Уитли Стрибер. Сон Лилит ЭКСМО, Валери СПД Москва 2003 F39EFF93-A084-4859-9D9C-022A7C5AFB21 Whitley Strieber Lilith`s Dreams

Уитли Стрибер

Сон Лилит

Мне хотелось бы выразить свою признательность моему редактору Митчел Иверс, моей жене Энн Стрибер – музе на всю жизнь и моему агенту Сандре Мартин.

Ты Бога не суди за слабости и неудачи,

Доверься милости Его,

или иначе

Ты не увидишь, что суровый вид улыбку прячет.

Уильям Каупер. «Свет, сияющий сквозь темноту»

Глава 1

Иная пыль

Предмет, который рассматривала Лилит, был серебристым и находился очень высоко в воздухе. Честно говоря, она в первый раз видела нечто подобное. Конечно, надо учесть, что ей давно не приходилось показываться на поверхности. Она еще внимательней присмотрелась к мерцавшей в небе точке. Этот предмет будил в ней мысль, беспокоившую ее ничуть не меньше, чем та причина, по которой ей пришлось оказаться здесь.

Она проснулась уже под самый конец разрывающего сердце сна, того, который так часто ей снился, и сразу же поняла, что слишком долго оставалась одна.

Лилит переключила внимание на лилии, которые окружали вход в ее пещеру, прислушалась к звукам жизни, царившей среди их листьев: жужжанию пчел, шебуршанию жуков, тихим движениям землероек, охотившихся за пчелами. Эти цветы были большой отрадой для нее и помогали странствовать по бесконечной жизни.

За пролетевшим серебристым предметом следовал низкий гул. Лилит слушала, как звук, напоминавший рев отдаленного водопада, постепенно становился все слабее. В памяти промелькнула картина: струящаяся по утесам вода, огненные вспышки в голубых лучах иного солнца.

В воздухе присутствовала какая-то тяжесть – казалось, где-то вдали, содрогаясь в конвульсиях, умирает великая жестокость. Лилит подняла руки и протянула их навстречу умиротворяющему свету. Затем хлопнула в ладоши, и чуть слышное эхо отразилось от стен небольшого каньона, окружавшего ее пещеру. Пара шакалов, что дремали под кустом акации, подняли головы и посмотрели на нее настороженно-хищными глазами. Желудок Властительницы снова потребовал пищи.

Ее охватила грусть, и она запела; тихие звуки складывались в мелодию, соответствовавшую ее настроению. Самец шакала встревожился и начал, тяжело дыша, ходить взад-вперед, затем набросился на самку и покрыл ее. Пчелы встревоженно загудели, жуки забегали – несмотря на то что охотившиеся на них грызуны перестали обращать на них внимание. Глубоко в своей норке, сбитая с толку происходящим, землеройка-мать набросилась на самого слабого из своего помета.

Когда Лилит умолкла, бурно кипевшая вокруг нее жизнь вернулась в свое прежнее русло. Неожиданно в памяти всплыло, как она идет по узким улочкам в час, когда тени становятся длинными, а мельники отдыхают в своих домиках под соломенными крышами. Странные воспоминания на самом деле казались намного более живыми, чем сумерки дней. Мечта, проблески воспоминаний, искрящийся сон – вот в чем заключался смысл ее существования.

Властительница поспешно вернулась в пещеру с такой стремительностью, что струя воздуха обдала ее лицо и прижала к телу свободное платье. И тут из ее груди, словно птицы, дождавшиеся свободы, вырвались слова. Она закричала пронзительно высоким, чужим голосом:

– Я голодна!

Упав на кровать, Лилит прижала к лицу простыню, вдыхая слабый запах нескольких капелек крови, пролитой во время последней трапезы. Она долго жила без боли и потому не сразу поняла, что с ней происходит. Неужели этот твердеющий внутри огонь и есть боль? Распространяясь из сухого, как пепел, желудка, боль охватывала ноги и позвоночник. Ручейки пота начали струиться по телу, а неприятное ощущение, словно у нее внутри мечется крыса, вызвало рвотные спазмы.

Голод был опасен. Подступая незаметно, дюйм за дюймом, он неожиданно взрывался и охватывал все тело. За ним следовало самое худшее, что могло случиться с рассеянными по всему свету такими же, как Лилит, существами: она станет слишком слаба, чтобы есть, но будет не в состоянии умереть. Ее тело погрузится в беспомощную неподвижность, мускулы истончатся, глаза сморщатся и будут громыхать в глазницах, как камешки в кармане у ребенка.

Стал различим шепот ее сердца, который поднялся до неприятного рокочущего гула.

– Где ты? – И голосу вторило равнодушное эхо. – Эй?

Единственным ответом был шум ветра, который проникал сюда по запутанным тоннелям, вентилировавшим пещеру.

Лилит села на постели; ею овладевало беспокойство, потому что она чувствовала себя заметно слабее, чем в тот момент, когда только что Проснулась. Несколько более ощутимым стало давление подошв сандалий на ступни – сигнал о том, что она имеет дело с самым редким из известных ей явлений – с ограниченным временем.

В каком-то смысле Лилит всегда считала, что время этой ее жизни ограничено. В снах тысячелетия проходили как одно мгновение; отчего бы не предположить, что ее существование здесь ограничивается минутами. Эта тайна поддерживала надежду на то, что она была сюда кем-то послана, причем уже находилась здесь в те времена, когда повсюду раздавался трубный рев мамонтов.

У Лилит зачесался подбородок, и она коснулась его: оказывается, изо рта потекла слюна. Поспешно отдернув руку, она схватила простыню и вытерлась. Скоро у нее не останется сил даже для самых простых движений.

Властительница поднялась с постели и в поисках плаща открыла сундук. С момента последнего путешествия прошло много времени, но ей не хотелось сейчас отправляться в путь. С тех пор как людское поголовье заметно возросло, она обнаружила, что с трудом переносит эту мерзкую, шумную, голосящую толпу. Разумеется, кто-нибудь из них мог сладко пахнуть и быть восхитительным на вкус, но барахтаться в огромных гнездах городов, которые они повсюду понастроили... Люди живут среди нечистот, употребляют грубую пищу; чтобы отметить дорогу, ночами зажигают дымные костры, перерезают друг другу глотки, вздергивают на виселицы, хлещут кнутом или привязывают к столбу и поджигают, и удушливый запах горелого мяса наполняет полуденный воздух. Их тела гниют в огромных кучах, вокруг которых бегают крысы и кошки.

Она не хотела оказаться в Александрии или Риме – сидеть в паланкине, который несут потные рабы, или скрываться в трюме подпрыгивающего на волнах корабля. Но ей надо есть, а в пустыне, где слишком мало жителей, найти добычу очень трудно. Властительница застонала, и этот звук, вырвавшись так неожиданно, поднялся из самых сокровенных глубин, оттуда, где тело уже почувствовало, что начинает умирать. Почему ее оставили те, кто так долго заботился о ней? Где Ре-Атун,[1] который тысячи лет приносил ей пищу?

Лилит вынула из кедрового сундука украшенное искусной вышивкой шелковое платье, и оно медленно опустилось на пол. Вот накидка, сшитая из медвежьего меха, – слишком старая и утратившая прежнюю мягкость, как в те времена, когда еще пахла жиром животного. К тому же она слишком длинная и волочится по земле. Да, в те холодные времена медведи были довольно крупными.

В конце концов Лилит выбрала льняное платье и дорожный плащ, сшитый из кожи тех людей, кого она убила своими руками. Мужчины с тяжелыми подбородками были необыкновенно сильны, а их кровь горчила на языке. Она предпочитала высоких, тонкокожих, со сладкой на вкус кровью – возможно, потому, что эти особи вдобавок ко всему отличались умом.

Устроившись за туалетным столиком, Властительница начала гримироваться под человеческое существо: нарисовала на гладком лбу брови, затем, на манер фараонов, наложила краску и блестки на веки. Послушный народ – египтяне, они уважали своих правителей и, принимая ее за знатную даму, опускали глаза и уступали дорогу... Она найдет укромный темный уголок, быстро расправится с одним из них, чтобы восстановить силы, а затем продолжит поиск подобных себе.

Лилит приблизилась к входу в пещеру, на мгновение замерла, прислушиваясь. Она знала каждый оттенок тишины в этом месте. Прошло уже много лет, с тех пор как сюда забрел незваный гость, но сейчас на это не было даже намека. Она прошла мимо лилий и снова остановилась. Итак, ее ждет мир созданных ею существ, людей и Властителей. Лилит испытывала к ним сложное чувство – это была одновременно любовь матери к своему ребенку и хищника к жертве.

Позади осталась пещера, которая служила ей домом; прогулка вдоль холмов потребовала от нее больших усилий, чем это отложилось у нее в памяти. Прежде, когда Властительница отправлялась в Рим, ее несли в паланкине. В более поздние времена она путешествовала в Каир в повозке, запряженной лошадьми. Это хитроумное изобретение доставило ее в город ближе к ночи.

Тогда Лилит провела в Каире всего несколько дней и не выходила из дворца. С улицы доносились грохот железных колес, стук лошадиных копыт и крики мулов, даже в комнатах пахло дымом и навозом. Ре-Атун хотел, чтобы она осталась жить там, рядом с ним, и, стремясь угодить ей, привел двух соблазнительных самцов. Один из них был англичанином. Кстати, этот северный народ не был племенем, родственным тому, которое Дракула пас в Карпатах, поэтому только Жиль имел на них право. Так Лилит выучила английский, который имел очень мало общего с ее родным языком, праймом. Когда настало время этого мужчины, то он отдавал свою жизнь очень неохотно. Второй ее избранник провел с ней несколько дней. От него Властительница научилась арабскому, в котором было много заимствований из языка египтян; к тому же арабский слегка напоминал прайм.

Последний визит в Каир не был достаточно долгим, поэтому ей не удалось встретиться с фараоном, иначе она непременно задала бы ему вопрос: зачем правитель позволил так разрастись этому ужасному грязному городу? Правда, англичанин сказал ей, что фараона нет. На самом деле Лилит уже давно ничто не удивляло, но такое утверждение показалось ей слишком неправдоподобным.

Вот и вершина холма. Здесь на небольшой ровной площадке в прошлый раз ее ждала повозка с лошадьми. Но сейчас Властительницу встретили только ветер и клонившееся к закату огромное солнце.

В нескольких лигах отсюда лежит Монс Порфиритис. Что ж, она отправится туда и у римлян, которые устроили там каменоломни, купит рабов и паланкин. Дальше ее отнесут на Пунический торговый тракт, который ведет в Антиной-полис. А там с каким-нибудь караваном Лилит отправится дальше. Она хорошо помнила основателя Антиной-полиса, покрытого шрамами римлянина по имени Адриан.[2] Он построил этот город, скорбя о смерти Антиноя, юноши, которого любил.

Все это промелькнуло у нее в голове, пока она мерным шагом продвигалась вперед. В датах она путалась: Адриан вполне мог жить еще вчера, сейчас или умереть эпоху назад. Однако Лилит могла четко представить себе его лицо, особенно глаза самого сильного человека в мире.

Вид, открывшийся ее взору, невольно вызывал почтение перед огромным миром. Солнце на западе 6ыло ярко-красным, как кровь младенца; на востоке вставала луна – узкий серебристый серп на фиолетовом небе. Земля под всем этим великолепием терялась во множестве цветовых оттенков, серых и золотых вдоль краев утесов и пурпурных в направлении каменоломен римлян.

Два шакала сопровождали ее от самого дома и сейчас остановились невдалеке, их глаза горели в золоте заходящего солнца. Властительница знала, что они увлечены тем же, что побудило ее к путешествию. Она произнесла короткую фразу на прайме, и шакалы побежали рысцой, однако, вопреки ее предположениям, совсем не в ту сторону. Тем не менее она последовала за ними, уверенная, что оба животных хорошо знают свое дело.

Когда потухли последние закатные лучи, Лилит показалось, что солнце зашло так, словно его выудили у нее из груди. Она повернулась в сторону восточного горизонта, остановив взгляд на хрупкой сети звезд, которую греки называют Плеядами. Эти звезды всегда вызывали в ней глубокую печаль, особенно вон та голубая искорка, ее настоящий дом. Как-то Лилит вышла на одно мгновение – прогуляться по саду... и перенеслась сюда. Она была невестой, остановилась под цветущим деревом... и вот она здесь уже десять тысяч лет. Или больше?

Усыпанное нежными цветами дерево – с этого неизменно начинались ее воспоминания, и все же полной уверенности в его существовании не 6ыло. Возможно, это всего лишь сон отчаявшегося создания, чья жизнь не имела ни начала, ни конца и которому очень хотелось иметь какую-то привязку во времени.

Лилит отвела глаза от неба и, следуя за запахом шакальего меха, двинулась дальше. Но куда ее ведут эти твари? Римляне определенно должны быть в противоположном направлении. Хотя наверняка существует более короткий путь к Пуническому тракту: через расщелину в горах, а затем вниз, к дороге. Может быть, звери учуяли дым от костра остановившегося на привал каравана?

Темнота сгущалась. Теперь высоко вверху простерлась мерцающая рука галактики, граница изученного мира. Властительница пристально вглядывалась в алмазные россыпи звезд, до тех пор, пока небесный свод не открыл ей свои тайны, и теперь каждый луч посылал ее сердцу собственное послание. Она не смогла сдержаться, чтобы не запеть, ее голос поднялся до густых протяжных тонов. Шакалы вторили ей заливистым тявканьем, а когда Лилит умолкла, то услышала, что звери потрусили дальше. Однако ее песня не была радостной. Сейчас, глядя во тьму, она вспоминала колыхавшиеся на ночном ветру поля пшеницы, и усталость после целого дня молотьбы, и теплый запах хлеба.

Но Лилит не ела хлеб. Просто не могла есть хлеб.

Она двигалась так же беззвучно, как и шакалы, – всего лишь тень среди других ночных теней. Кроме белевшей под опущенным капюшоном кожи и тигриного огня глаз, Лилит не являла этому миру ничего из того, что принадлежало ей.

Еще на расстоянии десяти лиг, задолго до того, как они приблизились к лагерю, ей уже стало известно о его существовании. Она раздула ноздри и вдохнула в себя запах крови, жареного мяса и фиников, а еще – столь любимый ею аромат человеческой кожи: Римляне мылись и натирали себя маслом – значит, там не римляне. Властительница замедлила шаг. Шакалы проскочили вперед и остановились на открытой возвышенности, их темные силуэты вырисовывались на фоне усыпанного звездами неба. Она направилась прямо к ним, зная, что оттуда увидит людей.

Ноздри заполнил сладкий молочный запах детей, кислый – мужчин с потными волосами, терпкий мускус женских тел, причем три женщины были молодыми, а две – старыми. При ее приближении животные скользнули в темноту. Лилит заглянула в середину каньона. Там, внизу, затерялись три светящиеся точки – костры, на которых готовили пищу. Она прислушалась: тихие голоса взрослых, резкие выкрики детей, потрескивание пламени и шипение сковородок. Однако к этим обычным человеческим звукам добавлялся какой-то странный шум. Он был очень слабым (наверное, его источник находился примерно на расстоянии тридцати или сорока лиг) и напоминал перестук колес или гул водопада.

Что сделают обитатели лагеря, если из ночной темноты появится знатная госпожа? Они, несомненно, сочтут ее за богиню, и в этом нет ничего плохого. Люди с должными почестями усадят ее в свою повозку, а потом долго будут рассказывать всем, как подвезли в город богиню.

Когда Лилит начала спускаться по склону, самец шакала три раза пролаял. Она остановилась в нерешительности. Почему прозвучало предупреждение там, где на первый взгляд не видно абсолютно никакой угрозы? Ее ноздри снова затрепетали: ничего, кроме костров, на которых готовится пища, и запаха человеческого тела. Она прислушалась. Голоса были такими же спокойными, как и окружавшая их ночь.

Властительница продолжила спуск и снова замерла на месте, различив знакомое тявканье. Из-за гор показалась луна; в воздухе ощущалась прохлада – древний как мир холод ночной пустыни. Прислушиваясь к себе, она поняла, что предупреждение проникло очень глубоко, заставив вибрировать какую-то внутреннюю струну. Но у нее не должно быть никаких сомнений, если она хочет сохранить четкий и ясный взгляд на окружающую действительность. Что, если Лилит нельзя приближаться к людям без проводника или охраны?

Пока она спускалась с горы, пламя костров становилось все ярче и отчетливее. Вскоре Властительница подошла настолько близко, что смогла различать человеческие существа. Судя по одежде, это были шумерские купцы, потому что у них намного больше полотна для одежд, чем у египетских, а чтобы продемонстрировать свое богатство, они облачаются еще и в длинные камзолы. Не самый плохой вариант для Лилит – караван находится слишком далеко от дома, поэтому исчезновение одного из купцов не вызовет немедленную тревогу. А может быть, это просто путешественники, которые следуют из Нубии на юг.

Женщины были закутаны с ног до головы, лица скрывались под покрывалами. Странно. Хотя, когда она последний раз была в Каире, женщины ходили по улицам в подобной одежде. Даже на детях были голубые штаны и белью рубашки, украшенные буквами и рисунками.

Лилит приблизилась к краю освещенной площадки. Один из мужчин играл на музыкальном инструменте и пел. Увидев ее, он прекратил свое занятие. Дети угомонились и теперь смотрели на нее испуганными глазами.

Настороженную тишину прервал голос Лилит, она говорила по-египетски:

– Отвезите меня в Фивы.

Сидящие у костра переглянулись. Маленький мальчик прижался к ногам отца. Властительница повторила свою просьбу, затем перешла на арабский:

– Пожалуйста, довезите меня до своего города.

– Мы, по милости Аллаха, скитальцы.

– Тогда к римлянам. Довезите меня до римлян.

Они начали переглядываться, что-то бормоча. Наконец заговорил самый старший, с клочковатой бородой и в грязном полотняном тюрбане:

– Вы имеете в виду развалины в Абу-Маммале? Вы туристка?

Некоторые слова Лилит не поняла.

– Я путешественница, – сказала она.

Властительница откинула капюшон. Раздался дружный вздох. Дети, прижавшись к взрослым, застыли в испуганных позах. Двое мужчин, не вставая на ноги, начали отодвигаться от костра.

Кислое дуновение страха предупредило ее о том, что у нее есть всего лишь несколько секунд, чтобы совладать с неожиданной ситуацией. Лилит, протянув вперед руки, повернула их ладонями вверх.

– Мне нужна ваша помощь.

– Это джинн, – прошептала одна из женщин. – Джинн ночи.

Самый старший мужчина жестом велел говорившей женщине успокоиться...

– Все в руках Аллаха. Хотите чаю?

Лилит подошла поближе.

– С удовольствием.

Она уже очень давно не оказывалась в подобной ситуации, но тут вдруг обнаружила, что испытывает намного большее удовольствие в компании этих существ, чем ожидала. Наверное, ее одиночество в пещере оказалось слишком долгим. Здесь, рядом с горящим костром, в лунном сиянии, Властительница чувствовала себя очень уютно.

Старик подошел к ней поближе, его глаза были опущены, а руки тряслись так, что, казалось, он вот-вот уронит чашку. Лилит посмотрела на пульсировавшие у него на горле вены: вряд ли они дадут сильную струю. Пожалуй, стоит сразу переключиться на главную артерию и единым усилием мышц живота осушить его.

Она приняла чай с легкой улыбкой.

– Спасибо.

– Да пребудет с тобой Аллах.

Пока она пила маленькими глотками чай, напряжение продолжало расти. Дети и женщины отошли к своим палаткам, и было слышно, как они там тихо переговариваются.

– Какой богатый джинн, – прошептал маленький мальчик, – посмотри, сколько золота!

– Это американка, – ответила женщина.

Незнакомое слово! Надо будет выяснить его значение.

Лилит осталась пить чай вместе с четырьмя мужчинами. По их глазам можно было определить, что они находят ее чрезвычайно красивой. Ее чары упали на них так же быстро, как перед утренней зарей опускается на землю роса. Однако люди передвигались, маневрируя так, чтобы оставить ей возможность отступления всего лишь в одном направлении – назад, что приведет ее к палаткам. Засада?

– Как мне попасть в Фивы? – спросила она.

– Дорога вон там, – старик указал на запад. – Можете сесть в автобус до Каира. Там есть туры в Фивы. – Список неизвестных слов пополнился еще двумя: «туры», «автобус». – Всего несколько километров.

Лилит знала, что в этом направлении нет дороги. Может быть, они задумали выманить ее в пустыню, а затем пойти следом и напасть? Если так, то она использует их всех. И пусть потом раздуется, как клещ, но зато довольно долго ее не будут посещать мысли о еде. Язык уже напрягся, когда уха Властительницы достиг очень отдаленный и странный звук, за которым последовало дребезжание.

– Едет мой кузен, – сообщил один из мужчин. – Он может отвезти вас в своей машине до самого Эль-Маади. Там вы можете сесть в автобус из Восточной Дельты до Каира. Ваш отель там?

Кое-что из сказанного она поняла. «Кузен» означает кровный родственник. Но что могли обозначать остальные? Откуда в арабском появилось так много новых слов всего за... ну... больше ста лет пройти не могло.

Внезапно бряцающий звук стал громче, в нем чувствовался некий ритм, к тому же он неестественно быстро приближался.

Шакалы, поджидавшие ее в тени поблизости, поспешно скрылись. На западе Лилит увидела сияние, однако даже не представляла, как спросить, что это такое, поэтому продолжала хранить молчание. Затем ей показалось, что за одно мгновение предмет, возникший на вершине ближайшего холма, вырос до огромных размеров. Слепящий свет сопровождался ужасным ревом и запахом какого-то странного огня.

Забыв обо всех предосторожностях, теряя самообладание, Властительница, подпрыгнув, вскрикнула и бросилась к палатке. Она споткнулась о ребенка и неуклюже упала у входа, плащ накрыл ее.

Через минуту звук стал слабее, а вместе с ним, правда немного медленнее, исчез и запах.

– Да не покинет нас Аллах! – жизнерадостно воскликнул мужчина. – Заблудившаяся американка! Ну и счастье же нам привалило, братцы мои!

– Она говорит по-арабски, – пробормотал кто-то.

– Так еще лучше, да будет на все воля Аллаха! Милая леди, подойдите, будьте так добры.

Лилит поднялась на ноги. В свете костра была видна повозка; по всей вероятности, она приехала издалека, так как была вся покрыта пылью. Именно от повозки исходил запах огня, но не чувствовалось даже слабого запаха лошади, равно как ни одной лошади не было заметно и в округе. Эту загадку надо будет решить.

– Слушайте, я могу отвезти вас за двадцать фунтов. У вас есть мобильник? Вы хотите кому-нибудь позвонить? В каком отеле вы остановились?

Ни один из вопросов не имел смысла. На самом деле Лилит только по интонации определила, что это были вопросы.

– Все прекрасно, – сказала она. – Могу я воспользоваться этой повозкой?

– Она говорит, как в старом кино, – удивленно произнес кузен. – Что это за диалект арабского?

– Ее собственный. Да ты только посмотри на ее украшения и одежду! Она, должно быть, очень богатая.

Кузен одарил ее долгим и откровенным взглядом.

– Вы очень бледны, – заметил он.

– За последние годы я очень редко бывала на солнце.

– Эй, Аби, мне сегодня вечером надо возвратиться, а то босс сделает из меня отбивную. Ведь пока я не появлюсь, эти толстяки так и не увидят кондиционеров.

– А сколько их там?

– Куча. Большой автобус. Первый класс, экстра и даже выше.

– Заплатят, если мы будем фотографироваться?

Кузен утвердительно кивнул.

– Позаимствуй верблюда у Дули, сможешь хорошо заработать. Но приезжай попозже. Эти с восходом солнца не встают, – он засмеялся, сверкая зубами. Потом обернулся к Лилит: – Мы сейчас поедем, леди.

Как интересно будет прокатиться в повозке без лошади! Он сам ее потащит? Римские мальчики, играя в войну, заставляли рабов таскать свои игрушечные колесницы. Но человеческое существо не в состоянии сдвинуть с места такую тяжелую махину, как эта повозка, грязная и одновременно красивая. Надо же, в ней два ряда сидений и четыре дверцы, к тому же маленькие широкие колеса. И все-таки тащить ее по песку будет просто невозможно даже существу намного более сильному, чем человеческое создание.

Властительница залезла в повозку, уселась перед поручнем в виде круга и уверенно положила на него руки. Она ненавидела тряску, к тому же всегда существовала опасность, что повозка опрокинется в яму.

– Американцы боятся, когда машиной управляют арабы. Она считает тебя, милый кузен, дураком.

Лилит услышала это замечание. Как они посмели принять ее за возницу?!

– Я не собираюсь управлять, – заявила она.

В ответ последовала тишина. Лилит видела, как мужчины собрались в кучку, до нее доносился их шепот:

– Я же тебе сказал, что это джинн.

– Никаких джиннов нет...

– Посмотри на нее, она словно из... Как это? Из мрамора. Мраморная женщина. Ужасно.

– Я вижу только деньги. Двадцать фунтов за десять километров и при этом никаких споров! Так что я еду.

– На твоем месте, кузен, я бы с такой особой никуда не отправился ночью.

Но он поехал.

Глава 2

Слезы перед рассветом

Леонора Паттен посмотрела на бифштекс, поставленный перед ней на столик официантом, затем надрезала мясо и стала следить, как кровь растекается замысловатыми ручейками по блестящей белой поверхности фарфоровой тарелки. Она коснулась одного из них, затем поднесла кончик пальца к губам... Воспоминания... Зачем ты позволяешь им овладеть собой?!

Откинувшись на спинку софы, Лео приложила руки к вискам, помассировала их, затем крепко сдавила, пока не ощутила боль, которая блокировала другую, более глубокую и настолько мучительную, что, казалось, будто жгут из кожи перетягивал горло.

– Что-нибудь еще?

Его голос был вежливо-предупредительным – таковы правила игры. На самом деле ему было плевать на то, хочет она чего-нибудь или нет.

– Со мной все прекрасно, – сдержанно ответила Лео.

Безразличие менее бросается в глаза. Все отнюдь не «прекрасно», но это не его собачье дело. Леонора закурила сигарету и сделала глубокую тоскливую затяжку.

– Разве нам стоит это делать?

– Разумеется, я брошу завтра, – согласилась она. – Напомни мне. – Признаться, ей чертовски хотелось, чтобы он этого не делал.

– Вы бросите завтра. Мне обыскать ваши костюмы?

Лео посмотрела ему в глаза.

– Ты насчет сигарет?

Он кивнул. Джордж командовал ее персоналом уже три года, после того как десять лет отработал в Нью-Йорке на Боуи, Джаггера и прочий народ. До этого, как это ни кажется невероятным, он обеспечивал охрану Джекки. Так что он вполне подходил для своей должности.

Но только не сегодня. В этот вечер очень милый и такой умелый Джордж был здесь явно лишним. Принимая во внимание все опасности, связанные с охотой, Лео разработала подробнейший план и поэтому не могла позволить, чтобы Джордж или кто-то еще из слуг узнал, что она глубокой ночью покинет свой номер.

Внезапное жжение в позвоночнике обозначало только одно: тайная внутренняя война, которую ей приходилось вести с собственным телом, перешла на новый этап. Лео яростно вцепилась зубами в бифштекс, и это ее движение заставило Джорджа отступить от стола, а Малькома спросить:

– Налить вам вина? У нас есть «Джикур». Очень удачно сочетается с этим мясом.

Шли бы они подальше вместе со своим вином!

– Нет, спасибо, – сдержанно отказалась она.

Отодвинув тарелку, она с ногами забралась на софу и нацелилась дистанционным пультом в огромный экран телевизора. Леонора расслабилась и предалась воспоминаниям.

Джордж и Мальком незаметно наблюдали за ней, постоянно находясь начеку. Лео прекрасно знала, что в их внимании к ней нет и намека на искренние, человеческие чувства. Джордж наблюдал за иконой, соответственно Мальком задавал вопросы иконе. Ни один из них не видел в ней отчаявшуюся женщину, которая в тридцать три года производила впечатление девятнадцатилетней.

Годы печали и страха преследовали ее после смерти Мириам Блейлок. Мири была убита монстром по имени Пол Уорд, человеком, одержимым охотой на вампиров, прирожденным сыщиком, не способным на милосердие.

Это кровавое убийство каким-то образом изменило голос Леоноры. Она была хорошей певицей, но однажды проснулась примадонной. Теперь Леонора Паттен обладала голосом-мечтой, клубящимся туманом, завораживающим слушателей, и все это благодаря крови вампиров, которая бежала по ее венам, или сокровенному знанию того, кто убивал. Совершенная красота певицы только обостряла восприятие, хотя не притягивала людей, а настораживала и даже пугала – как своего рода уродство.

Леонора начала в «Вайпер-клубе» в Лос-Анджелесе и теперь упорно продолжала свой путь наверх. Сейчас ее последняя песня «Кто-то меня любит» занимала первую строчку во всевозможных чартах на протяжении десяти недель, и сингл определенно станет золотым. Никто не догадывался, что текст был навеян воспоминаниями о Мири, хотя та относилась к ней как к любимице-кошке.

– Нам можно идти? – осторожно спросил Джордж.

Вопрос был задан с почтением, свойственным придворному лизоблюду, который больше всего боится, что ее высочество посчитает своего слугу слишком нахальным. Ради Бога, «высочество» была когда-то обычным ребенком, чье присутствие в родном доме или отсутствие в школе, как правило, оставалось незамеченным. Лео не была слишком привлекательной, чтобы вызывать интерес у мальчиков, но и не до такой степени агрессивной, чтобы с ней считались в жестоком обществе девочек. Дальше – самостоятельная юность: родители откупились от нее, подарив студию в Сохо, спортивную машину и небольшую яхту. В конечном счете слова, которые прошептал ей как-то Дэвид Боуи во время концерта в пользу больных СПИДом: «Мы все одиноки, сама знаешь, навсегда», несмотря на свою мелодраматичность были очень близки к истине.

События, которые произошли в ее жизни, были в высшей степени странными, поистине невероятными, поэтому, когда Лео не разрывала изнутри на части ее привычка, ей казалось, что ничего особого и не случилось, жизнь идет своим чередом. Мисс Паттен – обычная женщина, она любит детей и с удовольствием носила бы под сердцем своего. Иногда, изменив внешность, Леонора отправлялась на детские кинофильмы, гуляла в парках, забредала в кварталы, где располагались школы, и ждала окончания занятий, чтобы услышать звонкие, веселые голоса. Однако в последнее время такие прогулки все чаще заканчивались нервным срывом.

– Процесс все еще продолжается?

– Он будет длиться еще четыре месяца, – четко отрапортовал Джордж.

– Дерьмо!

Она бывала в судах чертовски часто, ей надо вести себя осторожнее, а то какой-нибудь судья засадит эту леди в самый глубокий подвал в самой паршивой тюрьме этого штата. Там, в подземелье, она будет умирать медленной смертью, которую заслужила по всем статьям.

Лео медленно встала и направилась к окну.

– Мартини, – последовал краткий приказ.

Спустя мгновение Мальком уже сбивал коктейль. Девяносто девять поворотов руки – никогда не изменяет своим привычкам! Касаясь губами края бокала, она смотрела в сторону Саттон-плейс, В самых разных гостиницах на Манхэттене есть двенадцать номеров, из окон которых можно видеть крышу одного интересующего ее здания. Леонора по нескольку месяцев жила в каждом из них – чтобы видеть этот дом, вспоминать, ненавидеть... и любить.

Ей захотелось немедленно почувствовать возбуждение или опьянение, потому что в сравнении с тем, что происходило с ней, алкоголизм был сущим пустяком, а наркомания – детской забавой. Лео одним глотком допила коктейль, прошла в спальню и закрыла за собой дверь.

– Никаких звонков, никаких посетителей, пока сама не скажу, – спустя мгновение заявила она Джорджу по внутренней связи.

– В клуб не пойдете?

Она вцепилась в простыни как в спасательный круг или как в веревку, затягивавшуюся у нее на шее. Точно, сегодня предполагалось «неофициальное» посещение клуба. Лео выбрала этот вечер еще до того, как ею овладел голод. Она так ждала этих часов отдыха после самосожжения на сцене. В результате половина Нью-Йорка, заинтересованная таким событием, ждала ее появления в клубе «Шестерка». Но от предположения, даже просто от самой мысли об этом ее чуть было не стошнило прямо на постель.

– Никакого клуба, – прошептала она и отключила интерком.

Леонора лежала на спине, шелк простынь приятно ласкал тело. Городская тишина: непрекращающийся гул кондиционеров, приглушенный рев уличного движения. Завывания ветра говорили о том, что эта октябрьская ночь скоро станет очень холодной. В верхней части окна можно было видеть плывущие на юг облака, которые то и дело закрывали луну. От этой картины, напомнившей зимние ночи ее детства, у Лео на глаза навернулись слезы. Сентиментальная девочка заблудилась в лесу, она ищет какую-нибудь гостеприимную хижину, если таковую здесь можно найти... и мужчину. О, мужчину, в чьих глазах она будет единственной.

Бред. Душещипательный вздор. Детство было гораздо хуже, чем нынешний ад. По крайней мере, сейчас у нее есть поклонники... Хотя любила она только Мири, которая, надо сказать, взяла от нее больше, чем Лео могла дать. Сначала все казалось замечательным, необыкновенным... несколько счастливых месяцев с Мири, пока Пол, чтоб его, Уорд не разнес Мириам на куски. Теперь Лео была одинока и тщетно искала повсюду таких же, как она. Ей требовалось утешение – слова, подтверждающие, что все дело в природе, в холодных законах естества.

На сцене Леонора Паттен была мадонной с ангельскими глазами и голосом девочки, только что открывшей для себя любовь... Сплошная ложь! Сейчас в ногах, груди, глубоко внутри живота горели требовательные угольки. Лео знала, что эти маленькие угольки будут расти до тех пор, пока не соединятся в пылающий ком. Сбросив рубашку, она начала теребить грудь, до тех пор пока у нее не набухли соски. Затем стремительно поднялась и поспешила в гардеробную, где, словно мешок, скинула с себя Леонору Паттен. Теперь – черный свитер, джинсы, высокие кроссовки. Она отодвинула плинтус в том месте, где был устроен тайник, и вытащила хранившийся там ланцет – память о Саре Робертс, приятельнице Мириам, с которой тоже расправился Уорд. Ручка из слоновой кости с серебряной отделкой пожелтела от времени, но кривое лезвие благодаря заботливой хозяйке оставалось безупречным и обладало способностью проникать в плоть под действием лишь собственного веса.

Лео засунула ланцет в футлярчик, а сам футлярчик опустила в карман. Теперь настал черед следующим превращениям. Она прошла в ванную и села за туалетный столик. Пятнадцать лет на сцене научили ее обращаться с гримом. Немного теней сюда, наложить штрих туда, поменять контактные линзы, выбрать подходящий парик – и вот Леонора Паттен уже не похожа на себя, но по-прежнему остается красивой. Губы, так хорошо известные всем благодаря рекламе модной помады, утратили пухлость, а брови несколько изменили изгиб. Она подмигнула себе ярким темно-карим глазом – вот так, никакой печальной, безжизненной голубизны! Теперь, вместо того чтобы воскликнуть: «Привет, Лео!» – люди, нашедшие в ней какие-то знакомые черты, задумаются: «Где я мог видеть эту женщину?»

Она вернулась в спальню и заперла дверь изнутри. Джордж может, посчитав, что она крепко спит, зайти, встать на колени рядом с кроватью и положить голову на ее подушку. На самом деле это довольно приятно и, по крайней мере, лучше, чем если бы он шарил повсюду, нюхал ее туфли или делал какие-нибудь другие глупости. Хотя... Кто знает – может, он именно так и ведет себя в отсутствие госпожи?

Открыв дверь, которой обычно пользовался официант, если хотел миновать гостиную, Лео быстро выскользнула в узкий коридор, ведущий в кухню. В буфетной за маленьким столиком расположился мистер Леонг, ночной повар, он читал китайскую газету и курил. Его присутствие здесь требовалось, чтобы удовлетворить любое желание мисс Паттен, которое может появиться в течение ночи: рогалики, бутерброд с ветчиной, омлет или самый настоящий банкет.

Лео некоторое время наблюдала за ним, стараясь определить, насколько он поглощен своим занятием. Его глаза быстро бегали по строчкам; судя по всему, повар читал внимательно, что было ненамного хуже, чем если бы он спал. У нее нет права на ошибку: если Леонг увидит госпожу в столь поздний час здесь, то ей придется вернуться в спальню и затем надеяться, что он умолчит об этом ночном происшествии.

Как бы осторожно она себя ни вела, может случиться так, что полиция будет спрашивать обслуживающий персонал, где она провела эту ночь, и каждый из них не должен сомневаться в том, что мисс Паттен не покидала своего номера.

Повар затянулся сигаретой (чуткое ухо могло уловить потрескивание тлеющего табака), затем почесал кончик носа и, переворачивая страницу, раздраженно высказал газете что-то на китайском. Воспользовавшись моментом, Лео быстро прошмыгнула к ведущей на служебную лестницу двери. В свое время о ее петлях позаботились, и теперь дверь, открываясь, не издала ни звука. Оказавшись на ярко освещенной лестничной площадке, Лео глубоко вздохнула: теперь она в безопасности. Однако в глубине здания слышалось приглушенное пыхтение: кто-то тяжелый и крупный поднимался по ступенькам – наверное, охранник. Последовала тишина, затем что-то лязгнуло. Он зашел на этаж. Но вот на который? Придется рискнуть, несмотря на возможность наткнуться на него, когда он будет выходить обратно. А что, черт подери, она может в данном случае сделать?

Лео уже спустилась на десять пролетов, когда снова услышала щелчок, совсем рядом, а если быть точной, то прямо под ней. Она остановилась, затаила дыхание, затем, быстро взглянув вниз, увидела верхнюю часть двери пожарного выхода, а через мгновение почувствовала густой запах дешевой косметики. На лестнице появилась женщина. Крашеная блондинка – волосы расчесаны на прямой пробор и стянуты в тугой узел на затылке. Изо рта торчит сигарета. Проститутка. Работающим здесь девицам приказано пользоваться грузовыми лифтами и черными лестницами. Спустя мгновение послышался тихий плач. Она с кем-то поругалась, или ее ограбили, или грубо обошлись?

Всхлипывания постепенно, как равнодушное воспоминание, затихли, и Лео продолжила путь вниз, обращая внимание на веденные по трафарету надписи: «Первый этаж», «Технический этаж», «Подвал-1». Здесь «Шерри-Нетерленд» заканчивался, примерно в шестидесяти футах ниже поверхности земли.

Лео совершенно не представляла, где она окажется, открыв дверь. Возможно, это будет комната полицейской охраны или кафетерий для сотрудников. Планирование – основа основ. Осторожность и предусмотрительность. Так научи меня этому, Мири!

Ладно, угомонись! Просто, черт подери, делай дело и покончи с этим. Она толкнула дверь и поискала взглядом камеры слежения. Ей повезло – они отсутствовали. Тем не менее, прежде чем идти дальше, Лео натянула на лицо лыжную маску.

Тусклое освещение, черные трубы, гудение. Бойлерная, топка. Ей хорошо известно, что такое топка. Позже этой ночью она разогреет топку до тысячи восьмисот градусов – от такого сильного жара испарятся даже кости.

Где же выход из подвала на поверхность? Он должен быть здесь по всем правилам: аварийный выход. Вот он – черная металлическая винтовая лестница и стальная дверь... которая, скорее всего, была на сигнализации. За последние пятнадцать лет Лео не раз оказывалась в подобной ситуации. Она вынула плоский футляр с инструментами и вставила тонкое, но прочное лезвие в щель замка, затем надавила на скос язычка, пока он не высвободился, приоткрыла дверь и быстро выскочила наружу.

Вонь от помойки, автомобильные гудки на расположенной неподалеку подземной автомобильной стоянке, но поблизости – тишина. Леонора Паттен стянула с головы лыжную маску и засунула ее во внутренний карман спортивной куртки, затем поднялась по металлической лестнице и оказалась на улице. Через мгновение она была уже просто еще одним пешеходом – такой же одинокой, как и прочие.

Порыв ветра заставил ее поднять воротник. Она пройдет на Первую авеню, начнет свой путь от Пятьдесят девятой улицы и, прячась в тени моста Квинсборо, спустится к началу Пятидесятой. Кого-нибудь она обязательно найдет – здесь, или на Третьей авеню, полной ночных бабочек, или вниз по Гринвич стрит... да где угодно.

Мост грохотал; в небе, направляясь к Рузвельт-айленд, пропыхтел трамвай с Пятьдесят девятой. Мимо медленно прошла шумная компания мальчишек. Ничего хорошего: их слишком много. Затем появился мужчина: защищаясь от порывов ветра, он сжимал на груди спортивную куртку. Так, телосложение среднее, не атлет. Хорошо. На вид вполне здоров. Вторая отметка на его смертном приговоре. На руке нет кольца. Три отметки – значит, ты обречен, приятель.

– У тебя есть время?

– Ну, это... – он демонстративно покосился на часы.

– Одиннадцать сорок. У меня тоже есть часы.

Он встретился с ней глазами и тут же отвел взгляд. Не прочь развлечься, скорее всего вышел в поисках чего-нибудь пикантного. Парни, предпочитающие анонимный секс, не любят миссионерскую позу. Отлично, он получит в пять раз больше, чем ожидает.

– Слушай, милый, так ты хочешь развлечься или нет?

– Что ты... м-м-м...

– Просто развеемся. Получишь все, что хочешь.

– Ну, я, понимаешь ли... все как-то просто...

– Пошли, – она обняла его за плечи и улыбнулась. – Вот так нас никто не услышит, – она посмотрела ему в глаза. – Милый, да ты выглядишь так, словно потерял свою мамочку.

– Может, так оно и есть. Потерял. Ты знаешь, в каком-то смысле... в общем, я... у меня большое дело. На меня работают много людей. Я провожу свою жизнь, отдавая приказы, а моя жена... она не... она не может... она просто не может.

Лео взяла его за руку.

– Просто забудь об этом, ладно? Договорились? Я, конечно же, догадываюсь, что мы собираемся сделать.

– Догадываешься?

– Не надо беспокоиться. Ты встретил как раз ту, кто тебе нужен. Тебе повезло. Я сама искала именно этого. Мне это нравится. Так что пошли, не надо вырываться, милый.

Она взяла его за запястье и потащила за собой, пока мужчина не начал сопротивляться.

– Куда мы идем? В отель? – голос его зазвучал громче.

– В частный дом. Только ты и я, больше никого.

– Это дорого, потому что...

– Об этом не беспокойся.

Он замолчал, но продолжал сопротивляться, хотя теперь уже нехотя. Лео, крепко вцепившись ему в руку, быстро вела мужчину к старому дому, туда, где она столкнулась с чудом и навсегда утратила человеческий облик. На самом деле она приходила сюда не часто – только тогда, когда у нее не было выбора.

Лео вытащила из кармана старый медный ключ.

– Сюда? – поинтересовался он, подняв глаза на темный фасад.

– Пошли, – она засмеялась и потащила его на крыльцо. – Будем только мы с тобой: полный интим, никто ничего не услышит и не увидит. У тебя так раньше случалось? Можно делать все, что захочешь.

– Послушайте, леди, не то чтобы я вам не доверял, но мне никогда подобное не приходило в голову.

Складно говорит. Это образованный человек, специалист, – из тех парней, чье исчезновение наделает много шума. Лео открыла дверь и включила свет в холле.

– Все в порядке, все в порядке, – заверила она, увидев, что он в нерешительности замер на пороге.

Да заходи же ты скорей в этот чертов дом, ради всего святого!

Как он только оказался внутри, Лео тут же заперла дверь. Теперь для него отсюда выхода нет – ни через эту, ни через какую-то другую дверь, ни через окно: для этого нужны ее ключи и ее знание хитроумных замков. Независимо от того, кто он такой, перед ней теперь стоял покойник.

Он улыбнулся, обнажив великолепные зубы.

– Ну и ну! Вот это да!

– Дом очень старый.

– Какой замечательный потолок. Тиффани... Точно?

– Именно так, – заверила она.

Она ввела его в гостиную и включила свет.

Здесь было так чудесно, в этой комнате началась и закончилась ее жизнь. Вот на этом стуле в стиле Людовика Четырнадцатого она сидела и слушала, как музицировали Мири и Сара. Здесь навсегда остались ее сердце и ее любовь.

– Это... я даже не знаю... ты всего лишь молоденькая девушка... и это место... Это дом твоих родителей? Я даже не знаю, что здесь делаю. Я представлял... думал, какая-нибудь девушка с панели, которая, сама понимаешь, готова на что-то быстрое в номере отеля или нечто в этом роде. Просто быстренько сделал дело, отдал пятьдесят баксов – и прощай.

Мужчина снова улыбнулся. Его щеки горели, губы пытались улыбнуться, глаза постоянно моргали.

Приблизившись к нему, Лео схватила его за член через брюки. У него сразу же началась эрекция.

– Слушай меня внимательно, – сказала она, – ты сейчас будешь делать то, что я тебе скажу, и ты получишь то, о чем и не мечтал. Лучшее событие в твоей жизни. Лучшее, понял? Я не лгу. Здесь ты получишь все, осуществишь свою самую заветную фантазию. Понятно? Я выгляжу на двадцать лет?

– Ты выглядишь...

– На колени!

Мужчина безропотно выполнил ее приказ.

– Сколько тебе лет? Я хочу сказать, что происходящее здесь может оказаться противозаконным.

Она взяла его за подбородок, заглянула ему в глаза... и закатила пощечину с такой силой, что его голову отбросило в сторону.

– Все это чертовски противозаконно. Я твоя мечта, сокровенная фантазия, правильно?

– Фантазия...

– Быть таким, как ты, подонком... Скажи: «Я подонок!»

– ...Подонок...

Она хлестнула его по другой щеке.

– Не слышу!

– Подонок! Я – подонок!

Он схватил ее за руки. Лео вырвалась, и, потеряв опору, мужчина упал к ее ногам.

В этот момент она ощутила бесконечное одиночество.

– Раздевайся! – отдавая приказ, Лео, не выдержав, хихикнула.

Он поднялся с колен и снял куртку.

– Есть ли здесь... ну, сама понимаешь... специальная комната?

– Делай что тебе говорят, прямо здесь, – она сложила руки на груди. – Где стоишь.

Мужчина начал медленно спускать трусы, но Лео резким движением сама стянула их с него. Потом взяла его за член и потащила за собой к главной лестнице; так они прошли и по второму этажу. Хотя роль раба в данном случае играл именно мужчина, она ненавидела его той тупой безнадежной ненавистью пленника, который понимает, что пути к освобождению нет. То, что текло в его венах, было для нее сейчас важнее, чем героин для охваченного ломкой наркомана.

– Эй! Я... – попытался он что-то сказать.

Она еще сильнее сжала возбужденный горячий пенис и еще грубее потащила мужчину дальше.

– Пошли, пошли, хватит разговоров, давай быстрее покончим с этим.

Лео не повела его в спальню – этот порог она не переступала уже несколько лет. Они направились в самую маленькую комнату из расположенных на этом этаже. Когда-то здесь Леонора Паттен приходила в себя после того, как в ее вены вливалась новая кровь, и это было самое необыкновенное и жестокое событие, которое только могло случиться с ней.

– Послушай, дорогая, – сказал он, – все это очень хорошо. Мы здесь действительно одни?

– Только ты и я.

– Потому что...

Теперь он с горящим лицом и повлажневшими глазами начнет рассказывать о своих скучных фантазиях, стараясь описать грязные, отвратительные вещи, которые он собирается делать так, чтобы они казались стоящими и имеющими смысл. Однако смысла в них не будет при всем желании. Тем не менее она согласится их осуществить – не все, разумеется, – но только для того, чтобы вызвать в себе еще большее отвращение, еще большую ненависть.

– Во что будем играть, милый? Расскажи мне, иначе как я узнаю.

Он продолжал хранить молчание.

Лео села на кровать и усадила его рядышком. И тут она увидела, что выражение его лица изменилось: теперь он уже больше не был вспотевшим, нервным дурачком, в его взгляде появилась странная острота – словно где-то глубоко была спрятана другая, более мрачная его сущность, которая, чтобы вырваться наружу, ждала именно этого момента.

Руки мужчины, которые казались такими же омерзительными, как и все остальные части его тела, сомкнулись у нее на горле. Черт, в этих пухлых пальцах таилось железо!

Лео услышала шипение собственного дыхания. А ветер снаружи со свистом проникал сквозь щели окна. Мужчина навалился на нее, подминая под себя, от него пахло табаком и немытой кожей. Напрягшийся член уперся ей в бедро.

– Грязная шлюха! – прорычал он.

– Что ты делаешь?

– Ты, безмозглый кусок дерьма.

Его пальцы утопали в ее горле.

– Ты убьешь меня!

– Что с того? Дрянь!

Он был сильным, черт подери, по-настоящему сильным.

– Ты...

Улыбаясь, он склонился над ней.

– Ты – двадцать первая, сука! Вонючее дерьмо, да как ты осмелилась в таком доме! Как ты только посмела!

В то время как его пальцы все туже смыкались на горле Лео, отчего она готова была вот-вот потерять сознание, мозг ее все яснее осознавал происходящее: она подцепила серийного убийцу. Он сейчас овладеет ею и убьет. Она могла бы позволить ему это. Отчего бы нет? Но тогда что произойдет с ней? Сара не раз объясняла ей: «Мы не умираем. Независимо от того, насколько искалечено твое тело, оно продолжает жить».

Глаза насильника налились яростью, дыхание участилось. Теперь он уже по-настоящему ее душил, и настало время положить этому конец. Рот мужчины приблизился и накрыл ее рот, прокисшее, прокуренное дыхание внезапно ворвалось в нее, проникая внутрь вместе со слюной и слизью его души.

Лео лежала не шевелясь, и в своем рвении он чуть-чуть подвинулся. Это дало ей шанс воспользоваться собственной скрытой силой, и она сделала рывок. Мужчина отлетел в сторону и приземлился с таким мощным глухим ударом, что содрогнулся весь дом.

Кровь вампира делает тебя сильным. Никто не сможет по твоему внешнему виду догадаться, какой мощью ты обладаешь. Зарычав от удивления, в смятении тряся головой, он бросился к ней. Руки Лео метнулись вперед быстрее взмаха крыла сокола, и она схватила его запястья так, что ему было уже не вырваться. От усилий у мужчины выкатились глаза, а на великолепной шее начали пульсировать вены. Лео наблюдала за ним, пока он не осел на пол, собираясь с силами, чтобы вырваться из ее рук. И в этот момент колено женщины метнулось вперед и встретилось с его лицом. Завывая, он пролетел назад футов десять и врезался головой в стену, послышавшийся при этом звук напоминал треск лопнувшего яйца. Пока насильник, сползая по стене, оседал на пол, она достала из-под кровати наручники и надела их ему на запястья.

Лео оттащила окончательно выдохшегося мужчину в подвал и прицепила наручники к петле на стене. Теперь уже недолго. Она не была жестокой, не любила причинять страдания... однако сейчас ей хотелось продлить агонию. Как было бы приятно, если бы все ее жертвы так же, как этот убийца многих людей, заслуживали смерти. Лео достала из футлярчика ланцет и помахала им перед глазами мужчины, затем подошла к топке и выставила уровень горения. Машинально прислушиваясь к шипению газа, она подожгла горелку и отрегулировала подачу газа, в то время как ее жертва, извиваясь, выла, словно дикое животное. Теперь следует принести сюда его одежду, которая валялась на полу музыкальной гостиной.

Войдя туда, Лео остановилась не в силах отвести взгляд от замысловатого рисунка паркета, от фрески, изображавшей один из уголков Трианона, который Мириам действительно посещала в 1769 году. Там, внизу, ее ждет очередная жертва – мужчина в ужасе прислушивается к гулу топки, которая вскоре уничтожит его останки. Такова необходимость: кто-то должен умереть только потому, что ей необходимо питаться.

Лео поднесла одежду к липу и принюхалась. Господи, какая грязная тварь! Она заставила себя еще раз вдохнуть этот жирный прокисший запах, погрузиться в него. Неужели ей это нравится? Может быть, надо было позволить ему совершить насилие? Детка, с тобой все в порядке?

Лео вернулась в подвал с охапкой одежды и с порога наткнулась на пустые, акульи глаза.

– Слушай, – сказал он, – я просто слишком возбудился. Это всего лишь мои фантазии, и больше ничего. Я никогда никому не причинил зла и не способен на это!

Она открыла топку и бросила туда его ботинок, который мгновенно вспыхнул белым пламенем.

– Эй ты, сука, как я теперь выйду на улицу?

– Все в порядке. Все в порядке.

За первым ботинком последовал второй.

– Господи! Не надо! Ради Бога! Пожалуйста!

Лео принялась за одежду.

– Не надо!

В топку отправился бумажник, за ним ремень и все прочее.

– Послушай меня, ну пожалуйста, это же безумие.

Она вытащила из футляра ланцет.

– Черт... Это еще зачем? Господи, положи его обратно! Господи, Помогите! ЭЙ! ЭЙ! ПОМОГИТЕ!

Пригвожденный к стене, он извивался, пытаясь высвободиться из наручников.

– Было бы мило заняться с тобой любовью, – Лео держала голову мужчины за волосы и похлопывала двумя пальцами по его шее, чтобы наполнить вены.

– Мы можем заняться любовью! О Господи, я прекрасно это делаю, я с этим отлично справлюсь! Пожалуйста, леди. Черт, и что меня дернуло!

Лео приложила ланцет к его горлу, погрузила в вену и сразу же дернула в сторону, потом, несмотря на то что он вырывался и крутил головой из стороны в сторону, ртом поймала струю крови. Так было всегда. Она остановила поток кончиком пальца. Мужчины или женщины, старые или молодые – все они в такой момент реагировали одинаково.

– успокойся. Не двигайся, – сказала она.

В ответ он зарычал.

– Если будешь мне мешать, то умрешь.

Он обреченно замер. Свободной рукой Лео начала поглаживать его пенис и даже добилась небольшой эрекции. Это произвело на нее впечатление. Отменная особь для серийного насильника – или кто там он есть на самом деле. Она сделала глубокий выдох так, что заныли легкие, затем отдернула палец, подставив под струю рот.

Лео сосала изо всех сил. Он сообразил, что происходит, пронзительно, высоко завизжал и попытался отстраниться. Какое-то время кровь текла медленно, раздражающе неторопливо, затем некое внутреннее сопротивление рухнуло, и кровь опять хлынула в ее горло потоком, как вода по стремнине. Словно электрический разряд встряхнул ее от пяток до макушки, Лео даже застонала от удовольствия. Ощущение было прямо-таки волшебным, живая, будоражащая эссенция наполняла ее жаждущие органы и высохшие кости, дрожащие волны новой жизни захлестнули ее с ног до головы, ударяясь о берега ее голода.

Огонь, пожиравший ее кости, превратился в приятную дрожь. Откуда-то глубоко изнутри, ниже пупка, по всем направлениям начало распространяться чувство довольства, такое сильное, что оно казалось настоящим сиянием.

Лео оторвала рот от шеи и посмотрела на преобразившееся тело. Мышпы напоминали веревки из вяленого мяса, натянутые среди почерневших сухих костей. Глаза на мумифицированном лице блестели, как две мокрые сливы. Изо рта вывалился язык, похожий на указующий перст. Лео тихо выругалась, заметив на полу лужу мочи и фекалии. Она совсем забыла, что надо было подложить газету. Кстати, Мириам обычно ставила их в ванночку для кошек.

Она нашла газету и пережила небольшой шок. Это оказалась воскресная «Таймс» пятнадцатилетней давности. Лео сама принесла ее. Она даже вспомнила то воскресенье: как шла на угол Пятьдесят пятой улицы и Третьей авеню к газетному киоску и думала о том, что будет читать газету и через сто лет, если тогда еще будет газеты, и через тысячу... и чувствовала себя поистине безмерно могущественной.

Лео вытерла лужу испражнений и швырнула газету в топку, затем сняла с крюка тело, которое упало на пол бесформенной кучей. Теперь следует распахнуть дверцу топки как можно шире. Труп был все еще гибким, так что она распрямила его, уложила руки вдоль тела и пихнула его в топку, как бревно. Торопливо захлопнув дверцу, спасаясь от шипящего и брызгающего жира, Леонора Паттен поспешила наверх. Наличие тела влекло за собой вмешательство детективов по расследованию убийства. А пропавший человек означал всего лишь то, что будет открыто дело, о котором все забудут через семьдесят два часа. Никогда не оставляй следов.

Она поднялась на второй этаж, не включая свет, и постояла в тяжелой тишине верхнего холла. Затем зашла в свою прежнюю комнату и, сбросив с себя одежду, вытянулась на узкой девичьей кровати. Лежа на спине, лениво касаясь себя пальцами, Лео тихонько хихикала. Обычно в такие моменты она, чувствуя себя великолепно, в то же время испытывала легкую печаль. В конце концов, была оборвана человеческая жизнь, разрушены чьи-то мечты и надежды. Кто-то будет горевать, так и не узнав, что произошло с тем, кого он или она так любили. Но на этот раз Лео не мучили угрызения совести: она сделала доброе дело, расправившись с насильником и, скорее всего, убийцей.

Лео зашла в ванну и включила воду, зная, что при работающей топке вода будет очень горячей. Она быстро приняла душ, воспользовавшись засохшим куском мыла, который оставила здесь при последнем посещении. Горячие сильные струи сделали ее тело розовым, как у младенца. Затем Лео усилила напор, так что струйки стали похожими на иголки, и подставила под них свои груди, чтобы вода массировала соски и нежные ореолы вокруг них.

После душа она подошла к трюмо и под безжалостным резким светом лампочки принялась изучать кожу около глаз, в уголках рта, между бровями – везде, где так легко могут образоваться морщины. Из зеркала на нее смотрела чувственно-трогательная девочка лет восемнадцати. Мысль о возможности состариться и умереть теперь не приводила ее в ужас Лео больше путала действительность, в которой ей никогда не удастся сделать это. Она должна или жить бесконечно, или бесконечно умирать. «Если они убьют тебя или где-нибудь закроют, ты окажешься беспомощной, но не умрешь. Лучше не рискуй», – звучали у нее в ушах слова Сары.

Сгибаясь под порывами ветра, Леонора Паттен вернулась в «Шерри». Начался прилив, и река была покрыта быстрыми сердитыми волнами. Мимо проплыла баржа; буксир, борясь с течением, подавал гудки. Иногда ей хотелось, чтобы ее волшебная кровь могла так же ускорять и течение времени.

Как здорово отправиться куда-нибудь далеко в будущее, где, возможно, существует лекарство или способ повернуть время вспять, к той точке, когда она еще была человеком.

Лео вошла в отель через служебный ход, воспользовавшись собственным ключом. В этот час вероятность наткнуться на официанта в холле была чрезвычайно мала. К этому моменту Мальком и Джордж уже удалились. Мистер Леонг уснул в буфетной. Однако она не стала пользоваться лифтом – нельзя слишком долго испытывать удачу. Лео без всяких усилий поднялась по лестнице; ее слух после насыщения стал чувствительнее в сто раз, то же самое случилось со зрением и обонянием. Закрывая за собой дверь номера, она тихо бормотала под нос: «Все спокойно, все хорошо», а затем в спальне бросилась на кровать лицом вниз и плакала, плакала, плакала...

Глава 3

Вечный солдат

Радио включилось в шесть часов, разбудив Пола Уорда. Он повернулся к лежавшей рядом с ним женщине – настоящему чуду. Не открывая глаз, она сонно улыбнулась, приветствуя вторжение на ее половину.

– У-ох, – услышал он, осторожно ложась сверху, и, когда почувствовал, что вошел в нее, поцеловал в губы.

Знакомое чудесное ощущение охватило его, поднявшись откуда-то из области паха. Бекки тихо засмеялась... И голос Лео Паттен заполнил дом.

Пол остановился.

– О Господи, – прошептал он ей в ухо.

– Ну же, Пол... Пол!

Он лежал на спине, уставившись в потолок, слушая завершающие аккорды «Девчонки», которые сменились грубой иронией и яростью «Дьявольской куклы».

– И зачем он это делает?.. – бормотал Пол, вставая с кровати.

Натянув трусы, он ринулся по коридору. Слишком крупный мужчина, Уорд плохо вписывался в тесные помещения своего жилища. Дом построил голландский фермер в XVIII веке, а эти ребята любили экономить. Пол остановился перед комнатой сына.

– Ян!

Ответа не последовало. Уорд заколотил в дверь, затем подергал ручку. Дверь была заперта.

– Выключи ее сейчас же!

«Дьявольская кукла» перешла в «Поймай меня, если сможешь», и Пол решил выломать дверь. Подумаешь, несколько дубовых досок – небольшой толчок, и все в порядке!

– Открой!

Это чрезвычайно трудно – любить подростка, даже если им является такой необыкновенный ребенок, каким был Ян. «Поймай меня, если сможешь», – лукаво предлагала Лео Паттен. Почему, черт подери, из всех певиц в мире он выбирал именно ее?

Если то, что он так боится обнаружить в Яне, окажется правдой, то желание придушить собственного сына вовсе не будет связано с тем, что он отравляет твой утренний покой, – так Уорд выполнит самый болезненный и тяжкий долг за всю свою жизнь.

– Ян! Ян, ну пожалуйста!

Музыка смолкла. Пол молчал, ожидая услышать голос мальчика, которого обожал, или плач ребенка, которого он когда-то ранним холодным утром завернул в свою куртку. За дверью по-прежнему царила тишина.

Пол вернулся в спальню. Бекки сидела на кровати, стараясь успокоить его манящей улыбкой. Она не отличалась природной мягкостью; такого несгибаемого копа надо еще поискать. (Наверное, точно такой же жесткой хочет выглядеть Лео Паттен в некоторых своих песнях.) Но в личности Бекки было много разных слоев, и в данный момент безжалостный профессиональный убийца был розовым и пушистым.

– Думаю, он просто услышал нас, – сказала она.

– Я вел себя очень тихо.

– У него твой слух, Пол, сам знаешь.

Уорд зашел в ванную комнату, включил горячую воду и подождал, пока от раковины пойдет пар, затем покрыл щеки своим любимым итальянским кремом для бритья, стоившим бешеных денег. Механически бреясь, он старался отогнать прочь свои подозрения относительно Яна. Его сын еще подросток. Лео Паттен поет на всех телевизионных каналах и смотрит со всех журналов. Девушка, о которой в Америке и по всему миру мечтает любой семнадцатилетний парень с горячей кровью и смутными желаниями.

Одевшись, Пол направился вниз, готовить омлет. Прежде чем спуститься по лестнице, он остановился у двери в комнату сына и прислушался. Он услышал дыхание... очень тихое... и очень близкое.

– Ян?

Молчание. Пол повернул ручку – заперто.

– Ян, выходи.

Бесполезно. Он рванул ручку, погрохотал дверью. Ответа нет, но мальчишка наверняка все еще там стоит, прислонившись к другой стороне двери. Уорд почувствовал знакомое желание взорваться во всех направлениях одновременно: этот подросток чертовски ловко умел его изводить.

– Ладно, парень, кончай дурить.

Ничего.

– Эй, мы же с тобой в одном окопе.

Из-за двери доносились негромкие звуки – судя по всему, Ян начал собираться в школу. Черт побери! Не обращая ни на что внимания, он занимается своими делами. Пол пнул дверь.

– Ради Бога! – крикнула откуда-то снизу Бекки, когда он врезал ногой по двери во второй раз – настолько сильно, что она треснула пополам и одна из половинок влетела в комнату.

Ян закричал, и присутствовавшая в крике дрожь удивления окончательно вывела Пола из себя – теперь он уже не мог остановить надвигавшуюся ссору.

– Черт бы тебя побрал, Ян! – вопил он. – Иди ты ко всем чертям!

Ян отскочил и прижался спиной к стене, опрокинув стоявший у кровати столик. Но вместо того, чтобы закрыть лицо, залитое слезами, Ян оскалил зубы, зажмурил глаза и затрясся от беззвучного смеха.

– Не смей трогать его, Пол Уорд!

Все происходило, как при замедленной киносъемке. Рука Бекки поплыла вверх и врезалась в занесенную руку Пола, эффект оказался не более существенным, чем от прикосновения бабочки. Уорд уже не мог остановиться: им овладел гнев и вполне цивилизованный человек, который обычно проживал в этом сильном большом теле, был отстранен, нейтрализован, отодвинут в сторону. Рука, теперь уже открытая, по крайней мере не кулак, ударила. Досталось не мальчику, а столу, который подпрыгнул и рассыпался. Пол споткнулся, задрожал, после чего, тяжело дыша, прислонился к стене, чувствуя, как в груди колотится сердце: «Парень определенно когда-нибудь убьет меня».

– Ну ты и зараза! – Ян отскочил к кровати, стараясь, чтобы между ним и разъяренным отцом оказалась какая-нибудь более или менее материальная преграда. – Я тебя ненавижу! Ненавижу!

– Нельзя ненавидеть собственного отца.

– Да он же псих. Смотри, мам, он все у меня переломал, он бесконтрольный псих! Разве ты этого не видишь?

– Ян...

– Заткнись!

– Не смей говорить отцу «заткнись»!

– Заткнись и убирайся отсюда, старикашка! Давай, выметайся!

– Послушай меня. Если я стучусь, так надо открыть дверь.

– Да ты не стучался, отец, ты просто высадил эту чертову дверь к чертовой матери.

– А почему ты врубил эту суку, черт подери, в шесть, чтоб тебя, часов утра?

– Ладно, Пол, ради всего святого, это и так ясно почему.

Ян залился пунцовой краской и опустил голову.

– Сын, – сказал Пол, – пойми, это... природа. О Господи...

– Знаешь, папа, просто замолкни.

– Зачем ты слушаешь ее?

– умолкни. Ступай вниз, тебя ждет твой чертов омлет.

– Послушай, сын... ну...

– Давай забудем об этом, папа.

– Ян...

– Пол, когда ты голоден, то ужасно вредный.

– Он, должно быть, вечно голоден, – тихо проворчал Ян.

Внутри Пола вновь начал подниматься гнев, но на этот раз он сумел обуздать его и запихать обратно в пещеру, в которой тот обычно пребывал. «Ты бы не мог так сердиться, – сказал сам себе Уорд, – если бы не любил его». Но сейчас, черт бы его побрал, в это было дьявольски трудно поверить.

Он направился вниз, а мать с сыном принялись наводить порядок в комнате. Теперь можно было слышать, как мальчик начал всхлипывать, больше не в силах изображать показную браваду – перед матерью незачем скрывать свои чувства. У Яна не возникало и мысли, что он ей чужой, и уж конечно, черт подери, он не имел представления, кто же его настоящая мать, и так должно было остаться во веки веков.

Пол почти не думал о еде и машинально поглощал омлет. Несколькими минутами позже на кухню спустилась Бекки и заняла свое любимое место за столом – напротив мужа. Покончив с завтраком и поплотнее стянув у шеи воротник халата, Уорд вышел через заднюю дверь, на мгновение остановившись на пороге. Было еще очень темно, на востоке никакого намека на восход. Он вдохнул чистый, обжигающе холодный воздух и пожалел, что в столь чудесный момент испытывает такую чертовскую грусть. Когда Пол заспешил по тропинке, ведущей к дороге, то прошел мимо старого дерева, под которым нашли останки его отца, – тот был убит вампиром задолго до того, как стало известно о существовании этих монстров. Вампиры охотились в этой местности уже сотню лет, выбирая себе жертвы на уединенных фермах.

Достав из почтового ящика «Нью-Йорк таймс» и «Кингстон фримен», Уорд вернулся в тишину кухни и наконец покончил с завтраком, не обменявшись с женой ни словом. Ритуал нарушен – он с трудом подавил желание, возникавшее каждый раз после еды: выкурить сигару. Никаких сигар, никаких бифштексов, никакой мексиканской кухни. Уорд чувствовал себя великолепно, но врачи говорили другое: его сердце работает на пределе, поэтому следует принять меры предосторожности.

Когда он уже направлялся в свой кабинет, расположенный в подвале, Бекки не выдержала:

– Ты что, не собираешься с ним поговорить?

– Извиниться?

– Ты был не прав. Абсолютно.

– Не согласен.

Пол спустился по лестнице и оказался в знакомом с детства подвале. Здесь он вместе с отцом построил железную дорогу и играл в «Поезда в темноте»: его поезд с освещенными крошечными окнами проходил по маленькому городку с гаражами и церквами, и с жителями, которые были тщательно раскрашены волосяной кисточкой.

На третьей неделе после исчезновения отца он бросился сюда и вот тут, за широкой черной печкой, обещал доброму Господу проползти на коленях по тропе к реке и обратно – пусть только вернется папа!

Как он и предполагал, долго ждать Бекки не пришлось.

– Слушай, Пол, Ян взрослеет. Ты должен считаться с ним.

– Яну всего лишь семнадцать, и ему следует открывать дверь, когда к нему стучится отец.

– Пол, тебе бы надо было поговорить с ним... ты просто как ребенок.

– Это он должен прийти ко мне, он должен извиниться.

– Мне иногда бывает очень трудно поверить, что динозавры уже вымерли.

Полу пришлось сдержать гнев. Он машинально прислушался к удалявшимся шагам Бекки по лестнице. Откуда-то издалека, словно пробиваясь из какого-то сумасшедшего ада, он услышал: «Полюби меня, пожалуйста, полюби, полюби меня, пожалуйста, полюби...»

Пол закрыл глаза и принялся медленно дышать, чтобы снять боль в груди. Кто теперь поставил этот чертов диск – сын или жена?

Уорд едва справился с желанием заколотить в стену, но руки все еще болели после расправы над столом. В конце концов он пришел к выводу, что инстинктивный порыв спуститься сюда был верным. Займись работой, старик. Это правда, он выставил себя полным дураком. Но плясать под дудку Бекки он не собирается. Господи, подростковая болезнь излечима. Рецепт для расстроенного и обиженного старого динозавра: займись работой.

Пол тяжело опустился на стул и включил компьютер. Несколько раз набрав что-то на клавиатуре, он стал ждать появления сводки происшествий за прошедший день в Нью-Йорке. Два убийства: одно в Бруклине, другое на Манхэттене. Торговец наркотиками нашел свою неизбежную смерть на Бей-бридж. В верхней части Восточного берега семидесятилетний мужчина убил свою безнадежно больную жену. Старик заявил полиции, что она умоляла его сделать это. Бедняги.

Согласно рапорту Джо Леонга, Лео покинула свой номер в два часа семнадцать минут, переодевшись в свитер и джинсы. Вернулась она в три часа двадцать две минуты.

Из Северной центральной части сообщений о пропавших без вести не было. Однако в Южной части было целых три: семнадцатилетняя девочка, неоднократно убегавшая из дома, пожилой мужчина с болезнью Альцгеймера и католический священник. Иохим Престер три дня назад вышел из своего приходского домика на Одиннадцатой и больше не вернулся. Заявители, прежде чем обратиться в полицию, выждали приличное время: отец Иохим был запойным пьяницей. Последний раз его видели слонявшимся по южным улицам в районе порта. Возможно, сейчас его уже унесло с отливом – очередная жертва не знающих милосердия вод, окружавших Манхэттен.

Итак, вот уже в который раз к Лео нельзя привязать ничего существенного. Он обратится с рапортом о том, чтобы задержать ее и взять кровь на анализ. И в который раз ему в этом будет отказано.

Лео не была вампиром, она была человеческим существом, в чьи вены Мириам Блейлок влила свою кровь. Спустя несколько недель эта особа закончила свое существование под градом пуль. После этого Лео, казалось, растворилась в суетном мире – очередная щепка, гонимая по течению от одного ночного клуба к другому.

Но затем, к своему великому удивлению и ужасу, Пол обнаружил, что она снова всплыла на поверхность. Это произошло через пару лет после смерти Мириам. Лео на вид нельзя было дать больше восемнадцати лет, и она пела как мудрый и всезнающий ребенок. Ее голос разрывал сердце, выворачивал тебя наизнанку. Затем ее альбомы начали появляться в списке хитов, а известность расползалась подобно вышедшей из-под контроля раковой опухоли.

Год назад первый постер с изображением Лео Паттен появился в комнате Яна.

Задолго до этого Пол Уорд начал борьбу с бюрократической машиной ЦРУ, чтобы восстановить свою старую команду и привлечь ее к наблюдению за Лео. Чиновники его не любили, боясь, что его работа, если суть ее когда-нибудь всплывет наружу, вызовет нежелательные пересуды. В конце концов ему дали одного парня. Джо Леонг устанавливал подслушивающие устройства в частных домах и офисах, хорошо ориентировался в тоннелях и подвалах.

Затылок Пола ласкали нежные пальцы. Он откинул голову и заглянул в глаза Бекки.

– Ты стал слабоват, – сказала она, – и это пугает меня, потому что я знаю, что ты очень сильный.

– Я спустился сюда, чтобы поработать.

– Ты спустился сюда обижаться на всех. Пол, тебе надо подняться к сыну.

– Лео сходила на охоту.

Пол почувствовал изменения, которые произошли в стоящей у него за спиной Бекки. Внимательный профессионал заменил обеспокоенную мать.

– У тебя есть доказательства?

– Джон проследовал за ней до Саттон-плейс. Она вошла туда с жертвой, а вышла одна. В течение этого времени горела топка.

– И это все?

– Это все.

– Джо рассмотрел парня? Кто-нибудь из пропавших без вести подходит под его описание?

– Далеко за сорок, коренастый, не очень привлекательный, Короткие каштановые волосы, нес портфель.

Бекки опустилась на стул.

– Хочешь встретиться с Джеком Бинионом?

