Шукшин Василий

Привет Сивому!

Василий Шукшин

Привет Сивому!

Эта история о том, как Михаил Александрович Егоров, кандидат наук, длинный, сосредоточенный очкарик, чуть не женился.

Была девушка... женщина, которая медленно, ласково называла его - Мишель. Очкарика слегка коробило, что он Мишель, он был русский умный человек, поэтому вся эта... весь этот звякающий чужой набор - "Мишель", "Базиль", "Андж" - все это его смущало, стыдно было, но он решил, что он потом, позже, подправит свою подругу, она станет проще. Пока он терпел и "Мишеля", и многое другое. Ему было хорошо с подругой, легко. Ее звали Катя, но тоже черт возьми - Кэт. Мишель познакомился с Кэт у одних малознакомых людей. Что-то такое там отмечалось, день рождения, что ли, была Кэт. Мишель чуть хватил лишнего, осмелел, как-то само собой получилось, что он проводил Кэт домой, вошел с ней вместе, и они весело хихикали и болтали до утра в ее маленькой милой квартирке. Мишеля приятно удивило, что она умная женщина, остроумная, смелая... Хотя опять же - эта нарочно замедленная речь, вялость, чрезмерная томность... Не то что это очень уж глупо, но зачем? Кандидат, грешным делом, подумал, что Кэт хочет ему понравиться, и даже в душе погордился собой. Хочет казаться очень современной, интересной... Дурочка, думал Мишель, шагая утром домой, в этом ли современность! Кандидат нес в груди крепкое чувство уверенности и свободы, редкое и дорогое чувство. Жизнь его обрела вдруг важный новый смысл. "Я постепенно открою ей простую и вечную истину: интересно то, что естественно. Чего бы это ни стоило - открою!" - думал кандидат.

Дальше - больше: Мишель все ходил и ходил к Кэт, изредка начинал говорить, что не вся же литература - "Аэропорт"! Кэт тихо, медленно смеялась, они ласкались... Мишель погружался в некий зыбкий, медленный, беззаботный мир, и его уже меньше тревожило, что все время - музыка и музыка, беспрерывно, одинаково; что свет - где-то под ногами, что по-прежнему вялые жесты Кэт, медленные слова... Он их не слушал. Он решил, что, пожалуй, стоит маленько расслабиться. Все потом войдет в свои берега. Есть в природе весна, есть разливы... Мы потом славно все наладим: она неглупа, она поймет, что не вся литература - "Аэропорт", да даже дело не в том: пусть "Аэропорт", но пусть рядом будут реальные измерения вещей: например, прожит день, оглянулся что-то сделано, такой сокровенный праздник души, не знать хоть иногда праздника - величайшая бедность. Конечно, конечно, думал Мишель, переливая в руках мягкие струи душистых волос Кэт, конечно, она знает в совершенстве искусство нежности, ласки, но мы прибавим к этому нечто трезвое, деловое. Мы обретем!

- Катя, - говорит Мишель, - что, если мы... у меня скоро отпуск, махнем-ка мы в Сибирь. На Алтай. Возьмем рюкзаки - и пешком. Там очень развита народная медицина, я бы хотел подсобрать материал...

- Найн, - нарочно сердила его Кэт чужими словами и смеялась. - Но-о, Мишель.

А смеялась она обворожительно, медленно, тихо, обещающе, зазывно... ну, черт знает как двусмысленно. Мишель бросался ее целовать, а Кэт слабо отбивалась и говорила:

- Ну, хватит, Мишель, хватит...

"А здоровый я мужчина!" - думал про себя Мишель. Ему было хорошо.

Так продолжалось с месяц.

И как-то Мишель пришел к ней опять вечером. Пришел... и оторопел: на диване, где он вчера еще вольно полулежал, весьма тоже вольно полулежал здоровый бугай в немыслимой рубашке, сытый, даже какой-то светлый от сытости.

- Здравствуйте, - сказал Мишель. Он постарался сказать спокойно, но сердце у него заболело. А дальше он и вовсе ошалел: Кэт была в халатике, он сразу этого не заметил. Но ведь это при нем она ходила в халатике, почему же еще при ком-то? Что это?

Бугай в цветастой рубашке сел на диване и несколько насмешливо, несколько снисходительно смотрел на длинного опрятного кандидата.

- Знакомьтесь, - спокойно, медленно сказала Кэт, - Серж, я тебе говорила...

Серж кивнул.

Мишель продолжал нелепо стоять: он не знал, как ему быть. Потом он сел.

В комнате было накурено, но не душно, а как-то сладко-приторно: звучала тихая музыка. Кандидат чувствовал себя очень скверно... Он встал и подошел к Сержу.

- Михаил Александрович, - представился он. И протянул руку. "Может, это ее родственник?" - подумал он.

Серж снисходительно подал свою руку. И кивнул снисходительно... Кандидату вовсе стало нехорошо: какой родственник! Родственники не смотрят так насмешливо, так снисходительно, это сидел наглый соперник. Кандидат опять сел.

