Чарльз Диккенс. Большие надежды

The Project Gutenberg EBook of Great Expectations, by Charles Dickens GREAT EXPECTATIONS [1867 Edition] by Charles Dickens	Чарльз Диккенс. Большие надежды
Chapter I	ГЛАВА I
My father's family name being Pirrip, and my Christian name Philip, my infant tongue could make of both names nothing longer or more explicit than Pip. So, I called myself Pip, and came to be called Pip.	Фамилия моего отца была Пиррип, мне дали при крещении имя Филип, а так как из того и другого мой младенческий язык не мог слепить ничего более внятного, чем Пип, то я называл себя Пипом, а потом и все меня стали так называть.
I give Pirrip as my father's family name, on the authority of his tombstone and my sister,-Mrs. Joe Gargery, who married the blacksmith.	О том, что отец мой носил фамилию Пиррип, мне достоверно известно из надписи на его могильной плите, а также со слов моей сестры миссис Джо Г арджери, которая вышла замуж за кузнеца.
As I never saw my father or my mother, and never saw any likeness of either of them (for their days were long before the days of photographs), my first fancies regarding what they were like were unreasonably derived from their tombstones.	Оттого, что я никогда не видел ни отца, ни матери, ни каких-либо их портретов (о фотографии в те времена и не слыхивали), первое представление о родителях странным образом связалось у меня с их могильными плитами.
The shape of the letters on my father's, gave me an odd idea that he was a square, stout, dark man, with curly black hair.	По форме букв на могиле отца я почему-то решил, что он был плотный и широкоплечий, смуглый, с черными курчавыми волосами.
From the character and turn of the inscription,	Надпись
"Also Georgiana Wife of the Above," I drew a childish conclusion that my mother was freckled and sickly.	"А также Джорджиана, супруга вышереченного" вызывала в моем детском воображении образ матери - хилой, веснушчатой женщины.
To five little stone lozenges, each about a foot and a half long, which were arranged in a neat row beside their grave, and were sacred to the memory of five little brothers of mine,-who gave up trying to get a living, exceedingly early in that universal struggle,-I am indebted for a belief I religiously entertained that they had all been born on their backs with their hands in their trousers-pockets, and had never taken them out in this state of existence.	Аккуратно расположенные в ряд возле их могилы пять узеньких каменных надгробий, каждое фута в полтора длиной, под которыми покоились пять моих маленьких братцев, рано отказавшихся от попыток уцелеть во всеобщей борьбе, породили во мне твердую уверенность, что все они появились на свет, лежа навзничь и спрятав руки в карманы штанишек, откуда и не вынимали их за все время своего пребывания на земле.
Ours was the marsh country, down by the river, within, as the river wound, twenty miles of the sea.	Мы жили в болотистом крае близ большой реки, в двадцати милях от ее впадения в море.
My first most vivid and broad impression of the identity of things seems to me to have been gained on a memorable raw afternoon towards evening.	Вероятно, свое первое сознательное впечатление от окружающего меня широкого мира я получил в один памятный зимний день, уже под вечер.

At such a time I found out for certain that this bleak place overgrown with nettles was the churchyard; and that Philip Pirrip, late of this parish, and also Georgiana wife of the above, were dead and buried; and that Alexander, Bartholomew, Abraham, Tobias, and Roger, infant children of the aforesaid, were also dead and buried; and that the dark flat wilderness beyond the churchyard, intersected with dikes and mounds and gates, with scattered cattle feeding on it, was the marshes; and that the low leaden line beyond was the river; and that the distant savage lair from which the wind was rushing was the sea; and that the small bundle of shivers growing afraid of it all and beginning to cry, was Pip.	Именно тогда мне впервые стало ясно, что это унылое место, обнесенное оградой и густо заросшее крапивой, - кладбище; что Филип Пиррип, житель сего прихода, а также Джорджиана, супруга вышереченного, умерли и похоронены; что малолетние сыновья их, младенцы Александер, Бартоломью, Абраам, Тобиас и Роджер, тоже умерли и похоронены; что плоская темная даль за оградой, вся изрезанная дамбами, плотинами и шлюзами, среди которых кое-где пасется скот, - это болота; что замыкающая их свинцовая полоска - река; далекое логово, где родится свирепый ветер, -море; а маленькое дрожащее существо, что затерялось среди всего этого и плачет от страха, - Пип.
"Hold your noise!" cried a terrible voice, as a man started up from among the graves at the side of the church porch.	- А ну, замолчи! - раздался грозный окрик, и среди могил, возле паперти, внезапно вырос человек.
"Keep still, you little devil, or I'll cut your throat!"	- Не ори, чертенок, не то я тебе горло перережу!
A fearful man, all in coarse gray, with a great iron on his leg.	Страшный человек в грубой серой одежде, с тяжелой цепью на ноге!
A man with no hat, and with broken shoes, and with an old rag tied round his head.	Человек без шапки, в разбитых башмаках, голова обвязана какой-то тряпкой.
A man who had been soaked in water, and smothered in mud, and lamed by stones, and cut by flints, and stung by nettles, and torn by briars; who limped, and shivered, and glared, and growled; and whose teeth chattered in his head as he seized me by the chin.	Человек, который, как видно, мок в воде и полз по грязи, сбивал и ранил себе ноги о камни, которого жгла крапива и рвал терновник! Он хромал и трясся, таращил глаза и хрипел и вдруг, громко стуча зубами, схватил меня за подбородок.
"Oh! Don't cut my throat, sir," I pleaded in terror. "Pray don't do it, sir."	- Ой, не режьте меня, сэр! - в ужасе взмолился я. -Пожалуйста, сэр, не надо!
"Tell us your name!" said the man. "Quick!"	- Как тебя звать? - спросил человек. - Ну, живо!
"Pip, sir."	- Пип, сэр.
"Once more," said the man, staring at me. "Give it mouth!"	- Как, как? - переспросил человек, сверля меня глазами. - Повтори.
"Pip. Pip, sir."	- Пип. Пип, сэр.
"Show us where you live," said the man.	- Где ты живешь? - спросил человек.
"Pint out the place!"	- Покажи!
I pointed to where our village lay, on the flat in-shore among the alder-trees and pollards, a mile or more from the church.	Я указал пальцем туда, где на плоской прибрежной низине, в доброй миле от церкви, приютилась среди ольхи и ветел наша деревня.
The man, after looking at me for a moment, turned me upside down, and emptied my pockets.	Посмотрев на меня с минуту, человек перевернул меня вниз головой и вытряс мои карманы.
There was nothing in them but a piece of bread.	В них ничего не было, кроме куска хлеба.

When the church came to itself,-for he was so sudden and strong that he made it go head over heels before me, and I saw the steeple under my feet,-when the church came to itself, I say, I was seated on a high tombstone, trembling while he ate the bread ravenously.	Когда церковь стала на место, - а он был до того ловкий и сильный, что разом опрокинул ее вверх тормашками, так что колокольня очутилась у меня под ногами, - так вот, когда церковь стала на место, оказалось, что я сижу на высоком могильном камне, а он пожирает мой хлеб.
"You young dog," said the man, licking his lips, "what fat cheeks you ha' got."	- Ух ты, щенок, - сказал человек, облизываясь. -Надо же, какие толстые щеки!
I believe they were fat, though I was at that time undersized for my years, and not strong.	Возможно, что они и правда были толстые, хотя я в ту пору был невелик для своих лет и не отличался крепким сложением.
"Darn me if I couldn't eat em," said the man, with a threatening shake of his head, "and if I han't half a mind to't!"	- Так бы вот и съел их, - сказал человек и яростно мотнул головой, - а может, черт подери, я и взаправду их съем.
I earnestly expressed my hope that he wouldn't, and held tighter to the tombstone on which he had put me; partly, to keep myself upon it; partly, to keep myself from crying.	Я очень серьезно его попросил не делать этого и крепче ухватился за могильный камень, на который он меня посадил, - отчасти для того, чтобы не свалиться, отчасти для того, чтобы сдержать слезы.
"Now lookee here!" said the man.	- Слышь ты, - сказал человек.
"Where's your mother?"	- Где твоя мать?
"There, sir!" said I.	- Здесь, сэр, - сказал я.
He started, made a short run, and stopped and looked over his shoulder.	Он вздрогнул и кинулся было бежать, потом, остановившись, оглянулся через плечо.
"There, sir!" I timidly explained.	- Вот здесь, сэр, - робко пояснил я. -
"Also Georgiana.	"Также Джорджиана".
That's my mother."	Это моя мать.
"Oh!" said he, coming back.	- А-а, - сказал он, возвращаясь.
"And is that your father alonger your mother?"	- А это, рядом с матерью, твой отец?
"Yes, sir," said I; "him too; late of this parish."	- Да, сэр, - сказал я. - Он тоже здесь: "Житель сего прихода".
"Ha!" he muttered then, considering.	- Так, - протянул он и помолчал.
"Who d'ye live with,-supposin' you're kindly let to live, which I han't made up my mind about?"	- С кем же ты живешь, или, вернее сказать, с кем жил, потому что я не решил еще, оставить тебя в живых или нет.
"My sister, sir,-Mrs. Joe Gargery,-wife of Joe Gargery, the blacksmith, sir."	- С сестрой, сэр. Миссис Джо Гарджери. Она жена кузнеца, сэр.
"Blacksmith, eh?" said he.	- Кузнеца, говоришь? - переспросил он.
And looked down at his leg.	И посмотрел на свою ногу.

After darkly looking at his leg and me several times, he came closer to my tombstone, took me by both arms, and tilted me back as far as he could hold me; so that his eyes looked most powerfully down into mine, and mine looked most helplessly up into his.	Он несколько раз переводил хмурый взгляд со своей ноги на меня и обратно, потом подошел ко мне вплотную, взял за плечи и запрокинул назад сколько мог дальше, так что его глаза испытующе глядели на меня сверху вниз, а мои растерянно глядели на него снизу вверх.
"Now lookee here," he said, "the question being whether you're to be let to live.	- Теперь слушай меня, - сказал он, - и помни, что я еще не решил, оставить тебя в живых или нет.
You know what a file is?"	Что такое подпилок, ты знаешь?
"Yes, sir."	- Да, сэр.
"And you know what wittles is?"	- А что такое жратва, знаешь?
"Yes, sir."	- Да, сэр.
After each question he tilted me over a little more, so as to give me a greater sense of helplessness and danger.	После каждого вопроса он легонько встряхивал меня, чтобы я лучше чувствовал грозящую мне опасность и полную свою беспомощность.
"You get me a file."	- Ты мне достанешь подпилок.
He tilted me again.	- Он тряхнул меня.
"And you get me wittles."	- И достанешь жратвы.
He tilted me again.	- Он снова тряхнул меня.
"You bring 'em both to me."	- И принесешь все сюда.
He tilted me again.	- Он снова тряхнул меня.
"Or I'll have your heart and liver out."	- Не то я вырву у тебя сердце с печенкой.
He tilted me again.	- Он снова тряхнул меня.
I was dreadfully frightened, and so giddy that I clung to him with both hands, and said,	Я был до смерти перепуган, и голова у меня так кружилась, что я вцепился в него обеими руками и сказал:
"If you would kindly please to let me keep upright, sir, perhaps I shouldn't be sick, and perhaps I could attend more."	- Пожалуйста, сэр, не трясите меня, тогда меня, может, не будет тошнить и я лучше пойму.
He gave me a most tremendous dip and roll, so that the church jumped over its own weathercock.	Он так запрокинул меня назад, что церковь перескочила через свою флюгарку.
Then, he held me by the arms, in an upright position on the top of the stone, and went on in these fearful terms:-	Потом выпрямил одним рывком и, все еще держа за плечи, заговорил страшнее прежнего:
"You bring me, to-morrow morning early, that file and them wittles.	- Завтра чуть свет ты принесешь мне подпилок и жратвы.
You bring the lot to me, at that old Battery over yonder.	Вон туда, к старой батарее.
You do it, and you never dare to say a word or dare to make a sign concerning your having seen such a person as me, or any person sumever, and you shall be let to live.	Если принесешь, и никому ни слова не скажешь, и виду не подашь, что встретил меня или кого другого, тогда, так и быть, живи.

You fail, or you go from my words in any partickler, no matter how small it is, and your heart and your liver shall be tore out, roasted, and ate.	А не принесешь или отступишь от моих слов хоть вот на столько, тогда вырвут у тебя сердце с печенкой, зажарят и съедят.
Now, I ain't alone, as you may think I am.	И ты не думай, что мне некому помочь.
There's a young man hid with me, in comparison with which young man I am a Angel.	У меня тут спрятан один приятель, так я по сравнению с ним просто ангел.
That young man hears the words I speak.	Этот мой приятель слышит все, что я тебе говорю.
That young man has a secret way pecooliar to himself, of getting at a boy, and at his heart, and at his liver.	У этого моего приятеля свой секрет есть, как добраться до мальчишки, и до сердца его, и до печенки.
It is in wain for a boy to attempt to hide himself from that young man.	Мальчишке от него не спрятаться, пусть лучше и не пробует.
A boy may lock his door, may be warm in bed, may tuck himself up, may draw the clothes over his head, may think himself comfortable and safe, but that young man will softly creep and creep his way to him and tear him open.	Мальчишка и дверь запрет, и в постель залезет, и с головой одеялом укроется, и будет думать, что вот, мол, ему тепло и хорошо и никто его не тронет, а мой приятель тихонько к нему подберется, да и зарежет!..
I am a keeping that young man from harming of you at the present moment, with great difficulty.	Мне и сейчас-то, знаешь, как трудно сделать, чтобы он на тебя не бросился.
I find it wery hard to hold that young man off of your inside.	Я его еле держу, до того ему не терпится тебя сцапать.
Now, what do you say?"	Ну, что ты теперь скажешь?
I said that I would get him the file, and I would get him what broken bits of food I could, and I would come to him at the Battery, early in the morning.	Я сказал, что достану ему подпилок, и еды достану, сколько найдется, и принесу на батарею, рано утром.
"Say Lord strike you dead if you don't!" said the man.	- Повтори за мной: "Разрази меня бог, если вру", -сказал человек.
I said so, and he took me down.	Я повторил, и он снял меня с камня.
"Now," he pursued, "you remember what you've undertook, and you remember that young man, and you get home!"	- А теперь, - сказал он, - не забудь, что обещал, и про того моего приятеля не забудь, и беги домой.
"Goo-good night, sir," I faltered.	- П-покойной ночи, сэр, - пролепетал я.
"Much of that!" said he, glancing about him over the cold wet flat.	- Покойной! - сказал он, окидывая взглядом холодную мокрую равнину.
"I wish I was a frog.	- Где уж тут! В лягушку бы, что ли, превратиться.
Or a eel!"	Либо в угря.
At the same time, he hugged his shuddering body in both his arms,-clasping himself, as if to hold himself together,-and limped towards the low church wall.	Он крепко обхватил обеими руками свое дрожащее тело, словно опасаясь, что оно развалится, и заковылял к низкой церковной ограде.

As I saw him go, picking his way among the nettles, and among the brambles that bound the green mounds, he looked in my young eyes as if he were eluding the hands of the dead people, stretching up cautiously out of their graves, to get a twist upon his ankle and pull him in.	Он продирался сквозь крапиву, сквозь репейник, окаймлявший зеленые холмики, а детскому моему воображению представлялось, что он увертывается от мертвецов, которые бесшумно протягивают руки из могил, чтобы схватить его и утащить к себе, под землю.
When he came to the low church wall, he got over it, like a man whose legs were numbed and stiff, and then turned round to look for me.	Он дошел до низкой церковной ограды, тяжело перелез через нее, - видно было, что ноги у него затекли и онемели, - а потом оглянулся на меня.
When I saw him turning, I set my face towards home, and made the best use of my legs.	Тогда я повернул к дому и пустился наутек.
But presently I looked over my shoulder, and saw him going on again towards the river, still hugging himself in both arms, and picking his way with his sore feet among the great stones dropped into the marshes here and there, for stepping-places when the rains were heavy or the tide was in.	Но, пробежав немного, я оглянулся: он шел к реке, все так же обхватив себя за плечи и осторожно ступая сбитыми ногами между камней, набросанных на болотах, чтобы можно было проходить по ним после затяжных дождей или во время прилива.
The marshes were just a long black horizontal line then, as I stopped to look after him; and the river was just another horizontal line, not nearly so broad nor yet so black; and the sky was just a row of long angry red lines and dense black lines intermixed.	Я смотрел ему вслед: болота тянулись передо мною длинной черной полосой; и река за ними тоже тянулась полосой, только поуже и посветлее; а в небе длинные кроваво-красные полосы перемежались с густо-черными.
On the edge of the river I could faintly make out the only two black things in all the prospect that seemed to be standing upright; one of these was the beacon by which the sailors steered,-like an unhooped cask upon a pole,-an ugly thing when you were near it; the other, a gibbet, with some chains hanging to it which had once held a pirate.	На берегу реки глаз мой едва различал единственные во всем ландшафте два черных предмета, устремленных вверх: маяк, по которому держали курс корабли, - очень безобразный, если подойти к нему поближе, словно бочка, надетая на шест; и виселицу с обрывками цепей, на которой некогда был повешен пират.
The man was limping on towards this latter, as if he were the pirate come to life, and come down, and going back to hook himself up again.	Человек ковылял прямо к виселице, словно тот самый пират воскрес из мертвых и, прогулявшись, теперь возвращался, чтобы снова прицепить себя на старое место.
It gave me a terrible turn when I thought so; and as I saw the cattle lifting their heads to gaze after him, I wondered whether they thought so too.	Мысль эта привела меня в содрогание; заметив, что коровы подняли головы и задумчиво смотрят ему вслед, я спросил себя, не кажется ли им то же самое.
I looked all round for the horrible young man, and could see no signs of him.	Я огляделся, ища глазами кровожадного приятеля моего незнакомца, но ничего подозрительного не обнаружил.
But now I was frightened again, and ran home without stopping.	Однако страх снова овладел мною, и я, уже не останавливаясь больше, побежал домой.
Chapter II	ГЛАВА II
My sister, Mrs. Joe Gargery, was more than twenty years older than I, and had established a great reputation with herself and the neighbors because she had brought me up "by hand."	Моя сестра миссис Джо Гарджери была меня старше более чем на двадцать лет и заслужила уважение в собственных глазах и в глазах соседей тем, что воспитала меня "своими руками".

Having at that time to find out for myself what the expression meant, and knowing her to have a hard and heavy hand, and to be much in the habit of laying it upon her husband as well as upon me, I supposed that Joe Gargery and I were both brought up by hand.	Поскольку мне пришлось самому додумываться до смысла этого выражения и поскольку я знал, что рука у нее тяжелая и жесткая и что ей ничего не стоит поднять ее не только на меня, но и на своего мужа, я считал, что нас с Джо Гарджери обоих воспитали "своими руками".
She was not a good-looking woman, my sister; and I had a general impression that she must have made Joe Gargery marry her by hand.	Моя сестра была далеко не красавица; поэтому у меня создалось впечатление, что она и женила на себе Джо Гарджери своими руками.
Joe was a fair man, with curls of flaxen hair on each side of his smooth face, and with eyes of such a very undecided blue that they seemed to have somehow got mixed with their own whites.	У Джо Г арджери, светловолосого великана, льняные кудри обрамляли чистое лицо, а голубые глаза были до того светлые, как будто их синева нечаянно перемешалась с их же белками.
He was a mild, good-natured, sweet-tempered, easy-going, foolish, dear fellow,-a sort of Hercules in strength, and also in weakness.	Это был золотой человек, тихий, мягкий, смирный, покладистый, простоватый, Геркулес и по силе своей и по слабости.
My sister, Mrs. Joe, with black hair and eyes, had such a prevailing redness of skin that I sometimes used to wonder whether it was possible she washed herself with a nutmeg-grater instead of soap.	У моей сестры, миссис Джо, черноволосой и черноглазой, кожа на лице была такая красная, что я порою задавал себе вопрос: уж не моется ли она теркой вместо мыла?
She was tall and bony, and almost always wore a coarse apron, fastened over her figure behind with two loops, and having a square impregnable bib in front, that was stuck full of pins and needles.	Была она рослая, костлявая и почти всегда ходила в толстом переднике с лямками на спине и квадратным нагрудником вроде панциря, сплошь утыканным иголками и булавками.
She made it a powerful merit in herself, and a strong reproach against Joe, that she wore this apron so much.	То, что она постоянно носила передник, она ставила себе в великую заслугу и вечно попрекала этим Джо.
Though I really see no reason why she should have worn it at all; or why, if she did wear it at all, she should not have taken it off, every day of her life.	Я, впрочем, не вижу, зачем ей вообще нужно было носить передник или почему, раз уж она его носила, ей нельзя было ни на минуту с ним расстаться.
Joe's forge adjoined our house, which was a wooden house, as many of the dwellings in our country were,-most of them, at that time.	Кузница Джо примыкала к нашему дому, а дом был деревянный, как и многие другие, - вернее, как почти все дома в нашей местности в то время.
When I ran home from the churchyard, the forge was shut up, and Joe was sitting alone in the kitchen.	Когда я прибежал домой с кладбища, кузница была закрыта и Джо сидел один в кухне.
Joe and I being fellow-sufferers, and having confidences as such, Joe imparted a confidence to me, the moment I raised the latch of the door and peeped in at him opposite to it, sitting in the chimney corner.	Так как мы с Джо были товарищами по несчастью и у нас не было секретов друг от друга, он и тут шепнул мне кое-что, едва я, приподняв щеколду и заглянув в щелку, увидел его в углу у очага, как раз против двери.
"Mrs. Joe has been out a dozen times, looking for you, Pip.	- Миссис Джо раз двенадцать, не меньше, выходила тебя искать, Пип.
And she's out now, making it a baker's dozen."	Сейчас опять пошла, как раз будет чертова дюжина.
"Is she?"	- Ой, правда?

"Yes, Pip," said Joe; "and what's worse, she's got Tickler with her."	- Правда, Пип, - сказал Джо. - И хуже того, она Щекотун с собой захватила.
At this dismal intelligence, I twisted the only button on my waistcoat round and round, and looked in great depression at the fire.	Услышав рту печальную весть, я совсем упал духом и, глядя в огонь, стал крутить единственную пуговицу на своей жилетке.
Tickler was a wax-ended piece of cane, worn smooth by collision with my tickled frame.	Щекотун - это была трость с навощенным концом, до блеска отполированная частым щекотанием моей спины.
"She sot down," said Joe, "and she got up, and she made a grab at Tickler, and she Ram-paged out.	- Она тут сидела, - сказал Джо, - а потом как вскочит, да как схватит Щекотун, да и побежала лютовать на улицу.
That's what she did," said Joe, slowly clearing the fire between the lower bars with the poker, and looking at it; "she Ram-paged out, Pip."	Вот так-то, - сказал Джо, глядя в огонь и помешивая угли просунутой через решетку кочергой. - Взяла да и побежала, Пип.
"Has she been gone long, Joe?"	- Она давно ушла, Джо?
I always treated him as a larger species of child, and as no more than my equal.	- Я всегда видел в нем равного себе, такого же ребенка, только побольше ростом.
"Well," said Joe, glancing up at the Dutch clock, "she's been on the Ram-page, this last spell, about five minutes, Pip.	Джо взглянул на стенные часы. - Да наверно уже минут пять как лютует.
She's a coming!	Ого, идет!
Get behind the door, old chap, and have the jack-towel betwixt you."	Прячься за дверь, дружок, да завесься полотенцем.
I took the advice.	Я послушался его совета.
My sister, Mrs. Joe, throwing the door wide open, and finding an obstruction behind it, immediately divined the cause, and applied Tickler to its further investigation.	Моя сестра миссис Джо распахнула дверь и, почувствовав, что она не отворяется до конца, немедленно угадала причину и стала ее обследовать с помощью Щекотуна.
She concluded by throwing me-I often served as a connubial missile-at Joe, who, glad to get hold of me on any terms, passed me on into the chimney and quietly fenced me up there with his great leg.	Кончилось тем, что она швырнула мною в Джо, - в семейном обиходе я нередко служил ей метательным снарядом, - а тот, всегда готовый принять меня на любых условиях, спокойно усадил меня в уголок и загородил своим огромным коленом.
"Where have you been, you young monkey?" said Mrs. Joe, stamping her foot.	- Где тебя носило, постреленок? - сказала миссис Джо, топнув ногой.
"Tell me directly what you've been doing to wear me away with fret and fright and worrit, or I'd have you out of that corner if you was fifty Pips, and he was five hundred Gargerys."	- Сейчас же говори, где ты шатался, пока я тут места себе не находила от беспокойства да страха, а не то выволоку тебя из угла, будь вас тут хоть полсотни Пипов и целая сотня Гарджери.
"I have only been to the churchyard," said I, from my stool, crying and rubbing myself.	- Я только ходил на кладбище, - сказал я, плача и потирая побитые места.
"Churchyard!" repeated my sister.	- На кладбище! - повторила сестра.
"If it warn't for me you'd have been to the churchyard long ago, and stayed there.	- Кабы не я, ты бы давно был на кладбище.

Who brought you up by hand?"	Кто тебя воспитал своими руками?
"You did," said I.	- Вы, - сказал я.
"And why did I do it, I should like to know?" exclaimed my sister.	- А для чего это мне понадобилось, скажи на милость? - продолжала сестра.
I whimpered,	Я всхлипнул:
"I don't know."	- Не знаю.
"I don't!" said my sister.	- Ну и я не знаю, - сказала сестра.
"I'd never do it again!	- В другой раз ни за что бы не стала.
I know that.	Это-то я знаю наверняка.
I may truly say I've never had this apron of mine off since born you were.	С тех пор как ты родился, я вот этот передник, можно сказать, никогда не снимала.
It's bad enough to be a blacksmith's wife (and him a Gargery) without being your mother."	Мало мне горя, что я Кузнецова жена (да притом муж-то Гарджери), так нет, изволь еще тебе быть матерью!
My thoughts strayed from that question as I looked disconsolately at the fire.	Но я уже не прислушивался к ее словам.
For the fugitive out on the marshes with the ironed leg, the mysterious young man, the file, the food, and the dreadful pledge I was under to commit a larceny on those sheltering premises, rose before me in the avenging coals.	Я уныло смотрел на огонь, и в злобно мерцающих углях передо мной вставали болота, беглец с тяжелой цепью на ноге, его таинственный приятель, подпилок, жратва и связывавшая меня страшная клятва обворовать родной дом.
"Hah!" said Mrs. Joe, restoring Tickler to his station.	- Н-да! - сказала миссис Джо, водворяя Щекотун на место.
"Churchyard, indeed!	- Кладбище!
You may well say churchyard, you two."	Легко вам говорить "кладбище"!
One of us, by the by, had not said it at all.	- Один из нас, кстати сказать, не произнес ни слова.
"You'll drive me to the churchyard betwixt you, one of these days, and O, a pr-r-recious pair you'd be without me!"	- Скоро я по вашей милости сама попаду на кладбище, и хороши вы, голубчики, будете без меня! Нечего сказать, славная парочка!
As she applied herself to set the tea-things, Joe peeped down at me over his leg, as if he were mentally casting me and himself up, and calculating what kind of pair we practically should make, under the grievous circumstances foreshadowed.	Воспользовавшись тем, что она стала накрывать на стол к чаю, Джо заглянул через свое колено ко мне в уголок, словно прикидывая в уме, какая из нас получится парочка, в случае если осуществится это мрачное пророчество.
After that, he sat feeling his right-side flaxen curls and whisker, and following Mrs. Joe about with his blue eyes, as his manner always was at squally times.	Потом он выпрямился и, как обычно бывало во время домашних бурь, стал молча следить за миссис Джо своими голубыми глазами, правой рукой теребя свои русые кудри и бакены.
My sister had a trenchant way of cutting our bread and butter for us, that never varied.	У моей сестры был особый, весьма решительный способ готовить нам хлеб с маслом.

First, with her left hand she jammed the loaf hard and fast against her bib,-where it sometimes got a pin into it, and sometimes a needle, which we afterwards got into our mouths.	Левой рукой она крепко прижимала ковригу к нагруднику, откуда в нее иногда впивалась иголка или булавка, которая затем попадала нам в рот.
Then she took some butter (not too much) on a knife and spread it on the loaf, in an apothecary kind of way, as if she were making a plaster,-using both sides of the knife with a slapping dexterity, and trimming and moulding the butter off round the crust.	Потом брала на нож масла (не слишком много) и размазывала его по хлебу, как аптекарь готовит горчичник, проворно поворачивая нож то одной, то другой стороной, аккуратно подправляя и обирая масло у корки.
Then, she gave the knife a final smart wipe on the edge of the plaster, and then sawed a very thick round off the loaf: which she finally, before separating from the loaf, hewed into two halves, of which Joe got one, and I the other.	Наконец, ловко отерев нож о край горчичника, она отпиливала от ковриги толстый ломоть, рассекала его пополам и одну половину давала Джо, а другую мне.
On the present occasion, though I was hungry, I dared not eat my slice.	В тот вечер я не посмел съесть свою порцию, хоть и был голоден.
I felt that I must have something in reserve for my dreadful acquaintance, and his ally the still more dreadful young man.	Нужно было приберечь что-нибудь для моего страшного знакомца и его еще более страшного приятеля.
I knew Mrs. Joe's housekeeping to be of the strictest kind, and that my larcenous researches might find nothing available in the safe.	Я знал, что миссис Джо придерживается строжайшей экономии в хозяйстве и что моя попытка стащить у нее что-нибудь может окончиться ничем.
Therefore I resolved to put my hunk of bread and butter down the leg of my trousers.	Поэтому я решил на всякий случай спустить свой хлеб в штанину.
The effort of resolution necessary to the achievement of this purpose I found to be quite awful.	Оказалось, что отвага для выполнения этого замысла требуется почти сверхчеловеческая.
It was as if I had to make up my mind to leap from the top of a high house, or plunge into a great depth of water.	Словно мне предстояло спрыгнуть с крыши высокого дома или броситься в глубокий пруд.
And it was made the more difficult by the unconscious Joe.	И еще больше затруднял мою задачу ничего не подозревавший Джо.
In our already-mentioned freemasonry as fellow-sufferers, and in his good-natured companionship with me, it was our evening habit to compare the way we bit through our slices, by silently holding them up to each other's admiration now and then,-which stimulated us to new exertions.	Оттого что мы, как я уже упоминал, были товарищами по несчастью и в своем роде заговорщиками и оттого что он по доброте своей всегда рад был меня позабавить, мы завели обычай - сравнивать, кто быстрее съест хлеб: за ужином мы украдкой показывали друг другу свои надкусанные ломти, а потом старались еще пуще.
To-night, Joe several times invited me, by the display of his fast diminishing slice, to enter upon our usual friendly competition; but he found me, each time, with my yellow mug of tea on one knee, and my untouched bread and butter on the other.	В тот вечер Джо несколько раз вызывал меня на это дружеское состязание, показывая мне свой быстро убывающий ломоть; но всякий раз он убеждался, что я держу свою желтую кружку с чаем на одном колене, а на другом лежит мой хлеб с маслом, далее не початый.

At last, I desperately considered that the thing I contemplated must be done, and that it had best be done in the least improbable manner consistent with the circumstances.	Наконец, собравшись с духом, я решил, что больше медлить нельзя и что будет лучше, если неизбежное свершится самым естественным при данных обстоятельствах образом.
I took advantage of a moment when Joe had just looked at me, and got my bread and butter down my leg.	Я улучил минуту, когда Джо отвернулся от меня, и спустил хлеб в штанину.
Joe was evidently made uncomfortable by what he supposed to be my loss of appetite, and took a thoughtful bite out of his slice, which he didn't seem to enjoy.	Джо явно огорчился, вообразив, что я потерял аппетит, и рассеянно откусил от своего хлеба кусок, который, казалось, не доставил ему никакого удовольствия.
He turned it about in his mouth much longer than usual, pondering over it a good deal, and after all gulped it down like a pill.	Он гораздо дольше обычного жевал его, что-то при этом обдумывая, и наконец проглотил, как пилюлю.
He was about to take another bite, and had just got his head on one side for a good purchase on it, when his eye fell on me, and he saw that my bread and butter was gone.	Потом, нагнув голову набок, чтобы получше примериться к следующему куску, он невзначай поглядел на меня и увидел, что мой хлеб исчез.
The wonder and consternation with which Joe stopped on the threshold of his bite and stared at me, were too evident to escape my sister's observation.	Изумление и ужас, изобразившиеся на лице Джо, когда он, не успев донести ломоть до рта, впился в меня глазами, не ускользнули от внимания моей сестры.
"What's the matter now?" said she, smartly, as she put down her cup.	- Что там еще случилось? - сварливо спросила она, отставляя свою чашку.
"I say, you know!" muttered Joe, shaking his head at me in very serious remonstrance.	- Ну, знаешь ли! - пробормотал Джо, укоризненно качая головой.
"Pip, old chap! You'll do yourself a mischief.	- Пип, дружок, ты себе этак и повредить можешь.
It'll stick somewhere.	Он где-нибудь застрянет.
You can't have chawed it, Pip."	Ты ведь не прожевал его, Пип.
"What's the matter now?" repeated my sister, more sharply than before.	- Что еще случилось? - повторила сестра, повысив голос.
"If you can cough any trifle on it up, Pip, I'd recommend you to do it," said Joe, all aghast.	- Я тебе советую, Пип, - продолжал ошеломленный Джо, - ты покашляй, может хоть немножко да выскочит.
"Manners is manners, but still your elth's your elth."	Ты не смотри, что это некрасиво, ведь здоровье-то важнее.
By this time, my sister was quite desperate, so she pounced on Joe, and, taking him by the two whiskers, knocked his head for a little while against the wall behind him, while I sat in the corner, looking guiltily on.	Тут сестра моя совсем взбеленилась. Она налетела на Джо, схватила его за бакенбарды и стала колотить головой об стену, а я виновато взирал на это из своего угла.
"Now, perhaps you'll mention what's the matter," said my sister, out of breath, "you staring great stuck pig."	- Теперь ты, может быть, скажешь мне, что случилось, боров ты пучеглазый, - выговорила она, переводя дух.
Joe looked at her in a helpless way, then took a helpless bite, and looked at me again.	Джо рассеянно посмотрел на нее, потом так же рассеянно откусил от своего ломтя и опять уставился на меня.

"You know, Pip," said Joe, solemnly, with his last bite in his cheek, and speaking in a confidential voice, as if we two were quite alone, "you and me is always friends, and I'd be the last to tell upon you, any time.	- Ты ведь знаешь, Пип, - торжественно произнес он, засунув хлеб за щеку и таким таинственным тоном, словно, кроме нас, в комнате никого не было, - мы с тобой друзья, и не стал бы я никогда тебя выдавать.
But such a-" he moved his chair and looked about the floor between us, and then again at me-"such a most oncommon Bolt as that!"	Но чтобы так... - он отодвинул свой стул, посмотрел на пол, потом опять перевел глаза на меня, - чтобы враз проглотить целый ломоть...
"Been bolting his food, has he?" cried my sister.	- Опять глотает не прожевав? - крикнула сестра.
"You know, old chap," said Joe, looking at me, and not at Mrs. Joe, with his bite still in his cheek, "I Bolted, myself, when I was your age-frequent-and as a boy I've been among a many Bolters; but I never see your Bolting equal yet, Pip, and it's a mercy you ain't Bolted dead."	- Ты пойми, дружок, - сказал Джо, глядя не на миссис Джо, а на меня и все еще держа свой кусок за щекой, - я в твоем возрасте и сам так озорничал и много мальчишек видел, которые этакие штуки выкидывали; но такого я сроду не запомню, Пип, и счастье еще, что ты жив остался.
My sister made a dive at me, and fished me up by the hair, saying nothing more than the awful words, "You come along and be dosed."	Сестра коршуном налетела на меня и за волосы вытащила из угла, ограничившись зловещими словами: - Открой рот.
Some medical beast had revived Tar-water in those days as a fine medicine, and Mrs. Joe always kept a supply of it in the cupboard; having a belief in its virtues correspondent to its nastiness.	В те дни какой-то злодей-доктор воскресил репутацию дегтярной воды как лучшего средства от всех болезней, и миссис Джо всегда держала ее про запас на полке буфета, твердо веря, что ее лечебные свойства вполне соответствуют тошнотворному вкусу.
At the best of times, so much of this elixir was administered to me as a choice restorative, that I was conscious of going about, smelling like a new fence.	Этот целительный эликсир давали мне в таких количествах, что, боюсь, порою от меня несло дегтем, как от нового забора.
On this particular evening the urgency of my case demanded a pint of this mixture, which was poured down my throat, for my greater comfort, while Mrs. Joe held my head under her arm, as a boot would be held in a bootjack.	В тот вечер, ввиду серьезности заболевания, дегтярной воды потребовалась целая пинта, каковую в меня и влили, для чего миссис Джо зажала мою голову под мышкой, словно в тисках.
Joe got off with half a pint; but was made to swallow that (much to his disturbance, as he sat slowly munching and meditating before the fire), "because he had had a turn."	Джо отделался половинной дозой, которую его, однако, заставили проглотить (к великому его расстройству, - он размышлял о чем-то у огня, медленно дожевывая хлеб), потому что его "схватило".
Judging from myself, I should say he certainly had a turn afterwards, if he had had none before.	Судя по собственному опыту, могу предположить, что схватило его не до приема лекарства, а после.
Conscience is a dreadful thing when it accuses man or boy; but when, in the case of a boy, that secret burden co-operates with another secret burden down the leg of his trousers, it is (as I can testify) a great punishment.	Укоры совести тяжелы и для взрослого и для ребенка; когда же у ребенка к одному тайному бремени прибавляется еще и другое, спрятанное в штанине, это - могу засвидетельствовать -поистине суровое испытание.

The guilty knowledge that I was going to rob Mrs. Joe-I never thought I was going to rob Joe, for I never thought of any of the housekeeping property as his-united to the necessity of always keeping one hand on my bread and butter as I sat, or when I was ordered about the kitchen on any small errand, almost drove me out of my mind.	От греховной мысли, что я намерен обокрасть миссис Джо (что я намерен обокрасть самого Джо, мне и в голову не приходило, потому что я никогда не считал его хозяином в доме), а также от необходимости и сидя и на ходу все время придерживать рукою хлеб, я едва не лишился рассудка.
Then, as the marsh winds made the fire glow and flare, I thought I heard the voice outside, of the man with the iron on his leg who had sworn me to secrecy, declaring that he couldn't and wouldn't starve until to-morrow, but must be fed now.	А когда угли в очаге разгорались и вспыхивали от ветра, налетавшего с болот, мне чудился за дверью голос человека с цепью на ноге, который связал меня страшной клятвой и теперь говорил, что не может и не хочет голодать до утра, а подавай ему есть сейчас же.
At other times, I thought, What if the young man who was with so much difficulty restrained from imbruing his hands in me should yield to a constitutional impatience, or should mistake the time, and should think himself accredited to my heart and liver to-night, instead of to-morrow!	Беспокоил меня и его приятель, так жаждавший моей крови, - а вдруг у него не хватит терпения, или же он по ошибке решит, что может угоститься моим сердцем и печенкой не завтра, а уже сегодня.
If ever anybody's hair stood on end with terror, mine must have done so then.	Да, если у кого-нибудь волосы вставали дыбом от ужаса, так, наверно, у меня в тот вечер.
But, perhaps, nobody's ever did?	Но, может, это только так говорится?
It was Christmas Eve, and I had to stir the pudding for next day, with a copper-stick, from seven to eight by the Dutch clock.	Дело было в сочельник, и меня заставили от семи до восьми, по часам, месить скалкой рождественский пудинг.
I tried it with the load upon my leg (and that made me think afresh of the man with the load on his leg), and found the tendency of exercise to bring the bread and butter out at my ankle, quite unmanageable.	Я попробовал месить с грузом на ноге (при этом лишний раз вспомнив про груз на ноге того человека), но от каждого моего движения хлеб неудержимо стремился выскочить наружу.
Happily I slipped away, and deposited that part of my conscience in my garret bedroom.	К счастью, мне удалось под каким-то предлогом ускользнуть из кухни и спрятать его у себя в каморке под крышей.
"Hark!" said I, when I had done my stirring, and was taking a final warm in the chimney corner before being sent up to bed; "was that great guns, Joe?"	- Что это? - спросил я, когда, покончив с пудингом, сел у огня погреться, пока меня не погнали спать. - Это пушка стреляет, Джо?
"Ah!" said Joe. "There's another conwict off."	- Угу, - ответил Джо. - Опять арестант дал тягу.
"What does that mean, Joe?" said I.	- Что ты сказал, Джо?
Mrs. Joe, who always took explanations upon herself, said, snappishly,	Миссис Джо, всегда предпочитавшая сама давать объяснения, отчеканила:
"Escaped.	"Сбежал.
Escaped." Administering the definition like Tar-water.	Утек", - так же безапелляционно, как поила меня дегтярной водой.
While Mrs. Joe sat with her head bending over her needlework, I put my mouth into the forms of saying to Joe,	Видя, что миссис Джо снова склонилась над своим рукоделием, я беззвучно, одними губами, спросил у Джо:

"What's a convict?" Joe put his mouth into the forms of returning such a highly elaborate answer, that I could make out nothing of it but the single word "Pip."	"Что такое арестант?", а он, тоже одними губами, произнес в ответ длинную фразу, из которой я разобрал только одно слово - Пип.
"There was a conwict off last night," said Joe, aloud, "after sunset-gun.	- Один арестант дал тягу вчера вечером, после заката, - сказал Джо вслух.
And they fired warning of him.	- Они тогда стреляли, чтобы оповестить об этом.
And now it appears they're firing warning of another."	Теперь, видно, оповещают о втором.
"Who's firing?" said I.	- Кто стрелял? - спросил я.
"Drat that boy," interposed my sister, frowning at me over her work, "what a questioner he is.	- Вот несносный мальчишка, - вмешалась сестра, оторвавшись от работы и строго взглянув на меня, - вечно он лезет с вопросами.
Ask no questions, and you'll be told no lies."	Кто вопросов не задает, тот лжи не слышит.
It was not very polite to herself, I thought, to imply that I should be told lies by her even if I did ask questions.	Я подумал, как невежливо она говорит о себе, -значит, если я буду задавать вопросы, то услышу от нее ложь.
But she never was polite unless there was company.	Но вежливой она бывала только при гостях.
At this point Joe greatly augmented my curiosity by taking the utmost pains to open his mouth very wide, and to put it into the form of a word that looked to me like "sulks."	Тут Джо еще подлил масла в огонь: широко раскрыв рот, он старательно изобразил губами слово, которое я истолковал как "блажит".
Therefore, I naturally pointed to Mrs. Joe, and put my mouth into the form of saying, "her?"	Я, натурально, показал на миссис Джо и произнес одним придыханием: "Она?"
But Joe wouldn't hear of that, at all, and again opened his mouth very wide, and shook the form of a most emphatic word out of it. But I could make nothing of the word.	Но Джо и слышать об этом не хотел и, снова разинув рот, нечеловеческим усилием выдавил из себя какое-то слово, какое - я так и не понял.
"Mrs. Joe," said I, as a last resort, "I should like to know-if you wouldn't much mind-where the firing comes from?"	- Миссис Джо, - обратился я с горя к сестре, -объясните, пожалуйста - мне очень интересно, -откуда это стреляют?
"Lord bless the boy!" exclaimed my sister, as if she didn't quite mean that but rather the contrary.	- Господи помилуй! - воскликнула сестра так, словно она просила для меня у господа чего угодно, но только не помилования.
"From the Hulks!"	- Да с баржи!
"Oh-h!" said I, looking at Joe.	- А-а, - протянул я, глядя на Джо.
"Hulks!"	- С баржи!
Joe gave a reproachful cough, as much as to say,	Джо укоризненно кашлянул, словно хотел сказать:
"Well, I told you so."	"Я же так и говорил!"
"And please, what's Hulks?" said I.	- А что это за баржа? - спросил я.
"That's the way with this boy!" exclaimed my sister, pointing me out with her needle and thread, and shaking her head at me.	- Наказание с этим мальчишкой! - вскричала сестра, указывая на меня рукой, в которой держала иголку, и качая головой.

"Answer him one question, and he'll ask you a dozen directly.	- Ответишь ему на один вопрос, так он тебе еще десять задаст.
Hulks are prison-ships, right 'cross th' meshes." We always used that name for marshes, in our country.	Плавучая тюрьма на старой барже, что стоит за болотами.
"I wonder who's put into prison-ships, and why they're put there?" said I, in a general way, and with quiet desperation.	- Интересно, кого сажают в эту тюрьму и за что, -сказал я с мужеством отчаяния, ни к кому особо не адресуясь.
It was too much for Mrs. Joe, who immediately rose.	Терпение у миссис Джо лопнуло.
"I tell you what, young fellow," said she, "I didn't bring you up by hand to badger people's lives out.	- Вот что, голубчик, - сказала она, быстро вставая,- не для того я воспитала тебя своими руками, чтобы ты из людей душу выматывал.
It would be blame to me and not praise, if I had.	Не велика бы мне тогда была честь.
People are put in the Hulks because they murder, and because they rob, and forge, and do all sorts of bad; and they always begin by asking questions.	В тюрьму людей сажают за убийство, за кражу, за подлоги, за разные хорошие дела, а начинают они всегда с того, что задают дурацкие вопросы.
Now, you get along to bed!"	А теперь - марш в постель.
I was never allowed a candle to light me to bed, and, as I went up stairs in the dark, with my head tingling,-from Mrs. Joe's thimble having played the tambourine upon it, to accompany her last words,-I felt fearfully sensible of the great convenience that the hulks were handy for me.	Брать с собой наверх свечу мне не разрешалось. Я ощупью поднимался по лестнице, в ушах у меня звенело, потому что миссис Джо, в подкрепление своих слов, наперстком отбивала дробь на моей макушке, и я с ужасом думал о том, как удобно, что плавучая тюрьма так близко от нас.
I was clearly on my way there. I had begun by asking questions, and I was going to rob Mrs. Joe.	Было ясно, что мне ее не миновать: я начал с дурацких вопросов, а теперь собираюсь обокрасть миссис Джо.
Since that time, which is far enough away now, I have often thought that few people know what secrecy there is in the young under terror. No matter how unreasonable the terror, so that it be terror.	Много раз с того далекого дня я задумывался над этой способностью детской души глубоко затаить в себе что-то из страха, пусть совершенно неразумного.
I was in mortal terror of the young man who wanted my heart and liver; I was in mortal terror of my interlocutor with the iron leg; I was in mortal terror of myself, from whom an awful promise had been extracted; I had no hope of deliverance through my all-powerful sister, who repulsed me at every turn; I am afraid to think of what I might have done on requirement, in the secrecy of my terror.	Я смертельно боялся кровожадного приятеля, зарившегося на мое сердце в печенку; я смертельно боялся моего знакомца с цепью на ноге; связанный страшной клятвой, я смертельно боялся самого себя и не надеялся на помощь моей всемогущей сестры, которая на каждом шагу шпыняла меня и осаживала. Страшно подумать, на какие дела меня можно было бы толкнуть, запугав и принудив к молчанию.
If I slept at all that night, it was only to imagine myself drifting down the river on a strong spring-tide, to the Hulks; a ghostly pirate calling out to me through a speaking-trumpet, as I passed the gibbet-station, that I had better come ashore and be hanged there at once, and not put it off.	В ту ночь, едва я закрывал глаза, мне мерещилось, что быстрым течением меня несет прямо к старой барже; вот я проплываю мимо виселицы, и призрак пирата кричит мне в трубу, чтобы я выходил на берег, потому что меня давно пора повесить.

I was afraid to sleep, even if I had been inclined, for I knew that at the first faint dawn of morning I must rob the pantry.	Даже если бы мне хотелось спать, я бы боялся уснуть, помня, что, чуть рассветет, мне предстоит очистить кладовую.
There was no doing it in the night, for there was no getting a light by easy friction then; to have got one I must have struck it out of flint and steel, and have made a noise like the very pirate himself rattling his chains.	Ночью об этом нечего было и думать, - в то время зажечь свечу было не так-то просто; искру высекали огнивом, и я бы нашумел не меньше, чем сам пират, если бы он загромыхал своими цепями.
As soon as the great black velvet pall outside my little window was shot with gray, I got up and went down stairs; every board upon the way, and every crack in every board calling after me,	Едва только черный бархатный полог за моим оконцем начал бледнеть, я встал и отправился вниз, и каждая половица и каждая щель в половице кричала мне вслед:
"Stop thief!" and	"Держи вора!",
"Get up, Mrs. Joe!"	"Проснитесь, миссис Джо!".
In the pantry, which was far more abundantly supplied than usual, owing to the season, I was very much alarmed by a hare hanging up by the heels, whom I rather thought I caught when my back was half turned, winking.	В кладовой, где по случаю праздника всякой снеди было больше обычного, меня сильно напугал заяц, подвешенный за задние ноги, - мне показалось, что он хитро подмигивает у меня за спиной.
I had no time for verification, no time for selection, no time for anything, for I had no time to spare.	Однако проверить мое подозрение было некогда, и долго выбирать было некогда, у меня не было ни минуты лишней.
I stole some bread, some rind of cheese, about half a jar of mincemeat (which I tied up in my pocket-handkerchief with my last night's slice), some brandy from a stone bottle (which I decanted into a glass bottle I had secretly used for making that intoxicating fluid, Spanish-liquorice-water, up in my room: diluting the stone bottle from a jug in the kitchen cupboard), a meat bone with very little on it, and a beautiful round compact pork pie.	Я стащил краюху хлеба, остаток сыра, полбанки фруктовой начинки (завязав все это в носовой платок вместе с вчерашним ломтем), отлил немного бренди из глиняной бутыли в склянку, которая была припрятана у меня на предмет изготовления крепкого напитка - лакричной настойки, а бутыль долил из кувшина, стоявшего в кухонном буфете, стащил кость почти без мяса и великолепный круглый свиной паштет.
I was nearly going away without the pie, but I was tempted to mount upon a shelf, to look what it was that was put away so carefully in a covered earthen ware dish in a corner, and I found it was the pie, and I took it in the hope that it was not intended for early use, and would not be missed for some time.	Я совсем было ушел без паштета, но в последнюю минуту меня взяло любопытство, что это за миска, накрытая крышкой, стоит в самом углу на верхней полке, и там оказался паштет, который я и забрал в надежде, что он приготовлен впрок и его не сразу хватятся.
There was a door in the kitchen, communicating with the forge; I unlocked and unbolted that door, and got a file from among Joe's tools.	Из кухни была дверь прямо в кузницу; я отпер ее, отодвинул засов и среди инструментов Джо нашел подпилок.
Then I put the fastenings as I had found them, opened the door at which I had entered when I ran home last night, shut it, and ran for the misty marshes.	Потом снова задвинул все болты и засовы, открыл входную дверь и, затворив ее за собой, побежал в туман, на болота.
Chapter III	ГЛАВА III
It was a rimy morning, and very damp.	Утро было мглистое и очень сырое.

I had seen the damp lying on the outside of my little window, as if some goblin had been crying there all night, and using the window for a pocket-handkerchief.	Еще вставая, я видел, что по оконному стеклу бегут струйки, словно бесприютный бесенок проплакал там всю ночь, уткнувшись в окошко вместо носового платка.
Now, I saw the damp lying on the bare hedges and spare grass, like a coarser sort of spiders' webs; hanging itself from twig to twig and blade to blade.	Теперь было видно, как изморозь густой паутиной легла на голые ветки изгородей и чахлую траву, протянулась от сучка к сучку, от былинки к былинке.
On every rail and gate, wet lay clammy, and the marsh mist was so thick, that the wooden finger on the post directing people to our village-a direction which they never accepted, for they never came there-was invisible to me until I was quite close under it.	Ворота, заборы - все было липко от влаги, а с болот наползал такой густой туман, что прибитый к столбу деревянный палец, указывающий путникам дорогу в нашу деревню, - только путники, видно, не слушались его, потому что к нам никто никогда не заходил, -возник в воздухе, лишь когда я очутился прямо под ним.
Then, as I looked up at it, while it dripped, it seemed to my oppressed conscience like a phantom devoting me to the Hulks.	И пока я смотрел на стекающие с него капли, неспокойная совесть шептала мне, что это -призрак, навеки обрекающий меня плавучей тюрьме.
The mist was heavier yet when I got out upon the marshes, so that instead of my running at everything, everything seemed to run at me.	На болотах туман был еще плотнее, так что казалось, словно не я бежал навстречу предметам, а они выбегали мне навстречу.
This was very disagreeable to a guilty mind.	Помня о своей вине, я ощущал это особенно болезненно.
The gates and dikes and banks came bursting at me through the mist, as if they cried as plainly as could be,	Шлюзы, плотины и дамбы выскакивали на меня из тумана и явственно кричали:
"A boy with Somebody's else's pork pie! Stop him!"	"Держи его! Мальчик украл свиной паштет!"
The cattle came upon me with like suddenness, staring out of their eyes, and steaming out of their nostrils,	Коровы, столь же внезапно налетая на меня, говорили глазами и выдыхали вместе с паром:
"Halloa, young thief!"	"Попался, воришка!"
One black ox, with a white cravat on,-who even had to my awakened conscience something of a clerical air,-fixed me so obstinately with his eyes, and moved his blunt head round in such an accusatory manner as I moved round, that I blubbered out to him,	Черный бык в белом галстуке - измученный угрызениями совести, я даже усмотрел в нем сходство с пастором - так пристально поглядел на меня и с таким укором помотал головой, что я обернулся и, всхлипнув, сказал ему:
"I couldn't help it, sir! It wasn't for myself I took it!"	"Я не мог иначе, сэр! Я взял не для себя!"
Upon which he put down his head, blew a cloud of smoke out of his nose, and vanished with a kick-up of his hind-legs and a flourish of his tail.	Тогда он, нагнув голову, выпустил из ноздрей целое облако пара, брыкнул задними ногами, взмахнул хвостом и исчез.
All this time, I was getting on towards the river; but however fast I went, I couldn't warm my feet, to which the damp cold seemed riveted, as the iron was riveted to the leg of the man I was running to meet.	Я быстро приближался к реке, но, хотя я очень спешил, ноги у меня ничуть не согревались; ледяная сырость сковала их, как железо сковало ногу человека, на свидание с которым я бежал.

I knew my way to the Battery, pretty straight, for I had been down there on a Sunday with Joe, and Joe, sitting on an old gun, had told me that when I was 'prentice to him, regularly bound, we would have such Larks there!	Дорога на батарею была мне известна, - я ходил туда с Джо как-то в воскресенье, и Джо, сидя на старой пушке, еще сказал мне в тот раз, что когда меня честь честью запишут к нему в подмастерья, то-то будет расчудесно!
However, in the confusion of the mist, I found myself at last too far to the right, and consequently had to try back along the river-side, on the bank of loose stones above the mud and the stakes that staked the tide out.	И все же, сбившись в тумане с пути, я забрал слишком далеко вправо, и мне пришлось возвращаться обратно берегом реки, по каменистой дорожке вдоль илистой кромки и свай, задерживающих воду во время прилива.
Making my way along here with all despatch, I had just crossed a ditch which I knew to be very near the Battery, and had just scrambled up the mound beyond the ditch, when I saw the man sitting before me.	Стараясь не терять ни минуты, я живо перебрался через канаву, проходившую, как я помнил, совсем близко от батареи, и только что влез на противоположный откос, как увидел своего знакомца.
His back was towards me, and he had his arms folded, and was nodding forward, heavy with sleep.	Он сидел ко мне спиной, скрестив руки, и покачивался, словно во сне.
I thought he would be more glad if I came upon him with his breakfast, in that unexpected manner, so I went forward softly and touched him on the shoulder.	Решив устроить ему приятный сюрприз, я тихонько подошел к нему сзади и тронул его за плечо.
He instantly jumped up, and it was not the same man, but another man!	Он мигом вскочил, и что же? Это был не тот человек, а совсем другой!
And yet this man was dressed in coarse gray, too, and had a great iron on his leg, and was lame, and hoarse, and cold, and was everything that the other man was; except that he had not the same face, and had a flat broad-brimmed low-crowned felt hat on.	Однако у этого человека тоже была грубая серая одежда и железная цепь на ноге, и он хромал, и хрипел, и дрожал от холода, совсем как тот; только лицо было другое, и на голове -широкополая шляпа с низкой тульей.
All this I saw in a moment, for I had only a moment to see it in: he swore an oath at me, made a hit at me,-it was a round weak blow that missed me and almost knocked himself down, for it made him stumble,-and then he ran into the mist, stumbling twice as he went, and I lost him.	Все это я увидел в одно мгновение, потому что всего мгновение и видел его: он выругался и хотел меня ударить, но лишь замахнулся неуверенным, слабым движением и сам едва удержался на ногах, а потом побежал прочь, в туман, два раза споткнулся, и тут я потерял его из виду.
"It's the young man!" I thought, feeling my heart shoot as I identified him.	"Это и есть тот приятель!" - подумал я, и у меня больно закололо в сердце.
I dare say I should have felt a pain in my liver, too, if I had known where it was.	Вероятно, у меня и печенка бы заболела, если бы я только знал, где она находится.
I was soon at the Battery after that, and there was the right Man,-hugging himself and limping to and fro, as if he had never all night left off hugging and limping,-waiting for me.	Теперь мне оставалось добежать несколько шагов до батареи, где мой знакомец, поджидая меня, уже ковылял взад-вперед, обхватив себя руками, словно не прекращал этого занятия всю ночь.
He was awfully cold, to be sure.	Он, как видно, совсем продрог.
I half expected to see him drop down before my face and die of deadly cold.	Я бы не удивился, если бы он тут же, не сходя с места, упал и замерз насмерть.

His eyes looked so awfully hungry too, that when I handed him the file and he laid it down on the grass, it occurred to me he would have tried to eat it, if he had not seen my bundle.	Глаза у него были ужасно голодные: когда он, взяв у меня подпилок, положил его на траву, я даже подумал, что он, наверно, попытался бы его съесть, если бы не увидел моего узелка.
He did not turn me upside down this time to get at what I had, but left me right side upwards while I opened the bundle and emptied my pockets.	На этот раз он не стал переворачивать меня вниз головой, а предоставил мне самому вывернуть карманы и развязать узелок.
"What's in the bottle, boy?" said he.	- Что в бутылке, мальчик? - спросил он.
"Brandy," said I.	- Бренди.
He was already handing mincemeat down his throat in the most curious manner,-more like a man who was putting it away somewhere in a violent hurry, than a man who was eating it,-but he left off to take some of the liquor.	Он уже начал набивать себе рот фруктовой начинкой, - причем похоже было, что он не столько ест ее, сколько в страшной спешке убирает куда-то подальше, - но тут он сделал передышку, чтобы глотнуть из бутылки.
He shivered all the while so violently, that it was quite as much as he could do to keep the neck of the bottle between his teeth, without biting it off.	Его так трясло, что, закусив горлышко бутылки зубами, он едва не отгрыз его.
"I think you have got the ague," said I.	- У вас, наверно, лихорадка, - сказал я.
"I'm much of your opinion, boy," said he.	- Скорей всего, мальчик.
"It's bad about here," I told him.	- Тут очень нездоровое место, очень сырое, -сообщил я ему.
"You've been lying out on the meshes, and they're dreadful aguish.	- Вы лежали на земле, а этак ничего не стоит схватить лихорадку.
Rheumatic too."	Или ревматизм.
"I'll eat my breakfast afore they're the death of me," said he.	- Ну, я еще успею закусить, пока лихорадка меня не свалила, - сказал он.
"I'd do that, if I was going to be strung up to that there gallows as there is over there, directly afterwards.	- Знай я, что меня за это вздернут вон на той виселице, я бы и то закусил.
I'll beat the shivers so far, I'll bet you."	Настолько-то я справлюсь со своей лихорадкой.
He was gobbling mincemeat, meatbone, bread, cheese, and pork pie, all at once: staring distrustfully while he did so at the mist all round us, and often stopping-even stopping his jaws-to listen.	Он глодал кость, заглатывал вперемешку мясо, хлеб, сыр и паштет, но все время зорко всматривался в окружавший нас туман, а порою даже переставал жевать, чтобы прислушаться.
Some real or fancied sound, some clink upon the river or breathing of beast upon the marsh, now gave him a start, and he said, suddenly,-	Внезапно он вздрогнул - то ли услышал, то ли ему почудилось, как что-то звякнуло на реке или фыркнула какая-то зверюшка на болоте, - и спросил:
"You're not a deceiving imp?	- А ты не обманул меня, чертенок?
You brought no one with you?"	Никого с собой не привел?
"No, sir! No!"	- Нет, нет, сэр!
"Nor giv' no one the office to follow you?"	- И никому не наказывал идти за тобой следом?
"No!"	- Нет!
"Well," said he, "I believe you.	- Ладно, - сказал он, - я тебе верю.

You'd be but a fierce young hound indeed, if at your time of life you could help to hunt a wretched warmint hunted as near death and dunghill as this poor wretched warmint is!"	Никудышным ты был бы щенком, ежели бы с этих лет тоже стал травить колодника несчастного, когда его и так затравили до полусмерти.
Something clicked in his throat as if he had works in him like a clock, and was going to strike. And he smeared his ragged rough sleeve over his eyes.	Что-то булькнуло у него в горле, как будто там были спрятаны часы, которые сейчас начнут бить, и он провел по глазам грязным, разодранным рукавом.
Pitying his desolation, and watching him as he gradually settled down upon the pie, I made bold tosay,	Мне стало очень жалко его, и, глядя, как он, покончив с остальным, всерьез принялся за паштет, я набрался храбрости и заметил:
"I am glad you enjoy it."	- Я очень рад, что вам нравится.
"Did you speak?"	- Ты что-нибудь сказал?
"I said I was glad you enjoyed it."	- Я сказал, я очень рад, что вам нравится паштет.
"Thankee, my boy. I do."	- Спасибо, мальчик. Паштет хоть куда.
I had often watched a large dog of ours eating his food; and I now noticed a decided similarity between the dog's way of eating, and the man's.	Я часто смотрел, как ест наша большая дворовая собака, и теперь вспомнил ее, глядя на этого человека.
The man took strong sharp sudden bites, just like the dog. He swallowed, or rather snapped up, every mouthful, too soon and too fast; and he looked sideways here and there while he ate, as if he thought there was danger in every direction of somebody's coming to take the pie away.	Он ел торопливо и жадно - ни дать ни взять собака; глотал слишком быстро и слишком часто, и все озирался по сторонам, словно боясь, что кто-нибудь подбежит к нему и отнимет паштет.
He was altogether too unsettled in his mind over it, to appreciate it comfortably I thought, or to have anybody to dine with him, without making a chop with his jaws at the visitor.	Мне думалось, что в таком волнении и спешке он его и не распробует как следует и что если бы он ел не один, то наверняка стал бы лязгать зубами на своего соседа.
In all of which particulars he was very like the dog.	Все это в точности напоминало нашу собаку.
"I am afraid you won't leave any of it for him," said I, timidly; after a silence during which I had hesitated as to the politeness of making the remark.	- А ему вы ничего не оставите? - осведомился я робко, после некоторого колебания, потому что опасался, как бы мои слова не показались ему невежливыми.
"There's no more to be got where that came from."	- Ведь больше я ничего не могу вам достать.
It was the certainty of this fact that impelled me to offer the hint.	- Это я знал твердо, и только потому и решился заговорить.
"Leave any for him?	- Ему не оставлю?
Who's him?" said my friend, stopping in his crunching of pie-crust.	Кому это? - спросил он, сразу перестав хрустеть корочкой от паштета.
"The young man.	- Вашему приятелю.
That you spoke of.	О котором вы говорили.
That was hid with you."	Который у вас спрятан.
"Oh ah!" he returned, with something like a gruff laugh.	- Ах, ты вот о чем, - отвечал он с грубоватым смехом.

"Him?	- Ему-то?
Yes, yes!	Так, так.
He don't want no wittles."	Ну, он в еде не нуждается.
"I thought he looked as if he did," said I.	- А мне показалось, что нуждается, - сказал я.
The man stopped eating, and regarded me with the keenest scrutiny and the greatest surprise.	Он оторвался от еды и в полном изумлении впился в меня глазами.
"Looked?	- Показалось?
When?"	Когда это?
"Just now."	- Да вот только что.
"Where?"	- Где?
"Yonder," said I, pointing; "over there, where I found him nodding asleep, and thought it was you."	- Там, - указал я пальцем, - вон там; он спал, и я еще подумал, что это вы.
He held me by the collar and stared at me so, that I began to think his first idea about cutting my throat had revived.	Он схватил меня за шиворот и так сверкнул глазами, что я испугался, как бы ему опять не захотелось перерезать мне горло.
"Dressed like you, you know, only with a hat," I explained, trembling; "and-and"-I was very anxious to put this delicately-"and with-the same reason for wanting to borrow a file.	- И одет так же, как вы, только в шляпе, -объяснил я, весь дрожа, - и... и... - мне очень хотелось выразиться помягче, - и ему для того же самого нужен подпилок.
Didn't you hear the cannon last night?"	Разве вы вчера вечером не слышали, как палила пушка?
"Then there was firing!" he said to himself.	- Значит, и вправду стреляли, - сказал он, точно про себя.
"I wonder you shouldn't have been sure of that," I returned, "for we heard it up at home, and that's farther away, and we were shut in besides."	- Странно, как вы еще сомневаетесь, - удивился я. - Мы дома все слышали, а это дальше, и двери у нас были закрыты.
"Why, see now!" said he. "When a man's alone on these flats, with a light head and a light stomach, perishing of cold and want, he hears nothin' all night, but guns firing, and voices calling.	- А ты то сообрази, что, когда человек один на этом болоте, и голова у него пустая, и в брюхе пусто, и сам он еле живой от холода и голода, он всю ночь только и слышит, что выстрелы и голоса.
Hears?	Да что там слышит!
He sees the soldiers, with their red coats lighted up by the torches carried afore, closing in round him.	Он видит, как солдаты окружают его, видит их красные мундиры при свете факелов.
Hears his number called, hears himself challenged, hears the rattle of the muskets, hears the orders	Слышит, как выкрикивают его номер, как его окликают, как щелкают мушкеты, слышит команду:
' Make ready!	"Готовьсь!
Present! Cover him steady, men!' and is laid hands on-and there's nothin'!	Целься!", и его хватают... и вдруг ничего этого нет.
Why, if I see one pursuing party last night-coming up in order, Damn 'em, with their tramp, tramp-I see a hundred.	Да я за ночь не раз, а сто раз видел, что за мной гонятся солдаты - топ, топ сапожищами, черт бы их побрал!

And as to firing!	А пушки?
Why, I see the mist shake with the cannon, arter it was broad day,-But this man"; he had said all the rest, as if he had forgotten my being there; "did you notice anything in him?"	Я, уж когда рассвело, и то видел, как туман колышется от выстрелов... Ну, а этот человек, -до сих пор он говорил так, словно забыл о моем существовании, - ты не приметил в нем ничего особенного?
"He had a badly bruised face," said I, recalling what I hardly knew I knew.	- У него лицо было сильно разбито, - сказал я, припомнив то, что и сам не знал, когда успел заметить.
"Not here?" exclaimed the man, striking his left cheek mercilessly, with the flat of his hand.	- Вот здесь? - воскликнул он, безжалостно хлопнув себя ладонью по левой щеке.
"Yes, there!"	- Да, здесь.
"Where is he?"	- Где он?
He crammed what little food was left, into the breast of his gray jacket.	- Человек запихал остатки еды за пазуху.
"Show me the way he went.	- Показывай, куда он пошел?
I'll pull him down, like a bloodhound.	Я его выслежу не хуже ищейки.
Curse this iron on my sore leg!	Ох, еще эта цепь на ноге, будь она проклята!
Give us hold of the file, boy."	Подай-ка мне подпилок.
I indicated in what direction the mist had shrouded the other man, and he looked up at it for an instant. But he was down on the rank wet grass, filing at his iron like a madman, and not minding me or minding his own leg, which had an old chafe upon it and was bloody, but which he handled as roughly as if it had no more feeling in it than the file.	Я указал, в какой стороне туман поглотил незнакомца, и он, подняв голову, взглянул туда, но в следующую минуту он уже сидел на спутанной мокрой траве и, как одержимый, пилил железное кольцо, не обращая внимания ни на меня, ни на свою ногу, которая была стерта до крови, что не мешало ему обходиться с нею так, словно она сама была железная.
I was very much afraid of him again, now that he had worked himself into this fierce hurry, and I was likewise very much afraid of keeping away from home any longer.	Теперь, когда он довел себя до такого исступления, мне опять стало с ним очень страшно, и страшно было, что дома заметят мое долгое отсутствие.
I told him I must go, but he took no notice, so I thought the best thing I could do was to slip off.	Я сказал ему, что мне пора домой, но он будто не слышал, и я решил уйти потихоньку.
The last I saw of him, his head was bent over his knee and he was working hard at his fetter, muttering impatient imprecations at it and at his leg.	Я оглянулся на него напоследок, - низко пригнувшись, он продолжал что есть силы пилить железное кольцо, вполголоса ругая и его и собственную ногу.
The last I heard of him, I stopped in the mist to listen, and the file was still going.	Пробежав несколько шагов, я прислушался - и скрежет подпилка донесся до меня из тумана.
Chapter IV	ГЛАВА IV
I fully expected to find a Constable in the kitchen, waiting to take me up.	Я был вполне готов к тому, что в кухне меня дожидается констебль, чтобы тотчас взять под стражу.
But not only was there no Constable there, but no discovery had yet been made of the robbery.	Однако там не только не оказалось констебля, но и кража еще не была обнаружена.

Mrs. Joe was prodigiously busy in getting the house ready for the festivities of the day, and Joe had been put upon the kitchen doorstep to keep him out of the dust-pan,-an article into which his destiny always led him, sooner or later, when my sister was vigorously reaping the floors of her establishment.	Миссис Джо выбивалась из сил, готовя дом к праздничному пиршеству, а Джо велено было убраться за дверь, подальше от совка для сора, потому что всякий раз, как моя сестра особенно рьяно принималась наводить чистоту в своих владениях, Джо неизбежно попадал ногой в этот предмет домашнего обихода.
"And where the deuce ha' you been?" was Mrs. Joe's Christmas salutation, when I and my conscience showed ourselves.	- А тебя где носило? - услышал я от миссис Джо в виде праздничного приветствия, лишь только мы с моей совестью показались в дверях.
I said I had been down to hear the Carols.	Я сказал, что ходил слушать, как славят Христа.
"Ah! well!" observed Mrs. Joe.	- Ну, это еще куда ни шло, - процедила миссис Дж°.
"You might ha' done worse."	- А то ведь с тебя все станет.
Not a doubt of that I thought.	Я подумал, что это верно.
"Perhaps if I warn't a blacksmith's wife, and (what's the same thing) a slave with her apron never off, I should have been to hear the Carols," said Mrs. Joe.	- Не будь я кузнецовой женой, а стало быть рабой несчастной, которой и передник-то снять некогда, я бы, может, и сама сходила послушать, -сказала миссис Джо.
"I'm rather partial to Carols, myself, and that's the best of reasons for my never hearing any."	- Я смерть люблю, когда Христа славят, потому мне, наверно, и не удается никогда послушать.
Joe, who had ventured into the kitchen after me as the dustpan had retired before us, drew the back of his hand across his nose with a conciliatory air, when Mrs. Joe darted a look at him, and, when her eyes were withdrawn, secretly crossed his two forefingers, and exhibited them to me, as our token that Mrs. Joe was in a cross temper.	Увидев, что совок отступил от порога, Джо вслед за мной бочком пробрался в кухню и в ответ на гневный взгляд миссис Джо примирительно почесал переносицу, а когда сестра отвернулась, молча скрестил указательные пальцы и подмигнул мне.
This was so much her normal state, that Joe and I would often, for weeks together, be, as to our fingers, like monumental Crusaders as to their legs.	Этим условным знаком мы сообщали друг другу, что миссис Джо не в духе, а поскольку это было обычное ее состояние, мы с Джо, можно сказать, иногда на целые недели уподоблялись надгробным статуям рыцарей, с той разницей, что они, как известно, лежат скрестив ноги.
We were to have a superb dinner, consisting of a leg of pickled pork and greens, and a pair of roast stuffed fowls.	Обед нам предстоял поистине роскошный, -соленый окорок с гарниром и фаршированные куры.
A handsome mince-pie had been made yesterday morning (which accounted for the mincemeat not being missed), and the pudding was already on the boil.	Сладкий пирог был испечен еще вчера утром (почему никто и не хватился остатков фруктовой начинки), а пудинг уже стоял на огне.
These extensive arrangements occasioned us to be cut off unceremoniously in respect of breakfast; "for I ain't," said Mrs. Joe,-"I ain't a going to have no formal cramming and busting and washing up now, with what I've got before me, I promise you!"	Ввиду такого обеденного изобилия завтрак нам попросту отменили. - Чтобы я еще вас с утра кормила, да поила, да посуду за вами мыла, -сказала миссис Джо, - когда мне с обедом дай бог управиться, - нет уж, увольте!

So, we had our slices served out, as if we were two thousand troops on a forced march instead of a man and boy at home; and we took gulps of milk and water, with apologetic countenances, from a jug on the dresser.	Она сунула нам по ломтю хлеба так, словно мы были полк солдат на походе, а не мужчина и ребенок у себя дома, и мы стыдливо запили его молоком, разбавленным водой, из стоявшего на полке кувшина.
In the meantime, Mrs. Joe put clean white curtains up, and tacked a new flowered flounce across the wide chimney to replace the old one, and uncovered the little state parlor across the passage, which was never uncovered at any other time, but passed the rest of the year in a cool haze of silver paper, which even extended to the four little white crockery poodles on the mantel-shelf, each with a black nose and a basket of flowers in his mouth, and each the counterpart of the other.	А миссис Джо тем временем повесила на окна чистые белые занавески, сменила пышную цветастую оборку над очагом и открыла взорам маленькую парадную гостиную, где в остальное время года никто не бывал и все недвижимо покоилось в холодном блеске серебряной бумаги - даже четыре белых фарфоровых собачки на камине, совершенно одинаковые, с черными носами и с корзиночками цветов в зубах.
Mrs. Joe was a very clean housekeeper, but had an exquisite art of making her cleanliness more uncomfortable and unacceptable than dirt itself.	Миссис Джо была очень чистоплотной хозяйкой, но обладала редкостным умением обращать чистоту в нечто более неуютное и неприятное, чем любая грязь.
Cleanliness is next to Godliness, and some people do the same by their religion.	Чистоплотность, говорят, сродни благочестию, и есть люди, достигающие того же своей набожностью.
My sister, having so much to do, was going to church vicariously, that is to say, Joe and I were going.	Будучи всегда занята по горло, сестра моя посещала церковь через доверенных лиц; другими словами, в церковь ходили Джо и я.
In his working-clothes, Joe was a well-knit characteristic-looking blacksmith; in his holiday clothes, he was more like a scarecrow in good circumstances, than anything else.	В рабочем платье Джо выглядел ладным мужчиной, заправским кузнецом; в парадном же костюме он больше всего напоминал расфранченное огородное пугало.
Nothing that he wore then fitted him or seemed to belong to him; and everything that he wore then grazed him.	Все, что он надевал по праздникам, было ему не впору, словно с чужого плеча, все ему жало, тянуло.
On the present festive occasion he emerged from his room, when the blithe bells were going, the picture of misery, in a full suit of Sunday penitentials.	И в этот день, когда зазвонили в церкви и он вышел из своей комнаты, закованный с головы до пят в праздничные доспехи, вид у него был самый несчастный.
As to me, I think my sister must have had some general idea that I was a young offender whom an Accoucheur Policeman had taken up (on my birthday) and delivered over to her, to be dealt with according to the outraged majesty of the law.	Что касается меня, то у сестры, видимо, сложилось обо мне представление как о малолетнем преступнике, который в самый день своего рождения был взят под надзор полицейским акушером и передан ей с внушением - действовать по всей строгости закона.
I was always treated as if I had insisted on being born in opposition to the dictates of reason, religion, and morality, and against the dissuading arguments of my best friends.	Она всегда обращалась со мною так, точно я появился на свет из чистого упрямства, вопреки всем велениям разума, религии и нравственности и наперекор увещаниям своих лучших друзей.
Even when I was taken to have a new suit of clothes, the tailor had orders to make them like a kind of Reformatory, and on no account to let me have the free use of my limbs.	Даже когда мне заказывали новое платье, от портного требовали, чтобы оно являло собой нечто вроде колодок и ни в коем случае не оставляло мне свободы движений.

Joe and I going to church, therefore, must have been a moving spectacle for compassionate minds.	Поэтому не одно жалостливое сердце, должно быть, сжималось при виде того, как мы с Джо шествуем в церковь.
Yet, what I suffered outside was nothing to what I underwent within.	Однако куда горше телесных страданий были душевные муки, которые я испытывал.
The terrors that had assailed me whenever Mrs. Joe had gone near the pantry, or out of the room, were only to be equalled by the remorse with which my mind dwelt on what my hands had done.	Страх, охватывавший меня всякий раз, как миссис Джо приближалась к кладовой или выходила из кухни, мог сравниться только с раскаянием при мысли о содеянном мною.
Under the weight of my wicked secret, I pondered whether the Church would be powerful enough to shield me from the vengeance of the terrible young man, if I divulged to that establishment.	Подавленный своим тайным проступком, я размышлял о том, в силах ли будет церковь оградить меня от мщения ненасытного "приятеля", если я во всем ей откроюсь.
I conceived the idea that the time when the banns were read and when the clergyman said,	Я уже решил, что самое подходящее время, чтобы встать и попросить о частной беседе в ризнице, наступит, когда священник прочтет оглашение и скажет:
"Ye are now to declare it!" would be the time for me to rise and propose a private conference in the vestry.	"Все имеющие что-либо против объявите о том немедля!"
I am far from being sure that I might not have astonished our small congregation by resorting to this extreme measure, but for its being Christmas Day and no Sunday.	И вполне возможно, что, будь в тот день не рождество, а воскресенье, я действительно прибегнул бы к этой крайней мере, тем повергнув в изумление наших немногочисленных прихожан.
Mr. Wopsle, the clerk at church, was to dine with us; and Mr. Hubble the wheelwright and Mrs. Hubble; and Uncle Pumblechook (Joe's uncle, but Mrs. Joe appropriated him), who was a well-to-do cornchandler in the nearest town, and drove his own chaise-cart.	Обедать к нам были приглашены псаломщик мистер Уопсл, колесник мистер Хабл со своей женой миссис Хабл и дядя Памблчук, состоятельный торговец зерном из соседнего городка, разъезжавший в собственной тележке (он приходился дядей нашему Джо, но миссис Джо присвоила его себе).
The dinner hour was half-past one.	Обед был назначен на половину второго.
When Joe and I got home, we found the table laid, and Mrs. Joe dressed, and the dinner dressing, and the front door unlocked (it never was at any other time) for the company to enter by, and everything most splendid.	Когда мы с Джо воротились из церкви, стол был уже накрыт, миссис Джо готова, обед почти готов, парадная дверь отперта для приема гостей (обычно она стояла на запоре), словом - все обстояло как нельзя лучше.
And still, not a word of the robbery.	И о краже по-прежнему - ни звука.
The time came, without bringing with it any relief to my feelings, and the company came.	Пришло время обеда, не принеся мне никакого облегчения; пришли и гости.

Mr. Wopsle, united to a Roman nose and a large shining bald forehead, had a deep voice which he was uncommonly proud of; indeed it was understood among his acquaintance that if you could only give him his head, he would read the clergyman into fits; he himself confessed that if the Church was "thrown open," meaning to competition, he would not despair of making his mark in it.	Мистер Уопсл, джентльмен с римским носом и огромным блестящим лысым лбом, обладал низким раскатистым голосом, которым необычайно гордился; среди его знакомых было даже распространено мнение, что, только дай ему волю, он заткнул бы за пояс нашего священника; и сам он не раз говорил, что, будь двери церкви открыты (для всех желающих служить в ней), он не преминул бы отличиться на этом поприще.
The Church not being "thrown open," he was, as I have said, our clerk.	Поскольку же двери церкви не были открыты, он был у нас, как я уже сказал, псаломщиком.
But he punished the Amens tremendously; and when he gave out the psalm,-always giving the whole verse,-he looked all round the congregation first, as much as to say,	Но "аминь" звучало в его устах поистине сокрушительно, а перед тем как объявить псалом - непременно весь первый стих до конца, - он всегда, бывало, оглядит собравшихся, словно говоря:
"You have heard my friend overhead; oblige me with your opinion of this style!"	"Вы слышали с кафедры голос нашего друга; ну, а это как вам понравится?"
I opened the door to the company,-making believe that it was a habit of ours to open that door,-and I opened it first to Mr. Wopsle, next to Mr. and Mrs. Hubble, and last of all to Uncle Pumblechook. N.B. I was not allowed to call him uncle, under the severest penalties.	Я открывал гостям дверь - с таким видом, будто открывать эту дверь для нас самое привычное дело, - и впустил сначала мистера Уопсла, потом мистера и миссис Хабл и наконец дядю Памблчука, которого мне, кстати сказать, запрещалось называть дядей под страхом самого сурового наказания.
"Mrs. Joe," said Uncle Pumblechook, a large hard-breathing middle-aged slow man, with a mouth like a fish, dull staring eyes, and sandy hair standing upright on his head, so that he looked as if he had just been all but choked, and had that moment come to,	- Миссис Джо, - возгласил дядя Памблчук, грузный, неповоротливый мужчина, страдающий одышкой, с выпученными глазами, рыбьим ртом и изжелта-рыжими волосами, торчком стоявшими на голове, так что казалось, точно его недавно душили и он еще не совсем очнулся.
"I have brought you as the compliments of the season-I have brought you, Mum, a bottle of sherry wine-and I have brought you, Mum, a bottle of port wine."	- Я принес вам по случаю праздника... я принес вам, сударыня, бутылочку хереса и еще, сударыня, бутылочку портвейна.
Every Christmas Day he presented himself, as a profound novelty, with exactly the same words, and carrying the two bottles like dumb-bells.	Из года в год он являлся к нам на рождество и произносил, как великую новость, в точности те же слова, держа свои бутылки на манер гимнастических гирь.
Every Christmas Day, Mrs. Joe replied, as she now replied,	Из года в год миссис Джо отвечала ему, как и в этот раз:
"O, Un-cle Pum-ble-chook!	"Ах, дядя Памблчук!
This is kind!"	Какое баловство!"
Every Christmas Day, he retorted, as he now retorted,	Из года в год он возражал, как и в этот раз:
"It's no more than your merits.	"По заслугам и честь.

And now are you all bobbish, and how's Sixpennorth of halfpence?" meaning me.	Ну, как вы тут? Скрипите помаленьку? Как наш пенни с фартингом?" Последнее относилось ко мне.
We dined on these occasions in the kitchen, and adjourned, for the nuts and oranges and apples to the parlor; which was a change very like Joe's change from his working-clothes to his Sunday dress.	Обедали мы в этих случаях в кухне, а потом переходили в гостиную есть орехи, апельсины и яблоки, причем переход этот очень напоминал переодевание Джо из рабочего платья в парадный костюм.
My sister was uncommonly lively on the present occasion, and indeed was generally more gracious in the society of Mrs. Hubble than in other company.	Сестра моя была в тот день необычайно оживлена; впрочем, общество миссис Хабл всегда оказывало на нее благотворное действие.
I remember Mrs. Hubble as a little curly sharp-edged person in sky-blue, who held a conventionally juvenile position, because she had married Mr. Hubble,-I don't know at what remote period,-when she was much younger than he.	Миссис Хабл запомнилась мне как маленькая, сухощавая женщина с кудряшками, в небесно-голубом платье, притязавшая на неувядаемую молодость по той причине, что была намного моложе мистера Хабла, когда в давно прошедшие времена выходила за него замуж.
I remember Mr Hubble as a tough, high-shouldered, stooping old man, of a sawdusty fragrance, with his legs extraordinarily wide apart: so that in my short days I always saw some miles of open country between them when I met him coming up the lane.	Мистер Хабл запомнился мне как крепкий, высокий, сутулый старик, приятно пахнувший опилками и на ходу так широко расставлявший ноги, что, когда я в раннем детстве встречал его на деревенской улице, мне открывался между ними вид на всю нашу округу.
Among this good company I should have felt myself, even if I hadn't robbed the pantry, in a false position.	В этом почтенном обществе я чувствовал бы себя прескверно, даже если бы не ограбил кладовую.
Not because I was squeezed in at an acute angle of the tablecloth, with the table in my chest, and the Pumblechookian elbow in my eye, nor because I was not allowed to speak (I didn't want to speak), nor because I was regaled with the scaly tips of the drumsticks of the fowls, and with those obscure corners of pork of which the pig, when living, had had the least reason to be vain.	И не потому, что мне было тесно сидеть и острый угол стола впивался мне в грудь, а локоть Памблчука лез в глаза; и не потому, что мне не велели разговаривать (я и сам не хотел разговаривать) или что на мою долю доставались только жесткие куриные лапки и те глухие закоулки окорока, которыми свинья при жизни имела меньше всего оснований гордиться.
No; I should not have minded that, if they would only have left me alone.	Нет; это все было бы с полбеды, если бы взрослые оставили меня в покое.
But they wouldn't leave me alone.	Но они не оставляли меня в покое.
They seemed to think the opportunity lost, if they failed to point the conversation at me, every now and then, and stick the point into me.	Они словно хватались за всякую возможность перевести разговор на мою особу и чем-нибудь да кольнуть меня.
I might have been an unfortunate little bull in a Spanish arena, I got so smartingly touched up by these moral goads.	И я, как несчастный бычок на арене испанского цирка, болезненно ощущал уколы этих словесных копий.
It began the moment we sat down to dinner.	Началось это, лишь только мы сели за стол.

Mr. Wopsle said grace with theatrical declamation,-as it now appears to me, something like a religious cross of the Ghost in Hamlet with Richard the Third,-and ended with the very proper aspiration that we might be truly grateful.	Мистер Уопсл продекламировал молитву, -теперь я бы сказал, что это было нечто среднее между духом Гамлетова отца и Ричардом Третьим, но с сильной примесью благочестия, -и под конец, как подобает, высказал упование, что мы будем вечно благодарны творцу.
Upon which my sister fixed me with her eye, and said, in a low reproachful voice,	Тут сестра уставилась на меня и проговорила тихо и укоризненно:
"Do you hear that?	- Слышишь?
Be grateful."	Будь благодарен.
"Especially," said Mr. Pumblechook, "be grateful, boy, to them which brought you up by hand."	- Особенно же, мальчик, - сказал мистер Памблчук, - будь благодарен тем, кто воспитал тебя своими руками.
Mrs. Hubble shook her head, and contemplating me with a mournful presentiment that I should come to no good, asked, "Why is it that the young are never grateful?"	Миссис Хабл покачала головой и, устремив на мою особу безнадежный взгляд, казалось говоривший, что ничего путного из меня не выйдет, спросила: - И почему это дети всегда такие неблагодарные?
This moral mystery seemed too much for the company until Mr. Hubble tersely solved it by saying, "Naterally wicious."	- Все стали в тупик перед этой загадкой, и только мистер Хабл разгадал ее, сухо отрезав: -Такими уж родятся уродами.
Everybody then murmured "True!" and looked at me in a particularly unpleasant and personal manner.	- Все подтвердили вполголоса: - Истинная правда! - и посмотрели на меня как-то особенно враждебно.
Joe's station and influence were something feebler (if possible) when there was company than when there was none.	При гостях Джо (если только это возможно) значил в доме еще меньше, чем без них.
But he always aided and comforted me when he could, in some way of his own, and he always did so at dinner-time by giving me gravy, if there were any.	Но по мере сил он всегда выручал и утешал меня, и за обедом давал мне как можно больше подливки, если таковая имелась.
There being plenty of gravy to-day, Joe spooned into my plate, at this point, about half a pint.	В тот день подливки было много, и Джо тотчас зачерпнул мне ее с полпинты.
A little later on in the dinner, Mr. Wopsle reviewed the sermon with some severity, and intimated-in the usual hypothetical case of the Church being "thrown open"-what kind of sermon he would have given them.	Мистер Уопсл довольно строго отозвался о проповеди, которую мы слышали в то утро, и дал понять в общих чертах, какую проповедь произнес бы он сам в том мало вероятном случае, если бы двери церкви были открыты.
After favoring them with some heads of that discourse, he remarked that he considered the subject of the day's homily, ill chosen; which was the less excusable, he added, when there were so many subjects "going about."	Познакомив присутствующих с главными пунктами этого сочинения, он заявил, что на его взгляд и тема была выбрана священником неудачно, а это уж вовсе не простительно, потому что хороших тем, как он выразился, "хоть пруд пруди".
"True again," said Uncle Pumblechook.	- Правильно, - сказал дядя Памблчук.
"You've hit it, sir!	- В самую точку попали, сэр!
Plenty of subjects going about, for them that know how to put salt upon their tails.	Тем действительно хоть пруд пруди, только надо суметь насыпать им соли на хвост.

That's what's wanted.	В этом вся штука.
A man needn't go far to find a subject, if he's ready with his salt-box."	За темами недалеко ходить, была бы солонка наготове.
Mr. Pumblechook added, after a short interval of reflection, "Look at Pork alone.	- Немного подумав, мистер Памблчук добавил: -Взять хотя бы свинину.
There's a subject!	Чем не тема?
If you want a subject, look at Pork!"	Если вам нужна тема, повторяю, возьмите свинину!
"True, sir.	- Совершенно верно, сэр, - отвечал мистер Уопсл.
Many a moral for the young," returned Mr. Wopsle,-and I knew he was going to lug me in, before he said it; "might be deduced from that text." ("You listen to this," said my sister to me, in a severe parenthesis.)	- Для малолетних... - я уже знал, что сейчас он приплетет меня, - ...в высшей степени благодарная и поучительная тема. ("Слушай хорошенько", - в скобках цыкнула на меня сестра.)
Joe gave me some more gravy.	Джо добавил мне подливки.
"Swine," pursued Mr. Wopsle, in his deepest voice, and pointing his fork at my blushes, as if he were mentioning my Christian name,-"swine were the companions of the prodigal.	- Свинья! - продолжал мистер Уопсл глубочайшим басом, указуя вилкой на мою смущенную физиономию, словно называл меня по имени. - Со свиньями водил компанию блудный сын.
The gluttony of Swine is put before us, as an example to the young." (I thought this pretty well in him who had been praising up the pork for being so plump and juicy.) "What is detestable in a pig is more detestable in a boy."	Прожорливость свиней приводится как дурной пример в назидание малолетним. ("А сам только что расхваливал окорок, - подумал я, - какой он жирный да сочный".) То, что предосудительно в свинье, тем более предосудительно в мальчике.
"Or girl," suggested Mr. Hubble.	- Или в девочке, - подсказал мистер Хабл.
"Of course, or girl, Mr. Hubble," assented Mr. Wopsle, rather irritably, "but there is no girl present."	- Ну, разумеется, мистер Хабл, - согласился мистер Уопсл не без досады, - но девочек я здесь не вижу.
"Besides," said Mr. Pumblechook, turning sharp on me, "think what you've got to be grateful for.	- К тому же, подумай, - сказал мистер Памблчук, внезапно наскакивая на меня, - как ты должен быть благодарен судьбе.
If you'd been born a Squeaker-"	Доведись тебе родиться маленьким визгливым поросенком...
"He was, if ever a child was," said my sister, most emphatically.	- А он как раз и был таким, - убежденно заметила моя сестра.
Joe gave me some more gravy.	Джо добавил мне подливки.
"Well, but I mean a four-footed Squeaker," said Mr. Pumblechook.	- Да, но я имею в виду поросенка четвероногого, - сказал мистер Памблчук.
"If you had been born such, would you have been here now?	- Доведись тебе родиться свинушкой, был бы ты сейчас здесь, а?
Not you-"	Как бы не так.
"Unless in that form," said Mr. Wopsle, nodding towards the dish.	- Разве что в таком виде, - сказал мистер Уопсл, кивая на блюдо.

"But I don't mean in that form, sir," returned Mr. Pumblechook, who had an objection to being interrupted;	- Но я говорю не о таком виде, сэр, - с досадой возразил мистер Памблчук, не любивший, чтобы его перебивали.
"I mean, enjoying himself with his elders and betters, and improving himself with their conversation, and rolling in the lap of luxury.	- Я хотел сказать, мог бы он тогда наслаждаться обществом старших, просвещать свой ум их беседой и купаться в роскоши?
Would he have been doing that?	Я спрашиваю, мог бы или нет?
No, he wouldn't.	Нет, не мог бы.
And what would have been your destination?" turning on me again.	А что бы тебя тогда ожидало? - снова наскочил он на меня.
"You would have been disposed of for so many shillings according to the market price of the article, and Dunstable the butcher would have come up to you as you lay in your straw, and he would have whipped you under his left arm, and with his right he would have tucked up his frock to get a penknife from out of his waistcoat-pocket, and he would have shed your blood and had your life.	- Продали бы тебя за столько-то шиллингов, смотря по тому, какая этому товару цена на рынке, и мясник Данстебл поднял бы тебя с соломенной подстилки, прихватил бы левым локтем, а правой рукой отвернул бы полу, чтобы достать из кармана ножичек, и пролилась бы твоя кровь, и пришел бы тебе конец.
No bringing up by hand then.	Тут уж никто не стал бы воспитывать тебя своими руками.
Not a bit of it!"	Где там!
Joe offered me more gravy, which I was afraid to take.	Джо предложил мне еще подливки, но я побоялся взять.
"He was a world of trouble to you, ma'am," said Mrs. Hubble, commiserating my sister.	- Он, должно быть, доставил вам немало хлопот, сударыня, - сказала миссис Хабл, преисполнившись сострадания к моей сестре.
"Trouble?" echoed my sister; "trouble?" and then entered on a fearful catalogue of all the illnesses I had been guilty of, and all the acts of sleeplessness I had committed, and all the high places I had tumbled from, and all the low places I had tumbled into, and all the injuries I had done myself, and all the times she had wished me in my grave, and I had contumaciously refused to go there.	- Хлопот? - отозвалась та. - Хлопот? - И пустилась перечислять все болезни, в которых я провинился, и все случаи моей злостной бессонницы, и все деревья и крыши, с которых я падал, и все пруды и канавы, в которых я чуть не утонул, и все мои синяки и ссадины, и сколько раз она молила бога о моей смерти, а я упорно отказывался умирать.
I think the Romans must have aggravated one another very much, with their noses.	Я склонен думать, что римляне изрядно раздражали друг друга своими носами.
Perhaps, they became the restless people they were, in consequence.	Поэтому, возможно, из них и получился такой непоседливый народ.
Anyhow, Mr. Wopsle's Roman nose so aggravated me, during the recital of my misdemeanours, that I should have liked to pull it until he howled.	Во всяком случае, римский нос мистера Уопсла так раздражал меня, пока оглашался список моих провинностей, что я готов был вцепиться в него и не отпускать, покуда его обладатель не взвоет.

But, all I had endured up to this time was nothing in comparison with the awful feelings that took possession of me when the pause was broken which ensued upon my sister's recital, and in which pause everybody had looked at me (as I felt painfully conscious) with indignation and abhorrence.	Но все, что я вытерпел до сих пор, не могло и сравниться с тем смятением, какое охватило меня, когда молчание, которое последовало за рассказом моей сестры и во время которого (как я мучительно сознавал) все смотрели на меня с гневом и отвращением, - когда это молчание было нарушено.
"Yet," said Mr. Pumblechook, leading the company gently back to the theme from which they had strayed, "Pork-regarded as biled-is rich, too; ain't it?"	- А между тем, - сказал мистер Памблчук, ловко возвращая своих собеседников к предмету, от которого они отклонились, - свинина- в вареном виде, - право же, недурная вещь, а?
"Have a little brandy, uncle," said my sister.	- Выпейте бренди, дядя Памблчук, - предложила моя сестра.
O Heavens, it had come at last!	О господи, вот оно!
He would find it was weak, he would say it was weak, and I was lost!	Сейчас он почувствует, что бренди разбавлено, и скажет это, и все пропало!
I held tight to the leg of the table under the cloth, with both hands, and awaited my fate.	Обеими руками я крепко ухватился под скатертью за ножку стола и стал ждать, что будет.
My sister went for the stone bottle, came back with the stone bottle, and poured his brandy out: no one else taking any.	Сестра отправилась за глиняной бутылью, принесла ее и налила мистеру Памблчуку, -кроме него никто не пил.
The wretched man trifled with his glass,-took it up, looked at it through the light, put it down,-prolonged my misery.	Злодей повертел стакан в руках, поднял его, посмотрел на свет, поставил на стол, точно задался целью продлить мои мученья.
All this time Mrs. Joe and Joe were briskly clearing the table for the pie and pudding.	А тем временем моя сестра и Джо быстро убирали со стола все лишнее, чтобы освободить место для паштета и пудинга.
I couldn't keep my eyes off him.	Я неотступно смотрел на мистера Памблчука.
Always holding tight by the leg of the table with my hands and feet, I saw the miserable creature finger his glass playfully, take it up, smile, throw his head back, and drink the brandy off.	Крепко обхватив руками и ногами ножку стола, я следил за тем, как этот презренный человек любовно оглядел стакан, поднял его, сладко улыбнулся, запрокинул голову и залпом выпил до дна.
Instantly afterwards, the company were seized with unspeakable consternation, owing to his springing to his feet, turning round several times in an appalling spasmodic whooping-cough dance, and rushing out at the door; he then became visible through the window, violently plunging and expectorating, making the most hideous faces, and apparently out of his mind.	В следующее мгновение неизъяснимый ужас отразился на всех лицах: мистер Памблчук вскочил со стула, несколько раз перевернулся на месте в каком-то судорожном коклюшном танце и ринулся к двери; а затем мы увидели его в окно: явно лишившись рассудка, он прыгал, отплевывался и строил рожи одна страшнее другой.
I held on tight, while Mrs. Joe and Joe ran to him.	Я крепко держался за ножку стола, между тем как сестра и Джо бросились к нему на помощь.
I didn't know how I had done it, but I had no doubt I had murdered him somehow.	У меня не оставалось сомнений, что я убил его, неведомо как и чем.

In my dreadful situation, it was a relief when he was brought back, and surveying the company all round as if they had disagreed with him, sank down into his chair with the one significant gasp,	Поэтому я даже испытал некоторое облегчение, когда его втащили обратно в кухню и он, окинув собравшихся таким взглядом, будто это они во всем виноваты, опустился на стул и выдохнул одно роковое слово:
"Tar!"	- Деготь!
I had filled up the bottle from the tar-water jug.	Второпях я долил в бутыль дегтярной воды!
I knew he would be worse by and by. I moved the table, like a Medium of the present day, by the vigor of my unseen hold upon it.	Я знал, что через некоторое время ему станет еще хуже, и так налег на ножку стола, что, уподобившись нынешним медиумам, даже сдвинул его немного с места.
"Tar!" cried my sister, in amazement.	- Деготь! - в изумлении повторила сестра.
"Why, how ever could Tar come there?"	- Да как же туда мог попасть деготь?
But, Uncle Pumblechook, who was omnipotent in that kitchen, wouldn't hear the word, wouldn't hear of the subject, imperiously waved it all away with his hand, and asked for hot gin and water.	Но дядя Памблчук, чувствовавший себя в нашей кухне полновластным хозяином, не желал и слышать этого слова или говорить об этом предмете и, отмахнувшись величественным мановением руки, потребовал горячего джина.
My sister, who had begun to be alarmingly meditative, had to employ herself actively in getting the gin the hot water, the sugar, and the lemon-peel, and mixing them.	Сестра, впавшая было в подозрительную задумчивость, тотчас захлопотала, - нужно было принести джин и горячую воду, смешать их с сахаром, добавить лимонной корочки.
For the time being at least, I was saved.	На какое-то время я был спасен.
I still held on to the leg of the table, but clutched it now with the fervor of gratitude.	Я все не отпускал ножку стола, но теперь обнимал ее с чувством самой пылкой благодарности.
By degrees, I became calm enough to release my grasp and partake of pudding.	Скоро я настолько успокоился, что разжал руки и занялся пудингом.
Mr. Pumblechook partook of pudding.	Мистер Памблчук занялся пудингом.
All partook of pudding.	Все занялись пудингом.
The course terminated, and Mr. Pumblechook had begun to beam under the genial influence of gin and water.	Покончили и с этим блюдом, и под благотворным воздействием горячего джина мистер Памблчук снова повеселел.
I began to think I should get over the day, when my sister said to Joe,	Во мне уже затеплилась надежда, что я переживу этот день, но тут моя сестра обратилась к Джо:
"Clean plates,-cold."	- Подай чистые тарелки, греть не надо.
I clutched the leg of the table again immediately, and pressed it to my bosom as if it had been the companion of my youth and friend of my soul.	В тот же миг я опять впился в ножку стола и прижал ее к груди, как друга детства и закадычного товарища.
I foresaw what was coming, and I felt that this time I really was gone.	Я знал, что последует, и чувствовал, что на этот раз погиб безвозвратно.

"You must taste," said my sister, addressing the guests with her best grace-"you must taste, to finish with, such a delightful and delicious present of Uncle Pumblechook's!"	- А на закуску, - сказала сестра, подарив гостей любезнейшей улыбкой, - я прошу вас отведать одного замечательного, редкостного кушанья, -это подарок дяди Памблчука.
Must they!	- Отведать?
Let them not hope to taste it!	Пусть лучше и не надеются!
"You must know," said my sister, rising, "it's a pie; a savory pork pie."	- Я скажу вам, что это такое, - продолжала сестра, вставая. - Это паштет; вкуснейший свиной паштет.
The company murmured their compliments.	Раздался ропот одобрения.
Uncle Pumblechook, sensible of having deserved well of his fellow-creatures, said,-quite vivaciously, all things considered,-"Well, Mrs. Joe, we'll do our best endeavors; let us have a cut at this same pie."	Дядя Памблчук, всегда готовый признать свои заслуги перед ближними, произнес, можно даже сказать, игриво (принимая во внимание все обстоятельства): - Что ж, рады стараться; давайте-ка посмотрим, что это за паштет.
My sister went out to get it.	Сестра вышла из кухни.
I heard her steps proceed to the pantry.	Я слышал, как ее шаги направились к кладовой.
I saw Mr. Pumblechook balance his knife. I saw reawakening appetite in the Roman nostrils of Mr. Wopsle.	Я видел, как мистер Памблчук вооружился ножом и как от нового приступа аппетита раздулись римские ноздри мистера Уопсла.
I heard Mr. Hubble remark that "a bit of savory pork pie would lay atop of anything you could mention, and do no harm," and I heard Joe say,	Я слышал замечание мистера Хабла, что "свиным паштетом можно заесть что угодно, вреда не будет", и слова Джо:
"You shall have some, Pip."	"Тебе тоже дадут, Пип".
I have never been absolutely certain whether I uttered a shrill yell of terror, merely in spirit, or in the bodily hearing of the company.	До сих пор не знаю, только ли мысленно я испустил пронзительный вопль, или его слышали остальные.
I felt that I could bear no more, and that I must run away. I released the leg of the table, and ran for my life.	Почувствовав, что мне больше не выдержать, что нужно спасаться, я отпустил ножку стола и сломя голову бросился к двери.
But I ran no farther than the house door, for there I ran head-foremost into a party of soldiers with their muskets, one of whom held out a pair of handcuffs to me, saying,	Но дальше порога я не добежал, потому что с размаху врезался в целую партию солдат с мушкетами, и один из них сказал, протягивая мне наручники:
"Here you are, look sharp, come on!"	- Ага, попался, ну теперь берегись!
Chapter V	ГЛАВА V
The apparition of a file of soldiers ringing down the but-ends of their loaded muskets on our door-step, caused the dinner-party to rise from table in confusion, and caused Mrs. Joe re-entering the kitchen empty-handed, to stop short and stare, in her wondering lament of	При виде отряда солдат, грохавших прикладами заряженных мушкетов о наше крылечко, все повскакали из-за стола, а миссис Джо, возвращавшаяся из кладовой с пустыми руками, застыла на месте, не закончив горестного восклицания:
"Gracious goodness gracious me, what's gone-with the-pie!"	"О господи боже мой милостивый, куда же... девался... паштет?"

The sergeant and I were in the kitchen when Mrs. Joe stood staring; at which crisis I partially recovered the use of my senses.	Взгляд миссис Джо был устремлен на меня и на сержанта, и эта новая угроза несколько прояснила мой ум.
It was the sergeant who had spoken to me, and he was now looking round at the company, with his handcuffs invitingly extended towards them in his right hand, and his left on my shoulder.	Сержант и был тем, кто заговорил со мной, и теперь он обводил взглядом гостей и хозяев, правой рукой любезно предлагая им наручники, а левую положив мне на плечо.
"Excuse me, ladies and gentleman," said the sergeant, "but as I have mentioned at the door to this smart young shaver," (which he hadn't), "I am on a chase in the name of the king, and I want the blacksmith."	- Прошу прощенья, леди и джентльмены, - сказал сержант, - но как я уже докладывал этому юному франту (он мне ничего не докладывал!), я именем короля послан в погоню, и мне нужен кузнец.
"And pray what might you want with him?" retorted my sister, quick to resent his being wanted at all.	- А позвольте узнать, зачем он вам понадобился?- спросила сестра, задетая за живое тем, что Джо кому-то нужен.
"Missis," returned the gallant sergeant, "speaking for myself, I should reply, the honor and pleasure of his fine wife's acquaintance; speaking for the king, I answer, a little job done."	- Сударыня! - галантно ответил сержант. - От своего имени я бы сказал - ради чести и удовольствия познакомиться с его прекрасной супругой; от имени же короля скажу, что у меня есть к нему небольшое дельце.
This was received as rather neat in the sergeant; insomuch that Mr. Pumblechook cried audibly,	Все поняли, что сержант за словом в карман не лезет, а мистер Памблчук даже произнес довольно громко:
"Good again!"	"Хорошо сказано!"
"You see, blacksmith," said the sergeant, who had by this time picked out Joe with his eye, "we have had an accident with these, and I find the lock of one of 'em goes wrong, and the coupling don't act pretty.	- Понимаете, хозяин, - продолжал сержант, подходя к Джо, в котором он тем временем распознал нужного ему человека, - у нас с этими наручниками промашка вышла, и теперь замок отказал и цепочка плохо работает.
As they are wanted for immediate service, will you throw your eye over them?"	А они нам понадобятся сегодня же, так будьте добры взглянуть, в чем тут дело.
Joe threw his eye over them, and pronounced that the job would necessitate the lighting of his forge fire, and would take nearer two hours than one,	Джо взглянул и определил, что придется разжигать горн и работа займет часа полтора, а то и два.
"Will it?	- Вот как?
Then will you set about it at once, blacksmith?" said the off-hand sergeant, "as it's on his Majesty's service.	Ну так принимайтесь за дело немедля, - сказал расторопный сержант, - помните, вы служите его величеству королю.
And if my men can bear a hand anywhere, they'll make themselves useful."	Если понадобится помощь, мои люди к вашим услугам.
With that, he called to his men, who came trooping into the kitchen one after another, and piled their arms in a corner. And then they stood about, as soldiers do; now, with their hands loosely clasped before them; now, resting a knee or a shoulder; now, easing a belt or a pouch; now, opening the door to spit stiffly over their high stocks, out into the yard.	С этими словами он кликнул своих солдат, и они гуськом протопали в кухню и, составив ружья в углу, столпились у дверей, кто сцепив перед собой руки, кто прислонясь плечом к стене, поправляя ремни и подсумки, изредка открывая дверь и вытягивая шею, сдавленную высоким воротником мундира, чтобы сплюнуть во двор.

All these things I saw without then knowing that I saw them, for I was in an agony of apprehension.	В то время я и не сознавал, что замечаю все это, потому что был сам не свой от страха.
But beginning to perceive that the handcuffs were not for me, and that the military had so far got the better of the pie as to put it in the background, I collected a little more of my scattered wits.	Но, сообразив наконец, что наручники предназначаются не для меня и что с появлением солдат паштет скромно отодвинулся на задний план, я стал понемногу собираться с мыслями.
"Would you give me the time?" said the sergeant, addressing himself to Mr. Pumblechook, as to a man whose appreciative powers justified the inference that he was equal to the time.	- Виноват, который теперь час? - обратился сержант к мистеру Памблчуку, очевидно считая, что раз этот последний понимает толк в людях, он должен иметь понятие и о времени.
"It's just gone half past two."	- Ровно половина третьего.
"That's not so bad," said the sergeant, reflecting; "even if I was forced to halt here nigh two hours, that'll do.	- Ну, это еще ничего, - сказал сержант, прикинув что-то в уме. - Даже если придется задержаться здесь часа на два, все равно успеем.
How far might you call yourselves from the marshes, hereabouts?	Сколько от вас тут считается до болот?
Not above a mile, I reckon?"	Наверно, не больше мили?
"Just a mile," said Mrs. Joe.	- Как раз миля, - сказала миссис Джо.
"That'll do.	- Успеем.
We begin to close in upon 'em about dusk.	Начнем облаву с наступлением темноты.
A little before dusk, my orders are.	Таков приказ - перед самым наступлением темноты.
That'll do."	Успеем.
"Convicts, sergeant?" asked Mr. Wopsle, in a matter-of-course way.	- Беглые, сержант? - деловито осведомился мистер Уопсл.
"Ay!" returned the sergeant, "two.	- Да, - ответил сержант. - Двое.
They're pretty well known to be out on the marshes still, and they won't try to get clear of 'em before dusk.	Есть сведения, что они еще на болотах, а пока светло, они не будут пытаться улизнуть оттуда.
Anybody here seen anything of any such game?"	Из вас тут никому не попадалась на глаза такая птица?
Everybody, myself excepted, said no, with confidence.	Все, кроме меня, чистосердечно ответили в отрицательном смысле.
Nobody thought of me.	Обо мне никто не подумал.
"Well!" said the sergeant, "they'll find themselves trapped in a circle, I expect, sooner than they count on.	- Ничего, - сказал сержант, - они и не подозревают, как скоро окажутся в кольце.
Now, blacksmith! If you're ready, his Majesty the King is."	Ну, хозяин, вы, я вижу, готовы, а его величество король и подавно.
Joe had got his coat and waistcoat and cravat off, and his leather apron on, and passed into the forge.	Джо, успевший снять сюртук, шейный платок и жилет и надеть свой кожаный фартук, первым прошел в кузницу.

One of the soldiers opened its wooden windows, another lighted the fire, another turned to at the bellows, the rest stood round the blaze, which was soon roaring.	Один из солдат отворил ставни, другой разжег огонь, третий взялся за мехи, остальные стали кружком у огня, который разгорелся быстро и жарко.
Then Joe began to hammer and clink, hammer and clink, and we all looked on.	И пошел тут у Джо стук и звон, стук и звон, а мы все смотрели, как он работает.
The interest of the impending pursuit not only absorbed the general attention, but even made my sister liberal. She drew a pitcher of beer from the cask for the soldiers, and invited the sergeant to take a glass of brandy.	Всеобщее увлечение предстоящей погоней так захватило мою сестру, что она даже расщедрилась - нацедила солдатам из бочки кувшин пива, а сержанту предложила стаканчик бренди.
But Mr. Pumblechook said, sharply,	Но мистер Памблчук решительно заявил:
"Give him wine, Mum. I'll engage there's no Tar in that:" so, the sergeant thanked him and said that as he preferred his drink without tar, he would take wine, if it was equally convenient.	"Дайте ему вина, сударыня, уж в вине-то не будет дегтя, за это я ручаюсь", после чего сержант поблагодарил его и сказал, что предпочитает напитки без дегтя, а потому, если не будет возражений, лучше выпьет вина.
When it was given him, he drank his Majesty's health and compliments of the season, and took it all at a mouthful and smacked his lips.	Когда ему поднесли, он провозгласил здоровье его величества, поздравил всех с праздничком и, одним духом осушив стакан, громко причмокнул губами.
"Good stuff, eh, sergeant?" said Mr. Pumblechook.	- Ну как, сержант, недурное винцо? - спросил мистер Памблчук.
"I'll tell you something," returned the sergeant; "I suspect that stuff’s of your providing."	- Сдается мне, - отвечал сержант, - что это винцо вы сами и раздобыли.
Mr. Pumblechook, with a fat sort of laugh, said, "Ay, ay? Why?"	- Почему же это вам так сдается? - спросил мистер Памблчук с самодовольным смешком.
"Because," returned the sergeant, clapping him on the shoulder, "you're a man that knows what's what."	- А потому, - отвечал сержант, хлопнув его по плечу, - что вы человек понимающий.
"D'ye think so?" said Mr. Pumblechook, with his former laugh.	- В самом деле? - спросил мистер Памблчук с тем же самодовольным смешком.
"Have another glass!"	- Выпейте еще стаканчик!
"With you.	- Только с вами.
Hob and nob," returned the sergeant.	За нашу дружбу, - отвечал сержант.
"The top of mine to the foot of yours,-the foot of yours to the top of mine,-Ring once, ring twice,-the best tune on the Musical Glasses!	- Чокнемся! И еще разок! Вон как славно поют стаканчики!
Your health.	Ваше здоровье!
May you live a thousand years, and never be a worse judge of the right sort than you are at the present moment of your life!"	Дай вам бог прожить тысячу лет и чтобы вы всегда выбирали такие же отменные вина!
The sergeant tossed off his glass again and seemed quite ready for another glass.	Сержант залпом осушил и этот стакан и, казалось, не прочь был выпить третий.

I noticed that Mr. Pumblechook in his hospitality appeared to forget that he had made a present of the wine, but took the bottle from Mrs. Joe and had all the credit of handing it about in a gush of joviality.	Я заметил, что мистер Памблчук в пылу гостеприимства, видимо, совсем забыл, что принес вино в подарок, - он взял у миссис Джо бутылку и распоряжался ею, как радушный хозяин.
Even I got some.	Даже мне досталось немножко.
And he was so very free of the wine that he even called for the other bottle, and handed that about with the same liberality, when the first was gone.	Когда первая бутылка кончилась, он велел подать вторую и распорядился ею не менее щедро.
As I watched them while they all stood clustering about the forge, enjoying themselves so much, I thought what terrible good sauce for a dinner my fugitive friend on the marshes was.	Глядя, как оживленно они толпятся в кузнице и как им весело, я думал - какой отличной закуской оказался для них мой беглый болотный знакомец!
They had not enjoyed themselves a quarter so much, before the entertainment was brightened with the excitement he furnished.	За обедом, до того как он доставил им столько развлечений, им было куда скучнее.
And now, when they were all in lively anticipation of "the two villains" being taken, and when the bellows seemed to roar for the fugitives, the fire to flare for them, the smoke to hurry away in pursuit of them, Joe to hammer and clink for them, and all the murky shadows on the wall to shake at them in menace as the blaze rose and sank, and the red-hot sparks dropped and died, the pale afternoon outside almost seemed in my pitying young fancy to have turned pale on their account, poor wretches.	И теперь, когда все только и мечтали о том, как "Злодеи" будут изловлены; и словно во след беглецам ревели мехи и тянулись языки пламени; и дым устремлялся в погоню за ними; и ради них стучал и звенел молотом Джо; и, угрожая им, метались по стене зловещие тени, а огонь то разгорался, то спадал, и красные искры гасли на излете, - детскому моему воображению смутно представлялось, что бледный день за окном побледнел от жалости к этим горемыкам.
At last, Joe's job was done, and the ringing and roaring stopped.	Но вот Джо закончил свою работу, стук и гудение стихли.
As Joe got on his coat, he mustered courage to propose that some of us should go down with the soldiers and see what came of the hunt.	Надевая сюртук, Джо набрался смелости и предложил, не пойти ли нам вместе с солдатами - посмотреть на облаву.
Mr. Pumblechook and Mr. Hubble declined, on the plea of a pipe and ladies' society; but Mr. Wopsle said he would go, if Joe would. Joe said he was agreeable, and would take me, if Mrs. Joe approved.	Мистер Памблчук и мистер Хабл отказались, их больше прельщало покурить трубочку в обществе дам; но мистер Уопсл сказал, что охотно составит компанию Джо, а Джо сказал, что, ежели миссис Джо позволит, он возьмет с собой и меня.
We never should have got leave to go, I am sure, but for Mrs. Joe's curiosity to know all about it and how it ended.	Я уверен, что нас нипочем бы никуда не пустили, но самой миссис Джо до смерти хотелось узнать, чем кончится погоня.
As it was, she merely stipulated,	Она поставила лишь одно условие:
"If you bring the boy back with his head blown to bits by a musket, don't look to me to put it together again."	- Если мальчишке там голову разнесет пулей, я ее склеивать не буду, не надейся.
The sergeant took a polite leave of the ladies, and parted from Mr. Pumblechook as from a comrade; though I doubt if he were quite as fully sensible of that gentleman's merits under arid conditions, as when something moist was going.	Сержант учтиво простился с дамами, а с мистером Памблчуком расстался как со старым другом, хотя я подозреваю, что без помощи живительной влаги он едва ли оценил бы достоинства этого джентльмена.

His men resumed their muskets and fell in.	Солдаты разобрали ружья и построились.
Mr. Wopsle, Joe, and I, received strict charge to keep in the rear, and to speak no word after we reached the marshes.	Мистер Уопсл, Джо и я получили строгий приказ - держаться в арьергарде и не произносить ни слова, после того как мы выйдем на болота.
When we were all out in the raw air and were steadily moving towards our business, I treasonably whispered to Joe,	Когда мы, поеживаясь от холода, бодрым шагом выступили в поход, я изменнически шепнул Джо:
"I hope, Joe, we shan't find them." and Joe whispered to me,	- Хорошо бы мы их не нашли. А Джо шепнул мне в ответ:
"I'd give a shilling if they had cut and run, Pip."	- Я бы шиллинга не пожалел, если бы им удалось удрать, Пип.
We were joined by no stragglers from the village, for the weather was cold and threatening, the way dreary, the footing bad, darkness coming on, and the people had good fires in-doors and were keeping the day.	Больше никто из жителей деревни не пошел с нами: погода была холодная, неприветливая, дорога унылая, под ногами скользко; к тому же темнело, а дома люди грелись у камелька и справляли праздник.
A few faces hurried to glowing windows and looked after us, but none came out.	Тут и там на нашем пути удивленные лица поспешно приникали к освещенным окнам, но наружу никто не вышел.
We passed the finger-post, and held straight on to the churchyard.	Дойдя до перекрестка, мы свернули прямо к кладбищу.
There we were stopped a few minutes by a signal from the sergeant's hand, while two or three of his men dispersed themselves among the graves, and also examined the porch.	Здесь по знаку сержанта сделали короткую остановку, и солдаты рассыпались среди могил и осмотрели церковную паперть.
They came in again without finding anything, and then we struck out on the open marshes, through the gate at the side of the churchyard.	Они возвратились, не обнаружив ничего подозрительного, и мы вышли через боковые ворота на просторы болот.
A bitter sleet came rattling against us here on the east wind, and Joe took me on his back.	Восточный ветер стал хлестать нам в лицо мокрым снегом, и Джо взял меня на закорки.
Now that we were out upon the dismal wilderness where they little thought I had been within eight or nine hours and had seen both men hiding, I considered for the first time, with great dread, if we should come upon them, would my particular convict suppose that it was I who had brought the soldiers there?	Только сейчас, на пустынной равнине, где я побывал восемь-девять часов тому назад и видел обоих каторжников (как бы все удивились, когда бы узнали про это!), мне пришла в голову страшная мысль: а вдруг, если мы их найдем, мой арестант решит, что это я привел сюда погоню?
He had asked me if I was a deceiving imp, and he had said I should be a fierce young hound if I joined the hunt against him.	Ведь он спрашивал, не обманул ли я его, и сказал, что я был бы никудышным щенком, если бы стал его травить.
Would he believe that I was both imp and hound in treacherous earnest, and had betrayed him?	Неужели он подумает, что я и вправду щенок и обманщик и мог так подло предать его?
It was of no use asking myself this question now.	Но теперь это был праздный вопрос.

There I was, on Joe's back, and there was Joe beneath me, charging at the ditches like a hunter, and stimulating Mr. Wopsle not to tumble on his Roman nose, and to keep up with us.	Я сидел на закорках у Джо, а Джо брал одну канаву за другой, как охотничья лошадь, и покрикивал мистеру Уопслу, чтобы тот не отставал и, боже сохрани, не ткнулся в землю своим римским носом.
The soldiers were in front of us, extending into a pretty wide line with an interval between man and man.	Солдаты двигались впереди нас, растянувшись длинной цепью.
We were taking the course I had begun with, and from which I had diverged in the mist.	Мы держались того же направления, по какому я шел утром, пока не заплутался в тумане.
Either the mist was not out again yet, or the wind had dispelled it.	Сейчас туман либо еще не пал, либо его развеяло ветром.
Under the low red glare of sunset, the beacon, and the gibbet, and the mound of the Battery, and the opposite shore of the river, were plain, though all of a watery lead color.	В красном зареве заката были ясно видны и маяк, и виселица, и холм с батареей, и дальний берег реки - все одинакового мутно-свинцового цвета.
With my heart thumping like a blacksmith at Joe's broad shoulder, I looked all about for any sign of the convicts.	Я напряженно всматривался вдаль, и сердце у меня стучало о широкую спину Джо, как кузнечный молот.
I could see none, I could hear none.	Но никаких признаков беглых я не мог уловить.
Mr. Wopsle had greatly alarmed me more than once, by his blowing and hard breathing; but I knew the sounds by this time, and could dissociate them from the object of pursuit.	Сперва меня сильно пугало сопенье и тяжелое дыхание мистера Уопсла; но потом я привык к этим звукам и уже знал, что они не имеют отношения к предмету наших поисков.
I got a dreadful start, when I thought I heard the file still going; but it was only a sheep-bell.	Один раз я вздрогнул от ужаса: мне показалось, что я все еще слышу скрежет подпилка; но то был лишь овечий колокольчик.
The sheep stopped in their eating and looked timidly at us; and the cattle, their heads turned from the wind and sleet, stared angrily as if they held us responsible for both annoyances; but, except these things, and the shudder of the dying day in every blade of grass, there was no break in the bleak stillness of the marshes.	Овцы поднимали головы и робко смотрели на нас, коровы, отворачиваясь от ветра и мокрого снега, провожали нас сердитыми взглядами, словно это мы принесли им непогоду, и боязливо шелестела трава в последних отблесках дневного света, - больше ничто не нарушало безотрадной тишины болот.
The soldiers were moving on in the direction of the old Battery, and we were moving on a little way behind them, when, all of a sudden, we all stopped. For there had reached us on the wings of the wind and rain, a long shout.	Солдаты все приближались к старой батарее, и мы шли следом, немного позади их цепи, как вдруг все стали: на крыльях дождя и ветра к нам донесся протяжный крик.
It was repeated.	Потом второй.
It was at a distance towards the east, but it was long and loud.	Он возник далеко от нас, где-то к востоку, но был протяжный и громкий.
Nay, there seemed to be two or more shouts raised together,-if one might judge from a confusion in the sound.	Казалось даже, что кричат сразу два или три человека, так сбивчиво и неясно долетал до нас этот звук.

To this effect the sergeant and the nearest men were speaking under their breath, when Joe and I came up.	Сержант и ближайшие к нему солдаты вполголоса говорили об этом, когда мы с Джо подошли к ним.
After another moment's listening, Joe (who was a good judge) agreed, and Mr. Wopsle (who was a bad judge) agreed.	Прислушавшись, Джо (хорошо разбиравшийся в таких вещах) подтвердил их мнение, так же как и мистер Уопсл (ничего в таких вещах не смысливший).
The sergeant, a decisive man, ordered that the sound should not be answered, but that the course should be changed, and that his men should make towards it "at the double."	Сержант, будучи человеком решительным, отдал приказ: на крики не отвечать, но изменить направление и идти к востоку "беглым шагом".
So we slanted to the right (where the East was), and Joe pounded away so wonderfully, that I had to hold on tight to keep my seat.	Тогда и мы повернули вправо, на восток, и Джо так ретиво поскакал вперед, что я крепко ухватился за него, чтобы не свалиться.
It was a run indeed now, and what Joe called, in the only two words he spoke all the time, "a Winder."	Теперь мы неслись во весь опор, так что даже Джо не удержался и крикнул мне разок: "Ох, и гонка!"
Down banks and up banks, and over gates, and splashing into dikes, and breaking among coarse rushes: no man cared where he went.	Не разбирая дороги, мы мчались вверх и вниз по дамбам, перемахивали через ручьи, шлепали по воде, продирались сквозь жесткий камыш.
As we came nearer to the shouting, it became more and more apparent that it was made by more than one voice.	Чем ближе звучали крики, тем ясней становилось, что кричит не один человек.
Sometimes, it seemed to stop altogether, and then the soldiers stopped.	Временами крик как будто стихал, тогда и солдаты застывали на месте.
When it broke out again, the soldiers made for it at a greater rate than ever, and we after them.	Когда же он раздавался вновь, солдаты бежали быстрее прежнего, и мы за ними.
After a while, we had so run it down, that we could hear one voice calling	Скоро мы уже стали различать, что один голос кричит:
"Murder!" and another voice,	"Убивают!", а другой -
"Convicts!	"Арестанты!
Runaways!	Беглые!
Guard!	Стража!
This way for the runaway convicts!"	Сюда!"
Then both voices would seem to be stifled in a struggle, and then would break out again.	На минуту шум драки заглушил оба голоса, потом крик возобновился.
And when it had come to this, the soldiers ran like deer, and Joe too.	И тут солдаты стрелой понеслись вперед, а вместе с ними и Джо.
The sergeant ran in first, when we had run the noise quite down, and two of his men ran in close upon him.	Сержант первым добежал до места, двое солдат тотчас догнали его.
Their pieces were cocked and levelled when we all ran in.	Когда подоспели остальные, эти двое уже взвели курки.
"Here are both men!" panted the sergeant, struggling at the bottom of a ditch.	- Оба тут! - задыхаясь, прокричал сержант, соскакивая в глубокую канаву.

"Surrender, you two! and confound you for two wild beasts!	- Сдавайтесь, вы! Экие звери, черт бы вас взял!
Come asunder!"	Да уймитесь вы, дьяволы!
Water was splashing, and mud was flying, and oaths were being sworn, and blows were being struck, when some more men went down into the ditch to help the sergeant, and dragged out, separately, my convict and the other one.	Фонтаном взлетали брызги воды и комья грязи, сыпались проклятия и удары, и наконец еще несколько солдат, соскочив в канаву на помощь сержанту, вытащили порознь обоих каторжников - моего и другого.
Both were bleeding and panting and execrating and struggling; but of course I knew them both directly.	Они были все в крови и отчаянно отбивались и сквернословили, но я, разумеется, тотчас узнал обоих.
"Mind!" said my convict, wiping blood from his face with his ragged sleeves, and shaking torn hair from his fingers:	- Обратите внимание! - прохрипел мой каторжник, стирая с лица кровь драными рукавами и стряхивая с пальцев вырванные волосы.
"I took him!	- Это я его задержал!
I give him up to you!	Я передаю его вам!
Mind that!"	Обратите внимание!
"It's not much to be particular about," said the sergeant; "it'll do you small good, my man, being in the same plight yourself.	- Нашел о чем разговаривать, - сказал сержант. -Едва ли тебе будет от этого польза, любезный, -ведь ты с ним одного поля ягода.
Handcuffs there!"	Подать наручники!
"I don't expect it to do me any good.	- А я и не жду для себя пользы.
I don't want it to do me more good than it does now," said my convict, with a greedy laugh.	Мне больше никакой пользы не надо, - сказал мой каторжник и хищно усмехнулся.
"I took him.	- Я его задержал.
He knows it.	Ему это известно.
That's enough for me."	С меня и хватит.
The other convict was livid to look at, and, in addition to the old bruised left side of his face, seemed to be bruised and torn all over.	У другого арестанта лицо совсем посинело, и, вдобавок к старому кровоподтеку на левой щеке, он весь был в синяках и ссадинах.
He could not so much as get his breath to speak, until they were both separately handcuffed, but leaned upon a soldier to keep himself from falling.	Пока на него надевали наручники, он все силился заговорить и не мог, и даже прислонился к одному из солдат, чтобы не упасть.
"Take notice, guard,-he tried to murder me," were his first words.	- Заметьте, служивый, он хотел меня убить, - были его первые слова.
"Tried to murder him?" said my convict, disdainfully.	- Хотел убить? - пренебрежительно повторил мой арестант.
"Try, and not do it?	- Хотел, и не убил?
I took him, and giv' him up; that's what I done.	Я его задержал и сдал кому следует, вот что я сделал.

I not only prevented him getting off the marshes, but I dragged him here,-dragged him this far on his way back.	Мало того, что я не дал ему уйти с болота, я его сюда приволок, немножко не доволок до места.
He's a gentleman, if you please, this villain.	Этот мерзавец, видите ли, благородный, джентльмен.
Now, the Hulks has got its gentleman again, through me.	Так вы теперь мне спасибо скажите, что тюрьма получит обратно своего джентльмена.
Murder him?	Убить его?
Worth my while, too, to murder him, when I could do worse and drag him back!"	Очень нужно руки марать, когда я мог сделать кое-что похуже, - опять его засадить.
The other one still gasped,	А тот все бормотал, задыхаясь:
"He tried-he tried-to-murder me.	- Он хотел... хотел меня убить.
Bear-bear witness."	Будьте... будьте свидетелями.
"Lookee here!" said my convict to the sergeant.	- Вы меня послушайте, - сказал мой каторжник сержанту.
"Single-handed I got clear of the prison-ship; I made a dash and I done it.	- Я сам ушел с баржи, мне никто не помогал. Захотел и ушел.
I could ha' got clear of these death-cold flats likewise-look at my leg: you won't find much iron on it-if I hadn't made the discovery that he was here.	Я бы и на этом болоте не остался замерзать -вон, посмотрите, нога-то не закована, - кабы не узнал, что он тоже здесь.
Let him go free?	Допустить, чтобы он ушел?
Let him profit by the means as I found out?	Чтобы он воспользовался моей хитростью да сноровкой?
Let him make a tool of me afresh and again? Once more?	Чтобы опять согнул меня в бараний рог?
No, no, no.	Ну нет, шалишь!
If I had died at the bottom there," and he made an emphatic swing at the ditch with his manacled hands, "I'd have held to him with that grip, that you should have been safe to find him in my hold."	Да если б я сдох в этой канаве, - он указал на нее, неуклюже взмахнув скованными руками, - я б и то его не выпустил, так и держал бы до вашего прихода.
The other fugitive, who was evidently in extreme horror of his companion, repeated,	Другой арестант повторил, с содроганием оглядываясь на него:
"He tried to murder me.	- Он хотел меня убить.
I should have been a dead man if you had not come up."	Если бы не вы, меня уже не было бы в живых.
"He lies!" said my convict, with fierce energy.	- Врет он! - свирепо оборвал его мой каторжник.
"He's a liar born, and he'll die a liar.	- Всю жизнь врал и до смерти не перестанет.
Look at his face; ain't it written there?	Да вон, у него это на лице написано.
Let him turn those eyes of his on me.	Пусть-ка посмотрит мне в глаза.
I defy him to do it."	Вот увидите, не посмеет.

The other, with an effort at a scornful smile, which could not, however, collect the nervous working of his mouth into any set expression, looked at the soldiers, and looked about at the marshes and at the sky, but certainly did not look at the speaker.	Тот пытался выдавить из себя презрительную усмешку, - хотя так и не мог унять дрожь, кривившую его губы, - посмотрел на солдат, окинул взглядом болота и небо, но от своего противника упорно отводил глаза.
"Do you see him?" pursued my convict.	- Вот вам, - продолжал мой арестант.
"Do you see what a villain he is?	- Видали мерзавца?
Do you see those grovelling and wandering eyes?	Видали, как у него глаза шмыгают да стреляют по сторонам?
That's how he looked when we were tried together.	Так же было и тогда, когда нас вместе судили.
He never looked at me."	Ни разу на меня не взглянул.
The other, always working and working his dry lips and turning his eyes restlessly about him far and near, did at last turn them for a moment on the speaker, with the words,	У второго каторжника все кривились пересохшие губы, и глаза продолжали беспокойно бегать, но наконец он остановился взглядом на своем враге, проговорил:
"You are not much to look at," and with a half-taunting glance at the bound hands.	"Было бы на что смотреть", и с издевкой прищурился на его скованные руки.
At that point, my convict became so frantically exasperated, that he would have rushed upon him but for the interposition of the soldiers.	Тут мой каторжник совсем рассвирепел и рванулся вперед, но солдаты его удержали.
"Didn't I tell you," said the other convict then, "that he would murder me, if he could?" And any one could see that he shook with fear, and that there broke out upon his lips curious white flakes, like thin snow.	- Я ведь говорю вам, что он убил бы меня, если б мог, - сказал второй, и было видно, как он трясется от страха, а на губах у него выступили белые хлопья пены.
"Enough of this parley," said the sergeant.	- Довольно разговаривать, - сказал сержант.
"Light those torches."	- Зажечь факелы.
As one of the soldiers, who carried a basket in lieu of a gun, went down on his knee to open it, my convict looked round him for the first time, and saw me.	Один из солдат, несший вместо ружья корзину, опустился на колено и стал ее открывать, и тут мой арестант впервые огляделся и увидел меня.
I had alighted from Joe's back on the brink of the ditch when we came up, and had not moved since.	Я неподвижно стоял рядом с Джо, - он спустил меня на землю, еще когда мы только добрались до канавы.
I looked at him eagerly when he looked at me, and slightly moved my hands and shook my head.	Поймав на себе взгляд каторжника, я умоляюще посмотрел на него и еле заметно развел руками и покачал головой.
I had been waiting for him to see me that I might try to assure him of my innocence.	Я долго ждал этой минуты, чтобы попытаться уверить его, что я тут ни при чем.
It was not at all expressed to me that he even comprehended my intention, for he gave me a look that I did not understand, and it all passed in a moment.	Я не мог бы сказать, понял ли он мое намерение: он только взглянул на меня как-то странно и тотчас отвернулся.
But if he had looked at me for an hour or for a day, I could not have remembered his face ever afterwards, as having been more attentive.	Но если бы он смотрел на меня хоть целый час или целый день, лицо его не могло бы выразить более напряженного внимания.

The soldier with the basket soon got a light, and lighted three or four torches, and took one himself and distributed the others.	Солдат, который нес корзину, скоро высек огонь, зажег несколько факелов и роздал их, оставив один себе.
It had been almost dark before, but now it seemed quite dark, and soon afterwards very dark.	И до этого было почти темно, теперь же стало совсем темно. а потом тьма еще сгустилась.
Before we departed from that spot, four soldiers standing in a ring, fired twice into the air.	Прежде чем уйти с этого места, четыре солдата, став в кружок, дважды выстрелили в воздух.
Presently we saw other torches kindled at some distance behind us, and others on the marshes on the opposite bank of the river.	Вскоре в отдалении тоже зажглись факелы, одни - позади нас, другие - на дальнем берегу реки.
"All right," said the sergeant.	- Все в порядке, - сказал сержант.
"March."	- Вперед, марш!
We had not gone far when three cannon were fired ahead of us with a sound that seemed to burst something inside my ear.	Мы прошли совсем немного, когда впереди три раза выстрелила пушка - так громко, что у меня словно что-то лопнуло в ушах.
"You are expected on board," said the sergeant to my convict; "they know you are coming.	- Это в твою честь, - сказал сержант моему каторжнику. - На барже уже известно, что тебя ведут.
Don't straggle, my man.	Не отставай, любезный.
Close up here."	Сомкнись!
The two were kept apart, and each walked surrounded by a separate guard.	Их вели каждого под особым конвоем, поодаль друг от друга.
I had hold of Joe's hand now, and Joe carried one of the torches.	Джо держал меня за руку, а в другой руке нес факел.
Mr. Wopsle had been for going back, but Joe was resolved to see it out, so we went on with the party.	Мистер Уопсл был бы не прочь воротиться домой, но Джо решил остаться до конца, и мы по-прежнему следовали за солдатами.
There was a reasonably good path now, mostly on the edge of the river, with a divergence here and there where a dike came, with a miniature windmill on it and a muddy sluice-gate.	Теперь под ногами у нас была твердая тропинка; она шла у самого края воды, кое-где отступая от нее в обход запруды с осклизлым шлюзом или с крошечной мельницей.
When I looked round, I could see the other lights coming in after us.	Оглядываясь, я видел, как нас догоняют другие огоньки.
The torches we carried dropped great blotches of fire upon the track, and I could see those, too, lying smoking and flaring.	С наших факелов капали на тропинку большие огненные кляксы, и я видел, как они дымятся и вспыхивают.
I could see nothing else but black darkness.	А больше я ничего не видел, кроме черной тьмы.
Our lights warmed the air about us with their pitchy blaze, and the two prisoners seemed rather to like that, as they limped along in the midst of the muskets.	От смолистого пламени факелов воздух вокруг нас согревался, и это как будто нравилось нашим пленникам, с трудом ковылявшим каждый в своем кольце мушкетов.

We could not go fast, because of their lameness; and they were so spent, that two or three times we had to halt while they rested.	Мы не могли идти быстро, потому что оба они хромали и совсем обессилели; раза два-три нам даже пришлось остановиться, чтобы дать им передохнуть.
After an hour or so of this travelling, we came to a rough wooden hut and a landing-place.	Так мы шли около часа, а потом увидели перед собой какое-то деревянное строение и пристань.
There was a guard in the hut, and they challenged, and the sergeant answered.	Нас окликнул часовой, сержант ответил.
Then, we went into the hut, where there was a smell of tobacco and whitewash, and a bright fire, and a lamp, and a stand of muskets, and a drum, and a low wooden bedstead, like an overgrown mangle without the machinery, capable of holding about a dozen soldiers all at once.	Мы вошли. В доме пахло табаком и известкой, ярко пылал огонь, горела лампа, и была стойка для мушкетов, барабан и низкие деревянные нары, похожие на подставку от огромного катка для белья, где могли уместиться друг возле дружки не меньше десяти солдат.
Three or four soldiers who lay upon it in their great-coats were not much interested in us, but just lifted their heads and took a sleepy stare, and then lay down again.	Лежавшие на них три-четыре солдата в шинелях не выказали особого интереса при нашем появлении: приподняв голову, они сонно посмотрели на нас и улеглись снова.
The sergeant made some kind of report, and some entry in a book, and then the convict whom I call the other convict was drafted off with his guard, to go on board first.	Сержант с кем-то поговорил, записал что-то в книге, а потом того каторжника, которого я называю "другим", выпели под конвоем на пристань, чтобы первым отправить на баржу.
My convict never looked at me, except that once.	Мой каторжник больше ни разу не взглянул на меня.
While we stood in the hut, he stood before the fire looking thoughtfully at it, or putting up his feet by turns upon the hob, and looking thoughtfully at them as if he pitied them for their recent adventures.	Пока мы были в доме, он стоял у очага, задумчиво глядя в огонь, или по очереди ставил ноги на решетку и задумчиво их разглядывал, словно жалея за то, что им так досталось в последние дни.
Suddenly, he turned to the sergeant, and remarked,-	Вдруг он повернулся к сержанту и сказал:
"I wish to say something respecting this escape.	- Я хочу кое-что заявить касательно своего побега.
It may prevent some persons laying under suspicion alonger me."	Это для того, чтобы подозрение не пало на кого другого.
"You can say what you like," returned the sergeant, standing coolly looking at him with his arms folded, "but you have no call to say it here.	- Ты заявишь все, что тебе угодно, - сказал сержант, скрестив на груди руки и холодно глядя на него, - но не к чему это делать здесь.
You'll have opportunity enough to say about it, and hear about it, before it's done with, you know."	Тебе еще представится полная возможность и поговорить и послушать.
"I know, but this is another pint, a separate matter.	- Я знаю, только это статья особая.
A man can't starve; at least I can't.	Человек не может жить без еды. Я по крайней мере не могу.
I took some wittles, up at the willage over yonder,-where the church stands a'most out on the marshes."	Это я к тому говорю, что взял кое-какую снедь в той деревне, где церковь, вон что за болотами.
"You mean stole," said the sergeant.	- Попросту говоря, украл, - сказал сержант.
"And I'll tell you where from.	- И сейчас скажу у кого.

From the blacksmith's."	У кузнеца.
"Halloa!" said the sergeant, staring at Joe.	- Эге! - сказал сержант и уставился на Джо.
"Halloa, Pip!" said Joe, staring at me.	- Эге, Пип! - сказал Джо и уставился на меня.
"It was some broken wittles-that's what it was-and a dram of liquor, and a pie."	- Еды было так, всякие остатки, и еще глоток спиртного, и паштет.
"Have you happened to miss such an article as a pie, blacksmith?" asked the sergeant, confidentially.	- Вы как, не заметили у себя дома пропажи паштета? - спросил сержант, наклоняясь к Джо.
"My wife did, at the very moment when you came in.	- Жена хватилась его как раз перед вашим приходом.
Don't you know, Pip?"	Ты ведь слышал, Пип?
"So," said my convict, turning his eyes on Joe in a moody manner, and without the least glance at me,-"so you're the blacksmith, are you?	- Вот как, - сказал мой арестант, хмуро подняв глаза на Джо и даже не взглянув в мою сторону,- это вы, значит, и будете кузнец?
Than I'm sorry to say, I've eat your pie."	Ну, тогда не прогневайтесь, ваш паштет я съел.
"God knows you're welcome to it,-so far as it was ever mine," returned Joe, with a saving remembrance of Mrs. Joe.	- Да на здоровье... мне-то не жалко, - добавил Джо, вовремя вспомнив про миссис Джо.
"We don't know what you have done, but we wouldn't have you starved to death for it, poor miserable fellow-creatur.-Would us, Pip?"	- В чем ты провинился, нам неизвестно, но, видит бог, мы вовсе не хотим, чтобы ты из-за этого помер с голоду, бедный ты, несчастный человек. Верно, Пип?
The something that I had noticed before, clicked in the man's throat again, and he turned his back.	Опять, как утром на болоте, в горле у каторжника что-то булькнуло, и он поворотился к нам спиной.
The boat had returned, and his guard were ready, so we followed him to the landing-place made of rough stakes and stones, and saw him put into the boat, which was rowed by a crew of convicts like himself.	Лодка тем временем вернулась, конвойные стояли наготове; мы вышли вслед за моим арестантом на пристань, сложенную из камня и грубо отесанных бревен, и видели, как его посадили в лодку, где на веслах сидели такие же каторжники, как он.
No one seemed surprised to see him, or interested in seeing him, or glad to see him, or sorry to see him, or spoke a word, except that somebody in the boat growled as if to dogs,	При встрече с ним никто не проявил ни удивления, ни интереса, ни радости, ни сочувствия, никто не сказал ни слова, только чей-то голос в лодке рявкнул, точно на собак:
"Give way, you!" which was the signal for the dip of the oars.	"Давай греби!", и раздался мерный плеск весел.
By the light of the torches, we saw the black Hulk lying out a little way from the mud of the shore, like a wicked Noah's ark.	В свете факелов нам видна была плавучая тюрьма, черневшая не очень далеко от илистого берега, как проклятый богом Ноев ковчег.
Cribbed and barred and moored by massive rusty chains, the prison-ship seemed in my young eyes to be ironed like the prisoners.	Сдавленная тяжелыми балками, опутанная толстыми цепями якорей, баржа представлялась мне закованной в кандалы, подобно арестантам.
We saw the boat go alongside, and we saw him taken up the side and disappear.	Мы видели, как лодка подошла к борту и как моего каторжника подняли на баржу и он исчез.

Then, the ends of the torches were flung hissing into the water, and went out, as if it were all over with him.	Тогда остатки факелов шипя полетели в воду и погасли, словно для него все навсегда было кончено.
Chapter VI	ГЛАВА VI
My state of mind regarding the pilfering from which I had been so unexpectedly exonerated did not impel me to frank disclosure; but I hope it had some dregs of good at the bottom of it.	Даже после того как обвинение в краже было столь неожиданно с меня снято, я ни минуты не помышлял о чистосердечном признании; однако мне хочется думать, что мною руководили и добрые чувства.
I do not recall that I felt any tenderness of conscience in reference to Mrs. Joe, when the fear of being found out was lifted off me.	Когда миновала опасность, что мой проступок будет обнаружен, мысль о миссис Джо, сколько помнится, перестала меня смущать.
But I loved Joe,-perhaps for no better reason in those early days than because the dear fellow let me love him,-and, as to him, my inner self was not so easily composed.	Но Джо я любил - в те далекие дни, возможно, лишь за то, что он, добрая душа, не противился этому, - и уж тут мне не так-то легко было усыпить свою совесть.
It was much upon my mind (particularly when I first saw him looking about for his file) that I ought to tell Joe the whole truth.	Еще долго (а в особенности, когда он хватился своего подпилка) меня мучило сознание, что надо рассказать Джо всю правду.
Yet I did not, and for the reason that I mistrusted that if I did, he would think me worse than I was.	И все же я этого не сделал - не сделал потому, что боялся показаться в его глазах хуже, чем был на самом деле.
The fear of losing Joe's confidence, and of thenceforth sitting in the chimney corner at night staring drearily at my forever lost companion and friend, tied up my tongue.	Страх, что я лишусь доверия Джо и отныне буду сидеть по вечерам у огня, устремив тоскливый взор на того, кто уже не будет мне товарищем и другом, накрепко сковал мне язык.
I morbidly represented to myself that if Joe knew it, I never afterwards could see him at the fireside feeling his fair whisker, without thinking that he was meditating on it.	Больное воображение твердило мне, что если я откроюсь Джо, то всякий раз, как он начнет теребить свои русые бакены, мне будет казаться, что он размышляет о моем прегрешении.
That, if Joe knew it, I never afterwards could see him glance, however casually, at yesterday's meat or pudding when it came on to-day's table, without thinking that he was debating whether I had been in the pantry.	Если я откроюсь Джо, то всякий раз, как он хотя бы мимоходом взглянет на поданные к столу остатки вчерашнего мяса или пудинга, мне будет казаться, что он думает, не побывал ли я в кладовой.
That, if Joe knew it, and at any subsequent period of our joint domestic life remarked that his beer was flat or thick, the conviction that he suspected Tar in it, would bring a rush of blood to my face.	Если я откроюсь Джо и когда-нибудь пиво покажется ему безвкусным или слишком густым, то я весь зальюсь краской от сознания, что он заподозрил в нем примесь дегтя.
In a word, I was too cowardly to do what I knew to be right, as I had been too cowardly to avoid doing what I knew to be wrong.	Короче говоря, я из трусости не сделал того, что заведомо надлежало сделать, так же как раньше из трусости сделал то, чего делать заведомо не надлежало.
I had had no intercourse with the world at that time, and I imitated none of its many inhabitants who act in this manner.	В то время я совсем не знал света и не подражал никому из многочисленных его обитателей, поступающих точно так же.
Quite an untaught genius, I made the discovery of the line of action for myself.	Как истый философ-самородок, я нашел для себя этот путь без посторонней помощи.

As I was sleepy before we were far away from the prison-ship, Joe took me on his back again and carried me home.	Я стал клевать носом, как только мы отошли от плавучей тюрьмы, и Джо, заметив это снова взял меня на закорки и нес до самого дома.
He must have had a tiresome journey of it, for Mr. Wopsle, being knocked up, was in such a very bad temper that if the Church had been thrown open, he would probably have excommunicated the whole expedition, beginning with Joe and myself.	Бедняга порядком измучился дорогой, ибо мистер Уопсл, который совсем выбился из сил, был в таком скверном настроении, что, будь двери церкви открыты, он, наверно, отлучил бы от нее всех участников нашего похода, начиная с меня и Джо.
In his lay capacity, he persisted in sitting down in the damp to such an insane extent, that when his coat was taken off to be dried at the kitchen fire, the circumstantial evidence on his trousers would have hanged him, if it had been a capital offence.	За отсутствием же такой возможности он упорно плюхался в грязь, да так часто, что если бы подобное поведение каралось смертью, то вещественных доказательств, обнаруженных на его брюках, когда он снял свой мокрый сюртук у огня в нашей кухне, с избытком хватило бы, чтобы отправить его на виселицу.
By that time, I was staggering on the kitchen floor like a little drunkard, through having been newly set upon my feet, and through having been fast asleep, and through waking in the heat and lights and noise of tongues.	Я в это время стоял посреди кухни и шатался как пьяненький, потому что меня только что спустили на пол и потому что я успел крепко заснуть, а проснулся в теплой, светлой комнате, среди шума голосов.
As I came to myself (with the aid of a heavy thump between the shoulders, and the restorative exclamation	Когда я пришел в себя (чему способствовал чувствительный толчок между лопатками и ободряющее восклицание моей сестры:
"Yah! Was there ever such a boy as this!" from my sister,) I found Joe telling them about the convict's confession, and all the visitors suggesting different ways by which he had got into the pantry.	"Ох, до чего же несносный мальчишка!"), Джо только что кончил рассказ об удивительном признании каторжника, и все наперебой строили предположения насчет того, как он проник в кладовую.
Mr. Pumblechook made out, after carefully surveying the premises, that he had first got upon the roof of the forge, and had then got upon the roof of the house, and had then let himself down the kitchen chimney by a rope made of his bedding cut into strips; and as Mr. Pumblechook was very positive and drove his own chaise-cart-over Everybody-it was agreed that it must be so.	Мистер Памблчук, тщательно осмотрев наши владения, пришел к выводу, что он залез на крышу кузницы, оттуда - на крышу дома, а затем по трубе спустился в кухню на веревке, которую сплел из своих простынь, разрезав их на полосы. Мистер Памблчук говорил очень уверенно, а кроме того, мистер Памблчук разъезжал и собственной тележке, - и никому не уступал дороги, - а потому все согласились, что так оно и было.
Mr. Wopsle, indeed, wildly cried out,	Правда, мистер Уопсл, с раздражением усталого человека, громко выкрикнул:
"No!" with the feeble malice of a tired man; but, as he had no theory, and no coat on, he was unanimously set at naught,-not to mention his smoking hard behind, as he stood with his back to the kitchen fire to draw the damp out: which was not calculated to inspire confidence.	"Нет!", но поскольку у него не было своей теории и поскольку он был без сюртука, никто не стал его слушать; к тому же от заднего его фасада валил пар - он сушился, стоя спиной к огню, - а это отнюдь не внушало доверия.

This was all I heard that night before my sister clutched me, as a slumberous offence to the company's eyesight, and assisted me up to bed with such a strong hand that I seemed to have fifty boots on, and to be dangling them all against the edges of the stairs.	Больше я ничего не слышал в тот вечер: сестра сочла мой сонный вид оскорбительным для гостей и, схватив меня за шиворот, препроводила в постель так властно, что могло показаться, будто на мне надето пятьдесят башмаков и все они разом громыхают о края ступенек.
My state of mind, as I have described it, began before I was up in the morning, and lasted long after the subject had died out, and had ceased to be mentioned saving on exceptional occasions.	Описанное мною выше состояние духа возникло еще до того, как я наутро встал с постели, и не покидало меня даже тогда, когда причина его была уже предана забвению и о ней перестали упоминать, кроме как в самых исключительных случаях.
Chapter VII	ГЛАВА VII
At the time when I stood in the churchyard reading the family tombstones, I had just enough learning to be able to spell them out.	В ту пору, когда я стоял на кладбище, разглядывая родительские могилы, моих познаний едва хватало на то, чтобы разобрать надписи на каменных плитах.
My construction even of their simple meaning was not very correct, for I read "wife of the Above" as a complimentary reference to my father's exaltation to a better world; and if any one of my deceased relations had been referred to as "Below," I have no doubt I should have formed the worst opinions of that member of the family.	Даже нехитрый их смысл я понимал не вполне правильно, считая, например, что в словах "супруга вышереченного" заключается почтительный намек на переселение моего отца в горнюю обитель; и если бы о ком-нибудь из моих умерших родственников было сказано "нижереченный", я, несомненно, составил бы себе о покойнике самое нелестное мнение.
Neither were my notions of the theological positions to which my Catechism bound me, at all accurate; for, I have a lively remembrance that I supposed my declaration that I was to "walk in the same all the days of my life," laid me under an obligation always to go through the village from our house in one particular direction, and never to vary it by turning down by the wheelwright's or up by the mill.	Не отличалось ясностью и мое восприятие догматов, изложенных в катехизисе; так, например, я прекрасно помню, что, обещая "следовать оным путем во все дни жизни моей", я воображал, будто должен всегда ходить по деревне одной и той же дорогой и, боже упаси, не сворачивать с нее ни вправо у мельницы, ни влево у мастерской колесника.
When I was old enough, I was to be apprenticed to Joe, and until I could assume that dignity I was not to be what Mrs. Joe called "Pompeyed," or (as I render it) pampered.	Со временем мне предстояло поступить в подмастерья к Джо, пока же я еще не дорос до этой чести, миссис Джо считала, что со мной нечего миндальничать.
Therefore, I was not only odd-boy about the forge, but if any neighbor happened to want an extra boy to frighten birds, or pick up stones, or do any such job, I was favored with the employment.	Поэтому я и в кузнице помогал, и если кому-нибудь из соседей потребуется, бывало, мальчик гонять с огорода птиц или выбирать из земли камни, эти почетные дела поручались мне.
In order, however, that our superior position might not be compromised thereby, a money-box was kept on the kitchen mantel-shelf, in to which it was publicly made known that all my earnings were dropped.	Однако, дабы не уронить достоинства нашего семейства в глазах соседей, на полке над кухонным очагом была водружена копилка, в которую, как о том было широко оповещено, опускались мои заработки.
I have an impression that they were to be contributed eventually towards the liquidation of the National Debt, but I know I had no hope of any personal participation in the treasure.	Я готов предположить, что они в конечном счете предназначались на погашение государственного долга; во всяком случае, надежды самому воспользоваться этими сокровищами у меня не было.

Mr. Wopsle's great-aunt kept an evening school in the village; that is to say, she was a ridiculous old woman of limited means and unlimited infirmity, who used to go to sleep from six to seven every evening, in the society of youth who paid two pence per week each, for the improving opportunity of seeing her do it.	Двоюродная бабушка мистера Уопсла держала у нас в деревне вечернюю школу; другими словами, эта старушенция, располагавшая весьма ограниченными средствами и неограниченным количеством всяких недугов, ежедневно от шести до семи часов вечера отсыпалась в присутствии десятка юнцов, с которых брала по два пенса в неделю за возможность любоваться сим поучительным зрелищем.
She rented a small cottage, and Mr. Wopsle had the room up stairs, where we students used to overhear him reading aloud in a most dignified and terrific manner, and occasionally bumping on the ceiling.	Она снимала небольшой домик, в верхней комнате которого жил мистер Уопсл, и нам внизу бывало слышно, как он изливал свои чувства в возвышенных и грозных монологах, временами топая ногою в потолок.
There was a fiction that Mr. Wopsle "examined" the scholars once a quarter.	Считалось, что раз в три месяца мистер Уопсл устраивал школьникам экзамен.
What he did on those occasions was to turn up his cuffs, stick up his hair, and give us Mark Antony's oration over the body of Caesar.	На самом же деле все сводилось к тому, что мистер Уопсл, отвернув обшлага и взъерошив волосы, декламировал нам монолог Марка Антония над трупом Цезаря.
This was always followed by Collins's Ode on the Passions, wherein I particularly venerated Mr. Wopsle as Revenge throwing his blood-stained sword in thunder down, and taking the War-denouncing trumpet with a withering look.	Затем следовала ода Коллинза * "Страсти", причем больше всего мистер Уопсл мне нравился в роли Мщения, когда бросал он оземь меч кровавый свой и, грозным взором всех испепеляя, войну, и мор, и горе возвещал.
It was not with me then, as it was in later life, when I fell into the society of the Passions, and compared them with Collins and Wopsle, rather to the disadvantage of both gentlemen.	Лишь много позже, когда я на опыте узнал, что такое страсти, я сравнил их с впечатлениями от Коллинза и Уопсла, и должен сказать -сравнение оказалось не в пользу этих джентльменов.
Mr. Wopsle's great-aunt, besides keeping this Educational Institution, kept in the same room-a little general shop.	Кроме упомянутого просветительного заведения, двоюродная бабушка мистера Уопсла держала (в той же комнате) мелочную лавочку.
She had no idea what stock she had, or what the price of anything in it was; but there was a little greasy memorandum-book kept in a drawer, which served as a Catalogue of Prices, and by this oracle Biddy arranged all the shop transaction.	Она никогда не знала, какой товар есть в лавке и что сколько стоит; но в одном из ящиков комода хранилась засаленная тетрадка, служившая прейскурантом, и с помощью этого оракула Бидди производила все торговые операции.
Biddy was Mr. Wopsle's great-aunt's granddaughter; I confess myself quiet unequal to the working out of the problem, what relation she was to Mr. Wopsle.	Бидди была внучкой двоюродной бабушки мистера Уопсла. Кем она приходилась мистеру Уопслу, я не берусь определить, - эта задача мне не по разуму.
She was an orphan like myself; like me, too, had been brought up by hand.	Она была сирота, как и я, и, подобно мне, воспитана своими руками.
She was most noticeable, I thought, in respect of her extremities; for, her hair always wanted brushing, her hands always wanted washing, and her shoes always wanted mending and pulling up at heel.	Самым примечательным в ней казались мне ее конечности, ибо волосы ее всегда взывали о гребне, руки - о мыле, а башмаки - о дратве и новых задниках.

This description must be received with a week-day limitation.	Впрочем, это описание годится только для будних дней.
On Sundays, she went to church elaborated.	По воскресеньям Бидди отправлялась в церковь преображенная.
Much of my unassisted self, and more by the help of Biddy than of Mr. Wopsle's great-aunt, I struggled through the alphabet as if it had been a bramble-bush; getting considerably worried and scratched by every letter.	Главным образом собственными силами, и уж скорее с помощью Бидди, чем двоюродной бабушки мистера Уопсла, я продрался сквозь алфавит, как сквозь заросли терновника, накалываясь и обдираясь о каждую букву.
After that I fell among those thieves, the nine figures, who seemed every evening to do something new to disguise themselves and baffle recognition.	Потом я попал в лапы к разбойникам - девяти цифрам, которые каждый вечер, казалось, меняли свое обличье нарочно для того, чтобы я не узнал их.
But, at last I began, in a purblind groping way, to read, write, and cipher, on the very smallest scale.	Но в конце концов я с грехом пополам начал читать, писать и считать, правда - в самых скромных пределах.
One night I was sitting in the chimney corner with my slate, expending great efforts on the production of a letter to Joe.	Однажды вечером я сидел в кухне у огня и, склонившись над грифельной доской, прилежно составлял письмо к Джо.
I think it must have been a full year after our hunt upon the marshes, for it was a long time after, and it was winter and a hard frost.	С нашей памятной гонки по болотам прошел, очевидно, целый год, - снова стояла зима и на дворе морозило.
With an alphabet on the hearth at my feet for reference, I contrived in an hour or two to print and smear this epistle:- "MI DEER JO i OPE U R KR WITE WELL i OPE i SHAL SON B HABELL 4 2 TEEDGE U JO AN THEN WE SHORL B SO GLODD AN WEN i M PRENGTD 2 U JO WOT LARX AN BLEVE ME INF XN PIP."	Прислонив к решетке очага букварь для справок и промучившись часа полтора, я изобразил печатными буквами следующее послание: "мИлы ДЖО жылаю теБе здаровя ДЖО я Скоро буду теБя учит и Мы будим так раДы ДЖО а када я буду у ТИбя пдмастерем тото будиТ рас чуДесна Остаюсь слюбовю ПиП".
There was no indispensable necessity for my communicating with Joe by letter, inasmuch as he sat beside me and we were alone.	Никакой необходимости сноситься с Джо письменно у меня не было, потому что он сидел рядом со мной и мы были одни в кухне.
But I delivered this written communication (slate and all) with my own hand, and Joe received it as a miracle of erudition.	Но я передал ему свое послание из рук в руки, и он принял его как некое чудо премудрости.
"I say, Pip, old chap!" cried Joe, opening his blue eyes wide, "what a scholar you are! An't you?"	- Ай да Пип! - воскликнул Джо, широко раскрыв свои голубые глаза. - Ты, дружок, стал у нас совсем ученый, верно я говорю?
"I should like to be," said I, glancing at the slate as he held it; with a misgiving that the writing was rather hilly.	- Нет, куда мне! - вздохнул я, с сомнением поглядывая на доску; теперь, когда она была в руках у Джо, я увидел, что строчки получились совсем кривые.
"Why, here's a J," said Joe, "and a O equal to anythink!	- Да у тебя тут есть Д, - удивился Джо, - и Ж, и О, да какие красивые.
Here's a J and a O, Pip, and a J-O, Joe."	Вот и выходит, Пип, Д-Ж-О, ДЖО.

I had never heard Joe read aloud to any greater extent than this monosyllable, and I had observed at church last Sunday, when I accidentally held our Prayer-Book upside down, that it seemed to suit his convenience quite as well as if it had been all right.	Я не помнил, чтобы Джо хоть раз прочел что-нибудь, кроме этого короткого слова, а в прошлое воскресенье в церкви, нечаянно перевернув молитвенник вверх ногами, я заметил, что Джо, сидевший со мной рядом, не испытал от этого ни малейшего неудобства.
Wishing to embrace the present occasion of finding out whether in teaching Joe, I should have to begin quite at the beginning, I said,	Решив тут же выяснить, с самого ли начала мне придется начинать, когда я буду давать Джо уроки, я сказал:
"Ah! But read the rest, Jo."	- А ты прочти дальше, Джо.
"The rest, eh, Pip?" said Joe, looking at it with a slow, searching eye,	- Дальше, Пип? - сказал Джо, внимательно вглядываясь в мое послание.
"One, two, three.	- Раз, два, три.
Why, here's three Js, and three Os, and three J-O, Joes in it, Pip!"	Да тут, Пип, целых три Д, и Ж, и О, и Д-Ж-0 -Джо!
I leaned over Joe, and, with the aid of my forefinger read him the whole letter.	Я нагнулся к Джо и, водя пальцем по доске, прочел ему письмо с начала до конца.
"Astonishing!" said Joe, when I had finished.	- Поди ж ты! - сказал Джо, когда я кончил.
"You ARE a scholar."	- Ученый ты у нас, право ученый.
"How do you spell Gargery, Joe?" I asked him, with a modest patronage.	- Как ты напишешь "Гарджери", Джо? -спросил я скромно-покровительственным тоном.
"I don't spell it at all," said Joe.	- А я его не буду писать, - сказал Джо.
"But supposing you did?"	- Ну, а ты представь себе, что пишешь.
"It can't be supposed," said Joe.	- Этого никак не представишь, - сказал Джо.
"Tho' I'm uncommon fond of reading, too."	- А я, между прочим, чтение тоже очень уважаю.
"Are you, Joe?"	- Разве, Джо?
"On-common.	- Очень уважаю.
Give me," said Joe, "a good book, or a good newspaper, and sit me down afore a good fire, and I ask no better.	Дай мне хорошую книжку, либо газету хорошую, и посади у огонька, так мне больше ничего не нужно.
Lord!" he continued, after rubbing his knees a little, "when you do come to a J and a O, and says you,	- Он задумчиво потер себе колено и продолжал: -А уж как увидишь Д, и Ж, и О, да скажешь:
'Here, at last, is a J-O, Joe,' how interesting reading is!"	"Вот оно Д-Ж-О, Джо", - тогда читать и вовсе интересно.
I derived from this, that Joe's education, like Steam, was yet in its infancy.	Из этого я заключил, что образование Джо, так же как применение силы пара, находится еще в зачаточном состоянии.
Pursuing the subject, I inquired,- "Didn't you ever go to school, Joe, when you were as little as me?"	- А ты разве не ходил в школу, когда был маленький, Джо?
"No, Pip."	- Нет, Пип.
"Why didn't you ever go to school, Joe, when you were as little as me?"	- А почему ты не ходил в школу, когда был маленький?

"Well, Pip," said Joe, taking up the poker, and settling himself to his usual occupation when he was thoughtful, of slowly raking the fire between the lower bars;	- Почему? - переспросил Джо и, как всегда, когда впадал в задумчивость, стал медленно помешивать угли, просунув кочергу между прутьев решетки.
"I'll tell you.	- А вот послушай.
My father, Pip, he were given to drink, and when he were overtook with drink, he hammered away at my mother, most onmerciful.	Мой отец, Пип, был любитель выпить, проще сказать - пил горькую, а когда, бывало, напьется, то бил мою мать безо всякой жалости.
It were a'most the only hammering he did, indeed, 'xcepting at myself. And he hammered at me with a wigor only to be equalled by the wigor with which he didn't hammer at his anwil.-You're a listening and understanding, Pip?"	Лучше бы он так молотом по наковальне бил, -так нет же, все ей доставалось, все ей, да еще мне. Ты, Пип, слушаешь меня, понимаешь, что я говорю?
"Yes, Joe."	- Да Джо.
"'Consequence, my mother and me we ran away from my father several times; and then my mother she'd go out to work, and she'd say,	- По этой самой причине мы с матерью несколько раз от отца убегали. Вот мать наймется где-нибудь на работу и скажет, бывало:
"Joe," she'd say, "now, please God, you shall have some schooling, child," and she'd put me to school.	"Джо, теперь ты с божьей помощью и учиться пойдешь", и отдаст меня в школу.
But my father were that good in his hart that he couldn't abear to be without us.	Только отец у меня был предобрый человек, и никак ему было невозможно жить без нас.
So, he'd come with a most tremenjous crowd and make such a row at the doors of the houses where we was, that they used to be obligated to have no more to do with us and to give us up to him.	Вот он узнает, где мы находимся, да и соберет народ, да такой шум поднимет перед домом, что хозяевам невтерпеж станет, они и говорят: "Уходите вы, подобру-поздорову", и выгонят нас на улицу.
And then he took us home and hammered us.	Ну, он тогда ведет нас домой и бьет пуще прежнего.
Which, you see, Pip," said Joe, pausing in his meditative raking of the fire, and looking at me, "were a drawback on my learning."	И понимаешь, Пип. - сказал Джо, переставая мешать угли и устремив на меня задумчивый взгляд, - ученью моему это здорово мешало.
"Certainly, poor Joe!"	- Еще бы, бедный Джо!
"Though mind you, Pip," said Joe, with a judicial touch or two of the poker on the top bar, "rendering unto all their doo, and maintaining equal justice betwixt man and man, my father were that good in his hart, don't you see?"	- Только ты помни, Пип, - сказал Джо, строго постучав кочергой по решетке, - каждому надо воздавать по справедливости, чтобы никому обидно не было, и я так скажу, что отец мой был предобрый человек, понял ты меня?
I didn't see; but I didn't say so.	Я не понял, но промолчал.
"Well!"	- То-то и есть, - продолжал Джо.
Joe pursued, "somebody must keep the pot a biling, Pip, or the pot won't bile, don't you know?"	- Однако ж кому-то надо варить похлебку, не то похлебка не сварится, понято, Пип?
I saw that, and said so.	Это я понял, и так и сказал.

"'Consequence, my father didn't make objections to my going to work; so I went to work at my present calling, which were his too, if he would have followed it, and I worked tolerable hard, I assure you, Pip.	- По этой самой причине отец слова против того не вымолвил, чтобы я шел работать; я и пошел работав, по той же части, что и он, - только он-то ни по какой части ничего не делал, - и работал я на совесть, это ты можешь мне поверить, Пип.
In time I were able to keep him, and I kep him till he went off in a purple leptic fit.	Скоро я уже мог его содержать, и содержал до самых тех пор, пока его не хватил покалиптический удар.
And it were my intentions to have had put upon his tombstone that, Whatsume'er the failings on his part, Remember reader he were that good in his heart."	И было у меня такое желание, чтобы у него на могиле значилось, что хотя не без грехов он свой прожил век, читатель, помни, он был предобрый человек.
Joe recited this couplet with such manifest pride and careful perspicuity, that I asked him if he had made it himself.	Джо произнес это двустишие так выразительно и с такой явной гордостью, что я спросил, уж не сам ли он это сочинил.
"I made it," said Joe, "my own self.	- Сам, - ответил Джо.
I made it in a moment.	- Единым духом сочинил.
It was like striking out a horseshoe complete, in a single blow.	Точно подкову одним ударом выковал.
I never was so much surprised in all my life,-couldn't credit my own ed,-to tell you the truth, hardly believed it were my own ed.	Со мной сроду такого не бывало - я даже себе не поверил, - сказать по правде, просто диву дался, как это у меня вышло.
As I was saying, Pip, it were my intentions to have had it cut over him; but poetry costs money, cut it how you will, small or large, and it were not done.	Так вот, я и говорю, Пип, было у меня такое желание, чтобы это вырезали у него на могильной плите; но стихи денег стоят, как их ни вырезай - крупными буквами или мелкими, - и дело не выгорело.
Not to mention bearers, all the money that could be spared were wanted for my mother.	Похороны и без того недешево обошлись, а те деньги, что остались, нужны были для матери.
She were in poor elth, and quite broke.	У нее здоровье сильно сдало, совсем была никуда.
She weren't long of following, poor soul, and her share of peace come round at last."	Она, бедная, ненамного его пережила, пришло время и ее косточкам успокоиться.
Joe's blue eyes turned a little watery; he rubbed first one of them, and then the other, in a most uncongenial and uncomfortable manner, with the round knob on the top of the poker.	Голубые глаза Джо подернулись влагой, и он потер сначала один глаз, потом другой самым неподходящим для этого дела предметом -круглой шишкой на рукоятке кочерги.
"It were but lonesome then," said Joe, "living here alone, and I got acquainted with your sister.	- Остался я тогда один-одинешенек, - сказал Джо.- А потом познакомился с твоей сестрой.
Now, Pip, "-Joe looked firmly at me as if he knew I was not going to agree with him;-"your sister is a fine figure of a woman."	Имей в виду, Пип, - Джо посмотрел на меня решительно и твердо, словно знал, что я с ним не соглашусь, - твоя сестра - видная женщина.
I could not help looking at the fire, in an obvious state of doubt.	Я невольно отвел глаза и с сомнением покосился на огонь.

"Whatever family opinions, or whatever the world's opinions, on that subject may be, Pip, your sister is," Joe tapped the top bar with the poker after every word following, "a-fine-figure-of-a-woman!"	- Что бы там люди ни говорили, Пип, будь то среди родных или, к примеру сказать, в деревне, но твоя сестра, - и Джо закончил, отбивая каждый слог кочергой по решетке, - вид-на-я женщина.
I could think of nothing better to say than	Не в силах придумать лучшего ответа, я сказал только:
"I am glad you think so, Joe."	- Я рад, что ты так считаешь, Джо.
"So am I," returned Joe, catching me up.	- Вот и я тоже, - подхватил Джо.
"I am glad I think so, Pip.	- Я тоже рад, что я так считаю, Пип.
A little redness or a little matter of Bone, here or there, what does it signify to Me?"	А что немножко красна, да немножко кое-где костей многовато, так неужели мне на это обижаться можно?
I sagaciously observed, if it didn't signify to him, to whom did it signify?	Я глубокомысленно заметил, что если уж он на это не обижается, то другим и подавно нечего.
"Certainly!" assented Joe.	- Вот-вот, - подтвердил Джо.
"That's it.	- Так оно и есть.
You're right, old chap!	Ты правильно сказал, дружок.
When I got acquainted with your sister, it were the talk how she was bringing you up by hand.	Когда я познакомился с твоей сестрой, здесь только и разговоров было о том, как она тебя воспитывает своими руками.
Very kind of her too, all the folks said, and I said, along with all the folks.	Все ее за это хвалили, и я тоже.
As to you," Joe pursued with a countenance expressive of seeing something very nasty indeed, "if you could have been aware how small and flabby and mean you was, dear me, you'd have formed the most contemptible opinion of yourself!"	А уж ты, - продолжал Джо с таким выражением, будто увидел что-то в высшей степени противное, - кабы ты мог знать, до чего ты был маленький да плохонький, ты бы и смотреть на себя не захотел.
Not exactly relishing this, I said,	Не слишком довольный таким отзывом, я сказал:
"Never mind me, Joe."	- Ну что говорить обо мне, Джо.
"But I did mind you, Pip," he returned with tender simplicity.	- А как раз о тебе и шел разговор, Пип, - возразил Джо с простодушной лаской.
"When I offered to your sister to keep company, and to be asked in church at such times as she was willing and ready to come to the forge, I said to her,	- Когда я предложил твоей сестре, чтобы, значит, нам с ней жить и чтобы обвенчаться, как только она надумает переехать в кузницу, я ей тут же сказал:
' And bring the poor little child.	"И ребеночка приносите.
God bless the poor little child,' I said to your sister, 'there's room for him at the forge!'"	Бедный ребеночек, говорю, господь с ним, для него в кузнице тоже место найдется".
I broke out crying and begging pardon, and hugged Joe round the neck: who dropped the poker to hug me, and to say,	Я расплакался и, бросившись Джо на шею, стал просить у него прошенья, а он выпустил из рук кочергу, чтобы обнять меня, и сказал:
"Ever the best of friends; an't us, Pip? Don't cry, old chap!"	- Не плачь, дружок! Мы же с тобой друзья, верно, Пип?

When this little interruption was over, Joe resumed:-	Когда я немного успокоился, Джо снова заговорил:
"Well, you see, Pip, and here we are!	- Вот такие-то дела, Пип.
That's about where it lights; here we are!	Так оно и обстоит.
Now, when you take me in hand in my learning, Pip (and I tell you beforehand I am awful dull, most awful dull), Mrs. Joe mustn't see too much of what we're up to.	И когда ты начнешь меня обучать, Пип (только я тебе вперед говорю, я к ученью тупой, очень даже тупой), пусть миссис Джо лучше не знает, что мы с тобой затеяли.
It must be done, as I may say, on the sly.	Надо будет это, как бы сказать, втихомолку устроить.
And why on the sly?	А почему втихомолку?
I'll tell you why, Pip."	Сейчас я тебе скажу, Пип.
He had taken up the poker again; without which, I doubt if he could have proceeded in his demonstration.	Он снова взял в руки кочергу, без чего, вероятно, не мог бы продвинуться ни на шаг в своем объяснении.
"Your sister is given to government."	- Твоя сестра, видишь ли, адмиральша.
"Given to government, Joe?"	- Адмиральша, Джо?
I was startled, for I had some shadowy idea (and I am afraid I must add, hope) that Joe had divorced her in a favor of the Lords of the Admiralty, or Treasury.	Я был поражен, ибо у меня мелькнула смутная мысль (и, должен сознаться, надежда), что Джо развелся с нею и выдал ее замуж за лорда адмиралтейства.
"Given to government," said Joe.	- Адмиральша, - повторил Джо.
"Which I meantersay the government of you and myself."	- То есть, я имею в виду, что она любит адмиральствовать над тобой да надо мною.
"Oh!"	- А-а.
"And she an't over partial to having scholars on the premises," Joe continued, "and in partickler would not be over partial to my being a scholar, for fear as I might rise.	- И ей не по нраву, чтобы в доме были ученые, -продолжал Джо. - А уж если бы я чему-нибудь выучился, это ей особенно пришлось бы не по нраву, она бы стала бояться, а ну, как я вздумаю бунтовать.
Like a sort of rebel, don't you see?"	Вроде как мятежники, понимаешь?
I was going to retort with an inquiry, and had got as far as	Я хотел ответить вопросом и уже начал было:
"Why-" when Joe stopped me.	"А почему...", но Джо перебил меня:
"Stay a bit.	- Погоди.
I know what you're a going to say, Pip; stay a bit!	Я знаю, что ты хочешь сказать, Пип, но ты погоди.
I don't deny that your sister comes the Mo-gul over us, now and again.	Слов нет, иногда она здорово нами помыкает.
I don't deny that she do throw us back-falls, and that she do drop down upon us heavy.	Слов нет, она и на тумаки не скупится, и на голову нам рада сесть.

At such times as when your sister is on the Ram-page, Pip," Joe sank his voice to a whisper and glanced at the door, "candor compels fur to admit that she is a Buster."	Уж когда твоя сестра начнет лютовать, - Джо понизил голос до шепота и оглянулся на дверь, -тут, кто не захочет соврать, всякий скажет, что она сущий Дракон.
Joe pronounced this word, as if it began with at least twelve capital Bs.	Джо произнес это слово так, будто оно начинается по крайней мере с трех заглавных Д.
"Why don't I rise?	- Почему я не бунтую?
That were your observation when I broke it off, Pip?"	Это самое ты хотел спросить, когда я тебя остановил?
"Yes, Joe."	- Да Джо.
"Well," said Joe, passing the poker into his left hand, that he might feel his whisker; and I had no hope of him whenever he took to that placid occupation; "your sister's a master-mind.	- Ну, перво-наперво, - сказал Джо, перекладывая кочергу в левую руку, чтобы правой подергать себя за бакен (я привык не ждать ничего хорошего от этого его мирного жеста), - у твоей сестры ума палата, Пип.
A master-mind."	Да, вот именно, ума палата.
"What's that?" I asked, in some hope of bringing him to a stand.	- Что это значит? - спросил я, рассчитывая поставить его в тупик.
But Joe was readier with his definition than I had expected, and completely stopped me by arguing circularly, and answering with a fixed look, "Her."	Но Джо нашелся быстрее, чем я ожидал: пристально глядя в огонь и обходя существо вопроса, он ошарашил меня ответом: - Это значит - у твоей сестры...
"And I ain't a master-mind," Joe resumed, when he had unfixed his look, and got back to his whisker.	Ну, а у меня ума поменьше, - продолжал Джо, оторвав наконец взгляд от огня и снова принимаясь теребить свой бакен.
"And last of all, Pip,-and this I want to say very serious to you, old chap,-I see so much in my poor mother, of a woman drudging and slaving and breaking her honest hart and never getting no peace in her mortal days, that I'm dead afeerd of going wrong in the way of not doing what's right by a woman, and I'd fur rather of the two go wrong the t'other way, and be a little ill-conwenienced myself.	- А еще, Пип, - и намотай ты это себе на ус, дружок, - столько я насмотрелся на свою несчастную мать, столько насмотрелся, как женщина надрывается, трудится до седьмого пота, да от горя и забот смолоду и до смертного часа покоя не знает, что теперь я пуще всего боюсь, как бы мне чем не обидеть женщину, лучше я иной раз себе во вред что-нибудь сделаю.
I wish it was only me that got put out, Pip; I wish there warn't no Tickler for you, old chap; I wish I could take it all on myself; but this is the up-and-down-and-straight on it, Pip, and I hope you'll overlook shortcomings."	Оно бы, конечно, лучше было, кабы доставалось одному только мне, кабы ты не знал, что такое Щекотун, и я мог бы все принять на себя.
Young as I was, I believe that I dated a new admiration of Joe from that night.	Но тут уж ничего не поделаешь, Пип, как оно есть, так и есть, и ты на эти неполадки плюнь, не обращай внимания.
We were equals afterwards, as we had been before; but, afterwards at quiet times when I sat looking at Joe and thinking about him, I had a new sensation of feeling conscious that I was looking up to Joe in my heart.	С этого вечера я, хоть и был очень молод, научился по-новому ценить Джо. Мы с ним как были, так и остались равными; но теперь, глядя на Джо и думая о нем, я часто испытывал новое ощущение, будто в душе смотрю на него снизу вверх.

"However," said Joe, rising to replenish the fire; "here's the Dutch-clock a working himself up to being equal to strike Eight of 'em, and she's not come home yet!	- Ишь ты! - сказал Джо, поднимаясь, чтобы подбросить в огонь угля. - Стрелки-то на часах куда подобрались, того и гляди пробьет восемь, а ее до сих пор дома нет.
I hope Uncle Pumblechook's mare mayn't have set a forefoot on a piece o' ice, and gone down."	Не дай бог, лошадка дяди Памблчука поскользнулась на льду и упала.
Mrs. Joe made occasional trips with Uncle Pumblechook on market-days, to assist him in buying such household stuffs and goods as required a woman's judgment; Uncle Pumblechook being a bachelor and reposing no confidences in his domestic servant.	Поскольку дядя Памблчук был холостяком и пользовался услугами кухарки, которой не доверял ни на грош, миссис Джо иногда наведывалась к нему в базарные дни, чтобы своим женским советом помочь при покупке всего, что требовалось по домашности.
This was market-day, and Mrs. Joe was out on one of these expeditions.	Сегодня как раз был базарный день, и миссис Джо отправилась в одну из таких поездок.
Joe made the fire and swept the hearth, and then we went to the door to listen for the chaise-cart.	Джо раздул огонь, подмел пол у очага, и мы вышли за дверь послушать, не едет ли тележка.
It was a dry cold night, and the wind blew keenly, and the frost was white and hard.	Вечер выдался ясный, морозный, дул сильный ветер, земля побелела от инея.
A man would die to-night of lying out on the marshes, I thought.	Мне подумалось, что на болотах не выдержать в такую ночь - замерзнешь насмерть.
And then I looked at the stars, and considered how awful it would be for a man to turn his face up to them as he froze to death, and see no help or pity in all the glittering multitude.	А потом я посмотрел на звезды и представил себе, как страшно, должно быть, замерзающему человеку смотреть на них и не найти в их сверкающем сонме ни сочувствия, ни поддержки.
"Here comes the mare," said Joe, "ringing like a peal of bells!"	- Вон и лошадку слышно, - сказал Джо. -Звон-то какой, что твой колокольчик.
The sound of her iron shoes upon the hard road was quite musical, as she came along at a much brisker trot than usual.	Железные подковы выбивали по твердой дороге мелодичную дробь, причем лошадка бежала гораздо быстрее обычного.
We got a chair out, ready for Mrs. Joe's alighting, and stirred up the fire that they might see a bright window, and took a final survey of the kitchen that nothing might be out of its place.	Мы вынесли стул, чтобы миссис Джо было удобно слезть с тележки, помешали угли, так что окошко ярко засветилось в темноте, и проверили, чисто ли все прибрано на кухне.
When we had completed these preparations, they drove up, wrapped to the eyes.	Едва эти приготовления были закончены, как путники подъехали к дому, укутанные до бровей.
Mrs. Joe was soon landed, and Uncle Pumblechook was soon down too, covering the mare with a cloth, and we were soon all in the kitchen, carrying so much cold air in with us that it seemed to drive all the heat out of the fire.	Вот миссис Джо спустили на землю, вот и дядя Памблчук слез и укрыл лошадку попоной, и вот уже мы все стоим в кухне, куда нанесли с собой столько холодного воздуха, что он, казалось, остудил даже огонь в очаге.
"Now," said Mrs. Joe, unwrapping herself with haste and excitement, and throwing her bonnet back on her shoulders where it hung by the strings, "if this boy ain't grateful this night, he never will be!"	- Ну, - сказала миссис Джо, быстро и взволнованно сбрасывая с себя шаль и откидывая назад капор, так что он повис на лентах у нее за спиной, - если и сегодня этот мальчишка не будет благодарен, так, значит, от него и ждать нечего.

I looked as grateful as any boy possibly could, who was wholly uninformed why he ought to assume that expression.	Я придал своему лицу настолько благодарное выражение, насколько это возможно для мальчика, не ведающего, кого и за что он должен благодарить.
"It's only to be hoped," said my sister, "that he won't be Pompeyed.	- Нужно только надеяться, - сказала сестра, - что с ним там не будут миндальничать.
But I have my fears."	Я на этот счет не спокойна.
"She ain't in that line, Mum," said Mr. Pumblechook.	- Она не из таких, сударыня, - сказал мистер Памблчук.
"She knows better."	- Она в этом понимает.
She?	Она?
I looked at Joe, making the motion with my lips and eyebrows,	Я посмотрел на Джо, изобразив губами и бровями
"She?"	"Она?".
Joe looked at me, making the motion with his lips and eyebrows,	Джо посмотрел на меня и тоже изобразил губами и бровями
"She?"	"Она?".
My sister catching him in the act, he drew the back of his hand across his nose with his usual conciliatory air on such occasions, and looked at her.	Но так как на этой провинности его застигла миссис Джо, он, как всегда в подобных случаях, примирительно посмотрел на нее и почесал переносицу.
"Well?" said my sister, in her snappish way.	- Ну? - прикрикнула сестра.
"What are you staring at?	- На что уставился?
Is the house afire?"	Или в доме пожар?
"-Which some individual," Joe politely hinted, "mentioned-she."	- Как, стало быть, здесь кто-то говорил "Она". -вежливо намекнул Джо.
"And she is a she, I suppose?" said my sister.	- А разве она не она? - вскинулась сестра.
"Unless you call Miss Havisham a he.	- Или, может быть, по-твоему, мисс Хэвишем -он?
And I doubt if even you'll go so far as that."	Но до такого, пожалуй, даже ты не додумаешься.
"Miss Havisham, up town?" said Joe.	- Мисс Хэвишем, это которая в нашем городе? -спросил Джо.
"Is there any Miss Havisham down town?" returned my sister.	- А разве есть мисс Хэвишем, которая в нашей деревне? - съязвила сестра.
"She wants this boy to go and play there.	- Она хочет, чтобы мальчишка приходил к ней играть.
And of course he's going.	И он, конечно, пойдет к ней.
And he had better play there," said my sister, shaking her head at me as an encouragement to be extremely light and sportive, "or I'll work him."	И пусть только попробует не играть, -прибавила миссис Г арджери, грозным потряхиванием головы побуждая меня к беспечной резвости и веселью, - уж я ему тогда покажу!

I had heard of Miss Havisham up town,-everybody for miles round had heard of Miss Havisham up town,-as an immensely rich and grim lady who lived in a large and dismal house barricaded against robbers, and who led a life of seclusion.	Я слыхал кое-что о мисс Хэвишем из нашего города, - о ней слыхали все, на много миль в округе. Говорили, что это необычайно богатая и суровая леди, живущая в полном уединении, в большом мрачном доме, обнесенном железной решеткой от воров.
"Well to be sure!" said Joe, astounded.	- Надо же! -протянул изумленный Джо.
"I wonder how she come to know Pip!"	- А откуда она, интересно, знает Пипа?
"Noodle!" cried my sister.	- Вот олух! - вскричала сестра.
"Who said she knew him?"	- Кто тебе сказал, что она его знает?
"-Which some individual," Joe again politely hinted, "mentioned that she wanted him to go and play there."	- Как, стало быть, здесь кто-то говорил, - снова вежливо намекнул Джо, - что, дескать, она хочет, чтобы он приходил к ней играть.
"And couldn't she ask Uncle Pumblechook if he knew of a boy to go and play there?	- А не могла она разве спросить дядю Памблчука, нет ли у него на примете какого-нибудь мальчика, чтобы приходил к ней играть?
Isn't it just barely possible that Uncle Pumblechook may be a tenant of hers, and that he may sometimes-we won't say quarterly or half-yearly, for that would be requiring too much of you-but sometimes-go there to pay his rent?	И не может разве быть, чтобы дядя Памблчук арендовал у нее участок и иногда - не стоит говорить раз в полгода или в три месяца, это не твоего ума дело, - иногда ходил к ней платить за аренду?
And couldn't she then ask Uncle Pumblechook if he knew of a boy to go and play there?	И не могла она, что ли, его спросить, нет ли у него на примете мальчика, чтобы приходил к ней играть?
And couldn't Uncle Pumblechook, being always considerate and thoughtful for us-though you may not think it, Joseph," in a tone of the deepest reproach, as if he were the most callous of nephews, "then mention this boy, standing Prancing here"-which I solemnly declare I was not doing-"that I have for ever been a willing slave to?"	А дядя Памблчук, который всегда о нас думает и заботится, - хоть ты, Джозеф, кажется, с этим не согласен (она произнесла это с глубокой укоризной, словно он был самым бесчувственным племянником на свете), не мог он разве упомянуть об этом мальчишке, что стоит тут и хорохорится (клянусь, я этого не делал!), даром что с колыбели сидит у меня на шее?
"Good again!" cried Uncle Pumblechook.	- Хорошо сказано! - воскликнул дядя Памблчук.
"Well put!	- Что верно, то верно!
Prettily pointed! Good indeed!	В самую точку!
Now Joseph, you know the case."	Теперь, Джозеф, тебе все ясно.
"No, Joseph," said my sister, still in a reproachful manner, while Joe apologetically drew the back of his hand across and across his nose, "you do not yet-though you may not think it-know the case.	- Нет, Джозеф, - сказала сестра все так же укоризненно, в то время как Джо продолжал виновато почесывать переносицу, - тебе, хоть ты, может быть, этого не подозреваешь, еще не все ясно.
You may consider that you do, but you do not, Joseph.	Ты, наверно, решил, что все, ан нет, Джозеф.

For you do not know that Uncle Pumblechook, being sensible that for anything we can tell, this boy's fortune may be made by his going to Miss Havisham's, has offered to take him into town to-night in his own chaise-cart, and to keep him to-night, and to take him with his own hands to Miss Havisham's to-morrow morning.	Ты еще не знаешь, что дядя Памблчук подумал: как знать, а может, мальчик там свое счастье найдет, и предложил сегодня же отвезти его в город в своей тележке и взять к себе переночевать, а завтра утром самолично доставить к мисс Хэвишем.
And Lor-a-mussy me!" cried my sister, casting off her bonnet in sudden desperation, "here I stand talking to mere Mooncalfs, with Uncle Pumblechook waiting, and the mare catching cold at the door, and the boy grimed with crock and dirt from the hair of his head to the sole of his foot!"	О господи милостивый! - внезапно крикнула сестра, яростно сдергивая с себя капор, - что же это я, заболталась со всякими разинями, когда дядя Памблчук ждет, и лошадка мерзнет на улице, а мальчишка весь в грязи да в саже от макушки до пят!
With that, she pounced upon me, like an eagle on a lamb, and my face was squeezed into wooden bowls in sinks, and my head was put under taps of water-butts, and I was soaped, and kneaded, and towelled, and thumped, and harrowed, and rasped, until I really was quite beside myself. (I may here remark that I suppose myself to be better acquainted than any living authority, with the ridgy effect of a wedding-ring, passing unsympathetically over the human countenance.)	Тут она схватила меня, как орел ягненка, и, сунув лицом в деревянную шайку, а головой под кран, до тех пор мылила, и толкла, и месила, и терла, и скребла, и терзала, пока я совсем не ошалел. (Замечу кстати, что едва ли кто из ныне живущих столпов науки лучше меня знает, как болезненно действует на человеческую физиономию грубое прикосновение обручального кольца.)
When my ablutions were completed, I was put into clean linen of the stiffest character, like a young penitent into sackcloth, and was trussed up in my tightest and fearfullest suit.	Когда с омовением было покончено, меня одели в чистое, жесткое, как дерюга, белье, словно кающегося грешника во власяницу, и втиснули в самое узкое и неудобное платье.
I was then delivered over to Mr. Pumblechook, who formally received me as if he were the Sheriff, and who let off upon me the speech that I knew he had been dying to make all along:	В таком виде я был сдан мистеру Памблчуку, и он, приняв меня сугубо официально, точно шериф преступника, разразился фразой, которую, без сомнения, уже давно смаковал про себя:
"Boy, be forever grateful to all friends, but especially unto them which brought you up by hand!"	- Будь вечно благодарен всем твоим друзьям, мальчик, особенно же тем, кто воспитал тебя своими руками!
"Good-bye, Joe!"	- Прощай, Джо!
"God bless you, Pip, old chap!"	- Прощай, Пип, храни тебя бог, дружок!
I had never parted from him before, and what with my feelings and what with soapsuds, I could at first see no stars from the chaise-cart.	Я еще никогда с ним не расставался, и от нахлынувших на меня чувств, а также от оставшейся в глазах мыльной пены, сначала даже не видел из тележки звезд.
But they twinkled out one by one, without throwing any light on the questions why on earth I was going to play at Miss Havisham's, and what on earth I was expected to play at.	Но потом они одна за другой засияли в небе, не пролив, однако, ни малейшего света на вопрос, почему, собственно, я должен идти играть к мисс Хэвишем и во что, собственно, я должен там играть.
Chapter VIII	ГЛАВА VIII

Mr. Pumblechook's premises in the High Street of the market town, were of a peppercorny and farinaceous character, as the premises of a cornchandler and seedsman should be.	Владения мистера Памблчука на Торговой улице нашего городка были пропитаны особым, перечно-мучнистым духом, как и подобает владениям торговца зерном и семенами.
It appeared to me that he must be a very happy man indeed, to have so many little drawers in his shop; and I wondered when I peeped into one or two on the lower tiers, and saw the tied-up brown paper packets inside, whether the flower-seeds and bulbs ever wanted of a fine day to break out of those jails, and bloom.	Мне представлялось, что он должен быть очень счастливым человеком, потому что в лавке у него так много маленьких выдвижных ящичков; а заглянув в те из них, что были поближе к полу, и увидев там завязанные нитками бумажные пакетики, я подумал, что в теплые дни семенам и луковицам, наверно, хочется вырваться из своих темниц и цвести на воле.
It was in the early morning after my arrival that I entertained this speculation.	Эта мысль пришла мне в голову наутро после приезда.
On the previous night, I had been sent straight to bed in an attic with a sloping roof, which was so low in the corner where the bedstead was, that I calculated the tiles as being within a foot of my eyebrows.	С вечера меня сразу отправили спать в каморку на чердаке, где скат крыши проходил так низко над кроватью, что расстояние от черепицы до моих бровей было едва ли более фута.
In the same early morning, I discovered a singular affinity between seeds and corduroys.	В то же утро я обнаружил своеобразную связь между огородными семенами и плисовыми панталонами.
Mr. Pumblechook wore corduroys, and so did his shopman; and somehow, there was a general air and flavor about the corduroys, so much in the nature of seeds, and a general air and flavor about the seeds, so much in the nature of corduroys, that I hardly knew which was which.	В плисовых панталонах ходил и сам мистер Памблчук и его приказчик; и почему-то общий вид и запах плиса так отдавал семенами, а общий вид и запах семян так отдавал плисом, что в моем представлении они как бы сливались воедино.
The same opportunity served me for noticing that Mr. Pumblechook appeared to conduct his business by looking across the street at the saddler, who appeared to transact his business by keeping his eye on the coachmaker, who appeared to get on in life by putting his hands in his pockets and contemplating the baker, who in his turn folded his arms and stared at the grocer, who stood at his door and yawned at the chemist.	Тогда же я сделал еще одно наблюдение: торговая деятельность мистера Памблчука, казалось, состояла в том, чтобы поглядывать через улицу на седельника, который, казалось, занимался тем, что глаз не спускал с каретника, который, казалось, наживал деньги тем, что, заложив руки в карманы, разглядывал пекаря, который в свою очередь, скрестив руки на груди, глазел на бакалейщика, который стоял у дверей своей лавки и зевал, уставившись на аптекаря.
The watchmaker, always poring over a little desk with a magnifying-glass at his eye, and always inspected by a group of smock-frocks poring over him through the glass of his shop-window, seemed to be about the only person in the High Street whose trade engaged his attention.	Выходило, что единственным, кто уделял внимание собственному делу, был часовщик, с увеличительным стеклом в глазу, неизменно склоненный над своим столиком и неизменно привлекавший взоры кучки досужих фермеров в холщовых блузах, толпившихся перед его витриной.
Mr. Pumblechook and I breakfasted at eight o'clock in the parlor behind the shop, while the shopman took his mug of tea and hunch of bread and butter on a sack of peas in the front premises.	В восемь часов мистер Памблчук и я сели завтракать в комнате, выходившей во двор, в то время как приказчик пил чай и ел свою краюху хлеба с маслом, пристроившись на мешке с горохом в самом магазине.
I considered Mr. Pumblechook wretched company.	В обществе мистера Памблчука я чувствовал себя отвратительно.

Besides being possessed by my sister's idea that a mortifying and penitential character ought to be imparted to my diet,-besides giving me as much crumb as possible in combination with as little butter, and putting such a quantity of warm water into my milk that it would have been more candid to have left the milk out altogether,-his conversation consisted of nothing but arithmetic.	Мало того, что он разделял мнение моей сестры, будто пища моя предназначается единственно для умерщвления плоти, мало того, что он норовил дать мне как можно больше корок и как можно меньше масла, а в молоко подлил столько теплой воды, что честнее было бы обойтись вовсе без молока, - вдобавок ко всему этому разговор его сплошь состоял из арифметики.
On my politely bidding him Good morning, he said, pompously,	В ответ на мое вежливое утреннее приветствие он вопросил:
"Seven times nine, boy?"	"Сколько будет семью девять?"
And how should I be able to answer, dodged in that way, in a strange place, on an empty stomach!	А что я мог ему сказать, застигнутый врасплох, в чужом доме, и притом натощак?
I was hungry, but before I had swallowed a morsel, he began a running sum that lasted all through the breakfast.	Я был голоден, но едва я проглотил первый кусок, как на меня посыпались арифметические примеры, которых хватило на все время завтрака.
"Seven?" "And four?"	"Семь да четыре?
"And eight?"	- Да восемь?
"And six?"	- Да шесть?
"And two?"	- Да два?
"And ten?" And so on.	- Да десять?" и так далее.
And after each figure was disposed of, it was as much as I could do to get a bite or a sup, before the next came; while he sat at his ease guessing nothing, and eating bacon and hot roll, in (if I may be allowed the expression) a gorging and gormandizing manner.	Ответив на один вопрос, я только-только успевал сделать глоток, как уже слышал следующий; а мистер Памблчук, которому ничего не нужно было отгадывать, сидел, развалясь, на стуле и (да простится мне это выражение) как заправский обжора поедал горячие булочки с свиной грудинкой.
For such reasons, I was very glad when ten o'clock came and we started for Miss Havisham's; though I was not at all at my ease regarding the manner in which I should acquit myself under that lady's roof.	Вот почему я очень обрадовался, когда пробило десять часов и мы отправились к мисс Хэвишем, хотя я понятия не имел, как мне следует вести себя у этой незнакомой леди.
Within a quarter of an hour we came to Miss Havisham's house, which was of old brick, and dismal, and had a great many iron bars to it.	Через четверть часа мы подошли к ее дому -кирпичному, мрачному, сплошь в железных решетках.
Some of the windows had been walled up; of those that remained, all the lower were rustily barred. There was a courtyard in front, and that was barred; so we had to wait, after ringing the bell, until some one should come to open it.	Некоторые окна были замурованы; из тех, что еще глядели на свет божий, в нижнем этаже все были забраны ржавыми решетками; перед домом был двор, тоже обнесенный решеткой, так что мы, позвонив у калитки, стали ждать, чтобы кто-нибудь вышел нам отворить.
While we waited at the gate, I peeped in (even then Mr. Pumblechook said,	Заглянув внутрь (мистер Памблчук и тут нашел время спросить:
"And fourteen?" but I pretended not to hear him), and saw that at the side of the house there was a large brewery.	"Да четырнадцать?", но я сделал вид, что не слышу), я увидел в глубине двора большую пивоварню.

No brewing was going on in it, and none seemed to have gone on for a long long time.	В пивоварне никто не работал, и видно было, что она бездействует уже давно.
A window was raised, and a clear voice demanded	В доме поднялось окошко, звонкий голосок спросил:
"What name?"	"Как фамилия?"
To which my conductor replied,	Мой спутник ответил:
"Pumblechook."	"Памблчук".
The voice returned,	Голос сказал:
"Quite right," and the window was shut again, and a young lady came across the court-yard, with keys in her hand.	"Правильно", окошко захлопнулось, и во дворе показалась нарядная девочка с ключами в руках.
"This," said Mr. Pumblechook, "is Pip."	- Вот, - сказал мистер Памблчук, - я привел Пипа.
"This is Pip, is it?" returned the young lady, who was very pretty and seemed very proud; "come in, Pip."	- Это и есть Пип? - переспросила девочка; она была очень красивая и очень гордая с виду. -Входи, Пип.
Mr. Pumblechook was coming in also, when she stopped him with the gate.	Мистер Памблчук тоже шагнул было во двор, но она быстро притворила калитку.
"Oh!" she said. "Did you wish to see Miss Havisham?"	- Простите, - сказала она, - вам разве угодно видеть мисс Хэвишем?
"If Miss Havisham wished to see me," returned Mr. Pumblechook, discomfited.	- Если мисс Хэвишем угодно видеть меня... -отвечал мистер Памблчук сконфузившись.
"Ah!" said the girl; "but you see she don't."	- Ах, вот как, - сказала девочка. - Нет, ей не угодно.
She said it so finally, and in such an undiscussible way, that Mr. Pumblechook, though in a condition of ruffled dignity, could not protest.	Это было сказано так хладнокровно и твердо, что мистер Памблчук, как ни было оскорблено его достоинство, ничего не мог возразить.
But he eyed me severely,-as if I had done anything to him!-and departed with the words reproachfully delivered:	Он только окинул меня строгим взглядом -точно это я его обидел! - и удалился, но не раньше, чем произнес с упреком:
"Boy!	- Мальчик!
Let your behavior here be a credit unto them which brought you up by hand!"	Да послужит твое поведение к чести тех, кто воспитал тебя своими руками.
I was not free from apprehension that he would come back to propound through the gate,	Я уже боялся, что он вот-вот воротится и спросит через решетку:
"And sixteen?" But he didn't.	"Да шестнадцать?", но этого не случилось.
My young conductress locked the gate, and we went across the courtyard.	Юная моя провожатая заперла калитку, и мы пошли к дому.
It was paved and clean, but grass was growing in every crevice.	Двор был мощеный и чистый, но из щелей между плитами пробивалась трава.

The brewery buildings had a little lane of communication with it, and the wooden gates of that lane stood open, and all the brewery beyond stood open, away to the high enclosing wall; and all was empty and disused.	Вправо уходила дорога к пивоварне; деревянные ворота, когда-то замыкавшие дорогу, стояли настежь, и все двери пивоварни стояли настежь, так что за ними видна была высокая ограда; и все было пусто и заброшено.
The cold wind seemed to blow colder there than outside the gate; and it made a shrill noise in howling in and out at the open sides of the brewery, like the noise of wind in the rigging of a ship at sea.	Холодный ветер казался здесь холодней, чем на улице; он пронзительно завывал, проносясь под крышей пивоварни, как воет ветер в снастях корабля в открытом море.
She saw me looking at it, and she said,	Заметив, что я смотрю на пивоварню, девочка сказала:
"You could drink without hurt all the strong beer that's brewed there now, boy."	- Ты бы, мальчик, мог выпить все пиво, сколько его здесь ни варят, и ничего бы с тобой не было.
"I should think I could, miss," said I, in a shy way.	- Наверно, мог бы, мисс, - робко подтвердил я.
"Better not try to brew beer there now, or it would turn out sour, boy; don't you think so?"	- Теперь здесь лучше и не пробовать варить пиво, все равно выйдет кислое, ты как думаешь, мальчик?
"It looks like it, miss."	- Похоже на то, мисс.
"Not that anybody means to try," she added, "for that's all done with, and the place will stand as idle as it is till it falls.	- Впрочем, никто и не собирается пробовать, -добавила она. - С этим давно покончили, и все здесь так и будет стоять, пока не рассыплется.
As to strong beer, there's enough of it in the cellars already, to drown the Manor House."	А пива в погребах напасено столько, что можно бы утопить весь Мэнор-Хаус.
"Is that the name of this house, miss?"	- Так называется этот дом, мисс?
"One of its names, boy."	- Это одно из его названий, мальчик.
"It has more than one, then, miss?"	- А у него есть и другие названия, мисс?
"One more.	- Есть еще одно.
Its other name was Satis; which is Greek, or Latin, or Hebrew, or all three-or all one to me-for enough."	Он называется Сатис-Хаус; "Сатис" - это значит "довольно", не то по-гречески, не то по-латыни, не то по-древнееврейски, - мне, в общем, все равно.
"Enough House," said I; "that's a curious name, miss."	- "Дом Довольно"! - сказал я. - Какое чудное название, мисс.
"Yes," she replied; "but it meant more than it said.	- Да, - отвечала она, - но в нем есть особенный смысл.
It meant, when it was given, that whoever had this house could want nothing else.	Когда дому давали такое название, это значило, что тому, кто им владеет, ничего больше не будет нужно.
They must have been easily satisfied in those days, I should think.	В то время, видно, умели довольствоваться малым.
But don't loiter, boy."	Но пойдем, мальчик, не мешкай.
Though she called me "boy" so often, and with a carelessness that was far from complimentary, she was of about my own age.	Она все время называла меня "мальчик" и говорила обидно-пренебрежительным тоном, а между тем она была примерно одних лет со мной.

She seemed much older than I, of course, being a girl, and beautiful and self-possessed; and she was as scornful of me as if she had been one-and-twenty, and a queen.	Но выглядела она, разумеется, много старше, потому что была девочка, и очень красивая и самоуверенная; а на меня она смотрела свысока, точно была совсем взрослая, и притом королева.
We went into the house by a side door, the great front entrance had two chains across it outside,-and the first thing I noticed was, that the passages were all dark, and that she had left a candle burning there.	Мы вошли в дом через боковую дверь - парадная была заперта снаружи двойной цепью, - и меня поразила полная темнота в прихожей, где девочка оставила зажженную свечу.
She took it up, and we went through more passages and up a staircase, and still it was all dark, and only the candle lighted us.	Взяв ее со стола, она повела меня длинными коридорами, а потом вверх по лестнице, и везде было так же темно, только пламя свечи немного разгоняло мрак.
At last we came to the door of a room, and she said,	Наконец мы подошли к какой-то двери, и девочка сказала:
"Go in."	- Входи.
I answered, more in shyness than politeness, "After you, miss." To this she returned:	Я хотел пропустить ее вперед - не столько из вежливости, сколько потому, что оробел, - но она только проронила:
"Don't be ridiculous, boy; I am not going in." And scornfully walked away, and-what was worse-took the candle with her.	"Какие глупости, мальчик, я не собираюсь туда входить", и гордо удалилась, а главное - унесла с собой свечу.
This was very uncomfortable, and I was half afraid.	Мне стало очень неуютно, даже страшновато.
However, the only thing to be done being to knock at the door, I knocked, and was told from within to enter.	Однако делать было нечего, - я постучал в дверь, и чей-то голос разрешил мне войти.
I entered, therefore, and found myself in a pretty large room, well lighted with wax candles.	Я вошел и очутился в довольно большой комнате, освещенной восковыми свечами.
No glimpse of daylight was to be seen in it.	Ни капли дневного света не проникало в нее.
It was a dressing-room, as I supposed from the furniture, though much of it was of forms and uses then quite unknown to me.	Я решил, что, судя по мебели, это спальня, хотя вид и назначение многих предметов обстановки были мне в то время совершенно неизвестны.
But prominent in it was a draped table with a gilded looking-glass, and that I made out at first sight to be a fine lady's dressing-table.	Но среди них выделялся затянутый материей стол с зеркалом в золоченой раме, и я сразу подумал, что это, должно быть, туалетный стол знатной леди.
Whether I should have made out this object so soon if there had been no fine lady sitting at it, I cannot say.	Возможно, что я не разглядел бы его так быстро, если бы возле него никого не было.
In an arm-chair, with an elbow resting on the table and her head leaning on that hand, sat the strangest lady I have ever seen, or shall ever see.	Но в кресле, опираясь локтем на стол и склонив голову на руку, сидела леди, диковиннее которой я никогда еще не видел и никогда не увижу.
She was dressed in rich materials,-satins, and lace, and silks,-all of white.	Она была одета в богатые шелка, кружева и ленты - сплошь белые.
Her shoes were white.	Туфли у нее тоже были белые.
And she had a long white veil dependent from her hair, and she had bridal flowers in her hair, but her hair was white.	И длинная белая фата свисала с головы, а к волосам были приколоты цветы померанца, но волосы были белые.

Some bright jewels sparkled on her neck and on her hands, and some other jewels lay sparkling on the table.	На шее и на руках у нее сверкали драгоценные камни, и какие-то сверкающие драгоценности лежали перед ней на столе.
Dresses, less splendid than the dress she wore, and half-packed trunks, were scattered about.	Вокруг в беспорядке валялись платья, не такие великолепные, как то, что было на ней, и громоздились до половины уложенные сундуки.
She had not quite finished dressing, for she had but one shoe on,-the other was on the table near her hand,-her veil was but half arranged, her watch and chain were not put on, and some lace for her bosom lay with those trinkets, and with her handkerchief, and gloves, and some flowers, and a Prayer-Book all confusedly heaped about the looking-glass.	Туалет ее был не совсем закончен, - одна туфля еще стояла на столе, фата была плохо расправлена, часы с цепочкой не надеты, а перед зеркалом вместе с драгоценностями было брошено какое-то кружево, носовой платок, перчатки, букет цветов и молитвенник.
It was not in the first few moments that I saw all these things, though I saw more of them in the first moments than might be supposed.	Все эти подробности я заметил не сразу, но и с первого взгляда я увидел больше, чем можно было бы предположить.
But I saw that everything within my view which ought to be white, had been white long ago, and had lost its lustre and was faded and yellow.	Я увидел, что все, чему надлежало быть белым, было белым когда-то очень давно, а теперь утеряло белизну и блеск, поблекло и пожелтело.
I saw that the bride within the bridal dress had withered like the dress, and like the flowers, and had no brightness left but the brightness of her sunken eyes.	Я увидел, что невеста в подвенечном уборе завяла, так же как самый убор и цветы, и ярким в ней остался только блеск ввалившихся глаз.
I saw that the dress had been put upon the rounded figure of a young woman, and that the figure upon which it now hung loose had shrunk to skin and bone.	Я увидел, что платье, когда-то облегавшее стройный стан молодой женщины, теперь висит на иссохшем теле, от которого осталась кожа да кости.
Once, I had been taken to see some ghastly waxwork at the Fair, representing I know not what impossible personage lying in state.	Однажды на ярмарке меня водили смотреть страшную восковую фигуру, изображавшую не помню какую легендарную личность, лежащую в гробу.
Once, I had been taken to one of our old marsh churches to see a skeleton in the ashes of a rich dress that had been dug out of a vault under the church pavement.	В другой раз меня водили в одну из наших старинных церквей на болотах посмотреть скелет в истлевшей одежде, долгие века пролежавший в склепе под каменным полом церкви.
Now, waxwork and skeleton seemed to have dark eyes that moved and looked at me.	Теперь скелет и восковая фигура, казалось, обрели темные глаза, которые жили и смотрели на меня.
I should have cried out, if I could.	Я готов был закричать, но голос изменил мне.
"Who is it?" said the lady at the table.	- Кто здесь? - спросила леди.
"Pip, ma'am."	- Пип, мэм.
"Pip?"	- Пип?
"Mr. Pumblechook's boy, ma'am.	- Мальчик от мистера Памблчука, мэм.
Come-to play."	Я пришел... играть.
"Come nearer; let me look at you.	- Подойди ко мне, дай на тебя посмотреть.

Come close."	Подойди ближе.
It was when I stood before her, avoiding her eyes, that I took note of the surrounding objects in detail, and saw that her watch had stopped at twenty minutes to nine, and that a clock in the room had stopped at twenty minutes to nine.	Вот тут-то, стоя перед ней и стараясь не встречаться с ней глазами, я и разглядел подробно все, что ее окружало, и заметил, что часы ее остановились и показывают без двадцати девять, и большие часы в углу комнаты тоже стоят и тоже показывают без двадцати девять.
"Look at me," said Miss Havisham.	- Посмотри на меня, - сказала мисс Хэвишем.
"You are not afraid of a woman who has never seen the sun since you were born?"	- Ты не боишься женщины, которая за все время, что ты живешь на свете, ни разу не видала солнца?
I regret to state that I was not afraid of telling the enormous lie comprehended in the answer "No."	Каюсь, я не побоялся отягчить свою совесть явной ложью, заключавшейся в слове "нет".
"Do you know what I touch here?" she said, laying her hands, one upon the other, on her left side.	- Ты знаешь, что у меня здесь? - спросила она, приложив сначала одну, потом другую руку к левой стороне груди.
"Yes, ma'am." (It made me think of the young man.)	- Да, мэм (я невольно вспомнил моего каторжника и его приятеля).
"What do I touch?"	- Что это у меня?
"Your heart."	- Сердце.
"Broken!"	- Разбитое!
She uttered the word with an eager look, and with strong emphasis, and with a weird smile that had a kind of boast in it.	Она выговорила это слово горячо, настойчиво, с загадочной, точно горделивой улыбкой.
Afterwards she kept her hands there for a little while, and slowly took them away as if they were heavy.	Еще некоторое время она держала руки у груди, а потом опустила, словно они были очень тяжелые.
"I am tired," said Miss Havisham.	- Я устала, - сказала мисс Хэвишем.
"I want diversion, and I have done with men and women.	- Я хочу развлечься, а взрослые люди мне опостылели.
Play."	Играй!
I think it will be conceded by my most disputatious reader, that she could hardly have directed an unfortunate boy to do anything in the wide world more difficult to be done under the circumstances.	Мне кажется, даже самые заядлые спорщики среди моих читателей вынуждены будут согласиться, что при данных обстоятельствах она не могла потребовать от бедного мальчугана ничего более трудного.
"I sometimes have sick fancies," she went on, "and I have a sick fancy that I want to see some play.	- У меня бывают болезненные прихоти, -продолжала она, - и сейчас у меня такая прихоть: хочу смотреть, как играют.
There, there!" with an impatient movement of the fingers of her right hand; "play, play, play!"	Ну же! - Она нетерпеливо пошевелила пальцами правой руки. - Играй, играй, играй!
For a moment, with the fear of my sister's working me before my eyes, I had a desperate idea of starting round the room in the assumed character of Mr. Pumblechook's chaise-cart.	Я так хорошо помнил угрозу сестры "показать мне", что на мгновение меня обуяла безумная мысль - пуститься вскачь по комнате, изображал собою лошадку мистера Памблчука.

But I felt myself so unequal to the performance that I gave it up, and stood looking at Miss Havisham in what I suppose she took for a dogged manner, inasmuch as she said, when we had taken a good look at each other,-	Но я тут же почувствовал, что у меня ничего не выйдет, и продолжал стоять неподвижно, глядя на мисс Хэвишем, которая, видимо, заподозрила меня и своеволии, потому что спросила, после того как мы вдоволь насмотрелись друг на друга:
"Are you sullen and obstinate?"	- Ты, может быть, бука и упрямец?
"No, ma'am, I am very sorry for you, and very sorry I can't play just now.	- Нет, мэм. Мне вас очень жалко, и мне очень жалко, что я сейчас не могу играть.
If you complain of me I shall get into trouble with my sister, so I would do it if I could; but it's so new here, and so strange, and so fine,-and melancholy-."	Если вы на меня пожалуетесь, мне попадет от сестры, так что я не стал бы отказываться, если б мог. Но здесь все для меня так ново, и все такое странное и красивое... и печальное..,
I stopped, fearing I might say too much, or had already said it, and we took another look at each other.	Я замолчал, чувствуя, что могу сболтнуть или уже сболтнул лишнее, и мы опять долго смотрели друг на друга.
Before she spoke again, she turned her eyes from me, and looked at the dress she wore, and at the dressing-table, and finally at herself in the looking-glass.	Прежде чем снова заговорить, она отвела от меня глаза и поглядела на свой наряд, на туалетный стол и наконец на свое отражение в зеркале.
"So new to him," she muttered, "so old to me; so strange to him, so familiar to me; so melancholy to both of us!	- Так ново для него, - пробормотала она, - так старо для меня; так странно для него, так привычно для меня; так печально для нас обоих!
Call Estella."	Позови Эстеллу.
As she was still looking at the reflection of herself, I thought she was still talking to herself, and kept quiet.	Она по-прежнему смотрела в зеркало, и я, думая, что она все еще разговаривает сама с собой, не двинулся с места.
"Call Estella," she repeated, flashing a look at me.	- Позови Эстеллу. - повторила она, сверкнув на меня глазами.
"You can do that.	- Это ведь ты можешь сделать.
Call Estella. At the door."	Выйди за дверь и позови Эстеллу.
To stand in the dark in a mysterious passage of an unknown house, bawling Estella to a scornful young lady neither visible nor responsive, and feeling it a dreadful liberty so to roar out her name, was almost as bad as playing to order.	Стоять в потемках в таинственном коридоре незнакомого дома, орать во весь голос "Эстелла" гордой красавице, невидимой и невнемлющей, и чувствовать, что, выкрикивая ее имя, допускаешь непростительную вольность, -это было почти так же тяжко, как играть по заказу.
But she answered at last, and her light came along the dark passage like a star.	Но в конце концов она откликнулась, и свет ее свечи замерцал в темном коридоре, подобно звезде.
Miss Havisham beckoned her to come close, and took up a jewel from the table, and tried its effect upon her fair young bosom and against her pretty brown hair.	Мисс Хэвишем поманила к себе Эстеллу и, взяв со стола какое-то блестящее украшение, любовно приложила его сначала к ее круглой шейке, потом к темным вьющимся волосам.
"Your own, one day, my dear, and you will use it well.	- Когда-нибудь, дорогая, это будет твое, ты-то сумеешь носить драгоценности.

Let me see you play cards with this boy."	Поиграй с этим мальчиком в карты, а я посмотрю.
"With this boy?	- С этим мальчиком!
Why, he is a common laboring boy!"	Но ведь это самый обыкновенный деревенский мальчик!
I thought I overheard Miss Havisham answer,-only it seemed so unlikely,-"Well?	Мне показалось, - только я не поверил своим ушам, - будто мисс Хэвишем ответила: - Ну что же!
You can break his heart."	Ты можешь разбить его сердце!
"What do you play, boy?" asked Estella of myself, with the greatest disdain.	- Во что ты умеешь играть, мальчик? - спросила меня Эстелла самым что ни на есть надменным тоном.
"Nothing but beggar my neighbor, miss."	- Только в дурачки, мисс.
"Beggar him," said Miss Havisham to Estella.	- Вот и оставь его в дурачках, - сказала мисс Хэвишем.
So we sat down to cards.	И мы сели играть в карты.
It was then I began to understand that everything in the room had stopped, like the watch and the clock, a long time ago.	Тут-то я начал понимать, что не только часы, но и все в комнате остановилось давным-давно.
I noticed that Miss Havisham put down the jewel exactly on the spot from which she had taken it up.	Я заметил, что мисс Хэвишем положила блестящее украшение в точности на то же место, откуда взяла его.
As Estella dealt the cards, I glanced at the dressing-table again, and saw that the shoe upon it, once white, now yellow, had never been worn.	Пока Эстелла сдавала карты, я опять взглянул на туалетный стол и увидел, что пожелтевшая белая туфля, стоящая на нем, ни разу не надевана.
I glanced down at the foot from which the shoe was absent, and saw that the silk stocking on it, once white, now yellow, had been trodden ragged.	Я взглянул на необутую ногу и увидел, что пожелтевший белый шелковый чулок на ней протоптан до дыр.
Without this arrest of everything, this standing still of all the pale decayed objects, not even the withered bridal dress on the collapsed form could have looked so like grave-clothes, or the long veil so like a shroud.	Если бы в комнате не замерла вся жизнь, не застыли бы в неподвижности все поблекшие, ветхие вещи, - даже это подвенечное платье на иссохшем теле не было бы так похоже на гробовые пелены, а длинная белая фата - на саван.
So she sat, corpse-like, as we played at cards; the frillings and trimmings on her bridal dress, looking like earthy paper.	Мисс Хэвишем сидела, глядя на нас, подобная трупу, и казалось, что кружева и оборки на ее подвенечном платье сделаны из желтовато-серой бумаги.
I knew nothing then of the discoveries that are occasionally made of bodies buried in ancient times, which fall to powder in the moment of being distinctly seen; but, I have often thought since, that she must have looked as if the admission of the natural light of day would have struck her to dust.	В то время я еще не знал, что при раскопках древних захоронений находят иногда тела умерших, которые тут же, на глазах, обращаются в пыль; но с тех пор я часто думал, что она производила именно такое впечатление -словно вот-вот рассыплется в прах от первого луча дневного света.
"He calls the knaves Jacks, this boy!" said Estella with disdain, before our first game was out.	- Он говорит вместо трефы - крести, -презрительно заявила Эстелла, едва мы начали играть.

"And what coarse hands he has!	- А какие у него шершавые руки!
And what thick boots!"	И какие грубые башмаки!
I had never thought of being ashamed of my hands before; but I began to consider them a very indifferent pair.	Прежде мне в голову не приходило стыдиться своих рук; но тут и мне показалось, что руки у меня неважные.
Her contempt for me was so strong, that it became infectious, and I caught it.	Презрение Эстеллы было так сильно, что передалось мне как зараза.
She won the game, and I dealt.	Она выиграла, и я стал сдавать.
I misdealt, as was only natural, when I knew she was lying in wait for me to do wrong; and she denounced me for a stupid, clumsy laboring-boy.	Я тут же сбился, что было вполне естественно, - ведь я чувствовал, что она только и ждет какого-нибудь промаха с моей стороны, - и она обозвала меня глупым, нескладным деревенским мальчиком.
"You say nothing of her," remarked Miss Havisham to me, as she looked on.	- Что же ты ей не ответишь? - спросила мисс Хэвишем.
"She says many hard things of you, but you say nothing of her.	- Она наговорила тебе так много неприятного, а ты все молчишь.
What do you think of her?"	Какого ты о ней мнения?
"I don't like to say," I stammered.	- Не хочется говорить, - замялся я.
"Tell me in my ear," said Miss Havisham, bending down.	- А ты скажи мне на ухо, - и мисс Хэвишем наклонилась ко мне.
"I think she is very proud," I replied, in a whisper.	- По-моему, она очень гордая, - сказал я шепотом.
"Anything else?"	- А еще?
"I think she is very pretty."	- По-моему, она очень красивая.
"Anything else?"	- А еще?
"I think she is very insulting." (She was looking at me then with a look of supreme aversion.)	- По-моему, она очень злая (взгляд Эстеллы, устремленный в это время па меня, выражал беспредельное отвращение).
"Anything else?"	- А еще?
"I think I should like to go home."	- Еще я хочу домой.
"And never see her again, though she is so pretty?"	- Хочешь уйти и никогда больше ее не видеть, хотя она такая красивая?
"I am not sure that I shouldn't like to see her again, but I should like to go home now."	- Не знаю, может быть и захочется еще ее увидеть, только сейчас я хочу домой.
"You shall go soon," said Miss Havisham, aloud.	- Скоро пойдешь домой, - сказала мисс Хэвишем вслух.
"Play the game out."	- Доиграй до конца.
Saving for the one weird smile at first, I should have felt almost sure that Miss Havisham's face could not smile.	Если бы не та первая загадочная улыбка, я бы готов был поспорить, что мисс Хэвишем не умеет улыбаться.

It had dropped into a watchful and brooding expression,-most likely when all the things about her had become transfixed,-and it looked as if nothing could ever lift it up again.	На поникшем ее лице застыло угрюмое, настороженное выражение, - по всей вероятности, тогда же, когда все окаменело вокруг, - и, казалось, не было силы, способной его оживить.
Her chest had dropped, so that she stooped; and her voice had dropped, so that she spoke low, and with a dead lull upon her; altogether, she had the appearance of having dropped body and soul, within and without, under the weight of a crushing blow.	Грудь ее ввалилась, - от этого она сильно горбилась, и голос потух, - она говорила негромко, глухим, безжизненным тоном; глядя на нее, каждый сказал бы, что вся она, внутренне и внешне, душою и телом, поникла под тяжестью какого-то страшного удара.
I played the game to an end with Estella, and she beggared me. She threw the cards down on the table when she had won them all, as if she despised them for having been won of me.	Эстелла опять обыграла меня и бросила свои карты на стол, словно гнушаясь победой, которую одержала над таким противником.
"When shall I have you here again?" said Miss Havisham.	- Когда же тебе опять прийти? - сказала мисс Хэвишем.
"Let me think."	- Сейчас подумаю.
I was beginning to remind her that to-day was Wednesday, when she checked me with her former impatient movement of the fingers of her right hand.	Я хотел было напомнить ей, что нынче среда, по она остановила меня прежним нетерпеливым движением пальцев правой руки.
"There, there!	- Нет, нет!
I know nothing of days of the week; I know nothing of weeks of the year.	Я знать не знаю дней недели, знать не знаю времен года.
Come again after six days.	Приходи опять через шесть дней.
You hear?"	Слышишь?
"Yes, ma'am."	- Да, мэм.
"Estella, take him down.	- Эстелла, сведи его вниз.
Let him have something to eat, and let him roam and look about him while he eats.	Покорми его, и пусть побродит там, оглядится.
Go, Pip."	Ступай, Пип.
I followed the candle down, as I had followed the candle up, and she stood it in the place where we had found it.	Следом за свечой я спустился вниз, так же как раньше поднимался следом за свечой наверх, и Эстелла поставила ее там же, откуда взяла.
Until she opened the side entrance, I had fancied, without thinking about it, that it must necessarily be night-time.	Пока она не отворила наружную дверь, я бессознательно представлял себе, что на дворе давно стемнело.
The rush of the daylight quite confounded me, and made me feel as if I had been in the candlelight of the strange room many hours.	Яркий дневной свет совсем сбил меня с толку, и у меня было ощущение, будто в странной комнате, освещенной свечами, я провел безвыходно много часов.
"You are to wait here, you boy," said Estella; and disappeared and closed the door.	- Ты подожди здесь, мальчик, - сказала Эстелла и исчезла, затворив за собою дверь.

I took the opportunity of being alone in the courtyard to look at my coarse hands and my common boots. My opinion of those accessories was not favorable.	Оставшись один во дворе, я воспользовался этим для того, чтобы внимательно осмотреть свои шершавые руки и грубые башмаки, и пришел к печальному выводу.
They had never troubled me before, but they troubled me now, as vulgar appendages.	Прежде эти принадлежности моей особы не смущали меня, теперь же они были мне в тягость.
I determined to ask Joe why he had ever taught me to call those picture-cards Jacks, which ought to be called knaves.	Я решил спросить у Джо, почему он научил меня называть крестями карты, которые называются трефы.
I wished Joe had been rather more genteelly brought up, and then I should have been so too.	Я пожалел, что Джо не получил более тонкого воспитания, которое могло бы пойти на пользу и мне.
She came back, with some bread and meat and a little mug of beer.	Эстелла вернулась и принесла мне хлеба, мяса и небольшую кружку пива.
She put the mug down on the stones of the yard, and gave me the bread and meat without looking at me, as insolently as if I were a dog in disgrace.	Кружку она поставила наземь, а хлеб и мясо сунула мне в руки, не глядя на меня, точно провинившейся собачонке.
I was so humiliated, hurt, spurned, offended, angry, sorry,-I cannot hit upon the right name for the smart-God knows what its name was,-that tears started to my eyes.	Мне стало так обидно, тяжко, досадно, стыдно, гадко, грустно. - не могу подобрать верное слово для своего ощущения, одному богу ведомо, как называется эта боль, - что слезы выступили у меня на глазах.
The moment they sprang there, the girl looked at me with a quick delight in having been the cause of them.	При виде их взгляд девочки оживился: она обрадовалась, что довела меня до слез.
This gave me power to keep them back and to look at her: so, she gave a contemptuous toss-but with a sense, I thought, of having made too sure that I was so wounded-and left me.	Это дало мне силы сдержать их и посмотреть на нее; тогда она презрительно тряхнула головой, хотя, кажется, поняла, что торжество ее было преждевременным, - и ушла.
But when she was gone, I looked about me for a place to hide my face in, and got behind one of the gates in the brewery-lane, and leaned my sleeve against the wall there, and leaned my forehead on it and cried.	А я, оставшись один, стал искать, куда бы спрятаться, и, забравшись за створку ворот, ведших к пивоварне, прислонился локтем к стене, а лицом уткнулся в рукав и заплакал.
As I cried, I kicked the wall, and took a hard twist at my hair; so bitter were my feelings, and so sharp was the smart without a name, that needed counteraction.	Я плакал, и колотил ногой стену, и дергал себя за волосы - так горько было у меня на душе и такой острой была безымянная боль, просившая выхода.
My sister's bringing up had made me sensitive.	Воспитание сестры сделало меня не в меру чувствительным.
In the little world in which children have their existence whosoever brings them up, there is nothing so finely perceived and so finely felt as injustice.	Дети, кто бы их ни воспитывал, ничего не ощущают так болезненно, как несправедливость.
It may be only small injustice that the child can be exposed to; but the child is small, and its world is small, and its rocking-horse stands as many hands high, according to scale, as a big-boned Irish hunter.	Пусть несправедливость, которую испытал на себе ребенок, даже очень мала, но ведь и сам ребенок мал, и мир его мал, и для него игрушечная лошадка-качалка все равно что для нас рослый ирландский скакун.

