в овражек узкая золотистая тропка. Он ступил на нее, зычно кашлянул и приказал:

— Ждать здесь. Лисил, со мной.

Я спешилась, поправила перевязь и ступила на тропку следом за Главой. Дорожка, будто присыпанная желтым речным песком, петляя между склонами овражка, камнями и низкими кустами, вывела к одинокому строению, упорно не желавшему приближаться. Но, тем не менее, у нас получилось добраться до входной двери.

Оглядевшись, я вздохнула. Красиво. Серокаменный одноэтажный дом очень аккуратно вписывался в мрачноватый пейзаж. Островерхая крыша, покрытая черепицей болотного оттенка, почти сливалась со склонами, окна были закрыты ставнями, а вьющиеся ветви дикого крючника цеплялись не только за широкий фундамент, но и за косяки входной двери, образуя непритязательную, но оригинальную арку вместо традиционного навеса.

Виррдан пригладил голову и решительно взобрался по высоковатым для гнома ступеням, дернул за простое бронзовое кольцо. Глухой стук разнесся по овражку. Подождав, Глава сердито притопнул ногой, но тут тяжелая дверь из мореного лиственя распахнулась.

Почувствовав, как всколыхнулась сила, напряглась, но все же прошла за работодателем в пахнувшую теплом темноту. Запускать поисковые импульсы я не рискнула, буквально кожей чувствуя, насколько сильно пропитан магией этот дом. Медленно, но верно в сознании вновь нарастала утихшая было, рядом с гномом ярость, но даже напитанный алым взгляд не мог победить темноты.

Потоптавшись у входа, я сделала шаг вперед, нащупывая носком сапога дорогу. Вроде плиты какие-то… В конце концов, я должна охранять Деррейна.

Неожиданно раздался грохот, звяканье и неразборчивая ругань на гномском наречии.

Засунув обратно в ножны неожиданно оказавшийся в руках клинок, добавила на высоком эльфийском.

И, кажется, все это сработало как заклятие. Потому что вдоль стен начали зажигаться огни. Один за другим желтые светляки, прилепившиеся к подсвечникам, обрисовали небольшое помещение типа прихожей. Шагов десять на десять, обитое светлыми панелями из того же лиственя, с вешалкой в углу, темными бархатными портьерами и непонятными статуями в рост человека, расставленными в произвольном порядке. Вот на одну из них и наткнулся Виррдан Деррейн, сейчас с покряхтыванием выбирающийся из разлапистых объятий и выпутывающий бороду из торчащих в разные стороны завитков.

Одна из портьер напротив входа резко отдернулась, и в проеме возник человек.

— Ну, здравствуйте, гости дорогие, — издевательски протянул он.

И тут меня как молнией ударило. Голос-то знакомый, в кошмарных снах являющийся! Я вперила взгляд в хозяина дома.

Рост средний, волосы темные, лицо неприметное, глаза зеленые… сволочь! Огонь полыхнул между пальцами и хлестнул тонкой плетью по стенам. Запахло горелой тканью, пламя мгновенно сожрало портьеру, осевшую на каменный пол серым пеплом.

Еще, еще!

Но эта сволочь резво увернулся, что-то крикнул в унисон с гномом, откатившимся к стене. И сознание погасло.

Вывели меня из темноты голоса. Глухой рокочущий гнома — и тихий, спокойный, приятный даже некромантский.

— Значит, вы согласны?

— Почему нет? Неожиданное разнообразие в делах. Контракт, будьте добры.

Шелест пергамента, скрип перьев.

— А горазды вы пунктов добавлять! В стандартный аж полторы дюжины, — восхитился гном.

— Мною руководил обширный опыт, — флегматично заметил тот, чьего имени я не хочу произносить.

— Угу… пункт три, подпункт А: предоставить объект в живом и/или пригодном для допроса состоянии? Э?

Короткое молчание.

— Неравнозначные понятия, на самом деле. При моей специализации последнее — проще. Насчет живого не гарантирую — только если этот объект меня заинтересует.

— А вы откровенны, господин Мерлен!

— Честность — лучшая политика.

— Ага, то-то я смотрю, Лисил че-естная! Я правильно понял, вы были знакомы раньше? И хорошо?

— Трудно было не догадаться. Помнится, ваш батюшка тоже любил делать такие, хм, банальные выводы из увиденного. Это я насчет «хорошо». Просто знакомы.

— Ну и понятно, зачем вам этот вот пункт: «предоставить помощника»! — В голосе гнома хитринка, причем какая-то скабрезная.

Что он там думает обо мне? Но ярости нет.

— Непонятно вам, на самом-то деле… — Снисходительный тон, спокойно-равнодушный. — За сделку, тем не менее!

Звякнули бокалы.

А уж мне-то как непонятно! Поизмываться, гад, решил! Мало мне из-за него неприятностей.

А как все болит! Ох, мои кости… Лежат они, кстати, на чем-то мягком. И ароматы вокруг… ах, аппетитные. Открыв глаза, уперлась взглядом в белый потолок с лепниной. Обернулась на голоса, с трудом поднимая руку и откидывая прядь волос с лица.

— Утро доброе, — пробасил гном, уловив мое движение.

Он развернулся на цветастой кушетке, взмахнул бокалом. Заливающее комнату солнце играло в вине, на обивке, отполированных до блеска заклепках камзола Главы, заставляя жмуриться.

Действительно утро. Это сколько же я провалялась?

— Всю ночь, — раздалось совсем рядом.

И как я не заметила, что ко мне этот подобрался? Некромант, покачивая бокалом, рассматривал меня этим самым взглядом… под который я надеялась больше не попадать. Изучающим.

Сволочь!

— Разумеется. А ты все так же мыслишь вслух.

— Так, — поднялся гном, — я поеду домой. И жду от вас первых результатов через… — Тут он вопросительно глянул на некроманта, задумчиво созерцающего что-то над моей головой.

— Три дня, не раньше, — отозвался тот.

Я встала, оглядываясь в поисках оружия.

— Лисил, остаешься с господином Мерленом, ясно? И без этих твоих… — Деррейн покрутил рукой, отставив бокал на заставленный вкусностями столик.

— Но… — растерянно оглядевшись, попыталась подавить возникшую откуда-то панику.

Я же здесь все разнесу. И светлые стены, и изящную мебель, и высокие канделябры со свечами.

Некромант подошел, дернул меня за ворот:

— И как ты, красавица, в наемниках-то выжила? — Он подсунул под нос амулет, надетый мне на шею.

— Не мой, — рассматривая прозрачный гладкий кварц с дырочкой посередине, в которую был продет тонкий кожаный шнурок.

— Потрясающая наблюдательность! Руна смирения и спокойствия. Носи не снимая, пока я тобой не займусь.

— Это еще зачем? Я…

— Ты, — неожиданно раздался голос гнома, — останешься здесь и будешь слушаться господина Мерлена. Радуйся, что он предложил свою помощь!

Я обернулась, возмущенно уставившись на коротышку. Опять меня перепродали! И кому! Тот внушительно кивнул.

— Ты — хорошая наемница, а будешь еще лучше. Вот когда это случится, я обещаю пересмотреть контракт в сторону повышения суммы вознаграждения. За усердие.

Я только ресницами хлопнула. Да как же это? Хотя, гномы, тем более Главы домов, слов на ветер не бросаю.

Расплывшись в улыбке, кокетливо поправила ворот, отстраняясь от холодных некромантских рук.

— Слушаю и повинуюсь, слушаю и повинуюсь…

— Вот и отлично. Я поехал. Дорогу к выходу найду. Мое почтение. — И Деррейн исчез за колыхнувшейся тяжелой черной портьерой. Шаги затихли.

Стиснув пальцы в замок, обернулась к некроманту:

— Ну, так что?

— А ничего. Располагайся, отдыхай. Закончу дела — отправимся ловить ваших крыс, — и вышел.

Замечательно! Все меня бросили! Поймав себя на такой детской мысли, выругалась вслух, подобрала валяющиеся у кушетки ножны и подсела к столику. Фрукты и сладости были красиво разложены на больших серебряных тарелках с чеканкой. Узоры из кровожадных морд как-то не пробуждали аппетита. Тем не менее, разглядывая новый амулет, в прозрачной глубине которого светилось переплетение линий, незаметно для себя умяла все содержимое, неэстетично запивая красным вином прямо из бутылки. Ароматное… дорогое.

Ярость, привычно сопровождавшая меня много лет, поутихла, и пробудилось любопытство. Рассудив, что раз не запрещено, то разрешено, привела себя в порядок, привычно экипировалась и отправилась исследовать обиталище бывшего повелителя Темной Империи.

В конце концов, он же сам — бесцеремонная сволочь.

Особнячок разочаровал. Обычный, обделанный светлыми панелями и темными портьерами. Изящная мебель, серый каменный пол, кое-где разбросаны плетеные циновки. Ничего интересного. Единственное — ни одной двери, только плотные бархатные занавеси в проемах и арках. Обойдя все десять комнат, поняла, чего не хватает, — спальни и кабинета. Тех мест, что означают личность. Потому что дом был — ну нежилой будто бы. Декорация, витрина. Качественная, с безделушками у камина, картинками и декоративными барельефами, развешанными в стратегических местах.

О, я забыла еще лаборатории, где некромант творит страшные кровавые ритуалы. Он умеет, знаю. Вот место самое, что ни на есть личное. И где оно может быть? Раз не здесь, то внизу. А любовь к потайным ходам я еще с замка ордена Бездны отчетливо припоминаю. Та еще мерзость!

И я пошла еще раз, только уже выстукивая стены, обращая внимание на мелкие детали вроде узоров на плинтусах, выполненных с большим мастерством и вкусом.

Если бы не магия, наполнявшая каждую пядь дома, можно было бы сказать, что это просто обиталище одинокого аристократа. Впрочем, господин Мерлен таков и есть.

Вот только где он?

Отвечая на незаданный вопрос, под пальцами неожиданно поехала панель с канделябром. В проеме возник некромант. Уже в дорожном сером камзоле и при сумке.

— Ну?

— Что — ну? — переспросила, делая глупые глаза.

— Ты готова? Все осмотрела?

Кивнув, выжидательно замерла. Тут маг схватил меня за руку и втащил в проем, пихнул вперед и вниз, по крутым ступеням. Вот хватка! Запнувшись, окунулась в сумрак, прохладу и тишину. Под пальцами оказался отполированный мрамор. Странно, даже магия здесь была какая-то легкая и свежая, будто сквозняком протянутая.

Еще один толчок — и я едва не слетела вниз. Прямо в светящийся синим шестиугольник постоянного телепорта. Сбежала вниз, оглядывая помещение. Три темных коридора, светящиеся панели на потолке и более никаких подробностей личной жизни темного мага, а жаль. Тот неслышно приблизился, стиснул меня за плечи, заставляя сделать шаг. Тело продавило тонкую пелену, сознание помутилось. По голове будто кувалдой, обмотанной шарфом, ударило. Мир мигнул, глаза на мгновение застлала медовая вспышка.

И все? Мы стояли посреди какой-то полянки, рядом с изящной беседкой, оплетенной розами.

С последнего раза, который весьма отчетливо мне вспомнился сейчас, некромант весьма улучшил свою технику. И объятия у него…

— Что?

Вырвавшись из рук мужчины, я обернулась. Этот гад смеялся!

— Что еще в этом амулете? — схватив шнурок, болтающийся поверх рубахи, раздраженно вопросила я.

— Ничего, — некромант пожал плечами, — успокойся. И погаси свой огонь.

Ошеломленно ощутив, как согревают пальцы язычки пламени, почти не заметные в ярком солнечном свете, спешно спрятала руки за спину. О Тьма и ее магистры, ну почему у меня такое ощущение, что с последней встречи с этим типом прошло всего-то месяца два. И я по-прежнему глупая и неопытная полукровка. Ничего не понимаю, ничего не замечаю и вообще… истеричка.

Мрачно насупившись, поправила оружие и, оглядев выстроившиеся рядами деревья, двинулась вперед по еле заметной тропинке, старательно не обращая внимания на мягко ступающего следом некроманта.

Не выдержала… любопытно мне.

Чуть скосив глаза, заметила, что мужчина, порывшись в карманах, принялся унизывать пальцы неказистыми перстеньками. Серебряные, с гладкими отполированными камешками. Аметисты, горный хрусталь и хризолит с насечками… Главное их достоинство не в красоте, а в содержимом. Весьма хорошо прикрытом. Как я ни силилась, напрягая чувства, разобрать, что туда упрятано, не смогла.

И отдалась скольжению среди деревьев и кустов. Свежая зелень источала яркие ароматы, под ногами шуршала травка, подстриженные в виде шаров кусты старательно прятали колючки и шипы, демонстрируя распускающиеся бутоны. Серебристые тополя и вязы выстроились торжественными рядами. И я, пока не выбралась на широкую гравийную дорожку, все никак не могла опознать смутно знакомой местности. Только узрев высаженные по обочинам синие и фиолетовые цветочки, разобралась. Впрочем, мне простительно. Не так уж часто я в центре Ксаша бываю.

Но со стороны некроманта это наглость — использовать в качестве точки выхода телепорта сад градоправителя.

Неторопливо пройдясь до выхода, означенного симпатичной калиточкой в высокой железной ограде, вышли прямо на центральную площадь.

— Так, — скептически озирая особняк местного главы, сказал некромант, — теперь ты отведешь меня к этим вашим складам. А заодно поговорим.

— О чем это?

— О симптомах, красавица, о симптомах твоих. — Некромант вздохнул, подхватывая меня под руку и разворачивая в сторону неширокого Главного Луча. — Я, конечно, прекрасно понимаю, что обратиться по указанному адресу, едва возникли проблемы, для вас, моя дорогая, было совершенно невозможно. Но, ради Бездны, неужели не нашлось ни единого специалиста, консультанта или хотя бы хорошей библиотеки?

Нет, что он меня отчитывает, как малолетку? Вырвав руку, буркнула:

— Вашими стараниями, господин Мерлен, я в неизвестно что превратилась и с власть имущими рассорилась, — где мне было знатоков искать?

— А на власть имущих свет клином не сошелся, как и тьма, впрочем, — вновь хватая меня и разворачивая в нужную сторону, сказал некромант. — Веди давай, и поестественнее.

Расслабив сведенное гримасой лицо и убрав невесть как оказавшийся в руках кинжал, улыбнулась:

— А к складам нам не сюда, а на Купеческую сторону, — наконец, сообщила я.

Оказалось, что мы шли мимо магазинчиков, старательно огибая всех встречных-поперечных. Лица у них были настороженные. Ну да, тут не принято на спутников с оружием кидаться, респектабельный район. Извинившись перед встрепанным рыжим гномом, хозяином модной лавки, которому мы перекрыли вид витрины, отошла подальше. Те, кто держит магазины у самого особняка Главы, не отличаются ни добродушием, ни терпением.

Свернула в переулок, быстро пробежала меж оплетенных вьюном оград в надежде, что некромант отстанет. Как же. Даже не запыхался.

Премия, премия… все это — ради денег! Нет, кого я обманываю. Мне еще и интересно. Как, однако, приятно жить, не обуреваемой постоянно неконтролируемой яростью.

— Так, когда начались приступы?

— Э? — Я аж на стену налетела, когда раздался неожиданный вопрос.

Господин Мерлен… а, плевать, магистр Мерль, мне так больше нравится… был доволен моей реакцией. Прищурившись, придержал меня за плащ:

— Так когда?

— Что? — Ну кто меня дергает переговариваться?

— На каком году ты начала терять контроль над эмоциями? И над силой?

— На втором, — пусть будет честно.

— Как все запущено-то. И жива до сих нор, да наемничаешь, да еще и репутацию себе сделала… Талантливая красавица. Но совершенно не способная использовать то, что имеешь.

— А что я имею?

— Так ли тебе это хочется узнать? — очень серьезно вопросил некромант, останавливаясь.

Я скосила на него глаза и кивнула.

— Ну-ну, что-то ты не торопилась раньше узнать…

— Лучше поздно, чем никогда.

— Глупая банальность. Иногда лучше — никогда.

Он чуть наклонил голову, отбрасывая со лба отросшие волосы, вытянул вперед руку.

— Что? — настороженно вопросила я, отступая к кирпичной стене и рефлекторно выстраивая щит.

Тонкая огненная завеса замерцала между нами.

— Не закрывайся. Отдиагностирую только.

Короткий жест — и налившаяся фиолетовым закорючка сорвалась с пальцев мужчины, вмиг пробила желтоватую, горячую пелену и врезалась в грудь.

Тело будто прошила ледяная игла. Согнувшись пополам, я закашлялась. Легкие явно пожелали вывернуться наизнанку. Спустя два удара сердца отпустило.

Медленно выпрямившись, собрала между ладонями огненную плеть. Хлестнула по мостовой, сшибая мусорный бак и оставляя темный подпаленный след на камнях. Плавно уйдя из-под удара, магистр швырнул в меня еще чем-то сине-фиолетовым, отчего тело будто окаменело, и торжественно заявил:

— Поздравляю вас, госпожа Лисил, магический полуоборотень и истинный маг Огня.

— Прелестно! И что это значит?

Оказалось, это значило, что если я не хочу оказаться в тайных лабораториях Ронии, Индолы или какой-нибудь еще менее гуманной страны, придется научиться себя контролировать, а значит, остаться поближе к некроманту. Он меня натренирует.

— Куда уж ближе, — недовольно пробурчала я, прижимаясь к нему боком.

Ниша, в которой мы прятались, была узкой и неглубокой, но единственной, из которой открывался прекрасный вид на склады дома Деррейн.

За время сидения в засаде я успела смириться с тем, что в моей жизни опять возник этот сволочной маг. Что это будет долгий, но веселый и безопасный период в моей жизни, я не поверила. То есть ему-то будет хорошо, а мне?

— Ну, жива останешься, — прочитав меня, как книжку, ответил некромант, методично обходя длинное здание склада и каждые десять шагов прикладывая руку к серым облезлым стенам.

Я шагала сзади, выводя подобранным и лично наполненным силой прутом линию вдоль фундамента.

— Мне это выгодно, — пояснял маг. А раньше, помнится, он этим себя не утруждал. — Изучение еще одного интересного случая магического изменения поможет выстроить кое-какую статистику. По бывшему Внутреннему морю. Знаешь, что там сейчас происходит?

Я только кивнула. Бардак там, смертельно опасный. Твари прут, жрут и гадят, где могут. Последствия затейливых экспериментов темных магов. Не зря, не зря бывший магистр сдал эту свою Империю. Уж очень много там было любителей поизучать интересное. А самый главный сейчас рядом со мной ходит, колдует.

— Фактически же ты останешься на прежнем месте работы, только с повышением до личного телохранителя Главы дома.

— С чего бы это? — старательно повторяя контур длинного задания, даже не подняла головы.

За палкой змеился огненно-рыжий след, взвиваясь язычками пламени, а потом оседая тонкой, еле заметной нитью пепла.

— У тебя отличная реакция, внимательность и сообразительность на уровне… «вижу и бью, потом разбираюсь» — примерно так, — невозмутимо перечислил маг, продолжая шагать. Я аж замерла. Меня что, хвалят? Как же, таким-то тоном? — Когда исчезнет проблема с силой и настроением, ты вполне подойдешь на эту роль. Цепная псинка…

Я рычу, по-настоящему, весело, скалясь и задирая губу. Почему-то хочется смеяться. Обернувшись, некромант улыбается в ответ. Сволочь зеленоглазая, думаю я, но почему-то совсем без злости — просто констатируя факт. А я — огненный полуоборотень. Отлично звучит. Тоже факт. За этой незатейливой мыслью не заметила, как мы замкнули круг.

Остановившись у широких, окованных железными полосами дверей, потянулась. Оглянулась, усмехнулась и пошла. Ужинать. Потому что солнце уже начало клониться к закату, заливая мрачные, лишенные каких-либо украшений улицы складского пригорода золотисто-розовым светом. Но некромант непререкаемо поймал меня за рукав, стряхнул с плеча искру и запихал в вышеупомянутую узкую нишу.

То еще новое впечатление. Такая близость… хм, тел смущала. Когда я последний раз вот так стояла, боком притиснувшись к чело… существу противоположного пола? Романтика, однако. Нежданная.

Зато я рассмотрела мужчину в подробностях. Еле заметный шрам над левой бровью, несколько седых волосков в темных волосах, морщинки в уголках глаз, приятный изгиб губ, три простых сережки-кольца в ухе… Интересно, если я магический оборотень, должна его чуять? Чуть прикрыв глаза, сильно втянула носом воздух. Закашлялась, захлебнувшись ароматами подворотни. Тьфу! Зато разобрала еле заметный хвойный аромат. Чуть не уткнувшись носом в камзол мага, вдохнула еще раз. Точно… сосновая смола. А аура? Ведь этот тип — сильный некромант. Прищурившись, отодвинулась. От удивления даже чуть язык не прикусила: он воспринимался не более как слабый стихийник. Обычная для них тонкая сетчатая аура, пропускающая больше, чем забирающая… Маскируется? Ну, наверное, он прав, я же тоже прячусь, но так капитально скрыть ауру?

А еще я — идиотка. Лезу куда не надо. Маг, правда, на мои ерзания вокруг него ни капли внимания не обратил, неотрывно наблюдая за дверями склада. Только за волосы дернул, отводя выбившуюся из косы прядь.

Отвернувшись, уставилась туда же. Вообще непонятно, что такое с товарами творится. Чары, наложенные профессиональными магами, да и напетые шаманские песни ни разу не были нарушены, стража не спала, отчитываясь за каждую свечу ночного бдения, сторожа регулярно обходили территорию. Зерно мыши и крысы портили, но вот беда: ни одного хода не было найдено.

Опа, а это еще что? Два гнома из младшей стражи Дома, заступившие на пост около ворот, едва солнце скрылось за коньком крыши противоположного склада, и обменявшиеся приветствием со сторожем, начали медленно оседать на землю. Похрапывая. А на их месте воздвиглись прозрачные, на мой магический взгляд, фантомы.

Я сунулась было ближе, желая разглядеть в подробностях, но маг удержал меня за руку, прошептав:

— Пусть он войдет.

— Кто?

— А вон, у левого угла.

И точно, от серой стены отделилось расплывчатое пятно размером с человека, скользнуло мимо спящих, подложивших бороды под головы гномов. Сила всколыхнулась, и на них легли какие-то чары.

— Незаметности? — неслышно шевельнув губами, спросила я некроманта.

— Не очень сильные, мои лучше.

— Э?

— Нас-то не заметил этот некто, да и ты сама…

Возмущенно фыркнув, вытянула вперед руку, кончиками пальцев ощупывая воздух. Точно! Щель перегораживало тонкое изящное плетение, построенное с минимальным расходом сил.

— Предупреждайте в следующий раз, — дернула за рукав плотного камзола, выпуская когти.

— А самой слабо разобраться?.. — Вошел.

Обернувшись, успела заметить, как небольшая дверка, вырезанная в воротах, закрылась.

— Способный молодой человек, — удовлетворенно пробормотал некромант, выходя из ниши.

Соединив кончики пальцев, он послал волну силы вперед, в нарисованный мной контур. Слабый поток вплелся в оставленный мной, заиграл, наращивая мощность, заставляя окружающее пространство колебаться. Стены склада еле заметно дрогнули, по серому камню пробежали тонкие спутанные линии более темного оттенка. И ввысь взметнулся, замыкаясь намертво, серебристый купол.

— Попался! — выскочив следом, воскликнула я.

А маг, развернувшись, сдернул с моей шеи амулет.

— Пойдем, попугаем молодой талант. — Чтобы впредь неповадно было, — чувствуя, как меня затапливает шалая радость, рванула вперед, обгоняя неспешно шествующего, иначе не скажешь, некроманта.

Тонкая стена ловушки пропустила меня как родную, обдав только холодом. На цыпочках скользнув к дверям, подцепила створку кончиками пальцев, заглянула в щель.

В сумраке почудилось какое-то движение. Будто тени танцевали среди высоких, под потолок, стеллажей и ящиков. Искорки света расчерчивали загустевший воздух серебристыми звездочками. Над ухом раздался тихий шепот:

— Он прекрасно экранируется, не находишь?

Я дернула ухом. Ар-р! Мешаешь, маг!

— Тогда вперед, яростная моя!

И он толкнул меня в спину. Зло рыча, я влетела внутрь, преодолевая сопротивление закручивающейся внутри силы. Защита лопнула, обнажая залитое светом пространство. Две дюжины магических свечей стояли на сундуках, а на каменном полу выложена цветной лентой золотистая октограмма.

— Попа-ался! — завопила я в спину невысокой хлипковатой фигурке, стоящей ко мне спиной.

Этот некто обернулся, вздергивая руки, и навстречу мне из темных углов ринулись с низкого старта два десятка крупных красноглазых крыс. В нос шибануло запахом разложения.

Мер-ртвых крыс!

Захохотав, развела руки, выпуская хлыст. Огонь хлестнул, разрубая тушки в полете. Обугленные, аппетитно прожаренные клочки тел упали, судорожно подергиваясь. Издевательски хохоча, танцевальным па отклонилась от неуклюжего удара зеленым огнем, топоча ленту и распинывая оставшиеся целыми тушки. Одна сорвавшись с носка, отлетела через весь склад и врезалась в стеллаж с вином.

Упс! Со звоном посыпались вниз бутыли элитных вин. В воздухе поплыли пряные ароматы.

Еще раз приложила плетью, задев ящики, за которые метнулся мелкий гаденыш. Запахло паленой шерстью. Под потолком метались тени. Внезапно со свистом мне на голову спикировало нечто. Пригнувшись, поймала за крыло мумию летучей мыши.

Прелесть какая!

А вот это уже наглость! Ножами кидаться! Поймав на лету, на волосок от шеи, короткий серебристый клинок, зло оскалилась. Чистая ярость огнем затопила разум. Ну, я вот сейчас… дам!

Чары заплясали на кончиках пальцев, набирая силу. Потоки магии, закручиваясь среди стен, пронзали ящики. Затрещали доски. Сейчас…

Поток холодной воды, обрушившийся на голову, заставил захлебнуться словами активации. Сила рассыпалась пеплом, а следом рухнуло, придавливая к земле, сине-фиолетовое, густое, как желе, сияние. Стиснув зубы, выпрямилась, медленно вытаскивая из ножен клинок.

Шаги некроманта отдавались дрожью во всем теле. Тот скользящим шагом обогнул скульптуру «полуэльф в ярости посреди разгромленного склада», меня то есть, скрылся за углом и одним движением вытащил оттуда нечто тряпкоподобное. Встряхнув за шиворот, убрал остатки отводящий глаза чар.

И передо мной предстал мальчишка, натурально мальчишка. Лет шестнадцати, худой, большеглазый, по самые брови заляпанный пеплом и грязью. Синие глаза метали молнии, руки и ноги судорожно подергивались, а тело под подпаленным балахоном мелко дрожало.

Ну, чем бы нас двоих некромант ни приложил… Мне действительно плохо, хочется лечь в грязь и умереть. Что уж об этом таланте говорить.

— Ну что, молодой человек, попались? — снисходительно-укоризненно спросил маг, еще разок встряхивая паренька.

— Ар! — выдала я, подаваясь вперед.

— Спокойнее, красавица. — Меня обдало холодом. Зеленые глаза сощурились. — Лечить тебя еще и лечить!

Это меня?! От возмущения я полыхнула белым огнем. На пару мгновений, пока он жадно пожирал остатки зомби-крыс, на складе стало светло и жарко, как в полдень на плану.

— Вот видишь, с кем работать приходится? — Это некромант снова мальчишке. — Ты-то хоть как, говорить будешь?

Тот упрямо помотал головой, пытаясь выдохнуть и нащупать ногами пол. Вот ведь некромант, вроде и невысокий и хлипковатый, а сильный. На вытянутой руке вредителя подвесил.

Я, улыбнувшись, сделала шаг вперед. Малыш еще и неразговорчивый? Вот и отлично. Сейчас я очень-очень злая и плохая.

— Можно мне… несколько лет назад узнала парочку очень интересных чар. Темных… Я их адаптировала под себя.

Буквально чувствуя, как выцветают до алого глаза, выпустила когти. Преодолевая фиолетовый кисель незнакомой магии, блокирующей ауру, двинулась вперед.

Я плохая, я злая… И это игра. Знакомая. Со мной тоже так играли. После Острова.

Я плохая, я злая. А некромант?

Тот улыбнулся, поймав мой взгляд. Прекрасно понимает, что со мной творится, и молчит. Подыгрывает.

А я схожу с ума при виде испуганного лица жертвы.

Брезгливо передернувшись, господин Мерлен опустил руку, позволяя парню коснуться ногами пола.

— Надевай амулет, буди гномов — и пойдем порасспрашиваем добычу. — Он свободной рукой кинул мне камешек, щелчком снял свои чары, вновь поразив меня их полной магической бесшумностью, и поволок паренька наружу.

Тот был все еще в шоке и слабо упирался сапогами в пол.

— Меня очень, очень интересует твой учитель, — встряхнув его за шиворот, доверительно сообщил некромант, — а вот ты сам не настолько ценен, так что сгодишься и в мертвом виде. Шагай.

О-ой, а вот этот тон мне знаком. Экспериментаторский, вкрадчивый, от которого по спине ознобные мурашки полками маршируют. Пока маг не надумал и на мне опытов поставить, надела амулет.

И почувствовала, как сознание окутывает легкое, прохладное полотно спокойствия. Горный хрусталь чуть заискрился в темноте. И я поспешила следом за некромантом, уже сознательно поигрывая маленькой белой огненной змейкой.

И старательно не оглядывалась на разгромленный склад. Ох, кто это все оплачивать будет? Плакало мое повышение. И премии…

Я — идиотка.

Нет, просто с ума сходишь, и быстро.

И еще я вслух разговариваю.

Обернувшись к некроманту, возюкающему мальчишку в пыли, сдернула разом все чары. Защитные, купол, сонные, незаметности, мороки… Движением руки опрокинув на гномов по ведру воды, удовлетворенно улыбнулась. Не все же мне мокнуть. Кстати… липкие волосы и промокшая насквозь одежда вопияли.

Промаршировав к некроманту, заявила:

— Мне надо переодеться, — белая змейка, засевшая на плече, согласно зашипела.

— Не наглей.

— А мне плевать, я неадекватна.

Мальчишка смотрел на нас с ужасом во все более расширяющихся глазах.

— Вот уж точно. Радуйся, что твое желание в чем-то совпадает с моим. — И маг одним движением ладони, затянутой в перчатку, раскинул пентаграмму перемещения.

Шаг вперед, лиловый огонь, судорога тела, миг пробравшегося в кости холода… И мы снова в подземелье, в черте медленно угасающей синей стационарной звезды перемещения. Мужчина изобразил поклон, указывая на один из проходов:

— Тебе направо, нам налево. Приводи себя в порядок, о королева!

Он направился в указанную сторону. Я — в противоположную, подавив желание проверить центральный ход. В конце концов, я в гостях, и мне, кажется, доверяют… Ну еще бы… Столько защитной магии, аж кожу дерет.

Короткий темный коридор вывел меня в анфиладу уютных комнат. Вот где эта темная личность обитает. В небольших, уставленных книжными шкафами комнатках, где на продавленном диване брошены какие-то бумаги, в углу пылится отличный короткий тонкий клинок, от которого прямо разит темной, жгучей силой, сплетенной в тугой жалящий комок, из шкафа торчит бархатная пола дорогого плаща, а у изразцового камина с еще не остывшими угольями стоит кресло, обитое веселой, желтой в клеточку тканью. Вытертый ковер, прожженный в паре мест, был как будто бы подран кошкой.

Я принюхалась. Животными не пахло. Оставляя на полу грязные следы, отправилась на поиск ванной, дергая за все, что придется, и открывая все, что открывается. Комната, кладовая, комната, столовая…

Две монументальные светлые двери с ручками в виде голов виверн в конце анфилады меня не пустили. Животные, едва я коснулась косяков пальцами, зло ощерились, скаля внушительные клыки.

— Пусти! — стукнула по дереву.

— Не дошшдешшься-а! — протянула правая ручка.

— Но мне надо! — демонстративно обернулась вокруг оси, демонстрируя, что мокра с головы до ног, да еще и в серой грязи измазана.

— В с-шпальню? — Виверна выпучила глазки. — Нам там такие не нушшны! Впроч-шем, если очень хочешшшшь…

Я отскочила. Не хочу, хотя и любопытно. Подозреваю, что если я в некромантскую спальню войду, то живой уже не выйду.

— Нет? Ш-шаль… бесшшш хозяина шкушшшно…

Обернулась ко второй. Виверна с хохолком насупилась и разговаривать не пожелала. Только злобно фыркнула:

— Тебя не фф кабинет, а фф лабораторию, на опыты…

Ага, значит, кабинет… тоже интересно. Но я не самоубийца, хотя иногда и очень похожа. А одушевленные двери оригинально.

Роскошная ванна обнаружилась за портьерой с геометрическим узором. Кажется, это было стилизованное изображение кровавого ритуала полного Подчинения. Синее на черном, золотые спирали, алые мерцающие кляксы огня.

В том же стиле и ванная была оформлена. Синий мрамор пола, черные стены с золотым узором, алые огоньки по потолку, большой бассейн и куча барахла на одной из скамей. Полотенца, халаты элегантных бежевых оттенков… Красота. И вода горячая. Только раздевшись, задумалась: отчего так доверяю хозяину таких замечательных подземелий? Ведь и все оружие сняла, побросав на пол.

Вероятно, это безумие происходит потому, что не верить ему нельзя. Какие есть варианты? Верить — не верить… Хотел бы некромант избавиться от неудобной свидетельницы — сделал это еще десять лет назад. К тому же обещания он держит. Так или иначе. И заключил договор с Главой дома Деррейн.

Как бы эта помощь боком не вышла… мне. Услуга за услугу, я прекрасно помню принцип. Что ему от меня нужно, кроме банального желания поставить пару опытов на измененной полукровке?

Страшно немножко…

Пока же я желаю получить от данной ситуации все, что только можно. Для начала — горячую ванну.

Наплескавшись, закуталась в один из халатов и выползла к камину. Странно, но ощущала я себя на редкость уютно. Было тихо, огонь вновь разгорелся — не сам собой, разумеется. В ярком забавном кресле сидел некромант, бездумно глядя в камин.

Вздохнув, я наглым образом уселась у него в ногах и принялась заплетать в косу распущенные волосы. Плечом упираясь в резной подлокотник, задумчиво перебирала пряди. Огонь плясал на закопченных камнях маленькими огненными саламандрами. Те подмигивали мне рыжими глазками и, весело выгибаясь, пытались покусать друг друга за хвостики.

Одна неожиданно перепрыгнула через решетку и подбежала, оставляя подпалины следов, к моим ногам. Завороженно протянув руку, я коснулась мелких чешуек, украшавших спинку алой ящерки. Та вскочила на предложенную ладонь, затанцевала, закрутилась золотисто-алым вихрем, согревая кожу. И сорвалась вверх со свистом, оборачиваясь обжигающим языком пламени.

Зашипев, я отдернула руку.

— А вот не надо баловаться, красавица, — раздалось у меня над головой.

Подув на ладонь, хмыкнула:

— Мои руки — что хочу, то и делаю.

— Но дом — мой, — отрезал маг, вставая. — И чары на нем — мои. Радуйся, что слепок твоей силы есть в домовом камне. Садись уж, бедная родственница.

А вот снисходительности не надо. И я осталась на полу. Гордая!

— Прими решение. Окончательное. Доверяешь и остаешься или… уходишь и умираешь. Решишь — заходи. Скучно не будет.

Мягкие шаги. За спиной хлопнула одна из дверей:

— Приффетстффую, хоссяин, — донеслось до меня восторженное шипение дверной ручки.

Дверь захлопнулась.

Прими решение, понимаешь ли! Сволочь. Мало мной играли? Что сейчас происходит, как не игра? Да я же уже все решила, не так ли? Еще в нише у многострадального склада. Хотя стоп… Я просто смирилась. А некромант требует принять решение. Осознанное. Очередное… Вслепую! Мерзость какая.

Но голову поднимало любопытство. Чувство, за последние годы изрядно придавленное яростью и безумием, кружило голову. Магия танцевала на кончиках пальцев, не желая служить орудием убийства.

Что маг сделал с пойманным вредителем, кто его нанял и как мы будем с ним разбираться?

И что собой представляет господин Мерлен, бывший Великий магистр ордена Бездны, простой наемный маг?

Мне интересно. Очень, очень…

А еще обещанные Главой деньги. И сила, которую можно подчинить.

И брат, которого можно будет освободить, не отправляя в Бездну…

В прострации я выпустила когти и принялась снимать стружку с подлокотников. Тонкие курчавые завитки осыпались на халат, устилали пол и вытертый подранный ковер золотистой шелухой.

Это, кстати, тоже интересный вопрос. Кто подрал ковер?

Значит… доверяем? Вверяемся заботам некроманта? Поползла к камину, запустила руки в огонь, позволяя лепесткам пламени сплестись вокруг пальцев в сложном узоре.

Подскажешь?

Поможешь?

Магия закружилась, призрачно-алая воронка объяла тело теплым пуховым платком. Разошлась волной, скользя меж затаившихся защитных чар.

Есть ли у меня выбор? Сколько я протяну на успокаивающих ярость шаманских песнопениях? Год, два? Потом сорвусь, и никто меня не остановит… И не спасет потом с трудом заработанная репутация.

Пламя согласно рыкнуло, стискивая запястья.

Я не хочу умирать.

Достойно ли ради жизни и разума податься в подопытные к опасному, жестокому и безжалостному магу, пусть и скрывающемуся за маской обывателя? А это — маска… я уверена. Другие не выживают там, где выжил он.

О… этому я тоже хочу научиться.

Поднявшись, затянула потуже пояс на халате, на цыпочках крутанулась вокруг себя, позволяя огненному вихрю завиться спиралью, путаясь в так и не заплетенных волосах, осесть плащом на плечах и рассеяться, вливаясь в общий круговорот здешней силы. Прокралась к двери. Прислушалась, приложив ухо к двери.

Мерзкая виверна раззявила пасть и зашипела, попытавшись укусить меня за нос:

— О, решшила, шшшоштавить компанию-у?

Стоит ли связываться? О да… Мой разум, моя магия, моя жажда наживы, мое любопытство, мои ярость и безумие в кои веки согласны друг с другом. Этот маг интересен. И рано или поздно я разберусь, что именно ему от меня нужно.

— Открывай, — не церемонясь, пнула ногой дверь.

И поджала пальцы от боли, потому как сапоги благополучно забыла в каком-то углу. Вот так вот, подпрыгивая, прихрамывая и поругиваясь, я собралась вступить в очередную новую жизнь.

Дверь медленно и торжественно отворилась, пуская меня в святая святых.

Поговорим о будущем.

О КАБИНЕТАХ…

Мерль, некромант

Мое имя последние лет сто — господин Мерлен. Не самое заметное, но для успешного геронийского дельца весьма подходящее. Еще и известное — в узких кругах истинных знатоков.

И для меня как для человека, занимающегося решением различных сложных вопросов, очень важен кабинет. Или приемная. Примерно как раньше был необходим тронный зал и подвалы для пленников и ритуалов. Для произведения нужного впечатления и внушения… хм, должного почтения. И подтверждения статуса. Но это только последние лет сорок, с тех пор как я окончательно смирился с тем, что этому месту никогда не стать больше уютным убежищем для усталого, но довольного жизнью Великого магистра в отставке. Видимо, грандиозное уничтожение последней моей резиденции и вместе с нею любимой спальни и лаборатории негативно сказалось на будущем прочей личной собственности крупнее избы.

Так вот, с кабинетами мне как-то не повезло.

Самый первый, любовно обустроенный в скрытном особнячке в Ксашасских отрогах, почти у самого Геронийского перевала, одна милая леди разносила раза три, не меньше.

Можно было бы догадаться, когда Лиссаэль, нет, уже Лисил, в первый раз ворвалась туда, резко распахнув дверь. Объятая магическим пламенем, в развевающихся, тлеющих одеждах. Первой потерей стал халат. М-да… не жалко, правда. Зрелище того стоило.

Стоит прикрыть глаза, вспоминаю…

Она легко скользила над полом, едва касаясь ногами полированного мрамора, чуть диковато улыбаясь. С любопытством оглядывалась, кривя полноватые губы в хитрой гримаске. На светлой коже играл золотом огонь, запутавшийся в волосах.

Свернувшись в клубок наподобие кошачьего, устроилась в глубоком бархатном кресле и внимательно следила за мной. Пыталась понять, что я задумал, высчитывала свой выигрыш. Гипотетический. Наивная и смешная, но очень сильная… красавица моя. Моя.

Меняющиеся глаза отслеживали каждое движение, коготки машинально драли подлокотники. Потом она неожиданно заинтересовалась чучелом дикой горной кошки, стоящим на столе. Пятнистая шкурка, черные агаты глаз, острые стальные когти. Одна из моих лучших работ на тот момент. Сторожевой малый лич. Каждую декаду я выпускал животное на волю — погулять. Попугать зверье и заблудших путников. В застывшем состоянии кошка, выгнув спину, щерила зубки в зачарованное зеркало, используемое в качестве окна. Оно могло показывать любое место, где оставалась моя магическая метка. Обычно серебряный, отполированный до блеска овал в бронзовой раме демонстрировал дорожку к крыльцу. Изображение могло дробиться, если надо, да так мелко и часто, что потом болели глаза, а в голове образовывалась такая смесь мыслей и образов, что никакого вина не надо.

В общем…

Пока я не приручил толком Огненную Лису и ее силу, Дважды менял столы, между прочим, из лучшего лиственя, выбросил оплавленные канделябры, позже заказывал полный комплект полок для свитков и новый сундук, обитый устойчивой к возгоранию материей. Ну а ковров, гобеленов и драпировок было пожжено без счета.

Ну и сторожевой лич регулярно менял шкурку. Выдержку полукровка тренировала именно на нем. Милое дело за ними было наблюдать, особенно вначале. Потому что победителем тогда по большей части выходила именно горная кошка, в которую была заложена рациональная управляющая программа. Она и уворачивалась лучше, и шипела язвительнее, и мышей ловила быстрее.

Впрочем, та трехлетняя эпопея была оправдана. В итоге я получил в свое распоряжение огненного мага, причем полуоборотня. Доверие такого экземпляра дорогого стоит. Выгодная сделка.

Особенно если учесть, что часть снятой с ее ауры информации о воздействии различных боевых и блокирующих чар пошла в счет изучения аномалий бывшего Внутреннего моря. Правильно я от него подальше отселился тогда… предусмотрительно и разумно. Изменения, инициированные на Острове, не просто закрепились в поколениях хищников, но и получили развитие. В сторону адаптации к условиям окружающей среды и общего повышения кровожадности. Хорошо, что не разумности. Так что ежегодно мигрирующие и выбирающиеся на охоту в земли людей твари доставляли жителям много радости и экзотических развлечений.

Нет худа без добра, как говорят крестьяне. Я так и заявил в ответ на обвинение одного очень опасного Дракона в недостаточном купировании последствий экспериментов бывших подданных. Быстро сошли на нет мародеры и разбойники в Темной Империи, стремительно поделились территории, и резко прекратились пограничные стычки между Инсолой, Героиней и Ронией. Предгорная гномья провинция впервые со времени обретения независимости оставила побережье, стремительно превращающееся в болото, более крупному соседу. И развернулась в сторону перевала, неожиданно ставшего самым быстрым и пока единственным путем сообщения между севером и югом. Коротышки коротышками, а соображают побыстрее некоторых… светлых.

Правда, уже лет с полсотни именно мне приходится приглядывать за ситуацией. И политической, и магической Постоянно — хорошо еще, не лично.

Ну, за все надо платить. За возможность жить, как хочется, в особенности.

Виррдан Деррейн тоже был доволен. Этот гном получил в свое распоряжение хладнокровную стерву, готовую порвать любого, кто косо взглянет на Главу. Вот такое впечатление производила Лиса, затянутая в кольчугу, увешанная кучей оружия и по мере возможности сохраняющая на лице ласковую, вежливую улыбку. Лучшая из телохранителей Геронии, сейчас — хозяйка крупного Дома, торгующего «особыми» услугами. Очень удобно и экономно использовать ее подчиненных для моих скромных нужд.

А как снимет амулет Спокойствия… В последнее время просто вспыльчивость и раздражительность повышается, но этого эффекта пришлось добиваться путем долгих, до изнурения тяжелых тренировок и штопки ауры. Ну я упоминал уже про кошколича, да? В ранние годы, помнится, жуть что творилось, по выражению моего первого ученичка. Собственно, тогда и был в первый раз порушен кабинет.

Или вот еще… Не кабинет, но тоже показательный случай, способный поведать всем живым, насколько опасна неуравновешенная стихийница. И все живые должны быть по гроб благодарны, что Лису теперь только я и могу из себя вывести. Огненная поддается на мои провокации с невообразимой легкостью.

Так вот.

Пару дней поморозив в лабораторных камерах пойманного вредителя, доведя его до тихой истерики проникновенными нотациями, чуть ли не дословно взятыми из учебника основ магической благопристойности двухсотлетней давности, и до испуганных воплей при виде Лисы, отвел его к Деррейну. Мальчишка был готов говорить.

Самым зримым результатом сего действа стал разгромленный до состояния щебня приемный покой Торгового Дома. Мальчик оказался весьма талантлив, но мало устойчив к нервирующему кружению хищной зверицы вокруг себя. Я Лисил имею в виду. Она так аппетитно скалилась и так жадно поглядывала на тощие мощи мальчишки, что даже мне его жалко стало. На миг примерно.

Дрожа и нервно оглядываясь, молодой недоучка по имени Ардан выложил все, что знал. И то, где жил, и кто его родители, и где он работал… Мальчиком на побегушках в доме Щейнрар, кстати.

Нет больше такого Дома, ибо Глава дома Деррейн оказался мстителен.

А потом бедный мальчик нашел старые книги в каких-то развалинах, куда полез, движимый извечной детской глупостью и опасным для жизни любопытством. Впрочем, почему в каких-то? Во вполне определенных, я проверял. Уютное потайное логово какого-то мага, давно и глубоко Темного, не скрывавшего пристрастий и потому прожившего насыщенную, но короткую жизнь. Если судить по подпалинам на стенах, силуэтам, отпечатанным в камнях убежища, и тяжкому, затрудняющему дыхание застою магических потоков, кончина его тоже была красочной. Но хуже моей хотя бы потому, что я-то жив.

Ардан нашел в заброшенной пещере остатки нескольких ритуальных кругов, пару свитков, горсть разряженных амулетов, ну и книги. «Ритуалы первого круга», «Малая книга возрождений» и обрывки трактата о редких видах животных.

Сумел не попасть ни в одну из десятка ловушек, выбраться целым, скрыть найденное от приятелей, с которыми шлялся по отрогам, и на добытых отрывочных знаниях развить скрытый талант. Да еще не в том направлении.

Но язык придерживать еще не научился.

Когда разговор зашел о последнем налете на склады дома Деррейн и его последствиях, он несдержанно заявил, ткнув пальцем прямо в лицо синеглазой полукровке:

— Это она виновата!

Глаза огненной полыхнули алым.

Я предусмотрительно скрылся за дверями зала. Прислонившись к дверям, прислушался. Голоса мгновенно взлетели до истеричных криков, перекрываемых гудением шаманской песни. Пол под ногами слегка дрогнул, с низкого потолка посыпалась мозаика. Разноцветные стеклянные капельки заскакали по камням. Из щелей потянуло гарью, разноцветный дымок просочился по полу, путаясь в ногах ласковой змейкой. Светлый, освещенный десятками магических фонарей коридор сразу прибавил в загадочности и таинственности.

Глаза у младших стражей Дома, прибежавших на грохот, были такие испуганные… Почти как у моих магистров, попавших под горячую руку. Приоткрыв двери, выпустил в коридор клубы дыма и пыли, осевшие на одежде тонким слоем серо-черной грязи.

В итоге за порушенный склад и приведенный в негодное состояние приемный зал расплачивалась Лиса — из своей премии. Я благополучно избежал сей радости, потому что в договоре традиционно предусмотрительно прописал пункт о возмещении ущерба, нанесенного любому имуществу, по вине заказчика.

А как же? Порушила полукровка? Полукровка. Работница заказчика, временно выданная в подручные? Именно так. Вот пусть и выплачивает компенсацию. Включая и сумму, необходимую на возмещение ущерба лишенному половины волос Лиррдану Деррейну, спаленных при оглашении данного решения. Вот уж кто ни в чем не виноват…

Я же только с прибылью оказался. Пусть и сомнительной. Помимо выплаченной до монетки по договору суммы, сумасшедшей полукровке удалось заполучить еще один контракт: на лишение приемлемого статуса дома Шейнрар и ученика. В конце концов, Ардан оказался достаточно талантлив для того, чтобы выжить в моих лабораториях. После получения полноценного магического орденского образования, за исключением только практического раздела Бездны, молодой некромант отправился просвещать массы. И до сих пор этим занимается, директорствуя в частной школе.

Так я, кажется, о кабинетах рассказывал?

Хм… еще один, в неприметном особнячке в пригороде Ардарра, пострадал после осознания Лисой странного и ужасного факта. Весьма долгий, можно сказать, многолетний эксперимент над собственной природой и силой завел ее в дебри личных отношений. Со мной. Добровольных и весьма продуктивных личных отношений, как бы это ни было странно.

Инициатива принадлежала женщине, между прочим, и было бы справедливо оставить Лису саму разбираться с последствиями. Но… взыграла кровь. Не в смысле страсти, упаси Бездна, совершенно неконтролируемая и потому бесполезная эмоция. Хотя мне не на что жаловаться… Я свои порывы вполне контролирую. Кровь ритуальная, связывающая к тому времени нас с полукровкой почище брачных обрядов, данных перед ликом ушедших богов, воззвала к силе и миру.

Пусть бы только моя красавица попробовала избавиться от ребенка! Я бы ей напомнил, отчего так боялись Великого магистра ордена Бездны.

Потому что чего у меня никогда не было — так это ребенка. Интересный опыт, с какой стороны ни глянь. Наследник опять же. Не только и не столько состояния, которое я лучше сам потрачу, чем отдам кому, сколько силы. Во что превратит дитя наша измененная кровь?

Обошелся мне этот опыт в восстановление прожженного насквозь во время скандала потолка и ремонт выгоревшего второго этажа. О чем не жалею, потому как отданное мне на поруки полгода спустя пищащее существо демонстрировало потрясающие способности истинного магического оборотня в совокупности с плотной аурой пси-мастера.

Вот чему могут научить такого ребенка некромант-теоретик и огненный маг?

Первые лет десять пришлось посвятить простому воспитанию. Мне, бывшему Великому магистру ордена Бездны, нянчиться с сопливым младенцем? Да ни за что. Впрочем, как я говорил, интересный опыт. Над окружением.

Ардан выдержал год и окончательно покинул Ксашасскую резиденцию, когда милый ребенок разнес его лабораторию, просто пожелав стащить с одной из полок чучело скальной химеры.

Лисил гордо заметила, разгребая обломки, что у нас растет будущий Охотник. Я промолчал, надо заметить, ибо мнение мое состояло тогда из сплошь нецензурных фраз, а при дамах выражаться я не приучен. Мелкий кошкояшер, которого я держал за шиворот, только трагически фыркал. Нет, неужели он думал, что если он обернется, то избежит наказания? Шестилетку не отправили, конечно, ловить еще одну химеру, но за малыми личами заставили погоняться.

Полукровная мамаша выдержала еще три года, но когда на девятый день рождения Сейлин, а наше чадо именно так было названо, погрыз ее любимый клинок… Амулет Спокойствия опять пробило дикой магией, и сгорели не только конюшни, но ограда гостиного подворья Ардарра, куда мы впервые за десять лет выбрались всей семьей, так сказать. На следующий же день Лисил исчезла и появлялась с тех пор раза три в год — на день рождения сына, Новый год и Божественное Пятидневье.

Личная жизнь в такой ситуации постепенно сошла на нет, разумеется. К счастью, к счастью, избавь меня впредь Тьма от страстных, обделенных мужским вниманием полукровок.

Следующий кабинет взорвал уже ребенок. В день первого совершеннолетия.

То была вообще-то приемная одного съемного особняка в Роне, куда я выехал по делам… хм, Дракона.

От кого Сейлин унаследовал истеричный характер, неясно, но последствия его вспышек впечатляют до сих пор. В тот раз причиной послужило нежелание некоторых персон принимать мальчишку в Высшую магическую школу. По возрасту, видите ли, не подходит.

Хорошо, что руна Стабильности на ладони, намертво впечатанная в плоть и прекрасно гасящая все вспышки и силы и характера, так хорошо работает. Так хорошо, что я сам себе порой напоминаю промаринованного мертвеца, которому все происходящее вокруг глубоко безразлично. Потому что после Острова я тоже изменился, и не в лучшую сторону. Дурная сила, способная пробивать реальность до самых нижних планов, засела где-то в самом сердце сущности, так что избавиться от нее не представлялось возможным без полной чистки тела и души, и порой прорывалась сквозь сдерживающий резерв ауры. Но вот сам резерв как раз остался прежним, внушавшим жалость всем прочим матам. Если бы кто-то о нем узнал… Среди живых таковых не числится. Подобных ошибок я не совершаю. Даже наследник мой и то не в курсе, на что я способен без подручных средств. Но это так… частности.

Так что мне рекомендована специалистом стабильность плоти, разума и магии, полное спокойствие и флегматичное отношение к жизни. И блокирующие амулеты.

Но в тот день я вспомнил, что моей стихией является Тьма. И она отозвалась, наполняя ауру силой. Тьма и Смерть, мои самые верные любовницы… Вдобавок к весьма впечатляющему пожару я едва не устроил прорыв Бездны в миниатюре.

Впрочем, почти — не считается.

Но что бы произошло с вами, когда плоды десятилетней работы были уничтожены одним вспыльчивым подростком? Мне это, разумеется, не понравилось. Как и причина истерики. Своего обижать не позволю, сам отлуплю. Мы с кровиночкой, надо заметить, до рукоприкладства особого не доходили. Магией бывало, да…

Так вот…

Что в итоге я делал, после того как взял под контроль настроение?

Восстанавливал данные по памяти, разумеется. Выплачивал неустойку за задержку! Первый и единственный раз это произошло, причем только потому, что у меня записывающих кристаллов не было с собой запасных. Точнее, вся партия была весьма ловко испорчена моим кошкоящером, стремительно убегавшим с места преступления. А еще говорят, что оборотни ловкие до невозможности! Не тогда, когда удирают от разъяренного некроманта.

Потом отправился вымещать дурное настроение на преподавателях той Школы. Нормальных темных магов там со времен Морана Великого не видели!

Так что взяли моего истерика на обучение, взяли, и даже сразу на пятый курс, диплом писать по теории стихийных ритуалов. И правильно. Кто ему практиковаться доверил бы?

Вот так потихоньку-полегоньку мы и добрались до нынешних времен.

Сто лет — это вам не… хм. Разлюбил простонародные фразы. Ну, например, не ведро кукурузной муки.

Кабинет мой после очередного ремонта обрел мрачное великолепие и роскошь древних родовых замков. Лиса, порушившая прежнее убранство в приступе на сей раз восторга… В подарок на очередную годовщину отношений я ей пару клинков по знакомству заказал. У гномских кланов с севера, подданных Тирита. Длинные тонкие, чуть изогнутые полуторки с затейливыми гардами и рукоятями под когтистую руку привели полукровку в дикую радость. И она их тут же решила проверить на устойчивость к огню.

Брызги пламени красивы только в полете, а в виде уродливых ожогов на дереве и проплавленных в камне мышиных ходов просто неуместны. Что самое интересное, от истинного пламени ни один щит не спасает. Прожигает на раз-два-три, в зависимости от мощности… Впрочем, меня не задело, ибо после одного ритуала — какого, не стоит пояснять — дикая магия Лисил принимает меня за своего. И огибает.

Весьма странное зрелище. Оранжевые горячие капли замирают в паре ладоней от лица, затем, задумчиво покружившись, изображают пьяную петлю в произвольном направлении, впиявливаются в столешницу и со смущенным шипением прожигают ее насквозь.

Ремонт производится за счет моей Огненной. Сама виновата.

Весело. Было.

Но сейчас что-то не очень…

Отложив перо, которым правил очередное пособие для начинающих некромантов ронийской Школы, потер переносицу. Что-то мне не давало сосредоточиться, подсознание зудело, будто комар из болотищ, добравшийся до аппетитной девичьей шейки.

Пробежал взглядом по панелям темного дерева, темно-зеленым портьерам, скрывающим узкие ниши, затейливым изгибам барельефов на потолке и остановился на прикрытой тонким шелком раме.

Вот что мне покоя не дает! Встав, обогнул монументальный стол и сдернул ткань, обнажая серебряную полупрозрачную поверхность магического зеркала, закованного в массивную раму. Тонкое марево, отражающее неведомые дали, слегка вздрагивало и шло темными волнами, тревожа тихие потоки силы.

Коснувшись кончиками пальцев ряби, собрал их щепотью. Резкое движение — и марево рассеялось, обнажая четкую картинку.

Провел рукой поперек, и понятливое псевдоразумное зеркало, в которое весьма удачно вписались остатки полуразвеянной души брата моей красавицы, разделилось надвое. На верхней половине Лисил, крутя перед собой недавно подаренные клинки, весело хлестала огненной плетью сгусток тьмы. Происходящее было весьма опасно и доставляло ей несказанное удовольствие, ибо только в таких случаях она полностью перевоплощалась. Красноглазая клыкастая демоница вряд ли оставит кого-то в живых. Судя по интерьерам, действо происходило в каком-то подвале.

Ничего особенного.

Нижняя часть продемонстрировала мне сына. Тот, опасливо оглядываясь, несся по дороге на лошади и думал явно обо мне. Иначе чего бы метка силы сработала и пробилась на связь с зеркалом? За спиной мальчишки я разглядел пассажирку. Блондинку, судя по развевающимся длинным волосам. Тьма побери… кого еще Сейлин подобрал? Вроде уже взрослый человек, а как начнет чудить. Наследственность дурная сказывается. Не моя.

Вдали виднелись преследователи. От них неожиданно прилетела стрела, оставляющая за собой размытый дымно-пушистый след. Парочка на лошади слаженно пригнулась, привет от догоняющих их персон пролетел выше, животное резко остановилось, подчиняясь натянутым поводьям. Где-то впереди грохнул взрыв.

Та-ак, кто посмел на мое покуситься?

Сами виноваты. В таких случаях я действую, не разбираясь, кто первый начал. Мое — мне, не так ли? Зря я, что ли его растил, этого кошкоящера недобитого?

Сосредоточившись на лице сына, прошептал:

— Вижу тебя… — и коснулся кончиками пальца зеркальной поверхности.

Его взгляд на мгновение расфокусировался. Перед тем как серебро пошло рябью, скрывая картинку, успел разглядеть, как шевельнулись его губы:

— Рония…

Отлично. Просто замечательно.

Развернувшись, набросил на зеркало ткань, подхватил со спинки кресла камзол, натянул перчатки и, четко печатая шаг, вышел из кабинета. Миновав анфиладу, вышел в темный промозглый коридор, щелчком пальцев активизировал Круг перемещения. Проверил кольца. Полные.

Шаг.

Полыхнуло фиолетовым. Так. Спокойнее, спокойнее… Тьма и Бездна! Встав в центр звезды, развел руки, выпуская силу из амулета.

Ориентация, наполнение, перемещение.

Провал.

И еще одна звезда. Выжженная на деревянном полу в уютной комнате, стены которой обиты золотистой тканью.

Мой ронийский особняк.

Добро пожаловать, дорогой хозяин.

Перешагнув погасшие линии, стукнул кулаком по стене. Одна из панелей отошла, открывая проход в соседнюю комнату. Метнувшись к окну, отодвинул пыльную портьеру, вглядываясь в надвигающийся сумрак. Дом напротив зиял пустыми темными окнами, заросший сад сплетал ветви, не давая разглядеть, что творится во дворе, выщербленная мостовая пуста, фонарные столбы свалены кучей у поворота в город. Только тени от облаков, периодически набегавших на алый круг солнца, мечутся по камням.

На дороге, куда выходил фасад, показались черные точки.

Скачут, красавцы мои.

Ну-ну…

Я, не снимая перчаток, с хрустом размял пальцы и направился к выходу. Пара коридоров, поворот, мимо синих светильников, в которых при приближении самостоятельно зажигается рассветной синью магия. Широкий холл, откуда на первый этаж спускается лестница, устланная пыльным багровым ковром. Золотые канделябры вдоль стен, семисвечники у входа, вспыхнувшие при моем приближении Мертвенными огнями. А за монументальными дверями — почти заброшенный пригород Серниса, второго по величине города Ронии. После того как почти сгорел столичный Дом, я там больше помещений не снимаю.

Распахнув двери, вышел на улицу. Вовремя.

Парочка на взмыленной лошади подлетела к крыльцу. Сейлин, пригладив волосы, сполз с седла и подхватил за талию блондинку.

Я стоял на крыльце, сцепив руки за спиной, и обреченно созерцал это безобразие. Почти сотня стукнула, а все туда же, не перебесится никак!

На дороге нарастал грохот копыт. Отражаясь от стен, метался, рвался и пытался заглушить слова.

— Отец. — Сейлин откашлялся. — Позволь представить тебе… э… — Он выдвинул вперед девушку: — Мирина Вэрисс, моя невеста… Мирина, мой отец, господин Гросс Мерлен. Ох!

И он развернулся, выбрасывая руки в защитном жесте. Скачущие во весь опор всадники натолкнулись на мощный пси-щит и с громкой руганью попадали на землю, образовав небольшую куча-малу. Сын устало сгорбился. Похоже, он пуст.

Я, вздернув брови, оглядел девушку. С ног до головы. Ну… блондинка, светлокожая, синеглазая, узколицая. В длинном, расшитом ритуальным узором шелковом платье. Похоже, Сейлин украл ее прямо от алтаря Богов. Чем она, судя по всему, довольна, ибо, вздернув руки к небу, собирает в пальцах силу. Ощутив, как закручиваются восьмерками потоки, бросил давно забытым тоном, от которого мои послушники мурашками покрывались:

— Отставить! Здесь я — маг.

Девушка, вот умница, поспешно сбросила чары. Защита дома, поднявшая было голову, вновь задремала.

А вот выстроившиеся клином гости начали напирать силой, заставляя Сейлина отступать. Ведущий отряда держал сцепленные руки перед собой, между ладонями болтался камешек в серебристой оплетке. Меня никто из отряда не замечал. Домовая защита отбрасывала тень, скрывая от недружественного взгляда.

Шаг за шагом — и сын уперся в нижние ступени.

Спустившись с крыльца, жестом велел отправляться обоим в дом:

— Потом поговорим.

Поежившись, мой кошкоящер чуть не упал, наткнувшись на доску. Девушка его подхватила под локоть. Неплохо…

Вскинув руку, я перехватил щит, переплетая потоки силы.

— К телепорту. И эту захвати… разрешаю, — вычерчивая в воздухе руну Оцепенения, приказал я.

Сын прихватил блондинку и легко взлетел на крыльцо. Со ступеней в воздух взвилась труха. Откуда, интересно?

Гости тем временем прекратили давить амулетами и, переглянувшись, решились на переговоры. Вперед выдвинулся пожилой тучноватый мужчина в нарядном алом, расшитом белыми лентами камзоле.

— Отдайте нам девушку, — безапелляционно приказал он.

Не-эт уж, ну кто так переговоры ведет? Нагло да самоуверенно. А вот темных магистров вам в штаны!

— Хм… с какой стати? — продолжая держать щит, спросил я столь же нагло.

Из-за спины пожилого выскочил тип помоложе, типичный смуглый рониец в синем с белым камзоле.

— Она — моя! Перед богами и людьми.

Точно, от жреческого алтаря утащил! Молодец… и я ничуть не иронизирую. Это надо уметь так себе жизнь портить.

— Ну, это не аргумент, — скривив губы в усмешке, протянул я.

Кончик пальца уперся в завершающий завиток руны, повисшей в воздухе спутанным комком серебристых нитей.

Из-за спин переговорщиков вылетела стрела, оставляя знакомый дымный след. Врезалась в щит, осыпала камни мостовой осколками. Алхимики… ну, это неинтересно.