Он уже думал об этом. Начальник отдела расследований в помощи не отказывал, но очень аккуратно делился секретной информацией, полученной от официального руководства. Если бы он знал, что в конторе Пола считают аутсайдером, то вообще бы не уделил ему не минуты времени. Но он этого не знал, так что пятнадцать минут, проведенные в его кабинете могут оказаться очень продуктивными. Пол придвинул телефон и набрал номер.

– Офис мистера Биниона.

– Это Пол Уорд. Я бы хотел сегодня встретиться с мистером Бинионом. Скажите ему, что это не займет более пятнадцати минут, я могу прийти в любое время после десяти часов.

Последовала недолгая пауза.

– Вы хотите, чтобы я сказала ему это прямо сейчас?

– Да.

– Предлагаете позвонить ему домой и разбудить?

Пол пробормотал, что перезвонит, и повесил трубку.

– Я встаю слишком рано, – вздохнул он.

– А ложишься слишком поздно. Когда ты спишь, то выглядишь как преступник, ожидающий казни. У тебя ночные кошмары, о которых ты даже не помнишь. Как в эту ночь.

– У меня кошмары?

– Ты плакал.

– Господи, опять!

– И проснулся раздраженным, как это всегда бывает после того, как ты ночью плачешь.

– Все это не ново. Тем не менее, сейчас я работаю.

– Послушай, кроме всего прочего ты здесь просто прячешься от Яна, и он это прекрасно знает.

– Господи, у меня срочное дело!

– Пол, те улики в отношении Лео, о которых ты мне только что сообщил, не имеют никакой ценности, тебе это хорошо известно. Но даже если я не права, твои дела могут полчаса подождать.

– Прошлой ночью погиб человек.

– Вполне возможно, но в данный момент гибнут нормальные отношения между отцом и сыном. Почему бы тебе не подняться и не посидеть с ним, пока он ест?

Уорд ничего не ответил.

– Чтоб тебя, Пол, можешь не разговаривать. Просто побудь рядом. Именно в данный момент, сегодня, вы или построите стену между вами, или ты этого не допустишь, черт бы тебя побрал!

Пол посмотрел ей в глаза и смущенно отвел взгляд. Зачем он тогда вынул крошечное существо из роскошной колыбельки? Но нельзя просто так оставить младенца, особенно если это, черт подери, твой собственный сын, хотя бы и больше чем наполовину вампир! Все это делало будущее ребенка в огромной степени непредсказуемым. Ян был равнодушен к виду крови, он даже не подозревал о существовании вампиров. Парень знал одно: Бекки – его мать, Пол – отец, и все стоит на своих местах.

Вопрос состоял в том, не возникнет ли у него потребность «питаться» соответствующим образом, когда он повзрослеет. Неужели Ян в один «прекрасный» день... Уорд отогнал от себя эти мысли и чуть не застонал вслух. Ярость, которая его охватила, свидетельствовала об одном: он любит своего сына больше собственной жизни, но если тот превратится в вампира, то Полу придется его убить. Как далеко зайдет его жена, защищая Яна, если вдруг дело дойдет до этого? Бекки была очень хорошим оперативником, быстрым, как нож. Но она всей душой любила своего приемного сына.

– Еще кофе? – спросила Бекки с наигранной предупредительностью в голосе. – Принести сюда?

– Нет, не надо, я пойду наверх.

Другого выбора не было. Его семейная жизнь трещит по всем швам, и он должен остановить этот процесс.

– Ну что ж, хорошо, – кивнула жена. – Очень хорошо. Пошли.

Он медленно поднимался по ступенькам, мысленно сравнивая себя с приговоренным к казни, который старается не думать о раскачивающейся над ним веревке. Он все же взрослый человек и сможет с этим справиться.

Ян был в кухне, его светлые волосы блестели в лучах утреннего солнца. В детстве он был таким хорошеньким, что каждый хотел дотронуться до него, погладить по голове, подержать на руках, причем желание было настолько сильным, что некоторых даже приводило в замешательство. Но такова была природа Яна: он умел вытаскивать из людей на поверхность то, что спрятано глубоко внутри.

– Привет, Ян.

– Привет, папа.

Нож мальчика скользил по тарелке, вилка звякала, подхватывая кусочки яичницы. Звук, который он издал, запивая пищу молоком, заставил Пола содрогнуться. Сын поднял глаза – голубые, как весеннее небо.

– Извини за громкую музыку.

Сердце Пола говорило: «Все забыто, мой мальчик!» Вслух он произнес:

– Ерунда, не стоит вспоминать.

– Неужели они не могли делать стенки потолще?

Перевод: «Я слышал, как вы с матерью занимались любовью, и это меня так смутило, что у меня внутри до сих пор сумбур». Пол с открытым сердцем шагнул навстречу сыну:

– Да, – сказал он. – Но посмотри на это с другой стороны, Ян. Твои старики привязаны Друг к другу. Это лучше, чем в большинстве других семей, где муж и жена ненавидят друг друга.

– Конечно, папа. У Мелиссы Смит родители сегодня дошли до финала. Мы это отпразднуем.

– Да? И какой здесь повод для радости?

– Какой? – Ян махнул в воздухе сжатым кулаком, продемонстрировав гладкую мускулистую руку. – Больше синяков у Мисси не будет.

– Неужели отец бил ее?

–В основном шлепал. Дикки-то он не трогает, разве что когда тот заступится за сестру. Тогда он и за ним с ремнем бегает.

Что ему послышалось в голосе сына? Просто любопытство или сострадание? Яна ни разу в жизни не ударили. Он жил в доме, где даже разговор на повышенных тонах был редкостью, а наказание заключалось просто в высказывании недовольства.

– Итак, – продолжал Ян. – Тебе не нравится Лео?

– Не нравится.

– Она заставила по-новому взглянуть на феминизм, пап. Я хочу сказать, что она так невероятно хороша, такая беззащитная девочка, которая в то же самое время достаточно груба. Афина – богиня мудрости и войны, Лилит – мать демонов. Лео возродила миф феминизма в новом свете.

– Это так... но слишком громко.

– Это моя громкость, моя, а не ее. Дай этому утонуть в твоей душе, позволь заглушить...

Он неожиданно засмеялся. Отрывисто и смущенно – Ян вспомнил, почему ему пришлось прибавить громкость.

– Ты уж извини, что мы потревожили тебя. Ян пожал плечами. Что сын не может видеть под маской, надетой его отцом? И Пола в этот момент неожиданно поразили глубина и сила любви, которую он испытывал к этому мальчишке. Крик младенца раздался сразу же после того, как тело Мири последний раз вздрогнуло у его ног. За занавеской шикарной квартиры в Сан-Франциско, где произошла последняя схватка, скрывалась колыбель. Пол сразу понял, что это его сын.

Уорд взял извивающуюся жизнь на руки и в то же мгновение полюбил беспомощное существо, хотя прекрасно осознавал, что должен его убить. Под рукой билось, как пойманная птица, сердечко; младенец казался таким уязвимым, таким крошечным, и в нем было больше, чем в ком-либо, от Пола Уорда, и в то же время он таил в себе опасность.

– Я возьму его, – Бекки бережно приняла его из рук Пола.

Эта женщина, только что бок о бок с ним мужественно боровшаяся с вампиром, излучала удивительную мягкость и притягательность – они-то и заставили его спрятать оружие под окровавленной полой куртки и сказать:

– Выходи за меня замуж.

– Ладно. Хорошо, – последовал ответ.

Так началась семья: отцовство, материнство и путь ребенка. Уорд осторожно коснулся сына, но Ян никак не отреагировал.

– Слушай, – предложил Пол. – Я собираюсь в город. Хочешь, подброшу тебя до школы?

– Можно я сяду за руль?

– Договорились.

Они выехали из дома.

– ...Серьезно, – Ян словно продолжал прерванный разговор, – она заявила о своей позиции. Поэтому-то ее и любит молодежь. Это эра постфеминизма. Вы с мамой... вы этого не понимаете. Для женщины недостаточно просто иметь право голоса. Существует еще уровень психологического и культурного доверия, который ей еще предстоит завоевать. Лео стоит у истоков нового взгляда на женщину.

Выложить все, что Уорд знал о Лео, было единственной возможностью сломить его сопротивление. Женщины по природе своей мягкие и добрые, отнюдь не опасные.

Однако Бекки, его милая, добрая Бекки, представляла собой одно из самых опасных человеческих существ, с которыми ему когда-либо приходилось сталкиваться, черт возьми!

Так как Пол ничего не ответил, Ян заговорил снова:

– Женщины не добьются ничего, пока мы не начнем уважать исходящую от них опасность. Я люблю маму, но нежность – совсем не то, что нужно сейчас женщине.

Пол улыбнулся в душе. Что бы ты стал говорить, глупый мальчишка, если бы увидел свою мамочку такой, какой видел ее я: грязной, в темной пещере, лицом к лицу с монстром, который способен метать нож быстрее, чем летит пуля, выпущенная из пистолета размером почти с твою голову? Но он, черт подери, молчал, не смог сказать ни одного слова. Таинственная власть женщины имеет и хорошую, и плохую стороны, а этого наивного мальчика притягивает именно дурная сторона.

Когда они подъехали к школе, Пол удовлетворился тем, что хлопнул сына по плечу.

– Пока, парень, – сказал он. – Я люблю тебя.

И, черт подери, он не лгал. Любовь была сильна, но одновременно причиняла ему невыносимую боль!

– Я тоже люблю тебя, папа.

Затем он исчез, растворился в толпе лоботрясов, заполнявших школьный двор. Скоро сын окончит школу, и придется отпускать его в мир, в самостоятельное плавание. Стоило Яну лишь задержаться на какой-нибудь вечеринке, Уордом мгновенно овладевала мысль, что мальчик бродит где-то в холмах в поисках жертвы.

Пол повернул на стоянку, умело лавируя на зигзагах Ист-Милл-роад. Всю дорогу до города он механически слушал поздний повтор «Утреннего обозрения», однако ни один факт не отложился в памяти.

Часы показывали без четырех минут десять, когда он пересек вестибюль и поднялся в лифте на четвертый этаж. Дежурный офицер была настолько красива, что Полу пришлось срочно вызвать в своем мозгу образ Бекки, чтобы не попасть под влияние иных чар. У нее были большие зеленые глаза, а под пахнущей крахмалом форменной блузкой две вполне определенные округлости, которые вынуждают предпочитать блузку рубашке.

– Заходите, пожалуйста, мистер Уорд. Хотите кофе?

– Да, черный и не очень крепкий.

– Тебе придется сначала разрезать его ножом, а потом уже пить, – Бинион стоял в дверях, наблюдая за удалявшейся девушкой. – Джейн не любит, когда ее озадачивают, а ты сразу же ставишь условия, – потом он прошел в кабинет и сделал приглашающий жест в сторону свободного стула, заняв место за столом. – Ты сказал – пятнадцать минут, учти, не больше.

– Я расследую возможное убийство.

– Отлично. Это как раз то, чем я занимаюсь.

Пол едва не добавил: «Совершенное вампиром», но это, конечно, было невозможно. Затем он хотел уточнить: «Совершенное Лео Паттен», но подобное заявление вообще исключалось.

Бинион казался поглощенным запахом только что принесенного кофе.

– Меня интересует сводка за вчерашний день – Северная центральная часть. То, что могло не попасть в компьютер.

– Значит, ты знаешь, что этого в компьютере нет, потому что уже туда заглянул. Эти сведения детективы не сочли нужным включить: всяческую ерунду, о которой заявляли пьяницы и шизики. Подобное дерьмо тебе нужно? Я прав?

– Именно так.

– И так, чтобы при этом не торчали уши ЦРУ, да? Вот только если вы, парни, настолько осторожны, то почему же мы все время проигрываем?

– Мы не проигрываем. Мы никогда не проигрываем.

– Ну конечно, я должен оставить всякие двусмысленности, – нажав кнопку интеркома, он приказал: – Сержант, пришлите мне по факсу все то, что детективы выбросили из сводки. Даже просто болтовню.

– Знаешь, Пол, если бы ты хоть намекнул на то, что ты делаешь, я бы мог оказать тебе большую помощь. Предложить версии... и так далее.

– Извини, надо еще кое-что выяснить.

– Послушай, давай взглянем на это с другой стороны. Если ты рассчитываешь на более действенную помощь от нашего отдела, то я должен получить какую-то поддержку от начальства. Я не хочу быть бюрократом...

– Ты бюрократ. Ты прикрываешь свою задницу.

– Прикрываю задницу.

Джейн принесла пару присланных по факсу листков.

– Спокойная ночь, – заметил Бинион, бегло просмотрев их, и протянул листки Уорду. Это оказались записи, сделанные кем-то, кто принимал телефонные звонки. Список пестрел сокращениями но Пол мог догадаться, что означает «пьян. заср.».

Он запихал факс в карман. Возможно, эта поездка была пустой тратой времени. И все же человек которого Лео убила прошлой ночью, действительно существовал. Он был живым, а теперь мертв. Если только не... Мог он встретить еще одно подобное ей создание? Боже сохрани! Пол 6ыл твердо уверен, что она единственная. Он и его команда, да и другие, сработали хорошо. Чертовски хорошо. Она единственная.

Итак, судя по сводке, этот господин не пропал... пока не пропал. Возможно, кто-нибудь заявит о его исчезновении через несколько дней, но Пол не имеет права ждать. Если в доме Лео Паттен остались какие-нибудь улики, то они скоро исчезнут.

– Думаю, мое время вышло, – Пол развел руками.

Что-то напоминающее улыбку облегчения скользнуло по лицу Биниона. Уорд поднялся, думая о том, что он может продолжать свое расследование с помощью обычных полицейских методов и для начала обыщет дом. Как только Лео начала богатеть, она выкупила этот дом из опеки, которую Мириам учредила над своей собственностью. Госпожа Блейлок должна была иметь возможность исчезнуть на столетие или что-нибудь в этом роде, а вернувшись, застать свои дела в полном порядке. Она оформила опеку в Лихтенштейне, и там велась вся ее бухгалтерия. Леонора Паттен знала про опеку и каким-то образом добилась того, что ей продали эту недвижимость. Теперь дом принадлежал Лео, причем сделка была оформлена по всем правилам.

Пол не переступал порог мрачного особняка с тех пор, как потерпел фиаско, проведя здесь несколько головокружительных дней, полных любви.

Мири его соблазнила, чтобы забеременеть, – для этого в нем было вполне достаточно крови вампиров, но сам он узнал о своем секрете слишком поздно.

Дом был опутан охранной сигнализацией и прочими электронными ловушками, тем не менее туда можно было проникнуть. Уорд знал про имеющуюся возможность, но еще ни разу не воспользовался ей. Нет, следует держаться подальше от этого места, где так легко можно угодить в лапы вампира.

Полу очень хотелось верить, что все осталось в прошлом. Но если он действительно в этом не сомневается, то почему же не согласился на досрочную отставку, которую ему предложили в ЦРУ шесть лет назад?

Потому что он ни во что не верил.

Утреннее солнце пробивалось сквозь золотые соборы облаков; Манхэттен искрился и ревел. Ловко маневрируя на своем маленьком шустром «Саабе» между грузовиков и такси, водители которых приходили в ярость, когда он подрезал им дорогу, Пол пробился по Парк-роад до Боури. Проезжая мимо Университетской больницы, он неожиданно вспомнил о докторе Саре Робертс – и о той борьбе, которую она вела двадцать один год, стараясь разобраться в особенностях крови Мириам Блейлок. В каком-то смысле она открыла вампиров. Очень жаль, что Мири сумела найти уголок в ее душе, проникла туда и воспользовалась слабостью женщины, чтобы превратить ее в свою рабыню. Сейчас Сара лежит где-то в гробу, опутанная полубессознательным кошмаром, лишенная возможности умереть.

К тому времени, когда Пол проскочил мимо Пятнадцатой улицы, он сообразил, что едет со скоростью свыше семидесяти миль в час, лавируя в транспортном потоке так быстро, что прохожие, останавливаясь, провожают его удивленными взглядами. Он ударил по тормозам – безукоризненные рефлексы без труда позволяли ему проделывать такие маневры, – сбросил скорость до сорока миль в час и направился на Пятьдесят шестую улицу.

Пол заехал в гараж на Пятой авеню и оставил там машину – кстати, местные охранники могут по ее номеру догадаться, что он федеральный офицер полиции. Перейдя улицу, он попал в волшебный мир под названием Саттон-плейс, который когда-то представлял собой чудесный уголок, заполненный домиками с садами, спускавшимися до самой Норд-ривер.

Одной из достопримечательностей Манхэттена являются его тоннели. Заброшенный тоннель на Второй авеню, Первый нью-йоркский центральный тоннель, Магистральный переход и другие змеились под улицами города. Но не все они были отмечены на карте, именно таким, нигде не обозначенным, собирался воспользоваться Уорд – в свое время по нему улизнула Мириам. Однако это будет непросто. Он обладал хорошим зрением для того, чтобы разглядеть зигзаги и повороты, но не столь острым, как у вампира. Так что существует вполне реальная угроза заблудиться, и если подобное произойдет, то ему угрожает вполне реальная смерть от голода.

Пол прошел до конца Пятьдесят шестой улицы, затем перемахнул через забор, который отделял сад Мириам от внешнего мира. Разумеется, у него практически не было шанса что-либо разузнать. Но если не пытаться использовать хотя бы призрачную возможность, невозможно добиться какого-либо прогресса. Пять быстрых шагов в глубину сада, к небольшому бассейну. Пол коснулся одного из беспорядочно разбросанных камней рядом с бассейном, и на зеленой лужайке образовалась широкая щель, вниз вели несколько каменных ступенек. Чуткое ухо уловило журчание бегущей воды. Сейчас как раз отлив, поэтому внизу, там, где лаз выходил к Ист-ривер, виднелся слабый проблеск света. Ежедневно в течение нескольких часов этот выход находится над поверхностью воды, Уорд видел его, проплывая мимо на лодке. Нет никакой причины подозревать, что именно этот сток, ничем не отличавшийся от других сточных отверстий под эспланадой, что поддерживала Франклиновское шоссе, вел к норе опасного хищника.

Спустившись на десять ступенек, Пол оказался на небольшой площадке и потянул за рычаг, который был соединен с крышкой, закрывавшей проход. Время и долгое бездействие не повлияли на работоспособность механизма: крышка задвинулась без скрипа и шороха.

У него с собой был всего лишь фонарик, вделанный в шариковую ручку, – он не собирался предпринимать столь отчаянные шаги, так как рассчитывал получить какую-нибудь информацию от полиции. По той же самой причине Уорд не был вооружен.

Длинный спуск вел к воде, подъем – к дому. Через несколько минут Пол оказался в подвале; дальше, если он собирался попасть в дом, предстояло преодолеть довольно крутую чугунную лестницу – и вот она, дверь из потемневшего от времени дуба с хитроумным замком. Он знал секрет этих замков, управляемых гравитацией, что обрекало на провал любую попытку открыть их одним из общепринятых способов.

Глаза закрыты, челюсти от напряжения стиснуты – Пол прислонился к двери, затем сделал серию движений, попеременно нажимая и ослабляя давление на дверь. Этой техникой Уорду помог овладеть его французский коллега и хороший друг Жан Бокаж, который в свою очередь обучился ей у вампиров. Вампиры не путешествуют с ключами; знание замков и тоннелей помогает безжалостным тварям держать свой тайный мир постоянно открытым для таких, как они.

Дверь мягко подалась, в нос Полу ударил странный запах. Что это такое? Он вдохнул еще раз: старая мебель и ткань, вещи, которые стали частью сумерек, царивших теперь в доме. Сладкий печальный аромат воспоминаний...

Стоя на пороге, Пол осмотрел плинтус, лепной бордюр, внимательным взглядом окинул сверху донизу стены. Не сверкнет ли глазок телекамеры, точка лазерного излучателя, есть ли хоть какой-нибудь намек на тревожную сигнализацию?

Вот дверь, ведущая в небольшой лазарет, где Сара Робертс была его доктором, а Лео Паттен – сестрой милосердия. Они хитроумно изводили его желанием, эти восхитительные женщины, их платья игриво шелестели при каждом движении, солнце, проникая сквозь высокие решетчатые окна, играло у них в волосах.

Уорд вернулся в подвал, оставив дверь открытой, и приложил ладони к черной дверце топки. Этот очаг был вовсе не похож на ту огромную железную бочку, что находилась у него в подвале. Данная конструкция предназначалась для получения очень высоких температур. А прячущуюся внутри топку никак нельзя было назвать маленькой.

Пол отодвинул засов, ожидая скрежета металла о металл. Дверца бесшумно и легко отошла в сторону, открыв проход в полную темноту. Он направил туда луч фонарика и увидел дюжину газовых горелок и устройство, напоминавшее поддувало. Стены топки были выложены кирпичом и, к его удивлению и разочарованию, на них не было даже следа пепла. Внутри было так чисто, словно очаг был построен всего лишь вчера. Топка уже не была теплой, и вполне можно было поверить, что ею не пользовались много лет.

Пол выпрямился и закрыл дверцу. При движении она брякнула, и звук прокатился эхом по дому, но был немедленно им поглощен. Лео не оставила ни крупицы доказательств – он знал это даже без поиска. Дальнейший осмотр не даст ему ничего, кроме риска быть обнаруженным. В конце концов, особняк принадлежит мисс Паттен. Она вполне может в данный момент жить в «Шерри», эта особа без конца переезжает из отеля в отель, и все же никто не в состоянии запретить ей являться сюда в любое время.

Он поднялся по лестнице, прошел через чистую, как операционная, кухню и столовую. Эта комната, конечно же, никогда не использовалась по назначению. Однако Мириам ни за что не смогла бы построить жилище без кухни и столовой.

Широкая лестница вела в парадную часть дома: танцевальный зал, большой банкетный зал... Еще на этом этаже находилась так любимая Мириам музыкальная гостиная, самое прелестное место, которое только могло существовать в Нью-Йорке.

Он потянул дверь на себя.

О Господи! Здесь все было так, как и много лет назад. Старинное пианино стояло, обращенное задней стенкой к окну, за которым виднелся боковой участок сада, а далее горделиво струились воды Ист-ривер. И – никакого намека на существование шоссе.

Он вошел в комнату и тяжело опустился на стул. Мириам говорила, что это чудо кабинетного искусства. И действительно, он был сделан так, словно предназначался не только для обеспечения комфорта, но и для того, чтобы придавать осанке благородство. Затем Пол обнаружил, что смотрит на предмет, о присутствии которого здесь он совсем позабыл: портрет Мириам. Самое чудесное лицо, которое он когда-либо видел: точеный нос, губы одновременно смеющиеся и серьезные, глаза... бесконечно, душераздирающе милые... и взгляд, твердый как алмаз. У него перехватило дыхание – лезвие страсти полоснуло по сердцу. Пол уже забыл прелесть и величие этого создания. И совершенно позабыл, насколько сильно любил ее.

Его лицо исказила гримаса отчаяния. Пол влюбился, влюбился до глубины души, потерял голову, влюбился в существо, которое оказалось хищным хитрым монстром... оно отобрало его сердце, а потом высушило и раскрошило его своими пальцами вампира. И все-таки он хотел еще хоть раз увидеть, как Мири пересекает комнату, идя к нему в лучах утреннего солнца Ее пальцы прикасались к его бедру... а в одну из тех удивительных ночей Мириам процитировала «Песнь Песней»: «Я роза Шарона и лилия из долины...».

Уорд очень долго просидел перед этим портретом, понимая, что его сердце навсегда утратило способность любить.

Действительно ли он убил ее? Пол стрелял в нее, но не з голову – он просто не мог это сделать. Он зачислил ее в покойники и больше никогда о ней ничего не слышал, но действительной причиной продолжения расследования была вовсе не Лео Паттен, а сознание того, что он не выполнил до конца свой долг.

Бекки пыталась его успокоить, утверждая, что Мири мертва Но может ли он до конца доверять себе, мужчине, который обязан был убить любовь всей своей жизни?

Бекки вынуждена была жить со своей любовью в тени другого, более сильного чувства – к Мириам Блейлок. Пол видел, как его жена по крохам и кусочкам строит их совместную жизнь, стремясь при первой же возможности получить хоть какие-то преимущества.

Переполненный захватившим его чувством желания и потери, Уорд сполз со стула и упал на колени, склонив свою седеющую голову перед портретом.

В доме царила тишина, но в этой комнате она, казалось, обрела некоторую плотность. И тут Пол услышал звук – самый слабый, который когда-либо проникал в его сознание, похожий на приглушенный стук собственного сердца или медленное дыхание глубокой ночью. Это был долгий угасающий вздох, словно простыню проволокли по отполированному полу или в первом сером проблеске утра кто-то вздохнул после долгого сна.

Уорд медленно поднялся на ноги. Он посмотрел на потолок, расписанный клубящимися облаками и летящими ангелами. Как бы сильно он ни старался, он так и не мог избавиться от ощущения, что где-то в отношениях между вампиром и человеком таятся глубокий мир и доброта, которые превосходят насилие и ужас. Но это, конечно же, была обычная сентиментальность, эхо потерянной глупой любви.

Он вернулся обратно тем же путем, которым пришел сюда, исчезнув словно тень и оставив дом тишине, возлюбленной и мечтам.

Глава 4

Кровавый орел

Лилит проснулась в объятиях мужчины, чувствуя, как его пальцы нежно касаются ее бедра. Что она испытывала? Удовольствие, признательность... и одиночество. Внимание к ней возвращало Лилит в сон, который разворачивался так долго, насколько хватало ее памяти, – в сон про полдень в том месте, где царило совершенное счастье. В этой части своего сна она уходила в тень цветущих деревьев, а мужчина, задержав ее на мгновение, дотронулся пальцами до ее щек и вытер слезы. «Только на час», – сказал он. Когда она в этом сне слышала его волнующе глубокий голос, в ней вновь загорался угасший огонь страсти. Как раз в этот момент она услышала: «Только на час». Этот час растянулся на целые эпохи.

– Ты – цветок моей страсти, – прошептал ей в самое ухо мужчина в поэтическом экстазе на витиеватом арабском языке.

И в это же мгновение всплыл беззвучный ответ: «А ты мой обед». Лилит взглянула на него: да, в прежние времена лица у них были проще.

– Ибрагим, – выдохнула она, – люби меня.

И он любил, о, он действительно ее любил, стараясь доставить удовольствие, то ускоряя, то замедляя свой ритм, пытаясь увидеть проблески наслаждения в ее глазах. Мужчина доставил ей удовольствие, достаточное для того, чтобы испытать самое непривычное для нее чувство – глубокое сожаление.

Лилит даже чувствовала к нему нечто вроде нежности. Он пел протяжные песни, рассказывал ей о быстротечной юности среди верблюдов, хвастался своими маленькими слабостями: часами, черным «деловым костюмом», который лежал у него в сумке: «Я бизнесмен. В Каире меня уважают. Я должен носить такой костюм».

Властительница чувствовала, как мужчина наполняет ее, видела, как его глаза начали мерцать, когда он испытал «малую смерть». После оргазма Ибрагим навалился на нее, и ощущение его веса доставило ей наслаждение. Но Лилит наслаждалась им не физически. Это чувство – поразительная правда! – таилось у нее в сердце.

Тяжело дыша, мужчина перевернулся на бок.

– Ох... Тебе было так же хорошо?

Ничего подобного он не испытал бы с обычной женщиной, но Лилит не стала распространяться на эту тему. Она повернулась и поцеловала его в губы.

Уже давно Властительницу перестали интересовать особенности жертвы. Она предпочитала, чтобы ей приносили жертву завернутой в полотно так, что она не могла даже пошевелиться. Лилит видела только шею, чувствовала лишь вкус крови, высасываемой сквозь тщательно очищенную кожу. Однако сейчас ей не хотелось заполучить Ибрагима столь бесцветным способом. Пусть все будет по-старому – с чарующей нежностью, даже со сладким уколом сожаления. И при этом она будет смотреть в его темные сверкающие глаза. Он ведь получил от нее такое удовольствие, был ей так благодарен! Пожалуй, трапеза подождет еще чуть-чуть. А если она потеряет слишком много сил, то всегда может просто повернуться к нему и взять его кровь. Для этого потребуется всего одно мгновение. Лилит положила пальцы на его сонную артерию.

– Бум-бум, – сказала она, вторя ударам сердца. – Бум-бум.

– Что ты ощущаешь?

– Твою кровь.

Он откинулся на спину и беззвучно засмеялся, его борода подпрыгивала, лицо передергивалось от наслаждения, которое одновременно было и болью.

– Я не очень хороший мусульманин, – сказал Ибрагим – Я плохой египтянин.

– Ты очень часто говоришь об этом. Что значит быть хорошим мусульманином?

– Он не должен прелюбодействовать. И хороший египтянин не будет связываться с джинном, чтобы не навлечь несчастья на себя и свою семью.

– Ты думаешь, что я демон?

Мужчина усмехнулся.

– Я знаю это.

Затем он внезапно сел. Лилит тоже последовала его примеру. Они сидели лицом к лицу, обнаженные, в дымном свете единственной лампы, освещавшей палатку.

– Твоя кожа не похожа на нашу.

Ибрагим наклонился и тронул ее руку. Лилит посмотрела на его пальцы, потом снова подняла взгляд на его лицо. Ничего, кроме тревожного удивления.

– Если я джинн...

– Я не знал, что такое случается.

– ...То ты должен бежать за помощью.

– Но твои... глаза... я заворожен.

– Это опасно – любить джинна?

– Я не думал, что такое вообще возможно, потому что считал, что джиннов не существует. Но у тебя такое холодное тело, и ты носишь имя великого джинна.

– Лилит...

– Это первая жена Адама. Она покинула его и стала родоначальницей демонов.

– Адам... – Как звучит это имя из ее снов! Лилит всегда любила его, храня глубоко в сердце. Она снова повторила: – Адам...

– Но я всего лишь Ибрагим. Можешь ты сказать «Ибрагим» с такой же любовью?

Лилит снова легла на измятые простыни и сладко потянулась.

– Знала ли я действительно когда-нибудь Адама? Просто это имя постоянно вертится у меня на языке.

– Если ты действительно та самая Лилит, то, может быть, эти воспоминания стали такими, потому что они слишком древние?

Властительница знала, какой ее видят люди. Приподнявшись на локте, она спросила:

– Ты считаешь меня старой?

– "Любовь рождается до света, Погаснет свет, любовь..."

– Замечательно.

– А дальше так: «Зажигая темноту, ищу красный полумесяц ее губ, А когда не нахожу, ищу синий полумесяц сабли смерти».

Неожиданно это показалось интересным Лилит.

– Ты бы согласился умереть ради меня?

Ибрагим только с серьезным видом кивнул в ответ.

Это ее рассмешило. Сначала и он засмеялся, но затем умолк.

Глубокой ночью Лилит лежала рядом с ним и чувствовала, что он за ней наблюдает. Тогда она притворилась спящей и в своем мнимом сне шептала его имя.

Каждое утро мальчик приносил им финики и чай с молоком. В полдень Ибрагим вместе с другими мужчинами уходил куда-то, а вечером еще более перепачканный мальчик накрывал под деревьями стол. Ибрагим ел и смотрел на нее, его глаза сверкали желанием. Он, несомненно, заметил, что Лилит никогда не ест, но никаких объяснений не требовал.

Сейчас, лежа рядом с ним уже четвертую ночь, Властительница подумала о том, что пришло время насытиться: она становилась вялой и ленивой. Лилит приподнялась на одной руке: мужчина лежал совершенно неподвижно, только слегка поднималась и опускалась его грудь. Она пробежала пальцем по курчавым седеющим волосам. Ибрагим пошевелился.

Лилит взглянула на пламя фонаря. Сегодня днем Ибрагим подрезал фитиль, и пламя теперь было ровным. Фонарь, как он ей сказал, работал на том же масле, что и повозка без лошадей.

Что снится ему – жены? Вряд ли. Иногда он со слезами на глазах уверял, что скучает по ним: «Но я пленен тобой, мой демон, и не могу уйти».

Его член слабо розовел, до отказа наполненный кровью. Ни слова не говоря, Лилит оседлала Ибрагима и погрузила его в себя. Последний раз.

Мышцы по краям его лица напряглись, и в тусклом свете оно казалось вытянувшимся. Ибрагим как-то сказал, что ему не нравится, когда она так ведет себя. Женщине не подобает столь дерзко обходиться с мужчинами. Так что иногда Лилит представляла себя плененной им и связанной так крепко, что не могла пошевельнуться. Неужели такое возможно – наслаждаться иллюзией беспомощности в руках человеческого существа? Мысли о том, как мужские руки причиняют ей боль, а она не в силах им противостоять, или о том, как пенис человеческого самца суетливо, резкими толчками входит в ее плоть, всегда забавляли Лилит.

На его глаза навернулись слезы. Лилит соскользнула с него и легла рядом. Он скорчил гримасу, растянув губы, и вздохнул.

– Я должен помолиться.

Лилит пыталась остановить его, положив руку ему на грудь.

– Не сейчас.

– Нет, сейчас. Уже поздно. Если остальные увидят, что я не молюсь...

– Ты же ни во что подобное не веришь.

– Но я не могу так рисковать, чтобы обо мне думали как о нечестивом. Ты не можешь себе представить, что они со мной сделают! Они уже обратили внимание, что я молюсь всего лишь один раз в день. Если я не пойду молиться, то они убьют нас обоих, я это чувствую.

– Кто твой бог? Амон-Ра?

Его слегка затуманившиеся глаза с любопытством посмотрели на нее. Но он ничего не ответил.

У людей есть их драгоценная «вера», которая не основана ни на каких фактах. Разве они не замечают молчание своих богов? Хотя Ибрагим заметил и молится только для отвода глаз.

– Мне тоже надо помолиться? – спросила она. – Они будут плохо о нас думать, если я этого не сделаю?

– Какая разница, молится женщина или нет?

Она нашла финик и положила ему в рот. Когда он взял его губами, глаза у него закрылись.

– Я вижу тебя звездой на небесах, – Ибрагим помотал головой, не открывая глаз. – Откуда ты взялась? Ты пришла из пустыни. Неужели демоны действительно существуют? Поэтому-то ты и забрала меня у семьи...

Лилит приникла губами к его шее. Он что-то пробормотал, наверное молитву своему молчаливому Богу. Когда ее язык проник сквозь его кожу, Ибрагим тихо, удивленно вскрикнул. Она сжала мощные мышцы, окружавшие ее живот, затем расслабила их, и ее глотка раскрылась с гидравлической легкостью, всасывая поток крови из его вен. Аштар[3] назвала его «движением среди всех движений».

Он издал длинный булькающий звук, смесь удивления и страха, его язык начал бессвязно шевелиться во рту, пятки застучали по влажной простыне. Прекрасно. Маленький съедобный человечек.

Послышался шорох. Внезапное прибытие другого человеческого существа не обеспокоило ее, несмотря на то что момент был совершенно неподходящим для этого. Лилит положила руку на запястье Ибрагима – никакого пульса. Очень хорошо, он не сможет поднять тревогу. Она встала, накинула свой великолепный плащ и слегка приоткрыла полог.

Мальчики принесли обед, баранину с рисом.

– Мой хозяин не хочет, чтобы его беспокоили, – проворковала Лилит в приоткрытую щель. – Все в руках Аллаха.

– Все в руках Аллаха, – повторил старший из мальчиков.

Она закрыла полог и занялась останками, издававшими тяжелый мускусный запах. Кожа так плотно прижалась к костям, что даже блестела; кстати, у Ибрагима оказалась прекрасная, чистая спина, Лилит достала разделочный нож из мешочка, привязанного к плащу, где он обычно и хранился, и отрезала большой кусок кожи, несколькими ударами умело отделив его от фасций, затем, свернув, положила во внутренний карман плаща. Потом можно будет сделать что-нибудь нужное, например сандалии. Заметив в брюшной полости влагу, она перевернула тело и языком проникла в полость.

Теперь тело стало жестким и хрустящим. Лилит начала с ног, она ломала останки и растирала их между пальцами в пыль, рассыпая ее по простыне. Через несколько минут от Ибрагима осталась только кучка порошка, похожего на кофе, его любимый напиток. Поплотнее завернувшись в плащ, чтобы защититься от ночного холода, она вышла наружу и направилась к ближайшему костру.

Здесь, в оазисе, было довольно много бедняков. Из-под куч тряпья, которые валялись то тут, то там у костров, за Лилит постоянно наблюдали внимательные глаза, что, разумеется, не было для нее тайной. Ибрагим говорил, что ее считают здесь джинном. Они не слишком далеки от истины.

Властительница подошла к костру, рядом с которым на углях дымился кофейник, и высыпала в пламя порошок. Ибрагим весело засверкал взлетевшими к небу искорками, раскаленные докрасна частички его останков закружились в дыму. Вот так он и ушел, любитель поэзии, обладатель розового члена и золотисто-коричневой кожи.

Теперь, когда жизнь Ибрагима разливалась по ее телу, она чувствовала себя великолепно.

Одного взгляда на звезды было достаточно, чтобы Лилит определила свое точное местонахождение – сорок королевских миль юго-восточнее Гизы. В том направлении небо сияло так, словно там пылал непрекращающийся закат. Она не могла представить себе, что это сияние исходит от человеческого гнезда, но, очевидно, это и был Каир. Если так, то он, наверное, стал самым великим городом на Земле, а это значит, что Египет вернул себе прежнюю значимость.

Лилит быстро вернулась в палатку и начала готовиться к путешествию, закрыв свое сердце от мыслей о том, какие неприятности могут встретиться ей по дороге или что ее ждет в конце пути. Особое беспокойство вызывало исчезновение ее слуг. Во всем происходящем таилась некая угроза. Она отправится выяснять это по ту сторону гор, где лежит Каир.

Сорок миль хотя и долгий, но вполне возможный переход. Однако повозка Ибрагима домчит ее туда за несколько минут. Он это сам говорил, когда они ехали по черной восковой дороге на восток. Если человек может управлять этой штуковиной, Властительница определенно справится с этим в несколько раз лучше, она ведь наблюдала за теми движениями, которые делал Ибрагим, когда они ехали. Пошарив в карманах брюк, валявшихся в углу, Лилит нашла ключи.

Когда она пересекала пыльную полянку, то услышала, как детский голос прошептал:

– Джинн идет к своей машине.

Эта хитроумная «машина» несколько пугала ее. Тем не менее Лилит начала неумело возиться с замком, и он забрякал. Вокруг нее по оазису задвигались тени, кто-то начал звать Ибрагима. Внезапно дверца машины открылась. Лилит села на водительское место, нашла «замочную скважину» и вставила в нее ключ.

– Ибрагим! Ибрагим! – закричал чей-то голос в темноте.

Она выждала несколько секунд, чтобы дать время сработать ключу, но повозка не издавала ни звука. Тут Лилит вспомнила про движение руки и повернула ключ. Механизм тут же зарокотал. В темноте перед нею появился подпрыгивающий фонарь.

– Стой! – раздался мужской голос.

Что теперь? Нужно ногой нажать по очереди все педали. Перевести рукой рычаг. Однако, когда она повторила все эти движения, машина резво поехала назад. Не переставая удивляться, Властительница наблюдала, как огни оазиса исчезают в облаках пыли, поднятых стремительно вращавшимися колесами. Ей пришла в голову мысль о том, что эта штуковина, если им попадется на дороге утес, не остановится. У повозки мозгов нет, а сама она, чтобы управлять повозкой, не может видеть, что творится у нее за спиной. Лилит снова повернула ключ и с облегчением обнаружила, что движение и звук прекратились.

Какое-то время она неподвижно сидела в повозке, предаваясь размышлениям. Неужели люди сумели сделать такую вещь? Вполне возможно, что это единственный экземпляр, работа какого-нибудь гения. Ибрагим, скорее всего, купил ее за свои бумажки, которые он называл «фунтами». Однако как могло произойти, что гений продал эту штуку такому идиоту? Конечно же, Каир мог предложить более подходящего покупателя.

Ей снова удалось зажечь огонь внутри этой штуковины, запах от горения был не очень приятным. Ибрагим отдавал фунты за жидкость, необходимую для работы повозки, человеку, который привозил ее в жестяных кувшинах, подвешенных на спинах верблюдов. На этот раз повозка поехала вперед, сначала дребезжа и дергаясь, затем, по мере того как набрала скорость, и звук, и движение стали более ровными. Лилит научилась развивать определенную скорость в зависимости от давления на педаль. Она сумела включить огни, которые освещали ночь, но они мешали ей смотреть вперед, поэтому их пришлось выключить.

В оазисе наверняка люди уже сообразили, что с Ибрагимом что-то случилось. Властительница не вернется туда, а поедет на северо-запад, по направлению к Каиру. Для этого надо найти черную восковую дорогу. Спустя какое-то время повозка выскочила на насыпь и, подлетев в воздухе, приземлилась на черную полосу дороги с громким дребезжащим ударом и ревом. Она бы переехала дорогу, если бы Лилит не воспользовалась педалью для остановки. На самом деле управляться с этой повозкой было гораздо проще, чем с лошадью.

Лилит вышла из повозки, присела и провела рукой по гладкой поверхности дороги, которая оказалась теплой на ощупь и усыпанной мелкими камушками. Интересное вещество! Она наклонилась ниже и понюхала покрытие. Резкий запах, слегка отдающий той же жидкостью, на которой работала повозка и лампа в фургоне. Наверное, все это сделано алхимическими способами из нефти. Ее лужи Лилит видела к югу от Фив, примерно в дневном переходе по пустыне. Вот оттуда люди ее и взяли, а затем вылили густую нефть на камни и сделали дорогу, которая не будет размываться дождями. Жидкая нефть, возможно полученная после какого-то выпаривания, превратилась в жидкость для повозки.

Без всякого предупреждения раздался громкий грохот. Яркий свет ударил ей в лицо. Лилит показалось, что буквально через несколько секунд в нее что-то врежется, и рефлекс заставил ее прыгнуть в сторону. Когда она уткнулась в пыльную насыпь, мимо нее пролетела огромная повозка. Властительница успела заметить занавески на окнах и сидевших на расставленных внутри рядами сиденьях сонных людей. Затем эта штуковина исчезла, проревев, как козел в брачный период.

Лилит посмотрела ей вслед, чувствуя дрожь во всем теле. Как только подобная громадина может двигаться так быстро? Некоторое время Властительница неподвижно стояла на дороге, пытаясь собраться с мыслями, а заодно ждала, когда прекратится дрожь. Неужели ей стало страшно? Спустя некоторое время она вернулась к повозке Ибрагима, залезла в нее и направилась в сторону Каира. Ехать с такой же скоростью было опасно, так как при этом возникало ощущение, что из ее легких выдавливается весь воздух. Лилит продолжала двигаться не быстрее верблюда или хорошей упряжки лошадей, не включая света, так как хорошо видела дорогу в лунном свете.

Неожиданно свет заполнил внутренность повозки, затем у нее за спиной раздалось оглушительное блеяние. Властительница обернулась и всего в трех футах позади своей повозки увидела массивные серебристые челюсти. Штуковина металась по дороге из стороны в сторону, блея и рыча. Потрясенная ее размерами и агрессивностью, Лилит повернула руль и отъехала на дальний край дороги. По-настоящему гигантская «машина» пронеслась мимо, заставив ее повозку содрогнуться и подпрыгнуть. Владелец громадины крикнул: «Отродье больной потаскухи!» – и при этом сделал какой-то жест пальцами. Властительница почувствовала, как гнев стягивает кожу на скулах, и внутри стало так же холодно, как ночью в пустыне. Если бы нахальное маленькое существо, сидящее в этом гиганте, попало ей в руки, то она высосала бы его до остатков суше песка, а затем швырнула бы шелуху прямо в лицо ночи.

Ветер, поднятый гигантом, постепенно затих. Эта штуковина могла раздавить ее. И затем потянулись бы мучительно-бесконечные годы агонии.

Возможно, у Ибрагима была самая маленькая повозка. Нормальные повозки должны быть огромных размеров, поэтому их водители и ведут себя так агрессивно – просто не привыкли сталкиваться с такими малышами. Ей надо двигаться быстрее и включить свет, чтобы слепые по ночам человеческие существа видели ее. Кстати, не растут ли эти повозки так же, как растения?

Лилит проехала еще немного, и все это время дорога оставалась абсолютно темной. Был восьмой месяц, и Плеяды висели низко над горизонтом. Затем повозка преодолела длинный подъем, и глазам Лилит открылся чудесный вид – ничего подобного за свою долгую жизнь она не видела. Раскинувшись вдоль горизонта с юга на север, протянулся океан огней – казалось, звездам надоело светить в вышине и они решили лечь отдохнуть на землю. Властительница остановила повозку. Какое-то время она сидела, уставившись в передний стеклянный щит. Затем вышла наружу и стояла, подставив лицо ветру, откинув капюшон на спину и упиваясь чудесным зрелищем.

Ре-Атун никогда не рассказывал ей о таких постройках, появившихся в Каире. В прежние времена она ничего подобного не встречала. Кому под силу сделать такое? Человеческие строения остаются в свете звезд невидимыми, а не заставляют полыхать над ними небо.

Восковая дорога вела прямо через долину в центр моря пляшущих огней. Все оказалось совсем не таким, как выглядело издали. Когда она начала различать отдельные здания, придорожные дома, то увидела, что сверкающие словно алмазы точки – это искры, заключенные в стекло. Неужели люди научились получать осколки солнца и заменили ими свечи и лучины?

* * *

Чем ближе Лилит подъезжала к Каиру, тем больше повозок появлялось вокруг нее. Вскоре она поняла, что повозки бывают всевозможных форм и размеров, некоторые гораздо больше, чем та, что ей встретилась на холмах. Только немногие из них были такими же маленькими, как у Ибрагима. Теперь здания возвышались по обе стороны дороги, а вокруг двигалась бесконечная масса людей. Увидев такое количество пищи, Лилит подумала, что, может быть, ей стоит съесть еще одно или два маленьких создания, что бы полностью насытиться после продолжительного голода. Ей хотелось, чтобы Ре-Атун был рядом и помог ей. Куда он делся, как посмел пренебречь своим долгом?

Повозка въехала в плотно заселенные районы. Все было пропитано густыми человеческими запахами – кожи, пота и мочи, – которые смешивались с тяжелой вонью отбросов. Эти ароматы, как ни странно, возбудили сильный аппетит. Крови Ибрагима явно оказалось недостаточно.

Ибрагим...

С ней происходило что-то странное. Лилит вспомнила его запахи, благодарность в глазах, когда доставляла ему удовольствие. Она вытерла выступившую на щеках влагу и решила выйти из повозки, отправиться к этим человеческим созданиям и поесть опять. Она выберет какого-нибудь ребенка, настоящий лакомый кусочек. Человеческие дети умирают так часто, что на их смерть не обращают особого внимания.

Властительница остановила свою повозку, и все, следующие за ней, начали выть и мигать огнями. Она открыла дверцу, вышла из повозки и плотнее запахнула плащ. Затем натянула капюшон, чтобы скрыть в тени свое лицо. Осторожность не помешает: некоторые женщины, потеряв ребенка, начинают причитать сильнее, чем обычно.

Она проскочила мимо сбившихся в кучу повозок и оказалась на боковой дорожке, где смешалась с оживленной толпой. Лилит считала, что оглядываться просто неприлично, но у нее сложилось впечатление, что люди, мимо которых она проходила, оборачивались и смотрели ей вслед. Нищие на полуслове обрывали причитания, купцы отступали в темноту своих лавок и прятались среди рулонов ткани и развешанных ковров.

Лилит свернула на кривую тропинку, проходившую между огромными зданиями, напоминавшими коробки, которые пахли так, словно были буквально набиты человеческими существами. Она решила, что не будет возвращаться к повозке Ибрагима, ей не хотелось вновь оказаться среди этой беспорядочной цветастой человеческой мешанины.

Тропинка вывела Лилит на небольшую площадь, где царили мир и покой. Фонтан, украшавший центр площади, неожиданно вызвал в сердце Властительницы искру воспоминания, такого сладкого и такого древнего... На мгновение она замерла на месте, машинально прислушиваясь к тихому пению.

Две маленькие девочки в ярких платьях сидели на бортике фонтана. Сердце Лилит было в смятении, мысли спутаны впечатлениями от этого нового Каира, сильными и неожиданными эмоциями, которые она только что испытала. Она почти автоматически сделала шаг вперед, и одна из девочек взглянула на нее. Когда Властительница увидела ее глаза, то пришла в ужас... Взгляд ребенка был живой, полный душевной силы. Человечество изменилось! И все же инстинктивно Лилит сделала то, что требовало ее тело: подняла девочку на руки и прильнула к теплой сладкой шее. Она опустошила ее одним глотком; обтянутые кожей кости выскользнули из одежды и упали к ногам Лилит.

Другая девочка что-то быстро спросила у нее. Она была настолько прекрасна, с чудесной гладкой кожей – Лилит впервые видела столь очаровательное человеческое дитя. Властительница взяла ребенка на руки, аромат детской кожи наполнил ее ноздри, она уже искала своим языком тоненькую артерию. Но вдруг... Девочка повернулась к ней и запечатлела на губах Лилит поцелуй, мягкий, как крыло голубки. Фонтан... с журчанием падает чистая вода к голубым рыбкам ее детства. Детство! О, она играла у такого фонтана. И кто-то сказал... сказал... «Я буду тебя ждать...»

Властительница поставила девочку на землю, и та посмотрела на нее искрящимися, мудрыми глазами. За прошедшую эпоху человеческая душа вырвалась далеко вперед от своего первоначального животного уровня, намного дальше, чем могла себе это представить Лилит. Теперь это были вполне разумные существа.

У нее закрутило в животе, вкус крови, которую она недавно проглотила, сдавил горло рвотным спазмом. В душе она оплакивала Ибрагима и жалела девочку, чью жизнь только что загубила.

За ее спиной женский голос повысился до ужасного визга. Лилит поспешно покинула площадь, выбрав узкую улочку. Надо найти знаки Властителей, в таком городе, как Каир, они непременно должны быть. Наконец, пробегая мимо высокой стены, она заметила два неправильно положенных кирпича; нажав на них основанием ладони, Лилит открыла узкую дверцу и вошла внутрь.

Ее встретили жуткая тишина и кромешная тьма. Извилистый тоннель не привел Властительницу в пещеры – очевидно, это был всего лишь короткий переход для бегства, и спустя некоторое время она вышла наружу.

Перед ней возвышалось здание, похожее на дворец. Лилит обрадовалась: ее ждет изобилие чистой воды, покорные служанки – словом, вполне достойный прием.

Когда она пересекала лежащую перед ней площадь, то ее ушей достиг знакомый крик птицы – огромного орла с темными крыльями, какие когда-то охотились в долинах Нила. Эти птицы любой дичи предпочитали человеческих детенышей, на лету разрывая их клювами, в то время как родители детей с воем бежали внизу, орошаемые кровавым дождем. Лилит запрокинула голову, ожидая увидеть одну из этих тварей, но вместо этого на открытое пространство с визгом вылетела небольшая повозка, до отказа набитая мужчинами. На ее крыше сверкали красные и синие огни, а сквозь стиснутые серебряные челюсти вырывался крик птицы. Интересно, они прячут орла внутри или имитируют его крик?

С любопытством проследив, как повозка промчалась мимо и замерла в клубах пыли, Властительница направилась через площадь к дворцу. В это время на площадку одной из башен вышел охранник и начал на арабском языке выкрикивать какие-то фразы. Она прислушалась.

– Аллах велик и всемогущ! Объявляю, что нет Бога, кроме Аллаха. Объявляю, что Магомет – пророк Бога на земле...

Ну вот, опять этот Магомет. Судя по всему, это фараон нынешних времен. Неужели он находится в этом дворце? Следует его навестить.

Раздался треск, который эхом раскатился по открытой площади перед дворцом, заставив обычных птиц покинуть свои ветви и взвиться в воздух перепуганной стаей. Этот странный звук исходил от мужчины в коричневой одежде. Выставив вперед коротенькую палочку, он кричал:

– Иди сюда, во имя Аллаха! Мы – полиция. Мы разыскиваем тебя.

Лилит не поняла слово «полиция». В любом случае она не собирается подчиняться человеческим командам Окрик последовал еще раз, а потом снова раздался тот же треск. Мужчина на верху башни закончил свои мелодичные объявления и удалился. Лилит продолжала подниматься по широким ступеням, ведущим во дворец.

– Она оскорбляет мусульман, – закричал другой голос.

Снова раздалось несколько трескучих звуков. И тут Властительница потеряла опору под ногами – казалось, она летела высоко и долго. Нет, она просто падала! Лилит вытянула руку, чтобы удержаться, но не смогла и тяжело рухнула на ступеньки, по которым поднималась.

Какое-то время она лежала и старалась понять, почему у нее нет сил идти дальше и что означает это странное ощущение, которое появилось у нее внутри. Наконец, Лилит сообразила: ее уронило на землю то, что ударило в спину, а новое ощущение – обычная боль.

Позади раздался топот бегущих ног. Лилит обернулась. Трое мужчин, одетых в одинаковые коричневые одежды, бежали через широкую площадь по направлению к ней. Ничего интересного. Зато удар, который она почувствовала, и ее падение... Это они ее ударили? Если это так, то как люди сумели сделать это на таком расстоянии? Руки у них не были длинными, тем более она не заметила луков и колчанов. Как же у них получилось?

Из конца одной из палок, которые они держали в руках, вырвался сноп огня, и почти в то же мгновение около ее уха просвистел ветер. Значит, это катапульты, и ее ударило одним из камней. Эти несносные существа пытались подбить ее, и, судя по боли в спине, им это удалось. Но почему? Разве Лилит сделала что-нибудь плохое?

На площадь выскочила завернутая в подобие савана женщина, она бежала со всех ног, завывая и крича:

– Вот она идет, остановите ее, остановите это чудовище!

И опять катапульты издали похожий на небольшие взрывы звук. Властительница почувствовала, как камень пролетел так близко от ее лица, что она даже почувствовала исходивший от него горячий ветер. Незачем идти во дворец – когда тебя преследуют, лучше иметь как можно больше возможных путей отступления. Она бросит вызов ночи, но не окажется в легко обыскиваемом нагромождении комнат.

Значит, ее преследуют. Как страшно! Сборище людей может сжечь ее – такое время от времени случалось с Властителями. Ей надо найти знак, а еще – дом Ре-туна.

В поисках знаков Лилит наткнулась на фруктовую лавку. Некоторые фрукты ей были известны, но не все. Красные, желтые, зеленые, с волокнистой кожурой и блестевшие так, словно их сделали из керамики, – наверное, их свезли сюда из самых разных частей света. Хозяин лавки попеременно то занимался «курением», которое так любил Ибрагим, то отхлебывал из стакана какую-то горячую жидкость. Он взглянул на нее и спросил:

– Куда вы идете?

Лилит не ответила. А уже через мгновение она услышала вой повозки с рассерженными мужчинами, крики продавца фруктов, который выскочил из лавки:

– Вор здесь! Держите вора!

Запутанность улиц и переулков и незнание города замедляли ее движение. По какой улице ей удастся скрыться от преследователей, куда свернуть, на каком перекрестке? И все же Властительница продолжала двигаться вперед, стараясь не обращать внимания на боль в спине от застрявшего там камня.

Затем совершенно внезапно перед ней открылся Нил, и тут хладнокровие оставило ее. Лилит всхлипнула, этот звук настолько поразил ее, что заставил забыть даже о боли.

Ее соплеменники всегда жили вдоль Нила, в домах, соединенных тоннелями, которые вели в Гизу и к тайным залам для совещаний, что находились глубоко под пирамидами. Так было в те дни, когда здесь высились Фивы, так должно быть и сейчас. Она посмотрела вверх и вниз вдоль извилистой набережной и вскоре нашла знаки. Все правильно, в самом большом из человеческих скоплений Властители должны контролировать все.

В отдалении она слышала звуки маленькой повозки, носившейся по городу в попытках найти ее. Однако Каир был настоящим лабиринтом, здесь можно укрыться, даже если не найдешь тоннель Властителей. Вот только человеческие существа с катапультами могут этому помешать.

Боль. Опасность. Как все удивительно! Лилит быстро шла вдоль набережной, к тому месту, где кирпичи в стене одного из домов лежали с небольшим изменением общего порядка. Остановившись там, она начала рассматривать здания на другой стороне дороги, внимательно изучая их основания. А, вот опять легкое нарушение порядка, а далее вдоль всего здания тянулась балюстрада, украшенная каменным узором; если посмотреть на него под определенным углом, можно увидеть стрелку.

Наконец-то она добралась до дома Ре-Атуна! Теперь он ответит на все ее вопросы и предоставит ей убежище. Лилит стремительно пересекла улицу и заспешила в указанном направлении. Ре-Атун будет смотреть на нее с таким обожанием, что ее гнев тут же испарится.

Ступеньки вели вниз, в зловоние нижних улиц. Остановившись у заброшенного на вид дома, она нащупала седьмой шов каменной кладки стены, затем сделала серию замысловатых движений, которые служили ключом. Ничего. Лилит сделала шаг назад. Она никогда не открывала эту дверь раньше, но для Властителей не существует препятствий, так что и эта...

Дверь открылась, Лилит вошла внутрь и быстро закрыла ее за собой. Среди кромешной темноты зазвучали слова на прайме: она звала Ре-Атуна и просила его показаться.

На этот раз тишина была обескураживающей. Неужели случилось такое странное совпадение, что она пришла как раз в тот момент, когда он отправился на охоту? Лилит сделала несколько неуверенных шагов вперед и замерла, услышав невнятный шепот.

Злобно оскалившееся лицо, а ниже – какие-то серые предметы, покрытые слизью. Крылья? Нет, это не крылья. Грудь была распорота и вскрыта, обнаженные легкие и сердце сплошь усеяны личинками. Из нижней части тела вывалилась длинная извилистая кишка, напоминавшая петлю висельника. Тело несчастного Ре-Атуна было прибито к толстой металлической плите, которая, наверное, была дверью в его подземный дворец. Лилит отшатнулась. Это было самое отвратительное зрелище, которое ей доводилось видеть за всю свою бесконечную жизнь. Прочь от ужасного булькающего шепота, родившегося на сгнивших губах:

– Убейте меня... Убейте меня...

У него осталось еще достаточно сознания, чтобы понять, с кем он разговаривает, потому что фраза на прайме была построена по всем правилам.

Что здесь произошло? О да, Лилит была известна эта пытка, она называлось «кровавый орел»: вскрытие груди у живого существа, древний способ пытки для тех, кто не может умереть. Некоторые древние флаги, например флаг русских царей, изображали кровавого орла, как предупреждение для Властителей.

Используя известные ей знания, Лилит могла бы его убить.

– Кто это сделал?

Но губы оставались неподвижными. А глаза-глаза, казалось, смотрели прямо сквозь нее. В отдалении слышались призрачные завывания многих маленьких повозок и крики спешащих людей.

Аля того чтобы убить Властителя, нужны огонь и время, а у нее не было ни того, ни другого. Таким образом, сейчас она находилась в смертельном капкане. Лилит наклонилась ближе к несчастному, погружаясь в вонь и отвратительную гниль его черного тела. Она открыла цветок своих губ и запечатлела поцелуй богини на живом трупе, затем отошла.

– Ре-Атун, любимое мое детище, – прошептала она.

У нее больше не было слов.

Завывания снаружи стали громче, крики людей резче и пронзительнее. Они поймали ее, они знали, что поймали Властительницу, которая сама прошла в ловушку.

Глава 5

Монстр Каира

Раздались звуки «Сладкого пирога», и Ян вывернул громкость приемника на всю катушку. Он вдавил в пол педаль газа отцовского «мустанга». Отец просто влюблен в эту старую безотказную машину. Да, у Пола Уорда любой механизм работает отлично независимо от своего возраста. Ему наплевать на расходы для своих любимцев, будь то антикварный гидросамолет или новая спортивная модель. Черт, он может тратить деньги на то, что ему нравится, а Ян все еще торчит в этой проклятой высшей школе в Ист-Милле.

– Я живой, отец, я – ЛИЧНОСТЬ! – завопил он, стараясь перекричать ревущую музыку. – Я – ЛИЧНОСТЬ!

Ян сообщал это ночной тишине и извилистой дороге, по которой со скоростью восемьдесят миль в час с воем несся «мустанг».

С ловкостью, которая шокировала бы даже его отца, прекрасно знавшего правду о причине великолепной физической формы и необычайных рефлексах своего сына, Ян сделал три полных круга вокруг столь ненавистной ему школы, и повернул на стоянку, где мистер Сличер отчаянно махал флажком.

– Уорд, так тебя и разэтак, – проворчал он, – ты же чуть было на тот свет не отправился.

Ян повернул на то место, которое указал мистер Сличер.

Извините, мистер Сличер, – сказал он, вежливо улыбаясь. – Знаете, у этого «мустанга» впереди все днище прогнило. Я с трудом справился.

– Ладно тебе, Ян. Ты... бросил бы ты это. Тебе надо... Знаешь, в Данбури устраивают отличные гонки на обычных автомобилях переделанных для гонок. Только не говори своим родителям, что это я посоветовал, но тебе вполне можно попробовать – ты водишь подходяще. Они берут после восемнадцати, сам, наверное, знаешь.

«Это именно то, что мне надо!» Уже с девяти лет из-за его способностей Яна считали выскочкой. Он старательно это скрывал, но родители знали. Черт, они всегда его за это хвалили! Так что же они думали, запихивая его в эту крысиную дыру, когда все ребята, с которыми он вырос, пошли в частные школы? Томми Роял был в Тафте, сестры Сингер в Андовере, его лучший в жизни друг Кев Потер-Джонс – в Эстере... а он торчит здесь, потому что папочка хочет держать своего ненаглядного сыночка рядом с домом. Отец учился в Чоате, и у Яна были все права стать там потомственным выпускником. Что касается матери". Ходила ли она вообще в школу? Возможно, ее вырастило ЦРУ гидропонным способом – просто взяли и посадили в одну из ячеек в своем подвале.

Ян хотел заглянуть в этот подвал с того самого момента, как начал думать, но его туда не пускали. Он не имел ни малейшего представления о том, что делают его родители, кроме того, что они работают на ЦРУ. Однако отец каким-то образом разбогател, потому что они всегда летали первым классом и каникулы проводили, честно признаться, замечательно. Ко всему прочему ты же не станешь покупать просто так спортивный самолет за четверть миллиона долларов, если не являешься состоятельным человеком? В школе Яна вообще считали богачом.

Он пересек стоянку по направлению к гимнастическому залу. Занудная группа Керри Логана «Дрянные мальчишки» пыталась спугнуть ночь грохотом. Ян подошел к столу с билетами и выложил на него пять долларов. Шерри Глизон поставила ему на руку штамп.

– Зачем я здесь? – спросил он ее.

– Вот уж не знаю. И зачем же?

– Ищу выживших.

Ему нравились девчонки, причем всегда. Считалось, что он очень симпатичный, но на самом деле в его липе было слишком много от маленького мальчика. Ян попробовал отпустить бороду, но его подбородок украсило какое-то торчащее безобразие. Может, вытатуировать свастику на мочке уха?

– Привет, придурок, – крикнул Теренс ван Аальтен.

Родители Теренса были фермерами. Его семья выращивала яблоки еще тогда, когда Всадник без головы прискакал из Сонной лощины, которая находилась в тридцати милях к югу отсюда.

– Привет, Яблочко.

Великолепная Виктория Гандерсон посмотрела на Яна таким невидящим взором, что его даже бросило в дрожь при мысли о том, что он, наверное, стал невидимкой. Ян наклонился к ее уху.

– Полижи мой член.

Ее глаза округлились. Скандал на всю чертову Ист-Милльскую школу!

– Что ты так удивленно на меня уставилась. Я дам тебе доллар, – он заморгал глазами. – Я та-а-ако-о-ой сладенький.

– Ты хочешь, чтобы тебя опять побили, Выскочка, – заметила она. – Этого хочешь?

– Обожаю наказания.

Керри Логан наклонился к микрофону и объявил:

– Эта... ышо ра-а-а-азо-о-о-ок... – он откинул голову назад, затем наклонился снова, – а-а-а-азо-о-о-ок...

Где-то за сценой сидел Малыш Берли и убирал громкость микрофона, каждый раз, когда «Дрянные мальчишки» из скаутского отряда «Орлы» пытались пропеть:

– Такая дря-я-я-я-янь!

Ян подумал, что ему неплохо бы тоже направиться туда и помочь в этом Малышу Берли. К тому же у парня иногда можно раздобыть немного странных маленьких пилюль. Ян этим не увлекался: сыну офицеров разведки нельзя позволять себе что-либо подобное, если он уважает их допуск к секретной работе. Но само наличие таких таблеток в кармане поможет добиться расположения некоторых красоток, дергающихся на танцевальной площадке. Таблетка "X" обеспечит разговор в глубине его машины. Правда, приборная доска может этому помешать, но, в конце концов, у любой красотки есть дом.

Айри Дирборн пахла как какой-то чудесный фрукт, это был аромат настоящей женской прелести. Он наклонился к ней и сказал:

– Твои духи пахнут, как собака во время течки.

– Посмотри, какая царапина, – она протянула руку.

Девушка порезалась о пластиковый стакан, который валялся на полу около ее хорошенькой ножки. Ян поднял его и поцеловал, но на самом деле сделал это только для того, чтобы еще раз почувствовать ее запах. Очень странно – быть таким восприимчивым к запахам, но с этой своей особенностью он перестал бороться.

Она взяла стакан.

– Спасибо.

– Через неделю от прикосновения моих губ у тебя будет меланома, – прошептал он ей в ухо.

– Это еще что такое?

– Рак.

Сон: он живет в Челси рядом с доками, в одном из тех огромных заброшенных зданий, где устраивают подпольные тусовки. Он устроил самую крутую тусовку, потому что он -ЛИЧНОСТЬ. О да, у таких примерных мальчиков должно хватить нервов на это. Но его мать и отец... их работа нацелена на то, чтобы не случались определенные вещи, например подобные тусовки.

Чтобы пройти в будку звукооператора, надо было подняться на сцену, и, едва Ян там оказался, какой-то придурок издал дикий визг и забился в утрированном припадке. В считанные секунды к нему присоединилась еще дюжина парней.

– Только попробуйте укусить меня! – взвыл Ян, пробираясь в темное крыло кулис.

Керри подпрыгнул и завилял бедрами. Тем временем Ян нашел кабель питания и несколько раз вынул из розетки и вставил обратно электрическую вилку, прислушиваясь к тому, как гитара Керри то замирает, то оживает снова.

– Эй, там, – послышался голос Керри из динамика. – Я знаю, что за задница нам мешает.

Сказать «задница» со сцены для Керри... дают ли медаль за такое?

Малыш действительно сидел в будке звукооператора, окруженный такими плотными клубами дыма, что его с трудом можно было разглядеть.

– Привет.

Ян зашел в будку.

– Наше вам, – ответил Малыш и протянул ему на удивление тонкий косяк.

Ян опустил ставни и закрыл дверь, после чего отмахнулся от косяка.

Малыш, который был, наверное, самым крутым новичком в Ист-Милле за все времена, скорчился от смеха.

– Господи, ты только послушай – каким он местом поет? – Малыш несколько раз подряд ослабил и усилил звук. – Наверняка готов надрать мне задницу.

– Удачи, – Ян уселся на один из складных стульев, расставленных по всей комнате. – Я, вообще-то, здесь только потому, что мне нужна Х-таблетка.

Малыш беззвучно рассмеялся и закивал.

– И я тоже. И я тоже.

– У тебя что, ничего нет?

– Так ты ничего не получил от этого... как его там... ну... этот, из младших классов? Мой обожаемый соперник.

– Робинсон. Робинсона вроде как родители уложили в кровать. У них появилось подозрение, что он торгует наркотой.

– Эта девочка покончила с собой.

– Какая девочка?

– Робсон, Бритни.

– Бритни Робсон? Да откуда у нее такие деньги?

– Спроси у кокаинового ангела на небе. Она теперь там, – он закатил глаза. – Она отправилась туда ик-ик-ик, – он отчаянно задергался, – прямиком из комнаты с надписью «Только для леди» в «Макдональдсе» на Джилфор-роад.

Бритт Робсон сидела слева от него... И ее больше нет? Неужели правда?

– Разыгрываешь.

Малыш потряс головой.

– Жизнь продолжается.

Яну уже не хотелось никаких таблеток. Керри запел, и Малыш принялся за прежнее.

– Я буду уууааауууааауууаа...

– Я... Господи!

– Ты ходил с ней?

– Нет... нет, просто удивлен. А народ знает?

– Конечно. Но она была... словом, выпендриться любила. Никому нет дела.

Ян ушел с танцев и теперь стоял, запрокинув голову, уставившись в звездное небо. Почему не отменили танцы? Неужели нет никакого трепета перед смертью? Ведь они все знали Бритни, еще вчера девчонка болталась здесь. А теперь она просто еще один мертвый подросток, жертва. Это как на войне. На войне, когда кто-то умирает, танцы не отменяют.

– Уууууаааааауууу, – доносилось из гимнастического зала.

Было бы здорово, если бы сейчас на его плечи легла отцовская рука, как это случалось в детстве. Нет, черт подери, не надо, он не хочет! Ян сел в «мустанг» и выехал со стоянки. Он вдавил педаль газа в пол, прислушиваясь к визгу шин, дребезгу ослабшего переднего бампера. Скоро позади остался Ист-Милл, Джилфорд-роад вела его мимо мороженицы Джергена, деревеньки под названием Амон-Антик, сверкающего Тако-Белл к «Макдональдсу».

В кафе сидели всего лишь несколько человек, за прилавком – обычные ребята, которым не повезло, гудят неоновые лампы. Так оно и есть: жизнь идет своим ходом. Человек умер! Эй! Эй!

Ян поехал дальше, мимо заброшенной радиостанции, оставил за спиной последние огни и, безжалостно гоня машину по проселочной дороге, повернул на север, в холмы. Ему не хотелось останавливаться, а просто ехать и ехать, догоняя ее душу. Запихнув в магнитофон кассету, он быстро перемотал ее на песню «Эй, я что-то значу»:

«Эй, я что-то значу, ты хоть взгляни на меня, пожалуйста, я ведь что-то значу. У меня есть имя, эй, я ведь что-то значу. – Затем последовало соло на ударных, и снова сильный голос запел: – Я что-то значу, у меня есть имя, эй, я что-то значу...»

Но в одном, Лео, ты не права. Мы ничего не значим, мы как солома, а то и хуже. Просто имена, которые вспыхивают в памяти и уходят.

– МЫ, ЧЕРТ ПОДЕРИ, ЧТО-ТО ЗНАЧИМ!

Ян так заорал, что у него заболело горло. Прислушиваясь к визгу шин, он почувствовал, что передний бампер объявляет о своей кончине, но в конце концов решил, что в запасе еще есть пара минут, и продолжал нестись все глубже в ночь.

* * *

Бекки Уорд еще раз прочитала сообщение, полученное по электронной почте. Не то чтобы она не верила своим глазам, а просто не знала, чему верить. На ее запрос поисковая система предоставила ей интернетовское издание тунисской газеты. Под заголовком «Монстр Каира» рассказывалось, как высокая женщина в темном плаще выбежала на улицу, где играли дети, и тут же убила одного из них, «оставив лишь сухие останки, легкие, как бумага».

Они в Каире не работали – это территория египтян и французов. Бекки вспомнила отзывы Жана Бокажа о египетской команде. Он говорил, что они эффективно поработали на одной из самых древних инфицированных территорий, а полковник Бокаж скуп на похвалу, как скряга на милостыню. Значит, работа была проделана действительно большая.

Бекки вернулась к сайту тунисской газеты. Заметка была маленькой, и в ней не содержалось никаких имен. Может быть, стоит попробовать поиск по ключевым словам в материалах других египетских газет? Попытка оказалась безрезультатной, так что Бекки ограничилась тем, что распечатала заметку для Пола. Он находился наверху, в своей комнате, и было слышно, как он расхаживает – взад-вперед, взад-вперед.

После гибели отца Пол спустя некоторое время занял его комнату, оставив все вещи на прежних местах. Даже журналы, которые Уорд-старший читал в день своего исчезновения, так и продолжали лежать там, на полочке рядом с его любимым старым кожаным креслом.

Бекки сознавала, что горе от этой потери оказалось сильнейшим потрясением для мужа, за исключением, может быть, той любви, продиктованной зовом крови, которую он испытывала к Мириам Блейлок. Бекки старалась не винить Пола за то, что весь этот эмоциональный запас он принес в их супружескую жизнь. По всем правилам, она бы должна была ненавидеть то, что в результате получила: одержимого мужчину и чужого мальчика. Но они в ней нуждались, и оба были яркими личностями. Бекки ничего не могла поделать с этой своей безграничной преданностью и такой же безграничной любовью.

Пол ходит взад-вперед, взад-вперед. Она должна рассказать ему про Монстра Каира... Бекки выключила компьютер и занялась сигнализацией. Ян уже давно не проявлял любопытства в отношении этой комнаты и, соответственно, не пытался отключить сигнализацию, чтобы проникнуть сюда. Однако в последнее время он был таким мрачным, раздражительным, поэтому Бекки не знала, что от него можно ожидать.

Прошлой ночью Ян явился в три часа, его глаза красноречиво свидетельствовали, что он взвинчен и пьян. Но все же парень стоял твердо как скала, его речь была четкой, язык ничуть не заплетался. Совсем как его отец: Уорд мог выпить четверть галлона шотландского виски и после этого выхватить пистолет из кобуры и прицелиться ровно за две секунды.

– Пол, – она переступила порог его комнаты и протянула мужу распечатку. – У меня для тебя кое-что есть.

Пол прочитал текст по крайней мере три раза.

– Я поеду в Лэнгли, – сказал он, закончив чтение.

Их группа выжила по одной простой причине: держись подальше от высокопоставленных бюрократов, и они о тебе не вспомнят.

– Это будет ошибкой.

– Ну и ну. Вампиры на свободе, а ты называешь это ошибкой. Спасибо.

– Разве Бокаж не возьмет это дело в свои руки? Добавь к этому египтян... такую команду можно считать превосходной.