- Кофе? - как ни в чем не бывало спросила Кэт; она была мила и спокойна. Коньяк?

- Что вы предпочитаете? - тоже спокойно, медленно спросил бугай в тропической рубашке; как-то умели они так говорить - вяло, медленно у них получалось.

"Как в лучших домах Лондона", - пришло на ум кандидату, он то и дело где-нибудь слышал эту до омерзения глупую фразу, а теперь сам почему-то вспомнил. Он обозлился на себя за это. И за то еще обозлился, что растерялся. И за то еще, что не может никак обрести верный тон в этой ситуации. В таком идиотском положении он еще не бывал.

- Коньяк, пожалуй, - неожиданно тоже медленно сказал кандидат, но в его медленности явно зазвучала ирония; кандидат воспрянул духом: кажется, найден верный тон, единственно возможный. - А вы?

- Да, пожалуй, - медленно сказал бугай, не услышав чужой иронии. Кэт услышала иронию и внимательно посмотрела на Мишеля... непонятно усмехнулась.

- Серж, в холодильнике, - сказала она.

Серж встал и медленно пошел на кухню.

- В чем дело? - спросил кандидат, когда Серж вышел.

Сердце его так забилось, так горько и обидно стало, что голос его дрогнул, ирония исчезла.

- Что? - Кэт стряхнула пепел с сигареты "Кент" в пепельницу. - О чем ты?

- Кто это?

- Знакомый...

- Как знакомый?

- Близко.

- Но... Не понимаю! - загорячился кандидат. - Что значит "близко"?

Кэт медленно засмеялась... В эту минуту кандидату захотелось подойти и влепить ей пощечину. Вошел Серж с коньяком и еще с какой-то бутылкой.

- Я нашел там виски, - сказал он. - Я, пожалуй, займусь виски. У тебя есть содовая?

- Там же, внизу.

Серж поставил бутылки и опять медленно отбыл на кухню.

- В чем дело? - совсем зло спросил кандидат. - Кто это?

- Мой старый знакомый, я же сказала. Друг, если угодно. А что?

- Не понимаю... - кандидат опять потерялся, и было очень больно. - У нас, кажется, были не те отношения...

- Тебе было плохо со мной?

- Но я считал, что... Не понимаю! Ничего не понимаю!

- Ты считал, что ты единственный и неповторимый?

- Значит, между нами все? - очень глупо спросил кандидат. И сам опять обозлился на свою глупость.

- Почему? - спросила Кэт. - Ты можешь приходить...

- По графику, что ли?

- Не надо хамить, - устало и медленно сказала Кэт.

"Не уйду! - решил кандидат. - Что будет, то и будь. Я вам покажу... Сан-Франциско!"

Вошел Серж с содовой. У него были покатые мощные плечи и обширная грудь.

- Вам коньяк или виски? - спросил он вежливо и снисходительно; он чувствовал себя в этой квартирке вполне хозяином.

"Чего же он-то не обижается, что еще вчера хозяином тут был я? - изумлялся кандидат. - Это ж надо так войти в роль... сверхсовременных людей. Или это уж скотство какое-то".

- Мне бы водки, - сказал кандидат; он с отчаяния пошел на рискованный шаг: решил выпить хорошенько и, может быть, сказать этим "джентльменам" всю правду о них. Но он мало пил, совсем почти не пил, и скоро пьянел. Однако нарочно потребовал водки - в этом был некий вызов, и это его устраивало. - Есть в этом доме водка?

- Есть? - спросил Серж хозяйку. При этом не скрыл снисходительной усмешки.

- Нет, - кратко сказала Кэт.

- Ну, тогда виски, - сказал кандидат. - С содовой, - он тоже пристроился играть "джентльмена", и Кэт, он видел, поняла это, а Серж не понимал пока, думал, что кандидат пыжится за ними и делает это плохо, поэтому он становился все более вежливым с Мишелем, все более ироничным и снисходительным.

- Как съездили? - спросила Кэт Сержа. Развернула цветную бумажку, взяла что-то в рот и стала жевать. И дальше она все время жевала, даже когда говорила. Жевала тоже медленно. - Интересно было?

- Было недурно.

- Кто был?

- Были Алка с Владиком, Радик... Еще двое, ты их не знаешь.

- Радик один был?

- Один. Было недурно. Погода несколько портила пейзаж...

- Почему Радик был один?

- Ты же знаешь Радика! Настроение - побыть одному. Вообще недурно было, говоря это, Серж налил в три хрустальные рюмки; себе и Кэт умело брызнул из сифона содовой, кандидату пододвинул сифон, чтобы тот сам разбавил себе, как найдет нужным. Кандидат принципиально не стал разбавлять.

Кэт чуть отпила и опять закурила. Серж выпил половину, закурил тоже и откинулся на спинку стула, и даже стул наклонил назад. Кандидат шарахнул всю рюмку и крякнул.

Кэт и Серж продолжали беседовать.

- Что делали? - спросила Кэт.

- Ну, сама знаешь... В пасмурную погоду дулись в преферанс. Кстати, оживился Серж, - потом, знаешь, кто приехал? Сивый!