— А это — тем более! — громко возмутился я, отшвыривая ногой в сторону гостей осколок, легким посылом силы и движением ладони отправил вперед руну.

Та просочилась сквозь щит, разбрызгивая ледяные искры, перелетела через голову старика и легла на ретивого служаку, перезаряжающего арбалет. Тот рухнул на месте, оборотившись в ледяную статую.

О, кажется, переборщил.

Все прочие замерли.

— Ну вот, теперь поговорим. Представьтесь, будьте добры.

Пожилой шагнул вперед, гордо выпрямляясь:

— Лорд Вэрисс, к вашим услугам.

Из-за его плеча вякнул жених (а кто же еще?):

— Кернан Ард…

Милостиво кивнув, ответствовал:

— Мерлен, некромант.

Как у них лица-то изменились! Безалаберная язвительность с них мгновенно исчезла. Гости построжели и посерьезнели. Прямо радует, что репутация ронийских некромантов среди обывателей находится на таком высоком уровне. Моими стараниями, между прочим.

А солнце тем временем скрылось за горизонтом, ночь вступила в свои права. За моей спиной на стенах дома зажглись зеленые огни. И стоящие напротив меня люди стали тут же похожи на мертвецов. Цветом лица в особенности.

И если они не уберутся отсюда, то вполне могут ими стать в реальности.

Впрочем… рано или поздно, так или иначе, живыми им не бывать. Не люблю, когда со мной так разговаривают.

Я улыбнулся. Молчание затягивалось.

— Ну же, какие у вас к нам претензии?

Стоящие впереди переглянулись, отступили на шаг и вытолкнули вперед еще одну персону. Внушительного вида парень в длинной черной мантии, прямо-таки излучающий силу в пространство, вежливо поклонился и пробасил:

— Ваш родич…

— Сын, — уточнил я.

А о чем спорить? Сейлин очень на меня похож. Неприметностью своей в основном и цветом глаз.

— Да, — еще раз почтительно кивнул придворный лордовский маг, — он украл невесту моего господина прямо от алтаря!

— Спасибо, я понял. И в чем проблема? Полагаю, он был в своем праве, девушка вроде тоже не возражала…

— Жреческий контракт уже подписан!

— Обеты были даны?

— Нет…

А у меня рука уже затекла щит держать. И амулет-кольцо раскалился, обжигая кожу.

— Тогда в чем дело?

— Честь рода Ард была задета, и честь Вэрисс тоже пострадала. Никому не нужен скандал с гулящей невестой.

— Не нужен? Так зачем вы его устроили? Погоня, стрельба…

Подал голос жених:

— Но мое приданое…

— Нам чужого не надо. Забирайте, — великодушно разрешил я.

— Да как вы смеете! — это отец невесты возмутился. — Верните девушку!

Чуть обернувшись к замершему на крыльце сыну, спросил:

— Отдадим?

Тот только головой мотнул, покрепче прижимая к себе добычу. Собственник!

— Извините, все свободны! До свидания.

Лорд Вэрисс разъярился. Уродливая гримаса исказила неплохое, в общем-то, благородное лицо.

— Шен, убей их! — голос сорвался на визг. Ну не наглость ли? Отчего они так уверены в своем превосходстве? Или здесь уже что, некому за порядком следить? А как же внутренняя безопасность? Спит? Ладно, сам разберусь…

Маг, вздрогнув, послушно шагнул вперед, закружилась сила, собираясь в тугое копье. Полы мантии взметнулись, когда неожиданно поднявшийся ледяной ветер взъярился между домами. Простоватое лицо окаменело, приобретая чеканные черты закоренелого убийцы. Ох, и везет мне на стихийников.

— В дом, живо!

Хлопнула дверь.

Вот и отлично. Защита проснулась… Воздушная дубинка врезала по щиту. Магия заискрила, удар отразился назад, наткнувшись на вплетенную в основу чар руну. Кто-то отлетел, ударившись о стену дома напротив.

Мир сузился до нас двоих. На какое-то мгновение противник стал мне ближе всех, роднее, понятнее, просочившись магией под кожу, позволяя сплести силы, слиться, вчитаться в сознание.

— Ше-э-э-эн, — прошипел, чувствуя, как наполняет тело шальной, дикий поток.

Дуэль… Чувствуя, как губы растягивает злая усмешка, опустил руку и принялся стягивать перчатки.

Глаза в глаза — серые равнодушные колодцы против зеленой Бездны. Правда, она должна бы быть черной, но этим хватит и моей личной преисподней.

Еще один удар — и под ногами дрогнула земля. Дыхание прервалось, воздух будто рванулся из легких, раздирая горло. На губах выступила кровь.

— Ты не некромант… — донеслось до меня уверенное и пренебрежительное.

Угу, а про маскировку ауры он ничего не слышал.

— Не надейся.

Щит упал, рассыпавшись серебряными льдинками.

Раскинул руки ладонями вверх. Руна стабильности на левой налилась силой, пульсируя в такт частящему сердцу. Узор с правой привычно лег на мостовую, раскрываясь звездой в двойном круге прямо под ногами. Все семь лучей налились синевой, принимая еще один удар.

Свистнули стрелы, раздирая защиту дома. Одна скользнула, задев оперением висок. За спиной раздались взрывы, посыпались камни.

Отзовись…

Шен отшатнулся от ритуального круга, наливающегося Тьмой и Смертью… Начал петь что-то из магии крови, полоснув тонким ножом по запястью.

Сила плясала вокруг. Хм, похоже, кто-то уже умер… и напитал собой меня.

Тьма мурлыкнула удовлетворенно.

Реальность вздрогнула, когда к потокам добавилась энергия, выплеснутая из осыпавшегося прахом камня. Хороший был аметист, удачная огранка. С возрастом я приобрел достаточно умения, чтобы не позориться своими поделками так уж сильно.

На миг возникла узкая щель, потянуло гнилью… «Иди сюда», — легко сорвалось с губ.

И из нижних планов на зов рванулся голодный комок. Тонкая нить обернулась вокруг запястья, вспарывая кожу, впитывая потянувшуюся вниз тонкой струйкой живительную влагу…

«Пей, малыш», — ласково, приглашающе.

Тень обретает телесность, наполняясь силой, покрываясь чешуей. На ткани реальности стремительно вырисовывается хищная, вытянутая морда, алые глаза, длинный тонкий язык, мелькающий меж острых зубов. Спустя короткий миг, всего в два вздоха, в круге на туманных лапах утвердилось длиннохвостое почти полное подобие порождения Бездны.

Почти… всего лишь мелкая сущность, призванная с нижних планов, напоенная кровью, жуткая, голодная, хищная… А звезда — просто универсальный преобразующий энергию контур.

Но Шен этого не знает… И обрывает свой ритуал на силе и ветре на полпути. Раскрывает ауру, собирая силу для полного уничтожения.

Наивный…

На что он надеется?

Еще стрелы. Бедный мой дом.

Тонкая струйка крови протянулась от запястья к алому ошейнику, удерживающему тварь у моих ног.

Дернув рукой, приказал:

— Ату!

Это твоя добыча, малыш…

Цепь оборвалась, и размазанная тень, перемахнув через линии ритуального круга, метнулась вперед, в багровые сумерки.

Шум, рычание, чавканье, звон мечей, вспышки магии…

Малыш не уйдет, пока хоть одна персона из тех, что были заложены в матрицы целей, будет жива.

Не мои проблемы. И это радует. Развернув руку ладонью вниз, позвал круг назад. Линии ужались, снимая защиту, ветер рванул полу камзола. Еще раз глянув в сторону безобразной свалки, аккуратно попятился в сторону крыльца. Поднялся по ступеням и просочился через приоткрывшуюся дверь.

Скривившись, обернулся к сыну, настороженно воззрившемуся на мое перекошенное лицо. Правильно, после таких вот экспериментов настроение у меня ниже среднего. Ведь приходится держать себя в руках. И не развернешься толком, как уже все: пора домой!

И цепляешься за свою красавицу ты не зря!

Натянув перчатки, одним движением оказался рядом, дохнув на парочку нездешним холодом чуждой миру силы. Подцепил девушку за подбородок, внимательно вглядываясь в глаза.

Бесстрашная…

Сильная…

Не будь у меня Лисы, занялся бы ею, и с удовольствием.

— Надеюсь, никто из вас не пожалеет о своем решении, и все здесь произошедшее не окажется бессмысленной тратой моей силы.

Сейлин оттащил от меня свою подружку. Склонил голову и преклонил колено, впиваясь взглядом в пол. Виноват? Признаешь? Ну и ладно. Отработаешь, дорогой, уж будь уверен.

— Не буравь ковер, встань. Пожжешь еще.

Подцепил за встрепанные вихры, вздернул вверх:

— Почему еще не в тайной комнате? Собирался дожидаться, пока сюда стража нагрянет разбираться с трупами?

— Но я не хотел оставлять вас…

— У тебя был приказ! Расслабился на вольных хлебах. Ну ничего… займемся. — Обернулся к девушке, настороженно наблюдавшей за семейной сценой, всмотрелся в ауру: — И тобой тоже займемся. Леди Вэрисс… так, стихия Воды начинающий мастер Изменений?

Та кивнула.

— Могло быть хуже. Живо, наверх. Оба. И без разговоров. — И тихо добавил: — А с вами, молодой человек, мы еще поговорим о рациональном использовании силы. Не хотел он меня оставлять… и чем бы гостей встречал? Кошкоящер… пси недобитый…

— Не ругайте его: он мой контракт в жреческой книге стер и саму книгу пожег!

Голос у девушки красивый оказался, глубокий, певческий.

Обернулся:

— Не раздражай меня, а то как раз в лаборатории подопытные кончились.

Сейлин, не дожидаясь, пока я обрисую леди дальнейшие перспективы, подхватил ее под локоток и потащил наверх.

Я неторопливо пошел следом, оставив на одной из присыпанных штукатуркой ступеней кольцо силы. Маленький подарок для гостей, полноценный дематериализирующий контур, сине-фиолетовая магическая воронка, которая жрет все подряд, если по-простому.

Все же по итогам этой авантюры я не стал сильно портить сыну жизнь. Пара сезонов в Болотах, в поисках редких тварей, пока я занимаюсь систематизацией материалов по ронийским полудемонам, вполне меня удовлетворила.

Есть у меня одно нехорошее предположение насчет того, кому принадлежала гениальная идея оплодотворить демоном женщин и посмотреть, что получится. Но это отродье Бездны в обличье женщины, сбежавшее с Острова, слишком хорошо прячется.

На полукровок случайно вышли — во время ронийских беспорядков. Прочесывали Столичные горы в поисках лёжек заговорщиков, а наткнулись на группу серокожих звероватых малолеток, сбежавших из лабораторий. И завертелось…

Кстати, именно поэтому я не стал так уж зверствовать, а вовсе не потому, что Лисе очень хотелось погулять на нормальной свадьбе. Она действительно считала, что я поддался на ее уговоры.

Все удачно сложилось, даже более чем. Сейлина я выучил прилично.

Разорванные в клочья трупы списали на последствия разразившейся именно в ту ночь долгожданной попытки переворота. Алхимическая братия под руководством двенадцатого наследника престола успела вырезать половину династии, пока Тайная служба не спохватилась и не ввела в столицу Приграничные легионы. Тогда же по Ронии прокатилась волна магических разборок среди заговорщиков.

Незваные гости были наглы оттого, что в заговоре участвовали и кое-что знали. Я позже призвал парочку неосмотрительно назвавших мне имена лордов. Они подтвердили, что надеялись под шумок прижать наглого выскочку без роду-племени, увивающегося вокруг прекрасной и богатой наследницы, предназначенной в жены Арду. Ну, сын не стал их разочаровывать, подгадав кражу невесты ровно к столичной бойне. Правда, надеялся успеть до подписания храмового договора. Впрочем, пожелавшим выдать замуж мага против его воли и так не позавидуешь. Купившихся на мзду служителей еще потом долго из-под обгорелых завалов вытаскивали. Кусками. Я специально уточнял.

А что лорд Вэрисс взялся сам предупредить стражу, чтобы те не вмешивались, так я ему спасибо сказал. И пожелал как следует прогреться в Бездне.

Вот теперь сижу и думаю, как скоро у меня внуки появятся и надо ли готовиться к очередному ремонту кабинета?

ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ПОЧТА

Я довольно улыбалась, неторопливо шагая по тропинке. Плечо оттягивал приличный, но весьма приятный вес двух тушек. Сегодня на ужин у нас, наконец, будет мясо вместо изрядно поднадоевшей рыбы. В ловушки попалась парочка трапири,[1] из одного можно сделать отличное жаркое, а второго — закоптить.

Посторонний шум заставил насторожиться. Чего в сем лесу не должно быть, так это звяканья клинков, тяжелого хриплого дыхания и шелеста прелой листвы под каблуками… По крайней мере, без моего непосредственного участия, потому что единственные на острове сапоги сейчас покоились в сундуке в моей башне.

Я прибавила шагу. В паре лей от главной дороги,[2] пересекающей остров с юга на север, замерла, прислушиваясь. Затем отвела пушистую ветку и с интересом уставилась на происходящее.

Прислонившись спиной к толстенькой пальмаре,[3] мужчина в камзоле незнакомого фасона с переменным успехом отбивался от пары айр-ри[4] с кривыми ашшерами.[5]

Переменным потому, что третий айр распластался поперек дороги без движения, а сам обороняющийся уже не мог двигать правой рукой. Она висела безжизненной плетью, и с пальцев капала кровь, растекаясь по прелой подстилке. Мужчина сражался левой рукой, но сдаваться, по крайней мере, живым, не собирался. Длинный тонкий клинок порхал как бабочка, стремительно и точно отбивая удары нападавших.

Ну, уж нет, почетное право грабить путников принадлежит здесь только мне. К тому же захламлять мой остров не позволю.

Отложив в сторону тушки, взвела оба легких арбалета с демонстративно громким щелчком. Айр-ри нервно прянули в стороны, оглядываясь. Незнакомец на миг замер. И я выступила на дорогу со словами:

— Кто посмел нарушить мое священное право?

Ушла в сторону от кинжала, выпорхнувшего из руки наемника. Улыбнулась — жаль, что они не видели моего оскала. Прекрасно… напали первыми! Воспользовавшись секундным замешательством нападающих, мужчина провел молниеносный выпад, проколов горло старшего айр-ра. Дернула спусковую скобу. И последний рухнул как подкошенный, с болтом в глазу. Дело пары мгновений. И это хваленые убийцы?! Тьфу!

— Так-то! — заметила я, с интересом рассматривая путника и демонстрируя ему второй арбалет. Так, на всякий случай.

Типичный житель континента… высокий, смуглый, и не от загара, а сам по себе. Не моряк и не вольный. Отсалютовав мне шпагой, он поморщился. Покачнулся… Ну, большая потеря крови, неудивительно.

Крови, крови… ой, пора убираться отсюда, сейчас падальщики набегут!

— Дозволено ли мне будет воспользоваться вашим гостеприимством, сеамни? — спросил он еле слышно на хорошем налере.[6]

Я сплюнула. Ну вот! Оно мне надо? Но он знает обычаи и сумел опознать во мне сеамни. Хотя кто еще может разгуливать по одному из островов Ожерелья в длинной, разрезанной до талии тунике, легких шароварах и с прикрытым лицом? Да еще размахивать арбалетами… А раз он попросил по правилам, придется разрешить. Хотя…

— Дозволено, дозволено… — проворчала я, обшаривая потайные карманы на трупах. Эти многослойные одеяния… От них одни неудобства. — Идти-то сможешь? Путнич-чек…

Улов оказался на удивление богат. Пара кошелей с перламутром, десяток амулетов, в основном морские, три отличных рубина. Ох, что-то мне кажется, непростые это айр-ри! Оружием я побрезговала: у меня такого добра хватает. А вот бумаги из дорожного пояса заберу, заберу… Никлас прочитает. Он любит.

Все это время путник неподвижно стоял под деревом и наблюдал за моими поисками, не вкладывая клинка в ножны. С раненой руки натекла приличная лужица. Запах крови щекотал ноздри. Пора! Оттащив тела под трупоедку (через пять дней от них не останется и следа), махнула гостю рукой. Тот уже, кажется, поплыл… и даже не подумал, что следует перетянуть рану. Идиот, хотя и авантюрист.

Нагрузившись богатой добычей, командным голосом велела следовать ему след в след. Зажимая рану и отрешенно оглядываясь, он вступил во влажную, сумрачную сельву. Пожалуй, пойдем короткой дорогой, минуя деревню. Лишние расспросы ни к чему, да и этот чужак может не выдержать любопытства моих людей.

Неслышно скользя по звериной тропе, краем глаза наблюдала за мужчиной. Определенно, он не первый раз в лесу. Даже на одних инстинктах и памяти тела он оказался способен преодолеть те несколько десятков лей, что отделяли нас от берега. Вовремя уклонялся от веток, ступал мягко, практически бесшумно… выдохся у самых скал, беззвучно оседая на влажную землю. Пришлось бросить тушки и тащить его к лодке. Проклятый долг владельца! Сгрузив гостя на дно, вернулась за добычей. Отогнав пару мелких падальщиков, сдернула с лица покрывало и утерла пот. Слизнув с губ соленые капли, вернулась к лодке.

Вовремя. Уже начался отлив, так что следовало спешить. Столкнув средство передвижения с песчаной отмели, на которую выползали лианы, запрыгнула внутрь и поставила парус. Легкий прохладный ветерок и уходящие воды увлекли меня к возвышающейся посреди залива серой громаде замка. Угрюмое здание с четырьмя башнями по углам и узкими бойницами под самой крышей было моим домом. Вода плескалась у скал, плавно переходящих в каменную кладку. Колебания вод оставляли темные следы и ошметки водорослей. Ворота, обращенные к острову, узкий причал перед ними. Как и всегда во время отлива, обнажилась скалистая, труднопроходимая тропа. Острые камни торчали из воды, как зубы дракона. Почти у самого берега стояли две толстенькие башенки, основания которых уходили на дно залива. Деревянные ворота служили скорее декорацией и декларацией…

Малая жемчужина внешнего круга Ожерелья, остров Ситар, замок Тьелегрин, мой дом. Пока еще мой.

На причале меня уже ждали. Средних лет женщина, укутанная во множество покрывал, и двое стражей, желающих сойти на берег и ждущих моего соизволения.

Швырнув вверх веревку, крикнула:

— Я с добычей! Мартэ, позови Никласа! А вы двое брысь, пока прилив не начался. Но чтоб к закату… — Я добавила в голос угрожающих ноток.

Эти ребята совсем молодые, у них и невесты есть! Местный староста-кай, как и следует по обычаю, выделил замку два десятка для несения службы, хоть и кривился. Вскарабкавшись вверх по замшелым ступеням, заметила, что Мартэ, открыв лицо, смотрит на распластавшегося на дне человека с опаской.

— Ну что, ты никогда раненых не видела? Помогла бы!

— Таких — не видела!

— И что же в нем особенного?

— Это чужак!

Я пренебрежительно фыркнула. Что такого? А нотки страха и ненависти в голосе старой служанки не удивили. У нее в жизни было всякое…

— Он просил права гостя и получил его. Отказывать раненому, сама понимаешь, не годится!

— Ой, не к добру…

— Не каркай!

Тут и Никлас подоспел. Втроем мы вытащили всю добычу из лодки и отнесли во двор, где раненого подхватили двое слуг и поволокли в башню к нашему целителю. Трапири забрала Мартэ. Я устало потянулась. Ну что… поспать до ужина, что ли?

— Айна! — Звонкий голос разнесся по двору, и тоненькая фигурка выскочила из открытых дверей главного дома.

Расставив ноги пошире, я приняла в объятия маленький, но быстрый таран.

— И вам привет, сеамни Риин! Только разве подобает вам бегать? — Я погладила сестру по неприкрытой растрепанной голове.

— Ну, Айна, пойдем, я тебе что покажу! У меня получилось! — Она потеребила меня за рукав, развязав затяжную ленту.

— Что поучилось?

— Тонкая пряжа!

Я улыбнулась.

— Молодец, ты у меня уже почти невеста. Я тоже не с пустыми руками. И если ты дашь мне капельку времени привести себя в порядок, я спущусь и посмотрю! Беги пока!

Легким шлепком придав ускорение девушке, печально посмотрела ей вслед. Тринадцать лет. Стрекоза… не успею я выдать тебя замуж. А какая бы получилась супруга! Если бы у меня была возможность отправить сестру на центральные острова!

Вместо того чтобы предаваться несбыточным мечтаниям, пошла в башню Никласа, на ходу разматывая граду.[7] Пятьдесят ступеней вверх, миновать ловушки бестолково расставленной мебели и оказаться в большом, содержащемся в творческом порядке помещении. Наш целитель и по совместительству библиотекарь суетился вокруг гостя, уложенного на деревянную скамью.

— Ну, как?

Сухопарый длинноусый старик обернулся.

— Славная рыбка! — заметил он.

— Это — не водоплавающее. Скорее водотонущее… Так что?

— Ничего особенного. Рваная рана на плече, потеря крови. К завтрашнему дню очнется. Я присмотрю. Очень интересные амулеты, особенно вот этот, исцеляющий. Почти израсходован, между прочим!

Я покивала. Никлас, как всегда, лаконичен. Забрав израсходованный амулет, пошла к себе. Пятьдесят ступеней вниз, затем еще пятьдесят наверх. Я привыкла.

Деньги отправились в почти пустую казну, камушки — в тайник. Ох, забыла бумаги отдать. Ладно, позже, не горит! Стянув одежду, облегченно рухнула на кровать. Посмотрев на календарь, выругалась. До приезда дядюшки оставалось пять дней, а я ни на шаг не приблизилась к решению проблемы. Похоже, не судьба… Хотя у меня есть гость!

Утром следующего дня он пришел в себя. Сидя рядом, я с интересом наблюдала за метаморфозами смуглого, осунувшегося лица. Сначала стало прерывистым дыхание, затем набежала смутная тень растерянности. На миг проступил страх и сменился беспокойством. Он слегка приоткрыл глаза, руки осторожно зашарили по вытертому синему покрывалу.

Я кашлянула. Мужчина резко повернул голову на звук, не пытаясь встать. Поморщился — наверняка от стрельнувшей в висок боли. У меня самой так бывает после долгого беспамятства и потери крови. Окинув полукруглую, немного захламленную комнату взглядом профессионала, гость успокоился. Собственно, он увидел камзол, залитый кровью, небрежно брошенный на один из покрытых узорами деревянных сундуков. Я очень внимательно ощупала это одеяние, потому что… ну просто потому что. Не просто же так за этим мужчиной айр-ри охотились? В двойную полу из практичной серо-коричневой ткани было аккуратно зашито что-то плотное, но тонкое. Под пальцами это нечто тихо похрустывало, на сгиб поддавалось, затем принимало прежнюю форму. Похоже на бумаги… да. Я не стала смотреть. Не подобает обманывать доверие гостя, которого к тому же я лелеяла слабую надежду использовать к своей выгоде.

— Где я? — Голос хриплый, слабый, но уверенный.

— В гостях у сеамни Тьелегрин. И не пытайтесь встать, — я положила руку ему на грудь, — вы потеряли много крови. Никлас!

— Иду, иду, — раздался позади меня ворчливый голос, и вошел целитель.

Окинув меня неодобрительным взглядом, велел убираться. А я и не спорила. Зачем? Каждый должен делать свое дело. Мое — приносить добычу и указывать путь. То есть приказывать.

Старик нашел меня на стене, где я, опираясь на парапет, озирала морской горизонт. За спиной — остров и замок, впереди — море от края до края… перламутрово-синее на отмелях близ скал, темно-зеленое на глубине, оно ближе к горизонту голубело, сливаясь с таким же ярким небом, с которого изливаются потоки солнечного света. Блики плясали на мелких волнах, последние сиренево-алые отблески восхода туманными струйками испарились с поверхности воды. Раннее утро, но уже душно… Соленый, влажный ветер трепал полы туники и короткие волосы. Тишина… и надежда, мои лучшие друзья, никогда еще не предававшие ожиданий.

— Что скажешь? — мечтательно прикрыв глаза, спросила я.

— Я разрешил ему встать, но продолжать путешествие он не сможет еще несколько дней.

— А ему надо его продолжать во что бы то ни стало?

— Похоже на то. Он очень нервничает.

— Ну что ж… мы предоставим ему гостеприимство на время… настолько, насколько сможем. А потом…

Лекарь задумчиво хмыкнул.

— И что потом?

— Не знаю! Не знаю, Никлас… но так надеялась на нечто, что поможет мне, всем нам, похоже… не зря!

— Так и бывает. Не переживайте, сеамни, все наладится. Вы выберете путь, и мы последуем за вами… — Он ободряюще коснулся моего плеча, длинный синий рукав потертого просторного одеяния съехал вниз, обнажая покрытую пигментными пятнами руку.

Как целитель стар, во имя моря… Будет ли дан ему покой? Потому что он один из тех немногих, кто не останется в замке, когда прибудет дядя. Странно верен Тьелегринам.

— А если я ошибусь? — Почти отчаяние в голосе.

Старик развернулся, взял мои ладони в свои, вгляделся в глаза. Погладил ладони, осторожно прикасаясь к бугоркам мозолей. Я расслабила судорожно напрягшиеся плечи, облокачиваясь о теплые камни.

— Ни в коем разе… сеамни никогда не ошибается, таково ваше свойство, иногда просто мы не понимаем, что было задумано. Помни: мы тебе доверяем.

— Как же ваше имя, гость? — спросила я, входя в верхнюю комнату гостевой башни, спешно приведенной в порядок.

— Кэрдан Ромиш, сеамни, — склонился в поклоне мужчина.

А в длинной тунике он совсем неплох, хотя вид его и непривычен глазу. Худощавый, кожа того теплого оттенка, что никогда не получится в местных условиях. Типичный рониец, действительно, я не ошиблась. Глаза темно-карие, черты лица резкие, ломаные. Тонкий шрам через левую щеку заставляет губы слегка кривиться в улыбке.

— Старшая сеамни Айна Тьелегрин. — Столкнувшись со столь же любопытным взглядом, как и мой, я представилась.

И, откинув с лица покрывало, склонила голову, позволяя разглядеть себя. Таковы наши правила хорошего тона.

Миг странного замешательства гостя от меня не укрылся. У меня вполне типичное округлое лицо, широкие скулы, раскосые узковатые глаза. А вот их цвет… янтарно-золотистый. Это, как и светло-пепельные волосы, передающиеся в нашем роду из поколения в поколение, вызывает кривотолки. Впрочем, когда саеш Тьелегрин был жив, никто не осмеливался поднять голос против нашей нечистой крови. А местные да-авно привыкли.

А теперь, когда отец погиб, все имущество, то есть замок и его обитатели, переходят под опеку единственного родственника мужского пола — дорогого дяди по матери. Который не посмотрит, что мы с сестрой — дети его сестры, и поступит так, как велит наш суровый закон. Выгонит из дома… и он действительно имеет на это право. От негодного имущества избавляются. Да… Мы не более чем имущество, и если оно не нужно… Мы — бесполезны, по его мнению. Ибо никто не возьмет нас замуж. Плохая кровь… Слуги и обитатели острова — тоже имущество, но куда более ценное… Хотя немного их. Моя бусина никогда не была богатой.

Говорят, на континенте все иначе. Только как туда добраться, если отберут даже лодку?

Сидящий за столом гость был неспокоен. Сильная слабость помешала продолжить путь немедленно, а долг тянул и дергал за сердце. Как это знакомо. В карих глазах царила лютая недоверчивая стужа. Наверное, какое-то срочное послание… А мы ничем не могли ему помочь. Впрочем…

Наконец он нарушил молчание:

— Не знаете ли вы, как можно быстрее добраться до столичного острова?

— Увы… только верхом, через мосты и переправы.

— Но я видел на внешнем причале быстроходную лекку.[8] Почему же нельзя использовать ее?

Я прикрыла глаза, грустно улыбнувшись. Окна башни Никласа действительно выходят в открытое море.

— Только саеш имеет право пользоваться этим кораблем.

— А…

— На этой бусине сейчас господина нет. Он ушел…

— А вы?

— Я просто сеамни!

— И не можете нарушить право… — и в сухом голосе понимание.

Ничуть не странно, думаю я. Ведь не просто же так гость приехал в гости. Он должен знать, по меньшей мере, основы нашего бытия, чтобы добраться хотя бы сюда. Не тайны, нет — всего лишь нравы и обычаи.

— Закрепленное на домовом камне! Да…

Наблюдая за немного нервными пальцами, поглаживающими прохладный камень, приняла решение. Только бы он согласился…

— Как же выкручиваются местные жители?

— У них есть лодки, да и не покидают они своих мест. К тому же они мне доверяют!

В карих глазах загорелся неподдельный интерес. Я кивнула, прикрывая лицо. Доверие — основа нашего мира.

Поздней ночью гость маялся бессонницей, глядя на фосфоресцирующие воды залива. Звезды сияли особенно ярко, полная луна явила свой круглый лик миру. По берегам темными на фоне неба громадами возвышались деревья. Легкий ветерок качал верхушки. Отличная погода для ночного лова. Что подтверждали выстроившиеся на границе шельфа лодки. На одной из оконечностей изгибающейся серпом косы сияли огни деревни. Ах… Глубоко вдохнув соленый пряный аромат, мужчина оперся о парапет. Я неслышно приблизилась и задумчиво огляделась.

— Это владения Тьелегринов, — с затаенной гордостью заметила я: любуйся, гость, пока есть на то возможность.

— Вы не похожи на местных жителей, — помолчав, ответил чужак.

— Увы, — я пожала плечами, надеясь, что в голосе не слышно горечи, — это не идет нам на пользу.

Прикрывающая лицо вуаль не давала разглядеть, как горестно скривились мои губы, а в глазах блеснуло отчаяние.

— В Ожерелье так ратуют за чистоту крови?

— Нет, за традиции, обыкновения и обычность. Мы слишком другие. Вот уж тысячу сезонов.

— Это грустно. Почему бы вам не уехать отсюда?

Мужчина потер раненую руку и глубоко вдохнул.

— Это наш дом, да и на континенте мы будем не менее чужими.

Я смотрела в море, наблюдая за рыбаками. Одна из лодок качнулась, на корме зажегся зеленоватый огонек, засуетились фигуры, перебирая ворот, вытягивающий сети. Интересно, какую приманку использует сын старосты? У него всегда самый ранний и самый большой улов.

— Но там люди более терпимы…

— Да… уйти. — Я хмуро оскалилась. — И бросить все это? Нет, я не смогу жить без моря. Без этого замка, без моих людей. Столько лет быть хозяйкой и уйти… нет! Отдать дом, где прожила двадцать два года, в чужие руки? Поменять на сомнительное удовольствие морийских Морских колес? Нет и еще раз нет! Я буду бороться. Или умру.

— А почему это так… несправедливо? — В голосе чужака послышалось недоумение.

— Таков Закон. Мой отец, саеш Тьелегрин, умер, и право владения получает единственный родич мужского пола. И мы ему не нужны.

— А ваши подданные? Как они отнесутся к тому, что их хозяйку выгоняют?

— Я не хозяйка, а местные жители — невольники домового камня и подчиняются саешу и только ему. А меня слушают только до того момента, как в залив войдет корабль дяди. И потом исполнят любой его приказ. Повиновение гласу… лорда… да? Оно впитано ими с молоком матери.

— А если приказ им не понравится? — Мужчина склонил голову, будто вслушиваясь во что-то иное, кроме моих слов.

— Это не имеет значения. Просто позже они пойдут в храм и вымолят у богов прощение. В самом крайнем случае — покончат жизнь самоубийством.

— Странно… и жестоко.

Несмотря на сжигающее гостя нетерпение, он наслаждался мгновением отдыха и возможностью узнать нечто новое.

— Так было всегда.

Я еще раз окинула ночное море пристальным взглядом, будто заклиная его. Пусть ветер утихнет, и штиль задержит корабль дяди, давая мне время подумать и решиться. Но нет, только черное бархатное небо подмигивало звездами, Да отдаленный плеск темных волн о подножие замка разгонял тишину.

Я проснулась от внутреннего толчка. Не открывая глаз, попыталась сообразить, что меня разбудило. Прислушалась, чуть сдвинув тонкую ткань полога, посмотрела в окно…

Вот оно! Странная, неестественная, сонная тишина. Такой никогда не бывает на моей бусине. Шелест волн, звон ночных колокольчиков на ветролове, птичий гомон, отзвуки деревенских плясок, хриплые вопли диких вейн… Полог незаметности? Похоже. Хорошо, что я нечувствительна к большей части местного колдовства. Перекатилась по кровати, откинула тонкую сетку и подхватила любимые арбалеты. Заряжены.

Я моргнула. Лунный свет, льющийся в окно, неожиданно на несколько мгновений перекрыла тень.

У нас, судя по всему, незваные гости. Одеваться нет времени. Слетев вниз по лестнице так стремительно, что полы длинного полупрозрачного ночного одеяния за мной не успевали, прокралась по тени, легшей у стены, в башню сестры. Взбежала по ступеням, взводя скобы оружия. Прислушалась, чуть приоткрыв дверь. Тихо, только позвякивают стеклянные висюльки на окнах, легкий ветерок колеблет кружевной полог и огонек масляной лампы. Чужих здесь нет.

Вниз и дальше. Луна заливала двор мертвенным светом, и весь мир, кажется, окрасился в три цвета: черный, серый и серебряный. Чувствуя себя яркой бабочкой под лапой голодной птицы, неслышно скользнула к дверям. У входа пыльными мешками валялись две неподвижные фигуры, под рукой одного из стражей покоилось старое копье. Спят, с облегчением убедилась я, наклоняясь и касаясь пульса на смуглой шее одного. Внутри похрапывали развалившиеся по лавкам слуги. Еще, пожалуй, рано для того, чтобы заниматься выпечкой, ночь едва перевалила за половину.

Оглядевшись еще раз, не заметив никого постороннего, метнулась в башню Никласа. В нижних комнатах пусто, только пыль пляшет в узких лучиках, пробивающихся через темные плотные портьеры. Где он? Опять сумерничает с гостем, удовлетворяет любопытство?

Теперь — гостевая…

Почему сразу не пошла туда? Не время корить себя за глупость. В конце концов, кто меня посмеет упрекнуть в заботе о сестре?

Пятьдесят ступеней. По-моему, никогда я еще не взбегала вверх с такой скоростью. Шум ударил в уши, едва я переступила границу полога, наложенного на помещение. Замерев в дверях, выхватила из сумрака несколько мгновений схватки. Лекарь, спрятавшись за спинку кресла, швыряет в окно дымящие склянки. Ромиш посреди комнаты грациозно пляшет с парой теней. Третья, увернувшись от брошенных стариком снадобий, отправила в полет пару сюрикенов. Гость упал на колено, разъяренно шипя. Всего миг… Никто еще не осознал моего появления.

Вскинув руки, разрядила арбалеты в спину одной из теней. Вторая резко дернулась, но, получив меткий стремительный укол в горло, повалилась на чужака. Я рванулась к окну, не слушая злобного перечисления предков одного конкретного айр-ри Карданом, пытающимся одновременно зажать рану на ноге и избавиться от навалившегося тела. Третий незваный гость скользнул вниз по стене. Я полоснула ножом по тонкой веревке, спустя миг услышала всплеск. Утонет, не утонет… какая разница. Ночью на охоту выходят демоны глубин. Этот охотник — их неправедная добыча.

Обернувшись, помогла чужаку подняться. Осмотрела глубокую рану. Похоже, он точно никуда в ближайшее время не поедет. Ромиш и сам это понял, в бессильной злобе глядя на Никласа, невозмутимо оттеснившего меня от пациента. Глянув, как осторожно он извлекает из рассеченной плоти многогранные звездочки, занялась телами.

Закутанные в тонкие многослойные, расшитые заговоренной черной нитью одеяния тела казались просто кладезем сюрпризов. Собственно, одного факта оказалось достаточно, чтобы испортить мне настроение… окончательно. Выпростав вялую, иссеченную шрамами руку из-под ткани, тихо присвистнула. Запястье убийцы пересекали три волнистые линии, выжженные на коже едкой кислотой. Морские айры! Нанять их стоит очень, очень дорого. Что за документы везет мой гость и кому, отчего за ним идет такая охота?

Оружие, которое используют эти наемники, часто бывает отравлено особым, коварным ядом морской гадюки, и чтоб избежать воспаления, придется теперь гостя и дорогими противоядиями потчевать, а это дело не менее десяти дней. Средство-то медленнодействующее… и с побочными эффектами. Если не испить его полной мерой, через месяц раненый умрет от разрыва сердца.

Кэрдан Ромиш хочет жить. Это видно в его пылающих яростью и бессильным гневом глазах. Поежившись под этим взглядом, я зашуршала тканью, обыскивая убитых.

Но он и обязан выполнить долг.

Никлас успокаивающе положил ему руку на грудь и взглядом попросил меня уйти. Зажег свечу, достал откуда-то из широких рукавов теплой накидки полоски свежего холста и принялся колдовать над пациентом. Резко запахло цветками рауды. В носу засвербело. Оттащив тела к выходу, я поспешила к стражникам. Почему они, кстати, заснули? Неужели айры их чем-то отравили?

Сидя на узком парапете, я напряженно вспоминала давний разговор. Свесив ноги наружу и поглаживая пальцами теплый, нагретый за день и не успевший остыть камень, пыталась принять верное решение. Закрыв глаза, я подняла лицо к небу, как будто закатившаяся луна и острые иглы звезд могли мне в этом помочь.

— Ах, если бы у тебя был муж! — сожалеющее воскликнула Мартэ, следя за моими руками, начищающими арбалетное ложе.

Ее пальцы неспешно перебирали кипу вычесанной из овец белой шерсти, превращая кудель в тонкую нить.

— И что тогда? — любуясь переливами теплой, покрытой узором из годовых колец древесины, спросила я.

Солнце, просачиваясь сквозь тонкие кухонные занавеси, перекрашивало мрачное орудие убийства в золотистый цвет.

— Вам не пришлось бы уходить! Просто ввели бы вашего супруга во владение и…

— Не знаю, не знаю… Вряд ли из меня получилась бы хорошая жена. Да и менять относительную свободу на возможность пожить безмолвной тенью в своем собственном доме… лучше умереть! Или уйти.

— Возможно и такое, — грустно заметила женщина. — Хотя наш саеш не такой.

— Да, он позволил мне заниматься тем, чем я хочу, хотя и вынужденно, но прочие владетели явно не похожи на отца! Традиции Ожерелья несколько отличаются от царящих на нашем острове…

Мысль найти безземельного супруга, отброшенная несколько лет назад, вернулась вместе с чужеземцем. Если бы я знала о нем что-то еще, кроме имени и факта опасной тайной работы. На кого? Возможно, я найду ответ. Не здесь и не сейчас… Но кое-что я, кажется, забыла за тяжелыми мыслями.

Вытащив из внутреннего кармана амулеты, мгновенно убедилась, что никаких опознавательных знаков. Рассеянного света звезд было достаточно. Белая кость морской рыбы, золотистые кругляшки янтаря с мелкими мушками внутри в простой железной оплетке, потертые ремешки из акульей кожи, сплетенные в толстую косицу. Попутный ветер, Полог тишины и Морская удача. Перекатив отполированные камушки между пальцами, ощутила легкое покалывание. Их еще можно использовать, значит, они еще послужат бусине Тьелегринов.

Бусина Тьелегринов. Что я готова сделать ради нее? Ради семьи, своих людей… Принять супругом чужака?

Резко развернувшись, я соскочила с парапета.

Торопливо, пока не пропала решительность, сбежала вниз по ступеням, пересчитывая тускло чадящие лампы. В зале кто-то тихо шумел, Мартэ отчитывала стражников, тусклые огни мелькали в оконных проемах, разбрасывая теплые блики. Вновь поднялась в гостевую башню, отметив, что слишком много бегаю этой ночью. В ногах скопилась усталость, и, войдя в комнату, я едва не споткнулась о порог. Хорошо, что трупы уже убрали. Никлас ушел, и чужак в одиночестве лежал на широкой кровати и обреченно разглядывал потолочные балки. Сумрак разгоняли полдюжины свечей, тонкие струйки целебного ароматного дыма тянулись вверх, скручиваясь под потолком в изящные кольца.

— Приветствую вас, сеамни. — В тихом голосе нехорошая обреченность.

— И вам — здравствуйте. — Я кивнула, присела на край ложа и откинула с лица покрывало. Ромиш напрягся, мгновенно сообразив, что сейчас будет затронут важный вопрос. Остроты ума ему ранение не убавило. И он действительно весьма неплохо знает обычаи Ожерелья. — Скажите, то, что вам надо доставить, очень важно?

— Откуда вы знаете? — Он напряженно застыл, готовый сорваться и бежать… куда? Пальцы судорожно сжались, стискивая покрывало, лицо застыло.

Я кивнула своим мыслям. Очень важно, очень срочно…

— За мелочью столько айров посылать не будут. — Склонившись над мужчиной, коснулась его руки. Легко погладила. — Ш-ш, я не спрашиваю, что именно вы везете и кому. Только спрошу еще раз: куда?

— Ну что же… — Он расслабился, дыхание замедлилось, из карих глаз исчез лед. Ромиш посмотрел на меня оценивающе. — Это действительно важно. И срочно, увы. И от этого зависят жизни многих людей. А место… столичная бусина.

— Доставить надо не позднее определенного срока? — Вкрадчиво прошептала я, склоняясь еще ниже.

Мужчина заинтересованно приподнял брови. Затаился, выжидая, и стал похож на змею. Островного питона, который способен часами таиться в засаде, а потом одним стремительным движением оприходовать жертву.

— Любой ценой?

— Именно.

— А вам противопоказано активное движение… и надо пить лекарства. Не получится. — В таком разговоре, лицом к лицу, шепотом, в полумраке, среди колеблющихся пологов есть что-то личное, интимное. Я глубоко вдохнула, пропуская через себя горько-сладкие ароматы исцеляющих мазей и противоядий. — Возможно, я смогу вам помочь…

— Как? — Чужак удивился, привставая на локте. Слишком близко…

Предупреждающе положив руку ему на грудь и заставляя мужчину опуститься обратно на тонкие покрывала, проговорила, едва шевеля губами:

— Не вставайте. И не радуйтесь раньше времени. Возможно, мои условия окажутся для вас неприемлемы.

— Что за условия? — болезненно морщась, спросил Ромиш.

Сквозь кружащие голову ароматы пробился запах крови. Я скосила глаза на повязку на плече, сквозь которую проступило темное, почти черное пятно.

— Не связаны ли вы обязательствами с какой-либо женщиной?

— Нет… — На лице чужака на миг проступило такое чистое и незамутненное непонимание, что я улыбнулась.

— Прекрасно. — Скинув плетеные сандалии, одним плавным, тягучим движением распласталась рядом и прошептала на ухо напрягшемуся, как струна, чужаку: — И станет моя жизнь вашей, и тело, и душа, и владения мои…

— Что-о? — Он задохнулся, резко разворачиваясь и прижимая к постели мою руку, которой я легко коснулась его лица.

От возмущения или какого-то другого чувства его дыхание участилось, и кожу залил горячечный румянец?

Высвободив руку и размяв занывшие пальцы, проговорила:

— Тиш-ше… вы вправе не согласиться…

— Но зачем? Не понимаю… — Он навис надо мною, пристально вглядываясь в лицо.

— О, это просто… Но я была о вас лучшего мнения, — торопливо, пока Ромиш не начал возражать, зашептала я. — Или Никлас напоил вас маковым отваром? Послушайте, супружество по безземельному обряду — это выход. Взяв сеамни бусины, влившись в род, вы сможете пользоваться всеми правами саеша. Например, воспользоваться скоростной леккой… — я искушала, уговаривала, — и «Краста» Домчит вас до Жемчужины за три-четыре дня. И вы без приглашения сможете войти в любой замок, как равный, и никто не посмеет вас остановить…

— Как… интересно…

Мужчина затаил дыхание и замер на подушках. Лежа вплотную и касаясь худощавого тела, скрытого покрываем, бедром, боком и плечом, я ощущала, как расслабляются мышцы. Тепло, хорошо… и можно, кажется, бесконечно так лежать, созерцая пляшущие по потолку тени. Желтые огоньки свечей колыхались в ритме волны, облизывающей подножие моего замка, вытканные на задранном пологе узоры блестели золотистой нитью.

— О да… И как новый саеш острова Ситар вы сможете без проблем попасть на любой Совет, включая Великий. Подумайте…

Ромиш затих, рассчитывая плюсы и минусы моего предложения. Согласись, согласись же! Я стиснула кулаки…

Помолчав, мужчина криво улыбнулся:

— В этом безумии есть смысл… Но, — мужчина развернулся на бок и потянул меня за короткую прядь у виска, — что получите вы, сеамни?

— Супруга-чужака. И возможность жить в собственном доме… Ах да, морем добираться безопаснее. Мою лекку не догонит ни одна рукка айр-ри.[9]

— Это… тоже аргумент. — Шершавая уверенная рука взъерошила волосы.

— Так что? Вы согласны связать себя узами со мной?

— К чему такая спешка?

— Только ради вас… и меня, и моих людей. — Я прикусила губу почти до крови, глядя сверху вниз в худое, резко очерченное лицо. Сейчас важна честность. И доверие… — Через несколько дней, если у острова не появится саеш, в права владения вступит брат моей матери. Вы должны предстать перед домовым камнем раньше, иначе непременно случится усобица.

— Как у вас все сложно. — В тихом шепоте слышится мягкая насмешка. — Я не смогу… как вы выражаетесь, предстать.

— Пустяки, его вам принесут… Так вы согласны? — Нет-нет, ни в коем случае в голосе не должна прорезаться радость.

— А почему именно я?

— У меня нет выбора. К тому же вы — чужеземец… В вас нет пиетета перед нами, владетелями… Можно выйти за местного, но… ни один из вольных не захочет связываться со мной, да и я сама… не горю желанием становиться прислугой в собственном доме. К тому же, — я лукаво улыбнулась, — вы не будете жить здесь постоянно.

Замолчав, я уставилась на мужчину. Он хмыкнул:

— Лиса! Пожалуй, я соглашусь. Хотя вы получите больше!

— Любой ценой, — напомнила я сказанное ранее, — любой ценой. К тому же все, что есть в замке, включая сокровищницу, будет принадлежать вам! Я покажу… Единственное — брак должен быть заключен по местным обычаям.

— Логично. Руку дайте, пожалуйста.

Я протянула ее ладонью вверх. Он провел пальцем по запястью, круговым движением обвел мозоли от веревок. Странная, необычная ласка, от прикосновений хочется мурлыкать, прижимаясь вплотную.

— Вы предпочитаете фиктивный брак?

— Нет… Острову нужен наследник…

Мысли странным образом разбегались, и я сосредоточилась на танце маленьких оранжевых огоньков и медленно оплывающем на стол с длинных свечей воске. Разноцветные лужицы, расплываясь незнакомыми цветами, медленно светлели, застывая.

— Должен признать, это служит дополнительным аргументом в пользу вашего предложения. То, что фиктивным супружество не будет…

Удивленно выдохнув, коснулась его губ кончиками пальцев.

— Вы весьма привлекательны, сеамни, — заметил он, и я отшатнулась, отдернув руку и едва не свалившись с кровати. Впрочем, это приятно… услышать такое.

— Вы льстите мне, гость, — совладав с недоумением, стремительно поднялась, сбрасывая странное наваждение. — Надо послать за жрецом.

— Делайте все, что полагаете подобающим.

Едва занялся рассвет, от узкого причала отвалила лодка и направилась к деревне. На веслах сидело двое стражников, которых этой ночью сморил сон, еще двое составляли им компанию. Они должны были доставить в замок старого Эрнэ, жреца, окольцовывавшего еще моего деда. Проследив за ними сверху, на миг зажмурилась, подставляя лицо солнцу, медленно выползающему из розовеющего моря на не менее розовое небо. А потом пошла вниз.

Все обитатели замка, включая повариху и сестру, были в шоке от моего решения, но мгновенно, стоило напомнить о грядущей смене владетеля бусины, признали за мной право. И подчинились. Мартэ, бросив утирать слезы краем так и не намотанной на темные волосы грады и неожиданно обретя самое радужное настроение, окунула меня в обрядовые заботы с головой: в ее сундуках чего только не было. Длинное светло-синее платье свободного кроя, легкое черное покрывало, серебристая кружевная сеть на волосы, дабы скрыть их неподобающую длину. Самое главное — облачение. Но и ароматная ванна, смягчающие кожу притирания, масла и полировка для ногтей… в восемь рук Риин, Мартэ и две служанки вертели, крутили, щупали и наряжали. Сестра, неожиданно вспомнив что-то, стремительно умчалась вниз по ступеням. По башне разнесся перестук каблучков и короткое резкое слово, когда она, резко развернувшись, зацепилась краем светло-желтой туники за косяк. Назад примчалась, бренча серебряными венчальными браслетами.

— Это старая Илишша отдала — велела передать, что это ее родителей. Не сочти за наглость, сестра, разреши мне подать их? — протараторило счастье мое.

— Конечно, дорогая. Скоро и ты замуж выйдешь! И счастлива будешь, я обещаю.

Я крепко обняла девушку и коснулась губами ее щеки. Утерла слезинку, сбегающую по щеке. Все наладится, правда…

Тут две девушки-рыбачки налетели на меня, вплетая в короткие волосы тонкие разноцветные веревочки, делая их зрительно длиннее. Они так безжалостно дергали пряди, что стало не до разговоров и даже не до размышлений о том, правильно ли я поступаю.

В конце концов, все остальные уверены, что сеамни не умеет ошибаться.

Комната в гостевой башне была прибрана, украшена светлыми шелковыми лентами и несколькими дюжинами свечей. Тихий шорох длинных светлых жреческих одеяний, почтительное молчание сестры, Мартэ и свидетелей в коротких серых туниках. Мелодичное звяканье длинных тонких цепочек, развешанных на потолке. К ним были прицеплены лампадки, фитили тихо тлели за ажурными решетками. Странная, застывшая атмосфера. Тяжелое, расшитое серебром одеяние, накинутое поверх платья и черного покрова, тянуло к земле. Чуть ссутулив плечи, я стояла посреди помещения, окруженная теми, ради которых я готовлюсь совершить… Нет, не глупость, скорее самопожертвование.

Мой будущий супруг, облаченный в синее, расшитое уже золотом одеяние, сидел, опираясь на подушки. Он внимательно, пристально вглядывался в лица присутствующих. Карие глаза перебегали с одного человека на другого, цепко задерживаясь на деталях. Обтрепанные по подолу накидки служек, тусклое, старинное серебро украшений, ожерелье Мартэ, наголовная сетка Риин, в которой рубины давно заменил более дешевый коралл. Это его будущие подданные…

И я, спокойная и собранная. Делающая, что должно, но тем, кажется, отрезающая себе дорогу назад. Почему?

Ну вот, началось. Служки, держа в руках тлеющие палочки санхайи,[10] медленно и величественно двинулись вдоль стен, окуривая присутствующих приторным ароматом. Их молодые лица сосредоточены, у одного на лбу залегла глубокая морщинка, второй, считая про себя шаги, прикусил губу. В комнату вступил жрец, резко откидывая тонкую шелковую занавесь. Сейчас он ничем не напоминал морщинистого, сгорбленного старика, усохшего и просоленного морем настолько, что был похож на вяленую рыбину не первой свежести. Полдюжины слоев тяжелой синей ткани скрывали немощь, плавные движения — изможденность, а в пронзительно-черных глазах сверкал ум. Он прошел, подметая подолами вытертый каменный пол, и замер между мною и кроватью. Протянул руку, и Мартэ с поклоном подала ему чашу, полную густого рубинового вина.

— Сегодня, — начал Эрнэ, пригубив чашу, — мы собрались здесь, дабы связать крепкой нитью в единое целое судьбы двух людей.

Служки замерли у дверей, завершив круг и опутав помещение дымным маревом. Где-то далеко остались свидетели и слуги, свечи и серые камни замка, скрытые гобеленами. И кажется, что в тумане, разгоняемом только тусклыми лампадками, есть только я, он и голос, все набирающий силу.

— Согласен ли ты, — он на миг запнулся на непривычном имени, — вольник Кэрдан Лэсс Ромиш, взять в супруги сию деву, принять ее наследие и владение?

Чужак кивнул, кинув на меня острый взгляд из-под полуприкрытых век:

— Да.

— А ты, дочь Тьелегринов, добровольно ли предаешься в руки сего вольника и клянешься ли подчиняться его слову беспрекословно?

— Да. — Я передернула плечами.

Это прозвучало настолько… мерзко, что обрядовый дурман на миг отступил, приоткрывая панику, смешанную с отчаянным нежеланием делать то, что делаю я. Судя по расширившимся глазам почти супруга, у них это происходит несколько по-другому. Но отступать уже поздно…

Сестра качнулась вперед, отчего тихо звякнули стеклянные бусины, вплетенные в длинные косы, и протянула подушечку, на которой лежали расстегнутые браслеты. Жрец отдал чашу подскочившему служке, достал откуда-то из складок одеяния длинную тонкую позолоченную иглу, цепко перехватил онемевшую руку, которая невольно попыталась зарыться в накидку, и проколол кожу. От резкой боли сбилось дыхание, а Эрнэ сжал мою ладонь в своих холодных клешнях, и алая тягучая капля, сорвавшись с побелевшее пальца, упала на более широкий, сложного плетения обруч. Затем схватил руку Кэрдана и проколол смуглую кожу. Его кровь пропитала тонкий простой браслет. Мой. Затем Эрнэ соединил наши ладони — крепко, будто вплавляя плоть друг в друга.

— Отныне и навсегда вы — супруги, и все, что есть вашего, — теперь общее, — и ловко защелкнул замочки браслетов на запястьях, бормоча простенький наговор. Серебряные полоски нагрелись, почти обжигая кожу, и застежки вплавились в металл.

Все. Хотя… Вырвав руку, прикрыла лицо, судорожно растирая кожу.

Обернувшись, приказала резко, обращаясь к Мартэ и не обращая внимания на жреца, тихо отступившего в сторону:

— Поднесите домовой камень.

Двое стражей, замерших за порогом, медленно выступили вперед, почтительно внося внутрь широкую каменную доску, и опустились на колени передо мной. Тишина стала еще более тяжкой, сумрачной и дремотной. На доске лежал небольшой матово-черный, поблескивающий в свете лампад камень. По нему пробегали темно-синие волны. Казалось, этот поглощающий свет сгусток тьмы — живой, дышащий организм. Я подняла его, ибо только тот, кто плоть от плоти основателя рода, может коснуться домового камня. Покачав в ладонях, поднесла к губам, подышала на него, наблюдая за тем, как цвет меняется на светло-голубой.

Прошептала, присев на край кровати, и поднесла тяжелый, как кандалы смертника, камень супругу. Да, уже супругу…

— Положи руку на него… и повторяй, — прошептала, надеясь на его доверие. Ведь это основа всего. — Я, Кэрдан Лэсс Ромиш…

— Я, Кэрдан Лэсс Ромиш…

— Приношу сему дому клятву верности и обещаю…

— Приношу сему дому клятву верности и обещаю…

— Сохранять традиции и нести процветание любым доступным мне способом…

— Сохранять традиции и нести процветание любым доступным мне способом…

— Заботиться о слугах и жителях острова и следовать законам Ожерелья.

— Заботиться о слугах и жителях острова и следовать законам Ожерелья.

Камень на миг заалел, и под ладонью мужчины проступили знаки Дома. Руны сплелись в сложный узор, мигнули и погасли. Поверхность камня зазолотилась, под нашими ладонями он потеплел и запульсировал в ритме сердца.

По комнате пронесся облегченный выдох, поколебав пламя свечей и разогнав дым, застилающий комнату. Риин разжала судорожно стиснутые руки.

— Отныне… и до смерти саеш бусины Тьелегринов Ситар — Кэрдан Ромиш!

Жрец торжественно провозгласил, расправляя плечи:

— Отныне нарекаю тебя, саеш острова Ситар, родовым именем Тьелегрин. Береги честь его и не посрами славных предков.

Служка, тот, что сосредоточенно хмурился, извлек из кожаной, расшитой бисером сумы толстенную храмовую книгу, перелистнул плотные хрустящие желтоватые страницы, мелко-мелко исписанные старинными рунами. Второй поднес стеклянную чернильницу с белоснежным пером. Эрнэ, осененный богами, сделал соответствующую запись темно-алыми чернилами, замешанными на крови. Сейчас уже не людской, а птичьей. Раньше ради таких записей убивали младенца…

Жрец захлопнул книгу, по-старчески хрупнул пальцами и, пристально глянув на меня, направился к выходу. Его специально предупредили, что церемонию не стоит затягивать. В дверном проеме произошла заминка, когда из рук Никласа в его ладонь перешел увесистый мешочек с оговоренным вознаграждением. Четыре последние крупные черные жемчужины из приданого матери и два резных перламутровых амулета-медальона. Выйдя за дверь, он сгорбился под тяжестью одеяний, и двое молодых ребят подхватили его под руки, дабы препроводить к столу, спешно накрытому в центральном доме. Запахи копченостей и варений тревожили меня все утро, раздразнив аппетит, но церемонию должно было проводить на голодный желудок, так сказать после малого очищения.

— И что же дальше? — спросил Ромиш, наблюдая за тем, как один за другим свидетели потянулись к выходу.

Они будто плыли сквозь туман, разгоняя дым легкими взмахами рук, позвякивая украшениями. Лампадки одна за другой гасли… Мой супруг пристально наблюдал за ними. Что он видел?

Ощущая себя будто со стороны, подошла к каменному подносу и пристроила в центр домовой камень, до того рассеянно лелеемый в ладонях. Рукам стало почему-то холодно, и я обняла себя за плечи, понимая… что? Что впервые испытываю страх…

Мартэ, обернувшись в дверях, ободряюще улыбнулась, сестра невесело тряхнула головой и ускакала вниз, не оглядываясь. Скабрезную шуточку Никласа, выданную тихим, пьяным шепотом, мой… муж, надеюсь, не расслышал. Я разъяренно фыркнула, торопливо шагая к окну и распахивая раму. Свежий морской ветер ворвался в помещение, разгоняя дурман — и в крови, и в воздухе.

— Согласно традиции, сейчас должен состояться пир… — обернувшись, сбросила на пол тяжелое расшитое одеяние, оставаясь в легком платье.

Ромиш ослепительно улыбнулся, протягивая руку. Как странно я себя ощущаю, доверив… доверившись…

— Но по понятным причинам я на нем присутствовать не смогу.

— Увы и ах, — отстегивая покрывало, сожалеюще хмыкнула и отбросила его, делая еще один шаг. Черная ткань легла на пол красивыми волнами. — Но и это предусмотрено. Не желаете ли чего-нибудь отведать, мой господин?

И указала на столик в дальнем углу, скрытый в глубокой тени. За всеми моими словами скрывалась беспомощная растерянность. И мужчина это понимал, а потому просто выжидал, укутавшись в покрывало, как в плащ, и откинувшись на подушки. На его лице играли тени, то очерчивая его синим, то вызолачивая смуглую кожу… Красиво.

— Нет ли там вина?

Развернувшись, подхватила глиняную бутыль и улыбнулась.

— Есть. Морское темное с Рессы… мой господин.

— О, — уважительно склонил голову Ромиш, рассматривая печать на горлышке. Легко провел по воску, задев мои пальцы. По коже пробежали мурашки. — Откуда?

— Догадайтесь. — Я улыбнулась торжественно.

— Действительно, о чем это я? Благосостояние островов Ожерелья строится на грабеже.

— Именно…

Разлив густое алое вино по старинным бокалам из стекла с искрой, с поклоном подала один супругу и лорду. А он придержал меня за руку, взглядом велев присаживаться рядом. Вспомнив, как ластилась к нему ночью, предлагая себя и остров, нахмурилась. Так… унизительно. Но в глазах Ромиша было только уважение и… что-то мне непонятное, странно-теплое.

Бокалы звякнули, соприкоснувшись ободками, и тихо прозвучало традиционное «За удачу». Пригубив терпкую, сладковатую жидкость, замерла, пытаясь решить, что делать дальше. Но голос мужчины пробился сквозь дурман санхайи, бродящий в крови:

— Теперь же, дражайшая Айна… вы ведь позволите мне так вас называть? …нам следует сделать наш брак состоявшимся, окончательно и бесповоротно…

— Сейчас? — Голова категорически отказывалась работать, а вот тело… испуганно отпрянуло, напрягаясь. — А вам не повредит… все же раны достаточно серьезны…

— У меня болит нога, а не… — Кэрдан хмыкнул, забавляясь. — К тому же дела вряд ли позволят нам заняться этим в последующие дни.

— Да, дела… — Заботы будущего на миг заполонили сознание, но тут же исчезли под внимательным, заинтересованным взглядом.

— Не бойся, красавица… сними это. — Он кончиками пальцев погладил тонкую светлую ткань.

Вот тут я впервые в жизни покраснела. Затем поднялась, подчиняясь тихому, завораживающему шепоту, и медленно распустила ленты, удерживающие платье. Оно соскользнуло с плеч, смуглую кожу овеяло прохладой. Ленты шелковыми змеями спускались с потолка, щекоча шею, одна другой медленно гасли свечи, висящие на цепочках лампады прогорели, и тихо шипели остывающие в масле фитили.

Мужчина, отставив бокал на пол, подался вперед, нетерпеливо потянул меня за руки. Напряженная, как перетянутый такелаж, я чуть заметно дрожала и едва не звенела. Подчиняясь горячей руке, я опустилась на слегка вытершийся шелк покрывал. Коснувшись ладонью его груди, смиренно опустила глаза.

— Как пожелаете, — прошептала, вглядываясь в худое строгое лицо, — но постойте… Для меня все это в первый раз… Я могу не соответствовать вашим пожеланиям. Вас это не расстроит?

Проклиная себя за эти слова, вбитые вместе с намертво въевшимся желанием угождать, затаилась в ожидании ответа. Кэрдан удивленно вздернул брови и подтянул меня ближе. По его мнению, все это — полное безумие. По моему — незыблемая традиция, которую надо соблюдать ради острова и его жителей. Брак должен совершиться так, как надо… потому что…

— Какие глупости, скорее наоборот. Успокойся…

Он просто не понимает… это была моя последняя мысль. В этот вечер…

Это оказалось… так… Не знаю! Странно. Нежно. Завораживающе. Боюсь, на островах Ожерелья редко первая брачная ночь сопровождается тихим сладким шепотом и стонами наслаждения, пробивающимися через закушенные губы. Они не знают, как скользят по исчерченной шрамами коже ладони, как каждое его движение отдается в теле острым наслаждением. Как приятно подчиняться уверенным рукам, не оставляющим без внимания ни одного клочка тела. И как щекочет шею прерывистое дыхание, как тихий стон срывается с губ, когда подчиняешься, поддаешься, прижимаешься, пытаясь вплавиться в пылающую жаром кожу. И как завораживает власть над худощавым, сильным мужчиной. Отчаянно смелые прикосновения, сплетающиеся пальцы, смятая ткань под спиной, спутанные волосы…

Томная усталость, сытая, немного сумрачная успокоенность, льдистые звезды, вспыхивающие перед взором в миг высшего наслаждения….

Длинная, теплая, свежая ночь…

Из сладкой дремы меня на рассвете вырвал тревожный звон колокола и крик дежурившего на причале стражника:

— Корабль в бухте!

Открыв глаза, я вздохнула. Сознание было кристально ясным. И воспоминания о прошедшей ночи сладкой болью отозвались в теле, призывая остаться среди скомканных покрывал, тихо плывя в мареве винных ароматов. Но дела заставили аккуратно выскользнуть из-под тяжелой руки. Нежно прикоснулась губами к щеке спящего мужчины, подобрала платье и, закутавшись в тонкую, потерявшую вид ткань, вышла из комнаты.

Когда к внешнему причалу пришвартовалась сине-серая рукка под знакомым до боли флагом, я, одетая, как и полагается замужней сеамни, в длинное, до земли, синее платье, перепоясанное широкой полосой белой ткани, в сопровождении Никласа и Мартэ встречала гостя. Распоряжения властью нового лорда были отданы, дела приведены в порядок, и даже домовой камень, ко всеобщей радости обретший бледно-золотистый цвет признанного брака, был навещен в его тайном хранилище.

