Литагент «Неоглори»36100ed1-bc2d-102c-a682-dfc644034242 П. Люкимсон. «Бизнес по-еврейски-3. Евреи и деньги», 2-е изд., испр. Феникс, Неоглори Ростов н/Д, Краснодар 2008 978-5-222-13158-9, 978-5-903875-04-7

Петр Люкимсон

Бизнес по-еврейски-3:

Евреи и деньги

Тайна огненной монеты

(Попытка предисловия)

Один из мидрашей – решил предложить Тору различным народам мира.

– Не хотите ли получить Тору и принять на себя ее заповеди? – спросил Он потомков Ишмаэля – предков нынешних арабов.

– А что там написано? – поинтересовались исмаилиты.

– «Не кради!» – ответил Бог.

– Нет, это нам не подходит, – покачали головой они. – Мы живем грабежом и разбоем, как же нам не красть?

Пошел Бог к потомкам Эсава – предкам многих современных европейских народов.

– Не хотите ли получить Тору и принять ее заповеди? – задал Он тот же вопрос ишмаэлитам.

– А что там написано? – спросили его сыны Эсава.

– «Не убивай!»

– Нет, это нам не подходит, – ответили они. – Мы – народ боевой, мечом промышляем и расширяем свои земли, как же нам можно не убивать?

И лишь тогда Бог отправился к евреям – потомкам Авраама, Ицхака и Яакова, и те приняли на себя бремя заповедей Торы.

Притча эта настолько древняя и хорошо известная, что неевреи часто любят рассказывать ее в виде анекдота, в финале которого Бог является евреям и говорит им:

– Не хотите ли получить Тору и принять ее заповеди? Вот скрижаль, на которой выбиты главные из них, а остальные Я сообщу чуть позже…

– И сколько такая скрижаль стоит? – поинтересовались евреи.

– Ничего не стоит – Я отдаю ее бесплатно! – искренне ответил Всевышний.

– Ну, тогда дайте две…

Согласитесь, что анекдот этот весьма характерен для представления о евреях как о народе, который все меряет на деньги, для которого деньги составляют главную ценность в жизни и который всегда умел делать деньги лучше, чем представители всех других национальностей, а потому и жил всегда куда богаче, чем все остальные окружающие его племена и народы, и нередко с помощью этих денег вершил их судьбы.

Во всяком случае, вряд ли какого-нибудь читателя привлекла бы книга с названием «Русские и деньги», «Французы и деньги» и уж тем более – да не обидятся на меня представители этого прекрасного северного народа – «Эскимосы и деньги». Ну что может быть интересного в такой книжке?!

А вот «Евреи и деньги» – это дело совсем другое, и каждый будет искать на страницах книги с таким названием непременно нечто интересующее его лично. Недоброжелатели еврейского народа – а таких всегда немало было, есть и будет – возьмут в руки эту книгу в надежде еще раз прочитать о том, как евреи наживали свои деньги, высасывая жизненные соки из других народов. Те, кто относится к евреям с искренним уважением, – а их было немало на протяжении всей нашей истории – откроет ее для того, чтобы проникнуть в главную еврейскую тайну: каким образом этот странный народ смог не только выжить, но и преуспевать в жизни, заставляя своих гонителей принимать его правила игры? Людей с деловой хваткой наверняка заинтересуют те принципы, по которым евреи вступали и вступают в денежные отношения с остальным миром, ведут торговлю и организуют бизнес, – хотя бы потому, что принципы эти почти неизменно приводили их к успеху, а значит, им вполне следует поучиться и кое-что из них позаимствовать.

Думается, книга эта будет интересной и полезной и для самих евреев: многие из них так далеко ушли от своих корней, что давно забыли о тех законах, на основе которых их предки строили свою повседневную жизнь, то есть вели хозяйство, зарабатывали на хлеб насущный, выступали то в роли торговцев, то в роли покупателей, были то хозяевами, то наемными работниками.

Итак, перед вами книга «Бизнес по-еврейски-3: Евреи и деньги», автор которой попытался затронуть множество различных вопросов, связанных с еврейским отношением к деньгам и их роли в человеческой жизни.

Правда, следует учитывать, что когда автор произносит слово «евреи», он имеет в виду прежде всего евреев, ведущих религиозный образ жизни, – хотя бы потому, что именно такой образ жизни вело вплоть до начала прошлого века большинство еврейского народа и именно наша религия, наши традиции и наш отличный от других народов образ жизни и определили нашу историю. А значит, и наше особенное отношение к деньгам. Как верно заметил историк Пол Джонсон, многие расхожие представления о роли денег в жизни отдельного еврея и еврейского народа в целом совершенно неверны прежде всего потому, что рассматриваются в отрыве от взаимоотношений между евреем и Богом, а между тем, по меткому замечанию Ф. М. Достоевского, «невозможно представить еврея без Бога».

Если что-то и отличает в этом отношении к деньгам современного светского еврея от представителя какого-либо другого народа, то лишь то, что он зачастую уже чисто интуитивно продолжает следовать тем правилам, которым следовали его предки. А потому нам в этой книге никак не уйти от погружения в текст ТАНАХа, который христиане обычно называют «Ветхим Заветом», а также от знакомства со взглядами мудрецов Талмуда, великих раввинов прошлых веков и нашего времени, хотя бы в связи с тем, что, в отличие от всех других религий, иудаизм определяет не только взаимоотношения между евреем и Богом, – нет, он охватывает абсолютно все стороны человеческой жизни, определяя, как должен вести себя еврей в той или иной жизненной ситуации.

Прежде, чем мы начнем долгий разговор о евреях и деньгах, стоит понять, что же именно определяло чисто еврейское отношение к любым видам денежных отношений.

И вновь я не могу не вспомнить мидраш, согласно которому, давая вождю еврейского народа Моисею указание собрать с каждого еврейского мужчины по полшекеля для того, чтобы произвести с их помощью пересчет народа, Бог показал Моше «огненную монету» – точную копию той, которую должны были принести евреи.

Напомню, что все это происходило три с половиной тысячи лет назад, когда до появления первых монет в человеческой истории оставалось еще множество сотен лет. Так что же за «огненная монета» предстала в видении самого великого пророка за всю историю человечества?

Дело даже не в том, имела ли та денежная единица, которую увидел пророк, форму монеты или нет, отвечают на этот вопрос раввины. Главное, что понял Моисей, заключалось в том, что эта денежная единица должна была иметь строго определенный вес и размер, то есть дело заключалось в том, чтобы полшекеля серебра, которое требовалось от каждого еврея, весили именно половину шекеля – ни на песчинку больше и ни на песчинку меньше.

И отсюда раввинистическими авторитетами делается вывод, что человек должен обращаться с деньгами так же осторожно, как с огнем: там, где начинаются денежные отношения, еврей не может позволить себе ни малейшей ошибки, ни малейшей неточности, ни малейшего отклонения от заповедей Творца Вселенной, изложенных им в Его Торе.

А так как сам смысл жизни религиозного еврея заключается в наилучшем исполнении заповедей Творца, то именно с этой «огненной монеты» берет свое начало та скрупулезность, с которой евреи производят все свои денежные подсчеты, та щепетильность, с которой они обращаются с деньгами, нередко превращая это обращение почти в священнодействие.

Кто-то, повторю, увидит в таком подходе почти маниакальную любовь к деньгам. Кому-то наши еврейские заморочки, связанные с деньгами, покажутся смешными и ненужными. Иной усмотрит в них универсальные правила ведения дел, позволяющие человеку остаться честным перед собой, перед другими людьми и перед Богом, другой – напротив, некую врожденную порочность нашего национального характера…

Но истина заключается в том, что мы – такие, какие мы есть, и нам нечего стыдиться ни своей истории, ни тех законов, по которым еврейский народ жил на протяжении сорока веков всей своей истории и которым, несомненно, так или иначе будет следовать в будущем…

Глава 1. Евреи и деньги – страстный роман или брак по расчету?

Евреи и деньги – тема или нет?

Отвечая на вопрос журналиста Михаила Горелика о том, почему в Талмуде есть трактат «Женщины» и нет трактата «Деньги», один из выдающихся раввинов ХХ века Адин Штайнзальц ответил: «Потому что женщины – это тема, а деньги – нет».

В принципе, наверное, весь разговор о связи евреев с деньгами можно было бы свести к двум – трем фразам о том, что все представления о некой особой любви евреев к деньгам, об их богатстве, скаредности и прочем являются не более чем набором мифов и клеветы, распространяемой антисемитами. На самом деле евреи любят деньги, возможно, не меньше, но и не больше, чем другие народы, богатых и бедных среди них не больше и не меньше, чем среди других народов, но вот что абсолютно точно – так это то, что на первом месте для евреев всегда стояли их взаимоотношения с Богом и уж никак не деньги. Деньги для евреев, как это ни странно прозвучит, и в самом деле – не тема.

Но, думается, столь краткий ответ вряд ли устроит любого (как еврейского, так и нееврейского) читателя, который с детства слышал бесчисленные анекдоты о том, как евреи любят деньги, который уже в юности усвоил, что эта любовь к деньгам является главной и определяющей чертой еврейского национального характера. Затем он находил подтверждение этим суждениям в прочитанных книгах, да и сама жизнь вроде бы доказывала их правоту.

Достаточно взять список самых богатых людей, самых удачливых предпринимателей постперестроечной России, чтобы убедиться, какую непропорционально большую долю составляют среди них евреи. А если учесть, что за последние полтора десятилетия просторы постсоветского пространства покинуло больше миллиона из полутора миллионов проживавших на нем евреев, то есть в той же России их осталась жалкая горстка, то невольно возникает вопрос: как это стало возможным? Каким путем во все времена этот крохотный народ всегда оказывался при деньгах, связанный с ними незримыми узами и обладающий великим умением их зарабатывать?

Вопрос этот порождает столько противоречивых ответов, что становится ясно, что евреи и деньги – это все-таки тема. И тема эта так или иначе звучит уже в пергаментных свитках античных авторов и в рукописях средневековых схоластов, она легко просматривается в пословицах, поговорках и прочем фольклоре различных народов и, само собой, в произведениях писателей самых разных эпох. Образ еврея, готового «удавиться за копейку», шествует по страницам стихотворений, поэм, рассказов и романов со времен эпохи Возрождения и вплоть до наших дней, подпитываясь как христианской, так и исламской религиозной и культурной традицией, а затем и множеством «философских» и псевдонаучных сочинений, в том числе, разумеется, сочинений крещеного еврея и зоологического антисемита Карла Маркса, учение которого оказало столь мощное влияние на общественное сознание всего человечества. Именно Марксу и принадлежит ставшей крылатой фраза: «Деньги – бог евреев».

В цикле своих статей «По еврейскому вопросу», опубликованном в «Немецко-французском ежегоднике» в 1844 году, Маркс не только с явной симпатией цитирует матерых антисемитов, убежденных, что «евреи определяют судьбу целой империи силой своих денег», но и идет дальше. «Давайте, – пишет Маркс, – рассмотрим реального еврея. Не шаббатного, а ежедневного. Что лежит в мирской базе иудаизма? Практические надобности, личный интерес. В чем житейский культ евреев? В барышничестве. В чем житейский бог? В деньгах!».

И далее следует однозначный вывод: «Деньги – ревнивый бог Израиля, помимо которого не может не существовать другого. Деньги унижают всех богов человечества и превращают их в предметы потребления. Деньги – самодостаточная цена всех вещей. В результате они лишили весь мир – как человечество, так и природу – их собственной истинной цены. Деньги есть отчужденная сущность человеческого труда и существования: эта сущность преобладает над ним, а он ей поклоняется. Бог евреев был секуляризирован и стал богом этого мира».

Между тем достаточно взглянуть на всю историю еврейского народа, чтобы понять всю несостоятельность этого суждения.

Сама эта история, согласно Торе, начинает свой отсчет с того, что праотец евреев Авраам уходит вместе с небольшой группой сторонников из родного Ура и идет, куда глаза глядят, повинуясь велению Бога: «И сказал Господь Авраму: «Уходи из страны твоей, с родины твоей, от семьи отца твоего – в страну, которую Я укажу тебе».

Аврам уходит из родного Ура, являвшегося, согласно археологическим данным, одним из самых богатых и развитых городов той эпохи. Он, если верить устным еврейским преданиям – мидрашам, оставляет дом своего отца Тераха, бывшего самым богатым после царя Нимрода жителем города. Аврам уходит – и не берет с собой почти ничего из имущества отца: какая уж тут патологическая страсть к деньгам?! Скорее наоборот: Аврам был одним из первых представителей человечества, самим своим поведением показавшим, что есть в мире некие ценности, которые следует ставить куда выше материальных.