Он снова долго и внимательно изучал распечатку.

– Французская программа до сих пор работает, не спорю. Но что случилось с египтянами, я не знаю – возможно, их разогнали.

– В любом случае это не наши проблемы.

– И что ты предлагаешь? Сидеть на месте?

– Позже, Пол, ты займешь мою позицию.

– Я не собираюсь вставать ни на чью позицию, ясно? Я просто вижу, что все возвращается, а никого это не трогает. Вот в чем проблема, – он бросил распечатку на стол. – Мне нужны еще люди для слежки за Паттен.

– Это не получится.

– Ну, это по крайней мере глупо. Почему это не получится, если учесть, что в прикрытии дыры размером с Большой каньон? Она покинула находящийся под наблюдением номер три ночи назад. Я знаю, что она привела кого-то в свой дом, и знаю зачем Мне нужны люди, которые будут следить за ней день и ночь.

– Пол, если ты поедешь в Лэнгли... – она замолчала.

Незачем продолжать – будет только хуже.

– И что?

– Сам знаешь, – Бекки повернулась к нему спиной.

– Меня уволят и восстановят. Стоит только выиграть хотя бы один из процессов, эти тупицы оставят тебя в покое. Мне нужны еще тела по делу Паттен, и я добуду их.

– Пол, ты просто во всеуслышание объявишь, что ловишь без крючка в пустом пруду.

– Ради Христа! Топка была теплой, и человек исчез!

– И с этими уликами ты отправишься в Лэнгли?

– Да.

– Ты не получишь подкрепление, у тебя отберут и тех людей, что есть.

Пол улыбнулся ей, и в комнате словно стало светлее. У его сына точно такая же улыбка. Тогда Бекки неожиданно для себя поцеловала мужа и позволила себе раствориться в его ответном поцелуе.

– Если я захочу, чтобы мое лицо отполировали, то пойду к столяру, – смеясь, заметила она.

Он потрогал свой подбородок.

– Я брился.

Бекки провела пальцами по ею щеке.

– Два дня назад.

– Так давно? Ты уверена?

– Я при этом присутствовала.

Пол взглянул на нее, и какое-то мгновение она словно смотрела в глаза большого ребенка. Ее всегда поражало удивительное сходство между ним и Яном В каком-то смысле Бекки была не женой и матерью, а хранителем двух странных, но безмерно притягательных существ.

– У нас трудности, настали крутые времена.

– Если ты будешь держаться подальше от Лэнгли, то никаких трудностей не будет.

– У нас все еще есть два вампира, которые действуют на широком пространстве в двух разных уголках мира, – вот это я и называю крутыми временами. – Пол подошел к окну. – Нам нужно оружие, – тихо закончил он.

– Ну конечно. А что, если на него наткнется Ян? Или... Господи, ты говоришь о Лэнгли. Если там узнают, что у нас есть оружие, они могут возбудить против нас официальное дело.

– Но Господи, Боже мой! Оно должно быть у нас!

– Я знаю, что нам нужно оружие. И я помогла тебе обзавестись им. Вспомни, чье имя стоит на расписке о возврате? Не твое.

– Если их только двое... А что, если их двадцать, или пятьдесят, или пять сотен?

– Ты же знаешь, что это не так.

– Мне надо встретиться с Бриггси.

– Это чудовищно плохая идея. Ты не только нарушаешь субординацию, ты явишься к человеку, который, мягко говоря, тебя не любит.

– У него есть власть. Мне нужен тот, кто может сказать «да».

– Думаю, тебе следует начать с Сесилии.

– Сесилия – зануда.

– Сесилия – справедлива, к тому же она твой непосредственный начальник. Иди в ее кабинет с железными доказательствами, и она тебя выслушает. Ты не уважаешь субординацию, Пол, начинаешь не с того конца. Из-за этого мы и висим, держась за веревочку зубами, в то время как нам следовало бы быть такими, как Бокаж, у которого со штатами все в порядке. Он-то при деле – ждет, наблюдает.

– Ага, значит, это моя вина. Ну конечно. А я вот, оглядываясь на все эти годы, считаю, что вина лежит на администрации с их дубовыми головами.

– Пол, я не хочу, чтобы ты пошел туда и все испортил. Мы можем потерять то малое, что осталось от нашей операции.

– Ну и что? Ты же считаешь, что она закончилась.

– Конечно нет! Я постоянно просыпаюсь по ночам в холодном поту из-за того, что она не закончилась. И я знаю... Пол, а что будет с Яном? Что из него получится? Пол, Ян... ты поэтому был таким... таким напуганным недавно? Да, Пол? Ян?..

– Какое отношение Ян имеет ко всему этому?

– Ян к этому имеет прямое отношение! Он живет с нами! И я боюсь за него. Я не знаю, что с ним может случиться.

Вот оно, на столе.

– Никто не знает, кем станет Ян. Единственный выход – это ждать и наблюдать, пото...

Пол прервался на полуслове и обернулся. Бекки последовала его примеру. В дверях стоял Ян. Лицо Пола напряглось, Бекки подошла к сыну, задавая себе тот же самый вопрос, который увидела в испуганных глазах мужа: как давно мальчик здесь стоит и что он слышал?

– Доброе утро, Ян.

– Да уже полдень, – проворчал Пол.

– Ждать и наблюдать, отец? Чего ждать?

– Это деловой разговор. Мы не можем это обсуждать, ты прекрасно знаешь, что...

– Нет, отец, можем, потому что ты лжешь. Разговор шел обо мне, – он вошел в комнату и приблизился к отцу. – За чем вы наблюдаете?

– Ради всего святого, Ян.

– Что со мной не в порядке?

– Ян...

– Замолчи, мама.

– Не смей говорить матери «замолчи».

– Тогда скажи мне, отец, за чем вы наблюдаете. Что со мной не в порядке? – Он покраснел, глаза у него стали большими. Бекки еще никогда не видела такого выражения на его лице. – Что со мной не так?

Он излучал гнев, как ядерный реактор – жар. Как давно он знает, что существует тема, касающаяся его, но которую с ним не обсуждают? Что ему уже известно?

– С тобой все в порядке, – ответил Пол, и любовь, промелькнувшая в его глазах, поразила Бекки. Сердце неприятно заныло в груди.

– Правда? Тогда давай поставим вопрос по-другому. Раз со мной все в порядке, то я должен спросить, что случилось с тобой.

– Ян...

– Мама, что-то происходит! Наша семья изменилась, она теперь совсем не такая, как раньше. Отец, я и ты... мы обычно... – его голос задрожал. Какое-то время он молчал, и в душе его мужчина старался подчинить себе мальчика. – Отец, ты меня ненавидишь? Так? Или я просто пугаю тебя?

Пол вздохнул, как вздыхает человек, которому только что перерезали аорту метко брошенным ножом.

– С чего ты взял, что он тебя ненавидит?

– Если я все делаю правильно, то он безразличен, как могильный памятник, но если я делаю что-то такое, что ему не нравится, он готов треснуть меня молотком. Разве я не прав, отец?

Уорд продолжал молчать.

– Скажи мне! Ты презираешь меня, или боишься, или ненавидишь? Ради Бога, скажи мне, что происходит! Ответь, отец!

У Пола резко обозначились скулы; он опустил глаза. Из курса ведения допросов Бекки знала, что сейчас он ощущает в вопросах угрозу для себя, поэтому может взорваться и нанести ответный удар.

– Пол, – произнесла она с нажимом в голосе, надеясь, что он услышит ее предупреждение.

– Ты не балуешься наркотиками. Не напиваешься. Ты не исчезаешь, черт подери, в моей машине до трех часов ночи!

– О Боже! Боже мой, я не могу в это поверить. Я просто не могу в это поверить.

Ян взглянул на Бекки, в его глазах сверкнули слезы. Как ей хотелось обнять их обоих, чудесным образом излечить семью одной силой своего желания сделать это. Затем он резко повернулся и убежал к себе наверх. У Бекки не оставалось выбора, и она последовала за ним. Пол тоже испытывал боль, но Ян был ее сыном (пусть кто-нибудь попробует отрицать это!), так что Уорд может и подождать.

Ян яростно запихивал свои вещи в рюкзак. Хорошо бы вернуть те дни, когда ее поцелуй волшебным образом залечивал все его раны... Она обняла сына за плечи, пытаясь повернуть к себе лицом, но он высвободился из ее рук. Бекки повторила попытку.

– Мама, пожалуйста, не трогай меня!

– Милый...

Ян указал на дверь.

– Этот человек... этот человек... он разрушил мою жизнь.

– Ян!

– Мама, я с первого курса получаю одни пятерки, я говорю на четырех языках, а он заставляет меня оставаться в этой дурацкой школе в забытой Богом дыре... и он может только говорить глупые, бессмысленные вещи, когда я протягиваю ему руку и прошу сказать мне правду, – закинув рюкзак на плечо, он направился к двери. – Спасибо, папочка! Ты все упростил! Ты подсказал мне чертовски легкий выход!

– Ты куда?

Бекки проиграла и понимала это. Напряжение между Яном и Полом... ужасное, разрушительное напряжение... стало слишком сильным. Все неизбежно подходит к своему концу; эту истину она знала уже не первый год. И вот сейчас тайная часть ее сознания, та, в которую она старалась не заглядывать, открылась для нее, и внутренний голос прошептал: «Пусть идет. По крайней мере, он будет в безопасности... и недоступен для Пола».

Бекки подошла к Яну. Юноша позволил себя обнять, но оставался холоден и неподвижен. Она коснулась его великолепных светлых волос.

– Я помню, как подстригала твои кудри в первый раз.

– Мам...

– Я плакала – мне было их жалко...

Они молчали, женщина и ребенок, и Бекки из Джерси, которая знала, что в большинстве случаев делает что-то неправильно, где-то глубоко внутри себя почувствовала, что по крайней мере одно остается бесспорным: она мать, а это ее сын.

* * *

Пол верил, что Бекки сможет уладить отношения с Яном Сам он вряд ли отважился бы на это. Он не мог даже смотреть ему в глаза. Чем старше становился мальчик, тем сильнее росло волнение Пола. Подарив ему жизнь, он поступил опрометчиво, и причиной тому – нежелание даже допустить возможность того, что его сын может превратиться в монстра. Да, мать мальчика была одним из самых ужасных вампиров – кровожадная софистка, обладавшая особой смертельной способностью вмешиваться в человеческий мир. И он ожидал, что законы природы неприменимы к этому ребенку? Именно так, причем для этого у него были основания: Ян не мог считаться стопроцентным вампиром, он не воспитывался в семье вампиров, никогда не питался человеческой кровью. Чтобы быть уверенными, что у него не может даже возникнуть подобное желание, ему никогда не рассказывали о вампирах.

Но теперь Ян достиг зрелости, и эта страсть к Лео Паттен ужаснула Пола.

– Я люблю тебя всей душой, – прошептал Уорд, прислушиваясь к голосам наверху. – Мальчик мой...

Пол вышел из дома и сел в свой «мустанг», машинально отметив, что прошлой ночью Ян истратил около четырех галлонов бензина. Старушка пожирает галлон примерно за шестнадцать миль, значит, парень проехал намного больше, чем несколько миль до школы и обратно. Он в самом деле, как и говорил, ездил на холмы. Но что это означает? Не пропал ли кто-нибудь прошлой ночью в холмах?

Нет. Господи, только не это! Он пока еще не знает вкуса крови и, дай Бог, не узнает никогда. Сделай ему рентген, и ты не увидишь тот полый огромный орган, который служит вампирам желудком, а также слишком большое сердце. Ян унаследовал от матери только мозг, в котором было на треть больше извилин, чем у человека.

Пол запустил двигатель и направился к аэропорту, стараясь избавиться от беспокойства за сына. По сотовому телефону он поинтересовался погодой на всем протяжении своего маршрута. Метеосводка оказалась просто великолепной. По крайней мере, хоть что-то хорошо. Черт, вдруг это хорошая примета... Может быть, это означает, что в Лэнгли ему помогут.

Спустя четверть часа Уорд свернул к возвышавшемуся перед ним зданию аэропорта и вынужден был притормозить, чтобы не проехать. «Ты лихачишь, – сказал он себе, поняв, что мысли о Яне заставили его разогнаться до восьмидесяти миль в час. То же самое случилось с ним вчера на Манхэттене. – Приятель, успокойся».

Ему было назначено на двенадцать двадцать. Сейчас девять двадцать. Перелет на «Муни-М20М» займет около двух часов. Это был прекрасный и достаточно быстрый маленький самолет. Пол отправлялся в путь из аэропорта «Стом-Кинг» с бетонными заплатками на взлетной полосе и старой дренажной системой, но ему нравилось здесь. Кроме спортивного самолета Уорд был владельцем гидросамолета «Пайпер Супер Каб», который они с Яном использовали для того, чтобы летать на рыбалку на север, за холмы. Там, на озерах, пятифунтовая форель была обычным явлением.

Он уже был в ангаре, когда раздался звонок сотового телефона.

– Слушаю.

– Милый, ты ему нужен. Ему нужен отец.

– Господи! Скажи ему, что я буду к шести.

– Он наверху, собирает вещи, и он уезжает. Пол! Он уезжает!

– Ты сумеешь это уладить. Ему всего лишь семнадцать, ты можешь его остановить.

– Его не остановить за три минуты одними лишь угрозами – твой сын не обычный человек. Возвращайся и помоги ему. Это зашло уже слишком далеко, Пол!

Что зашло слишком далеко? Она зашла слишком далеко? Они зашли слишком далеко?

– Послушай, мне необходимо сделать то, зачем я лечу в Лэнгли, и ты знаешь, что я должен это сделать!

– Пол, это будет полным провалом. Посмотри на вещи трезво: тебе не дадут еще одного шанса. Они ненавидят тебя еще с того момента, как ты получил отдел. Ненавидят тебя! Они заставят тебя подать в отставку, а если ты поднимешь слишком большой шум, то могут просто убрать.

– Они своих не убивают. Ради Бога, ты же сама это прекрасно знаешь. Такое бывает только в дешевом кино.

– Итак, насколько я понимаю, ты не вернешься.

– Я вернусь не раньше шести.

– Пол, в шесть Яна здесь, возможно, уже не будет. И если это произойдет, то должна предупредить, что меня, скорее всего, не будет тоже.

Уорд прислушался к тишине, которая последовала за этой фразой. Бекки перешла к мелодраме – что ж, простим жене одну из ее слабостей.

– Пожелай мне удачи, – попросил он, пожалуй слишком поспешно.

– Не буду.

Это его взбесило. Где же справедливость?

– Хорошо. Тогда я пожелаю тебе удачи. Возможно, я разобьюсь и ты получишь страховку. Звучит заманчиво?

Пол оборвал разговор – по крайней мере, последнее слово осталось за ним. Он подождал повторного звонка – безрезультатно. Может быть, позвонить самому? Но так и не смог собраться с духом.

По крайней мере, это не гордость, пытался убедить себя Уорд. Это его сущность, отказывающаяся нанести удар... или его сердце, которое подсказывает ему отпустить сына.

Может быть, если Ян стал вампиром, ему нужно убежище. А может быть, Боже сохрани, Пол хочет, чтобы он спрятался.

Внезапно на глаза у него навернулись слезы. Да, черт возьми, он заплакал! Если Ян преобразился, то у Пола появилась работа.

Несколько глубоких вздохов – и ему наконец удалось взять себя в руки, загнать чувства глубоко внутрь.

Отлично. Ты собираешься лететь на самолете. Как это сделать со взвинченными нервами?

Пол направился на летное поле, куда спустя некоторое время Per Смоут выкатил его любимца, низкий, стремительный «БМВ» из самолетов среди летающих «шевроле» и «фордов». Он открыл откидную дверь и забрался внутрь, погрузившись в кожаную роскошь кабины.

Мягкая кожа, легкий запах авиационного топлива, преобладающий аромат новизны, прекрасные приборы, готовые к работе... замечательно! Пальцы сомкнулись вокруг ручки управления, тело склонилось вперед, пока он не коснулся лбом щитка, закрывавшего приборы от солнца. За закрытыми веками он ясно видел лицо Яна.

Глубоко, прерывисто вздохнув, Уорд сел ровно, затем инстинктивно огляделся, боясь, что кто-то заметил момент его слабости. Но нет, поле было пустым – только трава да старые ангары. Он запустил двигатель и двинулся вперед. Затем проверил двигатель, остальное оборудование и отправился уже на взлетную полосу. Связавшись с диспетчером, Пол запросил свой курс и подтвердил его получение. У него был полный набор приборов, так что он вполне мог лететь даже на секретные аэродромы, если заранее получал разрешение из Лэнгли.

– "Мунли-7821", вам разрешен взлет через двадцать первую полосу по двадцать второй полосе на Потомакский региональный аэропорт. Подтвердите прием.

Пол подтвердил прием слово в слово и получил «добро» на взлет. Гудение двигателя перешло на низкий тон, и самолет взлетел. Солнце светило Полу прямо в лицо, и пришлось надеть темные очки. Под ним протянулись на север родные холмы; там, внизу, были и Ян с Бекки, и его мать с отцом, и Ист-Милл. Пол почти поддался искусу повернуть назад и сделать несколько кругов над домом, что было правилом в лучшие дни. Однако время ушло, Уорд уже поднялся достаточно высоко, поэтому его полет контролировали радары федерального авиационного агентства. Теперь уже нельзя отклоняться от курса, по крайней мере не дав полного объяснения происходящего. Некоторое время он изучал дисплей сотового телефона, проверяя, не пропустил ли каких-нибудь сообщений, затем начал набирать домашний номер, но остановился. Все пройдет. Они будут дома к его возвращению.

Он почти постоянно следил за небом, боясь на высоте шестисот футов наткнуться на прогулочный самолет. Но небо было чистым, и вскоре самолет уже скользил по новой полосе Потомакского аэропорта.

Пол записался на вылет в три сорок – следовательно, успеет вернуться домой еще до шести. Поездка до Лэнгли на арендованном «таурусе» прошла без всяких приключений.

– Пол Уорд, – представился он секретарю, сидящему напротив дверей в кабинет Бриггса.

Бриггс заменил резкого пронырливого старика Джастина Тэрка на посту директора отдела специальных операций. Джастин был офицером старой гвардии и преодолел все ступени иерархической лестницы. Иногда он делал то, о чем потом сожалел, но на самом деле понимал Пола.

– Привет, Пол, – поздоровался совсем еще молодой Бриггс. – Рад, что ты сумел выбраться.

– Я приехал представить кое-какие факты, Генри.

– Сесилия просит передать свои извинения. К сожалению, она не сможет присутствовать при нашем разговоре.

Это был хороший знак. Для себя Пол прозвал ее Мисс Нет.

После ухода Джастина кабинет заметно преобразился. Стол был такой, какой купил бы человек, собиравшийся перебраться на более высокий уровень, и казался немного великоватым по сравнению с остальной обстановкой. Но эта громадина ясно давала понять, что хозяин имеет достаточно власти, чтобы самостоятельно разукрасить свою нору.

– Что за факты?

– Первый: в Каире произошло убийство, по которому французы и египтяне ведут активное расследование. Похоже, это касается наших клиентов, и я бы хотел послать туда наблюдателя, но у меня его нет. Второй: моя подозреваемая в Нью-Йорке подбрасывает мне все более и более убедительные улики. В общем, я здесь для того, чтобы сказать, что мне нужны люди.

– Интересно.

В кабинете повисла тишина. Что бы это могло значить?

– Четыре агента и обычная группа – вот все, что необходимо, – добавил Пол.

– Это дело, касающееся Лео Паттен, – я прав?

– Да.

– Певицы Лео Паттен?

Он, черт подери, прекрасно знает, о ком идет речь! Слух Пола неприятно резал высокомерный тон, которым разговаривал с ним этот пухлый маленький бисквитный человечек. Но все, что он смог сделать, это сказать:

– Я годами собирал улики. По моему мнению, Мириам Блейлок незадолго до того, как ее убили, перелила ей свою кровь.

– Как Дракула свой жене, чтобы сделать ее вампиром?

– Такое случается, и у нас есть результаты исследований, которые проделала Сара Робертс, чтобы доказать это.

Бриггс издал смешок, но тут же его подавил.

– Извини, Но это просто... Твои рапорты читаешь как настоящий роман.

– Существуют научные доказательства. Вампиры были реальностью и, если рапорт из Каира точен, и остаются таковой.

При таком повороте разговора Джастин бы сделал паузу, чтобы набить свою трубку. Однако Бриггсу не потребовалось и этого времени.

– Пол, мы собираемся отозвать весь персонал из дела по вампирам, – он лучезарно улыбнулся. – Вы проделали великолепную работу!

Уорд проходил это много раз. Он знал, как отражать такие удары.

– У меня убитый ребенок в Каире, убийства в Нью-Йорке. А в ответ ты говоришь: «Да и черт с ним»? Я что-то не понимаю.

– Есть мнение: вас с Ребеккой перевести в другой отдел. Если вы согласитесь на новые должности, то оба будете работать в Лэнгли.

Пол слышал такое и раньше. Но он понял, что на этот раз они подошли к финальной черте.

– И не вздумай созывать свою команду. Нам всего этого больше не надо.

– Они частные лица.

– Если они незаконно носят оружие, совершают акты насилия, используют запрещенные частоты, то им прямая дорога в тюрьму.

– Ну-ну, давай.

– Пол, с этим покончено. Что там произошло в прошлом, мы не знаем и знать не хотим. Но, говоря откровенно, если это дойдет до Конгресса, то ты с Ребеккой и еще два-три ваших сотрудника будете обвинены в убийстве.

Лицо Бриггса оставалось безразличным, а вот тон, которым это было сказано, свидетельствовал, что он наслаждается тем, что делает. Это так взбесило Пола, что он буквально лишился дара речи.

– Почему? – наконец-то удалось ему выговорить. – Почему, когда я приезжаю сюда, меня обязательно начинают потрошить?

– Пол, тебе предлагают хорошую должность. Отдел Восточной Азии, связь с оперативными офицерами.

– Перейти на бумажную работу?

– Вопрос о досрочной отставке поднимался и раньше. Если ты откажешься от этого назначения, то, боюсь, выбора у тебя не останется.

Пол не привык проигрывать. Ему потребовалось время, чтобы понять, что у него не только отбирают нескольких оставшихся оперативных помощников, но еще и втягивают в какой-то торг.

– Дело Паттен нельзя откладывать!

– Суперзвезда с мировой известностью, которая живет, считай, в аквариуме, – тайный серийный убийца? Пол, это просто немыслимо. Это даже смешно. Ты что, не понимаешь?

Лицо Уорда искривилось словно частично парализованное.

– Нет, я этого не вижу.

– Вся проблема в том, что ты, вероятно, просто неравнодушен к этой женщине, а мы здесь по электронной почте получаем твои длинные послания на тридцати листах, которые, надо отдать им должное, иногда и имеют какой-то смысл. Но в большинстве случаев – нет.

Джастин Тэрк, по крайне мере, считал Пола своим игроком и относился к его работе серьезно.

– Когда я думаю о людях, которых потерял...

Бриггс поднял вверх руку.

– Мы не любим, когда люди гибнут у нас на службе.

– Но это происходит.

– Наша организация старается сохранить своих сотрудников живыми. А вот ты своих не жалеешь. Сорок процентов на случайные потери!..

– Я не принимаю нового назначения и отказываюсь от отставки.

– Тогда ты просто получишь расчет. Твои данные вполне подходят под досрочную отставку, раз ты собираешься устроить еще один процесс.

Почетная отставка в его возрасте не подлежит судебному разбирательству, и он это прекрасно знал.

– Но люди будут погибать.

– Люди умирают каждый день.

Удивление Пола перешло в гнев, а гнев – в ярость. Он обнаружил, что вскочил на ноги – одновременно с Бриггсом, который начал осторожно выпроваживать его из кабинета. Пол еле сдерживался и шел спокойно. В такие моменты кулаки были его дурной привычкой. Однако незачем превращать обычное увольнение в повод для обвинения в рукоприкладстве.

По дороге в аэропорт он заметил, что машинально открывает и закрывает сотовый телефон. Но звонить им он не будет. Пусть все идет своим чередом.

Когда Пол летел сюда, то управлял самолетом сам, однако на пути домой он включил автопилот, установил максимальную скорость и откинулся на спинку сиденья, поглядывая вокруг. Он поставил лазерный диск, бродвейские постановки двадцатых – тридцатых годов: «В старой Виргинии», «Пока не развеются облака», «Були».

Когда самолет заходил на посадку, было уже темно, и Полу пришлось потрудиться, чтобы найти взлетную полосу «Стом-Кинг», сохранившего минимальное освещение, чтобы федеральное авиационное агентство все-таки оставило его в списке действующих аэропортов.

Пол посадил самолет, открыл кабину и остался сидеть, слушая ночь.

Легкий ветерок трепал его воротник, забирался под рубашку, ласкал шею и грудь. Сейчас ветерок всего лишь прохладный, но скоро настанет зима и над холмами заревет ветер, который принесет с собой метель, и тогда станет ясно, почему горы сразу за аэропортом носят такое название.[4]

Он вздохнул: Бекки была абсолютно права, ему не стоило ездить в Лэнгли.

По пути домой он размышлял о своем нынешнем положении. Реальность случившегося была сурова: он вне игры, его выбросили сюда, где никому нет никакого дела до повернутого парня с забавными идеями в отношении знаменитой певицы. Он был понижен с должности имеющего большую власть детектива до психа-огородника.

К тому времени, когда Пол добрался до дома, он был до такой степени поглощен горькими мыслями, что совершенно позабыл, что не должен удивляться погруженному в темноту и объятому тишиной семейному гнезду.

– Эй?

Ни единого намека на глухие звуки музыки из-за дверей Яна, никто не готовит ужин на кухне.

Его работа, брак, отношения с сыном – все рассыпалось в один-единственный проклятый день. Пол с такой силой ударил кулаком по стене, что содрогнулся весь дом. Если бы он не тратил время на поединки с боксерской грушей, этот взрыв эмоций стоил бы ему переломанных пальцев – можно не сомневаться.

Пол открыл бар в гостиной и налил большую порцию виски. За ней последовала другая, третья... И тут он услышал голос Бекки:

– В Каире несчастье.

Она бледной тенью стояла в дверях.

– В Каире?

– Я весь день была на связи с французами по секретному каналу, – она включила свет, подошла к столу и тяжело опустилась на стул. – Господи, это у тебя не чай со льдом.

– Отчитайся.

– Пока подтвердились три смерти. Вся полиция Каира, а также особое подразделение – эти люди имеют опыт борьбы с вампирами – не могут поймать кого-то пришедшего из пустыни около недели назад.

– Из пустыни? Как вампир может жить в пустыне?

– Оно прибыло на машине, принадлежавшей бедуину-контрабандисту по имени Ибрагим Шариф. Парень пропал. Они прожили вместе в оазисе в Аравийской пустыне несколько дней. Существо описывают как женщину, бледную, как бумага, одетую в длинный кожаный плащ. Брат Шарифа говорит, что она пришла из пустыни к их лагерю и предложила Ибрагиму целое состояние за то, чтобы тот подвез ее до Каира. В городе она расправилась с ребенком и, возможно, еще с одним человеком, но его останки были брошены в Нил, и их до сих пор не удалось найти.

– И насколько успешны их действия?

– Они работают не так, как мы, Пол. Вспомни, вампиры притесняли Египет тысячи лет. Египтяне ненавидят эти существа. Они обнаружили логово одного из них и пригвоздили к двери его хозяина, надеясь, что кто-нибудь из других вампиров попробует прийти ему на помощь. По всей видимости, это сработало. Эта тварь явилась туда. По тревоге была поднята целая армия.

– И тут следы потерялись.

– И тут следы потерялись.

Он сделал еще несколько глотков.

– Пол...

– Хочешь услышать мои новости? Ты была абсолютно права, говоря, что мудрый человек не будет настаивать на встрече в Лэнгли. Мы переведены в запас, чтобы не смогли поставить слишком шикарную точку в нашем деле.

– Отправлены в запас? Сейчас?

– С их обычными зловещими предупреждениями. Их вполне достаточно, чтобы сделать тебя руководителем заговора.

Она взяла у него из рук стакан и залпом осушила его.

– Отлично, у нас на руках вампир и никакой поддержки. И нет сына. Он поехал искать свое счастье в Нью-Йорк.

– Господи, я так сожалею о том, что произошло сегодня утром.

– Почему ты не позвонил?

– Я... черт побери! Когда он уехал?

– Около полудня. Я посадила его в поезд.

– Ты посадила его в поезд? Да как ты могла?

– А ты бы хотел, чтобы он отправился автостопом?

– Я хочу, чтобы он был здесь!

– Ага, хочешь. Ты провалил это дело, отец.

Он потянулся за стаканом.

– Ты знаешь, где он?

– Снимет квартиру.

– Он бросил школу?

– Может быть, он поступит в какую-нибудь частную школу и таким образом закончит год.

– Резонно.

Однако Уорд теперь не сможет наблюдать за ним, чтобы каждый день быть уверенным, что Ян еще чист, чувствовать его присутствие в доме глубокими ночами...

– Резонно?! Это более чем просто резонно, потому что он на самом деле великолепное юное человеческое существо, чью жизнь ты спас и к кому отнесся с таким сострадание и благоразумием.

Полу захотелось оказаться в ее объятиях. Она это почувствовала и привлекла его к себе. Оба знали, что их только что швырнули в глубокие темные воды. И берег очень далеко.

Глава 6

Путешествие на «Семи звездах»

За стеной беспрерывно журчала вода, а мысль о том, что она может оказаться загнанной в воду, всегда вызывала у Лилит страх. Медленная, бесконечная потеря сознания, постепенная смерть, пока ты гниешь или тебя пожирают... Утонуть для нее означало худший из всех кошмаров.

Она убегала от погони целую вечность и теперь оказалась здесь, на этом корабле, и по сравнению с ним все повозки или «машины», которые она видела до сих пор, были просто карликами. Сейчас Лилит лежала возле ряда труб, высоко над работающим механизмом, слушая и наблюдая, и, словно эхо из другого измерения, ощущала медленные подъемы и спуски, которые говорили о том, что корабль находится в море.

Ей, как всегда, приснился сон, где мужской голос говорил, что ее не будет всего лишь час. И как всегда, происходящее во сне казалось более живым, чем реальность. Но что такое реальность: невозможное существование, которое все-таки и есть ее жизнь, длящееся так долго, что становится чем-то обособленным? Когда она оглядывалась на другой берег залива своей жизни, то чувствовала, что движется по бесконечным водам.

Приступ кашля вынудил Лилит изменить положение, и она заворочалась в своем неудобном убежище. Властительница пока не могла его покинуть, как и, соответственно, само судно, что рождало чувство клаустрофобии. Быть пойманной в бесконечной жизни или оказаться в гробу мало чем отличалось от ее нынешнего состояния. Ей было холодно, страшно, голодно, и она считала себя более одинокой, чем сам Бог. Каир – это катастрофа, перепутанный водоворот отчаянных побегов. Рана от выстрела, вызывавшая жжение и бульканье в легких, почти зажила, однако другая, та, что вывернула вперед ее правую руку и посылала жгучую мучительную молнию боли до самого бедра, еще требовала лечения.

За последние несколько дней Лилит уяснила, что повозка-"машина" мчится быстрее любой лошади, необычное оружие метает свинцовые дротики, а зрение у людей стало более острым. Она также поняла, что египтян теперь намного больше, чем раньше, и они достаточно хорошо организованы. Когда она закрывала глаза, то слышала их спокойные голоса, которые всегда звучали ближе, чем, по ее подсчетам, это было возможно.

Живых Властителей в Каире не осталось, и теперь корабль вез Лилит навстречу неизвестности – мокрую, грязную и растерянную еще больше, чем тогда, когда она впервые проснулась здесь, на берегах прозрачного моря, скорбя по своему потерянному Адаму.

Ей следовало бы поплакать, но она уже достаточно пролила слез. Теперь ей надо подумать. Лилит должна научиться убегать от ужасных собак, которых люди натаскали, чтобы преследовать ее, научиться жить и находить себе еду в этом перевернутом вверх ногами мире, отыскать других Властителей, если таковые еще остались, а если нет... Именем святого мира, в котором она родилась, что же ей тогда делать?

Чей-то голос возмущенно произнес по-арабски:

– Ты слышал, что мы идем другим курсом?

– Черт знает что! Я даже не успел сообщить жене.

Лилит больше уже не смотрела на человеческие существа как на примитивные ничтожные создания. С тех пор как она последний раз появлялась среди людей, мужчины и женщины превратились в сильных, чрезвычайно опасных и разумных... да, можно сказать и так: врагов. А что касается детей... Властительница до сих пор не могла вычеркнуть из памяти ту девочку, которую так и не решилась убить; удивительные глаза ребенка, казалось, продолжали следить за ней, глядя из переплетения труб и проводов вокруг ее убежища. Да проклянет ее Бог, Лилит питалась людьми только потому, что другую пищу просто не могла переварить. А теперь их кислая кровь крутится у нее в животе, не давая лежать спокойно.

Они едва не схватили ее – сначала около Нила, потом в том дворце, который, наверное, принадлежал фараону, затем на крыше высокого густонаселенного дома. Преследователи подбирались к ней ближе и ближе, иногда даже задевали руками... А она уходила от них вместе с кошками, спускалась в сточные канавы вместе с черными крысами, забиралась на невозможную высоту, пряталась под кроватями, столами и в коробках, маскировалась, надев шляпу, украденную в магазине. Так продолжался ее бесконечный бег.

Тявканье собак, которых люди натравили на нее, снова зазвучало в ушах, и Лилит, с трудом вздохнув, испуганно прислушалась. Только гул, рождавшийся в глубине корабля... и ее опутанная страхом душа.

Скорость – вот что спасло Лилит. Чтобы легче было ловить людей, Властителям был отпущен замечательный дар – скорость, поэтому они имели преимущество и в беге, и в прыжках, позволявшее им всегда выиграть... Но разве такие вещи, как машины, не нарушали веками установившееся равновесие? Или пистолеты?

За спиной лаяли собаки, впереди простиралась темная ночная пустыня, и вдруг Лилит увидела огни, равномерно двигавшиеся вдали. Она побежала на них, прыгнула и очутилась на металлической поверхности. Через мгновение до нее дошло, что эта поверхность вибрирует и вовсе не стоит на месте. Бросив взгляд вниз с утеса, на который, как ей казалось, она запрыгнула, Лилит увидела бурлящую воду. Пришлось согласиться с мыслью, которая казалась невозможной: гигантская штуковина перемещалась по воде. Значит, это был корабль.

Даже в ярких отрывочных воспоминаниях о доме не сохранилось ничего подобного. Там были светлые поля, колышущиеся под голубым солнцем, утесы, океанские просторы и высокие прозрачные паруса над легкими, быстрыми судами.

Властительница почувствовала, как по ее сухим запавшим щекам потекли слезы, вызванные страхом, чувством облегчения... множеством других причин. Никогда раньше она так часто не вспоминала дом. «Ур-т» – как и все слова в прайме, это имело много значений. «Ур» означало основание, процветающее место, пещеру и чрево. Точно так же называли дом, родину и школу. У женщин «ур» располагалось между бедрами. А окончание "т" можно было понимать как отъезд в далекую сторону и прибытие откуда-то издалека, одиночество и чувство потерянности. "Т" – твердость этого звука со вздохом превращалась в шепот, терявшийся в тишине. Ур-т был домом и одновременно затерянным местом.

Лилит вздохнула и мысленно произнесла: «Я ненавижу их». Но, скорее, ей просто хотелось испытывать это чувство по отношению к людям. За несколько эр Властители насчитали на земле около двенадцати миллионов человеческих существ. Двести лет назад Властитель Менес Каунтер объявил, что их около трехсот миллионов. Теперь Лилит полагала, что сосчитать людей невозможно, а большинство их сконцентрировано в великом Египте, исключительно в лабиринтах улиц Каира.

Лилит прислушалась – никаких голосов, затем чуть подвинулась, наклонила голову и выглянула из-за труб. Внимательно осмотрев площадку ярко-оранжевого цвета, находившуюся в двадцати футах под ней, Властительница не заметила ничего подозрительного. Что, если пройтись и выяснить, где она находится? Корабль куда-то плыл, ее слуха достигал плеск волн за бортом. Может быть, в мире существует отдаленная колония Каира, такой же город, и именно туда они направляются? Ей было известно расположение океанов на планете. Лилит также знала о существовании великого ледника, который покрывал северную часть земли, делая ее холодной и необитаемой. Вряд ли судно движется в этом направлении – скорее всего, на юг или куда-то в центральную часть. Конечно, большие территории располагались и севернее, там тоже жили Властители. Но люди там встречались редко – слишком суров был климат, а отсутствие шерсти на большей части тела делало человеческие существа чувствительными к холоду.

Скользнув по трубам, Лилит спрыгнула вниз. В обе стороны – так, что с трудом хватало глаз, – протянулись огромные черные емкости с массивными красными крышками. Любая из них была настолько велика, что могла вместить в себя целый храм, дворец или гробницу.

Лилит осторожно двигалась по узкому мостику между емкостями, разодранный кожаный плащ шелестел у нее за спиной, грязные лохмотья, в которые превратилось ее роскошное льняное платье, облепили стройное тело. Она глубоко вдохнула и почувствовала уже знакомый и даже ставший привычным запах нефти. Это вещество во всевозможных формах люди постоянно использовали: в повозках, печах, а теперь и на этом просторном судне.

– Пункт назначения – Байонна, – голосу вторило слабое эхо в звенящей тишине.

– О, Нью-Йорк. Сам знаешь, Лала.

– Что я знаю?

– Ну, про девочек.

– Возможно.

Ей пришлось поднырнуть под мостик и спуститься ниже. Но Лилит не могла позволить себе спрыгнуть с такой высоты прямо в темную воду, которую она видела под собой. Она повисла, держась за край мостика, надеясь, что люди не подойдут туда, а если и подойдут, то не заметят ее пальцы.

– Слабый насос.

– Если у нас там утечка...

– Надо поработать. Давай посмотрим здесь. Тут позиция 2001.240. Запиши.

Они трудились над маленьким ящичком, прокалывая его прутиком. Выражение их лиц в свете фонарика менялись с каждым прокалыванием. Лилит совершенно не представляла, что они делают.

– А здесь уровень нормальный.

– Ага. Аллах милостив.

– Аллах милостив.

Теперь они были как раз над ней, и луч фонаря застыл менее чем в футе от ее плеча.

– То же самое.

Двое мужчин удалялись от нее – Лилит слышала, как затихали их голоса. Когда люди проходили мимо, она почувствовала их запах. Этот аромат когда-то одурманивал ее, но теперь вызвал целый букет сложных эмоций, ни одна из которых не имела отношения к пище. Лилит подождала до тех пор, пока шаги и голоса стихли, после чего начала подтягиваться обратно на мостик. Ее ноги болтались в воздухе, а плечо и грудь посылали раскаленные добела кометы боли по всему телу. Несмотря на все усилия сдержаться, боль заставила Властительницу прошипеть сквозь сжатые зубы. Собрав иссякавшие силы, она сделала мощный рывок, подтянулась, и ее лицо оказалось на одном уровне с ограждением, тянувшимся вдоль платформы. Лилит перевалилась через него и теперь стояла на коленях, согнувшись, уронив голову на грудь. Рука на ощупь нашла перила, схватилась за них, и удалось встать на ноги. Узкий мостик раскачивался, а вместе с ним ходило ходуном и все обширное пространство вокруг, звук работающего механизма эхом отдавался вдалеке, но уже через мгновение сменился биением сердца, прерывистым свистом дыхания. Очень медленно Властительница начала возвращаться к окружающему ее миру зловония, резкого света и холодного железа.

Она едва не упала в обморок – вот что с ней случилось. Лилит глубоко вдохнула, задержала дыхание, потом выдохнула. Следовало не менее двух раз повторить это действие. Медленно и осторожно она подняла голову – и вдруг обнаружила, что смотрит прямо в глаза молодого мужчины. Он протянул руку и схватил ее за запястье.

– От тебя воняет – ты знаешь об этом? От тебе несет, как от сточной канавы.

Лилит, не говоря ни слова, уставилась на незнакомца.

– Пошли, а то сброшу в трюм. Думаешь, капитан не высадит тебя в Алексе, если узнает, что ты здесь? Определенно высадит. Ты должна со мной подружиться. Согласна? Или хочешь сойти в Алексе?

– Не знаю.

– Что у тебя за акцент? Ты говоришь как полная дурочка. Ты дурочка? Ну что ж, может, и к лучшему, что ты глупа. Возможно, ты всю дорогу будешь доставлять нам удовольствие.

Мужчина тащил ее за собой, в то время как она отчаянно прокручивала в голове возможные варианты бегства. Лилит не должна превратиться в пленницу людей. Можно допустить все, что угодно, но только не это. Придется расправиться с ним – другого выхода она не видела. Сбросить его с мостика, и пусть другие думают, что с ним произошел несчастный случай? А вдруг ему удастся выжить при падении – значит, тогда ее относительное везение закончится.

Он дернул Лилит за руку, и от вспышки боли, пронзившей тело, она вскрикнула. Удастся ли с ним справиться, ведь у нее пока не так много сил?..

Мостик заканчивался металлической лестницей, которая уходила вверх, в неизведанное пространство.

– Иди веред, – приказал мужчина.

Лилит начала подниматься по ступенькам. Уже на самом верху, она отвела ногу назад и лягнула мужчину. Каблук угодил ему в лоб, и конвоир полетел вниз. Отчаянный крик эхом отозвался в огромном пространстве. В отдалении послышалось бряцанье – как будто ударили в колокол, а затем все звуки поглотило вездесущее гудение. Далеко внизу в мерцающем свете Лилит увидела неподвижное тело: мужчина сломал себе шею – следовательно, беспокоиться о том, что он выживет, уже не стоит.

Однако его отсутствие не останется незамеченным. Лилит поняла, что исчезновение того или другого человека уже не воспринимается людьми с прежним безразличием. Теперь начнутся поиски. Властительница надеялась, что это падение объяснят как трагическую случайность – мужчина просто поскользнулся на лестнице. А пока ей надо спрятаться. Направление, в котором ее вели, для этого совершенно не подходило – там обитают все остальные человеческие существа. Возможно, внизу, среди работающих механизмов, сделать это будет проще.

Что, если у них есть собаки? От этих тварей вряд ли удастся убежать. Злобные псы оторвут ей руки и ноги, затем их повелитель вскроет ее грудь и сделает из нее кровавого орла. Лилит спустилась обратно на мостик и воспользовалась еще одной лестницей, ведущей, очевидно, в самое темное место, которое только существовало на судне. Она оказалась в помещении, наполненном трубами. Здесь сильно пахло нефтью, а человеческий запах отсутствовал. Однако это место было неподходящим: здесь негде было залечь и собраться с силами. Лилит поспешила дальше, по узким коридорам, пока наконец не наткнулась на серую металлическую дверь с круглой ручкой. Она повернула ее, но потом сообразила, что ручку надо еще и дернуть.

Морозный воздух ворвался в окружавшую ее густую жару клубящимся облаком. За дверью оказалась холодная пещера, в которой на крюках висели туши коров и свиней. Очевидно, люди хранили здесь запасы своей пищи. Первоначально они собирали ягоды и фрукты, но Властители научили их есть мясо, чтобы человеческие существа набирали вес и становились крупнее.

Лилит не могла долго оставаться среди покрытых инеем стен, поэтому вернулась в коридор. Тут ее взгляд упал на люк, которым она, не мешкая, воспользовалась. Хорошо освещенная лестница привела ее в странную комнату, обстановку которой составляли два стола; над тем, что побольше, висела огромная лампа, освещавшая всю его поверхность. На втором столе под стеклом лежали ряды серебряных ножей, крючков и прочих острых предметов. Возможно, это ритуальная комната, где люди приносят жертвы своим воображаемым богам? В любом случае здесь не следовало задерживаться. За дверью с надписью «Морг» Лилит обнаружила три гроба; каждый стоял на столе с небольшим выступом по краю, сделанным для того, чтобы гробы не соскользнули. Она открыла первый, потом второй, третий. Гробы казались вполне вместительными, чтобы спрятаться в один из них и Заснуть -отправиться в долгую экскурсию на край смерти. После питания Властители погружались в Сон,который поддерживал в них молодость, восстанавливал силы и здоровье.

Люди придут сюда только для того, чтобы положить своего мертвого товарища в первый из трех гробов. Лилит выбрала тот, что стоял в самом дальнем конце комнаты, и залезла внутрь. Закрыв крышку, она оставила торчащим край полы плаща, чтобы создать циркуляцию воздуха. Кстати, Властители довольно часто прятались в могилах.

Через некоторое время Лилит согрелась и впервые за долгое время, которое показалось ей чуть ли не вечностью, почувствовала себя в относительной безопасности. Она закрыла глаза и увидела горы, на одну из которых, вне всяких сомнений, однажды забиралась, и деревья, покрытые цветами, похожими на перья нежнейшего бледно-розового цвета. Когда она вошла под густую сень деревьев, звонкий голос молодого человека сказал: «Всего лишь час», и она заплакала, так как, казалось, слышала это обещание еще до начала времен.

– Где ты? – прошептала она в темноту. – Ну пожалуйста, скажи, где ты?

Теперь Лилит видела городок, притулившийся среди усыпанных цветами хребтов, – несколько улиц, петлявших между невысокими каменными домиками. Она была невестой, и он находился рядом – тень среди других ярких теней.

– Звонарь остается у колокола, – сказал он.

И в его словах она почувствовала улыбку.

Затем заговорил другой голос, резкий и быстрый.

– Молись Аллаху, один покойник уже есть.

– И такое случается, – ответил ему кто-то.

Свет упал ей на веки. Что случилось? Затем Лилит вспомнила, что Спала.Ну почему ей пришлось прервать такой замечательный Сок?

Тем не менее она чувствовала себя значительно лучше – значит, Сондлился не меньше суток. Затем Лилит открыла глаза и увидела два искаженных человеческих лица. Властительница старалась сохранить спокойствие, но сердце ее бешено колотилось.

– Я спала здесь по воле Аллаха, – сказала она на архаическом арабском языке, тщательно строя фразу.

Ее обнаружили, а затем уничтожат! Какие мучения предстоят ей?

Лицо, которое было постарше, исчезло.

– Докладывает Махмуд, – послышался его голос – У нас тут безбилетник. Нет, в гробу, в который мы хотели положить Эмиля. На вид она мертвая, но глаза открыты. Слушай, пошли сюда, пожалуйста, старшего помощника Тарира... С пистолетом... Тут что-то странное, – добавил он шепотом.

Лилит села, лихорадочно озираясь в поисках пути к бегству. Но рядом с единственной дверью стояли люди, которые укладывали тело своего товарища в один из гробов.

Через некоторое время появился еще один человек, в темно-синей куртке и белой накрахмаленной рубашке. В правой руке он держал черный, угрожающего вида пистолет.

– Кто ты? – спросил он, внимательно глядя на Лилит. – Ты можешь говорить?

Она подумала и решила, что лучше хранить молчание.

– Ну хотя бы слышишь? Ты меня слышишь? – мужчина повернулся к остальным. – Она что-нибудь говорила?

– Это джинн, который был в Каире.

– Какой еще джинн?

– Поедающий людей и прыгающий со зданий, будь то хоть со второго, хоть с пятого этажа. Это все показывали по телевизору.

– Ничего подобного не видел.

– Вы, офицеры, смотрите только «CNN». Это было на «Аль-Джазире», каждый день.

– "Аль-Джазира"... хм... Значит, ерунда какая-нибудь. Но эта девушка... ты только взгляни на нее – что скрывается под всей этой грязью! Ей нет еще и двадцати. И уж конечно, она не Монстр Каира.

– Посмотрите внимательнее.

– И так вижу, дурень. Я такой же, как и ты, египтянин.

– Я йеменец.

– Правильно, Махмуд, – йеменец, – он взял какой-то черный предмет и поднес его к лицу. – Капитан? Я сопровождаю безбилетника из морга, – он взглянул на Лилит, которая ответила ему робкой, полной надежды улыбкой. – Нет-нет, вы будете очень удивлены, капитан, – он повесил предмет обратно на крюк. – Пойдем, отсюда, девочка. Как тебя зовут?

Его рука лежала на рукоятке пистолета. Лилит могла бы дотянуться и схватить пистолет, но не была уверена, что сможет заставить его метнуть дротики. Властительница никогда не держала в руках пистолет, но ей очень хотелось бы разобраться, как он работает. Однако если она сделает это сейчас, то сюда прибегут другие люди с пистолетами и не позволят ей воспользоваться этой опасной вещью.

– Меня зовут Лилит.

– О, джинн ночи! Ты не арабка и не египтянка, Лилит – это еврейский демон, да?

Что он говорит?

– Первая жена Адама, да? Ты должна быть очень старой, Лилит. А выглядишь молодо, – он захихикал.

Она не могла не заметить его плотоядный взгляд, но все равно не знала, что сказать в ответ.

– Не хочешь разговаривать, да? Ну, это понятно. Ладно, не важно. Он не станет поворачивать назад из-за одного безбилетника, тем более когда мы отошли уже так далеко. Так что доедешь до Нью-Йорка, – мужчина засмеялся. – А там тебя запрут в карцер Службы иммиграции и натурализации. Отличный способ познакомиться с Америкой.

В его словах было не много смысла. Эта «Америка», очевидно, одна из египетских колоний, куда и направлялся корабль. Но вот что такое «Служба иммиграции и натурализации» и «карцер»?

– Пошли, немая красавица, дай мне представить тебя человеку, который проведет остаток нашего путешествия, трахая тебя до полного изнеможения, – он снова засмеялся, повизгивая от удовольствия, и в этом смехе ей почудились признаки безумия. – Капитан у нас тоже блондинчик.

Они вошли в небольшую комнатку, где со всех сторон доносилось тихое гудение. Лилит чувствовала какое-то движение, но не могла сказать, откуда именно оно исходило.

– Господи, да ты что, обделалась там, что ли? От тебя несет, как из сточных канав проклятого Лагоса.

– Я хочу пить.

Они прошли по коридору, и мужчина открыл дверь в ярко освещенное помещение с большим деревянным сундуком, на котором были навалены бумаги и стояла какая-то странная штуковина. Рядом с сундуком сидел мужчина, одетый в белые одежды, и пользовался инструментом, о предназначении которого легко можно было догадаться. В руках у него было стило – значит, он писал, или, скорее, как ребенок, царапал – потому что чернильницы рядом не было.

– Ну что, безбилетника нашли? Прекрасно. Лучше не бывает. Ты уже проинформировал компанию?

– Нет, сэр. Я решил сначала привести ее сюда.

Человек поднял голову от своих каракулей.

– Ну, – их глаза встретились. Лилит заметила, что его зрачки стали заметно шире. Каким-то странным низким голосом он произнес: – Вот ты какая... Господи...

– Я подумал, что сначала следует информировать вас, понимаете?

– Абдель, благодарю тебя.

Он поднялся на ноги, заметно воодушевленный, и направился к ней. Приблизившись, мужчина в белых одеждах сдвинул с ее головы капюшон, который скрывал грязные волосы.

– Вот это да! Ну надо же, невинная девочка. Ты прямо из дома? Наверное, из Швеции, – он повернулся к своему приятелю. – У нее есть какие-нибудь документы?

– Называет себя Лилит.

– А, знаменитый демон. Как многообещающе! Ты вообразила себя демоном, Лилит? А если взглянуть на тебя... может, так оно и есть?

Лилит не знала, что ему ответить. Мужчина был из простонародья и не знал языка правителей. Тем не менее она попробовала.

– Я лилия из долины, – так мог ответить фараон.

– Это не шведский, – мужчина улыбнулся и помахал перед лицом рукой. – Ради Бога, отправь ее в душ. И найди ей что-нибудь из одежды... подожди, дай-ка мне посмотреть. – Он взял в руки подол ее плаща. – Отличная вещь! Лилит, у тебя должна быть семья. Я ошибся с твоим возрастом? Ты сбежала из дома? Знаешь, телячья кожа не такая уж дешевая.

– Но с чего это она вырядилась в плащ? И посмотрите на ее платье, капитан, оно из льна.

– А ты интересная особа, Лилит. Давай-ка сначала тебя отмоем. Можешь воспользоваться моей ванной, Лилит.

Абдель провел ее через несколько маленьких комнаток, убого обставленных: только кровать, стол и несколько стульев, и она оказалась в чулане с блестящими стенами и какими-то металлическими украшениями на них. Здесь чувствовался запах воды, но ее нигде не было видно.

– Я хочу пить, – повторила она по-арабски.

– Знаешь, ты говоришь по-арабски как героиня из «Тысячи и одной ночи». Где это ты набралась такой старины? Твой учитель, должно быть, был порядочным ослом, Лилит.

– Как осел может учить языку?

– Не очень хорошо. Слушай, мне бы хотелось покрутиться здесь, но я нюхал более приятный запах из-под хвоста перегревшегося верблюда. Пожалуйста, воспользуйся неописуемым благородством капитана, который позволил столь вонючему безбилетнику воспользоваться его прекрасной ванной.

Из всего этого набора слов она поняла, что вода будет принесена сюда. Сначала она попьет, а потом позволит служанкам вымыть себя. До сих пор она видела здесь только мужчин, но это ее не озадачило.

Мужчины выглядели сытыми и чистыми – значит, где-то поблизости должны быть служанки.

Абдель вышел и закрыл за собой дверь. Стало темно. Лилит подождала, но так и не услышала, чтобы он что-то сказал или удалился прочь. По тени под дверью, а также по еле слышному ровному дыханию она предположила, что он стоит рядом, подслушивает. Но зачем? Что он надеется услышать? Ей ничего не оставалось, как только ждать.

Через некоторое время послышался осторожный стук в дверь. Он что, хочет войти? Если так, то почему бы ему просто не сделать это? Стук повторился.

– Ты в приличном виде?

Что за странный вопрос Лилит – само воплощение приличия, не иначе. Если бы не ее труды, то человека вообще не существовало бы на земле. Кто в этом может сомневаться?

Он открыл дверь и замер на пороге, глядя на нее. Затем отвернулся и вышел. Вскоре он возвратился с другим мужчиной, чье бледное от природы, лицо, как и у всех принадлежащих к северным племенам людей, мгновенно вспыхнуло от смущения. Тот осмотрел ее с ног до головы.

– Слушай, эй... ты говоришь по-английски?

Это была речь англичанина, которую она слышала двести лет назад в Каире. Она плохо помнила этот язык.

– Парле ву франсе? Шпрехен зи дойч?

Он смотрел на нее во все глаза.

Лилит заметила, что ему не помешало бы хорошее питание и что у него в теле не хватает воды.

Судя по всему, у людей слишком малы запасы чистой воды.

– Знаешь, мне кажется, она страдает аутизмом. Тебе известно, что такое аутизм?

– Это одинокие, замкнутые люди. Избранные Богом, блаженные.

– Вечно ты со своим Богом.

– Эй, я тут не при чем Я атеист, и вы это прекрасно знаете.

– Ну так вот, она страдает аутизмом. Она сбежала из какой-то очень богатой семьи. Думаю, шведской, или английской, или американской. Этот плащ стоит... – он поцеловал кончики своих пальцев. – Посмотри, какие швы на подкладке – шелковой, заметь. Да плюс кожа. Полагаю, что мастера-марокканцы делают такие из кожи еще не родившихся телят – или что-то в этом роде. Цена – не одна тысяча американских долларов, – он снова посмотрел на Лилит. – Так кто же ты, красавица, и как ты попала на борт «Семи звезд»? Я должен сообщить о ней компании. Возможно, какой-нибудь богач ищет ее по всему миру.

– Вознаграждение?

– Вполне возможно. К тому времени, как мы прибудем в Нью-Йорк, думаю, Служба иммиграции и натурализации тут же отсортирует ее.

– Если этот толстосум не захочет сам приехать за ней.

– Ну, это уж его право, если он сумеет связаться с танкером, находящимся в море. А теперь слушай: нам лучше обращаться с ней как с принцессой. И если она сама не моется, то вымой ее, Абдель.

– Я никогда никого не мыл. Курт, ей уже двадцать! Избавьте меня от этого испытания.

– Я хочу пить.

– И дай ей колы, раз уж ее мучает жажда.

Когда Курт вышел, тот, которого звали Абдель, пристально посмотрел на нее и исчез. Спустя некоторое время он вернулся с большой бутылкой, наполненной коричневатой жидкостью, и протянул ее Лилит.

– Пей.

Властительница поднесла бутылку к носу и понюхала. Жидкость тихо шипела, словно варилась у нее в руках. Но по какой-то непонятной причине бутылка была, наоборот, холодной.

– Давай, пей и снимай свое тряпье – я буду тебя мыть.

Пей – но как? Где чашка? Где вино, пиво или вода?

– Пей!

– Я хочу пить.

– Да вот же кола, у тебя в руке! – он схватил ее за запястье и поднес бутылку к губам. – Пей колу.

Какая странная сладкая вода, полная танцующих пузырьков. И на вкус похожа на сок каких-то фруктов, однако вполне чистая. Ее надо было пить прямо из бутылки. Лилит так и сделала. Через мгновение, она почувствовала, как пузырьки забулькали внутри ее.

Абдель зашел ей за спину и сдернул плащ. Итак, значит, он всего лишь слуга, хотя разговаривал с ней не вполне учтиво. Фараон бы высек такого дерзкого слугу. Но фараона здесь не было.

Он покрутил блестящие ручки, и откуда-то сверху полилась вода. Лилит подошла поближе, желая утолить жажду, но вода оказалась на удивление теплой – разве такую можно пить? Властительница встала под струи, наслаждаясь ощущением текущей по лицу влаги, закрыла глаза и представила, как дождь пришел в ее маленькую долину. Лилии обрадовались ему, а она поднимала лицо к плачущему небу, позволяя воде пропитать ее кожу, сделать такой же благоухающей, как облака.

– Нет-нет! Зачем ты забралась в платье под душ? Господи, да как ты только очутилась на танкере? Ты что, с Плутона свалилась?

Он обращался с ней очень грубо, поэтому она сама снимет с себя одежду. От удивления у мужчины перехватило дыхание, он замигал и отвернулся. Ее красота могла поразить даже Властителей – что же говорить о человеческих существах?

Лилит продолжала наслаждаться струящимся дождем. Слуга вышел.

* * *

Абделем овладела какая-то сексуальная лихорадка, впервые в жизни взрослый мужчина испытал нечто подобное. Стоило увидеть эту грязную полоумную беглянку обнаженной, как его чуть было не разорвало от желания. Он пролетел мимо кают-компании в собственную каюту, но не успел сдернуть брюки, как у него произошла эякуляция. Теперь Абдель стоял в одной рубашке и, держа в руках брюки, яростно ругался. Будь он проклят, если ливийские свиньи, которые убирают в каютах и стирают белье, увидят это безобразие. Пришлось самому уничтожать следы неуемного желания и возиться с брюками до тех пор, пока они не стали напоминать половую тряпку. Затем Абдель надел чистые брюки и направился к Курту.

– Капитан, с этой женщиной надо что-то делать. Знаете, команда утверждает, что она демон. Еще парни говорят, что ее разыскивает каирская полиция по обвинению в нескольких убийствах.

– Да брось ты! Это просто ребенок, страдающий аутизмом Она не сможет прихлопнуть и муху. А если и прихлопнет, то, возможно, съест.

– Вы уже сообщили о ней куда следует?

– Конечно. Афины велели держать ее под замком. Они уже информировали Службу иммиграции и натурализации и передали данные в Интерпол. Теперь жду шампанское от ее родственников, чтобы отпраздновать это событие.

– Нам не было предложено вернуться?

Курт взглянул на него, высоко подняв брови. Едва Абдель задал этот вопрос, как сам понял, что в нем таится та бездна, которая разделяет восточного и западного человека.

– Люди называют ее дьяволом, – поспешно заметил он. – У нас могут возникнуть проблемы.

– Они уже возникли. Но женщина здесь, и я не думаю, что нам разрешат из-за нее нарушить график. Отвечаешь за нее ты. Я не хочу, чтобы она что-нибудь украла или снова улеглась спать в гробу, – Курт откинулся на спинку стула и закурил сигарету. – А в этом что-то есть... длинный черный плащ, сон в гробу. Не удивительно, что команда забеспокоилась, – он засмеялся. – Вампир «Семи звезд».

– Они все верят в джиннов. Скверная ситуация.

* * *

Лилит пила, ловя губами струи. На самом деле вода была не слишком хороша, в ней ощущался какой-то странный привкус. Но, чтобы утолить жажду, сойдет и такая, тем более что фруктовый сок с пузырьками не принес никакого удовлетворения.

Какая странная зеленая глина – она, очевидно, предназначалась для стирки, но Лилит обнаружила, что прикосновение ее к коже вызывает по-настоящему приятное ощущение. На ровном глиняном бруске была выдавлена латинская надпись «IRISH SPRING». Являются ли эти буквы словами, или это просто заглазные буквы, как, например, SPQR: Senatus Populusque Romanus, сенат римского народа. Возможно, Лилит находится на римском корабле.

Какая замечательная глина! Что, если растворить ее в воде и принять ванну? Но для этого необходимо присутствие служанки, а в этом маленьком чуланчике Властительница купалась одна. Лилит натерла глиной все тело и даже намазала ею голову – и с ее волос потекли грязные ручейки.

И снова она подняла лицо к струям теплого дождя. Вокруг нее вздымался пар, как из кипящего горшка. Лилит стояла под льющейся водой, пока не почувствовала себя действительно чистой и бодрой. Потом она вышла в соседнюю с чуланом комнату, но и там не оказалось никаких слуг. Накинув на себя что-то похожее на покрывало, Властительница вытерлась и, бросив кусок материи на пол, распахнула настежь дверь. Там стоял человек, но, как только она появилась, он со всех ног бросился прочь. Лилит вышла в коридор, и вдруг за стеклянной панелью ее взгляду предстал такой чудесный вид, подобного которому не она видела с тех пор, как путешествовала по Нилу вместе с Адрианом и его другом. Водная гладь была такой бесконечной и такой ослепительно-синей... Лилит прошла короткое расстояние до двери, а затем приблизилась к ряду передних окон. Отсюда корабль казался невероятно огромным. Тысячу самых великолепных кораблей Адриана можно было поставить на этой палубе, если бы она не была занята трубами и механизмами. Она протянула руки к небу и воскликнула:

– О ты, дитя земли и неба, подними к небесам свои волны!

Это были слова из гимна Посейдону – однажды днем, когда ребра корабля стонали под ударами волн, этот гимн сочинил Ангиной, друг Адриана. Адриан был последним из человеческих существ, которого она считала фараоном, и относилась к нему соответствующе. Но один из ее людей съел Антиноя – из зависти или ревности – а потом сказал, что тот упал в Нил.

– Девочка ты моя дорогая, ступай отсюда! Господи, дитя ты мое, о чем ты только думаешь?! – к ней подбежал светловолосый мужчина и накинул ей на плечи жакет из грубой ткани. – Бедняжка ты моя сумасшедшая, – приговаривал он, оттаскивая ее от величественного вида моря под восхищенные возгласы толпы мужчин, собравшихся внизу на палубе.

– Почему ты называешь меня сумасшедшей? – спросила она.

Лилит пылала от гнева. Как он смеет неподобающим образом высказываться о Властителях?

Они вошли в большую комнату, полную всяких механизмов и мерцающих панелей, которые находились под огромным окном Светловолосый подтолкнул ее.

– Господи, какая она сильная!

– Как и положено демонам, – заметил Абдель.

– Послушай, оставь эти разговоры, мистер Тарир. Я вношу эту маленькую дрянь в пассажирский список. Если кто-нибудь с ней обойдется неподобающим образом, то, мой восточный друг, в Нью-Йорке нас будут ждать большие неприятности. – Он перешел на другой язык: – Вы понимаете по-английски, мисс? Посмотри на нее, Абдель, – что ты по этому поводу думаешь?

– Думаю, что не понимает.

– Тогда мы будем пользоваться английским. Господи, и как можно быть такой красивой? Ты только посмотри на нее, посмотри! Парни разорвут ее на части. Я хочу, чтобы она была все время здесь – или в моей каюте, или в кают-компании. И нам с тобой придется не спускать с нее глаз. Понятно?

– Да, сэр. Но я думаю, что команда ее не изнасилует. Они слишком ее боятся.

– Тогда это, черт подери, еще одна кость в горле, да? Убить чудовище? У меня на борту уже есть один покойник. Если будет еще один, то у меня просто отберут лицензию – это как пить дать. И тогда я отрежу тебе яйца. Морской обычай!

Как бы ни дрожали их голоса, разговор закончился дружным смехом. Светловолосый Курт, судя по всему, не понял, как разозлил Абделя. Когда египтянин улыбается подобным образом, то это значит, что его унизили и обидчику стоит побаиваться. Здесь чувствовался давно зреющий конфликт.

Однако Лилит нравился крикливый грубый северянин, она с удовольствием легла бы с ним. Как хороши эти мышцы, пышущее молодостью и здоровьем тело! А еще в глазах Курта была сладость, которая делала этого мужчину еще более привлекательным, так как грубость в его голосе говорила о том, что он вряд ли сознает собственную притягательность. И к тому же он был пищей – сытной, вполне устраивающей ее пищей.

Абдель дернул Властительницу за руку и потащил по коридору. Комната, куда он ее привел, оказалась очень бедно обставленной, из мебели – только кровать и стул. Зато здесь 6ыло окно, за которым можно видеть океан!

– Я сажаю тебя под домашний арест, – заявил непочтительный слуга. – Понятно?

– Нет.

Словно разъяренная кошка, он прыгнул к ней.

– Я запру тебя здесь, понятно? Ты не будешь выходить отсюда даже для того, чтобы поесть. Потому что если капитан потеряет свою лицензию, то я потеряю свою. А какая-то чертова... не знаю уж кто... какая-то чертова полоумная девица этого не стоит.

Его руки дрожали, глаза часто мигали, что в человеческом существе говорит о неуверенности. Он быстро захлопнул за собой дверь; замок щелкнул.

Лилит какое-то время просто лежала, отдыхая, на кровати, пока ее не стала терзать мысль, что она является пленницей. Еще совсем недавно она с радостью бы осталась здесь до тех пор, пока могла без проблем находить себе пищу. Но теперь все изменилось. Побег из Каира можно считать успешным – ей удалось ускользнуть от людей, которые хотели ее убить, а они оказались хорошими охотниками, даже отличными. С такими, как они, день ее плена неминуемо приближался, возможно он уже наступил. Дверь заперта, хотя для Лилит не составит труда ее выломать. А дальше куда?

Она встала с кровати и направилась к маленькому круглому окошечку. Корабль наверняка находится где-то около Геркулесовых столпов, куда люди в далекие, незапамятные времена никогда не заплывали.

В ней вспыхнул гнев, который заставил ее топнуть ногой и зарычать. Она могла бы сорвать дверь с петель, но тогда люди найдут для нее такое место на корабле, откуда Властительница уже не сможет выбраться.

Лилит знала, какой эффект производит на людей ее внешность, поэтому она решила заняться собой и своей одеждой. Ее нежные пальцы долго работали над волосами, пока солнце не склонилось к закату, а волны не окрасились золотыми отблесками его прощальной благосклонности. От плотной простыни она оторвала две полосы; и теперь та, что поуже, поднимала ее грудь, а более широкая слегка скрыла изгиб бедер. Лилит понюхала свою кожу, которая стала свежей, как сок граната, ее сладкий аромат смешался с запахом приготовляемой внизу человеческой пищи.

Как она и предполагала, ей недолго пришлось ждать возвращения людей. Абдель явился в сопровождении бородатого слуги с подносом. Пища была странной: два круглых кусочка хлеба и между ними поджаренный кусок мяса. И опять бокал со сладкой водой, шипящей как змееныш. Увидев ее, Абдель мгновенно опустил глаза, а его щеки запылали – так бывает с людьми, когда они взволнованы. Слуга задрожал, по бороде у него потекла слюна. Лилит отбросила на спину волосы и засмеялась.

– Вот твой ужин, – пробормотал Абдель.

Оба поспешно вышли и заперли за собой дверь. Лилит залюбовалась оранжевым горизонтом, раскинувшимся перед ней, насколько хватало глаз. Это окно можно выбить, подумала она. Вот только... Властительница прикрыла веки и явственно увидела мужчину, северянина, она прижимала его к груди и пела ему...

* * *

И в самом деле Курт Реген вскоре сказал Абделю:

– Я покидаю мостик на ночь.

Когда он уже направлялся к выходу и представлял себе тысячу разных вещей, длинные пальцы Абделя легли ему на плечо.

– Не надо, Курт.

– Абдель...

– Ты же знаешь, я не верю во все эти суеверные басни. Все это чепуха.

– Ну да, так и будем считать.

Он двинулся дальше.

– Курт! – Абдель решительно последовал за ним. – Послушай. Послушай меня. Я тебе скажу, у меня уже был с ней опыт...

– Уже? Раньше меня? – Его смех нельзя было назвать добрым.

– Нет-нет, я не о том. Я хочу сказать, что она... она производит странное впечатление. Более странное, должен сказать тебе, Курт, чем ты можешь себе представить. Она появилась на корабле ниоткуда... из гроба... – Египтянин засмеялся коротким деланным смешком, в котором Курт услышал все суеверия его мира. Затем продолжил: – И ее одежда... Я хочу сказать, ты видел ее?

– Конечно, видел.

– Швы не просто великолепны, они микроскопические. Можно ослепнуть, делая такие, – я имею в виду швею. И кожа... это не телячья, Курт. Это что-то... – он замялся. – Не телячья.

– А чья же тогда?

– Это, должно быть, нечто экзотическое, – выдавил наконец из себя Абдель.

– Я спрошу у нее, – пообещал, выходя из рубки, Курт.

Он шел по коридору, думая о том, что у него в каюте есть пиво, виски и полно отличных американских сигарет. Интересно, какую музыку она предпочитает и что ей нравится из пищи?

Курт подошел к двери каюты и вставил ключ в замок. Прежде чем войти, он тихонько постучал.

– Лилит?

Ответа не последовало. Он открыл дверь в темную комнату, его первой мыслью было то, что пленница каким-то образом сбежала. На самом деле эта мысль беспокоила его почти весь день. Если уж она действительно захочет проделать такое, то вполне может открыть один из иллюминаторов. И тогда или ее затянет под винт, или она утонет, или ее сожрут акулы – короче, верная смерть.

В каюте пахло жасмином и какими-то экзотическими цветами наподобие гардении. Курт включил свет и едва не вскрикнул: женщина оказалась так близко от него и стояла так неподвижно.

– О! А я уже думал, что ты исчезла.

Улыбка скользнула по ее губам, и она протянула руку к его щеке. От удивления он заговорил по-немецки и думал, что она его не поняла. Но таинственная красавица также ответила на немецком:

– Я никуда не исчезала.

– Ого, – он выдавил из себя улыбку. Все происходило совсем не так, как представлялось. – Ты говоришь по-немецки, – пробормотал он, а про себя сказал: «Ну и дурак же ты, Курт, неужели ты не можешь успокоиться?»

– Я говорю по-немецки, – ответила она так четко, как школьница учителю.

– Так, значит, ты немка? Я что-то не могу определить диалект.

– Ты не сможешь определить диалект. Я не немка.

И тут, к своему великому удивлению, Курт понял, что женщина вообще не говорит по-немецки, а просто строит свои ответы из его реплик.

– Тогда ты из Норвегии или Швеции?

– Не из Норвегии и не из Швеции.

– Может, пройдем в мою каюту и проведем там вечер? Мы попробуем поймать какую-нибудь программу по спутниковому телевидению, у меня есть хорошее виски, мы отлично проведем время. Я ведь могу тебе помочь. Не очень-то приятно иметь дело со Службой иммиграции и натурализации.

Торжественность в ее взгляде, серьезная невинность черт прелестного лица – других слов не подобрать – все вызывало настоящую дрожь. Эта женщина заставила его испытать чувства, которых он не переживал с тех пор, как был мальчишкой. Тогда Ингеборг Шляйхтер расстегнула его ширинку, а он лежал, прислонившись спиной к стволу дерева. Девушка запустила руку внутрь, и его парализовало от удовольствия, стоило прохладным пальцам коснуться напрягшегося члена. «Что ты ощущаешь?», – спросила она тогда, а Курт думал, что сейчас взорвется.

– Я пойду в твою каюту и проведу с тобой вечер, – сказала Лилит.

Он дотронулся до самой легкой и самой нежной руки на свете и повел женщину по коридору. Она смеялась тихим горловым смехом. Оказавшись у него в каюте, красавица вышла на ее середину и очень грациозно повернулась, демонстрируя себя.

– Я пришла в твою каюту и мы здесь проведем вечер.

– Насколько хорошо ты говоришь по-немецки?

Улыбнувшись, Лилит склонила голову набок. О, как она прекрасна, как невероятно она прекрасна!

– Я говорю по-немецки так же, как и ты.

– Ты запоминаешь то, что я говорю! Это так?

– Я запоминаю немецкий из того, что ты говоришь. Это так.

У нее, должно быть, замечательный мозг, как часто бывает у идиотов. Курт где-то читал, что они перемножают в уме по нескольку тысяч и способны на многое тому подобное.

– И на скольких же языках ты говоришь?

– Я говорю на всех языках, на которых со мной разговаривают.

Он хотел выглядеть блестящим, импозантным капитаном, предложить ей выпить, угостить сигаретой, немного посмотреть телевизор, перед тем как... А вместо этого вел себя словно мальчишка: схватил ее за руку, неуклюже чмокнул в щеку. Или старый служака – только что каблуками не щелкал... Глупо, зачем ему понадобились клише? Но когда он неловко поцеловал молочно-нежную кожу, мягкая воздушная прохлада скользнула по его губам и он вдохнул аромат настолько чудесный, что какое-то мгновение не мог двинуться с места. Он снова понюхал ее щеку – это был тот запах, который наполнил ее комнату, после того как она вымылась, – наверное, так могла пахнуть душа сладчайших в мире цветов.