Раний Октаэн опоздал. Сейчас его встречала не будущая изгнанница, а полноправная хозяйка, властная над землями и водами на два полета стрелы вокруг бусины, холодная, уверенная, беспощадная. Я выпрямила спину, хищно усмехаясь. Пусть только попробует возмутиться! Я в своем праве. И все, кто окружает меня сейчас, — мои люди. Погладив скрытый кинжал, сцепила руки за спиной. Краем глаза отслеживая, как готовят к выходу в море лекку, отдалась созерцанию. Матросы ползали по такелажу, перетягивая веревки, драили золотистые кольца и скобы, один, то и дело ныряя в прозрачную лазурную воду, соскабливал с днища водоросли и ракушки. На камнях уже образовалась приличная кучка. И то и другое пойдет в дело. Парень же, блистая смуглой кожей, раз за разом нырял, оставаясь под водой все больше. Тренируется… наш лучший жемчужник. Сине-зеленую рунную роспись по бортам подновляла Риин, весело перешучиваясь с сидящим на высокой мачте мальчишкой.

Рядом, на рукке, за суматошным весельем наблюдали насупленные гости. Матросы без разрешения хозяина не имели права ступить на чужой остров, а так как дядюшка никогда не отличался ласковым отношением, то не решатся сейчас. А вот и он сам. Легко ступая по сходням из дорогого алого дерева, вниз сбежал невысокий жилистый мужчина в дорогих континентальных шелках. Сизый кафтан и шаровары прямо-таки кричали о достатке, алые сапоги из рыбьей кожи вопияли о безвкусице, а сухое, резкое смуглое лицо с горькими складками у губ и пронзительно-черными глазами — об упрямстве и жестокости. Саеш Октаэн, уверенно попирая камни причала, приближается ко мне.

Но он опоздал, опоздал, и от этого хочется смеяться в голос, запрокинув голову, будто напившись вина. А дядюшка насмешливо скривил полные губы, уловив диковатый блеск в моих глазах, и спросил:

— Куда-то собрались, сеамни? — Выделив последнее слово особенно мерзким тоном, взмахнул рукой в сторону лукки.

— Отнюдь… вовсе не я. Хозяин Ситара пожелал отправиться на столичную бусину! Ему следует предстать перед саешем Жемчужины как полагается.

— Кто-о? — Дядя выпучил глаза от удивления, став немного похожим на донную рыбу, промысел которой и приносит ему неплохой доход.

Его остров расположен на мелководье, и лов там прост, как ловушка для трапири.

— Мой супруг, саеш Тьелегрин. Но прошу вас, дядя, пройдемте в дом, вы как раз к завтраку. Примите же участие в трапезе!

Сопроводив свои слова учтивым жестом, я отступила от ступеней, ведущих во двор. Простучав каблуками, дядя Раний почти пробежал мимо, даже не обратив внимания на моих спутников.

— А потом, — добавляю в спину резко развернувшемуся мужчине, — мы посетим домовой камень.

В трапезной, за длинным столом уже сидели все, кто по праву обязан был присутствовать при встрече знатного гостя. Всего двое. Кэрдан, внушительно выглядящий в черном с серебром одеянии, возвышался во главе стола. И не скажешь, что с башни его сносили на руках. Спокойное лицо, уверенный взгляд, правая рука лежит на столе, пальцы левой выбивают по темному дереву затейливый ритм. Постороннему не понять, что, если убрать высокую спинку у стула, он мгновенно осядет вниз, не в силах держать спину ровно. Перед ним стоял полный кубок, дымящееся варево противоядия наверняка не вызывало в новом саеше радости. Уж больно мерзким оно было на цвет и запах.

Старый жрец сидел справа, перебирая янтарные четки и купаясь в странным образом попавшем через узкие верхние окна в сумрачное помещение солнечном луче.

Супруг высокомерно кивнул, проигнорировав обжигающий взгляд дяди.

— У нас гости, дорогая? — Тихий голос заполнил помещение, отражаясь от голых каменных стен.

Невольно восхитившись тем, как он владеет собой, замерла в дверях. Похоже, не прогадала, выбрав безродного вольного… как там это слово… авантюриста, да.

— Да, мой господин, — полным смирения голосом ответила, — позвольте представить, саеш Раний Октаэн. Дальний родственник сеамни Айры, моей матери.

Буквально ворвавшийся в трапезную дядюшка понял, что немного переборщил с наглостью, уловив то, как я определила его статус. Замер, глубоко поклонился:

— Прошу простить мою неучтивость. Мною двигала лишь забота о родственницах, потерявших отца. — Отступив на пару шагов, оправил сбившийся ворот морского кафтана.

Кэрдан подался вперед:

— Не стоит так уж переживать: остров в надежных руках.

— О да, мой господин, — подхватив вкрадчивый тон мужчины, добавила я, подходя ближе, — и дабы он оставался в них, мы не имеем возможности задержаться более необходимого. Садитесь же, дядюшка, разделите с нами трапезу…

Дядюшка, поджав губы, отчего брюзгливые складки на лице стали еще глубже, уселся напротив Кэра, перед ним мгновенно появились тарелки, кубок и серебряные приборы. Когда надо, девушки, занимающиеся готовкой, превращались в почти призрачных слуг. Подождав, пока займут места Мартэ и Никлас, прошла вдоль ряда скамей, оглядывая стол. Остатки скромного пира выглядели вполне достойно, разбавленные свежими моллюсками и желто-оранжевыми плодами пальмары. И Мартэ позаботилась о свежей рыбе, сейчас дразнящей присутствующих ароматами прожаренных на огне приправ.

Вбежала Риин, но под моим взглядом попятилась, в защитном жесте вскинув замаранные руки. Грязнуля моя, куда ж ты, даже лица не прикрыв, бежишь? Резко развернувшись и оттого взмахнув косами, сестра скрылась за порогом. Я успела разглядеть, как нежную кожу залил румянец смущения. Усевшись за стол, покосилась на Кэра, все-таки начавшего прихлебывать напиток.

Ну вот, уже Кэра… хотя доверие должно быть обоюдным. Вышептанное ночью тихим шепотом «Ая» мурашками прошлось по коже.

За этими мыслями завтрак прошел незаметно. Хотя и в гнетущем молчании. Краем глаза отметив, что саеш Тьелегрин так и не прикоснулся к еде, чуть нахмурилась. Как он перенесет путешествие?

Отложив приборы, просительно посмотрела на Кэрдана… ну же, я знаю, что надо делать, да на это соизволение… дождалась разрешающего кивка и встала:

— Супруг мой, — подала ему руку, когда тот, тяжко опершись на столешницу, начал подниматься, — вы хотели посетить домовой камень перед отъездом.

— Разумеется. — Шаг — и он почти виснет на мне, когда больная нога подламывается. Но мужчина сохранял высокомерный и неприступный вид все то время, что мы спускались в старое подземелье по вытертым ступеням.

Если это все ради меня, ради того, чтобы идущий следом по освященному сизыми бездымными огнями факелов коридору человек не заподозрил нашего особого соглашения… Это странно, но раньше именно мне приходилось держать лицо ради других. Моя личность того не стоит. Скорее, все это ради самого себя делается, ради того, чтобы поручение было выполнено вовремя. Кто я такая, чтобы возражать? Сеамни рождена быть половинкой саеша. Это долг ее… мой. И как хорошо, что наши с Кэром понятия о том, каков он, совпадают. Откуда я это знаю? Чувствую… После проведенной вместе ночи, после принесенных обетов и пролитой крови я ощущаю его чувства. Так происходит всегда, когда брак совершен по правилам Ожерелья. Обреченная на подчинение должна угадывать желания своего повелителя…

Гадость!

Но мы все равно идем вперед…

Свет в небольшой круглый зал проникал через маленькое круглое окошко под потолком. Бледно-золотистый камень лежал на подносе, водруженном на возвышение. Шагнув ближе, едва не споткнулась, когда Кэрдан навалился на меня особенно сильно.

Неслышно прошептала одними губами:

— Положи на него руку.

Смуглая ладонь, едва заметно дрогнув, коснулась поверхности камня. Тот мягко засиял, и в воздухе развернулась сеть из тонких серебристых нитей, на пересечениях которых загорелись огоньки. Один из них, кроваво-алый, самый крупный, нетерпеливо мигал. Все домовые камни связаны, и состояние одного мгновенно становится известно прочим. Мой день назад был тускло-черным, а сейчас… изменился, и владыка нашего Ожерелья желал знать, что произошло. Выдержано ли золотое правило: один остров — один саеш. Кстати, оттого дядюшка так зарился на Ситар Тьелегринов, что хотел пристроить второго сына. Уже взявшего супругу из хорошего, старого, а главное, чистого рода Аннет.

— Видите, дядюшка, нас уже ждут на представление, — заодно объясняя и супругу, удивленно вздернувшему брови, — на Столичной Жемчужине. Если поторопимся, успеем предстать перед саешем Раттиаром до Бурной воды. Так что…

Кэрдан развернулся, впиваясь пальцами в мое плечо, ладонь мазнула по воздуху, будто отталкивая замершего в проходе Октаэна. Сеть погасла. Легкий сумрак скрыл бледнеющее лицо хозяина Ситара, но не резких и со стороны кажущихся угрожающими движений. Мы шагнули вперед одновременно.

Меня вело желание изгнать чужака… странно, теперь именно дядя стал им, спустя всего одну ночь. А супруга моего — необходимость выполнить долг, каков бы он ни был. Ради него он готов принести любые жертвы? Что же, я помогу… с этой.

Прочь с дороги, мысленно сказала я.

«Краста» вышла в море с полуденным отливом, отшвартовавшись сразу после рукки дядюшки. Команда слаженно развернула паруса, и легкий ветерок едва не заставил взлететь скоростную лукку. Полдюжины косых треугольников вынесли нас из залива едва ли не в одно мгновение. Острый нос стремительно взрезал воду, оставляя за кормой две белопенные полосы.

— На Жемчужину! — крикнула я рулевому, и тот заложил крутой вираж.

Вцепившись в канат носового ограждения, я свесилась за борт, вытянув руку и ловя ладонью брызги. Наслаждаясь соленым привкусом истинной свободы, оседающим на губах белой корочкой.

Вот то, ради чего действительно стоит жить и умереть. Бесконечно синее море и стремительный полет над волнами. Впрочем, лучше — жить! А значит, и выполнять долг.

Слизнув с ладони горьковатые капли, пробралась на корму, нырнула в маленькую каютку всего пяти лей в длину. В пропахшей смолой деревянной коробке из светлого дерева умещались узкая кровать и откидной стол, за раздвижными дверцами скрывались шкафчики. Сейчас на плотном, набитом сушеными водорослями матрасе сидел мой господин.

Запрокинув голову, он разглядывал наборный потолок. Узор там складывался в цветочную гирлянду, уводящую взгляд к зарешеченному окошку. Рассеянно потирая ногу, мужчина скосил на меня глаза, стараясь не делать лишних движений. Сквозь загар проступила нездоровая бледность, влажные от пота волосы прилипли к вискам, а на тонкой рубахе расплылись темные разводы. На лице появилась страдальческая гримаса, впрочем, через пару мгновений исчезла, уступив место спокойной сосредоточенности.

— В таком состоянии, — тихо, через силу, заметил он, — я отвратительный моряк.

Не похоже, что он вообще заметил наше отплытие и резкий кульбит лекки на развороте.

— Ничего страшного, вам же не надо стоять у лееров, подавая пример мужества во время абордажа или обстрела.

Развернувшись, скинула кафтан, оставшись в легком длинном платье с глубокими разрезами по бокам, сбросила обувь и, мимолетно коснувшись запрокинутого лица Кардана, раздвинула тонкие створки. В кубок, стоящий в нише в цепких зажимах, нацедила воды из серебряного краника. Вода туда поступала из цистерны, запрятанной в трюме, и извлекалась хитрой системой колес и насосов. От того, что в ней лежало несколько серебряных монет, она не портилась даже во время самых долгих путешествий. Из плотного мешочка, предусмотрительно врученного мне перед отъездом Никласом, взяла щепоть порошка, подняв в воздух облачко серо-зеленой пыли. Смесь воды и перемолотых трав, когда я размешала ее тонкой палочкой, загустела и приняла тот самый неприятный болотный оттенок.

— Выпейте, — развернувшись, присела рядом и вложила ножку бокала в расслабленную руку.

Придержала запястье, когда при очередном нырке лекки дрогнула ладонь, а пол ушел из-под ног.

В несколько глотков опустошив кубок, мужчина расслабился. Я буквально кожей ощутила его облегчение, когда отступила вспыхивающая при каждом движении боль. Он, наконец, осознанно огляделся, задержав взгляд на окошке:

— Уже вышли в море?

— Как вы и желали, мой господин.

— И вот еще… прекрати эту манеру: подчинение и смирение — явно не твоя стезя.

Нервно тряхнув головой, фыркнула:

— Так положено. Вековыми традициями.

— Хотя бы наедине, — сдвинув брови, попросил, действительно попросил Кэрдан. И добавил: — Это приказ.

Боги морские! Резко обернувшись, я наткнулась на уверенный, чуть насмешливый взгляд. Как такое…

— Домовой камень?

Согласно кивнула, поморщилась, уловив отголоски мрачного торжества.

— Ваши предки были весьма изобретательны. Понятно, почему вы предпочли чужака с континента любому другому обитателю островов…

— Не забывайте, что никого и не было, — холодно бросила, отодвигаясь.

— Ш-ш-ш, — саеш приобнял меня за плечи, не давая вскочить с лежака, — я знаю. И верю. Но и ты поверь: я никогда не воспользуюсь полученной властью.

— Вам придется. — Расслабленно откинувшись на стену, прикрыла глаза.

— Наверное, настало время разговора.

— Возможно. А потому расскажи мне, каковы правила игры? Чтобы не действовать вслепую, как сейчас. Хотя ты хорошо подсказываешь, — раздалось у меня над ухом.

— На редкость полное взаимопонимание у нас. Странно. Может, просто сходное чувство подходящего момента?

— Это не игра, это жизнь. Хотя вы прекрасно улавливаете намеки.

— Моя гордость не пострадает, если в сложной ситуации я воспользуюсь сведениями того, кто лучше разбирается в ситуации. Даже если это женщина…

— Чужак, — пробормотала я, улыбаясь.

Как хорошо… он искренен.

— Вот именно. Рассказывай.

А начать придется с легенды.

Старики рассказывают, что в древние времена, когда боги еще не бросили этот мир на произвол судьбы и Нижнего мира, в Синих небесных чертогах жил вспыльчивый Повелитель бурь. И была у него супруга, не менее вспыльчивая Властительница подземных вод. Она была прекрасна настолько, что ни один бог ли, смертный ли не мог пройти мимо, Не обратив к ней зачарованного взора.

А Повелитель бурь был ревнив. И едва терпел поклонников, вертящихся вокруг чертогов. И истекал яростью, замечая подарки. Жемчужное ожерелье Морского бога лежало на самом видном месте. Розовые и голубые капли чередовались, нанизанные на тонкую золотую нить, длина которой позволяла обмотать ее вокруг талии раза четыре. Ожерелье льстило самолюбию Властительницы — ведь Морской бог был силен и суров, и затронуть его сердце никому еще не удавалось…

В один из дней, застав супругу в будуаре едва ли не в объятиях очередного мелкого божка, недавно сменившего статус, небожитель в бешенстве схватил ожерелье и, используя как плеть, принялся хлестать незваного гостя. Супруга хотела защитить того, но Повелитель бурь оттолкнул ее прочь. Владычица подземных вод озлилась и силой своей ответила поднявшему руку на женщину…

Семь дней и семь ночей бушевало сражение в Синих чертогах, отражаясь в мире полным безумием, когда ураганы сметали горные кряжи, а огромные гейзеры смывали города.

И во время бурной семейной ссоры не заметили они, как разорванное ожерелье было потеряно, смыто волной силы в мир нижний, людской. И как за ним, причитая, бросилась одна из служанок, младшая из духов воздуха. Но настоящий мир закружил ее в водоворотах, запутал и швырнул в море, следом за россыпью волшебного жемчуга.

А там, среди сумрачной зелени, ее увидел один из сыновей Морского бога, и так ему понравилось призрачное создание, что он спас сильфиду, подняв со дна. Вместе с жемчугом, ставшим ей приданым…

Не придерживаясь велеречивого слога, оказалось куда как проще излагать истории, полагаемые к заучиванию всеми жителями Ожерелья еще в детстве. Потомки странного союза заселили острова, поднявшиеся со дна моря вместе с драгоценными камнями. Одна жемчужина — один остров, и для каждого бесценного сокровища, полного божественной силы, — единственный хранитель, раб и хозяин одновременно.

— Интересно. Легенда объясняет почти все законы. — Кэрдан, вытянувшись на лежанке, мерно дышал, борясь с тошнотой. — Домовой камень — жемчужина. Подарок наследникам-хранителям. Один остров — один саеш, потому что опасно доверить большому количеству людей такое сокровище. Да и одному опасно, поэтому тот связан с камнем узами. Женщина создана для подчинения, потому что основательница народа была служанкой. Все прочие — слуги тоже. Включая и тех властителей, кто подчиняется… Сейчас — Раттиару, саешу Жемчужины? — Я кивнула. — Связь между камнями — золотая нить. А странная магия порождена божественной силой. Вот только цвета… Розовый и синий?

— Вы просто других камней не видели, — позволяя его руке, осторожно пробравшейся за ворот платья, ласкать шею. — Они такие и есть, просто мой… наш необычен. Отец говорил, что основатель рода Тьелегринов, заняв место господина, основательно поколдовал над домовым камнем. Тьма, хаос и кровь дали роду куда большую свободу действий. Еще и поэтому я с вами разговариваю. Будь по-иному, я бы просто молчала, ожидая распоряжений…

— Ах… — мужчина выдохнул, — отвратительные у вас обычаи. Тем не менее, мне вот, например, сразу стало ясно, почему твой… — он поправился, — наш род так не любят на Ожерелье. Они завидуют вашей свободе.

— Но ее нет…

— Они ограничены полностью, а Тьелегрины только частично. Кстати… что с Раттиаром?

— Саеш Столичной Жемчужины не сможет заставить вас сделать что-то против воли домового камня. А наш… не так уж хорош в подчинении… Он слушает только старшего из рода…

Едва ли не мурлыкая от удовольствия, потерлась об уверенную руку. Голос постепенно опускался до шепота, и, наконец, я замолкла. Шум ветра, хлопки парусов, поскрипывание блоков и канатов, шелест волн заполнили комнатку.

— Боятся, завидуют и ненавидят, — сказал мужчина, прерывая молчание.

— Да, — я кивнула и встала, — время пить противоядие…

Пальцы осторожно перебирали висящие на шее амулеты. Янтарные капли Морской удачи в кожаной оплетке, легкие перламутровые пластинки Корабела, узоры на которых знакомы до последней завитушки. Старшую, младшую и среднюю могу определить на ощупь. Кончик ногтя очерчивал руны, и мысль следовала за ними, повторяя заветы капитанов. А это — мелкие перышки чайки, киненно-белые с черными точками по краям. Защита, наложенная на них, чуть кольнула кожу. Простые глиняные бусины, даже не окрашенные, что нанизаны на волосяную веревку — родовой оберег…

Тихое бдение у окошка и бездумное созерцание бегущей воды под мерное дыхание мужчины и скрип корпуса, дрожащего от напряжения, прервал крик с палубы:

— Паруса по правому борту!

Я, рявкнув «не менять курс», дернулась к двери, мимоходом привычно подцепив из открывшейся ниши арбалет, но замерла, услышав короткое, уверенное:

— Стой.

Кэрдан распахнул глаза и приподнялся на локте, взглядом требуя остановиться. Значит, не спал все это время, так же, как и я, вслушиваясь в шум моря и хлесткие удары ветра в паруса, в песню летящей над морем лекки.

— Вместе, — слизнув капли пота, выступившие на верхней губе, добавил он.

— Зачем? Не стоит…

— Корабли… — Мужчина хмыкнул. — Должны ли они быть здесь сейчас?

Мой взгляд скользнул к окошку. Море розовело, блистая темным пурпуром, отражая закатное небо. Сколько мы прошли? Малую Россыпь миновали, вошли во внутреннюю акваторию. На миг задумавшись, покачала головой. Здесь и сейчас в море никого быть не должно.

— Вот именно, — уловив мои сомнения, сказал Кэрдан. — Я не хочу, если нас потопят, глупо погибнуть, застряв в каюте. Хочу, по крайней мере, видеть лица тех, кто убьет меня, нас.

Достойное рода Тьелегринов желание. Затянув пряжку ремня с болтами на поясе, пристроила туда же оружие.

— Неужели все настолько серьезно?

Он кивнул.

— Я доверяю вам, мой господин, — чуть склонив голову, протянула руку, помогая встать.

Это и признание его права хранить секрет, и требование рассказать о нем. Позже. Когда он посчитает нужным.

— Хорошо… — прозвучало в ответ на мою безмолвную просьбу.

Вцепившись рукой в выступ стены, он поднялся.

Обнявшись, в два шага достигли двери. Ветер ударил в лицо, мы чуть качнулись, но слаженно вышли на узкую палубу. Саеш Тьелегрин, вцепившись в косяк, замер на подгибающихся ногах, рыская глазами по морю. Одному из трех ребят, повисших на вантах, я жестом велела спуститься, помочь, если что, и взлетела по узким ступенькам на надстройку. Подол длинного платья разлетелся, нервно-разгоряченное тело охладил порыв соленого ветра. Рулевой, сощурив темные глаза, почтительно уступил штурвал. Гладкое, отполированное за полсотни лет дерево под пальцами дрогнуло, заставляя мышцы играть от напряжения. Это отзвук волны, бьющей в бок, желающей перевернуть нас… А вот нет, кипа парусов все так же несла нас над белопенными барашками.

Утвердившись, окинула взглядом перевернутую чашу темного моря. Повисшее за спиной солнце подсвечивало воду и стремительно сужающийся полукруг высоких хищных силуэтов. Алые паруса. Морийцы. В груди зародилось глухое рычание. Я зло оскалилась и сдернула с лица покрывало, машинально накинутое перед выходом.

— Вниз, на мачты, — хрипло бросила рулевому. И повысила голос: — Мой господин?

— Да? — спокойное, уверенное, вежливое и такое холодное слово.

— Держитесь крепче.

Корабли все ближе. Я не отдаю приказа убрать паруса, лекка все так же стремительно летит над волнами, словно желая с разгона наколоть на длинную иглу таранного бушприта одного из загонщиков.

И уже можно разглядеть взвившиеся на ванты разноцветные влаги.

«Сбросить скорость, снять паруса, приготовиться к досмотру!»

Что же ты везешь, Кэр… Это тебя ведь ловят!

Не так важно!

Не дождетесь. Лучше смерть, чем каторжные Морские колеса.

Под ногами мелко дрожала палуба, на смуглых лицах, ловящих с надеждой мой взгляд, вопрос. Главное — доверие… Я улыбнулась. Точнее, оскалилась, глядя прямо вперед, на надвигающиеся корабли. Ах, будь это отцовская рукка!

— Ран, паруса с носа — долой.

И давно сработавшаяся пара буквально взлетела вверх, взбодренная резким жестом.

Лекка резко клюнула носом, когда плотная ткань парусов легла на реи. Две пенистые волны захлестнули палубу, оставляя белые хлопья на гладких темных досках.

— Тир-р-р, — зародившееся в груди рычание вырвалось протяжным звуком в имени рулевого, обнимающего кормовую мачту, — поднимай бело-золотой вымпел.

Старые родовые цвета Тьелегринов, лет сто назад заставлявшие трепетать не только морийцев. Надеюсь, те еще помнят… Длинный, полощущийся на ветру треугольник рывками пополз вверх. Мой взгляд последовал за ним и выше, в темнеющее небо. Морские боги, повелители ветров…

Начало древней просьбы-молитвы промелькнуло в сознании, когда взгляд, выискивающий среди ветров путь к спасению, наткнулся на тонкое марево. Перистую колеблющуюся облачную пелену, едва заметную в угасающем свете дня, подсвечивало заходящее солнце.

— Сай, приготовься! Всем держаться!

Боги морские и воздушные…

Последний свободный член команды замер у задвижек в центре палубы.

Лекка заметно замедлила ход, тяжко оседая в волнах и разворачиваясь по ветру. Носом точно между двумя морийскими загонщиками.

На ближайшем корабле сменились флажки.

«Приготовьтесь к приему абордажной команды».

Вцепившись в штурвал так, что побелели пальцы, дождалась, когда родовой вымпел поднялся над парусами, коротко бросила навстречу ветру, срывающему с глаз злые слезы:

— Открывай!

Матрос рывком выдернул задвижку и отскочил, когда створки резко распахнулись, гулко ударяясь о палубу. Взвизгнули туго сжатые пружины, вышвыривая из трюма тугой сверток. Завизжали, раскручиваясь, блоки и вороты. Тонкие, прочные канаты, дрожа, унеслись следом. Вскинув голову, я крикнула:

— Отстегивай!

Торчащий из проема рычаг тут же был прижат, длинные волосяные змеи упали, свернувшись крупными кольцами, а лекка едва не выпрыгнула из воды, вздернутая вверх рывком развернувшихся Крыльев.

Мгновение полета, от которого душа проваливается в пятки, хлесткий удар ветра по лицу и судорога в пальцах, удерживающих штурвал на курсе…

И — восторг, ни с чем не сравнимый восторг, пробирающий до самых костей. И ужас, смешанный с ним… Да!!!

Конструкция из дерева, желтой вощеной бумаги и тонкой голубой, как небо, ткани с треском расправилась над парусами. Там, где токи воздуха встречались, колеблясь, порождали дымку, там, где птицы летают, едва шевеля крылами, где встречный поток быстрее и сильнее… И может дать нам то, что так сейчас нужно. Скорость!

Расплескав воду, узкий корпус тяжело осел в пену.

— Первый, второй, третий — на места! — крикнула, сплюнув кровь из прокушенной при рывке губы. — Кормовые паруса — на три тяжа убрать! Трави на два оборота, правое крыло три оборота — назад! — Это уже тому, кто сегодня выпустил Змея.

Распахнувшийся на два роста в ширину скошенный треугольник накренился, закладывая разворот.

Визг, скрип, стон… Слившись с леккой, проникнув под деревянную обшивку, под рунные щиты, добравшись до самых балок, чуть ли не ощутив, как плещется, омывая днище, соленая вода, я подгоняла… Себя. Ну же!

Тревожный звон колоколов морийских загонщиков расколол пространство надвое.

Только мы уже летим, как по нити, меж пенящихся по оба борта взрывов. Они просто не успевают, не успевают, не успевают… поймать в прицел…

Удар-р! Кончик мачты снес, сняв стружку, ограждение одного из охотников. Брызги крови легли на серую ткань и исчезли, смытые пеной… И мы проскочили мимо, едва ли не чиркая парусами по воде. Мимо слившихся в неразличимую пелену мачт и канатов, размазанных серых пятен корпусов, ярких вспышек ловчей магии.

— Левое трави на три! — легшему на палубу, вцепившемуся ногтями в ручки блоков матросу. Поймала его безумный взгляд. Да, да, да…

Но это еще не конец!

Я-корабль обернулась, ловя сине-зеленые блики сетей, вспучивающихся у стремительно удаляющихся бортов. Синие, золотые, белые клетки расчертили небо, хищно, вытянув руки-веревки, пикируя на звенящие от напряжения паруса.

— Правое крыло трави на пять!

Резкий рывок увел лекку в сторону от падающей сверху ловушки. Вода за кормой вскипела, когда горячее полотно, яростно цепляясь за поверхность, все же погрузилось в темно-сизые волны.

А сверху уже падала клубящаяся чернота, шелестя и распадаясь рваными клочьями. Тьма и Морские демоны!

Мир как будто замер, давая мне возможность принять решение. Что тут думать?

Воткнув колено между спицами штурвала, полуобернулась, срывая с груди перышки с Защитой. Примотала к выдернутому из кармашка болту, хищно взблеснувшему в последних лучах катящегося к горизонту солнца. Железный стилет лег на ложе вздернутого арбалета, звучно гукнула взведенная тетива. Выловив в мельтешении волн и дрожании палубы под ногами миг совершенного равновесия, подняла руку и разрядила смешно выглядящее в попытке оборониться от смертоносных чар оружие. Светлая полоса прорезала надвигающуюся тьму, раздался тоскливый вой, от которого заныли зубы. Вспышка, грохот — и клубящаяся туча осыпалась в море серым пеплом.

Развернувшись, рявкнула:

— Трави Крылья на шесть оборотов, дан-тар на оба борта![11]

Скрип, щелчки, стремительные нырки обвязанных веревками фигур, скользящих вдоль лееров.

Я замерла, едва дыша. Выдержит ли корпус?

Пение лекки обернулось жалобным стоном, затрещали мачты, доски вразнобой заходили под ногами. Ветром снесло одно из ограждений, деревянные щепки просвистели мимо, одна, задев висок, содрала тонкую полоску кожи. Но мы уходили на Крыльях и гудящих, натянутых до звона парусах, оставляя позади черные, вспененные воды, взбешенных морийцев и не успевающие развернуться серые корабли.

И только много позже, когда Крылья Змея были сложены и убраны в малый трюм, канаты перетянуты, лишние паруса уложены, а команда устало и оттого очень вяло ужинала, чем морские боги послали, у меня появилось время на размышления.

Эти корабли не должны были быть там! Никто не знал, когда и куда они направляются! Ну, точнее говоря, знать могли многие. Все те, кто в тот день рискнул взглянуть на свои домовые камни. Но предупредить охотников? Такая возможность была только у дядюшки…

А зачем ему это делать? Если только… если только он не работает на них. И им, морийцам, нужно то, что везет на Столичную Жемчужину Кэрдан Ромиш, саеш Тьелегрина. Иначе откуда дорогому родичу знать, о ком и кого надо предупреждать? Это допущение, но с большой степенью вероятности.

Погладив палубу, поднялась с колен. Сколько я просидела так, лаская лекку, вытащившую нас из беды? Уж она-то заслужила ответов на вопросы… Меня ждал сложный разговор.

Проскользнув в каюту, присела рядом с Кэрданом. Тот, откинувшись на стену, мерно дышал, крутя в пальцах обрывок морийского флажка, снятый одним из матросов с самой верхушки мачты. Под глазами залегли глубокие тени.

— По прибытии нам потребуется сухой док. Нужно перетягивать все блоки, перебирать пружины и заново укреплять раму. Все балки в трюме сместились, боковые треснули, как бы менять не пришлось. Скажите, мой господин, стоит ли то, что вы везете, стертых в кровь ладоней, смоляных слез лекки и возможной смерти?

И замолчала, отворачиваясь, давая возможность принять решение. Саеш устало прикрыл глаза, руки замерли на коленях, а сознание затянула мутная пленка раздумий.

Протянув руку, с трудом отодвинула одну из перекошенных панелей, доставая светильник. Бронзовая плошка с крылышками, покачиваясь, повисла на крюке, тихо позвякивая звеньями цепочки. Щелкнув огнивом, позволила синеватому огоньку спрыгнуть на фитиль, прикрыла его стеклянной колбой. Тени заскользили по стенам, скрывая трещины. Теперь противоядие. К счастью, баки с водой повреждены не были, и горькая жидкость, разведенная из травяной смеси найденного под койкой мешочка, наполнила помещение неприятным ароматом. Пока я помешивала лекарство, вслушиваясь в неправильные, стонущие звуки, издаваемые корпусом лекки, и прикидывая стоимость необходимого ремонта, Кэрдан принял решение. Приняв из моих рук кубок, спросил:

— Что ты знаешь о Раттиаре? — Скривившись, он глотнул предложенной гадости. В голосе сквозило раздражение. — Знаешь ли ты, как он любит игры? Знаешь ли, что надо сделать, чтобы он признал за нами, сухопутными заморышами, право обратиться к нему?

— Надо предъявить доказательство силы и удачливости помимо прямой или косвенной выгоды для… — Странное условие, но для морского государства, в котором верховную власть отбирают по праву не родства, а мощи кораблей, это имеет значение. Пройти испытание, выбранное по жребию, — едва ли не единственное, что необходимо для коронации, кроме победы в схватке. Так что говорить на равных или хотя бы просто говорить, саеш Жемчужины будет только… с прошедшим что-то подобное.

— Вот тем и занимаюсь, — нахмурив брови, четко проговорил Кэр. — Предъявляю доказательства благоволения богов. Занимаюсь, демоны знают чем, вместо простой и понятной работы. Имея все полномочия посла, вынужден высаживаться на острове Чужом и пробираться через половину Ожерелья. Хорошо, что уже десять лет именно Острова являются моей сферой… торговых операций.

— У вас очень хороший налер… — И понятно отчего. Шпион? Ну что же… — А какова причина? Ради чего все это? Ради чего? Долги, жертвы… Айры, морийцы? — склонив голову, сползла на пол, обхватывая супруга за колени.

Ну же, скажи мне, доверься. И дальше мы пойдем вместе.

— Рония желает заключить с Ожерельем союз. Сделку, если хочешь…

Да, это не так просто. Удача очень важна… Мысли замерли. Сделка. С Ронией. Разве такое возможно? Пальцы судорожно скомкали ткань.

— Но зачем? Что мы можем предложить самому крупному государству этого мира?

Непонимающе расширила глаза.

— Корабли, Айна, корабли. Стремительные лекки, крепкие рукки, большие шикки…[12] И людей, знающих свое дело.

— Но с чего вдруг?.. — Понятно, понятно, кажется… Почти все.

— Ты слышала, что в прошлом году произошло в Приграничье? Нет, конечно же… — Он задумчиво взъерошил мои волосы. — Откуда! Мы будем строить порт. В отрогах Великих гор.

Ах… Вряд ли Мория, та, что думает, будто контролирует бесконечные просторы, будет рада такому сопернику. Нужна охрана, учителя морского дела…

— Но тогда — да, испытание очень важно. Ведь такие решения… о совместных действиях… принимаются на Большом совете. И право ваше надо будет доказывать им всем. — Я улыбнулась. — Но удача точно на нашей стороне.

— Почему? — Кэрдан склонил голову, тени четче обозначили запавшие щеки, острые скулы.

— Мы ведь еще живы…

— Как бы это ни было странно, — согласился супруг. — Что теперь ты скажешь?

— Возможно, решение не будет принято. То, что нужно вам. Потому что есть Иттинар, саеш Черной Жемчужины, племянник и проигравший соперник…

— На этот счет, — по губам мужчины скользнула хищная усмешка, — у меня тоже кое-что есть. Его, едва только Раттиар взглянет на бумаги… как это называется?

Он демонстративно сжал пальцы, будто кого-то душа.

— Отрекутся от него… да? А не было ли это слишком рискованно, вот так, в одиночку…

Ведь многим эта сделка, если она состоится, встанет поперек горла. Поэтому мне — страшно. И ничуть не стыдно оттого, что коченеет сердце и где-то в глубине души леденеет ярость.

— Я десять лет на Ожерелье… торговлей занимаюсь.

Отвернувшись, принялась считать звезды, мерцающие на черном бархате неба. Торговлей… Там, на Чужом, опасном и сумрачно-скалистом острове, где разрешено приставать чужим кораблям, полно контрабандистов, вольных авантюристов и прочего сброда. Есть и ронийские шпионы, выходит. Мне немножко смешно. Какие бы ни были на Ожерелье тайны, все они теперь откроются миру. Ведь саеш Тьелегрин должен знать, что происходит на вверенной ему территории и далее… ведь шпион должен доложить своему командиру о происходящем, ведь посол… расскажет государю о результатах переговоров… Возможно, что-то изменится на островах.

— Спать, — говорю я, поднимаясь с колен, опустошенная, — спать. Все прочее — завтра.

Мужчина согласно кивнул.

Дни и ночи, бегущие вместе с леккой, слились в единое расшитое серебром полотно. Бархатные звездные ночи, соленые брызги дней, тихие разговоры и непрерывный надрывный стон корпуса. Попутный теплый ветер, безлюдные скалы, поросшие мшистым кустарником, и серебристо-синее волнующееся полотно моря. За четыре дня путешествия мы не увидели ни одного корабля. Только на горизонте промелькнули пару раз косые белые паруса. И хорошо… Кого бы мы могли встретить сейчас? Только противника.

А ночевки вполглаза на палубе из боязни пропустить момент, когда надколотая скорлупа корпуса окончательно развалится, не самое страшное, что могло случиться со мной. Это моя забота и моя обязанность, как капитана, довести «Красту» до места назначения и высадить пассажиров целыми и невредимыми. Ну а то, что в таковых числятся сейчас матросы и саеш Тьелегрина, для моей морской ипостаси значения не имеет. Таковы правила. Как саеш и сеамни непогрешимы на суше, так капитан — на море.

Я знаю, что еще одного такого рывка мы можем и не выдержать. Очередная ловушка, бесполезная попытка убежать — и все… До земли мы не дотянем, и никаких абордажей не понадобится. Сами затонем… Вот будет бесславный конец для единственной в Ожерелье лекки с Крыльями! Между прочим… в конструкцию надо внести изменения, с учетом того, что скорость, теперь я знаю на деле, куда выше той, на которую рассчитаны блоки и рама.

И хорошо, что, прорвавшись через морийскую сеть, мы здорово отклонились от прямого курса и подбираемся к столичной бусине совсем с другой стороны. Нас ждут, да… Наверняка. Но не от скальной гряды, огибающей острова и служащей дополнительным щитом от нападения с океана.

С мачты, вцепившись в гудящие от напряжения канаты, я всматривалась в серую, вырастающую на горизонте гряду. Чуть ниже, неслышно скользя в вечернем сумраке, троица матросов меняла паруса, заменяя белоснежную ткань на жемчужно-серую, сливающуюся с мрачным, тусклым и каким-то безжизненным морем. Небо было затянуто облаками. Ровный ветер нагонял с горизонта черные грозовые тучи. Только белая пена у подножия скал разнообразила затягивающую сознание глубину, вместе со скалами разделяя мир надвое. Но предаваться созерцанию мира было некогда. Соскользнув вниз, заняла место у штурвала.

— Нам снова держаться? — тихо прошептал на ухо Кэр, осторожно касаясь моих волос.

Он стоял рядом, вполне уверенно держась на ногах. Сощурив глаза, мужчина созерцал врага, с которым не имел возможности сразиться и победить. Напряжение и бессильная злость проступали на лице, в крепко сжатых, побелевших губах. Отступив на шаг, он оперся на перила, пережидая неожиданно накативший приступ слабости. В такие моменты сквозь загар на лице его проступала нездоровая серость. Яд айров уходил из его тела, но медленно, хотя я старалась выдерживать режим приема противоядия. Ощущать себя балластом, бесполезным грузом — тошно, понимаю. Он человек действия, но сейчас… Что он может сделать сейчас?

— Да, мой господин, но мы пойдем очень-очень медленно, как водяная рысь, таящаяся в засаде. — И глухо приказала, мысленно отдавая благодарность серому, затянутому облаками небу: — Убрать паруса, кроме маскировочных!

Тихий голос прогулялся до гряды и обратно, пробился сквозь шум волн, потревожив птиц. Те с криками поднялись в воздух, белыми молниями разметавшись над скалами.

— Тир, Ран, на нос с глубиномером. Каждую лею промеряйте. Тишина.

Лекка скользнула вдоль каменных отрогов, повинуясь рулю. Чуть отвернув, прошла боком… Дальше, у скал, в воздухе стояла влажная пелена от постоянно бьющихся о скалы волн. Трудно понять, есть ли проход.

— Две дюжины, свободно. — Это Тир, подняв руку, тихо отсчитывает узлы у сброшенной за борт веревки с грузом Ран, нервно отирая пот со лба, медленно выбирает канат из воды. На его смуглой коже выступили кристаллики соли.

Корпус дрогнул под напором течения, жаждущего уволочь нас на камни, в пенный водоворот. Паруса хлопнули, прижимаясь к мачтам. Резко вывернув влево, отчего лекка дернулась, вспенила за бортом серые барашки.

— Дюжина и семь, свободно…

Всматриваясь до рези в глазах в череду серого, черного и темно-зеленого, позволяю «Красте» двигаться по инерции. Буруны, водовороты, чуть прикрытые слоем колеблющейся воды острые камни. Ну же…

— На четыре тяжа затянуть, — тихо, стараясь не вспугнуть обитателей скал.

Трое свободных матросов, замерших бронзово-серыми статуями, мгновенно ожили, заставляя паруса расправиться и вновь чуть выгнуться под напором вечернего ветра, гуляющего без направления то вдоль, то поперек гряды.

— Дюжина и шесть, дно.

Для боевых кораблей здесь прохода нет, а мы… мы проскочим.

Вот здесь…

— Дюжина и три, дно поднимается.

Поворачиваем… не туда, где в просвете меж двух приметных, черных с белыми прожилками скал виднеется тихая заводь. Там вода мелко-мелко рябит, а инстинкт капитана просто вопит об опасности. Дальше, в буруны, закручивающиеся среди отполированных серых валунов, к подножию отвесной, гладкой стены, заросшей серо-зеленым мхом.

За полторы сотни лей от гряды «Красту» начало качать. Вверх, вниз, вправо, влево, носом, боком, вниз, кормой… И вновь, и вновь. Носом и вправо, от торчащих среди пены камней, вправо, сквозь пенный лабиринт, едва не снимая стружку с левого борта.

— Внатяг паруса, — перекрывая шум волн, приказала я.

Боковой ветер понес нас вперед, вбросив в сильное течение. В воздухе поднялся мелкий водяной туман.

— Дюжина и два… — донеслось до меня сквозь свист ветра и рев волн.

Вправо, влево, влево, вправо… штурвал вертелся, дерево едва не дымилось под пальцами, руки дрожали от напряжения. Еще вправо, и ветряной вихрь едва не притиснул «Красту»…

— Шесть, и поднимается! — В голосе Тира мне послышалась паника.

Мельком оглянувшись на Кэра, поразилась его бледности. Стиснув пальцы на ограждении, он не отрывал взгляда от приближающихся скал.

Вправо, с силой налегая на рукоять, еще! Ну же…

Полсотни, три дюжины. Почти ложась на борт и едва не черпая парусами воду, проскочили странные трезубые вилы.

Влево! Камни… гладкий чешуйчатый хвост, веера плавников. Хлестнув по волнам, длинное темно-зеленое тело исчезло среди волн. Благословенны будьте, морские боги!

Десять лей…

Лекка влетела в узкий сумрачный проход. Треск… нависающий кусок скалы задел мачту, сшибая одну из рей. Запуталась, повисла на канатах. Гул и рев, отражаясь от темных скал, заметались следом за нами. Из стороны в сторону, едва не врезаясь, ныряя носом…

Сдирая кожу на ладонях, вцепилась в штурвал. Корабль мотало и трепало, камни, если я не успевала реагировать, едва не проламывали борта. А успевала я далеко не всегда. Две дюжины лей всего пролива… Надо пережить.

— Багры держать! — заорала, заметив впереди водоворот, выворачивая штурвал и уже силой притискивая «Красту» левым бортом к скалам.

Мачты затрещали.

Двое схватились за шесты, смягчая удар. Шум воды заглушил треск ломающегося дерева. От удара меня швырнуло на палубу. Левое плечо пронзило болью. Стиснув зубы, вцепилась в спицы рулевого колеса и поднялась, краем глаза заметив проносящуюся мимо черную, бурлящую тиной воронку.

— Десять, поднимается, — сквозь туман добрался до меня крик с носа.

Нырнув в волну, промчавшуюся по палубе и оставившую везде, где только можно, ошметки водорослей, выскочили из щели. И тут же, не жалея рук, влево.

— Все паруса на десять раскрыть, — приказала, даже не удосужившись проверить, не остался ли кто за бортом.

Впрочем, все на месте. И уже работают, сбрасывая ошметки дерева на палубу.

Течение вышвырнуло лекку на серо-зеленые просторы Малого моря. Раскрывшись, маскировочная ткань хлопнула, натянулась, ловя новый, свежий ветер. Встречная волна вновь окатила водой палубу. Кэрдан за моей спиной медленно опустился на палубу, шумно отфыркиваясь и переводя дыхание.

Прошли, мы прошли, оставляя позади… Сколько мгновений это заняло? Я обернулась. Скалистые отроги, укрытые белой пеленой брызг, пенные водовороты, серо-бурые хребты, среди которых таились подводные твари. Теперь — только вперед!

Ночь медленно укутывала море, сквозь облака едва заметно просвечивало багровое закатное солнце. Всего-то ничего времени прошло… страх медленно отступил, навалилась усталость. Плечо ныло, ладони саднило, по телу пробегала нервная дрожь, впрочем, это скорее от холода, медленно пробирающегося под промокшее насквозь платье.

— Ран, наводи порядок на палубе, рулевой — на место, — вздохнув, приказала я, перекладывая штурвал. — Паруса убрать на пять.

Протяжно застонав, слившаяся с темнотой лекка легла на новый курс — прямо на Жемчужину. Теперь отдых, и уже на рассвете мы войдем в Горловину. Оставляя кровавые пятна на досках и леерах, помогла подняться Кэрдану и, обняв его, на подгибающихся ногах ввалилась в каюту.

— Тихо, как водяная рысь? — прошептал он мне на ухо.

— Легко, как пушинка, — кивнула, почти падая на кровать.

И хрипло рассмеялась, окончательно расслабляясь. Ненадолго…

Всего две малые клепсидры откапали, и я вновь вышла на палубу, оставив Кэра мрачно переживать собственную бесполезность над кубком противоядия.

Ничего, недолго ему осталось отдыхать. Дальше, на земле, без него никак не обойтись.

Слизнув с губ терпкий вкус короткого поцелуя, прошла на нос. Ни единая звезда не нарушает темноты, сквозь которую призрачным ветром несется корабль. Только тонкая полоска рун чуть светится вдоль борта, бросая блики на воду. Серебристые пенные барашки скрываются под корпусом, поющим тревожную, нервную песню. Сколько парусов мы сможем еще поставить? От силы пять… Ничего, это утром.

Команда отдыхает. Только Тир глядит бессмысленно куда-то в пространство. Это иллюзия. Он замечает каждое мое движение и, когда я поднимаю левую руку, послушно поворачивает штурвал, меняя галс. Паруса хлопают, но вновь ловят ветер, когда дежурный матрос подтягивает веревки.

Ночь ведет меня, ночь и инстинкт, которому не нужны звезды и карты. Здесь — точно не нужны, потому что фарватер и глубины у столичной бусины любой капитан заучивает наизусть.

Теперь мы прокрадемся вдоль скалистого, поросшего колючими кустами безлюдного берега, мимо белеющих в темноте мелей и светящихся в темноте колоний алых кораллов.

Нависающие над морем тучи ничуть не давят, хотя воздух необычно сильно насыщен пряно-соленым ароматом. Это море, перегнившие водоросли, используемые в качестве удобрения на полях и в садах, и пыльца лассий, пурпурных цветов, символов смерти, растущих только на Жемчужине. Оседая на губах, запах заставляет невольно облизываться… Легкий ветер, неся нас вперед, еще и рассказывает, каков был урожай, сколько земли освоили на берегах, и где была пролита кровь… Неожиданно накатывает тошнота, и, зажав рот губами, я глубоко вдыхаю, так, что горло обжигает ветром. Закашлявшись, свешиваюсь за борт, вцепившись в уцелевшее перильце, сплевываю скопившуюся во рту горечь. Выпрямившись, пережидаю головокружение и усаживаюсь на палубу.

Рассеянно глянув на клубящееся тучами небо, признаю, что завтра, возможно, случится гроза. Ветер согнет деревья, срывая с них плоды, а с крыш домов — яркую черепицу, и хлесткие струи дождя зальют землю, наполнят пересохшие водоводные каналы. Это будет сильная буря, шепчет мне легкий бриз. Завтра, к полудню, когда все, так или иначе, решится… Совершенно не о том думаю…

— Убрать третий, — выпрямившись, командую я.

Светлой тенью на фоне принявших цвет неба парусов скользнул наверх Нарин, самый молодой матрос в моей команде, вечно веселый дамский угодник, умудряющийся сохранять хорошие отношения и с прошлыми, и с нынешними своими подружками. Наверное, это его задорная улыбка… Даже на меня действует порой, и я отпускаю его раньше, чем прочих. Хороший парнишка, но недолго ему бегать на свободе осталось: внучка жреца, Лирна, положила на него глаз.

Предвестников рассвета, взблескивающих серебристой чешуей перед носом лекки, я так и встретила: сидя на бухте каната, слушая тишину и отрешенно созерцая темные воды. По правую руку тянулась узкая полоска берега, в серых сумерках похожая на мохнатую веревку. Оттуда уже поднималась встречная белая волна. Стая птиц, разбивая тишину резкими криками, торопилась на охоту за всплывшим со дна косяком серебристой трески. Вестники и Прощальники, поделившие побережье, шумно хлопая крыльями, одна за другой пикировали в воду, выхватывая клювами и когтями толстенькие тельца. Часть, хищно клокоча, атаковала было «Красту», но мгновенно отступила, когда с кормы донесся резкий свист. Тушки, будто наткнувшись на стену, попадали в воду, где их радостно встретили хищные рыбы, всплывшие вслед за рассветной треской. За бортом плеснуло розовой пеной, смешанной с обрывками белого оперения. Плотоядные твари дрались, одновременно разрывая добычу на части.

Потянувшись, я встала. Пусть их… есть дела куда более важные. Проскользнув в каюту, коснулась плеча дремлющего мужчины. Тот мгновенно напрягся, распахнув шалые карие глаза.

— Что?

— Мы почти на месте.

Осторожно поднявшись, Кэр яростно потер лицо, сгоняя предутреннюю муть.

— Ты готова?

— Конечно, мой господин, — опускаясь на колени, чтобы поменять повязку, тихо выговорила я. — Все будет, как договорились.

Когда солнечные лучи, теряя силы, пробились через облачный покров, мы уже миновали Крабью клешню, длинную скалистую косу, на которой стоял древний маяк. На вершине темной, обшарпанной, но все еще внушающей благоговение своей мощью башни горел огонь. Хрустальная сфера медленно вращалась вокруг масляного фонаря, разбрасывая в море сияющие блики, прокладывая радужные дорожки на пене, бьющейся о камни. В дни, когда солнце не скрыто за пеленой облаков, вид его ослепителен.

Ни одна синяя сторожевая рукка, из тех, что неспешно скользили чуть дальше, на траверзе маяка, не потребовала остановиться. Хотя «Краста», сверкая в утреннем сумраке белоснежными парусами, поставленными взамен маскирующих в самый последний момент, так неожиданно вынырнула из-за скал Раковины. Возможно, потому, что мы не скрывались, или оттого, что по моему приказу вдоль мачт были вывешены особые вымпелы. Родовые бело-золотые и ало-черные, символизирующие срочный вызов. Именно такие должны носить корабли островов, у которых сменился саеш, до того момента как он не предстанет перед хозяином Столичной Жемчужины.

Кэр, стоящий за моей спиной, усмехнулся:

— Охранники ваши странно доверчивы…

Я вывернула руль, и лекка, описав широкий полукруг и недовольно шелестнув парусами, нырнула в ущелье, образованное двумя половинками Клешни. В довольно широком проходе гуляло эхо, сквозной ветер трепал флажки и вымпелы. Фарватер был необычно глубок, и замерять его темные, мрачные глубины не было необходимости.

— Те рукки — не единственные охранники Жемчужины, — тихо прошептала я, указывая вверх.

На скалах, свесив хвосты в воду, сидели огромные ящеры. Черно-зеленая чешуя почти сливалась с камнем, и присутствие их выдавали ярко-желтые глаза и тихое, едва перекрывающее шум волн шипение. Длинные шеи хищников шевелились, когда они отслеживали наши движения. Короткие лапы уверенно цеплялись за поросшие мхом камни, крылья напряженно дрожали. Соразмерны и опасны… Мне почему-то бросились в глаза длинные клыки, которые продемонстрировала одна из тварей, ощерившись. Мои матросы замерли на палубе и, кажется, даже не дышали. То ли от страха, то ли от восторга.

Кэрдан глубоко вздохнул, положив руки мне на плечи.

— Да, стражи следят… за гостями острова уже много сотен лет.

— Верю, верю… Знаешь, кто это? Морские химеры, животные, считавшиеся вымершими уже лет двести.

Конечно, я знаю это.

Скала слева отодвинулась в сторону, и мы вышли на просторы залива Створки.

— Понятно теперь, почему этот остров называют Жемчужиной… — прошептал Кэрдан.

— Да.

Посреди огромной заводи возвышался остров. Белые стены поднимались из воды на высоту в две сотни лей. Скрывающееся за ними здание мало походило на крепость. Стрельчатые окна, карнизы, изящные колонны… Четыре башни по углам были отделаны светло-розовым мрамором, стены украшены золотыми узорными барельефами, два десятка узких мостиков тянулись от берегов, заставленных множеством разноцветных каменных домов, перемежающихся густой тенистой зеленью. Два причала, перегораживающие путь к замку, были уставлены разномастными судами. На большинстве из них красовались вымпелы срочного вызова.

На берегу суетились люди в темно-зеленых длинных одеяниях. Длинный гулкий звук разнесся над водой. Это нам. Знак сбросить скорость и приготовиться к швартовке.

— Паруса долой!

Послушные приказу, мои ребята ожили и засуетились на привычной им высоте. Лекка резко замедлилась, а с ближайшего причала в одну из лодок спустились полдюжины встречающих. В несколько гребков они достигли борта и по разрешающему кивку приняли из рук Нарина канаты. Отбуксировав «Красту» к свободному месту, они молча затянули концы на высоких тумбах. Лекка мягко прильнула боком к обитым соломенными матами столбам.

— Вот так… — ласково погладив дерево штурвала, подняла руку. — Тир, двойной портшез!

Тот кивнул, спрыгнул на доски и, огибая слуг, заторопился к берегу.

— Эти люди всегда так молчаливы? — Кэрдан осторожно спустился вниз следом за мной.

Он не очень ловко себя чувствовал в темно-желтом длинном кафтане, твердом от вышивки. Поправив граду, он прикрыл лицо платком. Так никто не сможет сразу определить, что он — не местный.

— Это слуги, о чем им разговаривать? К тому же многие попадают сюда с каторги… безъязыкие — самые верные рабы… — Пожав плечами, я замерла в ожидании, игнорируя любопытные взгляды с соседних кораблей.

Слева на нас косились неприязненно матросы с Ранта. Под их бело-голубыми с темным кантом вымпелами, трепещущими на ветру, тоже болтались флажки, означающие смену саеша. Справа из-под незнакомых серо-синих флагов пялились молодцеватые юнги. И не скроешься… Хорошо им с высоких-то бортов наблюдать.

— Ну и нравы…

— А что вы делаете с вашими каторжниками?

Я одернула рукава белой туники. Свободное, но тяжелое платье затрудняло любое движение, путаясь в ногах. Бессодержательный разговор сбрасывал витающее в воздухе напряжение. Было тихо. Слуги в зеленом неподвижно замерли поодаль, мои матросы сгрудились на корме.

— Ничего особенного. Они оросительные каналы, мосты, крепости строят. В пустыне. — В голосе саеша прорезалось злорадство.

Меня передернуло. Гадость какая, пустыня! Сушь, песок от горизонта до горизонта — и безжалостно жарящее солнце… Я вцепилась в поручни, пережидая приступ дурноты.

— Почему так тихо? — пробился сквозь муть голос Кэра.

— Мы… — сглотнула тошноту, — последние, похоже. Поэтому и тихо. Но не переживайте, господин мой, вряд ли блаженное спокойствие продлится долго.

Кэрдан ступил на мостки, подавая мне руку. К нам, расталкивая безропотных служителей, двигалась четверка мускулистых, по пояс голых носильщиков. Они тащили широкий, потрепанный зеленый портшез, за их широкими спинами мелькал, отчаянно жестикулируя, Тир.

Отведя плотную занавесь, я сквозь узкую щель следила за проплывающими мимо пейзажами. Зеленые сады, высокие каменные ограды, шумные площади, полные праздного народа. Музыка, то тягучая, то яростно-страстная, льющаяся из открытых окон гостевых домов. Пестрая толпа, среди которой даже нашедшие в себе силы оторваться от трюков, демонстрируемых веселунами, едва ли обратили внимание на наш портшез. Жемчужина была полна жизни, по большей части равнодушной к происходящему вокруг нее. Эти люди жили в ритме заливистой свирели, резких посвистов дудок и барабанного рокота. Лишь когда флюгера на вершинах скал начинали стремительно вращаться или от Крабьей клешни доносился тревожный вой, все эти жалкие подобия свободных людей разбегались по щелям в поисках безопасности.

Кэрдан, откинувшись на подушки, искоса наблюдал за городом с другой стороны, наверняка примечая среди них потенциальных противников. Хотя я ни одного завалящего ашшера не увидела. Но мужчина, переплетя пальцы и придерживая широкие рукава темно-желтого одеяния, цепко отслеживал каждого, кто приближался к портшезу.

Ограды становились все выше и затейливей по мере приближения к главному мосту. Свежая зелень исчезала, заменяемая серым, алым и белым камнем. Разноцветные наряды прохожих оборачивались темно-зелеными одеяниями слуг и синими — дворцовых стражей. Наконец, миновав живую изгородь, увенчанную цветущими, ароматными орхидеями, носильщики вышли на большую светлую площадь и остановились. Выскользнув наружу, я кинула взгляд на замок. Сияющая громада подавляла, синие полотнища в распахнутых воротах трепетали на легком ветерке, мрамор с вкраплениями кристаллов кварца сиял на солнце ярче золота. Я успела заметить, как скрылись в сумрачной прохладе коридоров последние призванные. Смахнув капли пота со лба, обошла портшез с другой стороны, мимоходом вручив старшему, щеголяющему алой татуировкой на груди, пару монет.

Кэр едва ли не выпал из портшеза, но удержался и выпрямился, цепляясь за деревянные столбики. Под глазами его залегли темно-синие тени, а сквозь загар проступила болезненная бледность. Даже серость. Резко развернувшись, он оперся о мою руку и медленно, так, что со стороны абсолютно незаметна хромота, двинулся к мосту. В тишине, нарушаемой только криками белых вестников, оккупировавших высокие шпили.

Хочу, чтобы все это поскорее кончилось. Хочу вернуться домой, вновь заняться простым и понятным выживанием. И для этого нужно всего лишь доставить письма. Раттиару, лично в руки!

Быстрее, быстрее… Но как, если с каждым шагом дыхание спутника все тяжелее, а его пальцы с каждым шагом все сильнее впиваются в запястье.

Мы неспешно прошли по серой вытертой брусчатке, по белым плитам, вздымающимся над водой в изящном изгибе, по длинному, отделанному перламутровой мозаикой коридору, мимо замерших темными вооруженными истуканами стражников. Кэр все сильнее наваливался на меня, но мы уже дошли до Приемного зала. Лишь на мгновение я задержалась, чтобы поправить закрывающую лицо ткань и вытащить из-за ворота пластинку старшего Корабела. Как сеамни я не имела права присутствовать на этом собрании, но как первый капитан… Почему бы и нет? Не так все страшно и безнадежно на Островах, если известны пути обхода сотен правил и традиций.

Войдем? Страшно… Я боюсь осуждения? Нет, опасаюсь за жизнь мужчины, очень быстро занявшего место в моей жизни.

Еще пара шагов, я откинула плотные синие занавеси… и в грудь сотнями взглядов ударила тишина. Темные глаза, смуглые, непривычно открытые лица. Тяжкое ощущений чужого, пристального и враждебного внимания. Разноцветные одеяния размазались, превращаясь в цветные пятна, неожиданный приступ тошноты заставил замереть, и теперь уже мой саеш, ободряюще прошептав: «Не бойся, скоро все закончится», — заставил сделать шаг вперед.

Не хочу, чтобы кончалось все. Мужчина уверенно кивнул в ответ на мой полный ярости взгляд. Поймав отголосок спокойной уверенности, опустила глаза. Хорошо. Если ты так считаешь.

И мы заняли последнее место в ряду выстроившихся у белой стены людей, под узкими длинными стрельчатыми окнами. Кэрдан медленно отстегнул ткань, позволяя ей опасть на грудь изящными складками и открывая лицо. Среди присутствующих поднялся шепот, лишь усилившийся после того, как лицо открыла я, но разразиться гневными выкриками никто не успел. Хотя коренастый мужчина в коричневом наряде, стоявший совсем рядом, уже открыл было, рот, дабы выразить негодование. Служители, ступив в Приемный зал, ударили длинными, обмотанными мягкой тканью колотушками в бронзовые круги, подвешенные на толстых, отполированных до блеска цепях. Гулкий звук, отражаясь от стен, заставил всех замолчать. Синие, расшитые золотом занавеси, расположенные напротив входа, резко раздернулись, и в зал ступил повелитель нашего Ожерелья.

Невысокий, смуглый сухощавый черноволосый мужчина в свободном белом одеянии неспешно вошел, огляделся. На ничуть не побледневшем за восемь лет в чертогах власти, продубленном морем лице отразился категоричный приказ. Как я могу одним взглядом заставить моих людей умереть за наш домашний камень, так и Раттиару невозможно не подчиниться. А если вы попытаетесь, то вам помогут скользнувшие в зал тени в серых легких доспехах. Личная стража… Но до знакомства с нею мы постараемся не доводить.

Боги морские, как кружится голова! Отчего мне так плохо?

Все присутствующие, один за другим, под взглядом черных холодных глаз начали опускаться, почти падать на колени, выражая почтение. Кэр, тихо выдохнув, склонился Последним, дождавшись, когда на нем остановится пронзительный взгляд саеша Жемчужины. Темно-желтая ткань ритуального одеяния легла на пол жесткими складками.

Мужчина расслабился, склонив голову и упершись ладонями в пол. Ждем…

Я осторожно коснулась его локтя, прошептав:

— Сейчас будет представление. Будь готов… ты знаешь, что говорить.

Ромиш согласно кивнул, поправил свободные, широкие рукава. А на меня опять накатила тошнота.

Сквозь муть, заливающую сознание, я вслушалась в церемониальные, четкие слова старого налера.

— Моя радость безбрежна, как море, принадлежащее богам. — Подбитые костью подошвы сапог Раттиара звонко щелкнули по полу, когда он приблизился к первому из застывших в покорном ожидании подданных. — Встань и скажи свое имя.

Шелест одежды.

— Реен Арреш, саеш Пирты.

Серебро на темно-зеленом, насколько я помню… Самый большой после Жемчужины остров. Почему он здесь?

— Дозволяю, — и еще один шаг, мимо вновь опустившегося на колени мужчины.

Голоса уплывали куда-то вдаль, а мраморный пол перед глазами расплывался, превращаясь в белое, расплывчатое пятно. Тонкие серебристые прожилки на камне превращались в тонкие иглы, впивающиеся в слезящиеся от боли глаза.

— Первый капитан Тарина…

— Дозволяю тебе хранить домашний камень Тарина…

Щелчки шагов приближались. Стиснув руки так, что короткие ногти до крови впились в кожу ладоней, подняла взгляд. Я имею право здесь находиться, потому что — первый, и единственный, капитан Ситара! Тошнота немного отступила. Подняв взгляд, успела заметить, как, чуть покачнувшись, поднялся мой господин. Глядя в черные глаза и неприятно кривя губы, он сказал:

— Кэрдан Ромиш Тьелегрин, саеш Ситара.

Я не вижу, конечно же, как тонкие губы складываются в усмешку, а просто знаю, что вот это чувство, пойманное мною, горьковатое облегчение и настороженная готовность принять или отбить удар, вызывает на его лице именно такое выражение. Тонкое, легкое, как вуаль, презрение, неуместное при общении с облеченными властью.

Тихий шелест одежды подсказал, что в небрежно протянутую руку легли извлеченные из рукава бумаги. Присутствующие, кажется, затаили дыхание. Хруст вскрываемого конверта разнесся в застывшей, напряженной тишине светлого зала. Или мне это только показалось? Восковая печать, раскрошившись, разноцветными крошками рассыпалась по мрамору, сине-желтые комочки на миг обернулись каплями крови. Сморгнув, прогнала странное видение. Это не страх, уже нет, просто напряженное ожидание. И я просто считаю мгновения. Когда же все закончится и как? Хочу домой.

Раз — и по щелчку пальцев нас окружила стража.