- Да?

- Подкатывает мотор, смотрим - вылезает Сивый. В пылище!.. Выволакивает из багажника ящик шампанского... "Закуска - ваша!" - орет.

- Сивый один был? - спросил кандидат.

На него удивленно посмотрели.

- Сивый был один, - сказал Серж, несколько озадаченный.

- Что это он? - удивился кандидат Мишель. - Сдурел, что ли, один ездит.

- Вы знаете Сивого? - заинтересовался Серж.

- Ну, мерин такой... сероватый, срыжа.

- Не надо хамить, Мишель, - медленно, без всякой, впрочем, тревоги сказала Кэт.

Серж пристально посмотрел на Мишеля.

- Еще, что ли, врежем? - спросил Мишель. И взял бутылку с виски, взял другую рюмку, побольше, набухал полную. - Ну, со знакомством? - подержал рюмку, ожидая, не присоединятся ли к нему... К нему не присоединились, Мишель выпил один. - Кхух!.. - выдохнул он. - Обожаю виски. У вас "Кент"? Позвольте?..

Серж пододвинул ему пачку.

- Не фонтан сигареты, да? - сказал Мишель, неумело закуривая, - он не курил.

- У вас есть что-нибудь лучше? - спросил Серж.

- "Мальборо", дома оставил, - изо всех сил медленно и лениво сказал кандидат. Он тоже откинулся назад со стулом и стал рискованно покачиваться. На электрооргане. Вышел уже и хватился: где же у меня "Мальборо"-то? Потом вспомнил: играл на электрооргане и там, наверно, оставил. Ну, думаю, у Кэт кто-нибудь будет, я стрельну. У вас есть электроорган? - спросил он Сержа.

- Нет, у меня есть балалайка.

- Фи-и... и вы на ней играете?

- Да, я на ней играю.

- И как на это смотрит Сивый?

- Сивый... Слушает и плачет.

- И Радик плачет? Что же вы такое играете, что они плачут?

- "Не шей ты мне, матушка, красный сарафан".

- Прекрасная мелодия... Чего же тут плакать? Хотя... понятно: кадры. Вообще, как сейчас обстоят дела с кадрами? По-моему, неплохо? Как Сивый на этот счет думает?

Кэт перестала жевать и с интересом смотрела на Мишеля.

Серж в упор разглядывал сухопарого кандидата... Не знал, как все это понимать.

Кандидат катастрофически пьянел. Злое мстительное чувство ослабло, ему стало весело, просто смешно.

- Ну-с, как Сивый думает о проблеме кадров? - опять спросил он Сержа.

- Сивый? - переспросил Серж. И в голосе его зазвучала угрожающая нотка. Сивый думает, что за...

- Серж! - сказала Кэт.

- А призы Сивый берет? - продолжал расспрашивать кандидат.

- Берет. Хотите, я вам покажу парочку его призов?

- А когда же он думает? - не унимался кандидат. - Во время рысистых испытаний?

Серж требовательно посмотрел на Кэт: он больше не мог терпеть.

- Мишель, не надо хамить, - нормально, не лениво, сказала Кэт.

- А кто хамит? - удивился Мишель. - Мы просто беседуем. Скажите, пожалуйста, много было народу?

Серж молчал.

- Вы не заметили, Вороной был там или нет? Кстати, как Сивый чувствует себя в самолете? Не ржет от удовольствия? А то я с Вороным летал однажды, он как заржет!..

- Ну, хватит, - решительно сказал Серж. И встал. - Сейчас ты у меня заржешь... - и схватил кандидата короткой сильной рукой, и поволок к выходу.

- Серж, не очень там, - сказала Кэт.

Очки у кандидата слетели, хрустнули под ногами... Он хотел оглянуться на Кэт, но не успел - вылетел в коридор. За ним вышел Серж и ударил его в челюсть. Кандидат стукнулся головой об стенку, но - странно - не ощутил боли. Серж еще раз ударил его, на этот раз по зубам... И теперь больно не стало, только стало солоно во рту и тесно.

"Как же ты жесток!.. - с омерзением подумал беспомощный человек, смутно видя перед собой того, кто бил. - Как ты гадок".

- Еще? - спросил Серж.

- Давай, - сказал кандидат.

Еще некоторое время смутно маячила перед ним квадратная туша Сержа; потом она исчезла... Послышались удаляющиеся шаги.

- Привет Сивому! - сказал кандидат.

Шаги остановились... С полминуты, наверно лестница молчала в пустоте, потом открылась дверь и закрылась; щелкнул замок.

Кандидат достал платок, вытер окровавленный рот и стал ощупью спускаться вниз по лестнице. Странное у него было чувство: и горько было, и гадко, и в то же время он с облегчением думал, что теперь не надо сюда приходить. То, что оставалось там, за спиной, - ласки Кэт, сегодняшнее унижение - это как больница, было опасно, был бред, а теперь - скорей отсюда и не оглядываться.

"О-о! - подумал о себе кандидат Михаил Александрович. - Ну как, Мишель?"