– Откуда у тебя духи? – спросил он. – На корабле нет духов.

– Можно я отвечу на арабском?

– Да, конечно.

– Это не духи. Это моя благодарность всем, кто позаботился о том, чтобы я была чистой, – Лилит протянула руку и помахала ею перед ним. – Да, – сказала она, – это спасибо, а вот – пожалуйста.

Курт взял ее за руку и вдохнул другой аромат. Благоухание было настолько великолепным, что у него не хватило бы слов описать его: этот запах почти расколол его на части, от горящего внутри желания он едва не вскрикнул. Затем его взгляд скользнул по белой ткани, обтягивавшей ее великолепную грудь, задержался на небольших бугорках сосков. Соски, изгиб шеи, совершенная форма ее бедер вместе с запахом бросали вызов его сознанию.

– Господи, да ты просто прекрасна!

– Я прекрасна, – согласилась она по-немецки.

– И ты это знаешь?

– Знаю.

– И как себя ощущают такие прекрасные женщины? Ты тоже находишь себя прекрасной? Потому что я нахожу тебя ужасно красивой.

– Ты сказал «ужасно», но...

Она улыбнулась – настоящая Венера Боттичелли!

– Ужасно – это то слово, которое мы иногда используем в значении «очень сильно», «по-настоящему». Я нахожу тебя по-настоящему прекрасной.

Лилит подошла к койке и грациозно опустилась на нее.

– Иди сюда, – велела она, указывая на подушку.

Он отодвинул кофейный столик и сел рядом. Разве это не счастье – оказаться так близко от нее?

– А теперь...

Женщина улыбнулась, и между зубов появился ее язычок, узкий, похожий на вопросительный знак.

Очевидно, из-за того, что язык немного деформирован, у нее необычный акцент – все равно, говорила ли она на по-немецки или по-арабски.

– Можно задать тебе несколько вопросов? – он перешел на арабский, тщательно произнося слова. – Вопросы. Ты понимаешь? Как твоя фамилия, откуда ты родом?

Ну что за глупость! Зачем об этом говорить сейчас? Неужели во всем виновата его национальность, свойственный ему ordnung?[5] Или это время диктует быть осторожным, постепенно овладевать знаниями в самых разных областях, двигаясь вверх по лестнице, ступенька за ступенькой. А сейчас господин капитан обязан задавать дурацкие вопросы сидящей рядом с ним красавице.

– Я Лилит. Из Египта.

Если он сейчас не займется любовью с этой женщиной, то сойдет с ума. Это будет так просто: он махнет рукой на эту проклятую посудину, и пусть Абдель ведет ее к статуе Свободы. Он поднялся с подушки и пошел к бару.

– Виски? Или «Бейлиз», или ром, только назови... ха, ха! Что ты предпочитаешь?

– Иди сюда.

Курт подошел к ней, и ловким движением Лилит протянула руку, затем расстегнула молнию на его брюках. Прежде чем он успел что-нибудь сказать или сделать, ее пальцы уже встретились с его членом, который вздымался как шпиль. После ее прикосновения пальцы Ингеборг показались ему сделанными из холодной мокрой глины. Затем Лилит сказала:

– Могу я... я хочу видеть твою наготу.

Это был арабский, но такой странный, словно из старой книжки. Ее голос был шепотом ветерка в летних деревьях, вздохом волны, выбежавшей на берег. Она убрала руку, потом поднялась и встала перед ним. Слегка улыбаясь, подставила свои влажные губы.

У ее рта был вкус какого-то неизвестного фрукта, пьянящих специй. Одна ее рука легла ему на затылок, другая, обхватившая талию, казалось легкой, пока Курт не попробовал высвободиться. Оказалось, что ее объятия крепки как сталь. Он вовсе не столкнулся с превосходящей животной силой, это было нечто намного более странное и более поразительное – словно он очутился в объятиях машины, да, именно так, в тисках.

Она собиралась заняться с ним любовью! У нее не было намерения... но живот свело, язык нанес укол, и она приступила к трапезе – ее тело делало то, что отрицала душа. Он вливался в нее, а испытываемое от этого удовольствие просто не позволяло ей остановиться. Его пятки забарабанили по полу, тело забилось в конвульсиях. Агония. Лилит наблюдала такое десятки тысяч раз. Высасывание закончилось влажным хлюпаньем, вакуум нарушился, как только она убрала губы с его шеи.

Слезы навернулись на глаза, Лилит подняла лицо к пустоте небес, чувствуя внутри себя огонь ибо убила того, кто только что был абсолютно живым и заслужил право прожить жизнь настолько долгую, насколько это возможно, и проявить в этом мире свою сущность.

Властительница упала на колени и закрыла лицо руками. Тишина, всегда сопровождающая смерть, повисла в комнате. Лилит следовало бы ненавидеть людей, но она не могла: они стали слишком прекрасными, эти темные боги машин, чудесные боги. Но ее живот говорил свое: у тебя тоже есть право на жизнь и на ту единственную пищу, которая тебе подходит.

«Всего лишь на час...» Лилит вспомнила волнующиеся поля злаков, горячие пончики по утрам, медленных рыб, которые жили в фонтане у башни, – какие у них были милые, умные глаза...

Нет, это не ее прошлое, она не могла такое помнить. Ее сны – всего лишь фантазии существа, которое ничего не знает о себе, кроме одного: оно отлично от всех существ в этом мире, даже от тех, кто похож на него, и одиноко в своей гибели. Лилит никогда не приходила их другого мира. Она возникла из глины, упала с неба. Тот, кто из непонятных соображений создал Властителей, питавшихся людской кровью, был чудовищем.

Отбросив с лица волосы, Лилит поднялась с колен, подошла к двери, открыла ее... В коридоре никого. Тогда она взяла высохшее тело и направилась в конец коридора, навстречу ревущему воздуху океанской ночи. В тот момент, когда Властительница швырнула за борт останки, за ее спиной раздался дикий рев. Она обернулась.

Абдель. С побагровевшим от ярости лицом он размахивал пистолетом.

– Кто он тебе? – спросила его Лилит.

Но было уже не до разговоров. Послышался топот множества ног; с дикими криками к ней приближалась возмущенная толпа. Лилит побежала по узкому железному проходу, тянувшемуся над палубой корабля. Однако там ее уже поджидали.

Разумеется, Лилит могла бы сразиться с ними, и все же в конце концов сорок или пятьдесят человеческих существ одолеют ее.

Пусть будет, что будет. Она остановилась и стала поджидать их. Возможно, люди запрут ее где-нибудь, и тогда в распоряжении Властительницы будет день-другой. Тем не менее они начали теснить ее к борту. Этого не может быть! Лилит встретилась взглядом с Абделем и взвыла от ужаса перед морем:

– Нет! Не...

Она падала, ветер ревел вокруг нее, море приближалось.

Лилит ушла под воду со всплеском, подняв водоворот пузырьков, и стала опускаться все глубже, глубже в чернильно-черную воду. Все вокруг нее было заполнено гудением мощного судна. Она знала, что ей надо уклониться от той штуковины, что молотит и бурлит в воде, подталкивая корабль вперед. Ее ноги беспорядочно дергались, руки пытались грести, и в конце концов она устремилась вперед как настоящая рыба, пока гудение не превратилось в отдаленную вибрацию.

У нее начали болеть легкие, и в отчаянном рывке Лилит поднялась на поверхность. Она сделала долгий прерывистый вдох, наполняя легкие живительным ароматом моря.

А затем она осталась в одиночестве, ее качало на нежных вечерних волнах, а звезды были единственными ее спутниками... и, конечно, темная вода, которая теперь завладела ею.

Невдалеке двигалась огромная тень, ее силуэт резко очерчивали яркие точки огней. Лилит закричала, дергаясь и брыкаясь так, словно хотела подняться над морем и побежать по воде за кораблем.

Но они не вернулись, а ходить по воде Властительница не могла. Волны набегали на нее, Лилит едва успевала вынырнуть из-под одной, как тут же попадала под следующую. В окружающем ее холоде она вдруг почувствовала, как по ней скользнуло грубое и мощное тело, и увидела мерцающие кинжалы зубов и холодные пустые глаза.

Глава 7

Путешествия во тьме

Пол лежал на боку, в тусклом свете луны разглядывая спящую Бекки. За окнами на свежем ветру колыхались ветви дуба, росшего на заднем дворе. Раздался крик совы. Где-то вдалеке протрубил ночной грузовой поезд, объявляя о своем движении через темные долины мимо гор. Сейчас жена казалась Полу содержимым шкатулки с драгоценностями, которое высыпали на простыню. Ее лицо дышало спокойствием человека, спящего в своей постели, широко раскинутые руки открывали грудь, а раздвинутые ноги являли взору еще большие секреты.

Пол приподнялся на локте и, погружаясь в теплоту женского тела, коснулся губами полной, округлой груди. Бекки издала тихий удивленный звук, за которым последовало невнятное «м-м-м», что означало: она проснулась и согласна. Руки Бекки нашли его член, и она начала ласкать его холодными кончиками пальцев. А затем они соединились, сливаясь в одно посеребренное лунным светом тело.

Удовольствие – это только первые ворота, которые проходят любовники, так хорошо знавшие друг друга, как они. Если они когда-нибудь и задумываются об этом, то наверняка могут сказать, что каждое занятие любовью заставляет гудеть по-новому старые провода. Таким образом, когда он опустошил себя и прошептал: «Я тебя люблю», эти слова будто в первый раз слетели с его губ, а легкий поцелуй в ответ был как первая благодарность.

Он лежал на спине. Оба молчали. Наконец Пол обратился в темноту ночи.

– Мне уже не хочется спать.

– Мне тоже.

– Можно ему позвонить? Думаешь, он не рассердится?

– Это в четыре-то часа?

– Пропади все пропадом! Я не могу так жить! Бекки, я не могу жить без моего мальчика.

– Яну нужно собственное пространство, Пол. Как ни тяжело это сознавать, мы должны ему такое пространство предоставить.

– Чем старше он становится, тем больше я замечаю, какой он беззащитный, и это, милая, разрывает мне сердце. Это просто разрывает мне сердце на части, – Пол глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и унять дрожь в голосе. – Мне хочется, чтобы у него была хорошая жизнь. Я хочу, чтобы он влюбился, завел детей и наблюдал, как они будут расти. О Господи, Бекки!

Она обняла его, радуясь, что его гнев на Яна утих, пусть даже сменившись горестными размышлениями.

– Я поеду в Нью-Йорк.

Это неожиданное заявление заставило ее сесть на кровати.

– Нет, не надо.

– Клянусь Богом, у него неприятности. Я чувствую это. Он пошел в какой-нибудь проклятый клуб, достал наркотики, и теперь у него неприятности.

– Ну, Пол...

Он встал и начал одеваться.

– Пол, тебя это не касается.

– Это мой сын, и он еще несовершеннолетний, значит, это меня касается.

– Господи, Пол, ему нужна свобода, место, где он мог бы спокойно вздохнуть.

– Ему нужен отец.

– Позавчера, когда ты улетел в Лэнгли... Вот тогда ты был ему нужен.

– Ребенок может погибнуть в Нью-Йорке. Может случиться все, что угодно.

– Возможно все. Но Ян не погибнет.

– Откуда тебе это известно?

– Потому что это Ян. Ради всего святого, Пол, тебе же прекрасно известны его достоинства и недостатки. Твой сын сообразительный, он твердо стоит на земле и прямой, как улица. Он выживет. И даже больше чем просто выживет – возможно, в чем-то даже преуспеет. Если Ян сейчас не на какой-нибудь затянувшейся вечеринке, то, думаю, он просто отдыхает. Там много-много разных развлечений. Тебе не надо сейчас ехать, чтобы увидеться с сыном, сделаешь это попозже.

– Где он?

– Мы с ним свяжемся.

– Это мой сын.

– Почему бы тебе не спуститься и не приготовить нам кофе? – мягко предложила она. – У меня есть для тебя сюрприз. Сваришь кофе и узнаешь.

– Какого черта? Займемся садомазохизмом, что ли?

– Не хами, – отрезала Бекки. – И ты знаешь, что я не любительница подобных вещей.

Пол обнял ее и поглядел ей в глаза.

– Хотелось бы мне научиться – прошептал он.

– Очень рада, что ты на это не способен.

В порыве нахлынувших на него противоречивых чувств Пол внезапно встал с постели и направился к окну, ведомый, похоже, своей беспокойной натурой. Бекки не раз предавалась грустным размышлениям, признаваясь себе что имеет весьма смутное представление о том, что происходит в голове ее мужа.

Он надел халат, сунул ноги в тапочки и побрел вниз по скрипучей лестнице.

Вскоре дом наполнили ароматы кофе и жареной ветчины. Молодец Пол – он готовил ранний завтрак. Затем они, возможно, снова завалятся в постель и проспят часов до восьми. Вот тогда начнется новый день.

Завернувшись в халат, Бекки спустилась вниз.

– Ах, как мило, – сказала она, когда он гордо поставил перед ней тарелку с омлетом.

– Ну и что же за сюрприз ты для меня приготовила?

– У меня есть два билета на концерт, куда попасть просто невозможно.

Его лицо не выразило разочарования, но на нем появилось опасливое выражение. Пол был согласен только на Баха или Моцарта. Другая музыка на него не действовала.

– Этот концерт будет устроен для тысячи друзей Лео Паттен, и мы вошли в их число.

Он налил себе кофе, сел за стол.

– И могу я узнать, как это произошло? – поинтересовался он.

– Это устроили твои враги в Лэнгли. Они отчисляют десять кусков в Фонд окружающей среды и снабжают билетами круг нужных людей.

– В который мы определенно не входим.

– Но мистер и миссис Ричард Акерс входят, а мы пойдем вместо них.

– Ричард Акерс? Из Главного финансового?

– Он самый. Он счастлив помочь компании.

– И Бриггс дал на это добро?

– Бриггс не хочет, чтобы ты уходил. Однако лучше не вести себя в его кабинете так, словно на тебя следует надеть смирительную рубашку.

– Это не так. Я был вежлив!

– Это так. И ты не был вежлив. А тебе известно, что твой самолет до самого дома сопровождал «F-15»? Вот до чего ты его напугал.

– Тогда сумасшедшим следует считать его.

– Мне пришлось убедить Бриггса, что ты не кусаешься, – или, по крайней мере, не больно. Я храню твои зубы на депозите в отдельном сейфе.

Он уставился на нее с таким видом, за которым, как она уже знала, последует безнадежная несостоятельная защита собственной глупости. Она подняла руку.

– Послушай меня. Ты больше не поедешь в Лэнгли и не будешь пытаться давить на сотрудников своим авторитетом. Посмотри в лицо фактам: ты получил задание, которое вот уже несколько лет не можешь выполнить. Результатов никаких. Это величайшее достижение в области непродуктивности, и единственный вывод, который можно из этого сделать, так это то, что ты просто жулик.

– Ну-ну. У них есть мое досье.

– Предоставь бюрократов мне. Понял?

– Будешь давить их своим авторитетом?

– Повторяю, твой вес в конторе равен весу воздушного шарика, наполненного гелием. Пол, никому до нас нет дела, их единственная забота заключается в том, чтобы не позволить пропитанным кровью ящикам наших оперативных отчетов всплыть на поверхность и объявить о своем существовании.

– А какой вес имеешь там ты? Открой мне секрет.

– Незачем об этом говорить, это тебя не касается. Ты очень хорош с пистолетом в руке, а когда дело доходит до детективной работы, то Шерлок Холмс в сравнении с тобой – просто придурок. Но ты не можешь, повторяю, не можешь, черт подери, иметь дело с людьми, свидетельством тому перепуганный мистер Бриггс и обиженный собственный сын.

– Хорошо! Хорошо! Принято!

– И опять. Сколько раз мы с тобой говорили об этом?

– Ну ладно...

– Живя вместе с лодырем, не сразу понимаешь, что он никогда не изменится – и не потому, что не хочет, а потому, что не может это сделать. Он просто большой старый бронтозавр, вот и все. – Бекки наклонилась через стол и положила руку ему на щеку. – Но это мой большой старый бронтозавр, и я позабочусь о нем. Буду держать его в клетке, чтобы он не пугал детишек.

Пол действительно не знал, как ему на это отреагировать. Откинувшись на спинку стула, он пил кофе и обдумывал тот факт, что наконец-то ему удалось приблизиться к этой маленькой дряни, вампиру Лео Паттен, и к кругу ее лучших друзей. Уорд сделал рукой жест, как будто целился в кого-то из пистолета.

– Только не наводи на меня.

– Это для Лео.

* * *

Будильник прозвонил ровно в семь часов утра. Ян протянул руку и нажал кнопку на крышке. Он любил старомодные вещи и купил эти часы в комиссионном магазине. Собеседование позади, и сегодня у него первый день в новой школе – лучшей на Манхэттене. Ян нисколько не сомневался (и даже убедил в этом администрацию школы), что сумеет пройти ускоренный курс. Ему не терпелось скорее начать учиться – он жаждал перемен.

Ян придумал историю о том, что его семья переехала на Манхэттен из-за того, что отец сменил работу. Мама великолепно подыграла ему, она оказалась таким умелым лжецом! Вот что значит работать в ЦРУ. Однако отец совсем не умеет врать. Когда он начинает блефовать в покере, все просто давятся от смеха. Надо видеть эти мигающие глаза, скрещивание ног и покашливания.

Зато отец может зайти в комнату и заметить в ней малейшее изменение. У него это получается автоматически. Как-то друзья в очередном электронном послании пожаловались Яну, что античная поэзия, которую они изучали, смертельно скучна... Но что это такое? Он взял толстый том со второй сверху полки в отцовском кабинете. Ян листал его в своей комнате, когда услышал снизу голос отца: «Малым я полем владею, доходом и скромным и честным...»[6] Он заметил отсутствие книги и читал одно из стихотворений по памяти.

Теперь Ян пойдет в школу, где есть такой курс, как античная литература, поэтому сможет выяснить, что же в ней такого нудного. С одной стороны, ему хотелось разделять вкусы друзей, с другой – у него не было ненависти к этим вещам. Ему нравились и литература, и поэзия, и искусство, и музыка, особенно музыка. Он получал наслаждение от всего, начиная от Палестрины[7] и кончая Паттен, особенно от нее.

Когда он готовил омлет в своей крошечной кухне, то заметил, что у него началась эрекция, и громко рассмеялся. Мать говорила ему, что это нормально. Ты смотришь на яичный белок, и это каким-то запутанным, непонятным образом напоминает тебе о женщине, по которой ты сходишь с ума. Или яблоко, или проходящая мимо монашка... Просто это семнадцать лет. А вот отец никогда не говорил о сексе. Время от времени он задавал вопросы типа: «Как с личной жизнью, все в порядке?» Яна при этом так и подмывало ответить: «Нет, папа, не совсем, что-то мне наскучила моя техника мастурбации. Не подскажешь что-нибудь новенькое?» Такой разговор наверняка закончился бы сердечным приступом.

Было слишком тоскливо сидеть в своей собственной квартире, за собственноручно приготовленным завтраком, и... ну разумеется, все закончилось слезами. Неужели он плакал из-за отца? Почему ситуация сложилась именно так? Словно его влекло океанское течение, от которого невозможно было уклониться.

Яну не хотелось сидеть здесь в одиночестве, надеясь, что его навестит мать, или просто пялиться вечерами в телевизор, или отправиться в кино – опять-таки одному, потому что он никого здесь не знает.

Но и возвращаться в Ист-Милл он не собирался; в эту ужасную провинциальную школу, которая поставляет работников автозаправок и продавцов гамбургеров. А девчонки... они засовывают сигареты за ухо и считают тебя неотразимым, если ты дашь им таблетку дурмана.

В ванне он посмотрел на свое покрытое светлым пушком лицо. Господи, дай мне бороду, Господи, убери ты эти проклятые прыщи! А, вот один на ноздре. Ну спасибо! Бо-о-ольшое спасибо!

Когда он его выдавил, появилась кровь и попала ему на губу. Он ее немедленно вытер. Вкус крови был сравним с запахом клея – ужасный и одновременно восхитительный. Когда он был еще мальчишкой, он в тайне от всех пробовал свою кровь, а однажды с Кевом Муром они проделали обряд обращения в кровных братьев: надрезали себе пальцы и держали их, прижав раны друг к другу. Настоящей причиной этой процедуры было то, что он просто хотел попробовать кровь Кевина, слизав ее со своего пальца.

Совершенно неожиданно он понял, что ему надо торопиться. И куда только подевалось время? Без маминого: «Забирай свою жестянку и дуй на всех парах» – время просто течет между пальцами.

Он с грохотом пролетел четыре этажа и узкий центральный коридор старого обшарпанного здания, где ему нашли жилье за тысячу семьсот пять долларов в месяц. Дома такая же квартира стоила бы всего долларов триста. Затем, испытывая восторг и страх одновременно, он оказался лицом к лицу с утренним Нью-Йорком. Девятая авеню была залита солнцем. Он купил «Пост», вскочил в автобус и принялся читать газету, думая о том, как все это здорово. У него все получится, он докажет маме, что она приняла правильное решение, отпустив его. Парень, живущий самостоятельно, не попадающий ни в какие истории, делающий все как положено, – вот его цель. Мать сказала: «Я доверяю тебе, Ян». И он ответил: «Клянусь тебе, все будет хорошо».

Ян глубоко запрятал это внутри себя, но вовсе не для того, чтобы нарушить данное обещание. Просто он теперь уже не смог бы это сделать и, зная свое отношение к таким вещам, клялся очень редко. Но что удерживает его от того, чтобы завести себе в школе друзей или устраивать вечеринки? Мать не сомневалась, что он будет вести именно такой образ жизни. Это отлично, просто замечательно, что у него есть собственная квартира – уйма ребят захотят познакомиться с ним. Он надеется стать популярным в школе.

На шестой странице было напечатано, что Лео через несколько дней дает благотворительный концерт. Господи помилуй, билет, наверное, стоит как золотой слиток! Как было бы здорово отправиться туда и приветствовать ее, когда она выйдет из машины, и войти в зал, где собрались ее поклонники...

* * *

В звуке двигателя, который тащил подпрыгивающую грязную лодку, что-то изменилось. Бесконечная качка тоже определенно ослабла. Лилит подняла голову и тоскливо посмотрела в сторону слабой полоски света, обозначавшей прямоугольный люк – единственный выход из переполненного рыбой трюма. Масса холодных гибких тел доходила ей почти до горла. При малейшем подозрении на приближение команды она погружалась в них целиком.

Еще недавно в море Лилит пережила самые тяжелые мгновения своей жизни. Сначала появились морские существа: огромные тени мелькали в воде, проскальзывая в нескольких дюймах от нее. Стараясь не думать о том, что она может утонуть, и подавляя желание отогнать страшных тварей с огромными зубами, Властительница оставалась совершенно неподвижной – пусть ее примут за бревно. И уловка удалась. Постепенно они появлялись рядом с ней все реже и реже, привлеченные отбросами в кильватерном следе корабля. И теперь Лилит, дрожа от страха и холода, могла дать волю слезам, оставшись одна среди пустынных волн. Земля находилась где-то на западе – время от времени с той стороны доносился слабый аромат овощей и дыма, но, возможно, это был просто остров в океане.

Лилит боролась с течением и через четыре дня начала уставать; море уже казалось ей более дружелюбным. Она закрыла глаза и тут же отключилась. К действительности Властительницу вернуло обрушившееся на нее давление воды, оно сжимало ей уши, пыталось загнать глаза глубже в череп.

Вокруг была кромешная темнота, и Лилит сразу поняла, что если попытается вздохнуть, то вместо воздуха наберет полные легкие воды. И тогда начнется погружение – до тех пор пока вес океана не превратит ее в бесформенную массу. Но существование Властительницы на этом не закончится, сознание будет цепляться за каждую клеточку тела, пока Лилит не станет частью глубин. Когда это произойдет? Через год, через десятилетие, через тысячу... через миллион лет?

Надо вырваться наверх, и ее ноги затрепетали, как пальмовые ветви во время ревущего урагана. Лилит чуть было не закричала, но плотно зажала рот и даже закрыла его руками, чтобы сохранить тот воздух, который еще оставался в легких.

Движения не было. Она испытывала отчаянную потребность в воздухе, которая, если ей суждено утонуть, останется навсегда – жуткая всепоглощающая потребность. Эта мысль испугала ее настолько, что мышцы живота сжались, и не переваренная еще кровь Курта брызнула фонтаном.

Время замедлило свой ход, а боль продолжалась и продолжалась. Тем не менее Лилит не дышала. В легких еще осталось достаточно воздуха, чтобы всплыть. Именно в этот момент и произошло нечто странное, что не оставляло ее мысли даже в этом мрачном вонючем трюме, наполненном рыбой. Внезапно Лилит оказалась в тенистом убежище, где освещенные ярким солнцем цветущие ветки спускались до самой земли. Издалека донесся колокольный звон, который, казалось, звучал всю ее жизнь. Этот колокол разбудил дремавшие в теле и душе желания. Лилит открыла глаза и села. Ее грудь была прикрыта корсажем из замысловатых кружев, легких, как облака. С удивлением притрагиваясь к ним, она увидела женщину, та шила и пела, а снаружи в вершинах деревьев ей вторил летний ветер.

Неожиданно Властительница снова оказалась в воде и содрогнулась от страха задохнуться и от откровенного разочарования. Вдруг она увидела сияние висящей в небе луны. Набрав в легкие огромный глоток самого лучшего воздуха, которым когда-либо дышала, Лилит вскрикнула с облегчением и начала двигаться по поверхности, а ее глаза жадно глядели на луну – так, наверное, смотрит только что освобожденный пленник.

Когда Властительниц поднялась на одной из длинных предутренних волн, то заметила над поверхностью воды довольно яркий свет. Плывя в том направлении, через некоторое время она увидела темный силуэт, чуткое ухо уловило голоса и тихий гул двигателя.

Это оказалось небольшое рыбацкое судно. Лилит медленно приближалась к нему, моля свою счастливую звезду, чтобы рыбаки не запустили двигатель и не унеслись прочь. Тот момент, когда она достигла лодки и вцепилась онемевшими пальцами в одну из многочисленных веревок, был самым счастливым в ее жизни. С трудом перебирая руками, Властительница подтянулась и перевалилась через борт. Удача продолжала сопутствовать ей, так как неподалеку оказался открытый трюм, куда она и рухнула – прямо на кучу рыбы. Лилит лежала, не в силах пошевелиться, ожидая, что вот-вот кто-нибудь из команды обнаружит ее.

Прошло два дня; все это время она старалась, в большинстве случаев безрезультатно, избежать болезненных уколов рыбьих плавников. Но вот движение лодки изменилось, а голоса команды зазвучали громко и взволнованно. Море тоже вело себя беспокойно, нанося лодке частые удары. Лилит горела желанием покинуть трюм и посмотреть, что происходит, но не отважилась. Ее отношение к людям за время путешествия изменилось – человек стал слишком опасен, чтобы противостоять ему. Властительница должна слиться с ночью и тенью, став их продолжением; для того чтобы начать эту новую жизнь, ситуация была самой подходящей.

Благодаря своему превосходному слуху Лилит могла слышать не только голоса команды, звучавшие вокруг, но и удары их сердец, шепот крови в венах. А сквозь рокот мотора ей удавалось различать и другие звуки, которые, судя по всему, доносились с близлежащего берега. Люк был открыт, поэтому она видела прямоугольный кусок неба, слабо мерцавший в свете раннего утра.

Внезапно несколько видимых еще звезд потухли, и мимо проплыл край протяженного предмета – очевидно судно прошло под мостом. На палубе царила обычная суета, и рыбаков, сновавших туда-сюда в непромокаемых накидках, это, похоже, не взволновало. Однако Лилит настолько измучили вопросы, которыми была полна ее голова, что она добралась до лестницы, находящейся в дальнем конце трюма, и рискнула выбраться из своего укрытия, чтобы увидеть побольше. Зрелище, открывшееся глазам, поразило ее. Строение, созданное руками человека, было настолько грандиозно, что сердце Властительницы пронзили холодные стальные стрелы ужаса. Сначала ей показалось, что перед ней крыло гигантской птицы. Но разве крыло могло так висеть между двумя темными краями земли? К тому же ряд огоньков, словно длинная нить мерцающих бусинок, протянувшаяся от берега к берегу, красноречиво говорил о фантастической правде: это был гигантский мост, перекинутый над выходом в море.

Свежий северный ветер поднимал небольшие волны, а золотистые облачка заполняли восточную половину неба. Но вместо крика чаек со всех сторон раздался громкий, неописуемый рев, словно, встречая рассвет, взвыл какой-то гигант.

Они вошли в самый большой залив в мире, перехваченный мостом, который, наверное, был одним из чудес вселенной. Залив окружало море огней, в сравнении с которыми Каир, великий Каир, казалось, лежал в полумраке. Над головой прокладывали свой путь в небе мерцающие воздушные корабли.

Когда судно слегка изменило свой курс, Лилит увидела такую великолепную статую, в сравнении с которой Родосский колосс был темным жалким карликом. Это фантастическое создание заливал яркий свет, способный рассеять самую темную ночь. В поднятой руке оно держало факел с золотым огнем, а его голову украшала диадема. Настоящая богиня этого города, наверняка такого же громадного, как и статуя.

Затем в ее поле зрения попали такие невероятные конструкции, что долгое время она воспринимала их просто как сверкающие утесы. Когда же Лилит догадалась, что перед ней жилища с тысячами и тысячами окон, то чуть было не разрыдалась. Какими могучими стали люди! Мысль о том, что она явилась в такое место голой, прячась в мокрой куче выловленной рыбы, заставила ее стиснуть зубы от досады и гнева.

С вызовом посмотрев на богиню и дворцы. Властительница вытерла слезы и снова скользнула в тень трюма.

* * *

Лео вернулась сюда просто для того, чтобы еще раз проверить, все ли улики она уничтожила. Вдруг от ее внимательного взгляда ускользнула какая-нибудь мелочь, из-за которой придется отправиться в тюрьму? Она не обнаружила ничего необычного, по крайней мере сначала. Лео спустилась в подвал, заглянула в топку: внутри все, как и должно быть, бледно-серого цвета, нет даже пепла. Затем, стоя рядом с открытой топкой, задумалась: кажется, она не отодвигала задвижку, для того чтобы заглянуть внутрь. Или все-таки отодвигала? Припомнив каждое, даже малейшее, движение, Лео окончательно утвердилась, что не отодвигала задвижку. Значит, кто-то побывал здесь и открывал дверцу топки, а затем не запер. Такую ошибку совершить очень легко, так как ручка задвижки была очень маленькой.

Что ж, самое простое решение – немедленно покинуть дом. Лео воспользовалась черным ходом, прошла по маленькой аллейке на Саттон-плейс и поспешила прочь. Ноги ее здесь больше не будет.

Но... Это было очень большое «но»...

Затем произошло не менее тревожное событие: пропал мистер Леонг. Лео наняла частного детектива, который выяснил лишь, что документы повара, исполнявшего любое ее гастрономическое желание, принадлежат покойнику. Возможно, он был нелегальным иммигрантом, проскользнувшим в Америку. Или... представлял собой нечто совершенно другое.

В памяти всплыло имя Пола Уорда. Лео ненавидела этого мужчину больше, чем кого-либо из ныне живущих. Агент ЦРУ – так говорила Сара. Лео не слишком много знала про ЦРУ, но вполне достаточно, чтобы понимать: им ничего не стоит внедрить кого-нибудь в ее окружение.

Неужели то, что ей удалось незаметно проскользнуть мимо задремавшего повара, было всего лишь детской игрой? Лео не заметила за собой слежки. Но, может, она ошибалась?

Спустя две недели Лео снова оказалась перед топкой, перепуганная до смерти, пытаясь раз и навсегда ответить себе на вопрос притрагивался кто-нибудь еще к задвижке или нет. Обладая почти бесконечными ресурсами, но ограниченная тем, что ее могут узнать, она не могла сделать даже такую элементарную вещь, как нанять специалиста по отпечаткам пальцев. Лео воспользовалась веб-сайтом «Лайтнинг Пауде компани» и заказала то, что, по ее мнению, ей может потребоваться, в том числе и «Учебник по технике определения отпечатков пальцев», попросив выслать заказ в «Мейлбокс» на Шестой улице, где она абонировала один из почтовых ящиков. Явившись туда в темных очках и темном парике, Леонора Паттен старалась привлекать к себе как можно меньше внимания окружающих.

Когда Лео нанесла липкий порошок для определения отпечатков пальцев на дверцу топки, то он был почти невидим; однако стоило включить специальный фонарь, который входил в заказанный комплект, как следы от многочисленных пальцев засветились.

Здесь оказались отпечатки Мири, которые легко было отличить от остальных по серии прямых, ровных линий. В книге сообщалось, что отпечатки могут сохраняться целое столетие, следовательно, этим могло быть от пятнадцати до пятидесяти лет. Что касается собственных следов, то, прежде чем прийти сюда, Лео сняла свои отпечатки пальцев и теперь сравнивала увиденные с карточкой. Вот они – нетронутые, очевидно совсем свежие. Похоже, поводов для беспокойства нет. Она облегченно вздохнула и вдруг увидела то, от чего желудок «детектива поневоле» болезненно сжался. Это не были ясные следы чужих пальцев поверх ее собственных, но кто-то, орудовавший в перчатках, слегка смазал отпечатки Лео. Ее обдало жаром, дыхание стало хриплым. «Не позволяй им упрятать тебя в тюрьму, – говорила ей Сара, – потому что голод для нас хуже, чем ад. Твое тело переварит все, кроме кожи и костей. Но твоя жизнь, Лео, будет продолжаться даже в скелете».

– Черт подери!

Когда она хлопнула железной дверцей, звонкое эхо прокатилось по всему дому. Да, она это знала! Леонора Паттен чувствовала запах этого проклятого ублюдка. Уорд идет за ней по пятам, как она и подозревала, дышит ей прямо в затылок. Мерзавец.

Итак, теперь ее очередь. Прекрасно. Она уберет Пола Уорда, сукина сына, «охотника из охотников». Давным-давно надо было с ним разделаться, а не уговаривать себя: «Оставь его в покое. Он – в прошлом». Мириам любила его, а этот монстр убил ее и забрал ребенка. Настоящее чудовище, другого слова не подобрать.

Если Пол Уорд действительно приходил сюда, то он что-то подозревает... или знает. Следует предположить худшее: этот человек все знает и хочет ее убить.

Где она допустила промах, чем привлекла его внимание? Лео задумалась, но ничего не приходило в голову. Возможно, ночной повар и был ответом. Мерзавец!

Она поступила глупо, наняв дополнительный персонал. Но правдой было то, что голод превращал ее в обжору. Лео набивала себе живот человеческой пищей, а потом ее тошнило. Голод продолжал требовать: «Хочу латук, бифштекс, мятные сласти, йогурт», И в такие минуты она ела – ее рвало, снова ела – опять неукротимая рвота. Как правило, подобное состояние овладевало ею по ночам, вот почему появился этот китайский шпион!

«Ладно, теперь успокойся, – уговаривала себя Лео, – посмотри на вещи проще. Ты еще не мертвая и пока не в тюрьме, и все это по двум причинам: первое – у него нет уверенности, второе – он не знает, что тебе все известно. Вот в чем твое преимущество, и следует любой ценой сохранить его. Так что думай! Думай, женщина!»

Лео схватила сумочку, вытащила оттуда сигарету и закурила. Вопрос, который требовал ответа: «Как Уорд сюда попал?» Да, леди, как? Она прошла в лазарет и включила свет в операционной. Однажды этот мерзавец лежал здесь, на столе. Им следовало бы вскрыть его брюхо, привести опять в сознание, а затем заставить курить его замечательную трубку. Подонок.

Он прошел мимо сигнализации, которая все еще действует.

О черт, думай, женщина, думай.

Вероятно, Полу Уорду не надо было отключать сигнализацию. Нет, здесь, как и во всех домах Властителей, есть еще один вход. Но человек не сможет его найти... по крайней мере, обычное человеческое существо. Однако среди предков Пола были Властители, которые сотни лет назад предприняли попытку вывести новую человеческую породу, допустив смешанные браки. Все закончилось полным провалом, и люди с кровью Властителей, а также их потомки были истреблены – так ей объясняла Мири. Все, кроме Пола Уорда. Именно «зов крови» неотвратимо тянул его к Мириам, а ее заставил родить от него ребенка.

Да, Уорд обладал умом и силой высшей расы, но к этим качествам добавилась изрядная доля мужской агрессивности. Если он может найти знак Властителей, то двери особняка Мириам Блейлок для него широко открыты. Ему достаточно пройти через сад, сдвинуть несколько кирпичей у фонтана и спуститься в тоннель, ведущий в дом. Он также может проникнуть сюда, воспользовавшись более глубокими тоннелями, которые тянутся под городом.

Лео пересекла подвал, поднырнула под выкрашенную белой краской кирпичную арку, которая поддерживала дом. Затем спустилась по трем ступенькам, расположенным в самом углу, – там находилась дверь в тоннель, сделанная из древнего железа. На помощь пришли кисточка и порошок. Ну конечно, вот пятна от перчаток – в том месте, где Уорд толкнул дверь. Она уставилась на них... и словно услышала его дыхание в глубине дома.

Иногда Леоноре Паттен приходила в голову мысль о том, что сумрак, в который отправились Мири и Сара, – единственный выход из ее ситуации. Но каково это – быть в таком состоянии? Она сможет думать? Испытывать голод? Слышать? Видеть?

Возможно, ей бы понравилось... покой, тишина. Нет, она так не думает! На самом деле это будет самой ужасной клаутострофобической пыткой, которую только можно представить.

Мири уверяла, что топка уничтожает все необходимые для суда улики, в ней достигается температура, позволяющая сравнить ее с атомным реактором. Однако ее старшая подруга могла опасно недооценивать то, что называется простым словом «наука».

Пол Уорд... Насколько близок он к ней, наблюдает ли он сейчас за Лео Паттен? Может быть... вполне вероятно. Она вошла через переднюю дверь, но теперь сама мысль выйти этим же путем наполнила ее желудок едкой горькой желчью. Как она может надеяться ускользнуть от человека, который одолел Мириам Блейлок?

Лео вышла через черный ход во внутренний двор. Отсюда был виден один из уголков сада с уснувшими на зиму розами у северной стены дома. Она рвалась сюда только потому, что это место казалось спокойным и безопасным для того, чтобы обдумать своего рода путешествие. Это будет долгое, странное путешествие в жизнь человека, и его следует предпринять, если Леонора Паттен хочет чувствовать себя в безопасности. Ей предстоит сделать то, что не смогли осуществить Мириам и другие Властители, с которыми расправился Уорд. Она должна начать охоту на охотника, убить убийцу.

Пройдя вдоль по аллее к высокой калитке, Лео открыла ее своим ключом и оказалась на Саттон-плейс. Теперь она была просто хорошо одетой женщиной на одной из улиц благополучного квартала. Она осмотрелась, пытаясь заметить какую-нибудь подозрительную фигуру. Затем пересекла улицу и вошла в «Хилдридж-апартмент», откуда можно было попасть на Пятьдесят пятую улицу. Здесь тоже не оказалось ничего примечательного.

Нетренированный глаз Лео не заметил почти неподвижную женскую фигуру в тупике Пятьдесят пятой улицы с нацеленной на нее видеокамерой. Откуда ей знать о чувствах жены или о том, что она может сделать, чтобы защитить своего мужа...

Глава 8

Разрушенный мир

Машины визжали, люди в комбинезонах с грохотом сбрасывали в трюм сети, а команда осыпала проклятиями грузчиков, которые лопатами кидали рыбу. Запахи рыбьей крови, горелою топлива и пота рабочих ударяли в ноздри Лилит. Она испытывала смертельный голод, и, когда кто-нибудь из людей подходил к ней достаточно близко, еле сдерживалась, чтобы не наброситься на него. Сейчас, к ее великому разочарованию, рядом с ней остановился Искатель, чья кровь не была особенно вкусной.

Лилит жила тогда на берегу спокойного внутреннего моря, где среди дубов рычали львы, а людские племена кочевали по поросшей травой равнине, собирая ягоды и поджаривая диких птиц. До нее дошли слухи об удивительных событиях, которые произошли на земле египтян, и она отправилась туда. Среди последователей умного фараона появилась группа солнцепоклонников, куда вошли лучшие египтяне – вельможи, писари и самые умные жрецы. Лилит поняла, что они могут стать новой эволюционной ветвью в истории человечества. Назвавшись Нефертити, она стала женой фараона Аменхотепа, а затем сумела захватить власть. После этого она начала подстрекать вернуться жрецов бога Ра. Солнцепоклонники были вытеснены из страны под предлогом того, что слишком преданы своему богу.

Под предводительством Тутмоса они ушли в Синай, где под присмотром Властителей стали развиваться, превращаясь в новое племя. Два поколения были подвергнуты испытанию – их отправили кочевать по пустыне, – а выжившим Лилит отдала землю под названием Кана, населенную всяким сбродом, питавшимся ягодами и грызунами. Однако, к сожалению, у них оказалась горькая кровь, о чем Властительница узнала, съев самого Тутмоса. С ним пришлось расправиться, потому что после тягот кочевой жизни он сошел с ума.

До сего дня, по прошествии такого огромного промежутка времени, Искатели, называющие себя теперь израильтянами, помнят о Лилит и рассказывают легенды о богине, которая породила демонов на берегах Красного, известного тогда под именем Кровавого, моря. Чтобы объяснить себе ее обманчивый возраст, они сделали ее женой первого человека. Демонами были просто дети других Властителей. На самом деле Лилит не знала, откуда взялись Властители и, разумеется, она сама. Иногда ей казалось, что они упали со звезд; а иногда она считала их порождением Земли. Но Искатели обладали богатым воображением – так она стала дерзкой женой, а потом и ночной ведьмой, которая бродит по ночам, и пьет кровь детей. А что в этом особенного? Все Властители поступали именно так. Детей было легко поймать, а родители легко переживали их потерю.

Прошло столько времени, и теперь Лилит вынуждена прятаться – грязная, нагая, жаждущая пищи, в качестве которой ей предлагается Искатель. Он разговаривал с другими рыбаками на гортанном языке под названием «английский». Лилит за время путешествия не раз слышала его голос и сделала вывод, что английский, который она выучила когда-то в Каире, заметно отличался от этого жаргона. Наверняка здесь, в этом волшебном городе дворцов, раскинувшемся за набережной, к которой они пришвартовались, на нем говорят низшие из низших. Можно надеяться, что этот вариант английского больше не осквернит ее слух.

Сейчас Искатель стоял к ней спиной на расстоянии не более чем три фута. Лилит слышала, как струится кровь по многочисленным сосудам его тела. Между тем двое рабочих поднялись из трюма на палубу, так что он остался в одиночестве.

– Готов, Рини? – заорал Искатель.

– Запускай подъемник! – крикнул ему в ответ один из рабочих наверху, и Искатель нажал круглую черную кнопку.

Тросы натянулись, и улов, загруженный к этому времени в сеть, начал подниматься из трюма. В это мгновение Лилит рванулась вперед, схватила свою жертву, впилась в его шею и в одно мгновение осушила обмякшее тело. Кровь была настолько противной, что Властительницу едва не стошнило, но она все же сумела совладать с собой. Останки, которые теперь представляли собой паутину тонких косточек, обтянутых кожей, Лилит отшвырнула в темную глубину трюма. Затем она натянула комбинезон Искателя, надела его шапку и, поднявшись по лестнице, вылезла на палубу. У нее за спиной Рини крикнул:

– Эй, еврейчик, ты куда? Яичницы с ветчинкой захотелось?

Она пересекла палубу.

– Эй, Джек! – крикнул кто-то еще.

Сделав неопределенный жест рукой, Лилит нахлобучила пониже шапку, сбежала по сходням и затерялась среди прилавков огромного рыбного рынка. Она нигде не останавливалась, ища взглядом знаки Властителей.

– Эй, леди, – удивленно произнес кто-то.

Она быстро прошла мимо. Лилит уже по Каиру знала, как просто привлечь к себе внимание, а ей совершенно не хотелось с кем-либо общаться. Затем внезапно она оказалась в начале залитой солнечным светом узкой улицы, проложенной между двумя огромными утесами. Люди, похоже, высекли свои гигантские жилища из огромной сплошной скалы. Какое же терпение надо для этого иметь! Надо же, улица забита людьми и машинами, но здесь, казалось, соблюдался определенный порядок по сравнению с движением на улицах Каира, Лилит оглядела стены домов, стараясь найти знак Властителей, но ничего похожего не было. Она пошла по улице и вскоре очутилась перед широкой лестницей, ведущей вниз. Внимание Лилит привлекла вывеска, латинские буквы на которой гласили: «Фултон-стрит».

Ниже были написаны еще какие-то слова. Лилит решила, что это заклинания и заговоры для тех, кто намерен отправиться под землю.

Она начала спускаться. Внизу в клетке сидела женщина. Наверное, она была наказана за какой-то проступок – вышла на улицу, не покрыв голову, или что-то в этом роде. Первоначально женщины покрывали голову, потому что именно они занимались сбором плодов или урожая и таким образом проводили большую часть своего времени на солнце в отличие от мужчин, которые охотились в тени.

Лилит сняла с головы шапку и тряхнула волосами. Если кто-нибудь приблизится к ней, возмущенный тем, что у нее не покрыта голова, она высосет его до последней капли.

Дальше, за калиткой, виднелся тоннель. Властители определенно должны были оставить там свои знаки. Лилит осмотрела калитку. Она доходила ей всего лишь до пояса, но все попытки толкнуть ее не увенчались успехом. Калитка была слишком низкой и явно предназначалась для того, чтобы остановить случайно попавших сюда животных, коров или заблудившихся львов. Поэтому Лилит просто перепрыгнула через нее.

Женщина в клетке что-то залепетала по-английски. Бедняжка, наверное, молилась великой богине, выставленной в гавани, и вполне справедливо удивлялась, что та отказывает нуждающейся женщине в помощи. Неужели люди до сих пор не поняли, что их боги – всего лишь камень и известняк.

Через мгновение появились двое мужчин в одинаковых голубых одеждах, один из них был из Нубии, второй принадлежал к северным племенам.

– Не спеши, сестренка, – крикнул чернокожий.

Властительница уже достаточно наслушалась английского, чтобы понять, что в этой фразе прозвучала угроза, и все же ее конкретный смысл оставался неясным.

– Я тебе не сестренка! – крикнула Лилит в ответ, и ее голос эхом разнесся под сводами тоннеля.

Она спрыгнула вниз с площадки, нависавшей над тоннелем. Две железные полосы на его полу убегали вдаль, скрываясь за поворотом.

– Остановитесь, леди, этого делать нельзя!

– О черт!

Наверняка ее хотят посадить в клетку рядом с женщиной, таково наказание за то, что Лилит ходит без покрывала на голове. В клетку она не пойдет, поэтому стоит прибавить шагу.

Где-то далеко впереди послышался дребезжащий звук. Вскоре она увидела два огня, которые очень быстро приближались.

– Эй, леди, сойдите с полотна!

– Стойте, мы не сделаем вам ничего плохого.

Огромная повозка-"машина" начала гудеть, и Лилит поняла, что надо отойти в сторону. Она отступила назад, к дальней стороне тоннеля. В следующий момент мимо нее, сверкая огнями, пронеслось блестящее чудовище. Грохот был таким сильным, пронзительным, звенящим – как сама смерть, и ей не удалось сдержать крик.

Зрелище оказалось совершенно фантастическим: в окнах машины Лилит увидела человеческие создания. Их было великое множество, и, что еще более поразительно, они не страдали от невыносимого шума, а спокойно ели, разглядывали бумажные флаги или просто мило беседовали. Едва грохот затих вдали, как Лилит в несколько прыжков преодолела помост и оказалась в другом тоннеле – как выяснилось мгновение спустя, только для того, чтобы очутиться перед другой машиной. Она застыла на месте, в то время как человек, управляющий машиной, удивленно уставился на нее. Выхода не было. Властительница метнулась к низкой стенке на дальней стороне тоннеля, преследуемая не просто грохотом, а воем разъяренного шторма.

Потом все кончилось, потому что перед ее глазами была тоненькая прямая линия. Лилит вскрикнула от удивления. Знак Властителей!

– Отлично, сестренка, иди сюда.

– Ну, давай. Иди сюда, милочка, я тебе помогу.

Лилит положила руку на линию, коснулась ее три раза... и стена расступилась, пропуская ее.

– Чтоб тебя! Что там, черт бы меня побрал, такое?

Это было место Властителей, и люди не смогут сюда проникнуть. Она в безопасности! До нее донеслись приглушенные крики:

– Леди, с вами все в порядке?

– Там что-то с электричеством. Что-то странное.

Лилит пошла вглубь, продвигаясь в абсолютной темноте. Она подняла руку, коснулась потолка, собираясь вызвать свечение, – безрезультатно. Сделав несколько шагов, она втянула носом воздух, но не почувствовала никаких намеков на присутствие Властителей. Ее рука скользнула по чему-то мягкому. Нащупав висящую ткань, она решила, что перед ней что-то вроде занавеса. Лилит присела на пол, на ощупь ища край, нашла его и приподняла.

Теперь она ощутила новый запах, не совсем понятный... определенно плесень. Но к запаху плесени примешивалось еще что-то... Что? Лилит прошла за занавес и опустила его за собой. Это заглушило шум, поднятый ее преследователями, которые теперь орали как сумасшедшие и колотили по стене. Здесь опять чувствовался запах старой ткани... и этот странный аромат. Ее по-прежнему окружала темнота. Почему Властители не позаботились об освещении?

Чуткое ухо Лилит различило какой-то непонятный звук. Кто-то движется ей навстречу?

– Приветствую тебя, – сказала она на прайме.

Ответа не последовало. Лилит провела вокруг себя рукой... и наткнулась на что-то, со стуком упавшее к ее ногам. Наклонившись, она нашла этот предмет и ощупала его, определив знакомую форму. Восковая свеча, слегка изогнутая, причем над ней потрудились зубы крыс, но, очевидно, нашли ее несъедобной. Но... О ужас! «Свеча» чуть заметно двигалась. Властительница положила странный предмет, от которого слабо пахло – да, именно гнилью! – на раскрытую ладонь и почувствовала легкую щекотку. Лилит отшвырнула его и рванулась вперед, размахивая руками, спотыкаясь, забыв об опасности, желая поскорее выбраться отсюда. Неожиданно она поскользнулась и упала, приземлившись на спину и ударившись головой, причем достаточно сильно, так что на какое-то мгновение тело отказалось ей подчиняться и Властительница неподвижно застыла на месте.

Со всех сторон до нее доносился тихий шорох. Теперь Лилит уже знала его причину: почувствовав ее присутствие, почти неуловимо двигались расчлененные тела Властителей, оторванный палец одного из них она только что держала в руках. С трудом поднявшись, она некоторое время стояла, вглядываясь в этот ад, а потом закричала, пытаясь в крике излить и свою боль, и жуткий страх.

Люди убивали Властителей, в этом не было ничего необычного. Если кто-нибудь из ее соплеменников, пренебрегая опасностью, начинал жить слишком близко к человеческому обществу, то рано или поздно его разоблачали, что неизменно заканчивалось его гибелью. Но эти Властители были расчленены – значит, тот, кто сделал это, знал, на какие муки обрекал своих жертв. Его (или их) жестокость была вполне сравнима с безжалостностью тех, кто распял Ре-Атуна на дверях в Каире и оставил его в бесконечно ужасном состоянии полужизни, полусмерти.

– О пожалуйста, пожалуйста, успокойтесь, – простонала она, заливаясь слезами. – Я не могу вам помочь, дорогие мои. Я и себе не могу помочь!

Через мгновение Лилит взяла себя в руки и плотно сжала рот, прислушиваясь. Ничего... кроме безнадежного шелеста борьбы на полу – и в ее сердце. Люди побывали здесь, потому что только они могли совершить такое. Возможно, это был человек с пунических земель и его северный друг? Нет. Если бы им удалось преодолеть барьер, они бы сейчас преследовали ее. Тогда сюда прибыли убийцы ее друга из Каира?.. Лилит тряхнула головой, отгоняя растерянность, в которую ее ввергли смятенные мысли. Люди стали такими разумными и такими жестокими. Ты хочешь презирать их, свой страх перед ними? Но даже Искатель, которого она только что съела, этот жалкий рыбак, являлся кое-чем большим, чем просто пища, так что его убийство было ужасным деянием.

Человечество повзрослело – только так можно это объяснить, причем изменения произошли буквально в последние десятилетия.

Лилит закрыла глаза. У нее появилось ощущение, словно она парит, находясь в каком-то месте, совершенно оторванном от мира. Но этот темный тоннель не подходил для мечтаний. Она не вернется в свой воображаемый дом, окруженный садом, так как его нет. Властители родились на Земле, и Лилит, разумеется, тоже, а вовсе не пришла сюда из какого-то райского уголка. И она всегда питалась кровью, а не ела эти паршивые пшеничные булочки – или что там еще она видела в своих мечтах. Ей просто хотелось, чтобы так было, вот и все.

– Мне нужен свет, – громко сказала она и принялась ощупывать стены, отодвигать занавеси, перешагивать через то, что, возможно, являлось предметами мебели. Здесь должен быть какой-то свет, даже Властители не могли ничего увидеть в такой кромешной темноте. Она хлопала по стенам рукой и терла их, снова терла и колотила по ним – и вдруг обнаружила, что видит свои руки.

Мерцание исходило от стен, именно так, как это и должно было быть. Флуоресцирующая краска приготовлялась из лишайника, и Властители повсеместно использовали ее в своих логовах. Когда освещение стало ярче, Лилит догадалась, почему не обнаружила его сразу: стены 6ыли покрыты таким толстым слоем пыли, что краска оказалась полностью скрытой под ним.

Лилит с трудом могла поверить своим глазам. Перед ней была гора частей тел: торсы, ноги, головы, руки, пальцы – они усеяли все вокруг и были полны безнадежной, бессмысленной, мучительной жизни. Агония Властителей происходила среди покрытых пылью драгоценных камней, потускневших золотых украшений и посуды, сломанной мебели из редких пород дерева, изъеденных плесенью картин, изображавших девушек и юношей в залитых солнцем садах.

Вместе с Властителями были уничтожены и их коллекции. Ее соплеменники любили окружать себя предметами, оставшимися от очередного поколения людей. Время превращало их в редчайшие сокровища. Однако почему люди, оказавшись здесь, не разграбили логово? Наверное, все, что здесь находится, уже не имеет никакой ценности...

Лилит некоторое время размышляла над тем, как облегчить страдания Властителей. Единственный выход – сжечь их, но у нее под рукой не было никакого топлива. Настоящее тщательное убийство требовало времени и усилий. Все, что сейчас она могла для них сделать, это выжить.

Занявшись поиском подходящей одежды, Лилит обнаружила ее в одном из сундуков с резной крышкой. Она вытащила оттуда платье, приложила к себе, потом примерила другое, пока не нашла более-менее подходящее по размеру. Оно было вычурным и, казалось, вот-вот рассыплется в ее руках, но Властительнице надо было что-то надеть, чтобы появиться среди людей. Предстоящее ей дело не терпит отлагательства.

Именно сейчас, в этом ужасном месте, ей пришлось осознать неумолимый факт: на Властителей обрушилось несчастье – нет, оно было сравнимо разве что с катастрофой. Человечество восстало против них и уничтожило ее соплеменников с необычайно дикой жестокостью, вот почему последнее время она пребывала в одиночестве: просто никого не осталось.

Дрожа от ужаса и отвращения, чувствуя, как внутри ее переливается кровь Искателя, Лилит натянула через голову платье, борясь с запутавшимися нижними юбками и кружевами. Зачем она так опрометчиво повела себя на рыболовном судне и просто отбросила в сторону останки этого Искателя – где только были ее мысли? Люди найдут обескровленное тело, и кто-нибудь, кому известно многое про Властителей, сразу же догадается, что она здесь, и начнет на нее охоту. Как они это делают? Почему столь успешно? Властители способствовали тому, чтобы людское поголовье становилось лучше, но кто мог подумать, чем это обернется?

В другом сундуке, заполненном всевозможной обувью, Лилит нашла некое подобие сандалий – очень странные, застегивающиеся на крючки и полностью закрывающие ногу. Удобными их назвать было нельзя: в них она чувствовала себя, как сборщик лотосов на ходулях, но это было единственное, что ей удалось подобрать. Опыт пребывания в Каире помог ей усвоить, что нужны еще бумажки, которые египтяне называют «фунты». Лилит обыскала карманы одежды, висящей на торсе одной из жертв; от отвращения руки дрожали так, что она с трудом контролировала их движения. Безрезультатно. Затем она подошла к другому бедняге и в его кармане нашла кожаный футляр, в котором было сложено много зеленоватых цветных бумажек, промаркированных арабскими цифрами. Рядом с ним валялась черная трубочка, на одном ее конце было маленькое подобие прозрачного шарика – люди используют такие штуки для освещения. Однако шарик не горел, и, повертев трубочку в руках, Лилит не могла сообразить, как же ее зажечь. Если бы ей удалось воспользоваться светом, что излучает трубочка, она бы узнала несколько больше о том месте, в котором очутилась. Ситуация складывалась таким образом, что Властительнице лучше вообще не показываться на поверхности, а появляться среди людей только для того, чтобы поесть. Теперь она прекрасно понимала, почему ее соплеменники отступили под землю.

В тот момент, когда Лилит засовывала скрученный комок фунтов за пояс платья, послышался отрывистый стук и сверкнул свет. В тусклом мерцании стен ей удалось разглядеть, что маленькая трубочка лежит на полу. Она выпала из ее рук и при этом на краткий миг зажглась. Властительница подобрала ее и встряхнула. Трубочка снова на короткое время вспыхнула. Лилит опять потрясла и получила тот же самый результат. Что бы это значило?

Совершенно ясно: чтобы получить свет, не надо постоянно трясти трубочку. Может быть, кончается топливо, которое и дает свет? Затем ее внимание привлек выступающий колпачок, и Лилит машинально покрутила его. Появился свет, не очень сильный, но его вполне хватало. Что ж, она сумела хоть как-то подготовиться к дальнейшему путешествию. На ней человеческая женская одежда, у нее есть фунты и переносной источник света. Осталось раздобыть воды, чтобы напиться и вымыться, и найти место, где можно отдохнуть. Однако мысль о том, что у нее появится возможность заняться своей внешностью и вновь стать красивой, казалась очень далекой от осуществления. Реалистичная часть ее сознания, холодная и ясная, насколько вообще может быть таковым сознание, подсказывала, что в конце путешествия ее ждет такой же конец, какой постиг лежащих вокруг нее соплеменников. Где-то там, в этих тоннелях, таится неизбежная гибель.

* * *

Бекки снова прокрутила видеозапись. Почему Лео вышла через черный ход? Почему бы ей просто не воспользоваться парадным входом? Бекки чуть было не пропустила ее, лишь краем глаза успела заметить какое-то движение у калитки.

Наступило время для ее мужа понять, что они все еще партнеры.

– Пол, поднимись, пожалуйста, в кабинет.

Ответа не последовало, потом она сообразила, что он в кухне, разговаривает по телефону. Когда Бекки спустилась вниз, Пол уже закончил разговор.

– Бокаж, – пояснил он ей. – Они исследовали плащ того вампира, который был в Каире. Ты бы знала, из какой кожи он сделан!

– Господи Иисусе!

– Это еще не все. Они нашли кое-что в кармане – тоже человеческую кожу, Бекки. С чьей-то спины. Ты же знаешь, они делают портсигары, бумажники и прочее из этого материала.

– Близко они к нему подошли?

– Бокаж утверждает, что след обрывается. Бекки посмотрела ему в глаза. Как только она впервые поняла, что любит Пола, то сразу же начала бояться за него. Они вместе, плечом к плечу, со своей командой – самыми смелыми людьми в мире – спускались в парижские катакомбы, очищая их от вампиров. И здесь, в Нью-Йорке, Пол нашел ход в их логово, которое располагалось в заброшенном тоннеле метро и хитро замаскированных трубопроводах. Охота была успешной... вот только Лео, если в ее венах действительно течет кровь этих чудовищ, и случай в Каире в корне меняли ситуацию.

– Я следила за Лео, – сообщила Бекки.

Он поднял брови.

– Я просто несколько раз наблюдала за этим домом на Саттон-плейс.

– Спасибо, что хоть сказала.

– Я говорю – говорю об этом сейчас.

– Бекки, это же опасно.

Она даже не удосужилась пожать плечами.

– Я видела ее один раз. У нее была сумка. Она внесла ее в дом.

– Это опасно!

– Есть одно странное обстоятельство; она вышла по аллее на Саттон-плейс, а не через главный вход.

– Бекки, у нас есть правило номер один: никогда не работать в одиночку.

– Я профессионал.

– Бекки, если с тобой что-нибудь случится, даже не знаю, что я сделаю.

– Брось, Пол, у нас такая работа – достаточно опасная. Надо привыкнуть жить с этим. Во всяком случае, я записала все на видеокассету.

Он вздохнул.

– Хорошо, молодец, – одобрил он, посмотрев кассету. – Сумка была полной, когда она входила?

– Да.

– Она и здесь полная. Или сумка не имеет никакого отношения к дому, или в ней какое-то оборудование, которое ей понадобилось.

– Можно как-нибудь проникнуть в дом?

– Через подземный ход из сада.

У нее внутри все сжалось. Этот подземный ход соединен со всеми остальными тоннелями.

– О чем ты думаешь?

– О, Пол, я просто вспомнила.

– Да, это тяжело. Я все помню с того момента, как это отродье убило моего отца.

– Полагаю, нам надо войти в дом.

Последовала тишина.

– Пол?

– Я уже был в доме.

– Эй, Пол, мы же не работаем в одиночку. Забыл правило номер один?

– Я, черт подери, профессионал, – проворчал он.

Они снова просмотрели видеозапись. Лео вышла через маленькую дверь в стене, внимательно оглядела улицу, затем поспешно удалилась прочь.

– Может быть, она подготавливает? – высказал предположение Пол.

– Дом?

– Конечно. У нас вампир в бегах, а от Каира до Нью-Йорка двенадцать часов лету. У них есть телефоны, электронная почта, все средства связи, которыми располагают обычные люди. В Каире у этого вампира горела земля под ногами, и он решил перебраться в Нью-Йорк.

– А почему не в Пекин, или в Рио, или в Мехико-сити? Любой из этих городов был бы для него намного лучше, чем чертов Нью-Йорк.

– Здесь Лео, а она богата, имеет влияние.

– Каков он из себя... этот дом? Там все по-прежнему?

– Даже этот ее портрет, я имею в виду Мириам, и тот висит в гостиной.

Пол отвернулся.

Бекки знала, что он не может выбросить Мириам из сердца.

– Она была очаровательным созданием, – тихо заметила Бекки, – пока не поцеловала тебя.

Он усмехнулся.

– Сейчас я хочу выждать, отступить немного назад, но продолжать вести наблюдение за Лео, а когда они встретятся, то сразу взять обоих.

– Лео – полноправная гражданка. Потребуется вести судебное разбирательство по всем правилам.

– Да она... Господи, я даже не знаю, как ее назвать. Они из нее сделали неизвестно кого. Но она уже не человеческое создание. Теперь – нет.

– Я же сказала, она защищена законом.

– Мы сделаем с ней то же самое, что сделали с другими «гражданами». Ради Бога, Сара Робертс была доктором.

Зазвонил телефон. Оба рванулись к нему с одной и то же мыслью: Ян! Бекки сняла трубку.

– Это Джордж фоке, – представился голос. – Миссис Уорд?

– Привет, Джордж.

– Мне надо поговорить с Полом.

Это еще что, черт побери? Инспектор Фокс оказал им большую поддержку во время очистки города, не зная или не спрашивая, что это команда офицеров ЦРУ делает в заброшенных тоннелях под улицами города.

– Джордж Фокс, – представился он Полу.

Пол нажал кнопку на телефонном аппарате – чтобы и Бекки могла слышать их разговор.

– Привет, Джордж, – поздоровался он.

– Он задержан.

Сердце Бекки сжалось.

– Ясно.

– Он был задержан во время облавы на одной из вечеринок в Челси. Он у нас в управлении. Тебе бы надо туда приехать, а то его отправят в Риккерс. После того как на него оформят документы, я уже ничего не смогу сделать.

Что там, так бы их, произошло?

– Я понимаю, – ответил Пол.

– Постой минуточку, – повернулась к нему Бекки. – Дай мне. – Пол отвел руку в сторону, но она вцепилась в трубку, и Уорд был вынужден уступить. – Хорошо, Джордж, какова ситуация?

– Обвинение в хранении экстази. У него нашли таблетку.

– Это преступление?

– Класс С, но, если вы его не вытащите, то он проведет ночь в Риккерсе. А уж если он туда попадет... в общем, вам не стоит это допускать.

– Мы будем у вас через час, – Бекки повесила трубку.

Машину поведет она. Пол водит хорошо, но она – чертовски хорошо. – Его обвиняют в хранении наркотиков и собираются отправить в Риккерс.

– Мы должны внести залог. Я позвоню...

– Ты позвонишь Моррису Виллеру из машины. Полагаю, что кто-то должен поговорить с дежурившим ночью прокурором, чтобы дело не возбуждали. А адвокат тут не поможет. Это дело родителей.

– И ты хочешь оказаться там через час? Даже если я сяду за руль, нам потребуется не менее двух часов.

– Но ты за руль не сядешь.

Она поставила на крышу машины синий фонарь и убедилась, что все документы у нее в сумочке. Строго говоря, это нельзя было назвать служе6ным делом, но перед Бекки-матерью Бекки – офицер ЦРУ была бессильна. Ради всех святых нельзя допустить, чтобы ее мальчика ночью изнасиловали в тюрьме.

После первого поворота Пол ухватился за ручку над пассажирским сиденьем и проворчал:

– Нам надо попасть туда живыми.

– Не беспокойся.

Когда они выехали на магистраль, она развила скорость в сто двадцать миль в час, но потом снизила до ста пятнадцати. Чуть больше – и ее рефлексы уже не сработают. К счастью, ни один из полицейских не рискнет останавливать машину с «мигалкой», да еще с такими номерами.

Но не прошло и пяти минут, как Бекки услышала за спиной сирену. Какое-то время она не обращала на это внимания, надеясь, что полицейские увидят номера и отстанут. Но в зеркале заднего вида она увидела суровые лица. Парни завелись не на шутку.

– Черт бы их побрал!

Пол промолчал.

Она повернула к бордюру так быстро, что их преследователи чуть было не проскочили мимо. Полицейский подошел к окну машины.

– По служебным делам! – рявкнула Бекки.

– Водительские права и регистрационную карточку.

Она предъявила свое удостоверение.

– Водительские права и регистрационную карточку.

– Ты что, тупой? Это служебная машина, а я – офицер ЦРУ. Убирайся с моих глаз и НЕМЕДЛЕННО!

– Леди, вы ехали со скоростью сто двадцать миль в час.

– Если ты сейчас же не уберешься, то мне придется ехать со скоростью сто сорок, и я это сделаю, а на тебя накатаю рапорт, причем очень серьезный.

– На «ауди» сто сорок не развить.

О-о, настоящий придурок! Теперь она все поняла.

– Эта может, – сказала Бекки, закрывая окно.

Машина рванула вперед. Полицейские за ними не последовали... неужели она была настолько убедительна, что они приняли их за каких-то шишек?

– Ну ты их и напугала. Произвела впечатление.

– Ну-ну, – кивнула Бекки, прекрасно сознавая, что, будь на ее месте мужчина, они бы и близко не подъехали.

Через пятьдесят две минуты они остановились перед муниципальным зданием в нижнем Манхэттене. Внутри оказался настоящий лабиринт, но в конце концов они отыскали кабинет номер сто семьдесят шесть в табличкой: «Дежурный прокурор С. Гатфринд». Как только она толкнула дверь, то сразу же увидела затылок Морриса Виллера и сидящего на возвышении собственного сына. Она прошла мимо отдыхающих полицейских к мрачного вида задержанным и положила руку на плечо Яна.

Он повернулся. Каким маленьким он выглядел – совсем еще ребенок!.. На его щеках были видны следы от слез.

Моррис пожал им руки.

– Боюсь, вы должны будете проделать это без меня, – сказал он. – Вы представляете, что надо говорить: хороший мальчик, совершил ошибку, не надо оформлять привод... и прочее... Ну же, мамочка!

– Прокурор слышит это по пятьдесят раз за ночь.

– Ты будешь удивлен, когда узнаешь, как редко он такое слышит. Здесь еще шестнадцать ребят, а появились только двое родителей – вы. А Пол расскажет, как он им гордится.

– Он мной не гордится, – проворчал Ян.

Бекки сжала руку мужа, но у нее было желание свернуть ему шею. Ничего подобного не произошло бы, если бы Пол позволил себе такую роскошь, как доверять своему собственному сыну. Тогда Ян пошел бы за отцом на край света, а не оказался бы здесь, да еще переполненный ненавистью к отцу.

Неожиданно Бекки услышала, как ее приглашают пройти к микрофону.

– Он очень хороший мальчик, – с выражением объявила она, и ее голос странным эхом отразился от стен помещения.

Бекки начала рассказывать, какой у нее умный сын, как он хорошо учится... Они только что переехали на Манхэттен, и мальчик слишком перенервничал, оказавшись здесь, поэтому совершил ошибку. По ее мнению, она очень красноречиво защищала Яна, глядя в пустые глаза прокурора Гатфринда.

Затем на помост взошел Пол.

– Ян просто соблазнился запретным плодом, – прорычал он, его голос так прогремел по всей комнате из динамиков, что все присутствующие притихли. Даже у прокурора, похоже, в глазах проскочили искорки. – Это с ним произошло в первый и в последний раз. Нет необходимости выдвигать против него обвинение как против взрослого нарушителя. Кроме всего прочего он может воспользоваться услугами хорошего адвоката. Но мы и так с вами оба хорошо знаем возможный исход. Позвольте мне забрать сына домой и дать ему то, что ему требуется.

– И что же ему требуется, мистер Уорд?

– Если откровенно, ваша честь, то, думаю, ему просто надо уделять больше времени. Последнее время он был в каком-то смысле заброшен.

– И поэтому вы здесь.

– Поэтому мы здесь.

Адвокат штата зачитал обвинение, но возражений у него не было. Несколько невнятных слов, последовавший за ними удар молотка, и дело было прекращено.

Они вышли в холл, и Бекки обняла Яна.

– Это значит, что мне надо вернуться? – спросил он.

Она оглянулась в поисках Пола. Он должен быть здесь. Он должен помочь ей принять решение. Но он, словно статуя, стоял в конце коридора. И не придумал ничего лучше, как читать дурацкую газету. Бекки извинилась перед Моррисом, что его пришлось выдернуть из постели. Затем вместе с Яном пошла через холл.

– Пол Уорд...

Он был бледен и выглядел так, словно его хватил удар. В руках у Пола был утренний выпуск «Нью-Йорк дейли ньюс» Ни говоря ни слова, с застывшим лицом он протянул ей газету.

Под заголовком «Высохшее тело: несчастный случай?» была напечатана следующая история: "Тело капитана рыболовного судна Якова Сигеля 6ыло найдено в трюме его судна, «Морской лещ», после того как команда обыскала весь фултоновский рыбный рынок. Команда судна заявила о пропаже Сигеля, предположив, что он упал за борт, ибо исчез с судна примерно в пять пятнадцать утра во время разгрузки судна на рынке.

Тело мистера Сигеля было полностью обескровлено, что полиция приписывает странному несчастному случаю. «Я никогда не видел ничего подобного», – заявил старший полицейский офицер Б. Дж. Харлоу. Медицинское заключение о конкретных причинах смерти будет получено в течение дня".

Еще задолго до того, как Бекки закончила читать статью, мир вокруг нее погрузился в абсолютную тишину, Ян и Пол, а вместе с ними и весь коридор отодвинулись куда-то, а ее мысли вернулись к тем ужасным временам, которые она провела под этими улицами.

– Мам? Пап?

Она посмотрела на сына словно сквозь толпу теней.

– Опыт с квартирой у тебя, Ян, провалился, – сказала она.

Бекки тяжело опустилась на скамью. Что поделаешь – она никогда не отпустит его бродить по этим улицам, зная, что вампиры вернулись.

Глава 9

Пожиратели мертвых

«Музыкальная комната» был самым модным клубом в Нью-Йорке из тех, что обещали интимную обстановку своим посетителям Монти Саудер, вложив в него миллионы, избавился от грандиозности, делающей множество заведений, имитирующих кафе, не самыми приятными местами. Кто захочет петь перед океаном из тысячи столиков, на каждом из которых стоит маленькая лампа? Единственный путь – выступать в настоящем кафе. Лео не могла отрицать, что Монти удалось найти оригинальное решение этой проблемы. Рядом со сценой находилось всего шестьдесят столиков. Остальное пространство зала занимали балконы, так что там могли разместиться тысячи зрителей, тем не менее каждый чувствовал себя вполне уединенно.

Лео вышла на маленькую сцену, оглядела зал и спросила себя: зачем вообще это делать? У нее баснословная сумма денег, три дома – ни в одном из них она не прожила больше чем неделю, собственный самолет, автомашины в гараже каждого дома, за всем ее имуществом приглядывает толпа безликих людей, незаметно поддерживающих везде порядок... – словом, у нее есть буквально все.

И все же Лео собирается несколько вечеров подряд приезжать сюда, выходить на эту сцену и обнажать свою душу перед толстыми богачами, перед бесталанными амбициозными критиками. Неужели ей так важен этот Фонд окружающей среды?

Она спустилась в зал, и Монти, Джордж и помощник Монти Фред Кемп дружно повернулись к ней. До этого они горячо обсуждали, как не допустить ее до списка распределения мест за столиками.