Два — и голос Раттиара, колокольным звоном отдаваясь в голове, подарил почти свободу:

— Прекрасные новости. Дозволяю тебе хранить домашний камень Ситара. Ты выдержал испытание.

Три — гулкое молчание. И:

— Встань, капитан.

Это мне? Подняв голову, поймала повелевающий взгляд. Да. Одним плавным движением поднялась, замерев рядом с Кэром. Тот покосился на меня, на миг ободряюще прикрыв глаза.

— Твое служение безупречно и преданность достойна вознаграждения…

Что только что было произнесено? Не верю. Воздух в груди закончился, и горло свело судорогой удивления. Судорожно вцепившись в жесткую расшитую ткань, хрипло выдавила:

— Верность и честь дома Тьелегрин никогда и никто не подвергал сомнению.

— Кому же принадлежит честь Тьелегринов? — склонив голову, Рагтиар улыбнулся. Холодно, расчетливо.

Но в странный диалог вступил мой господин:

— Честь принадлежит роду, род принадлежит Ожерелью, Ожерелье рождено морем, море же создано богами и есть часть мира. Тьелегрины верны миру.

Я выдохнула, чувствуя, как распускается затянувшийся в груди холодный узел страха.

— Смело сказано. Так что же получит в награду Дом, хранящий Ситар? — Властелин Жемчужины склонил голову, делая вид, что задумался. — Традиционно наградой за верную службу служит очередное поручение. Готовы ли вы, мой саеш? А вы, капитан?

— В меру наших скромных сил, — отметил Кэр, кланяясь.

— Ну что же… позже вы узнаете.

Не договорив, саеш двинулся дальше. А стража так и осталась на месте, отделяя нас от разливающейся вокруг зависти. Чему завидуют эти люди, почему злятся? Милость владык непостоянна, и за нее тоже приходится платить.

На каменных, так напоминающих высеченные в скалах портреты лицах воинов не дрогнул ни единый мускул, руки расслабленно лежали на рукоятях отделанных синей инкрустацией ашшеров. И мы стояли, все то время, что потребовалось Раттиару, чтобы завершить круг, поднимая подданных с колен, а этим самым подданным — многозначительно переглядываясь, выйти из беломраморного, залитого солнцем зала.

Кончиками пальцев касаясь рукава одеяния Ромиша, я чувствовала сотрясающую его мелкую дрожь. Ну же, быстрее… нам нужно принять противоядие, сменить повязку, отдохнуть. Но кого я осмеливаюсь торопить, пусть и мысленно? Да хоть всех морских демонов! Это мой долг — позаботиться о человеке, связанном со мною венчальными браслетами. А все прочее…

Будто услышав мои мысли, саеш Жемчужины резко обернулся и повелительно взмахнул рукой. Двое стоящих перед нами воинов разошлись, открывая дорогу. Вцепившись в мое плечо, Кэрдан сделал первый шаг. В странное, полное неизвестности будущее. Наше общее будущее.

Это будущее… будущее, которое началось с залитого кровью пола и безвольного тела попытавшегося предать Ожерелье ближайшего родственника и соперника саеша Раттиара, Иттинара, продолжилось сорванными с шеи трупа Корабелами. Пронеслось по моей жизни дюжиной кораблем, отданных в полное распоряжение Ситара, почти сорвалось в пропасть вместе с взбунтовавшейся командой и разлетелось в щепки вместе с потопленной шиккой, не пожелавшей принять моей руки.

Оно замерло в преддверии штормов, когда малая эскадра Тьелегринов вышла навстречу неуклюжему посольскому кораблю. Разметалось ветром вместе с морийскими охотниками, так и не научившимися опасаться моего вымпела. Прошипело разъяренной змеей, когда Кэрдан ласково разъяснял пришпиленному моими стрелами к корме лорду, главе ронийского посольства, что случится, если нарушить кое-какие клятвы и оскорбить при этом капитана эскадры.

Подмигнув жалко выглядевшему на фоне великолепия Жемчужины дядюшке, вернуло его надежды неисполненными.

Будущее согревалось в жарких объятиях, среди шелков и бархата дворцовых покоев Жемчужины, пряталось в холодных башнях замка Ситара, купалось в лазурных волнах, неспешно набегающих на усыпанный золотистым песком берег, разлеталось стружкой на верфи, пропахшей свежей древесиной.

Оно казалось бесконечным, как море…

Стоя за штурвалом «Листы», первой шикки в эскадре, провожающей посольство и моего супруга до пустынных берегов Ронии, я все так же смотрела в будущее. Оно было неразрывно связано с местом, являвшимся моим домом, с назначенным мне судьбой долгом, с мужчиной, по воле судьбы доставшимся мне в супруги. Подлинный домашний камень — это не кусок зачарованной скалы, это… все вместе. Это жизнь, которую мы вместе строим.

На головной рукке поднялся вымпел ожидания. Ну что же… пора прощаться. Закатное солнце подмигнуло мне, придавая уверенности. Темное, пурпурное море и узкая полоска берега на горизонте. Чужого берега, надолго забирающего у меня часть того, что я уже привыкла считать обязательной составляющей будущего.

Но так что же? От этого ничто не изменится. К тому же…

— Спустить шлюпку! — Зычный окрик младшего капитана разнесся над морем.

— Я буду ждать, поверь мне, Кэр. Мы, женщины Ожерелья, так хорошо умеем это делать. Помимо всего прочего.

— А я вернусь, — обнимая меня за плечи, прошептал на ухо мужчина, догадавшийся о моих мыслях, — я вернусь.

— Куда же ты денешься! — усмехнулась. — На имянаречение сына жду тебя… и не только я!

— Почему ты так уверена? — выдохнул он.

Подарив мне мимолетный, но оттого еще более нежный поцелуй и коснувшись округлившегося живота, скрытого под легким свободным одеянием, мужчина легко сбежал по крутым ступеням и спрыгнул в шлюпку. Отвалив от борта, матросы ловко выгребли на открытую воду и развернулись в сторону посольского корабля.

Запрокинув голову, я не позволила сбежать по щеке глупой слезинке.

В темнеющем небе парил одинокий Вестник.

Хорошая примета…

— До свидания, мой Кэр. До встречи в будущем, которое мы построим сами.

УБИЙСТВО В ПРИГРАНИЧНОМ ГАРНИЗОНЕ

Утром у Милавы не было никаких предчувствий. Ну вот ни одной мысли о том, что может случиться, не закралось ей в голову. Она проснулась, поворочалась под пышным пуховым одеялом, сладко зевнула. Протерла лицо, потянулась. И, наконец, открыла глаза.

Солнечный луч, пробравшийся сквозь щель в портьерах, падал на потолочные балки. Женщина привычно пересчитала выщерблины, оставшиеся после того, как она, маясь ленью, швыряла в потолок ножи. Настроение было отличное. В кои-то веки она выспалась. Сонно щурясь, она выползла из кровати, закуталась в халат, привычно валяющийся на скамье рядом, споткнувшись о ковер, подошла к окну и раздернула занавеси. Зажмурилась, когда яркое утреннее солнце резануло по глазам.

Отличная погода, отличное настроение… И даже очередная, нагрянувшая совершенно неожиданно проверка не смущала ее. Ибо в гарнизоне был порядок. А как иначе, рассуждала она, приводя себя в рабочее состояние. Конец света, прорыв Бездны и визит королевских особ покажутся легкой пирушкой по сравнению с чисткой стен с помощью скребков, например. Для подчиненных ей магов — в особенности.

Напевая под нос что-то неразборчивое, Милава умылась, Переплела длинную золотистую косу, перевязав черной Шелковой лентой, натянула легкую синюю мантию и покинула аскетично убранную комнату. Спустилась по крутой винтовой лестнице, мысленно привычно поругивая трехэтажную башенку, узкие ступени и цеплючие перила.

Утренний ритуал был соблюден, и она вежливым кивком поприветствовала дежурных в большом пустом зале, вытянувшихся при виде нее в струночку. Оценив начищенные сапоги и парадные сине-серые мундиры, благосклонно фыркнула. Хороши. Пусть даже и не ее люди… Выйдя на солнцепек, пересекла припорошенный золотистым песочком плац и нырнула под навес, где полагалось питаться. Большая часть столов была уже пуста, только комендант и пара магов сопровождения из свиты проверяющего, тихо переговариваясь, сидели с краю, попивая какой-то напиток из запотевших стаканов.

Комендант, высокий, немного тучный мужчина с шикарными усами, прищурил серые глаза и вежливо кивнул:

— Утро… — бросил он привычно.

— Хорошее, — так же привычно ответила Милава, присаживаясь.

— Отчего же не шумишь?

— Ну, надо же дать выспаться нашим гостям! — Усмехнувшись, некромантка обернулась к магам.

Те вежливо кивнули и представились.

Боевики, искоса взглянув на их ауры, решила она, огонь и свет. Хорошие, опытные и сработанные охранники. Через некоторое время подтянулись и остальные члены делегации. Двое сонных секретарей, одна милая, украдкой позевывающая румяная леди и еще двое воинов. Прочие разместились в гарнизоне и завтракали с первой сменой солдат. Собственно, в данный момент они — третья. Пограничники уже давно при деле. Кто на дежурстве, кто по казармам сидит, блеск перед вечерним смотром наводит. И вообще Риттан несет службу по охране границ в штатном режиме. А вот милорд Девон опаздывает.

Милава покосилась на завтракающих людей и спросила:

— Милорд всегда так долго спит? Мне бы хотелось пообщаться с ним, показать крепость…

Сонная леди в длинном бежевом платье встрепенулась, широко раскрывая карие глаза.

— И правда, — обратилась она к одному из охранников, — почему милорд еще не встал? Обычно ему несвойственно…

Некромантка оборвала рассуждения, резко вставая:

— Пойдемте и разбудим. В конце концов, у меня есть некие планы на этот день! Не могу же я посвятить все свое время группе любопытствующих придворных.

Комендант фыркнул и поднялся следом. Вся группа прошла через плац в большое трехэтажное здание из белого кирпича, первый и второй этаж которого занимали казармы и склады. На третьем же разместили гостей. Почти взлетев по ступеням, она успела кинуть взгляд на полированные перила и выскобленный пол. Полный порядок…

В коридоре она замедлила шаги и к массивной двери в покои, куда поселили главу комиссии, подошла неспешным шагом. Постучала. Тишина. Прямо-таки мертвая. Некромантка стукнула кулаком по филенке и громко спросила:

— Милорд Девон? Это Милава Светлая, лавейри гарнизона.[13] Можно ли вас побеспокоить?

А в ответ — молчание. Покосившись на охранников, настороженно замерших поблизости, нажала на ручку.

— Милорд Девон?

Дверь со скрипом приотворилась. Женщина втянула носом странный, неуместный запах, сделала короткий шаг, пару мгновений тупо созерцала открывшуюся картину, отшатнулась назад, захлопнула дверь и обернулась:

— Господин комендант, тысячников Регала и Марна позовите, пожалуйста. Срочно.

Шеллен Роин только кивнул, разворачиваясь и стремительно удаляясь.

— Что случилось? — испуганно спросила леди, сопровождавшая проверяющих.

Глядя в ее расширяющиеся от ужаса глаза, Милава четко произнесла:

— Милорд Акронис Девон мертв. Убит.

Некроманты никогда не испытывают особого трепета перед смертью и ее жертвами. Вот и лавейри Светлая пребывала скорее в раздражении. Подумать только — в ее гарнизоне кто-то осмелился убить гостя! Столичного проверяющего. Да еще так грязно! Тело лежало на полу у окна, кровь из перерезанного горла залила дорожный камзол, рубашку, обивку монументального кресла, попала на бежевые портьеры и нераспакованный сундук с багажом.

Краем сознания фиксируя доклад Марна, вещающего о том, что охранные и сигнальные чары не были нарушены ни на уровне гарнизона в целом, ни на этом этаже в частности, Милава осматривала тело. Кроме того, бубнил маг, в крепости не зафиксировано посторонних…

— Однако милорд мертв. Да и дверь была открыта. Где ключ?

Регал, осматривающий заваленный пергаментами стол, указал на лежащий там футляр:

— Вот он. Даже не открыт.

— Хм, очень интересно… — пробормотала некромантка, присаживаясь на корточки. — Судя по одежде, его убили сразу по приезде. Даже разобрать вещи не успел. А кровь еще не подсохла… — Она коснулась кончиками пальцев растекшейся лужи. Напоминающая по консистенции воду алая жидкость испачкала руку.

Взяв пробирку, Милава набрала немного для анализа. Все странности следует исследовать, тогда и будет найден ответ на вопрос о том, кто посмел совершить подобное. И почему. Присев на застеленную постель, она еще раз с сожалением оглядела светлую, уютную комнату, которая теперь, вероятно, обретет плохую славу, и принялась составлять план, который бы не дал ее репутации пострадать. Впрочем, не только ее.

Вошел комендант, задумчиво покачал головой:

— Я отправил вестников. Куда полагается и супруге покойного.

— И что?

— Следователь выехал.

— А почему не телепортом?

— Политика.

— Та-ак… Не торопятся они, однако. Ну что же, — задумчиво протянула некромантка и повернулась к четверке рядовых с носилками, топчущимся в дверях: — Грузите.

Ребята из третьей сотни, судя по желтым полоскам на рукавах, пристроили на чистое место носилки и дружно, с хеканьем, взялись за закоченелые руки и ноги. Один из солдат вступил в кровь, размазывая ее по каменному полу. Ох, и намучается кто-то чистить все это…

Милава подалась вперед, стиснув зубы. Под телом лорда, на залитом кровью полу, лежал кинжал.

— Не трогайте! — приказала она, вскакивая. — Уносите, живо. В лабораторию.

А сама двумя пальцами прихватила кинжал. Обычный, чуть изогнутый, не из самой хорошей гномской стали, с костяной рукоятью, обернутой тонким кожаным ремешком.

— Зуб даю, именно эта штука — орудие убийства, — заметил комендант.

— Проверим, — бросила женщина и вышла, крутя кинжал между пальцами.

Оставшиеся без руководителя гости сидели в одной из шикарных гостиных на первом этаже второй угловой башни. Место для официальных приемов Милава велела обустроить, едва только подписала контракт. Сказалось довольно долгое проживание в Тирите, на иждивении, так сказать, госпожи. Так что стыдиться гарнизону было нечего: полированный паркет, бархатные портьеры, шикарная люстра. Одним из любимых нарядов вне очереди, назначаемых лавейри для новобранцев, была полировка всех двух сотен ее бронзовых висюлек. Вторым, кстати, — внеочередное патрулирование, приносящее неплохие дивиденды в виде гномов-контрабандистов.

В общем, сидели гости на лавочках и грустили. Охранники вообще выглядели как оплеванные. Они ведь дежурили на этаже, да и спали вполглаза — и все равно проворонили своего подопечного. Поэтому, когда Милава прошлась по их профессиональной пригодности, один, разумеется, огненный, вскочил, обвиняя ее в случившемся.

— Но-но! — неторопливо взмахнув рукой напрягшемуся тысячнику, фыркнула женщина. — Право слово, замечу, что ни одна посторонняя персона на третьем этаже не появляюсь. В кавычках посторонняя, ибо любой из моих подчиненных имеет на это право. Но сигнальные чары, наложенные мною, да и вами, насколько я понимаю, не потревожены. Ни на этаже, ни на двери. Так что… Убийца — один из вас.

Разумеется, они не поверили. Как можно. Леди тут же залилась слезами.

— Или вы думаете, что я лично занялась таким грязным делом?

— Почему нет? Проверка могла бы обнаружить нечто… — вскинулся охранник.

— Ну-ну… вам не кажется, молодой человек, что это бессмысленно? В скором времени сюда приедет следователь Крыла Надзора, и все нарушения, разумеется, мгновенно всплывут. Если они есть.

— Но до того момента вы могли бы скрыть следы, — осторожно подал голос один из секретарей.

— А если бы он прибыл телепортом? Стационарная пентаграмма в полном порядке, — скептически хмыкнула Милава.

— Вы могли предусмотреть и это!

— О боги, темные и светлые! Если я по каждой мелочи буду раскладывать Древо Вероятностей, просто сойду с ума. Уймитесь, все, что необходимо, мы узнаем еще до вечера.

Некромантка раздраженно взмахнула рукой, обрывая желающих высказаться:

— Помолчите, у меня к вам несколько вопросов. Официального плана. И по очереди, будьте любезны. Первая леди Ринала.

Имя удалось вспомнить с трудом. И, разумеется, ничего толкового ни она, ни все прочие не сказали. В убийстве не признавались, чуть ли не хором утверждали, что сразу по приезде разошлись по комнатам и заснули. Вообще-то разговор и не нес особой смысловой нагрузки. Это был скорее предлог рассмотреть каждого человека поближе, мимолетно прикоснуться и снять мысленный слепок с ауры. Индивидуальный, неповторимый образ.

— Прошу прощения, — в заключение вежливого допроса сказала Милава, — но вам придется побыть здесь до вечера. Я распоряжусь об обеде.

Она развернулась, чтобы выйти, кивнула изображающему статую тысячнику, который теперь оставит для охраны десяток доверенных людей и младшего мага, и едва не наткнулась на входящего коменданта. Тот, потирая ус, спросил:

— Вечернее построение отменяем?

— Нет. Просто прикажите гарнизону сменить ленты на траурные.

— А что же, вы думаете до вечера разобраться?

— Разумеется. Вы во мне сомневаетесь? — Некромантка слегка оскорблено сверкнула глазами.

— Нет, но как?

— Боги, да я просто подниму его! Он выбрал на редкость удачный день, чтобы умереть.

Искоса взглянув на печальную компанию, она поймала искренне растерянные, испуганные взгляды. Прекрасно. Ее специализация не была известна ни единой персоне из этой комиссии, или кто-то хорошо притворяется.

Комендант улыбнулся в усы.

Лаборатории располагались в еще одной башне. Вообще их было всего четыре. Первая служила жилищем магов, и Милава занимала там верхний этаж. Вторая предназначалась для редчайших светских мероприятий, третья, самая отдаленная от казарм и жилых корпусов, как уже упоминалось, была лабораторией, а в четвертой расположился комендант и его подчиненные. И эта ситуация привычного троевластия всех устраивала, работала четко и никогда не сбоила.

В светлом, залитом солнцем помещении было тихо. Только еле слышные шуршащие шаги помощника, ученика и просто хорошего начинающего некроманта, готовящего стационарный узор к работе, нарушали сосредоточенность лавейри. Тот разложил труп как звезду, пришпилил запястья, лодыжки и грудь длинными тонкими стержнями и принялся наносить символы. Сначала на лицо, а затем по вычерченному белой краской кругу. Мертвецы иногда на редкость буйные попадаются. Особенно свеженькие.

Сама Милава неспешно фланировала вдоль длинного стола, уставленного хитрыми алхимическими принадлежностями. Разлив образец крови по узким хрустальным фиалам, она выставила их в ряд над горелкой. Одним движением зажгла фитили и принялась добавлять диагностирующие вещества. Первые пять оставили кровь в инертном состоянии, а вот шестой и последний, десятый, заставили алую жидкость вскипеть и поменять окраску на оранжево-бурую.

Милава удовлетворенно улыбнулась. Есть, есть польза и от алхимии, как она не раз убеждалась, глядя на майл’эйри Эйден. И правильно, что она согласилась повысить квалификацию тогда, десять лет назад.

Линара, едва услышав о новом, весьма высоком назначении, а, скорее всего и поспособствовав ему, в своей неподражаемой манере уперла руки в бока и загнала ее в Башню Знаний на пару месяцев. То еще удовольствие — общаться с этими снобами Темными, но результат того стоил.

Почтительно замерший за ее плечом ученик кашлянул.

— Да, Малик? — обернулась с улыбкой женщина.

Светловолосый смуглый сигизиец, ну по происхождению — точно, а по духу — кто знает, доложил:

— Все готово, госпожа магистр.

— Отлично. Я тоже закончила.

— Разрешите поинтересоваться результатом?

— Конечно. Смотри, что мы имеем. Кровь — не застывшая, как полагается ей быть ко времени обнаружения тела. — Женщина выразительно взболтнула полупустой пробиркой. — И в целом слишком жидкой консистенции.

Наблюдая за дальнейшими эволюциями реагентов, она сама себе покивала.

— Реакция выявила наличие яда долговременного действия. С побочным эффектом воздействия на разум. Накапливающегося типа…

— То есть?..

— Да, лорд получил дозу до отъезда к нам. И — да, получается, что его убили дважды. Думаю, это Окула Моритис. Минеральный яд, разлагающе действующий через кровь, мышцы и внутренние органы. Не из самых редких, хотя и необычный. Возможно, последние несколько дней он испытывал сильные боли.

Помощник кивнул.

— Стоит провести тест на наличие обезболивающего?

— Да. Подай, пожалуйста… — Женщина протянула руку, и ей в ладонь лег фиал из непрозрачного стекла.

Четко отмерив дозу, она смешала в широкогорлой колбе темно-синий эликсир и кровь.

Фракции четко разделились, — заметил ученик, внимательно рассматривая на свет желто-фиолетовый водоворот.

— И цвет. Что ты можешь мне рассказать?

— Стандартное Килис Регалис, доза превышена в течение суток перед смертью не менее чем в пять раз, — пересчитав разноцветные круги, доложил младший маг.

— Симптомы?

— В сочетании с предположенным вами ядом, магистр, — маг одернул воротник мантии и сглотнул, на миг замявшись, поймал суровый взгляд и перестал колебаться, — галлюцинации и кровотечения при малейших повреждениях кожи. Возможно, внутренние кровоизлияния.

— Верно, плюс, возможно, у него перед смертью отказало зрение. Белки все красные. — Милава кивнула, скрывая удовлетворенный блеск в глазах. Умный мальчик, только бы ему уверенности. Ну ничего, все со временем придет. — И это наверняка помогло нашему убийце.

— Скорее всего, госпожа магистр. Лорд был не в состоянии отличить реальность от кошмаров.

— Отметьте, насколько хорошо он держался. Самообладание выше всяческих похвал. Выдающийся в плане стойкости был тип. Ума бы ему побольше…

— Простите? — недоуменно спросил ученик.

— Кто-то его убил. Дважды. Это говорит о чем?

— О его несостоятельности как полноценной личности. — Малик повторил услышанную когда-то фразу. — Но по каким критериям вы определяете…

— По факту выживаемости.

— А вы…

— Разумеется, я — одна из лучших! И еще некоторые люди и нелюди… К тому же я читала его досье. Худший тип идиота, считающий себя умным.

Ученик поморщился. С одной стороны, он очень не любил манеры лавейри отвечать на не до конца заданные вопросы, а с другой — она так редко снисходила до того, чтобы сообщить о себе что-то личное… О бывшей княжне Светлой такие слухи ходили…

— Тем не менее, продолжим, — оборвав себя на полуслове, резко сказала некромантка.

Двое магов встали друг напротив друга у распластанного посреди лаборатории тела. Привычно комментируя свои действия, Милава подняла руки. Подчиняясь, сила послушно сгустилась на кончиках пальцев. На комнату будто опустилась темная пелена, клочья сумрака низвергались с высокого потолка, изгоняя свет. Голос некромантки зазвучал глухо и вкрадчиво:

— Я не пользуюсь установленными формулами, ибо работаю на чистой силе. Тебе, Малик, что придется сделать?

Ученик, также поднявший руки и уверенно контролирующий поток силы, ответил столь же потусторонним голосом:

— Очищение, воскурение стандартного травяного сбора, малая формула призыва, защитные чары…

— Сначала защитные чары, потом призыв! — сурово поправила Милава. — Если жить хочешь.

— Простите. Потом закрепление и принуждение к ответу. Потом опять очищение.

— Хорошо… — почти прошипела лавейри.

Клочья тьмы свивались в тонкие нити, медленно просачиваясь в распластанное тело. Двое магов будто оказались в толстом коконе, отделяющем их от реального мира. Где-то очень далеко светило солнце, пыль танцевала в полуденных лучах и на плацу под окнами кто-то громко распевал заунывную песню. А здесь воцарилась ночь. Глухая, темная, страшная… Но не для них. Шепоты и шорохи были наполнены дружелюбием, это были приветствия и поздравления старых знакомых.

Мягко засияли линии пентаграммы, бело-зеленый свет слегка разогнал темноту. Один за другим, напитываясь силой, зажигались символы защиты. Алые огни напоминали глаза чудовищ, казалось, сама Бездна лукаво подмигивает некромантам.

Но сегодня так глубоко уходить не надо.

Голос лавейри изменился, интонации стали ласковыми, текучими. Лицо окутало мягкое, теплое сияние, добавляя резким чертам одухотворенности. Голубые глаза казались теперь лучшими сапфирами, в светлых волосах зазолотились нити истинной силы, сбегая тонкими струйками по коже и плотной ткани рабочей мантии, сплетаясь змеями подле ее ног.

Она почти пела, на старом наречии взывая к доступным ей силам. Простая просьба о разговоре…

И она была удовлетворена.

По трупу прошла заметная судорога. Мгновением спустя в центре круга соткалась из теней вполне узнаваемая фигура.

— Привязку, — скомандовала нормальным голосом Милава.

Малик мгновенно выкрикнул формулу, пропуская через себя силу, и тонкие ленты тьмы оплели призрака, привязывая к пришпиленному к камням трупу.

Душа лорда выглядела жалко. Дрожащий силуэт, испуганный, полупрозрачный осунувшийся профиль.

— Кто тебя убил? — Чарующий голос завораживал.

— Я.

Кивнув в ответ на свои мысли, некромантка задала следующий вопрос:

— Ты был один?

— Нет… — То ли стон, то ли шелест пронесся легким ветерком по залу.

— Кто был рядом с тобой, когда ты умер?

— Тень… синяя тень…

— Она помогла тебе умереть?

— Да… — Темнота вокруг магов сгустилась.

— Как?

— Дала кинжал…

— Она говорила что-то?

— Обвиняла в неверности, просила одуматься…

— Что сделала потом?

— Помогла умереть, вложила нож в ладонь, держала руку. Она смотрела, смотрела, смотрела…

— Покажи ее!

Тихий шепот перешел в вой. Поднялся сильный ветер, вихрь, закручиваясь около стонущей души, рвал защиту, трепал одежду и холодил кожу. Серебряная тень налилась синевой, меняя очертания. Нечто расплывчатое, изодранное завертелось над трупом лорда. Милава развела руки, позволяя спутанным нитям силы соскользнуть с ладоней.

— Отпусти его.

Короткий речитатив ученика одну за другой стирал удерживающие душу оковы. Едва оборвалась последняя лента, светящийся призрак закружился в водовороте, сжимаясь до маленькой, ослепительно сияющей точки. Пару раз полыхнув и оставив на камнях несколько выжженных пятен, искра втянулась в мертвое тело.

Ветер утих, тени опали, и спустя мгновение лабораторию вновь залило яркое жаркое сияние. Сила последний раз всколыхнулась и частью утекла сквозь пальцы магов, частью впиталась аурами и затихла.

Ученик облегченно выдохнул и утер нот со лба, опуская руки. Милава встряхнулась и ободряюще ему улыбнулась:

— Неплохо справляешься. Следующего будешь призывать самостоятельно.

— Благодарю вас, магистр.

Некромантка небрежно взмахнула рукой, начиная выстраивать дальнейшие планы.

— Уберешь здесь?

— Разумеется, — кивнул Малик. — А вы?

— Пойду приводить в порядок документы. Информации для размышления более чем достаточно.

— Да? А мне кажется, что ничего толком мы и не узнали.

— Ну почему же… Извини, Малик, у меня сейчас нет времени объяснять, я попозже тебе расскажу, хорошо?

И женщина стремительно исчезла из лаборатории. Легко и бесшумно шагая по ступеням, а затем и через плац к комендантской башне, она строила планы. Для начала еще раз просмотреть документы…

Милава занимала полупустой кабинет на втором этаже башни, напротив такого же, принадлежащего коменданту. Удобное кресло, пара стульев, стол, заваленный бумагами, и несколько шкафов с книгами — вот и вся обстановка.

Женщина провела пальцем по стеклу, оставляя на пыли змеиный след. Редко же она здесь появляется. Впрочем, тускловатый свет, пробивающийся в широкие окна, ей вполне подходит. Комфортно. Усевшись за стол, она подвинула ближе толстую папку, раскрыла и принялась перекладывать исписанные листы. На память она не жаловалась, и все сведения о гостях, что прислали ей знакомые, намертво отпечатались в сознании. Было бы глупостью не воспользоваться связями и не получить информацию, которая помогла бы в деле удовлетворения комиссии.

За работой мысли обретали четкость.

Итак, лорд Акронис Девон, придворный прощелыга. Женат, имеет… имел двоих детей. Основная характеристика — подхалим и бабник. Абсолютно не умел скрывать похождения. Или не хотел, что уже откровенно глупо. На редкость скандальная персона, которую, наконец, удалось удалить от Двора. Магические способности — минимальные, обучение — домашнее. Супруга — леди из благородного инсолийского рода Аннис, брак заключен по храмовому контракту, то есть расторжению не подлежит. Реналина Аннис из Лавердола, ученица мастера Маринала. А вот и кандидатка… в подозреваемые в использовании яда. И вероятно, единственная. Окружение лорда состояло из таких же прожигателей жизни, а Высокому Двору он не настолько мешал… Зато мешал супруге, а та хотя и отличалась долготерпением, но все же пришлось ей, видимо, решить вопрос радикально. Раз и навсегда.

Милава взяла чистый лист, подаренная несколько лет назад ручка с золотым пером забегала по бумаге. Рекомендация знакомому следователю негласно проверить некую Леди отправится с завтрашним курьером. Зачем торопиться? Некромантка даже где-то сочувствовала женщине, которой пришлось идти на столь решительные меры. К тому же остались дети, и вот они ни в чем не виноваты. Возможно, леди отделается строгим внушением и высылкой в провинцию.

А теперь подозреваемые.

Леди Ринала Харин. Двадцать два года, хорошее воспитание, отвратительно мягкий характер, Школа Благородных Искусств и карьера новой любовницы опального гуляки, оборванная в самом начале пути. Негусто.

Милава встала, сцепила руки за спиной и прикрыла глаза, мысленно проецируя не образ ее ауры, отложившийся в памяти, но показанную душой убитого картинку.

Синяя тень… нет, не она. Да и смысл?

Дальше… Охрана.

Огненный. Нет.

Свет наш зерцало благородства, то бишь его напарник. Нет. Не он.

Перебрала одного за другим воинов и алхимиков свиты. Все вполне благонадежны и ничуть не походят под это описание. Вполне четкое, между прочим. Проекция ауры на сетчатку практически не функционирующих ко времени смерти глаз, подарок слабеньких магических способностей.

Так, пройдемся еще раз по охране…

Нет, нет, нет и еще раз нет. Даже единственный новичок в сработанном отряде, присланный перед самым отъездом, в этом не виноват. Хотя поддельные документы — очень плохо, то есть даже не документы, которые вообще-то подлинные, а сама персона весьма даже ненастоящая. Да и мотив имеется. Банальная ревность к этой глупой леди Ринале.

На стол легло еще одно письмо, на сей раз в столичный гарнизон. А то ведь так и повадятся молодые люди, недовольные назначением, меняться друг с другом. Хорошо еще, что Милава года два назад ездила на выпуск Военной школы и конкретно этих двоих хорошо запомнила.

И кто у них остается?

Секретари.

Бертан ап Норрейн, десять лет беспорочной службы следователем, почетная отставка по состоянию здоровья. Гномские корни выразились в небольшом росте и некоторых магических способностях. И, увы, это не он помог лорду умереть.

Значит… Нивер Эйран? Хм, хм, хм…

Некромантка закружилась по комнате, вздымая лежавшую ровным слоем пыль. Он? Почему нет? Потому что он единственный, чей слепок с ауры не совпадает с внутренним ощущением Милавы. Потому что в досье на него упоминаются способности к стихийной магии воды и сродство к тьме. Но если воду еще можно услышать, то тьму… Где она? Нет ее. Скрыта, замаскирована, спрятана. По сути, он подходит. Но каков мотив?

А какие обычно служат побуждающими мотивами? Власть, страсть и деньги. С младшим секретарем, выпускником Школы Благородных Искусств, придется делать упор на страсть, потому что особых мотивов иного плана просто нет. Спровоцировать, и…

Лавейри удовлетворенно кивнула. Этот Нивер еще молод, хотя и достаточно хитер для того, чтобы скрыть свои магические способности. Молод и горяч.

Бывшая княжна Светлая неспешно вошла в зал, где сидела печальная компания. Перед этим она тщательно восстановила щиты на собственной ауре. А то, пока шла сюда, успела напугать пару солдат из нового набора. Они всего месяца три здесь и к шлейфу Тьмы, реющему за некромантской после работы, не привыкли. Впечатляющие крылья вздымались на два человеческих роста и заставляли ежиться всех на десять шагов вокруг. Природный некромант — это вам не ящик лимонов…

Гости молчали. Леди все так же всхлипывала. Ее нос опух, а глаза покраснели. Она что, все время провела за этим неприятным занятием? Мужчины мрачно переглядывались, не решаясь разговаривать. В воздухе витала обреченность. Суровая, сдержанная и печальная. И еще истерический надрыв. Милава неодобрительно фыркнула, не фокусируя взгляда на подозреваемом, и вежливо сказала:

— Полагаю, вы можете быть свободны, — и отошла от двери, когда, вскочив, вся невеликая толпа устремилась к выходу.

Милава покачала головой. Оставленные на страже люди прекрасно умели нагнетать обстановку. Одним видом и немного — парочкой эманирующих амулетов, тихо раскачивающих психику тех, на кого направлены. Когда заплаканная леди, печально вздыхая, прошла в двери, некромантка резко бросила:

— А вас, Эйран, я попрошу остаться.

Высокий голубоглазый парень резко развернулся к ней, вскидывая руки. Разлетелись полы измятого синего камзола. Между ладонями Эйрана Нивера разгорелось пронзительно зеленое пламя.

Охранники на удивление слаженно подались в стороны, прикрывая застывшую в дверях девушку, прижимаясь к стенам. Но Нивер не обратил на них внимания: вся его сила сосредоточилась на замершей напротив него лавейри.

Крупный шар мертвого огня сорвался с рук мага, отбросив бледно-серую тень на искаженное гневом, испугом и яростью лицо. Стремительный росчерк — и он, сверкнув, со свистом и воем ушел вбок и вверх, наткнувшись на молниеносно выставленный щит. И с грохотом врезался в потолок, опаляя люстру. Чуть качнувшись, она с грохотом обрушилась вниз, осыпав всех сотнями мелких бронзовых капель. Тьма мгновенно заполнила зал, широкие черные крылья ауры Милавы, по иронии судьбы носящей фамилию Светлая, растеклись по стенам, смыкаясь вокруг сорвавшегося мага. Тот замер в неловкой позе, тяжело дыша и с ужасом смотря на дело рук своих.

Вытерев со щеки каплю крови, лавейри неспешно приблизилась к обездвиженному Ниверу и заметила, жестом велев прочим убираться:

— Полагаю, это можно засчитать за признание, да еще и при свидетелях.

Из черновика докладной записки лавейри Риттанского гарнизона Милавы Светлой:

«Эйран Нивер признал, что убил лорда Девона, пребывая в состоянии аффекта, потому что накануне узнал, что его сестра покончила жизнь самоубийством из-за неразделенной любви к последнему. Он поздно вечером ворвался к Девону в комнату и начал на него кричать, затем, выхватив кинжал, полоснул по горлу. Он даже не понял, что лорд был не в состоянии оказать сопротивление, потому что находился при смерти из-за отравления.

Считаю возможным заметить, что данная ситуация оказалась возможна из-за того, что некоторые молодые люди не получают подобающего образования. Нивер обучался магии у частного домашнего мастера, к тому же не той специализации. Разумеется, произошел психологический надлом, хотя, надо признать, продержался он долго, учитывая способности к некромантии в особенности. И владел собой на приличном уровне, окончательно сорвавшись после воздействия эманирующих амулетов.

Рекомендации: запретить домашнее обучение или, по крайней мере, ввести, кроме магической присяги, полную диагностику способностей, дабы подобные инциденты не повторялись. Эйрана Нивера направить на психологическое восстановление с частичной блокировкой способностей и в ссылку в дальние гарнизоны, лучше всего в Разбойную Крепость. Оштрафовать в пользу наследников его родителей, а мага, оставившего весьма сильного некроманта недоучкой, лишить лицензии…»

Бывшая княжна, чеканя шаг, прошлась вдоль строя солдат. Вечерний смотр был на высоте, впрочем, как всегда. Выдав пару ободряющих фраз, она самоустранилась, оставляя тысячникам их работу. Отойдя в тень, вздохнула. Какой утомительный день…

А ведь завтра будет не лучше. Похороны, ибо тащить полдюжины дней по жаре тело даже под чарами сохранения — приятного мало, следователь из столицы, все же решивший воспользоваться промежуточным телепортом. Очередная партия проверяющих…

Интересно, что с ними случится? А оно случится, потому что ее проклятия, особенно брошенные в сердцах, всегда сбываются. И не снимаются, и даже не обнаруживаются, потому как полностью стихийны.

Кто ее вообще за язык дергал посылать всех проверяющих скопом в Бездну, едва они в гарнизоне появятся?

Вот что случается, когда доведешь природного некроманта…

Это вам не срыв Нивера!

Повздыхав немного над своей тяжкой долей, Милава пошла в башню. По пути ей в голову пришла мысль, что вообще-то все происходящее весьма забавно. И, возможно, посылая в Риттан всех этих лордов-проверяющих, столичное командование так избавляется от неугодных персон? Угу, три проверки за два года — многовато!

Нет, нет, нора спать, а то невесть до чего додуматься можно…

ЗАПИСКИ МАГИСТРА ЛЕСНИДА

На исписанном витиеватыми рунами листе плотной дорогой золотистой бумаги, украшенной вензелями и печатями

…Ну вот, мне двадцать два года, я мастер алхимии с лучшим в моем выпуске дипломом, отличным аспирантским исследованием и проектом на звание магистра. И я никому не нужен. Ни приличной работы с достойной зарплатой, ни даже сколько-нибудь интересных временных предложений.

А все из-за чего? Из-за того, что пару лет назад полдюжины магистров-алхимиков ввязались в дворцовый переворот, поддержав сторону, радеющую о смене династии. Ладно, поддержали, — они умудрились проиграть! Причем уже положив кучу народа боевыми зельями, обойдя защиты дворца и практически победив!

Да, я понимаю, часть магов не пожелала присоединиться, выбрав нейтралитет, да, среди пожелавших поучаствовать оказалось мало боевых, но если уж беретесь за дело, то хоть выполняйте его до конца!

А вот не осилили. Не успели. Не повезло. Один расторопный курьер, удачливый маг-перемещающий — и все…

Три приграничных легиона и два отряда тайной стражи начали зачистку. А счастье было так близко.

В конце концов, что может сделать один маг против полусотни полуорков… м-да, стихи уже пошли! Да и алхимик, когда у него кончается взрывное зелье, тоже не блещет. В общем, как же я их всех ненавижу!

На обрывке конверта из дешевой тонкой бумаги

…Никому из нас не доверяют теперь! Деньги кончаются! Домой не хочется. Ну, кому я там нужен, толстый неудачник? У матери на шее только посидеть, потому что в нашей деревне работы все равно нет. А ей еще троих надо прокормить. Не все так плохо, конечно, папаша нам достаточно завещал перед тем, как отправиться на свою идиотскую ежегодную Охоту, но перед соседями и родственниками стыдно. А как же! Столичный студент, отличный ученик, а возвращается домой как побитая псина.

Нет уж! Ненавижу провинцию и все, что к ней прилагается. Ну, кроме родни, наверное…

На подписанном аккуратным почерком титульном листе, лежащем поверх толстой пачки бумаги

Сволочи!!!

Мне завернули магистерскую тему! Ненавижу!

А если конкретно, попечители перегибают. Лицемеры, трое из них точно в перевороте участвовали.

На свитке пергамента с золотым обрезом, в углу которого еще сохранилась половинка восковой печати, запечатывавшей его

Издеваются! Это предложение просто смешно, но выхода-то нет. И у меня, и у милорда ректора. После того как случились эти беспорядки, часть алхимиков из Школы сама поувольнялась, а прочих убрали как неблагонадежных. Осталось всего трое: двое молодых сопляков да старик-заведующий.

Ну и я еще буду, до кучи. В Приграничье не хочется. Я и так чуть ли не на болотах почти шесть лет проторчал. Глухомань жутчайшая, только волки да дикие Охотники составляли мне компанию. Ненавижу. Просто так.

На обрывке помятого плотного листа, исписанного пером, забрызганного чернилами

Как все плохо-то. Я сегодня новую программу получил. Кого они хотят из алхимиков сделать? Смесь лекаря и гримера, наверное. Все сложные, смешанные, сколько-нибудь опасные зелья, и даже просто полезные, удалены из нее! Теории больше, чем практики.

Обжегшись на молоке, они дуют на воду, глупцы. Ненавижу!

На прошлогоднем расписании, исчерканном до неподобающего вида промокашки

Я, похоже, здесь надолго застрял. А кафедра алхимии превращается в место, куда лорды и прочие обыватели отсылают своих бесталанных потомков. За плату.

Ненавижу студентов. Тупицы и лентяи в большинстве своем.

Недостойны даже малейших педагогических изысков, которые я использую, чтобы вбить в них основы науки. Даже Охотники и маги и то более усидчивы. Ну, подозреваю, что совсем уж бесталанных в маги не берут и им действительно нужны хотя бы остатки того, что когда-то именовалось алхимией. Целительные зелья в основном. Надо бы отдельный факультатив.

На списке студентов, зачисленных на первый курс

Появилась парочка толковых аспирантов с домашнего обучения. Буду тянуть их на мастеров.

На листе зеленоватой бумаги, приколотом дротиком к косяку

Тема «Исцеляющие зелья на основе корня валерианы колючей и химероидного асирагасуса, их воздействие на организм человека» прошла на «ура». Свет и Тьма, как же я от всего этого устал.

Надоело, ненавижу. «Интенсификация процессов фильтрации гранитного пылеката с помощью огненной промывки» им не понравилось, а эта муть…

Выпустил аспирантов. Уехали. Совершенно логично, что ребята не пожелали остаться здесь. У них дома есть все шансы стать кем-то, а здесь… Болото!

Защита прошла успешно.

На выпускной ведомости, разрисованной разными непонятного вида закорючками

У меня сформировался собирательный образ самого ненавидимого студента. Бесталанный лентяй, за которого заплатили родители, угрюмый и злобный, невежливый и бестактный, притом наглый до беспросветности. И избавиться от него нет никакой возможности.

На ней же

И таких на моей памяти уже набралось немало.

На обрывке прошлогодней зачетной ведомости, испещренной «неудами»

Подобрал еще парочку студентов, из середнячков, на замену ушедшим преподавателям. Выпустятся — буду тянуть их на мастеров. Старик Вельд увольняется: все же под триста алхимику. Да и веяния новые ему не в радость.

На пергаменте, прошитом серебряными нитями, исписанном изящным почерком, заляпанном синими и зелеными пятнами от каких-то эликсиров

Интересно, насколько я застрял в этой школе? Мне предложено занять место главы кафедры алхимии. Ненавижу!!!.. Надолго застрял.

На нем же, только перевязанном зеленой ленточкой

Точно, надолго. Зато на свадьбу сестры приличный подарок сделал.

На накладной на два десятка перегонных кубов

Как рядовой преподаватель, я не был обязан посещать педсоветы, а также собрания попечителей, на которых распределялись средства. Теперь придется.

Ну, скажу я вам… кому — вам? То еще удовольствие. Алхимики права голоса не имеют и финансируются по остаточному принципу. Но на факультатив по исцелению я деньги выбил. Ну… пришлось пойти на компромисс со старухой Шерани с целительского. Вот кто уходить и не собирается. Впрочем, покажите мне дряхлую полукровку трехсот лет.

Милорд ректор за каждый золотой сражался, аки лев. Он бы так за программу… впрочем, чтобы сохранить большее, меньшим приходится жертвовать.

За предмет обидно.

Ненавижу лицемерных лордов, единственным достоинством которых является наличие денег.

На выдранном из журнала распределений листе, где вычеркнуты два десятка имен и поперек написано крупными буквами: «Вы — идиот. Первокурсники!»

Поскандалил с завкафедрой теормагии. Каково бы ни было финансирование и какими бы тупицами ни были студенты, это не повод подвергать их опасности. Так что практику в Приграничье утвердили только для старших курсов и только в особых случаях. По согласованию с Крылом Надира и Опеки. А этот теоретик пытался всех от мала до велика по крепостям прогнать! Вот за что нам бы родители спасибо не сказали.

Пожалуй, только некроманты и справились бы.

Там же

Кто пишет пособия по темной магии для кафедры некромантии? Хочу такие же по алхимии!

На свитке белой надушенной бумаги, валяющемся второй год в нижнем ящике стола. Запах очень хорошо отпугивает крыс

Ох, уж эти цеховые знакомства!

Не получить нам нормальных пособий. Цена… Свет с ней, но приложение «услугу за услугу»! Ну его к Темным магистрам.

На обгорелом листе бумаги с художественно оборванными, будто изгрызенными краями

Ненавижу детей. Всех. Скопом.

Как, скажите, можно из трех абсолютно безвредных и инертных веществ создать столь взрывчатую смесь? Вся лаборатория третьего курса выгорела, а у целителей началась досрочная практика по ожоговой терапии. Троица зачинщиков эксперимента сильно обгорела, остальные дыма надышались.

И ведь не поленились вечером пробраться, затаиться и поработать.

Я говорил, что урезание программы до добра не доведет. Хм-м… Тяга к экспериментам в детях неистребима. Надо бы ограничить. Хотя бы количество детей, лазающих куда не просят.

Например, ввести для самых… активных… дежурства по лабораторному корпусу. В наказание. И случайно оставить какой-нибудь кабинет открытым. В конце концов, проще отписаться одной паре возмущенных родителей, чем десятку

На очередном списке первокурсников

Опять… надоело-то как! Добрым не буду. Вот пусть Сергий пробует. В конце концов, нужна же ему практика, а то забился в лаборатории и экспериментирует. Получил зимой мастерский патент и допуск к Высшей алхимии. Смех какой, раньше все эти зелья на третьем-четвертом курсе проходили.

На пригласительном билете из плотного картона с королевскими вензелями

Они издеваются! Присылать мне приглашение на осенний бал… Сходить, что ли?

На этикетке от дорогого вина

Сходил. Испортил настроение парочке мелких лордов.

Ненавижу аристократию.

Но вино у них хорошее. Пару бутылок унес и распил потом со своими… Куда как лучше компания подобралась.

На очередном списке первокурсников

Вот оно, зримое воплощение давних кошмаров! После стольких лет! Студентка — милая леди, за которую заплатил отец. Девица — бесталанный перестарок с дурным характером.

Терпеть не могу эту…! Заранее.

…Я был прав. Это оно! Кошмар. Ночной.

Она еще и наглая безмерно. Хамит без повода! А личико такое невинное… Змеюка. Почему отец ее замуж не выдает? Никто не берет, наверное…

…Одни проблемы от этой мерзавки.

На табеле, в ярости исчерканном до дыр

Кто бы еще умудрился под ненаправленный дальний перенос попасть? И вернуться…

Вернуться, чтобы изводить меня еще больше. Совсем у этой девушки пропали понятия о приличиях. Зато откуда-то способности появились.

Как в старом анекдоте: «Отчего это она так переменилась за лето?»

Стало куда хуже. Она повадилась экспериментировать. Со всем подряд! В том числе с запретной информацией. И мешать магию с алхимией. Откуда-то сила взялась… так и прет теперь!

А отчитываться перед попечителями мне! За взорванную лабораторию, за испорченные книги, и вообще…

Приятели ее еще жуткие. Единственные некроманты, не способные следовать правилам! Ненавижу…

Ну, приходите ко мне на зачет! Дождетесь…

На титульном листе дипломной работы, украшенной гербами и вензелями, прошитом золотой нитью

Это бесполезно. Допустить и забыть, как страшный сон. Пусть кого-нибудь другого мучает.

На выдранном из толстой пачки сероватом тонком листе отчета о нарушениях режима

Ненавижу любимчиков. В особенности таких… не заслуживающих на самом деле снисхождения. А эта Эйден явно была любимицей милорда ректора. Ведь даже за явные нарушения ее не наказывали как должно! Хвала Свету, закончила наконец-то Школу.

Надеюсь, больше это не видеть. Никогда.

ПРАКТИЧЕСКАЯ АЛХИМИЯ

Студенты, мирно переговариваясь, кучковались у входа в лабораторный корпус. Старшекурсники, с эмблемами алхимиков на потрепанных мантиях, сидели рядком на широких перилах, напоминая нахохлившихся воробьев. Осеннее солнце все еще изрядно припекало, заставляя вспоминать остатки сухого летнего жара.

Алхимики молчали, счастливо жмурясь. Ну, еще бы, уроки-то закончились.

Вихрастый, смуглый до черноты парень нарушил блаженную тишину:

— А вы не знаете, отчего магистр Леснид был так зол?

Вопрос, судя по ленивому тону, был явно риторический, но одна из девушек, синеглазая коротко стриженная блондинка, соскользнув с перил, протянула:

— Знаю. Потому что четвертому курсу, то есть нам, включили в программу новый предмет. Факультативный. Лекции по редким составам и ингредиентам.

Ребята хором вздохнули.

— И это повод давать контрольную прямо на первом занятии?

— Почему бы и нет? — спросил невысокий, щуплый сероглазый мальчишка.

— Ага, — возмущенно бросил кто-то, — тебе-то что? Ты все знаешь! Свой зачет получил!

— У, кто бы говорил, — довольно язвительно ответил щуплый, взмахнув рукой, — ты тоже, Рыжик.

— Заткнитесь, обормоты, — пробормотала низенькая девица-гномка, спрыгивая с перил и одергивая мантию, — что-нибудь вообще знает, что это за зверь и кто его ведет?

— Ну, магистр явно не в ладах с сей персоной! — усмехнулся Рыжий, вполне соответствующий своему прозвищу. Даже веснушки на его физиономии были чрезвычайно яркого цвета.

— А магистр Сергий так радовался! — Блондинка смешно сморщилась.

— Это потому, что новый факультатив хотели на него спихнуть, а ему смежников хватает, — буркнул щуплый.

— Все-то ты знаешь!

— А то! — На худом лице нарисовалась удовлетворенная усмешка. — Ну да ладно, я пойду. Посмотрю, послушаю, может, чего интересного узнаю.

— Расскажешь потом, — бросил ему в спину рыжий парень, и вся компания, гомоня, сорвалась с широких, отполированных временем перил и понеслась к озеру.

Вольд Синица, разумеется, явился в аудиторию вовремя. Неспешно выбрал место подальше от исцарапанной, уставленной колбами и ретортами кафедры, уселся на четвертом ряду и принялся разглядывать сидящих впереди. Всего две дюжины студентов, в основном, судя по эмблемам на рукавах балахонов, Охотники и пси плюс пара целителей.

Вдоль стен стояли пустые шкафы, спину грело осеннее солнце, свет в стеклах преломлялся, и по партам гуляли маленькие радуги. В них танцевала, посверкивая, мелкая пыль.

Вольд чихнул и выронил перо. Пригнувшись, нырнул под стол, а выцарапав из щели между половинками паркетин любимую письменную принадлежность, услышал вежливое:

— Будьте здоровы.

— Благодарю, — ответил парень, торопливо выпрямляясь и рассматривая… ну, преподавателя, наверное.

В дверях стояла женщина. Невысокая, чуть бледноватая, в свободной учительской мантии, кареглазая. Длинные каштановые волосы были заплетены в сложную косу, спускающуюся почти до колен. Типичная ронийка. Оглядевшись, прошла за кафедру, уселась, сложила руки домиком и сказала:

— Давайте знакомиться. Меня следует называть мастер Эйден. На ближайшие полгода минимум, мы с вами накрепко связаны учебной программой и волей нашего дорогого директора. Замечу, что все, кто явился на первое занятие, будут обязаны сдать мне зачет. И посещать соответственно каждый урок, так как автоматически записываются на курс. Все прочие могут не беспокоиться. Теперь представьтесь. По очереди.

Тон холодный, равнодушный. Не орет, не ругает, подумал Вольд, чего еще надо? Не развлекаться же мы сюда пришли.

Молчание, осторожное переглядывание между студентами.

— Ну же! — В ровном голосе появились приказные нотки.

Сидевший с правого края парень вскочил, задев локтем дверцу шкафа. Стекло звякнуло.

— Марен ап Норрис, кафедра пси-кинетики, четвертый курс!

Женщина явственно поморщилась в ответ на прокатившееся по помещению эхо и кивнула.

Дальше пошло веселее.

— Отлично, — когда представление, больше похожее на армейскую перекличку, закончилось, — теперь о программе. Так как вы, по мнению большинства преподавателей, принимавших у вас экзамены, все личности адекватные и взрослые, я начну курс с того, что соберу ваши пожелания. Итак, о чем бы вы хотели узнать в рамках лекций о редких комплексных эликсирах и ингредиентах, в них используемых?

Мастер Эйден резко встала, прошлась вдоль кафедры, ведя кончиками пальцев по пыльной поверхности. Вольд тихонечко хмыкнул, неслышно передвигая набор перьев на привычное место. Интересно, кто-нибудь из студентов знает название хоть одного комплексного эликсира?

Одна из целительниц рискнула поднять руку.

— Да? — заинтересованно склонила голову преподавательница. — Вы бы хотели услышать о чем-то конкретном?

— Мастер, благодарю вас. Нам бы хотелось услышать о Золотом эликсире.

— Прекрасно, — проворковала преподавательница, — есть еще какие-нибудь пожелания?

— Разрешите? — вскочил один из пси, огненный, кажется. — Синий игольник, мастер.

Женщина улыбнулась:

— Где вы проходили полевую практику?

— В Приграничье, — ответил пси.

— Тогда это логичный вопрос. Весьма. Садитесь.

Огненный плюхнулся на скамью, облегченно выдохнув.

Вольд обратил внимание, что мастер улыбнулась только губами. Карие глаза оставались равнодушны.

— Разрешите? — вскочила черноволосая Охотница, не дожидаясь кивка. — Желчь скальных химер!

И нырнула вниз под недовольным взглядом мастера.

Больше никто не решился выступить.

— Иссякли? Бедновато что-то! Неужели даже Охотников больше ничему не учат? Ну да ладно, сия проблема относится к сфере учебных планов и меня не касается. Начнем.

Мастер Эйден села, перекинув длинную косу через плечо.

— Итак, Золотой эликсир…

После занятия Вольд был в приподнятом настроении. Ему очень, очень понравились занятия. И мастер понравилась. Она знала много больше, чем даже магистр Леснид, чуть ли не сотню лет уже заведующий кафедрой алхимии школы. Программу занятий Синица изучил на три месяца вперед и ничего интересного для себя не нашел. Ну, исцеляющие, укрепляющие и наводящие красоту бальзамы и эликсиры — это, конечно, полезно, но… скучно. А тут… Парень исписал пять листов мелким аккуратным почерком лишь на первой половине занятия. На второй только слушал.

Реальный, свежий практический опыт чувствовался едва ли не в каждом слове мастера. Ну, в общем-то, логично первый патент на общую алхимию студенты получают, принося магическую клятву по окончании Школы. Полный — только после аспирантуры. А магистерский — через десять лет непрерывной практики. Ну а у магистра Леснида, да и у других преподавателей даже эти десять лет остались в глубоком прошлом. Скучно и неинтересно следовать программе, которую они написали, сидя в теплом, уютном кресле… А вот мастер Эйден! Парень мечтательно закатил глаза. Ей лет, наверное, сорок, и потому…

Что из этого следует, Вольд недодумал и, пританцовывая, двинулся в общежитие. У входа его перехватили двое. Высокий Рыжик и гномка подхватили студента под руки и хором спросили:

— Ну, как?

— Здорово! — расплылся в улыбке Вольд. — Я столько нового узнал! Представляете…

— О Свет! — воскликнула синеглазая гномка, закатывая глаза. — Узнал он… хоть как преподавателя зовут?

— Грель, это абсолютно все равно!

— Нет, Ринан, ты слышал? — Отпустив Вольда, девушка обернулась к рыжему. — Он же так опять переучится!

— Ага, знакомые интонации, — хмыкнул Ринан, выдергивая из рук Вольда конспекты. — Ты хоть обедал сегодня?

Тот помотал головой, медленно отступая.

— Значит, сейчас будем кормить ужином! — Гномка, вцепившись в слегка обтрепанный рукав Синицы, легко потащила его следом. — Ты слишком мало ешь, зато читаешь чересчур много. И занимаешься…

— Но это же так интересно!

— Не хочу ничего слышать, — яростно тряхнув головой, воскликнула она. — Ужинать!

— А я хочу, — немного капризным тоном заметил рыжий, подталкивая Вольда, — узнать, как зовут преподавателя.

— Мастер Эйден…

Она читала лекции дважды в декаду, появляясь, кажется, прямо у дверей аудитории и исчезая прямо за порогом. Как призрак прямо-таки.

Она не давала никому спуску, каждое занятие устраивая проверку того, как был усвоен материал.

И все, что она рассказывала, было настолько увлекательно, что в один прекрасный день Вольд забыл сделать домашнее задание. Это выяснилось, когда парочка однокурсников заглянула в гости в надежде списать или хотя бы просмотреть навскидку сочинение по теоретической некромантии.

Ниран и Селлин, высокие смуглые кареглазые приятели, почти близнецы, всегда были отличными ребятами. А потому, отметив растерянное выражение, появившееся на лице однокурсника, закопавшегося едва не по уши в какие-то старые свитки, ругаться не стали. Они подняли парня с кровати, распахнули одно из окон и, наполовину высунув его наружу, немного потрясли.

Вольд завопил, раздраженно брыкаясь:

— Осознал, Темные магистры вас побери! Когда сдавать-то надо? — спросил он, коснувшись ногами пола. — А то что-то забыл…

— Послезавтра, — мрачно буркнул Ниран.

— Не, ну я поражаюсь! — заметил Селлин. — Что такого в этой твоей учебе?! Мы же договорились!

Вольд прищурился насмешливо:

— Ага, договорились. А вы помните, сколько вы мне должны? За прошлый раз? — и протянул руку. — Ну?

Гости смущенно переглянулись.

— Ну…

— Нет денег — нет работы, — категорично заявил Вольд и выпихнул обоих за дверь.

Те не очень-то сопротивлялись, только хором заметили:

— Мы еще зайдем, попозже.

— Ну, ты даешь! — вынырнул из-под одеяла его сосед по комнате рыжий Ринан.

— Ага, а ты думал! Я очень, очень важная персона! — Синица снова с ногами взобрался на кровать, погружаясь в записи. — А все же интересно, кто она такая… — пробормотал парень. — Но и о заданиях забывать не следует… какой позор!

И в комнате по адресу «общежитие, третий этаж, левое крыло, седьмая дверь» вновь воцарилась тишина, прерываемая только легким похрапыванием и шелестом бумаги.

Для магистра Леснида лучшие дни давно миновали. А если учесть, что он и в молодости красотой не блистал, то превращение его в толстого, краснолицего, слегка облысевшего типа с дурным характером было закономерно.

Впрочем, учителем он был неплохим.

Поэтому Синица считал делом если не чести, то хотя бы достоинства выполнять его задания вовремя. В связи с этим самоотверженным решением он сейчас стоял перед массивной дверью кафедры алхимии, собираясь постучать и вручить магистру очередное сочинение.

За дверью послышались голоса, и парень опустил руку. Раздраженный рев учителя ни с чем не спутаешь. Лучше подождать. И послушать, чтобы в разговоре потом ненужных тем не поднимать.

— Господин директор! Я не согласен! Да после защиты ее диплома комиссию в полном составе лечили от боязни замкнутого пространства! А мастерский патент стоил мне полноценного ремонта лаборатории! Она больше десяти лет где-то шаталась, пренебрегая своим долгом! Всеми долгами! Она безалаберна, неаккуратна и совершенно не уважает трудов авторитетных исследователей…

— Не волнуйтесь, магистр, — это директор, причем гораздо тише, — магистерский уровень леди Эйден будет защищать под моим патронажем.

— Отлично! Но она портит моих студентов! Эти байки…

— Дорогой друг, мне кажется, из ваших, — директор особо выделил это слово, — к леди Эйден ходит всего один.

— Но самый лучший! И с начала года он уже не раз задерживал домашние задания.

— Да вы ревнуете! Как не стыдно! — Голос приблизился к выходу, и замерший у двери Вольд отошел на пару шагов, старательно сгоняя с лица ошарашенное выражение.

Дверь открылась, и директор заметил, бросив взгляд на парня, притулившегося под тускловатым факелом:

— А вот и ваш студент, не о чем переживать, — и, приветливо кивнув Синице, удалился куда-то в сторону библиотеки, обдав того ароматом апельсиновых благовоний и задев краем дорогого светлого плаща.

А Вольд, заторможено вручив красному от гнева магистру свою работу, пошел в другую сторону. В голове у него крутилась только одна мысль. Леди?

Интересно как.

С того момента, как он подслушал разговор, стало еще интереснее.

Ведь обращение «леди» в устах директора, не меньшего «лорда», надо заметить, говорило о принадлежности мастера к высокому роду.

Интересно. Просто интересно. Наблюдать, следить, замечать.

Почему это стало так интересно?

Потому что все ее действия приобрели иную наполненность. Неслышные шаги, легкие движения, рассказы, холодные равнодушные взгляды.

Леди…

Вольд выяснил ненароком, что мастер никуда чудесным образом не исчезает. Просто ходит быстро. Когда она вывернула из-за угла, едва не сбив с ног спускающегося по ступеням студента, так сразу и понял. Вцепился в перила, переждал немного и поспешил следом. Синица не любил опаздывать, считая это признаком лености, к тому же последний вынужден занимать самое неудобное место в лаборатории или лекционном зале. Первое. А тут так неудачно сложилось… На теории стихийной магии задержали, потом он в коридоре столкнулся с ребятами, которым обещал помочь с заданиями, и в итоге впервые… ну, если не опаздывал, то явно попадал в аудиторию после преподавателя.

Пытаясь догнать летящую впереди женщину, он совсем забыл об обитателях Лабораторного корпуса. Внезапно от потолка в конце коридора отлепилась туча серых нашлепок. Они шумно расправили крылья и с визгом спикировали прямо на мастера Эйден. От их дикого визга задрожали стекла.

Женщина пригнулась, почти припала к полу, пропуская несущихся навстречу тварюшек. Вольд отскочил к стене, отшатываясь от выпущенных коготков. Крылья обдали его ветром, длинные хвосты хлестнули по воздуху, парочка самых быстрых врезалась в стену рядом с мальчишкой. Поднявшись на коротких лапках, они торопливо пошлепали по коридору и ускорились под воздействием ботинка, отвесившего пинка. От души…

Моргнув, Синица уставился на мастера. Та кончиками пальцев, кривя лицо в брезгливой мине, держала одного из атаковавших ее безобразников за кончик хвоста. Болтающийся на конце шип набухал янтарной каплей, крылья вяло обвисли, мохнатое тельце длинной где-то в локоть висело безжизненной полосатой тряпкой.

— Вы в порядке, молодой человек?

— Да, вполне.

— Отлично. А не будете ли вы любезны просветить меня, — женщина раздраженно тряхнула вытянутой рукой, в которой болталась добыча, — что это такое?

— Кошмарик, — пробормотал Вольд.

— Да уж вижу, — неожиданно язвительно отозвалась преподавательница. — Откуда новый вид взялся?

— Никто не знает, но появились они два года назад, ровно на следующий день после защиты полевой практики Изменяющих живое.

— М-да… как интересно.

Женщина выдавила из кончика хвоста, едва его не сломав, на палец каплю жидкости. Понюхала.

— И никто, разумеется, и не подумал, что эти твари могут быть ядовиты.

Вольд помотал головой.

— Прелестно. — Женщина улыбнулась. Хищно так, весело. Синица отметил про себя, что это, похоже, первое проявление настоящих эмоций мастера. — Значит, так. Вам, молодой человек, задание. Отловите мне штук пять этих тварей к следующему занятию. Разных цветов, для чистоты эксперимента. И я поставлю в план для вас типовое исследование компонента.

Вольд только рот открыл. Что?