Within myself, I had sustained, from my babyhood, a perpetual conflict with injustice.	С тех пор как я себя помню, я вел в душе нескончаемый спор с несправедливостью.
I had known, from the time when I could speak, that my sister, in her capricious and violent coercion, was unjust to me.	Едва научившись говорить, я уже знал, что сестра несправедлива ко мне в своем взбалмошном, злом деспотизме.
I had cherished a profound conviction that her bringing me up by hand gave her no right to bring me up by jerks.	Меня не покидало сознание, что, воспитывая меня своими руками, она все же не имеет права воспитывать меня рывками.
Through all my punishments, disgraces, fasts, and vigils, and other penitential performances, I had nursed this assurance; and to my communing so much with it, in a solitary and unprotected way, I in great part refer the fact that I was morally timid and very sensitive.	Это сознание я берег и лелеял наперекор всем поркам, брани, голодовкам, постам и прочим исправительным мерам; и тем, что я, одинокий и беззащитный ребенок, так много носился с этими мыслями, я в большой мере объясняю свою душевную робость и болезненную чувствительность.
I got rid of my injured feelings for the time by kicking them into the brewery wall, and twisting them out of my hair, and then I smoothed my face with my sleeve, and came from behind the gate.	На сей раз, однако, я справился со своими оскорбленными чувствами, вколотив их ногой в стену пивоварни и повыдергав вместе с волосами, после чего утер лицо рукавом и вышел из-за створки ворот на двор.
The bread and meat were acceptable, and the beer was warming and tingling, and I was soon in spirits to look about me.	Тут я не без удовольствия принялся за хлеб и мясо, пиво приятно грело и щекотало в носу, и скоро я воспрянул духом настолько, что мог оглядеться по сторонам.
To be sure, it was a deserted place, down to the pigeon-house in the brewery-yard, which had been blown crooked on its pole by some high wind, and would have made the pigeons think themselves at sea, if there had been any pigeons there to be rocked by it.	Да, все здесь было заброшено, вплоть до голубятни, которая покривилась от какой-то давнишней бури и покачивалась на своем шесте, так что, будь она населена голубями, они бы думали, что их качает шторм в открытом море.
But there were no pigeons in the dove-cot, no horses in the stable, no pigs in the sty, no malt in the storehouse, no smells of grains and beer in the copper or the vat.	Но голубей в голубятне не было, как не было ни лошадей в конюшне, ни свиней в хлеву, ни солода в кладовой, ни запаха зерна и пива в котле и чанах.
All the uses and scents of the brewery might have evaporated with its last reek of smoke.	Все запахи и самая жизнь пивоварни словно улетучились из нее с последними клочьями дыма.
In a by-yard, there was a wilderness of empty casks, which had a certain sour remembrance of better days lingering about them; but it was too sour to be accepted as a sample of the beer that was gone,-and in this respect I remember those recluses as being like most others.	В одном закоулке двора свалены были пустые бочки, еще отдававшие кислотцой в память о лучших днях; но по кислому их духу нельзя было судить о пиве, когда-то их наполнявшем; такова, вероятно, судьба всех отшельников - их воспоминания мало похожи на их прошлую жизнь.

Behind the furthest end of the brewery, was a rank garden with an old wall; not so high but that I could struggle up and hold on long enough to look over it, and see that the rank garden was the garden of the house, and that it was overgrown with tangled weeds, but that there was a track upon the green and yellow paths, as if some one sometimes walked there, and that Estella was walking away from me even then.	Там, где кончалась пивоварня, за старой стеной виднелся запушенный сад; стена была не очень высокая, - подтянувшись, я повис на руках и, заглянув через нее в сад, увидел, что он примыкает к дому и весь зарос кустами и сорняком, но среди желто-зеленого бурьяна вилась протоптанная тропинка, словно кто-то часто гулял там, и по этой тропинке от меня уходила Эстелла.
But she seemed to be everywhere. For when I yielded to the temptation presented by the casks, and began to walk on them, I saw her walking on them at the end of the yard of casks.	Впрочем, она, казалось, была везде: когда я, не устояв перед таким соблазном, забрался на бочки и стал по ним ходить, я увидел, что она тоже ходит по бочкам в дальнем конце склада.
She had her back towards me, and held her pretty brown hair spread out in her two hands, and never looked round, and passed out of my view directly.	Она шла спиной ко мне, поддерживая поднятыми руками свои прекрасные темные волосы, и, ни разу не оглянувшись, быстро скрылась у меня из глаз.
So, in the brewery itself,-by which I mean the large paved lofty place in which they used to make the beer, and where the brewing utensils still were. When I first went into it, and, rather oppressed by its gloom, stood near the door looking about me, I saw her pass among the extinguished fires, and ascend some light iron stairs, and go out by a gallery high overhead, as if she were going out into the sky.	То же было и в самой пивоварне - просторном помещении с каменным полом, где когда-то варили пиво и до сих пор осталось кое-что из утвари, - едва я заглянул туда и, смущенный ее мрачным видом, остановился в дверях и стал озираться по сторонам, как увидел, что Эстелла прошла между погасших печей, поднялась по узкой железной лестнице и, мелькнув на галерейке высоко у меня над головой, исчезла, точно ушла прямо в небо.
It was in this place, and at this moment, that a strange thing happened to my fancy.	Вот в эту-то минуту и в этом-то месте воображение сыграло со мной странную шутку.
I thought it a strange thing then, and I thought it a stranger thing long afterwards.	Она показалась мне странной тогда, а много лет спустя показалась еще более странной.
I turned my eyes-a little dimmed by looking up at the frosty light-towards a great wooden beam in a low nook of the building near me on my right hand, and I saw a figure hanging there by the neck.	Взгляд мой, слегка затуманенный оттого, что я долго глядел в морозное светлое небо, упал на толстую балку в углу, справа от меня, и я увидел, что на ней висит женская фигура.
A figure all in yellow white, with but one shoe to the feet; and it hung so, that I could see that the faded trimmings of the dress were like earthy paper, and that the face was Miss Havisham's, with a movement going over the whole countenance as if she were trying to call to me.	Женщина в пожелтевшем белом платье, об одной туфле; мне даже было видно, что поблекшие оборки на платье словно сделаны из желтовато-серой бумаги и что лицо женщины -лицо мисс Хэвишем, и все черты его в движении, точно она пытается окликнуть меня.
In the terror of seeing the figure, and in the terror of being certain that it had not been there a moment before, I at first ran from it, and then ran towards it.	Так страшен был вид этой фигуры, которая - я готов был в том поручиться - только что возникла из ничего, что я сперва бросился бежать прочь, а потом бросился бежать к ней.
And my terror was greatest of all when I found no figure there.	Но страшнее всего было то, что никакой фигуры там не оказалось.

Nothing less than the frosty light of the cheerful sky, the sight of people passing beyond the bars of the court-yard gate, and the reviving influence of the rest of the bread and meat and beer, would have brought me round.	Лишь увидев морозный свет, приветливо льющийся с неба, и прохожих за оградой двора, да подкрепившись остатками хлеба с мясом и пива, я немного успокоился.
Even with those aids, I might not have come to myself as soon as I did, but that I saw Estella approaching with the keys, to let me out.	Возможно, впрочем, что я еще долго не пришел бы в себя, если бы не увидел Эстеллу, которая несла ключи, чтобы выпустить меня на улицу.
She would have some fair reason for looking down upon me, I thought, if she saw me frightened; and she would have no fair reason.	Я подумал, что, заметив мой испуг, она сочтет себя вправе пуще прежнего презирать меня, и решил не давать ей для этого повода.
She gave me a triumphant glance in passing me, as if she rejoiced that my hands were so coarse and my boots were so thick, and she opened the gate, and stood holding it.	Бросив в мою сторону торжествующий взгляд, словно злорадствуя, что у меня такие шершавые руки и такие грубые башмаки, она отомкнула калитку.
I was passing out without looking at her, when she touched me with a taunting hand.	Я хотел выйти, не глядя на нее, но она исподтишка тронула меня за плечо.
"Why don't you cry?"	- Что ж ты не плачешь?
"Because I don't want to."	- Не хочу.
"You do," said she.	- Нет, хочешь, - сказала она.
"You have been crying till you are half blind, and you are near crying again now."	- У тебя все глаза заплаканные, и опять вот-вот разревешься.
She laughed contemptuously, pushed me out, and locked the gate upon me.	Она презрительно засмеялась, подтолкнула меня в спину и заперла за мной калитку.
I went straight to Mr. Pumblechook's, and was immensely relieved to find him not at home.	Я пошел к мистеру Памблчуку и с огромным облегчением узнал, что его нет дома.
So, leaving word with the shopman on what day I was wanted at Miss Havisham's again, I set off on the four-mile walk to our forge; pondering, as I went along, on all I had seen, and deeply revolving that I was a common laboring-boy; that my hands were coarse; that my boots were thick; that I had fallen into a despicable habit of calling knaves Jacks; that I was much more ignorant than I had considered myself last night, and generally that I was in a low-lived bad way.	Попросив приказчика передать, в какой день мне снова нужно быть у мисс Хэвишем, я пустился пешком в обратный путь и прошел все четыре мили, отделявшие меня от кузницы Джо, размышляя обо всем, что видел, и снова и снова возвращаясь мыслью к тому, что я - самый обыкновенный деревенский мальчик, что руки у меня шершавые, что башмаки у меня грубые, что я усвоил себе предосудительную привычку называть трефы крестями, что я - куда больший невежда, чем мог полагать накануне вечером, и что вообще жизнь моя самая разнесчастная.
Chapter IX	ГЛАВА IX
When I reached home, my sister was very curious to know all about Miss Havisham's, and asked a number of questions.	Когда я воротился домой, сестра, которой не терпелось разузнать, как все было у мисс Хэвишем, забросала меня вопросами.
And I soon found myself getting heavily bumped from behind in the nape of the neck and the small of the back, and having my face ignominiously shoved against the kitchen wall, because I did not answer those questions at sufficient length.	И тут же принялась награждать увесистыми шлепками и подзатыльниками и самым унизительным образом тыкать лицом в стену кухни за то, что я отвечал недостаточно подробно.

If a dread of not being understood be hidden in the breasts of other young people to anything like the extent to which it used to be hidden in mine,-which I consider probable, as I have no particular reason to suspect myself of having been a monstrosity,-it is the key to many reservations.	Если все дети одержимы таким же страхом, что их могут не понять, какой владел в детстве мною, -а я, не имея причин считать себя исключением, вполне допускаю, что это так, - то именно этим нередко можно объяснить, что они бывают столь молчаливы и замкнуты.
I felt convinced that if I described Miss Havisham's as my eyes had seen it, I should not be understood.	Я был глубоко убежден, что, если опишу дом мисс Хэвишем таким, каким я его видел, меня не поймут.
Not only that, but I felt convinced that Miss Havisham too would not be understood; and although she was perfectly incomprehensible to me, I entertained an impression that there would be something coarse and treacherous in my dragging her as she really was (to say nothing of Miss Estella) before the contemplation of Mrs. Joe.	Более того, я был убежден, что не поймут и мисс Хэвишем; и хотя для меня самого она была полнейшей загадкой, я счел бы себя повинным в гнусной измене, если бы чистосердечно вынес ее (не говоря уже про мисс Эстеллу) на суд моей сестры.
Consequently, I said as little as I could, and had my face shoved against the kitchen wall.	И вот я отмалчивался, сколько мог, а меня за это тыкали лицом в стену кухни.
The worst of it was that that bullying old Pumblechook, preyed upon by a devouring curiosity to be informed of all I had seen and heard, came gaping over in his chaise-cart at tea-time, to have the details divulged to him.	В довершение несчастья под вечер к нашему дому пыхтя подкатил в своей тележке противный Памблчук, обуреваемый любопытством и желанием досконально узнать обо всем, что я видел и слышал.
And the mere sight of the torment, with his fishy eyes and mouth open, his sandy hair inquisitively on end, and his waistcoat heaving with windy arithmetic, made me vicious in my reticence.	И одного взгляда на моего мучителя, на его рыбьи глаза и разинутый рот, на рыжеватые волосы, вопросительно торчащие кверху, на жилет, распираемый арифметическими примерами, было достаточно, чтобы я решил назло ему ничего не рассказывать.
"Well, boy," Uncle Pumblechook began, as soon as he was seated in the chair of honor by the fire.	- Ну, мальчик, - начал дядя Памблчук, едва только уселся на почетном месте у огня.
"How did you get on up town?"	- Как ты провел время в городе?
I answered, "Pretty well, sir," and my sister shook her fist at me.	Я ответил: - Ничего, сэр, - и сестра погрозила мне кулаком.
"Pretty well?" Mr. Pumblechook repeated.	- Ничего? - переспросил мистер Памблчук.
"Pretty well is no answer.	- Ничего - это не ответ.
Tell us what you mean by pretty well, boy?"	Расскажи нам, мальчик, что ты имеешь в виду, когда говоришь "ничего"?
Whitewash on the forehead hardens the brain into a state of obstinacy perhaps.	Возможно, что от соприкосновения лба с известкой мозг затвердевает и это придает нам особенное упрямство.
Anyhow, with whitewash from the wall on my forehead, my obstinacy was adamantine.	Не знаю, так это или нет, но только лоб у меня был весь в известке от стены и упрямство мое уподобилось алмазу.
I reflected for some time, and then answered as if I had discovered a new idea,	Я с минуту подумал, а потом отвечал, словно набрел на совершенно новую мысль:
"I mean pretty well."	- Я имею в виду ничего.

My sister with an exclamation of impatience was going to fly at me,-I had no shadow of defence, for Joe was busy in the forge,-when Mr. Pumblechook interposed with	У сестры вырвалось гневное восклицание, и она уже готова была броситься на меня, - Джо работал в кузнице, и мне неоткуда было ждать даже видимости защиты, - но мистер Памблчук остановил ее:
"No! Don't lose your temper.	- Нет, не нужно выходить из терпения.
Leave this lad to me, ma'am; leave this lad to me."	Предоставьте мальчика мне, сударыня, предоставьте его мне.
Mr. Pumblechook then turned me towards him, as if he were going to cut my hair, and said,- "First (to get our thoughts in order): Forty-three pence?"	- Затем он повернул меня к себе лицом, словно собираясь подстричь мне волосы, и сказал:- Сначала, чтобы собраться с мыслями, ответь мне: сколько составят сорок три пенса?
I calculated the consequences of replying	Я прикинул, что будет, если я скажу:
"Four Hundred Pound," and finding them against me, went as near the answer as I could-which was somewhere about eightpence off.	"Четыреста фунтов", и, решив, что это не сулит мне ничего хорошего, ответил по возможности правильно, то есть ошибся всего на каких-нибудь восемь пенсов.
Mr. Pumblechook then put me through my pence-table from "twelve pence make one shilling," up to "forty pence make three and fourpence," and then triumphantly demanded, as if he had done for me, "Now! How much is forty-three pence?"	Тогда мистер Памблчук заставил меня повторить всю таблицу денежного счета, начиная с "двенадцать пенсов - один шиллинг" и кончая "сорок пенсов - три шиллинга четыре пенса", после чего, видимо, полагая, что справился со мной, победоносно вопросил: - Ну, так сколько же будет сорок три пенса?
To which I replied, after a long interval of reflection, "I don't know."	После долгого раздумья я отвечал: - Не знаю.
And I was so aggravated that I almost doubt if I did know.	- Вероятно, я и в самом деле не знал, до того был раздражен и взвинчен.
Mr. Pumblechook worked his head like a screw to screw it out of me, and said,	Мистер Памблчук покрутил головой, словно штопором, чтобы вытянуть из меня нужный ответ, и сказал:
"Is forty-three pence seven and sixpence three fardens, for instance?"	- Ну, например, равняются сорок три пенса семи шиллингам шести пенсам и трем фартингам?
"Yes!" said I.	- Да! - сказал я.
And although my sister instantly boxed my ears, it was highly gratifying to me to see that the answer spoilt his joke, and brought him to a dead stop.	И хотя сестра незамедлительно дала мне по уху, я ощутил глубокое удовлетворение от того, что своим ответом испортил ему шутку и поставил его в тупик.
"Boy! What like is Miss Havisham?"	- Мальчик! Какая из себя мисс Хэвишем? - снова начал мистер Памблчук, когда немного оправился.
Mr. Pumblechook began again when he had recovered; folding his arms tight on his chest and applying the screw.	Он крепко скрестил руки на груди и снова пустил в ход свой штопор.
"Very tall and dark," I told him.	- Очень высокая, с черными волосами, - отвечал я.
"Is she, uncle?" asked my sister.	- Это верно, дядя? - спросила сестра.

Mr. Pumblechook winked assent; from which I at once inferred that he had never seen Miss Havisham, for she was nothing of the kind.	Мистер Памблчук утвердительно подмигнул, из чего я сразу заключил, что он никогда не видел мисс Хэвишем, потому что она была совсем не такая.
"Good!" said Mr. Pumblechook conceitedly. ("This is the way to have him!	- Очень хорошо! - самодовольно сказал мистер Памблчук. (Вот как с ним нужно обращаться!
We are beginning to hold our own, I think, Mum?")	Кажется, сударыня, наша берет?)
"I am sure, uncle," returned Mrs. Joe,	- Ах, дядя, - сказала миссис Джо, - как жаль, что он мало с вами бывает.
"I wish you had him always; you know so well how to deal with him."	Только вы и умеете добиться от него толку.
"Now, boy! What was she a doing of, when you went in today?" asked Mr. Pumblechook.	_ Ну, мальчик, а что она делала, когда ты к ней пришел? - спросил мистер Памблчук.
"She was sitting," I answered, "in a black velvet coach."	- Сидела в черной бархатной карете.
Mr. Pumblechook and Mrs. Joe stared at one another-as they well might-and both repeated,	Мистер Памблчук и миссис Джо удивленно воззрились друг на друга - еще бы им было не удивиться! - и оба повторили:
"In a black velvet coach?"	- В черной бархатной карете?
"Yes," said I.	- Да, - сказал я.
"And Miss Estella-that's her niece, I think-handed her in cake and wine at the coach-window, on a gold plate.	- А мисс Эстелла - это, кажется, ее племянница- подавала ей в окошко пирог и вино на золотой тарелке.
And we all had cake and wine on gold plates.	И мы все ели пирог с золотых тарелок и пили вино.
And I got up behind the coach to eat mine, because she told me to."	Я со своей тарелкой влез на запятки, потому что она мне велела.
"Was anybody else there?" asked Mr. Pumblechook.	- А еще кто-нибудь там был? - спросил мистер Памблчук.
"Four dogs," said I.	- Четыре собаки, - ответил я.
"Large or small?"	- Большие или маленькие?
"Immense," said I.	- Громадные.
"And they fought for veal-cutlets out of a silver basket."	И они ели телячьи котлеты из серебряной корзины и передрались.
Mr. Pumblechook and Mrs. Joe stared at one another again, in utter amazement.	Мистер Памблчук и миссис Джо снова изумленно воззрились друг на друга.
I was perfectly frantic,-a reckless witness under the torture,-and would have told them anything.	У меня же совсем ум за разум зашел, как у отчаявшегося свидетеля под пыткой, и я способен был в ту минуту наговорить им чего угодно.
"Where was this coach, in the name of gracious?" asked my sister.	- Боже милостивый, да где же стояла карета? -спросила сестра.
"In Miss Havisham's room."	- В комнате у мисс Хэвишем.
They stared again.	- Они удивились еще больше.

"But there weren't any horses to it."	- Только она была без лошадей.
I added this saving clause, in the moment of rejecting four richly caparisoned coursers which I had had wild thoughts of harnessing.	- Эту спасительную оговорку я добавил после того, как мысленно отменил четверку коней в богатой сбруе, которых чуть было сгоряча не запряг в карету.
"Can this be possible, uncle?" asked Mrs. Joe.	- Возможно ли это, дядя? - спросила миссис Джо.
"What can the boy mean?"	- Что он такое несет?
"I'll tell you, Mum," said Mr. Pumblechook.	- Сейчас я вам скажу, сударыня, - отвечал мистер Памблчук.
"My opinion is, it's a sedan-chair.	- Сдается мне, что это портшез.
She's flighty, you know,-very flighty,-quite flighty enough to pass her days in a sedan-chair."	Она, знаете ли, с причудами, с большими причудами, с нее станется целые дни проводить в портшезе.
"Did you ever see her in it, uncle?" asked Mrs. Joe.	- А вы когда-нибудь видели, чтобы она в нем сидела, дядя? - спросила миссис Джо.
"How could I," he returned, forced to the admission, "when I never see her in my life? Never clapped eyes upon her!"	- Как я мог это видеть, - сказал мистер Памблчук, припертый к стене, - когда я и ее-то отродясь не видел?
"Goodness, uncle!	- Ах, боже мой, дядя?
And yet you have spoken to her?"	Но ведь вы с ней разговаривали?
"Why, don't you know," said Mr. Pumblechook, testily, "that when I have been there, I have been took up to the outside of her door, and the door has stood ajar, and she has spoke to me that way.	- Разве вы не знаете, - недовольно отозвался он, -что, когда я там бывал, меня оставляли снаружи за приоткрытой дверью, и она со мной разговаривала, не выходя из комнаты.
Don't say you don't know that, Mum.	Не могли вы этого не знать, сударыня.
Howsever, the boy went there to play.	Вот мальчик - другое дело, он ходил к ней играть.
What did you play at, boy?"	Во что ты там играл, мальчик?
"We played with flags," I said. (I beg to observe that I think of myself with amazement, when I recall the lies I told on this occasion.)	- Мы играли во флаги, - сказал я. (Должен заметить, что я сам поражаюсь, вспоминая, сколько я тогда выдумал всяких небылиц.)
"Flags!" echoed my sister.	- Во флаги? - ахнула сестра.
"Yes," said I.	- Да
"Estella waved a blue flag, and I waved a red one, and Miss Havisham waved one sprinkled all over with little gold stars, out at the coach-window.	Эстелла махала синим флагом, а я красным, и мисс Хэвишем тоже махала флагом из окошка кареты, у нее флаг был весь в золотых звездочках.
And then we all waved our swords and hurrahed."	А потом мы все размахивали саблями и кричали "ура".
"Swords!" repeated my sister.	- Саблями! - повторила сестра.
"Where did you get swords from?"	- А где вы взяли сабли?
"Out of a cupboard," said I.	- В шкафу.
"And I saw pistols in it,-and jam,-and pills.	Я в нем видел еще пистолеты... и варенье... и лекарство.

And there was no daylight in the room, but it was all lighted up with candles."	А в комнате было совсем темно, только горело много свечей.
"That's true, Mum," said Mr. Pumblechook, with a grave nod.	- Это правда, сударыня, - сказал мистер Памблчук, важно покивав головой.
"That's the state of the case, for that much I've seen myself."	- Можете не сомневаться, это я и сам видел.
And then they both stared at me, and I, with an obtrusive show of artlessness on my countenance, stared at them, and plaited the right leg of my trousers with my right hand.	- И они оба воззрились на меня, а я, изобразив на лице полнейшее простодушие, воззрился на них и стал разглаживать рукой смятую штанину.
If they had asked me any more questions, I should undoubtedly have betrayed myself, for I was even then on the point of mentioning that there was a balloon in the yard, and should have hazarded the statement but for my invention being divided between that phenomenon and a bear in the brewery.	Задай они мне еще хотя бы один вопрос, и я бы несомненно попался, потому что уже выдумал, что видел во дворе у мисс Хэвишем воздушный шар, и, вероятно, сообщил бы им об этом, если бы мне одновременно не пришла в голову другая выдумка, - будто в пивоварне сидел живой медведь.
They were so much occupied, however, in discussing the marvels I had already presented for their consideration, that I escaped.	Однако они так оживленно обсуждали диковины, которые я уже успел предложить их вниманию, что им было не до меня.
The subject still held them when Joe came in from his work to have a cup of tea.	Они все еще не наговорились, когда Джо зашел из кузницы выпить чашку чаю.
To whom my sister, more for the relief of her own mind than for the gratification of his, related my pretended experiences.	И сестра - не столько для его сведения, сколько для облегчения собственной души, - доложила ему обо всем, что якобы произошло со мной.
Now, when I saw Joe open his blue eyes and roll them all round the kitchen in helpless amazement, I was overtaken by penitence; but only as regarded him,-not in the least as regarded the other two.	И тут, когда Джо, широко раскрыв свои голубые глаза, стал недоуменно и беспомощно озираться по сторонам, меня охватило раскаяние, но только по отношению к нему, - до тех двоих мне не было дела.
Towards Joe, and Joe only, I considered myself a young monster, while they sat debating what results would come to me from Miss Havisham's acquaintance and favor.	Перед Джо, и только перед Джо я чувствовал себя малолетним чудовищем, когда они обсуждали, какие выгоды могут проистечь для меня из знакомства с мисс Хэвишем.
They had no doubt that Miss Havisham would "do something" for me; their doubts related to the form that something would take.	Все они были уверены, что мисс Хэвишем как-нибудь облагодетельствует меня, и расходились лишь в том, во что ее благодеяние выльется.
My sister stood out for "property." Mr. Pumblechook was in favor of a handsome premium for binding me apprentice to some genteel trade,-say, the corn and seed trade, for instance.	Сестра толковала о богатых подарках, мистер Памблчук склонялся к мысли о щедрой плате за обучение какому-нибудь приличному, благородному делу, - скажем, к примеру, торговле семенами и зерном.
Joe fell into the deepest disgrace with both, for offering the bright suggestion that I might only be presented with one of the dogs who had fought for the veal-cutlets.	Джо окончательно пал в их глазах, высказав остроумное предположение, что мне всего-навсего подарят одну из тех собак, которые дрались из-за телячьих котлет.

"If a fool's head can't express better opinions than that," said my sister, "and you have got any work to do, you had better go and do it."	- Если умнее этого ты своей глупой головой ничего не можешь придумать, - сказала сестра, -и если тебя ждет работа, так ты лучше иди и работай.
So he went.	- И он пошел.
After Mr. Pumblechook had driven off, and when my sister was washing up, I stole into the forge to Joe, and remained by him until he had done for the night. Then I said,	Когда сестра, проводив мистера Памблчука, стала мыть посуду, я улизнул в кузницу и примостился около Джо, дожидаясь, когда он кончит, а потом заговорил:
"Before the fire goes out, Joe, I should like to tell you something."	- Джо, пока не погас огонь, я хочу сказать тебе одну вещь.
"Should you, Pip?" said Joe, drawing his shoeing-stool near the forge.	- Хочешь сказать? - молвил Джо, пододвигая к горну низкую скамеечку, на которую он садился, когда ковал лошадей.
"Then tell us.	- Ну так скажи.
What is it, Pip?"	Я тебя слушаю, Пип.
"Joe," said I, taking hold of his rolled-up shirt sleeve, and twisting it between my finger and thumb, "you remember all that about Miss Havisham's?"	- Джо, - сказал я и, ухватив рукав его рубашки, закатанный выше локтя, стал крутить его двумя пальцами, - ты помнишь, что там было, у мисс Хэвишем?
"Remember?" said Joe.	- А как же! - сказал Джо.
"I believe you!	- Неужто нет!
Wonderful!"	Чудеса, да и только!
"It's a terrible thing, Joe; it ain't true."	- Вот в том-то и беда, Джо. Это все неправда.
"What are you telling of, Pip?" cried Joe, falling back in the greatest amazement.	- Да ты что это говоришь, Пип? - воскликнул Джо, отшатываясь от меня в величайшем изумлении.
"You don't mean to say it's-"	- Как же, значит ты...
"Yes I do; it's lies, Joe."	- Да, Джо. Я все наврал.
"But not all of it?	- Но не совсем же все?
Why sure you don't mean to say, Pip, that there was no black welwet co-ch?"	Этак выходит, Пип, что там не было черной бархатной каре...?
For, I stood shaking my head.	- Он не договорил, увидев, что я качаю головой.
"But at least there was dogs, Pip?	- Но собаки-то уж наверно были, Пип? -умоляюще протянул Джо.
Come, Pip," said Joe, persuasively, "if there warn't no weal-cutlets, at least there was dogs?"	- Ладно, пусть телячьих котлет не было, но собаки-то были?
"No, Joe."	- Нет, Джо.
"A dog?" said Joe.	- Ну хоть одна собака? - сказал Джо.
"A puppy?	- Хоть щеночек.
Come?"	А?
"No, Joe, there was nothing at all of the kind."	- Нет, Джо, ничего не было.

As I fixed my eyes hopelessly on Joe, Joe contemplated me in dismay.	Я мрачно уставился на него, а он не отводил от меня огорченного, растерянного взгляда.
"Pip, old chap! This won't do, old fellow!	- Пип, дружок, ведь это никуда не годится!
I say! Where do you expect to go to?"	Ты сам подумай, что за это может быть?
"It's terrible, Joe; ain't it?"	- Это ужасно, Джо. Да?
"Terrible?" cried Joe.	- Ужасно? - вскричал Джо.
"Awful!	- Просто уму непостижимо!
What possessed you?"	И что на тебя нашло?
"I don't know what possessed me, Joe," I replied, letting his shirt sleeve go, and sitting down in the ashes at his feet, hanging my head; "but I wish you hadn't taught me to call Knaves at cards Jacks; and I wish my boots weren't so thick nor my hands so coarse."	- Я не знаю, что на меня нашло, Джо, - отвечал я и, отпустив его рукав, уселся в кучу золы у его ног и понурил голову, - но только зачем ты научил меня говорить вместо трефы - крести, и почему у меня такие грубые башмаки и такие шершавые руки?
And then I told Joe that I felt very miserable, and that I hadn't been able to explain myself to Mrs. Joe and Pumblechook, who were so rude to me, and that there had been a beautiful young lady at Miss Havisham's who was dreadfully proud, and that she had said I was common, and that I knew I was common, and that I wished I was not common, and that the lies had come of it somehow, though I didn't know how.	И тут я рассказал Джо, что мне очень худо и что я не сумел ничего объяснить миссис Джо и Памблчуку, потому что они меня совсем задергали, и что у мисс Хэвишем была очень красивая девочка, страшная гордячка, и она сказала, что я - самый обыкновенный деревенский мальчик, и это так и есть, и очень мне неприятно, и отсюда и пошла вся моя ложь, хотя как это получилось - я и сам не знаю.
This was a case of metaphysics, at least as difficult for Joe to deal with as for me.	Это был чисто метафизический вопрос, уж, конечно, не менее трудный для Джо, чем для меня.
But Joe took the case altogether out of the region of metaphysics, and by that means vanquished it.	Но Джо изъял его из области метафизики и таким способом справился с ним.
"There's one thing you may be sure of, Pip," said Joe, after some rumination, "namely, that lies is lies.	- В одном ты можешь не сомневаться, Пип, -сказал он, поразмыслив немного. - Ложь - она и есть ложь.
Howsever they come, they didn't ought to come, and they come from the father of lies, and work round to the same.	Откуда бы она ни шла, все равно плохо, потому что идет она от отца лжи и к нему же обратно и приводит.
Don't you tell no more of 'em, Pip.	Чтобы больше этого не было, Пип.
That ain't the way to get out of being common, old chap.	Таким манером ты, дружок, от своей обыкновенности не избавишься.
And as to being common, I don't make it out at all clear.	К тому же, тут что-то не так.
You are oncommon in some things.	Ты кое в чем совсем даже необыкновенный.
You're oncommon small.	Вот, скажем, роста ты необыкновенно маленького.
Likewise you're a oncommon scholar."	Опять же, ученость у тебя необыкновенная.
"No, I am ignorant and backward, Joe."	- Нет, Джо, какой уж я ученый!

"Why, see what a letter you wrote last night!	- А ты вспомни, какое ты вчера письмо написал! -сказал Джо.
Wrote in print even!	- Да еще печатными буквами!
I've seen letters-Ah! and from gentlefolks!-that I'll swear weren't wrote in print," said Joe.	Видал я на своем веку письма, и притом от господ, - так и то, головой тебе ручаюсь, они были написаны не печатными буквами.
"I have learnt next to nothing, Joe.	- Ничего я не знаю, Джо.
You think much of me. It's only that."	Просто тебе хочется меня утешить.
"Well, Pip," said Joe, "be it so or be it son't, you must be a common scholar afore you can be a oncommon one, I should hope!	- Ну, Пип, - сказал Джо, - так ли это, нет ли, еще неизвестно, но ты сам посуди, ведь до того как стать необыкновенным ученым, надо быть обыкновенным или нет?
The king upon his throne, with his crown upon his ed, can't sit and write his acts of Parliament in print, without having begun, when he were a unpromoted Prince, with the alphabet.-Ah!" added Joe, with a shake of the head that was full of meaning, "and begun at A. too, and worked his way to Z.	Возьми хоть короля - сидит он на троне, с короной на голове, а разве мог бы он писать законы печатными буквами, если бы не начал с азбуки, когда еще был в чине принца? Да! -прибавил Джо и многозначительно тряхнул головой, - если бы он не начал с первой буквы и не одолел бы их все как есть до самой последней?
And I know what that is to do, though I can't say I've exactly done it."	Я-то знаю, что это такое, хоть и не могу сказать, чтобы сам одолел.
There was some hope in this piece of wisdom, and it rather encouraged me.	В этих мудрых словах был проблеск надежды, и я немного воспрянул духом.
"Whether common ones as to callings and earnings," pursued Joe, reflectively, "mightn't be the better of continuing for to keep company with common ones, instead of going out to play with oncommon ones,-which reminds me to hope that there were a flag, perhaps?"	- Оно, пожалуй, и лучше было бы, - задумчиво продолжал Джо, - кабы обыкновенные люди, то есть кто по проще да победнее, так бы и держались друг за дружку, а не ходили играть с необыкновенными... кстати, флаг-то, может, все-таки был?
"No, Joe."	- Нет, Джо.
"(I'm sorry there weren't a flag, Pip).	- Очень мне жалко, Пип, что флага не было.
Whether that might be or mightn't be, is a thing as can't be looked into now, without putting your sister on the Rampage; and that's a thing not to be thought of as being done intentional.	Но уж лучше там или не лучше, мы этого сейчас не будем касаться, не то сестра твоя сразу начнет лютовать; а уж самим на это напрашиваться - распоследнее дело.
Lookee here, Pip, at what is said to you by a true friend.	Ты послушай, Пип, что тебе скажет твой верный друг.
Which this to you the true friend say. If you can't get to be oncommon through going straight, you'll never get to do it through going crooked.	Вот тебе твой верный друг что скажет: хочешь стать необыкновенным - добивайся своего правдой, а кривдой никогда нечего не добьешься.
So don't tell no more on 'em, Pip, and live well and die happy."	Так что гляди, чтоб больше этого не было, Пип, тогда и проживешь счастливо и умрешь спокойно.
"You are not angry with me, Joe?"	- Ты на меня не сердиться, Джо?

"No, old chap.	- Нет, дружок.
But bearing in mind that them were which I meantersay of a stunning and outdacious sort,-alluding to them which bordered on weal-cutlets and dog-fighting,-a sincere well-wisher would adwise, Pip, their being dropped into your meditations, when you go up stairs to bed.	Но ежели вспомнить, каких ты только басен не выдумал и как у тебя только на это духу хватило, - это я про телячьи котлеты, ну и что собаки дрались, - так искренний доброжелатель посоветовал бы тебе, Пип, чтобы ты еще хорошенько обо всем этом подумал, когда пойдешь к себе наверх спать.
That's all, old chap, and don't never do it no more."	Вот тебе и весь сказ, дружок, и больше так не делай.
When I got up to my little room and said my prayers, I did not forget Joe's recommendation, and yet my young mind was in that disturbed and unthankful state, that I thought long after I laid me down, how common Estella would consider Joe, a mere blacksmith; how thick his boots, and how coarse his hands.	Когда, поднявшись в свою каморку, я стал читать молитвы, я твердо помнил наставления Джо; а между тем юный мой ум был так взбудоражен и столь чужд благодарности, что, улегшись в постель, я еще долго думал о том, каким обыкновенным показался бы Эстелле Джо - простой кузнец, - какие у него грубые башмаки и какие шершавые руки.
I thought how Joe and my sister were then sitting in the kitchen, and how I had come up to bed from the kitchen, and how Miss Havisham and Estella never sat in a kitchen, but were far above the level of such common doings.	Я думал о том, что Джо и моя сестра сидят сейчас в кухне, и сам я только что пришел из кухни, а вот мисс Хэвишем и Зстелла никогда не сидят в кухне, - такая обыкновенная жизнь неизмеримо ниже их достоинства.
I fell asleep recalling what I "used to do" when I was at Miss Havisham's; as though I had been there weeks or months, instead of hours; and as though it were quite an old subject of remembrance, instead of one that had arisen only that day.	Я заснул, вспоминая, как, "бывало", проводил время у мисс Хэвишем, словно я пробыл там не каких-нибудь два-три часа, а несколько недель или месяцев, словно воспоминания эти не родились только сегодня, а были давнишними и привычными.
That was a memorable day to me, for it made great changes in me.	То был памятный для меня день, потому что он произвел во мне большую перемену.
But it is the same with any life.	Но так случается с каждым.
Imagine one selected day struck out of it, and think how different its course would have been.	Представьте себе, что из вашей жизни вычеркнули один особенно важный день, и подумайте, как по-иному повернулось бы ее течение.
Pause you who read this, and think for a moment of the long chain of iron or gold, of thorns or flowers, that would never have bound you, but for the formation of the first link on one memorable day.	Вы, кто читаете эти строки, отложите на минуту книгу и подумайте о той длинной цепи из железа или золота, из терниев или цветов, которая не обвила бы вас, если бы первое звено ее не было выковано в какой-то один, навсегда памятный для вас день.
Chapter X	ГЛАВА X
The felicitous idea occurred to me a morning or two later when I woke, that the best step I could take towards making myself uncommon was to get out of Biddy everything she knew.	Как-то утром я проснулся со счастливой мыслью, что, если я хочу стать необыкновенным, хорошо бы для начала позаимствовать у Бидди все, чему она успела выучиться.

In pursuance of this luminous conception I mentioned to Biddy when I went to Mr. Wopsle's great-aunt's at night, that I had a particular reason for wishing to get on in life, and that I should feel very much obliged to her if she would impart all her learning to me.	В осуществление этого блестящего замысла я в тот же вечер, придя в школу двоюродной бабушки мистера Уопсла, сказал Бидди, что по некоей важной причине я твердо намерен выйти в люди и буду ей очень обязан, если она поделится со мной своими знаниями.
Biddy, who was the most obliging of girls, immediately said she would, and indeed began to carry out her promise within five minutes.	Бидди, добрая девочка, всегда готовая всем услужить, тотчас согласилась и, более того, немедля приступила к делу.
The Educational scheme or Course established by Mr. Wopsle's great-aunt may be resolved into the following synopsis. The pupils ate apples and put straws down one another's backs, until Mr. Wopsle's great-aunt collected her energies, and made an indiscriminate totter at them with a birch-rod.	Систему или курс обучения, проводившийся двоюродной бабушкой мистера Уопсла, можно вкратце описать следующим образом: ученики грызли яблоки и совали друг другу за шиворот соломинки, пока двоюродная бабушка мистера Уопсла, собравшись с силами, не подступала к ним слабенькими шажками, грозя всем без разбора пучком березовых прутьев.
After receiving the charge with every mark of derision, the pupils formed in line and buzzingly passed a ragged book from hand to hand.	Встретив этот натиск презрительными смешками, ученики выстраивались в ряд и под громкое гуденье начинали передавать друг другу истрепанную книжку.
The book had an alphabet in it, some figures and tables, and a little spelling,-that is to say, it had had once.	В этой книжке был алфавит, кое-какие цифры и таблицы и несколько страниц упражнений для чтения, - вернее, имелись признаки того, что когда-то все это в ней было.
As soon as this volume began to circulate, Mr. Wopsle's great-aunt fell into a state of coma, arising either from sleep or a rheumatic paroxysm.	Как только сей фолиант пускали по рукам, двоюродная бабушка мистера Уопсла впадала в транс - состояние, вызывавшееся либо старческой сонливостью, либо приступом ревматизма.
The pupils then entered among themselves upon a competitive examination on the subject of Boots, with the view of ascertaining who could tread the hardest upon whose toes.	Тогда ученики сами себе устраивали конкурсный экзамен по увлекательнейшему предмету -башмакам, имевший целью выяснить, кто кому больнее наступит на ногу.
This mental exercise lasted until Biddy made a rush at them and distributed three defaced Bibles (shaped as if they had been unskilfully cut off the chump end of something), more illegibly printed at the best than any curiosities of literature I have since met with, speckled all over with ironmould, and having various specimens of the insect world smashed between their leaves.	Эта гимнастика для ума продолжалась до тех пор, пока Бидди, взяв учеников штурмом, не раздавала им три обветшалых библии (такой формы, точно их неумело отрубили от толстого бревна), напечатанные более неразборчиво, чем все антикварные книги, какие с тех пор попадались мне на глаза, украшенные разноцветными пятнами плесени и хранящие между своими листами сплющенные трупы множества разнообразных насекомых.
This part of the Course was usually lightened by several single combats between Biddy and refractory students.	Эта часть учебной программы обычно проходила оживленно благодаря поединкам, которые то и дело завязывались между Бидди и непокорными школярами.

When the fights were over, Biddy gave out the number of a page, and then we all read aloud what we could,-or what we couldn't-in a frightful chorus; Biddy leading with a high, shrill, monotonous voice, and none of us having the least notion of, or reverence for, what we were reading about.	По окончании военных действий Бидди называла страницу, и мы душераздирающим хором читали вслух, что могли (и что не могли) разобрать, причем Бидди вела первый голос все на одной и той же высокой, пронзительной ноте, и никто из нас не понимал ни единого слова и не испытывал ни малейшего чувства благоговения.
When this horrible din had lasted a certain time, it mechanically awoke Mr. Wopsle's great-aunt, who staggered at a boy fortuitously, and pulled his ears.	Этот безобразный шум длился довольно долго, но в конце концов от него просыпалась двоюродная бабушка мистера Уопсла и, выбрав наудачу какого-нибудь мальчика, ковыляла к нему, чтобы надрать ему уши.
This was understood to terminate the Course for the evening, and we emerged into the air with shrieks of intellectual victory.	Так нам давалось понять, что на сегодня занятия окончены, и мы выбегали па улицу, оглашая воздух победными кликами во славу науки.
It is fair to remark that there was no prohibition against any pupil's entertaining himself with a slate or even with the ink (when there was any), but that it was not easy to pursue that branch of study in the winter season, on account of the little general shop in which the classes were holden-and which was also Mr. Wopsle's great-aunt's sitting-room and bedchamber-being but faintly illuminated through the agency of one low-spirited dip-candle and no snuffers.	Справедливости ради следует заметить, что ученикам не возбранялось побаловаться грифельной доской или даже чернилами (если таковые имелись в наличии), но зимой эти ученые занятия оказывались почти недоступными, поскольку мелочная лавочка, где происходили уроки, служившая двоюродной бабушке мистера Уопсла также гостиной и спальней, освещалась одной-единственной подслеповатой сальной свечой, с которой к тому же нечем было снимать нагар.
It appeared to me that it would take time to become uncommon, under these circumstances: nevertheless, I resolved to try it, and that very evening Biddy entered on our special agreement, by imparting some information from her little catalogue of Prices, under the head of moist sugar, and lending me, to copy at home, a large old English D which she had imitated from the heading of some newspaper, and which I supposed, until she told me what it was, to be a design for a buckle.	Меня беспокоило, что при таких обстоятельствах немало времени уйдет на то, чтобы стать необыкновенным; но все же я решил попробовать и, заключив с Бидди особое соглашение, тут же получил от нее кое-какие сведения, содержавшиеся в ее маленьком прейскуранте под рубрикой "мелкий сахар", а также - для домашнего списывания - заглавное староанглийское Д, которое она срисовала с названия какой-то газеты и которое я лишь после ее разъяснений перестал принимать за изображение пряжки.
Of course there was a public-house in the village, and of course Joe liked sometimes to smoke his pipe there.	Само собой разумеется, в нашей деревне был трактир, и, само собой разумеется, Джо любил иногда посидеть там и выкурить трубочку.
I had received strict orders from my sister to call for him at the Three Jolly Bargemen, that evening, on my way from school, and bring him home at my peril.	В тот вечер я получил от сестры строгий наказ -по пути из школы зайти за ним к "Трем Веселым Матросам" и привести его домой живого или мертвого.
To the Three Jolly Bargemen, therefore, I directed my steps.	К "Трем Веселым Матросам" я поэтому и направил свой путь.
There was a bar at the Jolly Bargemen, with some alarmingly long chalk scores in it on the wall at the side of the door, which seemed to me to be never paid off.	В первой комнате трактира была стойка, а за ней, на стене возле двери - написанные мелом удручающе-длинные счета, по которым, как мне казалось, никто никогда не платил.

They had been there ever since I could remember, and had grown more than I had.	Я видел их там с тех пор, как себя помнил, и росли они быстрее, чем я.
But there was a quantity of chalk about our country, and perhaps the people neglected no opportunity of turning it to account.	Впрочем, мела в нашей местности было хоть отбавляй, и люди, возможно, пользовались всяким случаем, чтобы пустить его в дело.
It being Saturday night, I found the landlord looking rather grimly at these records; but as my business was with Joe and not with him, I merely wished him good evening, and passed into the common room at the end of the passage, where there was a bright large kitchen fire, and where Joe was smoking his pipe in company with Mr. Wopsle and a stranger.	Поскольку описываемый мною вечер приходился в субботу, я застал хозяина за мрачным созерцанием этих записей, но мне был нужен не он, а Джо, и потому я только поздоровался с ним и прошел дальше по коридору в заднюю комнату, где в очаге ярко пылал огонь и Джо курил свою трубочку в обществе мистера Уопсла и еще какого-то незнакомого мне человека.
Joe greeted me as usual with	Джо встретил меня обычным своим приветствием:
"Halloa, Pip, old chap!" and the moment he said that, the stranger turned his head and looked at me.	"А, Пип, здорово, дружок!", и не успел он произнести эти слова, как незнакомец обернулся и посмотрел на меня.
He was a secret-looking man whom I had never seen before.	В этом человеке, которого я видел впервые, было немало таинственного.
His head was all on one side, and one of his eyes was half shut up, as if he were taking aim at something with an invisible gun.	Голову он держал набок, и один глаз у него был прищурен, точно он целился во что-то из невидимого ружья.
He had a pipe in his mouth, and he took it out, and, after slowly blowing all his smoke away and looking hard at me all the time, nodded.	Он курил трубку, а тут вынул ее изо рта, медленно, не сводя с меня пристального взгляда, выпустил дым и кивнул головой.
So, I nodded, and then he nodded again, and made room on the settle beside him that I might sit down there.	Я тоже кивнул, и тогда он кивнул еще раз и подвинулся на скамье, приглашая меня сесть с ним рядом.
But as I was used to sit beside Joe whenever I entered that place of resort, I said "No, thank you, sir," and fell into the space Joe made for me on the opposite settle.	Но так как я привык, бывая в этом приюте отдохновения, всегда садиться рядом с Джо, я только поблагодарил его и сел на скамью напротив, где Джо уже освободил мне местечко.
The strange man, after glancing at Joe, and seeing that his attention was otherwise engaged, nodded to me again when I had taken my seat, and then rubbed his leg-in a very odd way, as it struck me.	Тогда незнакомец, взглянув на Джо и убедившись, что тот смотрит в другую сторону, снова кивнул мне головой и потер себе ногу пониже колена каким-то очень, на мой взгляд, странным движением.
"You was saying," said the strange man, turning to Joe, "that you was a blacksmith."	- Вы как будто говорили, что вы кузнец, - сказал незнакомец, обращаясь к Джо.
"Yes. I said it, you know," said Joe.	- Говорил, - сказал Джо.
"What'll you drink, Mr.-? You didn't mention your name, by the bye."	- Что будем пить, мистер... вы, кстати сказать, и не назвали себя.
Joe mentioned it now, and the strange man called him by it.	Джо восполнил этот пробел, и теперь незнакомец обратился к нему по имени:
"What'll you drink, Mr. Gargery?	- Что будем пить, мистер Гарджери?

At my expense?	За мой счет.
To top up with?"	Разгонную.
"Well," said Joe, "to tell you the truth, I ain't much in the habit of drinking at anybody's expense but my own."	- Да знаете, - отвечал Джо, - сказать по правде, не в обычае у меня пить за чей-нибудь счет, кроме как за свой собственный.
"Habit?	- Не в обычае?
No," returned the stranger, "but once and away, and on a Saturday night too.	Пусть, - возразил незнакомец, - но один-то разок не грех, особенно в субботу вечером.
Come! Put a name to it, Mr. Gargery."	Ну же, мистер Гарджери, выбирайте, вам чего?
"I wouldn't wish to be stiff company," said Joe.	- Ладно, не буду портить компанию, - сказал Джо.
"Rum."	- Рому.
"Rum," repeated the stranger.	- Рому, - повторил незнакомец.
"And will the other gentleman originate a sentiment."	- А в каком смысле выскажется другой джентльмен?
"Rum," said Mr. Wopsle.	- Рому, - сказал мистер Уопсл.
"Three Rums!" cried the stranger, calling to the landlord.	- Рому на троих! - крикнул незнакомец, вызывая хозяина.
"Glasses round!"	- Три стакана.
"This other gentleman," observed Joe, by way of introducing Mr. Wopsle, "is a gentleman that you would like to hear give it out.	- Этот другой джентльмен. - пояснил Джо, решив, что настало время представить мистера Уопсла, - этот джентльмен - наш псаломщик.
Our clerk at church."	Вам бы надо послушать его в церкви.
"Aha!" said the stranger, quickly, and cocking his eye at me. "The lonely church, right out on the marshes, with graves round it!"	- Ага! - быстро подхватил незнакомец и прищурился на меня, - в той церкви, что стоит на отлете от деревни, у самых болот, и вокруг нее могилы?
"That's it," said Joe.	- Вот-вот, - сказал Джо.
The stranger, with a comfortable kind of grunt over his pipe, put his legs up on the settle that he had to himself.	Незнакомец с довольным видом крякнул, не вынимая трубки изо рта, и устроился с ногами на скамье, благо никто больше на ней не сидел.
He wore a flapping broad-brimmed traveller's hat, and under it a handkerchief tied over his head in the manner of a cap: so that he showed no hair.	На нем была дорожная шляпа с большими обвислыми полями, а под ней платок, туго повязанный вокруг головы, так что волос совсем не было видно.
As he looked at the fire, I thought I saw a cunning expression, followed by a half-laugh, come into his face.	Он смотрел на огонь, и мне показалось, что лицо у него стало вдруг очень хитрое; потом он усмехнулся.
"I am not acquainted with this country, gentlemen, but it seems a solitary country towards the river."	- Я в этих краях не бывал, джентльмены, но сдается мне, что местность у вас тут ближе к реке пустынная.
"Most marshes is solitary," said Joe.	- Болота все больше бывают пустынные, - сказал Джо.
"No doubt, no doubt.	- Ну, конечно, конечно.

Do you find any gypsies, now, or tramps, or vagrants of any sort, out there?"	А случается вам встретить там цыган, либо каких-нибудь бродяг или нищих?
"No," said Joe; "none but a runaway convict now and then.	- Нет. - сказал Джо. - Разве что беглого арестанта.
And we don't find them, easy.	Да и те попадаются не часто.
Eh, Mr. Wopsle?"	Верно я говорю, мистер Уопсл?
Mr. Wopsle, with a majestic remembrance of old discomfiture, assented; but not warmly.	Мистер Уопсл милостиво, но несколько холодно подтвердил слова Джо, напомнившие ему бесславную страницу его жизни.
"Seems you have been out after such?" asked the stranger.	- Вам, видно, случалось их ловить? - спросил незнакомец.
"Once," returned Joe.	- Один раз было дело, - отвечал Джо.
"Not that we wanted to take them, you understand; we went out as lookers on; me, and Mr. Wopsle, and Pip.	- Мы-то, впрочем, не старались их поймать, просто поглядеть хотелось, вот и пошли, -мистер Уопсл и мы с Пипом.
Didn't us, Pip?"	Верно, Пип?
"Yes, Joe."	- Да Джо.
The stranger looked at me again,-still cocking his eye, as if he were expressly taking aim at me with his invisible gun,-and said, "He's a likely young parcel of bones that.	Незнакомец опять посмотрел на меня -по-прежнему прищурив один глаз, точно старательно целясь в меня из своего невидимого ружья, - и сказал: - А паренек у вас ничего, подходящий.
What is it you call him?"	Как вы его зовете-то?
"Pip," said Joe.	- Пип, - сказал Джо.
"Christened Pip?"	- Это такое имя?
"No, not christened Pip."	- Нет, не имя.
"Surname Pip?"	- Значит, фамилия?
"No," said Joe, "it's a kind of family name what he gave himself when a infant, and is called by."	- Нет, - сказал Джо. - Это вроде как семейное прозвище, он сам себя так окрестил, когда был совсем маленький, ну, и все его так зовут.
"Son of yours?"	- Ваш сын?
"Well," said Joe, meditatively, not, of course, that it could be in anywise necessary to consider about it, but because it was the way at the Jolly Bargemen to seem to consider deeply about everything that was discussed over pipes,-"well-no.	- Да как вам сказать... - глубокомысленно протянул Джо, хотя размышлять тут было решительно не о чем, просто уж так повелось у "Трех Веселых Матросов" - попыхивая трубкой, принимать глубокомысленный вид, о чем бы ни зашел разговор. - Пожалуй, что нет.
No, he ain't."	Нет, не сын.
"Nevvy?" said the strange man.	- Племянник?
"Well," said Joe, with the same appearance of profound cogitation, "he is not-no, not to deceive you, he is not-my nevvy."	- Да как вам сказать... - протянул Джо все с тем же выражением глубокого раздумья, - нет, не стану вас обманывать, нет, не племянник.

"What the Blue Blazes is he?" asked the stranger. Which appeared to me to be an inquiry of unnecessary strength.	- Так кто же он вам, черт подери? - спросил незнакомец, и мне послышалась в его вопросе совершенно излишняя горячность.
Mr. Wopsle struck in upon that; as one who knew all about relationships, having professional occasion to bear in mind what female relations a man might not marry; and expounded the ties between me and Joe.	Тут в беседу вступил мистер Уопсл; будучи хорошо осведомлен в вопросах родства, поскольку ему по долгу службы полагалось помнить всех родственников, с коими не разрешается вступать в брак, он подробно разъяснил, какие узы связывают меня с Джо.
Having his hand in, Mr. Wopsle finished off with a most terrifically snarling passage from Richard the Third, and seemed to think he had done quite enough to account for it when he added, "-as the poet says."	Увлекшись, мистер Уопсл в заключение своей речи грозно прорычал какой-то монолог из Ричарда Третьего и добавил: "Как сказал поэт", видимо считая, что этим достаточно оправдал свое поведение.
And here I may remark that when Mr. Wopsle referred to me, he considered it a necessary part of such reference to rumple my hair and poke it into my eyes.	Замечу кстати, что, упоминая обо мне, мистер Уопсл всякий раз считал своим долгом взъерошить мои волосы и спустить их мне на глаза.
I cannot conceive why everybody of his standing who visited at our house should always have put me through the same inflammatory process under similar circumstances.	Одному богу известно, зачем и он и все, кто бывал у нас в гостях, подвергали мои глаза этой пытке.
Yet I do not call to mind that I was ever in my earlier youth the subject of remark in our social family circle, but some large-handed person took some such ophthalmic steps to patronize me.	Но в моем детстве не было, кажется, ни одного случая, чтобы при упоминании обо мне какой-нибудь обладатель огромной ручищи не выразил мне своего покровительства таким вот глазоубийственным способом.
All this while, the strange man looked at nobody but me, and looked at me as if he were determined to have a shot at me at last, and bring me down.	Все это время незнакомец не отрываясь смотрел на меня, да так смотрел, словно твердо решил в конце концов выстрелить и уложить меня на месте.
But he said nothing after offering his Blue Blazes observation, until the glasses of rum and water were brought; and then he made his shot, and a most extraordinary shot it was.	Однако после того, как он помянул черта, он ни разу не раскрыл рта до тех самых пор, пока не подали стаканы с ромом; вот тут-то он и выстрелил, и выстрел этот был совсем особенный.
It was not a verbal remark, but a proceeding in dumb-show, and was pointedly addressed to me.	То были не слова, а некая пантомима, которую он разыграл специально для меня.
He stirred his rum and water pointedly at me, and he tasted his rum and water pointedly at me. And he stirred it and he tasted it; not with a spoon that was brought to him, but with a file.	Он специально для меня помешал в стакане и специально для меня попробовал свой ром с водой, причем и пробовал он его и помешивал не ложкой, которую ему подали, а подпилком.
He did this so that nobody but I saw the file; and when he had done it he wiped the file and put it in a breast-pocket.	Он сделал это так, что никто, кроме меня, подпилка не видел, и тут же вытер его и спрятал в карман.
I knew it to be Joe's file, and I knew that he knew my convict, the moment I saw the instrument.	Но я мгновенно понял, что это подпилок Джо и что странный человек знаком с моим каторжником.

I sat gazing at him, spell-bound. But he now reclined on his settle, taking very little notice of me, and talking principally about turnips.	Как завороженный, я сидел и смотрел на него, но он, словно забыв о моем существовании, развалился на скамье и безмятежно беседовал, главным образом о кормовой репе.
There was a delicious sense of cleaning-up and making a quiet pause before going on in life afresh, in our village on Saturday nights, which stimulated Joe to dare to stay out half an hour longer on Saturdays than at other times.	Субботними вечерами на нашу деревню нисходило сладостное чувство, - словно все дела сделаны и можно спокойно передохнуть перед тем, как жить дальше, - и, поддаваясь этому чувству, Джо осмеливался по субботам засиживаться в трактире на полчаса дольше, чем в другие дни.
The half-hour and the rum and water running out together, Joe got up to go, and took me by the hand.	Когда же эти полчаса и ром с водой одновременно подошли к концу, он поднялся и взял меня за руку.
"Stop half a moment, Mr. Gargery," said the strange man.	- Одну минутку, мистер Г арджери, - сказал незнакомец.
"I think I've got a bright new shilling somewhere in my pocket, and if I have, the boy shall have it."	- Кажется, у меня где-то есть блестящий новенький шиллинг; если это так, ваш мальчик его сейчас получит.
He looked it out from a handful of small change, folded it in some crumpled paper, and gave it to me.	Он вытащил из кармана горсть мелочи, порылся в ней и, найдя шиллинг, завернул его в какую-то смятую бумажку и вложил мне в руку.
"Yours!" said he.	- Это тебе, - сказал он.
"Mind! Your own."	- Помни: тебе и никому другому.
I thanked him, staring at him far beyond the bounds of good manners, and holding tight to Joe.	Я поблагодарил, вытаращив на него глаза вопреки всем правилам приличия и крепко держась за Джо.
He gave Joe good-night, and he gave Mr. Wopsle good-night (who went out with us), and he gave me only a look with his aiming eye,-no, not a look, for he shut it up, but wonders may be done with an eye by hiding it.	Он попрощался с Джо, попрощался с мистером Уопслом, который уходил вместе с нами, а на меня только посмотрел своим нацеленным глазом, - нет, даже не посмотрел, потому что глаз у него был прищурен, но чего только не выразит глаз, если его закрыть!
On the way home, if I had been in a humor for talking, the talk must have been all on my side, for Mr. Wopsle parted from us at the door of the Jolly Bargemen, and Joe went all the way home with his mouth wide open, to rinse the rum out with as much air as possible.	Будь у меня желание поговорить, я мог бы болтать без умолку до самого дома, ибо мистер Уопсл расстался с нами у двери "Трех Веселых Матросов", а Джо всю дорогу держал рот широко открытым, чтобы как можно основательнее выветрить из него запах рома.
But I was in a manner stupefied by this turning up of my old misdeed and old acquaintance, and could think of nothing else.	Но я был ошеломлен тем, как внезапно всплыли из прошлого мое давнишнее преступление и мой давнишний знакомец, и ни о чем другом не мог думать.
My sister was not in a very bad temper when we presented ourselves in the kitchen, and Joe was encouraged by that unusual circumstance to tell her about the bright shilling.	Переступив порог кухни, мы застали мою сестру в не особенно скверном расположении духа, и это необычайное обстоятельство побудило Джо рассказать ей про новенький шиллинг.

"A bad un, I'll be bound," said Mrs. Joe triumphantly, "or he wouldn't have given it to the boy!	- Бьюсь об заклад, что фальшивый, -торжествующе заявила сестра, - иначе с какой стати он дал бы его мальчишке?
Let's look at it."	А ну-ка, покажи.
I took it out of the paper, and it proved to be a good one.	Я развернул бумажку, шиллинг оказался не фальшивый.
"But what's this?" said Mrs. Joe, throwing down the shilling and catching up the paper.	- А это что такое? - сказала миссис Джо, бросив его на стол и хватая бумажку.
"Two One-Pound notes?"	- Два билета по фунту стерлингов?
Nothing less than two fat sweltering one-pound notes that seemed to have been on terms of the warmest intimacy with all the cattle-markets in the county.	Да, именно так, - два засаленных билета по фунту стерлингов, казалось, обошедших на своем веку все скотопригонные рынки графства.
Joe caught up his hat again, and ran with them to the Jolly Bargemen to restore them to their owner.	Джо схватил шапку и побежал к "Трем Веселым Матросам" вернуть деньги владельцу.
While he was gone, I sat down on my usual stool and looked vacantly at my sister, feeling pretty sure that the man would not be there.	А я, в ожидании его, уселся на свою скамеечку и рассеянно поглядывал на сестру, говоря себе, что незнакомца наверняка не окажется на месте.
Presently, Joe came back, saying that the man was gone, but that he, Joe, had left word at the Three Jolly Bargemen concerning the notes.	Вскоре Джо возвратился с известием, что тот человек ушел, но что он, Джо, велел передать, где он может получить свои деньги.
Then my sister sealed them up in a piece of paper, and put them under some dried rose-leaves in an ornamental teapot on the top of a press in the state parlor.	Тогда сестра крепко обернула их бумагой и положила под сухие розовые лепестки в чайник, украшавший собою верхнюю полку буфета в парадной гостиной.
There they remained, a nightmare to me, many and many a night and day.	Там они и остались лежать и мучили меня как тяжелый сон в течение многих дней и ночей.
I had sadly broken sleep when I got to bed, through thinking of the strange man taking aim at me with his invisible gun, and of the guiltily coarse and common thing it was, to be on secret terms of conspiracy with convicts,-a feature in my low career that I had previously forgotten.	Я пошел спать, но почти не сомкнул глаз до утра, вспоминая, как незнакомец целился в меня из невидимого ружья, и терзаясь тем, какое я грубое, низкое существо, раз мог войти в тайные сношения с каторжниками, - ведь я совсем было успел забыть об этом постыдном случае.
I was haunted by the file too.	И подпилок не давал мне покоя.
A dread possessed me that when I least expected it, the file would reappear.	Меня преследовал страх, что он вдруг опять появится в самую неожиданную минуту.
I coaxed myself to sleep by thinking of Miss Havisham's, next Wednesday; and in my sleep I saw the file coming at me out of a door, without seeing who held it, and I screamed myself awake.	В конце концов я заставил себя заснуть, думая о том, как я в среду пойду к мисс Хэвишем; но мне приснилось, что в комнату входит подпилок, а кто его держит - не видно, и я закричал так громко, что снова проснулся.
Chapter XI	ГЛАВА XI
At the appointed time I returned to Miss Havisham's, and my hesitating ring at the gate brought out Estella.	В назначенное время я был около дома мисс Хэвишем, и на мой робкий звонок к калитке вышла Эстелла.

She locked it after admitting me, as she had done before, and again preceded me into the dark passage where her candle stood.	Впустив меня, она, как и в первый раз, заперла калитку и предоставила мне следовать за собой в темную прихожую, где стояла ее свеча.
She took no notice of me until she had the candle in her hand, when she looked over her shoulder, superciliously saying,	Казалось, она вовсе не замечала меня и только сейчас оглянулась через плечо, сказала надменно:
"You are to come this way to-day," and took me to quite another part of the house.	"Сегодня ты пойдешь вот сюда", и повела меня совсем в другую часть дома.
The passage was a long one, and seemed to pervade the whole square basement of the Manor House.	Коридор был длинный, - очевидно, он огибал весь первый этаж.
We traversed but one side of the square, however, and at the end of it she stopped, and put her candle down and opened a door.	Однако мы прошли только вдоль одной стороны, и здесь Эстелла остановилась, поставила свечу и отворила какую-то дверь.
Here, the daylight reappeared, and I found myself in a small paved courtyard, the opposite side of which was formed by a detached dwelling-house, that looked as if it had once belonged to the manager or head clerk of the extinct brewery.	Дневной свет ударил мне в лицо, я очутился в небольшом мощеном дворике, противоположную сторону которого замыкал флигель, когда-то, видимо, принадлежавший управляющему заброшенной пивоварней.
There was a clock in the outer wall of this house.	В стену флигеля вделаны были часы.
Like the clock in Miss Havisham's room, and like Miss Havisham's watch, it had stopped at twenty minutes to nine.	Так же, как большие часы в комнате мисс Хэвишем и как ее золотые часики, они показывали без двадцати минут девять.
We went in at the door, which stood open, and into a gloomy room with a low ceiling, on the ground-floor at the back.	Через отворенную дверь мы прошли в мрачную низкую комнату на первом этаже.
There was some company in the room, and Estella said to me as she joined it, "You are to go and stand there boy, till you are wanted."	Здесь сидело несколько человек гостей, и Эстелла присоединилась к ним, бросив на ходу: Ты постой вон там, мальчик, пока тебя позовут.
"There", being the window, I crossed to it, and stood "there," in a very uncomfortable state of mind, looking out.	- Поскольку "Вон там" означало у окна, я проследовал к окну и, с ощущением величайшей неловкости, уткнулся носом в стекло.
It opened to the ground, and looked into a most miserable corner of the neglected garden, upon a rank ruin of cabbage-stalks, and one box-tree that had been clipped round long ago, like a pudding, and had a new growth at the top of it, out of shape and of a different color, as if that part of the pudding had stuck to the saucepan and got burnt. This was my homely thought, as I contemplated the box-tree.	Окно приходилось на уровне земли и смотрело в самый неприглядный уголок запущенного сада, где из грядок торчали гниющие остатки капустных кочнов и одинокий куст самшита. Когда-то, давным-давно, он был подстрижен в виде пудинга, а теперь из него лезли кверху новые ветки другого цвета, точно пудинг в этом месте пристал к форме и подгорел, - это нехитрое сравнение пришло мне в голову, пока я глядел на старый самшитовый куст.
There had been some light snow, overnight, and it lay nowhere else to my knowledge; but, it had not quite melted from the cold shadow of this bit of garden, and the wind caught it up in little eddies and threw it at the window, as if it pelted me for coming there.	Накануне выпал снежок, но везде он как будто успел растаять; только в этом глухом уголке, куда не проникало солнце, снег еще залежался, и ветер подхватывал его и горстями швырял в окно, словно норовил ударить меня за то, что я посмел сюда прийти.

I divined that my coming had stopped conversation in the room, and that its other occupants were looking at me.	Я чувствовал, что при моем появлении люди, сидевшие в комнате, прекратили начатый разговор и теперь смотрят на меня.
I could see nothing of the room except the shining of the fire in the window-glass, but I stiffened in all my joints with the consciousness that I was under close inspection.	Комнату мне не было видно, я видел только отсвет камина в оконном стекле, но от сознания, что меня внимательно разглядывают, я весь сжался и закостенел.
There were three ladies in the room and one gentleman.	В комнате сидели три леди и один джентльмен.
Before I had been standing at the window five minutes, they somehow conveyed to me that they were all toadies and humbugs, but that each of them pretended not to know that the others were toadies and humbugs: because the admission that he or she did know it, would have made him or her out to be a toady and humbug.	Я не простоял у окна и пяти минут, как у меня сложилось впечатление, что все они -подхалимы и жулики, но что каждый из них делает вид, будто не знает, что остальные -подхалимы и жулики, потому что, признав это, каждый тем самым должен был и себя причислить к подхалимам и жуликам.
They all had a listless and dreary air of waiting somebody's pleasure, and the most talkative of the ladies had to speak quite rigidly to repress a yawn.	Казалось, все они скучают и томятся, ожидая, когда кто-то соизволит заметить их присутствие, а самая разговорчивая из трех леди нарочно растягивала слова, чтобы сдержать зевоту.
This lady, whose name was Camilla, very much reminded me of my sister, with the difference that she was older, and (as I found when I caught sight of her) of a blunter cast of features.	Леди эта, которую называли Камилла, очень напомнила мне мою сестру, только она была постарше и (как я убедился, когда разглядел ее) с менее резкими чертами лица.
Indeed, when I knew her better I began to think it was a Mercy she had any features at all, so very blank and high was the dead wall of her face.	Впрочем, узнав ее поближе, я подумал: хорошо еще, что у нее есть хоть какие-нибудь черты, - так похоже было ее лицо на глухую стену.
"Poor dear soul!" said this lady, with an abruptness of manner quite my sister's.	- Бедняга! - сказала эта леди отрывисто и сердито, точь-в-точь как моя сестра.
"Nobody's enemy but his own!"	- Он этим только самому себе вредит.
"It would be much more commendable to be somebody else's enemy," said the gentleman; "far more natural."	- Лучше бы он вредил кому-нибудь другому, -сказал джентльмен. - Это гораздо естественнее и разумнее.
"Cousin Raymond," observed another lady, "we are to love our neighbor."	- Кузен Рэймонд, - возразила другая леди, - ведь мы должны любить своих ближних.
"Sarah Pocket," returned Cousin Raymond, "if a man is not his own neighbor, who is?"	- Сара Покет, - отвечал кузен Рэймонд, - кто же человеку ближе, чем он сам?
Miss Pocket laughed, and Camilla laughed and said (checking a yawn), "The idea!"	Мисс Покет засмеялась, и Камилла тоже засмеялась и сказала (сдерживая зевок): - Надо же выдумать такое!
But I thought they seemed to think it rather a good idea too.	- Но мне показалось, что выдумка-то им понравилась.
The other lady, who had not spoken yet, said gravely and emphatically, "Very true!"	Третья леди, до тех пор молчавшая, сказала сурово и с убеждением: - Совершенно верно!

"Poor soul!" Camilla presently went on (I knew they had all been looking at me in the mean time), "he is so very strange!	- Бедняга! - продолжала Камилла после некоторого молчания. (Я знал, что, пока оно длилось, все они смотрели на меня.) Он такой странный!
Would anyone believe that when Tom's wife died, he actually could not be induced to see the importance of the children's having the deepest of trimmings to their mourning?	Вы не поверите, когда у Тома умерла жена, ему невозможно было втолковать, что девочкам просто необходимы траурные платья с плерезами.
'Good Lord!' says he, 'Camilla, what can it signify so long as the poor bereaved little things are in black?'	"Ах, боже мой, Камилла, - сказал он, - не все ли равно, лишь бы бедные сиротки были в черном!"
So like Matthew!	Это так похоже на Мэтью.
The idea!"	Ведь надо же выдумать такое!
"Good points in him, good points in him," said Cousin Raymond;	- В нем есть хорошие стороны, есть хорошие стороны, - сказал кузен Рэймонд.
"Heaven forbid I should deny good points in him; but he never had, and he never will have, any sense of the proprieties."	- Я этого не отрицаю, боже сохрани, но у него никогда не было и не будет ни малейшего понятия о приличиях.
"You know I was obliged," said Camilla,-"I was obliged to be firm.	- Поверите ли, - продолжала Камилла, - я была вынуждена, просто вынуждена была настоять на своем.
I said,	Я сказала:
' It WILL NOT DO, for the credit of the family.'	"Нет, мне дорог престиж семьи, и я этого не допущу".
I told him that, without deep trimmings, the family was disgraced.	Я ему прямо заявила, что, если не будет платьев с плерезами, это набросит тень на всю семью.
I cried about it from breakfast till dinner.	Я твердила об этом не переставая, с завтрака и до обеда.
I injured my digestion.	Я расстроила себе пищеварение.
And at last he flung out in his violent way, and said, with a D,	В конце концов он вспылил, как это свойственно его несдержанной натуре, и сказал:
'Then do as you like.'	"Делай как знаешь", и даже прибавил одно очень некрасивое слово.
Thank Goodness it will always be a consolation to me to know that I instantly went out in a pouring rain and bought the things."	Но мне до конца дней будет утешением, что я в ту же минуту вышла из дому под проливным дождем и купила все, что нужно.
"He paid for them, did he not?" asked Estella.	- А заплатил, вероятно, он? - спросила Эстелла.
"It's not the question, my dear child, who paid for them," returned Camilla.	- Не важно, кто заплатил, дитя мое, - отвечала Камилла.
"I bought them.	- Купила все я.
And I shall often think of that with peace, when I wake up in the night."	И еще не раз, просыпаясь по ночам, я буду вспоминать об этом с удовлетворением.

The ringing of a distant bell, combined with the echoing of some cry or call along the passage by which I had come, interrupted the conversation and caused Estella to say to me, "Now, boy!"	Тут все замолчали, услышав далекий звон колокольчика и чей-то оклик, эхом отдавшийся в коридоре, по которому мы пришли, и Эстелла сказала: - Пойдем, мальчик!
On my turning round, they all looked at me with the utmost contempt, and, as I went out, I heard Sarah Pocket say,	- Когда я обернулся, все они посмотрели на меня с величайшим презрением, и, выходя из комнаты, я услышал слова Сары Покет:
"Well I am sure! What next!" and Camilla add, with indignation,	"Ну, знаете ли, это уж слишком!", и негодующее восклицание Камиллы:
"Was there ever such a fancy! The i-de-a!"	"Ведь надо же выдумать такое!".
As we were going with our candle along the dark passage, Estella stopped all of a sudden, and, facing round, said in her taunting manner, with her face quite close to mine,-	Мы быстро шли со свечой по темному коридору, но вдруг Эстелла остановилась и, круто повернувшись, так что лицо ее оказалось вплотную к моему, сказала задорно:
"Well?"	- Ну что?
"Well, miss?" I answered, almost falling over her and checking myself.	- Ничего, мисс, - отвечал я, чуть не налетев на нее с разбегу.
She stood looking at me, and, of course, I stood looking at her.	Она стояла и смотрела на меня, а я, естественно, смотрел на нее.
"Am I pretty?"	- Так я красивая?
"Yes; I think you are very pretty."	- Да, по-моему, очень красивая.
"Am I insulting?"	- И злая?
"Not so much so as you were last time," said I.	- Не такая, как в тот раз.
"Not so much so?"	- Не такая?
"No."	- Нет.
She fired when she asked the last question, and she slapped my face with such force as she had, when I answered it.	Задавая последний вопрос, она вспыхнула, а услышав мой ответ, изо всей силы ударила меня по лицу.
"Now?" said she.	- Ну? - сказала она.
"You little coarse monster, what do you think of me now?"	- Что ты теперь обо мне думаешь, заморыш несчастный?
"I shall not tell you."	- Не скажу.
"Because you are going to tell up stairs.	- Потому что хочешь нажаловаться там, наверху.
Is that it?"	Так?
"No," said I, "that's not it."	- Нет, не так.
"Why don't you cry again, you little wretch?"	- Почему ты сегодня не плачешь, гаденыш?
"Because I'll never cry for you again," said I.	- Потому что я никогда больше не буду из-за вас плакать, - сказал я.
Which was, I suppose, as false a declaration as ever was made; for I was inwardly crying for her then, and I know what I know of the pain she cost me afterwards.	И бессовестно солгал: уже тогда я горько плакал в душе, а сколько мне пришлось выстрадать из-за нее в позднейшие годы, о том знаю я один.

We went on our way up stairs after this episode; and, as we were going up, we met a gentleman groping his way down.	После этой задержки мы пошли дальше и, поднимаясь по лестнице, чуть не столкнулись с каким-то джентльменом, который ощупью спускался нам навстречу.
"Whom have we here?" asked the gentleman, stopping and looking at me.	- Это кто же у нас тут? - спросил джентльмен, останавливаясь и глядя на меня.
"A boy," said Estella.	- Один мальчик, - сказала Эстелла.
He was a burly man of an exceedingly dark complexion, with an exceedingly large head, and a corresponding large hand.	Передо мной стоял плотный мужчина, необычайно смуглый, с необычайно крупной головой и такими же руками.
He took my chin in his large hand and turned up my face to have a look at me by the light of the candle.	Он взял меня своей большой рукой за подбородок и повернул лицом к свету, падавшему от свечи.
He was prematurely bald on the top of his head, and had bushy black eyebrows that wouldn't lie down but stood up bristling.	У него была лысая, не по годам, макушка, черные мохнатые брови упрямо топорщились.
His eyes were set very deep in his head, and were disagreeably sharp and suspicious.	Глаза, очень глубоко посаженные, глядели недоверчиво и проницательно, словно видели меня насквозь.
He had a large watch-chain, and strong black dots where his beard and whiskers would have been if he had let them.	Из кармашка у него свисала массивная цепочка от часов, а лицо, там, где росли бы усы и борода, если бы он их не брил, было усеяно черными точками.
He was nothing to me, and I could have had no foresight then, that he ever would be anything to me, but it happened that I had this opportunity of observing him well.	Это был посторонний для меня человек, я не мог предвидеть тогда, что он будет что-то для меня значить, но случайно мне представилась возможность как следует разглядеть его.
"Boy of the neighborhood? Hey?" said he.	- Деревенский мальчик, да? - сказал он.
"Yes, sir," said I.	- Да, сэр, - сказал я.
"How do you come here?"	- Как же ты здесь очутился?
"Miss Havisham sent for me, sir," I explained.	- Мисс Хэвишем за мной послала, сэр, - объяснил я.
"Well! Behave yourself.	- Ну, веди себя хорошо.
I have a pretty large experience of boys, and you're a bad set of fellows.	Я кое-что знаю о мальчиках и могу сказать -народец вы неважный.
Now mind!" said he, biting the side of his great forefinger as he frowned at me, "you behave yourself!"	Так помни! - повторил он, строго глядя на меня и покусывая свой длинный указательный палец. - Веди себя хорошо!
With those words, he released me-which I was glad of, for his hand smelt of scented soap-and went his way down stairs.	С этими словами он отпустил меня (чему я очень обрадовался, потому что рука его неприятно пахла душистым мылом) и пошел дальше, вниз по лестнице.
I wondered whether he could be a doctor; but no, I thought; he couldn't be a doctor, or he would have a quieter and more persuasive manner.	Сначала я подумал, что это, может быть, доктор, но потом решил - нет, доктор был бы спокойнее и обходительнее.

There was not much time to consider the subject, for we were soon in Miss Havisham's room, where she and everything else were just as I had left them.	Впрочем, долго размышлять над этим мне не пришлось, потому что мы уже входили в комнату мисс Хэвишем, где все, начиная с нее самой, было в точности таким же, как несколько дней назад, когда я уходил отсюда.
Estella left me standing near the door, and I stood there until Miss Havisham cast her eyes upon me from the dressing-table.	Эстелла покинула меня у двери, и я стоял молча, покуда мисс Хэвишем не увидела меня со своего места у туалетного стола.
"So!" she said, without being startled or surprised: "the days have worn away, have they?"	- Так! - сказала она, не выказав ни испуга, ни удивления. - Значит, дни пробежали?
"Yes, ma'am.	- Да, мэм.
To-day is-"	Нынче уже...
"There, there, there!" with the impatient movement of her fingers.	- Не надо, не надо! - Пальцы нетерпеливо зашевелились.
"I don't want to know.	- Я не хочу знать.
Are you ready to play?"	Играть ты сегодня можешь?
I was obliged to answer in some confusion,	Я растерялся и вынужден был ответить:
"I don't think I am, ma'am."	- Наверно нет, мэм.
"Not at cards again?" she demanded, with a searching look.	- А в карты, как тогда? - спросила она, пытливо взглянув на меня.
"Yes, ma'am; I could do that, if I was wanted."	- В карты могу, мэм, если вы прикажете.
"Since this house strikes you old and grave, boy," said Miss Havisham, impatiently, "and you are unwilling to play, are you willing to work?"	- Раз в этом доме ты не чувствуешь себя ребенком, - в голосе мисс Хэвишем послышалась досада, - и раз тебе не хочется играть, может быть, хочешь поработать?
I could answer this inquiry with a better heart than I had been able to find for the other question, and I said I was quite willing.	Этот вопрос пришелся мне куда больше по душе, чем предыдущий, и я сказал, что с удовольствием поработаю.
"Then go into that opposite room," said she, pointing at the door behind me with her withered hand, "and wait there till I come."	- Тогда пройди вон в ту комнату, - сказала она, указывая морщинистой рукой на дверь, которую я еще не успел затворить, - и подожди меня там.
I crossed the staircase landing, and entered the room she indicated.	Я послушался и отворил другую дверь, через площадку.
From that room, too, the daylight was completely excluded, and it had an airless smell that was oppressive.	Из этой комнаты дневной свет был тоже изгнан, и воздух в ней был тяжелый и спертый.
A fire had been lately kindled in the damp old-fashioned grate, and it was more disposed to go out than to burn up, and the reluctant smoke which hung in the room seemed colder than the clearer air,-like our own marsh mist.	В старомодном отсыревшем камине, как видно, только что зажгли огонь, но он более склонен был погаснуть, чем разгореться, и дым, лениво повисший над ним, казался холоднее воздуха -как туман на наших болотах.
Certain wintry branches of candles on the high chimney-piece faintly lighted the chamber; or it would be more expressive to say, faintly troubled its darkness.	С высокой каминной полки несколько свечей, похожих на голые ветки, едва освещали комнату, вернее - едва рассеивали царившую в ней тьму.

It was spacious, and I dare say had once been handsome, but every discernible thing in it was covered with dust and mould, and dropping to pieces.	Это была просторная зала, когда-то, вероятно, богато убранная; но сейчас все предметы, какие я мог в ней различить, вконец обветшали, покрылись пылью и плесенью.
The most prominent object was a long table with a tablecloth spread on it, as if a feast had been in preparation when the house and the clocks all stopped together.	На самом видном месте стоял стол, застланный скатертью, - в то время, когда все часы и вся жизнь в доме внезапно остановились, здесь, видно, готовился пир.
An epergne or centre-piece of some kind was in the middle of this cloth; it was so heavily overhung with cobwebs that its form was quite undistinguishable; and, as I looked along the yellow expanse out of which I remember its seeming to grow, like a black fungus, I saw speckle-legged spiders with blotchy bodies running home to it, and running out from it, as if some circumstances of the greatest public importance had just transpired in the spider community.	Посредине стола красовалось нечто вроде вазы, так густо обвешанной паутиной, что не было возможности разобрать, какой оно формы; и, глядя на желтую ширь скатерти, из которой ваза эта, казалось, вырастала как большой черный гриб, я увидел толстых, раздувшихся пауков с пятнистыми лапками, спешивших в это свое убежище и снова выбегавших оттуда, словно бы в паучьем мире только что разнеслась весть о каком-то в высшей степени важном происшествии.
I heard the mice too, rattling behind the panels, as if the same occurrence were important to their interests.	А за обшивкой стен слышалась мышиная возня, - видно, и мышей это событие тоже близко касалось.
But the black beetles took no notice of the agitation, and groped about the hearth in a ponderous elderly way, as if they were short-sighted and hard of hearing, and not on terms with one another.	Зато черные тараканы не обращали ни малейшего внимания на всю эту суету; они не спеша, по-стариковски, бродили возле камина, словно были подслеповаты и туги на ухо, и к тому же не ладили между собой.
These crawling things had fascinated my attention, and I was watching them from a distance, when Miss Havisham laid a hand upon my shoulder.	Завороженный видом этих ползучих тварей, я издали наблюдал за ними, как вдруг почувствовал, что мисс Хэвишем положила руку мне на плечо.
In her other hand she had a crutch-headed stick on which she leaned, and she looked like the Witch of the place.	Другой рукой она опиралась на толстую клюку -ни дать ни взять колдунья, страшная хозяйка этих мест.
"This," said she, pointing to the long table with her stick, "is where I will be laid when I am dead.	- Вот здесь, - сказала она, указывая клюкой на длинный стол, - здесь меня положат, когда я умру.
They shall come and look at me here."	А они придут и будут смотреть на меня.
With some vague misgiving that she might get upon the table then and there and die at once, the complete realization of the ghastly waxwork at the Fair, I shrank under her touch.	Охваченный смутным опасением, как бы она тут же не улеглась на стол и не умерла, окончательно уподобившись той жуткой восковой фигуре на ярмарке, я весь сжался от прикосновения ее руки.
"What do you think that is?" she asked me, again pointing with her stick; "that, where those cobwebs are?"	- Как ты думаешь, что это такое? - спросила она, снова указывая клюкой на стол. - Вот это, где паутина.
"I can't guess what it is, ma'am."	- Не знаю, мэм, не могу догадаться.
"It's a great cake.	- Это большой пирог.

A bride-cake.	Свадебный пирог.
Mine!"	Мой.
She looked all round the room in a glaring manner, and then said, leaning on me while her hand twitched my shoulder,	Она горящими глазами оглядела комнату, а потом сказала, крепко опершись рукой о мое плечо:
"Come, come, come!	- Ну, пойдем скорее!
Walk me, walk me!"	Веди меня, веди!
I made out from this, that the work I had to do, was to walk Miss Havisham round and round the room.	Из ее слов я заключил, что это и будет моя работа - водить мисс Хэвишем по комнате, все кругом и кругом.
Accordingly, I started at once, and she leaned upon my shoulder, and we went away at a pace that might have been an imitation (founded on my first impulse under that roof) of Mr. Pumblechook's chaise-cart.	Я не стал мешкать, и мы пустились в путь так бодро, словно задались целью (во исполнение шальной мысли, мелькнувшей у меня в тот раз) изобразить лошадку мистера Памблчука.
She was not physically strong, and after a little time said,	Сил у мисс Хэвишем было немного, и скоро она сказала:
"Slower!" Still, we went at an impatient fitful speed, and as we went, she twitched the hand upon my shoulder, and worked her mouth, and led me to believe that we were going fast because her thoughts went fast.	"Потише!", но мы все же подвигались вперед судорожным, неровным аллюром, и рука ее, лежавшая у меня на плече, подрагивала, а губы кривились, и этим она внушала мне, что мы быстро бежим, потому что мысли ее бежали быстро.
After a while she said,	Наконец она сказала:
"Call Estella!" so I went out on the landing and roared that name as I had done on the previous occasion.	"Позови Эстеллу!", и я вышел на площадку и стал во весь голос кликать ее, как и в прошлый раз.
When her light appeared, I returned to Miss Havisham, and we started away again round and round the room.	Когда вдали показалась ее свеча, я возвратился к мисс Хэвишем, и мы снова затрусили по комнате, все кругом и кругом.
If only Estella had come to be a spectator of our proceedings, I should have felt sufficiently discontented; but as she brought with her the three ladies and the gentleman whom I had seen below, I didn't know what to do.	Будь Эстелла единственным свидетелем нашего времяпрепровождения, мне и то было бы достаточно неловко; но она привела с собой тех трех леди и джентльмена, которых я видел внизу, и я просто не знал куда деваться.
In my politeness, I would have stopped; but Miss Havisham twitched my shoulder, and we posted on,-with a shame-faced consciousness on my part that they would think it was all my doing.	Из вежливости я хотел было остановиться, однако мисс Хэвишем больно сжала мое плечо, мы понеслись дальше, и я сгорал от стыда, чувствуя, что они видят во мне виновника этой затеи.
"Dear Miss Havisham," said Miss Sarah Pocket. "How well you look!"	- Дорогая мисс Хэвишем, вы прекрасно выглядите, - сказала Сара Покет.
"I do not," returned Miss Havisham.	- Неправда, - отвечала мисс Хэвишем.
"I am yellow skin and bone."	- Только и есть, что желтая кожа да кости.
Camilla brightened when Miss Pocket met with this rebuff; and she murmured, as she plaintively contemplated Miss Havisham,	Камилла так и расцвела, услышав, какой отпор встретила мисс Покет, и жалобно простонала, бросая на мисс Хэвишем сострадательные взгляды:

"Poor dear soul!	- Ах, бедненькая!
Certainly not to be expected to look well, poor thing.	Ну где ей, бедняжке, хорошо выглядеть?
The idea!"	Надо же выдумать такое!
"And how are you?" said Miss Havisham to Camilla.	- А вы как поживаете? - обратилась мисс Хэвишем к Камилле.
As we were close to Camilla then, I would have stopped as a matter of course, only Miss Havisham wouldn't stop.	В это время мы как раз проходили мимо нее, и я хотел остановиться, но мисс Хэвишем не пожелала останавливаться.
We swept on, and I felt that I was highly obnoxious to Camilla.	Мы проследовали дальше, и я почувствовал, что Камилла воспылала ко мне ненавистью.
"Thank you, Miss Havisham," she returned, "I am as well as can be expected."	- Благодарю вас, мисс Хэвишем, - отвечала она, - я здорова, насколько это для меня возможно.
"Why, what's the matter with you?" asked Miss Havisham, with exceeding sharpness.	- А что с вами? - спросила мисс Хэвишем далеко не любезным тоном.
"Nothing worth mentioning," replied Camilla.	- Ничего такого, о чем бы стоило упоминать, -отвечала Камилла.
"I don't wish to make a display of my feelings, but I have habitually thought of you more in the night than I am quite equal to."	- Я стараюсь не выставлять напоказ свои чувства, но последнее время я столько думаю о вас по ночам, что это не может не отразиться на моем здоровье.
"Then don't think of me," retorted Miss Havisham.	- Так не думайте обо мне, - отрезала мисс Хэвишем.
"Very easily said!" remarked Camilla, amiably repressing a sob, while a hitch came into her upper lip, and her tears overflowed.	- Легко сказать! - нежно возразила Камилла и всхлипнула, причем верхняя губа ее приподнялась, а из глаз брызнули слезы.
"Raymond is a witness what ginger and sal volatile I am obliged to take in the night.	- Вот и Рэймонд скажет, сколько имбирной настойки и нюхательной соли мне приходится ставить на ночь возле кровати.
Raymond is a witness what nervous jerkings I have in my legs.	Рэймонд вам скажет, как часто ноги у меня сводит нервная судорога.
Chokings and nervous jerkings, however, are nothing new to me when I think with anxiety of those I love.	Впрочем, и спазмы и нервные судороги - самая обычная для меня вещь, когда меня терзает беспокойство о тех, кого я люблю.
If I could be less affectionate and sensitive, I should have a better digestion and an iron set of nerves.	Не будь я столь привязчива и чувствительна, у меня было бы прекрасное пищеварение и железные нервы.
I am sure I wish it could be so.	Ничего лучшего я бы и не желала.
But as to not thinking of you in the night-The idea!"	Но не тревожиться о вас по ночам... нет, надо же выдумать такое!
Here, a burst of tears.	- И она залилась слезами.
The Raymond referred to, I understood to be the gentleman present, and him I understood to be Mr. Camilla.	Я решил, что "Рэймонд" и есть тот джентльмен, которого я перед собой вижу, и что это не кто иной, как мистер Камилла.

He came to the rescue at this point, and said in a consolatory and complimentary voice,	Он тотчас поспешил на помощь своей супруге и сладким голосом стал ее успокаивать:
"Camilla, my dear, it is well known that your family feelings are gradually undermining you to the extent of making one of your legs shorter than the other."	- Камилла, дорогая моя, всем известно, что ваши родственные чувства вас подтачивают так, что одна нога у вас уже стала короче другой.
"I am not aware," observed the grave lady whose voice I had heard but once, "that to think of any person is to make a great claim upon that person, my dear."	- Я бы не сказала, моя милая, - заметила суровая леди, чей голос я до этого слышал всего один раз, - что, думая о ком-нибудь, мы тем самым получаем право чего-то ожидать от этого человека.
Miss Sarah Pocket, whom I now saw to be a little dry, brown, corrugated old woman, with a small face that might have been made of walnut-shells, and a large mouth like a cat's without the whiskers, supported this position by saying,	Мисс Сара Покет, которую я лишь теперь рассмотрел, - маленькая, сухонькая, сморщенная старушка с коричневым личиком, точно склеенным из скорлупок грецкого ореха, и большим ртом, похожим на кошачий, только без усов, - присоединилась к этому мнению, заявив:
"No, indeed, my dear.	- Ну разумеется нет, моя милая!
Hem!"	Хм!
"Thinking is easy enough," said the grave lady.	- Думать - это не трудно, - продолжала суровая леди.
"What is easier, you know?" assented Miss Sarah Pocket.	- Это легче легкого, - подтвердила мисс Сара Покет.
"Oh, yes, yes!" cried Camilla, whose fermenting feelings appeared to rise from her legs to her bosom.	- Да, конечно, конечно! - вскричала Камилла, чьи накипевшие чувства, видимо, переместились из ее ног в бурно вздымавшуюся грудь.
"It's all very true!	- Вы тысячу раз правы!
It's a weakness to be so affectionate, but I can't help it.	Нельзя быть такой чувствительной, но я ничего не могу с собой поделать.
No doubt my health would be much better if it was otherwise, still I wouldn't change my disposition if I could.	Я знаю, что гублю свое здоровье, и все же я не хотела бы стать другой, даже если бы могла.
It's the cause of much suffering, but it's a consolation to know I posses it, when I wake up in the night."	Страдания мои ужасны, но, просыпаясь по ночам, я нахожу утешение в том, что я именно такая.
Here another burst of feeling.	- И она опять разрыдалась.
Miss Havisham and I had never stopped all this time, but kept going round and round the room; now brushing against the skirts of the visitors, now giving them the whole length of the dismal chamber.	За все это время мисс Хэвишем ни разу не остановилась, - мы продолжали ходить по комнате все кругом и кругом, то чуть не задевая гостей, то отдаляясь от них на всю длину мрачной залы.
"There's Matthew!" said Camilla.	- Но каков Мэтью! - воскликнула Камилла.
"Never mixing with any natural ties, never coming here to see how Miss Havisham is!	- Забыть о тех, кто ему всего ближе, ни разу не справиться, как чувствует себя мисс Хэвишем!

I have taken to the sofa with my staylace cut, and have lain there hours insensible, with my head over the side, and my hair all down, and my feet I don't know where-"	Я иногда лежу на диване, расшнуровав корсет, лежу часами без чувств, голова у меня закинута, волосы в беспорядке, а ноги даже не знаю где...
("Much higher than your head, my love," said Mr. Camilla.)	(- Значительно выше, чем голова, моя радость, - вставил мистер Камилла.)
"I have gone off into that state, hours and hours, on account of Matthew's strange and inexplicable conduct, and nobody has thanked me."	- ...лежу в таком состоянии часами, буквально часами, - а все из-за неестественного, необъяснимого поведения Мэтью, - и хоть бы слово благодарности от кого-нибудь услышала.
"Really I must say I should think not!" interposed the grave lady.	- Не вижу в этом ничего удивительного, -заметила суровая леди.
"You see, my dear," added Miss Sarah Pocket (a blandly vicious personage), "the question to put to yourself is, who did you expect to thank you, my love?"	- Видите ли, дорогая, - добавила мисс Сара Покет (особа тихая, но ехидная), - вам бы следовало спросить себя, от кого вы, душечка, ожидаете благодарности.
"Without expecting any thanks, or anything of the sort," resumed Camilla, "I have remained in that state, hours and hours, and Raymond is a witness of the extent to which I have choked, and what the total inefficacy of ginger has been, and I have been heard at the piano-forte tuner's across the street, where the poor mistaken children have even supposed it to be pigeons cooing at a distance,-and now to be told-" Here Camilla put her hand to her throat, and began to be quite chemical as to the formation of new combinations there.	- Не ожидая ни от кого благодарности, -продолжала Камилла, - я лежу в таком состоянии часами, вот и Рэймонд вам скажет, что я буквально задыхаюсь, и имбирная настойка уже мне не помогает, а однажды меня услышали через улицу у настройщика, и его бедные невинные детки подумали, что это голуби воркуют под крышей, и когда после этого мне говорят... - тут Камилла поднесла руку к горлу, и оттуда полились звуки, столь же сложные по своему составу, как новые химические соединения.
When this same Matthew was mentioned, Miss Havisham stopped me and herself, and stood looking at the speaker.	Услышав имя Мэтью, мисс Хэвишем остановила меня, остановилась сама и стала пристально смотреть на говорившую.
This change had a great influence in bringing Camilla's chemistry to a sudden end.	Под действием этого взгляда химическая деятельность Камиллы внезапно прекратилась.
"Matthew will come and see me at last," said Miss Havisham, sternly, "when I am laid on that table.	- Мэтью придет ко мне тогда, - сказала мисс Хэвишем строгим голосом, - когда я буду лежать на этом столе.
That will be his place,-there," striking the table with her stick, "at my head!	Вот где будет его место, - она ударила по столу клюкой, - вот здесь, у меня в головах.
And yours will be there!	А вы будете стоять здесь!
And your husband's there!	А ваш муж - здесь!
And Sarah Pocket's there!	А Сара Покет - здесь!
And Georgiana's there!	А Джорджиана - здесь!
Now you all know where to take your stations when you come to feast upon me.	Ну, вот вы все и знаете, где вам стоять, когда вы придете пировать над моим трупом.
And now go!"	А теперь уходите!
At the mention of each name, she had struck the table with her stick in a new place.	Называя их по именам, она каждый раз ударяла клюкою стол в новом месте.

She now said,	Потом сказала:
"Walk me, walk me!" and we went on again.	- Веди меня, веди! - И мы снова пустились в путь.
"I suppose there's nothing to be done," exclaimed Camilla, "but comply and depart.	- По-видимому, нам ничего не остается, -воскликнула Камилла, - как повиноваться и разойтись.
It's something to have seen the object of one's love and duty for even so short a time.	Спасибо и на том, что я повидала предмет моей любви и родственного долга.
I shall think of it with a melancholy satisfaction when I wake up in the night.	Как ни кратко было это свидание, но, просыпаясь по ночам, я буду вспоминать о нем с грустью и отрадой.
I wish Matthew could have that comfort, but he sets it at defiance.	Ах, если бы это утешение было дано Мэтью! Но он сам от него отказывается.
I am determined not to make a display of my feelings, but it's very hard to be told one wants to feast on one's relations,-as if one was a Giant,-and to be told to go.	Я раз навсегда решила не выставлять напоказ мои чувства, но как это тяжело, когда тебе говорят, что ты жаждешь пировать над трупами своих родных - точно ты людоед из сказки! - и когда тебя гонят прочь!
The bare idea!"	Надо же выдумать такое!
Mr. Camilla interposing, as Mrs. Camilla laid her hand upon her heaving bosom, that lady assumed an unnatural fortitude of manner which I supposed to be expressive of an intention to drop and choke when out of view, and kissing her hand to Miss Havisham, was escorted forth.	Миссис Камилла уже прижала руку к своей вздымающейся груди, но тут ее подхватил мистер Камилла, и достойная леди, придав своему лицу выражение нечеловеческой твердости, - в котором ясно сквозило намерение упасть замертво, едва выйдя за дверь, - послала мисс Хэвишем воздушный поцелуй и дала себя увести.
Sarah Pocket and Georgiana contended who should remain last; but Sarah was too knowing to be outdone, and ambled round Georgiana with that artful slipperiness that the latter was obliged to take precedence.	Сара Покет и Джорджиана попробовали было потягаться - кто останется в комнате последней; но перехитрить Сару было не легко, она так ловко семенила вокруг Джорджианы, незаметно подталкивая ее к двери, что той пришлось-таки уйти первой.
Sarah Pocket then made her separate effect of departing with,	После этого ничто не мешало Саре Покет и самой удалиться, выразительно вздохнув на прощанье:
"Bless you, Miss Havisham dear!" and with a smile of forgiving pity on her walnut-shell countenance for the weaknesses of the rest.	"Да хранит вас бог, дорогая мисс Хэвишем!" - и изобразив на своем ореховом личике улыбку, говорившую яснее слов, что она по-христиански прощает остальным их слабости и заблуждения.
While Estella was away lighting them down, Miss Havisham still walked with her hand on my shoulder, but more and more slowly.	Эстелла, взяв свечу, пошла проводить их вниз, а мисс Хэвишем еще некоторое время ходила, опираясь на мое плечо, но уже все медленнее и медленнее.
At last she stopped before the fire, and said, after muttering and looking at it some seconds,-	Наконец она остановилась перед камином, постояла, бормоча что-то про себя, и сказала:
"This is my birthday, Pip."	- Сегодня день моего рожденья, Пип.

I was going to wish her many happy returns, when she lifted her stick.	Я хотел поздравить ее, но она угрожающе подняла палку.
"I don't suffer it to be spoken of.	- Я не разрешаю об этом говорить.
I don't suffer those who were here just now, or any one to speak of it.	Не разрешаю ни тем, что сейчас были здесь, ни кому-либо другому.
They come here on the day, but they dare not refer to it."	Они приходят сюда в этот день, но упоминать о нем не смеют.
Of course I made no further effort to refer to it.	Я, разумеется, тоже не стал больше о нем упоминать.
"On this day of the year, long before you were born, this heap of decay," stabbing with her crutched stick at the pile of cobwebs on the table, but not touching it, "was brought here.	- В этот самый день, задолго до того как ты родился, вот эту гниль, - она махнула клюкой по направлению кучи паутины на столе, -принесли и поставили здесь.
It and I have worn away together.	Мы состарились вместе.
The mice have gnawed at it, and sharper teeth than teeth of mice have gnawed at me."	Пирог сглодали мыши, а меня гложут зубы острее мышиных.
She held the head of her stick against her heart as she stood looking at the table; she in her once white dress, all yellow and withered; the once white cloth all yellow and withered; everything around in a state to crumble under a touch.	Она смотрела на стол, прижав к груди свою палку, - в желтом, поблекшем, когда-то белом платье, смотрела на желтую, поблекшую, когда-то белую скатерть, и казалось - все вокруг только ждет чьего-то прикосновения, чтобы рассыпаться в прах.
"When the ruin is complete," said she, with a ghastly look, "and when they lay me dead, in my bride's dress on the bride's table,-which shall be done, and which will be the finished curse upon him,-so much the better if it is done on this day!"	- Когда разрушение станет полным, - глаза мисс Хэвишем загорелись зловещим огнем, - когда меня мертвую, в подвенечном уборе, положат на свадебный стол, - пусть ему это послужит последним проклятием! - хорошо бы и это случилось в день моего рожденья.
She stood looking at the table as if she stood looking at her own figure lying there.	Она смотрела на стол так, словно видела на нем себя, мертвую.
I remained quiet.	Я молчал.
Estella returned, and she too remained quiet.	Эстелла, воротившаяся снизу, тоже молчала.
It seemed to me that we continued thus for a long time.	Мне казалось, что мы стоим так очень долго.
In the heavy air of the room, and the heavy darkness that brooded in its remoter corners, I even had an alarming fancy that Estella and I might presently begin to decay.	Удрученный спертым воздухом комнаты, тяжелым мраком, притаившимся в ее углах, я испытывал тревожное ощущение, что и Эстелла и сам я тоже вот-вот начнем разрушаться.
At length, not coming out of her distraught state by degrees, but in an instant, Miss Havisham said,	Наконец мисс Хэвишем, как-то сразу очнувшись от своего бреда, сказала:
"Let me see you two play cards; why have you not begun?"	- Ну, вы играйте в карты, а я посмотрю; что же вы не начинаете?

With that, we returned to her room, and sat down as before; I was beggared, as before; and again, as before, Miss Havisham watched us all the time, directed my attention to Estella's beauty, and made me notice it the more by trying her jewels on Estella's breast and hair.	Тогда мы вернулись в ее комнату и расселись по своим местам; я опять стал проигрывать, а мисс Хэвишем, как и в тот раз не сводившая с нас внимательного взгляда, все предлагала мне любоваться Эстеллой и прикладывала драгоценности к ее шее и волосам, чтобы красота ее выступила еще ярче.
Estella, for her part, likewise treated me as before, except that she did not condescend to speak.	Эстелла, со своей стороны, тоже обращалась со мною по-прежнему; только теперь она даже не удостаивала меня разговором.
When we had played some half-dozen games, a day was appointed for my return, and I was taken down into the yard to be fed in the former dog-like manner.	Мы сыграли пять или шесть конов, а затем был назначен день, когда мне прийти опять, и меня свели во двор и покормили, все так же пренебрежительно, словно собаку.
There, too, I was again left to wander about as I liked.	И, как в прошлый раз, мне было разрешено побродить одному по усадьбе.
It is not much to the purpose whether a gate in that garden wall which I had scrambled up to peep over on the last occasion was, on that last occasion, open or shut.	Не так уж существенно, открыта или закрыта была в прошлый раз калитка в той ограде, на которую я вскарабкался, чтобы заглянуть в сад.
Enough that I saw no gate then, and that I saw one now.	Важно то, что тогда я не заметил никакой калитки, а теперь заметил.
As it stood open, and as I knew that Estella had let the visitors out,-for she had returned with the keys in her hand,-I strolled into the garden, and strolled all over it.	Она стояла отворенная, и так как я знал, что Эстелла уже проводила гостей, - когда она вернулась наверх, ключи были у нее в руке, - я вошел в калитку и отправился бродить по саду.
It was quite a wilderness, and there were old melon-frames and cucumber-frames in it, which seemed in their decline to have produced a spontaneous growth of weak attempts at pieces of old hats and boots, with now and then a weedy offshoot into the likeness of a battered saucepan.	Там царило полное запустение, и в старых парниках, где некогда разводили огурцы и дыни, теперь видны были только чахлые всходы сношенных башмаков и шляп, да там и сям тянулась к свету ручка дырявой кастрюли.
When I had exhausted the garden and a greenhouse with nothing in it but a fallen-down grape-vine and some bottles, I found myself in the dismal corner upon which I had looked out of the window.	Обойдя весь сад и обследовав теплицу, где не оказалось ничего, кроме упавшей наземь виноградной плети и нескольких разбитых бутылок, я очутился в том глухом уголке, на который давеча смотрел из окна.
Never questioning for a moment that the house was now empty, I looked in at another window, and found myself, to my great surprise, exchanging a broad stare with a pale young gentleman with red eyelids and light hair.	Вполне уверенный, что в доме никого нет, я заглянул в другое окошко и к величайшему своему изумлению увидел прямо перед собой бледного молодого джентльмена с красными веками и очень светлыми волосами.
This pale young gentleman quickly disappeared, and reappeared beside me.	Бледный молодой джентльмен сразу исчез и через мгновение появился со мною рядом.
He had been at his books when I had found myself staring at him, and I now saw that he was inky.	Очевидно, я застиг его за приготовлением уроков, потому что пальцы у него были все в чернилах.
"Halloa!" said he, "young fellow!"	- Ого, приятель! - сказал он.

Halloa being a general observation which I had usually observed to be best answered by itself, I said, "Halloa!" politely omitting young fellow.	Зная по опыту, что на такое малозначащее замечание, как "ого", удобнее всего отвечать тем же, я тоже сказал - ого! - из скромности опустив "приятеля".
"Who let you in?" said he.	- Кто тебе отпер калитку? - спросил он.
"Miss Estella."	- Мисс Эстелла.
"Who gave you leave to prowl about?"	- Кто тебе позволил забраться в сад?
"Miss Estella."	- Мисс Эстелла.
"Come and fight," said the pale young gentleman.	- Пошли драться, - сказал бледный молодой джентльмен.
What could I do but follow him?	Что мне оставалось, как не последовать за ним?
I have often asked myself the question since; but what else could I do?	Я и потом не раз задавал себе этот вопрос, но что другое мне оставалось?
His manner was so final, and I was so astonished, that I followed where he led, as if I had been under a spell.	Он говорил так решительно, а я был так удивлен, что пошел за ним следом, как завороженный.
"Stop a minute, though," he said, wheeling round before we had gone many paces.	- Впрочем, погоди, - сказал он, едва мы прошли несколько шагов.
"I ought to give you a reason for fighting, too.	- Надо же дать тебе повод для драки.
There it is!"	Вот, получай!
In a most irritating manner he instantly slapped his hands against one another, daintily flung one of his legs up behind him, pulled my hair, slapped his hands again, dipped his head, and butted it into my stomach.	- И он вызывающе хлопнул в ладоши, грациозно отвел одну ногу назад, дернул меня за волосы, снова хлопнул в ладоши и, изловчившись, боднул меня головою в живот.
The bull-like proceeding last mentioned, besides that it was unquestionably to be regarded in the light of a liberty, was particularly disagreeable just after bread and meat.	Этот последний, чисто бычий прием показался мне особенно неприятным на сытый желудок, не говоря уже о том, что я, естественно, расценил его как недопустимую вольность.
I therefore hit out at him and was going to hit out again, when he said, "Aha! Would you?" and began dancing backwards and forwards in a manner quite unparalleled within my limited experience.	Поэтому я ответил ударом и хотел ударить еще раз, но он сказал: - Ах, ты так? - и стал скакать взад и вперед, изображая какой-то невиданный мною дотоле танец.
"Laws of the game!" said he.	- Правила игры! - сказал он.
Here, he skipped from his left leg on to his right.	И запрыгал на правой ноге.
"Regular rules!"	- Только по правилам!
Here, he skipped from his right leg on to his left.	- И запрыгал на левой.
"Come to the ground, and go through the preliminaries!"	- Надо выбрать место и проделать предварительные церемонии.
Here, he dodged backwards and forwards, and did all sorts of things while I looked helplessly at him.	- И он стал изгибаться вперед и назад, а я беспомощно взирал на все его выкрутасы.

I was secretly afraid of him when I saw him so dexterous; but I felt morally and physically convinced that his light head of hair could have had no business in the pit of my stomach, and that I had a right to consider it irrelevant when so obtruded on my attention.	Видя, какой он быстрый и ловкий, я в глубине души побаивался его; но и физическое и нравственное ощущение говорило мне, что его светлой шевелюре было совсем не место у меня под ложечкой и что я вправе обидеться на такую навязчивость с его стороны.
Therefore, I followed him without a word, to a retired nook of the garden, formed by the junction of two walls and screened by some rubbish.	Вот почему я молча последовал за ним в глубь сада, где две стены образовали угол, скрытый от посторонних глаз кучей мусора.
On his asking me if I was satisfied with the ground, and on my replying Yes, he begged my leave to absent himself for a moment, and quickly returned with a bottle of water and a sponge dipped in vinegar.	Справившись, доволен ли я выбором места, и услышав, что доволен, он попросил разрешения на минутку отлучиться и скоро вернулся с бутылкой воды и губкой, смоченной в уксусе.
"Available for both," he said, placing these against the wall.	- Это для обоих, - сказал он, прислонив бутылку к стене.
And then fell to pulling off, not only his jacket and waistcoat, but his shirt too, in a manner at once light-hearted, business-like, and bloodthirsty.	А потом стал стягивать с себя не только пиджак и жилет, но и рубашку, являя вид одновременно беззаботный, деловитый и кровожадный.
Although he did not look very healthy,-having pimples on his face, and a breaking out at his mouth,-these dreadful preparations quite appalled me.	Хоть он и не выглядел особенно здоровым - лицо у него было в прыщах, на губе лихорадка, - но эти устрашающие приготовления сильно смутили меня.
I judged him to be about my own age, but he was much taller, and he had a way of spinning himself about that was full of appearance.	Примерно одних со мной лет, ростом он был много выше и умел необычайно эффектно вертеться вокруг собственной оси.
For the rest, he was a young gentleman in a gray suit (when not denuded for battle), with his elbows, knees, wrists, and heels considerably in advance of the rest of him as to development.	Вообще же это был молодой джентльмен в сером костюме (частично сброшенном ввиду предстоящего боя), у которого локти, колени, кисти рук и ступни значительно обогнали в своем развитии остальные части тела.
My heart failed me when I saw him squaring at me with every demonstration of mechanical nicety, and eyeing my anatomy as if he were minutely choosing his bone.	Сердце у меня екнуло, когда он стал в позу и, видимо, с полным знанием дела стал оглядывать меня с головы до ног, выбирая самое подходящее место для удара.
I never have been so surprised in my life, as I was when I let out the first blow, and saw him lying on his back, looking up at me with a bloody nose and his face exceedingly fore-shortened.	И я в жизни еще не был так удивлен, как в ту минуту, когда, размахнувшись, вдруг увидел, что он лежит на спине и смотрит на меня, а по лицу его, странно изменившемуся в ракурсе, течет кровь из разбитого носа.
But, he was on his feet directly, and after sponging himself with a great show of dexterity began squaring again.	Но он мгновенно вскочил и, ловко обтеревшись губкой, снова стал наступать на меня.
The second greatest surprise I have ever had in my life was seeing him on his back again, looking up at me out of a black eye.	Второй раз я удивился почти так же сильно, когда увидел, что он опять лежит на спине и смотрит на меня подбитым глазом.
His spirit inspired me with great respect.	Его мужество вызвало во мне глубокое уважение.

He seemed to have no strength, and he never once hit me hard, and he was always knocked down; but he would be up again in a moment, sponging himself or drinking out of the water-bottle, with the greatest satisfaction in seconding himself according to form, and then came at me with an air and a show that made me believe he really was going to do for me at last.	Силенок ему явно не хватало, он ни разу не ударил меня как следует и то и дело летел на землю; но тут же вскакивал, отпивал из бутылки и обтирался губкой, с увлечением и по всем правилам разыгрывая собственного секунданта, а затем лез на меня с таким задором, что я каждый раз думал - ну, теперь мне несдобровать.
He got heavily bruised, for I am sorry to record that the more I hit him, the harder I hit him; but he came up again and again and again, until at last he got a bad fall with the back of his head against the wall.	Ему жестоко досталось, потому что, - должен с сожалением в том сознаться, - я с каждым разом бил все сильнее; но он вскакивал снова, и снова, и снова, пока наконец, свалившись еще раз, не трахнулся затылком о стену.
Even after that crisis in our affairs, he got up and turned round and round confusedly a few times, not knowing where I was; but finally went on his knees to his sponge and threw it up: at the same time panting out,	Однако даже и после этого поворота в наших делах он встал на ноги и несколько раз перевернулся на месте, не соображая, где я стою, но в конце концов рухнул на колени, нашел свою губку и, подбросив ее в воздух, не забыл объяснить, пыхтя и задыхаясь:
"That means you have won."	- Это значит, ты победил.
He seemed so brave and innocent, that although I had not proposed the contest, I felt but a gloomy satisfaction in my victory.	Он был такой храбрый и безобидный, что, хотя не я затеял эту драку, победа доставила мне не радость, а только угрюмое удовлетворение.
Indeed, I go so far as to hope that I regarded myself while dressing as a species of savage young wolf or other wild beast.	Мне даже смутно вспоминается, что, одеваясь, я ощущал себя злобным волчонком или каким-то другим диким зверенышем.
However, I got dressed, darkly wiping my sanguinary face at intervals, and I said, "Can I help you?" and he said	Как бы там ни было, я оделся, несколько раз за это время мрачно вытерев свою окровавленную физиономию, и спросил: - Тебе помочь?
"No thankee," and I said	- А он ответил: - Нет, спасибо.
"Good afternoon," and he said	- После чего я сказал: - Всего хорошего!
"Same to you."	- А он ответил: - И тебе того же.
When I got into the courtyard, I found Estella waiting with the keys.	Когда я вышел во двор, Эстелла ждала меня с ключами наготове.
But she neither asked me where I had been, nor why I had kept her waiting; and there was a bright flush upon her face, as though something had happened to delight her.	Но она не спросила, ни куда я ходил, ни почему заставил ее ждать; на щеках у нее играл румянец, как будто случилось что-то очень для нее приятное.
Instead of going straight to the gate, too, she stepped back into the passage, and beckoned me.	И вместо того чтобы сразу пройти к калитке, она отступила обратно в прихожую и поманила меня к себе:
"Come here!	- Поди сюда!
You may kiss me, if you like."	Если хочешь, можешь меня поцеловать.
I kissed her cheek as she turned it to me.	Она подставила мне щеку, и я поцеловал ее.
I think I would have gone through a great deal to kiss her cheek.	Вероятно, я готов был дорого заплатить за то, чтобы поцеловать ее в щеку.

But I felt that the kiss was given to the coarse common boy as a piece of money might have been, and that it was worth nothing.	Но я почувствовал, что этот поцелуй - все равно что монетка, брошенная грубому деревенскому мальчику, что он ничего не стоит.
What with the birthday visitors, and what with the cards, and what with the fight, my stay had lasted so long, that when I neared home the light on the spit of sand off the point on the marshes was gleaming against a black night-sky, and Joe's furnace was flinging a path of fire across the road.	Визитеры мисс Хэвишем, карты, драка - все это заняло так много времени, что, когда я подходил к дому, маяк на песчаной косе за болотами уже мерцал на фоне черного неба, а из кузницы Джо бежала через улицу яркая огненная дорожка.
Chapter XII	ГЛАВА XII
My mind grew very uneasy on the subject of the pale young gentleman.	Мысль о бледном молодом джентльмене стала не на шутку тревожить меня.
The more I thought of the fight, and recalled the pale young gentleman on his back in various stages of puffy and incrimsoned countenance, the more certain it appeared that something would be done to me.	Чем больше я думал о нашей драке, вспоминая, как он снова и снова падал на спину и как лицо его все больше вспухало и расцвечивалось, тем менее сомневался в том, что это мне даром не пройдет.
I felt that the pale young gentleman's blood was on my head, and that the Law would avenge it.	Я чувствовал, что кровь бледного молодого джентльмена пала на мою голову и что мне не уйти от возмездия Закона.
Without having any definite idea of the penalties I had incurred, it was clear to me that village boys could not go stalking about the country, ravaging the houses of gentlefolks and pitching into the studious youth of England, without laying themselves open to severe punishment.	Не представляя себе сколько-нибудь отчетливо, какую именно кару я на себя навлек, я все же понимал, что не могут деревенские мальчишки безнаказанно бродить по округе, вламываться в господские владения и избивать преданную наукам английскую молодежь.
For some days, I even kept close at home, and looked out at the kitchen door with the greatest caution and trepidation before going on an errand, lest the officers of the County Jail should pounce upon me.	Несколько дней я старался держаться поближе к дому и, прежде чем бежать с каким-нибудь поручением, с величайшей осторожностью и трепетом выглядывал за дверь кухни, чтобы невзначай не попасть в лапы констеблям из тюрьмы графства.
The pale young gentleman's nose had stained my trousers, and I tried to wash out that evidence of my guilt in the dead of night.	Нос бледного молодого джентльмена запятнал мне штаны, и глубокой ночью я старался смыть с них это доказательство моей виновности.
I had cut my knuckles against the pale young gentleman's teeth, and I twisted my imagination into a thousand tangles, as I devised incredible ways of accounting for that damnatory circumstance when I should be haled before the Judges.	Следы зубов бледного молодого джентльмена остались у меня на пальцах, и я всячески изощрял свое воображение, придумывая самые невероятные способы отвести от себя эту роковую улику, когда предстану перед судом.
When the day came round for my return to the scene of the deed of violence, my terrors reached their height.	В тот день, когда мне вновь полагалось посетить места, где я совершил свое злодеяние, страхи мои достигли предела.

Whether myrmidons of Justice, specially sent down from London, would be lying in ambush behind the gate;-whether Miss Havisham, preferring to take personal vengeance for an outrage done to her house, might rise in those grave-clothes of hers, draw a pistol, and shoot me dead:-whether suborned boys-a numerous band of mercenaries-might be engaged to fall upon me in the brewery, and cuff me until I was no more;-it was high testimony to my confidence in the spirit of the pale young gentleman, that I never imagined him accessory to these retaliations; they always came into my mind as the acts of injudicious relatives of his, goaded on by the state of his visage and an indignant sympathy with the family features.	Что, если за калиткой притаились в засаде служители правосудия, нарочно присланные за мной из Лондона? Что, если мисс Хэвишем, предпочитая самолично отомстить за оскорбление, нанесенное ее дому, вдруг поднимется с места в этом своем саване, выхватит пистолет и застрелит меня? Что, если кто-нибудь подкупил мальчишек, чтобы они -целой шайкой - напали на меня в пивоварне и избили до смерти? В благородство бледного молодого джентльмена я, по-видимому, верил свято, потому что ни разу не заподозрил его соучастия в этих актах мщения; они неизменно рисовались мне как дело рук его безрассудных родственников, разъяренных плачевным видом его физиономии и негодующих по поводу порчи фамильного портрета.
However, go to Miss Havisham's I must, and go I did.	Однако идти к мисс Хэвишем было нужно, и я пошел.
And behold! nothing came of the late struggle.	И что же? Решительно ничего из драки не воспоследовало.
It was not alluded to in any way, and no pale young gentleman was to be discovered on the premises.	Никто ни словом не упомянул о ней, никаких признаков бледного молодого джентльмена нигде не было.
I found the same gate open, and I explored the garden, and even looked in at the windows of the detached house; but my view was suddenly stopped by the closed shutters within, and all was lifeless.	Калитка снова стояла отворенная, и я обследовал весь сад и даже заглянул в окна флигеля; но взгляд мой уперся в ставни, которыми окна оказались закрыты изнутри, и везде было пусто и тихо.
Only in the corner where the combat had taken place could I detect any evidence of the young gentleman's existence. There were traces of his gore in that spot, and I covered them with garden-mould from the eye of man.	Лишь в уголке, где состоялось наше побоище, обнаружил я кое-что, указывающее на существование молодого джентльмена: здесь виднелись засохшие следы его крови, и я схоронил их от людского глаза под землей и прелыми листьями.
On the broad landing between Miss Havisham's own room and that other room in which the long table was laid out, I saw a garden-chair,-a light chair on wheels, that you pushed from behind.	На площадке лестницы между комнатой мисс Хэвишем и залой, где стоял накрытый стол, я заметил садовое кресло - легкое кресло на колесах, которое возят, толкая его сзади.
It had been placed there since my last visit, and I entered, that same day, on a regular occupation of pushing Miss Havisham in this chair (when she was tired of walking with her hand upon my shoulder) round her own room, and across the landing, and round the other room.	Оно появилось здесь после моего предыдущего посещения, и я в тот же день приступил к новым обязанностям - катать в этом кресле мисс Хэвишем (когда она уставала ходить, опираясь на мое плечо) по ее комнате, а потом через площадку и вокруг залы.
Over and over and over again, we would make these journeys, and sometimes they would last as long as three hours at a stretch.	Снова и снова совершали мы этот путь, и бывало, что наши прогулки длились по три часа кряду.

I insensibly fall into a general mention of these journeys as numerous, because it was at once settled that I should return every alternate day at noon for these purposes, and because I am now going to sum up a period of at least eight or ten months.	Я нечаянно упомянул об этих прогулках во множественном числе, потому что было тут же решено, что катать мисс Хэвишем я буду приходить через день в обед, а кроме того, я хочу теперь в коротких чертах рассказать о целом периоде моей жизни, который длился не меньше восьми, а то и десяти месяцев.
As we began to be more used to one another, Miss Havisham talked more to me, and asked me such questions as what had I learnt and what was I going to be?	По мере того как мы привыкали друг к другу, мисс Хэвишем все больше разговаривала со мной, расспрашивала, чему я учился и чем думаю заниматься, когда вырасту.
I told her I was going to be apprenticed to Joe, I believed; and I enlarged upon my knowing nothing and wanting to know everything, in the hope that she might offer some help towards that desirable end. But she did not; on the contrary, she seemed to prefer my being ignorant.	Я рассказал ей, что, наверно, пойду в подмастерья к Джо, и не раз говорил о том, как мало я знаю и как мне хочется учиться. Я надеялся получить от нее помощь в достижении этой заветной цели; но она не предлагала помочь мне, напротив - мое невежество было ей, казалось, больше по душе.
Neither did she ever give me any money,-or anything but my daily dinner,-nor ever stipulate that I should be paid for my services.	Она и денег мне никогда не давала, только кормила каждый раз обедом и даже не упоминала о том, что собирается как-нибудь оплатить мои услуги.
Estella was always about, and always let me in and out, but never told me I might kiss her again.	Эстелла всегда была тут же и всегда впускала и выпускала меня, но никогда больше не говорила: "Можешь меня поцеловать".
Sometimes, she would coldly tolerate me; sometimes, she would condescend to me; sometimes, she would be quite familiar with me; sometimes, she would tell me energetically that she hated me.	Порой она холодно терпела мое присутствие; порой снисходила ко мне; порой держалась со мной совсем просто; порой с жаром заявляла, что ненавидит меня.
Miss Havisham would often ask me in a whisper, or when we were alone,	Мисс Хэвишем нередко спрашивала меня шепотом или когда мы оставались одни:
"Does she grow prettier and prettier, Pip?"	"Не правда ли, Пип, она все хорошеет и хорошеет?"
And when I said yes (for indeed she did), would seem to enjoy it greedily.	И когда я отвечал "да" (потому что так оно и было), это, казалось, доставляло ей какую-то хищную радость.
Also, when we played at cards Miss Havisham would look on, with a miserly relish of Estella's moods, whatever they were.	А когда мы играли в карты, мисс Хэвишем смотрела на нас, ревниво наслаждаясь изменчивыми настроениями Эстеллы.
And sometimes, when her moods were so many and so contradictory of one another that I was puzzled what to say or do, Miss Havisham would embrace her with lavish fondness, murmuring something in her ear that sounded like	И порой, когда настроения эти менялись так быстро и так противоречили одно другому, что я окончательно терялся, мисс Хэвишем обнимала ее с судорожной нежностью, и мне слышалось, будто она шепчет ей на ухо:
"Break their hearts my pride and hope, break their hearts and have no mercy!"	"Разбивай их сердца, гордость моя и надежда, разбивай их сердца без жалости!"
There was a song Joe used to hum fragments of at the forge, of which the burden was Old Clem.	Работая в кузнице, Джо любил напевать обрывки несложной песни с припевом "Старый Клем".

This was not a very ceremonious way of rendering homage to a patron saint, but I believe Old Clem stood in that relation towards smiths.	Нельзя сказать, чтобы это было очень благочестивым восхвалением святого угодника и покровителя, каким Старый Клем считался по отношению к кузнецам.
It was a song that imitated the measure of beating upon iron, and was a mere lyrical excuse for the introduction of Old Clem's respected name.	Песня эта пелась в лад с ударами молота по наковальне и была не более как поэтическим предлогом для упоминания почтенного имени Старого Клема.
Thus, you were to hammer boys round-Old Clem!	Так, мы подбодряли друг друга: "Куй, ребята, не зевай - Старый Клем!
With a thump and a sound-Old Clem!	Дружно разом поддавай - Старый Клем!
Beat it out, beat it out-Old Clem!	Звонче звон, громче стук - Старый Клем!
With a clink for the stout-Old Clem!	Не жалей крепких рук - Старый Клем!
Blow the fire, blow the fire-Old Clem!	Раздувай огонь сильней - Старый Клем!
Roaring dryer, soaring higher-Old Clem!	Взвейтесь, искры, веселей - Старый Клем!"
One day soon after the appearance of the chair, Miss Havisham suddenly saying to me, with the impatient movement of her fingers,	Однажды, вскоре после появления кресла на колесах, когда мисс Хэвишем вдруг приказала мне:
"There, there, there! Sing!" I was surprised into crooning this ditty as I pushed her over the floor.	"Ну же, спой что-нибудь, спой!" - и, как всегда, нетерпеливо зашевелила пальцами, я, не переставая катить кресло, неожиданно для самого себя затянул "Старого Клема".
It happened so to catch her fancy that she took it up in a low brooding voice as if she were singing in her sleep.	И наша песня так понравилась мисс Хэвишем, что она стала мне подтягивать тихим печальным голосом, словно во сне.
After that, it became customary with us to have it as we moved about, and Estella would often join in; though the whole strain was so subdued, even when there were three of us, that it made less noise in the grim old house than the lightest breath of wind.	После этого пение во время прогулок по комнатам вошло у нас в обычай, и нередко к нам присоединялась Эстелла; но даже и в этих случаях хор наш звучал так приглушенно, что малейшее дуновение ветра - и то отдалось бы громче в старом мрачном доме.
What could I become with these surroundings?	Что могло из меня получиться в такой обстановке?
How could my character fail to be influenced by them?	Как могла она не повлиять на весь мой душевный склад?
Is it to be wondered at if my thoughts were dazed, as my eyes were, when I came out into the natural light from the misty yellow rooms?	Удивительно ли, что, когда я выходил на залитую солнцем улицу из желтой мглы этих комнат, в мыслях у меня, так же как перед глазами, стоял туман?
Perhaps I might have told Joe about the pale young gentleman, if I had not previously been betrayed into those enormous inventions to which I had confessed.	Возможно, что я рассказал бы Джо про бледного молодого джентльмена, если бы в свое время не наплел сгоряча столько небылиц, в чем сам же ему и сознался.
Under the circumstances, I felt that Joe could hardly fail to discern in the pale young gentleman, an appropriate passenger to be put into the black velvet coach; therefore, I said nothing of him.	А теперь я побаивался, как бы Джо не усмотрел в бледном молодом джентльмене подходящего седока для черной бархатной кареты, и поэтому ничего ему не рассказал.

Besides, that shrinking from having Miss Havisham and Estella discussed, which had come upon me in the beginning, grew much more potent as time went on.	К тому же болезненное нежелание выносить мисс Хэвишем и Эстеллу на чей-либо суд, возникшее у меня с самого начала, с течением времени еще усилилось.
I reposed complete confidence in no one but Biddy; but I told poor Biddy everything.	Я не доверял до конца никому, кроме Бидди; зато бедной Бидди я рассказал все.
Why it came natural to me to do so, and why Biddy had a deep concern in everything I told her, I did not know then, though I think I know now.	Почему это выходило у меня само собой и почему Бидди слушала меня с таким интересом, этого я тогда не знал, хотя теперь, кажется, знаю.
Meanwhile, councils went on in the kitchen at home, fraught with almost insupportable aggravation to my exasperated spirit.	Тем временем в кухне у нас происходили военные советы, от которых раздражение, постоянно владевшее мною, достигало почти невыносимого накала.
That ass, Pumblechook, used often to come over of a night for the purpose of discussing my prospects with my sister; and I really do believe (to this hour with less penitence than I ought to feel), that if these hands could have taken a linchpin out of his chaise-cart, they would have done it.	Болван Памблчук частенько заезжал к нам вечерком, чтобы потолковать с миссис Джо о моем будущем; и я, честное слово, думаю (даже сейчас не испытывая при этом особых угрызений совести), что с удовольствием вытащил бы чеку из его тележки, если бы только сумел.
The miserable man was a man of that confined stolidity of mind, that he could not discuss my prospects without having me before him,-as it were, to operate upon,-and he would drag me up from my stool (usually by the collar) where I was quiet in a corner, and, putting me before the fire as if I were going to be cooked, would begin by saying,	Презренный этот человек отличался столь непроходимой тупостью, что не мог говорить о моем будущем, не имея меня перед глазами - в качестве своего рода наглядного пособия. Он вытаскивал меня (обычно за шиворот) из угла, где я спокойно сидел на своей скамеечке, и, поставив перед огнем, словно мне предстояло быть зажаренным или испеченным, начинал примерно так:
"Now, Mum, here is this boy!	- Вот, сударыня, вот он!
Here is this boy which you brought up by hand.	Вот мальчик, которого вы воспитали своими руками.
Hold up your head, boy, and be forever grateful unto them which so did do.	Держи голову выше, мальчик, и будь вечно благодарен своим благодетелям.
Now, Mum, with respections to this boy!"	Так вот, сударыня, касательно этого мальчика...
And then he would rumple my hair the wrong way,-which from my earliest remembrance, as already hinted, I have in my soul denied the right of any fellow-creature to do,-and would hold me before him by the sleeve,-a spectacle of imbecility only to be equalled by himself.	- После чего он грубо ерошил мне волосы (как уже упоминалось, я с младенческих лет ни за кем не признавал такого права), все время придерживая меня за рукав, - так что я своим дурацким видом мог соперничать разве что с ним самим.
Then, he and my sister would pair off in such nonsensical speculations about Miss Havisham, and about what she would do with me and for me, that I used to want-quite painfully-to burst into spiteful tears, fly at Pumblechook, and pummel him all over.	А затем они с моей сестрой пускались в такие нелепые рассуждения относительно мисс Хэвишем и того, что она из меня и для меня сделает, что злые слезы жгли мне глаза и меня так и подмывало кинуться на Памблчука и нещадно исколотить его.

In these dialogues, my sister spoke to me as if she were morally wrenching one of my teeth out at every reference; while Pumblechook himself, self-constituted my patron, would sit supervising me with a depreciatory eye, like the architect of my fortunes who thought himself engaged on a very unremunerative job.	Сестра моя во время этих разговоров обращалась ко мне так, словно каждый раз, выражаясь фигурально, вырывала мне по зубу, в то время как Памблчук, сам себя произведший в мои покровители, неодобрительно обозревал меня, как бы с грустью убеждаясь, что, решив устроить мое счастье, он ввязался в весьма невыгодное дело.
In these discussions, Joe bore no part.	Джо в этих совещаниях не участвовал.
But he was often talked at, while they were in progress, by reason of Mrs. Joe's perceiving that he was not favorable to my being taken from the forge.	Но во время их многое говорилось по его адресу, ибо миссис Джо заметила, что затея взять меня из кузницы отнюдь не встречает в нем сочувствия.
I was fully old enough now to be apprenticed to Joe; and when Joe sat with the poker on his knees thoughtfully raking out the ashes between the lower bars, my sister would so distinctly construe that innocent action into opposition on his part, that she would dive at him, take the poker out of his hands, shake him, and put it away.	По возрасту я уже вполне годился в подмастерья; и когда Джо сидел, бывало, перед огнем, просунув кочергу между прутьями решетки и задумчиво помешивая золу, сестра столь явственно распознавала в этом невинном занятии выражение протеста, что налетала на него и, как следует встряхнув, выхватывала у него из рук кочергу и отставляла в сторону.
There was a most irritating end to every one of these debates.	Разговоры эти неизменно заканчивались самым неприятным образом.
All in a moment, with nothing to lead up to it, my sister would stop herself in a yawn, and catching sight of me as it were incidentally, would swoop upon me with,	Ни с того ни с сего, без всякого к тому повода, сестра вдруг обрывала неоконченный зевок и, словно только что обнаружив мое присутствие, как коршун набрасывалась на меня со словами:
"Come! there's enough of you!	"Ну! Хватит тебе тут торчать!
You get along to bed; you've given trouble enough for one night, I hope!"	Марш в постель! Довольно мы с тобой "намучились на один вечер!"
As if I had besought them as a favor to bother my life out.	Как будто это я покорнейше просил их изводить меня до потери сознания.
We went on in this way for a long time, and it seemed likely that we should continue to go on in this way for a long time, when one day Miss Havisham stopped short as she and I were walking, she leaning on my shoulder; and said with some displeasure,-	Так шла наша жизнь в течение долгих месяцев, и казалось, что она будет идти так еще долго; но однажды во время нашей прогулки мисс Хэвишем вдруг остановилась и, не снимая руки с моего плеча, сказала неодобрительно:
"You are growing tall, Pip!"	- Ты сильно вырос, Пип.
I thought it best to hint, through the medium of a meditative look, that this might be occasioned by circumstances over which I had no control.	Я счел нужным выразить с помощью задумчиво устремленного вдаль взора, что причиной тому -обстоятельства, над которыми я не властен.
She said no more at the time; but she presently stopped and looked at me again; and presently again; and after that, looked frowning and moody.	Мисс Хэвишем ничего больше не сказала; но скоро снова остановилась и посмотрела на меня; потом это повторилось еще раз; а потом она словно помрачнела и насупилась.

On the next day of my attendance, when our usual exercise was over, and I had landed her at her dressing-table, she stayed me with a movement of her impatient fingers:-	В следующий мой приход, когда моцион наш был закончен и я благополучно доставил ее к туалетному столу, она задержала меня нетерпеливым движением пальцев.
"Tell me the name again of that blacksmith of yours."	- Скажи мне еще раз, как зовут твоего кузнеца?
"Joe Gargery, ma'am."	- Джо Гарджери, мэм.
"Meaning the master you were to be apprenticed to?"	- Это к нему ты должен был идти в подмастерья?
"Yes, Miss Havisham."	- Да, мисс Хэвишем.
"You had better be apprenticed at once.	- Пожалуй, сейчас для этого самое время.
Would Gargery come here with you, and bring your indentures, do you think?"	Как ты думаешь, захочет Гарджери прийти сюда с тобой и принести ваш договор?
I signified that I had no doubt he would take it as an honor to be asked.	Я высказал твердую уверенность в том, что он будет весьма польщен этим приглашением.
"Then let him come."	- Тогда пускай придет.
"At any particular time, Miss Havisham?"	- В какое время лучше, мисс Хэвишем?
"There, there!	- Ах, перестань!
I know nothing about times.	Что мне до времени?
Let him come soon, and come along with you."	Пусть приходит поскорее и с тобой вместе.
When I got home at night, and delivered this message for Joe, my sister "went on the Rampage," in a more alarming degree than at any previous period.	Когда я вечером вернулся домой и передал Джо это поручение, сестра моя залютовала как никогда раньше.
She asked me and Joe whether we supposed she was door-mats under our feet, and how we dared to use her so, and what company we graciously thought she was fit for?	Она спросила у меня и у Джо, не воображаем ли мы, что она - половик у нас под ногами, и как мы смеем так с ней обращаться, и для какого же общества, скажите на милость, она в таком случае годится?
When she had exhausted a torrent of such inquiries, she threw a candlestick at Joe, burst into a loud sobbing, got out the dustpan,-which was always a very bad sign,-put on her coarse apron, and began cleaning up to a terrible extent.	Когда поток вопросов, подобных этим, иссяк, она швырнула в Джо подсвечником, разразилась громкими воплями, вытащила из угла совок для мусора, - что всегда было зловещим предзнаменованием, - надела свой толстый передник и начала яростно наводить чистоту.
Not satisfied with a dry cleaning, she took to a pail and scrubbing-brush, and cleaned us out of house and home, so that we stood shivering in the back-yard.	Не удовлетворившись уборкой всухую, она вооружилась ведром и шваброй и выжила нас из дома, так что мы долго стояли на заднем дворе, дрожа от холода.
It was ten o'clock at night before we ventured to creep in again, and then she asked Joe why he hadn't married a Negress Slave at once?	Только в десять часов вечера мы осмелились потихоньку вернуться домой, и тут она спросила Джо, почему он с самого начала не женился на чернокожей рабыне?
Joe offered no answer, poor fellow, but stood feeling his whisker and looking dejectedly at me, as if he thought it really might have been a better speculation.	Бедный Джо ничего не ответил, он только молча стоял, теребя свои бакены и удрученно поглядывая на меня, словно думал, что, может быть, это и в самом деле было бы не в пример умнее.

Chapter XIII	ГЛАВА XIII
It was a trial to my feelings, on the next day but one, to see Joe arraying himself in his Sunday clothes to accompany me to Miss Havisham's.	Через день после этого я с тяжелым сердцем наблюдал, как Джо облачается в свой воскресный костюм, чтобы сопровождать меня к мисс Хэвишем.
However, as he thought his court-suit necessary to the occasion, it was not for me to tell him that he looked far better in his working-dress; the rather, because I knew he made himself so dreadfully uncomfortable, entirely on my account, and that it was for me he pulled up his shirt-collar so very high behind, that it made the hair on the crown of his head stand up like a tuft of feathers.	Однако поскольку он считал парадный мундир совершенно необходимым для такого торжественного случая, не мне было говорить ему, что он выглядит куда авантажнее в рабочем платье; к тому же я знал, что он идет на эту муку исключительно ради меня, и только для меня он подтянул сзади воротник сорочки так высоко, что волосы у него на макушке поднялись в виде султана.
At breakfast-time my sister declared her intention of going to town with us, and being left at Uncle Pumblechook's and called for "when we had done with our fine ladies"-a way of putting the case, from which Joe appeared inclined to augur the worst.	За завтраком сестра объявила о своем намерении отправиться в город вместе с нами, с тем чтобы мы оставили ее у дяди Памблчука и зашли за ней, "когда покончим со своими знатными леди", - план, от которого Джо, видимо, не ждал ничего хорошего.
The forge was shut up for the day, and Joe inscribed in chalk upon the door (as it was his custom to do on the very rare occasions when he was not at work) the monosyllable HOUT, accompanied by a sketch of an arrow supposed to be flying in the direction he had taken.	Кузницу заперли на весь день, и Джо (как у него было в обычае в тех чрезвычайно редких случаях, когда он не работал) мелом начертил на двери короткое слово УШОЛ, а сбоку пририсовал стрелу, указующую, в каком направлении он скрылся.
We walked to town, my sister leading the way in a very large beaver bonnet, and carrying a basket like the Great Seal of England in plaited Straw, a pair of pattens, a spare shawl, and an umbrella, though it was a fine bright day.	Мы пошли в город пешком. Сестра шагала впереди, в огромном касторовом капоре, и тащила с собой корзину наподобие большой государственной печати, сплетенной из соломы, а также, несмотря на то, что стояла прекрасная погода, - пару деревянных калош, запасную шаль и зонтик.
I am not quite clear whether these articles were carried penitentially or ostentatiously; but I rather think they were displayed as articles of property,-much as Cleopatra or any other sovereign lady on the Rampage might exhibit her wealth in a pageant or procession.	Не могу точно сказать, для чего она несла все это добро - в виде ли добровольной епитимий или просто напоказ; но все же склоняюсь к мысли, что ей хотелось похвастаться своим достоянием, - так Клеопатре или другой залютовавшей властительнице могло прийти в голову выставить свои сокровища на всенародное обозрение во время какого-нибудь праздничного шествия.
When we came to Pumblechook's, my sister bounced in and left us.	Дойдя до владений Памблчука, сестра пулей влетела в дом и оставила нас одних.
As it was almost noon, Joe and I held straight on to Miss Havisham's house.	Так как было уже около полудня, мы с Джо сразу пошли к мисс Хэвишем.
Estella opened the gate as usual, and, the moment she appeared, Joe took his hat off and stood weighing it by the brim in both his hands; as if he had some urgent reason in his mind for being particular to half a quarter of an ounce.	На звонок, как всегда, вышла Эстелла, и Джо, едва завидев ее, снял шляпу и, держа ее за поля, стал взвешивать в руках, словно имел особые основания бояться недовеса хотя бы на одну восьмую унции.

Estella took no notice of either of us, but led us the way that I knew so well. I followed next to her, and Joe came last.	Эстелла, не взглянув ни на меня, ни на Джо, повела нас знакомой мне дорогой; я шел следом за нею, а Джо - за мной.
When I looked back at Joe in the long passage, he was still weighing his hat with the greatest care, and was coming after us in long strides on the tips of his toes.	Оглянувшись в длинном коридоре, я увидел, что он все так же тщательно взвешивает свою шляпу и поспевает за мной огромными шагами, но на цыпочках.
Estella told me we were both to go in, so I took Joe by the coat-cuff and conducted him into Miss Havisham's presence.	Эстелла сказала мне, чтобы мы оба вошли в комнату, и я, взяв Джо за обшлаг, подвел его к мисс Хэвишем.
She was seated at her dressing-table, and looked round at us immediately.	Она сидела за своим туалетным столом и тотчас повернула голову в нашу сторону.
"Oh!" said she to Joe. "You are the husband of the sister of this boy?"	- Значит, вы, - обратилась она к Джо, - муж сестры этого мальчика?
I could hardly have imagined dear old Joe looking so unlike himself or so like some extraordinary bird; standing as he did speechless, with his tuft of feathers ruffled, and his mouth open as if he wanted a worm.	Я никак не думал, что мой милый Джо может быть так не похож на самого себя и так похож на какую-то диковинную птицу: он стоял безмолвный, хохолок его растрепался, а рот был открыт, словно он просил червяка.
"You are the husband," repeated Miss Havisham, "of the sister of this boy?"	- Вы, - повторила мисс Хэвишем, - муж сестры этого мальчика?
It was very aggravating; but, throughout the interview, Joe persisted in addressing Me instead of Miss Havisham.	Это было очень досадно, но это было так: с начала и до конца последовавшего затем разговора Джо упорно обращался не к мисс Хэвишем, а ко мне.
"Which I meantersay, Pip," Joe now observed in a manner that was at once expressive of forcible argumentation, strict confidence, and great politeness, "as I hup and married your sister, and I were at the time what you might call (if you was anyways inclined) a single man."	- Дело-то оно, видишь, как обстояло, Пип, - начал он, причем в тоне его сочетались спокойная рассудительность, дружеская задушевность и тонкая вежливость обращения, - я, значит, так-таки женился на твоей сестре, ну а до той поры был, значит, это самое, с позволения сказать- холост.
"Well!" said Miss Havisham.	- Так, - продолжала мисс Хэвишем.
"And you have reared the boy, with the intention of taking him for your apprentice; is that so, Mr. Gargery?"	- И вы вырастили мальчика с тем, чтобы взять его себе в подмастерья; правильно, мистер Гарджери?
"You know, Pip," replied Joe, "as you and me were ever friends, and it were looked for'ard to betwixt us, as being calc'lated to lead to larks.	- Ты сам знаешь, Пип, - отвечал Джо, - мы же с тобой всегда были друзьями и сколько раз говорили, что вот, мол, как оно будет расчудесно.
Not but what, Pip, if you had ever made objections to the business,-such as its being open to black and sut, or such-like,-not but what they would have been attended to, don't you see?"	Но я еще то скажу, Пип, что, ежели бы ты имел что против, - ну, к примеру, что работа грязная и сажи много, - так неволить тебя никто не будет.
"Has the boy," said Miss Havisham, "ever made any objection?	- Мальчик когда-нибудь говорил о своем нежелании работать? - спросила мисс Хэвишем.
Does he like the trade?"	- Он любит ваше ремесло?

"Which it is well beknown to yourself, Pip," returned Joe, strengthening his former mixture of argumentation, confidence, and politeness, "that it were the wish of your own hart." (I saw the idea suddenly break upon him that he would adapt his epitaph to the occasion, before he went on to say) "And there weren't no objection on your part, and Pip it were the great wish of your hart!"	- Кому же и знать, как не тебе, Пип, - отвечал Джо тоном еще более рассудительным, задушевным и вежливым, - что ты только о том и мечтаешь целый век. (Еще до того как были произнесены следующие слова, я понял, что Джо вдруг усмотрел возможность почти дословно повторить свою эпитафию.) Ведь ты, Пип, ученый и хороший человек, и ты о том мечтаешь целый век.
It was quite in vain for me to endeavor to make him sensible that he ought to speak to Miss Havisham.	Тщетно я пытался довести до его сознания, что ему следует обращаться к мисс Хэвишем.
The more I made faces and gestures to him to do it, the more confidential, argumentative, and polite, he persisted in being to Me.	Чем больше я дергал его за рукав и хмурил брови, чтобы внушить ему это, тем вежливее, рассудительнее и задушевнее он становился со мной.
"Have you brought his indentures with you?" asked Miss Havisham.	- Вы принесли его бумаги? - спросила мисс Хэвишем.
"Well, Pip, you know," replied Joe, as if that were a little unreasonable, "you yourself see me put 'em in my 'at, and therefore you know as they are here."	- Ну как же, Пип, - отвечал Джо, словно считая ее вопрос излишним, - ты ведь сам видел, как я клал их в шляпу, - так где же им и быть, как не здесь?
With which he took them out, and gave them, not to Miss Havisham, but to me.	- С этими словами он достал бумаги и протянул их не мисс Хэвишем, а мне.
I am afraid I was ashamed of the dear good fellow,-I know I was ashamed of him,-when I saw that Estella stood at the back of Miss Havisham's chair, and that her eyes laughed mischievously.	Боюсь, что в эту минуту я стыдился моего доброго Джо, - даже знаю наверно, что я его стыдился, - ведь за стулом мисс Хэвишем стояла Эстелла, и глаза ее озорно смеялись.
I took the indentures out of his hand and gave them to Miss Havisham.	Я взял бумаги из рук Джо и передал их мисс Хэвишем.
"You expected," said Miss Havisham, as she looked them over, "no premium with the boy?"	- Мистер Гарджери, - сказала она, просматривая мои документы, - вы не рассчитывали получить плату за обучение мальчика?
"Joe!" I remonstrated, for he made no reply at all.	- Джо! - воскликнул я укоризненно, ибо он молчал.
"Why don't you answer-"	- Что же ты не отвечаешь?
"Pip," returned Joe, cutting me short as if he were hurt, "which I meantersay that were not a question requiring a answer betwixt yourself and me, and which you know the answer to be full well No.	- Пип! - остановил он меня с огорчением и обидой. - Вот уж о чем бы тебе не след меня спрашивать. Ты сам посуди, могу я что-нибудь тебе ответить, кроме как "нет и нет"?
You know it to be No, Pip, and wherefore should I say it?"	Знаешь ведь, что нет, Пип, так чего же мне еще говорить?
Miss Havisham glanced at him as if she understood what he really was better than I had thought possible, seeing what he was there; and took up a little bag from the table beside her.	Мисс Хэвишем взглянула на Джо так, словно понимала его куда лучше, чем я мог ожидать при его нелепом поведении, и взяла с туалетного стола какой-то мешочек.
"Pip has earned a premium here," she said, "and here it is.	- Пип заработал здесь плату за свое ученье, -сказала она.

There are five-and-twenty guineas in this bag.	- Вот, возьмите, в этом мешочке двадцать пять гиней.
Give it to your master, Pip."	Отдай их своему хозяину, Пип.
As if he were absolutely out of his mind with the wonder awakened in him by her strange figure and the strange room, Joe, even at this pass, persisted in addressing me.	Но Джо, словно лишившись рассудка под воздействием этой удивительной комнаты и удивительной ее обитательницы, даже теперь продолжал упорно обращаться ко мне.
"This is wery liberal on your part, Pip," said Joe, "and it is as such received and grateful welcome, though never looked for, far nor near, nor nowheres.	- Это очень щедро с твоей стороны, Пип, - сказал Джо. - И великое тебе на том спасибо, хотя, видит бог, ничего такого я не ждал и в мыслях даже никогда не имел.
And now, old chap," said Joe, conveying to me a sensation, first of burning and then of freezing, for I felt as if that familiar expression were applied to Miss Havisham,-"and now, old chap, may we do our duty! May you and me do our duty, both on us, by one and another, and by them which your liberal present-have-conweyed-to be-for the satisfaction of mind-of-them as never-" here Joe showed that he felt he had fallen into frightful difficulties, until he triumphantly rescued himself with the words, "and from myself far be it!"	А теперь, дружок, - продолжал он, и меня бросило в жар и в холод, как будто фамильярное это обращение относилось к мисс Хэвишем, - а теперь, дружок, за работу, и будем исполнять свой долг друг перед другом, и еще перед теми, которые... твой щедрый подарок... передали... для спокойствия... некоторых... которые никогда... - тут Джо явно почувствовал, что завяз обеими ногами в болоте, однако сумел выкарабкаться и победоносно закончил: - А меня сохрани боже!
These words had such a round and convincing sound for him that he said them twice.	- Фраза эта показалась ему такой гладкой и убедительной, что он повторил ее еще раз.
"Good by, Pip!" said Miss Havisham.	- Прощай, Пип! - сказала мисс Хэвишем.
"Let them out, Estella."	- Эстелла, проводи их.
"Am I to come again, Miss Havisham?" I asked.	- Мне больше не приходить, мисс Хэвишем? -спросил я.
"No.	- Нет.
Gargery is your master now.	Теперь твой хозяин - Гарджери.
Gargery! One word!"	Гарджери, на одно слово!
Thus calling him back as I went out of the door, I heard her say to Joe in a distinct emphatic voice,	Джо задержался, и я, уже выходя за дверь, слышал, как она сказала ему отчетливо и веско:
"The boy has been a good boy here, and that is his reward.	- Мальчик вел себя здесь очень хорошо, и это ему награда.
Of course, as an honest man, you will expect no other and no more."	Я уверена, что вы, как честный человек, ни на что большее не рассчитываете.
How Joe got out of the room, I have never been able to determine; but I know that when he did get out he was steadily proceeding up stairs instead of coming down, and was deaf to all remonstrances until I went after him and laid hold of him.	Как Джо выбрался из ее комнаты, это навсегда осталось для меня загадкой; но я твердо помню, что, выйдя в конце концов на лестницу, он, вместо того чтобы спускаться, стал упорно стремиться вверх и не внимал никаким уговорам, так что мне пришлось за руку свести его вниз.
In another minute we were outside the gate, and it was locked, and Estella was gone.	Еще через минуту калитка захлопнулась, ключ щелкнул в замке, и Эстелла исчезла.

When we stood in the daylight alone again, Joe backed up against a wall, and said to me, "Astonishing!"	Когда мы остались одни на светлой улице, Джо попятился к стене и, прислонившись, чтобы не упасть, сказал: - Поди ж ты!
And there he remained so long saying, "Astonishing" at intervals, so often, that I began to think his senses were never coming back.	- Он стоял в этом положении очень долго, снова и снова повторяя свое "поди ж ты", и я уже начал опасаться, что он так и не придет в себя.
At length he prolonged his remark into "Pip, I do assure you this is as-TON-ishing!" and so, by degrees, became conversational and able to walk away.	Наконец он выразился уже более пространно: -Поди ж ты, Пип, чудеса, да и только! - после чего постепенно разговорился и сдвинулся с места.
I have reason to think that Joe's intellects were brightened by the encounter they had passed through, and that on our way to Pumblechook's he invented a subtle and deep design.	Я имею основания предполагать, что под влиянием пережитой встряски мозги у Джо прояснились и что по дороге к дому Памблчука он успел разработать некий хитроумный план.
My reason is to be found in what took place in Mr. Pumblechook's parlor: where, on our presenting ourselves, my sister sat in conference with that detested seedsman.	Догадку мою подтверждает то, что произошло в гостиной у мистера Памблчука, где моя сестра в ожидании нашего возвращения беседовала с ненавистным лабазником.
"Well?" cried my sister, addressing us both at once.	- Ага! - вскричала сестра, относя это приветствие к нам обоим.
"And what's happened to you?	- Откуда явились, что видели-слышали?
I wonder you condescend to come back to such poor society as this, I am sure I do!"	Как это еще вы нас удостоили своим обществом, я уж думала, вы теперь и знаться с нами, бедными, не захотите.
"Miss Havisham," said Joe, with a fixed look at me, like an effort of remembrance, "made it wery partick'ler that we should give her-were it compliments or respects, Pip?"	- Мисс Хэвишем.... - сказал Джо, пристально глядя на меня, словно силясь что-то вспомнить,- велела - да не просто велела, а несколько раз напомнила, чтобы, значит, передать от нее... как это она говорила-то, Пип, поклон или почтение?
"Compliments," I said.	- Поклон, - сказал я.
"Which that were my own belief," answered Joe; "her compliments to Mrs. J. Gargery-"	- Вот и мне так помнилось, - подхватил Джо, -чтобы передать, значит, от нее поклон миссис Дж. Гарджери...
"Much good they'll do me!" observed my sister; but rather gratified too.	- А что мне с него! - фыркнула сестра, впрочем весьма польщенная.
"And wishing," pursued Joe, with another fixed look at me, like another effort of remembrance, "that the state of Miss Havisham's elth were sitch as would have-allowed, were it, Pip?"	- И очень сожалеет, - продолжал Джо, все так же пристально глядя на меня, - что как она, значит, слаба здоровьем, то не может... правильно я говорю, Пип?
"Of her having the pleasure," I added.	- Доставить себе удовольствие, - подсказал я.
"Of ladies' company," said Joe.	- Приглашать в гости дам, - закончил Джо.
And drew a long breath.	И перевел дух.
"Well!" cried my sister, with a mollified glance at Mr. Pumblechook.	- Ишь ты! - воскликнула сестра и взглянула на мистера Памблчука уже гораздо более мягко.

"She might have had the politeness to send that message at first, but it's better late than never.	- Не отсох бы у нее язык сказать об этом пораньше, ну, да лучше поздно, чем никогда.
And what did she give young Rantipole here?"	А что она дала этому сорванцу?
"She giv' him," said Joe, "nothing."	- Ему, - сказал Джо, - ничего не дала.
Mrs. Joe was going to break out, but Joe went on.	Миссис Джо уже готова была вспылить, но Джо предупредил ее.
"What she giv'," said Joe, "she giv' to his friends.	- А что дала, - сказал Джо, - то дала его друзьям.
'And by his friends,' were her explanation, 'I mean into the hands of his sister Mrs. J. Gargery.'	"А друзьям, - так она объяснила, - это значит, в руки его сестре миссис Дж. Гарджери".
Them were her words; 'Mrs. J. Gargery.'	Так и сказала: "Миссис Дж. Гарджери".
She mayn't have know'd," added Joe, with an appearance of reflection, "whether it were Joe, or Jorge."	Может, она и не знала, как это понимать, -добавил он задумчиво, - то ли Джо, то ли Джейн.
My sister looked at Pumblechook: who smoothed the elbows of his wooden arm-chair, and nodded at her and at the fire, as if he had known all about it beforehand.	Сестра поглядела на Памблчука, а тот потер подлокотники своего деревянного кресла и закивал головой, поглядывая то на нее, то на огонь в камине с таким видом, будто давным-давно все это знал.
"And how much have you got?" asked my sister, laughing. Positively laughing!	- Сколько же ты получил? - спросила сестра и засмеялась - так-таки засмеялась!
"What would present company say to ten pound?" demanded Joe.	- Как посмотрит почтеннейшая публика на десять фунтов? - осведомился Джо.
"They'd say," returned my sister, curtly, "pretty well.	- Не плохо, - сухо ответила сестра.
Not too much, but pretty well."	- Не ахти сколько, но не плохо.
"It's more than that, then," said Joe.	- Ну так вот, больше, - сказал Джо.
That fearful Impostor, Pumblechook, immediately nodded, and said, as he rubbed the arms of his chair,	Бессовестный пройдоха Памблчук опять закивал и поддакнул, потирая ручки своего кресла:
"It's more than that, Mum."	- Больше, сударыня.
"Why, you don't mean to say-" began my sister.	- Вы что же, хотите сказать... - начала сестра.
"Yes I do, Mum," said Pumblechook; "but wait a bit.	- Да, сударыня, хочу, - сказал Памблчук, - но погодите минутку.
Go on, Joseph.	Продолжай, Джозеф.
Good in you!	Ты молодец.
Go on!"	Продолжай!
"What would present company say," proceeded Joe, "to twenty pound?"	- Как посмотрит почтеннейшая публика, - снова заговорил Джо, - на двадцать фунтов?
"Handsome would be the word," returned my sister.	- Ну, это прямо-таки щедро, - отвечала сестра.
"Well, then," said Joe, "It's more than twenty pound."	- Так вот, не двадцать фунтов, - сказал Джо, - а больше.
That abject hypocrite, Pumblechook, nodded again, and said, with a patronizing laugh,	Гнусный лицемер Памблчук опять кивнул и подтвердил, снисходительно посмеиваясь:

"It's more than that, Mum.	- Больше, сударыня.
Good again!	Ай да Джозеф!
Follow her up, Joseph!"	Говори, говори, голубчик!
"Then to make an end of it," said Joe, delightedly handing the bag to my sister; "it's five-and-twenty pound."	- Чтобы зря не тянуть да не томить, - сказал Джо и сияя подал мешочек сестре, - вот. Тут двадцать пять фунтов.
"It's five-and-twenty pound, Mum," echoed that basest of swindlers, Pumblechook, rising to shake hands with her; "and it's no more than your merits (as I said when my opinion was asked), and I wish you joy of the money!"	- Двадцать пять фунтов, сударыня, - как эхо отозвался подлый мошенник Памблчук и встал, чтобы пожать ей руку. - Кто же их и заслужил, как не вы (вспомните, я всегда это говорил), а посему желаю вам всяческого благополучия!
If the villain had stopped here, his case would have been sufficiently awful, but he blackened his guilt by proceeding to take me into custody, with a right of patronage that left all his former criminality far behind.	Остановись он на этом, и то его злодейство вопияло бы к небу; но он еще усугубил свою вину тем, что тут же взял меня под надзор, и его покровительственно-властный вид оставил далеко позади все другие его преступления.
"Now you see, Joseph and wife," said Pumblechook, as he took me by the arm above the elbow,	- Вот что, Джозеф и жена Джозефа, - сказал он, ухватив меня за руку повыше локтя.
"I am one of them that always go right through with what they've begun.	- Я если что начал, и люблю доводить до конца, такой уж я человек.
This boy must be bound, out of hand.	Мальчика нужно записать в ученье незамедлительно.
That's my way.	Я так считаю.
Bound out of hand."	Незамедлительно.
"Goodness knows, Uncle Pumblechook," said my sister (grasping the money), "we're deeply beholden to you."	- Ах, дядя Памблчук, - сказала сестра (зажав в руке мешочек с деньгами). - мы вам по гроб жизни обязаны.
"Never mind me, Mum," returned that diabolical cornchandler.	- Полноте, сударыня, - возразил окаянный торговец.
"A pleasure's a pleasure all the world over.	- Кому же не приятно доставлять другим удовольствие.
But this boy, you know; we must have him bound.	А что до мальчика - надо его записать.
I said I'd see to it-to tell you the truth."	Ведь я всегда говорил, что позабочусь об этом.
The Justices were sitting in the Town Hall near at hand, and we at once went over to have me bound apprentice to Joe in the Magisterial presence.	До судебного присутствия было рукой подать, и мы тут же направились в ратушу, чтобы по всем правилам определить меня в подмастерья к Джо.
I say we went over, but I was pushed over by Pumblechook, exactly as if I had that moment picked a pocket or fired a rick; indeed, it was the general impression in Court that I had been taken red-handed; for, as Pumblechook shoved me before him through the crowd, I heard some people say,	Я сказал "мы направились", на самом же деле Памблчук силком подгонял меня вперед, точь-в-точь как если бы я только что залез к кому-то в карман или поджег стог сена. В суде у всех и создалось впечатление, будто я пойман с поличным; когда Памблчук, толкая меня в спину, протискивался сквозь толпу, одни спрашивали:
"What's he done?" and others,	"Что он натворил?", другие говорили:

"He's a young 'un, too, but looks bad, don't he?"	"Молод-то молод, да сразу видно - отпетый".
One person of mild and benevolent aspect even gave me a tract ornamented with a woodcut of a malevolent young man fitted up with a perfect sausage-shop of fetters, and entitled TO BE READ IN MY CELL.	А один тихий, благожелательный на вид старичок даже сунул мне тоненькую книжку, на обложке которой красовался явно злонамеренный молодой человек, весь обвешанный кандалами, наподобие продавца сосисок, и стояло заглавие: "Чтение заключенного".
The Hall was a queer place, I thought, with higher pews in it than a church,-and with people hanging over the pews looking on,-and with mighty Justices (one with a powdered head) leaning back in chairs, with folded arms, or taking snuff, or going to sleep, or writing, or reading the newspapers,-and with some shining black portraits on the walls, which my unartistic eye regarded as a composition of hardbake and sticking-plaster.	В ратуше я увидел много интересного: здесь были ложи с высоким барьером - выше, чем в церкви, -и из них выглядывали чьи-то лица; всемогущие судьи (один - в пудреном парике) сидели в креслах, развалившись и скрестив руки, или нюхали табак, или читали газеты, или писали, или подремывали: а на стенах висели блестящие черные портреты, которые моему непросвещенному глазу показались сделанными из карамели и липкого пластыря.
Here, in a corner my indentures were duly signed and attested, and I was "bound"; Mr. Pumblechook holding me all the while as if we had looked in on our way to the scaffold, to have those little preliminaries disposed of.	Здесь-то, в одном из углов большой залы, мой договор и был подписан, заверен и скреплен печатью, причем все это время Памблчук крепко держал меня за локоть, словно мы зашли сюда по пути на виселицу, чтобы сперва покончить со всеми мелкими формальностями.
When we had come out again, and had got rid of the boys who had been put into great spirits by the expectation of seeing me publicly tortured, and who were much disappointed to find that my friends were merely rallying round me, we went back to Pumblechook's.	Выйдя затем на улицу и кое-как избавившись от мальчишек, которые с восторгом ожидали, что я буду подвергнут публичному наказанию здесь же, на площади, и очень огорчились, убедившись, что я окружен друзьями, - мы возвратились к Памблчуку.
And there my sister became so excited by the twenty-five guineas, that nothing would serve her but we must have a dinner out of that windfall at the Blue Boar, and that Pumblechook must go over in his chaise-cart, and bring the Hubbles and Mr. Wopsle.	И тут сестра, вспомнив про двадцать пять гиней, пришла в такой азарт, что заявила - вынь да положь ей по этому случаю обед в "Синем Кабане", и пусть мистер Памблчук съездит на своей тележке за Хаблами и мистером Уопслом.
It was agreed to be done; and a most melancholy day I passed.	На том и порешили, и очень печально прошел для меня остаток этого дня.
For, it inscrutably appeared to stand to reason, in the minds of the whole company, that I was an excrescence on the entertainment.	Ибо все они почему-то считали, что я только порчу им праздник.
And to make it worse, they all asked me from time to time,-in short, whenever they had nothing else to do,-why I didn't enjoy myself?	Мало того, все они от нечего делать спрашивали меня, почему я не веселюсь?
And what could I possibly do then, but say I was enjoying myself,-when I wasn't!	И что мне оставалось, как не отвечать, что я очень веселюсь, хотя какое уж там было веселье!
However, they were grown up and had their own way, and they made the most of it.	Да, они были взрослые и пользовались тем, что могли поступать как им угодно.

That swindling Pumblechook, exalted into the beneficent contriver of the whole occasion, actually took the top of the table; and, when he addressed them on the subject of my being bound, and had fiendishly congratulated them on my being liable to imprisonment if I played at cards, drank strong liquors, kept late hours or bad company, or indulged in other vagaries which the form of my indentures appeared to contemplate as next to inevitable, he placed me standing on a chair beside him to illustrate his remarks.	Отъявленный плут Памблчук даже уселся во главе стола, представляясь, будто это он всех облагодетельствовал; а пустившись в разглагольствования по поводу того, что я отдан в ученье, он злорадно поздравил всю компанию с тем обстоятельством, что отныне я подлежу аресту, если буду играть в карты, пьянствовать, поздно возвращаться домой, водить дружбу с кем не следует или же предаваться другим порокам, - и договоре все это предусматривалось как нечто неизбежное, - и, для вящей наглядности, велел мне стать рядом с ним на стул.
My only other remembrances of the great festival are, That they wouldn't let me go to sleep, but whenever they saw me dropping off, woke me up and told me to enjoy myself.	Что еще запомнилось мне из этого торжества? Что они не давали мне уснуть, а чуть только у меня начинали слипаться глаза, будили и приказывали веселиться.
That, rather late in the evening Mr. Wopsle gave us Collins's ode, and threw his bloodstained sword in thunder down, with such effect, that a waiter came in and said,	Что поздно вечером мистер Уопсл декламировал оду Коллинза и бросал он оземь меч кровавый свой с таким грохотом. что трактирный слуга прибежал сказать:
"The Commercials underneath sent up their compliments, and it wasn't the Tumblers' Arms."	"Приезжие из нижней залы велели кланяться и напомнить, что здесь, мол, не "Привал циркачей".
That, they were all in excellent spirits on the road home, and sang, O Lady Fair!	Что по дороге домой все были в наилучшем настроении, все распевали
Mr. Wopsle taking the bass, and asserting with a tremendously strong voice (in reply to the inquisitive bore who leads that piece of music in a most impertinent manner, by wanting to know all about everybody's private affairs) that he was the man with his white locks flowing, and that he was upon the whole the weakest pilgrim going.	"Моя краса", и мистер Уопсл уверял раскатистым басом (в ответ на назойливое приставанье запевалы, которому в этой песне обязательно нужно выведать у каждого всю его подноготную), что да, это у него кудри вьются волной и что если говорить начистоту, - то именно он и есть пилигрим молодой.
Finally, I remember that when I got into my little bedroom, I was truly wretched, and had a strong conviction on me that I should never like Joe's trade.	И еще я помню, как дома, в своей спаленке, я чувствовал себя глубоко несчастным и был убежден, что никогда не полюблю ремесло кузнеца.
I had liked it once, but once was not now.	Когда-то оно мне нравилось, но теперь - другое дело.
Chapter XIV	ГЛАВА XIV
It is a most miserable thing to feel ashamed of home.	Бесконечно тяжело стыдиться родного дома.
There may be black ingratitude in the thing, and the punishment may be retributive and well deserved; but that it is a miserable thing, I can testify.	Возможно, что это - заслуженное наказание за черную неблагодарность, лежащую в основе такого чувства; но что это бесконечно тяжело - я знаю по опыту.
Home had never been a very pleasant place to me, because of my sister's temper.	Родной дом никогда не был для меня особенно приятным местом, - этому мешал крутой нрав моей сестры.

But, Joe had sanctified it, and I had believed in it.	Но дом был освящен присутствием Джо и до сих пор не внушал мне сомнений.
I had believed in the best parlor as a most elegant saloon; I had believed in the front door, as a mysterious portal of the Temple of State whose solemn opening was attended with a sacrifice of roast fowls; I had believed in the kitchen as a chaste though not magnificent apartment; I had believed in the forge as the glowing road to manhood and independence.	Я верил, что наша гостиная не хуже самого изысканного салона; я верил, что парадная дверь -таинственные врата в храм господень и что ритуал их открытия сопровождается жертвоприношением из жареных кур; я верил, что наша кухня - помещение если и не роскошное, то вполне порядочное; я верил, что кузница - сверкающий путь к самостоятельной жизни, к жизни взрослого мужчины.
Within a single year all this was changed.	Одного года было достаточно, чтобы все это изменить.
Now it was all coarse and common, and I would not have had Miss Havisham and Estella see it on any account.	Теперь наше жилище казалось мне грубым и обыкновенным, и я бы ни за что на свете не хотел, чтобы его увидели мисс Хэвишем и Эстелла.
How much of my ungracious condition of mind may have been my own fault, how much Miss Havisham's, how much my sister's, is now of no moment to me or to any one.	В какой мере я сам был в ответе за эти недостойные мысли, а в какой мере мисс Хэвишем или моя сестра - это сейчас не важно ни для меня, ни для кого другого.
The change was made in me; the thing was done.	Перемена во мне совершилась.
Well or ill done, excusably or inexcusably, it was done.	Хорошо это было или плохо, простительно или не простительно, но это было так.
Once, it had seemed to me that when I should at last roll up my shirt-sleeves and go into the forge, Joe's 'prentice, I should be distinguished and happy.	Прежде мне казалось, что день, когда я, засучив рукава, пойду наконец в кузницу в качестве подмастерья Джо, преисполнит меня гордости и счастья.
Now the reality was in my hold, I only felt that I was dusty with the dust of small-coal, and that I had a weight upon my daily remembrance to which the anvil was a feather.	Теперь, когда моя мечта сбылась, я чувствовал только, что весь пропитан мелкой угольной пылью и что сердце мне давит груз воспоминаний, неизмеримо более тяжелый, чем наковальня.
There have been occasions in my later life (I suppose as in most lives) when I have felt for a time as if a thick curtain had fallen on all its interest and romance, to shut me out from anything save dull endurance any more.	И впоследствии у меня (как, вероятно, почти у всех) бывало ощущение, словно плотный занавес скрыл все, что есть в жизни интересного и прекрасного, оставив мне только тупую, нудную боль.
Never has that curtain dropped so heavy and blank, as when my way in life lay stretched out straight before me through the newly entered road of apprenticeship to Joe.	Но никогда этот занавес не был таким густым и тяжелым, как в те дни, когда я только что ступил на свой жизненный путь и он протянулся передо мной, прямой и безотрадный.
I remember that at a later period of my "time," I used to stand about the churchyard on Sunday evenings when night was falling, comparing my own perspective with the windy marsh view, and making out some likeness between them by thinking how flat and low both were, and how on both there came an unknown way and a dark mist and then the sea.	Я помню, что в последующие месяцы не раз стоял на кладбище воскресными вечерами, когда на землю спускалась темнота, и, глядя на овеянные ветром болота, расстилавшиеся передо мной, улавливал в них какое-то сходство с моей жизнью: и тут и там все ровно и скучно, а где-то вдали - неведомая дорога, и туман, и море.

I was quite as dejected on the first working-day of my apprenticeship as in that after-time; but I am glad to know that I never breathed a murmur to Joe while my indentures lasted.	Таким подавленным я чувствовал себя с самого первого дня моего ученичества; но я с радостью вспоминаю, что Джо за все это время не услышал от меня ни слова жалобы.
It is about the only thing I am glad to know of myself in that connection.	Пожалуй, только это я и вспоминаю с радостью, когда думаю о себе в те годы.
For, though it includes what I proceed to add, all the merit of what I proceed to add was Joe's.	Ибо хотя то, что я хочу сейчас добавить, непосредственно касается меня, но заслуга тут не моя, а одного только Джо.
It was not because I was faithful, but because Joe was faithful, that I never ran away and went for a soldier or a sailor.	Не моя преданность, а преданность Джо удержала меня от попытки убежать из дому и пойти в солдаты или наняться на корабль.
It was not because I had a strong sense of the virtue of industry, but because Joe had a strong sense of the virtue of industry, that I worked with tolerable zeal against the grain.	Не потому, что мне было присуще трудолюбие и чувство долга, а потому, что оно было присуще Джо, я работал пусть неохотно, но достаточно усердно.
It is not possible to know how far the influence of any amiable honest-hearted duty-doing man flies out into the world; but it is very possible to know how it has touched one's self in going by, and I know right well that any good that intermixed itself with my apprenticeship came of plain contented Joe, and not of restlessly aspiring discontented me.	Невозможно сказать, как далеко распространяется влияние честного, душевного, преданного своему долгу человека; но вполне возможно почувствовать, как оно и тебя согревает на своем пути, и я твердо знаю: все, что было в моем ученичестве хорошего, вложил в него неунывающий работяга Джо, а не его беспокойный, вечно недовольный фантазер-подмастерье.
What I wanted, who can say?	Кто скажет, чего мне недоставало?
How can I say, when I never knew?	Что до меня, то я и сам этого не знал!
What I dreaded was, that in some unlucky hour I, being at my grimiest and commonest, should lift up my eyes and see Estella looking in at one of the wooden windows of the forge.	Я содрогался при мысли, что как-нибудь в недобрый час, подняв голову от грубой и грязной работы, я вдруг увижу, что из-за деревянной створки окна в кузницу заглядывает Эстелла.
I was haunted by the fear that she would, sooner or later, find me out, with a black face and hands, doing the coarsest part of my work, and would exult over me and despise me.	Меня преследовал страх, что рано или поздно она застанет меня в таком виде - с черным лицом и черными руками - и будет злобно радоваться и презирать меня.
Often after dark, when I was pulling the bellows for Joe, and we were singing Old Clem, and when the thought how we used to sing it at Miss Havisham's would seem to show me Estella's face in the fire, with her pretty hair fluttering in the wind and her eyes scorning me,-often at such a time I would look towards those panels of black night in the wall which the wooden windows then were, and would fancy that I saw her just drawing her face away, and would believe that she had come at last.	Сколько раз, когда темными вечерами я стоял у мехов и мы пели "Старого Клема", и при воспоминании о том, как мы певали у мисс Хэвишем, мне мерещилось в огне лицо Эстеллы, ее развевающиеся кудри и надменный взгляд, -сколько раз я, бывало, оглядывался на черные прорезы отворенных окон, и мне чудилось - вот только что, на моих глазах, исчезло за косяком ее лицо, и верилось, что она наконец пришла.

After that, when we went in to supper, the place and the meal would have a more homely look than ever, and I would feel more ashamed of home than ever, in my own ungracious breast.	А после того, когда мы, наработавшись, являлись на кухню ужинать, и кухня и ужин казались мне особенно убогими, и в глубине своей недостойной души я больше чем когда-либо стыдился родного дома.
Chapter XV	ГЛАВА XV
As I was getting too big for Mr. Wopsle's great-aunt's room, my education under that preposterous female terminated.	Поскольку я уже с трудом умещался в комнате двоюродной бабушки мистера Уопсла, обучение мое у этой нелепой старушки прекратилось.
Not, however, until Biddy had imparted to me everything she knew, from the little catalogue of prices, to a comic song she had once bought for a half-penny.	Однако это произошло не раньше, чем Бидди передала мне все свои познания - от тетрадки-прейскуранта до шуточной песенки, которую она как-то купила за полпенса.
Although the only coherent part of the latter piece of literature were the opening lines.	Правда, более или менее понятными были в этом литературном произведении только первые строчки:
When I went to Lunnon town sirs, Too rul loo rul Too rul loo rul Wasn't I done very brown sirs?	Я в Лондон поехал на два дня, Ту-роль лу-роль, Ту-роль лу-роль,
Too rul loo rul Too rul loo rul-still, in my desire to be wiser, I got this composition by heart with the utmost gravity; nor do I recollect that I questioned its merit, except that I thought (as I still do) the amount of Too rul somewhat in excess of the poetry.	До нитки там обобрали меня, Ту-роль лу-роль, Ту-роль лу-роль,.. - но все же я, в своем стремлении к свету науки, добросовестно выучил эти стихи наизусть и, сколько помню, не сомневался в их достоинствах, хотя мне и казалось (да и до сих пор кажется), что всяких "ту-роль лу-роль" там было многовато по сравнению с высокой поэзией.
In my hunger for information, I made proposals to Mr. Wopsle to bestow some intellectual crumbs upon me, with which he kindly complied.	Томимый жаждой знаний, я обратился к мистеру Уопслу с просьбой уделить мне несколько капель этого нектара, на что он милостиво согласился.
As it turned out, however, that he only wanted me for a dramatic lay-figure, to be contradicted and embraced and wept over and bullied and clutched and stabbed and knocked about in a variety of ways, I soon declined that course of instruction; though not until Mr. Wopsle in his poetic fury had severely mauled me.	Оказалось, однако, что я нужен ему только как статист, - чтобы было кому грозить и противоречить, кого обнимать, душить, обливать слезами, колоть кинжалом и швырять оземь; поэтому я вскоре отказался от такого курса обучения, но мистер Уопсл в своем поэтическом раже успел-таки нанести мне довольно серьезные увечья.
Whatever I acquired, I tried to impart to Joe.	Всем, что я узнавал нового, я старался делиться с Джо.
This statement sounds so well, that I cannot in my conscience let it pass unexplained.	Эти слова звучат так благородно, что я вынужден их разъяснить.
I wanted to make Joe less ignorant and common, that he might be worthier of my society and less open to Estella's reproach.	Я хотел немножко обтесать и просветить Джо, чтобы он стал более достойным моего общества и меньше заслуживал осуждения Эстеллы.
The old Battery out on the marshes was our place of study, and a broken slate and a short piece of slate-pencil were our educational implements: to which Joe always added a pipe of tobacco.	Классной нам служила старая батарея на болотах, а учебными пособиями - аспидная доска и грифель, да еще неизменная трубка Джо.

I never knew Joe to remember anything from one Sunday to another, or to acquire, under my tuition, any piece of information whatever.	Не было случая, чтобы Джо хоть что-нибудь запомнил от воскресенья до воскресенья или приобрел с моей помощью хоть какие-нибудь крохи знаний.
Yet he would smoke his pipe at the Battery with a far more sagacious air than anywhere else,-even with a learned air,-as if he considered himself to be advancing immensely.	Но трубку свою он курил на батарее с еще более сосредоточенным видом, чем где бы то ни было - прямо-таки с ученым видом, словно чувствовал, что делает огромные успехи.
Dear fellow, I hope he did.	Милый Джо! От души надеюсь, что он действительно это чувствовал.
It was pleasant and quiet, out there with the sails on the river passing beyond the earthwork, and sometimes, when the tide was low, looking as if they belonged to sunken ships that were still sailing on at the bottom of the water.	Здесь было хорошо, спокойно; за земляным валом скользили белые паруса, и во время отлива мне представлялось порою, что это затонувшие корабли все еще плывут куда-то по дну реки.
Whenever I watched the vessels standing out to sea with their white sails spread, I somehow thought of Miss Havisham and Estella; and whenever the light struck aslant, afar off, upon a cloud or sail or green hillside or water-line, it was just the same.-Miss Havisham and Estella and the strange house and the strange life appeared to have something to do with everything that was picturesque.	Глядя, как суда уходят к морю, развернув свои белые крылья, я всегда почему-то думал о мисс Хэвишем и Эстелле; то же бывало, когда луч солнца косо падал на далекое облако, или на парус, или на зеленый склон холма. Казалось, мисс Хэвишем, и Эстелла, и странный дом, в котором они жили своей странной жизнью, присутствуют во всем, что есть в мире прекрасного.
One Sunday when Joe, greatly enjoying his pipe, had so plumed himself on being "most awful dull," that I had given him up for the day, I lay on the earthwork for some time with my chin on my hand, descrying traces of Miss Havisham and Estella all over the prospect, in the sky and in the water, until at last I resolved to mention a thought concerning them that had been much in my head.	Как-то раз, когда Джо. с наслаждением попыхивая трубкой, так расхвастался своей "тупостью", что пришлось на сегодня оставить его в покое, я долго лежал на валу, уперев подбородок в ладони, улавливая смутные очертания мисс Хэвишем и Эстеллы повсюду вокруг, даже в поле и в небе, а потом отважился наконец сказать вслух то, что уже давно не выходило у меня из головы.
"Joe," said I; "don't you think I ought to make Miss Havisham a visit?"	- Джо, - сказал я. - как ты думаешь, не следует ли мне навестить мисс Хэвишем?
"Well, Pip," returned Joe, slowly considering.	- Да как тебе сказать, - задумчиво протянул Джо.
"What for?"	- А зачем?
"What for, Joe?	- Зачем?
What is any visit made for?"	Ну, зачем вообще ходят в гости?
"There is some wisits p'r'aps," said Joe, "as for ever remains open to the question, Pip.	- Бывает, Пип, что и неизвестно, зачем ходят.
But in regard to wisiting Miss Havisham.	Но я-то говорю про мисс Хэвишем.
She might think you wanted something,-expected something of her."	Как бы она не подумала, что тебе от нее чего-нибудь нужно, что ты вроде как чего-то ждешь от нее.
"Don't you think I might say that I did not, Joe?"	- А разве я не могу сказать, что ничего такого нет?
"You might, old chap," said Joe.	- Можешь, дружок, - сказал Джо.

"And she might credit it.	- И она может тебе поверить.
Similarly she mightn't."	Ну, а может и не поверить.
Joe felt, as I did, that he had made a point there, and he pulled hard at his pipe to keep himself from weakening it by repetition.	Джо, так же как и я, почувствовал, что попал в точку, и стал усердно раскуривать трубку, чтобы не ослабить свой довод повторением.
"You see, Pip," Joe pursued, as soon as he was past that danger, "Miss Havisham done the handsome thing by you.	- Видишь ли, Пип, - продолжал он, когда эта опасность миновала, - мисс Хэвишем поступила с тобой честно-благородно.
When Miss Havisham done the handsome thing by you, she called me back to say to me as that were all."	А когда она поступила с тобой честно-благородно, то подозвала меня к себе и сказала, что это, мол, все.
"Yes, Joe.	- Да Джо.
I heard her."	Я слышал.
"ALL," Joe repeated, very emphatically.	- Все, - повторил Джо необычайно веско.
"Yes, Joe.	- Да Джо.
I tell you, I heard her."	Я же тебе говорю, я слышал.
"Which I meantersay, Pip, it might be that her meaning were,-Make a end on it!-As you was!-Me to the North, and you to the South!-Keep in sunders!"	- Это я к тому, Пип, что она скорее всего так это понимала: на том, мол, и кончим! - Хватит! -Мне на север, а вам на юг! - Разойдись!
I had thought of that too, and it was very far from comforting to me to find that he had thought of it; for it seemed to render it more probable.	Я и сам об этом думал, и открытие, что Джо думает так же, отнюдь не обрадовало меня, -оно лишь подтвердило мои догадки.
"But, Joe."	- Но послушай, Джо.
"Yes, old chap."	- Слушаю, дружок.
"Here am I, getting on in the first year of my time, and, since the day of my being bound, I have never thanked Miss Havisham, or asked after her, or shown that I remember her."	- Ведь я уже почти год как стал подмастерьем, а ни разу еще не поблагодарил мисс Хэвишем, не справился о ее здоровье, не показал, что помню ее.
"That's true, Pip; and unless you was to turn her out a set of shoes all four round,-and which I meantersay as even a set of shoes all four round might not be acceptable as a present, in a total wacancy of hoofs-"	- Это ты верно говоришь, Пип; но только что ж, ежели, скажем, снести ей полный набор подков, четыре штуки, так не знаю, на что они ей, четыре-то штуки, когда там копыт днем с огнем не сыщешь.
"I don't mean that sort of remembrance, Joe; I don't mean a present."	- Я не в этом смысле говорю, Джо. Я и не думал ей ничего дарить.
But Joe had got the idea of a present in his head and must harp upon it.	Но Джо, раз напав на мысль о подарке, не мог так легко с ней расстаться.
"Or even," said he, "if you was helped to knocking her up a new chain for the front door,-or say a gross or two of shark-headed screws for general use,-or some light fancy article, such as a toasting-fork when she took her muffins,-or a gridiron when she took a sprat or such like-"	- Опять же, - сказал он, - ежели бы, значит, помочь тебе выковать ей новую цепь на парадную дверь - либо гросс шурупов с гайками- либо какую безделку для хозяйства, ну, там, вилку каминную, булочки доставать, или рашпер, в случае ей рыбки поджарить захочется...
"I don't mean any present at all, Joe," I interposed.	- Я не думал ей ничего дарить, Джо!

"Well," said Joe, still harping on it as though I had particularly pressed it, "if I was yourself, Pip, I wouldn't.	- Так вот, - сказал Джо, продолжая развивать свою мысль, словно я горячо за нее ухватился.- На твоем месте, Пип, я бы и не стал ничего дарить.
No, I would not.	Право, не стал бы.
For what's a door-chain when she's got one always up?	Ну, сам посуди, к чему ей дверная цепь, когда у нее дверь и так всегда на цепи?
And shark-headers is open to misrepresentations.	На шурупы еще неизвестно, как она посмотрит.
And if it was a toasting-fork, you'd go into brass and do yourself no credit.	Каминная вилка - тут нужна медь, с этим тебе не справиться.
And the oncommonest workman can't show himself oncommon in a gridiron,-for a gridiron IS a gridiron," said Joe, steadfastly impressing it upon me, as if he were endeavouring to rouse me from a fixed delusion, "and you may haim at what you like, but a gridiron it will come out, either by your leave or again your leave, and you can't help yourself-"	Ну, а если взять рашпер, так это и самому отличному мастеру не отличиться, потому что рашпер - он и есть рашпер, - говорил Джо терпеливо и внушительно, словно решив во что бы то ни стало рассеять мое прочно укоренившееся заблуждение, - и задумай ты сделать что угодно, а хочешь не хочешь, все равно у тебя рашпер получится, и уж тут хоть тресни, ничего не поделаешь...
"My dear Joe," I cried, in desperation, taking hold of his coat, "don't go on in that way.	- Джо, голубчик! - вскричал я, в отчаянии хватая его за рукав. - Ну, довольно!
I never thought of making Miss Havisham any present."	У меня и в мыслях не было что-нибудь дарить мисс Хэвишем.
"No, Pip," Joe assented, as if he had been contending for that, all along; "and what I say to you is, you are right, Pip."	- Вот-вот, - подтвердил Джо, словно только этого и добивался. - И поверь моему слову, Пип, ты, дружок, совершенно прав.
"Yes, Joe; but what I wanted to say, was, that as we are rather slack just now, if you would give me a half-holiday to-morrow, I think I would go up-town and make a call on Miss Est-Havisham."	- Да, Джо. Только я вот что хотел сказать: ведь работы у нас сейчас не очень много, так, может, ты завтра с полдня отпустишь меня, и я бы сбегал в город навестить мисс Эст... Хэвишем.
"Which her name," said Joe, gravely, "ain't Estavisham, Pip, unless she have been rechris'ened."	- Только звать-то ее не мисс Эстэвишем, Пип, -серьезно заметил Джо, - разве что недавно переименовали.
"I know, Joe, I know.	- Знаю, знаю, Джо.
It was a slip of mine.	Это я просто обмолвился.
What do you think of it, Joe?"	Так как же ты считаешь, Джо?
In brief, Joe thought that if I thought well of it, he thought well of it.	Выяснилось, что Джо считает, что раз я считаю это желательным, он тоже так считает.
But, he was particular in stipulating that if I were not received with cordiality, or if I were not encouraged to repeat my visit as a visit which had no ulterior object but was simply one of gratitude for a favor received, then this experimental trip should have no successor.	Однако он особо оговорил, что если меня примут не очень сердечно и не будут настаивать на повторении моего визита, хотя бы и предпринятого без всякой задней мысли, но единственно из благодарности, - пусть тогда моя первая попытка поддержать знакомство будет и последней.
By these conditions I promised to abide.	Это условие я обещал свято соблюсти.

Now, Joe kept a journeyman at weekly wages whose name was Orlick.	Я еще не упоминал о том, что у Джо был наемный работник, парень по фамилии Орлик.
He pretended that his Christian name was Dolge,-a clear Impossibility,-but he was a fellow of that obstinate disposition that I believe him to have been the prey of no delusion in this particular, but wilfully to have imposed that name upon the village as an affront to its understanding.	Он утверждал, что при крещении ему дали имя Долдж, - явная фантазия; судя по его упрямому, скверному характеру, я полагаю, что и сам он отнюдь не обольщался на этот счет, а скорее выдумал себе такое имя, чтобы насмеяться над деревенскими легковерами и невеждами.
He was a broadshouldered loose-limbed swarthy fellow of great strength, never in a hurry, and always slouching.	Это был смуглый, широкоплечий, нескладный детина, человек огромной силы, неуклюжий и разболтанный в движениях и походке.
He never even seemed to come to his work on purpose, but would slouch in as if by mere accident; and when he went to the Jolly Bargemen to eat his dinner, or went away at night, he would slouch out, like Cain or the Wandering Jew, as if he had no idea where he was going and no intention of ever coming back.	Даже на работу он являлся с таким видом, будто случайно забрел в кузницу. Когда же он уходил обедать к "Трем Веселым Матросам" или вечером отправлялся восвояси, он убредал прочь, что твой Каин или Вечный жид, словно понятия не имел, куда идет, и не намерен был возвращаться обратно.
He lodged at a sluice-keeper's out on the marshes, and on working-days would come slouching from his hermitage, with his hands in his pockets and his dinner loosely tied in a bundle round his neck and dangling on his back.	Жил он на болоте, у сторожа при шлюзе, и в будние дни не спеша прибредал по утрам из этого своего логова, - руки в карманах, узелок с завтраком, подвешенный на шее, болтается за спиной.
On Sundays he mostly lay all day on the sluice-gates, or stood against ricks and barns.	А по воскресеньям он с утра до вечера валялся на плотине у шлюза или стоял, прислонившись к какому-нибудь сараю или стогу сена.
He always slouched, locomotively, with his eyes on the ground; and, when accosted or otherwise required to raise them, he looked up in a half-resentful, half-puzzled way, as though the only thought he ever had was, that it was rather an odd and injurious fact that he should never be thinking.	По улице он брел, глядя себе под ноги; когда же его окликали или какая-нибудь другая причина заставляла его поднять голову, он глядел на мир таким недовольным и озадаченным взглядом, словно единственное, над чем он когда-либо задумывался, было то, как странно и обидно, что он никогда ни о чем не думает.
This morose journeyman had no liking for me.	Угрюмый этот парень шибко меня недолюбливал.
When I was very small and timid, he gave me to understand that the Devil lived in a black corner of the forge, and that he knew the fiend very well: also that it was necessary to make up the fire, once in seven years, with a live boy, and that I might consider myself fuel.	Когда я был еще совсем маленьким и всего боялся, он уверял меня, что в темном углу кузницы живет дьявол, с которым он на короткой ноге, а также, что каждые семь лет огонь в горне полагается разжигать живым мальчиком, так что я свободно могу считать себя растопкой.
When I became Joe's 'prentice, Orlick was perhaps confirmed in some suspicion that I should displace him; howbeit, he liked me still less.	Когда я поступил к Джо в подмастерья, Орлик, возможно, у сердился в давнишнем своем подозрении, что со временем я займу его место; как бы то ни было, он еще больше невзлюбил меня.

Not that he ever said anything, or did anything, openly importing hostility; I only noticed that he always beat his sparks in my direction, and that whenever I sang Old Clem, he came in out of time.	Правда, неприязнь его никогда не выражалась открыто в каких-нибудь словах или поступках; но я замечал, что он всегда норовит бить молотом так, чтобы искры летели в мою сторону, а стоило мне запеть "Старого Клема", как он начинал подтягивать, и обязательно не в лад.
Dolge Orlick was at work and present, next day, when I reminded Joe of my half-holiday.	Когда я на следующий день напомнил Джо про его обещание дать мне полдня свободных, Долдж Орлик это слышал.
He said nothing at the moment, for he and Joe had just got a piece of hot iron between them, and I was at the bellows; but by and by he said, leaning on his hammer,-	В ту минуту он ничего не сказал, потому что был занят: они с Джо только что начали обрабатывать полосу раскаленного железа, а я стоял у мехов; но немного погодя он оперся на свой молот и заговорил:
"Now, master! Sure you're not a going to favor only one of us.	- Это что же, хозяин, выходит - вы только одному из нас поблажку даете?
If Young Pip has a half-holiday, do as much for Old Orlick."	Раз отпускаете Пипа, надо и старого Орлика отпустить.
I suppose he was about five-and-twenty, but he usually spoke of himself as an ancient person.	Ему было лет двадцать пять, не больше, но он всегда говорил о себе как о дряхлом старике.
"Why, what'll you do with a half-holiday, if you get it?" said Joe.	- А на что тебе полдня свободных? - спросил Джо.
"What'll I do with it!	- Мне на что?
What'll he do with it?	А ему на что?
I'll do as much with it as him," said Orlick.	Чем я хуже его?
"As to Pip, he's going up town," said Joe.	- Пип сегодня идет в город, - сказал Джо.
"Well then, as to Old Orlick, he's a going up town," retorted that worthy.	- Ну, значит, и старый Орлик идет в город, -заявил тот, ничуть не смущаясь.
"Two can go up town.	- Что он, один только может идти в город?
Tain't only one wot can go up town.	Чай не он один может идти в город?
"Don't lose your temper," said Joe.	- Не кипятись, - сказал Джо.
"Shall if I like," growled Orlick.	- Захочу и буду, - проворчал Орлик.
"Some and their up-towning!	- Скажи пожалуйста, в город идет.
Now, master! Come.	Ну, так как же, хозяин?
No favoring in this shop.	Не хорошо любимчикам-то поблажки давать.
Be a man!"	Это понимать надо.

The master refusing to entertain the subject until the journeyman was in a better temper, Orlick plunged at the furnace, drew out a red-hot bar, made at me with it as if he were going to run it through my body, whisked it round my head, laid it on the anvil, hammered it out,-as if it were I, I thought, and the sparks were my spirting blood,-and finally said, when he had hammered himself hot and the iron cold, and he again leaned on his hammer,-	Поскольку хозяин отказался обсуждать этот вопрос, пока у работника не улучшится настроение, Орлик ринулся к горну, выхватил докрасна раскаленный железный брус, нацелился, точно хотел проткнуть меня им насквозь, покрутил его над моей головой, положил на наковальню, расплющил в блин (словно это я, подумалось мне, а искры - брызги моей крови) и наконец доработавшись до того, что сам раскалился докрасна, а железо остыло, снова оперся на свой молот и сказал:
"Now, master!"	- Так как же, хозяин?
"Are you all right now?" demanded Joe.	- Успокоился? - спросил Джо.
"Ah! I am all right," said gruff Old Orlick.	- Успокоился, - буркнул старый Орлик.
"Then, as in general you stick to your work as well as most men," said Joe, "let it be a half-holiday for all."	- Ладно. - решил Джо. - Работник ты, можно сказать, усердный, не хуже других, ну, а сегодня уж будем все с полдня отдыхать.
My sister had been standing silent in the yard, within hearing,-she was a most unscrupulous spy and listener,-and she instantly looked in at one of the windows.	Моя сестра, все это время стоявшая под окном, -она была мастерица шпионить и подслушивать, - немедленно просунула голову в кузницу.
"Like you, you fool!" said she to Joe, "giving holidays to great idle hulkers like that.	- Ну, не дурак ли! -налетела она на Джо. - На целых полдня отпускаешь такого бездельника.
You are a rich man, upon my life, to waste wages in that way.	Видно, лишних денег много завелось - ни за что жалованье платишь.
I wish I was his master!"	Эх, мне бы быть над ним хозяином.
"You'd be everybody's master, if you durst," retorted Orlick, with an ill-favored grin.	- Вам только дай, вы бы над кем угодно стали хозяином, - отозвался Орлик с недоброй усмешкой.
("Let her alone," said Joe.)	(- Не трогай ее, - пригрозил Джо.)
"I'd be a match for all noodles and all rogues," returned my sister, beginning to work herself into a mighty rage.	- Уж я бы справилась со всеми олухами и мерзавцами, - крикнула сестра, распаляя в себе ярость.
"And I couldn't be a match for the noodles, without being a match for your master, who's the dunder-headed king of the noodles.	- А уж если бы справилась с олухами, значит и с твоим хозяином бы справилась, потому он всем олухам олух.
And I couldn't be a match for the rogues, without being a match for you, who are the blackest-looking and the worst rogue between this and France.	А если бы справилась с мерзавцами, значит справилась бы и с тобой, потому второго такого урода и мерзавца ни у нас, ни за морем не сыщешь.
Now!"	Вот!
"You're a foul shrew, Mother Gargery," growled the journeyman.	- Ох и ведьма же вы, тетка Г арджери, - проворчал работник.
"If that makes a judge of rogues, you ought to be a good'un."	- Не диво, что в мерзавцах толк понимаете.
("Let her alone, will you?" said Joe.)	(- Не трогай ее, говорю, - пригрозил Джо.)

"What did you say?" cried my sister, beginning to scream.	- Ты что сказал? - взвизгнула сестра.
"What did you say?	- Нет, ты что сказал?
What did that fellow Orlick say to me, Pip?	Что он мне сказал, Пип, а?
What did he call me, with my husband standing by? Oh! oh! oh!"	Как этот Орлик обозвал меня при живом-то муже? Ах! Ах! Ах!
Each of these exclamations was a shriek; and I must remark of my sister, what is equally true of all the violent women I have ever seen, that passion was no excuse for her, because it is undeniable that instead of lapsing into passion, she consciously and deliberately took extraordinary pains to force herself into it, and became blindly furious by regular stages; "what was the name he gave me before the base man who swore to defend me?	- С каждым разом она взвизгивала все громче; и здесь я должен заметить, что поведение моей сестры, как, впрочем, и всех сварливых женщин, каких мне приходилось встречать, нельзя оправдывать неукротимой страстностью натуры: я положительно утверждаю, что сестра не впадала в неистовство, а сознательно и ценою немалых усилий доводила себя до этого состояния, проходя при этом через определенные стадии. -Каким он словом меня обозвал при гнусном человеке, который дал обет беречь и лелеять свою жену?
Oh!	Ох!
Hold me!	Держите меня!
Oh!"	Ох!
"Ah-h-h!" growled the journeyman, between his teeth,	- У-у, - сквозь зубы проворчал работник.
"I'd hold you, if you was my wife.	- Я бы тебя подержал, будь ты моей женой.
I'd hold you under the pump, and choke it out of you."	Подержал бы головой под краном, живо бы вся дурь соскочила.
("I tell you, let her alone," said Joe.)	(- Я кому говорю, не трогай ее, - пригрозил Джо.)
"Oh!	- Ох!
To hear him!" cried my sister, with a clap of her hands and a scream together,-which was her next stage.	Вы только послушайте, люди добрые! - завопила сестра, всплескивая руками, - это была у нее следующая стадия.
"To hear the names he's giving me! That Orlick!	- Вы только послушайте, как он меня честит, этот Орлик!
In my own house!	Да в моем же доме!
Me, a married woman!	Да замужнюю женщину!
With my husband standing by!	Да при живом-то муже!
Oh!	Ох!
Oh!"	Ох!
Here my sister, after a fit of clappings and screamings, beat her hands upon her bosom and upon her knees, and threw her cap off, and pulled her hair down,-which were the last stages on her road to frenzy.	И тут, испустив еще несколько воплей и еще несколько раз всплеснув руками, она стала бить себя в грудь и хлопать по коленям, сорвала с головы чепец и начала рвать на себе волосы, а это уже была у нее последняя стадия на пути к полному исступлению.

Being by this time a perfect Fury and a complete success, she made a dash at the door which I had fortunately locked.	Преуспев в своем намерении и окончательно уподобившись фурии, она метнулась к двери, которую я, однако, по счастью успел запереть.
What could the wretched Joe do now, after his disregarded parenthetical interruptions, but stand up to his journeyman, and ask him what he meant by interfering betwixt himself and Mrs. Joe; and further whether he was man enough to come on?	Что мог сделать бедняга Джо, видя, что его замечания в скобках не оказывают никакого действия? Подступив к своему работнику, Джо пожелал узнать, как тот смеет становиться между ним и миссис Джо, после чего предложил немедленно "выходить" и показать, что он не трус.
Old Orlick felt that the situation admitted of nothing less than coming on, and was on his defence straightway; so, without so much as pulling off their singed and burnt aprons, they went at one another, like two giants.	Старый Орлик почувствовал, что ничего другого ему не остается, и занял оборонительную позицию; и, не потрудившись даже снять грязные, прожженные фартуки, они схватились, как два великана.
But, if any man in that neighborhood could stand uplong against Joe, I never saw the man.	Но если и был во всей округе человек, способный долго выдержать натиск Джо, я этого человека не видел.
Orlick, as if he had been of no more account than the pale young gentleman, was very soon among the coal-dust, and in no hurry to come out of it.	Очень скоро Орлик, словно у него было не больше сил, чем у бледного молодого джентльмена, уже валялся в куче золы, не проявляя ни малейшего желания подняться.
Then Joe unlocked the door and picked up my sister, who had dropped insensible at the window (but who had seen the fight first, I think), and who was carried into the house and laid down, and who was recommended to revive, and would do nothing but struggle and clench her hands in Joe's hair.	Тогда Джо отпер дверь, подхватил на руки мою сестру, замертво упавшую под окном (думаю, впрочем, что сперва она досмотрела, чем кончится драка), отнес ее в дом и уложил в постель, умоляя прийти в себя, в то время как она, отчаянно отбиваясь, все норовила вцепиться ему в волосы.
Then, came that singular calm and silence which succeed all uproars; and then, with the vague sensation which I have always connected with such a lull,-namely, that it was Sunday, and somebody was dead,-I went up stairs to dress myself.	Затем наступила та особенная тишина, какая обычно сменяет всякую бурю; и тогда я пошел к себе наверх переодеваться, испытывая смутное чувство, всегда связанное у меня с такими минутами затишья, - чувство, будто сегодня воскресенье и кто-то умер.
When I came down again, I found Joe and Orlick sweeping up, without any other traces of discomposure than a slit in one of Orlick's nostrils, which was neither expressive nor ornamental.	Когда я опять сошел вниз, Джо и Орлик подметали в кузнице, и ничто не напоминало о недавнем побоище, только у Орлика была рассечена ноздря, отчего лицо его не стало ни выразительнее, ни красивее.
A pot of beer had appeared from the Jolly Bargemen, and they were sharing it by turns in a peaceable manner.	Из погреба "Веселых Матросов" прибыл кувшин пива, и хозяин с работником по очереди прикладывались к нему, как добрые друзья.
The lull had a sedative and philosophical influence on Joe, who followed me out into the road to say, as a parting observation that might do me good,	Джо, которого всеобщее успокоение настроило на философский лад, вышел проводить меня на дорогу и напутствовал душеспасительным замечанием:
"On the Rampage, Pip, and off the Rampage, Pip:-such is Life!"	- Полютует и перестанет, Пип, полютует и перестанет, - так-то и все в жизни!

With what absurd emotions (for we think the feelings that are very serious in a man quite comical in a boy) I found myself again going to Miss Havisham's, matters little here.	Едва ли стоит рассказывать о том, какие нелепые чувства волновали меня, когда я вновь приближался к дому мисс Хэвишем (ибо чувства, вполне серьезные у взрослого мужчины, в мальчике кажутся нам смешными).
Nor, how I passed and repassed the gate many times before I could make up my mind to ring.	И о том, как долго я ходил взад и вперед мимо калитки, не решаясь позвонить.
Nor, how I debated whether I should go away without ringing; nor, how I should undoubtedly have gone, if my time had been my own, to come back.	И как раздумывал, не лучше ли уйти, не позвонив; и как, несомненно, ушел бы, располагай я своим временем, чтобы прийти в другой раз.
Miss Sarah Pocket came to the gate.	На звонок вышла мисс Сара Покет.
No Estella.	Эстеллы не было.
"How, then? You here again?" said Miss Pocket.	- Как, вы опять здесь? - сказала мисс Покет.
"What do you want?"	- Что вам нужно?
When I said that I only came to see how Miss Havisham was, Sarah evidently deliberated whether or no she should send me about my business. But unwilling to hazard the responsibility, she let me in, and presently brought the sharp message that I was to "come up."	Когда я ответил, что пришел только справиться о здоровье мисс Хэвишем, Сара, видимо, засомневалась, не предложить ли мне убираться подобру-поздорову; однако, не рискнув взять это на себя, она впустила меня во двор, исчезла в дверях и скоро вышла с лаконическим разрешением пройти "наверх".
Everything was unchanged, and Miss Havisham was alone.	В доме ничего не изменилось, мисс Хэвишем была одна.
"Well?" said she, fixing her eyes upon me.	- Ну? - сказала она, впиваясь в меня глазами.
"I hope you want nothing?	- Надеюсь, тебе ничего не нужно?
You'll get nothing."	Ты ничего не получишь.
"No indeed, Miss Havisham.	- Нет, что вы, мисс Хэвишем!
I only wanted you to know that I am doing very well in my apprenticeship, and am always much obliged to you."	Я только хотел рассказать вам, что работаю исправно и помню, как много я вам обязан.
"There, there!" with the old restless fingers.	- Ну хорошо, хорошо. - Беспокойные пальцы зашевелились, как бывало.
"Come now and then; come on your birthday.-Ay!" she cried suddenly, turning herself and her chair towards me,	- Можешь иногда заходить. Приходи на свое рожденье... Ага! - внезапно воскликнула она, поворачиваясь ко мне вместе со стулом.
"You are looking round for Estella?	- Ты что смотришь по сторонам?
Hey?"	Ищешь Эстеллу?
I had been looking round,-in fact, for Estella,-and I stammered that I hoped she was well.	Я действительно искал глазами Эстеллу и, уличенный в этом, выразил заплетающимся языком надежду, что она в добром здоровье.
"Abroad," said Miss Havisham; "educating for a lady; far out of reach; prettier than ever; admired by all who see her.	- За границей, - сказала мисс Хэвишем. - Далеко, не достанешь; получает воспитание, подобающее молодой леди; еще похорошела; все ею восхищаются.

Do you feel that you have lost her?"	Ты чувствуешь, что потерял ее?
There was such a malignant enjoyment in her utterance of the last words, and she broke into such a disagreeable laugh, that I was at a loss what to say.	Последние слова она произнесла злорадно, сопроводив их таким неприятным смехом, что я совсем растерялся и не знал, как отвечать.
She spared me the trouble of considering, by dismissing me.	Впрочем, никакого ответа и не понадобилось, потому что она тут же отпустила меня.
When the gate was closed upon me by Sarah of the walnut-shell countenance, I felt more than ever dissatisfied with my home and with my trade and with everything; and that was all I took by that motion.	Когда ореховолицая Сара захлопнула за мной калитку, я почувствовал, что меня пуще прежнего тяготит и мой дом, и ремесло, и все на свете; и больше ничего из моей затеи не получилось.
As I was loitering along the High Street, looking in disconsolately at the shop windows, and thinking what I would buy if I were a gentleman, who should come out of the bookshop but Mr. Wopsle.	Огорченный и подавленный, я плелся по Торговой улице, заглядывая в витрины и придумывая, что я купил бы, если бы был джентльменом, как вдруг из дверей книжной лавки появился - кто бы вы думали? - мистер Уопсл!
Mr. Wopsle had in his hand the affecting tragedy of George Barnwell, in which he had that moment invested sixpence, with the view of heaping every word of it on the head of Pumblechook, with whom he was going to drink tea.	Мистер Уопсл держал в руке раздирающую трагедию "Джордж Барнуэл" *, на покупку коей только что истратил шесть пенсов с намерением влить ее, всю до последнего слова, в уши Памблчуку, к которому он направлялся на чашку чаю.
No sooner did he see me, than he appeared to consider that a special Providence had put a 'prentice in his way to be read at; and he laid hold of me, and insisted on my accompanying him to the Pumblechookian parlor.	Чуть завидев меня, он, верно, решил, что само провидение послало ому нового слушателя в лице несчастного подмастерья, и стал настойчиво звать меня с собой.
As I knew it would be miserable at home, and as the nights were dark and the way was dreary, and almost any companionship on the road was better than none, I made no great resistance; consequently, we turned into Pumblechook's just as the street and the shops were lighting up.	Я знал, как тоскливо будет вечером дома, к тому же темнело рано, дорога была унылая и почти любой спутник предпочтительнее одиночества; поэтому я противился недолго, и, когда на улице и в лавках стали зажигаться первые огни, мы уже входили в Памблчукову гостиную.
As I never assisted at any other representation of George Barnwell, I don't know how long it may usually take; but I know very well that it took until half-past nine o' clock that night, and that when Mr. Wopsle got into Newgate, I thought he never would go to the scaffold, he became so much slower than at any former period of his disgraceful career.	Так как мне не довелось присутствовать ни на каком другом представлении "Джорджа Барнуэла", я не могу сказать, сколько времени оно обычно длится; но я твердо помню, что в тот вечер оно длилось до половины десятого и что, когда мистер Уопсл угодил в Ньюгетскую тюрьму, я почти потерял надежду увидеть его на виселице: с этого места ход его бесславной жизни окончательно замедлился.
I thought it a little too much that he should complain of being cut short in his flower after all, as if he had not been running to seed, leaf after leaf, ever since his course began.	Я также уловил некоторую неосновательность в его жалобах, будто он гибнет во цвете лет, поскольку он с самого начала только и делал, что сох на корню, лист за листом.
This, however, was a mere question of length and wearisomeness.	Однако всю эту скучную канитель еще можно было бы стерпеть.

What stung me, was the identification of the whole affair with my unoffending self.	Что меня уязвило, так это упорное стремление Памблчука и Уопсла отождествить героя трагедии с моей ни в чем не повинной особой.
When Barnwell began to go wrong, I declare that I felt positively apologetic, Pumblechook's indignant stare so taxed me with it.	Когда Барнуэл начал сбиваться со стези добродетели, Памблчук устремил на меня такой негодующий взгляд, что мне положительно стало стыдно.
Wopsle, too, took pains to present me in the worst light.	А Уопсл, казалось, всячески старался выставить меня в самом невыгодном свете.
At once ferocious and maudlin, I was made to murder my uncle with no extenuating circumstances whatever; Millwood put me down in argument, on every occasion; it became sheer monomania in my master's daughter to care a button for me; and all I can say for my gasping and procrastinating conduct on the fatal morning, is, that it was worthy of the general feebleness of my character.	По его воле я, не переставая плаксиво причитать, зверски убил родного дядюшку, для чего у меня не имелось никаких смягчающих вину обстоятельств. Коварной Милвуд ничего не стоило меня переспорить; нежные чувства, какие питала ко мне хозяйская дочь, можно было объяснить единственно ее слабоумием; а что касается того, как я трусил и мямлил в роковое утро, могу только сказать, что от такого рохли ничего другого и ожидать было невозможно.
Even after I was happily hanged and Wopsle had closed the book, Pumblechook sat staring at me, and shaking his head, and saying,	Даже после того как меня благополучно повесили и Уопсл закрыл кишу, Памблчук еще долго не сводил с меня глаз и все качал головой и приговаривал:
"Take warning, boy, take warning!" as if it were a well-known fact that I contemplated murdering a near relation, provided I could only induce one to have the weakness to become my benefactor.	"Вот видишь, мальчик, вот видишь!" Словно все давно догадывались, что я замыслил убить какого-то близкого родственника, если только он, по слабости характера, вздумает осыпать меня благодеяниями.
It was a very dark night when it was all over, and when I set out with Mr. Wopsle on the walk home.	Когда эта пытка кончилась и мы с мистером Уопслом собрались домой, на дворе была темная ночь.
Beyond town, we found a heavy mist out, and it fell wet and thick.	При выходе из города нас окутал мокрый, густой туман.
The turnpike lamp was a blur, quite out of the lamp's usual place apparently, and its rays looked solid substance on the fog.	Фонарь у шлагбаума расплылся в мутное пятно и как будто сдвинулся со своего обычного места, а лучи его были словно полосы, измалеванные краской по туману.
We were noticing this, and saying how that the mist rose with a change of wind from a certain quarter of our marshes, when we came upon a man, slouching under the lee of the turnpike house.	Рассуждая об этом и вспоминая, что туман всегда рассеивается, когда ветер, переменившись, начинает дуть с известного места на болотах, мы чуть не наткнулись на человека, который стоял, привалившись к будке сторожа.
"Halloa!" we said, stopping. "Orlick there?"	- Э, да это Орлик? - сказали мы и остановились.
"Ah!" he answered, slouching out.	- Я самый, - ответил он, не спеша отделяясь от стены.
"I was standing by a minute, on the chance of company."	- Задержался здесь, думал - может, дождусь каких попутчиков.
"You are late," I remarked.	- А ты поздно возвращаешься, - заметил я.

Orlick not unnaturally answered,	На это Орлик, натурально, ответил:
"Well? And you're late."	- Ну что ж, и ты поздно возвращаешься.
"We have been," said Mr. Wopsle, exalted with his late performance,-"we have been indulging, Mr. Orlick, in an intellectual evening."	- Мы, мистер Орлик, - сказал мистер Уопсл, еще не остывший после своей декламации, - мы сегодня наслаждались поистине высокими материями.
Old Orlick growled, as if he had nothing to say about that, and we all went on together.	Орлик что-то пробурчал себе под нос, словно считая, что на такие слова отвечать нечего, и мы пошли дальше втроем.
I asked him presently whether he had been spending his half-holiday up and down town?	Я спросил его, все ли это время он провел в городе.
"Yes," said he, "all of it.	- Да, - отвечал он.
I come in behind yourself.	- Я пошел сразу после тебя.
I didn't see you, but I must have been pretty close behind you.	Я тебя не видел, но, наверно, шел почти следом.
By the by, the guns is going again."	А сегодня опять из пушек палят.
"At the Hulks?" said I.	- С баржи? - спросил я.
"Ay!	- Да
There's some of the birds flown from the cages.	Опять какая-нибудь пташка из клетки упорхнула.
The guns have been going since dark, about.	Как стемнело, так и начали палить.
You'll hear one presently."	Скоро услышишь.
In effect, we had not walked many yards further, when the well-remembered boom came towards us, deadened by the mist, and heavily rolled away along the low grounds by the river, as if it were pursuing and threatening the fugitives.	И в самом деле, не прошли мы и нескольких шагов, как памятный мне гул, приглушенный туманом, донесся до нашего слуха и тяжело раскатился по приречной низине, словно преследуя и пугая беглецов.
"A good night for cutting off in," said Orlick.	- Подходящая ночка для побега, - сказал Орлик.
"We'd be puzzled how to bring down a jail-bird on the wing, to-night."	- Сегодня такую пташку на лету не подстрелишь.
The subject was a suggestive one to me, and I thought about it in silence.	Эти слова много чего пробудили в моей памяти, и я задумался.
Mr. Wopsle, as the ill-requited uncle of the evening's tragedy, fell to meditating aloud in his garden at Camberwell.	Мистер Уопсл, в роли неотмщенного трагедийного дядюшки, размышлял вслух в своем саду в Кемберуэле.
Orlick, with his hands in his pockets, slouched heavily at my side.	Орлик тяжелой походкой брел рядом со мной, засунув руки в карманы.
It was very dark, very wet, very muddy, and so we splashed along.	Мы шлепали наугад по очень темной, очень мокрой, очень грязной дороге.
Now and then, the sound of the signal cannon broke upon us again, and again rolled sulkily along the course of the river.	Время от времени гром сигнальной пушки снова нарушал тишину, глухо и грозно раскатываясь над рекой.
I kept myself to myself and my thoughts.	Я молчал, погруженный в свои мысли.

Mr. Wopsle died amiably at Camberwell, and exceedingly game on Bosworth Field, and in the greatest agonies at Glastonbury.	Мистер Уопсл покорно испустил дух в Кемберуэле, пал в бою на Босвортском поле и скончался в страшных мучениях в Гластонбери.
Orlick sometimes growled,	Орлик несколько раз затягивал вполголоса:
"Beat it out, beat it out,-Old Clem!	"Звонче звон, громче стук - Старый Клем!
With a clink for the stout,-Old Clem!"	Не жалей крепких рук - Старый Клем!"
I thought he had been drinking, but he was not drunk.	Мне было показалось, что он выпил, но он не был пьян.
Thus, we came to the village.	Так мы дошли до деревни.
The way by which we approached it took us past the Three Jolly Bargemen, which we were surprised to find-it being eleven o'clock-in a state of commotion, with the door wide open, and unwonted lights that had been hastily caught up and put down scattered about.	Путь наш лежал мимо "Трех Веселых Матросов", и нас удивило, что в такое неурочное время -было уже одиннадцать часов - там царит суматоха: двери отворены настежь, на дороге валяются схваченные впопыхах и снова брошенные фонари.
Mr. Wopsle dropped in to ask what was the matter (surmising that a convict had been taken), but came running out in a great hurry.	Мистер Уопсл зашел узнать в чем дело (он предполагал, что пой-пали беглого каторжника), но тут же выбежал обратно на улицу.
"There's something wrong," said he, without stopping, "up at your place, Pip.	- У вас дома какое-то несчастье, Пип, - сказал он, не останавливаясь.
Run all!"	- Бежим скорей.
"What is it?" I asked, keeping up with him.	- Что случилось? - спросил я, бросаясь за ним вдогонку.
So did Orlick, at my side.	Орлик не отставал от меня.
"I can't quite understand.	- Я не совсем разобрал.
The house seems to have been violently entered when Joe Gargery was out.	Как будто кто-то вломился в дом, когда Джо Гарджери не было.
Supposed by convicts.	Говорят, беглые.
Somebody has been attacked and hurt."	На кого-то напали, ранили.
We were running too fast to admit of more being said, and we made no stop until we got into our kitchen.	Мы мчались так быстро, что разговаривать больше не пришлось, и остановились, только вбежав в нашу кухню.
It was full of people; the whole village was there, or in the yard; and there was a surgeon, and there was Joe, and there were a group of women, all on the floor in the midst of the kitchen.	Она была полна народу; вся деревня толпилась в доме и на дворе; посреди кухни стояли, склонившись, наш лекарь н Джо, и несколько женщин.
The unemployed bystanders drew back when they saw me, and so I became aware of my sister,-lying without sense or movement on the bare boards where she had been knocked down by a tremendous blow on the back of the head, dealt by some unknown hand when her face was turned towards the fire,-destined never to be on the Rampage again, while she was the wife of Joe.	При моем появлении праздные зрители расступились, и я увидел сестру: неподвижная, бездыханная, она лежала на голых досках пола, сбитая с ног страшным ударом по затылку, который неведомая рука нанесла ей, пока она стояла, повернувшись к очагу; никогда уже больше ей не суждено было лютовать в этой жизни.
Chapter XVI	ГЛАВА XVI

With my head full of George Barnwell, I was at first disposed to believe that I must have had some hand in the attack upon my sister, or at all events that as her near relation, popularly known to be under obligations to her, I was a more legitimate object of suspicion than any one else.	Голова у меня еще гудела от Джорджа Барнуэла, и в первую минуту я готов был поверить, что сам причастен к нападению на мою сестру или, в лучшем случае, что подозрение должно в первую очередь пасть на меня как на ее близкого родственника, к тому же многим ей обязанного.
But when, in the clearer light of next morning, I began to reconsider the matter and to hear it discussed around me on all sides, I took another view of the case, which was more reasonable.	Но уже на следующее утро, более трезво обдумав все происшедшее и послушав, что говорят люди, я стал смотреть на дело несколько разумнее.
Joe had been at the Three Jolly Bargemen, smoking his pipe, from a quarter after eight o'clock to a quarter before ten.	В тот вечер Джо просидел со своей трубкой у "Трех Веселых Матросов" с четверти девятого до без четверти десять.
While he was there, my sister had been seen standing at the kitchen door, and had exchanged Good Night with a farm-laborer going home.	В его отсутствие кто-то видел, как моя сестра, стоя в дверях кухни, поздоровалась с батраком, возвращавшимся с работы.
The man could not be more particular as to the time at which he saw her (he got into dense confusion when he tried to be), than that it must have been before nine.	Батрак этот не мог в точности сказать, в котором часу он проходил мимо нашего дома (когда его стали расспрашивать, он совсем запутался), но полагал, что это было еще до девяти.
When Joe went home at five minutes before ten, he found her struck down on the floor, and promptly called in assistance.	Воротившись домой без пяти десять, Джо застал жену распростертой на полу и сейчас же бросился звать на помощь.
The fire had not then burnt unusually low, nor was the snuff of the candle very long; the candle, however, had been blown out.	К этому времени огонь в очаге горел еще довольно ярко и нагара на свече было немного; впрочем, свечу кто-то задул еще до его прихода.
Nothing had been taken away from any part of the house.	Никаких пропаж в доме не обнаружили.
Neither, beyond the blowing out of the candle,-which stood on a table between the door and my sister, and was behind her when she stood facing the fire and was struck,-was there any disarrangement of the kitchen, excepting such as she herself had made, in falling and bleeding.	И в кухне все было в порядке, если не считать погашенной свечи (она стояла на столе недалеко от наружной двери и в минуту нападения, когда сестра хлопотала у очага, приходилась у нее за спиной); только сама сестра, падая, сдвинула и обрызгала кровью табуретку.
But, there was one remarkable piece of evidence on the spot. She had been struck with something blunt and heavy, on the head and spine; after the blows were dealt, something heavy had been thrown down at her with considerable violence, as she lay on her face.	И все же одна примечательная улика осталась на месте преступления: удары были нанесены в затылок и в спину чем-то тупым и тяжелым; затем, когда сестра уже упала ничком, в нее с силой швырнули каким-то тяжелым предметом.
And on the ground beside her, when Joe picked her up, was a convict's leg-iron which had been filed asunder.	А поднимая ее, Джо увидел рядом с ней на полу арестантские кандалы с распиленным кольцом.
Now, Joe, examining this iron with a smith's eye, declared it to have been filed asunder some time ago.	Осмотрев их наметанным глазом кузнеца, Джо определил, что распилены они уже давно.
The hue and cry going off to the Hulks, and people coming thence to examine the iron, Joe's opinion was corroborated.	Поскольку все следы вели к плавучей тюрьме, оттуда прибыли люди, которые, осмотрев кандалы, подтвердили мнение Джо.

They did not undertake to say when it had left the prison-ships to which it undoubtedly had once belonged; but they claimed to know for certain that that particular manacle had not been worn by either of the two convicts who had escaped last night.	Они не брались сказать, когда именно эти кандалы исчезли из тюрьмы, которой в свое время, несомненно, принадлежали; однако решительно отвергли предположение, будто они были па ногах у одного из каторжников, сбежавших накануне.
Further, one of those two was already retaken, and had not freed himself of his iron.	К тому же, один из них был уже пойман, и нога у него оказалась не раскованной.
Knowing what I knew, I set up an inference of my own here.	Только я, зная то, чего не знали другие, пришел к самостоятельному выводу.
I believed the iron to be my convict's iron,-the iron I had seen and heard him filing at, on the marshes,-but my mind did not accuse him of having put it to its latest use.	Я решил, что это были кандалы моего каторжника, те самые, которые он тогда перепиливал на болоте, - однако даже мысленно не заподозрил его во вчерашнем преступлении.
For I believed one of two other persons to have become possessed of it, and to have turned it to this cruel account. Either Orlick, or the strange man who had shown me the file.	Ибо я решил, что два других человека могли найти их и воспользоваться ими для этого жестокого дела: либо Орлик, либо тот незнакомец, что украдкой показал мне подпилок.
Now, as to Orlick; he had gone to town exactly as he told us when we picked him up at the turnpike, he had been seen about town all the evening, he had been in divers companies in several public-houses, and he had come back with myself and Mr. Wopsle.	Но ведь Орлик рано ушел в город, - он не врал, говоря нам об этом, когда мы нагнали его у шлагбаума; весь вечер его видели в городе в разных трактирах и с разными собутыльниками; а вернулся он в деревню вместе со мной и мистером Уопслом.
There was nothing against him, save the quarrel; and my sister had quarrelled with him, and with everybody else about her, ten thousand times.	Ничто не бросало на него тени, кроме утренней ссоры; но сестра ссорилась с ним чуть ли не каждый день, как и со всеми на свете.
As to the strange man; if he had come back for his two bank-notes there could have been no dispute about them, because my sister was fully prepared to restore them.	А что касается незнакомца, так если бы он вернулся за своими банкнотами, недоразумения и возникнуть бы не могло, потому что сестра была готова немедленно вернуть их владельцу.
Besides, there had been no altercation; the assailant had come in so silently and suddenly, that she had been felled before she could look round.	Да никаких пререканий и не было: злодей вошел в кухню так неожиданно и бесшумно, что свалил ее с ног, не дав ей даже времени оглянуться.
It was horrible to think that I had provided the weapon, however undesignedly, but I could hardly think otherwise.	Мысль, что это я, хоть и ненамеренно, дал ему в руки такое оружие, приводила меня в содрогание, но ничего иного думать я не мог.
I suffered unspeakable trouble while I considered and reconsidered whether I should at last dissolve that spell of my childhood and tell Joe all the story.	Снова и снова я спрашивал себя, не следует ли наконец разрушить чары, с детства тяготевшие надо мной, и все рассказать Джо.
For months afterwards, I every day settled the question finally in the negative, and reopened and reargued it next morning.	В течение нескольких месяцев я каждый день решал этот вопрос в отрицательном смысле, а наутро он опять возникал, и мой спор с самим собой начинался сызнова.
The contention came, after all, to this;-the secret was such an old one now, had so grown into me and become a part of myself, that I could not tear it away.	Сводился он вот к чему: я хранил свою тайну так давно, я так сроднился и сжился с ней, что просто не в состоянии был вырвать ее из своего сердца.

In addition to the dread that, having led up to so much mischief, it would be now more likely than ever to alienate Joe from me if he believed it, I had a further restraining dread that he would not believe it, but would assort it with the fabulous dogs and veal-cutlets as a monstrous invention.	Я боялся не только того, что, уже натворив таких бед, своим признанием оттолкну от себя Джо, если он мне поверит; едва ли не больше я боялся, что он мне не поверит, а сопричислит мой рассказ к прочим небылицам, вроде тех пресловутых собак и телячьих котлет.
However, I temporized with myself, of course-for, was I not wavering between right and wrong, when the thing is always done?-and resolved to make a full disclosure if I should see any such new occasion as a new chance of helping in the discovery of the assailant.	Кончилось, разумеется, тем, что я пошел на сделку с совестью - ибо разве я, как всегда бывает в таких случаях, не колебался между добром и злом? Я решил во всем открыться, если дело повернется так, что это поможет установить личность преступника.
The Constables and the Bow Street men from London-for, this happened in the days of the extinct red-waistcoated police-were about the house for a week or two, and did pretty much what I have heard and read of like authorities doing in other such cases.	На неделю-другую нашу деревню заполонили местные констебли н лондонские сыщики с Боу-стрит (то были дни ныне исчезнувшей полиции в красных жилетах *).
They took up several obviously wrong people, and they ran their heads very hard against wrong ideas, and persisted in trying to fit the circumstances to the ideas, instead of trying to extract ideas from the circumstances.	Делали они примерно то же, что, судя по рассказам и книгам, всегда делают эти представители закона в подобных случаях: они задержали нескольких человек, явно невинных; с усердием, заслуживающим лучшего применения, развивали теории, явно фантастические, и упорно пригоняли факты к своим теориям, вместо того чтобы строить теории, исходя из фактов.
Also, they stood about the door of the Jolly Bargemen, with knowing and reserved looks that filled the whole neighborhood with admiration; and they had a mysterious manner of taking their drink, that was almost as good as taking the culprit.	Они также часами простаивали возле "Веселых Матросов" с таинственным и осведомленным видом, чем повергали в восхищение всю округу: а вино умели тянуть так глубокомысленно, что казалось - им ничего не стоит потянуть к ответу и преступника.
But not quite, for they never did it.	Впрочем, это было обманчивое впечатление, потому что виновного они так и не нашли.
Long after these constitutional powers had dispersed, my sister lay very ill in bed.	Еще долго после того как эти представители власти отбыли восвояси, сестра моя оставалась прикованной к постели.
Her sight was disturbed, so that she saw objects multiplied, and grasped at visionary teacups and wineglasses instead of the realities; her hearing was greatly impaired; her memory also; and her speech was unintelligible.	У нее расстроилось зрение, двоилось в глазах, так что она то и дело хваталась за воображаемые чашки и рюмки; и слух и память у нее сильно пострадали; а говорила она так плохо, что никто ее не понимал.
When, at last, she came round so far as to be helped down stairs, it was still necessary to keep my slate always by her, that she might indicate in writing what she could not indicate in speech.	Даже когда мы наконец свели ее вниз, пришлось класть возле нее мою грифельную доску, чтобы она писала то, чего не могла сказать.
As she was (very bad handwriting apart) a more than indifferent speller, and as Joe was a more than indifferent reader, extraordinary complications arose between them which I was always called in to solve.	Поскольку она (не говоря уже о прескверном почерке) вообще писала как бог на душу положит, а Джо точно так же читал, у них возникали неимоверные затруднения, разрешать которые приходилось мне.