Верность этим принципам он продолжает демонстрировать и далее. «И был голод в стране, и спустился Аврам в Египет, чтобы пожить там, ибо голод в стране Кнаан был невыносим». И вновь мидраш комментирует эту фразу Торы самым неожиданным образом: как только начался голод, Аврам начал раздавать все свои запасы и скот голодающим, пока не остался практически ни с чем. И не сам голод был невыносим для него – для него было невыносимо наблюдать, как люди страдают от этого голода. Прежнее же богатство возвращается к Авраму в виде дорогих подарков фараона, которые он дал ему, забрав в свой гарем Сарай.

Вернувшись в Ханаан, Аврам решает разойтись со своим племянником Лотом, и если тот собирается направиться в богатую Иорданскую долину, то первый в истории еврей вновь делает выбор вопреки всяким соображениям о материальной выгоде. Проходит несколько лет – и огромная армия Кдарлаомера и его союзников разбивает объединенную армию четырех городов-государств, расположенных в Иорданской долине, и уводит в плен Лота и его семью. Вместе с небольшой дружиной в 318 человек Аврам бросается в погоню за Кдарлаомером и внезапным ударом наносит ему поражение. При этом он освобождает не только своего племянника, но и всех остальных пленников, а также захватывает все награбленное захватчиками имущество. Исполненный благодарности Авраму царь Содома делает ему выгодное и вполне логичное предложение: «Отдай мне души, а имущество – бери себе».

И что же он слышит в ответ от Аврама? «Подымаю я руку свою к Господу, Богу Всевышнему, Владыке Небес и Земли, что ни нитки, ни ремешка для обуви не возьму я из всего того, что принадлежит тебе, и ты не скажешь: «Я обогатил Аврама». Мне – ничего! Только лишь цену того, что съели юноши, я возьму и долю тех людей, что пошли со мною – Авнера, Эшколя и Мамрэ, – пусть они получат свою долю».

Таким образом, Аврам отказывается даже от положенной ему своей доли добычи и, словно предвосхищая обвинения будущих антисемитов в адрес его потомков, говорит: «И ты не скажешь: «Я обогатил Аврама!».

Однако при этом он настаивает на том, чтобы царь Содома оплатил ему все расходы на ведение войны, что, согласитесь, тоже выглядит вполне справедливым: в конце концов, это была не его война, он мог вполне в ней не участвовать. Увы, во всей этой истории вновь видится прототип многих событий будущего: сколько раз евреев на протяжении столетий будут обвинять в алчности и скаредности только потому, что они будут требовать лишь оплатить им понесенные убытки!

Рассказывая об образе жизни Аврама, вскоре ставшего Авраамом, и Тора, и Мидраши особо подчеркивают, что его шатер всегда был открыт для любого путника, в честь любого из своих гостей он накрывал обильный стол и ни с кого не брал денег, настаивая лишь на том, чтобы гость признал Единого Бога и благословил Его, – согласитесь, что такое поведение также нельзя назвать образцом скаредности.

Те же нормы поведения отчетливо просматриваются и в поступках других праотцов еврейского народа – его сына Ицхака и внука Яакова. Даже в знаменитой истории с покупкой первородства за чечевичную похлебку и украденного благословения Яакова, как следует из текста Торы и подробно разъясняется в мидрашах, отнюдь не интересует право на наследство: им движет жажда получения духовных привилегий, перехода к нему права приносить жертвоприношения от имени семьи. И через много лет возвратясь в Ханаан, он говорит своему богатому и могущественному брату Эсаву: «У Лавана я жил…». И комментаторы тут же поясняют, что означает эта фраза: «Смотри, я жил у Лавана, у меня есть только то, что я заработал своим трудом, все отцовское богатство досталось тебе, так что ты не можешь меня в чем-либо упрекнуть».

Далее Тора рассказывает об истории сына Яакова Йосефа, который, будучи преданным братьями, оказывается в Египте и становится домоправителем у египетского вельможи Потифара. Причем Йосеф получает эту должность не только благодаря своему умению входить в доверие к людям и выдающимся административным способностям, но и в силу своей скрупулезной честности и порядочности, не позволяющей ему поживиться даже какой-либо мелочью из имущества хозяина…

Еще комичнее звучат попытки обвинить евреев в алчности, апеллируя при этом непосредственно к тексту Торы и напоминая о том, что «евреи поклоняются золотому тельцу». Что ж, в еврейской истории, согласно Торе, действительно был такой эпизод, но если он что-то и доказывает, то лишь весьма пренебрежительное отношение еврейского народа к золоту. Вспомним, что как только брат Моше Аарон объявил о сборе золота для создания этого идола, евреи со страстью, достойной лучшего применения, начали с азартом бросать все свои драгоценности в «общий котел». Дело, как говорит мидраш, доходило до того, что еврейки, не задумываясь, вырывали с кровью золотые серьги из своих ушей…

Вернувшись с горы Синай, Моше дотла сжигает золотого тельца, и это не вызывает в душах евреев ни малейшего сожаления – совсем иные вопросы и мысли владеют ими в тот драматический момент.

«Ну, хорошо, – вправе сказать читатель, – но Авраам, Ицхак, Яаков, Йосеф, Моше и все прочие являются, вероятнее всего, не реальными, а легендарными, а значит, непременно идеализируемыми фигурами, жившими (если жившими!) на самой заре еврейской истории. А Маркс, если вы помните, говорил именно о РЕАЛЬНОМ ЕВРЕЕ».

Но, во-первых, стоит напомнить, что на Торе, то есть на истории жизни Авраама, Ицхака и Яакова в течение всех тысячелетий росли новые и новые поколения евреев, воспринимая эти «легендарные» личности как нравственные образцы для подражания, и, следовательно, даже не так уж и важно, жили эти праотцы еврейского народа на самом деле или нет, – куда важнее, что евреи оставались верны их жизненным принципам и установкам. А во-вторых…

Что ж, давайте обратимся к различным периодам вполне реальной даже с точки зрения современного светского человека еврейской истории, но и здесь мы не находим той патологической страсти к деньгам, которая якобы является отличительной чертой еврейского национального характера.

Как следует из монографии Андре Шураки «Повседневная жизнь людей Библии», в танахическую эпоху деньги вообще играли весьма малую роль в жизни еврейского народа, большую часть которого составляли земледельцы, жившие трудом своих рук и за счет натурального обмена.

Деньги нужны были ему разве что во время паломничества в Иерусалим для оплаты проживания в этом городе в дни праздников Песах, Шавуот и Суккот и внесения пожертвования в Храм. В этот же Храм евреи-земледельцы пригоняли свой скот для совершения жертвоприношений. Сама эта система пожертвований, по мнению комментаторов, помимо колоссального культового, мистического значения, имела и огромный воспитательный эффект: она была призвана научить евреев отдавать, преодолевать вполне естественные и свойственные каждому человеку – независимо от национальности, в силу самой его природы – жажду обладания и нежелание делиться накопленным. Этому же служили и другие предписания иудаизма – прежде всего, заповеди о пожертвовании бедным, об оставлении для них несжатого края поля и др., к которым мы еще не раз вернемся на страницах этой книги. Легкость, с которой евреи, жившие в античную эпоху в Египте, Риме и других странах, жертвовали значительную часть своего состояния на Храм, нередко пугала владык этих стран, а в римских источниках можно найти немало сетований сенаторов на то, что таким образом в Иудею утекает значительная часть богатств Рима. И уж совсем несовместимо представление о природной еврейской алчности с хорошо знакомыми всем народам и также ставшими почти легендарными законами о еврейской взаимовыручке…

Впрочем, наряду с зоологическими антисемитами, муссирующими миф о природной скаредности евреев, часто можно встретить и утверждение о том, что это качество, дескать, сформировалось у евреев за века унижений и гонений: деньги были тем самым средством, которое обеспечивало им относительно безопасную жизнь и позволяло откупиться в случаях, когда над ними нависала смертельная опасность, – вот они и стали представлять для них высшую ценность. Сторонники этой версии, по сути дела, бросают евреям в лицо то же обвинение, но завуалировав его понимание факторов, которые привели к тому, что деньги стали «богом евреев». Именно такой версии придерживается Лев Поляков в своей «Истории антисемитизма»: «…вся эволюция привела к тому, что евреи могли обеспечить свое выживание только благодаря деньгам в буквальном смысле этого слова, поскольку то право на жизнь, которое христианское общество предоставляет каждому, евреи должны были покупать через регулярные промежутки времени у пап и князей, иначе они становились бесполезными или замешанными в какое-нибудь темное дело об отравлении или ритуальном убийстве. Деньги становятся для евреев важнее, чем хлеб насущный, они столь же необходимы, как воздух, которым они дышат… И мы увидим, как в этих условиях в конце концов деньги приобретают для евреев почти сакральное значение».

И снова сама жизнь, неумолимые исторические факты и непреходящая еврейская система ценностей опровергают это утверждение.

Опровержение этому можно найти даже в классическом образе шекспировского Шейлока, которого бог весть почему воспринимают как законченного еврея-скрягу, трясущегося над своим богатством.

Но попробуйте перечитать это произведение снова свежим взглядом. Вся сцена суда, в которой Шейлок требует от своего должника выплатить причитающиеся ему деньги или выполнить страшное условие займа, как раз и построена на том, что меньше всего этого «стяжателя» интересуют деньги. Точнее, они его как раз вовсе не интересуют – он лишь одержим жаждой отомстить за свою поруганную честь. А заодно и за поруганную честь всего своего гонимого народа – и ради этого готов потерять состояние.

Ну, а в гениальных лермонтовских «Испанцах» именно евреи выступают символом подлинного бескорыстия и гуманизма.

Повторю, исторические факты – вещь упрямая. И они однозначно свидетельствуют о том, что не евреи придумали деньги (в иврите нет даже специального слова, которое обозначало бы это понятие), не евреи придумали товарно-денежные отношения и ростовщичество – они возникли задолго до появления еврейского народа. Правда же заключается в том, что евреи коренным образом изменили отношение человечества к деньгам, причем изменили его совершенно не так, как это представлялось воспаленному ненавистью воображению Маркса.

В любом учебнике истории можно прочесть, что на ранних этапах истории человечества золоту, деньгам и богатству придавался некий мистический характер. Размер накопленных богатств давал его владельцу особое чувство могущества и власти. Следствием этого были неминуемое стремление к накоплению ради накопления, фетишизация сокровищ и, соответственно, их обожествление. В этой ситуации человек неминуемо становился рабом собственного богатства и иррациональной жажды увеличить его. Так обстояло дело в Древнем Шумере, в Вавилоне, Ассирии, Персии и – с определенными оговорками – в Греции и Риме. Деньги были для него либо объектом накопления, либо лишь средством для приобретения других сокровищ. Такая же психология господствовала почти по всей Европе вплоть до позднего Средневековья, и блестящим ее выражением является монолог пушкинского Барона:

Евреи были первым народом планеты, которые увидели в деньгах не цель, а именно средство – средство улаживания конфликтов между людьми, средство развития экономики, средство обеспечения человеку условий, позволяющих ему заниматься своим духовным развитием. В отличие от пушкинского Барона, они не служили деньгам, но заставляли деньги служить себе, по сути дела, поставив «золотого тельца» на колени и указав ему на его истинное место. И таким образом евреи, по меткому замечанию Пола Джонсона, не только не способствовали обожествлению денег (это как раз произошло без их участия), но и, напротив, освободили человечество от их власти, указав на то место, которое деньги должны занимать в жизни каждого отдельного человека и общества в целом.

Именно потому, что евреи видели в деньгах не цель, а средство, некий инструмент, упорядочивающий и развивающий жизнь общества, значительная часть Талмуда посвящена тому, как следует с помощью денег улаживать те или иные вопросы, будь то конфликт, вспыхнувший между соседями из-за того, что бык одного соседа сломал изгородь другого, отказ маляра завершить свою работу, нанесение одним человеком другому телесного увечья или кража.

Именно поэтому евреи на протяжении своей истории зачастую с несвойственной другим народам легкостью расставались с накопленным богатством, отдавая его в качестве выкупа за жизнь членов своей семьи и своих соплеменников, а то и просто взяток властям за право жить по своим, еврейским законам: они знали, что деньги – дело наживное, что предприимчивый человек может, потеряв все свое состояние и начав с «нуля», обрести все заново – и еврейская история знает немало таких примеров.

Именно вследствие такого своего отношения к деньгам евреи и сыграли столь значительную роль в развитии мировой экономики.

Прошли даже не столетия, а тысячелетия, прежде чем европейская цивилизация смогла освободиться от своего денежного фетишизма и – пусть частично, в искаженном виде – усвоить еврейское отношение к деньгам и материальным ценностям, и именно с этого момента начинается пробуждение Европы от средневековой спячки.

Столь же нелепым, как и утверждение о том, что деньги являются «богом евреев», оказываются при пристальном рассмотрении и домыслы, согласно которым евреи якобы сосредоточили в своих руках большую часть мирового капитала, с помощью которого они и управляют миром.