— И еще… мы, кажется, опаздываем! — Резко развернувшись, женщина полетела дальше по коридору.

Замученный кошмарик болтался в ее руках половой тряпкой.

Влетев следом за мастером Эйден в класс, Синица мрачно плюхнулся за первый стол. Женщина небрежно швырнула жертву на стол, придавила рукой, уселась, оглядела притихших студентов.

— Сегодня мы, кажется, говорим о скальных химерах? — без приветствия начала она. — Кто-нибудь может сообщить мне хотя бы о том, где они проживают?

А мастер сегодня не в духе, решил Вольд. Почему? Ведь буквально только что… Но тут с места вскочил Твар, едва не заехав локтем по уху.

— Они обитают в горах… — и замолчал.

— Логично. В каких горах?

Точно не в духе, решил Синица, поднимая руку.

В итоге вся группа все равно выпала из реальности. Каждый кусочек химеры, начиная с когтей, кончая слюной, можно было как-то использовать. А щупать пояс из гладкой прочной кожи и обсуждать до хрипа десять способов приготовления запретного приворотного зелья из крови и антидотов к нему было так интересно, что Вольд почти забыл о полученном задании. Но ему, разумеется, напомнили…

Поэтому Вольд был несколько рассеян, идя обратно. В свою очередь эта рассеянность привела к столкновению. Налетев на кого-то, парень шлепнулся на землю, рассыпав конспекты. Часть листов улетела прямо в озеро. Превратившись в подгоняемые ветром кораблики, они поплыли на середину, медленно погружаясь в воду. Ругаясь под нос и потирая место пониже спины, Синица принялся собирать вещи.

— А извинения? — раздался откуда-то сверху сухой недовольный голос.

Это кто еще перед кем извиняться должен? Поднявшись и поправив мантию, Вольд воззрился на говорившего. Разумеется, он его узнал. Высокий до умопомрачения и гордый до невозможности аспирант-пси, потомок захудалого, но благородного рода. Селен Виран.

— Ну, так что же?

Ладно. Как там говорят…

Вольд склонился в поклоне:

— Да простит меня высокий лорд, я вовсе не хотел вас оскорбить. Я слишком сильно задумался и не заметил вашей великолепной персоны, — выпалил он.

— О чем же ты задумался? — вздернув брови, спросил Селен.

— Об Эйденах.

Длинное лицо благородного вытянулось.

— И что ты думаешь об Эйденах? — осторожно спросил он, глядя куда-то в небо.

Проследив за взглядом Селена, Вольд ничего не увидел. Небо как небо.

— Мастер Эйден хорошо учит, — ответил он.

— Мастер Эйден?

— А вы не знаете? Она читает нам факультативный курс по алхимии.

— О! Это, это…

— Восхитительно, — вежливо кивнул парень, обогнул собеседника и двинулся в общежитие.

— Да уж, восхитительно. Майл’эйри высокого рода, пренебрегающая долгом, что может быть лучше… куда мир катится? — донеслось до него бормотание Селена.

Задачка по ловле кошмариков оказалась вовсе не такой сложной. Помогли, разумеется, накопленные знакомства. Должники из Охотников одолжили мелкую сеть, два второкурсника-стихийника соорудили приманку — сладкую липкую кашу из апельсинового варенья, кукурузного печенья и магии. Измазанные тряпичные ленты, развешанные на стенах и потолке Лабораторного корпуса, не добавили хорошего настроения студентам, которые вляпались в них, да и к самому ловцу они вовсе не дружеские чувства испытывали, но Вольд невозмутимо отвечал на все злобные выпады, что выполняет важное задание. По алхимии. Да, да… будет проводиться полноценное исследование. Вам завидно? Правильно!

Получилась отличная засада. Любопытствующие младшекурсники стали дополнительной приманкой. Спикировавшие с потолка твари целили в них, а вляпались в натянутую поперек коридора сеть. И в липкую сладость, размазанную по стенам. До того как кошмарики выпутались из куча-малы, Вольду и парочке добровольных помощниц, развеселых целительниц, тоже посещающих занятия мастера Эйден, удалось посадить в запасенную клетку ровно шесть штук. Двоих синих, троих розовых и одного желтого.

Отлично.

Разноцветный клубок бесновался всю ночь, заставляя клетку подпрыгивать и дрожать, не давая спать соседям. Рыжий, в конце концов, просто выпихнул кошмариков за дверь.

На следующий день они гордо водрузили добычу на непривычно заставленный какими-то колбами преподавательский стол. Следом вошла мастер, неся похожую клетку, в которой суетились какие-то белые зверьки.

— Рассаживаемся, — располагая ношу рядом со студенческой клеткой, сказала она.

В этот раз ее длинная коса была заплетена по-другому и уложена на затылке. Волосы золотились на солнце, и Вольд невольно залюбовался. Необычный цвет.

— Так, кто-нибудь знает, что это за зверьки? — спросила преподавательница.

Синица вздернул руку, но ответила, повинуясь кивку, его соседка, одна из целительниц:

— Белые хорьки, звери, используемые в экспериментах с ядами.

— Почему используют именно их?

— Потому, что их реакция на различные вещества наиболее близка к человеческой.

— Да, верно, но все же уточню. Не только человеческой, но и всей Младшей Ветви Древа разума. Конкретно эти животные относятся к классу десятичных, то есть соотношение смертельной дозы для хорька и для человека составляет один к десяти. А это что такое? — Тонкие пальцы пробежали по ряду разноцветных фиалов.

Тут уж Вольд не выдержал и вскочил, торопливо выпалив:

— Тесты на токсичность!

— Успокойтесь, молодой человек, вы же хотите получить зачет? Сядьте.

Парень, у которого от тона, каким эта фраза была произнесена, подкосились ноги, плюхнулся на парту. Соседка зашептала что-то утешительное на ухо. Хорошая вообще-то девчонка, веселая. Глаза такие прозрачно-зеленые, а сама смуглая, изящная… живая. Да, в отличие от мастера, больше похожей на холодную мраморную статуэтку. Хотелось коснуться ладони Вирины, ощутить тепло ее кожи, прочертить линии на ладони… Бр-р! Да что такое? С трудом оторвав взгляд от лица соседки и решив мимоходом, что она действительно нравится ему куда больше мастера, ну, эстетически, парень понял, что изрядно прослушал.

— …полноценное исследование должно включать тестирование всех жидкостей испытуемого… организма, как то: кровь, слюна, яд и прочие выделения. — Руки женщины между тем действовали четко и уверенно, извлекая из клетки вялую тушку, расправляя крылья, замеряя хвост. — Мы ограничимся определением типа яда и дозы, воздействующей на человека.

Взяв колбу, она перехватила кошмарика, сжала хвост так крепко, что из усеянной мелкими зубками пасти раздался сиплый жалобный хрип.

— Следует также изучить свойства шерсти, кожи, провести вскрытие и исследование внутренних органов.

Студенты медленно бледнели, наблюдая, как острый нож сбривает на подстеленную бумагу разноцветную шерсть.

— Но мы ограничимся только первым пунктом, — оглядев подопечных, успокаивающе заметила женщина. — Замечу только, что перед этим опытный экземпляр следует очистить от грязи.

Вольд смущенно уткнулся взглядом в парту. И принялся торопливо записывать излагаемые ровным голосом подробности.

— Первое, что делается, — это определяется тип действующего вещества в яде, — выставив в штатив десяток пробирок, говорила мастер.

В каждую она капнула по дозе яда, выдавленного из зверушки. Влила туда же понемногу жидкости из разноцветных фиалов.

— И что мы наблюдаем? — любуясь разноцветной пеной, клубящейся в пробирках, риторически вопросила мастер.

— Разрешите? — поднял руку Марен. — Обнаружены токсины, провоцирующие мышечные спазмы и действующие на разум…

— Правильно, теперь следует определить конкретное действующее вещество, проведя типовые реакции по стандартам, указанным в учебнике Ринала Эгера…

Вольд писал, писал и писал…

Реакции, четкие пояснения, пускай порой и неаппетитные. Методики, указания. Почему магистр Леснид говорил, что мастер Эйден безалаберна? Она очень, очень аккуратна.

В конце занятия, собирая полуживых от яда хорьков, мастер Эйден приказала:

— К следующему уроку вы разделитесь на пять групп и проведете подробный анализ этого яда. Повторите типовые реакции и уточните дозы воздействия на человеческий организм. Подготовьте реагенты. Ах да… Вольд и Вирина, за вами — уборка.

Подхватив обе клетки, женщина покинула зал.

Синица вздохнул, глядя на уставленный бутылками и пробирками стол, затем на соседку. Ну, даже в помывке стеклянных колбочек можно найти что-то приятное.

Зима прошла под знаком практических опытов и домашних заданий. И еще — неспешных прогулок вокруг Ледяного озера под руку с прелестной целительницей. Кутаясь и пушистые меха, присланные с его родины, они сидели на берегу, тихо разговаривая, осторожно сплетая пальцы и согревая их дыханием. Бархатное небо и острые иглы звезд отражались в незамерзающей воде, и казалось, что никого, кроме них, в мире нет.

Сухая трава крошилась под ногами, когда он кружил девушку под отголоски доносящейся издали музыки. Там где-то далеко бухали фейерверки, студенты отмечали окончание учебного семестра. А он впервые не заботился о том, чтобы подучить что-то к следующему…

Лучше тихо прокрасться в конюшни, забраться на чердак и сидеть там, обнимая девушку за тонкую талию, и мечтать. О ее теплых мягких губах, например.

Вирина стала ему другом. Настоящим. И не только другом…

Весна была полна радости, домашних заданий и экзаменов. Все остальное проходило как-то мимо Синицы. Даже зачет по комплексным эликсирам и ингредиентам, в них используемым, не затронул глубин его окунувшейся в романтику души. Сдал и сдал… Хотя один разговор, случайно услышанный им, показался ему интересным. Он как раз сидел на чердаке конюшни, на их любимом месте, с нетерпением ожидая подругу, дабы проводить ее в город, на праздник. Пятидневье Божественной милости славилось своими ярмарками, на которые приезжали караваны из всех соседних стран. Они собирались посетить тот, с которым обычно прибывала тетушка Вирины. Заодно можно было бы посмотреть на редкости с Востока…

Внизу фыркали лошадки, тяжелый навозный дух перебивала свежесть раннего утра. Солнце, пробиваясь через узкие вентиляционные щели, разрезало заваленный всяким барахлом пол на куски, словно сладкий медовый пирог. Низкий потолок пересекали толстые деревянные балки, увешанные паутиной. За тонкой перегородкой, где хранились брикеты сена, слышалось шуршание. Мыши вили семейные гнезда. Те самые мелкие белые пушистые зверьки, которых он выловил однажды зимой в подвалах Лабораторного корпуса. Вольд улыбнулся. Вирине они понравились и прожили почти до самого лета в ее комнате, в уютной теплой клетке, а декаду назад целительница выпустила их. Пора создавать семью. Плодиться и размножаться…

Услышав шаги, он насторожился, но затем присел обратно. Это был не легкий, почти танцующий перестук каблучков Вирины, а как бы такое… он нахмурился… скольжение?

На миг выплыв из весеннего дурмана, он сообразил: мастер Эйден. И точно, голос, раздавшийся снизу, был ему знаком. Уверенный тенор перекрыл звук других шагов:

— Господин директор?

— Магистр Эйден.

— Пришли проводить? — Шуршание, звяканье пряжек, перестук хрустальных флаконов.

— Разумеется. Но только дабы удостовериться, что вы благополучно нас покинули. Ради спокойствия моего алхимика.

— Бедный магистр… — Насмешка в голосе.

— Отчего вы его так не любите, моя леди? — Директор прошелся, ведя рукой по закрывающим окна решеткам. Дерево тихо затрещало.

— Вероятно, привычка. Трудноизживаемая.

— Не смешите меня. Ваше поведение зависит только от вашего желания. — Голос директора был сух, как земля после трехмесячной засухи.

Тяжелый вздох.

— О, Тьма. Вы меня отчитываете. И вы правы. Но иногда так хочется… — В голосе мастера, нет, уже магистра послышалась усталость.

— Вспомнить молодость? — Вольду послышались веселые нотки. — Вам это удалось. Магистр Леснид теперь долго будет вспоминать вашу очередную защиту.

— О да. Но согласитесь, трансформации живого были весьма удачны.

Снова шелест, звяканье.

— Кстати, откройте тайну. Зачем вы мучили студентов этим несчастным исследованием?

— Это кто кого мучил! Вообще-то это секрет. Но вам скажу. Это подарок. На свадьбу.

— Кому?

Многозначительное молчание.

— О, ну думаю, это удачный выбор.

— Еще бы.

Топот копыт, недовольное лошадиное фырканье. Удаляющиеся шаги.

Вольд потянулся. Интересный разговор, и будь у него желание, он бы пошел к Селену и спросил, чья свадьба имеется в виду, благо аристократ наверняка в курсе. Но у него Синицы, есть занятие и поважнее.

Вирина и ее желания. Ведь любовь и дружба — главное в жизни, не так ли?

ОДНО УТРО

Сознание медленно выплыло из сумрачной дремы. Было тихо и как-то спокойно. Безопасно. Легкий сквозняк запутался в свисающих пологах и охлаждал разгоряченную кожу, спутанные волосы тонкими прядями затеняли лицо, щекотали пересохшие губы. Чуть шершавая льняная ткань немного раздражала спину. Лениво проведя ладонью по простыне, наткнулся на нечто теплое и мягкое. Оно недовольно отмахнулось, перекатываясь куда-то подальше. Ойкнуло, едва не свалившись за край ложа. Неохотно приоткрыв глаза, он наткнулся взглядом на недовольное лицо. Бледное, женское. Замечательно. Все в порядке. Отобрав прядь, намотанную на тонкий палец, развернулся на бок и уткнулся лицом в подушку.

Поймав за хвост промелькнувшую мысль, углубился в дремотное созерцание странной идеи, не имея никакого желания просыпаться окончательно. На грани яви и сна порой находиться очень приятно. Никаких обязанностей, только вольно текущие куда-то образы, пробирающиеся из отделенной части сознания.

С каких это пор он чувствует себя в безопасности во время сна? Не с тех ли, с которых некая бледная, золотокудрая в данный момент особа решила делить с ним постель окончательно и бесповоротно, пусть и не постоянно? И почему он об этом только сейчас задумался? Очень печальное явление в его положении — не замечать очевидного. Впрочем… это же только сейчас, когда сознание прочной стенкой разделено надвое и частично спит.

Хм, даже ему… им надо отдыхать. Друг от друга — так уж точно. Делить мир на двоих — весьма непростое дело. А уж заниматься перетягиванием души… Что рядом, что на расстоянии в полконтинента. Вот и сейчас, стоило заняться размышлениями, заныли виски. Причем это явно последствия прошлого дня, да к тому же ему не принадлежащие. И он плавно вернулся к отстраненному созерцанию, а точнее — подслушиванию.

Шелестнула ткань покрывал, по гладким плитам прошлепали босые ноги. Затихли на миг за занавесями, ведущими в длинную анфиладу комнат и залов. Нежно звякнуло стекло, это горлышко бутылки соприкоснулось с краем хрустального бокала.

Еще шаги. Ритмичные, танцующие. Это тоже знакомо. Начало одного из боевых канонов. Приблизились, удалились…

Хрустнула кожа. Раздался щелчок запоров на ножнах новых, свежеподаренных клинков. Миг ушел на созерцание серо-черного узора на стали, стоящей целого состояния. И опять движение. Вообще просто смешно. За последние годы ему пришлось трижды дарить этой безалаберной глупой женщине новое оружие. Больше полусотни лет ей, что для человека… бывшего человека… Тут он не удержался от хищной мысленной усмешки… Очень приличный возраст, а она все еще иногда ведет себя как неопытный юнец, едва покинувший Башню Знаний. Лезет вперед, тогда как это его работа… А потом смотрит на него своими невозможными карими глазами, печально вздыхая и разводя руками. Как дитя… Д’Иласе Линара Эйден дель Дрошелл’Шенан.

Иногда это забавляет, порой — раздражает. А еще заставляет чуточку гордиться этим странным созданием, которое, несмотря на то что с ним проделали мир и он сам, умудряется сохранять в себе капельку прежней души.

Еще шаги… Звякнули положенные на пол клинки.

Теперь танец. Легкий, скользящий. Раз, два, три… раз, два, три… На миг представилось это кружение в вихре золотых волос, с которых медленно сползает магическая краска, обнажая черные пряди, и белого кружева. Красивое, почти совершенное зрелище. Почти — потому что воплощенная чувственность принадлежала к младшей ветви Древа жизни, внешне… А по стандартам Темного рода младшие не могут быть идеальны никогда. Ни в чем.

Сомнительной ценности утверждение.

Бесцельное движение было неожиданно прервано. Звонким стуком каблуков по мраморным полам, эхом разнесшимся по пустым коридорчикам тайных ходов, соединяющих дворцовые покои. Раздался тихий скрип поворачивающейся на шарнирах двери, шелест откинутого гобелена…

Стремительные движения, взвихрившие воздух. Резкий свист клинков, замерших, он знал, в волоске от тонкой кожи на нежной шейке незваной гостьи.

— И что же здесь делает прекрасная, теперь уже замужняя, наследная принцесса Тирита?

Зловещий шепот, несомненно, отдавался у сей принцессы где-то в районе печени. И голосом своим Д’Иласе научилась владеть в совершенстве. Ах, это совершенно невозможно, чтобы люди были хоть в чем-то совершенны… Привязчивое, да к тому же лицемерное заявление с его стороны, ибо помимо кареглазой Д’Иласе Эйден жива еще парочка персон, готовых в любой момент оспорить такую точку зрения. Нет, но что еще можно сказать пьяному (и как такое вообще возможно?) Черному Целителю, взявшемуся доказать несовершенство мира и его жителей на примере внутренностей одного из дипломатов? Только согласиться, отводя подальше, и тихо вырубить в темном углу.

— Э… моя Повелительница…

— Ты явно преувеличиваешь мою значимость в политической жизни этого мира. Не шуми.

— Повинуюсь, Д’Хани. У меня проблема…

— Хм?

Наверняка она чуть склонила голову, отбрасывая прядь волос с лица. А Сьена аккуратно и медленно, самое главное — медленно, отодвигает тонким пальчиком острейшее лезвие подальше от себя любимой.

— Так что же случилось? — Шепот сопровождался шагами, щелчком ножен и скрипом кожи, когда Д’Иласе уселась в кресло.

— Тьеор умер, — обстоятельно доложила ее высочество. Спокойно и почти равнодушно.

— Ну, надо же! И суток не прошло.

Созвучно прозвучали слова женщины:

— Ты, дорогая, поставила рекорд! Отчего он умер?

— Отравился, — присаживаясь рядом, прошелестела принцесса.

— Да быть того не может, — язвительности в голосе собеседницы прибавилось. — Чтобы магистр-алхимик отравился?

— О, хорошо, хорошо! Я его отравила!

— Чем?

— Вашим свадебным даром, моя Повелительница.

— Как интересно. Только поменьше яду в голосе, будьте любезны, ваше высочество. — Голос твердый, как сталь, тут же меняющийся на мягкий, неформальный. — И, знаешь ли, непризнанный талант от алхимии, яд этих кошмариков полосатых вовсе не смертелен.

— Но он лежит и не дышит. — В голосе принцессы послышались горделивые нотки.

— Угу, замечательно. А во что ты подмешала яд, вернейшая из жен?

— В вино…

— О, — протянула довольно Д’Иласе, — в то самое вино? Подарок величайшего и могущественнейшего из Темных, Черного Дракона, Повелителя Тирита и окрестностей и ужаса континента?

— Как ты можешь? — шокировано выдохнула Сьена.

— Я многое могу. Тем более сейчас… Пойдем же воскрешать вернейшего из мужей. Заметьте, ваше высочество, я не спрашиваю, по какому из многочисленных поводов вы решили провести сей занимательный эксперимент.

Дробь шагов затихла в горных глубинах. Голос Д’Иласе вещал ровно, будто лекцию читал (в последний год у нее появилась эта особая, учительская манера):

— Драконья кровь такой долгой выдержки — сама по себе не особенно сильный яд, вызывающий видения, но в сочетании…

Интересно, удастся откачать Тьеора? Прекрасный придворный алхимик, было бы жаль его потерять.

Сознание вновь начала заволакивать сумрачная дрема.

Неопределенный промежуток времени спустя, легкое тело опустилось рядом. Забравшись под тонкое покрывало, женщина пристроилась рядом, намереваясь…

Но Повелитель Тирита решил, что пора заканчивать с отдыхом. Открыв глаза, резко поднялся и спросил:

— Тьеор жив?

— Угу, — неразборчиво выдохнула в подушку Д’Иласе, — летаргический сон. Пара противоядий — и стал как новенький. Ничего страшного, но все же интересно…

Поняв, что поваляться ей не дадут, женщина тоже встала, сбрасывая на пол белоснежную ткань покрывал. Прикрыв глаза, с удовольствием понаблюдала за тем, как Темный эльф, Повелитель Тирита, ужас всего континента, неторопливо, по-кошачьи потягивается, перебрасывая длинные волосы за спину, щелчком пальцев откидывает тонкие серебристые кружева полога и, мысленно ругаясь, разыскивает среди разбросанной по нежно-голубым плиткам пола одежды свою. И открыла душу, сливаясь со своим единственным и неповторимым спутником, одновременно продолжая говорить:

— …что это была за реакция? У вас, мой Повелитель, еще осталось то вино?

— Хм, почему бы вам, гейнери Линара, не проверить погреба резиденции Дрошелл’Шенан? Хотя после столь обильных свадебных возлияний не вижу в этом особого смысла.

Д’Иласе хмыкнула. Задачка на сообразительность: сколько должен выпить Темный эльф, чтобы опьянеть? Правильный вопрос — не «сколько?», а «чего?». Драконьей крови тысячелетней выдержки, настоянной на изумрудных сердцах, хватило по паре бутылок на персону. Даже Черный Дракон оценил. Ее старания по подбору действующего на метаболизм Темных эльфов состава.

— Проверю обязательно. И не только погреба. Теперь и полное право имею, как ни странно.

— Право — понятие весьма относительное. Но… так как отныне вы являетесь подданной сразу двух государств, вы имеете права и там и тут.

— Или они имеют меня, — разглядывая простой золотой браслет, будто приклеенный к плечу, хмыкнула женщина.

Перевела взгляд на точно такой же, украшающий левую руку Темного. Который, не теряя времени, стремительно превращался в того, кто успешно распугивает собственных подданных. Пепельные волосы, изящные, застывшие черты лица, пронзительный взгляд лиловых глаз, гордая осанка, длинная темно-красная мантия, сапфировый обруч — символ власти над миром.

— Пусть попробуют, — хмыкнул Повелитель. — Тем не менее, проблемы с твоими клятвами, присягами и допусками решены. Официально. А вот за то, что вы, милая леди, их так неосмотрительно раздавали, придется заплатить…

И они улыбнулись друг другу. Хищно и насмешливо.

Им уже давно не нужны были разрешения для того, чтобы делать свое дело. А обмен венчальными браслетами, совершенный в тот же день, когда и окончательное соединение судеб ее высочества и придворного алхимика, но без той торжественности и публичности, всего лишь формальность для неких персон, мнящих себя политиками.

СТРАШНАЯ МЕСТЬ ПРИДВОРНОГО АЛХИМИКА

Ньерин дель Нар’Тени всегда считал, что ему крупно повезло. А как же иначе? Его, Темного не самых чистых кровей, из бедного младшего рода, без особых талантов, заметили еще в Башне Знаний. Ведь упорства ему было не занимать, и где сверстники его брали способностями, он добивался своего терпением и усидчивостью. Был внимателен и аккуратен, понимая, что иначе просто ничем не сможет помочь семье. Правда, он откровенно затруднялся с выбором занятия, которое могло бы принести достаток в род. Мать занималась плантациями, практически весь доход с которых уходил на приданое дочерям, вдовая старшая сестра надрывалась, спасая от разорения родовое владение покойного супруга, а две младшие еще даже не вошли в возраст второго совершеннолетия. И за их обучение надо было платить.

Заметил его, упрямо отрабатывающего маскировочные чары в одном из пустых коридоров Башни, один из дворцовых стражей, глава Ночных, Рьедан дель Ниан’Эшер. В тот день его подчиненные вместо традиционной внешней охраны почему-то сопровождали Повелителя, неожиданно нагрянувшего с инспекцией. Естественно, он заметил мерцающее пятно на стене. За ухо отодрал от стены неудачливого дроу и весьма строго отчитал. Ньерина до сих пор продирало ужасом, когда он вспоминал алые глаза гейнери-воина. Тем не менее, глава Ночных составил ему протекцию, когда после завершения обучения он метался между парой весьма непритязательных вариантов… И будущий охранник вступил в ряды дворцовой стражи. Не сказать, чтобы это было легко. Пять лет жестокой муштры, привитие разных специфических умений и манер… Но вот уже два десятка лет он занимает должность младшего ночного стража. Спокойная, за редким исключением, весьма доходная, позволяющая не особенно напрягаться работа.

По крайней мере, он так считал раньше. До этой разнесчастной ночи. Все было как обычно. Днем он провел тренировку, дабы сохранять подобающую форму, выслушал от Мастера десяток нелицеприятных характеристик, смиренно пообещал явиться на дополнительную. Забрал из мастерской камзол, на который нашивали новые галуны, встретился со старшей сестрой и передал ей часть денег, выделяемую на содержание дома. Отужинал в «Дворцовой кухне», с интересом понаблюдав за представлением «Черный Целитель ухаживает за оркой-шаманкой».

Вернувшись во дворец, уловил немного напряженную атмосферу, но как-то не стал заострять на ней внимания. В конце концов, после грандиозной свадьбы прошло всего две дюжины дней. На лицах некоторых обитателей Тирита все еще порой замечалось этакое потерянное выражение…

Заступил на пост, как полагается, после заката. В этот раз изображать призрачную статую пришлось у покоев придворного алхимика, обычно пустующих. Тот предпочитал ночевать в Подгорном, но этой ночью, судя по наличию нескольких слоев охранных чар и расписанному рунами порогу, сидел у себя. Возможно, экспериментировал? Странно…

Тем более странно, что по непонятной причине в охраняемом коридоре наблюдалось непривычное оживление. Первым по длинной сумрачной кишке туда-сюда неспешно прошелся один из младших оружейников в придворном наряде, искоса поглядывая на высокие каменные двери. Остановился, явно кого-то поджидая, пару раз раздраженно пнул стену рядом с мощным косяком, ощупал чары. Впрочем, будто неясно, кто ему нужен! Бывший учитель, ныне супруг ее высочества, придворный алхимик и хозяин этих апартаментов. Прождав немного, квартерон тряхнул белокурой гривой и испарился. Странный тип, неугомонный.

Едва разменял совершеннолетие, а уже перебрал почти все занятия, доступные ему в Тирите. Очень быстро закончив обучение, успел побывать в рядах алхимиков, магов — и вот опять вернулся к оружейникам. Ньерин был иногда просто счастлив, что не застал времен ученичества этого «мерзкого отродья глупейшего династического брака», как однажды в сердцах обозвал Льялиса Древесного один из придворных магов. Следует отметить, что тот маг быстро куда-то исчез. То ли его сам Льялис тихо где-то прирезал, то ли его отец постарался, а может… Сам не стерпел оскорбления. Хотя Он как раз предпочитает в делах мести публичность. Чтобы боялись.

Нар’Тени расслабился и едва не выпал из-под призрачного покрова. Позор… О чем он вообще думает? Сосредоточившись, он слился с черной обсидиановой поверхностью. И поймал насмешливый взгляд фаворитки. Вот так просто — фаворитки. Одна такая в Тирите. Невысокая, изящная, опасная. Та, которую вот уже дюжину лет опасаются называть по имени. Фаворитка Повелителя. Впрочем, так ее называл только Ньерин, и то мысленно. Когда примерно раз в сезон она появлялась во дворце, большая часть придворных представительницу Младшей ветви игнорировали. Взаимно. Лишь немногие осмеливались общаться с не имеющей официального статуса женщиной. Очень формально, очень осторожно. Ибо страшные вещи про нее рассказывали. И Ньерин, если бы его кто-то спросил, подтвердил сложившееся мнение. Потому что однажды имел честь наблюдать за тренировкой гейнери Эйден. Она была очень, очень хороша с парными клинками. Особенно против Повелителя, лично с нею занимавшегося.

Фаворитка улыбнулась, приветственно кинула ему, в очередной раз заставив задуматься, настолько ли он хорош в маскировке, если его способен разглядеть алхимик, пусть и высшего класса. Женщина приложила руку к дверям, чуть нахмурилась, затем резко развернулась и, подобрав подол длинного синего платья, неспешно удалилась.

И что это было?

Следом за фавориткой пожаловал Черный Целитель.

Его аккуратные обычно одеяния были слегка подпалены, кончик длинной косы дымился. Он искоса глянул на монументальные двери, пожал плечами, щелкнул пальцами и торопливо удалился. Чуть дальше по коридору хлопнул по одной из каменных панелей и скрылся в узком проходе.

Еще мимо торопливо прошагали маги, возвращающиеся со смены у телепортов. Они немного нервно оглядывались, поправляя черные рабочие мантии.

А потом дворец вздрогнул. Сначала затряслись полы — мелко так, волнами. Ток силы нарушился, и маскировка Ньерина замерцала. Он прижался к стене, старательно концентрируясь. Но спустя миг по камням побежали синие обжигающие искры. Шипя и ругаясь, страж отскочил на середину коридора, настороженно ощупывая пространство поисковыми чарами. Что вообще здесь творится? Вот когда жалеешь, что старательно не лезешь в дворцовые интриги… когда огребаешь ни за что.

С арочного потолка посыпались тонкие разноцветные пластинки инкрустаций. Горячечный поток чего-то непонятного, яростного швырнул Ньерина на пол, прижал, прокатился, сдирая кожу. Врезался в дверь, защитные чары полыхнули, ослепляя и обжигая. Судорожно натягивая все, какие только умел, защиты, страж отполз подальше от оплавленных дверей. С дальнего конца коридора донеслись легкие шаги. Разъяренная фурия в развевающихся черных одеяниях стремительно подлетела к дверям. Сверкнув темно-лиловыми глазами, вскинула руки и швырнула в двери мохнатый огненный ком. Тот срикошетил от рунной надписи и, обдав коридор жаром, врезался в противоположную стену, заставив темный обсидиан вскипеть. Ньерин вскочил на ноги.

— Ах, та-ак!!! — протяжно взвыла эльфийка.

Она резко выбросила руки вперед, концентрируясь. Пространство свернулось клубком и сорвалось с кончиков унизанных кольцами пальцев. Гулко ударило в створки. Еще раз, еще и еще… в воздух поднялась мелкая черная пыль. Наконец двери пошатнулись и с грохотом упали внутрь, вверх брызнули осколки пола.

Диковато взвыв, ее высочество вбежала внутрь. Страж осторожно подошел ближе и, прислушиваясь к звукам погрома, принялся аккуратно приводить в порядок магические потоки.

— Да как ты посмел?! Ты…

Грохот, вспышки, волна жара.

— Успокойся, тебе нельзя волноваться! — Полный скрытого довольства голос алхимика без труда перекрыл взрывы.

— Ах, нельзя! Да кто ты вообще такой?! — Яростью, изливающейся из принцессы, можно было поджечь половину мира.

— Я? Кто я? — Голос был полон яда. — Я твой супруг, законный и…

Взрыв. В дверь со свистом вылетели разноцветные стеклянные осколки, вонзившись в противоположную стену, еще мягкую после неудачного рикошета.

Ньерин тяжело вздохнул. Разве уборка входит в его обязанности? Закончив с потоками, вновь шелковыми мягкими лентами, заструившимися сквозь пальцы, он отошел подальше.

В залах еще немного погрохотало, что-то стеклянное музыкально раскололось о камни. Возможно, сметенные раздраженной рукой колбы и пробирки из лаборатории. Уж насколько нелюбопытен был страж, ему все же стало интересно, отчего принцесса так зла. Раздавшийся мгновение спустя тихий, проникновенный вой продрал его по спине морозом Ледяных пещер и едва не заставил броситься внутрь — спасать… кого-нибудь. Подавив бессмысленный порыв, он старательно слился с тенями и продолжил подслушивать. Вот мать была бы рада, если бы узнала. Изжил он все же прапрапрадедово гномское наследие.

— Да как ты вообще сумел? И зачем?!! — Полный негодования голос ее высочества просочился через звуки бурного погрома.

— Я — алхимик. Пара эликсиров — и дело сделано. Неужели ты думала, что я прощу вам, ваше высочество, вашу свадебную эскападу… осторожнее!

Щелчок, шипение. И пространство залил пронзительно белый свет, от которого можно ослепнуть. Страж спешно зажмурился, пережидая, пока под веками перестанут гулять алые пятна. Магия опять словно взбесилась. Потоки дернулись, переплетаясь, лишая возможности ею воспользоваться. Ауру словно выжали, и казалось, он ослеп и оглох, не в силах шевельнуть и пальцем. Тишина, тишина, тишина…

Ньерин вздрогнул. Сейчас что-то будет.

Раздался пугающий шелест. Будто тысячи пауков покинули свои дома и огромной армией двинулись… Открыв глаза, он огляделся. Спустя миг он заметил, что мелкое серое крошево, более похожее на пыль, почти вытекает из разбитого дверного проема. По ней, ступая очень осторожно и легко, пятился придворный алхимик в дорожной одежде, придерживая перекинутую через плечо сумку. За ним, крепко зажмурившись и широко расставив руки, семенила принцесса. Она шипела в тон сыпучему болоту:

— Поймаю — убью… Куда ты от меня денешьс-ся! Добе-рус-сь!

Ступив на твердый пол, алхимик подмигнул стражу, неслышно отошел в сторону и громко заявил, кривя губы в язвительной усмешке:

— Увы, моя дорогая, вынужден вас покинуть, ибо у меня имеется предписание о новом назначении. В древний город. Личное предписание Повелителя. Берегите себя… и ребенка.

И, стремительно увернувшись от бросившейся на звук принцессы, нырнул за поворот. Только длинная коса и мелькнула.

Ребенка, ребенка… Ребенка? Что? В общем-то, логично: замужество и предполагает нечто подобное, — но так скоро? Принцесса Сьена явно не планировала ничего подобного, судя по реакции.

О, вот это реакция…

Ньерин, медленно сползая по стене, подумал, что стоит срочно уволиться. Если ее высочество даже после обучения настолько вспыльчива и не контролирует силы во время эмоциональных всплесков, да еще и… Так. Быстро, немедленно, сей же день перевестись куда-нибудь подальше. На Северный форпост или, по примеру алхимика Солер’Ниана, в древний город.

Да, именно так. Именно так. Потому что в ближайший год вряд ли в Тирите будет тихо и спокойно.

Он старательно отлепился от стены и, пошатываясь, удалился в противоположную от скрывшейся за поворотом принцессы сторону. Что ему будет за самовольный уход с поста, он даже не задумался.

ВЗЫСКАНИЕ ДОЛГА

Крики, шум. Стелющийся по земле туман заглушает наиболее громкие звуки, разноцветные вспышки чар застилают даже свет звезд.

И звонкий крик, прорывающийся сквозь беспорядочную схватку:

— Папа, обернись!

Лучи восходящего солнца заливали город. Белые, в кварцевых прожилках камни, из которых построены дома, выступали из теней рельефным узором. Розовые, желтые, лиловые оттенки ложились на широкие проспекты и узкие улочки легким кружевом. Индалир медленно просыпался.

Один из домов, ближе к центру, был еще укутан тенями. Трехэтажный особняк, скрытый неухоженным садом и легким флером защитных чар, старался не привлекать лишнего внимания. Как и его посетители, впрочем.

Рядом с монументальной дверью висела табличка из вощеного дерева с вырезанными острыми угловатыми буквами, залитыми черной краской. Складываясь в слова, они извещали тех, кто рискнет пробраться сквозь запущенные заросли: «Тилан и Рилан Динар, частная магическая практика. Уроки».

И насчет привлечения внимания…

Перед крыльцом стояла шикарная карета, запряженная парой гнедых лошадей, рядом крутились два десятка верховых стражников в серых плащах. И те и другие едва не падали от усталости, бока животных судорожно вздымались в запаленном дыхании. Спешившись, люди устало, но привычно рассредоточились по саду и ближайшим улочкам.

Если пройти по широкой тропе и заглянуть в окна первого этажа, за плотные темные занавеси, можно увидеть, как по просторному холлу, отделанному светло-синими панелями, мечется человек в скрывающем очертания фигуры, слегка мятом и подпаленном алом одеянии. Изящные черты лица, светлые волосы, перевязанные лентой, пальцы унизаны кольцами. В темных глазах плескалось с трудом сдерживаемое беспокойство. На груди — крупный медальон, поблескивающий бриллиантами в свете десятка магических лампад. Знак актора одной из двух индолийских провинций. В данном случае — северной, граничащей с Сигизией и Инсолой.

Пушистый ковер, которым был застлан пол, заглушал нервные шаги. Только шелест плаща и тяжелое дыхание нарушали тишину, царящую в доме магов.

Сколько он ждет? Долго, слишком долго! Ведь там, за высокими резными дверями, за магическими щитами, умирает его дочь. Он бросил все: дымящиеся развалины загородного дома, трупы слуг, расследование… нет, его поручил тем, кто и должен им заниматься. Главное — девочка, ее жизнь, медленно утекающая из хрупкого тела. Не уберег, не смог… Алиша, прости! Мужчина на миг замер, задрав голову к потолку.

Как же горько.

Деревянные створки, тихо скрипнув, разошлись, впустив в холл клубы ароматного, дурманящего дыма. Благовонный запах был настолько резок, что мгновенно вышиб с трудом сдерживаемые слезы.

Высокий полуседой маг в мятой белой, заляпанной алыми пятнами рубахе с засученными рукавами проскользнул в помещение. Вздохнул и отрицательно покачал головой в ответ на умоляющий взгляд ожидающего новостей человека. Вскинувшись, светловолосый актор полыхнул отчаянием и яростью, стиснул кулаки и, развернувшись, одним движением смел с придверного столика статуэтку из полупрозрачного золотистого стекла. Звякнув о стену, она осыпалась пылью. Маг ловко перехватил вспышку силы от охраняющего артефакта. И спустя пару мгновений нарушил тягостную тишину:

— Пройдемте, нам надо поговорить, — вкрадчиво прошептал он и взмахнул рукой, распахивая дверь шире.

Короткий коридор, затянутый сизым туманом, привел к широкой лестнице из белого камня. На втором этаже двое миновали еще один, более длинный, отделанный синими панелями, с множеством дверей. За самой последней скрывался большой зал, так же, как и весь дом, заполненный ароматным дымом. В сумраке, разгоняемом только десятком свечей, были видны линии расположенного в центре сложного рисунка. Круги, овалы и прямые линии пересекались, образуя многослойный многогранник. Он еле заметно светился, легонько пульсируя в такт сердцебиению сидящего рядом мага. Мужчина, прикрыв глаза, мерно дышал. Руки, украшенные перстнями, расслабленно лежали на коленях, волосы убраны под повязку.

Хрупкая девичья фигурка в светлом, измазанном пеплом одеянии лежала в центре рисунка и, казалось, спала. Точеное, бледное личико было неподвижно, руки сложены на груди. Длинные светлые волосы рассыпались вокруг головы спутанной волной. Отец ломаным, дерганым шагом подошел к зачарованному узору и замер, удержанный рукой мага. Тот, что сидел, удивительно похожий на своего брата, только не такой седой, прервал медитацию и поднялся, встряхиваясь, как собака, потянулся.

— Она выглядит… спящей, — надломлено прошептал актор, вглядываясь в лицо девочки.

— Так и есть, по сути, — сказал седой. — Тело спит, нам удалось закрыть раны и срастить повреждения. Но…

— Душа ушла в Бездну, а там очень любят такие невинные души, — подхватил второй маг. — Очень специфическое, адресное проклятие. Почти родовое. Она приняла на себя удар, предназначавшийся вам. Кстати, среди нападавших были ваши родственники?

В голосе мага — почтительность. И капелька усталой уверенности в том, что они оба выполнили свою работу настолько хорошо, насколько это возможно.

Но сказанное ими звучало как приговор. Для девочки, лежащей на холодном каменном полу, для ее отца… Но не для того, кто отвечает за половину не самого маленького государства на континенте.

На лицо мужчины легла холодная маска. Актор северной провинции Индолы волевым решением отбросил эмоции и мгновенно принял решение. Раз есть шансы…

— Если вы по-прежнему хотите сохранить за собой лицензию на школу и продолжить частное преподавание, вы найдете способ вернуть мне дочь. Иначе…

Похожие, как близнецы, мужчины рассеянно улыбнулись, полуседой вздернул бровь, второй, развернувшись, одним движением погасил свечи:

— Иначе что? — Слова прозвучали одновременно, разойдясь по залу разгоняющими дым волнами.

— Вы будете изгнаны с позором, как покусившиеся на жизнь наследницы.

— Ну-ну, — хмыкнул седой. — А реальных виновников покушения вы искать не станете?

— Одно другому не мешает! — Актор решительно взмахнул рукой.

— Я бы хотел на это посмотреть, — сказал, снимая с волос повязку и позволяя им рассыпаться густой черной волной, второй маг.

— Некроманты… — почти прошипел светловолосый, наливаясь гневом, — не испытывайте моего терпения. Вы забываетесь! Кто вы и где вы…

— Милорд Ап-Нирран, — равнодушно бросил полуседой, — мы же не сказали, что шансов у вашей дочери больше нет, не порите горячку.

Его брат, водя руками над телом девочки, вздернул бровь и заметил ровно:

— Не мы, — поправил он. — Ты. И, пожалуйста, не отвлекайся. Чары сохранения.

Небрежно развернувшись и не обращая внимания на актора, на лице которого вновь появилась надежда, седой включился в работу. Он вскинул руки, выводя в воздухе затейливый узор. Руны полыхнули синим огнем, сливаясь, сжались в ослепительно сияющую точку и упали звездой на лоб девочки. Тело засияло, окруженное полупрозрачной аурой сохраняющих чар.

— Так что ты можешь предложить, Тилан? — продолжил расспросы черноволосый, пристально глядя на девочку.

Он задавал этот вопрос скорее для актора — ведь сам мог с легкостью получить ответ и так, молча.

Вся эта ситуация создана была для того, чтобы продавить нужное решение.

— Для начала — получить разрешение на применение высшей некромантии. — Названный Тиланом маг резко развернулся, пристально уставившись на отца девочки: — Готовы ли вы воспользоваться вашей властью в личных целях, милорд актор?

Тот, завороженно глядя, как под взглядом второго мужчины гаснут свечи, и сияющее тело его девочки укрывает, как одеялом, темно-зеленое сияние, только кивнул.

— Отлично… Рилан, — обратился к брату седой.

— Да?

— Ну, ты же интересовался… мы поставим эксперимент.

Рилан понял с полуслова. Мотнул головой в сторону актора, предлагая отложить разговор до его ухода, подхватил того под локоть и повел к выходу. Ведь принципиальное согласие на обряд было получено. А ароматный дым, оказывавший на светловолосого немага дурманящее воздействие, отчего его глаза затуманивались, а разум стремительно уплывал в сладкую муть, был больше не так уж нужен. В нормальном состоянии актор отказался бы, ибо все же являлся владетельным лордом и политиком, и лишних сложностей с соседями ему не было нужно.

Но слово сказано…

— Призыв? А хватит ли у нас на него силы?

— Почему нет? Мы можем воспользоваться амулетами.

— Они же приготовлены вовсе не для этих целей.

— Да ладно, завтра все равно занятий не будет, да и назревающий эксперимент куда интереснее запланированного.

Рилан, ведя актора по коридору, немного раздраженно закатил глаза.

— И в кого ты такой… любопытный? Помнишь, чем обернулся наш интерес в прошлый раз?

Полуседой улыбнулся:

— В глобальном смысле? Пришлось переехать.

— А до того?

— Выплатить компенсацию городской казне.

— А еще?

— О Тьма, вассальной присягой отделались, да! И что?

— Просто не всегда же нам будет так везти.

Старый разговор, старые претензии. Старые счеты и мысли. Что было бы, если бы… Этим двоим не нужны слова, чтобы понять друг друга. Братья переглянулись, фыркнули и повели актора вниз. В холле первого этажа тот пришел в себя, встряхнулся, прогоняя из глаз муть, и неодобрительно оглядел магов.

Тилан Динар, мастер-некромант, пожал плечами:

— Так что насчет разрешения?

— Будет, — бросил Ап-Нирран, — и, надеюсь, оно не окажется бесполезным. — И повторил: — Верните мою дочь, иначе…

Он резко развернулся и вышел, дверь за ним захлопнулась. Постоял на ступенях, жестом отослал все еще ожидающую у крыльца карету. Надо пройтись, выпустить страх, раздражение, ненависть. И почему ему кажется, что магов совсем не испугали его угрозы, вполне приводимые в реальность, кстати? Ведь тьма и некромантия в наложенных на ловушки чарах вполне четко прочитывались. Да одна классическая «дезиллюминэ», разлагающая плоть в неприятную вонючую жижу, чего стоит!

Ох уж эти маги!

А жрецы Единого! Вот с кем здесь действительно приходится считаться. Слишком близко от сигизийской границы, и ради мира и спокойствия в провинции следовало уведомить местный храм. О том, что в скором времени будет применена высшая некромантия. Конечно, они не имеют такой же власти, как за границей, и не смогут запретить ритуала. Но уловить отголоски темной недружественной магии и связаться с главой ближайшего сигизийского храма — легко, А уж тот пошлет официальный, очень недружелюбный запрос в столицу. С подозрениями и обвинениями в некомпетентности местной власти…

Привычные мысли успокаивали, пока актор быстро шел по просыпающемуся городу.

Значит, сначала храм Единого, потом местный Многобожец, затем канцелярия… процедура не займет много времени, если не начнет возмущаться старший жрец. Хм, а ведь ему есть, чем заткнуть его глотку. Нападением.

Все рядом. Пешком дорога займет не более полуклепсидры. В первый раз за много лет он рад, что выделил этим некромантам здание в Белом центре.

Охрана неслышными призрачными тенями скользила вдоль стен и заборов. У нее была своя работа. Не допустить повторного покушения…

В доме воцарилась привычная тишина.

— Как думаешь, — Тилан вопросительно вздернул бровь, приглаживая волосы, — он получит разрешение?

— Почему нет? Начинай готовиться, я соберу амулеты. — Рилан задумчиво погладил кольца.

Сапфиры отозвались тонким мелодичным перезвоном и легким покалыванием. Почти пустые. Маг с сожалением принялся их стягивать.

— Ага… к эксперименту.

— Ты сам предложил.

Тут братья переглянулись. Мгновенный обмен мыслями вылился в слитное, стремительное и одновременное движение наверх.

— Посоветуемся, — утвердительно бросил Рилан, взлетая по ступенькам.

— Мы оба ненормальные, — тихо буркнул Тилан, отбрасывая с лица седые пряди.

— Я все слышу, — бросил брат сверху.

— Было бы странно иное… Я приготовлю связь.

Черноволосый некромант поднялся на третий этаж, свернул в ближайшую от лестницы комнату. Отвел тяжелые темные портьеры, пропитанные охранными чарами, прошелся по пустому помещению, освещенному только парой желтоватых огней под потолком. На высоком столе были расставлены прозрачные кристаллы в подставках. Игнорировав великолепие, от которого тянуло свежей, как родник, силой, подошел к скрытой нише, вытащил простую деревянную шкатулку.

Тилан сидел в кресле у погасшего камина и молчал.

Странно, сколь мало надо для счастья, да? Живой брат, хорошая, любимая работа, интересный эксперимент… и в целом спокойная, размеренная жизнь.

А ведь насколько все интереснее и ярче было полсотни лет назад! Жизнь казалась веселой и безопасной штукой. Настолько, что они без раздумий ввязались в странные дела непонятной однокурсницы, огребли, слава Тьме, не в одиночестве, приключений по полной программе и на всю жизнь сохранили незабываемые воспоминания. И ради сохранения той самой жизни, а также великой и ужасной тайны (в первую очередь именно ради нее) отдали себя в полную власть той самой однокурснице, одно прикосновение к силе которой до сих пор вызывает холодную дрожь. От страха, как будто вместо внутренностей лимонное желе. Где было их чувство самосохранения?

Идиоты малолетние. И Милава, так не вовремя столкнувшаяся с Линарой у библиотеки, и сама Лина, и они двое, решившие списать домашнее задание у хорошей знакомой.

С высоты прожитых лет хорошо рассуждать, а в семнадцать голос разума успешно заглушают другие чувства. Интересно, что тогда было главным? Попасться на «слабо»?

Да. И в итоге — вассальная клятва…

Братья прекрасно отдавали себе отчет в том, что в случае нужды нечто, во что превратилась язвительная леди, без проблем убьет обоих. Всех троих невезучих некромантов, точнее. Сболтнешь лишнего — и все. Темный двойник не побрезгует, хотя потом будет искренне страдать. Друзья все же.

Так выглядело это со стороны и только в первый момент. А вот потом, отойдя от шока, подумав, понаблюдав за девушкой, которую, прямо скажем, изрядно шатало из всезнания к бессилию и от истерик к философскому смирению, а потом еще дальше, в такие сферы и разумы, о которых новоявленные подданные предпочитали не задумываться, они решили, что не все так плохо. Она сохранила достаточно от своей прежней неуравновешенной личности, чтобы не вполне осознавать, какие узы накладывала. Незнание Линой подробностей вассального кодекса темных рас и уснувшее на время нечто в глубине ее души послужили щитом.

Точнее, нечто позволило ей самой решать, что она и сделала, в меру своего воображения… Все было так запутанно!

Это было спасением.

Потому что вассальная клятва, в отличие от клятвы Служения, обязывала не только подданных, но и сюзерена. Заботиться и оказывать помощь по первому требованию. А приказ молчать о некоторых вещах компенсировался доступом к замечательной библиотеке и лабораториям. Где все это великолепие находится, мастер некромантии Тилан Динар старался не думать. Мало ли…

Так вот… заботиться о них давно не надо было, а из разговора с госпожой Эйден пару идей можно было почерпнуть.

Умеют они заводить друзей!

Кристалл был густо-белый, с золотистыми прожилками. Странный, редкий вид опала, отполированный мягкой бархоткой. Его аккуратно извлекли из шелкового хранилища и положили на серебряный поднос. Братья, встав перед ним, взялись за руки и начали читать активационные чары.

Тихий звон разлился по гостиной, над камнем задрожал воздух, сминаясь и преобразовываясь в нечеткую, дрожащую картинку. Темное облачко мялось и извивалось, пробиваясь сквозь пространство, тихий звон перешел в шелест, затем пронзительный скрип. Вспышка на мгновение ослепила некромантов. Послышались неразборчивые слова, привычно интерпретируемые обоими братьями как темно-речные ругательства.

— Вечер добрый, майл’эйри Эйден, — сказал Тилан, чуть склоняя голову.

Брат продублировал его движение.

Бледное лицо в обрамлении золотистых кудрей недовольно скривилось. Или это просто дрожь связи, тянущейся через весь континент?

— Вы оба сошли с ума, — заявила женщина, оглядевшись. — У меня ночь. Глубокая! — и перешла на подобающий тон: — Вассалы мои! О чем вы взываете в глубокой ночи? — Ритуальная фраза была произнесена уже с насмешкой.

— Совета просим, о госпожа, — Рилан расплылся в кривоватой улыбке.

— Консультация по специальности нашей от вас нам нужна. — Тилан тряхнул головой.

— Да, слушаю, — подалась вперед женщина, и в глазах ее зажглись черные огни интереса, — садитесь же, о вассалы мои. Разговор, я чую, будет долгим.

Пока Тилан велеречиво излагал ситуацию, Рилан наблюдал, как меняется выражение лица собеседницы. Сколько они уже вживую не виделись? Лет пять, наверное. Да, точно… после свадьбы Наследницы Темных эльфов всего один раз встречались. Госпожа передавала кое-какие вещи, которые нельзя было телепортировать. Надо же, госпожа. Слово не вызывало отторжения, только едкую насмешку над собой и над ситуацией в целом. Выходя за рамки отношений вассал — подданный, они общались неплохо, но сейчас… это был официальный разговор.

Так что Линара сохраняла равнодушную холодную маску, выслушивая ровный монолог брата. Значит, просчитывает варианты и советуется. Потом на лице проступила резкая, как клинок, усмешка. Недовольство? С чего бы? Странно. Она резко подалась вперед, облизнула верхнюю губу. Интерес, причем нехороший такой, азартный и слегка безумный. Это, кажется, проглядывает ее сила. Тоже тварь еще та. Любопытная.

Впрочем, последние лет двадцать строго контролируемая.

Рилан резко отшатнулся. Потому что спокойное лицо над кристаллом вдруг резко полыхнуло злостью и яростью.

Захотелось куда-нибудь спрятаться. Мужчина оглянулся на дверь, стиснув пальцы брата. Расстояние — не преграда для силы этой женщины. Затем выдохнул, признаться, с облегчением. Ярость была направлена не на них.

— Наместник вам угрожал?

Тилан усмехнулся. Вот она, забота о безопасности. В спокойном голосе женщины прорезались рычащие нотки.

— Ах, это явная глупость с его стороны, не так ли, госпожа наша? — подал голос Рилан.

— Несомненно. Но наместник Ап-Нирран весьма значительная личность, с одной стороны, и недостаточно важная, чтобы тратиться на месть за брошенные в запале слова, не так ли?

— Тьма побери политику, — закатил глаза Тилан, мгновенно уловив еще одну интонацию.

Трезвый расчет и выгода всегда перевешивают нанесенное оскорбление.

— Тьма ее прибрала уже давно, — мягко заметила женщина, отбрасывая золотистые пряди от лица.

Рилан согласно кивнул.

— Но и ваша идея призыва никуда не годится. Имеете ли вы представление о том, сколько с вас возьмет Бездна за невинную душу, отягощенную самопожертвованием?

— Разумеется.

— И вас так привлекает возможность расплачиваться собственным посмертием?

— Это единственный вариант, — спокойно заметил седой некромант, — вряд ли стоит использовать человеческие жертвы, хотя идеальным вариантом была бы жизнь отца…

— Не так ли, госпожа? — подхватил Рилан.

— Разумеется, но это не та плата, которую стоит вносить. — В карих глазах собеседницы зажглись веселые огоньки: — Я запрещаю.

— Что? — хором возмутились братья.

— Я запрещаю проводить вариант призыва демона на крови. Это слишком опасно… — Женщина подняла руку в успокаивающем жесте: — Для вашего посмертия. Хотя такие долги и продляют жизнь, но не добавляют спокойствия.

— Н-да, и что же вы предлагаете? — раздраженно фыркнул седой маг.

— Ничего особенно сложного. Всего лишь взыскать долг.

— С кого?

— С Ловца Душ. Готовьте пентаграмму малого перемещения — перекину вам долговую расписку.

И изображение, щелкнув, исчезло.

Братья переглянулись. Сегодня Линара Эйден почему-то на редкость лаконична. Что-то задумала? Впрочем, когда было иначе? Стоит поторопиться. И они направились в ритуальный зал, где на холодном полу лежало бездушное тело ребенка.

Процедура подобных перемещений была давно отработана. Тройное кольцо с насечками из темного воска на каменном полу, горящие свечи, концентрирующие магию на ненарисованных углах незримой шестилучевой звезды, привычно скользящая сквозь тело холодная сила, ослепляющая вспышка. И вот уже маги слегка недоуменно любуются на тонкий, перевязанный белой ленточкой свиток. На конце ленты болталась ало-черная печать, а сам он был небрежно подвешен в воздухе, искры магии отскакивали от него и врезались в щиты на границе рисунка, оставляя серебристые следы.

Тилан, завороженно лаская рукой пространство, дезактивировал линии и стер рисунок. Обернувшись к брату, полулежащему на полу и буквально зарывшемуся в бумаги, спросил:

— Ну что, готово?

Тот поднял голову от чертежа спешно, но вдохновенно модифицируемой пентаграммы вызова и хмыкнул:

— Почти. Начинай внешний контур.

Вокруг тела девочки, все еще заключенного в сложный рисунок, лег еще один узор. Две ломаные линии, между которыми извивалась спираль. Ступив внутрь, Тилан тонкой кистью сосредоточенно принялся выводить руны. Алая жидкость, выцеженная из вен, тускло блестя, плескалась в кубке.

Строгие геометрические узоры образовывали сложный многогранник рядом с пентаграммой, в которую было заключено тело девочки.

Наместник, стискивая в руке плотный черный свиток, нервно топтался в холле. Утомленный, даже на его раздраженный взгляд, темноволосый маг неспешно спустился вниз и кратко спросил:

— Ну?

Актор протянул разрешение.

— Отлично… Желаете присутствовать?

— Разумеется, — сохраняя демонстративное спокойствие, кивнул Ап-Нирран.

Прошел следом за хозяином, мимолетно удивляясь резко посвежевшему воздуху. Будто огненная гроза пронеслась, выжигая тяжелый приторный аромат. И спустя некоторое время, встав у дверей, с легким привкусом то ли ужаса, то ли суеверной надежды на губах смотрел на пылающие багровым огнем линии, сквозь которые смутно просматривалось тело дочери.

Некроманты стояли рядом, взявшись за руки. Вокруг них вился ветер, терзая вороты рубах и кончики аккуратно убранных волос. Они обернулись, пустота в темных глазах жадно погрузилась в душу актора. Тот зажмурился и услышал сдвоенную краткую фразу, эхом разносящуюся по залу:

— Стойте, молчите, что бы ни увидели. Свидетельствуйте.

— Свидетельствую, что мастера Динар проводят ритуал с ведома и по разрешению властей.

— Свидетельствуем, что проводим ритуал Взыскания Долга с ведома и по разрешению сюзерена, — хором откликнулись маги.

Ап-Нирран мельком удивился, напряженно вглядываясь в начавшее клубиться дымом пространство. Сюзерен…

Почему-то запахло мятой. Нечто сосредотачивалось за границей рисунка, подчиняясь мягким, напевным голосам магов. Слои воздуха обернули девочку мягкой пуховой периной, медленно приподнимая ее.

По виску одного из некромантов пробежала капелька пота. За спиной второго развернулись призрачные дымные крылья. Он вытянул свободную руку, на ладони засиял рисунок, шестилучевая золотистая звезда отразилась в воздвигнутых щитах, как в зеркале, оставляя оттиск. Голоса сменили интонацию на повелительную, резкую, слова гортанными каплями взрезали воздух, лишая способности дышать.

Полыхнуло тьмой, и в центре зачарованного овала заклубилось нечто серое, трудноразличимое. Алые искры и темные плети свивались с туманной воронкой в тонкую, изящную фигуру. Сложенные крылья, блестящие когти, пронзительно-изумрудные провалы глаз. Перед ним кружил свиток, перевитый серебристо-лиловыми лентами. Подробностей сквозь марево было не разобрать.

Голоса магов, переливающиеся в пространстве, сплелись в решетку воли, завораживая. Добавилось неразборчивое рычание демона. Слова незнакомого языка перетекали одно в другое, сливаясь в непрерывную, дергающую что-то внутри мелодию. Ни на мгновение не прерываясь, перехватывая друг у друга, некроманты переругивались с демоном.

Именно переругивались. Язык был незнаком, но интонации… Приказные, раздраженные, уверенные — от магов. Вопросительные от клубящейся за щитами тьмы, перед которой стремительно вращался запечатанный свиток. Туман распускал щупальца, пытаясь ощупать тело девочки. В ответ мгновенно последовал всплеск злобного шипения от некромантов.

Актор отчетливо уловил эмоции, обычно сопровождающие окрик «на место!», бросаемый непослушной собаке.

От напряжения, скопившегося в зале, у него начали волосы дыбом вставать. Сколько прошло времени, он так и не понял, но внезапная тишина придавила его к полу. Маги замолчали, затих и демон, все так же продолжая клубиться в полупризрачном облике. Сомкнул когтистые ладони, затем медленно развел. Между ними начала разгораться белая искорка. Повисла в очищающемся пространстве, серые туманные щупальца шарахнулись от сияющего призрака, обретающего узнаваемые, родные черты.

Резкий свист, короткий насмешливый рык — и под прощальный речитатив демон с легким хлопком исчез. Свиток осыпался пеплом, приглушая светящиеся линии.

Некроманты расцепили руки, стремительно вскидывая их и кладя прямо на щиты. В два голоса удерживая душу от рассеивания, направили ее сквозь пылающие алым руны прямо в зависшее над полом тело.

Тилан с трудом удерживал душу, а брат, снимая чары сохранности, пробуждал спящую. Оба все никак не могли прийти в себя. Получилось, надо же! Хотя демон был очень странный. Откуда он таких фраз набрался? Великая Тьма!

Не от Линары же: не тот уровень… Когда она с ним общалась? Еще в школе… Не о том он думает.

Облизнув с губ соленый пот, пропустил через ауру еще одну порцию силы из амулета. Внимательно следя, как тонкие структуры сливаются с плотью, чувствовал радость брата. Рилан наслаждался происходящим. Обычно сдержанный, спокойный, а тут прямо брызжет… А как язвительно парировал раздраженного Ловца!

Опять не о том. Тело девочки медленно оживает, дыхание учащается, и на камни она опускается уже просто спящей. Свет гаснет, сила медленно уходит в камни и ладони, рассыпаясь в темноте серебристо-зелеными искорками.

Рилан устало вздыхает, Тилан откидывает с лица седые пряди.

— Вот и все. Подойдите ближе. — Некроманты, обернувшись, хором подзывают актора. — Возьмите ее на руки.

Ап-Нирран опасливо приближается, стараясь не наступать на остатки рисунков, поднимает дочь, вслушиваясь в размеренное дыхание.

— Не беспокойтесь, она просто спит, — предупреждая его тревожные вопросы, сказал Тилан, — очнется через некоторое время и ничего не будет помнить о пребывании… там.

— Идите домой, — добавил Рилан, — и в течение суток не оставляйте ее в одиночестве.

Актор коротко кивнул, плавно развернулся и вышел из залы, оставляя магов ликвидировать последствия опасного ритуала.

— Услуга за услугу, — бросил ему в спину Тилан древнюю, как мир, фразу, подразумевающую оказание в будущем равноценной услуги.

Светловолосый мужчина едва не споткнулся. Коротко кивнул и поспешил покинуть негостеприимный дом.

— Теперь — спать! — хором выдохнули братья.

Пару месяцев спустя, сидя в уютных креслах у камина, в котором полыхал призрачный огонь, братья с интересом изучали небольшой лист плотной желтоватой бумаги, покрытый по краю изящными вензелями. Надпись на нем сообщала, что сие послание есть личное приглашение на помолвку Мерана Эйдена, лорда Мерины — и Арилины ин Ап-Нирран. На две персоны.

— Прелестно, — хмыкнул Тилан. — И вот ради этого мы старались?

— Да ладно, — хмыкнул брат, разливая вино, — это же госпожа наша Лина! Не думаю, что она просчитала этот вариант именно тогда. Скорее воспользовалась твоим «услуга за услугу».

— Возможно, ты прав.

Некроманты улыбнулись и чокнулись.

— За госпожу…

КАРАВАНЩИЦА

Восточный базар… Что может быть интереснее? Протяжные крики зазывал, густые ароматы благовоний, мешающиеся с запахами сластей и деликатесов. Маленькие жаровни, на которых бродячие торговцы грели напитки… И ряды, бесконечные ряды тряпичных палаток. Торговля процветала, меж разноцветных, увешанных лохмотьями и блестками лавок сновали люди. То тут, то там мелькали легкие кафтаны, модные в княжествах, строгие, формальные сигизийские наряды, инсолийские и индолийские туники и ронийские камзолы. Но больше всего было длинных, многослойных, то лежащих на плечах тяжелыми складками, то стремительно летящих следом за хозяевами тонких палетт.[14] В конце концов, эта ярмарка была раскинута на перекрестке шести дорог, в оазисе Медал, принадлежащем каганату Рани, одному из десятков мелких государств, служащих буфером между Индолой и Аланией, весьма варварской империей.