The administration of mutton instead of medicine, the substitution of Tea for Joe, and the baker for bacon, were among the mildest of my own mistakes.	Но и я однажды подал ей карты вместо капель, прочел Чай, когда она имела в виду Джо, и принял курицу за улицу, причем это были еще самые безобидные из моих промахов.
However, her temper was greatly improved, and she was patient.	Нрав ее, однако, изменился к лучшему, и она проявляла большое терпение.
A tremulous uncertainty of the action of all her limbs soon became a part of her regular state, and afterwards, at intervals of two or three months, she would often put her hands to her head, and would then remain for about a week at a time in some gloomy aberration of mind.	Руки у нее постоянно дрожали, что придавало ее движениям какую-то робкую неуверенность, и каждые два-три месяца она вдруг начинала прикладывать руки ко лбу, после чего на целую неделю наступало полное помрачение рассудка.
We were at a loss to find a suitable attendant for her, until a circumstance happened conveniently to relieve us. Mr. Wopsle's great-aunt conquered a confirmed habit of living into which she had fallen, and Biddy became a part of our establishment.	Мы просто голову теряли, не зная, кого бы пригласить для ухода за ней, когда нас выручило одно счастливое обстоятельство: двоюродная бабушка мистера Уопсла наконец победила в себе прочно укоренившуюся привычку жить, и Бидди сделалась членом нашей семьи.
It may have been about a month after my sister's reappearance in the kitchen, when Biddy came to us with a small speckled box containing the whole of her worldly effects, and became a blessing to the household.	Приблизительно через месяц после того как сестру стали приводить в кухню, Бидди явилась к нам с маленьким рябеньким сундучком, вмешавшим все ее земные богатства, и стала отрадой нашего унылого дома.
Above all, she was a blessing to Joe, for the dear old fellow was sadly cut up by the constant contemplation of the wreck of his wife, and had been accustomed, while attending on her of an evening, to turn to me every now and then and say, with his blue eyes moistened, "Such a fine figure of a woman as she once were, Pip!"	Особенной же отрадой она стала для Джо, -добрейший этот человек был страшно подавлен постоянным созерцанием жалкого зрелища, какое являла теперь его жена, и по вечерам, прислуживая ей, то и дело поворачивался ко мне и говорил, глядя на меня полными слез голубыми глазами: - А ведь какая была видная женщина, Пип!
Biddy instantly taking the cleverest charge of her as though she had studied her from infancy; Joe became able in some sort to appreciate the greater quiet of his life, and to get down to the Jolly Bargemen now and then for a change that did him good.	- Бидди сразу же принялась ухаживать за сестрой, да так умно и ловко, словно знала ее с младенчества, и Джо только теперь получил возможность оценить вошедшую в его жизнь тишину, а также свободу, позволявшую ему изредка наведываться к "Веселым Матросам", что несколько разнообразило и скрашивало его существование.
It was characteristic of the police people that they had all more or less suspected poor Joe (though he never knew it), and that they had to a man concurred in regarding him as one of the deepest spirits they had ever encountered.	Констебли и сыщики, к слову сказать, все как один готовы были взять бедного Джо на подозрение (к счастью, он этого не знал) и считали его одним из самых скрытных и лукавых субъектов, каких им приходилось встречать.
Biddy's first triumph in her new office, was to solve a difficulty that had completely vanquished me. I had tried hard at it, but had made nothing of it.	Первым триумфом Бидди на ее новом поприще было разрешение одной загадки, перед которой я оказался бессилен, как ни бился над ней.
Thus it was:-	Дело было вот в чем:

Again and again and again, my sister had traced upon the slate, a character that looked like a curious T, and then with the utmost eagerness had called our attention to it as something she particularly wanted.	Раз за разом, раз за разом сестра чертила на грифельной доске какой-то странный знак, немного смахивающий на букву Т, и затем с лихорадочным нетерпением указывала на него пальцем как на что-то особенно ей нужное.
I had in vain tried everything producible that began with a T, from tar to toast and tub.	Тщетно я предлагал ей все, что мог придумать на букву Т - от тюфяка до творога и таза.
At length it had come into my head that the sign looked like a hammer, and on my lustily calling that word in my sister's ear, she had begun to hammer on the table and had expressed a qualified assent.	Наконец мне пришло в голову, что рисунок похож на молоток, и когда я прокричал это слово сестре на ухо, она как будто обрадовалась и стала колотить рукой по столу.
Thereupon, I had brought in all our hammers, one after another, but without avail.	После этого я перетаскал ей по очереди все наши молотки, но напрасно.
Then I bethought me of a crutch, the shape being much the same, and I borrowed one in the village, and displayed it to my sister with considerable confidence.	Тогда я подумал, не нужен ли ей костыль - ведь он тоже такой формы - и, выпросив костыль у кого-то в деревне, принес его сестре, почти не сомневаясь в том, что на этот раз отгадал правильно.
But she shook her head to that extent when she was shown it, that we were terrified lest in her weak and shattered state she should dislocate her neck.	Однако она так энергично замотала головой, что мы испугались, как бы она, будучи сильно ослаблена болезнью, совсем не свернула ее на сторону.
When my sister found that Biddy was very quick to understand her, this mysterious sign reappeared on the slate.	Когда сестра заметила, что Бидди необыкновенно легко ее понимает, на грифельной доске снова появился таинственный знак.
Biddy looked thoughtfully at it, heard my explanation, looked thoughtfully at my sister, looked thoughtfully at Joe (who was always represented on the slate by his initial letter), and ran into the forge, followed by Joe and me.	Бидди внимательно вгляделась в него, выслушала мои объяснения, так же внимательно посмотрела на сестру, потом на Джо (которого больная всегда обозначала первой буквой его имени) и побежала в кузницу, а мы с Джо за нею.
"Why, of course!" cried Biddy, with an exultant face.	- Ну конечно! - сияя, воскликнула Бидди.
"Don't you see?	- Как вы не поняли?
It's him!"	Это же он!
Orlick, without a doubt!	Орлик, вот оно что!
She had lost his name, and could only signify him by his hammer.	Сестра забыла его имя и рисовала молот, чтобы напомнить о нем.
We told him why we wanted him to come into the kitchen, and he slowly laid down his hammer, wiped his brow with his arm, took another wipe at it with his apron, and came slouching out, with a curious loose vagabond bend in the knees that strongly distinguished him.	Мы объяснили Орлику, зачем зовем его в кухню, и он не спеша поставил молот на землю, вытер лоб сначала рукавом, а потом еще раз фартуком, и побрел в дом, лениво переваливаясь на согнутых коленях, как то было у него в привычке.
I confess that I expected to see my sister denounce him, and that I was disappointed by the different result.	Признаюсь, я ожидал, что сестра тут же уличит его, и был разочарован, увидя нечто совсем иное.

She manifested the greatest anxiety to be on good terms with him, was evidently much pleased by his being at length produced, and motioned that she would have him given something to drink.	Она проявила сильнейшее желание помириться с ним, была, по-видимому, очень довольна, что его наконец привели, и знаками показала, чтобы ему дали выпить.
She watched his countenance as if she were particularly wishful to be assured that he took kindly to his reception, she showed every possible desire to conciliate him, and there was an air of humble propitiation in all she did, such as I have seen pervade the bearing of a child towards a hard master.	Она всматривалась в его лицо, словно желая убедиться, что он доволен оказанным ему приемом; всячески старалась умилостивить его, словом - во всем, что она делала, сквозила смиренная угодливость, как в поведении ребенка, робеющего перед строгим учителем.
After that day, a day rarely passed without her drawing the hammer on her slate, and without Orlick's slouching in and standing doggedly before her, as if he knew no more than I did what to make of it.	После этого она чуть ли не всякий день рисовала на доске молот, и Орлик прибредал на кухню и стоял перед ней истуканом, точно не лучше нашего понимал, зачем это нужно.
Chapter XVII	ГЛАВА ХVII
I now fell into a regular routine of apprenticeship life, which was varied beyond the limits of the village and the marshes, by no more remarkable circumstance than the arrival of my birthday and my paying another visit to Miss Havisham.	И снова в узком мирке, ограниченном нашей деревней и болотами, потянулись дни работы и ученья, однообразие которых нарушило лишь одно знаменательное событие: наступление дня моего рожденья, а с ним - еще один визит к мисс Хэвишем.
I found Miss Sarah Pocket still on duty at the gate; I found Miss Havisham just as I had left her, and she spoke of Estella in the very same way, if not in the very same words.	Снова на звонок вышла мисс Сара Покет, снова я застал мисс Хэвишем на ее обычном месте, и она говорила об Эстелле в том же духе и чуть ли не в тех же выражениях, что и в прошлый раз.
The interview lasted but a few minutes, and she gave me a guinea when I was going, and told me to come again on my next birthday.	Разговор наш занял всего несколько минут, а на прощанье она подарила мне гинею и велела опять прийти через год.
I may mention at once that this became an annual custom.	Здесь уместно будет упомянуть, что с тех пор я стал бывать у нее в этот день ежегодно.
I tried to decline taking the guinea on the first occasion, but with no better effect than causing her to ask me very angrily, if I expected more?	В первый раз я пробовал отказаться от денег, но не добился ничего, кроме сердитого вопроса, не считаю ли я, что одной гинеи мало.
Then, and after that, I took it.	Тогда, и только тогда я ее принял.
So unchanging was the dull old house, the yellow light in the darkened room, the faded spectre in the chair by the dressing-table glass, that I felt as if the stopping of the clocks had stopped Time in that mysterious place, and, while I and everything else outside it grew older, it stood still.	Все оставалось как было: мрачный старый дом, желтый свет в затемненной комнате, поблекший призрак в кресле перед зеркалом; казалось, вместе с часами само Время остановилось в этом таинственном жилище, и пока вне его и я и все вокруг росло и старилось, само оно пребывало неизменным.
Daylight never entered the house as to my thoughts and remembrances of it, any more than as to the actual fact.	Дневной свет, никогда не проникавший в это убежище, не проникал и в мысли мои о нем и в воспоминания.
It bewildered me, and under its influence I continued at heart to hate my trade and to be ashamed of home.	И под влиянием их я продолжал втайне ненавидеть свое ремесло и стыдиться родного дома.

Imperceptibly I became conscious of a change in Biddy, however.	Зато с некоторых пор я невольно стал замечать кое-какие перемены в Бидди.
Her shoes came up at the heel, her hair grew bright and neat, her hands were always clean.	Башмаки у нее уже не сваливались с ног, волосы покорно слушались гребня, руки всегда были чистые.
She was not beautiful,-she was common, and could not be like Estella,-but she was pleasant and wholesome and sweet-tempered.	Она не блистала красотой - где было ей, обыкновенной деревенской девочке, сравниться с Эстеллой! - но она была миловидная, здоровая, приветливая.
She had not been with us more than a year (I remember her being newly out of mourning at the time it struck me), when I observed to myself one evening that she had curiously thoughtful and attentive eyes; eyes that were very pretty and very good.	Прошло не более года с ее переселения к нам (помню - она только что перестала носить черное платье), когда я однажды вечером заметил, что у нее на редкость внимательные, серьезные глаза; очень красивые глаза, и очень добрые.
It came of my lifting up my own eyes from a task I was poring at-writing some passages from a book, to improve myself in two ways at once by a sort of stratagem-and seeing Biddy observant of what I was about.	А заметил я это, когда сам поднял глаза от работы, над которой корпел, - я списывал интересные места из книги, таким хитрым способом совершенствуясь одновременно и в чтении и в письме, - и увидел, что Бидди за мной наблюдает.
I laid down my pen, and Biddy stopped in her needlework without laying it down.	Я отложил перо, а Бидди перестала шить, но шитье не отложила.
"Biddy," said I, "how do you manage it?	- Бидди, - сказал я, - как это тебе удается?
Either I am very stupid, or you are very clever."	Либо я очень глуп, либо ты уж очень умна.
"What is it that I manage?	- А что мне удается?
I don't know," returned Biddy, smiling.	Я не знаю, - ответила Бидди с улыбкой.
She managed our whole domestic life, and wonderfully too; but I did not mean that, though that made what I did mean more surprising.	Ей удавалось одной вести все наше хозяйство, и притом превосходно; но я не это имел в виду, хотя то, что я имел в виду, было тем более достойно удивления.
"How do you manage, Biddy," said I, "to learn everything that I learn, and always to keep up with me?"	- Как это тебе удается, Бидди, - продолжал я, -выучивать все то, что я выучиваю, и ни в чем не отставать от меня?
I was beginning to be rather vain of my knowledge, for I spent my birthday guineas on it, and set aside the greater part of my pocket-money for similar investment; though I have no doubt, now, that the little I knew was extremely dear at the price.	К этому времени я уже порядком гордился своими знаниями, ибо тратил на приобретение их и те гинеи, что получал от мисс Хэвишем, и большую часть моих карманных денег; теперь-то я, впрочем, ясно вижу, что за скудные свои успехи платил несообразно высокую цену.
"I might as well ask you," said Biddy, "how you manage?"	- Я тоже могу тебя спросить, - сказала Бидди, - как это тебе удается?
"No; because when I come in from the forge of a night, any one can see me turning to at it.	- Нет; потому что когда я вечером прихожу из кузницы, всякому видно, как я берусь за ученье.
But you never turn to at it, Biddy."	А ты, Бидди, никогда за него не берешься.

"I suppose I must catch it like a cough," said Biddy, quietly; and went on with her sewing.	- Наверно, оно само ко мне пристает - как кашель,- спокойно сказала Бидди и снова склонилась над шитьем.
Pursuing my idea as I leaned back in my wooden chair, and looked at Biddy sewing away with her head on one side, I began to think her rather an extraordinary girl.	Откинувшись на деревянную спинку стула и глядя, как Бидди проворно шьет, нагнув голову набок, я задумался и пришел к заключению, что она - незаурядная девушка.
For I called to mind now, that she was equally accomplished in the terms of our trade, and the names of our different sorts of work, and our various tools.	Мне вспомнилось, что она и в нашем ремесле отлично разбирается, знает наперечет все кузнечные работы, названия всех инструментов.
In short, whatever I knew, Biddy knew.	Словом, все, что я знал, Бидди тоже знала.
Theoretically, she was already as good a blacksmith as I, or better.	В теории она уже была кузнецом не хуже меня, а может быть и лучше.
"You are one of those, Biddy," said I, "who make the most of every chance.	- Ты, видно, из тех людей, Бидди, - сказал я, -которые пользуются всякой возможностью чему-нибудь научиться.
You never had a chance before you came here, and see how improved you are!"	Когда ты не жила у нас, у тебя не было таких возможностей, а теперь смотри, какая ты стала!
Biddy looked at me for an instant, and went on with her sewing.	Бидди мельком взглянула на меня и продолжала шить.
"I was your first teacher though; wasn't I?" said she, as she sewed.	- А ведь я была твоей первой учительницей, разве не так? - сказала она, не отрываясь от работы.
"Biddy!" I exclaimed, in amazement.	- Бидди! - воскликнул я в изумлении.
"Why, you are crying!"	- Ты что это, плачешь?
"No I am not," said Biddy, looking up and laughing.	- Да нет же, - сказала Бидди, со смехом поднимая голову.
"What put that in your head?"	- С чего ты это взял?
What could have put it in my head but the glistening of a tear as it dropped on her work?	С чего бы мне было это взять, как не с того, что на ее шитье, блеснув, упала слезинка!
I sat silent, recalling what a drudge she had been until Mr. Wopsle's great-aunt successfully overcame that bad habit of living, so highly desirable to be got rid of by some people.	Я молчал, вспоминая, как она маялась до тех пор, пока двоюродная бабушка мистера Уопсла не поборола в себе досадную привычку жить, от которой многим следовало бы отделываться пораньше.
I recalled the hopeless circumstances by which she had been surrounded in the miserable little shop and the miserable little noisy evening school, with that miserable old bundle of incompetence always to be dragged and shouldered.	Я вспомнил, какая беспросветная темнота ее окружала в убогой лавчонке, в убогой, безалаберно шумной вечерней школе, при убогой никчемной старушенции, которая шагу не могла без нее ступить.
I reflected that even in those untoward times there must have been latent in Biddy what was now developing, for, in my first uneasiness and discontent I had turned to her for help, as a matter of course.	Я подумал, что уже в те трудные времена в Бидди, очевидно, дремали силы, которые теперь проявились так ярко, - иначе разве я, ни минуты не колеблясь, обратился бы к ней за помощью, когда впервые ощутил тревожную неудовлетворенность жизнью?

Biddy sat quietly sewing, shedding no more tears, and while I looked at her and thought about it all, it occurred to me that perhaps I had not been sufficiently grateful to Biddy.	Бидди тихо сидела, склонившись над шитьем, и больше не плакала; а я глядел на нее, размышляя обо всем этом, и мне пришло в голов), что я, пожалуй, виноват перед Бидди.
I might have been too reserved, and should have patronized her more (though I did not use that precise word in my meditations) with my confidence.	Я, возможно, был чересчур скрытным, мне бы следовало осчастливить ее (правда, мысль моя тогда не облеклась в это слово) своим доверием.
"Yes, Biddy," I observed, when I had done turning it over, "you were my first teacher, and that at a time when we little thought of ever being together like this, in this kitchen."	- Да, Бидди, - заметил я, хорошенько поразмыслив над этим, - ты была моей первой учительницей, и кто бы мог в то время подумать, что когда-нибудь мы будем вот так вместе сидеть в нашей кухне?
"Ah, poor thing!" replied Biddy.	- Ох, бедняжка! - вздохнула Бидди.
It was like her self-forgetfulness to transfer the remark to my sister, and to get up and be busy about her, making her more comfortable; "that's sadly true!"	Все ее самоотречение проявилось в том, как она не замедлила отнести это замечание к моей сестре и, быстро подойдя к ней, устроить ее поудобнее. - Вот уже правда - не думали!
"Well!" said I, "we must talk together a little more, as we used to do.	- Знаешь что, - сказал я, - нам нужно побольше с тобой разговаривать, как бывало раньше.
And I must consult you a little more, as I used to do.	И мне нужно побольше с тобой советоваться, как раньше.
Let us have a quiet walk on the marshes next Sunday, Biddy, and a long chat."	Вот хоть в будущее воскресенье, Бидди, давай погуляем на болотах и поговорим по душам.
My sister was never left alone now; but Joe more than readily undertook the care of her on that Sunday afternoon, and Biddy and I went out together.	Мы теперь никогда не оставляли сестру без присмотра; но в воскресенье после обеда Джо с охотой взялся подежурить возле нее, и мы с Бидди пустились в путь.
It was summer-time, and lovely weather.	Дело было летом, погода стояла прекрасная.
When we had passed the village and the church and the churchyard, and were out on the marshes and began to see the sails of the ships as they sailed on, I began to combine Miss Havisham and Estella with the prospect, in my usual way.	Когда мы миновали деревню, церковь и кладбище и, выйдя на болота, увидели паруса бегущих по реке кораблей, передо мной, как всегда, стали возникать повсюду призраки мисс Хэвишем и Эстеллы.
When we came to the river-side and sat down on the bank, with the water rippling at our feet, making it all more quiet than it would have been without that sound, I resolved that it was a good time and place for the admission of Biddy into my inner confidence.	Мы дошли до реки, сели на берегу, и тут, в тишине, которую еще больше подчеркивало мирное журчание воды у наших ног, я решил, что трудно было бы выбрать более подходящее время и место, чтобы посвятить Бидди в тайны моего сердца.
"Biddy," said I, after binding her to secrecy, "I want to be a gentleman."	- Бидди, - сказал я, предварительно взяв с нее обет молчания, - мне очень хочется стать джентльменом.
"O, I wouldn't, if I was you!" she returned.	- Ой, зачем это тебе? - удивилась она.
"I don't think it would answer."	- Я бы на твоем месте и не думала об этом.
"Biddy," said I, with some severity, "I have particular reasons for wanting to be a gentleman."	- Бидди, - сказал я уже несколько строже, - у меня есть особые причины, почему я хочу стать джентльменом.

"You know best, Pip; but don't you think you are happier as you are?"	- Тебе виднее, Пип; но не кажется ли тебе, что так, как сейчас, для тебя лучше?
"Biddy," I exclaimed, impatiently,	- Бидди! - воскликнул я с досадой.
"I am not at all happy as I am.	- Так, как сейчас, для меня совсем не хорошо.
I am disgusted with my calling and with my life.	Мне противно и мое ремесло и вся моя жизнь.
I have never taken to either, since I was bound.	Я ненавижу их с первого дня, как стал подмастерьем.
Don't be absurd."	Не говори глупостей.
"Was I absurd?" said Biddy, quietly raising her eyebrows;	- Разве я говорю глупости? - спокойно отозвалась Бидди, чуть вздернув брови.
"I am sorry for that; I didn't mean to be.	- Ну, прости, это я нечаянно.
I only want you to do well, and to be comfortable."	Мне ведь только хочется, чтобы тебе было хорошо и на душе спокойно.
"Well, then, understand once for all that I never shall or can be comfortable-or anything but miserable-there, Biddy!-unless I can lead a very different sort of life from the life I lead now."	- Так пойми раз навсегда, что мне не может быть хорошо, а будет очень плохо, просто ужасно -теперь поняла, Бидди? - если мне не удастся изменить свою жизнь.
"That's a pity!" said Biddy, shaking her head with a sorrowful air.	- Это очень печально, - сказала Бидди, сокрушенно покачивая головой.
Now, I too had so often thought it a pity, that, in the singular kind of quarrel with myself which I was always carrying on, I was half inclined to shed tears of vexation and distress when Biddy gave utterance to her sentiment and my own.	Я и сам часто думал о том, как это печально, и, утомленный нескончаемым спором, который вел с самим собой, чуть не расплакался от обиды и горя, когда Бидди выразила словами мою тайную мысль.
I told her she was right, and I knew it was much to be regretted, but still it was not to be helped.	Я сказал, что она совершенно права и, конечно, это никуда не годится, но поделать тут ничего нельзя.
"If I could have settled down," I said to Biddy, plucking up the short grass within reach, much as I had once upon a time pulled my feelings out of my hair and kicked them into the brewery wall,-"if I could have settled down and been but half as fond of the forge as I was when I was little, I know it would have been much better for me.	- Если бы я мог втянуться в эту жизнь, - сказал я, пучками выдирая из земли короткую траву, подобно тому как некогда вырывал вместе с собственными волосами свои оскорбленные чувства и вколачивал их ногой в стену пивоварни, - если бы я мог втянуться в эту жизнь и любить кузницу хоть наполовину так, как любил ее в детстве, конечно, мне было бы гораздо легче.
You and I and Joe would have wanted nothing then, and Joe and I would perhaps have gone partners when I was out of my time, and I might even have grown up to keep company with you, and we might have sat on this very bank on a fine Sunday, quite different people.	Тогда нам с тобой и с Джо нечего было бы и желать, а как кончился бы мой срок, Джо принял бы меня в товарищи, а там - кто знает? - я мог бы даже посвататься к тебе, и в одно прекрасное воскресенье мы сидели бы с тобой вот здесь, на берегу, совсем не так, как сейчас.
I should have been good enough for you; shouldn't I, Biddy?"	Для тебя я ведь был бы достаточно хорош, а, Бидди?
Biddy sighed as she looked at the ships sailing on, and returned for answer,	Бидди вздохнула, глядя на скользящие по реке паруса, и ответила:

"Yes; I am not over-particular."	- Да, я не особенно разборчивая.
It scarcely sounded flattering, but I knew she meant well.	Это прозвучало не очень лестно, но я знал, что она не хотела меня обидеть.
"Instead of that," said I, plucking up more grass and chewing a blade or two, "see how I am going on.	- А вместо этого, - продолжал я, покусывая сорванные травинки, - смотри, какой я стал -беспокойный, недовольный.
Dissatisfied, and uncomfortable, and-what would it signify to me, being coarse and common, if nobody had told me so!"	И ведь меня нисколько не огорчало бы, что я такой грубый и обыкновенный, если бы мне этого не сказали!
Biddy turned her face suddenly towards mine, and looked far more attentively at me than she had looked at the sailing ships.	Бидди быстро повернулась ко мне и посмотрела на меня гораздо внимательнее, чем только что смотрела на проходящие корабли.
"It was neither a very true nor a very polite thing to say," she remarked, directing her eyes to the ships again.	- Это неправда, и к тому же очень невежливо, -заметила она, снова устремляя взгляд на корабли.
"Who said it?"	- Кто это тебе сказал?
I was disconcerted, for I had broken away without quite seeing where I was going to.	Я смутился, потому что сгоряча не сообразил, куда может привести этот разговор.
It was not to be shuffled off now, however, and I answered,	Однако отступать было поздно, и я ответил:
"The beautiful young lady at Miss Havisham's, and she's more beautiful than anybody ever was, and I admire her dreadfully, and I want to be a gentleman on her account."	- Та красавица девочка, что жила у мисс Хэвишем, а она красивее всех на свете, и я не могу ее забыть, и из-за нее я и хочу стать джентльменом.
Having made this lunatic confession, I began to throw my torn-up grass into the river, as if I had some thoughts of following it.	- Покончив с этим несуразным признанием, я принялся швырять выдранные пучки травы в реку, словно был не прочь и сам последовать за ними.
"Do you want to be a gentleman, to spite her or to gain her over?" Biddy quietly asked me, after a pause.	- Ты хочешь стать джентльменом, чтобы досадить ей или чтобы добиться ее? - помолчав, спокойно спросила Бидди.
"I don't know," I moodily answered.	- Не знаю, - ответил я хмуро.
"Because, if it is to spite her," Biddy pursued, "I should think-but you know best-that might be better and more independently done by caring nothing for her words.	- Потому что если ты хочешь ей досадить, -продолжала Бидди, - так, по-моему (хотя тебе, конечно, виднее), лучше и достойнее было бы не обращать на ее слова никакого внимания.
And if it is to gain her over, I should think-but you know best-she was not worth gaining over."	А если ты хочешь добиться ее, так, по-моему (хотя тебе, конечно, виднее), она того не стоит.
Exactly what I myself had thought, many times.	Не это ли самое я твердил себе десятки раз?
Exactly what was perfectly manifest to me at the moment.	Не это ли было мне и сейчас яснее ясного?
But how could I, a poor dazed village lad, avoid that wonderful inconsistency into which the best and wisest of men fall every day?	Но как мог я, жалкий, одураченный деревенский парнишка, избежать той удивительной непоследовательности, от которой не свободны и лучшие и умнейшие из мужчин?

"It may be all quite true," said I to Biddy, "but I admire her dreadfully."	- Все это может быть и так, - сказал я Бидди, - но я не могу ее забыть.
In short, I turned over on my face when I came to that, and got a good grasp on the hair on each side of my head, and wrenched it well. All the while knowing the madness of my heart to be so very mad and misplaced, that I was quite conscious it would have served my face right, if I had lifted it up by my hair, and knocked it against the pebbles as a punishment for belonging to such an idiot.	С этими словами я растянулся ничком на траве, вцепился обеими руками себе в волосы и хорошенько рванул их, отлично понимая, как безумна и нелепа бессмысленная мечта, владевшая моим сердцем, и готовый признать, что поделом было бы моей голове, если бы я приподнял ее за волосы и шмякнул о прибрежную гальку, - вот, мол, тебе за то, что досталась такому идиоту!
Biddy was the wisest of girls, and she tried to reason no more with me.	Бидди была очень неглупая девушка, - она больше не старалась меня образумить.
She put her hand, which was a comfortable hand though roughened by work, upon my hands, one after another, and gently took them out of my hair.	Своей рукою - а у нее была нежная рука, хоть и загрубевшая от работы, - она одну за другой вытащила мои руки из несчастной моей шевелюры.
Then she softly patted my shoulder in a soothing way, while with my face upon my sleeve I cried a little,-exactly as I had done in the brewery yard,-and felt vaguely convinced that I was very much ill-used by somebody, or by everybody; I can't say which.	Потом ласково похлопала меня по плечу, и я поплакал немножко, уткнувшись лицом в рукав - точь-в-точь как тогда, во дворе пивоварни, -смутно чувствуя, что я жестоко обижен кем-то или, может быть, всеми.
"I am glad of one thing," said Biddy, "and that is, that you have felt you could give me your confidence, Pip.	- Чему я рада, - сказала Бидди, - так это тому, что ты мне доверился, Пип.
And I am glad of another thing, and that is, that of course you know you may depend upon my keeping it and always so far deserving it.	И еще я рада, что ты знаешь, как смело можешь на меня положиться, - я твою тайну сохраню, не обману твоего доверия.
If your first teacher (dear! such a poor one, and so much in need of being taught herself!) had been your teacher at the present time, she thinks she knows what lesson she would set.	Если бы твоя первая учительница (такая беспомощная, Пип, ей бы в ту пору только самой учиться!) могла и сейчас тебя учить, она, кажется, знает, какой урок задала бы тебе.
But it would be a hard one to learn, and you have got beyond her, and it's of no use now."	Но это был бы трудный урок, а ты и так уже обогнал ее, значит не стоит и говорить.
So, with a quiet sigh for me, Biddy rose from the bank, and said, with a fresh and pleasant change of voice, "Shall we walk a little farther, or go home?"	- И, подарив меня тихим вздохом, Бидди поднялась и сказала совсем другим голосом, свежим и звонким: - Ну как, пройдемся еще немного, или пора домой?
"Biddy," I cried, getting up, putting my arm round her neck, and giving her a kiss,	- Бидди! - воскликнул я и, вскочив на ноги, обнял ее и поцеловал.
"I shall always tell you everything."	- Я всегда буду тебе все говорить.
"Till you're a gentleman," said Biddy.	- Пока не станешь джентльменом, - сказала Бидди.
"You know I never shall be, so that's always.	- Ты же знаешь, что этого не будет, а значит -всегда.
Not that I have any occasion to tell you anything, for you know everything I know,-as I told you at home the other night."	Положим, мне и не надо тебе ничего говорить, ты знаешь столько же, сколько я, - я уже сказал это тебе тогда вечером, помнишь?

"Ah!" said Biddy, quite in a whisper, as she looked away at the ships.	- Да! - промолвила Бидди тихо, почти шепотом, следя глазами за белым парусом.
And then repeated, with her former pleasant change, "shall we walk a little farther, or go home?"	А потом повторила тем же свежим, звонким голоском: - Пройдемся еще немного, или пора домой?
I said to Biddy we would walk a little farther, and we did so, and the summer afternoon toned down into the summer evening, and it was very beautiful.	Я решил, что мы пройдемся еще немного, и мы пошли, между тем как на смену летнему дню спустился летний вечер, и кругом было чудно-красиво.
I began to consider whether I was not more naturally and wholesomely situated, after all, in these circumstances, than playing beggar my neighbor by candle-light in the room with the stopped clocks, and being despised by Estella.	Мне уже начало казаться, что, может быть, гораздо правильнее и здоровее жить так, как я теперь живу, чем при свете свечей играть в дурачки в комнате с остановившимися часами и сносить презрение Эстеллы.
I thought it would be very good for me if I could get her out of my head, with all the rest of those remembrances and fancies, and could go to work determined to relish what I had to do, and stick to it, and make the best of it.	Я подумал, как хорошо было бы выкинуть ее из головы заодно со всеми прочими моими воспоминаниями и бреднями и вложить всю душу в работу, успокоившись на том, что от добра добра не ищут.
I asked myself the question whether I did not surely know that if Estella were beside me at that moment instead of Biddy, she would make me miserable?	Я спрашивал себя, не очевидно ли, что, будь сейчас рядом со мной не Бидди, а Эстелла, она уж постаралась бы растравить и разобидеть меня.
I was obliged to admit that I did know it for a certainty, and I said to myself,	Я не мог не признать, что так оно, безусловно, и было бы, и я сказал себе:
"Pip, what a fool you are!"	"Пип, какой же ты после этого дурак!"
We talked a good deal as we walked, and all that Biddy said seemed right.	Мы всласть наговорились во время этой прогулки, и ни на одно слово, сказанное Бидди, я не мог бы возразить.
Biddy was never insulting, or capricious, or Biddy to-day and somebody else to-morrow; she would have derived only pain, and no pleasure, from giving me pain; she would far rather have wounded her own breast than mine.	Бидди никогда не язвила, не капризничала, не менялась со дня на день; терзать меня ей было бы только тяжело, а отнюдь не приятно; она охотнее причинила бы боль себе, нежели мне.
How could it be, then, that I did not like her much the better of the two?	Так почему же, почему я не мог решительно предпочесть ее Эстелле?
"Biddy," said I, when we were walking homeward, "I wish you could put me right."	- Ах, Бидди, - сказал я, когда мы у же возвращались домой, - хорошо бы ты могла меня излечить!
"I wish I could!" said Biddy.	- Хорошо бы! - сказала Бидди.
"If I could only get myself to fall in love with you,-you don't mind my speaking so openly to such an old acquaintance?"	- Вот если бы мне удалось в тебя влюбиться... ничего, что я говорю так откровенно? Ведь мы с тобой старые друзья.
"Oh dear, not at all!" said Biddy.	- Ну конечно ничего, - сказала Бидди.
"Don't mind me."	- Ты обо мне не беспокойся.
"If I could only get myself to do it, that would be the thing for me."	- Если бы только мне это удалось, все было бы хорошо.

"But you never will, you see," said Biddy.	- Но как раз это тебе не удастся, - сказала Бидди.
It did not appear quite so unlikely to me that evening, as it would have done if we had discussed it a few hours before.	В тот вечер это представлялось мне не столь невероятным, как могло бы показаться, скажем, накануне.
I therefore observed I was not quite sure of that.	Я пробормотал, что не вполне уверен.
But Biddy said she was, and she said it decisively.	Но Бидди сказала, что она-то уверена, и тон ее не допускал возражений.
In my heart I believed her to be right; and yet I took it rather ill, too, that she should be so positive on the point.	В глубине души я и сам так считал, но ее убежденность все же резнула меня.
When we came near the churchyard, we had to cross an embankment, and get over a stile near a sluice-gate.	Не доходя до кладбища, мы спустились с дамбы и задержались у шлюза, где нужно было перелезать через изгородь.
There started up, from the gate, or from the rushes, or from the ooze (which was quite in his stagnant way), Old Orlick.	И вдруг не то из-за шлюза, не то из камышей, не то из тины (что вполне соответствовало бы его болотной натуре) перед нами появился старый Орлик.
"Halloa!" he growled, "where are you two going?"	- ЗдорОво! - буркнул он. - Куда это вы так дружно направляетесь?
"Where should we be going, but home?"	- Куда бы нам еще направляться, как не домой?
"Well, then," said he, "I'm jiggered if I don't see you home!"	- Ну так я провожу вас, шут меня покорябай, -сказал он.
This penalty of being jiggered was a favorite supposititious case of his.	Призывать на себя эту кару вошло у него в привычку.
He attached no definite meaning to the word that I am aware of, but used it, like his own pretended Christian name, to affront mankind, and convey an idea of something savagely damaging.	Сколько я понимаю, он не вкладывал в слово "покорябать" никакого значения, а видел в нем, так же как в своем выдуманном имени, лишь какое-то оскорбление, какую-то туманную, но свирепую угрозу.
When I was younger, I had had a general belief that if he had jiggered me personally, he would have done it with a sharp and twisted hook.	В детстве мне представлялось, что, вздумай он покорябать меня, он бы сделал это острым, ржавым крючком.
Biddy was much against his going with us, and said to me in a whisper,	Бидди, которая вовсе не жаждала его общества, шепнула мне:
"Don't let him come; I don't like him."	"Не надо, чтобы он с нами шел, я его не люблю".
As I did not like him either, I took the liberty of saying that we thanked him, but we didn't want seeing home.	Так как я и сам его не любил, я взял на себя смелость сказать, что мы очень ему благодарны, но в провожатых не нуждаемся.
He received that piece of information with a yell of laughter, and dropped back, but came slouching after us at a little distance.	В ответ на это он разразился хохотом и отстал от нас, но потом побрел следом за нами, на некотором расстоянии.
Curious to know whether Biddy suspected him of having had a hand in that murderous attack of which my sister had never been able to give any account, I asked her why she did not like him.	Мне стало любопытно, не подозревает ли его Бидди в причастности к бесчеловечному нападению на мою сестру, о котором та была бессильна что-либо рассказать, и я спросил, почему она его не любит.

"Oh!" she replied, glancing over her shoulder as he slouched after us, "because I-I am afraid he likes me."	- Почему? - Она оглянулась через плечо на медленно бредущую за нами фигуру. - Потому что мне кажется... мне кажется, я ему нравлюсь.
"Did he ever tell you he liked you?" I asked indignantly.	- Он тебе это когда-нибудь говорил? - спросил я возмущенно.
"No," said Biddy, glancing over her shoulder again, "he never told me so; but he dances at me, whenever he can catch my eye."	- Нет, - сказала Бидди, снова оглядываясь через плечо, - он никогда этого не говорил; но он так и егозит передо мной, чуть только попадется мне на глаза.
However novel and peculiar this testimony of attachment, I did not doubt the accuracy of the interpretation.	Несмотря на всю новизну и своеобразие такого проявления нежных чувств, я не усомнился, что истолковано оно правильно.
I was very hot indeed upon Old Orlick's daring to admire her; as hot as if it were an outrage on myself.	И очень разгневался, - как смеет старый Орлик восхищаться Бидди? - так разгневался, словно он мне самому нанес оскорбление.
"But it makes no difference to you, you know," said Biddy, calmly.	- Но тебе-то ведь это безразлично, - спокойно сказала Бидди.
"No, Biddy, it makes no difference to me; only I don't like it; I don't approve of it."	- Да, Бидди, мне это безразлично; просто мне это не нравится; я этого не одобряю.
"Nor I neither," said Biddy.	- Я тоже, - сказала Бидди.
"Though that makes no difference to you."	- Впрочем, тебе и это безразлично.
"Exactly," said I; "but I must tell you I should have no opinion of you, Biddy, if he danced at you with your own consent."	- Совершенно верно, - подтвердил я, - но позволь сказать тебе, Бидди, что я был бы о тебе очень невысокого мнения, если бы он перед тобой егозил с твоего согласия.
I kept an eye on Orlick after that night, and, whenever circumstances were favorable to his dancing at Biddy, got before him to obscure that demonstration.	После этого дня я стал следить за Орликом, и всякий раз, как ему представлялась возможность поегозить перед Бидди, вставал между ними, чтобы заслонить от нее это зрелище.
He had struck root in Joe's establishment, by reason of my sister's sudden fancy for him, or I should have tried to get him dismissed.	Непонятное пристрастие, которое возымела к Орлику моя сестра, упрочило его положение в кузнице, иначе я бы, вероятно, уговорил Джо рассчитать его.
He quite understood and reciprocated my good intentions, as I had reason to know thereafter.	Он как нельзя лучше догадывался о моих добрых намерениях и платил мне той же монетой, в чем я впоследствии имел случай убедиться.
And now, because my mind was not confused enough before, I complicated its confusion fifty thousand-fold, by having states and seasons when I was clear that Biddy was immeasurably better than Estella, and that the plain honest working life to which I was born had nothing in it to be ashamed of, but offered me sufficient means of self-respect and happiness.	И вот, как будто мне мало было путаницы, царившей у меня в голове до сих пор, теперь я запутался еще в десять тысяч раз больше, потому что минутами мне становилось ясно, что Бидди неизмеримо лучше Эстелды и что скромная, честная трудовая жизнь, для которой я рожден, не заключает в себе ничего постыдного, а напротив - дает и чувство собственного достоинства и счастье.

At those times, I would decide conclusively that my disaffection to dear old Joe and the forge was gone, and that I was growing up in a fair way to be partners with Joe and to keep company with Biddy,-when all in a moment some confounding remembrance of the Havisham days would fall upon me like a destructive missile, and scatter my wits again.	В такие минуты я твердо решал, что охлаждение мое к милому, доброму Джо и к кузнице бесследно прошло, что работа мне по душе и в свое время я войду в долю с Джо и женюсь на Бидди; но внезапно какое-нибудь непрошеное воспоминание о днях, прожитых под тенью мисс Хэвишем, поражало меня, подобно смертоносному снаряду, и все мои благие помыслы оказывались развеянными по ветру.
Scattered wits take a long time picking up; and often before I had got them well together, they would be dispersed in all directions by one stray thought, that perhaps after all Miss Havisham was going to make my fortune when my time was out.	Собрать развеянные по ветру помыслы не так-то легко, и часто я не успевал это сделать до того, как они опять разлетались во все стороны от одного шального предположения, что, может быть, мисс Хэвишем все же решила облагодетельствовать меня, когда кончится срок моего ученичества.
If my time had run out, it would have left me still at the height of my perplexities, I dare say.	Думаю, что, если бы срок этот кончился, недоумения мои все равно остались бы неразрешенными.
It never did run out, however, but was brought to a premature end, as I proceed to relate.	Но случилось так, что мое учение было неожиданно прервано раньше положенного срока, о чем и будет рассказано в следующей главе.
Chapter XVIII	ГЛАВА XVIII
It was in the fourth year of my apprenticeship to Joe, and it was a Saturday night.	Уже четвертый год я работал подмастерьем у Дж°.
There was a group assembled round the fire at the Three Jolly Bargemen, attentive to Mr. Wopsle as he read the newspaper aloud.	Однажды в субботу вечером перед камином "Трех Веселых Матросов" собралось несколько человек, которым мистер Уопсл читал вслух газету.
Of that group I was one.	Среди них был и я.
A highly popular murder had been committed, and Mr. Wopsle was imbrued in blood to the eyebrows.	В газете писали о нашумевшем убийстве, и мистер Уопсл был с головы до пят обагрен кровью.
He gloated over every abhorrent adjective in the description, and identified himself with every witness at the Inquest.	Он упивался каждым эффектным прилагательным в описании дела и отождествлял себя по очереди со всеми свидетелями, выступавшими на дознании.
He faintly moaned,	Он едва слышно стонал:
"I am done for," as the victim, and he barbarously bellowed,	"Я погиб", изображая жертву, и грозно ревел:
"I'll serve you out," as the murderer.	"Я с тобой расквитаюсь", изображая убийцу.

He gave the medical testimony, in pointed imitation of our local practitioner; and he piped and shook, as the aged turnpike-keeper who had heard blows, to an extent so very paralytic as to suggest a doubt regarding the mental competency of that witness.	Он давал медицинское заключение, явно передразнивая манеру нашего сельского лекаря; а в роли престарелого сторожа при шлагбауме, который слышал глухие удары, он так хныкал и трясся, что казалось сомнительным, как можно доверять показаниям этого слабоумного паралитика.
The coroner, in Mr. Wopsle's hands, became Timon of Athens; the beadle, Coriolanus.	Следователь в передаче мистера Уопсла становился Тимоном Афинским; судебный пристав - Кориоланом *.
He enjoyed himself thoroughly, and we all enjoyed ourselves, and were delightfully comfortable.	Мистер Уопсл наслаждался от души, и мы все тоже наслаждались и чувствовали себя как нельзя лучше.
In this cosey state of mind we came to the verdict Wilful Murder.	Пребывая в таком отдохновительном расположении духа, мы и признали наконец подсудимого виновным в предумышленном убийстве.
Then, and not sooner, I became aware of a strange gentleman leaning over the back of the settle opposite me, looking on.	Тогда-то, и только тогда, я заметил незнакомого джентльмена, который стоял напротив меня, облокотившись о спинку скамьи.
There was an expression of contempt on his face, and he bit the side of a great forefinger as he watched the group of faces.	Лицо его выражало презрение, и он покусывал толстый указательный палец, внимательно наблюдая за нами.
"Well!" said the stranger to Mr. Wopsle, when the reading was done, "you have settled it all to your own satisfaction, I have no doubt?"	- Итак, - обратился незнакомец к мистеру Уопслу, когда тот закончил чтение, - вы, по-видимому, все рассудили к полному своему удовольствию?
Everybody started and looked up, as if it were the murderer.	Все вздрогнули и подняли головы, как будто сам убийца появился в комнате.
He looked at everybody coldly and sarcastically.	Джентльмен оглядел нас холодно и насмешливо.
"Guilty, of course?" said he.	- Значит, виновен? - сказал он.
"Out with it.	- Ну?
Come!"	Говорите.
"Sir," returned Mr. Wopsle, "without having the honor of your acquaintance, I do say Guilty."	- Сэр, - отвечал мистер Уопсл, - не имея чести быть с вами знакомым, я все же полагаю: да, виновен.
Upon this we all took courage to unite in a confirmatory murmur.	- И все мы, расхрабрившись, пробормотали что-то в подтверждение его слов.
"I know you do," said the stranger;	- Я знаю, что вы так полагаете, - проговорил незнакомец.
"I knew you would.	- Я это знал заранее.
I told you so.	Я так и сказал.
But now I'll ask you a question.	Но теперь я задам вам один вопрос.

Do you know, or do you not know, that the law of England supposes every man to be innocent, until he is proved-proved-to be guilty?"	Известно ли вам, что по английскому закону человек считается невиновным до тех пор, пока его виновность не доказана, понимаете - не доказана?
"Sir," Mr. Wopsle began to reply, "as an Englishman myself, I-"	- Сэр, - начал мистер Уопсл, - будучи сам англичанином, я...
"Come!" said the stranger, biting his forefinger at him.	- Э, нет! - сказал незнакомец, кусая палец и не сводя глаз с мистера Уопсла.
"Don't evade the question.	- Не уклоняйтесь в сторону.
Either you know it, or you don't know it.	Либо это вам известно, либо неизвестно.
Which is it to be?"	Решайте: то или другое?
He stood with his head on one side and himself on one side, in a bullying, interrogative manner, and he threw his forefinger at Mr. Wopsle,-as it were to mark him out-before biting it again.	Нагнув голову набок и сам изогнувшись в грозно-вопросительной позе, он ткнул пальцем в мистера Уопсла, точно хотел пригвоздить его к скамье, а затем снова впился в палец зубами.
"Now!" said he.	- Ну? - сказал он.
"Do you know it, or don't you know it?"	- Известно это вам или неизвестно?
"Certainly I know it," replied Mr. Wopsle.	- Разумеется, известно, - отвечал мистер Уопсл.
"Certainly you know it.	- Разумеется, известно.
Then why didn't you say so at first?	Так почему же вы сразу не сказали?
Now, I'll ask you another question, "-taking possession of Mr. Wopsle, as if he had a right to him,-"do you know that none of these witnesses have yet been cross-examined?"	А теперь я задам вам другой вопрос. - Он завладел мистером Уопслом, словно имел на него особые права. - Известно ли вам, что ни один из свидетелей еще не был допрошен защитой?
Mr. Wopsle was beginning, "I can only say-" when the stranger stopped him.	Мистер Уопсл начал было: - Я могу только сказать... - но незнакомец перебил его:
"What?	- Что?
You won't answer the question, yes or no?	Вы отказываетесь ответить на вопрос? Да или нет?
Now, I'll try you again."	Я вас еще раз спрашиваю.
Throwing his finger at him again.	- Он опять ткнул в него пальцем.
"Attend to me.	- Слушайте меня внимательно.
Are you aware, or are you not aware, that none of these witnesses have yet been cross-examined?	Знаете вы или не знаете, что ни один из свидетелей еще не был допрошен зашитой?
Come, I only want one word from you.	Мне нужно от вас всего одно слово.
Yes, or no?"	Да или нет?
Mr. Wopsle hesitated, and we all began to conceive rather a poor opinion of him.	Мистер Уопсл колебался, и от этого наше восхищение им пошло на убыль.
"Come!" said the stranger,	- Ну что ж! - сказал незнакомец.
"I'll help you.	- Я вам помогу.
You don't deserve help, but I'll help you.	Вы не заслуживаете помощи, но я вам помогу.

Look at that paper you hold in your hand.	Посмотрите на лист бумаги, который вы держите в руке.
What is it?"	Что это такое?
"What is it?" repeated Mr. Wopsle, eyeing it, much at a loss.	- Что это такое? - переспросил мистер Уопсл, растерянно поглядывая на газету.
"Is it," pursued the stranger in his most sarcastic and suspicious manner, "the printed paper you have just been reading from?"	- Может быть, это, - продолжал незнакомец весьма язвительным и недоверчивым тоном, -тот самый печатный отчет, который вы только что читали?
"Undoubtedly."	- Безусловно.
"Undoubtedly.	- Безусловно.
Now, turn to that paper, and tell me whether it distinctly states that the prisoner expressly said that his legal advisers instructed him altogether to reserve his defence?"	Теперь загляните в него и скажите мне, написано ли там черным по белому, что обвиняемый, следуя указаниям своих адвокатов, предпочел воздержаться от защиты до заседания суда? *
"I read that just now," Mr. Wopsle pleaded.	- Да я только что это прочел, - взмолился мистер Уопсл.
"Never mind what you read just now, sir; I don't ask you what you read just now.	- Неважно, что именно вы только что прочли, сэр.
You may read the Lord's Prayer backwards, if you like,-and, perhaps, have done it before to-day.	По мне, читайте хоть "Отче наш" задом наперед, - возможно, с вами это и раньше бывало.
Turn to the paper.	Обратитесь к газете.
No, no, no my friend; not to the top of the column; you know better than that; to the bottom, to the bottom." (We all began to think Mr. Wopsle full of subterfuge.) "Well?	Нет, нет, нет, друг мой; не на верху страницы; как же вам не стыдно; смотрите ниже, ниже. (У всех нас мелькнула мысль, что мистер Уопсл лукав и изворотлив.) Ну?
Have you found it?"	Нашли?
"Here it is," said Mr. Wopsle.	- Вот оно, - сказал мистер Уопсл.
"Now, follow that passage with your eye, and tell me whether it distinctly states that the prisoner expressly said that he was instructed by his legal advisers wholly to reserve his defence?	- Теперь посмотрите это место и скажите мне, написано ли там, черным по белому, что обвиняемый особо подчеркнул указание своих адвокатов - всецело воздержаться от зашиты до заседания суда?
Come! Do you make that of it?"	Ну же!
Mr. Wopsle answered, "Those are not the exact words."	- В точности таких слов здесь нет.
"Not the exact words!" repeated the gentleman bitterly.	- В точности таких слов! - презрительно повторил незнакомый джентльмен.
"Is that the exact substance?"	- А в точности такой смысл здесь есть?
"Yes," said Mr. Wopsle.	- Да, - сказал мистер Уопсл.
"Yes," repeated the stranger, looking round at the rest of the company with his right hand extended towards the witness, Wopsle.	- Да, - повторил незнакомец, окидывая взглядом всех собравшихся и протянув правую руку в сторону свидетеля - Уопсла.

"And now I ask you what you say to the conscience of that man who, with that passage before his eyes, can lay his head upon his pillow after having pronounced a fellow-creature guilty, unheard?"	- А теперь я вас спрашиваю, что сказать о совести человека, который, имея перед глазами эту страницу, может спать спокойно после того, как он признал своего ближнего виновным, даже не выслушав его?
We all began to suspect that Mr. Wopsle was not the man we had thought him, and that he was beginning to be found out.	Все мы укрепились в подозрении, что мистер Уопсл - не тот, за кого мы его принимали, и что час его разоблачения близок.
"And that same man, remember," pursued the gentleman, throwing his finger at Mr. Wopsle heavily,-"that same man might be summoned as a juryman upon this very trial, and, having thus deeply committed himself, might return to the bosom of his family and lay his head upon his pillow, after deliberately swearing that he would well and truly try the issue joined between Our Sovereign Lord the King and the prisoner at the bar, and would a true verdict give according to the evidence, so help him God!"	- И не забудьте, что такого человека, -продолжал джентльмен, внушительно указывая пальцем на мистера Уопсла, - что такого человека могут назначить в состав присяжных по этому самому делу и он, столь сильно опорочив себя, может возвратиться в лоно своей семьи и спокойно уснуть после того, как дал присягу, что будет разбирать спор между нашим августейшим монархом-королем и подсудимым по совести и справедливости и вынесет беспристрастное решение на основании показаний и да поможет ему господь!
We were all deeply persuaded that the unfortunate Wopsle had gone too far, and had better stop in his reckless career while there was yet time.	Все мы уже были глубоко убеждены, что злополучный Уопсл зашел слишком далеко и что лучше ему одуматься, пока не поздно.
The strange gentleman, with an air of authority not to be disputed, and with a manner expressive of knowing something secret about every one of us that would effectually do for each individual if he chose to disclose it, left the back of the settle, and came into the space between the two settles, in front of the fire, where he remained standing, his left hand in his pocket, and he biting the forefinger of his right.	Незнакомый джентльмен, с непререкаемо-властным видом и с таким выражением лица, словно о каждом из нас ему известна какая-то тайна и он в два счета сгубил бы того, чью тайну вздумал бы открыть, отошел от скамьи, на спинку которой опирался, и, обогнув ее, очутился перед огнем, между обеими скамьями, где и остался стоять, опустив левую руку в карман и покусывая палец на правой.
"From information I have received," said he, looking round at us as we all quailed before him, "I have reason to believe there is a blacksmith among you, by name Joseph-or Joe-Gargery.	- По имеющимся у меня сведениям, - сказал он, обводя глазами наши испуганные лица, - среди вас должен быть кузнец, по имени Джозеф - или Джо - Гарджери.
Which is the man?"	Кто из вас кузнец?
"Here is the man," said Joe.	- Я кузнец, - сказал Джо.
The strange gentleman beckoned him out of his place, and Joe went.	Джентльмен знаком подозвал его к себе, и Джо встал с места.
"You have an apprentice," pursued the stranger, "commonly known as Pip?	- У вас есть подмастерье, которого называют Пип, - продолжал незнакомец.
Is he here?"	- Он сейчас здесь?
"I am here!" I cried.	- Я здесь! - крикнул я.
The stranger did not recognize me, but I recognized him as the gentleman I had met on the stairs, on the occasion of my second visit to Miss Havisham.	Незнакомец не узнал меня, зато я узнал в нем того джентльмена, которого встретил на лестнице у мисс Хэвишем, когда во второй раз был у нее в доме.

I had known him the moment I saw him looking over the settle, and now that I stood confronting him with his hand upon my shoulder, I checked off again in detail his large head, his dark complexion, his deep-set eyes, his bushy black eyebrows, his large watch-chain, his strong black dots of beard and whisker, and even the smell of scented soap on his great hand.	Я узнал его, как только увидел, и теперь, когда он стоял передо мной, положив руку мне на плечо, я отчетливо вспомнил его, вспомнил большую голову, смуглый цвет кожи, глубока посаженные глаза, мохнатые черные брови, массивную цепочку от часов, черные точки на месте усов и бороды и даже запах душистого мыла, исходивший от его большой руки.
"I wish to have a private conference with you two," said he, when he had surveyed me at his leisure.	- Мне нужно побеседовать с вами обоими без свидетелей, - сказал он, неторопливо смерив меня глазами.
"It will take a little time.	- На это потребуется время.
Perhaps we had better go to your place of residence.	Пожалуй, нам лучше пройти к вам домой.
I prefer not to anticipate my communication here; you will impart as much or as little of it as you please to your friends afterwards; I have nothing to do with that."	Здесь я ничего не скажу; позже вы можете сообщить о нашем разговоре своим друзьям ровно столько, сколько найдете нужным; это уже до меня не касается.
Amidst a wondering silence, we three walked out of the Jolly Bargemen, and in a wondering silence walked home.	Среди изумленного молчания мы втроем вышли из "Веселых Матросов" и в изумленном молчании проследовали домой.
While going along, the strange gentleman occasionally looked at me, and occasionally bit the side of his finger.	По дороге незнакомец время от времени взглядывал на меня и покусывал палец.
As we neared home, Joe vaguely acknowledging the occasion as an impressive and ceremonious one, went on ahead to open the front door.	Когда мы были уже близко от дома, Джо, смутно сообразив, что случай выдался необычайный и торжественный, побежал вперед, чтобы отворить парадную дверь.
Our conference was held in the state parlor, which was feebly lighted by one candle.	Беседа наша состоялась в гостиной, слабо освещенной одной свечой.
It began with the strange gentleman's sitting down at the table, drawing the candle to him, and looking over some entries in his pocket-book.	Началось с того, что незнакомый джентльмен сел к столу, пододвинул к себе свечу и просмотрел какие-то заметки в своей записной книжке.
He then put up the pocket-book and set the candle a little aside, after peering round it into the darkness at Joe and me, to ascertain which was which.	Затем он убрал книжку и отставил свечу немного в сторону, предварительно заглянув в темноту комнаты, чтобы удостовериться, где Джо, а где я.
"My name," he said, "is Jaggers, and I am a lawyer in London.	- Моя фамилия Джеггерс, - сказал он, - я стряпчий и живу в Лондоне.
I am pretty well known.	Я довольно-таки известный человек.
I have unusual business to transact with you, and I commence by explaining that it is not of my originating.	Дело, которое привело меня к вам, не совсем обычного свойства, и я прежде всего хочу вас предупредить, что не я его затеял.
If my advice had been asked, I should not have been here.	Если бы спросили моего совета, меня бы сейчас здесь не было.
It was not asked, and you see me here.	Моего совета не спросили, и, как видите, я здесь.
What I have to do as the confidential agent of another, I do.	Я выполняю то, что должен выполнить, как поверенный другого лица.

No less, no more."	Ни больше, ни меньше.
Finding that he could not see us very well from where he sat, he got up, and threw one leg over the back of a chair and leaned upon it; thus having one foot on the seat of the chair, and one foot on the ground.	Убедившись, что со своего места ему недостаточно хорошо нас видно, он встал, перекинул ногу через спинку стула и наклонился вперед; так он и разговаривал с нами, стоя одной ногой на стуле, а другой на полу.
"Now, Joseph Gargery, I am the bearer of an offer to relieve you of this young fellow your apprentice.	- Так вот, Джозеф Гарджери, мне поручено освободить вас от этого молодого человека, вашего подмастерья.
You would not object to cancel his indentures at his request and for his good?	Вы не будете возражать против того, чтобы расторгнуть с ним договор по его просьбе и для его блага?
You would want nothing for so doing?"	Вы бы ничего за это не потребовали?
"Lord forbid that I should want anything for not standing in Pip's way," said Joe, staring.	- Боже меня упаси чего-нибудь потребовать за то, чтобы не становиться Пипу поперек дороги, -сказал Джо, удивленно раскрыв глаза.
"Lord forbidding is pious, but not to the purpose," returned Mr. Jaggers.	- Боже упаси - это благочестиво, но не по существу, - возразил мистер Джеггерс.
"The question is, Would you want anything?	- Я спрашиваю: вы бы ничего не потребовали?
Do you want anything?"	Вы ничего не требуете?
"The answer is," returned Joe, sternly, "No."	- А я отвечаю - нет, - отрубил Джо.
I thought Mr. Jaggers glanced at Joe, as if he considered him a fool for his disinterestedness.	По взгляду, который мистер Джеггерс бросил на Джо, мне показалось, что он считает его бескорыстие пределом глупости.
But I was too much bewildered between breathless curiosity and surprise, to be sure of it.	Но удивление и любопытство так владели мной, что я не могу утверждать этого с уверенностью.
"Very well," said Mr. Jaggers.	- Очень хорошо, - сказал мистер Джеггерс.
"Recollect the admission you have made, and don't try to go from it presently."	- Помните ваши слова и не пытайтесь от них отступиться.
"Who's a going to try?" retorted Joe.	- Кто это хочет отступаться? - вспылил Джо.
"I don't say anybody is.	- Я не говорил, что кто-нибудь хочет отступаться.
Do you keep a dog?"	Вы собаку держите?
"Yes, I do keep a dog."	- Ну, держу.
"Bear in mind then, that Brag is a good dog, but Holdfast is a better.	- Так имейте в виду, что Брехун - хороший пес, а Хватай - еще лучше.
Bear that in mind, will you?" repeated Mr. Jaggers, shutting his eyes and nodding his head at Joe, as if he were forgiving him something.	Пожалуйста, имейте это в виду, - повторил мистер Джеггерс, закрывая глаза и кивая Джо головой, словно прощал ему какую-то вину.
"Now, I return to this young fellow.	- Но вернемся к молодому человеку.
And the communication I have got to make is, that he has Great Expectations."	Сообщение, которое я должен сделать, состоит в том, что перед ним открывается блестящее будущее.
Joe and I gasped, and looked at one another.	Мы с Джо ахнули и посмотрели друг на друга.

"I am instructed to communicate to him," said Mr. Jaggers, throwing his finger at me sideways, "that he will come into a handsome property.	- Мне поручено сообщить ему, - сказал мистер Джеггерс, указывая на меня пальцем, - что он унаследует изрядное состояние.
Further, that it is the desire of the present possessor of that property, that he be immediately removed from his present sphere of life and from this place, and be brought up as a gentleman,-in a word, as a young fellow of great expectations."	Далее, что теперешний обладатель этого состояния желает, чтобы он немедленно оставил свои прежние занятия, уехал из этих мест и получил воспитание джентльмена, иначе говоря -воспитание молодого человека с Большими Надеждами.
My dream was out; my wild fancy was surpassed by sober reality; Miss Havisham was going to make my fortune on a grand scale.	Моя мечта сбылась; трезвая действительность превзошла мои самые необузданные фантазии; мисс Хэвишем решила сделать меня богачом!
"Now, Mr. Pip," pursued the lawyer, "I address the rest of what I have to say, to you.	- А теперь, мистер Пип, - продолжал стряпчий, -с остальной частью моего поручения я обращаюсь к вам.
You are to understand, first, that it is the request of the person from whom I take my instructions that you always bear the name of Pip.	Во-первых, вам следует знать, что лицо, по указанию которого я действую, желает, чтобы вы навсегда сохранили фамилию Пип.
You will have no objection, I dare say, to your great expectations being encumbered with that easy condition.	Вы, надо полагать, не возражаете против того, что ваши большие надежды будут обременены этим легко выполнимым условием.
But if you have any objection, this is the time to mention it."	Но если у вас имеются возражения, сейчас самое время заявить об этом.
My heart was beating so fast, and there was such a singing in my ears, that I could scarcely stammer I had no objection.	Сердце у меня колотилось, в ушах звенело, и я едва мог пролепетать, что возражений у меня не имеется.
"I should think not!	- Я так и думал!
Now you are to understand, secondly, Mr. Pip, that the name of the person who is your liberal benefactor remains a profound secret, until the person chooses to reveal it.	Ну-с, а во-вторых, вам следует знать, что имя вашего великодушного благодетеля останется в глубочайшей тайне до тех пор, пока он не пожелает назвать себя.
I am empowered to mention that it is the intention of the person to reveal it at first hand by word of mouth to yourself.	Я уполномочен сказать, что он намерен сам открыться вам при личном свидании.
When or where that intention may be carried out, I cannot say; no one can say.	Когда и где это намерение будет выполнено - не знаю; и никто не знает.
It may be years hence.	До тех пор может пройти много лет.
Now, you are distinctly to understand that you are most positively prohibited from making any inquiry on this head, or any allusion or reference, however distant, to any individual whomsoever as the individual, in all the communications you may have with me.	Но вам следует твердо запомнить, что в разговорах со мной вам строго Запрещается расспрашивать меня об этом, а также указывать или намекать, хотя бы отдаленно, на какое-либо лицо как на данное лицо.
If you have a suspicion in your own breast, keep that suspicion in your own breast.	Если в душе у вас зародится догадка, пусть эта догадка останется у вас в душе.

It is not the least to the purpose what the reasons of this prohibition are; they may be the strongest and gravest reasons, or they may be mere whim.	Причины такого запрета не должны вас интересовать; может быть, это чрезвычайно веские и серьезные причины, а может быть -пустая прихоть.
This is not for you to inquire into.	Расспрашивать об этом вам не следует.
The condition is laid down.	Итак, эти условия вы слышали.
Your acceptance of it, and your observance of it as binding, is the only remaining condition that I am charged with, by the person from whom I take my instructions, and for whom I am not otherwise responsible.	Принятие и строжайшее соблюдение их с вашей стороны - вот последнее условие, поставленное тем лицом, чьи указания я выполняю, но за которое в остальном не несу никакой ответственности.
That person is the person from whom you derive your expectations, and the secret is solely held by that person and by me.	Это и есть то лицо, с которым связаны ваши надежды, и тайна его известна только этому лицу и мне.
Again, not a very difficult condition with which to encumber such a rise in fortune; but if you have any objection to it, this is the time to mention it.	Это условие тоже не очень трудное, оно едва ли обременит вашу столь блестяще начинающуюся новую жизнь; но если у вас имеются возражения, сейчас самое время заявить об этом.
Speak out."	Прошу вас.
Once more, I stammered with difficulty that I had no objection.	Я снова пролепетал, запинаясь, что никаких возражений у меня не имеется.
"I should think not!	- Я так и думал!
Now, Mr. Pip, I have done with stipulations."	Ну вот, мистер Пип, с оговорками мы покончили.
Though he called me Mr. Pip, and began rather to make up to me, he still could not get rid of a certain air of bullying suspicion; and even now he occasionally shut his eyes and threw his finger at me while he spoke, as much as to express that he knew all kinds of things to my disparagement, if he only chose to mention them.	- Хотя он называл меня "мистер Пип" и вообще начал обращаться со мной уважительнее, в его тоне по-прежнему сквозила строгость и недоверие: и он все еще, не переставая говорить, изредка закрывал глаза и указывал на меня пальцем, словно давая понять, что знает меня с самой невыгодной стороны, но предпочитает молчать об этом.
"We come next, to mere details of arrangement.	- Теперь остается уточнить подробности дела.
You must know that, although I have used the term 'expectations' more than once, you are not endowed with expectations only.	Должен сказать, что хотя до сих пор я употреблял слово "надежды", вы и сейчас уже располагаете кое-чем помимо надежд.
There is already lodged in my hands a sum of money amply sufficient for your suitable education and maintenance.	В моем ведении находится денежная сумма, которой более чем достанет на ваше содержание и образование.
You will please consider me your guardian.	Предлагаю вам считать меня вашим опекуном.
Oh!" for I was going to thank him,	О нет! - он заметил, что я собрался его благодарить.
"I tell you at once, I am paid for my services, or I shouldn't render them.	- Прошу вас помнить, что за свои услуги я получаю плату, иначе я не стал бы их оказывать.

It is considered that you must be better educated, in accordance with your altered position, and that you will be alive to the importance and necessity of at once entering on that advantage."	По мнению моего доверителя, вы, в связи с переменой в вашей жизни, должны стать образованным человеком и, вероятно, поймете, как важно для вас немедленно воспользоваться такой возможностью.
I said I had always longed for it.	Я сказал, что всегда к этому стремился.
"Never mind what you have always longed for, Mr. Pip," he retorted; "keep to the record.	- Не важно, к чему вы всегда стремились, мистер Пип, - возразил он, - не отклоняйтесь в сторону.
If you long for it now, that's enough.	Вполне достаточно, если вы стремитесь к этому сейчас.
Am I answered that you are ready to be placed at once under some proper tutor?	Могу ли я считать, что вы готовы приступить к учению, под соответствующим руководством?
Is that it?"	Правильно я вас понял?
I stammered yes, that was it.	Я пролепетал, что да, он понял меня правильно.
"Good.	- Очень хорошо.
Now, your inclinations are to be consulted.	Теперь мне надлежит осведомиться о ваших склонностях.
I don't think that wise, mind, but it's my trust.	Сам я, имейте в виду, не считаю это разумным, но мне поручено так поступить.
Have you ever heard of any tutor whom you would prefer to another?"	Слышали вы о каком-нибудь наставнике, который бы особенно вам нравился?
I had never heard of any tutor but Biddy and Mr. Wopsle's great-aunt; so, I replied in the negative.	Так как я за всю жизнь не слыхал ни о каких наставниках, кроме Бидди и двоюродной бабушки мистера Уопсла, то ответил отрицательно.
"There is a certain tutor, of whom I have some knowledge, who I think might suit the purpose," said Mr. Jaggers.	- Я кое-что знаю об одном наставнике, который, мне думается, мог бы вам подойти.
"I don't recommend him, observe; because I never recommend anybody.	Заметьте, я не рекомендую его, потому что я никогда никого не рекомендую.
The gentleman I speak of is one Mr. Matthew Pocket."	Джентльмен, о котором я говорю, - это некий мистер Мэтью Покет.
Ah!	Вот оно что!
I caught at the name directly.	Я сейчас же вспомнил это имя.
Miss Havisham's relation.	Родственник мисс Хэвишем.
The Matthew whom Mr. and Mrs. Camilla had spoken of.	Тот самый Мэтью, о котором говорили мистер и миссис Камилла.
The Matthew whose place was to be at Miss Havisham's head, when she lay dead, in her bride's dress on the bride's table.	Тот самый Мэтью, которому уготовано место в изголовье у мисс Хэвишем, когда она будет лежать мертвая, в своем подвенечном наряде, на свадебном столе.

"You know the name?" said Mr. Jaggers, looking shrewdly at me, and then shutting up his eyes while he waited for my answer.	- Это имя вам знакомо? - спросил мистер Джеггерс и бросил на меня испытующий взгляд, после чего закрыл глаза в ожидании ответа.
My answer was, that I had heard of the name.	Я ответил, что слышал это имя.
"Oh!" said he.	- Вот как! - сказал он.
"You have heard of the name.	- Вы слышали это имя!
But the question is, what do you say of it?"	Однако вопрос в том, что вы на этот счет думаете?
I said, or tried to say, that I was much obliged to him for his recommendation-	Я сказал, вернее попытался сказать, что очень благодарен ему за рекомендацию...
"No, my young friend!" he interrupted, shaking his great head very slowly.	- Нет, мой юный друг! - перебил он меня, медленно покачивая своей большой головой.
"Recollect yourself!"	- Ну-ка, припомните!
Not recollecting myself, I began again that I was much obliged to him for his recommendation-	Ничего не припомнив, я опять начал, что очень благодарен ему за рекомендацию...
"No, my young friend," he interrupted, shaking his head and frowning and smiling both at once,-"no, no, no; it's very well done, but it won't do; you are too young to fix me with it.	- Нет, мой юный друг, - перебил он меня, качая головой и одновременно хмурясь и улыбаясь, -нет, нет, нет; это очень хорошо сказано, но это не годится; вы слишком молоды, чтобы поймать меня.
Recommendation is not the word, Mr. Pip.	Рекомендация - не то слово, мистер Пип.
Try another."	Поищите другое.
Correcting myself, I said that I was much obliged to him for his mention of Mr. Matthew Pocket-	Исправив свою ошибку, я сказал, что очень благодарен ему за упоминание о мистере Мэтью Покете...
"That's more like it!" cried Mr. Jaggers.-And (I added), I would gladly try that gentleman.	- Вот так-то лучше! - воскликнул мистер Джеггерс. - ...и с удовольствием буду учиться у этого джентльмена.
"Good.	- Очень хорошо.
You had better try him in his own house.	Учиться вам всего лучше у него на дому.
The way shall be prepared for you, and you can see his son first, who is in London.	Он будет предупрежден, но сначала вы повидаете его сына, который живет в Лондоне.
When will you come to London?"	Когда вы приедете в Лондон?
I said (glancing at Joe, who stood looking on, motionless), that I supposed I could come directly.	Я ответил (взглянув на Джо, который стоял неподвижно и только смотрел на нас), что готов ехать сейчас же.
"First," said Mr. Jaggers, "you should have some new clothes to come in, and they should not be working-clothes. Say this day week.	- Скажем, ровно через неделю, - возразил мистер Джеггерс. - Вам следует сперва обзавестись новой одеждой, и притом - не рабочей одеждой.
You'll want some money.	На это понадобятся деньги.
Shall I leave you twenty guineas?"	Я, пожалуй, оставлю вам двадцать гиней?

He produced a long purse, with the greatest coolness, and counted them out on the table and pushed them over to me.	С невозмутимым видом он достал из кармана длинный кошелек, отсчитал на стол двадцать гиней и пододвинул их ко мне.
This was the first time he had taken his leg from the chair.	Только теперь он снял ногу со стула.
He sat astride of the chair when he had pushed the money over, and sat swinging his purse and eyeing Joe.	Пододвинув ко мне деньги, он уселся на стул верхом и стал раскачивать кошелек в воздухе, не сводя глаз с Джо.
"Well, Joseph Gargery?	- Ну что, Джозеф Гарджери?
You look dumbfoundered?"	Вы как будто удивлены?
"I am!" said Joe, in a very decided manner.	- И очень даже, - решительно заявил Джо.
"It was understood that you wanted nothing for yourself, remember?"	- Вы помните, ведь был уговор, что для себя вы ничего не требуете?
"It were understood," said Joe.	- Был уговор, - сказал Джо.
"And it are understood.	- И есть уговор.
And it ever will be similar according."	И будет, и останется.
"But what," said Mr. Jaggers, swinging his purse,-"what if it was in my instructions to make you a present, as compensation?"	- А что, если, - сказал мистер Джеггерс, раскачивая кошелек, - что, если в мои указания входило сделать вам подарок в виде возмещения?
"As compensation what for?" Joe demanded.	- Это за что же возмещение? - спросил Джо.
"For the loss of his services."	- За то, что вы лишаетесь работника.
Joe laid his hand upon my shoulder with the touch of a woman.	Джо положил руку мне на плечо нежно, как женщина.
I have often thought him since, like the steam-hammer that can crush a man or pat an egg-shell, in his combination of strength with gentleness.	Часто впоследствии, думая о том, как в нем сочетались сила и мягкость, я мысленно сравнивал его с паровым молотом, который может раздавить человека иди чуть коснуться скорлупки яйца.
"Pip is that hearty welcome," said Joe, "to go free with his services, to honor and fortun', as no words can tell him.	- Уж как я рад, - сказал Джо, - что Пип может больше не работать, а жить в почете и богатстве, - этого я и выразить ему не могу.
But if you think as Money can make compensation to me for the loss of the little child-what come to the forge-and ever the best of friends!-"	Но ежели вы думаете, что деньги возместят мне потерю мальчонки... когда он вот такой пришел в кузницу... и... всегда были друзьями!..
O dear good Joe, whom I was so ready to leave and so unthankful to, I see you again, with your muscular blacksmith's arm before your eyes, and your broad chest heaving, and your voice dying away.	Милый, добрый Джо, которого я, неблагодарный, так легко готовился покинуть, я будто сейчас тебя вижу, как ты стоишь, заслонив глаза мускулистой рукой кузнеца, и широкая грудь твоя вздымается, и голос тебе изменяет.
O dear good faithful tender Joe, I feel the loving tremble of your hand upon my arm, as solemnly this day as if it had been the rustle of an angel's wing!	О милый, добрый, верный, любящий Джо, я до сих пор чувствую, как дрожит твоя рука у меня на плече, словно трепещет крыло ангела!
But I encouraged Joe at the time.	Но в то время я принялся утешать Джо.

I was lost in the mazes of my future fortunes, and could not retrace the by-paths we had trodden together.	Я заплутался в дебрях моего грядущего благополучия и сбился с тропинок, по которым мы ходили рука об руку.
I begged Joe to be comforted, for (as he said) we had ever been the best of friends, and (as I said) we ever would be so.	Я напомнил Джо, что (как он сказал) мы всегда были друзьями и (как я сказал) всегда ими останемся.
Joe scooped his eyes with his disengaged wrist, as if he were bent on gouging himself, but said not another word.	Джо так крепко провел по глазам свободной рукой, словно твердо решил их выдавить, но не добавил больше ни слова.
Mr. Jaggers had looked on at this, as one who recognized in Joe the village idiot, and in me his keeper.	Мистер Джеггерс наблюдал за этой сценой так, точно видел в Джо деревенского дурачка, а во мне - его сторожа.
When it was over, he said, weighing in his hand the purse he had ceased to swing:-	Когда мы успокоились, он проговорил, уже не раскачивая кошелек, а взвешивая его на ладони:
"Now, Joseph Gargery, I warn you this is your last chance.	- Предупреждаю вас, Джозеф Гарджери: теперь или никогда.
No half measures with me.	Полумер я не признаю.
If you mean to take a present that I have it in charge to make you, speak out, and you shall have it.	Если вы хотите принять подарок, который мне поручено вам передать, - скажите слово, и вы его получите.
If on the contrary you mean to say-" Here, to his great amazement, he was stopped by Joe's suddenly working round him with every demonstration of a fell pugilistic purpose.	Если же, напротив, вы считаете... Но тут ему к величайшему его изумлению пришлось замолчать, потому, что Джо вдруг двинулся на него с воинственным видом, не допускавшим сомнений относительно его намерений.
"Which I meantersay," cried Joe, "that if you come into my place bull-baiting and badgering me, come out!	- Я то считаю, - закричал Джо, - что коли ты приходишь ко мне в дом поддевать да дразнить меня, так изволь отвечать за это!
Which I meantersay as sech if you're a man, come on!	Я то считаю, что коли ты такой храбрый, так выходи, покажи свою прыть.
Which I meantersay that what I say, I meantersay and stand or fall by!"	Я то считаю, что раз я что сказал, значит, я так считаю, и с этого меня не собьешь, хоть ты в лепешку расшибись.
I drew Joe away, and he immediately became placable; merely stating to me, in an obliging manner and as a polite expostulatory notice to any one whom it might happen to concern, that he were not a going to be bull-baited and badgered in his own place.	Я оттащил Джо, и он тут же угомонился; он только сообщил мне очень любезно, в виде вежливого предостережения всякому, кого это могло заинтересовать, что он никому не позволит поддевать и дразнить себя в собственном доме.
Mr. Jaggers had risen when Joe demonstrated, and had backed near the door.	При первом же угрожающем движении Джо мистер Джеггерс встал и попятился к двери.
Without evincing any inclination to come in again, he there delivered his valedictory remarks.	Не выказывая ни малейшего желания вернуться к столу, он произнес свою прощальную речь с порога.
They were these.	Сводилась она к следующему:

"Well, Mr. Pip, I think the sooner you leave here-as you are to be a gentleman-the better.	- Ну-с, мистер Пип, по-моему, раз вам предстоит стать джентльменом, чем скорее вы уедете отсюда, тем лучше.
Let it stand for this day week, and you shall receive my printed address in the meantime.	Пусть будет, как мы решили - через неделю; за это время вы получите мой адрес.
You can take a hackney-coach at the stage-coach office in London, and come straight to me.	На почтовом дворе в Лондоне можете нанять экипаж и приезжайте прямо ко мне.
Understand, that I express no opinion, one way or other, on the trust I undertake.	Заметьте, я не высказываю своего мнения ни за, ни против той опеки, которую я на себя беру.
I am paid for undertaking it, and I do so.	Мне за это платят, и я за это взялся.
Now, understand that, finally.	Заметьте себе это как следует.
Understand that!"	Заметьте!
He was throwing his finger at both of us, and I think would have gone on, but for his seeming to think Joe dangerous, and going off.	Говоря это, он все время тыкал в нас пальцем и, вероятно, не скоро бы кончил, но, видимо, решив, что с Джо лучше не иметь дела, все же предпочел удалиться.
Something came into my head which induced me to run after him, as he was going down to the Jolly Bargemen, where he had left a hired carriage.	Мне пришла в голову одна мысль, и я побежал за ним следом по дороге к "Веселым Матросам", где его ждала наемная карета.
"I beg your pardon, Mr. Jaggers."	- Виноват, мистер Джеггерс, минуточку!
"Halloa!" said he, facing round, "what's the matter?"	- Эге! - сказал он, оборачиваясь. - Что случилось?
"I wish to be quite right, Mr. Jaggers, and to keep to your directions; so I thought I had better ask. Would there be any objection to my taking leave of any one I know, about here, before I go away?"	- Я хочу все сделать правильно, мистер Джеггерс, и точно по вашим указаниям; вот я и решил вас спросить, - можно, я до отъезда прощусь с моими здешними знакомыми?
"No," said he, looking as if he hardly understood me.	- Можно, - сказал он, словно не вполне понимая меня.
"I don't mean in the village only, but up town?"	- И не только здесь, в деревне, но и в городе?
"No," said he.	- Можно, - сказал он.
"No objection."	- Возражений не имеется.
I thanked him and ran home again, and there I found that Joe had already locked the front door and vacated the state parlor, and was seated by the kitchen fire with a hand on each knee, gazing intently at the burning coals.	Я поблагодарил его и побежал домой, где обнаружил, что Джо уже запер парадную дверь, ушел из гостиной и сидит в кухне у огня, положив руки на колени и устремив взгляд на горящие угли.
I too sat down before the fire and gazed at the coals, and nothing was said for a long time.	Я тоже подсел к огню и стал смотреть на угли, и долгое время все молчали.
My sister was in her cushioned chair in her corner, and Biddy sat at her needle-work before the fire, and Joe sat next Biddy, and I sat next Joe in the corner opposite my sister.	Моя сестра лежала в своем углу, обложенная подушками, Бидди с шитьем сидела у огня, Джо сидел рядом с Бидди, а я сидел рядом с Джо, напротив сестры.
The more I looked into the glowing coals, the more incapable I became of looking at Joe; the longer the silence lasted, the more unable I felt to speak.	И чем дольше я глядел на тлеющие угли, тем яснее чувствовал, что не могу взглянуть на Джо; чем дольше длилось молчание, тем труднее мне было заговорить.

At length I got out,	Наконец я выдавил из себя:
"Joe, have you told Biddy?"	- Джо, ты сказал Бидди?
"No, Pip," returned Joe, still looking at the fire, and holding his knees tight, as if he had private information that they intended to make off somewhere, "which I left it to yourself, Pip."	- Нет, Пип, - ответил Джо, по-прежнему глядя на огонь, и так крепко обхватив колени, точно у него были секретные сведения, что они собираются от него сбежать, - я думал, ты сам ей скажешь, Пип.
"I would rather you told, Joe."	- Нет, уж лучше ты, Джо.
"Pip's a gentleman of fortun' then," said Joe, "and God bless him in it!"	- Ну, раз так, - сказал Джо, - Пип у нас джентльмен и богач, и да благословит его бог!
Biddy dropped her work, and looked at me.	Бидди уронила шитье и смотрела на меня.
Joe held his knees and looked at me.	Джо крепко держал свои колени и смотрел на меня.
I looked at both of them.	Я смотрел на них обоих.
After a pause, they both heartily congratulated me; but there was a certain touch of sadness in their congratulations that I rather resented.	Потом они оба сердечно меня поздравили; но был в их поздравлениях оттенок грусти, и это меня задело.
I took it upon myself to impress Biddy (and through Biddy, Joe) with the grave obligation I considered my friends under, to know nothing and say nothing about the maker of my fortune.	Я счел своим долгом внушить Бидди (а через нее и Джо), как важно, чтобы они, мои друзья, ничего не знали и никогда не упоминали о моем благодетеле.
It would all come out in good time, I observed, and in the meanwhile nothing was to be said, save that I had come into great expectations from a mysterious patron.	Все выяснится в свое время, заметил я, а пока нельзя ничего рассказывать, кроме того, что по милости таинственного покровителя у меня появились надежды на блестящее будущее.
Biddy nodded her head thoughtfully at the fire as she took up her work again, and said she would be very particular; and Joe, still detaining his knees, said,	Бидди задумчиво кивнула головой и снова взялась за шитье, сказав, что постарается не проболтаться; и Джо, все не выпуская из-под надзора свои колени, сказал:
"Ay, ay, I'll be ekervally parti ckler, Pip;" and then they congratulated me again, and went on to express so much wonder at the notion of my being a gentleman that I didn't half like it.	"Вот-вот, Пип, я тоже постараюсь"; после чего они снова принялись поздравлять меня и так дивились моему превращению в джентльмена, что мне стало не по себе.
Infinite pains were then taken by Biddy to convey to my sister some idea of what had happened.	Бидди приложила немало усилий к тому, чтобы довести все случившееся до сознания моей сестры.
To the best of my belief, those efforts entirely failed.	Насколько я мог судить, усилия эти были тщетны.
She laughed and nodded her head a great many times, and even repeated after Biddy, the words	Сестра смеялась, раз за разом кивала головой и даже повторила вслед за Бидди слова
"Pip" and "Property."	"Пип" и "богатство".
But I doubt if they had more meaning in them than an election cry, and I cannot suggest a darker picture of her state of mind.	Но боюсь, что она придавала им не больше значения, чем обычно придают предвыборным выкрикам, - лучше описать плачевное состояние ее рассудка я не в силах.

I never could have believed it without experience, but as Joe and Biddy became more at their cheerful ease again, I became quite gloomy.	Раньше я счел бы это невероятным, однако я хорошо помню, что, по мере того как Джо и Бидди вновь обретали свое обычное спокойствие и веселость, у меня становилось все тяжелее на душе.
Dissatisfied with my fortune, of course I could not be; but it is possible that I may have been, without quite knowing it, dissatisfied with myself.	Переменой в своей судьбе я, разумеется, не мог быть недоволен; но возможно, что, не догадываясь об этом, я был недоволен самим собой.
Any how, I sat with my elbow on my knee and my face upon my hand, looking into the fire, as those two talked about my going away, and about what they should do without me, and all that.	Как бы то ни было, я сидел, уперев локоть в колено и уткнувшись подбородком в ладонь, и смотрел на угли, а Джо и Бидди говорили о моем отъезде, о том, что будут делать без меня, и о разных других вещах.
And whenever I caught one of them looking at me, though never so pleasantly (and they often looked at me,-particularly Biddy), I felt offended: as if they were expressing some mistrust of me. Though Heaven knows they never did by word or sign.	И всякий раз, ловя на себе их приветливые взгляды (а они, особенно Бидди, часто поглядывали на меня), я ощущал какую-то обиду, словно читал в их глазах недоверие, хотя, видит бог, они не выражали его ни словом, ни знаком.
At those times I would get up and look out at the door; for our kitchen door opened at once upon the night, and stood open on summer evenings to air the room.	Тогда я вставал и подходил к двери; дверь нашей кухни открывалась прямо на улицу и летними вечерами оставалась отворенной, чтобы было прохладнее.
The very stars to which I then raised my eyes, I am afraid I took to be but poor and humble stars for glittering on the rustic objects among which I had passed my life.	Стыдно сказать, но даже звезды, к которым я поднимал глаза, вызывали во мне снисходительную жалость, потому что мерцали над бедной деревушкой, в которой я провел свою жизнь.
"Saturday night," said I, when we sat at our supper of bread and cheese and beer.	- Сегодня суббота, - сказал я, когда мы уселись за ужин, состоявший из хлеба с сыром и пива.
"Five more days, and then the day before the day!	- Еще пять дней, а потом уже будет день перед тем днем.
They'll soon go."	Время пройдет быстро.
"Yes, Pip," observed Joe, whose voice sounded hollow in his beer-mug.	- Да, Пип, - подтвердил Джо, и голос его прозвучал глухо, потому что шел из кружки с пивом.
"They'll soon go."	- Время пройдет быстро.
"Soon, soon go," said Biddy.	- Быстро, очень быстро, - сказала Бидди.
"I have been thinking, Joe, that when I go down town on Monday, and order my new clothes, I shall tell the tailor that I'll come and put them on there, or that I'll have them sent to Mr. Pumblechook's.	- Я вот о чем думал, Джо: когда я пойду в город, в понедельник, заказывать новое платье, я скажу портному, что надену его прямо у него в мастерской, или велю послать к мистеру Памблчуку.
It would be very disagreeable to be stared at by all the people here."	Неприятно, если все здесь будут на меня глазеть.

"Mr. and Mrs. Hubble might like to see you in your new gen-teel figure too, Pip," said Joe, industriously cutting his bread, with his cheese on it, in the palm of his left hand, and glancing at my untasted supper as if he thought of the time when we used to compare slices.	- Мистер и миссис Хабл, наверно, захотят полюбоваться на тебя, Пип, каким ты будешь франтом, - сказал Джо, искусно разрезая на левой ладони ломоть хлеба вместе с сыром и поглядывая на мой нетронутый ужин так, словно вспоминал время, когда мы любили сравнивать, кто ест быстрее.
"So might Wopsle.	- И мистер Уопсл тоже.
And the Jolly Bargemen might take it as a compliment."	И "Веселым Матросам" было бы удовольствие.
"That's just what I don't want, Joe.	- Этого-то я и не хочу, Джо.
They would make such a business of it,-such a coarse and common business,-that I couldn't bear myself."	Они устроят из этого такое представление - такое грубое, неприличное представление, что я не буду знать куда деваться.
"Ah, that indeed, Pip!" said Joe.	- Вот оно что, Пип! - сказал Джо.
"If you couldn't abear yourself-"	- Ну, если ты не будешь знать куда деваться...
Biddy asked me here, as she sat holding my sister's plate,	Тут Бидди, кормившая с ложки мою сестру, обратилась ко мне с вопросом:
"Have you thought about when you'll show yourself to Mr. Gargery, and your sister and me?	- А ты подумал о том, как ты покажешься мистеру Гарджери, и твоей сестре, и мне?
You will show yourself to us; won't you?"	Ведь нам-то ты захочешь показаться?
"Biddy," I returned with some resentment, "you are so exceedingly quick that it's difficult to keep up with you."	- Бидди, - отвечал я с некоторым раздражением, -ты такая быстрая, что за тобой не поспеть...
("She always were quick," observed Joe.)	(- А она и всегда была быстрая, - заметил Джо.)
"If you had waited another moment, Biddy, you would have heard me say that I shall bring my clothes here in a bundle one evening,-most likely on the evening before I go away."	- Если бы ты подождала еще минутку, Бидди, ты бы услышала, что я как-нибудь вечером принесу сюда свое платье в узелке - скорее всего накануне моего отъезда.
Biddy said no more.	Бидди больше ничего не сказала.
Handsomely forgiving her, I soon exchanged an affectionate good night with her and Joe, and went up to bed.	Я великодушно простил ее и вскоре затем сердечно пожелал ей и Джо спокойной ночи и пошел спать.
When I got into my little room, I sat down and took a long look at it, as a mean little room that I should soon be parted from and raised above, for ever.	Поднявшись в свою комнатушку, я сел и долго осматривал ее - жалкую, недостойную меня комнатушку, с которой я скоро навсегда расстанусь.
It was furnished with fresh young remembrances too, and even at the same moment I fell into much the same confused division of mind between it and the better rooms to which I was going, as I had been in so often between the forge and Miss Havisham's, and Biddy and Estella.	Ее населяли чистые, юные воспоминания, и я мысленно разрывался между нею и роскошной квартирой, в которой мне предстояло жить, так же, как столько раз разрывался между кузницей и домом мисс Хэвишем, между Бидди и Эстеллой.
The sun had been shining brightly all day on the roof of my attic, and the room was warm.	Весь день на крышу светило солнце, и комната сильно нагрелась.

As I put the window open and stood looking out, I saw Joe come slowly forth at the dark door, below, and take a turn or two in the air; and then I saw Biddy come, and bring him a pipe and light it for him.	Я отворил окно и, высунувшись наружу, увидел, как Джо медленно вышел из темного дома и раза два прошелся взад-вперед; потом вышла Бидди, принесла ему трубку и дала огня.
He never smoked so late, and it seemed to hint to me that he wanted comforting, for some reason or other.	Он никогда не курил так поздно, из чего я мог заключить, что по каким-то причинам он нуждается в утешении.
He presently stood at the door immediately beneath me, smoking his pipe, and Biddy stood there too, quietly talking to him, and I knew that they talked of me, for I heard my name mentioned in an endearing tone by both of them more than once.	Теперь он стоял у двери, прямо подо мной, и курил свою трубку. Бидди стояла подле, тихо разговаривая с ним, и я знал, что они говорят обо мне, потому что оба они несколько раз ласково произнесли мое имя.
I would not have listened for more, if I could have heard more; so I drew away from the window, and sat down in my one chair by the bedside, feeling it very sorrowful and strange that this first night of my bright fortunes should be the loneliest I had ever known.	Я не стал бы слушать дальше, даже если бы мог что-нибудь услышать; отойдя от окна, я сел на единственный стул у кровати, думая о том, как печально и странно, что этот вечер, когда передо мной только что открылось такое блестящее будущее, - самый тоскливый вечер в моей жизни.
Looking towards the open window, I saw light wreaths from Joe's pipe floating there, and I fancied it was like a blessing from Joe,-not obtruded on me or paraded before me, but pervading the air we shared together.	Оглянувшись на открытое окно, я увидел плывущий в воздухе дымок от трубки Джо, и мне подумалось, что это его благословение - не навязчивое, не показное, но разлитое в самом воздухе, которым мы оба дышали.
I put my light out, and crept into bed; and it was an uneasy bed now, and I never slept the old sound sleep in it any more.	Я задул свечу и улегся в постель; и постель показалась мне неудобной, и никогда уже я не спал в ней так сладко и крепко, как бывало.
Chapter XIX	ГЛАВА XIX
Morning made a considerable difference in my general prospect of Life, and brightened it so much that it scarcely seemed the same.	Утро озарило весь мир новым блеском, и будущее предстало передо мной, просветленное до неузнаваемости.
What lay heaviest on my mind was, the consideration that six days intervened between me and the day of departure; for I could not divest myself of a misgiving that something might happen to London in the meanwhile, and that, when I got there, it would be either greatly deteriorated or clean gone.	Больше всего меня теперь заботило, что до отъезда моего оставалось еще целых шесть дней: я не мог отделаться от тревожного чувства, что за эти шесть дней что-нибудь может стрястись с Лондоном и что к тому времени, как я туда попаду, он станет меньше или хуже, а то и вовсе исчезнет с лица земли.
Joe and Biddy were very sympathetic and pleasant when I spoke of our approaching separation; but they only referred to it when I did.	Джо и Бидди очень тепло и сердечно отзывались на мои упоминания о нашей скорой разлуке, однако сами о ней не заговаривали.
After breakfast, Joe brought out my indentures from the press in the best parlor, and we put them in the fire, and I felt that I was free.	После завтрака Джо достал из комода в парадной гостиной мой договор, мы сожгли его, и я почувствовал себя свободным.
With all the novelty of my emancipation on me, I went to church with Joe, and thought perhaps the clergyman wouldn't have read that about the rich man and the kingdom of Heaven, if he had known all.	Полный до краев этим новым ощущением свободы, я пошел с Джо в церковь и, сидя там, думал, что, если бы священник все знал, он, пожалуй, не стал бы толковать нам про богатого и про царствие божие *.

After our early dinner, I strolled out alone, purposing to finish off the marshes at once, and get them done with.	Отобедали мы, как всегда, рано, и после обеда я ушел из дому один, решив теперь же проститься с болотами и больше уже туда не возвращаться.
As I passed the church, I felt (as I had felt during service in the morning) a sublime compassion for the poor creatures who were destined to go there, Sunday after Sunday, all their lives through, and to lie obscurely at last among the low green mounds.	Проходя мимо церкви, я (как и утром во время службы) преисполнился благородного сострадания к несчастным людям, которым суждено ходить сюда каждое воскресенье, до конца своих дней, а потом успокоиться в полной безвестности под низкими зелеными холмиками.
I promised myself that I would do something for them one of these days, and formed a plan in outline for bestowing a dinner of roast-beef and plum-pudding, a pint of ale, and a gallon of condescension, upon everybody in the village.	Я пообещал себе, что в скором времени что-нибудь для них сделаю, и мысленно набросал план действий, согласно которому каждый житель нашей деревни должен был получить от меня обед из ростбифа и плумпудинга, пинту эля и целый галлон благосклонности.
If I had often thought before, with something allied to shame, of my companionship with the fugitive whom I had once seen limping among those graves, what were my thoughts on this Sunday, when the place recalled the wretch, ragged and shivering, with his felon iron and badge!	Если я и раньше часто испытывал нечто похожее на стыд, вспоминая о своем знакомстве с беглым каторжником, некогда ковылявшим среди этих могил, каковы же были мои мысли в это воскресенье, когда я, очутившись на кладбище, снова вспомнил его, оборванного, дрожащего, с толстым железным кольцом на ноге!
My comfort was, that it happened a long time ago, and that he had doubtless been transported a long way off, and that he was dead to me, and might be veritably dead into the bargain.	Одно меня утешало - что это случилось очень давно, что его, несомненно, увезли за тридевять земель и что для меня он умер, а к тому же, возможно, его и в самом деле нет в живых.
No more low, wet grounds, no more dikes and sluices, no more of these grazing cattle,-though they seemed, in their dull manner, to wear a more respectful air now, and to face round, in order that they might stare as long as possible at the possessor of such great expectations,-farewell, monotonous acquaintances of my childhood, henceforth I was for London and greatness; not for smith's work in general, and for you!	Конец нашим болотистым низинам, конец дамбам, и шлюзам, и жующим коровам, -впрочем, они, казалось, глядели теперь более почтительно, насколько это совместимо было с их коровьей тупостью, и поворачивали голову, чтобы как можно дольше таращиться на обладателя столь больших надежд, - прощайте, скучные друзья моего детства, отныне я не ваш -я создан для Лондона и славы, а не для работы кузнеца!
I made my exultant way to the old Battery, and, lying down there to consider the question whether Miss Havisham intended me for Estella, fell asleep.	В таком ликующем состоянии духа я дошел до старой батареи, прилег на траву, чтобы обдумать, прочит ли меня мисс Хэвишем в мужья Эстелле, и крепко уснул.
When I awoke, I was much surprised to find Joe sitting beside me, smoking his pipe.	Проснувшись, я с удивлением увидел, что рядом со мной сидит Джо и курит свою трубку.
He greeted me with a cheerful smile on my opening my eyes, and said,-	Когда я открыл глаза, он ласково мне улыбнулся.
"As being the last time, Pip, I thought I'd foller."	- А я решил, Пип, - ведь в последний раз, так пой-ду-ка и я за тобой.
"And Joe, I am very glad you did so."	- Я очень рад, что ты так решил, Джо.

"Thankee, Pip."	- Спасибо на добром слове, Пип.
"You may be sure, dear Joe," I went on, after we had shaken hands, "that I shall never forget you."	- Знай, милый Джо, - продолжал я после того, как мы крепко потрясли друг другу руки, - что я тебя никогда но забуду.
"No, no, Pip!" said Joe, in a comfortable tone,	- Конечно, Пип, конечно, - сказал Джо, словно успокаивая меня.
"I'm sure of that.	- Я-то это знаю.
Ay, ay, old chap!	Право, знаю, дружок.
Bless you, it were only necessary to get it well round in a man's mind, to be certain on it.	Да чего там, стоит немножко мозгами пораскинуть, это всякому станет ясно.
But it took a bit of time to get it well round, the change come so oncommon plump; didn't it?"	Только вот мозгами-то пораскинуть я сначала никак не мог, очень уж все враз переменилось, верно я говорю?
Somehow, I was not best pleased with Joe's being so mightily secure of me.	Почему-то мне было не особенно приятно, что Джо так крепко на меня надеется.
I should have liked him to have betrayed emotion, or to have said,	Мне бы понравилось, если бы он расчувствовался или сказал:
"It does you credit, Pip," or something of that sort.	"Это делает тебе честь, Пип", или что-нибудь в том же духе.
Therefore, I made no remark on Joe's first head; merely saying as to his second, that the tidings had indeed come suddenly, but that I had always wanted to be a gentleman, and had often and often speculated on what I would do, if I were one.	Поэтому я никак не отозвался на первую часть его речи, на вторую же ответил, что известие это действительно явилось для нас неожиданностью, но что мне всегда хотелось стать джентльменом и я много, много раз думал о том, что бы я в таком случае стал делать.
"Have you though?" said Joe.	- Да неужели думал? - удивился Джо.
"Astonishing!"	- Поди ж ты!
"It's a pity now, Joe," said I, "that you did not get on a little more, when we had our lessons here; isn't it?"	- Сейчас мне очень жаль, Джо, - сказал я, - что ты извлек так мало пользы из наших уроков; ты со мной не согласен?
"Well, I don't know," returned Joe.	- Вот уж не знаю, - отвечал Джо.
"I'm so awful dull.	- Я к ученью туповатый.
I'm only master of my own trade.	Я только в своем деле мастак.
It were always a pity as I was so awful dull; but it's no more of a pity now, than it was-this day twelvemonth-don't you see?"	Оно и всегда было жаль, что я туповатый, и сейчас жаль, но только не больше, чем... ну, хоть год назад!
What I had meant was, that when I came into my property and was able to do something for Joe, it would have been much more agreeable if he had been better qualified for a rise in station.	Я-то имел в виду, что куда приятнее было бы, если бы Джо оказался более достоин моих милостей к тому времени, как я получу свое состояние и смогу для него что-то сделать.
He was so perfectly innocent of my meaning, however, that I thought I would mention it to Biddy in preference.	Однако он был так далек от правильного понимания моей мысли, что я решил лучше растолковать ее Бидди.

So, when we had walked home and had had tea, I took Biddy into our little garden by the side of the lane, and, after throwing out in a general way for the elevation of her spirits, that I should never forget her, said I had a favor to ask of her.	И вот, когда мы пришли домой и напились чаю, я вызвал Бидди в наш садик у проулка и, подбодрив ее для начала заверением, что никогда ее не забуду, сказал, что у меня есть до нее просьба.
"And it is, Biddy," said I, "that you will not omit any opportunity of helping Joe on, a little."	- А состоит она в том, Бидди, - сказал я, - чтобы ты не упускала случая немножко пообтесать Джо.
"How helping him on?" asked Biddy, with a steady sort of glance.	- Как это пообтесать? - спросила Бидди, бросив на меня внимательный взгляд.
"Well! Joe is a dear good fellow,-in fact, I think he is the dearest fellow that ever lived,-but he is rather backward in some things.	- Ну, ты понимаешь, Джо - хороший, милый человек, лучшего я просто и не знаю, но в некоторых отношениях он немного отстал, Бидди.
For instance, Biddy, in his learning and his manners."	Скажем, в части учения и манер.
Although I was looking at Biddy as I spoke, and although she opened her eyes very wide when I had spoken, she did not look at me.	Хотя я, пока говорил, смотрел на Бидди и хотя, когда я кончил, она широко раскрыла глаза, но на меня она не смотрела.
"O, his manners! won't his manners do then?" asked Biddy, plucking a black-currant leaf.	- Ах, манер! Значит, у него манеры недостаточно хороши? - спросила она, сорвав лист черной смородины.
"My dear Biddy, they do very well here-"	- Здесь, милая Бидди, они достаточно хороши, но...
"O! they do very well here?" interrupted Biddy, looking closely at the leaf in her hand.	- Ах, здесь они, значит, достаточно хороши? -перебила меня Бидди, разглядывая сорванный лист.
"Hear me out,-but if I were to remove Joe into a higher sphere, as I shall hope to remove him when I fully come into my property, they would hardly do him justice."	- Ты не дала мне договорить: но если мне удастся ввести его в более высокие круги, а я надеюсь, что это мне удастся, когда я войду во владение своей собственностью, - такие манеры едва ли сделают ему честь.
"And don't you think he knows that?" asked Biddy.	- И ты думаешь, он этого не знает? - спросила Бидди.
It was such a very provoking question (for it had never in the most distant manner occurred to me), that I said, snappishly,-	Вопрос показался мне до того обидным (самому-то мне ничего подобного и в голову не приходило), что я огрызнулся:
"Biddy, what do you mean?"	- Что ты хочешь этим сказать, Бидди?
Biddy, having rubbed the leaf to pieces between her hands,-and the smell of a black-currant bush has ever since recalled to me that evening in the little garden by the side of the lane,-said,	Прежде чем ответить, Бидди растерла лист между ладонями, - и с тех пор запах черносмородинового куста всегда напоминает мне этот вечер в нашем садике у проулка.
"Have you never considered that he may be proud?"	- А что он, может быть, гордый, об этом ты не подумал?
"Proud?" I repeated, with disdainful emphasis.	- Гордый? - переспросил я с подчеркнутым пренебрежением.
"O! there are many kinds of pride," said Biddy, looking full at me and shaking her head; "pride is not all of one kind-"	- Г ордость разная бывает, - сказала Бидди, смотря мне прямо в лицо и качая головой. - Г ордость не у всех одинаковая...

"Well?	- Ну?
What are you stopping for?" said I.	Что же ты замолчала?
"Not all of one kind," resumed Biddy.	- Не у всех одинаковая, - повторила Бидди.
"He may be too proud to let any one take him out of a place that he is competent to fill, and fills well and with respect.	- Ему, возможно, гордость не позволит, чтобы кто-то снял его с места, где у него есть свое дело, где он делает это дело хорошо и пользуется уважением.
To tell you the truth, I think he is; though it sounds bold in me to say so, for you must know him far better than I do."	Сказать по правде, я думаю, что именно так и будет; впрочем, это, вероятно, очень смело с моей стороны: ведь ты должен бы знать его куда лучше, чем я.
"Now, Biddy," said I, "I am very sorry to see this in you.	- Бидди, - сказал я, - ты меня огорчаешь.
I did not expect to see this in you.	Я от тебя этого не ожидал.
You are envious, Biddy, and grudging.	Ты завидуешь, Бидди, и дуешься.
You are dissatisfied on account of my rise in fortune, and you can't help showing it."	Тебе обидно мое возвышение в жизни, и ты не умеешь это скрыть.
"If you have the heart to think so," returned Biddy, "say so.	- Если у тебя хватает совести так думать, -отвечала Бидди, - ты так и скажи.
Say so over and over again, if you have the heart to think so."	Повтори, повтори еще раз, если у тебя хватает совести так думать.
"If you have the heart to be so, you mean, Biddy," said I, in a virtuous and superior tone; "don't put it off upon me.	- Скажи лучше, - если у тебя хватает совести так принимать это, - возразил я надменным и наставительным тоном. - Нечего сваливать вину на меня.
I am very sorry to see it, and it's a-it's a bad side of human nature.	Ты меня очень огорчаешь, Бидди, это... это дурная черта характера.
I did intend to ask you to use any little opportunities you might have after I was gone, of improving dear Joe.	Я хотел попросить тебя, чтобы ты после моего отъезда по мере сил помогала нашему милому Дж°.
But after this I ask you nothing.	Но теперь я тебя ни о чем не прошу.
I am extremely sorry to see this in you, Biddy," I repeated.	Ты меня очень огорчила, Бидди, - повторил я.
"It's a-it's a bad side of human nature."	- Это... это дурная черта характера.
"Whether you scold me or approve of me," returned poor Biddy, "you may equally depend upon my trying to do all that lies in my power, here, at all times.	- Ругай ты меня или хвали, - сказала бедная Бидди, - все равно можешь быть спокоен, я здесь всегда буду делать все, что в моих силах.
And whatever opinion you take away of me, shall make no difference in my remembrance of you.	И какого бы мнения ты обо мне ни держался, я не изменюсь к тебе.
Yet a gentleman should not be unjust neither," said Biddy, turning away her head.	А несправедливым джентльмену все-таки не пристало быть, - добавила она и отвернулась.

I again warmly repeated that it was a bad side of human nature (in which sentiment, waiving its application, I have since seen reason to think I was right), and I walked down the little path away from Biddy, and Biddy went into the house, and I went out at the garden gate and took a dejected stroll until supper-time; again feeling it very sorrowful and strange that this, the second night of my bright fortunes, should be as lonely and unsatisfactory as the first.	Я еще раз с горячностью повторил, что это дурная черта характера (и с тех пор убедился, что был прав, только применил свои слова не по адресу), и пошел по дорожке прочь от Бидди, а Бидди вернулась в дом; я вышел на дорогу и уныло бродил по полям до самого ужина, по-прежнему думая о том, как печально и странно, что в этот, второй вечер моей новой жизни мне так же одиноко и тоскливо, как и в первый.
But, morning once more brightened my view, and I extended my clemency to Biddy, and we dropped the subject.	Впрочем, с наступлением утра я опять приободрился и, великодушно простив Бидди, решил не возобновлять вчерашнего разговора.
Putting on the best clothes I had, I went into town as early as I could hope to find the shops open, and presented myself before Mr. Trabb, the tailor, who was having his breakfast in the parlor behind his shop, and who did not think it worth his while to come out to me, but called me in to him.	Я надел свое лучшее платье и, едва дождавшись часа, когда могли открыться лавки, отправился в город. Когда я явился к мистеру Трэббу, портному, он еще завтракал в своей комнате за лавкой; рассудив, что выходить ко мне не стоит, он вместо этого позвал меня к себе.
"Well!" said Mr. Trabb, in a hail-fellow-well-met kind of way.	- Ну-с, - начал мистер Трэбб снисходительно-приятельским тоном, - как поживаете, чем могу служить?
"How are you, and what can I do for you?" Mr. Trabb had sliced his hot roll into three feather-beds, and was slipping butter in between the blankets, and covering it up.	Мистер Трэбб только что разрезал горячую булочку на три перинки и занимался тем, что прокладывал между ними масло и тепло его укутывал.
He was a prosperous old bachelor, and his open window looked into a prosperous little garden and orchard, and there was a prosperous iron safe let into the wall at the side of his fireplace, and I did not doubt that heaps of his prosperity were put away in it in bags.	Это был старый холостяк, человек с достатком, и окно его комнаты смотрело в предостаточный огородик и фруктовый сад, а в стену возле камина вделан был более чем достаточный кованый сундук, где хранились - я был в том убежден -полные мешки его достатка.
"Mr. Trabb," said I, "it's an unpleasant thing to have to mention, because it looks like boasting; but I have come into a handsome property."	- Мистер Трэбб, - сказал я, - мне не хочется упоминать об этом, потому что может показаться, будто я хвастаюсь, но я получил порядочное состояние.
A change passed over Mr. Trabb.	Мистер Трэбб преобразился.
He forgot the butter in bed, got up from the bedside, and wiped his fingers on the tablecloth, exclaiming,	Позабыв о масле, нежащемся в теплой постели, он поднялся и вытер пальцы о скатерть с возгласом:
"Lord bless my soul!"	"Господи помилуй!"
"I am going up to my guardian in London," said I, casually drawing some guineas out of my pocket and looking at them; "and I want a fashionable suit of clothes to go in. I wish to pay for them," I added-otherwise I thought he might only pretend to make them, "with ready money."	- Я еду в Лондон к моему опекуну, - сказал я, небрежно доставая из кармана несколько гиней и поглядывая на них, - мне нужен в дорогу костюм по последней моде, и я готов заплатить за него вперед, - добавил я, опасаясь, что иначе он, чего доброго, только пообещает выполнить мой заказ.

"My dear sir," said Mr. Trabb, as he respectfully bent his body, opened his arms, and took the liberty of touching me on the outside of each elbow, "don't hurt me by mentioning that.	- Дорогой сэр, вы меня обижаете! - И мистер Трэбб, почтительно изогнувшись, раскинул руки и даже осмелился секунду подержать меня за локотки.
May I venture to congratulate you?	- Позвольте мне принести вам мои поздравления.
Would you do me the favor of stepping into the shop?"	Будьте столь любезны, пройдите, пожалуйста, в лавку.
Mr. Trabb's boy was the most audacious boy in all that country-side.	Мальчишка мистера Трэбба был самым дерзким мальчишкой во всей округе.
When I had entered he was sweeping the shop, and he had sweetened his labors by sweeping over me.	Когда я пришел, он подметал лавку и, чтобы доставить себе развлечение среди тяжких трудов, намел мне на ноги целую кучу сора.
He was still sweeping when I came out into the shop with Mr. Trabb, and he knocked the broom against all possible corners and obstacles, to express (as I understood it) equality with any blacksmith, alive or dead.	Когда я снова вышел в лавку с мистером Трэббом, он все еще подметал пол, и тут же стал нарочно задевать щеткой о все углы и прочие препятствия, чтобы показать этим (так по крайней мере я его понял), что он не хуже любого кузнеца, живого или мертвого.
"Hold that noise," said Mr. Trabb, with the greatest sternness, "or I'll knock your head off!-Do me the favor to be seated, sir.	- Прекрати возню! - закричал на него мистер Трэбб с чрезвычайной суровостью, - не то я тебе голову оторву. Присядьте, сэр, прошу вас.
Now, this," said Mr. Trabb, taking down a roll of cloth, and tiding it out in a flowing manner over the counter, preparatory to getting his hand under it to show the gloss, "is a very sweet article.	Вот, сэр, - говоря это, мистер Трэбб достал с полки кусок сукна и плавным движением развернул его на прилавке, с тем чтобы подсунуть под него руку и показать, как оно отливает на свет, - очень приятный товар!
I can recommend it for your purpose, sir, because it really is extra super.	Особенно рекомендую его вам, сэр, это самый что ни на есть высший сорт.
But you shall see some others.	Впрочем, я покажу вам и другие образцы.
Give me Number Four, you!" (To the boy, and with a dreadfully severe stare; foreseeing the danger of that miscreant's brushing me with it, or making some other sign of familiarity.)	Эй ты, подай мне номер четыре! (Эти слова были обращены к мальчишке и сопровождались устрашающе грозным взглядом, поскольку существовала опасность, что сей зловредный юнец мазнет меня сукном по голове или позволит себе еще какую-нибудь вольность.)
Mr. Trabb never removed his stern eye from the boy until he had deposited number four on the counter and was at a safe distance again.	Мистер Трэбб не сводил строгого взора с мальчишки, пока тот не положил на прилавок номер четыре и не отошел на безопасное расстояние.
Then he commanded him to bring number five, and number eight.	Тогда он велел ему подать номер пять и номер восемь.
"And let me have none of your tricks here," said Mr. Trabb, "or you shall repent it, you young scoundrel, the longest day you have to live."	- И смотри у меня, негодяй, никаких фокусов, -прикрикнул мистер Трэбб, - не то будешь жалеть до последнего вздоха!

Mr. Trabb then bent over number four, and in a sort of deferential confidence recommended it to me as a light article for summer wear, an article much in vogue among the nobility and gentry, an article that it would ever be an honor to him to reflect upon a distinguished fellow-townsman's (if he might claim me for a fellow-townsman) having worn.	Затем мистер Трэбб склонился над номером четыре и смиренно-доверительным тоном отрекомендовал его мне как легкий летний материал, который весьма в ходу у дворянства и аристократии и в который он почтет для себя за великую честь одеть своего знатного земляка (если только позволительно ему считать себя моим земляком).
"Are you bringing numbers five and eight, you vagabond," said Mr. Trabb to the boy after that, "or shall I kick you out of the shop and bring them myself?"	А затем снова обратился к мальчишке: -Подашь ты мне когда-нибудь номер пять и номер восемь, шалопай несчастный, или прикажешь вышвырнуть тебя из лавки и идти за ними самому?
I selected the materials for a suit, with the assistance of Mr. Trabb's judgment, and re-entered the parlor to be measured.	С помощью мистера Трэбба я выбрал сукно на костюм и снова прошел в заднюю комнату -снять мерку.
For although Mr. Trabb had my measure already, and had previously been quite contented with it, he said apologetically that it "wouldn't do under existing circumstances, sir,-wouldn't do at all."	Ибо хотя у мистера Трэбба уже имелась моя мерка и до сих пор она вполне его удовлетворяла, однако, как он с поклоном заявил, "при существующих обстоятельствах она не годится, сэр, совершенно не годится".
So, Mr. Trabb measured and calculated me in the parlor, as if I were an estate and he the finest species of surveyor, and gave himself such a world of trouble that I felt that no suit of clothes could possibly remunerate him for his pains.	Итак, мистер Трэбб обмерил и размежевал меня в своей комнате, словно я был земельным участком, а он - опытным землемером, и приложил к этому делу столько стараний, что я почувствовал - никакая плата не может вознаградить его за такие труды.
When he had at last done and had appointed to send the articles to Mr. Pumblechook's on the Thursday evening, he said, with his hand upon the parlor lock,	Когда же наконец он с этим покончил и мы договорились, что он пришлет мой костюм мистеру Памблчуку в четверг вечером, мистер Трэбб сказал, уже взявшись за ручку двери:
"I know, sir, that London gentlemen cannot be expected to patronize local work, as a rule; but if you would give me a turn now and then in the quality of a townsman, I should greatly esteem it.	- Я знаю, сэр, лондонские джентльмены, как правило, не шьют у провинциальных портных; но если бы вам, живя в столице, вздумалось когда-нибудь удостоить меня чести, я был бы весьма польщен.
Good morning, sir, much obliged.-Door!"	До свиданья, сэр, чрезвычайно вам признателен... Дверь!
The last word was flung at the boy, who had not the least notion what it meant.	Последнее слово было брошено мальчишке, который понятия не имел, что оно означает.
But I saw him collapse as his master rubbed me out with his hands, and my first decided experience of the stupendous power of money was, that it had morally laid upon his back Trabb's boy.	Но я видел, как он был ошеломлен, когда его хозяин, льстиво потирая руки, сам проводил меня до порога, и я могу считать, что мое знакомство с сокрушительной силой денег началось в ту минуту, когда они, фигурально выражаясь, положили на обе лопатки мальчишку Трэбба.

After this memorable event, I went to the hatter's, and the bootmaker's, and the hosier's, and felt rather like Mother Hubbard's dog whose outfit required the services of so many trades.	После этого памятного события я побывал у шляпника, сапожника и торговца бельем, чувствуя, что сильно смахиваю на собаку матушки Хаббард *, которую общими силами наряжали столько мастеров.
I also went to the coach-office and took my place for seven o'clock on Saturday morning.	Побывал я и в конторе дилижансов и заказал себе место на семь часов утра в субботу.
It was not necessary to explain everywhere that I had come into a handsome property; but whenever I said anything to that effect, it followed that the officiating tradesman ceased to have his attention diverted through the window by the High Street, and concentrated his mind upon me.	Необязательно было повсюду рассказывать, что я получил порядочное состояние; однако всякий раз, как я упоминал об этом, мой собеседник отвлекался от созерцания того, что происходило за окном на улице, и сосредоточивал все свое внимание на мне.
When I had ordered everything I wanted, I directed my steps towards Pumblechook's, and, as I approached that gentleman's place of business, I saw him standing at his door.	Покончив с необходимыми заказами, я направился к лавке Памблчука и, подходя к ней, увидел, что этот джентльмен собственной персоной стоит на пороге.
He was waiting for me with great impatience.	Он поджидал меня с большим нетерпением.
He had been out early with the chaise-cart, and had called at the forge and heard the news.	Еще утром он заезжал на своей тележке к нам в кузницу и ему рассказали великую новость.
He had prepared a collation for me in the Barnwell parlor, and he too ordered his shopman to "come out of the gangway" as my sacred person passed.	Он приготовил для меня угощение в гостиной, где происходило памятное чтение "Джорджа Барнуэла", и, пропуская в дверь мою священную особу, тоже велел своему приказчику "не путаться под ногами".
"My dear friend," said Mr. Pumblechook, taking me by both hands, when he and I and the collation were alone,	- Друг мой, - сказал мистер- Памблчук, пожимая мне руки, когда остался наедине со мной и с угощением.
"I give you joy of your good fortune.	- Поздравляю вас по случаю такой редкостной удачи.
Well deserved, well deserved!"	Вы ее заслужили, заслужили!
This was coming to the point, and I thought it a sensible way of expressing himself.	Это было сказано к месту и показалось мне весьма дельным замечанием.
"To think," said Mr. Pumblechook, after snorting admiration at me for some moments, "that I should have been the humble instrument of leading up to this, is a proud reward."	- Мысль о том, - сказал мистер Памблчук, предварительно выразив свои чувства ко мне восхищенным пыхтением, - что я некоторым образом способствовал этому, составляет для меня высшую награду.
I begged Mr. Pumblechook to remember that nothing was to be ever said or hinted, on that point.	Я напомнил мистеру Памблчуку, что этого предмета нельзя касаться ни словом, ни намеком.
"My dear young friend," said Mr. Pumblechook; "if you will allow me to call you so-"	- Друг мой, - сказал мистер Памблчук, - если вы разрешите называть вас так...
I murmured	Я промямлил:

"Certainly," and Mr. Pumblechook took me by both hands again, and communicated a movement to his waistcoat, which had an emotional appearance, though it was rather low down,	"Разумеется", и мистер Памблчук снова взял меня за обе руки и сообщил своему жилету колыхательное движение, которое говорило о чувствах, хотя и совершалось намного ниже сердца.
"My dear young friend, rely upon my doing my little all in your absence, by keeping the fact before the mind of Joseph.-Joseph!" said Mr. Pumblechook, in the way of a compassionate adjuration.	- Друг мой, положитесь на меня, в ваше отсутствие я не пожалею своих слабых сил, чтобы обо всем этом не забыл Джозеф. Джозеф!- сказал мистер Памблчук, как бы моля и сострадая.
"Joseph!!	- Джозеф!!
Joseph!!!" Thereupon he shook his head and tapped it, expressing his sense of deficiency in Joseph.	Джозеф!!! - после чего он покачал головой и постукал себя по лбу, тем выражая свое отношение к главному недостатку Джозефа.
"But my dear young friend," said Mr. Pumblechook, "you must be hungry, you must be exhausted.	- Но что же это я, друг мой, - сказал мистер Памблчук. - Вы, должно быть, проголодались, вы падаете от усталости.
Be seated.	Садитесь, прошу вас.
Here is a chicken had round from the Boar, here is a tongue had round from the Boar, here's one or two little things had round from the Boar, that I hope you may not despise.	Вот курятина - это из "Кабана", вот язык, тоже из "Кабана", вот еще кое-какие лакомые штучки из "Кабана", которыми вы, надеюсь, не побрезгуете.
But do I," said Mr. Pumblechook, getting up again the moment after he had sat down, "see afore me, him as I ever sported with in his times of happy infancy?	Но неужели, - сказал мистер Памблчук, едва успев сесть и снова вставая, - неужели я вижу перед собой того, с кем я делил игры и забавы его счастливого детства?
And may I-may I-?"	Дозвольте же... дозвольте мне...
This May I, meant might he shake hands?	Это "дозвольте" означало, что ему хочется пожать мне руку.
I consented, and he was fervent, and then sat down again.	Я согласился, он с жаром стиснул ее и снова сел.
"Here is wine," said Mr. Pumblechook.	- Вот вино, - сказал мистер Памблчук.
"Let us drink, Thanks to Fortune, and may she ever pick out her favorites with equal judgment!	- Выпьем. Возблагодарим судьбу, и пусть она всегда выбирает своих баловней так же разумно.
And yet I cannot," said Mr. Pumblechook, getting up again, "see afore me One-and likewise drink to One-without again expressing-May I-may I-?"	Нет, - сказал мистер Памблчук, снова вставая, -я не могу видеть перед собой Того, кто... а также пить за Того, кто... не выразив еще раз... Дозвольте... дозвольте мне...
I said he might, and he shook hands with me again, and emptied his glass and turned it upside down.	Я дозволил, и он снова пожал мне руку и, осушив стакан, опрокинул его вверх дном.
I did the same; and if I had turned myself upside down before drinking, the wine could not have gone more direct to my head.	Я последовал его примеру; и доведись мне перед этим самого себя опрокинуть вверх дном, вино и тогда не ударило бы мне в голову с такой силой.

Mr. Pumblechook helped me to the liver wing, and to the best slice of tongue (none of those out-of-the-way No Thoroughfares of Pork now), and took, comparatively speaking, no care of himself at all.	Мистер Памблчук положил мне на тарелку сочное куриное крылышко и лучший ломтик языка (прошли те времена, когда мне доставались одни глухие закоулки окорока!), о себе же, сравнительно говоря, не заботился вовсе.
"Ah! poultry, poultry!	- О птица, птица! - воззвал мистер Памблчук к жареной курице.
You little thought," said Mr. Pumblechook, apostrophizing the fowl in the dish, "when you was a young fledgling, what was in store for you.	- Думала ли ты, будучи неразумным цыпленком, какая честь тебе предназначена!
You little thought you was to be refreshment beneath this humble roof for one as-Call it a weakness, if you will," said Mr. Pumblechook, getting up again, "but may I? may I-?"	Думала ли ты, что под этим смиренным кровом ты станешь угощением Того, кто... Пусть вы сочтете это слабостью с моей стороны, сэр, -сказал мистер Памблчук, вставая, - но дозвольте, дозвольте мне...
It began to be unnecessary to repeat the form of saying he might, so he did it at once.	Особого дозволения от меня теперь, видимо, уже не требовалось, и он тут же выполнил свое намерение.
How he ever did it so often without wounding himself with my knife, I don't know.	Как ему удавалось проделывать это так часто, не порезавшись о мой нож, право, не знаю.
"And your sister," he resumed, after a little steady eating, "which had the honor of bringing you up by hand! It's a sad picter, to reflect that she's no longer equal to fully understanding the honor.	- А ваша сестра, что имела честь воспитать вас своими руками, - продолжал он, основательно подкрепившись, - не печально ли, что ей не дано понять, какую великую честь...
May-"	Дозвольте...
I saw he was about to come at me again, and I stopped him.	Я увидел, что он готов опять двинуться на меня, и остановил его.
"We'll drink her health," said I.	- Выпьем за ее здоровье, - предложил я.
"Ah!" cried Mr. Pumblechook, leaning back in his chair, quite flaccid with admiration, "that's the way you know 'em, sir!" (I don't know who Sir was, but he certainly was not I, and there was no third person present); "that's the way you know the noble-minded, sir!	- О! - вскричал мистер Памблчук и откинулся на спинку стула, совсем размякнув от восхищения.- Вот по таким словам они и познаются, сэр! (Не знаю, кого он величал сэром, во всяком случае не меня, а больше в комнате никого не было.) Вот по таким словам, сэр, и познаются благородные сердца!
Ever forgiving and ever affable.	Всегда готовы простить, приветить!
It might," said the servile Pumblechook, putting down his untasted glass in a hurry and getting up again, "to a common person, have the appearance of repeating-but may I-?"	Человеку непонимающему, - продолжал угодливый Памблчук, поспешно отставив нетронутый стакан и снова вставая, - могло бы показаться, что я назойлив, но дозвольте мне...
When he had done it, he resumed his seat and drank to my sister.	Проделав, что следовало, он возвратился на свое место и выпил за здоровье моей сестры.
"Let us never be blind," said Mr. Pumblechook, "to her faults of temper, but it is to be hoped she meant well."	- Не надо закрывать глаза на ее несчастный характер, - сказал мистер Памблчук, - но будем надеяться, что намерения у нее были добрые.

At about this time, I began to observe that he was getting flushed in the face; as to myself, I felt all face, steeped in wine and smarting.	Примерно в это время я заметил, что лицо его стало сильно краснеть; сам же я словно обратился в сплошное лицо, насквозь пропитанное вином, и лицо это немилосердно горело.
I mentioned to Mr. Pumblechook that I wished to have my new clothes sent to his house, and he was ecstatic on my so distinguishing him.	Я сказал мистеру Памблчуку, что распорядился доставить мое новое платье к нему на дом, и он едва не задохнулся от восторга, что я так отличил его.
I mentioned my reason for desiring to avoid observation in the village, and he lauded it to the skies.	Я разъяснил ему, почему мне не хочется, чтобы на меня глазели в деревне, и он стал превозносить меня до небес.
There was nobody but himself, he intimated, worthy of my confidence, and-in short, might he?	Он дал мне понять, что лишь он один достоин моего доверия, и, короче говоря, он просит дозволения...
Then he asked me tenderly if I remembered our boyish games at sums, and how we had gone together to have me bound apprentice, and, in effect, how he had ever been my favorite fancy and my chosen friend?	Потом он нежно осведомился, помню ли я нашу игру в арифметические задачи, и как мы вместе ходили записывать меня в подмастерья, и как он всегда был моим наперсником и самым закадычным другом?
If I had taken ten times as many glasses of wine as I had, I should have known that he never had stood in that relation towards me, and should in my heart of hearts have repudiated the idea.	Выпей я в десять раз больше вина, я и то бы знал, что ничего подобного никогда не было, и в глубине души с негодованием отверг бы такое предположение.
Yet for all that, I remember feeling convinced that I had been much mistaken in him, and that he was a sensible, practical, good-hearted prime fellow.	А между тем помню как сейчас, в ту минуту я был убежден, что сильно в нем ошибался и что он умнейший, добрейший, прекраснейший человек.
By degrees he fell to reposing such great confidence in me, as to ask my advice in reference to his own affairs.	Мало-помалу он проникся ко мне таким доверием, что стал спрашивать моего совета по поводу своих собственных дел.
He mentioned that there was an opportunity for a great amalgamation and monopoly of the corn and seed trade on those premises, if enlarged, such as had never occurred before in that or any other neighborhood.	Он упомянул, что на основе его предприятия, если таковое расширить, можно создать объединение и монополию по торговле зерном и семенами, равной которой не видывали ни в нашей, ни в какой другой округе.
What alone was wanting to the realization of a vast fortune, he considered to be More Capital.	Единственное, что, по его мнению, еще требовалось, чтобы сколотить миллионное состояние, это - Округлить Капитал.
Those were the two little words, more capital.	Вот именно эти два словечка - округлить капитал.

Now it appeared to him (Pumblechook) that if that capital were got into the business, through a sleeping partner, sir,-which sleeping partner would have nothing to do but walk in, by self or deputy, whenever he pleased, and examine the books,-and walk in twice a year and take his profits away in his pocket, to the tune of fifty per cent,-it appeared to him that that might be an opening for a young gentleman of spirit combined with property, which would be worthy of his attention.	И ему, Памблчуку, думается, что если бы недостающую сумму вложил в дело новый компаньон, - а этому компаньону не было бы иной заботы, кроме как в любое время по своему усмотрению, лично или поручив это кому-нибудь, проверять книги, да два раза в год заходить в контору и уносить в кармане прибыли, пятьдесят процентов или около того, -ему думается, что это было бы весьма выгодной возможностью, над которой молодому человеку с умом и с деньгами стоило бы поразмыслить.
But what did I think?	А я что думаю на этот счет?
He had great confidence in my opinion, and what did I think?	Он целиком полагается на мое мнение, так что же я думаю на этот счет?
I gave it as my opinion.	Я сказал, что согласен с ним:
"Wait a bit!"	"Но не будем забегать вперед!"
The united vastness and distinctness of this view so struck him, that he no longer asked if he might shake hands with me, but said he really must,-and did.	Широта и ясность моего суждения потрясли его совершенно, и он, уже не спрашивая дозволения, заявил, что не может не пожать мне руку - и пожал-таки ее еще раз.
We drank all the wine, and Mr. Pumblechook pledged himself over and over again to keep Joseph up to the mark (I don't know what mark), and to render me efficient and constant service (I don't know what service).	Мы выпили все вино, и мистер Памблчук снова и снова клялся мне держать Джозефа в пределах (неизвестно каких) и прилежно и неизменно оказывать мне услуги (неизвестно какие).
He also made known to me for the first time in my life, and certainly after having kept his secret wonderfully well, that he had always said of me,	Он также впервые поведал мне тайну, которую, нужно признать, свято хранил до той поры, а именно, что всегда говорил обо мне:
"That boy is no common boy, and mark me, his fortun' will be no common fortun'."	"Этот мальчик необыкновенный, и, помяните мое слово, - судьба у него будет необыкновенная".
He said with a tearful smile that it was a singular thing to think of now, and I said so too.	Со скорбной улыбкой он сказал, что сейчас это просто уму непостижимо, и я подтвердил его слова.
Finally, I went out into the air, with a dim perception that there was something unwonted in the conduct of the sunshine, and found that I had slumberously got to the turnpike without having taken any account of the road.	Наконец я вышел на улицу, смутно почувствовал, что солнце ведет себя как-то необычно, и, так и не заметив дороги, в каком-то полусне добрался до шлагбаума.
There, I was roused by Mr. Pumblechook's hailing me.	Здесь я очнулся, услышав, что меня окликает мистер Памблчук.
He was a long way down the sunny street, and was making expressive gestures for me to stop.	Он был еще далеко, на залитой солнцем улице, и выразительными жестами приглашал меня остановиться.
I stopped, and he came up breathless.	Я остановился, и он подошел ко мне, пыхтя и отдуваясь.
"No, my dear friend," said he, when he had recovered wind for speech.	- Нет, дорогой мой друг, я этого не допущу, -заговорил он, едва успев перевести дух.

"Not if I can help it.	- Такой день не может закончиться без этой последней любезности с вашей стороны.
This occasion shall not entirely pass without that affability on your part.-May I, as an old friend and well-wisher? May I?"	Дозвольте же мне, как старому другу и доброжелателю, дозвольте мне...
We shook hands for the hundredth time at least, and he ordered a young carter out of my way with the greatest indignation.	Мы по меньшей мере в сотый раз обменялись рукопожатием, и он негодующим тоном приказал какому-то молодому возчику дать мне дорогу.
Then, he blessed me and stood waving his hand to me until I had passed the crook in the road; and then I turned into a field and had a long nap under a hedge before I pursued my way home.	Затем он благословил меня и стоял, махая мне рукой, пока я не скрылся за поворотом; и тут я свернул в поле и, прежде чем идти дальше домой, как следует проспался в тени изгороди.
I had scant luggage to take with me to London, for little of the little I possessed was adapted to my new station.	Мне предстояло взять с собой в Лондон весьма скудный багаж, - лишь немногое из того немногого, что у меня было, годилось для моего нового положения.
But I began packing that same afternoon, and wildly packed up things that I knew I should want next morning, in a fiction that there was not a moment to be lost.	Но, внушив себе, что нельзя терять ни минуты, я в тот же день начал укладываться, причем впопыхах уложил вещи, которые, как я знал, понадобятся мне уже на следующее утро.
So, Tuesday, Wednesday, and Thursday, passed; and on Friday morning I went to Mr. Pumblechook's, to put on my new clothes and pay my visit to Miss Havisham.	Миновали вторник, среда и четверг; а в пятницу утром я отправился к мистеру Памблчукуг с тем чтобы, облачившись у него в новое платье, пойти попрощаться с мисс Хэвишем.
Mr. Pumblechook's own room was given up to me to dress in, and was decorated with clean towels expressly for the event.	Для переодевания мне отведена была собственная спальня мистера Памблчука, нарочно ради этого случая увешанная чистыми полотенцами.
My clothes were rather a disappointment, of course.	Новое платье, как водится, несколько разочаровало меня.
Probably every new and eagerly expected garment ever put on since clothes came in, fell a trifle short of the wearer's expectation.	Вероятно, с тех самых пор, что люди стали одеваться, ни один новый, с нетерпением ожидавшийся туалет не оправдывал в полной мере надежд, которые на него возлагались.
But after I had had my new suit on some half an hour, and had gone through an immensity of posturing with Mr. Pumblechook's very limited dressing-glass, in the futile endeavor to see my legs, it seemed to fit me better.	Впрочем, после того как я пробыл в новом платье с полчаса и вконец извертелся, тщетно стараясь с помощью ручного зеркала мистера Памблчука увидеть свои ляжки, мне стало казаться, что сидит оно совсем недурно.
It being market morning at a neighboring town some ten miles off, Mr. Pumblechook was not at home.	Мистера Памблчука не было дома, - он уехал на ярмарку в соседний городок, миль за десять.
I had not told him exactly when I meant to leave, and was not likely to shake hands with him again before departing.	Я не предупредил его, когда уезжаю в Лондон, и, следовательно, мне не грозила опасность новых рукопожатий.

This was all as it should be, and I went out in my new array, fearfully ashamed of having to pass the shopman, and suspicious after all that I was at a personal disadvantage, something like Joe's in his Sunday suit.	Все складывалось к лучшему, и я без помехи вышел в моем новом наряде на улицу, до слез стыдясь встречи с приказчиком и втайне подозревая, что выгляжу не очень авантажно, вроде как Джо в воскресном костюме.
I went circuitously to Miss Havisham's by all the back ways, and rang at the bell constrainedly, on account of the stiff long fingers of my gloves.	К дому мисс Хэвишем я пробрался задворками, дав большого крюку, и позвонил неловко, с трудом, - мешали жесткие, слишком длинные пальцы перчаток.
Sarah Pocket came to the gate, and positively reeled back when she saw me so changed; her walnut-shell countenance likewise turned from brown to green and yellow.	На звонок вышла Сара Покет и чуть не упала в обморок, увидев меня в новом обличье, а лицо ее, так похожее на грецкий орех, из коричневого стало желто-зеленым.
"You?" said she.	- Вы? - сказала она.
"You?	- Вы?
Good gracious!	Боже милосердный!
What do you want?"	Что вам нужно?
"I am going to London, Miss Pocket," said I, "and want to say good by to Miss Havisham."	- Я уезжаю в Лондон, мисс Покет, - сказал я, - и зашел проститься с мисс Хэвишем.
I was not expected, for she left me locked in the yard, while she went to ask if I were to be admitted.	Заперев калитку, мисс Покет пошла справиться, как ей поступить, - значит, меня не ждали.
After a very short delay, she returned and took me up, staring at me all the way.	Впрочем, она очень скоро вернулась и повела меня наверх, не сводя с моей особы изумленного взгляда.
Miss Havisham was taking exercise in the room with the long spread table, leaning on her crutch stick.	Мисс Хэвишем, опираясь на свою клюку, прохаживалась по комнате с длинным накрытым столом, по-прежнему тускло освещенной свечами.
The room was lighted as of yore, and at the sound of our entrance, she stopped and turned. She was then just abreast of the rotted bride-cake.	Услышав, что отворяется дверь, она остановилась - как раз подле сгнившего свадебного пирога -и повернула голову.
"Don't go, Sarah," she said.	- Не уходите, Сара, - приказала она.
"Well, Pip?"	- Ну, что скажешь, Пип?
"I start for London, Miss Havisham, to-morrow," I was exceedingly careful what I said, "and I thought you would kindly not mind my taking leave of you."	- Я еду в Лондон, мисс Хэвишем, завтра еду, - я следил за каждым своим словом, - и подумал, что вы, может быть, не сочтете за дерзость, если я зайду проститься с вами.
"This is a gay figure, Pip," said she, making her crutch stick play round me, as if she, the fairy godmother who had changed me, were bestowing the finishing gift.	- Ты стал настоящим франтом, Пип, - сказала она, помахивая передо мною своей клюкой, словно добрая фея-крестная, совершив чудесное превращение, наделяла меня прощальным подарком.
"I have come into such good fortune since I saw you last, Miss Havisham," I murmured.	- На меня свалилось такое счастье, после того как мы с вами виделись, мисс Хэвишем, - тихо проговорил я.
"And I am so grateful for it, Miss Havisham!"	- И я так благодарен, мисс Хэвишем!

"Ay, ay!" said she, looking at the discomfited and envious Sarah, with delight.	- Да, да, - сказала она, с нескрываемой радостью глядя на расстроенную, изнывающую от зависти Сару.
"I have seen Mr. Jaggers.	- Я видела мистера Джеггерса.
I have heard about it, Pip.	Я уже слышала эту новость, Пип.
So you go to-morrow?"	Так ты едешь завтра?
"Yes, Miss Havisham."	- Да, мисс Хэвишем.
"And you are adopted by a rich person?"	- И тебя усыновил какой-то богатый человек?
"Yes, Miss Havisham."	- Да, мисс Хэвишем.
"Not named?"	- Пожелавший остаться неизвестным?
"No, Miss Havisham."	- Да, мисс Хэвишем.
"And Mr. Jaggers is made your guardian?"	- И назначил мистера Джеггерса твоим опекуном?
"Yes, Miss Havisham."	- Да, мисс Хэвишем.
She quite gloated on these questions and answers, so keen was her enjoyment of Sarah Pocket's jealous dismay.	Она просто упивалась этими вопросами и ответами, - такое наслаждение доставляли ей смятение и зависть Сары Покет.
"Well!" she went on; "you have a promising career before you.	- Ну что же, - продолжала она, - перед тобой открывается прекрасное будущее.
Be good-deserve it-and abide by Mr. Jaggers's instructions."	Будь умником, веди себя достойно, слушайся указаний мистера Джеггерса.
She looked at me, and looked at Sarah, and Sarah's countenance wrung out of her watchful face a cruel smile.	- Она пристально поглядела на меня, потом на Сару, убитое лицо которой исторгнуло у нее жестокую улыбку.
"Good by, Pip!-you will always keep the name of Pip, you know."	- Прощай, Пип!.. Ты ведь навсегда сохранишь это имя?
"Yes, Miss Havisham."	- Да, мисс Хэвишем.
"Good by, Pip!"	- Прощай, Пип.
She stretched out her hand, and I went down on my knee and put it to my lips.	Она протянула мне руку, и я, опустившись на колено, поднес ее руку к губам.
I had not considered how I should take leave of her; it came naturally to me at the moment to do this.	Я не загадывал вперед, как буду с нею прощаться; это получилось у меня само собой.
She looked at Sarah Pocket with triumph in her weird eyes, and so I left my fairy godmother, with both her hands on her crutch stick, standing in the midst of the dimly lighted room beside the rotten bride-cake that was hidden in cobwebs.	Торжество сверкнуло в ее тяжелом взгляде, обращенном на Сару Покет, и такой я покинул мою фею-крестную: она стояла посреди тускло освещенной комнаты, сложив руки на крючке своей палки, у сгнившего свадебного пирога, затканного паутиной.
Sarah Pocket conducted me down, as if I were a ghost who must be seen out.	Сара Покет свела меня вниз, словно я был призраком, который нужно выпроводить из дома.
She could not get over my appearance, and was in the last degree confounded.	Она никак не могла свыкнуться с моим преображением и вконец растерялась.

I said	Я сказал:
"Good by, Miss Pocket;" but she merely stared, and did not seem collected enough to know that I had spoken.	"Прощайте, мисс Покет", но она только смотрела на меня во все глаза, словно до ее сознания и не дошло, что я к ней обращался.
Clear of the house, I made the best of my way back to Pumblechook's, took off my new clothes, made them into a bundle, and went back home in my older dress, carrying it-to speak the truth-much more at my ease too, though I had the bundle to carry.	Выйдя из дома, я поскорей добежал до лавки Памблчука, снял новый костюм, связал его в узел и отправился домой в старом своем платье, в котором, по совести говоря, чувствовал себя много свободнее, хоть и нес увесистый сверток.
And now, those six days which were to have run out so slowly, had run out fast and were gone, and to-morrow looked me in the face more steadily than I could look at it.	И вот шесть дней, которым я и конца не предвидел, пронеслись и миновали, и уже завтрашний день глядел мне в лицо, а я не решался встретиться с ним глазами.
As the six evenings had dwindled away, to five, to four, to three, to two, I had become more and more appreciative of the society of Joe and Biddy.	По мере того как от шести вечеров оставалось пять, потом четыре, три, два, я все больше дорожил обществом Джо и Бидди.
On this last evening, I dressed my self out in my new clothes for their delight, and sat in my splendor until bedtime.	Накануне отъезда я, чтобы доставить им удовольствие, нарядился в новое платье и так и просидел весь вечер франтом.
We had a hot supper on the occasion, graced by the inevitable roast fowl, and we had some flip to finish with.	Ради торжественного случая мы устроили горячий ужин с неизменной жареной курицей и пивным пуншем.
We were all very low, and none the higher for pretending to be in spirits.	Всем нам было очень грустно и не становилось веселее от того, что мы притворялись оживленными и довольными.
I was to leave our village at five in the morning, carrying my little hand-portmanteau, and I had told Joe that I wished to walk away all alone.	Мне предстояло выйти из дому с моим чемоданчиком в пять часов утра, и я заранее предупредил Джо, что хочу идти в город один.
I am afraid-sore afraid-that this purpose originated in my sense of the contrast there would be between me and Joe, if we went to the coach together.	Боюсь - ох, боюсь, не крылась ли за этим решением мысль, что очень уж велико будет несоответствие между нами, когда мы с Джо появимся на стоянке дилижансов.
I had pretended with myself that there was nothing of this taint in the arrangement; but when I went up to my little room on this last night, I felt compelled to admit that it might be so, and had an impulse upon me to go down again and entreat Joe to walk with me in the morning.	Я старался убедить себя, что и не помышляю об этом; но в последний вечер, поднявшись в свою комнатушку, вынужден был признать всю вероятность таких побуждений и готов был спуститься обратно и умолять Джо проводить меня.
I did not.	Но я этого не сделал.
All night there were coaches in my broken sleep, going to wrong places instead of to London, and having in the traces, now dogs, now cats, now pigs, now men,-never horses.	Всю ночь в моих тревожных снах мчались дилижансы, по ошибке заезжавшие куда угодно, кроме Лондона, а везли их то собаки, то кошки, то свиньи, то люди, но только не лошади.
Fantastic failures of journeys occupied me until the day dawned and the birds were singing.	Самые фантастические дорожные приключения не давали мне покоя, пока не забрезжил день и не запели птицы.

Then, I got up and partly dressed, and sat at the window to take a last look out, and in taking it fell asleep.	Тогда я встал, начал одеваться и, присев у окна, чтобы еще раз посмотреть на знакомую улицу, крепко уснул.
Biddy was astir so early to get my breakfast, that, although I did not sleep at the window an hour, I smelt the smoke of the kitchen fire when I started up with a terrible idea that it must be late in the afternoon.	Бидди так рано поднялась готовить мне завтрак, что из кухни уже слышался запах дыма, когда я, не проспав у окна и часа, в ужасе вскочил, вообразив, что время далеко за полдень.
But long after that, and long after I had heard the clinking of the teacups and was quite ready, I wanted the resolution to go down stairs.	Но еще долго спустя, когда внизу уже звенела чайная посуда и сам я был совершенно готов, у меня все недоставало духу спуститься в кухню.
After all, I remained up there, repeatedly unlocking and unstrapping my small portmanteau and locking and strapping it up again, until Biddy called to me that I was late.	И я развязывал и отпирал свой чемоданчик, а потом снова запирал и завязывал его, пока Бидди наконец не крикнула мне снизу, что я опоздаю.
It was a hurried breakfast with no taste in it.	Я позавтракал наспех, не разбирая, что ем.
I got up from the meal, saying with a sort of briskness, as if it had only just occurred to me,	Встав из-за стола, я сказал развязно, словно только что вспомнив:
"Well! I suppose I must be off!" and then I kissed my sister who was laughing and nodding and shaking in her usual chair, and kissed Biddy, and threw my arms around Joe's neck.	"Ну, мне, пожалуй, пора!", поцеловал сестру, которая, по обыкновению, смеялась и трясла головой в своем углу у огня, поцеловал Бидди и крепко обнял Джо.
Then I took up my little portmanteau and walked out.	Потом взял свой чемоданчик и вышел.
The last I saw of them was, when I presently heard a scuffle behind me, and looking back, saw Joe throwing an old shoe after me and Biddy throwing another old shoe.	Немного отойдя от дома, я услыхал позади какую-то возню и, оглянувшись, увидал, что Джо бросает мне вслед старый башмак, а второй башмак бросает Бидди.
I stopped then, to wave my hat, and dear old Joe waved his strong right arm above his head, crying huskily	Тогда я остановился и помахал им шляпой, и милый старый Джо, махая над головой своей огромной ручищей, хрипло прокричал:
"Hooroar!" and Biddy put her apron to her face.	"Урра!", а Бидди закрыла лицо передником.
I walked away at a good pace, thinking it was easier to go than I had supposed it would be, and reflecting that it would never have done to have had an old shoe thrown after the coach, in sight of all the High Street.	Я быстро зашагал прочь, размышляя о том, что уйти оказалось гораздо легче, нежели я предполагал, и что куда бы это годилось, если бы старый башмак полетел вслед дилижансу на виду у всей Торговой улицы.
I whistled and made nothing of going.	Как ни в чем не бывало, я стал насвистывать веселую песенку.
But the village was very peaceful and quiet, and the light mists were solemnly rising, as if to show me the world, and I had been so innocent and little there, and all beyond was so unknown and great, that in a moment with a strong heave and sob I broke into tears.	Но деревня мирно спала, легкий туман торжественно уплывал вверх, словно открывая мне мир, - и сам я когда-то был здесь таким маленьким и невинным, а то, что ждало меня впереди, представлялось таким неведомым и огромным, что внезапно рыдания сдавили мне горло и я расплакался.
It was by the finger-post at the end of the village, and I laid my hand upon it, and said,	Случилось это при выходе из деревни, у дорожного столба; я потрогал его рукой и сказал:

"Good by, O my dear, dear friend!"	- Прощай, мой милый, мой добрый друг!
Heaven knows we need never be ashamed of our tears, for they are rain upon the blinding dust of earth, overlying our hard hearts.	Видит бог, мы напрасно стыдимся своих слез, -они как дождь смывают душную пыль, иссушающую наши сердца.
I was better after I had cried than before,-more sorry, more aware of my own ingratitude, more gentle.	Слезы принесли мне облегчение - я смягчился, о многом пожалел, глубже почувствовал свою неблагодарность.
If I had cried before, I should have had Joe with me then.	Если бы я заплакал раньше, Джо был бы со мной в эту минуту.
So subdued I was by those tears, and by their breaking out again in the course of the quiet walk, that when I was on the coach, and it was clear of the town, I deliberated with an aching heart whether I would not get down when we changed horses and walk back, and have another evening at home, and a better parting.	Я так растрогался от собственных слез, которые снова и снова навертывались мне на глаза, пока я шел по пустынной дороге, что, уже сев в дилижанс и выехав из города, с тоскою думал, как хорошо было бы соскочить на землю, когда мы будем менять лошадей, добежать домой и, проведя еще один вечер под родным кровом, получше проститься со своими.
We changed, and I had not made up my mind, and still reflected for my comfort that it would be quite practicable to get down and walk back, when we changed again.	Лошадей переменили, а я так ни на что и не решился и только утешал себя мыслью, что вполне можно будет вернуться и со следующей станции.
And while I was occupied with these deliberations, I would fancy an exact resemblance to Joe in some man coming along the road towards us, and my heart would beat high.-As if he could possibly be there!	Занятый этими мыслями, я несколько раз обманывался, принимая за Джо какого-нибудь путника, показавшегося вдали на дороге, и сердце у меня замирало... Как будто Джо мог здесь оказаться!
We changed again, and yet again, and it was now too late and too far to go back, and I went on.	Мы переменили лошадей еще и еще раз, теперь возвращаться было уже слишком поздно и слишком далеко, и я не вернулся.
And the mists had all solemnly risen now, and the world lay spread before me.	А туман весь без остатка торжественно уплыл вверх, и мир лежал передо мной как на ладони.
This is the end of the first stage of Pip's expectations.	На этом кончается первая пора надежд Пипа.
Chapter XX	ГЛАВА XX
The journey from our town to the metropolis was a journey of about five hours.	Езды от нашего города до столицы было часов пять.
It was a little past midday when the four-horse stage-coach by which I was a passenger, got into the ravel of traffic frayed out about the Cross Keys, Wood Street, Cheapside, London.	Уже перевалило за полдень, когда запряженный четверкой дилижанс, в котором я ехал, влился в сутолоку уличного движения и подкатил к гостинице "Скрещенные ключи" на углу Вуд-стрит и Чипсайда, в Лондоне.
We Britons had at that time particularly settled that it was treasonable to doubt our having and our being the best of everything: otherwise, while I was scared by the immensity of London, I think I might have had some faint doubts whether it was not rather ugly, crooked, narrow, and dirty.	Как раз в то время мы, британцы, окончательно установили, что и мы сами и все в нашей стране -венец творения, а тот, кто в этом сомневается, повинен в государственной измене; если бы не такое положение вещей, вполне возможно, что улицы Лондона, испугавшего меня своей необъятностью, показались бы мне очень некрасивыми, кривыми, узкими и грязными.

Mr. Jaggers had duly sent me his address; it was, Little Britain, and he had written after it on his card, "just out of Smithfield, and close by the coach-office."	Мистер Джеггерс, как и было условлено, своевременно сообщил мне свой адрес. Улица называлась Литл-Бритен, а от руки на его карточке было приписано: "Не доезжая Смитфилда, у самой конторы дилижансов".
Nevertheless, a hackney-coachman, who seemed to have as many capes to his greasy great-coat as he was years old, packed me up in his coach and hemmed me in with a folding and jingling barrier of steps, as if he were going to take me fifty miles.	Однако извозчик, чью засаленную шинель украшало, казалось, столько же пелерин, сколько ему было лет, так старательно упаковал меня в свою карету и загородил дребезжащей откидной подножкой, словно готовился везти меня за пятьдесят миль.
His getting on his box, which I remember to have been decorated with an old weather-stained pea-green hammercloth moth-eaten into rags, was quite a work of time.	Он бесконечно долго взбирался на козлы, покрытые старым, вылинявшим гороховым чехлом с бахромой, который моль превратила в сплошные лохмотья.
It was a wonderful equipage, with six great coronets outside, and ragged things behind for I don't know how many footmen to hold on by, and a harrow below them, to prevent amateur footmen from yielding to the temptation.	Колымага у него была диковинная: с шестью большими коронами по бокам, с ободранными петлями сзади, за которые могли бы держаться хоть десять лакеев, и с целым частоколом из гвоздей над задними колесами, чтобы любителям бесплатного катанья на запятках не вздумалось поддаться такому соблазну.
I had scarcely had time to enjoy the coach and to think how like a straw-yard it was, and yet how like a rag-shop, and to wonder why the horses' nose-bags were kept inside, when I observed the coachman beginning to get down, as if we were going to stop presently.	Не успел я удобно усесться и решить, что карета сильно напоминает овин, но еще больше - лавку старьевщика, и подивиться, неужели торбы обязательно нужно хранить тут же, как заметил, что возница готовится слезать с козел, словно мы уже подъезжаем.
And stop we presently did, in a gloomy street, at certain offices with an open door, whereon was painted MR. JAGGERS.	И действительно, очень скоро карета остановилась на мрачной улице, перед конторой, на открытой двери которой было выведено: "М-р Джеггерс".
"How much?" I asked the coachman.	- Сколько с меня? - спросил я.
The coachman answered, "A shilling-unless you wish to make it more."	- Шиллинг, - ответил извозчик, - если не пожелаете прибавить.
I naturally said I had no wish to make it more.	Я, разумеется, сказал, что не пожелаю.
"Then it must be a shilling," observed the coachman.	- Тогда, значит, шиллинг, - вздохнул извозчик.
"I don't want to get into trouble.	- Не то с ним хлопот не оберешься.
I know him!"	Уж я его знаю!
He darkly closed an eye at Mr. Jaggers's name, and shook his head.	- И, подмигнув на дверь конторы, сокрушенно покачал головой.
When he had got his shilling, and had in course of time completed the ascent to his box, and had got away (which appeared to relieve his mind), I went into the front office with my little portmanteau in my hand and asked, Was Mr. Jaggers at home?	Когда он, получив свой шиллинг, совершил в конце концов обратное восхождение на козлы и покатил прочь (от чего, казалось, сильно воспрянул духом), я вошел со своим чемоданчиком в контору и спросил, у себя ли мистер Джеггерс.

"He is not," returned the clerk. "He is in Court at present.	- Нет, - отвечал клерк, - он сейчас в суде.
Am I addressing Mr. Pip?"	Мистер Пип, если не ошибаюсь?
I signified that he was addressing Mr. Pip.	Я заверил его, что он не ошибается.
"Mr. Jaggers left word, would you wait in his room.	- Мистер Джеггерс просил вам передать, чтобы вы обождали у него в кабинете.
He couldn't say how long he might be, having a case on.	Он сегодня занят в суде и не мог сказать, долго ли там пробудет.
But it stands to reason, his time being valuable, that he won't be longer than he can help."	Но, поскольку время ему дорого, он, очевидно, не пробудет там ни минуты лишней.
With those words, the clerk opened a door, and ushered me into an inner chamber at the back.	С этими словами клерк отворил дверь и провел меня в соседнюю комнату.
Here, we found a gentleman with one eye, in a velveteen suit and knee-breeches, who wiped his nose with his sleeve on being interrupted in the perusal of the newspaper.	Здесь, углубившись в чтение газеты, сидел какой-то одноглазый субъект в плисовой куртке и штанах до колен, который при нашем появлении поднял голову и вытер нос рукавом.
"Go and wait outside, Mike," said the clerk.	- Ступайте, подождите в конторе, Майк, - сказал клерк.
I began to say that I hoped I was not interrupting, when the clerk shoved this gentleman out with as little ceremony as I ever saw used, and tossing his fur cap out after him, left me alone.	Я хотел было извиниться, что помешал, но клерк без дальнейших церемоний выпроводил посетителя из кабинета и, швырнув ему вслед его меховую шапку, оставил меня одного.
Mr. Jaggers's room was lighted by a skylight only, and was a most dismal place; the skylight, eccentrically pitched like a broken head, and the distorted adjoining houses looking as if they had twisted themselves to peep down at me through it.	Кабинет мистера Джеггерса, куда свет проникал только сквозь стеклянный люк в потолке, оказался необычайно мрачным убежищем. Стекло, причудливо заклеенное в нескольких местах, точно разбитая голова, искривляло линии соседних домов, которые как будто вытягивали шею и изгибались, чтобы получше разглядеть меня сверху.
There were not so many papers about, as I should have expected to see; and there were some odd objects about, that I should not have expected to see,-such as an old rusty pistol, a sword in a scabbard, several strange-looking boxes and packages, and two dreadful casts on a shelf, of faces peculiarly swollen, and twitchy about the nose.	В комнате было меньше бумаг, чем я ожидал в ней увидеть; зато были всякие странные предметы, которых я никак не ожидал в ней увидеть: старый заржавленный пистолет, сабля в ножнах, какие-то странные ящики и свертки, а на полке - два страшных гипсовых слепка, сделанных с лиц, безобразно раздувшихся и застывших в судорожной усмешке.
Mr. Jaggers's own high-backed chair was of deadly black horsehair, with rows of brass nails round it, like a coffin; and I fancied I could see how he leaned back in it, and bit his forefinger at the clients.	Кресло мистера Джеггерса было обито жесткой черной материей, с рядами медных гвоздиков по краям, точно гроб; я живо представил себе, как он откидывается на высокую спинку и покусывает указательный палец, сверля глазами клиента.
The room was but small, and the clients seemed to have had a habit of backing up against the wall; the wall, especially opposite to Mr. Jaggers's chair, being greasy with shoulders.	Комната была небольшая, и клиенты, видимо, имели обыкновение пятиться к самой стене: вся она, особенно против кресла мистера Джеггерса, была засалена от соприкосновения с плечами и спинами.

I recalled, too, that the one-eyed gentleman had shuffled forth against the wall when I was the innocent cause of his being turned out.	Я вспомнил, что и одноглазый субъект пробирался к двери по стенке, когда я, сам того не желая, изгнал его отсюда.
I sat down in the cliental chair placed over against Mr. Jaggers's chair, and became fascinated by the dismal atmosphere of the place.	Я сел на стул для посетителей, лицом к креслу мистера Джеггерса, и почувствовал, как меня охватила гнетущая атмосфера этой комнаты.
I called to mind that the clerk had the same air of knowing something to everybody else's disadvantage, as his master had.	Мне вспомнилось, что у клерка, как и у его патрона, было такое выражение, словно за каждым человеком он знал какую-то вину.
I wondered how many other clerks there were up-stairs, and whether they all claimed to have the same detrimental mastery of their fellow-creatures.	Я стал гадать, сколько еще клерков работает наверху и все ли они притязают на такую тлетворную власть над своими ближними.
I wondered what was the history of all the odd litter about the room, and how it came there.	Я гадал, кому принадлежали раньше собранные здесь странные предметы и как они сюда попали.
I wondered whether the two swollen faces were of Mr. Jaggers's family, and, if he were so unfortunate as to have had a pair of such ill-looking relations, why he stuck them on that dusty perch for the blacks and flies to settle on, instead of giving them a place at home.	Я гадал, не родных ли мистера Джеггерса изображают те два слепка, и если уж бог послал ему в наказание двух таких безобразных родичей, то почему он поставил их пылиться на эту закопченную, засиженную мухами полку, а не приютил у себя дома.
Of course I had no experience of a London summer day, and my spirits may have been oppressed by the hot exhausted air, and by the dust and grit that lay thick on everything.	Конечно, Лондон в летний день был для меня внове, и возможно, что в моем угнетенном состоянии повинна была духота, а также пыль и копоть, густым слоем покрывавшие все вокруг.
But I sat wondering and waiting in Mr. Jaggers's close room, until I really could not bear the two casts on the shelf above Mr. Jaggers's chair, and got up and went out.	Но так или иначе я еще посидел и подождал немного в душном кабинете, а потом, чувствуя, что гипсовые рожи, глядящие с полки над креслом мистера Джеггерса, сведут меня с ума, встал и вышел в контору.
When I told the clerk that I would take a turn in the air while I waited, he advised me to go round the corner and I should come into Smithfield.	Когда я сказал клерку, что хочу пока немного пройтись, он посоветовал мне завернуть за угол, на Смитфилд.
So I came into Smithfield; and the shameful place, being all asmear with filth and fat and blood and foam, seemed to stick to me.	Я вышел на Смитфилд, и мерзостная эта площадь словно облепила меня своей грязью, жиром, кровью и пеной *.
So, I rubbed it off with all possible speed by turning into a street where I saw the great black dome of Saint Paul's bulging at me from behind a grim stone building which a bystander said was Newgate Prison.	Обратившись в бегство, я свернул в боковую улицу, откуда увидел огромный черный купол собора св. Павла, выступающий из-за мрачного каменного здания; какой-то прохожий сказал мне, что это - Ньюгетская тюрьма.
Following the wall of the jail, I found the roadway covered with straw to deaden the noise of passing vehicles; and from this, and from the quantity of people standing about smelling strongly of spirits and beer, I inferred that the trials were on.	Мостовая вдоль тюремной стены была устлана соломой, чтобы заглушить стук колес; из этого обстоятельства, а также из того, что у ворот толпилось множество людей, от которых сильно пахло водкой и пивом, я сделал вывод, что там идет заседание суда.

While I looked about me here, an exceedingly dirty and partially drunk minister of justice asked me if I would like to step in and hear a trial or so: informing me that he could give me a front place for half a crown, whence I should command a full view of the Lord Chief Justice in his wig and robes,-mentioning that awful personage like waxwork, and presently offering him at the reduced price of eighteen-pence.	Пока я стоял, оглядываясь по сторонам, какой-то неимоверно грязный и изрядно подвыпивший служитель правосудия спросил меня, не желаю ли я войти и послушать одно-два дела, - за полкроны он берется посадить меня в первый ряд, откуда мне будет прекрасно виден лорд верховный судья в парике и мантии; можно было подумать, что речь идет не о грозном вершителе закона, а о восковой фигуре в паноптикуме, - к тому же мой собеседник немедленно сбавил цену до полутора шиллингов.
As I declined the proposal on the plea of an appointment, he was so good as to take me into a yard and show me where the gallows was kept, and also where people were publicly whipped, and then he showed me the Debtors' Door, out of which culprits came to be hanged; heightening the interest of that dreadful portal by giving me to understand that "four on 'em" would come out at that door the day after to-morrow at eight in the morning, to be killed in a row.	Когда я отказался, сославшись на неотложные дела, он любезно пригласил меня во двор и показал, куда убирают виселицу и где происходят публичные наказания плетьми, после чего провел к "двери должников", через которую осужденных выводят на казнь, и, чтобы повысить мой интерес к этому страшному месту, сообщил, что послезавтра, ровно в восемь часов утра, отсюда выведут четверых преступников и повесят друг возле дружки.
This was horrible, and gave me a sickening idea of London; the more so as the Lord Chief Justice's proprietor wore (from his hat down to his boots and up again to his pocket-handkerchief inclusive) mildewed clothes which had evidently not belonged to him originally, and which I took it into my head he had bought cheap of the executioner.	Это было ужасно и преисполнило меня отвращением к Лондону; тем более что вся одежда на владельце лорда верховного судьи (начиная со шляпы, кончая башмаками и включая носовой платок) отдавала плесенью и явно досталась ему из вторых рук, а значит, как подсказало мне воображение, была куплена им по дешевке у палача.
Under these circumstances I thought myself well rid of him for a shilling.	Я решил, что дешево отделался, дав ему шиллинг.
I dropped into the office to ask if Mr. Jaggers had come in yet, and I found he had not, and I strolled out again.	Зайдя в контору спросить, не вернулся ли мистер Джеггерс, и узнав, что его еще нет, я снова отправился гулять.
This time, I made the tour of Little Britain, and turned into Bartholomew Close; and now I became aware that other people were waiting about for Mr. Jaggers, as well as I.	На этот раз я прошелся по Литл-Бритен и свернул в ограду церкви св. Варфоломея; и здесь мне стало ясно, что не я один дожидаюсь мистера Джеггерса.
There were two men of secret appearance lounging in Bartholomew Close, and thoughtfully fitting their feet into the cracks of the pavement as they talked together, one of whom said to the other when they first passed me, that "Jaggers would do it if it was to be done."	Внутри ограды прохаживались с видом заговорщиков двое мужчин, аккуратно ступавших вдоль щелей между плитами; проходя мимо меня, один из них сказал другому, что, "если это вообще возможно сделать, Джеггерс это сделает".
There was a knot of three men and two women standing at a corner, and one of the women was crying on her dirty shawl, and the other comforted her by saying, as she pulled her own shawl over her shoulders,	В углу двора стояли кучкой трое мужчин и две женщины, и одна из женшин плакала, утираясь грязной шалью, а другая, поправляя на плечах платок, утешала ее словами:
"Jaggers is for him, 'Melia, and what more could you have?"	"Ведь Джеггерс обещал его выручить, Эмилия, чего же тебе еще нужно?"

There was a red-eyed little Jew who came into the Close while I was loitering there, in company with a second little Jew whom he sent upon an errand; and while the messenger was gone, I remarked this Jew, who was of a highly excitable temperament, performing a jig of anxiety under a lamp-post and accompanying himself, in a kind of frenzy, with the words,	Уже после меня в ограду вошел щупленький еврей с красными глазами в сопровождении другого щупленького еврея, которого он тут же услал с каким-то поручением; и, оставшись один, этот еврей, личность весьма нервическая, от волнения пустился плясать вокруг фонаря под сумасшедший припев:
"O Jaggerth, Jaggerth, Jaggerth! all otherth ith Cag-Maggerth, give me Jaggerth!"	"О Джеггерс, Джеггерс, Джеггерс! Нужнейший человеггерс!"
These testimonies to the popularity of my guardian made a deep impression on me, and I admired and wondered more than ever.	Эти свидетельства популярности моего опекуна произвели на меня глубокое впечатление, и он стал казаться мне еще более интересной и таинственной личностью.
At length, as I was looking out at the iron gate of Bartholomew Close into Little Britain, I saw Mr. Jaggers coming across the road towards me.	Наконец, заглянув через прутья ворот на Литл-Бритен, я увидел мистера Джеггерса, - он переходил улицу, направляясь ко мне.
All the others who were waiting saw him at the same time, and there was quite a rush at him.	В ту же минуту его увидели все остальные и бросились ему навстречу.
Mr. Jaggers, putting a hand on my shoulder and walking me on at his side without saying anything to me, addressed himself to his followers.	Мистер Джеггерс молча положил руку мне на плечо и, увлекая меня за собой, стал тут же на ходу беседовать со своими просителями.
First, he took the two secret men.	Сперва он занялся двумя заговорщиками.
"Now, I have nothing to say to you," said Mr. Jaggers, throwing his finger at them.	- Ну-с, с вами мне говорить не о чем, - заявил мистер Джеггерс, тыча в них пальцем.
"I want to know no more than I know.	- С меня достаточно того, что я знаю.
As to the result, it's a toss-up.	Что же касается исхода дела, то я ни за что не ручаюсь.
I told you from the first it was a toss-up.	Я вас об этом предупреждал с самого начала.
Have you paid Wemmick?"	Вы Уэммику заплатили?
"We made the money up this morning, sir," said one of the men, submissively, while the other perused Mr. Jaggers's face.	- Мы собрали деньги сегодня утром, сэр, -смиренно сказал один из мужчин, в то время как другой старался прочесть что-нибудь на лице мистера Джеггерса.
"I don't ask you when you made it up, or where, or whether you made it up at all.	- Я вас не спрашиваю, ни когда вы их собрали, ни где, ни вообще собрали ли вы их.
Has Wemmick got it?"	Уэммик их получил?
"Yes, sir," said both the men together.	- Да, сэр, - сказали они в один голос.
"Very well; then you may go.	- Ну и отлично; и можете идти.
Now, I won't have it!" said Mr Jaggers, waving his hand at them to put them behind him.	Не желаю слушать, - закричал мистер Джеггерс, отмахиваясь от них рукой.
"If you say a word to me, I'll throw up the case."	- Ни слова больше, не то я откажусь вести ваше дело.
"We thought, Mr. Jaggers-" one of the men began, pulling off his hat.	- Мы думали, мистер Джеггерс... - начал один из мужчин, снимая шляпу.

"That's what I told you not to do," said Mr. Jaggers.	- Вот этого именно я вам и не велел, - сказал мистер Джеггерс.
"You thought!	- Вы думали!
I think for you; that's enough for you.	Я сам за вас думаю; больше вам ничего не нужно.
If I want you, I know where to find you; I don't want you to find me.	Если вы мне понадобитесь, я знаю, где вас найти; а вам за мной бегать нечего.
Now I won't have it.	Не желаю слушать.
I won't hear a word."	Ни слова больше!
The two men looked at one another as Mr. Jaggers waved them behind again, and humbly fell back and were heard no more.	Мистер Джеггерс снова замахал на них рукой, и они, переглянувшись, покорно умолкли и отстали от него.
"And now you!" said Mr. Jaggers, suddenly stopping, and turning on the two women with the shawls, from whom the three men had meekly separated,-"Oh!	- Ну, а вы? - сказал мистер Джеггерс, внезапно останавливаясь и обращаясь к двум женщинам в платках, отделившимся от своих спутников, которые ждали поодаль.
Amelia, is it?"	- Ах, это Эмилия, так ведь?
"Yes, Mr. Jaggers."	- Да, мистер Джеггерс.
"And do you remember," retorted Mr. Jaggers, "that but for me you wouldn't be here and couldn't be here?"	- А помните ли вы, - продолжал мистер Джеггерс,- что, если бы не я, вас бы сейчас здесь не было и быть не могло?
"O yes, sir!" exclaimed both women together.	- Ну еще бы, сэр! - воскликнули в один голос обе женщины.
"Lord bless you, sir, well we knows that!"	- Да благословит вас бог, сэр! Как не помнить!
"Then why," said Mr. Jaggers, "do you come here?"	- Так зачем же вы сюда ходите? - спросил мистер Джеггерс.
"My Bill, sir!" the crying woman pleaded.	- А мой Билл, сэр! - взмолилась плачущая женщина.
"Now, I tell you what!" said Mr. Jaggers. "Once for all.	- Вот что, - сказал мистер Джеггерс.
If you don't know that your Bill's in good hands, I know it.	- Запомните раз и навсегда: если вы не знаете, что ваш Билл в надежных руках, так я это знаю.
And if you come here bothering about your Bill, I'll make an example of both your Bill and you, and let him slip through my fingers.	А если вы будете докучать мне с вашим Биллом, так и вам и Биллу не поздоровится: брошу с ним возиться, вот и все.
Have you paid Wemmick?"	Вы Уэммику заплатили?
"O yes, sir!	- Да, сэр!
Every farden."	До последнего фартинга.
"Very well.	- Ну и отлично.
Then you have done all you have got to do.	Значит, вы сделали все, что от вас требовалось.

Say another word-one single word-and Wemmick shall give you your money back."	Но скажите еще хоть слово - хоть одно-единственное слово, - и Уэммик вернет вам ваши деньги.
This terrible threat caused the two women to fall off immediately.	Страшная угроза подействовала - женщины тотчас отошли.
No one remained now but the excitable Jew, who had already raised the skirts of Mr. Jaggers's coat to his lips several times.	Теперь около нас оставался только нервический еврей, который уже несколько раз успел схватить мистера Джеггерса за полы сюртука и поднести их к губам.
"I don't know this man!" said Mr. Jaggers, in the same devastating strain:	- Я не знаю этого человека, - произнес мистер Джеггерс убийственным тоном.
"What does this fellow want?"	- Что ему нужно?
"Ma thear Mithter Jaggerth.	- Дорогой мистер Джеггерс!
Hown brother to Habraham Latharuth?"	Вы не знаете родного брата Абраама Лазаруса?
"Who's he?" said Mr. Jaggers.	- Кто он такой? - сказал мистер Джеггерс.
"Let go of my coat."	- Оставьте в покое мой сюртук.
The suitor, kissing the hem of the garment again before relinquishing it, replied,	Проситель еще раз поцеловал край одежды мистера Джеггерса и лишь после этого выпустил ее из рук и ответил:
"Habraham Latharuth, on thuthpithion of plate."	- Абраам Лазарус. По подозрению в краже серебра.
"You're too late," said Mr. Jaggers.	- Вы опоздали, - сказал мистер Джеггерс.
"I am over the way."	- Я представляю другую сторону.
"Holy father, Mithter Jaggerth!" cried my excitable acquaintance, turning white, "don't thay you're again Habraham Latharuth!"	- Ой, боже мой, мистер Джеггерс! - бледнея, вскричал мой нервический знакомец. - Это же значит, что вы против Абраама Лазаруса?
"I am," said Mr. Jaggers, "and there's an end of it.	- Совершенно верно, - сказал мистер Джеггерс. -И больше нам говорить не о чем.
Get out of the way."	Дайте пройти.
"Mithter Jaggerth!	- Мистер Джеггерс!
Half a moment!	Минуточку!
My hown cuthen'th gone to Mithter Wemmick at thith prethent minute, to hoffer him hany termth.	Вот сейчас, только сейчас мой родственник пошел к мистеру Уэммику, чтобы предложить ему любые условия.
Mithter Jaggerth!	Мистер Джеггерс!
Half a quarter of a moment!	Полминуточки!
If you'd have the condethenthun to be bought off from the t'other thide-at hany thuperior prithe!-money no object!-Mithter Jaggerth-Mithter-!"	Если бы вы изволили согласиться, чтобы мы вас перекупили у другой стороны... за любую цену!.. Никаких денег не пожалеем!.. Мистер Джеггерс!.. Мистер...
My guardian threw his supplicant off with supreme indifference, and left him dancing on the pavement as if it were red hot.	Мой опекун с полным равнодушием прошел мимо незадачливого челобитчика и оставил его плясать на тротуаре, как на горящих угольях.

Without further interruption, we reached the front office, where we found the clerk and the man in velveteen with the fur cap.	После этого мы без дальнейших помех дошли до конторы, где застали клерка и одноглазого субъекта в меховой шапке.
"Here's Mike," said the clerk, getting down from his stool, and approaching Mr. Jaggers confidentially.	- Пришел Майк, - сказал клерк, слезая со своего табурета и с доверительным видом подходя к мистеру Джеггерсу.
"Oh!" said Mr. Jaggers, turning to the man, who was pulling a lock of hair in the middle of his forehead, like the Bull in Cock Robin pulling at the bell-rope; "your man comes on this afternoon.	- Вот как? - сказал мистер Джеггерс, поворачиваясь к Майку, который стоял и дергал себя за вихор на лбу, как бык в песенке про реполова - за веревку колокола. - До вашего приятеля очередь дойдет сегодня, часов в пять.
Well?"	Ну?
"Well, Mas'r Jaggers," returned Mike, in the voice of a sufferer from a constitutional cold; "arter a deal o' trouble, I've found one, sir, as might do."	- Да что ж, мистер Джеггерс, - отвечал Майк голосом человека, страдающего хроническим насморком, - с ног сбился, но одного все-таки разыскал, как будто подходящий.
"What is he prepared to swear?"	- Что он может показать под присягой?
"Well, Mas'r Jaggers," said Mike, wiping his nose on his fur cap this time; "in a general way, anythink."	- Да как бы это выразиться, мистер Джеггерс, -отвечал Майк, утирая нос теперь уже меховой шапкой, - вообще-то говоря, что угодно.
Mr. Jaggers suddenly became most irate.	Мистер Джеггерс вдруг рассвирепел.
"Now, I warned you before," said he, throwing his forefinger at the terrified client, "that if you ever presumed to talk in that way here, I'd make an example of you.	- Я же вас предупреждал, - сказал он, тыча пальцем в перепуганного клиента, - что, если вы когда-нибудь позволите себе здесь такие речи, вам не поздоровится.
You infernal scoundrel, how dare you tell ME that?"	Негодяй вы этакий, да как вы смели сказать это мне?
The client looked scared, but bewildered too, as if he were unconscious what he had done.	Клиент совсем оробел и растерялся; казалось, ему было невдомек, чем он вызвал такой гнев.
"Spooney!" said the clerk, in a low voice, giving him a stir with his elbow.	- Болван! - тихо сказал клерк, толкая его локтем в бок.
"Soft Head!	- Бестолочь!
Need you say it face to face?"	Кто же говорит вслух такие вещи!
"Now, I ask you, you blundering booby," said my guardian, very sternly, "once more and for the last time, what the man you have brought here is prepared to swear?"	- Слушайте вы, тупица несчастный, - загремел мой опекун. - Я вас опять спрашиваю, и притом в последний раз: что может показать под присягой человек, которого вы сюда привели?
Mike looked hard at my guardian, as if he were trying to learn a lesson from his face, and slowly replied,	Майк внимательно посмотрел на моего опекуна, словно стараясь прочесть на его лице подсказку, и медленно ответил:
"Ayther to character, or to having been in his company and never left him all the night in question."	- Либо то, что за ним отродясь ничего такого не водилось, либо, что он всю ту ночь ни на шаг от него не отходил.
"Now, be careful.	- Так. Ну, теперь думайте, что говорите.
In what station of life is this man?"	Какого звания этот человек?

Mike looked at his cap, and looked at the floor, and looked at the ceiling, and looked at the clerk, and even looked at me, before beginning to reply in a nervous manner,	Майк посмотрел на свою шапку, потом на пол, потом на потолок, потом на клерка, потом на меня и только после этого начал было, заикаясь:
"We've dressed him up like-" when my guardian blustered out,-	- Мы его нарядили... - но мой опекун грозно прервал его:
"What?	- Что?
You WILL, will you?"	Вы опять свое?
("Spooney!" added the clerk again, with another stir.)	(- Болван! - добавил клерк, снова толкая его локтем.)
After some helpless casting about, Mike brightened and began again:-	Майк беспомощно умолк, но через некоторое время лицо его прояснилось, и он начал по-другому:
"He is dressed like a 'spectable pieman.	- Одет он прилично, как пирожник.
A sort of a pastry-cook."	Вроде даже кондитера.
"Is he here?" asked my guardian.	- Он здесь? - спросил мой опекун.
"I left him," said Mike, "a setting on some doorsteps round the corner."	- Я его тут поблизости оставил, - сказал Майк. -Сидит на крылечке, дожидается.
"Take him past that window, and let me see him."	- Пройдите с ним мимо этого окна, я посмотрю.
The window indicated was the office window. We all three went to it, behind the wire blind, and presently saw the client go by in an accidental manner, with a murderous-looking tall individual, in a short suit of white linen and a paper cap.	Мы втроем подошли к окну конторы, забранному проволочной сеткой, и вскоре мимо нас с независимым видом проследовал Майк, а с ним - зверского вида верзила в белой полотняной куртке и бумажном колпаке.
This guileless confectioner was not by any means sober, and had a black eye in the green stage of recovery, which was painted over.	Безобидный этот кондитер был сильно навеселе, а под глазом у него темнел замазанный краской синяк, уже позеленевший от времени.
"Tell him to take his witness away directly," said my guardian to the clerk, in extreme disgust, "and ask him what he means by bringing such a fellow as that."	- Пусть сейчас же уберет прочь этого свидетеля, -с брезгливой гримасой сказал мой опекун, обращаясь к клерку. - Да спросите его, о чем он думал, что притащил сюда такую личность.
My guardian then took me into his own room, and while he lunched, standing, from a sandwich-box and a pocket-flask of sherry (he seemed to bully his very sandwich as he ate it), informed me what arrangements he had made for me.	Затем мой опекун пригласил меня к себе в кабинет и, не садясь, принялся завтракать сандвичами, которые он запивал хересом из фляжки (он, кажется, и на сандвич умудрялся нагнать страху, прежде чем съесть его), попутно сообщая мне о том, какие шаги им предприняты в отношении меня.
I was to go to "Barnard's Inn," to young Mr. Pocket's rooms, where a bed had been sent in for my accommodation; I was to remain with young Mr. Pocket until Monday; on Monday I was to go with him to his father's house on a visit, that I might try how I liked it.	Сейчас я отправлюсь в Подворье Барнарда, к младшему мистеру Покету, куда уже послана для меня кровать; я пробуду у младшего мистера Покета до понедельника; в понедельник мы с ним съездим к его отцу и посмотрим, как мне там понравится.

Also, I was told what my allowance was to be,-it was a very liberal one,-and had handed to me from one of my guardian's drawers, the cards of certain tradesmen with whom I was to deal for all kinds of clothes, and such other things as I could in reason want.	Узнал я еще, сколько денег мне разрешается тратить ежемесячно (оказалось, довольно много), а также получил припрятанные в столе моего опекуна карточки с адресами портных и других торговцев, чьи услуги могли мне понадобиться.
"You will find your credit good, Mr. Pip," said my guardian, whose flask of sherry smelt like a whole caskful, as he hastily refreshed himself, "but I shall by this means be able to check your bills, and to pull you up if I find you outrunning the constable.	- Вы увидите, мистер Пип, что кредит вам будет оказан самый широкий, - сказал мой опекун, торопливо глотая херес из фляжки, от которой пахло, как от целой бочки с вином, - а я таким образом буду следить за вашими расходами и одергивать вас, если окажется, что вы рискуете наделать долгов.
Of course you'll go wrong somehow, but that's no fault of mine."	Не сомневаюсь, что вы все равно свихнетесь, но это уж будет не моя вина.
After I had pondered a little over this encouraging sentiment, I asked Mr. Jaggers if I could send for a coach?	Поразмыслив немного над этим утешительным предсказанием, я попросил у мистера Джеггерса разрешения послать за каретой.
He said it was not worth while, I was so near my destination; Wemmick should walk round with me, if I pleased.	Он сказал, что не стоит, - идти совсем недалеко. Если угодно, Уэммик меня проводит.
I then found that Wemmick was the clerk in the next room.	Выяснилось, что Уэммик и есть тот клерк, которого я видел в конторе.
Another clerk was rung down from up stairs to take his place while he was out, and I accompanied him into the street, after shaking hands with my guardian.	Сверху вызвали другого клерка, чтобы временно заменить его, и я вышел следом за ним на улицу, предварительно распростившись с моим опекуном.
We found a new set of people lingering outside, but Wemmick made a way among them by saying coolly yet decisively,	У дверей уже опять толпились просители, но Уэммик заставил их расступиться, сказав хоть и не громко, но решительно:
"I tell you it's no use; he won't have a word to say to one of you;" and we soon got clear of them, and went on side by side.	- Не ждите, все равно без толку; он сегодня ни с кем больше не будет разговаривать. И очень скоро мы отделались от них и спокойно пошли рядом.
Chapter XXI	ГЛАВА XXI
Casting my eyes on Mr. Wemmick as we went along, to see what he was like in the light of day, I found him to be a dry man, rather short in stature, with a square wooden face, whose expression seemed to have been imperfectly chipped out with a dull-edged chisel.	Искоса поглядывая на мистера Уэммика, чтобы получше рассмотреть его при ярком свете дня, я увидел, что он худощав и невысок ростом, а черты его квадратного деревянного лица точно выдолблены тупым долотом.
There were some marks in it that might have been dimples, if the material had been softer and the instrument finer, but which, as it was, were only dints.	Кое-где на этом лице выделялись метины, которые, будь материал помягче, а инструмент поострее, могли бы сойти за ямочки, а так остались просто щербинками.

The chisel had made three or four of these attempts at embellishment over his nose, but had given them up without an effort to smooth them off.	В частности, их имелось две или три у него на носу, но долото, задумавшее было так его приукрасить, бросило эту затею на полдороге и даже не потрудилось сгладить следы своей работы.
I judged him to be a bachelor from the frayed condition of his linen, and he appeared to have sustained a good many bereavements; for he wore at least four mourning rings, besides a brooch representing a lady and a weeping willow at a tomb with an urn on it.	Судя по обтрепанному воротничку и манжетам мистера Уэммика, я решил, что он холост; он, видимо, понес в жизни немало утрат, - у него было по меньшей мере четыре траурных перстня, да еще брошь с изображением девицы и плакучей ивы, склоненных над погребальной урной.
I noticed, too, that several rings and seals hung at his watch-chain, as if he were quite laden with remembrances of departed friends.	Я заметил также, что на его цепочке от часов болталось несколько колец и печаток, словом, -весь он был обвешан напоминаниями об отошедших в вечность друзьях.
He had glittering eyes,-small, keen, and black,-and thin wide mottled lips.	У него были маленькие черные глазки, блестящие и зоркие, и большой рот с тонкими губами.
He had had them, to the best of my belief, from forty to fifty years.	Насколько я мог понять, все это досталось ему в собственность тому назад лет сорок, а то и пятьдесят.
"So you were never in London before?" said Mr. Wemmick to me.	- Так вы здесь впервые? - спросил меня мистер Уэммик.
"No," said I.	- Да
"I was new here once," said Mr. Wemmick.	- Когда-то и я был здесь новичком, - сказал мистер Уэммик.
"Rum to think of now!"	- Сейчас даже смешно кажется.
"You are well acquainted with it now?"	- А теперь вы хорошо знаете Лондон?
"Why, yes," said Mr. Wemmick.	- Да, неплохо, - сказал мистер Уэммик.
"I know the moves of it."	- Все ходы и выходы знаю.
"Is it a very wicked place?" I asked, more for the sake of saying something than for information.	- Вероятно, это очень страшный город? - спросил я больше для того, чтобы поддержать разговор.
"You may get cheated, robbed, and murdered in London.	- В Лондоне вас могут надуть, обобрать и убить.
But there are plenty of people anywhere, who'll do that for you."	Впрочем, на такие дела охотники повсюду найдутся.
"If there is bad blood between you and them," said I, to soften it off a little.	- Если это люди, которые питают к вам злобу, -добавил я, чтобы немного смягчить его слова.
"O! I don't know about bad blood," returned Mr. Wemmick; "there's not much bad blood about.	- Ну, это не всегда по злобе делается, - возразил мистер Уэммик. - Злобы в людях не так уж много.
They'll do it, if there's anything to be got by it."	Вот если на этом можно что-нибудь выгадать, тогда пойдут на что угодно.
"That makes it worse."	- Это еще хуже.
"You think so?" returned Mr. Wemmick.	- Вы так полагаете? - сказал мистер Уэммик.

"Much about the same, I should say."	- А по-моему, одно другого стоит.
He wore his hat on the back of his head, and looked straight before him: walking in a self-contained way as if there were nothing in the streets to claim his attention.	Шляпу он сдвинул на затылок и шагал, глядя прямо перед собой, с таким независимым видом, словно вокруг не было ничего достойного его внимания.
His mouth was such a post-office of a mouth that he had a mechanical appearance of smiling.	Рот его напоминал щель почтового ящика, и казалось, что он все время улыбается.
We had got to the top of Holborn Hill before I knew that it was merely a mechanical appearance, and that he was not smiling at all.	Мы уже поднялись на Холборп-Хилл, когда я наконец разобрал, что это оптический обман и что на лице его нет и тени улыбки.
"Do you know where Mr. Matthew Pocket lives?" I asked Mr. Wemmick.	- Вы знаете, где живет мистер Мэтью Покет? -спросил я мистера Уэммика.
"Yes," said he, nodding in the direction.	- Да, - сказал он, мотнув головой куда-то влево.
"At Hammersmith, west of London."	- В Хэммерсмите, к западу от Лондона.
"Is that far?"	- Это далеко отсюда?
"Well! Say five miles."	- Миль пять будет.
"Do you know him?"	- Вы его знаете?
"Why, you're a regular cross-examiner!" said Mr. Wemmick, looking at me with an approving air.	- Э, да вы по всем правилам допрос ведете! -сказал мистер Уэммик, одобрительно поглядывая на меня.
"Yes, I know him.	- Да, я его знаю.
I know him!"	Я-то его знаю!
There was an air of toleration or depreciation about his utterance of these words that rather depressed me; and I was still looking sideways at his block of a face in search of any encouraging note to the text, when he said here we were at Barnard's Inn.	Произнес он эти слова не то снисходительно, не то с пренебрежением, что сильно меня обескуражило; я все поглядывал искоса на его деревянное лицо, надеясь прочесть на нем какое-нибудь успокоительное пояснение к этому тексту, но вместо того он вдруг сказал, что вот мы и дошли до Подворья Барнарда.
My depression was not alleviated by the announcement, for, I had supposed that establishment to be an hotel kept by Mr. Barnard, to which the Blue Boar in our town was a mere public-house.	Сообщение это нисколько меня не утешило, ибо в мечтах мне рисовалась большая гостиница, которую содержит мистер Барнард и перед которой наш "Синий Кабан" не более как заезжий двор.
Whereas I now found Barnard to be a disembodied spirit, or a fiction, and his inn the dingiest collection of shabby buildings ever squeezed together in a rank corner as a club for Tom-cats.	Оказалось же, что Барнард - это бесплотный дух, фикция, а его подворье - куча донельзя грязных, облупленных домов, втиснутых в зловонный закоулок, который облюбовали для своих сборищ окрестные кошки.
We entered this haven through a wicket-gate, and were disgorged by an introductory passage into a melancholy little square that looked to me like a flat burying-ground.	Мы проникли в это поэтическое убежище через калитку, и узкий полутемный проход вывел нас на скучный квадратный дворик, очень похожий на кладбище без могил.

I thought it had the most dismal trees in it, and the most dismal sparrows, and the most dismal cats, and the most dismal houses (in number half a dozen or so), that I had ever seen.	Мне подумалось, что никогда еще я не видел таких унылых воробьев, таких унылых кошек, таких унылых деревьев и таких унылых домов (числом семь или восемь).
I thought the windows of the sets of chambers into which those houses were divided were in every stage of dilapidated blind and curtain, crippled flower-pot, cracked glass, dusty decay, and miserable makeshift; while To Let, To Let, To Let, glared at me from empty rooms, as if no new wretches ever came there, and the vengeance of the soul of Barnard were being slowly appeased by the gradual suicide of the present occupants and their unholy interment under the gravel.	Окна квартир, на которые были разделены эти дома, являли все возможные разновидности драных занавесок, щербатых цветочных горшков, треснувших стекол, пыльной ветоши и прочего хлама; а пустые комнаты возвещали о себе множеством билетиков - "Сдается" -"Сдается" - "Сдается", - словно новые жертвы зареклись сюда въезжать и душа неприкаянного Барнарда постепенно обретала покой, по мере того как нынешние постояльцы один за другим кончали жизнь самоубийством и их без молитв и церковного пения зарывали под булыжником двора.
A frowzy mourning of soot and smoke attired this forlorn creation of Barnard, and it had strewn ashes on its head, and was undergoing penance and humiliation as a mere dust-hole.	Обрядившись в траурные лохмотья из дыма и копоти, это злосчастное детище Барнарда посыпало главу свою пеплом и, сведенное на положение помойки, безропотно несло покаяние и позор.
Thus far my sense of sight; while dry rot and wet rot and all the silent rots that rot in neglected roof and cellar,-rot of rat and mouse and bug and coaching-stables near at hand besides-addressed themselves faintly to my sense of smell, and moaned,	Так я воспринял его глазами, в то время как запахи гнили, прели, плесени, всего, что безмолвно гниет в недрах заброшенных чердаков и подвалов, да в придачу запахи крыс, мышей, клопов и расположенных поблизости конюшен щекотали мне нос и жалобно взывали:
"Try Barnard's Mixture."	"Нюхайте смесь Барнарда!"
So imperfect was this realization of the first of my great expectations, that I looked in dismay at Mr. Wemmick.	Столь безжалостно обманутой оказалась первая из моих больших надежд, что я в тревоге оглянулся на мистера Уэммика.
"Ah!" said he, mistaking me; "the retirement reminds you of the country.	- Да, да, - сказал он, по-своему истолковав мой взгляд. - Здесь так уединенно, вам, наверно, вспомнилась провинция.
So it does me."	Мне тоже.
He led me into a corner and conducted me up a flight of stairs,-which appeared to me to be slowly collapsing into sawdust, so that one of those days the upper lodgers would look out at their doors and find themselves without the means of coming down,-to a set of chambers on the top floor. MR. POCKET, JUN., was painted on the door, and there was a label on the letter-box,	Он провел меня в угол двора, и по лестнице, -которая медленно, но верно обращалась в труху, так что в один из ближайших дней верхним жильцам предстояло, выглянув за дверь, обнаружить, что сойти вниз у них нет никакой возможности, - мы поднялись на самый последний этаж. Здесь на двери значилось: "М-р Покет-младший", а к ящику для писем была пришпилена записка:
"Return shortly."	"Скоро вернусь".
"He hardly thought you'd come so soon," Mr. Wemmick explained.	- Он, вероятно, не ждал вас так рано, - пояснил мистер Уэммик.
"You don't want me any more?"	- Теперь я вам больше не нужен?

"No, thank you," said I.	- Нет, благодарю вас.
"As I keep the cash," Mr. Wemmick observed, "we shall most likely meet pretty often.	- Поскольку кассой ведаю я, - заметил мистер Уэммик, - мы, вероятно, будем с вами частенько видеться.
Good day."	Мое почтенье.
"Good day."	- Мое почтенье.
I put out my hand, and Mr. Wemmick at first looked at it as if he thought I wanted something.	Я протянул руку, и мистер Уэммик сперва посмотрел на нее так, словно думал, что я чего-то прошу.
Then he looked at me, and said, correcting himself,-	Но, взглянув на меня, он, видимо, понял свою ошибку.
"To be sure!	- Ну, разумеется!
Yes.	Да.
You're in the habit of shaking hands?"	Вы привыкли прощаться за руку?
I was rather confused, thinking it must be out of the London fashion, but said yes.	Я смутился, решив, что в Лондоне это вышло из моды, но ответил утвердительно.
"I have got so out of it!" said Mr. Wemmick,-"except at last.	- А я что-то отвык от этого, - сказал мистер Уэммик. - Разве что когда расстаешься навсегда.
Very glad, I'm sure, to make your acquaintance.	Ну-с, очень рад был с вами познакомиться.
Good day!"	Мое почтенье.
When we had shaken hands and he was gone, I opened the staircase window and had nearly beheaded myself, for, the lines had rotted away, and it came down like the guillotine.	Когда мы обменялись рукопожатием и он ушел, я открыл лестничное окно и чуть себя не обезглавил, потому что веревки перетерлись и рама упала со стуком, как нож гильотины.
Happily it was so quick that I had not put my head out.	По счастью, я еще не успел высунуть голову наружу.
After this escape, I was content to take a foggy view of the Inn through the window's encrusting dirt, and to stand dolefully looking out, saying to myself that London was decidedly overrated.	После этого чудесного избавления я удовольствовался тем, что стал любоваться видом Подворья в тумане, каким оно представлялось сквозь толстый слой грязи, накопившейся на стекле, и размышлять о том, что Лондон сильно перехвалили.
Mr. Pocket, Junior's, idea of Shortly was not mine, for I had nearly maddened myself with looking out for half an hour, and had written my name with my finger several times in the dirt of every pane in the window, before I heard footsteps on the stairs.	Мистер Покет-младший, видимо, расходился со мной в понимании слова "скоро", потому что я с полчаса смотрел в окно, по нескольку раз вывел пальцем свое имя на каждом из четырех грязных стекол и уже окончательно извелся, ожидая его, когда на лестнице послышались наконец шаги.
Gradually there arose before me the hat, head, neckcloth, waistcoat, trousers, boots, of a member of society of about my own standing.	Постепенно в поле моего зрения возникла шляпа, голова, шейный платок, жилет, брюки и башмаки молодого гражданина примерно одного со мной общественного положения.

He had a paper-bag under each arm and a pottle of strawberries in one hand, and was out of breath.	Он держал в объятиях два больших бумажных пакета, да еще в руке - корзинку с клубникой, и совсем запыхался.
"Mr. Pip?" said he.	- Мистер Пип? - сказал он.
"Mr. Pocket?" said I.	- Мистер Покет? - сказал я.
"Dear me!" he exclaimed.	- Ах, боже мой! - воскликнул он.
"I am extremely sorry; but I knew there was a coach from your part of the country at midday, and I thought you would come by that one.	- Мне ужасно совестно, но я помнил, что какой-то дилижанс отходит из вашего города около полудня, и думал, вы с ним и прибудете.
The fact is, I have been out on your account,-not that that is any excuse,-for I thought, coming from the country, you might like a little fruit after dinner, and I went to Covent Garden Market to get it good."	Ведь я и отлучился-то ради вас - хотя это, конечно, не оправдание; я решил, что вам, как деревенскому жителю, захочется после обеда поесть ягод, и сбегал на Ковент-Гарденский рынок, - там можно достать хороших.
For a reason that I had, I felt as if my eyes would start out of my head.	Я чувствовал, что голова у меня идет кругом, -и было с чего.
I acknowledged his attention incoherently, and began to think this was a dream.	Я бессвязно поблагодарил за внимание и тут же решил, что все это мне снится.
"Dear me!" said Mr. Pocket, Junior.	- Вот несчастье! - сказал мистер Покет-младший.
"This door sticks so!"	- Дверь заело.
As he was fast making jam of his fruit by wrestling with the door while the paper-bags were under his arms, I begged him to allow me to hold them.	Крепко прижав к себе локтями пакеты, он вступил в единоборство с дверью, и так как ягоды на моих глазах превращались в кисель, я предложил подержать их.
He relinquished them with an agreeable smile, and combated with the door as if it were a wild beast.	Он с милой улыбкой протянул мне пакеты и схватился с дверью, словно это был дикий зверь.
It yielded so suddenly at last, that he staggered back upon me, and I staggered back upon the opposite door, and we both laughed.	Она подалась так неожиданно, что он отлетел на меня, а я отлетел к двери напротив, и мы оба рассмеялись.
But still I felt as if my eyes must start out of my head, and as if this must be a dream.	Но я по-прежнему чувствовал, что голова у меня идет кругом и что все это мне снится.
"Pray come in," said Mr. Pocket, Junior.	- Пожалуйста, входите, - сказал мистер Покет-младший.
"Allow me to lead the way.	- Вот сюда.
I am rather bare here, but I hope you'll be able to make out tolerably well till Monday.	Помещение у меня не роскошное, но я надеюсь, что до понедельника вы здесь как-нибудь просуществуете.
My father thought you would get on more agreeably through to-morrow with me than with him, and might like to take a walk about London.	Мой отец рассудил, что завтрашний день вам приятнее будет провести со мной, чем с ним, и что вам, вероятно, захочется походить по городу.
I am sure I shall be very happy to show London to you.	Я с большим удовольствием покажу вам Лондон.

As to our table, you won't find that bad, I hope, for it will be supplied from our coffee-house here, and (it is only right I should add) at your expense, such being Mr. Jaggers's directions.	Что касается стола, то вы, надеюсь, останетесь довольны, еду нам будут присылать из ближайшего трактира, причем считаю долгом добавить - за ваш счет; так распорядился мистер Джеггерс.
As to our lodging, it's not by any means splendid, because I have my own bread to earn, and my father hasn't anything to give me, and I shouldn't be willing to take it, if he had.	Квартира у нас, как видите, более чем скромная, ведь я сам зарабатываю себе на жизнь, отец не в состоянии мне помогать, да я и не хочу сидеть у него на шее.
This is our sitting-room,-just such chairs and tables and carpet and so forth, you see, as they could spare from home.	Вот это наша столовая; столы, стулья, ковер и прочее мне дали из дома.
You mustn't give me credit for the tablecloth and spoons and castors, because they come for you from the coffee-house.	За скатерти, ложки, судки я не отвечаю, это принесли из трактира по случаю вашего приезда.
This is my little bedroom; rather musty, but Barnard's is musty. This is your bedroom; the furniture's hired for the occasion, but I trust it will answer the purpose; if you should want anything, I'll go and fetch it.	Здесь моя спаленка: сыровато немножко, но у Барнарда вообще сыровато, Здесь ваша комната; мебель взята напрокат, но я думаю, что она вам подойдет. Если вам еще что-нибудь потребуется, вы скажите, я мигом достану.
The chambers are retired, and we shall be alone together, but we shan't fight, I dare say.	Квартирка тихая, мы с вами будем одни и, надо полагать, не подеремся.
But dear me, I beg your pardon, you're holding the fruit all this time.	Но, боже мой, я совсем забыл, вы все еще держите мои покупки.
Pray let me take these bags from you.	Давайте их сюда, и простите, ради бога.
I am quite ashamed."	Мне, право же, очень совестно.
As I stood opposite to Mr. Pocket, Junior, delivering him the bags, One, Two, I saw the starting appearance come into his own eyes that I knew to be in mine, and he said, falling back,-	Стоя перед мистером Покетом-младшим и передавая ему сначала один пакет, потом другой, я увидел, как в глазах его забрезжило то же изумление, с каким я смотрел на него, и он сказал, медленно пятясь от меня к стене:
"Lord bless me, you're the prowling boy!"	- Господи! Да вы тот мальчик, который забрался в сад!
"And you," said I, "are the pale young gentleman!"	- А вы, - сказал я, - тот бледный молодой джентльмен.
Chapter XXII	ГЛАВА XXII
The pale young gentleman and I stood contemplating one another in Barnard's Inn, until we both burst out laughing.	Бледный молодой джентльмен и я долго стояли в Подпорье Барнарда, оглядывая друг друга, а потом оба разом расхохотались.
"The idea of its being you!" said he.	- Подумать только, что это были вы! - сказал он.
"The idea of its being you!" said I.	- Подумать только, что это были вы! - сказал я.
And then we contemplated one another afresh, and laughed again.	И тут мы снова оглядели друг друга и снова расхохотались.

"Well!" said the pale young gentleman, reaching out his hand good-humoredly, "it's all over now, I hope, and it will be magnanimous in you if you'll forgive me for having knocked you about so."	- Ну, это дело прошлое, - сказал бледный молодой джентльмен, сердечно протягивая мне руку. -Надеюсь, вы великодушно простите меня за то, что я вас так оттузил.
I derived from this speech that Mr. Herbert Pocket (for Herbert was the pale young gentleman's name) still rather confounded his intention with his execution.	Из этих слов я понял, что мистер Г ерберт Покет (бледного молодого джентльмена звали Герберт) так и не заметил разницы между своим намерением и осуществлением оного.
But I made a modest reply, and we shook hands warmly.	Но я не стал его разубеждать, и мы горячо пожали друг другу руки.
"You hadn't come into your good fortune at that time?" said Herbert Pocket.	- В то время ваша судьба еще не была устроена? -спросил Герберт Покет.
"No," said I.	- Нет.
"No," he acquiesced:	- Нет, - повторил он.
"I heard it had happened very lately.	- Я слышал, это случилось совсем недавно.
I was rather on the lookout for good fortune then."	В те времена скорее могла устроиться моя судьба.
"Indeed?"	- В самом деле?
"Yes.	- Да-
Miss Havisham had sent for me, to see if she could take a fancy to me.	Мисс Хэвишем тогда вызвала меня к себе, посмотреть, не приглянусь ли я ей.
But she couldn't,-at all events, she didn't."	Но нет, не приглянулся.
I thought it polite to remark that I was surprised to hear that.	Я счел своим долгом заметить, что это меня удивляет.
"Bad taste," said Herbert, laughing, "but a fact.	- Недостаток вкуса! - засмеялся Герберт. - Но теп не менее факт.
Yes, she had sent for me on a trial visit, and if I had come out of it successfully, I suppose I should have been provided for; perhaps I should have been what-you-may-called it to Estella."	Да, она вызвала меня к себе погостить, на испытание. Если бы я выдержал его успешно, мое будущее, вероятно, было бы обеспечено. Возможно, меня бы даже... как это называется... с Эстеллой.
"What's that?" I asked, with sudden gravity.	- Что такое? - спросил я, сразу насторожившись.
He was arranging his fruit in plates while we talked, which divided his attention, and was the cause of his having made this lapse of a word.	Разговаривая, он выкладывал ягоды на тарелки, и это отвлекало его, вот почему он забыл нужное слово.
"Affianced," he explained, still busy with the fruit.	- Обручили, - пояснил он, вытряхивая из пакетов остатки.
"Betrothed.	- Помолвили.
Engaged. What's-his-named.	Сговорили.
Any word of that sort."	Ну, словом, что-то в этом роде.
"How did you bear your disappointment?" I asked.	- Как же вы перенесли такое разочарование? -спросил я.

"Pooh!" said he,	- Фью!
"I didn't care much for it.	Невелика потеря.
She's a Tartar."	Это же сущий тиран.
"Miss Havisham?"	- Кто, мисс Хэмишем?
"I don't say no to that, but I meant Estella.	- Пожалуй, и она тоже. Но я-то имел в виду Эстеллу.
That girl's hard and haughty and capricious to the last degree, and has been brought up by Miss Havisham to wreak revenge on all the male sex."	Злая девчонка, надменная, капризная, мисс Хэвишем так и воспитала ее, чтобы отомстить всей мужской половине рода человеческого.
"What relation is she to Miss Havisham?"	- Кем она приходится мисс Хэвишем?
"None," said he.	- Никем.
"Only adopted."	Приемыш.
"Why should she wreak revenge on all the male sex?	- А почему она должна отомстить всей мужской половине рода человеческого?
What revenge?"	За что отомстить?
"Lord, Mr. Pip!" said he.	- Бог с вами, мистер Пип!
"Don't you know?"	Неужто вы не знаете?
"No," said I.	- Нет, - сказал я.
"Dear me!	- Вот не ожидал!
It's quite a story, and shall be saved till dinner-time.	Ну, это длинная история, мы ее отложим до обеда.
And now let me take the liberty of asking you a question.	Пока же разрешите мне задать вам один вопрос.
How did you come there, that day?"	А вы как туда попали в тот день?
I told him, and he was attentive until I had finished, and then burst out laughing again, and asked me if I was sore afterwards?	Я рассказал, и он внимательно выслушал меня, а потом опять залился смехом и спросил, долго ли я помнил его кулаки.
I didn't ask him if he was, for my conviction on that point was perfectly established.	Я не стал задавать ему такого же вопроса, потому что у меня уже давно сложилось на этот счет определенное мнение.
"Mr. Jaggers is your guardian, I understand?" he went on.	- Значит, теперь мистер Джеггерс ваш опекун? -спросил он.
"Yes."	- Да.
"You know he is Miss Havisham's man of business and solicitor, and has her confidence when nobody else has?"	- Вы знаете, ведь он - поверенный мисс Хэвишем и посвящен в ее дела больше, чем кто-либо другой.
This was bringing me (I felt) towards dangerous ground.	Это была опасная тема.
I answered with a constraint I made no attempt to disguise, that I had seen Mr. Jaggers in Miss Havisham's house on the very day of our combat, but never at any other time, and that I believed he had no recollection of having ever seen me there.	Я ответил подчеркнуто-сдержанно, что видел мистера Джеггерса в доме мисс Хэвишем всего один раз, по странной случайности - в самый день нашего поединка, но что он едва ли это помнит.

"He was so obliging as to suggest my father for your tutor, and he called on my father to propose it.	- Он был так любезен, что предложил вам учиться у моего отца, и сам приезжал к отцу поговорить об этом.
Of course he knew about my father from his connection with Miss Havisham.	Про отца он, конечно, мог слышать от мисс Хэвишем.
My father is Miss Havisham's cousin; not that that implies familiar intercourse between them, for he is a bad courtier and will not propitiate her."	Они довольно близкая родня; правда, родственных отношений они не поддерживают, -отец у меня не умеет лукавить и не желает к ней подлизываться.
Herbert Pocket had a frank and easy way with him that was very taking.	Герберт Покет держал себя с подкупающей искренностью.
I had never seen any one then, and I have never seen any one since, who more strongly expressed to me, in every look and tone, a natural incapacity to do anything secret and mean.	Ни до, ни после него я не встречал человека, каждый взгляд, каждое слово которого так красноречиво свидетельствовали бы о том, что он по природе своей не способен на обман или подлость.
There was something wonderfully hopeful about his general air, and something that at the same time whispered to me he would never be very successful or rich.	Вид у него был самый неунывающий и вместе с тем вселявший уверенность, что он никогда не достигнет выдающегося успеха и богатства.
I don't know how this was.	Не знаю, как это получалось.
I became imbued with the notion on that first occasion before we sat down to dinner, but I cannot define by what means.	Такое впечатление сложилось у меня в первый же день, еще до того как мы сели обедать, но объяснить его я не умею.
He was still a pale young gentleman, and had a certain conquered languor about him in the midst of his spirits and briskness, that did not seem indicative of natural strength.	Это и сейчас был очень бледный молодой джентльмен, и за живостью его манер угадывалась физическая слабость, - как видно, он не отличался крепким здоровьем.
He had not a handsome face, but it was better than handsome: being extremely amiable and cheerful.	Лицо у него было некрасивое, но на редкость открытое и приветливое, что лучше всякой красоты.
His figure was a little ungainly, as in the days when my knuckles had taken such liberties with it, but it looked as if it would always be light and young.	Фигура, немного нескладная, как и в те дни, когда мои кулаки столь безжалостно с ней расправлялись, обещала всегда остаться легкой и молодой.
Whether Mr. Trabb's local work would have sat more gracefully on him than on me, may be a question; but I am conscious that he carried off his rather old clothes much better than I carried off my new suit.	Возможно, что провинциальное изделие мистера Трэбба и на нем сидело бы не особенно ловко, но верно одно: свой старенький костюм он умел носить куда лучше, чем я - свое новое платье.
As he was so communicative, I felt that reserve on my part would be a bad return unsuited to our years.	Я подумал, что, раз он такой общительный, таиться от него было бы нечестно, тем более что оба мы так молоды.
I therefore told him my small story, and laid stress on my being forbidden to inquire who my benefactor was.	Поэтому я рассказал ему свою историю, особенно подчеркнув, что не должен разузнавать о моем благодетеле.

I further mentioned that as I had been brought up a blacksmith in a country place, and knew very little of the ways of politeness, I would take it as a great kindness in him if he would give me a hint whenever he saw me at a loss or going wrong.	И добавил, что, поскольку я вырос в деревенской кузнице и совсем не обучен манерам, мне были бы чрезвычайно ценны его указания во всех случаях, когда я не буду знать, что делать, или сделаю что-нибудь не так.
"With pleasure," said he, "though I venture to prophesy that you'll want very few hints.	- С удовольствием, - сказал он, - хотя указаний вам потребуется очень мало, вот увидите.
I dare say we shall be often together, and I should like to banish any needless restraint between us.	Вероятно, мы будем проводить вместе много времени, и мне бы хотелось сразу отбросить с вами все лишние церемонии.
Will you do me the favour to begin at once to call me by my Christian name, Herbert?"	Вот, например, для начала, я вас очень прошу -называйте меня просто по имени, Герберт.
I thanked him and said I would. I informed him in exchange that my Christian name was Philip.	Я с благодарностью согласился и со своей стороны сообщил, что меня зовут Филип.
"I don't take to Philip," said he, smiling, "for it sounds like a moral boy out of the spelling-book, who was so lazy that he fell into a pond, or so fat that he couldn't see out of his eyes, or so avaricious that he locked up his cake till the mice ate it, or so determined to go a bird's-nesting that he got himself eaten by bears who lived handy in the neighborhood.	- Нет, Филип мне не нравится, - сказал он, улыбаясь. - Очень уж напоминает того мальчика из нравоучительной книжки, который был так ленив, что свалился в пруд, или так прожорлив, что даже глаза у него заплыли жиром, или так скуп, что хранил свой пирог, пока его не съели мыши, или так злостно разорял птичьи гнезда, что был съеден медведями, которые на счастье жили тут поблизости.
I tell you what I should like.	А я вот что придумал.
We are so harmonious, and you have been a blacksmith,--would you mind it?"	Мы прекрасно гармонируем друг с другом, а вы к тому же были кузнецом... ну как, согласны?
"I shouldn't mind anything that you propose," I answered, "but I don't understand you."	- Я согласен на все, что вы предложите, - отвечал я, - но мне что-то непонятно.
"Would you mind Handel for a familiar name?	- Можно, я буду называть вас Гендель?
There's a charming piece of music by Handel, called the Harmonious Blacksmith."	У Генделя есть прелестная музыкальная пьеса, которая называется "Гармонический кузнец".
"I should like it very much."	- Я буду очень рад.
"Then, my dear Handel," said he, turning round as the door opened, "here is the dinner, and I must beg of you to take the top of the table, because the dinner is of your providing."	- В таком случае, мой милый Г ендель, - сказал он, оборачиваясь на скрип отворяющейся двери, -можно садиться за стол, и, пожалуйста, будь хозяином, потому что обедом угощаешь ты.
This I would not hear of, so he took the top, and I faced him.	Но об ртом я и слышать не хотел, и тогда он уселся на хозяйское место, а я - напротив.
It was a nice little dinner,-seemed to me then a very Lord Mayor's Feast,-and it acquired additional relish from being eaten under those independent circumstances, with no old people by, and with London all around us.	Обед был превосходный, - по моим тогдашним понятиям, самому лорд-мэру впору было задать такой пир, - и особую прелесть сообщало ему то, что кутили мы одни, без старших, и в самом сердце Лондона.

This again was heightened by a certain gypsy character that set the banquet off; for while the table was, as Mr. Pumblechook might have said, the lap of luxury,-being entirely furnished forth from the coffee-house,-the circumjacent region of sitting-room was of a comparatively pastureless and shifty character; imposing on the waiter the wandering habits of putting the covers on the floor (where he fell over them), the melted butter in the arm-chair, the bread on the bookshelves, the cheese in the coal-scuttle, and the boiled fowl into my bed in the next room,-where I found much of its parsley and butter in a state of congelation when I retired for the night.	Выигрывал наш банкет и от полного отсутствия чинности и порядка; ибо если при взгляде на убранство стола мистер Памблчук и сказал бы, что мы "купаемся в роскоши", - здесь все до последней солонки было доставлено из трактира, -то прилегающая к столу местность носила несколько пустынный и бесплодный характер, так что трактирному слуге пришлось сложить крышки на пол (с тем, чтобы тотчас о них споткнуться), растопленное масло пристроить в кресле, хлеб - на книжной полке, сыр - в совке для угля, а вареную курицу - в соседней комнате, на моей постели, где я, ложась вечером спать, обнаружил изрядное количество петрушки и застывшего жира.
All this made the feast delightful, and when the waiter was not there to watch me, my pleasure was without alloy.	Да, пир наш удался на славу, и с той минуты, когда я перестал чувствовать на себе взгляды слуги, ничто уже не омрачало моей радости.
We had made some progress in the dinner, when I reminded Herbert of his promise to tell me about Miss Havisham.	Когда с первыми блюдами было покончено, я напомнил Герберту его обещание рассказать мне про мисс Хэвишем.
"True," he replied.	- И верно, - ответил он.
"I'll redeem it at once.	- Сейчас расскажу.
Let me introduce the topic, Handel, by mentioning that in London it is not the custom to put the knife in the mouth,-for fear of accidents,-and that while the fork is reserved for that use, it is not put further in than necessary.	В виде вступления, Гендель, я только упомяну, что в Лондоне не принято есть с ножа -недолго и порезаться; в рот предпочтительно совать вилку, но и то не глубже, чем диктуется необходимостью.
It is scarcely worth mentioning, only it's as well to do as other people do.	Это, конечно, мелочь, глупый предрассудок, но что поделаешь!
Also, the spoon is not generally used over-hand, but under.	Опять же ложку лучше захватывать пальцами не сверху, а снизу.
This has two advantages. You get at your mouth better (which after all is the object), and you save a good deal of the attitude of opening oysters, on the part of the right elbow."	Это имеет два преимущества: во-первых, легче попасть в рот (а ведь к этому мы и стремимся), во-вторых, правый локоть не выдается вперед, как будто ты открываешь устрицы.
He offered these friendly suggestions in such a lively way, that we both laughed and I scarcely blushed.	Эти дружеские советы были преподаны так живо и весело, что оба мы рассмеялись, и я даже не покраснел.
"Now," he pursued, "concerning Miss Havisham.	- А теперь перейдем к мисс Хэвишем, - продолжал Герберт.
Miss Havisham, you must know, was a spoilt child.	- Надо тебе сказать, что мисс Хэвишем с детства была избалована.
Her mother died when she was a baby, and her father denied her nothing.	Мать ее умерла, когда она была совсем маленькая, и отец ни в чем ей не отказывал.
Her father was a country gentleman down in your part of the world, and was a brewer.	У ее отца были в ваших краях земли и пивоварня.

I don't know why it should be a crack thing to be a brewer; but it is indisputable that while you cannot possibly be genteel and bake, you may be as genteel as never was and brew. You see it every day."	Я лично не усматриваю в профессии пивовара ничего особенно благородного; но всякий знает, что печь хлеб - занятие недостойное благородного человека, а варить пиво -пожалуйста, сколько угодно.
"Yet a gentleman may not keep a public-house; may he?" said I.	- Но содержать кабак джентльмен не может, ведь правда? - сказал я.
"Not on any account," returned Herbert; "but a public-house may keep a gentleman.	- Ни под каким видом, - ответил Г ерберт. - Зато кабак вполне может содержать джентльмена.
Well!	Так вот.
Mr. Havisham was very rich and very proud.	Мистер Хэвишем был очень богат и очень горд.
So was his daughter."	И дочка его тоже.
"Miss Havisham was an only child?" I hazarded.	- Мисс Хэвишем была единственным ребенком? -перебил я.
"Stop a moment, I am coming to that.	- Не спеши, я к этому и веду.
No, she was not an only child; she had a half-brother.	Нет, она была не единственным ребенком; у нее был сводный брат.
Her father privately married again-his cook, I rather think."	Ее отец тайно женился во второй раз - кажется, на своей кухарке.
"I thought he was proud," said I.	- Ведь ты говоришь, что он был гордый, - сказал я.
"My good Handel, so he was.	- Совершенно верно, мой милый Гендель.
He married his second wife privately, because he was proud, and in course of time she died.	Потому он и женился на ней тайно. Со временем она тоже умерла.
When she was dead, I apprehend he first told his daughter what he had done, and then the son became a part of the family, residing in the house you are acquainted with.	Насколько я понимаю, он только после ее смерти рассказал дочери о своем втором браке и взял сына к себе в дом, в тот самый дом, который ты так хорошо знаешь.
As the son grew a young man, he turned out riotous, extravagant, undutiful,-altogether bad.	Из сына получился мот, кутила, наглец, в общем - никуда не годный человек.
At last his father disinherited him; but he softened when he was dying, and left him well off, though not nearly so well off as Miss Havisham.-Take another glass of wine, and excuse my mentioning that society as a body does not expect one to be so strictly conscientious in emptying one's glass, as to turn it bottom upwards with the rim on one's nose."	В конце концов отец лишил его наследства. Но перед смертью смягчился и кое-что ему завещал, хотя гораздо меньше, чем дочери... Выпей еще вина, и, кстати, позволь тебе заметить, что добросовестность твоя чрезмерна: в обществе, как правило, верят, что твоя рюмка пуста, даже если ты не опрокидываешь ее себе на нос.
I had been doing this, in an excess of attention to his recital. I thanked him, and apologized.	Я сделал это машинально, заслушавшись его рассказа, и теперь поблагодарил и извинился.
He said, "Not at all," and resumed.	Он сказал: - Ничего, пожалуйста, - и продолжал:
"Miss Havisham was now an heiress, and you may suppose was looked after as a great match.	- Мисс Хэвишем оказалась богатой невестой, и, само собой, многие стали добиваться ее руки.
Her half-brother had now ample means again, but what with debts and what with new madness wasted them most fearfully again.	Дела ее братца тоже поправились, но у него были долги, и он снова натворил глупостей, так что денег хватило ненадолго.

There were stronger differences between him and her than there had been between him and his father, and it is suspected that he cherished a deep and mortal grudge against her as having influenced the father's anger.	Он ссорился с сестрой больше, чем прежде ссорился с отцом; подозревают, что он затаил на нее смертельную злобу, считая, что она в свое время настраивала отца против него.
Now, I come to the cruel part of the story,-merely breaking off, my dear Handel, to remark that a dinner-napkin will not go into a tumbler."	А теперь я подхожу к самой печальной части моего повествования, только сначала, дорогой мой Гендель, хочу заметить мимоходом, что обыкновенная столовая салфетка в стакане не умещается.
Why I was trying to pack mine into my tumbler, I am wholly unable to say.	Почему я старался запихнуть мою салфетку в стакан - право, не знаю.
I only know that I found myself, with a perseverance worthy of a much better cause, making the most strenuous exertions to compress it within those limits.	Но я действительно прилагал все усилия к тому, чтобы втиснуть ее в эти узкие пределы.
Again I thanked him and apologized, and again he said in the cheerfullest manner, "Not at all, I am sure!" and resumed.	Я опять поблагодарил и извинился, и Герберт опять сказал самым добродушным тоном: -Ничего, ничего, пожалуйста! - и продолжал:
"There appeared upon the scene-say at the races, or the public balls, or anywhere else you like-a certain man, who made love to Miss Havisham.	- Тут на сцене появился один человек, - они встретились не то на скачках, не то на каком-то балу, не знаю, - который стал ухаживать за мисс Хэвишем.
I never saw him (for this happened five-and-twenty years ago, before you and I were, Handel), but I have heard my father mention that he was a showy man, and the kind of man for the purpose.	Я его никогда не видел (это все случилось двадцать пять лет назад, когда нас с тобой еще на свете не было), но отец говорит, что он был очень видный, красавец мужчина, все как полагается.
But that he was not to be, without ignorance or prejudice, mistaken for a gentleman, my father most strongly asseverates; because it is a principle of his that no man who was not a true gentleman at heart ever was, since the world began, a true gentleman in manner.	Только вот джентльменом его бы никто не назвал, разве что по наивности или из пристрастия, - это отец всегда подчеркивает; потому что он считает так: если человек не джентльмен по своим душевным качествам, то это сказывается и во внешности и в манерах.
He says, no varnish can hide the grain of the wood; and that the more varnish you put on, the more the grain will express itself.	Отец говорит, что волокно дерева никакой лакировкой не скроешь; чем больше накладываешь лаку, тем яснее проступает волокно.
Well!	Ну, так вот.
This man pursued Miss Havisham closely, and professed to be devoted to her.	Этот человек неотступно преследовал мисс Хэвишем и уверял, что предан ей до гроба.
I believe she had not shown much susceptibility up to that time; but all the susceptibility she possessed certainly came out then, and she passionately loved him.	До тех пор ее чувства как будто молчали, но тут они пробудились, и она полюбила страстно.
There is no doubt that she perfectly idolized him.	Да, да, она просто боготворила его.

He practised on her affection in that systematic way, that he got great sums of money from her, and he induced her to buy her brother out of a share in the brewery (which had been weakly left him by his father) at an immense price, on the plea that when he was her husband he must hold and manage it all.	А он, пользуясь ее любовью, выманивал у нее большие суммы денег и, кроме того, уговорил ее откупить за огромную цену у брата его долю в пивоварне (которую отец по слабости характера завещал ему) под тем предлогом, что, когда он станет ее мужем, ему нужно будет держать в руках все дело.
Your guardian was not at that time in Miss Havisham's counsels, and she was too haughty and too much in love to be advised by any one.	Твой опекун в то время еще не был поверенным мисс Хэвишем, к тому же она была так надменна и так влюблена, что не послушалась бы ничьих советов.
Her relations were poor and scheming, with the exception of my father; he was poor enough, but not time-serving or jealous.	Родственники ее были сплошь бедные и притом ужасные интриганы, все, кроме моего отца; он тоже был беден, но никогда не подлизывался и не завидовал.
The only independent one among them, he warned her that she was doing too much for this man, and was placing herself too unreservedly in his power.	Только у него и хватило мужества предостеречь ее, сказать, что она слишком потворствует этому человеку, дает ему слишком большую власть над собой.
She took the first opportunity of angrily ordering my father out of the house, in his presence, and my father has never seen her since."	Тогда она, разгневавшись, в присутствии своего жениха отказала отцу от дома, и с тех пор он ее ни разу не видел.
I thought of her having said,	Я вспомнил, как она говорила:
"Matthew will come and see me at last when I am laid dead upon that table;" and I asked Herbert whether his father was so inveterate against her?	"Мэтью придет ко мне тогда, когда я буду лежать мертвая на этом столе", и спросил Г ерберта, неужели его отец так озлоблен против нее.
"It's not that," said he, "but she charged him, in the presence of her intended husband, with being disappointed in the hope of fawning upon her for his own advancement, and, if he were to go to her now, it would look true-even to him-and even to her.	- Он не озлоблен, - сказал Герберт, - но она в присутствии своего нареченного бросила ему обвинение, будто он рассчитывал на что-то для себя и недоволен, что его планы расстроились, так что если бы он явился к ней теперь, то даже ему самому - и даже ей - могло бы показаться, что так оно и было.
To return to the man and make an end of him.	Но вернемся к тому человеку, чтобы покончить с ним.
The marriage day was fixed, the wedding dresses were bought, the wedding tour was planned out, the wedding guests were invited.	Был назначен день свадьбы, сшито подвенечное платье, обдумано свадебное путешествие, приглашены гости.
The day came, but not the bridegroom.	Долгожданный день настал, но жених не явился.
He wrote her a letter-"	Он прислал ей письмо...
"Which she received," I struck in, "when she was dressing for her marriage?	- ...которое она получила, когда одевалась к венцу? - перебил я.
At twenty minutes to nine?"	- Без двадцати девять?
"At the hour and minute," said Herbert, nodding, "at which she afterwards stopped all the clocks.	Герберт кивнул: - И на этом самом времени, минута в минуту, она потом остановила все часы в доме.

What was in it, further than that it most heartlessly broke the marriage off, I can't tell you, because I don't know.	О письме я знаю только одно, - в нем содержалось жестокое извещение, что никакой свадьбы не будет.
When she recovered from a bad illness that she had, she laid the whole place waste, as you have seen it, and she has never since looked upon the light of day."	Мисс Хэвишем тяжело заболела, а когда поправилась, привела дом в такой вид, в каком он тебе известен, и навсегда скрылась от дневного света.
"Is that all the story?" I asked, after considering it.	- Это все? - спросил я после некоторого молчания.
"All I know of it; and indeed I only know so much, through piecing it out for myself; for my father always avoids it, and, even when Miss Havisham invited me to go there, told me no more of it than it was absolutely requisite I should understand.	- Все, что я знаю; да и это я сам составил из разных обрывков. Отец не любит об этом вспоминать, он, даже когда мисс Хэвишем пригласила меня к себе, рассказал мне только самое необходимое.
But I have forgotten one thing. It has been supposed that the man to whom she gave her misplaced confidence acted throughout in concert with her half-brother; that it was a conspiracy between them; and that they shared the profits."	Но об одном я забыл упомянуть: есть предположение, что этот человек, которому она так опрометчиво доверилась, с самого начала был в сговоре с ее сводным братом, что они действовали заодно и делили между собой барыши.
"I wonder he didn't marry her and get all the property," said I.	- Странно, что он не женился на ней, - сказал я, -тогда он получил бы все ее состояние.
"He may have been married already, and her cruel mortification may have been a part of her half-brother's scheme," said Herbert.	- Как знать, может, он уже был женат, а брат ее, может, нарочно придумал для нее такое жестокое оскорбление, - сказал Герберт.
"Mind! I don't know that."	- Но это, конечно, только мои догадки.
"What became of the two men?" I asked, after again considering the subject.	- А что сталось с теми двумя? - спросил я, опять помолчав и подумав.
"They fell into deeper shame and degradation-if there can be deeper-and ruin."	- Они докатились до еще горшего позора и преступлений - если только это возможно - и пошли ко дну.
"Are they alive now?"	- Но они живы?
"I don't know."	- Не знаю.
"You said just now that Estella was not related to Miss Havisham, but adopted.	- Ты сказал, что Эстелла не родня мисс Хэвишем, а приемыш.
When adopted?"	С каких пор?
Herbert shrugged his shoulders.	Герберт пожал плечами.
"There has always been an Estella, since I have heard of a Miss Havisham.	- Сколько я помню, при мисс Хэвишем всегда была Эстелла.
I know no more.	А больше я ничего не знаю.
And now, Handel," said he, finally throwing off the story as it were, "there is a perfectly open understanding between us.	И теперь, Гендель, - сказал он, словно ставя точку, - между нами не осталось никаких недомолвок.
All that I know about Miss Havisham, you know."	Ты знаешь о мисс Хэвишем все, что я знаю.
"And all that I know," I retorted, "you know."	- А ты знаешь все, что знаю я.