– Сколько сюда явится?

– Это на самом деле интересный вопрос – Он зашуршал бумагами. – Проблема в том, кто поместится здесь. – Он обвел рукой зал. – И кого отправить в мусорный ящик истории. Китти Харт[8] будет сидеть на балконе. Разве я не плохой мальчик?

– Вы так решили?

– Дорогая, она слишком стара, чтобы считаться важной фигурой.

– Принеси мне список.

Он поспешно скрылся за кулисами, а внимание Лео привлекла газета на его стуле. Монти читает «Пост», она – «Таймс», и все же... Что это? Она скомкала газету и не смогла сдержать стон.

– Лео?

– Со мной все в порядке.

Она выдавила из себя улыбку. Надо немедленно уйти отсюда. И еще что-нибудь, все равно что: выпить, поговорить, принять таблетку – короче, успокоиться.

– У меня с прошлого вечера осталось немного колы, – доверительно предложил Монти, словно почувствовав ее состояние.

Джордж, будучи более проницательным, понял, что ее расстроила какая-то опубликованная информация. Он наклонился и поднял газету.

– Господи Иисусе! – его брови поднялись. Затем он показал газету остальным. – Вы только посмотрите. Нельзя же печатать подобные гадости!

– Бедное дитя, – Монти вздохнул, обнимая Лео длинными тонкими руками. – Тебя, должно быть, это по-настоящему шокировало. – Затем вполголоса добавил: – Она такая впечатлительная, и как ты с ней, Джордж, управляешься?

Джордж ничего не ответил. Он прекрасно знал, что Лео могла бы наблюдать, как гладиаторы режут друг друга на кусочки, и не моргнуть при этом и глазом. Он просто уставился на нее, его очаровательное лицо выражало лишь любопытство.

Лео изо всех сил пыталась успокоиться, но стены давили на нее, воздух был тяжелым и душным, да и весь зал казался ей внутренностью гроба. Она хотела лишь одного: найти и спасти этого вампира.

Или нет. Нет! Господи, что она выдумала? Она не может снова стать частью этого мира. Этот мир мертв, и вампир, появившийся в Нью-Йорке, обречен.

Она сцепила руки и начала их ломать до тех пор, пока пальцы не стали хрустеть, как тонкие веточки. Лео пойдет в тоннели. Вампир должен быть именно там, вообразив себя в безопасности в кладбищенском аду, устроенном Полом Уордом.

– Если бы ты это сделал в другое время...

– Мы вернемся к этому завтра, – услышала она слова Джорджа.

– Прекрасно, хорошо. Просто отлично.

Если она не хочет о чем-то думать, следует просто выбросить эти мысли из головы.

– Отвези меня домой, – рассеянным тоном велела Лео.

– В «Шерри»? – уточнил Джордж, когда они вышли из клуба.

О Господи. Перед глазами у нее стояла железная дверь, ведущая в тоннель. Она не может спуститься туда, у нее не хватит мужества сделать это. Но там находится кто-то, кому нужна помощь, и Лео должна по крайней мере попробовать помочь.

– В мой дом Я хочу провести день за пианино.

– Великолепно! – одобрил Джордж.

– Одна. Чтобы никто не лез со своими советами.

Они сели в лимузин и в полном молчании тронулись в путь. Лео закрыла глаза. Что, если это мужчина, прекрасный мужчина-вампир, одна из ее сокровенных ночных фантазий? Высокий и сильный, он появляется в ее спальне, и в его руках она чувствует себя листочком.

– Дорогая, у тебя есть там что-нибудь съестное? Может быть, мне прислать Бобби с ужином из отеля?

– Ужин?

Она вдруг сообразила, что странная дрожь, которую она испытывает, не имеет никакого отношения к движению машины, это ее бьет озноб. Настоящая лихорадка. Джордж внимательно, с профессиональной озабоченностью смотрел на нее. Лео знала, о чем он думает: как провести выходной день, который был ему обещан.

– Я хочу, чтобы Китти Сарлисл Харт сидела рядом со сценой. Монти слишком высокомерен. Все, что он может делать, так это сорить отцовскими деньгами.

Джордж ничего не ответил.

– Но клуб прекрасен, парень здорово постарался.

– Замечательный. И акустика тоже очень хороша, можно почти шептать.

– Ты знаешь, сколько времени прошло с того раза, когда я последний раз была на публике?

– Двадцать один месяц, учитывая две пропущенные неформальные вечеринки. И если не принимать во внимание тот инцидент у Каца.

Лео однажды вечером, зайдя в магазин «Деликатесы Каца» вдруг запела там. Привлеченные необычным концертом, со всех сторон тут же набежали операторы с телекамерами и быстро свели на нет все удовольствие.

Машина свернула на Первую авеню.

– Дай мне «Дейли ньюс» и «Ньюсдей».

Она сидела, сжимая в руках газеты, строчки прыгали у нее перед глазами, и старалась не думать о том, что может именно сейчас происходить под этими улицами. Пол Уорд тоже читает газеты, и сейчас он уже там, внизу, опытный охотник на хорошо ему знакомой территории.

Сможет ли Лео вообще найти этого вампира? Знает ли он (или она), что сделала с ней Мири? Заговорит ли он с ней или просто высосет до последней капли?

– Кто такая Мири?

– Мири?

– Ты только что произнесла это имя.

Лео покачала головой – надо же, она озвучивает свои мысли. Только этого ей и не хватало.

– У тебя есть сигарета, Джордж?

– Мы же бросили, забыла?

– Это значит, что у тебя нет – или ты зажал?

Он протянул ей пачку, Лео взяла сигарету и с наслаждением затянулась. Насколько она знала, курение ей повредить не может благодаря крови Мириам в ее венах, тем не менее это плохо отражается на ее голосовых связках. Но как бы там ни было, сигарета ей сейчас необходима.

– Дай сюда, – сказала она.

Он попробовал отнять от нее пачку, но Лео забрала и пачку, и зажигалку.

– Ты же бросил.

Когда машина подъехала к дому, Леонора Паттен вышла и поднялась по ступенькам, не сказав своему менеджеру больше ни слова, а лишь махнула ему рукой на прощание, перед тем как закрыть за собой дверь. Она знала, что следует вести себя осторожно: не исключено, что Пол Уорд со своей командой убийц наблюдает за ней, но сейчас она думала о том, как спасти этого вампира. Может быть, он 6олен... А они болеют? Или ранен. Они ведь могли его ранить. Лео слишком хорошо знала, что такое раненый вампир.

Господи, как тихо может быть в этом доме! Казалось, что сам воздух поглощает все звуки. Здесь чувствовалось какое-то удивительное отсутствие времени, словно начинаешь парить в вечности, едва только переступаешь его порог.

Сильверст Филлипот сказал ей, что дом – настоящий особняк – оценивается в пятнадцать миллионов, а может, и больше, причем без мебели. Какова стоимость мебели? Лео понятия не имела, не осмеливаясь ее кому-либо показать. Как она могла объяснить происхождение стульев из древнего Египта и Рима или греческую амфору, стоявшую у дальней стены в гостиной, и многие другие, не имеющие названия чудеса со всего света? На стенах были Тициан, Рубенс и Рембрандт – портреты одной и той же женщины, прошедшей сквозь века. Как это объяснит историк искусства? А наверху в солнечной комнате эта тайна станет еще более запутанной. Там висит картина Алисы Нил,[9] изображавшая все ту же женщину обнаженной. Итак, великие художники на протяжении семисот лет рисовали одну и ту же красавицу?

Нет, дом останется закрытым для посетителей, а его коллекция – тайной. Однако ей всегда хотелось торжественно спуститься по широкой главной лестнице к ожидавшим ее внизу самым важным персонам. Когда она появилась здесь, еще девочкой, то, прислуживая Мириам и Саре, мечтала стать такой, как они, и в самом роскошном платье, которое только можно вообразить, пройти по этим ступеням из розового мрамора.

Она вошла в столовую с чудесным стеклянным потолком работы Тиффани, изображавшим облачка и голубков на фоне лазурного неба. Стол в центре комнаты был настолько великолепен, что ей не раз хотелось определить его происхождение и оценить его. Он казался таким легким, словно мог поплыть. Его темно-коричневая поверхность едва ли не мерцала – таково было качество полировки. А однажды на этой поверхности откуда-то из глубины всплыло изображение города, оно появилось как мимолетное воспоминание и исчезло... Но скорее всего это была просто игра ее воображения. Возможно, это настоящее произведение искусства принадлежит какой-нибудь неизвестной культуре, например забытой индейской цивилизации.

Лео поднялась по черной лестнице в длинный узкий коридор для слуг, который вел к комнатам второго этажа, и открыла дверь роскошной спальни Мири. Комната ждала возвращения своей хозяйки. Насколько Лео понимала, это могло продлиться еще тысячу лет, а то и всю вечность. Она подошла к римскому кедровому буфету у одной из стен цвета яичной скорлупы и открыла его. Из ящика, где римский сенатор хранил свои самые ценные документы, Лео вытащила пистолет – Сара специально выписала его из самого дорогого магазина в Монтане. Они пригласили специалиста, для того чтобы тот научил их обращаться с оружием: им хотелось быть на равных со своим противником.

Пистолетом так ни разу и не воспользовались. Лео проверила десятизарядную обойму, затем загнала ее на место и сняла пистолет с предохранителя. Решительным шагом она прошла в свою комнату, достала с верхней полки шкафа и надела наплечную кобуру. Затем пришел черед остальной экипировки: кожаные брюки и куртка, облегающая голову шапка. Закончив одеваться, Лео засунула пистолет в кобуру.

Итак, она готова. Спустившись вниз, Лео прошла в подвал. Но едва она ступила на лестницу, ведущую в другую часть ее мира, темную, где таилась ее настоящая жизнь, ноги словно налились свинцом. Сколько мужчин и женщин нашли здесь свою смерть? С тех пор как Мириам Блейлок купила этот дом – сотни, возможно тысячи. Она наслаждалась тем, что завлекала их, затем приводила в ужас, чтобы наполнить кровь потоком адреналина. Лео не была столь искусна. Ее жертвы просто умирали, чаще всего в полной растерянности и панике. Все дело в том, что Лео нравилось, когда они были напуганы: ее детство прошло в страхе перед суровым отцом и это крепко засело у нее внутри.

На железной двери, ведущей в тоннель, еще виднелся порошок для снятия отпечатков пальцев. Лео отодвинула запор, толкнула дверь, которая бесшумно открылась на тщательно смазанных петлях, и замерла на пороге, уставившись в темноту. И как только возможна такая темнота? Казалось, словно сам воздух поглощает свет. Подул легкий ветерок, принесший запахи плесени и – неожиданно – корицы, который, она это знала, исходит от останков вампиров.

Лео переступила порог и включила фонарик. Кирпичный тоннель семи футов в высоту и в ширину, достаточный для того, чтобы по нему плечом к плечу прошли два человека, плавно опускался вниз. Издалека до нее донеслось журчание воды – где-то там должен быть выход к Ист-ривер, но Лео никогда его не видела.

Может, она совершает ошибку, и вампир не знает про тоннель? Господи, да они же вырыли их под древним Римом и под Парижем, а также под Токио и Лондоном, они сделали тоннели местом своего обитания... Лео прошла вперед и внезапно оказалась перед еще более узким проходом, чем тот, который вел в сад Мири. «Никогда не заходи дальше этого места, – говорила ей Сара Робертс. – Может случиться так, что ты уже больше никогда не найдешь пути назад».

Шаг за шагом, держась рукой за стену, Лео продвигалась все дальше и дальше. «Я знаю, что надо искать, – говорила она себе, – и в этом мое преимущество». И действительно, вскоре ее пальцы наткнулись на небольшой выступ в кирпичной кладке. Даже при свете этот выступ был незаметен. Лео нажала на него – ничего не произошло. Это ее не удивило, ей никогда не приходилось открывать потайные ходы, она слышала только рассказы об этом. Вполне возможно, что этот выступ – обыкновенный дефект.

Однако когда она осветила стену фонарем, чтобы посмотреть на нее внимательнее, то невольно вскрикнула. Таинственный ход уже открылся, но без какого-либо движения и звука.

Круто вниз уходили ступеньки; воздух был неподвижным и спертым. Лео слышала только шум собственного дыхания. Проход оказался узким и таким низким, что ей пришлось согнуться. Это ей не понравилось, мало того – она вообще не могла идти дальше из-за овладевшей ею клаустрофобии. Лео повернула обратно и уткнулась в кирпичную стену. Сколько она ни светила вокруг фонарем, отчаянно ища вход, ее взгляд упирался в стены, а пальцы протянутой вперед свободной руки натыкались лишь на обычные кирпичи и известковый раствор, между ними. Лео выхватила пистолет и уже была готова палить в стену, но вовремя сообразила, насколько это глупо.

Теперь ей оставалась только одно, и, может быть, она с самого начала знала, что этим дело и кончится. Пересилив овладевшую ею тошноту, Лео пошла дальше по тоннелю.

* * *

Всю свою жизнь Лилит купалась в чистой воде, вдыхала аромат любимых цветов, даже когда жила в пещере, а не во дворце. Сейчас она была грязной настолько, что не хватило бы слов это описать, и плутала по узким могильным проходам, загаженным и шепчущим о смерти.

Очень плохо, что Ре-Атун скрывал от нее неприятности, возникшие у Властителей. Численность человечества росла, к тому же они становились умнее.

Лилит верила, что правит миром, но она лишь царствовала: императрица без власти, раздававшая бессмысленные указы.

Почему они не спросили у нее совета? Ее знание прошлого было обширнее, чем у кого-либо. С того момента, как она покинула Рай...

Лилит остановилась, замерла на месте, прервав крадущееся движение. Где-то впереди журчала струящаяся вода. Рай? Рай.

Мифический сад из еврейской Библии. Но на самом деле это вовсе не так – нет, Рай был домом. На прайме это слово означало «житница», но в памяти оно вызывало вполне определенное место. Она видела колышущиеся на ветру поля и птиц, парящих в высоких облаках, слышала крики детей... Лилит заплакала, стоя в одиночестве в могиле своих детей, слыша, как у нее в сердце и голове звучит имя родного дома – впервые с того момента, как она... как она...

Ее коленку обхватила чья-то рука, высохшие кончики пальцев вцепились в нее, как челюсти жука. Издав сдавленный крик отвращения и печали, она скинула с себя руку.

Что она сделала?

Почему она здесь?

Рай сердца, Рай долгих ночей, Рай потерянный...

Лилит поспешила дальше, совершенно не представляя, куда идет. Она бежала – вот в чем была правда, в страхе мчалась сквозь смертельную ловушку, не имея представления о том, кто убил живших здесь Властителей, сознавая только то, что ей угрожает таящаяся здесь огромная опасность.

Затем Лилит почувствовала какой-то запах – теплый, с примесью дыма, совершенно отличный от влажной вони смерти, который пропитал стены этой огромной гробницы.

Кто-то готовит человеческую пищу. Лилит втянула в себя запах, подняла голову, принюхалась в поисках направления, откуда он исходил. Властительница убьет их вовсе не потому, что ей хочется есть. Тогда, в Каире, она не смогла съесть человеческого детеныша. И до сих пор ей было жалко Ибрагима, и даже капитана Курта.

Теперь таким чувствам нет места в ее сердце и мыслях. Расправа с Ре-Атуном и то, что она увидела здесь, не заслуживали прощения. Сейчас Лилит ненавидела людей и мысленно поклялась уничтожить их всех.

Вскоре впереди забрезжил тусклый свет. Он мигал, но реже, чем свет в трубках и колбочках. Судя по всему, это был открытый огонь. Лилит подошла к узкой винтовой лестнице, ширины которой едва хватало на то, чтобы подняться по ступенькам в этих ужасных скользких башмаках. Оказавшись на самом верху, она услышала грубые человеческие голоса.

Чтобы приблизиться к ним, надо было пролезть через узкий проход, который привел ее в небольшое помещение, заполненное огромными молчаливыми машинами. В железных коробках были круглые колодцы с дверцами; свисавшие со стен и разбросанные повсюду котелки свидетельствовали о том, что Лилит оказалась в кухне.

Однако пищу готовили не здесь, а в соседней комнате, среди большого количества сломанной мебели. Четыре темные фигуры склонились над поставленным на жаровню котелком, держа в руках белью чашки. Лилит, вглядевшись, поняла, что перед ней трое мужчин и одна женщина, довольно великолепная человеческая особь в блестящем платье, обнажавшем верхнюю часть груди и бледные плечи. Ее светлые волосы изящно обрамляли миловидное лицо, лишенное какого-либо выражения. Двое из мужчин были в одинаковых черных куртках и белых рубашках. Третий в отличие от них вырядился в какие-то лохмотья. По человеческим понятиям, ему 6ыло лет пятнадцать.

– Ну давай, – обратился к нему один из мужчин.

– Я стараюсь на те деньги, что вы дали.

– Черт тебя побери, Генри, – сказала женщина. – Я хочу, чтобы это подействовало. А пока нет толку и на один цент.

– Чтоб вас... – проворчал третий мужчина; достав из внутреннего кармана на груди кожаный футляр, он вынул оттуда несколько фунтов и протянул их мальчику.

Мальчик взял фунты и направился в угол, к темной куче. Он пользовался примерно такой же трубкой, как и Лилит, и в ее свете она увидела...

Он отрезал кусок от руки, вернулся к огню и бросил его в котелок.

– Вот так-то лучше, – прошептала женщина.

Там, в куче, были останки Властителей, ее детей. Зачем этот кощунственный ужас? Люди делают себе похлебку, отваривая кусочки плоти в кипящей воде.

А потом она поняла, какую цель они преследуют. В течение многих лет Властители и люди стали очень близки друг к Другу генетически, настолько близки, что Властители могли впрыскивать свою кровь в вены человеческого существа. И затем люди могли жить, не старея, до двухсот лет, при условии что они будут пить кровь себе подобных. Однако впоследствии силы – но не жизнь – покидали их, и начиналось бесконечное существование – полужизнь, полусмерть. Лилит разрешала это делать только ради любви.

Сейчас на ее глазах люди извлекали все еще живую плоть из расчлененных тел Властителей и пили жидкость, которая позволяла им чувствовать себя молодыми в течение месяца или года, пока не прекращался слабый шепот крови Властителей, которую они поглотили. А ведь в этих телах все еще теплилась жизнь, они страдали, когда их резали, испытывая неясное удивление и с ужасом ощущая, что их медленно пожирают.

Лилит вышла на свет.

– Эй, – окликнула она их.

Женщина вскочила на ноги, ее платье сверкнуло при движении.

– Это еще что такое?

– Мне кажется, я чувствую какой-то запах, – пробормотал один из мужчин, одетых в черное.

– У меня есть пистолет, – предупредил мальчик, едва взглянув в ее сторону.

– Где ты достала такое платье, леди? – поинтересовался мужчина. – Ты выглядишь, как...

– Умолкни! – рявкнул мальчик и подошел к ней. – Убирайся с моих глаз, – тихо сказал он. -

у меня здесь дела, а ты... хочешь что-то купить? Тьфу ты, да от тебя воняет, как от свиньи. – Он не спеша вернулся к остальным, покачивая бедрами. – Паршивые старые тоннельные крысы, – высокомерие звучало в его голосе. – Они постоянно появляются здесь.

– Ну, тебе бы надо снять квартиру.

– Господи! Да я же не могу перетащить туда всю эту дрянь.

– Эту дрянь, – повторила за ним женщина, и в ее голосе звенела приобретенная юность. – Эта дрянь... о-о-о... ура! Да я чувствую себя просто сказочно!

Лилит подошла поближе. Те трое, что были хорошо одеты, живо вскочили на ноги. За несколько минут люди скинули с себя годы. Это была самая жуткая и отвратительная вещь, которую ей доводилось видеть за все свое пребывание на земле. Шагнув вперед, Властительница схватила мальчика, который тут же начал сопротивляться, а его крики эхом отдавались от грязных стен. Единым быстрым движением она до капли осушила его. Останки утонули в его лохмотьях; Лилит бросила их себе под ноги и направилась к остальным.

Люди бросились бежать, несвязно и пронзительно вопя. Лилит последовала за ними сначала из комнаты, затем вверх по лестнице, далее по коридору, потом снова вверх, по другой узкой лестнице.

Властительница бежала довольно быстро, смутно заметив, что позади осталась светлая комната с булькающими котлами и мужчинами в высоких белых шляпах. Но эти не варили плоть ее соплеменников. Она могла по запаху определить, что здесь готовилась обычная человеческая пища.

Лилит схватила женщину за шею, зашаталась и по инерции пролетела вперед сквозь дверь, которая сама по какой-то хитрой причине открылась перед ней.

Человеческие существа были повсюду. Дюжины их сидели за низкими столиками, уставленными пищей. От удивления Лилит замерла на месте – с таким количеством людей ей не справиться. Она повернулась, чтобы убежать тем же путем, которым пришла сюда, но из-за открывавшихся в обе стороны дверей появились мужчины в белом, держа в руках топоры. Властительница почувствовала, что ее охватывает страх. Неужели она угодила в ловушку и закончит свое существование в одном из этих позорных котлов?

С яростным ревом Лилит бросилась вперед. Она проскочила в другую дверь, пронеслась по тускло освещенному коридору, который выходил в другую сверкающую огнями комнату. Конечно же, это был дворец, а создания, питавшиеся плотью ее соплеменников, – правители. Нет ничего удивительного в том, что они жаждут вечной юности. Все правители хотят всегда оставаться молодыми.

В зеркальных стенах комнаты Лилит увидела свое отражение и была удивлена тем, как разительно ее наряд отличается от тех облегающих платьев, которые носят теперь женщины. Англичанки в Каире двести лет назад были одеты точно так же, как она. Ей не следует забывать, что одежды людей тоже подвержены изменениям.

Раздались крики, появился мужчина в синей одежде. Лилит распахнула дверь и оказалась на каменной лестнице.

– Стой! – доносилось снизу.

Взбежав по широким ступенькам, Властительница оказалась в длинном коридоре, где царил полный покой. На дверях по обеим его сторонам были арабские цифры: 457,459,461... Та, на которой значилось 463, открылась. Лилит ворвалась внутрь, оттолкнув оказавшегося там человека с такой силой, что тот врезался в противоположную стену и упал без чувств.

Большую часть комнаты занимала кровать. А еще здесь было небольшое окно, за которым сидели и разговаривали человеческие создания. Как ни странно, они вообще не обратили внимания на ее присутствие, а как ни в чем не бывало продолжали вести беседу, словно она была для них невидимой.

– Более того, мы видим только двузначную цифру, растущую на горизонте, – сказал ей один из сидящих за окном.

– Извините, – ответила она на своем неуклюжем английском, метнулась к другой двери и с восторгом обнаружила за ней водяную комнату, точно такую же, как на корабле. Лилит замерла на пороге и прислушалась. Ничего, кроме бормотания людей за окном. Тогда она направилась к тому человеческому созданию, которое лежало у стены. Оно оказалось женщиной, и Властительница решила воспользоваться ее одеждой. Наряд состоял из многих частей, но без всяких украшений в виде кисточек и кружев, как это было на ее платье.

Лилит отбросила одежду в сторону и подошла к окошечку. Люди, не обращая на нее внимания, продолжали свою занудную беседу.

– Эй! – окликнула она их.

Властительница потрогала окошечко, оно было сделано из твердого стекла. К тому же эти существа были меньших размеров, чем нормальные люди. В конце концов она сорвала с кровати одеяло и набросила на окно. Повсюду была магия: от повозок, которые катились сами по себе, до кораблей размером с пирамиду или этого странного заколдованного окна.

На корабле Лилит научилась пускать воду, и через мгновение на нее обрушился прохладный поток. Она утолила жажду, причем эта вода оказалась лучше корабельной.

Вокруг стояли фиалы с мазями и благовонными маслами, но когда Властительница попробовала помазать содержимым одной из них грудь, то на ней появились приятно пахнущие пузырьки. Поток воды смыл их вместе с грязью, налипшей на тело. Лилит взяла фиалу и вылила на себя все ее содержимое, превращая ароматную жидкость в белые пузырьки под алхимическим действием воды.

Теперь ее кожа стала розовой и приятно пахла. Лилит завернулась в кусок полотна и подошла к зеркалу, которое полностью занимало одну из стен.

В отдалении она слышала приглушенный рев машин. За дверью водяной комнаты люди в странном окошке продолжали бормотать. Женщина на полу у стены все еще не пришла в себя.

Взглянув на себя, Лилит увидела, что она, со своими мягкими губами и сверкающими глазами, действительно все еще миловидна. Время бессильно перед матерью мира. Вот только одиночество-Властительница вернулась в комнату, где стояла кровать, и опустилась на один из прочно сделанных стульев. Она сидела, положив голову на руки, погрузившись в размышления, – одна, в мире, который больше уже ей не принадлежит, – затем откинулась на спинку стула, прислушиваясь к гипнотизирующему бормотанию людей в окошке. Женщина, которую она ударила о стену, придет в себя не раньше чем через несколько часов, и тогда Лилит убьет ее. Но нет, не сейчас, она должна немного. Поспать,так как недавно насытилась... А затем придет черед и этого существа. Женщина довольно худая, и в ней не так много крови.

Кровь. Она питается кровью. На самом деле Лилит не помнит, почему так случилось, что она вынуждена высасывать из людей жизненные соки... Откуда она взялась?.. Разве что слово Рай, которое означает поля, покрытые злаками, является ответом. Властительница закрыла глаза. Где-то в дальнем уголке ее сознания возникли каменные домики, теснящиеся под раскидистыми деревьями, и она услышала, как сыплется с колосьев зерно.

Когда-то она питалась зерном... и была тогда такой молодой...

Глава 10

Быстрый ходок

Единственным звуком, нарушавшим тишину, было тиканье механического будильника. Пол бродил по маленькой опрятной квартире сына, поражаясь, как Ян сумел уютно устроиться. Аккуратно заправленная кровать, чистый пол в кухне – он определенно старался поддерживать полный порядок, начиная самостоятельную жизнь. Может быть, Полу не следовало так с ним поступать. Но он должен забрать мальчика домой – другого выхода не было. Да, наркотики сыну подсунули. Но почему и кто это сделал – пусть навсегда останется загадкой.

Пол развернул карту, которую принес с собой, и закрепил ее на стене. Карандашные линии немного выцвели, но оставались вполне различимыми. Много лет назад они были нанесены Чарли Фрейтером, одним из самых первых членов его команды. Учитывая, что Чарли погиб, создавая эту карту, можно сказать, что она нарисована кровью. Когда они проходили по системе тоннелей, Чарли помечал все детали в каждом логове и заносил сюда все, что смог найти с помощью всеми признанной способности Пола замечать знаки вампиров.

Когда Чарли убили, Компания не предложила ему замену. Компания никогда никого не заменяла в команде Уорда. Джастин Тэрк, предшественник Бриггса, высказался вполне определенно:

– Мы не убиваем людей, Пол. Назначение кого-нибудь в твою команду равносильно смертному приговору.

Черт бы их всех побрал! Они проделали в прошлом отличную работу, и он не хочет принижать их заслуги. Именно так: он, любимая им женщина и еще несколько храбрых парней. Черт бы их всех побрал!

Если Бекки убьют, он будет чувствовать себя убийцей – и жить с этим до самой смерти.

Пол смотрел на тоннели в Восточной части города. Один из них соединен с развалинами незаконченного прохода под Второй авеню. Другой поворачивает на запад, затем поднимается к Шестой авеню. Все логова, которые они нашли, лежали вдоль этого тоннеля, который они прозвали «хостелом». Насколько Пол помнит, их там было в общей сложности тридцать четыре. Нью-йоркские вампиры реагировали совершенно так же, как и все остальные: как только они почувствовали угрозу, то сразу же ринулись защищать свое имущество. Там можно было найти все, что угодно: Ренуара и золотые монеты, одежду и редкие книги, ювелирные изделия и часы – словом, коллекции на любой вкус.

«Хостел», который тянулся и извивался вдоль Шестой авеню, имел множество выходов на первые этажи отелей, ресторанов и клубов, расположенных в центральной части города. Пол однажды выбрался на поверхность и оказался в гардеробе «21». Другие проходы заканчивались в, казалось бы, совершенно неожиданных местах, если не вспомнить о подвалах, в которых располагались подпольные винные магазины в период запрета на торговлю спиртным. Вампиры пришли к выводу, что в подобных местах очень удобно воровать людей. Через одно из ответвлений тоннеля можно было попасть в кладовку бара Билла Роуза «Лошадиная подкова», на месте которого возвели отель «Роялтон». Минимум четырнадцать человек или в последний раз были замечены в «Лошадиной подкове», или посещали бар незадолго до своего исчезновения. Кто мог предположить, что опасность может таиться в гардеробе или за углом рядом со знаменитым баром?

Другой главный тоннель, названный ими «Саттон-плейс», тянулся вдоль Ист-ривер. Он соединялся с десятью или двенадцатью отводами, выходившими прямо в реку. Вампиры (кстати, очень хорошие пловцы, способные находиться под водой на удивление долго) могли выйти на улицу из тоннеля, схватить жертву и снова укрыться в подземном лабиринте, прихватив с собой останки, которые потом, предварительно измельченные, выбрасывались в реку.

Дом Мириам Блейлок, кардинально отличавшийся от грязных нор, в которых обитали большинство вампиров, также был связан с тоннелями Ист-сайда. Поэтому Мириам сумела убежать в тот день, когда чуть не убила Пола в своем доме.

Отойдя от карты, Пол сел за стол и занялся своим пистолетом. Большой, специально сконструированный, он разрывал вампира на части. У французов оружие было получше, но и такого было вполне достаточно.

– Чарли был чертовски хорошим чертежником.

Пол обернулся. Бекки! Но она должна быть вместе с сыном в Ист-Милле...

– А где Ян?

– В своей комнате за закрытыми дверями, переживает по поводу того, что с ним случилось. Кстати, он не балуется наркотиками.

– Мамочка в это верит.

– Он говорит, что таблетки подсунули ему во время рейда, и мамочка в это верит.

– Знаешь что, мамочка? Я тоже в это верю.

Бекки пристально посмотрела на него.

– Ну ты и подонок, – тихо сказала она.

– Приходится быть таким!

– Ты... – она сдержалась.

В ее глазах сверкнуло негодование... но все же ей придется признать его правоту.

– Ты сделал это еще до того, как узнал про нового вампира?

– Я сделал это, потому что не хотел, чтобы он был в том же паршивом городе, что и Лео. Сама знаешь, кровь притягивает.

– Пол, ты погубишь его. Ты просто его задавишь, – она подошла к окну, – Господи, ну ты и... – она замолчала.

– Таблетка даже не была настоящей. После экспертизы им сразу же пришлось бы его отпустить.

– Ты, черт подери, не имел права делать такое! Ты и твои проклятые дружки-полицейские. Господи, да ты же просто разорвал сердце парня!

– Зато он теперь дома, вместо того чтобы быть там, где болтаются вампиры. И я вовсе не думаю, что разорвал его сердце. Я спас ему жизнь.

Конечно, все это ей было ненавистно, он мог прочитать это на ее лице. Но он видел и другое: Бекки была ему благодарна.

Уорд уже не мог остановиться:

– А что мы должны были делать? Эй, Ян, тут по Нью-Йорку болтается старый вампир, и если ты увидишь его, то обязательно в него влюбишься! Так? Я поступил правильно.

Бекки молчала, заметно побледнев от злости, однако проглотила и это. А что ей еще оставалось делать?

– Хорошо.

– Итак, я собираюсь спуститься туда, – Пол указал на схему тоннелей, – и повторить стерилизацию.

Он хлопнул пистолетом по ладони.

– Не пойдешь же ты туда один.

– Пойду.

– Этот вампир находится в отчаянном положении и прекрасно представляет грозящую ему опасность.

– Я также прекрасно осведомлен об опасности!

– Не лезь туда.

– Пока я не уничтожу это животное, будут пропадать люди. Возможно, чей-то сын – парень попробует срезать путь по боковой улочке, и мать с отцом так и не дождутся его до конца своих дней. Или чей-то отец... Помнишь того сторожа, у которого было трое детей? Он просто растворился в воздухе.

– Как и твой отец.

– А его дети и моя мать остались нищими – разве они заслужили такую участь?

– Пол, я люблю тебя и безгранично уважаю твои доводы. Всей душой. Но ты НЕ ПОЙДЕШЬ туда, потому что не сможешь в одиночку выиграть поединок с вампиром, и ты прекрасно это знаешь. Мне не хочется терять тебя.

– Я принимал присягу.

– А как же твой долг передо мной? Твоя клятва мне перед алтарем? Или долг перед твоим сыном, ответственность за ту дикую кровь, которую вы оба прячете в своих венах?

Он взглянул на нее, сверкая глазами, но ответил довольно спокойным тоном:

– Насколько я это себе представляю, для того чтобы разыскать этого монстра, достаточно будет нескольких дней. Он наткнется на останки своих соплеменников и забеспокоится. А потом просто затаится в каком-нибудь темном углу.

– Вампир появился Бог знает откуда, когда мы уже считали, что их больше не осталось. Получите одного из выживших! И он совсем не похож на того, кто будет отсиживаться в темном уголке.

– Он приехал из Каира.

– Ты в этом совершенно уверен?

– Там след потерялся, и мы подхватили его здесь спустя десять дней. Бокаж описывал вампира как женщину: ростом примерно пятьдесят восемь футов, блондинка, глаза голубые. На улицах действует неумело. Правильно, она же жила где-то в пустыне.

– И чем она там питалась?

– В пустыне тоже есть люди. Бедуины.

– Слишком заметно.

– Это странник. Вот почему мы и не могли его засечь. Он все время опережал нас.

– Пол, а тебе не приходило в голову, что он выжил потому, что был лучше остальных? Он знает, что мы здесь. Он не скрывает своих убийств.

– Я тоже об этом думал.

– Ни один из вампиров не будет совершать подобные убийства и оставлять на виду останки, если только он не глуп или просто неопытен, но этому не меньше тысячи лет. Скорее, это чудовище преследует какую-то цель. Пол, говорю тебе прямо: я знаю, что это за цель. Эта цель – ты.

– Бекки, я пойду туда, а ты – нет. И на этом разговор исчерпан. Я пройду от Саттон-плейс вдоль Фултон-стрит, затем проберусь в «хостел» и пройду его до конца. Если я ни с кем не встречусь – очень хорошо. Я придумаю что-нибудь другое. Если я столкнусь с ним – еще лучше. Тогда мы пошлем его чертову шкуру Бокажу.

– Отличная дипломатия!

Пол поднялся и застегнул куртку. Он отправится туда немедленно. Бекки, закрыв спиной дверь, встала перед ним. Никогда нельзя сдавать свои позиции, если хочешь выиграть спор с Полом Уордом.

– Я пойду с моим мужем, чтобы прикрыть его, – отчетливо произнесла Бекки, стараясь быть как можно более убедительной.

Уорд молчал.

– Пожалуйста, Пол, ты нам нужен. Особенно сыну. Ты единственный похожий на него человек в мире. Ему надо научиться управлять своими силами, так как он очень отличается от остальных людей. Пол, я уже вижу, как все это в нем растет. Он борется с демоном внутри себя и, если ты ему не поможешь, непременно проиграет эту схватку.

Теперь Пол попробовал отодвинуть ее в сторону. Пока он делал это мягко, но сопротивляться ему было достаточно тяжело.

– Если мы пойдем туда вдвоем, он может потерять нас обоих.

– Так ты признаешь это. Ты смертельно рискуешь. А что, если ты умрешь, а вампир – нет?

– Тогда очередь за тобой.

– У нас будет больше шансов, если мы будем прикрывать друг друга, действуя сообща. Если он сумеет справиться с тобой, то он, черт бы тебя побрал, определенно одолеет и меня. И ты это знаешь так же хорошо, как и я.

– Другого выхода нет!

– Мы пойдем вместе.

– А Ян?

– Возможно, мы оба к нему вернемся... или только кто-то один из нас. Но мы выиграем, если будем вместе, – разве в этом можно сомневаться?

– Я знаю, что могу справиться с этим вампиром.

– Полностью с тобой согласна! Но только в том случае, если я буду прикрывать тебе спину.

Тяжелый вздох. Твердый холодный взгляд, который постепенно терял свою жесткость.

* * *

Разумеется, лучше всего войти в тоннель через сад у дома Мириам Блейлок, но на самом деле идея была не слишком удачная. Они должны сделать это в таком месте, где вампир их не ожидает.

– Я собираюсь воспользоваться подвалом «Роялтона».

– Я знаю это место. Мы поймали там семью из пяти вампиров.

– Из пяти, – глухо согласился он.

Пол и Бекки доехали на такси до отеля и вошли в фойе. «Роялтон» представлял собой сверкающее высокое здание, одно из самых заметных на Манхэттене, но вот его подвал – совсем другое дело. Билли Роуз открыл бар «Лошадиная подкова» в тридцатых годах. За двадцать лет его существования здесь побывали все знаменитости – от Элеоноры Рузвельт до поклонников Фрэнка Синатры.

– Предупредим менеджера?

– Зачем?

– Ему могут сказать, что мы туда прошли. Вдруг он вызовет полицию?

Через несколько минут они уже сидели в кабинете Джона Форреста, старшего менеджера отеля. Форрест был одет одновременно аккуратно и небрежно. Именно так должен выглядеть работник ультрамодного «Роялтона». Пол предъявил ему фальшивое удостоверение.

– Бюро анализа окружающей среды? Никогда не слышал про такое.

– Мы следим за распространением плесени.

– У нас нет плесени.

– Под вашим подвалом есть пространство, где ее достаточно.

– Этот старый бар! Но он давно опечатан.

– Если бы он не был опечатан, то это сделали бы мы, – согласно кивнул Пол. – Мы просто хотим, чтобы вы знали, что мы возьмем там несколько проб.

– Прошлым вечером у нас туда забрались посетители. Пьяные.

Бекки почувствовала, как Пол напрягся. Возможно, это и не имело никакого отношения к их делу, но...

– И часто там появляются посетители?

– Господи, конечно не часто. Для этого надо достать ключи. Как они их достали – не знаю. Мы все еще пытаемся в этом разобраться.

– Вы записали их имена?

– К сожалению, не могу вам помочь. Обычные посетители ресторана.

– Они заранее заказали места?

– На имя Смитов.

– А что именно произошло?

– Впервые их заметили, когда они с визгом ворвались в кухню.

– Снизу?

– Их было четверо. Никто не видел, как они спускались вниз, поэтому весь персонал был очень удивлен. Одна из женщин была одета как Сара Бернар или что-то в этом роде. Такие платья носили в конце XIX века.

– Так вы видели их?

– На самом деле да. Я оставался здесь в тот вечер. У нас был важный заказ. Катрин Денев и четверо ее друзей. Милейшая, очаровательная женщина.

Я хотел, чтобы все прошло на высшем уровне. Но эти люди – кстати, я не заметил их, когда они сидели за столиком, – внезапно ворвались в обеденный зал, опрокидывая столы. Это было что-то фантастическое. Прямо-таки катастрофа.

– Вы вызвали полицию?

– Немедленно. Офицер полиции прибыл сюда в течение трех минут. И плюс наша собственная охрана. Но они уже исчезли.

– Все четверо исчезли?

Он кивнул.

– И все равно мы хотели бы взять пробы, – кивнул Пол. – Мы пробудем там около часа.

Менеджер напрягся, его лицо окаменело.

– Вы не те, за кого себя выдаете, – сказал он, ткнув пальцем в фальшивые удостоверения.

Пол хранил молчание.

– Вы проводите какую-нибудь операцию, связанную с наркотиками? Мне всегда не нравилось это место. Мы держим его на замке. Понятия не имею, как они смогли туда попасть.

– Мы не полицейские. И рейд отелю не угрожает.

– Это было ужасно. Кошмарное зрелище.

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

Они прошли через сверкающий обеденный зал отеля, потом через безупречно чистые кухни и далее в подвал. Менеджер продемонстрировал им запертую железную дверь, затем достал ключи и открыл ее.

– Можно нам взять ключи?

– Конечно, – он протянул им связку. – Но заприте за собой дверь. Мы никогда не оставляем ее открытой. Никогда.

– Бывают неприятности?

– Не нравится мне это помещение. Мы хотим вообще заложить этот вход кирпичами.

– Хорошая идея, мистер. Просто замечательная.

* * *

Темнота пещеры обступила их.

– Зачем мы здесь? – спросила Бекки. – Вампиры, возможно, уже ушли.

– Вот и посмотрим.

Уорд открыл небольшой чемоданчик, в котором находились набор специальных приспособлений, приборы ночного видения, необычная обувь, позволявшая ходить практически бесшумно. Пол и Бекки молча занялись своей экипировкой. Как будто не было нескольких лет спокойной жизни – все вернулось на круги своя, как только они спустились сюда.

Бекки осветила фонарем достаточно просторное помещение. Небольшая сцена, напротив одной из стен – куча ломаных стульев. Знаменитая стойка бара располагалась посередине.

– Это еще что за дрянь?

Пол с легкостью атлета перевернул стойку бара, уложив ее на бок, не издав при этом ни малейшего шума, затем наклонился к телу. По бледной коже бегали насекомые. Сохранившийся глаз невидяще смотрел на него.

Бекки заметила седые волосы, морщины.

– Старик.

Но на трупе были футболка и кроссовки, которые больше подходили подростку.

– Мы не знаем, что это такое, Бекки.

Она не могла сдвинуться с места, когда увидела в цинковой ванночке для льда плотно упакованные, как дрова, отрезанные руки и ноги.

– О Господи, Пол!

Рядом с маленькой жаровней валялась опрокинутая сковородка. Кусочки какого-то серого вещества 6ыли разбросаны по полу. Хотя казалось, что они имеют органическое происхождение, насекомые на них не обращали никакого внимания.

Пол присел на корточки. Он находился в этой позе довольно долго. Затем встал.

– Он ел останки вампиров, которых мы убили в их логовах.

– Господи, и кто-то расправился с ним?

– Вампир.

– А что произойдет, если ты съешь их? Станешь молодым?

– Конечно, но на некоторое время. Думаю, что это так.

– Тогда можно объяснить его одежду. При жизни он выглядел как мальчик. А после смерти принял должный ему вид.

Пол направился в кухню бара, где начал ощупывать стену рядом с сейфом для спиртного. Бекки видела, как легко скользят его руки. Темнота стала еще плотнее, когда открылась потайная дверь. Бекки направила туда свет фонаря.

У нее появилось непреодолимое желание позвонить Яну. Они могут провести здесь несколько часов, может быть всю ночь.

– Пол, я хочу кое-что выяснить. Скажи мне, почему ты пошел именно сюда?

Он медленно повернулся к ней. В мощном луче фонаря его лицо разительно изменилось, кожа казалась белой, как мука, глаза словно остекленели. Он сделал протестующий жест.

– Извини, – спохватилась она, отводя луч фонаря в сторону. – Пол, я хочу понять, как ты с самого начала догадался, что надо идти именно сюда?

Он приблизился к ней, сделав три шага с той быстротой, которая заставила ее увидеть в нем то, что он тщательно скрывал, причем очень хорошо; это отличало его от остальных людей, обволакивая словно дым. Какое животное таилось за этими медлительными глазами?

– Просто знал, – ответил он. – Вот такой уж я.

– Ты вычислил их. Попал прямо в яблочко.

– У нас много работы и нет времени.

– Можно я сначала позвоню Яну? Здесь еще проходит небольшой сигнал. А там внизу...

– Мы туда не пойдем.

– Значит, уже все?

– Да.

Вампир бродил где-то по городу.

* * *

Лео плакала и не могла остановиться. Свет фонаря тускнел с каждой секундой, а выход до сих пор не найден... и вообще, она совершила непростительную ошибку, решив спуститься сюда. Какая чушь пришла ей в голову: она сможет вывести вампира на поверхность, позаботиться о нем, между ними даже возникнет любовь! Надо же придумать такое!

Сейчас все ее мечты казались глупостью, особенно если учесть, что через несколько часов ей надо быть на сцене. Если только ничего не случится...

Правда заключалась в том, что Лео вообще редко задумывалась над своими поступками: все ее действия были импульсивными, она просто делала то, что считала нужным в данный момент. Именно поэтому она согласилась на переливание крови вампира – это был потрясающий эксперимент! Ты полностью отдаешься во власть Мири, чувствуя, как кипящий холод проникает в твои вены, заставляя сердце колотиться так сильно, что оно вот-вот готово вырваться наружу. А в результате становишься бессмертной, могучей и почти такой же великолепной, как Мири.

Однако была еще и другая Леонора Паттен – та, которая просчитывала все ходы вперед, словно профессиональный шахматист. Другим путем суперзвездой не станешь. Но почему же она сейчас здесь? Какие мотивы побудили ее к этому поступку?

– Помогите! На помощь!

Ей ответило эхо. Лео уже довольно давно плутала по этим запутанным тоннелям, ныряя под трубы и обходя провода и ржавые механизмы. Крысы встречались ей буквально повсюду, это была их территория. Бесстрашные и любопытные твари, они не производили впечатления слишком агрессивных, но их заинтересованные взгляды не оставляли сомнения в том, что они с ней сделают, когда потухнет свет.

– На помощь! Помогите!

Эхо донесло до нее голос, в котором была смесь юности и опыта прожитых лет, – вот что вызывало восхищение у многочисленных поклонников и сделало ее такой знаменитой. Но какой в этом теперь, черт побери, смысл? Вся ее слава, деньги, бесконечная юность здесь бесполезны.

Фонарь наконец сделал то, что планировал с самого начала: потух. Лео потрясла его. Бесполезно. Она разразилась слезами. Стоя в самом центре этого темного и ужасного места, обхватив себя руками, замерзшая и беспомощная, она плакала так, как, наверное, плачут люди в ночь перед смертной казнью.

Вся злость на себя ушла вместе со слезами, и ничего не осталось, кроме всхлипываний и шмыганья носом. Когда Лео наконец замолчала, то услышала звуки, свидетельствовавшие об отчаянной возне у ее ног. Кто это мог быть?

Крысы – повсюду вокруг, теперь они уже слегка покусывали ее, желая попробовать ее кровь и получить затем еще больше.

Руки Лео дрожали так сильно, что она с трудом достала пистолет и, держа его как можно дальше от себя, выстрелила.

Грохот выстрела встряхнул ее мозг, заставил завизжать, отозвался звоном в ушах, но то, что она успела увидеть во время короткой вспышки, наполнило ее сердце и душу неприкрытым слепым ужасом. Все было сплошное движение – столько собралось вокруг нее крыс.

Лео выстрелила еще раз. Другой, третий, четвертый... И во время каждой вспышки замечала, что мерзких тварей становилось все меньше.

Спотыкаясь и вскрикивая в темноте, Лео медленно пошла вперед. Она размахивала перед собой руками, пытаясь избавиться от ощущения, что крысы вот-вот начнут падать на нее сверху.

– На помощь! Помогите! Пожалуйста!

Острая боль пронзила икру. Лео поспешно обернулась, выстрелила. Крысы были сзади – целый волнующийся океан, освещенный огненной вспышкой, плыл следом. Она снова выстрелила. Крысы продолжали наступать. Еще выстрел, еще один... клик-клик-кликкликклик.

Лео замахнулась на них бесполезным уже пистолетом и побежала, цепляясь за стены, размахивая перед собой руками. К горлу подкатывала тошнота, живот сводило, горящие угли словно жгли ее изнутри.

Ноги подкосились, и Лео упала, голова с глухим сухим стуком ударилась о пол. Крысы набросились на нее и в одно мгновение покрыли с ног до головы.

Что с ней случится? Она умрет или станет их частью, будет болтаться по кишкам, выйдет вместе с пометом. Что ждет ее дальше?

Лео с трудом поднялась на ноги, стряхивая с себя крыс, как пиявок, затем взвыла, словно раненая телка, умоляя Бога о спасении.

И тут, кое о чем вспомнив, она сунула руку в карман. Точно, вот зажигалка Джорджа, которую он дал ей в лимузине. Плача, визжа во все горло, Лео вытащила маленькую зажигалку и высоко подняла ее, горящую, напоминая дурацкую пародию на Статую Свободы.

Крысам это не понравилось, но они все равно пробегали по освещенному пятну на полу. Скоро мерзкие твари к нему привыкнут.

Низко склонившись, Лео пихнула пламенем в их сторону, визжа при этом, как валькирия... очень перепуганная валькирия.

Откуда-то из глубины пришло новое ощущение – это было где-то у нее под ногами, дрожь, которая появлялась и исчезала. Лео прошла еще немного вперед, направляясь к горе обломков, заваливших тоннель впереди. Вот опять – дрожь повторилась, причем она обладала своим ритмом. Поезд метро?

Все знали про старую подземную линию под Второй авеню, которую оставили неоконченной в семидесятых или восьмидесятых годах. Неужели Лео оказалась именно здесь? Она снова услышала звук, и на этот раз он был немного громче. Это определенно было метро, теперь в этом не оставалось никаких сомнений. Лео пошла быстрее, щелкая зажигалкой и боясь, что и это спасительное устройство скоро израсходует свои возможности. Через каждые несколько шагов звук становился все отчетливее.

Зажигалка нагрелась, и Лео уменьшила пламя. Промчался еще один поезд – очень быстро, и ей показалось, что линия на самом деле проходит где-то у нее над головой. Подняв зажигалку, она осмотрела потолок. Внимание Лео привлекли темные четырехугольники, похожие на люки. Они были окружены длинными сталактитами, свисавшими с их краев. Угасающее пламя не позволяло увидеть много... но, по крайней мере, люки были не в полу, занятом полчищами крыс Лео подошла к бетонной стене и взглянула наверх. Ее роста вполне хватит, чтобы ухватиться за край четырехугольника. Она потушила зажигалку и положила ее в карман. Сразу же послышалась возня, сопровождаемая визгом, свидетельствовавшим о жестокости, голоде и, возможно, каких-то изменениях, которые произошли с крысами, время от времени питавшимися останками вампиров.

Когда Лео подтянулась, ее голые руки скользнули по густой жирной грязи, а крысы набросились на нее, как бешеные собаки, хватаясь зубами и когтями за сапоги и брюки. Извиваясь, загоняя внутрь собственный крик, она пинками сбросила их с себя и затащила тело в пространство, открывшееся у нее над головой. Ее голова с такой силой врезалась в бетонный потолок, что из глаз посыпались искры. Но, по крайней мере, здесь не было крыс. Спустя мгновение Лео стояла, потирая ушибленное место и пытаясь собраться с мыслями, когда неожиданная боль обожгла шею. Протянув руку, Лео вцепилась в упругое извивающееся тело, затем содрала с себя крысу, погрузила пальцы в ее горло и держала так, пока визг твари не перешел в тихое кудахтанье. Затем наступила тишина, подергивания тела сначала стали беспорядочными, а потом и вовсе затихли.

Лео прислушалась. Ничего, вокруг нее все спокойно, крысам сюда не попасть, а эта, должно быть, прицепилась к ее брюкам. Она отбросила дохлую крысу, достала зажигалку и, держа высоко над головой, снова зажгла ее.

В полумраке мерцали золоченые рамы, по полусгнившим гобеленам мчались грациозные всадники, какие-то тускло блестевшие предметы лежали грудой у дальней стены. Пораженная, с трясущимися руками, Лео убрала зажигалку. Сердце пронзила сладкая мука полузабытых воспоминаний: дароносица... первое причастие... Внезапное, совершенно неожиданное появление этого предмета там, где его просто не должно было быть, сбросило с нее тяжесть долгих лет, избавило от наросшей сверху скорлупы жизни.

Лео держала в руках тяжелую дароносицу, уставившись на темное стеклянное отверстие, где когда-то находилась белая облатка, уложенная туда заботливыми руками благочестивого священника. Она мысленно увидела себя в детстве, и сердце наполнилось таким ощущением радости, что Лео невольно вскрикнула.

– Это золото, – объявила она темноте.

Лео продолжала рассматривать собранные здесь сокровища. Картины были почти полностью уничтожены – осталось лишь прогнившее полотно и несколько пятнышек краски. Вот как сложилась судьба великолепных образцов Гудзоновской речной школы,[10] демонстрирующих призрачное величие Катскилл[11] и далекие солнечные дни... Это был мир во всей своей истинности и красоте, и рука, которая его рисовала, была подлинно священной. Лео было бесконечно жаль, что эти чудесные произведения оказались здесь в ожидании своей неминуемой гибели.

В стенах были дыры, и Лео понимала, что они означают. Огромные пули повредили картины и превратили нечто ценное в россыпь осколков цветного стекла на полу. Рядом с ними валялись в пыли изумруды, рубины и жемчуг, а также странно изогнутый сюртук с целлофановым воротничком, который, как она подозревала, хранил изуродованное тело, серое от пыли и разорванное на части... но жизнь еще теплилась в нем.

«Никогда не притрагивайся к ним», – предупреждала Сара Робертс, и, когда холодные костяные пальцы сомкнулись на ее запястье, Лео поняла почему: ее рука была поймана словно в наручники из стали. Лео увидела, что из-за потрескавшихся, разбитых губ появились зубы, черные, высохшие, как веревки, мышцы искривили высохшую кожу в улыбке, которая выражала ненависть, жестокость и презрительную иронию. Казалось, эта улыбка говорила: и ты смогла проделать такое, маленькое жалкое животное?

Инстинкт взял свое: Лео начала колотить по руке, пытаясь вырваться. Тело развалилось на кусочки, рука с сухим треском и глухим «поп» отскочила от туловища и растянулась в грязи, покрывавшей пол; пальцы начали щелкать, словно клешни краба.

Лео подпрыгнула и попыталась ухватиться за потолок – так тонущий подводник стремится раздвинуть ограничивающие его железные пределы. Затем побрела дальше, споткнулась, полетела вперед и, проскочив сквозь сгнивший гобелен, ударилась о стену и сползла по ней на пол. Лео повернулась, почувствовав что-то мягкое, затем прорвалась через какую-то материю.

Появился свет! Лео начала прокладывать себе дорогу и внезапно оказалась в месте столь отличном от того, где только что была, что от растерянности запуталась в материи и вместе с ней рухнула на пол. Барахтаясь и кувыркаясь, она сорвала с лица ткань, встала на ноги и... обнаружила, что стоит на нижнем этаже магазина мужской одежды в Блумингдейле, куда ввалилась, обрушив вешалку с одеждой в нише у стены.

Лео все еще сжимала в руках дароносицу, переводя взгляд от лица к лицу: пожилой покупатель медленно облизывал губы; женщина выдохнула звук, похожий не то на смешок, не то на вскрик ужаса... Что касается продавца, то его лицо выражало целую гамму эмоций: изумление, недоумение, растерянность...

Высокий черный мужчина, который примерял пиджак от великолепного костюма, сумел выдавить:

– Черт знает что.

Его дочка-подросток, порывшись в своей сумочке, произнесла нежным, хорошо поставленным голоском:

– Можно взять у вас автограф?

Глава 11

Музыкальная комната

Лилит снова нажала кнопочку на толстой палочке, стараясь скользить пальцами как можно быстрее. И хотя одно изображение моментально сменяло другое, ей казалось, что замена происходит медленно. Когда Властительница достаточно успокоилась, чтобы осмотреть окружающую обстановку, то поняла, что «Sony» (так было написано под окошком) – коробка, содержащая тысячи и тысячи картинок, нарисованных так подробно, со множеством мелких деталей, что изображение казалось реальным. Они быстро пробегают одна за одной, и для медленного человеческого глаза создается полное впечатление движения. Однако достаточно слегка сосредоточиться, и сразу виден поток отдельных изображений.

Воспользовавшись часами, которые были на запястье у все еще лежавшей без сознания женщины, Лилит насчитала 750 картинок за пол-оборота тоненькой стрелки на циферблате. Она никогда не измеряла время такими малыми порциями – неужели за этот промежуток можно показать столько картинок, да еще и под разными углами зрения? К тому же они все поместились в коробке «Sony» и не переполнили ее... Сплошные тайны!

Одна или две последовательности картинок были на других языках, но большинство сопровождалось английской речью. Лилит решила воспользоваться «Sony», чтобы расширить свои языковые знания, в этом ей очень помогли упражнения в красноречии Хэмфри Богарта и Лорен Баколл, Роберта Митчема и Джона Уэйна. Она выслушивала длинные диалоги о фактах и предметах, разглядывала картинки и пришла к заключению, что мир людей действительно разросся до огромных пределов. Каир больше не был центром мира. Центр – этот огромный город. Или, возможно, другое место, заполненное белыми статуями, или еще одно, отличавшееся от других высокой серой башней, называемой Эйфелевой. Она впервые увидела поезда, самолеты и авиакатастрофу, Теда Хита, Рози О'Доннел, Луи Пастера, Опру Уинфри, королеву Hyp, Вольфа Блитцера и Адольфа Гитлера. Что касается последнего – не являлся ли он созданием Властителей, которые позволили ему править специально для того, чтобы не дать разрастаться человеческому поголовью? Те же самые мысли возникли у нее в голове, когда она узнала о Сталине и коммунизме, который, очевидно, тоже был изобретен ее соплеменниками.

Лилит убедилась, что за последнее столетие Властители неплохо поработали, чтобы ограничить рост человечества. А когда их усилия потерпели крах, они спрятались в тоннелях, которые испокон веков служили основными путями передвижения в городах, но попали в западню. Ей хватило впечатлений в городском подземелье, и теперь она могла представить, что произошло на самом деле. Люди ворвались в убежища, каким-то образом открыв потайные двери, и уничтожили ее соплеменников.

Внимание Лилит привлекла одна картинка, которую она сначала едва не пропустила. Огромная комната, и на сцене поет женщина. Музыка не играла роли, но затянутое в кожу создание было окружено знакомым сиянием. Затем лицо женщины показали крупным планом. Лилит очень внимательно рассмотрела ее, потому что... нет, это не Властительница. Картинка переключилась, показав певицу под другим углом, внизу пробежали слова «Серебряные мечты», и сильный голос запел: «Серебряные мечты уносят меня, серебряные мечты спасают мою душу»" Этот тембр был намного богаче любого человеческого голоса. Песню прервал пронзительный мужской голос «Позвоните 1-800-999-0020 прямо сейчас, и вы получите не только великий хит Лео, мы прибавим к нему „Интимные моменты Лео Паттен“. Вы не сможете купить это в магазинах...»

Этот голос визжал на фоне продолжавшей петь Лео Паттен. Лилит решительно поднялась с кресла.

Она знала, кто ей нужен, знала абсолютно точно. В венах этой певицы текла кровь Властителей. О радость, в этом темном мире еще сохранилась жизнь! Огромная толпа зрителей, что-то выкрикивающих от возбуждения, – как они любят Лео Паттен! Но эта женщина должна питаться человеческой кровью... Да, она будет ее союзником, непременно!

Лилит начала расхаживать по комнате, думая о том, как попасть внутрь коробки. Как добраться до этих картинок? Может быть, там внутри тоннель? О, она должна идти – но, чтобы не мучил голод, следует воспользоваться этой валявшейся у стены женщиной...

Насытившись, Лилит устремилась к «Sony», но он был прикреплен к стене обычной веревкой. Внутри никого не может быть, ящик слишком мал. Опять какое-то колдовство, тогда...

О, люди стали такими великими, а она такая маленькая, но где-то есть женщина, которая может ей помочь. Лилит выживет, если найдет ее. Выжить! Властительница уже не думала о такой возможности; все, что занимало ее мысли в последний момент, это как бы превратиться в пепел, а не быть расчлененной.

Лилит расхаживала по комнате, пытаясь что-то придумать, понять происходящее. Так, мужчина сказал: «Позвоните»... О каком колоколе шла речь? А еще он назвал цифры... На толстой палке, которая помогает двигать картинки в «Sony», есть кнопки с написанными на них цифрами. Лилит, взволнованно дыша, набрала названный номер.

Ничего не произошло. К горлу подступил тяжелый ком. Она набрала номер опять, потом еще раз, затем подошла к коробке и выкрикнула номер изображениям. Ничего, ничего, ничего!

Что же это тогда может быть? На столе стояла штуковина, на которой тоже были цифры. Лилит подняла одну из ее частей, напоминавшую дверную ручку, которая, похоже, была сконструирована специально так, чтобы ее можно было подносить к голове, и услышала монотонное гудение, сменившееся затем короткими гудками. Нажимая кнопки, Лилит наконец услышала голос:

– Номер, который вы набрали, не существует. Пожалуйста, проверьте номер и повторите попытку.

Она набрала номер, который выкрикивал мужчина.

– "Музыкальные струны". Сообщите ваш заказ, пожалуйста.

– Дай мне Лео.

– Вы хотите альбом Лео Паттен?

– Повтори-ка еще раз, я не поняла.

– Вы хотите «Специальное издание Лео Паттен»?

Это была какая-то абракадабра. Лилит положила ручку на устройство с цифрами. Как она ненавидела этот мир! О, какое это ужасное, бестолковое, невозможное место! Она подошла к окну, уставилась на утесы, усыпанные окнами, и закричала.

Снаружи вспорхнули потревоженные ее криком птицы. За окном напротив мужчина уставился на нее расширенными глазами. Лилит отошла внутрь комнаты и упала на кровать.

Внезапно послышался шум. Быстро звонил колокольчик, повторяя свои звонки через определенные интервалы. Похоже, ей предлагали взять ручку говорящего устройства. Она так и сделала.

– Добрый день, миссис Верду. Мы должны вас сегодня выписать.

Что бы это значило? Она абсолютно ничего не поняла. «Верду», должно быть, имя той женщины, которую она вчера ударила об стенку, а потом съела. Ее останки, напоминающие пыль, находятся в ящике стенного шкафа.

– Хорошо, мистер.

– Хорошо? Однако уже три тридцать, и нам нужен номер.

– Не сомневайся, парень.

– Так когда вы выедете?

– Я выеду когда, так что все в порядке.

– Извините?

– Отлично, парень, мы сделаем это так, как ты хочешь.

– Ну, я пошлю вам коридорного.

– Давай так и сделаем, милый.

Лилит отложила в сторону говорящую машину. И что теперь делать? Ее целью является найти эту красавицу, возлюбленную Властителя или Властительницы – иначе она не получила бы волшебную кровь и остальные блага вместе с ней. Но этот город – сплошной таинственный лабиринт. Где может быть эта певица, если не на другом конце объявленного номера?

Внезапно раздавшийся стук в дверь испугал ее. Спустя некоторое время он повторился несколько громче. Лилит прислушалась. Дыхание через ноздри, усталое, но молодое. Мужчина. Да, она чувствует запах его кожи. Она подошла к шкафу и надела кое-что из одежд миссис Верду, выбрав то, что, с ее точки зрения, подходило ей больше всего. Платье сверкало мелкими металлическими нитями, вплетенными в ткань, и очень плотно облегало тело.

Стук возобновился, став еще громче. Мужчина за дверью вполголоса пробормотал:

– Сука... Ну, давай же...

Тук-тук-тук! Тук-тук-тук!

Она надела ярко-красные сандалии с высокими иглами, приделанными к каблукам, и, покачиваясь, сделала несколько неуверенных шагов. Неужели можно носить такое и не падать?

Тук-тук-тук!

Лилит открыла дверь молодому человеку в темном костюме.

– Миссис Верду, меня прислали помочь вам управиться с багажом.

У этого существа был хороший ток крови, она мгновенно осушила бы его, но... абсолютно сыта. Лилит заметила, как его зрачки расширились, когда он разглядывал ее. Что в ней так его удивило? Она отступила, позволяя ему войти в комнату. Ей очень не хотелось показаться необычной, иначе люди, вне всяких сомнений, уничтожат ее.

– Собираетесь на вечеринку, мэм?

– Я собираюсь на вечеринку.

– Отлично.

Лилит задумалась: что бы могло обозначать это слово «вечеринка»?

Молодой человек подошел к шкафу, потом обернулся.

– Где он?

– Он?

– Ваш багаж. Вы разве не съезжаете?

– Я съезжаю.

– Но ваша одежда, она все еще висит здесь.

– Ты получишь это, крошка.

– Вам надо упаковаться. Вы понимаете по-английски?

– Не сомневайся.

– Черта-с-два ты понимаешь, – проворчал он, потом громко спросил: – Откуда вы?

– Из Египта.

– О Господи! Ладно, я помогу вам, – он достал из шкафа большой черный ящик, затем взял кое-какие платья и разложил их на кровати. – Вы помните, как упаковывали вещи дома?

– Ты что, не веришь?

– Полагаю, вам кто-то их там упаковал. Я могу это сделать, если вы не возражаете.

– Меня это устраивает.

Молодой человек начал укладывать вещи в ящик, который вынул из шкафа. Его подвижные руки стряхнули с него пыль, которая была прахом настоящей миссис Верду. Он мог бы помассировать Лилит такими молодыми сильными пальцами, но она теперь никогда больше не захочет, чтобы к ней притрагивались человеческие руки.

Лилит последовала за молодым человеком и оказалась в пустом, без всякой мебели, коридоре. Мужчина вез пожитки миссис Верду, уложив их на сверкающую медную платформу, которая катилась на колесиках, – надо же, какой удобный рабочий инструмент. Затем они вошли в маленькую комнатку со скользящими в стороны дверями, которые закрылись за ними, а через мгновение открылись снова. Мужчина выкатил платформу из маленькой комнатки, Лилит ни на шаг не отставала от него, стараясь скрыть свое изумление. Зал, в который они вошли, оказался роскошным.

* * *

Только подумаешь, что наконец в твоей жизни случилось что-то хорошее, как тут же все летит к чертовой матери. И что за паршивый кусок дерьма запихал ему в карман эти таблетки? Какому-то придурку не захотелось, чтобы он хорошо провел время. Но почему? Что в нем такого, о чем он не знает? Ян расхаживал по комнате. Господи, ну и каморка, все эти постеры с Лео... Сегодня вечером будет ее концерт, и ему так чертовски хочется на нем побывать... Просто посмотреть на нее, увидеть, как она пробежит по красному ковру и скроется в клубе, куда его не пустят"

Наверняка Мол постарался. Он дал ему флаер на эту тусовку, а затем, когда внезапно появились полицейские, засунул в карман таблетку. Сволочь паршивая.

Ян никогда не выходил за рамки закона – его родители работают в ЦРУ, поэтому он не мог рассчитывать на полную свободу. Ходить на тусовки – пожалуйста, но никаких наркотиков, спиртного – ни в коем случае! Это могло бы повредить карьере родителей – разве он мог допустить такое. «Поверьте!» – кричал Ян в тишине своей комнаты, где сидел с того момента, как они в четыре часа утра вернулись из Нью-Йорка. Нельзя сказать, чтобы он был зол на них – нет, они проявили огромное понимание.

Когда Ян проснулся в десять часов утра, родителей уже не было дома. Что ж, так всегда бывает: когда он хочет им все объяснить, их просто нет дома. Он спустился вниз. Где же они? Наверное, ушли выполнять какое-то задание. Ян не имел представления, чем они занимаются, ему на самом деле не было интересно, просто хотелось знать, опасна их работа или нет.

Зазвонил телефон в кухне.

– Мам!

– Привет, дорогой, я по сотовому. Мы тут замотались по работе, а у нас сегодня вечером концерт, так что мы заскочим переодеться и сразу отправимся дальше.

– И что за концерт?

– Твоя несравненная Лео. Это, конечно, не та музыка, которую предпочитает твой отец, но нам дали билеты и отказаться было уже неудобно.

От этой новости он почувствовал себя так, словно его душа покинула тело и оказалась навечно похороненной на глубине шести футов.

– Ян?

– Мам...

– Что, дорогой?

– Мам, я... я... вы хорошо проведете время.

– Ну, я – да. Ты же знаешь папин вкус – Пол ненавидит все, что создано после тысяча семьсот девяностого года, – она замолчала. Ян тоже ничего не сказал в ответ. – Извини, дорогой, я тебя расстроила.

Он собрал всю свою волю в кулак – его голос не дрогнет, а будет спокойным и рассудительным.

– Да.

Он слышал, как мир разбивается на стеклянные осколки.

– Эти билеты нам дал один очень состоятельный человек, и мы просто не можем там не показаться. Они стоят тысячи.

– Я знаю, сколько они стоят. Десять тысяч в Фонд окружающей среды с человека.

– Фонд окружающей среды, да?

– Во всяком случае, это не имеет значения, раз я под домашним арестом, правда? Даже если я ничего и не сделал, а меня просто подставила какая-то сволочь.

– Дорогой, мы бы тебя взяли, если бы могли. Но...

– Мам, мы могли бы пойти с тобой вдвоем. Он же не хочет идти. Он ненавидит Лео.

– Для нас это работа, – это был голос отца.

– Привет, пап.

– Привет, дружище. Я просто хочу, чтоб ты знал: это связано с нашей работой. Мы идем на концерт, потому что должны там быть.

– Пап, может быть, это покажется тебе странным...

– Ну?

– Можно, я приду туда просто посмотреть? Постою в толпе снаружи?

– Сын...

– Мы потом можем вместе где-нибудь поужинать и вернуться домой.

Надо было обратиться к матери, какой же он дурак!

– Я не думаю...

– Ладно, забудем об этом.

– Я вытащил тебя из полиции в четыре часа утра и не думаю, что тебе стоит выходить из дома меньше чем через сутки после произошедшего. Посмотри концерт по телевизору.

– По телевизору его показывать не будут.

– И это после того, как они подняли такой шум? Думаю, покажут.

Ян заставил себя вежливо попрощаться и повесил трубку. Сильнее на отца он уже разозлиться не может. Пол Уорд будет сидеть там, уставившись на сцену, даже не улыбнется и не поднимет рук, чтобы поаплодировать. Черт бы побрал отца, и будь проклят весь этот мир.

Если только не...

Нет, он не должен это делать. Они наверняка в какой-то момент позвонят сюда и... Все очень просто. Но нет, он не сможет раньше их вернуться домой.

Если только не...

Он только посмотрит, как она войдет в клуб, а потом первым же поездом отправится домой. У него будет уйма времени. И по крайней мере... Разве это не похоже на безумие – так сильно хотеть увидеть девушку, к которой ты никогда не притронешься, никогда не поговоришь? Она даже никогда не узнает о твоем существовании.

Ян поспешно снял трубки с обоих аппаратов – на кухне и в гостиной. Дело сделано, он уже на пути к земле обетованной!

* * *

Лилит встала перед алтарем вместе с другими молящимися и вскоре оказалась напротив сильно пахнувшего жреца с голубой шелковой лентой, аккуратно повязанной на горле. Учитывая свое недостаточное знание английского языка, она позволила прислужникам направлять ее действия во время ритуала. Властительница запуталась в целой серии непонятных действий, связанных с небольшими пластинками из какого-то неизвестного материала, хранившимися в кожаном пакете, на который она сначала не обратила внимания и едва не оставила в номере.

Молодой человек напомнил ей об этом пакете, и теперь жрец заканчивал свой ритуал, пользуясь одной из этих пластинок. Из какого же материала они сделаны, если обладают такой ценностью? Разве это золото или лазурит? И весь этот ритуал – что бы он мог значить? В конце концов священник улыбнулся ей – наверное, прочитал на этой пластинке что-то хорошее.

Люди всегда взывают к своим богам и в поисках ответа изучают небо, или внутренности овцы, или, стараясь определить нужное направление, смотрят, куда полетят листья при порыве ветра. Разве они еще не поняли, что время разворачивается в молчании богов, а судьба носит другое имя – случай?

– Могу я вызвать такси? – спросил ее молодой человек.

Интонация подразумевала вопрос Очевидно, слуга хочет обратиться к ней как-то по-новому после совершенного ритуала.

– Можете назвать меня «такси», – ответила она.

Неожиданно он бросился на дорогу и начал яростно свистеть в маленький медный свисток. Лилит уже хорошо понимала, что находится посередине обширного моря новых обычаев, смысл которых 6ыл выше ее понимания. Это требовало от нее осторожности и осмотрительности. Каждый момент, любая странная новая просьба или требование таили в себе очередную опасность.

Очень скоро рядом с ней остановилась желтая повозка. Очевидно, Лилит должна сесть в нее, тем более что таких «машин» она видела вокруг немало – скорее всего, ничего необычного в предполагаемом действии не было. Молодой человек уставился на нее, и она послушно заняла место рядом с возничим. Внезапно улыбка исчезла с лица слуги.

– Болтается тут кто попало, – наконец прорычал он и хлопнул дверцей.

– Кто попало, – повторила она, когда повозка выехала на дорогу и устремилась вперед.

– Куда вас, леди?

– Куда.

– Куда направляемся?

– Алло.

– Черт, леди, вы что не говорите по-английски? На каком языке вы говорите? Parlez-vous francais?

Его интонации подсказали ей, что он говорит на двух языках. После завоевания и прибытия греческого правителя Птоломея египтяне начали говорить на эллинском. Возможно, этот город тоже был завоеван, и «parlez-vous» – слово из языка завоевателей. Когда египтяне говорили по-эллински, то тем самым стремились продемонстрировать, что они знакомы с двором нового фараона.

– Parlez-vous francais, – ответила она.

– Ah, bon! Je suis d'Haiti. Si, ou est-ce que nous allons?

– Si, nous allons.

– Pardon? Mais ou?

– Mais? Ah, si!

– Que?

Смысл этих слов оставался для нее неясным. Лилит отчаянно пыталась составить разумно звучащий ответ. После пройденного ритуала ее отвели к повозке, и ясно, что она должна командовать водителем. Затем она вспомнила, что когда еще находилась в комнате этой женщины, Верду, то молодой человек употребил слово «поменять».

– Я поменять, – сказала она.

– Отлично, поменяем на английский. Куда вы направляетесь?

– Я направляюсь поменять.

Он хлопнул ладонями по рулю.

– Лео Паттен, – сказала она.

Именно к ней она и хотела попасть.

– Вы имеете в виду «Музыкальную комнату»? Вы едете на концерт в «Музыкальную комнату»?