Да, подобные высказывания звучали еще в период Античности. Они значительно усилились в эпоху Средневековья и еще больше укрепились в Новое время. В сущности, истоки этого мифа понятны: и на Востоке, и в Европе, а затем и в Америке во все времена и аристократы, и простолюдины повсеместно встречали еврейского купца, торговца, ростовщика, а затем и банкира, через руки которого, как им казалось, ежедневно и ежечасно проходили огромные суммы денег. Все это невольно создавало впечатление о том, что именно в руках евреев сосредоточена большая часть финансов той или иной страны, и наводило на мысль об их сказочном богатстве. Более же или менее скромный образ жизни этих еврейских богачей списывался на ту самую патологическую еврейскую скупость, о которой мы уже говорили выше, и невольно порождал новые слухи о тайных еврейских сокровищах.

Однако если оглянуться назад, то видишь, что евреев почти нет в списке легендарных богачей прошлых веков. Символом обладателя бесчисленных богатств древности является отнюдь не еврейский, а лидийский царь Крез, живший в 6 веке до н. э. Сами евреи в качестве символа богатства, власти и мудрости называют царя Соломона, который с помощью налогов, успешной торговли и дипломатии значительно увеличил состояние, оставленное ему его отцом Давидом. Но все же не надо преувеличивать: цари Персии, Ассирии и Вавилона жили не хуже, чем Соломон, и владели куда большими сокровищами, чем он.

Не находим мы сверхбогатых евреев и в период Средневековья: состояние Медичей не идет ни в какое сравнение с теми деньгами, которыми оперируют еврейские торговцы и ростовщики, и уж, само собой, ни негоциант Жак Кер, ни суперинтендант французского короля Николя Фуке, ни семейство банкиров Фуггеров – словом, самые богатые люди той эпохи – не были евреями.

Лишь в Новое время в списке самых богатых людей планеты появляются члены семейства Ротшильдов, но их имена теряются в длинном списке миллионеров-неевреев вроде семейства Венделей, Жакоба-Эмиля Перейра, Марселя Буссака и др.

В США евреи также отнюдь не значатся в первых трех десятках самых богатых людей страны. Ни Вандербильт, ни Рокфеллер, ни Форд, ни Херст, ни Гетти вместе с Хьюзом и Перо – словом, все те люди, фамилии которых наряду с Ротшильдами стали едва ли не нарицательными, не имеют никакого отношения к еврейству.

В наши дни, в начале ХХI века, в мире насчитывалось около 500 человек, обладавших состоянием свыше миллиарда долларов и владевших суммарным капиталом в 1,54 триллиона долларов. И первое место в этом списке занимал опять-таки нееврей Билл Гейтс с капиталом почти в 53 миллиарда долларов. За ним следовали неевреи Уорен Баффет, обладающий 35 миллиардами долларов, и немцы Карл и Тео Альбрехты, заработавшие свои около 30 миллиардов на торговле недвижимостью.

На этом фоне состояние самого богатого в мире еврея Шелдона Адельсона в 18 миллиардов долларов выглядит весьма скромно. Состояние следующего за ним в списке самых богатых евреев мира Джорджа Сороса более чем вдвое меньше – 6,9 миллиарда долларов. Третье место в списке самых богатых евреев мира занимает самая богатая женщина Израиля Шерри Арисон с капиталом в 4,6 миллиарда долларов. При этом она занимает 94-е место в списке самых богатых людей мира.

Всего в мире, по данным журнала «Форбс», насчитывается 49 евреев, обладающих состоянием в 1 миллиард долларов и выше, но при этом в данный список случайно попали и миллиардеры, либо вовсе не имеющие отношения к евреям, как семья Рокфеллеров, либо имеющие к ним весьма отдаленное отношение – такие, как Михаил Ходорковский, не являющийся евреем по еврейскому закону и не раз отрицавший свою принадлежность к этому народу.

По всей видимости, эти цифры более-менее отражают не только долю евреев среди крупных предпринимателей, но и ту долю совокупного мирового капитала, который сегодня сосредоточен в руках евреев, – она не превышает 8-10 % от общей массы этого капитала. Конечно, этот показатель намного выше той доли евреев в современном населении земного шара (менее 2 %), но, согласитесь, и определяющей назвать эту цифру никак нельзя.

Таким образом, ни в наши дни, ни когда-либо в прошлом евреи не сосредоточивали в своих руках сколько-нибудь значительную часть мировых финансов. Зато почти во все времена они составляли весьма значительную часть наемных работников, управляющих чужими предприятиями, и, как правило, приносили своим хозяевам немалые прибыли. Так, по данным Вернера Зомбарта, уже в начале ХХ века евреи составляли 31,5 % директоров предприятий кожевенной и каучуковой промышленности, 25 % – металлургической промышленности, 23,1 % – в электрической, 15,7 % – в пивоваренной и т. д.

Вернер Зомбарт

Тот же Зомбарт отмечает особую роль евреев в основании, учреждении новых предприятий, которые потом превращались в индустриальные гиганты, акционерные общества с огромным суммарным капиталом: их доля среди числа основателей таких предприятий порой превышала 50 %.

И сегодня евреи продолжают составлять немалую долю высшего управленческого персонала во всех странах мира и, прежде всего в США, где число евреев среди высшего менеджерского звена превышает 25 %. Но менеджеры высшего звена – это, напомним, тоже лишь наемные работники. Да, очень высокооплачиваемые, но наемные работники. И, следовательно, если евреи и в самом деле правят мировой экономикой, то отнюдь не посредством своих капиталов. И сама их роль в развитии экономики Запада определялась не размерами их состояний, а умением в случае надобности мобилизовывать необходимые средства путем слияния капиталов, принадлежащих сразу нескольким лицам, их деловой активностью и стремлением вкладывать средства в новые, наиболее перспективные, но и наиболее рискованные отрасли мировой экономики. Это нередко позволяло им «снимать сливки» в виде сверхприбылей, но затем еврейские предприниматели и банкиры почти всегда оттеснялись на задний план или попросту обирались своими нееврейскими конкурентами, являвшимися, как принято сегодня говорить, «лицами титульной национальности».

И все же даже теперь, после всего вышесказанного, и, возможно, даже более остро встает вопрос о том, откуда берется у евреев эта деловая хватка, позволяющая им успешнее, чем другим, в том или ином качестве зарабатывать деньги, какое место отводится деньгам в повседневной жизни и самой психологии рядового, среднестатистического еврея?

Несколько слов об особенностях еврейской национальной психологии

Уже упоминавшийся здесь немецкий экономист и историк Вернер Зомбарт был убежден, что талант зарабатывать деньги, успешно торговать и заниматься всякого рода финансовыми операциями присущ евреям генетически, то есть заложен в самой их природе и передается по наследству из поколения в поколения. Работы Зомбарта по еврейскому вопросу были в свое время успешно использованы нацистами в качестве еще одного «доказательства» их «расовой теории» и подведения базы под окончательное уничтожение еврейского народа. Но любопытно, что такой же точки зрения придерживается и еврей по крови, опальный российский олигарх Борис Березовский, который, «давя в себе иудея», утверждал, что евреи являются прирожденными делателями денег, подобно тому, как все негры являются прирожденными спортсменами.

Но если вы, исходя из тех же предпосылок, начнете судить о других областях человеческой деятельности, то быстро придете к выводу, что евреи являются прирожденными учеными, врачами, музыкантами, журналистами, политиками и т. д. Число областей, в которых евреи преуспели и в которых они занимают непропорционально большое их доле среди населения планеты место, велико.

Объяснение этому факту, вне сомнения, следует искать в особенностях еврейской национальной психологии, в которой некие генетические факторы неминуемо накладывались на те, которые привносились самой историей.

С одной стороны, кажется совершенно очевидным тот факт, что евреи по самой своей природе более склонны к интеллектуальной деятельности, чем к физическому труду. Не случайно один из историков с иронией писал о том, что в эпоху Второго Храма евреи были посредственными гончарами, средними виноделами, плохими кузнецами, но при этом, если судить по данным археологических раскопок, законченными графоманами – в каждом еврейском доме уже той эпохи была библиотека со свитками священных текстов и сочинений популярных авторов, и, кроме того, почти каждый хозяин дома считал своим долгом написать какую-то книгу – в основном собственное жизнеописание, которое он считал крайне важным и поучительным для потомства.

Однако эта тяга к интеллектуальному труду отнюдь не предполагала какой-либо практической сметки. Напротив, греческие философы, называя евреев «самым глупым из всех народов», обосновывали этот свой тезис тем, что евреи не могут похвастаться хоть одним, сколько-нибудь важным изобретением – все технические достижения, все технологии они заимствовали у соседних народов. И это тоже правда: всю силу своего интеллекта евреи направляли на обсуждение вопросов, касающихся их взаимоотношений с Богом и взаимоотношений с другими людьми, но опять-таки в контексте того, насколько такие взаимоотношения угодны Богу. Так было в древности, и такое же положение сохранялось вплоть до нового времени: главным предназначением еврея считалось изучение Священного Писания и Талмуда, обсуждение споров, которые вели между собой мудрецы, детальный анализ той или иной ситуации с точки зрения заповедей Писания и т. д. И так как обучение всему этому начиналось с детства, то все это, несомненно, оттачивало ум еврея, способствовало развитию у большинства представителей этого народа острого и быстрого логического мышления. Не удивительно, что, в конце концов, и в практической сфере, при заключении сделок и вообще решении любых финансовых вопросов еврей нередко анализировал ситуацию во всех ее нюансах быстрее и точнее, чем не имеющий навыков подобного мышления нееврей. Таким образом, во время ведения деловых переговоров еврей всегда оказывался как бы на шаг впереди по сравнению со своим партнером-неевреем, добиваясь для себя наиболее выгодных условий сделки, а заодно обращая внимание на те мелочи, которые ускользали от внимания этого партнера. Видимо, в немалой степени именно отсюда берут начало представления о некой особой еврейской хитрости, мелочности и т. д.

В то же время сама история еврейского народа сложилась так, что для того, чтобы выжить в чужом и враждебном окружении, они должны были превратиться в народ перфекционистов. Только будучи лучшими в той или иной области, они могли в качестве пришельцев на равных конкурировать с законными хозяевами той земли, на которой волею судьбы им пришлось жить. Лишив их права возделывать землю, а порой и заниматься ремеслами, во многих странах им, по сути дела, не оставили никакого другого выхода, кроме как заниматься ростовщичеством и торговлей. И как перфекционисты они стремились выполнить дело, за которое взялись, лучше, чем другие. Что является критерием успеха в данных областях? Количество заработанных денег? Что ж, значит, мы будем зарабатывать деньги больше остальных. А если прибавить к этому тот фактор, что деньги дают хотя бы какую-то иллюзию силы и независимости, что с их помощью при необходимости можно попробовать откупиться от жаждущих еврейской крови и денег антисемитов, то деньги – это еще и средство самозащиты.

Однако как только изменятся условия жизни и представления о том, кто именно является уважаемым членом общества, какие профессиональные занятия обеспечивают наиболее высокий социальный статус, изменится и еврейское отношение к профессиям, задача которых сводится к «деланью денег». С не меньшей страстью, с какой они занимались торговлей, бизнесом и банковским делом, они бросятся в науку, искусство, литературу и снова – в силу свойственного им перфекционизма – займут в этих сферах лидирующие позиции. «Ты должен быть первым!» – вот тот девиз, под которым обычно проходит воспитание еврейского ребенка, а в чем именно он должен быть первым, это уже не так уж и важно.

В то же время в иерархии еврейских ценностей деньги никогда не занимали первое место. На первом месте для евреев, как уже было сказано, всегда были и оставались их взаимоотношения с Богом, постижение Его воли, то есть изучение Торы и других священных текстов. На бытовом уровне для еврея одно из важнейших мест всегда занимало не его собственное благополучие, а благополучие его семьи, прежде всего его детей, в которых еврей всегда видел залог своего вполне реального, а не трансцендентного бессмертия. Следуя этой иерархии ценностей, еврей обычно и распоряжался имеющимися у него деньгами. Из непонимания этой иерархии зачастую и берут свое начало представления о якобы еврейской скупости: еврей мог отказывать себе в самом необходимом, экономить на хлебе и воде, чтобы потратить сэкономленные деньги на образование детей, достойное приданное дочери, покупку дома для сына. Не мудрено, что он «жмотился», сидя в трактире, или занимал самое дешевое место на постоялом дворе!

Но в той же иерархии были ценности, которые еврей нередко ставил выше интересов своей семьи, и в первую очередь к ним относились интересы еврейской общины, интересы еврейского народа в целом, а нередко и интересы той страны, в которой этот еврей жил, – даже если эта страна отнюдь не отвечала ему взаимностью. Вот, к примеру, выдержка из корреспонденции, опубликованной в одной из русских газет в 1812 году, которую цитирует в своих «очерках времен и событий» Феликс Кандель:

«Один из евреев явился к командовавшему авангардом генералу от инфантерии Милорадовичу, предложил ему свои услуги. Добрая воля его не была отринута, и он тотчас был употреблен к собранию некоторых сведений. Генерал приказал ему выдать несколько денег, но еврей, уклоняясь от сей милости, сказал: “Теперь такое время, ваше высокопревосходительство, что все должны служить без денег”».