"I fully believe it.	- Верю.
So there can be no competition or perplexity between you and me.	И это избавит нас от всякого соперничества и недоразумений.
And as to the condition on which you hold your advancement in life,-namely, that you are not to inquire or discuss to whom you owe it,-you may be very sure that it will never be encroached upon, or even approached, by me, or by any one belonging to me."	А относительно того условия, которое тебе было поставлено - чтобы не расспрашивать и не обсуждать, кому ты обязан своей удачей, - то можешь быть спокоен, ни я, ни мои близкие не коснемся этого ни единым намеком.
In truth, he said this with so much delicacy, that I felt the subject done with, even though I should be under his father's roof for years and years to come.	Столько деликатности было вложено в эти слова, что я понял: доведись мне прожить под крышей его отца хоть двадцать лет, я ничего больше на этот счет не услышу.
Yet he said it with so much meaning, too, that I felt he as perfectly understood Miss Havisham to be my benefactress, as I understood the fact myself.	Но вместе с тем они прозвучали так многозначительно, что я понял и другое: Герберт, так же, как и я, не сомневается, что своим счастьем я обязан мисс Хэвишем.
It had not occurred to me before, that he had led up to the theme for the purpose of clearing it out of our way; but we were so much the lighter and easier for having broached it, that I now perceived this to be the case.	До сих пор мне и в голову не приходило, что он нарочно подвел разговор к этому предмету, чтобы раз и навсегда с ним покончить; я сообразил это лишь после того, как почувствовал, насколько нам обоим стало легче.
We were very gay and sociable, and I asked him, in the course of conversation, what he was?	Мы весело болтали и смеялись, и я спросил его, между прочим, чем он занимается.
He replied,	Он ответил: - О, я капиталист.
"A capitalist,-an Insurer of Ships."	Страховщик кораблей.
I suppose he saw me glancing about the room in search of some tokens of Shipping, or capital, for he added, "In the City."	- По-видимому, заметив, что я окинул взглядом комнату в поисках каких-либо признаков кораблей или капитала, он добавил: - В Сити.
I had grand ideas of the wealth and importance of Insurers of Ships in the City, and I began to think with awe of having laid a young Insurer on his back, blackened his enterprising eye, and cut his responsible head open.	Страховщики кораблей, да еще в Сити, представлялись мне людьми богатыми и влиятельными, и я не без трепета вспомнил, что в свое время поверг юного страховщика наземь, подбил его дальновидный глаз и рассек предприимчивый лоб.
But again there came upon me, for my relief, that odd impression that Herbert Pocket would never be very successful or rich.	Но меня успокоило все то же необъяснимое ощущение, что Герберт Покет никогда не достигнет выдающегося успеха и богатства.
"I shall not rest satisfied with merely employing my capital in insuring ships.	- Мой капитал пойдет не только на страховку кораблей, этого мне мало.
I shall buy up some good Life Assurance shares, and cut into the Direction.	Я приобрету акции какого-нибудь надежного общества страхования жизни и пройду в правление.
I shall also do a little in the mining way.	Кое-что я вложу в горнорудное дело.
None of these things will interfere with my chartering a few thousand tons on my own account.	И все это не помешает мне зафрахтовать несколько тысяч тонн от себя.

I think I shall trade," said he, leaning back in his chair, "to the East Indies, for silks, shawls, spices, dyes, drugs, and precious woods. It's an interesting trade."	Я думаю, - сказал он, развалившись на стуле, -что скорей всего буду торговать с Ост-Индией. Шелк, шали, пряности, индиго, опиум, розовое дерево - интересные товары.
"And the profits are large?" said I.	- А прибыли большие? - спросил я.
"Tremendous!" said he.	- Громадные!
I wavered again, and began to think here were greater expectations than my own.	Меня опять взяли сомнения, и я уже решил было, что знадежды - не чета моим.
"I think I shall trade, also," said he, putting his thumbs in his waist-coat pockets, "to the West Indies, for sugar, tobacco, and rum.	- Кроме того, - сказал он, засунув большие пальцы в карманы жилета, - я думаю торговать и с Вест-Индией - покупать там сахар, табак и ром.
Also to Ceylon, specially for elephants' tusks."	И еще с Цейлоном, там слоновая кость.
"You will want a good many ships," said I.	- Тебе понадобится много кораблей, - заметил я.
"A perfect fleet," said he.	- Целый флот, - подтвердил он.
Quite overpowered by the magnificence of these transactions, I asked him where the ships he insured mostly traded to at present?	Подавленный грандиозным размахом этих торговых операций, я спросил, в какие страны по преимуществу ходят корабли, которые он сейчас страхует?
"I haven't begun insuring yet," he replied.	- Я еще не начал их страховать, - отвечал он.
"I am looking about me."	- Я пока присматриваюсь.
Somehow, that pursuit seemed more in keeping with Barnard's Inn. I said (in a tone of conviction),	Почему-то мне показалось, что такое занятие больше под стать Подворью Барнарда, и я с удовлетворением произнес:
"Ah-h!"	- А-а!
"Yes.	- Да.
I am in a counting-house, and looking about me."	Я работаю в конторе и присматриваюсь.
"Is a counting-house profitable?" I asked.	- А контора, это выгодно? - спросил я.
"To-do you mean to the young fellow who's in it?" he asked, in reply.	Он ответил вопросом: - Для кого? Для новичка, который в ней работает?
"Yes; to you."	- Да, для тебя.
"Why, n-no; not to me." He said this with the air of one carefully reckoning up and striking a balance.	- Н-нет, для меня - нет (прежде чем ответить, он, видимо, тщательно взвесил все доводы за и против).
"Not directly profitable.	Прямой выгоды я не получаю.
That is, it doesn't pay me anything, and I have to-keep myself."	То есть я хочу сказать, что мне ничего не платят, и я должен жить на свои средства.
This certainly had not a profitable appearance, and I shook my head as if I would imply that it would be difficult to lay by much accumulative capital from such a source of income.	Усмотреть здесь выгоду было действительно нелегко, и я покачал головой в знак того, что при таких доходах сколачивать капитал придется довольно долго.
"But the thing is," said Herbert Pocket, "that you look about you.	- Но ты не забудь, - сказал Герберт Покет, - я присматриваюсь.

That's the grand thing.	Это очень важно.
You are in a counting-house, you know, and you look about you."	Человек, понимаешь ли, сидит в конторе и присматривается.
It struck me as a singular implication that you couldn't be out of a counting-house, you know, and look about you; but I silently deferred to his experience.	Послушать его, так выходило, что если человек, понимаешь ли, не сидит в конторе, то он уже не может присматриваться; однако я положился на его опыт и промолчал.
"Then the time comes," said Herbert, "when you see your opening.	- А потом, в один прекрасный день, - продолжал Герберт, - тебе вдруг представляется блестящая возможность.
And you go in, and you swoop upon it and you make your capital, and then there you are!	Ты за нее хватаешься, наживаешь капитал, и дело в шляпе.
When you have once made your capital, you have nothing to do but employ it."	Раз капитал нажит, остается только пустить его в оборот.
This was very like his way of conducting that encounter in the garden; very like.	Это было очень похоже на то, как он вел себя во время нашей давнишней драки, очень похоже.
His manner of bearing his poverty, too, exactly corresponded to his manner of bearing that defeat.	И бедность свою он принимал в точности так же, как принял тогда свое поражение.
It seemed to me that he took all blows and buffets now with just the same air as he had taken mine then.	Очевидно, все пинки и удары в жизни он сносил столь же храбро, как те, которыми наградил его я.
It was evident that he had nothing around him but the simplest necessaries, for everything that I remarked upon turned out to have been sent in on my account from the coffee-house or somewhere else.	Было ясно, что у него нет ничего, кроме самого необходимого, - на что бы я ни обратил внимание, все оказывалось присланным сюда либо из трактира, либо еще откуда-нибудь - в честь моего приезда.
Yet, having already made his fortune in his own mind, he was so unassuming with it that I felt quite grateful to him for not being puffed up.	Однако, хотя мысленно Г ерберт уже нажил большое состояние, он вовсе им не кичился, и я даже почувствовал, что благодарен ему за такую скромность.
It was a pleasant addition to his naturally pleasant ways, and we got on famously.	Она была приятным дополнением к другим его приятным чертам, и мы с ним сразу отлично поладили.
In the evening we went out for a walk in the streets, and went half-price to the Theatre; and next day we went to church at Westminster Abbey, and in the afternoon we walked in the Parks; and I wondered who shod all the horses there, and wished Joe did.	Вечером мы прошлись по улицам и побывали за полцены в театре; на следующее утро сходили в Вестминстерское аббатство, а после обеда гуляли в парках, где я, глядя на множество лошадей, спросил себя, кто их всех кует, и пожалел, что не Джо.
On a moderate computation, it was many months, that Sunday, since I had left Joe and Biddy.	По самым скромным подсчетам прошло уже полгода, как я расстался с Бидди и Джо.
The space interposed between myself and them partook of that expansion, and our marshes were any distance off.	Такому странному впечатлению содействовало огромное расстояние, которое легло между нами, - болота наши отодвинулись куда-то за тридевять земель.

That I could have been at our old church in my old church-going clothes, on the very last Sunday that ever was, seemed a combination of impossibilities, geographical and social, solar and lunar.	То обстоятельство, что еще в прошлое воскресенье я был в нашей старой церкви и на мне было мое старое воскресное платье, казалось сплошной нелепостью с любой точки зрения -географической, общественной и просто человеческой.
Yet in the London streets so crowded with people and so brilliantly lighted in the dusk of evening, there were depressing hints of reproaches for that I had put the poor old kitchen at home so far away; and in the dead of night, the footsteps of some incapable impostor of a porter mooning about Barnard's Inn, under pretence of watching it, fell hollow on my heart.	А между тем на людных лондонских улицах, ярко освещенных в летние сумерки, мне слышались грустные упреки в том, что я оставил так далеко позади нашу бедную старую кухню; и глубокой ночью шаги бездельника сторожа, который слонялся по Подворью Барнарда, делая вид, что караулит его, глухо отдавались у меня в сердце.
On the Monday morning at a quarter before nine, Herbert went to the counting-house to report himself,-to look about him, too, I suppose,-and I bore him company.	В понедельник к девяти часам утра Герберт отправился в свою контору показаться, - а заодно, вероятно, и присмотреться, - и я пошел его проводить.
He was to come away in an hour or two to attend me to Hammersmith, and I was to wait about for him.	Мы сговорились, что я подожду его, и часа через два мы вместе поедем в Хэммерсмит.
It appeared to me that the eggs from which young Insurers were hatched were incubated in dust and heat, like the eggs of ostriches, judging from the places to which those incipient giants repaired on a Monday morning.	Судя по тем душным тупичкам, куда направлялись в понедельник утром молодые страховщики, я решил, что яйца, из которых вылупливаются эти будущие исполины, надо зарывать в горячую пыль, как яйца страусов.
Nor did the counting-house where Herbert assisted, show in my eyes as at all a good Observatory; being a back second floor up a yard, of a grimy presence in all particulars, and with a look into another back second floor, rather than a look out.	И самая контора, где сидел Г ерберт, являла собою весьма несовершенный наблюдательный пункт: она помещалась во дворе, на третьем этаже, была неимоверно грязна, а окнами выходила не столько даже во второй двор, сколько в окна другого такого же помещения на третьем этаже другого дома.
I waited about until it was noon, and I went upon 'Change, and I saw fluey men sitting there under the bills about shipping, whom I took to be great merchants, though I couldn't understand why they should all be out of spirits.	Я ждал до полудня и за это время прогулялся на биржу, где под объявлениями пароходных компаний сидели какие-то небритые люди, которых я принял за крупных купцов, и только подивился, почему у них такой удрученный вид.
When Herbert came, we went and had lunch at a celebrated house which I then quite venerated, but now believe to have been the most abject superstition in Europe, and where I could not help noticing, even then, that there was much more gravy on the tablecloths and knives and waiters' clothes, than in the steaks.	Когда пришел Г ерберт, мы позавтракали в знаменитой ресторации, которая в тот день преисполнила меня благоговения, а теперь вспоминается как самое гнусное надувательство во всей Европе, и где, как я уже тогда заметил, подливка не столько подавалась к жаркому, сколько оседала на скатертях, ножах и фартуках половых.
This collation disposed of at a moderate price (considering the grease, which was not charged for), we went back to Barnard's Inn and got my little portmanteau, and then took coach for Hammersmith.	Насытившись здесь за вполне сходную цену (если учесть, что за сальные пятна и грязь отдельной платы не взималось), мы зашли в Подворье Барнарда за моим чемоданчиком и поехали в Хэммерсмит, куда и прибыли часа в три пополудни.

We arrived there at two or three o'clock in the afternoon, and had very little way to walk to Mr. Pocket's house.	От остановки дилижансов до дома мистера Покета было рукой подать.
Lifting the latch of a gate, we passed direct into a little garden overlooking the river, where Mr. Pocket's children were playing about. And unless I deceive myself on a point where my interests or prepossessions are certainly not concerned, I saw that Mr. and Mrs. Pocket's children were not growing up or being brought up, but were tumbling up.	Открыв калитку, мы очутились в небольшом саду, выходившем на реку. Здесь резвились дети мистера Покета, и вскоре я пришел к выводу - и, надеюсь, правильному, поскольку отнюдь не являюсь в этом вопросе заинтересованной стороной, - что дети мистера и миссис Покет не то чтобы росли, и нельзя сказать, чтобы воспитывались, а только и делали, что летели кувырком.
Mrs. Pocket was sitting on a garden chair under a tree, reading, with her legs upon another garden chair; and Mrs. Pocket's two nurse-maids were looking about them while the children played.	Миссис Покет с книгой в руках сидела в садовом кресле под деревом, положив ноги на другое садовое кресло. Две няньки миссис Покет слонялись по саду, изредка поглядывая на играющих детей.
"Mamma," said Herbert, "this is young Mr. Pip."	- Вот, мама, познакомьтесь, - сказал Герберт, - это мистер Пип.
Upon which Mrs. Pocket received me with an appearance of amiable dignity.	- После чего миссис Покет приветствовала меня учтиво и с большим достоинством.
"Master Alick and Miss Jane," cried one of the nurses to two of the children, "if you go a bouncing up against them bushes you'll fall over into the river and be drownded, and what'll your pa say then?"	- Мистер Алик и мисс Джейн! - закричала одна из нянек. - Бросьте вы лазить в те кусты, не то свалитесь в реку и утопитесь, что тогда ваш папенька скажет?
At the same time this nurse picked up Mrs. Pocket's handkerchief, and said,	Затем та же нянька подняла с земли носовой платок миссис Покет и сказала:
"If that don't make six times you've dropped it, Mum!"	- Не иначе как шестой раз роняете, мэм!
Upon which Mrs. Pocket laughed and said,	На что миссис Покет рассмеялась и, сказав:
"Thank you, Flopson," and settling herself in one chair only, resumed her book.	"Спасибо, Флопсон", уселась поудобнее, теперь уже только в одном кресле, и снова погрузилась в чтение.
Her countenance immediately assumed a knitted and intent expression as if she had been reading for a week, but before she could have read half a dozen lines, she fixed her eyes upon me, and said,	Лицо ее тотчас приняло выражение внимательное и сосредоточенное, будто она целую неделю не отрывалась от книги, но, не прочтя и десяти строк, она вдруг посмотрела па меня и спросила:
"I hope your mamma is quite well?"	- Матушка ваша, надеюсь, здорова?
This unexpected inquiry put me into such a difficulty that I began saying in the absurdest way that if there had been any such person I had no doubt she would have been quite well and would have been very much obliged and would have sent her compliments, when the nurse came to my rescue.	Этот неожиданный вопрос привел меня в страшное замешательство, и я уже начал плести какую-то чушь вроде того, что, если бы у меня была матушка, она, конечно, была бы совершенно здорова и очень признательна за внимание и просила бы передать привет, но тут на выручку мне пришла все та же нянька.
"Well!" she cried, picking up the pocket-handkerchief, "if that don't make seven times!	- Ну вот! - вскричала она, поднимая носовой платок. - Это уже седьмой раз.
What ARE you a doing of this afternoon, Mum!"	И что это с вами сегодня, мэм!

Mrs. Pocket received her property, at first with a look of unutterable surprise as if she had never seen it before, and then with a laugh of recognition, and said,	Миссис Покет взяла платок, поглядела на него в неизъяснимом изумлении, словно никогда раньше не видела, потом признала и рассмеялась, сказала:
"Thank you, Flopson," and forgot me, and went on reading.	"Спасибо, Флопсон", и, забыв обо мне, углубилась в книгу.
I found, now I had leisure to count them, that there were no fewer than six little Pockets present, in various stages of tumbling up.	Удосужившись наконец пересчитать маленьких Покетов, я обнаружил их не менее шести, и все они либо летели, либо готовились лететь кувырком.
I had scarcely arrived at the total when a seventh was heard, as in the region of air, wailing dolefully.	Не успел я закончить подсчет, как откуда-то с облаков раздался жалобный плач седьмого.
"If there ain't Baby!" said Flopson, appearing to think it most surprising.	- Не иначе как маленький проснулся! - сказала Флопсон, почему-то очень этим удивленная.
"Make haste up, Millers."	- Скорей бегите наверх, Миллерс!
Millers, who was the other nurse, retired into the house, and by degrees the child's wailing was hushed and stopped, as if it were a young ventriloquist with something in its mouth.	Миллерс, вторая нянька, ушла в дом, и жалобный плач понемногу затих, - видно, и на юного чревовещателя нашлась управа.
Mrs. Pocket read all the time, and I was curious to know what the book could be.	Все это время мисс Покет не переставала читать, и меня очень интересовало, что это у нее за книга.
We were waiting, I supposed, for Mr. Pocket to come out to us; at any rate we waited there, and so I had an opportunity of observing the remarkable family phenomenon that whenever any of the children strayed near Mrs. Pocket in their play, they always tripped themselves up and tumbled over her,-always very much to her momentary astonishment, and their own more enduring lamentation.	По-видимому, мы ждали мистера Покета; во всяком случае, мы чего-то ждали, и я имел время подметить своеобразное явление в этой семье: всякий раз, как дети, заигравшись, подбегали близко к миссис Покет, они спотыкались и падали, что неизменно вызывало с ее стороны минутное изумление, ас их -несколько более продолжительный рев.
I was at a loss to account for this surprising circumstance, and could not help giving my mind to speculations about it, until by and by Millers came down with the baby, which baby was handed to Flopson, which Flopson was handing it to Mrs. Pocket, when she too went fairly head foremost over Mrs. Pocket, baby and all, and was caught by Herbert and myself.	Я невольно задумался над причинами такого удивительного обстоятельства, но тут появилась Миллерс с младенцем, каковой младенец передан был Флопсон, каковая Флопсон стала передавать его на руки миссис Покет, но вдруг тоже споткнулась и непременно полетела бы наземь вместе с младенцем, если бы мы с Гербертом не подхватили ее.
"Gracious me, Flopson!" said Mrs. Pocket, looking off her book for a moment, "everybody's tumbling!"	- Ах, боже мой, Флопсон! - сказала миссис Покет, поднимая глаза от книги. - Почему это все спотыкаются?
"Gracious you, indeed, Mum!" returned Flopson, very red in the face; "what have you got there?"	- Это вас нужно спросить, мэм, - отвечала Флопсон, вся красная как рак, - что это у вас здесь?
"I got here, Flopson?" asked Mrs. Pocket.	- У меня, Флопсон? - спросила миссис Покет.
"Why, if it ain't your footstool!" cried Flopson.	- Да это ваша скамеечка для ног! - вскричала Флопсон.
"And if you keep it under your skirts like that, who's to help tumbling?	- Как же тут не спотыкаться, когда вы заслонили ее своими юбками!

Here! Take the baby, Mum, and give me your book."	Берите-ка маленького, мэм, а книжку отдайте мне.
Mrs. Pocket acted on the advice, and inexpertly danced the infant a little in her lap, while the other children played about it.	Миссис Покет послушалась и стала неумело подбрасывать младенца на коленях, в то время как остальные дети играли вокруг них.
This had lasted but a very short time, when Mrs. Pocket issued summary orders that they were all to be taken into the house for a nap.	Длилось это очень недолго, а затем миссис Покет распорядилась, чтобы всех детей забрали в дом и уложили спать.
Thus I made the second discovery on that first occasion, that the nurture of the little Pockets consisted of alternately tumbling up and lying down.	Так я сделал свое второе открытие за этот день: очевидно, воспитание маленьких Покетов состояло в том, чтобы попеременно лететь кувырком и укладываться в постель.
Under these circumstances, when Flopson and Millers had got the children into the house, like a little flock of sheep, and Mr. Pocket came out of it to make my acquaintance, I was not much surprised to find that Mr. Pocket was a gentleman with a rather perplexed expression of face, and with his very gray hair disordered on his head, as if he didn't quite see his way to putting anything straight.	И когда Флопсон и Миллерс загнали детей в дом, словно маленькое стадо ягнят, а мистер Покет вышел из дома, чтобы познакомиться со мной, я, после всего вышеописанного, не очень поразился, увидев, что выражение лица у этого джентльмена озабоченное, а седые волосы растрепаны, словно он давно потерял надежду хоть что-нибудь привести в порядок.
Chapter XXIII	ГЛАВА XXIII
Mr. Pocket said he was glad to see me, and he hoped I was not sorry to see him.	Мистер Покет сказал, что рад меня видеть, и выразил надежду, что и я не пожалею о нашем знакомстве.
"For, I really am not," he added, with his son's smile, "an alarming personage."	- Ведь я вполне безобидная личность, - добавил он, улыбаясь совсем так же, как Герберт.
He was a young-looking man, in spite of his perplexities and his very gray hair, and his manner seemed quite natural.	Он был моложав, несмотря на седые волосы и озабоченное выражение лица, и держался очень просто, в том смысле, что в нем не было ни малейшей рисовки.
I use the word natural, in the sense of its being unaffected; there was something comic in his distraught way, as though it would have been downright ludicrous but for his own perception that it was very near being so.	Растерянный его вид производил несколько смешное впечатление и мог бы даже показаться нелепым, если бы он сам не сознавал, каким представляется со стороны.
When he had talked with me a little, he said to Mrs. Pocket, with a rather anxious contraction of his eyebrows, which were black and handsome, "Belinda, I hope you have welcomed Mr. Pip?"	Поговорив со мной немного, он обратился к миссис Покет, беспокойно сдвинув свои красивые черные брови: - Белинда, надеюсь, ты познакомилась с мистером Пипом?
And she looked up from her book, and said, "Yes."	- А она подняла глаза от книги и ответила: - Да.
She then smiled upon me in an absent state of mind, and asked me if I liked the taste of orange-flower water?	- После чего подарила меня отсутствующей улыбкой и спросила, нравится ли мне вкус апельсинной воды.

As the question had no bearing, near or remote, on any foregone or subsequent transaction, I consider it to have been thrown out, like her previous approaches, in general conversational condescension.	Поскольку вопрос этот не имел отношения, прямого или косвенного, ни к предыдущему, ни к последующему разговору, я решил, что она снисходительно обронила его, как и первые свои замечания, лишь для того, чтобы поддержать светскую беседу.
I found out within a few hours, and may mention at once, that Mrs. Pocket was the only daughter of a certain quite accidental deceased Knight, who had invented for himself a conviction that his deceased father would have been made a Baronet but for somebody's determined opposition arising out of entirely personal motives,-I forget whose, if I ever knew,-the Sovereign's, the Prime Minister's, the Lord Chancellor's, the Archbishop of Canterbury's, anybody's,-and had tacked himself on to the nobles of the earth in right of this quite supposititious fact.	Уже через несколько часов я узнал, - а рассказать могу теперь же, - что миссис Покет была единственной дочерью некоего покойного джентльмена, случайно пожалованного в дворяне и вбившего себе в голову, что его покойный папаша непременно получил бы титул баронета, если бы не чьи-то злостные происки, не помню, чьи именно, - не то короля, не то премьер-министра, не то лорд-канцлера, не то архиепископа Кентерберийского. На основании этого чисто предположительного факта он причислял себя к самой родовитой знати.
I believe he had been knighted himself for storming the English grammar at the point of the pen, in a desperate address engrossed on vellum, on the occasion of the laying of the first stone of some building or other, and for handing some Royal Personage either the trowel or the mortar.	Сам же он, насколько я понял, удостоился титула за то, что взял штурмом английскую грамматику при написании на веленевой бумаге верноподданнического адреса по случаю закладки какого-то здания, когда он подал в руки какому-то члену королевской фамилии не то лопаточку, не то ведерко с известью.
Be that as it may, he had directed Mrs. Pocket to be brought up from her cradle as one who in the nature of things must marry a title, and who was to be guarded from the acquisition of plebeian domestic knowledge.	Как бы там ни было, он распорядился, чтобы будущую миссис Покет с колыбели воспитывали как девицу, которой сама судьба уготовила титулованного мужа и которую следует зорко оберегать от приобретения плебейских практических знаний.
So successful a watch and ward had been established over the young lady by this judicious parent, that she had grown up highly ornamental, but perfectly helpless and useless.	Надзор, учрежденный разумным этим родителем над юной девицей, принес такие богатые плоды, что она выросла созданием хотя и весьма живописным, но совершенно беспомощным и бесполезным.
With her character thus happily formed, in the first bloom of her youth she had encountered Mr. Pocket: who was also in the first bloom of youth, and not quite decided whether to mount to the Woolsack, or to roof himself in with a mitre.	Воспитанная столь отменно, она, едва переступив порог жизни, встретила мистера Покета, который тоже едва переступил порог жизни и еще не решил окончательно, занять ли ему место председателя палаты лордов, или увенчать свою главу епископской митрой.
As his doing the one or the other was a mere question of time, he and Mrs. Pocket had taken Time by the forelock (when, to judge from its length, it would seem to have wanted cutting), and had married without the knowledge of the judicious parent.	Поскольку достижение любой из этих целей было лишь вопросом времени, они с миссис Покет решили времени не терять и поженились без ведома разумного родителя.

The judicious parent, having nothing to bestow or withhold but his blessing, had handsomely settled that dower upon them after a short struggle, and had informed Mr. Pocket that his wife was "a treasure for a Prince."	Разумный родитель, который не мог ни дать им ничего, ни лишить их чего-либо, кроме своего благословения, после недолгой борьбы расщедрился на это приданое и сообщил мистеру Покету, что его жена - "сокровище, достойное короля".
Mr. Pocket had invested the Prince's treasure in the ways of the world ever since, and it was supposed to have brought him in but indifferent interest.	Мистер Покет пустил королевское сокровище в оборот практической жизни, но получал с него, как говорили, более чем скромный процент.
Still, Mrs. Pocket was in general the object of a queer sort of respectful pity, because she had not married a title; while Mr. Pocket was the object of a queer sort of forgiving reproach, because he had never got one.	Тем не менее для многих миссис Покет была предметом своеобразного почтительного соболезнования, потому что вышла замуж за человека без титула; а мистер Покет был предметом своеобразного снисходительного осуждения, потому что не сумел оного приобрести.
Mr. Pocket took me into the house and showed me my room: which was a pleasant one, and so furnished as that I could use it with comfort for my own private sitting-room.	Мистер Покет повел меня в дом и показал, где я буду жить; комната была веселая и удобная, обставленная так, что могла служить и спальней и гостиной.
He then knocked at the doors of two other similar rooms, and introduced me to their occupants, by name Drummle and Startop.	Затем он постучал в двери двух других таких же комнат и познакомил меня с их обитателями. Одного из них звали Драмл, другого - Стартоп.
Drummle, an old-looking young man of a heavy order of architecture, was whistling.	Когда мы вошли, первый - старообразный молодой человек, сколоченный крепко, но нескладно, - ходил по комнате и свистел.
Startop, younger in years and appearance, was reading and holding his head, as if he thought himself in danger of exploding it with too strong a charge of knowledge.	Второй - моложе его и годами и внешностью -читал, крепко сжав голову руками, словно боялся, как бы она не разлетелась на куски от слишком сильного заряда премудрости.
Both Mr. and Mrs. Pocket had such a noticeable air of being in somebody else's hands, that I wondered who really was in possession of the house and let them live there, until I found this unknown power to be the servants.	И мистер и миссис Покет были так явно несамостоятельны, что я долго думал, кто же на самом деле правит домом и разрешает им здесь жить, покуда не понял, что эта невидимая власть сосредоточена в руках прислуги.
It was a smooth way of going on, perhaps, in respect of saving trouble; but it had the appearance of being expensive, for the servants felt it a duty they owed to themselves to be nice in their eating and drinking, and to keep a deal of company down stairs.	Такая система была, возможно, и не плоха, поскольку она избавляла их от лишних забот, но обходилась она, должно быть, недешево, ибо слуги, дорожа собственным достоинством, почитали своим долгом есть и пить не хуже господ и принимать в своих подвальных апартаментах множество гостей.
They allowed a very liberal table to Mr. and Mrs. Pocket, yet it always appeared to me that by far the best part of the house to have boarded in would have been the kitchen,-always supposing the boarder capable of self-defence, for, before I had been there a week, a neighboring lady with whom the family were personally unacquainted, wrote in to say that she had seen Millers slapping the baby.	Мистера и миссис Покет они кормили досыта, однако же мне всегда казалось, что столоваться в кухне было бы куда интереснее, - для всякого, кто при случае сумел бы за себя постоять, ибо в первую же неделю моего пребывания в доме какая-то соседка, с которой Покеты даже не были знакомы, написала им, что видела, как Миллерс шлепала маленького.

This greatly distressed Mrs. Pocket, who burst into tears on receiving the note, and said that it was an extraordinary thing that the neighbors couldn't mind their own business.	Получив это письмо, миссис Покет очень расстроилась, залилась слезами и сказала, что это просто ужасно - почему соседям обязательно нужно вмешиваться в чужие дела?
By degrees I learnt, and chiefly from Herbert, that Mr. Pocket had been educated at Harrow and at Cambridge, where he had distinguished himself; but that when he had had the happiness of marrying Mrs. Pocket very early in life, he had impaired his prospects and taken up the calling of a Grinder.	Постепенно, главным образом от Герберта, я узнал, что мистер Покет учился в Хэрроу и Кембридже, и учился блестяще, но, сподобившись в очень молодых летах жениться на миссис Покет, он тем испортил себе карьеру и не пошел дальше скромной профессии репетитора.
After grinding a number of dull blades,-of whom it was remarkable that their fathers, when influential, were always going to help him to preferment, but always forgot to do it when the blades had left the Grindstone,-he had wearied of that poor work and had come to London.	Он отрепетировал несколько десятков бездарных номеров, - чьи влиятельные папаши все, точно сговорившись, обещали ему свою протекцию, но забывали об этом, чуть только номера выпускались на сцену, - а потом это жалкое занятие ему надоело, и он перебрался в Лондон.
Here, after gradually failing in loftier hopes, he had "read" with divers who had lacked opportunities or neglected them, and had refurbished divers others for special occasions, and had turned his acquirements to the account of literary compilation and correction, and on such means, added to some very moderate private resources, still maintained the house I saw.	Здесь, после того как рушились один за другим его более честолюбивые замыслы, он стал обучать молодых людей, ранее не имевших возможности учиться или упустивших эту возможность, другим помогал освежать свои знания для каких-нибудь особых случаев, не гнушался литературными компиляциями и исправлением чужих рукописей и на заработанные таким образом деньги, служившие дополнением к его крошечному годовому доходу, ухитрялся содержать дом, в котором я застал его.
Mr. and Mrs. Pocket had a toady neighbor; a widow lady of that highly sympathetic nature that she agreed with everybody, blessed everybody, and shed smiles and tears on everybody, according to circumstances.	У мистера и миссис Покет была подлиза-соседка, вдова с таким запасом нерастраченного сочувствия, что она со всеми соглашалась, на всех призывала благословение божие и для всех держала наготове либо улыбку, либо слезы, смотря по обстоятельствам.
This lady's name was Mrs. Coiler, and I had the honor of taking her down to dinner on the day of my installation.	Звали эту даму миссис Койлер, и в первый же день моего приезда мне выпала честь вести ее к обеду.
She gave me to understand on the stairs, that it was a blow to dear Mrs. Pocket that dear Mr. Pocket should be under the necessity of receiving gentlemen to read with him.	Еще по дороге в столовую она дала мне понять, как угнетает дорогую миссис Покет, что дорогой мистер Покет вынужден держать у себя учеников.
That did not extend to me, she told me in a gush of love and confidence (at that time, I had known her something less than five minutes); if they were all like Me, it would be quite another thing.	Ко мне это, конечно, не относится, добавила она в порыве откровенности и любви (я был ей представлен минут за пять до этого, не больше); будь все ученики похожи на меня, это было бы совсем иное дело.

"But dear Mrs. Pocket," said Mrs. Coiler, "after her early disappointment (not that dear Mr. Pocket was to blame in that), requires so much luxury and elegance-"	- Но дорогой миссис Покет, - продолжала миссис Койлер, - после разочарования, пережитого ею в молодости (конечно, дорогого мистера Покета нельзя в этом винить), необходим такой комфорт и роскошь...
"Yes, ma'am," I said, to stop her, for I was afraid she was going to cry.	- Дэ, мэм, - сказал я, чтобы остановить ее, потому что испугался, как бы она не расплакалась.
"And she is of so aristocratic a disposition-"	- ...а тем более при ее аристократических склонностях...
"Yes, ma'am," I said again, with the same object as before.	- Да, мэм, - сказал я опять, и с той же целью.
"-That it is hard," said Mrs. Coiler, "to have dear Mr. Pocket's time and attention diverted from dear Mrs. Pocket."	- ...очень, очень тяжело, - продолжала миссис Койлер, - что дорогой мистер Покет не может безраздельно уделять свое внимание и время дорогой миссис Покет.
I could not help thinking that it might be harder if the butcher's time and attention were diverted from dear Mrs. Pocket; but I said nothing, and indeed had enough to do in keeping a bashful watch upon my company manners.	У меня невольно мелькнула мысль, что было бы еще тяжелее, если бы дорогой миссис Покет не уделял ни внимания, ни времени, скажем, мясник; но я промолчал, тем более что очень робел и только о том и думал, как бы не погрешить против светских приличий.
It came to my knowledge, through what passed between Mrs. Pocket and Drummle while I was attentive to my knife and fork, spoon, glasses, and other instruments of self-destruction, that Drummle, whose Christian name was Bentley, was actually the next heir but one to a baronetcy.	Сосредоточив все свое внимание на ноже и вилке, ложке, стаканах и прочих орудиях самоубийства, я в то же время прислушивался к разговору Драмла с миссис Покет и обнаружил, что Бентли Драмл рассчитывает унаследовать титул баронета, который должен перейти к нему в случае смерти ближайшего наследника.
It further appeared that the book I had seen Mrs. Pocket reading in the garden was all about titles, and that she knew the exact date at which her grandpapa would have come into the book, if he ever had come at all.	Далее я обнаружил, что книга, которую миссис Покет читала в саду, - сплошь о титулах, и что ей достоверно известно, когда именно в эту книгу попал бы ее дедушка, доведись ему вообще в нее попасть.
Drummle didn't say much, but in his limited way (he struck me as a sulky kind of fellow) he spoke as one of the elect, and recognized Mrs. Pocket as a woman and a sister.	Драмл говорил мало (он, видимо, отличался угрюмым нравом), но и в немногих словах давал понять, что причисляет себя к избранным, а в миссис Покет признает особу, достойную его круга.
No one but themselves and Mrs. Coiler the toady neighbor showed any interest in this part of the conversation, and it appeared to me that it was painful to Herbert; but it promised to last a long time, when the page came in with the announcement of a domestic affliction. It was, in effect, that the cook had mislaid the beef.	Никто, кроме них, да еще подлизы-соседки миссис Койлер, не проявлял ни малейшего интереса к их разговору, а Г ерберту он, как мне показалось, был даже неприятен; но конца ему не предвиделось, как вдруг в столовую явился мальчик-слуга и доложил о несчастье: кухарка затеряла куда-то говядину.

To my unutterable amazement, I now, for the first time, saw Mr. Pocket relieve his mind by going through a performance that struck me as very extraordinary, but which made no impression on anybody else, and with which I soon became as familiar as the rest.	И здесь я, к несказанному моему изумлению, впервые увидел, как мистер Покет облегчает себе душу с помощью процедуры, которая меня поразила чрезвычайно, но на других не произвела никакого впечатления и к которой я вскоре привык так же, как все остальные.
He laid down the carving-knife and fork,-being engaged in carving, at the moment,-put his two hands into his disturbed hair, and appeared to make an extraordinary effort to lift himself up by it.	Он отложил нож и вилку, - словно забыв, что собирался нарезать жаркое, - запустил обе руки в свою растрепанную шевелюру и попробовал нечеловеческим усилием приподнять себя за волосы.
When he had done this, and had not lifted himself up at all, he quietly went on with what he was about.	Проделав это и не приподняв себя ни на единый дюйм, он спокойно вернулся к прерванному занятию.
Mrs. Coiler then changed the subject and began to flatter me.	Тут миссис Койлер переменила предмет разговора и принялась мне льстить.
I liked it for a few moments, but she flattered me so very grossly that the pleasure was soon over.	Сперва это мне понравилось, но лесть ее была так груба, что удовольствия хватило ненадолго.
She had a serpentine way of coming close at me when she pretended to be vitally interested in the friends and localities I had left, which was altogether snaky and fork-tongued; and when she made an occasional bounce upon Startop (who said very little to her), or upon Drummle (who said less), I rather envied them for being on the opposite side of the table.	В ее манере подлипать ко мне под предлогом, что ее живо интересуют места и люди, с которыми я расстался, было что-то до того змеиное, что я так и видел блеск чешуи и раздвоенное жало; а когда она время от времени наскакивала на Стартопа (который разговаривал с ней очень мало) или на Драила (который вовсе с ней не разговаривал), я завидовал им, что они сидят по другую сторону стола.
After dinner the children were introduced, and Mrs. Coiler made admiring comments on their eyes, noses, and legs,-a sagacious way of improving their minds.	После обеда в столовую привели детей, и миссис Койлер стала восхищаться и ахать по поводу их глаз, носов и ног, - как известно, умнейший метод воспитания.
There were four little girls, and two little boys, besides the baby who might have been either, and the baby's next successor who was as yet neither.	Девочек было четыре, мальчиков два, а кроме того - младенец, который мог быть тем или другим, и следующий кандидат на его место, который пока не был ни тем, ни другим.
They were brought in by Flopson and Millers, much as though those two non-commissioned officers had been recruiting somewhere for children and had enlisted these, while Mrs. Pocket looked at the young Nobles that ought to have been as if she rather thought she had had the pleasure of inspecting them before, but didn't quite know what to make of them.	Они явились под конвоем Флопсон и Миллерс, словно эти два сержанта были посланы куда-то на вербовку детей и доставили партию новобранцев; а миссис Покет глядела на несостоявшихся юных аристократов так, словно уже имела когда-то удовольствие производить им смотр, но не знает, как, собственно, ей следует к ним отнестись.
"Here! Give me your fork, Mum, and take the baby," said Flopson.	- Давайте мне вашу вилку, мэм, и возьмите маленького, - сказала Флопсон.
"Don't take it that way, or you'll get its head under the table."	- Да не так берите, а то у него головка попадет под стол.

Thus advised, Mrs. Pocket took it the other way, and got its head upon the table; which was announced to all present by a prodigious concussion.	Следуя этому совету, миссис Покет взяла младенца иначе, и головка его попала на стол, о чем все присутствующие узнали по громкому стуку.
"Dear, dear!	- Ах ты батюшки!
Give it me back, Mum," said Flopson; "and Miss Jane, come and dance to baby, do!"	Давайте его мне обратно, мэм, - сказала Флопсон, - а вы, мисс Джейн, подите сюда и попляшите, -вот умница!
One of the little girls, a mere mite who seemed to have prematurely taken upon herself some charge of the others, stepped out of her place by me, and danced to and from the baby until it left off crying, and laughed.	Одна из девочек, совсем еще крошка, которая, видимо, раньше времени взяла на себя заботу о других детях, тотчас встала со своего места и до тех пор прыгала и приплясывала перед малышом, покуда он не утих и не засмеялся.
Then, all the children laughed, and Mr. Pocket (who in the meantime had twice endeavored to lift himself up by the hair) laughed, and we all laughed and were glad.	Тут засмеялись и остальные дети, и мистер Покет (который за это время дважды пытался приподнять себя за волосы), и мы все засмеялись и повеселели.
Flopson, by dint of doubling the baby at the joints like a Dutch doll, then got it safely into Mrs. Pocket's lap, and gave it the nut-crackers to play with; at the same time recommending Mrs. Pocket to take notice that the handles of that instrument were not likely to agree with its eyes, and sharply charging Miss Jane to look after the same.	Затем Флопсон, сложив младенца пополам, как куклу, благополучно усадила его на колени к миссис Покет и дала ему поиграть щелкушку для орехов, предупредив свою хозяйку, что маленькому недолго и глазок себе повредить, и строго наказав мисс Джейн следить, чтобы этого не случилось.
Then, the two nurses left the room, and had a lively scuffle on the staircase with a dissipated page who had waited at dinner, and who had clearly lost half his buttons at the gaming-table.	Засим обе няньки ушли из комнаты, и на лестнице с ними затеял потасовку мальчишка-лакей, который прислуживал за обедом, - беспутный мальчишка, растерявший половину своих пуговиц за игорным столом.
I was made very uneasy in my mind by Mrs. Pocket's falling into a discussion with Drummle respecting two baronetcies, while she ate a sliced orange steeped in sugar and wine, and, forgetting all about the baby on her lap, who did most appalling things with the nut-crackers.	Я не на шутку встревожился, заметив, что миссис Покет, в увлечении компотом из апельсинов и в самозабвенном споре с Драмлом о каких-то титулах, совсем забыла про малютку, который, сидя у нее на коленях, проделывал устрашающие эволюции с щелкушкой.
At length little Jane, perceiving its young brains to be imperilled, softly left her place, and with many small artifices coaxed the dangerous weapon away.	Наконец маленькая Джейн, сообразив, что его младенческому черепу угрожает опасность, тихонько встала, подошла к нему и ласково выманила у него это смертоносное оружие.
Mrs. Pocket finishing her orange at about the same time, and not approving of this, said to Jane,-	Миссис Покет, которая только что успела доесть апельсинный компот, это очень не понравилось, и она сказала:
"You naughty child, how dare you?	- Ах ты нехорошая девочка, да как ты смеешь?
Go and sit down this instant!"	Сейчас же сядь на место!
"Mamma dear," lisped the little girl, "baby ood have put hith eyeth out."	- Простите, маменька, - пролепетала Джейн, - я боялась, что он себе глазки выколет.
"How dare you tell me so?" retorted Mrs. Pocket.	- Как ты смеешь так со мной разговаривать? -возразила миссис Покет.

"Go and sit down in your chair this moment!"	- Сядь на свое место сию же минуту!
Mrs. Pocket's dignity was so crushing, that I felt quite abashed, as if I myself had done something to rouse it.	Благородное негодование миссис Покет смутило меня так, словно я сам чем-то вызвал ее неудовольствие.
"Belinda," remonstrated Mr. Pocket, from the other end of the table, "how can you be so unreasonable?	- Белинда, - упрекнул ее мистер Покет с другого конца стола, - ну можно ли быть такой неразумной?
Jane only interfered for the protection of baby."	Ведь Джейн вмешалась для пользы маленького.
"I will not allow anybody to interfere," said Mrs. Pocket.	- Я никому не позволю вмешиваться, - заявила миссис Покет.
"I am surprised, Matthew, that you should expose me to the affront of interference."	- Меня удивляет, Мэтью, что ты подвергаешь меня таким оскорблениям.
"Good God!" cried Mr. Pocket, in an outbreak of desolate desperation.	- О боже мой! - воскликнул мистер Покет в порыве горестного отчаяния.
"Are infants to be nut-crackered into their tombs, and is nobody to save them?"	- Неужели же нельзя вступиться за младенца, которому грозит смерть от щелкушки!
"I will not be interfered with by Jane," said Mrs. Pocket, with a majestic glance at that innocent little offender.	- Я не потерплю, чтобы мне делала замечания Джейн, - сказала миссис Покет, обратив величественный взор на ни в чем не повинную маленькую преступницу.
"I hope I know my poor grandpapa's position.	- Надеюсь, я помню, кем был мой бедный дедушка.
Jane, indeed!"	Джейн, еще не хватало!
Mr. Pocket got his hands in his hair again, and this time really did lift himself some inches out of his chair.	Мистер Покет снова запустил руки в волосы и на этот раз даже приподнял себя немного над стулом.
"Hear this!" he helplessly exclaimed to the elements.	- Нет, вы послушайте! - беспомощно воззвал он в пространство.
"Babies are to be nut-crackered dead, for people's poor grandpapa's positions!"	- Младенцев убивают щелкушками ради чьих-то бедных дедушек!
Then he let himself down again, and became silent.	- После чего снова шлепнулся на стул и умолк.
We all looked awkwardly at the tablecloth while this was going on.	Пока все это происходило, мы сидели, неловко потупившись.
A pause succeeded, during which the honest and irrepressible baby made a series of leaps and crows at little Jane, who appeared to me to be the only member of the family (irrespective of servants) with whom it had any decided acquaintance.	Затем последовала пауза, во время которой честный и неустрашимый малютка с ласковым воркованьем тянулся на руки к Джейн, словно из всех домочадцев (не считая прислуги) только в ней и видел родную душу.
"Mr. Drummle," said Mrs. Pocket, "will you ring for Flopson?	- Мистер Драмл, - сказала миссис Покет, - будьте любезны, позвоните, чтобы пришла Флопсон.
Jane, you undutiful little thing, go and lie down.	Джейн, непослушная девочка, ступай спать.
Now, baby darling, come with ma!"	А ты, моя прелесть, иди к мамочке!
The baby was the soul of honor, and protested with all its might.	Младенец - благородная душа! - оказал отчаянное сопротивление.

It doubled itself up the wrong way over Mrs. Pocket's arm, exhibited a pair of knitted shoes and dimpled ankles to the company in lieu of its soft face, and was carried out in the highest state of mutiny.	Он чуть не вывалился из рук у миссис Покет, так что вместо его нежного личика в поле нашего зрения вдруг оказались только вязаные башмачки и пухлые ножки, и был унесен из комнаты в состоянии бурного протеста.
And it gained its point after all, for I saw it through the window within a few minutes, being nursed by little Jane.	В конце концов он добился-таки своего: через несколько минут я увидел его в окно на руках у маленькой Джейн.
It happened that the other five children were left behind at the dinner-table, through Flopson's having some private engagement, and their not being anybody else's business.	Флопсон, видимо, занялась какими-то неотложными личными делами, а больше никто детьми не интересовался, поэтому пятеро из них так и остались в столовой, что позволило мне составить кое-какое понятие об их отношениях с мистером Покетом.
I thus became aware of the mutual relations between them and Mr. Pocket, which were exemplified in the following manner. Mr. Pocket, with the normal perplexity of his face heightened and his hair rumpled, looked at them for some minutes, as if he couldn't make out how they came to be boarding and lodging in that establishment, and why they hadn't been billeted by Nature on somebody else.	Отношения эти выглядели примерно так: несколько минут мистер Покет, взъерошив волосы и еще более озабоченно сдвинув брови, смотрел на детей, словно стараясь понять, как случилось, что они живут и столуются в этом доме, и почему Природа не определила их на постой к кому-нибудь другому.
Then, in a distant Missionary way he asked them certain questions,-as why little Joe had that hole in his frill, who said, Pa, Flopson was going to mend it when she had time,-and how little Fanny came by that whitlow, who said, Pa, Millers was going to poultice it when she didn't forget.	Затем он совершенно отвлеченным, чисто-наставническим тоном задал им несколько вопросов, как, например: почему у маленького Джо разорвана манжетка? - на что услышал в ответ, что Флопсон ее зашьет, па, когда у нее будет время, - и кажется, у маленькой Фанни нарывает пальчик? - на что услышал в ответ, что Миллерс хотела поставить на него компресс, па, но все забывает.
Then, he melted into parental tenderness, and gave them a shilling apiece and told them to go and play; and then as they went out, with one very strong effort to lift himself up by the hair he dismissed the hopeless subject.	Затем, под влиянием внезапно нахлынувшей на него родительской нежности, он дал им по шиллингу и сказал, чтобы они бежали играть; а затем, проводив их взглядом и предприняв еще одну энергичную попытку приподнять себя за волосы, он вовсе бросил думать об этом безнадежном предмете.
In the evening there was rowing on the river.	Вечер мы провели на реке.
As Drummle and Startop had each a boat, I resolved to set up mine, and to cut them both out.	У Драмла и Стартопа были собственные лодки, и я решил тоже завести себе лодку и обогнать их в гребле.
I was pretty good at most exercises in which country boys are adepts, but as I was conscious of wanting elegance of style for the Thames,-not to say for other waters,-I at once engaged to place myself under the tuition of the winner of a prize-wherry who plied at our stairs, and to whom I was introduced by my new allies.	В простых физических упражнениях я не уступал любому деревенскому юноше, но, чувствуя, что для Темзы стиль у меня недостаточно изысканный, я тут же договорился об уроках с некиим гребцом-чемпионом, который оказался со своим яликом возле нашей пристани, где меня познакомили с ним мои новые товарищи.

This practical authority confused me very much by saying I had the arm of a blacksmith.	Этот признанный авторитет сильно меня смутил, заявив, что руки у меня как у заправского кузнеца.
If he could have known how nearly the compliment lost him his pupil, I doubt if he would have paid it.	Знай он, что такой комплимент чуть не стоил ему ученика, он, вероятно, воздержался бы от него.
There was a supper-tray after we got home at night, and I think we should all have enjoyed ourselves, but for a rather disagreeable domestic occurrence.	Когда мы поздно вечером вернулись домой, нас ждал холодный ужин, и все было бы очень хорошо, если бы не одно неприятное домашнее происшествие.
Mr. Pocket was in good spirits, when a housemaid came in, and said,	Мистер Покет пребывал в наилучшем расположении духа, но вдруг вошла горничная и сказала:
"If you please, sir, I should wish to speak to you."	- Прошу прошенья, сэр, мне бы нужно с вами поговорить.
"Speak to your master?" said Mrs. Pocket, whose dignity was roused again.	- Поговорить с вашим хозяином? - переспросила миссис Покет, снова закипая благородным негодованием.
"How can you think of such a thing?	- Что это вам пришло в голову?
Go and speak to Flopson.	Поговорите с Флопсон.
Or speak to me-at some other time."	Или со мной... только не сейчас.
"Begging your pardon, ma'am," returned the housemaid,	- Прошу прощенья, мэм. - возразила горничная, -но мне бы надо сейчас, и обязательно с хозяином.
"I should wish to speak at once, and to speak to master."	Тогда мистер Покет вышел из комнаты, а мы постарались как-нибудь занять себя в его отсутствие.
Hereupon, Mr. Pocket went out of the room, and we made the best of ourselves until he came back.	Вскоре он вернулся; горе и отчаяние было написано на его лице.
"This is a pretty thing, Belinda!" said Mr. Pocket, returning with a countenance expressive of grief and despair.	- Ну не безобразие ли, Белинда! - сказал мистер Покет.
"Here's the cook lying insensibly drunk on the kitchen floor, with a large bundle of fresh butter made up in the cupboard ready to sell for grease!"	- Кухарка напилась до бесчувствия и лежит в кухне на полу, а в буфете приготовлен на продажу большой сверток масла!
Mrs. Pocket instantly showed much amiable emotion, and said,	Миссис Покет очень взволновалась и сказала:
"This is that odious Sophia's doing!"	- И во всем виновата эта противная София!
"What do you mean, Belinda?" demanded Mr. Pocket.	- То есть как это, Белинда? - вопросил мистер Покет.
"Sophia has told you," said Mrs. Pocket.	- Это София тебе рассказала.
"Did I not see her with my own eyes and hear her with my own ears, come into the room just now and ask to speak to you?"	Разве я не видела, как она вошла сюда, и не слышала, как она заявила, что хочет говорить с тобой?

"But has she not taken me down stairs, Belinda," returned Mr. Pocket, "and shown me the woman, and the bundle too?"	- Но ведь она водила меня вниз, Белинда, -возразил мистер Покет, - и показала мне и кухарку и сверток.
"And do you defend her, Matthew," said Mrs. Pocket, "for making mischief?"	- Это чистейшей воды интриганка, - сказала миссис Покет, - а ты, Мэтью, кажется, ее защищаешь?
Mr. Pocket uttered a dismal groan.	Мистер Покет издал жалобный стон.
"Am I, grandpapa's granddaughter, to be nothing in the house?" said Mrs. Pocket.	- Выходит, что я, внучка моего дедушки, ничто в этом доме! - воскликнула миссис Покет.
"Besides, the cook has always been a very nice respectful woman, and said in the most natural manner when she came to look after the situation, that she felt I was born to be a Duchess."	- А кухарка, между прочим, очень славная и порядочная женщина, она, еще когда приходила наниматься, сказала: "Сразу видно, что вам на роду было написано стать герцогиней".
There was a sofa where Mr. Pocket stood, and he dropped upon it in the attitude of the Dying Gladiator.	Возле мистера Покета стояла кушетка, и он повалился на нее в позе умирающего гладиатора.
Still in that attitude he said, with a hollow voice,	Так, не меняя этой позы, он и произнес глухим голосом:
"Good night, Mr. Pip," when I deemed it advisable to go to bed and leave him.	"Спокойной ночи, мистер Пип", когда я решил, что пора дать ему покой и отправляться спать.
Chapter XXIV	ГЛАВА XXIV
After two or three days, when I had established myself in my room and had gone backwards and forwards to London several times, and had ordered all I wanted of my tradesmen, Mr. Pocket and I had a long talk together.	Дня через три, после того как я устроился в своей комнате, несколько раз побывал в Лондоне и заказал своим поставщикам все необходимое, мы подробно побеседовали с мистером Покетом о наших делах.
He knew more of my intended career than I knew myself, for he referred to his having been told by Mr. Jaggers that I was not designed for any profession, and that I should be well enough educated for my destiny if I could "hold my own" with the average of young men in prosperous circumstances.	Он был осведомлен о моей будущности лучше меня самого, потому что мистер Джеггерс, по его словам, сообщил ему, что меня не нужно готовить к какой-нибудь определенной профессии, а будет вполне достаточно, если я "не ударю лицом " грязь" в обществе других обеспеченных молодых людей.
I acquiesced, of course, knowing nothing to the contrary.	Я, разумеется, согласился, поскольку ничего иного не мог предложить.
He advised my attending certain places in London, for the acquisition of such mere rudiments as I wanted, and my investing him with the functions of explainer and director of all my studies.	Мистер Покет назвал несколько школ в Лондоне, где я мог приобрести основы необходимых мне знаний, на себя же собирался взять общее руководство моими занятиями.
He hoped that with intelligent assistance I should meet with little to discourage me, and should soon be able to dispense with any aid but his.	Он выразил надежду, что при умелой помощи я не встречу особенных затруднений и вскоре мне уже не потребуется ничего, кроме его указаний.

Through his way of saying this, and much more to similar purpose, he placed himself on confidential terms with me in an admirable manner; and I may state at once that he was always so zealous and honorable in fulfilling his compact with me, that he made me zealous and honorable in fulfilling mine with him.	Все это, и многое другое к том же духе, он сумел сказать так, что сразу завоевал неограниченное мое доверие; и мне хочется здесь отметить, что он с начала до конца выполнял свои обязанности по отношению ко мне так ревностно и честно, что и меня заставил ревностно и честно выполнять свои обязанности по отношению к нему.
If he had shown indifference as a master, I have no doubt I should have returned the compliment as a pupil; he gave me no such excuse, and each of us did the other justice.	Будь он равнодушным учителем, я платил бы ему той же монетой как ученик; но он не дал мне для этого повода и тем обеспечил взаимное уважение между нами.
Nor did I ever regard him as having anything ludicrous about him-or anything but what was serious, honest, and good-in his tutor communication with me.	И никогда он, в своей роли наставника, не казался мне хоть сколько-нибудь смешным, а только вдумчивым, благородным и добрым.
When these points were settled, and so far carried out as that I had begun to work in earnest, it occurred to me that if I could retain my bedroom in Barnard's Inn, my life would be agreeably varied, while my manners would be none the worse for Herbert's society.	Когда мы обо всем договорились и я всерьез приступил к занятиям, мне пришло в голову, что, если бы я мог сохранить за собой мою комнату в Подворье Барнарда, это внесло бы приятное разнообразие в мою жизнь, а общение с Гербертом благотворно влияло бы на мои манеры.
Mr. Pocket did not object to this arrangement, but urged that before any step could possibly be taken in it, it must be submitted to my guardian.	Мистер Покет ничего не имел против такого плана, но решительно заявил, что, прежде чем что-либо предпринимать, следует посоветоваться с моим опекуном.
I felt that this delicacy arose out of the consideration that the plan would save Herbert some expense, so I went off to Little Britain and imparted my wish to Mr. Jaggers.	Я почувствовал, что его слова продиктованы деликатностью, поскольку такое устройство немножко сокращало расходы Г ерберта; поэтому я, не откладывая, отправился на Литл-Бритен и сообщил о своем желании мистеру Джеггерсу.
"If I could buy the furniture now hired for me," said I, "and one or two other little things, I should be quite at home there."	- Если бы я мог купить ту мебель, которая сейчас взята напрокат, - сказал я, - и еще кое-какие мелочи, я чувствовал бы себя там совсем как дома.
"Go it!" said Mr. Jaggers, with a short laugh.	- Что ж, действуйте! - сказал мистер Джеггерс с коротким смешком.
"I told you you'd get on.	- Я ведь говорил, что вы быстро развернетесь.
Well!	Ну?
How much do you want?"	Сколько же вам нужно?
I said I didn't know how much.	Я сказал, что не знаю.
"Come!" retorted Mr. Jaggers.	- Полно! - возразил мистер Джеггсрс.
"How much?	- Сколько?
Fifty pounds?"	Пятьдесят фунтов?
"O, not nearly so much."	- Нет, что вы, куда так много?

"Five pounds?" said Mr. Jaggers.	- Пять фунтов?
This was such a great fall, that I said in discomfiture,	Это был такой неожиданный скачок, что я совсем смешался и сказал:
"O, more than that."	- Ох, нет, больше.
"More than that, eh!" retorted Mr. Jaggers, lying in wait for me, with his hands in his pockets, his head on one side, and his eyes on the wall behind me; "how much more?"	- Больше, говорите? - сказал мистер Джеггорс; он засунул руки в карманы, нагнул голову набок, глаза устремил в стену, словно подстерегая меня, как охотник - дичь. - На сколько же больше?
"It is so difficult to fix a sum," said I, hesitating.	- Очень трудно назначить сумму. - сказал я нерешительно.
"Come!" said Mr. Jaggers.	- Полно! - сказал мистер Джеггерс.
"Let's get at it.	- Давайте смелее.
Twice five; will that do?	Дважды пять - хватит?
Three times five; will that do?	Трижды пять - хватит?
Four times five; will that do?"	Четырежды пять - хватит?
I said I thought that would do handsomely.	Я сказал, что хватит за глаза.
"Four times five will do handsomely, will it?" said Mr. Jaggers, knitting his brows.	- Четырежды пять хватит за глаза, так? - сказал мистер Джеггерс, сдвинув брови.
"Now, what do you make of four times five?"	- Ну, а сколько, по-вашему, будет четырежды пять?
"What do I make of it?"	- По-моему?
"Ah!" said Mr. Jaggers; "how much?"	- Вот-вот, - сказал мистер Джеггерс. - Сколько?
"I suppose you make it twenty pounds," said I, smiling.	- Нужно полагать, что, по-вашему, это будет двадцать фунтов, - сказал я, улыбаясь.
"Never mind what I make it, my friend," observed Mr. Jaggers, with a knowing and contradictory toss of his head.	- Забудем о том, сколько это будет по-моему, друг мой, - заявил мистер Джеггерс, тряхнув головой с упрямым и хитрым видом.
"I want to know what you make it."	- Я хочу знать, сколько это будет по-вашему.
"Twenty pounds, of course."	- Двадцать фунтов, разумеется.
"Wemmick!" said Mr. Jaggers, opening his office door.	- Уэммик! - сказал мистер Джеггерс, отворяя дверь в контору.
"Take Mr. Pip's written order, and pay him twenty pounds."	- Примите от мистера Пипа письменный приказ и выдайте ему двадцать фунтов.
This strongly marked way of doing business made a strongly marked impression on me, and that not of an agreeable kind.	Такой определенный способ вести дела произвел на меня не менее определенное впечатление, не скажу чтобы приятное.

Mr. Jaggers never laughed; but he wore great bright creaking boots, and, in poising himself on these boots, with his large head bent down and his eyebrows joined together, awaiting an answer, he sometimes caused the boots to creak, as if they laughed in a dry and suspicious way.	Мистер Джеггерс никогда не смеялся; но он носил большущие, до блеска начищенные сапоги со скрипом, и когда он, бывало, стоял в ожидании ответа, нагнув свою массивную голову, сдвинув брови и покачиваясь с носка на пятку, сапоги эти начинали скрипеть, словно они-то посмеивались, сухо и подозрительно.
As he happened to go out now, and as Wemmick was brisk and talkative, I said to Wemmick that I hardly knew what to make of Mr. Jaggers's manner.	Воспользовавшись тем, что мистер Джеггерс куда-то ушел, а Уэммик показался мне более обычного оживленным и разговорчивым, я признался ему, что мистер Джеггерс просто ставит меня в тупик своим обращением.
"Tell him that, and he'll take it as a compliment," answered Wemmick; "he don't mean that you should know what to make of it.-Oh!" for I looked surprised, "it's not personal; it's professional: only professional."	- Ему было бы лестно это слышать, - сказал Уэммик. - Он только того и добивается... Да вы не думайте, - ответил он на мой удивленный взгляд. - здесь нет ничего личного; это у него профессиональное, чисто профессиональное.
Wemmick was at his desk, lunching-and crunching-on a dry hard biscuit; pieces of which he threw from time to time into his slit of a mouth, as if he were posting them.	Сидя за своей конторкой, Уэммик завтракал - с хрустом разламывал жесткую галету и кусками отправлял в щель, служившую ему ртом, словно опускал в почтовый ящик.
"Always seems to me," said Wemmick, "as if he had set a man-trap and was watching it.	- Мне всегда представляется, - сказал Уэммик, -будто он наставил капкан и следит.
Suddenly-click-you're caught!"	А потом вдруг - хлоп! - и ты попался!
Without remarking that man-traps were not among the amenities of life, I said I supposed he was very skilful?	Оставив при себе замечание, что капканы на людей отнюдь не украшают жизнь, я спросил, -верно, мистер Джеггерс большой мастер в своем деле?
"Deep," said Wemmick, "as Australia."	- Еще бы, - подтвердил Уэммик. - Другим до него далеко, как до Австралии.
Pointing with his pen at the office floor, to express that Australia was understood, for the purposes of the figure, to be symmetrically on the opposite spot of the globe.	- Он указал пером на пол конторы, тем поясняя свою мысль, что Австралия - самая отдаленная от нас точка земного шара.
"If there was anything deeper," added Wemmick, bringing his pen to paper, "he'd be it."	- Или как до неба, - добавил Уэммик, водворяя перо на конторку, - потому что это еще дальше, чем Австралия.
Then, I said I supposed he had a fine business, and Wemmick said,	- В таком случае, - сказал я, - дела у него, наверно, идут хорошо?
"Ca-pi-tal!"	- И Уэммик ответил: - Пре-вос-ходпо!
Then I asked if there were many clerks? to which he replied,-	Я спросил, много ли в конторе клерков.
"We don't run much into clerks, because there's only one Jaggers, and people won't have him at second hand.	- Много клерков нам держать нет смысла, потому что Джеггерс-то один, а посредники никому не нужны.
There are only four of us.	Нас всего четверо.

Would you like to see 'em?	Хотите взглянуть на остальных?
You are one of us, as I may say."	Вы ведь, можно сказать, свой человек.
I accepted the offer.	Я принял его предложение.
When Mr. Wemmick had put all the biscuit into the post, and had paid me my money from a cash-box in a safe, the key of which safe he kept somewhere down his back and produced from his coat-collar like an iron-pigtail, we went up stairs.	Мистер Уэммик опустил и почтовый ящик остатки галеты, выплатил мне деньги из стальной шкатулки, хранившейся в кассе, ключ от которой он держал где-то у себя на спине и вытаскивал из-за ворота как железную косичку, и мы отправились наверх.
The house was dark and shabby, and the greasy shoulders that had left their mark in Mr. Jaggers's room seemed to have been shuffling up and down the staircase for years.	Помещение конторы было темное, обшарпанное; засаленные плечи, оставившие свои следы и в кабинете мистера Джеггерса, видимо, годами терлись о стены, спускаясь и поднимаясь по лестнице.
In the front first floor, a clerk who looked something between a publican and a rat-catcher-a large pale, puffed, swollen man-was attentively engaged with three or four people of shabby appearance, whom he treated as unceremoniously as everybody seemed to be treated who contributed to Mr. Jaggers's coffers.	На втором этаже, в комнате окнами на улицу, сидел огромный, бледный и опухший клерк -некая помесь трактирщика с крысоловом, -принимавший трех обшарпанных посетителей, с которыми он обращался так же бесцеремонно, как, по-видимому, обращались здесь со всеми, кто нес свою лепту в сундуки мистера Джеггерса.
"Getting evidence together," said Mr. Wemmick, as we came out, "for the Bailey."	- Собирает показания для Бейли *, - сказал мистер Уэммик, выйдя на площадку.
In the room over that, a little flabby terrier of a clerk with dangling hair (his cropping seemed to have been forgotten when he was a puppy) was similarly engaged with a man with weak eyes, whom Mr. Wemmick presented to me as a smelter who kept his pot always boiling, and who would melt me anything I pleased,-and who was in an excessive white-perspiration, as if he had been trying his art on himself.	Этажом выше щупленький, похожий на терьера, сильно обросший клерк (его, видимо, стригли в последний раз еще щенком) тоже был занят с посетителем - подслеповатым человеком, о котором мистер Уэммик сказал, что это плавильщик, и котел у него всегда кипит, так что он расплавит вам все на свете, и который обливался потом, точно совсем недавно пробовал свое искусство на самом себе.
In a back room, a high-shouldered man with a face-ache tied up in dirty flannel, who was dressed in old black clothes that bore the appearance of having been waxed, was stooping over his work of making fair copies of the notes of the other two gentlemen, for Mr. Jaggers's own use.	В комнате окнами во двор сутулый человек с распухшей щекой, которую он завязал грязной фланелевой тряпкой, и в старом черном костюме, блестевшем так, словно его долго терли воском, сидел, согнувшись над конторкой, и переписывал набело записи двух других клерков для последующего представления их самому мистеру Джеггерсу.
This was all the establishment.	Это и был весь штат конторы.
When we went down stairs again, Wemmick led me into my guardian's room, and said,	Спустившись обратно в нижний этаж, Уэммик заглянул в кабинет моего опекуна и сказал:
"This you've seen already."	- Здесь вы уже бывали.
"Pray," said I, as the two odious casts with the twitchy leer upon them caught my sight again, "whose likenesses are those?"	- Объясните мне, - попросил я, ибо взгляд мой опять упал на те два отвратительных усмехающихся слепка, - кто это такой?

"These?" said Wemmick, getting upon a chair, and blowing the dust off the horrible heads before bringing them down.	- Это? - сказал Уэммик. Он влез на стул и снял с полки страшные головы, предварительно сдунув с них пыль.
"These are two celebrated ones.	- Это в своем роде знаменитости.
Famous clients of ours that got us a world of credit.	Наши клиенты, прославленные личности, и нас прославили.
This chap (why you must have come down in the night and been peeping into the inkstand, to get this blot upon your eyebrow, you old rascal!) murdered his master, and, considering that he wasn't brought up to evidence, didn't plan it badly."	Вот этот молодчик (ты что это, негодяй, не иначе как ночью с полки слезал и в чернильницу заглядывал - бровь-то вся в чернилах!) убил своего хозяина, да так ловко обделал это дельце, что труп даже найти не удалось.
"Is it like him?" I asked, recoiling from the brute, as Wemmick spat upon his eyebrow and gave it a rub with his sleeve.	- Он тут похож? - спросил я, невольно отодвигаясь подальше, в то время как Уэммик плюнул злодею на бровь и энергично вытер ее рукавом.
"Like him?	- Похож ли?
It's himself, you know.	Да он тут как живой.
The cast was made in Newgate, directly after he was taken down.	Слепок сделали в Ньюгете, как только его вынули из петли.
You had a particular fancy for me, hadn't you, Old Artful?" said Wemmick. He then explained this affectionate apostrophe, by touching his brooch representing the lady and the weeping willow at the tomb with the urn upon it, and saying, "Had it made for me, express!"	А я тебе крепко полюбился, верно, мошенник ты этакий, а? - и в виде комментария к этому нежному обращению Уэммик потрогал брошь с изображением девицы и плакучей ивы, склоненных над погребальной урной, и сказал: - Специально для меня была заказана!
"Is the lady anybody?" said I.	- А кто эта леди, известно? - спросил я.
"No," returned Wemmick.	- Нет, - отвечал Уэммик.
"Only his game. (You liked your bit of game, didn't you?) No; deuce a bit of a lady in the case, Mr. Pip, except one,-and she wasn't of this slender lady-like sort, and you wouldn't have caught her looking after this urn, unless there was something to drink in it."	- Просто его фантазия (а ты любил пофантазировать, верно?). Нет: в этом деле, мистер Пип, дамы не были замешаны, кроме только одной, а та была не красавица и не знатного рода, и она не стала бы интересоваться этой урной, разве что в ней было бы налито спиртное.
Wemmick's attention being thus directed to his brooch, he put down the cast, and polished the brooch with his pocket-handkerchief.	- Временно сосредоточив свое внимание на брошке, Уэммик отложил слепок и протер ее носовым платком.
"Did that other creature come to the same end?" I asked.	- А этот, второй, умер такой же смертью? -спросил я.
"He has the same look."	- Выражение у него точно такое же.
"You're right," said Wemmick; "it's the genuine look.	- Совершенно верно, - сказал Уэммик. -Выражение самое натуральное.
Much as if one nostril was caught up with a horse-hair and a little fish-hook.	Как будто одну ноздрю зацепили рыболовным крючком и дернули за леску.

Yes, he came to the same end; quite the natural end here, I assure you.	Да, он умер такой же смертью; в нашей практике это вполне естественная смерть, можете мне поверить.
He forged wills, this blade did, if he didn't also put the supposed testators to sleep too.	Этот красавец, видите ли, подделывал завещания, а к тому же, по всей вероятности, сокращал жизнь мнимым завещателям.
You were a gentlemanly Cove, though" (Mr. Wemmick was again apostrophizing), "and you said you could write Greek.	А ведь у тебя были джентльменские замашки, приятель! (Мистер Уэммик снова обращался не ко мне.) Ты уверял, что умеешь писать по-гречески.
Yah, Bounceable!	Эх ты, хвастунишка несчастный!
What a liar you were!	Ну и врал же ты!
I never met such a liar as you!"	Никогда еще не встречал такого враля!
Before putting his late friend on his shelf again, Wemmick touched the largest of his mourning rings and said,	Прежде чем водворить своего покойного друга обратно на полку, Уэммик потрогал самый широкий из своих траурных перстней и сказал:
"Sent out to buy it for me, only the day before."	- Он всего за день до смерти посылал за этим к ювелиру.
While he was putting up the other cast and coming down from the chair, the thought crossed my mind that all his personal jewelry was derived from like sources.	Пока Уэммик убирал второй слепок и слезал со стула, у меня возникла догадка, уж не все ли его драгоценности приобретены подобным образом.
As he had shown no diffidence on the subject, I ventured on the liberty of asking him the question, when he stood before me, dusting his hands.	И поскольку он не проявлял на этот счет ни малейшей скрытности, я отважился спросить его об этом, когда он снова очутился на полу и стал обтирать пыльные руки.
"O yes," he returned, "these are all gifts of that kind.	- Да, разумеется, - отвечал он, - это все подарки такого же рода.
One brings another, you see; that's the way of it.	Один тянет за собою другой, так оно и идет.
I always take 'em.	Я от них никогда не отказываюсь.
They're curiosities.	Это интересные сувениры.
And they're property.	А кроме того, это имущество.
They may not be worth much, but, after all, they're property and portable.	Пусть цена им невелика, по это имущество, к тому же движимое.
It don't signify to you with your brilliant lookout, but as to myself, my guiding-star always is,	Вам, при наших блестящих перспективах, это может показаться мелочью, а я так всегда руководствуюсь правилом:
' Get hold of portable property'."	"Чем больше движимого имущества, тем лучше".
When I had rendered homage to this light, he went on to say, in a friendly manner:-	Когда я выразил полное свое одобрение такой политике, он продолжал весьма дружелюбно:
"If at any odd time when you have nothing better to do, you wouldn't mind coming over to see me at Walworth, I could offer you a bed, and I should consider it an honor.	- Если бы вам вздумалось как-нибудь навестить меня в Уолворте, я сочту это за честь и в любое время буду рад предоставить вам ночлег.

I have not much to show you; but such two or three curiosities as I have got you might like to look over; and I am fond of a bit of garden and a summer-house."	Удивить мне вас нечем, но, возможно, вам интересно будет взглянуть на мою маленькую коллекцию; и в саду и в беседке сейчас приятно посидеть.
I said I should be delighted to accept his hospitality.	Я сказал, что с радостью воспользуюсь его гостеприимством.
"Thankee," said he; "then we'll consider that it's to come off, when convenient to you.	- Очень вам обязан, - сказал он. - Так, значит, как только вам будет удобно - милости просим.
Have you dined with Mr. Jaggers yet?"	У мистера Джеггерса вы еще никогда не обедали?
"Not yet."	- Нет.
"Well," said Wemmick, "he'll give you wine, and good wine.	- Он вас угостит вином, - сказал Уэммик, -отменным вином.
I'll give you punch, and not bad punch.	А я вас угощу пуншем, и не плохим.
And now I'll tell you something. When you go to dine with Mr. Jaggers, look at his housekeeper."	И еще я вам вот что скажу: когда будете у мистера Джеггерса, обратите внимание на его экономку.
"Shall I see something very uncommon?"	- Что-нибудь исключительное?
"Well," said Wemmick, "you'll see a wild beast tamed.	- Да, пожалуй, - отвечал Уэммик. - Это -укрощенная тигрица.
Not so very uncommon, you'll tell me. I reply, that depends on the original wildness of the beast, and the amount of taming.	Вы скажете - не такое уж исключение, но это смотря по тому, насколько дикой была тигрица и долго ли ее пришлось укрощать.
It won't lower your opinion of Mr. Jaggers's powers.	Ваше восхищение талантами мистера Джеггерса еще возрастет.
Keep your eye on it."	Так что не забудьте обратить внимание.
I told him I would do so, with all the interest and curiosity that his preparation awakened.	Я сказал, что не забуду, тем более что его слова разожгли мое любопытство.
As I was taking my departure, he asked me if I would like to devote five minutes to seeing Mr. Jaggers "at it?"	Мы стали прощаться, но тут он спросил, не хочу ли я потратить пять минут на то, чтобы посмотреть, как орудует мистер Джеггерс?
For several reasons, and not least because I didn't clearly know what Mr. Jaggers would be found to be "at," I replied in the affirmative.	По некоторым причинам, и прежде всего потому, что мне было не совсем ясно, над чем это мистер Джеггерс "орудует", я согласился.
We dived into the City, and came up in a crowded police-court, where a blood-relation (in the murderous sense) of the deceased, with the fanciful taste in brooches, was standing at the bar, uncomfortably chewing something; while my guardian had a woman under examination or cross-examination,-I don't know which,-and was striking her, and the bench, and everybody present, with awe.	Мы нырнули в Сити и вынырнули в битком набитой зале полицейского суда, где единокровный (в смертоубийственном смысле) брат покойника, любившего замысловатые брошки, хмуро что-то жевал, ожидая решения своей участи, в то время как мой опекун допрашивал какую-то женщину, повергая и трепет и ее, и судей, и всех присутствующих.
If anybody, of whatsoever degree, said a word that he didn't approve of, he instantly required to have it "taken down."	Всякое слово, приходившееся ему не по вкусу -кем бы оно ни было произнесено, - он тут же приказывал "записать".

If anybody wouldn't make an admission, he said,	Всякий раз, как кто-нибудь от чего-нибудь отпирался, он говорил:
"I'll have it out of you!" and if anybody made an admission, he said,	"Я из нас это вытяну!", а на всякое признание отвечал:
"Now I have got you!"	"Вот вы и попались!"
The magistrates shivered under a single bite of his finger.	Стоило ему куснуть свой палец, как судей бросало в дрожь.
Thieves and thief-takers hung in dread rapture on his words, and shrank when a hair of his eyebrows turned in their direction.	Воры и сыщики, точно завороженные, ловили каждое его слово и ежились, когда он поводил на них бровью.
Which side he was on I couldn't make out, for he seemed to me to be grinding the whole place in a mill; I only know that when I stole out on tiptoe, he was not on the side of the bench; for, he was making the legs of the old gentleman who presided, quite convulsive under the table, by his denunciations of his conduct as the representative of British law and justice in that chair that day.	От какой стороны он выступал, я так и не понял, потому что на мой взгляд он всех одинаково стирал в порошок; знаю только, что в ту минуту, когда я на цыпочках пробирался к выходу, он был не на стороне суда, потому что даже ноги старого джентльмена, сидевшего на председательском месте, судорожно дергались под столом, - так беспощадно мистер Джеггерс доказывал, что поведение его недостойно представителя английского закона и правосудия.
Chapter XXV	ГЛАВА XXV
Bentley Drummle, who was so sulky a fellow that he even took up a book as if its writer had done him an injury, did not take up an acquaintance in a more agreeable spirit.	Бентли Драмл, молодой человек до того угрюмый, что он даже ко всякой книге относился так, словно автор нанес ему кровную обиду, не более дружелюбно относился и к новым знакомым.
Heavy in figure, movement, and comprehension,-in the sluggish complexion of his face, and in the large, awkward tongue that seemed to loll about in his mouth as he himself lolled about in a room,-he was idle, proud, niggardly, reserved, and suspicious.	Тяжеловес и тяжелодум, с тяжелым складом лица и тяжелым, заплетающимся языком, который, казалось, ворочался у него во рту так же неуклюже, как сам он ворочался на диване, -Драмл был ленив, заносчив, скуп, замкнут и подозрителен.
He came of rich people down in Somersetshire, who had nursed this combination of qualities until they made the discovery that it was just of age and a blockhead.	Родители его, состоятельные люди, жившие в Сомерсетшире, растили сей букет добродетелей до тех пор, пока не обнаружили, что он совершеннолетний и притом совершеннейший балбес.
Thus, Bentley Drummle had come to Mr. Pocket when he was a head taller than that gentleman, and half a dozen heads thicker than most gentlemen.	Таким образом, когда Бентли Драмл попал к мистеру Покету, он был на голову выше ростом, чем этот джентльмен, и на несколько голов тупее, чем большинство джентльменов.
Startop had been spoilt by a weak mother and kept at home when he ought to have been at school, but he was devotedly attached to her, and admired her beyond measure.	Стартопа вконец избаловала слабовольная мать, которая держала его дома, когда ему следовало находиться в школе, но он горячо любил ее и безмерно ею восхищался.
He had a woman's delicacy of feature, and was-"as you may see, though you never saw her," said Herbert to me-"exactly like his mother."	Тонкими чертами лица он напоминал женщину, и - как сказал однажды Герберт - было "сразу видно, что он - вылитая мать, хотя бы ты ее никогда и не видел".

It was but natural that I should take to him much more kindly than to Drummle, and that, even in the earliest evenings of our boating, he and I should pull homeward abreast of one another, conversing from boat to boat, while Bentley Drummle came up in our wake alone, under the overhanging banks and among the rushes.	Не удивительно, что он понравился мне куда больше, чем Драмл, и что с первых же наших вечеров на реке мы с ним стали возвращаться вместе, переговариваясь по пути, в то время как Бентли Драмл следовал за нами в одиночестве, вдоль самого берега, среди камышей.
He would always creep in-shore like some uncomfortable amphibious creature, even when the tide would have sent him fast upon his way; and I always think of him as coming after us in the dark or by the back-water, when our own two boats were breaking the sunset or the moonlight in mid-stream.	Даже когда прилив мог бы подогнать его лодку, он не пользовался этим, а жался поближе к берегу, точно какая-то противная земноводная тварь; и таким я его всегда вспоминаю, -пробирается вслед за нами в темноте, по заводям, а наши две лодки несутся посреди реки, рассекая отражение заката или лунную дорожку.
Herbert was my intimate companion and friend.	Герберт был моим закадычным другом.
I presented him with a half-share in my boat, which was the occasion of his often coming down to Hammersmith; and my possession of a half-share in his chambers often took me up to London.	Я предоставил ему половину моей лодки, поэтому он часто являлся в Хэммерсмит; а я, владея половиной его квартиры, часто бывал в Лондоне.
We used to walk between the two places at all hours.	Мы шагали по дороге, соединявшей наши обиталища, во всякое время дня и ночи.
I have an affection for the road yet (though it is not so pleasant a road as it was then), formed in the impressibility of untried youth and hope.	К этой дороге (хотя теперь она уже не так приятна) я до сего дня сохранил нежное чувство, возникшее в пору наивной юности и розовых надежд.
When I had been in Mr. Pocket's family a month or two, Mr. and Mrs. Camilla turned up.	Я прожил в доме мистера Покета месяца два, когда там появились мистер и миссис Камилла.
Camilla was Mr. Pocket's sister.	Камилла оказалась сестрой мистера Покета.
Georgiana, whom I had seen at Miss Havisham's on the same occasion, also turned up.	Появилась и Джорджиана, которую я видел тогда же у мисс Хэвишем.
She was a cousin,-an indigestive single woman, who called her rigidity religion, and her liver love.	Это была дальняя родственница - старая дева, страдавшая несварением желудка, которая выдавала свою чопорность за благочестие, а свою больную печень - за любовь к ближнему.
These people hated me with the hatred of cupidity and disappointment.	Все они меня ненавидели, как ненавидят люди жадные и обманутые в своих ожиданиях.
As a matter of course, they fawned upon me in my prosperity with the basest meanness.	И разумеется, зная о моей удаче, раболепно передо мной пресмыкались.
Towards Mr. Pocket, as a grown-up infant with no notion of his own interests, they showed the complacent forbearance I had heard them express.	На мистера Покета они смотрели как на ребенка, понятия не имеющего о своей выгоде, и третировали его с уже знакомой мне высокомерной снисходительностью.
Mrs. Pocket they held in contempt; but they allowed the poor soul to have been heavily disappointed in life, because that shed a feeble reflected light upon themselves.	Миссис Покет они ни во что не ставили; но, впрочем, допускали, что бедняжку постигло жестокое разочарование, потому что эта теория отбрасывала слабый отраженный свет на них самих.

These were the surroundings among which I settled down, and applied myself to my education.	Вот в какой обстановке мне предстояло жить и учиться.
I soon contracted expensive habits, and began to spend an amount of money that within a few short months I should have thought almost fabulous; but through good and evil I stuck to my books.	Я скоро привык сорить деньгами и с легкостью шел на расходы, которые за каких-нибудь три-четыре месяца до того показались бы мне баснословными; но никогда и ни при каких обстоятельствах я не бросал ученья.
There was no other merit in this, than my having sense enough to feel my deficiencies.	В этом не было большой заслуги, - просто у меня хватало ума понимать, как мало я знаю.
Between Mr. Pocket and Herbert I got on fast; and, with one or the other always at my elbow to give me the start I wanted, and clear obstructions out of my road, I must have been as great a dolt as Drummle if I had done less.	С помощью мистера Покета и Г ерберта я быстро шел вперед; а поскольку либо тот, либо другой всегда готов был дать мне указания и устранить с моего пути все трудности, поистине нужно было быть таким болваном, как Драмл, чтобы не сделать успехов.
I had not seen Mr. Wemmick for some weeks, when I thought I would write him a note and propose to go home with him on a certain evening.	Уже несколько недель я не виделся с мистером Уэммиком и однажды решил написать ему и назначить вечер, когда я хотел бы у него побывать.
He replied that it would give him much pleasure, and that he would expect me at the office at six o'clock.	Он ответил, что очень рад и будет ждать меня в конторе в шесть часов.
Thither I went, and there I found him, putting the key of his safe down his back as the clock struck.	Туда я и направился точно к назначенному времени и застал его в ту минуту, когда он опускал ключ от кассы себе за шиворот.
"Did you think of walking down to Walworth?" said he.	- Хотите пройтись в Уолворт пешком? -предложил он.
"Certainly," said I, "if you approve."	- С удовольствием, - сказал я, - а вы как?
"Very much," was Wemmick's reply, "for I have had my legs under the desk all day, and shall be glad to stretch them.	- Я тем более, - отвечал Уэммик. - Когда весь день просидишь за конторкой, не мешает размяться.
Now, I'll tell you what I have got for supper, Mr. Pip.	Давайте я расскажу вам, мистер Пип, что у меня будет на ужин.
I have got a stewed steak,-which is of home preparation,-and a cold roast fowl,-which is from the cook's-shop.	Будет у меня на ужин бифштекс - домашнего приготовления, и холодная жареная курица - из кухмистерской.
I think it's tender, because the master of the shop was a Juryman in some cases of ours the other day, and we let him down easy.	Думаю, что курочка не жилистая, потому что хозяин кухмистерской на днях был у нас присяжным заседателем, и мы его недолго мучили.
I reminded him of it when I bought the fowl, and I said,	Я ему это напомнил, когда покупал курицу.
"Pick us out a good one, old Briton, because if we had chosen to keep you in the box another day or two, we could easily have done it."	"Выберите, говорю, какая получше, древний бритт, потому что в нашей власти было таскать вас в суд еще и два и три дня".
He said to that,	А он на это ответил:
"Let me make you a present of the best fowl in the shop."	"Разрешите презентовать вам наилучшую птицу во всем заведении".

I let him, of course.	Я, конечно, разрешил.
As far as it goes, it's property and portable.	Как-никак, это имущество и притом движимое.
You don't object to an aged parent, I hope?"	Против престарелых родителей вы, надеюсь, ничего не имеете?
I really thought he was still speaking of the fowl, until he added, "Because I have got an aged parent at my place."	Мне казалось, что он все еще говорит о курице, но он добавил: - Дело в том, что у меня дома имеется престарелый родитель.
I then said what politeness required.	Я ответил, как того требовала вежливость.
"So, you haven't dined with Mr. Jaggers yet?" he pursued, as we walked along.	- Значит, вы еще не обедали у мистера Джеггерса?- продолжал Уэммик, бодро шагая рядом со мной.
"Not yet."	- Нет еще.
"He told me so this afternoon when he heard you were coming.	- Он мне так и сказал сегодня, когда узнал, что я вас жду.
I expect you'll have an invitation to-morrow.	Скорее всего завтра получите приглашение.
He's going to ask your pals, too.	Он и товарищей ваших хочет пригласить.
Three of 'em; ain't there?"	Троих - ведь их, кажется, трое?
Although I was not in the habit of counting Drummle as one of my intimate associates, I answered, "Yes."	Обычно я не причислял Драмла к своим близким друзьям, но тут ответил: - Да.
"Well, he's going to ask the whole gang,"-I hardly felt complimented by the word,-"and whatever he gives you, he'll give you good.	- Так вот, он и решил пригласить всю ораву, -нельзя сказать, чтобы это слово мне польстило. -и чем бы он вас ни накормил, накормлены вы будете знатно.
Don't look forward to variety, but you'll have excellence.	Разнообразия не ждите, но высокое качество обеспечено.
And there's another rum thing in his house," proceeded Wemmick, after a moment's pause, as if the remark followed on the housekeeper understood; "he never lets a door or window be fastened at night."	И еще одно у него в доме странно, - продолжал Уэммик после минутного молчания, словно само собой разумелось, что за это время он подумает об экономке, - он не разрешает запирать на ночь ни окна, ни двери.
"Is he never robbed?"	- И к нему ни разу не забирались грабители?
"That's it!" returned Wemmick.	- В том-то и дело! - ответил Уэммик.
"He says, and gives it out publicly,	- Он всем на свете заявляет:
"I want to see the man who'll rob me."	"Хотел бы я посмотреть на того человека, который ограбит меня".
Lord bless you, I have heard him, a hundred times, if I have heard him once, say to regular cracksmen in our front office,	Боже ты мой, да я сам сколько раз слышал у нас в конторе, как он говорил отъявленным громилам:
"You know where I live; now, no bolt is ever drawn there; why don't you do a stroke of business with me?	"Где я живу - вам известно; у меня в доме нет ни болтов, ни задвижек; что же вы не попытаете счастья?
Come; can't I tempt you?"	А ну? Может быть, соблазнитесь?"

Not a man of them, sir, would be bold enough to try it on, for love or money."	Но поверьте, сэр, никто на это не пойдет, ни за какие деньги.
"They dread him so much?" said I.	- Его так боятся? - спросил я.
"Dread him," said Wemmick.	- Боятся? - сказал Уэммик.
"I believe you they dread him.	- Еще бы!
Not but what he's artful, even in his defiance of them.	Но он, хоть и подзадоривает их, а все же и тут хитрит.
No silver, sir.	Серебра не держит, сэр.
Britannia metal, every spoon."	Все мельхиоровое, до последней ложки.
"So they wouldn't have much," I observed, "even if they-"	- Значит, - заметил я, - им бы не много досталось, даже если бы...
"Ah! But he would have much," said Wemmick, cutting me short, "and they know it.	- Зато ему досталось бы много, - перебил меня Уэммик, - и они это знают.
He'd have their lives, and the lives of scores of 'em.	Ему достались бы их головы, и не один десяток.
He'd have all he could get.	Ему досталось бы все, что он сумел бы забрать.
And it's impossible to say what he couldn't get, if he gave his mind to it."	А чего только он не сумеет забрать, если захочет. - это и сказать невозможно.
I was falling into meditation on my guardian's greatness, when Wemmick remarked:-	Я было погрузился в размышления о всемогуществе моего опекуна, но Уэммик опять заговорил:
"As to the absence of plate, that's only his natural depth, you know.	- Что касается отсутствия серебра, тут, понимаете ли, все темно, как в омуте.
A river's its natural depth, and he's his natural depth.	У реки свои омуты, у него свои.
Look at his watch-chain.	А возьмите его цепочку от часов.
That's real enough."	Она-то настоящего золота.
"It's very massive," said I.	- И очень массивная. - заметил я.
"Massive?" repeated Wemmick.	- Массивная? - повторил Уэммик.
"I think so.	- Еще бы.
And his watch is a gold repeater, and worth a hundred pound if it's worth a penny.	И часы золотые, с репетицией, сто фунтов стоят, ни пенни меньше.
Mr. Pip, there are about seven hundred thieves in this town who know all about that watch; there's not a man, a woman, or a child, among them, who wouldn't identify the smallest link in that chain, and drop it as if it was red hot, if inveigled into touching it."	В Лондоне примерно семьсот воров знает про эти часы, мистер Пип; и все они, мужчины, женщины и дети, признали бы каждое звено этой цепочки и отскочили бы от нее, как от раскаленного железа, доведись им к ней прикоснуться.
At first with such discourse, and afterwards with conversation of a more general nature, did Mr. Wemmick and I beguile the time and the road, until he gave me to understand that we had arrived in the district of Walworth.	Начав с этого, а потом беседуя о разных других предметах, мы с мистером Уэммиком коротали дорогу и время, пока он не сообщил мне, что мы добрались до Уолворта.

It appeared to be a collection of back lanes, ditches, and little gardens, and to present the aspect of a rather dull retirement.	Уолворт представлял собою множество переулков, канав и садиков, - место, по-видимому, тихое и скучновато.
Wemmick's house was a little wooden cottage in the midst of plots of garden, and the top of it was cut out and painted like a battery mounted with guns.	Дом Уэммика, маленький, деревянный, стоял в саду, фасад его вверху был выпилен и раскрашен наподобие артиллерийской батареи.
"My own doing," said Wemmick. "Looks pretty; don't it?"	- Моя работа, - сказал Уэммик, - не правда ли, красиво?
I highly commended it, I think it was the smallest house I ever saw; with the queerest gothic windows (by far the greater part of them sham), and a gothic door almost too small to get in at.	Я рассыпался в похвалах. Я, кажется, никогда не видел такого маленького домика, таких забавных стрельчатых окошек (по преимуществу ложных) и стрельчатой двери, такой крошечной, что в нее едва можно было пройти.
"That's a real flagstaff, you see," said Wemmick, "and on Sundays I run up a real flag.	- Вон там, видите, настоящий флагшток, -сказал Уэммик, - по воскресеньям на нем развевается настоящий флаг.
Then look here.	А теперь смотрите сюда.
After I have crossed this bridge, I hoist it up-so-and cut off the communication."	Я перешел по мосту, сейчас подниму его, и кончено, сообщение прервано.
The bridge was a plank, and it crossed a chasm about four feet wide and two deep.	Мост представлял собой доску, перекинутую через ров и четыре фута шириной и два глубиной.
But it was very pleasant to see the pride with which he hoisted it up and made it fast; smiling as he did so, with a relish and not merely mechanically.	Но приятно было видеть, с какой гордостью Уэммик его поднял и закрепил, улыбаясь на этот раз не одними губами, а всем сердцем.
"At nine o'clock every night, Greenwich time," said Wemmick, "the gun fires.	- Каждый вечер в девять часов по гринвичскому времени стреляет пушка, - сказал Уэммик.
There he is, you see!	- Вон она там.
And when you hear him go, I think you'll say he's a Stinger."	Когда вы ее услышите, так, наверно, признаете, что это сущий громобой.
The piece of ordnance referred to, was mounted in a separate fortress, constructed of lattice-work.	Орудие, о котором он говорил, было установлено на крыше крепостцы, построенной из фанерной решетки.
It was protected from the weather by an ingenious little tarpaulin contrivance in the nature of an umbrella.	От дождя его защищало замысловатое брезентовое сооружение вроде зонтика.
"Then, at the back," said Wemmick, "out of sight, so as not to impede the idea of fortifications,-for it's a principle with me, if you have an idea, carry it out and keep it up,-I don't know whether that's your opinion-"	- А позади дома, - сказал Уэммик, - не на виду, чтобы не нарушать картины укреплений, - я ведь так считаю, что раз у тебя есть идея, проводи ее в жизнь последовательно и все ей подчиняй; не знаю, согласны ли вы со мной...
I said, decidedly.	Я сказал, что совершенно согласен.
"-At the back, there's a pig, and there are fowls and rabbits; then, I knock together my own little frame, you see, and grow cucumbers; and you'll judge at supper what sort of a salad I can raise.	- ...позади дома я держу свинью, и кой-какую птицу, и кроликов: еще я соорудил парничок и сажаю огурцы; за ужином вы сами убедитесь, какой у меня вырос салат.

So, sir," said Wemmick, smiling again, but seriously too, as he shook his head, "if you can suppose the little place besieged, it would hold out a devil of a time in point of provisions."	Так что видите, сэр, - сказал Уэммик и снова улыбнулся, но тут же серьезно покачал головой, - если мои скромные владения подвергнутся осаде, здесь черт знает как долго можно продержаться - припасов хватит.
Then, he conducted me to a bower about a dozen yards off, but which was approached by such ingenious twists of path that it took quite a long time to get at; and in this retreat our glasses were already set forth.	Затем он повел меня к беседке, до которой было по прямой шагов пятнадцать, но дорожка так прихотливо извивалась, что путь туда занял довольно много времени.
Our punch was cooling in an ornamental lake, on whose margin the bower was raised.	В этом уединенном местечке для нас уже были приготовлены стаканы; пунш был погружен для охлаждения в декоративное озерцо, на берегу которого стояла беседка.
This piece of water (with an island in the middle which might have been the salad for supper) was of a circular form, and he had constructed a fountain in it, which, when you set a little mill going and took a cork out of a pipe, played to that powerful extent that it made the back of your hand quite wet.	Посреди этого круглого озерца (с островом, который я чуть было не принял за предназначенный к ужину салат) Уэммик устроил фонтан, и стоило только пустить в ход небольшую мельничку и вынуть пробку из трубы, как кверху взлетала струя такой силы, что вся ладонь у вас сразу становилась мокрая.
"I am my own engineer, and my own carpenter, and my own plumber, and my own gardener, and my own Jack of all Trades," said Wemmick, in acknowledging my compliments.	- Я сам себе и механик, и плотник, и садовник, и водопроводчик, и мастер на все руки, - сказал Уэммик в ответ на мои похвалы.
"Well; it's a good thing, you know.	- И это, знаете ли, неплохо.
It brushes the Newgate cobwebs away, and pleases the Aged.	Смахиваешь с себя всю ньюгетскую паутину, и Престарелому интересно.
You wouldn't mind being at once introduced to the Aged, would you?	Можно, я вас сейчас познакомлю с Престарелым?
It wouldn't put you out?"	Это вас не затруднит?
I expressed the readiness I felt, and we went into the castle.	Я искренне заверил его в обратном, и мы пошли в замок.
There we found, sitting by a fire, a very old man in a flannel coat: clean, cheerful, comfortable, and well cared for, but intensely deaf.	У камина сидел глубокий старик в байковой куртке: чистенький, веселый, довольный, ухоженный, но совершенно глухой.
"Well aged parent," said Wemmick, shaking hands with him in a cordial and jocose way, "how am you?"	- Ну-с, как дела, Престарелый Родитель? -шутливо приветствовал его Уэммик, с чувством пожимая ему руку.
"All right, John; all right!" replied the old man.	- Превосходно, Джон, превосходно! - отвечал старик.
"Here's Mr. Pip, aged parent," said Wemmick, "and I wish you could hear his name.	- Вот, Престарелый Родитель, представляю тебе мистера Пипа, - продолжал Уэммик, - жаль только, что ты не расслышишь его фамилию.
Nod away at him, Mr. Pip; that's what he likes.	Покивайте ему, мистер Пип, он это любит.
Nod away at him, if you please, like winking!"	Прошу вас, покивайте ему, да почаще!

"This is a fine place of my son's, sir," cried the old man, while I nodded as hard as I possibly could.	- У моего сына замечательный дом, сэр, -прокричал старик, в то время как я изо всех сил кивал ему головой.
"This is a pretty pleasure-ground, sir.	- И красивейший сад, сэр.
This spot and these beautiful works upon it ought to be kept together by the Nation, after my son's time, for the people's enjoyment."	После смерти моего сына государство должно приобрести этот участок земли и прекрасные сооружения, кои на нем находятся, и предоставить его для народных гуляний.
"You're as proud of it as Punch; ain't you, Aged?" said Wemmick, contemplating the old man, with his hard face really softened; "there's a nod for you;" giving him a tremendous one; "there's another for you;" giving him a still more tremendous one; "you like that, don't you?	- А ты и рад, Престарелый, ты и горд! - сказал Уэммик, любуясь отцом, и его жесткое лицо совсем смягчилось. - Ну, давай я тебе кивну, - и он яростно тряхнул головой, - ну, давай еще разок, - и он тряхнул головой еще яростнее, - ты ведь это любишь, верно?
If you're not tired, Mr. Pip-though I know it's tiring to strangers-will you tip him one more?	Если вы не устали, мистер Пип, - хотя я знаю, с непривычки оно утомительно, - ублажите его напоследок!
You can't think how it pleases him."	Вы и не представляете себе, как это его радует.
I tipped him several more, and he was in great spirits.	Я добросовестно ублажил его напоследок, и старик совсем развеселился.
We left him bestirring himself to feed the fowls, and we sat down to our punch in the arbor; where Wemmick told me, as he smoked a pipe, that it had taken him a good many years to bring the property up to its present pitch of perfection.	Он стал собираться на птичник, кормить кур, а мы вернулись в беседку и занялись пуншем; и здесь, покуривая трубку, Уэммик сказал мне, что ему потребовалось немало лет, чтобы довести свой участок до теперешней степени совершенства.
"Is it your own, Mr. Wemmick?"	- Все это ваша собственность, мистер Уэммик?
"O yes," said Wemmick, "I have got hold of it, a bit at a time.	- О да, - сказал Уэммик, - я приобрел ее постепенно, понемножку.
It's a freehold, by George!"	Теперь я, можно сказать, землевладелец.
"Is it indeed?	- Вот как?
I hope Mr. Jaggers admires it?"	Надеюсь, мистеру Джеггерсу нравится ваш дом?
"Never seen it," said Wemmick.	- Он и не видел его, - отвечал Уэммик.
"Never heard of it.	- И не слышал о нем.
Never seen the Aged.	И Престарелого никогда не видел.
Never heard of him.	И не слышал о нем.
No; the office is one thing, and private life is another.	Нет; контора - это одно, а личная жизнь - другое.
When I go into the office, I leave the Castle behind me, and when I come into the Castle, I leave the office behind me.	Когда я ухожу в контору, я прощаюсь с замком, а когда прихожу в замок, прощаюсь с конторой.
If it's not in any way disagreeable to you, you'll oblige me by doing the same.	Если это не составит для вас труда, прошу вас, поступайте так же, вы меня очень обяжете.
I don't wish it professionally spoken about."	Мне бы не хотелось, чтобы там говорили о моем доме.

Of course I felt my good faith involved in the observance of his request.	Я, разумеется, обещал исполнить его желание.
The punch being very nice, we sat there drinking it and talking, until it was almost nine o'clock.	Пунш был отличный, и мы просидели за ним, беседуя, почти до девяти часов.
"Getting near gun-fire," said Wemmick then, as he laid down his pipe; "it's the Aged's treat."	- Приближается время салюта, - сказал наконец Уэммик и положил трубку на стол, - для Престарелого это самое главное удовольствие.
Proceeding into the Castle again, we found the Aged heating the poker, with expectant eyes, as a preliminary to the performance of this great nightly ceremony.	Мы опять прошествовали в замок, где Престарелый, оживленно поблескивая глазками, уже накаливал кочергу, что служило прологом к торжественному ежевечернему действу.
Wemmick stood with his watch in his hand until the moment was come for him to take the red-hot poker from the Aged, and repair to the battery.	Уэммик с часами в руках стоял подле, пока не настало время взять докрасна раскаленную кочергу из рук родителя и отправиться на батарею.
He took it, and went out, and presently the Stinger went off with a Bang that shook the crazy little box of a cottage as if it must fall to pieces, and made every glass and teacup in it ring.	Затем он исчез, и вскоре Громобой выпалил, да так сильно, что домишко сотрясся до основания, словно готовый развалиться на куски, а все стаканы и чашки в нем зазвенели на разные голоса.
Upon this, the Aged-who I believe would have been blown out of his arm-chair but for holding on by the elbows-cried out exultingly,	Престарелый родитель, который, как мне показалось, вылетел бы из своего кресла, если бы не держался за подлокотники, прокричал в упоении:
"He's fired!	"Выстрелила!
I heerd him!" and I nodded at the old gentleman until it is no figure of speech to declare that I absolutely could not see him.	Я слышал!", и я стал кивать ему так усердно, что, скажу без преувеличения, все поплыло у меня перед глазами.
The interval between that time and supper Wemmick devoted to showing me his collection of curiosities.	Перед ужином Уэммик показал мне свое собрание редкостей.
They were mostly of a felonious character; comprising the pen with which a celebrated forgery had been committed, a distinguished razor or two, some locks of hair, and several manuscript confessions written under condemnation,-upon which Mr. Wemmick set particular value as being, to use his own words, "every one of 'em Lies, sir."	То были по большей части уголовные реликвии: перо, послужившее знаменитому преступнику для написания подложного письма; две-три прославленных бритвы; пряди волос; и несколько подлинных признаний, написанных осужденными на виселицу, - эти документы мистер Уэммик ценил особенно высоко, поскольку в них, как он выразился, "что ни слово, то ложь, сэр".
These were agreeably dispersed among small specimens of china and glass, various neat trifles made by the proprietor of the museum, and some tobacco-stoppers carved by the Aged.	Все эти безделушки были со вкусом разложены среди фарфоровых и стеклянных фигурок, разнообразных изделий, искусно выполненных самим владельцем музея, и палочек для набивания трубок, работы Престарелого.

They were all displayed in that chamber of the Castle into which I had been first inducted, and which served, not only as the general sitting-room but as the kitchen too, if I might judge from a saucepan on the hob, and a brazen bijou over the fireplace designed for the suspension of a roasting-jack.	Выставка разместилась в том покое замка, который первым представился моим взорам и который, судя по кастрюле в камине и по изящному бронзовому крюку над огнем, явно предназначенному для вертела, служил не только гостиной, но и кухней.
There was a neat little girl in attendance, who looked after the Aged in the day.	В комнате появилась очень опрятная служаночка в обязанности которой входило присматривать за Престарелым в течение дня.
When she had laid the supper-cloth, the bridge was lowered to give her means of egress, and she withdrew for the night.	Когда она накрыла стол для ужина, подъемный мост был опущен, и девочка ушла ночевать к себе домой.
The supper was excellent; and though the Castle was rather subject to dry-rot insomuch that it tasted like a bad nut, and though the pig might have been farther off, I was heartily pleased with my whole entertainment.	Ужин удался на славу; и хотя стены замка были немного трухлявые, так что еда отдавала гнилым орехом, и хотя было бы не худо, если бы свинья помещалась подальше, все же я остался очень доволен проведенным вечером.
Nor was there any drawback on my little turret bedroom, beyond there being such a very thin ceiling between me and the flagstaff, that when I lay down on my back in bed, it seemed as if I had to balance that pole on my forehead all night.	Не оставляла желать лучшего и моя спаленка на верхушке башни, если не считать того, что потолок, отделявший меня от флагштока, был чрезвычайно тонок и я растянулся на кровати с таким ощущением, словно этот шест мне всю ночь предстояло удерживать в равновесии на лбу.
Wemmick was up early in the morning, and I am afraid I heard him cleaning my boots.	Уэммик поднялся чуть свет, и, к стыду своему, я, кажется, слышал, что он чистит мои башмаки.
After that, he fell to gardening, and I saw him from my gothic window pretending to employ the Aged, and nodding at him in a most devoted manner.	Потом он пошел в сад работать, а я, стоя у стрельчатого окошка, смотрел, как он для виду пользуется помощью Престарелого и выражает свои сыновние чувства бесконечными кивками.
Our breakfast was as good as the supper, and at half-past eight precisely we started for Little Britain.	После завтрака, не уступавшего по качеству ужину, мы ровно в половине девятого пустились в путь.
By degrees, Wemmick got dryer and harder as we went along, and his mouth tightened into a post-office again.	По мере приближения к Литл-Бритен. Уэммик становился все суше и жестче, и рот его все больше уподоблялся щели почтового ящика.
At last, when we got to his place of business and he pulled out his key from his coat-collar, he looked as unconscious of his Walworth property as if the Castle and the drawbridge and the arbor and the lake and the fountain and the Aged, had all been blown into space together by the last discharge of the Stinger.	И когда мы наконец вошли в контору и он вытащил из-за ворота ключ, ничто в его облике уже не напоминало об Уолворте, словно и замок, и подъемный мост, и беседка, и озеро, и фонтан, и Престарелый - все развеялось в прах от последнего выстрела Громобоя.
Chapter XXVI	ГЛАВА XXVI
It fell out as Wemmick had told me it would, that I had an early opportunity of comparing my guardian's establishment with that of his cashier and clerk.	Уэммик оказался прав, - мне скоро представился случай сравнить домашнюю обстановку моего опекуна с жилищем его кассира и клерка.

My guardian was in his room, washing his hands with his scented soap, when I went into the office from Walworth; and he called me to him, and gave me the invitation for myself and friends which Wemmick had prepared me to receive.	Когда я, возвратившись из Уолворта, зашел в контору, мистер Джеггерс был у себя в кабинете, где мыл руки своим любимым душистым мылом. Он позвал меня к себе и действительно пригласил в гости вместе с моими товарищами.
"No ceremony," he stipulated, "and no dinner dress, and say to-morrow."	- Только, пожалуйста, без церемоний, -оговорил он, - никаких переодеваний к обеду, и условимся, скажем, на завтра.
I asked him where we should come to (for I had no idea where he lived), and I believe it was in his general objection to make anything like an admission, that he replied, "Come here, and I'll take you home with me."	Я спросил, куда нам приходить (так как понятия не имел, где он живет), и он ответил - потому, вероятно, что терпеть не мог о чем-либо высказываться определенно: - Приходите сюда, отсюда отправимся вместе.
I embrace this opportunity of remarking that he washed his clients off, as if he were a surgeon or a dentist.	- Замечу, кстати, что мистер Джеггерс, точно дантист или врач, мыл руки после каждого клиента.
He had a closet in his room, fitted up for the purpose, which smelt of the scented soap like a perfumer's shop.	При кабинете у него имелся для этого особый чуланчик, где пахло душистым мылом, как в парфюмерной лавке.
It had an unusually large jack-towel on a roller inside the door, and he would wash his hands, and wipe them and dry them all over this towel, whenever he came in from a police court or dismissed a client from his room.	На двери висело большущее полотенце, которым он, вымыв руки, долго и тщательно вытирал их всякий раз, как возвращался из полицейского суда или как очередной клиент выходил из его кабинета.
When I and my friends repaired to him at six o'clock next day, he seemed to have been engaged on a case of a darker complexion than usual, for we found him with his head butted into this closet, not only washing his hands, but laving his face and gargling his throat.	Когда мы явились к нему на следующий день в шесть часов, он, видимо, только что покончил с каким-то особенно грязным делом, ибо, просунул в голову в этот свой чуланчик, мыл не только руки, но и лицо, и вдобавок полоскал горло.
And even when he had done all that, and had gone all round the jack-towel, he took out his penknife and scraped the case out of his nails before he put his coat on.	Выполнив же все это и утеревшись полотенцем так усердно, что оно совершило полный оборот вокруг валика, на котором висело, он достал перочинный ножик, вычистил им остатки грязного дела из-под ногтей и только тогда облачился в сюртук.
There were some people slinking about as usual when we passed out into the street, who were evidently anxious to speak with him; but there was something so conclusive in the halo of scented soap which encircled his presence, that they gave it up for that day.	У дверей конторы как всегда околачивались какие-то личности, явно жаждавшие с ним поговорить; но они даже не попытались подойти к нему, - аромат душистого мыла, исходивший от него, как сияние, яснее слов говорил о том, что на сегодня с делами покончено.
As we walked along westward, he was recognized ever and again by some face in the crowd of the streets, and whenever that happened he talked louder to me; but he never otherwise recognized anybody, or took notice that anybody recognized him.	На улицах, по которым мы шли, в потоке прохожих то и дело встречались люди, узнававшие мистера Джеггерса, и каждый раз, как это случалось, он начинал громче говорить со мной; только по этому я и мог понять, что он сам узнал кого-то или заметил, что его узнали.

He conducted us to Gerrard Street, Soho, to a house on the south side of that street. Rather a stately house of its kind, but dolefully in want of painting, and with dirty windows.	Он привел нас на Джеррард-стрит, в Сохо, к особняку на южной стороне улицы, хотя и довольно внушительному, но с грязными окнами и сильно облупившимся фасадом.
He took out his key and opened the door, and we all went into a stone hall, bare, gloomy, and little used. So, up a dark brown staircase into a series of three dark brown rooms on the first floor.	Достав из кармана ключ, он отпер дверь, и мы вошли в каменные сени, мрачные и голые, как в нежилом доме, а оттуда по темной дубовой лестнице поднялись в анфиладу из трех темных, обшитых дубом комнат на втором этаже.
There were carved garlands on the panelled walls, and as he stood among them giving us welcome, I know what kind of loops I thought they looked like.	На деревянных панелях по стенам вырезаны были гирлянды, и я мог бы сказать, какие петли они мне напомнили, когда мистер Джеггерс, стоя на фоне их приветствовал нас как любезный хозяин.
Dinner was laid in the best of these rooms; the second was his dressing-room; the third, his bedroom.	Обед был сервирован в лучшей из этих трех комнат во второй помещался гардероб и умывальник мистера Джеггерса; третья была его спальней.
He told us that he held the whole house, but rarely used more of it than we saw.	Он рассказал нам, что занимает весь дом, но остальными комнатами почти не пользуется.
The table was comfortably laid-no silver in the service, of course-and at the side of his chair was a capacious dumb-waiter, with a variety of bottles and decanters on it, and four dishes of fruit for dessert.	Стол был накрыт богато, - хотя серебра я на нем действительно не заметил; к стулу хозяина придвинута была большая вращающаяся этажерка, на которой красовался целый набор бутылок и графинов и четыре вазы с фруктами на десерт.
I noticed throughout, that he kept everything under his own hand, and distributed everything himself.	Я заметил, что мой опекун любит все держать под рукой и самолично оделять гостей едой и напитками.
There was a bookcase in the room; I saw from the backs of the books, that they were about evidence, criminal law, criminal biography, trials, acts of Parliament, and such things.	У стены стоял шкаф с книгами; по заглавиям на корешках я увидел, что это жизнеописания преступников, труды по уголовному праву, парламентские акты, трактаты о свидетельских показаниях, уликах и тому подобных материях.
The furniture was all very solid and good, like his watch-chain.	Вся мебель у мистера Джеггерса была добротная и массивная, под стать его цепочке для часов.
It had an official look, however, and there was nothing merely ornamental to be seen.	Однако вид у нее был сугубо деловой, и ни один предмет в комнате не служил просто для украшения.
In a corner was a little table of papers with a shaded lamp: so that he seemed to bring the office home with him in that respect too, and to wheel it out of an evening and fall to work.	В углу помещалось небольшое, заваленное бумагами бюро и на нем - лампа под абажуром; так что и в этом смысле мистер Джеггерс, придя домой, видимо, не забывал о своей конторе, и по вечерам, выкатив бюро из угла, усаживался за работу.
As he had scarcely seen my three companions until now,-for he and I had walked together,-he stood on the hearth-rug, after ringing the bell, and took a searching look at them.	Он еще не успел рассмотреть моих спутников -всю дорогу мы с ним шли впереди остальных, -и теперь, позвонив в колокольчик, стал на коврик перед камином и не спеша оглядел их одного за другим.

To my surprise, he seemed at once to be principally if not solely interested in Drummle.	К моему удивлению, самого пристального, если не исключительного внимания с его стороны удостоился Драмл.
"Pip," said he, putting his large hand on my shoulder and moving me to the window, "I don't know one from the other.	- Пип, - сказал он, положив свою большею руку мне на плечо и отводя меня к окну, - я не знаю их по именам.
Who's the Spider?"	Кто этот Паук?
"The spider?" said I.	- Паук? - переспросил я.
"The blotchy, sprawly, sulky fellow."	- Такой прыщавый, нескладный, надутый.
"That's Bentley Drummle," I replied; "the one with the delicate face is Startop."	- Это Бентли Драмл. - отвечал я. - А другой, красивый - Стартоп.
Not making the least account of "the one with the delicate face," he returned,	Не обратив ни малейшего внимания на "другого, красивого", он сказал:
"Bentley Drummle is his name, is it?	- Так вы говорите - Бентли Драмл?
I like the look of that fellow."	Интересный юноша.
He immediately began to talk to Drummle: not at all deterred by his replying in his heavy reticent way, but apparently led on by it to screw discourse out of him.	Он сейчас же вступил в разговор с Драмлом, и то, что последний отвечал ему медлительно и неохотно, ничуть не смущало его, а напротив, словно еще больше подзадоривало.
I was looking at the two, when there came between me and them the housekeeper, with the first dish for the table.	Я загляделся было на эту пару, но тут между ними и мной появилась экономка - она принесла первое блюдо.
She was a woman of about forty, I supposed,-but I may have thought her younger than she was.	На вид я дал ей лет сорок, - возможно, впрочем, что она показалась мне моложе своих лет.
Rather tall, of a lithe nimble figure, extremely pale, with large faded eyes, and a quantity of streaming hair.	Это была высокого роста женщина, стройная, быстрая в движениях, с очень бледным лицом, большими потухшими глазами и тяжелым узлом волос.
I cannot say whether any diseased affection of the heart caused her lips to be parted as if she were panting, and her face to bear a curious expression of suddenness and flutter; but I know that I had been to see Macbeth at the theatre, a night or two before, and that her face looked to me as if it were all disturbed by fiery air, like the faces I had seen rise out of the Witches' caldron.	Губы ее были полуоткрыты, словно ей не хватало воздуха, и все лицо выражало испуг и тревогу; возможно, что причиной тому было больное сердце, но верно одно: за несколько дней до того я видел в театре "Макбета", и теперь мне показалось, что лицо этой женщины озаряют языки дымного пламени, как озаряли они те лица на сцене, что появлялись из котла, над которым колдовали ведьмы.
She set the dish on, touched my guardian quietly on the arm with a finger to notify that dinner was ready, and vanished.	Она поставила блюдо на стол, тихонько дотронулась до локтя моего опекуна, тем давая ему понять, что обед подан, и исчезла.
We took our seats at the round table, and my guardian kept Drummle on one side of him, while Startop sat on the other.	Мы расселись за круглым столом, причем мой опекун по одну руку от себя посадил Драмла, а по Другую - Стартопа.
It was a noble dish of fish that the housekeeper had put on table, and we had a joint of equally choice mutton afterwards, and then an equally choice bird.	Первым блюдом, которое экономка подала на стол, оказалась прекрасная рыба, за ней последовало столь же превосходное жаркое из баранины, а потом - не менее превосходная дичь.

Sauces, wines, all the accessories we wanted, and all of the best, were given out by our host from his dumb-waiter; and when they had made the circuit of the table, he always put them back again.	Соус, вина, все необходимые приправы, и притом самого лучшего качества, наш хозяин брал со своей этажерки, пускал по кругу, а затем водворял обратно.
Similarly, he dealt us clean plates and knives and forks, for each course, and dropped those just disused into two baskets on the ground by his chair.	Таким же образом он раздавал нам для каждого блюда чистые тарелки, вилки и ножи, а использованные складывал в две корзины, стоявшие возле пего на полу.
No other attendant than the housekeeper appeared.	Кроме экономки, никто за столом не прислуживал.
She set on every dish; and I always saw in her face, a face rising out of the caldron.	Она вносила одно блюдо за другим, и всякий раз ее лицо напоминало мне таинственные лица, возникавшие из ведьмовского котла.
Years afterwards, I made a dreadful likeness of that woman, by causing a face that had no other natural resemblance to it than it derived from flowing hair to pass behind a bowl of flaming spirits in a dark room.	Много лет спустя я воссоздал жуткое ее подобие, когда в темной комнате зажег чашу с пуншем перед самым лицом другой женщины, совсем на нее непохожей, если не считать густых волнистых волос.
Induced to take particular notice of the housekeeper, both by her own striking appearance and by Wemmick's preparation, I observed that whenever she was in the room she kept her eyes attentively on my guardian, and that she would remove her hands from any dish she put before him, hesitatingly, as if she dreaded his calling her back, and wanted him to speak when she was nigh, if he had anything to say.	Пораженный необычной внешностью экономки и помня, как отрекомендовал ее Уэммик, я приглядывался к ней с особым интересом и заметил, что находясь в комнате, она не сводит внимательного взгляда с моего опекуна и не сразу выпускает из рук миску или блюдо, которое ставит перед ним, словно трепещет, как бы он не кликнул ее снова, и хочет, чтобы он, если ему есть что сказать, говорил, пока она тут, рядом.
I fancied that I could detect in his manner a consciousness of this, and a purpose of always holding her in suspense.	Он же, как мне показалось, прекрасно это сознавал и намеренно держал ее в неослабном напряжении.
Dinner went off gayly, and although my guardian seemed to follow rather than originate subjects, I knew that he wrenched the weakest part of our dispositions out of us.	Обед прошел весело, и хотя могло показаться, будто мой опекун не направляет, а только поддерживает разговор, я чувствовал, что его цель - заставить нас показать себя в самом дурном свете.
For myself, I found that I was expressing my tendency to lavish expenditure, and to patronize Herbert, and to boast of my great prospects, before I quite knew that I had opened my lips.	Я, например, едва открыв рот, обнаружил, что толкую о своем пристрастии к мотовству, покровительственно отзываюсь о Г ерберте и хвастаюсь своими блестящими видами на будущее.
It was so with all of us, but with no one more than Drummle: the development of whose inclination to gird in a grudging and suspicious way at the rest, was screwed out of him before the fish was taken off.	И так мы вели себя все, особенно же Драмл, чья склонность исподтишка и как будто нехотя, но очень зло издеваться над людьми проявилась еще до того, как нам в первый раз переменили тарелки.
It was not then, but when we had got to the cheese, that our conversation turned upon our rowing feats, and that Drummle was rallied for coming up behind of a night in that slow amphibious way of his.	В самом конце обеда, когда подали сыр, разговор зашел о наших успехах в гребле, и мы стали поддразнивать Драмла, вспоминая, как он всегда отстает от нас и жмется к берегу этакой земноводной тварью.

Drummle upon this, informed our host that he much preferred our room to our company, and that as to skill he was more than our master, and that as to strength he could scatter us like chaff.	Драмл не замедлил в ответ сообщить хозяину дома, что ему и смотреть-то на нас противно, что ловкостью он любого заткнет за пояс, а силы у него вполне достанет на то, чтобы раскидать нас, как щепки.
By some invisible agency, my guardian wound him up to a pitch little short of ferocity about this trifle; and he fell to baring and spanning his arm to show how muscular it was, and we all fell to baring and spanning our arms in a ridiculous manner.	Воспользовавшись этой пустячной перепалкой, мой опекун как-то незаметно умудрился взвинтить его чуть ли не до бешенства; скинув сюртук и засучив рукава, Драмл стал напруживать мышцы, чтобы показать свою силу, и мы все, как дураки, тоже стали засучивать рукава и напруживать мышцы.
Now the housekeeper was at that time clearing the table; my guardian, taking no heed of her, but with the side of his face turned from her, was leaning back in his chair biting the side of his forefinger and showing an interest in Drummle, that, to me, was quite inexplicable.	Экономка в это время собирала со стола; мой опекун не обращал на нее ни малейшего внимания; откинувшись на спинку стула, он покусывал указательный палец и наблюдал Драмла с интересом, совершенно мне непонятным.
Suddenly, he clapped his large hand on the housekeeper's, like a trap, as she stretched it across the table.	И вдруг, когда экономка протянула руку через стол, он прихлопнул эту руку ладонью, точно поймал в капкан.
So suddenly and smartly did he do this, that we all stopped in our foolish contention.	Он сделал это так неожиданно и ловко, что мы сразу позабыли о своем дурацком состязании.
"If you talk of strength," said Mr. Jaggers, "I'll show you a wrist.	- Если уж говорить о силе, - сказал мистер Джеггерс, - так сейчас вы кое-что увидите.
Molly, let them see your wrist."	Молли, покажите-ка вашу руку.
Her entrapped hand was on the table, but she had already put her other hand behind her waist.	Он по-прежнему крепко держал ее руку на столе, но другую она успела спрятать за спину.
"Master," she said, in a low voice, with her eyes attentively and entreatingly fixed upon him. "Don't."	- Не надо, хозяин, - проговорила она тихо, устремив на нею внимательный, умоляющий взгляд.
"I'll show you a wrist," repeated Mr. Jaggers, with an immovable determination to show it.	- Сейчас вы кое-что увидите, - повторил мистер Джеггерс, нимало не поколебленный в своем намерении.
"Molly, let them see your wrist."	- Молли, покажите им вашу руку.
"Master," she again murmured.	- Хозяин! - взмолилась она все так же тихо.
"Please!"	- Ну, пожалуйста!
"Molly," said Mr. Jaggers, not looking at her, but obstinately looking at the opposite side of the room, "let them see both your wrists.	- Молли, - сказал мистер Джеггерс, не поворачивая головы и упрямо уставившись в противоположную стену, - покажите им обе руки.
Show them. Come!"	Ну, поживее!
He took his hand from hers, and turned that wrist up on the table.	Он выпустил ее руку, лежавшую на столе.
She brought her other hand from behind her, and held the two out side by side.	Вторая ее рука появилась из-за спины и тоже легла на стол.

The last wrist was much disfigured,-deeply scarred and scarred across and across.	Она была сильно обезображена, - глубокие шрамы исчертили все запястье.
When she held her hands out she took her eyes from Mr. Jaggers, and turned them watchfully on every one of the rest of us in succession.	Вытянув вперед руки, женщина оторвала взгляд от мистера Джеггерса и настороженно обвела нас глазами одного за другим.
"There's power here," said Mr. Jaggers, coolly tracing out the sinews with his forefinger.	- Вот где сила, - продолжал мистер Джеггерс, хладнокровно водя пальцем по синеватой сетке жил.
"Very few men have the power of wrist that this woman has.	- Мало найдется мужчин с такими сильными руками, как у этой женщины.
It's remarkable what mere force of grip there is in these hands.	До чего эти руки цепкие, просто удивительно.
I have had occasion to notice many hands; but I never saw stronger in that respect, man's or woman's, than these."	Мне довелось видеть много разных рук, но таких я ни у кого не видел.
While he said these words in a leisurely, critical style, she continued to look at every one of us in regular succession as we sat.	Пока он неторопливо и рассудительно произносил эти слова, экономка снова и снова обводила нас взглядом.
The moment he ceased, she looked at him again.	Как только он замолчал, она опять посмотрела на него.
"That'll do, Molly," said Mr. Jaggers, giving her a slight nod; "you have been admired, and can go."	- Вот и все, Молли, - сказал мистер Джеггерс, слегка кивнув ей головой. - На вас полюбовались, теперь можете идти.
She withdrew her hands and went out of the room, and Mr. Jaggers, putting the decanters on from his dumb-waiter, filled his glass and passed round the wine.	Она сняла руки со стола и вышла из комнаты, а мистер Джеггерс, взяв с этажерки графин, налил себе вина и пустил его вкруговую.
"At half-past nine, gentlemen," said he, "we must break up.	- Джентльмены, - объявил он, - в половине десятого нам придется разойтись.
Pray make the best use of your time.	Прошу вас, не теряйте драгоценного времени.
I am glad to see you all.	Я был очень рад с вами познакомиться.
Mr. Drummle, I drink to you."	Мистер Драмл, ваше здоровье!
If his object in singling out Drummle were to bring him out still more, it perfectly succeeded.	Если, отличая таким образом Драмла, мистер Джеггерс хотел, чтобы тот показал себя во всей красе, то он достиг своей цели.
In a sulky triumph, Drummle showed his morose depreciation of the rest of us, in a more and more offensive degree, until he became downright intolerable.	Хмуро торжествуя победу, Драмл держался с нами все более и более нагло и под конец стал совершенно невыносим.
Through all his stages, Mr. Jaggers followed him with the same strange interest.	А мистер Джеггерс как и прежде проявлял к нему необъяснимый интерес.
He actually seemed to serve as a zest to Mr. Jaggers's wine.	Казалось, Драмл необходим мистеру Джеггерсу, как изюминка в вине.

In our boyish want of discretion I dare say we took too much to drink, and I know we talked too much.	По мальчишеской нашей невоздержности мы, вероятно, выпили лишнего и, уж конечно, много лишнего наболтали.
We became particularly hot upon some boorish sneer of Drummle's, to the effect that we were too free with our money.	Особенно нас распалила какая-то грубая шутка Драмла по поводу того, что мы не знаем счета деньгам.
It led to my remarking, with more zeal than discretion, that it came with a bad grace from him, to whom Startop had lent money in my presence but a week or so before.	В ответ я очень горячо, если и не очень тактично, заметил, что не ему бы это говорить - всего неделю назад он при мне взял у Стартопа взаймы денег.
"Well," retorted Drummle; "he'll be paid."	- Ну что ж, - огрызнулся Драмл, - взял и отдам.
"I don't mean to imply that he won't," said I, "but it might make you hold your tongue about us and our money, I should think."	- Никто и не говорит, что не отдадите, - возразил я, - но мне кажется, что в таком случае вы могли бы помолчать относительно нас и наших денег.
"You should think!" retorted Drummle.	- Вам кажется! - фыркнул Драмл.
"Oh Lord!"	- О господи!
"I dare say," I went on, meaning to be very severe, "that you wouldn't lend money to any of us if we wanted it."	- И я подозреваю, - продолжал я, стараясь говорить очень строго, - что сами вы не дали бы нам взаймы, как бы мы ни нуждались в деньгах.
"You are right," said Drummle.	- Что верно, то верно, - сказал Драмл.
"I wouldn't lend one of you a sixpence.	- Я бы не дал вам и шести пенсов.
I wouldn't lend anybody a sixpence."	И никому бы не дал.
"Rather mean to borrow under those circumstances, I should say."	- Я считаю, что раз так, то и просить взаймы не очень-то красиво.
"You should say," repeated Drummle.	- Вы считаете! - фыркнул Драмл.
"Oh Lord!"	- О господи!
This was so very aggravating-the more especially as I found myself making no way against his surly obtuseness-that I said, disregarding Herbert's efforts to check me,-	Этот ответ взорвал меня, тем более что мне никак не удавалось прошибить его злобную тупость, -и, отмахнувшись от Герберта, который пытался меня удержать, я выпалил:
"Come, Mr. Drummle, since we are on the subject, I'll tell you what passed between Herbert here and me, when you borrowed that money."	- Ну хорошо, мистер Драмл, раз уж на то пошло, я вам сейчас скажу, что мы с Г ербертом подумали, когда вы получили взаймы эти деньги.
"I don't want to know what passed between Herbert there and you," growled Drummle. And I think he added in a lower growl, that we might both go to the devil and shake ourselves.	- А мне плевать, что вы с вашим Гербертом подумали, - прорычал Драмл и, кажется, добавил себе под нос, что мы оба можем отправляться к черту - туда и дорога.
"I'll tell you, however," said I, "whether you want to know or not.	- А я вам все-таки скажу, - не унимался я.
We said that as you put it in your pocket very glad to get it, you seemed to be immensely amused at his being so weak as to lend it."	- Мы тогда говорили, что вы, видно, рады-радешеньки этим деньгам, а сами точно издеваетесь над Стартопом: вот, мол, нашел дурака.

Drummle laughed outright, and sat laughing in our faces, with his hands in his pockets and his round shoulders raised; plainly signifying that it was quite true, and that he despised us as asses all.	Драмл расхохотался: он сидел, засунув руки в карманы, ссутулив круглые плечи, и смеялся нам в лицо, не скрывая, что я угадал и что в его глазах все мы - презренные идиоты.
Hereupon Startop took him in hand, though with a much better grace than I had shown, and exhorted him to be a little more agreeable.	Тут в дело вмешался Стартоп. Проявив куда больше обходительности, чем я, он стал уговаривать Драмла вести себя поприличнее.
Startop, being a lively, bright young fellow, and Drummle being the exact opposite, the latter was always disposed to resent him as a direct personal affront.	Но поскольку Стартоп был веселый и приветливый юноша - полная противоположность Драмлу, - тот всегда готов был усмотреть в его словах личное оскорбление.
He now retorted in a coarse, lumpish way, and Startop tried to turn the discussion aside with some small pleasantry that made us all laugh.	И теперь он только нагрубил ему в ответ, а Стартоп, чтобы замять разговор, отпустил какую-то невинную шутку, на которую все мы дружно рассмеялись.
Resenting this little success more than anything, Drummle, without any threat or warning, pulled his hands out of his pockets, dropped his round shoulders, swore, took up a large glass, and would have flung it at his adversary's head, but for our entertainer's dexterously seizing it at the instant when it was raised for that purpose.	Эта удача его врага взбесила Драмла: он вдруг распрямил свои круглые плечи, вынул руки из карманов, ругнулся, схватил бокал и зашвырнул бы его в голову Стартопу, если бы мистер Джеггерс с непостижимым проворством не удержал его руку в ту самую секунду, когда он размахнулся для удара.
"Gentlemen," said Mr. Jaggers, deliberately putting down the glass, and hauling out his gold repeater by its massive chain, "I am exceedingly sorry to announce that it's half past nine."	- Джентльмены, - сказал мистер Джеггерс, невозмутимо ставя бокал на стол и вытаскивая за массивную цепочку свои золотые часы, - с великим прискорбием должен вам сообщить, что сейчас половина десятого.
On this hint we all rose to depart.	Мы поднялись и стали прощаться.
Before we got to the street door, Startop was cheerily calling Drummle "old boy," as if nothing had happened.	Еще не спустившись с лестницы, Стартоп, как ни в чем не бывало, уже называл Драила "дружище".
But the old boy was so far from responding, that he would not even walk to Hammersmith on the same side of the way; so Herbert and I, who remained in town, saw them going down the street on opposite sides; Startop leading, and Drummle lagging behind in the shadow of the houses, much as he was wont to follow in his boat.	Но дружище не отзывался и даже не пожелал идти в Хэммерсмит с ним вместе, так что мы с Гербертом, решив остаться ночевать в городе, видели, как они пустились в путь по разным тротуарам, - Стартоп чуть впереди, а Драмл за ним, в тени домов на другой стороне улицы, точь-в-точь как обычно в своей лодке на реке.
As the door was not yet shut, I thought I would leave Herbert there for a moment, and run up stairs again to say a word to my guardian.	Так как дверь за нами еще не заперли, я попросил Г ерберта минутку подождать и побежал наверх, надумав сказать два слова моему опекуну.
I found him in his dressing-room surrounded by his stock of boots, already hard at it, washing his hands of us.	Я нашел его во второй комнате, где он, стоя среди множества пар всевозможной обуви, уже вовсю мылил руки, смывая наш визит.
I told him I had come up again to say how sorry I was that anything disagreeable should have occurred, and that I hoped he would not blame me much.	Я объяснил свое возвращение желанием высказать ему, как мне жаль, что вышла такая неприятность, и попросить не очень на меня сердиться.

"Pooh!" said he, sluicing his face, and speaking through the water-drops; "it's nothing, Pip.	- Пфу! - с силой выдохнул он, набрав воды в ладони и зарывшись в них лицом. - Это пустяки, Пип.
I like that Spider though."	А Паук мне понравился.
He had turned towards me now, and was shaking his head, and blowing, and towelling himself.	Он обернулся ко мне и стал вытираться, мотая головой и громко отфыркиваясь.
"I am glad you like him, sir," said I-"but I don't."	- Я рад, что он вам понравился, сэр, - сказал я, - но мне... мне он не нравится.
"No, no," my guardian assented; "don't have too much to do with him.	- Да, да, - подтвердил мой опекун. - Вам с ним лучше не иметь дела.
Keep as clear of him as you can.	Держитесь от него подальше.
But I like the fellow, Pip; he is one of the true sort.	Но мне он понравился, Пип. Это в своем роде цельная фигура.
Why, if I was a fortune-teller-"	Если бы я занимался ворожбой...
Looking out of the towel, he caught my eye.	Выглянув из-за полотенца, он поймал на себе мой взгляд.
"But I am not a fortune-teller," he said, letting his head drop into a festoon of towel, and towelling away at his two ears.	- Но я не занимаюсь ворожбой, - сказал он, снова прячась в полотенце и насухо вытирая уши.
"You know what I am, don't you?	- Вы ведь знаете, чем я занимаюсь, так?
Good night, Pip."	Спокойной ночи. Пип.
"Good night, sir."	- Спокойной ночи, сэр.
In about a month after that, the Spider's time with Mr. Pocket was up for good, and, to the great relief of all the house but Mrs. Pocket, he went home to the family hole.	Через месяц с небольшим после этого срок пребывания Паука у мистера Покета кончился, и к великому облегчению всего дома, кроме миссис Покет. он уполз в свою фамильную щель.
Chapter XXVII	ГЛАВА XXVII
"MY DEAR MR PIP:-	"Дорогой мистер Пип!
"I write this by request of Mr. Gargery, for to let you know that he is going to London in company with Mr. Wopsle and would be glad if agreeable to be allowed to see you.	Пишу я эти строки по просьбе мистера Г арджери, чтобы сообщить Вам, что он едет в Лондон с мистером Уопслом и хотел бы Вас повидать, если Вам это будет желательно.
He would call at Barnard's Hotel Tuesday morning at nine o'clock, when if not agreeable please leave word.	Он зайдет в гостиницу Барнарда во вторник в девять часов утра, а если это нежелательно, будьте столь добры известить.
Your poor sister is much the same as when you left.	Ваша сестра бедняжка все в том же положении.
We talk of you in the kitchen every night, and wonder what you are saying and doing.	Мы каждый вечер, когда сидим в кухне, вспоминаем Вас и все гадаем, что-то Вы сейчас делаете и говорите.
If now considered in the light of a liberty, excuse it for the love of poor old days.	Если это Вам теперь покажется вольностью, то простите ради старой дружбы.
No more, dear Mr. Pip, from your ever obliged, and affectionate servant,	Засим, мистер Пип. остаюсь вечно преданная и благодарная Вам

"BIDDY."	Бидди.
"P.S.	P. S.
He wishes me most particular to write what larks.	Он просит, чтобы я обязательно написала то-то будет расчудесно.
He says you will understand.	Говорит, Вы поймете.
I hope and do not doubt it will be agreeable to see him, even though a gentleman, for you had ever a good heart, and he is a worthy, worthy man.	Я надеюсь и даже уверена, что Вам желательно будет с ним повидаться, хоть Вы теперь и джентльмен, потому что сердце у Вас всегда было доброе, а он такой хороший, такой хороший человек.
I have read him all, excepting only the last little sentence, and he wishes me most particular to write again what larks."	Я прочла ему все письмо, кроме только последних строчек, и он просит, чтобы я обязательно написала еще раз то-то будет расчудесно".
I received this letter by the post on Monday morning, and therefore its appointment was for next day.	Письмо это я получил по почте в понедельник утром, то есть за день до появления Джо.
Let me confess exactly with what feelings I looked forward to Joe's coming.	Я хочу откровенно рассказать, с какими чувствами я ожидал его приезда.
Not with pleasure, though I was bound to him by so many ties; no; with considerable disturbance, some mortification, and a keen sense of incongruity.	Не с радостью, хотя нас и связывало столько крепких уз, нет, - с сильным беспокойством, некоторой досадой и с острым сознанием неуместности нашего свидания.
If I could have kept him away by paying money, I certainly would have paid money.	Если бы я мог откупиться от него деньгами, я бы, несомненно, это сделал.
My greatest reassurance was that he was coming to Barnard's Inn, not to Hammersmith, and consequently would not fall in Bentley Drummle's way.	Утешался я только мыслью, что Джо приедет в Подворье Барнарда, а не в Хэммерсмит, и следовательно не попадется на глаза Бентли Драмлу.
I had little objection to his being seen by Herbert or his father, for both of whom I had a respect; but I had the sharpest sensitiveness as to his being seen by Drummle, whom I held in contempt.	Меня не смущало, что его увидит Г ерберт или его отец - люди, которых я уважал: но меня бросало в дрожь при мысли, что его может увидеть Драмл, к которому я питал лишь презрение.
So, throughout life, our worst weaknesses and meannesses are usually committed for the sake of the people whom we most despise.	Так всю жизнь мы совершаем самые трусливые и недостойные поступки с оглядкой на тех, кого ни в грош не ставим.
I had begun to be always decorating the chambers in some quite unnecessary and inappropriate way or other, and very expensive those wrestles with Barnard proved to be.	Последнее время я все старался украсить наше жилище всякими ненужными и несуразными предметами, причем такое единоборство с Барнардом стоило мне немалых денег.
By this time, the rooms were vastly different from what I had found them, and I enjoyed the honor of occupying a few prominent pages in the books of a neighboring upholsterer.	Сейчас это была уже совсем не та квартира, какую я застал по приезде, и я имел честь занимать не одну страницу в счетной книге соседнего драпировщика.
I had got on so fast of late, that I had even started a boy in boots,-top boots,-in bondage and slavery to whom I might have been said to pass my days.	Я так разошелся, что даже завел мальчика-слугу, и жизнь моя, можно сказать, превратилась в сплошное рабство.

For, after I had made the monster (out of the refuse of my washerwoman's family), and had clothed him with a blue coat, canary waistcoat, white cravat, creamy breeches, and the boots already mentioned, I had to find him a little to do and a great deal to eat; and with both of those horrible requirements he haunted my existence.	Ибо с тех пор как я создал это чудовище (из отбросов семейства моей прачки) и нарядил его в синий фрак, канареечного цвета жилет, белый шейный платок, кремовые панталоны и высокие сапоги, мне приходилось постоянно изыскивать для него хотя бы видимость работы и изрядное количество самой настоящей еды, и он, неустанно требуя то одного, то другого, преследовал меня, как некий беспокойный дух.
This avenging phantom was ordered to be on duty at eight on Tuesday morning in the hall, (it was two feet square, as charged for floorcloth,) and Herbert suggested certain things for breakfast that he thought Joe would like.	Этому призраку-мстителю приказано было во вторник с восьми часов утра находиться неотлучно в прихожей (площадью в четыре квадратных фута, как выяснилось при покупке половика), а Герберт вызвался заказать завтрак, который, как он считал, должен был прийтись по вкусу Джо.
While I felt sincerely obliged to him for being so interested and considerate, I had an odd half-provoked sense of suspicion upon me, that if Joe had been coming to see him, he wouldn't have been quite so brisk about it.	Я был искренне ему благодарен за такое внимание и участие, но в то же время какой-то голос нашептывал мне, что, будь Джо его гостем, Герберт не проявил бы столько усердия.
However, I came into town on the Monday night to be ready for Joe, and I got up early in the morning, and caused the sitting-room and breakfast-table to assume their most splendid appearance.	Так или иначе, я с вечера приехал в город, а во вторник встал пораньше и позаботился о том, чтобы к приходу Джо наша гостиная и стол, накрытый для завтрака, приняли самый праздничный вид.
Unfortunately the morning was drizzly, and an angel could not have concealed the fact that Barnard was shedding sooty tears outside the window, like some weak giant of a Sweep.	На беду, утро выдалось дождливое, и даже ангел не мог бы скрыть того обстоятельства, что Барнард, словно плаксивый великан-трубочист, проливал за окном черные от сажи слезы.
As the time approached I should have liked to run away, but the Avenger pursuant to orders was in the hall, and presently I heard Joe on the staircase.	Чем ближе время подходило к девяти часам, тем сильнее меня подмывало сбежать, но в прихожей, послушный моему приказу, дежурил Мститель, и скоро я услышал на лестнице шаги Джо.
I knew it was Joe, by his clumsy manner of coming up stairs,-his state boots being always too big for him,-and by the time it took him to read the names on the other floors in the course of his ascent.	Я знал, что это Джо, по тому, как он шаркал ногами - парадные башмаки всегда бывали ему велики, - и по тому, как долго он простаивал на каждом этаже, читая фамилии жильцов.
When at last he stopped outside our door, I could hear his finger tracing over the painted letters of my name, and I afterwards distinctly heard him breathing in at the keyhole.	Когда же он остановился на нашей площадке, я услышал, как он обвел пальцем буквы моего имени, написанного краской на двери, а потом стал громко дышать в замочную скважину.
Finally he gave a faint single rap, and Pepper-such was the compromising name of the avenging boy-announced	Наконец он тихонько стукнул в дверь, и Пеппер -так непоэтично звучала фамилия Мстителя -доложил:
"Mr. Gargery!"	"Мистер Гарджери!"

I thought he never would have done wiping his feet, and that I must have gone out to lift him off the mat, but at last he came in.	Я уж думал, что Джо никогда не кончит вытирать ноги и что мне придется самому стащить его с половика, но наконец он вошел в комнату.
"Joe, how are you, Joe?"	- Здравствуй, Джо, как поживаешь, Джо?
"Pip, how AIR you, Pip?"	- Здравствуй, Пип, ты-то как поживаешь, Пип?
With his good honest face all glowing and shining, and his hat put down on the floor between us, he caught both my hands and worked them straight up and down, as if I had been the last-patented Pump.	Доброе, открытое его лицо так и сияло от радости, когда он, положив шляпу на пол между нами, схватил меня за обе руки и стал без конца поднимать и опускать их, словно я был новейшей системы насосом.
"I am glad to see you, Joe.	- Я рад тебя видеть, Джо.
Give me your hat."	Давай сюда свою шляпу.
But Joe, taking it up carefully with both hands, like a bird's-nest with eggs in it, wouldn't hear of parting with that piece of property, and persisted in standing talking over it in a most uncomfortable way.	Но Джо, подобравший ее с пола обеими руками осторожно, как гнездо с яйцами, и слышать не хотел о том, чтобы с нею расстаться, а продолжал говорить, неловко держа ее перед собой.
"Which you have that growed," said Joe, "and that swelled, and that gentle-folked;" Joe considered a little before he discovered this word; "as to be sure you are a honor to your king and country."	- Ох, и вырос же ты, - сказал Джо, - и какой стал гладкий да фасонистый (он немного подумал, прежде чем нашел это слово) - ну прямо достойный слуга королю и отечеству.
"And you, Joe, look wonderfully well."	- Ты тоже выглядишь прекрасно, Джо.
"Thank God," said Joe, "I'm ekerval to most.	- Благодарение богу, - сказал Джо, - жаловаться не на что.
And your sister, she's no worse than she were.	И сестра твоя все в таком же положении, не хуже.
And Biddy, she's ever right and ready.	А Бидди, та всегда молодцом.
And all friends is no backerder, if not no forarder.	Все знакомые тоже как жили, так и живут.
'Ceptin Wopsle; he's had a drop."	Только вот Уопсл - тот дал маху.
All this time (still with both hands taking great care of the bird's-nest), Joe was rolling his eyes round and round the room, and round and round the flowered pattern of my dressing-gown.	Все это время Джо (по-прежнему заботливо оберегая птичье гнездо) то обводил глазами комнату, то устремлял изумленный взор на мой цветастый халат.
"Had a drop, Joe?"	- Дал маху, Джо?
"Why yes," said Joe, lowering his voice, "he's left the Church and went into the playacting.	- Ну да, - ответил Джо, понизив голос. - Ушел из церкви и подался в актеры.
Which the playacting have likeways brought him to London along with me.	Он и в Лондон со мной приехал все из-за этого актерства.
And his wish were," said Joe, getting the bird's-nest under his left arm for the moment, and groping in it for an egg with his right; "if no offence, as I would 'and you that."	И он просил, - сказал Джо, придерживая гнездо левым локтем, а правой рукой шаря в нем в поисках яичка, - чтобы, значит, ежели не сочтем за дерзость, передать вам вот это.

I took what Joe gave me, and found it to be the crumpled play-bill of a small metropolitan theatre, announcing the first appearance, in that very week, of "the celebrated Provincial Amateur of Roscian renown, whose unique performance in the highest tragic walk of our National Bard has lately occasioned so great a sensation in local dramatic circles."	Я взял из рук Джо листок бумаги, оказавшийся смятой афишей маленького лондонского театра, в которой объявлялось, что на этой самой неделе на сцене его впервые выступит "провинциальный актер-любитель, новый Росций *, чье бесподобное исполнение главной роли в величайшей трагедии нашего Национального Барда произвело фурор в местных театральных кругах".
"Were you at his performance, Joe?" I inquired.	- Ты уже побывал на представлении, Джо? -спросил я.
"I were," said Joe, with emphasis and solemnity.	- Побывал, Пип, - отвечал Джо торжественно и веско.
"Was there a great sensation?"	- Ну и что же, правда был фурор?
"Why," said Joe, "yes, there certainly were a peck of orange-peel.	- Да как тебе сказать, - отвечал Джо, -апельсинных корок много было, это да.
Partickler when he see the ghost.	Особенно когда он духа увидел.
Though I put it to yourself, sir, whether it were calc'lated to keep a man up to his work with a good hart, to be continiwally cutting in betwixt him and the Ghost with	Ну, да вы сами посудите, сэр, каково должно быть человеку, когда он с духом разговаривает, а ему слова не дают вымолвить, кричат:
"Amen!"	"Аминь!".
A man may have had a misfortun' and been in the Church," said Joe, lowering his voice to an argumentative and feeling tone, "but that is no reason why you should put him out at such a time.	Это правильно, он служил в церкви, мало ли каких несчастий с человеком не бывает, - Джо говорил тихо, прочувствованным тоном, - но ведь не расстраивать же его по этому случаю в такое-то время.
Which I meantersay, if the ghost of a man's own father cannot be allowed to claim his attention, what can, Sir?	Я так считаю, уж ежели человеку нельзя спокойно поговорить с духом родного отца, что же ему тогда можно?
Still more, when his mourning 'at is unfortunately made so small as that the weight of the black feathers brings it off, try to keep it on how you may."	И еще я скажу: если ему траурная шляпа так мала, что черные перья все время ее набок перетягивают, - попробуй-ка удержи ее на голове.
A ghost-seeing effect in Joe's own countenance informed me that Herbert had entered the room.	В глазах у Джо появилось такое выражение, словно он сам увидел духа, и я понял, что в комнату вошел Герберт.
So, I presented Joe to Herbert, who held out his hand; but Joe backed from it, and held on by the bird's-nest.	Я познакомил их, и Герберт протянул Джо руку, но тот попятился от нее, крепко вцепившись в свое гнездо.
"Your servant, Sir," said Joe, "which I hope as you and Pip "-here his eye fell on the Avenger, who was putting some toast on table, and so plainly denoted an intention to make that young gentleman one of the family, that I frowned it down and confused him more-"I meantersay, you two gentlemen,-which I hope as you get your elths in this close spot?	- Ваш покорный слуга, сэр, - сказал Джо, -надеюсь, вы с Пипом... - тут взгляд его упал на Мстителя, который ставил на стол поджаренный хлеб, и я так ясно прочел к нем намерение включить этого юношу в семейный круг, что строго сдвинул брови, чем окончательно смутил Джо... - я про то говорю, что вы, джентльмены, надеюсь, в добром здоровье, хоть и живете в такой тесноте да духоте.

For the present may be a werry good inn, according to London opinions," said Joe, confidentially, "and I believe its character do stand i; but I wouldn't keep a pig in it myself,-not in the case that I wished him to fatten wholesome and to eat with a meller flavor on him."	Может, по лондонским понятиям, это очень даже хорошая гостиница, - добавил Джо простодушно, - и слава у нее, как я слышал, такая, что лучше не бывает; но сам я, прямо скажу, и свинью не стал бы здесь держать, ежели бы, конечно, хотел ее как следует откормить и чтобы вкус у нее потом был приятный.
Having borne this flattering testimony to the merits of our dwelling-place, and having incidentally shown this tendency to call me "sir," Joe, being invited to sit down to table, looked all round the room for a suitable spot on which to deposit his hat,-as if it were only on some very few rare substances in nature that it could find a resting place,-and ultimately stood it on an extreme corner of the chimney-piece, from which it ever afterwards fell off at intervals.	Высказав столь лестное мнение о нашем жилище и заодно проявив неудержимую склонность величать меня "сэром", Джо в ответ на приглашение к столу стал оглядывать комнату, выискивая, куда бы пристроить свою шляпу, -словно во всей вселенной было считанное число предметов, достойных служить ей местом отдохновения, - и в конце концов поставил ее на самый край каминной полки, откуда она и падала время от времени до самого его ухода.
"Do you take tea, or coffee, Mr. Gargery?" asked Herbert, who always presided of a morning.	- Вам чаю или кофе, мистер Г арджери? - спросил Герберт, который по утрам всегда сидел на хозяйском месте.
"Thankee, Sir," said Joe, stiff from head to foot,	- Премного благодарен, сэр, - отвечал Джо, застыв на стуле в полной неподвижности.
"I'll take whichever is most agreeable to yourself."	- Чего вам желательно, того и мне позвольте.
"What do you say to coffee?"	- Так я вам налью кофе?
"Thankee, Sir," returned Joe, evidently dispirited by the proposal, "since you are so kind as make chice of coffee, I will not run contrairy to your own opinions.	- Премного благодарен, сэр. - ответил Джо, явно огорченный этим предложением, - ежели вы порешили на кофе, я нам перечить не стану.
But don't you never find it a little 'eating?"	Но вы не находите ли, что он иногда действует горячительно?
"Say tea then," said Herbert, pouring it out.	- Тогда лучше чаю, - сказал Герберт и налил ему чашку.
Here Joe's hat tumbled off the mantel-piece, and he started out of his chair and picked it up, and fitted it to the same exact spot. As if it were an absolute point of good breeding that it should tumble off again soon.	Тут шляпа Джо свалилась с камина, и он вскочил, поднял ее и снова пристроил в точности на то же место, как будто считая, что проявил бы крайнюю невоспитанность, если бы не дал ей возможности вскоре свалиться снова.
"When did you come to town, Mr. Gargery?"	- Вы когда приехали в город, мистер Гарджери?
"Were it yesterday afternoon?" said Joe, after coughing behind his hand, as if he had had time to catch the whooping-cough since he came.	Джо прикрыл рот рукой и закашлялся, точно успел уже схватить в Лондоне коклюш. - Да словно бы вчера днем, - произнес он.
"No it were not.	- Нет, не так.
Yes it were.	Нет, так.
Yes.	Да.
It were yesterday afternoon" (with an appearance of mingled wisdom, relief, and strict impartiality).	Выходит, что вчера днем (в тоне его слышалось облегчение, глубокая мудрость и строгая приверженность истине).

"Have you seen anything of London yet?"	- Успели посмотреть что-нибудь в Лондоне?
"Why, yes, Sir," said Joe, "me and Wopsle went off straight to look at the Blacking Ware'us.	- Как же, сэр! - сказал Джо. - Мы с мистером Уопслом чуть приехали, сразу пошли смотреть фабрику ваксы.
But we didn't find that it come up to its likeness in the red bills at the shop doors; which I meantersay," added Joe, in an explanatory manner, "as it is there drawd too architectooralooral."	Только она оказалась совсем не такая, как на тех красных афишках, что расклеивают на дверях магазинов; я то хочу сказать, - добавил Джо в виде пояснения, - что там она нарисована чересчур архитектуритуритурно.
I really believe Joe would have prolonged this word (mightily expressive to my mind of some architecture that I know) into a perfect Chorus, but for his attention being providentially attracted by his hat, which was toppling.	Это слово (которое, как мне кажется, прекрасно определяет известный тип зданий) Джо, вероятно, растянул бы как своего рода припев, если бы, по счастью, внимание его не отвлекла шляпа, снова грозившая свалиться с камина.
Indeed, it demanded from him a constant attention, and a quickness of eye and hand, very like that exacted by wicket-keeping.	Шляпа, надо сказать, требовала его неослабного внимания и не меньшей ловкости рук и меткости глаза, чем крикет.
He made extraordinary play with it, and showed the greatest skill; now, rushing at it and catching it neatly as it dropped; now, merely stopping it midway, beating it up, and humoring it in various parts of the room and against a good deal of the pattern of the paper on the wall, before he felt it safe to close with it; finally splashing it into the slop-basin, where I took the liberty of laying hands upon it.	В этой игре со шляпой Джо показал себя подлинным виртуозом: он то кидался к ней и ловко подхватывал ее у самого пола: то ловил на полпути, подбрасывал вверх и так, поддавая ее ладонью, долго бегал по комнате н тыкался в стены, не решаясь схватиться с ней вплотную; наконец он с громким плеском уронил ее в полоскательницу, откуда я взял на себя смелость ее выудить.
As to his shirt-collar, and his coat-collar, they were perplexing to reflect upon,-insoluble mysteries both. Why should a man scrape himself to that extent, before he could consider himself full dressed?	Что же касается воротничков Джо, то они вызывали целый ряд недоуменных вопросов: почему человеку, чтобы считать себя одетым, нужно так жестоко исцарапать себе шею?
Why should he suppose it necessary to be purified by suffering for his holiday clothes?	Почему он полагает, что, надев парадный костюм, непременно должен очиститься страданием?
Then he fell into such unaccountable fits of meditation, with his fork midway between his plate and his mouth; had his eyes attracted in such strange directions; was afflicted with such remarkable coughs; sat so far from the table, and dropped so much more than he ate, and pretended that he hadn't dropped it; that I was heartily glad when Herbert left us for the City.	А тут еще Джо стал так глубоко задумываться, не донеся вилки до рта: он приковывался взглядом к таким неподходящим предметам: его мучили такие приступы кашля; он так далеко отодвигался от стола и ронял на пол столько еды, делая вид, будто ничего не уронил, - что я был искренне рад, когда Г ерберт ушел в свою контору в Сити.
I had neither the good sense nor the good feeling to know that this was all my fault, and that if I had been easier with Joe, Joe would have been easier with me.	У меня не хватило ни ума, ни сердечного такта понять, что виноват во всем этом я сам и что если бы я проще держал себя с Джо, он бы держал себя проще со мной.
I felt impatient of him and out of temper with him; in which condition he heaped coals of fire on my head.	Я досадовал на него и злился, а он доконал меня, оказав мне неожиданную услугу.
"Us two being now alone, sir,"-began Joe.	- Как мы теперь остались одни, сэр. - начал Джо.

"Joe," I interrupted, pettishly, "how can you call me, sir?"	- Джо! - недовольно перебил я его. - Как тебе не стыдно говорить мне "сэр"?
Joe looked at me for a single instant with something faintly like reproach.	На одно мгновение в обращенном ко мне взгляде Джо промелькнуло что-то похожее на упрек.
Utterly preposterous as his cravat was, and as his collars were, I was conscious of a sort of dignity in the look.	Несмотря на его нелепые воротнички и пышный галстук, в этом взгляде читалось своеобразное достоинство.
"Us two being now alone," resumed Joe, "and me having the intentions and abilities to stay not many minutes more, I will now conclude-l eastway s begin-to mention what have led to my having had the present honor.	- Как мы теперь остались одни, - повторил Джо, -и как нет у меня намерения, да и возможности нет, чтобы еще погостить, я сейчас закончу - или лучше сказать, начну свое сообщение, как оно вышло, что я удостоился такой чести.
For was it not," said Joe, with his old air of lucid exposition, "that my only wish were to be useful to you, I should not have had the honor of breaking wittles in the company and abode of gentlemen."	Потому оно вот как получается, - сказал Джо, словно собираясь по старой своей привычке основательно все разъяснить, - ежели бы не было у меня одного желания - сослужить тебе службу, - я бы не удостоился чести откушать господского завтрака в господской квартире.
I was so unwilling to see the look again, that I made no remonstrance against this tone.	Мне так не хотелось снова почувствовать на себе этот укоризненный взгляд, что я не стал пенять ему за его тон.
"Well, sir," pursued Joe, "this is how it were.	- Ну вот, сэр, - продолжал Джо, - дело, значит, было так.
I were at the Bargemen t'other night, Pip;"-whenever he subsided into affection, he called me Pip, and whenever he relapsed into politeness he called me sir; "when there come up in his shay-cart, Pumblechook.	Сидел я тут на днях у "Матросов", Пип (всякий раз, как в нем брала верх любовь ко мне, он называл меня Пипом, а всякий раз, как пересиливала вежливость, он величал меня сэром), - и вдруг подъезжает на своей тележке Памблчук.
Which that same identical," said Joe, going down a new track, "do comb my 'air the wrong way sometimes, awful, by giving out up and down town as it were him which ever had your infant companionation and were looked upon as a playfellow by yourself."	Ох, уж этот Памблчук! - сказал Джо, внезапно увлекшись новой темой. - До чего же мне иногда тошно становится, просто сказать невозможно, когда он начинает трубить по всему городу, что это с ним ты еще с пеленок дружбу водил и его считаешь товарищем своих детских игр.
"Nonsense.	- Что за вздор.
It was you, Joe."	Не его, а тебя, Джо.
"Which I fully believed it were, Pip," said Joe, slightly tossing his head, "though it signify little now, sir.	- И я тоже так думал, Пип, - сказал Джо, тряхнув головой, - хоть теперь оно, пожалуй, и не важно, сэр.
Well, Pip; this same identical, which his manners is given to blusterous, come to me at the Bargemen (wot a pipe and a pint of beer do give refreshment to the workingman, sir, and do not over stimilate), and his word were,	Ну так вот, Пип, этот самый Памблчук, уж такой он пустозвон, не приведи господи, подходит ко мне (почему рабочему человеку и не посидеть у "Матросов", пинту пива выпить, да трубку покурить, никакого греха в этом нет) и говорит:
' Joseph, Miss Havisham she wish to speak to you.'"	"Джозеф, тебя хочет видеть мисс Хэвишем".

"Miss Havisham, Joe?"	- Мисс Хэвишем, Джо?
"'She wish,' were Pumblechook's word, 'to speak to you.'" Joe sat and rolled his eyes at the ceiling.	- "Хочет", так мне Памблчук сказал, "видеть тебя". - Джо замолчал и стал разглядывать потолок.
"Yes, Joe?	- Ну, Джо?
Go on, please."	И что же дальше?
"Next day, sir," said Joe, looking at me as if I were a long way off, "having cleaned myself, I go and I see Miss A."	- На следующий день, сэр, - сказал Джо, глядя на меня словно очень издалека, - я, как следует быть, почистился и пошел к мисс Хэ.
"Miss A., Joe?	- Мисс Хэ, Джо?
Miss Havisham?"	К мисс Хэвишем?
"Which I say, sir," replied Joe, with an air of legal formality, as if he were making his will, "Miss A., or otherways Havisham.	- Вот и я говорю, сэр, - ответил Джо торжественно и официально, словно диктовал свое завещание,- мисс Хэ, иначе говоря Хэвишем.
Her expression air then as follering:	А она мне высказалась вот в каком смысле.
'Mr. Gargery. You air in correspondence with Mr. Pip?'	"Мистер Гарджери, говорит, вы с мистером Пипом переписку поддерживаете?"
Having had a letter from you, I were able to say	Как я один раз получил от вас письмо, то, значит, и ответил:
'I am.' (When I married your sister, sir, I said	"Поддерживаю". (Когда я венчался с вашей сестрой,сэр, я отвечал:
'I will;' and when I answered your friend, Pip, I said	"Обещаю"; а когда говорил с твоей благодетельницей, Пип. то ответил:
' I am.')	"Поддерживаю".)
'Would you tell him, then,' said she, 'that which Estella has come home and would be glad to see him.'"	"Так, пожалуйста, говорит, передайте ему, что мисс Эстелла возвратилась домой и хотела бы его повидать".
I felt my face fire up as I looked at Joe.	Я почувствовал, что весь заливаюсь краской.
I hope one remote cause of its firing may have been my consciousness that if I had known his errand, I should have given him more encouragement.	Хорошо, если мое смущение хотя бы отчасти вызвано было мыслью, что, знай я, с чем приехал ко мне Джо, я принял бы его более радушно!
"Biddy," pursued Joe, "when I got home and asked her fur to write the message to you, a little hung back.	- Когда я пришел домой, - продолжал Джо, - то попросил Бидди, чтобы она тебе про это отписала, но она что-то стала отнекиваться.
Biddy says,	Потом Бидди говорит:
'I know he will be very glad to have it by word of mouth, it is holiday time, you want to see him, go!'	"Я, говорит, знаю, ему приятно будет услышать об этом лично.
I have now concluded, sir," said Joe, rising from his chair, "and, Pip, I wish you ever well and ever prospering to a greater and a greater height."	Сейчас, говорит, праздники, и вам хочется его повидать, вы бы и съездили!" Вот, сэр, теперь я кончил, - сказал Джо, вставая с места, - и желаю тебе, Пип, доброго здоровья и всяческого благополучия.
"But you are not going now, Joe?"	- Ты разве уже уходишь, Джо?

"Yes I am," said Joe.	- Да, ухожу, - сказал Джо.
"But you are coming back to dinner, Joe?"	- Но ты придешь обедать, Джо?
"No I am not," said Joe.	- Нет, не приду, - сказал Джо.
Our eyes met, and all the "Sir" melted out of that manly heart as he gave me his hand.	Мы посмотрели друг другу в глаза, и, когда Джо протянул мне руку, ничего связанного с "сэром" уже не было в его благородном сердце.
"Pip, dear old chap, life is made of ever so many partings welded together, as I may say, and one man's a blacksmith, and one's a whitesmith, and one's a goldsmith, and one's a coppersmith.	- Пип, милый ты мой дружок, в жизни, можно сказать, люди только и делают, что расстаются. Кто кузнец, кто жнец, а кто и повыше.
Diwisions among such must come, and must be met as they come.	Вот и нужно расходиться в разные стороны, и тут уж ничего не попишешь.
If there's been any fault at all to-day, it's mine.	Если сегодня что вышло не так, в этом только я один виноват.
You and me is not two figures to be together in London; nor yet anywheres else but what is private, and beknown, and understood among friends.	В Лондоне нам с тобой вместе нечего делать, не то что дома, - там все свои люди, все друзья, и все понятно.
It ain't that I am proud, but that I want to be right, as you shall never see me no more in these clothes.	Ты не думай, что я гордый, просто я хочу быть сам собой, и ты меня больше не увидишь в этом наряде.
I'm wrong in these clothes.	Я в этом наряде не могу быть сам собой.
I'm wrong out of the forge, the kitchen, or off th' meshes.	Я только и бываю сам собой что в кузнице, и в своей кухне, да еще на болотах.
You won't find half so much fault in me if you think of me in my forge dress, with my hammer in my hand, or even my pipe.	И тебе я больше придусь по душе, если ты будешь вспоминать меня таким - в кузнице, с молотом, либо, на худой конец, с трубкой.
You won't find half so much fault in me if, supposing as you should ever wish to see me, you come and put your head in at the forge window and see Joe the blacksmith, there, at the old anvil, in the old burnt apron, sticking to the old work.	Я больше придусь тебе по душе, если ты, положим, захочешь меня повидать, приедешь и заглянешь в окошко в кузницу и увидишь - стоит там кузнец Джо у старой наковальни, в старом прожженном фартуке, и работает как работал.
I'm awful dull, but I hope I've beat out something nigh the rights of this at last.	Я хоть и очень туп, а все-таки, кажется, сумел сказать, что хотел.
And so GOD bless you, dear old Pip, old chap, GOD bless you!"	И храни тебя бог, Пип, милый ты мой дружок, храни тебя бог!
I had not been mistaken in my fancy that there was a simple dignity in him.	Я не ошибся - в его простоте было много спокойного достоинства.
The fashion of his dress could no more come in its way when he spoke these words than it could come in its way in Heaven.	Нелепый его наряд так же мало помешал мне почувствовать это, как если бы мы встретились в раю.
He touched me gently on the forehead, and went out.	Он легко притронулся к моему виску и ушел.
As soon as I could recover myself sufficiently, I hurried out after him and looked for him in the neighboring streets; but he was gone.	Немного придя в себя, я выбежал на улицу, посмотрел в одну сторону, в другую, - но он исчез.
Chapter XXVIII	ГЛАВА XXVIII

It was clear that I must repair to our town next day, and in the first flow of my repentance, it was equally clear that I must stay at Joe's.	Было ясно, что на следующий день мне нужно ехать в наш город; и в первом порыве раскаяния мне было столь же ясно, что я должен остановиться у Джо.
But, when I had secured my box-place by to-morrow's coach, and had been down to Mr. Pocket's and back, I was not by any means convinced on the last point, and began to invent reasons and make excuses for putting up at the Blue Boar.	Но после того как я заказал себе место на козлах на завтрашний дилижанс и съездил предупредить мистера Покета, второе из этих положений казалось мне уже не таким бесспорным, и я стал измышлять всяческие предлоги, чтобы переночевать в "Синем Кабане".
I should be an inconvenience at Joe's; I was not expected, and my bed would not be ready; I should be too far from Miss Havisham's, and she was exacting and mightn't like it.	У Джо я только всех стесню; меня не ждут и не успеют приготовить мне постель; я буду слишком далеко от мисс Хэвишем, а она такая привередливая, ей это может не понравиться.
All other swindlers upon earth are nothing to the self-swindlers, and with such pretences did I cheat myself.	Нет на свете обмана хуже, чем самообман, а я, конечно, плутовал сам с собой, выдумывая эти отговорки.
Surely a curious thing.	Любопытное дело!
That I should innocently take a bad half-crown of somebody else's manufacture is reasonable enough; but that I should knowingly reckon the spurious coin of my own make as good money!	Не диво, если бы я, по незнанию, принял от кого-нибудь фальшивые полкроны; но как я мог посчитать за полноценные деньги монету, которую сам же чеканил?
An obliging stranger, under pretence of compactly folding up my bank-notes for security's sake, abstracts the notes and gives me nutshells; but what is his sleight of hand to mine, when I fold up my own nutshells and pass them on myself as notes!	Услужливый незнакомец, предложив мне, безопасности ради, покрепче свернуть мои кредитные билеты, опускает билеты в карман и подсовывает мне завернутую в бумагу ореховую скорлупу; но чего стоит этот фокус по сравнению с моим? Я сам завертываю в бумагу ореховую скорлупу и подсовываю ее себе под видом кредитных билетов!
Having settled that I must go to the Blue Boar, my mind was much disturbed by indecision whether or not to take the Avenger.	Окончательно решив, что остановлюсь в "Синем Кабане", я стал терзаться сомнениями - взять или не взять с собой Мстителя.
It was tempting to think of that expensive Mercenary publicly airing his boots in the archway of the Blue Boar's posting-yard; it was almost solemn to imagine him casually produced in the tailor's shop, and confounding the disrespectful senses of Trabb's boy.	Меня очень соблазняло посмотреть, как этот дорогостоящий наемник будет чваниться своими высокими сапогами в воротах "Синего Кабана"; и просто дух захватывало при мысли, что можно как бы невзначай зайти с ним в лавку к мистеру Трэббу и пронзить непочтительную душу портновского мальчишки.
On the other hand, Trabb's boy might worm himself into his intimacy and tell him things; or, reckless and desperate wretch as I knew he could be, might hoot him in the High Street. My patroness, too, might hear of him, and not approve.	С другой же стороны, была опасность, что портновский мальчишка сумеет втереться к нему в дружбу и нарасскажет ему чего не надо; или еще вздумает освистать его на потеху всей Торговой улице, - с этого отчаянного озорника все станет, а кроме того, моя покровительница могла прослышать о нем и рассердиться.
On the whole, I resolved to leave the Avenger behind.	В конце концов я решил оставить Мстителя в Лондоне.

It was the afternoon coach by which I had taken my place, and, as winter had now come round, I should not arrive at my destination until two or three hours after dark.	Так как я уезжал дневным дилижансом, а время было зимнее, я знал, что последнюю часть дороги придется ехать в полной темноте.
Our time of starting from the Cross Keys was two o'clock.	Дилижанс отходил от "Скрещенных ключей" в два часа пополудни.
I arrived on the ground with a quarter of an hour to spare, attended by the Avenger,-if I may connect that expression with one who never attended on me if he could possibly help it.	За четверть часа до его отхода я прибыл туда в сопровождении своего слуги, - если можно так назвать человека, который прилагал все усилия к тому, чтобы служить мне из рук вон плохо.
At that time it was customary to carry Convicts down to the dock-yards by stage-coach.	В те времена было обычным делом пользоваться почтовыми каретами для перевозки арестантов на корабли.
As I had often heard of them in the capacity of outside passengers, and had more than once seen them on the high road dangling their ironed legs over the coach roof, I had no cause to be surprised when Herbert, meeting me in the yard, came up and told me there were two convicts going down with me.	Поскольку я знал это и сам не раз видел, как они проезжают по большой дороге, свесив закованные ноги с крыши дилижанса, я не удивился, когда Г ерберт, прибежавший меня проводить, сказал, что со мной вместе поедут два каторжника.
But I had a reason that was an old reason now for constitutionally faltering whenever I heard the word "convict."	Но были причины - хотя уже и очень давние, -почему от одного слова "каторжник" у меня падало сердце.
"You don't mind them, Handel?" said Herbert.	- Тебе не будет неприятно с ними ехать, Гендель?- спросил Герберт.
"O no!"	- Нисколько.
"I thought you seemed as if you didn't like them?"	- А мне что-то показалось, что ты их не любишь.
"I can't pretend that I do like them, and I suppose you don't particularly.	- Я их действительно не люблю, и ты, вероятно, тоже.
But I don't mind them."	Но ничего, пускай едут.
"See! There they are," said Herbert, "coming out of the Tap.	- Смотри-ка, вот они, выходят из распивочной.
What a degraded and vile sight it is!"	Ух, какая жалкая, неприятная картина!
They had been treating their guard, I suppose, for they had a gaoler with them, and all three came out wiping their mouths on their hands.	Должно быть, они только что угощали своего конвоира, потому что все трое вытирали губы рукавом.
The two convicts were handcuffed together, and had irons on their legs,-irons of a pattern that I knew well.	Каторжники были скованы вместе ручными кандалами, на ногах у них были железные кольца с цепью - я хорошо запомнил эти кольца!
They wore the dress that I likewise knew well.	И одежда их была мне хорошо знакома.
Their keeper had a brace of pistols, and carried a thick-knobbed bludgeon under his arm; but he was on terms of good understanding with them, and stood with them beside him, looking on at the putting-to of the horses, rather with an air as if the convicts were an interesting Exhibition not formally open at the moment, and he the Curator.	Конвойный, вооруженный двумя пистолетами, держал к тому же под мышкой толстую дубинку; но он был в наилучших отношениях с арестантами и, стоя подле них, пока закладывали лошадей, глядел так, словно они были интересной выставкой, еще не открытой для публики, а сам он - ее содержателем.

One was a taller and stouter man than the other, and appeared as a matter of course, according to the mysterious ways of the world, both convict and free, to have had allotted to him the smaller suit of clothes.	Один из арестантов был выше другого ростом и шире в плечах, и ему по каким-то неисповедимым законам, действующим как на воле, так и в тюрьме, досталось платье меньшего размера.
His arms and legs were like great pincushions of those shapes, and his attire disguised him absurdly; but I knew his half-closed eye at one glance.	Руки и ноги его, точно подушки, выпирали из рукавов и штанин, арестантская одежда изменила его почти до неузнаваемости; но его полузакрытый глаз я узнал мгновенно.
There stood the man whom I had seen on the settle at the Three Jolly Bargemen on a Saturday night, and who had brought me down with his invisible gun!	Это был тот самый человек, который в памятный мне субботний вечер сидел с ногами на скамье в "Трех Веселых Матросах" и целился в меня из невидимого ружья!
It was easy to make sure that as yet he knew me no more than if he had never seen me in his life.	В том, что он меня пока не узнал, я мог не сомневаться.
He looked across at me, and his eye appraised my watch-chain, and then he incidentally spat and said something to the other convict, and they laughed and slued themselves round with a clink of their coupling manacle, and looked at something else.	Он оценил опытным взглядом мою цепочку от часов, потом сплюнул и сказал что-то второму каторжнику; оба засмеялись, повернулись, звякнув общими кандалами, и стали смотреть в другую сторону.
The great numbers on their backs, as if they were street doors; their coarse mangy ungainly outer surface, as if they were lower animals; their ironed legs, apologetically garlanded with pocket-handkerchiefs; and the way in which all present looked at them and kept from them; made them (as Herbert had said) a most disagreeable and degraded spectacle.	Номера, крупно написанные у них на спинах, как на дверях домов: отвратительные струпья, как у бездомных собак; закованные ноги, стыдливо обмотанные носовыми платками; любопытство и гадливость, какую они вызывали в окружающих, - все это, как и сказал Герберт, являло поистине жалкое, гнусное зрелище.
But this was not the worst of it.	Но это было еще не самое худшее.
It came out that the whole of the back of the coach had been taken by a family removing from London, and that there were no places for the two prisoners but on the seat in front behind the coachman.	Оказалось, что все задние места на империале заняты семейством, перебирающимся куда-то из Лондона, и что арестантов некуда посадить, кроме как на переднюю скамью, позади кучера.
Hereupon, a choleric gentleman, who had taken the fourth place on that seat, flew into a most violent passion, and said that it was a breach of contract to mix him up with such villainous company, and that it was poisonous, and pernicious, and infamous, and shameful, and I don't know what else.	Узнав об этом, какой-то раздражительный господин, которому продали четвертое место на этой скамье, пришел в страшную ярость и стал вопить, что сажать его рядом с такими негодяями противно всем правилам, что это - стыд, и позор, и вред, и зараза, и не знаю что еще.
At this time the coach was ready and the coachman impatient, and we were all preparing to get up, and the prisoners had come over with their keeper,-bringing with them that curious flavor of bread-poultice, baize, rope-yarn, and hearthstone, which attends the convict presence.	А лошадей между тем запрягли, кучер торопился с отъездом, и мы уже готовились занять свои места, и арестанты со своим конвойным вышли со двора па улицу, обдав нас сложным, неотделимым от тюрьмы запахом горячего хлеба, грубого сукна, пеньки и известки.
"Don't take it so much amiss, sir," pleaded the keeper to the angry passenger;	- Да вы не расстраивайтесь, сэр, - уговаривал конвойный разъяренного пассажира.
"I'll sit next you myself.	- Я сам сяду рядом с вами.
I'll put 'em on the outside of the row.	А их посажу с краю.

They won't interfere with you, sir. You needn't know they're there."	Они вам ничуть не помешают, сэр, будете ехать, как будто их тут и нет.
"And don't blame me," growled the convict I had recognized.	- Меня-то ругать нечего, - проворчал тот арестант, которого я узнал.
"I don't want to go.	- Я не по своей охоте еду.
I am quite ready to stay behind.	Я бы с моим удовольствием остался здесь.
As fur as I am concerned any one's welcome to my place."	По мне - кто хочет, тот и занимай мое место.
"Or mine," said the other, gruffly.	- И мое тоже, - просипел второй.
"I wouldn't have incommoded none of you, if I'd had my way."	- Кабы меня спросили, я бы вас никого не стеснил.
Then they both laughed, and began cracking nuts, and spitting the shells about.-As I really think I should have liked to do myself, if I had been in their place and so despised.	И тут они оба захохотали и стали щелкать орехи и плеваться скорлупой, - как и я, вероятно, поступил бы, будь я на их месте и окружен таким презрением.
At length, it was voted that there was no help for the angry gentleman, and that he must either go in his chance company or remain behind.	В конце концов выяснилось, что помочь разъяренному господину ничем невозможно и что ему остается либо ехать с кем бог послал, либо не ехать вовсе.
So he got into his place, still making complaints, and the keeper got into the place next him, and the convicts hauled themselves up as well as they could, and the convict I had recognized sat behind me with his breath on the hair of my head.	Тогда он, не переставая жаловаться, залез на свое место, рядом с ним сел конвоир, арестанты тоже кое-как вскарабкались на крышу, и тот, которого я узнал, оказался прямо позади меня, так что я чувствовал на затылке его дыхание.
"Good by, Handel!" Herbert called out as we started. I thought what a blessed fortune it was, that he had found another name for me than Pip.	- Счастливого пути, Гендель! - крикнул Герберт, чуть только карета тронулась, и я поблагодарил судьбу за то, что он выдумал для меня это новое имя.
It is impossible to express with what acuteness I felt the convict's breathing, not only on the back of my head, but all along my spine.	Невозможно передать, как болезненно я ощущал дыхание каторжника не только у себя на затылке, но и по всей спине.
The sensation was like being touched in the marrow with some pungent and searching acid, it set my very teeth on edge.	Словно в жилы мне проникала какая-то едкая, жгучая кислота, от которой даже скулы сводило.
He seemed to have more breathing business to do than another man, and to make more noise in doing it; and I was conscious of growing high-shouldered on one side, in my shrinking endeavors to fend him off.	Казалось, он дышит глубже и чаше, чем нужно, и при этом производит куда больше шума; и я чувствовал, что весь скривился набок от робких усилий как-нибудь отгородиться от него.
The weather was miserably raw, and the two cursed the cold.	Было очень холодно, дул ветер, и оба каторжника на чем свет стоит кляли погоду.
It made us all lethargic before we had gone far, and when we had left the Half-way House behind, we habitually dozed and shivered and were silent.	Скоро мы совсем окоченели, а к тому времени, когда карета миновала харчевню, отмечавшую половину пути, все пассажиры уже давно умолкли и только ежились и дрожали в каком-то полусне.

I dozed off, myself, in considering the question whether I ought to restore a couple of pounds sterling to this creature before losing sight of him, and how it could best be done.	Я тоже задремал, не успев додумать, следует ли вернуть этому несчастному два фунта стерлингов, прежде чем я потеряю его из виду, и как лучше всего это сделать.
In the act of dipping forward as if I were going to bathe among the horses, I woke in a fright and took the question up again.	Пробудился я в страшном испуге - оттого что нырнул вперед так далеко, словно решил поплавать между крупами лошадей, - и мысли мои вернулись все к тому же вопросу.
But I must have lost it longer than I had thought, since, although I could recognize nothing in the darkness and the fitful lights and shadows of our lamps, I traced marsh country in the cold damp wind that blew at us.	По-видимому, я проспал дольше, чем думал: было темно, и в мигающем свете наших фонарей я не мог разобрать, где мы находимся, но в холодном влажном ветре, дувшем навстречу, уже можно было различить знакомый запах болот.
Cowering forward for warmth and to make me a screen against the wind, the convicts were closer to me than before.	Каторжники, совсем ссутулившись и низко пригнув головы, чтобы укрыться от ветра за моею спиной, сидели теперь вплотную ко мне.
The very first words I heard them interchange as I became conscious, were the words of my own thought,	Первые их слова, которые я услышал, когда проснулся, были словно повторением моих мыслей:
"Two One Pound notes."	"Два билета по фунту стерлингов".
"How did he get 'em?" said the convict I had never seen.	- Где он их достал? - спросил тот, которого я видел впервые.
"How should I know?" returned the other.	- А я откуда знаю? - ответил другой.
"He had 'em stowed away somehows.	- Где-то они были у него припасены.
Giv him by friends, I expect."	Небось приятели дали.
"I wish," said the other, with a bitter curse upon the cold, "that I had 'em here."	- Мне бы их сейчас, - сказал его сосед, отпустив ругательство по адресу погоды.
"Two one pound notes, or friends?"	- Кого? Приятелей или два фунта?
"Two one pound notes.	- Два фунта.
I'd sell all the friends I ever had for one, and think it a blessed good bargain.	Приятелей, сколько у меня их было, я бы и за фунт продал - не жалко.
Well?	Ну?
So he says-?"	Так он, значит, говорит...
"So he says," resumed the convict I had recognized,-"it was all said and done in half a minute, behind a pile of timber in the Dock-yard,-'You're a going to be discharged?'	- Он и говорит, - продолжал каторжник, которого я узнал, - а мы это все мигом обладили, на пристани, за штабелем леса. "Ты, говорит, завтра на волю выходишь". -
Yes, I was.	"Правильно, говорю, выхожу".
Would I find out that boy that had fed him and kep his secret, and give him them two one pound notes?	Ну, он и попросил, чтобы, значит, разыскать мальчишку, который его накормил и не выдал, и передать ему эти два билета.
Yes, I would. And I did."	Я обещал и так и сделал.
"More fool you," growled the other.	- Ну и дурак, - просипел второй.

"I'd have spent 'em on a Man, in wittles and drink.	- Я бы лучше сам их проел да пропил.
He must have been a green one.	Он скорей всего был новичок.
Mean to say he knowed nothing of you?"	Ты говоришь, он тебя в первый раз видел?
"Not a ha'porth.	- Ну да.
Different gangs and different ships.	Разные партии, разные корабли...
He was tried again for prison breaking, and got made a Lifer."	Его-то судили вторично, за побег, приговорили к пожизненной.
"And was that-Honor!-the only time you worked out, in this part of the country?"	- И ты... ух, и холодище, чтоб его... ты только тогда и промышлял в этих краях?
"The only time."	- Только тогда.
"What might have been your opinion of the place?"	- Ну и как здесь места, ничего?
"A most beastly place.	- Места хуже некуда.
Mudbank, mist, swamp, and work; work, swamp, mist, and mudbank."	Туман, канавы, топь, работа. Работа, топь, канавы, туман.
They both execrated the place in very strong language, and gradually growled themselves out, and had nothing left to say.	Оба снова разразились проклятьями и, вдоволь начертыхавшись, постепенно затихли.
After overhearing this dialogue, I should assuredly have got down and been left in the solitude and darkness of the highway, but for feeling certain that the man had no suspicion of my identity.	Услышав этот разговор, я готов был тут же соскочить на дорогу и остаться один в кромешном мраке, но меня удержала уверенность, что человек этот и не подозревает, кто я.
Indeed, I was not only so changed in the course of nature, but so differently dressed and so differently circumstanced, that it was not at all likely he could have known me without accidental help.	Я и сам изменился с годами, а главное - моя одежда и вид горожанина исключали для него всякую возможность узнать меня без случайной подсказки.
Still, the coincidence of our being together on the coach, was sufficiently strange to fill me with a dread that some other coincidence might at any moment connect me, in his hearing, with my name.	Но разве не удивительно было, что мы очутились рядом на крыше кареты? И я трепетал, как бы кто-нибудь, по столь же удивительной случайности, не произнес при нем моего имени.
For this reason, I resolved to alight as soon as we touched the town, and put myself out of his hearing.	Чтобы оградить себя от этой опасности, я решил слезть у самого въезда в город.
This device I executed successfully.	Это мне удалось.
My little portmanteau was in the boot under my feet; I had but to turn a hinge to get it out; I threw it down before me, got down after it, and was left at the first lamp on the first stones of the town pavement.	Маленький мой саквояж лежал в багажном ящике у меня под ногами; я без труда достал его, выбросил на дорогу и сам спрыгнул следом - у первого фонаря, на первых булыжниках городской улицы.
As to the convicts, they went their way with the coach, and I knew at what point they would be spirited off to the river.	А каторжники покатили дальше. Я знал, в каком месте их ссадят и поведут прочь от большой дороги - к реке.
In my fancy, I saw the boat with its convict crew waiting for them at the slime-washed stairs,-again heard the gruff	В воображении я видел лодку с гребцами-арестантами, поджидающую их у затянутых илом ступеней пристани - слышал грубое, точно собакам брошенное:

"Give way, you!" like and order to dogs,-again saw the wicked Noah's Ark lying out on the black water.	"Давай греби!" - видел проклятый богом Ноев ковчег, застывший на черной воде.
I could not have said what I was afraid of, for my fear was altogether undefined and vague, but there was great fear upon me.	Я не мог бы сказать, чего я боялся, ибо страх мой был безотчетным и смутным, но мне было очень страшно.
As I walked on to the hotel, I felt that a dread, much exceeding the mere apprehension of a painful or disagreeable recognition, made me tremble.	Всю дорогу до гостиницы я дрожал от ужаса, который нельзя было объяснить одной только мыслью - пусть и очень неприятной, - что меня могут узнать.
I am confident that it took no distinctness of shape, and that it was the revival for a few minutes of the terror of childhood.	Я твердо убежден, что в этом неясном чувстве воскресли на несколько минут мучительные страхи моего детства.
The coffee-room at the Blue Boar was empty, and I had not only ordered my dinner there, but had sat down to it, before the waiter knew me.	В столовой "Синего Кабана" было пусто, и я не только заказал обед, но и принялся уже за первое блюдо, прежде чем слуга узнал меня.
As soon as he had apologized for the remissness of his memory, he asked me if he should send Boots for Mr. Pumblechook?	Попросив прощенья за такую оплошность, он тотчас предложил, не послать ли мальчика за мистером Памблчуком.
"No," said I, "certainly not."	- Нет, - сказал я, - ни в коем случае.
The waiter (it was he who had brought up the Great Remonstrance from the Commercials, on the day when I was bound) appeared surprised, and took the earliest opportunity of putting a dirty old copy of a local newspaper so directly in my way, that I took it up and read this paragraph:-	Слуга (тот самый, что передал нам жалобу приезжих из нижней залы в день, когда меня записали в подмастерья), казалось, удивился и при первом удобном случае положил старый, замасленный номер местной газеты так близко от меня, что я взял его и прочел следующую заметку:
Our readers will learn, not altogether without interest, in reference to the recent romantic rise in fortune of a young artificer in iron of this neighborhood (what a theme, by the way, for the magic pen of our as yet not universally acknowledged townsman TOOBY, the poet of our columns!) that the youth's earliest patron, companion, and friend, was a highly respected individual not entirely unconnected with the corn and seed trade, and whose eminently convenient and commodious business premises are situate within a hundred miles of the High Street.	"В связи с имевшим недавно место поразительным возвышением на жизненном поприще некоего железных дел мастера, юного обитателя здешних мест (кстати сказать - какая благодарная тема для волшебного пера нашего пока еще не всеми признанного согражданина Туби, чьи поэтические творения не раз украшали эти страницы!), нашим читателям небезынтересно будет узнать, что первым благодетелем, наперсником и другом упомянутого юноши было одно высокоуважаемое лицо, в некотором роде причастное к торговле зерном и семенами, чье весьма удобное и поместительное коммерческое заведение расположено не так уж далеко от Торговой улицы.
It is not wholly irrespective of our personal feelings that we record HIM as the Mentor of our young Telemachus, for it is good to know that our town produced the founder of the latter's fortunes.	С чувством личного удовлетворения мы приветствуем в его лице Ментора нашего Телемака, ибо отрадно знать, что именно жителю нашего города обязан юный герой своим счастьем.
Does the thought-contracted brow of the local Sage or the lustrous eye of local Beauty inquire whose fortunes?	На задумчивом челе местного Мудреца, в прекрасных очах местной Красавицы мы читаем вопрос: кто же этот герой?

We believe that Quintin Matsys was the BLACKSMITH of Antwerp. VERB. SAP.	Насколько нам известно, живописец Квентин Массейс * был антверпенским кузнецом. Verb. Sap. {Verbum sat sapienti (лат.) - умный поймет без дальнейших объяснений.}".
I entertain a conviction, based upon large experience, that if in the days of my prosperity I had gone to the North Pole, I should have met somebody there, wandering Esquimaux or civilized man, who would have told me that Pumblechook was my earliest patron and the founder of my fortunes.	Я утверждаю на основании богатейшего опыта, что, если бы мне в пору моего процветания довелось попасть на Северный полюс, я и там встретил бы кого-нибудь - дикого эскимоса или цивилизованного джентльмена, - кто сказал бы мне, что первым моим благодетелем был Памблчук и что только ему я обязан своим счастьем.
Chapter XXIX	ГЛАВА XXIX
Betimes in the morning I was up and out.	Поднялся я спозаранку.
It was too early yet to go to Miss Havi sham's, so I loitered into the country on Miss Havisham's side of town,-which was not Joe's side; I could go there to-morrow,-thinking about my patroness, and painting brilliant pictures of her plans for me.	Идти к мисс Хэвишем было еще не время, и я отправился погулять за город, в ту сторону, что была ближе к ее дому - и дальше от кузницы Джо (к Джо можно сходить завтра!). Я шел и думал о моей благодетельнице и о лучезарном будущем, которое она мне готовит.
She had adopted Estella, she had as good as adopted me, and it could not fail to be her intention to bring us together.	Она усыновила Эстеллу, она, в сущности, усыновила и меня, и, конечно же, в ее планы входит соединить нас.
She reserved it for me to restore the desolate house, admit the sunshine into the dark rooms, set the clocks a-going and the cold hearths a-blazing, tear down the cobwebs, destroy the vermin,-in short, do all the shining deeds of the young Knight of romance, and marry the Princess.	Никому другому, как мне, предстоит оживить уснувший дом, распахнуть окна темных комнат навстречу солнцу, пустить все часы, разжечь веселый огонь в каминах, смахнуть паутину, выгнать ползучих тварей - словом, свершить все славные подвиги сказочного рыцаря и жениться на принцессе.
I had stopped to look at the house as I passed; and its seared red brick walls, blocked windows, and strong green ivy clasping even the stacks of chimneys with its twigs and tendons, as if with sinewy old arms, had made up a rich attractive mystery, of which I was the hero.	По дороге я остановился взглянуть на дом; и потемневший кирпич стен, замурованные окна, зеленый плюш, крепкие ветви которого, словно жилистые стариковские руки, обвили даже трубы на крыше, - все это слилось к заманчивую тайну, разгадать которую суждено было мне.
Estella was the inspiration of it, and the heart of it, of course.	А сердцем этой тайны была, разумеется, Эстелла.
But, though she had taken such strong possession of me, though my fancy and my hope were so set upon her, though her influence on my boyish life and character had been all-powerful, I did not, even that romantic morning, invest her with any attributes save those she possessed.	Но хотя она безраздельно властвовала надо мною, хотя к ней летели мои мечты, хотя она уже в детстве оказала огромное влияние па мою жизнь и характер, я даже в то безоблачное утро не наделял ее достоинствами, которыми она не обладала.
I mention this in this place, of a fixed purpose, because it is the clew by which I am to be followed into my poor labyrinth.	Я нарочно упоминаю об этом сейчас, потому что лишь с помощью этой нити можно проследить за моими блужданиями по лабиринту, в который я попал.

According to my experience, the conventional notion of a lover cannot be always true.	Умудренный жизнью, я знаю, что обычное представление о влюбленных не всегда справедливо.
The unqualified truth is, that when I loved Estella with the love of a man, I loved her simply because I found her irresistible.	О себе скажу одно: я полюбил Эстеллу любовью мужчины просто потому, что иначе не мог.
Once for all; I knew to my sorrow, often and often, if not always, that I loved her against reason, against promise, against peace, against hope, against happiness, against all discouragement that could be.	Да, часто, часто, а может быть и постоянно, я с грустью говорил себе, что люблю без поощрения, без надежды, наперекор разуму, собственному счастью и душевному покою.
Once for all; I loved her none the less because I knew it, and it had no more influence in restraining me than if I had devoutly believed her to be human perfection.	Да, я любил ее не меньше от того, что понимал это, не меньше, чем если бы она казалась мне безгрешным ангелом, сошедшим на землю.
I so shaped out my walk as to arrive at the gate at my old time.	Я рассчитал свою прогулку так, чтобы оказаться у ворот в тот же час, как бывало раньше.
When I had rung at the bell with an unsteady hand, I turned my back upon the gate, while I tried to get my breath and keep the beating of my heart moderately quiet.	Дернув колокольчик неверной рукой, я отвернулся от калитки, чтобы перевести дух и справиться с неистово бьющимся сердцем.
I heard the side-door open, and steps come across the courtyard; but I pretended not to hear, even when the gate swung on its rusty hinges.	Я услышал, как отворилась дверь, услышал шаги во дворе; но сделал вид, что ничего не слышу, даже когда калитка заскрипела на ржавых петлях.
Being at last touched on the shoulder, I started and turned.	Наконец, почувствовав, что меня тронули за плечо, я вздрогнул и обернулся.
I started much more naturally then, to find myself confronted by a man in a sober gray dress. The last man I should have expected to see in that place of porter at Miss Havisham's door.	И тут вздрогнул еще раз, уже гораздо натуральнее, увидев, что передо мной стоит человек в опрятной серой одежде, - человек, которого я меньше всего мог себе представить на месте привратника у мисс Хэвишем.
"Orlick!"	- Орлик?
"Ah, young master, there's more changes than yours.	- Да, да, молодой хозяин, не у вас одного перемены в жизни.
But come in, come in.	Да вы входите, входите.
It's opposed to my orders to hold the gate open."	Калитку не велено держать отворенной.
I entered and he swung it, and locked it, and took the key out.	Я вошел, он захлопнул калитку, запер ее и, вынув ключ, зашагал впереди меня.
"Yes!" said he, facing round, after doggedly preceding me a few steps towards the house.	- Да! - сказал он, оглянувшись через плечо.
"Here I am!"	- Вот он я, тут как тут.
"How did you come here?"	- Как ты сюда попал?
"I come her," he retorted, "on my legs.	- Пешком пришел, - дерзко ответил он.
I had my box brought alongside me in a barrow."	- А сундук мне привезли на тачке.
"Are you here for good?"	- Ты, кажется, прочно здесь обосновался?

"I ain't here for harm, young master, I suppose?"	- А что ж. Ничего худого тут нет, молодой хозяин.
I was not so sure of that.	Я был в этом далеко не уверен.
I had leisure to entertain the retort in my mind, while he slowly lifted his heavy glance from the pavement, up my legs and arms, to my face.	Пока я обдумывал его слова, он оторвал свои тяжелый взгляд от земли и медленно оглядел меня всего, с ног до макушки.
"Then you have left the forge?" I said.	- А из кузницы ты, значит, ушел? - спросил я.
"Do this look like a forge?" replied Orlick, sending his glance all round him with an air of injury.	- Разве же это похоже на кузницу? - сказал Орлик, оглядываясь по сторонам с обиженным видом.
"Now, do it look like it?"	- Похоже, а?
I asked him how long he had left Gargery's forge?	Я спросил, давно ли он ушел от Гарджери.
"One day is so like another here," he replied, "that I don't know without casting it up.	- Здесь все дни на один образец, - отвечал он,- сразу и не подсчитаешь.
However, I come here some time since you left."	Уж после того ушел, как вы уехали.
"I could have told you that, Orlick."	- Это я и сам знаю, Орлик.
"Ah!" said he, dryly.	- А как же, - сказал он сухо.
"But then you've got to be a scholar."	- Вы же ученые.
By this time we had come to the house, where I found his room to be one just within the side-door, with a little window in it looking on the courtyard.	Тем временем мы вошли в дом, и оказалось, что Орлик занимает возле самой двери комнату с небольшим окошком во двор.
In its small proportions, it was not unlike the kind of place usually assigned to a gate-porter in Paris.	Это была узкая каморка вроде тех, в каких живут парижские консьержи.
Certain keys were hanging on the wall, to which he now added the gate key; and his patchwork-covered bed was in a little inner division or recess.	На стене висело несколько ключей, к которым Орлик теперь присоединил и ключ от калитки; в нише стояла его кровать, накрытая лоскутным одеялом.
The whole had a slovenly, confined, and sleepy look, like a cage for a human dormouse; while he, looming dark and heavy in the shadow of a corner by the window, looked like the human dormouse for whom it was fitted up,-as indeed he was.	Комната производила впечатление неряшливое, тесное, сонное, - ни дать ни взять клетка, где живет сурок в образе человека; а сам Орлик, чья тяжелая черная фигура маячила в тени у окна, и был тем сурком, для которого она предназначалась.
"I never saw this room before," I remarked; "but there used to be no Porter here."	- Я никогда не видел этой комнаты, - заметил я. -Да и привратника здесь раньше не было.
"No," said he; "not till it got about that there was no protection on the premises, and it come to be considered dangerous, with convicts and Tag and Rag and Bobtail going up and down.	- Не было, - сказал он, - пока не пошли разговоры, что дом без охраны, а это, мол, опасно, - тут и беглые и мало ли какой еще сброд шатается.
And then I was recommended to the place as a man who could give another man as good as he brought, and I took it.	Вот тогда меня и рекомендовали сюда, потому что я всякому могу сдачи дать; я и поступил.
It's easier than bellowsing and hammering.-That's loaded, that is."	Работа здесь легкая, - легче, чем мехи раздувать да по железу бить... Оно заряженное.

My eye had been caught by a gun with a brass-bound stock over the chimney-piece, and his eye had followed mine.	Он заметил, что мой взгляд остановился на стене, где висело ружье с обитой медью ложей.
"Well," said I, not desirous of more conversation, "shall I go up to Miss Havisham?"	- Ну что ж, - сказал я, наскучив этим разговором, -пройти мне наверх к мисс Хэвишем?
"Burn me, if I know!" he retorted, first stretching himself and then shaking himself; "my orders ends here, young master.	- А провалиться мне, коли я знаю, - ответил он и потянулся всем телом, а потом встряхнулся, как собака. - Я только то знаю, что мне приказано.
I give this here bell a rap with this here hammer, and you go on along the passage till you meet somebody."	Я вот этим молотком ударю по этому вот звонку, а вы идите по коридору, пока не встретите кого-нибудь.
"I am expected, I believe?"	- Меня, вероятно, ждут?
"Burn me twice over, if I can say!" said he.	- Провал меня возьми, коли мне это известно! -сказал он.
Upon that, I turned down the long passage which I had first trodden in my thick boots, and he made his bell sound.	Тогда я свернул в длинный коридор, которым ходил когда-то в своих грубых башмаках, а он ударил по звонку.
At the end of the passage, while the bell was still reverberating, I found Sarah Pocket, who appeared to have now become constitutionally green and yellow by reason of me.	Звук еще не успел замереть, когда в конце коридора появилась мисс Сара Покет, на лице которой, по моей милости, остались теперь только желтые и зеленые краски.
"Oh!" said she. "You, is it, Mr. Pip?"	- Ах, это вы, мистер Пип? - сказала она.
"It is, Miss Pocket.	- Я, мисс Покет.
I am glad to tell you that Mr. Pocket and family are all well."	Рад вам сообщить, что мистер Покет и его семья в добром здоровье.
"Are they any wiser?" said Sarah, with a dismal shake of the head; "they had better be wiser, than well.	- Но все так же неблагоразумны? - вздохнула Сара, скорбно покачав головой. - Благоразумие им нужнее, чем здоровье.
Ah, Matthew, Matthew!	Ах, Мэтью, Мэтью!
You know your way, sir?"	Дорогу вы знаете, сэр?
Tolerably, for I had gone up the staircase in the dark, many a time.	Как не знать - я столько раз ходил вверх и вниз по этой темной лестнице.
I ascended it now, in lighter boots than of yore, and tapped in my old way at the door of Miss Havisham's room.	Теперь я поднялся по ней в легких городских штиблетах и, как бывало, постучал в дверь к мисс Хэвишем.
"Pip's rap," I heard her say, immediately; "come in, Pip."	Тотчас послышался се голос: - Это Пип. Войди, Пип!
She was in her chair near the old table, in the old dress, with her two hands crossed on her stick, her chin resting on them, and her eyes on the fire.	Она сидела на своем прежнем месте у туалетного стола, все в том же платье, сложив руки на крюке своей палки, опираясь на них подбородком и устремив взгляд на огонь.
Sitting near her, with the white shoe, that had never been worn, in her hand, and her head bent as she looked at it, was an elegant lady whom I had never seen.	А возле нее, держа в руке ненадеванную белую туфельку и внимательно се разглядывая, сидела нарядная дама, которую я никогда раньше не видел.

"Come in, Pip," Miss Havisham continued to mutter, without looking round or up; "come in, Pip, how do you do, Pip? so you kiss my hand as if I were a queen, eh?-Well?"	- Входи, Пип, - бормотала мисс Хэвишем, не оглядываясь на меня. - Входи, входи. Как поживаешь, Пип! Целуешь мне руку, словно я королева, а?.. Ну?
She looked up at me suddenly, only moving her eyes, and repeated in a grimly playful manner,- "Well?"	Она вдруг взглянула на меня, не поднимая головы, и повторила мрачно-шутливым тоном: - Ну?
"I heard, Miss Havisham," said I, rather at a loss, "that you were so kind as to wish me to come and see you, and I came directly."	- Мне передали, мисс Хэвишем, - начал я, смутившись, - что вы были так добры, что изъявили желание повидаться со мной, и я тотчас же приехал.
"Well?"	- Ну?
The lady whom I had never seen before, lifted up her eyes and looked archly at me, and then I saw that the eyes were Estella's eyes.	Нарядная дама, которую я никогда раньше не видел, подняла голову и лукаво взглянула на меня, и тут я понял, что на меня смотрят глаза Эстеллы.
But she was so much changed, was so much more beautiful, so much more womanly, in all things winning admiration, had made such wonderful advance, that I seemed to have made none.	Но она так изменилась, так похорошела, стала такой женственной, так далеко ушла по пути всяческого совершенства, что сам я словно не подвинулся вперед ни на шаг.
I fancied, as I looked at her, that I slipped hopelessly back into the coarse and common boy again.	Я смотрел на нее и с ужасом чувствовал, что опять превращаюсь в неотесанного деревенского мальчика.
O the sense of distance and disparity that came upon me, and the inaccessibility that came about her!	О, как остро я в эту минуту ощущал ее недоступность и ту пропасть, что разделяла нас!
She gave me her hand.	Эстелла протянула мне руку.
I stammered something about the pleasure I felt in seeing her again, and about my having looked forward to it, for a long, long time.	Я, запинаясь, промямлил что-то насчет того, как я рад опять с ней встретиться и как давно ждал этого дня.
"Do you find her much changed, Pip?" asked Miss Havisham, with her greedy look, and striking her stick upon a chair that stood between them, as a sign to me to sit down there.	- Что скажешь, Пип, очень она изменилась? -спросила мисс Хэвишем, хищно поглядывая на меня и стуча клюкой по стоявшему между нами стулу в знак того, что мне следует на него сесть.
"When I came in, Miss Havisham, I thought there was nothing of Estella in the face or figure; but now it all settles down so curiously into the old-"	- Когда я вошел, мисс Хэвишем, я не увидел ничего знакомого ни в лице, ни во всем облике; но теперь просто удивительно, как я все больше узнаю прежнюю...
"What?	- Как?
You are not going to say into the old Estella?" Miss Havisham interrupted.	Прежнюю Эстеллу? - перебила мисс Хэвишем.
"She was proud and insulting, and you wanted to go away from her.	- Но ведь она была гордая и злая, и ты хотел уйти от нее.
Don't you remember?"	Разве не помнишь?
I said confusedly that that was long ago, and that I knew no better then, and the like.	Я пролепетал, что ведь это было давно, что я тогда был глуп, и прочее в том же роде.

Estella smiled with perfect composure, and said she had no doubt of my having been quite right, and of her having been very disagreeable.	Эстелла спокойно улыбнулась и сказала, что, по всей вероятности, я был совершенно прав, - в то время она действительно могла хоть кого вывести из терпения.
"Is he changed?" Miss Havisham asked her.	- А он изменился? - спросила ее мисс Хэвишем.
"Very much," said Estella, looking at me.	- Очень, - ответила Эстелла, поглядев на меня.
"Less coarse and common?" said Miss Havisham, playing with Estella's hair.	- Не такой простой и грубый, каким был? -сказала мисс Хэвишем, перебирая ее кудри.
Estella laughed, and looked at the shoe in her hand, and laughed again, and looked at me, and put the shoe down.	Эстелла засмеялась, взглянула на туфлю, которую держала в руке, снова засмеялась, взглянула на меня и отставила туфлю.
She treated me as a boy still, but she lured me on.	Она и теперь обращалась со мной как с мальчишкой, но она меня завлекала.
We sat in the dreamy room among the old strange influences which had so wrought upon me, and I learnt that she had but just come home from France, and that she was going to London.	Мы сидели в дремотном сумраке этой комнаты, дурманящее влияние которой я испытал на себе с такой силой, и я узнал, что Эстелла только что возвратилась из Франции и будет жить в Лондоне.
Proud and wilful as of old, she had brought those qualities into such subjection to her beauty that it was impossible and out of nature-or I thought so-to separate them from her beauty.	Она была по-старому горда и своевольна, но свойства эти так сливались с ее красотой, что отделить их от ее красоты было бы невозможно, даже грешно, - или мне так казалось.
Truly it was impossible to dissociate her presence from all those wretched hankerings after money and gentility that had disturbed my boyhood,-from all those ill-regulated aspirations that had first made me ashamed of home and Joe,-from all those visions that had raised her face in the glowing fire, struck it out of the iron on the anvil, extracted it from the darkness of night to look in at the wooden window of the forge, and flit away.	Но поистине невозможно было, видя ее, забыть недостойную жажду богатства и высокого положения, отравившую мне отроческие годы; и вздорные желания, которые заставили меня стыдиться родного дома и Джо; и несчетные грезы, когда лицо ее то мерещилось мне в языках огня, то вместе с искрами взлетало над наковальней, то, возникнув из ночной тьмы, заглядывало в окошко кузницы, чтобы тут же исчезнуть.
In a word, it was impossible for me to separate her, in the past or in the present, from the innermost life of my life.	Словом, не в моих силах было оторвать ее, будь то в настоящем или в прошедшем, от всего самого сокровенного в моей жизни.
It was settled that I should stay there all the rest of the day, and return to the hotel at night, and to London to-morrow.	Было решено, что я пробуду у них весь день, переночую в гостинице, а завтра уеду в Лондон.
When we had conversed for a while, Miss Havisham sent us two out to walk in the neglected garden: on our coming in by and by, she said, I should wheel her about a little, as in times of yore.	После недолгой беседы мисс Хэвишем отправила нас вдвоем погулять в саду, а потом, когда мы вернемся, сказала она, я, как в былые времена, покатаю ее в кресле.

So, Estella and I went out into the garden by the gate through which I had strayed to my encounter with the pale young gentleman, now Herbert; I, trembling in spirit and worshipping the very hem of her dress; she, quite composed and most decidedly not worshipping the hem of mine.	И вот мы с Эстеллой вошли в старый сад через ту самую калитку, в которую я когда-то решился войти, не ведая, что меня ждет битва с бледным молодым джентльменом, ныне Гербертом; я - трепещущий, влюбленный даже в оборки ее платья; она - спокойная, как богиня, и отнюдь не влюбленная в фалды моего сюртука.
As we drew near to the place of encounter, she stopped and said,-	Когда мы подошли к месту поединка, она остановилась и сказала:
"I must have been a singular little creature to hide and see that fight that day; but I did, and I enjoyed it very much."	- Чудачка я была, что спряталась тогда и подглядела вашу драку; но это мне доставило великое удовольствие.
"You rewarded me very much."	- Вы удостоили меня великой награды.
"Did I?" she replied, in an incidental and forgetful way.	- Разве? - сказала она небрежно, точно ничего не помнила.
"I remember I entertained a great objection to your adversary, because I took it ill that he should be brought here to pester me with his company."	- Я знаю только, что терпеть не могла вашего противника за то, что он явился сюда навязывать мне свое общество.
"He and I are great friends now."	- Сейчас мы с ним друзья, - сказал я.
"Are you?	- Вот как?
I think I recollect though, that you read with his father?"	Впрочем, я вспоминаю, вы, кажется, учитесь у его отца?
"Yes."	- Да.
I made the admission with reluctance, for it seemed to have a boyish look, and she already treated me more than enough like a boy.	Мне было неприятно в этом признаваться: выходило, будто я школьник, а она и без того обращалась со мной как с маленьким.
"Since your change of fortune and prospects, you have changed your companions," said Estella.	- С тех пор как изменилось ваше положение и ваши виды на будущее, вы изменили и круг знакомых, - сказала Эстелла.
"Naturally," said I.	- Это естественно, - сказал я.
"And necessarily," she added, in a haughty tone; "what was fit company for you once, would be quite unfit company for you now."	- И необходимо, - добавила она надменно. -Теперь вам не пристало знаться с теми, с кем вы были знакомы раньше.
In my conscience, I doubt very much whether I had any lingering intention left of going to see Joe; but if I had, this observation put it to flight.	Честно говоря, я сомневаюсь, чтобы в мои намерения еще входило навестить Джо; но если и было у меня такое намерение, то после этих слов оно развеялось как дым.
"You had no idea of your impending good fortune, in those times?" said Estella, with a slight wave of her hand, signifying in the fighting times.	- В то время, - сказала Эстелла, слегка взмахнув рукой, чтобы пояснить, что она имеет в виду время нашей драки, - вы еще не знали, какая удача вас ждет впереди?
"Not the least."	- Понятия не имел.

The air of completeness and superiority with which she walked at my side, and the air of youthfulness and submission with which I walked at hers, made a contrast that I strongly felt.	Какое уверенное превосходство чувствовалось в ней и какая робкая покорность - во мне, когда мы шли рядом по дорожке сада!
It would have rankled in me more than it did, if I had not regarded myself as eliciting it by being so set apart for her and assigned to her.	Но я терзался бы этим обстоятельством куда больше, если бы не видел причины его в том, что именно я, а не кто другой, предназначен ей судьбою.
The garden was too overgrown and rank for walking in with ease, and after we had made the round of it twice or thrice, we came out again into the brewery yard.	Сад совсем одичал и заглох, так что бродить по нему было затруднительно, и мы, пройдя раза три взад и вперед, вышли обратно во двор пивоварни.
I showed her to a nicety where I had seen her walking on the casks, that first old day, and she said, with a cold and careless look in that direction, "Did I?"	Я показал Эстелле то место, где в самый первый день увидел, как она ходит по старым бочкам, и она, бросив в ту сторону холодный, мимолетный взгляд, сказала: - Да?
I reminded her where she had come out of the house and given me my meat and drink, and she said, "I don't remember."	- Я напомнил ей, как она вышла из дома и дала мне мяса и пива, и она сказала: - Не помню.
"Not remember that you made me cry?" said I.	- Не помните, как довели меня до слез? - спросил я.
"No," said she, and shook her head and looked about her.	- Нет, - ответила она и, покачав головой, отвернулась.
I verily believe that her not remembering and not minding in the least, made me cry again, inwardly,-and that is the sharpest crying of all.	Она не помнила, ей было все равно, и от этого я снова заплакал, но только в душе, - а это самые горькие слезы.
"You must know," said Estella, condescending to me as a brilliant and beautiful woman might, "that I have no heart,-if that has anything to do with my memory."	- Должна вам сказать, - заметила Эстелла, снисходя до меня, как блестящая светская красавица, - что у меня нет сердца; может быть, это имеет отношение и к памяти.
I got through some jargon to the effect that I took the liberty of doubting that.	Я выдавил из себя какие-то слова, долженствовавшие означать, что я в этом сомневаюсь.
That I knew better.	Что она ошибается.
That there could be no such beauty without it.	Что без сердца невозможна такая красота.
"Oh! I have a heart to be stabbed in or shot in, I have no doubt," said Estella, "and of course if it ceased to beat I should cease to be.	- О, - возразила Эстелла, - у меня, разумеется, есть сердце в том смысле, что его можно пронзить ножом или прострелить. И, конечно, если бы оно перестало биться, я бы умерла.
But you know what I mean.	Но вы понимаете, что я хочу сказать.
I have no softness there, no-sympathy-sentiment-nonsense."	У меня нет никакой мягкости - никаких чувств... сентиментов... глупостей.
What was it that was borne in upon my mind when she stood still and looked attentively at me?	Что это мелькнуло в моем сознании, пока она стояла, внимательно глядя на меня?
Anything that I had seen in Miss Havisham?	Было ли то что-нибудь подмеченное мною в мисс Хэвишем?

No.	Нет.
In some of her looks and gestures there was that tinge of resemblance to Miss Havisham which may often be noticed to have been acquired by children, from grown person with whom they have been much associated and secluded, and which, when childhood is passed, will produce a remarkable occasional likeness of expression between faces that are otherwise quite different.	В манере ее, в движениях было то отдаленное сходство с мисс Хэвишем, какое нередко приобретают дети, когда долго живут в уединении с взрослым человеком, и которое впоследствии проявляется и одинаковом выражении двух лиц, как будто бы совсем между собою несхожих.
And yet I could not trace this to Miss Havisham.	Но здесь было другое.
I looked again, and though she was still looking at me, the suggestion was gone.	Я еще раз взглянул на Эстеллу, но, хотя она по-прежнему смотрела на меня, неуловимое исчезло.
What was it?	Что же это было?
"I am serious," said Estella, not so much with a frown (for her brow was smooth) as with a darkening of her face; "if we are to be thrown much together, you had better believe it at once.	- Я не шучу, - продолжала Эстелла и не то чтобы нахмурилась (на лбу ее не было ни морщинки), но как-то потемнела лицом. - Если нам предстоит часто видеться, лучше вам запомнить это теперь же.
No!" imperiously stopping me as I opened my lips.	Нет! - Она властно пресекла мою попытку заговорить.
"I have not bestowed my tenderness anywhere.	- Я никого не подарила своей благосклонностью.
I have never had any such thing."	У меня ее никогда ни к кому не было.
In another moment we were in the brewery, so long disused, and she pointed to the high gallery where I had seen her going out on that same first day, and told me she remembered to have been up there, and to have seen me standing scared below.	Мы заглянули в давным-давно заброшенную пивоварню, и Эстелла, указав на галерею под крышей, где я увидел ее все в тот же первый день, сказала, что помнит, как забралась туда и видела сверху мою перепуганную физиономию.
As my eyes followed her white hand, again the same dim suggestion that I could not possibly grasp crossed me.	Следя глазами за движением ее белой руки, я опять испытал то же смутное, неуловимое ощущение и невольно вздрогнул.
My involuntary start occasioned her to lay her hand upon my arm. Instantly the ghost passed once more and was gone.	Заметив это, Эстелла дотронулась до моей руки, и видение тотчас рассеялось и исчезло.
What was it?	Что же это было?
"What is the matter?" asked Estella.	- Что с вами? - спросила Эстелла.
"Are you scared again?"	- Вы опять испугались?
"I should be, if I believed what you said just now," I replied, to turn it off.	- Испугался бы, если бы поверил тому, что вы только что сказали. - ответил я, чтобы перевести разговор на другое.
"Then you don't?	- Значит, вы мне не поверили?
Very well. It is said, at any rate.	Ну что ж, мое дело было сказать.

Miss Havisham will soon be expecting you at your old post, though I think that might be laid aside now, with other old belongings.	Скоро вам нужно будет пойти к мисс Хэвишем, она уже, вероятно, ждет вас, хотя, по-моему, это катанье можно было бы теперь бросить заодно с другими старыми привычками.
Let us make one more round of the garden, and then go in.	Пройдемся еще раз по саду - и домой.
Come!	Да, да.
You shall not shed tears for my cruelty to-day; you shall be my Page, and give me your shoulder."	Сегодня вы не будете проливать слезы из-за моей жестокости. Вы будете моим пажем и поведете меня.
Her handsome dress had trailed upon the ground.	Ее нарядное платье волочилось по земле.
She held it in one hand now, and with the other lightly touched my shoulder as we walked.	Одной рукой она придержала его, а другой легко оперлась на мое плечо.
We walked round the ruined garden twice or thrice more, and it was all in bloom for me.	Мы еще два или три раза обошли запущенный сад, и для меня он наполнился цветеньем.
If the green and yellow growth of weed in the chinks of the old wall had been the most precious flowers that ever blew, it could not have been more cherished in my remembrance.	Если бы побуревшие сорняки, что росли из старой стены, были прекраснейшими в мире цветами, я и тогда не сохранил бы о них более лучезарного воспоминания.
There was no discrepancy of years between us to remove her far from me; we were of nearly the same age, though of course the age told for more in her case than in mine; but the air of inaccessibility which her beauty and her manner gave her, tormented me in the midst of my delight, and at the height of the assurance I felt that our patroness had chosen us for one another.	Не разница в возрасте отделяла ее от меня, - мы были почти одних лет, хотя она, разумеется, казалась взрослее; нет, неприступность, сквозившая в ее красоте и во всем ее обращении, - вот что мучило меня в разгар моих восторгов и несмотря на уверенность, что наша покровительница предназначила нас друг для друга.
Wretched boy!	Бедный мальчик!
At last we went back into the house, and there I heard, with surprise, that my guardian had come down to see Miss Havisham on business, and would come back to dinner.	Наконец мы вернулись в дом, и здесь я с удивлением узнал, что к мисс Хэвишем приезжал по делам мой опекун и будет к обеду.
The old wintry branches of chandeliers in the room where the mouldering table was spread had been lighted while we were out, and Miss Havisham was in her chair and waiting for me.	Ко времени нашего возвращения в комнате с полусгнившим накрытым столом зажгли свечи все в тех же сучковатых подсвечниках, и мисс Хэвишем уже сидела в своем кресле, поджидая меня.
It was like pushing the chair itself back into the past, when we began the old slow circuit round about the ashes of the bridal feast.	Казалось, кресло так и покатилось в прошлое, чуть только мы, как бывало, медленно пустились в путь вокруг остатков свадебного пира.
But, in the funereal room, with that figure of the grave fallen back in the chair fixing its eyes upon her, Estella looked more bright and beautiful than before, and I was under stronger enchantment.	Но в этой траурной комнате, под пристальным взглядом живой покойницы, сидевшей в кресле, Эстелла казалась еще ослепительнее и краше, и я еще более был ею очарован.
The time so melted away, that our early dinner-hour drew close at hand, and Estella left us to prepare herself.	Время шло, близился час нашего раннего обеда, и Эстелла должна была покинуть нас, чтобы привести себя в порядок.

We had stopped near the centre of the long table, and Miss Havisham, with one of her withered arms stretched out of the chair, rested that clenched hand upon the yellow cloth.	Я остановил кресло у середины длинного стола, и мисс Хэвишем, протянув из кресла сморщенную руку, сжала ее в кулак и опустила на пожелтевшую скатерть.
As Estella looked back over her shoulder before going out at the door, Miss Havisham kissed that hand to her, with a ravenous intensity that was of its kind quite dreadful.	Когда Эстелла оглянулась с порога, мисс Хэвишем послала ей воздушный поцелуй, вложив в этот жест такую страстность, что мне стало жутко.
Then, Estella being gone and we two left alone, she turned to me, and said in a whisper,-	Когда же Эстелла ушла и мы остались одни, она повернулась ко мне и зашептала:
"Is she beautiful, graceful, well-grown?	- Вот она какая - красивая, нежная, статная.
Do you admire her?"	Ты восхищаешься ею?
"Everybody must who sees her, Miss Havisham."	- Ею нельзя не восхищаться, мисс Хэвишем.
She drew an arm round my neck, and drew my head close down to hers as she sat in the chair.	Она обняла меня за шею и низко пригнула к себе мою голову.
"Love her, love her, love her!	- Люби ее, люби ее, люби!
How does she use you?"	Как она с тобой обходится?
Before I could answer (if I could have answered so difficult a question at all) she repeated,	Не дав мне ответить (если я вообще мог ответить на такой трудный вопрос), она повторила:
"Love her, love her, love her!	- Люби ее, люби ее, люби!
If she favors you, love her.	Если она к тебе благоволит - люби ее.
If she wounds you, love her.	Если мучит тебя - все равно люби.
If she tears your heart to pieces,-and as it gets older and stronger it will tear deeper,-love her, love her, love her!"	Если разорвет твое сердце в клочки - а чем старше человек, тем это больнее, - люби ее, люби ее, люби!
Never had I seen such passionate eagerness as was joined to her utterance of these words.	Страшная сила, с какой были произнесены эти слова, потрясла меня.
I could feel the muscles of the thin arm round my neck swell with the vehemence that possessed her.	Такое возбуждение ею владело, что я чувствовал, как напряглись мышцы на исхудалой руке, обвивавшей мою шею.
"Hear me, Pip!	- Слушай меня, Пип!
I adopted her, to be loved.	Я взяла ее к себе, чтобы ее любили.
I bred her and educated her, to be loved.	Я растила и воспитывала ее, чтобы ее любили.
I developed her into what she is, that she might be loved.	Я сделала ее такой, какая она есть, чтобы ее любили.
Love her!"	Люби ее!
She said the word often enough, and there could be no doubt that she meant to say it; but if the often repeated word had been hate instead of love-despair-revenge-dire death-it could not have sounded from her lips more like a curse.	Она без конца повторяла это слово, усомниться в его значении было невозможно, но если бы вместо слова "любить" она твердила: "ненавидеть - мстить - терзать - предать страшной смерти" - в ее устах это едва ли звучало бы большим проклятьем.

"I'll tell you," said she, in the same hurried passionate whisper, "what real love is.	- Я тебе скажу, что такое настоящая любовь, -продолжала она торопливым, неистовым шепотом.
It is blind devotion, unquestioning self-humiliation, utter submission, trust and belief against yourself and against the whole world, giving up your whole heart and soul to the smiter-as I did!"	- Это слепая преданность, безответная покорность, самоунижение, это когда веришь, не задавая вопросов, наперекор себе и всему свету, когда всю душу отдаешь мучителю... как я!
When she came to that, and to a wild cry that followed that, I caught her round the waist. For she rose up in the chair, in her shroud of a dress, and struck at the air as if she would as soon have struck herself against the wall and fallen dead.	Слова эти закончились страшным воплем, и я едва успел подхватить ее: она вдруг поднялась с кресла в своем платье-саване и ударила рукой по воздуху, точно готова была с такой же силой удариться головой о стену и упасть замертво.
All this passed in a few seconds.	Все это произошло в несколько секунд.
As I drew her down into her chair, I was conscious of a scent that I knew, and turning, saw my guardian in the room.	Усаживая ее в кресло, я почувствовал запах душистого мыла и, подняв голову, увидел своего опекуна.
He always carried (I have not yet mentioned it, I think) a pocket-handkerchief of rich silk and of imposing proportions, which was of great value to him in his profession.	Я, кажется, еще не упоминал о том, что он всегда имел при себе прекрасный шелковый носовой платок внушительных размеров, который бывал ему весьма полезен при исполнении его профессиональных обязанностей.
I have seen him so terrify a client or a witness by ceremoniously unfolding this pocket-handkerchief as if he were immediately going to blow his nose, and then pausing, as if he knew he should not have time to do it before such client or witness committed himself, that the self-committal has followed directly, quite as a matter of course.	Допрашивая клиента или свидетеля, мистер Джеггерс торжественно разворачивал этот платок, словно собираясь высморкаться, но не сморкался, словно зная, что все равно не успеет это сделать, прежде чем клиент или свидетель себя выдаст; и со страху человеку уже ничего не оставалось, как тут же выдать себя с головой.
When I saw him in the room he had this expressive pocket-handkerchief in both hands, and was looking at us.	Сейчас он держал этот красноречивый носовой платок в обеих руках и смотрел на нас.
On meeting my eye, he said plainly, by a momentary and silent pause in that attitude,	Встретившись со мной глазами, он на мгновение замер в этой позе, словно явственно, хотя и без слов, произнес:
"Indeed?	"Вот как?
Singular!" and then put the handkerchief to its right use with wonderful effect.	Очень странно!", после чего с необычайным эффектом употребил платок по назначению.
Miss Havisham had seen him as soon as I, and was (like everybody else) afraid of him.	Мисс Хэвишем увидела моего опекуна в ту же минуту, что и я.
She made a strong attempt to compose herself, and stammered that he was as punctual as ever.	Она, как и все, боялась его; усилием воли она заставила себя успокоиться и заметила ему, что он точен, как всегда.
"As punctual as ever," he repeated, coming up to us. "(How do you do, Pip?	- Как всегда, - повторил он, подходя к нам. -Здравствуйте, Пип!
Shall I give you a ride, Miss Havisham?	Покатать вас, мисс Хэвишем?
Once round?) And so you are here, Pip?"	Один круг, да? Так вы, оказывается, здесь, Пип?

I told him when I had arrived, and how Miss Havisham had wished me to come and see Estella. To which he replied,	Я сказал ему, когда приехал, и объяснил, что мисс Хэвишем вызвала меня повидаться с Эстеллой, на что он ответил:
"Ah!	"Ха!
Very fine young lady!" Then he pushed Miss Havisham in her chair before him, with one of his large hands, and put the other in his trousers-pocket as if the pocket were full of secrets.	Прелестная девица!" - и повез мисс Хэвишем по комнате, одной рукой толкая кресло, а другую опустив в карман панталон, точно в кармане этом было полно всяких секретов.
"Well, Pip! How often have you seen Miss Estella before?" said he, when he came to a stop.	- Ну-ка, Пип, скажите, как часто вы видели мисс Эстеллу? - спросил он, останавливаясь.
"How often?"	- Как часто?
"Ah!	- Да
How many times?	Сколько раз?
Ten thousand times?"	Десять тысяч раз?
"Oh! Certainly not so many."	- Нет, конечно, меньше.
"Twice?"	- Два раза?
"Jaggers," interposed Miss Havisham, much to my relief, "leave my Pip alone, and go with him to your dinner."	- Джеггерс, - вмешалась мисс Хэвишем к великому моему облегчению, - оставьте моего Пипа в покое и ступайте оба обедать.
He complied, and we groped our way down the dark stairs together.	Он повиновался, и мы ощупью спустились по темной лестнице.
While we were still on our way to those detached apartments across the paved yard at the back, he asked me how often I had seen Miss Havisham eat and drink; offering me a breadth of choice, as usual, between a hundred times and once.	В длинном коридоре по дороге к флигелю, отделенному от дома мощеным двориком, он успел меня спросить, часто ли я видел, чтобы мисс Хэвишеп пила или ела, причем по своему обыкновению предоставил мне выбирать из двух крайностей - сто раз или один?
I considered, and said, "Never."	Я подумал и ответил: - Никогда.
"And never will, Pip," he retorted, with a frowning smile.	- И никогда не увидите, Пип, - сказал он, хмуро улыбнувшись.
"She has never allowed herself to be seen doing either, since she lived this present life of hers.	- Она, с тех пор как живет теперешней своей жизнью, никому не разрешает при этом присутствовать.
She wanders about in the night, and then lays hands on such food as she takes."	А ночами бродит по дому и ест что придется.
"Pray, sir," said I, "may I ask you a question?"	- Простите, сэр, - сказал я, - могу я задать вам один вопрос?
"You may," said he, "and I may decline to answer it.	- Можете, - сказал он - а я могу на него не ответить.
Put your question."	Спрашивайте.
"Estella's name. Is it Havisham or-?"	- Что фамилия Эстеллы Хэвишем, или...?
I had nothing to add.	- Но добавить мне было нечего.
"Or what?" said he.	- Или как? - спросил он.