– В «Музыкальную комнату».

Бормоча заклинания, он прибавил скорость и влился в движение. Повозка проехала мимо ряда странных строений, напоминавших башни. Они вонзались в яркое, светло-голубое небо, покрытое пятнами белых облаков. Смотря на него и ощущая прохладу ветерка, задувавшего в открытое окошко, Лилит опять вспомнила дом. Она заснула под цветущими деревьями и увидела сон, который продолжается до сих пор...

– С вами все в порядке?

Она воспользовалась интонацией и фразой, которую услышала из «Sony».

– Правильно уловил, проказник.

– Ну вот, еще одна Лорен Баколл.

Она не поняла, что он сказал, поэтому даже не попыталась ответить.

Ее сердце вырывалось из груди, кожа зудела, Лилит не покидало острое, мучительное чувство, что она упустила что-то очень важное и другая, настоящая жизнь проходит мимо нее.

– Леди, нельзя разговаривать на таком языке в «Музыкальной комнате». Вам лучше в отель. В какой отель вас отвезти?

«Отель» было уже знакомым словом. Это был храм, в котором она жила и где проходил обряд с пластинками.

– Отель «Роялтон».

– Нет, не пойдет, оттуда мы уехали. Понятно? Ах вот как.

– Лео Паттен, – повторила она, надеясь, что это снова приведет к какому-то результату.

Очевидно, ответ оказался правильным, потому что лицо возничего расплылось в широкой лучезарной улыбке, такой, какую она не видела уже много-много лет.

– Лео живет в «Шерри», – сообщил он.

– Да.

Они проехали по нескольким улицам, пересекли широкую площадь и остановились перед одной из высоких башен.

– Я могу управлять повозкой, – заметила Лилит. – Я уже это делала.

Судя по выражению лица возничего, которое она увидела в маленьком зеркальце, Властительница поняла, что он совсем не ожидал такого признания. Так что ее мысль о том, что он остановился из-за того, что устал, была неверной.

Дверцу повозки открыл человек в великолепной одежде, очевидно занимавший очень высокую должность, и помог Лилит выйти. Весь ритуал, наверное, будет повторен здесь. Люди всегда обожали различные церемонии, но, когда ты не можешь и трех шагов шагнуть без какого-нибудь ритуала, это начинает превращаться в абсолютную глупость.

Властительницу провели через роскошный зал к алтарю, и снова начался ритуал с пластинками.

– Я уже «такси», – пояснила она жрецу.

Он удивленно посмотрел на нее. Лилит поняла, что слишком переоценила себя, и решила в дальнейшем говорить как можно меньше.

– Я не вижу вашей брони, миссис Верду.

– Ага, хорошо.

– У меня нет забронированного для вас места. Позвольте мне... – он сделал знак другому жрецу, который величественно приблизился к нему, выдвинув вперед подбородок.

Если она вообще понимает что-нибудь в религии, то ее ответ потребовал участия в церемонии жреца более высокого ранга, что было только к лучшему.

– Да, мистер Фридман?

Первый жрец перешел почти на шепот.

– У нас нет брони.

– Она одета так, словно собирается на вечеринку, – пробормотал второй.

Они перешептывались, Лилит, конечно, слышала каждый звук.

– Таксист сказал швейцару, что она собирается на концерт Паттен.

– О Господи. Оформи ей номер.

Оба жреца повернулись к ней с широкими улыбками на лицах.

– Добро пожаловать в «Шерри-Нетерленд», миссис Верду. Мы поселим вас в Розовый номер, он очень милый.

Жрец позвонил в маленький колокольчик. Еще больше человеческих созданий закрутились вокруг тележки с ее ящиками.

– Лео здесь?

– О, думаю, что она сейчас на репетиции в клубе.

– Ага. Я пойду туда.

– Не хотите ли, чтобы отель предоставил вам водителя и машину?

– Да.

– Очень хорошо. И в какое время вы покинете отель сегодня вечером? Полагаю, клуб всего лишь в десяти – пятнадцати минутах отсюда. Может быть, в семь тридцать?

– В семь тридцать.

Они пошли в очередную поднимающуюся и опускающуюся комнатку, которая – впрочем, как и весь отель – была намного роскошнее, чем в «Роялтоне». Лилит начала понимать, что главными аспектами этой религии являются ритуалы входа и выхода из домов, в которых люди останавливаются отдохнуть. Неужели им все время приходится перетаскивать свое имущество с места на место? Какую же загадочную жизнь они ведут, если нигде не задерживаются надолго?

Оказывается, здесь вместо одной комнаты ей предоставили несколько; везде стояла красивая мебель с обивкой розового цвета. Орнамент из нераскрывшихся бутонов роз покрывал стены, повторялся на занавесях, скрывавших высокие окна. В дальнем конце одной из комнат стояла широкая кровать, сделанная из сверкающей меди.

Молодой человек, который пришел вместе с ней, положил вещи на диван.

– Как долго вы проживете у нас? – поинтересовался он.

– Целую вечность, – ответила Лилит.

Он тихо засмеялся.

– Я понимаю, что вы хотите этим сказать. Это очень хороший номер.

Что касается водяной комнаты, то в ней был вырыт пруд. Властительница не знала, как отдают приказы рабам по-английски, поэтому просто сказала:

– Искупай меня.

Он приблизился к ней.

– М-м-м... вы хотите узнать, как пользоваться ванной?

Улыбаясь, с пылающим лицом, он начал поворачивать рычаги.

Вода обильной струёй полилась в пруд. Лилит ожидала, что он начнет прислуживать ей, но молодой человек направился к выходу, крикнув ей через плечо:

– Я пришлю горничную.

Вскоре явилась рабыня – невысокая, черная, как нубийка.

– Помочь вам? – спросила она.

– Дай мне руку, сестра, – согласилась Лилит. Она чувствовала себя беспомощной и растерянной, ее не отпускало беспокойное чувство, что все идет не так, как следовало.

– Вода сейчас перельется, милочка, – заметила нубийка.

Она остановила текущую в пруд воду. Лилит могла бы и сама сделать это, но она хотела заставить этих рабов прислуживать ей.

– Искупай меня, – сказала она.

– Вы хотите, чтобы я вымыла вас?

Наконец-то она услышала ответ, в котором был какой-то смысл. Неужели эти идиоты ее поняли?

– У тебя все правильно получается, детка!

– Ну, леди, я не нанималась, чтобы еще и кого-то мыть. Ты уж сама тут принимай ванну, а я займусь твоими вещами. Договорились?

Она вышла.

Конечно, Властительница могла бы приказать выпороть рабыню, принадлежавшую храму, но все это становилось уже забавным. Она стянула с себя платье, погрузилась в пруд и плескалась в нем, пока вода не стала прохладной, потом холодной. Нубийка давно уже ушла, не сказав ни слова. Затем Лилит вылезла из пруда и оделась, на этот раз в грубую черную кожу. Этот наряд вызвал грустные воспоминания о прекрасном плаще, который она потеряла.

За окном стемнело. Весь день, или, по крайней мере, большую его часть, она провела в пруду, но иногда на купание у нее уходило еще больше времени, например в Риме, на вилле у Адриана, она купалась очень долго, может быть целую неделю. У него были хорошие, прекрасно обученные рабы.

Рядом с ее рукой на стене зазвенела коробочка. Когда она сумела наконец приладить этот аппарат к уху, голос объявил:

– Машина подана.

* * *

Ян спешил к «Музыкальной комнате». Там, конечно, собралась большая толпа поклонников, но это его не беспокоило. Он любил посещать открытия всевозможных фестивалей, премьерные показы и знал, как там надо себя вести. Судя по напряжению, которое висело в воздухе, когда он подошел к клубу, Лео еще не прибыла. Среди знакомых лиц его внимание привлекла Руги, чье хобби было коллекционировать автографы.

– Говорят, она уже в клубе.

– Вряд ли.

Он проследил, как прибыли несколько «теней» – так их называют потому, что телевизионщики, увидев, что прибыл кто-то не заслуживающий внимания, выключают прожекторы. По толпе пробежал ропот – приехал кто-то важный; спустя мгновение вспыхнул яркий свет. Лакей открыл двери лимузина и восхищенным взорам собравшихся предстала Пенелопа Крус. В белом шелковом платье, легком, как бриз, она была просто великолепна.

Руги устремилась вперед, Ян попытался ей помочь. Неожиданно актриса оказалась прямо перед ними, вблизи она выглядела такой удивительной, такой... человечной, что Ян от одного ее присутствия почувствовал себя на седьмом небе от счастья.

А затем они двинулись один за другим, самое поразительное собрание настоящих звезд, такое зрелище оказалось непривычным даже для пресыщенной нью-йоркской толпы. Боуи, Клуни, Гибсон, Пэлтроу, Робертс, Зеллвегер... Но Лео все нет. Ян увидел родителей и проследил за ними жадным взглядом. Как бы ему хотелось идти рядом с ними, попасть туда, где... О черт, это был бы волшебный момент, не поддающийся описанию! Ян подался немного назад. У отца великолепное зрение, как у орла. Он может сосчитать волоски у бегущей крысы.

К подъезду подкатила великолепная машина, но вокруг все было тихо и темно, никто не двигался. Но вот осветители ожили. Послышался шепот.

– Майкл Джексон.

– Ну-ну, – пробормотала Руги.

Водитель вышел и открыл дверцу. Из машины показалась женщина, высокая, с белокурыми волосами. Нет, это была не Лео, и толпа дружно вздохнула.

Вот это красавица... Ей двадцать, двадцать три, не больше. Ян никогда не видел никого даже похожего на нее. Она была странно, но великолепно одета: черный кожаный костюм без блузки и, судя по всему, даже без бюстгальтера. Волосы окружали голову, как облачко золотистого дыма, глаза сияли яркой синевой.

– Кто это?

– Это самая прекрасная женщина в мире, – восхищенно произнес кто-то.

Когда она двинулась вперед, у Яна появилось странное чувство какой-то незримой связи. А затем он испытал настоящий шок: ему показалось, будто женщина в одно мгновение преодолела разделявшие их толпу и тридцать футов и бесстыдно положила руку ему на пах. Ощущение было настолько реальным и приятным, что его член в одно мгновение поднялся, как ядерный гриб над Хиросимой.

Незнакомка остановилась почти напротив Яна, их глаза встретились. Сотни голосов требовательно кричали ему что-то, а он ничего не понимал, из последних сил пытаясь собраться с мыслями.

Кто эта женщина и почему выбор пал именно на него? Красавица произнесла какую-то фразу на непонятном языке, которого он никогда не слышал, прозвучавшую как команда, и теперь спокойно ждала ответа. Ее лицо было таким невероятно совершенным, что он чуть не потерял сознание. В ней было очарование юности, которое самым невероятным образом сочеталось с яркой сексуальностью. Глаза – сама невинность, нет... ее губы, слегка приоткрытые. И она заинтересовалась им... им! Ян почувствовал, как его начал бить озноб, а в мозг устремился поток какого-то особого пламени: словно лава, он перетекал от нее к нему.

Затем наручник обхватил его запястье, и Ян в недоумении уставился на свою руку. Нет, это не стальной браслет, а лишь пальцы женщины, которые оказались такими сильными. Она потянула его к себе, перетащила за оградительные веревки и повела к входу в клуб, оттолкнув Мерил Стрип.

Фойе блистало знаменитостями, руководителями Фонда окружающей среды, здесь – звезды на любой вкус, и он, мальчишка с улицы, в джинсах, клетчатой рубашке и кроссовках.

– Эй, ты...

К нему подошел Большой Джо Пик, известный охранник знаменитостей.

– Она держит меня за руку!

– Вон. Сейчас же. А то я тебя быстро охлажу.

– Послушайте, я вовсе не хочу здесь...

Женщина продолжала тащить его за собой, как щенка на поводке. Огромная рука Большого Джо Пика сомкнулась на плече Яна.

Сверкая зеленым шелком, неожиданно появилась Лео; Большой Джо и Ян замерли. Самое невероятное, что Лео тоже не могла сделать и шага, а только молча смотрела на незнакомку. Ян видел, что внутри у нее тоже произошел взрыв, но это было не то, что случилось с ним: чувство, охватившее певицу, было гораздо сильнее. Лео, побледнев, задрожала, а ее глаза наполнились слезами.

Рука Большого Джо упала с плеча Яна, но охранник не сдвинулся с места. Ян чувствовал его дыхание у себя на шее.

Лео машинально поправила изумрудное колье, так гармонировавшее с ее глазами. Знакомое, узнаваемое лицо, образец совершенной красоты; немного выступающий вперед подбородок – ровно настолько, чтобы подчеркнуть наивность, мерцавшую в ее глазах, и чувственность, которая опасной тенью жила в уголках улыбки.

Потом Лео замигала, не спуская глаз с незнакомки, по ее щекам потекли слезы. Тишина, царившая между этими двумя женщинами, постепенно охватила всю комнату.

– Ты пришла. – Ее голос слегка дрожал.

– Я хочу видеть твоего Властителя.

– Моего... Моя Властительница... О... Извини.

Странная женщина толкнула вперед Яна. Большой Джо хотел 6ыло оттащить ею назад.

– Проваливай отсюда, парень, – прошипела ему красавица. – Ноги в руки – и пыли по дороге.

Почему, ради всего святого, она так странно разговаривает? Но как бы там ни было, Большой Джо исчез как морская пена.

Ян стоял так близко к Лео. Он видел, как ее грудь поднимается и опускается, – похоже, от бешенного сердцебиения, – а румяна исчезают под дорожками слез.

– Вот этот, – сказала красавица, – он будет твоим Властителем.

– О-он?

– Конечно! Он моей крови! Ты что, не видишь? Лео взглянула на него, теперь ее глаза неистово горели.

– Я... не... понимаю, – пробормотал Ян сквозь стиснутые зубы.

Но Лео, очевидно, поняла. Она оглядела его с ног до головы, а потом сказала женщине, которая держала его за плечи:

– Он прекрасен.

– Конечно прекрасен. Он моей крови.

Лео приблизилась к нему, ее лицо было исполнено восхищения, даже благоговения. Дрожащие пальцы скользнули по его щеке. Ян никак не отреагировал, просто не мог это сделать. Он только знал, что испытывает самый настоящий шок.

– Т-т-ты будешь меня любить? – спросила Лео.

Последние двадцать четыре часа – это просто его буйная фантазия. Какая-то сволочь подсыпала ему на вечеринке ЛСД в колу. Потому что такое на самом деле невозможно. Лео Паттен просит его о любви.

Мигнул свет.

– Идем со мной, – велела Лео.

Она направилась в зал, Ян и женщина последовали за ней, растерянный Большой Джо старался не отставать.

Им навстречу бросился мужчина.

– Все переполнено! – взвизгнул он. – Даже произошел сбой компьютера! Джек Николсон привел с собой шесть человек, а у меня нет мест!

– Посади этих людей впереди.

Он оглядел Яна и женщину с ног до головы.

– Извини, но это просто невозможно.

– За центральный столик.

– Ты отдала его Китти Харт!

– Отправь ее в мужской туалет.

– Что...

– Тогда в партер. И Николсона туда же.

– В партере нет сидячих мест.

Лео пошла дальше.

– Уладь это, – бросила она, не оборачиваясь.

Мужчина снова оглядел их с ног до головы.

– Господи, Боже мой, да кто вы такие? И что вы здесь делаете?.. Вы читали приглашение? – мужчина посмотрел прямо на Яна, в его глазах мелькали искорки безумия.

– Я... я... не знаю. М-м-м...

– О Господи! Пошли.

Отец и мать, наверное, где-нибудь на балконе, вместе с другими безликими гостями. Ян даже вздрогнул от удовольствия, когда попробовал представить себе, что они подумают, увидев его здесь, среди блеска и великолепия. Придется его отцу поломать голову над тем, что же здесь происходит! Но дело в том, что Ян и сам этого не понимал. Единственное, что не вызывало никаких сомнений, так это то, что он находится здесь вместе с невероятной женщиной, а Лео Паттен – звезда, богиня – ведет себя так, словно он ее повелитель.

Его сон превратился в реальность – да, сейчас он ущипнет себя, и все пройдет... Странно, ничего не изменилось. Ладно, пусть будет, что будет.

Они заняли места за столиком, и официант тут же принес шампанское.

– Итак, – сказала женщина, – где же ты зарылся?

– Э-э-э... дома.

– Уловила. Эй, меня знают как Лилит. А твое прозвище, старина?

– М-м-м... Ян. Ян Уорд.

Она подняла бокал.

– Давай пропустим за тебя, парень.

Глава 12

Обнаженные

Джордж бережно обнимал ее за плечи, а Лео изо всех сил пыталась справиться с тошнотой, содрогаясь от рвотных позывов. Это не был страх перед выступлением – она никогда не боялась выйти на сцену. Но эта женщина... неужели появление неизвестной красавицы так подействовало на Лео? Кровь звенела у нее в ушах, сердце выпрыгивало из груди. И когда она, вздрагивая от конвульсий, закрывала глаза, то снова видела ее, самое прекрасное создание на земле.

Лео в очередной раз передернуло. Вампир оказался женщиной – великолепной, чья красота превзошла даже красоту Мириам. Теперь было понятно, почему она была такой неосторожной, что бросила останки съеденного человека в гавани: разве повелительницу, императрицу вампиров, должны занимать такие мелочи? Одному только Богу известно, откуда она взялась, но Лео всей душой обожала ее и хотела служить ей, как в свое время Мири, повинуясь любому ее приказу. А мальчик... в его венах течет кровь вампиров? Похоже на правду – потому что он тоже просто великолепен, молодой Аполлон с мудростью и жесткостью в глазах. Я почувствую его внутри себя, подумала Лео, и эта мысль заставила ее невольно вскрикнуть, но она тут же сумела взять себя в руки.

– Кровь – это магнит, – говорила ей Сара. – Другие вампиры будут сводить тебя с ума.

Ей так безумно хотелось быть любимой, и это непременно осуществится. Молодой бог – сильный, неистовый, его мускулы будут мерцать в свете свечи, он буквально разорвет ее пополам и будет обладать ею долго-долго.

– Мы опаздываем на десять минут, – заметил Джордж.

– О Господи! Грим... прическа...

Лео поспешила в гримерную, и Нильда тут же принялась одевать ее. Кожаные сапоги до колен, короткое платье из полосок кожи и шелка, на шее – черная лента, украшенная изумрудами и бриллиантами. Именно так, ничего больше. Сегодня она запланировала необычное шоу, это будет не только музыка. Еще час назад Лео окончательно не решила, осмелится ли осуществить свой план. Теперь, с появлением этой женщины, для Леоноры Паттен нет ничего невозможного, будьте уверены.

Она сделает это для них, бога и богини в первом ряду, если ее внезапно не поглотит пучина ада! Да, Лео сегодня вечером перевернет всем мозги, приложит для этого все силы, пока сама не обратится в пепел.

Франси и Лестер занимались гримом и прической. Черная губная помада была очень хороша – из тех, что не сушат губы. Ее волосы, над которыми так долго колдовал сегодня Моррис, теперь превратились в нечто более дикое, близкое к ее реальным чувствам.

– Как я все это смогу... – прошептала она.

– Сможешь, – отозвался Джордж. – Ты великолепна.

Откуда парню знать, что она собирается сделать? Пожалуй, только Нильда, судя по всему, о чем-то догадывалась... Так что его слова ничего не значат.

Ей было одиннадцать лет, и она демонстрировала стриптиз для Бобби Карни и Дана Белтона, своих одноклассников, – вот на что было похоже ее нынешнее состояние. Лео, обнаженная, села тогда на колени Бобби, затем забросила ноги на плечи Дана. Она дрожала и была необычайно смущена, а мальчишки раздвинули ей ноги – какая потрясающая, очаровывающая беспомощность и беззащитность! Такого с ней больше не случалось, разве что однажды, когда они вместе с Мири и Сарой неслись в роскошном автомобиле в глубокую и пьянящую ночь.

Я сейчас сделаю это, сказала она сама себе. Она глубоко вздохнула, мечтая о хорошей сигарете. Но сейчас не будет никаких сигарет, ее голос должен быть мощным, совершенным и нежным, как звон колоколов, как сама гармония.

– Отлично, – сказала Лео, оглядывая себя в зеркало. – За работу!

* * *

Лилит держала юношу за руку, не в силах отпустить его запястье. Эта совершенная красота Властителя притягивала, вызывая непреодолимое желание. Он сидел рядом с ней, и сияние, исходившее от сильного тела, было самым необыкновенным из всего, что она когда-либо видела. Нет, он был больше чем просто Властитель. Во всех ее соплеменниках-мужчинах чего-то недоставало. Лилит только сейчас это поняла, вглядываясь в его необыкновенные глаза.

Как ей хотелось обнять этого юношу, прижаться к нему губами, почувствовать вкус его великолепного рта и вдохнуть ничем не отравленное дыхание. Впервые за свою долгую жизнь она хотела принадлежать мужчине, и, если бы они не находились в комнате, полной человеческих созданий, Лилит упала бы перед ним на колени.

Это был Аполлон, Гильгамеш,[12] Осирис, тот самый воображаемый возлюбленный, мальчик, которой играл с ней в золотой беседке, обнимая и целуя ее так, что она начинала плакать от удовольствия.

Мальчик из детства? Предназначенный Лилит, ее жених? О, это так, и он ждет.

Но где?

Она увидела город – невысокие домики из камня под соломенными крышами, прекрасный фонтан в центре площади. Там сидел юноша с длинными ногами и загорелыми мускулистыми плечами, он плескал рукой среди рыб. Мимолетный взгляд, улыбка...

– Лилит! – его голос зазвенел, как колокольчики.

На какое-то мгновение ею овладела ярость. Он был ее мужем, они только что поженились, Лилит должна вернуться к нему!

Неожиданно погас свет. Властительница набрала в грудь воздуха, готовясь к немедленной атаке. На небольшом возвышении в лучах света перед ней появилось чудесное существо – Лео. Она покачивалась в такт жесткому ритму, который создавала группа людей с разными музыкальными инструментами.

Я привыкла быть женщиной!

Что с того?

Пошли вы все!

Ты сделал меня женщиной, объявив меня таковой.

Что с того?

Пошли вы все!

Она сбросила с себя что-то из одежды. В темноте за спиной Лилит почувствовалось движение. Человеческие существа реагировали строго в соответствии с установленным ритуалом, но чувствовалось, что они в недоумении.

Я выбрала то, кем ты сделал меня,

Мне нравится, кем я стала,

Женщина, Женщина.

Я подобна свету луны,

Я твоя мать.

Ты лежишь у меня на руках...

Теперь музыка звучала тише и опаснее. Лео мягкими шагами двигалась к их столику – наверное, она пела для Лилит.

Я отдам тебе всю себя,

Позволь мне лишь любить тебя.

Позволь мне, позволь мне,

О, позволь мне, позволь мне...

Она спустилась с возвышения и взяла Властительницу за руку. Прикосновение было прохладным и осторожным, а когда тонкие пальцы сомкнулись вокруг ее запястья, Лилит почувствовала твердость и неожиданно для себя вздрогнула.

Позволь мне, позволь мне, позволь,

ну пожалуйста, позволь...

Послушно ступая за Лео, Властительница поднялась и направилась на возвышение.

Позволь мне, позволь мне, позволь,

ну пожалуйста, позволь...

Лилит чуть было не застонала, когда песня закончилась, – это было так великолепно, словно она вслушивалась в соблазнительный шепот самого естества. Значит, весь этот ритуал был посвящен ей, ритмичная музыка звучала так нежно... Лео покачивалась, и Лилит страстно хотелось вдохнуть запах невинности и чистоты, исходивший от нее, дотронуться до ее гладкой кожи, коснуться прекрасных округлых грудей, которые женщина теперь обнажила перед изумленно поднятыми в темноте лицами. А еще она хотела юношу, чье запрокинутое лицо горело желанием, которое невозможно было скрыть.

Лео наклонилась к нему, продолжая покачиваться в такт музыке, ее грудь в лучах света своей матовостью напоминала сливки.

– Ну же! Давай, малыш.

– Э-э-э... я... меня?

Позволь мне, позволь, пожалуйста, мне,

Позволь мне, позволь, пожалуйста, мне...

Она подтащила испуганного юношу ближе к себе, улыбаясь, подбадривая, пока он наконец не поднялся на возвышение. В лучах света его лицо было таким милым, таким знакомым, что Лилит с трудом сдержала подступившие к горлу слезы восторга.

Где-то, когда-то и у нее был такой юноша.

– Всего лишь на час, – пообещал он.

Обратно в глубины времени... Так далеко, что это мгновение скрылось за горизонтом реальности.

Теперь мечта была здесь.

– Давай развлечем публику, – прошептала Лео.

– Я... как я...

Лео упала перед ним на колени, прижала его руки к своим щекам.

– Позволь мне, позволь, пожалуйста, мне, – пела она.

Наблюдая за этим, Лилит увидела, как вспыхнуло его лицо, зрачки расширились; она почувствовала растущую волну жара, что охватывала молодое сильное тело.

Лео начала расстегивать брюки юноши, а он с застывшей улыбкой на лице пытался неловко сопротивляться.

Позволь мне, позволь, пожалуйста, мне,

Позволь мне, позволь, пожалуйста, мне...

Его сознание затуманилось, и он это понимал; лицо Лео словно проступало через серебристую водную гладь. Ян чувствовал, как пальцы женщины возятся с молнией на его джинсах, но он не мог в это поверить... нет... Чтобы она это делала на сцене? Да, именно там, и все происходящее – реальность. И здесь же в свете бегающих огней стоит богиня – само воплощение желания. Высокая, с манящими губами, и она... смотрит на него! Она ревнует, Ян чувствовал это.

Джинсы скользнули вниз, Лео вцепилась в трусы и рванула их. Ян опустил взгляд, но она уже встала, и теперь столь знакомое ему лицо было совсем близко. Неистовым, неожиданно сильным движением Лео разорвала на нем футболку.

Позволь мне, позволь, пожалуйста, мне,

Позволь мне, позволь, пожалуйста, мне...

В зале царила абсолютная тишина. Лео обхватила его руками и начала пританцовывать на месте, в такт ей негромко зарокотали барабаны. Ян чувствовал тепло ее светящегося тела, пальцы женщины сжимали его ягодицы, слегка царапая кожу длинными ногтями.

* * *

Бекки потрясла головой, но все оставалось на своих местах: под ними два балкона, на сцене – Ян без какой-либо одежды и Лео Паттен всего лишь в узких трусиках, исполнявшая с их сыном бесстыдный танец.

А эта проклятая красавица стояла от них на расстоянии всего лишь нескольких футов; стаскивая с себя кожаный костюм, она явно собиралась присоединиться к ним.

Кое-кто из зрителей тихо хлопал, вторя барабанной дроби, однако большинство, шокированные и удивленные, как и Бекки, хранили молчание.

В ее руке ладонь Пола была холодной и твердой как железо.

Горе вдруг опалило ее, как это бывает с теми, кто неожиданно заблудился. Как здесь оказался Ян? Он выглядел растерянным, его руки метались, как испуганные птички. Да, конечно, в этом виновата кровь, которая притягивала и Лео, и Яна к вампирам. Разве можно было по-другому объяснить происходящее? Так или иначе, они соединились, и теперь Полу придется расправиться с ними.

– Позволь мне, позволь мне, – продолжала петь Лео.

Трое обнаженных – юноша и две женщины – более прекрасные, чем самые совершенные статуи, медленно двигались в танце перед притихшей от удивления публикой «Музыкальной комнаты». Бекки опасалась даже украдкой посмотреть на мужа, потому что ей было страшно увидеть то, что она предполагала. И все же ее взгляд встретился с его глазами, в которых – да, именно так – была абсолютная пустота. Жизнь внезапно улетучилась из него, оставив тело-оболочку.

– Что происходит? – бормотал он. – Что происходит?

Отстранившись от Яна и вампира, Лео вышла на авансцену. Широко расставив ноги, так что ее женские прелести были открыты изумленным взорам публики, она стала выгибаться назад.

Кто-то что-то выкрикнул, к ногам певицы полетели цветы.

Ян подошел к Лео, Бекки уже много лет не видела его обнаженным, и совершенство его тела, блестящие мышцы, правильные пропорции потрясли ее, а потом она смутилась, так как обнаружила, что не с материнской заботой, а с возрастающим интересом женщины смотрит на его член. Затем к ним присоединилась женщина-вампир.

Бекки не могла отвести глаз от этого зрелища, уже не пытаясь бороться с собой. За все эти годы ей не доводилось видеть невредимую женщину-вампира при ярком освещении. Ее кожа была настолько совершенна, без единого изъяна, без единой морщинки, что казалось, будто тело обтянуто плотно облегающим костюмом. Бугорок Венеры украшали светлые локоны. А грудь... Боже правый, какая это была грудь!

Вокруг щелкали и жужжали камеры, нацеленные на троих обнаженных, прежде всего на Лео, которая сейчас исполняла лимбо,[13] сверкая темной вагиной.

Бульварная пресса сойдет с ума, телеведущие без конца будут повторять имя их сына. Какими словами можно описать весь этот невероятный ужас?!

* * *

Пол встал и начал пробираться к выходу с балкона, Бекки последовала за ним. Надо было что-то предпринять, а она не знала, что именно, поэтому доверилась мужу. Реббека Уорд просто хотела спасти своего мальчика; ясно только одно: Ян оказался в весьма скверном положении.

* * *

Сердце в груди Пола разрывалось на части, а душа упала в глубокий темный колодец отчаяния. Он знал, что однажды его сын может преобразиться... но не было никаких признаков – ни одного, черт побери, проклятого признака!

Он должен исправить то, что произошло. Любой ценой надо исправлять положение – значит, стащить Яна со сцены и немедленно увезти от этих созданий.

Решение принято, он начал проталкиваться к лестнице на нижний балкон.

– Пол, Пол! – громко шептала у нею за спиной Бекки.

Уорд не имел права ждать: если эти твари сумеют завладеть его сыном, то он упустит единственный шанс, который у него остался. Очевидно, Ян еще никогда не пробовал крови и, судя по тому, как он вел себя на сцене, еще ни о чем не догадывался. Наверняка вампирши постараются напоить его – тогда на Яне можно будет поставить крест, его сын просто не сможет обходиться без традиционной пищи этих тварей.

– Какой у тебя план, черт побери?

Пол повернулся и сверкнул в ее сторону глазами. Но стоило ему увидеть искаженное от ужаса родное лицо со сжатыми в тонкую линию губами и пустые из-за материнского страха глаза, и он ничего не мог поделать со своей любовью к ней. Поэтому рука, которая поднялась, чтобы оттолкнуть Бекки, притянула ее к себе.

– План простой: мы пройдем туда и заберем своего ребенка с этой проклятой сцены. Причем немедленно.

Он направился к одной из дверей, ведущих в партер, затем замер на месте, глядя на двух вооруженных охранников. Но не это заставило его остановиться. Спускаясь по лестнице, Пол испытал странное чувство, в котором не хотел себе признаваться: он страстно желал эту красавицу. Происходящее на сцене неожиданно всколыхнуло в нем самые глубокие и сладостные эмоции, словно внутри вспыхнула электрическая дуга и выжгла здравый смысл, мораль – все, кроме, конечно, долга, который заставлял его сейчас продолжать охоту на похитителей человеческих жизней.

– Мы можем справиться с ними, – заметила Бекки, не поняв причину его нерешительности, ведь ее муж был настоящим профессионалом, владевшим приемами рукопашной борьбы.

От удара, который он нанес в живот первому охраннику, тот согнулся пополам, в то время как второй охранник пытался еще только вытащить свое оружие. Оттолкнув их в сторону, Пол распахнул настежь двери и ворвался в зал. Музыка визжала, он не мог разобрать слов, но общее впечатление было смутно знакомым. Наверняка эта песня не раз заставляла его вздрагивать, когда пронзительный голос певицы доносился из комнаты сына. Лео покачивалась в такт, вампирша неподвижно стояла за ее спиной. Ян, согнувшись, пытался натянуть на себя джинсы.

Переворачивая столики, отбрасывая в стороны, как тряпичных кукол, высокомерных мерзавцев в вечерних нарядах, Пол пробирался к сцене. Он был уже от нее в сотне футов, когда кто-то схватил его сзади. Пригнув плечи, рванув туловище вперед, Уорд приподнял нападавшего и швырнул его через голову. Это был еще один охранник, который рухнул сразу на пять или шесть столиков и тут же исчез в куче сверкающих платьев.

– Ян! Ян!

Сбив кого-то левой ногой, Пол попробовал увернуться от цепких рук. Теперь до сцены оставалось не более пятидесяти футов, а паника ширилась, как приливная волна, начиная от входа в зал. Женщины визжали, мужчины сыпали проклятиями. Лео, увидев, как охранники устремились к сцене, прекратила наконец танцевать. Пол выкрикивал имя сына, но не видел никакой реакции со стороны Яна, который стоял сейчас примерно в двух футах от ревущей акустической колонки. Дорогу Уорду преградил какой-то мужчина.

– Ян! Ян!

Два, потом три охранника начали его колотить, в ход пошел пистолет. От удара в висок из глаз посыпались искры, сцена наклонилась и начала, странно дергаясь, уходить влево. Пол Уорд понимал, что это означает: он падает. Если это произойдет, то сын для него потерян навсегда. Его руки хватались за воздух, и, несмотря на то что его избивали по крайней мере уже шесть человек, он продолжал продвигаться к сцене.

– Ян! Ян!

В темноте за музыкантами закрылась дверь, его мальчика на сцене уже не 6ыло.

– Ян!

Он продолжал рваться вперед, как огромный ревущий гризли, увешанный волками. Удары кулаков сыпались на него со всех сторон, врезаясь в ребра, и наконец Пол оказался прижатым доброй тысячью фунтов мужских костей и мускулов к полу. Затем ему заломили за спину руки, на запястьях защелкнулись наручники, и навалившийся на него груз ослаб. Когда Уорда перевернули, он увидел, что на него смотрят не меньше двадцати сердитых, испуганных лиц.

Двадцать, подумал Пол, не так уж плохо.

– Там был мой сын, – сказал он.

Никто никак не отреагировал. Уорд повторил это, выкрикнул во всю силу своих легких, и его голос был единственным звуком в зале.

Его подняли на ноги и повели между столиков. Публика начала аплодировать, желая снова увидеть свою любимицу.

* * *

– Что, черт подери, случилось? – спросила Лео Джорджа, когда тот накидывал на нее соболиное манто.

– Какой-то чокнутый, – Джордж пожал плечами. – Такое бывает.

– Ян! – послышался женский голос у них за спиной.

– Мама?

Лео обернулась через плечо и сдвинула брови.

Властительница сразу поняла, что происходит. Она взяла юношу за руку и притянула к себе. Он, поискав глазами, схватил боа из перьев, которое лежало рядом на стуле, – часть реквизита Лео – и набросил на плечи Лилит, стараясь прикрыть ей грудь. Та нежно поцеловала его, словно в благодарность.

– Ян! – снова позвала Бекки.

– Мам?

– Нам лучше свалить, – обратилась Лилит к Лео.

– Я... что это за парень, в конце концов?

– Его кличка – Ян. Слушай, давай двигать отсюда.

– Моя мать... – неуверенно начал юноша.

– Она не может быть твоей матерью! – сказала Лилит. – Твоя мать – Властительница.

– О Боже, – простонала Лео.

– Ян, где ты?

Лилит поцеловала его снова, на этот раз со всей страстью, которая так давно искала выхода. Во время поцелуя ее одиночество исчезло так же быстро, как роса на пороге утра. Лилит теснее прижала юношу к себе, прикрывая шалью из перьев, утопила его в мягкости и теплоте. Долгое время Ян сопротивлялся, но потом, задрожав, обнял ее в ответ.

– Сюда, – прошептала Лео.

Лилит пошла за ней, таща за собой отнюдь не сопротивлявшегося Яна.

– Не оборачивайся, – велела она, когда женский голос вновь позвал Яна; ее приказ прозвучал в темноте и тишине кулис очень резко.

Очень далеко, словно в другом мире, публика бушевала, вызывая свою обожаемую певицу.

– Куда мы идем? – спросил Ян.

– Здесь недалеко, узнаем друг друга поближе, – ответила Лео.

– Кто ты такая? – Ян завороженно смотрел на Властительницу. – Как тебя зовут?

– Лилит, – ответила она. Это было уже лучше. Намного лучше.

Пораженная Лео остановилась.

– Это имя матери тех, кто...

Лилит улыбнулась, наблюдая, как бледнеет румянец на лице избранной. Итак, ей доступно это знание. Властительница одарила ее самой теплой улыбкой, которую только могла изобразить. Лео бросилась к ней и, плача, обняла.

– Сейчас на это нет времени.

Но Лео не могла сдержать рыдание, она казалась почти невменяемой. Женский голос позвал снова:

– Ян!

– Мне надо вернуться к маме!

– Ян, такой шанс больше не выпадет, проведи с нами хоть час.

– Час?

Лилит прижала его к себе.

– Ян!

– Мам, я только на час...

– Ян!

Металлическая дверь открылась. На улице их ждал черный экипаж, напоминавший тот, что привез Лилит сюда. Однако внутри его оказалась роскошная маленькая комната. Впереди сидел водитель, который был отгорожен от комнаты стеклянным окном, он даже не повернулся в их сторону.

– Ого, тут отлично, – заметила Лилит.

Лео достала белую палочку из небольшой коробочки, сунула ее себе в рот и подожгла один конец. Когда она выдохнула, отвратительный запах наполнил маленькую комнатку. Лилит видела, что и другие люди делали это, например Ибрагим, но до этого момента она не видела эти палочки вблизи.

– Что это такое?

– Ты не знаешь, что такое сигарета? – удивился Ян.

– Тебе лучше поверить мне, парень.

– Ладно. Это потому, что ты своего рода... Послушайте, мисс Паттен, а куда мы едем?

– Спроси ее, – улыбнулась Лео.

– Так куда же мы едем?

– Прошвырнемся немного, есть разговор.

– Ты разговариваешь, как Ажоан Кроуфорд, когда она пародирует Джеймса Кэгни.[14] Кто ты?

– Английский мне не родной язык, парень. Я училась ему... возможно, у разного сброда.

Лео рассмеялась.

– Позволь мне спросить тебя вот о чем: ты предпочитаешь вернуться домой к мамочке или посетить одно из самых замечательных мест в мире?

– Лео, меня зовут Ян Уорд. И я понятия не имею, что здесь делаю.

Лео Паттен глубоко затянулась. Да, фамилию «Уорд» она меньше всего хотела бы услышать. Лилит внимательно смотрела на нее: судя по неподвижному и невидящему взгляду, по мгновенно окаменевшему лицу, это был больше чем небольшой испуг.

– Мы едем в мой дом на Сант-Барте.[15]

– Сант-Барт! Я не могу туда ехать... Сант-Барт!

– Можешь, – возразила Лилит. – Ты только подумай – мы, все вместе, втроем... ненадолго.

– Дорога займет пять часов, к двум мы уже будем там.

– Мои родители...

– Вернешься завтра – еще до полуночи. Я тебе это обещаю.

Лилит заметила, что Лео по какой-то причине охладела к юноше, более того – стала относиться к нему с подозрением. Однако ей не хотелось размышлять на эту тему, так как многое в этой ситуации для нее оставалось непонятным... Сант-Барт, должно быть, приятное местечко. Возможно, там будет пруд, в котором можно поплавать, и служанки, чтобы натереть ее маслами, и люди со свежей кровью, чтобы утолить ее голод, если таковой вдруг возникнет.

– Я не могу, – простонал Ян.

– Но Ян, – Лилит улыбнулась, – ты же хочешь этого.

– Откуда тебе это известно?

– Потому что ты прижался к моему плечу, когда сказал, что не можешь. Мне надо приказать тебе ехать с нами? Я имею на это право, сам знаешь.

– У нее есть такое право, – безразличным тоном заметила Лео.

– Никто не может мне приказывать, кроме моих родителей.

– Я могу, но не буду это делать. Поедем, развлечемся.

– Слушай, Ян, – не выдержала Лео, – на свете есть по крайней мере сто миллионов парней, которые за такую возможность продали бы душу. Так что не упусти своего шанса.

– Лео, у меня есть обязанности перед родителями. Я не могу просто так взять и исчезнуть.

– Мой дворец в Египте... – мечтательно произнесла Лилит. – Ты только взглянешь на него.

– Да ты что! Это же очень далеко! Нет, я определенно туда не поеду.

– Грейс, позвони и скажи, чтобы мой самолет был готов в любую минуту. Я могу отправиться куда угодно, так что пусть будут готовы.

– Хорошо, мадам, – ответил женский голос из кабины.

– Мы летим на Сант-Барт.

Это, похоже, несколько успокоило юношу, и он вернулся к своему прежнему занятию – пожирать глазами Лео. Лилит чувствовала, что он умирает от желания остаться с ней. И почему только мужчины такие слепые и похотливые создания?

– Кто-нибудь хочет выпить? – спросила Лео.

– Конечно.

– Что это значит, малыш? – спросила у Яна Лилит.

– М-м, «Катти» с содовой?

– "Катти"? Единственное шотландское виски, которое здесь есть, это... что там у нас? – Лео заглянула в деревянный, отполированный до блеска шкафчик, – «Джонни Уокер» с голубой этикеткой.

Она налила жидкость в стаканы и положила туда то, что, как выяснила Лилит еще в отеле «Роялтон», называется «льдом», – вещество, которое быстро исчезает на любой поверхности, Лед похож на твердый снег. Когда-то она жила в странах, где зимой выпадает снег, но это было очень давно.

Юноша взял стакан и поднял его, как люди поднимают спиртное с незапамятных времен. Лео тоже последовала его примеру. Лилит наблюдала за ними с легкой улыбкой.

– Мадонна, – прошептала Лео, смотря на нее по-собачьи преданными глазами.

Властительнице не было известно это слово, но она не стала спрашивать, что оно означает.

* * *

Бекки потеряла Пола, и если не догонит эту машину, то потеряет и Яна. Мужа увезли, обвинив кроме всего прочего еще и в погроме. Она не могла сопровождать его, поэтому позвонила из такси своему адвокату и попросила того поехать и разобраться с этим делом. Моррис не стал задавать никаких вопросов, но по его голосу чувствовалось, что он хотел бы ей сказать. Уорды уже доставили ему несколько хлопотных дней.

– Куда, по-вашему, они направляются? – спросила Бекки у таксиста.

– На окраину, к Западному шоссе.

– Следуйте за ними.

– Понятно.

Она смотрела, как задние огни лимузина мигнули, когда машина поворачивала на шоссе.

– Они едут на мост. Вы хотите, чтобы я продолжал следовать за ними?

– Конечно.

Когда они пересекали мост, она даже не взглянула на открывшийся великолепный вид Нью-Йорка.

Хотелось бы ей знать, куда они направляются. Почему Бекки оказалась такой недальновидной и не навела подробные справки о Лео Паттен? Может быть, она подсознательно не хотела помогать Полу, так как боялась, что это коснется Яна? Или все гораздо сложнее: после стольких лет бесконечных тщетных расследований потеряна вера в успех...

Что бы там ни было, она не имела ни малейшего понятия о жизни Лео, поэтому не могла представить, куда несется через ночь проклятый лимузин.

И тут ее осенило: почему бы не позвонить Яну на сотовый? Набирая номер, Бекки уверяла себя, что до сих пор она вела себя достаточно разумно.

Господи, его голос!

– Да, мам?

– Ян, ради Бога!

– Со мной все в порядке. Я с Лео и одной из ее подружек. Мама, пожалуйста, отпусти меня с ними.

– Я хочу, чтобы ты меня выслушал. Ты в опасности, Ян. Ты должен немедленно покинуть эту машину.

– Мы едем со скоростью шестьдесят миль в час. Ты что, меня видишь?

– Конечно я тебя вижу! Слушай, скоро будут светофоры. В ту же секунду, как машина остановится, ты выскакиваешь из нее и бежишь. Бежишь, Ян!

Лимузин свернул на шоссе номер семнадцать, следуя на юг. Там не будет светофоров, она это точно знала.

– За ними!

– Вы не собираетесь его пристрелить?

Бекки нашла силы, чтобы усмехнуться.

– Господи! Конечно нет. Это машина Лео Паттен. А я ее личный парикмахер.

– И куда она собралась? В Париж? В Лондон?

Бекки не сразу поняла, что он имеет в виду. Затем до нее дошло: аэропорт «Тетерборо» был всего лишь в нескольких милях южнее. Она не спускала глаз с лимузина. Светофор переключается... зеленый.

– Черт подери!

Желтый. Лимузин прибавил скорость, он ближе, еще ближе. Красный.

Лимузин успел проскочить, но такси остановилось.

– Пожалуйста!

– Они едут в «Тетерборо». Мы их догоним.

Да, никаких сомнений, они повернули к аэропорту. Бекки позвонила Яну еще раз, но телефон был отключен.

Можно ли там нанять самолет – Бекки не имела представления. Только одно она ясно сознавала: независимо от того, кто произвел этого мальчика на свет, он является ее сыном, и никто не посмеет отнять у нее Яна – ни сейчас, ни когда-либо потом. Если они смогут это сделать, то объяснение будет одно: она, Бекки, мертва.

* * *

Лео наблюдала за своими попутчиками – взволнованным наивным юношей с розовыми щеками и великолепной женщиной, кутавшейся в дешевый сценический реквизит из перьев.

Ян Уорд, о Господи! В мужественных чертах лица этого парня, в его серо-голубых, как сталь, глазах она видела тень Пола Уорда, охотника из охотников, убийцы Мириам и Сары. Но почему она так безудержно его хочет? Виной тому не только его красота – здесь замешано нечто такое, что заставило ее упасть перед ним на колени на сцене.

Чертов Пол Уорд...

И тут неожиданное озарение хлестнуло ее, словно кнутом: это ребенок Мириам.

О Господи, о...

Лео взяла его за руку. Да, вот здесь, в форме челюсти, в улыбке, таящейся в уголках губ, в точеной форме носа – это все ее, обожаемой Мири. Ребенок Мири и Пола. Вполне созревший вампир, вот кто это такой.

– Как зовут твою мать? – спросила она.

– Ребекка Уорд.

– Твою настоящую мать.

– Реббека Уорд – моя настоящая мать, и послушай...

Они ему ничего не сказали. Черт побери, не сказали бедному ребенку ни слова! И он еще не питался, в этом Лео могла поклясться.

– Лилит... – прошептала она одним горлом легендарное имя.

– Да?

– Я... просто думала.

– Вы, ребята, еще не знакомы друг с другом, да? – спросила Лилит на своем странном английском. Можно было подумать, что она училась языку у Сидни Гринстрита.[16]

– Нет, – ответил Ян. – Я ее не знаю. Я был просто ее поклонником.

– Поклонником? Как под порывами ветра, да? – она покачала рукой в дымном воздухе.

– Нет, это означает человека, который по-настоящему восхищен какой-нибудь звездой.

– Какой звездой?

– Ну вот, например, она – звезда.

Лилит одарила ее великолепным, заставившим затрепетать взглядом. Он раздевал донага, проникая в самые потаенные места, даже душа была для него открыта. Лео едва не застонала от восторга, когда Лилит, наклонившись, коснулась ее груди.

– А ты чувственная, детка, – заметила она.

Лимузин остановился перед главным зданием аэропорта. Грейс распахнула дверцу.

– У нас на хвосте всю дорогу висело такси, – тихим голосом сообщила она Лео.

– Предупреди охрану, чтобы никого не пускали.

– Ну, мне надо бы идти... – нерешительно начал Ян.

– Конечно, – согласилась Лео, – иди. Отлично!

– Не возражаешь?

– Ступай-ступай! За тобой всю дорогу кто-то гнался – тот, кто звонил тебе несколько минут назад. Мамочка Бекки, – она взглянула на длинную подъездную дорогу, соединявшую аэропорт с шоссе. – Вон она едет.

Ян отошел на несколько шагов, махнул рукой. Огни такси приближались.

– Что происходит? – поинтересовалась Лилит.

– Мы летим на Карибы. Насколько я поняла, он с нами не поедет.

– Ян...

Лилит повернулась спиной к Яну и так же легко, как человек может поднять маленькую собачку, подняла Лео. Их губы сомкнулись. Какое-то мгновение Лео еще сопротивлялась, затем обвисла в стальных руках. Язык Лилит проник к ней в рот и погрузился глубоко в глотку. Она напряглась, задрала голову, чтобы освободить для него место. Это было почти так же, как у них с Мири: поцелуи вампира могли свести с ума.

Лео взмокла так, что струйки пота побежали по всему телу. Необыкновенно сильное желание вызвало боль, и она не смогла сдержать крик.

Наконец Лилит отпустила ее.

– Придерживайся нашей программы, детка, – прошептала она. – Я хочу, чтобы парень поехал с нами.

Подъехало такси – и оттуда выскочил Джордж. Лео увидела, как застыло лицо Яна, затем мгновенно осунулось.

– Я привез одежду, – сообщил Джордж Лео, вытаскивая из машины два полиэтиленовых мешка.

Лилит отнеслась безразлично к этому известию, она, казалось, совершенно не замечала порывов холодного октябрьского ветра, которые заставляли колыхаться перья боа.

– Она хочет, чтобы ты поехал с нами, – сказала Лео Яну и после небольшой паузы добавила: – И мне тоже... этого хочется.

– Послушайте, я не имею к вам никакого отношения. И даже не знаю, что должен буду делать, я...

– Пожалуйста, – сказала Лилит. – Это все из-за говорящей машины?

– Моя мама... она сейчас будет здесь.

Он взглянул на подъездную дорогу. Лео соображала очень быстро. Она должна сделать это – заполучить обоих: и Лилит, и Яна.

Она взяла юношу за руку.

– По крайней мере, оцени мой самолет.

– Какой самолет?

– Пойдем, посмотришь.

Оглянувшись назад, Ян позволил ей повести его за руку на площадку, где стояли самолеты. Небесно-голубой «Гольфстрим-IV» стоял, освещенный множеством прожекторов, он действительно был великолепен и стоил не менее восемнадцати миллионов долларов.

Лео сжала руку Яна.

– Пошли, внутри очень интересно.

Он не двинулся с места.

Лео потянула его к трапу.

– Это правда очень любопытный самолет. Они начали подниматься по ступенькам, Лилит неотступно следовала за ними. Лео заметила, что она таким образом отрезает ему путь к отступлению. Значит, они похищают его. Сына Пола Уорда и Мириам. Ну что ж, ладно.

– Привет, Лоурен, привет, Джек, – поздоровалась она с вышедшими ей навстречу пилотами. – Готовы прокатиться?

– Разрешение получено, – ответил Лоурен. – В этот час движение здесь небольшое.

– Лоурен – мой пилот. Тимми?

Стюард был в буфете, он быстро вышел им навстречу.

– Садись, – предложила Лео юноше.

– Мне, пожалуй, не стоит это делать, – возразил Ян.

Лилит обняла его за плечи.

– Не бери в голову, парень. Это будет чертовски отличная прогулка.

Лео обставила свой самолет в стиле двадцатых годов – оборки, обивка в цветочек. Диваны и кресла в салоне можно было превратить в постели. Здесь могли расположиться человек двенадцать, не меньше.

Когда самолет начал набирать скорость, на лице Яна появилась блуждающая улыбка. Интересно, какое было бы у него выражение, если бы мальчик знал, кто его попутчики?

Они оторвались от земли, уносимые в небо двумя мощными двигателями.

– Да, меня ждут большие неприятности, – со вздохом произнес Ян.

– И как они тебя наказывают? – поинтересовалась Лео.

– Не разрешают выходить из дома. Наверняка за этот проступок домашний арест будет долгим – пока не исполнится двадцать один год.

Самолет задрожал, набирая высоту. Лилит с любопытством озиралась, и у Лео сложилось впечатление, что она никогда раньше не летала.

– Сколько тебе лет? – спросила она у Властительницы.

Глаза вампирши перестали нервно бегать и уставились на нее.

– Столько же, сколько и тебе, – ответила она.

Типичный ответ, точно так же ей отвечала Мири.

Лео подошла к юноше, который не отрываясь смотрел в иллюминатор, наблюдая, как быстро исчезают вдали огни Нью-Йорка, и опустилась рядом с ним в большое кресло. Лилит следила за ними пронзительным, как у кобры, взглядом.

– Не бойся, мальчик ты мой маленький, – Лео погладила его по волосам. – Не надо бояться.

Глава 13

Ночные путешествия

– Что! Черт! Тебя! Подери! Ты! Сказала!

Пол орал – ив его ярости было очень мало человеческого. Бекки тихо плакала, чувствуя, как сдерживаемые рыдания сдавливают горло.

Агония – другого слова не подобрать. Ты пробуешь дозвониться до него по сотовому – и с каждой неудачной попыткой растет твое отчаяние. Ты связался с Федеральным авиационным агентством и выкрикиваешь им план полета. Скорее всего – Карибы. Или, возможно, Европа. Или Ближний Восток. Нельзя исключить и Латинскую Америку. С такой дальностью полета, как у «Гольфстрима», они могут быть уже в Улан-Баторе.

Агония. Ты просыпаешься, выныривая из самого ужасного сна, который только можно вообразить. Твоего обожаемого мальчика насильно заставляют пить ярко-красную кровь, он едва ли не захлебывается ею и... О Господи, ему это нравится!

Ты начинаешь прикладываться к бутылке очень часто, куришь одну сигарету за другой. Хватаешься за каждую возможность, которая попадает тебе под руку, – отверженная, жена отверженного, ты так и остаешься ни с чем, крошка.

Твой любимый мужчина понимает, что его единственного сына хотят превратить в чудовище, и если это произойдет, то ему придется пристрелить несчастного мальчика, как бешеную собаку.

Разумеется, все это время они не сидели сложа руки, и теперь, спустя три дня после исчезновения Яна, Пол и Бекки поднимались на тридцать пятый этаж небоскреба в Восточной части города, где находилась квартира Джорджа Д'Алессио, прекрасно информированного старшего менеджера Лео Паттен.

Имена служащих Лео умело скрывались, однако Бекки приложила все свои розыскные способности, подняла все возможные базы данных и сумела найти его.

Здание оказалось типичным для Восточной части Нью-Йорка: вестибюль сверкал люстрами и зеркалами, но на верхнем этаже плохо освещенный коридор с серым ковром и серыми же стенами своей простотой напоминал тюрьму. Квартиру 3541 Джордж снимал за три тысячи семьсот долларов в месяц и жил там один.

Когда ты врываешься к кому-то, никогда не надо рассчитывать, что он безоружен, спит или коротает время в одиночестве. У него может оказаться злая собака, толпа очень хорошо вооруженных защитников, и вообще он, скорее всего, не спит, а ожидает твоего прихода.

Пол и Бекки остановились около двери. Было три пятнадцать утра – самое подходящее время для подобных действий. Они были вооружены маленькими пистолетами, целым набором официальных фальшивых документов, отмычками, а также благодаря знанию, с каким типом замков им придется столкнуться, заранее обзавелись слепками ключей. Бекки еще вчера все это подготовила, заодно выяснив, что охранной сигнализации в квартире нет. Глупый мальчик Джорж надеялся на анонимность и не обезопасил себя от нежелательных вторжений. Однако это не имело никакого значения. Коммерческие сигнализации не более чем детские игрушки.

Джордж был геем, но изо всех сил старался скрыть интимные подробности своей жизни. Существовало мнение – ошибочное, – что Лео его тайная любовница. Предмет страсти имелся, но отнюдь не Лео. Его тайным любовником был двадцатидвухлетний парень по имени Бобби Парр. Кто-то потратил большие деньги, постаравшись сделать так, чтобы Бобби выглядел лет на четырнадцать. Однако все это было вполне законным.

– Только не разрывай его на части, – предупредил Пол.

Бекки вставила пластиковый ключ в первый замок, он вошел довольно туго – так всегда бывает с пластиковыми дубликатами, изготовленными по слепкам, – затем с громким щелчком повернулся.

– Черт бы его побрал, – прошипела Бекки, чувствуя себя полной идиоткой.

– Мои поздравления, – шепот Пола просто источал сарказм.

Профессионалы обходятся без щелчков.

Бекки перешла ко второму замку, более сложному, ей пришлось несколько раз подпиливать дубликат, чтобы добиться положительного результата. Она приоткрыла дверь буквально на дюйм и сунула туда проволоку. Через мгновение цепочка была снята и дверь широко распахнулась.

Пол вошел в квартиру, Бекки последовала за ним и закрыла за собой дверь. Оба стояли совершенно неподвижно, изучая обстановку. Никакого движения – очень хорошо. Теперь следующий этап. Пол достал прибор ночного видения: на этот раз он искал натянутые сигнальные провода или кого-нибудь спящего на диване в гостиной – словом, любую неожиданность.

Жилая часть квартиры представляла собой букву L: справа в небольшой нише была устроена столовая и располагалась кухня; налево тянулся коридор с двумя спальнями.

Профессиональный организатор, казалось бы, должен содержать квартиру в идеальном порядке или, по крайней мере, в чистоте, но здесь царило запустение: грязные тарелки, пепельницы, набитые окурками, старые газеты – и беспрерывная суета тараканов. Пол направился в коридор и заглянул в первую спальню.

В первый момент он не сразу сообразил, что попал в комнату, оборудованную для садомазохистских игр. Здесь находились деревянная рама, очевидно самодельная, с прибитыми к ней ремнями для ног и рук, массажный стол с такими же приспособлениями. На старом письменном столе валялись несколько фаллоимитаторов, клизма, щипцы, бритвы и пачка соли.

– Господи, сохрани, – пробормотала Бекки едва слышным шепотом.

– Бурная жизнь, не менее бурная фантазия.

– А что, если использовать это в разговоре с ним?

– От такой дряни пытками ничего не добьешься.

– Пожалуй, ты прав.

Пятясь задом, чтобы видеть все пространство, они прошли во вторую спальню. На скомканных простынях лежали Джордж и его мальчик-игрушка – оба, похоже, крепко спали. Разница между ними была в том, что первый был прикован цепями к кровати, а второй – свободен как ветер и гол, как маленький пухленький поросенок.

– Смотри-ка, с ним и делать ничего не надо, – прошептал Пол.

– Ты думаешь, цепи настоящие?

– Они пристегнуты к кровати.

– Готов сплясать рок-н-ролл?

– Давай-ка сделаем это, дорогая.

Бекки вынула из сумочки шприц и подняла его, чтобы проверить содержимое при слабом свете, который проникал в комнату сквозь щели закрывавших окно жалюзи. Затем, бесшумно ступая, она подошла к мальчику, лежавшему на кровати, и смазала его руку анестезирующим средством. Бобби легко вздохнул, словно подумал, что его поцеловали. Бекки погрузила иглу в омертвевшую кожу, потом выдернула ее и некоторое время наблюдала за Парром, прислушиваясь, как меняется его дыхание. Мальчик проснется завтра во второй половине дня, не имея ни малейшего представления о том, что здесь произошло.

Джордж так просто не отделается. Пол некоторое время разглядывал мужественные черты спящего. Рядом с ним пухленькое личико его друга казалось дряблым, как морда дохлой свиньи. Хриплое дыхание Бобби почти полностью остановилось.

– Попала в десятку, – пробормотал Уорд.

Склонившись над Джорджем, он вытащил пистолет и сунул его дуло в полураскрытые губы с достаточной силой, чтобы расколоть несколько зубов. Глаза открылись, и преданный слуга Лео вздрогнул. Пол, еще глубже затолкав пистолет ему в рот, услышал:

– Гггрррллл.

Бекки, воспользовавшись набором разнообразных ремней из соседней спальни, начала связывать мальчика-игрушку, который оказал ей такое же сопротивление, как вынимаемая из корзины дохлая рыба.

– Отлично, – сказал Пол, его голос прогудел на всю спальню. – Мы из федеральной службы, но по правилам не играем... Мы ищем твою белокурую леди. Мы знаем, что она покинула страну на своем самолете. И куда она направилась, а, Джордж?

Пол на несколько дюймов вытащил пистолет, ровно настолько, чтобы дать менеджеру возможность что-то сказать.

– Что, черт...

Дуло вернулось обратно, увлекая за собой осколки зубов.

– Я же сказал тебе, что мы не играем по правилам. Итак, я собираюсь вытащить дуло еще раз, и ты мне должен сказать все, что знаешь.

– Пожалуйста! Господи! Мне же больно!

Он сплюнул, и Пол двинул его по липу.

– Глотай! Где она?

– Что все это значит?

Перевод: он знает. Пистолет Пола ударил его по лицу достаточно сильно, чтобы Джордж вскрикнул, но не до такой степени, чтобы дать ему небольшую передышку во время потери сознания.

– Господи! Пол! – вскрикнула Бекки.

– Спокойней, – задыхаясь, попросил Джордж. – Дай мне шанс что-то сказать.

Пол замахнулся пистолетом.

– Дай мне возможность говорить! Господи, Боже мой, чтоб тебе провалиться, мне же больно!

– Ну, говори.

– Она полетела куда-то в Европу или на Ближний Восток. Они заправлялись на Азорах. Я это знаю, потому что перечислял туда деньги на ее кредитную карточку. О Господи, что все это значит?

– Ты и в могиле не узнаешь ответ на этот вопрос, А теперь я снова спрашиваю тебя. Мы и так знаем, что она заправилась на Азорах. Нам также известно, что ее самолет взял курс на Ближний Восток, вот там-то мы ее и потеряли. Куда она направилась, ну, Джордж, ну, детка?

– Я не получал с тех пор от нее никаких известий.

Пол ударил его хладнокровно и расчетливо, не применяя всей своей силы. Однако если он сделает это еще раз, то парню действительно будет очень больно, а Уорду этого не хотелось. За свою долгую карьеру он причинил много боли слишком большому числу людей.

– Твой приятель в не очень хорошей форме, – заметил Пол.

Глаза Джорджа начали отчаянно бегать по сторонам, когда он увидел, что Парр лежит без сознания. Бекки подняла шприц так, чтобы его было хорошо видно.

– Еще одна доза, – предупредил Пол, – и он отправится на встречу с Создателем.

– О нет, не надо! Пожалуйста, не надо!

Бекки приставила иглу к шее мальчика.

– Он прекрасное, необычное создание!

– Мистеру Прекрасному Созданию придется умереть, если Эль Сука будет продолжать упорствовать. Очень жаль.

Бекки погрузила иглу в шею.

– Говори.

– Не надо! Пожалуйста!

– Она отправилась в Ливию? В Ирак?

Бекки приготовилась нажать на поршень, который пошлет абсолютную пустоту в кровоток.

– Хорошо, – сказал Пол. – Убивай его.

– Нет! Нет, постойте! Да погодите вы ради Бога! Послушайте, я думаю, она в Египте.

– Мы проверяли Египет. Самолета не было.

– Самолет в Египте не приземлялся.

– Приземлялся.

Исходя из своего многолетнего опыта, Пол сейчас был убежден, что Джордж не врет. Когда врут, расслабляются, полагая, что ложь сработает.

Проблема заключалась в том, что Пол и Бекки проверили все аэропорты Европы и Ближнего Востока, и нигде не было зафиксировано, чтобы самолет Лео приземлялся или пролетал мимо. Он не был замечен ни европейскими, ни израильскими наземными службами, не обнаружила его и служба израильской противовоздушной обороны, которая отслеживает все самолеты, летящие на север через линию Алжир – Бахрейн... Но это только в том случае, если они предоставили ЦРУ полную и достоверную информацию.

Мог ли самолет разбиться? И такое возможно.

Если...

– У Лео есть паспорт?

Он кивнул.

– А у ее подружки?

– Я даже не знаю ее имени.

Пол отошел от кровати.

– Мы закончили, – обратился он к Бекки.

– Закончили?

– Закончили!

Пол направился в коридор.

– Мы не...

– Нет. Мы все сделали.

Она последовала за ним; позади слышался звон цепей и крик. Джордж сообразил, что и он, и его дружок привязаны.

– Ты кое-что забыл, – сказала Бекки мужу.

– Извини, – кивнул Пол и поспешно вернулся в спальню.

– Господи, неужели вы собираетесь нас так и оставить?!

– Ну что ты, дорогуша, это на меня не похоже.

Он заклеил Джорджу рот. Только когда проснется его дружок, примерно часов через десять, они смогут поднять какой-то шум, чтобы привлечь к себе внимание. Но для этого придется докричаться до того, кто будет проходить мимо квартиры по заглушающему звуки ковру. Прекрасно.

– Итак? – Бекки вопрошающе смотрела на него, когда они зашли в грузовой лифт, который терпеливо ждал их на лестничной площадке.

– Египет.

– Но Египет же ответил, что самолета не было.

– Кому-то там дали взятку.

– Так, значит, мы летим в Египет?

Они вернулись в квартирку Яна и забронировали билеты в «Эйр Франс» до Каира, с остановкой в Париже, чтобы встретиться с Жаном Бокажем. Вместе с ним они полетят в Каир, где встретятся с главой специального полицейского корпуса генералом Аделем Карасом, Кари – таково было его прозвище. Пол много слышал о нем, но ни разу их пути не пересекались. Оружие они с собой не взяли – только электронику, которую сумели выпросить. Остальное – проблемы Бокажа и Кари.

* * *

Пол и Бекки сидели плечом к плечу в бизнес-классе самолета и терпеливо ждали, пока закончится многочасовой перелет через Атлантику.

– Зачем ты это сделал, Пол?

– Что именно?

– Довел Яна до такого состояния.

– Я его не доводил.

– Ерунда. Если бы ты оставил его...

Он повернулся к ней, и Бекки невольно вздрогнула: столько отчаяния было во взгляде мужа.

– Господи, да ты задумайся о том, что случилось! Его же, черт бы вас всех побрал, просто притягивало к ним!

– Если бы Ян не был так унижен и оскорблен, возможно, он никуда не отправился бы с ними.

– Мальчика похитили! – Пол откинулся на спинку сиденья. – Просто, черт подери, похитили.

Бекки замолчала, сожалея, что начала этот разговор. Муж не виноват в том, что произошло. Это все кровь, ее таинственный, пугающий зов.

Под мерное гудение самолета Уорд заснул, едва ли не впервые с того момента, как пропал Ян, и спустя некоторое время Бекки услышала, как он начал стонать. Это был звук, полный страсти, – такое можно услышать в спальне, а не от человека, которого мучит потеря. Удивленные пассажиры оглядывались на них. Бекки потрясла Пола за плечо и разбудила.

– Да? – открыл он глаза. – Что случилось?

Она наклонилась к мужу и поцеловала его в холодные, расслабленные губы.

– Тебе приснились вампиры, – Бекки нисколько не сомневалась в этом и не смогла скрыть прозвучавшую в голосе печаль.

– Я люблю тебя, – ответил он.

Да, подумала она, точно так же любил бы хорошую охотничью собаку. Бекки захотелось, чтобы он овладел ею здесь и сейчас, в самолете, на глазах у всех. Пусть весь мир, вампиры – пусть все знают, что вопреки чертовой крови этот мужчина принадлежит ей.

– Это был один из самых чудесных снов, которые я когда-либо видел, – признался Пол. – Проклятая Блейлок была монахиней.

Бекки сжала его руку и ничего не ответила. Она просто не могла это сделать, не показав своей жалости к нему, которую выдали бы слезы в голосе.

* * *

Пол хотел хранить верность своей жене, но было очень трудно, по крайней мере во сне, не воображать, каковы могли быть ласки этой богини. Однако страстное желание казалось чуждым и нереальным, привнесенным в сознание кем-то посторонним, несмотря на то что будоражило его так, как никакое другое. Даже к Мири Уорд не испытывал подобных чувств.

Он уснул снова, погружаясь в прежние видения: ее груди, как горные пики, покрытые снегом, ее глаза, веселые, как у ребенка и медлительные, как у тигра. Опасность – вот что делало вампиршу неотразимой. Темная сторона женственности, которая учит тебя не забывать о реальности.

– Может быть, она всего лишь сон, – вздохнул он, окончательно проснувшись.

– Ночной кошмар.

За окном он увидел целый город огней и сплошной серый предрассветный дождь. Теперь, когда Пол столкнулся с реальностью проблемы исчезновения Яна уже в другом месте, он еще раз мысленно подтвердил правоту собственной оценки: что касается сна и удовольствия, которое тот доставлял... все-таки по сути своей это был кошмар.

Жан вышел навстречу им из толпы, как только они прошли таможню. Согласно французской манере приветствия, он обнял Пола, но это объятие не было обычным проявлением дружеских чувств. Они вместе смотрели в лицо смерти, а такое связывает людей крепче, чем дружба.

– Пол, – сказал Жан. – Пожалуйста, прими...

Но тут он увидел Бекки и замолчал. Он обнял ее, длинная пауза говорила о том, как он восхищается ею и насколько уважает их отношения. У Пола не раз возникало подозрение, что Бокаж когда-то был влюблен в его жену – ту прежнюю стройную блондинку, бесстрашную воительницу, сражавшуюся с парижскими вампирами.

– Мы готовы к путешествию, – сказал Жан. – Если вы не хотите, конечно, немножко передохнуть и принять душ.

– Давай тронемся дальше, – предложил Пол.

Оказалось, что египетские воздушные силы предоставили им самолет для перелета в Каир. Он уже ждал их на частной международной стоянке.

– Вы познакомитесь с Кари, – по дороге сообщил им Бокаж. – Он ждет в самолете. Он... ну да ладно, сейчас сами его увидите.

– Я много слышал о нем.

– Пол, дружище, я с ним вместе работал не один год. Он... он такой же, как и ты.

– В каком смысле? – Пол пристально посмотрел на Бокажа.

– Я имею в виду кровь.

Пол машинально отметил про себя, что известие не произвело на него никакого впечатления, оставив совершенно равнодушным. На самом деле люди еще очень мало знали о вампирах, а следовательно, и об окружающем мире. Как давно появились вампиры, являются ли они космическими пришельцами или это продукт эволюции? Почему существуют такие, как он или этот египтянин, в чьих венах течет таинственная кровь, но это не заставляет их охотиться на обычных людей.

Кровь Пола по хромосомному набору отличалась от обычной, человеческой, поэтому он обладал превосходным иммунитетом. В свое время Сара Робертс методично объяснила ему это. Рана, которая у нормального человека требовала наложения швов, заживала на теле Уорда за несколько часов. К несчастью, его сердце перенесло за последние годы множество потрясений, а страсть к сырым бифштексам внесла свою лепту в изменения, происходящие в стенках его сосудов.

– Пол, – спросил Бокаж, когда они уже подходили к ожидавшему их самолету, – я тебя расстроил?

– Я просто думаю.

– У меня и мысли не было, что вампиры еще остались, – заметила Бекки.

– Я был очень удивлен, когда он мне об этом сообщил.

– Я думал, тебя уже ничто не удивит, – слегка усмехнулся Пол.

Бокаж был очень яркой фигурой, к тому же обладал обширными профессиональными знаниями. Когда Пол вместе со своей бывшей командой преследовал Мириам Блейлок от Бангкока до Парижа, Бокаж убедил его работать вместе. Они вместе, плечом к плечу, очищали Париж от этих чудовищ, пробиваясь сквозь лабиринт катакомб и древних шахт. Постепенно случаи исчезновения людей стали здесь такими же редкими, как в Нью-Йорке, снизившись с нескольких тысяч в год до всего лишь пары сотен.

Пол обнаружил, что дальнейший путь они проделают на «Сайтейшен-III» с опознавательными знаками египетских ВВС. Пол знал толк в самолетах, этот должен был доставить их до Каира за шесть часов. Замечательно!

Было еще одно обстоятельство, которое не могло не радовать: отсутствие интереса со стороны служащих таможни. Теперь они перешли с коммерческого уровня на более высокий, где границы между государствами уже не играли такой большой роли. Например, их багаж вызывал бесконечное множество вопросов у всевозможных официальных представителей, учитывая, что он включал военное спутниковое навигационное оборудование, приборы ночного видения, специальные микрофоны и подслушивающие устройства, альпинистское снаряжение, устройство для подделки документов. Был даже миниатюрный разведывательный летательный аппарат, в сложенном состоянии он умещался в коробке размером не больше мешка для гольфа. Ценность этого аппарата заключалась, во-первых, в том, что он мог оставаться в воздухе около шести часов без дозаправки, а во-вторых, в наличии температурочувствительных камер, которые могли определить вампира на расстоянии в тысячу футов даже в толпе. (Дело в том, что температура вампиров падает в промежутках между приемами пищи.)

Легендарный Адель Карас встретил их у дверей самолета.

– Полковник Уорд, миссис Уорд, – поприветствовал он их. – Для меня большая честь встретиться с вами. – И уже когда они садились в самолет, генерал добавил: – Конечно, хотелось бы, чтобы обстоятельства этой встречи были более приятными.

Не успели все рассесться по своим местам, как он отдал приказ по внутренней связи. Когда самолет начал отрываться от земли, стюард закрыл дверь в их отсек.

Кари оказался стройным щеголеватым мужчиной лет сорока пяти, в глазах которого искрилось постоянное удивление. Его безупречно сшитая форма была измята от постоянного движения. Он производил впечатление беспокойного, даже несколько суетливого человека.

– Я думал, мы с ними покончили, – он развел руками, – но вдруг возникла эта ситуация.

– Мы пятнадцать лет отслеживаем рапорты о пропавших без вести, – заметил Пол. – Пока все было спокойно.

– Сколько жизней вы спасли? У себя в Штатах.

– За эти более чем пятнадцать лет около пятидесяти тысяч, – ответила Бекки.