Из толпы на краю базара вынырнула женщина лет тридцати пяти, в короткой, до середины лодыжек, юбке, из-под которой виднелись узкие кожаные штаны, и легкой цветастой рубашке. Обернувшись, она махнула кому-то рукой, звонко пожелав удачи, отбросила с лица пряди вьющихся каштановых волос и целеустремленно двинулась вдоль ряда выставленных на продажу лошадей. Она очень походила на местных жителей плотным телосложением и лицом. Раскосые узкие глаза под тяжелыми веками внимательно обшаривали торговые ряды, полные губы кривились в довольной улыбке. На широких скулах пылал румянец, перекрывая даже загар.

— Э, красавица, купи лошадку! — крикнул один из торговцев.

— Благодарю покорнейше, почтенный Седаэ, своих хватает. — Женщина приветливо кивнула седому морщинистому старику, расположившемуся под навесом в компании трех тонконогих изящных животных.

Он сам походил на одну из них. Поджарый, сухой, загорелый едва ли не до черноты, даже волосы кучерявились, как гривы его животных. Женщина остановилась, поправляя ворот, на котором висела тяжелая гильдейская бляха с гравировкой в виде колеса. Такая же украшала столб, поддерживающий тряпичный полог.

— Дела идут неплохо, Нирина? — Голос торговца похож на скрип несмазанных рессор.

— О да. — Она вежливо кивнула, присев рядом на корточки, почесывая за ушами вынырнувшую из сумрака кошку.

— Три каравана, э? А никто не верил, что ты справишься. Молодец. Хвалю, вот только…

— Спасибо, дядюшка Сэ, — серьезно кивает женщина, — только давайте без этих ваших «вот только».

— А ты повежливей, щеголиха. — Собеседник, прищурив и без того узкие глаза, дернул женщину за прядь волос.

— Дядюшка! — возмущенно возопила Нирина, вставая. — Моя репутация!

— Беги, работай. И если что необычное произойдет, не спеши… — Старик серьезно глянул на бывшую свою ученицу. — Не спеши.

Та не менее серьезно кивнула в ответ и задумчиво побрела к своей стоянке.

Седаэ Нэрин, старейшина караванщиков, только головой покачал, поджав губы.

— Пора бы тебе и замуж, девочка, а то все одна да одна, нехорошо. Ну да ладно, судьба, видать, такая…

Нирина Вирин задумчиво добрела до уютной зеленой стоянки. Пожалуй, не скажи старик на прощание свое «не спеши», она бы отдала должное и извивающимся на помосте в ритме скорпионьей свадьбы под тягучую мелодию танцовщицам. Да и продавца сластей, зазывно вертящего звонкие трещотки, не миновала бы. Но… не спеши! Где, когда и зачем?

Ох уж эти караванщики! Женщина закатила глаза, устало присаживаясь в тени своего фургона. Немного лицемерно посетовав на своих соратников по гильдии, погрязших в местечковой политике, потом порадовавшись тому, что ее основные капиталы благополучно лежат в гномьем банке, достала из кармана пергаменты.

Ну и каков баланс на нынешний год? Сигизийский Торговый дом Вирин собрал три каравана, по обычному маршруту. Сигизия — Индола — Рония, Княжества — Сигизия — Каганат и Герония — Инсола — Рония — Мерония. А сама владелица традиционно наведалась в оазис Перекресток шести дорог, на весеннюю ярмарку. А потом собиралась сделать Большой летний круг по дорогам континента. Вовсе не обязательно то делать самой владелице, но… но в этом и есть суть ее успеха. Она знает, где и что нужно купить или продать. К тому же Нирина любила все это. Вечное движение, новые старые места, бесконечный водоворот людских судеб. Движение — это жизнь, как говорила мать.

Так вообще-то многие торговцы поступают. Или сами ездят со сборными караванами, разведывают пути и спрос, или наследников с приказчиками верными отправляют. Только вот ей послать некого, она сама — наследница. Единственная на всю Сигизию женщина — владелица торгового дома, да немаленького, занимающегося не только караванной торговлей, но и крупными сделками с землей, драгоценностями и магией…

Ах, как злилась вся гильдейская община, когда Рикель Вирин назвал наследницей дела не партнера, не друга, не родственницу, а дочь чужестранки, привезенной из дальнего вояжа. Даже не родную кровь вроде двоюродного племянника, а узкоглазую дикую варварку! И как ей после скорой смерти названного отца самой пришлось вытаскивать торговый дом из ямы, куда он скатился усилиями «верных» друзей и партнеров. И что с ней случилось бы, если бы молодую растерянную девушку не взял под крыло старейшина Седаэ…

Да уж.

Женщина отложила в сторону пергаменты, вскинула голову, не щурясь всмотрелась в пронзительно-голубое небо, проглядывающее сквозь редкую и пыльную зелень. Здесь, на окраине оазиса, душно, жарко и тихо. Большие фургоны, похожие на дома, двухъярусные, крытые тканью или плетеными циновками, стоят полукругом, уже практически готовые отправиться в дорогу. Мохноногие тяжеловозы, уже вернувшиеся с водопоя, перебирают копытами. Встав, Нирина погладила мягкие морды, пробежалась пальцами по заплетенным гривам. Завтра в путь. Не торопясь, как и просил старый учитель.

Караван вышел затемно. Чтобы к полудню, когда на исходящем жаром песке можно будет испечь яйцо гигантской наседки, достичь маршрутного колодца. Большой двухъярусный фургон Нирины шел последним, чуть отставая, чтобы небольшие пока еще клубы пыли, поднимающиеся из-под колес первых, не мешали дышать. Вообще-то по жребию ее место было в середине, но Кэраэ Арвет был так мил, когда пришел просить об одолжении. А его новорожденной дочери действительно не стоило глотать пыль, поднятую всем двухдюжинным караваном.

Женщина цокнула и, щелкнув поводьями, заставила тяжеловозов прибавить шагу. Те фыркнули. Чисто драконы, восхитилась Нирина: такие же громкие. А выносливые…

Фургон, скрипнув, вошел в колею, проложенную за десятки лет. Мимо проплыли последние деревья, раскинувшие широкие, изрезанные как кружево листья над дорогой, и караван выехал на залитое предутренними зарницами пространство. Несколько разлапистых, полуголых кустов, ветки которых были усеяны мелкими серыми листочками и колючками, ограждали границы оазиса, защищая их от наступающих барханов. Они переплетались, цепляясь в землю, запутываясь между мохнатыми стволами местных Дарующих жизнь.[15] Песчаные волны в дрожащем мареве, слегка подсвеченном на далеком горизонте розоватыми огнями, казались серыми. На темном небе еще не все звезды угасли. Острые серебряные искры недовольно мигали, провожая пристальным взглядом длинную цепочку фургонов.

Нирина глубоко вдохнула. Воздух все еще был восхитительно свеж и прохладен. Хотя буквально через пару часов пустыня превратится в пекло. Обвязав лицо плотным шарфом, женщина еще раз поторопила лошадей.

Утоптанная дорога неспешно вилась между песчаными холмами, небо светлело, наливаясь жаром. Когда резкие и глубокие черные тени бархатными полосами исчертили пустыню, последние гигантские деревья оазиса Медал скрылись за горизонтом. Нирина же, щуря и без того узкие глаза, мрачно глотала пыль и ругала бывшего учителя. Ну и зачем было «не спешить»?

Рассеянно озирая обочины, поросшие невысокими, но мясистыми и весьма разлапистыми кактусами, и перекрикиваясь с первыми возницами, женщина едва не пропустила, как зашевелился один из барханов. Две невысокие фигуры, смахивая песок, служивший им маскировкой, метнулись следом за последним фургоном, одна из них на миг вцепилась в колесо едва ли не с нее ростом и подсадила вторую. Затем так же ловко и бесшумно поднырнула под полог, прикрывающий борта.

Удовлетворенная, Нирина обернулась на конский топот, кивнула догнавшему караван всаднику в серой дорожной палетте и широкополой шляпе, на невысокой мохноногой лошадке. Один из старших охранников — кареглазый рониец Реваз, который шел в дальнем охранении.

— Все нормально? Мне показалось, кто-то тут бродит…

— Тихо, как в склепе древних, — уверенно заявила женщина.

С сомнением покачав головой, мужчина отстал, замер, настороженно озираясь и перебирая наборные звенья поводьев.

До самого колодца новые пассажиры не подавали признаков жизни. Будто и нет их там. Как бы не задохнулись в подполье, подумала Нирина. Там же склад, а сундукам ветерок не нужен, да и нет его там. Если уж снаружи как на сковороде… Ну ладно, в конце концов, их сюда никто не звал. Сами напросились, значит, должны соображать, как должно в пустыне выживать. Смочив край платка из большой плетеной фляги, она отерла лицо от пыли. Глотнула теплой солоноватой воды.

Пот стекал по шее, спине, нижняя рубаха неприятно липла к коже, но в целом многослойная одежда из легкой невесомой ткани спасала от нестерпимой жары. Солнце налило, отражаясь от вершин барханов, ветер гулял по пустыне, гоняя колючих бегунков и мелкий песок, раздражающий даже зажмуренные глаза.

Лошади привычно брели вслепую, тяжело, но неустанно переставляя ноги, больше ориентируясь на звук и движение поводьев, их глаза прикрывали плотные шоры. Все знакомо и ничуть не неприятно. То есть погода, конечно, неудобство доставляла, но бывало и хуже. Да и красиво. Пусть и выучено до последней песчинки. Все оттенки золотого внизу, голубого наверху и алые, синие и зеленые полотнища фургонов, виляющих меж песчаных гор.

Наконец показался высокий колодезный шпиль. Спустя пару менок свечи караван втянулся на утоптанную глиняную площадку, встал полукругом у большого каменного желоба, прикрытого навесом. Первый караванщик соскочил со скамьи, подошел к собранной из валунов приземистой бочке, сбоку которой торчал рычаг, и с усилием отомкнул скобу. Пара помощников, отирая пот, принялись поднимать и опускать немного ржавую железку, и в желоб спустя миг или два полилась чистая, прохладная вода. От одного ее вида стало менее жарко.

Нирина облегченно откинулась в тень, сбрасывая пропыленную палетту, оставаясь в мгновенно подсыхающей тонкой шелковой рубахе, прикрыла глаза. Потом все же собралась и направилась к колодцу, прихватив бурдюки. Надо проведать гостей, пока солнце в зените и караван отдыхает. Но сначала — лошади.

Весело перекликаясь с возницами и перешучиваясь со сменившимися стражниками охранения, в свою очередь, наполнила кожаные мешки. Парочка подростков, расшалившись, принялась брызгать на подходящих людей, но быстро была поймана матерью и водворена за уши в синий фургон. Вот спасибо мальцам, даже и обливаться не пришлось: весь пот смыли. Мокрая как мышь, Нирина взобралась на скамью, затем, отогнув край зашнурованного полога, нырнула внутрь. В душном сумраке мгновенно споткнулась об один из сундуков, выругалась и попыталась вспомнить, что куда клала. Вот ведь незадача. Какой груз с каким караваном отправила, помнила до сундучка, все договора могла процитировать дословно, а в собственном фургоне навести порядок… Никак не получается!

Ощупью миновав лежанку и полки, на одной из которых стояла клетка с вестником, сияющим в темноте белым оперением, добралась до расставленных в ряд сундуков. Нашарила в единственном открытом, третьем по счету, огарок свечи и огниво. Неловко развернувшись, задела крышку, и та с гулким ударом рухнула, едва не придавив женщине пальцы. Шипя и костеря собственную неуклюжесть, Нирина сунула свечу в фонарик, свисающий с потолка.

Тусклый огонек осветил просторное, но заставленное ларями и завешанное тканью почти под самый полотняный потолок помещение. Нагнувшись, женщина потянула за кольцо, вделанное в гладкие деревянные доски. Приоткрыв люк, нырнула в подпол. На корточках проползла между рядами длинных деревянных сундуков и, протянув руку, нащупала у одной из стен что-то мягкое. Раздался испуганный всхлип, шуршание, и на караванщицу уставились темные глаза.

Метнувшись вперед, Нирина зажала приоткрывшийся рот. Скуластый мальчишка лет десяти захлебнулся испуганным криком.

— Тш-ш-ш, — прошипела женщина, нащупывая фляжку.

Скрутив крышку, поднесла к растрескавшимся губам пассажира. Тот сделал пару глотков, потом молча схватил ее за руки тонкими полупрозрачными пальцами. Худой какой… Потянул в сторону, заставляя коснуться лохматой ткани, прикрывающей второго пассажира. Нирина послушно откинула маскировочный пустынник, и ей вновь захотелось выругаться. Второй гость был без сознания. Притиснув ребенка к сундукам и всучив ему флягу, женщина распотрошила кокон. В темноте не очень понятно было, что с мужчиной, но пульс на бледной даже в сумраке шее был прерывистым, редким, а дыхание — еле заметным. Нащупав заскорузлую повязку на груди, караванщица только вздохнула. Вот за что ей такое наказание?

— Вы куда? — шепотом спросила у мальчишки, затаившего дыхание рядом.

Потом, сообразив, повторила вопрос на местном наречии.

— В Перани, оазис Аран.

— Больше шести дней. Этот не доедет, — заметила Нирина. — Он тебе кто?

— Учитель… — тихо и невнятно, прикусив губу, ответил мальчишка.

— Хм, — вынырнув из подполья, женщина открыла маленький сундучок. Вытянув оттуда несколько мешочков, миску и моток чистого холста, захватила бурдюк со свежей водой и спустилась.

— Отпаивай его, — отдала указание пассажиру. — Вы что, воды вообще с собой не взяли?

Мальчишка только головой помотал, подползая ближе.

— Ну, просто слов нет!

Прислушиваясь к веселой перекличке молодежи у колодца и шуршащим шагам стражников, она принялась за работу. Отмочить, не жалея воды, пропитанные кровью бинты, вспороть тонкую рубаху из дорогой ткани. Обмыть воспаленную кожу вокруг длинных рваных порезов, смешать в миске травы с водой и белой глиной до консистенции мази, нанести на раны, перебинтовать.

Шепотом отругав неумеху, едва не «утопившего» своего спутника, Нирина сама принялась вливать воду тонкой струйкой в приоткрытые губы, с удовлетворением заметив, что дыхание пациента стало более глубоким.

— Ну вот, — прошептала она, — лежи здесь, обтирай ему лицо и смачивай губы. Это-то сможешь?

Мальчишка покивал, и женщина, потирая поясницу, вылезла наружу. Присев на сундук, задумалась. Вот так гости… И раскосоглазый мальчик вовсе не худощав, а просто очень изящен и красив. Той красотой, которой славятся многие старые аланийские семейства. Тонкокостный, белокожий, с темными, густыми, сейчас пропыленными и слипшимися от пота волосами. Глаза, насколько можно разобрать в душном сумраке, темно-темно-синие. Не то чтобы она много коренных аланийцев видела — на свое высокогорье они чужаков не пускали, — но в прилегающем к основанию плато оазисе, где обычно принимали торговые караваны, жили изгои и слуги низшей касты. А мужчина… на ощупь, хм, придворный. Кожа мягкая, бледная, не знающая солнца, мышцы плотные, черты лица… Ну, резкие и острые, не столь аристократичные, как у мальчишки, но опять же не закаленные ветром пустыни. Мозоли на ладонях плотные, только от рукояти клинка и пера, пальцы не заскорузлые, изящные.

Учитель? Ну да, наемный дворцовый работник. А из чьего дворца — уточнять себе дороже. Просто довезем живыми обоих, раз просили.

Нирина откинулась на спину, упершись лопатками в бортик, взмахнула рукой, разгоняя легкий горьковатый аромат лекарственных мазей. Прикрыв глаза, женщина задремала. Жаркое душноватое нутро фургона не доставляло неудобств. Дом ведь — единственный настоящий. Особняк в столице не в счет.

Протяжно перекрикиваясь, возницы начали рассаживаться по фургонам. Глава каравана, хмуро щурясь, заглянул к Нирине, спросил:

— Все так же в конце? Не надоело?

Женщина встала, потянулась, качая головой и приглаживая встрепанные кудри:

— Иногда нужно и разнообразие.

— Пыль глотать? То еще разнообразие. — Широкоплечий индолиец, владелец десяти фургонов, хрустнул пальцами. Сощурил темно-серые глаза.

— Я добра сегодня.

— О, так, может, тогда согласитесь разделить со мной дорогу?

Нирина возмущенно фыркнула, выпихивая черноволосого наглеца из проема и выбираясь на палящее солнце.

— Релат, мы же уже все обсудили! Ты слишком хорош для меня, да и я не останусь молча ждать на женской половине.

Мужчина только чуть поклонился.

— Я должен был попробовать, — тихо пророкотал на ухо караванщице, улыбнувшись. И зычно, так, что эхо трижды вернулось от барханов, рыкнул: — Отправляемся!

Закутавшись в палетту, женщина уселась на высокую скамью и щелкнула поводьями.

И вновь была пустыня. Жаркая, испепеляющая и величественная. Золотисто-желтое бесконечное море тянулось от горизонта до горизонта, сверху его накрывал выцветший почти до белизны голубой купол неба. Втянувшись в монотонное дорожное настроение, Нирина под скрип колес принялась мысленно выстраивать маршрут.

К ночи караван достигнет оазиса Марук, потом минует развалины древнего города у колодезной стоянки, переночует в Нари, первом городе-оазисе каганата Перани. Затем две ночевки в пустыне, оазис Сенин, а уж потом Аран. Дальше караванные пути разветвляются, и гости свернут на север, к Энгизу, крупному свободному городу на границе пустыни и лесов, близ Сигизийского королевства. Это простая логика. Раз гости сходят в Аране, а караван Релата идет в Индолу и Ронию, другого пути для них нет. Не прямиком же через пустыню! Это местные кочевники еще могут проторить новый песчаный путь, а не изнеженные дворцовые обитатели. Этим нарушителям границ придется воспользоваться потайными дорогами.

Нирина, натянув поводья и зацепив их за крюк, торчащий слева, поднялась со скамьи. Лошади, тряхнув головами, слегка замедлили шаг. Помахивая хвостами, продолжили движение. Из-под широких копыт вздымались маленькие песочные вулканчики. На миг задержав взгляд на серых лоснящихся шкурах, удовлетворенно кивнула. Эта магическая порода стоила отданных за них денег.

Нырнула внутрь, в тусклом свете лампы в ближнем сундуке, используемом как продуктовый ларь, нашла завернутые в плотную ткань лепешки и бутыль легкого вина. Откинув люк, заглянула вниз.

— Эй, вы там живы?

Тихое согласное шипение ее порадовало.

— Еда. И покорми своего… учителя, если он очнулся. Только размачивай сначала. Вечером будет посущественнее.

Выбравшись наружу, Нирина облегченно выдохнула. Она десять раз предпочитала жаркое, но вольное пекло спертому воздуху внутри фургона. Хорошо хоть вниз песок не забивается, а то бы эти гости вообще задохнулись. Отличный, отличный у нее фургон.

До вечера она еще раза три заглядывала в подполье, каждый раз во все большей тревоге. Мужчина все никак не приходил в сознание. Лежал, тяжело дыша, разметавшись по свободному пространству, и бредил на незнакомом женщине языке. Мальчишка выглядел все хуже и хуже. Он в отчаянии кривил дрожащие губы, кусал ногти и почти плакал. В глазах его стояли прозрачные слезы.

Когда из-за барханов появился первый ряд низкорослых кустистых колючек оазиса Марук и жаркий ветер донес до каравана перекличку стражников, Нирина заглянула в подпол, наткнулась на умоляющий взгляд высокородного пассажира и спросила:

— Все еще нет?

Тот головой покачал, размазывая по щекам слезы. Встрепанные волосы потными завитками торчали в разные стороны, мятая палетта пропылилась.

— Потерпи. Кстати, — припомнив, как легко и ловко оба гостя заскочили в фургон, спросила, — вы что-то кроме воды пили?

— А… — Мальчишка растерялся, глядя ей в лицо. — Да такое, горькое.

— Из чего пили, сохранилось?

Пассажир молча нырнул вниз, до Нирины донеслось торопливое шуршание. Наконец тонкие пальчики втиснули в ее протянутую вниз ладонь бутылек тонкого стекла.

— Я посмотрю. Жди до ночи. И — тише мыши. Кордоны, как бы не по ваши души, любезный алани.

Мальчишка помотал головой в испуге:

— А-а-а-а…

— Успокойся, гость: вы, на самый крайний случай, под защитой каравана и Гильдии.

Нирина вновь уселась на скамью, подхватив поводья одной рукой. Повертела пузырек, вцепившись зубами, выдернула пробку и принялась судорожно отплевываться от горечи, разлившейся во рту. Терпкий, вяжущий вкус лучшего местного эликсира на семи травах, пробуждающего скрытые силы, ни с чем не спутаешь. Женщина понятливо кивнула. Неудивительно, что этот учитель не в себе. Такие ранения, да суточное, не менее, бдение в пустыне в ожидании каравана…

Фургоны один за другим переваливали через последний бархан. На залитый закатным светом песок, будто политый кровью, выскочили всадники на великолепных пустынных каркаралах. Замерли бронзовыми статуями в белых костяных доспехах, окутанные тонкой, полупрозрачной магической тканью. Затем с гортанными криками скатились вниз, поднимая столбы бронзово-золотой пыли, пронеслись мимо… развернувшись, промчались обратно.

И что это было? Нирина философски пожала плечами, въезжая под тенистые своды оазиса. То ли бесятся со скуки, то ли проверяют. Только бессмысленно это все. Обережные руны мастера — не чета здешним — накладывали и на борта, и на пологи фургона.

Протащившись по узкой дорожке, повозки, очищенные от пыли густой листвой, подступающей вплотную к колее, свернули на развилке влево, к стоянке. Правая дорога вела в Центр оазиса, к дворцам и лачугам местных жителей и главному колодцу.

Женщина покосилась на небо. Последние лучи солнца, пробивающиеся через плотные кроны, прорезали дорогу. Сзади глухо постукивали копыта лошадок охраны. В синеющих провалах теней скапливалась желанная прохлада.

Ночь в пустыне обрушивается на пески очень быстро, и вряд ли засветло получится добраться до лавки местного травника. Ну, ничего…

На вытоптанной площадке выстраивающийся привычным полукругом караван уже ждали. Официальные лица в расшитых палеттах, прячущие эти самые лица под глубокими капюшонами, хмурые солдаты в светлых костяных доспехах.

— Дополнительный досмотр, — объявляет распорядитель.

Релат, спрыгнув с сиденья головного фургона, энергично взмахивая руками, раздраженно доказывает что-то сухощавому, сгорбленному старичку.

Нирине это прекрасно видно, и можно даже разобрать, что так возмутило главу каравана. Наконец тот махнул рукой и отдал приказание зажигать общий костер. Десяток солдат под предводительством кутающегося в синее одеяние старшего начали обходить торговцев.

— Да как вы смеете…

— Тихо, дети спят…

— …Хорошо, вот мои доверенности… понимаю.

— Ситуация такова… жаловаться вашему кагану!

Неразборчивый тихий шум над поляной не превышал определенного порога. Он был деловит и аккуратен. Но под причитания женщин и возмущенный ропот возниц расшнуровывались пологи, вскрывались запечатанные подполья, ворошилась одежда. Причем хозяева безжалостно выдворялись в круг, к пылающему костру, над которым уже вовсю дымился котел с горячим вином.

Нирина, сбросив палетту и платок, прикрывающий лицо, прищурилась навстречу досмотрщикам. Встала, упираясь одной ногой в сиденье:

— И не думайте даже, что разрешу вам лазать по моим подпольям… без присмотра.

Мгновенно нахмурившийся старший расслабился.

А женщина задумалась, насколько хватит самообладания у пассажиров. И вообще предупредила ли она мальчишку о заговоренных оберегах? Нет, точно нет.

Спрыгнув вниз, она вручила старшему пергаментный свиток с большой алой печатью.

— Дело в том, шаер, — уважительно поклонившись, продолжила она, — у меня контракт на поставку огненного камня…

У мужчины удивленно-уважительно округлились глаза. Он поддернул пышные рукава, изучая документы снаружи, даже и не пытаясь их вскрывать.

— Да, — кивнул, — дом Вирин, со всем моим уважением… Разумеется, проследите, дабы мои люди не нарушали печати.

Нирина кивнула, вспрыгнула на козлы и дернула веревки, раздергивая плотную ткань.

— Прошу, — и нырнула внутрь первой, раздвигая внутренние занавеси.

Тройка стражников послушно дождалась разрешения. Прищурив и без того узкие глаза, они осматривали фургон. Один поворошил кучу одеяний, небрежно висящую на крюке. Второй, взглядом испросив разрешения, залез в окованный полированными заклепками спальный ларь.

Ну да, в него как раз может поместиться человек. Отступив на шаг, Нирина нагнулась и невозмутимо подняла лючок, взмахнула рукой.

— Побыстрее, сай шаери, будьте любезны. У меня еще есть дела.

Двое, стукаясь мягкими шлемами, нагнулись над темным проемом, караванщица услужливо подала лампадку. Обшарив взглядом заставленное сундуками пространство, они выпрямились.

— Все?

— Со всем уважением, — кивнул один из дознатчиков. — Все печати в сохранности.

С силой захлопнув лючок, Нирина выпроводила незваных гостей.

Лавка травника, точнее ариш-шаери, была, конечно же, уже заперта. В конце концов, ночь на дворе. Но сквозь задернутые тонкой тканью окна просачивался свет, обрисовывая смутные очертания деревьев, черепа какой-то ящерицы на высоком шесте и соседних, немного кособоких, глиняных лачуг. Прохладно, издалека доносился вой сторожевых шакалов, выпущенных на охоту.

Пнув ногой калитку, Нирина вздрогнула. Забор пошатнулся, а над ухом раздался раздраженный рык.

— Ариш-шаери, нариэш рассит! — раздраженно выдала женщина невежливый приказ, когда после еще одного удара никто так и не соизволил ответить.

В конце концов, покупатель пришел, и явно стоящий выше по положению. Дверь приоткрылась.

— За чем пожаловали? — Голос старческий, скрипучий.

— Эликсир очищения, ариш-шаери, — выдохнув, сказала женщина.

— Чужачка, ты знаешь, что его запрещено продавать? — Силуэт старика, закутанного уже, похоже, в ночное одеяние, обрисовался на пороге домика.

— Какая я тебе чужачка! Баш на баш!

— У тебя есть огненный камень? — Травник явно заинтересовался.

Еще бы, эликсир этот готовят на настоянной на огненном камне воде, а эти драгоценности редки и дороги.

— Так и будешь на пороге держать? Придержи свою псину.

— Шарки! Место!

Рыча, сизый зубастый меховой ком удалился в дальний угол. А старик, дрожа от нетерпения, скатился по скрипучим ступеням, жадно глядя на сложенные лодочкой руки караванщицы. В ладонях тускло светятся, разбрасывая радужные искорки, мелкие осколки солнца. Нирина, шагнув вперед, едва не тыкает ими в нос похожему на стручок фасоли лекарю.

— Мне — полную бутыль. — Высказав пожелание, она выжидающе уставилась на старика.

Тот покивал и торопливо вернулся внутрь. Что-то громыхнуло, звякнуло.

Звуки в ночи далеко разносятся. Нирина поморщилась Скорее бы он там… Наконец лекарь выбрался наружу. В руках его была большая бутыль, полная поблескивающей в бархатной тьме жидкости.

Обменяв ее на горсть второсортных камушков, женщина поспешила к стоянке. Хотелось поговорить с нормальным, взрослым человеком, способным четко обрисовать ситуацию. Хотя бы уточнить маршрут.

Завернув бутыль в захваченную запасную рубаху, чтобы не сверкала в темноте, прокралась по узкой тропе до главного колодца, проскочила площадь и нырнула в заросли. Поругиваясь, пробралась через колючки цветущей, одуряюще пахнущей ночной мирозы. Облегченно выдохнула, выбравшись на площадку, где стоял спящий караван. Вдоль ряда деревьев добралась до фургона, пристроила увесистый груз на скамью. И обернулась на тихий окрик, донесшийся от прогоревшего костра:

— Шаери Вирин? Ваша доля… — Это один из ночных дежурных.

Женщина подошла, благодарно кивнула, приняв в ладони еще теплый кубок. От подогретого вина поднимался ароматный парок.

— Не спится? — Парень поворошил угли.

— Увы, возраст. — Она пожала плечами, вглядываясь в молодое лицо. — Каррин?

Тот кивнул.

— Да… возраст. А с твоим братом все в порядке. Я недавно получила письмо от моего управляющего. Мальчика пристроили в геронийской столице, в одном из торговых домов конюшим.

— Благодарю вас.

— Не стоит. Мы — Гильдия. Где бы я была сейчас, если бы мне в свое время не помогли? Я просто отдаю долги молодым.

— Не прибедняйтесь, шаери, вы великолепны. Ваш возраст, ваше богатство…

— Ну, уж… Доброй ночи.

— Доброй. — Парень кивнул, погружаясь в созерцание костровища, медленно мерцающего алыми угольями.

Нирина хмыкнула. Вот здесь и сейчас это дежурство — простая формальность. Но на предстоящих еще пустынных ночевках… Это далеко не так.

Мальчишка-аланиец сидел в подполье тише мыши. Заглянувшие вниз стражники его напугали едва ли не до икоты, но он похвально удержался от паники, поняв, что его даже не заметили. Вот бы и дальше так. А его спутник и наставник все еще без сознания. И это плохо.

Нирина, зевая, сползла вниз, откинула задний бортик, давая больше доступа свежему ночному воздуху.

Ну-с… будем лечить.

Мальчик, приглаживая встопорщенные волосы, воззрился на женщину с надеждой.

— Так, — поставив бутыль и фонарь, велела караванщица, — раздеваем его.

С трудом ворочая бессознательное тело, сняли большую часть одежды. Осталась только повязка и нательное белье. Нирина задумчиво очертила мышцы руки. Покачав головой, вздохнула. Таким неподготовленным путешествовать по пустыне смерти подобно. Мужчина, похоже, просто усох от жажды и того эликсира, что принял для укрепления сил.

— Ты его поил?

— Всю дорогу, — подал голос мальчишка, выглядывая из-за плеча.

— А сам?

— Угу.

Расстроен видом спутника, не иначе. Дышит тяжело, вздыхает виновато.

— Благородный алани. Не вздумай терпеть жажду. Сейчас мы его этим напоим, — Нирина коснулась бутыли, — потом разотрем. А дальше, извини, тебе придется самому… он… кстати, имя у него есть?

— Э… Рилисэ.

— Хорошо. Рилисэ твой начнет сильно потеть. Будешь поить подсоленной водой и обтирать. Начнет замерзать, — женщина рукой пошарила наверху, прихватила за кончик плотное покрывало, — укроешь. А я — спать.

— Но я…

— Лечить будешь своего Рилисэ. Мне — вести фургон. Днем отоспишься.

Осторожно, массируя горло, караванщица влила питье к мужчину. И еще раз, и еще. Пока он не задышал ровно и глубоко. Перелив остатки в широкую миску, на миг залюбовалась поблескивающими в свете фонарика серебряными искорками. Смочила тряпку и душераздирающе зевнула.

— О нет, давай сам, маленький принц.

Сунув в руки опешившему и какому-то испуганному мальчишке влажную ткань, вылезла наверх. Зашнуровала полог, добралась до постели и, сбросив одежду, мгновенно провалилась в глубокий сон.

Несмотря ни на что, Нирина выспалась. И очередной пустынный переход начала во вполне бодром настроении. Заглянув в подполье, она убедилась, что мужчине заметно лучше. Оставив осоловелому мальчишке запас воды и пару лепешек, вернулась на место. Лошади, весело помахивая хвостами, выбрались на жаркие просторы.

В этот раз охранение шло в виду фургонов. Два десятка закутанных в серые палетты стражников на мохноногих лошадках неспешно следовали по вершинам становившихся более пологими барханов. К полудню, когда все — и люди, и лошади — изнывали от жары, караван двигался по равнине, покрытой растрескавшейся коростой. Воздух над ней дрожал от жара, вырисовывая еле заметные глазу призрачные фигуры. На горизонте, проступая сквозь марево, зубьями вырастали древние развалины из серо-алого, осыпающегося камня.

Нахмурившись, Нирина сдернула с лица платок и всмотрелась в неровный горизонт. Затем зацепила поводья и нырнула внутрь фургона. Мальчишка, подложив под голову скомканную одежду, обессиленно спал, сжимая в руках пустую бутыль. Мужчина ровно дышал, вольно раскинувшись на всем свободном пространстве подполья. Похоже, скоро придет в себя. Вот уж не вовремя, так не вовремя это будет.

Подхватив мешочек заговоренных голышей и пращу, Нирина выбралась наружу. Стражники подобрались ближе, и теперь трое скакали ровно за ее фургоном, настороженно готовя к бою дальнобойные арбалеты. Обеспокоенно зафыркали лошади, от головного фургона донесся звук рожка, проигрывающего «внимание, опасность».

В жарком дрожащем сине-коричневом мареве было видно: от острозубых развалин отделились черные точки. Все, кто не умел обращаться с оружием, кроме возниц, и дети скрылись в фургонах. Релат на головном выпрямился, настороженно наблюдая за полетом… уже стало видно, огромных черных птиц.

Лошади прибавили шагу, подчиняясь легкому цоканью. А Нирина, утвердившись на скамье и прижав коленом поводья, расправила длинные ремни пращи. Реваз, готовивший болты, уважительно кивнул.

— …товсь… — разнеслось по пустыне.

Караванщица вложила камешек в кармашек и раскрутила пращу.

Черная стая, свистя и клокоча, налетела гигантской грозовой тучей. Хищные загнутые клювы, когтистые лапы, желтые глаза… крылья размахом в рост человека подняли ветер, вздымающий с растрескавшейся земли мелкую пыль, забивающую глаза.

— …онь!

Приближающихся птиц встретил слитный хлесткий залп. Заговоренный голыш Нирины вспух в самой середине стаи резким разрывом, разметав в клочья пару атакующих. Дождем посыпались черные перья, тихими хлопками истаяла плоть.

Женщина поморщилась. Каждый раз одно и то же: эти брошенные на произвол судьбы стражи развалин нападают…

Руки стремительно раскрутили еще один голыш. Еще один залп, гортанные крики радости, от которых прижимают чуткие уши терпеливые лошади.

…И отступают, потеряв полдюжины товарищей. Сделав большой круг над караваном, на миг закрыв широкими крыльями солнце и яростно клекоча, остатки стаи стремительно унеслись к горизонту. Караван все так же продолжал мерное движение.

— Все в порядке? Что-то они сегодня быстро, — заметил, приближаясь, Реваз.

— Возможно, чары рассеиваются, — садясь и складывая пращу, заметила женщина. Прикрыв лицо, подобрала поводья. Хмыкнув, приняла протянутое ей синевато-черное плотное перо: — Благодарю.

— Всегда рад сделать приятное, и со всем уважением. И насчет чар… Шесть веков прошло, пора бы уж… И вы лучшая замыкающая, какая вообще может быть, шаери, — невпопад заметил мужчина.

— Ну, уж не лучше Релата…

Покачав головой, женщина щелкнула поводьями, замедляя ход. А Реваз, пришпорив конька, вернулся к своим ребятам.

Ничего опасного в таком налете не было. Для тех, кто годами ходит по этому маршруту. Новички, конечно, пугаются. Но, чтобы отразить атаку, достаточно трех-четырех залпов из луков и арбалетов. А из пращи даже целиться особенно не надо — просто взорвать пару голышей в самой стае…

На короткой стоянке у колодезной колонны, украшенной множеством предупреждающих барельефов, Нирина заглянула вниз. И наткнулась на суровый, встревоженный взгляд очнувшегося пассажира. Глаза у него желто-карие, невольно отметила женщина. И очень гневные. Приподнявшись на локте, он пытался поудобнее устроить сомлевшего мальчишку.

— Да как вы посмели, — шипел он на хорошем дворцовом аланийском, — довести его до такого состояния!

Действительно заботится о парнишке. Точно, учитель. И весьма ревностный.

— Здесь вам не дворец, шаер Рилисэ, — швырнув мужчине чистую рубашку, так же тихо прошипела караванщица на просторечном. — Думать надо было головой, готовясь к путешествию, и не доводить себя до полусмерти укрепляющими эликсирами. И я вам не прислуга посторонних детей выхаживать. Мое дело — доставить куда надо кого попросят.

Мужчина сник, перевернулся на живот с тихим стоном и уткнулся взглядом как раз в колени женщины, снявшей для разнообразия даже юбку и оставшейся только в тонкой нижней палетте.

Подавив желание гневно вышвырнуть человека на черепитчатое пекло глинистой пустыни, караванщица только недовольно поджала губы.

— Очнется ваш мальчишка, только отпаивайте. В конце концов, он для вас ту же услугу оказывал. Устал за ночь.

Пассажир отвел взгляд с видом побитого шакала:

— Со всем уважением, мы никогда не сможем расплатиться за вашу доброту. Примите нижайшие извинения, шаери?..

— Вирин, Нирина Вирин. Принимаю. А насчет оплаты… мне компенсируют. И оставьте этикет, мы довольно далеко от дворцов находимся.

Поставив перед гостем глиняную тарелку с лепешками и флягу подсоленной воды, добавила:

— Вечером будет горячее. И разговор о вашей дороге. Отдыхайте. Пустынная ночевка послезавтра… — Рожок Релата разнес по стоянке переливчатую мелодию. — Пора отправляться.

И она выбралась из душного, жаркого подполья, задумавшись: а понял ли он из нескольких коротких фраз, что именно ожидает его вскоре?

Рутина она рутина и есть, даже если это путешествие. Особенно если долгая дорога по насквозь знакомым местам. Солнце, золотые пески, жара, раздраженная стража, нелепые досмотры… И только первое доставляет радость.

А вот торговые традиции — наиважнейшее дело. И тихие, неторопливые разговоры у огня, обмен новостями, знакомства и встречи — неотъемлемая часть путешествия. Вот потому Нирина, сидя у вечернего костра на караванной площади оазиса Нари, неспешно тянула вторую кружку легкого, ароматного чая и не торопилась к своему фургону. Не стоит нарушать вековых обычаев. На сей раз, на ночевке встретились три каравана, и Старшие, опытнейшие и богатейшие, собравшись, грелись в круге алого света, отбрасываемого пламенем, и обменивались новостями. Разговор тянулся долго, зажигающиеся на черном бархате неба звезды отмечали движущуюся к новому утру ночь.

Почему вновь подешевел морийский жемчуг, с каких пор так возросли продажи эльфийского шелка, где сейчас находится глава Ронийской Торговой Гильдии и о чем договорились Великий князь и геронийский банковский дом Бейгьерр…

Длиннобородый старик, старший каравана, идущего старой восточной дорогой, в Перани Кимир, где добывали соль со дна высохшего пару сотен лет назад озера, заметил, возвращая разговор, обежавший полмира, в пустыню:

— А в Алани, судя по слухам, беспокойно. Династии меняются…

— Да они там раз в десять лет меняются, — пробормотал Релаг, — не успеваем отслеживать…

Полуголый, с грудью, перетянутой десятком кожаных ремней, инсолиец Синиз, немного знакомый караванщице по паре совместных путешествий, скривил полные губы:

— Так что же, товаров не будет?

— Ну почему, — рассудительно продолжил старик, — будет, но меньше. И другой.

— Хо, — раздраженно фыркнул инсолиец, — мои контракты!

— Хочешь жить — выкручивайся, — философски отметил Релат. — Со всем уважением. Доброй ночи.

Он встал, кивнул и направился к своему фургону, стягивая на ходу верхнюю тунику. Ему вослед понеслись пожелания хорошей дороги. Нирина приняла еще одну кружку чая, вдохнула ароматный дым. Прикрыв глаза, вслушалась в далекий вой шакалов, шелест листвы, треск костра… Вздрогнула, когда разливавший чай узкоглазый кочевник-перани спросил:

— Ваши дела, шаери, великолепны, я слышал?

Выпрямив спину, женщина задумчиво кивнула. Вот сколько лет ее приглашают к большому костру, а раздражающе покровительственных интонаций ни один собеседник удержать не может.

— Отлично… Шаер Аранэ?

Тот одернул расшитый золотом кафтан и расчетливо прищурил глаза. На миг в свете костра он стал похож на хищного идола — из тех, которым поклоняются дикари из Старых развалин.

— Да.

— Вас будет ждать мастер Синиэ, у него есть кое-что, что меня не заинтересовало…

Пустынник этот занимался камнями и только камнями. А Нирина, в этот раз, забрав все контракты на Огненные, Речные оставила именно Аранэ, в счет одной небольшой услуги, оказанной дому Вирин лет пять назад.

Но уже достаточно поздно, и это — последняя ночь перед большой пустыней. Поднявшись, женщина расправила пышную юбку, церемонно поклонилась каждому из трех человек, остающихся у ночного костра, и с улыбкой, медленно превращающейся в хищный оскал, скользнула к фургону. Перед сном стоит поговорить с пассажирами.

В подполье царила тишина. Мальчик и мужчина, наблюдая за пляшущим в маленькой лампадке огоньком, молча сидели, опершись об обитый широкими железными полосами сундук. Оба настороженно вслушивались в шум за границами их убежища. Разговоры, шаги, треск костра, звяканье соприкасающихся клинков тренирующихся неподалеку стражников, журчание родника в отдаленной роще, шелест листвы, тихое тявканье сторожевых шакалов. В ночи звуки разносились далеко, и обрывки слов, услышанные незапланированными пассажирами, заставили их занервничать. Их ищут. Но что они двое могут сделать? Только надеяться на женщину.

Когда Нирина заглянула вниз, придерживая широкую дымящуюся пиалу, снятую с походной жаровни, гости почти дремали. Но оба мгновенно вскинулись. Мужчина при этом ударился головой о низкий потолок.

— Та-ак, — протянула женщина, — я вижу, вы оба вполне пришли в себя.

Ее взгляд остановился на пустой посуде, сдвинутой в угол:

— И поели. Значит, теперь можно и поговорить.

И вдруг куда-то исчезла караванщица и торговка, всегда безупречно вежливая и спокойная, оставив вместо себя ту, что воспитала сбежавшая много лет назад из этих мест наследница благородного рода. Глава торгового дома Вирин сощурилась:

— Мне хотелось бы услышать от вас двоих: кто именно порекомендовал вам такой способ путешествия?

Мальчишка вскинулся:

— Кто дал вам право…

На его худое плечо легла широкая ладонь учителя:

— Тише, говорить буду я, Жильвэ.

— Но…

— Какое интересное имя, — заметила Нирина. Она присела, скрестив ноги, и протянула мужчине пиалу с настоявшимся за вечер горьким травяным напитком. — Так, рассказывайте.

Мужчина на миг прикрыл глаза и расслабился. На его лицо, белеющее в сумраке подполья, легла странная подвижная маска. В желто-карих глазах разом заиграли сотни оттенков эмоций, сменяя друг друга, промелькнули злость и раздражение, ненависть и ярость. Горе и счастье, любовь и страсть…

Женщина с любопытством склонила голову, всматриваясь. Смена эмоций на тонком лице завораживала. Как полноценная, очнувшаяся личность наполняла собой не самые приятные черты лица… красиво! Что же, дворцовая маска не хуже демонстрируемого главой торгового дома полного спокойствия. Поди, догадайся, какое чувство — настоящее? Вот только Нирине овладеть этим искусством в совершенстве было не дано, потому что она изначально никогда не была слишком уж эмоциональна. Как можно достоверно изобразить что-то, чего и не испытывал никогда?

— Внук сестры матери моей матери — изгой, имя его Эран Нираэ. Его связи помогли нам добраться до вас.

Караванщица кивнула. Нираэ, младший партнер торгового дома Седаэ. Конечно же.

— Пейте, Рилисэ…

— Рилисэ Хедани, мастер Слова. Благодарю вас, шаери.

Придворная речь в устах измученного полуголого, закутанного в плотный черный плащ мужчины звучала немного смешно. Он подул на пиалу, вдыхая целебный аромат.

— А вы, молодой человек?

— Жильвэ-э-ри… — начал было мальчишка, блеснув глазами и горделиво выпрямившись.

— Молчи! — мгновенно отозвался Рилисэ, прикрывая губы ребенка.

Поморщившись, коснулся груди: на повязке расплылось алое пятно.

— Отвратительно, но это — мелочи. Мне бы хотелось услышать полное имя вашего ребенка. Да?

— Рилисэ Жильвэ, — выдохнул мужчина.

А на лице — все та же скользящая маска, только теперь через нее изредка проступала боль.

Мальчик, стиснув зубы, прижимал руки к груди и тяжело дышал. Даже встопорщенные волосы его, казалось, выражали негодование подобным пренебрежительным обращением.

Привыкай, мальчик, подумала Нирина и неожиданно рассмеялась. Сидеть вот так, в подполье, ночью, при единственном фонарике, и переговариваться тихим шепотом, с соблюдением всех норм и правил поведения, оказалось неожиданно уютно. Мирно…

— Мое имя вы знаете. А теперь хотелось бы уточнить, шаер Рилисэ, ваш маршрут. И чем вы планируете расплачиваться?

— Два открытых королевских контракта и один договор с торговым домом Крийон.

— И как вы собираетесь мне их обеспечить? — облизнув губы, подалась вперед женщина.

Собеседник отшатнулся, задев рукой фонарик. Тени заплясали, разрезая пространство.

— По слову благородного торгового дома Седаэ, в Роне вам будут отданы бумаги, подтверждающие… сделку.

— Отлично. Бумаги, разумеется, будут переданы только в присутствии вас двоих?

Мужчина кивнул.

— Разумная предосторожность. — Нирина ничуть не была удивлена.

Подобная практика гарантировала безопасность для всех и добавляла желания перевозчику довезти тайных пассажиров в целости и сохранности.

— Я тоже уверен в мудрости подобного решения, — кивнул Рилисэ и закашлялся.

— Тиш-ше, — прошипела Нирина, забирая из вздрогнувших рук мужчины пиалу. — Но это слегка меняет маршрут вашего путешествия — вам так не кажется, молодой человек?

Она повернулась к мальчишке.

— Но мне надо в Энгиз! — неожиданно возмутился тот.

— А придется отправиться в Ронию. В данный момент вы, шаер Жильвэ, не имеете права голоса, как самый младший из присутствующих, — спокойно заметила Нирина. И непререкаемо приказала: — Ложитесь спать. Немедленно.

Под ее пристальным взглядом мальчишка, гордо вздернув подбородок, поднялся, укутался в плотный плащ и улегся в углу между двумя сундуками. Воцарилось молчание. В тишине было слышно, как ребенок, нервно сопя, ворочается на выструганных досках, всхлипывает и зло шипит что-то через стиснутые зубы. Наконец он затих, дыхание выровнялось, многодневная усталость навалилась тяжелым покрывалом и погрузила его в тяжелый сон. Мужчина дождался, пока утихла нервная дрожь, пробегающая по хрупкому телу, прикрыл подопечного еще одним покрывалом и обернулся к Нирине:

— Простите его, он слишком избалован.

— Что есть совершенно нормальное явление для высокородных алани. — Женщина сцепила пальцы на коленях, выжидательно рассматривая пассажира.

У мужчины хватило смелости не отрицать очевидного. Он осторожно коснулся спутанных грязных волос, тонкого молочно-белого плеча. Кивнул огорченно.

— Он еще не привык к тому, что его статус так резко сменился. К тому же смерть родственников… сильно на него повлияла.

Глава торгового дома продолжила:

— Нам следует поговорить о времени, когда мы доберемся до границы с Индолой. У вас есть что-то, что может обозначить ваши личности?

Мужчина покачал головой:

— Откуда? Мы уходили в большой спешке, — и замолчал.

А что еще он мог сказать? Только просить милости, но для этого он слишком горд.

Караванщица хмыкнула. Вот как теперь называют поспешное бегство! Откинувшись, вновь залюбовалась текучей маской, скользящей по усталому лицу. Машинально отпив настоя и сморщившись от вяжущей горечи напитка, заметила:

— Вы не горите желанием остаться на границе с этой стороны… Где вас ждут слишком многие?

— О да, — пробормотал мужчина, в его желто-карих глазах воцарилось обреченное спокойствие.

Нирина потянулась. В спине что-то щелкнуло. О, бесконечные пески, она уже не столь молода, чтобы так долго сидеть в подполье.

— Этот вопрос вполне решаем, но сделает вас должниками уже лично моими. Вы готовы пойти на это? Признаете ли за собой долг?

Мужчина, прижав руку к груди, склонил голову, спутанные волосы прикрыли лицо:

— Я признаю за вами право распоряжаться мною в счет оплаты услуг, шаери Вирин.

— В таком случае добро пожаловать, Рилисэ Хедани, мой новый младший приказчик.

Очень хорошая сделка. Заполучить себе настоящего аланийского мастера Слова редко кому удается. Они слишком умны, а этот просто измучен и загнан в угол, иначе бы вывернулся.

— А…

— А ваш сын, несомненно, весьма приятный молодой человек, хотя и невоспитанный, — щелкнув пальцами, улыбнулась Нирина. — Не переживайте, стандартный трехлетний договор отработаете — и свободны, как ветер в песках.

Мужчина только устало покачал головой:

— Вряд ли я смогу вам быть полезен в таком качестве… — По лицу его скользили тени неуверенности и страха, скрывая раздражение, наверное.

— Об этом позвольте судить мне, мастер Слова. Теперь же давайте займемся вашими ранами. Кровь может приманить хищников, а это не то соседство в Большой пустыне, которым можно пренебречь.

Караванщица решительно уложила гостя на доски, принялась снимать бинты. Присохшая ткань отходила с трудом, под пальцами крошились хлопья крови, и остатки целебной мази вздымались пыльными облачками. Кожа под тонким слоем белой глины была теплой, гладкой, края ран начали смыкаться, опасная краснота спала. Капли крови из самого глубокого пореза, потревоженного неловким движением, густыми струйками медленно сползали по груди вниз.

— Хорошо. — Огладив пальцами края разорванной плоти, Нирина смочила кусок ткани и осторожно вытерла, так, чтобы ни единая капля не попала на доски.

Чуть приподнявшись на локтях, Рилисэ внимательно наблюдал за лечением. Стиснув зубы, он перетерпел перевязку, натянул чистую рубаху, бессильно откинулся на обитый железом ящик. Отдышался, переждав, пока перестанет тянуть и пощипывать открытую рану очищающая мазь. И спросил:

— Почему вы так опасаетесь чистой крови?

Нирина хмыкнула. Мастера Слова любознательны и способны воспринимать информацию практически в любом состоянии. Просто этот — очень изнеженный.

— Дикие ее чуют, и так как они обычно очень, очень голодны… — она аккуратно свернула старую одежду и лохмотья, упаковала в мешок.

— Интересно… Где же они живут, эти Дикие?

— В пустыне, — Нирина пожала плечами, — в старых развалинах, заброшенных оазисах, высохших руслах, пещерах. Спите, Рилисэ, завтра будет тяжелый день.

Это опять был приказ, теперь уже от хозяина подчиненному. И гость подчинился. Попробовал бы он поспорить!

Призрачный рассвет окрасил листву в золото и огонь, призрачный молочно-белый туман, поднимаясь от усыпанной росой земли, медленно растворялся под первыми, еще не палящими лучами солнца. Нирина еще раз обошла фургон, похлопывая по поднятым до половины высоты полога прочным деревянным бортам. Огладила одну из лошадей по морде, скормила второй последнюю корку хлеба. Те дружно помотали гривами, разгоняя стелющуюся по земле пелену, похожую на мягкое пушистое снежное покрывало. Еще раз проверив упряжь, женщина заняла место на скамье. И по протяжному сигналу рожка Релата щелкнула поводьями.

На сей раз предстояло двигаться по пескам совсем по-другому. Под плотной опекой охраны — не растягиваясь в цепочку, а выстроившись парами. Покинув укрывающий от беспощадного солнца густой темно-зеленый полог, караван вытянулся в узкой колее среди низких темно-бронзовых, будто слежавшихся барханов. Песок до самого горизонта покрывали низкие, корявые, ввинчивающиеся корнями в самые глубины колючки. Серо-зеленые стволики и мелкие мясистые листочки стелились по поверхности, не давая глазу отдыха. Но все же было в этой картине что-то притягательное. Отвратительно неестественная жизнь, но единственно возможная под спекающим кровь в густую кашу солнцем.

Едва колея расширилась так, что два фургона смогли бы разойтись на дороге, не задевая друг друга колесами, прозвучал еще один сигнал. Оглянувшись, женщина отметила, как слаженно подтягиваются сзади охранники. Прищелкнув языком, она поторопила коней. Те прибавили шагу, выдвигаясь вперед и равняясь с нарой таких же мощных возчиков, чьи шкуры лоснились, отливая рыжиной. Оглянулась на возницу, приветливо кивнула вальяжно рассевшемуся на скамье детинушке. Молодой парень, выше Нирины на голову, светловолосый и голубоглазый, выглядел обманчиво добродушно. Выходец из Лесного княжества уже с дюжину лет колесил по пустынному краю — сначала охранником, потом просто возничим, а сейчас младшим партнером в малом торговом доме.

Из-под темно-желтого полога выглянула женщина, такая же светловолосая.

— С кем мы соседи сегодня? — спросила тихо, но чистый сильный голос все же прозвучал слишком звонко.

Нирина приветственно кивнула:

— Со мною, разумеется, — ответила на сигизийском. Странно было бы еще раз здороваться с людьми, с которыми едва ли пару свечей назад делила трапезу. — Вяз, Смеяна, мое почтение еще раз.

— Право, — рассмеялась женщина, садясь рядом с молчаливым мужем и отбирая у него поводья, — ваша вежливость очень часто избыточна, шаери Вирин.

— Воспитание, — пожала плечами Нирина.

Разговор через расстояние в пять шагов не мешал никому следить за скользящим мимо мрачноватым пейзажем, машинально отмечая и чистый горизонт, и стремительно наливающиеся на солнце белизной ветви кустарника. По самому краю сознания скользнул Реваз, объезжающий посты.

— О, позволь же мне поинтересоваться, — неожиданно подал голос Вяз, — давно хотел спросить.

Уловив в голосе мужчины легкую неуверенность, караванщица стянула прикрывающий лицо платок и искоса глянула на соседей. Светловолосые северяне дружно, обезоруживающе улыбнулись.

— Ну же, что такого вы хотите спросить?

— Мы со Смеяной поспорили… Она утверждает, что вы из местных, я — что из Энгиза.

Нирина нахмурилась, потом отложила поводья. Она прекрасно знала это доброжелательное любопытство, быстро сменяющееся упрямым желанием докопаться до истины. Так что лучше рассказать, чтобы то, чего не следует никому знать, осталось тайной.

— А вы оба правы. Я родилась здесь, в одном из оазисов, потом долго жила в Энгизе… И вот, — она развела руками, — сами видите, что из меня выросло трудами отчима.

— Отличного наследника вырастил глава дома Вирин, — уверенно сказал мужчина. — Хоть и не кровного.

— Если вы так считаете, — хмыкнула Нирина.

— Конечно же, как можно сомневаться! — Смеяна лучезарно улыбнулась, потом ойкнула и исчезла за пологом.

— А что ваши новые родственники? Как они отнеслись к вам? А старые? — продолжил любопытствовать Вяз.

— Я не поддерживаю с ними отношений. Ни с теми, ни с другими, — спокойно заметила женщина. — Из кровных у меня была мать. Она умерла, и общаться с ней можно только с помощью темного мага. А приемные… Они бросили меня наедине с огромным количеством проблем и больной матерью на руках. Увы и ах, теперь даже по Торговому кодексу они не имеют ко мне никакого отношения. Вот разве что сводная племянница…

— Да?

— Волшебница, она училась в Ронии. Милая девочка. В Сигизии ее дар бы загубили.

Женщина возмущенно фыркнула. Ее до сих пор возмущало отношение к магам со стороны жрецов Единого. Всех без разбора — сначала на дознания, а потом на костер или лишить магии. Да если еще с превеликим удовольствием и по навету родственников, пришедших с просьбой облагочестить семью! И ладно бы темных каких магов жгли — целителей тоже не жалели! Но все обошлось, и сейчас Нирина везла подарок своему внучатому племяннику, получается. Мальчишке будет два года летом.

Она прекрасно помнила, как несколько лет назад, девчонкой еще, Вирина притащила приятеля, знакомиться. От караванщицы требовалось одобрение. От нее, подумать только, не от матери, не от отца… От неродной тетки!

Вяз не прерывал раздумий замолкшей женщины. Та мечтательно улыбалась, прищуренные глаза всматривались в линию горизонта — туда, где песок менял цвет на алый.

— Так что же с племянницей?

— А? — Женщина встрепенулась, поправила смявшуюся палетту, оглянулась. Улыбнулась в ответ на насмешливый взгляд, подаренный ей караванщиком с севера. При этом одной рукой она уверенно контролировала поводья. — С племянницей все в порядке. Вирина очень талантлива.

— Вы ею гордитесь.

— Равно как и вы своими детьми, не так ли?

— О да. Кстати, Кленовичка передавала вам наилучшие пожелания и благодарности. Ей безумно понравились браслеты. Как вам удалось достать камни такой чистой воды?

— Повезло. Пару лет назад мне довелось познакомиться с Лириной Дарин, ронийским мастером Ремесел. Она как раз занималась колодцами ближних к Аланийскому плоскогорью оазисов. Копали их весьма глубоко, наткнулись на отличную скальную гроздь… Это был один из самых удачных моих контрактов. И подарков хватило не только вашей красавице. Вирина получила к свадьбе полный комплект, правда, из мелкой крошки, старый мастер Дерейенн очень удачно все собрал… Но, — оглядевшись в очередной раз, заметила Нирина, — хватит разговоров. Красные пески.

Красные пески, вотчина Диких, вполне оправдывали свое название. Пурпурный гранит, будто искрошенные в мелкое крошево рубины, мелкой пылью покрывал шелестящие пески на два дня пути вперед. Под копытами лошадей похрустывали камушки, заглушая разговоры. Один из фургонов остановился, задерживая караван, пока ведущему тягловому коню поправляли подкову, под которую забились острые, режущие кожу до крови осколки.

К Нирине, вновь доставшей пращу и заговоренный галечник, прямо на ходу подсел один из охранников. Женщина подвинулась, приветливо кивнув одетому в легкий доспех воину. Тот, привязав к одной из продольных жердин свою лошадь, снял с седла арбалет. Отстегнув с пояса короткий клинок, устроил его в ногах. Поправил шлем с бармицей и замер светло-серой статуей, прикрывая караванщицу со стороны окаменевших дюн. Замыкающими шли с дюжину верховых, облаченных в полный кожаный доспех, усиленный железными пластинами, скрытый легкими палеттами. Жарко, конечно, но жизнь дороже. На скамью к Вязу подсел Реваз, мрачно хмурящийся под прикрывающей лицо тканью.

Разговоры затихли, только мелодично перекликались рожки верховых стражей.

В такие сборные караваны старались не брать новичков, а только опытных, не раз хаживавших через пустыню торговцев, потому что от слаженной работы защитников и возниц в случае нападения зависели жизни. Особенно в Красных песках.

Жаль, но не было никакой возможности обойти это место. Россыпь рубиново-алого щебня и мелкой каменной крошки тянулась широкой полосой более чем на двадцать дневных переходов в обе стороны от основного пути. Огромная потеря времени на куда более опасном для жизни пути, ибо не только Дикие угрожали бы жизни путников, но и жажда, неутолимая среди песков, где не было ни единого колодца. Сколько бы ни взяли с собой воды, все равно не хватит.

Но в этот раз долгий путь до ночной стоянки у источника прошел благополучно. Усталые лошади, понуро склонив головы, медленно прошли внутрь широкого круга, ограниченного практически крепостной стеной. Красный камень поднимался до высоты в полтора человеческих роста, через каждые двадцать шагов еще выше вздымались наблюдательные башенки. Это была почти крепость.

Заехавшие последними стражи заложили широкий проход длинными жердинами из каменного дерева, и усталые люди принялись готовиться к ночлегу. Не слышно было ни веселого пения, ни радостного гомона младших, стоянку оживляла только деловитая, стремительная суета под разгорающимися в быстро набирающих силу сумерках Дневными кристаллами.

По щербатым ступеням на башни, к сияющим ровным белым светом огням, поднялась первая стража. Нирина тяжело сползла со скамьи, подошла к Релату:

— Мое время? — выдавила через силу.

Ох, иногда преимущества сборных караванов перевешиваются недостатками. Сломанную когда-то ногу после полного дня в полусогнутом состоянии сводило судорогой.

Релат обернулся, обрывая разговор с ворочающим водяное колесо парнем, как-то уж очень сочувственно покосился на перекошенное лицо женщины и заметил:

— Как обычно. От полуночи до второй свечи.

Резко кивнув, караванщица развернулась и направилась к себе. Есть, дремать и писать письмо. Ах ты, демоны! Пассажиры! Нирина прибавила шагу, огибая полукруг фургонов.

Почти влетела внутрь, торопливо задернула полог и спустилась вниз. Мужчина и ребенок спали крепко, обнявшись. Тонкие полупрозрачные пальцы мальчишки судорожно цеплялись за перевитую бинтами грудь, рука старшего лежала на рукояти длинного тонкого клинка. Нирина хмыкнула. Вот чем она пользоваться не умела. Зато торговать этим было тоже весьма прибыльно. Конкретно данный образчик простой послойной ковки из Пального оазиса хорошо разбирался в Сигизии. Горные гномы эту страну традиционно игнорировали.

Мысленные рассуждения о спросе и предложении не помешали женщине тихо собрать опустевшие миски и бутыли. Наполнив свежей водой флягу, разболтала в ней ложку соли и пристроила под рукой гостя. Рядом — стопку чистой ткани. Присела ненадолго, натягивая на гостей покрывало. Ночи в пустыне прохладные… Поймав себя на незнакомом прежде ощущении, задумалась.

Странно о ком-то заботиться, решила караванщица. Непонятное чувство. Ведь вроде и раньше приходилось… О делах дома, работе, контрактах, репутации. А вот о людях, как о личностях, что ли, — никогда. Нет, не обижала никого, поддерживала со всеми ровные отношения, знала все о семьях, родичах и их проблемах, разрешить которые было в ее силах, даже, наверное, дружила с парой приказчиков, но заботиться? Нет, не было такого. А тут уже для себя все решила. Довезет в целости — поможет на первое время с работой и обустройством… Потом этот Рилисэ, сбросив шкуру жителя закрытой территории, легко в Школу Ремесел устроится.

Еще раз поправив покрывало, Нирина выбралась из подполья. Теперь — письмо.

В том же ларе, на котором была расстелена постель, хранились и принадлежности для письма. Достав со дна аккуратную, инкрустированную разноцветными эмалями коробку, женщина разложила давний подарок отчима под тусклым огоньком лампы. Капнув в коробочку с тушью воды, подцепила тонкое стило, расстелила на выдвижной доске лист отбеленного пергамента. Задумалась, занеся над ним палочку. А потом затейливая вязь скорописи стремительным узором легла на почти светящуюся в сумраке поверхность.

«Дражайший мой друг, Лирн! Пишу тебе из самой глухой дыры, какая только есть в Большой пустыне. Красные пески — мерзейшее место. Здесь можно потерять безвозвратно не только жизнь… Так вот, друг мой, не будешь ли ты столь любезен выслать мне копии доверенностей на имя Рилисэ Хедани? Бумаги его не подлежат восстановлению, увы. Знаешь, у Рилисэ отличный сын, талантливый ребенок. Жаль, что его мать скончалась так неожиданно. Я хотела, чтобы ты с ней познакомился, великолепная была женщина. Мое намерение взять на работу обоих, к сожалению, невозможно теперь. Но хоть одного мастера Слова я заполучила. Жду ответа.

Нирина Вирин-Шаэл, глава торгового дома Вирин».

И четкая роспись.

Отложила стило. Подула на слова, высушивая, чему-то улыбнулась. Свернула лист хитрым способом, прижала печать, покоившуюся на бархатной подушечке. Затейливый узор из перевивающихся колючих лоз оплел бумагу, запечатывая лепестки. Сверху Нирина приложила испачканный в черной краске указательный палец. Надписала адрес:

«Торговый дом Вирин, Сигизия, пригород Мероль. Лирну Арелью, младшему управляющему, в собственные руки».