"Is it Havisham?"	- Ее фамилия Хэвишем?
"It is Havisham."	- Хэвишем.
This brought us to the dinner-table, where she and Sarah Pocket awaited us.	Тут мы подошли к обеденному столу, где нас ждали сама Эстелла и Сара Покер.
Mr. Jaggers presided, Estella sat opposite to him, I faced my green and yellow friend.	Мистер Джеперс сел на хозяйское место, Зстелла -против него, а я против моей желто-зеленой приятельницы.
We dined very well, and were waited on by a maid-servant whom I had never seen in all my comings and goings, but who, for anything I know, had been in that mysterious house the whole time.	Мы отлично пообедали, причем подавала нам горничная, которой я никогда здесь не видел, хотя вполне допускаю, что она находилась в этом таинственном доме еще до того, как я впервые сюда попал.
After dinner a bottle of choice old port was placed before my guardian (he was evidently well acquainted with the vintage), and the two ladies left us.	После обеда перед моим опекуном поставили бутылку превосходного старого портвейна (видимо, он хорошо был знаком с этой маркой), и наши дамы нас покинули.
Anything to equal the determined reticence of Mr. Jaggers under that roof I never saw elsewhere, even in him.	В тот день мистер Джеггерс держался так таинственно, что превзошел по части скрытности даже самого себя.
He kept his very looks to himself, and scarcely directed his eyes to Estella's face once during dinner.	Он и глаза свои от нас скрывал и за весь обед едва ли хоть раз посмотрел в лицо Эстелле.
When she spoke to him, he listened, and in due course answered, but never looked at her, that I could see.	Когда она заговаривала с ним, он слушал и, выслушав, отвечал; но, насколько я мог заметить, не бросил на нее ни единого взгляда.
On the other hand, she often looked at him, with interest and curiosity, if not distrust, but his face never showed the least consciousness.	Она же, напротив, часто поглядывала на него с интересом, с любопытством - или, возможно, с недоверием, - но мистер Джеггерс словно и не замечал ничего.
Throughout dinner he took a dry delight in making Sarah Pocket greener and yellower, by often referring in conversation with me to my expectations; but here, again, he showed no consciousness, and even made it appear that he extorted-and even did extort, though I don't know how-those references out of my innocent self.	В продолжение всего обеда он находил удовольствие в том, что изводил Сару Покет постоянными упоминаниями о моих надеждах на будущее, от чего она все больше желтела и зеленела; впрочем, и здесь он хитрил, притворяясь, будто выпытывает все это у меня, и каким-то образом действительно вынуждая меня говорить в простоте душевной много лишнего.
And when he and I were left alone together, he sat with an air upon him of general lying by in consequence of information he possessed, that really was too much for me.	А когда мы остались вдвоем, я почувствовал, что просто не выдержу - так ясно мой опекун показывал всем своим видом, что располагает секретными сведениями, которых до поры до времени не хочет разглашать.
He cross-examined his very wine when he had nothing else in hand.	За неимением других жертв, он и вино свое подвергал допросу.

He held it between himself and the candle, tasted the port, rolled it in his mouth, swallowed it, looked at his glass again, smelt the port, tried it, drank it, filled again, and cross-examined the glass again, until I was as nervous as if I had known the wine to be telling him something to my disadvantage.	Он то поднимал стакан на свет, то подносил ко рту, примеривался, отхлебывал, снова смотрел на свет, нюхал, пробовал, выпивал, наливал снова и снова разглядывал, - и этим привел меня наконец в такое нервное состояние, как будто я был убежден, что вино поверяет ему какие-то порочащие меня тайны.
Three or four times I feebly thought I would start conversation; but whenever he saw me going to ask him anything, he looked at me with his glass in his hand, and rolling his wine about in his mouth, as if requesting me to take notice that it was of no use, for he couldn't answer.	Раза три-четыре я делал слабые попытки вступить с ним в беседу, но тщетно: он так взглядывал на меня, держа в руке стакан и пробуя вино на языке, словно просил меня принять к сведению, что это ни к чему, потому что ответить на мой вопрос он все равно не может.
I think Miss Pocket was conscious that the sight of me involved her in the danger of being goaded to madness, and perhaps tearing off her cap,-which was a very hideous one, in the nature of a muslin mop,-and strewing the ground with her hair,-which assuredly had never grown on her head.	Мисс Покет, вероятно, пришла к выводу, что в моем присутствии ей грозит опасность сойти с ума и, возможно даже, сорвать с головы чепец -очень безобразный чепец, нечто вроде муслиновой швабры - и усыпать пол своими волосами (которые явно выросли не у нее на голове).
She did not appear when we afterwards went up to Miss Havisham's room, and we four played at whist.	Поэтому она предпочла не появляться в комнате мисс Хэвишем, куда мы направились через некоторое время; и мы сели вчетвером играть в вист.
In the interval, Miss Havisham, in a fantastic way, had put some of the most beautiful jewels from her dressing-table into Estella's hair, and about her bosom and arms; and I saw even my guardian look at her from under his thick eyebrows, and raise them a little, when her loveliness was before him, with those rich flushes of glitter and color in it.	Пока нас не было, мисс Хэвишем придумала убрать волосы, шею и руки Эстеллы самыми драгоценными украшениями со своего туалетного стола; и я заметил, что даже мой опекун посмотрел на Эстеллу из-под мохнатых своих бровей и слегка поднял их при виде ее несравненной красоты в сверкающем многоцветном уборе.
Of the manner and extent to which he took our trumps into custody, and came out with mean little cards at the ends of hands, before which the glory of our Kings and Queens was utterly abased, I say nothing; nor, of the feeling that I had, respecting his looking upon us personally in the light of three very obvious and poor riddles that he had found out long ago.	Я не стану распространяться о том, как уверенно он прибирал к рукам все наши козыри и потом ходил с каких-то дрянных троек, против которых ничего не стоили наши короли и дамы; и о том, как ясно я чувствовал, что он видит в нас три простых и неинтересных загадки, давно им разгаданные.
What I suffered from, was the incompatibility between his cold presence and my feelings towards Estella.	Я страдал от другого - от несоответствия между тем холодом, каким веяло от него, и моими чувствами к Эстелле.
It was not that I knew I could never bear to speak to him about her, that I knew I could never bear to hear him creak his boots at her, that I knew I could never bear to see him wash his hands of her; it was, that my admiration should be within a foot or two of him,-it was, that my feelings should be in the same place with him,-that, was the agonizing circumstance.	И дело даже не в том, что я не мог бы без содрогания заговорить с ним о ней; или услышать, как он скрипит сапогами, угрожая ей; или увидеть, как он моет руки, расставшись с ней; нет, не это меня мучило. Восхищаться ею в двух шагах от него, любить ее, когда он был в той же комнате, - вот что было невыносимо!

We played until nine o'clock, and then it was arranged that when Estella came to London I should be forewarned of her coming and should meet her at the coach; and then I took leave of her, and touched her and left her.	Мы играли до девяти часов, а кончив, условились, что, когда Эстелла соберется в Лондон, я буду предупрежден о ее приезде и встречу ее на почтовом дворе; а потом я простился с ней, коснулся ее руки и ушел.
My guardian lay at the Boar in the next room to mine.	Мой опекун остался ночевать в "Кабане", в соседней со мною комнате.
Far into the night, Miss Havisham's words,	Далеко за полночь в ушах у меня звучало заклинание мисс Хэвишем:
"Love her, love her, love her!" sounded in my ears.	"Люби ее, люби ее, люби!"
I adapted them for my own repetition, and said to my pillow,	Изменив его на свой лад, я без конца твердил в подушку:
"I love her, I love her, I love her!" hundreds of times.	"Я люблю ее, люблю ее, люблю!"
Then, a burst of gratitude came upon me, that she should be destined for me, once the blacksmith's boy.	Потом во мне волной поднялась благодарность за то, что Эстелла предназначена мне, бывшему подмастерью кузнеца.
Then I thought if she were, as I feared, by no means rapturously grateful for that destiny yet, when would she begin to be interested in me?	Потом я стал думать: если она, как я опасался, отнюдь не испытывает горячей благодарности судьбе за такую милость, то когда же у нее появится ко мне интерес?
When should I awaken the heart within her that was mute and sleeping now?	Когда мне удастся разбудить ее сердце, которое до времени молчит и дремлет?
Ah me!	Увы!
I thought those were high and great emotions.	Я мнил, что это были высокие, благородные чувства.
But I never thought there was anything low and small in my keeping away from Joe, because I knew she would be contemptuous of him.	Но я и не задумался над тем, как мелочно и низко с моей стороны было не пойти к Джо, - я знал, что она отнеслась бы к нему с презрением.
It was but a day gone, and Joe had brought the tears into my eyes; they had soon dried, God forgive me! soon dried.	Всего один день миновал с тех пор, как Джо исторг у меня слезы; они быстро высохли, да простит меня бог, слишком быстро!
Chapter XXX	ГЛАВА XXX
After well considering the matter while I was dressing at the Blue Boar in the morning, I resolved to tell my guardian that I doubted Orlick's being the right sort of man to fill a post of trust at Miss Havisham's.	Наутро, одеваясь у себя в комнате, я как следует поразмыслил и решил сказать моему опекуну, что Орлик, как мне кажется, не совсем подходит для положения доверенного человека в доме мисс Хэвишем.
"Why of course he is not the right sort of man, Pip," said my guardian, comfortably satisfied beforehand on the general head, "because the man who fills the post of trust never is the right sort of man."	- Ну, разумеется, не подходит, Пип, - сказал мой опекун, видимо и на этот счет имевший вполне сложившееся мнение. - Для положения доверенного человека ни один человек не подходит.
It seemed quite to put him into spirits to find that this particular post was not exceptionally held by the right sort of man, and he listened in a satisfied manner while I told him what knowledge I had of Orlick.	То обстоятельство, что и данный случай не явился исключением из общего правила, привело его, казалось, в отличнейшее расположение духа, и он с довольным видом выслушал все, что я мог сообщить ему про Орлика.

"Very good, Pip," he observed, when I had concluded,	- Отлично, Пип, - сказал он, когда я кончил.
"I'll go round presently, and pay our friend off."	- Я наведаюсь туда и дам нашему приятелю расчет.
Rather alarmed by this summary action, I was for a little delay, and even hinted that our friend himself might be difficult to deal with.	Несколько встревоженный такой решительностью, я предложил повременить и даже намекнул, что, возможно, с нашим приятелем будет не так-то легко поладить.
"Oh no he won't," said my guardian, making his pocket-handkerchief-point, with perfect confidence;	- О нет, - уверенно возразил мой опекун, для вящей убедительности доставая из кармана свой носовой платок.
"I should like to see him argue the question with me."	- Посмотрел бы я, как он вступит в пререкания со мной.
As we were going back together to London by the midday coach, and as I breakfasted under such terrors of Pumblechook that I could scarcely hold my cup, this gave me an opportunity of saying that I wanted a walk, and that I would go on along the London road while Mr. Jaggers was occupied, if he would let the coachman know that I would get into my place when overtaken.	Поскольку мы решили вместе возвращаться в Лондон дневным дилижансом и поскольку за завтраком я давился каждым куском от страха, что меня застигнет здесь Памблчук, я поспешил воспользоваться случаем и сказал, что хочу прогуляться и, пока мистер Джеггерс будет занят делом, пойду вперед по лондонской дороге, а его прошу предупредить кучера, чтобы тот остановил карету, когда нагонит меня.
I was thus enabled to fly from the Blue Boar immediately after breakfast.	Это дало мне возможность сейчас же после завтрака сбежать из "Синего Кабана".
By then making a loop of about a couple of miles into the open country at the back of Pumblechook's premises, I got round into the High Street again, a little beyond that pitfall, and felt myself in comparative security.	Я выбрался переулками за город, дал хорошего крюку в обход Памблчуковых владений, а затем вышел обратно на Торговую улицу, уже миновав эту западню и чувствуя себя в относительной безопасности.
It was interesting to be in the quiet old town once more, and it was not disagreeable to be here and there suddenly recognized and stared after.	Занятно было снова пройтись по тихому старому городку, и не было ничего неприятного в том, что время от времени кто-нибудь вдруг узнавал меня и глядел мне вслед.
One or two of the tradespeople even darted out of their shops and went a little way down the street before me, that they might turn, as if they had forgotten something, and pass me face to face,-on which occasions I don't know whether they or I made the worse pretence; they of not doing it, or I of not seeing it.	В двух случаях лавочники даже выскакивали на улицу и, забежав вперед, поворачивали обратно, точно забыли что-то дома, - нарочно для того, чтобы встретиться со мною; не знаю, кто в этих случаях притворялся более неудачно, они ли -будто и не думали обо мне, или я - будто ничего не заметил.
Still my position was a distinguished one, and I was not at all dissatisfied with it, until Fate threw me in the way of that unlimited miscreant, Trabb's boy.	Однако положение мое было достаточно завидное и вполне меня удовлетворяло, пока волею судьбы я не столкнулся нос к носу с этим отъявленным негодяем - мальчишкой Трэбба.
Casting my eyes along the street at a certain point of my progress, I beheld Trabb's boy approaching, lashing himself with an empty blue bag.	Оглядывая улицу, я вдруг увидел, что мальчишка Трэбба направляется мне навстречу, подстегивая себя порожним синим мешком.

Deeming that a serene and unconscious contemplation of him would best beseem me, and would be most likely to quell his evil mind, I advanced with that expression of countenance, and was rather congratulating myself on my success, when suddenly the knees of Trabb's boy smote together, his hair uprose, his cap fell off, he trembled violently in every limb, staggered out into the road, and crying to the populace,	Полагая, что мне более всего приличествует окинуть его невозмутимо-равнодушным взором, рассчитанным к тому же на обуздание его не в меру озорного нрава, я придал своему лицу вышеописанное выражение и уже готов был поздравить себя с успехом, как вдруг колени у мальчишки Трэбба подогнулись, волосы встали дыбом, шапка слетела с головы, и он, шатаясь и дрожа, сбежал на мостовую, где с криком:
"Hold me!	"Держите меня!
I'm so frightened!" feigned to be in a paroxysm of terror and contrition, occasioned by the dignity of my appearance.	Я боюсь!" - забился в притворном припадке, словно сраженный и уничтоженный моим великолепием.
As I passed him, his teeth loudly chattered in his head, and with every mark of extreme humiliation, he prostrated himself in the dust.	Когда же я поравнялся с ним, он громко застучал зубами и униженно распростерся в пыли.
This was a hard thing to bear, but this was nothing.	Это было трудно перенести, но это еще были только цветочки.
I had not advanced another two hundred yards when, to my inexpressible terror, amazement, and indignation, I again beheld Trabb's boy approaching.	Не прошел я и двухсот шагов, как, к невыразимому своему удивлению, негодованию и ужасу, опять увидел впереди мальчишку Трэбба.
He was coming round a narrow corner.	Он вышел мне навстречу из-за угла.
His blue bag was slung over his shoulder, honest industry beamed in his eyes, a determination to proceed to Trabb's with cheerful briskness was indicated in his gait.	Синий мешок он нес на плече, глаза выражали честность и трудолюбие, энергическая походка свидетельствовала о неукоснительном намерении проследовать прямо на работу в хозяйскую лавку.
With a shock he became aware of me, and was severely visited as before; but this time his motion was rotatory, and he staggered round and round me with knees more afflicted, and with uplifted hands as if beseeching for mercy.	Завидев меня, он словно прирос к месту, а потом на него опять накатило; но теперь он совершал вращательное движение - шатаясь, описывал вокруг меня круги, и его согнутые колени и воздетые руки словно молили о пощаде.
His sufferings were hailed with the greatest joy by a knot of spectators, and I felt utterly confounded.	Кучка прохожих приветствовала его мучения радостными возгласами, а я не знал, куда деваться от конфуза.
I had not got as much further down the street as the post-office, when I again beheld Trabb's boy shooting round by a back way.	Не успел я после этого дойти до почты, как мальчишка Трэбба снова выскочил на меня из какой-то засады.
This time, he was entirely changed. He wore the blue bag in the manner of my great-coat, and was strutting along the pavement towards me on the opposite side of the street, attended by a company of delighted young friends to whom he from time to time exclaimed, with a wave of his hand,	Теперь он был неузнаваем: синий мешок небрежно свисал с его плеча, наподобие моей шинели, и он, гордо выступая, двигался мне навстречу по другому тротуару в сопровождении целой оравы восхищенных приятелей, которым время от времени заявлял, величественно помахивая рукой:
"Don't know yah!"	"Я вас не знаю!"

Words cannot state the amount of aggravation and injury wreaked upon me by Trabb's boy, when passing abreast of me, he pulled up his shirt-collar, twined his side-hair, stuck an arm akimbo, and smirked extravagantly by, wriggling his elbows and body, and drawling to his attendants,	Невозможно передать, какое огорчение и досаду я испытал, когда мальчишка Трэбба, подойдя ближе, подтянул кверху воротничок сорочки, подкрутил вихор, упер руку в бок и жеманно прошествовал мимо меня, вихляя локтями и задом и сквозь зубы цедя по адресу своей свиты:
"Don't know yah, don't know yah, 'pon my soul don't know yah!"	"Я вас не знаю, не знаю; честное слово, первый раз вижу".
The disgrace attendant on his immediately afterwards taking to crowing and pursuing me across the bridge with crows, as from an exceedingly dejected fowl who had known me when I was a blacksmith, culminated the disgrace with which I left the town, and was, so to speak, ejected by it into the open country.	В следующую минуту он закричал петухом, и это оскорбительное кукареканье разобиженной птицы, знавшей меня еще кузнецом, неслось мне вслед и тогда, когда я уже перешел через мост, и довершило позор, которым ознаменовался мой уход из города, или, лучше сказать - изгнание меня в открытое поле.
But unless I had taken the life of Trabb's boy on that occasion, I really do not even now see what I could have done save endure.	Но даже сейчас я не знаю, какие меры я мог бы в то время принять против мальчишки Трэбба, -разве что убить его на месте.
To have struggled with him in the street, or to have exacted any lower recompense from him than his heart's best blood, would have been futile and degrading.	Сцепиться с ним посреди улицы или потребовать от него в наказанье чего-либо меньшего, чем кровь его сердца, было бы равно бесполезно и унизительно.
Moreover, he was a boy whom no man could hurt; an invulnerable and dodging serpent who, when chased into a corner, flew out again between his captor's legs, scornfully yelping.	К тому же этого мальчишку вообще невозможно было обидеть: неуязвимый, верткий, как ящерица, он, в какой угол его ни загони, умел выскользнуть на волю между ногами преследователя да еще осыпать его визгливыми насмешками.
I wrote, however, to Mr. Trabb by next day's post, to say that Mr. Pip must decline to deal further with one who could so far forget what he owed to the best interests of society, as to employ a boy who excited Loathing in every respectable mind.	Все же на следующий день я написал мистеру Трэббу, что мистер Пип не может в дальнейшем пользоваться услугами человека, который способен до такой степени забыть свой долг перед обществом, что держит на работе мальчишку, своим поведением вызывающего у каждого порядочного джентльмена чувство отвращения.
The coach, with Mr. Jaggers inside, came up in due time, and I took my box-seat again, and arrived in London safe,-but not sound, for my heart was gone.	Дилижанс, в котором сидел мистер Джеггерс, своевременно нагнал меня, и я снова залез на козлы и прибыл в Лондон живой, - но отнюдь не невредимый, потому что сердце мое было ранено.
As soon as I arrived, I sent a penitential codfish and barrel of oysters to Joe (as reparation for not having gone myself), and then went on to Barnard's Inn.	Немедленно по приезде я послал Джо искупительную треску и бочонок устриц (в утешение за то, что не побывал у него сам), а затем отправился в Подворье Барнарда.
I found Herbert dining on cold meat, and delighted to welcome me back.	Г ерберт, которого я застал за обедом, состоящим из холодного мяса, радостно приветствовал меня.

Having despatched The Avenger to the coffee-house for an addition to the dinner, I felt that I must open my breast that very evening to my friend and chum.	Я отрядил Мстителя в трактир за подкреплением и почувствовал, что должен сегодня же открыться моему лучшему другу.
As confidence was out of the question with The Avenger in the hall, which could merely be regarded in the light of an antechamber to the keyhole, I sent him to the Play.	Но вести задушевные разговоры, пока Мститель находился в прихожей (являвшейся по существу не чем иным, как преддверием к замочной скважине), было немыслимо, и я послал его в театр.
A better proof of the severity of my bondage to that taskmaster could scarcely be afforded, than the degrading shifts to which I was constantly driven to find him employment.	Едва ли нужно лучшее доказательство моего рабского подчинения этому тирану, чем жалкие уловки, к которым я прибегал, чтобы как-нибудь занять его время.
So mean is extremity, that I sometimes sent him to Hyde Park corner to see what o'clock it was.	С горя я иногда доходил до такой низости, что посылал его к воротам Гайд-парка посмотреть, который час.
Dinner done and we sitting with our feet upon the fender, I said to Herbert,	После обеда мы уселись у камина, положив ноги на решетку, и я сказал:
"My dear Herbert, I have something very particular to tell you."	- Дорогой мой Герберт, я должен открыть тебе одну тайну.
"My dear Handel," he returned, "I shall esteem and respect your confidence."	- Дорогой мой Г ендель, - отвечал он, - поверь, что я отнесусь к ней с должным уважением.
"It concerns myself, Herbert," said I, "and one other person."	- Это касается меня, Герберт, - сказал я, - и еще одной особы.
Herbert crossed his feet, looked at the fire with his head on one side, and having looked at it in vain for some time, looked at me because I didn't go on.	Герберт скрестил ноги, нагнул голову набок и устремил взгляд на огонь, но через некоторое время, не слыша продолжения, перевел взгляд на меня.
"Herbert," said I, laying my hand upon his knee,	- Герберт, - сказал я, положив руку ему на колено, - я люблю... я обожаю...
"I love-I adore-Estella."	Эстеллу.
Instead of being transfixed, Herbert replied in an easy matter-of-course way,	Вместо того чтобы ахнуть от изумления, Герберт отозвался спокойно:
"Exactly.	- Да
Well?"	Ну и что?
"Well, Herbert?	- Как, Герберт?
Is that all you say?	Это и весь твой ответ?
Well?"	"Ну и что?"
"What next, I mean?" said Herbert.	- Я говорю, ну и что дальше? - пояснил Герберт.
"Of course I know that."	- Это-то я давно знаю.
"How do you know it?" said I.	- Откуда ты узнал?
"How do I know it, Handel?	- Откуда?
Why, from you."	Да от тебя, Гендель.
"I never told you."	- Я ничего тебе не говорил.

"Told me!	- Не говорил!
You have never told me when you have got your hair cut, but I have had senses to perceive it.	Ты мне не говоришь, когда ходишь к парикмахеру, но я-то замечаю, что ты подстригся.
You have always adored her, ever since I have known you.	Ты обожаешь ее с тех пор, как я тебя помню.
You brought your adoration and your portmanteau here together.	Ты привез сюда свое обожание вместе со своим чемоданом.
Told me!	Не говорил!
Why, you have always told me all day long.	Да ты все равно что целыми днями об этом говоришь.
When you told me your own story, you told me plainly that you began adoring her the first time you saw her, when you were very young indeed."	Когда ты мне рассказывал свою историю, было ясно, что ты обожаешь ее с первого дня, как увидел, хоть и был тогда чрезвычайно молод!
"Very well, then," said I, to whom this was a new and not unwelcome light, "I have never left off adoring her.	- Ну хорошо, - сказал я, не без удовольствия принимая эту новую для меня версию, - значит, я и не переставал ее любить.
And she has come back, a most beautiful and most elegant creature.	А теперь она вернулась в Англию такой красавицей, что и вообразить невозможно.
And I saw her yesterday.	И я ее вчера видел.
And if I adored her before, I now doubly adore her."	И если уж я раньше ее любил, то теперь люблю вдвое больше.
"Lucky for you then, Handel," said Herbert, "that you are picked out for her and allotted to her.	- В таком случае, Гендель, тебе очень повезло, что она предназначена для тебя.
Without encroaching on forbidden ground, we may venture to say that there can be no doubt between ourselves of that fact.	Ведь, кажется, можно сказать, не касаясь запрещенной темы, что ни у тебя, ни у меня это не вызывает сомнений.
Have you any idea yet, of Estella's views on the adoration question?"	А как смотрит Эстелла па обожание и все такое прочее, тебе известно?
I shook my head gloomily.	Я мрачно покачал головой.
"Oh! She is thousands of miles away, from me," said I.	- О, она бесконечно далека от меня.
"Patience, my dear Handel: time enough, time enough.	- Терпение, дорогой мой Гендель, времени много, торопиться некуда.
But you have something more to say?"	Но ты хотел сказать мне еще что-то?
"I am ashamed to say it," I returned, "and yet it's no worse to say it than to think it.	- Мне совестно в этом признаться, - отвечал я, -хотя думать-то я все равно это думаю.
You call me a lucky fellow.	Ты говоришь - мне повезло.
Of course, I am.	Ну, конечно, повезло.
I was a blacksmith's boy but yesterday; I am-what shall I say I am-to-day?"	Еще вчера я был подмастерьем кузнеца, а сегодня я... впрочем, что я такое сегодня?

"Say a good fellow, if you want a phrase," returned Herbert, smiling, and clapping his hand on the back of mine-"a good fellow, with impetuosity and hesitation, boldness and diffidence, action and dreaming, curiously mixed in him."	- Скажем, если тебе не хватает слов, - славный юноша. - с улыбкой отвечал Герберт и дружески похлопал меня по руке. - Славный юноша, в котором забавно смешались пылкость и нерешительность, смелость и неверие в свои силы, мечтательность и жажда действий.
I stopped for a moment to consider whether there really was this mixture in my character. On the whole, I by no means recognized the analysis, but thought it not worth disputing.	Я задумался о том, правда ли являю собой такую смесь, и, хотя не мог вполне согласиться с Гербертом, все же решил, что спорить не стоит.
"When I ask what I am to call myself to-day, Herbert," I went on, "I suggest what I have in my thoughts.	- Когда я спрашиваю, что я такое сегодня, Герберт, - продолжал я, - то имею в виду свои мысли.
You say I am lucky.	Ты говоришь, мне повезло.
I know I have done nothing to raise myself in life, and that Fortune alone has raised me; that is being very lucky.	Я знаю, что сам я ничего не сделал, чтобы возвыситься в жизни, что это все - судьба; конечно, мне удивительно повезло.
And yet, when I think of Estella-"	И все-таки, когда я думаю об Эстелле...
("And when don't you, you know?" Herbert threw in, with his eyes on the fire; which I thought kind and sympathetic of him.)	(- А ты о ней думаешь всегда, - вставил Герберт, глядя в оюнь, и я подумал, какой он добрый и как понимает меня!)
"-Then, my dear Herbert, I cannot tell you how dependent and uncertain I feel, and how exposed to hundreds of chances.	- ...тогда, дорогой мой Герберт, просто не могу тебе сказать, до чего неуверенным я себя чувствую, до чего подверженным тысяче случайностей.
Avoiding forbidden ground, as you did just now, I may still say that on the constancy of one person (naming no person) all my expectations depend.	Так же, как и ты, обходя запрещенную тему, я все же могу сказать, что все мое будущее зависит от постоянства одного человека (которого я не буду называть).
And at the best, how indefinite and unsatisfactory, only to know so vaguely what they are!"	И даже если представить себе самое лучшее, как смутно и неприятно на душе от того, что надежды мои так неопределенны!
In saying this, I relieved my mind of what had always been there, more or less, though no doubt most since yesterday.	Сказав это, я свалил с души большую тяжесть, которая, в сущности, угнетала меня всегда, а со вчерашнего дня - в особенности.
"Now, Handel," Herbert replied, in his gay, hopeful way, "it seems to me that in the despondency of the tender passion, we are looking into our gift-horse's mouth with a magnifying-glass.	- Знаешь, Гендель, - возразил Герберт своим бодрым, веселым тоном, - мне кажется, что ты загрустил под влиянием нежной страсти, а потому смотришь в зубы дареному коню, да еще через лупу.
Likewise, it seems to me that, concentrating our attention on the examination, we altogether overlook one of the best points of the animal.	И что, сосредоточив на них все свое внимание, ты упустил из виду одну из лучших статей этого животного.
Didn't you tell me that your guardian, Mr. Jaggers, told you in the beginning, that you were not endowed with expectations only?	Не ты ли мне рассказывал, как твой опекун мистер Джеггерс в самом начале заверил тебя, что ты располагаешь кое-чем помимо надежд?

And even if he had not told you so,-though that is a very large If, I grant,-could you believe that of all men in London, Mr. Jaggers is the man to hold his present relations towards you unless he were sure of his ground?"	Да если бы даже он не говорил этого, - хотя я признаю, что это сильно меняло бы дело, -неужели ты думаешь, что кто-кто, а мистер Джеггерс принял бы над тобой опеку, не будь он уверен в том, что делает?
I said I could not deny that this was a strong point. I said it (people often do so, in such cases) like a rather reluctant concession to truth and justice;-as if I wanted to deny it!	Я сказал, что это, несомненно, веский довод; но (как часто поступают люди в подобных случаях) сказал так, точно нехотя соглашался с ним в угоду истине, - тогда как на самом деле меньше всего склонен был это отрицать!
"I should think it was a strong point," said Herbert, "and I should think you would be puzzled to imagine a stronger; as to the rest, you must bide your guardian's time, and he must bide his client's time.	- Еще бы не веский довод, - подхватил Герберт, - лучшего и не придумаешь; ну, а в остальном придется тебе ждать сигнала от твоего опекуна, а ему - от своего доверителя.
You'll be one-and-twenty before you know where you are, and then perhaps you'll get some further enlightenment.	Не успеешь ты оглянуться, как тебе стукнет двадцать один год, и тогда, возможно, ты узнаешь что-нибудь новенькое.
At all events, you'll be nearer getting it, for it must come at last."	Или, во всяком случае, после этого тебе меньше останется ждать, потому что когда-нибудь все должно же выясниться!
"What a hopeful disposition you have!" said I, gratefully admiring his cheery ways.	- Какой у тебя бодрый взгляд на жизнь! -воскликнул я с чувством благодарности и восхищения.
"I ought to have," said Herbert, "for I have not much else.	- А иначе нельзя, - сказал Г ерберт, - ведь больше-то у меня ничего нет.
I must acknowledge, by the by, that the good sense of what I have just said is not my own, but my father's.	Между прочим, должен сознаться, что честь моего разумного замечания принадлежит не мне, а моему отцу.
The only remark I ever heard him make on your story, was the final one,	Единственное, что он сказал по поводу твоей истории, было:
"The thing is settled and done, or Mr. Jaggers would not be in it."	"Это дело верное, иначе мистер Джеггерс не взялся бы за него".
And now before I say anything more about my father, or my father's son, and repay confidence with confidence, I want to make myself seriously disagreeable to you for a moment,-positively repulsive."	А теперь, прежде чем добавить еще что-нибудь о моем отце или о сыне моего отца и ответить откровенностью на откровенность, я хочу ненадолго предстать перед тобой в роли очень неприятного, прямо-таки отвратительного собеседника.
"You won't succeed," said I.	- Это тебе не удастся.
"O yes I shall!" said he.	- Еще как удастся!
"One, two, three, and now I am in for it.	Раз, два, три - начинаем.
Handel, my good fellow; "-though he spoke in this light tone, he was very much in earnest,-"I have been thinking since we have been talking with our feet on this fender, that Estella surely cannot be a condition of your inheritance, if she was never referred to by your guardian.	Вот что, милый Гендель. - Несмотря на шутливый тон, он говорил очень серьезно. - С тех пор как мы уселись с тобой здесь так уютно, я все думаю: раз твой опекун ни разу не упоминал об Эстелле, не может быть, чтобы она была условием для получения тобою наследства.

Am I right in so understanding what you have told me, as that he never referred to her, directly or indirectly, in any way?	Я ведь правильно тебя понял, он никогда не упоминал о ней, ни прямо, ни косвенно?
Never even hinted, for instance, that your patron might have views as to your marriage ultimately?"	Никогда, например, не намекал, что у твоего покровителя есть хотя бы отдаленные планы относительно твоей женитьбы?
"Never."	- Никогда.
"Now, Handel, I am quite free from the flavor of sour grapes, upon my soul and honor!	- Имей в виду, Гендель, зеленого винограда у меня и в мыслях нет, клянусь честью.
Not being bound to her, can you not detach yourself from her?-I told you I should be disagreeable."	Но скажи, раз ты с ней не связан, не мог бы ты оторваться от нее?.. я тебя предупредил, что будет неприятно.
I turned my head aside, for, with a rush and a sweep, like the old marsh winds coming up from the sea, a feeling like that which had subdued me on the morning when I left the forge, when the mists were solemnly rising, and when I laid my hand upon the village finger-post, smote upon my heart again.	Я отвернулся, потому что, словно ветер с моря, бушующий над нашими болотами, на меня внезапным порывом налетело чувство, подобное тому, что смирило мою душу ранним утром, когда я уходил из кузницы, когда так торжественно поднимался туман и я потрогал рукою старый дорожный столб.
There was silence between us for a little while.	На несколько минут воцарилось молчание.
"Yes; but my dear Handel," Herbert went on, as if we had been talking, instead of silent, "its having been so strongly rooted in the breast of a boy whom nature and circumstances made so romantic, renders it very serious.	- Да, но, милый мой Гендель, - продолжал затем Г ерберт так, словно мы и не переставали говорить, - это очень серьезно, раз пустило такие глубокие корни в груди мальчика, столь романтического и по природе своей и в силу обстоятельств.
Think of her bringing-up, and think of Miss Havisham.	Подумай, как она воспитана, подумай о мисс Хэвишем.
Think of what she is herself (now I am repulsive and you abominate me).	Подумай о том, что такое она сама (вот теперь я тебе противен и ты меня ненавидишь).
This may lead to miserable things."	Это может окончиться очень плохо.
"I know it, Herbert," said I, with my head still turned away, "but I can't help it."	- Знаю, Герберт, - сказал я, все не поворачивая головы, - но я ничего не могу сделать.
"You can't detach yourself?"	- Не можешь оторваться?
"No.	- Нет.
Impossible!"	И думать нечего.
"You can't try, Handel?"	- Даже попробовать не можешь, Гендель?
"No.	- Нет.
Impossible!"	И думать нечего.
"Well!" said Herbert, getting up with a lively shake as if he had been asleep, and stirring the fire, "now I'll endeavor to make myself agreeable again!"	- Ну, что ж поделаешь! - Герберт встал, встряхнулся, словно со сна, и помешал в камине.- Теперь я постараюсь опять стать приятным собеседником.

So he went round the room and shook the curtains out, put the chairs in their places, tidied the books and so forth that were lying about, looked into the hall, peeped into the letter-box, shut the door, and came back to his chair by the fire: where he sat down, nursing his left leg in both arms.	И он обошел комнату, поправил занавески, расставил по местам стулья, сложил в стопки раскиданные повсюду книги, заглянул в прихожую, обследовал ящик для писем, затворил дверь и, вернувшись к камину, снова сел на свой стул и обнял обеими руками левое колено.
"I was going to say a word or two, Handel, concerning my father and my father's son.	- Я хотел сказать несколько слов про своего отца и про сына своего отца.
I am afraid it is scarcely necessary for my father's son to remark that my father's establishment is not particularly brilliant in its housekeeping."	Боюсь, Гендель, сыну моего отца незачем упоминать, что хозяйство в доме моего отца поставлено далеко не образцово.
"There is always plenty, Herbert," said I, to say something encouraging.	- Но ведь на всех хватает, - сказал я, лишь бы сказать что-нибудь ему в утешение.
"O yes! and so the dustman says, I believe, with the strongest approval, and so does the marine-store shop in the back street.	- Да, да. Так, наверно, говорит и тряпичник, когда бывает доволен сбором, и старьевщик в своей лавчонке.
Gravely, Handel, for the subject is grave enough, you know how it is as well as I do.	Нет, серьезно, Гендель, - ведь это серьезный вопрос, - ты не хуже меня знаешь, как обстоит дело.
I suppose there was a time once when my father had not given matters up; but if ever there was, the time is gone.	Было, вероятно, время, когда отец еще не махнул на все рукой, но если и было, то давно прошло.
May I ask you if you have ever had an opportunity of remarking, down in your part of the country, that the children of not exactly suitable marriages are always most particularly anxious to be married?"	Разреши тебя спросить, замечал ли ты в своих родных краях такое явление, что дети от неудачных браков всегда особенно торопятся вступить в брак?
This was such a singular question, that I asked him in return,	Донельзя удивленный этим вопросом, я вместо ответа тоже спросил:
"Is it so?"	- А разве это так?
"I don't know," said Herbert, "that's what I want to know.	- Не знаю, - сказал Герберт, - я именно и хочу выяснить.
Because it is decidedly the case with us.	Потому что в нашей семье это безусловно так.
My poor sister Charlotte, who was next me and died before she was fourteen, was a striking example.	Разительным примером тому была моя сестра Шарлотта, следующая за мной, - она, бедняжка, умерла, не дожив до четырнадцати лет.
Little Jane is the same.	И с маленькой Джейн та же история.
In her desire to be matrimonially established, you might suppose her to have passed her short existence in the perpetual contemplation of domestic bliss.	Послушать, как твердо она намерена поскорее выйти замуж, можно подумать, что вся ее короткая жизнь прошла в созерцании семейного счастья.
Little Alick in a frock has already made arrangements for his union with a suitable young person at Kew.	Алик еще в платьицах ходит, а уже присмотрел себе подругу жизни где-то в Кью.
And indeed, I think we are all engaged, except the baby."	В общем, мы, кажется, все помолвлены, кроме разве самого младшего.
"Then you are?" said I.	- Значит, и ты тоже? - спросил я.

"I am," said Herbert; "but it's a secret."	- Да, и я тоже, - сказал Герберт, - но это тайна.
I assured him of my keeping the secret, and begged to be favored with further particulars.	Я заверил его, что буду нем, как могила, и просил посвятить меня в подробности.
He had spoken so sensibly and feelingly of my weakness that I wanted to know something about his strength.	Он так разумно и с таким чувством высказался о моей слабости, что мне хотелось узнать что-нибудь о его силе.
"May I ask the name?" I said.	- Можно узнать, как ее зовут? - спросил я.
"Name of Clara," said Herbert.	- Зовут ее Клара. - сказал Герберт.
"Live in London?"	- Она живет в Лондоне?
"Yes, perhaps I ought to mention," said Herbert, who had become curiously crestfallen and meek, since we entered on the interesting theme, "that she is rather below my mother's nonsensical family notions.	- Да. Пожалуй, следует упомянуть. - продолжал Герберт, на которого, казалось, нашло какое-то кроткое уныние, чуть только мы коснулись этой интересной темы. - что ее родословная не вполне отвечает вздорным требованиям моей матери.
Her father had to do with the victualling of passenger-ships.	Отец ее занимался поставкой провианта на пассажирские корабли.
I think he was a species of purser."	Был чем-то вроде судового эконома.
"What is he now?" said I.	- А теперь? - спросил я.
"He's an invalid now," replied Herbert.	- Теперь он инвалид, - ответил Герберт.
"Living on-?"	- И живет на...?
"On the first floor," said Herbert. Which was not at all what I meant, for I had intended my question to apply to his means.	- На втором этаже, - сказал Герберт, что отнюдь не было ответом на мой вопрос, поскольку я имел в виду его средства к существованию.
"I have never seen him, for he has always kept his room overhead, since I have known Clara.	- Я его никогда не видел, потому что, с тех пор как я знаком с Кларой, он не выходит из своей комнаты.
But I have heard him constantly.	Но слышу я его постоянно.
He makes tremendous rows,-roars, and pegs at the floor with some frightful instrument."	Он поднимает невероятный шум - ревет, как зверь, и стучит об пол каким-то странным орудием.
In looking at me and then laughing heartily, Herbert for the time recovered his usual lively manner.	- Г ерберт взглянул на меня, весело рассмеялся, и к нему на время вернулось его обычное оживление.
"Don't you expect to see him?" said I.	- И ты не рассчитываешь его увидеть?
"O yes, I constantly expect to see him," returned Herbert, "because I never hear him, without expecting him to come tumbling through the ceiling.	- Как же, все время рассчитываю. - отвечал Герберт. - Я, чуть только его услышу, так и жду, что он провалится к нам через потолок.
But I don't know how long the rafters may hold."	Вот не знаю, сколько времени балки выдержат.
When he had once more laughed heartily, he became meek again, and told me that the moment he began to realize Capital, it was his intention to marry this young lady.	Он снова весело рассмеялся, а потом опять приуныл и сказал, что намерен жениться на этой молодой особе, как только начнет сколачивать капитал.

He added as a self-evident proposition, engendering low spirits,	И тут же привел исчерпывающее объяснение своей меланхолии:
"But you can't marry, you know, while you're looking about you."	- Ведь не может человек жениться, пока он еще осматривается.
As we contemplated the fire, and as I thought what a difficult vision to realize this same Capital sometimes was, I put my hands in my pockets.	Некоторое время мы молча глядели на огонь, и, задумавшись о том, какой трудной задачей представляется порою сколотить этот самый капитал, я сунул руки в карманы.
A folded piece of paper in one of them attracting my attention, I opened it and found it to be the play-bill I had received from Joe, relative to the celebrated provincial amateur of Roscian renown.	Нечаянно нащупав в одном из них скомканную бумажку, я развернул ее и обнаружил, что это - полученная мною от Джо афиша, возвещающая о спектакле с участием прославленного провинциального актера-любителя, нового Росция.
"And bless my heart," I involuntarily added aloud, "it's to-night!"	- Ах ты черт возьми! - невольно произнес я вслух. - Это же на сегодняшний вечер!
This changed the subject in an instant, and made us hurriedly resolve to go to the play.	Мгновенно ход наших мыслей изменился, решено было немедля отправиться в театр.
So, when I had pledged myself to comfort and abet Herbert in the affair of his heart by all practicable and impracticable means, and when Herbert had told me that his affianced already knew me by reputation and that I should be presented to her, and when we had warmly shaken hands upon our mutual confidence, we blew out our candles, made up our fire, locked our door, and issued forth in quest of Mr. Wopsle and Denmark.	И вот, после того как я поклялся всеми возможными и невозможными способами помогать и содействовать Герберту в его сердечных делах, а Г ерберт сообщил мне, что его нареченная уже знает меня по его рассказам и скоро я буду ей представлен, мы скрепили взаимные излияния горячим рукопожатием, задули свечи, подбавили угля в камин, заперли дверь и пустились в путь, на поиски мистера Уопсла и Дании.
Chapter XXXI	ГЛАВА XXXI
On our arrival in Denmark, we found the king and queen of that country elevated in two arm-chairs on a kitchen-table, holding a Court.	Когда мы прибыли в Данию, король и королева этой державы уже сидели в креслах, водруженных на кухонный стол.
The whole of the Danish nobility were in attendance; consisting of a noble boy in the wash-leather boots of a gigantic ancestor, a venerable Peer with a dirty face who seemed to have risen from the people late in life, and the Danish chivalry with a comb in its hair and a pair of white silk legs, and presenting on the whole a feminine appearance.	Царственную чету окружала вся датская знать, а именно: родовитый юноша в замшевых сапогах какого-то необычайно рослого предка; убеленный сединами лорд с грязным лицом, который, по-видимому, вышел из низов, будучи уже в летах; и датское рыцарство в белых шелковых чулках и с гребнем в прическе, судя по всему - особа женского пола.
My gifted townsman stood gloomily apart, with folded arms, and I could have wished that his curls and forehead had been more probable.	Мой гениальный земляк стоял несколько в стороне, скрестив руки на груди, и мне показалось, что его кудри и высокое чело могли бы выглядеть много правдоподобнее.
Several curious little circumstances transpired as the action proceeded.	По ходу действия выяснились кое-какие любопытные обстоятельства.

The late king of the country not only appeared to have been troubled with a cough at the time of his decease, but to have taken it with him to the tomb, and to have brought it back.	Так, покойный король Дании, видимо, сильно кашлял в день своей кончины и не только унес этот недуг с собой в могилу, но и принес обратно в мир живых.
The royal phantom also carried a ghostly manuscript round its truncheon, to which it had the appearance of occasionally referring, and that too, with an air of anxiety and a tendency to lose the place of reference which were suggestive of a state of mortality.	Далее, жезл августейшего духа был обернут некиим потусторонним манускриптом, к которому он время от времени обращался, выказывая при этом изрядное беспокойство и то и дело теряя нужное место, совсем как обыкновенный смертный.
It was this, I conceive, which led to the Shade's being advised by the gallery to "turn over! "-a recommendation which it took extremely ill.	Этим, вероятно, и был вызван раздавшийся с галерки совет: "Погляди на обороте!", который его очень обидел.
It was likewise to be noted of this majestic spirit, that whereas it always appeared with an air of having been out a long time and walked an immense distance, it perceptibly came from a closely contiguous wall.	Следует также упомянуть, что при своем появлении властительная тень всякий раз делала вид, будто отсутствовала очень долго и пришла невесть откуда, хотя не трудно было убедиться, что она вылезает из отверстия в стене.
This occasioned its terrors to be received derisively.	Поэтому в публике она вызывала не столько ужас, сколько смех.
The Queen of Denmark, a very buxom lady, though no doubt historically brazen, was considered by the public to have too much brass about her; her chin being attached to her diadem by a broad band of that metal (as if she had a gorgeous toothache), her waist being encircled by another, and each of her arms by another, so that she was openly mentioned as "the kettle-drum."	Королева же Дании, миловидная толстушка, хотя, в согласии с исторической правдой, несомненно, бесстыдная, - по мнению публики, не в меру разукрасила себя медью: широкая полоса этого металла, соединяясь с диадемой, поддерживала ее подбородок (словно ее мучила монаршая зубная боль); такая же полоса обхватывала ее талию, и такие же браслеты сверкали на руках. За это ее во всеуслышание прозвали "литаврой".
The noble boy in the ancestral boots was inconsistent, representing himself, as it were in one breath, as an able seaman, a strolling actor, a grave-digger, a clergyman, and a person of the utmost importance at a Court fencing-match, on the authority of whose practised eye and nice discrimination the finest strokes were judged.	Родовитый юноша в дедовских сапогах слишком часто менял обличье, изображая чуть ли не одновременно странствующего актера, могильщика, священника, матроса и того незаменимого человека на придворных поединках, которому опытный глаз и глубокое знание дела позволяют безошибочно судить о самых спорных ударах.
This gradually led to a want of toleration for him, and even-on his being detected in holy orders, and declining to perform the funeral service-to the general indignation taking the form of nuts.	Все это в конце концов вывело публику из терпения, и когда он, переодевшись духовным лицом, отказался отпевать покойницу, общее возмущение разразилось целым градом орехов.
Lastly, Ophelia was a prey to such slow musical madness, that when, in course of time, she had taken off her white muslin scarf, folded it up, and buried it, a sulky man who had been long cooling his impatient nose against an iron bar in the front row of the gallery, growled,	Офелия же теряла рассудок так медленно и под такую тягучую музыку, что, когда она наконец сняла свой белый кисейный шарф, сложила его и закопала в землю, какой-то раздражительный мужчина в первом ряду галерки, уже давно студивший нос о железный столбик, угрюмо проворчал:

"Now the baby's put to bed let's have supper!" Which, to say the least of it, was out of keeping.	"Ну, слава богу, ребеночка уложили спать, теперь можно и поужинать!" - замечание по меньшей мере неуместное.
Upon my unfortunate townsman all these incidents accumulated with playful effect.	Однако больше всего язвительных насмешек и шуток досталось моему злосчастному земляку.
Whenever that undecided Prince had to ask a question or state a doubt, the public helped him out with it.	Всякий раз как этот нерешительный принц задавал вопрос или высказывал сомнение, зрители спешили ему на помощь.
As for example; on the question whether 'twas nobler in the mind to suffer, some roared yes, and some no, and some inclining to both opinions said "Toss up for it;" and quite a Debating Society arose.	Так, например, в ответ на вопрос, "достойней ли судьбы терпеть удары", одни кричали во весь голос "да", другие "нет", третьи, не имевшие своего мнения, предлагали погадать на бобах, так что завязался целый диспут.
When he asked what should such fellows as he do crawling between earth and heaven, he was encouraged with loud cries of	Когда он спросил, "к чему таким тварям, как он, ползать между небом и землею", раздались громкие одобрительные возгласы:
"Hear, hear!"	"Правильно!"
When he appeared with his stocking disordered (its disorder expressed, according to usage, by one very neat fold in the top, which I suppose to be always got up with a flat iron), a conversation took place in the gallery respecting the paleness of his leg, and whether it was occasioned by the turn the ghost had given him.	Когда он появился со спущенным чулком (спадавшим, по обычаю, одной аккуратной складкой, каковой эффект, должно быть, достигается при помощи утюга), в публике зашел разговор о том, какие бледные у него икры и не потому ли это, что он так испугался духа.
On his taking the recorders,-very like a little black flute that had just been played in the orchestra and handed out at the door,-he was called upon unanimously for Rule Britannia.	Как только он взял в руки флейту, - очень похожую на ту маленькую, черненькую, на которой только что играли в оркестре, а затем сунули кому-то в боковую дверь, - публика хором потребовала, чтобы он сыграл "Правь, Британия!".
When he recommended the player not to saw the air thus, the sulky man said,	Когда же он посоветовал актеру "не пилить воздуха этак вот руками", сердитый мужчина на галерке сказал:
"And don't you do it, neither; you're a deal worse than him!"	"Сам хорош, хуже его размахался!"
And I grieve to add that peals of laughter greeted Mr. Wopsle on every one of these occasions.	И я должен с прискорбием добавить, что каждый раз мистера Уопсла встречали громкими взрывами хохота.
But his greatest trials were in the churchyard, which had the appearance of a primeval forest, with a kind of small ecclesiastical wash-house on one side, and a turnpike gate on the other.	Но самые тяжкие испытания ждали его на кладбище, представлявшем собою девственный лес, на одном конце которого помешалось нечто вроде прачечной с крестом на крыше, а на другом калитка.
Mr. Wopsle in a comprehensive black cloak, being descried entering at the turnpike, the gravedigger was admonished in a friendly way,	При виде мистера Уопсла, входящего в калитку в широчайшем черном плаще, кто-то громко предостерег могильщика:
"Look out! Here's the undertaker a coming, to see how you're a getting on with your work!"	"Эй, друг, вон гробовщик идет, задаст он тебе, если не будешь работать как следует!"

I believe it is well known in a constitutional country that Mr. Wopsle could not possibly have returned the skull, after moralizing over it, without dusting his fingers on a white napkin taken from his breast; but even that innocent and indispensable action did not pass without the comment,	Мне кажется, любому жителю цивилизованного государства следовало бы знать, что мистер Уопсл, пофилософствовав над черепом и положив его наземь, просто не мог не обтереть руки о белую салфетку, извлеченную из-за пазухи; однако даже этот невинный и в некотором роде обоснованный поступок не прошел ему даром, а сопровождался выкриком:
"Wai-ter!"	"Эй, официант!"
The arrival of the body for interment (in an empty black box with the lid tumbling open), was the signal for a general joy, which was much enhanced by the discovery, among the bearers, of an individual obnoxious to identification.	Прибытие тела (в пустом черном ящике с плохо пригнанной крышкой) явилось сигналом для всеобщего ликования, которое еще возросло, когда среди факельщиков был обнаружен чей-то знакомый.
The joy attended Mr. Wopsle through his struggle with Laertes on the brink of the orchestra and the grave, and slackened no more until he had tumbled the king off the kitchen-table, and had died by inches from the ankles upward.	Ликование сопутствовало мистеру Уопслу и во время его схватки с Лаэртом на краю оркестра и могилы, а затем уже не прекращалось до тех пор, пока он не сбросил мертвого короля с кухонного стола и не умер сам постепенно, начиная с лодыжек.
We had made some pale efforts in the beginning to applaud Mr. Wopsle; but they were too hopeless to be persisted in.	Вначале мы предприняли было несколько слабых попыток похлопать мистеру Уопслу, но вскоре убедились, что дело это безнадежное.
Therefore we had sat, feeling keenly for him, but laughing, nevertheless, from ear to ear.	Поэтому, хотя нам было его и очень жаль, мы махнули рукой и только смеялись до упаду.
I laughed in spite of myself all the time, the whole thing was so droll; and yet I had a latent impression that there was something decidedly fine in Mr. Wopsle's elocution,-not for old associations' sake, I am afraid, but because it was very slow, very dreary, very up-hill and down-hill, and very unlike any way in which any man in any natural circumstances of life or death ever expressed himself about anything.	Я смеялся, буквально не переставая, до того все это было уморительно; а между тем меня не покидало смутное ощущение, что в декламации мистера Уопсла было что-то поистине возвышенное, - ощущение, вызванное, думается мне, не столько детскими воспоминаниями, сколько тем, что декламировал он очень медленно, очень скучно, с очень резкими переходами от воя к шепоту и очень непохоже на то, как выражают свои мысли и чувства нормальные люди в естественных условиях жизни и смерти.
When the tragedy was over, and he had been called for and hooted, I said to Herbert,	Когда трагедия была доиграна до конца и мистера Уопсла вызвали и освистали, я сказал Герберту:
"Let us go at once, or perhaps we shall meet him."	- Скорее бежим домой, не то еще встретим его.
We made all the haste we could down stairs, but we were not quick enough either. Standing at the door was a Jewish man with an unnatural heavy smear of eyebrow, who caught my eyes as we advanced, and said, when we came up with him,-	Мы со всей поспешностью спустились вниз, но опоздали: стоявший у входа высокий еврей с неестественно густыми, точно измалеванными бровями еще издали приметил меня и, когда мы подошли к нему, справился:
"Mr. Pip and friend?"	- Мистер Пип с приятелем?
Identity of Mr. Pip and friend confessed.	Пришлось сознаться, что так оно и есть.

"Mr. Waldengarver," said the man, "would be glad to have the honor."	- Мистер Вальденгарвер, - сказал человек, - был бы счастлив удостоиться чести.
"Waldengarver?" I repeated-when Herbert murmured in my ear, "Probably Wopsle."	- Вальденгарвер? - переспросил я, но Герберт шепнул мне на ухо: - Это, наверно, Уопсл.
"Oh!" said I.	- Ах, так! - сказал я.
"Yes.	- Да, конечно.
Shall we follow you?"	Вы нас проводите?
"A few steps, please."	- Сюда, пожалуйста.
When we were in a side alley, he turned and asked, "How did you think he looked?-I dressed him."	- Когда мы очутились в узком коридоре, он обернулся и спросил: - Как он, по-вашему, выглядел? Это я его одевал.
I don't know what he had looked like, except a funeral; with the addition of a large Danish sun or star hanging round his neck by a blue ribbon, that had given him the appearance of being insured in some extraordinary Fire Office.	На мой взгляд, он больше всего напоминал бюро похоронных процессий, к тому же огромный датский орден на голубой ленте - не то звезда, не то солнце - придавал ему такой вид, словно он застрахован в каком-то необыкновенном обществе страхования от огня.
But I said he had looked very nice.	Но я сказал, что выглядел он очень эффектно.
"When he come to the grave," said our conductor, "he showed his cloak beautiful.	- Когда он подошел к могиле, - заметил наш провожатый, - он прекрасно использовал плащ.
But, judging from the wing, it looked to me that when he see the ghost in the queen's apartment, he might have made more of his stockings."	Но, насколько я мог судить из-за кулис, чулки он показал недостаточно, особенно когда увидел духа в покоях королевы.
I modestly assented, and we all fell through a little dirty swing door, into a sort of hot packing-case immediately behind it.	Я скромно согласился с ним, и тут мы ввалились через низенькую замызганную дверь в какой-то жарко натопленный упаковочный ящик, где мистер Уопсл совлекал с себя датские одежды.
Here Mr. Wopsle was divesting himself of his Danish garments, and here there was just room for us to look at him over one another's shoulders, by keeping the packing-case door, or lid, wide open.	Только оставив дверь, или крышку ящика, открытой настежь, мы кое-как уместились в нем и могли, выглядывая из-за спины друг друга, любоваться этим интересным зрелищем.
"Gentlemen," said Mr. Wopsle, "I am proud to see you.	- Джентльмены, - сказал мистер Уопсл, - я счастлив вас видеть.
I hope, Mr. Pip, you will excuse my sending round.	Надеюсь, мистер Пип, вы не посетуете, что я послал за вами.
I had the happiness to know you in former times, and the Drama has ever had a claim which has ever been acknowledged, on the noble and the affluent."	Я имел честь знавать вас в былые времена, а Театр, по общему признанию, во все века пользовался покровительством людей богатых и знатных.
Meanwhile, Mr. Waldengarver, in a frightful perspiration, was trying to get himself out of his princely sables.	Тем временем мистер Вальденгарвер, обливаясь потом, пытался выбраться из траурного одеяния принца Гамлета.
"Skin the stockings off Mr. Waldengarver," said the owner of that property, "or you'll bust 'em.	- Чулки стягивайте сверху, мистер Вальденгарвер,- посоветовал владелец костюма, - не то они лопнут.

Bust 'em, and you'll bust five-and-thirty shillings.	А лопнут чулки - лопнет тридцать пять шиллингов.
Shakspeare never was complimented with a finer pair.	Таких чулок Шекспир еще никогда не удостаивался.
Keep quiet in your chair now, and leave 'em to me."	Посидите-ка спокойно, я сам ими займусь.
With that, he went upon his knees, and began to flay his victim; who, on the first stocking coming off, would certainly have fallen over backward with his chair, but for there being no room to fall anyhow.	С этими словами он опустился на колени и стал так рьяно сдирать кожу со своего безоружного пленника, что, когда первый чулок оказался у него в руках, тот, несомненно, упал бы навзничь вместе со стулом, если бы только было куда падать.
I had been afraid until then to say a word about the play. But then, Mr. Waldengarver looked up at us complacently, and said,-	Я не решался заговорить о представлении, но тут мистер Вальденгарвер спросил с самодовольным видом:
"Gentlemen, how did it seem to you, to go, in front?"	- Ну, джентльмены, ничего сошел спектакль? Как вам показалось из зрительного зала?
Herbert said from behind (at the same time poking me),	Герберт ответил, незаметно толкая меня в спину:
"Capitally."	- Превосходно.
So I said	Тогда и я сказал:
"Capitally."	- Превосходно.
"How did you like my reading of the character, gentlemen?" said Mr. Waldengarver, almost, if not quite, with patronage.	- Что вы скажете о моем толковании роли, джентльмены? - спросил мистер Вальденгарвер чуть не покровительственным тоном.
Herbert said from behind (again poking me),	Герберт ответил (снова толкая меня в спину):
"Massive and concrete."	- Очень своеобразно и внушительно.
So I said boldly, as if I had originated it, and must beg to insist upon it,	Тогда и я смело повторил, точно высказал совершенно новую мысль и на ней настаивал:
"Massive and concrete."	- Очень своеобразно и внушительно.
"I am glad to have your approbation, gentlemen," said Mr. Waldengarver, with an air of dignity, in spite of his being ground against the wall at the time, and holding on by the seat of the chair.	- Я ценю вашу похвалу, джентльмены, - сказал мистер Вальденгарвер с большим достоинством, несмотря на то, что был в эту минуту прижат к стене и обеими руками держался за сидение стула.
"But I'll tell you one thing, Mr. Waldengarver," said the man who was on his knees, "in which you're out in your reading.	- Но в вашем толковании Гамлета есть одна ошибка, мистер Вальденгарвер, - сказал костюмер, по-прежнему стоя на коленях.
Now mind!	- Имейте в виду, мне все равно, что говорят другие.
I don't care who says contrairy; I tell you so.	Это я вам говорю.
You're out in your reading of Hamlet when you get your legs in profile.	Вы слишком часто показываете ноги в профиль.

The last Hamlet as I dressed, made the same mistakes in his reading at rehearsal, till I got him to put a large red wafer on each of his shins, and then at that rehearsal (which was the last) I went in front, sir, to the back of the pit, and whenever his reading brought him into profile, I called out	Последний Г амлет, которого мне довелось одевать, тоже допускал на репетициях эту ошибку, но потом я ему посоветовал налепить на ноги, пониже колен, по большой красной облатке, а на последней репетиции я пошел в зал, сэр, сел в кресла и, чуть он поворачивался в профиль, кричал ему:
"I don't see no wafers!"	"Облаток не видно!"
And at night his reading was lovely."	Так, поверьте, на спектакле его толкование было просто безупречно.
Mr. Waldengarver smiled at me, as much as to say "a faithful Dependent-I overlook his folly;" and then said aloud,	Мистер Вальденгарвер улыбнулся мне, словно говоря: "Преданный слуга - что с него взять", а затем сказал вслух:
"My view is a little classic and thoughtful for them here; but they will improve, they will improve."	- Мое исполнение кажется им здесь слишком классическим и отвлеченным; но со временем они поймут, они поймут.
Herbert and I said together, O, no doubt they would improve.	Мы с Гербертом в один голос подтвердили, что они непременно поймут.
"Did you observe, gentlemen," said Mr. Waldengarver, "that there was a man in the gallery who endeavored to cast derision on the service,-I mean, the representation?"	- Вы обратили внимание, джентльмены, - сказал мистер Вальдешарвер, - что какой-то человек на галерее пытался осмеять службу, то есть, я хочу сказать - представление?
We basely replied that we rather thought we had noticed such a man.	Мы лицемерно ответили, что действительно припоминаем, будто заметили такого человека.
I added,	Я добавил:
"He was drunk, no doubt."	- Наверно, он был пьян.
"O dear no, sir," said Mr. Wopsle, "not drunk.	- О нет, сэр. - сказал мистер Уопсл.
His employer would see to that, sir.	- Он не был пьян. Тот, кто ею подослал, не допустил бы этого.
His employer would not allow him to be drunk."	Тот, кто его подослал, не позволил бы ему напиться.
"You know his employer?" said I.	- А вы знаете, кто его подослал? - спросил я.
Mr. Wopsle shut his eyes, and opened them again; performing both ceremonies very slowly.	Мистер Уопсл медленно и торжественно закрыл глаза, после чего так же медленно и торжественно открыл их.
"You must have observed, gentlemen," said he, "an ignorant and a blatant ass, with a rasping throat and a countenance expressive of low malignity, who went through-I will not say sustained-the r?le (if I may use a French expression) of Claudius, King of Denmark.	- Джентльмены, - сказал он, - вы, вероятно, обратили внимание на пошлого, невежественного осла со скрипучим голосом и не столько злобным, сколько тупым выражением лица, который, нарушая весь ансамбль (вы мне простите французское слово), нельзя даже сказать чтобы "исполнял", но читал роль Клавдия, короля датского.
That is his employer, gentlemen.	Он-то и подослал его, джентльмены.
Such is the profession!"	Такова наша профессия!

Without distinctly knowing whether I should have been more sorry for Mr. Wopsle if he had been in despair, I was so sorry for him as it was, that I took the opportunity of his turning round to have his braces put on,-which jostled us out at the doorway,-to ask Herbert what he thought of having him home to supper?	Не знаю, право, больше ли я жалел бы мистера Уопсла, будь он в полном отчаянии, но и сейчас мне было так жалко его, что я воспользовался минутой, когда он, пристегивая подтяжки, повернулся к нам спиной, - тем самым вытеснив нас в коридор, - и спросил Г ерберта, как он думает, не пригласить ли нам его поужинать?
Herbert said he thought it would be kind to do so; therefore I invited him, and he went to Barnard's with us, wrapped up to the eyes, and we did our best for him, and he sat until two o'clock in the morning, reviewing his success and developing his plans.	Герберт сказал, что это было бы доброе дело; тогда я пригласил его, и он, закутавшись до самых бровей, отправился с нами к Барнарду, где мы постарались принять его как можно радушнее, и просидел у нас до двух часов ночи, упиваясь своими успехами и развивая свои планы.
I forget in detail what they were, but I have a general recollection that he was to begin with reviving the Drama, and to end with crushing it; inasmuch as his decease would leave it utterly bereft and without a chance or hope.	Я уже не помню точно, в чем они состояли, но в общем было ясно, что он намерен сначала возродить Театр, а затем разом прикончить его, поскольку со смертью мистера Уопсла он понесет страшную и притом невозместимую утрату.
Miserably I went to bed after all, and miserably thought of Estella, and miserably dreamed that my expectations were all cancelled, and that I had to give my hand in marriage to Herbert's Clara, or play Hamlet to Miss Havisham's Ghost, before twenty thousand people, without knowing twenty words of it.	Наконец, совсем разбитый, я лег спать и долго думал об Эстелле, а потом видел во сне, что все мои надежды пошли прахом и я должен не то обвенчаться с Гербертовой Кларой, не то играть Г амлета, причем духа играет мисс Хэвишем и на нас смотрят двадцать тысяч человек, а я не знаю и двадцати слов своей роли.
Chapter XXXII	ГЛАВА XXXII
One day when I was busy with my books and Mr. Pocket, I received a note by the post, the mere outside of which threw me into a great flutter; for, though I had never seen the handwriting in which it was addressed, I divined whose hand it was.	Однажды во время моих занятий с мистером Покетом мне принесли письмо, при одном взгляде на которое я страшно взволновался: почерк на конверте был мне незнаком, но я тотчас угадал, чья это рука.
It had no set beginning, as Dear Mr. Pip, or Dear Pip, or Dear Sir, or Dear Anything, but ran thus:-	В начале письма не стояло ни "Дорогой мистер Пип", ни "Дорогой Пип", ни "Дорогой сэр", -оно начиналось без всякого обращения:
"I am to come to London the day after to-morrow by the midday coach.	"Я приеду в Лондон послезавтра дневным дилижансом.
I believe it was settled you should meet me?	Кажется, было условлено, что Вы должны меня встретить?
At all events Miss Havisham has that impression, and I write in obedience to it.	У мисс Хэвишем, во всяком случае, создалось такое впечатление, и она распорядилась, чтобы я Вам написала.
She sends you her regard.	Она посылает Вам поклон.
"Yours, ESTELLA."	Эстелла".
If there had been time, I should probably have ordered several suits of clothes for this occasion; but as there was not, I was fain to be content with those I had.	Будь у меня время, я, вероятно, заказал бы себе по этому случаю несколько новых костюмов; но времени не было, так что пришлось удовольствоваться старыми.

My appetite vanished instantly, and I knew no peace or rest until the day arrived.	Я мгновенно лишился аппетита и не знал ни минуты покоя до наступления назначенного дня.
Not that its arrival brought me either; for, then I was worse than ever, and began haunting the coach-office in Wood Street, Cheapside, before the coach had left the Blue Boar in our town.	Впрочем, и в этот день волнение мое не улеглось, а напротив, возросло еще больше, и я начал кружить около почтового двора на углу Вуд-стрит и Чипсайда чуть ли не раньше, чем дилижанс отъехал от "Синего Кабана".
For all that I knew this perfectly well, I still felt as if it were not safe to let the coach-office be out of my sight longer than five minutes at a time; and in this condition of unreason I had performed the first half-hour of a watch of four or five hours, when Wemmick ran against me.	Я прекрасно это знал, но все же чувствовал, что на всякий случай мне следует наведываться на почтовый двор по крайней мере каждые пять минут; и в таком сумасшедшем состоянии я уже провел полчаса из тех четырех или пяти часов, которые мне предстояло здесь прождать, как вдруг увидел перед собой Уэммика.
"Halloa, Mr. Pip," said he; "how do you do?	- А-а, мистер Пип! - сказал он. - Мое почтенье!
I should hardly have thought this was your beat."	Вот не думал, что вы можете выбрать для прогулок эти места.
I explained that I was waiting to meet somebody who was coming up by coach, and I inquired after the Castle and the Aged.	Я объяснил, что должен встретить почтовую карету, и справился, как дела в замке и как здоровье Престарелого.
"Both flourishing thankye," said Wemmick, "and particularly the Aged. He's in wonderful feather.	- Благодарю вас, все обстоит превосходно, -сказал Уэммик, - а Престарелый так прямо цветет.
He'll be eighty-two next birthday.	Скоро ему исполнится восемьдесят два года.
I have a notion of firing eighty-two times, if the neighborhood shouldn't complain, and that cannon of mine should prove equal to the pressure.	Я подумываю о том, чтобы произвести в его честь салют - восемьдесят два выстрела, - если только соседи не будут против и если моя пушка выдержит.
However, this is not London talk.	Впрочем, это разговор не для Лондона.
Where do you think I am going to?"	Как вы думаете, куда я иду?
"To the office?" said I, for he was tending in that direction.	- В контору, - сказал я, потому что он явно шел в том направлении.
"Next thing to it," returned Wemmick,	- Вы почти угадали, - сказал Уэммик.
"I am going to Newgate.	- Я иду в Ньюгет.
We are in a banker's-parcel case just at present, and I have been down the road taking a squint at the scene of action, and thereupon must have a word or two with our client."	У нас сейчас на очереди дело о хищении в банке; я уже заглянул по дороге на место действия, а теперь должен кое о чем побеседовать с нашим клиентом.
"Did your client commit the robbery?" I asked.	- Ваш клиент и совершил хищение? - спросил я.
"Bless your soul and body, no," answered Wemmick, very drily.	- Что вы, господь с вами, - ответил Уэммик необычайно сухо.
"But he is accused of it.	- Но его в этом обвиняют.
So might you or I be.	Обвинить можно кого угодно.
Either of us might be accused of it, you know."	С тем же успехом могли бы обвинить и вас и меня.

"Only neither of us is," I remarked.	- Но ведь не обвинили, - заметил я.
"Yah!" said Wemmick, touching me on the breast with his forefinger; "you're a deep one, Mr. Pip!	- Ого! - сказал Уэммик, легонько ткнув меня в грудь указательным пальцем. - С вами, мистер Пип, надо держать ухо востро.
Would you like to have a look at Newgate?	Может, хотите зайти в Ньюгет?
Have you time to spare?"	Время у вас есть?
I had so much time to spare, that the proposal came as a relief, notwithstanding its irreconcilability with my latent desire to keep my eye on the coach-office.	У меня было так много времени, что его предложение пришлось как нельзя более кстати, несмотря на то что оно вынуждало меня отказаться от намерения не сводить глаз с конторы дилижансов.
Muttering that I would make the inquiry whether I had time to walk with him, I went into the office, and ascertained from the clerk with the nicest precision and much to the trying of his temper, the earliest moment at which the coach could be expected,-which I knew beforehand, quite as well as he.	Смущенно пробормотав, что я только выясню, успею ли проводить его, я зашел на почтовый двор и долго испытывал терпение тамошнего клерка, пока не узнал совершенно точно, начиная с какой минуты можно ожидать прибытия дилижанса, - хотя знал это не хуже его.
I then rejoined Mr. Wemmick, and affecting to consult my watch, and to be surprised by the information I had received, accepted his offer.	Потом я вернулся к мистеру Уэммику, посмотрел на часы, притворно удивился, что еще так рано, и принял его приглашение.
We were at Newgate in a few minutes, and we passed through the lodge where some fetters were hanging up on the bare walls among the prison rules, into the interior of the jail.	Очень скоро мы достигли Ньюгета и через караульную, на голых стенах которой рядом с тюремными правилами висело несколько пар кандалов, прошли во внутренний двор.
At that time jails were much neglected, and the period of exaggerated reaction consequent on all public wrongdoing-and which is always its heaviest and longest punishment-was still far off.	В то время тюрьмы были в большом небрежении: еще далеко было до того чрезмерного крена в обратную сторону, какой обычно вызывается общественными злоупотреблениями и служит самым тяжким и долгим возмездием за прошлые грехи.
So felons were not lodged and fed better than soldiers, (to say nothing of paupers,) and seldom set fire to their prisons with the excusable object of improving the flavor of their soup.	Поэтому условия жизни и довольствование уголовных преступников было отнюдь не лучше, чем у солдат (не говоря уже о бедняках), и они лишь изредка поджигали свои тюрьмы с похвальной целью добиться более вкусного супа.
It was visiting time when Wemmick took me in, and a potman was going his rounds with beer; and the prisoners, behind bars in yards, were buying beer, and talking to friends; and a frowzy, ugly, disorderly, depressing scene it was.	Мы попали как раз ко времени свиданий. По тюремному двору ходил разносчик с пивом; заключенные, столпившись за решеткой, покупали пиво и переговаривались с посетителями; и все здесь было до крайности грязно, уродливо, неустроенно и уныло.
It struck me that Wemmick walked among the prisoners much as a gardener might walk among his plants.	Мне пришло в голову, что Уэммик расхаживает среди заключенных точно садовник среди своих растений.
This was first put into my head by his seeing a shoot that had come up in the night, and saying,	Впервые эта мысль мелькнула у меня, когда он, увидев новый росток, взошедший ночью, приветствовал его словами:

"What, Captain Tom? Are you there?	"Что это, капитан Том, и вы здесь?
Ah, indeed!" and also,	Ну-ну!" - и тут же добавил:
"Is that Black Bill behind the cistern?	"А это кто там, за цистерной, Черный Билл?
Why I didn't look for you these two months; how do you find yourself?"	Я вас уже месяца два не видел; как поживаете?"
Equally in his stopping at the bars and attending to anxious whisperers,-always singly,-Wemmick with his post-office in an immovable state, looked at them while in conference, as if he were taking particular notice of the advance they had made, since last observed, towards coming out in full blow at their trial.	Равным образом, когда он останавливался у решетки и, накрепко закрыв свой почтовый ящик, выслушивал - один на один - тревожный шепот своих питомцев, у него был такой вид, словно он отмечает, хорошо ли они подросли с прошлого раза и есть ли надежда, что они распустятся пышным цветом в день суда.
He was highly popular, and I found that he took the familiar department of Mr. Jaggers's business; though something of the state of Mr. Jaggers hung about him too, forbidding approach beyond certain limits.	Он пользовался здесь большой популярностью, и я убедился что он представляет собой нечто вроде общедоступного издания мистера Джеггерса; впрочем, отблески величия мистера Джеггерса падали и на него, и это обязывало держаться с ним в известных границах.
His personal recognition of each successive client was comprised in a nod, and in his settling his hat a little easier on his head with both hands, and then tightening the post-office, and putting his hands in his pockets.	Узнав того или иного клиента, он считал вполне достаточным кивнуть головой, обеими руками поправить на голове шляпу и, сунув руки в карманы, еще крепче закрыть свой почтовый ящик.
In one or two instances there was a difficulty respecting the raising of fees, and then Mr. Wemmick, backing as far as possible from the insufficient money produced, said, "it's no use, my boy.	Раз или два произошла заминка с получением гонорара; в этих случаях мистер Уэммик отодвигался как можно дальше от недостаточной суммы, которую ему протягивали, и говорил: -Не просите, милейший.
I'm only a subordinate.	Я лицо подчиненное.
I can't take it.	Я не могу их принять.
Don't go on in that way with a subordinate.	Нет смысла спорить с подчиненным лицом.
If you are unable to make up your quantum, my boy, you had better address yourself to a principal; there are plenty of principals in the profession, you know, and what is not worth the while of one, may be worth the while of another; that's my recommendation to you, speaking as a subordinate.	Если вы, милейший, не можете набрать сколько нужно, адресуйтесь лучше к другому стряпчему; вы же знаете, стряпчих в Лондоне более чем достаточно. То, что не подошло одному, вполне возможно подойдет другому. Это я вам советую как подчиненное лицо.
Don't try on useless measures.	Не тратьте слов понапрасну.
Why should you?	К чему?
Now, who's next?"	Ну-с, кто следующий?
Thus, we walked through Wemmick's greenhouse, until he turned to me and said,	Так мы расхаживали по оранжерее Уэммика, пока он не сказал, обернувшись ко мне:
"Notice the man I shall shake hands with."	- Обратите внимание на человека, которому я пожму руку.

I should have done so, without the preparation, as he had shaken hands with no one yet.	Я не нуждался в таком предупреждении, - до этого он не пожал руку ни одному из заключенных.
Almost as soon as he had spoken, a portly upright man (whom I can see now, as I write) in a well-worn olive-colored frock-coat, with a peculiar pallor overspreading the red in his complexion, and eyes that went wandering about when he tried to fix them, came up to a corner of the bars, and put his hand to his hat-which had a greasy and fatty surface like cold broth-with a half-serious and half-jocose military salute.	В ту же минуту за решеткой появился очень прямой, осанистый мужчина (я как сейчас его вижу); на нем был потертый сюртук оливкового цвета, по лицу, от природы румяному, разливалась какая-то неестественная бледность, глаза блуждали по сторонам, как он ни старался смотреть прямо перед собой. Вскинув руку к шляпе, покрытой слоем блестящего жира, точно остывшая похлебка, он полусерьезно, полушутливо отдал нам честь.
"Colonel, to you!" said Wemmick; "how are you, Colonel?"	- Приветствую вас, полковник! - сказал Уэммик. -Как чувствуете себя, полковник?
"All right, Mr. Wemmick."	- Хорошо, мистер Уэммик.
"Everything was done that could be done, but the evidence was too strong for us, Colonel."	- Было сделано все, что возможно, полковник, но улики оказались слишком существенными, даже для нас.
"Yes, it was too strong, sir,-but I don't care."	- Да, сэр, улики существенные... но мне ничего не страшно.
"No, no," said Wemmick, coolly, "you don't care."	- Разумеется, - успокаивающе сказал Уэммик, -вам ничего не страшно.
Then, turning to me, "Served His Majesty this man.	- И добавил, обращаясь ко мне: - Служил его величеству королю.
Was a soldier in the line and bought his discharge."	Бывал в огне сражений, выкупился с военной службы.
I said,	Я сказал: - Вот как?
"Indeed?" and the man's eyes looked at me, and then looked over my head, and then looked all round me, and then he drew his hand across his lips and laughed.	- И взгляд этого человека задержался на мне, потом скользнул куда-то поверх моей головы, потом направо, налево, в сторону от меня, и наконец он провел ладонью по губам и засмеялся.
"I think I shall be out of this on Monday, sir," he said to Wemmick.	- Кажется, все это кончится в понедельник, сэр, -сказал он Уэммику.
"Perhaps," returned my friend, "but there's no knowing."	- Возможно, - отвечал тот, - но сказать наверняка нельзя.
"I am glad to have the chance of bidding you good by, Mr. Wemmick," said the man, stretching out his hand between two bars.	- Я рад, что мне представился случай пожелать вам всего хорошего, мистер Уэммик, - сказал человек, протягивая руку между прутьями решетки.
"Thankye," said Wemmick, shaking hands with him.	- Благодарю вас, - сказал Уэммик, пожимая емуруку.
"Same to you, Colonel."	- И вам того же, полковник.

"If what I had upon me when taken had been real, Mr. Wemmick," said the man, unwilling to let his hand go, "I should have asked the favor of your wearing another ring-in acknowledgment of your attentions."	- Если бы то, что при мне нашли, было не поддельное, мистер Уэммик, - сказал человек, все не выпуская его руки, - я бы как о большом одолжении просил вас принять еще одно кольцо в знак благодарности за ваше внимание.
"I'll accept the will for the deed," said Wemmick.	- Ну что ж, спасибо и на том, - сказал Уэммик.
"By the by; you were quite a pigeon-fancier."	- Да, кстати, вы ведь, кажется, завзятый голубятник.
The man looked up at the sky.	- Человек поднял глаза к небу.
"I am told you had a remarkable breed of tumblers.	- Я слышал, у вас были замечательные турмана.
Could you commission any friend of yours to bring me a pair, of you've no further use for 'em?"	Может, вы поручили бы какому-нибудь знакомому доставить мне парочку, если вам они больше не нужны?
"It shall be done, sir?"	- Будет исполнено, сэр.
"All right," said Wemmick, "they shall be taken care of.	- Вот и отлично, - сказал Уэммик. - Насчет ухода за ними можете не сомневаться.
Good afternoon, Colonel.	Прощайте, полковник.
Good by!"	Всего лучшего.
They shook hands again, and as we walked away Wemmick said to me,	Они опять пожали друг другу руки, и, когда мы отошли от решетки, Уэммик сказал мне.
"A Coiner, a very good workman.	- Фальшивомонетчик, очень искусный мастер.
The Recorder's report is made to-day, and he is sure to be executed on Monday.	Сегодня будет подписан указ о приведении приговора в исполнение, и в понедельник его несомненно казнят.
Still you see, as far as it goes, a pair of pigeons are portable property all the same."	Но понимаете, пара голубей - это, как-никак, движимое имущество.
With that, he looked back, and nodded at this dead plant, and then cast his eyes about him in walking out of the yard, as if he were considering what other pot would go best in its place.	И, обернувшись, он кивнул своему погибшему цветку, а потом направился к выходу, оглядываясь по сторонам, словно соображая, каким новым растением его лучше всего заменить.
As we came out of the prison through the lodge, I found that the great importance of my guardian was appreciated by the turnkeys, no less than by those whom they held in charge.	Когда мы проходили через караульную, я убедился, что надзиратели считаются с мнением моего опекуна не меньше, чем те, кто вверен их попечению.
"Well, Mr. Wemmick," said the turnkey, who kept us between the two studded and spiked lodge gates, and who carefully locked one before he unlocked the other, "what's Mr. Jaggers going to do with that water-side murder?	- Послушайте, мистер Уэммик, - сказал надзиратель, задерживаясь между двумя усаженными остриями дверьми караульной и старательно запирая первую, прежде нежели отпереть вторую, - как же мистер Джеггерс намерен поступить с этим убийством на набережной?
Is he going to make it manslaughter, or what's he going to make of it?"	Повернет так, что оно было непредумышленное, или как?

"Why don't you ask him?" returned Wemmick.	- А вы его сами спросите, - посоветовал Уэммик.
"O yes, I dare say!" said the turnkey.	- Легко сказать! - возразил надзиратель.
"Now, that's the way with them here, Mr. Pip," remarked Wemmick, turning to me with his post-office elongated.	- Так-то вот они всегда, мистер Пип, - заметил Уэммик, раздвинув щель своего почтового ящика.
"They don't mind what they ask of me, the subordinate; but you'll never catch 'em asking any questions of my principal."	- Чего только у меня не спрашивают, пользуются, что я подчиненное лицо. Патрону моему небось не задают никаких вопросов.
"Is this young gentleman one of the 'prentices or articled ones of your office?" asked the turnkey, with a grin at Mr. Wemmick's humor.	- Этот молодой джентльмен, наверно, проходит обучение у вас в конторе? - спросил надзиратель, ухмыляясь шутке мистера Уэммика.
"There he goes again, you see!" cried Wemmick,	- Вот видите, он опять за свое! - воскликнул Уэммик.
"I told you so!	- Я же вам говорю.
Asks another question of the subordinate before his first is dry!	Не успеешь ему ответить на один вопрос, он лезет с другим, и все к подчиненному лицу.
Well, supposing Mr. Pip is one of them?"	Ну, скажем, мистер Пип проходит у нас обучение, что тогда?
"Why then," said the turnkey, grinning again, "he knows what Mr. Jaggers is."	Надзиратель опять ухмыльнулся. - Тогда он знает, что такое мистер Джеггерс.
"Yah!" cried Wemmick, suddenly hitting out at the turnkey in a facetious way, "you're dumb as one of your own keys when you have to do with my principal, you know you are.	- Вот я вас! - неожиданно вскричал Уэммик, притворно замахиваясь на него. - Когда мой патрон здесь, из вас слова не выжмешь, все равно что из ваших ключей.
Let us out, you old fox, or I'll get him to bring an action against you for false imprisonment."	Ну, старая лисица, выпускайте нас отсюда, не то я ему скажу, чтобы подал на вас жалобу за незаконное задержание под стражей.
The turnkey laughed, and gave us good day, and stood laughing at us over the spikes of the wicket when we descended the steps into the street.	Надзиратель засмеялся, распростился с нами и, смеясь, смотрел нам вслед из-за усаженной остриями двери, пока мы спускались на улицу.
"Mind you, Mr. Pip," said Wemmick, gravely in my ear, as he took my arm to be more confidential; "I don't know that Mr. Jaggers does a better thing than the way in which he keeps himself so high.	- Заметьте, мистер Пип, - сказал Уэммик очень серьезно, наклонившись к моему уху и даже взяв меня под руку для большей секретности, -величайшее достоинство мистера Джеггерса, пожалуй, состоит в том, что он держится на такой недосягаемой высоте.
He's always so high.	Он совершенно недосягаем.
His constant height is of a piece with his immense abilities.	Недосягаемость его вполне соответствует его огромнейшему таланту.
That Colonel durst no more take leave of him, than that turnkey durst ask him his intentions respecting a case.	С ним-то этот полковник не посмел бы попрощаться, у него-то надзиратель не посмел бы спросить, как он предполагает вести то или иное дело.
Then, between his height and them, he slips in his subordinate,-don't you see?-and so he has 'em, soul and body."	А между ними и своей недосягаемостью он ставит подчиненного - понятно? - и вот они, телом и душой, в его власти.

I was very much impressed, and not for the first time, by my guardian's subtlety.	Как это уже не раз случалось, я был поражен хитроумием моего опекуна.
To confess the truth, I very heartily wished, and not for the first time, that I had had some other guardian of minor abilities.	И, сказать по правде, я, как это уже не раз случалось, от души пожалел, что мне не достался в опекуны кто-нибудь другой, не наделенный столь огромным талантом.
Mr. Wemmick and I parted at the office in Little Britain, where suppliants for Mr. Jaggers's notice were lingering about as usual, and I returned to my watch in the street of the coach-office, with some three hours on hand.	Мы расстались с мистером Уэммиком у дверей конторы на Литл-Бритен, где кучка просителей, как всегда, ожидала выхода мистера Джеггерса, и я воротился на свое дежурство близ почтового двора, все еще имея в запасе около трех часов.
I consumed the whole time in thinking how strange it was that I should be encompassed by all this taint of prison and crime; that, in my childhood out on our lonely marshes on a winter evening, I should have first encountered it; that, it should have reappeared on two occasions, starting out like a stain that was faded but not gone; that, it should in this new way pervade my fortune and advancement.	В течение этих часов я не переставал думать о том, как странно, что преступный мир снова и снова протягивает ко мне свои лапы; я впервые столкнулся с ним в детстве, зимним вечером, на наших пустынных болотах; дважды после этого он вновь возникал передо мной, как выцветшее, но не исчезнувшее пятно; и теперь моя жизнь в новом, светлом своем течении тоже омрачена его близостью.
While my mind was thus engaged, I thought of the beautiful young Estella, proud and refined, coming towards me, and I thought with absolute abhorrence of the contrast between the jail and her.	А еще я думал о прекрасной юной Эстелле, такой утонченной и гордой, которая с каждой минутой приближалась ко мне, и содрогался от отвращения, представляя себе контраст между тюрьмой и ею.
I wished that Wemmick had not met me, or that I had not yielded to him and gone with him, so that, of all days in the year on this day, I might not have had Newgate in my breath and on my clothes.	Я жалел, что встретил Уэммика, жалел, что согласился пойти с ним, - нужно же, чтобы именно в этот день я весь пропитался воздухом Ньюгета!
I beat the prison dust off my feet as I sauntered to and fro, and I shook it out of my dress, and I exhaled its air from my lungs.	Я бродил взад и вперед по улице и выдыхал этот воздух из своих легких, отряхивал прах тюрьмы от своих ног, счищал его со своей одежды.
So contaminated did I feel, remembering who was coming, that the coach came quickly after all, and I was not yet free from the soiling consciousness of Mr. Wemmick's conservatory, when I saw her face at the coach window and her hand waving to me.	Помня о том, кого я встречаю, я чувствовал себя до того зачумленным, что в конце концов дилижанс прибыл слишком скоро: я еще не успел очиститься от грязи, приставшей ко мне в теплице мистера Уэммика, как уже увидел в окне кареты лицо Эстеллы и ее руку, подзывающую меня.
What was the nameless shadow which again in that one instant had passed?	Что же это было? Что за неуловимая тень опять промелькнула передо мной в это мгновенье?
Chapter XXXIII	ГЛАВА XXXIII
In her furred travelling-dress, Estella seemed more delicately beautiful than she had ever seemed yet, even in my eyes.	Даже мне Эстелла никогда еще не казалась такой красавицей, как сейчас, в своей дорожной тальме с меховой оторочкой.
Her manner was more winning than she had cared to let it be to me before, and I thought I saw Miss Havisham's influence in the change.	Она держалась со мной ласковее, чем когда-либо, и я усмотрел в этой перемене влияние мисс Хэвишем.

We stood in the Inn Yard while she pointed out her luggage to me, and when it was all collected I remembered-having forgotten everything but herself in the meanwhile-that I knew nothing of her destination.	Стоя со мной во дворе гостиницы, пока разгружали дилижанс, она указывала мне свои вещи, и, когда весь ее багаж был собран, я вспомнил - до этого мои мысли были только о ней, - что даже не знаю, куда она направляется.
"I am going to Richmond," she told me.	- Я еду в Ричмонд, - сказала она.
"Our lesson is, that there are two Richmonds, one in Surrey and one in Yorkshire, and that mine is the Surrey Richmond.	- Как известно, есть два Ричмонда: один в Сэррее, а другой в Йоркшире; мне нужно в тот, который в Сэррее.
The distance is ten miles. I am to have a carriage, and you are to take me.	Отсюда до него десять миль, я должна взять карету, а вы должны меня сопровождать.
This is my purse, and you are to pay my charges out of it.	Вот мой кошелек, вы будете оплачивать мои расходы.
O, you must take the purse!	Нет, нет, непременно возьмите.
We have no choice, you and I, but to obey our instructions.	У нас с вами нет выбора, - надо слушаться.
We are not free to follow our own devices, you and I."	Мы с вами не вольны поступать по-своему.
As she looked at me in giving me the purse, I hoped there was an inner meaning in her words.	Отдавая мне кошелек, она взглянула на меня, и я попытался прочесть в ее словах какой-то скрытый смысл.
She said them slightingly, but not with displeasure.	Она произнесла их небрежно, но без неудовольствия.
"A carriage will have to be sent for, Estella.	- За каретой придется послать, Эстелла.
Will you rest here a little?"	А пока вы, может быть, отдохнете немного?
"Yes, I am to rest here a little, and I am to drink some tea, and you are to take care of me the while."	- Да, я должна немного отдохнуть и выпить чаю, а вы должны обо мне позаботиться.
She drew her arm through mine, as if it must be done, and I requested a waiter who had been staring at the coach like a man who had never seen such a thing in his life, to show us a private sitting-room.	Она взяла меня под руку так, словно выполняла чье-то указание, и я велел лакею, который стоял тут же и глазел на дилижанс, как будто в жизни своей не видел ничего подобного, провести нас в отдельный номер.
Upon that, he pulled out a napkin, as if it were a magic clew without which he couldn't find the way up stairs, and led us to the black hole of the establishment, fitted up with a diminishing mirror (quite a superfluous article, considering the hole's proportions), an anchovy sauce-cruet, and somebody's pattens.	Он вытащил откуда-то салфетку, точно без этого волшебного клубка ему никогда бы не отыскать дорогу на второй этаж, и провел нас в какой-то карцер, обстановку которого составляли: уменьшительное зеркало (предмет совершенно излишний, если принять во внимание размеры карцера), судки с маслом и уксусом и чьи-то деревянные калоши.
On my objecting to this retreat, he took us into another room with a dinner-table for thirty, and in the grate a scorched leaf of a copy-book under a bushel of coal-dust.	Когда я забраковал это помещение, он повел нас в другую комнату, где стоял обеденный стол человек на тридцать, а в камине из-под кучи золы выглядывал обгорелый листок школьной тетради.

Having looked at this extinct conflagration and shaken his head, he took my order; which, proving to be merely, "Some tea for the lady," sent him out of the room in a very low state of mind.	Бросив взгляд на это пожарище и покачав головой, он принял от меня заказ и, поскольку я спросил всего-навсего "чаю для этой леди", пошел прочь в самом унылом расположении духа.
I was, and I am, sensible that the air of this chamber, in its strong combination of stable with soup-stock, might have led one to infer that the coaching department was not doing well, and that the enterprising proprietor was boiling down the horses for the refreshment department.	Я убежден, что атмосфера этой залы, в которой мешались крепкие запахи мясного навара и конюшни, могла хоть кого навести на мысль, что дилижансы приносят маловато дохода и предприимчивый хозяин распорядился постепенно переводить лошадей на супы для постояльцев.
Yet the room was all in all to me, Estella being in it.	И все же для меня эта комната была раем благодаря Эстелле.
I thought that with her I could have been happy there for life. (I was not at all happy there at the time, observe, and I knew it well.)	Мне думалось, что с нею я мог бы быть счастлив здесь всю жизнь. (Заметьте, в то время я вовсе не был там счастлив, и хорошо это знал.)
"Where are you going to, at Richmond?" I asked Estella.	- К кому вы едете в Ричмонд? - спросил я Эстеллу.
"I am going to live," said she, "at a great expense, with a lady there, who has the power-or says she has-of taking me about, and introducing me, and showing people to me and showing me to people."	- Меня пригласила к себе, - сказала она, - и притом за большие деньги, одна леди, которая по своему положению может - или уверяет, что может, - вывозить меня в свет, знакомить, показывать мне разных людей и меня показывать людям.
"I suppose you will be glad of variety and admiration?"	- Вас, конечно, прельщает такая перемена, возможность блистать в обществе?
"Yes, I suppose so."	- Да, пожалуй.
She answered so carelessly, that I said,	Она ответила так равнодушно, что у меня невольно вырвалось:
"You speak of yourself as if you were some one else."	- Вы говорите о себе, точно о ком-то другом.
"Where did you learn how I speak of others?	- А откуда вам известно, как я говорю о других?
Come, come," said Estella, smiling delightfully, "you must not expect me to go to school to you; I must talk in my own way.	Нет, нет, - и Эстелла подарила меня пленительной улыбкой, - вы уж меня не учите, я говорю как умею.
How do you thrive with Mr. Pocket?"	Хорошо ли вам живется у мистера Покета?
"I live quite pleasantly there; at least-" It appeared to me that I was losing a chance.	- Мне у них очень приятно; во всяком случае... - я испугался, что чуть не упустил драгоценную возможность.
"At least?" repeated Estella.	- Во всяком случае?.. - повторила Эстелла.
"As pleasantly as I could anywhere, away from you."	- Настолько приятно, насколько может быть там, где нет вас.
"You silly boy," said Estella, quite composedly, "how can you talk such nonsense?	- Глупый вы мальчик, - сказала Эстелла невозмутимо. - Можно ли говорить такую чепуху?

Your friend Mr. Matthew, I believe, is superior to the rest of his family?"	Сколько я понимаю, ваш друг мистер Мэтью выгодно отличается от своих родственников?
"Very superior indeed.	- Еще бы.
He is nobody's enemy-" -"Don't add but his own," interposed Estella, "for I hate that class of man.	Он никому не желает зла... - Пожалуйста, не добавляйте: "разве лишь себе самому", - таких я терпеть не могу.
But he really is disinterested, and above small jealousy and spite, I have heard?"	Но, кажется, он действительно бескорыстный человек и стоит выше мелкой зависти и злобы?
"I am sure I have every reason to say so."	- У меня есть все основания это утверждать.
"You have not every reason to say so of the rest of his people," said Estella, nodding at me with an expression of face that was at once grave and rallying, "for they beset Miss Havisham with reports and insinuations to your disadvantage.	- Зато у вас нет оснований утверждать то же о его родственниках, - сказала Эстелла, кивая мне с выражением одновременно серьезным и шутливым, - они просто осаждают мисс Хэвишем всякими доносами и измышлениями по вашему адресу.
They watch you, misrepresent you, write letters about you (anonymous sometimes), and you are the torment and the occupation of their lives.	Они следят за вами, клевещут на вас, пишут о вас письма (иногда анонимные), и вообще, вы -главное зло и единственное содержание их жизни.
You can scarcely realize to yourself the hatred those people feel for you."	Вы и представить себе не можете, как эти люди вас ненавидят.
"They do me no harm, I hope?"	- Надеюсь, они не могут причинить мне вреда?
Instead of answering, Estella burst out laughing.	Вместо ответа Эстелла расхохоталась.
This was very singular to me, and I looked at her in considerable perplexity.	Это очень меня удивило, и я смотрел на нее в полной растерянности.
When she left off-and she had not laughed languidly, but with real enjoyment-I said, in my diffident way with her,-	Когда она успокоилась, - а смеялась она не жеманно, но громко и от души, - я сказал неуверенно, как всегда, когда бывал с нею:
"I hope I may suppose that you would not be amused if they did me any harm."	- Надеюсь, вам бы не доставило удовольствия, если бы они причинили мне вред?
"No, no you may be sure of that," said Estella.	- Нет, нет, что вы! - сказала Эстелла.
"You may be certain that I laugh because they fail.	- А смеюсь я потому, что у них ничего не выходит.
O, those people with Miss Havisham, and the tortures they undergo!"	Ох, как эти люди увиваются около мисс Хэвишем, на какие мучения они идут!
She laughed again, and even now when she had told me why, her laughter was very singular to me, for I could not doubt its being genuine, and yet it seemed too much for the occasion.	Она опять засмеялась, и смех ее по-прежнему был мне непонятен: хотя она мне все объяснила и я не сомневался в ее искренности, такая причина для смеха все же казалась мне недостаточной.
I thought there must really be something more here than I knew; she saw the thought in my mind, and answered it.	Я подумал, что, вероятно, чего-то еще не знаю; она угадала мою мысль и ответила на нее.

"It is not easy for even you." said Estella, "to know what satisfaction it gives me to see those people thwarted, or what an enjoyable sense of the ridiculous I have when they are made ridiculous.	- Даже вам, - сказала Эстелла, - нелегко понять, как меня радуют неудачи этих людей и как мне весело, тогда они оказываются одураченными.
For you were not brought up in that strange house from a mere baby. I was.	Ведь вы не жили в этом странном доме с малых лет, как я.
You had not your little wits sharpened by their intriguing against you, suppressed and defenceless, under the mask of sympathy and pity and what not that is soft and soothing. I had.	Ваша детская наблюдательность не изощрилась, как у меня, от того что против вас без конца интриговали, зная, что вы слабы и беззащитны, прикрываясь участием, жалостью, всякими похвальными чувствами.
You did not gradually open your round childish eyes wider and wider to the discovery of that impostor of a woman who calculates her stores of peace of mind for when she wakes up in the night. I did."	Ваши невинные младенческие глаза не раскрывались все шире и шире, как у меня, глядя на притворство женщины, которая, даже просыпаясь по ночам, расчетливо прикидывает, как бы ей получше изобразить любовь к ближнему.
It was no laughing matter with Estella now, nor was she summoning these remembrances from any shallow place.	Теперь Эстелла не смеялась, как видно -воспоминания эти были ей очень тягостны.
I would not have been the cause of that look of hers for all my expectations in a heap.	Лицо ее так помрачнело, что я отказался бы от всех своих надежд, лишь бы не быть тому причиной.
"Two things I can tell you," said Estella.	- Я могу сказать вам кое-что в утешение, -продолжала Эстелла.
"First, notwithstanding the proverb that constant dropping will wear away a stone, you may set your mind at rest that these people never will-never would, in hundred years-impair your ground with Miss Havisham, in any particular, great or small.	- Во-первых, хотя и говорится, что вода камень точит, вы можете быть уверены, что этим людям никогда - как бы они ни старались - не удастся повредить вам в глазах мисс Хэвишем.
Second, I am beholden to you as the cause of their being so busy and so mean in vain, and there is my hand upon it."	Во-вторых, я вам очень признательна - ведь это из-за вас они суетятся и злобствуют понапрасну!
As she gave it to me playfully,-for her darker mood had been but Momentary,-I held it and put it to my lips.	И она весело протянула мне руку, - грустное настроение ее уже прошло, - а я задержал ее руку и поднес к губам.
"You ridiculous boy," said Estella, "will you never take warning?	- Смешной вы мальчик, - сказала Зстелла, -сколько вам ни тверди - ничего не помогает!
Or do you kiss my hand in the same spirit in which I once let you kiss my cheek?"	Или вы делаете это потому же, почему я когда-то позволила вам поцеловать меня в щеку?
"What spirit was that?" said I.	- А почему вы мне это позволили? - спросил я.
"I must think a moment.	- Дайте подумать.
A spirit of contempt for the fawners and plotters."	Из презрения к интриганам и подлизам.
"If I say yes, may I kiss the cheek again?"	- Если я скажу "да", можно мне снова поцеловать вас в щеку?
"You should have asked before you touched the hand.	- Надо было спросить раньше, чем целовать руку.

But, yes, if you like."	Но все равно, если хотите - пожалуйста.
I leaned down, and her calm face was like a statue's.	Я наклонился к ней, лицо ее было спокойно, как лицо статуи.
"Now," said Estella, gliding away the instant I touched her cheek, "you are to take care that I have some tea, and you are to take me to Richmond."	- А теперь, - сказала Эстелла, отстраняясь от меня, едва я коснулся губами ее щеки, - вы должны позаботиться о том, чтобы мне подали чай, и отвезти меня в Ричмонд.
Her reverting to this tone as if our association were forced upon us, and we were mere puppets, gave me pain; but everything in our intercourse did give me pain.	Мне стало больно, когда она опять заговорила так, словно знакомство наше кому-то угодно и мы всего лишь куклы в чьих-то руках; но встречи с Эстеллой никогда не давали мне ничего кроме боли.
Whatever her tone with me happened to be, I could put no trust in it, and build no hope on it; and yet I went on against trust and against hope.	Как бы она ни держалась со мной, я ничему не верил, ни на что не надеялся и все же продолжал любить ее - без веры и без надежды.
Why repeat it a thousand times?	К чему повторять это снова и снова?
So it always was.	Так было всегда.
I rang for the tea, and the waiter, reappearing with his magic clew, brought in by degrees some fifty adjuncts to that refreshment, but of tea not a glimpse.	Я позвонил, чтобы подали чай, и лакей, представ перед нами со своим волшебным клубком, стал не спеша вносить в комнату принадлежности для этой трапезы, числом не менее пятидесяти, причем до самого чая дело дошло не скоро.
A teaboard, cups and saucers, plates, knives and forks (including carvers), spoons (various), saltcellars, a meek little muffin confined with the utmost precaution under a strong iron cover, Moses in the bulrushes typified by a soft bit of butter in a quantity of parsley, a pale loaf with a powdered head, two proof impressions of the bars of the kitchen fireplace on triangular bits of bread, and ultimately a fat family urn; which the waiter staggered in with, expressing in his countenance burden and suffering.	Постепенно на столе появились: поднос, чашки с блюдцами, тарелки, ножи и вилки (включая самые большие, какими раскладывают жаркое), ложки (всевозможных размеров и фасонов), солонки, одинокая оладья, надежно укрытая тяжелой железной крышкой, кусок полурастаявшего масла, спрятанный в зарослях петрушки, подобно младенцу Моисею в тростниках, худосочная булка с напудренной головой, два треугольных ломтика хлеба с оттисками решетки кухонного очага и наконец пузатый семейный чайник на спирту, под тяжестью которого лакей буквально сгибался, всем своим лицом выражая покорное страдание.
After a prolonged absence at this stage of the entertainment, he at length came back with a casket of precious appearance containing twigs.	Затем последовал длинный антракт, после которого он все же принес драгоценного вида шкатулку с какими-то веточками.
These I steeped in hot water, and so from the whole of these appliances extracted one cup of I don't know what for Estella.	Я залил их кипятком, и таким образом в итоге всех этих приготовлений добыл для Эстеллы одну чашку неизвестно какого напитка.
The bill paid, and the waiter remembered, and the ostler not forgotten, and the chambermaid taken into consideration,-in a word, the whole house bribed into a state of contempt and animosity, and Estella's purse much lightened,-we got into our post-coach and drove away.	Когда я уплатил по счету и лакей получил на чай, и конюх не был забыт, и горничная не осталась в накладе, - словом, когда было роздано достаточно взяток, чтобы вызвать недовольство и презрение всего дома, а кошелек Эстеллы сильно поубавился в весе, - мы сели в карету и уехали.

Turning into Cheapside and rattling up Newgate Street, we were soon under the walls of which I was so ashamed.	Свернув за угол, карета покатила по Чипсайду, потом по Ньюгет-стрит, и скоро мы поравнялись с высокой стеной, которой я так стыдился.
"What place is that?" Estella asked me.	- Что это за здание? - спросила Эстелла.
I made a foolish pretence of not at first recognizing it, and then told her.	Я глупо притворился, что не сразу его узнал, и только потом ответил.
As she looked at it, and drew in her head again, murmuring,	Эстелла долго смотрела на стену, высунувшись из окна кареты, потом прошептала:
"Wretches!"	"Несчастные!"
I would not have confessed to my visit for any consideration.	Ни за что на свете я бы не признался ей, что побывал здесь нынче утром.
"Mr. Jaggers," said I, by way of putting it neatly on somebody else, "has the reputation of being more in the secrets of that dismal place than any man in London."	- Мистер Джеггерс, - сказал я, чтобы не заговорить о себе, - мистер Джеггерс, я слышал, посвящен в тайны этого мрачного места, как никто другой в Лондоне.
"He is more in the secrets of every place, I think," said Estella, in a low voice.	- Мне кажется, нет такой тайны, в которую мистер Джеггерс не был бы посвящен, - тихо отозвалась Эстелла.
"You have been accustomed to see him often, I suppose?"	- Вы, вероятно, давно его знаете и часто с ним встречались?
"I have been accustomed to see him at uncertain intervals, ever since I can remember.	- Я встречалась с ним время от времени с тех пор как себя помню.
But I know him no better now, than I did before I could speak plainly.	Но знаю я его и сейчас не лучше, чем когда только что научилась говорить.
What is your own experience of him?	А вы какого о нем мнения?
Do you advance with him?"	Сумели вы подружиться с ним?
"Once habituated to his distrustful manner," said I, "I have done very well."	- Сейчас, когда я привык к его скрытности, все идет хорошо.
"Are you intimate?"	- Вы с ним близко знакомы?
"I have dined with him at his private house."	- Я однажды обедал у него в доме.
"I fancy," said Estella, shrinking "that must be a curious place."	- Должно быть, это любопытный дом, - сказала Эстелла и поежилась.
"It is a curious place."	- Да, очень любопытный.
I should have been chary of discussing my guardian too freely even with her; but I should have gone on with the subject so far as to describe the dinner in Gerrard Street, if we had not then come into a sudden glare of gas.	Мне бы не следовало даже ей слишком много рассказывать про моего опекуна; но я уже готов был перейти к описанию нашего обеда на Джеррард-стрит, как вдруг мы въехали в полосу яркого света от газового фонаря.
It seemed, while it lasted, to be all alight and alive with that inexplicable feeling I had had before; and when we were out of it, I was as much dazed for a few moments as if I had been in lightning.	На минуту, в трепетании неверных бликов и теней, меня охватило то необъяснимое чувство, которое я уже испытал; и даже когда снова стало темно, я не сразу опомнился и сидел словно ослепленный молнией.

So we fell into other talk, and it was principally about the way by which we were travelling, and about what parts of London lay on this side of it, and what on that.	Потом разговор у нас пошел о другом, главным образом - о дороге, по которой мы ехали, и о том, какие кварталы Лондона остаются справа от нас, а какие слева.
The great city was almost new to her, she told me, for she had never left Miss Havisham's neighborhood until she had gone to France, and she had merely passed through London then in going and returning.	Эстелла рассказала мне, что совсем не знает столицы, потому что не отлучалась из дома мисс Хэвишем, пока не уехала во Францию, а по пути туда и обратно была в Лондоне только проездом.
I asked her if my guardian had any charge of her while she remained here? To that she emphatically said	Я спросил ее, поручено ли моему опекуну присматривать за ней, пока она будет жить в Ричмонде, на что она весьма выразительно ответила:
"God forbid!" and no more.	"Боже сохрани!" - и замолчала.
It was impossible for me to avoid seeing that she cared to attract me; that she made herself winning, and would have won me even if the task had needed pains.	Я не мог не видеть, что она кокетничает со мной, что она задумала меня обворожить и добилась бы своего, даже если бы это стоило ей какого-то труда.
Yet this made me none the happier, for even if she had not taken that tone of our being disposed of by others, I should have felt that she held my heart in her hand because she wilfully chose to do it, and not because it would have wrung any tenderness in her to crush it and throw it away.	Но счастливее я от этого не был: не говоря уже о ее манере держаться так, точно нами распоряжаются другие, я чувствовал, что она играет моим сердцем просто потому, что ей так нравится, а не потому, что ей было бы трудно и больно разбить его и выбросить.
When we passed through Hammersmith, I showed her where Mr. Matthew Pocket lived, and said it was no great way from Richmond, and that I hoped I should see her sometimes.	Когда мы проезжали через Хэммерсмит, я показал ей дом мистера Мэтью Покета и добавил, что это не очень далеко от Ричмонда и, может быть, мы с ней будем иногда встречаться.
"O yes, you are to see me; you are to come when you think proper; you are to be mentioned to the family; indeed you are already mentioned."	- О да, мы с вами должны встречаться; вы будете приезжать, когда сочтете удобным; о вас будет сообщено хозяйке дома; вернее, ей уже сообщено о вас.
I inquired was it a large household she was going to be a member of?	Я спросил, велика ли семья, где ей предстоит жить.
"No; there are only two; mother and daughter.	- Нет; их только двое - мать и дочь.
The mother is a lady of some station, though not averse to increasing her income."	Мать, кажется, занимает довольно высокое положение в обществе, но не прочь приумножить свои доходы.
"I wonder Miss Havisham could part with you again so soon."	- Меня удивляет, что мисс Хэвишем могла опять расстаться с вами так скоро.
"It is a part of Miss Havisham's plans for me, Pip," said Estella, with a sigh, as if she were tired;	- Это входит в планы мисс Хэвишем касательно моего воспитания, Пип, - сказала Эстелла со вздохом, словно очень устала.
"I am to write to her constantly and see her regularly and report how I go on,-I and the jewels,-for they are nearly all mine now."	- Я должна все время ей писать и часто навещать ее, чтобы она знала, как мне живется... мне и ее драгоценностям - ведь они почти все теперь мои.

It was the first time she had ever called me by my name.	То был первый раз, что она назвала меня по имени.
Of course she did so purposely, and knew that I should treasure it up.	Разумеется, она сделала это намеренно и знала, как я это оценю.
We came to Richmond all too soon, and our destination there was a house by the green,-a staid old house, where hoops and powder and patches, embroidered coats, rolled stockings, ruffles and swords, had had their court days many a time.	Скорее, чем мне бы того хотелось, мы достигли места своего назначения, и карета остановилась перед домом, выходившим на Ричмондский луг; это был важный, старинный дом, помнивший фижмы и мушки, пудреные парики и расшитые камзолы, чулки до колен и шпаги.
Some ancient trees before the house were still cut into fashions as formal and unnatural as the hoops and wigs and stiff skirts; but their own allotted places in the great procession of the dead were not far off, and they would soon drop into them and go the silent way of the rest.	Несколько очень старых подстриженных деревьев своей неестественной формой до сих пор напоминали парики и роброны; но и им было суждено скоро занять свое место в шествии мертвых и тихо перейти в небытие.
A bell with an old voice-which I dare say in its time had often said to the house, Here is the green farthingale, Here is the diamond-hilted sword, Here are the shoes with red heels and the blue solitaire-sounded gravely in the moonlight, and two cherry-colored maids came fluttering out to receive Estella.	В лунном свете печально прозвучал старческий голос колокольчика, - в былые времена он, должно быть, нередко возвещал: "Вот приехал зеленый кринолин... вот меч с бриллиантами на рукоятке... вот башмачки на красных каблучках и пряжка с синим солитером", - и две румяные горничные выбежали из дома встречать Эстеллу.
The doorway soon absorbed her boxes, and she gave me her hand and a smile, and said good night, and was absorbed likewise.	Вскоре парадная дверь поглотила ее багаж, она протянула мне руку, улыбнулась, пожелала спокойной ночи, потом дверь поглотила и ее.
And still I stood looking at the house, thinking how happy I should be if I lived there with her, and knowing that I never was happy with her, but always miserable.	А я все стоял, глядя на дом, думал, как счастлив я был бы жить здесь с нею, и знал, что с нею я никогда не бываю счастлив, а только страдаю и мучаюсь.
I got into the carriage to be taken back to Hammersmith, and I got in with a bad heart-ache, and I got out with a worse heart-ache.	Карета ждала меня, чтобы отвезти обратно в Хэммер-смит; тоскливо было у меня на душе, когда я в нее садился, а пока доехал, стало еще тоскливее.
At our own door, I found little Jane Pocket coming home from a little party escorted by her little lover; and I envied her little lover, in spite of his being subject to Flopson.	У дома мистера Покета я увидел маленькую Джейн; она возвращалась из гостей в сопровождении своего маленького кавалера, и я позавидовал ее маленькому кавалеру, хоть он и находился в зависимости у Флопсон.
Mr. Pocket was out lecturing; for, he was a most delightful lecturer on domestic economy, and his treatises on the management of children and servants were considered the very best text-books on those themes.	Мистер Покет уехал куда-то читать лекцию; он читал восхитительные лекции об экономии в домашнем хозяйстве, а его брошюры о воспитании детей и обращении с прислугой считались лучшими руководствами по этим вопросам.
But Mrs. Pocket was at home, and was in a little difficulty, on account of the baby's having been accommodated with a needle-case to keep him quiet during the unaccountable absence (with a relative in the Foot Guards) of Millers.	Зато миссис Покет была дома и находилась в некотором затруднении: дело в том, что младенцу дали поиграть игольником, чтобы он не плакал во время необъяснимой отлучки Миллере (имевшей родственника в гвардейском полку).

And more needles were missing than it could be regarded as quite wholesome for a patient of such tender years either to apply externally or to take as a tonic.	И теперь миссис Покет не досчитывалась большего количества иголок, чем можно было бы рекомендовать пациенту столь нежного возраста - будь то для уколов или для внутреннего употребления.
Mr. Pocket being justly celebrated for giving most excellent practical advice, and for having a clear and sound perception of things and a highly judicious mind, I had some notion in my heart-ache of begging him to accept my confidence.	Зная, что мистер Покет заслуженно славится своим умением давать превосходные практические советы, своим ясным, здравым суждением и проницательным умом, я подумал было ему довериться, чтобы хоть немного облегчить тоску.
But happening to look up at Mrs. Pocket as she sat reading her book of dignities after prescribing Bed as a sovereign remedy for baby, I thought-Well-No, I wouldn't.	Но потом взглянул на миссис Покет, которая, прописав младенцу сон, как всемогущее лекарство, снова углубилась в свою книгу о титулах,- и решил: нет, лучше не нужно.
Chapter XXXIV	ГЛАВА XXXIV
As I had grown accustomed to my expectations, I had insensibly begun to notice their effect upon myself and those around me.	Понемногу свыкаясь со своими надеждами, я невольно стал замечать, какое действие они оказывают на меня и на окружающих меня людей.
Their influence on my own character I disguised from my recognition as much as possible, but I knew very well that it was not all good.	Влияние их на мой собственный характер я по возможности старался от себя скрыть, но в глубине души отлично знал, что его нельзя назвать благотворным.
I lived in a state of chronic uneasiness respecting my behavior to Joe.	Я жил с чувством постоянной вины перед Джо.
My conscience was not by any means comfortable about Biddy.	Относительно Бидди совесть моя тоже была отнюдь не спокойна.
When I woke up in the night,-like Camilla,-I used to think, with a weariness on my spirits, that I should have been happier and better if I had never seen Miss Havisham's face, and had risen to manhood content to be partners with Joe in the honest old forge.	Просыпаясь по ночам, - как Камилла,- я терзался мыслью, что мог бы стать и лучшим и более счастливым человеком, если бы никогда не видел мисс Хэвишем, а спокойно остался бы дома, в кузнице, и честно делил с Джо его трудовую жизнь.
Many a time of an evening, when I sat alone looking at the fire, I thought, after all there was no fire like the forge fire and the kitchen fire at home.	И много раз, сидя в одиночестве у камина и глядя в огонь, я думал: что ни говори, а нет огня лучше, чем огонь нашей кузницы и огонь в очаге нашей кухни.
Yet Estella was so inseparable from all my restlessness and disquiet of mind, that I really fell into confusion as to the limits of my own part in its production.	Однако все мои метания были так неразрывно связаны с Эстеллой, что я терялся, не зная -одного ли себя я должен винить.
That is to say, supposing I had had no expectations, and yet had had Estella to think of, I could not make out to my satisfaction that I should have done much better.	Другими словами, я далеко не был уверен, что мне жилось бы легче, если бы у меня не было никаких надежд и только Эстелла владела бы всеми моими помыслами.

Now, concerning the influence of my position on others, I was in no such difficulty, and so I perceived-though dimly enough perhaps-that it was not beneficial to anybody, and, above all, that it was not beneficial to Herbert.	Вопрос о том, как отзывалось мое положение на других, был много проще, и я понимал, хотя, может быть, недостаточно ясно, что оно никому не идет на пользу и прежде всего не идет на пользу Герберту.
My lavish habits led his easy nature into expenses that he could not afford, corrupted the simplicity of his life, and disturbed his peace with anxieties and regrets.	При его легком, покладистом характере мои расточительные привычки вовлекали его в расходы, каких он не мог себе позволить, вносили разлад в его простую жизнь и смущали его душевный покой ненужными тревогами и сожалениями.
I was not at all remorseful for having unwittingly set those other branches of the Pocket family to the poor arts they practised; because such littlenesses were their natural bent, and would have been evoked by anybody else, if I had left them slumbering.	Перед другими родственниками мистера Покета я не чувствовал никакой вины, хотя и толкнул их, сам того* не Зная, на все их низкие уловки и интриги: эта мелкая подлость была им свойственна, и, не будь меня, ее пробудил бы кто-нибудь другой.
But Herbert's was a very different case, and it often caused me a twinge to think that I had done him evil service in crowding his sparely furnished chambers with incongruous upholstery work, and placing the Canary-breasted Avenger at his disposal.	Но с Гербертом дело обстояло иначе, и сердце у меня виновато сжималось при мысли, что я сослужил ему плохую службу, загромоздив его бедную квартирку всяким никчемным скарбом и предоставив в его распоряжение желтогрудого Мстителя.
So now, as an infallible way of making little ease great ease, I began to contract a quantity of debt.	Дальше - хуже. Чтобы окружить себя еще большей роскошью, я прибегнул к проверенному способу - стал делать долги.
I could hardly begin but Herbert must begin too, so he soon followed.	Стоило мне начать, как моему примеру последовал и Герберт.
At Startop's suggestion, we put ourselves down for election into a club called The Finches of the Grove: the object of which institution I have never divined, if it were not that the members should dine expensively once a fortnight, to quarrel among themselves as much as possible after dinner, and to cause six waiters to get drunk on the stairs.	По приглашению Стартопа мы записались кандидатами в члены клуба, который именовался "Зяблики в Роще". Я до сих пор не знаю, с какой целью он был учрежден, если не для того, чтобы члены его могли два раза в месяц устраивать дорогостоящие обеды, после обеда затевать нескончаемые ссоры и давать возможность шести официантам напиваться до бесчувствия на черной лестнице.
I know that these gratifying social ends were so invariably accomplished, that Herbert and I understood nothing else to be referred to in the first standing toast of the society: which ran	Эти высокие общественные цели достигались всегда столь успешно, что мы с Гербертом именно в таком смысле и понимали первый традиционный тост клуба, который гласил:
"Gentlemen, may the present promotion of good feeling ever reign predominant among the Finches of the Grove."	"Джентльмены, выпьем за то, чтобы среди Зябликов в Роще вовеки царили такие же чувства дружбы и благоволения".

The Finches spent their money foolishly (the Hotel we dined at was in Covent Garden), and the first Finch I saw when I had the honor of joining the Grove was Bentley Drummle, at that time floundering about town in a cab of his own, and doing a great deal of damage to the posts at the street corners.	Зяблики напропалую сорили деньгами (гостиница, где мы обедали, находилась в Ковент-Г ардене), и первым Зябликом, которого я увидел, когда удостоился чести вступить в Рощу, был Бентли Драмл, который в то время раскатывал по городу в собственном кабриолете, нанося серьезные увечья тротуарным тумбам.
Occasionally, he shot himself out of his equipage headforemost over the apron; and I saw him on one occasion deliver himself at the door of the Grove in this unintentional way-like coals.	Бывало, что его вытряхивало из экипажа головой вперед, через фартук; однажды он на моих глазах доставил себя таким способом к подъезду Рощи - как доставляют мешок с углем.
But here I anticipate a little, for I was not a Finch, and could not be, according to the sacred laws of the society, until I came of age.	Впрочем, я немного забегаю вперед, ибо я еще не был Зябликом и, по священным законам клуба, не мог стать таковым, пока не достигну совершеннолетия.
In my confidence in my own resources, I would willingly have taken Herbert's expenses on myself; but Herbert was proud, and I could make no such proposal to him.	В расчете на ожидавшее меня богатство я охотно взял бы расходы Герберта на себя; но Герберт был горд, и я не мог предложить ему такую вещь.
So he got into difficulties in every direction, and continued to look about him.	Поэтому затруднения обступали его со всех сторон, а он все продолжал осматриваться.
When we gradually fell into keeping late hours and late company, I noticed that he looked about him with a desponding eye at breakfast-time; that he began to look about him more hopefully about mid-day; that he drooped when he came into dinner; that he seemed to descry Capital in the distance, rather clearly, after dinner; that he all but realized Capital towards midnight; and that at about two o'clock in the morning, he became so deeply despondent again as to talk of buying a rifle and going to America, with a general purpose of compelling buffaloes to make his fortune.	Мы часто засиживались допоздна в веселой компании, и я стал замечать, что за утренним завтраком Герберт осматривается довольно-таки уныло; что к полудню он осматривается уже немного бодрее; обедать садится совсем поникший; после обеда довольно ясно различает вдали очертания Капитала: примерно в полночь бывает близок к тому, чтобы оный Капитал сколотить; а часам к двум ночи снова впадает в такое уныние, что начинает толковать о покупке ружья и отъезде в Америку, вероятно имея в виду уговорить бизонов добыть ему богатство.
I was usually at Hammersmith about half the week, and when I was at Hammersmith I haunted Richmond, whereof separately by and by.	Половину недели я обычно проводил в Хэммерсмите, а живя в Хэммерсмите, частенько наведывался в Ричмонд, о чем речь пойдет особо.
Herbert would often come to Hammersmith when I was there, and I think at those seasons his father would occasionally have some passing perception that the opening he was looking for, had not appeared yet.	Герберт тоже нередко бывал в Хэммерсмите, и во время этих наездов отцу его, нужно полагать, приходило иногда в голову, что давно ожидаемый его первенцем счастливый случай еще не представился.
But in the general tumbling up of the family, his tumbling out in life somewhere, was a thing to transact itself somehow.	Но в этом семействе, где все всегда летело кувырком, очевидно считали, что и Герберт рано или поздно взлетит без постороннего вмешательства.

In the meantime Mr. Pocket grew grayer, and tried oftener to lift himself out of his perplexities by the hair. While Mrs. Pocket tripped up the family with her footstool, read her book of dignities, lost her pocket-handkerchief, told us about her grandpapa, and taught the young idea how to shoot, by shooting it into bed whenever it attracted her notice.	А пока что мистер Покет все больше седел и все чаще пытался вытащить себя за волосы из своих неприятностей, а миссис Покет по-прежнему ставила свою скамеечку так, что все об нее спотыкались, читала свою книгу о титулах, теряла носовые платки, рассказывала нам о своем дедушке и воображала, что воспитывает детей, отправляя их спать, чуть только они попадались ей на глаза.
As I am now generalizing a period of my life with the object of clearing my way before me, I can scarcely do so better than by at once completing the description of our usual manners and customs at Barnard's Inn.	Поскольку я, чтобы расчистить себе путь для дальнейшего повествования, даю сейчас обзор целого периода моей жизни, я хочу для полноты картины описать обычаи и нравы, какие установились у нас в Подворье Барнарда.
We spent as much money as we could, and got as little for it as people could make up their minds to give us.	Казалось, мы задались целью тратить как можно больше денег, причем весь Лондон, казалось, задался целью давать нам за них как можно меньше.
We were always more or less miserable, and most of our acquaintance were in the same condition.	Мы всегда чувствовали себя в той или иной степени скверно и то же самое следует сказать о большинстве наших знакомых.
There was a gay fiction among us that we were constantly enjoying ourselves, and a skeleton truth that we never did.	Мы словно сговорились считать, что жизнь наша проходит в беспрерывном веселье, втайне же сознавали обратное.
To the best of my belief, our case was in the last aspect a rather common one.	Сколько я могу судить, в этом смысле мы не представляли собой исключения из общего правила.
Every morning, with an air ever new, Herbert went into the City to look about him.	Каждое утро Г ерберт, словно впервые пускаясь на поиски приключений, шел в Сити осматриваться.
I often paid him a visit in the dark back-room in which he consorted with an ink-jar, a hat-peg, a coal-box, a string-box, an almanac, a desk and stool, and a ruler; and I do not remember that I ever saw him do anything else but look about him.	Я часто навещал его в темной каморке, где общество его составляли чернильница, вешалка, ящик с углем, моток бечевки, календарь, конторка и высокий табурет; и когда бы я ни зашел, он не делал ничего другого, а только осматривался.
If we all did what we undertake to do, as faithfully as Herbert did, we might live in a Republic of the Virtues.	Если бы все мы выполняли свои намерения так же добросовестно, как Герберт, мы, вероятно, жили бы в Республике Сплошной Добродетели.
He had nothing else to do, poor fellow, except at a certain hour of every afternoon to "go to Lloyd's"-in observance of a ceremony of seeing his principal, I think.	Ему, бедняге, больше и нечего было делать, если не считать, что каждый день в определенный час он отправлялся к Ллойду * - должно быть, на предписанное служебным этикетом свидание со своим патроном.
He never did anything else in connection with Lloyd's that I could find out, except come back again.	Насколько я мог выяснить, его дела с Ллойдом тем и ограничивались, что он ходил туда - а потом возвращался обратно.

When he felt his case unusually serious, and that he positively must find an opening, he would go on 'Change at a busy time, and walk in and out, in a kind of gloomy country dance figure, among the assembled magnates.	Когда он особенно остро сознавал, что положение его серьезно и счастливый случай насущно необходим, он шел на биржу в самое горячее время дня и вертелся там среди денежных заправил, в некоем мрачном подобии танца.
"For," says Herbert to me, coming home to dinner on one of those special occasions, "I find the truth to be, Handel, that an opening won't come to one, but one must go to it,-so I have been."	- Дело, видишь ли, в том, Гендель, - сказал мне как-то Герберт, вернувшись домой после одной из таких экспедиций, - что случай сам не приходит к человеку, а нужно его ловить. Вот я и ходил его ловить.
If we had been less attached to one another, I think we must have hated one another regularly every morning.	Не будь мы так привязаны друг к другу, мы наверняка ненавидели бы друг друга по утрам самой лютой ненавистью.
I detested the chambers beyond expression at that period of repentance, and could not endure the sight of the Avenger's livery; which had a more expensive and a less remunerative appearance then than at any other time in the four-and-twenty hours.	В этот час покаяния наша квартира казалась мне отвратительной, а от ливреи Мстителя меня прямо-таки бросало в дрожь, потому что ни в какое другое время суток я не сознавал столь ясно, как дорого она стоит и как мало от нее проку.
As we got more and more into debt, breakfast became a hollower and hollower form, and, being on one occasion at breakfast-time threatened (by letter) with legal proceedings, "not unwholly unconnected," as my local paper might put it, "with jewelery," I went so far as to seize the Avenger by his blue collar and shake him off his feet,-so that he was actually in the air, like a booted Cupid,-for presuming to suppose that we wanted a roll.	По мере того как мы все больше залезали в долги, утренний завтрак все больше превращался в пустую формальность; и однажды, получив рано утром извещение о грозящем мне судебном преследовании, "в некотором роде связанном", как написали бы в нашей провинциальной газете, "с ювелирными изделиями", я дошел до того, что в ответ на дерзкое предположение Мстителя, будто нам нужна свежая булка, схватил его за голубой воротник и задал ему такую трепку, от которой он взлетел в воздух, как обутый в сапоги купидон.
At certain times-meaning at uncertain times, for they depended on our humor-I would say to Herbert, as if it were a remarkable discovery,-	Через определенные промежутки времени -вернее, не определенные, а смотря по настроению - я сообщал Герберту, как бы делясь с ним великим открытием:
"My dear Herbert, we are getting on badly."	- Мой милый Герберт, дела наши из рук вон плохи.
"My dear Handel," Herbert would say to me, in all sincerity, "if you will believe me, those very words were on my lips, by a strange coincidence."	- Мой милый Г ендель, - простосердечно отвечал в таких случаях Герберт, - какое совпадение! Верь или нет, но я только что хотел сказать тебе то же самое.
"Then, Herbert," I would respond, "let us look into our affairs."	- В таком случае, Г ерберт, - говорил я, -попробуем разобраться в наших финансах.
We always derived profound satisfaction from making an appointment for this purpose.	Назначая день и час для этих занятий, мы всегда испытывали величайшее удовлетворение.
I always thought this was business, this was the way to confront the thing, this was the way to take the foe by the throat.	Вот она, деловая хватка, думал я, вот как нужно бороться с превратностями судьбы, вот как нужно брать врага за горло!

And I know Herbert thought so too.	И я знаю, что Г ерберт полностью разделял мои чувства.
We ordered something rather special for dinner, with a bottle of something similarly out of the common way, in order that our minds might be fortified for the occasion, and we might come well up to the mark.	Чтобы подкрепить свои силы и достойно справиться с трудной задачей, мы заказывали на обед что-нибудь из ряда вон выходящее и в придачу - бутылку чего-нибудь столь же экстраординарного.
Dinner over, we produced a bundle of pens, a copious supply of ink, and a goodly show of writing and blotting paper. For there was something very comfortable in having plenty of stationery.	После обеда на столе появлялся пучок перьев, полная до краев чернильница и внушительное количество бумаги - писчей и пропускной: в обильном запасе письменных принадлежностей было что-то чрезвычайно успокоительное.
I would then take a sheet of paper, and write across the top of it, in a neat hand, the heading,	Затем я брал лист бумаги и аккуратно выводил на нем заголовок:
"Memorandum of Pip's debts"; with Barnard's Inn and the date very carefully added.	"Реестр долгов Пипа", не забывая проставить дату и адрес - "Подворье Барнарда".
Herbert would also take a sheet of paper, and write across it with similar formalities,	Г ерберт тоже брал лист бумаги и так же тщательно выводил на нем:
"Memorandum of Herbert's debts."	"Реестр долгов Герберта".
Each of us would then refer to a confused heap of papers at his side, which had been thrown into drawers, worn into holes in pockets, half burnt in lighting candles, stuck for weeks into the looking-glass, and otherwise damaged.	После этого каждый из нас обращался к лежащей перед ним растрепанной куче бумажек, брошенных в свое время в ящик, или стершихся до дыр от пребывания в карманах, или обгоревших, когда ими зажигали свечи, или неделями торчавших за зеркалом.
The sound of our pens going refreshed us exceedingly, insomuch that I sometimes found it difficult to distinguish between this edifying business proceeding and actually paying the money.	Скрип наших перьев чрезвычайно нас подбадривал, так что порою я уже переставал отличать эту высоконравственную деловую процедуру от самой уплаты долгов.
In point of meritorious character, the two things seemed about equal.	То и другое, во всяком случае, казалось мне одинаково похвальным.
When we had written a little while, I would ask Herbert how he got on?	Потрудившись немного, я спрашивал Герберта, как у него подвигается работа.
Herbert probably would have been scratching his head in a most rueful manner at the sight of his accumulating figures.	Обычно к этому времени Герберт уже чесал в затылке при виде все удлиняющегося столбика цифр.
"They are mounting up, Handel," Herbert would say; "upon my life, they are mounting up."	- Им конца нет, Гендель, - говорил Герберт. -Честное слово, просто конца нет.
"Be firm, Herbert," I would retort, plying my own pen with great assiduity.	- Будь тверд, Герберт, - отвечал я ему.
"Look the thing in the face.	- Не отступай перед трудностями.
Look into your affairs.	Смотри им прямо в лицо.
Stare them out of countenance."	Смотри, пока не одолеешь их.
"So I would, Handel, only they are staring me out of countenance."	- Я бы с удовольствием, Гендель, только боюсь, что скорее они меня одолеют.

However, my determined manner would have its effect, and Herbert would fall to work again.	Все же мой решительный тон оказывал кое-какое действие, и Герберт снова принимался писать.
After a time he would give up once more, on the plea that he had not got Cobbs's bill, or Lobbs's, or Nobbs's, as the case might be.	Через некоторое время он опять откладывал перо под тем предлогом, что не может найти счет Кобса, или Лобса, или Нобса - смотря по обстоятельствам.
"Then, Herbert, estimate; estimate it in round numbers, and put it down."	- Так ты прикинь, Герберт; прикинь, округли и запиши.
"What a fellow of resource you are!" my friend would reply, with admiration.	- Ты просто чудо как находчив! - восхищенно говорил мой друг.
"Really your business powers are very remarkable."	- Право же, у тебя редкостные деловые способности.
I thought so too.	Я и сам так считал.
I established with myself, on these occasions, the reputation of a first-rate man of business,-prompt, decisive, energetic, clear, cool-headed.	В такие дни мне представлялось, что я -первоклассный делец: быстрый, энергичный, решительный, расчетливый, хладнокровный.
When I had got all my responsibilities down upon my list, I compared each with the bill, and ticked it off.	Составив полный перечень своих долгов, я сверял каждую запись со счетом и отмечал ее птичкой.
My self-approval when I ticked an entry was quite a luxurious sensation.	Это еще поднимало меня в собственных глазах, а потому было необычайно приятно.
When I had no more ticks to make, I folded all my bills up uniformly, docketed each on the back, and tied the whole into a symmetrical bundle.	Когда ставить птички было уже негде, я складывал все счета стопкой, на каждом делал пометку с оборотной стороны и связывал их в аккуратную пачку.
Then I did the same for Herbert (who modestly said he had not my administrative genius), and felt that I had brought his affairs into a focus for him.	Затем я проделывал то же самое для Герберта (который скромно замечал, что не обладает моей распорядительностью) и чувствовал, что привел его дела в некоторый порядок.
My business habits had one other bright feature, which I called "leaving a Margin."	В своих деловых операциях я пользовался и еще одним остроумным приемом, который называл -"оставлять резерв".
For example; supposing Herbert's debts to be one hundred and sixty-four pounds four-and-twopence, I would say,	Предположим, например, что долги Г ерберта достигали суммы в сто шестьдесят четыре фунта, четыре шиллинга и два пенса; тогда я говорил:
"Leave a margin, and put them down at two hundred."	"Оставь резерв - запиши двести фунтов".
Or, supposing my own to be four times as much, I would leave a margin, and put them down at seven hundred.	Или, если мои собственные долги достигали цифры вчетверо большей, я тоже оставлял резерв и записывал семьсот.
I had the highest opinion of the wisdom of this same Margin, but I am bound to acknowledge that on looking back, I deem it to have been an expensive device. For, we always ran into new debt immediately, to the full extent of the margin, and sometimes, in the sense of freedom and solvency it imparted, got pretty far on into another margin.	Этот пресловутый резерв казался мне чрезвычайно мудрым изобретением, но сейчас, оглядываясь назад, я вынужден признать, что обходился он не дешево, поскольку мы сразу же делали новые долги на всю сумму резерва, а иногда, почувствовав себя свободными и платежеспособными, заимствовали на радостях и от следующей сотни фунтов.

But there was a calm, a rest, a virtuous hush, consequent on these examinations of our affairs that gave me, for the time, an admirable opinion of myself.	Но вслед за такими ревизиями наступала полоса покоя и отдыха, некоего умиленного затишья, позволявшая мне какое-то время быть о себе самого лучшего мнения.
Soothed by my exertions, my method, and Herbert's compliments, I would sit with his symmetrical bundle and my own on the table before me among the stationary, and feel like a Bank of some sort, rather than a private individual.	Умиротворенный своим тяжким трудом, своей изобретательностью и похвалами Г ерберта, я смотрел на две аккуратные пачки счетов, высившиеся на столе среди разбросанных перьев и бумаги, и ощущал себя не человеком, а своего рода Банком.
We shut our outer door on these solemn occasions, in order that we might not be interrupted.	В этих торжественных случаях мы запирали входную дверь на замок, чтобы никто нас не беспокоил.
I had fallen into my serene state one evening, when we heard a letter dropped through the slit in the said door, and fall on the ground.	Однажды вечером, когда я пребывал в таком безмятежном состоянии духа, мы услышали, как сквозь щель в двери просунули письмо и как оно упало на пол.
"It's for you, Handel," said Herbert, going out and coming back with it, "and I hope there is nothing the matter."	- Это тебе, Г ендель, - сказал Г ерберт, возвращаясь с письмом из прихожей. -Надеюсь, не случилось ничего плохого.
This was in allusion to its heavy black seal and border.	- Он имел в виду толстую черную печать и траурную кайму на конверте.
The letter was signed Trabb & Co., and its contents were simply, that I was an honored sir, and that they begged to inform me that Mrs. J. Gargery had departed this life on Monday last at twenty minutes past six in the evening, and that my attendance was requested at the interment on Monday next at three o'clock in the afternoon.	Под письмом стояла подпись "Трэбб и Ko", а содержание его сводилось к тому, что я -уважаемый сэр, и что они имеют честь сообщить мне, что миссис Джо Гарджери скончалась в понедельник в шесть часов двадцать минут вечера, и меня надеются увидеть на погребении, каковое состоится в следующий понедельник в три часа пополудни.
Chapter XXXV	ГЛАВА XXXV
It was the first time that a grave had opened in my road of life, and the gap it made in the smooth ground was wonderful.	Впервые на моем пути разверзлась могила, и удивительно, какую резкую перемену это внесло в мое беспечное существование.
The figure of my sister in her chair by the kitchen fire, haunted me night and day.	Образ сестры, неподвижной в своем кресле у огня, преследовал меня днем и ночью.
That the place could possibly be, without her, was something my mind seemed unable to compass; and whereas she had seldom or never been in my thoughts of late, I had now the strangest ideas that she was coming towards me in the street, or that she would presently knock at the door.	Мысль, что ее место в кухне опустело, просто не укладывалась в голове; и хотя последнее время я почти не думал о ней, теперь мне постоянно чудилось, что она идет мне навстречу по улице или вот-вот постучит в дверь.
In my rooms too, with which she had never been at all associated, there was at once the blankness of death and a perpetual suggestion of the sound of her voice or the turn of her face or figure, as if she were still alive and had been often there.	Даже в нашу квартирку, с которой она уж никак не была связана, вошла пустота смерти, и мне постоянно мерещилось то лицо сестры, то звук ее голоса, словно она была жива или при жизни часто здесь бывала.

Whatever my fortunes might have been, I could scarcely have recalled my sister with much tenderness.	Как бы ни сложилась моя судьба, я едва ли стал бы вспоминать сестру с большой любовью.
But I suppose there is a shock of regret which may exist without much tenderness.	Но, очевидно, сожаление может потрясти нас и без любви.
Under its influence (and perhaps to make up for the want of the softer feeling) I was seized with a violent indignation against the assailant from whom she had suffered so much; and I felt that on sufficient proof I could have revengefully pursued Orlick, or any one else, to the last extremity.	Под влиянием его (или как раз за недостатком более теплого чувства) меня охватило бурное возмущение против обидчика, от которого она приняла столько страданий; и я чувствовал, что, будь у меня надежные улики, я бы ни перед чем не отступил, лишь бы Орлик или кто бы то ни было понес заслуженную кару.
Having written to Joe, to offer him consolation, and to assure him that I would come to the funeral, I passed the intermediate days in the curious state of mind I have glanced at.	Отправив Джо письмо со словами утешения и с обещанием непременно быть на похоронах, я провел следующие дни в том странном состоянии духа, которое я только что описал.
I went down early in the morning, and alighted at the Blue Boar in good time to walk over to the forge.	Из Лондона я выехал рано утром и слез с дилижанса у "Синего Кабана", имея в запасе достаточно времени, чтобы не спеша дойти до деревни.
It was fine summer weather again, and, as I walked along, the times when I was a little helpless creature, and my sister did not spare me, vividly returned.	Снова наступило лето; я шел полями, и в памяти у меня возникали те времена, когда я был маленьким беспомощным мальчуганом и мне так жестоко доставалось от миссис Джо.
But they returned with a gentle tone upon them that softened even the edge of Tickler.	Но возникали они словно за легкой дымкой, смягчавшей даже боль от Щекотуна.
For now, the very breath of the beans and clover whispered to my heart that the day must come when it would be well for my memory that others walking in the sunshine should be softened as they thought of me.	Потому что теперь самый запах дрока и клевера нашептывал мне, что настанет день, когда памяти моей будет отрадно, если в мире живых кто-то, бредущий полями по солнцу, тоже смягчится душою, думая обо мне.
At last I came within sight of the house, and saw that Trabb and Co. had put in a funereal execution and taken possession.	Наконец я завидел впереди наш дом и сразу понял, что Трэбб и ^ хозяйничают там, взяв на себя роль бюро похоронных процессий.
Two dismally absurd persons, each ostentatiously exhibiting a crutch done up in a black bandage,-as if that instrument could possibly communicate any comfort to anybody,-were posted at the front door; and in one of them I recognized a postboy discharged from the Boar for turning a young couple into a sawpit on their bridal morning, in consequence of intoxication rendering it necessary for him to ride his horse clasped round the neck with both arms.	У парадной двери, как часовые на посту, торчали две нелепые унылые фигуры; каждая держала впереди себя костыль, обвернутый чем-то черным, - словно такой предмет мог хоть кому-нибудь принести утешение. В одной из этих фигур я узнал форейтора, уволенного из "Синего Кабана" за то, что он вывалил в канаву новобрачных, возвращавшихся из церкви, ибо был до того пьян, что мог держаться на лошади только обхватив ее обеими руками за шею.

All the children of the village, and most of the women, were admiring these sable warders and the closed windows of the house and forge; and as I came up, one of the two warders (the postboy) knocked at the door,-implying that I was far too much exhausted by grief to have strength remaining to knock for myself.	Любоваться этими траурными стражами и закрытыми окнами кузницы и дома сбежались все ребятишки и почти все женщины нашей деревни. При моем появлении один из стражей (форейтор) постучал в дверь, как будто я совсем изнемог от скорби и у меня не было сил постучать в нее самому.
Another sable warder (a carpenter, who had once eaten two geese for a wager) opened the door, and showed me into the best parlor.	Еще один траурный страж (плотник, который однажды съел на пари двух гусей) отворил дверь и провел меня в парадную гостиную.
Here, Mr. Trabb had taken unto himself the best table, and had got all the leaves up, and was holding a kind of black Bazaar, with the aid of a quantity of black pins.	Здесь мистер Трэбб, завладев большим столом, раздвинув его во всю длину и засыпав черными булавками, устроил своего рода черный базар.
At the moment of my arrival, he had just finished putting somebody's hat into black long-clothes, like an African baby; so he held out his hand for mine.	Когда я вошел, он только что запеленал в черный коленкор, словно африканского младенца, чью-то шляпу, и сразу протянул руку за моей.
But I, misled by the action, and confused by the occasion, shook hands with him with every testimony of warm affection.	Я же, не поняв его намерений и растерявшись в необычной обстановке, схватил его руку и горячо пожал.
Poor dear Joe, entangled in a little black cloak tied in a large bow under his chin, was seated apart at the upper end of the room; where, as chief mourner, he had evidently been stationed by Trabb.	Бедный Джо, в нескладном черном плащике, завязанном на шее огромным бантом, сидел один в дальнем конце комнаты, куда Трэбб, очевидно, поместил его как главного героя дня.
When I bent down and said to him, "Dear Joe, how are you?" he said, "Pip, old chap, you knowed her when she were a fine figure of a-" and clasped my hand and said no more.	Когда я наклонился к нему и сказал: - Милый Джо, ну как ты себя чувствуешь? - он ответил: -Пип, дружок, ты знал ее, когда это была такая видная женщина... - и, сжав мою руку, умолк.
Biddy, looking very neat and modest in her black dress, went quietly here and there, and was very helpful.	Бидди, очень миленькая в скромном черном платье, без шума и суеты делала все, что нужно.
When I had spoken to Biddy, as I thought it not a time for talking I went and sat down near Joe, and there began to wonder in what part of the house it-she-my sister-was.	Я поздоровался с ней, а потом, считая, что сейчас не время для разговоров, сел рядом с Джо и задумался о том, где же лежит оно... она... моя сестра.
The air of the parlor being faint with the smell of sweet-cake, I looked about for the table of refreshments; it was scarcely visible until one had got accustomed to the gloom, but there was a cut-up plum cake upon it, and there were cut-up oranges, and sandwiches, and biscuits, and two decanters that I knew very well as ornaments, but had never seen used in all my life; one full of port, and one of sherry.	Уловив в воздухе слабый запах сдобы, я поискал глазами стол с угощеньем, который не сразу заметил, войдя со света в темную комнату. Теперь я увидел на нем нарезанный пирог со сливами, нарезанные апельсины, печенье и сандвичи, а также два графина хорошо мне знакомых как украшения для буфета, но, сколько я помнил, никогда раньше не бывших в употреблении.
Standing at this table, I became conscious of the servile Pumblechook in a black cloak and several yards of hatband, who was alternately stuffing himself, and making obsequious movements to catch my attention.	В одном из них налит был портвейн, в другом херес, а возле стола маячил льстивый Памблчук, в черном плаще и весь обмотанный крепом; он то набивал себе рот, то пытался привлечь мое внимание подобострастными жестами.

The moment he succeeded, he came over to me (breathing sherry and crumbs), and said in a subdued voice, "May I, dear sir?" and did.	Как только это ему удалось, он подошел ко мне и, обдав меня ароматом хереса и сухарей, сказал громким шепотом: - Сэр, дозвольте мне... - и привел свой замысел в исполнение.
I then descried Mr. and Mrs. Hubble; the last-named in a decent speechless paroxysm in a corner.	Затем я разглядел в углу мистера Хабла и миссис Хабл, застывшую в немом отчаянии, как и подобало случаю.
We were all going to "follow," and were all in course of being tied up separately (by Trabb) into ridiculous bundles.	Всем нам предстояло следовать за гробом на кладбище, для каковой цели Трэбб каждого в отдельности укутывал и связывал в несуразный черный узел.
"Which I meantersay, Pip," Joe whispered me, as we were being what Mr. Trabb called "formed" in the parlor, two and two,-and it was dreadfully like a preparation for some grim kind of dance; "which I meantersay, sir, as I would in preference have carried her to the church myself, along with three or four friendly ones wot come to it with willing harts and arms, but it were considered wot the neighbors would look down on such and would be of opinions as it were wanting in respect."	- Я то хочу сказать, Пип, - шепнул мне Джо, пока мистер Трэбб, по его собственному выражению, "строил" нас парами в гостиной - точно мы, прости господи, собирались исполнить какой-то зловещий танец, - я то хочу сказать, сэр, что, будь моя воля, я бы лучше отнес ее в церковь сам, или, скажем, помогли бы двое-трое друзей, кто захотел бы потрудиться от чистого сердца; да, видно, нельзя, говорят - соседям не понравится, скажут, чего доброго, что это вроде как недостаток уважения.
"Pocket-handkerchiefs out, all!" cried Mr. Trabb at this point, in a depressed business-like voice.	- Приготовить носовые платки! - возгласил в эту минуту мистер Трэбб тоном печальным, но деловитым.
"Pocket-handkerchiefs out!	- Приготовить носовые платки!
We are ready!"	Выступаем!
So we all put our pocket-handkerchiefs to our faces, as if our noses were bleeding, and filed out two and two; Joe and I; Biddy and Pumblechook; Mr. and Mrs. Hubble.	И вот все мы приложили платки к лицу, словно у нас шла носом кровь, и вышли на улицу пара за парой: Джо и я; Бидди и Памблчук; мистер и миссис Хабл.
The remains of my poor sister had been brought round by the kitchen door, and, it being a point of Undertaking ceremony that the six bearers must be stifled and blinded under a horrible black velvet housing with a white border, the whole looked like a blind monster with twelve human legs, shuffling and blundering along, under the guidance of two keepers,-the postboy and his comrade.	Останки моей бедной сестры уже вынесли из дому через кухонную дверь, и так как похоронный церемониал требовал, чтобы шесть человек, несущих гроб, задыхались под отвратительной попоной из черного бархата с белой каймой, все это сооружение смахивало на неуклюжее слепое чудовище о двенадцати человеческих ногах, еле ползущее вперед под присмотром двух погонщиков - форейтора и плотника.
The neighborhood, however, highly approved of these arrangements, and we were much admired as we went through the village; the more youthful and vigorous part of the community making dashes now and then to cut us off, and lying in wait to intercept us at points of vantage. At such times the more exuberant among them called out in an excited manner on our emergence round some corner of expectancy,	Впрочем, соседи отнеслись к этим фокусам с полным одобрением и очень восхищались нами, когда мы проходили по деревне. Наиболее юные и предприимчивые ее обитатели время от времени бросались нам наперерез или устраивали в удобных местах засады, а когда мы появлялись из-за угла, приветствовали нас восторженными воплями:
"Here they come!"	"Вот они!

"Here they are!" and we were all but cheered.	Вот они идут!" - и чуть что не кричали "ура".
In this progress I was much annoyed by the abject Pumblechook, who, being behind me, persisted all the way as a delicate attention in arranging my streaming hatband, and smoothing my cloak.	Особенно много крови испортил мне в этот день противный Памблчук, который шел позади меня и оказывал мне тонкие знаки внимания тем, что всю дорогу поправлял креп, свисавший с моей шляпы, и разглаживал складки моего плаща.
My thoughts were further distracted by the excessive pride of Mr. and Mrs. Hubble, who were surpassingly conceited and vainglorious in being members of so distinguished a procession.	Бесил меня и самодовольный вид мистера и миссис Хабл, которые совсем загордились и воображали себя бог знает кем, оттого что участвовали в столь торжественном шествии.
And now the range of marshes lay clear before us, with the sails of the ships on the river growing out of it; and we went into the churchyard, close to the graves of my unknown parents, Philip Pirrip, late of this parish, and Also Georgiana, Wife of the Above.	И вот уже перед нами широко раскинулись болота с выраставшими из-за них парусами речных кораблей, и, вступив на кладбище, мы прошли к могилам, где покоились никогда не виденные мною родители - Филип Пиррип, житель сего прихода, а также Джорджиана, супруга вышереченного.
And there, my sister was laid quietly in the earth, while the larks sang high above it, and the light wind strewed it with beautiful shadows of clouds and trees.	Здесь тело моей сестры тихо опустили в Землю, пока в вышине над нами заливались жаворонки и легкий ветерок гнал по траве причудливые тени облаков и деревьев.
Of the conduct of the worldly minded Pumblechook while this was doing, I desire to say no more than it was all addressed to me; and that even when those noble passages were read which remind humanity how it brought nothing into the world and can take nothing out, and how it fleeth like a shadow and never continueth long in one stay, I heard him cough a reservation of the case of a young gentleman who came unexpectedly into large property.	О том, как держал себя в это время нечестивец Памблчук, я скажу лишь одно, каждое его движение, каждое слово было адресовано мне; и даже когда читались величавые строки, напоминающие людям, что человек ничего не принес в этот мир - ничего не может и вынести из него - что человек убегает, как тень, и не останавливается, - мистер Памблчук довольно громко кашлянул, тем давая понять, что это правило не распространяется на одного известного ему молодого джентльмена, неожиданно получившего большое состояние.
When we got back, he had the hardihood to tell me that he wished my sister could have known I had done her so much honor, and to hint that she would have considered it reasonably purchased at the price of her death.	Когда мы воротились домой, он имел наглость вслух пожалеть, что моя сестра не знает, какую честь я ей оказал, и намекнуть, что ради такой чести ей не жалко было бы и умереть.
After that, he drank all the rest of the sherry, and Mr. Hubble drank the port, and the two talked (which I have since observed to be customary in such cases) as if they were of quite another race from the deceased, and were notoriously immortal.	После этого он допил остатки хереса, а мистер Хабл допил остатки портвейна, и они стали беседовать между собою так (я и впоследствии нередко наблюдал это в подобных случаях), словно сами они существа совсем не той породы, что покойница, и им обеспечено бессмертие.
Finally, he went away with Mr. and Mrs. Hubble,-to make an evening of it, I felt sure, and to tell the Jolly Bargemen that he was the founder of my fortunes and my earliest benefactor.	Наконец он ушел и увел с собой мистера и миссис Хабл, - скорее всего отправился к "Веселым Матросам" пить пиво и рассказывать всем собравшимся, что он был моим первым благодетелем и только ему я обязан своим счастьем.

When they were all gone, and when Trabb and his men-but not his Boy; I looked for him-had crammed their mummery into bags, and were gone too, the house felt wholesomer.	Когда они ушли и когда Трэбб с подручными (мальчишки его среди них не было, в этом я удостоверился) сложили свое маскарадное имущество в мешки и тоже ушли, дышать в доме стало много легче.
Soon afterwards, Biddy, Joe, and I, had a cold dinner together; but we dined in the best parlor, not in the old kitchen, and Joe was so exceedingly particular what he did with his knife and fork and the saltcellar and what not, that there was great restraint upon us.	Мы остались втроем, и скоро Бидди подала нам холодный обед; но обедали мы не в кухне, а в парадной гостиной, и Джо так осторожно обращался с ножом и вилкой, солонкой и тарелками, что всем нам было не по себе.
But after dinner, when I made him take his pipe, and when I had loitered with him about the forge, and when we sat down together on the great block of stone outside it, we got on better.	Зато после обеда, когда я уговорил его закурить трубку и мы побыли в кузнице, а потом сели рядышком на большом камне у двери, языки у нас развязались.
I noticed that after the funeral Joe changed his clothes so far, as to make a compromise between his Sunday dress and working dress; in which the dear fellow looked natural, and like the Man he was.	Придя с похорон, Джо переоделся в нечто среднее между воскресным и рабочим платьем, и теперь это был настоящий Джо, такой, какого и уважал и любил.
He was very much pleased by my asking if I might sleep in my own little room, and I was pleased too; for I felt that I had done rather a great thing in making the request.	Он был очень доволен, что я попросил у него разрешения переночевать в моей прежней комнатушке, и я тоже был доволен: я чувствовал, что поступил похвально, обратившись к нему с этой просьбой.
When the shadows of evening were closing in, I took an opportunity of getting into the garden with Biddy for a little talk.	Когда по земле протянулись вечерние тени, я улучил минутку, чтобы поговорить с Бидди, и мы вышли в сад.
"Biddy," said I, "I think you might have written to me about these sad matters."	- Бидди, - сказал я, - мне кажется, что ты могла бы сообщить мне эти печальные новости.
"Do you, Mr. Pip?" said Biddy.	- Разве, мистер Пип? - сказала Бидди.
"I should have written if I had thought that."	- Если бы мне так казалось, я бы сообщила.
"Don't suppose that I mean to be unkind, Biddy, when I say I consider that you ought to have thought that."	- Я не хочу упрекать тебя, Бидди, но, по-моему, это было бы естественно.
"Do you, Mr. Pip?"	- Разве, мистер Пип?
She was so quiet, and had such an orderly, good, and pretty way with her, that I did not like the thought of making her cry again.	Она говорила так тихо, в ней было столько тихой прелести и доброты, что мне не захотелось снова доводить ее до слез.
After looking a little at her downcast eyes as she walked beside me, I gave up that point.	Мы молча шли рядом по дорожке, и, глянув на ее потупленные глаза, я решил оставить эту тему.
"I suppose it will be difficult for you to remain here now, Biddy dear?"	- Теперь, я полагаю, тебе будет неудобно здесь жить, милая Бидди?
"Oh! I can't do so, Mr. Pip," said Biddy, in a tone of regret but still of quiet conviction.	- О, разве можно, мистер Пип, - сказала Бидди с сожалением, но очень решительно.
"I have been speaking to Mrs. Hubble, and I am going to her to-morrow.	- Я уже условилась с миссис Хабл и завтра переберусь к ней.
I hope we shall be able to take some care of Mr. Gargery, together, until he settles down."	Надеюсь, что вдвоем мы сможем позаботиться о мистере Гарджери, пока он не наладит свою жизнь.

"How are you going to live, Biddy?	- А ты как будешь жить, Бидди?
If you want any mo-"	Если тебе нужны день...
"How am I going to live?" repeated Biddy, striking in, with a momentary flush upon her face.	- Как я буду жить? - перебила меня Бидди и вся вспыхнула румянцем.
"I'll tell you, Mr. Pip.	- Сейчас я вам расскажу, мистер Пип.
I am going to try to get the place of mistress in the new school nearly finished here.	Я постараюсь получить место учительницы в нашей новой школе, она уже почти достроена.
I can be well recommended by all the neighbors, and I hope I can be industrious and patient, and teach myself while I teach others.	Все соседи могут дать мне хорошие рекомендации, и я надеюсь, что буду работать усердно и терпеливо и, уча других, сама учиться.
You know, Mr. Pip," pursued Biddy, with a smile, as she raised her eyes to my face, "the new schools are not like the old, but I learnt a good deal from you after that time, and have had time since then to improve."	Вы ведь знаете, мистер Пип, - продолжала Бидди, с улыбкой поднимая на меня глаза, - новые школы не то, что старые, но я многому выучилась у вас, и после вашего отъезда успела кое в чем продвинуться.
"I think you would always improve, Biddy, under any circumstances."	- Я думаю, Бидди, что ты сумела бы продвинуться при любых обстоятельствах.
"Ah! Except in my bad side of human nature," murmured Biddy.	- Да, только вот если есть дурная черта в характере, тут уж ничего не поделаешь.
It was not so much a reproach as an irresistible thinking aloud.	Это прозвучало не как упрек, а скорее как мысль, высказанная вслух.
Well! I thought I would give up that point too.	Ну что ж, подумал я, лучше оставить и эту тему.
So, I walked a little further with Biddy, looking silently at her downcast eyes.	И я молча прошел еще несколько шагов рядом с Бидди, глядя на ее потупленные глаза.
"I have not heard the particulars of my sister's death, Biddy."	- Расскажи мне, Бидди, как умерла моя сестра?
"They are very slight, poor thing.	- Рассказывать-то почти нечего.
She had been in one of her bad states-though they had got better of late, rather than worse-for four days, when she came out of it in the evening, just at tea-time, and said quite plainly,	Она, бедняжка, четыре дня была не в себе -хотя последнее время это у нее бывало не чаще, скорей даже реже, - а тут вечером, как раз когда чай пить, очнулась и совсем ясно сказала:
' Joe.'	"Джо".
As she had never said any word for a long while, I ran and fetched in Mr. Gargery from the forge.	Перед этим она давно ни слова не говорила, ну, я скорей и побежала в кузницу за мистером Гарджсрп.
She made signs to me that she wanted him to sit down close to her, and wanted me to put her arms round his neck.	Она мне показала знаками, что пусть, мол, он сядет возле нее и чтобы я помогла ей обнять его за шею.
So I put them round his neck, and she laid her head down on his shoulder quite content and satisfied.	Я так и сделала, а она положила голову ему на плечо и сразу успокоилась.
And so she presently said	Потом, спустя немного, опять сказала
' Joe' again, and once 'Pardon,' and once	"Джо", и один раз сказала "прости", и один раз
'Pip.'	"Пип".

And so she never lifted her head up any more, and it was just an hour later when we laid it down on her own bed, because we found she was gone."	Так она больше и не поднимала голову, а ровно через час мы положили ее на кровать, потому что видим - она уже не дышит.
Biddy cried; the darkening garden, and the lane, and the stars that were coming out, were blurred in my own sight.	Бидди заплакала; я и сам едва различал сквозь слезы темнеющий сад, и дорогу, и первые звезды.
"Nothing was ever discovered, Biddy?"	- Так ничего и не удалось узнать, Бидди?
"Nothing."	- Ничего.
"Do you know what is become of Orlick?"	- А что сталось с Орликом?
"I should think from the color of his clothes that he is working in the quarries."	- Судя по тому, какой он теперь ходит, он, наверно, работает в каменоломне.
"Of course you have seen him then?-Why are you looking at that dark tree in the lane?"	- Значит, ты его видела?.. Почему ты смотришь на то темное дерево у дороги?
"I saw him there, on the night she died."	- Я видела его там в день ее смерти, вечером.
"That was not the last time either, Biddy?"	- И это было не в последний раз, Бидди?
"No; I have seen him there, since we have been walking here.-It is of no use," said Biddy, laying her hand upon my arm, as I was for running out, "you know I would not deceive you; he was not there a minute, and he is gone."	- Нет; вот и сейчас я его там видела... не нужно, ни к чему это, - сказала Бидди, удерживая меня за руку, так как я хотел выбежать на дорогу. - Вы же знаете, я бы не стала вас обманывать; он только показался и сразу исчез.
It revived my utmost indignation to find that she was still pursued by this fellow, and I felt inveterate against him.	Меня до глубины души возмутило, что этот негодяй все еще преследует ее, и я еще больше его возненавидел.
I told her so, and told her that I would spend any money or take any pains to drive him out of that country.	Я сказал это Бидди и добавил, что не пожалел бы ни трудов, ни денег, чтобы убрать его из нашей округи.
By degrees she led me into more temperate talk, and she told me how Joe loved me, and how Joe never complained of anything,-she didn't say, of me; she had no need; I knew what she meant,-but ever did his duty in his way of life, with a strong hand, a quiet tongue, and a gentle heart.	Бидди мало-помалу меня успокоила и заговорила о том, как Джо меня любит и как он никогда не жалуется (она не сказала на кого, но я и так ее понял), а делает свое дело, честно трудится, не жалея сил, не тратя лишних слов, не ожесточаясь сердцем.
"Indeed, it would be hard to say too much for him," said I; "and Biddy, we must often speak of these things, for of course I shall be often down here now.	- Да, другого такого человека поискать, - сказал я.- И знаешь, Бидди, нам нужно почаще вот так с тобой беседовать, ведь теперь я, разумеется, буду часто сюда наезжать.
I am not going to leave poor Joe alone."	Я не оставлю бедного Джо совсем одного.
Biddy said never a single word.	Бидди промолчала.
"Biddy, don't you hear me?"	- Бидди, ты слышала, что я сказал?
"Yes, Mr. Pip."	- Да, мистер Пип.
"Not to mention your calling me Mr. Pip,-which appears to me to be in bad taste, Biddy,-what do you mean?"	- Во-первых, как тебе не стыдно называть меня мистер Пип, а во-вторых, что это значит, Бидди?
"What do I mean?" asked Biddy, timidly.	- Что значит? - тихо переспросила Бидди.

"Biddy," said I, in a virtuously self-asserting manner, "I must request to know what you mean by this?"	- Бидди, - сказал я тоном оскорбленной добродетели, - я решительно желаю знать, что означает твое молчание.
"By this?" said Biddy.	- Мое молчание?
"Now, don't echo," I retorted.	- Да что ты все повторяешь, как попугай! -рассердился я.
"You used not to echo, Biddy."	- Раньше этого за тобой не водилось.
"Used not!" said Biddy.	- Раньше! - сказала Бпдди.
"O Mr. Pip!	- Ах, мистер Пип!
Used!" Well!	Раньше!
I rather thought I would give up that point too.	Я решил, что делать нечего - эту тему тоже лучше оставить.
After another silent turn in the garden, I fell back on the main position.	Молча пройдясь еще раз по саду, я вернулся к прерванному разговору.
"Biddy," said I, "I made a remark respecting my coming down here often, to see Joe, which you received with a marked silence. Have the goodness, Biddy, to tell me why."	- Бидди, - начал я, - будь добра объяснить мне, почему ты так упорно молчала, когда я сказал, что буду часто наезжать к Джо?
"Are you quite sure, then, that you WILL come to see him often?" asked Biddy, stopping in the narrow garden walk, and looking at me under the stars with a clear and honest eye.	- А вы уверены, что будете часто наезжать к нему? - спросила Бидди, останавливаясь на узкой дорожке под звездами и глядя на меня своими ясными, честными глазами.
"O dear me!" said I, as if I found myself compelled to give up Biddy in despair.	- Ах, боже мой! - воскликнул я, чувствуя, что спорить с Бидди бесполезно.
"This really is a very bad side of human nature!	- Вот уж это действительно у тебя дурная черта.
Don't say any more, if you please, Biddy.	Пожалуйста, Бидди, не говори больше ни слова.
This shocks me very much."	Мне все это крайне неприятно.
For which cogent reason I kept Biddy at a distance during supper, and when I went up to my own old little room, took as stately a leave of her as I could, in my murmuring soul, deem reconcilable with the churchyard and the event of the day.	После чего я счел себя вправе очень высокомерно держаться с Бидди за ужином, а прощаясь с ней перед тем как уйти в свою комнатку, проявил всю холодность, какую дозволяла мне неспокойная совесть и воспоминание о кладбище и печальных событиях этого дня.
As often as I was restless in the night, and that was every quarter of an hour, I reflected what an unkindness, what an injury, what an injustice, Biddy had done me.	И ночью, не находя себе покоя, я просыпался каждые четверть часа и всякий раз вспоминал, как нехорошо, как оскорбительно, как несправедливо обошлась со мной Бидди.
Early in the morning I was to go.	Рано утром мне предстояло пуститься в обратный путь.
Early in the morning I was out, and looking in, unseen, at one of the wooden windows of the forge.	И рано утром, выйдя из дому, я тихонько заглянул в окошко кузницы.
There I stood, for minutes, looking at Joe, already at work with a glow of health and strength upon his face that made it show as if the bright sun of the life in store for him were shining on it.	Я простоял несколько минут, глядя на Джо. Он уже взялся за работу, и лицо его светилось здоровьем и силой, словно озаренное ярким солнцем жизни, ожидавшей его впереди.

"Good by, dear Joe!-No, don't wipe it off-for God's sake, give me your blackened hand!-I shall be down soon and often."	- Прощай, милый Джо!.. Да нет, не вытирай руку... дай мне пожать ее какая есть. Я скоро приеду, Джо, я буду часто навещать тебя.
"Never too soon, sir," said Joe, "and never too often, Pip!"	- Чем скорее, тем лучше, сэр, - сказал Джо. - И чем чаще, тем лучше, Пип!
Biddy was waiting for me at the kitchen door, with a mug of new milk and a crust of bread.	Бидди ждала меня в дверях кухни с кружкой парного молока и ломтем хлеба.
"Biddy," said I, when I gave her my hand at parting, "I am not angry, but I am hurt."	- Бидди, - сказал я, пожимая ей на прощанье руку,- я не сержусь, но я очень обижен.
"No, don't be hurt," she pleaded quite pathetically; "let only me be hurt, if I have been ungenerous."	- Ох, пожалуйста, не нужно обижаться, -взмолилась она чуть не со слезами, - пусть уж одной мне будет обидно, если я вас не пожалела.
Once more, the mists were rising as I walked away.	Снова туман уплывал вверх, открывая передо мной дорогу.
If they disclosed to me, as I suspect they did, that I should not come back, and that Biddy was quite right, all I can say is,-they were quite right too.	Если он, как я смутно догадываюсь, хотел показать мне, что я не вернусь и что Бидди была совершенно права, - мне остается признать одно: он тоже был совершенно прав.
Chapter XXXVI	ГЛАВА XXXVI
Herbert and I went on from bad to worse, in the way of increasing our debts, looking into our affairs, leaving Margins, and the like exemplary transactions; and Time went on, whether or no, as he has a way of doing; and I came of age,-in fulfilment of Herbert's prediction, that I should do so before I knew where I was.	Дела наши с Гербертом шли все хуже и хуже, -сколько мы ни пытались "разобраться в своих финансах", сколько ни "оставляли резервов", долги неуклонно росли. А время, несмотря ни на что, шло, по своему обыкновению, быстро, и предсказание Герберта сбылось: не успел я оглянуться, как мне стукнул двадцать один год.
Herbert himself had come of age eight months before me. As he had nothing else than his majority to come into, the event did not make a profound sensation in Barnard's Inn.	Г ерберт достиг совершеннолетия на восемь месяцев раньше, чем я; но так как ничего, помимо совершеннолетия, он и не предполагал достигнуть, событие это не особенно взволновало Подворье Барнарда.
But we had looked forward to my one-and-twentieth birthday, with a crowd of speculations and anticipations, for we had both considered that my guardian could hardly help saying something definite on that occasion.	Другое дело - мое рожденье: в ожидании его мы строили тысячи догадок и планов, не сомневаясь, что теперь-то мой опекун обязательно сообщит мне что-нибудь определенное.
I had taken care to have it well understood in Little Britain when my birthday was.	Я позаботился о том, чтобы на Литл-Бритен хорошо запомнили, в какой день я родился.
On the day before it, I received an official note from Wemmick, informing me that Mr. Jaggers would be glad if I would call upon him at five in the afternoon of the auspicious day.	Накануне от Уэммика пришло письменное извещение, что мистер Джеггерс будет рад видеть меня в конторе завтра, в пять часов пополудни.
This convinced us that something great was to happen, and threw me into an unusual flutter when I repaired to my guardian's office, a model of punctuality.	Это окончательно убедило нас в том, что следует ждать важных перемен, и, когда наступил знаменательный день, я, не помня себя от волнения, отправился в контору моего опекуна, куда и прибыл точно в назначенное время.

In the outer office Wemmick offered me his congratulations, and incidentally rubbed the side of his nose with a folded piece of tissue-paper that I liked the look of.	Едва я вошел, Уэммик принес мне свои поздравления и как бы невзначай потер себе нос сложенной хрустящей бумажкой, вид которой мне понравился.
But he said nothing respecting it, and motioned me with a nod into my guardian's room.	Однако он ничего о ней не сказал, а только кивнул на дверь кабинета.
It was November, and my guardian was standing before his fire leaning his back against the chimney-piece, with his hands under his coattails.	Был ноябрь месяц, и мой опекун стоял у огня, прислонившись к каминной доске и заложив руки за фалды сюртука.
"Well, Pip," said he, "I must call you Mr. Pip to-day.	- Ну-с, Пип, - сказал он, - сегодня мне следует называть вас "мистер Пип".
Congratulations, Mr. Pip."	С днем рожденья, мистер Пип.
We shook hands,-he was always a remarkably short shaker,-and I thanked him.	Он пожал мне руку - пожатие его всегда отличалось необычайной краткостью, - и я поблагодарил его.
"Take a chair, Mr. Pip," said my guardian.	- Присядьте, мистер Пип, - сказал мой опекун.
As I sat down, and he preserved his attitude and bent his brows at his boots, I felt at a disadvantage, which reminded me of that old time when I had been put upon a tombstone.	Когда я сел, а он остался стоять, да еще нагнул голову, хмурясь на свои сапоги, я почувствовал себя маленьким и беспомощным, как в тот давно минувший день, когда меня посадили на могильный камень.
The two ghastly casts on the shelf were not far from him, and their expression was as if they were making a stupid apoplectic attempt to attend to the conversation.	Два страшных слепка стояли тут же на полке и, глупо кривя рот, как будто пыжились подслушать наш разговор.
"Now my young friend," my guardian began, as if I were a witness in the box, "I am going to have a word or two with you."	- А теперь, мой молодой друг, - сказал мистер Джеггерс, словно обращаясь к свидетелю в суде,- я хочу с вами побеседовать.
"If you please, sir."	- Я очень рад, сэр.
"What do you suppose," said Mr. Jaggers, bending forward to look at the ground, and then throwing his head back to look at the ceiling,-"what do you suppose you are living at the rate of?"	- Как вы думаете, - сказал мистер Джеггерс, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть в пол, а затем откидывая голову, чтобы посмотреть в потолок, - как вы думаете, сколько вы проживаете в год?
"At the rate of, sir?"	- Сколько проживаю, сэр?
"At," repeated Mr. Jaggers, still looking at the ceiling, "the-rate-of?"	- Сколько, - повторил мистер Джеггерс, все не отрывая взгляда от потолка, - вы - проживаете -в год?
And then looked all round the room, and paused with his pocket-handkerchief in his hand, half-way to his nose.	- После чего оглядел комнату и застыл, держа носовой платок в руке, на полпути к носу.
I had looked into my affairs so often, that I had thoroughly destroyed any slight notion I might ever have had of their bearings.	Я так часто пробовал разобраться в своих финансах, что теперь даже отдаленно не представлял себе истинного их положения.
Reluctantly, I confessed myself quite unable to answer the question.	Поэтому мне волей-неволей пришлось сознаться, что я не могу ответить.

This reply seemed agreeable to Mr. Jaggers, who said, "I thought so!" and blew his nose with an air of satisfaction.	Это, казалось, порадовало мистера Джеггерса; он сказал: - Я так и думал! - и высморкался с видом полного удовлетворения.
"Now, I have asked you a question, my friend," said Mr. Jaggers.	- Ну вот, мой друг, я задал вам вопрос, - сказал мистер Джеггерс.
"Have you anything to ask me?"	- Теперь, может быть, вы хотите спросить что-нибудь у меня?
"Of course it would be a great relief to me to ask you several questions, sir; but I remember your prohibition."	- Конечно, сэр, мне бы хотелось задать вам не один, а несколько вопросов; но я помню ваш запрет.
"Ask one," said Mr. Jaggers.	- Задайте один, - сказал мистер Джеггерс.
"Is my benefactor to be made known to me to-day?"	- Я сегодня узнаю имя моего благодетеля?
"No.	- Нет.
Ask another."	Задайте еще один.
"Is that confidence to be imparted to me soon?"	- Я еще не скоро узнаю эту тайну?
"Waive that, a moment," said Mr. Jaggers, "and ask another."	- Повремените с этим, - сказал мистер Джеггерс, -и задайте еще один.
I looked about me, but there appeared to be now no possible escape from the inquiry,	Я заколебался, но теперь уже, казалось, некуда было уйти от вопроса:
"Have-I-anything to receive, sir?"	- Мне... я... я что-нибудь получу сегодня, сэр?
On that, Mr. Jaggers said, triumphantly,	Тогда мистер Джеггерс с торжеством ответил:
"I thought we should come to it!" and called to Wemmick to give him that piece of paper.	- Я так и знал, что мы до этого доберемся! - и, кликнув Уэммика, велел ему принести ту самую бумажку.
Wemmick appeared, handed it in, and disappeared.	Уэммик вошел, подал ее своему патрону и скрылся.
"Now, Mr. Pip," said Mr. Jaggers, "attend, if you please.	- Ну вот, мистер Пип, - сказал мистер Джеггерс,- попрошу вашего внимания.
You have been drawing pretty freely here; your name occurs pretty often in Wemmick's cash-book; but you are in debt, of course?"	Вы довольно-таки часто обращались сюда за ссудами. В кассовой книге Уэммика ваше имя значится довольно-таки часто; но у вас, конечно, есть долги?
"I am afraid I must say yes, sir."	- Боюсь, что придется ответить утвердительно, сэр.
"You know you must say yes; don't you?" said Mr. Jaggers.	- Вы знаете, что придется ответить утвердительно, ведь так? - сказал мистер Джеггерс.
"Yes, sir."	- Да, сэр.
"I don't ask you what you owe, because you don't know; and if you did know, you wouldn't tell me; you would say less.	- Я не спрашиваю вас, сколько вы должны, потому что этого вы не знаете, а если бы и знали, то не сказали бы: вы бы преуменьшили цифру.

Yes, yes, my friend," cried Mr. Jaggers, waving his forefinger to stop me as I made a show of protesting: "it's likely enough that you think you wouldn't, but you would.	Да, да, мой друг! - воскликнул мистер Джеггерс, заметив, что я порываюсь возразить, и грозя мне пальцем. - Вам, весьма возможно, кажется, что это не так, но это так.
You'll excuse me, but I know better than you.	Вы уж не взыщите, я знаю лучше вашего.
Now, take this piece of paper in your hand.	Теперь возьмите в руку эту бумажку.
You have got it?	Взяли?
Very good.	Очень хорошо.
Now, unfold it and tell me what it is."	Теперь разверните ее и скажите мне, что это такое.
"This is a bank-note," said I, "for five hundred pounds."	- Это, - сказал я, - кредитный билет в пятьсот фунтов.
"That is a bank-note," repeated Mr. Jaggers, "for five hundred pounds.	- Это, - повторил мистер Джеггерс, - кредитный билет в пятьсот фунтов.
And a very handsome sum of money too, I think.	Сумма, на мой взгляд, преизрядная.
You consider it so?"	Как вы считаете?
"How could I do otherwise!"	- Разве с этим можно не согласиться?
"Ah! But answer the question," said Mr. Jaggers.	- Да, но отвечайте на мой вопрос, - сказал мистер Джеггерс.
"Undoubtedly."	- Без сомнения.
"You consider it, undoubtedly, a handsome sum of money.	- Вы считаете, что это - без сомнения преизрядная сумма.
Now, that handsome sum of money, Pip, is your own.	Так вот, Пип, эта преизрядная сумма принадлежит нам.
It is a present to you on this day, in earnest of your expectations.	Это подарок ко дню вашего рождения, - так сказать задаток в счет ваших надежд.
And at the rate of that handsome sum of money per annum, and at no higher rate, you are to live until the donor of the whole appears.	И эту преизрядную сумму, но отнюдь не больше, вам разрешается проживать ежегодно, пока не появится то лицо, которое вам ее дарит.
That is to say, you will now take your money affairs entirely into your own hands, and you will draw from Wemmick one hundred and twenty-five pounds per quarter, until you are in communication with the fountain-head, and no longer with the mere agent.	Другими словами, отныне вы берете ваши денежные дела в свои руки и каждые три месяца будете получать у Уэммика сто двадцать пять фунтов до тех пор, пока у вас не установится связь с первоисточником, а не только с исполнителем.
As I have told you before, I am the mere agent.	Как я вам уже говорил, я - всего только исполнитель.
I execute my instructions, and I am paid for doing so.	Я следую данным мне указаниям, и за это мне платят.
I think them injudicious, but I am not paid for giving any opinion on their merits."	Сам я считаю эти указания неразумными, но мне платят не за то, чтобы я высказывал о них свое мнение.

I was beginning to express my gratitude to my benefactor for the great liberality with which I was treated, when Mr. Jaggers stopped me.	Я готов был рассыпаться в благодарностях моему щедрому благодетелю, но мистер Джеггерс не дал мне раскрыть рот.
"I am not paid, Pip," said he, coolly, "to carry your words to any one;" and then gathered up his coat-tails, as he had gathered up the subject, and stood frowning at his boots as if he suspected them of designs against him.	- Мне платят не за то, Пип, - сказал он невозмутимо, - чтобы я передавал кому-либо ваши слова. - И он подобрал полы своего сюртука так же неспешно, как подбирал слова в разговоре, и хмуро поглядел на свои сапоги, словно подозревал, что они строят против него какие-то козни.
After a pause, I hinted,-	Помолчав немного, я робко напомнил:
"There was a question just now, Mr. Jaggers, which you desired me to waive for a moment. I hope I am doing nothing wrong in asking it again?"	- Мистер Джеггерс, а тот вопрос, с которым вы велели мне повременить... можно мне теперь задать его еще раз?
"What is it?" said he.	- Какой вопрос? - сказал он.
I might have known that he would never help me out; but it took me aback to have to shape the question afresh, as if it were quite new.	Мне следовало бы знать, что он ни за что не придет мне на помощь, но эта необходимость заново строить вопрос, как будто я задавал его впервые, совсем меня смутила.
"Is it likely," I said, after hesitating, "that my patron, the fountain-head you have spoken of, Mr. Jaggers, will soon-" there I delicately stopped.	- Можно ли рассчитывать, - выговорил я наконец,- что мой покровитель, тот первоисточник, о котором вы говорили, мистер Джеггерс, скоро... -и тут я из деликатности умолк.
"Will soon what?" asked Mr. Jaggers.	- Что "скоро"? - спросил мистер Джеггерс.
"That's no question as it stands, you know."	- В таком виде, вы сами понимаете, это еще не вопрос.
"Will soon come to London," said I, after casting about for a precise form of words, "or summon me anywhere else?"	- Скоро прибудет в Лондон, - сказал я, найдя, как мне казалось, нужные слова, - или вызовет меня куда-нибудь?
"Now, here," replied Mr. Jaggers, fixing me for the first time with his dark deep-set eyes, "we must revert to the evening when we first encountered one another in your village.	- В связи с этим, - отвечал мистер Джеггерс, в первый раз за все время глядя прямо на меня своими темными, глубоко сидящими глазами, -мы должны вернуться к тому вечеру у вас в деревне, когда произошло наше знакомство.
What did I tell you then, Pip?"	Что я вам тогда сказал, Пип?
"You told me, Mr. Jaggers, that it might be years hence when that person appeared."	- Вы сказали, мистер Джеггерс, что может пройти много лет, прежде чем я увижу своего благодетеля.
"Just so," said Mr. Jaggers, "that's my answer."	- Совершенно верно, - сказал мистер Джеггерс. -Это и есть мой ответ.
As we looked full at one another, I felt my breath come quicker in my strong desire to get something out of him.	Глаза наши встретились, и я почувствовал, что весь дрожу, так мне хочется вытянуть из него хоть что-нибудь.
And as I felt that it came quicker, and as I felt that he saw that it came quicker, I felt that I had less chance than ever of getting anything out of him.	И тут же почувствовал, что он это видит и что у меня меньше чем когда-либо шансов что-нибудь из него вытянуть.

"Do you suppose it will still be years hence, Mr. Jaggers?"	- Вы и сейчас думаете, что может пройти еще много лет?
Mr. Jaggers shook his head,-not in negativing the question, but in altogether negativing the notion that he could anyhow be got to answer it,-and the two horrible casts of the twitched faces looked, when my eyes strayed up to them, as if they had come to a crisis in their suspended attention, and were going to sneeze.	Мистер Джеггерс покачал головой: то не был отрицательный ответ на мой вопрос, то было отрицание самой возможности добиться от него ответа, - и оба безобразных слепка, на которые взгляд мой случайно упал в эту минуту, скорчили такие гримасы, точно им стало невтерпеж нас слушать и они сейчас чихнут.
"Come!" said Mr. Jaggers, warming the backs of his legs with the backs of his warmed hands, "I'll be plain with you, my friend Pip.	- Пожалуй, друг мой Пип, - сказал мистер Джеггерс, согревая себе ляжки нагретыми у огня ладонями, - я вам сейчас кое-что разъясню.
That's a question I must not be asked.	Этого вопроса мне задавать нельзя.
You'll understand that better, when I tell you it's a question that might compromise me.	Добавлю для ясности, что этот вопрос может скомпрометировать меня.
Come! I'll go a little further with you; I'll say something more."	Пожалуй, я пойду даже дальше; я вам скажу еще кое-что.
He bent down so low to frown at his boots, that he was able to rub the calves of his legs in the pause he made.	Он замолчал и так низко нагнулся, хмурясь на свои сапоги, что теперь уже мог потереть себе икры.
"When that person discloses," said Mr. Jaggers, straightening himself, "you and that person will settle your own affairs.	- Когда это лицо объявится, - сказал мистер Джеггерс, снова распрямляя спину, - вы и это лицо будете договариваться без моего участия.
When that person discloses, my part in this business will cease and determine.	Когда это лицо объявится, моя роль в этом деле будет кончена.
When that person discloses, it will not be necessary for me to know anything about it.	Когда это лицо объявится, мне не нужно будет даже знать об этом.
And that's all I have got to say."	Вот и все, что я могу вам сказать.
We looked at one another until I withdrew my eyes, and looked thoughtfully at the floor.	Мы обменялись долгим взглядом, а потом я отвел глаза и в раздумье уставился в пол.
From this last speech I derived the notion that Miss Havisham, for some reason or no reason, had not taken him into her confidence as to her designing me for Estella; that he resented this, and felt a jealousy about it; or that he really did object to that scheme, and would have nothing to do with it.	Из последних слов мистера Джеггерса я вывел, что мисс Хэвишем по каким-то причинам, а может быть, без всякой причины, не посвятила его в свои планы относительно меня и Эстеллы; что это его обидело, задело его самолюбие; или же что он не сочувствует этим планам и не желает иметь к ним никакого касательства.
When I raised my eyes again, I found that he had been shrewdly looking at me all the time, and was doing so still.	Я снова поднял глаза и увидел, что он не сводит с меня проницательного взгляда.
"If that is all you have to say, sir," I remarked, "there can be nothing left for me to say."	- Если это все, что вы можете мне сказать, сэр, -проговорил я, - мне тоже больше нечего сказать.
He nodded assent, and pulled out his thief-dreaded watch, and asked me where I was going to dine?	Мистер Джеггерс кивнул головой, вытащил свои часы, приводившие в такой трепет воров, и спросил меня, где я собираюсь обедать.
I replied at my own chambers, with Herbert.	Я ответил, что дома, с Гербертом.

As a necessary sequence, I asked him if he would favor us with his company, and he promptly accepted the invitation.	После этого я посчитал необходимым в свою очередь спросить, не согласится ли он отобедать с нами, и он сейчас же принял мое приглашение.
But he insisted on walking home with me, in order that I might make no extra preparation for him, and first he had a letter or two to write, and (of course) had his hands to wash.	Но он непременно захотел идти вместе со мной, чтобы я не затеял в его честь никаких особых приготовлений, а ему еще нужно было написать письмо и, само собой разумеется, вымыть руки.
So I said I would go into the outer office and talk to Wemmick.	Поэтому я сказал, что пройду пока в контору поболтать с Уэммиком.
The fact was, that when the five hundred pounds had come into my pocket, a thought had come into my head which had been often there before; and it appeared to me that Wemmick was a good person to advise with concerning such thought.	Дело в том, что, когда я оказался обладателем пятисот фунтов, в голове у меня мелькнула мысль, уже не раз приходившая мне раньше; и я решил, что Уэммик - как раз тот человек, с которым стоит посоветоваться в таком деле.
He had already locked up his safe, and made preparations for going home.	Уэммик уже запер кассу и готовился уходить домой.
He had left his desk, brought out his two greasy office candlesticks and stood them in line with the snuffers on a slab near the door, ready to be extinguished; he had raked his fire low, put his hat and great-coat ready, and was beating himself all over the chest with his safe-key, as an athletic exercise after business.	Он слез с табурета, взял с конторки две оплывших свечи и поставил их вместе со щипцами на приступку возле двери, чтобы погасить перед самым уходом; подгреб угли в камине, снял с вешалки шляпу и шинель и теперь, чтобы размяться после рабочего дня, энергично выстукивал себе грудь ключом от кассы.
"Mr. Wemmick," said I, "I want to ask your opinion.	- Мистер Уэммик. - сказал я, - мне интересно узнать ваше мнение.
I am very desirous to serve a friend."	Я бы очень хотел помочь одному другу.
Wemmick tightened his post-office and shook his head, as if his opinion were dead against any fatal weakness of that sort.	Уэммик накрепко замкнул свой почтовый ящик и покачал головой, словно наотрез отказываясь потакать подобной слабохарактерности.
"This friend," I pursued, "is trying to get on in commercial life, but has no money, and finds it difficult and disheartening to make a beginning.	- Этот друг, - продолжал я, - мечтает посвятить себя коммерческой деятельности, но у него нет денег для первых шагов, и это его очень угнетает.
Now I want somehow to help him to a beginning."	Вот я и хочу как-нибудь помочь ему сделать первые шаги.
"With money down?" said Wemmick, in a tone drier than any sawdust.	- Внести за него пай? - спросил Уэммик, и тон его был суше опилок.
"With some money down," I replied, for an uneasy remembrance shot across me of that symmetrical bundle of papers at home-"with some money down, and perhaps some anticipation of my expectations."	- Внести за него часть пая, - ответил я, ибо меня пронзило тягостное воспоминание об аккуратной пачке счетов, ожидавшей меня дома. - Часть внести и еще, может быть, дать обязательство в счет моих надежд.
"Mr. Pip," said Wemmick, "I should like just to run over with you on my fingers, if you please, the names of the various bridges up as high as Chelsea Reach.	- Мистер Пип, - сказал Уэммик, - окажите мне любезность, давайте вместе сосчитаем по пальцам все мосты отсюда до Челси.

Let's see; there's London, one; Southwark, two; Blackfriars, three; Waterloo, four; Westminster, five; Vauxhall, six."	Что у нас получается? Лондонский мост - раз; Саутворкский - два; Блекфрайерский - три; Ватерлооский - четыре; Вестминстерский - пять; Вокгколлский - шесть.
He had checked off each bridge in its turn, with the handle of his safe-key on the palm of his hand.	- Называя мосты один за другим, он по очереди пригибал пальцы к ладони бородкой ключа.
"There's as many as six, you see, to choose from."	- Вот видите, целых шесть мостов, выбор богатый.
"I don't understand you," said I.	- Ничего не понимаю, - сказал я.
"Choose your bridge, Mr. Pip," returned Wemmick, "and take a walk upon your bridge, and pitch your money into the Thames over the centre arch of your bridge, and you know the end of it.	- Выберите любой мост, мистер Пип, - сказал Уэммик, - пройдитесь по нему, станьте над средним пролетом и бросьте свои деньги в Темзу,- прощай, мои денежки!
Serve a friend with it, and you may know the end of it too,-but it's a less pleasant and profitable end."	Выручите ими друга - и скорее всего вы скажете то же самое, только неприятностей будет больше, а толку меньше.
I could have posted a newspaper in his mouth, he made it so wide after saying this.	Сказав это, он так растянул рот, что я мог бы опустить туда целую газету.
"This is very discouraging," said I.	- Вы меня совсем обескуражили, - сказал я.
"Meant to be so," said Wemmick.	- Что и требовалось, - сказал Уэммик.
"Then is it your opinion," I inquired, with some little indignation, "that a man should never-"	- Значит, - продолжал я, начиная сердиться, - по вашему мнению, никогда не следует...
"-Invest portable property in a friend?" said Wemmick.	- ...вкладывать капитал в друзей? - подхватил Уэммик.
"Certainly he should not.	- Конечно, не следует.
Unless he wants to get rid of the friend,-and then it becomes a question how much portable property it may be worth to get rid of him."	Разве только если человек хочет избавиться от друга, а тогда надо еще подумать, какого капитала не жаль, чтобы от него избавиться.
"And that," said I, "is your deliberate opinion, Mr. Wemmick?"	- И это ваше окончательное мнение, мистер Уэммик?
"That," he returned, "is my deliberate opinion in this office."	- Это мое окончательное мнение здесь, в конторе.
"Ah!" said I, pressing him, for I thought I saw him near a loophole here; "but would that be your opinion at Walworth?"	- Ах, вот как! - сказал я, не отставая от него, потому что в последних его словах усмотрел лазейку. - Но, может быть, в Уолворте вы были бы другого мнения?
"Mr. Pip," he replied, with gravity, "Walworth is one place, and this office is another.	- Мистер Пип, - ответил он с достоинством, -Уолворт это одно, а контора - совсем другое.
Much as the Aged is one person, and Mr. Jaggers is another.	Точно так же Престарелый это одно, а мистер Джеггерс - совсем другое.
They must not be confounded together.	Смешивать их не следует.
My Walworth sentiments must be taken at Walworth; none but my official sentiments can be taken in this office."	О моих уолвортских взглядах нужно справляться в Уолворте; здесь, на службе, можно узнать только мои служебные взгляды.

"Very well," said I, much relieved, "then I shall look you up at Walworth, you may depend upon it."	- Очень хорошо, - сказал я с облегчением. - Тогда можете быть уверены, что я навещу вас в Уолворте.
"Mr. Pip," he returned, "you will be welcome there, in a private and personal capacity."	- Мистер Пип, - отвечал он, - рад буду видеть вас там, если вы приедете как частное лицо.
We had held this conversation in a low voice, well knowing my guardian's ears to be the sharpest of the sharp.	Мы вели этот разговор почти шепотом, хорошо зная, каким тонким слухом обладает мой опекун.
As he now appeared in his doorway, towelling his hands, Wemmick got on his great-coat and stood by to snuff out the candles.	В эту минуту он появился в дверях кабинета с полотенцем в руках, и Уэммик тотчас надел шинель и приготовился загасить свечи.
We all three went into the street together, and from the door-step Wemmick turned his way, and Mr. Jaggers and I turned ours.	Мы все вместе вышли на улицу и у порога расстались: Уэммик повернул в одну сторону, а мы с мистером Джеггерсом - в другую.
I could not help wishing more than once that evening, that Mr. Jaggers had had an Aged in Gerrard Street, or a Stinger, or a Something, or a Somebody, to unbend his brows a little.	В течение этого вечера я не раз пожалел, что у мистера Джеггерса нет на Джеррард-стрит Престарелого, или Громобоя, или кого-нибудь, или чего-нибудь, что могло бы придать ему хоть немного человечности.
It was an uncomfortable consideration on a twenty-first birthday, that coming of age at all seemed hardly worth while in such a guarded and suspicious world as he made of it.	Очень грустно было думать, да еще в день рожденья, что едва ли стоило достигать совершеннолетия в таком настороженном и недоверчивом мире, какой он создавал вокруг себя.
He was a thousand times better informed and cleverer than Wemmick, and yet I would a thousand times rather have had Wemmick to dinner.	Он был в тысячу раз умнее и образованнее Уэммика, но Уэммика мне было бы в тысячу раз приятнее угостить обедом.
And Mr. Jaggers made not me alone intensely melancholy, because, after he was gone, Herbert said of himself, with his eyes fixed on the fire, that he thought he must have committed a felony and forgotten the details of it, he felt so dejected and guilty.	И не одного только меня мистер Джеггерс вогнал в тоску: когда он ушел, Герберт сказал мне, устремив глаза на огонь, что, наверно, на его, Г ерберта, совести лежит какое-то страшное преступление, о котором он начисто забыл, -иначе он не чувствовал бы себя таким виноватым и подавленным.
Chapter XXXVII	ГЛАВА XXXVII
Deeming Sunday the best day for taking Mr. Wemmick's Walworth sentiments, I devoted the next ensuing Sunday afternoon to a pilgrimage to the Castle.	Полагая, что воскресенье - самый подходящий день для того, чтобы справиться об уолвортских взглядах мистера Уэммика, я в ближайшее же воскресенье предпринял паломничество в замок.
On arriving before the battlements, I found the Union Jack flying and the drawbridge up; but undeterred by this show of defiance and resistance, I rang at the gate, and was admitted in a most pacific manner by the Aged.	Когда я оказался перед крепостными стенами, флаг гордо реял по ветру и подъемный мост был поднят; но, не устрашенный столь грозным видом сей твердыни, я позвонил у ворот и был вполне мирно встречен Престарелым.

"My son, sir," said the old man, after securing the drawbridge, "rather had it in his mind that you might happen to drop in, and he left word that he would soon be home from his afternoon's walk.	- У моего сына была такая мысль, сэр, - сказал старик, закрепив подъемный мост, - что вы, может быть, сегодня к нам пожалуете, и он наказал вам передать, что скоро вернется со своей воскресной прогулки.
He is very regular in his walks, is my son.	Мой сын, он любит порядок в своих прогулках.
Very regular in everything, is my son."	Мой сын, он во всем любит порядок.
I nodded at the old gentleman as Wemmick himself might have nodded, and we went in and sat down by the fireside.	Я покивал ему, как это сделал бы сам Уэммик, и, войдя в дом, присел у камина.
"You made acquaintance with my son, sir," said the old man, in his chirping way, while he warmed his hands at the blaze, "at his office, I expect?"	- Вы, сэр, - зачирикал старик, грея руки у жаркого огня, - вы, я полагаю, познакомились с моим сыном у него в конторе?
I nodded.	- Я кивнул.
"Hah!	- Ха!
I have heerd that my son is a wonderful hand at his business, sir?"	Я слышал, мой сын дока по своей части, сэр?
I nodded hard.	- Я закивал сильнее.
"Yes; so they tell me.	- Да, да, вот и мне так говорили.
His business is the Law?"	Он ведь служит по адвокатской части?
I nodded harder.	- Я закивал еще сильнее.
"Which makes it more surprising in my son," said the old man, "for he was not brought up to the Law, but to the Wine-Coopering."	- Вот это в нем и есть самое удивительное, -сказал старик, - потому что обучался-то он не адвокатскому ремеслу, а бочарному.
Curious to know how the old gentleman stood informed concerning the reputation of Mr. Jaggers, I roared that name at him.	Мне было любопытно узнать, дошла ли до старика слава о мистере Джеггерсе, и я прокричал ему в ухо это имя.
He threw me into the greatest confusion by laughing heartily and replying in a very sprightly manner,	Каково же было мое смущение, когда он весело рассмеялся и ответил весьма игриво:
"No, to be sure; you're right."	- Ну еще бы, где уж там, ваша правда.
And to this hour I have not the faintest notion what he meant, or what joke he thought I had made.	Я и по сей день не знаю, к чему относились его слова и какую шутку я, по его мнению, отпустил.
As I could not sit there nodding at him perpetually, without making some other attempt to interest him, I shouted at inquiry whether his own calling in life had been "the Wine-Coopering."	Так как я не мог без конца кивать ему, не пытаясь вызвать его на разговор, то и спросил, чем он сам занимался в жизни - тоже бочарным ремеслом?
By dint of straining that term out of myself several times and tapping the old gentleman on the chest to associate it with him, I at last succeeded in making my meaning understood.	После того как я несколько раз громко повторил последние два слова и потыкал его пальцем в грудь, чтобы показать, что речь идет о нем, он понял-таки мой вопрос.
"No," said the old gentleman; "the warehousing, the warehousing.	- Нет, - сказал он, - я кладовщиком работал, кладовщиком.

First, over yonder;" he appeared to mean up the chimney, but I believe he intended to refer me to Liverpool; "and then in the City of London here.	Сначала там, - судя по его жесту, это означало в дымоходе, но, кажется, он имел в виду Ливерпуль, - а потом здесь, в Лондоне.
However, having an infirmity-for I am hard of hearing, sir-"	Только вот немощь эта ко мне привязалась, -ведь я, сэр, глуховат...
I expressed in pantomime the greatest astonishment.	Я всем своим видом изобразил величайшее изумление.
"-Yes, hard of hearing; having that infirmity coming upon me, my son he went into the Law, and he took charge of me, and he by little and little made out this elegant and beautiful property.	- ...Да, да, глуховат; так вот, когда привязалась ко мне эта немощь, мой сын решил пойти по адвокатской части, и меня стал содержать, и потихоньку-полегоньку приобрел и устроил это прекрасное владение.
But returning to what you said, you know," pursued the old man, again laughing heartily, "what I say is, No to be sure; you're right."	А что касается до ваших слов, сэр, - продолжал старичок и снова весело рассмеялся, - то ясное дело, где уж там, ваша правда.
I was modestly wondering whether my utmost ingenuity would have enabled me to say anything that would have amused him half as much as this imaginary pleasantry, when I was startled by a sudden click in the wall on one side of the chimney, and the ghostly tumbling open of a little wooden flap with "JOHN" upon it.	Я смиренно решил, что никакая моя выдумка, пусть даже самая остроумная, не могла бы, вероятно, позабавить его больше, чем эта воображаемая шутка, и тут же вздрогнул, потому что на стене рядом с камином что-то щелкнуло и словно сама собой от стены откинулась дощечка с надписью "ДЖОН".
The old man, following my eyes, cried with great triumph,	Проследив за моим взглядом, старик торжествующе возгласил: - Мой сын вернулся!
"My son's come home!" and we both went out to the drawbridge.	- И мы вместе поспешили к подъемному мосту.
It was worth any money to see Wemmick waving a salute to me from the other side of the moat, when we might have shaken hands across it with the greatest ease.	Стоило бы заплатить большие деньги, чтобы увидеть, как Уэммик помахал мне в знак приветствия с другого берега рва, хотя мог бы с легкостью дотянуться до меня рукой.
The Aged was so delighted to work the drawbridge, that I made no offer to assist him, but stood quiet until Wemmick had come across, and had presented me to Miss Skiffins; a lady by whom he was accompanied.	Престарелый с таким увлечением принялся опускать мост, что я даже не предложил помочь ему, а подождал, пока Уэммик перешел на нашу сторону и представил меня мисс Скиффинс, - ибо явился он не один, а с дамой.
Miss Skiffins was of a wooden appearance, and was, like her escort, in the post-office branch of the service.	Мисс Скиффинс была особа несколько деревянного вида и, так же как ее провожатый, причастна к почтовому ведомству.
She might have been some two or three years younger than Wemmick, and I judged her to stand possessed of portable property.	Выглядела она года на три моложе Уэммика и, судя по всему, владела кое-каким движимым имуществом.
The cut of her dress from the waist upward, both before and behind, made her figure very like a boy's kite; and I might have pronounced her gown a little too decidedly orange, and her gloves a little too intensely green.	Лиф ее платья был выкроен таким образом, что выше талии фигура ее как спереди так и сзади напоминала бумажного змея; цвет же платья показался мне очень уж ярко-оранжевым, а перчатки - очень уж ядовито-зелеными.

But she seemed to be a good sort of fellow, and showed a high regard for the Aged.	Но при всем том она, видимо, была добрым малым и к Престарелому относилась в высшей степени почтительно.
I was not long in discovering that she was a frequent visitor at the Castle; for, on our going in, and my complimenting Wemmick on his ingenious contrivance for announcing himself to the Aged, he begged me to give my attention for a moment to the other side of the chimney, and disappeared.	Я очень скоро убедился, что мисс Скиффинс -частая гостья в замке: когда мы вошли в Дом и я поздравил Уэммика с прекрасным изобретением, при помощи которого он извещал Престарелого о своем приходе, Уэммик попросил меня обратить внимание на стену с другой стороны камина и исчез.
Presently another click came, and another little door tumbled open with	Вскоре опять что-то щелкнуло и от стены откинулась другая дощечка, на этот раз с надписью
"Miss Skiffins" on it; then Miss Skiffins shut up and John tumbled open; then Miss Skiffins and John both tumbled open together, and finally shut up together.	"Мисс Скиффинс"; затем мисс Скиффинс захлопнулась и откинулся Джон; затем мисс Скиффинс и Джон откинулись одновременно и наконец одновременно захлопнулись.
On Wemmick's return from working these mechanical appliances, I expressed the great admiration with which I regarded them, and he said,	Когда Уэммик вернулся, я стал восторженно расхваливать его хитрую механику, а он сказал:
"Well, you know, they're both pleasant and useful to the Aged.	- Это, знаете ли, все для Престарелого -совмещение приятного с полезным.
And by George, sir, it's a thing worth mentioning, that of all the people who come to this gate, the secret of those pulls is only known to the Aged, Miss Skiffins, and me!"	И заметьте, сэр, из всех, кто здесь бывает, секрет этого устройства известен только Престарелому, мисс Скиффинс и мне.
"And Mr. Wemmick made them," added Miss Skiffins, "with his own hands out of his own head."	- И мистер Уэммик, - добавила мисс Скиффинс, -сам его придумал из головы и сам все сделал.
While Miss Skiffins was taking off her bonnet (she retained her green gloves during the evening as an outward and visible sign that there was company), Wemmick invited me to take a walk with him round the property, and see how the island looked in wintertime.	Пока мисс Скиффинс снимала шляпку (зеленые перчатки весь вечер оставались у нее на руках как наглядное доказательство того, что в доме гости), Уэммик предложил мне прогуляться по саду и посмотреть, как выглядит остров в зимнее время.
Thinking that he did this to give me an opportunity of taking his Walworth sentiments, I seized the opportunity as soon as we were out of the Castle.	Я понял, что он хочет дать мне возможность справиться о его уолвортских взглядах, и немедленно воспользовался этой возможностью.
Having thought of the matter with care, I approached my subject as if I had never hinted at it before.	Заранее все тщательно обдумав, я приступил к изложению своего дела так, будто раньше не упоминал о нем ни словом.
I informed Wemmick that I was anxious in behalf of Herbert Pocket, and I told him how we had first met, and how we had fought.	Я сообщил Уэммику, что меня тревожит судьба Герберта Покета, и рассказал о нашем первом знакомстве и как мы подрались.
I glanced at Herbert's home, and at his character, and at his having no means but such as he was dependent on his father for; those, uncertain and unpunctual.	Я вкратце описал семью Г ерберта н его характер, упомянув, что единственные свои средства к существованию он получает от отца, никогда не зная, когда и сколько получит.

I alluded to the advantages I had derived in my first rawness and ignorance from his society, and I confessed that I feared I had but ill repaid them, and that he might have done better without me and my expectations.	Я упомянул о том, какую огромную пользу мне принесло общение с ним, когда я был еще новичком в Лондоне, и сознался, что, кажется, плохо отплатил ему за это и ему жилось бы лучше без меня и моих надежд.
Keeping Miss Havisham in the background at a great distance, I still hinted at the possibility of my having competed with him in his prospects, and at the certainty of his possessing a generous soul, and being far above any mean distrusts, retaliations, or designs.	Ни словом не обмолвившись о мисс Хэвишем, я все же дал понять, что, возможно, стал Г ерберту поперек дороги, но что он великодушен и никогда не унизится до подозрений, сведения счетов и мелких интриг.
For all these reasons (I told Wemmick), and because he was my young companion and friend, and I had a great affection for him, I wished my own good fortune to reflect some rays upon him, and therefore I sought advice from Wemmick's experience and knowledge of men and affairs, how I could best try with my resources to help Herbert to some present income,-say of a hundred a year, to keep him in good hope and heart,-and gradually to buy him on to some small partnership.	И по всем этим причинам, сказал я Уэммику, а также потому, что Герберт мой друг и я его люблю, мне хочется уделить ему какую-то долю своего богатства, и я надеюсь, что Уэммик, обладая столь обширным опытом и связями, посоветует мне, как при моих средствах теперь же обеспечить Герберту небольшой доход -скажем, хотя бы сто фунтов годовых, для поддержания в нем бодрости духа, - а затем постепенно купить ему пай в каком-нибудь скромном предприятии.
I begged Wemmick, in conclusion, to understand that my help must always be rendered without Herbert's knowledge or suspicion, and that there was no one else in the world with whom I could advise.	В заключение я объяснил Уэммику, что Г ерберт не должен не только знать, но даже догадываться о моей помощи и что больше мне решительно не с кем посоветоваться.
I wound up by laying my hand upon his shoulder, and saying,	А потом я положил руку Уэммику на плечо и сказал:
"I can't help confiding in you, though I know it must be troublesome to you; but that is your fault, in having ever brought me here."	- Я просто вынужден был к вам обратиться, хоть и знаю, что это дело хлопотное. Но вы сами виноваты - не надо было приглашать меня в гости.
Wemmick was silent for a little while, and then said with a kind of start,	Уэммик с минуту помолчал, потом словно проснулся и выпалил:
"Well you know, Mr. Pip, I must tell you one thing. This is devilish good of you."	- Ну, мистер Пип, могу вам сказать одно: это с вашей стороны черт знает как хорошо.
"Say you'll help me to be good then," said I.	- Так помогите мне сделать хорошее дело.
"Ecod," replied Wemmick, shaking his head, "that's not my trade."	- Ох, - сказал Уэммик, качая головой, - не по моей это части.
"Nor is this your trading-place," said I.	- Но ведь сейчас вы не в конторе, - заметил я.
"You are right," he returned.	- Что верно, то верно, - согласился он.
"You hit the nail on the head.	- Это вы в самую точку попали.
Mr. Pip, I'll put on my considering-cap, and I think all you want to do may be done by degrees.	Вот что, мистер Пип, я тут пораскину мозгами, и сдается мне, что постепенно можно будет все устроить так, как вы хотите.
Skiffins (that's her brother) is an accountant and agent.	Скиффинс (это ее брат) - бухгалтер и торговый агент.
I'll look him up and go to work for you."	Я с ним потолкую, и мы для вас что-нибудь придумаем.

"I thank you ten thousand times."	- Не знаю, как благодарить вас.
"On the contrary," said he, "I thank you, for though we are strictly in our private and personal capacity, still it may be mentioned that there are Newgate cobwebs about, and it brushes them away."	- Напротив, - сказал он, - это я вас должен благодарить, потому что хоть мы с вами сейчас и беседуем как сугубо частные лица, все же я позволю себе заметить, что ньюгетская паутина -прилипчивая штука, а такие дела помогают ее смахнуть.
After a little further conversation to the same effect, we returned into the Castle where we found Miss Skiffins preparing tea.	Поговорив еще немного на эту тему, мы возвратились в замок, где мисс Скиффинс уже занималась приготовлениями к чаю.
The responsible duty of making the toast was delegated to the Aged, and that excellent old gentleman was so intent upon it that he seemed to me in some danger of melting his eyes.	Самая ответственная работа - поджаривание гренков - была возложена на Престарелого, и добрый старичок занимался ею с таким рвением, что становилось страшно, как бы он заодно с маслом не растопил и себя.
It was no nominal meal that we were going to make, but a vigorous reality.	Угощение нам предстояло не игрушечное, а самое заправское.
The Aged prepared such a hay-stack of buttered toast, that I could scarcely see him over it as it simmered on an iron stand hooked on to the top-bar; while Miss Skiffins brewed such a jorum of tea, that the pig in the back premises became strongly excited, and repeatedly expressed his desire to participate in the entertainment.	Гренки аппетитно пощипывали на противне, прицепленном к верхнему пруту решетки. Престарелый нажарил их такую груду, что его почти не было за нею видно; а мисс Скиффинс наготовила столько чая, что свинья в своем хлеву за домом страшно взволновалась и стала громко выражать желание принять участие в пире.
The flag had been struck, and the gun had been fired, at the right moment of time, and I felt as snugly cut off from the rest of Walworth as if the moat were thirty feet wide by as many deep.	Флаг был спущен, пушка выпалила в положенное время, и в этой уютной комнате я чувствовал себя отгороженным от остального мира так же прочно, как если бы ров имел тридцать футов в ширину и столько же в глубину.
Nothing disturbed the tranquillity of the Castle, but the occasional tumbling open of John and Miss Skiffins: which little doors were a prey to some spasmodic infirmity that made me sympathetically uncomfortable until I got used to it.	Ничто не нарушало царившего в замке покоя, кроме того, что время от времени на стене со стуком появлялись то мисс Скиффинс, то Джон: дощечки эти страдали каким-то изъяном, и поведение их слегка пугало меня, пока я к нему не привык.
I inferred from the methodical nature of Miss Skiffins's arrangements that she made tea there every Sunday night; and I rather suspected that a classic brooch she wore, representing the profile of an undesirable female with a very straight nose and a very new moon, was a piece of portable property that had been given her by Wemmick.	По тому, как уверенно хозяйничала мисс Скиффинс, я рассудил, что она разливает здесь чай каждое воскресенье; а разглядев ее классическую брошь, на которой изображена была в профиль мало приятная особа женского пола с очень прямым носом и под очень тонким лунным серпом, я сразу заподозрил, что этот образчик движимого имущества получен ею в подарок от Уэммика.
We ate the whole of the toast, and drank tea in proportion, and it was delightful to see how warm and greasy we all got after it.	Мы съели дочиста все гренки, выпили соответствующее количество чая и так разогрелись и замаслились, что любо-дорого было смотреть.

The Aged especially, might have passed for some clean old chief of a savage tribe, just oiled.	В особенности Престарелый - тот прямо-таки мог сойти за чистенького древнего вождя какого-нибудь племени диких индейцев, только что натершего себя салом.
After a short pause of repose, Miss Skiffins-in the absence of the little servant who, it seemed, retired to the bosom of her family on Sunday afternoons-washed up the tea-things, in a trifling lady-like amateur manner that compromised none of us.	По воскресеньям маленькая служаночка оставалась, видимо, в лоне собственной семьи; поэтому мисс Скиффинс после краткого отдыха перемыла чайную посуду, да так грациозно, словно играя, что это никому из нас не показалось неприличным.
Then, she put on her gloves again, and we drew round the fire, and Wemmick said,	Затем она снова надела перчатки, мы подсели поближе к огню, и Уэммик сказал:
"Now, Aged Parent, tip us the paper."	- А ну-ка, Престарелый, что там пишут в газете?
Wemmick explained to me while the Aged got his spectacles out, that this was according to custom, and that it gave the old gentleman infinite satisfaction to read the news aloud.	Пока Престарелый доставал очки, Уэммик объяснил мне, что это у них так заведено и что читать вслух газету доставляет старику истинное наслаждение.
"I won't offer an apology," said Wemmick, "for he isn't capable of many pleasures-are you, Aged P.?"	- Оправдания, мне думается, излишни, -сказал Уэммик, - ведь у него не так уж много радостей,- верно, Престарелый?
"All right, John, all right," returned the old man, seeing himself spoken to.	- Превосходно, Джон, превосходно, - отвечал старик, увидев, что к нему обращаются.
"Only tip him a nod every now and then when he looks off his paper," said Wemmick, "and he'll be as happy as a king.	- Вы только кивайте ему изредка, когда он будет отрываться от газеты, - сказал Уэммик, - больше ему ничего не нужно.
We are all attention, Aged One."	Ну-с, Престарелый Родитель, мы ждем.
"All right, John, all right!" returned the cheerful old man, so busy and so pleased, that it really was quite charming.	- Превосходно, Джон, превосходно! - отозвался веселый старичок с таким деловитым и довольным видом, что просто прелесть.
The Aged's reading reminded me of the classes at Mr. Wopsle's great-aunt's, with the pleasanter peculiarity that it seemed to come through a keyhole.	Чтение Престарелого напомнило мне школу двоюродной бабушки мистера Уопсла, с той лишь приятное разницей, что доносилось оно словно через замочную скважину.
As he wanted the candles close to him, and as he was always on the verge of putting either his head or the newspaper into them, he required as much watching as a powder-mill.	Поскольку он требовал, чтобы свечи стояли к нему как можно ближе и все время норовил сунуть в огонь то свою голову, то газету, за ним нужно было следить, как за пороховым складом.
But Wemmick was equally untiring and gentle in his vigilance, and the Aged read on, quite unconscious of his many rescues.	Но бдительность Уэммика проявлялась так неустанно и так мягко, что Престарелый читал и читал, даже не подозревая, сколько раз он был на волосок от смерти.
Whenever he looked at us, we all expressed the greatest interest and amazement, and nodded until he resumed again.	Когда он взглядывал на нас, мы выказывали глубокий интерес и удивление и кивали, пока он снова не принимался читать.

As Wemmick and Miss Skiffins sat side by side, and as I sat in a shadowy corner, I observed a slow and gradual elongation of Mr. Wemmick's mouth, powerfully suggestive of his slowly and gradually stealing his arm round Miss Skiffins's waist.	Уэммик и мисс Скиффинс сидели рядом, я же сидел несколько поодаль от них, в тени; и вот я заметил, как рот мистера Уэммика стал медленно и осторожно растягиваться, и в то же время рука его медленно и осторожно пустилась в путь вокруг талии мисс Скиффинс.
In course of time I saw his hand appear on the other side of Miss Skiffins; but at that moment Miss Skiffins neatly stopped him with the green glove, unwound his arm again as if it were an article of dress, and with the greatest deliberation laid it on the table before her.	Через некоторое время она показалась уже по другую сторону этой уважаемой леди; но тут мисс Скиффинс ловко перехватила ее зеленой перчаткой, размотала, словно пояс или шарф, и, не сморгнув глазом, положила перед собой на стол.
Miss Skiffins's composure while she did this was one of the most remarkable sights I have ever seen, and if I could have thought the act consistent with abstraction of mind, I should have deemed that Miss Skiffins performed it mechanically.	Самообладание мисс Скиффинс в эту минуту было поразительно, и если бы мыслимо было приписать такой образ действий рассеянности, я подумал бы, что мисс Скиффинс действовала машинально.
By and by, I noticed Wemmick's arm beginning to disappear again, and gradually fading out of view. Shortly afterwards, his mouth began to widen again.	Вскоре рука Уэммика опять двинулась в путь и постепенно исчезла из виду, а вслед за этим стал опять растягиваться его рот.
After an interval of suspense on my part that was quite enthralling and almost painful, I saw his hand appear on the other side of Miss Skiffins.	Я застыл в напряженном, почти томительном ожидании и перевел дух, лишь когда рука его показалась по другую сторону мисс Скиффинс.
Instantly, Miss Skiffins stopped it with the neatness of a placid boxer, took off that girdle or cestus as before, and laid it on the table.	Мгновенно мисс Скиффинс перехватила ее с ловкостью и хладнокровием боксера, как и в первый раз сняла с себя этот Венерин пояс и положила на стол.
Taking the table to represent the path of virtue, I am justified in stating that during the whole time of the Aged's reading, Wemmick's arm was straying from the path of virtue and being recalled to it by Miss Skiffins.	Если приравнять стол к стезе добродетели, то не будет ошибкой сказать, что в течение всего времени, пока Престарелый читал газету, рука Уэммика отклонялась от стези добродетели, а мисс Скиффинс возвращала ее обратно.
At last, the Aged read himself into a light slumber. This was the time for Wemmick to produce a little kettle, a tray of glasses, and a black bottle with a porcelain-topped cork, representing some clerical dignitary of a rubicund and social aspect.	Наконец Престарелый задремал, убаюканный собственным чтением, и тут Уэммик предложил нашему вниманию небольшой котелок, стаканы и черную бутылку с фарфоровой пробкой, изображающей развеселого румяного монаха.
With the aid of these appliances we all had something warm to drink, including the Aged, who was soon awake again.	Это дало нам возможность подкрепиться горячим грогом, от которого не отказался и Престарелый, уже успевший опять проснуться.
Miss Skiffins mixed, and I observed that she and Wemmick drank out of one glass.	Мешала грог мисс Скиффинс, и я заметил, что они с Уэммиком пили из одного стакана.
Of course I knew better than to offer to see Miss Skiffins home, and under the circumstances I thought I had best go first; which I did, taking a cordial leave of the Aged, and having passed a pleasant evening.	Я, разумеется, не стал предлагать мисс Скиффинс проводить ее домой, а счел за благо удалиться первым, - что и сделал, сердечно распростившись с Престарелым и искренне поблагодарив за приятно проведенный вечер.

Before a week was out, I received a note from Wemmick, dated Walworth, stating that he hoped he had made some advance in that matter appertaining to our private and personal capacities, and that he would be glad if I could come and see him again upon it.	Не прошло и недели, как Уэммик написал мне из Уолворта, что ему, кажется, удалось кое-что выяснить насчет того дела, которое мы с ним обсуждали как частные лица, и он хотел бы еще раз побеседовать со мной.
So, I went out to Walworth again, and yet again, and yet again, and I saw him by appointment in the City several times, but never held any communication with him on the subject in or near Little Britain.	Я опять побывал у него в Уолворте, а потом побывал там еще и еще, и несколько раз мы встречались в Сити, но на Литл-Бритен не касались этого предмета ни единым словом.
The upshot was, that we found a worthy young merchant or shipping-broker, not long established in business, who wanted intelligent help, and who wanted capital, and who in due course of time and receipt would want a partner.	Кончилось тем, что мы нашли честного молодого купца, или посредника по фрахтовым контрактам, который лишь недавно стал на ноги и нуждался в капитале и в толковом помощнике, а со временем, по получении определенной суммы, готов был взять этого помощника в компанию.
Between him and me, secret articles were signed of which Herbert was the subject, and I paid him half of my five hundred pounds down, and engaged for sundry other payments: some, to fall due at certain dates out of my income: some, contingent on my coming into my property.	Мы с ним подписали некое секретное соглашение, предметом которого был Герберт, и я уплатил ему наличными половину моих пятисот фунтов, а также обязался внести еще определенную сумму, частью - в рассрочку, из моих доходов, частью - когда вступлю во владение капиталом.
Miss Skiffins's brother conducted the negotiation.	Переговоры вел брат мисс Скиффинс.
Wemmick pervaded it throughout, but never appeared in it.	Уэммик направлял их с начала до конца, но лично при них не присутствовал.
The whole business was so cleverly managed, that Herbert had not the least suspicion of my hand being in it.	Все удалось сделать так ловко, что Г ерберту и в голову не пришло заподозрить мое участие в этом деле.
I never shall forget the radiant face with which he came home one afternoon, and told me, as a mighty piece of news, of his having fallen in with one Clarriker (the young merchant's name), and of Clarriker's having shown an extraordinary inclination towards him, and of his belief that the opening had come at last.	Я никогда не забуду, с каким сияющим лицом он явился однажды вечером домой и рассказал мне великую новость: он случайно познакомился с некиим Кларрикером (так звали молодого купца), и этот Кларрикер почему-то сразу проникся к нему симпатией, и кажется... кажется, вот он, наконец, долгожданный случай.
Day by day as his hopes grew stronger and his face brighter, he must have thought me a more and more affectionate friend, for I had the greatest difficulty in restraining my tears of triumph when I saw him so happy.	День ото дня, по мере того как надежды его крепли, а лицо светлело, он, вероятно, все более убеждался в моей преданности, потому что при виде его счастья слезы радости так и навертывались мне на глаза.
At length, the thing being done, and he having that day entered Clarriker's House, and he having talked to me for a whole evening in a flush of pleasure and success, I did really cry in good earnest when I went to bed, to think that my expectations had done some good to somebody.	А когда все уладилось и Герберт в первый раз пошел работать в контору Кларрикера, а потом весь вечер без умолку проговорил со мной в полном упоении своей удачей, я, едва оставшись один, и в самом деле расплакался от мысли, что мои надежды хоть кому-то принесли какую-то пользу.
A great event in my life, the turning point of my life, now opens on my view.	Теперь в памяти моей встает событие огромной важности, поворотная точка всей моей жизни.

But, before I proceed to narrate it, and before I pass on to all the changes it involved, I must give one chapter to Estella. It is not much to give to the theme that so long filled my heart.	Но до того, как рассказать об этом событии, и до того, как перейти ко всем переменам, которые оно за собой повлекло, я должен посвятить одну главу Эстелле, это не много, если вспомнить, как долго она владела моим сердцем.
Chapter XXXVIII	ГЛАВА XXXVIII
If that staid old house near the Green at Richmond should ever come to be haunted when I am dead, it will be haunted, surely, by my ghost.	Если когда-нибудь, после моей смерти, в старинном доме, выходящем на Ричмондский луг, заведется привидение, то наверняка этим привидением будет мой беспокойный дух.
O the many, many nights and days through which the unquiet spirit within me haunted that house when Estella lived there!	Сколько дней и ночей напролет он витал в этом доме, когда там жила Эстелла!
Let my body be where it would, my spirit was always wandering, wandering, wandering, about that house.	Где бы я ни находился во плоти, дух мой упорно, неизменно, неудержимо летел к этому дому.
The lady with whom Estella was placed, Mrs. Brandley by name, was a widow, with one daughter several years older than Estella.	Миссис Брэндли, знатная леди, взявшая к себе Эстеллу, была вдовой и жила с единственной дочерью, девушкой на несколько лет старше Эстеллы.
The mother looked young, and the daughter looked old; the mother's complexion was pink, and the daughter's was yellow; the mother set up for frivolity, and the daughter for theology.	Мать была моложава, а дочь старообразна; мать цвела как роза, а дочь пожелтела и увяла; мать увлекалась светской жизнью, а дочь -богословием.
They were in what is called a good position, and visited, and were visited by, numbers of people.	Они, что называется, занимали видное положение в обществе, часто выезжали и принимали у себя многочисленных гостей.
Little, if any, community of feeling subsisted between them and Estella, but the understanding was established that they were necessary to her, and that she was necessary to them.	С Эстеллой их, в сущности, ничто не роднило, но считалось, что они ей нужны, а она нужна им.
Mrs. Brandley had been a friend of Miss Havisham's before the time of her seclusion.	Миссис Брэндли была дружна с мисс Хэвишем до того, как та удалилась от света.
In Mrs. Brandley's house and out of Mrs. Brandley's house, I suffered every kind and degree of torture that Estella could cause me.	И в доме миссис Брэндли и за его стенами я терпел все пытки, какие только могла выдумать для меня Эстелла.
The nature of my relations with her, which placed me on terms of familiarity without placing me on terms of favor, conduced to my distraction.	То, что она по старому знакомству держалась со мной проще - по отнюдь не более благосклонно, - чем с другими, еще больше растравляло мне душу.
She made use of me to tease other admirers, and she turned the very familiarity between herself and me to the account of putting a constant slight on my devotion to her.	Она пользовалась мною, чтобы дразнить своих поклонников, но увы! - самая простота наших отношений помогала ей выказывать пренебрежение к моей любви.

If I had been her secretary, steward, half-brother, poor relation,-if I had been a younger brother of her appointed husband,-I could not have seemed to myself further from my hopes when I was nearest to her.	Будь я ее секретарем, лакеем, единокровным братом, бедным родственником, - будь я младшим братом ее жениха, - я и то не чувствовал бы, что, находясь так близко от нее, так, в сущности, далек от исполнения своих желаний.
The privilege of calling her by her name and hearing her call me by mine became, under the circumstances an aggravation of my trials; and while I think it likely that it almost maddened her other lovers, I know too certainly that it almost maddened me.	Мне разрешалось называть ее по имени, как и она меня называла, но это лишь усугубляло мои страдания; и если, как я готов допустить, это сводило с ума других ее вздыхателей, то меня и подавно.
She had admirers without end.	Поклонников у нее было без счета.
No doubt my jealousy made an admirer of every one who went near her; but there were more than enough of them without that.	Правда, мои ревнивые глаза видели поклонника в любом мужчине, который к ней приближался; но и без этого их было слишком достаточно.
I saw her often at Richmond, I heard of her often in town, and I used often to take her and the Brandleys on the water; there were picnics, f?te days, plays, operas, concerts, parties, all sorts of pleasures, through which I pursued her,-and they were all miseries to me.	Я часто видел ее в Ричмонде, часто слышал о ней в Лондоне и катал ее и ее хозяек в лодке по реке. Пикники сменялись балами, поездки в оперу и в драму - концертами, вечерами, всевозможными развлечениями, во время которых я не отходил от нее и которые доставляли мне одни лишь горькие муки.
I never had one hour's happiness in her society, and yet my mind all round the four-and-twenty hours was harping on the happiness of having her with me unto death.	Я не знал с нею ни минуты счастья, а сам днем и ночью только о том и думал, каким счастьем было бы не расставаться с нею до гроба.
Throughout this part of our intercourse,-and it lasted, as will presently be seen, for what I then thought a long time,-she habitually reverted to that tone which expressed that our association was forced upon us.	Все это время - а читатель увидит, что длилось оно, в тогдашнем моем представлении, очень долго, - Эстелла словно бы старалась мне внушить, что, поддерживая знакомство, мы только выполняем чьи-то распоряжения.
There were other times when she would come to a sudden check in this tone and in all her many tones, and would seem to pity me.	Но бывало и так, что она вдруг отбрасывала эту манеру, отбрасывала все свои капризы и как будто жалела меня.
"Pip, Pip," she said one evening, coming to such a check, when we sat apart at a darkening window of the house in Richmond; "will you never take warning?"	- Ах, Пип, - сказала она однажды, когда у нее выдался такой вечер и мы сидели у окна в ричмондском доме. - Неужели вы никогда не научитесь остерегаться?
"Of what?"	- Чего?
"Of me."	- Меня.
"Warning not to be attracted by you, do you mean, Estella?"	- Вы хотите сказать - остерегаться ваших чар, Эстелла?
"Do I mean!	- Хочу сказать!
If you don't know what I mean, you are blind."	Если вы не понимаете, что я хочу сказать, значит вы слепы.

I should have replied that Love was commonly reputed blind, but for the reason that I always was restrained-and this was not the least of my miseries-by a feeling that it was ungenerous to press myself upon her, when she knew that she could not choose but obey Miss Havisham.	Я бы ответил ей, что любовь вообще слепа, но, как всегда, меня удержала мысль, - тоже доставлявшая мне немало мучений. - что невеликодушно навязываться со своими чувствами, когда Эстелла все равно должна повиноваться воле мисс Хэвишем и знает это.
My dread always was, that this knowledge on her part laid me under a heavy disadvantage with her pride, and made me the subject of a rebellious struggle in her bosom.	Я с ужасом думал, что это принуждение, уязвляя ее гордость, отталкивает ее от меня и вся душа ее возмущается против союза со мною.
"At any rate," said I, "I have no warning given me just now, for you wrote to me to come to you, this time."	- Во всяком случае. - сказал я, - сегодня у меня не было причин остерегаться; ведь вы сами написали мне, чтобы я приехал.
"That's true," said Estella, with a cold careless smile that always chilled me.	- Это верно, - сказала Эстелла с небрежной, холодной улыбкой, от которой у меня всегда падало сердце.
After looking at the twilight without, for a little while, she went on to say:-	Она молча поглядела на сгущавшиеся за окном сумерки, потом продолжала:
"The time has come round when Miss Havisham wishes to have me for a day at Satis.	- Мисс Хэвишем опять вызывает меня в Сатис-Хаус.
You are to take me there, and bring me back, if you will.	Вы должны проводить меня, а если пожелаете, то и вернуться со мной вместе.
She would rather I did not travel alone, and objects to receiving my maid, for she has a sensitive horror of being talked of by such people.	Ей не хочется, чтобы я ехала одна, а мою горничную она мне не позволяет брать с собой, потому что не выносит, чтобы прислуга о ней сплетничала.
Can you take me?"	Вы можете меня проводить?
"Can I take you, Estella!"	- Могу ли, Эстелла!
"You can then?	- Значит, можете?
The day after to-morrow, if you please.	Тогда, пожалуйста, послезавтра.
You are to pay all charges out of my purse, You hear the condition of your going?"	Все расходы вы должны оплачивать из моего кошелька. Только с этим условием вы можете ехать. Слышите?
"And must obey," said I.	- И повинуюсь, - отвечал я.
This was all the preparation I received for that visit, or for others like it; Miss Havisham never wrote to me, nor had I ever so much as seen her handwriting.	Больше никаких предупреждений я не получил ни об этой поездке, ни о других, подобных ей. Мисс Хэвишем никогда мне не писала, я даже не знал ее почерка.
We went down on the next day but one, and we found her in the room where I had first beheld her, and it is needless to add that there was no change in Satis House.	Через день мы с Эстеллой пустились в путь. Мисс Хэвишем мы застали в той же комнате, где я увидел ее в первый раз, и в доме, само собой разумеется, не было никаких перемен.
She was even more dreadfully fond of Estella than she had been when I last saw them together; I repeat the word advisedly, for there was something positively dreadful in the energy of her looks and embraces.	Ее страшная нежность к Эстелле еще возросла с тех пор, как я в последний раз видел их вместе; я не случайно употребил это слово: в ее ласках и нежных взглядах было что-то положительно страшное.