– Господи, именно это я постоянно и повторяю своему правительству. Но никто не хочет и слушать. Никому это не интересно. Они утверждают, что ничего подобного в Египте нет. – Генерал закатил глаза и нервно провел руками по кожаным ручкам сиденья. Импозантный мужчина внезапно стал похож на маленького возбужденного ребенка. – Мы взяли нашего последнего менее года назад. Он жил в пещере около дороги – вы можете себе представить, в самом Каире! Мы нашли там разные предметы, там оказались даже монеты времен царствования Клеопатры. Каких только сокровищ не было в этой грязной норе! – Он наклонился вперед, глаза внезапно засверкали, пальцы впились в подлокотники так, словно он вот-вот бросится на своих собеседников. – Мы распяли этого вампира на дверях его логова, чтобы привлечь остальных. И следили. Другой вампир появился спустя примерно месяцев пять-шесть. Она удивительно красива: высокая стройная блондинка. Очень сильная, с хорошими атлетическими данными, вы бы только видели, как она бегает и прыгает, черт подери, настоящая американская кинозвезда. Она съела ребенка, – он издал всасывающий звук, – так же просто, как леди выпивает чашку чая.

– Вы уверены, что этот вампир пришел из пустыни? – поинтересовался Жан.

Карас внимательно и оценивающе посмотрел на него.

– Наверняка вас это удивит, но мы ведем записи очень тщательно. Мы вовсе не идиоты из Третьего мира, которые жуют рис и постоянно от чего-нибудь убегают в растерянности. – Он поднял одну бровь, и это придало его лицу почти комическое выражение: генерал ожидал, что его замечание вызовет критику. Затем он засмеялся – легким деланным смехом, свойственным людям, имеющим власть. – Так что я со всей определенностью могу заявить, что у нас не было никаких следов исчезнувших людей, которых можно было бы связать с вампирами. Как этот вампир попал в Египет и откуда он взялся? На эти два вопроса я бы очень хотел получить ответы. Конечно, заверения, что он зашел сюда просто поесть, меня не устраивают.

– Ваше описание совпадает с описанием вампира, который несколько дней назад появился в Нью-Йорке, – заметила Бекки.

Генерал уставился на нее. Полу редко доводилось сталкиваться с такой заинтересованностью.

– Ага, значит, он в вашей стране.

– Возможно... – начал Пол. – Вполне возможно, что он вернулся к вам в сопровождении женщины, которой перелили кровь вампира, и... нашего сына.

Карас опустил взгляд на свой мундир и нервно стряхнул пальцами пыль с медалей.

– У меня есть дочь, Хамида, – тихо сказал он. – Такая же, как я... как и вы, Пол, и ситуация еще сложнее, потому что моя жена Вайлет тоже... – он улыбнулся, но в его глазах светилась печаль. – И я часто задумываюсь над тем, каким будет эффект, если она попадет... как бы это сказать... если она вступит в контакт с вампиром.

– Это все равно что черная магия, – заметила Бекки. – Ничего нельзя сказать определенно.

Они летели на восток под серым тяжелым небом, а под ними величественно колыхались волны Средиземного моря. Стюард принес обед: острый рисовый суп мулухийя, разнообразные шавермы с мясом и овощами, кофе, ум-али – сильно ароматизированные сласти.

Пол с аппетитом ел сам и наблюдал за жующей Бекки. Впервые после исчезновения Яна, хоть какой-то кусок лез в глотку. Зная, что скоро настанет время действовать и цель близка, они оба почувствовали голод – это хороший признак.

Внутренняя связь заработала как раз в тот момент, когда в иллюминаторах показалось солнце. Карас внимательно выслушал сообщение и предупредил:

– Приземляемся через двадцать минут. И есть хорошие новости.

Бекки напряглась. Яна обнаружили слоняющимся по улицам Каира, или спящим в номере отеля, или еще где-нибудь, но в безопасности... Пожалуйста, Господи, в безопасности!

Яна не нашли – и никого из его компании тоже. Но самолет Лео был обнаружен в аэропорту «Бени-Сеф», в сотне километрах от Каира. Пилоты, находящиеся сейчас под арестом, охотно дают показания властям. Их держат в «Мена-Хаусе» в Каире.

– Самолет, конечно, теперь будет конфискован, – закончил свое сообщение Карас.

– Вот интересно, смогли бы мы такое проделать?

– Самолет находится на египетской земле незаконно, – улыбнулся генерал.

– Конфискация самолета – дело таможни. А что, если они передадут это дело в полицию?

Карас задумался.

– Отношения между моим подразделением и полицией очень сложные. Мы – старые египтяне, то есть люди, которые жили в Египте еще до того, как туда пришли мусульмане. В моем подразделении нет мусульман. В результате этого у нас нет неограниченной власти. Мы должны позволить военным и полиции поступить с самолетом в соответствии с установленными правилами.

– Хотите сказать, что не можете рисковать, давая объяснения властям. Вы такие же пасынки, как и мы.

– Что такое пасынок?

– Это когда ты каждый раз получаешь по рукам.

Карас искренне рассмеялся, быстро покончил со своим кофе и позволил стюарду убрать со стола.

– Мы, копты, – пасынки для Египта! Но это очень хорошо. Знаете, я ведь на самом деле даже не копт. Наш предок Каваат, старший сын Хуфу,[17] – он тихо засмеялся. – Мой прапрапра... – повторите это двести раз – дед был его незаконным ребенком.

Взглянув в глаза Карасу, Пол увидел в них глубоко спрятанную за веселыми искорками грусть.

В обычных условиях ему было бы трудно поверить в такое утверждение. Но этому человеку он верил.

– Вы так далеко знаете свою родословную? – поразилась Бекки – Это же четыре тысячи лет назад!

Карас внимательно посмотрел на нее.

– Здесь, в Египте, в этом нет ничего странного. В нашем доме гостил Юлий Цезарь, – он поднял стакан. – Мы угощали его вином, охлажденным в ручье, – он расцвел в улыбке. – Это, думаю, из холодильника, так что прошу прощения.

– А охлажденное в ручье лучше?

– Понимаете ли, у него более мягкий холод.

Самолет содрогнулся, двигатели сбавили обороты, их рев стал тише. Каир, великий город, прячась в облаках, ждал их внизу.

Глава 14

Подземный мир

Ян лежал обнаженный, ощущая сказочное блаженство... а еще он был голоден как волк. Рядом с ним, согревая его своим телом, тихо дремала Лео. В который уже раз он задавал себе два вопроса: «Кто эти люди и что это за место?» – и не находил ответа. Пещера, принадлежавшая Лилит, была полна вещей, которые, по его мнению, могли использоваться в Древнем Египте: необычная мебель, полотняные занавеси с экзотическим рисунком, посуда, достойная фараонов. Все это хотя и не хрустело от новизны, но и не производило впечатления музейных экспонатов. Однако почему здесь нет ничего современного? Ладно, пусть будет хоть какой угодно стол, лишь бы на нем дымилась еда. Черт возьми, здесь нет кухни – и где же эта проклятая пища?

Они захватили с самолета кое-какие припасы... но прошло уже несколько дней, и Ян начал всерьез задумываться над тем, съедобна ли льняная ткань. По крайней мере, хорошо еще, что в воде не было недостатка. Можно было пить ее из великолепных диоритовых чаш, которые стояли повсюду, или прямо из пруда, выложенного чудесными мозаичными картинами, изображавшими резвящихся рыб, крабов, осьминогов и омаров. Но после питья еще больше хотелось есть.

Во всей этой ситуации был еще один приятный и даже забавный момент: обе женщины чуть ли не соревновались за право обладать им, иногда даже довольно смешно спорили. Ян повернулся на бок и уткнул нос в шею Лео, просто чтобы лишний раз убедиться, что все еще может это сделать.

Лео вздохнула и потянулась. Подумать только, всего неделю назад она была такой далекой, нереальной – лицо на плакате, фигура на экране, голос из динамика... А сейчас – рядом, теплая и сладко пахнущая. Лео сказала ему, что ей тридцать один год, но когда посмотришь на нее поближе, то не дашь больше двадцати пяти. Какая она красавица, ее всегда хочется прижать к себе. Стоило Яну пошептать ей: «Я люблю тебя!», как она тут же поднимала на него влажные, полные страстного желания глаза.

Лилит вела себя более раболепно, словно он был богом, или королем, или кем-то в этом роде. Мальчишка из Ист-Милла, сын обычных госслужащих – разве он из тех, перед кем падают на колени? Лилит смотрела на него, и в ее глазах вспыхивали звезды. Он улыбался ей в ответ, а про себя думал, что же, черт подери, все это значит.

Если внимательно прислушаться, то можно услышать ее мягкое дыхание, легкий шелест развевающегося платья, когда она бродит по пещере. Лилит каким-то образом прекрасно ориентировалась в полной темноте, где Ян не мог разглядеть даже собственный палец в дюйме от глаз.

Ее не так-то просто понять. Иногда Лилит была такой же беспомощной и нежной, как Лео. А порой, казалось, без всяких причин надолго впадала в дурное расположение духа. И что она вообще здесь делает, в этой сумасшедшей пещере? Ян как-то спросил ее, почему она живет не в доме и где, в конце концов, еда? Вместо ответа Лилит обняла его и заплакала.

Они с Лео весело провели время в самолете, развлекаясь тем, что учили Лилит более правильному английскому языку. Метод: «Давай, приятель, посмотрим на тебя со стороны» – с ней не прошел. Она уверяла, что выучила язык, смотря фильмы с Хэмфри Богартом, – но разве такое возможно? У Лилит просто был плохой учитель, а какие-то египетские нормы этикета не позволяли ей в этом признаться. Или гордость. Да, она ужасно гордая. При малейшем намеке на какую-то ошибку Лилит вздергивала подбородок, ее бледные щеки окрашивались румянцем, а голос становился трескучим и угрюмым. Лилит никогда не занималась с ним любовью, хотя если учитывать, что они с Лео позволяли себе это не меньше пяти раз за день, то на нее уже не оставалось ни времени, ни сил.

Губы Лео зашевелились, она что-то прошептала во сне. Сколько бы раз Ян ни занимался с ней любовью, едва только его тело было готово к этому, желудок предательски напоминал о себе, требуя пищи. Интересно, это заметно со стороны? Ян положил руку на ее упругую грудь и нежно погладил. Лео издала какой-то сложный горловой звук и притянула его к себе, крепко обвив руками.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Я люблю тебя, – таков был тихий ответ.

В самом центре его сердца разливалась теплота. Ян прижал губы к мягкой щеке и почувствовал, что Лео улыбается. Затем она повернулась к нему, и они начали целоваться. Его душа озарилась и осторожно проскользнула в мир чужой души.

Это была любовь – какое странное чувство! Стала реальностью мечта о Лео, жизнь наполнилась смыслом. Единственное, что Ян узнал о своем кумире: она оказалась великолепной любовницей, но такой же неопытной, как и он. Это открытие доставляло ему еще больше удовольствия.

* * *

Лилит наблюдала за ними, сидя в кресле, вцепившись пальцами в подлокотники; ее нога начинала нервно постукивать, когда их ласки затягивались. Вот и сейчас юноша еще ближе придвинулся к Лео и мягким движением бедер дал ей понять о своей готовности. В ответ послышалось тихое бормотание, затем вздох, радостный, продолжительный, – одна из самых сексуальных вещей, которые проделывала Лео, заставляя партнера чувствовать себя таким желанным... Ян лег не нее, и пальцы женщины принялись ласкать нижнюю часть его тела, нежно направляя юношу по волнам страсти.

* * *

Он двигался очень медленно, проникая на территорию наслаждений мелкими, острожными шагами. После первых взрывоподобных попыток Ян научился продлевать этот процесс при помощи глубокого дыхания и медленных движений.

Однако если он слишком быстро приближался к пику, то останавливался и лежал абсолютно неподвижно, воображая себя запертым в музыкальной шкатулке собственной комнаты, откуда начинался тоннель в никуда, который тем не менее вел в Ист-Милльскую высшую школу.

Несмотря на добела раскаленную страсть, эта мысль каждый раз охлаждала. Ян сделал то же самое и сейчас, в то время как она извивалась, стонала и шептала:

– Ударь меня, ударь меня со всей силой, ну пожалуйста, милый...

Коротко стриженным затылком Ян почувствовал движение воздуха. Ощущение было такое, словно рядом с ним пролетела летучая мышь. Когда это произошло снова, он дернулся, отпрянул назад и врезался в Лилит, которая склонилась над ним. Но тут дыхание женщины заменили ее губы, а тонкий язык коснулся шеи Яна. Она была красивее, чем Лео, намного красивее, – интересно, каково было бы заняться любовью с ней? Но разговор на эту тему пока не заходил.

Иногда женщины уединялись в глубине пещеры, а когда возвращались, то Лео, была мокрой от пота и не испытывала никаких желаний. Отсюда Ян сделал вывод, что они развлекаются там вдвоем, исключая его из своей компании.

Сильные руки крепко взяли его за бедра и подняли с Лео, у которой из глубины горла вырвался лишь тихий стон. А потом Лилит, блестя кошачьими глазами, дрожа, как девочка, оказалась под ним вместо Лео.

Ян сообразил, что ему надо пройти все с самого начала, но теперь с ней.

– Ого, – заметил он, стараясь выдавить из себя многообещающую улыбку, – хочешь испытать мои силы, детка?

* * *

Лилит тяжело дышала, покрывалась потом, ощущая постепенно возраставший запах их тел, чувствуя, как по мышцам ее влагалища пробегают беспомощные волны. Ей оставалось только ласкать себя, прислушиваясь к происходящему. Лилит не хотела показать Яну, насколько она отлична от обычных людей, пусть сначала юноша насытится кровью – вот тогда он будет принадлежать исключительно ей.

Когда это произойдет, кровь Властителя возьмет свое, она откроется подобно цветку и наполнит его тело чудесными ощущениями. Ян перестанет питаться растениями и мясом животных – разве это сравнимо с жидкой плотью человека?

Но до этого... о, пока все слишком опасно. Стоит ему узнать, догадаться, что с ним происходит, и этот милый ребенок безжалостного охотника за вампирами возненавидит их. Тогда ей придется убить самое замечательное создание на земле.

Лео рассказала ей его историю: как его отец, Пол Уорд, уничтожал Властителей и как случилось, что Ян оказался сыном прекрасной Мириам и этого монстра, в венах которого течет кровь Властителей.

Этот юноша был почти Властителем... Он достоин преклонения, ему надо прислуживать, а Лилит забыла, как это делается. Ей нравилось угождать Яну, томиться в предчувствии, надеяться наполнить его жизнь всем счастьем, какое она способна дать.

Любовь к этому великолепному мускулистому мальчику отодвинула в сторону даже ее мужа из снов, ожидавшего Лилит в тумане памяти и времени. Он остался где-то далеко-далеко, около фонтана среди домов ее родного города, который, возможно, существует только в ее памяти.

А Ян был здесь и сейчас Он, возбужденный, занимался любовью с Лео настолько умело, что это зрелище заставляло ее уходить глубоко в свою пещеру, за черные речки – туда, где она могла бы царапать стены и стонать. Сильный аромат разгоряченной Лео, тихий влажный звук от их совокупления, слабое мерцание их извивающихся тел... все это было невыносимо. Она просто должна, должна осуществить задуманное!

– О, прости меня, – прошептала она.

– Ты уверена? – в голосе Лео слышалось предупреждение.

В глубине пещеры Лео языком вызывала в ней оргазм, а Лилит только завывала: «Ян, Ян», – зная, что мальчик не может ее услышать. Но этого было недостаточно: удовлетворения, подаренного другой женщиной, ей не хватало.

– Мы должны заставить его вкусить крови, – говорила Лилит.

Но Лео, похоже, не разделяла ее стремления. Разве Ян может без этого стать по-настоящему живым? То, что он представляет собой сейчас, – всего лишь призрак. Лео, конечно, не могла знать, она никогда не видела Властителя во всем его блеске, а поэтому не имела представления, что такое настоящий мужчина.

Неужели наступил момент, которого Лилит страстно жаждала с того самого мгновения, когда заглянула в его сверкающие глаза в фойе «Музыкальной комнаты». Как хочется потрогать то, чем она восхищалась еще тогда, когда он танцевал под мелодию Лео. Лилит положила руку на торчащий дротик и почувствовала исходивший от него жар.

И все же сомнения не покидали ее. Лилит затерялась во времени, и воспоминания, которые ныне посещали ее, были отрывочными. Жених, свадьба... но не было брачной ночи... Так что же это – романтическая повесть о потерянном прошлом или просто мечты?

Должна ли она хранить верность мечте?

– Ну, давай, – сказал он, заливаясь смехом.

О, его жар, эта пульсация, как восхитительно его мужское достоинство... и как она одинока! Лилит всхлипнула, а Ян начал утешать ее, гладя по щекам и приговаривая тихим, сильным, таким мужественным голосом:

– Все хорошо, крошка, все хорошо.

Затем спросил:

– Ты девственница?

Она ответила, не задумываясь, даже не представляя, как странно это прозвучало:

– Не знаю.

Затем Лилит примостилась у него между ног, сжимая дротик, пока его конец не стал твердым и не начал мерцать в тусклом свете, и целовала его, стараясь держать свой язык как можно глубже во рту. Она должна почувствовать это в себе, сейчас, немедленно, независимо от того, какие трудности придется преодолеть...

И тут появилась Лео, которая навалилась на нее сзади и начала ласкать повлажневшее влагалище своим быстрым и умелым языком. Ощущение было приятным, и Лилит не стала противиться, продолжая целовать напряженный член Яна... А слезы неудержимо текли по ее лицу.

* * *

Лео отчаянно пыталась удовлетворить Лилит, не желая допустить, чтобы та овладела Яном. Оказавшись на ней, парень сразу же поймет, что ее влагалище не совсем обычное: оно образовано сильными мышцами, напоминавшими хрящи. К тому же он рискует пораниться.

О том, что произойдет дальше, можно только догадываться. Уорды не сообщили Яну никакой информации о вампирах, оставив бомбу замедленного действия, и достаточно только глотка человеческой крови, чтобы разбудить спящего в юноше монстра.

С тех пор как Ян оказался с нею рядом, все мысли Лео сосредоточились только на его теле. Здравый смысл подсказывал, что все это происходит из-за волшебных свойств его крови и в конце концов рядом с ней лишь еще один ее семнадцатилетний почитатель с разинутым ртом, секс-игрушка. Однако кровь заставляла ее видеть то, что таилось в Яне под слоем обыденности, поднимая его до уровня необыкновенного любовника.

Лео никогда никого не любила, даже в мечтах не рисовала себе образ своего возлюбленного. Но этот мальчик – он хотел ее так сильно, что стонал и покрывался потом, когда обладал ею. А еще Ян был добр, великодушен, забавно откровенен и оказался чудесно, захватывающе сильным. Он так восхищался ею, не спуская сияющих глаз с обожаемого им существа... Разве это не замечательно?

Лео пришлось сдерживать свою ревность, когда Лилит начала проявлять к нему интерес. Лучше не мешать королеве вампиров, иначе рискуешь, что тебя, как горсточку праха, просто сметут в сторону. И все же ей не хотелось, чтобы Ян стал вампиром. Иначе... У тебя есть шанс пережить тех, кого ты любишь? Великолепно. Ты уже устал от жизни, пресытился ею и все еще продолжаешь существовать. Что еще хуже – для продолжения жизни тебе надо убивать человеческие существа, а это просто ужасно, к этому невозможно привыкнуть. Даже тот серийный убийца... Но, черт бы его побрал, оказалось, что и здесь нет никакой разницы. Его тень преследовала Лео так же, как и тени остальных. Если он и заслужил смерть за свои преступления, то это должен решать судья, а никак не какая-то девчонка, которая понятия не имела, кто он такой и что сделал на самом деле.

О Господи, она бы и собаке не пожелала жизни вампира.

Лилит начала проявлять беспокойство, пытаясь избавиться от ее рта. Лео принялась еще настойчивее работать губами и языком.

* * *

Ян почувствовал, как Лилит начала извиваться. Лео... при чем здесь Лео? Там, в темноте, происходила какая-то странная возня. Лилит наконец захотела заняться с ним любовью, это было великолепно... Но что там делает Лео – ревнует, сердится или что-то еще? Она продолжала свои попытки пролезть к ним между ног, и его это чертовски смущало. Одно дело просто наблюдать: это забавно, волнует, наконец возбуждает. Но тут... она пихает куда-то лицо, чмокает ртом... Что тут приятного?

– успокойся, – задыхаясь, попросил он.

Началась какая-то возня, и вдруг его член оказался в холодной и твердой трубе.

– Эй, что там творится? Вы чем там занимаетесь, красавицы?

Внезапно Ян испугался. Господи, куда он попал и что с ним происходит? Пещера посреди пустыни, куда они два дня добирались на «рейнджровере», какие-то сумасшедшие дамы... Сердце бешено забилось: сейчас его кастрируют! Он знал, чувствовал, что уже никогда не выйдет отсюда живым.

Когда исчезают подростки, с ними наверняка происходит что-то подобное.

Ян подался назад, стараясь выбраться из той штуковины, в которую поместили его член, отталкивался руками... Ой! Он старался сохранить самообладание.

– Господи Иисусе, что там случилось, Лили?

Надо же, парень, оказывается, ты все еще не разучился пищать как маленький мальчик.

Опять послышалась возня, потом Лилит приглушенно вскрикнула... и неожиданно ее место заняла Лео. Боль уменьшилась, а член был водружен в ее уютное лоно. О, слава Богу, вот так-то лучше, это уже то, что надо.

Она принялась подниматься и опускаться, подниматься и опускаться, все быстрее и быстрее, подпрыгивая на нем, крутя его соски... Еще несколько движений, и его втащили в яркий, слепящий свет чистого наслаждения, и тут он кончил раз, затем еще, снова, снова и снова...

– Ух! – вырвалось у него.

– Ух! – ответила Лео, затем еще пару раз поднялась, опустилась и слезла с него. – Ну как?

Из темноты показалось лицо, губы тянулись к его губам. Ян прошептал навстречу поцелую:

– Я люблю тебя, люблю тебя так... – и тут он увидел, что это лицо Лилит. Секундное замешательство... но в этом не было ничего плохого. Пусть остается все как есть. – Я люблю тебя, Лилит, – скороговоркой пробормотал он.

Неужели ему придется что-то доказывать ей? Ян встал с постели.

– Лили?

Тишина.

– Лили?

Хриплый звук, который вряд ли можно считать ответом.

– Я ни черта не вижу, так что подойдите сюда. – Лилит приблизилась к нему, Ян почувствовал ее мягкий восковой запах. – Позвольте мне, девочки, задать вам один вопрос. Это, сами понимаете, не очень важно для меня, зато наверняка поможет сообразить, что от меня здесь хотят. Никаких обид. Вы лесбиянки?

Из темноты послышался приглушенный неразборчивый звук.

– Я просто знаю, что это вполне нормально... вы вдвоем куда-то уходите, – Ян откашлялся, – незачем прятаться, я хочу сказать, что к этому отношусь вполне нормально, понимаете? Если у вас, какие-то трудности, как мне кажется, то зачем...

Лилит так сильно врезалась в него, что он чуть не упал. Сильные руки, словно стальные тросы, обхватили его талию, а лицо ткнулось ему в пах, и она жадно набросилась на него, как... Ян даже не знал с чем это можно сравнить. Но это опять было очень странно, и, честно говоря, ему не очень понравилось.

Во всяком случае, в нем уже ничего не осталось. Ян стоял рядом с кроватью, а эта бедная женщина жевала его мошонку и плакала. Он положил руки ей на голову и начал гладить мягкие волосы, стараясь при этом осторожно отстранить ее, дать понять, что из этого ничего не выйдет.

Но она не останавливалась, скорее, наоборот, приходила в неистовство, как собака, которую пытаются оттащить от миски с кормом. Наконец Лилит оторвала от него свое лицо.

– Слушай, попозже, я лягу с тобой, раз ты так хочешь.

Лилит попробовала вернуться к своему занятию, но он уже более твердо отстранил ее.

– Не надо. Подожди часок, и тогда я уложу тебя на кровать, раздвину тебе ноги, и мы слетаем пару раз в космос.

– Я обожаю тебя, – прошептала она.

Хриплая дрожь в ее голосе тронула его, и он поцеловал Лилит в макушку. До чего же она странная, эта блондинка, которая живет в египетской пещере. Она как-то объясняла ему, что эта пещера была оборудована ее отцом, очень эксцентричным человеком. Бог с его эксцентричностью, но почему он не позаботился построить кухню? Эта мысль напомнила ему об очень важном вопросе, который следовало обсудить.

– Послушайте, – обратился он в темноту, – если мы пока не собираемся чем-либо заняться, то, может быть, закажем пиццу или что-нибудь в этом роде? Я последний раз поел какие-то увядшие овощи, которые мы захватили с собой, сегодня днем, а мне семнадцать, и я не собираюсь умирать от голода.

– Заказать пиццу? – медленно повторила Лилит. – М-м-м... пиццу?

– Мы не можем заказать пиццу, – отрезала Лео.

– И зажгите, черт подери, свечку. Мне надоела темнота.

Послышалось движение. Затем раздались щелчки огнива, которым Лилит пользовалась с удивительной легкостью.

При свете свечи лицо Лилит заставило его невольно вздрогнуть; глаза ввалились, щеки красные и мокрые от слез, рот скорбно искривился. Но это лицо говорило не только о горе и печали: глаза горели настоящей одержимостью, а рот напоминал смертельное лезвие ножа.

– Послушай, – смущенно пробормотал Ян. – Ну почему ты плачешь?

Она всхлипнула, Лео подошла к ней, и Лилит бросилась в ее объятия. Ян тоже приблизился к женщинам – а почему бы и нет? – и обнял обеих.

* * *

Лилит вырвалась из объятий, Лео приводила ее в ярость. Если эта девушка и дальше будет себя так вести, то за ней нужен глаз да глаз.

– Эй, – начал Ян, – если у вас какие-то особые отношения... вы, может, думаете, что я еще ребенок... но в наше время дети во всем разбираются. Я к этому отношусь совершенно спокойно и просто хочу, чтобы мы все вместе были... ну...

– Мы едем в Каир, – прервала его Лилит.

– Ого, круто! Надеюсь, в хороший ресторан?

– До Каира очень далеко, – быстро возразила Лео. – Почему бы мне не съездить... тут же должен быть какой-нибудь маленький городок... Я могу раздобыть там что-нибудь из арабской кухни.

– Предложение не очень заманчивое.

– Почему нет? Это баранина с рисом и что-нибудь еще. Вполне прилично.

– Пицца будет вполне приличной. Мы же говорим о чем-нибудь съестном.

– Может быть, там будет и пицца. Есть же в Египте пиццерии.

– Мы едем в Каир.

– Нет!

Есть только одна причина, по которой Лео не хочет ехать в Каир. Она собирается уморить себя голодом. Но Лилит нужна пища, в этом нет никакого сомнения. А еще Лео хочет «спасти» Яна от того великого предназначения, которое его ожидает. В этой человеческой девушке, несмотря на кровь Властителей, осталось слишком много глупости и сентиментальности.

– Лео, пойдем со мной.

Лилит крепко сжала ее руку.

– Эй, а как же насчет Каира? Слушай, Лео, двое – за, один – против. Если не хочешь, хорошо, оставайся здесь. А мы с Лилит съездим – правда, Лили?

– Подожди немного, – ответила Лилит. – Нам надо поговорить между собой.

– Вам никак не успокоиться, – вздохнул Ян.

Лилит должна изменить взгляды Лео Паттен – окончательно и бесповоротно. Но для этого надо найти такой отдаленный уголок, откуда никакое эхо не донесет сюда даже самый громкий вопль.

* * *

Лео тащили по одному лестничному пролету, потом по другому, все глубже и глубже в недра этого ужасного места, пока она не оказалась в комнате с застоявшимся затхлым воздухом. Лилит закрыла за собой древнюю деревянную дверь.

– Как ты смеешь, глупое создание?! Я должна убить тебя.

– Я готова.

– Думаешь, ты такая уж красавица? Только посмотри на себя! Ты должна быть благодарна Властительнице, которая не погнушалась тобой.

– Благодарна? Ты что, с ума сошла?!

– Долгая жизнь, сила, здоровье – это все дала тебе кровь, моя кровь. И ты должна быть благодарна за это.

– И что вы за народ? Откуда вы?

– С берегов Красного моря.

– Нет вам места на земле! Это ложь!

Лилит так сильно хлестнула Лео по лицу, что та мгновенно оказалась в другом мире, сверкающем и наполненном звуками, похожими на пушечную канонаду.

– Ну давай! Давай! Моя жизнь и так ничего не стоит! Она превратилась в ад с того самого момента... – Она хотела закончить фразу, но не смогла, вместо этого осела на землю и горько заплакала.

Лилит подняла ее и швырнула на пол с такой силой, что Лео едва не разлетелась на куски – если судить по ощущениям.

– На колени, когда разговариваешь с высшими созданиями, – тихо приказала Лилит. – Ты не должна скрывать от Яна его истинную природу. Это его право – быть повелителем людей.

– Посмотри, что стало с другими такими повелителями.

– Он будет выше любого Властителя.

– Он будет скрываться в темноте и убивать людей. Это не жизнь, Лилит.

– Он Божье создание.

– Бог не имеет ничего общего с такими, как ты, и твоими нечестивыми родственниками.

– Мы делаем угодное ему дело.

– Тогда почему вас убивают? Богу было наплевать на большую часть вашего племени. Бог, видно, решил, что вы слишком паршивые работники.

Взгляд Лилит стал каменным.

– Пол Уорд убьет тебя, – продолжала Лео. – Думаю, тебе осталось жить не больше недели. И он знает, как это сделать.

– Думаешь, я не видела? Этот ужас... не дай Бог пережить такое еще раз! – Лилит подскочила к Лео. – Слушай меня! Ты будешь мне помогать. Прекрати даже пытаться отвернуть его от меня. Или тебя ждут страдания. Я могу ввергнуть тебя в неописуемую агонию и оставить так на тысячу лет. И не смей ухмыляться, паршивое создание.

– Я не ухмыляюсь, я боюсь тебя! Пожалуйста, давай договоримся. Мы живем, как жили, и он тоже, и мы все втроем можем оставаться любовниками. Пожалуйста, это будет так великолепно.

Лео почувствовала, как ее подняли с колен, затем стальным кулаком ударили в спину. Что-то внутри у нее оборвалось, а боль была такой всеохватывающей и такой чудовищной... Откинув голову назад, она закричала:

– О Господи! Господи!..

– Ты подчинишься мне во всем, и тогда я оставлю тебя в покое. В противном случае... Я могу причинить тебе сильную боль, намного сильнее, чем то, что ты сейчас испытала. Я не знаю пощады. Запомни: я не знаю пощады!

Голос Лилит неожиданно изменился, взлетев до высоких нот. У Лео мелькнула мысль: неужели за этим фасадом белоснежной красоты прячется актриса, разыгрывающая перед ней весь этот спектакль?

– Я действительно собираюсь показать ему, как надо пить кровь, – продолжала Лилит. – И ты поможешь мне в этом.

– Нет.

– Нет? Что ты сказала?

– Убей меня. Давай. Выжги мне все внутренности. Все, что угодно, будет лучше, чем помогать тебе!

Лилит пробормотала что-то на своем языке. Когда-то Лео хотела выучить прайм. Сейчас ее раздражали эти гортанные гласные, неожиданные ударения, обертоны, напоминавшие звон колокольчиков.

И вообще, ни одно человеческое горло не способно издавать подобные звуки.

Лилит взяла ее за плечи и куда-то поволокла. Миновав темный узкий тоннель, они оказались в каком-то просторном помещении; темнота, казалось, сгустилась и обступила их. Послышался тихий смех, не похожий на хихиканье, а более интимный. Затем Лео почувствовала, как к ее руке прикоснулось что-то напоминавшее связку мокрых карандашей. Она брезгливо передернулась.

Долгий вздох... Лео прислушалась, но звук больше не повторился.

– Лилит?

Тишина.

Лео отступила в темноту и наткнулась на длинные предметы, покрытые пылью, которая мгновенно осела у нее на губах и веках, вызвала зуд на тыльной стороне рук, внутри влагалища и ануса. Она инстинктивно открыла рот, чтобы вскрикнуть, и обжигающий зуд проник в горло.

На вкус пыль была ворсистой, колючей и странно хрустела на зубах, как поджаренные кусочки свиной шкурки. Лео поперхнулась, закашлялась, горло перехватило от необычайной сухости, так как пыль впитала в себя всю влагу до мельчайшей капли.

Неожиданно в помещении появился свет – Лилит распахнула дверь, – и Лео увидела, что комната заполнена множеством покрытых пылью скелетов. Сморщенный глаз смотрел на нее из открытой глазницы черепа, а длинный острый язык высунулся из беззубого отверстия рта и коснулся ее руки. Появившаяся капля крови, казалось, послала электрический заряд, распространившийся по всему помещению, и все кости зашевелились, а пыль наполнила воздух.

Затем Лилит отступила, закрывая за собой дверь, свет померк. Лео вскрикнула, издала неровный булькающий звук, споткнулась и упала, затем вскочила на ноги и врезалась в груду костей. Надо прорваться к выходу, иначе ей грозит медленная, страшная смерть.

Добравшись до двери, Лео начала колотить в нее, призывая Бога, чувствуя, что пути к избавлению нет. Ее крики постепенно сменились беспомощными слезами перепуганной девочки.

Дверь приоткрылась.

– Ты будешь мне подчиняться, – прозвучал шепот.

Прежде чем Лео успела что-то ответить, дверь захлопнулась снова. Кости, кусочки плоти – все это снова поползло к ней, изголодавшиеся останки пожирали ее живьем. Доведенная за эти несколько секунд до такого ужаса и отчаяния, какого еще не знало ни одно человеческое существо, Лео постепенно осознавала происходящее. Нет, ее не убьют, она превратится в груду костей, частиц плоти, которые сохранят сознание и жизнь. Она останется здесь навсегда, обреченная на вечную агонию. Отказавшись от бесконечной жизни, Лео уготовила себе бесконечную смерть. Неописуемый страх овладел ею, теперь она была согласна на любое зло, лишь бы избежать этой участи.

Руки, холодные как сталь, схватили ее за талию и вытащили из этой трясины. С глухим стуком у нее за спиной захлопнулась дверь.

Ее куда-то тащили, затем Лео оказалась в глубокой черной воде. Она барахталась, не чувствуя под ногами дна. Неожиданно ее руки взметнулись в воздух и с громким шлепком опустились на водную поверхность, отчего по ладоням пробежало судорожное покалывание. Вода, казалось, удерживала ее, и Лео наконец вдохнула воздух, испытав такую великую благодарность, какую не испытывала еще за всю свою жизнь.

Дрожа всем телом, чувствуя саднящую боль, Лео вылезла на берег подземного пруда. Ее легкие с удовольствием наслаждались чистым, как смерть, древним воздухом дьявольского колодца.

– Я помогу тебе, – пообещала она, и ее душа заплакала.

– Ты будешь веселой, бодрой, исполненной воодушевления.

– Да.

– Ты будешь подбадривать его и помогать мне.

– Да.

Лилит подняла ее так, что ноги Лео оторвались от земли, и теперь смотрела ей прямо в глаза.

– Давай внесем ясность. Ты нужна мне. Но запомни: у меня есть своя миссия и пощады я не знаю. Ты все поняла?

– Да.

– Улыбайся.

Разве она сможет вообще когда-нибудь улыбаться?

– Я...

Лилит отпустила Лео, и та рухнула к ее ногам. Схватив свою жертву за волосы, Лилит потащила ее к двери.

– Нет!

– Улыбайся!

Она заставила себя оскалиться – и Лилит пощечиной смела оскал с ее лица.

– Еще один шанс. Ну же!

Где-то внутри себя Лео нашла островок радости, непобежденную человечность, и у нее на губах появилась легкая улыбка.

– Пойдем, очистим тебя – чтобы он не интересовался, что с тобой произошло.

Лилит поспешно повела ее по другому коридору, который, извиваясь, вел наверх.

– Лилит?

– Что, дитя?

– Кто это были?

– Это комната казни. Их заточили там – навсегда.

– А за что?

Лилит остановилась и посмотрела через плечо на свою спутницу.

– Они не подчинились моей воле.

Каким властным может быть этот голос, сколько в нем силы и непреклонности!

Лилит пошла дальше, и Лео последовала за ней. Как она ненавидела себя, свою кровь – и Мири за то, что та дала ей эту кровь.

У нее есть миллионы, слава и власть. Возможно, где-то на этой земле существует лекарство от ее недуга?

Дважды Лилит открывала двери, напоминавшие черные люки подводной лодки. Коридор постепенно становился шире, свет – ярче, а воздух свежее.

– Лилит! Пожалуйста, Лилит, подожди!

– Что еще?

– Если ты нуждаешься в нем только для того, чтобы забеременеть, он может сделать это и в нынешнем состоянии.

Лилит одарила ее благосклонным взглядом.

– Милая моя девочка, Ян принадлежит к высшей расе. Он не может продолжать жить как обычный человек! Ты даже не представляешь себе, каким он будет Властителем. И он сделает нас с тобой счастливыми!

Они вошли в зал, в центре которого находился выдолбленный в каменном полу бассейн. Воздух был насыщен парами серы, а от воды поднимался туман. Жилое помещение маячило тусклым светлым пятном в конце коридора.

– Это моя ванна, – пояснила Лилит.

Она помогла Лео забраться в воду, а сама села на подушки возле бассейна и запела. Неизвестно, произносила она слова любви или смерти, но звучали они проникновенно.

Привлеченный призрачной красотой мелодии и чудесным голосом Лилит, в дверях появился Ян. Туника не могла скрыть его блестящее мускулистое молодое тело. Лео жадно уставилась на него. Как прекрасен ее возлюбленный!

– Заходи, – пригласила его Лилит, – мы собираемся искупаться.

Она повернулась к нему и сдернула тунику, затем хлопнула его по ребрам, отчего Ян подпрыгнул и засмеялся.

– Я с тобой, – заявила она.

– Осторожней, а то я ведь отвечу!

– Ну-ну. Я так испугалась!

Она снова толкнула его на этот раз в спину, и он оказался в воде рядом с Лео.

– О Господи, – потянулся он. – Ух ты, здорово! Лили, что это такое?

– Просто вода. Моя вода. Она помогает мне оставаться молодой.

Лилит спустилась в воду и грациозно поплыла, затем, остановившись, брызнула в сторону Лео и Яна.

– Улыбайся, Лео, – сказала она, – ты совсем не улыбаешься.

Ян схватил Лео – от неожиданности она вскрикнула. Затем его пальцы пробежались по ее ребрам, Лео изогнулась и услышала где-то вдалеке, в глубине зияющей пещеры, перезвон своего смеха.

– Вот она и улыбается! – счастливо воскликнул Ян. – Она даже смеется!

Он окунул ее с головой, и в мерцании сернистой воды она увидела длинные белые ноги Лилит, а затем – прямо у себя перед лицом – полупроснувшийся пенис Яна.

Это зрелище разрывало ей сердце, так как в одно мгновение оживило воспоминания о недавних днях, о счастье, которое было таким огромным и казалось вечным. Но сейчас все это бесповоротно кануло в прошлое.

Лео протянула руку и дотронулась до его члена, затем погладила его. Бархатная кожа пениса показалась ей удивительно приятной на ощупь. Ян вновь был готов к действию. В глазах у Лео начало щипать, она вынырнула на поверхность и протерла их, с облегчением подумав, что вместе с водой стряхнула и остатки слез.

Лилит оказалась прямо перед ней, брызгаясь и улыбаясь. Лео засмеялась в ответ трескучим, похожим на карканье смехом. Неужели Ян не слышит звучащий в нем холод? Он что, глухой?

Затем они лежали втроем, обнявшись, на мокром, пропахшем серой полу. Лилит нарушила тишину:

– Сегодня вечером отправляемся в Каир.

– В Каир, – подтвердил Ян.

– В Каир, – согласилась Лео.

Ее голос прозвучал весело, потому что она постаралась сделать его таким, но душа, обливаясь слезами, беззвучно кричала: «Господи, помоги ему!»

Глава 15

Потеря невинности

Пока принтер медленно распечатывал полученное со спутника изображение, Пол про себя считал секунды. С нетерпением ожидая результата, они вчетвером столпились у стола.

– ...Скорее всего, это вот здесь, – продолжал Карас, – точно на юг от Аль-Васта, – он набрал какой-то номер по телефону, что-то быстро произнес по-арабски, выслушал ответ и повесил трубку. – По данным полиции, там три человека, – он сделал паузу, потом добавил: – Или четыре.

Бекки повернулась к нему. Жан Бокаж оторвал взгляд от переданного спутником изображения.

– Что это значит? – уточнил Пол.

– Возможно, что это не тот автомобиль.

Пол взглянул на «рейнджровер», который с такой высоты был еле различим. Но компьютер обозначил его кружочком. Это был тот же самый автомобиль, за которым они следили от монастыря Святого Антония в Аравийской пустыне. Однако теперь джип повернул на юг. Зачем?

– Бени-Сеф, – прошептала Бекки. – О Господи, они уезжают.

– Пытаются, – заметил Жан Бокаж. – Не забывайте – их пилоты все еще в Каире.

– До тех пор пока им не позвонят. А что, если они уже в пути?

– В данный момент они находятся в отеле, – возразил Карас. – Им никто не звонил, и они никуда не едут.

Лоб Бекки блестел от пота. Пол положил ладонь на ее руку, но она быстрым движением высвободилась. Интересно, насколько виноватым в случившемся она его считает?

– Давайте запустим беспилотный самолет, – предложил Пол.

Он вышел из микроавтобуса и направился к багажнику, откуда достал длинный ящик. Жан помог оттащить этот груз в пустыню; через некоторое время к ним присоединились Бекки и Карас, которые с интересом наблюдали за их действиями.

– Серьезная штука, – заметил Жан.

– Будем надеяться.

Они были недалеко от Сахара-сити, в древней пустыне, и собирались перехватить «рейнджровер», когда автомобиль появится в этом районе. Египетская полиция предположительно подтвердила, что в нем находятся три пассажира. Они знали, что Лео взяла напрокат джип в Бени-Сефе, где они приземлились. Это было сделано очень аккуратно и профессионально: аренда оформлялась в маленькой местной фирме, а не в интернациональной компании, и с большой переплатой в долларах. Но владелец фирмы очень хорошо запомнил американцев, которые оформляли автомобиль, и все время удивлялся, что те отказались от шофера. Что касается документов, то он их не проверил – благодаря все тем же долларам Лео.

Всем полицейским постам дали указание сообщать, как только они заметят этот автомобиль. Никакого приказа о задержании – он был бы равносилен распоряжению поймать кобру и доставить ее в участок. Откуда у обычных полицейских опыт общения с вампирами?

Принтер снова начал печатать, его стрекотание было достаточно громким и пробивалось сквозь рев автомобильного кондиционера. Бекки пошла к машине, а Пол продолжал возиться с крыльями сборного летательного аппарата.

– Помоги мне с этой штуковиной, – попросил он Жана.

Совместными усилиями они собрали устройство. Размах крыльев у самолета-разведчика достигал восьми футов и позволял аппарату парить в воздухе. Крейсерская скорость составляла тридцать две мили в час. Они отнесли аппарат подальше в пустыню. Пол развернул камеры, убедился, что приборы работают, после чего взял пульт дистанционного управления и запустил двигатель. Раздался высокий свист – такой обычно сопровождает работу воздушного компрессора.

Самолет небесно-голубого цвета пробежал по пустыне и, подпрыгнув, поднялся в воздух. Осваивая пульт дистанционного управления, Пол положил машину на одно крыло, потом на другое, почти остановил аппарат, а затем пустил его в нормальный полет. Он запрограммировал автопилот на высоту в полторы тысячи футов. Самолет начал по широкой спирали набирать высоту, но еще прежде, чем достиг заданных параметров полета, благодаря окраске стал совершенно невидимым на фоне неба пустыни.

– Дай мне координаты, – крикнул Пол в полуоткрытую дверцу микроавтобуса.

Бекки вышла из кабины.

– Вот, только что с принтера, – ответила она. Пол взял у нее листок с координатами и ввел местоположение, скорость и направление движения «рейнджровера» в систему автопилота. Высоко у них над головой аппарат прекратил кружить по спирали и начал преследование. На экране пульта управления появилось изображение земли, передаваемое аппаратом.

– Боже ты мой! – выдохнул Карас.

– Ты не должен был видеть эту чертову штуковину, – заметил Пол.

– У Израиля тоже такая есть?

– Бросьте, генерал, не будем выуживать друг у друга секреты.

– Я шучу, Пол. Конечно есть. У них есть все ваши игрушки независимо от того, предлагали вы их им или нет.

– Это не ко мне.

Карас неожиданно захихикал.

– У нас такая тоже есть, – признался он.

– Меня это должно удивить? – усмехнулся Пол.

– У Египта такая есть? – переспросил Жан. – А у нас нет.

– Меня это должно удивить? – парировал Карас.

Глядя на экран, они наблюдали, как под воздушным разведчиком разворачивается земля. Вскоре появились окраины Бени-Сефа, с большой высоты они выглядели так, словно аппарат собирался их бомбить. Шоссе было легко обнаружить, но следить за движением по нему оказалось непросто, так как оно проходило вдоль Нила, скрываясь за кронами пальм.

– У Эль-Махарака шоссе превратится в автотрассу. Там оно намного шире, и все будет гораздо проще.

– Это в направлении Каира.

– К сожалению, да.

Пол спускал самолет все ниже и ниже, пока камеры бокового обзора не оказались на уровне шоссе. Подобрав увеличение, они наконец получили приемлемую картинку дорожного движения.

– Вот он! – воскликнула Бекки.

Это был «рейнджровер», но он следовал на север. Пол подкрутил регулятор увеличения, однако автомобиль в одно мгновение промчался мимо несущегося на юг аппарата.

– Черт бы его побрал, придется разворачиваться.

Пока Пол возился с пультом дистанционного управления, картинка на экране начала бешено крутиться. В пульте загудел какой-то зуммер. Воспользовавшись своим летным опытом, Пол выровнял машину, шумно выдохнул и сосредоточился на приборной панели.

– Ну ладно, чертова штуковина, – сказал он. – Попробуем рассмотреть получше.

Теперь самолет направлялся на север, двигаясь строго вдоль шоссе. Спустя некоторое время они снова увидели «рейнджровер».

– Египтяне и их извечная борьба с солнцем, – заметил Карас. – Вот почему полицейские не могли точно назвать количество пассажиров.

Его замечание относилось к сильно тонированным стеклам автомобиля. Еще один «рейнджровер» обогнал первый. И у этого все стекла были тонированы.

Сердце Пола сжалось. Он не мог разглядеть номера, а значит, узнать что-либо определенное о каком-то из этих автомобилей.

– Непредвиденные трудности, – встревоженно объявил Жан.

Он горел желанием воспользоваться привезенным с собой необычным оружием, французы единственные в мире разработали его специально для охоты на вампиров. Оно стреляло пулями, которые по определенной системе разделялись на пять взрывающихся головок. Прямое попадание даже одной из таких головок означало мгновенное поражение вампира, каким бы быстрым или сильным он ни был. Но, для того чтобы воспользоваться этим пистолетом, надо было сначала найти вампира...

Где же Ян? Он умный парень, убеждал себя Пол, осторожный и сообразительный. Хотя... ему только семнадцать лет, и он возбужден, Пол видел эту чертову красотку.

– Мы должны посадить хвост на обе машины, – заявила Бекки.

– Об этом не может быть и речи.

Они никогда не использовали в своей работе непосвященных, ни в коем случае.

– Нет, Пол, об этом должна быть речь, на карту поставлена жизнь Яна!

– Бекки...

– Замолчи, Пол, Генерал...

Карас уже вернулся в микроавтобус и разговаривал по телефону. Пол ввел код, который приказывал самолету-разведчику вернуться на базу, затем пошел за Бекки к микроавтобусу.

– Тебе не надо больше им управлять? – поинтересовался Жан.

– Мне сказали, что нет. Вот мы и посмотрим:

приземлится он или разобьется.

По сравнению с залитым солнцем пустынным пейзажем внутри микроавтобуса была почти темнота. Карас протянул Полу бутылку колы, которую тот осушил одним глотком.

– Мы следим за каждым «рейнджровером» в этом районе, – заверил Кари. – По старинке, – он улыбнулся. – На самом деле у нас нет таких самолетов.

– И почему меня это не удивляет?

– Надо что-то делать, – нервным тоном заметила Бекки. – Может быть, нам самим взять машину и сесть на хвост этим людям?

– Бекки...

– Пол, это же твой сын!

– Да, черт бы тебя побрал, Бекки! И я мучаюсь не меньше твоего.

Она сверкнула глазами.

– Пол, ты уж меня извини, но ты тут играешь с моделями самолетиков, а он там наедине с этой чертовой вампиршей.

– Самолет возвращается.

– Ты не дал ему никаких знаний в этой области, а значит, он беззащитен. Ян не подопытный кролик!

Истеричные нотки в ее голосе испугали его, потому что как только он начинал говорить, то слышал точно такие же и у себя. Это скверно – у обоих в рассуждения вмешивалась паника.

– Я хочу вернуть его не меньше, чем ты, – упрекнул ее Пол.

– Тогда и действуй соответственно!

– Бекки, – мягко заметил Карас, – допустим, мы сами сядем на хвост этой машины до того, как получим подтверждение, что это именно тот джип, который нам нужен. А если нет?

– Но нам же известен номер машины, которую они арендовали, значит, мы можем ее определить и последовать за ней. Все очень просто.

– Если только эти твари не заметят, что их преследуют, – вздохнул Пол. – А это маловероятно.

Все замолчали. Они знали, как это тяжело – следить за вампиром, оставаясь незамеченным.

– Надо что-то сделать с ее самолетом, – сказала Бекки, – на тот случай, если она найдет других пилотов.

– Я приказал слить из него топливо, – ответил Карас – Если кто-нибудь захочет им воспользоваться, ему придется купить топливо. Нас об этом тут же предупредят... – Загудел зуммер на его сотовом телефоне, и он достал аппарат из внутреннего кармана. Генерал разговаривал на арабском целую минуту, потом убрал телефон. – Автомобиль, который мы видели, остановился у заправочной станции, и полиция сумела хорошо рассмотреть пассажиров. Там всего один пассажир: водитель Аль Ирея. Они бросили автомобиль в Бени-Сефе. Он им больше не нужен.

Лицо Бекки порозовело, она стиснула руки. Пол заметно побледнел.

– Что еще? – поинтересовался Жан.

– Подтверждено только следующее: их трое, по виду американцы. Две молодые женщины и юноша.

– За ними следят? – голос Бекки напоминал звук хлыста.

Она вот-вот сорвется, Пол чувствовал это.

Карас посмотрел в сторону Пола и нерешительно произнес:

– Мы можем попробовать...

– Нет, – отрезал Пол.

– Сделайте это, генерал.

– Я...

– Сделайте!

– Бекки, это не пройдет!

Голос Бокажа заставил ее обернуться. Необычайные способности вампиров позволяют застать их врасплох только в логове, и здесь можно рассчитывать на две их слабости: инстинкт хищника, заставляющий их жить в изоляции, и уверенность, что они в любом случае могут перехитрить человеческое создание.

– Тогда каков наш следующий шаг? – поинтересовалась Бекки.

Пол попробовал взять ее за руку, но она отдернула ее.

День уже клонился к вечеру, и удлинявшиеся тени не способствовали улучшению настроения. Бекки почти беспрерывно курила, расхаживая взад-вперед. Пол знал, какой неистовой она может быть в схватке. Эту женщину не остановишь ни за что на свете, но надо еще найти, с кем ей сражаться.

– Скажу одно: нам надо ехать в Каир, – объявила она.

– И отказаться от доступа к информации со спутника, бросить самолет-разведчик, вообще всю электронику? – Жан любил технические достижения.

– Если они поедут в Каир, то с одной целью, – ответила Бекки. – Мы найдем улики... убийство.

– Может, да, а может, и нет, – заметил Карас.

– Вы в Египте не расследуете убийства?

– Брось, Бекки, конечно, расследуем. Но это огромный город. Чрезвычайно запутанный. Останки... ты же знаешь, как они умеют их прятать или уничтожать.

– Ненавижу этот бардак! Если кто-то пропадает, то обязательно должен быть полицейский рапорт.

– У нас точно такая же проблема, – заметил Жан. – Даже во Франции дела на пропавших без вести расследуют спустя рукава.

– Даже во Франции, – с горечью повторила Бекки.

Тот факт, что отдел Жана Бокажа не расформировали за эти годы, вызывал горькую зависть.

– Знаете... – задумчиво произнес Карас, – в последний раз этот вампир убил ребенка. Может быть, они для него предпочтительнее. Если это так, то определенно будет заведено дело. Это вам не какой-нибудь старик, продававший сигареты и газеты, который исчез со своего любимого угла. Исчезновение ребенка – совсем другое дело.

– Ага, в Нью-Йорке этот же вампир кроме всего прочего убил рыбака. Вы заводите дела на исчезнувших рыбаков?

– Сэр, полиция на связи.

Карас схватил телефон. На этот раз разговор был очень кратким.

– Офицер полиции докладывает, что три американца, две женщины и юноша, совсем недавно сошли с автобуса, прибывшего с юга. Блондинка, темноволосая женщина, в которой он узнал Лео Паттен, и молодой человек.

Бекки схватила Пола за руку.

– Они сели в такси. У нас есть его номер. Мы следим за их передвижением.

– Что-то они не слишком осторожны, – заметил Пол.

– Как много подземных коммуникаций в Каире, генерал?

– Они огромны, – покачал головой Карас, – проходят даже под Нилом. Чудовищный лабиринт.

– Едем! – решительно сказала Бекки.

На этот раз никто не стал спорить.

* * *

План Лилит был прост: она научит юношу пить кровь, затем убьет его отца, который, вне всяких сомнений, находится где-нибудь поблизости, пытаясь заполучить сына обратно. Наверняка тщедушные создания в маленькой машине, что преследуют их, – его подручные. Она не стала об этом говорить ни Лео, ни Яну. Зачем? От людишек можно избавиться в любой момент.

Насколько она изменилась с тех пор, как последний раз была в этом городе, любимица мира, об исчезновении которого она и не подозревала. За последние недели она узнала много нового, а заодно выучила языки. Человеческая жизнь заметно усложнилась. Появилось множество новых ритуалов, в дополнение к религиозным теперь имелись еще и экономические. Так, в нью-йоркском отеле она вовсе не присутствовала на религиозной церемонии, а всего лишь покупала свободное место в отеле по кредитной карточке, при помощи которой деньги снимались со счета той женщины, которую она съела в отеле «Роялтон». Карточка Женевьевы Верду потеряет всякую ценность, едва будет обнаружено отсутствие ее владелицы.

Лео объяснила ей все о паспортах и визах, но пока они решали все эти проблемы при помощи денег. Сейчас Лео сидела рядом с шофером, на коленях у нее лежала открытой маленькая книжка.

– Старый Каир, – приказала она.

Шофер увеличил скорость. Лилит заметила, что его тело совершенно расслаблено, и из этого сделала вывод, что он не подозревает о преследовании.

– Ты никогда раньше не видел Каир? – спросила Лилит у Яна.

Он молча сидел, уставившись в окно. Лилит похлопала его по плечу. Как ей нравилось поддразнивать его, изображая покорность, старательно опуская глаза при его приближении.

– Нам надо раздобыть нормальную одежду, – наконец отозвался Ян. – Мы выглядим как цирковые клоуны.

– Клоуны?

– Ты прекрасно знаешь, кто это такие, – проворчала Лео.

Лилит ничего не ответила. Когда она впервые увидела Лео, то, распознав в ней обладательницу особой крови, сразу же полюбила ее. Но эта женщина не оправдала ее надежд – разве она ведет себя как преданный слуга, которого надеются создать Властители, когда наполняют человеческие вены своей кровью? Однако Лилит вовсе не хотелось убивать Лео, иначе она не сможет выбраться из Египта, если того вдруг потребуют обстоятельства. После путешествия на самолете больше не будет никаких морских поездок. Лилит уже видела и большие самолеты – своим внутренним убранством они, наверное, не уступают дворцам. «Египет Эйр» – само словосочетание уже звучало магически.

– Вон мечеть! – оживился Ян. – Великолепная, правда?

– Это мечеть Аль-Муайяд, – пояснила Лео. – Я так думаю, – она посмотрела в иллюстрированный путеводитель, который купила на автобусной станции, – мы едем в район базара. Вы везете нас в район базара?

– Базар? Хорошо, как скажете.

Ян наклонился вперед и притронулся к плечу Лео.

– С тобой все в порядке?

– Прекрати постоянно задавать мне этот дурацкий вопрос.

– Ты как-то странно ведешь себя. И это меня беспокоит.

Лео повернулась, и Лилит увидела в ее глазах твердый как алмаз блеск ненависти.

– Я немного замерзла.

– Ну и хорошо, просто я думаю, что тебе не стоит плакать.

– Она не плачет! Она очень счастлива! Мы все счастливы, потому что все так удачно складывается!

– Я счастлива, Ян. Я так счастлива, что мы приехали сюда. Каир такой замечательный город, и вы с Лилит оба такие замечательные... и вообще... все просто прекрасно.

Но ее кислый тон свидетельствовал об обратном – значит, Лео стала ненадежна. Но рискнет ли она предать свою хозяйку, зная, какое наказание ее ожидает? Или она тешит себя глупой надеждой на побег?

Такси остановилось. Район, куда они приехали, был похож на Рим, хотя Лео сказала, что вечный город, каким его помнила Лилит – с бесконечными колоннадами, солдатами и ревущими амфитеатрами, – теперь превратился в руины.

Все трое вышли из автомобиля и оказались в лабиринте многочисленных лавочек – настоящем раю для любителей безделушек.

– Мы сейчас избавим тебя от этого барахла, – сказала Лео Яну.

«Барахло» – это она о плаще, который так царственно ниспадал с широких плеч юноши.

– Он выглядит просто великолепно, – возразила Лилит.

Плащ был сделан из кожи философа по имени Мозес Маймонид,[18] она его выиграла в тарочи у египетского визиря Аль Малика Аль Афдала Салах-аддина. Лилит хотела именно Маймонида, потому что он так упорно пытался распространить слух, что она разведена.

– Брось, Лилит, он в нем выглядит как внук Дракулы.

– Дракулы? Да что ты знаешь о Дракуле?

Дракула был Властителем в Северных горах – откуда он известен девчонке?

Лео закатила глаза, давая понять, что ее, наверное, принимают за дурочку. Лилит еще раз мысленно укрепилась в своем решении, что с угрозой, исходящей от Лео, надо кончать.

– Смотрите! Ян, ты только посмотри! – Лео держала в руках белую рубашку. – Ну просто великолепно, ты в ней будешь прямо красавцем. И выглядит очень по-египетски.

Когда они остановились, трое прислужников отца юноши тоже последовали их примеру. В то время как Лео и Ян ощупывали материал рубашки, Лилит удалось рассмотреть преследователей.

– Вещь действительно великолепная, – сказала она Яну. – Покупай.

За него это сделала Лео, и юноша пошел дальше уже в новой рубашке, перекинув плащ через плечо.

Они углубились в лабиринт маленьких лавочек, слуги Пола Уорда не отставали. Лилит не стала говорить о них Лео.

Здесь были магазины, в витринах которых сверкали золотые и серебряные украшения, а также лавочки, где грудами лежали дымчатые очки, трости, ремни. Торговцы наперебой предлагали всевозможную обувь – из черной кожи, ткани, разукрашенные «кроссовки». На Лилит были надеты сандалии, и они ее вполне устраивали. Здесь же продавалось множество разных устройств, издававших искусственную музыку; рядом с ними валялись мелодии, упакованные в пестрые, кричащие обертки.

Преследователи были совсем близко; чтобы скрыть свои истинные пели, они притворились, что заинтересованы яркими игрушками. Сердце Лилит начало биться сильнее, теперь она уже не сомневалась в той опасности, которую представляют собой эти люди.

Властительница взглянула наверх. Солнца не было видно, и по перламутровому цвету неба она догадалась, что приближается ночь.

Как она попала сюда? Мозес Маймонид рассказывал глупую историю о том, что она была первой женой первого человека, но затем он развелся с ней и женился на Еве, – кстати, если верить Библии, то это был такой же неудачный брак. Но что-то действительно произошло в том месте, где она предположительно родила легион демонов, в ее старом жилище на берегу Кровавого моря. «Я похожа на ученого», – пришла ей в голову неожиданная мысль... И так же неожиданно ей захотелось заплакать.

– Посмотри-ка вон туда – славное местечко, – сказала Лео. – Женщин внутрь не пускают, – она засмеялась. – Можешь зайти и выпить чашечку кофе, а мы посидим на скамейке и подождем тебя.

Ему незачем это делать – они же спешат!

– Лео, давай лучше найдем Яну что-нибудь поесть. Мальчику нужен не кофе, а что-то более существенное.

Лилит погладила Яна по щеке. Она так страстно хотела юношу и испытывала настоящее торжество по этому поводу. Мужчина, предмет ее желания, рядом – осталось только изменить его образ жизни, и тогда он всей душой будет принадлежать ей.

* * *

– Пожалуй, я зайду, выпью кофе, – решил Ян.

Пока они жили в пещере посреди пустыни, он даже не задумывался о том, чтобы позвонить домой. Телефона там не было, а его сотовый не проявлял никаких признаков жизни. Но теперь... мысль о звонке родителям полностью занимала его мысли. Он неправильно поступил – вот так просто отправился сюда. Но эти женщины... Боже, они 6ыли воплощением самой чудесной мечты! И все-таки Ян слишком много времени отдал мечтам, сейчас ему надо зайти в кофейню и попробовать позвонить. То, что туда не пускали женщин, делало это место вполне подходящим для осуществления задуманного. Ян не сомневался в том, какой будет реакция его спутниц, если он у них на глазах попробует позвонить родителям. В лучшем случае они это не одобрят.

Ян вошел в маленькую дымную кофейню и сел за столик. Мальчик в кафтане – или как там это у них называется? – принес ему кофейную чашечку и большой кальян. У Яна уже был опыт с отцовской сигарой, и повторить подобный эксперимент он не захочет до второго пришествия.

Он все-таки сделал затяжку из кальяна и погрузился в размышления: «Мама и папа, меня увезли в этом невероятном самолете в чертов Египет сама Лео и ее замечательная подружка, и тут мы жили в пещере, где мой мобильник не работал. В такое можно поверить? Нет, потому что это правда. Но, мама и папа, это было так чудесно и невероятно, вы просто не представляете...» Не представляют. О таком мечтают всю жизнь и... Черт! Черт, вся правда заключается в том, что когда он окажется дома, то будет сидеть под домашним арестом, пока... пока смерть не разлучит их.

Если он сейчас достанет свой сотовый телефон и позвонит, что произойдет? Ян взглянул в окно. Лео и Лилит сидели на скамейке, лицом к улице. Он достал свой телефон – возможно, мобильник здесь и не работает.

«Дело в том, пап, что я не знал, что мой телефон не будет там работать...»

Кофе был слишком сладким, но действительно хорошим. Вся эта ситуация вызвала даже что-то вроде восторга. Ян раньше никогда об этом не задумывался, но на самом деле это было очень здорово: зайти сюда и оставить за порогом всю скованность и условности, о которых ты даже не подозревал. Иметь связь с женщиной – это великолепно, тут ничего не скажешь, но обладать небольшим пространством и коротким промежутком времени, которые принадлежат только тебе, тоже замечательно. Поэтому он разрешил мальчику налить себе еще одну чашечку. К тому же кофе немного ослабил голод.

Ян еще раз взглянул на таксофон. Как позвонить из Египта? Об этом он не имел и понятия. Но можно попробовать. По крайней мере, он потом может сказать, что пытался это сделать. Ян встал и направился к аппарату.

В это мгновение в дверях появилась Лилит. Ее лицо было бесстрастным, как у статуи. На какое-то мгновение Яну даже показалось, что она не живая, и это было немного странно... даже больше чем немного. Казалось, она вот-вот вцепится ему в глотку.

Очень медленно Ян повесил трубку на место. Он поспешно обдумывал в голове ситуацию. Они готовы помешать ему позвонить домой? Он действительно похищен?

Ян оставил несколько египетских фунтов и вышел их кофейни.

– Идем, – велела Лилит.

Он двинулись вперед, но далеко не прогулочным шагом.

– К чему такая спешка?

– Ты голоден.

– Слушай, я просто хотел позвонить родителям. Я хочу сказать... Господи, они же не имеют даже представления, где я!

– Мы поедим, потом позвонишь.

Теперь они шли по темным, заполненным людьми улицам. Его спутницы переговаривались между собой тихими голосами. Они что-то задумали. Если это связано с наркотиками, то Ян в этом участвовать не собирается. Ни в коем случае, особенно за границей. Здесь за это можно попасть в тюрьму, как в «Полуночном экспрессе», или что-нибудь в этом роде. Отец с матерью заставили его посмотреть этот фильм – весьма впечатляюще! Нет, Яну вовсе не хотелось гнить в египетской тюрьме.

– Что вы задумали?

– Мы просто смотрим, что тут можно найти, – ответила Лилит.

– Вы ищите что-то определенное? Смотрите, если это будет какой-нибудь притон с гашишем или что-то подобное, то на меня не рассчитывайте.

Лео засмеялась, ее смех тихо прозвенел в темноте.

– Наркотики здесь ни при чем.

– Хорошо, отлично. Но если наркотики здесь ни при чем, то что же вы ищете? В этих трущобах не видно ни одного туриста.

Лилит подошла к нему поближе и сжала его руку.

– Это будет чудесный сюрприз, – пообещала она.

Он выдернул руку.

– Мне надо позвонить отцу с матерью.

– Ты готова? – тихо спросила Лилит у Лео.

Почему они так разговаривают? Они что-то задумали? Что, черт подери, здесь происходит?

Лео стояла возле стены одного из старинных строений, в которой было небольшое отверстие. На самом деле не больше трещины. В такую щель никто не пролезет.

– Готова, – ответила Лео.

В тот же момент она нырнула в трещину и исчезла.

Лилит подтолкнула его. Ян почувствовал, как его плечи куда-то протиснулись, затем он довольно сильно ударился головой и оказался в полной темноте. Следом за ним двигалась Лилит, он слышал ее шипящее дыхание.

– Что это за место?

– Проход на другую улицу.

– Тайный проход.

Лилит потащила его за собой, и совершенно внезапно они оказались на улице, являвшей собою полную противоположность первой. Ян был почти готов поверить, что они переместились в параллельную вселенную или просто в какой-то другой мир. Хорошо одетые прохожие, кругом – настоящие магазины с освещенными витринами.

Ян оглянулся, чтобы посмотреть, откуда они вышли, но взгляд уперся в стену.

– Как это ты такое проделываешь?

– В Каире полно таких проходов.

Учитывая, что это ее родной город, она, конечно, должна была о них знать.

– Вон, – кивком указала Лео.

– Вижу.

Это был парнишка лет двенадцати, который собирал валявшиеся окурки и выдавливал из них табак в бумажный пакет. Табак, очевидно, предназначен для дурацких кальянов.

– Я возьму его, – сказала Лилит.

Она стала пересекать улицу, уворачиваясь от проходящего транспорта с такой легкостью, которая поразила бы любого, кто не видел ее в постели.

Ян почувствовал, как Лео обняла его одной рукой.

– Беги, – сказала она одним дыханием, даже не шевеля губами.

Ян повернулся и взглянул на нее. Он правильно ее понял?

– Беги, – снова прошептала она.

Лео так трясло, что она вынуждена была опереться на юношу.

– Что?

– У тебя нет времени. Беги.

– Куда?

Теперь Ян не на шутку испугался. Что-то здесь не так, в этом уже не было никаких сомнений. И тут он увидел, как произошло нечто совершенно странное. Лилит склонилась над мальчиком, и тот взглянул на нее. Затем она прикрыла его своим плащом, а когда выпрямилась, у нее в руках было нечто похожее на сверток с одеждой, но самого парнишки нигде не было видно.

– Эй!

Она то ли не услышала окрик Яна, то ли не обратила на него никакого внимания. Мимо с ревом продолжали нестись машины. Лилит поспешно скрылось в одной из маленьких боковых улочек и вскоре появилась вновь, но уже без свертка.

Лавируя между автомобилями, Лилит перебежала улицу.

– Ну, кто следующий? – спросила она.

– Что случилось с этим мальчиком?

– Он остался в переулке. Я думала, что он может показать хорошую табачную лавку, но ошиблась.

Лео все еще обнимала его одной рукой, и Ян чувствовал ее холод через одежду. В противоположность ей Лилит раскраснелась, можно было даже подумать, что у нее подскочило давление или случилось что-то еще. Глаза женщины странно блестели, и в них таилось что-то животное.

– Хочешь другого? – спросила, задыхаясь, Лилит.

– Что?

Она откинула голову и беззвучно рассмеялась: глаза закрыты, зубы оскалены, ноздри раздуваются. Ян внутренне вздрогнул: Лилит внушала ему страх.

Мимо них, словно река, непрерывным потоком шли люди. В воздухе витал легкий запах специй. В конце улицы над горизонтом появилась луна, она висела так низко, что, казалось, к ней можно приставить лестницу.

Лео достала из своей сумочки изящный ножик с кривым лезвием.

– Что это такое?

Лилит повернулась к нему с поразительным проворством насекомого.

– Она пользуется этим, когда ест.

Лео улыбнулась ему, но Ян подумал, что это самая печальная улыбка, которую он когда-либо видел.

– Видишь ли, есть проблема... так, небольшое затруднение.

– Затруднение?

– Я не могу на такой многолюдной улице... Нам надо найти какой-нибудь более тихий уголок.

Лилит пошла вперед. Ян не последовал за ней, но чувствовал, что не в силах отвести от нее взгляд: эта женщина даже двигалась теперь иначе.

– Идем, – сказала она, обернувшись.

В ее голосе отсутствовали какие-либо эмоции, он звучал чисто механически.

Они быстро пошли вперед, проходя одну людную улицу за другой, – казалось, они движутся, повинуясь какому-то инстинкту.

На этот раз к какому-то прохожему приблизилась Лео. Ян заметил, что у нее на глазах были слезы. Он крикнул ей вслед:

– Что случилось?

– Ничего особенного, милый, – ответила она, не оборачиваясь. – Мы просто делаем то, за чем сюда приехали.

– Мы приехали сюда, чтобы поесть, купить одежды и кое-что еще. Я хочу посмотреть пирамиды.

Лео разговаривала с пожилым мужчиной, который не переставал улыбаться и делал какие-то жесты. И тут до Яна дошло: эти люди, к которым они подходили, – торговцы наркотиками, а его спутницы просто покупают у них товар.

– Я с наркотиками не связываюсь, – твердо сказал он, – особенно за границей.

Лео бросила какую-то мелочь, которая со звоном упала на землю. Старик присел и начал собирать монеты.

Они с Лилит ждали ее, стоя внутри некоего подобия колоннады. Чуть подальше расположился торговец цветами, даже здесь чувствовался запах его крепких сигарет и легкий аромат цветов.

Лео и старик все еще подбирали мелочь, когда Ян увидел в руке женщины тот самый изогнутый предмет. В следующий момент мужчина пронзительно вскрикнул и отшатнулся от Лео, но она схватила его и приложила свой рот к его горлу. Лицо старика исказила гримаса, Ян видел, как он пытается вырваться из сильных рук. Затем послышался хлюпающий звук... и кожа мужчины внезапно натянулась так, что раскрылся рот и обнажились зубы. Еще один такой же звук – и его глаза вылезли из орбит. Голова старика стала похожей на череп.

– Пошли, попробуешь, – сказала Лилит.

Ян замер на месте, не в силах пошевелиться. Он не понимал, что произошло, кроме одного: Лео Паттен убила старого египтянина, каким-то образом присосавшись к нему.

О Господи, так делают вампиры из комиксов... Но это же чепуха – вампиров не бывает!

Внезапно его схватили сзади. Это была Лилит. Она поволокла Яна к мужчине, прижала его к все еще истекавшей кровью шее. Он дернулся назад, пытаясь высвободиться, но Лилит оказалась чертовски сильной. Она ткнула его ртом прямо в рану, заставила окунуть губы в кровь. Ян невольно сделал глоток и почувствовал, как что-то потекло ему в горло; вкус был одновременно и приятным, и отталкивающим.

Нет, это был отвратительный вкус! Когда она наконец отпустила его и Ян смог отвернуться, Лилит зарычала. В этом необычном звуке слышались разочарование и ярость.

Старик был мертв, это дураку ясно. Ян с трудом поднялся на ноги.

– Что... что вы наделали?

Лео улыбнулась, словно приглашая развлечься. У нее теперь тоже появился румянец на щеках.

– Вы убиваете людей! Вы бродите здесь и убиваете людей! Это же безумие!

Лилит рванулась к нему, но он успел отскочить. Вкус крови был отвратительным, ему казалось, что у него во рту шевелится что-то живое.

Да это же пара настоящих психов, они были ужасны, и он оказался в их компании – черт знает где, без всяких документов.

– Это же прекрасно. Ты еще поймешь, как это прекрасно, – бормотала Лилит, устремляясь за ним.

– Это другой мир, – вторила ей Лео.

Но Ян даже не пытался вдуматься в смысл этих слов, сейчас у него в голове было только одно: как можно дальше и как можно быстрее убраться от этих двух ненормальных. Он развернулся и побежал. Ян несся сломя голову, не разбирая дороги, а за спиной – он мог бы в этом поклясться – раздавался львиный рев. Да, предупреждение Лео было вполне серьезным.

Они обе – чудовища, монстры. И хотя Лео пыталась ему помочь, она смертельно боится Лилит. Господи, что же представляет собой настоящий мир взрослых, если в нем водятся такие существа?

Ян повернул за угол, остановившись на одно мгновение только для того, чтобы достать из кармана сотовый телефон, и продолжил свой бег, набирая на ходу 911. В ответ он услышал три разных по тональности гудка, чего никогда раньше не случалось.

Увидев магазин с яркой вывеской, Ян бросился туда, отпихнув в сторону мужчину с лазерными дисками, который выскочил ему навстречу. Он набрал 01, решив, что это код Соединенных Штатов, затем свой домашний номер. На этот раз телефон издал какой-то безумный набор сигналов.