Но, пожалуй, наиболее сильно представление о евреях как о нации, представители которой ради денег готовы «отца родного продать», то есть спокойно торгуют любыми идеалами и принципами, в христианском обществе укоренилось благодаря евангельской истории о «христопродавце Иуде». Том самом Иуде, который, если верить евангельскому тексту, продал Иисуса Христа за тридцать сребреников и стал для христиан своего рода нарицательным обозначением еврея, символом его готовности продать за деньги все и кого угодно, его предательской и корыстной сущности.

«Поцелуй Иуды». Гравюра Гюстава Доре

А потому и сам образ Иуды Искариота, и то, насколько сложившееся восприятие этого образа соответствует реальному еврейскому поведению, заслуживает отдельного разговора.

Еще раз о 30 сребрениках и 30 миллионах фунтов стерлингов

Я не буду сейчас подробно говорить о том огромном различии, с которым евреи и христиане относятся к личности Иисуса Христа. Если для верующего христианина он – сын Божий, воплощение Бога в человеческом облике, появившийся на земле в результате непорочного зачатия, и т. д., то для евреев он всегда был и остается опасным еретиком, вероотступником, отщепенцем, рожденным от вольной или невольной измены его матери своему мужу. Не хочу я вспоминать и о недавно опубликованном тексте «Евангелия от Иуды», из которого следует, что он не только не предал Христа, но и являлся самым любимым и самым верным его учеником, который, скрипя зубами, выполнил последний приказ своего Учителя.

Попробуем для начала остановиться на вопросах о том, существовала ли реальная личность, ставшая прототипом Иуды Искариота, были ли ему уплачены эти пресловутые тридцать сребреников и если да, то за что именно?

Словом, автор предлагает читателю взглянуть на историю Иуды Искариота еврейскими глазами, опираясь при этом на еврейские источники и, прежде всего, на Талмуд и апокрифические сочинения.

Что касается Талмуда, то, хотя в нем есть немало упоминаний об Иешуа Бен-Пандира (евреи считали Иисуса сыном Марии и римского солдата Пандира), из которых можно узнать немало интересных подробностей его жизни, ареста и суда над ним, Иуда Искариот в нем вообще не упоминается.

Зато в трактате «Сангедрин» рассказывается о том, как были добыты доказательства, позволявшие отдать Иисуса под суд по обвинению в вероотступничестве: к нему под видом «учеников» приставили двух богобоязненных евреев, которые внимательно слушали его речи, а затем указали на него как на еретика и на подстрекателя при его аресте. При этом на суде над Иисусом, который, согласно Талмуду, длился 40 дней, два этих ученых мужа подтвердили, что подстрекательские и богохульные речи произносил именно этот человек, и никто другой, что они не только слышали его, но и видели его лицо, когда он произносил эти речи. Таким образом, сцена Евангелия, в которой Иуда показывает с помощью поцелуя на Иисуса и таким образом отдает его в руки римлян, вряд ли имела место в реальности: тех, кто должен был опознать его и указать на него при аресте, не могло быть меньше двоих, так как, по еврейскому закону, нельзя полагаться на показания только одного свидетеля. И действовали эти двое явно отнюдь не из каких-либо корыстных, а из чисто идейных соображений – им важно было добиться ареста человека, который, с их точки зрения, представлял опасность для сохранения веры и будущего нации.

Зато имя Иуды Искариота (последнее имя представляет собой искаженное ивритское выражение «иш крайот» – «человек с окраины города») всплывает в знаменитом еврейском апокрифе «Сказание об Иешуа из Назарета, или Баллада о повешенном». Причем всплывает в неожиданном ракурсе: согласно этому апокрифу, именно «Иегуда с окраины города» и был тем самым человеком, который, увидев, что до начала Песаха остается совсем немного времени, снял тело Иисуса и, выполняя заповедь об уважении к умершим, похоронил его на своем участке. Исчезновение тела Иисуса, рассказывает далее апокриф, было воспринято его сторонниками как доказательство того, что он воскрес и поднялся на небо. Широкое распространение этих слухов встревожили членов Сангедрина, которые, разумеется, ни в какое чудесное воскресение и вознесение этого человека не верили. И потому они срочно бросились искать его тело – чтобы доказать лживость утверждений поклонников «Сына Божьего». В конце концов они разыскали Иегуду Иш-Крайота, и тот показал им могилу Иешуа Бен-Пандира и разрешил эксгумировать его тело. Однако при этом он потребовал 30 шекелей серебра в качестве возмещения его расходов на погребение – покупку савана, рытье могилы и специальной канавы для отвода от нее воды и т. п. Если учесть, что под одним шекелем понималось 11,424 г серебра, то становится ясно, что речь идет о весомой, но все-таки относительно небольшой сумме.

«Переселение Аврама в землю Ханаанскую». Гравюра Гюстава Доре

Множество бытовых подробностей, которыми сопровождается описание этой истории в «Балладе о повешенном», вызывает к ее реальности куда большее доверие, чем к евангелистской версии. Вероятнее всего, так оно и было: Сангедрин уплатил Иуде Искариоту 30 сребреников за расходы на погребение тела Иисуса. И в том, что имя этого человека, предавшего земле мертвое тело Христа (то есть совершившего вполне богоугодное дело с точки зрения представителя любой религии), стало символом предательства за деньги, тоже можно усмотреть свою глубокую символику и определенный поучительный смысл.

Дело в том, что на протяжении всей своей истории именно свою веру, свои принципы и идеалы евреи не продавали ни за какие деньги, более того – они нередко шли на смерть во имя этих убеждений. Сохранился отчет Лондонского миссионерского общества, действовавшего в конце ХIХ века и пытавшегося уговаривать евреев Англии за деньги переходить в христианство. За десять лет своего существования общество потратило 30 миллионов фунтов стерлингов – астрономическую по тем временам сумму, но при этом число обращенных им евреев исчислялось единицами. И в конце концов создатели этого общества вынуждены были признать свое поражение, а их жертвователи со вздохом заметили, что данную сумму можно было употребить с куда большей пользой на более реальные цели.

Глава 2. Богатство и бедность глазами еврея

Богатство – не порок!

Пожалуй, ничто на протяжении всей человеческой истории не вызывало к себе столь противоречивого отношения, как представления о природе богатства и бедности и их влиянии на человека. Большинство религиозных и философских учений сходятся в том, что богатство, стремление к материальному достатку, сытой и обеспеченной жизни неминуемо ведет к нравственной и духовной деградации личности, что оно по самой своей сути противостоит духовности и несовместимо с ней. Трудно припомнить сказки какого-либо народа, в которых богач изображался бы иначе, чем патологически жадный, бессердечный, жестокий и одновременно до смешного глупый человек. Почти невозможно найти философа, который на свой лад не повторял бы вслед за основателем христианства слова о том, что легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому попасть в рай. Все национальные культуры, все этические учения, все религии декларируют презрение к богатству и к материальным благам и вместе с тем, если приглядеться попристальнее, вся история человечества движется, по сути дела, именно стремлением людей к более обеспеченной жизни, или, выражаясь терминологией марксизма, обладанию средствами производства этих благ.

Простодушный, но честный бедняк, этот вечный герой фольклора всех народов мира, в итоге за все свои положительные качества получает в награду именно богатство, после чего сказка подходит к концу, так как рассказывать больше не о чем – ведь конечная цель достигнута.

Да, повторю, трудно припомнить сказки какого-либо народа, в которых богач не изображался бы как патологически жадный, бессердечный, жестокий и одновременно до смешного глупый человек. Трудно, но все-таки возможно, и это будут именно еврейские сказки.

В еврейских сказках после обретения человеком богатства все, как правило, только начинается. Ибо само отношение евреев к богатству и к бедности на протяжении всех столетий разительно отличалось от отношения к этим категориям других народов мира. Отличалось, заметим, прежде всего тем, что евреи никогда или почти никогда не видели ничего постыдного в стремлении человека разбогатеть, а, наоборот, усматривали в нем вполне естественное проявление человеческой природы. Они никогда (или, точнее, почти никогда) не скатывались до ханжеского осуждения человека только за то, что он обладает большим достатком, чем остальные, и уж тем более никогда не усматривали в богатстве зло, ведущее к ожесточению сердца, отказу человека от нравственных принципов, к бездуховности. Напротив, с точки зрения иудаизма, богатство – это тот фактор, который позволяет человеку не думать о хлебе насущном и спокойно заниматься духовным и нравственным самоусовершенствованием. Богатство дает ему чувство независимости и открывает перед ним возможности для того, чтобы жить в соответствии с самыми высокими представлениями о морали и гуманизме.

Подтверждение тому еврейские мудрецы усматривали хотя бы в том, что гиматрия (числовое значение) слова «мамон» («богатство, денежное состояние») совпадает с гиматрией слова «сулям» – «лестница», тут же вспоминая о той лестнице, которая протянулась от земли до неба в пророческом сне праотца еврейского народа Яакова.

«Деньги, – пишет раввин Бенджамин Блех, поясняя гиматрическую связь между этими словами, – могут стать той лестницей, которая позволяет достичь человеку благороднейших целей. На деньги можно построить храм для Богослужения, школы для обучения детей, дома для бедных и бездомных, больницы для страждущих, убежища для преследуемых. Не для нас, евреев, написано, что, дескать, легче верблюду пройти в игольное ушко, чем богачу вступить в небесные врата. Если богатый разумно распоряжается своим благосостоянием, его деньги могут обеспечить и ему, и другим вечное благословение».

На протяжении столетий, произнося после каждой трапезы «биркат ха-мазон» – благословения после еды, религиозные евреи просят у Бога не только пропитания, но «пропитания и достатка». В каждый еврейский праздник и в первый день нового месяца по еврейскому календарю к обычной молитве добавляется специальная вставка, в которой евреи молят Творца не только о восстановлении Храма, прощения грехов и ниспослания мира еврейскому народу, но и «благополучную жизнь».

Особенно сильно звучат эти мотивы в молитве на Рош ха-шана – еврейский Новый год, когда, согласно еврейской традиции, на Небесах определяется судьба всех стран и народов мира, а также каждого человека на следующий год, о чем делается соответствующая запись в трансцендентной Книге судеб. «Владыка мира! – говорится в одной из частей этой молитвы. – Ответь чаяниям моим, да будет воля Твоя исполнить просьбы мои, и вспомни меня ко благу, и удостой меня спасения и милости. И помяни меня для хорошей жизни, долгой и благой, для хорошего заработка и пропитания. Чтобы были у нас хлеб и одежда, благосостояние и почет, чтобы долгие годы жили мы, изучая Тору Твою и соблюдая заповеди ее».

В другой, неоднократно повторяемой в Новый год молитве «Авину малкейну» («Отец наш, царь наш!») евреи просят записать их в Книгу заработка и пропитания и наполнить их хранилища изобилием.

Само прекрасное будущее, которое должно наступить после прихода Машиаха, обычно воспринимается, прежде всего, как время, в котором все евреи будут сказочно богаты, не будут ни в чем нуждаться и смогут спокойно посвятить все свое время изучению Торы и исполнению заповедей Всевышнего. Разве что более рассудительный и рационалистичный Рамбам говорит об эпохе Машиаха как о периоде, когда еврею не нужно будет тратить сколько-нибудь значительные усилия для обеспечения себе и своей семье всех необходимых материальных благ и он опять-таки сможет посвятить всего себя изучению Торы.

Богатство, таким образом, рассматривается еврейской традицией как один из неотъемлемых, хотя и не единственный и не основной фактор, составляющий основу подлинного человеческого счастья. Не случайно само слово «счастливый» – «меушар» – является, по сути дела, производным, от слова «богатый» – «ашир».

Правда, раввины всегда подчеркивали, что эту связь не стоит понимать прямо.

«В четырех буквах слова “ашир”, – пишет все тот же рав Блех, – заложены составляющие нашего богатства: “айн” – это “айнаим”, глаза; “шин” – это “шинаим”, зубы; “йуд” – “йадаим”, “руки”; и “реш” – “реглаим”, ноги. Глазами мы смотрим. Зубами едим, наслаждаясь вкусной пищей; руками берем разные вещи, а ногами ходим, познавая окружающий нас великолепный мир, созданный Богом. Поэтому молиться надо о здоровье, а не о богатстве».

Богатство как дар Божий

Рассказывают, что как-то к рабби из Коцка приехал в гости его бывший ученик, оставивший ешиву, занявшийся торговлей и ставший в конце концов очень богатым купцом.

– Как твои дела? – спросил его раввин, усадив вместе с другими гостями за свой обеденный стол.

– Спасибо, ребе, здоровье и заработки в порядке, – ответил купец.

Поговорив какое-то время с гостями, раввин снова обратился к бывшему ученику:

– Ну, как твои дела?!

– Спасибо, ребе, здоровье и заработки в порядке, – снова ответил купец с некоторым недоумением.