She hung upon Estella's beauty, hung upon her words, hung upon her gestures, and sat mumbling her own trembling fingers while she looked at her, as though she were devouring the beautiful creature she had reared.	Она упивалась красотою Эстеллы, упивалась каждым ее словом, каждым движением и, глядя на нее, все захватывала губами свои дрожащие пальцы, словно пожирая прекрасное создание, которое сама взрастила.
From Estella she looked at me, with a searching glance that seemed to pry into my heart and probe its wounds.	С Эстеллы она переводила взгляд на меня, точно хотела заглянуть мне в самое сердце и проверить, глубоки ли его раны.
"How does she use you, Pip; how does she use you?" she asked me again, with her witch-like eagerness, even in Estella's hearing.	- Как она с тобой обращается, Пип? - Словно любопытная колдунья, она снова задавала мне этот вопрос, теперь даже в присутствии Эстеллы.
But, when we sat by her flickering fire at night, she was most weird; for then, keeping Estella's hand drawn through her arm and clutched in her own hand, she extorted from her, by dint of referring back to what Estella had told her in her regular letters, the names and conditions of the men whom she had fascinated; and as Miss Havisham dwelt upon this roll, with the intensity of a mind mortally hurt and diseased, she sat with her other hand on her crutch stick, and her chin on that, and her wan bright eyes glaring at me, a very spectre.	Но особенно таинственной и страшной она показалась мне вечером, когда мы сидели у мерцающего камина: прижав к себе локтем руку Эстеллы и стиснув ее костлявыми пальцами, она стала выпытывать у девушки имена и звания покоренных ею мужчин, о которых та упоминала в своих письмах; перебирая этот список с упорством, свойственным смертельно поврежденному рассудку, она другой рукой опиралась на свою палку, подбородком легла на руку, а ее выцветшие глаза, устремленные на меня, горели, словно у призрака.
I saw in this, wretched though it made me, and bitter the sense of dependence and even of degradation that it awakened,-I saw in this that Estella was set to wreak Miss Havisham's revenge on men, and that she was not to be given to me until she had gratified it for a term.	Как я ни страдал от этих разговоров, как ни горько мне было сознавать свою зависимость и унижение, все же я усматривал в них доказательство того, что Эстелле определено мстить всем мужчинам за мисс Хэвишем и что она достанется мне не раньше, чем это чувство мести будет хотя бы в некоторой мере утолено.
I saw in this, a reason for her being beforehand assigned to me. Sending her out to attract and torment and do mischief, Miss Havisham sent her with the malicious assurance that she was beyond the reach of all admirers, and that all who staked upon that cast were secured to lose.	Я усматривал в них и подтверждение того, что Эстелла предназначена мне: посылая ее в свет, чтобы завлекать, и лукавить, и мучить, мисс Хэвишем наслаждалась злобной уверенностью, что она одинаково недоступна для всех поклонников и что всякому, кто поставит на эту карту, заранее обеспечен проигрыш.
I saw in this that I, too, was tormented by a perversion of ingenuity, even while the prize was reserved for me.	Я усматривал здесь извращенное желание помучить меня, прежде чем дать мне в руки долгожданную награду.
I saw in this the reason for my being staved off so long and the reason for my late guardian's declining to commit himself to the formal knowledge of such a scheme.	Я усматривал здесь и ответ на вопрос, почему меня так долго томят и почему мой бывший опекун скрывает, что осведомлен об этих планах.
In a word, I saw in this Miss Havisham as I had her then and there before my eyes, and always had had her before my eyes; and I saw in this, the distinct shadow of the darkened and unhealthy house in which her life was hidden from the sun.	Короче говоря, я усматривал здесь мисс Хэвишем такою, какою видел ее сейчас, какою видел всегда, - мисс Хэвишем и зловещую тень нездорового, сумрачного дома, в котором она пряталась от солнца.

The candles that lighted that room of hers were placed in sconces on the wall. They were high from the ground, and they burnt with the steady dulness of artificial light in air that is seldom renewed.	Свечи в бронзовых подсвечниках, укрепленных высоко на стене, горели ровным, тусклым пламенем в этой комнате, забывшей, что такое струя свежего воздуха.
As I looked round at them, and at the pale gloom they made, and at the stopped clock, and at the withered articles of bridal dress upon the table and the ground, and at her own awful figure with its ghostly reflection thrown large by the fire upon the ceiling and the wall, I saw in everything the construction that my mind had come to, repeated and thrown back to me.	Г лядя на них и на рожденное ими бледное сияние, на остановившиеся часы, на увядшие принадлежности подвенечного наряда, разбросанные на столе и на полу, и на изможденную женщину у камина, чья огромная призрачная тень металась по стене и потолку, я во всем усматривал новые подтверждения своим догадкам.
My thoughts passed into the great room across the landing where the table was spread, and I saw it written, as it were, in the falls of the cobwebs from the centre-piece, in the crawlings of the spiders on the cloth, in the tracks of the mice as they betook their little quickened hearts behind the panels, and in the gropings and pausings of the beetles on the floor.	Мысли мои переносились в большую комнату через площадку, где стоял накрытый стол, и я читал те же ответы в паутине, клочьями свисавшей с высокой вазы, в беготне пауков по скатерти, в возне, которую затевали за обшивкой стены пугливые мыши, в степенных прогулках тараканов на полу.
It happened on the occasion of this visit that some sharp words arose between Estella and Miss Havisham.	Случилось так, что в этот наш приезд между Эстеллой и мисс Хэвишем произошла ссора.
It was the first time I had ever seen them opposed.	Раньше я никогда не замечал, чтобы они не ладили друг с другом.
We were seated by the fire, as just now described, and Miss Havisham still had Estella's arm drawn through her own, and still clutched Estella's hand in hers, when Estella gradually began to detach herself.	Мы сидели у огня, как я только что описал, и мисс Хэвишем все прижимала к себе руку Эстеллы, и ТУТ Эстелла начала тихонько высвобождать ее.
She had shown a proud impatience more than once before, and had rather endured that fierce affection than accepted or returned it.	Она уже и прежде не раз выказывала раздражение и скорее терпела эту неистовую нежность, чем отвечала на нее взаимностью.
"What!" said Miss Havisham, flashing her eyes upon her, "are you tired of me?"	- Что это? - сказала мисс Хэвишем, сверкнув глазами. - Я тебе надоела?
"Only a little tired of myself," replied Estella, disengaging her arm, and moving to the great chimney-piece, where she stood looking down at the fire.	- Я сама себе немножко надоела, вот и все, -ответила Эстелла и, высвободив руку, встала и перешла к камину.
"Speak the truth, you ingrate!" cried Miss Havisham, passionately striking her stick upon the floor; "you are tired of me."	- Не лги, неблагодарная! - вскричала мисс Хэвишем, с сердцем стукнув палкой об пол. -Это я тебе надоела!
Estella looked at her with perfect composure, and again looked down at the fire.	Эстелла взглянула на нее совершенно спокойно и тут же перевела глаза на огонь.
Her graceful figure and her beautiful face expressed a self-possessed indifference to the wild heat of the other, that was almost cruel.	Полное равнодушие к безумной вспышке мисс Хэвишем, выражавшееся в ее изящной позе и прекрасном лице, граничило с жестокостью.
"You stock and stone!" exclaimed Miss Havisham.	- О, бесчувственная! - воскликнула мисс Хэвишем.
"You cold, cold heart!"	- О, холодное, холодное сердце!

"What?" said Estella, preserving her attitude of indifference as she leaned against the great chimney-piece and only moving her eyes; "do you reproach me for being cold?	- Как? - сказала Эстелла по-прежнему равнодушно и даже не сдвинулась со своего места у камина, а только повела на нее глазами. - Вы упрекаете меня в холодности?
You?"	Вы?
"Are you not?" was the fierce retort.	- А разве я не права? - вознегодовала мисс Хэвишем.
"You should know," said Estella.	- Вам ли об этом спрашивать? - сказала Эстелла.
"I am what you have made me.	- Я такая, какой вы меня сделали.
Take all the praise, take all the blame; take all the success, take all the failure; in short, take me."	Вам некого хвалить и некого корить, кроме себя; ваша заслуга или ваш грех - вот что я такое.
"O, look at her, look at her!" cried Miss Havisham, bitterly;	- Какие слова она говорит! - горестно вскричала мисс Хэвишем.
"Look at her so hard and thankless, on the hearth where she was reared!	- Какие слова она говорит, жестокая, неблагодарная, у того самого очага, где ее взрастили!
Where I took her into this wretched breast when it was first bleeding from its stabs, and where I have lavished years of tenderness upon her!"	Где я согрела ее на этой несчастной груди, еще кровоточившей от свежей раны, где я годами изливала на нее свою нежность!
"At least I was no party to the compact," said Estella, "for if I could walk and speak, when it was made, it was as much as I could do.	- В этом меня уж никак нельзя обвинять, -возразила Эстелла. - В то время я только-только научилась ходить и говорить.
But what would you have?	Но чего вы от меня требуете?
You have been very good to me, and I owe everything to you.	Вы были очень добры ко мне, я вам всем обязана.
What would you have?"	Чего же вы требуете?
"Love," replied the other.	- Любви, - последовал ответ.
"You have it."	- Я вас люблю.
"I have not," said Miss Havisham.	- Нет, - сказала мисс Хэвишем.
"Mother by adoption," retorted Estella, never departing from the easy grace of her attitude, never raising her voice as the other did, never yielding either to anger or tenderness,-"mother by adoption, I have said that I owe everything to you.	- Моя названая мать, - заговорила Эстелла, нисколько не меняя своей грациозной позы, не повышая голоса и не обнаруживая ни раскаяния, ни гнева. - Моя названая мать, я уже сказала, что всем обязана вам.
All I possess is freely yours.	Все, что у меня есть, - ваше.
All that you have given me, is at your command to have again.	Все, что вы мне дали, я вам верну по первому вашему слову.
Beyond that, I have nothing.	Кроме этого, у меня ничего нет.
And if you ask me to give you, what you never gave me, my gratitude and duty cannot do impossibilities."	Так не просите же у меня того, чего вы сами мне не давали, - никакая благодарность и чувство долга не могут сделать невозможного.
"Did I never give her love!" cried Miss Havisham, turning wildly to me.	- Это я не давала ей любви! - воскликнула мисс Хэвишем, в исступлении поворачиваясь ко мне.

"Did I never give her a burning love, inseparable from jealousy at all times, and from sharp pain, while she speaks thus to me!	- Горячей любви, всегда отравленной ревностью, а когда я слышу от нее такие слова, то и жгучей болью!
Let her call me mad, let her call me mad!"	Пусть, пусть назовет меня безумной!
"Why should I call you mad," returned Estella, "I, of all people?	- Мне ли называть вас безумной? - сказала Эстелла.
Does any one live, who knows what set purposes you have, half as well as I do?	- Кто лучше меня знает, какие у вас ясные цели?
Does any one live, who knows what a steady memory you have, half as well as I do?	Кто лучше меня знает, какая у вас твердая память?!
I who have sat on this same hearth on the little stool that is even now beside you there, learning your lessons and looking up into your face, when your face was strange and frightened me!"	Ведь это я, я сидела у этого очага, на скамеечке, которая и сейчас стоит подле вас, и слушала ваши уроки и смотрела вам в лицо, когда ваше лицо поражало меня и отпугивало!
"Soon forgotten!" moaned Miss Havisham.	- И все уже забыто! -простонала мисс Хэвишем.
"Times soon forgotten!"	- Забыто!
"No, not forgotten," retorted Estella,-"not forgotten, but treasured up in my memory.	- Нет, не забыто, - возразила Эстелла. - Не забыто, а бережно хранится у меня в памяти.
When have you found me false to your teaching?	Разве бывало когда-нибудь, чтобы я пошла против вашей указки?
When have you found me unmindful of your lessons?	Чтобы осталась глуха к вашим урокам?
When have you found me giving admission here," she touched her bosom with her hand, "to anything that you excluded?	Чтобы допустила сюда, - она коснулась рукою груди, - запрещенное вами чувство?
Be just to me."	Будьте же ко мне справедливы.
"So proud, so proud!" moaned Miss Havisham, pushing away her gray hair with both her hands.	- Так горда, так горда! - простонала мисс Хэвишем, обеими руками откидывая свои седые волосы.
"Who taught me to be proud?" returned Estella.	- Кто учил меня быть гордой? - отозвалась Эстелла.
"Who praised me when I learnt my lesson?"	- Кто хвалил меня, когда я знала урок?
"So hard, so hard!" moaned Miss Havisham, with her former action.	- Так бессердечна! - простонала мисс Хэвишем, сопровождая свои слова все тем же движением.
"Who taught me to be hard?" returned Estella.	- Кто учил меня быть бессердечной? - отозвалась Эстелла.
"Who praised me when I learnt my lesson?"	- Кто хвалил меня, когда я знала урок?
"But to be proud and hard to me!"	- Но ты горда и бессердечна со мной!
Miss Havisham quite shrieked, as she stretched out her arms.	- Мисс Хэвишем выкрикнула это слово, простирая к ней руки.
"Estella, Estella, Estella, to be proud and hard to me!"	- Эстелла, Эстелла, Эстелла, ты горда и бессердечна со мной!

Estella looked at her for a moment with a kind of calm wonder, but was not otherwise disturbed; when the moment was past, she looked down at the fire again.	Эстелла взглянула на нее с каким-то спокойным удивлением, но не сдвинулась с места; через минуту она уже опять смотрела в огонь.
"I cannot think," said Estella, raising her eyes after a silence "why you should be so unreasonable when I come to see you after a separation.	- Одного я не могу понять, - сказала она, помолчав и обращая взгляд на мисс Хэвишем, - почему вы ведете себя так неразумно, когда я приезжаю к вам после месяца разлуки.
I have never forgotten your wrongs and their causes.	Я не забыла ни вашего горя, ни причины его.
I have never been unfaithful to you or your schooling.	Я свято следовала вашим наставлениям.
I have never shown any weakness that I can charge myself with."	Я ни разу не проявила слабости, в которой могла бы себя упрекнуть.
"Would it be weakness to return my love?" exclaimed Miss Havisham.	- Так, значит, отвечать мне любовью на любовь было бы слабостью? - воскликнула мисс Хэвишем.
"But yes, yes, she would call it so!"	- Впрочем, да, конечно, она назвала бы это слабостью.
"I begin to think," said Estella, in a musing way, after another moment of calm wonder, "that I almost understand how this comes about.	- Мне кажется, - снова помолчав, задумчиво произнесла Эстелла, - я начинаю понимать, как это случилось.
If you had brought up your adopted daughter wholly in the dark confinement of these rooms, and had never let her know that there was such a thing as the daylight by which she had never once seen your face,-if you had done that, and then, for a purpose had wanted her to understand the daylight and know all about it, you would have been disappointed and angry?"	Если бы вы взрастили свою приемную дочь в этих темных комнатах и скрыли от нее самое существование дневного света (при котором она никогда не видела вашего лица) и если бы после этого вам почему-нибудь захотелось, чтобы она сразу постигла, что такое дневной свет, а она бы не могла, - это вас разочаровало бы и рассердило?
Miss Havisham, with her head in her hands, sat making a low moaning, and swaying herself on her chair, but gave no answer.	Мисс Хэвишем не ответила, - она сжала руками виски и с тихим стоном раскачивалась в своем кресле.
"Or," said Estella,-"which is a nearer case,-if you had taught her, from the dawn of her intelligence, with your utmost energy and might, that there was such a thing as daylight, but that it was made to be her enemy and destroyer, and she must always turn against it, for it had blighted you and would else blight her;-if you had done this, and then, for a purpose, had wanted her to take naturally to the daylight and she could not do it, you would have been disappointed and angry?"	- Или еще так, - продолжала Эстелла, - это будет яснее: если бы вы с младенческих лет внушали ей, что дневной свет существует, но создан ей на страх и на погибель и она должна бежать его, потому что он сгубил вас и может сгубить ее, и если бы после этого вам почему-нибудь захотелось, чтобы она приняла дневной свет как должное, а она бы не могла, - это вас разочаровало бы и рассердило?
Miss Havisham sat listening (or it seemed so, for I could not see her face), but still made no answer.	Мисс Хэвишем слушала (или мне так казалось -лица ее я не видел), но опять ничего не ответила.
"So," said Estella, "I must be taken as I have been made.	- Вот потому, - закончила Эстелла, - и нельзя от меня требовать невозможного.
The success is not mine, the failure is not mine, but the two together make me."	Это не моя заслуга и не мой грех, такой меня сделали - такая я есть.

Miss Havisham had settled down, I hardly knew how, upon the floor, among the faded bridal relics with which it was strewn.	Не знаю, когда и как мисс Хэвишем очутилась на полу среди своих подвенечных лохмотьев.
I took advantage of the moment-I had sought one from the first-to leave the room, after beseeching Estella's attention to her, with a movement of my hand.	Я воспользовался этой минутой и, знаком попросив Эстеллу пожалеть несчастную, вышел из комнаты - мне уже давно было здесь невмоготу.
When I left, Estella was yet standing by the great chimney-piece, just as she had stood throughout.	Когда я обернулся в дверях, Эстелла все так же неподвижно стояла у огромного камина.
Miss Havisham's gray hair was all adrift upon the ground, among the other bridal wrecks, and was a miserable sight to see.	Седые волосы мисс Хэвишем рассыпались по полу, смешавшись со свадебным тряпьем, и смотреть на нее было противно и жалко.
It was with a depressed heart that I walked in the starlight for an hour and more, about the courtyard, and about the brewery, and about the ruined garden.	С тяжелым сердцем я вышел из дома и больше часа бродил при свете звезд во дворе, вокруг пивоварни и по запущенным дорожкам сада.
When I at last took courage to return to the room, I found Estella sitting at Miss Havisham's knee, taking up some stitches in one of those old articles of dress that were dropping to pieces, and of which I have often been reminded since by the faded tatters of old banners that I have seen hanging up in cathedrals.	Когда я наконец собрался с духом, чтобы вернуться в комнату, Эстелла, сидя у ног мисс Хэвишем, зашивала одно из тех старых платьев, что уже почти распались на части, -впоследствии я нередко вспоминал их, глядя на выцветшие обрывки хоругвей, которыми увешаны стены соборов.
Afterwards, Estella and I played at cards, as of yore,-only we were skilful now, and played French games,-and so the evening wore away, and I went to bed.	Позже мы с Эстеллой поиграли, как бывало, в карты, - только теперь мы играли искусно, в модные французские игры, - и так скоротали вечер, и я ушел спать.
I lay in that separate building across the courtyard.	Мне приготовили постель во флигеле.
It was the first time I had ever lain down to rest in Satis House, and sleep refused to come near me.	Впервые я проводил ночь под этим кровом, и сон упорно бежал от меня.
A thousand Miss Havishams haunted me.	Сотни мисс Хэвишем не давали мне покоя.
She was on this side of my pillow, on that, at the head of the bed, at the foot, behind the half-opened door of the dressing-room, in the dressing-room, in the room overhead, in the room beneath,-everywhere.	Она мерещилась мне то справа от меня, то слева, то в изголовье, то в ногах кровати, за полуотворенной дверью в туалетную комнату, в туалетной, под полом, над головой - словом, повсюду.
At last, when the night was slow to creep on towards two o'clock, I felt that I absolutely could no longer bear the place as a place to lie down in, and that I must get up.	Наконец, когда время подползло к двум часам ночи, я почувствовал, что не в силах дольше терпеть эту муку и должен встать.
I therefore got up and put on my clothes, and went out across the yard into the long stone passage, designing to gain the outer courtyard and walk there for the relief of my mind.	Я встал, оделся и пересек дворик, чтобы длинным каменным коридором выйти в наружный двор и погулять там, пока голова у меня не прояснится.
But I was no sooner in the passage than I extinguished my candle; for I saw Miss Havisham going along it in a ghostly manner, making a low cry.	Но, едва вступив в коридор, я поспешил задуть свечу, потому что увидел мисс Хэвишем: она, как тень, уходила по коридору прочь от меня и тихо плакала.

I followed her at a distance, and saw her go up the staircase.	Я двинулся следом за ней на некотором расстоянии и увидел, как она дошла до лестницы и стала подниматься.
She carried a bare candle in her hand, which she had probably taken from one of the sconces in her own room, and was a most unearthly object by its light.	В руке она держала свечу, которую, должно быть, вынула из подсвечника в своей спальне, и при свете ее была похожа на привидение.
Standing at the bottom of the staircase, I felt the mildewed air of the feast-chamber, without seeing her open the door, and I heard her walking there, and so across into her own room, and so across again into that, never ceasing the low cry.	Я тоже дошел до лестницы и, хотя не видел верхних дверей, почувствовал, как в лицо мне пахнуло спертым воздухом парадной залы, и услышал, как она прошла туда, а оттуда через площадку к себе в комнату, а потом снова туда, все так же тихо плача.
After a time, I tried in the dark both to get out, and to go back, but I could do neither until some streaks of day strayed in and showed me where to lay my hands.	Подождав немного, я попытался выбраться в темноте на улицу или вернуться во флигель, но это мне удалось лишь тогда, когда в коридор проникли бледные полоски рассвета.
During the whole interval, whenever I went to the bottom of the staircase, I heard her footstep, saw her light pass above, and heard her ceaseless low cry.	И всякий раз, как я за это время приближался к лестнице, вверху раздавались шаги, мелькала свеча и слышался тихий плач.
Before we left next day, there was no revival of the difference between her and Estella, nor was it ever revived on any similar occasion; and there were four similar occasions, to the best of my remembrance.	На следующий день мы уехали. Ссора с Эстеллой не возобновлялась ни в то утро, ни в последующие наши приезды, а их, сколько я помню, было еще четыре.
Nor, did Miss Havisham's manner towards Estella in anywise change, except that I believed it to have something like fear infused among its former characteristics.	И держалась мисс Хэвишем с Эстеллой по-прежнему, если не считать того, что теперь к ее чувствам как будто примешивался страх.
It is impossible to turn this leaf of my life, without putting Bentley Drummle's name upon it; or I would, very gladly.	Невозможно перевернуть эту страницу моей жизни, не начертав на ней имени Бентли Драмла; иначе я был бы рад обойти его молчанием!
On a certain occasion when the Finches were assembled in force, and when good feeling was being promoted in the usual manner by nobody's agreeing with anybody else, the presiding Finch called the Grove to order, forasmuch as Mr. Drummle had not yet toasted a lady; which, according to the solemn constitution of the society, it was the brute's turn to do that day.	Однажды, когда Зяблики собрались в полном составе и как всегда успели перессориться между собой во имя вящей дружбы и благоволения, Зяблик-председатель призвал Рощу к порядку, напомнив, что мистер Драмл еще не провозгласил тоста за здоровье дамы, -согласно уставу клуба в тот день была его очередь выполнить эту торжественную церемонию.
I thought I saw him leer in an ugly way at me while the decanters were going round, but as there was no love lost between us, that might easily be.	Когда графины пошли вкруговую, мне показалось, что этот мерзавец как-то особенно гадко и многозначительно посмотрел на меня, но я не удивился, - ведь мы терпеть не могли друг друга.
What was my indignant surprise when he called upon the company to pledge him to "Estella!"	Каково же было мое изумление и негодование, когда он предложил выпить за здоровье девицы по имени Эстелла!
"Estella who?" said I.	- А как фамилия? - спросил я.

"Never you mind," retorted Drummle.	- Не ваше дело, - огрызнулся Драмл.
"Estella of where?" said I. "You are bound to say of where." Which he was, as a Finch.	- А где живет? - спросил я.- Это вы обязаны сказать.- У Зябликов действительно было такое правило.
"Of Richmond, gentlemen," said Drummle, putting me out of the question, "and a peerless beauty."	- Эстелла из Ричмонда, джентльмены, - сказал Драмл, как бы выключая меня из их числа. -Несравненная красавица.
Much he knew about peerless beauties, a mean, miserable idiot! I whispered Herbert.	(- Много он понимает в несравненных красавицах, идиот несчастный! - шепнул я Герберту.)
"I know that lady," said Herbert, across the table, when the toast had been honored.	- Я знаком с этой леди, - сказал Г ерберт, когда все выпили.
"Do you?" said Drummle.	- В самом деле? - сказал Драмл.
"And so do I," I added, with a scarlet face.	- И я тоже, - добавил я, заливаясь краской.
"Do you?" said Drummle.	- В самом деле? - сказал Драмл.
"O, Lord!"	- О господи!
This was the only retort-except glass or crockery-that the heavy creature was capable of making; but, I became as highly incensed by it as if it had been barbed with wit, and I immediately rose in my place and said that I could not but regard it as being like the honorable Finch's impudence to come down to that Grove,-we always talked about coming down to that Grove, as a neat Parliamentary turn of expression,-down to that Grove, proposing a lady of whom he knew nothing.	Никакого иного ответа этот осел не мог придумать - разве что пустить в вас тарелкой или стаканом, - но меня взорвало от его слов не меньше, чем от самой остроумной насмешки, и я немедленно вскочил с места и заявил, что, когда почтенный Зяблик выступает в этой Роще (мы любили употреблять такие парламентские обороты) с предложением выпить за здоровье дамы, с которой он даже отдаленно не знаком, я не могу расценить это иначе как наглость.
Mr. Drummle, upon this, starting up, demanded what I meant by that?	Тут мистер Драмл тоже вскочил с места и осведомился, что это значит?
Whereupon I made him the extreme reply that I believed he knew where I was to be found.	Я же в ответ высказал надежду, что ему известно, где меня можно найти, буде он пожелает прислать ко мне своих секундантов.
Whether it was possible in a Christian country to get on without blood, after this, was a question on which the Finches were divided. The debate upon it grew so lively, indeed, that at least six more honorable members told six more, during the discussion, that they believed they knew where they were to be found.	Вопрос, возможно ли в христианской стране обойтись после таких слов без кровопролития, вызвал среди Зябликов полнейший раскол, и диспут принял столь оживленный характер, что не менее шести почтенных Зябликов вслед за мной высказали надежду, что всем известно, где их можно найти.
However, it was decided at last (the Grove being a Court of Honor) that if Mr. Drummle would bring never so slight a certificate from the lady, importing that he had the honor of her acquaintance, Mr. Pip must express his regret, as a gentleman and a Finch, for "having been betrayed into a warmth which."	Наконец Роща (поскольку на ней лежали обязанности суда чести) постановила: если мистер Драмл представит хотя бы малейшее доказательство того, что он имеет счастье быть знакомым с этой леди, мистер Пип, как джентльмен и Зяблик, должен принести извинения за "проявленную им горячность, которая..." и так далее.

Next day was appointed for the production (lest our honor should take cold from delay), and next day Drummle appeared with a polite little avowal in Estella's hand, that she had had the honor of dancing with him several times.	Чтобы наш гонор не успел остыть, разбирательство было назначено на завтра, и назавтра Драмл явился с записочкой от Эстеллы, в которой она вежливо подтверждала, что несколько раз имела удовольствие с ним танцевать.
This left me no course but to regret that I had been "betrayed into a warmth which," and on the whole to repudiate, as untenable, the idea that I was to be found anywhere.	Мне ничего не оставалось, как только принести извинения за "проявленную мною горячность, которая..." и взять обратно, как совершенно неосновательное, мое утверждение, будто меня можно найти где бы то ни было.
Drummle and I then sat snorting at one another for an hour, while the Grove engaged in indiscriminate contradiction, and finally the promotion of good feeling was declared to have gone ahead at an amazing rate.	Затем мы с Драмлом еще около часа глухо рычали друг на друга, в то время как Роща звенела беспорядочными спорами и пререканиями, и наконец было объявлено, что никогда еще чувства дружбы и благоволения не царили в ней так безраздельно.
I tell this lightly, but it was no light thing to me.	Я рассказываю об этом в шутливом тоне, но мне было не до шуток.
For, I cannot adequately express what pain it gave me to think that Estella should show any favor to a contemptible, clumsy, sulky booby, so very far below the average.	Не могу выразить, какую боль я испытывал при мысли, что Эстелла дарит своей благосклонностью презренного, грубого, надутого тупицу, хуже которого и не сыскать.
To the present moment, I believe it to have been referable to some pure fire of generosity and disinterestedness in my love for her, that I could not endure the thought of her stooping to that hound.	Почему же мне так невыносимо было думать, что она снизошла до этого животного? По сей день я объясняю это тем, что моя любовь горела чистым огнем великодушия и самоотречения.
No doubt I should have been miserable whomsoever she had favored; but a worthier object would have caused me a different kind and degree of distress.	Конечно, я бы стал ревновать Эстеллу к кому угодно, но, если бы она благоволила к человеку более достойному, мои мучения не были бы так жестоки и так горьки.
It was easy for me to find out, and I did soon find out, that Drummle had begun to follow her closely, and that she allowed him to do it.	Вскоре я убедился, - это было нетрудно, - что Драмл за ней ухаживает и что она это терпит.
A little while, and he was always in pursuit of her, and he and I crossed one another every day.	Прошло еще немного времени, и он уже не отставал от нее, так что мы сталкивались чуть ли не каждодневно.
He held on, in a dull persistent way, and Estella held him on; now with encouragement, now with discouragement, now almost flattering him, now openly despising him, now knowing him very well, now scarcely remembering who he was.	Он преследовал ее с тупым упрямством, а Эстелла искусно его подзадоривала: она бывала с ним то ласкова, то холодна, то чуть ли не льстила ему, то открыто над ним издевалась, то встречала его как доброго знакомого, то словно забывала, кто он такой.
The Spider, as Mr. Jaggers had called him, was used to lying in wait, however, and had the patience of his tribe.	Но Паук, как назвал его мистер Джеггерс, привык не спеша подстерегать свою добычу и обладал терпением, присущим его племени.
Added to that, he had a blockhead confidence in his money and in his family greatness, which sometimes did him good service,-almost taking the place of concentration and determined purpose.	Кроме того, он слепо верил в силу своих денег и своей родословной, что нередко выручало его, заменяя ему ясное сознание цели и твердую волю.

So, the Spider, doggedly watching Estella, outwatched many brighter insects, and would often uncoil himself and drop at the right nick of time.	Таким образом, упорно сторожа Эстеллу, Паук одним своим упорством отваживал многих яркокрылых мотыльков и нередко ткал нить и спускался с потолка как раз в нужную минуту.
At a certain Assembly Ball at Richmond (there used to be Assembly Balls at most places then), where Estella had outshone all other beauties, this blundering Drummle so hung about her, and with so much toleration on her part, that I resolved to speak to her concerning him.	На одном балу в городском собрании Ричмонда (в то время такие балы повсюду были в моде), где Эстелла затмила всех других красавиц, этот нескладный Драмл так липнул к ней и она так благосклонно терпела его ухаживания, что я решил с нею поговорить.
I took the next opportunity; which was when she was waiting for Mrs. Blandley to take her home, and was sitting apart among some flowers, ready to go.	Я выбрал время, когда она сидела в сторонке, среди жардиньерок с цветами, дожидаясь миссис Брэндли, чтобы вместе ехать домой.
I was with her, for I almost always accompanied them to and from such places.	Я, разумеется, был тут же, так как сопровождал их почти повсюду.
"Are you tired, Estella?"	- Вы утомились, Эстелла?
"Rather, Pip."	- Немножко, Пип.
"You should be."	- Оно и понятно.
"Say rather, I should not be; for I have my letter to Satis House to write, before I go to sleep."	- Но очень некстати: мне еще нужно сегодня написать письмо в Сатис-Хаус.
"Recounting to-night's triumph?" said I.	- Доложить о последней победе?
"Surely a very poor one, Estella."	Ах, нестоящая это победа, Эстелла!
"What do you mean?	- Что вы хотите сказать?
I didn't know there had been any."	Я ничего такого не заметила.
"Estella," said I, "do look at that fellow in the corner yonder, who is looking over here at us."	- Эстелла, - сказал я, - вы только посмотрите на этого человека вон там, в углу, который все время глядит на нас.
"Why should I look at him?" returned Estella, with her eyes on me instead.	- Зачем мне смотреть на него? - возразила Эстелла, поворачиваясь ко мне.
"What is there in that fellow in the corner yonder,-to use your words,-that I need look at?"	- Разве этот человек вон там, в углу, как вам угодно было выразиться, чем-нибудь интересен?
"Indeed, that is the very question I want to ask you," said I.	- Это самое и я хотел у вас спросить, - сказал я.
"For he has been hovering about you all night."	- Ведь он кружил около вас весь вечер.
"Moths, and all sorts of ugly creatures," replied Estella, with a glance towards him, "hover about a lighted candle.	- Около горящей свечи кружат и бабочки и всякие противные букашки, - сказала Эстелла, бросив взгляд в его сторону.
Can the candle help it?"	- Может ли свеча этому помешать?
"No," I returned; "but cannot the Estella help it?"	- Нет, - ответил я, - но Эстелла ведь может?
"Well!" said she, laughing, after a moment, "perhaps.	Она помолчала с минуту, потом засмеялась. - Не знаю, право.
Yes.	Пожалуй, что может.
Anything you like."	Думайте как хотите.

"But, Estella, do hear me speak.	- Но, Эстелла, выслушайте меня.
It makes me wretched that you should encourage a man so generally despised as Drummle.	Я глубоко страдаю оттого, что вы поощряете такого презренного человека, как Драмл.
You know he is despised."	Вы же знаете, что все решительно его презирают.
"Well?" said she.	- Ну и что же?
"You know he is as ungainly within as without.	- Вы знаете, что внутренне он так же мало привлекателен, как и внешне.
A deficient, ill-tempered, lowering, stupid fellow."	Неинтересный, вздорный, угрюмый, глупый человек.
"Well?" said she.	- Ну и что же?
"You know he has nothing to recommend him but money and a ridiculous roll of addle-headed predecessors; now, don't you?"	- Вы знаете, что ему нечем похвастаться, кроме как богатством да какими-то слабоумными предками; ведь знаете, да?
"Well?" said she again; and each time she said it, she opened her lovely eyes the wider.	- Ну и что же? - сказала она еще раз, и с каждым разом ее чудесные глаза раскрывались все шире.
To overcome the difficulty of getting past that monosyllable, I took it from her, and said, repeating it with emphasis,	Чтобы как-нибудь перешагнуть через это ее словечко, я подхватил его и с жаром повторил:
"Well!	- Ну и что же?
Then, that is why it makes me wretched."	А то, что я от этого страдаю.
Now, if I could have believed that she favored Drummle with any idea of making me-me-wretched, I should have been in better heart about it; but in that habitual way of hers, she put me so entirely out of the question, that I could believe nothing of the kind.	Если бы я мог поверить, что она поощряет Драмла с тайной целью причинить страдания мне - мне! - на душе у меня сразу бы полегчало; но она как всегда просто забывала о моем существовании, так что об этом не могло быть и речи.
"Pip," said Estella, casting her glance over the room, "don't be foolish about its effect on you.	- Пип, - сказала Эстелла, окинув взглядом комнату, - не болтайте глупостей о том, как это действует на вас.
It may have its effect on others, and may be meant to have.	Может быть, это действует на других, может быть мне того и нужно.
It's not worth discussing."	Не стоит это обсуждать.
"Yes it is," said I, "because I cannot bear that people should say, 'she throws away her graces and attractions on a mere boor, the lowest in the crowd.'"	- Нет, стоит, - возразил я, - потому что я не вынесу, если люди станут говорить: "Она растрачивает свою красоту и обаяние на этого болвана, самого недостойного из всех".
"I can bear it," said Estella.	- Я вполне могу это вынести, - сказала Эстелла.
"Oh! don't be so proud, Estella, and so inflexible."	- Ах, Эстелла, не будьте такой гордой, такой непреклонной!
"Calls me proud and inflexible in this breath!" said Estella, opening her hands. "And in his last breath reproached me for stooping to a boor!"	- Теперь вы называете меня гордой и непреклонной, - сказала Эстелла, разводя руками, - а только что укоряли в том, что я снизошла до болвана.

"There is no doubt you do," said I, something hurriedly, "for I have seen you give him looks and smiles this very night, such as you never give to-me."	- Ну, уж это вы не можете отрицать, - не выдержал я, - ведь только сегодня, у меня на глазах, вы дарили его такими взглядами и улыбками, какими никогда не дарили... меня.
"Do you want me then," said Estella, turning suddenly with a fixed and serious, if not angry, look, "to deceive and entrap you?"	- Неужели же вам хотелось бы, - сказала Эстелла, вдруг обратив на меня серьезный и пристальный, если не гневный взгляд, - чтобы я ловила и обманывала вас?
"Do you deceive and entrap him, Estella?"	- Значит, вы ловите и обманываете его, Эстелла?
"Yes, and many others,-all of them but you.	- Да, его и многих других - всех, кроме вас.
Here is Mrs. Brandley.	Вот идет миссис Брэндли.
I'll say no more."	Больше я ничего не скажу.
And now that I have given the one chapter to the theme that so filled my heart, and so often made it ache and ache again, I pass on unhindered, to the event that had impended over me longer yet; the event that had begun to be prepared for, before I knew that the world held Estella, and in the days when her baby intelligence was receiving its first distortions from Miss Havisham's wasting hands.	А теперь, после того как я посвятил эту одну главу предмету, так давно владевшему моим сердцем и наполнявшему его все новой болью, ничто не мешает мне перейти к событию, которое подготовлялось с еще более давних пор, к событию, которое стало неизбежным уже в то время, когда я и не знал, что на свете существует Эстелла, а ее детский ум едва начинал поддаваться пагубному влиянию мисс Хэвишем.
In the Eastern story, the heavy slab that was to fall on the bed of state in the flush of conquest was slowly wrought out of the quarry, the tunnel for the rope to hold it in its place was slowly carried through the leagues of rock, the slab was slowly raised and fitted in the roof, the rope was rove to it and slowly taken through the miles of hollow to the great iron ring.	В одной восточной сказке тяжелую каменную плиту, которая должна была в час торжества упасть на ложе владыки, долго, долго высекали в каменоломне; длинный туннель для веревки, которая должна была удерживать плиту на месте, долго, долго прорубали в скале, плиту долго поднимали и вделывали в крышу, веревку закрепили и через мяогомильный туннель долго тянули к большому железному кольцу.
All being made ready with much labor, and the hour come, the sultan was aroused in the dead of the night, and the sharpened axe that was to sever the rope from the great iron ring was put into his hand, and he struck with it, and the rope parted and rushed away, and the ceiling fell.	Когда после бесконечных трудов все было готово и нужный час настал, султана подняли среди ночи, в руки ему вложили острый топор, который должен был отделить веревку от большого железного кольца; он взмахнул топором, разрубил веревку, и потолок обвалился.
So, in my case; all the work, near and afar, that tended to the end, had been accomplished; and in an instant the blow was struck, and the roof of my stronghold dropped upon me.	Так было и со мной: все, что должно было свершиться заранее, и далеко от меня и близко, свершилось; и вот, мгновенный взмах топора - и крыша моей твердыни, рухнув, погребла меня под обломками.
Chapter XXXIX	ГЛАВА XXXIX
I was three-and-twenty years of age. Not another word had I heard to enlighten me on the subject of my expectations, and my twenty-third birthday was a week gone.	Мне исполнилось двадцать три года, и прошла неделя со дня моего рожденья, а я так и не слышал больше ни одного слова, которое могло бы пролить свет на мои надежды.
We had left Barnard's Inn more than a year, and lived in the Temple. Our chambers were in Garden-court, down by the river.	Мы уже год с лишним как съехали из Подворья Барнарда и теперь жили в Тэмпле, в Гарден-Корте, у самой реки.

Mr. Pocket and I had for some time parted company as to our original relations, though we continued on the best terms.	С некоторого времени мои занятия с мистером Попетом прекратились, но отношения наши оставались самыми дружескими.
Notwithstanding my inability to settle to anything,-which I hope arose out of the restless and incomplete tenure on which I held my means,-I had a taste for reading, and read regularly so many hours a day.	При всей моей неспособности заняться чем-нибудь определенным, - а мне хочется думать, что она объяснялась беспокойством и полной неосведомленностью относительно моего положения и средств к существованию, - я любил читать и неизменно читал по нескольку часов в день.
That matter of Herbert's was still progressing, and everything with me was as I have brought it down to the close of the last preceding chapter.	Дела Г ерберта понемногу шли на лад, у меня же все обстояло так, как я описал в предыдущей главе.
Business had taken Herbert on a journey to Marseilles.	Накануне Герберт уехал по делам в Марсель.
I was alone, and had a dull sense of being alone.	Я был один и тоскливо ощущал свое одиночество.
Dispirited and anxious, long hoping that to-morrow or next week would clear my way, and long disappointed, I sadly missed the cheerful face and ready response of my friend.	Не находя себе места от тревоги, устав без конца ждать, что завтра или через неделю что-то прояснится, и без конца обманываться в своих ожиданиях, я сильно скучал по веселому лицу и бодрой отзывчивости моего друга.
It was wretched weather; stormy and wet, stormy and wet; and mud, mud, mud, deep in all the streets.	Погода стояла ужасная: бури и дождь, бури и дождь, и грязь, грязь, грязь по щиколотку на всех улицах...
Day after day, a vast heavy veil had been driving over London from the East, and it drove still, as if in the East there were an Eternity of cloud and wind.	День за днем с востока наплывала на Лондон огромная тяжелая пелена, словно там, на востоке, скопилось ветра и туч на целую вечность.
So furious had been the gusts, that high buildings in town had had the lead stripped off their roofs; and in the country, trees had been torn up, and sails of windmills carried away; and gloomy accounts had come in from the coast, of shipwreck and death.	Ветер дул так яростно, что в городе с высоких зданий срывало железные крыши; в деревне с корнем выдирало из земли деревья, уносило крылья ветряных мельниц; а с побережья приходили невеселые вести о кораблекрушениях и жертвах.
Violent blasts of rain had accompanied these rages of wind, and the day just closed as I sat down to read had been the worst of all.	Неистовые порывы ветра перемежались с ливнями, и минувший день, конец которого я решил просидеть за книгой, был самым ненастным из всех.
Alterations have been made in that part of the Temple since that time, and it has not now so lonely a character as it had then, nor is it so exposed to the river.	Многое с тех пор изменилось в этой части Тэмпла, - теперь она уже не так пустынна и не так обнажена со стороны реки.
We lived at the top of the last house, and the wind rushing up the river shook the house that night, like discharges of cannon, or breakings of a sea.	Мы жили на верхнем этаже крайнего дома, и в тот вечер, о котором я пишу, ветер, налетая с реки. сотрясал его до основания, подобно пушечным выстрелам или морскому прибою.

When the rain came with it and dashed against the windows, I thought, raising my eyes to them as they rocked, that I might have fancied myself in a storm-beaten lighthouse.	Когда ветром швыряло в оконные стекла струи дождя и я, взглядывая на них, видел, как трясутся рамы, мне казалось, что я сижу на маяке, среди бушующего моря.
Occasionally, the smoke came rolling down the chimney as though it could not bear to go out into such a night; and when I set the doors open and looked down the staircase, the staircase lamps were blown out; and when I shaded my face with my hands and looked through the black windows (opening them ever so little was out of the question in the teeth of such wind and rain), I saw that the lamps in the court were blown out, and that the lamps on the bridges and the shore were shuddering, and that the coal-fires in barges on the river were being carried away before the wind like red-hot splashes in the rain.	Временами дым из камина врывался в комнату, словно не решаясь выйти на улицу в такую ночь, а когда я отворил дверь и заглянул в пролет лестницы, на площадках задуло фонари; когда же я, заслонив лицо руками, прильнул к черному стеклу окна (даже приоткрыть окно при таком дожде и ветре нечего было и думать), то увидел, что и во дворе все фонари задуло, что на мостах и на берегу они судорожно мигают, а искры от разведенных на баржах костров летят по ветру, как докрасна раскаленные брызги дождя.
I read with my watch upon the table, purposing to close my book at eleven o'clock.	Я положил часы перед собой на стол с тем, чтобы читать до одиннадцати.
As I shut it, Saint Paul's, and all the many church-clocks in the City-some leading, some accompanying, some following-struck that hour.	Не успел я закрыть книгу, как часы на соборе св. Павла и на множестве церквей в Сити - одни забегая вперед, другие в лад, третьи с запозданием - стали отбивать время.
The sound was curiously flawed by the wind; and I was listening, and thinking how the wind assailed and tore it, when I heard a footstep on the stair.	Шум ветра диковинно искажал их бой, и, пока я прислушивался, думая о том, как ветер хватает и рвет эти звуки, на лестнице раздались шаги.
What nervous folly made me start, and awfully connect it with the footstep of my dead sister, matters not.	Почему я вздрогнул и, холодея от ужаса, подумал о моей умершей сестре, не имеет значения.
It was past in a moment, and I listened again, and heard the footstep stumble in coming on.	Минута безотчетного страха миновала, я снова прислушался и услышал, как шаги, поднимаясь, неуверенно нащупывают ступени.
Remembering then, that the staircase-lights were blown out, I took up my reading-lamp and went out to the stair-head.	Тут я вспомнил, что фонари на лестнице не горят, и, взяв лампу со стола, вышел на площадку.
Whoever was below had stopped on seeing my lamp, for all was quiet.	Свет моей лампы, видимо, заметили, потому что все стихло.
"There is some one down there, is there not?" I called out, looking down.	- Есть кто-нибудь внизу? - крикнул я, перегнувшись через перила.
"Yes," said a voice from the darkness beneath.	- Есть, - ответил голос из темного колодца.
"What floor do you want?"	- Какой этаж вам нужно?
"The top.	- Верхний.
Mr. Pip."	Мистер Пип.
"That is my name.-There is nothing the matter?"	- Это я. Что-нибудь случилось?
"Nothing the matter," returned the voice.	- Ничего не случилось. - сказал голос.
And the man came on.	И шаги стали подниматься выше.

I stood with my lamp held out over the stair-rail, and he came slowly within its light.	Я держал лампу над пролетом лестницы, и свет ее наконец упал на человека.
It was a shaded lamp, to shine upon a book, and its circle of light was very contracted; so that he was in it for a mere instant, and then out of it.	Лампа была с абажуром, удобная для чтения, но она давала лишь очень небольшой круг света, так что человек оказался в нем всего на мгновение.
In the instant, I had seen a face that was strange to me, looking up with an incomprehensible air of being touched and pleased by the sight of me.	За это мгновение я успел увидеть лицо, совершенно мне незнакомое, и обращенный кверху взгляд, в котором читалась непонятная радость и умиление от встречи со мной.
Moving the lamp as the man moved, I made out that he was substantially dressed, but roughly, like a voyager by sea.	Передвигая лампу по мере того как человек поднимался, я разглядел, что одежда на нем добротная, но грубая - под стать путешественнику с морского корабля.
That he had long iron-gray hair.	Что у него длинные седые волосы.
That his age was about sixty.	Что от роду ему лет шестьдесят.
That he was a muscular man, strong on his legs, and that he was browned and hardened by exposure to weather.	Что это мускулистый мужчина, еще очень крепкий, с загорелым, обветренным лицом.
As he ascended the last stair or two, and the light of my lamp included us both, I saw, with a stupid kind of amazement, that he was holding out both his hands to me.	Но вот он одолел последние две ступеньки, лампа уже освещала нас обоих, и я остолбенел от изумления, увидев, что он протягивает мне руки.
"Pray what is your business?" I asked him.	- Простите, по какому вы делу? - спросил я его.
"My business?" he repeated, pausing.	- По какому делу? - переспросил он, останавливаясь.
"Ah!	- Ага.
Yes.	Да.
I will explain my business, by your leave."	С вашего разрешения, я изложу мое дело.
"Do you wish to come in?"	- Хотите зайти в комнату?
"Yes," he replied;	- Да, - ответил он.
"I wish to come in, master."	- Я хочу зайти в комнату, мистер.
I had asked him the question inhospitably enough, for I resented the sort of bright and gratified recognition that still shone in his face.	Вопрос мой был задан не слишком приветливо, потому что меня сердило выражение счастливой уверенности, не сходившее с его лица.
I resented it, because it seemed to imply that he expected me to respond to it.	Оно сердило меня, ибо он, казалось, ждал отклика с моей стороны.
But I took him into the room I had just left, and, having set the lamp on the table, asked him as civilly as I could to explain himself.	Все же я провел его в комнату и, поставив лампу на стол, сколько мог вежливо попросил объяснить, что ему нужно.
He looked about him with the strangest air,-an air of wondering pleasure, as if he had some part in the things he admired,-and he pulled off a rough outer coat, and his hat.	Он огляделся по сторонам с очень странным видом, явно дивясь и одобряя, но так, словно он сам причастен ко всему, чем любуется, - потом снял толстый дорожный плащ и шляпу.

Then, I saw that his head was furrowed and bald, and that the long iron-gray hair grew only on its sides.	Теперь я увидел, что голова у него морщинистая и плешивая, а длинные седые волосы растут только по бокам.
But, I saw nothing that in the least explained him.	Но ничего такого, что объяснило бы его появление, я не увидел.
On the contrary, I saw him next moment, once more holding out both his hands to me.	Напротив, в следующую минуту он опять протянул мне обе руки.
"What do you mean?" said I, half suspecting him to be mad.	- Что это значит? - спросил я, начиная подозревать, что имею дело с помешанным.
He stopped in his looking at me, and slowly rubbed his right hand over his head.	Он отвел от меня глаза и медленно потер голову правой рукой.
"It's disapinting to a man," he said, in a coarse broken voice, "arter having looked for'ard so distant, and come so fur; but you're not to blame for that,-neither on us is to blame for that.	- Нелегко это перенести человеку, - сказал он низким, хриплым голосом, - когда столько времени ждал, да столько миль проехал; но ты здесь не виноват - здесь ни ты, ни я не виноваты.
I'll speak in half a minute.	Минут через пять я все скажу.
Give me half a minute, please."	Подожди, пожалуйста, минут пять.
He sat down on a chair that stood before the fire, and covered his forehead with his large brown veinous hands.	Он опустился в кресло у огня и прикрыл лицо большими, темными, жилистыми руками.
I looked at him attentively then, and recoiled a little from him; but I did not know him.	Я внимательно посмотрел на него и слегка отодвинулся; но я его не узнал.
"There's no one nigh," said he, looking over his shoulder; "is there?"	- Тут поблизости никого нет, а? - спросил он, оглядываясь через плечо.
"Why do you, a stranger coming into my rooms at this time of the night, ask that question?" said I.	- Почему это интересует вас, чужого человека, явившегося ко мне в такой поздний час?
"You're a game one," he returned, shaking his head at me with a deliberate affection, at once most unintelligible and most exasperating;	- А ты, оказывается, бедовый! - ответил он, покачивая головой так ласково, что я окончательно растерялся и обозлился.
"I'm glad you've grow'd up, a game one!	- Это хорошо, что ты вырос такой бедовый!
But don't catch hold of me. You'd be sorry arterwards to have done it."	Только ты лучше меня не трогай, не то после пожалеешь.
I relinquished the intention he had detected, for I knew him!	Я уже оставил намерение, которое он успел угадать, потому что теперь я знал, кто это!
Even yet I could not recall a single feature, but I knew him!	Ни одной его черты в отдельности я еще не мог припомнить, но я знал, кто это!
If the wind and the rain had driven away the intervening years, had scattered all the intervening objects, had swept us to the churchyard where we first stood face to face on such different levels, I could not have known my convict more distinctly than I knew him now as he sat in the chair before the fire.	Если бы ветер и дождь развеяли годы, отделявшие меня от прошлого, смели все предметы, заслонившие прошлое, и унесли нас на кладбище, где мы впервые встретились при столь непохожих обстоятельствах, я и то не признал бы моего каторжника с такой уверенностью, как сейчас, когда он сидел у моего камина.

No need to take a file from his pocket and show it to me; no need to take the handkerchief from his neck and twist it round his head; no need to hug himself with both his arms, and take a shivering turn across the room, looking back at me for recognition.	Ему не было нужды доставать из кармана подпилок; не было нужды снимать с шеи платок и повязывать им голову; не было нужды обхватывать себя руками и, пожимаясь, словно от холода, прохаживаться по комнате, выжидательно поглядывая на меня.
I knew him before he gave me one of those aids, though, a moment before, I had not been conscious of remotely suspecting his identity.	Я узнал его раньше, чем он прибегнул к этим подсказкам, хотя еще за минуту мне казалось, что я даже отдаленно не подозреваю, кто он такой.
He came back to where I stood, and again held out both his hands.	Он вернулся к столу и опять протянул мне обе руки.
Not knowing what to do,-for, in my astonishment I had lost my self-possession,-I reluctantly gave him my hands.	Не зная, что делать - от изумления голова у меня шла кругом, - я неохотно подал ему свои.
He grasped them heartily, raised them to his lips, kissed them, and still held them.	Он крепко сжал их, поднес к губам, поцеловал и не сразу выпустил.
"You acted noble, my boy," said he.	- Ты поступил благородно, мой мальчик, - сказал он.
"Noble, Pip!	- Молодчина, Пип!
And I have never forgot it!"	Я этого не забыл!
At a change in his manner as if he were even going to embrace me, I laid a hand upon his breast and put him away.	Поняв по его изменившемуся выражению, что он собирается меня обнять, я уперся рукой ему в грудь и отстранил его.
"Stay!" said I.	- Нет, - сказал я.
"Keep off!	- Не надо!
If you are grateful to me for what I did when I was a little child, I hope you have shown your gratitude by mending your way of life.	Если вы благодарны мне за то, что я сделал, когда был ребенком, я надеюсь, что в доказательство своей благодарности вы постарались исправиться.
If you have come here to thank me, it was not necessary.	Если вы пришли сюда благодарить меня, так не стоило трудиться.
Still, however you have found me out, there must be something good in the feeling that has brought you here, and I will not repulse you; but surely you must understand that-I-"	Не знаю, как вам удалось меня разыскать, но вами, очевидно, руководило хорошее чувство, и я не хочу вас отталкивать; только вы, разумеется, должны понять, что я...
My attention was so attracted by the singularity of his fixed look at me, that the words died away on my tongue.	Столько необъяснимого было в его пристальном взгляде, что слова замерли у меня на губах.
"You was a saying," he observed, when we had confronted one another in silence, "that surely I must understand.	- Ты сказал, - заметил он, после того как мы некоторое время молча смотрели друг на друга,- что я, разумеется, должен понять.
What, surely must I understand?"	Что же именно я, разумеется, должен понять?
"That I cannot wish to renew that chance intercourse with you of long ago, under these different circumstances.	- Что теперь, когда все так изменилось, я отнюдь не стремлюсь возобновить наше давнишнее случайное знакомство.

I am glad to believe you have repented and recovered yourself.	Мне приятно думать, что вы раскаялись и стали другим человеком.
I am glad to tell you so.	Мне приятно выразить вам это.
I am glad that, thinking I deserve to be thanked, you have come to thank me.	- Мне приятно, что вы пришли поблагодарить меня, раз я, по вашему мнению, заслуживаю благодарности.
But our ways are different ways, none the less.	Но, однако ж, дороги у нас с вами разные.
You are wet, and you look weary.	Вы промокли, и вид у вас утомленный.
Will you drink something before you go?"	Хотите выпить чего-нибудь перед тем, как уйти?
He had replaced his neckerchief loosely, and had stood, keenly observant of me, biting a long end of it.	Он уже снова набросил платок себе на шею и стоял, покусывая его конец и не сводя с меня настороженного взгляда.
"I think," he answered, still with the end at his mouth and still observant of me, "that I will drink (I thank you) afore I go."	- Пожалуй, - ответил он, все не сводя с меня взгляда и не выпуская платка изо рта. -Пожалуй, да, спасибо, я выпью перед тем как уйти.
There was a tray ready on a side-table.	На столике у стены стоял поднос с бутылками и стаканами.
I brought it to the table near the fire, and asked him what he would have?	Я принес его к камину и спросил моего гостя, что он будет пить.
He touched one of the bottles without looking at it or speaking, and I made him some hot rum and water.	Он молча, почти не глядя, указал на одну из бутылок, и я стал готовить грог.
I tried to keep my hand steady while I did so, but his look at me as he leaned back in his chair with the long draggled end of his neckerchief between his teeth-evidently forgotten-made my hand very difficult to master.	При этом я старался, чтобы рука у меня не дрожала, но оттого, что он все время смотрел на меня, откинувшись в кресле и сжимая в зубах длинный, измятый конец шейного платка, о котором он, как видно, совсем забыл, - совладать с рукой мне было очень трудно.
When at last I put the glass to him, I saw with amazement that his eyes were full of tears.	Когда я наконец протянул ему стакан, меня поразило, что глаза у него полны слез.
Up to this time I had remained standing, not to disguise that I wished him gone.	До сих пор я даже не присаживался, чтобы показать, что жажду поскорее закрыть за ним дверь.
But I was softened by the softened aspect of the man, and felt a touch of reproach.	Но при виде его смягчившегося лица я смягчился, и мне стало совестно.
"I hope," said I, hurriedly putting something into a glass for myself, and drawing a chair to the table, "that you will not think I spoke harshly to you just now.	- Надеюсь, вы не сочтете мои слова слишком резкими, - сказал я, поспешно наливая грога во второй стакан и придвигая себе стул.
I had no intention of doing it, and I am sorry for it if I did.	- Я не хотел вас обидеть и прошу прощенья, если сделал это невольно.
I wish you well and happy!"	За ваше здоровье, и желаю вам счастья!

As I put my glass to my lips, he glanced with surprise at the end of his neckerchief, dropping from his mouth when he opened it, and stretched out his hand.	Когда я поднес стакан к губам, он бросил удивленный взгляд на конец платка, который упал ему на грудь, чуть только он открыл рот, и протянул мне руку.
I gave him mine, and then he drank, and drew his sleeve across his eyes and forehead.	Я пожал ее, и тогда он выпил, а потом провел рукавом по глазам и по лбу.
"How are you living?" I asked him.	- Чем вы занимаетесь? - спросил я его.
"I've been a sheep-farmer, stock-breeder, other trades besides, away in the new world," said he; "many a thousand mile of stormy water off from this."	- Разводил овец, разводил рогатый скот, еще много чего пробовал, - сказал он, - там, в Новом Свете, за много тысяч миль бурного моря.
"I hope you have done well?"	- Надеюсь, вы преуспели в жизни?
"I've done wonderfully well.	- Я замечательно преуспел.
There's others went out alonger me as has done well too, but no man has done nigh as well as me.	Были и другие, что вместе со мной уехали и тоже преуспели, но до меня им далеко.
I'm famous for it."	Обо мне там слава идет.
"I am glad to hear it."	- Я рад это слышать.
"I hope to hear you say so, my dear boy."	- Это хорошо, что ты так говоришь, мой милый мальчик.
Without stopping to try to understand those words or the tone in which they were spoken, I turned off to a point that had just come into my mind.	Не потрудившись задуматься над этими словами и над тем, каким тоном они были произнесены, я обратился к предмету, о котором только что вспомнил.
"Have you ever seen a messenger you once sent to me," I inquired, "since he undertook that trust?"	- Когда-то вы послали ко мне одного человека, -сказал я. - Вы его видели после того, как он исполнил ваше поручение?
"Never set eyes upon him.	- Не видел ни разу.
I warn't likely to it."	И не мог увидеть.
"He came faithfully, and he brought me the two one-pound notes.	- Он нашел меня и отдал мне те два билета по фунту стерлингов.
I was a poor boy then, as you know, and to a poor boy they were a little fortune.	Вы ведь знаете, я был тогда бедным мальчиком, а для бедного мальчика это было целое состояние.
But, like you, I have done well since, and you must let me pay them back.	Но с тех пор я, как и вы, преуспел в жизни, и теперь я прошу вас взять эти деньги обратно.
You can put them to some other poor boy's use."	Вы можете отдать их какому-нибудь другому бедному мальчику.
I took out my purse.	- Я достал кошелек.
He watched me as I laid my purse upon the table and opened it, and he watched me as I separated two one-pound notes from its contents.	Он смотрел, как я кладу кошелек на стол и открываю его, смотрел, как я вытаскиваю один за другим два кредитных билета.
They were clean and new, and I spread them out and handed them over to him.	Они были новенькие, чистые, я расправил их и протянул ему.

Still watching me, he laid them one upon the other, folded them long-wise, gave them a twist, set fire to them at the lamp, and dropped the ashes into the tray.	Не переставая смотреть на меня, он сложил их вместе, согнул в длину, перекрутил разок, поджег над лампой и бросил пепел на поднос.
"May I make so bold," he said then, with a smile that was like a frown, and with a frown that was like a smile, "as ask you how you have done well, since you and me was out on them lone shivering marshes?"	- А теперь я возьму на себя смелость спросить, -сказал он, улыбаясь так, словно хмурился, и хмурясь так, словно улыбался, - каким же образом ты преуспел с тех пор, как мы с тобой беседовали на пустом холодном болоте?
"How?"	- Каким образом?
"Ah!"	- Вот именно.
He emptied his glass, got up, and stood at the side of the fire, with his heavy brown hand on the mantel-shelf.	Он допил стакан, поднялся и стал у огня, положив тяжелую темную руку на полку камина.
He put a foot up to the bars, to dry and warm it, and the wet boot began to steam; but, he neither looked at it, nor at the fire, but steadily looked at me.	Одну ногу он поставил на решетку, чтобы обсушить и согреть ее, и от мокрого башмака пошел пар; но он не глядел ни на башмак, ни на огонь, он упорно глядел на меня.
It was only now that I began to tremble.	И только теперь меня стала пробирать дрожь.
When my lips had parted, and had shaped some words that were without sound, I forced myself to tell him (though I could not do it distinctly), that I had been chosen to succeed to some property.	Я раскрыл рот, но губы мои шевелились беззвучно, пока я наконец не заставил себя проговорить (хотя и не очень явственно), что мне предстоит унаследовать состояние.
"Might a mere warmint ask what property?" said he.	- А разрешено будет презренному кандальнику спросить, что это за состояние?
I faltered,	Я пролепетал:
"I don't know."	- Не знаю.
"Might a mere warmint ask whose property?" said he.	- А разрешено будет презренному кандальнику спросить, чье это состояние?
I faltered again,	Я снова пролепетал:
"I don't know."	- Не знаю.
"Could I make a guess, I wonder," said the Convict, "at your income since you come of age!	- А ну-ка, попробую я угадать, - сказал каторжник, - сколько ты получаешь в год с тех пор, как достиг совершеннолетия!
As to the first figure now. Five?"	Какая, к примеру, первая цифра - пять?
With my heart beating like a heavy hammer of disordered action, I rose out of my chair, and stood with my hand upon the back of it, looking wildly at him.	Чувствуя, что сердце у меня стучит, как тяжелый молот в руках сумасшедшего, я встал с места и, опершись на спинку стула, растерянно уставился на своего собеседника.
"Concerning a guardian," he went on.	- Опять же, насчет опекуна, - продолжал он.
"There ought to have been some guardian, or such-like, whiles you was a minor.	- Скорее всего, был у тебя до двадцати одного года опекун или вроде того.
Some lawyer, maybe.	Может, стряпчий какой-нибудь.
As to the first letter of that lawyer's name now.	Как, к примеру, первая буква его фамилии?

Would it be J?"	Что, если Д?
All the truth of my position came flashing on me; and its disappointments, dangers, disgraces, consequences of all kinds, rushed in in such a multitude that I was borne down by them and had to struggle for every breath I drew.	Словно яркая вспышка вдруг озарила мой мир, и столько разочарований, унижений, опасностей, всевозможных последствий нахлынуло на меня, что, захлестнутый их потоком, я едва мог перевести дыхание.
"Put it," he resumed, "as the employer of that lawyer whose name begun with a J, and might be Jaggers,-put it as he had come over sea to Portsmouth, and had landed there, and had wanted to come on to you.	- Вообрази, - заговорил он снова, - что доверитель этого стряпчего, у которого фамилия начинается на Д, а если уж говорить до конца, так, может быть, Джеггерс, - вообрази, что он прибыл морем в Портсмут, высадился там и захотел тебя навестить.
'However, you have found me out,' you says just now.	Ты вот давеча сказал: "Не знаю, как вам удалось меня разыскать".
Well! However, did I find you out?	Так как же мне удалось тебя разыскать, а?
Why, I wrote from Portsmouth to a person in London, for particulars of your address.	Да очень просто: из Портсмута я написал одному человеку в Лондон и узнал твой адрес.
That person's name?	Как этого человека зовут?
Why, Wemmick."	Да Уэммик!
I could not have spoken one word, though it had been to save my life.	Под страхом смерти я и то не мог бы вымолвить ни слова.
I stood, with a hand on the chair-back and a hand on my breast, where I seemed to be suffocating,-I stood so, looking wildly at him, until I grasped at the chair, when the room began to surge and turn.	Я стоял, одной рукой опираясь на спинку стула, а другую прижав к груди, которая, казалось, вот-вот разорвется, - стоял, растерянно уставившись на него, а потом судорожно вцепился в стул, потому что комната поплыла и закружилась.
He caught me, drew me to the sofa, put me up against the cushions, and bent on one knee before me, bringing the face that I now well remembered, and that I shuddered at, very near to mine.	Он подхватил меня, усадил на диван, прислонил к подушкам и опустился передо мной на одно колено, так, что его лицо, теперь отчетливо всплывшее в моей памяти и наводившее на меня ужас, оказалось совсем близко к моему.
"Yes, Pip, dear boy, I've made a gentleman on you!	- Да, Пип, милый мой мальчик, это я сделал из тебя джентльмена!
It's me wot has done it!	Я, и никто другой!
I swore that time, sure as ever I earned a guinea, that guinea should go to you.	Еще тогда я поклялся, что как заработаю гинею -ты эту гинею получишь.
I swore arterwards, sure as ever I spec'lated and got rich, you should get rich.	А позднее поклялся, что как наживусь да разбогатею - разбогатеешь и ты.
I lived rough, that you should live smooth; I worked hard, that you should be above work.	Мне солоно приходилось - я не жаловался, лишь бы тебе жилось сладко. Работал не покладая рук, лишь бы тебе не работать.
What odds, dear boy?	Ну и что же, милый мальчик?
Do I tell it, fur you to feel a obligation?	Думаешь, я для того это говорю, чтобы ты ко мне благодарность чувствовал?

Not a bit.	Ничуть.
I tell it, fur you to know as that there hunted dunghill dog wot you kep life in, got his head so high that he could make a gentleman,-and, Pip, you're him!"	А для того я это говорю, чтобы ты знал: загнанный, шелудивый пес, которому ты жизнь сохранил, так возвысился, что из деревенского мальчишки сделал джентльмена, и этот джентльмен - ты, Пип!
The abhorrence in which I held the man, the dread I had of him, the repugnance with which I shrank from him, could not have been exceeded if he had been some terrible beast.	Отвращение, которое я испытывал к этому человеку, ужас, который он мне внушал, гадливость, которую вызывало во мне его присутствие, не были бы сильнее, если бы я видел перед собой самое страшное чудовище.
"Look'ee here, Pip.	- Слушай меня, Пип.
I'm your second father.	Я тебе все равно что родной отец.
You're my son,-more to me nor any son.	Ты мой сын, ты мне дороже всякого сына.
I've put away money, only for you to spend.	Я деньги копил - все для тебя.
When I was a hired-out shepherd in a solitary hut, not seeing no faces but faces of sheep till I half forgot wot men's and women's faces wos like, I see yourn.	Когда меня нарядили на дальние пастбища стеречь овец и лица-то вокруг меня были только овечьи, так что я и забыл, какое человеческое лицо бывает, - я и тогда тебя видел.
I drops my knife many a time in that hut when I was a-eating my dinner or my supper, and I says, 'Here's the boy again, a looking at me whiles I eats and drinks!'	Сидишь, бывало, в сторожке, обедаешь либо ужинаешь и вдруг уронишь нож - вот, мол, мой мальчик смотрит на меня, как я ем и пью.
I see you there a many times, as plain as ever I see you on them misty marshes.	Я тебя там сколько раз видел так же ясно, как на тех гнилых болотах, и всякий раз говорил:
'Lord strike me dead!' I says each time,-and I goes out in the air to say it under the open heavens,-'but wot, if I gets liberty and money, I'll make that boy a gentleman!'	"Разрази меня бог", - и из сторожки выходил, чтобы под открытым небом это сказать: "Вот кончится мой срок, да наживу я денег, сделаю из мальчика джентльмена".
And I done it.	И сделал.
Why, look at you, dear boy!	Ты только посмотри на себя, мой мальчик!
Look at these here lodgings o'yourn, fit for a lord!	Посмотри на свои хоромы - такими и лорд не погнушается.
A lord? Ah!	Да что там лорд!
You shall show money with lords for wagers, and beat 'em!"	Ты с твоими деньгами всякого лорда за пояс заткнешь!
In his heat and triumph, and in his knowledge that I had been nearly fainting, he did not remark on my reception of all this.	Упиваясь своим торжеством и к тому же помня, что я был близок к обмороку, он не обращал внимания на то, как я воспринимаю его слова.
It was the one grain of relief I had.	Лишь в этом и была для меня капля утешения.

"Look'ee here!" he went on, taking my watch out of my pocket, and turning towards him a ring on my finger, while I recoiled from his touch as if he had been a snake, "a gold 'un and a beauty: that's a gentleman's, I hope!	- Ты только взгляни, - продолжал он, доставая у меня из кармана часы и поворачивая перстень на моем пальце камнем к себе, хотя я весь сжался от его прикосновения, как при виде змеи, - золотые часы, да какие прекрасные: это ли не к лицу джентльмену!
A diamond all set round with rubies; that's a gentleman's, I hope!	А тут - бриллиант, весь обсыпанный рубинами: это ли не к лицу джентльмену!
Look at your linen; fine and beautiful!	Взгляни на свое белье - тонкое да нарядное.
Look at your clothes; better ain't to be got!	Взгляни на свою одежду - лучшей не сыскать!
And your books too," turning his eyes round the room, "mounting up, on their shelves, by hundreds!	А книги! - Он обвел глазами комнату. - Вон их сколько на полках, сотни!
And you read 'em; don't you?	И ведь ты их читаешь?
I see you'd been a reading of 'em when I come in.	Знаю, знаю, когда я пришел, ты как раз их читал.
Ha, ha, ha!	Ха-ха-ха!
You shall read 'em to me, dear boy!	Ты и мне их почитаешь, мой мальчик!
And if they're in foreign languages wot I don't understand, I shall be just as proud as if I did."	А если они на иностранных языках и я ни слова не пойму, - все равно, я еще больше буду тобой гордиться.
Again he took both my hands and put them to his lips, while my blood ran cold within me.	Он снова поднес мои руки к губам, и у меня мороз пробежал по коже.
"Don't you mind talking, Pip," said he, after again drawing his sleeve over his eyes and forehead, as the click came in his throat which I well remembered,-and he was all the more horrible to me that he was so much in earnest; "you can't do better nor keep quiet, dear boy.	- Ты не утруждай себя, Пип, не разговаривай, -сказал он, после того как опять провел рукавом по глазам и по лбу, а в горле у него что-то булькнуло - я хорошо помнил этот звук! - и стал мне еще отвратительнее тем, что говорил так серьезно. - Самое лучшее тебе помолчать, мой мальчик.
You ain't looked slowly forward to this as I have; you wosn't prepared for this as I wos.	Ты ведь не ждал этого годами, как я; не готовился задолго, как я.
But didn't you never think it might be me?"	Но неужто ты ни разу не подумал, что это я все сделал?
"O no, no, no," I returned,	- Нет, нет, нет, - отвечал я.
"Never, never!"	- Ни разу!
"Well, you see it wos me, and single-handed.	- Вот видишь, а это я, и никто другой.
Never a soul in it but my own self and Mr. Jaggers."	И ни одна живая душа про то не знала, кроме меня и мистера Джеггерса.
"Was there no one else?" I asked.	- И больше никого не было? - спросил я.
"No," said he, with a glance of surprise: "who else should there be?	- Нет, - сказал он, удивленно вскинув глазами, -кому же еще быть?
And, dear boy, how good looking you have growed!	Ох, мальчик ты мой, какой же ты стал красивый!
There's bright eyes somewheres-eh?	Ну, а карие глазки тоже есть?

Isn't there bright eyes somewheres, wot you love the thoughts on?"	Есть где-нибудь карие глазки, по которым ты вздыхаешь?
O Estella, Estella!	Ах, Эстелла, Эстелла!
"They shall be yourn, dear boy, if money can buy 'em.	- Они достанутся тебе, мой мальчик, чего бы это ни стоило.
Not that a gentleman like you, so well set up as you, can't win 'em off of his own game; but money shall back you!	Я не говорю, такой джентльмен, как ты, да еще образованный, и сам может за себя постоять; ну а с деньгами оно легче!
Let me finish wot I was a telling you, dear boy.	Давай я тебе доскажу, что начал, мой мальчик.
From that there hut and that there hiring-out, I got money left me by my master (which died, and had been the same as me), and got my liberty and went for myself.	С этой вот сторожки, где я овец стерег, у меня завелись деньги (мне их хозяин-скотовод оставил, когда умирал, он был из таких же, как я), потом кончился мой срок, и начал я помаленьку кое-что делать от себя.
In every single thing I went for, I went for you.	За что бы я ни брался, все про тебя думал.
'Lord strike a blight upon it,' I says, wotever it was I went for, 'if it ain't for him!'	Возьмешься, бывало, за что-нибудь новое и скажешь: "Будь я трижды проклят, если это не для мальчика!"
It all prospered wonderful.	И мне во всем везло на удивление.
As I giv' you to understand just now, I'm famous for it.	Я уже говорил тебе, обо мне там слава идет.
It was the money left me, and the gains of the first few year wot I sent home to Mr. Jaggers-all for you-when he first come arter you, agreeable to my letter."	Те самые деньги, что мне хозяин оставил, и те, что я в первые годы заработал, я и отослал в Англию мистеру Джеггерсу - все для тебя, это он тогда по моему письму за тобой приехал.
O that he had never come!	Ах, если бы он не приезжал!
That he had left me at the forge,-far from contented, yet, by comparison happy!	Если б оставил меня в кузнице - пусть не вполне довольным своей судьбой, но насколько же более счастливым!
"And then, dear boy, it was a recompense to me, look'ee here, to know in secret that I was making a gentleman.	- И это было мне наградой, мой мальчик, - знать про себя, что я ращу джентльмена.
The blood horses of them colonists might fling up the dust over me as I was walking; what do I say?	Пусть я ходил пешком, а колонисты разъезжали на чистокровных лошадях, обдавая меня пылью; я что думал?
I says to myself,	А вот что:
'I'm making a better gentleman nor ever you'll be!'	"Я ращу джентльмена почище, чем вы все вместе взятые!"
When one of 'em says to another,	Когда они говорили друг дружке:
'He was a convict, a few year ago, and is a ignorant common fellow now, for all he's lucky,' what do I say?	"Везти-то ему везет, а только он еще недавно был каторжником и сейчас невежда, грубый человек", я что думал?
I says to myself,	А вот что:

'If I ain't a gentleman, nor yet ain't got no learning, I'm the owner of such.	"Ладно, пусть я не джентльмен и неученый, зато у меня свой джентльмен есть.
All on you owns stock and land; which on you owns a brought-up London gentleman?'	У вас есть земли да стада; а есть ли у кого-нибудь из вас настоящий лондонский джентльмен?"
This way I kep myself a going.	Этим я себя все время поддерживал.
And this way I held steady afore my mind that I would for certain come one day and see my boy, and make myself known to him, on his own ground."	И все время помнил, что когда-нибудь обязательно приеду, и увижу моего мальчика, и откроюсь ему как самому родному человеку.
He laid his hand on my shoulder.	Он положил руку мне на плечо.
I shuddered at the thought that for anything I knew, his hand might be stained with blood.	Я содрогнулся при мысли, что рука эта, возможно, запятнана кровью,
"It warn't easy, Pip, for me to leave them parts, nor yet it warn't safe.	- Мне не легко было уехать из тех краев, Пип, и не безопасно.
But I held to it, and the harder it was, the stronger I held, for I was determined, and my mind firm made up. At last I done it.	Но я своего добивался, и чем труднее оно было, тем сильнее я добивался, потому что я все обдумал и крепко все решил, И вот наконец я здесь.
Dear boy, I done it!"	Милый мой мальчик, я здесь!
I tried to collect my thoughts, but I was stunned.	Я пробовал собраться с мыслями, но голова у меня не работала.
Throughout, I had seemed to myself to attend more to the wind and the rain than to him; even now, I could not separate his voice from those voices, though those were loud and his was silent.	Мне все время казалось, что я слушаю не столько этого человека, сколько шум дождя и ветра; даже сейчас я не мог отделить его голос от этих голосов, хотя они продолжали звучать, когда он умолк.
"Where will you put me?" he asked, presently.	- Где ты меня устроишь? - спросил он через некоторое время.
"I must be put somewheres, dear boy."	- Надо меня где-нибудь устроить, мой мальчик.
"To sleep?" said I.	- Ночевать? - спросил я.
"Yes.	- Да.
And to sleep long and sound," he answered; "for I've been sea-tossed and sea-washed, months and months."	И высплюсь же я сегодня, - ты подумай, сколько месяцев меня носило да швыряло по морям!
"My friend and companion," said I, rising from the sofa, "is absent; you must have his room."	- Моего друга, с которым я живу, сейчас нет в городе, - сказал я, вставая с дивана, - ложитесь в его комнате.
"He won't come back to-morrow; will he?"	- Он и завтра не вернется?
"No," said I, answering almost mechanically, in spite of my utmost efforts; "not to-morrow."	- Нет, - несмотря на все мои старания, я говорил как во сне, - и завтра не вернется.
"Because, look'ee here, dear boy," he said, dropping his voice, and laying a long finger on my breast in an impressive manner, "caution is necessary."	- Потому что, видишь ли, милый мальчик, - сказал он, понизив голос и внушительно уперев свой длинный палец мне в грудь, - необходимо соблюдать осторожности.

"How do you mean?	- Я не понимаю.
Caution?"	Осторожность?
"By G--, it's Death!"	- Ну да. Не то, клянусь богом, смерть!
"What's death?"	- Почему смерть?
"I was sent for life.	- Меня выслали-то пожизненно.
It's death to come back.	Для меня возвращение - смерть.
There's been overmuch coming back of late years, and I should of a certainty be hanged if took."	Больно много народу возвращалось за последнее время, и мне, если поймают, не миновать виселицы.
Nothing was needed but this; the wretched man, after loading wretched me with his gold and silver chains for years, had risked his life to come to me, and I held it there in my keeping!	Только этого еще недоставало! Мало того, что несчастный годами ковал мне цепи из своего несчастного золота и серебра, он еще рискнул головой, чтобы приехать ко мне, и теперь его жизнь была в моих руках!
If I had loved him instead of abhorring him; if I had been attracted to him by the strongest admiration and affection, instead of shrinking from him with the strongest repugnance; it could have been no worse.	Если бы я питал к нему не отвращение, а любовь; если бы он мне внушал не чувство гадливости, а глубочайшую нежность и восхищение - мне и то не могло бы быть хуже.
On the contrary, it would have been better, for his preservation would then have naturally and tenderly addressed my heart.	Напротив, это было бы лучше, потому что тогда я естественно и от всего сердца старался бы уберечь его от опасности.
My first care was to close the shutters, so that no light might be seen from without, and then to close and make fast the doors.	Первой моей заботой было затворить ставни, чтобы с улицы не приметили свет, а потом я затворил и запер двери.
While I did so, he stood at the table drinking rum and eating biscuit; and when I saw him thus engaged, I saw my convict on the marshes at his meal again.	Пока я был этим занят, он, стоя у стола, пил ром и закусывал печеньем, и, глядя на него, я снова видел моего каторжника за едой на болоте.
It almost seemed to me as if he must stoop down presently, to file at his leg.	Я, кажется, ждал, что он вот-вот нагнется и начнет пилить себе ногу.
When I had gone into Herbert's room, and had shut off any other communication between it and the staircase than through the room in which our conversation had been held, I asked him if he would go to bed?	Заглянув в комнату Герберта и удостоверившись, что входная дверь там заперта и попасть оттуда на лестницу можно только через ту комнату, где мы беседовали, я спросил моего гостя, сейчас ли он хочет лечь.
He said yes, but asked me for some of my "gentleman's linen" to put on in the morning.	Он ответил утвердительно, но добавил, что утром хотел бы надеть смену моего "джентльменского" белья.
I brought it out, and laid it ready for him, and my blood again ran cold when he again took me by both hands to give me good night.	Я достал белье и положил возле постели, и опять мороз пробежал у меня по коже, когда он, прощаясь со мной на ночь, опять стал трясти мне руки.
I got away from him, without knowing how I did it, and mended the fire in the room where we had been together, and sat down by it, afraid to go to bed.	Наконец я кое-как отделался от него, а потом подбросил угля в огонь и уселся у камина, не решаясь лечь спать.

For an hour or more, I remained too stunned to think; and it was not until I began to think, that I began fully to know how wrecked I was, and how the ship in which I had sailed was gone to pieces.	Еще час, а может быть и больше, полное оцепенение не давало мне думать; и только когда я стал думать, мне постепенно стало ясно, что я погиб и что корабль, на котором я плыл, разлетелся в щепы.
Miss Havisham's intentions towards me, all a mere dream; Estella not designed for me; I only suffered in Satis House as a convenience, a sting for the greedy relations, a model with a mechanical heart to practise on when no other practice was at hand; those were the first smarts I had.	Намерения мисс Хэвишем относительно меня -пустая игра воображения; Эстелла вовсе не предназначена мне; в Сатис-Хаус меня только терпели, в пику жадным родственникам, как куклу с заводным сердцем, чтобы упражняться на ней за неимением других жертв, - вот первые жгучие уколы, которые я ощутил.
But, sharpest and deepest pain of all,-it was for the convict, guilty of I knew not what crimes, and liable to be taken out of those rooms where I sat thinking, and hanged at the Old Bailey door, that I had deserted Joe.	Но самую глубокую, самую острую боль причинила мне мысль, что ради каторжника, повинного бог знает в каких преступлениях и рискующего тем, что его увезут из этой вот комнаты, где я сидел и думал, и повесят у ворот Олд-Бейли, - ради такого человека я покинул Джо.
I would not have gone back to Joe now, I would not have gone back to Biddy now, for any consideration; simply, I suppose, because my sense of my own worthless conduct to them was greater than every consideration.	Теперь ничто не могло бы заставить меня вернуться к Джо, вернуться к Бидди, - потому, вероятно, что сознание того, как позорно я вел себя по отношению к ним, было сильнее любых доводов.
No wisdom on earth could have given me the comfort that I should have derived from their simplicity and fidelity; but I could never, never, undo what I had done.	Никакая мудрость в мире не могла бы дать мне того утешения, какое сулила их преданность и душевная простота; но никогда, никогда, никогда мне не искупить своей вины перед ними.
In every rage of wind and rush of rain, I heard pursuers.	В вое ветра, в шуме дождя мне то и дело чудилась погоня.
Twice, I could have sworn there was a knocking and whispering at the outer door.	Два раза я мог бы поклясться, что слышал стук и шепот у входной двери.
With these fears upon me, I began either to imagine or recall that I had had mysterious warnings of this man's approach.	Поддавшись этим страхам, я не то вспомнил, не то вообразил, что появлению моего гостя предшествовали таинственные знамения.
That, for weeks gone by, I had passed faces in the streets which I had thought like his.	Что за последний месяц мне попадались на улице люди, в которых я находил сходство с ним.
That these likenesses had grown more numerous, as he, coming over the sea, had drawn nearer.	Что случаи эти учащались по мере того, как он приближался к берегам Англия.
That his wicked spirit had somehow sent these messengers to mine, and that now on this stormy night he was as good as his word, and with me.	Что каким-то образом его грешная душа посылала ко мне этих вестников, и вот теперь, в эту бурную ночь, он сдержал слово и пришел ко мне.
Crowding up with these reflections came the reflection that I had seen him with my childish eyes to be a desperately violent man; that I had heard that other convict reiterate that he had tried to murder him; that I had seen him down in the ditch tearing and fighting like a wild beast.	В эти мысли врывались воспоминания о том, каким неистовым он показался когда-то моим детским глазам; как второй каторжник снова и снова повторял, что этот человек хотел его убить; какой он был страшный во время драки в канаве, когда терзал своего противника, как дикий зверь.

Out of such remembrances I brought into the light of the fire a half-formed terror that it might not be safe to be shut up there with him in the dead of the wild solitary night.	В тусклом свете камина из этих воспоминаний родился смутный страх - безопасно ли оставаться взаперти с ним вдвоем, в эту глухую, ненастную ночь.
This dilated until it filled the room, and impelled me to take a candle and go in and look at my dreadful burden.	Страх ширился, пока не заполнил всю комнату, и наконец я не выдержал - взял свечу и пошел взглянуть на моего жуткого постояльца.
He had rolled a handkerchief round his head, and his face was set and lowering in his sleep.	Он обвязал голову платком, и лицо его во сне было сурово и хмуро.
But he was asleep, and quietly too, though he had a pistol lying on the pillow.	Но хотя на подушке рядом с ним лежал пистолет, он спал, и спал спокойно.
Assured of this, I softly removed the key to the outside of his door, and turned it on him before I again sat down by the fire.	Убедившись в этом, я тихонько вынул из двери ключ и запер ее снаружи, прежде чем опять усесться у огня.
Gradually I slipped from the chair and lay on the floor.	Постепенно я съехал со стула и очутился на полу.
When I awoke without having parted in my sleep with the perception of my wretchedness, the clocks of the Eastward churches were striking five, the candles were wasted out, the fire was dead, and the wind and rain intensified the thick black darkness.	Когда я проснулся после короткого сна, в котором ощущение моего несчастья ни на минуту не покидало меня, церковные часы в Сити били пять, свечи догорели, огонь в камине погас, а от дождя и ветра непроглядная тьма за окном казалась еще чернее.
THIS IS THE END OF THE SECOND STAGE OF PIP'S EXPECTATIONS.	На этом кончается вторая пора надежд Пипа.
Chapter XL	ГЛАВА ХL
It was fortunate for me that I had to take precautions to ensure (so far as I could) the safety of my dreaded visitor; for, this thought pressing on me when I awoke, held other thoughts in a confused concourse at a distance.	Хорошо еще, что мне сразу пришлось заботиться о том, как уберечь моего страшного гостя от опасности; мысль эта возникла у меня, едва только я проснулся, и на время оттеснила другие, беспорядочно осаждавшие меня мысли.
The impossibility of keeping him concealed in the chambers was self-evident.	О том, чтобы спрятать его в своей квартире, нечего было и думать.
It could not be done, and the attempt to do it would inevitably engender suspicion.	Это все равно бы не удалось, и всякая попытка только возбудила бы подозрения.
True, I had no Avenger in my service now, but I was looked after by an inflammatory old female, assisted by an animated rag-bag whom she called her niece, and to keep a room secret from them would be to invite curiosity and exaggeration.	Правда, Мститель уже давно получил расчет, но теперь мне прислуживала краснолицая старуха, приводившая себе в помощь живой узел тряпья, который она называла своей племянницей; и не пустить их в одну из комнат значило наверняка разжечь их любопытство и дать пищу для бесконечных сплетен.
They both had weak eyes, which I had long attributed to their chronically looking in at keyholes, and they were always at hand when not wanted; indeed that was their only reliable quality besides larceny.	Обе они были подслеповаты, что я объяснял долголетней привычкой подглядывать в замочные скважины, и обе неизменно являлись, когда их не звали; пожалуй, это составляло единственную постоянную черту в их характере, если не считать того, что обе были нечисты наруку.

Not to get up a mystery with these people, I resolved to announce in the morning that my uncle had unexpectedly come from the country.	Чтобы эти особы не учуяли никакой тайны, я решил сообщить им поутру, что ко мне неожиданно приехал из провинции дядюшка.
This course I decided on while I was yet groping about in the darkness for the means of getting a light.	Решение это я принял еще тогда, когда пытался нашарить в потемках, чем бы зажечь свечу.
Not stumbling on the means after all, I was fain to go out to the adjacent Lodge and get the watchman there to come with his lantern.	Ничего не найдя, я был вынужден отправиться к ближайшим воротам, чтобы привести оттуда сторожа с фонарем.
Now, in groping my way down the black staircase I fell over something, and that something was a man crouching in a corner.	И вот, ощупью спускаясь по темной лестнице, я обо что-то споткнулся, и это что-то оказалось человеком, съежившимся в углу.
As the man made no answer when I asked him what he did there, but eluded my touch in silence, I ran to the Lodge and urged the watchman to come quickly; telling him of the incident on the way back.	Так как на мой вопрос, что он тут делает, человек этот ничего не ответил, а только отстранился от меня, я побежал в будку и, поспешно вызвав сторожа, уже на обратном пути рассказал ему, в чем дело.
The wind being as fierce as ever, we did not care to endanger the light in the lantern by rekindling the extinguished lamps on the staircase, but we examined the staircase from the bottom to the top and found no one there.	Ветер дул все так же неистово, поэтому, опасаясь, как бы не погасла единственная свеча, мы не стали зажигать фонари на лестнице, но осмотрели всю лестницу снизу доверху и никого не нашли.
It then occurred to me as possible that the man might have slipped into my rooms; so, lighting my candle at the watchman's, and leaving him standing at the door, I examined them carefully, including the room in which my dreaded guest lay asleep.	Тогда у меня мелькнула мысль - не проскользнул ли неизвестный человек к нам в квартиру; я зажег свечу от свечи сторожа и, оставив его в прихожей, тщательно осмотрел псе комнаты, включая ту, где спал мой страшный гость.
All was quiet, and assuredly no other man was in those chambers.	Все было тихо, в квартиру без меня никто не проник.
It troubled me that there should have been a lurker on the stairs, on that night of all nights in the year, and I asked the watchman, on the chance of eliciting some hopeful explanation as I handed him a dram at the door, whether he had admitted at his gate any gentleman who had perceptibly been dining out?	Меня тревожило, что именно в эту ночь на лестнице мог скрываться соглядатай, и в надежде узнать что-нибудь от сторожа, я поднес ему стаканчик и спросил, не впускал ли он вчера в ворота какого-нибудь подвыпившего джентльмена.
Yes, he said; at different times of the night, three.	Как же, сказал он, таких было трое, в разное время ночи.
One lived in Fountain Court, and the other two lived in the Lane, and he had seen them all go home.	Один живет в Фаунтен-Корте, двое других - на Тэмпл-лейн, и он видел, что все они разошлись по своим домам.
Again, the only other man who dwelt in the house of which my chambers formed a part had been in the country for some weeks, and he certainly had not returned in the night, because we had seen his door with his seal on it as we came up-stairs.	А единственный человек, который снимал квартиру в одном доме с нами, недели две как уехал из города, и ночью он не мог вернуться, - поднимаясь по лестнице, мы видели на его двери печать.
"The night being so bad, sir," said the watchman, as he gave me back my glass, "uncommon few have come in at my gate.	- В мои ворота мало кто входит, сэр, - сказал сторож, отдавая мне стакан, - очень уж погода была скверная.

Besides them three gentlemen that I have named, I don't call to mind another since about eleven o'clock, when a stranger asked for you."	Кроме тех троих джентльменов, как будто никого и не было после одиннадцати часов, - это когда спрашивали вас.
"My uncle," I muttered. "Yes."	- Да, да, - поспешил я подтвердить, - это был мой дядя.
"You saw him, sir?"	- Вы, конечно, его видели, сэр?
"Yes.	- Да.
Oh yes."	Разумеется, видел.
"Likewise the person with him?"	- И того человека, который был с ним, тоже?
"Person with him!" I repeated.	- Который был с ним? - переспросил я.
"I judged the person to be with him," returned the watchman.	- Мне так показалось, - отвечал сторож.
"The person stopped, when he stopped to make inquiry of me, and the person took this way when he took this way."	- Когда он остановился спросить, как к вам пройти, тот человек тоже остановился, а когда он пошел сюда, тот человек тоже пошел сюда.
"What sort of person?"	- Что это был за человек?
The watchman had not particularly noticed; he should say a working person; to the best of his belief, he had a dust-colored kind of clothes on, under a dark coat.	Сторож не разглядел его толком, похоже, что из простых; одежа на нем была как будто вся в пыли, а сверху темный плащ.
The watchman made more light of the matter than I did, and naturally; not having my reason for attaching weight to it.	Сторож, видимо, не придавал этому значения, да оно и понятно, - у него не было причин отнестись к этому серьезно, не то что у меня.
When I had got rid of him, which I thought it well to do without prolonging explanations, my mind was much troubled by these two circumstances taken together.	Отделавшись от него, - а мне теперь хотелось прекратить наш разговор как можно скорее, - я с тревогой стал сопоставлять эти два обстоятельства.
Whereas they were easy of innocent solution apart,-as, for instance, some diner out or diner at home, who had not gone near this watchman's gate, might have strayed to my staircase and dropped asleep there,-and my nameless visitor might have brought some one with him to show him the way,-still, joined, they had an ugly look to one as prone to distrust and fear as the changes of a few hours had made me.	По отдельности каждое из них объяснялось просто: вполне могло случиться, что какой-нибудь человек, хорошо пообедавший в гостях или дома и даже близко не подходивший к будке этого сторожа, забрел на мою лестницу и спьяна уснул там; с другой стороны, мой безымянный гость мог попросить кого-нибудь проводить его до моего дома. Однако то и другое вместе взятое очень мне не нравилось, - после всего пережитого за эти несколько часов я готов был к чему угодно отнестись с недоверием и страхом.
I lighted my fire, which burnt with a raw pale flare at that time of the morning, and fell into a doze before it.	Я затопил камин - уголь загорелся бледным, невеселым огнем - и задремал в кресле.
I seemed to have been dozing a whole night when the clocks struck six.	Когда мне уже казалось, что я просидел так целую ночь, часы пробили шесть.

As there was full an hour and a half between me and daylight, I dozed again; now, waking up uneasily, with prolix conversations about nothing, in my ears; now, making thunder of the wind in the chimney; at length, falling off into a profound sleep from which the daylight woke me with a start.	Зная, что до света осталось еще добрых полтора часа, я опять задремал и сначала все время просыпался, - то мне слышались громкие разговоры неизвестно о чем, то ветер в трубе представлялся раскатами грома, - а потом я крепко уснул и проснулся как встрепанный, когда на дворе уже рассвело.
All this time I had never been able to consider my own situation, nor could I do so yet.	Обдумать свое положение я еще не успел, да и сейчас был на это не способен.
I had not the power to attend to it.	Удар оглушил меня.
I was greatly dejected and distressed, but in an incoherent wholesale sort of way.	Я был удручен, подавлен, но разобраться в своих чувствах не мог.
As to forming any plan for the future, I could as soon have formed an elephant.	А составить какой-нибудь план действий мне было бы так же трудно, как залезть на луну.
When I opened the shutters and looked out at the wet wild morning, all of a leaden hue; when I walked from room to room; when I sat down again shivering, before the fire, waiting for my laundress to appear; I thought how miserable I was, but hardly knew why, or how long I had been so, or on what day of the week I made the reflection, or even who I was that made it.	Когда я открыл ставни и увидел за окном дождливое, ветреное, свинцово-серое утро, когда растерянно переходил из комнаты в комнату, когда, пожимаясь от холода, снова уселся у камина ждать служанку, я знал, что мне очень скверно, но едва ли мог бы сказать, почему это так, и давно ли это у меня началось, и в какой день недели я эта заметил, и даже кто я, собственно, такой.
At last, the old woman and the niece came in,-the latter with a head not easily distinguishable from her dusty broom,-and testified surprise at sight of me and the fire.	Наконец старуха явилась, а с ней и племянница, про которую нельзя было сказать, где ее патлатая голова, а где веник, и обе выразили удивление, застав меня у камина.
To whom I imparted how my uncle had come in the night and was then asleep, and how the breakfast preparations were to be modified accordingly.	Я сообщил им, что в комнате Герберта спит мой дядюшка, приехавший ночью, и распорядился относительно некоторых дополнительных приготовлений к завтраку и честь гостя.
Then I washed and dressed while they knocked the furniture about and made a dust; and so, in a sort of dream or sleep-waking, I found myself sitting by the fire again, waiting for-Him-to come to breakfast. By and by, his door opened and he came out.	Затем, пока они с грохотом двигали мебель и поднимали пыль, я, двигаясь словно во сне, умылся, оделся и снова сел у камина ждать, чтобы он вышел к завтраку через некоторое время дверь отворилась, и он вошел.
I could not bring myself to bear the sight of him, and I thought he had a worse look by daylight.	Вид его привел меня в содрогание, при дневном свете он показался мне еще противнее.
"I do not even know," said I, speaking low as he took his seat at the table, "by what name to call you.	- Я даже не знаю, как вас называть, - сказал я вполголоса, когда он сел за стол.
I have given out that you are my uncle."	- Я всем говорю, что вы мой дядя.
"That's it, dear boy!	- Правильно, мой мальчик!
Call me uncle."	Вот и называй меня дядей.
"You assumed some name, I suppose, on board ship?"	- Вероятно, вы в пути придумали себе какую-нибудь фамилию?
"Yes, dear boy.	- Да, мой мальчик.
I took the name of Provis."	Я взял себе фамилию Провис.

"Do you mean to keep that name?"	- И намерены ее сохранить?
"Why, yes, dear boy, it's as good as another,-unless you'd like another."	- Ну да, чем она хуже другой, разве что тебе какая-нибудь другая больше нравится.
"What is your real name?" I asked him in a whisper.	- А как ваша настоящая фамилия? - спросил я шепотом.
"Magwitch," he answered, in the same tone; "chrisen'd Abel."	- Мэгвич, - отвечал он тоже шепотом, - наречен Абелем.
"What were you brought up to be?"	- Кем вы готовились стать в жизни?
"A warmint, dear boy."	- Кандальником, мой мальчик.
He answered quite seriously, and used the word as if it denoted some profession.	Он сказал это вполне серьезно, точно назвал какую-то профессию.
"When you came into the Temple last night-" said I, pausing to wonder whether that could really have been last night, which seemed so long ago.	- Когда вы вчера вечером входили в Тэмпл... -начал я и сам удивился, неужели это было только вчера вечером, а кажется, уже так давно.
"Yes, dear boy?"	- Так что же, мой мальчик?
"When you came in at the gate and asked the watchman the way here, had you any one with you?"	- Когда вы вошли в ворота и спросили у сторожа, как сюда пройти, с вами кто-нибудь был?
"With me?	- Со мной?
No, dear boy."	Нет, мой мальчик.
"But there was some one there?"	- Но был кто-нибудь поблизости?
"I didn't take particular notice," he said, dubiously, "not knowing the ways of the place.	- Точно я не приметил, - сказал он в раздумье, -потому как мне здесь все внове.
But I think there was a person, too, come in alonger me."	Но, кажется, действительно кто-то был и вошел за мной следом.
"Are you known in London?"	- Вас в Лондоне знают?
"I hope not!" said he, giving his neck a jerk with his forefinger that made me turn hot and sick.	- Надеюсь, что нет, - сказал он и выразительно показал пальцем на свою шею, от чего меня бросило в жар.
"Were you known in London, once?"	- А раньше вы в Лондоне бывали?
"Not over and above, dear boy.	- Редко когда бывал, мой мальчик.
I was in the provinces mostly."	Я все больше находился в провинции.
"Were you-tried-in London?"	- А... судили вас в Лондоне?
"Which time?" said he, with a sharp look.	- Это в который раз? - спросил он, зорко взглянув на меня.
"The last time."	- В последний.
He nodded.	Он кивнул головой.
"First knowed Mr. Jaggers that way.	- Тогда я и с Джеггерсом познакомился.
Jaggers was for me."	Джеггерс меня защищал.

It was on my lips to ask him what he was tried for, but he took up a knife, gave it a flourish, and with the words, "And what I done is worked out and paid for!" fell to at his breakfast.	Я уже готов был спросить, за что его судили, но тут он взял со стола нож, взмахнул им, сказал: -А в чем я провинился, за то отработал и заплатил сполна! - и приступил к завтраку.
He ate in a ravenous way that was very disagreeable, and all his actions were uncouth, noisy, and greedy.	Ел он прожорливо, так что было неприятно смотреть, и все его движения были грубые, шумные, жадные.
Some of his teeth had failed him since I saw him eat on the marshes, and as he turned his food in his mouth, and turned his head sideways to bring his strongest fangs to bear upon it, he looked terribly like a hungry old dog.	С того времени как я принес ему еды на болото, у него поубавилось зубов, и, когда он мял во рту кусок баранины и нагибал голову набок, чтобы получше захватить его клыками, он был до ужаса похож на голодную старую собаку.
If I had begun with any appetite, he would have taken it away, and I should have sat much as I did,-repelled from him by an insurmountable aversion, and gloomily looking at the cloth.	Это могло хоть у кого отбить аппетит, а мне и так было не до завтрака, и я сидел мрачный, не отрывая глаз от стола, задыхаясь от непреодолимого отвращения.
"I'm a heavy grubber, dear boy," he said, as a polite kind of apology when he made an end of his meal, "but I always was.	- Грешен, люблю поесть, мой мальчик, -пояснил он как бы в свое оправдание, отставляя наконец тарелку, - всегда этим грешил.
If it had been in my constitution to be a lighter grubber, I might ha' got into lighter trouble.	Кабы не это, я бы, может, и горя меньше хлебнул.
Similarly, I must have my smoke.	И без курева я тоже никак не могу.
When I was first hired out as shepherd t'other side the world, it's my belief I should ha' turned into a molloncolly-mad sheep myself, if I hadn't a had my smoke."	Когда меня там, на краю света, определили пасти овец, я, наверно, сам с тоски превратился бы в овцу, кабы не курево.
As he said so, he got up from table, and putting his hand into the breast of the pea-coat he wore, brought out a short black pipe, and a handful of loose tobacco of the kind that is called Negro-head.	С этими словами он встал из-за стола и, запустив руку в карман своей толстой куртки, извлек короткую черную трубочку и горсть табаку, темного и крепкого, известного под названием "негритянского листа".
Having filled his pipe, he put the surplus tobacco back again, as if his pocket were a drawer. Then, he took a live coal from the fire with the tongs, and lighted his pipe at it, and then turned round on the hearth-rug with his back to the fire, and went through his favorite action of holding out both his hands for mine.	Набив трубку, он высыпал остатки табака обратно в карман, точно в ящик; потом достал щипцами уголек из камина, закурил и, повернувшись спиною к огню, в который раз своим излюбленным жестом протянул мне обе руки.
"And this," said he, dandling my hands up and down in his, as he puffed at his pipe,-"and this is the gentleman what I made!	- Вот, - сказал он, держа меня за руки и попыхивая трубкой, - вот джентльмен, которого я сделал!
The real genuine One!	Настоящий джентльмен, первый сорт.
It does me good fur to look at you, Pip.	Ох, и приятно мне на тебя смотреть, Пип!
All I stip'late, is, to stand by and look at you, dear boy!"	Так бы все стоял и смотрел на тебя, мой мальчик!

I released my hands as soon as I could, and found that I was beginning slowly to settle down to the contemplation of my condition.	Я при первой возможности высвободил руки и, чувствуя, что мысли мои наконец приходят в некоторый порядок, попытался разобраться в своем положении.
What I was chained to, and how heavily, became intelligible to me, as I heard his hoarse voice, and sat looking up at his furrowed bald head with its iron gray hair at the sides.	Прислушиваясь к его хриплому голосу, глядя на его морщинистую плешивую голову с бахромою седых волос, я стал понимать, к кому я прикован и какой крепкой цепью.
"I mustn't see my gentleman a footing it in the mire of the streets; there mustn't be no mud on his boots.	- Я не хочу, чтобы мой джентльмен шлепал по лужам; у моего джентльмена не должно быть грязи на сапогах.
My gentleman must have horses, Pip!	Ему надо завести лошадей, Пип!
Horses to ride, and horses to drive, and horses for his servant to ride and drive as well.	И верховых, и выездных, и для слуг особо.
Shall colonists have their horses (and blood 'uns, if you please, good Lord!) and not my London gentleman?	А то что же это, колонисты разъезжают на лошадях (да еще на чистокровных, шут их дери!), а мой лондонский джентльмен будет ходить пешком?
No, no. We'll show 'em another pair of shoes than that, Pip; won't us?"	Нет, нет, мы им покажем такое, что им и не снилось, верно, Пип?
He took out of his pocket a great thick pocket-book, bursting with papers, and tossed it on the table.	Он достал из кармана большой, туго набитый бумажник и бросил его на стол.
"There's something worth spending in that there book, dear boy.	- Тут найдется, что тратить, мой мальчик.
It's yourn.	Это твое.
All I've got ain't mine; it's yourn.	Все, чем я владею, - все не мое, а твое.
Don't you be afeerd on it. There's more where that come from.	Да ты не бойся, Это не последнее, есть и еще!
I've come to the old country fur to see my gentleman spend his money like a gentleman.	Я для того и приехал на родину, чтобы поглядеть, как мой джентльмен будет тратить деньги по-джентльменски.
That'll be my pleasure.	Мне только того и надо.
My pleasure 'ull be fur to see him do it.	Мне только и надо, что этой радости - глядеть на него.
And blast you all!" he wound up, looking round the room and snapping his fingers once with a loud snap, "blast you every one, from the judge in his wig, to the colonist a stirring up the dust, I'll show a better gentleman than the whole kit on you put together!"	И черт вас всех возьми! - закончил он, окинув взглядом комнату и громко щелкнув пальцами. -Черт вас всех возьми, от судьи в парике до колониста, что пылил мне в нос, уж мой будет джентльмен так джентльмен, - не вам чета!
"Stop!" said I, almost in a frenzy of fear and dislike,	- Помолчите! - воскликнул я, сам не свой от страха и отвращения.
"I want to speak to you.	- Мне нужно с вами поговорить.
I want to know what is to be done.	Мне нужно решить, что делать.

I want to know how you are to be kept out of danger, how long you are going to stay, what projects you have."	Мне нужно узнать, как уберечь вас от опасности, сколько времени вы здесь пробудете, какие у вас планы.
"Look'ee here, Pip," said he, laying his hand on my arm in a suddenly altered and subdued manner; "first of all, look'ee here. I forgot myself half a minute ago.	- Погоди, Пип, - сказал он, кладя руку мне на плечо и сразу как-то присмирев. - Ты малость погоди. Это я давеча забылся.
What I said was low; that's what it was; low.	Недостойные слова сказал, недостойные.
Look'ee here, Pip. Look over it.	Слышь, Пип, ты прости меня.
I ain't a going to be low."	Этого больше не будет.
"First," I resumed, half groaning, "what precautions can be taken against your being recognized and seized?"	- Прежде всего, - заговорил я опять, чуть не со стоном, - какие меры предосторожности можно принять, чтобы вас не узнали и не посадили в тюрьму?
"No, dear boy," he said, in the same tone as before, "that don't go first.	- Нет, мой мальчик, - продолжал он все так же смиренно, - это не прежде всего.
Lowness goes first.	А прежде всего насчет недостойности.
I ain't took so many year to make a gentleman, not without knowing what's due to him.	Недаром я столько лет растил джентльмена, -я знаю, какого он требует обращения.
Look'ee here, Pip. I was low; that's what I was; low.	Слышь, Пип, я недостойные слова сказал, недостойные.
Look over it, dear boy."	Ты уж прости меня, мой мальчик.
Some sense of the grimly-ludicrous moved me to a fretful laugh, as I replied,	Столько мрачного комизма было в этой речи, что я невесело рассмеялся и сказал:
"I have looked over it.	- Простил, простил.
In Heaven's name, don't harp upon it!"	Бросьте вы, бога ради, твердить все одно и то же!
"Yes, but look'ee here," he persisted. "Dear boy, I ain't come so fur, not fur to be low.	- Нет, Пип, погоди, - не унимался он, - я не для того такую даль ехал, чтобы себя недостойным показать.
Now, go on, dear boy.	А теперь, мой мальчик, продолжай.
You was a saying-"	О чем бишь ты начал?..
"How are you to be guarded from the danger you have incurred?"	- Как уберечь вас от опасности, которой вы себя подвергли?
"Well, dear boy, the danger ain't so great.	- Да не так уж велика опасность.
Without I was informed agen, the danger ain't so much to signify.	Если только на меня не донесут, опасности, можно сказать, никакой и нет.
There's Jaggers, and there's Wemmick, and there's you. Who else is there to inform?"	А кто на меня донесет? Разве что ты, либо Джеггерс, либо Уэммик.
"Is there no chance person who might identify you in the street?" said I.	- А если вас случайно узнают на улице?
"Well," he returned, "there ain't many.	- Да словно бы и некому, - сказал он.

Nor yet I don't intend to advertise myself in the newspapers by the name of A.M. come back from Botany Bay; and years have rolled away, and who's to gain by it?	- В газеты я не собираюсь давать объявление, что вот, мол, А. М. воротился из Ботани-Бэй; и лет, слава богу, немало прошло, и корысти в этом никому нет.
Still, look'ee here, Pip. If the danger had been fifty times as great, I should ha' come to see you, mind you, just the same."	Но я тебе так скажу, Пит: будь опасность в сто раз больше, я бы все равно приехал поглядеть на тебя.
"And how long do you remain?"	- И сколько вы здесь пробудете?
"How long?" said he, taking his black pipe from his mouth, and dropping his jaw as he stared at me.	- Сколько пробуду? - переспросил он, удивленно взглянув на меня, и даже вынул изо рта свою черную трубку.
"I'm not a going back.	- А я туда не вернусь.
I've come for good."	Я больше отсюда не уеду.
"Where are you to live?" said I.	- Где же вам жить? - спросил я.
"What is to be done with you?	- Что мне с вами делать?
Where will you be safe?"	Где вы будете в безопасности?
"Dear boy," he returned, "there's disguising wigs can be bought for money, and there's hair powder, and spectacles, and black clothes,-shorts and what not.	- Не тревожься, мой мальчик, - отвечал он. - За деньги можно и парик купить, и пудры, и очки, и любую одежду - к примеру, панталоны с чулками, да мало ли еще что.
Others has done it safe afore, and what others has done afore, others can do agen.	Так и до меня люди скрывались, и я так могу не хуже других.
As to the where and how of living, dear boy, give me your own opinions on it."	А где жить, это ты, мой мальчик, сам мне присоветуй.
"You take it smoothly now," said I, "but you were very serious last night, when you swore it was Death."	- Сейчас вы говорите об этом легко, - сказал я, -но вчера, видно, не шутили, когда клялись, что это смерть.
"And so I swear it is Death," said he, putting his pipe back in his mouth, "and Death by the rope, in the open street not fur from this, and it's serious that you should fully understand it to be so.	- И сегодня клянусь, что смерть, - сказал он и опять сунул трубку в рот. - Если поймают, так вздернут при всем честном народе, на улице, неподалеку отсюда, и очень важно, чтобы ты это как следует понял.
What then, when that's once done?	Но раз уж дело сделано, о чем толковать?
Here I am.	Я здесь.
To go back now 'ud be as bad as to stand ground-worse.	Вернуться туда мне теперь не лучше, чем здесь остаться, даже хуже.
Besides, Pip, I'm here, because I've meant it by you, years and years.	Приехал я к тебе по своей воле, сколько лет об этом мечтал.
As to what I dare, I'm a old bird now, as has dared all manner of traps since first he was fledged, and I'm not afeerd to perch upon a scarecrow.	Пусть оно опасно, но я-то старый воробей, из каких только силков не уходил, с тех пор как оперился, и не боюсь сесть на огородное пугало.
If there's Death hid inside of it, there is, and let him come out, and I'll face him, and then I'll believe in him and not afore.	Если в нем спрятана смерть, значит так и надо, пускай выйдет, покажется, тогда я в нее поверю, - тогда, но не раньше.

And now let me have a look at my gentleman agen."	А теперь дай я еще полюбуюсь на своего джентльмена.
Once more, he took me by both hands and surveyed me with an air of admiring proprietorship: smoking with great complacency all the while.	Он опять взял меня за обе руки и, попыхивая трубкой, восхищенно оглядел с головы до ног как свою собственность.
It appeared to me that I could do no better than secure him some quiet lodging hard by, of which he might take possession when Herbert returned: whom I expected in two or three days.	Я тем временем пришел к заключению, что лучше всего будет найти ему поблизости какую-нибудь тихую комнату, куда он мог бы въехать через два-три дня, когда вернется Герберт.
That the secret must be confided to Herbert as a matter of unavoidable necessity, even if I could have put the immense relief I should derive from sharing it with him out of the question, was plain to me.	Для меня было совершенно очевидно, что я должен посвятить Герберта в нашу тайну, не говоря уже о том, какое огромное облегчение это мне сулило.
But it was by no means so plain to Mr. Provis (I resolved to call him by that name), who reserved his consent to Herbert's participation until he should have seen him and formed a favorable judgment of his physiognomy.	Но для мистера Провиса (так я решил его называть) это было отнюдь не столь очевидно. Он заявил, что даст на это согласие лишь после того, как увидит Герберта и составит себе о нем благоприятное мнение.
"And even then, dear boy," said he, pulling a greasy little clasped black Testament out of his pocket, "we'll have him on his oath."	- Да и тогда, мой мальчик, - сказал он, вытаскивая из кармана маленькую засаленную черную библию с застежками, - мы приведем его к присяге.
To state that my terrible patron carried this little black book about the world solely to swear people on in cases of emergency, would be to state what I never quite established; but this I can say, that I never knew him put it to any other use.	Я не могу сказать с уверенностью, что мой грозный благодетель возил с собой по свету эту черную книжку с единственной целью - в особо важных случаях заставлять людей клясться на ней, но я никогда не видел, чтобы он находил ей иное применение.
The book itself had the appearance of having been stolen from some court of justice, and perhaps his knowledge of its antecedents, combined with his own experience in that wise, gave him a reliance on its powers as a sort of legal spell or charm.	Самая книжка была, скорее всего, украдена в каком-нибудь суде, и возможно, что, памятуя об этом, а также исходя из собственного опыта, он полагался на нее как на некое могущественное юридическое заклинание или талисман.
On this first occasion of his producing it, I recalled how he had made me swear fidelity in the churchyard long ago, and how he had described himself last night as always swearing to his resolutions in his solitude.	Сейчас, когда он извлек ее на свет, я вспомнил, как давным-давно на кладбище он связал меня страшной клятвой и как накануне рассказывал, что в тех далеких глухих краях сопровождал клятвой всякое свое решение.
As he was at present dressed in a seafaring slop suit, in which he looked as if he had some parrots and cigars to dispose of, I next discussed with him what dress he should wear.	Так как на нем был дешевый матросский костюм, невольно наводивший на мысль, что у него припасен для продажи попугай или сигары, я счел за благо тут же обсудить, как ему лучше всего одеться.
He cherished an extraordinary belief in the virtues of "shorts" as a disguise, and had in his own mind sketched a dress for himself that would have made him something between a dean and a dentist.	Сам он почему-то свято верил, что "панталоны с чулками" могут сотворить чудеса, и в общих чертах уже придумал себе одеяние, которое превратило бы его в нечто среднее между настоятелем собора и зубным врачом.

It was with considerable difficulty that I won him over to the assumption of a dress more like a prosperous farmer's; and we arranged that he should cut his hair close, and wear a little powder.	Мне стоило больших трудов убедить его, что лучше ему принять обличье зажиточного фермера; мы также уговорились, что он подстрижет волосы покороче и слегка их припудрит.
Lastly, as he had not yet been seen by the laundress or her niece, he was to keep himself out of their view until his change of dress was made.	И наконец - поскольку служанка и ее племянница еще не видели его - было решено, что он не станет показываться им на глаза, пока все эти перемены в его внешности не будут произведены.
It would seem a simple matter to decide on these precautions; but in my dazed, not to say distracted, state, it took so long, that I did not get out to further them until two or three in the afternoon.	Казалось бы, условиться об этих мерах предосторожности было не так уж сложно; но я пребывал в такой растерянности, чтобы не сказать умопомрачении, что это заняло много времени, и я только в третьем часу дня вышел на улицу, чтобы сделать все необходимое.
He was to remain shut up in the chambers while I was gone, and was on no account to open the door.	Провиса я запер в квартире, наказав ни под каким видом никому не отворять дверь.
There being to my knowledge a respectable lodging-house in Essex Street, the back of which looked into the Temple, and was almost within hail of my windows, I first of all repaired to that house, and was so fortunate as to secure the second floor for my uncle, Mr. Provis.	Я знал, что на Эссекс-стрит, в двух шагах от моего дома, имеется весьма почтенный пансион, выходящий задними окнами на Тэмпл; туда я и отправился прежде всего, и мне посчастливилось получить номер на третьем этаже для моего дяди мистера Провиса.
I then went from shop to shop, making such purchases as were necessary to the change in his appearance.	Затем я обошел несколько магазинов и заказал все необходимое для того, чтобы преобразить его в фермера.
This business transacted, I turned my face, on my own account, to Little Britain.	А покончив с этим, я уже в чисто личных целях взял курс на Литл-Бритен.
Mr. Jaggers was at his desk, but, seeing me enter, got up immediately and stood before his fire.	Мистер Джеггерс сидел за своим столом, но при виде меня тотчас встал и перешел к камину.
"Now, Pip," said he, "be careful."	- Смотрите, Пип, - сказал он, - будьте осторожны.
"I will, sir," I returned. For, coming along I had thought well of what I was going to say.	- Конечно, сэр, - подтвердил я, так как по дороге хорошо обдумал все, что должен ему сказать.
"Don't commit yourself," said Mr. Jaggers, "and don't commit any one.	- Не ставьте в затруднительное положение себя, а также никого другого, - продолжал мистер Джеггерс.
You understand-any one.	- Понимаете - никого.
Don't tell me anything: I don't want to know anything; I am not curious."	Ничего мне не рассказывайте. Я ничего не хочу знать: я не любопытен.
Of course I saw that he knew the man was come.	Разумеется, я сразу понял, что ему все известно.
"I merely want, Mr. Jaggers," said I, "to assure myself that what I have been told is true.	- Я только хотел удостовериться, что мне сказали правду, мистер Джеггерс, - отвечал я.
I have no hope of its being untrue, but at least I may verify it."	- У меня нет надежды, что это неправда, но все же я решил проверить.
Mr. Jaggers nodded.	Мистер Джеггерс кивнул.

"But did you say 'told' or 'informed'?" he asked me, with his head on one side, and not looking at me, but looking in a listening way at the floor.	- Но как вы это выразились: "сказали" или "сообщили"? - спросил он, нагнув голову набок и не глядя на меня, но устремив взгляд в пол и точно прислушиваясь. -
"Told would seem to imply verbal communication.	"Сказали" - это как будто подразумевает личное общение.
You can't have verbal communication with a man in New South Wales, you know."	А ведь у вас не могло быть личного общения с человеком, находящимся в Новом Южном Уэльсе.
"I will say, informed, Mr. Jaggers."	- Пусть будет "сообщили", мистер Джеггерс.
"Good."	- Очень хорошо.
"I have been informed by a person named Abel Magwitch, that he is the benefactor so long unknown to me."	- Человек по имени Абель Мэгвич сообщил мне, что он и есть мой неизвестный благодетель.
"That is the man," said Mr. Jaggers, "in New South Wales."	- Правильно, - сказал мистер Джеггерс. - Это он... в Новом Южном Уэльсе.
"And only he?" said I.	- И только он? - спросил я.
"And only he," said Mr. Jaggers.	- И только он, - ответил мистер Джеггерс.
"I am not so unreasonable, sir, as to think you at all responsible for my mistakes and wrong conclusions; but I always supposed it was Miss Havisham."	- Я не настолько глуп, сэр, чтобы считать вас в какой-либо мере ответственным за мои ошибки и ложные выводы; но я всегда думал, что это мисс Хэвишем.
"As you say, Pip," returned Mr. Jaggers, turning his eyes upon me coolly, and taking a bite at his forefinger, "I am not at all responsible for that."	- Как вы правильно заметили, Пип, - сказал мистер Джеггерс, обращая на меня спокойный взгляд и покусывая указательный палец, - за это я не могу нести никакой ответственности.
"And yet it looked so like it, sir," I pleaded with a downcast heart.	- А между тем это казалось так правдоподобно, сэр, - продолжал я тоскливо.
"Not a particle of evidence, Pip," said Mr. Jaggers, shaking his head and gathering up his skirts.	- Доказательств ни малейших, Пип, - сказал мистер Джеггерс, качая головой и подбирая полы сюртука.
"Take nothing on its looks; take everything on evidence.	- Никогда не верьте тому, что кажется; верьте только доказательствам.
There's no better rule."	Нет лучше правила в жизни.
"I have no more to say," said I, with a sigh, after standing silent for a little while.	- Больше мне нечего сказать, - вздохнул я, немного подумав.
"I have verified my information, and there's an end."	- Я проверил сообщение, которое получил, - и все кончено.
"And Magwitch-in New South Wales-having at last disclosed himself," said Mr. Jaggers, "you will comprehend, Pip, how rigidly throughout my communication with you, I have always adhered to the strict line of fact.	- И теперь, - сказал мистер Джеггерс, - когда Мэгвич... в Новом Южном Уэльсе... наконец объявился, вы можете убедиться, Пип, что в моих разговорах с вами я с начала до конца строго придерживался фактов.
There has never been the least departure from the strict line of fact.	Не было случая, чтобы я отступил от строгого изложения фактов.

You are quite aware of that?"	Вам это вполне ясно?
"Quite, sir."	- Вполне, сэр.
"I communicated to Magwitch-in New South Wales-when he first wrote to me-from New South Wales-the caution that he must not expect me ever to deviate from the strict line of fact.	- Я предупредил Мэгвича... ы Новом Южном Уэльсе, когда он впервые написал мне... из Нового Южного Уэльса, что буду строго придерживаться фактов и чтобы он не ждал от меня ничего иного.
I also communicated to him another caution.	Я также сделал ему предостережение.
He appeared to me to have obscurely hinted in his letter at some distant idea he had of seeing you in England here.	Мне показалось, что в своем письме он смутно намекнул, что думает когда-нибудь, в отдаленном будущем, увидеться с вами здесь, в Англии.
I cautioned him that I must hear no more of that; that he was not at all likely to obtain a pardon; that he was expatriated for the term of his natural life; and that his presenting himself in this country would be an act of felony, rendering him liable to the extreme penalty of the law.	Я предостерег его, что не желаю больше об этом слышать; что у него нет никаких шансов на помилование; что он выслан пожизненно; и что, вернувшись в пределы этой страны, он совершит уголовное преступление, по закону влекущее за собой наивысшую кару.
I gave Magwitch that caution," said Mr. Jaggers, looking hard at me; "I wrote it to New South Wales.	Я предостерег Мэгвича на этот счет, - сказал мистер Джеггерс, глядя на меня в упор, - я написал ему в Новый Южный Уэльс.
He guided himself by it, no doubt."	Он, несомненно, принял к сведению мое предостережение.
"No doubt," said I.	- Несомненно, - сказал я.
"I have been informed by Wemmick," pursued Mr. Jaggers, still looking hard at me, "that he has received a letter, under date Portsmouth, from a colonist of the name of Purvis, or-"	- Уэммик сообщил мне, - продолжал мистер Джеггерс, все так же в упор глядя на меня, - что он получил письмо из Портсмута, от какого-то колониста по фамилии Нарвис или...
"Or Provis," I suggested.	- Или Провис, - подсказал я.
"Or Provis-thank you, Pip.	- Или Провис, - благодарю вас, Пип.
Perhaps it is Provis?	Может быть, и в самом деле Провис?
Perhaps you know it's Provis?"	Может быть, вы знаете, что его фамилия Провис?
"Yes," said I.	- Да.
"You know it's Provis.	- Вы, стало быть, знаете, что его фамилия Провис.
A letter, under date Portsmouth, from a colonist of the name of Provis, asking for the particulars of your address, on behalf of Magwitch.	Итак, письмо из Портсмута, от колониста по фамилии Провис, который от имени Мэгвича просил сообщить ему ваш адрес.
Wemmick sent him the particulars, I understand, by return of post.	Насколько мне известно, Уэммик послал ему ваш адрес обратной почтой.
Probably it is through Provis that you have received the explanation of Magwitch-in New South Wales?"	Вероятно, вы от Провиса и получили сведения относительно Мэгвича... в Новом Южном Уэльсе?
"It came through Provis," I replied.	- Да, от Провиса, - отвечал я.

"Good day, Pip," said Mr. Jaggers, offering his hand; "glad to have seen you.	- До свидания, Пип, - сказал мистер Джеггерс, протягивая мне руку. - Рад был повидать вас.
In writing by post to Magwitch-in New South Wales-or in communicating with him through Provis, have the goodness to mention that the particulars and vouchers of our long account shall be sent to you, together with the balance; for there is still a balance remaining.	Когда будете писать Мэгвичу в Новый Южный Уэльс или передавать ему что-нибудь через Провиса, не откажите упомянуть, что подробный отчет по нашему многолетнему делу, а также оправдательные документы будут переданы вам имеете с оставшимися суммами: кое-какие суммы еще остались.
Good day, Pip!"	До свидания, Пип!
We shook hands, and he looked hard at me as long as he could see me.	Он пожал мне руку и в упор смотрел на меня, пока я не вышел из комнаты.
I turned at the door, and he was still looking hard at me, while the two vile casts on the shelf seemed to be trying to get their eyelids open, and to force out of their swollen throats,	В дверях я обернулся: он все так же в упор смотрел на меня, а отвратительные слепки точно старались разомкнуть веки и восхищенно выдавить из своих распухших глоток:
"O, what a man he is!"	"Удивительный человек!"
Wemmick was out, and though he had been at his desk he could have done nothing for me.	Уэммика в конторе не было, да и будь он на своем месте, он ничем не мог бы мне помочь.
I went straight back to the Temple, where I found the terrible Provis drinking rum and water and smoking negro-head, in safety.	Я сразу вернулся в Тэмпл, где грозный Провис, поджидая меня, спокойно потягивал грог и курил "негритянский лист".
Next day the clothes I had ordered all came home, and he put them on.	На следующий день мне прислали на дом мои покупки, и он стал переодеваться.
Whatever he put on, became him less (it dismally seemed to me) than what he had worn before.	Но, к моему величайшему огорчению, все, что бы он ни надел, шло ему меньше, чем его матросское платье.
To my thinking, there was something in him that made it hopeless to attempt to disguise him.	Словно что-то в нем сводило на нет всякую попытку переиначить его.
The more I dressed him and the better I dressed him, the more he looked like the slouching fugitive on the marshes.	Чем больше я его наряжал, чем лучше я ею наряжал, тем яснее видел фигуру беглого на болоте.
This effect on my anxious fancy was partly referable, no doubt, to his old face and manner growing more familiar to me; but I believe too that he dragged one of his legs as if there were still a weight of iron on it, and that from head to foot there was Convict in the very grain of the man.	Разумеется, при моем тревожном состоянии духа такое впечатление отчасти объяснялось тем, что передо мной все отчетливее возникало его тогдашнее лицо и повадка; но мне уже чудилось, что он волочит одну ногу, словно на ней все еще болтается тяжелая цепь, и что каждая черточка в нем, каждое движение выдает каторжника.
The influences of his solitary hut-life were upon him besides, and gave him a savage air that no dress could tame; added to these were the influences of his subsequent branded life among men, and, crowning all, his consciousness that he was dodging and hiding now.	У него еще сохранились дикарские привычки одинокой жизни на пастбищах, и никакая одежда не могла их смягчить; а к этому присоединялась память о последующей унизительной жизни клейменого среди колонистов и сознание, что он снова должен скрываться от закона.

In all his ways of sitting and standing, and eating and drinking,-of brooding about in a high-shouldered reluctant style,-of taking out his great horn-handled jackknife and wiping it on his legs and cutting his food,-of lifting light glasses and cups to his lips, as if they were clumsy pannikins,-of chopping a wedge off his bread, and soaking up with it the last fragments of gravy round and round his plate, as if to make the most of an allowance, and then drying his finger-ends on it, and then swallowing it,-in these ways and a thousand other small nameless instances arising every minute in the day, there was Prisoner, Felon, Bondsman, plain as plain could be.	В том, как он сидел и стоял, и пил и ел, как задумывался порой, угрюмо ссутулившись, как доставал свой нож с роговой рукояткой и обтирал его о штаны, прежде чем нарезать пищу, как брал со стола легкую чашку или стакан, точно поднимал большую, нескладную кружку, как отхватывал кусок хлеба и аккуратно собирал им с тарелки всю подливку до последней капли, точно зная, что больше не получит, а потом вытирал о хлеб пальцы и отправлял его в рот, -во всем этом и в тысяче других повседневных мелочей яснее ясного обнаруживался Острожник, Кандальник, Арестант.
It had been his own idea to wear that touch of powder, and I had conceded the powder after overcoming the shorts.	Ему очень хотелось напудрить волосы, и я дал на это свое согласие, когда он отказался от панталон с чулками.
But I can compare the effect of it, when on, to nothing but the probable effect of rouge upon the dead; so awful was the manner in which everything in him that it was most desirable to repress, started through that thin layer of pretence, and seemed to come blazing out at the crown of his head.	Но пудра выглядела на нем так, как выглядели бы, вероятно, румяна на лице покойника: благодаря этой жалкой уловке то, что было важнее всего скрыть, с ужасающей ясностью проступило наружу и словно засверкало вокруг его макушки.
It was abandoned as soon as tried, and he wore his grizzled hair cut short.	Мы тут же отменили эту затею, и он только подстриг свои седые космы.
Words cannot tell what a sense I had, at the same time, of the dreadful mystery that he was to me.	Не могу выразить, как меня угнетала страшная тайна, окружавшая этого человека.
When he fell asleep of an evening, with his knotted hands clenching the sides of the easy-chair, and his bald head tattooed with deep wrinkles falling forward on his breast, I would sit and look at him, wondering what he had done, and loading him with all the crimes in the Calendar, until the impulse was powerful on me to start up and fly from him.	Когда по вечерам он засыпал в кресле, вцепившись узловатыми руками в подлокотники и уронив на грудь плешивую голову, изборожденную глубокими морщинами, я сидел и смотрел на него, гадая, что за грех у него на душе, и приписывал ему по очереди все преступления, какие только бывают на свете, пока мною не овладевало страстное желание вскочить и бежать куда глаза глядят.
Every hour so increased my abhorrence of him, that I even think I might have yielded to this impulse in the first agonies of being so haunted, notwithstanding all he had done for me and the risk he ran, but for the knowledge that Herbert must soon come back.	Час от часу мое отвращение к нему росло, и возможно даже, что я бы не вытерпел этой муки и действительно сбежал, несмотря на все, что он для меня сделал и какой опасности себя подверг, если бы меня не удерживала мысль о скором возвращении Герберта.
Once, I actually did start out of bed in the night, and begin to dress myself in my worst clothes, hurriedly intending to leave him there with everything else I possessed, and enlist for India as a private soldier.	Однажды, впрочем, я все же вскочил среди ночи и стал натягивать самую свою скверную одежду с безумным намерением бросить его, а заодно и все мое имущество и, поступив в солдаты, уехать в Индию.
I doubt if a ghost could have been more terrible to me, up in those lonely rooms in the long evenings and long nights, with the wind and the rain always rushingby.	Даже лицом к лицу с призраком мне не было бы страшнее в моей уединенной квартире под самой крышей длинными вечерами и ночами, в непрестанном шуме ветра и дождя.

A ghost could not have been taken and hanged on my account, and the consideration that he could be, and the dread that he would be, were no small addition to my horrors.	Призрак нельзя было бы арестовать и повесить по моей вине, а с Провисом я каждую минуту опасался такой возможности, и это окончательно лишало меня присутствия духа.
When he was not asleep, or playing a complicated kind of Patience with a ragged pack of cards of his own,-a game that I never saw before or since, and in which he recorded his winnings by sticking his jackknife into the table,-when he was not engaged in either of these pursuits, he would ask me to read to him,-"Foreign language, dear boy!"	Если он не спал и не раскладывал какой-то сложнейший, одному ему известный пасьянс, для чего пользовался собственной, невероятно истрепанной колодой карт, и всякий раз, как пасьянс сходился, делал на столе отметку своим ножом, - если, повторяю, он не был занят ни тем, ни другим, то просил меня почитать ему вслух: "По-иностранному, мой мальчик!"
While I complied, he, not comprehending a single word, would stand before the fire surveying me with the air of an Exhibitor, and I would see him, between the fingers of the hand with which I shaded my face, appealing in dumb show to the furniture to take notice of my proficiency.	Пока я читал, он стоял у огня и, хотя не понимал ни слова, по-хозяйски оглядывал меня, а между пальцами руки, которой я заслонялся от света, мне было видно, как он жестами приглашает столы и стулья воздать должное моему таланту.
The imaginary student pursued by the misshapen creature he had impiously made, was not more wretched than I, pursued by the creature who had made me, and recoiling from him with a stronger repulsion, the more he admired me and the fonder he was of me.	Молодой ученый, оказавшись во власти чудовища, которое он создал в своей гордыне *, был не более несчастен, чем я, оказавшись во власти человека, который создал меня и к которому я испытывал тем сильнейшее отвращение, чем больше он проявлял ко мне восхищения и любви.
This is written of, I am sensible, as if it had lasted a year.	Я чувствую, что пишу так, словно это длилось по крайней мере год.
It lasted about five days.	Это длилось дней пять.
Expecting Herbert all the time, I dared not go out, except when I took Provis for an airing after dark.	Все время поджидая Г ерберта, я не отлучался из дому и только с наступлением темноты выходил с Провисом немного подышать воздухом.
At length, one evening when dinner was over and I had dropped into a slumber quite worn out,-for my nights had been agitated and my rest broken by fearful dreams,-I was roused by the welcome footstep on the staircase.	Наконец однажды вечером, когда я, совсем измученный, задремал после обеда, - по ночам тяжелые кошмары не давали мне отдохнуть, -меня разбудили долгожданные шаги на лестнице.
Provis, who had been asleep too, staggered up at the noise I made, and in an instant I saw his jackknife shining in his hand.	Провис, который тоже спал, вскочил при звуке отодвинутого мною стула, и в то же мгновение в руке у него сверкнул нож.
"Quiet!	- Тихо!
It's Herbert!" I said; and Herbert came bursting in, with the airy freshness of six hundred miles of France upon him.	Это Герберт! - сказал я; и Герберт влетел в комнату, внося с собой свежесть всех дорог Франции.
"Handel, my dear fellow, how are you, and again how are you, and again how are you?	- Г ендель, дорогой мой, ну здравствуй, здравствуй и еще раз здравствуй!
I seem to have been gone a twelvemonth!	Я точно целый год не был дома.
Why, so I must have been, for you have grown quite thin and pale!	Постой-ка, может, и правда год прошел, - что это ты как похудел, побледнел!

Handel, my-Halloa!	Гендель, дорогой...
I beg your pardon."	Ох, прошу прощенья.
He was stopped in his running on and in his shaking hands with me, by seeing Provis.	Поток его слов и пылкие рукопожатия разом прервались, - он увидел Провиса.
Provis, regarding him with a fixed attention, was slowly putting up his jackknife, and groping in another pocket for something else.	Не сводя с него пристального взгляда, Провис неторопливо убирал нож и одновременно доставал что-то из другого кармана.
"Herbert, my dear friend," said I, shutting the double doors, while Herbert stood staring and wondering, "something very strange has happened.	- Г ерберт, друг мой, - сказал я, накрепко затворяя входную дверь, в то время как Г ерберт застыл на месте в полном изумлении, - случилась очень странная вещь.
This is-a visitor of mine."	Это... это мой гость...
"It's all right, dear boy!" said Provis coming forward, with his little clasped black book, and then addressing himself to Herbert. "Take it in your right hand.	- Все хорошо, мой мальчик! - сказал Провис, выступая вперед со своей черной книжкой, а потом обратился к Герберту: - Возьмите в правую руку.
Lord strike you dead on the spot, if ever you split in any way sumever!	Разрази вас бог на этом месте, если кто от вас хоть слово услышит.
Kiss it!"	Целуйте библию!
"Do so, as he wishes it," I said to Herbert.	- Сделай все, как он хочет, - шепнул я Герберту.
So, Herbert, looking at me with a friendly uneasiness and amazement, complied, and Provis immediately shaking hands with him, said,	И Герберт повиновался, продолжая глядеть на меня ласково и озадаченно, после чего Провис пожал ему руку и сказал:
"Now you're on your oath, you know.	- Теперь вы, сами понимаете, связаны клятвой.
And never believe me on mine, if Pip shan't make a gentleman on you!"	И пусть я буду последним обманщиком, если Пип не сделает из вас джентльмена!
Chapter XLI	ГЛАВА XLI
In vain should I attempt to describe the astonishment and disquiet of Herbert, when he and I and Provis sat down before the fire, and I recounted the whole of the secret.	Не берусь описать, как изумился и встревожился Герберт, когда мы сели втроем у огня и я поведал ему свою тайну.
Enough, that I saw my own feelings reflected in Herbert's face, and not least among them, my repugnance towards the man who had done so much for me.	Достаточно будет сказать, что на лице Г ерберта я видел отраженными свои собственные чувства и прежде всего - мое отвращение к человеку, который столько для меня сделал.
What would alone have set a division between that man and us, if there had been no other dividing circumstance, was his triumph in my story.	Уже одно то, как этот человек торжествовал по поводу моей удачи, разделяло нас непереходимой гранью.
Saving his troublesome sense of having been "low' on one occasion since his return,-on which point he began to hold forth to Herbert, the moment my revelation was finished,-he had no perception of the possibility of my finding any fault with my good fortune.	За исключением того пресловутого случая, когда он один-единственный раз после возвращения показал себя "недостойным", - о чем стал надоедливо твердить Герберту, едва только я закончил свой рассказ, - он не видел ничего, способного омрачить безоблачную картину моего счастья.

His boast that he had made me a gentleman, and that he had come to see me support the character on his ample resources, was made for me quite as much as for himself.	Когда он хвалился, что сделал из меня джентльмена и приехал посмотреть, как я буду по-джентльменски проживать его денежки, он говорил столько же от моего лица, сколько от своего собственного.
And that it was a highly agreeable boast to both of us, and that we must both be very proud of it, was a conclusion quite established in his own mind.	И ему в голову не приходило усомниться в том, что все это мне очень приятно и что я, как и он, преисполнен торжества и гордости.
"Though, look'ee here, Pip's comrade," he said to Herbert, after having discoursed for some time, "I know very well that once since I come back-for half a minute-I've been low.	- Послушайте меня, товарищ Пипа, - так он закончил одну из своих тирад, обращенных к Г ерберту, - мне не хуже, чем кому другому, известно, что один раз, с тех пор как я возвратился, - и на одну только минуту, - я показал себя недостойным.
I said to Pip, I knowed as I had been low.	Я и Пипу сказал, что, мол, знаю, недостойные это слова.
But don't you fret yourself on that score.	Но вы на этот счет не расстраивайтесь.
I ain't made Pip a gentleman, and Pip ain't a going to make you a gentleman, not fur me not to know what's due to ye both.	Не для того я сделал из Пипа джентльмена, не для того Пип и вас сделает джентльменом, чтобы мне забыть, какое с вами с обоими требуется обращение.
Dear boy, and Pip's comrade, you two may count upon me always having a gen-teel muzzle on.	Милый мой мальчик, и вы, товарищ Пипа, можете быть спокойны: вам за меня краснеть не придется.
Muzzled I have been since that half a minute when I was betrayed into lowness, muzzled I am at the present time, muzzled I ever will be."	Как я держал язык на привязи после той минуты, когда у меня недостойные слова сорвались, так и сейчас держу и всегда буду держать.
Herbert said, "Certainly," but looked as if there were no specific consolation in this, and remained perplexed and dismayed.	Герберт сказал: - Разумеется, - но, как видно, не усмотрел в этом особого утешения, - лицо его оставалось растерянным и огорченным.
We were anxious for the time when he would go to his lodging and leave us together, but he was evidently jealous of leaving us together, and sat late.	Мы с нетерпением ждали, чтобы Провис ушел к себе и оставил нас одних, но он, видимо, ревновал меня к обществу Г ерберта и как нарочно все сидел да сидел.
It was midnight before I took him round to Essex Street, and saw him safely in at his own dark door.	Было уже за полночь, когда я проводил его на Эссекс-стрит и благополучно доставил до самой двери его новой квартиры.
When it closed upon him, I experienced the first moment of relief I had known since the night of his arrival.	И только закрыв за ним дверь, я впервые после его приезда почувствовал некоторое облегчение.
Never quite free from an uneasy remembrance of the man on the stairs, I had always looked about me in taking my guest out after dark, and in bringing him back; and I looked about me now.	У меня не выходила из головы встреча с неизвестным человеком на лестнице, и я всегда оглядывался по сторонам, когда выводил моего гостя на прогулку и возвращался с ним домой; оглядывался я по сторонам и сейчас.

Difficult as it is in a large city to avoid the suspicion of being watched, when the mind is conscious of danger in that regard, I could not persuade myself that any of the people within sight cared about my movements.	Но как ни трудно, живя в большом городе, отделаться от чувства, что за тобой следят, особенно если знаешь, что такая опасность тебе угрожает, я все же не мог убедить себя, что кому-нибудь из встречавшихся мне людей есть дело до моего существования.
The few who were passing passed on their several ways, and the street was empty when I turned back into the Temple.	Редкие прохожие спешили каждый своей дорогой, а когда я сворачивал в Тэмпл, улица была совсем безлюдна.
Nobody had come out at the gate with us, nobody went in at the gate with me.	Никто не вышел вместе с нами из ворот, никто не вошел со мной обратно.
As I crossed by the fountain, I saw his lighted back windows looking bright and quiet, and, when I stood for a few moments in the doorway of the building where I lived, before going up the stairs, Garden Court was as still and lifeless as the staircase was when I ascended it.	Пересекая двор у фонтана, я увидел, что в окнах Провиса горит яркий, спокойный свет, и одинаково пусто и тихо было в нашем дворе, когда я оглядел его, прежде чем войти в свой подъезд, и на лестнице, когда я по ней поднимался.
Herbert received me with open arms, and I had never felt before so blessedly what it is to have a friend.	Г ерберт встретил меня с распростертыми объятиями, и я острей, чем когда-либо, ощутил, какое это огромное счастье - иметь друга.
When he had spoken some sound words of sympathy and encouragement, we sat down to consider the question, What was to be done?	После того как он в немногих словах выразил мне свое сочувствие и подбодрил меня, мы сели и стали обсуждать вопрос - что же теперь делать?
The chair that Provis had occupied still remaining where it had stood,-for he had a barrack way with him of hanging about one spot, in one unsettled manner, and going through one round of observances with his pipe and his negro-head and his jackknife and his pack of cards, and what not, as if it were all put down for him on a slate,-I say his chair remaining where it had stood, Herbert unconsciously took it, but next moment started out of it, pushed it away, and took another.	Поскольку кресло, в котором весь вечер сидел Провис, оставалось на прежнем месте у огня (а у него была такая тюремная привычка -держаться одного и того же места в комнате и проделывать одни и те же манипуляции со своей трубкой и "негритянским листом", ножом и колодой карт, точно выполняя урок, который ему написали на грифельной доске), поскольку, повторяю, кресло его оставалось на прежнем месте, Герберт, не подумав, опустился в него, но через минуту вскочил, отодвинул его и взял себе другое.
He had no occasion to say after that that he had conceived an aversion for my patron, neither had I occasion to confess my own.	После этого ему незачем было говорить мне, что он проникся к моему покровителю глубокой неприязнью, и мне незачем было сообщать ему то же о себе.
We interchanged that confidence without shaping a syllable.	Мы признались в этом друг другу без единого слова.
"What," said I to Herbert, when he was safe in another chair,-"what is to be done?"	- Ну вот, - сказал я Г ерберту, когда он устроился в другом кресле. - Что же теперь делать?
"My poor dear Handel," he replied, holding his head, "I am too stunned to think."	- Мой бедный, милый Г ендель, - отвечал он, сжав руками виски, - я так ошарашен, что даже думать не могу.
"So was I, Herbert, when the blow first fell. Still, something must be done.	- Так было и со мной, Герберт, когда я только что узнал, И все-таки что-то нужно делать.

He is intent upon various new expenses,-horses, and carriages, and lavish appearances of all kinds.	Он уже носится с новыми планами - лошади, коляски, всякие дорогие наряды.
He must be stopped somehow."	Надо его как-то остановить.
"You mean that you can't accept-"	- Значит, ты считаешь, что не можешь принять...
"How can I?" I interposed, as Herbert paused.	- А как же иначе! - перебил я Герберта.
"Think of him!	- Ты только подумай, кто он такой!
Look at him!"	Один его вид чего стоит!
An involuntary shudder passed over both of us.	И тут нас обоих пробрала дрожь.
"Yet I am afraid the dreadful truth is, Herbert, that he is attached to me, strongly attached to me.	- А между тем, Герберт, как это ни ужасно, он, видимо, ко мне привязан, сильно привязан.
Was there ever such a fate!"	Надо же было случиться такому несчастью!
"My poor dear Handel," Herbert repeated.	- Мой бедный, милый Гендель, - повторил Герберт.
"Then," said I, "after all, stopping short here, never taking another penny from him, think what I owe him already!	- И потом, даже если я сейчас проведу черту и не возьму от него больше ни пенни, подумай, сколько я ему уже должен за прошлое!
Then again: I am heavily in debt,-very heavily for me, who have now no expectations,-and I have been bred to no calling, and I am fit for nothing."	И вообще я кругом в долгах, - как я их выплачу теперь, когда мне не на что надеяться и я не обучен никакой профессии и ни на что в жизни не гожусь?
"Well, well, well!" Herbert remonstrated. "Don't say fit for nothing."	- Ну уж ни на что не годишься, - это ты, пожалуйста, не говори, - возразил Герберт.
"What am I fit for?	- А на что я гожусь?
I know only one thing that I am fit for, and that is, to go for a soldier.	Разве что пойти в солдаты, а больше ни на что.
And I might have gone, my dear Herbert, but for the prospect of taking counsel with your friendship and affection."	И может быть, дорогой мой Герберт, я бы так и поступил, если бы не знал, что меня ждет твой дружеский совет и поддержка.
Of course I broke down there: and of course Herbert, beyond seizing a warm grip of my hand, pretended not to know it.	Тут я, понятно, не удержался от слез, а Герберт, понятно, сделал вид, что не заметил этого, и только крепко сжал мне руку.
"Anyhow, my dear Handel," said he presently, "soldiering won't do.	- Во всяком случае, дорогой мой Г ендель, - сказал он, немного помолчав, - солдатская служба это не то, что нужно.
If you were to renounce this patronage and these favors, I suppose you would do so with some faint hope of one day repaying what you have already had.	Если ты отказываешься от его дальнейшего покровительства и от его денег, то, вероятно, думаешь со временем рассчитаться за то, что получил от него.
Not very strong, that hope, if you went soldiering!	А уж при солдатской-то службе какие расчеты!
Besides, it's absurd.	И, кроме того, это просто глупо.
You would be infinitely better in Clarriker's house, small as it is.	Тебе гораздо лучше поступить в контору Кларрикера, хоть это и очень скромное дело.

I am working up towards a partnership, you know."	У меня ведь, ты знаешь, все идет к тому, чтобы стать его компаньоном.
Poor fellow!	Несчастный!
He little suspected with whose money.	Если бы он знал, чьи деньги дали ему такую возможность!
"But there is another question," said Herbert.	- Но тут есть другой вопрос, - продолжал Герберт.
"This is an ignorant, determined man, who has long had one fixed idea.	- Это невежественный, упрямый человек, который годами жил одной заветной мечтой.
More than that, he seems to me (I may misjudge him) to be a man of a desperate and fierce character."	Более того, мне кажется (возможно, я ошибаюсь), что это человек отчаянного, необузданного нрава.
"I know he is," I returned.	- Мне-то это хорошо известно, - отозвался я.
"Let me tell you what evidence I have seen of it."	- Могу рассказать тебе, какие я тому видел доказательства.
And I told him what I had not mentioned in my narrative, of that encounter with the other convict.	И я рассказал ему про то, о чем раньше не упоминал, - про его схватку с другим каторжником.
"See, then," said Herbert; "think of this!	- Вот видишь, - сказал Герберт.
He comes here at the peril of his life, for the realization of his fixed idea.	- Ты только подумай: он является сюда, рискуя головой, чтобы осуществить свою заветную мечту.
In the moment of realization, after all his toil and waiting, you cut the ground from under his feet, destroy his idea, and make his gains worthless to him.	И вот, когда она только что осуществилась, после стольких трудов, после стольких лет ожидания, ты лишаешь его жизнь всякого смысла, разрушаешь его мечту, обесцениваешь в его глазах все его богатство.
Do you see nothing that he might do, under the disappointment?"	Ты подумал о том, на какой шаг это может его толкнуть?
"I have seen it, Herbert, and dreamed of it, ever since the fatal night of his arrival.	- Я думаю об этом днем и ночью, Г ерберт, с того рокового вечера, как он сюда явился.
Nothing has been in my thoughts so distinctly as his putting himself in the way of being taken."	Мне просто не дает покоя мысль, как бы он не решил отдать себя в руки правосудия.
"Then you may rely upon it," said Herbert, "that there would be great danger of his doing it.	- И можешь не сомневаться, - сказал Герберт, -скорей всего так оно и будет.
That is his power over you as long as he remains in England, and that would be his reckless course if you forsook him."	В этом смысле ты в его власти, пока он в Англии, и если ты от него отступишься, он очертя голову именно это и сделает.
I was so struck by the horror of this idea, which had weighed upon me from the first, and the working out of which would make me regard myself, in some sort, as his murderer, that I could not rest in my chair, but began pacing to and fro.	Надо сказать, что такое опасение преследовало меня с самого начала, - ведь если бы оно оправдалось, я бы стал почитать себя убийцей, -и теперь слова Герберта привели меня в такой ужас, что я не мог усидеть на месте и стал ходить взад и вперед по комнате.

I said to Herbert, meanwhile, that even if Provis were recognized and taken, in spite of himself, I should be wretched as the cause, however innocently.	Я сказал Г ерберту, что даже если бы Провис не донес на себя сам, а был опознан случайно, мне было бы бесконечно тяжело чувствовать себя косвенным виновником его ареста.
Yes; even though I was so wretched in having him at large and near me, and even though I would far rather have worked at the forge all the days of my life than I would ever have come to this!	И, говоря это, я не лгал, хотя мне было достаточно тяжело видеть его на свободе, подле себя, и я предпочел бы всю жизнь работать в кузнице, лишь бы не дожить до этого часа!
But there was no staving off the question, What was to be done?	Однако нужно было все-таки решить вопрос - что же теперь делать?
"The first and the main thing to be done," said Herbert, "is to get him out of England.	- Самое главное, - сказал Герберт, - надо как можно скорее увезти его из Англии.
You will have to go with him, and then he may be induced to go."	Тебе придется уехать вместе с ним, иначе он ни за что не согласится.
"But get him where I will, could I prevent his coming back?"	- Но куда бы я его ни увез, могу ли я помешать ему вернуться?
"My good Handel, is it not obvious that with Newgate in the next street, there must be far greater hazard in your breaking your mind to him and making him reckless, here, than elsewhere.	- Ах, Г ендель, неужели ты не понимаешь, насколько опаснее сказать ему все и довести его до крайности здесь, в двух шагах от Ньюгета, чем где-нибудь за границей? Нет, так или иначе надо заставить его уехать.
If a pretext to get him away could be made out of that other convict, or out of anything else in his life, now."	Нельзя ли выдумать подходящий предлог -того второго каторжника или еще какое-нибудь обстоятельство его прошлой жизни?
"There, again!" said I, stopping before Herbert, with my open hands held out, as if they contained the desperation of the case.	- В том-то и горе, - сказал я и, остановившись перед Гербертом, развел руками, словно предлагая убедиться в безнадежности моего положения.
"I know nothing of his life.	- Мне ровно ничего не известно о его жизни.
It has almost made me mad to sit here of a night and see him before me, so bound up with my fortunes and misfortunes, and yet so unknown to me, except as the miserable wretch who terrified me two days in my childhood!"	Я тут с ним по вечерам чуть не до сумасшествия доходил, - смотрю на него и думаю: вот сидит тот, кто перевернул всю мою жизнь, а я о нем ничего не знаю, кроме того, что это несчастный бродяга, который в детстве два дня держал меня в смертельном страхе.
Herbert got up, and linked his arm in mine, and we slowly walked to and fro together, studying the carpet.	Г ерберт поднялся, взял меня под руку, и мы стали медленно прохаживаться взад-вперед, изучая узор ковра.
"Handel," said Herbert, stopping, "you feel convinced that you can take no further benefits from him; do you?"	- Г ендель, - сказал наконец Г ерберт и остановился, - ты ведь твердо решил больше не принимать от него никаких благодеяний?
"Fully.	- Конечно.
Surely you would, too, if you were in my place?"	Разве ты на моем месте стал бы сомневаться?
"And you feel convinced that you must break with him?"	- И ты твердо решил, что должен прекратить с ним всякое знакомство?
"Herbert, can you ask me?"	- Как ты еще можешь спрашивать, Герберт?

"And you have, and are bound to have, that tenderness for the life he has risked on your account, that you must save him, if possible, from throwing it away.	- И ты опасаешься, не можешь не опасаться, за его жизнь, которую он поставил на карту ради тебя, и следовательно должен сделать все, чтобы не дать ему себя погубить, так?
Then you must get him out of England before you stir a finger to extricate yourself.	Ну, значит, ты и думать не смей о том, как выпутаться самому, пока не увезешь его из Англии.
That done, extricate yourself, in Heaven's name, and we'll see it out together, dear old boy."	А после этого - выпутывайся, ради создателя, как можно скорей, и тогда уж мы вместе сообразим, что делать.
It was a comfort to shake hands upon it, and walk up and down again, with only that done.	Как отрадно было скрепить рукопожатием даже столь неопределенное решение и опять пройтись взад-вперед по комнате!
"Now, Herbert," said I, "with reference to gaining some knowledge of his history. There is but one way that I know of. I must ask him point blank."	- Что же касается того, как узнать его Историю, -сказал я, - то я вижу только один способ: спросить его самого, и все.
"Yes. Ask him," said Herbert, "when we sit at breakfast in the morning." For he had said, on taking leave of Herbert, that he would come to breakfast with us.	- Да, - сказал Г ерберт, - спроси его прямо с утра, когда мы сядем завтракать. (Прощаясь с Гербертом, наш гость предупредил, что придет пораньше, чтобы завтракать вместе с нами.)
With this project formed, we went to bed.	Порешив на этом, мы пошли спать.
I had the wildest dreams concerning him, and woke unrefreshed; I woke, too, to recover the fear which I had lost in the night, of his being found out as a returned transport.	Всю ночь мне снились самые несуразные сны, и проснулся я не отдохнувший; к тому же, утро снова принесло с собой страшную мысль: а вдруг кто-нибудь узнает, что он самовольно вернулся из ссылки?
Waking, I never lost that fear.	Когда я не спал, эта мысль ни на минуту не покидала меня.
He came round at the appointed time, took out his jackknife, and sat down to his meal.	Он явился в назначенное время, достал свой нож и сел к столу.
He was full of plans "for his gentleman's coming out strong, and like a gentleman," and urged me to begin speedily upon the pocket-book which he had left in my possession.	У него была целая куча планов, как "его джентльмену показать себя заправским джентльменом", и он уговаривал меня не теряя времени почать бумажник, который с первого вечера оставался в моем распоряжении.
He considered the chambers and his own lodging as temporary residences, and advised me to look out at once for a "fashionable crib" near Hyde Park, in which he could have "a shake-down."	Мою квартиру и свои комнаты он считал лишь временным пристанищем и советовал мне теперь же приглядеть "хоромину побогаче", где-нибудь вблизи Гайд-парка, где нашлась бы "койка" и для него.
When he had made an end of his breakfast, and was wiping his knife on his leg, I said to him, without a word of preface,-	Когда он покончил с завтраком и стал вытирать нож о штаны, я приступил к делу без всяких обиняков:
"After you were gone last night, I told my friend of the struggle that the soldiers found you engaged in on the marshes, when we came up.	- Вчера после вашего ухода я рассказал моему другу о вашей драке на болоте, когда вас нашли солдаты.
You remember?"	Помните?

"Remember!" said he. "I think so!"	- Еще бы не помнить!
"We want to know something about that man-and about you.	- Нам хотелось бы узнать что-нибудь про того человека... и про вас.
It is strange to know no more about either, and particularly you, than I was able to tell last night.	Очень странно, что я так мало знаю, особенно о вас.
Is not this as good a time as another for our knowing more?"	Вы не могли бы - прямо сейчас, не откладывая, -рассказать нам немного о себе?
"Well!" he said, after consideration.	- Что ж, - ответил он, подумав.
"You're on your oath, you know, Pip's comrade?"	- Ведь вы, товарищ Пипа, помните, что связаны клятвой?
"Assuredly," replied Herbert.	- Прекрасно помню.
"As to anything I say, you know," he insisted. "The oath applies to all."	- Что бы я ни рассказал, - добавил он настойчиво,- клятва - она ко всему относится.
"I understand it to do so."	- Я это вполне понимаю.
"And look'ee here!	- И помните, вы!
Wotever I done is worked out and paid for," he insisted again.	В чем я провинился, за то отработал и заплатил сполна, - продолжал он настаивать.
"So be it."	- Пусть будет так.
He took out his black pipe and was going to fill it with negro-head, when, looking at the tangle of tobacco in his hand, he seemed to think it might perplex the thread of his narrative.	Он достал свою черную трубку и собирался набить ее "негритянским листом", но, посмотрев на зажатую в пальцах щепоть табаку, видно побоялся, как бы курение не отвлекло его от рассказа.
He put it back again, stuck his pipe in a button-hole of his coat, spread a hand on each knee, and after turning an angry eye on the fire for a few silent moments, looked round at us and said what follows.	Он высыпал табак обратно в карман, воткнул трубку в петлицу, уперся руками в колени и сперва посидел молча, гневно и хмуро глядя в огонь, а потом обернулся к нам и заговорил,
Chapter XLII	ГЛАВА ХШ
"Dear boy and Pip's comrade. I am not a going fur to tell you my life like a song, or a story-book. But to give it you short and handy, I'll put it at once into a mouthful of English.	- Милый мальчик, и вы, товарищ Пипа, я не стану рассказывать вам мою жизнь, как в книжках пишут или в песнях поют, а объясню все коротко и ясно, чтобы вы сразу меня поняли.
In jail and out of jail, in jail and out of jail, in jail and out of jail. There, you've got it.	Из тюрьмы на волю, а с воли в тюрьму, и опять на волю, и опять в тюрьму, - вот и вся суть.
That's my life pretty much, down to such times as I got shipped off, arter Pip stood my friend.	Так и шла моя жизнь, пока меня не услали на край света, - это после того, как Пип сослужил мне службу.
"I've been done everything to, pretty well-except hanged.	Чего-чего надо мной не делали - только что вешать не пробовали.
I've been locked up as much as a silver tea-kittle.	Под замком держали, точно серебряный чайник.
I've been carted here and carted there, and put out of this town, and put out of that town, and stuck in the stocks, and whipped and worried and drove.	Возили с места на место, то из одного города выгоняли, то из другого, и в колодки забивали, и плетьми наказывали, и травили, как зайца.

I've no more notion where I was born than you have-if so much.	Где я родился, о том я знаю не больше вашего.
I first become aware of myself down in Essex, a thieving turnips for my living.	Первое, что я помню, это как где-то в Эссексе репу воровал, чтобы не помереть с голоду.
Summun had run away from me-a man-a tinker-and he'd took the fire with him, and left me wery cold.	Кто-то сбежал и бросил меня - какой-то лудильщик - и унес с собой жаровню, так что мне было очень холодно.
"I know'd my name to be Magwitch, chrisen'd Abel.	Я знал, что фамилия моя Мэгвич, а наречен Абелем.
How did I know it?	Вы спросите, откуда знал?
Much as I know'd the birds' names in the hedges to be chaffinch, sparrer, thrush.	А откуда я знал, что вот эта птица зовется снегирь, а эта - воробей, а эта - дрозд?
I might have thought it was all lies together, only as the birds' names come out true, I supposed mine did.	Я бы мог и так рассудить, что, мол, все это враки, но птичьи-то имена оказались правильные, значит, скорее всего, и мое тоже.
"So fur as I could find, there warn't a soul that see young Abel Magwitch, with us little on him as in him, but wot caught fright at him, and either drove him off, or took him up.	И кто, бывало, ни встретит этого мальчишку Абеля Мэгвича, оборванного и голодного, сейчас же пугается и либо гонит его прочь, либо хватает и тащит в тюрьму.
I was took up, took up, took up, to that extent that I reg'larly grow'd up took up.	До того часто меня хватали, что я с малых лет и воли-то почти не видел.
"This is the way it was, that when I was a ragged little creetur as much to be pitied as ever I see (not that I looked in the glass, for there warn't many insides of furnished houses known to me), I got the name of being hardened.	Так вот и получилось, что я еще совсем маленьким оборвышем был, таким жалким, что, кажется, глядя на него, сам бы заплакал (правда, в зеркало я не гляделся, я и в домах таких не бывал, где зеркала водятся), а меня уже стали считать неисправимым.
'This is a terrible hardened one,' they says to prison wisitors, picking out me.	Бывало, придут в тюрьму посетители, так им первым делом меня показывают: "Этот вот, говорят, неисправимый.
'May be said to live in jails, this boy.'	Так и кочует из тюрьмы в тюрьму".
Then they looked at me, and I looked at them, and they measured my head, some on 'em,-they had better a measured my stomach,-and others on 'em giv me tracts what I couldn't read, and made me speeches what I couldn't understand.	Те на меня удивляются, а я на них, а некоторые обмеряли мне голову, - лучше бы они мне живот обмерили, - а другие дарили душеспасительные книжки, которые я не мог прочесть, и говорили всякие слова, которые я не мог понять.
They always went on agen me about the Devil.	И все, бывало, толкуют мне про дьявола.
But what the Devil was I to do?	А какого дьявола?
I must put something into my stomach, mustn't I?-Howsomever, I'm a getting low, and I know what's due.	Жрать-то мне надо было или нет?.. Впрочем, это я недостойные слова сказал, я ведь знаю, как надо говорить с джентльменами.
Dear boy and Pip's comrade, don't you be afeerd of me being low.	Милый мальчик, и вы, товарищ Пипа, не бойтесь, больше этого не будет.

"Tramping, begging, thieving, working sometimes when I could,-though that warn't as often as you may think, till you put the question whether you would ha' been over-ready to give me work yourselves,-a bit of a poacher, a bit of a laborer, a bit of a wagoner, a bit of a haymaker, a bit of a hawker, a bit of most things that don't pay and lead to trouble, I got to be a man.	Я бродяжил, попрошайничал, воровал, когда удавалось - работал, только это бывало не часто, потому что кому же захочется давать такому работу, вам и самим бы, наверно, не захотелось; был понемножку и браконьером, и батраком, и возчиком, и косцом, и коробейником -словом, всего понемножку испробовал, с чего барыш невелик, а неприятностей не оберешься, и стал я взрослым мужчиной.
A deserting soldier in a Traveller's Rest, what lay hid up to the chin under a lot of taturs, learnt me to read; and a travelling Giant what signed his name at a penny a time learnt me to write.	В придорожной харчевне какой-то беглый солдат, который прятался в куче картошки, научил меня читать. А писать научил странствующий великан, он продавал свои подписи на ярмарках по пенсу штука.
I warn't locked up as often now as formerly, but I wore out my good share of key-metal still.	Теперь меня уже не так часто сажали за решетку, но все же тюремщикам хватало со мной работы.
"At Epsom races, a matter of over twenty years ago, I got acquainted wi' a man whose skull I'd crack wi' this poker, like the claw of a lobster, if I'd got it on this hob.	Тому назад с лишком двадцать лет познакомился я на скачках в Эпсоме с одним человеком, - будь он сейчас здесь, я бы ему вот этой кочергой череп расколол, не хуже ореха.
His right name was Compeyson; and that's the man, dear boy, what you see me a pounding in the ditch, according to what you truly told your comrade arter I was gone last night.	Звали его Компесон; и это тот самый человек, мой мальчик, которого я на твоих глазах измолотил в канаве, - ты правильно рассказал про это твоему товарищу вчера вечером, когда я ушел.
"He set up fur a gentleman, this Compeyson, and he'd been to a public boarding-school and had learning.	Этот Компесон строил из себя джентльмена, да и правда, учился он в богатом пансионе, был образованный.
He was a smooth one to talk, and was a dab at the ways of gentlefolks.	Г оворить умел, как по писаному, и замашки самые барские.
He was good-looking too.	К тому же собой был красавец.
It was the night afore the great race, when I found him on the heath, in a booth that I know'd on.	Я увидел его в первый раз накануне главных скачек на поле возле ипподрома в одном балагане, где я и до того бывал.
Him and some more was a sitting among the tables when I went in, and the landlord (which had a knowledge of me, and was a sporting one) called him out, and said,	Он сидел за столом с целой компанией, и хозяин (он меня знал, хороший был парень) вызвал его и говорит:
'I think this is a man that might suit you,'-meaning I was.	"Вот этот человек вам, думаю, подойдет", - это я то есть.
"Compeyson, he looks at me very noticing, and I look at him.	Компесон поглядел на меня очень зорко, а я на него.
He has a watch and a chain and a ring and a breast-pin and a handsome suit of clothes.	Вижу - у него часы с цепочкой, и перстень, и булавка в галстуке, и одет хоть куда.
"'To judge from appearances, you're out of luck,' says Compeyson to me.	"Судя по вашему виду, - говорит мне Компесон, -судьба вас не балует".

"'Yes, master, and I've never been in it much.' (I had come out of Kingston Jail last on a vagrancy committal.	"Да, говорю, хозяин, и никогда особенно не баловала". (Я незадолго до того вышел из Кингстонской тюрьмы, - упекли за бродяжничество.
Not but what it might have been for something else; but it warn't.)	С тем же успехом мог попасть и за другое, да в тот раз ничего другого не было.)
"'Luck changes,' says Compeyson; 'perhaps yours is going to change.'	"Судьба изменчива, - говорит Компесон, -может, и ваша скоро изменится".
"I says,	Я говорю:
' I hope it may be so.	"Надеюсь.
There's room.'	Пора бы".
"'What can you do?' says Compeyson.	"Что вы умеете делать?" - говорит Компесон.
"'Eat and drink,' I says; 'if you'll find the materials.'	"Есть и пить, говорю, если вы поставите монету".
"Compeyson laughed, looked at me again very noticing, giv me five shillings, and appointed me for next night. Same place.	Компесон рассмеялся, опять поглядел на меня очень зорко, дал мне пять шиллингов и велел приходить завтра, сюда же.
"I went to Compeyson next night, same place, and Compeyson took me on to be his man and pardner.	Я пришел к нему назавтра, туда же, и он взял меня в подручные и компаньоны.
And what was Compeyson's business in which we was to go pardners?	А спросите, каким таким делом он занимался, что ему нужен был компаньон?
Compeyson's business was the swindling, handwriting forging, stolen bank-note passing, and such-like.	Его дело было - мошенничать, подделывать подписи, сбывать краденые банкноты и тому подобное.
All sorts of traps as Compeyson could set with his head, and keep his own legs out of and get the profits from and let another man in for, was Compeyson's business.	Всяческие ловушки, какие он только мог выдумать хитрой своей головой, да так, чтобы самому не прихлопнуло ногу, да чтобы нажиться, а других подвести, - вот чем он занимался.
He'd no more heart than a iron file, he was as cold as death, and he had the head of the Devil afore mentioned.	Жалости он знал не больше, чем железный подпилок, сердце у него было холодное, как смерть, зато голова - как у того самого дьявола.
"There was another in with Compeyson, as was called Arthur,-not as being so chrisen'd, but as a surname.	С Компесоном работал еще один человек, звали его Артур, это у него была такая фамилия.
He was in a Decline, and was a shadow to look at.	Тот сильно хворал, посмотреть на него - краше в гроб кладут.
Him and Compeyson had been in a bad thing with a rich lady some years afore, and they'd made a pot of money by it; but Compeyson betted and gamed, and he'd have run through the king's taxes.	Они с Компесоном за несколько лет до того сыграли скверную штуку с одной богатой женщиной и нажили на этом кучу денег; но Компесон просаживал сотни на скачках и в азартные игры, - он и королевскую казну сумел бы пустить по ветру.
So, Arthur was a dying, and a dying poor and with the horrors on him, and Compeyson's wife (which Compeyson kicked mostly) was a having pity on him when she could, and Compeyson was a having pity on nothing and nobody.	Так что Артур умирал бедняком, от белой горячки, и жена Компесона (Компесон ее бил почем зря) жалела его, когда было время, а Компесон - тот никого и ничего не жалел.

"I might a took warning by Arthur, but I didn't; and I won't pretend I was partick'ler-for where 'ud be the good on it, dear boy and comrade?	Г лядя на Артура, мне бы надо было остеречься, да нет, куда там; и не стану я вам говорить, будто я брезговал этими делами, потому что, милый мой мальчик с товарищем, это были бы бесполезные слова.
So I begun wi' Compeyson, and a poor tool I was in his hands.	Ну так вот, связался я с Компесоном, и стал он из меня веревки вить.
Arthur lived at the top of Compeyson's house (over nigh Brentford it was), and Compeyson kept a careful account agen him for board and lodging, in case he should ever get better to work it out.	Артур жил у Компесона в доме, в верхней комнате (дом у него был возле Брентфорда), и Компесон вел точный счет, сколько тот ему должен за стол и квартиру, чтобы он, если поправится, все отработал.
But Arthur soon settled the account.	Но Артур скоро перечеркнул этот счет.
The second or third time as ever I see him, he come a tearing down into Compeyson's parlor late at night, in only a flannel gown, with his hair all in a sweat, and he says to Compeyson's wife,	Во второй, не то в третий раз, что я его видел, он поздно вечером ворвался к Компесону в гостиную, в одной рубахе, волосы слиплись от пота, и говорит жене Компесона:
'Sally, she really is upstairs alonger me, now, and I can't get rid of her.	"Салли, честное слово, она там стоит наверху, у моей постели, и я не могу ее прогнать.
She's all in white,' he says, 'wi' white flowers in her hair, and she's awful mad, and she's got a shroud hanging over her arm, and she says she'll put it on me at five in the morning.'	Она, говорит, вся в белом, и в волосах белые цветы, и очень сердится, держит в руках саван и грозится, что наденет его на меня в пять часов утра".
"Says Compeyson: 'Why, you fool, don't you know she's got a living body?	"Вот дурак, - говорит Компесон, - ты что, не знаешь, что она жива?
And how should she be up there, without coming through the door, or in at the window, and up the stairs?'	И как ей было к тебе попасть, если она ни в дверь, ни в окно не входила и по лестнице не подымалась?"
"'I don't know how she's there,' says Arthur, shivering dreadful with the horrors, 'but she's standing in the corner at the foot of the bed, awful mad.	"Не знаю, как она туда попала, - говорит Артур, а сам весь трясется от лихорадки, - только она стоит в углу, у кровати, и очень сердится.
And over where her heart's broke-you broke it!-there's drops of blood.'	А там, где у нее сердце разбито, - это ты его разбил, - там капли крови".
"Compeyson spoke hardy, but he was always a coward.	На словах-то Компесон храбрился, но он был порядочный трус.
'Go up alonger this drivelling sick man,' he says to his wife, 'and Magwitch, lend her a hand, will you?'	"Отведи ты этого помешанного наверх, - говорит он жене, - и вы, Мэгвич, помогите ей, ладно?"
But he never come nigh himself.	А сам и близко не подошел.
"Compeyson's wife and me took him up to bed agen, and he raved most dreadful.	Мы с женой Компесона отвели его наверх, уложили в постель, а он все бушует.
' Why look at her!' he cries out.	Кричит: "Поглядите н-а нее!
' She's a shaking the shroud at me!	Она машет мне саваном!
Don't you see her?	Неужели не видите?
Look at her eyes!	Поглядите, какие у нее глаза!
Ain't it awful to see her so mad?'	Я ее боюсь, она сердится!"

Next he cries,	Потом опять закричал:
' She'll put it on me, and then I'm done for!	"Она накинет его на меня, и тогда я погиб!
Take it away from her, take it away!'	Отнимите у нее саван, отнимите!"
And then he catched hold of us, and kep on a talking to her, and answering of her, till I half believed I see her myself.	А потом вцепился в нас, и давай с ней разговаривать, и отвечать ей, так что мне уж стало мерещиться, будто я и сам ее вижу.
"Compeyson's wife, being used to him, giv him some liquor to get the horrors off, and by and by he quieted.	Жене Компесона не впервой было с ним возиться, она дала ему чего-то выпить, и мало-помалу горячка его отпустила, и он успокоился.
' O, she's gone!	"Ох, говорит, ушла!
Has her keeper been for her?' he says.	Это ее сторож за ней приходил?"
'Yes,' says Compeyson's wife.	Жена Компесона говорит: "Да". -
'Did you tell him to lock her and bar her in?'	"Вы ему сказали, чтобы он ее запер и засов задвинул?"-
'Yes.'	"Да". -
'And to take that ugly thing away from her?'	"И чтобы отнял у нее эту страшную простыню?" -
' Yes, yes, all right.'	"Да, да, все сказала". -
'You're a good creetur,' he says, 'don't leave me, whatever you do, and thank you!'	"Вы добрая душа, - говорит он, - спасибо вам, только не уходите от меня, не уходите".
"He rested pretty quiet till it might want a few minutes of five, and then he starts up with a scream, and screams out,	После этого он лежал тихо почитай что до пяти часов, а тут вдруг вскинулся да как завизжит:
' Here she is!	"Опять пришла!
She's got the shroud again.	И саван держит...
She's unfolding it.	Развернула...
She's coming out of the corner.	Выходит из угла...
She's coming to the bed.	К постели идет!
Hold me, both on you-one of each side-don't let her touch me with it.	Держите меня оба-с двух сторон, - не давайте ко мне прикоснуться.
Hah! she missed me that time.	Ага! Не вышло!
Don't let her throw it over my shoulders. Don't let her lift me up to get it round me.	Она хочет накинуть саван мне на плечи, хочет поднять меня и обернуть им.
She's lifting me up.	Поднимает!
Keep me down!'	Что же вы меня не держите!"
Then he lifted himself up hard, and was dead.	И тут он сел, выпрямился весь - и помер.
"Compeyson took it easy as a good riddance for both sides.	Компесон нисколько не огорчился, - этак, мол, для них обоих лучше.

Him and me was soon busy, and first he swore me (being ever artful) on my own book,-this here little black book, dear boy, what I swore your comrade on.	Мы с ним вскоре взялись за дело, но сперва он по своей хитрости заставил меня поклясться на моей же библии - на этой самой черной книжке, мой мальчик, на которой вчера твой товарищ клялся.
"Not to go into the things that Compeyson planned, and I done-which 'ud take a week-I'll simply say to you, dear boy, and Pip's comrade, that that man got me into such nets as made me his black slave.	Я не стану перебирать всего, что придумывал Компесон, а я выполнял, - этого и в неделю не переберешь, - а просто скажу вам, милый мальчик и товарищ Пипа, что этот человек так опутал меня своими сетями, что я стал его рабом, не хуже негра.
I was always in debt to him, always under his thumb, always a working, always a getting into danger.	Всегда я был ему должен, всегда в его власти, всегда работал, всегда дрожал за свою шкуру.
He was younger than me, but he'd got craft, and he'd got learning, and he overmatched me five hundred times told and no mercy.	Он был моложе меня, но зато ученый, и в тысячу раз хитрее и безжалостней.
My Missis as I had the hard time wi'-Stop though!	Моя сожительница, с которой у меня тогда выдалось трудное времечко...
I ain't brought her in-"	Ох, нет, ее-то я напрасно приплел.
He looked about him in a confused way, as if he had lost his place in the book of his remembrance; and he turned his face to the fire, and spread his hands broader on his knees, and lifted them off and put them on again.	Он в замешательстве огляделся по сторонам, словно потерял нужное место в книге своих воспоминаний, отвернулся к огню, крепче уперся руками в колени, потом приподнял руки и снова опустил.
"There ain't no need to go into it," he said, looking round once more.	- Про это рассказывать ни к чему, - продолжал он, опять поворачиваясь к нам.
"The time wi' Compeyson was a'most as hard a time as ever I had; that said, all's said.	- Труднее того времени, когда я был с Компесоном, мне, пожалуй, и не припомнить. А этим все сказано.
Did I tell you as I was tried, alone, for misdemeanor, while with Compeyson?"	Я тебе говорил, что, пока я был с ним, меня судили, одного, за мошенничество?
I answered, No.	Я ответил: - Нет.
"Well!" he said, "I was, and got convicted.	- Так вот, - сказал он, - судили, и наказание я отбыл.
As to took up on suspicion, that was twice or three times in the four or five year that it lasted; but evidence was wanting.	А что до арестов по подозрению, так их за те четыре-пять лет, что мы с ним работали, было не то два, не то три, только всякий раз не хватало улик.
At last, me and Compeyson was both committed for felony,-on a charge of putting stolen notes in circulation,-and there was other charges behind.	Наконец нас обоих привлекли к суду за то, что пускали в обращение краденые банкноты, - а там и другие наши художества вскрылись.
Compeyson says to me,	Компесон мне тогда сказал:
'Separate defences, no communication,' and that was all.	"Защищаться каждому порознь, как будто мы и незнакомы" - и все!
And I was so miserable poor, that I sold all the clothes I had, except what hung on my back, afore I could get Jaggers.	А я был до того беден, что не мог пригласить Джеггерса, пока всю свою одежду не продал, -только в том и остался, в чем был.

"When we was put in the dock, I noticed first of all what a gentleman Compeyson looked, wi' his curly hair and his black clothes and his white pocket-handkercher, and what a common sort of a wretch I looked.	Когда нас ввели в залу суда, я первым делом заметил, каким джентльменом смотрит Компесон, - кудрявый, в черном костюме, с белым платочком, - и каким я против него смотрю оборванцем.
When the prosecution opened and the evidence was put short, aforehand, I noticed how heavy it all bore on me, and how light on him.	Когда началось заседание и вкратце перечислили улики, я заметил, как тяжело вина ложится на меня и как легко на него.
When the evidence was giv in the box, I noticed how it was always me that had come for'ard, and could be swore to, how it was always me that the money had been paid to, how it was always me that had seemed to work the thing and get the profit.	Когда принялись за свидетелей, все время выходило, будто это я главный преступник, каждый готов был в том присягнуть - и деньги всегда платили мне, и всем казалось, что я один я затеял дело, и барыш получил.
But when the defence come on, then I see the plan plainer; for, says the counsellor for Compeyson,	А уж когда повел речь защитник Компесона, тут я понял всю их политику. Он что сказал?
'My lord and gentlemen, here you has afore you, side by side, two persons as your eyes can separate wide; one, the younger, well brought up, who will be spoke to as such; one, the elder, ill brought up, who will be spoke to as such; one, the younger, seldom if ever seen in these here transactions, and only suspected; t'other, the elder, always seen in 'em and always wi'his guilt brought home.	"Милорд и джентльмены, вот перед вами стоят рядом два человека, и вы сразу видите, до чего они между собой не похожи. Один, младший, получил воспитание, с ним и разговор будет вежливый; другой, старший, не получил воспитания, с ним и разговор будет другой; один, младший, можно сказать, ни в чем таком не был замечен, а только был на подозрении; другой, старший, был замечен много раз. и всякий раз вина его была доказана.
Can you doubt, if there is but one in it, which is the one, and, if there is two in it, which is much the worst one?'	Так разве не ясно, который из них виновен, если виновен один, а если оба - то который виновен гораздо больше?"
And such-like.	Ну, и все в этом роде.
And when it come to character, warn't it Compeyson as had been to the school, and warn't it his schoolfellows as was in this position and in that, and warn't it him as had been know'd by witnesses in such clubs and societies, and nowt to his disadvantage?	А когда стали выяснять наше прошлое, тут и пошло: Компесон и в школе-то учился, и его друзья детства занимают всякие высокие посты, и свидетели встречали его в таких-то клубах да обществах, и никто про него дурного не слышал.
And warn't it me as had been tried afore, and as had been know'd up hill and down dale in Bridewells and Lock-Ups!	А меня уж и раньше судили, и знают из конца в конец Англии во всех острогах и арестантских.
And when it come to speech-making, warn't it Compeyson as could speak to 'em wi' his face dropping every now and then into his white pocket-handkercher,-ah! and wi' verses in his speech, too,-and warn't it me as could only say,	А когда предоставили последнее слово, Компесон заговорил, заговорил, и нет-нет да и закроет лицо белым платочком, и даже стихи в свою речь вставлял, - а я только и мог сказать:
'Gentlemen, this man at my side is a most precious rascal'?	"Джентльмены, этот человек, что стоит со мной рядом, - отъявленный мерзавец".
And when the verdict come, warn't it Compeyson as was recommended to mercy on account of good character and bad company, and giving up all the information he could agen me, and warn't it me as got never a word but Guilty?	А когда вынесли решение, Компесону просили снисхождение оказать по причине первой судимости и дурного влияния и за то, что он так хорошо давал показания против меня, а для меня у них нашлось всего одно слово: "Виновен".

And when I says to Compeyson,	А когда я сказал Компесону:
'Once out of this court, I'll smash that face of yourn!' ain't it Compeyson as prays the Judge to be protected, and gets two turnkeys stood betwixt us?	"Дай срок, выйдем отсюда - я тебе рожу разобью!", так Компесон просит судью о защите, и к нему приставляют двух караульных, охранять его от меня.
And when we're sentenced, ain't it him as gets seven year, and me fourteen, and ain't it him as the Judge is sorry for, because he might a done so well, and ain't it me as the Judge perceives to be a old offender of wiolent passion, likely to come to worse?"	А когда огласили приговор, Компесон-то получил семь лет, а я четырнадцать, и судья еще пожалел его, потому что он, дескать, мог бы всего добиться в жизни, а про меня сказал, что я закоренелый преступник, опасный человек, и, наверно, плохо кончу.
He had worked himself into a state of great excitement, but he checked it, took two or three short breaths, swallowed as often, and stretching out his hand towards me said, in a reassuring manner,	Провис весь дрожал от волнения, но овладел собой, два-три раза коротко вздохнул, проглотил слюну и, дотронувшись до моей руки, сказал успокаивающе:
"I ain't a going to be low, dear boy!"	- Милый мальчик, недостойных слов ты от меня не услышишь.
He had so heated himself that he took out his handkerchief and wiped his face and head and neck and hands, before he could go on.	Однако он так разгорячился, что не мог продолжать, пока не вытер себе платком лицо, голову, шею и руки.
"I had said to Compeyson that I'd smash that face of his, and I swore Lord smash mine! to do it.	- Я сказал Компесону, что разобью ему рожу, и поклялся - разбей, мол, господи, мою, если я вру.
We was in the same prison-ship, but I couldn't get at him for long, though I tried.	Мы содержались на той же барже, но я долго не мог до него добраться, хоть и старался.
At last I come behind him and hit him on the cheek to turn him round and get a smashing one at him, when I was seen and seized.	Наконец я как-то подошел к нему сзади и дал ему по щеке, чтобы он обернулся и подставил мне рожу, но тут меня заметили, схватили и бросили в темную.
The black-hole of that ship warn't a strong one, to a judge of black-holes that could swim and dive.	На той барже темная была не бог весть что для человека бывалого, да притом если умеешь нырять и плавать.
I escaped to the shore, and I was a hiding among the graves there, envying them as was in 'em and all over, when I first see my boy!"	Я сбежал и прятался среди могил, завидуя тем, кто в них лежит и от всех забот избавлен, и тут-то в первый раз увидел моего мальчика!
He regarded me with a look of affection that made him almost abhorrent to me again, though I had felt great pity for him.	Он окинул меня ласковым взглядом, от чего мне снова стало противно, хотя только что я его искренне жалел.
"By my boy, I was giv to understand as Compeyson was out on them marshes too.	- Из слов моего мальчика я понял, что Компесон тоже прячется на этом болоте.
Upon my soul, I half believe he escaped in his terror, to get quit of me, not knowing it was me as had got ashore.	Скорее всего он от меня и удрал, уж очень боялся меня, только ему невдомек было, что я тоже на берегу.
I hunted him down.	Я его разыскал.
I smashed his face.	Я разбил ему рожу.
'And now,' says I 'as the worst thing I can do, caring nothing for myself, I'll drag you back.'	"А теперь, говорю, берегись. Себя мне не жаль, а уж тебя я приволоку обратно".

And I'd have swum off, towing him by the hair, if it had come to that, and I'd a got him aboard without the soldiers.	И если бы понадобилось, я бы его вплавь, за волосы, один на баржу доставил, без всяких солдат.
"Of course he'd much the best of it to the last,-his character was so good.	Конечно, ему и тут вышло послабление, - при его-то джентльменском прошлом!
He had escaped when he was made half wild by me and my murderous intentions; and his punishment was light.	Рассудили, что он бежал, когда был не в себе от страха, как бы я его не убил, и наказание ему дали легкое.
I was put in irons, brought to trial again, and sent for life.	А меня заковали, опять судили и выслали пожизненно.
I didn't stop for life, dear boy and Pip's comrade, being here."	Только я, мой мальчик и вы, товарищ Пипа, не остался там пожизненно, потому как вот он я, здесь.
"He wiped himself again, as he had done before, and then slowly took his tangle of tobacco from his pocket, and plucked his pipe from his button-hole, and slowly filled it, and began to smoke.	Он снова утерся платком, не спеша достал из кармана табак, вытащил трубку из петлицы, не спеша набил ее, встал и закурил.
"Is he dead?" I asked, after a silence.	- Он умер? - спросил я, помолчав.
"Is who dead, dear boy?"	- Кто, мой мальчик?
"Compeyson."	- Компесон.
"He hopes I am, if he's alive, you may be sure," with a fierce look.	- Одно могу сказать: если жив, так надеется, что меня-то нет в живых.
"I never heerd no more of him."	Я об нем с тех пор не слышал.
Herbert had been writing with his pencil in the cover of a book.	Герберт писал что-то карандашом на открытой книге.
He softly pushed the book over to me, as Provis stood smoking with his eyes on the fire, and I read in it:-	Дождавшись, когда Провис, раскурив свою трубку, загляделся на огонь, он тихонько пододвинул книгу ко мне, и я прочел:
"Young Havisham's name was Arthur.	"Брата мисс Хэвишем звали Артур.
Compeyson is the man who professed to be Miss Havisham's lover."	Компесон - это тот человек, который считался ее женихом".
I shut the book and nodded slightly to Herbert, and put the book by; but we neither of us said anything, and both looked at Provis as he stood smoking by the fire.	Я закрыл книгу, чуть заметно кивнул Герберту и отложил книгу в сторону; но мы не обменялись ни словом, а только смотрели на Провиса, который стоял у огня и курил свою трубку.
Chapter XLIII	ГЛАВА XLIII
Why should I pause to ask how much of my shrinking from Provis might be traced to Estella?	Стоит ли размышлять о том, насколько в моей неприязни к Провису была повинна Эстелла?
Why should I loiter on my road, to compare the state of mind in which I had tried to rid myself of the stain of the prison before meeting her at the coach-office, with the state of mind in which I now reflected on the abyss between Estella in her pride and beauty, and the returned transport whom I harbored?	Стоит ли задерживаться в пути для того, чтобы сравнить то состояние духа, в котором я силился смыть с себя грязь Ньюгета, прежде чем встретить ее на почтовом дворе, с моими теперешними горькими думами о пропасти, отделяющей гордую красавицу Эстеллу от ссыльного, которого я укрывал?

The road would be none the smoother for it, the end would be none the better for it, he would not be helped, nor I extenuated.	Путь от этого не станет глаже, ни конец его радостней. Это не послужит ни Провису на пользу, ни в оправдание мне.
A new fear had been engendered in my mind by his narrative; or rather, his narrative had given form and purpose to the fear that was already there.	После его рассказа у меня зародились новые страхи, или, вернее, прежние смутные страхи облеклись в отчетливую форму.
If Compeyson were alive and should discover his return, I could hardly doubt the consequence.	Если Компесон жив и проведает о его возвращении, насчет последствий можно не сомневаться.
That Compeyson stood in mortal fear of him, neither of the two could know much better than I; and that any such man as that man had been described to be would hesitate to release himself for good from a dreaded enemy by the safe means of becoming an informer was scarcely to be imagined.	Что Компесон смертельно боится Провиса, никто не знал лучше меня; и трудно было бы вообразить, что, будучи таким, каким тот его описал, он упустит случай навсегда избавиться от своего врага и не донесет на него.
Never had I breathed, and never would I breathe-or so I resolved-a word of Estella to Provis.	Провису я ни словом не обмолвился об Эстелле, да и впредь твердо решил молчать о ней.
But, I said to Herbert that, before I could go abroad, I must see both Estella and Miss Havisham.	Но Г ерберту сказал, что не могу уехать за границу, не повидав Эстеллу и мисс Хэвишем.
This was when we were left alone on the night of the day when Provis told us his story.	Было это вечером того дня, когда Провис рассказал нам свою историю.
I resolved to go out to Richmond next day, and I went.	Я решил на следующий же день побывать в Ричмонде.
On my presenting myself at Mrs. Brandley's, Estella's maid was called to tell that Estella had gone into the country.	Когда я явился в дом миссис Брэндли, послали за горничной Эстеллы, и та доложила, что ее барышня уехала в деревню.
Where?	Куда?
To Satis House, as usual.	В Сатис-Хаус, как обычно.
Not as usual, I said, for she had never yet gone there without me; when was she coming back?	Нет, не как обычно, сказал я, потому что она никогда не ездила туда без меня. Когда она вернется?
There was an air of reservation in the answer which increased my perplexity, and the answer was, that her maid believed she was only coming back at all for a little while.	В ответе мне послышалась какая-то заминка, еще усилившая мое удивление; горничная полагала, что если Эстелла и вернется, то лишь на короткое время.
I could make nothing of this, except that it was meant that I should make nothing of it, and I went home again in complete discomfiture.	Я ничего не понял, кроме того, что мне не хотели ничего разъяснить, и отправился домой, совершенно сбитый с толку.
Another night consultation with Herbert after Provis was gone home (I always took him home, and always looked well about me), led us to the conclusion that nothing should be said about going abroad until I came back from Miss Havisham's.	Вечером, после того как Провис ушел к себе (я всегда провожал его и всегда внимательно смотрел по сторонам), мы с Г ербертом снова посовещались и пришли к выводу, что о поездке за границу лучше не заговаривать, пока я не возвращусь от мисс Хэвишем.

In the mean time, Herbert and I were to consider separately what it would be best to say; whether we should devise any pretence of being afraid that he was under suspicious observation; or whether I, who had never yet been abroad, should propose an expedition.	Тем временем мы решили каждый про себя обдумать, что именно нужно сказать: притвориться ли, будто мы испугались слежки каких-то подозрительных лиц; или мне выразить желание попутешествовать, поскольку я никогда не выезжал из Англии.
We both knew that I had but to propose anything, and he would consent.	Оба мы были уверены, что Провис согласится на любое мое предложение.
We agreed that his remaining many days in his present hazard was not to be thought of.	И оба считали, что долго подвергать его такой опасности, как сейчас, нечего и думать.
Next day I had the meanness to feign that I was under a binding promise to go down to Joe; but I was capable of almost any meanness towards Joe or his name.	На следующий день у меня достало низости соврать, будто я обещал непременно навестить Джо; впрочем, на какую только низость я не был способен по отношению к Джо или к его имени!
Provis was to be strictly careful while I was gone, and Herbert was to take the charge of him that I had taken.	Провису я внушил, что в мое отсутствие он должен всячески соблюдать осторожность, а Герберта просил последить за ним, как следил я.
I was to be absent only one night, and, on my return, the gratification of his impatience for my starting as a gentleman on a greater scale was to be begun.	Через сутки я вернусь, и тогда можно будет, не испытывая больше его терпения, подумать и о том, чтобы зажить, как подобает заправским джентльменам.
It occurred to me then, and as I afterwards found to Herbert also, that he might be best got away across the water, on that pretence,-as, to make purchases, or the like.	И тут у меня мелькнула мысль (как выяснилось позднее, она мелькнула и у Герберта), что под этим предлогом и будет, вероятно, легче всего увезти его из Англии, - сочинить, что мы поедем за покупками или что-нибудь в этом роде.
Having thus cleared the way for my expedition to Miss Havisham's, I set off by the early morning coach before it was yet light, and was out on the open country road when the day came creeping on, halting and whimpering and shivering, and wrapped in patches of cloud and rags of mist, like a beggar.	Подготовив таким образом свою поездку к мисс Хэвишем, я отбыл еще затемно, первым дилижансом, и Лондон уже остался далеко позади, когда забрезжил день, робкий, плаксивый, дрожащий, как нищий - в лохмотьях облаков и заплатах тумана.
When we drove up to the Blue Boar after a drizzly ride, whom should I see come out under the gateway, toothpick in hand, to look at the coach, but Bentley Drummle!	Под моросящим дождем мы подъехали к "Синему Кабану", и кто бы вы думали вышел из ворот с зубочисткой в руке встретить карету? Бентли Драмл, собственной персоной!
As he pretended not to see me, I pretended not to see him.	Поскольку он сделал вид, будто не заметил меня, я сделал вид, будто не заметил его.
It was a very lame pretence on both sides; the lamer, because we both went into the coffee-room, where he had just finished his breakfast, and where I ordered mine.	Притворялись мы оба очень неискусно, тем более что оба тут же вошли в залу, где он только что позавтракал, а мне был приготовлен завтрак.
It was poisonous to me to see him in the town, for I very well knew why he had come there.	Для меня было как нож острый увидеть его в нашем городе, - я слишком хорошо знал, зачем он туда приехал.

Pretending to read a smeary newspaper long out of date, which had nothing half so legible in its local news, as the foreign matter of coffee, pickles, fish sauces, gravy, melted butter, and wine with which it was sprinkled all over, as if it had taken the measles in a highly irregular form, I sat at my table while he stood before the fire.	Делая вид, что читаю засаленную газету месячной давности, где среди местных новостей особенно бросались в глаза такие чужеродные материи, как кофе, рассол, рыбный соус, мясная подливка, растопленное масло и вино, коими она была густо забрызгана, точно болела особой формой кори, - я уселся за столик, а он стал у камина.
By degrees it became an enormous injury to me that he stood before the fire. And I got up, determined to have my share of it.	То обстоятельство, что он стоял у камина, постепенно выросло в моих глазах в величайшую обиду, и я вскочил с места, твердо решив не оставлять за ним этой привилегии.
I had to put my hand behind his legs for the poker when I went up to the fireplace to stir the fire, but still pretended not to know him.	Подойдя к камину, я потянулся за кочергой, чтобы помешать угли, для чего мне пришлось просунуть руку между решеткой и ногами мистера Драила, но я по-прежнему делал вид, будто не замечаю его.
"Is this a cut?" said Mr. Drummle.	- Вы что же, не желаете здороваться? - спросил мистер Драмл.
"Oh!" said I, poker in hand; "it's you, is it? How do you do?	- Ах, это вы, - сказал я, зажав в руке кочергу.
I was wondering who it was, who kept the fire off."	- А я-то думал, кто это загораживает огонь.
With that, I poked tremendously, and having done so, planted myself side by side with Mr. Drummle, my shoulders squared and my back to the fire.	С этими словами я стал что есть силы работать кочергой, а когда угли разгорелись, расправил плечи и занял позицию спиной к огню, рядом с мистером Драмлом.
"You have just come down?" said Mr. Drummle, edging me a little away with his shoulder.	- Только что приехали? - спросил мистер Драмл, легонько оттирая меня в сторону правым плечом.
"Yes," said I, edging him a little away with my shoulder.	- Да, - ответил я, в свою очередь легонько оттирая его левым плечом.
"Beastly place," said Drummle.	- Дрянные здесь места, - сказал Драмл.
"Your part of the country, I think?"	- Вы, кажется, отсюда родом?
"Yes," I assented.	- Да, - подтвердил я.
"I am told it's very like your Shropshire."	- Говорят, здесь очень похоже на ваш Шропшир.
"Not in the least like it," said Drummle.	- Нисколько не похоже, - сказал Драмл.
Here Mr. Drummle looked at his boots and I looked at mine, and then Mr. Drummle looked at my boots, and I looked at his.	Тут мистер Драмл поглядел на свои сапоги, а я поглядел на свои, после чего мистер Драмл поглядел на мои сапоги, а я - на его.
"Have you been here long?" I asked, determined not to yield an inch of the fire.	- Давно вы здесь? - спросил я, твердо решив не уступать ему ни дюйма пространства перед камином.
"Long enough to be tired of it," returned Drummle, pretending to yawn, but equally determined.	- Достаточно, чтоб соскучиться, - отвечал Драмл с притворным зевком, но, очевидно, решив держаться той же политики.
"Do you stay here long?"	- И долго здесь пробудете?

"Can't say," answered Mr. Drummle.	- Еще не знаю, - отвечал мистер Драмл.
"Do you?"	- А вы?
"Can't say," said I.	- Еще не знаю.
I felt here, through a tingling in my blood, that if Mr. Drummle's shoulder had claimed another hair's breadth of room, I should have jerked him into the window; equally, that if my own shoulder had urged a similar claim, Mr. Drummle would have jerked me into the nearest box.	Тут, по особой внутренней дрожи, я почувствовал, что, попытайся плечо мистера Драмла подвинуться хотя бы на волос вправо, я бы вышвырнул его в окно; а также, что при первой подобной попытке со стороны моего плеча, мистер Драмл вышвырнул бы меня в сени.
He whistled a little.	Он начал что-то насвистывать.
So did I.	Я тоже.
"Large tract of marshes about here, I believe?" said Drummle.	- Здесь поблизости, я слышал, много болот? -сказал Драмл.
"Yes.	- Да, - сказал я.
What of that?" said I.	- Что ж из этого?
Mr. Drummle looked at me, and then at my boots, and then said,	Мистер Драмл поглядел на меня, потом на мои сапоги, потом сказал:
"Oh!" and laughed.	"О господи!" - и рассмеялся.
"Are you amused, Mr. Drummle?"	- Вам весело, мистер Драмл?
"No," said he, "not particularly.	- Да нет, - сказал он, - не особенно.
I am going out for a ride in the saddle. I mean to explore those marshes for amusement.	Я вот хочу, чтобы было веселей, покататься верхом, обследовать эти самые болота.
Out-of-the-way villages there, they tell me. Curious little public-houses-and smithies-and that.	Там, говорят, попадаются глухие деревушки, забавные кабачки... и кузницы... и всякое такое.
Waiter!"	Человек!
"Yes, sir."	- Что угодно, сэр?
"Is that horse of mine ready?"	- Лошадь мне готова?
"Brought round to the door, sir."	- Ждет у крыльца, сэр.
"I say. Look here, you sir. The lady won't ride to-day; the weather won't do."	- Так вот, вы, как вас там, молодая леди сегодня не поедет кататься, погода неподходящая.
"Very good, sir."	- Слушаю, сэр.
"And I don't dine, because I'm going to dine at the lady's."	- Обедать я здесь не буду, я приглашен обедать к этой леди.
"Very good, sir."	- Слушаю, сэр.
Then, Drummle glanced at me, with an insolent triumph on his great-jowled face that cut me to the heart, dull as he was, and so exasperated me, that I felt inclined to take him in my arms (as the robber in the story-book is said to have taken the old lady) and seat him on the fire.	Драмл взглянул на меня, и, как он ни был туп, наглое торжество, написанное на его толстой физиономии глубоко уязвило меня и привело в такое бешенство, что я готов был сгрести его в охапку (как разбойник из сказки поступил со старухой) и посадить на горящие угли.

One thing was manifest to both of us, and that was, that until relief came, neither of us could relinquish the fire.	Одно было ясно нам обоим: пока не подоспеет подмога, ни он, ни я шагу не ступим от камина.
There we stood, well squared up before it, shoulder to shoulder and foot to foot, with our hands behind us, not budging an inch.	Мы стояли рядом, выпятив грудь, плечом к плечу, нога к ноге, заложив руки за спину, словно приросши к полу.
The horse was visible outside in the drizzle at the door, my breakfast was put on the table, Drummle's was cleared away, the waiter invited me to begin, I nodded, we both stood our ground.	В окне, за сеткой дождя, виднелась верховая лошадь, на столе появился мой завтрак, а посуду от завтрака Драмла убрали, лакей пригласил меня к столу, я кивнул, но мы оба остались на месте.
"Have you been to the Grove since?" said Drummle.	- Были вы с тех пор в Роще? - спросил Драмл.
"No," said I,	- Нет, - сказал я.
"I had quite enough of the Finches the last time I was there."	- Хватит с меня Зябликов после прошлого раза.
"Was that when we had a difference of opinion?"	- Это когда мы с вами не сошлись во мнениях?
"Yes," I replied, very shortly.	- Да, - отрезал я.
"Come, come! They let you off easily enough," sneered Drummle.	- Полноте, они еще очень милостиво с вами обошлись, - съязвил Драмл.
"You shouldn't have lost your temper."	- Нельзя так легко терять терпение.
"Mr. Drummle," said I, "you are not competent to give advice on that subject.	- Мистер Драмл, - сказал я, - не вам бы судить о таких вещах.
When I lose my temper (not that I admit having done so on that occasion), I don't throw glasses."	Когда я теряю терпение (я не говорю, что это имело место в данном случае), я не швыряюсь стаканами.
"I do," said Drummle.	- А я швыряюсь, - сказал Драмл.
After glancing at him once or twice, in an increased state of smouldering ferocity, I said,-	Взглянув на него еще раза два и чувствуя, как во мне закипает нестерпимая ярость, я сказал:
"Mr. Drummle, I did not seek this conversation, and I don't think it an agreeable one."	- Мистер Драмл, я не искал этого разговора и думаю, что его нельзя назвать приятным.
"I am sure it's not," said he, superciliously over his shoulder;	- Разумеется, нельзя, - надменно бросил он через плечо.
"I don't think anything about it."	- Тут и думать не о чем.
"And therefore," I went on, "with your leave, I will suggest that we hold no kind of communication in future."	- А потому, - продолжал я, - мне бы хотелось предложить, чтобы отныне мы с вами прекратили всякое знакомство.
"Quite my opinion," said Drummle, "and what I should have suggested myself, or done-more likely-without suggesting.	- Совершенно с вами согласен, - сказал Драмл.- Я бы и сам это предложил - или, что более вероятно, сделал бы без всяких предложений.
But don't lose your temper.	Но вы не теряйте терпения.
Haven't you lost enough without that?"	Вы и без того достаточно потеряли.
"What do you mean, sir?"	- Что вы хотите этим сказать, сэр?
"Waiter!" said Drummle, by way of answering me.	- Человек! - крикнул Драмл вместо ответа.

The waiter reappeared.	Лакей вырос в дверях.
"Look here, you sir.	- Послушайте, вы, как вас там!
You quite understand that the young lady don't ride to-day, and that I dine at the young lady's?"	Вы запомнили, что молодая леди сегодня не поедет кататься и что я приглашен к ней обедать?
"Quite so, sir!"	- Точно так, сэр.
When the waiter had felt my fast-cooling teapot with the palm of his hand, and had looked imploringly at me, and had gone out, Drummle, careful not to move the shoulder next me, took a cigar from his pocket and bit the end off, but showed no sign of stirring.	Лакей пощупал ладонью мой остывающий чайник, умоляюще посмотрел на меня и вышел. Тогда Драмл, стараясь не шевельнуть правым плечом, достал из кармана сигару и откусил кончик, но с места не сдвинулся.
Choking and boiling as I was, I felt that we could not go a word further, without introducing Estella's name, which I could not endure to hear him utter; and therefore I looked stonily at the opposite wall, as if there were no one present, and forced myself to silence.	Задыхаясь от негодования, я чувствовал, что еще одно слово - и будет произнесено имя Эстеллы, а услышать его от этого человека я был не в силах; поэтому я тупо вперил взгляд в противоположную стену, словно в комнате никого, кроме меня, не было, и заставил себя молчать.
How long we might have remained in this ridiculous position it is impossible to say, but for the incursion of three thriving farmers-laid on by the waiter, I think-who came into the coffee-room unbuttoning their great-coats and rubbing their hands, and before whom, as they charged at the fire, we were obliged to give way.	Неизвестно, сколько времени длилась бы эта дурацкая игра в молчанку, но скоро в комнату, расстегивая на ходу теплые куртки и потирая руки, ввалились три толстых фермера, -вероятно, подосланных лакеем, - и так дружно устремились к огню, что мы были вынуждены уступить им место.
I saw him through the window, seizing his horse's mane, and mounting in his blundering brutal manner, and sidling and backing away.	Через окно я увидел, как Драмл грубо схватил свою лошадь за холку и взгромоздился в седло, - и лошадь под ним шарахнулась и стала пятиться.
I thought he was gone, when he came back, calling for a light for the cigar in his mouth, which he had forgotten.	Я уже думал, что он ускакал, но он воротился и крикнул, чтобы ему дали огня для сигары, которую он держал в зубах, позабыв закурить.
A man in a dust-colored dress appeared with what was wanted,-I could not have said from where: whether from the inn yard, or the street, or where not,-and as Drummle leaned down from the saddle and lighted his cigar and laughed, with a jerk of his head towards the coffee-room windows, the slouching shoulders and ragged hair of this man whose back was towards me reminded me of Orlick.	Откуда-то - не то из ворот гостиницы, не то из переулка - к нему подошел человек в пыльной одежде, и в ту минуту, когда Драмл перегнулся в седле, зажигая сигару, и со смехом кивнул на окна нижнего этажа, - сутулые плечи и нечесаные волосы этого человека, стоявшего спиною к дому, напомнили мне Орлика.
Too heavily out of sorts to care much at the time whether it were he or no, or after all to touch the breakfast, I washed the weather and the journey from my face and hands, and went out to the memorable old house that it would have been so much the better for me never to have entered, never to have seen.	Я пребывал в таком расстройстве чувств, что в ту минуту мне было все равно, он это или нет, и к завтраку я так и не притронулся, а только смыл с лица и рук дорожную грязь и направился к знакомому старому дому, - лучше бы я никогда не переступал его порога, никогда бы его не видел!
Chapter XLIV	ГЛАВА XLIV

In the room where the dressing-table stood, and where the wax-candles burnt on the wall, I found Miss Havisham and Estella; Miss Havisham seated on a settee near the fire, and Estella on a cushion at her feet.	В комнате, где стоял туалетный стол и горели восковые свечи в стенных подсвечниках, я застал и мисс Хэвишем и Эстеллу; мисс Хэвишем сидела на диванчике у камина, а Эстелла на подушке у ее ног.
Estella was knitting, and Miss Havisham was looking on.	Эстелла вязала, мисс Хэвишем смотрела на нее.
They both raised their eyes as I went in, and both saw an alteration in me.	Обе подняли голову, когда я вошел, и обе сразу увидели во мне перемену.
I derived that, from the look they interchanged.	Я заключил это из того, как они переглянулись.
"And what wind," said Miss Havisham, "blows you here, Pip?"	- Пип, - сказала мисс Хэвишем. - Какими судьбами ты здесь очутился, Пип?
Though she looked steadily at me, I saw that she was rather confused.	Взгляд ее был тверд, но я заметил, что она чем-то смущена.
Estella, pausing a moment in her knitting with her eyes upon me, and then going on, I fancied that I read in the action of her fingers, as plainly as if she had told me in the dumb alphabet, that she perceived I had discovered my real benefactor.	А когда Эстелла, на минуту оторвавшись от вязанья, подняла на меня глаза и тотчас снова их опустила, то по движению ее пальцев я вообразил, как будто она сказала это мне на языке глухонемых: она знает, что мой благодетель мне известен.
"Miss Havisham," said I, "I went to Richmond yesterday, to speak to Estella; and finding that some wind had blown her here, I followed."	- Мисс Хэвишем, - сказал я, - вчера я ездил в Ричмонд - поговорить с Эстеллой, но узнал, что она какими-то судьбами очутилась здесь. Тогда я тоже приехал сюда.
Miss Havisham motioning to me for the third or fourth time to sit down, I took the chair by the dressing-table, which I had often seen her occupy.	Так как мисс Хэвишем уже в третий или четвертый раз делала мне знак садиться, я опустился на стул у туалета, который обычно занимала она сама.
With all that ruin at my feet and about me, it seemed a natural place for me, that day.	В тот день это место среди обломков крушения, валявшихся вокруг, показалось мне самым подходящим.
"What I had to say to Estella, Miss Havisham, I will say before you, presently-in a few moments.	- То, что я хотел сказать Эстелле, мисс Хэвишем, я скажу ей при вас... очень скоро... немного погодя.
It will not surprise you, it will not displease you.	Вас это не удивит и не будет вам неприятно.
I am as unhappy as you can ever have meant me to be."	Я несчастен так, как вы только могли того желать.
Miss Havisham continued to look steadily at me. I could see in the action of Estella's fingers as they worked that she attended to what I said; but she did not look up.	Мисс Хэвишем смотрела на меня по-прежнему твердо, Эстелла продолжала вязать, и по движению ее пальцев я видел, что она прислушивается; но голова ее оставалась опущенной.
"I have found out who my patron is.	- Я узнал, кто мой покровитель.
It is not a fortunate discovery, and is not likely ever to enrich me in reputation, station, fortune, anything.	Открытие это не радостное и не принесет мне ничего - ни богатства, ни славы, ни общественного положения.

There are reasons why I must say no more of that.	По некоторым причинам я не могу говорить об этом подробнее.
It is not my secret, but another's."	Это не моя тайна, а чужая.
As I was silent for a while, looking at Estella and considering how to go on, Miss Havisham repeated,	Я умолк, глядя на Эстеллу и обдумывая, как мне продолжать, и мисс Хэвишем повторила:
"It is not your secret, but another's.	- Это не твоя тайна, а чужая.
Well?"	Ну, а что же дальше?
"When you first caused me to be brought here, Miss Havisham, when I belonged to the village over yonder, that I wish I had never left, I suppose I did really come here, as any other chance boy might have come,-as a kind of servant, to gratify a want or a whim, and to be paid for it?"	- Когда вы в первый раз велели мне прийти сюда, мисс Хэвишем, когда я ничего не знал, кроме своей деревни, которую мне лучше было бы никогда не покидать, - вероятно, я попал сюда, как мог попасть любой другой мальчик, как слуга, с тем, чтобы удовлетворить вашу прихоть и получить за это сколько следует?
"Ay, Pip," replied Miss Havisham, steadily nodding her head; "you did."	- Да, Пип, - отвечала мисс Хэвишем, твердо кивая головой, - так оно и было.
"And that Mr. Jaggers-"	- И мистер Джеггерс...
"Mr. Jaggers," said Miss Havisham, taking me up in a firm tone, "had nothing to do with it, and knew nothing of it.	- Мистер Джеггерс, - мисс Хэвишем уверенно подхватила мою мысль, - не имел к этому никакого касательства и ничего об этом не знал.
His being my lawyer, and his being the lawyer of your patron is a coincidence.	То, что он и мой поверенный и поверенный твоего покровителя, - чисто случайное совпадение.
He holds the same relation towards numbers of people, and it might easily arise.	Удивляться тут нечему, у него очень много клиентов.
Be that as it may, it did arise, and was not brought about by any one."	Но так или иначе, это простое совпадение, и никто в нем не виноват.
Any one might have seen in her haggard face that there was no suppression or evasion so far.	Взглянув на ее изможденное лицо, всякий убедился бы, что до сих пор она говорила правду, ничего не утаивая.
"But when I fell into the mistake I have so long remained in, at least you led me on?" said I.	- Но когда я поддался заблуждению, во власти которого пребывал так долго, вы нарочно оставили меня в неведении?
"Yes," she returned, again nodding steadily, "I let you go on."	- Да, - и опять она твердо кивнула головой, - я тебя не разубеждала.
"Was that kind?"	- И это было милосердно?
"Who am I," cried Miss Havisham, striking her stick upon the floor and flashing into wrath so suddenly that Estella glanced up at her in surprise,-"who am I, for God's sake, that I should be kind?"	- Кто я такая, - вскричала мисс Хэвишем и в сердцах так стукнула клюкой об пол, что Эстелла бросила на нее удивленный взгляд, - кто я такая, боже правый, чтобы требовать от меня милосердия?
It was a weak complaint to have made, and I had not meant to make it.	Мой вопрос был малодушным и вырвался у меня непроизвольно.
I told her so, as she sat brooding after this outburst.	Я так и сказал ей, когда ее внезапная вспышка сменилась угрюмым молчанием.

"Well, well, well!" she said.	- Ну, ну, - сказала она.
"What else?"	- Так что же дальше?
"I was liberally paid for my old attendance here," I said, to soothe her, "in being apprenticed, and I have asked these questions only for my own information.	- За свою службу здесь я получил щедрую награду, - сказал я, чтобы успокоить ее, - я получил возможность выучиться ремеслу кузнеца, и до сих пор расспрашивал вас только потому, что хотел кое-что для себя выяснить.
What follows has another (and I hope more disinterested) purpose.	А продолжаю я уже с другой и, надеюсь, более похвальной целью.
In humoring my mistake, Miss Havisham, you puni shed-practised on-perhaps you will supply whatever term expresses your intention, without offence-your self-seeking relations?"	Умышленно оставляя меня в заблуждении, мисс Хэвишем, вы преследовали цель наказать... проучить... может быть, вы сами подскажете слово, которое, не будучи оскорбительным, выразило бы ваши намерения по отношению к вашим корыстным родственникам?
"I did.	- Верно.
Why, they would have it so!	Но ведь они сами на это напросились!
So would you.	И ты тоже.
What has been my history, that I should be at the pains of entreating either them or you not to have it so!	Неужели же мне, после всего, что я выстрадала, нужно было брать на себя труд разубеждать вас?
You made your own snares.	Вы сами расставили себе сети.
I never made them."	Я тут ни при чем.
Waiting until she was quiet again,-for this, too, flashed out of her in a wild and sudden way,-I went on.	Переждав, пока она успокоится (потому что на последних словах голос ее снова поднялся до гневного крика), я продолжал:
"I have been thrown among one family of your relations, Miss Havisham, and have been constantly among them since I went to London.	- У вас есть родственники, мисс Хэвишем, с которыми я близко знаком и постоянно встречаюсь с тех самых пор, как уехал в Лондон.
I know them to have been as honestly under my delusion as I myself.	Я знаю, что они заблуждались относительно моего положения так же искренне, как и я сам.
And I should be false and base if I did not tell you, whether it is acceptable to you or no, and whether you are inclined to give credence to it or no, that you deeply wrong both Mr. Matthew Pocket and his son Herbert, if you suppose them to be otherwise than generous, upright, open, and incapable of anything designing or mean."	И с моей стороны было бы низко и дурно не сказать вам, - все равно, приятно ли вам будет это услышать и соблаговолите ли вы мне поверить, - что вы глубоко несправедливы к мистеру Мэтью Покету и к его сыну Г ерберту, если отказываетесь видеть, какие это благородные, прямые, честные люди, неспособные на интриги и зависть.
"They are your friends," said Miss Havisham.	- Они твои друзья, - сказала мисс Хэвишем.
"They made themselves my friends," said I, "when they supposed me to have superseded them; and when Sarah Pocket, Miss Georgiana, and Mistress Camilla were not my friends, I think."	- Они стали моими друзьями, - возразил я, - когда полагали, что я занял их место, и когда, насколько мне известно, Сара Покет, мисс Джорджиана и миссис Камилла отнюдь не питали ко мне дружеских чувств.

This contrasting of them with the rest seemed, I was glad to see, to do them good with her.	Мне показалось, что такое противопоставление подняло Герберта и его отца в глазах мисс Хэвишем, и это меня порадовало.
She looked at me keenly for a little while, and then said quietly,-	Она устремила на меня проницательный взгляд и сказала спокойно:
"What do you want for them?"	- Чего ты для них просишь?
"Only," said I, "that you would not confound them with the others.	- Только того, - отвечал я, - чтобы вы не ставили их на одну доску с остальными.
They may be of the same blood, but, believe me, they are not of the same nature."	Пусть они из одной семьи, но это совсем иные люди.
Still looking at me keenly, Miss Havisham repeated,-	Не сводя с меня проницательного взгляда, мисс Хэвишем повторила:
"What do you want for them?"	- Чего ты для них просишь?
"I am not so cunning, you see," I said, in answer, conscious that I reddened a little, "as that I could hide from you, even if I desired, that I do want something.	- Вы видите, - сказал я, чувствуя, что краснею, -мне не хватает хитрости, и я при всем желании не мог бы скрыть, что действительно хочу вас попросить о чем-то.
Miss Havisham, if you would spare the money to do my friend Herbert a lasting service in life, but which from the nature of the case must be done without his knowledge, I could show you how."	Мисс Хэвишем, если бы у вас нашлись деньги на доброе дело - помочь моему другу Герберту прочно стать на ноги и притом без его ведома, -я бы мог вам указать, что для этого нужно.
"Why must it be done without his knowledge?" she asked, settling her hands upon her stick, that she might regard me the more attentively.	- А почему непременно без его ведома? - спросила она, сложив руки на клюке и наклонившись вперед, чтобы лучше меня видеть.
"Because," said I, "I began the service myself, more than two years ago, without his knowledge, and I don't want to be betrayed.	- Потому, - сказал я, - что я сам, больше двух лет тому назад, начал это доброе дело без его ведома и не хочу, чтобы он об этом узнал.
Why I fail in my ability to finish it, I cannot explain.	А какие обстоятельства мешают мне довести до конца то, что я начал, этого я не могу объяснить.
It is a part of the secret which is another person's and not mine."	Это часть той тайны, о которой я сказал, что она не моя, а чужая.
She gradually withdrew her eyes from me, and turned them on the fire.	Мисс Хэвишем медленно перевела взгляд с моего лица на огонь в камине.
After watching it for what appeared in the silence and by the light of the slowly wasting candles to be a long time, she was roused by the collapse of some of the red coals, and looked towards me again-at first, vacantly-then, with a gradually concentrating attention.	В полной тишине, при свете вяло оплывающих восковых свечей, мне казалось, что она глядит в огонь очень долго: но вот кучка красных углей рассыпалась с легким треском, и она, словно очнувшись, опять посмотрела на меня, - сначала невидящим, а потом все более осмысленным взглядом.
All this time Estella knitted on.	Эстелла все это время не переставала вязать.
When Miss Havisham had fixed her attention on me, she said, speaking as if there had been no lapse in our dialogue,-	Сосредоточив наконец свой взгляд и мысли на мне, мисс Хэвишем заговорила так, словно наша беседа и не прерывалась.
"What else?"	- Что еще?

"Estella," said I, turning to her now, and trying to command my trembling voice, "you know I love you. You know that I have loved you long and dearly."	- Эстелла, - сказал я, стараясь овладеть сразу задрожавшим голосом, - вы знаете, что я вас люблю, и как давно, и какой преданной любовью.
She raised her eyes to my face, on being thus addressed, and her fingers plied their work, and she looked at me with an unmoved countenance.	Услышав, что я к ней обращаюсь, она подняла голову и, не переставая вязать, посмотрела на меня невозмутимо спокойно.
I saw that Miss Havisham glanced from me to her, and from her to me.	Я заметил, что мисс Хэвишем перевела взгляд с меня на нее, потом опять на меня.
"I should have said this sooner, but for my long mistake.	- Я заговорил бы об этом раньше, если бы не мое долгое заблуждение.
It induced me to hope that Miss Havisham meant us for one another.	Мне казалось... я надеялся, что мисс Хэвишем предназначила нас друг для друга.
While I thought you could not help yourself, as it were, I refrained from saying it.	Пока я думал, что вы не вольны в своем выборе, я молчал.
But I must say it now."	Но теперь я должен это сказать.
Preserving her unmoved countenance, and with her fingers still going, Estella shook her head.	Лицо Эстеллы оставалось невозмутимо спокойным, пальцы ее продолжали вязать, но она покачала головой.
"I know," said I, in answer to that action,-"I know.	- Я знаю, - сказал я в ответ на это движение. -Знаю.
I have no hope that I shall ever call you mine, Estella.	У меня нет надежды когда-либо назвать вас своей, Эстелла.
I am ignorant what may become of me very soon, how poor I may be, or where I may go.	Я понятия не имею, что со мной станется в ближайшее время, и где я буду, и не окажусь ли нищим.
Still, I love you.	Но я вас люблю.
I have loved you ever since I first saw you in this house."	Люблю с тех пор, как впервые увидел вас в этом доме.
Looking at me perfectly unmoved and with her fingers busy, she shook her head again.	Все так же спокойно, не переставая вязать, она опять покачала головой.
"It would have been cruel in Miss Havisham, horribly cruel, to practise on the susceptibility of a poor boy, and to torture me through all these years with a vain hope and an idle pursuit, if she had reflected on the gravity of what she did.	- Если мисс Хэвишем думала о том, что делает, то с ее стороны было жестоко, неимоверно жестоко воспользоваться впечатлительностью бедного мальчика и столько лет мучить меня напрасной надеждой, несбыточной мечтой.
But I think she did not.	Но, вероятно, она об этом не думала.
I think that, in the endurance of her own trial, she forgot mine, Estella."	Поглощенная своими страданиями, она, вероятно, забыла о моих, Эстелла.
I saw Miss Havisham put her hand to her heart and hold it there, as she sat looking by turns at Estella and at me.	Мисс Хэвишем крепко прижала руку к сердцу и сидела неподвижно, переводя взгляд с Эстеллы на меня.
"It seems," said Estella, very calmly, "that there are sentiments, fancies,-I don't know how to call them,-which I am not able to comprehend.	- По-видимому, - сказала Эстелла ровным голосом, - существуют какие-то чувства... фантазии - не знаю, как их назвать, -недоступные моему пониманию.

When you say you love me, I know what you mean, as a form of words; but nothing more.	Когда вы говорите, что любите меня, я понимаю слова, которые вы произносите, но и только.
You address nothing in my breast, you touch nothing there.	Вы ничего не пробуждаете в моей груди, ничего не трогаете.
I don't care for what you say at all.	Мне безразлично, что бы вы ни говорили.
I have tried to warn you of this; now, have I not?"	Я пыталась вас предостеречь; разве нет, скажите?
I said in a miserable manner,	Я печально ответил:
"Yes."	- Да.
"Yes.	- Да.
But you would not be warned, for you thought I did not mean it.	Но вы не захотели остеречься, потому что думали, что я это говорю не серьезно.
Now, did you not think so?"	Ведь думали, скажите?
"I thought and hoped you could not mean it.	- Я думал и надеялся, что вы говорите не серьезно.
You, so young, untried, and beautiful, Estella!	Вы, Эстелла, такая юная, такая неискушенная, такая красавица!
Surely it is not in Nature."	Нет, это противно природе.
"It is in my nature," she returned.	- Моей природе это не противно, - возразила она.
And then she added, with a stress upon the words, "It is in the nature formed within me.	И добавила, подчеркивая каждое слово: - Это отвечает той природе, какую во мне воспитали.
I make a great difference between you and all other people when I say so much.	Я говорю это вам, потому что выделяю вас из всех других людей.
I can do no more."	А большего от меня не ждите.
"Is it not true," said I, "that Bentley Drummle is in town here, and pursuing you?"	- Разве не верно, - сказал я, - что Бентли Драмл находится здесь, в нашем городе, и преследует вас своими ухаживаниями?
"It is quite true," she replied, referring to him with the indifference of utter contempt.	- Совершенно верно, - отвечала она равнодушно, как говорят о тех, кого глубоко презирают.
"That you encourage him, and ride out with him, and that he dines with you this very day?"	- И что вы поощряете его, ездите с ним верхом и что он сегодня у вас обедает?
She seemed a little surprised that I should know it, but again replied,	Казалось, ее немного удивило, что я это знаю, но она снова ответила:
"Quite true."	- Совершенно верно.
"You cannot love him, Estella!"	- Но вы же не любите его, Эстелла?
Her fingers stopped for the first time, as she retorted rather angrily,	В первый раз за все время пальцы ее остановились, и она ответила с сердцем:
"What have I told you?	- Ну вот, вы опять свое.
Do you still think, in spite of it, that I do not mean what I say?"	Или, несмотря ни на что, вы и сейчас думаете, что я говорю не серьезно?

"You would never marry him, Estella?"	- Но вы же не могли бы выйти за него замуж, Эстелла?
She looked towards Miss Havisham, and considered for a moment with her work in her hands.	Она взглянула на мисс Хэвишем и на минуту задумалась, не выпуская из рук вязанья.
Then she said,	Потом ответила:
"Why not tell you the truth?	- Почему и не сказать вам правду?
I am going to be married to him."	Я выхожу за него замуж.
I dropped my face into my hands, but was able to control myself better than I could have expected, considering what agony it gave me to hear her say those words.	Я закрыл лицо руками, однако совладал с собой довольно быстро, если вспомнить, какую муку причинили мне ее слова.
When I raised my face again, there was such a ghastly look upon Miss Havisham's, that it impressed me, even in my passionate hurry and grief.	Когда я опять поднял голову, лицо мисс Хэвишем было так страшно, что не могло не потрясти меня, даже в моем безумном смятении и горе.
"Estella, dearest Estella, do not let Miss Havisham lead you into this fatal step.	- Эстелла, дорогая, не дайте мисс Хэвишем толкнуть вас на этот роковой, непоправимый шаг!
Put me aside for ever,-you have done so, I well know,-but bestow yourself on some worthier person than Drummle.	Пусть я для вас ничто, - я знаю, так оно и есть, -но выберите себе более достойного мужа.
Miss Havisham gives you to him, as the greatest slight and injury that could be done to the many far better men who admire you, and to the few who truly love you.	Мисс Хэвишем отдает вас Драмлу, чтобы смертельно оскорбить и унизить многих не в пример лучших мужчин, которые восхищаются вами, и тех немногих, которые по-настоящему вас любят.
Among those few there may be one who loves you even as dearly, though he has not loved you as long, as I.	Может быть, среди этих немногих есть один, который любит вас так же преданно, хоть и не так давно, как я.
Take him, and I can bear it better, for your sake!"	Осчастливьте его, и мне легче будет снести это ради вас!
My earnestness awoke a wonder in her that seemed as if it would have been touched with compassion, if she could have rendered me at all intelligible to her own mind.	Мой призыв удивил ее своей страстностью и, казалось - будь она способна представить себе мое душевное состояние, - мог бы зажечь в ней искру сочувствия.
"I am going," she said again, in a gentler voice, "to be married to him.	Она повторила смягчившимся голосом: - Я выхожу за него замуж.
The preparations for my marriage are making, and I shall be married soon.	Приготовления к свадьбе уже начаты, свадьба будет скоро.
Why do you injuriously introduce the name of my mother by adoption?	Почему вы бросаете упрек моей приемной матери? Она ни в чем не виновата.
It is my own act."	Я поступаю так по своей воле.
"Your own act, Estella, to fling yourself away upon a brute?"	- По своей воле бросаетесь на шею такому негодяю, Эстелла?

"On whom should I fling myself away?" she retorted, with a smile.	- Кому же мне, по-вашему, броситься на шею? -возразила она с улыбкой.
"Should I fling myself away upon the man who would the soonest feel (if people do feel such things) that I took nothing to him?	- Не такому ли человеку, который сразу почувствует (если люди чувствуют такие вещи), что я ничего не могу ему дать?
There!	Да что там.
It is done.	Дело сделано.
I shall do well enough, and so will my husband.	Мне будет неплохо, и мужу моему тоже.
As to leading me into what you call this fatal step, Miss Havisham would have had me wait, and not marry yet; but I am tired of the life I have led, which has very few charms for me, and I am willing enough to change it.	А мисс Хэвишем вовсе не толкала меня на этот, как вы выразились, непоправимый шаг, она предпочла бы, чтобы я еще повременила выходить замуж; но жизнь, которую я веду, мне надоела, я не нахожу в ней ничего привлекательного и не прочь переменить ее.
Say no more.	А теперь довольно об этом.
We shall never understand each other."	Мы никогда не поймем друг друга.
"Such a mean brute, such a stupid brute!" I urged, in despair.	- Такой подлец, такой болван! - воскликнул я в отчаянии.
"Don't be afraid of my being a blessing to him," said Estella;	- Не беспокойтесь, я не буду его добрым ангелом,- сказала Эстелла.
"I shall not be that.	- Пусть не надеется.
Come! Here is my hand.	Ну, вот моя рука.
Do we part on this, you visionary boy-or man?"	Давайте на этом и расстанемся, мечтательный вы мальчик... или мужчина?
"O Estella!" I answered, as my bitter tears fell fast on her hand, do what I would to restrain them; "even if I remained in England and could hold my head up with the rest, how could I see you Drummle's wife?"	- Ах, Эстелла! - простонал я, и жгучие мои слезы закапали на ее руку, как я ни старался их удержать. - Даже если бы мне суждено было остаться в Англии и по-прежнему смотреть в глаза людям, как мог бы я вас видеть женою Драмла?
"Nonsense," she returned,-"nonsense.	- Пустое, - сказал она. - Пустое.
This will pass in no time."	Это скоро пройдет.
"Never, Estella!"	- Никогда, Эстелла!
"You will get me out of your thoughts in a week."	- Через неделю вы обо мне и думать забудете.
"Out of my thoughts!	- Забуду!
You are part of my existence, part of myself.	Вы - часть моей жизни, часть меня самого.
You have been in every line I have ever read since I first came here, the rough common boy whose poor heart you wounded even then.	Вы - в каждой строчке, которую я прочел с тех пор, как впервые попал сюда простым деревенским мальчиком, чье бедное сердце вы уже тогда ранили так больно.