– Вы только посмотрите на это! – воскликнул хозяин магазина по-английски.

В дверях магазина появилась Лилит. Ее розовая кожа покрылась красными пятнами, глаза горели откровенной яростью. Сейчас в ней не осталось и следа от той женщины, которую когда-то обнимал Ян.

– Уберите ее от меня!

Он устремился в глубь помещения, за спиной раздалось рычание, а затем пронзительный высокий крик владельца магазина. Откинув какие-то занавески, Ян вместо комнаты неожиданно попал в узкий переулок, который, казалось, вел в никуда. Со всех сторон его обступили дома, тихая музыка доносилась из-за закрытых дверей. Он рванул на себя ручку одной из них и оказался в темном холле жилого здания. Здесь сильно пахло съестным, звучала арабская музыка – грустный, протяжный женский голос томно стонал, вспоминая о мужчине, которого потеряла или страстно желала женщина. Пробираясь вперед на ощупь, Ян обнаружил лестницу, которая была слабо освещена пробивающимся из-под двери светом. Он начал подниматься по ступенькам, миновал один пролет, другой и заколотил в дверь, за которой виднелась полоска света.

Ему открыла девочка лет двенадцати в черной одежде. В квартире за низким столиком ужинали трое мужчин, им прислуживала женщина. Разговоры и смех смолкли, все удивленно смотрели на Яна. Казалось, время остановилось: девочка молча смотрела на него печальными темными глазами, руки мужчин застыли в воздухе на полпути ко рту или тарелке, женщина замерла, приоткрыв рот.

– Извините, пожалуйста, можно мне воспользоваться вашим телефоном? – спросил Ян.

Ответом ему была напряженная тишина.

– Он здесь почему-то не работает, – попытался объяснить им Ян, доставая из кармана свой сотовый телефон и тыча в него пальцем.

Он попробовал улыбнуться, но это заставило девочку отпрянуть назад, а мужчин встать из-за стола. Женщина ускользнула на кухню.

Один из мужчин вышел вперед и, улыбаясь, заговорил, при этом жестами предлагая Яну присоединиться к ужину.

– Нет, нет, спасибо, – покачал головой Ян. – Мне нужен телефон, – он приложил к уху кулак и сказал: – Алло! Алло! Телефон!

– Нет. У нас нет, – сказал один из мужчин, который был помоложе.

Господи, у них нет телефона! Улыбаясь, Ян попятился к выходу.

Каир большой город, так что надо просто найти полицейского. В конце концов, он был похищен психически ненормальными людьми. Кто, кроме сумасшедших, может считать, что пить человеческую кровь полезно, в то время как от этого можно только заболеть СПИДом или гепатитом или подхватить еще какую-нибудь заразу. Наверняка его спутницы закончат свои бессмысленные жизни в вонючей египетской тюрьме. Хотя жаль, такие красавицы.

Ян спустился вниз и вышел в переулок, который в конце концов вывел его на небольшую площадь с высохшим фонтаном в центре. Казалось, он попал в какой-то древний затерянный город, где все жители вымерли или сбежали. Сердце бешено стучало. Интересно, в семнадцать лет бывают сердечные приступы?

Из-под ног в разные стороны разбегались кошки. Когда-нибудь он обязательно должен выйти на большую улицу. Это неизбежно – не из одних же переулков состоит город!

Что-то сжало его руку... стальной наручник? Ян рванулся в сторону, его крик эхом прокатился по площади, заставив кошек побыстрее скрыться в тени, а голубей завозиться на своих насестах.

Они все время следовали за ним попятам. Зря Ян думал, что они его потеряли. Лилит схватила его за другую руку и развернула лицом к себе. Ян ничего не мог поделать, она оказалась намного сильнее, чем можно было предположить.

Женщина тряхнула головой, и шарф, закрывавший ее лицо, упал на плечи. Он увидел две темные дырочки на том месте, где должны быть глаза, рот казался неровным черным кругом. Кожа – такая же белая, как лепестки лилий, укрывавших вход в ее пещеру.

Яна охватила волна настоящего ужаса, какого он не испытывал ни разу в жизни. Он ощутил холод – словно его закатали в снег и оставили там не меньше чем на час. Чувства притупились, отчего окружавший его мир, казалось, отдалился, превратившись в призрачный и нереальный... опасно нереальный. И только лицо перед его глазами было абсолютно реальным, действительно ужасное лицо – не мужчина и не женщина, а какое-то существо, которое лишь издали напоминает человека, но определенно не является таковым.

Ее рот прижался к его губам, и Ян почувствовал, сырой, совершенно мерзкий вкус. Он попробовал сжать челюсти, но ее язык, напоминавший металлический прут, проник в его глотку, заставив кашлять и давиться. Что-то горячее вливалось в него, обжигая внутренности; и тем небольшим участком сознания, который продолжал еще работать в его голове, Ян решил, что ее вырвало прямо ему в рот.

Лилит с такой силой оттолкнула его от себя, что он описал дугу в воздухе и ударился об основание фонтана. Рвотный позыв заставил Яна согнуться, огонь полыхал у него внутри, и там, в пламени, кричал и плакал, расставаясь с жизнью, ребенок.

В это самое мгновение испепеляющая агония сменилась равным ей по силе блаженством – это ощущение было настолько прекрасным, что Ян завопил в экстазе, закручивая вокруг себя вселенную, как какую-то гигантскую карусель.

Существо, которое он раньше называл Лилит и принимал за женщину, сделало шаг назад, прикрывая лицо шарфом, потом другой – и исчезло в ночи. Ян лежал на земле, покинутый всеми, прислушиваясь к тому, что происходило внутри. Ему казалось, что он миновал какую-то кульминационную точку, и теперь зародившийся в нем восторг никогда не покинет его.

Ян сел на край фонтана – ничего не изменилось. Поднялся на ноги – то же самое. Что, если сделать несколько шагов?

Какие необычные ощущения... Он чего-то хотел. Но чего? Ян начал озираться... и почувствовал запах, который был настолько ему приятен, что он вздохнул поглубже, стараясь набрать его в легкие.

Соль, сладость, что-то пропитанное солнцем, что-то сырое...

Ему надо найти источник запаха, причем немедленно. Наверняка так пахнет какая-нибудь еда – они ведь его толком не кормили все эти дни; просто надо пойти и купить ее. Ян похлопал по карманам: бумажник был на месте. Господи! Этот запах, этот аромат, откуда он исходит? Ян пересек площадь и побрел по переулку мимо ресторана с ярко освещенной неоновыми лампами кухней. Здесь пахло горячим жиром – нет, это совсем другое. Но на него снова повеяло этим запахом, теперь аромат был более отчетливым, более сильным.

Ян вышел на оживленную улицу, Здесь ослепительно сияли фонари, мчались машины; люди сидели за столиками рядом с кафе и ресторанами. Мужчины и женщины делали покупки, просто прогуливались по улице, слышался детский смех.

Он завизжал, и продавцы газет неподалеку, оборвав свой оживленный разговор, посмотрели в его сторону. Ян был поражен до глубины души, не в силах в это поверить... этот запах исходил от людей! Мужчины и женщины, веселью ребятишки... они пахли так великолепно, что Ян не мог это вынести; он завертелся, как обожженный, сжимая руками голову, охваченный страстью, неожиданным влечением... Но что это? Разрывавшие его желания не имели никакого отношения к сексу, нет, это было что-то другое... Ян закашлялся, согнулся пополам, ощущая ужасное бульканье в груди, животе – это кровь, находившаяся в желудке, закрутилась словно живая. Казалось, глубоко внутри его плавает дракон. И этому чудовищу нужна была еще кровь, ибо он хотел стать сильнее и больше. Сделав неуверенный шаг, Ян оказался перед женщиной. На ней были вполне западные одежды, если не считать легкого покрывала на темных блестящих волосах.

Запах был невыносим. Он разрывал его на части, сводил с ума. Женщина подняла голову и с любопытством уставилась на него темными глазами. В их глубине Ян увидел мерцание, отблеск вечности... душу. Как мы прекрасны, подумал он. Но залах... нет! Ян сделал еще один шаг, его руки начали подниматься, люди бросились врассыпную. Боятся. Это хорошо, они должны его бояться.

Это можно сравнить с яблоком: ему надо надкусить кожу, добраться до плоти, заставить ее кровоточить, и тогда он может лизать кровь, сосать ее, глотать... Его руки крепко схватили женщину за плечо, она что-то лепетала, нежный голос звучал все громче.

А его тело требовало: крови, крови, крови... Сумасшествие! Какая-то ошибка! Господи, помоги!..

Ян почувствовал вкус ее кожи, он ощутил во рту соль, и солнечное тепло, и легкую сладость... и под всем этим поток крови. Его челюсти сжались, он сделал несколько глотательных движений. Из какого-то далека до него донесся испуганный визг, женщина извивалась и брыкалась. Но он стал сильным, как Лилит. И никто теперь не сможет вырваться из его рук.

Звучный арабский голос наполнил воздух у него над головой, проникая в сердце, и оно застучало в унисон с этим голосом. Ян не понимал смысла обрушившихся на него сверху слов, но они проникали в его душу, туда, где еще осталось что-то человеческое.

Голос старика... Проникновенная древняя молитва заполнила тело Яна, омывая его изнутри, словно чистая вода, гася пылавшее в нем пламя.

Ян поднял голову. Высоко в темноте над улицей он увидел силуэт минарета. Наверху не было муэдзина – его заменял громкоговоритель. Но в смысле этого призыва нельзя было ошибиться: молитва обращалась к доброму началу, к той обычной человечности, свойственной Яну Уорду, поверить в которую у Пола Уорда не хватило смелости.

С криком Ян отпрянул назад. Женщина превратилась в огненный столп; величественное пламя, окружившее ее силуэт, заставило его закричать от восторга. Он увидел человеческую душу во всей ее сущности и понял ценность жизни, к которой была привязана эта душа. Это было выше всяких слов, любых идей – осознание того, кто она такая и зачем находится на земле. Как Ян посмел на это замахнуться?

Кровь рождает жизнь, а он не может украсть жизнь, нет, не может!

Однако Ян хотел крови, каждая его клеточка кричала об этом. Он двинулся за женщиной, затем нашел в себе силы остановиться, его тело сотрясала дрожь – а величественное видение удалялось от него. Ян упал, с трудом поднялся, затем начал проталкиваться сквозь толпу, пытаясь добраться до мечети, чтобы насытиться ее святостью, потому что молитва казалась ему подобием целительного дыма. А еще ему нужна была человеческая доброта – лишь она могла победить охватывавшую его вечную тьму, которая стремилась погубить и разрушить мир.

От толпы отделился мальчик с мягкими, добрыми глазами и взял его за руку; опираясь на него, Ян добрался до мечети. Двери были закрыты, но мальчик что-то крикнул, и они распахнулись.

Ян лежал на полу в просторном помещении, а рядом с ним ребенок и два старика читали свои непонятные молитвы. И постепенно бушевавший внутри дракон успокоился и теперь больше походил на ящерицу в прохладное раннее утро.

Мальчик улыбнулся. Один из стариков, склонившись в молитве, продолжал тихо бормотать. Другой тоже подарил Яну морщинистую старческую улыбку.

– Помогите мне, – попросил Ян.

Глава 16

Отравленный юноша

Какое-то мгновение Лилит еще стояла рядом с Лео, но спустя несколько секунд высокая тень уже мелькала в конце переулка. Вампирша побежала за Яном, ее мысли были заняты только им – теперь ей нет дела до Лео.

Итак, можно ли считать, что она предоставлена самой себе? Глубоко вздохнув, как человек, принявший важное решение, Лео пошла в направлении, противоположном тому, куда скрылась Лилит.

У нее еще есть выбор: сесть в самолет и через несколько часов оказаться в Нью-Йорке или отправиться в Париж, снять огромный номер в «Крийоне» и прожить там несколько месяцев как императрица. Лео может лететь на Багамы, провести там зиму, изредка, чтобы утолить голод, посещая Рио или Мехико-сити.

Но дело в том, что она не хотела больше пить кровь.

Лео металась по улицам, не обращая внимания на окрики, которые раздавались ей вслед, пробегала насквозь магазины, преследуя две цели: прежде всего ей хотелось, чтобы ее и Лилит разделяло как можно большее пространство Каира; одновременно она старалась убежать и от другого монстра, который таился внутри и жег ей внутренности.

На одной из площадей, ослепленная огнями, оглохшая от шума, Лео остановила первое попавшееся такси и, с трудом переводя дыхание, приказала:

– Отель «Мена».

Итак, теперь ей не надо было беспокоиться о двух беспаспортных пассажирах; значит, отъезд из Египта не вызовет особых затруднений. Лео обратится к лучшим докторам мира, и, если для нее есть какой-то выход, они его найдут. Но как же вернуть тех людей, которых она убила? Дети остались без отца или матери, родители потеряли своих детей... Как помочь им? Лео посадят в тюрьму, приговорят к смерти – как самого ужасного убийцу в истории человечества. Ее, Леонору Паттен, которую никто никогда не любил.

Как чудесно она проводила время вместе с Мириам... Но у той было слишком много человеческих слабостей – у Лилит же нет ничего общего с людьми. И все же надо отдать ей должное: именно она заставила Лео осознать истинное положение вещей...

Она смотрела на проносящиеся мимо огни, удивляясь заполненным, несмотря на столь поздний час, пешеходами улицам. Непонятно, почему у Каира такая скверная репутация? С ее точки зрения, он был не менее утонченным городом, чем Париж, но более экзотичным и в то же время дружелюбным. Каир – один из тех городов, в которых чувствуешь себя свободно и непринужденно, всерьез задумываясь, не провел ли ты здесь одну из своих прежних жизней.

Здесь не было и намека на то зловещее марево, которое по ночам висит над некоторыми городами, порождая в них атмосферу опасности и угрозы. Каирцы привыкли проводить большую часть жизни вне дома и не хотели на улицах сталкиваться с неприятностями.

...Определенно, когда все это кончится, Лео вернется сюда, чтобы познакомиться с Каиром поближе.

– "Мена", – объявил шофер и радостно осклабился, завидев доллары.

Лео не считала деньги, а просто их тратила, пока они не кончались, а затем обращалась к Джорджу, который следил за ее счетами. Несмотря на, казалось бы, огромные расходы, каждый год ее состояние увеличивалось на несколько миллионов.

...Нет, она не хотела умирать или садиться в тюрьму. Может быть, ее спасет полное преобразование крови? Неужели нет никаких лекарств – кто, черт подери, может это знать?

Сара Робертс говорила: «Это проникает в твои клетки, становится частью тебя».

Ладно, успокойся и решай проблемы сегодняшнего дня. Самое главное, что тебе удалось скрыться от Лилит.

– Позвоните, пожалуйста, моему пилоту Лоурену, – сказала она клерку, сидящему за регистрационной стойкой. – И передайте, что мисс Паттен готова отправиться дальше.

Если Лоурен куда-нибудь вышел, то находится где-то поблизости. Таково правило: когда она позвонит, они должны быть готовы к отлету в течение часа.

* * *

– Паттен у регистрационной стойки отеля «Мена», – сообщил генерал Карас, с трудом сдерживая возбуждение в голосе.

– А Ян? – поинтересовался Пол.

– Она приехала на такси, – Адель покачал головой. – Сейчас шофера допрашивают.

Его сотовый телефон зазвонил снова.

– Счет, пожалуйста, – попросил Жан официанта. Затем перешел на французский, который здесь был более употребительным: – Не подумайте, что это связано с качеством блюда, нам все очень понравилось. К сожалению, у нас неотложные дела, и мы вынуждены вас покинуть.

Выслушав рапорт, генерал отключил свой сотовый и сообщил:

– Он посадил ее в Старом Каире. С ней никого не было – и поблизости тоже. Служащие отеля сказали, что она попросила пилотов быть готовыми к отлету.

Они сели в лимузин Караса и направились к отелю «Мена».

– Это не вампир, – сказала Бекки. – Это... – Она поглядела на Караса. – Вы читали записи доктора Робертс о переливании крови?

Сара Робертс вела исследования, касающиеся крови вампиров. Она же оставила печальные заметки о том, как хотела удалить кровь вампира из своего организма.

– Я знаком с ними, – кивнул Адель. – Мы никогда не рассматривали ни одного из... как вы их называете?

– Существа, – ответил Жан. – У нас в Париже было двое таких.

– И что с ними случилось? – спросил Карас. – С ними так же трудно иметь дело?

Жан только пожал плечами.

– Вы разорвали их на части, да, Жан?

– Ничем не отличаются от вампиров – хитрые, ловкие. Мы убили их.

Пол с трудом мог себе представить, что способны сделать мощные разрывные пули, предназначенные для вампиров, с обычным человеческим телом.

– Вы застрелили их?

– Если попасть в человеческое существо из одного из моих пистолетов, – сказал Бокаж. – Это просто... ну... фонтан крови.

– У них такая же быстрая реакция или... вообще, что нам от нее ожидать?

– Реакция у них великолепная, – ответила Бекки. – Я хорошо помню Сару. А когда с ней было покончено... ее взгляд. Думаю, они не умирают до конца, как и настоящие вампиры.

Повисла напряженная пауза.

– Вампиры очень умны, – наконец нарушил тишину Пол.

– Я тоже подумал о ловушке, – кивнул Жан.

– Заманить нас в ловушку? Убить нас?

– Твой сын, очевидно, просто играет роль приманки. Это ловушка.

Автомобиль затормозил у главного входа в «Мену». Полу стало не по себе.

– Паттен знает, как я выгляжу, – сказал он.

– Я надену на нее ошейник, – пообещал Кари.

– Какие-то трудности? – поинтересовалась Бекки.

На скулах у нее проступили желваки, глаза наполнились слезами.

Ничего не ответив, Карас вошел в отель. Его команда была настолько хорошо обучена, что даже профессионал не мог заметить их присутствие.

– Отличные агенты, – заметил Пол.

Бокаж, соглашаясь, только кивнул головой. Адель стоял около дверей и беседовал с одним из агентов, который вдруг возник из толпы деловых людей. Они разговаривали по-арабски, жестикулировали и улыбались, словно друзья, обрадованные неожиданной встречей. Затем генерал исчез в глубине отеля.

Они ждали. Жан нетерпеливо похлопывал ладонью по своему пистолету, мерцавшему холодной синевой у него на коленях.

* * *

Сначала Лео просто повернула в сторону от египтянина, который шел ей навстречу из центрального фойе. Но это его нисколько не смутило. Крепкий улыбающийся мужчина приблизился к ней. Хорошо выглядит, одет в костюм с Севил-роу[19] – наверняка этот бизнесмен принадлежит к числу ее поклонников, но сейчас ей меньше всего хотелось наткнуться на кого-нибудь из них.

Лоурен, черт подери, где тебя носит? Лео достала сотовый телефон и снова позвонила ему.

– Собирайся, – приказала она, услышав его голос. – Я уже начала беспокоиться.

– Тогда давайте поднимемся наверх, – предложил бизнесмен.

– Быстрей, – сказала она в телефон, а затем небрежно бросила незнакомцу: – Пошел-ка ты подальше.

– Извините, – ответил он и распахнул полы пиджака.

В кобуре был пистолет. Лео обратила внимание на то, что ручка отполирована от частого употребления, перевела взгляд на улыбающееся лицо египтянина, затем снова посмотрела на огромный пистолет. Рука мужчины легла ей на плечо, и они направились к лифтам. Лео чувствовала у себя за спиной молчаливое присутствие многих людей. Затем лифт открылся, и ее втолкнули внутрь.

– Не оборачиваться, – приказал ей мужчина.

Что-то, скорее всего дуло пистолета, с силой уткнулось ей в спину. – Если ты пошевелишь хоть мускулом, я сразу же стреляю.

Лифт начал подниматься, загудел мотор. В кабине присутствовали также и другие звуки: дыхание, деловое тиканье полудюжины наручных часов, ее собственное неровное сердцебиение. Интересно, всех ли удивляет собственная смерть, подумала она.

Но она не умрет. Они не потрудятся сжечь ее и развеять пепел по ветру. Наоборот, она разделит участь тех бедняг в капкане у Лилит или Мириам и Сары, томящихся где-то в мучительной тишине.

«Ты быстрее их, ты сильнее их, – говорила ей Мириам. – Доверяй своей крови. Твоя кровь сама защитит тебя».

Лифт остановился. Лео услышала, как открылись двери.

– Выходи спиной, – приказал вооруженный мужчина.

– Кто вы такой? Что-нибудь не в порядке с моей визой? Но если так, то...

– Это не имеет никакого отношения к твоей визе, Лео, – услышала она у себя за спиной.

Пол Уорд! Ошибки быть не может! Машинально она попробовала обернуться на знакомый голос, но пистолет так сильно толкнул ее в спину, что Лео подалась вперед, обратно в лифт.

– Я же сказал, не поворачиваться.

На этот раз они сзади схватили ее за руки и провели по коридору к двери номера, которую тут же открыл полицейский. В комнате висел сизый сигаретный дым; на диване, окруженные вооруженными людьми, сидели члены экипажа ее самолета.

Ее глаза переходили от одного безразличного лица к другому незнакомый ей человек, то ли европеец, то ли американец, Пол Уорд, Бекки Уорд, двое египтян. И все они целились в нее. Позади себя она чувствовала присутствие еще одного человека.

И только когда зазвонил чей-то сотовый телефон, в комнате возникло какое-то движение. Она слышала, как у нее за спиной тихий голос заговорил по-арабски.

– Где наш сын? – спросил ее Пол Уорд.

Пока он вел себя спокойно.

Бекки странно улыбнулась.

– Скажи нам, – предложила она ей. – И мы тебя отпустим.

Они готовы разорвать ее на кусочки, чтобы получить эту информацию, – разве не так? Когда Лео осознала, насколько безнадежно ее положение, на глазах у нее выступили слезы.

– Говори.

С горечью, потому что они никогда не поверят ей, Лео прошептала:

– Я не знаю.

И закрыла глаза.

Тишину прервал резкий голос с сильным акцентом:

– Он в полицейском участке в Старом Каире, на Шарья-Ахмад-Омар.

– Идем, – сказал Уорд.

– А что делать с этой?

– Возьмем с собой. Не спускайте с нее глаз.

– Я человек!

– Была.

Высокий худой мужчина вытащил из своего чудовищного пистолета патрон и положил его себе на ладонь.

– В наших пистолетах вот такие пули, – заговорил он по-английски с сильным французским акцентом. – У них фосфорная начинка, которая очень легко воспламеняется. Пуля взорвется внутри тебя, и то, что не испарится, мгновенно вспыхнет.

Она уставилась на огромную пулю со зловещим белым наконечником и длинной черной гильзой.

Ее вывели из номера, француз шел следом.

– Я очень хочу, чтобы ты побежала. Пожалуйста, сделай это, я буду очень доволен.

Его голос дрожал от ненависти. Но разве Лео Паттен можно ненавидеть? Ее, одну из самых великих звезд, все, без исключения, обожали.

Египтянин, который, видимо, был здесь главным, стоял в лифте лицом к ней. Он улыбался – но никогда Лео не видела, чтобы на нее смотрели с такой улыбкой.

– Сколько людей ты убила? – спросил он.

– Я хочу встретиться с кем-нибудь из посольства, – сказала она. – Мне нужен адвокат.

Никто не ответил. Затем она услышала голос Пола Уорда, и ей показалось, что он смеется. Но когда она посмотрела на нею, перехватив тревожный взгляд Бекки, то поняла, что ошиблась.

– Я ничего не знаю ни про какие убийства.

Уже произнося эти слова, она почувствовала в них ложь. Сара предупреждала ее о последствиях, уговаривала не переливать кровь Мириам. Но ей, глупой девчонке, очень хотелось этого, ей нравилось то, кем она стала... какое-то время.

– Блейлок перелила тебе свою кровь, не предупредив об этом? – Пол Уорд старался не смотреть на нее. – Я в это не верю.

– Нет, это так. Именно так она и сделала.

Он так рванулся к ней, что содрогнулась вся кабина лифта. Но сумел сдержать себя и только резко бросил ей в лицо:

– Ты умоляла об этом! Я же был там, забыла? Ты умоляла сделать это, и тебе это нравилось. Нравилось! Так что не надо мне врать, грязная дрянь.

– Меня нельзя путать с уголовниками, – с грустью сказала она. – Мне надо было питаться.

Улица перед отелем была оцеплена. Лео поджидали два грузовика, заполненные полицейскими с автоматами, три легковых автомобиля с мигалками, лимузин и черная машина для арестантов.

– Пусть она едет с нами, – сказал Пол египтянину.

– Согласен.

Лео пихнули в лимузин, где ей нашлось место только на полу. Уже через мгновение машины на большой скорости с визгом неслись по улицам.

– Оно накормило его кровью?

– Лилит?

– Это проклятое существо накормило моего сына кровью?

– Надеюсь, нет, но я не знаю, – сказала она, хотя ей очень хотелось, чтобы ответ был другим.

Француз поглаживал свой пистолет. На лице египтянина застыла улыбка, которая сделала бы честь последователю дзен-буддизма. Пол Уорд смотрел на нее глазами, сверкающими такой неприкрытой ненавистью, что в них не осталось ничего человеческого – как у Лилит. «Он же частично вампир», – неожиданно пришло в голову Лео.

Они неслись сквозь каирскую ночь, но Лео не замечала мелькавшие за окном великолепные памятники, освещенные здания и длинные ряды витрин, сосредоточившись на ожидании неминуемой гибели. В глубине души она удивлялась своему спокойствию, но быстро нашла этому объяснение: эти люди избавили ее от страха, а заодно и от желания выжить. Лео обратила внимание на то, как Пол и Бекки держались за руки. Этот бессловесный постоянный контакт говорил о желании дать друг другу силу. Она придет, должна появиться из той горячей любви, которую они испытывали к сыну.

У Лео на глаза навернулись слезы. Ее в каком-то смысле принесут в жертву молчаливому богу этой любви. Желание быть любимой, такое естественное и человечное, в свое время толкнуло ее безжалостно надругаться над своим естеством.

– Я люблю его, – сказала она.

Пол Уорд налился краской. Рука Бекки заметно сильнее сжала его руку. Господи, они разнесут ее на кусочки в какой-нибудь уединенной аллее, а затем сметут с земли, как мусор.

Машина затормозила у полицейского участка. Пол и Бекки выскочили наружу. Теперь ее охраняли на два человека меньше. Лео стала очень внимательной.

* * *

Бекки взбежала по ступенькам крыльца (Пол не отставал от нее), выкрикивая:

– Ян. Ян!

И она услышала, услышала, как знакомый голос ответил ей:

– Мама!

Она увидела его, сидевшего на стуле, освещенного ярким светом лампы под потолком. Кроме него в помещении находились четверо полицейских в форме, два старика и мальчик – возможно, лет двенадцати.

– Он помог мне, – сказал Ян, кивая на мальчика.

Бекки обняла тоненькую фигурку. Пол пихнул в руки мальчика деньги.

Вперед выступил полицейский.

– Мистер и миссис Уорд, – сказал он, – мальчик оказал всего лишь небольшую услугу – это не стоит такого количества долларов.

– Он заработал все, до последнего пенни, – возразил Пол.

– Ну что ж, тогда Аллах улыбнулся ему. Но ваш сын... он потерял документы и, думаю, плохо себя чувствовал из-за того, что напился воды из водопровода. Но Аллах милостив, все окончилось хорошо.

Бекки осмотрела Яна с ног до головы, с отчаянием стараясь увидеть в нем признаки питавшегося кровью вампира. Их не было – или она не хотела что-либо замечать? Какая разница! Бекки бросилась в его объятия. Он отшатнулся назад, затем сильные руки крепко обхватили ее.

Пол встал рядом с женой и неловко похлопал Яна по плечу.

– Сынок, – выдавил он из себя.

В комнате стояла напряженная тишина, все наблюдали за ними.

– Мы заберем его, – сказал Карас полицейскому капитану. – О документах можете не беспокоиться.

Капитан отсалютовал генералу, и Яна вывели из помещения участка: Бекки шла с одной стороны от него, Пол – с другой.

Сердце у Бекки разрывалось: ее мальчик уже не является человеческим существом в полном смысле этого слова. Несчастной женщине не хотелось думать об этом, и она боялась бросить взгляд на мужа – не желая увидеть, что он испытывает те же самые чувства. Его суровое лицо свидетельствовало об этом – Пол знал, что он теперь должен сделать, и был безутешен.

– Мам, папа, мне очень жаль. Мне действительно чертовски жаль.

– Ты знаешь, что мы сделаем?

– Что мы сделаем?

– Я скажу тебе через минуту, – ответил Пол.

Они шли по коридору. Карас – позади них, Жан – впереди, вместе с двумя служащими Караса. Люди разделились по простой причине: Ян был задержанным вампиром, что делало ситуацию очень опасной.

Как они это определили? Прежде всего Яна выдавал слабый румянец. Он определенно питался кровью, хотя и нечасто. И потом – его походка. Юноша двигался, как большая кошка, старающаяся скрыть свою силу.

Они подошли к задней дверце машины для арестантов. Когда Ян заметил внутри железную решетку, у него от удивления открылся рот.

– Залезай, – велел Пол.

– Папа?

Пол вытащил пистолет, Бекки отшатнулась. Ян посмотрел на оружие, и на его глазах появились слезы.

– Это была кровь? – спросил он. – Она влила в меня кровь?

– Залезай, – повторил Пол, махнув пистолетом в сторону дверцы.

– Но почему, папа?

– Сам знаешь.

Уорд остановился, его голос осекся. Не надо плакать, Пол, подумала Бекки, только не сейчас.

– Папа, за что? Я ничего не сделал, если не считать того, что приехал сюда без паспорта. И что это за пистолет? Откуда вообще у тебя пистолет?

– Пойдем, – Бекки взяла его за руку.

– Бекки!

– Пол, мы должны все ему объяснить.

– Мы ничего ему не должны!

– Мальчик, ты кого-нибудь когда-нибудь убивал?

– Нет, мам. Но это существо... убивало. И Лео тоже. Представляете, они пили человеческую кровь! Это было ужасно, в такое невозможно поверить, если не увидеть собственными глазами. Кто они такие? И почему я вообще оказался в это замешан?

– Как ты с ними встретился? – спросил Пол.

Судя по голосу, теперь он успокоился, но пистолет все еще был у него в руках, в трех дюймах от живота Яна. Бекки заставила себя не сделать то, о чем кричало ее сердце, а просто встала между ребенком и пистолетом. По крайней мере, может, еще есть шанс спасти его.

– Пойдем, – она взяла Яна за руку и повела его к полицейской машине, в которой никого не было. Потом повернулась с Карасу – Нам нужно поговорить.

Тот взглянул в сторону Пола.

– Согласен?

– Согласен.

Пол и Бекки сели на заднее сиденье автомобиля, Ян между ними. Бекки не хотелось доставать свое оружие, но она должна была в этой ситуации действовать профессионально. Она достала пистолет и положила его себе на колени.

Ян посмотрел на нее, затем уставился на пистолет, который наводил на него отец.

– Господи, Боже мой, – прошептал он. – Что я такого сделал?

– Мы занимаемся охотой на вампиров, – сказал Пол. – Многие годы это был секрет нашей семьи.

Юноша медленно перевел взгляд с отца на мать.

– Ваш секрет... Почему вы мне ничего не говорили?

– Тебе не надо было это знать.

– Что?

– Тебе известно, кто ты такой?

– Я... со мной происходит что-то очень странное. Действительно, что-то не так.

– Ты сын вампира, – спокойно объяснил Пол.

Фраза, казалось, повисла в воздухе.

– Мам?

Что она должна была ему сказать?

– Я люблю тебя.

– Но... это правда?

Пистолет Пола дрогнул. В первый раз с того момента, как Бекки его узнала, ему отказал профессионализм. Он издал громкий прерывистый звук, нечто между всхлипыванием отчаявшегося отца и рычанием хищника, затем прижал Яна к груди.

– Мы придумаем, как тебе помочь. Найдем выход.

– Папа? Мама? Что произошло? Со мной что-то не в порядке, да? – его голос сорвался. – Что-то не так?!

– Я сделал большую ошибку. Мне надо было сказать тебе. Предупредить, да! Черт бы все это побрал!

– Ян, вампирша забеременела от твоего отца. Она была... сам понимаешь, убита... и мы взяли тебя.

– Отлично, вы убили вампиршу, которая была моей матерью, – он отрывисто засмеялся. – Моя мать вампир.

– Мы воспитывали тебя как собственного сына. И надеялись...

– Что я никогда этого не узнаю. Вот поэтому я так и жил, как в клетке, привязанный к этой вшивой школе... чтобы вы могли наблюдать за мной. И в случае опасности в один прекрасный день вышибли бы мне мозги? Без предупреждения? Мама? Папа? – Он требовательно смотрел на них. – И теперь вы это сделаете?

– Ян, вампирша обманула меня. Когда я спал с ней, я не догадывался, кто она такая.

– Это ложь.

Бекки смутилась.

– Он не врет.

Как можно разрушить фундамент, на котором была основана их совместная жизнь? Пола соблазнили. Все произошло случайно.

– Врет, потому что это чувствуется. Это сразу заметно.

– Как? – поинтересовалась Бекки.

– Ну, заметно и все, – покраснел Ян.

В машине повисла тишина, а лицо Пола исказилось, выдавая его внутреннее состояние.

– Это кровь, – выдавил он из себя. – Это кровь руководит твоими поступками.

– Ты знал, кто такая Блейлок? И все же ты... оставался с ней? Господи, Пол!

– Я любил ее. Я так любил ее, – его блуждающие глаза остановились на Яне. – Скажи мне, сын, скажи сейчас, ты питался кровью?

Бекки видела, что его палец лежал на спусковом крючке пистолета. Глаза были полузакрыты, как у человека, обдумывающего шахматный ход.

– Лилит влила кровь мне в глотку.

– И ты... ты... после этого питался еще? Уже сам?

Какой-то момент Бекки думала, что Ян никак на это не отреагирует. У нее было такое ощущение, словно она балансирует на краю утеса. И вдруг... руки юноши сжались в кулаки и он закричал. В следующий момент Ян бросился к двери автомобиля, пытаясь перескочить через Бекки. Она знала, почему ее мальчик отчаянно хотел вырваться отсюда, чтобы бежать не останавливаясь... Но от чего? Его будет безостановочно гнать знание того, что он пил кровь, или тот факт, что он теперь будет жаждать ее, а быть может, страх перед мыслью об этом?

В этот момент в дверях участка появился мальчик в сопровождении одного из полицейских. Серьезное выражение на лице ребенка привлекло к нему взгляды присутствующих.

– Он просил передать вам, – начал полицейский, – что Бог спас вашего сына от... – Египтянин опустил глаза. – Не будем говорить про это.

Ян мгновенно успокоился, едва только увидел мальчика.

– Он остановил меня, когда я собирался... сделать это.

– Мой сын никому не причинил вреда? – Пол пристально смотрел на уличного парнишку.

Тот ответил Полу по-арабски. Полицейский перевел:

– Он говорит, что Бог спас вашего мальчика от того, что таится в его сердце.

Ян повернулся к отцу, теперь он сидел спиной к Бекки. Но сердце женщины готово было выскочить из груди от счастья: он еще никого не убивал!

– Папа...

Палец Пола соскользнул со спускового крючка и на какое-то время нерешительно повис в воздухе. Затем Уорд убрал пистолет, засунул его глубоко под мышку в кобуру и раскрыл объятия сыну. Бекки положила руки им на плечи и прижалась к обоим.

Вот так приходит прощение, потому что оно ищет выхода из глубин души, желая явить себя миру. Оно ищет света – это удивительное качество, живущее в нас. И Ян простил своих родителей, не задумываясь ни на секунду.

– Мне так чертовски стыдно, – сказал Пол.

– Я не причинил никому вреда, папа. И никогда не сделаю это.

Уорд поискал глазами, но маленького египтянина нигде не было.

– Куда он пошел?

Полицейский пожал плечами и улыбнулся.

– Каир – большой город...

– Лилит все еще здесь, – после непродолжительного молчания заметил Ян.

– Может быть, на этот раз нам стоит ее отпустить, а сын?

У Бекки от удивления перехватило дыхание. Пол прикидывается, хочет, чтобы Ян проявил свою сущность. Она открыла было рот, желая протестовать против такой тактики, но передумала. Пол был прав. Вампиры очень умны и великолепные актеры.

– Нет, пап, ей нельзя дать уйти. Это будет неправильно.

В глазах Пола промелькнула улыбка. Сердце Бекки снова подпрыгнуло. Еще один тест пройден.

Пол позвонил по своему сотовому телефону.

– Отпустите Лео Паттен, – сказал он в трубку. – Через пять минут. Пусть она сбежит. Но сделайте это чертовски правдоподобно, – он закрыл телефон. – Хорошо сын, – сказал он. – Слушай меня.

– Слушаю.

– Мы можем поставить капкан на Лилит.

– Пол?

Что он говорит? Неужели они могут настолько доверять Яну, чтобы делиться с ним своими планами?

– Она придет за ним.

– Пол, нет.

– Бекки, это великолепный шанс.

– Пол, нет!

– Через пару минут Лео сбежит. Будет большая суматоха. И ты должен воспользоваться этой суматохой. Перебежишь улицу и следуй дальше по той стороне. Видишь вон то здание с нишей... узкая тень, как раз между витринами лавки?

Бекки ничего не увидела. Стена казалась ей совершенно ровной.

– Да, – ответил Ян. – Вижу.

– Я следил за твой подружкой. Она там.

– Она мне не подружка!

– Ты побежишь в том направлении. Она тебя окликнет. И тогда иди к ней.

– Не получится, папа!

– Он прав, Пол. Это не пройдет.

– Иди прямо к ней в руки.

Уорд все еще испытывает своего сына, это чудовищно умный план.

– Хорошо, – согласился Ян. – И что это нам даст?

– Это даст нам Лилит.

Пол достал из кармана небольшое устройство. Бекки не отрываясь смотрела на маленький серебристый предмет размером с кредитную карточку.

– Не проси его сделать это!

– Сынок, мать права, это очень опасно. Но это создание тоже очень опасно. Это наиболее опасный вампир из всех, с которыми мне приходилось сталкиваться, а я занимаюсь этим более двадцати лет. Положи эту штуковину себе в карман.

Ян взял прибор.

– Это позволит нам следовать за вами. В какой-то момент мы сумеем сделать выстрел.

– Вы застрелите ее?

– Именно так.

– А что, если она его у меня найдет?

– Соври что-нибудь. Скажи – амулет. Они не разбираются в технике. Это их уязвимое место.

В этот момент впереди послышались крики, Пол увидел, как рядом с лимузином появилась Лео и прыгнула прямо на проезжую часть. Двигаясь грациозно, как газель, она увернулась от двух грузовиков, автобуса и четырех такси и теперь, преследуемая дюжиной полицейских, бежала по улице.

* * *

Лилит решила вернуться в пещеру, но риск слишком велик, поскольку Ян и Лео схвачены. Они наверняка выдадут местонахождение ее убежища, и место, многие столетия скрытое от человеческих глаз, окажется под угрозой вторжения.

Наблюдая за улицей перед полицейским участком, она обдумывала возможные варианты. Лео находится в первой машине под охраной двух полицейских. Ян через две машины от нее, вместе со своими родителями. Разумеется, юноша все еще испытывает к ним глубокую преданность и к тому же воодушевлен, впервые попробовав кровь. Но очень скоро на смену всем его чувствам придет голод. Лилит жила так всегда – терпя голод, утоляя его, сталкиваясь с ним снова; для нее он был обычным явлением. Но для Яна, охваченного голодом впервые, это окажется настоящей агонией: тревожное непрекращающееся томление, которое может успокоить только очередная порция крови.

Голод подавит его, сделает своим рабом, и его желания станут необузданными, похоть – требовательной. Независимо от того, как Ян к ней относится, у Лилит все еще есть шанс соблазнить его.

Властительница стояла в темном углу, видимая только избранным. По крайней мере, люди не выказывали никаких признаков, что замечают ее.

За ее спиной вниз уходила древняя лестница, а дальше был лабиринт Властителей, известный как Первое убежище.

Неожиданно около одной из машин возникла суета: Лео выскочила из нее и пустилась наутек. Лилит не двигалась. Пускай Лео попробует сама – это ее шанс.

Властительницу больше интересовала машина, где находился Ян, ее тело напряглось, она считала секунды. Когда это случилось, она чуть не захлопала в ладоши. Он вырвался на свободу... О, какой великолепный юноша! Он бежит с такой грацией... Прекрасное, удивительное создание, плод любви двух существ – судя по всему, более сильный, чем любое из них в отдельности.

Ян воплотил в себе мечты о том, что пытались создать Властители в далеком прошлом, но не смогли: новое существо. Однако время и природа, приложив свою молчаливую мудрость, добились большего успеха – и вот результат!.. Лилит метнулась к Яну, схватила юношу за руку и потащила за собой.

Они увидели, как он исчез, нет сомнений. Так что скорость – это главное.

Юноша трепыхался в ее руках, как маленькая рыбка на крючке. Она почти не ощущала его сопротивления, только слышала, как он спотыкался о ступени и ударялся о стены.

И вдруг с гневным ревом Ян вырвался из ее цепкого захвата. Лилит остановилась и с удивлением посмотрела на него.

– Ого, кровь сделала моего мальчика сильным.

– Ну-ка охладись. Никто не смеет меня никуда тащить.

– Мне надо будет запомнить это слово – «охладись». Охладить мое стремление сделать тебя счастливым?

– Именно. Ты накормила меня кровью.

– Идем, поговорим позже.

– Я ужасно себя чувствую.

В уголке ее сердца шевельнулась радость. Еще мгновение назад в его словах слышался гнев. Теперь Ян разговаривает уже по-другому. Но что, если он ее разыгрывает? Лилит сделала шаг назад и взяла его за руку.

– Я буду нежной.

От крови, которую он проглотил, рука юноши была сухой и горячей. Это правильно. Однако в сложившихся обстоятельствах неправильно другое: она была совершенно не напряжена. Лилит тихонько засмеялась.

– Пошли, – позвала она. – Я тебе покажу кое-какие чудеса.

* * *

Лео бежала изо всех сил, но, услышав крик Яна, обернулась и увидела такое, что едва не замерла на месте. Он исчез, увлекаемый Лилит в потайной ход. А ведь, судя по тому, как он вел себя раньше, Лео казалось, что Ян не хочет оставаться с вампиршей.

Затем ей в голову пришла мысль... Нет. Это совершенно исключено! Лео свернула в аллею и без труда оставила полицейских далеко позади; недавно насытившись, она была в отличной физической форме. Мири не раз говорила: кровь сама позаботится о себе. Именно поэтому ей и удался этот побег... Кстати, почему бы не скрыться в какой-нибудь тайной дыре, по крайней мере на ближайшие несколько часов? А затем она направится в тоннель, и ее обостренные чувства помогут найти Лилит и Яна.

Лео нашла указатель, но, прежде чем сунуть пальцы в еле заметную щель между камнями в стене, оглянулась. Полицейских нигде не было видно. Неужели она бежала так быстро, что преследователи потеряли ее уже к этому моменту? Лео продолжала работать пальцами, расширяя проход в стене. Лилит делала это мгновенно – так быстро, что исчезала прямо на глазах, но Лео это всегда давалось с трудом, даже в лучшие годы ее жизни.

Наконец она вошла внутрь, и за ее спиной стена бесшумно закрылась. Сотни лет вампиры уносили свои жертвы по крутой лестнице, по которой ей предстоит спуститься, и исчезали в темноте.

Лео не должна повторить свой провал в Нью-Йорке. Она спасет Яна. Это сейчас самое важное – может быть, единственный достойный поступок за всю ее жизнь.

Где-то вдали капала вода. Лео поскребла по стене и дождалась появления слабой полоски зеленоватого света, затем спустилась на несколько ступенек. Ей нельзя заблудиться здесь, потому что если это произойдет, то, черт побери, вряд ли на ее пути опять окажется спасительный магазин мужской одежды.

* * *

Как выяснилось, и Пол, и Кари могут свободно войти в скрытый от посторонних глаз мир вампиров. Уорд задумался о том, каков же состав крови этого египтянина. Но сейчас, когда они двигались по извилистому тоннелю, не было времени это обсуждать. В данной ситуации важным оказалось другое: он, Бекки, Кари, Жан – возможно, самая лучшая команда, которая когда-либо собиралась вместе.

Его жена, пользуясь специальным локатором, следила за сигналом, издаваемым устройством в кармане Яна.

– Вон туда, – прошептала она. – Двадцать ярдов.

Они надели приборы ночного видения, достали оружие. С этого момента никто не проронил ни слова. Малейший звук мог привести к непоправимому. Вампиры, зная, что их преследуют, становятся очень опасными существами, а чудовище, которое они преследовали, понимало, что его не оставят в покое.

Сигнал от передатчика показал, что Ян внезапно замедлил свой бег.

На полу тоннеля, который уходил все глубже и глубже, появилась вода, вскоре ее уровень повысился до шести футов. Пол знал, что они пересекают Нил и направляются к долине Гиза, где находились пирамиды.

Затем зеленая точка на экране локатора начала мигать быстрее. Отряд ускорил шаги, люди почти бежали. Когда они уже начали подниматься вверх на другом берегу Нила, до них долетел долгий, отдающийся эхом крик. У Бекки перехватило дыхание. Она следовала за Полом, и он почувствовал, как она прижалась к нему. Еще один крик, и на этот раз в ее горле родился ответный звук. Уорд с трудом сдерживал себя, но он понимал, что боль матери намного сильнее. Сердце его бешено стучало, дышать становилось все труднее, однако тоннель был слишком узким, чтобы пропустить остальных и перейти назад, поэтому ему приходилось не отставать от Кари. «Вам нужно позаботиться о своем сердце», – предупредил его доктор. «В течение года я обязательно этим займусь», – пообещал Пол. Боль усиливалась, тисками сдавливая грудь, подступая к горлу. Но он все равно не сбавлял шаг.

* * *

Внезапно Лео оказалась в мерцающем, блестящем волшебном мире. Огромные картины – сорок или пятьдесят футов в длину и двадцать футов в высоту – напоминали зеркала, отражавшие дневной свет. На них проплывали фигуры, медленно развевались флаги, словно все это происходило под водой, лучи солнца освещали храмы, дворцы и окруженные крепостными стенами города.

Она увидела пирамиду Хеопса, сверкавшую белизной, ее вершину венчал огромный золотой камень, на котором было высечено некое подобие глаза. По Нилу плыли изящные корабли, их паруса были разрисованы ликами богов. Это было прошлое, заключенное в некие замерзшие зеркала.

Затем она услышала крик, совсем рядом.

– Лео?

– Ян!

Он стоял рядом с одним из зеркал, появившись неизвестно откуда.

– Ты только посмотри, Лео! Это невероятно!

У них перед глазами разворачивались картины из прошлого человечества, представленные в мельчайших деталях, которые заботливо собирались и хранились – даже такие эфемерные, как звуки и свет прошедших дней.

– Ян, я здесь, чтобы...

Одно из зеркал взорвалось, разлетелось на миллион мелких кусочков – и из него выскочила Лилит. Как обезумевшая пантера, она набросилась на Лео. Та приняла удар грудью и головой, но не устояла на ногах и при падении врезалась в другое зеркало. Лилит всем телом навалилась на соперницу.

– Ян, беги от нее, спасайся!

– Все в порядке! Сейчас здесь будут мои родители!

Услышав это, Лилит начала трясти Лео за плечи, снова и снова ударяя ее головой о каменный пол. Осколки зеркала, все еще сверкая солнечным светом прошлых дней, разлетелись вокруг нее, образовав разноцветный круг, который постепенно становился розовым, затем темно-красным.

Лео почувствовала, как ее череп разваливается на части, а мозг едва ли не выплескивается наружу.

– Это ты все наделала, ты все разрушила! – завывала Лилит, продолжая наносить удары. И тут Лео увидела у нее за спиной Яна с большим осколком зеркала в руке; она даже смогла рассмотреть двигавшуюся в глубине величественную процессию, Юноша высоко поднял осколок и со всей силой опустил его на спину Лилит.

Вампирша застонала, но с прежней мощью продолжала наносить удары. Эти существа могут выдержать куда более серьезные ранения. Подобными качествами Лео не обладала, и ею овладевала бесконечная агония. Тем не менее она слышала, как кричал Ян, пытаясь оттащить от нее Лилит.

– Зачем ты убила ее? Зачем ты это сделала?

– Она опасна, Ян. Она опасна для нас.

Чувствуя, как ее покидает сознание, Лео мысленно кричала Яну: «Уходи, беги, не медли!»

Но не раздалось ни единого звука.

– Идем со мной, Ян.

«Беги же!»

Он отвернулся. Но Лилит схватила его, крепко сжав рукой запястье. Ян дернулся, но это не помогло. Лео смотрела прямо в его наполненные ужасом глаза. И тут он наклонился к ней, прижимаясь к лицу, затем коснулся шеи. На долгий момент он задержал дыхание.

«Нет, Ян, не делай этого. Нет, Ян!»

Он глубоко вдохнул, булькая ее кровью, и в этот момент Лео ощутила его дрожь.

"Нет, Ян! Остановись!Не надо это делать, Ян!"

Лео почувствовала, как его руки обхватили ее и притянули к себе. Затем он вцепился в нее. Было очень больно, но она не могла шевельнуться, а Ян вгрызался в нее, добираясь до артерии. Затем его опять начало трясти, Лео слышала тихие звуки, которые юноша не мог сдержать, в то время как его разум отчаянно боролся с голодом.

Послышался грохот и оглушительный звон стекла, целый космос взорвался вокруг и обрушился на нее. Лилит пролетела над ней, описав дугу, точно комета, оставляющая за собой след из дыма и крови.

* * *

До того как ты терпишь поражение, все кажется очень сложным, а потом становится на удивление простым. Так было у других, так случилось и с ней.

Лилит сознавала, что ее тело изранено, она почти не ощущала его. Она видела пистолеты; люди, вооруженные ими, казались всего лишь темными силуэтами...

Как странно, что именно сейчас к ней вернулся ее сон: обычная, покрытая желтой пылью дорога, ведущая через засеянное пшеницей поле к деревне. Но все было словно в тумане, она еле различала детали.

Прогремел еще один раскат грома, который, она знала, исходил из пистолета, и сон стал отчетливее. Теперь Лилит видела тенистую беседку, в которой спала, из-за вершин цветущих сливовых деревьев появлялось солнце. Вместо боли, которую ей следовало бы чувствовать – ведь пули разрывали на части ее тело, – она испытала приятное онемение, обычно предшествующее доброму сну.

Лилит блаженно растянулась среди грохота и дыма. В то же время она сознавала, что кругом льется кровь, звучат пронзительные голоса, разлетаются вдребезги зеркала. Такова прекрасная и ужасная картина ее гибели: разорванное в клочья тело лежит в центре, среди миллиардов крошечных отражений – разноцветная радуга и красная смерть.

Ее веки, затрепетав, поднялись. Пчелы жужжали среди цветов, откуда-то издалека донесся колокольный звон. Лилит должна идти, она проспала.

Она встала, отодвинула несколько длинных, свисающих веток, которые подобно занавесу скрывали ствол дерева, и сделала шаг в сонную покорность летнего дня.

В тот момент, когда Бекки увидела скорчившегося Яна, умирающие вампиры перестали для нее существовать. Пусть команда покончит с ними, ее задача – помочь сыну. Она сорвала прибор ночного видения, ненужный в этом удивительном месте, и бросилась к Яну. Он стоял на коленях рядом с Лео, лицо его было покрыто кровью.

Бекки знала, что Пол должен подойти к ним, и вот он, так близко...

– Папа?

Пистолет поднялся, и дуло уставилось на него.

– Папа?

Бекки услышала тихий четкий щелчок взводимого курка.

– Папа?

Тишина.

Она взглянула на Уорда. Он был печален, но лицо казалось застывшим. Итак, он укрепился в своем решении.

– Кари, – сказал он хрипло, – Жан. У нас еще остался этот.

Бекки не в силах была даже пошевелиться.

– Он не питался кровью!

Пол закрыл глаза и медленно покачал головой.

Она положила руку на ствол пистолета, заставив себя не обращать внимания на тот жар, который от него исходил. Но не стала отводить дуло в сторону.

– Папа?

Когда они приближались к Яну, это напоминало танец, странный танец среди моря крови. Бекки услышала, как в стволы посылаются патроны. Они все выстрелят одновременно, ее мальчик умрет в одно мгновение, и не останется ничего, в чем могла бы таиться жизнь, – ведь они не будут столь жестокими.

Дрожа, чувствуя, как горе обрушилось на нее, словно Ниагарский водопад, она убрала руку с дула.

– Мама?

Пистолеты поднялись.

Она не могла смотреть. Бекки отвела взгляд и... Тело Лео не было обезвожено! На какое-то мгновение она удивилась странному несовпадению с тем, как обычно выглядят жертвы вампиров. Но внезапно до нее дошло истинное значение этого факта.

– Он не пил ее кровь!

Бекки схватила Яна и упала с ним на пол.

Прогрохотали выстрелы, превратив еще несколько бесценных зеркал в осколки радуги. Жар опалил ей спину, а затем она увидела, что лежит среди целой галактики сверкающих осколков: на древнем ветерке колыхались красные цветы... собачья нога... зрачок золотого глаза... А под ней, задыхаясь, кашляя и плача, шевелился ее сын.

Наконец они сели, и Бекки обняла юношу. Как солдаты, оказавшиеся совсем рядом с разорвавшимся снарядом, они трогали друг друга, удивляясь тому чуду, благодаря которому выжили.

– Посмотрите на тело, – обращаясь к мужчинам, Бекки старательно выговаривала слова, пытаясь точнее сформулировать ускользавшую после глубокого шока мысль, – Ян не питался кровью этой женщины.

Пол начал оседать, и Жан и Кари едва удержали его. Лицо Уорда отливало синевой, дыхание звучало глухо, с громким стуком он выронил свой пистолет.

– Грудь... – с трудом выговорил он. – Надо бы отдышаться.

И тут рядом с ним оказался Ян. Осторожно опустив отца на пол, он положил его голову себе на колени.

Всего лишь несколько странных картин было разбито, остальные продолжали невольно приковывать к себе взгляды.

– Здесь вся цивилизация, – задыхаясь от волнения сказал Жан. – Это настоящая сокровищница времени.

* * *

Спустя удивительно короткое время Пол оказался на поверхности. Когда они поднимались по узкому винтовому тоннелю, покидая пирамиду Хеопса, под которой располагался этот необыкновенный архив, Кари и Ян несли Пола, а за их спинами грохотал не переставая пистолет Жана. Он полностью уничтожал обоих вампиров, стараясь сделать так, чтобы ни в одном из кусочков не осталось и крупицы жизни. Кровь впитывалась в землю и текла глубже, проникая в еще более секретные помещения.

Затем Жан догнал товарищей, оставляя в темноте и тишине крыс, кошек и длинных крокодилов-альбиносов.

Глава 17

Покрывала ночи

Лилит пересекла лощину, где росли цветущие сливовые деревья, и вышла к гряде, спускавшейся к полям Эдема, – за ними виднелась деревня. На горизонте, сверкая в лучах солнца, возвышалась красная пирамида. Никто не знал, кто построил ее или любую другую из пирамид, разбросанных по небесным странам, но говорили, что именно на их вершинах держится ковер вселенной.

Два столба дыма, один – из трубы постоялого двора, другой – из трубы пекарни, поднимались в небо; там среди белых облаков лениво кружили огромные черные птицы.

Колокола все звонили и звонили. Потом она увидела, как на дороге, ведущей в деревню, появились цветные пятна: люди в нарядных одеждах. Лилит осмотрелась, но никого поблизости не было. Значит, они вышли ей навстречу, и в честь ее звонят колокола.

Затем Лилит вспомнила такое, о чем, казалось, нельзя было забыть, так как это случилось всего лишь час назад. Она пришла сюда вместе со своим мужем – на самом деле ее привели сюда, плачущую и полную страхов. Лилит коснулась щеки. О да, она плакала, причем недавно, потому что глаза все еще влажные.

Звон колоколов стал громче, а голоса встречавших ее жителей деревни повысились до возбужденного говора.

Что все это значит? По крайней мере, со свадебным обрядом это никак не связано. Так почему же они?.. Почему? Лилит остановилась, недоумевая, и вдруг за одно мгновение вспомнила, что произошло с ней в течение последнего часа. Силы оставили ее, и она опустилась на колени.

Внутри ее был огромный мир со всеми своими радостными и ужасными временами. Продолжая стоять на коленях, она обернулась и взглянула в сторону цветущих сливовых деревьев. Неужели их аромат вызвал этот сон, заключивший жизнь целого мира?..

К ней подошел мужчина, который, она знала, был ее отцом.

– Ты позабыла про Адама?

Адам!

Люди расступились, открыв ей проход к площади в центре деревни. Там, весело играя в лучах позднего солнца, шелестел фонтан, а рядом с ним она увидела молодого человека с сильными плечами, привычного к тяжелому труду крестьянина.

Поднявшись с колен, она направилась к нему, и юноша встал ей навстречу.

– Прошло больше часа, – заметил он.

– Я так крепко спала! И мне кажется, что я провела там целую вечность.

Он принял ее в свои объятия. Чувствовать, как его сильные руки с легкостью притягивают ее к нему, было словно... О, это было какое-то волшебство. И когда его губы прикоснулись к ее губам, Лилит осознала, что действительно вернулась домой. Но стоило им закончить поцелуй, как она почувствовала такую ужасную жажду, словно пересохла до мозга костей. Лилит склонилась к фонтану и зачерпнула холодной чистой воды. Внизу, у самого дна, сновали яркие рыбки, которых дети давно приучили плескаться в сложенных ковшиком ладонях.

Было такое чувство, словно вода текла прямо в ее вены, очищала ее.

– Что случилось? – спросил он.

– Случилось?

– Разве ты забыла?.. Ты отправилась в путешествие за мудростью.

Как давно, казалось, это было, и вчера скрылось в истории, в тех временах, когда их мир еще не сотрясали войны, а выжившие не соединялись с Богом.

– Представь, что тебе приснился сон – очень долгий и ужасный.

Лилит остановилась. Она не могла рассказать ему правду о том, что она проспала не час, а целые эпохи... и о том что открылось ей в том месте, которое лежало за гранью всех граней.

– В твоем сне, – хрипло сказала она, – ты взмахиваешь волшебной палочкой, и мир, полный простых существ, превращается в мир Искателей – таких же, какими были и мы, до того как Бог принял нас в свои объятия.

– Но в чем же здесь секрет? Почему это оказалось таким опасным?

– Это дело Бога, – в ее голосе слышалась тревога.

Разве он сможет понять, что его молодая жена выткала добро из нитей зла?

– Ур-т, – сказала она.

– Что это такое?

– Так я назвала место, которое мне снилось.

– "Один для всего"? Хорошее имя для мира.

В развернувшемся перед ней мгновении Лилит, казалось, услышала великий рев океана, но она знала, что это совсем другое море, море человечества, которое расплодилось в ее сне.

Она подняла взгляд к небу, размышляя, где они могут быть, потому что сердцем чувствовала: события ее сна где-то происходили и давящая сейчас на душу боль вызвана ее тайной жизнью в течение целых эпох.

– Ты никогда еще не выглядела такой красивой.

Лилит вложила свою руку в его ладонь и опустила глаза. Она все еще девственница, и сегодня будет ее первая брачная ночь.

– Я хочу прогуляться, – сказала она.

На глазах у всей деревни они направились к Пшеничной дороге, которая вела к полям, где зрело зерно – основа их жизни. Сон, ужасный, чудовищный, – сколько там было крови! Она чувствовала, как кровь стекает с рук, чувствовала ее вкус во рту, слышала, как она крутится в животе. Как ей хотелось прогнать от себя это безумие... Но оно ее не покидало.

Час, проведенный под сенью цветущих сливовых деревьев, изменил ее, как об этом и предупреждал учитель мальчиков: «Бог выбрал тебя по только ему известной причине. Но этим, Лилит, будет определяться целый мир. Ответь „да“».

Юноша взял ее за руку, и, когда он это сделал, Лилит почувствовала, как сильно изменилась. Ужасный сон исчез, как поднимается занавес, и освободил ее от ужасного груза, казавшегося вечным.

– Я так счастлива, – сказала она.

Когда они проходили мимо вазона с розами, который поставил здесь ее прапрапрадед, каждая роза вошла в ее сердце. Стоило им миновать пекарню, где в тени остывали плетеные булки, она превратилась в кусочек этой булки. Точно так же, когда они проходили мимо лавки с игрушками, Лилит ощутила себя куклой с яркими глазами, которая лежит на коленях у ребенка, строящего свою вселенную.

Затем они вернулись к фонтану. На востоке уже поднялась вечерняя алая заря, а поля сбросили с себя полуденную жару.

– В моем сне, – сказала она, – я была чудовищем.

Он засмеялся и плеснул в нее водой из фонтана.

– Ты никогда не будешь чудовищем. Ты вспоминаешь чей-то чужой сон.

– Я – чудовище.

Когда вокруг них тихо собрались все жители: женщины в передниках, мужчины, пришедшие с поля, дети в ярких одеждах, они поцеловались. Тихо-тихо, зазвучала брачная песня без слов, а кольцо людей вокруг становилось все теснее. Лилит, которая стала розами и хлебом, теперь дарила юноше наслаждение в поцелуе.

Позже, когда они сидели за столом и их разделяла горящая свеча, ее муж, ломая хлеб, спросил:

– И о чем же был твой сон? Какой секрет таят в себе цветущие сливовые деревья?

– Это был всего лишь сон.

– Ты скучаешь по нему?

– Он прошел, и с ним покончено. Настало время забыть.

И они снова поцеловались, Лилит сдалась его поцелуям, а потом они лежали у горящего очага, прижавшись Друг к другу, на шерстяном ковре, который ей дали в приданое. Они были вместе, и невинный мальчик продемонстрировал невинной девочке все свои знания о наслаждении.

Позже, гораздо позже, когда он лежал и тихо спал, на огонь в очаге упала тень. У Лилит от удивления перехватило дыхание, когда она обнаружила, что рядом стоит учитель мальчиков и смотрит на нее печальными глазами.

– Я пришел сказать тебе, что девочка, которую ты носишь под сердцем, пойдет по твоим стопам и так же заснет под цветущими сливовыми деревьями.

– Я еще не вынашиваю ребенка.

В глазах учителя мелькнули веселые искорки, и Лилит поняла, что его слова правдивы. Она уже несколько часов носит в себе новую жизнь, с того самого момента, как началась ее жизнь в браке.

– Это получилось с первого раза?

Он молча кивнул.

На какое-то мгновение Лилит заглянула в глубину его невероятных глаз, и ее сердце чуть не разорвалось на части, потому что в них она увидела имя и прошлое своего ребенка. Лилит громко всхлипнула, но он обнял ее, желая успокоить.

– Я никогда не смогу полюбить ее!

– Ты будешь любить ее. Ты будешь заботиться о ней и защищать ее.

– Я не хочу ее! Мне не нужно это... создание.

– Лео тяжело боролась и много ради меня выстрадала. Она провела целую жизнь без любви. Лилит, она так много может сделать для тебя...

– Пожалуйста, отдай ее кому-нибудь другому.

– Все небесные колокола звонят, – прошептал он. – Разве ты их не слышишь?

И действительно, где-то очень высоко звонил не один колокол на их башне, а очень много.

– О, учитель, учитель, я причиняла зло. Я поступала с ними так ужасно. Пожалуйста, как я смогу когда-нибудь простить себе это? И как после этого я смогу любить этого ребенка?

– Я не учитель, – сказал он. – Я всего лишь подмастерье ткача. Разве ты не помнишь, как я пришел в вашу деревню со своими тканями?

– Ты великий учитель, помоги мне. Ты должен это сделать, потому что я не могу вынести то, что помню, смириться с тем, кем я была!

– А если я скажу, что ты оставила после себя пару, которая даст земле новое поколение людей?

– Я тебя не понимаю.

– Тогда я открою тебе секрет врага: это напряжение борьбы делает нас сильными, а победа придает жизни сладость; именно поэтому я всегда говорю тем, кто ко мне обращается, что надо любить своих врагов. Ты была их врагом, дитя мое. Ты дала им силу – ты и те создания, которые ты породила.

– Я породила?

– В твоем сне мы их породили, ты и я. Мы наполнили ими мир людей, и, когда люди обнаружили их, они нашли себя.

– Я просто хочу забыть обо всем, – Лилит покачала головой.

Он поцеловал ее в лоб.

– Тогда помни только то, что ты очень хорошо справилась со своей работой.

Яркий свет словно большая волна накатился на саднящую и рваную рану в ее памяти и сделал ее чистой, как морская пена, а поцелуй усыпил ее, убаюкал, как ребенка.

Он накрыл ее, лежавшую рядом со своим мужем, шерстяным одеялом. Никто не видел, как он пошел по Пшеничной дороге – за пирамиду, на край мира. Пока все спали, он пересек мост поднявшейся луны, а затем пошел по звездной тропинке между мирами, по которой ступают дети вечности, когда отправляются пробуждать миры.

Наконец-то Лилит спала сном, который казался наступающей вечностью, теплым и благословенным сном невесты в брачной постели. В нем слышались затихающие голоса Египта, Рима, Америки, Яна, Бекки, Пола, треск факелов, шепот океана, тявканье шакалов... Все эти странные, невероятные голоса звучали все глуше и глуше, отдаваясь эхом, и в конце концов исчезли.

Покрывала ночи тихо и быстро скользили по земле, благословляя всех, кто отдыхал в здоровом сне.

Эпилог

Поцелуй

Дом находился в старой части Каира, его построили, может быть, тысячу лет назад. С улицы он совершенно не бросался в глаза, но древние стены скрывали настоящее чудо. Возможно, его жизнь началась в качестве римской praetoria – аккуратной придорожной гостиницы, предназначенной для императора, построенной в те времена, когда это место было еще просто обочиной дороги, ведущей в Гелиополис.

Карасы владели домом еще со дней мамелюков, и многие воины облачались среди этих стен в доспехи и отправлялись завоевывать мир. Но Яна Уорда больше интересовала не история семьи Карасов, а третья дочка Аделя Караса – Хамида. Впервые он увидел Хамиду за решетчатым окошком в тот день, когда сюда привезли из больницы отца Яна. В сердце Пола были заменены почти все сосуды. Это сделал доктор Радван Фарай, низенький мужчина с аккуратной бородкой и большим набором древних шуток, которые он рассказывал на ломаном английском.

Отец Яна чуть было не умер, но теперь очень быстро поправлялся. Если бы не забота его товарищей, он так бы и остался среди руин лабиринта вампиров под Гизой, где его нашли бы разве что археологи и затем объявили бы его останки археологическим чудом.

Сейчас Ян ждал Хамиду у фонтана в первом, самом большом саду Карасов. Он сидел на краю чаши и наблюдал за ленивыми движениями карпов, плававших в чистой прохладной воде, которая струилась из лепестков стоящего в центре медного цветка. Фонтан украшали узоры, изображавшие лилии. Но еще больше цветов виднелось среди ветвей росшей неподалеку сливы.

Ян опустил пальцы в воду, позволяя карпам подплывать и покусывать их. В отдалении, внутри дома, пела его мать. Он впервые в жизни слышал, как она поет. Ян знал, что с ее плеч свалилась огромная тяжесть, когда она убедилась, что ему не нужна для питания человеческая кровь. Не то чтобы он этого не хотел, просто этого с ним не произойдет никогда.

И все же Ян не сомневался, что чувство, которое он ощутил внутри себя; как будто он на краткое мгновение стал Богом, станет преследовать его до конца дней. Однако его уважение к жизни было сильнее.

Звякнули колокольчики, сообщавшие о том, что открылась наружная дверь дома. Ян поднял взгляд. Хамида прошла вдоль длинной колоннады и спустилась в сад. До встречи с ней он и не представлял, что такое невинность, не подозревал, какими чистыми могут быть девичьи глаза. Его притягивала к ней какая-то великая сила, превосходившая и влечение к Лео, и гипнотизирующую власть Лилит.

Увидев его, Хамида рассмеялась, затем, сняв темные очки, села рядом. Оливковая кожа, большие темные глаза, прекрасные черные волосы, аккуратно подстриженные и уложенные... Принадлежа к коптской национальности, она не искала мудрости в Сунне,[20] не носила мусульманскую чадру; никто в их доме не искал дороги к пророку.

– Знаешь, что мне показалось смешным? – спросила она.

Ян покачал головой.

– Я подумала, что ты просидишь здесь всю жизнь. С этим фонтаном связана одна легенда.

– Наверное, про весь дом можно рассказать не одну легенду.

– Но эта легенда особенная.

Когда Хамида смотрела на нею своими чудесными глазами, он больше ничего не видел и не слышал, и, может быть, к лучшему, потому что он не заметил, что со второго этажа за ними пристально наблюдают родители, стремящиеся понять, что происходит: зарождение большой любви или всего лишь мимолетного увлечения.

– Когда-то здесь жил молодой человек...

– Твой знакомый?

У нее не было братьев.

Хамида снова рассмеялась.

– Ян, это происходило по крайней мере пару тысяч лет назад. В общем, он ждал возвращения своей любимой. Она обещала ему, что ее не будет всего лишь час. Прошел назначенный срок, а ее все нет. Прошел второй час – девушки нет. Но он же обещал ее дождаться! Юноша просидел здесь весь день и всю ночь, а потом еще много дней и ночей, именно на этом месте, где ты сейчас сидишь, и никто не мог увести его отсюда. Легенда рассказывает о том, что он просидел здесь не недели, не месяцы и даже не годы – он просидел здесь тысячи и тысячи лет, вот так же, как ты, окуная пальцы в фонтан.

– Различие в том, что я сижу здесь всего лишь полчаса.

– Это же Египет, Ян. Время здесь течет совсем по-другому. Здесь за каждым углом скрывается вечность.

Он взглянул на девушку. Как ему нравился звук ее голоса! Ян знал, что во всем виновата кровь – кровь Карасов и Уордов... В них обоих живет Лилит. Но он никогда не будет питаться кровью, а она останется в неведении, даже не подозревая о существовании вампиров. Ян хотел знать только одно: Хамида так же, как и он, могла разговаривать на многих языках, хорошо разбиралась в математике, физике и поэзии (правда, в отличие от него она знала еще и арабских, египетских и персидских поэтов). Их обоих интересовали тайны мироздания.

– И что же случилось с этим молодым человеком?

– Однажды, уже ближе к вечеру, вон там звякнул колокольчик. Юноша поднял взгляд – к тому времени у него уже не осталось никакой надежды – и увидел в дверях свою возлюбленную. Девушка была еще более красивой, чем он ее помнил; она подошла и села рядом с ним, вот сюда, где сейчас сижу я. И он спросил: «Где ты так долго была?» А она ответила: «Я просто была на речке, мыла волосы». Сначала он рассердился на нее, но потом простил... А когда он спрашивал, что же ее так надолго задержало, она иногда плакала, а иногда смеялась, но так ничего и не рассказала.

– И это все? Вся легенда?

– Она оказалась слишком египетской? Ну, тогда извини.

Она откинула волосы, и в этот момент он понял, что женится на ней, что он уже принадлежит Хамиде.

– И с тех пор, – продолжила она, – люди говорят, что эти любовники были в разлуке тысячи лет и не умерли, значит, они стали джиннами, или кем-то в этом роде. Когда юноша слышал об этом, то просто смеялся и говорил: «Нет, ошибаетесь, я прождал ее всего лишь час». Вот поэтому мы называем этот фонтан «Час».

Ян уже давно потерял интерес к этой истории. Он взглянул в сторону сливового дерева и раскинувшейся под ним тени.

– А как называется это дерево? Похоже, в Египте у всего есть свое имя.

– О, оно держит свое имя в секрете.

– Как дерево может что-либо держать в секрете?

– Это же египетское дерево. Пойдем и спросим его – может быть, нам оно и ответит?

Обхватив ее рукой за талию, он повел девушку к дереву... Или это ему просто показалось? А родители, конечно, решили, что они пошли туда целоваться. Вайлет знала, что она бы именно так и поступила. Адель взволнованно откашлялся.

– Успокойся, – прошептала ему жена.

Бекки сжала ее руку – доверительный жест материнской солидарности. Обе женщины уже прекрасно знали, что Ян и Хамида поженятся и это так же верно, как то, что два Нила стали одной рекой.

– Что тут происходит? – спросил Пол.

– На веранде накрыли кофе, – ответила Вайлет.

– Ты же не звала нас пить кофе, – заметил по-арабски Адель.

– Дорогой мой муж, мы пойдем на веранду пить кофе.

Родители тихо удалились и сидели на веранде, смотря на проплывающие фелуки, туристов и мерцающие в вечернем солнце пирамиды.

– Вы только посмотрите! – воскликнула Вайлет.

Это произошло снова: на вершине самой великой пирамиды блеснул свет – ничего особенного, просто луч вечернего солнца.

– Это какое-то отражение, – объяснил Пол, – оптический эффект.

Вайлет только улыбнулась, склонившись над чашкой кофе.

– В этой стране ни в чем нельзя быть уверенным, – со вздохом произнес Адель.

А под сливовым деревом Хамида и Ян пытались подслушать секрет, но до них доносился только шорох игравшего среди цветов вечернего бриза.

– Ян, что оно говорит?

– Что я люблю тебя, Хамида.

Они, переплетя пальцы, подошли ближе к дереву.

– Мой папа сойдет с ума, если узнает, что молодой человек захотел меня поцеловать. Но я уже вполне взрослая.

Он готов был делать это бесконечно, но она почти сразу же отстранилась.

– Надо идти. Нас уже ждут на веранде.

– Что же это за поцелуй?

– Он был вечным.

– Это три секунды-то – вечность?

– Все поцелуи длятся вечность.