Вскрыв замочек золотистой клетки, запустила руку внутрь, вытаскивая курлыкающего голубя. Белоперая птичка спокойно сидела в ладони, вертя головой с темными бусинами глазок. На тонких лапках надеты колечки, к одному прикручен тонкий берестяной цилиндрик. Скатав послание, Нирина ловко впихнула его туда, запечатала каплей мягкого воска. Зевнув, захлопнула клетку, выглянула наружу, откинув полог. Прислушалась. На башнях перекликались сторожа, шелестел под ногами сидящих у костра людей мелкий алый гравий.

Выдохнув в ухо посланнику:

— Мероль, Арелю, — резко подбросила его вверх.

Птица стремительно забила крыльями.

Спустя всего пару мгновений белая точка, вылетев за пределы освещенного круга, затерялась в темноте.

Вот так… Тот, кому письмо предназначено, все поймет правильно, а прочие, если письмо попадет в чужие руки, ничего особенного в послании главы торгового дома приказчику не узрят. Теперь отдыхать.

Утром, когда кристаллы уже погасли, а солнце еще только карабкалось из-за горизонта, желая как следует прожарить караван, Нирина заглянула в подполье. Собственно, она нервно скатилась с сундука, на котором мирно дремала, когда что-то довольно громко стукнуло в пол. Как была, в тонкой сорочке, караванщица, волнуясь, нырнула вниз. И тихо захихикала, зажимая руками рот и присаживаясь на корточки.

Рилисэ Хедани попытался размяться. И сейчас лежал на животе, одной рукой подпирая подбородок, а второй потирая затылок. На скулах цвел смущенный румянец, глаза зло посверкивали.

— Ну и в каком состоянии я буду, когда придет время выбираться отсюда? — мрачно вопросил мужчина ошкуренные до блеска светлые доски.

— Издержки подобных путешествий именно таковы, — пожала плечами Нирина, поднимаясь и забирая сверху полную флягу воды. — А где ребенок?

— Спит еще. Шаери Вирин… — через силу уважительно добавил гость, а точнее, уже почти наемный работник, вновь надевая на бледное лицо подвижную, эмоциональную маску. Гнев, раздражение, усталость…

— Пусть его. А с разминкой мы что-нибудь придумаем. Например, есть такая замечательная вещь, как массаж. Но — вечером. Подождете? Мы и о прочем подумаем…

Рилисэ мрачно кивнул, перекатился на спину, потирая перетянутую бинтами грудь.

— Вежливость — это приятно. И просто-таки восхитительно, — добавила караванщица, — но не стоит перебарщивать. Здесь все же не Алани.

— Прошу прощения, — прикрыв глаза, бывший придворный скривился. — Кастовое общество не способствует развитию свободного мышления и вольных манер. Я предпочитаю формальное общение. И обращение. Особенно имея в виду наше положение.

Нирина только головой покачала. Аланиец!

Из дальнего угла выполз помятый мальчишка. Потное лицо облепили волосы, в сухом душном воздухе он резко и коротко дышал, облизывая обметанные чем-то белесым губы.

Расслышав приближающиеся шаги, женщина буркнула торопливо, отдавая кувшин:

— Больше пейте, — и, отложив разговор, выбралась наружу.

— Шаери Нирина!

— Да? — Она отодвинула полог, озирая сумрачное еще алое пекло.

— Все в порядке? Я слышал шум… — Релат внимательно оглядел женщину от встрепанных волос до пяток, выглядывающих из-под подола тонкой, расшитой цветастым узором сорочки.

— Дурной сон, — скривив губы, ответила та, — упала с кровати. Вот и шум.

Вранье со спокойным лицом есть признак принадлежности к торговой Гильдии. А фантазия с выдумкой — материно наследие.

— Не вещий?

— Ни в коем случае, шаер Релат!

Тот прищурился, поправляя перевязь меча. Кивнул.

— Скоро отправляемся, шаери…

— Я буду готова.

А вот теперь — быстрее. Поболтав рукой в ведре, выгнала на воздух пузырьки, скопившиеся на дне. Кожу приятно пощипывало. Стремительный душ из чуть тепловатой, добытой из колодца воды освежил тело. Ароматное масло сняло сухость. Нижняя сорочка, верхняя туника, штаны, свободная юбка, тяжелый кожаный жилет, палетта с пышным складчатым капюшоном.

Теперь — животные. Отдохнувшие за ночь лошади почти с удовольствием впряглись в работу. Фыркая и помахивая хвостами, они переступали огромными копытами, хватали мягкими губами за пальцы.

Поглаживая шерстку и приговаривая что-то ласковое угостила обоих тружеников. Тому, что был с узкой белой полоской-стрелкой на морде, досталось отмоченное в воде яблоко, а тому, чьи уши украшали ярко-рыжие кисточки, — горбушка ржаного хлеба, завалявшаяся в дальнем углу продуктового ларя. Это помимо сытной овсяной болтушки и аппетитного подслащенного питья.

И опустилась на скамью, прикрыв лицо и подобрав поводья ровно в тот момент, когда по алым пескам пустыни разлился тревожный звук рога Релата. Пора в путь.

И вновь пустыня. От горизонта до горизонта стелилось будто залитое кровью пространство, безжалостное пекло, словно пригибающее к земле, рождающее напряженное внимание, заставляющее щуриться. Тонкая ткань, прикрывающая лицо, не спасала от жара, от которого густела в жилах кровь.

Тихие разговоры, напряженные охранники, алая пыль под копытами лошадей, хруст и скрип колес…

И когда солнце перевалило за полдень, начав путь к горизонту, на котором уже показалась линия желто-серого песка, Нирина стала надеяться, что в этот раз обойдется без нападения. Перехватив поводья, она отпила воды из нагревшейся фляги. Почти кипяток… обернувшись, подарила ободряющий взгляд Ревазу, сегодня лично составившему ей компанию. Тот только плечами передернул, продолжая озирать неровные, изрезанные ущельями песчаные горы. Дорога еще не кончилась…

Вяз, как и вчера, уверенно ведущий фургон справа и только разговорами не развлекавший, с надеждой глянул на неспешно приближающийся край алых осколков. Супруга его, одетая в такой же кожаный жилет, как и Нирина, не убирала рук с малых арбалетов. В ее синих глазах царила уверенная, спокойная настороженность. Она ждала… Не бывало такого, чтобы дорога через Красные пески обходилась без атаки Диких.

Неожиданно женщину затопило предчувствие. По спине снизу пробежали мурашки, задержавшись на шее, тонкие волоски на затылке встали дыбом, как у злящейся кошки. Настороженно вслушавшись в тишину, караванщица нащупала ремни лежащей рядом пращи.

— Послушай, Реваз, — начала она, вновь оборачиваясь к мужчине.

Но закончить не успела.

По обочинам утоптанной дороги, среди конных стражников, неспешно сопровождавших фургоны, взметнулись столбы гравия и песка. Клубы алой пыли скрыли от Нирины всадников. Реваз, откинув полы палетты, выдернул из ножен клинок, напряженно всматриваясь в закрывающую обзор пелену, в которой мельтешили смутные тени.

Лошади продолжили мерно шагать, подчиняясь натянутым, дрожащим поводьям и не обращая внимания на шум. Крики, звон металла, хруст и хлюпанье не давали точной картины происходящего. Переглянувшись с Вязом, караванщица зацепила поводья за крюк, вытягивая ремни пращи. Запустила руку в мешочек с заговоренной галькой.

Пыль начала медленно оседать.

Над караваном, движущимся в поднимающихся над дорогой алых песчаных тучах, разнесся звук рога. «Продолжать движение. Оборона по обстоятельствам».

Перед мордами лошадей возникла неопределенная, темная, будто размазанная в воздухе фигура. Щелчок тетивы. Животные всхрапнули, подминая широченными копытами пронзенное стрелой Смеяны тело.

Видно было только верхние части фургонов и головы всадников, присыпанных красным песком. Резкие взмахи клинков, взблескивающих на безжалостном солнце.

Уловив движение рядом, Нирина вздрогнула. Это Реваз прямо на ходу перескочил на лошадь и стремительно врезался в возникший из пыли серый клубок. Там уже было не разобрать, где Дикие, где стражи.

Выдохнув, женщина начала раскручивать пращу. Справа раздался еще один щелчок тетивы, смачный хруст. И кажется, хлюпанье крови, обильно проливающейся на песок и стремительно впитывающееся в не знающую воды поверхность.

Ремень с визгом врезался в воздух. Заговоренный камешек искал достойную цель. Неопрятная куча обряженных в лохмотья Диких, размахивающих дубинками и короткими кинжалами, откатилась, оставляя пару неподвижных лошадей и выстроившихся полукругом охранников.

Фургон, последний в длинной цепи, катился мимо, чуть вздрагивая на неровностях дороги. Голыш со свистом сорвался с ложа, прочертил короткую дугу и ослепительно вспыхнул в самой гуще вновь усиливших напор дикарей. Многоголосый вой обожженных и пораненных осколками тварей ударил по ушам. Лошади сбились с шага.

Нирина запустила еще одну галечку, исписанную знаками льда, в ответ десятки мелких стрелок ударили в поднятый борт отстающего фургона, раздирая ткань полога.

Еще один заряд в уцелевших. И слаженный залп больших арбалетов и луков подоспевшего авангарда.

Вяз, обернувшись, крикнул:

— Догоняй!

Подхватив поводья, женщина прищелкнула языком, понукая животных. Те тяжело и нервно дышали, втягивая пахнущий кровью воздух, но прибавили шагу, оставляя позади неподвижные тела. Догнав фургон Вяза, Нирина огляделась. По обочинам песчаные холмы были взрыты. Черно-серые ошметки, утыканные стрелами, опаленные и перекореженные, валялись даже на дальних барханах.

На третьем десятке тел женщина сбилась со счета и решила, что это было самое крупное нападение за последние полдюжины лет.

— Есть ли убитые?

Мимолетно заметив Реваза, с сосредоточенным лицом проскакавшего во главу каравана, Нирина решила, что обошлось. Раненые есть, и, скорее всего, довольно много, из авангарда, первым попавшего под секущий удар каменных волн. Но никто не убит, и опасных, тяжелых ран ни у кого нет. Для пустыни опасных… Как бы ни был мужчина деловит и в то же время расслаблен, он о своих людях заботится.

Точно… вот один, отстает, на ходу бинтуя руку обрывками палетты. Не годится! Нирина покачала головой, свистнула, подзывая совсем молодого воина. И перекинула ему полупустую флягу.

— Промой, как следует, нам еще не меньше трех свечей идти. Опухнет.

Парень благодарно кивнул, аккуратно стягивая остатки верхней одежды. А караванщица задумалась о пассажирах. Задело их вряд ли: все дротики ушли вверх. Мальчишка, наверное, до жути перепугался. Рилисэ его придержал, конечно, и просветил, чем чревато выпрыгивание на ходу из фургона в пылу сражения. Как минимум стрелой в спину, а в случае этого дворцового цветочка еще и растаптыванием копытами среди поднятой пыли. А ведь это… новый управляющий, быстро адаптирующий огромные теоретические знания под нынешнюю ситуацию. У него ведь в данный момент проблемы только со свободным, не ограниченным кастовыми рамками общением, а не с разумом!..

Короче, все с ними в порядке.

И женщина начала подсчитывать ущерб. Зашить или сменить полог, обновить руны на досках, снять пробитые.

Наконец копыта лошадей ступили на желто-серый, черепитчатый песок древней, проложенной еще до нисхождения Огня, дорожной колеи.

Ранняя стоянка была почти полностью посвящена раненым. Столько раз воины заботились о путешественниках, прикрывая и защищая едва ли не собой, теперь же наступило время помочь страже. И ездовым животным. Наименее утомленные мужчины заняли две приземистые наблюдательные башенки и вышли в круговой дозор, кто-то обихаживал раненых лошадей, ну а женщинам пришлось заняться исконным делом. И если у кого-то это не вызвало затруднений, то у некоторых… Так, Нирина, после того как зашила почти дюжину рваных порезов, извела большую часть запасов трав на очищающие настои и наготовила, к счастью для всех, под руководством одной из караванщиц полный котел каши, с закатом солнца заползла в фургон и, не раздеваясь, рухнула на лежанку.

Блаженно прикрыла глаза. Болела нога, ныла спина, руки и плечи. Стояние на коленях даром для ноги не прошло, да и непривычная работа… Найти отличного лекаря для больного работника — сколько угодно, но самой этим заниматься! Крови она не боялась, да и обработать рану не затруднилась. Но столько! Как тяжела доля женщины-хозяйки! Да чтобы она когда-нибудь на это согласилась! Супружество… дети… Лучше еще раз поспорить с гномьим торговым домом за выгодный контракт!

Шорох, шепот, тихий хлопок осторожно прикрытого люка, звяканье посуды и треск огня в переносной жаровне, прошли мимо ее сознания. Только когда по пропыленным внутренностям фургона поплыл аромат целебного чая, женщина приоткрыла глаза. И обнаружила у себя под носом полную дымящуюся пиалу.

Приподнявшись, она огляделась. Чашу в ладонях держал Рилисэ. Он сидел на полу, прислонившись к сундуку напротив, позаботившись, чтобы отбрасываемая им тень не мельтешила по пологу. Тусклый красноватый огонек жаровни добавлял тонкому, с резкими чертами лицу кровожадности, а мальчишка, устроившийся рядом с ним, почему-то еще больше походил на призрака.

— Шаери Вирин, испейте, — криво улыбнулся пассажир.

— Вы с ума… сошли, — но рука, не слушая гласа встревоженного сознания, приняла пиалу.

Присев, Нирина едва не застонала от удовольствия, когда горячая, процеженная именно так, как ей нравится, жидкость пролилась в пустой живот. Удивленно взглянув на мужчину, она вздернула бровь.

— Отрабатываем дорогу. Это ведь в наших интересах, — заметил бывший придворный. — Нас никто не видел. Не волнуйтесь. Пейте, отдыхайте… только поешьте!

Он чуть повысил голос, примерно до змеиного шепота, когда Нирина начала клониться к подушке. Женщина встрепенулась, потянулась вперед, касаясь бинтов, перетягивающих грудь старшего пассажира.

— Повязку, — отпихнув назад едва не свалившуюся на пол караванщицу, — мне поменял Жильвэ.

Мальчишка кивнул. И молча нырнул в подполье.

— Исправляется?

— Привыкает… — Мужчина кивнул. — Идите к костру. У вас сегодня был день… тяжелый.

— О да. С вами, я вижу, все в порядке. До завтра. И извини, с разминкой сегодня не складывается.

Мужчина пожал плечами.

Проводив взглядом исчезающую в люке фигуру и отметив рваную грацию, проступающую сквозь застоявшуюся неподвижность тела, Нирина встала. Рилисэ Хедани прав, надо привести себя в порядок.

Странная, но приятная забота. Поглощенная сим незнакомым ощущением, она отсидела у костра положенное время, вслушиваясь в тягучее заунывное пение перебирающего струны Релата. В огненных всполохах ей виделись странные картины чужой жизни. Совсем чужой. Без путешествий, долгих бдений под черно-бархатным небом, усыпанным серебром звезд, без алеющих закатов и ранних зорь, украшенных росой, без жарких споров на рынке и степенных собраний конкурентов, интриг и опасных соглашений.

Без этого она себя уже не представляла, но так забавно иногда помечтать.

И события нынешние дали Нирине такую возможность.

А утро принесло привычные заботы. Напоить, накормить, запрячь лошадей, помочь с перевязкой раненых, привести себя в порядок, проверить гостей…

И на миг замереть, созерцая странно-обыденную картину. Тонколицый мальчишка, закутавшись в легкую ткань, лежал, подперев лицо руками, и с горящими глазами слушал неспешный рассказ. Рилисэ сидел, скрестив ноги, и с губ его слетали чеканные слова дворцового алани. На подвижном, живом лице застыло торжественное, строгое выражение. Вслушавшись, Нирина узнала старинную ронийскую рыцарскую балладу. Построчный рифмованный перевод приключений незабвенного рыцаря Элмара, кои впечатляли не столько героикой, сколько невообразимой несоразмерностью, был великолепен. Но вряд ли ребенок смог бы это оценить. А вот караванщица могла. Потому что как-то пыталась перевести на дворцовый простой договор купли-продажи. А тут — стихи.

Женщина замерла, погрузившись в мир склонений и преобразований, затем встряхнулась. Он же мастер Слова, этот учитель.

— Только не воспринимайте эту историю так уж всерьез, молодой человек, — заметила она тихо, ставя рядом с гостями кувшин, — отправляемся через пару искр.

Мальчишка кивнул, мимолетно улыбнувшись, прикусил губу. Хмыкнув, караванщица взъерошила его грязные спутанные волосы и выскользнула в проем.

Дневной переход до оазиса Сенин, занимающий три четверти от обычного, пролетает быстро, как магический вестник, полученный Нириной во время короткого привала. Белокрылая птица принесла тяжелый свиток пергамента, перевязанный трехцветной шелковой нитью. Сбросив письмо на руки женщине, задумчиво сидящей в тени фургона, она сделала пару кругов и растворилась в воздухе, чтобы вновь возникнуть внутри золоченой клетки.

Отлично. Отложив оклеенные перышками дротики, повредившие борта, она развернула плотный сверток.

Подорожная, копия работного договора и удостоверяющая личность Рилисэ грамота с пропуском на строчке, где должен быть отмечен оазис проживания. Хм… на миг задумавшись, женщина прищурилась, глядя на серую, усыпанную мелкими камнями равнину. Пусть это будет Шегрет, что в двух днях пути на юг от Алани. Золотая мера получится. И от плоскогорья весьма близко, что объяснит, отчего отец с ребенком из высокорожденных полукровок решил покинуть неспокойные места, и достаточно далеко, чтобы на Пограничье поверили этим документам. Они ведь настоящие…

Сейчас станут.

Достать перо, растереть каплю туши — дело одной искры. И аккуратно вывести название оазиса, подражая вычурному почерку письмоводителей каганатов. Цветом мгновенно просохшие чернила даже на самый придирчивый взгляд не отличались от тех, какими были заполнены остальные строчки.

Заглянув в подполье, Нирина вручила кипу бумаг пассажирам.

— Ознакомьтесь, шегретцы. И продумайте историю.

Подавив неожиданное желание остаться и послушать, о чем сейчас Рилисэ Хедани тихо рассказывает своему мальчишке, она выбралась наружу. Протяжный звук рога вновь позвал караван в дорогу.

Оазис Сенин еще называют Горным. Не то чтобы среди пустыни были высокие горы — просто из земли выпирала небольшая гряда. Четыре низкие длинные обрывистые скалы, осыпающиеся мелкой каменной крошкой, завивались петлями, образуя чаши, пещерки и колодцы. Самое же чудесное было в том, что все они были заполнены водой из сотен ключей, бьющих из трещин в камнях. Потому здесь и процветала жизнь. Озерки и ручейки, каналы и акведуки обеспечивали водой огромную территорию.

При приближении к Сенину на горизонте воздвиглась огромная кучерявая зеленая гряда. На сером крупнозернистом песке появились кусты и жесткая, похожая на иглы трава, украшенная яркими бело-желтыми цветочками. Под копытами лошадей уже не вздымалась пыль, и в воздухе отчетливо пахло свежестью.

Здесь караваны, бывало, задерживались на несколько дней, устраивались небольшие ярмарки, люди обменивались новостями, а некоторые путешественники меняли направление движения.

Неназойливая стража проводила караван до малой стоянки. Под сенью оплетенных лианами колючих акаций уже стояли более двух дюжин фургонов. На одном из пологов висел почти потерявший цвета вымпел северной дороги. Такие используют обычно главы караванов, принадлежащих какому-либо каганату. Этот шел длинной дорогой, заходя во все мало-мальски крупные оазисы к югу от Энгиза. Вокруг легких повозок и тонконогих каркарапов суетились караванщики и местные жители, в лицах которых было куда меньше обреченности познавших жажду обитателей пустыни.

Жителей Сенина всегда можно отличить от прочих по чуть более светлому оттенку загара. Под куполами, смыкающимися над головами, даже в самый жаркий полдень царил мрачноватый сумрак, открыты палящему солнцу только вершины гряды да несколько площадей, расчищенных под нужды правителей. Дома состоятельных пустынников и хижины бедняков одинаково ловко прятались среди зарослей, тропинок и звонких ручейков.

Спешившись, Нирина поспешила к одному из них, набрала полные ладони и плеснула в лицо, смывая дорожную пыль.

Как удачно, что этот караван стоит именно здесь. Надо обойти и проверить прочие. Если чужаков достаточно… Женщина поднялась, расправляя палетту.

Посмотрим.

До самого заката у нее было полно дел. Рутина, рутина, рутина, а, кроме того… Надо успеть сделать круг у Караванного озера; посетив все пять стоянок, раскланяться со знакомыми, заглянуть под тенты и покрутиться среди шатров кочевого рынка, посетить центральные акведуки.

Наконец-то у управителя оазиса нашлось золото на обновление и перестройку осыпающихся развалин с растрескавшимися глиняными трубами. Заставленные лесами и обвешанные разноцветными фонариками столбы и арки, тянущиеся от скалистой развилки до двухэтажной облупленной постройки, напоминали о роскошных ронийских праздниках. Цвета огней, по крайней мере, были самые похожие. Алые, серебряные и зеленые.

Полюбовавшись на обретающее новую жизнь строение, она вернулась к каравану. Неслышно миновала дремлющих стражей, приласкала и угостила куском пирога местного облезлого песчаного кошака, который, вместо того чтобы истеричным мявом поднять тревогу, только довольно заурчал.

Беззаботные они здесь, в Сенине. Ведь Дикие никогда не покидают Красных песков, а могущественная Алания так далеко! Костровые караванов и то бдительнее. С ними пришлось и поговорить, и выпить горячего вина. У Реваза — поинтересоваться ранеными и выслушать восхваления собственных ловких пальцев. Он был один из тех, кому понадобилась помощь…

Добравшись до фургона и откинув полог, она недовольно поморщилась. Рилисэ Хедани, потягиваясь, сидел на краю люка. Нирина прикрыла ткань, затянула шнуровку, выдохнула и повернулась. Успокаивающе протянув руку, гость заметил:

— Шаери Вирин… Я так понял, что здесь не принято в отсутствие хозяина заглядывать под полог.

— Вы не вполне представляете, какие длинные порой руки у аланийских служителей. Эти — заглянут.

— Но для них у нас имеется, — мужчина погладил рукоять лежащего рядом клинка, — неплохая сталь.

— Вы так уверены в том, что справитесь с ними? — Взгляд женщины уперся в бинты, все еще прикрывающие грудь Хедани.

— Вполне.

— Что же, ваше право. Но у меня другое дело. Вы продумали историю?

Мужчина кивнул. Нирина присела на сундук, перебирая висящую рядом ткань:

— Ну, так… расскажите?

— О чем вам рассказать, шаери? — устало вздохнул муж чина. — Мать моего сына была изгойкой благородных кровей, и я не смог ее спасти, когда в наш дом явились две дюжины служителей меча. Мы сбежали…

— И присоединились к каравану Шарана. Он стоит на третьей стоянке, если считать от нашей.

Аланией кивнул.

— Мальчишка спит?

— Нет.

— Отлично. Тогда идем к озеру. Я обещала вам разминку.

И Нирина кинула в руки гостя пару тонких дорожных палетт.

Маленькое озеро, к которому по узкой скалистой троне вывела своих подопечных Нирина, встретило их черным бархатным отражением неба, расшитым серебряными строчками звезд. Плотные кожистые листья кустов приникли к воде, открывая колючие стволы и тонкие стебельки, усыпанные мелкими полупрозрачными бутонами. Раскрываясь миниатюрными чашечками, пушистые изнутри листочки испускали сладкий аромат.

Нарушив безупречную картину отражения касанием пальцев, Женщина с удовольствием проследила за расходящимися по чаше кругами.

— Прошу, — полуобернувшись к закутанным фигурам, опасающимся выступить на крутой берег из-под арки, сплетенной из дюжины лиан, цепляющихся за почти отвесные скалистое стены.

Больших трудов стоило добраться сюда незамеченными, и совершить ошибку именно сейчас было бы просто обидно. Потому Рилисэ осторожничал. Наконец, убедившись, что на противоположном берегу никого нет, он осторожно ступил на скользкую гальку. Вытащил мальчишку, сорвал с него палетту и прямо в рубахе и штанах столкнул в воду. Тот только и успел возмущенно что-то булькнуть, прежде чем ушел в воду с головой. Забил руками так, что разлетающиеся холодные брызги осели на лице застывшей от удивления Нирины. Вынырнул, отфыркиваясь, заполошно бултыхаясь, выдохнул:

— Рилисэ, холодно… — и вновь ушел под воду.

Поплотнее закутавшись в плащ, женщина покосилась на аккуратно развешивающего на кустах одежду бывшего учителя. Тот пояснил, не дожидаясь вопроса:

— Иначе бы он полночи просидел, боясь ноги замочить.

И почти беззвучно, с места, нырнул в воду. Ровно тогда, когда потребовалось подхватить мальчишку за шиворот и вышвырнуть на берег, как дикого шакаленка.

— Ну и методы у твоего родителя, — заметила караванщица, обертывая стучащего зубами мальчишку в сухое одеяние.

Ночь была холодная, а вода так просто ледяная!

— Он-н с-самый луч-чший, — растирая уши, категорично заметил Жильвэ, наблюдая за бесшумно рассекающим воду мужчиной.

Подживающие раны на груди ему совсем не мешали, неловкости в застоявшихся мышцах, вызванная неподвижностью, стремительно исчезала, и спустя пару лучин казалось, что в воде скользит хищный зубастый катул.[16]

Пожалуй, этот мастер Слова и с оружием в руках может быть опасен: просто за счет природной ловкости. Пока он смывал усталость, Нирина успела привести в порядок мальчишку. Они даже поговорили. Наглости в нем поубавилось, как и самомнения. Ребенок, резко брошенный судьбой в непривычную обстановку, испытывал острое чувство неполноценности. Теребя край длинной заношенной туники, он спросил:

— А чем мне можно будет заняться… там? Куда мы едем… Шаери Вирин…

Вот вежливость далась ему нелегко, он даже нос от усердия наморщил. Я сочувственно фыркнула, убирая с лица кудри:

— Учиться тебе придется. В Школе Ремесел, например.

— Но… за это же надо платить? — шепотом вопросил Жильвэ.

— Да, но талантливых учеников берут и бесплатно.

— Наверное, надо доказать…

— Разумеется, — притянув ребенка поближе, карванщица накинула ему на плечи свою палетту. — Ты справишься.

Подопечный только ссутулился, качая головой. Ничего, все будет хорошо.

Кстати.

Чистая одежда, аккуратно расчесанные волосы, легшие волнами вокруг тонкого, посвежевшего лица, светящаяся в темноте белоснежная кожа… мальчик опять стал похож на высокорожденного алани. Опасно! И женщина натянула на голову ребенку капюшон. Да поглубже.

Как оказалось, вовремя. На тропе послышались осторожные шаги. Золотистый огонек, пляшущий в чьей-то руке, осветил и сидящую на берегу Нирину, и прижимающегося к ее боку мальчишку, и Рилисэ, настороженно выбирающегося из воды. Обманчиво-лениво он подхватил ком одежды.

Дорожные демоны! Вот понадобилось же кому-то ночью поплавать, да еще в самом дальнем и потайном озерке. Ну что же… придется заводить разговор.

Караванщица обернулась, задирая голову, и улыбнулась: знакомая персона. Странный счастливый случай, но объяснимый. В конце концов, кому еще в пустыне взбрело бы в голову заняться акведуками, пусть и за большие деньги.

— Шаери Дарин, рада вас лицезреть! — ровно сказала Нирина, поднимаясь и придерживая мастера Слова.

На лице высокой худой нарушительницы покоя ночного озера, кутающейся в длинный индолийский кафтан, нарисовалось искреннее удивление. Потом промелькнула досада, а следом узнавание.

— Шаери Вирин? — Глуховатый приятный голос разогнал напряженную тишину.

— О, разумеется. Мы нарушили ваши планы?

— Скорее, я — ваши, но прошу меня простить: ночные купания — моя большая слабость.

— В одиночестве?

— Сегодня — увы, да.

— Жаль…

Сероглазая женщина поставила на выступ скалы светильник, оглядела мужчину, ответившего ей столь же внимательным взглядом.

— А вы, я вижу…

— Да, простите меня, — вставая, заметила Нирина. — Мой новый управляющий Рилисэ Хедани, мастер Слова.

Тот, натягивая свежую рубаху, едва заметно кивнул. Руки от пояса, куда был привешен кинжал, он далеко не относил. Последние события пробудили в нем особую подозрительность, в добавление к здоровому скептицизму придворного.

— И, будь уверен, лучший мастер Ремесел в каганатах и далее… Лирина Дарин.

— Мое глубочайшее почтение, — мужчина проникся. — Вы ронийский мастер?

— Той школы, да. — Женщина кивнула. Обернулась: — А это кто же?

— Мой сын, Жильвэ.

Подчинившись жесту мужчины, ребенок скинул капюшон и поклонился. Нирина отступила подальше, предоставляя право вести разговор мастеру Слова. За таким представлением можно и со стороны понаблюдать. Исходные данные у подопечного есть. Пусть попробует выйти из подполья — в конце концов, до Арана один переход остался. А туда уж у Плоскогорья руки не дотянутся. А шаери Дарин весьма умна, лишнего выспрашивать не будет. Караванщица потянула растерянно стоящего в свете фонарика Жильвэ следом, вновь накидывая на него капюшон. Мальчишка кинул отчаянный взгляд на учителя. Тот ободряюще кивнул.

Лирина резко выдохнула.

— А мать?

Мужчина передернул плечами, прищурил и без того узкие глаза, надевая на лицо подвижную эмоциональную маску:

— Не выжила.

Мастер понимающе кивнула. Покосилась на замершую в тени Нирину.

— И откуда же вы?

— Из Шегрета…

— Слишком близко к Плоскогорью… — В голосе женщины появилось понимание.

Она тоже, насколько поняла глава торгового дома, приложила все силы, чтобы оказаться подальше от родных. Ее там, правда, физически убить не пытались. Но иногда смерть души куда страшнее, особенно если вспомнить, что ближайшие люди хотели сделать с названной племянницей целительницей по призванию.

— Увы, — на лице мужчины проступила искренняя горечь, — но это был наш дом, да и соседство с Алани ранее нас не беспокоило.

— Так как же вы здесь оказались?

— Кружной дорогой, с караваном Шарана. Волею удачи…

— И шаери Вирин? — с улыбкой вопросила мастер Ремесел.

— О да… некоторое время назад мы обговорили условия нашего сотрудничества, но, к сожалению, выполнять их теперь придется мне одному. Именно поэтому я благодарен богам за удачу, позволившую оказаться нам с шаери Вирин здесь в один день. Мы ушли из дома абсолютно ни с чем, даже одежда наша…

Рилисэ развел руками, демонстративно расправляя заношенную палетту.

— С чужого плеча. Мне тоже доводилось… так уходить. — Вот только лицо шаери Дарин, в отличие от сочувствующего тона, было скорее мечтательным.

Откинув от лица волосы, она еще раз огляделась. Чуть просительно склонила голову к плечу.

— Мы уже уходим, — улыбнувшись, сказал Хедани. — Наслаждайтесь.

— Мастер, — окликнула его Лирина Дарин, — вы завтра с кем отправляетесь? С Шараном?

— Нет, конечно же. Зачем? — Взгляд мужчины был безмятежен. — Шаери Вирин благородно предоставила нам место в своем фургоне.

Тут сероглазая, уже было сбросившая белую тунику, встрепенулась.

— Так вы тут с фургоном, Нирина?

Та отозвалась спокойно:

— Разумеется! Как же иначе.

— Тогда… Вы же с рассветом выходите? Я забегу — надо письмо одно передать. По тому же адресу… Не спешное, и вестником его не пошлешь.

— Всегда, пожалуйста. — Караванщица кивнула, в темноте блеснула широкая улыбка. — За ту же цену…

— Услуга за услугу. Мое почтение.

— Взаимно, и приятной ночи… — И женщина ступила на узкую тропу, увлекая за собой обоих Рилисэ.

— Хороший разговор, отличная ночь…

— Вы так считаете? — тихо спросил Хедани.

— Я вслух? Простите. — Нирина отвела от лица назойливую ветку, сорвала бутончик и пристроила его в вьющиеся волосы. — Конечно же. Совершенно случайная встреча с человеком знакомым, умным, понимающим и нелюбопытным. Удачный разговор. За это благодарю вас.

— А это «услуга за услугу»?

— Привыкайте. Это способ ведения дел, не оформляемых на бумаге.

— То есть вас не обременит…

— Ни в коем разе. — Женщина качнула головой, подхватывая Рилисэ под руку и хватая за шиворот мальчишку. — Это даже интересно. И стоило бы познакомить вас с Релатом, главой нашего каравана, но…

Но не получилось. У почти погасшего костра сидели только трое стражей. Они тихо переговаривались, шевеля алые, медленно тлеющие угли. Тихо грелся котелок, исходя пряным, терпким ароматом. Раскланявшись с мужчинами, Нирина подхватила его с держалки и направилась к фургону. Стражи проводили ее спутников внимательными взглядами, но вопросы решили оставить до утра. В конце концов, это гости почтенной караванщицы, а она не из тех, кто приводит в свой дом воров. Да и лица старший из посетителей ничуть не скрывал.

Утро…

Утро началось не с восходом солнца, а чуть раньше, в тот миг, когда чья-то бесцеремонная рука отдернула полог фургона, где ночевал Рилисэ Хедани. Впервые за много дней на постели.

Так вот. Исчезнувшая внутри фигура немного погодя вылетела наружу. Пролетела через скамью, постромки и плюхнулась в пыль. Выругалась. Из проема, резко отдернув плотную ткань, выбрался Хедани. Мастер Слова прислушался к тому, что хрипло, с присвистом и взрыкиванием высказывает поднимающаяся с земли фигура, и добавил. Громко, от души, обращаясь к медленно светлеющему небу.

— Утро доброе, почтенный Лис, — раздалось из-за колеса.

Это Нирина, перекатившись, выбралась из плотного кокона одеял и, подперев рукой лицо, из-под повозки с интересом наблюдала за побудкой.

— Мое почтение, шаери Вирин, — сказал посетитель и скинул капюшон плаща. — Я, собственно, с письмом к вам…

Женщина встала, сдерживая желание потянуться. Оглянулась на замершего Рилисэ, с удивлением созерцавшего раннего гостя. Невысокого, хрупкого смуглокожего блондина с раскосыми глазами ярко-синего оттенка и острыми ушами, прикрытыми, впрочем, съехавшей повязкой.

— Мой новый управляющий Рилисэ Хедани — Лис Ранирашери шеер’нари Лирины Дарин, — быстро произнесла караванщица, представляя друг другу мужчин, и протянула руку.

На ладонь лег толстый, перевязанный лентами конверт, извлеченный из недр серого кафтана.

— Утро доброе, — заметил Хедани.

— И весьма, — ответил Лис, — услуга за услугу, шаери.

— Сочтемся, — Нирина прикрыла глаза. И резко развернулась к главе каравана, неслышно возникшему из предрассветных сумерек: — Приветствую, Релат. Где вы вчера ночью пропадали, друг мой? У меня для вас новости.

— И какие же, о пропустившая костер? — Старший каравана был доволен, видимо, тем, как поправляются раненые.

Запоздало Нирина сообразила, почему Релата ночью не было на месте. Целители!

— Да вот — Женщина раздраженно махнула рукой в сторону замершего на пороге фургона мужчины. — Мой новый управляющий с семьей. Поедут с нами дальше. Я внесу за них полагающуюся плату.

— И много той семьи? — нахмурившись, осведомился ведущий каравана.

— Только я. — Из-за спины учителя выглянул заспанный мальчишка.

Все пару мгновений помолчали. Ну кто из живущих за Красными песками не знает, как выглядят аланийские аристократы?

Лис фыркнул, звонким голосом разбивая напряженную тишину на серебристые осколки:

— Засим я вас оставляю, шаери, почтенный Глава, Мастер… — Раскланявшись со всеми, остроухий попятился, затем вдруг театрально прищелкнул пальцами и начал охлопывать себя по карманам. — Забыл! Мастер Лирина просила передать… вам, Рилисэ!

Светловолосый вытащил тонкий пергаментный свиток, опутанный алой нитью. Кончики ее были вплавлены в темно-алую восковую печать.

— Рекомендация в Школу, — подошел ближе, осторожно, медленно, скользящим шагом, готовый в любой момент отскочить назад из-под удара.

Уж больно недовольным, а еще более раздраженным выглядел белокожий аланийский полукровка, мог бы и сорваться. Всеобщее внимание, сосредоточенное на ребенке, его абсолютно не радовало. Но… никто никого не собирается убивать. Прямо сейчас.

Рилисэ вынул руку из-под полога, выпуская из пальцев скрытый под тканью клинок, и, спрыгнув вниз, с поклоном принял бумагу.

— Мои наилучшие пожелания вашей шеер, почтенный Лис. — Замялся на миг, внимательно разглядывая синеглазого, демонстрирующего дружелюбный оскал на запыленном лице, а потом добавил, резко кивнув: — Услуга за услугу.

Остроухий удивленно вздернул бровь, но согласно взмахнул рукой. И, наконец, удалился, весело что-то насвистывая. Рилисэ же, отправив за полог своего мальчишку, решительно пошел знакомиться с будущими спутниками. Главой каравана, охранниками, соседями по пути…

А стоянка тем временем оживала. Релат, уверенно дирижируя людьми, готовил караван к отходу. Водоворот лиц вокруг целенаправлен и точен, указания скупы и, в общем-то, не так уж необходимы. Все прекрасно знают, что полагается делать ранним утром, едва забрезжит рассвет над верхушками Дарующих жизнь. Стоящий рядом Рилисэ Хедани запоминал каждого, кто проскальзывал мимо, кивал в ответ на приветствия, четко отвечал на вопросы… Самый главный — что ты умеешь, способен ли прикрыть в случае неприятностей оружием или магией? Но мастер улыбается, старательно подавляя желание сбежать, отвечая, что скорее способен убить Словом.

Заболтать до смерти то есть.

Один из воинов весело улыбнулся, демонстрируя острую нехватку зубов.

— Тогда мы пригласим вас к нашему костру, почтенный мастер. Ради ваших, несомненно, интересных историй.

— Буду рад.

Но вот звучит рожок, и Рилисэ опускается на скамью рядом с караванщицей. Нирина придирчиво изучает спутника, одетого в потрепанную дорожную палетту. Из-под коротковатых рукавов выглядывают манжеты нательной рубахи. На голову накинут глубокий капюшон, мягкие сапоги на ногах — и никакого, даже самого тонкого доспеха. Шаери Вирин вздохнула. В таком виде придется ехать до Арана, а то и далее. Где подходящий найдешь? И одолжила мужчине широкий шарф из плотного, двойного плетения шелка, дабы прикрыть лицо.

Стражи на границах оазиса никого не задержали, только проводили каждую повозку внимательным взглядом, пересчитывая людей. Релат поднял вымпел, раскланялся с дорожным служителем, поставившим печать на большой подорожной, вскочил на подножку, резко свистнув. И фургоны выкатились под беспощадное солнце.

Длинный переход пролетел незаметно, за разговорами. А чем еще заниматься, когда колеса, проворачиваясь с легким скрипом, беспечно пересчитывают бесконечные шаги пути, когда солнце, нависая над головой, выжигает в глазах цвет, а руки привычно удерживают поводья? И если имеются аж два весьма благодарных слушателя?

Вот Нирина и говорила, неспешно нанизывая на нить повествования слова. Легенда об Аран Пресветлой и пуховом клубке заняла время почти до самого полуденного привала. Долог был путь прекрасной принцессы, ушедшей в пустыню в поисках возлюбленного, обманом захваченного в плен коварным ворожеем. А шла она за пуховым клубком, чародейкой зачарованным и самостоятельно катящимся. По дороге сей клубок ронял семена, ибо был скатан из тонких нитей и цеплючих головок воздушного репейника. И там, где семена прорастали, появлялись оазисы. В том же месте, где настигла принцесса ворожея и победила его умом и хитростью, клубок укоренился. Подчинившись высшей воле, принцесса и ее возлюбленный поселились там, основав город. Так появился оазис Аран.

Вот почему предвестниками этого пустынного приюта являются многочисленные рощи сухих колючек, узкими языками пересекающие пологие песчаные холмы и чередующиеся с ними проплешины растрескавшейся земли.

Так, по крайней мере, звучит сказание, объясняющее наличие огромного количества того самого воздушного репья в окрестностях источника. Из него плели циновки, строили дома, из обмятых в молотилке стеблей делали плотную ткань.

Вот так вот. Караванщица закончила как раз тогда, когда фургоны один за другим принялись втягиваться в огороженный репьем колодезный круг.

Рилисэ с интересом помял в руках клубок колючек, потом принялся задумчиво выщипывать белые пушинки. Нирина загнала фургон в полукруг стоянки, бросила поводья и заглянула за полог:

— Ребенок, пойдем разомнемся. Поможешь воду принести. А вы… — это уже потирающему повязку бывшему учителю, — не могли бы… отвар поставить?

Мужчина кивнул согласно и поднялся, пережидая неожиданный приступ слабости. Пальцы, легшие на одну из реек, побелели от напряжения.

А Жильвэ выглянул неохотно, поморщился на стоящее в зените солнце, но послушно выбрался наружу и поплелся следом, огибая серо-зеленые, похожие на меховые комки, но вовсе не такие мягкие кусты. Широкие, свернутые трубочкой жесткие листья и усыпанные мелкими иголочками ветки подцепили подол палетты, отчего она сползла, мальчишка, нервно оглядываясь, одернул ее, вновь скрывая лицо под тканью.

Он сторонился людей, в особенности звонко и громко смеющихся мальчишек, наперегонки таскающих полные меха и ведра к своим фургонам. Кто-то его толкнул, он отскочил, напоролся на еще один куст, который с расстановкой, неспешно похрустывая плодами и ветками, поедала чья-то лошадь. И все же добрался до разомкнутой колодезной башенки. Тронул за руку женщину, с трудом найдя ее в пестрой шумной толпе:

— Шаери Вирин… Я…

— Успокойся, лучше на вот, отнеси! — и Нирина всучила подопечному большой булькающий мех, отчего мальчишка едва не завалился на камни.

Поправив лямку, перекинутую через худое плечо, отправила ребенка обратно, ободряюще стиснув руки. Пусть привыкает, маленький принц. Понаблюдав за его неровной, шарахающейся походкой, хмыкнула и, обернувшись к колодцу, с наслаждением погрузила руки в ледяную воду.

Строго говоря, это был не колодец, а широкий и глубокий круговой желоб из темно-серого камня, в который сейчас струилась поднимаемая воротами влага. Чуть желтоватая, сладкая и мягкая, прошедшая залегший где-то под землей глиняный пласт.

Вода оазиса Аран.

Странно, но делить путь на двоих, а точнее, на троих оказалось не легче, нет. Приятнее. Нирина всегда сама прекрасно справлялась, но…

Рилисэ Хедани, отлежавший в подполье, по его собственному заявлению, все кости, прекрасно справился с лошадьми. Напоенные, отъевшиеся животины, помахивая хвостами, довольно хрустели лакомством — сочными колючками, обмятыми в большом мешке так, чтобы пошел сок. Жильвэ прилежно учил ронийский по названиям трав и мазей, заваривая настой на маленькой жаровне. Смахивая капли пота, он, прикусив язык и скосив глаза, тщательно размешивал ароматную жидкость, стараясь не поднять осадок. Отложил мешалку, потянулся, вставая… И громко вскрикнул, перекрыв на миг шум и гам стоянки. Это Нирина, подойдя сзади, ловко окатила его ледяной водой. Тряся головой и разбрызгивая с волос капли, мальчишка яростно выпалил что-то на дворцовом алани. И испуганно замер, зажав рот руками, но никто, кроме неодобрительно качающего головой Рилисэ, не обратил внимания на вспышку ребенка. Других дел хватало.

Лошади недовольно переступили копытами, лишившись внимания восхищенного пассажира, и мужчина вернулся к расчесыванию грив. Еще он раздумывал, что бы такое рассказать у вечернего костра на перекрестке путей. Приглашали его всерьез. Что, если…

Нирина тронула аланийца за плечо:

— Пора.

Над пустыней разнесся звук рога.

Приняв из рук названного сына пиалу, полную ароматного напитка, и усевшись поудобнее, мужчина заметил:

— Теперь моя очередь вести рассказ. О торговой системе царства Алании не желаете ли послушать, шаери?

— С преогромным удовольствием, почтенный мастер.

А у прощального ночного костра, в окружении более чем дюжины слушателей, свободных от работы стражей, то же самое было изложено в виде притчи о жадном торговце и нищем выходце благородного дома. Только Нирина не слушала. Некогда. Она весь вечер проторчала на большом караванном пустыре, помогая Релату делить фургоны. Собственно, в том не было большой нужды, но проследить за тем, кто уходит, а кто решает присоединиться, диктовала простая предусмотрительность. А проще всего это сделать, заполняя перепись.

В итоге выяснилось, что количество спутников уменьшилось до дюжины повозок, из которых новыми оказались две. Усохший тощий пустынник с семьей из двух человек на фургоне с потрепанным перештопанным пологом, желающий осесть где-то поближе к Индоле, и почтенный Саман Марис, оружейник. Вот последний был на самом деле не столь уж почтенный. Мог продать что угодно и кому угодно, например отравленный кинжал предполагаемому убийце. Но сам бы руки пачкать не стал. И служку своего к подобным делам не подпустил. Так что высокого благообразного индолийца не стоит подозревать… А вот эти пустынники! Голенастые глазастые дети, женщина, укутанная во множество слоев полупрозрачной от старости ткани, смуглый до черноты мужчина с нервными, резкими движениями. Документы у них были в полном порядке: переселенцы из малого оазиса Сейнин, брошенного по причине гибели источника, — но это не показатель. У Рилисэ тоже в пергаментах все нужные отметки стоят.

Посмотрим. Понаблюдаем…

Скатав свиток, женщина перевязала его суровой ниткой и с коротким поклоном вручила Релату, закончившему, наконец, разговор с Марисом, категорически не желавшим ехать последним. Старик возмущенно топорщил голову, раздраженно одергивал полы кафтана, гонял по площади услужливого помощника. То за водой, то за пером, то за бумагой. Но все же, когда окончательно стемнело, и угасли последние зарницы, ему пришлось заплатить за желание попасть в центр каравана. Ведущий только улыбнулся, стягивая горлышко мешочка, куда спрятал три большие чеканные серебряные пластинки. К правилам каравана и его казне мужчина относился трепетно, и пощипать богатого, взывающего к благородству путников и требующего почтения к собственному статусу купца, никогда не отказывался. Опоздал к жребию — плати.

Нирина тоже провела это время не без пользы для кошелька. Ее названная племянница умудрилась ввести среди своих пациентов новую моду, только добавив дому необычности с помощью ярких плетеных циновок. Мягких, удобных, оригинальных, без единого повторяющегося узора. Тючок из полусотни похожих сегодня же займет место в подполье. Товар получился редкий и дорогой, пусть и не такой, как Огненные камни, но многие в Серебряном кольце Роны пожелали добавить своим особнякам изысканной прелести жаркого Востока. Так пусть их… развлекаются.

Старый мастер, живущий в доме, построенном из таких же разноцветных циновок и скрытом в зарослях репейника, достигающего в высоту, пожалуй, полутора человеческих роста, никому не расскажет, что означают узоры из цветных стеблей. И если кто-то украсит спальню циновками с пожеланиями провалиться пропадом, то это только его проблемы.

Напряженное ожидание какого-то подвоха не доставляло удовольствия. Постоянное наблюдение за плетущимся в хвосте колонны фургоном портило все удовольствие от разговоров, от неспешно меняющегося, оживающего зеленью вида.

От горизонта до горизонта стелилась сухая степь. Пространство, заросшее сухими, сизо-золотыми, вьющимися по ветру стеблями ковыля, еще разрывали песчаные отмели, мимо неслись, подпрыгивая, клубки репья и перекати-поля. Горячий ветер выжимал из глаз слезы, солнце пекло нещадно, пробивая насквозь редкие белые облака. Но это уже была не пустыня. И клубы забивающей горло пыли из-под колес не поднимались так высоко.

Но всю прелесть борющихся миров затмевала необходимость наблюдать. Настороженно озираться на каждое движение в придорожных кустах, проверять, насколько отстал последний фургон, не скрылся ли кто-то из оборванцев, спрыгнув с высокой скамьи. Не метнется ли из-за высокого бархана отравленный дротик? Ведь охранение вновь шло в отдалении, Реваз все чаще скрывался за узорчатой стеной растений, его дорожная палетта сливалась цветом с золотисто-бежевыми сероватыми зарослями.

А дневная стоянка? Разве возможно безмятежное наслаждение сочной, яркой зеленью оплетающих колодезные вороты вьюнов, разве доставит удовольствие плывущий над широкой котловиной свежий аромат отцветающих лаймов? И вряд ли на губах мелькнет улыбка снисхождения, если мимо пронесется стайка смуглых тощих ребят: ведь один из них может оказаться отравителем. Щепоть сухого порошка или минеральной ныли, неловкое движение, и исходящий паром настой превращается в смертоносный яд…

Жильвэ огорченно созерцал большую пиалу, в которую собирался макнуть подсохшую кукурузную лепешку. Нирина, погладив коня и позволив ему собрать мягкими губами с ладони пару просоленных корок, обернулась:

— Не уследил?

Мальчик покаянно кивнул, почти уткнувшись носом в медленно меняющую цвет с темно-коричневого на белесый жидкость. На светлом лаке, которым была покрыта глина, появился сероватый налет.

Женщина легко пригладила торчащие спутанные волосы бывшего принца. Черные завитки уныло поникли.

— Не расстраивайся. Пусть отец, — она особенно выделила это слово, — расскажет тебе о том, как следует обезопасить себя. Странно, что прежде о том не зашло речи.

Жильвэ сглотнул, перехватил горячую пиалу.

— Я… я думаю, раньше обо мне заботились… по-другому.

— Ребенок. О тебе и сейчас заботятся… — Успокаивающие прикосновения заставили подопечного сдержать всхлип. — Поверь, никто тебя не бросит. Просто пора уже взрослеть.

Поймав встревоженный взгляд мужчины, караванщица подозвала его. Раздраженно дернула себя за вьющуюся прядь, едва не выдрав блестящий на солнце завиток. Отойдя в тень фургона, отобрала пиалу у мальчишки и показала спутнику. Тот, тяжело оперевшись о колесо, только брови вздернул:

— Длинные руки новой власти…

И потом осторожно обнял названного сына. Тот еще раз всхлипнул, затем обреченно вгрызся в сухую лепешку.

— Все будет в порядке.

— Именно, — медленно сливая начавшую пованивать жидкость под копыта лошадям, буркнула караванщица. — Не слишком удачная попытка.

— Вторая может статься успешнее, шаери.

— Хм… вот и разъясните молодому господину правила сохранения жизни в целости. В таких случаях. Видно, раньше не довелось вам этого делать. — В голосе женщины явно прозвучал упрек.

— У нас были более срочные нужды… — Хмурое признание ошибки, способной добавить в будущем проблем. — Но мы все же выжили, несмотря ни на что… Займемся и сим пробелом, шаери.

На эти слова Нирина только плечами передернула, прихватила подвешенные на крюке фляги и торопливо направилась к источнику. Воду там никто травить бы не стал. Это серьезнейшее преступление против пустынных уложений. Тем более что в этом маленьком становище жили люди. Было бы кому в таком случае нагнать караван или подать жалобу на суд кагана.

Две дюжины невысоких полукруглых домишек из желтоватого легкого камня, частью больше похожих на погреба, выбитые в плотном слежавшемся песке и накрытые узорчатыми мисками, давали приют полусотне мужчин, женщин и детей. По неширокой тропе, мимо завешанных шкурами дверных проемов и узких, прикрытых полупрозрачными, с темными слюдяными прожилками окон, Нирина прошла к источнику. Тот встретил женщину тихим журчанием прохладной воды под сенью высокого ослепительно-белого обелиска. Это был малый колодец, влага из которого использовалась только для питья. Окруженный невысокими корявыми деревцами, цепляющимися за песок и голые камни, выложенные длинной полукруглой стеной, с наружной стороны оплетенной дикой лианой, сейчас высохшей и грозящей обрушиться на землю при малейшем прикосновении. Присев на бортик, женщина окунула фляги, почтительно склонилась перед мозаикой, видной на дне. От рук расходилась рябь, и казалось, что блекло-синий дракон вот-вот оживет, взметнется ввысь, разбрызгивая капли воды, и закружит в небе, подобно буревестнику.

В горлышках сыто булькнуло, миг спустя полные живительной влаги емкости устроились на плече, слегка оттягивая его широкими кожаными ремнями.

Прошептав слова благодарности местному хранителю, караванщица поклонилась обелиску, оставила на чисто выметенной площадочке две перламутровые монеты.

Если вы никого не видите, это не значит, что за вами не наблюдают. Так что лучше всего соблюдать все неписаные правила оазисов. Особенно если местные жители не только охотой, но и разбоем промышляют…

А величавая степь оживала. К концу длинного утомительного дня короткая цепочка фургонов миновала полдюжины мелких оазисов и разминулась с длинным торговым караваном. Широкая дорога в две колеи позволяла разъехаться повозкам, не съезжая на обочины, не путаясь в траве или проваливаясь в канавы. На ночевку остановились посреди небольшой рощи, чуть в стороне от основного пути, среди невысоких деревьев, усыпанных мелкими темно-алыми цветочками. Плотная листва и гладкая кора отливали пурпуром, а ветки на сломе выделяли густой сок, похожий на кровь. Небольшое озеро, наполняющееся из подземного родника, не требовалось открывать, не нужно было ворочать колеса, поднимающие с глубины воду. Крутые берега заросли мелкой густой темно-зеленой, с синеватым отливом травой. И караванщики, и местные жители, обитающие в малом оазисе совсем рядом с рощей, чтобы пройти к воде, пользовались узкой тропой, выложенной крупными гладкими камнями, между щелями которых пробивалась та же трава.

Нирина стояла в тени берега, слизывая с пальцев сладкий древесный сок. В ее вьющихся волосах запутались осыпавшиеся цветочки, на рубахе расплывались разноцветные брызги, а длинная юбка была мокра до колен и неприятно облепляла ноги. Рядом, сидя на корточках, мрачно расположился мальчишка, бывший аланийский принц. Он периодически морщился, корча страдальческую физиономию, и потирал спину, прикрытую длиннополой рубахой. Рилисэ только что закончил воспитательное мероприятие, именуемое поркой, и к паре ссадин на тощих коленях и голенастых лодыжках добавилось несколько алых полос на спине и ниже. Ну а как прикажете воспитывать ребенка, поддавшегося на провокацию малолетнего убийцы и ввязавшегося в драку? И это после рассказа о подозрительных пустынниках и впечатляющей лекции об осторожности, учиненной бывшим учителем, после четкого разъяснения опасности хождения в одиночку и пары страшных историй о необратимых ядах пустыни!

И оказалось достаточно нескольких оскорбительных слов о покойных родственниках, чтобы он, сорвавшись, кинулся с кулаками на ровесника, закаленного борьбой за выживание в желтом безводье. Они прокатились по берегу и свалились в озеро, взбаламутив воду и подняв со дна тучу ила, да такую большую, что вода до самого заката стала непригодной для питья. Они катались по мелководью, рыча и визжа, и вроде даже Жильвэ побеждал, яростно притапливая соперника. Но в один миг все поменялось, и несдержанный паршивец оказался под водой, а вокруг его горла обвилась тонкая прочная веревка.

Мальчишка задергался, пуская пузыри, но тут подоспела Нирина. Вышвырнула из воды обоих, пинком отправила пустынника подальше и, сняв с горла подопечного веревку, потащила того в тень.

Прутья для порки она наломала лично. Воспитывал же ребенка названый отец. А женщина добавила к портрету бывшего принца, состоящему из слов «избалован, но обучаем», следующие: очень вспыльчив и невоздержан в эмоциях. Тепличные условия произрастания сказались, разумеется.

Разглядывая, как сквозь травяную сень, нависающую с обрыва, пробиваются лучи заходящего солнца и пляшут золотистыми бликами на мутной желтоватой воде, Нирина пыталась унять ярость. Десять ударов ей казалось сущей малостью. Отлупить этого мальчишку так, чтобы сидеть не мог! От злости женщина прикусила палец.

Она тут старается, о безопасности заботится, а этот мелкий аланиец даже и не собирается проникнуться проблемами! Смертей ему мало!

Так, осталось еще только Релату пожаловаться. Хм, а вот этого делать не стоит. О сохранении тайны тогда можно будет забыть. Ведь начать придется с причин, по которым один из путешественников хочет убить другого. Глава каравана имеет право знать. Ну что же, до Сагира придется поберечься, а дальше… Вопрос решится.

Направление ярости чуть сместилось, когда изменилось приложение мыслей. Теперь уже Нирина с веселой злостью принялась рассматривать варианты устранения способных принести вред людей. До того, как будет пересечена граница Индолы. Еще три ночевки. Она прикрыла глаза. Ну, например, можно сделать так…

В реальность ее вернули капли воды, брызнувшие на лицо, залившие рубашку и тонкими, извилистыми струйками сбежавшие до талии. Рилисэ Хедани, обнаружив, что его хозяйка не откликается ни на «шаери Вирин», ни на «Нирина, дорогая», набрал полную пиалу и выплеснул содержимое прямо на задумавшуюся караванщицу.

— Эй, — возмущенно воскликнула она, встряхивая руками, — я не просила вашей помощи в умывании.

— Солнце уже зашло, — заметил мужчина, тонко улыбаясь, — пойдемте спать.

И, развернувшись, он направился вверх по тропе. Чуть прихрамывая, за ним двинулся мальчишка, похоже, весь закат просидевший у ног нынешней хозяйки.

А женщина вновь подняла лицо к небу. Уже черному, бархатному, мерцающему игольчатой вязью звезд. Как странно. Опять это чувство, будто кто-то о ней заботится. Приятно, пусть это даже выплеснутая в лицо влага. Протянув руку над озером ладонью вверх, она загадала желание. И почти успела пожалеть о том, что поддалась странному импульсу. Но спустя миг прикрывающую мир перевернутую темную чашу разделила пополам серебристая нить падающей искры. Как в зеркале, она отразилась в водной глади озера.

Да, да… загаданное под сенью ночи и благословленное звездной искрой обязательно сбудется. Так или иначе. А пока, вздохнув, женщина развернулась и направилась к стоянке, где горит костер и греется ароматное вино с травами в большом глиняном кувшине, пристроенном на тлеющих углях. Рядом сидят страж изрядно поредевшего отряда и Хедани. Мужчины греют в руках пиалы. Неслышно подобравшись к ним, Нирина расслышала:

— Не слишком ли сурово вы наказали своего сына?

Рилисэ, не отводя рассеянного взора от фургона, в котором путешествовал, ответил:

— Отнюдь. Не будет в следующий раз портить воду. И потом, почтенный Кир, есть у меня подозрение, что второй драчун даже встать завтра не сможет. — Обернулся, услышав, когда под ногу караванщице попался камешек, и спросил. — Шаери? Желаете вина?

— Благодарю, почтенный, — качнула головой Нирина, принимая пиалу. В три глотка выпила терпкую жидкость, приятно согревшую изнутри озябшее тело. — Не засиживайтесь, — мягко бросила напоследок, развернулась и ушла, намереваясь потеснить мальчишку, наверняка занявшего единственный лежак.

Сегодня ночью оберегать ее сон будет Рилисэ Хедани, мастер Слова.

Наутро он завалился в постель и продремал до самого полудня, пока караван не встал на стоянку у акведуков, которые протянулись стройными колоннами и арками из ниоткуда в никуда. Изъязвленные ветром и временем серые каменные столбы возвышались надлежащей пластом полусухой травой. Многочисленные кисточки и горсти мелких желтых цветочков мерно качались и рассыпали пыльцу, марая бледно-зеленые, покрытые белым пушком листья, шкуры коней, колеса и борта фургонов, одежду.

Спрыгнув в высокие, по пояс, заросли, Нирина завела лошадей в тень монументальной арки. Там по малому желобу в окружающий одну из колонн мелкий бассейн стекала вода. Для животных отводилась в сторону специальная поилка. А повозки выстроили широким полукругом, и почему-то та, в которой ехали пустынники, оказалась всего через две. Женщина настороженно наблюдала за тощей оборванкой, набирающей воду в мягкие потертые мехи, когда из-за полога выполз мастер Слова. Отирая с лица пот, он огляделся, оценил обстановку и вытащил наружу мальчишку. Тот уже привычно принялся разжигать жаровню, пристроив ее на скамью и водрузив на огонь лучший лакированный кувшин из тех, что хранились в дорожном ларе.

Нирина продолжила наблюдать. Теперь уже за бывшим учителем, подхватившим фляги и мехи и направившимся к воде. Он легко перекинулся словами с кем-то из спутников, помог длиннобородому старику вынуть наполненный кувшин из бассейна, придержал коромысло у женщины-северянки.

Аланиец легко влился в сообщество, признавая правила и непринужденно придерживаясь уложений и традиций. Писаных и неписаных, выработанных за века путешествий. Как будто последние десять лет он только и делал, что ходил с караванами по степям и пустыням. Склонив голову, отдал дань благодарности богам, давшим пустыне воду. Обернулся на оклик, прикрыв глаза от солнца. Непринужденно разговаривая с Релатом об особенностях жизни изгоев Плоскогорья и возможных контактах среди торговцев, обошел по широкой дуге мрачного пустынника, отпаивающего заморенных лошадей. Щелкнул по лбу ребенка, полезшего под ноги, потом легко улыбнулся его матери.

И, наконец, донес воду до места назначения. Размешал в ведрах овсяную болтушку, пока лошади под присмотром Нирины объедали желтые соцветия. Каждый раз, когда те тянулись к сухим стеблям или горьковатым листьям, женщина хлопала их по мордам, заставляя отворачиваться. Не хватало еще лошадям желудки попортить отравой!

А вот чьи-то другие желудки… Пара листочков, незаметно сорванная стремительной рукой, спряталась в складках юбки.

…И вновь под колеса легла широкая наезженная дорога, только уже не прямая, как стрела, а петляющая между низкими рощицами, высокими травами и проплешинами нолей, окруженных глубокими канавами, сейчас высохшими и перекрытыми прошлогодним сухостоем. Серо-зеленые пыльные ростки торчали из земли жесткими щетками, там, где на дне канав виднелась влажноватая земля среди мелкого, дробленого камня, они казались посвежее.

Иногда навстречу попадались пыльные повозки — пустые или набитые мешками. Возницы как две капли воды походили друг на друга. Сухие, темнокожие, прожаренные беспощадным солнцем, в выцветших палеттах и коротких туниках. Даже и не поймешь, мужчина или женщина правит мосластой облезлой лошадью или тощим мулом. У тех, кто посостоятельнее, в хомуты были впряжены каркаралы. Ничуть они не напоминали своей статью тех, что скачут под стражами дальних пустынных оазисов, но служили не менее верно.

А Нирина, даже не пытаясь сохранять безмятежное выражение лица, благо под повязкой-пыльником не видно его, пристально вглядывалась в каждого. Не стоит бросать надзор за встречными путниками, даже если точно знаешь, что главная проблема тащится сзади, поднимая длинный пыльный хвост.

Женщина оглянулась, чуть свесившись со скамьи, и хмыкнула. Действительно длинный. А еще ход у последней повозки плохой. Ступицы расшатались и повыпадала половина спиц, отчего ободья на передних колесах перекосились, а задние начали вихлять, как пьяный моряк в горах. Ну, убийца, может, из возницы и опытный, но путешественник никакой.

Улыбнувшись, караванщица встала, потянулась, затем нырнула в душное нутро фургона. Сумрак чуть разгонял тонкий лучик света, просачивающийся через щелку в задней части полога. На полу, подложив под колени плетеную подстилку, сидел мальчишка и, закусив губу, сосредоточенно размешивал в глубокой миске густую темную кашицу. Вокруг были разложены баночки и мешочки, в воздухе плавала мелкая ароматная пыль от растертых в порошок трав. Пальцы Жильвэ были измазаны в белой глине, бледные щеки и лоб покрыты ею же. Это он пот с лица стирал, похоже. Раскрашенный бывший принц был похож на человека-призрака. Вот он еще раз машинально смахнул со лба, облепленного вьющимися волосами, очередную каплю. И оставил на коже очередную полосу.