Прошло еще полчаса, и рабби из Коцка опять завел беседу с купцом.

– Ну, как твои дела? – спросил он.

– Я же сказал, что здоровье и заработки в порядке. Что это вы, ребе, спрашиваете все время одно и то же?! – уже не скрывая раздражения, сказал купец.

– Я спрашиваю, потому что никак не могу получить ответ на свой вопрос, – пояснил раввин. – Здоровье и заработки – от Бога. Ты сам-то что делаешь?!

Эта история, как, впрочем, и вышеприведенная цитата из Торы, как нельзя лучше характеризуют еврейский взгляд на природу и источники богатства человека.

Материальный достаток, появление у человека свободных денег, успех в делах всегда рассматривались еврейской традицией прежде всего как следствие особого благоволения Господа, Его благословение за ревностное соблюдение и изучение дарованной им евреям Торы.

Изучение Торы, постижение законов Творца и есть главное предназначение еврея, смысл его жизни, и от того, насколько истово он выполняет это свое предназначение, и зависит его материальное благополучие, то, насколько свободной от ежедневных забот о пропитании будет его жизнь.

Евреи

«Рабби Нехуния, сын Хаканы, говорит: “С того, кто принимает на себя иго Торы, снимается мирская тяжесть. Но тот, кто сбрасывает с себя иго Торы, оказывается под игом власти и мирских забот”, – говорится по этому поводу в трактате “Пиркей Авот”».

Это вовсе не означает, что еврей, изучающий Тору, не должен работать, а может преспокойно дожидаться, пока с Небес ему будет дана награда за то, что он посвятил всего себя изучению Торы. В том же трактате «Пиркей Авот» приводится высказывание раббана Гамлиэля:

«Изучение Торы, которое сочетается с трудом – прекрасная вещь, ведь учение и ремесло вместе требуют таких усилий, которые заставляют забыть о грехе. В то же время учение, не сопровождаемое трудом, в конце концов потерпит неудачу и приведет к греху».

Есть в этом трактате и немало высказываний других мудрецов, призывающих человека трудиться и прививать любовь к труду своим детям. Таким образом подчеркивается, что изучение Торы не избавляет еврея от необходимости работать и обеспечивать свою семью, но является залогом того, что все его начинания ждет успех и в итоге он станет настолько состоятельным человеком, что сможет позволить себе посвящать Торе основную часть своей жизни, а также с помощью своих денег поддерживать других евреев, изучающих Тору.

При этом человеку, уже достигшему богатства, ни в коем случае не следует сосредотачиваться на его приумножении, на увеличении богатства ради богатства. Именно об этом и говорится в известной мишне рабби Меира:

«Сократи свою деловую активность и займись Торой, и пусть дух твой будет смиренен перед людьми…»

Пренебрежение же и тем более открытое попрание законов Торы, по убеждению еврейских мудрецов, неминуемо ведет богача к разорению и финансовому краху:

«Рабби Йонатан говорит: «Тот, кто соблюдал Тору в бедности, в конце концов удостоится соблюдать ее в богатстве, но тот, кто отказывался от Торы, будучи богатым, в конце концов не сможет изучать ее из-за бедности».

В качестве доказательства справедливости этих слов обычно приводилась судьба легендарного рабби Акивы: вплоть до сорока лет он, согласно его классическому жизнеописанию, был нищим пастухом, однако затем, по настоянию своей жены Рахель, отправился учиться в ешиву. Талмуд рассказывает, что в период учебы он каждый день рано утром отправлялся в лес и набирал вязанку хвороста. Половину этой вязанки он продавал и покупал на вырученные деньги краюху хлеба, а половину использовал для своих нужд: вечером он разжигал из части оставшегося хвороста огонь, другую часть подкладывал себе под голову и при свете этого огня продолжал учиться. Когда же Акива стал выдающимся мудрецом Торы, Бог сначала помог ему отыскать клад, а затем и послал удачу в его торговых предприятиях, которыми рабби Акива занимался в редкие часы, когда позволял себе оторваться от изучения или преподавания Торы. Вскоре рабби Акива стал одним из самых богатых евреев своего времени. Он был настолько богат, что ел на золотой и серебряной посуде, спал на кровати с золотыми ступеньками, а его жена носила золотую диадему и бесчисленное множество драгоценных украшений. Роскошь, в которой жил рабби Акива, в конце концов показалась его ученикам нескромной. Но, не решившись упрекнуть самого учителя, они явились к нему и сказали, что образ жизни его жены служит соблазном для их жен.

– А сколько страданий ради святой Торы испытала Рахиль вместе со мной в прежние годы? – ответил на это рабби Акива, давая понять, что он заслужил такой образ жизни и не видит в нем ничего зазорного.

Спустя почти тысячу лет после рабби Акивы другой великий еврейский философ Рамбам также указывал на то, что благочестивый еврей, получивший богатство в качестве награды за изучение Торы, должен пользоваться всеми его благами и вести комфортный образ жизни, так как это в итоге помогает ему постигать новые глубины Торы.

«Именно это имели в виду мудрецы, говоря: “Знатоку Торы подобает иметь красивую жену и красивую обстановку в доме”, – писал он. – Дело в том, что человек утомляется и разум его притупляется от постоянного размышления над трудными проблемами. И как телу нужны отдых и восстановление сил после тяжелого физического труда, так и разуму необходимо расслабиться, когда человек созерцает произведения искусства или другие изящные предметы. В свете сказанного мы должны заключить, что картины, гравюры или другие изящные детали интерьера не являются излишней, безнравственной роскошью, если они служат для того, чтобы ласкать взор их владельца».

В требовании к богатому человеку, чтобы он вел вполне приличествующий своему материальному положению образ жизни, многие раввины видели и другой смысл, связанный уже не с изучением Торы, а с соблюдением ее заповедей. Так, когда к тому же рабби из Коцка приехал богатый купец и начал рассказывать о том, что, борясь с гордыней, он ест только хлеб, а спит на тонком жестком матрасе, раввин возмутился.

– Что это ты взял себе в голову?! – сказал он с упреком. – Ты должен каждый день есть кисло-сладкое мясо, а спать на пуховой перине.

Когда купец уехал, ученики спросили рабби из Коцка, почему он не только не похвалил купца за его скромность, но и осудил его и дал ему столь странные указания?

– Потому что, – ответил рабби, – пока он спит на жестком матраце, он думает, что бедняки могут спать на земле. А пока он питается только хлебом, то думает, что бедняки могут есть и камни.

На то, как и почему богатство приходит в руки одному человеку и не дается другому, в еврейской традиции есть несколько, впрочем, не особо противоречащих друг другу версий.

Согласно одной из них, то, будет ли человек богат или беден в этом мире, решается еще до его рождения, в тот момент, когда его душа спускается на землю. «Все предопределено: будет ли человек жить в богатстве или в бедности, окруженным детьми или бездетным, а также какие испытания выпадут на его долю и когда он умрет, и лишь одно неизвестно – будет ли у него трепет перед Небесами», – говорит Талмуд. Жизнь человека с этой точки зрения представляется неким лабиринтом, причем Всевышнему известно, каким путем данный человек будет блуждать по этому лабиринту, с какими препятствиями он встретится, однако при этом Бог предоставляет ему полную свободу воли в том, как именно он будет преодолевать эти препятствия: останется ли он верен Торе или нарушит ее, а возможно, и вообще откажется от нее. Однако в этом случае у него вполне могут отобрать то богатство, обладать которым ему было предназначено самой судьбою.

Чрезвычайно показательна с этой точки зрения легенда о рабби Тувье, ученике гаона Иехошуа Эошиля. Будучи великим знатоком Торы, рабби Тувья был крайне беден, и когда ему пришло время выдавать замуж дочь, у него не оказалось ни гроша для того, чтобы справить свадьбу и дать за нее приданное. Рабби Иехошуа, желая помочь ученику, написал письмо на имя некого богача Ашера, жившего в другом городе, и в письме просил выдать рабби Тувье триста рублей на свадьбу дочери «в счет его долга». Когда рабби Тувья пришел к Ашеру с этим письмом, богач очень удивился, так как до того не был знаком ни с Тувьей, ни с гаоном Иехошуа Эошилем, и никак не мог понять, когда же он взял у него взаймы деньги. Тем не менее, чтобы откупиться от просителя и не выглядеть законченным скрягой, Ашер предложил рабби Тувье взять пять рублей и убираться. Однако рабби Тувья продолжал настаивать на том, что тот должен выдать ему 300 рублей и ни копейкой меньше. В конце концов богач просто прогнал рабби Тувью, и тот вернулся к рабби Иехошуа Эошилю с пустыми руками. Тогда рабби Иехошуа написал письмо другому незнакомому ему еврею – Иссахару, мелкому торговцу, еле сводящему концы с концами. Несмотря на это, Иссахар с женой решили во что бы то ни стало выполнить просьбу великого раввина. Продав свой магазин, он выручил двести рублей. Еще 50 рублей он получил, продав свой дом. И, наконец, взяв в долг 50 рублей, Иссахар вручил рабби Тувье необходимые для свадьбы 300 рублей.

Узнав об этом поступке Иссахара, его соседи-евреи помогли ему выкупить дом и дали несколько рублей на то, чтобы он снова занялся торговлей. Неожиданно дела у Иссахара пошли в гору, вскоре он расплатился с долгами и стал владельцем большого магазина, приносящего доходы, которые ему прежде и не снились. Богач же Ашер вскоре обанкротился. Ища причины своих неудач в бизнесе, он пришел к выводу: раввин проклял его за то, что он не дал денег рабби Тувье, и направился в раввинатский суд с иском против гаона Иехошуа Эошиля.

На суде он заявил, что дела у него пошли плохо именно после того, как он отказался выдать 300 рублей пришедшему от имени гаона просителю. Ашер подчеркнул, что в письме гаон утверждал, что он должен выплатить эти деньги в счет долга, хотя никогда у почтенного раввина не занимал никаких денег. Закончил он свою речь требованием о том, чтобы раввин благословил его так, чтобы к нему вернулось все его прежнее богатство.

В ответ на это гаон Иехошуа Эошиль рассказал суду, что когда его душа собиралась спускаться в этот мир, было предопределено, что он будет очень богат. Однако он отказался от богатства, заявив, что хочет посвятить себя Торе, и попросил передать его долю Ашеру, судьба которого определялась одновременно с его судьбой. Когда же у него возникла потребность в деньгах, он просто направил рабби Тувью к Ашеру и попросил того выплатить 300 рублей из его доли. Узнав, что Ашер отказался это сделать, в то время как Иссахар отдал все, чтобы помочь незнакомому еврею выдать замуж дочь, гаон Иехошуа Эошиль просто попросил Творца забрать его часть богатства у Ашера и передать его Иссахару. Эта его просьба была услышана и удовлетворена – вот и все.

В то же время существует немало еврейских сказок и преданий, в которых богатство приходит к людям нежданно-негаданно – с помощью клада, месторасположение которого им было открыто во сне или же из рук самого пророка Элиягу.

В одной из таких сказок трое несчастных евреев встречают Элиягу, представшего перед ними, как обычно, в виде глубокого старца. Услышав о беде каждого из них, старик дал первому чудесную монету, которая должна была помочь ему разбогатеть, но поставил условие, что тот не должен тратить свои деньги во зло. Второй получил чудесную книгу, также приносящую богатство, но наказал ему при этом посвятить свою жизнь изучению Торы. Третьему же было вручено кольцо, которое он должен был повесить рядом с мезузой, после чего в его дом должны были прийти мир и благополучие. С этого, собственно говоря, начинается сказка. Проходит год – и Элиягу появляется в доме обладателя монеты, который окружен высоким забором и возле которого стоит стража, чтобы хозяина не беспокоили своими просьбами бедняки. Естественно, пророк забирает у него чудесную монету и отправляется к дому еврея, получившего в подарок чудесную книгу, – тот как раз приходит в себя после ночного пира с собутыльниками. Видя, что, получив деньги, этот человек и не подумал изучать Тору, Элиягу лишает и его своего дара. В третий дом он приходит, когда хозяин находится в ешиве, но встречает радушный прием хозяйки, принявшего его за нищего. И в итоге за свой праведный образ жизни этот человек и его жена не только сохраняют в своем владении волшебное кольцо, но и получают к нему книгу и монету…

В другой сказке, встретив Элиягу и узнав его, бедняк просит дать ему деньги на обучение детей Торе и получает от него большую сумму, рассчитанную на десять лет – ровно на то время, какое необходимо, чтобы выучились все его дети. При этом Элиягу предупреждает, что если даже он пустит эти деньги в бизнес и разбогатеет, то через десять лет это богатство все равно исчезнет и он снова превратится в нищего. Ровно через десять лет пророк Элиягу является в дом этого человека, и тот кладет перед ним книгу, в которой подробно записаны все доходы, полученные им за истекшее десятилетие, и все произведенные им расходы. Начальный капитал, предоставленный ему пророком, и в самом деле принес огромную прибыль, часть которой он потратил на обучение своих родных детей, часть – на оплату обучения детей других бедняков, а часть – на помощь самым бедным семьям. И тогда пророк Элиягу сообщает герою сказки и его жене, что отказывается от своего слова: за то, что они сумели правильно распорядиться доставшимся им богатством, оно останется с ними до конца их дней, чтобы они ни в чем не знали нужды.