You have been in every prospect I have ever seen since,-on the river, on the sails of the ships, on the marshes, in the clouds, in the light, in the darkness, in the wind, in the woods, in the sea, in the streets.	Вы - везде и во всем, что я с тех пор видел, - на реке, в парусах кораблей, на болотах, в облаках, на свету и во тьме, в ветре, в море, в лесу, на улицах.
You have been the embodiment of every graceful fancy that my mind has ever become acquainted with.	Вы - воплощение всех прекрасных грез, какие рождало мое воображение.
The stones of which the strongest London buildings are made are not more real, or more impossible to be displaced by your hands, than your presence and influence have been to me, there and everywhere, and will be.	Как прочны камни самых крепких лондонских зданий, которые ваши руки бессильны сдвинуть с места, так же крепко и нерушимо живет в моей душе ваш образ и в прошлом, и теперь, и навеки.
Estella, to the last hour of my life, you cannot choose but remain part of my character, part of the little good in me, part of the evil.	Эстелла, до моего последнего вздоха вы останетесь частью меня, частью всего, что во мне есть хорошего, - сколь мало бы его ни было, - и всего дурного.
But, in this separation, I associate you only with the good; and I will faithfully hold you to that always, for you must have done me far more good than harm, let me feel now what sharp distress I may.	Но сейчас, в минуту прощанья, я связываю вас только с хорошим и впредь обещаю только так и думать о вас, ибо я верю, что вы сделали мне больше добра, чем зла, как бы ни разрывалось сейчас мое сердце.
O God bless you, God forgive you!"	Бог вас прости и помилуй!
In what ecstasy of unhappiness I got these broken words out of myself, I don't know.	Каким восторгом страдания был рожден этот поток бессвязных слов, я и сам не знаю.
The rhapsody welled up within me, like blood from an inward wound, and gushed out.	Он хлынул наружу, словно кровь из душевной раны.
I held her hand to my lips some lingering moments, and so I left her.	Два-три коротких мгновенья я прижимал руку Эстеллы к губам, потом вышел из комнаты.
But ever afterwards, I remembered,-and soon afterwards with stronger reason,-that while Estella looked at me merely with incredulous wonder, the spectral figure of Miss Havisham, her hand still covering her heart, seemed all resolved into a ghastly stare of pity and remorse.	Но я не забыл (а вскоре вспомнил и по особым причинам), что, в то время как Эстелла поглядывала на меня лишь с недоверчивым удивлением, лицо мисс Хэвишем, все не отнимавшей руки от сердца, обратилось в страшную маску скорби и раскаяния.
All done, all gone!	Все кончено, все рухнуло!
So much was done and gone, that when I went out at the gate, the light of the day seemed of a darker color than when I went in.	Столько всего кончилось и рухнуло, что, когда я выходил из калитки, дневной свет показался мне более тусклым, чем когда я в нее входил.
For a while, I hid myself among some lanes and by-paths, and then struck off to walk all the way to London. For, I had by that time come to myself so far as to consider that I could not go back to the inn and see Drummle there; that I could not bear to sit upon the coach and be spoken to; that I could do nothing half so good for myself as tire myself out.	Некоторое время я прятался в глухих окраинных переулках, а потом пустился пешком в Лондон, потому что успел настолько прийти в себя, что понял: я не могу возвратиться в гостиницу и снова увидеть Драмла; не могу сидеть на крыше дилижанса, где со мной непременно заговорят; не могу придумать ничего лучшего, как шагать и шагать до полного изнеможения.
It was past midnight when I crossed London Bridge.	Уже за полночь я перешел Темзу по Лондонскому мосту.

Pursuing the narrow intricacies of the streets which at that time tended westward near the Middlesex shore of the river, my readiest access to the Temple was close by the river-side, through Whitefriars.	Пробравшись лабиринтом узких улиц, которые в то время тянулись на запад по северному берегу, я подошел к Тэмплу со стороны Уайтфрайерс, у самой реки.
I was not expected till to-morrow; but I had my keys, and, if Herbert were gone to bed, could get to bed myself without disturbing him.	Меня не ждали до завтра, но ключи были при мне, и я знал, что, если Г ерберт уже лег спать, я могу не тревожить его.
As it seldom happened that I came in at that Whitefriars gate after the Temple was closed, and as I was very muddy and weary, I did not take it ill that the night-porter examined me with much attention as he held the gate a little way open for me to pass in.	Так как в ночное время я редко входил в Тэмпл с этой стороны и так как я был весь в грязи после долгой дороги, то я нашел вполне естественным, что ночной сторож внимательно меня оглядел, прежде чем впустить в чуть приотворенные ворота.
To help his memory I mentioned my name.	Чтобы рассеять его сомнения, я назвал себя.
"I was not quite sure, sir, but I thought so.	- Мне так и показалось, сэр, только я не был уверен.
Here's a note, sir.	Вам письмо, сэр.
The messenger that brought it, said would you be so good as read it by my lantern?"	Посыльный, который его принес, велел сказать, чтобы вы потрудились прочесть его здесь, у моего фонаря.
Much surprised by the request, I took the note.	Очень удивленный, я взял письмо.
It was directed to Philip Pip, Esquire, and on the top of the superscription were the words, "PLEASE READ THIS, HERE."	Оно было адресовано Филипу Пипу, эсквайру, а в верхнем углу конверта стояло: "Просьба прочесть сейчас же".
I opened it, the watchman holding up his light, and read inside, in Wemmick's writing,-	Я разорвал конверт и при свете фонаря, который сторож поднес поближе, прочел написанные рукою Уэммика слова:
"DON'T GO HOME."	"Не ходите домой".
Chapter XLV	ГЛАВА XLV
Turning from the Temple gate as soon as I had read the warning, I made the best of my way to Fleet Street, and there got a late hackney chariot and drove to the Hummums in Covent Garden.	Прочитав это послание, я тотчас повернул прочь от ворот Трмпла, добежал до Флит-стрит, а там мне попалась запоздалая извозчичья карета, и я поехал в Ковент-Г ар-ден, в гостиницу "Хаммамс", куда в те времена пускали в любой час ночи.
In those times a bed was always to be got there at any hour of the night, and the chamberlain, letting me in at his ready wicket, lighted the candle next in order on his shelf, and showed me straight into the bedroom next in order on his list.	Коридорный без дальних слов отпер мне дверь, зажег свечу, стоявшую первой в ряду на его полке, и провел в комнату, значившуюся первой в его списке.
It was a sort of vault on the ground floor at the back, with a despotic monster of a four-post bedstead in it, straddling over the whole place, putting one of his arbitrary legs into the fireplace and another into the doorway, and squeezing the wretched little washing-stand in quite a Divinely Righteous manner.	То был своего рода склеп на нижнем этаже, окном во двор, отданный в безраздельное владение огромной кровати о четырех столбиках, которая одной ногой бесцеремонно залезла в камин, другую высунула за дверь, а крошечный умывальник так прижала к стене, что он и пикнуть не смел.

As I had asked for a night-light, the chamberlain had brought me in, before he left me, the good old constitutional rushlight of those virtuous days.-an object like the ghost of a walking-cane, which instantly broke its back if it were touched, which nothing could ever be lighted at, and which was placed in solitary confinement at the bottom of a high tin tower, perforated with round holes that made a staringly wide-awake pattern on the walls.	Я попросил, чтобы мне дали ночник, и коридорный, прежде чем удалиться, принес мне безыскусственное изделие тех добрых старых дней - тростниковую свечу. Предмет этот, представлявший собою некий призрак тросточки, при малейшем прикосновении ломался пополам, от него ничего нельзя было зажечь, и пребывал он в одиночном заключении на дне высокой жестяной башни с прорезанными в ней круглыми отверстиями, от которых ложились на стены светлые круги, казалось, взиравшие на меня с величайшим любопытством.
When I had got into bed, and lay there footsore, weary, and wretched, I found that I could no more close my own eyes than I could close the eyes of this foolish Argus.	Когда я лег в постель, полумертвый от усталости, со стертыми ногами и с тоской на сердце, оказалось, что я бессилен сомкнуть не только глаза этого новоявленного Аргуса *, но и свои собственные.
And thus, in the gloom and death of the night, we stared at one another.	Так мы и глядели друг на друга в тишине и сумраке ночи.
What a doleful night!	Какая это была безнадежная ночь!
How anxious, how dismal, how long!	Какая тревожная, печальная, длинная!
There was an inhospitable smell in the room, of cold soot and hot dust; and, as I looked up into the corners of the tester over my head, I thought what a number of blue-bottle flies from the butchers', and earwigs from the market, and grubs from the country, must be holding on up there, lying by for next summer.	В комнате неуютно пахло остывшей золой и нагретой пылью. Глядя вверх, на углы балдахина, я думал о том, сколько синих мух из мясной лавки, и уховерток с рынка, и всяких козявок из пригородов, должно быть, затаилось там в ожидании лета.
This led me to speculate whether any of them ever tumbled down, and then I fancied that I felt light falls on my face,-a disagreeable turn of thought, suggesting other and more objectionable approaches up my back.	Это навело меня на мысль о том, случается ли им оттуда падать, и мне тут же стало мерещиться, будто я чувствую на лице какие-то легкие прикосновения, что было весьма неприятно и в свою очередь вызывало еще более подозрительные ощущения на спине и на шее.
When I had lain awake a little while, those extraordinary voices with which silence teems began to make themselves audible. The closet whispered, the fireplace sighed, the little washing-stand ticked, and one guitar-string played occasionally in the chest of drawers.	Протекло сколько-то времени, и я стал различать диковинные голоса, какими обычно полнится молчание ночи: шкафчик в углу что-то нашептывал, камин вздыхал, крошечный умывальник тикал, как хромые часы, а в комоде изредка начинала звенеть одинокая гитарная струна.
At about the same time, the eyes on the wall acquired a new expression, and in every one of those staring rounds I saw written, DON'T GO HOME.	Примерно тогда же глаза на стене приняли новое выражение, и в каждом из этих светлых кружков появилась надпись: "Не ходите домой".
Whatever night-fancies and night-noises crowded on me, they never warded off this DON'T GO HOME.	Ни ночные видения, осаждавшие меня, ни ночные звуки не в силах были прогнать эти слова: "Не ходите домой".
It plaited itself into whatever I thought of, as a bodily pain would have done.	Они, как телесная боль, вплетались во все мои мысли.

Not long before, I had read in the newspapers, how a gentleman unknown had come to the Hummums in the night, and had gone to bed, and had destroyed himself, and had been found in the morning weltering in blood.	Незадолго до того я читал в газетах, что какой-то неизвестный явился ночью в гостиницу "Хаммамс", лег в постель и покончил с собой, -наутро его нашли в луже крови.
It came into my head that he must have occupied this very vault of mine, and I got out of bed to assure myself that there were no red marks about; then opened the door to look out into the passages, and cheer myself with the companionship of a distant light, near which I knew the chamberlain to be dozing.	Мне взбрело в голову, что это произошло в том самом склепе, где я сейчас находился, и я встал, чтобы удостовериться, нет ли следов крови на полу или на мебели; потом отворил дверь и выглянул наружу в надежде, что мне станет легче от света далекого фонаря, возле которого, наверно, дремал коридорный.
But all this time, why I was not to go home, and what had happened at home, and when I should go home, and whether Provis was safe at home, were questions occupying my mind so busily, that one might have supposed there could be no more room in it for any other theme.	Но все это время мой ум был так занят вопросами, почему мне нельзя идти домой, и что случилось дома, и когда я смогу пойти домой, и у себя ли дома Провис, - что, казалось бы, в нем не могло остаться места ни для чего другого.
Even when I thought of Estella, and how we had parted that day forever, and when I recalled all the circumstances of our parting, and all her looks and tones, and the action of her fingers while she knitted,-even then I was pursuing, here and there and everywhere, the caution, Don't go home.	Даже когда я думал об Эстелле и о том, что мы в этот день навсегда с ней расстались, когда вспоминал во всех подробностях наше прощанье, каждый ее взгляд, каждое слово и как она вязала, проворно двигая пальцами, - даже тогда мне всюду мерещилось предостережение: "Не ходите домой".
When at last I dozed, in sheer exhaustion of mind and body, it became a vast shadowy verb which I had to conjugate.	Когда же, обессилев душою и телом, я наконец задремал, передо мною возник огромный туманный глагол, который я должен был спрягать.
Imperative mood, present tense: Do not thou go home, let him not go home, let us not go home, do not ye or you go home, let not them go home.	Повелительное наклонение: не ходи домой, пусть он, она не ходит домой, не пойдем домой, не ходите домой, пусть они, оне не ходят домой.
Then potentially: I may not and I cannot go home; and I might not, could not, would not, and should not go home; until I felt that I was going distracted, and rolled over on the pillow, and looked at the staring rounds upon the wall again.	Потом сослагательное: я не мог бы, не хотел бы, не должен бы был, не решился бы, не смел бы пойти домой, и так далее, пока я не почувствовал, что теряю рассудок, и, повернувшись на другой бок, не стал снова вглядываться в светлые круги на стене.
I had left directions that I was to be called at seven; for it was plain that I must see Wemmick before seeing any one else, and equally plain that this was a case in which his Walworth sentiments only could be taken.	Я распорядился, чтобы меня разбудили в семь часов, так как мне было ясно, что прежде всего нужно повидать Уэммика и что в данных обстоятельствах меня могут интересовать только его уолвортские взгляды.
It was a relief to get out of the room where the night had been so miserable, and I needed no second knocking at the door to startle me from my uneasy bed.	Мне не терпелось покинуть комнату, где я провел такую тоскливую ночь, и при первом же стуке в дверь я вскочил со своего беспокойного ложа.
The Castle battlements arose upon my view at eight o'clock.	В восемь часов передо мной выросли зубчатые стены Замка.

The little servant happening to be entering the fortress with two hot rolls, I passed through the postern and crossed the drawbridge in her company, and so came without announcement into the presence of Wemmick as he was making tea for himself and the Aged.	Так как мне посчастливилось встретить у крепостных ворот служаночку, нагруженную двумя горячими хлебцами, я вместе с нею ступил на подъемный мост и, пройдя подземным ходом, без доклада предстал перед Уэммиком в ту минуту, когда он заваривал чай для себя и Престарелого.
An open door afforded a perspective view of the Aged in bed.	В глубине сцены, через отворенную дверь, виден был и сам Престарелый, еще не вставший с постели.
"Halloa, Mr. Pip!" said Wemmick.	- А-а, мистер Пип! - сказал Уэммик.
"You did come home, then?"	- Так вы вернулись?
"Yes," I returned; "but I didn't go home."	- Да, - отвечал я, - но дома не был.
"That's all right," said he, rubbing his hands.	- Вот и хорошо, - сказал он, потирая руки.
"I left a note for you at each of the Temple gates, on the chance.	- Я на всякий случай оставил вам по записке во всех воротах Тэмпла.
Which gate did you come to?"	Вы в которые входили?
I told him. "I'll go round to the others in the course of the day and destroy the notes," said Wemmick; "it's a good rule never to leave documentary evidence if you can help it, because you don't know when it may be put in.	- И, выслушав мой ответ, продолжал: - Я сегодня обойду остальные и уничтожу записки; я держусь того правила, что не следует без нужды хранить документы, - мало ли кто и когда вздумает пустить их в ход.
I'm going to take a liberty with you. Would you mind toasting this sausage for the Aged P.?"	А сейчас позвольте обратиться к вам с просьбой: вас не затруднит поджарить вот эту колбасу для Престарелого Родителя?
I said I should be delighted to do it.	Я сказал, что ничто не доставит мне большего удовольствия.
"Then you can go about your work, Mary Anne," said Wemmick to the little servant; "which leaves us to ourselves, don't you see, Mr. Pip?" he added, winking, as she disappeared.	- В таком случае, Мэри-Энн, вы можете идти, -сказал Уэммик служаночке и, когда она исчезла, добавил, хитро подмигнув: - А мы с вами, мистер Пип, остаемся, таким образом, с глазу на глаз.
I thanked him for his friendship and caution, and our discourse proceeded in a low tone, while I toasted the Aged's sausage and he buttered the crumb of the Aged's roll.	Я поблагодарил его за дружбу и заботу, и мы стали беседовать вполголоса, в то время как я поджаривал для старика колбасу, а Уэммик резал и намазывал ему маслом хлеб.
"Now, Mr. Pip, you know," said Wemmick, "you and I understand one another.	- Так вот, мистер Пип, - сказал Уэммик, - мы понимаем друг друга.
We are in our private and personal capacities, and we have been engaged in a confidential transaction before to-day.	Сейчас мы беседуем как частные лица, - нам не впервой обсуждать секретные дела.
Official sentiments are one thing.	Служебная точка зрения - это одно.
We are extra official."	Мы же с вами не на службе.
I cordially assented.	Я поспешил с ним согласиться.

I was so very nervous, that I had already lighted the Aged's sausage like a torch, and been obliged to blow it out.	Я так волновался, что уже успел зажечь колбасу наподобие факела и тут же задуть ее.
"I accidentally heard, yesterday morning," said Wemmick, "being in a certain place where I once took you,-even between you and me, it's as well not to mention names when avoidable-"	- Вчера утром, - сказал Уэммик, - находясь в известном месте, куда я однажды вас водил, -даже наедине, мистер Пип, лучше по возможности избегать имен и названий...
"Much better not," said I. "I understand you."	- Гораздо лучше, - подтвердил я, - я вас понимаю.
"I heard there by chance, yesterday morning," said Wemmick, "that a certain person not altogether of uncolonial pursuits, and not unpossessed of portable property,-I don't know who it may really be,-we won't name this person-"	- ...вчера утром, - продолжал Уэммик, - я там случайно услышал, что некий человек, как будто имеющий какое-то отношение к колониям и владеющий кое-каким движимым имуществом... кто именно, я не знаю... называть мы его не будем...
"Not necessary," said I.	- И не нужно, - сказал я.
"-Had made some little stir in a certain part of the world where a good many people go, not always in gratification of their own inclinations, and not quite irrespective of the government expense-"	- ...произвел немалый переполох в некоей части света, куда отправляются многие люди, причем не всегда следуя собственным склонностям, а сплошь и рядом даже за счет государства...
In watching his face, I made quite a firework of the Aged's sausage, and greatly discomposed both my own attention and Wemmick's; for which I apologized.	Внимательно следя за выражением его лица, я дал колбасе вспыхнуть не хуже фейерверка, поневоле отвлекся этим и отвлек внимание Уэммика, за что и поспешил принести свои извинения.
"-By disappearing from such place, and being no more heard of thereabouts.	- ... тем, что бесследно исчез из этих мест, не оставив адреса.
From which," said Wemmick, "conjectures had been raised and theories formed.	На основании чего, - сказал Уэммик, - строятся всевозможные предположения и догадки.
I also heard that you at your chambers in Garden Court, Temple, had been watched, and might be watched again."	И еще я слышал, что за вами и за вашей квартирой в Тэмпле следили и, возможно, продолжают следить.
"By whom?" said I.	- Кто? - спросил я.
"I wouldn't go into that," said Wemmick, evasively, "it might clash with official responsibilities.	- В это я предпочитаю не вдаваться, - сказал Уэммик уклончиво. - Нельзя забывать о служебных обязанностях.
I heard it, as I have in my time heard other curious things in the same place.	Я об этом слышал так же, как в разное время в том же месте слышал о многих других любопытных вещах.
I don't tell it you on information received.	Я ни от кого не получал никаких сведений.
I heard it."	Я просто слышал об этом.
He took the toasting-fork and sausage from me as he spoke, and set forth the Aged's breakfast neatly on a little tray.	Не переставая говорить, он взял у меня из рук вилку и колбасу и аккуратно собрал Престарелому завтрак на небольшом подносе.

Previous to placing it before him, he went into the Aged's room with a clean white cloth, and tied the same under the old gentleman's chin, and propped him up, and put his nightcap on one side, and gave him quite a rakish air.	Но прежде чем накормить Престарелого, он вошел к нему в спальню, повязал ему чистую белую салфетку, помог сесть и сдвинул его колпак набекрень, так что вид у старичка стал совсем ухарский.
Then he placed his breakfast before him with great care, and said, "All right, ain't you, Aged P.?" To which the cheerful Aged replied, "All right, John, my boy, all right!"	Затем Уэммик заботливо поставил перед ним завтрак и спросил: - Ну что, Престарелый, все в порядке? - на что тот весело отвечал: -Превосходно, Джон, превосходно!
As there seemed to be a tacit understanding that the Aged was not in a presentable state, and was therefore to be considered invisible, I made a pretence of being in complete ignorance of these proceedings.	- Поскольку Престарелый явно считался не готовым для обозрения, а значит, его следовало полагать невидимым, я притворился, будто ничего этого не замечаю.
"This watching of me at my chambers (which I have once had reason to suspect)," I said to Wemmick when he came back, "is inseparable from the person to whom you have adverted; is it?"	Когда Уэммик вернулся ко мне, я спросил: - То обстоятельство, что за мной и за моей квартирой следят (а я и сам имел случай это заподозрить), связано с человеком, о котором вы только что говорили, ведь так?
Wemmick looked very serious.	Лицо Уэммика стало очень серьезно.
"I couldn't undertake to say that, of my own knowledge.	- Я не стал бы утверждать это с полной уверенностью.
I mean, I couldn't undertake to say it was at first.	То есть раньше не стал бы.
But it either is, or it will be, or it's in great danger of being."	А теперь скажу: либо это так, либо будет так, либо к тому идет.
As I saw that he was restrained by fealty to Little Britain from saying as much as he could, and as I knew with thankfulness to him how far out of his way he went to say what he did, I could not press him.	Понимая, что вассальная верность по отношению к Литл-Бритен не позволяет ему высказаться более вразумительно, и с благодарностью сознавая, что он и так сильно отступил от своих правил, я не счел возможным допытываться дальше.
But I told him, after a little meditation over the fire, that I would like to ask him a question, subject to his answering or not answering, as he deemed right, and sure that his course would be right.	Но, пораздумав немного у огня, сказал, что беру на себя смелость задать ему один вопрос, на который он волен отвечать или не отвечать, как ему будет угодно, причем я заранее подчиняюсь его решению.
He paused in his breakfast, and crossing his arms, and pinching his shirt-sleeves (his notion of in-door comfort was to sit without any coat), he nodded to me once, to put my question.	Он прервал свой завтрак, скрестил руки и, захватив в горсти рукава рубашки (чтобы полнее насладиться домашним уютом, он завтракал без сюртука) и кивнул мне в знак того, что ждет моего вопроса.
"You have heard of a man of bad character, whose true name is Compeyson?"	- Вы слышали что-нибудь об одном проходимце, чья настоящая фамилия - Компесон?
He answered with one other nod.	В ответ последовал еще один кивок.
"Is he living?"	- Он жив?
One other nod.	Снова кивок.
"Is he in London?"	- Он в Лондоне?

He gave me one other nod, compressed the post-office exceedingly, gave me one last nod, and went on with his breakfast.	Уэммик кивнул еще раз, накрепко закрыл щель почтового ящика и с последним, заключительным кивком вернулся к прерванному завтраку.
"Now," said Wemmick, "questioning being over," which he emphasized and repeated for my guidance, "I come to what I did, after hearing what I heard.	- А теперь, - сказал Уэммик, - когда с вопросами покончено, - он подчеркнул и повторил эти слова для моего сведения и руководства, - я перехожу к тому, что я сделал, когда услышал то, что услышал.
I went to Garden Court to find you; not finding you, I went to Clarriker's to find Mr. Herbert."	Я пошел в Гарден-Корт, рассчитывая застать вас дома; не застав же вас, пошел к Кларрикеру, рассчитывая застать там мистера Герберта.
"And him you found?" said I, with great anxiety.	- Его-то вы застали? - спросил я в большой тревоге.
"And him I found.	- Его-то я застал.
Without mentioning any names or going into any details, I gave him to understand that if he was aware of anybody-Tom, Jack, or Richard-being about the chambers, or about the immediate neighborhood, he had better get Tom, Jack, or Richard out of the way while you were out of the way."	Не называя имен и не входя в подробности, я дал ему понять, что если ему известно о пребывании кого-нибудь - скажем, Тома, Джека или Ричарда -в вашей квартире или поблизости от нее, то хорошо бы, не дожидаясь вас, переселить Тома, Джека или Ричарда куда-нибудь в другое место.
"He would be greatly puzzled what to do?"	- Он, наверно, совсем стал в тупик?
"He was puzzled what to do; not the less, because I gave him my opinion that it was not safe to try to get Tom, Jack, or Richard too far out of the way at present.	- Да, сначала он стал в тупик. Тем более когда я сказал ему свое мнение, что пытаться сейчас увозить Тома, Джека или Ричарда слишком далеко - небезопасно.
Mr. Pip, I'll tell you something.	Послушайте меня, мистер Пип.
Under existing circumstances, there is no place like a great city when you are once in it.	При существующих обстоятельствах нет места лучше большого города, раз уж человек в нем находится.
Don't break cover too soon.	Не стоит раньше времени вылезать из норы.
Lie close.	Надо залечь.
Wait till things slacken, before you try the open, even for foreign air."	Переждать, пока кругом поутихнет, и не высовывать носа наружу даже ради того, чтобы понюхать заграничного воздуха.
I thanked him for his valuable advice, and asked him what Herbert had done?	Я поблагодарил его за ценный совет и спросил, что же предпринял Герберт?
"Mr. Herbert," said Wemmick, "after being all of a heap for half an hour, struck out a plan.	- Мистер Герберт, - отвечал Уэммик, - с полчаса не мог опомниться, а потом кое-что придумал.
He mentioned to me as a secret, that he is courting a young lady who has, as no doubt you are aware, a bedridden Pa.	Он под секретом сообщил мне, что намерен жениться на одной молодой особе, у которой, как вам, без сомнения, известно, имеется прикованный к постели папаша.

Which Pa, having been in the Purser line of life, lies a-bed in a bow-window where he can see the ships sail up and down the river.	Каковой папаша, бывши в прошлой своей жизни судовым экономом, лежит в фонаре окна, откуда ему видно, как по реке ходят вверх и вниз корабли.
You are acquainted with the young lady, most probably?"	С этой молодой особой вы, вероятно, знакомы?
"Not personally," said I.	- Пока - нет, - сказал я.
The truth was, that she had objected to me as an expensive companion who did Herbert no good, and that, when Herbert had first proposed to present me to her, she had received the proposal with such very moderate warmth, that Herbert had felt himself obliged to confide the state of the case to me, with a view to the lapse of a little time before I made her acquaintance.	Покаюсь: Клара не благоволила ко мне, считая, что я только ввожу Герберта в расходы и дружба со мной идет ему во вред; когда Герберт впервые предложил ей нас познакомить, она выказала по этому поводу так мало восторга, что моему другу ничего не оставалось, как обрисовать мне истинное положение вещей, и знакомство наше было до времени отложено.
When I had begun to advance Herbert's prospects by stealth, I had been able to bear this with cheerful philosophy: he and his affianced, for their part, had naturally not been very anxious to introduce a third person into their interviews; and thus, although I was assured that I had risen in Clara's esteem, and although the young lady and I had long regularly interchanged messages and remembrances by Herbert, I had never seen her.	С тех пор как я начал тайно помогать Герберту продвигаться в жизни, я сносил такое положение дел с философической стойкостью; со своей стороны, ни Г ерберт, ни его нареченная особенно не желали, чтобы при их свиданиях присутствовал кто-то третий; так и случилось, что, хотя я, по его словам, сильно вырос в мнении Клары и хотя мы уже давно пересылали друг друг поклоны и приветы, мне еще ни разу не привелось ее видеть.
However, I did not trouble Wemmick with these particulars.	Впрочем, Уэммика я не стал посвящать во все эти подробности.
"The house with the bow-window," said Wemmick, "being by the river-side, down the Pool there between Limehouse and Greenwich, and being kept, it seems, by a very respectable widow who has a furnished upper floor to let, Mr. Herbert put it to me, what did I think of that as a temporary tenement for Tom, Jack, or Richard?	- Так как дом, где они живут, - продолжал УЭМ-мик, - стоит на реке, много ниже Лондонского моста, между Лаймхаусовд и Гринвичем, а владеет им, как выяснилось, весьма почтенная вдова, которая хотела бы сдать внаймы верхние комнаты -меблированные, - то мистер Герберт и спросил меня, как я смотрю на такое временное жилище для Тома, Джека или Ричарда.
Now, I thought very well of it, for three reasons I'll give you.	Я сказал, что смотрю весьма одобрительно по трем причинам, которые сейчас вам изложу.
That is to say: Firstly. It's altogether out of all your beats, and is well away from the usual heap of streets great and small.	Итак, во-первых: сами вы даже близко около тех мест не бываете, и от людных улиц, больших и маленьких, это тоже достаточно далеко.
Secondly. Without going near it yourself, you could always hear of the safety of Tom, Jack, or Richard, through Mr. Herbert.	Во-вторых: не бывая там лично, вы всегда могли бы получать сведения о Томе, Джеке или Ричарде через мистера Герберта.
Thirdly. After a while and when it might be prudent, if you should want to slip Tom, Jack, or Richard on board a foreign packet-boat, there he is-ready."	В-третьих: если бы вам, по прошествии какого-то срока и когда это покажется безопасным, захотелось посадить Тома, Джека или Ричарда на иностранный пакетбот, -пожалуйста, он уже тут как тут, хоть сейчас в дорогу.

Much comforted by these considerations, I thanked Wemmick again and again, and begged him to proceed.	Значительно приободренный этими доводами, я еще и еще раз поблагодарил Уэммика и просил его продолжать.
"Well, sir!	- Так вот, сэр!
Mr. Herbert threw himself into the business with a will, and by nine o'clock last night he housed Tom, Jack, or Richard,-whichever it may be,-you and I don't want to know,-quite successfully.	Мистер Герберт взялся за дело с необычайным рвением и вчера вечером, к девяти часам, благополучно водворил Тома, Джека или Ричарда - нам с вами не интересно знать, кого именно, - на новое место.
At the old lodgings it was understood that he was summoned to Dover, and, in fact, he was taken down the Dover road and cornered out of it.	Там, где он проживал раньше, хозяевам дали знать, что его вызвали в Дувр, и он действительно отбыл по Дуврской дороге, а уже потом свернул в сторону.
Now, another great advantage of all this is, that it was done without you, and when, if any one was concerning himself about your movements, you must be known to be ever so many miles off and quite otherwise engaged.	Во всем этом есть еще и то большое преимущество, что произошло это в ваше отсутствие, и если кто-нибудь вами особо интересуется, он должен был знать, что вы в это время находились за много миль от Лондона и были заняты совсем другими делами.
This diverts suspicion and confuses it; and for the same reason I recommended that, even if you came back last night, you should not go home.	Это отвлекает подозрения и создает некоторую путаницу; потому я и советовал вам не ходить домой даже в случае, если бы вы вернулись в город вчера вечером.
It brings in more confusion, and you want confusion."	Это вносит еще большую путаницу, а путаница вам на руку.
Wemmick, having finished his breakfast, here looked at his watch, and began to get his coat on.	Тут Уэммик, кончив завтракать, посмотрел на часы и стал надевать сюртук.
"And now, Mr. Pip," said he, with his hands still in the sleeves, "I have probably done the most I can do; but if I can ever do more,-from a Walworth point of view, and in a strictly private and personal capacity,-I shall be glad to do it.	- И имейте в виду, мистер Пип, - сказал он, всовывая руки в рукава, - кажется, я сделал все, что мог; но ежели бы удалось сделать больше -я говорю с уолвортской точки зрения и как сугубо частное лицо, - я сделаю это с радостью.
Here's the address.	Вот вам адрес.
There can be no harm in your going here to-night, and seeing for yourself that all is well with Tom, Jack, or Richard, before you go home,-which is another reason for your not going home last night.	Ничего страшного не будет, если сегодня вечером, перед тем как идти домой, вы туда заглянете и сами убедитесь, что Том, Джек или Ричард хорошо устроен, - это еще одна причина, почему вам не следовало ходить домой вчера.
But, after you have gone home, don't go back here.	Но после того как побываете дома, больше туда не ходите.
You are very welcome, I am sure, Mr. Pip"; his hands were now out of his sleeves, and I was shaking them; "and let me finally impress one important point upon you."	Не на чем, мистер Пип, не на чем, - руки его уже показались из рукавов, и я горячо их пожимал. - И разрешите мне высказать вам напоследок одно немаловажное соображение.
He laid his hands upon my shoulders, and added in a solemn whisper: "Avail yourself of this evening to lay hold of his portable property.	- Он положил руки мне на плечи и добавил таинственным шепотом: - Воспользуйтесь сегодняшним вечером, чтобы обеспечить за собой его движимое имущество.

You don't know what may happen to him.	Трудно сказать, что его ждет впереди.
Don't let anything happen to the portable property."	Не дайте движимому имуществу пропасть даром.
Quite despairing of making my mind clear to Wemmick on this point, I forbore to try.	Не питая ни малейшей надежды, что сумею разъяснить Уэммику мой взгляд на этот предмет, я не стал и стараться.
"Time's up," said Wemmick, "and I must be off.	- Мне пора идти, - сказал Уэммик.
If you had nothing more pressing to do than to keep here till dark, that's what I should advise.	- Вам я бы порекомендовал провести время до вечера здесь, если, конечно, у вас нет более неотложных дел.
You look very much worried, and it would do you good to have a perfectly quiet day with the Aged,-he'll be up presently,-and a little bit of-you remember the pig?"	Вид у вас порядком утомленный, и вам полезно будет посидеть совершенно спокойно в обществе Престарелого - он скоро встанет - и сочного кусочка... вы свинью помните?
"Of course," said I.	- Как же, - сказал я.
"Well; and a little bit of him.	- Так вот, сочного кусочка свинины.
That sausage you toasted was his, and he was in all respects a first-rater.	Та колбаса, что вы поджаривали, тоже из нее, в общем - свинка была первый сорт во всех отношениях.
Do try him, if it is only for old acquaintance sake.	Непременно отведайте, хотя бы ради старого знакомства.
Good by, Aged Parent!" in a cheery shout.	- И весело гаркнул: - До свиданья, Престарелый Родитель!
"All right, John; all right, my boy!" piped the old man from within.	- Превосходно, Джон, превосходно, мой мальчик, - пропищал старичок из-за кулис.
I soon fell asleep before Wemmick's fire, and the Aged and I enjoyed one another's society by falling asleep before it more or less all day.	Я вскоре уснул перед огнем, и почти весь день мы с Престарелым занимали друг друга тем, что по очереди засыпали и просыпались в креслах.
We had loin of pork for dinner, and greens grown on the estate; and I nodded at the Aged with a good intention whenever I failed to do it drowsily.	На обед мы ели свиное филе и овощи с собственного огорода, и я кивал старичку из самых лучших побуждений, когда не делал этого невольно, от усталости.
When it was quite dark, I left the Aged preparing the fire for toast; and I inferred from the number of teacups, as well as from his glances at the two little doors in the wall, that Miss Skiffins was expected.	Когда совсем стемнело, я ушел; Престарелый уж готовился поджаривать гренки, и, судя по числу чайных чашек и по тому, как он поглядывал на откидные дощечки на стене, я понял, что к чаю ожидают мисс Скиффинс.
Chapter XLVI	ГЛАВА XLVI
Eight o'clock had struck before I got into the air, that was scented, not disagreeably, by the chips and shavings of the long-shore boat-builders, and mast, oar, and block makers.	Уже пробило восемь часов, когда на меня пахнуло приятным запахом щепок и стружки, неотделимым от плотников, что строят лодки и мастерят весла, блоки и мачты.
All that water-side region of the upper and lower Pool below Bridge was unknown ground to me; and when I struck down by the river, I found that the spot I wanted was not where I had supposed it to be, and was anything but easy to find.	Вся эта прибрежная часть города ниже Лондонского моста была мне совершенно незнакома, и, выйдя к реке, я обнаружил, что нужное мне место находится вовсе не здесь и разыскать его нелегко.

It was called Mill Pond Bank, Chinks's Basin; and I had no other guide to Chinks's Basin than the Old Green Copper Rope-walk.	Называлось оно "на берегу Мельничного пруда у затона Чинкса", и единственным признаком, по которому его можно было найти, служил Старый Копперов канатный завод.
It matters not what stranded ships repairing in dry docks I lost myself among, what old hulls of ships in course of being knocked to pieces, what ooze and slime and other dregs of tide, what yards of ship-builders and ship-breakers, what rusty anchors blindly biting into the ground, though for years off duty, what mountainous country of accumulated casks and timber, how many ropewalks that were not the Old Green Copper.	Где я только не плутал, каких только не перевидал судов, что чинились в сухих доках, и корпусов старых кораблей, обреченных на слом, и сколько ила и тины, оставленных приливом, и сколько верфей, где строили корабли, и других, где их разбирали, и ржавых якорей, тупо цеплявшихся за землю, хотя они уже много лет как отслужили свой срок, и какие вставали на моем пути горные кряжи из бочек и теса, и сколько канатных заводов, из которых ни один не был Старым Копперовым!
After several times falling short of my destination and as often overshooting it, I came unexpectedly round a corner, upon Mill Pond Bank.	Раза четыре я сворачивал к реке слишком рано, раз пять - слишком поздно, и в конце концов, нежданно-негаданно, очутился-таки на берегу Мельничного пруда.
It was a fresh kind of place, all circumstances considered, where the wind from the river had room to turn itself round; and there were two or three trees in it, and there was the stump of a ruined windmill, and there was the Old Green Copper Ropewalk,-whose long and narrow vista I could trace in the moonlight, along a series of wooden frames set in the ground, that looked like superannuated haymaking-rakes which had grown old and lost most of their teeth.	Это был, по здешним местам, привольный уголок, где речному ветру было где разгуляться, и росло там несколько деревьев, и высился остов разрушенной ветряной мельницы, и стоял Старый Копперов канатный завод - в лунном свете он тянулся вдаль узким рядом вбитых в землю деревянных рам, прикрытых навесом и напоминавших какие-то древние грабли, которые от старости растеряли почти все свои зубья.
Selecting from the few queer houses upon Mill Pond Bank a house with a wooden front and three stories of bow-window (not bay-window, which is another thing), I looked at the plate upon the door, and read there, Mrs. Whimple.	Выбрав из немногих причудливых домов на берегу Мельничного пруда один - с деревянным фасадом и оконным выступом во все три этажа, я подошел поближе и прочел на дверной дощечке: "Миссис Уимпл".
That being the name I wanted, I knocked, and an elderly woman of a pleasant and thriving appearance responded.	Так как это и была нужная мне фамилия, я постучал, и мне открыла немолодая, цветущая, приятной наружности женщина.
She was immediately deposed, however, by Herbert, who silently led me into the parlor and shut the door.	Впрочем, ее сразу же сменил Герберт, - он молча провел меня в гостиную и затворил дверь.
It was an odd sensation to see his very familiar face established quite at home in that very unfamiliar room and region; and I found myself looking at him, much as I looked at the corner-cupboard with the glass and china, the shells upon the chimney-piece, and the colored engravings on the wall, representing the death of Captain Cook, a ship-launch, and his Majesty King George the Third in a state coachman's wig, leather-breeches, and top-boots, on the terrace at Windsor.	Странно было увидеть его лицо, такое знакомое, в этой незнакомой комнате, где он явно чувствовал себя как дома, и я, помнится, разглядывал его так же, как разглядывал стекло и фарфор в угловом шкафчике, раковины на камине и цветные гравюры на стене, изображавшие гибель капитана Кука, корабельную шлюпку и его величество короля Георга III в пышном кучерском парике, лосинах и ботфортах, на террасе Виндзорского дворца.

"All is well, Handel," said Herbert, "and he is quite satisfied, though eager to see you.	- Все в порядке, Гендель, - сказал Герберт, - и он вполне доволен, только очень хочет повидать тебя.
My dear girl is with her father; and if you'll wait till she comes down, I'll make you known to her, and then we'll go up stairs.	Моя дорогая девочка сейчас у отца, ты подожди минутку, она придет, тогда я вас познакомлю, а потом мы пойдем наверх...
That's her father." I had become aware of an alarming growling overhead, and had probably expressed the fact in my countenance.	Да, да, это и есть ее отец. (Я услышал над головой какое-то грозное рычанье, что, очевидно, и отразилось на моем лице.)
"I am afraid he is a sad old rascal," said Herbert, smiling, "but I have never seen him.	- Надо полагать, что этот старикан - порядочная каналья. - сказал Герберт с улыбкой, - но я его никогда не видел.
Don't you smell rum?	Слышишь, как пахнет ромом?
He is always at it."	Это он вечно тянет.
"At rum?" said I.	- Ром? - спросил я.
"Yes," returned Herbert, "and you may suppose how mild it makes his gout.	- Да, - подтвердил Герберт, - и можешь себе представить, как это полезно для его подагры.
He persists, too, in keeping all the provisions up stairs in his room, and serving them out.	К тому же он всю провизию держит у себя в комнате и выдает на каждый день.
He keeps them on shelves over his head, and will weigh them all.	Все у него расставлено на полках над кроватью, все отпускается строго по весу.
His room must be like a chandler's shop."	Наверно, его комната сильно смахивает на мелочную лавку.
While he thus spoke, the growling noise became a prolonged roar, and then died away.	Пока он говорил, рычание перешло в протяжный рев, а затем смолкло.
"What else can be the consequence," said Herbert, in explanation, "if he will cut the cheese?	- Чего же еще и ждать, - сказал Герберт в виде пояснения, - если он непременно желает сам резать сыр?
A man with the gout in his right hand-and everywhere else-can't expect to get through a Double Gloucester without hurting himself."	Когда у человека подагра в правой руке - и во всех других конечностях, - как ему разрезать головку глостерского, не изувечив себя?
He seemed to have hurt himself very much, for he gave another furious roar.	Видимо, он изувечил себя не на шутку, - яростный рев раздался с новой силой.
"To have Provis for an upper lodger is quite a godsend to Mrs. Whimple," said Herbert, "for of course people in general won't stand that noise.	- Для миссис Уимпл это редкая удача, что она сдала верхний этаж Провису, - сказал Г ерберт. -Как правило, жильцы, разумеется, сбегают от такого шума.
A curious place, Handel; isn't it?"	Любопытный это дом, верно, Гендель?
It was a curious place, indeed; but remarkably well kept and clean.	Да, это был любопытный дом, но безупречно прибранный и чистый.
"Mrs. Whimple," said Herbert, when I told him so, "is the best of housewives, and I really do not know what my Clara would do without her motherly help.	- Миссис Уимпл - хозяйка на диво, - продолжал Герберт, когда я высказал ему это мнение. -Просто не знаю, что бы сталось с моей Кларой без ее материнской заботы.

For, Clara has no mother of her own, Handel, and no relation in the world but old Gruffandgrim."	Ведь у Клары нет матери, и вообще никого родных, кроме старого Филина.
"Surely that's not his name, Herbert?"	- Неужели это его фамилия, Герберт?
"No, no," said Herbert, "that's my name for him.	- Нет, нет, это я его так называю.
His name is Mr. Barley.	Фамилия его - Барлн.
But what a blessing it is for the son of my father and mother to love a girl who has no relations, and who can never bother herself or anybody else about her family!"	Но какое счастье для сына моих родителей -любить девушку, у которой нет родных и которая сама не мучится из-за своих предков и других не мучает!
Herbert had told me on former occasions, and now reminded me, that he first knew Miss Clara Barley when she was completing her education at an establishment at Hammersmith, and that on her being recalled home to nurse her father, he and she had confided their affection to the motherly Mrs. Whimple, by whom it had been fostered and regulated with equal kindness and discretion, ever since.	Герберт уже рассказывал мне раньше, а теперь напомнил, что он познакомился с мисс Кларой Барли, когда та заканчивала свое образование в некоем учебном заведении в Хэммерсмите; после того как ее вызвали домой ухаживать за больным отцом, они во всем открылись доброй миссис Уимпл, которая с тех пор и покровительствовала их чувствам и опекала их, проявляя при этом столько же заботливости, сколько такта.
It was understood that nothing of a tender nature could possibly be confided to old Barley, by reason of his being totally unequal to the consideration of any subject more psychological than Gout, Rum, and Purser's stores.	Между ними было решено, что старого Барли отнюдь не следует посвящать ни в какие сердечные тайны, поскольку он был просто не способен заинтересоваться чем-либо более возвышенным, чем ром, подагра или судовой провиант.
As we were thus conversing in a low tone while Old Barley's sustained growl vibrated in the beam that crossed the ceiling, the room door opened, and a very pretty, slight, dark-eyed girl of twenty or so came in with a basket in her hand: whom Herbert tenderly relieved of the basket, and presented, blushing, as	Пока мы таким образом беседовали вполголоса, а потолочная балка дрожала от непрерывного рычания старого Барли, дверь отворилась и в комнату вошла очень хорошенькая, тоненькая, темноглазая девушка лет двадцати, с корзинкой в руках; Герберт поспешил освободить ее от этой ноши и представил мне как
"Clara."	"Клару".
She really was a most charming girl, and might have passed for a captive fairy, whom that truculent Ogre, Old Barley, had pressed into his service.	Девушка была поистине очаровательна, и ничего не стоило вообразить, что это - пленная фея, которую свирепый старый людоед Барли похитил и заставил себе прислуживать.
"Look here," said Herbert, showing me the basket, with a compassionate and tender smile, after we had talked a little; "here's poor Clara's supper, served out every night. Here's her allowance of bread, and here's her slice of cheese, and here's her rum,-which I drink.	- Вот полюбуйся, - сказал Герберт, после того как мы немного поговорили, и с сочувственной и нежной улыбкой указал мне на корзину, - в таком виде бедная Клара каждый вечер получает свой ужин: вот ее порция хлеба, и ломтик сыра, и ром... который выпиваю я.
This is Mr. Barley's breakfast for to-morrow, served out to be cooked. Two mutton-chops, three potatoes, some split peas, a little flour, two ounces of butter, a pinch of salt, and all this black pepper.	А вот Это мистеру Барли нужно приготовить к утреннему завтраку, - здесь две бараньих отбивных, три картофелины, немножко лущеного гороха, немножко муки, две унция масла, щепотка соли и вон сколько черного перца.

It's stewed up together, and taken hot, and it's a nice thing for the gout, I should think!"	Все это тушится вместе и съедается в горячем виде; для подагры, конечно, ничего лучшего не придумаешь!
There was something so natural and winning in Clara's resigned way of looking at these stores in detail, as Herbert pointed them out; and something so confiding, loving, and innocent in her modest manner of yielding herself to Herbert's embracing arm; and something so gentle in her, so much needing protection on Mill Pond Bank, by Chinks's Basin, and the Old Green Copper Ropewalk, with Old Barley growling in the beam,-that I would not have undone the engagement between her and Herbert for all the money in the pocket-book I had never opened.	Было столько трогательной безыскусственности в том, как покорно Клара обводила взглядом эти припасы, пока Герберт перечислял их; столько невинной доверчивости и любви в том, как просто она позволила руке Герберта обнять ее плечи; и такая в ней чувствовалась мягкость и беззащитность, - здесь, на берегу Мельничного пруда, у затона Чинкса, возле Старого Копперова канатного завода, под балкой, сотрясавшейся от рычания старого Барли, - что я ни за какие деньги не захотел бы расторгнуть их помолвку, даже за те, что лежали в толстом бумажнике, который я так и не открыл.
I was looking at her with pleasure and admiration, when suddenly the growl swelled into a roar again, and a frightful bumping noise was heard above, as if a giant with a wooden leg were trying to bore it through the ceiling to come at us.	Я от души любовался девушкой, но внезапно рычание снова перешло в рев и над головой послышался страшный стук, точно великан с деревянной ногой старался проткнуть ею потолок, чтобы добраться до нас.
Upon this Clara said to Herbert,	Клара сказала Герберту:
"Papa wants me, darling!" and ran away.	"Папа меня зовет, милый!" - и убежала.
"There is an unconscionable old shark for you!" said Herbert.	- Видал бессовестную старую акулу? - сказал Герберт.
"What do you suppose he wants now, Handel?"	- Как ты думаешь, Гендель, что ему теперь понадобилось?
"I don't know," said I.	- Не знаю, - сказал я.
"Something to drink?"	- Может быть, выпить?
"That's it!" cried Herbert, as if I had made a guess of extraordinary merit.	- Совершенно верно! - воскликнул Герберт, словно я разгадал труднейшую загадку.
"He keeps his grog ready mixed in a little tub on the table.	- Грог у него намешан в бочоночке и стоит на столе.
Wait a moment, and you'll hear Clara lift him up to take some. There he goes!"	Погоди, сейчас услышишь, как Клара его приподымет, чтобы он мог до него дотянуться... вот!
Another roar, with a prolonged shake at the end.	- Снова протяжный рев на нисходящих нотах.
"Now," said Herbert, as it was succeeded by silence, "he's drinking.	- Теперь, - сказал Герберт, когда стало тихо, - он пьет.
Now," said Herbert, as the growl resounded in the beam once more, "he's down again on his back!"	А теперь, - добавил Г ерберг, когда балка опять задрожала, - он улегся на место!
Clara returned soon afterwards, and Herbert accompanied me up stairs to see our charge.	Вскоре после этого Клара вернулась, и Герберт повел меня наверх к нашему узнику.

As we passed Mr. Barley's door, he was heard hoarsely muttering within, in a strain that rose and fell like wind, the following Refrain, in which I substitute good wishes for something quite the reverse:-	Проходя мимо комнаты мистера Барли, мы слышали за дверью хриплое бормотанье, то нараставшее, то спадавшее, как ветер, которое на человеческом языке, - если заменить благими пожеланиями нечто прямо им противоположное, - звучало бы примерно так:
"Ahoy!	- Свистать всех наверх!
Bless your eyes, here's old Bill Barley.	Благослови меня бог, вот старый Билл Барли.
Here's old Bill Barley, bless your eyes.	Вот он, старый Билл Барли, благослови меня бог!
Here's old Bill Barley on the flat of his back, by the Lord.	Вот он, Билл Барли, лежит пластом, благослови его душу.
Lying on the flat of his back like a drifting old dead flounder, here's your old Bill Barley, bless your eyes.	Лежит пластом, как дохлая камбала, вот вам старый Билл Барли.
Ahoy! Bless you."	Всех наверх, благослови вас господь!
In this strain of consolation, Herbert informed me the invisible Barley would commune with himself by the day and night together; Often, while it was light, having, at the same time, one eye at a telescope which was fitted on his bed for the convenience of sweeping the river.	Герберт сообщил мне, что невидимый Барли целыми сутками черпает утешение в таких вот разговорах с самим собой, причем в дневное время один его глаз нередко бывает прикован к телескопу, укрепленному на кровати так, чтобы ему удобно было лежа обозревать реку.
In his two cabin rooms at the top of the house, which were fresh and airy, and in which Mr. Barley was less audible than below, I found Provis comfortably settled.	Провис занимал две верхние комнатки-каюты, где было вдоволь света и воздуха и где мистера Барли было не так слышно, как внизу.
He expressed no alarm, and seemed to feel none that was worth mentioning; but it struck me that he was softened,-indefinably, for I could not have said how, and could never afterwards recall how when I tried, but certainly.	В разговоре со мной он не выказал ни малейшей тревоги; казалось, он и не испытывал ее. Но меня поразило, что он как-то смягчился, - ни тогда, ни позже я не мог определить, в чем именно заключалась эта перемена, но она произошла, в том не было сомнения.
The opportunity that the day's rest had given me for reflection had resulted in my fully determining to say nothing to him respecting Compeyson.	Отдохнув за день и хорошенько все обдумав, я пришел к решению ничего не говорить ему про Компесона.
For anything I knew, his animosity towards the man might otherwise lead to his seeking him out and rushing on his own destruction.	Иначе - как знать, думал я, а вдруг он, движимый смертельной враждой к этому человеку, еще вздумает разыскивать его, обрекая себя на верную гибель?
Therefore, when Herbert and I sat down with him by his fire, I asked him first of all whether he relied on Wemmick's judgment and sources of information?	Поэтому, когда мы с ним и с Гербертом уселись у камина, я первым делом спросил его, полагается ли он на суждение Уэммика и на источники, из которых тот получает свои сведения?
"Ay, ay, dear boy!" he answered, with a grave nod,	- Да, да, мой мальчик, - отвечал он и серьезно кивнул головой.
"Jaggers knows."	- Уж Джеггерс-то знает!

"Then, I have talked with Wemmick," said I, "and have come to tell you what caution he gave me and what advice."	- Так вот, - продолжал я, - я говорил с Уэммиком и хочу передать вам его предостережение и советы.
This I did accurately, with the reservation just mentioned; and I told him how Wemmick had heard, in Newgate prison (whether from officers or prisoners I could not say), that he was under some suspicion, and that my chambers had been watched; how Wemmick had recommended his keeping close for a time, and my keeping away from him; and what Wemmick had said about getting him abroad.	И я честно все ему рассказал, умолчав, как и собирался, лишь об одном предмете. Я рассказал, как Уэммик услышал в Ньюгетской тюрьме (от заключенных ли, или от служащих -мне неизвестно), что кто-то прознал о его возвращении и что за моей квартирой следили; передал мнение Уэммика, что ему следует на некоторое время "залечь", а мне лучше с ним не видаться; и мнение Уэммика относительно того, как ему покинуть Англию.
I added, that of course, when the time came, I should go with him, or should follow close upon him, as might be safest in Wemmick's judgment.	Я добавил, что, когда придет время, я, разумеется, уеду вместе с ним, или следом за ним, смотря по тому, что Уэммик найдет менее опасным.
What was to follow that I did not touch upon; neither, indeed, was I at all clear or comfortable about it in my own mind, now that I saw him in that softer condition, and in declared peril for my sake.	О том, как мы будем жить дальше, я не сказал ни слова, да и мысли на этот счет у меня были самые неопределенные, особенно теперь, когда он так смягчился и когда опасность, которой он себя подвергал ради меня, приняла такие ясные очертания.
As to altering my way of living by enlarging my expenses, I put it to him whether in our present unsettled and difficult circumstances, it would not be simply ridiculous, if it were no worse?	Что же касается того, чтобы изменить мой образ жизни и увеличить расходы, то пусть сам посудит, не будет ли это сейчас, в наших трудных и сложных обстоятельствах, просто смешно, а может, и подозрительно?
He could not deny this, and indeed was very reasonable throughout.	Этого он не мог отрицать, и вообще проявил полное благоразумие.
His coming back was a venture, he said, and he had always known it to be a venture.	Возвращение его, сказал он, было рискованным шагом, он это знал с самого начала.
He would do nothing to make it a desperate venture, and he had very little fear of his safety with such good help.	Он не сделает ничего, что могло бы еще увеличить опасность, а с такими хорошими помощниками ему, надо полагать, и бояться нечего.
Herbert, who had been looking at the fire and pondering, here said that something had come into his thoughts arising out of Wemmick's suggestion, which it might be worth while to pursue.	Тут Г ерберт, до сих пор задумчиво смотревший в огонь, сказал, что предложение Уэммика навело его на одну мысль, которой, пожалуй, стоит с нами поделиться.
"We are both good watermen, Handel, and could take him down the river ourselves when the right time comes.	- Мы с тобой оба хорошие гребцы, Гендель, и могли бы, когда придет время, сами увезти мистера Провиса вниз по реке из Лондона.
No boat would then be hired for the purpose, and no boatmen; that would save at least a chance of suspicion, and any chance is worth saving.	Тогда не нужно будет нанимать лодку и брать лодочника. Это даст нам лишнюю возможность избежать подозрений, а нам нельзя пренебрегать никакими возможностями.

Never mind the season; don't you think it might be a good thing if you began at once to keep a boat at the Temple stairs, and were in the habit of rowing up and down the river?	Ничего, что сейчас зима; ты мог бы теперь же завести себе лодку, держать ее у лестницы Тэмпла и кататься вверх и вниз по реке.
You fall into that habit, and then who notices or minds?	Упражняйся изо дня в день, и к этому скоро привыкнут и перестанут замечать тебя.
Do it twenty or fifty times, and there is nothing special in your doing it the twenty-first or fifty-first."	Проделай это двадцать раз или пятьдесят, и ничего не будет удивительного, если ты проделаешь это в двадцать первый или в пятьдесят первый раз.
I liked this scheme, and Provis was quite elated by it.	Мне этот план понравился, а Провис и вовсе был от него в восторге.
We agreed that it should be carried into execution, and that Provis should never recognize us if we came below Bridge, and rowed past Mill Pond Bank.	Мы решили, что приведем его в исполнение и что Провис не будет узнавать нас, если нам случится проплывать мимо Мельничного пруда.
But we further agreed that he should pull down the blind in that part of his window which gave upon the east, whenever he saw us and all was right.	Но, кроме того, мы договорились, что всякий раз, как он нас увидит и захочет передать сигнал "Все спокойно", он будет спускать штору на той створке своего окна, которая выходит на восток.
Our conference being now ended, and everything arranged, I rose to go; remarking to Herbert that he and I had better not go home together, and that I would take half an hour's start of him.	Итак, поскольку мы обо всем условились и совещание наше закончилось, я встал и собрался уходить, сказав Герберту, что нам лучше не идти домой вместе, а потому я выйду на полчаса раньше его.
"I don't like to leave you here," I said to Provis, "though I cannot doubt your being safer here than near me.	- Не хочется мне оставлять вас. - сказал я Провису, - хотя нет сомненья, что здесь вы в большей безопасности, нежели возле меня.
Good by!"	Прощайте!
"Dear boy," he answered, clasping my hands, "I don't know when we may meet again, and I don't like goodby.	- Милый мой мальчик, - отвечал он, сжимая мои руки, - не знаю, когда мы теперь свидимся, и не нравится мне твое "Прощайте".
Say good night!"	Скажи лучше: "Спокойной ночи!"
"Good night!	- Спокойной ночи!
Herbert will go regularly between us, and when the time comes you may be certain I shall be ready.	Мы всегда будем все знать друг о друге через Герберта, а когда придет время, я буду готов, уж вы не беспокойтесь.
Good night, good night!"	Еще раз - спокойной ночи!
We thought it best that he should stay in his own rooms; and we left him on the landing outside his door, holding a light over the stair-rail to light us down stairs.	Было решено, что ему незачем спускаться вниз, и, когда мы уходили, он стоял на площадке у своей двери и светил нам, перегнувшись через перила с лампой в руке.
Looking back at him, I thought of the first night of his return, when our positions were reversed, and when I little supposed my heart could ever be as heavy and anxious at parting from him as it was now.	Оглянувшись на него, я вспомнил вечер его появления, - тогда я сам вот так же стоял с лампой на лестнице и даже подумать не мог, что когда-нибудь мне будет так грустно и страшно с ним расставаться.

Old Barley was growling and swearing when we repassed his door, with no appearance of having ceased or of meaning to cease.	Старик Барли по-прежнему рычал и бранился за своей дверью, точно все это время ни на минуту не умолкал и не собирался умолкнуть.
When we got to the foot of the stairs, I asked Herbert whether he had preserved the name of Provis.	Внизу я спросил Герберта, сохранил ли наш узник фамилию Провис?
He replied, certainly not, and that the lodger was Mr. Campbell.	Нет, конечно, отвечал он, новый жилец зовется мистер Кембл.
He also explained that the utmost known of Mr. Campbell there was, that he (Herbert) had Mr. Campbell consigned to him, and felt a strong personal interest in his being well cared for, and living a secluded life.	Мой друг добавил, что в доме о мистере Кембле знают лишь одно: он, Герберт, принимает в нем участие и ему, Г ерберту, очень важно, чтобы новый постоялец ни в чем не нуждался и жил в полном уединении.
So, when we went into the parlor where Mrs. Whimple and Clara were seated at work, I said nothing of my own interest in Mr. Campbell, but kept it to myself.	Поэтому, когда мы вошли в гостиную, где миссис Уимпл и Клара сидели за рукоделием, я счел за благо умолчать о том горячем участии, с которым и сам отношусь к мистеру Кемблу.
When I had taken leave of the pretty, gentle, dark-eyed girl, and of the motherly woman who had not outlived her honest sympathy with a little affair of true love, I felt as if the Old Green Copper Ropewalk had grown quite a different place.	Распростившись с хорошенькой, милой темноглазой девушкой и с доброй женщиной, в которой годы не угасили способности радеть о судьбе двух любящих сердец, я почувствовал, что Старый Копперов канатный завод совершенно преобразился в моих глазах.
Old Barley might be as old as the hills, and might swear like a whole field of troopers, but there were redeeming youth and trust and hope enough in Chinks's Basin to fill it to overflowing.	Пусть старик Барли стар, как мир, пусть бранится, как целая извозчичья биржа, но в затоне Чинкса хватит молодости, надежды и веры, чтобы заполнить его до краев.
And then I thought of Estella, and of our parting, and went home very sadly.	И тут я вспомнил Эстеллу и наше прощанье и пошел домой совсем приунывший.
All things were as quiet in the Temple as ever I had seen them.	В Тэмпле все было тихо, как в самые спокойные времена.
The windows of the rooms on that side, lately occupied by Provis, were dark and still, and there was no lounger in Garden Court.	Окна тех комнат, где еще так недавно жил Провис, стояли закрытые, темные, и в Гарден-Корте не было ни души.
I walked past the fountain twice or thrice before I descended the steps that were between me and my rooms, but I was quite alone.	Я три раза прошелся мимо фонтана, прежде чем подняться к себе в квартиру, но никого не увидел.
Herbert, coming to my bedside when he came in,-for I went straight to bed, dispirited and fatigued,-made the same report.	И Герберт, когда зашел через полчаса ко мне в спальню, - я так измучился, что сразу лег в постель, - рассказал то же самое.
Opening one of the windows after that, he looked out into the moonlight, and told me that the pavement was a solemnly empty as the pavement of any cathedral at that same hour.	Он отворил одно из окон и, выглянув на залитую лунным светом улицу, доложил, что там царит такая торжественная пустота, какая, наверно, бывает ночью в запертом соборе.
Next day I set myself to get the boat.	На следующий день я отправился раздобывать себе лодку.
It was soon done, and the boat was brought round to the Temple stairs, and lay where I could reach her within a minute or two.	Это заняло немного времени, лодка была доставлена к лестнице Тэмпла и стала на причал в двух минутах ходьбы от моей двери.

Then, I began to go out as for training and practice: sometimes alone, sometimes with Herbert.	После этого я начал упражняться в гребле, то один, то вместе с Гербертом.
I was often out in cold, rain, and sleet, but nobody took much note of me after I had been out a few times.	Я часто бывал на реке в холод, ветер и дождь, и через несколько дней никто уже не обращал на меня внимания.
At first, I kept above Blackfriars Bridge; but as the hours of the tide changed, I took towards London Bridge.	Вначале я держался выше Блекфрайерского моста, но затем, когда часы прилива изменились, стал добираться и до Лондонского.
It was Old London Bridge in those days, and at certain states of the tide there was a race and fall of water there which gave it a bad reputation.	То был еще старый Лондонский мост, и в некоторые часы дня вода здесь стремительно неслась, образуя водовороты и ямы, что создало ему недобрую славу.
But I knew well enough how to 'shoot' the bridge after seeing it done, and so began to row about among the shipping in the Pool, and down to Erith.	Однако, присмотревшись к другим гребцам, я быстро наловчился проскакивать опасное место, и после этого часто пробирался среди множества кораблей и лодок до самого Эрита.
The first time I passed Mill Pond Bank, Herbert and I were pulling a pair of oars; and, both in going and returning, we saw the blind towards the east come down.	Мимо Мельничного пруда мы впервые прошли вместе с Гербертом и видели, как штора на восточной стороне окна опустилась оба раза - и встречая нас и провожая обратно.
Herbert was rarely there less frequently than three times in a week, and he never brought me a single word of intelligence that was at all alarming.	Герберт обычно бывал там не реже трех раз в неделю и ни разу не сообщил мне ничего хоть сколько-нибудь тревожного.
Still, I knew that there was cause for alarm, and I could not get rid of the notion of being watched.	И все же я знал, что основания для тревоги есть, и не мог отделаться от ощущения, что за мною следят.
Once received, it is a haunting idea; how many undesigning persons I suspected of watching me, it would be hard to calculate.	Стоит такому ощущению появиться, и оно не оставляет человека в покое; невозможно сосчитать, скольких ни в чем не повинных людей я подозревал в том, что они наблюдают за мной.
In short, I was always full of fears for the rash man who was in hiding.	Словом, я вечно дрожал от страха за отчаянного человека, которого мы прятали.
Herbert had sometimes said to me that he found it pleasant to stand at one of our windows after dark, when the tide was running down, and to think that it was flowing, with everything it bore, towards Clara.	Герберт как-то говорил мне, что по вечерам, во время отлива, он любит стоять у окна и думать, что вода, со всем, что она несет на себе, течет к его Кларе.
But I thought with dread that it was flowing towards Magwitch, and that any black mark on its surface might be his pursuers, going swiftly, silently, and surely, to take him.	А я с ужасом думал, что она течет к Мэгвичу и что любая черная точка на ее поверхности может оказаться погоней, которая приближается к нему быстро, бесшумно и уверенно, чтобы настигнуть его и схватить.
Chapter XLVII	ГЛАВА XLVII
Some weeks passed without bringing any change.	Несколько недель прошло без всяких перемен.
We waited for Wemmick, and he made no sign.	Мы ждали, а Уэммик не подавал знака.

If I had never known him out of Little Britain, and had never enjoyed the privilege of being on a familiar footing at the Castle, I might have doubted him; not so for a moment, knowing him as I did.	Если бы я никогда не видел его за пределами Литл-Бритен и никогда не удостаивался чести быть запросто принятым в замке, я мог бы в нем усомниться; но я знал его хорошо и не сомневался в нем ни минуты.
My worldly affairs began to wear a gloomy appearance, and I was pressed for money by more than one creditor.	Тем временем денежные мои дела приняли совсем плохой оборот, кредиторы один за другим торопили с уплатой.
Even I myself began to know the want of money (I mean of ready money in my own pocket), and to relieve it by converting some easily spared articles of jewelery into cash.	Я даже начал ощущать недостаток наличных денег (попросту говоря, в кармане бывало пусто) и восполнял его продажей всяких безделушек и драгоценностей, без которых легко мог обойтись.
But I had quite determined that it would be a heartless fraud to take more money from my patron in the existing state of my uncertain thoughts and plans.	Но во мне жило твердое убеждение, что, пока мои планы и намерения столь неопределенны, брать деньги у моего покровителя было бы бессердечно и подло.
Therefore, I had sent him the unopened pocket-book by Herbert, to hold in his own keeping, and I felt a kind of satisfaction-whether it was a false kind or a true, I hardly know-in not having profited by his generosity since his revelation of himself.	Поэтому я отослал ему с Гербертом непочатый бумажник, чтобы он хранил его у себя, и испытывал своеобразное удовлетворение -искреннее или нет, судить не берусь - оттого, что не пользовался его великодушием с тех пор, как узнал, с кем имею дело.
As the time wore on, an impression settled heavily upon me that Estella was married.	Прошло сколько-то времени, и мною овладело тягостное чувство, что Эстелла замужем.
Fearful of having it confirmed, though it was all but a conviction, I avoided the newspapers, and begged Herbert (to whom I had confided the circumstances of our last interview) never to speak of her to me.	Страшась подтверждения моей догадки, хотя она и так уже граничила с уверенностью, я не читал газет и попросил Г ерберта (которому поведал о нашем последнем свидании) никогда не говорить о ней со мною.
Why I hoarded up this last wretched little rag of the robe of hope that was rent and given to the winds, how do I know?	Зачем я берег этот последний лоскуток от покрывала надежды, разодранного, развеянного по ветру? Разве я знаю?
Why did you who read this, commit that not dissimilar inconsistency of your own last year, last month, last week?	Зачем вы, читатель, проявили такую же непоследовательность в прошлом году, в прошлом месяце, на прошлой неделе?
It was an unhappy life that I lived; and its one dominant anxiety, towering over all its other anxieties, like a high mountain above a range of mountains, never disappeared from my view.	Очень печально мне жилось в то время, и надо всей моей тревожной жизнью, ни на минуту не исчезая из виду, как горная вершина над цепью более низких гор, маячила главная, неотступная тревога.
Still, no new cause for fear arose.	А между тем новых причин для опасений не возникало.
Let me start from my bed as I would, with the terror fresh upon me that he was discovered; let me sit listening, as I would with dread, for Herbert's returning step at night, lest it should be fleeter than ordinary, and winged with evil news,-for all that, and much more to like purpose, the round of things went on.	Сколько бы я ни вскакивал по ночам с постели, охваченный леденящим предчувствием, что Провиса нашли; сколько бы ни прислушивался вечерами, поджидая Герберта и воображая, что шаги его торопливее обычного и он несет худые вести; как бы ни терзался и ни безумствовал, а жизнь шла своим чередом.

Condemned to inaction and a state of constant restlessness and suspense, I rowed about in my boat, and waited, waited, waited, as I best could.	Обреченный бездействовать и пребывать в постоянном напряжении и страхе, я только катался по реке в своей лодке и ждал, ждал, ждал без конца.
There were states of the tide when, having been down the river, I could not get back through the eddy-chafed arches and starlings of old London Bridge; then, I left my boat at a wharf near the Custom House, to be brought up afterwards to the Temple stairs.	Бывало, что, спустившись далеко по реке, я не мог пробиться обратно через водовороты, бурлившие у быков и арок старого Лондонского моста; в таких случаях я оставлял лодку у пристани близ Таможни, с тем чтобы позднее ее доставили к лестнице Тэмпла.
I was not averse to doing this, as it served to make me and my boat a commoner incident among the water-side people there.	Я делал это охотно, - было очень важно, чтобы я и моя лодка примелькались здешнему люду.
From this slight occasion sprang two meetings that I have now to tell of.	Из этого незначительного обстоятельства воспоследовали две встречи, о которых я сейчас и хочу рассказать.
One afternoon, late in the month of February, I came ashore at the wharf at dusk.	Однажды в конце февраля я сошел на пристань у Таможни уже в сумерки.
I had pulled down as far as Greenwich with the ebb tide, and had turned with the tide.	В тот день я спустился с отливом до самого Гринвича и повернул, когда начался прилив.
It had been a fine bright day, but had become foggy as the sun dropped, and I had had to feel my way back among the shipping, pretty carefully.	Днем было ясно, но к заходу солнца пал туман, и мне пришлось с большой осторожностью лавировать среди судов и лодок.
Both in going and returning, I had seen the signal in his window, All well.	И на пути туда и на пути обратно я видел в знакомом окне сигнал "Все спокойно".
As it was a raw evening, and I was cold, I thought I would comfort myself with dinner at once; and as I had hours of dejection and solitude before me if I went home to the Temple, I thought I would afterwards go to the play.	Вечер был холодный, я озяб и решил сейчас же подкрепиться обедом; а так как по возвращении домой в Тэмпл мне предстояли долгие часы унылого одиночества, я подумал - не сходить ли после обеда в театр.
The theatre where Mr. Wopsle had achieved his questionable triumph was in that water-side neighborhood (it is nowhere now), and to that theatre I resolved to go.	Тот театр, где мистер Уопсл некогда стяжал свои сомнительные лавры, находился поблизости, возле реки (сейчас он уже нигде не находится), и на нем-то я и остановил спой выбор.
I was aware that Mr. Wopsle had not succeeded in reviving the Drama, but, on the contrary, had rather partaken of its decline.	Я знал, что мистеру Уопслу не удалось возродить английский театр, скорее он, напротив, катился вместе с ним вниз, к полному упадку.
He had been ominously heard of, through the play-bills, as a faithful Black, in connection with a little girl of noble birth, and a monkey.	Афиши как-то сообщали прискорбную весть об исполнении им роли Верного Арапа при девице знатного происхождения и ее обезьянке.
And Herbert had seen him as a predatory Tartar of comic propensities, with a face like a red brick, and an outrageous hat all over bells.	А Герберту случилось видеть, как он смешил публику, играя кровожадного восточного царька с кирпично-красной рожей и в нелепейшем колпаке, обшитом бубенцами.

I dined at what Herbert and I used to call a geographical chop-house, where there were maps of the world in porter-pot rims on every half-yard of the tablecloths, and charts of gravy on every one of the knives,-to this day there is scarcely a single chop-house within the Lord Mayor's dominions which is not geographical,-and wore out the time in dozing over crumbs, staring at gas, and baking in a hot blast of dinners.	Я пообедал в одном из тех трактиров, которые мы с Гербертом называли географическими - где каждая скатерть являла собою карту мира, столь много на ней отпечаталось следов от портерных кружек, а на каждом ноже застывшая подливка уподоблялась морским течениям (по сей день во всех владениях лорд-мэра едва ли найдется хоть один негеографический трактир!), - и кое-как скоротал время до театра, то и дело засыпая над хлебными крошками, щурясь на газовый рожок и парясь в запахе горячих обедов.
By and by, I roused myself, and went to the play.	Потом встряхнулся, встал и отправился в театр.
There, I found a virtuous boatswain in His Majesty's service,-a most excellent man, though I could have wished his trousers not quite so tight in some places, and not quite so loose in others,-who knocked all the little men's hats over their eyes, though he was very generous and brave, and who wouldn't hear of anybody's paying taxes, though he was very patriotic.	На сцене доблестный боцман королевской службы - герой героем, только штаны были ему тесноваты в одних местах, а в других висели слишком свободно - нахлобучивал всей сухопутной мелкоте шляпы на самые глаза, хотя был очень великодушен и храбр и подбивал окружающих не платить налоги, хотя был отменным патриотом.
He had a bag of money in his pocket, like a pudding in the cloth, and on that property married a young person in bed-furniture, with great rejoicings; the whole population of Portsmouth (nine in number at the last census) turning out on the beach to rub their own hands and shake everybody else's, and sing	В кармане у него был мешок с деньгами, похожий на пудинг в салфетке, и на эти деньги он при всеобщем ликовании справил свадьбу с молодой особой, дочерью почтенного торговца подушками, причем все жители Портсмута (числом девять по последней ревизии) высыпали на берег и, потирая собственные руки и пожимая чужие, запели
"Fill, fill!"	"Налей, налей!".
A certain dark-complexioned Swab, however, who wouldn't fill, or do anything else that was proposed to him, and whose heart was openly stated (by the boatswain) to be as black as his figure-head, proposed to two other Swabs to get all mankind into difficulties; which was so effectually done (the Swab family having considerable political influence) that it took half the evening to set things right, and then it was only brought about through an honest little grocer with a white hat, black gaiters, and red nose, getting into a clock, with a gridiron, and listening, and coming out, and knocking everybody down from behind with the gridiron whom he couldn't confute with what he had overheard.	Однако некий чумазый кочегар, который наотрез отказался наливать и вообще отказывался делать все, что бы ему ни предлагали, и чье сердце (как о том прямо сказал боцман) было столь же черно, как его физиономия, предложил двум другим кочегарам доставить всем на свете кучу неприятностей; это и было проделано с таким успехом (поскольку семейство кочегара пользовалось большим влиянием при дворе), что понадобилось полвечера, чтобы все опять уладить, да и то ничего бы не вышло, если бы честный маленький красноносый бакалейщик в белой шляпе и черных гетрах не залез в часы, предварительно вооружившись рашпером, и не подслушал бы чужой разговор, и не вылез бы наружу, и не пристукнул бы сзади рашпером тех, для кого подслушанные им сведения оказались недостаточно убедительными.

This led to Mr. Wopsle's (who had never been heard of before) coming in with a star and garter on, as a plenipotentiary of great power direct from the Admiralty, to say that the Swabs were all to go to prison on the spot, and that he had brought the boatswain down the Union Jack, as a slight acknowledgment of his public services.	Вслед за тем мистер Уопсл (о котором до тех пор и слуху никакого не было) вышел на сцену с орденом Подвязки на груди, изображая собою всемогущего сановника, который явился прямо из адмиралтейства, и сообщил, что всех кочегаров незамедлительно отправят в тюрьму, а боцману он привез английский флаг в виде скромной награды за его службу на благо отечеству.
The boatswain, unmanned for the first time, respectfully dried his eyes on the Jack, and then cheering up, and addressing Mr. Wopsle as Your Honor, solicited permission to take him by the fin.	Боцман, расчувствовавшись впервые за свою долгую жизнь, благоговейно вытер слезы флагом, а затем, снова повеселев и назвав мистера Уопсла "Ваша честь", попросил разрешения пожать ему руку, как моряк моряку.
Mr. Wopsle, conceding his fin with a gracious dignity, was immediately shoved into a dusty corner, while everybody danced a hornpipe; and from that corner, surveying the public with a discontented eye, became aware of me.	Мистер У опсл с большим достоинством снизошел к его просьбе, после чего был немедленно затиснут в пыльный угол, потому что всем остальным нужно было плясать матросский танец; и из этого-то угла, озирая публику недовольным взглядом, он заметил меня.
The second piece was the last new grand comic Christmas pantomime, in the first scene of which, it pained me to suspect that I detected Mr. Wopsle with red worsted legs under a highly magnified phosphoric countenance and a shock of red curtain-fringe for his hair, engaged in the manufacture of thunderbolts in a mine, and displaying great cowardice when his gigantic master came home (very hoarse) to dinner.	Вторым номером шла Новейшая Рождественская Пантомима-буфф, в первой сцене которой, как я в том с горечью убедился, злосчастный мистер Уопсл, в красном трико, с огромной, светящейся от фосфора физиономией и с шевелюрой из краевой бахромы, ковал в какой-то пещере громы небесные и отчаянно струсил, когда к обеду воротился домой его хозяин-великан (сильно охрипший).
But he presently presented himself under worthier circumstances; for, the Genius of Youthful Love being in want of assistance,-on account of the parental brutality of an ignorant farmer who opposed the choice of his daughter's heart, by purposely falling upon the object, in a flour-sack, out of the first-floor window,-summoned a sententious Enchanter; and he, coming up from the antipodes rather unsteadily, after an apparently violent journey, proved to be Mr. Wopsle in a high-crowned hat, with a necromantic work in one volume under his arm.	Вскоре он, впрочем, показал себя с более достойной стороны: когда Гению Юной Любви понадобилась помощь - в борьбе с жестокосердым и невежественным фермером, который, дабы воспрепятствовать счастью своей единственной дочери, залез в мешок от муки и в таком виде умышленно свалился из окна второго этажа на избранника ее сердца, - он призвал мудрого Чародея, и этот последний, прибыв из-под земли довольно нетвердой походкой, после явно опасного и богатого приключениями странствования, оказался мистером Уопслом в шляпе с высокой тульей и с толстым руководством по черной магии под мышкой.
The business of this enchanter on earth being principally to be talked at, sung at, butted at, danced at, and flashed at with fires of various colors, he had a good deal of time on his hands.	Поскольку на земле деятельность этого чародея ограничивалась главным образом тем, что к нему взывали, о нем пели, его толкали, вокруг него танцевали и слепили его разноцветными хлопушками, досуга у него оставалось предостаточно.
And I observed, with great surprise, that he devoted it to staring in my direction as if he were lost in amazement.	И я немало удивился, когда заметил, что он проводит этот досуг в том, что с видом величайшего изумления глазеет в мою сторону.

There was something so remarkable in the increasing glare of Mr. Wopsle's eye, and he seemed to be turning so many things over in his mind and to grow so confused, that I could not make it out.	Так поразительно было недоумение, с каждой минутой нараставшее во взоре мистера Уопсла, и казалось, он производил в уме такие сложные выкладки и так в них путался, что я просто понять не мог, в чем же тут дело.
I sat thinking of it long after he had ascended to the clouds in a large watch-case, and still I could not make it out.	Я думал об этом еще долго после того, как он вознесся в облака в большом круглом футляре из-под часов, и по-прежнему ничего не понимал.
I was still thinking of it when I came out of the theatre an hour afterwards, and found him waiting for me near the door.	Я все еще думал об этом и час спустя, когда вышел из театра и обнаружил, что он дожидается меня у подъезда.
"How do you do?" said I, shaking hands with him as we turned down the street together.	- Добрый вечер, - сказал я, пожав ему руку и шагая с ним рядом по улице.
"I saw that you saw me."	- Я видел, что вы меня заметили.
"Saw you, Mr. Pip!" he returned.	- Заметил вас, мистер Пип? - переспросил он.
"Yes, of course I saw you.	- Ну разумеется, я вас заметил.
But who else was there?"	Но кто же там был еще?
"Who else?"	- Кто еще?
"It is the strangest thing," said Mr. Wopsle, drifting into his lost look again; "and yet I could swear to him."	- Это очень, очень странно, - сказал мистер Уопсл, и снова на лице его появилось выражение полной растерянности, - а между тем я готов поклясться, что то был он.
Becoming alarmed, I entreated Mr. Wopsle to explain his meaning.	Сильно встревоженный, я стал умолять мистера Уопсла объяснить мне, что он хочет сказать.
"Whether I should have noticed him at first but for your being there," said Mr. Wopsle, going on in the same lost way, "I can't be positive; yet I think I should."	- Вот не знаю, - продолжал мистер Уопсл все так же растерянно, - обратил бы я на него внимание или нет, если бы вас тут не было; впрочем, вероятно, обратил бы.
Involuntarily I looked round me, as I was accustomed to look round me when I went home; for these mysterious words gave me a chill.	По привычке я невольно огляделся по сторонам, ибо от этих загадочных слов меня мороз подрал по коже.
"Oh! He can't be in sight," said Mr. Wopsle.	- О нет, здесь его не может быть, - сказал мистер Уопсл.
"He went out before I went off. I saw him go."	- Он ушел, когда я еще был на сцене, я видел.
Having the reason that I had for being suspicious, I even suspected this poor actor.	Имея достаточно причин подозревать всех и каждого, я заподозрил даже этого несчастного актера.
I mistrusted a design to entrap me into some admission.	Что, если ему поручено поймать меня в ловушку, заставить что-нибудь выболтать?
Therefore I glanced at him as we walked on together, but said nothing.	И я только поглядывал на него, молча шагая вперед.
"I had a ridiculous fancy that he must be with you, Mr. Pip, till I saw that you were quite unconscious of him, sitting behind you there like a ghost."	- Сначала я, представьте, вообразил, что он пришел вместе с вами, мистер Пип, но потом убедился, что вам и невдомек, что он сидит позади вас, точно призрак.

My former chill crept over me again, but I was resolved not to speak yet, for it was quite consistent with his words that he might be set on to induce me to connect these references with Provis.	Я опять похолодел от страха, но упорно молчал, так как его туманные намеки вполне могли быть подсказаны желанием заставить меня так или иначе связать их с Провисом.
Of course, I was perfectly sure and safe that Provis had not been there.	Что сам Провис не появлялся в театре, в этом я, конечно, был более чем уверен.
"I dare say you wonder at me, Mr. Pip; indeed, I see you do.	- Кажется, слова мои вас удивляют, мистер Пип? Да, да, я вижу.
But it is so very strange!	Но это так странно, так странно!
You'll hardly believe what I am going to tell you.	Вы просто не поверите тому, что я вам сейчас скажу.
I could hardly believe it myself, if you told me."	И я бы не поверил, если бы услышал от вас.
"Indeed?" said I.	- В самом деле?
"No, indeed.	- В самом деле.
Mr. Pip, you remember in old times a certain Christmas Day, when you were quite a child, and I dined at Gargery's, and some soldiers came to the door to get a pair of handcuffs mended?"	Мистер Пип, помните ли вы один давнишний рождественский вечер, когда вы были еще совсем маленький, и я обедал у Гарджери, и к вам пришли солдаты, чтобы починить пару наручников?
"I remember it very well."	- Помню прекрасно.
"And you remember that there was a chase after two convicts, and that we joined in it, and that Gargery took you on his back, and that I took the lead, and you kept up with me as well as you could?"	- И помните, что была погоня за двумя беглыми каторжниками, и что мы приняли в ней участие, и Г арджери взял вас на закорки, и я бежал впереди, а вы едва поспевали за мной?
"I remember it all very well."	- Помню, помню.
Better than he thought,-except the last clause.	- Он и представить себе не мог, как хорошо я все это помнил... кроме последней подробности.
"And you remember that we came up with the two in a ditch, and that there was a scuffle between them, and that one of them had been severely handled and much mauled about the face by the other?"	- И помните, как мы настигли их в канаве, где они дрались, и один страшно избил другого и раскровенил ему все лицо?
"I see it all before me."	- Как сейчас помню.
"And that the soldiers lighted torches, and put the two in the centre, and that we went on to see the last of them, over the black marshes, with the torchlight shining on their faces,-I am particular about that,-with the torchlight shining on their faces, when there was an outer ring of dark night all about us?"	- И потом солдаты зажгли факелы и окружили их, а мы решили все досмотреть до конца и пошли за ними по черным болотам, и лица их были ярко освещены факелами - это я особенно подчеркиваю: лица их были освещены факелами, а вокруг нас было кольцо сплошного мрака?
"Yes," said I.	- Да, - сказал я.
"I remember all that."	- Все это я помню.
"Then, Mr. Pip, one of those two prisoners sat behind you tonight.	- Так вот, мистер Пип, один из тех двух арестантов сидел сегодня позади вас.
I saw him over your shoulder."	Я углядел его через ваше плечо.

"Steady!" I thought. I asked him then,	"Держись!" - подумал я и спросил:
"Which of the two do you suppose you saw?"	- Как вам показалось, который же из них это был?
"The one who had been mauled," he answered readily, "and I'll swear I saw him!	- Тот, которого избил другой, - отвечал он без запинки. - Я готов поклясться, что узнал его.
The more I think of him, the more certain I am of him."	Чем больше я об этом думаю, тем меньше сомневаюсь.
"This is very curious!" said I, with the best assumption I could put on of its being nothing more to me.	- Любопытно! - сказал я, притворившись, что только так и воспринял его рассказ.
"Very curious indeed!"	- Чрезвычайно любопытно!
I cannot exaggerate the enhanced disquiet into which this conversation threw me, or the special and peculiar terror I felt at Compeyson's having been behind me "like a ghost."	Не могу выразить, какое смятение вызвал во мне этот разговор, какой ужас обуял меня при мысли, что Компесон сидел позади меня "точно призрак".
For if he had ever been out of my thoughts for a few moments together since the hiding had begun, it was in those very moments when he was closest to me; and to think that I should be so unconscious and off my guard after all my care was as if I had shut an avenue of a hundred doors to keep him out, and then had found him at my elbow.	Ведь если было за эти последние месяцы несколько минут, когда я о нем не думал, так это как раз были те минуты, которые он провел рядом со мной; и сознавать, что после стольких предосторожностей с моей стороны он все же застиг меня врасплох, было равносильно тому, как если бы я, чтобы отгородиться от него, захлопнул одну за другою сотню дверей и вдруг увидел бы его в двух шагах от себя.
I could not doubt, either, that he was there, because I was there, and that, however slight an appearance of danger there might be about us, danger was always near and active.	Не мог я сомневаться и в том, что он пришел в театр, потому что там был я; а значит, каким бы спокойным все ни казалось на поверхности, опасность оставалась близкой и неминуемой.
I put such questions to Mr. Wopsle as, When did the man come in?	Я задал мистеру Уопслу несколько вопросов. Когда этот человек вошел в залу?
He could not tell me that; he saw me, and over my shoulder he saw the man.	Этого он не мог сказать: он заметил меня, а потом, за спиной у меня, заметил того.
It was not until he had seen him for some time that he began to identify him; but he had from the first vaguely associated him with me, and known him as somehow belonging to me in the old village time.	И узнал он его не сразу, но с самого начала у него было смутное ощущение, что человек этот как-то связан со мной и с тем временем, когда мы жили в деревне.
How was he dressed?	Как он был одет?
Prosperously, but not noticeably otherwise; he thought, in black.	Вполне прилично, но ничего примечательного; кажется, в черном.
Was his face at all disfigured?	Был у него шрам на лице?
No, he believed not.	Как будто нет.
I believed not too, for, although in my brooding state I had taken no especial notice of the people behind me, I thought it likely that a face at all disfigured would have attracted my attention.	Это, положим, я и сам бы мог сказать, ибо, хотя, занятый своими мыслями, я и не приглядывался к сидящим позади меня, все же лицо, обезображенное шрамом, едва ли ускользнуло бы от моего внимания.

When Mr. Wopsle had imparted to me all that he could recall or I extract, and when I had treated him to a little appropriate refreshment, after the fatigues of the evening, we parted. It was between twelve and one o'clock when I reached the Temple, and the gates were shut.	Когда мистер Уопсл сообщил мне все, что ему удалось припомнить, а мне удалось из него вытянуть, и когда я угостил его легким ужином, который он бесспорно заслужил после столь утомительного вечера, мы расстались, До Тэмпла я добрался в первом часу, ворота уже были заперты на ночь.
No one was near me when I went in and went home.	Ни когда я входил, ни когда шел через двор к себе, никого около меня не было.
Herbert had come in, and we held a very serious council by the fire.	Герберта я застал дома, и, подсев к огню, мы с ним стали держать совет.
But there was nothing to be done, saving to communicate to Wemmick what I had that night found out, and to remind him that we waited for his hint.	Но выходило, что сделать мы ничего не можем -разве только известить Уэммика о происшествии этого вечера и напомнить, что мы ждем его указаний.
As I thought that I might compromise him if I went too often to the Castle, I made this communication by letter.	Опасаясь, как бы не повредить ему слишком частыми посещениями замка, я решил послать ему письмо.
I wrote it before I went to bed, and went out and posted it; and again no one was near me.	Я написал его до того, как лечь спать, и тут же вышел и опустил, и снова поблизости никого не было.
Herbert and I agreed that we could do nothing else but be very cautious.	Мы с Гербертом согласились, что нам не остается ничего другого, как соблюдать крайнюю осторожность.
And we were very cautious indeed,-more cautious than before, if that were possible,-and I for my part never went near Chinks's Basin, except when I rowed by, and then I only looked at Mill Pond Bank as I looked at anything else.	Мы и соблюдали ее больше прежнего, если только это возможно, - и я даже близко не подходил к затону Чинкса, исключая тех случаев, когда проплывал мимо него на лодке, но и тогда я разглядывал берег Мельничного пруда не более внимательно, чем все, что встречалось мне на пути.
Chapter XLVIII	ГЛАВА XLVIII
The second of the two meetings referred to in the last chapter occurred about a week after the first.	Вторая из двух встреч, о которых я упомянул в предыдущей главе, произошла примерно через неделю после первой.
I had again left my boat at the wharf below Bridge; the time was an hour earlier in the afternoon; and, undecided where to dine, I had strolled up into Cheapside, and was strolling along it, surely the most unsettled person in all the busy concourse, when a large hand was laid upon my shoulder by some one overtaking me.	Я опять сдал свою лодку на пристани у Таможни; до наступления темноты на этот раз еще оставалось около часа, и, лениво раздумывая, где бы пообедать, я вышел на Чипсайд и брел по тротуару - самый неприкаянный человек в этой занятой, спешащей толпе, - когда сзади на плечо мне опустилась чья-то большая рука.
It was Mr. Jaggers's hand, and he passed it through my arm.	То была рука мистера Джеггерса, и он продел ее мне под локоть.
"As we are going in the same direction, Pip, we may walk together.	- Раз мы идем в одну сторону, Пип, можно пройтись вместе.
Where are you bound for?"	Вы куда направляетесь?

"For the Temple, I think," said I.	- Вернее всего, в Тэмпл, - сказал я.
"Don't you know?" said Mr. Jaggers.	- Разве вы не знаете?
"Well," I returned, glad for once to get the better of him in cross-examination,	- Вот именно, - отвечал я, довольный тем, что раз в жизни его допрос не смутил меня.
"I do not know, for I have not made up my mind."	- Я не знаю, потому что еще не решил.
"You are going to dine?" said Mr. Jaggers.	- Но обедать вы собираетесь?
"You don't mind admitting that, I suppose?"	Этого вы, надеюсь, не станете отрицать?
"No," I returned, "I don't mind admitting that."	- Нет, -отвечал я, - этого я не стану отрицать.
"And are not engaged?"	- Вы куда-нибудь приглашены?
"I don't mind admitting also that I am not engaged."	- Не стану отрицать и того, что я никуда не приглашен.
"Then," said Mr. Jaggers, "come and dine with me."	- В таком случае, -сказал мистер Джеггерс, -пойдемте обедать ко мне.
I was going to excuse myself, when he added, "Wemmick's coming."	Я уже хотел отказаться, когда он добавил: - И Уэммик будет.
So I changed my excuse into an acceptance,-the few words I had uttered, serving for the beginning of either,-and we went along Cheapside and slanted off to Little Britain, while the lights were springing up brilliantly in the shop windows, and the street lamp-lighters, scarcely finding ground enough to plant their ladders on in the midst of the afternoon's bustle, were skipping up and down and running in and out, opening more red eyes in the gathering fog than my rushlight tower at the Hummums had opened white eyes in the ghostly wall.	Тогда я переменил свой отказ на согласие - те несколько слов, которые я успел произнести, одинаково годились для того и для другого, - и, пройдя еще немного по Чипсайду, мы свернули на Литл-Бритен; а тем временем в окнах магазинов уже вспыхивали яркие огни, и фонарщики, с трудом выбирая в уличной толкотне место, где бы поставить свою лесенку, прыгали вверх и вниз, бегали взад и вперед и зажигали в сгущающемся тумане больше красных светящихся глаз, чем зажглось белых глаз от тростниковой свечи на призрачной стене моего номера в "Хаммамс".
At the office in Little Britain there was the usual letter-writing, hand-washing, candle-snuffing, and safe-locking, that closed the business of the day.	В конторе на Литл-Бритен начались обычные продедуры, отмечавшие конец делового дня: писали письма, мыли руки, гасили свечи, запирали кассу.
As I stood idle by Mr. Jaggers's fire, its rising and falling flame made the two casts on the shelf look as if they were playing a diabolical game at bo-peep with me; while the pair of coarse, fat office candles that dimly lighted Mr. Jaggers as he wrote in a corner were decorated with dirty winding-sheets, as if in remembrance of a host of hanged clients.	Я праздно стоял у камина в кабинете мистера Джеггерса, и в капризных вспышках огня мне мерещилось, будто страшные слепки затеяли со мной какую-то дьявольскую игру в прятки, а две толстых конторских свечи, тускло озарявшие мистера Джеггерса, который писал в углу свои письма, были обернуты грязными погребальными пеленами, словно в память о сонме повешенных клиентов.
We went to Gerrard Street, all three together, in a hackney-coach: And, as soon as we got there, dinner was served.	На Джеррард-стрит мы отправились втроем, в наемной карете; и, как только приехали, нам подали обед.

Although I should not have thought of making, in that place, the most distant reference by so much as a look to Wemmick's Walworth sentiments, yet I should have had no objection to catching his eye now and then in a friendly way.	Мне бы, разумеется, и в голову не пришло даже отдаленно, даже движением бровей намекнуть в этом доме на уолвортские чувства Уэммика; но я был бы не прочь время от времени дружески с ним переглянуться.
But it was not to be done.	Однако не тут-то было!
He turned his eyes on Mr. Jaggers whenever he raised them from the table, and was as dry and distant to me as if there were twin Wemmicks, and this was the wrong one.	Если уж он поднимал глаза от тарелки, то обращал их на мистера Джеггерса, а со мной был так холоден и сух, словно на свете имелось два Уэммика-близнеца и передо мной сидел не тот, что мне нужен.
"Did you send that note of Miss Havisham's to Mr. Pip, Wemmick?" Mr. Jaggers asked, soon after we began dinner.	- Вы переслали мистеру Пипу записку мисс Хэвишем? - спросил его мистер Джеггерс, едва мы сели за стол.
"No, sir," returned Wemmick; "it was going by post, when you brought Mr. Pip into the office.	- Нет, сэр, - ответил Уэммик. - Я как раз собирался отправить ее почтой, когда вы с мистером Пипом пришли в контору.
Here it is."	Вот она.
He handed it to his principal instead of to me.	- И он протянул письмо не мне, а своему шефу.
"It's a note of two lines, Pip," said Mr. Jaggers, handing it on, "sent up to me by Miss Havisham on account of her not being sure of your address.	- Здесь всего две строчки. Пип, - сказал мистер Джеггерс, передавая его мне. - Адресовано на Литл-Бритен, потому что мисс Хэвишем не была уверена в вашем адресе.
She tells me that she wants to see you on a little matter of business you mentioned to her.	Она пишет, что хочет повидать вас по одному делу, о котором вы ей говорили.
You'll go down?"	Вы поедете?
"Yes," said I, casting my eyes over the note, which was exactly in those terms.	- Да, - отвечал я, пробегая глазами записку, содержание которой он изложил весьма точно.
"When do you think of going down?"	- Когда вы думаете поехать?
"I have an impending engagement," said I, glancing at Wemmick, who was putting fish into the post-office, "that renders me rather uncertain of my time.	- Я связан одним обстоятельством, - сказал я, взглянув на Уэммика, который набивал почтовый ящик рыбой, - и не вполне располагаю своим временем.
At once, I think."	Пожалуй, съезжу теперь же.
"If Mr. Pip has the intention of going at once," said Wemmick to Mr. Jaggers, "he needn't write an answer, you know."	- Раз мистер Пип думает ехать теперь же, -сказал Уэммик мистеру Джеггерсу. - ему и ответа писать не нужно.
Receiving this as an intimation that it was best not to delay, I settled that I would go to-morrow, and said so.	Усмотрев в этих словах указание, что медлить не следует, я решил ехать завтра и сказал им об этом.
Wemmick drank a glass of wine, and looked with a grimly satisfied air at Mr. Jaggers, but not at me.	Уэммик выпил рюмку вина и с мрачным удовлетворением посмотрел - опять-таки не на меня, а на мистера Джеггерса.
"So, Pip! Our friend the Spider," said Mr. Jaggers, "has played his cards. He has won the pool."	- Итак, Пип, - сказал мистер Джеггерс, - наш приятель Паук разыграл свои карты и сорвал-таки банк.

It was as much as I could do to assent.	Мне ничего не оставалось, как только кивнуть головой.
"Hah!	- Ха!
He is a promising fellow-in his way-but he may not have it all his own way.	Этому человеку дай волю - он далеко пойдет, только вот дадут ли ему волю.
The stronger will win in the end, but the stronger has to be found out first.	В конце концов и здесь победит сильнейший, но кто из них сильнее - еще неизвестно.
If he should turn to, and beat her-"	Если он вздумает драться...
"Surely," I interrupted, with a burning face and heart, "you do not seriously think that he is scoundrel enough for that, Mr. Jaggers?"	- Неужели же, - перебил я, чувствуя, как у меня пылают щеки и горит сердце, - неужели вы серьезно думаете, мистер Джеггерс, что у него хватит на это низости?
"I didn't say so, Pip.	- Я этого не утверждал, Пип.
I am putting a case.	Я говорю предположительно.
If he should turn to and beat her, he may possibly get the strength on his side; if it should be a question of intellect, he certainly will not.	Если он вздумает драться, тогда, возможно, сила окажется на его стороне; если же это будет состязание умов - тогда, безусловно, нет.
It would be chance work to give an opinion how a fellow of that sort will turn out in such circumstances, because it's a toss-up between two results."	Не стоит впустую гадать о том, чем кончит такой человек в подобного рода обстоятельствах, потому что здесь одинаково возможны два исхода.
"May I ask what they are?"	- Позвольте спросить, какие именно?
"A fellow like our friend the Spider," answered Mr. Jaggers, "either beats or cringes.	- Такой человек, как наш приятель Паук, - отвечал мистер Джеггерс, - либо дерется, либо виляет хвостом.
He may cringe and growl, or cringe and not growl; but he either beats or cringes.	Он может вилять хвостом и рычать, или вилять хвостом и не рычать; но он либо дерется, либо виляет хвостом.
Ask Wemmick his opinion."	Спросите Уэммика, что он думает по этому поводу.
"Either beats or cringes," said Wemmick, not at all addressing himself to me.	- Либо дерется, либо виляет хвостом, - сказал Уэммик, обращаясь к кому угодно, только не ко мне.
"So here's to Mrs. Bentley Drummle," said Mr. Jaggers, taking a decanter of choicer wine from his dumb-waiter, and filling for each of us and for himself, "and may the question of supremacy be settled to the lady's satisfaction!	- Итак, выпьем за миссис Бентли Драмл, - сказал мистер Джеггерс и, взяв с этажерки графин самого лучшего вина, налил сначала нам, потом себе, - и да разрешится спор о главенстве к удовольствию леди!
To the satisfaction of the lady and the gentleman, it never will be.	К обоюдному удовольствию леди и джентльмена он разрешиться не может.
Now, Molly, Molly, Molly, Molly, how slow you are to-day!"	Ох, Молли, Молли, Молли, Молли, как же вы сегодня нерасторопны!
She was at his elbow when he addressed her, putting a dish upon the table.	Экономка в эту минуту была подле него - ставила на стол какое-то блюдо.

As she withdrew her hands from it, she fell back a step or two, nervously muttering some excuse.	Осторожно выпустив блюдо из рук, она отступила на шаг и смущенно пролепетала что-то в свое оправдание.
And a certain action of her fingers, as she spoke, arrested my attention.	И тут меня поразило движение ее пальцев.
"What's the matter?" said Mr. Jaggers.	- Что случилось? - спросил мистер Джеггерс.
"Nothing.	- Ничего, - сказал я.
Only the subject we were speaking of," said I, "was rather painful to me."	- Просто предмет нашего разговора мне не особенно приятен.
The action of her fingers was like the action of knitting.	Пальцы ее двигались так, как они движутся, когда женщина вяжет.
She stood looking at her master, not understanding whether she was free to go, or whether he had more to say to her and would call her back if she did go.	Она стояла, глядя на своего хозяина, не уверенная, можно ли ей уйти, или, если она уйдет, он кликнет ее снова.
Her look was very intent.	Взгляд ее был исполнен напряженного внимания.
Surely, I had seen exactly such eyes and such hands on a memorable occasion very lately!	Ну конечно же, совсем недавно, в слишком памятный для меня день, я видел точно такие же глаза и руки!
He dismissed her, and she glided out of the room.	Он отпустил ее, и она бесшумно вышла из комнаты.
But she remained before me as plainly as if she were still there.	Но я видел ее перед собою так отчетливо, как если бы она не уходила.
I looked at those hands, I looked at those eyes, I looked at that flowing hair; and I compared them with other hands, other eyes, other hair, that I knew of, and with what those might be after twenty years of a brutal husband and a stormy life.	Я смотрел на эти руки, смотрел на эти глаза, на эти пышные волосы; и рядом с ними видел другие руки, другие глаза, другие волосы, которые я так хорошо знал, и старался представить себе, какими они станут после двадцати лет мучительной жизни с извергом-мужем.
I looked again at those hands and eyes of the housekeeper, and thought of the inexplicable feeling that had come over me when I last walked-not alone-in the ruined garden, and through the deserted brewery.	И снова я смотрел на руки и глаза экономки и вспомнил то необъяснимое чувство, которое охватило меня, когда я - не один - бродил в последний раз по разрушенному саду и брошенной пивоварне.
I thought how the same feeling had come back when I saw a face looking at me, and a hand waving to me from a stage-coach window; and how it had come back again and had flashed about me like lightning, when I had passed in a carriage-not alone-through a sudden glare of light in a dark street.	Я вспомнил, как испытал это же чувство, когда увидел глаза, глядящие на меня, и руку, подзывавшую меня из окна дилижанса; и как это же чувство ослепило меня, словно молния, когда карета, в которой я - тоже не один - ехал по темной улице, внезапно осветилась ярким светом фонаря.
I thought how one link of association had helped that identification in the theatre, and how such a link, wanting before, had been riveted for me now, when I had passed by a chance swift from Estella's name to the fingers with their knitting action, and the attentive eyes.	Я вспомнил, как одна-единственная черточка, восполнив пробел, помогла узнать Компесона в театре, и понял, что такой пробел в моем сознании восполнился теперь, когда после упоминания имени Эстеллы я увидел пальцы, как будто занятые вязаньем, и внимательные глаза.

And I felt absolutely certain that this woman was Estella's mother.	И я проникся непоколебимой уверенностью, что эта женщина - мать Эстеллы.
Mr. Jaggers had seen me with Estella, and was not likely to have missed the sentiments I had been at no pains to conceal.	Мистер Джеггерс видел нас вместе с Эстеллой, и от него едва ли укрылись чувства, которые я и не пытался скрывать.
He nodded when I said the subject was painful to me, clapped me on the back, put round the wine again, and went on with his dinner.	Он кивнул, когда я сказал, что предмет нашего разговора мне неприятен, похлопал меня по плечу, подлил в стаканы вина и снова занялся обедом.
Only twice more did the housekeeper reappear, and then her stay in the room was very short, and Mr. Jaggers was sharp with her.	Экономка появлялась в комнате еще только два раза, очень ненадолго, и мистер Джеггерс говорил с нею резко.
But her hands were Estella's hands, and her eyes were Estella's eyes, and if she had reappeared a hundred times I could have been neither more sure nor less sure that my conviction was the truth.	Но руки ее были руки Эстеллы, и глаза были глаза Эстеллы, и, появись она еще хоть сто раз, это уже не могло бы ни укрепить моей уверенности, ни поколебать ее.
It was a dull evening, for Wemmick drew his wine, when it came round, quite as a matter of business,-just as he might have drawn his salary when that came round,-and with his eyes on his chief, sat in a state of perpetual readiness for cross-examination.	Вечер тянулся уныло, Уэммик, когда ему наливали вина, проглатывал его деловито, словно по долгу службы, и сидел, не сводя глаз со своего патрона, готовый в любую минуту подвергнуться допросу.
As to the quantity of wine, his post-office was as indifferent and ready as any other post-office for its quantity of letters.	Что касается количества вина, то его почтовый ящик мог вместить его столько же, - и с такой же равнодушной готовностью, - сколько обычный почтовый ящик вмещает писем.
From my point of view, he was the wrong twin all the time, and only externally like the Wemmick of Walworth.	И все время мне казалось, что он - не тот близнец и только с виду похож на Узммика из Уолворта.
We took our leave early, and left together.	Мы рано поднялись уходить и вышли вместе.
Even when we were groping among Mr. Jaggers's stock of boots for our hats, I felt that the right twin was on his way back; and we had not gone half a dozen yards down Gerrard Street in the Walworth direction, before I found that I was walking arm in arm with the right twin, and that the wrong twin had evaporated into the evening air.	Уже тогда, когда мы искали свои шляпы среди бесчисленных сапог мистера Джеггерса, я почувствовал, что нужный близнец вот-вот появится; а стоило нам пройти десять шагов по Джеррард-стрит в направлении Уолворта, как я обнаружил, что иду под руку с нужным мне близнецом, а другой, ненужный, растворился в вечернем воздухе.
"Well!" said Wemmick, "that's over!	- Ну-с, - сказал Уэммик, - с этим покончено!
He's a wonderful man, without his living likeness; but I feel that I have to screw myself up when I dine with him,-and I dine more comfortably unscrewed."	Удивительный он человек, второго такого не сыщешь; но я чувствую, что, когда я у него обедаю, мне приходится себя туго-натуго завинчивать, а я предпочитаю обедать в отвинченном состоянии.
I felt that this was a good statement of the case, and told him so.	Я нашел, что он выразился очень удачно, и так и сказал ему.
"Wouldn't say it to anybody but yourself," he answered.	- Никому, кроме вас, я не стал бы этого говорить.- отвечал он.

"I know that what is said between you and me goes no further."	- Но я знаю, то, что говорится между нами, дальше не пойдет.
I asked him if he had ever seen Miss Havisham's adopted daughter, Mrs. Bentley Drummle.	Я спросил его, видел ли он когда-нибудь приемную дочь мисс Хэвишем, миссис Бентли Драмл?
He said no.	Он сказал, что нет.
To avoid being too abrupt, I then spoke of the Aged and of Miss Skiffins.	Затем, чтобы избежать слишком резкого перехода, я справился о Престарелом и о мисс Скиффинс.
He looked rather sly when I mentioned Miss Skiffins, and stopped in the street to blow his nose, with a roll of the head, and a flourish not quite free from latent boastfulness.	При упоминании о мисс Скиффинс он скорчил хитрую физиономию, остановился посреди улицы и высморкался, развернув платок и тряхнув головой не без затаенного самодовольства.
"Wemmick," said I, "do you remember telling me, before I first went to Mr. Jaggers's private house, to notice that housekeeper?"	- Уэммик, - сказал я, - помните, еще до того как я первый раз был в гостях у мистера Джеггерса, вы мне советовали обратить внимание на его экономку?
"Did I?" he replied.	- Разве? - ответил он.
"Ah, I dare say I did.	- Очень возможно.
Deuce take me," he added, suddenly, "I know I did.	О черт, - добавил он с досадой, - конечно, помню!
I find I am not quite unscrewed yet."	Оказывается, я еще не совсем отвинтился.
"A wild beast tamed, you called her."	- Укрощенная тигрица - так вы ее назвали?
"And what do you call her?"	- А вы бы как ее назвали?
"The same.	- Точно так же.
How did Mr. Jaggers tame her, Wemmick?"	Скажите, Уэммик, как мистер Джеггерс ее укротил?
"That's his secret.	- Это его секрет.
She has been with him many a long year."	Она уже много лет живет у него в доме.
"I wish you would tell me her story.	- Расскажите мне ее историю!
I feel a particular interest in being acquainted with it.	У меня есть особые причины этим интересоваться.
You know that what is said between you and me goes no further."	Вы ведь знаете, то, что говорится между нами, дальше не пойдет.
"Well!" Wemmick replied, "I don't know her story,-that is, I don't know all of it.	- В сущности, я не знаю ее истории, - отвечал Уэммик, - вернее, знаю далеко не все.
But what I do know I'll tell you.	Но то, что знаю, я вам расскажу.
We are in our private and personal capacities, of course."	Разумеется, мы с вами сейчас беседуем как сугубо частные лица.
"Of course."	- Разумеется.
"A score or so of years ago, that woman was tried at the Old Bailey for murder, and was acquitted.	- Лет двадцать тому назад эту женщину судили в Олд-Бейли за убийство, и суд оправдал ее.

She was a very handsome young woman, and I believe had some gypsy blood in her.	В молодости она была красавицей, и, кажется, в ней есть цыганская кровь.
Anyhow, it was hot enough when it was up, as you may suppose."	Во всяком случае, как вы сами понимаете, кровь у нее в то время была достаточно горячая.
"But she was acquitted."	- Но ведь ее оправдали?
"Mr. Jaggers was for her," pursued Wemmick, with a look full of meaning, "and worked the case in a way quite astonishing.	- Мистер Джеггерс защищал ее, - продолжал Уэммик, устремив на меня многозначительный взгляд, - и провел это дело всем на удивление.
It was a desperate case, and it was comparatively early days with him then, and he worked it to general admiration; in fact, it may almost be said to have made him.	Оно казалось безнадежным, да и опыта у него еще не было, а он вывернулся так, что все только ахнули; можно, пожалуй, сказать, что тогда-то он и создал себе имя.
He worked it himself at the police-office, day after day for many days, contending against even a committal; and at the trial where he couldn't work it himself, sat under counsel, and-every one knew-put in all the salt and pepper.	Он целые дни проводил в полицейском суде - все добивался, чтобы дело вообще прекратили; а во время судебных заседаний, когда сам он не мог выступать, ни на шаг не отходил от адвоката, и тот с начала до конца говорил по его указке - это каждому было понятно.
The murdered person was a woman,-a woman a good ten years older, very much larger, and very much stronger.	Жертвой убийства была женщина - лет на десять старше этой, и гораздо выше ростом и шире в кости.
It was a case of jealousy.	Убийство произошло на почве ревности.
They both led tramping lives, and this woman in Gerrard Street here had been married very young, over the broomstick (as we say), to a tramping man, and was a perfect fury in point of jealousy.	Обе они бродяжничали, и эта вот, что живет у мистера Джеггерса, совсем девчонкой вышла замуж за какого-то бродягу - как говорится, обвенчалась вокруг ракитова куста, - и ревнива была, как черт.
The murdered woman,-more a match for the man, certainly, in point of years-was found dead in a barn near Hounslow Heath.	Убитую (по годам она подходила тому человеку больше, это бесспорно) нашли в сарае близ Хаунслоу-Хис.
There had been a violent struggle, perhaps a fight.	Видно было, что она выдержала жестокую борьбу.
She was bruised and scratched and torn, and had been held by the throat, at last, and choked.	Она вся была избита и расцарапана, а в конце концов ее задушили.
Now, there was no reasonable evidence to implicate any person but this woman, and on the improbabilities of her having been able to do it Mr. Jaggers principally rested his case.	Единственной, на кого могло пасть подозрение, была эта женщина, и мистер Джеггерс построил свою защиту главным образом на том, что она физически не способна была совершить такое убийство.
You may be sure," said Wemmick, touching me on the sleeve, "that he never dwelt upon the strength of her hands then, though he sometimes does now."	Можете быть уверены, - добавил Уэммик, тронув меня за рукав, - в то время он никогда не поминал о том, какие у нее сильные руки, не то что теперь.
I had told Wemmick of his showing us her wrists, that day of the dinner party.	(Я рассказывал Уэммику, как в день званого обеда мистер Джеггерс заставил ее показать нам руки.)

"Well, sir!" Wemmick went on; "it happened-happened, don't you see?-that this woman was so very artfully dressed from the time of her apprehension, that she looked much slighter than she really was; in particular, her sleeves are always remembered to have been so skilfully contrived that her arms had quite a delicate look.	- Да, сэр, - продолжал Уэммик, - а тут как-то получилось, - чисто случайно, разумеется, - что со времени своего ареста эта женщина всегда была до того искусно одета, что производила впечатление куда более хрупкой, чем была на самом деле; в особенности рукава у нее, говорят, лежали таким манером, что руки казались совсем тонкими и слабыми.
She had only a bruise or two about her,-nothing for a tramp,-but the backs of her hands were lacerated, and the question was, Was it with finger-nails?	На теле у нее обнаружили всего два-три синяка - у какой бродяжки их не бывает! - но руки с тыльной стороны были сильно поцарапаны, и стоял вопрос: что это, следы ногтей или нет?
Now, Mr. Jaggers showed that she had struggled through a great lot of brambles which were not as high as her face; but which she could not have got through and kept her hands out of; and bits of those brambles were actually found in her skin and put in evidence, as well as the fact that the brambles in question were found on examination to have been broken through, and to have little shreds of her dress and little spots of blood upon them here and there.	И вот мистер Джеггерс доказал, что она продиралась через заросли терновника, которые не доставали ей до лица, но не могли не поранить ее руки; и правда, в коже у нее нашли занозы, -они были представлены в суд в качестве вещественных доказательств, - да и кусты при осмотре оказались поломанными там, где через них пробирались, и на них нашли мелкие клочки от ее платья и кое-где пятнышки крови.
But the boldest point he made was this: it was attempted to be set up, in proof of her jealousy, that she was under strong suspicion of having, at about the time of the murder, frantically destroyed her child by this man-some three years old-to revenge herself upon him.	Но самый смелый его довод был вот какой. В доказательство ее ревности делались ссылки на якобы обоснованное подозрение, будто в то время, когда произошло убийство, она в отместку этому человеку не помня себя умертвила их трехлетнего ребенка.
Mr. Jaggers worked that in this way:	Мистер Джеггерс повел такую линию:
"We say these are not marks of finger-nails, but marks of brambles, and we show you the brambles.	"Мы утверждаем, что это следы не ногтей, а колючек, и показываем вам колючки.
You say they are marks of finger-nails, and you set up the hypothesis that she destroyed her child.	Вы утверждаете, что это следы ногтей, и в то же время выдвигаете гипотезу, будто она убила своего ребенка.
You must accept all consequences of that hypothesis.	Но если так, вы обязаны сделать все выводы из этой гипотезы.
For anything we know, she may have destroyed her child, and the child in clinging to her may have scratched her hands.	Предположим, что она действительно убила своего ребенка и что ребенок, цепляясь за нее, исцарапал ей руки.
What then?	Ну так что же?
You are not trying her for the murder of her child; why don't you?	Ведь вы ее судите не за убийство ребенка, хотя могли бы.
As to this case, if you will have scratches, we say that, for anything we know, you may have accounted for them, assuming for the sake of argument that you have not invented them?"	Что же касается данного дела, так раз уж вы настаиваете на том, что это следы ногтей, то, вероятно, вы нашли им объяснение, если допустить, аргументации ради, что вы их не выдумали?"
"To sum up, sir," said Wemmick, "Mr. Jaggers was altogether too many for the jury, and they gave in."	Короче говоря, сэр, - сказал Уэммик, - мистер Джеггерс окончательно затуманил присяжным мозги, и они признали ее невиновной.

"Has she been in his service ever since?"	- И с тех пор она у него служит?
"Yes; but not only that," said Wemmick, "she went into his service immediately after her acquittal, tamed as she is now.	- Да. Но мало того, - сказал Уэммик, - она поступила к нему в услужение сейчас же после того, как ее оправдали, уже укрощенная, такая вот, как сейчас.
She has since been taught one thing and another in the way of her duties, but she was tamed from the beginning."	С тех пор она кой-чему выучилась, что ей нужно было по должности, но укрощена она была с самого начала.
"Do you remember the sex of the child?"	- Вы не помните, кто у нее был - мальчик или девочка?
"Said to have been a girl."	- Говорят, девочка.
"You have nothing more to say to me to-night?"	- Больше вам сегодня нечего мне сказать?
"Nothing.	- Нечего.
I got your letter and destroyed it.	Письмо я ваше получил и уничтожил.
Nothing."	А больше нечего.
We exchanged a cordial good-night, and I went home, with new matter for my thoughts, though with no relief from the old.	Мы сердечно распрощались, и я пошел домой с грузом новых забот и мыслей, но отнюдь не избавившись от старых.
Chapter XLIX	ГЛАВА XLIX
Putting Miss Havisham's note in my pocket, that it might serve as my credentials for so soon reappearing at Satis House, in case her waywardness should lead her to express any surprise at seeing me, I went down again by the coach next day.	Наутро я уехал дилижансом в Сатис-Хаус, прихватив с собою записку мисс Хэвишем на тот случай, если она, из присущего ей своенравия, выразит удивление по поводу столь скорого моего приезда.
But I alighted at the Halfway House, and breakfasted there, and walked the rest of the distance; for I sought to get into the town quietly by the unfrequented ways, and to leave it in the same manner.	Но на полпути я слез у гостиницы и, позавтракав там, прошел остальную часть дороги пешком: мне хотелось войти в город незаметно, самыми тихими проулками, и таким же образом его покинуть.
The best light of the day was gone when I passed along the quiet echoing courts behind the High Street.	Зимний свет уже немного померк, когда я проходил пустынными, гулкими дворами, что тянулись позади Торговой улицы.
The nooks of ruin where the old monks had once had their refectories and gardens, and where the strong walls were now pressed into the service of humble sheds and stables, were almost as silent as the old monks in their graves.	Эти древние монастырские угодья, где когда-то шумели сады и стояли трапезные монахов и где теперь к уцелевшим стенам пристроили смиренные сараи и конюшни, были почти так же безмолвны, как сами монахи, спящие в своих могилах.

The cathedral chimes had at once a sadder and a more remote sound to me, as I hurried on avoiding observation, than they had ever had before; so, the swell of the old organ was borne to my ears like funeral music; and the rooks, as they hovered about the gray tower and swung in the bare high trees of the priory garden, seemed to call to me that the place was changed, and that Estella was gone out of it for ever.	Никогда еще звон соборных колоколов не казался мне таким далеким и печальным, как сейчас, когда я торопился вперед с одной мыслью - как бы кого-нибудь не встретить; звуки старинного органа доносились до моего слуха, как похоронная музыка; и грачи, летая вокруг седой колокольни и качаясь на голых сучьях высоких деревьев в монастырском саду, словно кричали мне, что все здесь изменилось и что Эстелла уже никогда сюда не вернется.
An elderly woman, whom I had seen before as one of the servants who lived in the supplementary house across the back courtyard, opened the gate.	Калитку открыла пожилая женщина, которую я видал и раньше, - одна из служанок, живших во флигеле за двориком.
The lighted candle stood in the dark passage within, as of old, and I took it up and ascended the staircase alone.	В темной прихожей, как обычно, стояла зажженная свеча, и, взяв ее, я один поднялся по лестнице.
Miss Havisham was not in her own room, but was in the larger room across the landing.	Мисс Хэвишем была не у себя в комнате, а в зале через площадку.
Looking in at the door, after knocking in vain, I saw her sitting on the hearth in a ragged chair, close before, and lost in the contemplation of, the ashy fire.	Не получив ответа на свой стук, я заглянул в дверь и увидел, что она сидит в ободранных креслах у самого камина и пристальным, немигающим взглядом смотрит на подернутый пеплом огонь.
Doing as I had often done, I went in, and stood touching the old chimney-piece, where she could see me when she raised her eyes.	Как уже бывало не раз, я вошел и стал возле камина, где она, едва подняв голову, должна была меня увидеть.
There was an air of utter loneliness upon her, that would have moved me to pity though she had wilfully done me a deeper injury than I could charge her with.	Она казалась такой бесконечно одинокой, что я проникся бы к ней жалостью, даже если бы она с умыслом нанесла мне обиду горше той, за которую я мог на нее пенять.
As I stood compassionating her, and thinking how, in the progress of time, I too had come to be a part of the wrecked fortunes of that house, her eyes rested on me.	Преисполненный сострадания к ней, я думал о том, что вот и я стал одним из обломков крушения этого злосчастного дома, как вдруг ее взгляд остановился на мне.
She stared, and said in a low voice,	Она вздрогнула и тихо проговорила:
"Is it real?"	- Это не сон?
"It is I, Pip.	- Это я, Пип.
Mr. Jaggers gave me your note yesterday, and I have lost no time."	Мистер Джеггерс передал мне вчера вашу записку, и я тотчас приехал.
"Thank you.	- Благодарю.
Thank you."	Благодарю.
As I brought another of the ragged chairs to the hearth and sat down, I remarked a new expression on her face, as if she were afraid of me.	Я пододвинул к огню второе, такое же ободранное кресло, сел в него и тут только заметил в ее лице что-то новое - словно она меня боится.

"I want," she said, "to pursue that subject you mentioned to me when you were last here, and to show you that I am not all stone.	- Я хочу, - сказала она, - вернуться к тому предмету, о котором ты упоминал, когда был здесь в последний раз. и показать тебе, что у меня все же не каменное сердце.
But perhaps you can never believe, now, that there is anything human in my heart?"	Но, может быть, теперь ты уже не поверишь, что во мне осталось хоть что-то человеческое?
When I said some reassuring words, she stretched out her tremulous right hand, as though she was going to touch me; but she recalled it again before I understood the action, or knew how to receive it.	Когда я произнес какие-то успокоительные слова, она протянула вперед дрожащую руку, словно хотела до меня дотронуться; но тут же снова отняла, прежде чем я понял ее намерение и взял в толк, как мне себя вести.
"You said, speaking for your friend, that you could tell me how to do something useful and good.	- Ты, когда просил за своего друга, сказал, что можешь научить меня, как сделать полезное, доброе дело.
Something that you would like done, is it not?"	Видно, тебе бы этого хотелось?
"Something that I would like done very much."	- Очень, очень хотелось бы.
"What is it?"	- Какое же это дело?
I began explaining to her that secret history of the partnership.	Я стал рассказывать ей историю моей тайной помощи Герберту.
I had not got far into it, when I judged from her looks that she was thinking in a discursive way of me, rather than of what I said.	Не успел я начать, как решил, по выражению ее лица, что она в рассеянности своей думает скорее обо мне, а не о том, что я говорю.
It seemed to be so; for, when I stopped speaking, many moments passed before she showed that she was conscious of the fact.	Видимо, я не ошибся, потому что, когда я умолк, она, казалось, не сразу это заметила.
"Do you break off," she asked then, with her former air of being afraid of me, "because you hate me too much to bear to speak to me?"	- Ты почему замолчал? - спросила она наконец, и опять лицо у нее было такое, будто она меня боится. - Или ты меня так ненавидишь, что не хочешь говорить со мной?
"No, no," I answered, "how can you think so, Miss Havisham!	- Бог с вами, мисс Хэвишем, - ответил я, - как вы могли это подумать!
I stopped because I thought you were not following what I said."	Мне показалось, что вы перестали меня слушать, поэтому я замолчал.
"Perhaps I was not," she answered, putting a hand to her head.	- Может, так оно и было, - сказала она, приложив руку ко лбу.
"Begin again, and let me look at something else.	- Ты начни еще раз сначала, только я буду смотреть на что-нибудь другое.
Stay! Now tell me."	Ну вот, теперь говори.
She set her hand upon her stick in the resolute way that sometimes was habitual to her, and looked at the fire with a strong expression of forcing herself to attend.	Она оперлась рукою на палку с выражением решимости, какое я порой у нее замечал, и вперила взгляд в огонь, словно твердо вознамерившись слушать внимательно.
I went on with my explanation, and told her how I had hoped to complete the transaction out of my means, but how in this I was disappointed.	Я снова заговорил и рассказал ей, что надеялся внести весь пай Герберта из своих средств, но теперь это мне не удастся.

That part of the subject (I reminded her) involved matters which could form no part of my explanation, for they were the weighty secrets of another.	И тут я ей напомнил, что подробно разъяснить свои затруднения не могу, потому что это связано с чужою тайной.
"So!" said she, assenting with her head, but not looking at me.	- Так, - сказала она, кивнув головой, но не глядя на меня.
"And how much money is wanting to complete the purchase?"	- Сколько же денег недостает до полной суммы?
I was rather afraid of stating it, for it sounded a large sum.	Мне было страшновато назвать цифру, она казалась очень большой.
"Nine hundred pounds."	- Девятьсот фунтов.
"If I give you the money for this purpose, will you keep my secret as you have kept your own?"	- Если я дам тебе эти деньги, сохранишь ты мою тайну, так же, как сохранил свою?
"Quite as faithfully."	- Сохраню так же свято.
"And your mind will be more at rest?"	- И тебе станет легче на душе?
"Much more at rest."	- Много легче.
"Are you very unhappy now?"	- А сейчас ты очень несчастлив?
She asked this question, still without looking at me, but in an unwonted tone of sympathy.	Мисс Хэвишем задала этот вопрос, по-прежнему не глядя на меня, но в словах ее прозвучала необычная мягкость.
I could not reply at the moment, for my voice failed me.	Я не сразу ответил, - голос изменил мне.
She put her left arm across the head of her stick, and softly laid her forehead on it.	Она скрестила руки на набалдашнике палки и тихо склонилась на них лицом.
"I am far from happy, Miss Havisham; but I have other causes of disquiet than any you know of.	- Я никак не могу назвать себя счастливым, мисс Хэвишем; но на то есть и другие причины, кроме тех, что вам известны.
They are the secrets I have mentioned."	Это - та самая тайна, о которой я говорил.
After a little while, she raised her head, and looked at the fire Again.	Через некоторое время она подняла голову и опять устремила взгляд на огонь.
"It is noble in you to tell me that you have other causes of unhappiness, Is it true?"	- Ты очень великодушно сказал, что у тебя есть и другие причины для горя. Это правда?
"Too true."	- К сожалению, правда.
"Can I only serve you, Pip, by serving your friend?	- И я ничем не могу тебе помочь, кроме как услужив твоему другу?
Regarding that as done, is there nothing I can do for you yourself?"	Считай, что это сделано, но для тебя самого я ничего не могу сделать?
"Nothing.	- Ничего.
I thank you for the question.	Благодарю вас за этот вопрос.
I thank you even more for the tone of the question.	Еще больше благодарю за доброту, которой он подсказан.
But there is nothing."	Но нет, ничего.

She presently rose from her seat, and looked about the blighted room for the means of writing.	Вскоре она поднялась и обвела глазами мертвую комнату, ища пера и бумаги.
There were none there, and she took from her pocket a yellow set of ivory tablets, mounted in tarnished gold, and wrote upon them with a pencil in a case of tarnished gold that hung from her neck.	Но ничего такого здесь не было, и тогда она достала из кармана желтые таблички слоновой кости в оправе из потускневшего золота и стала писать на них карандашом в потускневшем золотом футляре, который висел у нее на шее.
"You are still on friendly terms with Mr. Jaggers?"	- Ты по-прежнему в добрых отношениях с мистером Джеггерсом?
"Quite.	- О да.
I dined with him yesterday."	Я только вчера у него обедал.
"This is an authority to him to pay you that money, to lay out at your irresponsible discretion for your friend.	- Вот распоряжение, по которому он выплатит тебе деньги, с тем чтобы ты мог употребить их для своего друга.
I keep no money here; but if you would rather Mr. Jaggers knew nothing of the matter, I will send it to you."	Здесь я денег не держу; но если тебе приятнее, чтобы мистер Джеггерс ничего об этом не знал, я могу прислать их тебе.
"Thank you, Miss Havisham; I have not the least objection to receiving it from him."	- Благодарю вас, мисс Хэвишем, мне будет очень удобно получить их у него в конторе.
She read me what she had written; and it was direct and clear, and evidently intended to absolve me from any suspicion of profiting by the receipt of the money.	Она прочла мне то, что написала; указания были даны ясно и четко и притом так, чтобы меня невозможно было заподозрить в желании истратить эти деньги на себя.
I took the tablets from her hand, and it trembled again, and it trembled more as she took off the chain to which the pencil was attached, and put it in mine.	Я принял таблички из ее дрожащих рук; руки эти задрожали еще сильнее, когда она, сняв с шеи цепочку с карандашом, тоже отдала ее мне.
All this she did without looking at me.	За все это время она ни разу на меня не взглянула.
"My name is on the first leaf.	- На первой табличке стоит мое имя.
If you can ever write under my name,	Если когда-нибудь, - пусть через много времени после того, как мое разбитое сердце обратится в прах, - ты сможешь написать под моим именем:
"I forgive her," though ever so long after my broken heart is dust pray do it!"	"Я ее прощаю", - прошу тебя, сделай это.
"O Miss Havisham," said I, "I can do it now.	- Ах, мисс Хэвишем, - сказал я, - я могу это сделать хоть сейчас.
There have been sore mistakes; and my life has been a blind and thankless one; and I want forgiveness and direction far too much, to be bitter with you."	Все мы повинны в жестоких ошибках. Я сам был слеп и неблагодарен, и слишком нуждаюсь в прощении и добром совете, чтобы таить на вас злобу.
She turned her face to me for the first time since she had averted it, and, to my amazement, I may even add to my terror, dropped on her knees at my feet; with her folded hands raised to me in the manner in which, when her poor heart was young and fresh and whole, they must often have been raised to heaven from her mother's side.	Только теперь она посмотрела на меня и к моему изумлению, к моему ужасу рухнула передо мной на колени, простирая ко мне сложенные руки так, как, наверно, простирала их к небу, когда бедное сердце ее было еще молодо и не ранено и мать учила ее молиться.

To see her with her white hair and her worn face kneeling at my feet gave me a shock through all my frame.	Увидев мисс Хэвишем у своих ног, седую, с изможденным лицом, я был потрясен до глубины души.
I entreated her to rise, and got my arms about her to help her up; but she only pressed that hand of mine which was nearest to her grasp, and hung her head over it and wept.	Я стал умолять ее подняться и обхватил руками, чтобы помочь ей; но она только вцепилась в мою руку и, приникнув к ней лицом, заплакала.
I had never seen her shed a tear before, and, in the hope that the relief might do her good, I bent over her without speaking.	Никогда раньше я не видел слез у нее на глазах и теперь молча склонился над ней в надежде, что они принесут ей облегчение.
She was not kneeling now, but was down upon the ground.	Она уже не стояла на коленях, но без сил опустилась наземь.
"O!" she cried, despairingly.	- О! - вскричала она в отчаянии.
"What have I done!	- Что я наделала!
What have I done!"	Что я наделала!
"If you mean, Miss Havisham, what have you done to injure me, let me answer. Very little.	- Если вы думаете о том, мисс Хэвишем, какой вред вы мне причинили, я вам отвечу: очень небольшой.
I should have loved her under any circumstances.	Я полюбил бы ее, несмотря ни на что...
Is she married?"	Она замужем?
"Yes."	- Да!
It was a needless question, for a new desolation in the desolate house had told me so.	Я мог и не задавать этого вопроса, - я это сразу понял по тому новому чувству пустоты, которое царило в опустелом доме.
"What have I done!	- Что я наделала!
What have I done!"	Что я наделала!
She wrung her hands, and crushed her white hair, and returned to this cry over and over again. "What have I done!"	- Она ломала руки, хваталась за волосы, и снова и снова у нее вырывался этот вопль: - Что я наделала!
I knew not how to answer, or how to comfort her.	Я не знал, что сказать, как ее утешить.
That she had done a grievous thing in taking an impressionable child to mould into the form that her wild resentment, spurned affection, and wounded pride found vengeance in, I knew full well. But that, in shutting out the light of day, she had shut out infinitely more; that, in seclusion, she had secluded herself from a thousand natural and healing influences; that, her mind, brooding solitary, had grown diseased, as all minds do and must and will that reverse the appointed order of their Maker, I knew equally well.	Я слишком понимал, что она тяжко согрешила, когда, обуянная жаждой мести, исковеркала впечатлительную детскую душу, как велела ей смертельная обида, отвергнутая любовь, уязвленная гордость; но я понимал и то, что, отгородившись от дневного света, она отгородилась от неизмеримо большего; что, став затворницей, она затворила свое сердце для тысячи целительных естественных влияний; что, целиком уйдя в свои одинокие думы, она повредилась в уме, как то всегда бывало, и будет, и не может не быть со всяким, кто дерзнет пойти против начертаний творца.

And could I look upon her without compassion, seeing her punishment in the ruin she was, in her profound unfitness for this earth on which she was placed, in the vanity of sorrow which had become a master mania, like the vanity of penitence, the vanity of remorse, the vanity of unworthiness, and other monstrous vanities that have been curses in this world?	И мог ли я не сострадать ей, не усмотреть возмездия в том, какой жалкой тенью она стала, в ее полной непригодности для этой земли, где ей положено было жить, в этом тщеславии, рожденном скорбью и владевшем несчастной женщиной безраздельно, как владеет людьми тщеславие, рожденное смирением, раскаянием, стыдом, - все чудовищные формы тщеславия, которые, как проклятье, тяготеют над нами!
"Until you spoke to her the other day, and until I saw in you a looking-glass that showed me what I once felt myself, I did not know what I had done.	- Пока ты не заговорил с ней в тот раз, пока я не увидела в тебе, как в зеркале, все, что сама испытала когда-то, я не знала, что я наделала.
What have I done! What have I done!"	Что я наделала!
And so again, twenty, fifty times over, What had she done!	И так без конца, двадцать раз, пятьдесят раз - что она наделала!
"Miss Havisham," I said, when her cry had died away, "you may dismiss me from your mind and conscience.	- Мисс Хэвишем, - сказал я, когда она затихла. -Пусть совесть вас не мучит из-за меня.
But Estella is a different case, and if you can ever undo any scrap of what you have done amiss in keeping a part of her right nature away from her, it will be better to do that than to bemoan the past through a hundred years."	Но вот Эстелла - это другой разговор, и если вы в состоянии - пусть в самой малой мере -исправить тот вред, который вы ей причинили, убив в ней живую душу, лучше сделать это, чем целый век оплакивать прошедшее.
"Yes, yes, I know it.	- Да, да, я это знаю.
But, Pip-my dear!"	Но, Пип, голубчик ты мой!
There was an earnest womanly compassion for me in her new affection.	- Глубокое женское сострадание послышалось мне в этой непривычной ласке.
"My dear!	- Голубчик ты мой!
Believe this: when she first came to me, I meant to save her from misery like my own.	Поверь мне: вначале, когда она только ко мне попала, я хотела уберечь ее от моей горькой доли.
At first, I meant no more."	Вначале я ничего другого не хотела.
"Well, well!" said I. "I hope so."	- Что ж, - сказал я, - вполне возможно.
"But as she grew, and promised to be very beautiful, I gradually did worse, and with my praises, and with my jewels, and with my teachings, and with this figure of myself always before her, a warning to back and point my lessons, I stole her heart away, and put ice in its place."	- Но когда она стала подрастать и с каждым днем становилась все краше, я совершила дурное дело: я захваливала ее, задаривала, наставляла, вечно была при ней предостережением и наглядным примером и вот - украла у нее сердце и на место его вложила кусок льда.
"Better," I could not help saying, "to have left her a natural heart, even to be bruised or broken."	- Лучше было оставить ей живое сердце, - сказал я, не удержавшись, - пусть бы даже оно истекло кровью или разбилось.
With that, Miss Havisham looked distractedly at me for a while, and then burst out again, What had she done!	С минуту мисс Хэвишем смотрела на меня как безумная, потом опять началось - "Что я наделала!".

"If you knew all my story," she pleaded, "you would have some compassion for me and a better understanding of me."	- Если бы ты знал всю мою жизнь, - простонала она, - ты бы меня лучше понял, ты бы меня пожалел.
"Miss Havisham," I answered, as delicately as I could, "I believe I may say that I do know your story, and have known it ever since I first left this neighborhood.	- Мисс Хэвишем, - сказал я как можно мягче, - я знаю вашу жизнь, знаю с тех пор, как впервые уехал из этих мест.
It has inspired me with great commiseration, and I hope I understand it and its influences.	Ваши несчастья внушили мне искреннее сострадание, и хочу верить, что я понял, как они на вас повлияли.
Does what has passed between us give me any excuse for asking you a question relative to Estella?	То, что произошло между нами, не дает ли мне права задать вам один вопрос, касающийся Эстеллы?
Not as she is, but as she was when she first came here?"	Не теперешней, а такой, какой она была, когда только что сюда попала?
She was seated on the ground, with her arms on the ragged chair, and her head leaning on them.	Она сидела на полу, упершись локтями в ободранное кресло и склонившись головой на руки.
She looked full at me when I said this, and replied,	Услышав мой вопрос, она глянула мне прямо в глаза и ответила:
"Go on."	- Спрашивай.
"Whose child was Estella?"	- Кто родители Эстеллы?
She shook her head.	Она покачала головой.
"You don't know?"	- Вы не знаете?
She shook her head again.	Она снова покачала головой.
"But Mr. Jaggers brought her here, or sent her here?"	- Но ее привез сюда, или прислал сюда, мистер Джеггерс?
"Brought her here."	- Привез.
"Will you tell me how that came about?"	- Расскажите мне, как это случилось.
She answered in a low whisper and with caution:	Она отвечала шепотом, пугливо озираясь:
"I had been shut up in these rooms a long time (I don't know how long; you know what time the clocks keep here), when I told him that I wanted a little girl to rear and love, and save from my fate.	- Когда я уже долго прожила взаперти в этих комнатах (как долго - не знаю, тебе ведь известно, что показывают здешние часы), я как-то сказала ему, что хочу воспитать маленькую девочку, хочу полюбить ее и уберечь от моей участи.
I had first seen him when I sent for him to lay this place waste for me; having read of him in the newspapers, before I and the world parted.	Я читала о нем в газетах еще до того, как рассталась с миром, а впервые увидела, когда он приехал сюда по моей просьбе, чтобы привести этот дом в его нынешний вид.
He told me that he would look about him for such an orphan child.	Он обещал присмотреть мне такую девочку-сиротку.
One night he brought her here asleep, and I called her Estella."	Однажды он привез ее сюда, спящую, и я назвала ее Эстеллой.

"Might I ask her age then?"	- Сколько ей тогда было лет?
"Two or three.	- Года два или три.
She herself knows nothing, but that she was left an orphan and I adopted her."	Сама она знает только то, что осталась сиротой и что я ее усыновила.
So convinced I was of that woman's being her mother, that I wanted no evidence to establish the fact in my own mind.	Я и без того был уверен, что та женщина - ее мать, и не нуждался ни в каких доказательствах.
But, to any mind, I thought, the connection here was clear and straight.	Но здесь как будто устанавливалась связь, ясная для каждого.
What more could I hope to do by prolonging the interview?	Для чего еще мне было затягивать мое посещение?
I had succeeded on behalf of Herbert, Miss Havisham had told me all she knew of Estella, I had said and done what I could to ease her mind.	Дело Герберта я уладил, мисс Хэвишем рассказала мне все, что знала об Эстелле, я сказал и сделал все, что мог, чтобы облегчить ее совесть.
No matter with what other words we parted; we parted.	Неважно, какими еще словами мы обменялись на прощанье; но мы простились.
Twilight was closing in when I went down stairs into the natural air.	Уже сильно стемнело, когда я вышел на свежий воздух.
I called to the woman who had opened the gate when I entered, that I would not trouble her just yet, but would walk round the place before leaving.	Я кликнул женщину, у которой были ключи от калитки, и сказал, что не буду ее пока беспокоить, а до ухода еще погуляю в саду.
For I had a presentiment that I should never be there again, and I felt that the dying light was suited to my last view of it.	Ибо внутренний голос говорил мне, что никогда уже я сюда не вернусь, и я чувствовал, что грустный час сумерек как нельзя больше подходит для моей прощальной прогулки.
By the wilderness of casks that I had walked on long ago, and on which the rain of years had fallen since, rotting them in many places, and leaving miniature swamps and pools of water upon those that stood on end, I made my way to the ruined garden.	Мимо склада бочек, по которым я когда-то лазил и которые с тех пор годами мочили дожди, отчего многие из них прогнили, а на тех, что стояли стоймя, скопились болотца и лужицы, я направился в запущенный сад.
I went all round it; round by the corner where Herbert and I had fought our battle; round by the paths where Estella and I had walked.	Я обошел его весь; заглянул в уголок, где произошла моя драка с Г ербертом, видел дорожки, по которым мы гуляли с Эстеллой.
So cold, so lonely, so dreary all!	Всюду было холодно, пусто, уныло!
Taking the brewery on my way back, I raised the rusty latch of a little door at the garden end of it, and walked through.	Свернув на обратном пути к пивоварне, я проник в нее из сада через небольшую дверь, запертую снаружи на ржавую задвижку, и прошел из конца в конец.
I was going out at the opposite door,-not easy to open now, for the damp wood had started and swelled, and the hinges were yielding, and the threshold was encumbered with a growth of fungus,-when I turned my head to look back.	Уже выходя через главную дверь, - которую теперь нелегко было отворить, потому что отсыревшие створки разбухли, и петли разболтались, и порог зарос плесенью, - я оглянулся.

A childish association revived with wonderful force in the moment of the slight action, and I fancied that I saw Miss Havisham hanging to the beam.	При этом движении одно детское воспоминание вспыхнуло во мне с поразительной силой: мне снова почудилось, будто я вижу мисс Хэвишем висящей на перекладине.
So strong was the impression, that I stood under the beam shuddering from head to foot before I knew it was a fancy,-though to be sure I was there in an instant.	Так сильно было это впечатление, что я опрометью кинулся туда и остановился под перекладиной, дрожа всем телом, прежде чем понял, что мне это только привиделось.
The mournfulness of the place and time, and the great terror of this illusion, though it was but momentary, caused me to feel an indescribable awe as I came out between the open wooden gates where I had once wrung my hair after Estella had wrung my heart.	Удрученный вечерним мраком и этим страшным, хоть и мгновенным видением, я ощущал неизъяснимый ужас, выходя во двор через те самые деревянные ворота, о которые когда-то больно бился головой, чтобы заглушить боль, причиненную мне Эстеллой.
Passing on into the front courtyard, I hesitated whether to call the woman to let me out at the locked gate of which she had the key, or first to go up stairs and assure myself that Miss Havisham was as safe and well as I had left her.	Во дворе я постоял в нерешительности, раздумывая, позвать ли служанку, чтобы она выпустила меня на улицу, или еще раз сбегать наверх - удостовериться, что с мисс Хэвишем не случилось без меня ничего худого.
I took the latter course and went up.	Я остановился на последнем и стал подниматься по лестнице.
I looked into the room where I had left her, and I saw her seated in the ragged chair upon the hearth close to the fire, with her back towards me.	Я заглянул в комнату, где оставил ее, и увидел, что она сидит в своих ободранных креслах спиною ко мне, у самого камина.
In the moment when I was withdrawing my head to go quietly away, I saw a great flaming light spring up. In the same moment I saw her running at me, shrieking, with a whirl of fire blazing all about her, and soaring at least as many feet above her head as she was high.	Но в то мгновение, когда я притворял дверь, чтобы тихонько уйти, перед глазами у меня взметнулся столб пламени, и в то же мгновение я увидел, что она бежит ко мне, с душераздирающим криком, в вихре огня, охватившего ее и взлетевшего высоко над ее головой.
I had a double-caped great-coat on, and over my arm another thick coat.	На мне была шинель с двойной пелериной, через руку перекинут плащ.
That I got them off, closed with her, threw her down, and got them over her; that I dragged the great cloth from the table for the same purpose, and with it dragged down the heap of rottenness in the midst, and all the ugly things that sheltered there; that we were on the ground struggling like desperate enemies, and that the closer I covered her, the more wildly she shrieked and tried to free herself,-that this occurred I knew through the result, but not through anything I felt, or thought, or knew I did.	Что я сорвал их с себя, ринулся ей навстречу, повалил ее на пол и набросал на нее эту одежду; что с той же целью я сдернул со стола огромную скатерть, а заодно и всю гору гнили и притаившихся в ней ползучих тварей; что мы лежали на полу, сцепившись, как заклятые враги, и что чем больше я ее укутывал, тем отчаяннее она кричала и вырывалась, - все это я вспомнил позднее; в ту минуту я ничего не думал, не чувствовал, не знал.
I knew nothing until I knew that we were on the floor by the great table, and that patches of tinder yet alight were floating in the smoky air, which, a moment ago, had been her faded bridal dress.	Лишь постепенно до меня дошло, что мы лежим на полу возле длинного стола, а в дымном воздухе носятся горящие хлопья, которые минуту назад были ее поблекшим подвенечным нарядом.

Then, I looked round and saw the disturbed beetles and spiders running away over the floor, and the servants coming in with breathless cries at the door.	Тогда я оглянулся и увидел, что по полу во все стороны разбегаются потревоженные тараканы и пауки, а в дверях появились плачущие, запыхавшиеся служанки.
I still held her forcibly down with all my strength, like a prisoner who might escape; and I doubt if I even knew who she was, or why we had struggled, or that she had been in flames, or that the flames were out, until I saw the patches of tinder that had been her garments no longer alight but falling in a black shower around us.	Я по-прежнему изо всех сил удерживал ее на полу, как пленника, вот-вот готового сбежать; и, вероятно, даже не понимал, кто она такая и почему мы боролись, и не помнил, что она была охвачена огнем и что огонь потух, пока не увидел, как хлопья, бывшие когда-то ее нарядом, теперь уже погасшие, падают вокруг нас черным дождем.
She was insensible, and I was afraid to have her moved, or even touched.	Она была без чувств, и я не давал ни поднять ее, ни даже подойти к ней близко.
Assistance was sent for, and I held her until it came, as if I unreasonably fancied (I think I did) that, if I let her go, the fire would break out again and consume her.	Послали за помощью, и до самого прихода врача я так и держал ее, словно мною владела безумная мысль (да, кажется, так оно и было), что, если я ее отпущу, пламя вспыхнет с новой силой и уничтожит ее.
When I got up, on the surgeon's coming to her with other aid, I was astonished to see that both my hands were burnt; for, I had no knowledge of it through the sense of feeling.	Только когда к ней подошел доктор со своими помощниками, я поднялся и с удивлением увидел, что обе руки у меня обожжены: я и не заметил, когда это случилось.
On examination it was pronounced that she had received serious hurts, but that they of themselves were far from hopeless; the danger lay mainly in the nervous shock.	Осмотрев ее, доктор объявил, что она получила серьезные ожоги, но что сами по себе они отнюдь не смертельны - гораздо опасней нервное потрясение.
By the surgeon's directions, her bed was carried into that room and laid upon the great table, which happened to be well suited to the dressing of her injuries.	По его указаниям постель ей постелили в этой же комнате, на большом столе, где было всего удобнее перевязать ее раны.
When I saw her again, an hour afterwards, she lay, indeed, where I had seen her strike her stick, and had heard her say that she would lie one day.	Когда я снова увидел ее час спустя, она лежала на том самом месте, по которому в давние времена стучала клюкой, предсказывая, что когда-нибудь ее здесь положат.
Though every vestige of her dress was burnt, as they told me, she still had something of her old ghastly bridal appearance; for, they had covered her to the throat with white cotton-wool, and as she lay with a white sheet loosely overlying that, the phantom air of something that had been and was changed was still upon her.	Мне сказали, что одежда ее сгорела дотла, но вид ее и сейчас наводил на жуткую мысль о расстроенной свадьбе: обложенная до самого подбородка белой ватой, поверх которой была накинута белая простыня, она по-прежнему казалась призраком чего-то, что было, но изменилось безвозвратно.
I found, on questioning the servants, that Estella was in Paris, and I got a promise from the surgeon that he would write to her by the next post.	От прислуги я узнал, что Эстелла в Париже, и доктор, по моей просьбе, обещал написать ей ближайшей почтой.
Miss Havisham's family I took upon myself; intending to communicate with Mr. Matthew Pocket only, and leave him to do as he liked about informing the rest.	Родственников мисс Хэвишем я взял на себя, решив сообщить о случившемся только Мэтью Покету и оставить на его усмотрение, оповестить или не оповестить остальных.

This I did next day, through Herbert, as soon as I returned to town.	Я сделал это через Герберта на следующий день, как только возвратился в Лондон.
There was a stage, that evening, when she spoke collectedly of what had happened, though with a certain terrible vivacity.	Одно время в тот вечер она говорила обо всем, что произошло, вполне связно, только неестественно быстро и оживленно.
Towards midnight she began to wander in her speech; and after that it gradually set in that she said innumerable times in a low solemn voice,	К полуночи она стала заговариваться, а еще позднее начала без конца повторять тихим, заунывным голосом:
"What have I done!"	"Что я наделала!"
And then,	Потом -
"When she first came, I meant to save her from misery like mine."	"Сперва я хотела ее уберечь от моей горькой доли".
And then,	И еще -
"Take the pencil and write under my name,	"Возьми карандаш и напиши под моим именем:
'I forgive her!'" She never changed the order of these three sentences, but she sometimes left out a word in one or other of them; never putting in another word, but always leaving a blank and going on to the next word.	"Я ее прощаю". Эти три фразы чередовались в неизменном порядке, но иногда она пропускала слово то в одной из них, то в другой - никогда ни слова не прибавляла, а только, пропустив одно, переходила к следующему.
As I could do no service there, and as I had, nearer home, that pressing reason for anxiety and fear which even her wanderings could not drive out of my mind, I decided, in the course of the night that I would return by the early morning coach, walking on a mile or so, and being taken up clear of the town.	Так как я ничем не мог быть здесь полезен, а в Лондоне меня ждали дела и тревоги, о которых даже ее бред не заставил меня позабыть, я решил в течение ночи, что уеду первым утренним дилижансом - мили две пройду пешком, а потом, уже за пределами города, займу свое место.
At about six o'clock of the morning, therefore, I leaned over her and touched her lips with mine, just as they said, not stopping for being touched,	И часов в шесть утра я наклонился над ней и коснулся губами ее губ в ту минуту, когда они произносили:
"Take the pencil and write under my name,	"Возьми карандаш и напиши под моим именем:
' I forgive her.'"	"Я ее прощаю".
Chapter L	ГЛАВАL
My hands had been dressed twice or thrice in the night, and again in the morning.	За ночь мне два раза перевязали руки, третью перевязку сделали утром.
My left arm was a good deal burned to the elbow, and, less severely, as high as the shoulder; it was very painful, but the flames had set in that direction, and I felt thankful it was no worse.	Левая рука была сильно обожжена до локтя и менее сильно - до плеча; она очень болела, но с той стороны огонь был всего жарче, и я считал, что еще дешево отделался.
My right hand was not so badly burnt but that I could move the fingers.	На правой руке ожоги были много слабее, я даже мог двигать пальцами.
It was bandaged, of course, but much less inconveniently than my left hand and arm; those I carried in a sling; and I could only wear my coat like a cloak, loose over my shoulders and fastened at the neck.	Она тоже, конечно, была забинтована, но не так неудобно, как левая, которою мне пришлось носить на перевязи. И шинель я мог надеть только внакидку, застегнув ее у ворота.

My hair had been caught by the fire, but not my head or face.	Волосы мне опалило огнем, но голова и лицо не пострадали.
When Herbert had been down to Hammersmith and seen his father, he came back to me at our chambers, and devoted the day to attending on me.	Г ерберт съездил в Хэммерсмит к отцу, а потом вернулся в Тэмпл и посвятил весь день уходу за мной.
He was the kindest of nurses, and at stated times took off the bandages, and steeped them in the cooling liquid that was kept ready, and put them on again, with a patient tenderness that I was deeply grateful for.	Он показал себя на редкость заботливой сиделкой: точно по часам снимал мне повязки, смачивал их в прохладной примочке, стоявшей наготове, и снова накладывал необычайно терпеливо и нежно, за что я был ему от души благодарен.
At first, as I lay quiet on the sofa, I found it painfully difficult, I might say impossible, to get rid of the impression of the glare of the flames, their hurry and noise, and the fierce burning smell.	Вначале, когда я неподвижно лежал на диване, мне было мучительно-трудно, почти невозможно не видеть красных вспышек огня, не слышать его торопливого потрескивания и шороха, и едкого запаха гари.
If I dozed for a minute, I was awakened by Miss Havisham's cries, and by her running at me with all that height of fire above her head.	Едва задремав, я просыпался от крика мисс Хрвишем и от страшного видения - как она бежит ко мне и над головой у нее столбом взвивается пламя.
This pain of the mind was much harder to strive against than any bodily pain I suffered; and Herbert, seeing that, did his utmost to hold my attention engaged.	Бороться с этим болезненным бредом было куда труднее, чем с физической болью; и Герберт, видя это, всячески старался занять мое внимание.
Neither of us spoke of the boat, but we both thought of it.	Ни он, ни я не заговаривали о лодке, но оба о ней думали.
That was made apparent by our avoidance of the subject, and by our agreeing-without agreement-to make my recovery of the use of my hands a question of so many hours, not of so many weeks.	Потому мы, собственно, и обходили этот предмет, потому и согласились (не обменявшись ни словом), что руки мои нужно вылечить как можно скорее, потратив на это не недели, а дни.
My first question when I saw Herbert had been of course, whether all was well down the river?	По возвращении я, конечно, первым делом справился, все ли в порядке в доме у реки.
As he replied in the affirmative, with perfect confidence and cheerfulness, we did not resume the subject until the day was wearing away.	Герберт спокойно и уверенно рассеял все мои тревоги, и потом мы уже весь день не возвращались к этой теме.
But then, as Herbert changed the bandages, more by the light of the fire than by the outer light, he went back to it spontaneously.	Но под вечер, когда Герберт перевязывал мне руки, пользуясь не столько дневным светом, сколько отблесками огня в камине, он вдруг словно вспомнил что-то.
"I sat with Provis last night, Handel, two good hours."	- Вчера вечером, Гендель, я добрых два часа просидел у Провиса.
"Where was Clara?"	- А где была Клара?
"Dear little thing!" said Herbert.	- Бедняжка! - сказал Герберт.
"She was up and down with Gruffandgrim all the evening.	- Она весь вечер ублажала старого Филина.
He was perpetually pegging at the floor the moment she left his sight.	Стоило ей выйти за дверь, как он принимался колотить об пол своим костылем.

I doubt if he can hold out long, though.	Но похоже, что ему уже недолго осталось ее изводить.
What with rum and pepper,-and pepper and rum,-I should think his pegging must be nearly over."	При таких порциях рома с перцем - и перца с ромом - думаю, что все это тиранство скоро кончится.
"And then you will be married, Herbert?"	- И тогда вы поженитесь?
"How can I take care of the dear child otherwise?-Lay your arm out upon the back of the sofa, my dear boy, and I'll sit down here, and get the bandage off so gradually that you shall not know when it comes.	- А как же иначе я могу заботиться о моей милой девочке?.. Положи-ка руку на спинку дивана, мой дорогой. А я сяду вот здесь и сниму повязку так осторожно, что ты и не заметишь.
I was speaking of Provis.	Так вот, я начал о Провисе.
Do you know, Handel, he improves?"	Ты знаешь, Гендель, он изменился к лучшему.
"I said to you I thought he was softened when I last saw him."	- Я же тебе говорил, что в последний раз он показался мне как-то мягче.
"So you did.	- Да, да.
And so he is.	И ты был совершенно прав.
He was very communicative last night, and told me more of his life.	Вчера он разговорился и еще кое-что рассказал мне о своей жизни.
You remember his breaking off here about some woman that he had had great trouble with.-Did I hurt you?"	Помнишь, он тогда осекся, упомянув о какой-то женщине, с которой ему так трудно пришлось... я тебе сделал больно?
I had started, but not under his touch.	Я вздрогнул, но не от его прикосновения.
His words had given me a start.	Это его слова заставили меня вздрогнуть.
"I had forgotten that, Herbert, but I remember it now you speak of it."	- Я успел забыть об этом, Герберт, но теперь вспоминаю.
"Well!	- Ну так вот.
He went into that part of his life, and a dark wild part it is.	Он говорил об этой поре своей жизни, и какая это была мрачная, дикая пора!
Shall I tell you?	Рассказать тебе?
Or would it worry you just now?"	Или сейчас это тебя слишком разволнует?
"Tell me by all means.	- Расскажи непременно.
Every word."	Все от слова до слова.
Herbert bent forward to look at me more nearly, as if my reply had been rather more hurried or more eager than he could quite account for.	Г ерберт наклонился вперед и внимательно посмотрел на меня, словно стараясь понять, почему я ответил так нетерпеливо.
"Your head is cool?" he said, touching it.	- Г олова у тебя не горячая? - спросил он, приложив мне руку ко лбу.
"Quite," said I.	- Нет, - отвечал я.
"Tell me what Provis said, my dear Herbert."	- Г ерберт, милый, расскажи, что тебе сказал Провис.

"It seems," said Herbert, "-there's a bandage off most charmingly, and now comes the cool one,-makes you shrink at first, my poor dear fellow, don't it? but it will be comfortable presently,-it seems that the woman was a young woman, and a jealous woman, and a revengeful woman; revengeful, Handel, to the last degree."	- Он говорит, - сказал Герберт, -...вот видишь, повязка снялась прямо-таки замечательно, теперь наложим новую, прохладную... Что, по началу ежишься, мой дорогой? Ну ничего, это сейчас пройдет... Он говорит, что женщина эта была молодая и очень ревнивая и мстительная. Мстительная до предела, Гендель.
"To what last degree?"	- А что ты называешь пределом?
"Murder.-Does it strike too cold on that sensitive place?"	- Убийство... Ой, неужели я задел по больному месту? Очень щиплет?
"I don't feel it.	- Нет, я не чувствую.
How did she murder?	Как она убила?
Whom did she murder?"	Кого убила?
"Why, the deed may not have merited quite so terrible a name," said Herbert, "but, she was tried for it, and Mr. Jaggers defended her, and the reputation of that defence first made his name known to Provis.	- Да видишь ли, может, это слишком страшное слово для того, что она сделала, - сказал Герберт, - но ее судили за убийство, мистер Джеггерс ее защищал, и успешно, и вот тогда-то Провис впервые услышал его имя.
It was another and a stronger woman who was the victim, and there had been a struggle-in a barn.	Жертвой была другая женщина, много крепче той, они сцепились не на жизнь, а на смерть, в каком-то сарае.
Who began it, or how fair it was, or how unfair, may be doubtful; but how it ended is certainly not doubtful, for the victim was found throttled."	Кто начал и честная была борьба или нет - все это неизвестно; но чем она кончилась - очень хорошо известно: жертву нашли задушенной.
"Was the woman brought in guilty?"	- И эту женщину осудили?
"No; she was acquitted.-My poor Handel, I hurt you!"	- Нет, оправдали... Бедный мой Гендель, опять я тебе сделал больно?
"It is impossible to be gentler, Herbert.	- Нисколько, Герберт.
Yes?	Ну?
What else?"	Что же было дальше?
"This acquitted young woman and Provis had a little child; a little child of whom Provis was exceedingly fond.	- У этой женщины, которую оправдали, был ребенок от Провиса, и Провис его очень, очень любил.
On the evening of the very night when the object of her jealousy was strangled as I tell you, the young woman presented herself before Provis for one moment, and swore that she would destroy the child (which was in her possession), and he should never see it again; then she vanished.-There's the worst arm comfortably in the sling once more, and now there remains but the right hand, which is a far easier job.	В тот самый вечер, когда ее соперница была задушена, женщина эта явилась к Провису и поклялась, что убьет ребенка (который был где-то у нее) и что он больше никогда его не увидит, а потом сразу исчезла... Ну вот, с самой трудной рукой мы покончили, теперь осталась только правая, а это уж пустяки.
I can do it better by this light than by a stronger, for my hand is steadiest when I don't see the poor blistered patches too distinctly.-You don't think your breathing is affected, my dear boy?	Лучше я пока не буду зажигать лампу, хватит камина, - у меня рука тверже, когда я не так ясно вижу твои болячки... А все-таки, дорогой, по-моему, тебя лихорадит.
You seem to breathe quickly."	Что-то ты очень часто дышишь.

"Perhaps I do, Herbert.	- Возможно, Герберт.
Did the woman keep her oath?"	И что же, она сдержала свою клятву?
"There comes the darkest part of Provis's life.	- Вот это и есть самое ужасное в жизни Провиса.
She did."	Да, она сдержала клятву.
"That is, he says she did."	- То есть это он так говорит.
"Why, of course, my dear boy," returned Herbert, in a tone of surprise, and again bending forward to get a nearer look at me.	- Ну, разумеется, мой дорогой, - удивленно сказал Герберт и снова в меня вгляделся.
"He says it all.	- Я все тебе рассказываю с его слов.
I have no other information."	Других сведений у меня нет.
"No, to be sure."	- Да, конечно.
"Now, whether," pursued Herbert, "he had used the child's mother ill, or whether he had used the child's mother well, Provis doesn't say; but she had shared some four or five years of the wretched life he described to us at this fireside, and he seems to have felt pity for her, and forbearance towards her.	- Что касается того, - продолжал Герберт, -дурно или хорошо он обращался с матерью своего ребенка, об этом Провис умолчал; но она лет пять делила с ним жалкое существование, о котором он нам здесь рассказывал, и, видимо, он жалел ее и не захотел погубить.
Therefore, fearing he should be called upon to depose about this destroyed child, and so be the cause of her death, he hid himself (much as he grieved for the child), kept himself dark, as he says, out of the way and out of the trial, and was only vaguely talked of as a certain man called Abel, out of whom the jealousy arose.	Поэтому, опасаясь, как бы его не заставили давать показания по поводу убитого ребенка, что значило бы обречь ее на верную смерть, он исчез - убрался с дороги, как он сам выразился, - и на суде о нем только смутно упоминалось, как о некоем человеке по имени Абель, который и был предметом ее безумной ревности.
After the acquittal she disappeared, and thus he lost the child and the child's mother."	После суда она как в воду канула, так что он потерял и ребенка и мать ребенка.
"I want to ask-"	- Скажи мне, пожалуйста...
"A moment, my dear boy, and I have done.	- Одну минуту, мой дорогой, сейчас я кончу.
That evil genius, Compeyson, the worst of scoundrels among many scoundrels, knowing of his keeping out of the way at that time and of his reasons for doing so, of course afterwards held the knowledge over his head as a means of keeping him poorer and working him harder.	Этот Компесон - его злой дух, мерзавец, каких свет не видел, - знал, что он уклонился от дачи показаний и почему уклонился, и, конечно, воспользовался этим, чтобы, угрожая доносом, окончательно прибрать его к рукам.
It was clear last night that this barbed the point of Provis's animosity."	Вчера мне стало ясно, что за это-то главным образом Провис его и ненавидит.
"I want to know," said I, "and particularly, Herbert, whether he told you when this happened?"	- Скажи мне, - повторил я, - и имей в виду, Герберт, это очень важно, - он тебе говорил, когда это случилось?
"Particularly?	- Очень важно?
Let me remember, then, what he said as to that.	Тогда погоди, я припомню, как он сказал.
His expression was, 'a round score o' year ago, and a'most directly after I took up wi' Compeyson.'	Да, вот: "Тому назад лет двадцать, не меньше, почитай что сразу после того, как я стакнулся с Компесоном".

How old were you when you came upon him in the little churchyard?"	Сколько тебе было лет, когда ты набрел на него около вашей церквушки?
"I think in my seventh year."	- Лет семь, наверно.
"Ay.	- Ну, правильно.
It had happened some three or four years then, he said, and you brought into his mind the little girl so tragically lost, who would have been about your age."	А это случилось года на три или четыре раньше, и он говорит, что ты тогда напомнил ему дочку, которую он потерял при таких страшных обстоятельствах, - она была бы примерно твоей ровесницей.
"Herbert," said I, after a short silence, in a hurried way, "can you see me best by the light of the window, or the light of the fire?"	- Герберт, - сказал я, очнувшись от минутного молчания, - тебе при каком свете меня лучше видно, из окна или от камина?
"By the firelight," answered Herbert, coming close again.	- От камина, - отвечал Г ерберт, опять придвигаясь ко мне.
"Look at me."	- Посмотри на меня.
"I do look at you, my dear boy."	- Смотрю, мой дорогой.
"Touch me."	- Потрогай меня.
"I do touch you, my dear boy."	- Трогаю, дорогой.
"You are not afraid that I am in any fever, or that my head is much disordered by the accident of last night?"	- Ты не думаешь, что у меня жар или рассудок помутился от вчерашнего?
"N-no, my dear boy," said Herbert, after taking time to examine me.	- Н-нет, мой дорогой, - сказал Г ерберт, смерив меня долгим, внимательным взглядом.
"You are rather excited, but you are quite yourself."	- Ты немного возбужден, но в общем - такой, как всегда.
"I know I am quite myself.	- Я знаю, что я такой, как всегда.
And the man we have in hiding down the river, is Estella's Father."	А человек, которого мы прячем в доме у реки, -отец Эстеллы.
Chapter LI	ГЛАВА LI
What purpose I had in view when I was hot on tracing out and proving Estella's parentage, I cannot say.	Какую я преследовал цель, когда так упорно доискивался, чьим ребенком была Эстелла, -этого я не могу сказать.
It will presently be seen that the question was not before me in a distinct shape until it was put before me by a wiser head than my own.	Читатель вскоре увидит, что вопрос этот и не возникал у меня сколько-нибудь отчетливо, пока его не поставил передо мной человек и опытнее меня и умнее.
But when Herbert and I had held our momentous conversation, I was seized with a feverish conviction that I ought to hunt the matter down,-that I ought not to let it rest, but that I ought to see Mr. Jaggers, and come at the bare truth.	Но после того как у нас с Г ербертом состоялся описанный выше знаменательный разговор, меня охватило лихорадочное чувство, что я обязан выяснить все до конца, что я не могу так это оставить, а должен повидать мистера Джеггерса и добиться от него правды.

I really do not know whether I felt that I did this for Estella's sake, or whether I was glad to transfer to the man in whose preservation I was so much concerned some rays of the romantic interest that had so long surrounded me.	Уж не знаю, воображал ли я, что стараюсь для Эстеллы, или мне хотелось, чтобы на человека, безопасностью которого я был столь озабочен, упал отблеск романтической тайны, так давно окружавшей ее в моих глазах.
Perhaps the latter possibility may be the nearer to the truth.	Возможно, что вторая догадка ближе к истине.
Any way, I could scarcely be withheld from going out to Gerrard Street that night.	Как бы там ни было, я вскочил и готов был сейчас же бежать на Джеррард-стрит.
Herbert's representations that, if I did, I should probably be laid up and stricken useless, when our fugitive's safety would depend upon me, alone restrained my impatience.	Удержал меня только довод Герберта, что я рискую окончательно слечь и оказаться бесполезным тогда, когда от моей помощи, возможно, будет зависеть жизнь нашего беглеца.
On the understanding, again and again reiterated, that, come what would, I was to go to Mr. Jaggers to-morrow, I at length submitted to keep quiet, and to have my hurts looked after, and to stay at home.	Лишь после многократных заверений, что завтра-то я уж непременно пойду к мистеру Джеггерсу, я наконец согласился остаться дома, лежать спокойно и позволить Г ерберту врачевать мои раны.
Early next morning we went out together, and at the corner of Giltspur Street by Smithfield, I left Herbert to go his way into the City, and took my way to Little Britain.	Наутро мы вышли вместе и расстались на углу Смитфилда и Гилтспер-стрит; Герберт зашагал к себе в Сити, а я направился на Литл-Бритен.
There were periodical occasions when Mr. Jaggers and Wemmick went over the office accounts, and checked off the vouchers, and put all things straight.	У мистера Джеггерса и Уэммика было заведено время от времени проверять баланс конторы, просматривать счета клиентов и все приводить в порядок.
On these occasions, Wemmick took his books and papers into Mr. Jaggers's room, and one of the up-stairs clerks came down into the outer office.	В эти дни Уэммик забирал свои бумаги и книги в кабинет к мистеру Джеггерсу, а в контору спускался один из клерков с верхнего этажа.
Finding such clerk on Wemmick's post that morning, I knew what was going on; but I was not sorry to have Mr. Jaggers and Wemmick together, as Wemmick would then hear for himself that I said nothing to compromise him.	В то утро, обнаружив такого клерка на месте Уэммика, я сразу понял, в чем дело; но я не жалел, что застану их вместе, - пусть Уэммик сам убедится, что я не выдал его ни единым словом.
My appearance, with my arm bandaged and my coat loose over my shoulders, favored my object.	Мое появление с рукой на перевязи и в накинутой на плечи шинели обеспечивало мне благосклонный прием.
Although I had sent Mr. Jaggers a brief account of the accident as soon as I had arrived in town, yet I had to give him all the details now; and the speciality of the occasion caused our talk to be less dry and hard, and less strictly regulated by the rules of evidence, than it had been before.	Я, как только приехал в город, послал мистеру Джеггерсу краткое сообщение о несчастье, но теперь он заставил меня рассказать все подробно; и самая тема была столь необычна, что разговор у нас получился не такой сухой и отрывистый, как всегда, и не так строго был подчинен правилу - все подкреплять доказательствами.
While I described the disaster, Mr. Jaggers stood, according to his wont, before the fire.	Пока я говорил, мистер Джеггерс по своему обыкновению стоял у камина.

Wemmick leaned back in his chair, staring at me, with his hands in the pockets of his trousers, and his pen put horizontally into the post.	Уэммик, откинувшись на стул и сунув руки в карманы, а перо заложив в почтовый ящик, смотрел на меня во все глаза.
The two brutal casts, always inseparable in my mind from the official proceedings, seemed to be congestively considering whether they didn't smell fire at the present moment.	Безобразные слепки, неотделимые в моем представлении от здешних деловых разговоров, казалось, напряженно принюхивались - не пахнет ли гарью и сейчас.
My narrative finished, and their questions exhausted, I then produced Miss Havisham's authority to receive the nine hundred pounds for Herbert.	Заключив свою повесть и ответив на все их вопросы, я извлек из кармана распоряжение мисс Хэвишем о выдаче мне девятисот фунтов для Герберта.
Mr. Jaggers's eyes retired a little deeper into his head when I handed him the tablets, but he presently handed them over to Wemmick, with instructions to draw the check for his signature.	Когда я протянул мистеру Джеггерсу таблички, глаза его ушли немного глубже под брови, но затем он передал таблички Уэммику с указанием выписать чек и дать ему на подпись.
While that was in course of being done, I looked on at Wemmick as he wrote, and Mr. Jaggers, poising and swaying himself on his well-polished boots, looked on at me.	Пока Уэммик выполнял это указание, я смотрел на него, а мистер Джеггерс, покачиваясь взад и вперед в своих начищенных сапогах, смотрел на меня.
"I am sorry, Pip," said he, as I put the check in my pocket, when he had signed it, "that we do nothing for you."	- Мне очень жаль, Пип, - сказал он, после того как чек был подписан и я положил его в карман, - что мы ничего не предпринимаем для вас лично.
"Miss Havisham was good enough to ask me," I returned, "whether she could do nothing for me, and I told her No."	- Мисс Хэвишем была так добра, - сказал я, - что спросила, не может ли она чем-нибудь помочь мне, и я ответил, что нет.
"Everybody should know his own business," said Mr. Jaggers.	- Ну что ж, вам виднее, - сказал мистер Джеггерс, а Уэммик одними губами произнес:
And I saw Wemmick's lips form the words "portable property."	"Движимое имущество".
"I should not have told her No, if I had been you," said Mr Jaggers; "but every man ought to know his own business best."	- Я бы на вашем месте не ответил "нет", - сказал мистер Джеггерс, - но в таких делах каждому виднее, что ему нужно.
"Every man's business," said Wemmick, rather reproachfully towards me, "is portable property."	- Движимое имущество нужно каждому, - сказал Уэммик, бросив на меня укоризненный взгляд.
As I thought the time was now come for pursuing the theme I had at heart, I said, turning on Mr. Jaggers:-	Решив, что сейчас самое время заговорить о том, что привело меня сюда, я повернулся к мистеру Джеггерсу и сказал:
"I did ask something of Miss Havisham, however, sir.	- Впрочем, сэр, с одной просьбой я все-таки обратился к мисс Хэвишем.
I asked her to give me some information relative to her adopted daughter, and she gave me all she possessed."	Я попросил ее рассказать мне о ее приемной дочери, и она рассказала мне все, что знала.
"Did she?" said Mr. Jaggers, bending forward to look at his boots and then straightening himself.	- Вот как? - сказал мистер Джеггерс и нагнулся поглядеть на свои сапоги, а потом снова выпрямился.
"Hah!	- Ха!

I don't think I should have done so, if I had been Miss Havisham. But she ought to know her own business best."	Я, пожалуй, не стал бы этого делать, но ей, конечно, виднее.
"I know more of the history of Miss Havisham's adopted child than Miss Havisham herself does, sir.	- Я знаю об Эстелле больше, сэр, чем сама мисс Хэвишем.
I know her mother."	Я знаю ее мать.
Mr. Jaggers looked at me inquiringly, and repeated	Мистер Джеггерс вопросительно посмотрел на меня и повторил:
"Mother?"	- Мать?
"I have seen her mother within these three days."	- Я видел ее мать не более трех дней тому назад.
"Yes?" said Mr. Jaggers.	- Да? - сказал мистер Джеггерс.
"And so have you, sir.	- И вы тоже, сэр.
And you have seen her still more recently."	Вы-то видели ее не далее как сегодня.
"Yes?" said Mr. Jaggers.	- Да?
"Perhaps I know more of Estella's history than even you do," said I.	- Возможно, что я знаю о родителях Эстеллы даже больше, чем вы, сэр.
"I know her father too."	Я знаю и ее отца.
A certain stop that Mr. Jaggers came to in his manner-he was too self-possessed to change his manner, but he could not help its being brought to an indefinably attentive stop-assured me that he did not know who her father was.	По какой-то едва уловимой заминке - мистер Джеггерс слишком хорошо владел собой, чтобы изменить своей обычной манере, но эту настороженную заминку не сумел скрыть - я понял, что отец Эстеллы ему неизвестен.
This I had strongly suspected from Provis's account (as Herbert had repeated it) of his having kept himself dark; which I pieced on to the fact that he himself was not Mr. Jaggers's client until some four years later, and when he could have no reason for claiming his identity.	Я, в сущности, так и предполагал, помня слова Провиса, переданные мне Гербертом, что он в свое время "убрался с дороги" и что сам он обратился к мистеру Джеггерсу лишь года четыре спустя, когда ему уже не было смысла устанавливать свое отцовство.
But, I could not be sure of this unconsciousness on Mr. Jaggers's part before, though I was quite sure of it now.	Однако до сих пор я мог лишь догадываться об этом, теперь же у меня не осталось ни малейших сомнений.
"So!	- Вот как?
You know the young lady's father, Pip?" said Mr. Jaggers.	Вы знаете отца этой леди, Пип? - спросил мистер Джеггерс.
"Yes," I replied, "and his name is Provis-from New South Wales."	- Да, - отвечал я, - его зовут Провис... из Нового Южного Уэльса.
Even Mr. Jaggers started when I said those words.	Даже мистер Джеггерс вздрогнул при этих словах.
It was the slightest start that could escape a man, the most carefully repressed and the sooner checked, but he did start, though he made it a part of the action of taking out his pocket-handkerchief.	Он вздрогнул едва приметно и тут же спохватился и взял себя в руки; но все же он вздрогнул, хоть и сделал вид, будто ему просто понадобилось достать носовой платок.

How Wemmick received the announcement I am unable to say; for I was afraid to look at him just then, lest Mr. Jaggers's sharpness should detect that there had been some communication unknown to him between us.	Как принял мое сообщение Уэммик, я не могу сказать, потому что не смотрел на него в эту минуту, опасаясь, как бы всевидящий мистер Джеггерс не догадался о наших тайных сношениях.
"And on what evidence, Pip," asked Mr. Jaggers, very coolly, as he paused with his handkerchief half way to his nose, "does Provis make this claim?"	- Какие же доказательства, Пип, - сказал мистер Джеггерс, и платок его замер в воздухе на полпути к носу, - какие доказательства имеются у Провиса для такого утверждения?
"He does not make it," said I, "and has never made it, and has no knowledge or belief that his daughter is in existence."	- Он этого не утверждает, - сказал я, - и никогда не утверждал. Он понятия не имеет о том, что его дочь жива.
For once, the powerful pocket-handkerchief failed.	На этот раз даже всемогущий носовой платок оказался бессильным.
My reply was so Unexpected, that Mr. Jaggers put the handkerchief back into his pocket without completing the usual performance, folded his arms, and looked with stern attention at me, though with an immovable face.	Мой ответ прозвучал так неожиданно, что мистер Джеггерс, не закончив обычного ритуала, сунул платок обратно в карман, скрестил на груди руки и вперил в меня строгий, пронизывающий взгляд, хотя в лице его по-прежнему ничего не дрогнуло.
Then I told him all I knew, and how I knew it; with the one reservation that I left him to infer that I knew from Miss Havisham what I in fact knew from Wemmick.	Тогда я рассказал ему все, что узнал, и откуда узнал, но рассказал с таким расчетом, чтобы он мог заключить, будто сведения, которые я получил от Уэммика, сообщила мне мисс Хэвишем.
I was very careful indeed as to that.	Об этом я особенно постарался.
Nor did I look towards Wemmick until I had finished all I had to tell, and had been for some time silently meeting Mr. Jaggers's look.	И я упорно не смотрел в сторону Уэммика, пока не кончил, а потом еще некоторое время молча выдерживал взгляд мистера Джеггерса.
When I did at last turn my eyes in Wemmick's direction, I found that he had unposted his pen, and was intent upon the table before him.	Когда же я наконец все-таки посмотрел на Уэммика, оказалось, что перо уже перекочевало из почтового ящика к нему в руку и он прилежно склонился над рабочим столом.
"Hah!" said Mr. Jaggers at last, as he moved towards the papers on the table.	- Ха! - сказал мистер Джеггерс, нарушив молчание, и шагнул к разложенным на столе бумагам.
"What item was it you were at, Wemmick, when Mr. Pip came in?"	- Так на чем мы остановились, Уэммик, перед тем как вошел мистер Пип?
But I could not submit to be thrown off in that way, and I made a passionate, almost an indignant appeal, to him to be more frank and manly with me.	Но я не мог стерпеть, чтобы он так от меня отмахнулся, и со страстью, чуть ли не с возмущением стал убеждать его быть со мной откровеннее и проще.
I reminded him of the false hopes into which I had lapsed, the length of time they had lasted, and the discovery I had made: and I hinted at the danger that weighed upon my spirits.	Я напомнил ему, какими фантазиями обольщался, и как долго, и что потребовалось, чтобы глаза у меня открылись; намекнул и на ту опасность, одна мысль о которой гнетет мне душу.

I represented myself as being surely worthy of some little confidence from him, in return for the confidence I had just now imparted.	Неужели же я не заслужил его доверия даже теперь, когда столько открыл ему?
I said that I did not blame him, or suspect him, or mistrust him, but I wanted assurance of the truth from him.	Я сказал, что ни в чем его не виню и ни в чем не подозреваю, а только прошу подтверждения того, что я узнал.
And if he asked me why I wanted it, and why I thought I had any right to it, I would tell him, little as he cared for such poor dreams, that I had loved Estella dearly and long, and that although I had lost her, and must live a bereaved life, whatever concerned her was still nearer and dearer to me than anything else in the world.	А если он спросит, зачем мне это нужно, я отвечу, - как ни мало значения он придает таким жалким мечтам, - что я любил Эстеллу долго и преданно и хотя потерял ее и обречен влачить жизнь в одиночестве, однако все, что ее касается, до сих пор для меня дорого и свято.
And seeing that Mr. Jaggers stood quite still and silent, and apparently quite obdurate, under this appeal, I turned to Wemmick, and said,	И видя, что мистер Джеггерс стоит неподвижно и молчит, как будто и не слышал моего призыва, я обратился к Уэммику и сказал:
"Wemmick, I know you to be a man with a gentle heart.	- Уэммик, я знаю, что у вас доброе сердце.
I have seen your pleasant home, and your old father, and all the innocent, cheerful playful ways with which you refresh your business life.	Я видел ваш уютный дом и вашего старика отца, видел, в каких веселых, невинных утехах вы проводите свой досуг.
And I entreat you to say a word for me to Mr. Jaggers, and to represent to him that, all circumstances considered, he ought to be more open with me!"	Умоляю вас, замолвите за меня слово перед мистером Джеггерсом, убедите его, что после всего, что было, он должен поговорить со мной по-человечески!
I have never seen two men look more oddly at one another than Mr. Jaggers and Wemmick did after this apostrophe.	Я никогда не видел, чтобы два человека смотрели друг на друга так странно, как мистер Джеггерс и Уэммик после этой моей тирады.
At first, a misgiving crossed me that Wemmick would be instantly dismissed from his employment; but it melted as I saw Mr. Jaggers relax into something like a smile, and Wemmick become bolder.	Сперва у меня мелькнуло опасение, что Уэммик немедленно получит расчет; но оно рассеялось, когда я увидел, что мистер Джеггерс вот-вот улыбнется, а Уэммик глядит смелее.
"What's all this?" said Mr. Jaggers.	- Что такое? - сказал мистер Джеггерс.
"You with an old father, and you with pleasant and playful ways?"	- Это у вас-то старик отец и невинные утехи?
"Well!" returned Wemmick. "If I don't bring 'em here, what does it matter?"	- Ну так что ж, - возразил Уэммик, - вы ведь их не видите, так не все ли равно?
"Pip," said Mr. Jaggers, laying his hand upon my arm, and smiling openly, "this man must be the most cunning impostor in all London."	- Пип, - сказал мистер Джеггерс, кладя мне руку на плечо и улыбаясь самой настоящей улыбкой,- кажется, этот человек - самый хитрый притворщик во всем Лондоне.
"Not a bit of it," returned Wemmick, growing bolder and bolder.	- Ничего подобного, - возразил Уэммик, смелея все больше и больше.
"I think you're another."	- А себя вы забыли?
Again they exchanged their former odd looks, each apparently still distrustful that the other was taking him in.	Опять они переглянулись так же странно, словно подозревая друг друга в каком-то обмане.

"You with a pleasant home?" said Mr. Jaggers.	- Это у вас-то уютный дом? - сказал мистер Джеггерс.
"Since it don't interfere with business," returned Wemmick, "let it be so.	- Раз он не мешает службе, - возразил Уэммик, -почему бы и нет.
Now, I look at you, sir, I shouldn't wonder if you might be planning and contriving to have a pleasant home of your own one of these days, when you're tired of all this work."	Сдается мне, сэр, что, возможно, вы и сами подумываете, как бы устроить себе уютный дом к тому времени, когда вы устанете от всех ваших дел.
Mr. Jaggers nodded his head retrospectively two or three times, and actually drew a sigh.	Мистер Джеггерс задумчиво покивал головой и даже... даже вздохнул.
"Pip," said he, "we won't talk about 'poor dreams;' you know more about such things than I, having much fresher experience of that kind.	- Пип, - сказал он, - о "жалких мечтах" мы, пожалуй, не будем говорить; об этих материях вы знаете больше моего - они у вас свежее в памяти.
But now about this other matter.	А теперь касательно того, другого дела.
I'll put a case to you.	Я изложу вам некий воображаемый случай.
Mind! I admit nothing."	Только помните, я ничего не утверждаю.
He waited for me to declare that I quite understood that he expressly said that he admitted nothing.	Он помолчал, дав мне время заверить его, что я полностью отдаю себе отчет в том, что он особо оговорил, что ничего не утверждает.
"Now, Pip," said Mr. Jaggers, "put this case.	- Ну так вот, Пип, - сказал мистер Джеггерс.
Put the case that a woman, under such circumstances as you have mentioned, held her child concealed, and was obliged to communicate the fact to her legal adviser, on his representing to her that he must know, with an eye to the latitude of his defence, how the fact stood about that child.	- Вообразите следующее: вообразите, что женщина, в таких обстоятельствах, какие вы описали, скрыла своего ребенка, но была вынуждена признаться в этом своему адвокату, когда тот ей объяснил, что для правильного ведения защиты ему необходимо знать, жив ребенок или нет.
Put the case that, at the same time he held a trust to find a child for an eccentric rich lady to adopt and bring up."	Вообразите, что в это же время богатая и взбалмошная леди поручила ему найти ребенка, которого она могла бы усыновить и воспитать.
"I follow you, sir."	- Понимаю, сэр.
"Put the case that he lived in an atmosphere of evil, and that all he saw of children was their being generated in great numbers for certain destruction.	- Вообразите, что этот адвокат вращался в мире, где царит зло, и о детях знал главным образом то, что их родится на свет великое множество и все они обречены на гибель.
Put the case that he often saw children solemnly tried at a criminal bar, where they were held up to be seen; put the case that he habitually knew of their being imprisoned, whipped, transported, neglected, cast out, qualified in all ways for the hangman, and growing up to be hanged.	Вообразите, что он нередко видел, как детей самым серьезным образом судили в уголовном суде, где их приходилось брать на руки, чтобы показать присяжным; вообразите, что ему было известно сколько угодно случаев, когда их бросали в тюрьму, секли, ссылали на каторгу, изгоняли из общества, - всячески готовили из них висельников, а дав им вырасти - вешали.

Put the case that pretty nigh all the children he saw in his daily business life he had reason to look upon as so much spawn, to develop into the fish that were to come to his net,-to be prosecuted, defended, forsworn, made orphans, bedevilled somehow."	Вообразите, что чуть ли не на всех детей, какие попадались ему на глаза в его практике, он имел полное основание смотреть как на мальков, имеющих превратиться в рыбу, которая в конце концов попадет ему в сети, - что их будут обвинять, защищать, бросать на произвол судьбы, отнимать у родителей, подвергать всяческому унижению и надругательству.
"I follow you, sir."	- Понимаю, сэр.
"Put the case, Pip, that here was one pretty little child out of the heap who could be saved; whom the father believed dead, and dared make no stir about; as to whom, over the mother, the legal adviser had this power:	- Вообразите, Пип, что среди этого множества детей нашлась одна маленькая, миловидная девочка, которую можно было спасти; которую отец считал погибшей, а справки наводить боялся; чью мать ее защитник держал к повиновении такими доводами:
"I know what you did, and how you did it.	"Я знаю, что вы сделали и как сделали.
You came so and so, you did such and such things to divert suspicion.	Вы пошли туда-то и напали на того-то, и так-то оборонялись; а потом отправились туда-то и поступили так-то и так-то, чтобы отвести от себя подозрения.
I have tracked you through it all, and I tell it you all.	Я проследил каждый ваш шаг и теперь рассказываю вам, как что было.
Part with the child, unless it should be necessary to produce it to clear you, and then it shall be produced.	Расстаньтесь с дочерью, но я вам обещаю, что, если понадобится представить ее в суд, чтобы вас оправдали, она будет представлена.
Give the child into my hands, and I will do my best to bring you off.	Отдайте ее в мои руки, и я сделаю все возможное, чтобы вас выручить.
If you are saved, your child is saved too; if you are lost, your child is still saved."	Если вы будете спасены, будет спасен и ваш ребенок; если вы погибнете, по крайней мере ребенок будет спасен".
Put the case that this was done, and that the woman was cleared."	Вообразите, что женщина пошла на это и что суд ее оправдал.
"I understand you perfectly."	- Я вас понял как нельзя лучше.
"But that I make no admissions?"	- И что все это лишь предположительно?
"That you make no admissions."	- Да, что все это лишь предположительно.
And Wemmick repeated,	И Уэммик повторил:
"No admissions."	- Лишь предположительно.
"Put the case, Pip, that passion and the terror of death had a little shaken the woman's intellects, and that when she was set at liberty, she was scared out of the ways of the world, and went to him to be sheltered.	- Вообразите, Пип, что под влиянием всего пережитого, а также страха смерти, эта женщина слегка помешалась в уме и что, когда ее освободили, ей было страшно вернуться к людям, и она пришла к своему адвокату искать убежища.
Put the case that he took her in, and that he kept down the old, wild, violent nature whenever he saw an inkling of its breaking out, by asserting his power over her in the old way.	Вообразите, что он взял ее к себе и всякий раз, как ее дикий, необузданный нрав готов был прорваться наружу, усмирял ее, снова напоминая, что она всецело в его власти.

Do you comprehend the imaginary case?"	Понятен вам этот воображаемый случай?
"Quite."	- Вполне.
"Put the case that the child grew up, and was married for money.	- Вообразите, что девочка выросла и вышла замуж по расчету.
That the mother was still living.	Что мать жива по сей день.
That the father was still living.	Что отец жив по сей день.
That the mother and father, unknown to one another, were dwelling within so many miles, furlongs, yards if you like, of one another.	Что мать и отец, ничего друг о друге не зная, живут на расстоянии стольких-то миль или, если хотите, ярдов один от другого.
That the secret was still a secret, except that you had got wind of it.	Что тайна по-прежнему остается тайной, если не считать, что вы до нее добрались.
Put that last case to yourself very carefully."	Вот этот последний пункт особенно постарайтесь уяснить себе.
"I do."	- Хорошо.
"I ask Wemmick to put it to himself very carefully."	- Уэммика я тоже попрошу особенно уяснить себе этот пункт.
And Wemmick said,	И Уэммик сказал:
"I do."	- Хорошо.
"For whose sake would you reveal the secret?	- Ради кого стоило бы открывать эту тайну?
For the father's?	Ради отца?
I think he would not be much the better for the mother.	Думается мне, что встреча с матерью его ребенка не облегчила бы его положения.
For the mother's?	Ради матери?
I think if she had done such a deed she would be safer where she was.	Думается мне, что если ее обвиняли не зря, то ей лучше остаться там, где она есть.
For the daughter's?	Ради дочери?
I think it would hardly serve her to establish her parentage for the information of her husband, and to drag her back to disgrace, after an escape of twenty years, pretty secure to last for life.	Думается мне, плохая бы это была услуга -разгласить тайну ее происхождения для сведения ее супруга и обречь ее на позор, от которого она была избавлена двадцать лет и которого легко могла бы не изведать до самой смерти.
But add the case that you had loved her, Pip, and had made her the subject of those 'poor dreams' which have, at one time or another, been in the heads of more men than you think likely, then I tell you that you had better-and would much sooner when you had thought well of it-chop off that bandaged left hand of yours with your bandaged right hand, and then pass the chopper on to Wemmick there, to cut that off too."	Но вообразите вдобавок к этому, Пип, что вы ее любили, что о ней были "жалкие мечты", какие, кстати говоря, не вам одному туманили голову, -и я скажу, - а вы, подумав, согласитесь со мною, - что чем это сделать, лучше бы вы отрубили себе вашу забинтованную левую руку забинтованной правой, а потом передали топор Уэммику, чтобы он отрубил вам и правую.
I looked at Wemmick, whose face was very grave.	Я посмотрел на Уэммика - лицо его было серьезно.

He gravely touched his lips with his forefinger.	Очень серьезно он приложил указательный палец к губам.
I did the same.	То же сделал и я.
Mr. Jaggers did the same.	То же сделал и мистер Джеггерс.
"Now, Wemmick," said the latter then, resuming his usual manner, "what item was it you were at when Mr. Pip came in?"	А потом последний сказал уже обычным своим тоном: - Ну-с, Уэммик, так на чем же мы остановились, перед тем как вошел мистер Пип?
Standing by for a little, while they were at work, I observed that the odd looks they had cast at one another were repeated several times: with this difference now, that each of them seemed suspicious, not to say conscious, of having shown himself in a weak and unprofessional light to the other.	Когда они принялись за работу, я заметил, что они еще несколько раз посмотрели друг на друга все так же странно, с тою лишь разницей, что теперь каждый из них словно боялся, а может быть, и знал, что показал себя другому с недостойной, чисто человеческой стороны.
For this reason, I suppose, they were now inflexible with one another; Mr. Jaggers being highly dictatorial, and Wemmick obstinately justifying himself whenever there was the smallest point in abeyance for a moment.	Именно поэтому, вероятно, они теперь ничего не спускали друг другу, - мистер Джеггерс держал себя в высшей степени властно, а Уэммик упрямился и спорил всякий раз, как у них возникало хоть малейшее недоразумение.
I had never seen them on such ill terms; for generally they got on very well indeed together.	Я еще никогда не видел, чтобы они так не ладили: обычно все шло у них чрезвычайно мирно.
But they were both happily relieved by the opportune appearance of Mike, the client with the fur cap and the habit of wiping his nose on his sleeve, whom I had seen on the very first day of my appearance within those walls.	Но, словно на выручку им, в кабинете как нельзя более кстати появился Майк, тот клиент в меховой шапке и со склонностью вытирать нос рукавом, которого я застал здесь в самый первый раз, что пришел в контору.
This individual, who, either in his own person or in that of some member of his family, seemed to be always in trouble (which in that place meant Newgate), called to announce that his eldest daughter was taken up on suspicion of shoplifting.	Этот субъект, у которого, как видно, кто-нибудь из родственников, если не он сам, вечно попадал в беду (что на здешнем языке означало - в Ньюгет), пришел сообщить, что его старшая дочь арестована по подозрению в краже из магазина.
As he imparted this melancholy circumstance to Wemmick, Mr. Jaggers standing magisterially before the fire and taking no share in the proceedings, Mike's eye happened to twinkle with a tear.	Когда он излагал это печальное происшествие Уэммику, в то время как мистер Джеггерс величественно стоял у камина, не снисходя до участия в их беседе, на глазах у Майка ненароком блеснула слеза.
"What are you about?" demanded Wemmick, with the utmost indignation.	- Это еще что такое? - вопросил Уэммик грозно и негодующе.
"What do you come snivelling here for?"	- Вы что, хныкать сюда пришли?
"I didn't go to do it, Mr. Wemmick."	- Я нечаянно, мистер Уэммик!
"You did," said Wemmick.	- Нет, нарочно, - отрезал Уэммик.
"How dare you?	- Как вы смеете?
You're not in a fit state to come here, if you can't come here without spluttering like a bad pen.	Разве можно сюда приходить, если вы не в состоянии слова сказать, не брызгая, как скверное перо?

What do you mean by it?"	Постыдились бы!
"A man can't help his feelings, Mr. Wemmick," pleaded Mike.	- Бывает ведь, мистер Уэммик, что и не совладаешь со своими чувствами, - взмолился Майк.
"His what?" demanded Wemmick, quite savagely.	- С чем?! - свирепо переспросил Уэммик.
"Say that again!"	- А ну, повторите!
"Now look here my man," said Mr. Jaggers, advancing a step, and pointing to the door.	- Вот что, почтеннейший, - вмешался мистер Джеггерс, делая шаг вперед и указывая на дверь.
"Get out of this office.	- Уходите-ка отсюда вон.
I'll have no feelings here.	Никаких чувств я здесь не потерплю.
Get out."	Уходите вон.
"It serves you right," said Wemmick,	- Так вам и надо, - сказал Уэммик.
"Get out."	- Уходите вон.
So, the unfortunate Mike very humbly withdrew, and Mr. Jaggers and Wemmick appeared to have re-established their good understanding, and went to work again with an air of refreshment upon them as if they had just had lunch.	И злосчастный Майк покорно ретировался, а мистер Джеггерс и Уэммик, снова найдя общий язык, принялись за свои занятия так энергично и бодро, словно только что с аппетитом позавтракали.
Chapter LII	ГЛАВА LII
From Little Britain I went, with my check in my pocket, to Miss Skiffins's brother, the accountant; and Miss Skiffins's brother, the accountant, going straight to Clarriker's and bringing Clarriker to me, I had the great satisfaction of concluding that arrangement.	От мистера Джеггерса я пошел со своим чеком к брату мисс Скиффинс - бухгалтеру; брат мисс Скиффинс - бухгалтер - тут же отправился в контору Кларрикера и привел Кларрикера ко мне; и я с чувством великого удовлетворения закончил наше с ним дело.
It was the only good thing I had done, and the only completed thing I had done, since I was first apprised of my great expectations.	Только это я и совершил хорошего, только это и довел до конца, с тех пор как впервые узнал о своих больших надеждах.
Clarriker informing me on that occasion that the affairs of the House were steadily progressing, that he would now be able to establish a small branch-house in the East which was much wanted for the extension of the business, and that Herbert in his new partnership capacity would go out and take charge of it, I found that I must have prepared for a separation from my friend, even though my own affairs had been more settled.	Кларрикер воспользовался этим случаем, чтобы рассказать мне, что фирма его идет в гору, что теперь ему удастся открыть небольшое отделение на Востоке, очень нужное ему для расширения операций, и что во главе этого отделения он поставит Герберта, поскольку тот стал теперь его компаньоном. Из этого я понял, что мне вскоре пришлось бы расстаться с моим другом даже в том случае, если бы сам я не уезжал из Англии.
And now, indeed, I felt as if my last anchor were loosening its hold, and I should soon be driving with the winds and waves.	И тут-то я почувствовал, что мой последний якорь вот-вот оторвется и я понесусь неведомо куда по воле волн и ветра.

But there was recompense in the joy with which Herbert would come home of a night and tell me of these changes, little imagining that he told me no news, and would sketch airy pictures of himself conducting Clara Barley to the land of the Arabian Nights, and of me going out to join them (with a caravan of camels, I believe), and of our all going up the Nile and seeing wonders.	Но зато как отрадно бывало, когда Г ерберт, приходя вечерами домой, с восторгом сообщал мне свои новости, не подозревая, что они мне известны, и принимался расписывать, как он увезет Клару Барли в страну Тысячи и одной ночи и как я тоже к ним приеду (очевидно, на верблюде) и мы вместе поплывем по Нилу и увидим всяческие чудеса.
Without being sanguine as to my own part in those bright plans, I felt that Herbert's way was clearing fast, and that old Bill Barley had but to stick to his pepper and rum, and his daughter would soon be happily provided for.	Не очень обольщаясь насчет моего собственного участия в этой радужной картине, я все же видел, что Г ерберт уверенно выходит на дорогу и что, если только старый Билл Барли не охладеет к рому с перцем, судьба его дочери будет скоро устроена.
We had now got into the month of March.	Между тем наступил март месяц.
My left arm, though it presented no bad symptoms, took, in the natural course, so long to heal that I was still unable to get a coat on.	Моя левая рука заживала, но так медленно, что я все еще не мог натянуть на нее рукав.
My right arm was tolerably restored; disfigured, but fairly serviceable.	Правой рукой, хоть и порядком обезображенной, я уже с грехом пополам владел.
On a Monday morning, when Herbert and I were at breakfast, I received the following letter from Wemmick by the post.	Однажды в понедельник, когда мы с Гербертом сели завтракать, я получил по почте следующее письмо от Уэммика:
"Walworth.	"Уолворт.
Burn this as soon as read.	Немедленно по прочтении сжечь.
Early in the week, or say Wednesday, you might do what you know of, if you felt disposed to try it.	В начале недели, или, скажем, в среду, можно, если желаете, попытаться сделать то, о чем вам известно.
Now burn."	Теперь сжигайте".
When I had shown this to Herbert and had put it in the fire-but not before we had both got it by heart-we considered what to do.	Я показал письмо Герберту, и мы предали его огню (предварительно выучив наизусть), а потом стали обсуждать, что же нам делать.
For, of course my being disabled could now be no longer kept out of view.	Ибо теперь уже нельзя было молчать о том, что грести я не в состоянии.
"I have thought it over again and again," said Herbert, "and I think I know a better course than taking a Thames waterman.	- Я думал, думал, - сказал Г ерберт, - и, кажется, надумал кое-что получше, чем брать лодочника с Темзы.
Take Startop.	Давай возьмем Стартопа.
A good fellow, a skilled hand, fond of us, and enthusiastic and honorable."	Он славный малый, прекрасно гребет, и нас любит, и надежный, и честный.
I had thought of him more than once.	Я и сам не раз о нем думал.
"But how much would you tell him, Herbert?"	- Но ведь ему нужно будет что-то объяснить, Герберт?
"It is necessary to tell him very little.	- Очень немного.

Let him suppose it a mere freak, but a secret one, until the morning comes: then let him know that there is urgent reason for your getting Provis aboard and away.	Пусть до последней минуты считает, что это просто шуточная затея, которую надо держать в секрете; а там скажем ему, что есть важные причины, почему Провиса нужно посадить на пароход.
You go with him?"	Ты ведь тоже с ним поедешь?
"No doubt."	- Да, конечно.
"Where?"	- Куда?
It had seemed to me, in the many anxious considerations I had given the point, almost indifferent what port we made for,-Hamburg, Rotterdam, Antwerp,-the place signified little, so that he was out of England.	Я и над этим вопросом размышлял мучительно и долго и пришел к выводу, что мне, в сущности, все равно, в какой порт ни попасть - в Гамбург ли, в Роттердам или Антверпен. - лишь бы увезти его из Англии.
Any foreign steamer that fell in our way and would take us up would do.	Можно было сесть на любой иностранный пароход, какой согласится нас взять.
I had always proposed to myself to get him well down the river in the boat; certainly well beyond Gravesend, which was a critical place for search or inquiry if suspicion were afoot.	Я считал, что нужно отплыть на лодке как можно дальше, - уж, конечно, дальше Грейвзенда, где особенно приходилось бояться расспросов и осмотра, в случае если бы возникли какие-нибудь подозрения.
As foreign steamers would leave London at about the time of high-water, our plan would be to get down the river by a previous ebb-tide, and lie by in some quiet spot until we could pull off to one.	Поскольку иностранные суда обычно выходили из Лондона с началом отлива, нам надо было спуститься по реке с предыдущим отливом и в каком-нибудь тихом местечке выждать, когда можно будет перехватить пароход.
The time when one would be due where we lay, wherever that might be, could be calculated pretty nearly, if we made inquiries beforehand.	Время это можно было рассчитать довольно точно, если заранее навести необходимые справки.
Herbert assented to all this, and we went out immediately after breakfast to pursue our investigations.	Со всем этим Герберт согласился, и тотчас после завтрака мы отправились на разведку.
We found that a steamer for Hamburg was likely to suit our purpose best, and we directed our thoughts chiefly to that vessel.	Мы выяснили, что больше всего нам, видимо, подойдет пароход, уходящий в Гамбург, и на нем-то, главным образом, и сосредоточили свое внимание.
But we noted down what other foreign steamers would leave London with the same tide, and we satisfied ourselves that we knew the build and color of each.	Однако мы заметили себе и другие корабли, уходившие в это время из Лондона, и как следует запомнили размер и общий вид каждого из них.
We then separated for a few hours: I, to get at once such passports as were necessary; Herbert, to see Startop at his lodgings.	После этого мы на несколько часов расстались, -я пошел выправлять нужные бумаги, а Г ерберт -поговорить со Стартопом.
We both did what we had to do without any hindrance, and when we met again at one o'clock reported it done.	В час мы уже опять встретились и доложили друг другу о своих успехах.
I, for my part, was prepared with passports; Herbert had seen Startop, and he was more than ready to join.	До сих пор все шло гладко: бумаги были у меня в кармане, Герберт застал Стартопа дома, и тот изъявил полную готовность нам помочь.

Those two should pull a pair of oars, we settled, and I would steer; our charge would be sitter, and keep quiet; as speed was not our object, we should make way enough.	Было решено, что они двое будут грести, я сяду за руль, а Провиса мы повезем пассажиром; спешить нам не придется, - времени вполне достанет.
We arranged that Herbert should not come home to dinner before going to Mill Pond Bank that evening; that he should not go there at all to-morrow evening, Tuesday; that he should prepare Provis to come down to some stairs hard by the house, on Wednesday, when he saw us approach, and not sooner; that all the arrangements with him should be concluded that Monday night; and that he should be communicated with no more in any way, until we took him on board.	Мы уговорились, что нынче вечером Герберт отправится из Сити к Мельничному пруду, не заходя домой обедать; что завтра, во вторник, он совсем туда не пойдет; Провису он накажет, чтобы в среду тот спустился на берег к лестнице, что находится у самого его дома, едва он завидит нас из окна, но не раньше; все предварительные разговоры будут закончены сегодня же вечером, после чего мы уже не увидимся с ним, пока не подъедем за ним на лодке.
These precautions well understood by both of us, I went home.	Когда мы с Г ербертом в точности условились обо всех этих предосторожностях, я пошел домой.
On opening the outer door of our chambers with my key, I found a letter in the box, directed to me; a very dirty letter, though not ill-written.	Отперев дверь своим ключом, я увидел в ящике письмо, адресованное мне, - очень грязное на вид письмо, хотя и не безграмотное.
It had been delivered by hand (of course, since I left home), and its contents were these:-	Его принесли прямо на квартиру (конечно, уже после того как я вышел из дому), и вот что в нем было написано:
"If you are not afraid to come to the old marshes to-night or to-morrow night at nine, and to come to the little sluice-house by the limekiln, you had better come.	"Если вы не боитесь сегодня или завтра вечером в девять часов прийти на болота, в дом у шлюза, близ печи, где жгут известь, то приходите, не пожалеете.
If you want information regarding your uncle Provis, you had much better come and tell no one, and lose no time.	Если хотите кое-что узнать касательно вашего дяди Провиса, то приходите непременно, не теряя времени, и никому ни слова.
You must come alone.	Приходите один.
Bring this with you."	Это письмо имейте при себе".
I had had load enough upon my mind before the receipt of this strange letter.	У меня было слишком довольно забот и до получения этого диковинного письма.
What to do now, I could not tell.	Теперь же я совсем растерялся.
And the worst was, that I must decide quickly, or I should miss the afternoon coach, which would take me down in time for to-night.	Что хуже всего - решать нужно было немедля, иначе я рисковал опоздать на дневной дилижанс, который мог вовремя доставить меня в наш город.
To-morrow night I could not think of going, for it would be too close upon the time of the flight.	О том, чтобы ехать завтра, не могло быть и речи, - до нашего бегства осталось бы слишком мало времени.
And again, for anything I knew, the proffered information might have some important bearing on the flight itself.	А с другой стороны - как знать, может, обещанные сведения как раз и имеют отношение к задуманному бегству?
If I had had ample time for consideration, I believe I should still have gone.	Будь у меня и вдоволь времени на размышления, я, вероятно, все равно бы поехал.

Having hardly any time for consideration,-my watch showing me that the coach started within half an hour,-I resolved to go.	Но размышлять было некогда - до отхода дилижанса оставалось всего полчаса, - и я решил ехать.
I should certainly not have gone, but for the reference to my Uncle Provis.	Если бы не упоминание о моем "дяде Провисе", я бы, несомненно, остался.
That, coming on Wemmick's letter and the morning's busy preparation, turned the scale.	Именно это упоминание, да еще после письма Уэммика и всех утренних приготовлений, и решило дело.
It is so difficult to become clearly possessed of the contents of almost any letter, in a violent hurry, that I had to read this mysterious epistle again twice, before its injunction to me to be secret got mechanically into my mind.	В лихорадочной спешке трудно полностью охватить содержание любого письма, и мне пришлось еще два раза перечитать эту таинственную записку, прежде чем мой мозг как-то машинально отметил, что я не должен о ней рассказывать.
Yielding to it in the same mechanical kind of way, I left a note in pencil for Herbert, telling him that as I should be so soon going away, I knew not for how long, I had decided to hurry down and back, to ascertain for myself how Miss Havisham was faring.	Так же машинально повинуясь этому запрету, я схватил карандаш и написал Герберту, что, поскольку я уезжаю, и, возможно, на долгое время, я решил еще раз побывать у мисс Хэвишем - справиться о ее здоровье и сейчас же вернуться.
I had then barely time to get my great-coat, lock up the chambers, and make for the coach-office by the short by-ways.	После этого я только-только успел накинуть шинель, запереть квартиру и добраться проулками и дворами до почтовой станции.
If I had taken a hackney-chariot and gone by the streets, I should have missed my aim; going as I did, I caught the coach just as it came out of the yard.	Если бы я взял карету и ехал улицами, я бы опоздал; я и так поймал дилижанс уже в воротах.
I was the only inside passenger, jolting away knee-deep in straw, when I came to myself.	Придя в себя, я увидел, что сижу один, по колено уйдя ногами в солому, и тряский дилижанс уносит меня из города.
For I really had not been myself since the receipt of the letter; it had so bewildered me, ensuing on the hurry of the morning.	Я сказал "придя в себя", потому что действительно был не в себе с той минуты, как получил это письмо, - уж очень оно меня ошеломило после утренней спешки.
The morning hurry and flutter had been great; for, long and anxiously as I had waited for Wemmick, his hint had come like a surprise at last.	А спешил и волновался я утром ужасно, потому что как ни долго я ждал вести от Уэммика, в конце концов его сигнал все же поразил меня своей неожиданностью.
And now I began to wonder at myself for being in the coach, and to doubt whether I had sufficient reason for being there, and to consider whether I should get out presently and go back, and to argue against ever heeding an anonymous communication, and, in short, to pass through all those phases of contradiction and indecision to which I suppose very few hurried people are strangers.	Теперь же я стал недоумевать - как я очутился в этой карете, и сомневаться, достаточно ли у меня для этого причин, и прикидывать, не лучше ли сойти и вернуться домой, и твердить себе, что никогда не следует обращать внимания на анонимные письма, - словом, вкусил полную меру мучительных колебаний и противоречивых решений, вероятно знакомых всякому, кто когда-либо совершал необдуманные поступки.
Still, the reference to Provis by name mastered everything.	И все же упоминание о Провисе перевесило все остальные доводы.

I reasoned as I had reasoned already without knowing it,-if that be reasoning,-in case any harm should befall him through my not going, how could I ever forgive myself!	Я рассудил, - как, сам того не сознавая, рассуждал и раньше, - что в случае, если бы я не поехал и из-за этого с ним случилось бы что-нибудь недоброе, я бы вовек себе этого не простил!
It was dark before we got down, and the journey seemed long and dreary to me, who could see little of it inside, and who could not go outside in my disabled state.	Темнота настигла нас еще в дороге, и никогда поездка не казалась мне такой томительно-долгой, как в этот раз, когда в окно кареты ничего не было видно, а на империале я не мог ехать, потому что был еще нездоров.
Avoiding the Blue Boar, I put up at an inn of minor reputation down the town, and ordered some dinner.	Не желая показываться в "Синем Кабане", я зашел в харчевню поскромнее на окраине города и заказал себе обед.
While it was preparing, I went to Satis House and inquired for Miss Havisham; she was still very ill, though considered something better.	Пока его готовили, я сходил в Сатис-Хаус узнать о здоровье мисс Хэвишем; состояние ее было по-прежнему серьезно, хотя кое-какое улучшение и отмечалось.
My inn had once been a part of an ancient ecclesiastical house, and I dined in a little octagonal common-room, like a font.	Моя харчевня была когда-то частью монастырской постройки, и обедал я в маленькой восьмиугольной столовой, похожей на купель.
As I was not able to cut my dinner, the old landlord with a shining bald head did it for me.	Я еще не мог управляться с ножом, и хозяин, старик с блестящей лысиной во всю голову, взялся нарезать мне мясо.
This bringing us into conversation, he was so good as to entertain me with my own story,-of course with the popular feature that Pumblechook was my earliest benefactor and the founder of my fortunes.	Слово за слово, мы разговорились, и он был так любезен, что рассказал мне мою же историю, -разумеется, в той широко распространенной версии, по которой выходило, что моим первым благодетелем был Памблчук и что ему я обязан своим счастьем.
"Do you know the young man?" said I.	- Вы знаете этого молодого человека? - спросил я.
"Know him!" repeated the landlord.	- Я-то? - переспросил хозяин.
"Ever since he was-no height at all."	- Да я его помню с тех пор, как он под стол пешком ходил.
"Does he ever come back to this neighborhood?"	- А теперь он наведывается в эти края?
"Ay, he comes back," said the landlord, "to his great friends, now and again, and gives the cold shoulder to the man that made him."	- Как же, наведывается иногда к своим знатным друзьям, а на того человека, который его в люди вывел, и смотреть не хочет.
"What man is that?"	- Кто же этот человек?
"Him that I speak of," said the landlord.	- Да тот, про которого я вам толкую, - ответил хозяин.
"Mr. Pumblechook."	- Мистер Памблчук.
"Is he ungrateful to no one else?"	- А больше он ни к кому не проявил такой черной неблагодарности?
"No doubt he would be, if he could," returned the landlord, "but he can't.	- Проявил бы, кабы было к кому, - проворчал хозяин.

And why?	- Да не к кому.
Because Pumblechook done everything for him."	Кроме Памблчука, разве кто-нибудь для него что сделал?
"Does Pumblechook say so?"	- Это Памблчук так говорит?
"Say so!" replied the landlord.	- Говорит! - возмутился хозяин.
"He han't no call to say so."	- Тут и говорить нечего.
"But does he say so?"	- Но он-то говорит это?
"It would turn a man's blood to white wine winegar to hear him tell of it, sir," said the landlord.	- Послушать, как он про это рассказывает, сэр, -отвечал хозяин, - просто сердце переворачивается.
I thought,	Я подумал:
"Yet Joe, dear Joe, you never tell of it.	"А ты, Джо, милый Джо, ты никогда об этом не говоришь.
Long-suffering and loving Joe, you never complain.	Добрый, терпеливый Джо, ты-то никогда не жалуешься.
Nor you, sweet-tempered Biddy!"	И ты тоже, кроткая Бидди!"
"Your appetite's been touched like by your accident," said the landlord, glancing at the bandaged arm under my coat.	- Видно, у вас и аппетит пропал, как с вами это приключилось, - сказал хозяин, кивнув на мою забинтованную руку.
"Try a tenderer bit."	- Попробуйте вот этот кусочек понежнее.
"No, thank you," I replied, turning from the table to brood over the fire.	- Нет, спасибо, - отвечал я и, отвернувшись от стола, мрачно уставился в огонь.
"I can eat no more.	- Я ничего не хочу.
Please take it away."	Можно убирать.
I had never been struck at so keenly, for my thanklessness to Joe, as through the brazen impostor Pumblechook.	Никто не давал мне почувствовать мою неблагодарность к Джо так остро, как этот наглый самозванец Памблчук.
The falser he, the truer Joe; the meaner he, the nobler Joe.	От его двуличия еще ярче сияла душевная чистота Джо; чем большим подлецом он себя показывал, тем Джо казался благородней.
My heart was deeply and most deservedly humbled as I mused over the fire for an hour or more.	Более часа я неподвижно просидел у огня, смиренно сознавая, что устыжен по заслугам.
The striking of the clock aroused me, but not from my dejection or remorse, and I got up and had my coat fastened round my neck, and went out.	С боем часов я очнулся (хотя уныние и стыд по-прежнему мною владели), встал, попросил, чтобы на мне застегнули шинель, и вышел.
I had previously sought in my pockets for the letter, that I might refer to it again; but I could not find it, and was uneasy to think that it must have been dropped in the straw of the coach.	Я уже раньше обшарил все карманы в поисках письма, которое хотел еще раз пробежать, и, не найдя, с досадой подумал, что, как видно, обронил его в солому, на полу кареты.
I knew very well, however, that the appointed place was the little sluice-house by the limekiln on the marshes, and the hour nine.	Впрочем, я и так отлично помнил, куда и когда должен явиться - на болота к дому у шлюза, близ печи, где жгут известь, в девять часов.

Towards the marshes I now went straight, having no time to spare.	И так как времени у меня оставалось в обрез, я направился, никуда не заходя, прямо к болотам.
Chapter LIII	ГЛАВА LIII
It was a dark night, though the full moon rose as I left the enclosed lands, and passed out upon the marshes.	Ночь выдалась темная, хотя полная луна взошла, как раз когда я миновал последние сады и вышел на болота.
Beyond their dark line there was a ribbon of clear sky, hardly broad enough to hold the red large moon.	За черной их далью светила узкая полоска чистого неба, - огромная красная луна едва на ней умещалась.
In a few minutes she had ascended out of that clear field, in among the piled mountains of cloud.	Через несколько минут она поднялась выше и скрылась за низко нависшей грядой облаков.
There was a melancholy wind, and the marshes were very dismal.	Уныло завывал ветер, на болотах было очень тоскливо.
A stranger would have found them insupportable, and even to me they were so oppressive that I hesitated, half inclined to go back.	Человек, попавший сюда впервые, просто не выдержал бы этой тоски, и даже у меня так сжалось сердце, что я заколебался - не повернуть ли обратно.
But I knew them well, and could have found my way on a far darker night, and had no excuse for returning, being there.	Но я знал болота с детства, не заплутался бы здесь и в более темную ночь, и раз уж я сюда приехал, никаких предлогов для отступления у меня не было.
So, having come there against my inclination, I went on against it.	Итак, приехав сюда против своего желания, я против желания пошел дальше.
The direction that I took was not that in which my old home lay, nor that in which we had pursued the convicts.	Путь мой лежал не в ту сторону, где находился наш дом, и не в ту, где мы когда-то ловили беглых.
My back was turned towards the distant Hulks as I walked on, and, though I could see the old lights away on the spits of sand, I saw them over my shoulder.	Плавучая тюрьма была далеко позади меня, и огонь старого маяка на песчаной косе я видел, только когда оглядывался.
I knew the limekiln as well as I knew the old Battery, but they were miles apart; so that, if a light had been burning at each point that night, there would have been a long strip of the blank horizon between the two bright specks.	Печь, где жгли известь, я знал так же хорошо, как старую батарею, но их разделяло много миль пустынных болот, и если бы в ту ночь в обеих этих точках горели огни, между ними тянулась бы длинная черная линия горизонта.
At first, I had to shut some gates after me, and now and then to stand still while the cattle that were lying in the banked-up pathway arose and blundered down among the grass and reeds.	Вначале я кое-где закрывал за собой ворота в изгородях и несколько раз останавливался, давая время коровам, разлегшимся на сухой тропинке, подняться и неуклюже убрести в траву и камыш.
But after a little while I seemed to have the whole flats to myself.	Но вскоре все вокруг меня словно вымерло, я остался совсем один.
It was another half-hour before I drew near to the kiln.	И еще полчаса я шел, прежде чем приблизился к печи.
The lime was burning with a sluggish stifling smell, but the fires were made up and left, and no workmen were visible.	Известь горела, издавая тяжелый, удушливый запах, но рабочих не было видно, - огонь зажгли на всю ночь.

Hard by was a small stone-quarry.	Тут же была небольшая каменоломня.
It lay directly in my way, and had been worked that day, as I saw by the tools and barrows that were lying about.	Она приходилась прямо у меня на дороге, и по брошенным ломам и тачкам я убедился, что еще сегодня здесь работали.
Coming up again to the marsh level out of this excavation,-for the rude path lay through it,-I saw a light in the old sluice-house.	Когда тропинка, поднявшись из карьера, снова вывела меня на уровень болот, я увидел, что в доме у шлюза светится огонек.
I quickened my pace, and knocked at the door with my hand.	Я ускорил шаги и постучал в дверь.
Waiting for some reply, I looked about me, noticing how the sluice was abandoned and broken, and how the house-of wood with a tiled roof-would not be proof against the weather much longer, if it were so even now, and how the mud and ooze were coated with lime, and how the choking vapor of the kiln crept in a ghostly way towards me.	В ожидании ответа я огляделся, заметил, что шлюз заброшен и разваливается, что дом -деревянный, с черепичной крышей - недолго еще будет служить защитой от непогоды (скорее всего он и сейчас уже пропускает ветер и дождь), что ил и тина кругом густо затянуты известью, а зловонные пары от печи наплывают на меня медленно и неумолимо.
Still there was no answer, and I knocked again.	Между тем ответа не было, и я постучал еще раз.
No answer still, and I tried the latch.	Снова никакого ответа - и я нажал на щеколду.
It rose under my hand, and the door yielded.	Она поддалась под моей рукой, и дверь приотворилась.
Looking in, I saw a lighted candle on a table, a bench, and a mattress on a truckle bedstead.	Заглянув в дом, я увидел зажженную свечу на столе, скамью и тюфяк на козлах.
As there was a loft above, I called,	Над головой я заметил чердак и крикнул:
"Is there any one here?" but no voice answered.	"Кто-нибудь тут есть?", но ответа не последовало.
Then I looked at my watch, and, finding that it was past nine, called again,	Я посмотрел на часы, убедился, что уже начало десятого, еще раз крикнул:
"Is there any one here?"	"Есть тут кто-нибудь?"
There being still no answer, I went out at the door, irresolute what to do.	Снова не получив ответа, я вышел наружу и остановился в нерешительности.
It was beginning to rain fast.	Пошел сильный дождь.
Seeing nothing save what I had seen already, I turned back into the house, and stood just within the shelter of the doorway, looking out into the night.	Не увидев снаружи ничего нового, я опять вошел в дом, остановился в дверях, чтобы меня не мочило, и стал вглядываться в ночь.
While I was considering that some one must have been there lately and must soon be coming back, or the candle would not be burning, it came into my head to look if the wick were long.	Рассудив, что, раз в доме горит свеча, значит кто-то был здесь совсем недавно и скоро вернется, я решил посмотреть, на много ли обгорел фитиль.
I turned round to do so, and had taken up the candle in my hand, when it was extinguished by some violent shock; and the next thing I comprehended was, that I had been caught in a strong running noose, thrown over my head from behind.	Я шагнул в дом, но не успел я взять свечу, как сильный удар вышиб ее у меня из руки и погасил, а в следующее мгновение я понял, что на меня накинули сзади толстую веревочную петлю.

"Now," said a suppressed voice with an oath,	- Ага! - произнес кто-то сквозь зубы и ругнулся.
"I've got you!"	- Теперь-то ты от меня не уйдешь!
"What is this?" I cried, struggling.	- Что такое? - закричал я, вырываясь.
"Who is it?	- Кто это?
Help, help, help!"	Помогите! Помогите!
Not only were my arms pulled close to my sides, but the pressure on my bad arm caused me exquisite pain.	Локти мои были туго прижаты к бокам, и поврежденная рука нестерпимо болела.
Sometimes, a strong man's hand, sometimes a strong man's breast, was set against my mouth to deaden my cries, and with a hot breath always close to me, I struggled ineffectually in the dark, while I was fastened tight to the wall.	Кто-то невидимый то тяжелой ладонью зажимал мне рот, то наваливался на меня всей грудью, чтобы заглушить мои крики, и, все время чувствуя на лице чье-то горячее дыхание, я продолжал безуспешно вырываться, пока меня накрепко к чему-то привязывали.
"And now," said the suppressed voice with another oath, "call out again, and I'll make short work of you!"	- Вот теперь, - произнес тот же голос и снова последовало ругательство, - попробуй у меня еще раз крикнуть - я с тобой живо расправлюсь.
Faint and sick with the pain of my injured arm, bewildered by the surprise, and yet conscious how easily this threat could be put in execution, I desisted, and tried to ease my arm were it ever so little.	Изнемогая от боли в покалеченной руке, еще не придя в себя от изумления, но тем не менее понимая всю серьезность подобной угрозы, я умолк и попытался хоть немного высвободитьруку.
But, it was bound too tight for that.	Однако веревка ни на волос не поддалась.
I felt as if, having been burnt before, it were now being boiled.	А в руке, еще болевшей от ожога, теперь было такое ощущение, словно она варилась в кипятке.
The sudden exclusion of the night, and the substitution of black darkness in its place, warned me that the man had closed a shutter.	По тому, как черная ночь за окном внезапно сменилась непроглядным мраком, я понял, что мой невидимый мучитель закрыл ставень.
After groping about for a little, he found the flint and steel he wanted, and began to strike a light.	Пошарив в темноте, он нашел кремень и огниво и стал высекать огонь.
I strained my sight upon the sparks that fell among the tinder, and upon which he breathed and breathed, match in hand, but I could only see his lips, and the blue point of the match; even those but fitfully.	Я напряженно вглядывался в искры, падавшие на трут, который он старательно раздувал, но видел - и то лишь на секунду - только его губы и голубоватый кончик спички, зажатой у него в руке.
The tinder was damp,-no wonder there,-and one after another the sparks died out.	Трут отсырел - оно и не удивительно, в таком-то месте, - и искры гасли одна за другой.
The man was in no hurry, and struck again with the flint and steel.	Он не торопился и снова и снова ударял кремнем по стали.
As the sparks fell thick and bright about him, I could see his hands, and touches of his face, and could make out that he was seated and bending over the table; but nothing more.	Когда искры посыпались ярким дождем, мелькнули его руки и кусочек лица, и я разглядел, что он сидит, склонившись к столу, а больше ничего.
Presently I saw his blue lips again, breathing on the tinder, and then a flare of light flashed up, and showed me Orlick.	Вот я опять увидел его синие губы, дующие на трут, и наконец спичка вспыхнула - и я узнал Орлика.

Whom I had looked for, I don't know. I had not looked for him.	Кого я ожидал увидеть - право, не знаю, но только не его.
Seeing him, I felt that I was in a dangerous strait indeed, and I kept my eyes upon him.	Узнав же его, я понял, что дело мое действительно плохо, и стал следить за каждым его движением.
He lighted the candle from the flaring match with great deliberation, and dropped the match, and trod it out.	Он не спеша зажег свечу, бросил спичку на пол и затоптал ее.
Then he put the candle away from him on the table, so that he could see me, and sat with his arms folded on the table and looked at me.	Потом отставил свечу в сторону, чтобы лучше меня видеть, лег локтями на стол и уставился на меня.
I made out that I was fastened to a stout perpendicular ladder a few inches from the wall,-a fixture there,-the means of ascent to the loft above.	Я увидел, что привязан к отвесной деревянной лестнице, ведущей на чердак и вделанной в пол немного отступя от стены.
"Now," said he, when we had surveyed one another for some time,	- Вот, - сказал он, после того как мы некоторое время обозревали друг друга.
"I've got you."	- Теперь ты от меня не уйдешь.
"Unbind me.	- Развяжи меня.
Let me go!"	Отпусти!
"Ah!" he returned,	- Обязательно, - сказал он.
"I'll let you go.	- Я тебя отпущу.
I'll let you go to the moon, I'll let you go to the stars.	Отпущу твою душеньку лететь из тела куда захочет.
All in good time."	Дай только срок.
"Why have you lured me here?"	- Для чего ты заманил меня сюда?
"Don't you know?" said he, with a deadly look.	- А ты не знаешь? - ответил он, злобно сверкнув глазами.
"Why have you set upon me in the dark?"	- Почему ты напал на меня в потемках?
"Because I mean to do it all myself.	- Потому что хочу все покончить один.
One keeps a secret better than two.	Один-то сумеет молчать лучше, чем двое.
O you enemy, you enemy!"	Ух ты, дьявольское отродье!
His enjoyment of the spectacle I furnished, as he sat with his arms folded on the table, shaking his head at me and hugging himself, had a malignity in it that made me tremble.	Навалившись на стол и самодовольно покачивая головой, он упивался моей беспомощностью с таким сатанинским злорадством, что у меня упало сердце.
As I watched him in silence, he put his hand into the corner at his side, and took up a gun with a brass-bound stock.	Я молчал, не сводя с него глаз, а он, протянув руку куда-то в угол, достал оттуда ружье с обитой медью ложей.
"Do you know this?" said he, making as if he would take aim at me.	- А это ты знаешь? - сказал он, делая вид, будто целится в меня.
"Do you know where you saw it afore?	- Знаешь, где видал его раньше?
Speak, wolf!"	Говори, волчонок!