Рядом на лежанке дремал мужчина, утомленно свесив одну руку вниз. Пальцы другой комкали тонкую ткань, прикрывающую постель. Забинтованная грудь мерно вздымалась, по лицу блуждали тени мыслей.

— Ну? — шепотом спросила Нирина.

Мальчишка, послушно выполнявший монотонную работу по смешиванию, разбавлению и перетиранию, поднял голову:

— Почти готово. Только зачем вам это, шаери?

— А я не сказала? Это будет традиционное угощение, которое полагается всему каравану на границе Индолы. Там заканчивается общий путь.

Сама Нирина присела на корточки рядом, приняла миску. Прикрыв глаза, принюхалась, разбирая сложный букет ароматов. Макнула кончики пальцев в жижу, лизнула. Скривилась, когда по языку разлился непередаваемый сладкий вяжущий вкус. Челюсти свело так, что зубов не разомкнуть. С трудом сглотнув ком, вставший поперек горла, кивнула:

— Отлично. Иди поводья подержи.

Мальчишка выскользнул наружу, кривя губы в злой усмешке. Он знал, для кого готовится угощение, и сдержаться не мог. Эмоциональный. Нирина осуждающе покачала головой. И, щелкнув кремнем, разожгла свечу. В неверном подрагивающем свете слегка захламленные внутренности фургона стали походить на таинственную пещеру. Опущенный тонкой рукой полог, прикрывающий спящего от света, только усугубил ощущение того, что здесь и сейчас будет твориться таинство.

Поставив миску на пол, караванщица достала из кармашка, вшитого в юбку, белесые листочки, сорванные во время остановки. Брызнула на них воды из фляжки. Растерла между пальцами, дождалась, когда ее окутал горький аромат, и ссыпала мягкие комочки в жидкость. Размешала деревянной лопаточкой, наблюдая, как меняется цвет. С темного на чуть более светлый. Слила все в крепкую глиняную бутыль и закупорила дырчатой пробкой. Собрала все мешочки, утянув плетеными веревочками, к флаконам притерла крышки и аккуратно сложила все в ящик. Тот спрятала в один из сундуков. Отдернула занавесь, доставая из продуктового ларя лепешки, и выбралась из душного подрагивающего нутра.

Жильвэ управлялся с поводьями уже совсем уверенно. Присвистывая, он натягивал то правое, то левое, на запястьях под бледной кожей проступали жилки. Лошадки слушались, уверенно следуя изгибающейся дороге. Впрочем, даже не направляй их бывший принц, фургон с пути не сбился бы. Животные просто приучены ходить строем.

Разделенная на двоих лепешка оказалась не так уж плоха. Да и мальчишка… тоже. Он, чуть расслабившись и сыто улыбаясь, привалился к плечу Нирины и задремал. Она же продолжила зорко озирать окрестности. Только тяжести в ее взгляде сильно убавилось, а появилась насмешка. Над собой. Ведь очень смешно ощущать себя ястребом, охраняющим собственное гнездо и детенышей, особенно если раньше даже и мыслей таких не возникало. Хороши детеныши! Особенно тот, старший…

Разбирать собственные чувства было непривычно, и караванщица бросила это занятие, посвятив себя созерцанию дороги.

На следующий день неладное первыми заметили стражи. Один из всадников, круживших вокруг вставших на полуденную стоянку фургонов, резко остановившись, спешился. Второй, оторвавшись от наблюдения за ближними хижинами, прячущимися под развесистыми кронами деревьев с толстыми стволами, покрытыми бахромчатой корой, перевел взгляд на горизонт.

Миг спустя поросшие серебристой травой пески огласили сперва тихие, но с каждым мигом становящиеся все более пронзительными истеричные вопли сторожевых шакалов.

Нирина оторвалась от поилки, в которую осторожно доливала болтушку для своих лошадей. Взвилась вверх, отбрасывая ведро, и напряженно уставилась в сторону поселка. Остатки воды неслышно впитались в утоптанную землю. А караванщица пересчитала выстроившихся в ряд стражей, суетящихся у хижин людей и перевела взгляд подальше.

Режущую глаз голубизну неба затянула жемчужно-серая дымка, медленно поднимающаяся к слепящему диску солнца. И на миг женщина будто оглохла. Растаяли в тишине гортанные крики местных жителей, вой шакалов, тревожные переговоры возниц, длинный, протяжный звук дорожного рога.

— Запрягай, — очень спокойно сказала она неслышно возникшему рядом аланийцу. — Быстро.

А тревожная мелодия взывала: пожар!

Вокруг поселка жители спешно возводили песчаный вал, один из закутанных в многослойное цветное одеяние мужчин подошел к дамбе, перегораживающей резервуар с водой для полей.

Напрягшись, он поднял плетеную заслонку, и шумный поток, пенясь, устремился по каналу, разделяющему перекопанные гряды. Еще двое, добежав до Релата, подскочили к колодезному вороту и по его кивку сменили ребят, усиленно качавших воду в каменные желоба, женщины уже бежали от хижин, таща ведерные тыквы.

Нирина вскочила в фургон уже на ходу, даже не накинув палетты, с другой стороны на сиденье взобрался аланиец. Перехватив поводья у перепуганного мальчишки, женщина подхлестнула нервно прядущих ушами лошадей. Те резко прибавили ходу, встраиваясь в выворачивающую на дорогу цепь повозок.

— Широкий пал! — посмотрев налево и оценив скорость, с которой дымка затягивала горизонт, зло выплюнула Нирина.

— Что?

— Кто-то поджег степь, и огонь идет поперек нашей дороги.

Под колесами стремительно убегала земля. Фургон вздрагивал, стонал и подпрыгивал на мелких ухабах, но хода не замедлял. Тяжеловесные лошади резво перебирали ногами, чувствуя надвигающийся ужас, и только твердые руки возниц не давали им свернуть с дороги, стремясь убежать от огня. Впрочем, доверие к хозяину тоже важно. Только во взаимодействии сейчас было спасение. Мимо все убыстряющейся цепочки пронесся один из охранников, поравнялся с головным фургоном, что-то крикнул.

На Нирина задумалась на миг, все ли колеса и ноги выдержат такой забег. И будет ли он удачен? Клубы пыли закрыли горизонт, видна была только дорога да ряд задников, быстро обретающих одинаково серый цвет. Поворот. На миг показался горизонт.

Над ухом раздался голос мастера Слова:

— Мы успеем уйти?

— Нет, — быстро, не оборачиваясь, не отвлекаясь от поводьев и счета хриплых вдохов, от которых быстро и резко ходят туда-сюда бока коней, следя за охранниками, скачущими опасно рядом ради страховки. Подхватить, если не выдержит дерево. Спасти хотя бы людей.

— Тогда почему не остались там, на стоянке?

— Мало места, открытое пространство.

Вылетающие из-под копыт песчаные брызги секли кожу сквозь тонкую ткань туники.

— И на что надежда?

— Веду караван не я.

Она закашлялась от пыли, скребущей горло. И благодарно кивнула, когда лицо прикрыл платок, а на плечи лег плащ. Это были тонкие детские руки…

Караванщица стиснула зубы. Некогда бояться. Но подступал суеверный первобытный ужас перед непоколебимой стихией.

Еще поворот.

И тут фургоны накрыл горький дым. Не намного горячее воздуха, он просочился в грудь, заставляя судорожно скорчиться, пережидая резкую боль от горячего пепла, обдирающего внутренности. Повозки еще раз повернули, следуя за всадниками, перевалили через песчаный гребень, чуть притормозили, когда лошади, едва не садясь на крупы, съехали вниз, поднимая вдобавок к дымной завесе тучи песка.

Колеса подскакивали так, что, клацнув зубами, Нирина едва не прикусила язык. Канава углублялась, превращаясь в каменистый овраг, разрезающий землю до высоты в полтора человеческих роста.

Дышать стало невозможно, поверху стелился густой дым, и уже, кажется, слышно гудение пламени. Наконец цепь замедлила ход и остановилась. Бросив поводья, караванщица метнулась за полог, сбросила с одного из сундуков вещи, выдернув снизу большое плотное полотнище. Швырнула Рилисэ флягу:

— Поливай лошадей! И себя.

Из другого меха окатила себя и мальчишку, резко стаскивая замершего от ужаса ребенка вниз и притискивая к потному боку роняющей пену с губ лошади. Другой рукой притянула вплотную мужчину и, широко размахнувшись, накрыла всех тканью, успев заметить, как нечто подобное проделывает возница следующего фургона.

Под пологом душно, пыльно и горячо. Кони нервно переступают ногами, мотают головами, но Нирина, отпустив ткань, крепко, до судороги вцепилась в узду. Мальчишка под боком коротко и неровно дышит, почти выкашливая воздух. Сзади, придерживая ткань, прижимается мастер, спиной женщина отчетливо чувствует, как бьется его сердце. Резко, быстро.

Сверху накатил жар, пропекая ткань насквозь. Сквозь плащ и тунику, мгновенно высушивая пот. Облизнув растрескавшиеся губы, Нирина зажмурилась еще плотнее, пригибая головы лошадей к земле. Сзади скукожился мужчина, шипя сквозь зубы незнакомые ругательства, мальчишка тихо стонал на одной ноте.

Горячо, горячо, горячо…

Над головами ревет и воет пламя…

Считая удары сердца, караванщица терпеливо ждала, когда огонь уйдет…

Искра, лучина, полная свеча…

Жар начал медленно отступать. И спустя пару мгновений, после того как ткань перестала до красноты обжигать кожу, Нирина отбросила покрывало, глубоко вдыхая и оглядываясь.

Почти кипящий воздух ожег грудь, высушивая внутренности. Но зрелище того стоит.

Крыши фургонов дымятся, на склоны ложится невесомый серебристо-серый пепел, кто-то впереди пытается затушить тлеющие опоры полога, торопливо опрокидывая на злобно шипящее дерево ведро воды. Сзади, в узком проходе, среди стоящих впритирку к откосам повозок, бьется в агонии гнедой жеребец.

Спустя миг мучительное ржание прекратилось, замерли скребущие камни копыта, и воцарилась тишина, разбавляемая только потрескиванием остывающего дерева и камней, Потом сжатое, как пружина, время вновь понеслось вперед, отсчитывая потерянные мгновения. И их оказалось немало. Солнце давно перевалило за полуденную отметку. Сквозь дымку оно казалось размазанным бледно-желтым пятном, медленно скатывающимся за горизонт. Наползшая со склона тень душной черной пеленой укрывала караван от взора небес.

Рилисэ осторожно поливал шкуры понурых, опустивших к самой земле головы лошадей. Мальчишка достал ведро и, встав на скамью, плескал на подпаленный верх остатки воды. Пара струек скатилась с покатой крыши и вылилась за шиворот Релату, протискивающемуся вдоль обрыва.

— Все в порядке? — спросил у устало привалившейся к камням женщины.

Та оторвала взгляд от неба, вдруг ощутив, как болит спина, к которой почти пришпарилась ткань туники, как першит в горле и ноют запястья, на которых остались следы от туго обмотанных поводьев.

— Да, — кивнула, поймав обеспокоенный взгляд. И уже тверже повторила: — Да.

— Отлично. И еще. Ночуем здесь.

— Вы предусмотрительны, глава. Примите наше восхищение, — и, едва не взвыв, Нирина нагнулась за спасшей их тканью, лежащей красивыми черно-серыми волнами под копытами лошадей.

Релат помог, ободряюще кивнул и двинулся дальше, к потерянно замершему в конце стражнику, только что прирезавшему собственного коня.

До самого заката караван приводили в порядок. Самой Нирине даже времени задуматься о безопасности не хватило. Сначала, используя каждую каплю воды, оттерли от пыли и сажи лица, избавляясь от прокопченных полос, размытых выбитыми ветром слезами и застывших едкой коростой. Потом обиходили лошадей, очень неуютно чувствующих себя в узком проходе, обмазав белой глиной подпаленные шкуры и срезав ошметки грив и хвостов, пострадавших от жара. Караванщица обнаружила, что у одной из лошадей расшаталась подкова. Перековывать придется. Напоили, накормили и, не разжигая костра, забрались в фургон.

Мальчишка занялся, как уже привычно, заваркой. Женщина только добавила пару щепотей перца, чтоб крепче было. Рилисэ тяжело сполз на пол, разглядывая истончившийся полог. Сквозь ткань пробивались лучи заходящего солнца, окрашивая внутренности фургона в серо-красные тона. Серые потому, что и здесь было достаточно пепла. Даже белый вестник потерял часть блеска и, нахохлившись, сидел в углу клетки у пустой поилки. Лица утомленных людей казались залитыми кровью. А тонкие лучики света будто разрубали тела на части.

Пассажиры молча давились лепешками, запивая травяным чаем. Переглянувшись, кивнули в ответ на просьбу в уединении от женщины. Сегодня они будут спать на полу.

Натянув поперек помещения занавесь, Нирина стянула тунику. Огорченно ощупала покрасневшие плечи и зачерпнула мазь. Белая жижа ровно легла на загорелую кожу, остужая плоть. И, накинув полосу тонкого шелка, хозяйка фургона, как подкошенная, рухнула на сундук-лежанку. Спустя некоторое мальчишка осторожно заглянул за полог, всмотрелся в умиротворенное лицо спящей и кивнул названому отцу. Тот осторожно просочился следом и, подобрав миску, в которой высыхали остатки мази, добавил какой-то травы, отчего по фургону поплыл горьковатый освежающий аромат. Рилисэ окунул в смесь тонкую и легкую полоску ткани, используемую вместо бинта, и аккуратно обмотал израненное запястье женщины. Она даже не пошевелилась, расслабленно вытянувшись во всю длину постели. Спина медленно вздымалась в дыхании, спутанные волосы прикрывали лицо. Вытянув из-под тела вторую руку, мужчина обмотал и ее. Вздохнул озабоченно, пристроил вдоль бока и завесил лежанку.

Потрепав по голове ребенка, раскатал ему одеяло и вышел из душноватого нутра. Присев на скамью, вперил взгляд в залитое ало-фиолетовыми зарницами небо.

Утром утомленные неудобной стоянкой лошади медленно вытянули фургоны на дорогу, перед этим с трудом протащив их по постепенно сужающейся канаве до разведанной стражами промоины. А уж там, вцепившись в узду и едва не выворачивая из суставов руки, удалось выбраться наверх.

И потом тихонько покатить вперед, периодически проверяя, не отвалились ли колеса, расшатанные не предназначенными им нагрузками.

Земля, по которой прокатился огонь, сменила цвет с серо-золотого и коричневого на черно-бурый. От горизонта до горизонта протянулась полоса выжженной травы, спекшегося в корку песка и плавленой, поблескивающей слюдяной чернотой глины. При каждом шаге из-под копыт лошадей вздымались клубки пепла, и спустя всего свечу после рассвета и лошади, и фургоны, не говоря уже о людях, стали примерно одного, невзрачно-сизого цвета.

Настроения Нирине добавляло только то, что у пустынников полог сгорел целиком, и теперь последний фургон щеголял палеными ребрами и скудным набором вещей, развешиваемым на поперечинах в попытках создать тень.

Рилисэ опять дремал внутри, а мальчишка, нахохлившись и закутавшись в плащ, сидел рядом и раз за разом обтирал лицо влажной тряпкой. Иначе он начинал судорожно кашлять, отчего караванщица каждый раз вздрагивала, и запястья, обмотанные бинтами, вновь начинали ныть.

Проводив взглядом обгорелую до черноты рощу, от которой остались только остовы высоких стволов и хрупкие, серебрящиеся в свете солнца кусты, бывший принц спросил:

— Скажите, и часто здесь случается… такое?

— Примерно раз в десять — пятнадцать лет. Увы… есть чему гореть.

— И кому… — Сглотнув, Жильвэ отвернулся от обочины, усыпанной обгорелыми тушками.

Огонь застал врасплох сурчиное пастбище, и часть мелких грызунов не смогла уйти. Превратившийся в кладбище городок уже начал распространять вокруг миазмы, а в небе можно было разглядеть точки стервятников, медленно кружащих над дорогой.

— Привыкай, смерть тебе еще не раз встретится. Иди лучше отдохни. После полудня мы доберемся до стоянки. Там будет много дел. — Она многозначительно махнула рукой назад.

Парнишка понятливо кивнул.

— И еще. Спасибо вам.

— За что?

Женщина сунула под нос ребенку руку. Тот склонил голову:

— Это наш долг.

— Иди уже, спи! — Дернув его за пыльную прядь, Нирина пихнула ребенка за полог.

И мрачно уставилась вперед, пытаясь разглядеть среди черного великолепия хотя бы каплю зелени или золота.

До самого оазиса им навстречу не попался ни один путешественник.

И отчего бы им попадаться, если все, кто только можно, застряли в оазисе Насул? Скорее, это уже был не оазис, а полноценный поселок, раскинувшийся на две сотни шагов во все стороны от системы колодезных воротов, поднимающих воду с неимоверной глубины. Да еще многочисленные плодоносные рощи. На валу, перед которым, как отрезало, обрывались проплешины выгоревшей травы, караван встречал целый отряд местных, обряженных в темно-зеленые туники жителей.

Расступившись, они пропустили подпаленные фургоны под сень Дарующих жизнь. Один из пустынников, прикрывающий лицо капюшоном белой палетты, проводил каждый фургон внимательным взглядом. Маг, скорее всего. Иначе, отчего огонь так и не зашел за границу оазиса?

По широкой тенистой дороге они проехали на стоянку, полную шумного, суетящегося народа. Чуть ли не под самые копыта степенно шагавших животных кинулся верткий человечек в цветастой палетте. Распорядитель, надобность в котором возникла сейчас, когда вся свободная земля вокруг кострища была уставлена фургонами. Более двух дюжин повозок, почти полсотни животных у водопоя — длинной, выложенной плоскими камнями канавы — и множество людей. Часть их — явно караван из Индолы или Инсолы. Роскошные туники и кафтаны еще не выгорели на солнце, и по подолу женских одеяний легко рассмотреть вышитые алой нитью узоры дорожных оберегов. Мужчины щеголяли яркой зеленью тюрбанов и накидок, подпоясанных пластинчатыми поясами. Их лошадей, да и каркаралов охраны обихаживали местные жители, а сами гости оазиса посиживали в тени, что-то обсуждая. Смуглая стройная девушка в желтой палетте с откинутым капюшоном, покачивая длинной, до колен, косой, ходила между ними, предлагая воду. Кувшин, прижатый к бедру, своей формой повторяет очертания изящной фигуры, ничуть не напоминающей изможденные тела коренных пустынников.

А старик-распорядитель, подхватив под узду головного коня, повел фургоны в сторону. Нирина привычно встроилась в полукруг на краю вытоптанной площадки, зацепила поводья за крюк и устало сгорбилась на скамье.

— Все, приехали.

Вокруг закружились торговцы, цепко оглядывая потрепанных караванщиков. Спрыгнув, женщина взмахом руки отогнала хищно щурящихся тряпичников и принялась за рутину.

Расседлать, отпоить, накормить лошадей, первой поймать местного кузнеца, который оказался совсем не местный, а степенный северянин, высокий и светловолосый, за десять лет так и не потерявший румянца на чуть тронутых загаром щеках. Правильно — ведь больше времени он проводит в кузне, среди железных заготовок и огненных домен.

— А железо здесь неплохое, — солидным басом вещал тот, присев и зажав между коленями копыто ошарашенной лошади.

Нирина, придерживая животное за узду, внимала.

— Только добывать его трудновато, зато уж каление на славу, да из песка можно выплавить кое-что, чтоб крепче было. — Мужчина аккуратно потрогал подкову, приложил ладонь, подковырнул. — Ну ничего, приводи на закате: на лучину работы.

И отпустил копыто. Мимоходом простучал втулку переднего колеса, вдумчиво прислушался к звону и хмыкнул:

— Хорошая работа.

— Шипа Озерного работа, — подала голос Нирина.

Кузнец покивал одобрительно.

— Ну, прощевай. — И отошедшего мужчину тут же перехватил топчущийся рядом купец с подпаленной бородой из ехавших первым, доковылявший до стоянки с едва не отваливающимся ободом, перевязанным веревками.

А в руки шаери Вирин уже втиснули пиалу с горячим напитком, который замечательно смывал стоящую в горле горечь.

— Не отравлено, надеюсь, — буркнула она, вдыхая прочищающий сознание аромат.

— Нет, — Рилисэ усмехнулся, выбираясь из-за полога, — проследили.

Жильвэ, присев на корточки, аккуратно процеживал питье через плотную ткань, собирая взвар. Он потом пойдет в корм лошадям.

Умелый и спорый ребенок. После соответствующего внушения. Женщина хмыкнула: какое-то противоречивое мнение у нее складывается о бывшем принце. Но почему нет, люди — сложные существа…

Счеты в голове закончили работу, производимую вне зависимости от сознания, и выдали результат:

— Полога менять не будем.

— Отдыхайте, шаери. До вечернего костра еще есть время, — заметил Рилисэ Хедани, наблюдая за целенаправленными перемещениями местных жителей.

И за пустынником, судя по рассеянному виду, пытающемуся думать одновременно о починке повозки, лечении ожогов и уничтожении заказанного смертника. Устроившись поудобнее, мужчина завернулся в палетту и принялся перебирать круглые бусины, нанизанные на суровую нить. Синие и зеленые с белыми вкраплениями, они не очень походили на его лучшие, нефритовые, потерянные на Плоскогорье, но позволяли сознанию расслабиться и течь мыслям свободно, не теряя связи с миром. Такое легкое, воздушное состояние, будто паришь над землей, раскрыв крылья. И все, что там, внизу, становится ясным и понятным, ни одна деталь не ускользает от внимательного взгляда, а лишнее знание просеивается, будто мука сквозь сито, оставляя белый легкий флер понимания.

И потому тощая, закутанная в серые лохмотья фигурка женщины, изображающей жену пустынника, крадущаяся в тени деревьев, не ускользнула от его взора. Прокралась, скрываясь за суетой, сливаясь со стволами деревьев и низким кустарником. Худые руки зашарили в складках, и спустя миг на свет была извлечена не очень длинная тростниковая трубочка. И тонкая игла.

Оглянувшись, женщина углубилась в заросли, приложила трубочку к губам и, выбрав момент, дунула.

Мужчина пригнулся, поправляя штанину. Заостренная палочка запуталась в пологе, потом упала прямо на ладонь. Кончик был измазан чем-то синеватым. Принюхавшись, Хедани узнал горько-сладкий аромат масла орехового дерева. Сильный яд, смертельный. Сложный в приготовлении, не хранящийся долго. Дворцовая жизнь способствует развитию множества особых талантов, отчего он всегда берег своего ученика.

Он перевел взгляд на убийцу. Та еще пятилась, судорожно роясь в складках одежды. Улыбнулся и вежливо ей кивнул. Женщина сглотнула и скрылась среди зарослей. Она промахнулась с полутора десятков шагов, а сделать второго выстрела не смогла, потому что место загородила группа инсолийцев, неспешно шествовавших по тропе, ведущей к местному озеру. Один, чуть пошатывающийся и раздраженно жестикулирующий, оступился и свалился в ручей на обочине. Спутники его окружили, попытались поднять, расшумелись, голоса раскатились под кронами, перекрывая неспешные разговоры. Кто-то недовольно покосился на нарушающих общее смиренное спокойствие попытками забыться во хмелю.

А мгновение спустя пронзительно-голубое небо прорезал десяток белых молний. Стремительные вестники камнем падали вниз, в руки адресатов. Один осторожно покружил над головами напряженно следящих за ним людей и присел, сложив крылья, на край повозки, на украшенную рунами, опаленную огнем верхнюю дугу полога. Вопросительно курлыкнул, поджал лапку, на которой болталась солидная, чуть не в два пальца толщиной, туба, кося темным взглядом на мужчину. Тот вздохнул и отправился будить шаери Вирин. Возможно, это что-то важное.

За спиной Рилисэ нарастал шум. Облегчение и радость в поднявшемся над стоянкой гомоне заставили его прислушаться.

Сквозь вопли и смех пробилось:

— Остановили, остановили пал… в трех переходах на север…

Ну, вот и хорошо.

До самого вечера Нирина просидела в тени фургона, перебирая тонкие листы бумаги, принесенные вестником. Не сказать, чтобы это было приятно. Ветер, поднявшись к закату, нес с собой горечь выгоревших полей, разъедающую горло и выдавливающую слезы из глаз. Но она стремительно заполняла строчки, выводила цифры. Краткие указания морийскому приказчику растянулись листов на пять. Вдобавок еще пришлось объяснять маленькому принцу, почему стоимость жемчуга считают в долях ржи, а акульи шкуры идут в расчет совсем другого договора.

Зато мальчишка вовремя подавал питье и напомнил, что до заката следует сходить к кузнецу.

Караванщица отложила перо и прикрыла чернильницу.

Скатав листы, перевязала нитью, прижала их каплей мягкого алого воска, обернула два раза и выдавила личную печать. Вложила в кожаную тубу, подцепила ее на лапку послушно просидевшему на плече вестнику. Погладив того по мягким перьям, прошептала:

— Хозяину, — и подкинула вверх.

Птица забила крыльями, перекосившись под тяжестью груза, выровнялась и почти мгновенно исчезла в начавшем темнеть небе.

Расправив юбку, обошла вокруг фургона, хмыкнула, узрев, с каким аппетитом флегматичные лошади объедают нижние листья Дарующих жизнь вместе с забытой кем-то на них палеттой. С трудом оторвав от пиршества ту, которую надо подковать, и утешив ее соленой коркой, повела по одной из расходящихся лучами троп.

По нужной, судя по ударам, доносящимся с виднеющейся сквозь тенистые заросли поляны.

Сложенная из песчаника кузня пряталась среди высоких трав, прибиваемых сильными порывами ветра к песчаным россыпям у корней. Серое приземистое строение окружал узкий глубокий каналец, сейчас полный воды. Благостное журчание заглушал грохот, доносящийся из темного проема, дышащего жаром посильнее уличного. Где-то сзади дома ворочалось колесо, со скрипом подчиняющееся давлению воды.

Скрип, журчание, грохот, звон, шипение…

Нирина улыбнулась и потянула лошадь, звонко цокающую копытами по бревенчатым, но твердым, как камень, мосткам ближе. Та дичилась, трясла головой и недовольно пыталась схватить женщину за край рукава. Заведя ее под сень плетеного навеса перед входом, женщина перехлестнула поводья через какое-то бревно и заглянула внутрь. И отскочила обратно, задыхаясь и зажимая уши.

Железная болванка размером с полчеловека врезалась в наковальню.

— Шж-жбум! Ш-ш-ш-ш…

И тишина.

Спустя миг выглянул прокопченный до черноты, похожий на выходца с Нижнего мира кузнец. Широко улыбнулся, покивал, узнавая клиентку, вытащил из ушей затычки:

— Мое почтение, шаери. Сейчас займемся вашей милочкой.

Дальше Нирине, прислонившейся к остывающей стене, только и оставалось понаблюдать за работой умельца.

Лошадь развернули, зафиксировали ногу в стойле. Какой-то кривой железкой подцепили и выдернули подкову. Потом другой железкой, а точнее, кувалдой в пять ударов, высекших сноп белых искорок, осчастливили животное новой, возникшей будто из воздуха.

Или из кармана замасленного и прожженного в нескольких местах фартука?

Поправили что-то здоровенной пилкой, со звуком, от которого заныли зубы, и вручили повод уже освобожденной лошади. Прямо в руки.

Нирина улыбнулась мастеру и, не чинясь, расплатилась. За такое дело и трех золотых не жалко. А пожеланий удачи в делах так и вовсе.

Вернулась она к разожженному костру. Правда, в этот раз, сидя у огня, растерявшего большую часть своего очарования — ведь именно огонь стал причиной, по которой на этой стоянке скопилось так много людей, — женщина все больше молчала, выслушивая новости. Далеко не благие. Потерянные урожаи, сгоревшие рощи, погибшие люди. Кого-то не дождались, кто-то потерял товар, у кого-то расстроились контракты. Оправляться от этого пала каганаты будут долго.

Малый оазис Шерн выгорел полностью. Кажется, именно оттуда пошел огонь. Стражи кагана Ордэ уже добрались до превратившегося в кладбище поселения и прислали первых вестников. Они просили мага, ибо старшему казалось, что не просто от неосторожности полыхнул на половину пустыни смертоносный костер. Писали о гигантской оплавленной воронке на месте дома местного главы, о высушенных до дна колодцах и пепле, покрывающем земли и пески оазиса слоем по колено.

И даже если расползающиеся слухи изрядно преувеличивали размеры беды, даже если истинна была всего лишь часть историй, разнесшихся по поселению… Что-то страшное и непонятное произошло там, в Шерне. Что-то, с чем долго будут разбираться волшебники и знахари со всей пустыни.

Будь у Нирины возможность, она бы обязательно задержалась и дождалась результатов — хотя бы тех, что привезут стражи. Но, увы, у нее другая задача.

Вон она, дремлет на скамье, завернувшись в палетту, прижимаясь боком к мужчине, сосредоточенно перебирающему самодельные четы. И чего такого особенного в этих скользких бусинах, отчего на узком бледном лице мастера Слова воцарилось такое спокойное, даже благостное выражение? Несмотря на горячий, разъедающий глаза ветер.

Утро не принесло облегчения. Ветер и солнце безжалостно выдували остатки влаги из почвы, засыпали пеплом каналы и гоняли обгорелые клочья перекати-поля по выжженным квадратикам полей и рощ. Но постепенно выгоревшую траву сменила живая, а под копытами лошадей вновь зазолотились пески. Да и дорога ожила.

Вот только ветер все усиливался. Медленно, но неуклонно он догонял караван, пригибая к земле зеленеющие деревья, хлеща по траве и швыряя то навстречу, то в спину комья пустынных колючек.

И так день за днем, с утра до глубокой ночи. Да и ночью тоже, просто сознание, утомленное долгими переходами и вечерними бдениями, погружалось в блаженную тьму, едва голова касалась подушки, и бренное тело не ощущало содроганий полога, трепещущего под порывами пустынного суховея.

Оазис Сагир встретил караван гамом приграничного торгового городка, которым, по сути, и являлся. Пережив короткий досмотр от сурового вида грубоватых воинов в кожаных, обшитых железными пластинками доспехах, Нирина направила фургон под сень огромных цветущих деревьев. Мимоходом привстав, сорвала с ветки ярко-оранжевый плод. Вот причуда природы: эти деревья сразу и цвели и плодоносили. Перекинув в руки мальчишки кожистый шар, посоветовала:

— Попробуй, только шкурку очисть.

И хмуро воззрилась вперед. Мечты о прохладном озере и спокойном ночном отдыхе затмили все проблемы. Так она, пожалуй, еще никогда не уставала. Смахнув с бровей пот, женщина сдернула платок, едва первый ряд приграничных деревьев прикрыл фургон от ветра. Раздраженно рыкнула на Кенри, одного из стражей, желавшего что-то сказать ей, потом извинилась и получила в ответ понимающую улыбку, дико смотрящуюся на покрытом едва ли не черной пыльной коркой лице, и пожелание хорошего отдыха.

Дорога расширилась, по обочинам появились дома, сложенные из местного белого с сине-серыми прожилками камня. Низкие кусты скрывали основания в густо-зеленой тени, усыпанные алыми цветочками лозы обвивали стены. Люди выглядели… довольными жизнью, и это… злило? Караван выехал на площадь, мощенную щебнем. По левую руку начинались торговые ряды, справа раскинулся, блестя разноцветными стеклами веранды, дом местного управителя. За ним рядами выстроились серые длинные бараки. Разнообразные повозки, выстроившись в линию, образовывали еще один городок, в загонах флегматично жевали что-то сизые каркаралы, кто-то тянул с водопоя полдюжины гнедых, сияющих золотыми гривами на солнце тяжеловозов.

Поставив серый от пыли фургон последним в цветастом ряду, Нирина бросила пассажирам, оглядывающимся с тщательно скрываемым интересом:

— Внимательнее, — и принялась за рутину.

Быстрее сделаешь — быстрее отдохнешь! Быстрее отдохнешь — скорее уедешь! В конце концов, Сагир — всего лишь первая треть пути! Распрячь лошадей, отвести на водопой, поставить в стойло, задать обильного корму, поймать местного мальчишку, вертящегося рядом, и, держа за космы, пугая того злобным прищуром и соблазняя обещанием пары монет, приказать присматривать за животными. Потом, отмахнувшись от знакомого дельца и вежливо отклонив приглашение Релата заглянуть к нему буквально на искру, метнуться с кипой пергаментов к Управителю делами границ.

Рассевшегося в чуть пыльном, заставленном конторками кабинете полного круглолицего чиновника в алом с золотым шитьем наряде, оказалось, очень легко подвигнуть на нервную, перепуганную активность. Чуть-чуть напора, кипа красочных документов, серьезный взгляд — и спустя несколько слов человек, никогда не занимавшийся ничем труднее оттисков официальных печатей, безропотно ставит оные в три подорожные.

Полюбовавшись на расплывчатый силуэт синего каркарала на фоне резного листа Дарующего жизнь, Нирина заскочила в соседнюю комнату, где мягко намекнула пожилому седовласому господину, что его дознатчики плохо выполняют свою работу, и пригласила парочку на чай. Сегодня же. И побыстрее. Здесь пришлось добавить пару золотых: таможня каганатов во все времена славилась продажностью. Перебирая нагревшийся на солнце металл, почтенный глава дел торговых покивал и, поддернув длинные потертые рукава, спрятал монетки.

Улыбнувшись, женщина неспешно вышла из длинного серого здания и, потягиваясь, направилась к фургону. Навстречу ей уже спешили не столь расторопные торговцы из следующих в Индолу караванов. Пожалуй, сегодня им не повезет.

Обогнув дом управителя, наткнулась на Релата. Тот хмыкнул:

— Успешно прошло ваше общение с чиновной братией, шаери?

— Весьма, друг мой, весьма. И простите мою невежливость: выдалась не слишком легкая декада, — сожалеюще качнула головой женщина, — мое поведение…

— Объяснимо! — махнул рукой глава. — Но вечером мы вас ждем, причем не с пустыми руками.

— Как и велит традиция, — накинув капюшон палетты, Нирина коротко поклонилась.

К закату, словно по заказу, утих ветер, оставив на губах только намек на горечь. Зубчатые язычки огня аккуратно лизали бока водруженного на распорки котла. Помешивая ароматный взвар длинной поварешкой, а другой медленно вливая из глиняного кувшина густую, тянущуюся темно-зеленую жидкость, караванщица сама себе неожиданно напомнила древнего алхимика-экспериментатора.

Кусок неба, запитый алыми и лиловыми отблесками, отражался в темной жидкости, играющей яркими искрами. Ароматный дымок тонкой струйкой поднимался к кронам деревьев. Сигизийский узвар на темном вине приманивал гостей, как аланийская лилия — пчел. С пиалами наготове вокруг крутились двое стражей, да и дознатные чины, закончившие осматривать подполье, спрятав руки в рукавах, судя по блестящим взглядам, желали получить по порции.

Прощальный костер явно удастся. Хотя главная задача — угостить пустынника и его далеко не почтенное семейство питьем, приготовленным по старинному, но немного измененному рецепту, секрет которого тщательно хранится в недрах торгового дома Вирин. А уж способы изменений, в результате которых полезный напиток превращался в медленно действующий яд — не смертельный, просто парализующий… и противоядия… Это была главная родовая тайна.

И именно им Нирина сейчас собиралась угостить всех сидящих у костра.

— Прошу, — последний раз взболтнув поварешкой ставшую светло-зеленой жидкость в котелке, предложила она.

Густое ароматное варево полилось в первую пиалу.

— Мое почтение, Релат.

Караванщица улыбнулась теперь уже бывшему главе. Тот поднес пиалу к губам, аккуратно попробовал.

— Вы, как всегда, на высоте, почтенная. Удачи вам в делах.

— И вам, друг мой.

Обмен неспешными фразами под ночным небом, в кругу костра, очерченного пляшущим огнем, потек легко и привычно. Слова прощания легкой горчинкой ложились на язык, пожелания и благословения, не церемонные, но искренние, укрывали прохладной пеленой. На миг люди словно стали ближе, подобно братьям и сестрам, надолго, если не навсегда прощающимся. Такова дорога пустыни. Она странным образом объединяет тех, кто не таит в душе подлости и обмана. Так, по крайней мере, говорят легенды, взывающие к сохранению древних традиций. Завтра люди разъедутся, веер дорог разведет купцов и торговцев по разным краям, но каждый сохранит в глубине души миг единства. Со спутниками, миром, солнцем и бесконечными песчаными волнами.

И Нирина тоже. Не таила…

И травить никого не собиралась. Просто как иначе, не вызвав подозрений, угостишь ядом нужных людей, не угостив при этом всех?

— Кенри, о чем вы хотели со мной поговорить? — Поправив смявшуюся юбку, женщина подняла взгляд на стражника, подошедшего к огню одним из последних.

Тот для начала заглянул в котелок, на дне которого шипели остатки узвара. И разговор начинать не спешил.

— Мне не хватит?

— Не волнуйтесь, я все равно буду варить еще, — указав на стоящую у ног вторую глиняную бутыль, заметила женщина, пристально вглядываясь в лицо седого человека.

Тонкие шрамы, исчертившие худое лицо, совсем его не портили, острый взгляд черных глаз и какие-то птичьи повадки делали его похожим на пустынного ястреба.

— Так что же?

— Услуга за услугу, шаери Вирин, — стражник улыбнулся, — я просто прошу вас передать весточку. В Озерное княжество. Мне… не стоит там появляться. А магический вестник не по карману пока.

— Я сегодня письмоносица, — Нирина усмехнулась, присаживаясь рядом. Взяла пиалу и пригубила узвар. — Конечно же, передам. Берите.

И удобно устроила пиалу в ладонях собеседника.

— Но почему я? — недоуменно вопросила небо караванщица.

— Вам доверяют. Многие. Даже аланийские полукровки. Вы умны, изворотливы, удачливы. Кодексы и традиции будто оживают в ваших руках.

— Эти слова… обязуют, если истинны, — осторожно, будто ступая по осколкам камней, сказала Нирина.

И вздохнула, пригасив подозрительность: мало ли почему в разговоре проскочили ее пассажиры. В конце концов, они действительно аланийцы.

Помолчали, глядя на огонь. Пламя почти угасло и тонким синеватым покрывалом стелилось по углям. Мерцающие тени подступали ближе, скользя по дрожащей границе света. Приняла письмо, скатанное и спрятанное в плотный кожаный чехол. Провела пальцем по вытисненным рунам, означающим имя адресата. Сайда Ивная, поселок Рудный. Интересно…

— Ну что же я могу для вас сделать? — внимательно следя за руками, неспешно прослеживающими изгибы слов, спросил воин.

Караванщица улыбнулась, заглянула в котел и подбросила охапку сушняка. Белое пламя взвилось, едва не подпалив ей волосы. Длинные темные завитки затрещали, но были спасены и спрятаны под ворот.

— Пойдите проверьте, всем ли досталось узвара, — и мы в расчете, почтенный Кенри.

— Всего лишь? — Он удивился, но встал.

— О, это очень ответственное задание: ведь уже ночь, а в темноте таятся страхи, подстерегая незадачливых путников! — Нирина придала голосу потусторонности. — И позовите всех на вторую порцию, а это — тому, кому не досталось, — сливая остатки напитка в пиалу и отдавая ее стражнику, женщина почти смеялась.

— А кое-кого и звать за добавкой не надо, — выступая из тени, заметил мастер Слова. В серой тунике аланиец казался тонкой монохромной тенью. Дождавшись, пока отойдет Кенри, он спросил: — И что это было?

— Легкий яд. Паралич и сон, — почти касаясь уха, прошептала ему Нирина. — А сейчас займемся противоядием. Ведь очень подозрительно будет, если вдруг все наши спутники утром уснут так, что и пожаром не разбудишь?

Мужчина погладил рукоять клинка, с которым не расставался, и согласно кивнул.

Перед рассветом, когда солнце еще не взошло, но с нежно розовеющего у горизонта неба сошли звезды, а ветер осторожно трогал кружевную листву, Нирина выскользнула из фургона. Кутаясь в легкую, струящуюся при движении ткань, скользнула к обтрепанной, затянутой новым сизым пологом повозке. Вьющиеся волосы облаком окружали лицо, на смуглой коже играли блики масляного фонаря.

Затаив дыхание, женщина приложила руку к плотной ткани и прислушалась. Щурясь, попыталась абстрагироваться от далеких воплей запертых по клетям шакалов и музыки, доносящейся из дома управителя. Приникла ухом и только так, наконец, расслышала неровное, всхлипывающее дыхание. Все трое… на месте, спят. Тихо обходя логово пустынников, заметила безвольно свешивающуюся из-под полога тонкую мозолистую руку. Женскую. Проследив линию ладони и расслабленных, будто указующих, пальцев, взглянула под колеса. Там валялся флакон темного стекла, едва заметно поблескивающий в пыли. Подобрала, приоткрыв пробку, принюхалась и, скривив губы, швырнула обратно. Стекло хрустнуло под сапогом. Никого вы больше не отравите. Этой настойкой. Внутрь заглядывать не стала, только руку убрала и поспешила к коновязи.

Когда солнце показалось из-за тонкой линии трав, врезающейся в небо, фургон был готов к отправлению. Поправив попоны на лоснящихся крупах и нервно пригладив волосы, Нирина отправилась будить Релата. Растолкав мужчину, более походящего на кокон шелковичного червя, так он закутался в одеяло, прошептала ему на ухо:

— Мы уходим. Хочу первой быть на границе…

Бывший старший каравана сонно моргнул, яростно растер лицо и выбрался из-под своего фургона.

— О? — посмотрел на алеющее небо и усмехнулся: — Умно. Кажется, поднимается ветер.

— До встречи. — Нирина встревожено проследила за взглядом Релата и невольно схватилась за плечи. Тонкая замша короткого камзола мгновенно взмокла под ладонями. За много лиг на юг в воздухе клубилась желтая дымка. Не пожар: пыль.

— До встречи, шаери… — Женщина резко развернулась, не дожидаясь окончания фразы, и почти бегом бросилась к ожидающим ее подопечным: — Да что же это такое! — заскакивая на скамью и перехватывая поводья, прошипела Нирина. — Теперь буран! Не хочет вас отпускать пустыня!

И подхлестнула лошадей. Тяжеловозы легко стронулись с места.

Мастер Слова, присев рядом, пожал плечами:

— Может и такое быть. Духи Плоскогорья гневаются на нерадивых детей своих.

— Отец, — высунулся из-за полога бывший принц, — это же сказание, вовсе и не правда!

— Тиш-ше, — буркнула Нирина, выводя фургон на наружную тропу, — дознатчики.

И она безмятежно улыбнулась паре разодетых в пурпур и багрянец воинов на каркаралах, уверенно заступивших широкую дорогу. Ловко выдернув из услужливо поданной Жильвэ кипы пергаментов подорожные, протянула тому, чей плащ был украшен серебристо-черной тесьмой. Старший дозора, которому пришлось едва ли не свеситься с седла, чтобы принять свитки в руки, принялся неспешно перебирать документы, позволив горбатому скакуну прихватить край полога. Мягкие губы ловко зажевали ткань.

Нирина, привстав, щелкнула его по носу. И тут же предложила обиженному животному корку, выуженную из кармана дорожной юбки. Рилисэ, протянув руку, погладил мягкую атласную шерсть на груди второго, хозяин которого отнесся к искреннему восхищению, нарисовавшемуся на лице мужчины, весьма благосклонно. И горделиво выпрямился в седле.

— Ребенка покажите, почтенный, — попросил старший, возвращая свитки.

Мастер Слова развернулся и вытянул из-за полога зевающего мальчишку. Тот потер лицо и вцепился в потрепанную тунику мужчины так, что вытертая ткань затрещала. Передернул плечами и еще раз зевнул. Весьма по-плебейски. И слегка перекошенное и помятое со сна тонкое лицо не вызвало у стражей никаких подозрений.

— Вольной дороги, — бросил старший и освободил дорогу.

— Спокойной охоты, — махнула рукой Нирина.

И фургон выкатился на широкую, залитую розовым медом рассвета дорогу.

Усиливающийся ветер швырял в спины песок и клочья травы. Фургон поскрипывал под напором набирающей силы стихии, но среди сухого разнотравья уже поднимались башенки приграничного форта. Белый камень, разграненный резкими тенями, высокие ворота из темного, окованного железом дерева. Влево и вправо тянутся невысокие, разделяемые башенками стены. Порой они едва достигают колена. Но в пределах видимости — стройные стелы соседних фортов, сверкающие переговорными зеркалами.

Ворота открыты. Короткий коридор выводит на широкую площадку, окруженную невысокими квадратами казарм одного из приграничных легионов. Высокий донжон узкими бойницами окон озирал заключенный в стены двор с высоты третьего этажа. Блестя амуницией, вдоль крепостных зубцов несли службу воины в темных кольчужных рубахах. Их арбалеты привычно отслеживали движения гостей.

А от центральной казармы к Нирине, спрыгнувшей вниз и поглаживающей шею своего верного тяжеловоза, спешил комендант.

Белые одежды вились на ветру, длинные свободные шаровары и кафтан скрадывали движения, и казалось, высокий тонкий силуэт летит по серому песку мимо ряда коновязи.

— Сай шаери Вирин! Вы сегодня рано!

Караванщица склонилась в поклоне:

— Шаер нир Адлери. Со всем моим почтением, — и махнула рукой мастеру Слова и мальчишке, настороженно замершим у фургона, — Рилисэ Хедани, Рилисэ Жильвэ.

Оба продемонстрировали, что не совсем отбросили в прошлое придворные манеры.

— Мои люди, — пояснила женщина в ответ на вопросительный взгляд.

— Мое почтение, — склонил голову комендант. — Надеюсь, все бумаги в порядке.

— Разумеется, — протягивая кипу свитков, аккуратно уложенную в открытую шкатулку, степенно ответствовала Нирина. — Когда бывало иначе?

Она приняла предложенную руку и через двор прошла в затененную пристройку, увитую светлой зеленью молодого винограда. Жестом велела следовать за собой пассажирам. Чуть передернув сведенными от напряжения плечами, Хедани, твердо печатая шаги, двинулся за нею. Мальчишка нервно вздрагивал, вцепившись в рукав.

— Осторожно, порвешь! — тихо прошептал бывший учитель, расцепляя тонкие пальцы. — Все в порядке. Садись.

Его самого пугали эти люди. Стража на стенах, караулы у дверей, неспешно седлающий мохноногого коня воин в длинном сизом кафтане, подпоясанном железным наборным поясом, трое дознатчиков, нырнувшие за полог фургона.

А глава торгового дома Вирин вела неспешный разговор с нир Адлери. Погода, виды на урожай, совсем не оптимистичные после пожара, причины оного. Цены и товары, люди и встречи…

Тревога подспудно овладевала бывшим учителем, хотелось поскорее убраться отсюда, переступить черту, исчезнуть. Он покосился на мальчишку. Тот сидел, напряженно выпрямив спину, но в темных блестящих глазах его горел неподдельный интерес. Поглаживая столешницу, он нервно дергал босой ногой и вертел головой так, что темные волосы реяли вокруг него нимбом. Крепость, выбеленная солнцем, тянущаяся по степи и пескам, походила силуэтом на остов какого-то древнего чудовища, побежденного временем, но все еще внушающего суеверный страх и уважение. Ребра и позвонки, погруженные в песок, заставляли вспомнить прошлое величие, когда не один легион встречал оружием и магией накатывающиеся из пустыни дикие орды. Камни и блоки дышали древностью и дремлющей силой.

Комендант, отложив пергамента, неожиданно спросил:

— Впервые на нашей границе?

Мальчишка вскинулся, резко обернувшись, и едва не свалился со скамьи. Нирина придержала его, схватив за узкий ворот белой рубахи.

— Д-да!

— И как вам впечатления, молодой человек? — тонко улыбнувшись, спросил мужчина.

— Еще… не знаю, — посмурнел бывший принц.

— Ну не расстраивайтесь. У вас вся жизнь впереди, освоитесь.

Фраза эта предназначалась обоим подопечным Нирины. Мастер Слова кивнул:

— Благодарю, теперь она у нас есть… жизнь то есть. — Его стиснутые пальцы медленно расслабились, короткий решительный кивок будто подвел черту под тем этапом существования, в котором жизни не было.

А комендант захлопнул резную шкатулку, куда были уложены внимательно просмотренные документы. Поймал взгляд старшего дознатчика. Тот кивнул, спрыгивая на землю.

— Добро пожаловать в Индолу Лучезарную, господа.

Нирина улыбнулась и принялась прощаться. Церемонные поклоны сменялись высокопарными словами, за которыми скрывалось искреннее расположение. Конечно же, они были знакомы с комендантом почти семь лет, и хорошо настолько, что пару раз караванщица даже специально задерживалась на пару дней, дабы поучаствовать в празднествах по случаю дня рождения детей и супруги. Но и она, и комендант очень четко отделяли личное от работы. Долг перед государством требовалось исполнять, а кто такая глава торгового дома перед лицом Светлейшего короля?

А потому все документы вполне соответствовали содержимому подполья. Да и люди тоже. Зачем подводить человека, относящегося по-дружески, готового в любое время, даже неурочное, ради вас отложить личные дела. Досмотр обычно производится после полудня, а уж сам шаер нир Адлери мало кому уделяет свое время. Для того есть заместители.

Так что слова благопожеланий и прощания были произнесены искренне. И красивое расшитое покрывало, подарок старшей дочери на совершеннолетие, было принято благосклонно и безо всякой задней мысли.

— Подарок, просто подарок.

Выезжая с подворья через противоположные ворота, они разминулись с отрядом, возвращавшимся с ночного патрулирования. Дюжина всадников в рыже-желтых одеяниях возникла будто из ниоткуда. Они цепью просочились мимо, кутаясь в свободные плащи. Мальчишка с восторгом уставился на пограничников, но едва фургон выехал из-под защиты стены, поспешил закутаться в палетту.

Ветер набросился на них с новой силой, подгоняя, толкая, заставляя подстегивать лошадей, тоже желающих поскорее очутиться в надежном укрытии.

Нирина накинула капюшон, а Рилисэ, неожиданно привстав, обернулся. Ветер швырнул ему в лицо горсть песка, но он все равно, прищурив и без того узкие глаза, упрямо смотрел назад.

— Я был неправ, — сказал он, глядя на поднимающуюся над горизонтом пыль. — Этот ветер — к удаче. Проводы, и благословение, и пожелание идти вперед быстрее, не задерживаясь, не возвращаясь и не сожалея.

Он развернулся и сел, обнимая за худые плечи названного сына. Покосившись на караванщицу, добавил:

— Вперед так вперед.

— В новую жизнь, — прошептал бывший принц, и с детского лица ушло напряжение.

Женщина поторопила лошадей, заставляя их свернуть на новую дорогу. Кажется, по такой она еще не путешествовала.

ЛИС И МАСТЕРИЦА

— Лирина Арнела Карэла ап Дарин, что ты собираешься делать теперь? — перекрывая рев водопада, проорал остроухий, цепляясь пальцами за выступающую скалу.

— Льялис, Ранирашери! — так же громко рявкнула женщина в лицо загорелому синеглазому эльфу. — Какое твое дело?

— А такое, что это я болтаюсь над пропастью!

— Я, между прочим, тоже!

— Ага, только если ты помрешь тут, для тебя все и кончится, а с меня потом шкуру спустят! В любом состоянии!

— Так не ори, а лезь наверх!

Подтянувшись, эльф нащупал ногой трещину, потом еще одну, зацепился за чахлый куст — и буквально забросил себя на широкий ровный уступ, тянущийся по скале над бурной рекой. Снял с пояса веревку и торопливо спустил вниз. Та пару раз дернулась, натянулась. И спустя некоторое время туда же вползла женщина. Выпрямилась, отдуваясь, и глянула вниз, в сокрытое серым клубящимся туманом ущелье.

— Бр-р!

Эльф тем временем рассматривал болтающиеся у обрыва ошметки веревочного моста, с которого они двое так удачно спланировали на этот очень-очень крутой склон. Потом печально вздохнул, прикрывая глаза.

— Ну, по крайней мере, этим демоновым авари-не придется идти в обход,[17] — пробормотал он. — Так что ты будешь делать?

Женщина, снимающая с себя мокрую, слипшуюся палетту, хмыкнула. Взъерошила и без того спутанные темные волосы. Глянула по сторонам:

— Ну… заберемся на плато и пойдем к плотине. И взорвем ее.

Эльф дернул себя за ухо, ошеломленно приоткрыв рот:

— Хороший план… только стоит ли приводить его в исполнение?

— А что? Я ее построила — я ее и уничтожу!

Льялис осмотрел свою спутницу очень внимательно. Она ли это? Хм… Смуглая до черноты, высокая, худощавая, сероглазая. Вроде она.

— С ума сошла? Ты же на эту плотину пять лет угрохала.

— Интересная работа, не спорю. Но жизнь дороже. К тому же мне не нравится новый аланийский король. Пойдем? — И она изобразила рукой приглашающий жест, указывая на изрытую ходами темную скалу.

Глянув в ясные, не замутненные отчаянием или огорчением глаза женщины, эльф в очередной раз вздохнул. Пробормотал, что Лирине и предыдущая династия не нравилась, но взрывать террасы она не стала… И полез наверх. И кто его подписал на эту работу?

Ну, кому нельзя отказать?

«Пожалуйста, дорогой, присмотри за моей родственницей», — передразнил он мысленно свою любимую Повелительницу. Ага… и куда это его занесло в итоге? В Большую пустыню, на Аланийское плоскогорье! А ведь казалось, ничто не обещало проблем! Просто поскандалила Лирина с матерью и отцом, когда выяснилось, что она предпочла обучению благородным искусствам Школу Ремесел, потом помоталась по Ронии, копая арыки, каналы и строя мосты, ну, отметилась в Разбойном порту… Хорошие пирсы получились в итоге.

Стоило насторожиться, когда ее потянуло в Инсолу, на болотные крепостицы. Впрочем, там и он сам хорошо повеселился. Такое многообразие животного мира редко где еще встречается. Северный город не в счет! Он тогда здорово коллекцию пополнил — одни чучелки бобров-скалорубов чего стоили! Вот потому он и не обратил внимания на рассеянно-одержимый взгляд женщины, мечтательно излагавшей дальнейшие планы.

И когда Лирину понесло в Индолу, на восточные окраины, строить акведуки, он даже не задумался, настолько привыкнув следовать за ней, что одиночное путешествие казалось чем-то настолько неестественным… И еще эти серые глаза… Вот когда они стали бесконечно для него важны? Почему он теперь уже даже жизни не представляет без них? И вообще без этой энергичной, уверенной в себе и своих знаниях и потому витающей в облаках и строительных расчетах женщины?

Путаные мысли не мешали эльфу аккуратно взбираться по скале, оставляя за собой зарубки и страховочную веревку для скользящей следом подруги.

Встав, наконец, на нечто более горизонтальное, чем отвесные скалы, Льялис огляделся. Внизу туманом клубилось ущелье, на том берегу, среди пиков и провалов гор, терялись пятна густой мохнатой зелени, а за спиной начинались влажные, непролазные и вечно цветущие леса. Среди высоких деревьев, опутанных лианами, тянулась узкая тропа. Запах дурманил голову.

Дождавшись Лирину, поспешил в глубь чащи. Женщина, оставшаяся в одной легкой рубашке и плотных кожаных штанах, тенью скользила рядом. За десять лет совместных путешествий они научились двигаться в такт, понимать друг друга с полужеста, а Лис еще и освоил Начала Ремесел. Невольно и абсолютно того не желая. Мастер Ремесел ап-Дарин очень любила читать лекции.

Впрочем, эльфа утешало то, что ему удалось пристрастить ее к экспериментаторству, пусть и в области водного строительства.

Парочка выбралась из леса, срезав угол, который образовывала, поворачивая, беснующаяся в ущелье река. Они вышли к грубым ступеням, вырубленным в крутом склоне, сбежали вниз по каменным, осыпающимся и покрытым лианами выемкам. Лирина отмахнулась от руки, поданной спутником, и вновь углубилась в лес, бросив раздраженно:

— Быстрее, я хочу успеть раньше!

— Вот так тебе надо рвать эту плотину!

— Надо! Из принципа! И потом, я ее хитро… — И женщина, едва замечтавшись, споткнулась и налетела лбом на какое-то мохнатое дерево.

На мягкой коре выступила капля липкого сока.

— Хитрить будешь на месте, — подхватывая на руки женщину, фыркнул Льялис. — Побежали!

И, не слушая возражений, переходящих в ругательства, рванулся вперед — напролом, через кусты. Когда Лирине удалось вырваться из заботливых объятий, оба больше напоминали оборванцев-изгоев, чем почетных граждан Алани. В светлых волосах эльфа запутались колючки, сапоги обляпаны грязью по самые колени. Лирина потирала расцарапанные руки, мрачно разглядывая спутника. Наконец, так и не заметив в наглых синих глазах раскаяния, развернулась к виднеющемуся в просветах между редеющими деревьями озеру.

Разлившаяся в котловане вода лизала глинистые берега, стволы деревьев на противоположном берегу, напирала на выгнутую каменную стену из серого, скрепленного клейким раствором гранита. Мутная, зеленоватая поверхность колыхалась, разбрасывая изумрудные блики. Солнечный свет буквально придавливал к земле два десятка домов на берегу. Щербатая, неровная, но прочная стена водохвата уходила вниз на пять десятков шагов, а там вода, просочившись через арки тонкой струйкой, сбегала в долину меж постепенно понижающихся берегов, распаханных террасами под поля.

Среди строений суетились люди в легких светлых туниках.

Лирина бросилась к домам, крича и размахивая руками.

Лис разобрал что-то вроде приказа убираться отсюда немедленно. Непереводимая игра слов в устах женщины заставила фигурки суетиться еще сильнее. Эльф вздохнул, пожал плечами и направился к одному из домиков, наиболее презентабельному.

— Все-таки будет рвать. Зачем?

— Кто их, женщин из рода Эйден, поймет, даже если это всего лишь… э… внучка младшей сестры.

До размышляющего эльфа донесся вопль:

— Льялис Ранирашери, хватит отлынивать!

Вытряхнув из светлой гривы пару колючек, указанный персонаж припустил вниз. И пока торопливо кидал в дорожный мешок вещи, натягивал легкую кольчугу и крепил длинные парные клинки из темной гномьей стали, поджигал указанный тонким пальчиком шкаф с документацией с помощью одной хитрой смеси, способной гореть и во влажном воздухе плоскогорья, размышлял вот еще о чем.

За десять лет, являясь единственным представителем Старшей ветви Древа Жизни на месяц пути во все стороны, он так привык именовать себя просто эльфом, Льялисом Ранирашери, в переводе с низкого алани — Колючей лианой, кактусом, если уж совсем просто. И это было приятно. Не рассчитывать последствий поступков дальше, чем на два разветвления, не выслушивать нотаций старших, пусть и справедливых и оправданных собственной глупостью, не метаться между родней Темной и Светлой, одинаково любимой, не мучиться, выбирая, чем бы заняться.

Быть простым жителем, пусть и немного необычным, далекой страны, в которой загребущим ручкам госпожи делать особо нечего.

Супругом быть, в конце концов, пусть и по местному обряду. Целовать эту женщину…

Теперь все изменится, похоже.

Льялис понял, что Лирина оттаскивает его от пылающего дома. Прищелкнув пальцами, она подпихнула его в сторону плотины. На том берегу уже появились преследователи — дюжины четыре низкорослых, смуглых до черноты солдат в синих туниках. С мечами.

— Лис, давай замани их, я пока заряды заложу, — выдала женщина предложение и, врубив в щель крюк, скользнула вниз по веревке.

Эльф, отложив размышления о смысле жизни, помчался навстречу людям по узкой неровной тропе, на ходу прикидывая, скольких разом авари-не он сможет удержать на плотине, не пропуская мимо себя.

Его мастер, вися не над пропастью, конечно, закладывала в еле заметные щели какие-то флаконы. И тянула между ними тонкую нить. Натянув веревку, уперлась ногами и буквально перебежала по отвесной стене до середины плотины. И достала еще пару фиалов из перекинутого через плечо мешка.

Льялис принялся считать мгновения.

Раз — и темные клинки встретились со светлыми, перерубая отвратительную сталь. Два — и подрубленное в ногах тело надает вниз. Вопль затихает после всплеска. Три — и кончики клинков выписывают восьмерки, не подпуская ближе сразу трех кривящих лица авари-не.

Четыре — и из-под ноги срывается камень. На миг потеряв равновесие, Лис вынужден насадить на мечи сразу двоих, отступить на пару шагов и начать счет заново.

«Раз, два, три, четыре», — повторяясь, слилось в танцевальную мелодию.

Шум воды, гудение клинков, стругающих воздух, крики солдат, напирающих, несмотря на потери…

Алые, скользкие камни, терпкий, щекочущий ноздри аромат, забытый, давно забытый боевой клич, срывающийся с губ…

И голос Лирины, обрывающий наслаждение:

— Назад, пять искр!

Широким взмахом клинков срезав ближайших людей, Льялис отшатнулся, попятился, затем развернулся и стремительно понесся к берегу.

Четыре…

До берега три дюжины шагов…

Три…

И он влетел прямо в объятия женщины, развернул ее спиной к воде и толкнул вниз, прикрывая собой. Оба с размаху рухнули в мягкую липкую грязь.

Два…

Раздался легкий хлопок, затем грохот — и в небо поднялась туча камней. Мелкие осколки, раскрошенные взрывом, взметнулись вверх, застыли сложным кружевным узором… и через миг посыпались вниз, забарабанив по спине. Льялис прикрыл голову руками. Парочка особо крупных булыжников весьма чувствительно приложила его между лопатками. Грохот сменился радостным ревом, когда освобожденная из плена вода рухнула в долину, а в шуме окончательно потонули крики гибнущих солдат.

Лирина, поняв, что эльф вставать не собирается, сама извернулась, спихивая светловолосого. Прижала к земле. Склонилась, глядя в шальные глаза, улыбнулась, стирая пыль и грязь. Прошептала, наклонившись к острому уху:

— Люблю тебя.

— И к чему бы это?

— Давай вернемся домой, — предложила женщина и глянула просительно.

— Я так и знал… — коснувшись ее волос, Льялис принялся выпутывать из спутанных кудрей травинки. — Если хочешь — все, что угодно. Только для тебя…

— Ага, попался! Вставай. Значит, зимой едем домой. Мне нужно зайти в храм Солнца.

Зачем? Неужели она хочет?.. Сердце, которого, по авторитетному мнению Учителя Тьеора, у него никогда не было, дрогнуло.

— Наглая девчонка! А плотина?

Женщина обернулась, полюбовалась получившимся грязным котлованом, в котором бултыхалась мутная жижа вперемешку с ветками деревьев.

— Восстановят без меня. Смотри, основание срыто всего до половины, чертежи есть…

— А кто восстанавливать будет? Династии же меняются!

Лис подобрал клинки, потянулся. Спина болела. Пара ударов была, видно, достаточно сильной.

— Меняются, да. Только ты, наверное, не обратил внимания… — В голосе был такой явный упрек, что эльф поморщился. Водилось за ним такое — в боевом трансе он не замечал ничего, кроме ближнего десятка противников. — Там, на самом краю плотины, стоял этот самый Авари Нисиэ. А теперь не стоит. И на берегу его не видно.

Мастер демонстративно приложила руку к глазам, рассматривая противоположный склон.

— Так что проблему можно считать решенной.

— Возможно, ты и права… — Лис принялся просчитывать перспективы. — Наверное, стоит сообщить Жильвэ?

— Ага, — довольно кивнула женщина. — Пусть фамилию себе возвращает. Большой мальчик уже, в конце концов.

И мастер с чувством исполненного долга двинулась в залитую водой долину. Льялис пару мгновений посмотрел ей в спину, затем в два шага догнал, схватил, развернул, впиваясь поцелуем в припухшие губы, и, на миг оторвавшись от этого сладчайшего пира, торжественно заявил:

— Я тоже люблю тебя.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Никогда не понимал людей, хотя знаком со многими ближе некуда — и по работе, и лично.

(Из воспоминаний Ловца Душ)

Москва, 2008–2010