Как видим, противоречие между взглядом на то, что богатство дается человеку в результате предопределения свыше и взглядом, согласно которому оно достается волею случая, мнимое – ведь сам случай тоже может быть предопределен.

Именно идея предопределенности случая, приносящего человеку состояние, лежит в основе легенды о происхождении начального капитала знаменитого пражского банкира Мордуха Майзеля, которую подробно пересказывает Алоис Ирасек в своих «Старинных чешских сказаниях». Легенда начинается с того, что примас пражского гетто раввин Иссак увидел двух странных карликов, которые ссыпали в мешок груды золотых монет. Переборов страх, раввин спросил, кому предназначено это сказочное богатство, но карлики отказались отвечать на этот вопрос, сообщив ему только, что тот, кому предназначен этот клад, получит его лишь после того, как выйдет замуж дочь раввина. Но, будучи человеком мудрым, с помощью нехитрого трюка раввин сам узнает имя будущего обладателя клада – им оказывается соседский мальчишка Мордух, семья которого живет за счет мелочной торговли и с трудом перебивается с хлеба на воду. Нужно ли говорить о том, что раввин предпринял все возможные усилия для того, чтобы выдать свою дочь замуж именно за будущего богача?! Однако после свадьбы прошла неделя, затем месяц, потом год, а никакого богатства Мордух Майзель не получил. «И тут, – пишет Ирасек, – укрепилось у примаса убеждение, что все увиденное тогда было лишь дьявольским наваждением, что надул его дьявол, чтобы заставить выдать свою дочь за бедняка. И это сильно угнетало примаса. И вскоре старый еврей не мог уже таить своего недовольства зятем, которого он когда-то так восхвалял. Зять стал ему ненавистен, и он открыто выражал свое чувство».

Выгнанный на улицу равом Исааком, Мордух Майзель и его жена начинают торговать в скобяной лавке, которая принадлежит матери Мордуха, и вскоре благодаря тяжелому труду и скрупулезной честности лавка Майзеля становится самой популярной не только в гетто, но и во всей Праге, и это приносит Майзелю достаток. Заработанные деньги молодой человек тратит не только на свою семью, но и на выкуп из тюрьмы несостоятельных должников, подарки беднякам к праздникам и другие добрые дела. И вот в один из дней к нему является чешский крестьянин, который говорит, что у него нет денег, чтобы купить серпы и косы, а без них он не соберет урожая. И Майзель отдает ему эти орудия труда в долг до конца жатвы, поверив на слово. Осенью крестьянин снова появляется в его лавке, благодарит Мордуха за доверие и говорит, что хочет в счет долга подарить ему старый сундук, который давно пылится в его сарае. На сундуке висит старый огромный замок, который он никак не может открыть. Приняв сундук, как и просил крестьянин, по цене металлолома, Майзель не только погасил ему долг, но и выдал деньги, которые чеху причитались за излишек железа. Ну, а дальше сундук открывается сам собой – и в нем оказывается груда золота. Не желая присваивать это богатство, Майзель в течение года ждет, когда в его лавке появится тот же крестьянин, чтобы купить серпы и косы, – и тогда он вручит ему содержимое сундука. И лишь через год Майзель стал распоряжаться этим богатством, в первую очередь построив на него одну из самых красивых и знаменитых пражских синагог (сегодня в ней располагается Пражский музей еврейского ритуального искусства). Когда же рав Исаак спросил зятя, откуда тот взял деньги на строительство синагоги, тот рассказал ему о крестьянине и добавил, что до сих пор продолжает ждать его. И тогда примас рассказал Мордуху давнюю историю, происшедшую с ним в лесу, и объяснил, почему ему больше не нужно ждать крестьянина, – никакого крестьянина и не было, под его обличьем к Майзелю приходил один из странных карликов.

Вскоре Майзель становится одним из самых богатых пражских банкиров и одновременно одним из главных благотворителей еврейской общины Праги.

Из всего вышесказанного четко вырисовываются две особенности еврейского взгляда на природу и сущность богатства.

Во-первых, богатство является прежде всего следствием благословения Всевышнего, проявлением Его воли в судьбе человека. И потому каждый богач, каждый более-менее обеспеченный еврей должен сознавать, что своей комфортной и сытой жизнью он обязан не столько своему уму, деловой хватке, трудолюбию и удачливости, сколько Богу, Творцу Вселенной, управляющему судьбой всего мира в целом и судьбой каждого из живущих в нем в частности. Если же богач заявляет, что он добился своего богатства сам, без всякого вмешательства Всевышнего, он проявляет черную неблагодарность по отношению к Богу и будет наказан.

Об этом каждый еврей и весь еврейский народ в целом предельно ясно предупреждается в последней книге Торы:

«Берегись, чтобы не забыл ты Бога. Своего Бога, не соблюдая его заповедей и социальных установлений, о которых Я повелеваю тебе сегодня. Чтобы не было так, что будешь есть и насытишься, построишь хорошие дома и будешь жить в них, и размножится твой крупный и мелкий скот, и серебра и золота умножишь себе, и всего у тебя будет в изобилии, – тогда возгордишься ты и забудешь Бога, Бога своего, Который вывел тебя из страны Египетской, из дома рабов, Который провел тебя по великой и страшной пустыне,…чтобы в конце концов наделить добром. И ты скажешь в своем сердце: “Моя сила и крепость моей руки добыли мне это богатство. Для этого помни Бога, своего Бога. Ибо это Он дал тебе силу приобретать богатство, чтобы исполнить Свой завет, о котором Он клялся твоим отцам и как это происходит сегодня”». (Дварим, 8:11–19)

Об этом же говорит царь Соломон в своей книге «Коэлет» («Экклезиаст»):

«Всякий человек, кому дал Бог богатство, и имущество, и власть пользоваться ими и брать свою долю, и радоваться трудам своим – получил дар Божий. Пусть помнит он, как недолги дни его жизни и что Бог отвечает радостью сердца его».

В то же время и в Торе, и в других еврейских источниках, и в еврейском фольклоре непрестанно подчеркивается, что подлинное богатство всегда является следствием предпринимаемых человеком усилий, а не падает ему готовым с неба.

Тот же Мордух Майзель, согласно легенде, прежде чем получить свой сундук с золотом, проявил себя как трудолюбивый и рачительный хозяин. Бедняк из сказки, которому Элиягу выдает крупную сумму денег, также начинает заниматься бизнесом, чтобы приумножить ее. Прибегая к излюбленной раввинами метафоре, Творец оставляет себе роль Компаньона по бизнесу: если еврей решает, что он может сидеть сложа руки, а Компаньон выполнит за него всю работу, то он глубоко заблуждается. Если он думает, что может пренебрегать своим Компаньоном, Партнером по бизнесу, игнорировать Его требования, то Компаньон опять посчитает себя вправе ничем ему не помогать и все его усилия пропадут втуне. Но если он действует с постоянной оглядкой на своего Высшего Партнера, если он выполняет поставленные этим Партнером условия и тратит прибыль, в соответствии с Его указаниями, не только на самого себя, тогда к нему и приходят подлинная удача в делах и подлинное богатство.

«Некоторые полагают, что только они ответственны за свой успех, что он обеспечивается их умом, деловыми качествами, – писал по этому поводу покойный Любавичский ребе. Это – испытание богатством, серьезное испытание, и не давайте своему “я” обмануть вас. Вы должны помнить, что именно Бог обеспечивает вас способностью стать богатым. Без этого понимания деньги превращаются в символ эгоистичного “я”, в современный “золотой телец”. Нельзя сказать, что успех не является результатом ваших усилий. Конечно, вы должны делать все возможное, чтобы добиться успеха, а не сидеть сложа руки и ждать, пока он на вас свалится. Но вы должны понимать, что богатство создает Божье благословение, а потом уже ваши усилия. Любому опытному бизнесмену известно, что в нашем мире ни планирование, ни интенсивный труд еще не гарантируют успеха».

Богатство как испытание

В этом и заключается второй аспект отношения еврейской традиции к богатству: оно всегда рассматривается как испытание человека, в ходе которого он должен доказать, что богатство не привело к очерствению его души, забвения им тех высоких принципов Торы, по которым он обязан жить.

Правильное распоряжение доставшимся человеку богатством сохраняет и приумножает его. Богатство же, нажитое случайным или, что еще хуже, нечестным путем, в итоге не принесет человеку ничего, кроме несчастья. «Коэлет» называет такое богатство «богатством, хранимым на беду своему владельцу» и подчеркивает: «И гиб– нет то богатство при несчастных обстоятельствах», а если даже и не гибнет, то «не дано ему Богом власти пользоваться этим».

Чрезвычайно показательна в этом смысле известная история о том, как в Бердичеве сгорели дом и магазин богатого и богобоязненного купца, и тот в одночасье потерял все свое состояние. Взволнованные, удрученные этим событием евреи пришли к бердичевскому ребе Леви-Ицхаку, чтобы найти ответ на мучивший их вопрос.

– Как же так?! – спросили они. – Ведь этот человек всю жизнь делал добрые дела, помогал нуждающимся, давал деньги на ешивы и бедных невест. За что же Творец так покарал его?!

– А кто вам сказал, что Бог его покарал? – невозмутимо ответил Леви-Ицхак. – Просто испытание богатством он успешно прошел. Пришло время пройти испытание бедностью…

Бедность как испытание

Сама природа бедности, с точки зрения иудаизма, неоднозначна: она может быть и наказанием человеку за нарушение им заповедей Торы, но куда чаще является тем самым испытанием, которое Творец посылает ему, с тем чтобы потом – в случае, если он его успешно выдержит, – щедро наградить его либо в этом, либо в «будущем мире» («олям ха-ба»).

Более того, учитывая быстротечный и временный характер жизни в этом мире и вечность в мире будущем, куда предпочтительнее вести жизнь бедняка, чем богача, – даже если они оба с равной ревностью посвятили себя изучению Торы, награда бедняка «там» будет все равно выше, так как она будет включать в себя и компенсацию перенесенных им лишений.

Но и сам «будущий мир» – это прежде всего мир абсолютного спокойствия и благополучия, где человеку без усилий достаются все блага, которые он желает.

Чрезвычайно показательна с этой точки зрения история, рассказываемая Талмудом о рабби Шимоне Бен Халафта, который, вернувшись однажды домой в канун субботы, обнаружил, что дом совершенно пуст и есть его семье в этот святой день совершенно нечего. В полном смятении рабби Шимон Бен Халафта начинает молить Бога о том, чтобы тот послал ему пропитание на субботу. Молитва его оказывается настолько страстной, что достигает Престола Славы Всевышнего, прямо с Небес рабби Шимону посылают огромный драгоценный камень, который он продает лавочнику за большие деньги, накупает всякой снеди и, совершенно счастливый, возвращается домой. Однако жена рабби Шимона Бен Халафты отказывается притронуться к еде до тех пор, пока он не расскажет ей, откуда достал деньги. Когда же он рассказывает ей о чудесном подарке Свыше, она неожиданно говорит:

– Я не стану ничего есть, если ты не пообещаешь, что на исходе субботы выкупишь у лавочника камень и вернешь его туда, откуда взял.

– Но почему? – удивленно спросил рабби Шимон Бен Халафта.

– Ты хочешь, чтобы твой стол в Ган-Эдене был ущербным, в то время как у соседа он будет ломиться от яств?! – вскричала жена.

Когда рабби Шимон рассказал о словах жены учителю, тот заметил: «Иди и скажи ей, что если на твоем столе в Ган-Эдене будет чего-то не хватать, я добавлю со своего».

Услышав это, жена рабби Шимона пожелала отправиться вместе с мужем к его учителю и спросила его: «Рабби! Разве узрит человек своего ближнего в будущем мире? Разве не будет каждый из праведников владеть собственным миром? Как сказано в «Коэлет»: «когда отправится человек в свой мир»? Не сказано «в миры», но «в мир», откуда следует, что у каждого праведника ТАМ будет свой отдельный мир».

«Отправился рабби Шимон Бен Халафта и возвратил драгоценный камень», – говорит мидраш.

В этой истории – суть той философии, на основе которой жили и в которой черпали силу и надежду многие поколения евреев. С ранних лет, еще в хедере, каждый еврей заучивал высказывания мудрецов из «Пиркей Авот»: «Он (рабби Тарфон) говорил: “Не по твоим силам завершить работу, но не волен ты уклоняться от ее выполнения. Если ты много занимался Торой, тебя ждет большое вознаграждение, твой Хозяин сполна заплатит за твой труд. Но знай, что праведники получают свою плату в грядущем мире”…»

Разумеется, для светского читателя подобные рассуждения звучат странно, если не сказать – дико, но, повторю, они составляли и сегодня составляют неотъемлемую часть мировоззрения религиозного еврея.