"Yes," I answered.	- Да, - отвечал я.
"You cost me that place.	- Твоя работа, что меня оттуда погнали?
You did.	Твоя?
Speak!"	Говори!
"What else could I do?"	- А что мне оставалось?
"You did that, and that would be enough, without more.	- За одно это тебя убить мало.
How dared you to come betwixt me and a young woman I liked?"	А как ты смел втереться между мной и одной особой, которая мне нравилась?
"When did I?"	- Когда это?
"When didn't you?	- А всегда.
It was you as always give Old Orlick a bad name to her."	Дня не было, чтобы ты меня не порочил при ней.
"You gave it to yourself; you gained it for yourself.	- Ты сам себя порочил, сам себя и вини.
I could have done you no harm, if you had done yourself none."	Я бы тебе ничем не мог напортить, если бы ты сам себе не портил.
"You're a liar.	- Врешь!
And you'll take any pains, and spend any money, to drive me out of this country, will you?" said he, repeating my words to Biddy in the last interview I had with her.	И ты, значит, не пожалел бы ни трудов, ни денег, чтобы убрать меня из нашей округи? - Он повторил слова, которые я сказал Бидди при нашей последней встрече.
"Now, I'll tell you a piece of information. It was never so well worth your while to get me out of this country as it is to-night.	- Так вот послушай и намотай себе на ус: сегодня тебе и вовсе имело бы смысл убрать меня из нашей округи.
Ah! If it was all your money twenty times told, to the last brass farden!"	Да, да, хотя бы на это ушли все твои денежки до последнего фартинга!
As he shook his heavy hand at me, with his mouth snarling like a tiger's, I felt that it was true.	То была правда - я особенно ясно это почувствовал, когда он, по-собачьи оскалив зубы, погрозил мне своей огромной ручищей.
"What are you going to do to me?"	- Что ты со мной сделаешь?
"I'm a going," said he, bringing his fist down upon the table with a heavy blow, and rising as the blow fell to give it greater force,-"I'm a going to have your life!"	- А то сделаю, - сказал он и, встав, чтобы получше размахнуться, со всей силы треснул кулаком по столу, - что убью тебя насмерть.
He leaned forward staring at me, slowly unclenched his hand and drew it across his mouth as if his mouth watered for me, and sat down again.	Пригнувшись близко к моему лицу, он медленно разжал кулак, провел ладонью по губам, точно у него слюнки текли, на меня глядя, и опять уселся.
"You was always in Old Orlick's way since ever you was a child.	- Ты старому Орлику сызмальства поперек дороги стоял.
You goes out of his way this present night.	Ну, так нынче он тебя спихнет с дороги.
He'll have no more on you.	Хватит!
You're dead."	Кончено твое дело.

I felt that I had come to the brink of my grave.	Холод смерти объял меня.
For a moment I looked wildly round my trap for any chance of escape; but there was none.	В отчаянии я окинул взглядом свою западню, ища хоть какой-нибудь лазейки; но лазейки не было.
"More than that," said he, folding his arms on the table again,	- Мало того, - сказал он, снова наваливаясь локтями на стол.
"I won't have a rag of you, I won't have a bone of you, left on earth.	- Я от тебя ни тряпки, ни косточки не оставлю.
I'll put your body in the kiln,-I'd carry two such to it, on my Shoulders,-and, let people suppose what they may of you, they shall never know nothing."	Убью и брошу в печь - я до нее двух таких, как ты, дотащу - пусть люди думают, что хотят, узнать они ничего не узнают.
My mind, with inconceivable rapidity followed out all the consequences of such a death.	С непостижимой быстротой я представил себе все последствия такой смерти.
Estella's father would believe I had deserted him, would be taken, would die accusing me; even Herbert would doubt me, when he compared the letter I had left for him with the fact that I had called at Miss Havisham's gate for only a moment; Joe and Biddy would never know how sorry I had been that night, none would ever know what I had suffered, how true I had meant to be, what an agony I had passed through.	Отец Эстеллы решит, что я его бросил на произвол судьбы, он попадет в лапы властей и погибнет, обвиняя меня; даже Г ерберт усомнится во мне, когда вспомнит мою записку и услышит, что я всего на минуту подходил к калитке мисс Хэвишем; Джо и Бидди никогда не узнают, как глубоко я сегодня почувствовал свою вину перед ними, никто никогда не узнает, что я пережил, каким хотел быть верным и честным, какие вытерпел мучения.
The death close before me was terrible, but far more terrible than death was the dread of being misremembered after death.	Смерть, ожидавшая меня, была ужасна, но еще много ужаснее был страх, что после смерти меня незаслуженно осудят.
And so quick were my thoughts, that I saw myself despised by unborn generations,-Estella's children, and their children,-while the wretch's words were yet on his lips.	Мысли мои неслись так неудержимо, что злодей еще не договорил, а я уже ощущал, как меня презирают нерожденные поколения - дети Эстеллы, их дети...
"Now, wolf," said he, "afore I kill you like any other beast,-which is wot I mean to do and wot I have tied you up for,-I'll have a good look at you and a good goad at you.	- Пока я тебя не пристукнул, как барана, - говорил Орлик, - а ты этого дождешься, для того я тебя и привязывал, - я на тебя вдоволь нагляжусь да вдоволь над тобой потешусь.
O you enemy!"	Ух ты, дьявол!
It had passed through my thoughts to cry out for help again; though few could know better than I, the solitary nature of the spot, and the hopelessness of aid.	У меня мелькнула мысль снова позвать на помощь, хотя кому, как не мне, было знать, что помощи в этой пустыне ждать неоткуда.
But as he sat gloating over me, I was supported by a scornful detestation of him that sealed my lips.	Но при виде его мерзкой радости гнев и презрение придали мне мужества, и я крепко сжал губы.
Above all things, I resolved that I would not entreat him, and that I would die making some last poor resistance to him.	Что бы ни было, решил я, нельзя унижаться перед ним, а нужно сопротивляться, пока хватит сил, до последнего.

Softened as my thoughts of all the rest of men were in that dire extremity; humbly beseeching pardon, as I did, of Heaven; melted at heart, as I was, by the thought that I had taken no farewell, and never now could take farewell of those who were dear to me, or could explain myself to them, or ask for their compassion on my miserable errors,-still, if I could have killed him, even in dying, I would have done it.	Пусть в этот страшный час я ни к кому не питал зла; пусть я смиренно молил всевышнего о прощении; пусть сердце у меня болело при мысли, что я не простился и уже не смогу проститься с теми, кто был мне дорог, не смогу им ничего объяснить, ни просить, чтобы они не судили слишком строго мои заблуждения, - но его я и сейчас убил бы не задумываясь.
He had been drinking, and his eyes were red and bloodshot.	Он, видимо, выпил, глаза у него были красные и воспаленные.
Around his neck was slung a tin bottle, as I had often seen his meat and drink slung about him in other days.	На шее висела жестяная фляжка, - так он в прежние дни носил с собой еду и питье.
He brought the bottle to his lips, and took a fiery drink from it; and I smelt the strong spirits that I saw flash into his face.	Он поднес фляжку к губам, глотнул; и я почувствовал крепкий запах спиртного, проступавшего багровыми пятнами у него на лице.
"Wolf!" said he, folding his arms again,	- Волчонок! - сказал он, снова навалившись на стол.
"Old Orlick's a going to tell you somethink. It was you as did for your shrew sister."	- Старый Орлик тебя сейчас кое-чем порадует: ведь это ты сгубил свою ведьму-сестру.
Again my mind, with its former inconceivable rapidity, had exhausted the whole subject of the attack upon my sister, her illness, and her death, before his slow and hesitating speech had formed these words.	И опять - он еще говорил, медленно и нескладно, а в сознании у меня с той же непостижимой быстротою уже пронеслось все с начала до конца - нападение на мою сестру, ее болезнь и смерть.
"It was you, villain," said I.	- Нет, ты, негодяй! - сказал я.
"I tell you it was your doing,-I tell you it was done through you," he retorted, catching up the gun, and making a blow with the stock at the vacant air between us.	- А я тебе говорю - это твоих рук дело, все через тебя произошло! - вспылил он и, схватив ружье, с силой рассек им воздух.
"I come upon her from behind, as I come upon you to-night.	- Я к ней подобрался сзади, все равно как нынче к тебе, да как дал ей!
I giv' it her! I left her for dead, and if there had been a limekiln as nigh her as there is now nigh you, she shouldn't have come to life again.	Думал, что насмерть ее укокошил, и, будь там поблизости такая вот печь, уж ей бы не ожить.
But it warn't Old Orlick as did it; it was you.	Но это все не Орлик сделал, а ты.
You was favored, and he was bullied and beat.	Тебе вечно поблажки давали, а его ругали да били.
Old Orlick bullied and beat, eh?	Это старого-то Орлика ругали да били, а?
Now you pays for it.	Вот теперь ты за это заплатишь.
You done it; now you pays for it."	Ты виноват, ты и заплатишь.
He drank again, and became more ferocious.	Он снова сделал глоток и рассвирепел еще пуще.
I saw by his tilting of the bottle that there was no great quantity left in it.	По тому, как он запрокинул фляжку, я понял, что в ней осталось совсем немного.

I distinctly understood that he was working himself up with its contents to make an end of me.	Мне было ясно, что он накачивается для храбрости, чтобы прикончить меня.
I knew that every drop it held was a drop of my life.	Я знал, что каждая оставшаяся на дне капля - это капля моей жизни.
I knew that when I was changed into a part of the vapor that had crept towards me but a little while before, like my own warning ghost, he would do as he had done in my sister's case,-make all haste to the town, and be seen slouching about there drinking at the alehouses.	Я знал, что, когда я обращусь в тот пар, что еще так недавно подползал ко мне, как вещий призрак, Орлик поступит так же, как после нападения на мою сестру: скорее побежит в город, чтобы все видели, как он шатается по улицам и пьет во всех кабаках.
My rapid mind pursued him to the town, made a picture of the street with him in it, and contrasted its lights and life with the lonely marsh and the white vapor creeping over it, into which I should have dissolved.	Мысль моя унеслась за ним в город, нарисовала светлую, людную улицу, по которой он бредет, и сейчас же, в противоположность ей - пустынное болото и стелющийся над ним белый пар, в котором я растворился.
It was not only that I could have summed up years and years and years while he said a dozen words, but that what he did say presented pictures to me, and not mere words.	Мало того что я успевал охватить мыслью целые годы, пока он произносил какой-нибудь десяток слов, - но и самые его слова не оставались для меня словами, а порождали зримые образы.
In the excited and exalted state of my brain, I could not think of a place without seeing it, or of persons without seeing them.	Мозг мой был так возбужден, что стоило мне подумать о каком-нибудь месте или человеке, как я уже видел и человека и место.
It is impossible to overstate the vividness of these images, and yet I was so intent, all the time, upon him himself,-who would not be intent on the tiger crouching to spring!-that I knew of the slightest action of his fingers.	Невозможно выразить, до какой степени четки были эти образы, а между тем я так внимательно следил все время за Орликом, - кто не стал бы следить за тигром, готовым к прыжку! - что не упускал ни малейшего его движения.
When he had drunk this second time, he rose from the bench on which he sat, and pushed the table aside.	Подкрепившись второй раз, он встал со скамьи и отодвинул стол.
Then, he took up the candle, and, shading it with his murderous hand so as to throw its light on me, stood before me, looking at me and enjoying the sight.	Потом поднял свечу и, загородив ее своей Злодейской рукой, чтобы свет падал мне на лицо, опять с наглым торжеством на меня уставился.
"Wolf, I'll tell you something more.	- Слушай, волчонок, я тебе еще кое-что расскажу.
It was Old Orlick as you tumbled over on your stairs that night."	Это ты на старого Орлика наткнулся тогда вечером, на лестнице.
I saw the staircase with its extinguished lamps.	Я увидел лестницу с погасшими фонарями.
I saw the shadows of the heavy stair-rails, thrown by the watchman's lantern on the wall.	Увидел тень чугунных перил, падавшую на стену от фонаря ночного сторожа.
I saw the rooms that I was never to see again; here, a door half open; there, a door closed; all the articles of furniture around.	Увидел комнаты, которые мне не суждено было больше увидеть: знакомая мебель, одна дверь закрыта, другая приотворена.
"And why was Old Orlick there?	- А почему старый Орлик там оказался?
I'll tell you something more, wolf.	Ты слушай, волчонок, я тебе все расскажу.
You and her have pretty well hunted me out of this country, so far as getting a easy living in it goes, and I've took up with new companions, and new masters.	Вы с ней сумели-таки выжить меня из этих краев, добились того, что для меня здесь легкого хлеба не стало, ну я и завел себе новых товарищей и новых хозяев.

Some of 'em writes my letters when I wants 'em wrote,-do you mind?-writes my letters, wolf!	Они за меня и письма пишут, когда надо, - понял, волчонок? - письма за меня пишут!
They writes fifty hands; they're not like sneaking you, as writes but one.	Они под всякую руку писать умеют, не то что ты, поганец.
I've had a firm mind and a firm will to have your life, since you was down here at your sister's burying.	Я еще тогда задумал тебя извести, когда ты хоронить сестру приезжал.
I han't seen a way to get you safe, and I've looked arter you to know your ins and outs.	Только все примеривался, как бы это повернее обделать, вот и решил выследить, как ты живешь да где бываешь.
For, says Old Orlick to himself, 'Somehow or another I'll have him!'	Нет, думаю, уж как-нибудь да старый Орлик до тебя доберется.
What!	И смотри-ка, что вышло!
When I looks for you, I finds your uncle Provis, eh?"	Искал тебя, а нашел твоего дядю Провиса. Здорово, а?
Mill Pond Bank, and Chinks's Basin, and the Old Green Copper Ropewalk, all so clear and plain!	Мельничный пруд, и затон Чинкса, и Старый Копперов канатный завод - как отчетливо, ярко я их увидел!
Provis in his rooms, the signal whose use was over, pretty Clara, the good motherly woman, old Bill Barley on his back, all drifting by, as on the swift stream of my life fast running out to sea!	Провис в своей комнате-каюте, сигнал, теперь уже не нужный, хорошенькая Клара, добрая женщина, что заменила ей мать, старый Билл Барли со своей подагрой - все проплыло мимо, словно унесенное быстрой рекой моей жизни, спешащей к морю!
"You with a uncle too!	- Это у тебя-то дядя!
Why, I know'd you at Gargery's when you was so small a wolf that I could have took your weazen betwixt this finger and thumb and chucked you away dead (as I'd thoughts o' doing, odd times, when I see you loitering amongst the pollards on a Sunday), and you hadn't found no uncles then. No, not you!	Да я знал тебя у Г арджери этаким вот заморышем, которому мне ничего не стоило двумя пальцами шею свернуть (а у меня частенько руки чесались, когда вижу, бывало, в воскресенье, как ты за околицей слоняешься), тогда-то у тебя никаких дядьев не было, будьте спокойны.
But when Old Orlick come for to hear that your uncle Provis had most like wore the leg-iron wot Old Orlick had picked up, filed asunder, on these meshes ever so many year ago, and wot he kep by him till he dropped your sister with it, like a bullock, as he means to drop you-hey?-when he come for to hear that-hey?"	А уж когда старый Орлик прослышал, что скорее всего твой дядя Провис носил на ноге то самое железное кольцо, которое старый Орлик подобрал на этих болотах, распиленное, да хранил у себя, пока не оглушил им твою сестру, вот так же, как тебя скоро оглушит... понятно?., уж когда он об этом прослышал... ну...
In his savage taunting, he flared the candle so close at me that I turned my face aside to save it from the flame.	С этой зверской издевкой он ткнул свечу прямо мне в лицо, так что я невольно отвернулся.
"Ah!" he cried, laughing, after doing it again, "the burnt child dreads the fire!	- Ага! - вскричал он со смехом и снова ткнул в меня свечой. - Раз обжегся, второй раз не хочется!

Old Orlick knowed you was burnt, Old Orlick knowed you was smuggling your uncle Provis away, Old Orlick's a match for you and know'd you'd come to-night!	Старый Орлик, он знает, что ты обжегся, старый Орлик знает, что ты своего дядюшку задумал втихомолку из Англии спровадить, где уж тебе перехитрить старого Орлика, - он знал и то, что ты сегодня явишься!
Now I'll tell you something more, wolf, and this ends it.	Ну, слушай, волчонок, я тебе еще кое-что скажу, это уж напоследок.
There's them that's as good a match for your uncle Provis as Old Orlick has been for you.	Есть такой человек, до которого твоему дядюшке все равно, как тебе до старого Орлика.
Let him 'ware them, when he's lost his nevvy!	Вот теперь пусть-ка остережется этого человека, когда племянничек-то сгинет.
Let him 'ware them, when no man can't find a rag of his dear relation's clothes, nor yet a bone of his body.	Пусть-ка остережется, когда от его родственничка ни клочка одежи, ни косточки не останется.
There's them that can't and that won't have Magwitch,-yes, I know the name!-alive in the same land with them, and that's had such sure information of him when he was alive in another land, as that he couldn't and shouldn't leave it unbeknown and put them in danger.	Тот человек нипочем не потерпит, чтобы Мэгбич - вот видишь, мне и фамилия его известна! -живой по одной с ним земле ходил, он о нем все что ни на есть разведал, еще когда тот в чужой земле обретался, и уж наверно, чем такого врага рядом с собой иметь, доложил о нем кому следует.
P'raps it's them that writes fifty hands, and that's not like sneaking you as writes but one.	Может, это и есть тот человек, что умеет под всякую руку писать - не то что ты, поганец.
'Ware Compeyson, Magwitch, and the gallows!"	Берегись, Мэгвич, не уйти тебе от Компесона да от двух столбов с перекладиной.
He flared the candle at me again, smoking my face and hair, and for an instant blinding me, and turned his powerful back as he replaced the light on the table.	Опять он ткнул в меня свечу, опалив мне лицо и волосы и на мгновение ослепив меня, а потом повернулся ко мне своей широченной спиной и поставил свечку на стол.
I had thought a prayer, and had been with Joe and Biddy and Herbert, before he turned towards me again.	Я успел мысленно прочитать молитву и побывать у Джо с Бидди и у Г ерберта - все до того, как он опять повернулся ко мне.
There was a clear space of a few feet between the table and the opposite wall.	Между столом и стеной было пустое пространство в несколько футов.
Within this space, he now slouched backwards and forwards.	Он стал ходить по нему взад и вперед.
His great strength seemed to sit stronger upon him than ever before, as he did this with his hands hanging loose and heavy at his sides, and with his eyes scowling at me.	Никогда я еще так ясно не чувствовал, какой огромной физической силой наделен этот человек, как сейчас, глядя на его злые глаза и длинные, болтающиеся руки.
I had no grain of hope left.	У меня не осталось ни проблеска надежды.
Wild as my inward hurry was, and wonderful the force of the pictures that rushed by me instead of thoughts, I could yet clearly understand that, unless he had resolved that I was within a few moments of surely perishing out of all human knowledge, he would never have told me what he had told.	Как ни стремительно работал мой мозг, как ни предельно ярки были картины, проносившиеся передо мной вместо мыслей, я все же отдавал себе отчет в том, что, не будь у него твердого решения через несколько минут бесследно меня уничтожить, он бы нипочем не рассказал мне так много.

Of a sudden, he stopped, took the cork out of his bottle, and tossed it away.	Вдруг он остановился, вынул из фляги пробку и отшвырнул прочь.
Light as it was, I heard it fall like a plummet.	Мне показалось, что она стукнулась об пол громко, как свинцовая гирька.
He swallowed slowly, tilting up the bottle by little and little, and now he looked at me no more.	Он пил медленно, все выше запрокидывая флягу, и уже не смотрел на меня.
The last few drops of liquor he poured into the palm of his hand, and licked up.	Последние капли он вылил себе на ладонь и слизнул.
Then, with a sudden hurry of violence and swearing horribly, he threw the bottle from him, and stooped; and I saw in his hand a stone-hammer with a long heavy handle.	Потом, словно охваченный внезапной яростью, он со страшным проклятием бросил флягу на стол и нагнулся; и я увидел у него в руке тяжелый молот, каким дробят камни.
The resolution I had made did not desert me, for, without uttering one vain word of appeal to him, I shouted out with all my might, and struggled with all my might.	Я не забыл о принятом решении: не тратя времени на тщетные мольбы, я закричал во всю мочь и стал изо всей мочи вырываться.
It was only my head and my legs that I could move, but to that extent I struggled with all the force, until then unknown, that was within me.	Свободны у меня были только ноги да голова, но я вырывался с такой силой, какой и сам за собой не знал.
In the same instant I heard responsive shouts, saw figures and a gleam of light dash in at the door, heard voices and tumult, and saw Orlick emerge from a struggle of men, as if it were tumbling water, clear the table at a leap, and fly out into the night.	В то же мгновение раздались ответные крики, в дверь метнулся снаружи свет и какие-то фигуры, послышались голоса и возня, и Орлик, вынырнув из-под чьих-то тел, как из водоворота, одним прыжком перемахнул через стол и исчез во тьме!
After a blank, I found that I was lying unbound, on the floor, in the same place, with my head on some one's knee.	Очнувшись, я обнаружил, что лежу развязанный на полу, в той же комнате, головой у кого-то на коленях.
My eyes were fixed on the ladder against the wall, when I came to myself,-had opened on it before my mind saw it,-and thus as I recovered consciousness, I knew that I was in the place where I had lost it.	Когда я приходил в себя, глаза мои были устремлены на лестницу (я увидел ее раньше, чем воспринял сознанием), поэтому я и понял, что нахожусь там же, где лишился чувств.
Too indifferent at first, even to look round and ascertain who supported me, I was lying looking at the ladder, when there came between me and it a face.	В полном отупении я сначала даже не оглянулся, чтобы посмотреть, кто меня поддерживает; я лежал и смотрел на лестницу, как вдруг между нею и мною возникло лицо.
The face of Trabb's boy!	Лицо портновского мальчишки!
"I think he's all right!" said Trabb's boy, in a sober voice; "but ain't he just pale though!"	- Кажется, целехонек, - сказал портновский мальчишка деловитым тоном, - только уж и бледен!
At these words, the face of him who supported me looked over into mine, and I saw my supporter to be-	При этих словах тот, кто держал меня, пригнулся к моему лицу, и я увидел, что это...
"Herbert!	- Герберт!
Great Heaven!"	Боже милостивый!
"Softly," said Herbert.	- Тише, - сказал Герберт.
"Gently, Handel.	- Спокойней, Гендель.

Don't be too eager."	Не волнуйся.
"And our old comrade, Startop!" I cried, as he too bent over me.	- И наш старый товарищ Стартоп! - воскликнул я, когда тот тоже наклонился надо мной.
"Remember what he is going to assist us in," said Herbert, "and be calm."	- Вспомни, в чем он обещал нам помочь, - сказал Герберт, - и успокойся.
The allusion made me spring up; though I dropped again from the pain in my arm.	Сразу все вспомнив, я вскочил, но тут же снова свалился от боли в руке.
"The time has not gone by, Herbert, has it?	- Неужто мы опоздали, Герберт?
What night is to-night?	Какой сегодня день?
How long have I been here?"	Сколько я здесь пробыл?
For, I had a strange and strong misgiving that I had been lying there a long time-a day and a night,-two days and nights,-more.	- У меня мелькнула страшная мысль, что я, может быть, пролежал здесь очень долго - целые сутки -двое суток - больше.
"The time has not gone by.	- Мы не опоздали.
It is still Monday night."	Еще только понедельник.
"Thank God!"	- Слава богу!
"And you have all to-morrow, Tuesday, to rest in," said Herbert.	- Завтра вторник, и ты весь день можешь отдыхать, - сказал Герберт.
"But you can't help groaning, my dear Handel.	- Но ты стонешь, бедный мой Гендель.
What hurt have you got?	Что у тебя болит?
Can you stand?"	Стоять ты можешь?
"Yes, yes," said I,	- Да, да, - сказал я.
"I can walk.	- И идти могу.
I have no hurt but in this throbbing arm."	У меня ничего не болит. Только руку страшно дергает.
They laid it bare, and did what they could.	Они осмотрели ее и сделали что могли.
It was violently swollen and inflamed, and I could scarcely endure to have it touched.	Рука сильно распухла и воспалилась, малейшее прикосновение причиняло мне жгучую боль.
But, they tore up their handkerchiefs to make fresh bandages, and carefully replaced it in the sling, until we could get to the town and obtain some cooling lotion to put upon it.	Но они разорвали свои платки на бинты и осторожно вложили мою руку обратно в перевязь на то время, пока мы дойдем до города, где можно будет достать освежающей примочки.
In a little while we had shut the door of the dark and empty sluice-house, and were passing through the quarry on our way back.	Через несколько минут мы затворили за собою дверь темного, пустого дома и отправились в обратный путь через каменоломню.
Trabb's boy-Trabb's overgrown young man now-went before us with a lantern, which was the light I had seen come in at the door.	Портновский мальчишка - теперь уже портновский верзила-подмастерье - шел впереди с фонарем, этот фонарь я и увидел тогда в дверях.

But, the moon was a good two hours higher than when I had last seen the sky, and the night, though rainy, was much lighter.	Прошло часа два с тех пор, как я в последний раз смотрел на небо, луна поднялась много выше, и ночь, несмотря на дождь, посветлела.
The white vapor of the kiln was passing from us as we went by, and as I had thought a prayer before, I thought a thanksgiving now.	Белый пар от печи уползал от нас вдаль, и я снова вознес к небу молитву, но теперь то была молитва благодарности.
Entreating Herbert to tell me how he had come to my rescue,-which at first he had flatly refused to do, but had insisted on my remaining quiet,-I learnt that I had in my hurry dropped the letter, open, in our chambers, where he, coming home to bring with him Startop whom he had met in the street on his way to me, found it, very soon after I was gone.	Добившись наконец, чтобы Герберт объяснил мне, как ему удалось меня спасти (сначала он наотрез отказался говорить и только успокаивал меня), я узнал, что второпях обронил анонимное письмо у нас в комнате, где он и нашел его вскоре после моего ухода, когда вернулся домой вместе со Стартопом, которого встретил по дороге.
Its tone made him uneasy, and the more so because of the inconsistency between it and the hasty letter I had left for him.	Тон письма встревожил его, тем более что оно противоречило записке, которую я наскоро ему написал.
His uneasiness increasing instead of subsiding, after a quarter of an hour's consideration, he set off for the coach-office with Startop, who volunteered his company, to make inquiry when the next coach went down.	Минут десять он его обдумывал, и так как тревога его не улеглась, а напротив, усилилась, он побежал на почтовый двор справиться, когда отходит следующий дилижанс, и Стартоп вызвался пойти с ним вместе.
Finding that the afternoon coach was gone, and finding that his uneasiness grew into positive alarm, as obstacles came in his way, he resolved to follow in a post-chaise.	Узнав, что последний дилижанс уже ушел, и чувствуя, что с возникновением препятствий тревога его обратилась в самый настоящий страх, он решил ехать следом за мной в наемной карете.
So he and Startop arrived at the Blue Boar, fully expecting there to find me, or tidings of me; but, finding neither, went on to Miss Havisham's, where they lost me.	Так он и Стартоп прибыли в "Синий Кабан", твердо рассчитывая застать меня там или получить обо мне какие-нибудь сведения; когда же расчет их не оправдался, они пошли к дому мисс Хэвишем, но разминулись со мной.
Hereupon they went back to the hotel (doubtless at about the time when I was hearing the popular local version of my own story) to refresh themselves and to get some one to guide them out upon the marshes.	Тогда они возвратились в гостиницу (вероятно, как раз в то время, когда я слушал местный вариант моей собственной биографии), чтобы подкрепиться и найти кого-нибудь, кто проводил бы их на болота.
Among the loungers under the Boar's archway happened to be Trabb's Boy,-true to his ancient habit of happening to be everywhere where he had no business,-and Trabb's boy had seen me passing from Miss Havisham's in the direction of my dining-place.	Среди других зевак в воротах "Синего Кабана" околачивался портновский мальчишка - верный своей старой привычке околачиваться всюду, куда его не звали, - а портновский мальчишка видел, как я шел от дома мисс Хэвишем в сторону харчевни.
Thus Trabb's boy became their guide, and with him they went out to the sluice-house, though by the town way to the marshes, which I had avoided.	Так портновский мальчишка оказался их проводником, и с ним-то они отправились к дому у шлюза, только на болота они вышли другой дорогой, которой я не захотел идти, потому что она вела через город.

Now, as they went along, Herbert reflected, that I might, after all, have been brought there on some genuine and serviceable errand tending to Provis's safety, and, bethinking himself that in that case interruption must be mischievous, left his guide and Startop on the edge of the quarry, and went on by himself, and stole round the house two or three times, endeavouring to ascertain whether all was right within.	По дороге Герберту пришло в голову, что, может быть, я все-таки занят здесь каким-нибудь важным разговором, имеющим целью оградить Провиса от опасности, и, решив, что в таком случае всякое вмешательство может испортить дело, он оставил своего проводника и Стартопа на краю карьера, а сам приблизился к дому и три раза обошел его кругом, пытаясь выяснить, все ли там спокойно.
As he could hear nothing but indistinct sounds of one deep rough voice (this was while my mind was so busy), he even at last began to doubt whether I was there, when suddenly I cried out loudly, and he answered the cries, and rushed in, closely followed by the other two.	Ему удалось только смутно расслышать один голос, низкий и хриплый (это было, когда мой ум так лихорадочно работал), и он уже подумал, что, может, меня здесь и нет, как вдруг я громко закричал, и тогда он тоже закричал и кинулся в дом, а следом за ним и те двое.
When I told Herbert what had passed within the house, he was for our immediately going before a magistrate in the town, late at night as it was, and getting out a warrant.	Когда я рассказал Г ерберту о том, что произошло в доме у шлюза, он заявил, что, несмотря на поздний час, нужно немедленно идти к городским властям и требовать приказа об аресте.
But, I had already considered that such a course, by detaining us there, or binding us to come back, might be fatal to Provis.	Но я еще раньше отказался от такой мысли: нас могли здесь задержать или снова вызвать на завтра, а это было бы гибелью для Провиса.
There was no gainsaying this difficulty, and we relinquished all thoughts of pursuing Orlick at that time.	Г ерберт согласился с моими доводами, и мы решили пока что махнуть рукой на Орлика.
For the present, under the circumstances, we deemed it prudent to make rather light of the matter to Trabb's boy; who, I am convinced, would have been much affected by disappointment, if he had known that his intervention saved me from the limekiln.	Из предосторожности мы решили также скрыть истинное положение вещей от мальчишки Трэбба, который, я в том убежден, был бы сильно разочарован, узнай он, что помог уберечь меня от обжигательной печи.
Not that Trabb's boy was of a malignant nature, but that he had too much spare vivacity, and that it was in his constitution to want variety and excitement at anybody's expense.	Не то чтобы мальчишка Трэбба по природе своей отличался кровожадностью; просто он был не в меру предприимчив и всегда готов поразнообразить свою жизнь и поразвлечься за счет ближнего.
When we parted, I presented him with two guineas (which seemed to meet his views), and told him that I was sorry ever to have had an ill opinion of him (which made no impression on him at all).	На прощанье я дал ему две гинеи (что он, видимо, одобрил) и выразил сожаление, что в прошлом так плохо о нем думал (что не произвело на него ровно никакого впечатления).
Wednesday being so close upon us, we determined to go back to London that night, three in the post-chaise; the rather, as we should then be clear away before the night's adventure began to be talked of.	До среды оставалось так мало времени, что мы положили в ту же ночь воротиться в Лондон, втроем в одной карете; к тому же нам хотелось убраться отсюда раньше, чем ночное происшествие станет достоянием молвы.
Herbert got a large bottle of stuff for my arm; and by dint of having this stuff dropped over it all the night through, I was just able to bear its pain on the journey.	Г ерберт раздобыл целую бутыль примочки и всю дорогу смачивал мне руку, чем и помог мне выдержать мучительное путешествие.

It was daylight when we reached the Temple, and I went at once to bed, and lay in bed all day.	К Тэмплу мы подъехали, когда было уже совсем светло, и я сейчас же лег в постель и не вставал до вечера.
My terror, as I lay there, of falling ill, and being unfitted for to-morrow, was so besetting, that I wonder it did not disable me of itself.	Мною владел гнетущий страх, что я расхвораюсь и завтра буду никуда не годен; удивительно, право, как я от одного этого страха не заболел серьезно.
It would have done so, pretty surely, in conjunction with the mental wear and tear I had suffered, but for the unnatural strain upon me that to-morrow was.	По всей вероятности, так бы оно и случилось, -ибо пережитые ужасы тоже не прошли мне даром! - если бы не напряжение, в котором меня держала мысль о завтрашнем дне.
So anxiously looked forward to, charged with such consequences, its results so impenetrably hidden, though so near.	Так тревожно мы ждали этого дня, такими он был чреват последствиями, так неведом был его исход, теперь уже столь близкий!
No precaution could have been more obvious than our refraining from communication with him that day; yet this again increased my restlessness.	Разумеется, мы были правы, когда решили весь вторник совсем не видаться с Провисом; а между тем это еще усугубляло мою тревогу.
I started at every footstep and every sound, believing that he was discovered and taken, and this was the messenger to tell me so.	Я вздрагивал от каждого звука, от любых шагов на лестнице, всякий раз воображая, что его нашли и схватили и вот идут сообщить мне об этом.
I persuaded myself that I knew he was taken; that there was something more upon my mind than a fear or a presentiment; that the fact had occurred, and I had a mysterious knowledge of it.	Я убеждал себя, что его в самом деле схватили; что меня гнетет нечто большее, чем опасение или предчувствие; что арест совершился, и это каким-то таинственным образом стало мне известно.
As the days wore on, and no ill news came, as the day closed in and darkness fell, my overshadowing dread of being disabled by illness before to-morrow morning altogether mastered me.	День проходил, а дурных вестей все не было, наступил вечер, на улице стемнело, и тут безумный страх, что к утру я расхвораюсь, совсем одолел меня.
My burning arm throbbed, and my burning head throbbed, and I fancied I was beginning to wander.	Больную руку дергало, в воспаленной голове стучало, и мне казалось, что у меня начинается бред.
I counted up to high numbers, to make sure of myself, and repeated passages that I knew in prose and verse.	Чтобы проверить себя, я принимался считать до ста, до тысячи, повторял наизусть знакомые стихи и отрывки.
It happened sometimes that in the mere escape of a fatigued mind, I dozed for some moments or forgot; then I would say to myself with a start,	Случалось, что переутомленный мозг отказывался работать и я на несколько минут впадал в дремоту или забывал нужное слово; тогда я вскакивал и говорил себе:
"Now it has come, and I am turning delirious!"	"Ну вот, наверно у меня открылась горячка!"
They kept me very quiet all day, and kept my arm constantly dressed, and gave me cooling drinks.	Весь день мне не позволяли двигаться, перевязывали мне руку, давали прохладительное питье.
Whenever I fell asleep, I awoke with the notion I had had in the sluice-house, that a long time had elapsed and the opportunity to save him was gone.	Едва забывшись сном, я просыпался с тем же ощущением, что и в доме у шлюза, - будто прошло очень много времени и возможность спасти Провиса упущена.

About midnight I got out of bed and went to Herbert, with the conviction that I had been asleep for four-and-twenty hours, and that Wednesday was past.	Около полуночи я встал с постели и бросился к Герберту в полной уверенности, что проспал круглые сутки и среда уже миновала.
It was the last self-exhausting effort of my fretfulness, for after that I slept soundly.	Это было последнее, на что я, в своем волнении, оказался способен, - после этого я крепко уснул.
Wednesday morning was dawning when I looked out of window.	Когда я посмотрел в окно, утро среды только начиналось.
The winking lights upon the bridges were already pale, the coming sun was like a marsh of fire on the horizon.	Мигающие огни на мостах побледнели, восходящее солнце было красное, как зарево над болотом.
The river, still dark and mysterious, was spanned by bridges that were turning coldly gray, with here and there at top a warm touch from the burning in the sky.	Река текла под мостами, еще темная и таинственная, а мосты из черных уже стали серыми, и на холодные их переплеты кое-где ложились теплые красные пятна от небесного пожара.
As I looked along the clustered roofs, with church-towers and spires shooting into the unusually clear air, the sun rose up, and a veil seemed to be drawn from the river, and millions of sparkles burst out upon its waters.	Пока я смотрел на море крыш, из которого колокольни и шпили взмывали в прозрачный воздух, солнце взошло, и река засверкала миллионами искр, словно кто-то сорвал с нее темную пелену.
From me too, a veil seemed to be drawn, and I felt strong and well.	И словно с меня тоже сорвали темную пелену, я вдруг почувствовал себя здоровым и бодрым.
Herbert lay asleep in his bed, and our old fellow-student lay asleep on the sofa.	Герберт спал в своей постели, наш старый однокашник - на диване.
I could not dress myself without help; but I made up the fire, which was still burning, and got some coffee ready for them.	Одеться без помощи я не мог, но я раздул в камине угли, еще тлевшие с вечера, и приготовил кофе.
In good time they too started up strong and well, and we admitted the sharp morning air at the windows, and looked at the tide that was still flowing towards us.	Вскоре и они поднялись, тоже здоровые и бодрые, и мы впустили в окна холодный утренний воздух и долго смотрели на поднимающуюся с приливом воду.
"When it turns at nine o'clock," said Herbert, cheerfully, "look out for us, and stand ready, you over there at Mill Pond Bank!"	- В девять часов, как начнется отлив. - весело сказал Герберт, - будьте готовы и поджидайте нас, кто там есть на берегу Мельничного пруда!
Chapter LIV	ГЛАВА LIV
It was one of those March days when the sun shines hot and the wind blows cold: when it is summer in the light, and winter in the shade.	Был один из тех мартовских дней, когда светит жаркое солнце и дует холодный ветер, когда на солнце лето, а в тени зима.
We had our pea-coats with us, and I took a bag.	Мы захватили толстые куртки, я взял свой дорожный мешок.
Of all my worldly possessions I took no more than the few necessaries that filled the bag.	Из всего, чем я владел на земле, я брал с собой лишь то немногое, что уместилось в этом мешке.
Where I might go, what I might do, or when I might return, were questions utterly unknown to me; nor did I vex my mind with them, for it was wholly set on Provis's safety.	Куда я еду, как буду жить и когда вернусь, - на все эти вопросы я не мог бы ответить, да и не пробовал: все мои помыслы были сосредоточены на спасении Провиса.

I only wondered for the passing moment, as I stopped at the door and looked back, under what altered circumstances I should next see those rooms, if ever.	Только в дверях я на минуту оглянулся с мимолетной мыслью - сколько всего произойдет до того, как я снопа увижу эти комнаты, если мне еще суждено их увидеть!
We loitered down to the Temple stairs, and stood loitering there, as if we were not quite decided to go upon the water at all. Of course, I had taken care that the boat should be ready and everything in order. After a little show of indecision, which there were none to see but the two or three amphibious creatures belonging to our Temple stairs, we went on board and cast off; Herbert in the bow, I steering.	Мы не спеша дошли до лестницы на набережной и постояли там, делая вид, что обдумываем, стоит ли нам спускаться к воде. (Я, разумеется, заранее озаботился тем, чтобы лодка была наготове.) Разыграв эту маленькую комедию, которую некому было смотреть, кроме двух-трех земноводных созданий - завсегдатаев нашей лестницы, мы сели в лодку, Герберт на носу, я за рулем, и отчалили.
It was then about high-water,-half-past eight.	Время было половина девятого.
Our plan was this. The tide, beginning to run down at nine, and being with us until three, we intended still to creep on after it had turned, and row against it until dark.	Свой план мы составили так: от девяти до трех спускаться с отливом, а когда он кончится, потихоньку плыть дальше, против течения, до самой темноты.
We should then be well in those long reaches below Gravesend, between Kent and Essex, where the river is broad and solitary, where the water-side inhabitants are very few, and where lone public-houses are scattered here and there, of which we could choose one for a resting-place.	К этому времени мы уже будем много ниже Грейвзенда, между Кентом и Эссексом, где река широко разливается по равнине и движения на ней почти нет, где на берегу мало кто живет и только изредка попадаются одинокие прибрежные трактиры, в одном из которых мы и найдем себе приют.
There, we meant to lie by all night.	Там мы пробудем всю ночь.
The steamer for Hamburg and the steamer for Rotterdam would start from London at about nine on Thursday morning.	Оба парохода - один на Гамбург, другой на Роттердам - выйдут из Лондона в четверг, в девять утра.
We should know at what time to expect them, according to where we were, and would hail the first; so that, if by any accident we were not taken abroad, we should have another chance.	В зависимости от того, где мы к этому времени будем, мы рассчитаем, когда их можно ждать, и окликнем тот, который подойдет первым, так чтобы, если нас почему-нибудь не возьмут на борт, в запасе оставался еще второй.
We knew the distinguishing marks of each vessel.	Их отличительные признаки мы хорошо запомнили.
The relief of being at last engaged in the execution of the purpose was so great to me that I felt it difficult to realize the condition in which I had been a few hours before.	Так отрадно было наконец-то приступить к осуществлению нашего замысла, что мне уже не верилось - неужели я всего несколько часов назад был близок к отчаянию.
The crisp air, the sunlight, the movement on the river, and the moving river itself,-the road that ran with us, seeming to sympathize with us, animate us, and encourage us on,-freshened me with new hope.	Свежий воздух, солнце, движение на реке, движение самой реки - этой живой дороги, которая, казалось, сочувствовала нам, подбадривала нас и подгоняла, - все вливало в меня новые надежды.
I felt mortified to be of so little use in the boat; but, there were few better oarsmen than my two friends, and they rowed with a steady stroke that was to last all day.	Я огорчался тем, что в лодке от меня так мало пользы; но трудно было найти лучших гребцов, чем мои два товарища, - вот такими сильными, ровными взмахами они могли грести весь день.

At that time, the steam-traffic on the Thames was far below its present extent, and watermen's boats were far more numerous.	В то время пароходное движение на Темзе было не столь велико, как теперь, зато весельных лодок встречалось гораздо больше.
Of barges, sailing colliers, and coasting-traders, there were perhaps, as many as now; but of steam-ships, great and small, not a tithe or a twentieth part so many.	Парусных угольщиков, каботажных судов и барок было, пожалуй, столько же, но число пароходов, больших и малых, увеличилось с тех пор раз в десять, а то и в двадцать.
Early as it was, there were plenty of scullers going here and there that morning, and plenty of barges dropping down with the tide; the navigation of the river between bridges, in an open boat, was a much easier and commoner matter in those days than it is in these; and we went ahead among many skiffs and wherries briskly.	В этот день, несмотря на ранний час, по реке уже сновали бесчисленные гребные лодки, и бесчисленные баржи тянулись вниз с отливом; по все же плавать в черте города было тогда не в пример проще теперешнего, и мы бодро неслись вперед среди множества яликов и шлюпок.
Old London Bridge was soon passed, and old Billingsgate Market with its oyster-boats and Dutchmen, and the White Tower and Traitor's Gate, and we were in among the tiers of shipping.	Уже остались позади старый Лондонский мост, и старый Биллингстетский рынок с устричными баркасами и голландскими шлюпами, и Белая башня Тауэра, и Ворота изменников *, и мы оказались в самой оживленной части порта.
Here were the Leith, Aberdeen, and Glasgow steamers, loading and unloading goods, and looking immensely high out of the water as we passed alongside; here, were colliers by the score and score, with the coal-whippers plunging off stages on deck, as counterweights to measures of coal swinging up, which were then rattled over the side into barges; here, at her moorings was to-morrow's steamer for Rotterdam, of which we took good notice; and here to-morrow's for Hamburg, under whose bowsprit we crossed.	Здесь грузились и разгружались пароходы из Лита, Абердина, Глазго, казавшиеся нам снизу неимоверно высокими; здесь на десятках угольщиков поднимали из трюмов уголь и с грохотом переваливали его через борт на баржи; здесь стоял завтрашний пароход на Роттердам, который мы внимательно оглядели, и здесь же второй, на Гамбург, - мы проскочили под самым его бушпритом.
And now I, sitting in the stern, could see, with a faster beating heart, Mill Pond Bank and Mill Pond stairs.	И вот уже у меня сильнее забилось сердце, - со своего места на корме я завидел впереди берег Мельничного пруда и лестницу.
"Is he there?" said Herbert.	- Он там? - спросил Герберт.
"Not yet."	- Нет еще.
"Right!	- Ну и правильно.
He was not to come down till he saw us.	Он должен сойти, только когда заметит нас.
Can you see his signal?"	А сигнал видно?
"Not well from here; but I think I see it.-Now I see him!	- Отсюда еще не вижу... нет, кажется, вижу... А вот и он сам!
Pull both.	Навались!
Easy, Herbert.	Легче, Герберт.
Oars!"	Суши весла!
We touched the stairs lightly for a single moment, and he was on board, and we were off again.	Лодка едва коснулась лестницы, и вот он уже сел в нее, и мы понеслись дальше.

He had a boat-cloak with him, and a black canvas bag; and he looked as like a river-pilot as my heart could have wished.	У него был с собой грубый матросский плащ и черная парусиновая сумка, - заправский портовый лоцман, да и только.
"Dear boy!" he said, putting his arm on my shoulder, as he took his seat.	- Милый мальчик! - сказал он, усевшись, и тронул меня за плечо.
"Faithful dear boy, well done.	- Молодец мальчик, не подвел.
Thankye, thankye!"	Ну, спасибо тебе, спасибо!
Again among the tiers of shipping, in and out, avoiding rusty chain-cables frayed hempen hawsers and bobbing buoys, sinking for the moment floating broken baskets, scattering floating chips of wood and shaving, cleaving floating scum of coal, in and out, under the figure-head of the John of Sunderland making a speech to the winds (as is done by many Johns), and the Betsy of Yarmouth with a firm formality of bosom and her knobby eyes starting two inches out of her head; in and out, hammers going in ship-builders' yards, saws going at timber, clashing engines going at things unknown, pumps going in leaky ships, capstans going, ships going out to sea, and unintelligible sea-creatures roaring curses over the bulwarks at respondent lightermen, in and out,-out at last upon the clearer river, where the ships' boys might take their fenders in, no longer fishing in troubled waters with them over the side, and where the festooned sails might fly out to the wind.	И снова мы лавируем среди сотен судов и суденышек, вправо, влево, увертываемся от ржавых цепей, растрепанных пеньковых канатов, подпрыгивающих буйков, на ходу окунаем в воду плывущие по ней сломанные корзины, разгоняем стайки щепок и стружек, режем пятна угольной пыли: вправо, влево, под деревянными фигурами на форштевне "Джона Сандерландского", держащего речь к ветрам (удел многих Джонов на свете!), и "Бетси Ярмутской", красавицы с крепкой грудью и круглыми глазами, на два дюйма торчащими из орбит; вправо, влево, между верфей, где не смолкая стучат молотки и пилы ходят по дереву, где грохочут машины, работают насосы на кораблях, давших течь, и скрипят лебедки, где корабли берут курс в открытое море и какие-то морские чудища во всю глотку переругиваются через фальшборт с матросами на лихтерах; вправо, влево, и наконец - вон из этого столпотворения, туда, где юнги могут убрать свои кранцы - хватит, мол, ловить рыбу в мутной воде, - и свернутые паруса могут раздуться на вольном ветру.
At the Stairs where we had taken him abroad, and ever since, I had looked warily for any token of our being suspected. I had seen none.	У лестницы, куда мы подходили взять Провиса, и позже, я все время поглядывал - не наблюдают ли за нами, но ничего подозрительного не заметил.
We certainly had not been, and at that time as certainly we were not either attended or followed by any boat.	Уж конечно, никакая лодка не шла следом за нашей ни сейчас, пи раньше.
If we had been waited on by any boat, I should have run in to shore, and have obliged her to go on, or to make her purpose evident.	Если бы я обнаружил такую лодку, то пристал бы к берегу и вынудил сидящих в ней либо обогнать нас, либо выдать свои намерения.
But we held our own without any appearance of molestation.	Но по всем признакам нам ниоткуда ничто не грозило.
He had his boat-cloak on him, and looked, as I have said, a natural part of the scene.	Провис надел свой длинный плащ и, как я уже сказал, прекрасно подходил к окружающей картине.
It was remarkable (but perhaps the wretched life he had led accounted for it) that he was the least anxious of any of us.	Меня удивило, что он казался спокойнее нас всех (впрочем, это, возможно, объяснялось тем, какую страшную жизнь он прожил).

He was not indifferent, for he told me that he hoped to live to see his gentleman one of the best of gentlemen in a foreign country; he was not disposed to be passive or resigned, as I understood it; but he had no notion of meeting danger half way.	То не было равнодушие, - он сказал мне, что надеется еще увидеть своего джентльмена лучшим из лучших в чужой стране; не замечал я в нем и смиренной покорности судьбе, - просто он не желал волноваться раньше времени.
When it came upon him, he confronted it, but it must come before he troubled himself.	Когда опасность придет, он встретит ее мужественно, но к чему забегать вперед?
"If you knowed, dear boy," he said to me, "what it is to sit here alonger my dear boy and have my smoke, arter having been day by day betwixt four walls, you'd envy me.	- Кабы ты знал, до чего это хорошо, мой мальчик,- сказал он мне, - сидеть возле моего мальчика да покуривать, после того как столько дней был заперт в четырех стенах, - ты бы мне позавидовал.
But you don't know what it is."	Но тебе этого не понять.
"I think I know the delights of freedom," I answered.	- Мне кажется, я понимаю всю сладость свободы,- сказал я.
"Ah," said he, shaking his head gravely. "But you don't know it equal to me.	- Может быть, - сказал он, важно покачав головой, - по все же не настолько понимаешь, как я.
You must have been under lock and key, dear boy, to know it equal to me,-but I ain't a going to be low."	Для этого, мой мальчик, надо под замком посидеть, как я... Да что там, не буду я говорить недостойных слов.
It occurred to me as inconsistent, that, for any mastering idea, he should have endangered his freedom, and even his life.	Мне подумалось - как же он в таком случае мог ради владевшей им фантазии подвергнуть опасности не только свою свободу, но и жизнь?
But I reflected that perhaps freedom without danger was too much apart from all the habit of his existence to be to him what it would be to another man.	А потом я сообразил, что ему, не в пример другим людям, свобода, не связанная с опасностью, представлялась чем-то противоестественным.
I was not far out, since he said, after smoking a little:-	Как видно, догадка моя была близка к истине, потому что он, покурив немного, продолжал:
"You see, dear boy, when I was over yonder, t'other side the world, I was always a looking to this side; and it come flat to be there, for all I was a growing rich.	- Видишь ли, мой мальчик, когда я жил там, на другом конце света, меня все время тянуло сюда, на этот конец; и шибко мне там наскучило, хоть я и богател день ото дня.
Everybody knowed Magwitch, and Magwitch could come, and Magwitch could go, and nobody's head would be troubled about him.	Мэгвича все знали, Мэгвич мог ездить куда хотел и делать что хотел, и никто на него внимания не обращал.
They ain't so easy concerning me here, dear boy,-wouldn't be, leastwise, if they knowed where I was."	Ну, а здесь, милый мальчик, мною куда больше интересуются, вернее сказать - стали бы интересоваться, кабы знали, где я есть.
"If all goes well," said I, "you will be perfectly free and safe again within a few hours."	- Если все будет хорошо, - сказал я, - завтра вы опять окажетесь на свободе и в полной безопасности.
"Well," he returned, drawing a long breath, "I hope so."	- Что ж, - сказал он и глубоко вздохнул, - будем надеяться.
"And think so?"	- А вы не очень надеетесь?

He dipped his hand in the water over the boat's gunwale, and said, smiling with that softened air upon him which was not new to me:-	Он окунул руку в воду и сказал, улыбаясь с той мягкостью, которую я уже в нем подметил:
"Ay, I s'pose I think so, dear boy.	- Да нет, мой мальчик, отчего же.
We'd be puzzled to be more quiet and easy-going than we are at present.	Вон, видишь, как у нас все идет ладно да гладко.
But-it's a flowing so soft and pleasant through the water, p'raps, as makes me think it-I was a thinking through my smoke just then, that we can no more see to the bottom of the next few hours than we can see to the bottom of this river what I catches hold of.	Только, - я это, может, потому подумал, что очень уж приятно да тихо мы скользим по воде, -только я вот сейчас подумал, пока трубку свою курил, что как реку до дна не увидишь, так не угадаешь, что будет через несколько часов.
Nor yet we can't no more hold their tide than I can hold this.	И остановить время не остановишь, все равно как воду.
And it's run through my fingers and gone, you see!" holding up his dripping hand.	А она - вон - прошла между пальцев, и нет ее, видишь? - И он поднял руку, с которой стекали блестящие капли.
"But for your face I should think you were a little despondent," said I.	- Если бы не выражение вашего лица, я бы подумал, что вы что-то приуныли, - сказал я.
"Not a bit on it, dear boy!	- Ни чуточки, мой мальчик!
It comes of flowing on so quiet, and of that there rippling at the boat's head making a sort of a Sunday tune.	Это все оттого, что очень уж мы славно плывем, и вода под лодкой журчит, все равно как из церкви пение доносится.
Maybe I'm a growing a trifle old besides."	А еще - видно, я понемножку стареть начинаю.
He put his pipe back in his mouth with an undisturbed expression of face, and sat as composed and contented as if we were already out of England.	Он с невозмутимым видом сунул трубку в рот и сидел, такой безмятежный и довольный, точно мы уже находились за пределами Англии.
Yet he was as submissive to a word of advice as if he had been in constant terror; for, when we ran ashore to get some bottles of beer into the boat, and he was stepping out, I hinted that I thought he would be safest where he was, and he said.	А между тем каждого совета он слушался так, словно пребывал в непрестанном страхе: когда мы часов в двенадцать пристали к берегу, чтобы купить на дорогу пива, и он хотел выйти из лодки, я заметил, что ему, по-моему, не следует выходить, и он только произнес -
"Do you, dear boy?" and quietly sat down again.	"Ты так думаешь, мой мальчик?" - и покорно уселся на свое место.
The air felt cold upon the river, but it was a bright day, and the sunshine was very cheering.	На реке было свежо, но солнце светило ярко, и это придавало нам бодрости.
The tide ran strong, I took care to lose none of it, and our steady stroke carried us on thoroughly well.	Я старался как можно лучше использовать течение, товарищи мои гребли все так же ровно, и мы быстро подвигались вперед.
By imperceptible degrees, as the tide ran out, we lost more and more of the nearer woods and hills, and dropped lower and lower between the muddy banks, but the tide was yet with us when we were off Gravesend.	Вода между тем спадала, ближние холмы и леса постепенно скрывались из виду, и мм опускались все ниже между илистых берегов, но отлив хорошо помогал нам еще и тогда, когда мы проходили Грейвзенд.

As our charge was wrapped in his cloak, I purposely passed within a boat or two's length of the floating Custom House, and so out to catch the stream, alongside of two emigrant ships, and under the bows of a large transport with troops on the forecastle looking down at us.	Пассажир наш был надежно укутан плащом, поэтому я, чтобы попасть в фарватер, провел лодку совсем близко от плавучей таможни, мимо двух пароходов с переселенцами и под самым носом военного транспорта, на глазах у солдат, смотревших на нас со шканцев.
And soon the tide began to slacken, and the craft lying at anchor to swing, and presently they had all swung round, and the ships that were taking advantage of the new tide to get up to the Pool began to crowd upon us in a fleet, and we kept under the shore, as much out of the strength of the tide now as we could, standing carefully off from low shallows and mudbanks.	Но вскоре сила отлива стала убывать, и все суда, стоявшие на якоре, стали поворачиваться, и вот они уже повернулись, а корабли, ожидавшие прилива, чтобы войти в порт, стали надвигаться на нас целой флотилией, и тогда мы прижались к берегу, где прилив меньше давал себя чувствовать, и еще некоторое время ползли вперед, осторожно обходя банки и отмели.
Our oarsmen were so fresh, by dint of having occasionally let her drive with the tide for a minute or two, that a quarter of an hour's rest proved full as much as they wanted.	Наши гребцы, которые за день несколько раз делали короткую передышку, пуская лодку плыть по течению, заявили, что почти не устали и для отдыха им вполне хватит четверти часа.
We got ashore among some slippery stones while we ate and drank what we had with us, and looked about.	По скользким камням мы поднялись на берег, чтобы закусить тем, что было у нас с собой, и оглядеться.
It was like my own marsh country, flat and monotonous, and with a dim horizon; while the winding river turned and turned, and the great floating buoys upon it turned and turned, and everything else seemed stranded and still.	Местность здесь была похожа на наши болота -плоская однообразная равнина, сколько хватит глаз; река уходила вдаль бесконечными излучинами, и бесконечно поворачивались на ней плавучие буи, а все остальное словно застыло в неподвижности.
For now the last of the fleet of ships was round the last low point we had headed; and the last green barge, straw-laden, with a brown sail, had followed; and some ballast-lighters, shaped like a child's first rude imitation of a boat, lay low in the mud; and a little squat shoal-lighthouse on open piles stood crippled in the mud on stilts and crutches; and slimy stakes stuck out of the mud, and slimy stones stuck out of the mud, and red landmarks and tidemarks stuck out of the mud, and an old landing-stage and an old roofless building slipped into the mud, and all about us was stagnation and mud.	Ибо последний корабль флотилии уже исчез за последним низким мысом, который мы обогнули, и исчезла последняя зеленая барка с бурым парусом, груженная соломой; несколько плашкотов, похожих на те кораблики, что мастерят неумелые детские руки, стояли, зарывшись в тину; и низенький маяк на сваях стоял в тине, как калека на костылях: и торчали из тины осклизлые колья, и торчали из тины осклизлые камни, и торчали из тины красные столбики-вехи, и сползала в типу ветхая пристань и ветхий домишко без крыши, и не было вокруг нас ничего кроме тины и мертвого безлюдья.
We pushed off again, and made what way we could.	Мы снова отчалили и, как могли, поплыли дальше.
It was much harder work now, but Herbert and Startop persevered, and rowed and rowed and rowed until the sun went down.	Теперь это было много труднее, но Герберт и Стартоп не сдавались и гребли, гребли, гребли до самого заката.
By that time the river had lifted us a little, so that we could see above the bank.	К этому времени река подняла нас повыше, и стало видно далеко вокруг.

There was the red sun, on the low level of the shore, in a purple haze, fast deepening into black; and there was the solitary flat marsh; and far away there were the rising grounds, between which and us there seemed to be no life, save here and there in the foreground a melancholy gull.	Вон красное солнце на горизонте опускается в лиловую, быстро чернеющую мглу; вот пустынное, плоское болото; а там, вдали, холмы, и кажется, что ничего живого не осталось на земле, разве что мелькнет над водой одинокая чайка.
As the night was fast falling, and as the moon, being past the full, would not rise early, we held a little council; a short one, for clearly our course was to lie by at the first lonely tavern we could find.	Между тем быстро темнело, луна должна была взойти еще не скоро, и мы собрали совет; длился он недолго - всем было ясно, что нам следует заночевать в первой же глухой харчевне, какая попадется на пути.
So, they plied their oars once more, and I looked out for anything like a house.	И вот друзья мои опять взялись за весла, а я стал высматривать какое-нибудь строение.
Thus we held on, speaking little, for four or five dull miles.	Так, лишь изредка перекидываясь словами, мы проплыли четыре-пять долгих миль.
It was very cold, and, a collier coming by us, with her galley-fire smoking and flaring, looked like a comfortable home.	Было очень холодно, и встречный угольщик, в камбузе которого ярко пылал огонь, показался нам уютным, как родной дом.
The night was as dark by this time as it would be until morning; and what light we had, seemed to come more from the river than the sky, as the oars in their dipping struck at a few reflected stars.	Теперь уже совсем стемнело, только река светилась, когда весла, погружаясь в воду, тревожили редкие отражения звезд.
At this dismal time we were evidently all possessed by the idea that we were followed.	В этот смутный час у всех нас, видно, было ощущение, что за нами гонятся.
As the tide made, it flapped heavily at irregular intervals against the shore; and whenever such a sound came, one or other of us was sure to start, and look in that direction.	Временами волны прилива с тяжелым плеском ударялись о берег, и, заслышав этот звук, кто-нибудь из нас непременно вздрагивал и смотрел в том направлении.
Here and there, the set of the current had worn down the bank into a little creek, and we were all suspicious of such places, and eyed them nervously.	Кое-где течением вымыло в берегу узкие бухточки, и все мы с опаской к ним приближались тревожно в них заглядывали.
Sometimes, "What was that ripple?" one of us would say in a low voice.	По временам кто-нибудь тихо спрашивал: "Что это плеснуло?"
Or another, "Is that a boat yonder?"	Или другой говорил: "Вон там, кажется, лодка!"
And afterwards we would fall into a dead silence, and I would sit impatiently thinking with what an unusual amount of noise the oars worked in the thowels.	После чего воцарялась мертвая тишина, и я с раздражением думал, как громко весла трутся об уключины.
At length we descried a light and a roof, and presently afterwards ran alongside a little causeway made of stones that had been picked up hard by.	Наконец мы завидели огонек и крышу, а вскоре после этого причалили к маленькой пристани, сложенной из таких же камней, какие валялись повсюду вокруг.
Leaving the rest in the boat, I stepped ashore, and found the light to be in a window of a public-house.	Я один сошел на берег и выяснил, что огонек светится в окне харчевни.
It was a dirty place enough, and I dare say not unknown to smuggling adventurers; but there was a good fire in the kitchen, and there were eggs and bacon to eat, and various liquors to drink.	Дом отнюдь не блистал чистотой и, по всей вероятности, был хорошо знаком контрабандистам; но в кухне жарко топился очаг, и можно было заказать яичницу с салом, не говоря уже о всяких напитках.

Also, there were two double-bedded rooms,-"such as they were," the landlord said.	Имелись также две комнаты для постояльцев, "какие ни на есть", по словам хозяина.
No other company was in the house than the landlord, his wife, and a grizzled male creature, the "Jack" of the little causeway, who was as slimy and smeary as if he had been low-water mark too.	Во всем доме оказался только хозяин, его жена да седое существо мужского пола - работник, такой осклизлый и грязный, словно и его покрывало приливом до верхней отметки.
With this assistant, I went down to the boat again, and we all came ashore, and brought out the oars, and rudder and boat-hook, and all else, and hauled her up for the night.	С этим помощником я снова спустился к лодке, мы забрали из нее весла, руль и багор, а лодку вытащили на берег.
We made a very good meal by the kitchen fire, and then apportioned the bedrooms: Herbert and Startop were to occupy one; I and our charge the other.	Мы плотно поужинали у кухонного очага и пошли взглянуть на свои комнаты: Герберт и Стартоп заняли одну, мы с Провисом другую.
We found the air as carefully excluded from both, as if air were fatal to life; and there were more dirty clothes and bandboxes under the beds than I should have thought the family possessed.	Воздух был изгнан из них так основательно, словно присутствие его грозило смертью, а под кроватями валялось такое количество грязного белья и каких-то картонок, что я подивился -откуда у хозяев столько добра.
But we considered ourselves well off, notwithstanding, for a more solitary place we could not have found.	Но, несмотря на это, мы решили, что превосходно устроились, потому что более уединенного места и сыскать было нельзя.
While we were comforting ourselves by the fire after our meal, the Jack-who was sitting in a corner, and who had a bloated pair of shoes on, which he had exhibited while we were eating our eggs and bacon, as interesting relics that he had taken a few days ago from the feet of a drowned seaman washed ashore-asked me if we had seen a four-oared galley going up with the tide?	Когда мы опять расположились у огонька, работник - он сидел поодаль в углу, вытянув ноги в огромных разбухших башмаках, о которых успел сообщить нам, пока мы ели яичницу с салом, что дня три назад снял их с утонувшего матроса, когда труп прибило к берегу, - работник спросил меня, повстречалась ли нам четырехвесельная шлюпка.
When I told him No, he said she must have gone down then, and yet she "took up too," when she left there.	На мой отрицательный ответ он сказал, что она, значит, пошла вниз, хотя отсюда повернула вверх, с приливом.
"They must ha' thought better on't for some reason or another," said the Jack, "and gone down."	- Видно, они почему-нибудь передумали, -добавил работник.
"A four-oared galley, did you say?" said I.	- Вы как сказали, четырехвесельная? -переспросил я.
"A four," said the Jack, "and two sitters."	- Правильно, - сказал он. - Четыре гребца и два пассажира.
"Did they come ashore here?"	- Они сходили на берег?
"They put in with a stone two-gallon jar for some beer.	- А как же, пива брали, бутыль у них с собой была на два галлона.
I'd ha' been glad to pison the beer myself," said the Jack, "or put some rattling physic in it."	Я бы им в это пиво с моим удовольствием яда подсыпал либо какого зелья подлил.
"Why?"	- Почему?
"I know why," said the Jack. He spoke in a slushy voice, as if much mud had washed into his throat.	- Уж я-то знаю почему, - голос работника хлюпал, точно в горло ему намыло тины.

"He thinks," said the landlord, a weakly meditative man with a pale eye, who seemed to rely greatly on his Jack,-"he thinks they was, what they wasn't."	- Он думает, - сказал хозяин, хилый, медлительный человек с белесыми глазами, видимо привыкший полагаться на своего работника, - он думает про них такое, чего и нет.
"I knows what I thinks," observed the Jack.	- Уж я-то знаю, что я думаю, - заметил работник.
"You thinks Custum 'Us, Jack?" said the landlord.	- Ты думаешь, это таможенные, - сказал хозяин.
"I do," said the Jack.	- Ага, - сказал работник.
"Then you're wrong, Jack."	- Ну, и ошибаешься.
"AM I!"	- Кто, я?
In the infinite meaning of his reply and his boundless confidence in his views, the Jack took one of his bloated shoes off, looked into it, knocked a few stones out of it on the kitchen floor, and put it on again.	После этого красноречивого ответа, в котором звучала безграничная вера в собственную непогрешимость, работник снял один из своих разбухших башмаков, заглянул в него, вытряхнул на пол несколько камешков и надел снова.
He did this with the air of a Jack who was so right that he could afford to do anything.	Он проделал это с видом человека, который может все себе позволить, потому что всегда прав.
"Why, what do you make out that they done with their buttons then, Jack?" asked the landlord, vacillating weakly.	- А куда же они, по-твоему, девали свои пуговицы? - возразил хозяин уже менее убежденно.
"Done with their buttons?" returned the Jack.	- Пуговицы куда девали? - окрысился работник.
"Chucked 'em overboard.	- В воду бросили.
Swallered 'em.	Проглотили.
Sowed 'em, to come up small salad.	Посеяли, авось, мол, салат вырастет.
Done with their buttons!"	Вот куда девали.
"Don't be cheeky, Jack," remonstrated the landlord, in a melancholy and pathetic way.	- А ты не задирайся, - жалобно попрекнул его хозяин.
"A Custum 'Us officer knows what to do with his Buttons," said the Jack, repeating the obnoxious word with the greatest contempt, "when they comes betwixt him and his own light.	- Уж таможенный найдет, куда деть свои пуговицы, - сказал работник, презрительно подчеркивая ненавистное слово, - ежели ему несподручно, чтобы их люди видели.
A four and two sitters don't go hanging and hovering, up with one tide and down with another, and both with and against another, without there being Custum 'Us at the bottom of it."	С какой бы радости четырехвесельной шлюпке с двумя пассажирами шнырять то вверх по течению, то вниз, то не поймешь как, - нет, тут наверняка таможенными пахнет.
Saying which he went out in disdain; and the landlord, having no one to reply upon, found it impracticable to pursue the subject.	С этими словами он гордо удалился из кухни; а хозяин счел за благо оставить неприятную тему.
This dialogue made us all uneasy, and me very uneasy.	От этого их разговора всем нам стало не по себе, а мне - в особенности.
The dismal wind was muttering round the house, the tide was flapping at the shore, and I had a feeling that we were caged and threatened.	Ветер уныло бормотал за окном, вода плескалась о берег, и у меня было ощущение, что мы заперты в клетке, окруженной врагами.

A four-oared galley hovering about in so unusual a way as to attract this notice was an ugly circumstance that I could not get rid of.	Эта зловещая четырехвесельная шлюпка, неизвестно зачем шныряющая так близко от нас, не шла у меня из ума.
When I had induced Provis to go up to bed, I went outside with my two companions (Startop by this time knew the state of the case), and held another council.	Уговорив Провиса лечь спать, я вызвал на улицу обоих моих товарищей (Стартоп к этому времени уже был посвящен в нашу тайну), и мы опять стали держать совет.
Whether we should remain at the house until near the steamer's time, which would be about one in the afternoon, or whether we should put off early in the morning, was the question we discussed.	Нужно было обсудить, оставаться ли здесь до тех пор, пока не пора будет выезжать к пароходу, - то есть примерно до полудня следующего дня, -или же отчалить рано утром.
On the whole we deemed it the better course to lie where we were, until within an hour or so of the steamer's time, and then to get out in her track, and drift easily with the tide.	Нам казалось, что лучше будет пока остаться на месте, а за час до того, как мог появиться пароход, выгрести в фарватер и тихонько плыть вперед по течению.
Having settled to do this, we returned into the house and went to bed.	Порешив на этом, мы возвратились в дом и пошли спать.
I lay down with the greater part of my clothes on, and slept well for a few hours.	Я лег, почти не раздеваясь, и несколько часов спокойно проспал.
When I awoke, the wind had risen, and the sign of the house (the Ship) was creaking and banging about, with noises that startled me.	Проснувшись, я услышал, что ветер усилился и вывеска харчевни ("Корабль") скрипит и стукается о свой столб.
Rising softly, for my charge lay fast asleep, I looked out of the window.	Встревоженный, я встал тихонько, чтобы не разбудить крепко спавшего Провиса, и подошел к окну.
It commanded the causeway where we had hauled up our boat, and, as my eyes adapted themselves to the light of the clouded moon, I saw two men looking into her.	Оно выходило на пристань, куда мы вытащили свою лодку, и, когда глаза мои привыкли к тусклому свету затянутой облаками луны, я увидел, что в лодку заглядывают какие-то два человека.
They passed by under the window, looking at nothing else, and they did not go down to the landing-place which I could discern to be empty, but struck across the marsh in the direction of the Nore.	Они прошли под окном и не стали спускаться к причалу, где, как я заметил, никого не было, а зашагали по болотам по направлению к устью реки.
My first impulse was to call up Herbert, and show him the two men going away.	Первой моей мыслью было разбудить Герберта и показать ему их удаляющиеся фигуры.
But reflecting, before I got into his room, which was at the back of the house and adjoined mine, that he and Startop had had a harder day than I, and were fatigued, I forbore.	Однако, еще не войдя в его комнату, которая примыкала к моей, но смотрела в противоположную сторону, я передумал, вспомнив, что ему и Стартопу пришлось сегодня тяжелее, чем мне, и жаль нарушать его отдых.
Going back to my window, I could see the two men moving over the marsh. In that light, however, I soon lost them, and, feeling very cold, lay down to think of the matter, and fell asleep again.	Из своего окна я еще раз поглядел на двух человек, шагающих по болоту; они вскоре скрылись из глаз, и, сильно озябнув, я улегся, чтобы все хорошенько обдумать, и тут же уснул.
We were up early.	Встали мы рано.

As we walked to and fro, all four together, before breakfast, I deemed it right to recount what I had seen.	Пока мы, дожидаясь завтрака, вчетвером прохаживались перед домом, я решил рассказать о том, что видел ночью.
Again our charge was the least anxious of the party.	И снова Провис взволновался меньше других.
It was very likely that the men belonged to the Custom House, he said quietly, and that they had no thought of us.	Скорей всего, сказал он спокойно, это и правда таможенные, а к нам опи не имеют никакого касательства.
I tried to persuade myself that it was so,-as, indeed, it might easily be.	Я старался убедить себя, что так оно и есть, тем более что это было вполне возможно.
However, I proposed that he and I should walk away together to a distant point we could see, and that the boat should take us aboard there, or as near there as might prove feasible, at about noon.	И все же я подал мысль, - не пройти ли нам с ним пешком до мыса, который был отсюда виден, с тем чтобы лодка забрала нас там часов в двенадцать.
This being considered a good precaution, soon after breakfast he and I set forth, without saying anything at the tavern.	Все решили, что такая предосторожность не помешает, и вскоре после завтрака, не сказавшись никому в харчевне, мы с ним пустились в путь.
He smoked his pipe as we went along, and sometimes stopped to clap me on the shoulder.	Дорогой он курил свою трубку да изредка останавливался, чтобы потрепать меня по плечу.
One would have supposed that it was I who was in danger, not he, and that he was reassuring me.	Можно было подумать, что не ему, а мне грозит опасность и он меня успокаивает.
We spoke very little.	Говорили мы очень мало.
As we approached the point, I begged him to remain in a sheltered place, while I went on to reconnoitre; for it was towards it that the men had passed in the night.	Подойдя к назначенному месту, я попросил его обождать за кучей камней, пока я осмотрю окрестность, потому что ночью те двое шли в этом же направлении.
He complied, and I went on alone.	Он послушался, и я пошел дальше один.
There was no boat off the point, nor any boat drawn up anywhere near it, nor were there any signs of the men having embarked there.	Ни у самого мыса, ни поблизости от него никаких лодок не было, не было и признаков того, чтобы кто-нибудь здесь садился в лодку.
But, to be sure, the tide was high, and there might have been some footpints under water.	Впрочем, с ночи река сильно поднялась, и следы ног, если они здесь и были, могли оказаться под водой.
When he looked out from his shelter in the distance, and saw that I waved my hat to him to come up, he rejoined me, and there we waited; sometimes lying on the bank, wrapped in our coats, and sometimes moving about to warm ourselves, until we saw our boat coming round.	Когда Провис выглянул из-за своего укрытия и увидел, что я машу ему шляпой, он подошел ко мне, и мы стали поджидать остальных, то лежа на берегу, закутавшись в плащи, то прохаживаясь, чтобы согреться.
We got aboard easily, and rowed out into the track of the steamer.	Но вот из-за мыса показалась наша лодка; мы уселись и выгребли в фарватер.
By that time it wanted but ten minutes of one o'clock, and we began to look out for her smoke.	Время уже было без десяти час, и мы стали высматривать, не покажется ли дым парохода.
But, it was half-past one before we saw her smoke, and soon afterwards we saw behind it the smoke of another steamer.	Однако лишь в половине второго мы завидели вдали столб дыма, а вскоре за ним и второй.

As they were coming on at full speed, we got the two bags ready, and took that opportunity of saying good by to Herbert and Startop.	Пароходы шли полным ходом, и мы, приготовив наши два дорожных мешка, стали прощаться с Гербертом и Стартопом.
We had all shaken hands cordially, and neither Herbert's eyes nor mine were quite dry, when I saw a four-oared galley shoot out from under the bank but a little way ahead of us, and row out into the same track.	Только что мы пожали друг другу руки, причем ни Г ерберт, ни я не могли удержаться от слез, как из бухточки немного впереди нас стрелою вылетела четырехвесельная шлюпка и тоже стала править на середину реки.
A stretch of shore had been as yet between us and the steamer's smoke, by reason of the bend and wind of the river; but now she was visible, coming head on.	До сих пор мы видели только дым, так как самый пароход был скрыт за поворотом берега; но вот и он показался - идет прямо на нас.
I called to Herbert and Startop to keep before the tide, that she might see us lying by for her, and I adjured Provis to sit quite still, wrapped in his cloak.	Я скомандовал Герберту и Стартопу держать наперерез течению, чтобы нас лучше было видно с парохода, а Провису крикнул - пусть завернется в свой плащ и сидит тихо.
He answered cheerily,	Он бодро отозвался:
"Trust to me, dear boy," and sat like a statue. Meantime the galley, which was very skilfully handled, had crossed us, let us come up with her, and fallen alongside.	"Будь покоен, мой мальчик", - и замер неподвижно, как статуя, Тем временем шлюпка, повинуясь умелым гребцам, пересекла нам путь, дала нам с нею поравняться и пошла рядом.
Leaving just room enough for the play of the oars, she kept alongside, drifting when we drifted, and pulling a stroke or two when we pulled.	Оставив между бортами ровно столько места, сколько требовалось, чтобы работать веслами, они так и держались рядом - вслед за нами переставали грести, вслед за нами делали два-три взмаха.
Of the two sitters one held the rudder-lines, and looked at us attentively,-as did all the rowers; the other sitter was wrapped up, much as Provis was, and seemed to shrink, and whisper some instruction to the steerer as he looked at us.	Один из двух пассажиров правил рулем и так же, как его гребцы, внимательно нас разглядывал; второй, закутанный не хуже Провиса, взглянул на нас, а потом весь съежился и что-то шепнул рулевому.
Not a word was spoken in either boat.	Больше никто не произнес ни слова.
Startop could make out, after a few minutes, which steamer was first, and gave me the word "Hamburg," in a low voice, as we sat face to face.	Через несколько минут Стартоп, сидевший напротив меня, разобрал, который пароход идет первым, и вполголоса сказал мне: -Гамбургский.
She was nearing us very fast, and the beating of her peddles grew louder and louder.	- Пароход приближался очень быстро, лопасти его колес все громче шлепали по воде.
I felt as if her shadow were absolutely upon us, when the galley hailed us.	Мне уже казалось, что тень его настигает нашу лодку, когда с шлюпки нас окликнули.
I answered.	Я отозвался.
"You have a returned Transport there," said the man who held the lines.	- Среди вас имеется самовольно вернувшийся ссыльный, - сказал человек, сидевший на руле.
"That's the man, wrapped in the cloak.	- Вон он, тот, что закутан в плащ.
His name is Abel Magwitch, otherwise Provis.	Зовут его Абель Мэгвич, иначе - Провис.
I apprehend that man, and call upon him to surrender, and you to assist."	Я арестую этого человека и предлагаю ему сдаться, а вам - оказать помощь полиции.

At the same moment, without giving any audible direction to his crew, he ran the galley abroad of us. They had pulled one sudden stroke ahead, had got their oars in, had run athwart us, and were holding on to our gunwale, before we knew what they were doing.	В ту же минуту, словно бы ничего и не скомандовав своим гребцам, он подвел шлюпку вплотную к нашей лодке: не успели мы оглянуться, как они одним сильным взмахом рванули вперед, убрали весла и крепко вцепились в наш борт.
This caused great confusion on board the steamer, and I heard them calling to us, and heard the order given to stop the paddles, and heard them stop, but felt her driving down upon us irresistibly.	Это вызвало страшное смятение на пароходе, я услышал, как нам что-то кричат, услышал команду остановить машину, услышал, как колеса остановились, но чувствовал, что пароход продолжает неудержимо на нас надвигаться.
In the same moment, I saw the steersman of the galley lay his hand on his prisoner's shoulder, and saw that both boats were swinging round with the force of the tide, and saw that all hands on board the steamer were running forward quite frantically.	В ту же минуту я увидел, что рулевой шлюпки положил руку на плечо арестованному и что обе лодки стало поворачивать по течению, а вверху матросы со всех ног сбегаются на бак.
Still, in the same moment, I saw the prisoner start up, lean across his captor, and pull the cloak from the neck of the shrinking sitter in the galley.	В ту же минуту арестованный вскочил и, протянув руку через плечо полицейского, сдернул плащ с головы человека, который, съежившись, сидел в шлюпке.
Still in the same moment, I saw that the face disclosed, was the face of the other convict of long ago.	В ту же минуту я узнал его лицо - лицо второго каторжника из времен моего детства.
Still, in the same moment, I saw the face tilt backward with a white terror on it that I shall never forget, and heard a great cry on board the steamer, and a loud splash in the water, and felt the boat sink from under me.	И в ту же минуту это помертвевшее от ужаса лицо, которого я никогда не забуду, отпрянуло назад, с парохода раздался многоголосый крик, потом громкий всплеск где-то рядом со мной, и я почувствовал, что лодка из-под меня уходит.
It was but for an instant that I seemed to struggle with a thousand mill-weirs and a thousand flashes of light; that instant past, I was taken on board the galley.	Всего какое-нибудь мгновение я словно отбивался от тысячи мельничных колес и тысячи вспышек света; это мгновение прошло, меня втащили в шлюпку.
Herbert was there, and Startop was there; but our boat was gone, and the two convicts were gone.	Тут был и Герберт и Стартоп; но наша лодка исчезла, и оба каторжника тоже исчезли.
What with the cries aboard the steamer, and the furious blowing off of her steam, and her driving on, and our driving on, I could not at first distinguish sky from water or shore from shore; but the crew of the galley righted her with great speed, and, pulling certain swift strong strokes ahead, lay upon their oars, every man looking silently and eagerly at the water astern.	В сумятице оглушительных криков и свиста выходящего пара, поворотов парохода и бешеных скачков шлюпки я сначала не мог отличить небо от воды и один берег от другого; но матросы ловко выправили шлюпку, и отведя ее вперед с помощью нескольких быстрых, сильных ударов, склонились над веслами и стали пристально вглядываться в воду за кормой.
Presently a dark object was seen in it, bearing towards us on the tide.	Вскоре мы заметили в воде какой-то черный предмет, который несло на нас течением.
No man spoke, but the steersman held up his hand, and all softly backed water, and kept the boat straight and true before it.	Никто не произнес ни слова, но рулевой поднял руку, и гребцы стали потихоньку табанить, чтобы шлюпку не относило.

As it came nearer, I saw it to be Magwitch, swimming, but not swimming freely.	Темный предмет приблизился, и я увидел, что это плывет Мэгвич, но плывет неловко, с трудом.
He was taken on board, and instantly manacled at the wrists and ankles.	Его втащили на борт и немедленно заковали в ручные и ножные кандалы.
The galley was kept steady, and the silent, eager look-out at the water was resumed.	Шлюпку опять выправили, и молчаливое наблюдение за водой возобновилось.
But, the Rotterdam steamer now came up, and apparently not understanding what had happened, came on at speed.	Но уже близко был роттердамский пароход, который, видимо ничего не подозревая, шел полным ходом.
By the time she had been hailed and stopped, both steamers were drifting away from us, and we were rising and falling in a troubled wake of water.	Его окликали, пытались остановить, но поздно: через минуту оба парохода уже удалялись от нас, а шлюпка подпрыгивала на поднятых ими волнах.
The look-out was kept, long after all was still again and the two steamers were gone; but everybody knew that it was hopeless now.	Наблюдение продолжалось еще долго после того, как все стихло и пароходы скрылись из виду; но все знали, что теперь это дело безнадежное.
At length we gave it up, and pulled under the shore towards the tavern we had lately left, where we were received with no little surprise.	В конце концов мы отступились и поплыли вдоль берега к харчевне, которую мы так недавно покинули и где были встречены с превеликим удивлением.
Here I was able to get some comforts for Magwitch,-Provis no longer,-who had received some very severe injury in the Chest, and a deep cut in the head.	Здесь я мог кое-чем облегчить страдания Мэгвича - теперь уже не Провиса! - у которого была сильно ушиблена грудь и рассечена голова.
He told me that he believed himself to have gone under the keel of the steamer, and to have been struck on the head in rising.	Он рассказал мне, что, по-видимому, очутился под килем парохода и, подымаясь, задел о него головой.
The injury to his chest (which rendered his breathing extremely painful) he thought he had received against the side of the galley.	А грудью он, очевидно, ударился о борт шлюпки, да так сильно, что дыхание причиняло ему страшную боль.
He added that he did not pretend to say what he might or might not have done to Compeyson, but that, in the moment of his laying his hand on his cloak to identify him, that villain had staggered up and staggered back, and they had both gone overboard together, when the sudden wrenching of him (Magwitch) out of our boat, and the endeavor of his captor to keep him in it, had capsized us.	Он добавил, что не берется сказать, что готов был сделать с Компесоном, но в ту минуту, как он сдернул с него плащ, негодяй вскочил с места, откинулся назад, и они вместе свалились за борт; а оттого, что он, Мэгвич, падая, толкнул нашу лодку и от попыток его поимщика удержать его, лодка перевернулась.
He told me in a whisper that they had gone down fiercely locked in each other's arms, and that there had been a struggle under water, and that he had disengaged himself, struck out, and swum away.	И еще он рассказал мне, шепотом, что они пошли ко дну, вцепившись друг в друга, что под водой произошла жестокая схватка, а потом он рванулся, вырвался и уплыл.
I never had any reason to doubt the exact truth of what he thus told me.	У меня не было причин сомневаться в том, что его рассказ - истинная правда.
The officer who steered the galley gave the same account of their going overboard.	Полицейский офицер, правивший шлюпкой, почти в тех же словах описал, как они свалились в воду.

When I asked this officer's permission to change the prisoner's wet clothes by purchasing any spare garments I could get at the public-house, he gave it readily: merely observing that he must take charge of everything his prisoner had about him. So the pocket-book which had once been in my hands passed into the officer's.	Когда я попросил у этого офицера разрешения снять с арестованного мокрую одежду и взамен купить для него, что найдется у хозяев харчевни, он охотно согласился, оговорив только, что обязан взять на сохранение все, что Мэгвич имел при себе; таким образом к нему перешел и бумажник, некогда отданный в мое распоряжение.
He further gave me leave to accompany the prisoner to London; but declined to accord that grace to my two friends.	Он также разрешил мне - но только мне, а не моим друзьям - сопровождать арестованного в Лондон.
The Jack at the Ship was instructed where the drowned man had gone down, and undertook to search for the body in the places where it was likeliest to come ashore.	Работнику из "Корабля" было указано, где именно погибший упал в воду, и он взялся поискать труп в тех местах, куда его скорее всего могло выбросить.
His interest in its recovery seemed to me to be much heightened when he heard that it had stockings on.	Мне показалось, что его интерес к этим поискам сильно возрос, когда он узнал, что на утонувшем были чулки.
Probably, it took about a dozen drowned men to fit him out completely; and that may have been the reason why the different articles of his dress were in various stages of decay.	Вероятно, чтобы одеть его с головы до ног, требовалось не менее десятка утопленников: этим, должно быть, и объясняется, почему все предметы его одежды находились на различных ступенях разрушения.
We remained at the public-house until the tide turned, and then Magwitch was carried down to the galley and put on board.	Мы пробыли в харчевне до трех часов дня, а когда начался прилив, Мэгвича снесли к пристани и положили в шлюпку.
Herbert and Startop were to get to London by land, as soon as they could.	Герберту и Стартопу предстояло добираться до Лондона сухим путем.
We had a doleful parting, and when I took my place by Magwitch's side, I felt that that was my place henceforth while he lived.	Печально было наше прощание, я садясь в лодку рядом с Мэгвичем, я почувствовал, что, пока он жив, тут теперь и будет мое место.
For now, my repugnance to him had all melted away; and in the hunted, wounded, shackled creature who held my hand in his, I only saw a man who had meant to be my benefactor, and who had felt affectionately, gratefully, and generously, towards me with great constancy through a series of years.	Ибо от моего отвращения к нему не осталось и следа, и в загнанном, израненном, закованном арестанте, державшем мою руку в своей, я видел только человека, который вознамерился стать моим благодетелем и в течение долгих лет хранил ко мне добрые, благодарные, великодушные чувства.
I only saw in him a much better man than I had been to Joe.	Я видел в нем только человека, который обошелся со мной куда лучше, чем я обошелся с Джо.
His breathing became more difficult and painful as the night drew on, and often he could not repress a groan.	Ему делалось все труднее дышать, и часто он не мог удержаться от стона.
I tried to rest him on the arm I could use, in any easy position; but it was dreadful to think that I could not be sorry at heart for his being badly hurt, since it was unquestionably best that he should die.	Я старался поддерживать его голову здоровой рукой, а сам с ужасом чувствовал, что не могу сожалеть о его тяжелых увечьях, поскольку скорая смерть была бы для него избавлением.

That there were, still living, people enough who were able and willing to identify him, I could not doubt. That he would be leniently treated, I could not hope.	Я не сомневался, что еще живы люди, способные и готовые опознать его, и не надеялся, что к нему проявят снисхождение.
He who had been presented in the worst light at his trial, who had since broken prison and had been tried again, who had returned from transportation under a life sentence, and who had occasioned the death of the man who was the cause of his arrest.	Ведь в свое время, на суде, его постарались выставить в наихудшем свете, а после того он бежал из тюрьмы и опять предстал перед судом, вернулся из ссылки, зная, что это грозит ему смертью, и по сути дела убил человека, стараниями которого был арестован.
As we returned towards the setting sun we had yesterday left behind us, and as the stream of our hopes seemed all running back, I told him how grieved I was to think that he had come home for my sake.	Пока мы плыли к заходящему солнцу, которое вчера садилось позади нас, и река наших надежд словно катила спои волны вспять, я сказал ему, как меня гнетет мысль, что он возвратился на родину из-за меня.
"Dear boy," he answered, "I'm quite content to take my chance.	- Милый мальчик, - отвечал он, - что бы ни случилось, я доволен.
I've seen my boy, and he can be a gentleman without me."	Я повидал своего мальчика, а джентльменом он может быть и без меня.
No.	Нет.
I had thought about that, while we had been there side by side.	Я и об этом успел подумать, пока сидел с ним рядом.
No.	Нет.
Apart from any inclinations of my own, I understood Wemmick's hint now.	Не говоря уже о моих собственных желаниях, теперь я понимал намеки Уэммика.
I foresaw that, being convicted, his possessions would be forfeited to the Crown.	Я не сомневался, что раз он будет осужден, все его имущество отойдет в казну.
"Lookee here, dear boy," said he	- Послушай, мой мальчик, - сказал он.
"It's best as a gentleman should not be knowed to belong to me now.	- Теперь люди пусть лучше не знают, что джентльмен со мной знакомство водит.
Only come to see me as if you come by chance alonger Wemmick.	Ты навещай меня этак случайно, как будто просто зашел за компанию с Уэммиком.
Sit where I can see you when I am swore to, for the last o' many times, and I don't ask no more."	И когда меня приведут к присяге, - уж это будет в последний раз! - сядь так, чтобы мне тебя видно было. А больше мне ничего не нужно.
"I will never stir from your side," said I, "when I am suffered to be near you.	- Я никуда от вас не уйду, - сказал я. - буду с вами всегда, когда только разрешат.
Please God, I will be as true to you as you have been to me!"	Видит бог, я останусь вам верен, как вы были верны мне!
I felt his hand tremble as it held mine, and he turned his face away as he lay in the bottom of the boat, and I heard that old sound in his throat,-softened now, like all the rest of him.	Я почувствовал, как рука его задрожала: он отвернулся лицом к дощатому борту лодки, и снова из горла его послышался знакомый булькающий звук, но словно смягченный, так же как и сам он смягчился.

It was a good thing that he had touched this point, for it put into my mind what I might not otherwise have thought of until too late,-that he need never know how his hopes of enriching me had perished.	И хорошо, что благодаря его словам я вовремя сообразил то, до чего иначе мог додуматься слишком поздно: конечно же, от него нужно таить, что его расчеты - сделать из меня богатого человека - пошли прахом.
Chapter LV	ГЛАВА LV
He was taken to the Police Court next day, and would have been immediately committed for trial, but that it was necessary to send down for an old officer of the prison-ship from which he had once escaped, to speak to his identity.	На следующий день его доставили в полицейский суд, и дело было бы сразу назначено к слушанию, если бы для установления его личности не пришлось послать за старым надзирателем, служившим в плавучей тюрьме, откуда он когда-то сбежал.
Nobody doubted it; but Compeyson, who had meant to depose to it, was tumbling on the tides, dead, and it happened that there was not at that time any prison officer in London who could give the required evidence.	Никто в его личности не сомневался, но Компесона, который должен был ее засвидетельствовать, мертвого носило где-то по волнам, а в Лондоне в то время не случилось никого из тюремных служащих, кто бы мог дать нужные показания.
I had gone direct to Mr. Jaggers at his private house, on my arrival over night, to retain his assistance, and Mr. Jaggers on the prisoner's behalf would admit nothing.	Я еще накануне, сразу по возвращении, побывал на дому у мистера Джеггерса, чтобы заручиться его помощью, и мистер Джеггерс обещал не показывать против арестованного.
It was the sole resource; for he told me that the case must be over in five minutes when the witness was there, and that no power on earth could prevent its going against us.	Ничего больше и нельзя было сделать: он сказал мне, что, когда свидетель явится, дело будет решено в пять минут, и никакие силы на земле не помогут решить его в нашу пользу.
I imparted to Mr. Jaggers my design of keeping him in ignorance of the fate of his wealth.	Я сообщил мистеру Джеггерсу свой план - скрыть от Мэгвича потерю его состояния.
Mr. Jaggers was querulous and angry with me for having "let it slip through my fingers," and said we must memorialize by and by, and try at all events for some of it.	Мистер Джеггерс сердито попенял мне за то, что я "дал деньгам ускользнуть между пальцев", и сказал, что нужно будет своевременно подать прошение и попытаться хотя бы частично их сохранить.
But he did not conceal from me that, although there might be many cases in which the forfeiture would not be exacted, there were no circumstances in this case to make it one of them.	Однако он не утаил от меня, что, хотя далеко не все приговоры предусматривают конфискацию имущества, в данном случае ее не избежать.
I understood that very well.	Это я и сам хорошо понимал.
I was not related to the outlaw, or connected with him by any recognizable tie; he had put his hand to no writing or settlement in my favor before his apprehension, and to do so now would be idle.	Я не состоял с преступником в родстве, не был связан с ним никакими признанными узами; до своего ареста он не написал никакого завещания или дарственной в мою пользу, а теперь это было бы бесполезно.
I had no claim, and I finally resolved, and ever afterwards abided by the resolution, that my heart should never be sickened with the hopeless task of attempting to establish one.	Я не имел никаких прав на его имущество; и я принял решение - от которого никогда не отступал, - что не стану растравлять себя безнадежными попытками утвердить за собой такое право.

There appeared to be reason for supposing that the drowned informer had hoped for a reward out of this forfeiture, and had obtained some accurate knowledge of Magwitch's affairs.	Были основания предполагать, что утонувший доносчик рассчитывал, в случае конфискации, на большое вознаграждение и собрал точные сведения об имущественном положении Мэгвича.
When his body was found, many miles from the scene of his death, and so horribly disfigured that he was only recognizable by the contents of his pockets, notes were still legible, folded in a case he carried.	Когда труп его наконец нашли - за много миль от места катастрофы и в таком обезображенном виде, что узнать его можно было только по содержимому его карманов, - кое-какие записи, хранившиеся в бумажнике, удалось разобрать.
Among these were the name of a banking-house in New South Wales, where a sum of money was, and the designation of certain lands of considerable value.	Там значилось имя банкира в Новом Южном Уэльсе, принявшего от Мэгвича крупный денежный вклад, и было перечислено несколько весьма ценных земельных участков.
Both these heads of information were in a list that Magwitch, while in prison, gave to Mr. Jaggers, of the possessions he supposed I should inherit.	Оба эти пункта входили также в перечень, который Мэгвич дал мистеру Джеггерсу в тюрьме, воображая, что я унаследую все его богатства.
His ignorance, poor fellow, at last served him; he never mistrusted but that my inheritance was quite safe, with Mr. Jaggers's aid.	Вот когда невежество этого несчастного пошло ему на пользу: он ни на минуту не усомнился, что раз мистер Джеггерс взял дело в свои руки, то наследство мое обеспечено.
After three days' delay, during which the crown prosecution stood over for the production of the witness from the prison-ship, the witness came, and completed the easy case.	По прошествии трех дней свидетель, которого дожидалось обвинение, явился, и несложное следствие было закончено.
He was committed to take his trial at the next Sessions, which would come on in a month.	Мэгвич должен был предстать перед судом на ближайшей сессии, которая начиналась через месяц.
It was at this dark time of my life that Herbert returned home one evening, a good deal cast down, and said,-	В эту-то тяжелую пору моей жизни Г ерберт пришел однажды вечером домой в большом огорчении и сказал:
"My dear Handel, I fear I shall soon have to leave you."	- Дорогой мой Гендель, боюсь, что скоро я буду вынужден тебя покинуть.
His partner having prepared me for that, I was less surprised than he thought.	Будучи подготовлен к этому известию его компаньоном, я удивился меньше, чем он того ожидал.
"We shall lose a fine opportunity if I put off going to Cairo, and I am very much afraid I must go, Handel, when you most need me."	- Если я не поеду сейчас в Каир, мы упустим прекрасные возможности, и выходит, Гендель, что придется мне уехать как раз тогда, когда я тебе больше всего нужен.
"Herbert, I shall always need you, because I shall always love you; but my need is no greater now than at another time."	- Ты всегда будешь мне нужен, Герберт, потому что я всегда буду тебя любить; но сейчас ты мне нужен не больше, чем в любое другое время.
"You will be so lonely."	- Тебе будет так тоскливо.
"I have not leisure to think of that," said I.	- Об этом мне некогда думать, - сказал я.

"You know that I am always with him to the full extent of the time allowed, and that I should be with him all day long, if I could.	- Ты же знаешь, - все время, сколько разрешается, я провожу у него, я бы целый день от него не уходил, если б можно было.
And when I come away from him, you know that my thoughts are with him."	А остальное время мысли мои все равно с ним.
The dreadful condition to which he was brought, was so appalling to both of us, that we could not refer to it in plainer words.	Ужасающее положение, в каком оказался Мэгвич, так потрясло нас обоих, что мы были не в силах говорить о нем в более определенных словах.
"My dear fellow," said Herbert, "let the near prospect of our separation-for, it is very near-be my justification for troubling you about yourself. Have you thought of your future?"	- Дорогой мой, - сказал Герберт, - только в виду нашей близкой разлуки - а она очень близка - я осмеливаюсь задать тебе вопрос: ты подумал о своем будущем?
"No, for I have been afraid to think of any future."	- Нет, я вообще боюсь думать о будущем.
"But yours cannot be dismissed; indeed, my dear dear Handel, it must not be dismissed. I wish you would enter on it now, as far as a few friendly words go, with me."	- Но ты не вправе о себе забывать, никуда это не годится, дорогой мой Гендель Давай-ка, побеседуем немножко о твоих делах, по старой дружбе,
"I will," said I.	- Изволь, - сказал я.
"In this branch house of ours, Handel, we must have a-"	- В нашей новой конторе, Г ендель, нам понадобится...
I saw that his delicacy was avoiding the right word, so I said, "A clerk."	Видя, что из деликатности он не решается произнести нужное слово, я подсказал - клерк.
"A clerk.	- Да, клерк.
And I hope it is not at all unlikely that he may expand (as a clerk of your acquaintance has expanded) into a partner.	И, насколько я понимаю, со временем он (подобно одному клерку, с которым ты хорошо знаком), вполне может превратиться в компаньона.
Now, Handel,-in short, my dear boy, will you come to me?"	Так вот, Гендель... словом, дорогой мой, приезжай-ка ты ко мне!
There was something charmingly cordial and engaging in the manner in which after saying "Now, Handel," as if it were the grave beginning of a portentous business exordium, he had suddenly given up that tone, stretched out his honest hand, and spoken like a schoolboy.	Пленительна была подкупающая сердечность, с какой он, после слов "так вот, Гендель", видимо предназначенных служить вступлением к серьезному деловому разговору, внезапно переменил тон, протянул мне свою честную руку и заговорил как мальчишка.
"Clara and I have talked about it again and again," Herbert pursued, "and the dear little thing begged me only this evening, with tears in her eyes, to say to you that, if you will live with us when we come together, she will do her best to make you happy, and to convince her husband's friend that he is her friend too.	- Мы с Кларой уже столько раз все это обсудили, -продолжал Герберт, - и моя дорогая девочка не далее как сегодня со слезами на глазах просила тебе передать, что, если ты согласишься с нами жить, когда приедешь, она всеми силами постарается, чтобы тебе было хорошо и чтобы ты убедился, что друг ее мужа и ей тоже друг.
We should get on so well, Handel!"	Мы бы так чудесно зажили, Гендель!
I thanked her heartily, and I thanked him heartily, but said I could not yet make sure of joining him as he so kindly offered.	Я горячо поблагодарил Клару и горячо поблагодарил Герберта, но сказал, что сейчас еще не могу дать ответа на его великодушное предложение.

Firstly, my mind was too preoccupied to be able to take in the subject clearly.	Во-первых, голова у меня так полна другими заботами, что я и обдумать ничего толком не в состоянии.
Secondly,-Yes!	Во-вторых... Да!
Secondly, there was a vague something lingering in my thoughts that will come out very near the end of this slight narrative.	Во-вторых, в сознании моем смутно зародилось нечто, о чем будет еще сказано к самому концу этой нехитрой повести.
"But if you thought, Herbert, that you could, without doing any injury to your business, leave the question open for a little while-"	- Но если ты считаешь, Герберт, что вопрос этот, без ущерба для вашего дела, можно на некоторое время оставить открытым..
"For any while," cried Herbert.	- На сколько угодно времени! - воскликнул Герберт.
"Six months, a year!"	- На полгода, на год!
"Not so long as that," said I.	- Это слишком много, - сказал я.
"Two or three months at most."	- Самое большее - на два-три месяца.
Herbert was highly delighted when we shook hands on this arrangement, and said he could now take courage to tell me that he believed he must go away at the end of the week.	К полному удовольствию Герберта мы скрепили этот уговор рукопожатием, после чего у него достало храбрости сообщить мне, что отъезд его, видимо, должен состояться уже в конце недели.
"And Clara?" said I.	- А Клара?
"The dear little thing," returned Herbert, "holds dutifully to her father as long as he lasts; but he won't last long.	- Моя дорогая девочка не бросит своего отца, покуда он жив; но проживет он недолго.
Mrs. Whimple confides to me that he is certainly going."	Миссис Уимпл шепнула мне по секрету, что он вот-вот отдаст богу душу.
"Not to say an unfeeling thing," said I, "he cannot do better than go."	- Я не хочу показаться бессердечным, - заметил я,- но, право же, это лучшее, что он может сделать.
"I am afraid that must be admitted," said Herbert; "and then I shall come back for the dear little thing, and the dear little thing and I will walk quietly into the nearest church.	- Пожалуй, - сказал Герберт. - Ну, а тогда я приеду за своей дорогой девочкой, и мы с ней тихо обвенчаемся в ближайшей церкви.
Remember! The blessed darling comes of no family, my dear Handel, and never looked into the red book, and hasn't a notion about her grandpapa.	Не забудь, дорогой мой Гендель, у этой прелестной крошки нет никакой родословной, она в глаза не видела книги пэров и ничегошеньки не знает о своем дедушке.
What a fortune for the son of my mother!"	Это ли не счастье для сына моей матери!
On the Saturday in that same week, I took my leave of Herbert,-full of bright hope, but sad and sorry to leave me,-as he sat on one of the seaport mail coaches.	На той же неделе в субботу я проводил Г ерберта до почтовой кареты, увозившей его в порт, и он уехал, преисполненный радужных надежд, но глубоко огорченный разлукой со мной.

I went into a coffee-house to write a little note to Clara, telling her he had gone off, sending his love to her over and over again, and then went to my lonely home,-if it deserved the name; for it was now no home to me, and I had no home anywhere.	Я зашел в какой-то ресторанчик, послал оттуда Кларе записку, извещая ее, что он благополучно отбыл и велел передать ей тысячу самых нежных приветов, а потом одиноко направился к себе домой - если так можно выразиться, ибо я уже не чувствовал себя там дома, и не было на свете дома, который я мог бы назвать своим.
On the stairs I encountered Wemmick, who was coming down, after an unsuccessful application of his knuckles to my door.	На лестнице мне повстречался Уэммик, - он, оказывается, безуспешно стучал в мою дверь.
I had not seen him alone since the disastrous issue of the attempted flight; and he had come, in his private and personal capacity, to say a few words of explanation in reference to that failure.	Я еще не виделся с ним с глазу на глаз после плачевного исхода нашей попытки к бегству, и он приходил для того, чтобы, как сугубо частное лицо, объяснить мне кое-что в связи с этой неудачей.
"The late Compeyson," said Wemmick, "had by little and little got at the bottom of half of the regular business now transacted; and it was from the talk of some of his people in trouble (some of his people being always in trouble) that I heard what I did.	- К покойному Компесону, - сказал Уэммик, -вели нити чуть не от всех дел, которыми мы занимались, и то, о чем я вам говорил, я узнал из разговоров кое-каких его подручных, попавших в беду (кто-нибудь из его подручных всегда попадает в беду).
I kept my ears open, seeming to have them shut, until I heard that he was absent, and I thought that would be the best time for making the attempt.	После этого я уже ничего не пропускал мимо ушей и наконец услышал, что он отлучился из Лондона, и подумал, что вот самое время вам попытать счастья.
I can only suppose now, that it was a part of his policy, as a very clever man, habitually to deceive his own instruments.	Теперь-то я так полагаю, что он, будучи очень хитрым человеком, нарочно обманывал тех, кого заставлял на себя работать, - это была его система.
You don't blame me, I hope, Mr. Pip?	Вы, надеюсь, не в обиде на меня, мистер Пип?
I am sure I tried to serve you, with all my heart."	Поверьте, я очень старался услужить вам, чем только мог.
"I am as sure of that, Wemmick, as you can be, and I thank you most earnestly for all your interest and friendship."	- Это я прекрасно знаю, Уэммик, и я вам от души признателен за ваше участие и дружбу.
"Thank you, thank you very much.	- Ну и спасибо вам, большое спасибо.
It's a bad job," said Wemmick, scratching his head, "and I assure you I haven't been so cut up for a long time.	Скверная получилась история, - сказал Уэммик, почесывая в затылке, - уверяю вас, я давно не был так расстроен.
What I look at is the sacrifice of so much portable property.	Я все думаю - сколько движимого имущества зря пропало.
Dear me!"	Ой-ой-ой!
"What I think of, Wemmick, is the poor owner of the property."	- А я, Уэммик, больше думаю о несчастном владельце этого имущества.
"Yes, to be sure," said Wemmick.	- Да, разумеется, - сказал Уэммик.

"Of course, there can be no objection to your being sorry for him, and I'd put down a five-pound note myself to get him out of it.	- Вполне понятно, что вы ему сочувствуете, я бы и сам не пожалел пяти фунтов, чтобы его вызволить.
But what I look at is this. The late Compeyson having been beforehand with him in intelligence of his return, and being so determined to bring him to book, I do not think he could have been saved.	Но я смотрю на дело так: уж раз покойный Компесон сумел заранее прознать о его возвращении и задумал выдать его, навряд ли было возможно его спасти.
Whereas, the portable property certainly could have been saved.	А вот движимое имущество было вполне возможно спасти.
That's the difference between the property and the owner, don't you see?"	В этом и состоит различие между имуществом и его владельцем, вы меня понимаете?
I invited Wemmick to come up stairs, and refresh himself with a glass of grog before walking to Walworth.	Я пригласил Уэммика зайти и выпить грога, прежде чем отправляться в Уолворт.
He accepted the invitation.	Он согласился.
While he was drinking his moderate allowance, he said, with nothing to lead up to it, and after having appeared rather fidgety,-	Еще не допив свои полстакана, он вдруг спросил без всяких предисловий, только изобразив некоторую сконфуженность:
"What do you think of my meaning to take a holiday on Monday, Mr. Pip?"	- Мистер Пип, что вы скажете, если я в понедельник возьму себе отпуск?
"Why, I suppose you have not done such a thing these twelve months."	- Что ж, это вы, вероятно, первый раз за целый год себе позволяете.
"These twelve years, more likely," said Wemmick.	- Скажите лучше - за десять лет, - заявил Уэммик.
"Yes.	- Да.
I'm going to take a holiday.	Я решил в понедельник взять себе отпуск.
More than that; I'm going to take a walk.	Более того: я решил отправиться на прогулку.
More than that; I'm going to ask you to take a walk with me."	Более того: я решил просить вас, сопровождать меня.
I was about to excuse myself, as being but a bad companion just then, when Wemmick anticipated me.	Я хотел отговориться тем, что невеселый из меня сейчас получится спутник, но Уэммик не дал мне открыть рот.
"I know your engagements," said he, "and I know you are out of sorts, Mr. Pip.	- Я знаю, чем занято ваше время, мистер Пип, -сказал он, - и знаю, что настроение у вас неважное.
But if you could oblige me, I should take it as a kindness.	Но если бы вы могли оказать мне такую любезность, вы бы меня весьма обязали.
It ain't a long walk, and it's an early one.	Прогулка это недолгая, и к тому же ранняя.
Say it might occupy you (including breakfast on the walk) from eight to twelve.	Вам пришлось бы потратить на нее, вместе с завтраком, скажем - часа четыре, с восьми до двенадцати.
Couldn't you stretch a point and manage it?"	Вы прикиньте, неужели вы так-таки не сможете выкроить на это время?

He had done so much for me at various times, that this was very little to do for him.	Он столько для меня сделал, с тех пор как началось наше знакомство, что было бы грешно отказать ему в таком пустяке.
I said I could manage it,-would manage it,-and he was so very much pleased by my acquiescence, that I was pleased too.	Я сказал, что смогу выкроить время, что выкрою непременно, - и сам порадовался, видя, какую радость доставило ему мое согласие.
At his particular request, I appointed to call for him at the Castle at half past eight on Monday morning, and so we parted for the time.	Мы условились, что я зайду за ним в замок в понедельник утром ровно в половине девятого, и на том распростились.
Punctual to my appointment, I rang at the Castle gate on the Monday morning, and was received by Wemmick himself, who struck me as looking tighter than usual, and having a sleeker hat on.	В понедельник, точно в назначенное время, я позвонил у ворот замка. Уэммик сам впустил меня, и мне показалось, что вид у него еще более аккуратный, чем обычно, и шляпа вычищена еще лучше.
Within, there were two glasses of rum and milk prepared, and two biscuits.	В столовой уже были приготовлены два стакана рома с молоком и два сухарика.
The Aged must have been stirring with the lark, for, glancing into the perspective of his bedroom, I observed that his bed was empty.	Престарелый, как видно, встал в этот день с петухами: бросив взгляд в открытую дверь его спальни, я заметил, что кровать его пуста.
When we had fortified ourselves with the rum and milk and biscuits, and were going out for the walk with that training preparation on us, I was considerably surprised to see Wemmick take up a fishing-rod, and put it over his shoulder.	Когда мы, подкрепившись на дорогу ромом с молоком и сухариками, стали собираться на таинственную прогулку, Уэммик, к моему великому удивлению, извлек откуда-то удочку и взял ее на плечо.
"Why, we are not going fishing!" said I.	- Разве мы идем на рыбную ловлю? - спросил я.
"No," returned Wemmick, "but I like to walk with one."	- Нет, - отвечал Уэммик, - но я люблю гулять с удочкой.
I thought this odd; however, I said nothing, and we set off.	Мне это показалось странным; однако я промолчал, и мы пустились в путь.
We went towards Camberwell Green, and when we were thereabouts, Wemmick said suddenly,-	Мы пошли по направлению к Кемберуэлскому лугу, и, приближаясь к нему, Уэммик вдруг сказал:
"Halloa!	- Ого!
Here's a church!"	Глядите-ка, церковь!
There was nothing very surprising in that; but again, I was rather surprised, when he said, as if he were animated by a brilliant idea,-	В этом не было ничего достойного удивления; но мне опять пришлось удивиться, когда он сказал, словно осененный блестящей идеей:
"Let's go in!"	- Не зайти ли нам туда?
We went in, Wemmick leaving his fishing-rod in the porch, and looked all round.	Мы зашли, оставив удочку на паперти, и огляделись по сторонам.
In the mean time, Wemmick was diving into his coat-pockets, and getting something out of paper there.	Уэммик залез в карман и вытащил из него что-то, завернутое в бумагу.
"Halloa!" said he.	- Ого! - сказал он.
"Here's a couple of pair of gloves!	- Глядите-ка, две пары перчаток!

Let's put 'em on!"	Не надеть ли нам их?
As the gloves were white kid gloves, and as the post-office was widened to its utmost extent, I now began to have my strong suspicions.	Поскольку перчатки были белые, лайковые и поскольку щель почтового ящика была раздвинута до последнего предела, я начал о чем-то догадываться.
They were strengthened into certainty when I beheld the Aged enter at a side door, escorting a lady.	Догадка моя превратилась в уверенность, когда в церковь через боковую дверь вступил Престарелый, сопровождавший даму.
"Halloa!" said Wemmick.	- Ого! - сказал Уэммик.
"Here's Miss Skiffins!	- Глядите-ка, мисс Скиффипс!
Let's have a wedding."	Не сыграть ли нам свадьбу?
That discreet damsel was attired as usual, except that she was now engaged in substituting for her green kid gloves a pair of white.	Целомудренная эта девица была одета как обычно, если не считать того, что она в ту самую минуту меняла свои зеленые лайковые перчатки на белые.
The Aged was likewise occupied in preparing a similar sacrifice for the altar of Hymen.	Такого же рода жертву на алтарь Гименея готовился принести и Престарелый.
The old gentleman, however, experienced so much difficulty in getting his gloves on, that Wemmick found it necessary to put him with his back against a pillar, and then to get behind the pillar himself and pull away at them, while I for my part held the old gentleman round the waist, that he might present an equal and safe resistance.	Но для старичка процедура надевания перчаток оказалась сопряженной со столь великими трудностями, что Уэммик счел необходимым прислонить его спиной к колонне, а сам, зайдя сзади, стал изо всех сил тянуть перчатки на себя, в то время как я крепко держал старичка за талию, чтобы он мог, без опасности для жизни, оказать соответствующее сопротивление.
By dint of this ingenious scheme, his gloves were got on to perfection.	С помощью этого хитроумного маневра перчатки наделись как нельзя лучше.
The clerk and clergyman then appearing, we were ranged in order at those fatal rails.	Тут появились священник и пономарь, и нас, выстроив по рангу, подвели к роковым ступеням.
True to his notion of seeming to do it all without preparation, I heard Wemmick say to himself, as he took something out of his waistcoat-pocket before the service began,	Перед началом венчания я услышал, как Уэммик, верный своему замыслу все делать как бы невзначай, сказал, доставая что-то из жилетного кармана:
"Halloa!	- Ого!
Here's a ring!"	Глядите-ка, кольцо!
I acted in the capacity of backer, or best-man, to the bridegroom; while a little limp pew-opener in a soft bonnet like a baby's, made a feint of being the bosom friend of Miss Skiffins.	Я исполнял обязанности шафера, или дружки жениха; а маленькая хлипкая привратница в детском чепчике притворялась закадычной подругой мисс Скиффинс.
The responsibility of giving the lady away devolved upon the Aged, which led to the clergyman's being unintentionally scandalized, and it happened thus.	Ответственная роль посаженого отца досталась Престарелому, в связи с чем он, без всякого злого умысла, поставил священника в весьма неудобное положение.
When he said,	Произошло это так. Когда священник вопросил:

"Who giveth this woman to be married to this man?" the old gentlemen, not in the least knowing what point of the ceremony we had arrived at, stood most amiably beaming at the ten commandments.	"Кто отдает сию женщину в жены сему мужчине?", старый джентльмен, понятия не имевший, до какого места венчания мы добрались, продолжал благодушно улыбаться десяти заповедям, начертанным на стене.
Upon which, the clergyman said again, "WHO giveth this woman to be married to this man?"	Священник вопросил еще раз: "Кто отдаст сию женщину в жены сему мужчине?"
The old gentleman being still in a state of most estimable unconsciousness, the bridegroom cried out in his accustomed voice,	Видя, что старый джентльмен по-прежнему пребывает в блаженном неведении относительно всего происходящего, жених прокричал громко, как привык обращаться к нему дома:
"Now Aged P. you know; who giveth?"	"Ну, Престарелый Родитель, ты же знаешь, как отвечать; кто отдает?"
To which the Aged replied with great briskness, before saying that he gave,	На что Престарелый, прежде чем заявить, что отдает не кто иной, как он, с готовностью отозвался:
"All right, John, all right, my boy!"	"Превосходно, Джон, превосходно, мой мальчик!"
And the clergyman came to so gloomy a pause upon it, that I had doubts for the moment whether we should get completely married that day.	И тут священник сделал такую зловещую паузу, что у меня закралось сомнение - удастся ли нам в этот день довенчаться.
It was completely done, however, and when we were going out of church Wemmick took the cover off the font, and put his white gloves in it, and put the cover on again.	Однако это нам удалось, и, когда мы выходили из церкви, Уэммик снял крышку с купели, положил туда свои белые перчатки и водворил крышку на место.
Mrs. Wemmick, more heedful of the future, put her white gloves in her pocket and assumed her green.	Миссис Уэммик, проявив больше предусмотрительности, положила свои белые перчатки в карман и опять надела зеленые.
"Now, Mr. Pip," said Wemmick, triumphantly shouldering the fishing-rod as we came out, "let me ask you whether anybody would suppose this to be a wedding-party!"	- А теперь, мистер Пип, - сказал Уэммик, с торжествующим видом вскидывая удочку на плечо, - разрешите вас спросить, может ли кому прийти в голову, что мы только что от венца?
Breakfast had been ordered at a pleasant little tavern, a mile or so away upon the rising ground beyond the green; and there was a bagatelle board in the room, in case we should desire to unbend our minds after the solemnity.	Завтрак был заказан для нас в чистенькой кухмистерской неподалеку от церкви, с видом на Кемберуэлский луг; в комнате, где мы уселись, стоял небольшой бильярд на случай, если мы захотим рассеяться после торжественной церемонии.
It was pleasant to observe that Mrs. Wemmick no longer unwound Wemmick's arm when it adapted itself to her figure, but sat in a high-backed chair against the wall, like a violoncello in its case, and submitted to be embraced as that melodious instrument might have done.	Я с удовольствием отметил, что миссис Уэммик уже не разматывала руку Уэммика, когда она обвивалась вокруг ее талии, а, сидя у стены на стуле с высокой спинкой, подобная виолончели в футляре, принимала это проявление нежных чувств, как мог бы его принять сей сладкозвучный инструмент.
We had an excellent breakfast, and when any one declined anything on table, Wemmick said,	Нас накормили прекрасным завтраком, причем всякий раз, как кто-нибудь отказывался от какого-нибудь блюда, Уэммик приговаривал:

"Provided by contract, you know; don't be afraid of it!"	"Кушайте, не стесняйтесь, за все уплачено вперед".
I drank to the new couple, drank to the Aged, drank to the Castle, saluted the bride at parting, and made myself as agreeable as I could.	Я пил за здоровье молодых, пил за Престарелого, пил за процветание замка, на прощанье поцеловал новобрачную, - словом всячески постарался не испортить им праздника.
Wemmick came down to the door with me, and I again shook hands with him, and wished him joy.	Уэммик проводил меня до дверей, и я еще раз пожал ему руку и пожелал счастья.
"Thankee!" said Wemmick, rubbing his hands.	- Благодарствуйте! - сказал он, потирая руки.
"She's such a manager of fowls, you have no idea.	- С курами она управляется просто на диво.
You shall have some eggs, and judge for yourself.	Вот отведаете как-нибудь яиц - сами скажете.
I say, Mr. Pip!" calling me back, and speaking low. "This is altogether a Walworth sentiment, please."	Эй, мистер Пип! - крикнул он мне вдогонку и закончил вполголоса: - Это я вам высказал чисто уолвортское мнение.
"I understand.	- Понимаю.
Not to be mentioned in Little Britain," said I.	И на Литл-Бритен повторять его не следует.
Wemmick nodded.	Уэммик кивнул.
"After what you let out the other day, Mr. Jaggers may as well not know of it.	- После того что вы в тот раз выболтали, лучше, чтобы мистер Джеггерс об этом не знал.
He might think my brain was softening, or something of the kind."	А то он, чего доброго, решит, что у меня размягчение мозгов или что-нибудь в этом роде.
Chapter LVI	ГЛАВА LVI
He lay in prison very ill, during the whole interval between his committal for trial and the coming round of the Sessions.	Весь месяц, оставшийся до начала судебной сессии, он тяжко болел.
He had broken two ribs, they had wounded one of his lungs, and he breathed with great pain and difficulty, which increased daily.	У него было сломано два ребра, они задели легкое, и ему день ото дня становилось труднее и больнее дышать.
It was a consequence of his hurt that he spoke so low as to be scarcely audible; therefore he spoke very little.	И говорил он от боли так тихо, что его едва можно было расслышать, а потому все больше молчал.
But he was ever ready to listen to me; and it became the first duty of my life to say to him, and read to him, what I knew he ought to hear.	Но слушать меня он был готов сколько угодно, и первой моей обязанностью стало говорить и читать ему то, что, как я знал, было ему всего нужнее.
Being far too ill to remain in the common prison, he was removed, after the first day or so, into the infirmary.	В таком состоянии он не мог помешаться в общей камере, и дня через два его перевели в лазарет.
This gave me opportunities of being with him that I could not otherwise have had.	Только это и позволило мне навещать его так часто.
And but for his illness he would have been put in irons, for he was regarded as a determined prison-breaker, and I know not what else.	И если бы не болезнь, его непременно заковали бы в кандалы - ведь считалось, что он -закоренелый преступник и обязательно попытается бежать.

Although I saw him every day, it was for only a short time; hence, the regularly recurring spaces of our separation were long enough to record on his face any slight changes that occurred in his physical state.	Я приходил к нему каждый день, но лишь на короткое время; таким образом от одного нашего свидания до другого малейшая перемена в его состоянии успевала отразиться у него на лице.
I do not recollect that I once saw any change in it for the better; he wasted, and became slowly weaker and worse, day by day, from the day when the prison door closed upon him.	Я не припомню, чтобы хоть когда-нибудь заметил в нем перемену к лучшему; с тех пор как за ним захлопнулись тюремные ворота, он день ото дня худел, терял силы и чувствовал себя все хуже.
The kind of submission or resignation that he showed was that of a man who was tired out.	Почти безразличная покорность, проявляемая им, была покорностью смертельно уставшего человека.
I sometimes derived an impression, from his manner or from a whispered word or two which escaped him, that he pondered over the question whether he might have been a better man under better circumstances.	По его тону, по отдельным, шепотом сказанным словам, я мог заключить, что он размышляет над тем, не стал ли бы он другим, лучшим человеком, сложись его жизнь более благоприятно.
But he never justified himself by a hint tending that way, or tried to bend the past out of its eternal shape.	Но он никогда на это не ссылался и не делал попыток перетолковать в свою пользу прошлое, неумолимо тяготевшее над ним.
It happened on two or three occasions in my presence, that his desperate reputation was alluded to by one or other of the people in attendance on him.	Два или три раза случилось, что арестанты, работавшие в лазарете, упомянули при мне об утвердившейся за ним славе неисправимого злодея.
A smile crossed his face then, and he turned his eyes on me with a trustful look, as if he were confident that I had seen some small redeeming touch in him, even so long ago as when I was a little child.	По лицу его пробегала тогда улыбка, и он обращал на меня доверчивый взгляд, словно хотел сказать, что я-то еще ребенком видел от него не одно только дурное.
As to all the rest, he was humble and contrite, and I never knew him complain.	Если не считать этого, он был исполнен смирения и кротости, и я не помню, чтобы он хоть раз на что-нибудь пожаловался.
When the Sessions came round, Mr. Jaggers caused an application to be made for the postponement of his trial until the following Sessions.	Когда пришло время, мистер Джегтерс подал ходатайство об отсрочке дела до следующей сессии.
It was obviously made with the assurance that he could not live so long, and was refused.	Шаг этот был явно рассчитан на то, что он до тех пор не доживет, и в просьбе отказали.
The trial came on at once, and, when he was put to the bar, he was seated in a chair.	Его дело слушалось одним из первых.
No objection was made to my getting close to the dock, on the outside of it, and holding the hand that he stretched forth to me.	В суде он сидел на стуле, и мне разрешили стоять у самой решетки, которой были отгорожены подсудимые, и держать его за руку.
The trial was very short and very clear.	Дело разбиралось недолго - все было ясно.
Such things as could be said for him were said,-how he had taken to industrious habits, and had thriven lawfully and reputably.	То, что можно было сказать в его защиту, было сказано: как он в изгнании занялся честным трудом и законными путями нажил богатство.
But nothing could unsay the fact that he had returned, and was there in presence of the Judge and Jury.	Однако ничто не могло изменить того обстоятельства, что он вернулся и находится здесь, перед судьей и присяжными.

It was impossible to try him for that, and do otherwise than find him guilty.	Поскольку именно за это его и судили, не признать его виновным было невозможно.
At that time, it was the custom (as I learnt from my terrible experience of that Sessions) to devote a concluding day to the passing of Sentences, and to make a finishing effect with the Sentence of Death.	В то время существовал обычай (как я узнал на опыте этой страшной сессии) посвящать заключительный день объявлению приговоров, причем смертный приговор для вящего эффекта объявлялся последним.
But for the indelible picture that my remembrance now holds before me, I could scarcely believe, even as I write these words, that I saw two-and-thirty men and women put before the Judge to receive that sentence together.	Если бы картина эта не сохранилась неизгладимо в моей памяти, то сейчас, когда я пишу эти строки, я бы просто не поверил, что на моих глазах судья прочел этот приговор сразу тридцати двум мужчинам и женщинам.
Foremost among the two-and-thirty was he; seated, that he might get breath enough to keep life in him.	И первым среди этих тридцати двух был он, - ему и тут позволили сидеть, потому что стоя он бы попросту задохнулся.
The whole scene starts out again in the vivid colors of the moment, down to the drops of April rain on the windows of the court, glittering in the rays of April sun.	Как сейчас вижу я перед собою залу суда, вижу все, вплоть до капель апрельского дождя на оконных стеклах, сверкающих в лучах апрельского солнца.
Penned in the dock, as I again stood outside it at the corner with his hand in mine, were the two-and-thirty men and women; some defiant, some stricken with terror, some sobbing and weeping, some covering their faces, some staring gloomily about.	За решеткой, возле которой я снова стою, держа его за руку, выстроены мужчины и женщины -тридцать два человеческих существа: иные держатся вызывающе, иные сжались от страха, те плачут и рыдают, те закрыли лицо руками, те угрюмо озираются по сторонам.
There had been shrieks from among the women convicts; but they had been stilled, and a hush had succeeded.	Некоторые из женщин пронзительно кричали, но теперь их усмирили, и водворилась тишина.
The sheriffs with their great chains and nosegays, other civic gewgaws and monsters, criers, ushers, a great gallery full of people,-a large theatrical audience,-looked on, as the two-and-thirty and the Judge were solemnly confronted.	Шерифы с массивными цепями и медалями, прочие судейские букашки и чудища, глашатаи, приставы, галерея, битком набитая публикой -как в театре! - все смотрят на осужденных, которые остались теперь лицом к лицу с судьей.
Then the Judge addressed them.	Он обращается к ним с речью.
Among the wretched creatures before him whom he must single out for special address was one who almost from his infancy had been an offender against the laws; who, after repeated imprisonments and punishments, had been at length sentenced to exile for a term of years; and who, under circumstances of great violence and daring, had made his escape and been re-sentenced to exile for life.	Среди несчастных, коих он видит перед собой, есть человек, заслуживающий быть особо отмеченным, который чуть ли не с младенчества нарушал закон; который после неоднократного заключения в тюрьму и других наказаний был наконец приговорен к каторжным работам на определенный срок; который совершил дерзкий побег, сопряженный с насильственными действиями, и был приговорен к ссылке, на этот раз пожизненно.
That miserable man would seem for a time to have become convinced of his errors, when far removed from the scenes of his old offences, and to have lived a peaceable and honest life.	Одно время этот человек, оказавшись далеко от мест, бывших свидетелями его преступлений, как будто проникся сознанием своей вины и вел жизнь тихую и честную.

But in a fatal moment, yielding to those propensities and passions, the indulgence of which had so long rendered him a scourge to society, he had quitted his haven of rest and repentance, and had come back to the country where he was proscribed.	Но в какую-то роковую минуту, не устояв против тех склонностей и страстей, кои столь долго делали его язвой нашего общества, он покинул убежище, где обрел душевный покой и раскаяние, и вернулся в страну, пребывание в которой было ему запрещено законом.
Being here presently denounced, he had for a time succeeded in evading the officers of Justice, but being at length seized while in the act of flight, he had resisted them, and had-he best knew whether by express design, or in the blindness of his hardihood-caused the death of his denouncer, to whom his whole career was known.	Здесь он вскоре был изобличен, по ему некоторое время удавалось скрываться от правосудия; когда же его наконец схватили при попытке к бегству, он оказал сопротивление и - умышленно ли, или в ослеплении собственной дерзостью, о том ему лучше знать, - явился причиной смерти изобличившего его лица, которому была известна вся история его жизни.
The appointed punishment for his return to the land that had cast him out, being Death, and his case being this aggravated case, he must prepare himself to Die.	Поскольку возвращение в страну, изгнавшую его, карается смертью, и поскольку он в дальнейшем еще отяготил свою вину, ему надлежит приготовиться к смерти.
The sun was striking in at the great windows of the court, through the glittering drops of rain upon the glass, and it made a broad shaft of light between the two-and-thirty and the Judge, linking both together, and perhaps reminding some among the audience how both were passing on, with absolute equality, to the greater Judgment that knoweth all things, and cannot err.	Солнце ярко светило в большие окна сквозь сверкавшие на стеклах капли дождя, и широкая полоса света протянулась от судьи к тем тридцати двум, связывая их воедино и, быть может, напоминая кой-кому из присутствующих, что и тот и другие как равные предстанут перед иным, вечным судией, для которого нет ничего сокрытого и который никогда не ошибается.
Rising for a moment, a distinct speck of face in this way of light, the prisoner said, "My Lord, I have received my sentence of Death from the Almighty, but I bow to yours," and sat down again.	С трудом приподнявшись, так что лицо его стало отчетливо видно в этой полоске света, осужденный сказал: - Милорд, смертный приговор мне произнес всевышний, но я принимаю и ваш, - и снова сел.
There was some hushing, and the Judge went on with what he had to say to the rest.	Кто-то призвал к тишине, и судья договорил то, что еще имел сказать остальным.
Then they were all formally doomed, and some of them were supported out, and some of them sauntered out with a haggard look of bravery, and a few nodded to the gallery, and two or three shook hands, and others went out chewing the fragments of herb they had taken from the sweet herbs lying about.	Затем был прочитан официальный текст приговора, и часть осужденных вывели под руки, другие вышли, тщетно стараясь напустить на себя равнодушный вид. Кое-кто кивнул в сторону галереи, двое или трое пожали друг другу руки, некоторые, выходя, жевали душистую сухую траву, подобранную в зале.
He went last of all, because of having to be helped from his chair, and to go very slowly; and he held my hand while all the others were removed, and while the audience got up (putting their dresses right, as they might at church or elsewhere), and pointed down at this criminal or at that, and most of all at him and me.	Он вышел последним, потому что ему нужно было помочь встать со с гула, и двигался он очень медленно: и он держал меня за руку все время, пока уводили остальных и пока зрители вставали с мест (застегивая сюртуки, отряхивая юбки, как в церкви или после обеда) и сверху показывали друг дружке то того преступника, то другого, а чаше всех - его и меня.

I earnestly hoped and prayed that he might die before the Recorder's Report was made; but, in the dread of his lingering on, I began that night to write out a petition to the Home Secretary of State, setting forth my knowledge of him, and how it was that he had come back for my sake.	Я молил бога, чтобы он умер до того, как будет подписан указ об исполнении приговора, и твердо на это надеялся, но, терзаясь опасением, как бы он все-таки не протянул слишком долго, в тот же вечер засел писать прошение министру внутренних дел, в котором изложил все, что знал об осужденном, указал, что он возвратился в Англию только из-за меня.
I wrote it as fervently and pathetically as I could; and when I had finished it and sent it in, I wrote out other petitions to such men in authority as I hoped were the most merciful, and drew up one to the Crown itself.	Я писал это прошение горячо, с чувством, а на следующий день, отослав его, стал составлять другие - разным высокопоставленным лицам, на милосердие которых особенно надеялся, и даже на высочайшее имя.
For several days and nights after he was sentenced I took no rest except when I fell asleep in my chair, but was wholly absorbed in these appeals.	Поглощенный сочинением этих петиций, я несколько дней и ночей после объявления приговора не знал ни минуты покоя, разве что засыпал иногда, сидя на стуле.
And after I had sent them in, I could not keep away from the places where they were, but felt as if they were more hopeful and less desperate when I was near them.	А разослав их по назначению, не мог оторваться от тех мест, где их оставил: когда я находился поблизости, мои хлопоты казались мне не столь безнадежными.
In this unreasonable restlessness and pain of mind I would roam the streets of an evening, wandering by those offices and houses where I had left the petitions.	Охваченный безрассудным волнением и душевной болью, я бродил вечерами по улицам мимо присутственных мест и особняков, где лежали поданные мною бумаги.
To the present hour, the weary western streets of London on a cold, dusty spring night, with their ranges of stern, shut-up mansions, and their long rows of lamps, are melancholy to me from this association.	По сей день, в холодные, пыльные весенние вечера унылые улицы западного Лондона с длинными рядами фонарей и пышных, наглухо запертых домов всегда пробуждают во мне печальные думы.
The daily visits I could make him were shortened now, and he was more strictly kept.	Ежедневные наши свидания теперь еще больше сократили, и надзор за ним стал строже.
Seeing, or fancying, that I was suspected of an intention of carrying poison to him, I asked to be searched before I sat down at his bedside, and told the officer who was always there, that I was willing to do anything that would assure him of the singleness of my designs.	Заметив или вообразив, что меня подозревают в намерении передать ему яд, я попросил, чтобы меня обыскивали, прежде чем подпустить к его койке, и предложил надзирателю, который от нас не отлучался, потребовать от меня любых доказательств того, что я не замышляю ничего дурного.
Nobody was hard with him or with me.	Грубого обращения ни я, ни он ни от кого не видели.
There was duty to be done, and it was done, but not harshly.	Люди исполняли свой долг, но без излишней жестокости.
The officer always gave me the assurance that he was worse, and some other sick prisoners in the room, and some other prisoners who attended on them as sick nurses, (malefactors, but not incapable of kindness, God be thanked!) always joined in the same report.	Надзиратель всякий раз сообщал мне, что ему хуже, и слова его подтверждали другие больные арестанты и те арестанты, которые за ними ходили (все злодеи, но, благодарение богу, не чуждые истинной доброты!).

As the days went on, I noticed more and more that he would lie placidly looking at the white ceiling, with an absence of light in his face until some word of mine brightened it for an instant, and then it would subside again.	По мере того как проходили дни, он все больше и больше лежал молча, устремив безучастный взгляд на белый потолок, и лицо его ничего не выражало, лишь изредка оживая от какого-нибудь сказанного мною слова.
Sometimes he was almost or quite unable to speak, then he would answer me with slight pressures on my hand, and I grew to understand his meaning very well.	Иногда он совсем не мог говорить; тогда он вместо ответа слабо пожимал мою руку, и я научился быстро угадывать его желания.
The number of the days had risen to ten, when I saw a greater change in him than I had seen yet.	Придя в тюрьму на десятый день, я заметил в нем большею перемену, чем обычно.
His eyes were turned towards the door, and lighted up as I entered.	Глаза его были обращены к двери и засветились при моем появлении.
"Dear boy," he said, as I sat down by his bed: "I thought you was late.	- Милый мальчик, - сказал он, когда я сел возле его койки, - а я уж боялся, что ты опоздаешь.
But I knowed you couldn't be that."	Хоть и знал, что этого не может быть.
"It is just the time," said I.	- Сейчас как раз время, - ответил я.
"I waited for it at the gate."	- Я еще подождал у ворот.
"You always waits at the gate; don't you, dear boy?"	- Ты всегда ждешь у ворот, ведь верно, мой мальчик?
"Yes.	- Да.
Not to lose a moment of the time."	Чтобы не потерять ни минуты.
"Thank'ee dear boy, thank'ee.	- Спасибо тебе, мой мальчик. Спасибо.
God bless you!	Дай бог тебе здоровья.
You've never deserted me, dear boy."	Ты от меня не отступился, мой мальчик.
I pressed his hand in silence, for I could not forget that I had once meant to desert him.	Я пожал его руку и не ответил, ибо не мог забыть, что было время, когда я готов был от него отступиться.
"And what's the best of all," he said, "you've been more comfortable alonger me, since I was under a dark cloud, than when the sun shone.	- А дороже всего то, - сказал он, - что, с тех пор как надо мной висит черная туча, ты стал ко мне ласковей, чем когда светило солнце.
That's best of all."	Вот это всего дороже.
He lay on his back, breathing with great difficulty.	Он лежал на спине, дыхание с трудом вырывалось из его груди.
Do what he would, and love me though he did, the light left his face ever and again, and a film came over the placid look at the white ceiling.	Сколько бы он ни боролся, как бы ни любил меня, сознание временами покидало его, и мутная пленка заволакивала безучастный взгляд, устремленный к белому потолку.
"Are you in much pain to-day?"	- Боль вас сегодня очень мучает?
"I don't complain of none, dear boy."	- Я не жалуюсь, мой мальчик.
"You never do complain."	- Вы никогда не жалуетесь.
He had spoken his last words.	Больше он уже ничего не сказал.

He smiled, and I understood his touch to mean that he wished to lift my hand, and lay it on his breast.	Он улыбнулся, и по движению его пальцев я понял, что он хочет приподнять мою руку и положить ее себе на грудь.
I laid it there, and he smiled again, and put both his hands upon it.	Я помог ему, и он опять улыбнулся и сложил руки поверх моей.
The allotted time ran out, while we were thus; but, looking round, I found the governor of the prison standing near me, and he whispered,	Между тем время, разрешенное для свидания, истекло; но, оглянувшись, я увидел около себя смотрителя тюрьмы, который сказал мне шепотом:
"You needn't go yet."	- Вы можете еще не уходить.
I thanked him gratefully, and asked,	Я горячо поблагодарил его и спросил:
"Might I speak to him, if he can hear me?"	- Можно мне кое-что сказать ему, если он будет в состоянии меня услышать?
The governor stepped aside, and beckoned the officer away.	Смотритель отошел в сторону и поманил за собой надзирателя.
The change, though it was made without noise, drew back the film from the placid look at the white ceiling, and he looked most affectionately at me.	Движения их были бесшумны, но безучастный взгляд, устремленный к белому потолку, ожил и с нежностью обратился на меня.
"Dear Magwitch, I must tell you now, at last.	- Дорогой Мэгвич, теперь наконец я должен вам это сказать.
You understand what I say?"	Вы понимаете, что я говорю?
A gentle pressure on my hand.	Пальцы его чуть сжали мою руку.
"You had a child once, whom you loved and lost."	- Когда-то у вас была дочь, которую вы любили и потеряли.
A stronger pressure on my hand.	Пальцы его сжали мою руку сильнее.
"She lived, and found powerful friends.	- Она осталась жива и нашла влиятельных друзей.
She is living now.	Она жива и сейчас.
She is a lady and very beautiful.	Она - знатная леди, красавица.
And I love her!"	И я люблю ее.
With a last faint effort, which would have been powerless but for my yielding to it and assisting it, he raised my hand to his lips.	Последним усилием, которое не осталось втуне лишь потому, что я сам помог ему, он поднес мою руку к губам.
Then, he gently let it sink upon his breast again, with his own hands lying on it.	Потом снова опустил ее себе на грудь и прикрыл своими.
The placid look at the white ceiling came back, and passed away, and his head dropped quietly on his breast.	Еще на мгновенье безучастный взгляд устремился к белому потолку, потом погас, и голова спокойно склонилась на грудь.
Mindful, then, of what we had read together, I thought of the two men who went up into the Temple to pray, and I knew there were no better words that I could say beside his bed, than	Тогда, вспомнив, о чем мы вместе читали, я подумал про тех двух человек, которые вошли в храм помолиться, и понял, что не могу сказать у его смертного одра ничего лучшего, как:
"O Lord, be merciful to him a sinner!"	"Боже! Будь милостив к нему, грешнику!"
Chapter LVII	ГЛАВА LVII

Now that I was left wholly to myself, I gave notice of my intention to quit the chambers in the Temple as soon as my tenancy could legally determine, and in the meanwhile to underlet them.	Оставшись теперь совсем один, я заявил о своем желании съехать с квартиры в Тэмпле, как только истечет срок найма, а пока что пересдать ее от себя.
At once I put bills up in the windows; for, I was in debt, and had scarcely any money, and began to be seriously alarmed by the state of my affairs.	Немедля я наклеил на окна билетики, потому что у меня были долги и почти не осталось наличных денег, и я начал серьезно этим тревожиться.
I ought rather to write that I should have been alarmed if I had had energy and concentration enough to help me to the clear perception of any truth beyond the fact that I was falling very ill.	Вернее будет сказать, что я стал бы тревожиться, если бы у меня хватило сил сосредоточить мои мысли на чем бы то ни было, кроме того, что я заболеваю.
The late stress upon me had enabled me to put off illness, but not to put it away; I knew that it was coming on me now, and I knew very little else, and was even careless as to that.	Напряжение последних недель помогло мне оттянуть болезнь, но не побороть ее; и я чувствовал, что теперь она на меня надвигается, а больше почти ничего не чувствовал и даже до этого мне было мало дела.
For a day or two, I lay on the sofa, or on the floor,-anywhere, according as I happened to sink down,-with a heavy head and aching limbs, and no purpose, and no power.	День или два я почти сплошь пролежал то на диване, то на полу, - смотря по тому, где меня сваливала усталость, - с тяжелой головой, с ноющей болью в руках и ногах, без сил и без мыслей.
Then there came, one night which appeared of great duration, and which teemed with anxiety and horror; and when in the morning I tried to sit up in my bed and think of it, I found I could not do so.	Затем наступила нескончаемая ночь, сплошь состоявшая из терзаний и ужаса; а утром, вознамерившись сесть в постели и вспомнить все по порядку, я обнаружил, что ни того, ни другого сделать не могу.
Whether I really had been down in Garden Court in the dead of the night, groping about for the boat that I supposed to be there; whether I had two or three times come to myself on the staircase with great terror, not knowing how I had got out of bed; whether I had found myself lighting the lamp, possessed by the idea that he was coming up the stairs, and that the lights were blown out; whether I had been inexpressibly harassed by the distracted talking, laughing, and groaning of some one, and had half suspected those sounds to be of my own making; whether there had been a closed iron furnace in a dark corner of the room, and a voice had called out, over and over again, that Miss Havisham was consuming within it,-these were things that I tried to settle with myself and get into some order, as I lay that morning on my bed.	Действительно ли я среди ночи спускался в Гарден-Корт и шарил по всему двору в поисках своей лодки; действительно ли, опомнившись на лестнице, в страхе спрашивал себя, как же я попал сюда из своей постели; действительно ли зажигал лампу, спохватившись, что он поднимается ко мне, а фонари задуло ветром; действительно ли меня изводили чьи-то бессвязные разговоры, стоны и смех, причем я смутно догадывался, что это я сам и смеюсь и разговариваю; действительно ли в темном углу комнаты стояла закрытая железная печь и чей-то голос снова и снова кричал мне, что в ней горит - уже почти сгорела - мисс Хэвишем, - вот загадки, которые я пытался разрешить, лежа в то утро на смятой постели.
But the vapor of a limekiln would come between me and them, disordering them all, and it was through the vapor at last that I saw two men looking at me.	Но опять и опять все застилало парами от обжигательной печи, все путалось, не успев разрешиться, и сквозь этот-то пар я наконец увидел двух мужчин, внимательно на меня смотревших.
"What do you want?" I asked, starting;	- Что вам нужно? - спросил я в испуге.
"I don't know you."	- Я вас не знаю.

"Well, sir," returned one of them, bending down and touching me on the shoulder, "this is a matter that you'll soon arrange, I dare say, but you're arrested."	- Ну что ж, сэр, - отвечал один из них и, наклонившись, тронул меня за плечо, - надо думать, вы скоро уладите это дельце, но вы арестованы.
"What is the debt?"	- На какую сумму долг?
"Hundred and twenty-three pound, fifteen, six.	- Сто двадцать три фунта, пятнадцать шиллингов и шесть пенсов.
Jeweller's account, I think."	Кажется, по счету ювелира.
"What is to be done?"	- Что же теперь делать?
"You had better come to my house," said the man.	- А вы переезжайте ко мне на дом *, - сказал он.
"I keep a very nice house."	- У меня в доме хорошо, удобно.
I made some attempt to get up and dress myself.	Я сделал попытку встать и одеться.
When I next attended to them, they were standing a little off from the bed, looking at me.	Когда я опять о них вспомнил, они стояли поодаль от кровати и смотрели на меня.
I still lay there.	А я по-прежнему лежал пластом.
"You see my state," said I.	- Видите, в каком я состоянии, - сказал я.
"I would come with you if I could; but indeed I am quite unable.	- Я пошел бы с вами, если б мог; но, право же, у меня ничего не выйдет.
If you take me from here, I think I shall die by the way."	А если вы попробуете меня увезти, я, наверно, умру по дороге.
Perhaps they replied, or argued the point, or tried to encourage me to believe that I was better than I thought.	Может быть, они мне ответили, стали возражать, пытались убедить, будто мне не так уж плохо.
Forasmuch as they hang in my memory by only this one slender thread, I don't know what they did, except that they forbore to remove me.	Поскольку память моя ничего более о них не сохранила, я не знаю, как они решили поступить; знаю одно - меня никуда не увезли.
That I had a fever and was avoided, that I suffered greatly, that I often lost my reason, that the time seemed interminable, that I confounded impossible existences with my own identity; that I was a brick in the house-wall, and yet entreating to be released from the giddy place where the builders had set me; that I was a steel beam of a vast engine, clashing and whirling over a gulf, and yet that I implored in my own person to have the engine stopped, and my part in it hammered off; that I passed through these phases of disease, I know of my own remembrance, and did in some sort know at the time.	Что у меня была горячка и ко мне боялись подходить, что я страдал неимоверно и часто впадал в беспамятство, что время не имело конца, что я путал всякие немыслимые существования со своим собственным - был кирпичом в стене дома, и сам же молил спустить меня со страшной высоты, куда занесли меня каменщики, потому что у меня кружится голова; был стальным валом огромной машины, который с лязгом крутился над пропастью, и сам же в отчаянии взывал, чтобы машину остановили и меня вынули из нее, - что через все это я прошел во время своей болезни, я знаю по воспоминаниям и в какой-то мере знал и тогда.
That I sometimes struggled with real people, in the belief that they were murderers, and that I would all at once comprehend that they meant to do me good, and would then sink exhausted in their arms, and suffer them to lay me down, I also knew at the time.	Что порою я отбивался и от настоящих людей, вообразив, будто имею дело с убийцами, а потом вдруг сразу понимал, что они желают мне добра, в изнеможении падал к ним на руки и позволял уложить себя на подушки, - это я тоже знал.

But, above all, I knew that there was a constant tendency in all these people,-who, when I was very ill, would present all kinds of extraordinary transformations of the human face, and would be much dilated in size,-above all, I say, I knew that there was an extraordinary tendency in all these people, sooner or later, to settle down into the likeness of Joe.	Но, главное, я знал, что всем этим людям, которые в худшие дни моей болезни являли мне самые невероятные превращения человеческого лица и вырастали до чудовищных размеров, -главное, повторяю, я знал, что всем этим людям по какой-то необъяснимой причине свойственно рано или поздно приобретать необычайное сходство с Джо.
After I had turned the worst point of my illness, I began to notice that while all its other features changed, this one consistent feature did not change. Whoever came about me, still settled down into Joe.	Когда самые тяжелые дни миновали, я стал замечать, что в то время как все другие странности постепенно исчезают, это одно остается как было: всякий, кто подходил ко мне, делался похожим на Джо.
I opened my eyes in the night, and I saw, in the great chair at the bedside, Joe.	Я открывал глаза среди ночи и в креслах у кровати видел Джо.
I opened my eyes in the day, and, sitting on the window-seat, smoking his pipe in the shaded open window, still I saw Joe.	Я открывал глаза среди дня и на диване у настежь открытого, занавешенного окна снова видел Джо, с трубкой в зубах.
I asked for cooling drink, and the dear hand that gave it me was Joe's.	Я просил пить, и заботливая рука, подававшая мне прохладное питье, была рука Джо.
I sank back on my pillow after drinking, and the face that looked so hopefully and tenderly upon me was the face of Joe.	Напившись, я откидывался на подушку, и лицо, склонявшееся ко мне с надеждой и лаской, было лицо Джо.
At last, one day, I took courage, and said,	Наконеу я собратся с духом н спросил:
"Is it Joe?"	- Это Джо?
And the dear old home-voice answered,	И милый знакомый голос ответил:
"Which it air, old chap."	- Он самый, дружок.
"O Joe, you break my heart!	- О Джо, ты разрываешь мне сердце!
Look angry at me, Joe.	Изругай меня, Джо!
Strike me, Joe.	Побей меня, Джо!
Tell me of my ingratitude.	Назови неблагодарным.
Don't be so good to me!"	Не убивай меня своей добротой!
For Joe had actually laid his head down on the pillow at my side, and put his arm round my neck, in his joy that I knew him.	Ибо Джо, от радости, что я узнал его, положил голову ко мне на подушку и обнял меня за шею.
"Which dear old Pip, old chap," said Joe, "you and me was ever friends.	- Эх, Пип, старина. - сказал Джо, - мы же с тобой всегда были друзьями.
And when you're well enough to go out for a ride-what larks!"	А уж когда ты поправишься и я повезу тебя кататься, то-то будет расчудесно!
After which, Joe withdrew to the window, and stood with his back towards me, wiping his eyes.	После чего Джо отступил к окну и повернулся ко мне спиной, утирая глаза.
And as my extreme weakness prevented me from getting up and going to him, I lay there, penitently whispering,	А я, будучи слишком слабым, чтобы встать и подойти к нему, лежал и шептал покаянные слова:

"O God bless him!	"Господи, благослови его!
O God bless this gentle Christian man!"	Господи, благослови его за его ангельскую доброту!"
Joe's eyes were red when I next found him beside me; but I was holding his hand, and we both felt happy.	Когда Джо снова уселся возле меня, глаза у него были красные, но я держал его за руку, и оба мы сияли от счастья.
"How long, dear Joe?"	- Сколько времени, Джо, милый?
"Which you meantersay, Pip, how long have your illness lasted, dear old chap?"	- Это ты о том, Пип, что сколько, мол, времени ты проболел, дружок?
"Yes, Joe."	- Да Джо.
"It's the end of May, Pip.	- Уже конец мая месяца, Пип.
To-morrow is the first of June."	Завтра первое июня.
"And have you been here all that time, dear Joe?"	- И все это время ты был здесь, Джо, милый?
"Pretty nigh, old chap.	- Да вроде того, дружок.
For, as I says to Biddy when the news of your being ill were brought by letter, which it were brought by the post, and being formerly single he is now married though underpaid for a deal of walking and shoe-leather, but wealth were not a object on his part, and marriage were the great wish of his hart-"	Я так и сказал тогда Бидди, Это когда мы узнали, что ты захворал, из письма узнали, а почтальон-то он все был холостой, ну а теперь женился, хотя жалованья получает всего ничего, при такой-то ходьбе, да сколько подметок стоптать надо, ну, он за богатством не гонялся весь век, а зато теперь гляди-ка - женатый человек...
"It is so delightful to hear you, Joe!	- Какое наслаждение тебя слушать, Джо!
But I interrupt you in what you said to Biddy."	Но я перебил тебя, что же ты сказал Бидди?
"Which it were," said Joe, "that how you might be amongst strangers, and that how you and me having been ever friends, a wisit at such a moment might not prove unacceptabobble.	- А вот то самое, что как ты, скорей всего, сейчас один среди чужих людей, а мы ведь с тобой всегда были друзьями, то в такое время ты, может, и не будешь против, ежели тебя навестить.
And Biddy, her word were,	А Бидди так прямо и сказала:
' Go to him, without loss of time.'	"Поезжай к нему немедля".
That," said Joe, summing up with his judicial air, "were the word of Biddy.	Вот-вот, - протянул Джо, рассудительно поддакивая сам себе, - так Бидди и сказала.
' Go to him,' Biddy say, 'without loss of time.'	"Поезжай, говорит, к нему немедля".
In short, I shouldn't greatly deceive you," Joe added, after a little grave reflection, "if I represented to you that the word of that young woman were, 'without a minute's loss of time.'"	Словом, ежели рассуждать попросту, - добавил Джо после короткого раздумья, - она эти самые слова и сказала: "Не медля ни минуты".
There Joe cut himself short, and informed me that I was to be talked to in great moderation, and that I was to take a little nourishment at stated frequent times, whether I felt inclined for it or not, and that I was to submit myself to all his orders.	Тут Джо оборвал свою речь и сообщил мне, что со мной велено разговаривать как можно меньше, что есть мне велено понемногу, но часто и в положенные часы, хочу я того или нет, и что мне велено во всем его слушаться.

So I kissed his hand, and lay quiet, while he proceeded to indite a note to Biddy, with my love in it.	Я поцеловал ему руку и затих, а он сел сочинять письмо Бидди, обещав передать от меня привет.
Evidently Biddy had taught Joe to write.	Как видно, Бидди научила Джо писать.
As I lay in bed looking at him, it made me, in my weak state, cry again with pleasure to see the pride with which he set about his letter.	Я смотрел на него из постели и так был слаб, что опять прослезился, видя, с какой гордостью он взялся за это письмо.
My bedstead, divested of its curtains, had been removed, with me upon it, into the sitting-room, as the airiest and largest, and the carpet had been taken away, and the room kept always fresh and wholesome night and day.	Пока я болел, с кровати моей сняли полог и перенесли ее вместе со мной в гостиную, где было просторнее и больше воздуха, а ковер из комнаты убрали и день и ночь поддерживали в ней чистоту и порядок.
At my own writing-table, pushed into a corner and cumbered with little bottles, Joe now sat down to his great work, first choosing a pen from the pen-tray as if it were a chest of large tools, and tucking up his sleeves as if he were going to wield a crow-bar or sledgehammer.	И в этой-то гостиной, за моим письменным столом, отодвинутым в угол и заставленным пузырьками, Джо приступил к своей трудной работе, предварительно выбрав на подносике перо, как тяжелый инструмент из ящика, и засучив рукава, точно собирался орудовать киркой или молотом.
It was necessary for Joe to hold on heavily to the table with his left elbow, and to get his right leg well out behind him, before he could begin; and when he did begin he made every down-stroke so slowly that it might have been six feet long, while at every up-stroke I could hear his pen spluttering extensively.	Для того чтобы начать, Джо пришлось крепко упереться в стол левым локтем и отставить правую ногу далеко назад; когда же он начал, каждый штрих, который он вел книзу, отнимал у него столько времени, словно был длиною в шесть футов, а каждый раз как он поворачивал вверх, я слышал, как перо его отчаянно брызгает.
He had a curious idea that the inkstand was on the side of him where it was not, and constantly dipped his pen into space, and seemed quite satisfied with the result.	Почему-то проникнувшись твердым убеждением, что чернильница стоит не справа от него, а слева, он то и дело макал перо в пустое пространство, но, видимо, оставался вполне доволен результатом.
Occasionally, he was tripped up by some orthographical stumbling-block; but on the whole he got on very well indeed; and when he had signed his name, and had removed a finishing blot from the paper to the crown of his head with his two forefingers, he got up and hovered about the table, trying the effect of his performance from various points of view, as it lay there, with unbounded satisfaction.	Время от времени его задерживала какая-нибудь орфографическая каверза, но, в общем, дело у него спорилось, и когда письмо было подписано и последняя клякса с помощью двух указательных пальцев переместилась с бумаги к нему на макушку, он встал и еще некоторое время похаживал вокруг стола, с глубочайшим удовлетворением созерцая свое изделье под разными углами.
Not to make Joe uneasy by talking too much, even if I had been able to talk much, I deferred asking him about Miss Havisham until next day.	Чтобы не огорчать Джо чрезмерной говорливостью (даже если бы таковая была мне по силам), я в тот день не стал расспрашивать его о мисс Хэвишем.
He shook his head when I then asked him if she had recovered.	Наутро, когда я спросил, поправилась ли она, он покачал головой.
"Is she dead, Joe?"	- Она умерла, Джо?

"Why you see, old chap," said Joe, in a tone of remonstrance, and by way of getting at it by degrees, "I wouldn't go so far as to say that, for that's a deal to say; but she ain't-"	- Ну, что ты, дружок, - произнес Джо с укором, очевидно решив подготовить меня постепенно, - это уж ты через край хватил: только что вот... ее нет...
"Living, Joe?"	- Нет в живых, Джо?
"That's nigher where it is," said Joe; "she ain't living."	- Вот так-то будет вернее, - сказал Джо. - Нет ее в живых.
"Did she linger long, Joe?"	- Она еще долго болела, Джо?
"Arter you was took ill, pretty much about what you might call (if you was put to it) a week," said Joe; still determined, on my account, to come at everything by degrees.	- Да после того как ты захворал, пожалуй, этак -чтобы не соврать - с неделю, - отвечал Джо, по-прежнему полный решимости ради моего блага обо всем сообщать постепенно.
"Dear Joe, have you heard what becomes of her property?"	- Джо, милый, а ты не слышал, что будет теперь с ее состоянием?
"Well, old chap," said Joe, "it do appear that she had settled the most of it, which I meantersay tied it up, on Miss Estella.	- Видишь ли, дружок. - сказал Джо, - говорят так, будто она еще давно почти все закрепила за мисс Эстеллой, отказала ей, то есть.
But she had wrote out a little coddleshell in her own hand a day or two afore the accident, leaving a cool four thousand to Mr. Matthew Pocket.	Но дня за два до несчастья она сделала своей рукой приписочку к духовной - оставила круглых четыре тысячи мистеру Мэтью Покету.
And why, do you suppose, above all things, Pip, she left that cool four thousand unto him?	А самое интересное - почему бы ты думал, Пип, она оставила ему круглых четыре тысячи?
'Because of Pip's account of him, the said Matthew.'	"На основании отзыва Пипа о вышеназванном Мэтью".
I am told by Biddy, that air the writing," said Joe, repeating the legal turn as if it did him infinite good, "'account of him the said Matthew.'	Бидди говорит, там так и написано, - сказал Джо и со смаком повторил мудреную формулу: - "На основании отзыва о вышеназванном Мэтью".
And a cool four thousand, Pip!"	И подумай, Пип, круглых четыре тысячи!
I never discovered from whom Joe derived the conventional temperature of the four thousand pounds; but it appeared to make the sum of money more to him, and he had a manifest relish in insisting on its being cool.	Для меня осталось тайной, откуда Джо были известны геометрические признаки этих четырех тысяч фунтов, но, должно быть, в таком виде сумма казалась ему более внушительной, и он всякий раз с увлечением подчеркивал, что тысячи были круглые.
This account gave me great joy, as it perfected the only good thing I had done.	Рассказ Джо доставил мне большую радость, -я увидел завершенным единственное доброе дело, которое успел сделать.
I asked Joe whether he had heard if any of the other relations had any legacies?	Я спросил, не слышал ли он, что досталось по наследству другим родственникам.
"Miss Sarah," said Joe, "she have twenty-five pound perannium fur to buy pills, on account of being bilious.	- Мисс Саре, - сказал Джо, - той досталось двадцать пять фунтов в год - на пилюли, потому у нее частенько желчь разливается.
Miss Georgiana, she have twenty pound down.	Мисс Джорджиане - двадцать фунтов и точка.
Mrs.-what's the name of them wild beasts with humps, old chap?" "Camels?" said I, wondering why he could possibly want to know. Joe nodded.	Миссис

"Mrs. Camels," by which I presently understood he meant Camilla, "she have five pound fur to buy rushlights to put her in spirits when she wake up in the night."	"Как мило", - я догадался, что под этим именем у него значилась Камилла, - ей досталось пять фунтов, покупать свечки, чтобы не очень скучала, когда просыпается по ночам.
The accuracy of these recitals was sufficiently obvious to me, to give me great confidence in Joe's information.	Эти заветы были так метко направлены по адресу, что я без труда поверил сообщению Джо.
"And now," said Joe, "you ain't that strong yet, old chap, that you can take in more nor one additional shovelful to-day.	- А теперь, дружок, - сказал он, - подсыплю я тебе еще одну новость и хватит с тебя на сегодня, баста.
Old Orlick he's been a bustin' open a dwelling-ouse."	Старый Орлик-то, знаешь, до чего дошел? Жилой дом ограбил.
"Whose?" said I.	- Чей дом? - спросил я.
"Not, I grant you, but what his manners is given to blusterous," said Joe, apologetically; "still, a Englishman's ouse is his Castle, and castles must not be busted 'cept when done in war time.	- Побахвалиться этот человек любит, это уж как есть, - продолжал Джо с виноватым вздохом, - но все ж таки дом англичанина - его крепость, а вламываться в крепости не следует, кроме как в военное время.
And wotsume'er the failings on his part, he were a corn and seedsman in his hart."	И хоть он и не без греха свой прожил век, но был, как-никак, лабазник, почтенный человек.
"Is it Pumblechook's house that has been broken into, then?"	- Так это к Памблчуку вломились в дом?
"That's it, Pip," said Joe; "and they took his till, and they took his cash-box, and they drinked his wine, and they partook of his wittles, and they slapped his face, and they pulled his nose, and they tied him up to his bedpust, and they giv' him a dozen, and they stuffed his mouth full of flowering annuals to prewent his crying out.	- Вот-вот, Пип, - сказал Джо, - и забрали его выручку и денежный ящик, выпили его вино, угостились его провизией, надавали ему оплеух, нос чуть на сторону не свернули, и самого привязали к кровати да всыпали горяченьких, а чтобы не кричал, набили ему полон рот семян однолетних садовых.
But he knowed Orlick, and Orlick's in the county jail."	Но он узнал Орлика, и Орлик сидит в тюрьме.
By these approaches we arrived at unrestricted conversation.	Так, мало-помалу, мы перестали ограничивать себя в задушевных беседах.
I was slow to gain strength, but I did slowly and surely become less weak, and Joe stayed with me, and I fancied I was little Pip again.	Я еще долго был очень слаб, но все же силы мои медленно, но верно прибывали, и Джо не отходил от меня, и мне грезилось, будто я снова превратился в маленького Пипа.
For the tenderness of Joe was so beautifully proportioned to my need, that I was like a child in his hands.	Ибо нежность Джо была мне нужнее всего на свете именно сейчас, когда я чувствовал себя беспомощным, как малый ребенок.
He would sit and talk to me in the old confidence, and with the old simplicity, and in the old unassertive protecting way, so that I would half believe that all my life since the days of the old kitchen was one of the mental troubles of the fever that was gone.	Он часами сидел и говорил со мной по-старому откровенно, по-старому просто, как заботливый, но не навязчивый старший брат, так что мне порой начинало казаться, что вся моя жизнь, с тех пор как я покинул нашу старую кухню, была одним из бредовых видений минувшей горячки.

He did everything for me except the household work, for which he had engaged a very decent woman, after paying off the laundress on his first arrival.	Он взял на себя все заботы обо мне, кроме стряпни, для стряпни же разыскал где-то вполне порядочную женщину вместо прежней моей служанки, которую он рассчитал немедленно по приезде.
"Which I do assure you, Pip," he would often say, in explanation of that liberty; "I found her a tapping the spare bed, like a cask of beer, and drawing off the feathers in a bucket, for sale.	- Хочешь верь, хочешь нет, Пип, - говорил он не раз в оправдание такого самоуправства, - я своими глазами видел, как она черпала из запасной перины, точно из бочки с вином, а перья унесла в ведерке, на продажу.
Which she would have tapped yourn next, and draw'd it off with you a laying on it, and was then a carrying away the coals gradiwally in the soup-tureen and wegetable-dishes, and the wine and spirits in your Wellington boots."	Ей бы дать волю, она бы скоро и твою перину уволокла, да тебя бы заодно прихватила, и весь уголь перетаскала бы из дома в судках да в суповой миске, а вино - в твоих высоких сапогах.
We looked forward to the day when I should go out for a ride, as we had once looked forward to the day of my apprenticeship.	Дня, когда мне можно будет в первый раз поехать кататься, мы ждали с таким же нетерпением, как во время оно - моего зачисления в подмастерья.
And when the day came, and an open carriage was got into the Lane, Joe wrapped me up, took me in his arms, carried me down to it, and put me in, as if I were still the small helpless creature to whom he had so abundantly given of the wealth of his great nature.	И когда этот день настал и к воротам Тэмпла подъехала открытая коляска, Джо закутал меня, подхватил на руки, снес по лестнице вниз и усадил на подушки, словно я все еще был тем крошечным беспомощным мальчуганом, которого он так щедро оделял из сокровищницы своего большого сердца.
And Joe got in beside me, and we drove away together into the country, where the rich summer growth was already on the trees and on the grass, and sweet summer scents filled all the air.	Джо уселся рядом со мной, и мы покатили за город, где трава и деревья уже зеленели по-летнему и воздух был напоен сладкими запахами лета.
The day happened to be Sunday, and when I looked on the loveliness around me, and thought how it had grown and changed, and how the little wild-flowers had been forming, and the voices of the birds had been strengthening, by day and by night, under the sun and under the stars, while poor I lay burning and tossing on my bed, the mere remembrance of having burned and tossed there came like a check upon my peace.	В этот воскресный день, глядя на окружавшую меня красоту, я думал о том, как все здесь на воле выросло и изменилось, как днем и ночью под солнцем и под звездами раскрывались скромные полевые цветы и учились петь птицы, пока я, несчастный, метался в жару и бредил, и одно воспоминание о том, как я метался и бредил, не давало мне дышать полной грудью.
But when I heard the Sunday bells, and looked around a little more upon the outspread beauty, I felt that I was not nearly thankful enough,-that I was too weak yet to be even that,-and I laid my head on Joe's shoulder, as I had laid it long ago when he had taken me to the Fair or where not, and it was too much for my young senses.	А когда я услышал воскресный перезвон колоколов и прелесть деревенской природы глубже проникла мне в сердце, я почувствовал, что далеко не так благодарен, как следовало бы, - что даже для этого я еще слитком слаб, - и припал головой к плечу Джо, как бывало в давние времена, когда он возил меня на ярмарку и детская моя душа изнемогала от обилия впечатлений.
More composure came to me after a while, and we talked as we used to talk, lying on the grass at the old Battery.	Потом я немного успокоился, и мы хорошо поговорили, как говаривали, лежа на траве у старой батареи.

There was no change whatever in Joe.	Джо не изменился ни чуточки.
Exactly what he had been in my eyes then, he was in my eyes still; just as simply faithful, and as simply right.	Чем он был для меня тогда, тем остался и теперь: та же была в нем простота, и преданность, и душевная чуткость.
When we got back again, and he lifted me out, and carried me-so easily!-across the court and up the stairs, I thought of that eventful Christmas Day when he had carried me over the marshes.	Когда мы возвратились домой и он, взяв меня на руки, легко понес через двор и вверх по лестнице, я вспомнил тот знаменательный рождественский вечер, когда он таскал меня на спине по болотам.
We had not yet made any allusion to my change of fortune, nor did I know how much of my late history he was acquainted with.	До сих пор мы еще ни словом не касались перемены в моей судьбе, и я даже не знал, много ли ему известно о том, что со мной произошло за последнее время.
I was so doubtful of myself now, and put so much trust in him, that I could not satisfy myself whether I ought to refer to it when he did not.	Я так мало доверял себе и так полагался на него, что все не мог решить, надо ли мне первому начинать этот разговор.
"Have you heard, Joe," I asked him that evening, upon further consideration, as he smoked his pipe at the window, "who my patron was?"	- Джо, - спросил я его наконец в этот вечер, когда он уселся у окна со своей трубкой, - ты слышал, кто оказался моим покровителем?
"I heerd," returned Joe, "as it were not Miss Havisham, old chap."	- Я слышал, дружок, - отвечал Джо, - что это была не мисс Хэвишем.
"Did you hear who it was, Joe?"	- А кто это был, ты слышал, Джо?
"Well! I heerd as it were a person what sent the person what giv' you the bank-notes at the Jolly Bargemen, Pip."	- Как тебе сказать, Пип, я слышал, что это был тот человек, что послал того человека, что дал тебе те банкноты у "Веселых Матросов".
"So it was."	- Да, так оно и было.
"Astonishing!" said Joe, in the placidest way.	- Поди ж ты! - отозвался Джо невозмутимым тоном.
"Did you hear that he was dead, Joe?" I presently asked, with increasing diffidence.	- А ты слышал, что он умер, Джо? - спросил я, помолчав, и уже более робко.
"Which?	- Который?
Him as sent the bank-notes, Pip?"	Тот, что послал тебе банкноты, Пип?
"Yes."	- Да.
"I think," said Joe, after meditating a long time, and looking rather evasively at the window-seat, "as I did hear tell that how he were something or another in a general way in that direction."	- Кажется, - сказал Джо после долгого раздумья, уклончиво скосив глаза на ручку кресла, -кажется, я слышал, будто с ним случилось что-то вроде этого.
"Did you hear anything of his circumstances, Joe?"	- А ты что-нибудь знаешь об этом человеке, Джо?
"Not partickler, Pip."	- Да ничего особенного, Пип.
"If you would like to hear, Joe-" I was beginning, when Joe got up and came to my sofa.	- Если тебе интересно, Джо... - начал я, но он встал и подошел к моему дивану.
"Lookee here, old chap," said Joe, bending over me.	- Послушай меня, дружок, - заговорил он, наклоняясь ко мне.

"Ever the best of friends; ain't us, Pip?"	- Мы же с тобой всегда были друзьями, верно, Пип?
I was ashamed to answer him.	Я не ответил - мне было стыдно.
"Wery good, then," said Joe, as if I had answered; "that's all right; that's agreed upon.	- Ну так вот, - сказал Джо, точно услышал от меня вполне удовлетворительный ответ, - об этом, значит, договорились.
Then why go into subjects, old chap, which as betwixt two sech must be for ever onnecessary?	Так зачем же нам, дружок, касаться предметов, которых нам с тобой и касаться-то ни к чему?
There's subjects enough as betwixt two sech, without onnecessary ones.	Как будто нам с тобой без этого и потолковать не о чем.
Lord!	О господи!
To think of your poor sister and her Rampages!	Да взять хотя бы твою бедную сестру, и как она лютовала!
And don't you remember Tickler?"	А Щекотуна ты помнишь?
"I do indeed, Joe."	- Еще бы не помнить, Джо.
"Lookee here, old chap," said Joe.	- Послушай меня, дружок.
"I done what I could to keep you and Tickler in sunders, but my power were not always fully equal to my inclinations.	Я как мог старался, чтобы вы с Щекотуном пореже встречались, только не всегда это у меня выходило.
For when your poor sister had a mind to drop into you, it were not so much," said Joe, in his favorite argumentative way, "that she dropped into me too, if I put myself in opposition to her, but that she dropped into you always heavier for it.	Ведь когда твоя бедная сестра бывало, наскочит на тебя, а я, бывало, вздумаю за тебя вступиться, - Джо снова впал в свой рассудительный тон, - так что получалось? Мало того, что она и на меня наскакивала, - это бы еще с полбеды, - но тебе-то доставалось вдвое.
I noticed that.	Я это хорошо заметил.
It ain't a grab at a man's whisker, not yet a shake or two of a man (to which your sister was quite welcome), that 'ud put a man off from getting a little child out of punishment.	Ежели взрослый человек хочет ребенка от наказания избавить, пусть его и за бороду оттаскают и об стенку стукнут - сделайте одолжение, пожалуйста!
But when that little child is dropped into heavier for that grab of whisker or shaking, then that man naterally up and says to himself,	Но ежели за это ребенку же вдвое достается, тогда уж этот человек так начинает думать:
'Where is the good as you are a doing?	"Какую ж ты этим пользу приносишь?
I grant you I see the 'arm,' says the man, 'but I don't see the good.	Вред ты этим приносишь, это всякому видно, -так он думает, - а пользы я что-то не вижу.
I call upon you, sir, therefore, to pint out the good.'"	Хоть бы мне кто показал, какая от этого польза!"
"The man says?" I observed, as Joe waited for me to speak.	- Этот человек так думает? - спросил я, когда Джо замолчал.
"The man says," Joe assented.	- Вот именно, - подтвердил Джо.
"Is he right, that man?"	- Так что же, прав этот человек или нет?

"Dear Joe, he is always right."	- Милый Джо, этот человек всегда прав.
"Well, old chap," said Joe, "then abide by your words.	- Ладно, дружок, - сказал Джо, - так и запомним.
If he's always right (which in general he's more likely wrong), he's right when he says this: Supposing ever you kep any little matter to yourself, when you was a little child, you kep it mostly because you know'd as J.	А раз он всегда прав (хотя по большей части он ошибается), значит, он и дальше правильно рассуждает, а рассуждает он вот как: ежели ты, еще маленьким мальчонкой, что-нибудь такое от всех утаил, так почему ты это сделал?
Gargery's power to part you and Tickler in sunders were not fully equal to his inclinations.	Скорей всего вот почему: ты знал, что у Джо Гарджери не всегда так выходит, чтобы вы, значит, с Щекотуном пореже встречались.
Theerfore, think no more of it as betwixt two sech, and do not let us pass remarks upon onnecessary subjects.	А потому и не думай об этом больше, и нам с тобой этого предмета касаться нечего.
Biddy giv' herself a deal o' trouble with me afore I left (for I am almost awful dull), as I should view it in this light, and, viewing it in this light, as I should so put it.	Бидди, когда меня провожала, уж как старалась мне втолковать (я-то ведь всегда был туповат), чтобы я это понял, а потом, значит, чтобы и тебе как следует объяснил.
Both of which," said Joe, quite charmed with his logical arrangement, "being done, now this to you a true friend, say.	А теперь, - сказал Джо, в полном восторге от своей здравой логики, - раз это сделано, тебе истинный друг вот что скажет.
Namely.	А именно.
You mustn't go a overdoing on it, but you must have your supper and your wine and water, and you must be put betwixt the sheets."	Переутомляться тебе нельзя, так, что хватит на сегодня разговоров, а изволь-ка поужинать, да не забудь стаканчик воды с вином, да и на боковую.
The delicacy with which Joe dismissed this theme, and the sweet tact and kindness with which Biddy-who with her woman's wit had found me out so soon-had prepared him for it, made a deep impression on my mind.	Меня глубоко тронуло, как тактично Джо сумел замять неприятный разговор, и сколько доброты и душевной тонкости проявила Бидди, подготовив его к этому (она-то своим женским чутьем давно меня разгадала!).
But whether Joe knew how poor I was, and how my great expectations had all dissolved, like our own marsh mists before the sun, I could not understand.	Но известно ли было Джо, что я - бедняк, что все мои большие надежды растаяли, как болотный туман под лучами солнца, - этого я не мог понять.
Another thing in Joe that I could not understand when it first began to develop itself, but which I soon arrived at a sorrowful comprehension of, was this: As I became stronger and better, Joe became a little less easy with me.	И еще одного обстоятельства я сперва никак не мог попять, а потом понял к великому своему огорчению: по мере того как я выздоравливал и набирался сил, в обращении Джо со мной стала проскальзывать какая-то натянутость.
In my weakness and entire dependence on him, the dear fellow had fallen into the old tone, and called me by the old names, the dear "old Pip, old chap," that now were music in my ears.	Пока я был слаб и всецело зависел от его помощи, он говорил со мной, как бывало в детстве, называл меня по-старому то "Пип", то "дружок", и слова эти звучали для меня музыкой.
I too had fallen into the old ways, only happy and thankful that he let me.	Я и сам говорил с ним, как в детстве, счастливый тем, что он это позволяет.
But, imperceptibly, though I held by them fast, Joe's hold upon them began to slacken; and whereas I wondered at this, at first, I soon began to understand that the cause of it was in me, and that the fault of it was all mine.	Но постепенно, в то время как я крепко держался за старые привычки, Джо стал от них отходить; и я, удивившись сначала, вскоре понял, что причина этого кроется во мне и виною этому - не кто иной, как я сам.

Ah!	Да!
Had I given Joe no reason to doubt my constancy, and to think that in prosperity I should grow cold to him and cast him off?	Разве я не дал Джо повода сомневаться в моем постоянстве, предполагать, что в счастье я к нему охладею и отвернусь от него?
Had I given Joe's innocent heart no cause to feel instinctively that as I got stronger, his hold upon me would be weaker, and that he had better loosen it in time and let me go, before I plucked myself away?	Разве я не заронил в его простое сердце опасение, что, чем крепче я буду становиться, тем меньше он будет мне нужен, и что лучше вовремя отпустить меня, не дожидаясь, пока я сам вырвусь и уйду?
It was on the third or fourth occasion of my going out walking in the Temple Gardens leaning on Joe's arm, that I saw this change in him very plainly.	Особенно ясно я заметил в нем эту перемену, когда в третий или четвертый раз, опираясь на его руку, прогуливался в садах Тэмпла.
We had been sitting in the bright warm sunlight, looking at the river, and I chanced to say as we got up,-	Мы хорошо посидели на солнышке, любуясь рекой, а потом я поднялся и сказал:
"See, Joe!	- Смотри-ка, Джо!
I can walk quite strongly.	Я уже могу ходить без помощи.
Now, you shall see me walk back by myself."	Вот увидишь - дойду один до самого дома.
"Which do not overdo it, Pip," said Joe; "but I shall be happy fur to see you able, sir."	- Только чтобы не переутомляться, Пип, - сказал Джо, - а то чего же лучше, сэр.
The last word grated on me; but how could I remonstrate!	Последнее слово больно меня резнуло, но мог ли я упрекнуть его?
I walked no further than the gate of the gardens, and then pretended to be weaker than I was, and asked Joe for his arm.	Я прошел только до ворот сада, а потом сделал вид, что страшно устал, и попросил Джо дать мне опереться на его руку.
Joe gave it me, but was thoughtful.	Джо тотчас подставил руку, но вид у него был задумчивый.
I, for my part, was thoughtful too; for, how best to check this growing change in Joe was a great perplexity to my remorseful thoughts.	И я тоже задумался; полный сожалений о прошлом, я решал трудный вопрос: как воспрепятствовать этой перемене в Джо.
That I was ashamed to tell him exactly how I was placed, and what I had come down to, I do not seek to conceal; but I hope my reluctance was not quite an unworthy one.	Не скрою, мне было совестно рассказать ему, в, каком печальном положении я очутился; но я думаю, что это нежелание можно отчасти оправдать.
He would want to help me out of his little savings, I knew, and I knew that he ought not to help me, and that I must not suffer him to do it.	Я знал, что он захочет помочь мне из своих скромных сбережений, но знал и то, что я не должен этого допустить.
It was a thoughtful evening with both of us.	Оба мы провели вечер в задумчивости.
But, before we went to bed, I had resolved that I would wait over to-morrow,-to-morrow being Sunday,-and would begin my new course with the new week.	Но перед тем как уснуть, я принял решение -переждать еще день, благо завтра воскресенье, а с новой недели начать новую жизнь.

On Monday morning I would speak to Joe about this change, I would lay aside this last vestige of reserve, I would tell him what I had in my thoughts (that Secondly, not yet arrived at), and why I had not decided to go out to Herbert, and then the change would be conquered for ever.	В понедельник утром я поговорю с Джо об этой перемене в его обращении, поговорю с ним по душам, без утайки, открою ему мою заветную мечту (то самое "во-вторых", о котором уже упоминалось) и почему я еще не знаю, ехать ли мне к Г ерберту или нет, и тогда эта тягостная перемена бесследно исчезнет.
As I cleared, Joe cleared, and it seemed as though he had sympathetically arrived at a resolution too.	Когда мои мысли таким образом прояснились, прояснилось и лицо Джо, словно он одновременно со мной тоже принял какое-то решение.
We had a quiet day on the Sunday, and we rode out into the country, and then walked in the fields.	Воскресенье прошло у нас как нельзя более мирно, - мы уехали за город, погуляли в поле.
"I feel thankful that I have been ill, Joe," I said.	- Я благодарен судьбе за свою болезнь, Джо, -сказал я.
"Dear old Pip, old chap, you're a'most come round, sir."	- Пип, дружок, вы теперь, можно сказать, поправились, сэр.
"It has been a memorable time for me, Joe."	- Это было для меня замечательное время, Джо.
"Likeways for myself, sir," Joe returned.	- И для меня тоже, сэр, - отозвался Джо.
"We have had a time together, Joe, that I can never forget.	- Этих дней, что мы провели с тобой, Джо, я никогда не забуду.
There were days once, I know, that I did for a while forget; but I never shall forget these."	Я знаю, некоторые вещи я на время забыл; но этих дней я не забуду никогда.
"Pip," said Joe, appearing a little hurried and troubled, "there has been larks.	- Пип, - заговорил Джо торопливо, словно чем-то смущенный, - время мы провели расчудесно.
And, dear sir, what have been betwixt us-have been."	А уж что было, сэр, то прошло.
At night, when I had gone to bed, Joe came into my room, as he had done all through my recovery.	Вечером, когда я улегся, Джо, как всегда, зашел ко мне в комнату.
He asked me if I felt sure that I was as well as in the morning?	Он справился, так же ли хорошо я себя чувствую, как с утра.
"Yes, dear Joe, quite."	- Да, Джо, милый, ничуть не хуже.
"And are always a getting stronger, old chap?"	- И сил у тебя, дружок, все прибавляется?
"Yes, dear Joe, steadily."	- Да, Джо, с каждым днем.
Joe patted the coverlet on my shoulder with his great good hand, and said, in what I thought a husky voice,	Своей большой доброй рукой Джо потрепал меня по плечу, накрытому одеялом, и сказал, как мне показалось, немного хрипло:
"Good night!"	- Покойной ночи.
When I got up in the morning, refreshed and stronger yet, I was full of my resolution to tell Joe all, without delay. I would tell him before breakfast.	Наутро я встал свежий, чувствуя, что еще больше окреп за эту ночь, и полный решимости все рассказать Джо немедленно, еще до завтрака.
I would dress at once and go to his room and surprise him; for, it was the first day I had been up early.	Я оденусь, войду к нему в комнату, и как же он удивится - ведь до сих пор я вставал очень поздно.

I went to his room, and he was not there.	Я вошел к нему в комнату, но его там не оказалось.
Not only was he not there, but his box was gone.	Мало того, исчез и его сундучок.
I hurried then to the breakfast-table, and on it found a letter. These were its brief contents:-	Тогда я поспешил к обеденному столу и увидел на нем письмо Вот все, что в нем было написано:
"Not wishful to intrude I have departured fur you are well again dear Pip and will do better without JO.	"Не смею вам мешать, а потому уехал как ты теперь совсем поправился милый Пип и обойдешься без Джо.
"P.S. Ever the best of friends."	PS Всегда были друзьями".
Enclosed in the letter was a receipt for the debt and costs on which I had been arrested.	В письмо была вложена расписка в получении долга, за который меня чуть не арестовали.
Down to that moment, I had vainly supposed that my creditor had withdrawn, or suspended proceedings until I should be quite recovered.	До самой этой минуты я тешил себя мыслью, что мой кредитор махнул на меня рукой или решил дождаться моего выздоровления.
I had never dreamed of Joe's having paid the money; but Joe had paid it, and the receipt was in his name.	Мне и в голову не приходило, что деньги заплатил Джо; но это было именно так -расписка была выдана на его имя.
What remained for me now, but to follow him to the dear old forge, and there to have out my disclosure to him, and my penitent remonstrance with him, and there to relieve my mind and heart of that reserved Secondly, which had begun as a vague something lingering in my thoughts, and had formed into a settled purpose?	Что мне теперь оставалось, как не отправиться следом за ним в милую старую кузницу и там во всем ему открыться, попенять ему, и покаяться перед ним, и высказать наконец то самое "во-вторых", которое зародилось у меня как смутное нечто, а теперь вылилось в ясное и твердое намерение?
The purpose was, that I would go to Biddy, that I would show her how humbled and repentant I came back, that I would tell her how I had lost all I once hoped for, that I would remind her of our old confidences in my first unhappy time.	И намерение это состояло в том, чтобы прийти к Бидди, поведать ей, как я раскаялся и смирился духом и как потерял все, о чем когда-то мечтал, напомнить, какие задушевные беседы мы с ней вели в далекие времена моих первых горестей.
Then I would say to her,	А потом сказать ей:
"Biddy, I think you once liked me very well, when my errant heart, even while it strayed away from you, was quieter and better with you than it ever has been since.	"Бидди, мне кажется, что когда-то ты любила меня, и мое неразумное сердце, хоть и рвалось от тебя прочь, подле тебя находило покой и отраду, каких с тех пор не знало.
If you can like me only half as well once more, if you can take me with all my faults and disappointments on my head, if you can receive me like a forgiven child (and indeed I am as sorry, Biddy, and have as much need of a hushing voice and a soothing hand), I hope I am a little worthier of you that I was,-not much, but a little.	Если ты можешь снова полюбить меня хотя бы вполовину против прежнего, если ты не откажешься меня принять со всеми моими ошибками и разочарованиями, простить меня, как провинившегося ребенка (а мне очень стыдно, Бидди, и мне, как ребенку, нужна ласковая рука и слова утешения), - я надеюсь, что сумею быть немного, пусть хоть очень немного, достойнее тебя, чем раньше.

And, Biddy, it shall rest with you to say whether I shall work at the forge with Joe, or whether I shall try for any different occupation down in this country, or whether we shall go away to a distant place where an opportunity awaits me which I set aside, when it was offered, until I knew your answer.	И ты сама решишь, Бидди, работать ли мне в кузнице с Джо, или поискать другого дела в наших краях, или увезти тебя в далекую страну, где меня ждет место, от которого я отказался, когда мне его предлагали, потому что сначала хотел услышать твой ответ.
And now, dear Biddy, if you can tell me that you will go through the world with me, you will surely make it a better world for me, and me a better man for it, and I will try hard to make it a better world for you."	И если ты скажешь, милая Бидди, что согласна разделить со мной мою жизнь, то и жизнь моя станет лучше, и я стану лучшим человеком, и всячески постараюсь, чтобы и ты была счастлива".
Such was my purpose.	Таково было мое намерение.
After three days more of recovery, I went down to the old place to put it in execution.	Дав себе еще три дня на поправку, я поехал в родные места, чтобы осуществить его.
And how I sped in it is all I have left to tell.	Как я преуспел в этом - вот все, что мне осталось досказать.
Chapter LVIII	ГЛАВА LVIII
The tidings of my high fortunes having had a heavy fall had got down to my native place and its neighborhood before I got there.	Весть о крушении моих блестящих видов на будущее достигла моей родной округи раньше, чем я сам туда прибыл.
I found the Blue Boar in possession of the intelligence, and I found that it made a great change in the Boar's demeanour.	"Синий Кабан" уже был обо всем осведомлен, и в поведении Кабана я заметил разительную перемену.
Whereas the Boar had cultivated my good opinion with warm assiduity when I was coming into property, the Boar was exceedingly cool on the subject now that I was going out of property.	Тот самый Кабан, который из кожи вон лез, чтобы снискать мое расположение, когда фортуна мне улыбалась, теперь, когда она отвернулась от меня, держал себя как нельзя более холодно.
It was evening when I arrived, much fatigued by the journey I had so often made so easily.	Я приехал вечером, сильно утомленный путешествием, которое всегда совершал так легко.
The Boar could not put me into my usual bedroom, which was engaged (probably by some one who had expectations), and could only assign me a very indifferent chamber among the pigeons and post-chaises up the yard.	Кабан не мог предоставить мне мою обычную комнату, оказавшуюся занятой (должно быть, каким-нибудь постояльцем с большими надеждами), и поселил меня в весьма неприглядной каморке в глубине двора, между голубятней и каретным сараем.
But I had as sound a sleep in that lodging as in the most superior accommodation the Boar could have given me, and the quality of my dreams was about the same as in the best bedroom.	Но я заснул здесь так же крепко, как если бы мне отвели самые роскошные апартаменты, и сны, вероятно, видел такие же, какие видел бы на лучшей в доме постели.
Early in the morning, while my breakfast was getting ready, I strolled round by Satis House.	Рано утром, пока мне готовили завтрак, я пошел взглянуть на Сатис-Хаус.
There were printed bills on the gate and on bits of carpet hanging out of the windows, announcing a sale by auction of the Household Furniture and Effects, next week.	На воротах и на обрывках ковров, вывешенных в окнах, белели печатные объявления, гласившие, что на будущей неделе здесь состоится продажа с аукциона мебели и домашних вещей.

The House itself was to be sold as old building materials, and pulled down. LOT 1 was marked in whitewashed knock-knee letters on the brew house; LOT 2 on that part of the main building which had been so long shut up.	Самый дом и флигеля продавались частями, на слом. На стене пивоварни было написано мелом, большими колченогими буквами: "Идет под Э 1"; на той части главного дома, которая так долго стояла запертой: "Идет под Э 2".
Other lots were marked off on other parts of the structure, and the ivy had been torn down to make room for the inscriptions, and much of it trailed low in the dust and was withered already.	Еще несколько таких надписей украшало другие части дома; чтобы освободить для них место, со стен сорвали плющ, и множество ветвей его, уже увядших, валялось в пыли.
Stepping in for a moment at the open gate, and looking around me with the uncomfortable air of a stranger who had no business there, I saw the auctioneer's clerk walking on the casks and telling them off for the information of a catalogue-compiler, pen in hand, who made a temporary desk of the wheeled chair I had so often pushed along to the tune of Old Clem.	Войдя в отворенную калитку и оглядевшись смущенно, как посторонний человек, которому и делать-то здесь нечего, я увидел, что клерк аукционщика расхаживает по бочкам и пересчитывает их, а другой клерк с пером в руке составляет под его диктовку опись, стоя за временно превращенным в конторку садовым креслом, которое и столько раз возил, напевая "Старого Клема".
When I got back to my breakfast in the Boar's coffee-room, I found Mr. Pumblechook conversing with the landlord.	В столовой "Синего Кабана", куда я возвратился позавтракать, я застал мистера Памблчука, занятого беседой с хозяином.
Mr. Pumblechook (not improved in appearance by his late nocturnal adventure) was waiting for me, and addressed me in the following terms:-	Мистер Памблчук (отнюдь не похорошевший после своего недавнего ночного приключения) поджидал меня и теперь приветствовал следующими словами:
"Young man, I am sorry to see you brought low.	- Молодой человек! Я сожалею, что вас постигло несчастье.
But what else could be expected! what else could be expected!"	Но чего же было и ждать, чего же и ждать!
As he extended his hand with a magnificently forgiving air, and as I was broken by illness and unfit to quarrel, I took it.	Так как он жестом величественного всепрощения протянул мне руку и так как у меня после перенесенной болезни не было сил затевать ссору, я молча протянул ему свою.
"William," said Mr. Pumblechook to the waiter, "put a muffin on table.	- Уильям, - сказал мистер Памблчук слуге, -подайте горячую булочку.
And has it come to this! Has it come to this!"	И подумать только, до чего мы дожили, до чего дожили!
I frowningly sat down to my breakfast.	Я хмуро уселся завтракать.
Mr. Pumblechook stood over me and poured out my tea-before I could touch the teapot-with the air of a benefactor who was resolved to be true to the last.	Мистер Памблчук стал над моим стулом, и я еще не успел прикоснуться к чайнику, как он налил мне чаю с видом благодетеля, твердо решившего остаться верным до конца.
"William," said Mr. Pumblechook, mournfully, "put the salt on.	- Уильям, - меланхолически произнес мистер Памблчук, - подайте соль.
In happier times," addressing me, "I think you took sugar?	В лучшие времена, - это уже относилось ко мне, -вы, если не ошибаюсь, пили чай с сахаром?
And did you take milk?	А с молоком тоже пили?

You did.	Тоже пили.
Sugar and milk.	С сахаром и с молоком.
William, bring a watercress."	Уильям, подайте кресс-салата.
"Thank you," said I, shortly, "but I don't eat watercresses."	- Благодарю вас, - сказал я резко, - но я не ем кресс-салата.
"You don't eat 'em," returned Mr. Pumblechook, sighing and nodding his head several times, as if he might have expected that, and as if abstinence from watercresses were consistent with my downfall.	- Вы его не едите, - повторил мистер Памблчук со вздохом и несколько раз подряд кивнул головой с таким выражением, словно он этого ожидал и готов все мои несчастья объяснить нелюбовью к кресс-салату.
"True.	- Так, так.
The simple fruits of the earth.	Простые плоды земные.
No.	Да.
You needn't bring any, William."	Не надо кресс-салата, Уильям.
I went on with my breakfast, and Mr. Pumblechook continued to stand over me, staring fishily and breathing noisily, as he always did.	Я продолжал есть, а мистер Памблчук все стоял надо мной, выпучив по обыкновению глаза и громко сопя носом.
"Little more than skin and bone!" mused Mr. Pumblechook, aloud.	- Кожа да кости! - размышлял он вслух.
"And yet when he went from here (I may say with my blessing), and I spread afore him my humble store, like the Bee, he was as plump as a Peach!"	- А ведь когда он уезжал из этих мест (можно сказать - с моего благословения) и я, подобно трудовой пчелке, угощал его из моих скромных запасов, он был кругленький, как огурчик!
This reminded me of the wonderful difference between the servile manner in which he had offered his hand in my new prosperity, saying,	При этом я вспомнил, как подобострастно он тогда совал мне свою руку, приговаривая:
"May I?" and the ostentatious clemency with which he had just now exhibited the same fat five fingers.	"Дозвольте мне...", и с какой нарочитой снисходительностью только что протянул мне ту же толстую пятерню.
"Hah!" he went on, handing me the bread and butter.	- Ха! - продолжал он, пододвигая ко мне масло.
"And air you a going to Joseph?"	- Теперь вы, вероятно, направляетесь к Джозефу?
"In heaven's name," said I, firing in spite of myself, "what does it matter to you where I am going?	- О господи! - воскликнул я, теряя терпение. -Какое вам дело, куда я направляюсь?
Leave that teapot alone."	Оставьте в покое чайник.
It was the worst course I could have taken, because it gave Pumblechook the opportunity he wanted.	Хуже я ничего не мог придумать, - мистер Памблчук только того и ждал.
"Yes, young man," said he, releasing the handle of the article in question, retiring a step or two from my table, and speaking for the behoof of the landlord and waiter at the door,	- Да, молодой человек, - сказал он и, выпустив ручку чайника, отступил шага на два от моего стола и продолжал с таким расчетом, чтобы его слышали хозяин и слуга, стоявшие в дверях.
"I will leave that teapot alone.	- Да, я оставлю чайник в покое.

You are right, young man. For once you are right.	Вы правы, молодой человек, на этот раз вы правы.
I forgit myself when I take such an interest in your breakfast, as to wish your frame, exhausted by the debilitating effects of prodigygality, to be stimilated by the 'olesome nourishment of your forefathers.	Я забылся, я позволил себе позаботиться о вас, искренна желая, чтобы ваш организм, ослабленный излишествами, почерпнул новые силы в здоровой пище ваших предков.
And yet," said Pumblechook, turning to the landlord and waiter, and pointing me out at arm's length, "this is him as I ever sported with in his days of happy infancy!	А между тем, - сказал Памблчук, оборачиваясь к хозяину и слуге и указуя на меня, - это он, тот, с кем я резвился в счастливые дни его детства!
Tell me not it cannot be; I tell you this is him!"	Не говорите мне, что этого не может быть, я вам говорю - это он!
A low murmur from the two replied.	Оба что-то тихо пробормотали в ответ.
The waiter appeared to be particularly affected.	Особенно сильно его доводы, казалось, подействовали на слугу.
"This is him," said Pumblechook, "as I have rode in my shay-cart.	- Это он, - продолжал Памблчук, - тот, кого я катал в моей тележке.
This is him as I have seen brought up by hand.	Кого у меня на глазах воспитывали своими руками.
This is him untoe the sister of which I was uncle by marriage, as her name was Georgiana M'ria from her own mother, let him deny it if he can!"	Он, чьей сестре я приходился дядей, по мужу, а нарекли ее по родной матери Джорджиана Мария, - пусть только попробует это отрицать!
The waiter seemed convinced that I could not deny it, and that it gave the case a black look.	Слуга, казалось, был убежден, что отрицать это я не посмею, а значит - дело мое скверно.
"Young man," said Pumblechook, screwing his head at me in the old fashion, "you air a going to Joseph.	- Молодой человек, - сказал Памблчук и по старой привычке покрутил головой, точно штопором, - вы направляетесь к Джозефу.
What does it matter to me, you ask me, where you air a going?	Вы спрашиваете, какое мне дело до того, куда вы направляетесь?
I say to you, Sir, you air a going to Joseph."	А я говорю вам, сэр, вы направляетесь к Джозефу.
The waiter coughed, as if he modestly invited me to get over that.	Слуга кашлянул, точно вежливо приглашал меня с Этим согласиться.
"Now," said Pumblechook, and all this with a most exasperating air of saying in the cause of virtue what was perfectly convincing and conclusive, "I will tell you what to say to Joseph.	- А теперь, - заявил Памблчук, и у меня даже скулы свело, так ясно слышалось в его тоне, что каждое слово Этого поборника добродетели является неопровержимой истиной, - я вас научу, что сказать Джозефу.
Here is Squires of the Boar present, known and respected in this town, and here is William, which his father's name was Potkins if I do not deceive myself."	Вот здесь перед нами хозяин "Кабана", человек известный и уважаемый в нашем городе, а вот Уильям, по фамилии Поткинс, если память мне не изменяет.
"You do not, sir," said William.	- Правильно, сэр, - сказал Уильям.
"In their presence," pursued Pumblechook, "I will tell you, young man, what to say to Joseph.	- В их присутствии, —продолжал Памблчук, - я научу вас, молодой человек, что сказать Джозефу.

Says you,	Вы скажете:
"Joseph, I have this day seen my earliest benefactor and the founder of my fortun's.	"Джозеф, не далее как сегодня я видел моего первого благодетеля, человека, которому я обязан своим счастьем.
I will name no names, Joseph, but so they are pleased to call him up town, and I have seen that man."	Имен упоминать я не буду, Джозеф, но так его называют добрые люди, и его-то я сегодня и видел".
"I swear I don't see him here," said I.	- Клянусь, что здесь я его не вижу, - сказал я.
"Say that likewise," retorted Pumblechook.	- Вы и это ему скажите, - подхватил Памблчук.
"Say you said that, and even Joseph will probably betray surprise."	- Скажите, что вы это сказали, и я убежден, что даже Джозеф удивится вашим словам.
"There you quite mistake him," said I. "I know better."	- О нет, ошибаетесь, - сказал я, --И не подумает.
"Says you," Pumblechook went on, "'Joseph, I have seen that man, and that man bears you no malice and bears me no malice.	- Вы скажете, - продолжал Памблчук, - "Джозеф, я видел этого человека, и он не таит злобы ни на меня, ни на тебя.
He knows your character, Joseph, and is well acquainted with your pig-headedness and ignorance; and he knows my character, Joseph, and he knows my want of gratitoode.	Он видит тебя насквозь, Джозеф, ему известно и упрямство твое и невежество; и меня он видит насквозь, Джозеф, и ему известна моя неблагодарность.
Yes, Joseph,' says you," here Pumblechook shook his head and hand at me, "'he knows my total deficiency of common human gratitoode.	Да, Джозеф", скажете вы, - и тут Памблчук покачал головой и погрозил мне пальцем, -"он знает, что обыкновенное человеческое чувство благодарности мне решительно чуждо.
He knows it, Joseph, as none can.	Уж он это знает, как никто другой, Джозеф.
You do not know it, Joseph, having no call to know it, but that man do.'"	Ты-то этого не знаешь, Джозеф, с чего бы тебе это знать, ну, а он знает".
Windy donkey as he was, it really amazed me that he could have the face to talk thus to mine.	Даже помня его с детства, я был удивлен, как у этого велеречивого болвана хватает наглости так со мной разговаривать.
"Says you,	- Вы скажете:
'Joseph, he gave me a little message, which I will now repeat.	"Джозеф, он просил меня кое-что тебе передать, и я это исполняю: в моем унижении он видит перст божий.
It was that, in my being brought low, he saw the finger of Providence.	Уж ему-то знаком этот перст, Джозеф, и здесь он его видит совершенно ясно.
He knowed that finger when he saw Joseph, and he saw it plain. It pinted out this writing, Joseph. Reward of ingratitoode to his earliest benefactor, and founder of fortun's.	Этот перст начертал: Возмездие за неблагодарность к первому благодетелю, кому ты обязан своим счастьем.
But that man said he did not repent of what he had done, Joseph.	Но еще этот человек сказал, Джозеф, что он не жалеет о том, что сделал.
Not at all.	Нисколько.
It was right to do it, it was kind to do it, it was benevolent to do it, and he would do it again.'"	Это было хорошее дело, доброе дело, благое дело, и он завтра же сделал бы это снова".

"It's pity," said I, scornfully, as I finished my interrupted breakfast, "that the man did not say what he had done and would do again."	- Очень жаль, - заметил я с сердцем, возобновляя прерванный завтрак, - что этот человек не сказал, что именно он сделал и сделал бы снова.
"Squires of the Boar!" Pumblechook was now addressing the landlord, "and William!	- Хозяин "Кабана"! - теперь Памблчук обращался к публике. - И Уильям!
I have no objections to your mentioning, either up town or down town, if such should be your wishes, that it was right to do it, kind to do it, benevolent to do it, and that I would do it again."	Я разрешаю вам, если вы того пожелаете, упомянуть при встрече с любым жителем нашего города, что это было хорошее дело, доброе дело, благое дело и что он завтра же сделал бы это снова.
With those words the Impostor shook them both by the hand, with an air, and left the house; leaving me much more astonished than delighted by the virtues of that same indefinite "it."	С этими словами мошенник Памблчук величественно пожал им обоим руки и удалился, предоставив мне не столько восхищаться его праведным поступком, сколько гадать, в чем же этот поступок все-таки состоял.
I was not long after him in leaving the house too, and when I went down the High Street I saw him holding forth (no doubt to the same effect) at his shop door to a select group, who honored me with very unfavorable glances as I passed on the opposite side of the way.	Вскоре после него я тоже вышел из гостиницы и, проходя по Торговой улице, увидел, что он стоит на пороге своей лавки и разглагольствует (несомненно все о том же) перед кучкой избранных слушателей, проводивших меня весьма неласковыми взглядами, когда я шел мимо них по другому тротуару.
But, it was only the pleasanter to turn to Biddy and to Joe, whose great forbearance shone more brightly than before, if that could be, contrasted with this brazen pretender.	Но тем приятнее было обратиться мыслью к Бидди и Джо, чья великая скромность словно засияла еще ярче рядом с этим беспардонным бахвальством.
I went towards them slowly, for my limbs were weak, but with a sense of increasing relief as I drew nearer to them, and a sense of leaving arrogance and untruthfulness further and further behind.	Я шел к ним - медленно, потому что ноги еще плохо меня слушались, но чувствуя, что с каждым шагом у меня все легче становится на душе и все дальше позади остается спесь и притворство.
The June weather was delicious.	Погода была чудесная.
The sky was blue, the larks were soaring high over the green corn, I thought all that countryside more beautiful and peaceful by far than I had ever known it to be yet. Many pleasant pictures of the life that I would lead there, and of the change for the better that would come over my character when I had a guiding spirit at my side whose simple faith and clear home wisdom I had proved, beguiled my way.	В июньском небе ни облачка, жаворонки заливались в вышине над зеленеющими нивами, никогда еще паши места не казались мне исполненными такой красоты и покоя, Я шел, и воображение рисовало мне картины мирной жизни, которой я здесь заживу, и перемену к лучшему, которая во мне произойдет, когда эту жизнь будет направлять женщина, чья простая вера и ясный ум уже не раз были мною испытаны.
They awakened a tender emotion in me; for my heart was softened by my return, and such a change had come to pass, that I felt like one who was toiling home barefoot from distant travel, and whose wanderings had lasted many years.	Картины эти пробудили во мне нежные чувства; сердце мое было взволновано возвращением: после стольких перемен и событий я чувствовал себя как странник, который бредет домой босиком из дальних краев, где он скитался долгие годы.

The schoolhouse where Biddy was mistress I had never seen; but, the little roundabout lane by which I entered the village, for quietness' sake, took me past it.	Я никогда еще не видел школу, где Бидди учительствовала, но окольная тропинка, которую я выбрал, чтобы войти в деревню незамеченным, вела мимо нее.
I was disappointed to find that the day was a holiday; no children were there, and Biddy's house was closed.	К моему огорчению, оказалось, что сегодня уроков нет; детей не было видно, домик Бидди был на замке.
Some hopeful notion of seeing her, busily engaged in her daily duties, before she saw me, had been in my mind and was defeated.	Я смутно рассчитывал увидеть ее за работой до того, как она меня увидит, н теперь почувствовал разочарование.
But the forge was a very short distance off, and I went towards it under the sweet green limes, listening for the clink of Joe's hammer.	Но уже недалеко было до кузницы, и я бодро шел к ней под душистыми зелеными липами, каждую минуту ожидая услышать знакомый стук молота по железу.
Long after I ought to have heard it, and long after I had fancied I heard it and found it but a fancy, all was still.	Уже давно мне пора было бы его услышать, и уже несколько раз мне казалось, что я его слышу, но нет, все было тихо.
The limes were there, and the white thorns were there, and the chestnut-trees were there, and their leaves rustled harmoniously when I stopped to listen; but, the clink of Joe's hammer was not in the midsummer wind.	Липы были на месте, и белый боярышник, и каштаны, - останавливаясь, чтобы прислушаться, я слышал мелодичный шум их листьев; но знакомого стука молота по железу летний ветер не доносил до моего слуха.
Almost fearing, without knowing why, to come in view of the forge, I saw it at last, and saw that it was closed.	Сам не зная почему, я уже стал побаиваться той минуты, когда увижу кузницу, и тут я ее наконец увидел: она была закрыта.
No gleam of fire, no glittering shower of sparks, no roar of bellows; all shut up, and still.	Не горел огонь в горне, не сыпались дождем искры, не гудели мехи; пусто и тихо.
But the house was not deserted, and the best parlor seemed to be in use, for there were white curtains fluttering in its window, and the window was open and gay with flowers.	Но дом не был покинут, и парадная гостиная, как видно, стала жилой, - белая занавесочка развевалась в открытом окне, заставленном яркими цветами.
I went softly towards it, meaning to peep over the flowers, when Joe and Biddy stood before me, arm in arm.	Я тихонько направился к окну, решив заглянуть в комнату поверх горшков с цветами, и тут передо мной, точно из-под земли, появились Джо и Бидди, рука об руку.
At first Biddy gave a cry, as if she thought it was my apparition, but in another moment she was in my embrace.	Бидди вскрикнула, словно ей явилась моя тень, но и следующее мгновение уже бросилась мне на шею.
I wept to see her, and she wept to see me; I, because she looked so fresh and pleasant; she, because I looked so worn and white.	Мы расплакались, глядя друг на друга, я -потому что она была такая цветущая и прелестная, она - потому что я был такой худой и бледный.
"But dear Biddy, how smart you are!"	- Но, Бидди, дорогая, какая ты нарядная!
"Yes, dear Pip."	- Да, Пип, дорогой.
"And Joe, how smart you are!"	- А ты, Джо, ты-то какой нарядный!
"Yes, dear old Pip, old chap."	- Да, Пип, дружок.

I looked at both of them, from one to the other, and then-	Я посмотрел на него, на нее, опять на него, и тут...
"It's my wedding-day!" cried Biddy, in a burst of happiness, "and I am married to Joe!"	- Сегодня день моей свадьбы! - воскликнула Бидди, захлебываясь от счастья. - Я вышла замуж за Джо!
They had taken me into the kitchen, and I had laid my head down on the old deal table.	* * * Они ввели меня в кухню, и я сидел, склонившись головой на старый некрашеный стол.
Biddy held one of my hands to her lips, and Joe's restoring touch was on my shoulder.	Бидди целовала мне руки, Джо ласково гладил меня по плечу.
"Which he warn't strong enough, my dear, fur to be surprised," said Joe.	- Очень уж ты его удивила, родная, а силенок у него еще маловато, - сказал Джо.
And Biddy said,	И Бидди ответила:
"I ought to have thought of it, dear Joe, but I was too happy."	- Как это я не сообразила, Джо, уж очень я обрадовалась.
They were both so overjoyed to see me, so proud to see me, so touched by my coming to them, so delighted that I should have come by accident to make their day complete!	Они были так счастливы меня видеть, так горды и тронуты моим приездом, в таком восхищении, что я совершенно случайно попал к ним в этот знаменательный день!
My first thought was one of great thankfulness that I had never breathed this last baffled hope to Joe.	Первым моим чувством была великая благодарность судьбе за то, что Джо ничего не знал об этой последней, теперь тоже рухнувшей, моей надежде.
How often, while he was with me in my illness, had it risen to my lips!	Сколько раз, пока он жил у меня, я готов был заговорить.
How irrevocable would have been his knowledge of it, if he had remained with me but another hour!	Останься он в Лондоне хотя бы еще час, и непоправимые слова слетели бы у меня с языка!
"Dear Biddy," said I, "you have the best husband in the whole world, and if you could have seen him by my bed you would have-But no, you couldn't love him better than you do."	- Дорогая Бидди! - сказал я. - Ни у кого на свете нет мужа лучше твоего, а если бы ты видела, как он за мной ухаживал, ты бы... но нет, ты бы не могла полюбить его еще больше.
"No, I couldn't indeed," said Biddy.	- Не могла бы, это верно, - сказала Бидди.
"And, dear Joe, you have the best wife in the whole world, and she will make you as happy as even you deserve to be, you dear, good, noble Joe!"	- А у тебя, Джо, самая лучшая на свете жена, и она даст тебе все счастье, какого ты заслуживаешь, милый, хороший, благородный Джо!
Joe looked at me with a quivering lip, and fairly put his sleeve before his eyes.	Джо посмотрел на меня, губы у него задрожали, и он прикрыл глаза рукавом.
"And Joe and Biddy both, as you have been to church to-day, and are in charity and love with all mankind, receive my humble thanks for all you have done for me, and all I have so ill repaid!	- Джо и Бидди, дорогие мои, вы только что из церкви, вы полны любви и милосердия ко всем людям, так примите же мою смиренную благодарность за все, что вы для меня сделали и за что я так дурно отплатил!

And when I say that I am going away within the hour, for I am soon going abroad, and that I shall never rest until I have worked for the money with which you have kept me out of prison, and have sent it to you, don't think, dear Joe and Biddy, that if I could repay it a thousand times over, I suppose I could cancel a farthing of the debt I owe you, or that I would do so if I could!"	И когда я скажу вам, что через час я вас покину, потому что скоро уезжаю за границу, и что я не успокоюсь, пока не заработаю те деньги, которыми вы спасли меня от тюрьмы, и не пришлю их вам, - ради бога, не подумайте, что я считаю, будто, даже заплатив вам в тысячу раз больше, я хотя бы на фартинг мог уменьшить свой долг перед вами или захотел бы уменьшить его таким путем!
They were both melted by these words, and both entreated me to say no more.	Оба они были растроганы моими словами, оба просили меня оставить этот разговор.
"But I must say more.	- Нет, я еще не кончил.
Dear Joe, I hope you will have children to love, and that some little fellow will sit in this chimney-corner of a winter night, who may remind you of another little fellow gone out of it for ever.	Джо, милый, я всей душой надеюсь, что у тебя будут дети и что зимними вечерами в этом уголке у огня будет сидеть малыш, который напомнит тебе другого малыша, навсегда покинувшего этот уголок.
Don't tell him, Joe, that I was thankless; don't tell him, Biddy, that I was ungenerous and unjust; only tell him that I honored you both, because you were both so good and true, and that, as your child, I said it would be natural to him to grow up a much better man than I did."	Джо, не говори ему, что я был неблагодарен; Бидди, не говори ему, что я был черств и несправедлив; расскажите ему только, как я чтил вас обоих за вашу преданность и доброту и как говорил, что из него должен получиться гораздо лучший человек, чем я, потому что он ваш сын.
"I ain't a going," said Joe, from behind his sleeve, "to tell him nothink o' that natur, Pip.	- Вот еще выдумал, - сказал Джо, не отнимая рукава от лица, - не стану я ему ничего такого говорить, Пип.
Nor Biddy ain't.	И Бидди тоже не станет.
Nor yet no one ain't."	И никто не станет.
"And now, though I know you have already done it in your own kind hearts, pray tell me, both, that you forgive me!	- А теперь, хоть я и знаю, что в сердце своем вы уже это сделали, скажите мне оба, что вы меня прощаете!
Pray let me hear you say the words, that I may carry the sound of them away with me, and then I shall be able to believe that you can trust me, and think better of me, in the time to come!"	Скажите, чтобы я услышал ваши слова и унес их с собой, и тогда я буду знать, что впредь вы сможете верить мне и думать обо мне лучше, чем раньше.
"O dear old Pip, old chap," said Joe. "God knows as I forgive you, if I have anythink to forgive!"	- Ох, Пип, милый ты мой дружок, - сказал Джо, -видит бог, что я тебе прощаю, ежели мне только есть что прощать!
"Amen!	- Аминь.
And God knows I do!" echoed Biddy.	И я тоже, - сказала Бидди.
"Now let me go up and look at my old little room, and rest there a few minutes by myself.	- Теперь я схожу наверх, посмотрю на свою старую комнатку и немножко побуду там один.
And then, when I have eaten and drunk with you, go with me as far as the finger-post, dear Joe and Biddy, before we say good by!"	А потом, когда я поем и попью за вашим столом, Джо и Бидди, дорогие мои, прежде чем проститься, проводите меня до столба на перекрестке!

I sold all I had, and put aside as much as I could, for a composition with my creditors,-who gave me ample time to pay them in full,-and I went out and joined Herbert.	* * * Я продал все, что имел, отложил, сколько мог, чтобы на первое время успокоить моих кредиторов, которые не слишком торопили меня с окончательной расплатой, и уехал к Герберту.
Within a month, I had quitted England, and within two months I was clerk to Clarriker and Co., and within four months I assumed my first undivided responsibility.	Через месяц меня уже не было в Англии, через два месяца я поступил клерком в торговый дом Кларрикер и ^, а через четыре - впервые оказался в весьма ответственной должности.
For the beam across the parlor ceiling at Mill Pond Bank had then ceased to tremble under old Bill Barley's growls and was at peace, and Herbert had gone away to marry Clara, and I was left in sole charge of the Eastern Branch until he brought her back.	Ибо потолочная балка над гостиной у Мельничного пруда перестала дрожать от рева старого Билла Барли, и Герберт уехал, чтобы обвенчаться с Кларой, а меня на время своего отъезда оставил возглавлять Восточное отделение.
Many a year went round before I was a partner in the House; but I lived happily with Herbert and his wife, and lived frugally, and paid my debts, and maintained a constant correspondence with Biddy and Joe.	Много лет протекло до того, как я стал третьим компаньоном; но я жил тихо и спокойно с Г ербертом и его женой, жил очень скромно, понемногу выплачивал свои долги и все время поддерживал переписку с Бидди и Джо.
It was not until I became third in the Firm, that Clarriker betrayed me to Herbert; but he then declared that the secret of Herbert's partnership had been long enough upon his conscience, and he must tell it.	Лишь после того как я вошел в дело, Кларрикер выдал меня Герберту, заявив, что достаточно долго хранил тайну его служебной удачи и больше не желает.
So he told it, and Herbert was as much moved as amazed, and the dear fellow and I were not the worse friends for the long concealment.	Итак, Герберт все узнал, и не было границ его изумлению и благодарности, и дружба наша стала еще крепче.
I must not leave it to be supposed that we were ever a great House, or that we made mints of money.	Не следует полагать, что наш торговый дом чем-нибудь прославился или что мы загребали горы денег.
We were not in a grand way of business, but we had a good name, and worked for our profits, and did very well.	Мы не вершили особенно крупных дел, но пользовались добрым именем, и честно трудились, и жили безбедно.
We owed so much to Herbert's ever cheerful industry and readiness, that I often wondered how I had conceived that old idea of his inaptitude, until I was one day enlightened by the reflection, that perhaps the inaptitude had never been in him at all, but had been in me.	Столь многим мы были обязаны неиссякаемой энергии и бодрости Г ерберта, что я часто дивился, как он мог произвести на меня впечатление человека, не приспособленного к жизни, пока в один прекрасный день меня не осенила мысль, что неприспособленным-то, пожалуй, был в то время не он, а я.
Chapter LIX	ГЛАВА LIX
For eleven years, I had not seen Joe nor Biddy with my bodily Eyes,-though they had both been often before my fancy in the East,-when, upon an evening in December, an hour or two after dark, I laid my hand softly on the latch of the old kitchen door.	Одиннадцать лет прошло с тех пор, как я в последний раз виделся с Джо и Бидди - хотя мысленно я, живя на Востоке, часто видел их перед собой, - когда однажды декабрьским вечером, часа через два после наступления темноты, я тихо взялся за щеколду двери нашего старого дома.
I touched it so softly that I was not heard, and looked in unseen.	Я нажал ее так тихо, что никто не услышал, и осторожно заглянул в кухню.

There, smoking his pipe in the old place by the kitchen firelight, as hale and as strong as ever, though a little gray, sat Joe; and there, fenced into the corner with Joe's leg, and sitting on my own little stool looking at the fire, was-I again!	Там, на прежнем своем месте у огня, с трубкой в зубах, все такой же крепкий и бодрый, хотя и поседевший немного, сидел Джо; а в уголке, отгороженный коленом Джо, примостился на моей низенькой скамеечке и глядел на огонь... снова я, маленький Пип!
"We giv' him the name of Pip for your sake, dear old chap," said Joe, delighted, when I took another stool by the child's side (but I did not rumple his hair), "and we hoped he might grow a little bit like you, and we think he do."	- Мы назвали его Пипом в честь тебя, дружок, -сказал Джо, с радостью заметив, что я уселся на табуретку рядом с мальчуганом (но не стал ерошить ему волосы!), - и надеялись, что он будет хоть немножко похож на тебя, да, кажется, так оно и есть.
I thought so too, and I took him out for a walk next morning, and we talked immensely, understanding one another to perfection.	Мне тоже так казалось, - а на следующее утро я повел малыша гулять, и мы славно поговорили, в совершенстве понимая друг друга.
And I took him down to the churchyard, and set him on a certain tombstone there, and he showed me from that elevation which stone was sacred to the memory of Philip Pirrip, late of this Parish, and Also Georgiana, Wife of the Above.	Мы побывали на кладбище, где я усадил его на некий надгробный камень, и он показал мне с этого возвышения, в какой могиле покоится Филип Пиррип, житель сего прихода, а также Джорджиана, супруга вышереченного.
"Biddy," said I, when I talked with her after dinner, as her little girl lay sleeping in her lap, "you must give Pip to me one of these days; or lend him, at all events."	- Бидди, - сказал я, когда мы беседовали с ней после обеда и маленькая ее дочка заснула у нее на руках, - мне очень хочется взять Пипа к себе, хотя бы на время.
"No, no," said Biddy, gently.	- Нет, зачем же, - ласково сказала Бидди.
"You must marry."	- Тебе нужно жениться.
"So Herbert and Clara say, but I don't think I shall, Biddy.	- То же самое говорят мне и Герберт с Кларой, но я навряд ли женюсь, Бидди.
I have so settled down in their home, that it's not at all likely.	Я так прижился у них, что где уж там.
I am already quite an old bachelor."	Я давно считаю себя старым холостяком.
Biddy looked down at her child, and put its little hand to her lips, and then put the good matronly hand with which she had touched it into mine.	Бидди взглянула на свою девочку, поцеловала ее кулачок, а потом протянула мне теплую материнскую руку, которой только что касалась ребенка.
There was something in the action, and in the light pressure of Biddy's wedding-ring, that had a very pretty eloquence in it.	Этим жестом и легким прикосновением обручального кольца многое было сказано.
"Dear Pip," said Biddy, "you are sure you don't fret for her?"	- Милый Пип, - промолвила Бидди, - ты уверен, что не тоскуешь по ней?
"O no,-I think not, Biddy."	- Ну конечно... кажется, уверен, Бидди.
"Tell me as an old, old friend.	- Скажи мне, как старому другу.
Have you quite forgotten her?	Ты совсем ее забыл?
"My dear Biddy, I have forgotten nothing in my life that ever had a foremost place there, and little that ever had any place there.	- Дорогая Бидди, я не забыл ничего, что было значительного в моей жизни, я вообще почти ничего не забыл.

But that poor dream, as I once used to call it, has all gone by, Biddy,-all gone by!"	Но эта жалкая мечта, как я когда-то называл ее, эта мечта развеялась, Бидди, развеялась навсегда!
Nevertheless, I knew, while I said those words, that I secretly intended to revisit the site of the old house that evening, alone, for her sake. Yes, even so.	Однако, произнося эти слова, я втайне лелеял намерение в тот же вечер посетить место, где стоял старый дом, посетить его без свидетелей, в память о ней.
For Estella's sake.	Да, в память Эстеллы.
I had heard of her as leading a most unhappy life, and as being separated from her husband, who had used her with great cruelty, and who had become quite renowned as a compound of pride, avarice, brutality, and meanness.	До меня доходили слухи, что жизнь ее сложилась очень несчастливо и что она разъехалась с мужем, который жестоко с ней обращался и заслужил широкую известность как образец высокомерия и скупости, подлости и самодурства.
And I had heard of the death of her husband, from an accident consequent on his ill-treatment of a horse.	Слышал я и о гибели ее мужа - от несчастного случая, вызванного его зверским обращением с лошадью.
This release had befallen her some two years before; for anything I knew, she was married again.	Избавление это пришло около двух лет тому назад; вполне могло случиться, что она опять вышла замуж.
The early dinner hour at Joe's, left me abundance of time, without hurrying my talk with Biddy, to walk over to the old spot before dark.	Мы отобедали рано, так что я и после нашего задушевного разговора с Бидди успел бы попасть в город засветло.
But, what with loitering on the way to look at old objects and to think of old times, the day had quite declined when I came to the place.	Но я не торопился, дорогой поглядывал на знакомые места, вспоминал прежние дни; и когда я пришел туда, где раньше стоял Сатис-Хаус, дневной свет уже совсем померк.
There was no house now, no brewery, no building whatever left, but the wall of the old garden.	Теперь здесь не было ни дома, ни пивоварни, ни других построек, уцелела только стена старого сада.
The cleared space had been enclosed with a rough fence, and looking over it, I saw that some of the old ivy had struck root anew, and was growing green on low quiet mounds of ruin.	Опустевший участок обнесен был дощатым забором, я заглянул через него и увидел, что кое-где старый плющ снова пустил побеги и затянул зеленым ковром низкие холмики щебня и мусора.
A gate in the fence standing ajar, I pushed it open, and went in.	Калитка в заборе стояла приотворенная, я толкнул ее и вошел.
A cold silvery mist had veiled the afternoon, and the moon was not yet up to scatter it.	С полудня в воздухе повис холодный, серебристый туман, и луна еще не рассеяла его.
But, the stars were shining beyond the mist, and the moon was coming, and the evening was not dark.	Но сквозь туман проглядывали звезды, луна уже всходила, и вечер был не темный.
I could trace out where every part of the old house had been, and where the brewery had been, and where the gates, and where the casks.	Я мог безошибочно определить, где находилась какая часть дома, и где была пивоварня, и ворота, и бочки.
I had done so, and was looking along the desolate garden walk, when I beheld a solitary figure in it.	Припомнив все это и бросив взгляд на заросшую садовую дорожку, я увидел на ней одинокую человеческую фигуру.

The figure showed itself aware of me, as I advanced. It had been moving towards me, but it stood still.	Как видно, меня заметили: фигура, двигавшаяся навстречу мне, остановилась.
As I drew nearer, I saw it to be the figure of a woman.	Подойдя поближе, я разглядел, что это женщина.
As I drew nearer yet, it was about to turn away, when it stopped, and let me come up with it.	Когда я подошел еще ближе, она повернула было прочь, но потом, как бы раздумав, дала мне с собой поравняться.
Then, it faltered, as if much surprised, and uttered my name, and I cried out,-	Тут она вздрогнула, словно изумившись чему-то, произнесла мое имя, и я воскликнул:
"Estella!"	- Эстелла!
"I am greatly changed.	- Я сильно изменилась.
I wonder you know me."	Удивительно, как вы меня узнали.
The freshness of her beauty was indeed gone, but its indescribable majesty and its indescribable charm remained.	И правда, юной свежести уже не было в ее красоте, но неизъяснимо горделивая осанка и неизъяснимое обаяние остались прежними.
Those attractions in it, I had seen before; what I had never seen before, was the saddened, softened light of the once proud eyes; what I had never felt before was the friendly touch of the once insensible hand.	Их я хорошо помнил, но никогда еще я не видел такой тихой печали в этом некогда гордом взгляде; никогда не ощущал такого дружеского прикосновения этой некогда холодной руки.
We sat down on a bench that was near, and I said,	Мы сели на скамейку, и я сказал:
"After so many years, it is strange that we should thus meet again, Estella, here where our first meeting was!	- После стольких лет, Эстелла, как странно, что мы встретились именно здесь, где произошла наша первая встреча!
Do you often come back?"	Вы часто сюда наведываетесь?
"I have never been here since."	- Не была с тех пор ни разу.
"Nor I."	- И я тоже.
The moon began to rise, and I thought of the placid look at the white ceiling, which had passed away.	Поднималась луна, и я вспомнил безучастный взгляд, устремленный к белому потолку, теперь давно погасший.
The moon began to rise, and I thought of the pressure on my hand when I had spoken the last words he had heard on earth.	Поднималась луна, и я вспомнил, как он сжал мне руку, когда я произнес последние слова, услышанные им на земле.
Estella was the next to break the silence that ensued between us.	Эстелла первая нарушила сковавшее нас молчание.
"I have very often hoped and intended to come back, but have been prevented by many circumstances.	- Я часто мечтала и надеялась побывать здесь, но разные обстоятельства мешали мне.
Poor, poor old place!"	Бедный, бедный старый дом!
The silvery mist was touched with the first rays of the moonlight, and the same rays touched the tears that dropped from her eyes.	Серебристый туман дрогнул под первыми лучами луны, и в тех же лучах блеснули слезы, бежавшие у нее по щекам.
Not knowing that I saw them, and setting herself to get the better of them, she said quietly,-	Не зная, что я их заметил, и справившись с волнением, она сказала спокойно:

"Were you wondering, as you walked along, how it came to be left in this condition?"	- Вас, вероятно, поразило, когда вы сюда пришли, почему здесь все осталось в таком виде?
"Yes, Estella."	- Да, Эстелла.
"The ground belongs to me.	- Земля принадлежит мне.
It is the only possession I have not relinquished.	Это единственное, чем я еще владею.
Everything else has gone from me, little by little, but I have kept this.	Всего остального я постепенно лишилась, но это сохранила.
It was the subject of the only determined resistance I made in all the wretched years."	За все эти несчастные годы я только это и отстаивала с неизменным упорством.
"Is it to be built on?"	- Здесь будут строить новый дом?
"At last, it is.	- Теперь наконец - да.
I came here to take leave of it before its change.	Я приехала проститься с этими местами, до того как они изменятся.
And you," she said, in a voice of touching interest to a wanderer,-"you live abroad still?"	А вы, - сказала она, и в голосе ее было участие, дорогое душе скитальца, - вы все еще живете за границей?
"Still."	- Да
"And do well, I am sure?"	- И дела ваши, вероятно, идут хорошо?
"I work pretty hard for a sufficient living, and therefore-yes, I do well."	- Я усердно тружусь, довольствуюсь малым, и поэтому... да, дела мои идут хорошо.
"I have often thought of you," said Estella.	- Я часто о вас думала, - сказала Эстелла.
"Have you?"	- Правда?
"Of late, very often.	- Последнее время - очень часто.
There was a long hard time when I kept far from me the remembrance of what I had thrown away when I was quite ignorant of its worth.	Была долгая, трудная пора в моей жизни, когда я гнала от себя воспоминания о том, что я отвергла, не сумев оценить.
But since my duty has not been incompatible with the admission of that remembrance, I have given it a place in my heart."	Но с тех пор как эти воспоминания уже не противоречат моему долгу, я позволила им жить в моем сердце.
"You have always held your place in my heart," I answered.	- В моем сердце вы жили всегда, - отвечал я.
And we were silent again until she spoke.	И мы опять умолкли.
"I little thought," said Estella, "that I should take leave of you in taking leave of this spot.	- Не думала я, - снова первая заговорила Эстелда,- что, прощаясь с этим местом, мне доведется проститься и с вами.
I am very glad to do so."	Я рада, что так случилось.
"Glad to part again, Estella?	- Рады снова расстаться, Эстелла?
To me, parting is a painful thing.	Для меня расставанье всегда тяжело.
To me, the remembrance of our last parting has been ever mournful and painful."	Мне всегда тяжело и больно вспоминать, как мы с вами расстались.

"But you said to me," returned Estella, very earnestly, '"God bless you, God forgive you!'	- Но вы сказали мне": "Бог вас прости и помилуй!", - возразила Эстелла очень серьезно.
And if you could say that to me then, you will not hesitate to say that to me now,-now, when suffering has been stronger than all other teaching, and has taught me to understand what your heart used to be.	- Если вы могли сказать это тогда, то, наверно, скажете и теперь, когда горе - лучший учитель -научило меня понимать, что было в вашем сердце.
I have been bent and broken, but-I hope-into a better shape.	Жизнь ломала меня и била, но мне хочется думать, что я стала лучше.
Be as considerate and good to me as you were, and tell me we are friends."	Будьте же ко мне снисходительны и добры, как тогда были, и скажите, что мы - друзья.
"We are friends," said I, rising and bending over her, as she rose from the bench.	- Мы - друзья, - сказал я, вставая и помогая ей подняться со скамьи.
"And will continue friends apart," said Estella.	- И простимся друзьями, - сказала Эстелла.
I took her hand in mine, and we went out of the ruined place; and, as the morning mists had risen long ago when I first left the forge, so the evening mists were rising now, and in all the broad expanse of tranquil light they showed to me, I saw no shadow of another parting from her.	Я взял ее за руку, и мы пошли прочь от мрачных развалин; и так же, как давно, когда я покидал кузницу, утренний туман подымался к небу, так теперь уплывал вверх вечерний туман, и широкие просторы, залитые спокойным светом луны, расстилались перед нами, не омраченные тенью новой разлуки.