Этот своеобразный «культ бедности», берущий свое начало в Талмуде и получивший окончательное развитие в нищих еврейских местечках и гетто, разбросанных по всему миру, несомненно, был порожден самими условиями жизни: в условиях поголовной нищеты бедность начинала восприниматься едва ли не как награда, жизнь в бедности – как почти привилегия.

Вместе с тем в сознании каждого еврея было глубоко укоренено убеждение, что, в полном соответствии со словами молитвы, Бог не оставляет ни одно из своих творений и, если бедность и в самом деле не ниспослана в наказание за грехи, то Он всегда пошлет ему и его семье необходимое пропитание для выживания, позволяющее ему продолжить изучение Торы.

Богатство и социальный статус еврея

Два фактора – происхождение и величина личного состояния – на протяжении всей человеческой истории, у всех народов определяли социальный статус человека. Самим фактом своего рождения человек уже принадлежал к определенному слою общества, и главным средством занять высокое положение внутри этого слоя, а также продвинуться вверх по социальной лестнице было увеличение своего состояния до той границы, когда количество начинает переходить в качество. Величина богатства определяла в итоге ту степень уважения и авторитета, которым человек пользовался среди остальных своих соплеменников. Таково общее правило развития человеческой цивилизации, но евреи вновь представляют собой разительное исключение из него.

Как уже было сказано выше, основным жизненным предназначением еврея с древнейших времен считалось изучение Торы, и в итоге именно степень образованности человека в Торе, глубина его познаний и стали главным в определении социального статуса человека.

Многие страницы Талмуда пропитаны едким презрением и желчью по отношению к «ам ха-арец», что в буквальном переводе означает «народ земли». Ряд полуграмотных советских историков переводили это слово как «земледельцы», «крестьяне» и дальше с легкостью подгоняли древний период еврейской истории под марксистско-ленинскую концепцию: с их точки зрения, богатые землевладельцы и раввины с помощью религии держали в повиновении простых земледельцев, «ам ха-арец», к которым относились как к недочеловекам, почти как к животным.

Но дело в том, что в Талмуде под «ам ха-арец» понимается попросту невежда, человек, не сведущий в Торе, не изучающий ее и лишь механически соблюдающий ряд ее заповедей.

Фигуре «ам ха-арец» противостоит фигура «талмид-хахама» – знатока Торы и ее толкований, который, в свою очередь, должен быть окружен почитанием со стороны окружающих. При этом не имеет никакого значения богат этот человек или беден – большинство великих мудрецов Торы и их учеников жили как раз в крайне бедности, что не мешало им чувствовать себя подлинными аристократами, возвышающимися над неученой частью народа. В то же время самый большой богач, если он не был сведущ в Торе, считался «ам ха-арецом» со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Талмуд рассказывает о том, как рабби Яннай пригласил к себе в гости богатого еврея, приняв его за знатока Торы. А дальше произошло следующее:

«Привел рабби Яннай его домой. Испытал его в ТАНАХе и не нашел ничего. Испытал в мишне – и не нашел ничего. В Талмуде – и не нашел ничего. В Агаде – и не нашел ничего. Сказал ему:

– Произнеси благословение!

Тот ответил ему:

– Пусть Яннай произнесет благословение в своем доме.

Спросил его рабби Яннай:

– Сможешь ли ты повторять за мной?

Тот ответил:

– Да!

Тогда рабби Яннай сказал ему:

– Говори: «Пес сожрал хлеб Янная…»

Можете представить себе состояние богача, которого хозяин дома назвал «псом».

Правда, конец этой истории весьма неожиданный: между богачом и раввином вспыхивает ссора, во время которой рабби Яннай спрашивает, по какому праву тот сидел за его столом и есть ли вообще что-то, за что он мог бы уважать своего гостя. И когда тот отвечает: «Никогда, слыша дурные слова, я не отвечал сказавшему их тем же образом, и не случалось, чтобы, видя двоих в ссоре, я не примирил их», рабби Яннай признает, что его гость выполняет одни из самых важных заповедей Торы и потому заслуживает уважения.

Это полупрезрительное отношение к богачам сохранялось у знатоков Торы, как бы бедны они ни были, на протяжении столетий и сохраняется среди ортодоксальных евреев до сих пор.

В книге «Этот возвышенный город» Менахем Герлиц рассказывает, как в начале ХХ века из Америки в Иерусалим прибыл богач Ашер Трахтенберг, на деньги которого, по сути дела, существовала ешива знаменитого рабби Шмуэля Саланта и все ее многочисленные ученики. В назначенный час Трахтенберг явился в дом раввина, был принят там с радушием, они начали беседовать, но вот в комнату раввина вошел молодой, одетый в рванье ешиботник, который с порога сообщил, что он, кажется, нашел новое решение известной талмудической проблемы.

Заинтересованный рав Салант тут же переключается на беседу с ешиботником, внимательно его выслушивает, возражает, получает ответ на свое возражение, и вскоре за столом раввина кипит бурный спор, в котором Трахтенберг, не будучи знатоком Талмуда, ничего не понимает. И тут он произносит фразу о том, что у них, в Америке, не принято, чтобы такие почтенные люди, как рав Салант, уделяли столько времени разным голодранцам.

Наступает пауза, затем рав Салант поднимается со своего места и говорит:

– Какая наглость – так говорить о талмид-хахаме, да еще в присутствии его раввина! Мы отдаем дань уважения богатым людям лишь потому, что они помогают нам выращивать вот таких юношей. Ибо именно на них держится мир. Но если богач с таким пренебрежением относится к изучающим Тору, кому он вообще нужен?!

И Ашеру Трахтенбергу, на деньги которого, повторю, существовала ешива рава Саланта, а значит и этот ешиботник, указали на дверь.

Конец этой истории тоже чисто еврейский: на следующее утро Ашер Трахтенберг, сгорбившись и потупив глаза, стоял у дома рава Саланта в надежде, что ему удастся выпросить прощение у раввина и у его ученика за непроизвольно вырвавшиеся слова.

Итак, ни величина состояния, ни размеры дома, ни число предприятий, которыми владел тот или иной человек, еще никак не гарантировали ему почет и уважение со стороны других членов общины. Этот почет и уважение он мог заслужить либо сам, являясь не только состоятельным человеком, но и знатоком Торы, либо оказывая существенную, соизмеримую с его богатством помощь тем, кто изучает Тору. Причем таким образом он достигал не только почета и уважения, но и обеспечивал себе достойное место в «Олям ха-ба» – в грядущем мире, так как, оказывая материальную помощь знатоку Торы, он как бы тем самым становился его «компаньоном» в деле ее изучения и получал часть причитающейся за это награды на том свете.

Еврейские источники утверждают, что такое взаимовыгодное сотрудничество еще в древности сложилось между двумя из двенадцати еврейских колен – коленом Иссахара и коленом Звулуна. Представители колена Иссахара, живя на берегу моря и будучи искусными мореплавателями, активно занимались международной торговлей и за счет прибылей от нее практически полностью содержали всех представителей колена Звулуна, которые, в свою очередь, сосредоточились на изучении Торы. Таким образом, колено Звулуна вело безбедную жизнь и могло целиком и полностью посвящать себя проникновению в глубины Торы, а часть той награды, которая им за это полагалась, в свою очередь, переходила к колену Иссахара.

В Средние века и вплоть до сегодняшнего дня многие еврейские финансисты и бизнесмены не только щедро жертвуют на ешивы, но и берут на свое полное содержание какого-нибудь конкретного ее ученика, составляя и подписывая с ним у раввина договор примерно следующего содержания: «Такой-то обязуется материально поддерживать такого-то, чтобы тот мог посвятить все свое время изучению Торы, и святой, благословен Он, воздаст причитающееся ему, как если бы он сам изучал Тору».

Был еще один, более удобный для богатого еврея способ обрести уважение окружающих – получить, не уча Тору, свою долю за ее обучение и вдобавок почувствовать, что его деньги идут не чужому человеку: выдать свою дочь замуж за талантливого ученика ешивы, после чего взять ее семью на содержание, чтобы зять мог спокойно учиться. Многие богачи, чтобы утолить свое тщеславие, посылали сватов в самые дальние уголки еврейского мира с наказом, чтобы те сосватали для их дочери именно «иллуйа» – самого одаренного ешиботника, любимого ученика раввина, у которого есть все шансы стать «гаоном» – гением в области знания Торы. Материальное положение иллуйа при этом не имело никакого значения: когда его доставляли в местечко, будущий тесть покупал ему дорогую одежду, устраивал большой пир в честь обручения, а затем и свадьбы своей дочери, и на этом пиру жених всенепременно должен был блеснуть речью, демонстрирующей глубину его познаний. И не было для богача более сладостной минуты, когда он (наконец-то!) ловил завистливые взгляды тех, с кем сидел рядом в синагоге: «Это ж надо, какого зятя он себе отхватил!».

Конечно, реальная жизнь еврейской общины была куда сложнее и противоречивее, но древний принцип, согласно которому социальный статус самого бедного знатока Торы был значительно выше статуса богача, в целом сохранялся.

Претензии же богатого члена общины на то, чтобы все остальные ее члены считались с его богатством и только из-за этого оказывали ему соответствующие знаки уважения, расценивались как столь же богопротивные, как и описанный в Торе бунт Кораха (в христианской традиции – Корея).

Как сообщает мидраш, Корах, нашедший клад, спрятанный Йосефом, был самым богатым евреем среди тех, кто вывел евреев из Египта. Исходя из размеров своего богатства, он и предъявил Моисею вместе с другими такими же богачами свои претензии на власть. Но конец Кораха и его сторонников был поистине ужасен: все они по указанию Всевышнего провалились под землю, но прежде, чем это произошло, их тела охватил спустившийся с неба огонь.

Столь необычная социальная иерархия еврейского общества поражала многих неевреев. Так, Влас Дорошевич вспоминал, как он принимал участие в похоронах еврея-журналиста на еврейском кладбище Петербурга и как его поразило то, что, спросив о профессии покойника, могильщики заявили, что ему следует предоставить почетное место, так как «он работал головой». То, что у покойного не было ни гроша за душой, их совершенно не интересовало…

В то же время еврейский закон требует, чтобы ряд общественнозначимых должностей занимали богатые люди – точнее, чтобы люди, занимающие эти должности, были богаты.

Так, богатыми людьми в эпоху существования Храма обязаны были быть первосвященник, судьи и человек, утверждающий, что он является пророком, то есть находится на связи с Богом, который поручил ему передать обществу некое послание. И подобное требование имело под собой вполне определенную практическую основу: должность первосвященника и судьи предоставляет немало возможностей для злоупотребления служебным положением и получения взяток, и понятно, что у богатого человека соблазн получить взятку и поступиться своим честным именем куда меньше, чем у бедняка. Богатство же пророка, во-первых, свидетельствует о том, что этот человек и в самом деле пользуется благословением Всевышнего, а во-вторых, является гарантией того, что он не позволит себе делать от имени Творца заявления, обслуживающие чьи-либо политические и экономические интересы.

Все это, тем не менее, вовсе не означало, что первосвященником или судьей мог стать только богатый человек. Талмуд рассказывает о том, как на должность председателя Сангедрина и первосвященника был выбран рабби Йоханан, – его посчитали самым достойным занять эти посты. Затем группа членов Сангедрина пришла в каменоломню, где рабби Йоханан работал каменотесом, и начала уговаривать его принять это назначение. В ответ рабби Йоханан напомнил им требование о том, что председатель Сангедрина должен быть богат, а он – бедняк из бедняков. И тогда члены Сангедрина осыпали его золотыми монетами – собранные ими таким образом немалые деньги и составили то богатство рабби, которое позволило ему в полном соответствии с законом занять самый высокий пост в еврейской духовной иерархии.

Разумеется, читатель вправе задаться вопросом о том, насколько происхождение еврея влияло на его социальный статус, на каком принципе складывалась еврейская аристократия.

Того, кто привык пользоваться самим понятием «аристократия» в классическом европейском смысле этого слова, ждет глубокое разочарование. В сущности, сколько-нибудь определяющее значение происхождение еврея имело разве что в синагоге и при решении вопросов, касающихся создания семьи: левиты и коэны, то есть потомки колена Леви и вышедшего из этого колена первосвященника Аарона, обладали определенным кругом привилегий во время молитвы, а коэны – и определенные ограничения при вступлении в брак. Во всем остальном они были такими же членами общины, как и прочие, и в зависимости от того, как сложилась их жизнь, могли быть бедны или богаты, занимать или не занимать какие-либо важные должности внутри еврейской общины. Конечно, происхождение еврея играло определенную роль в отношении к нему окружающих: скажем, в том случае, если он был потомком знаменитого раввина или хасидского цадика. Но фактор этот вступал в силу только в том случае, если он сам шел по пути своих знаменитых предков. Именно в связи с этим «Пиркей Авот» подчеркивает, что «знание Торы не передается по наследству» – потомок знаменитых раввинов может превратиться в «ам ха-ареца», и тогда отношение к нему будет соответственное, а «ам ха-арец» может сделаться великим раввином, к которому, независимо от материального положения, все окружающие будут относиться с почтением.

Веселые нищие

«Что касается самих обитателей Тунеядовки, то они, не про вас будь сказано, люди бедные, можно сказать – нищие. Но нужно воздать им должное – бедняки они веселые, жизнерадостные, неунывающие. Если спросить невзначай тунеядовского еврея, как и чем он перебивается, бедняга в первую минуту не найдет, что ответить, растеряется. А придя в себя, проговорит смиренно:

– Я? Как я живу? Да так… Есть на свете Бог, скажу я вам, который печется о всех своих созданиях… Вот и живем… Авось Он, скажу я вам, и впредь не оставит нас своими милостями.

– Чем же вы все-таки занимаетесь? Знаете какое-нибудь ремесло или другим чем кормитесь?

– Грех жаловаться… Господь Бог одарил меня голосом. По праздникам я молюсь у амвона. Обрезание делаю, мацу раскатываю мастерски, иной раз молодого человека с девицей сосватаю… Кроме того, я, между нами, содержу шинок, который «доится» помаленьку, а коза у меня, не сглазить бы, и вообще неплохо доится. К тому же здесь неподалеку есть у меня богатый родственник – и его на крайний случай подоить можно. А помимо всего прочего, скажу я вам, есть на свете Бог, да и евреи – народ жалостливый, сердобольный. Так что, скажу я вам, нечего Господа гневить.

И еще нужно воздать должное тунеядовцам – люди они без причуд, в нарядах неприхотливы, да и в еде не слишком привередливы. Истрепался, к примеру, субботний кафтан, расползается по швам, грязноват – ну, что поделаешь! Все-таки он, как-никак, атласный, блестит! А что местами сквозь него, как в решето, голое тело видать, так кому какое дело? Кто станет приглядываться? Да и чем это зазорнее голых пяток? А пятки разве не часть человеческого тела?»

В этом небольшом отрывке, принадлежащем перу «дедушки идишской литературы» Менделе Мойхер-Сфориму, отразились, пожалуй, все приметы жизни, да и вся жизненная философия обитателей еврейского местечка позапрошлого века, символом которого и стала созданная им Тунеядовка.

Само это название, разумеется, не было случайным: как и многие другие сторонники «гаскалы», Менделе Мойхер-Сфорим видел причину бедственного экономического положения значительной части еврейского народа прежде всего в самом его мировоззрении и исторически сложившемся образе жизни, при котором мужская часть населения предпочитала большую часть времени проводить над изучением Торы и Талмуда, не овладевая «полезными профессиями» и практически не занимаясь производительным трудом.

Впрочем, бедность была неотъемлемой спутницей еврейской жизни практически во все времена, во все эпохи. По мнению историков, имущественное расслоение внутри еврейского народа началось еще в эпоху заселения Земли Израиля, территория которой, согласно ТАНАХу, была вначале поровну разделена между всеми коленами и еврейскими семьями (за исключением колена левитов, не получивших своего надела). Но вплоть до разрушения Первого Храма это расслоение еще не приобрело столь глубокого характера, как в последующие эпохи. Правда, уже и в те далекие времена образовались сословия крупных землевладельцев, богатых торговцев и служащих при дворце царя, чьи доходы и материальная обеспеченность позволяли им вести образ жизни, разительно отличающийся от образа жизни простого пастуха или землепашца.

Во времена Второго Храма, после возвращения евреев из вавилонского плена, расслоение на богатых и бедных становится настолько глубоким, что его уже никак нельзя игнорировать. Правда, при этом стоит помнить о том, что евреи создали свою, уникальную модель общества. Будучи ненавистниками рабства, непрестанно напоминающими самим себе о том, что их предки были рабами в Египте, евреи не знали ни рабовладельческого, ни феодального строя, но это не избавляло еврейское общество от социальной дифференциации. Многие страницы ТАНАХа представляют собой обвинения еврейских пророков в адрес богачей, нарушающих законы Торы, обманывающих своих поденных рабочих и не оказывающих должной помощи неимущим.

Вопросам взаимоотношения между богачами и бедняками уделяется немало места и в Талмуде, в высказываниях еврейских мудрецов, часть из которых была фантастически богата, тогда как другая часть влачила поистине полунищенское, а то и просто нищенское существование. Именно мудрецы Талмуда окончательно и сформулировали то самое отношение иудаизма к бедности, которое столь ярко отражено в монологе типичного жителя Тунеядовки.

Любопытно, что именно в Талмуде впервые вводятся понятия «абсолютной» и «относительной бедности», которыми потом будут оперировать многие экономические учения. Задавшись вопросом о том, кому положено давать пожертвования («трумот»), еврейские мудрецы немедленно задались вопросом о том, кого именно следует считать бедняком, а кого и вовсе нищим.

Ответ на него, кажется, лежит на поверхности: нищий – это человек, лишенный элементарных средств к существованию, который не в состоянии удовлетворить свои самые необходимые потребности. Бедняком же следует назвать человека, удовлетворяющего по минимуму свои первичные потребности и потребности своей семьи.

Но, приняв такой ответ, еврейские мудрецы тут же его отвергают.

Во-первых, по той причине, что в разные эпохи изменяется само понятие о человеческих потребностях, а во-вторых, потому, что одно и то же материальное положение разные люди могут оценивать по-разному. Скажем, нищий, обретший свой дом и небольшое хозяйство, с полным правом может считать себя богачом. В то же время богач, обладавший когда-то несколькими дворцами и толпой слуг, но растерявший свое состояние и переселившийся в небольшой дом, в котором он вынужден сам вести хозяйство, чувствует себя бедняком, ведь уровень его жизни стал намного ниже, чем тот, который он вел раньше.

И Талмуд приходит в итоге к парадоксальному выводу: в первую очередь пожертвование должно быть сделано в пользу обедневшего богача, а не «разбогатевшего» нищего.

Кстати, в Талмуде приводится и предельно четкое определение того, что такое нищета и чем нищий отличается от бедняка.

Согласно еврейским мудрецам, нищим следует считать человека, стоимость всего движимого и недвижимого имущества которого не превышает 200 зуз, то есть минимальную сумму, необходимую человеку для того, чтобы, не занимаясь никаким трудом, прожить один год. К примеру, если человек, тяжело заболев, может, распродав все свое имущество, просуществовать на вырученные от этой продажи деньги не более года – его смело можно зачислять в нищие. Если же денег, вырученных от продажи имущества хватит на куда более длительный срок, скажем, на два-три года, значит, он просто беден. Ну, а если человек может, ничем не занимаясь и не продавая ничего из своего имущества, существовать несколько лет исключительно на свои сбережения, его вполне можно считать богачом.

Именно отсюда берет начало требование давать за невестой в приданое сумму, кратную 200 зузам, но никак не меньшую ей: молодая семья должна иметь возможность прожить на это приданое как минимум год, не имея других средств к существованию.

Дети или рабы?

Вместе с тем само существование бедняков, по мысли еврейских мудрецов, необходимо для того, чтобы позволить тем, кого Бог наградил материальным достатком, выполнить заповеди, предписывающие делиться со своим ближним. В связи с этим в Талмуде приводится рассказ об одном из споров между рабби Акивой и римским наместником Руфусом:

«Сказал Руфус:

– Если, как вы утверждаете, ваш Бог любит бедных, то почему Он не наделит их средствами к достойному существованию?

– Это для того, – объяснил рабби Акива, – чтобы богатые могли проявить к ним сострадание и таким образом заслужить милость у Владыки мира. Поясню это примером. Представь, что Царь разгневался за что-то на своего любимого сына и выгнал его из дворца. Но так как сын этот по-прежнему дорог ему, то он со стороны внимательно следит за всем, что с ним происходит. И тот, кто проявляет сострадание и помогает его сыну, находит милость в глазах Царя.

– Можно посмотреть на это и иначе, – возразил Руфус. – Допустим, Царь разгневался на своего нерадивого раба и выгнал его из дворца, чтобы тот остался без средств к существованию и умер с голоду. Разве не разгневается Царь на того, кто подаст такому рабу кусок хлеба?

– В этом, – сказал рабби Актива, – разница между нами и вами. Вы видите в нас рабов нашего Бога. Мы же смотрим на себя как на его сыновей».

Кому на свете жить хорошо?

Разумеется, проблема высшей справедливости, вопрос о том, почему подчас великий праведник влачит нищенское существование, а мерзавец живет припеваючи, во все времена волновал духовных лидеров еврейского народа. Поискам ответа на него посвящена часть трактата «Брахот», в котором все люди делятся на четыре категории: «злодей, которому плохо в жизни», «злодей, которому хорошо в жизни», «праведник, которому плохо в жизни» и «праведник, которому хорошо в жизни».

И если со «злодеем, которому плохо в жизни», все более-менее ясно, то как быть со «злодеем, которому хорошо в жизни», – с человеком, который явно совершает неправедные поступки, но продолжает преуспевать и купается в роскоши. Первый ответ на этот вопрос мудрецы находят в знаменитом псалме Давида: «Даже если сопутствует злодеям удача, недолговечны они, словно трава; хоть и процветают творящие беззакония, будут истреблены они и исчезнут навсегда».

Вместе с тем в ходе диспута мудрецы приходят к выводу, что злодей, которому сопутствует удача, видимо, не является законченным злодеем – очевидно, он делает и какие-то добрые дела, выполняет какие-то заповеди Торы. Но так как совершенные им злодеяния перевешивают, и он не заслуживает высшей награды – награды в грядущем мире, то Всевышний спешит рассчитаться с ним за его добрые дела уже на этом свете.

В этом смысле богатство, которым наделил человека Бог, несет, с точки зрения иудаизма, и в самом деле нешуточную опасность: кто знает, может быть, все это дается человеку только для того, чтобы на Высшем Суде он не мог привести ничего в свое оправдание и вымолить прощение: за все хорошее, что он сделал, ему уже заплачено, и теперь пришло время отвечать за сотворенное им зло?

Что же касается «праведника, которому плохо в жизни», то сам факт его бедности и неустроенности, с точки зрения иудаизма, свидетельствует о том, что он не является «законченным праведником». Видимо, за ним числятся какие-то явные или тайные грехи, за которые он должен заплатить несчастьями в этом мире, чтобы потом ему была выдана сполна заслуженная им награда.

Эта мысль положена в основу известного рассказа современного еврейского писателя Якова Шехтера, герой которого Шая, выходец из России, приходит к знаменитому раввину, чтобы спросить его, почему беды так и сыплются на его голову и он никак не может добиться успеха в своих деловых начинаниях. На аудиенции у раввина он неожиданно для себя засыпает и оказывается на Небесном Суде, где решается вопрос о том, куда же именно – в ад или рай – следует отправить его душу. Перед ним возникают огромные весы, на одну чашу которых кладут его проступки, а на другую – пережитые им беды. И вот взлетевшая вверх чаша с проступками постепенно начинает опускаться все ниже и ниже, кажется, еще немного – и чаши весов выровняются, но в это время беды Шаи закачиваются.

«Несите же еще, несите!» – кричит Шая, и в этот момент пробуждается от сна в комнате раввина.

– Я так и не понял, – с улыбкой говорит раввин, – вы просите уменьшить ваши беды или умножить их?

Но вернемся к трактату «Брахот», согласно которому «абсолютному праведнику», не совершавшему никаких провинностей и которого не за что наказывать, просто по определению не может быть плохо в этом мире. Такой человек как раз и относится к числу тех «праведников, которым хорошо в жизни».

Но «хорошо в жизни», тут же поясняют комментарии, вовсе не означает, что Бог дарит этому человеку неслыханное богатство. «Хорошая жизнь» – это обеспеченная, спокойная, размеренная жизнь, оставляющая человеку место для духовного развития, изучения Торы, но ни в коем случае не жизнь богача, который неминуемо вынужден заниматься принадлежащим ему имуществом и в результате вольно или невольно забывает о духовной стороне жизни.

Не случайно в благословении после еды евреи просят Творца благословить их «подобно тому, как были благословлены Авраам, Ицхак и Яаков». В комментариях к этой молитве подчеркивается, что хотя Авраам, Ицхак и Яаков действительно были довольно состоятельными людьми, они все же не были самыми богатыми в окружающем их мире. Но в том-то и дело, что величина их состояния совершенно не беспокоила их, они были довольны тем, что имеют. А значит, их жизнь с полным правом может быть названа счастливой.

«Кто богат?» – в связи с этим спрашивал еврейский мудрец Бен-Зома и тут же сам давал ответ на этот вопрос: «Тот, кто удовлетворен тем, что имеет, потому что сказано: “Когда ты ешь от плодов рук твоих, счастлив ты и благо тебе!”. Счастлив ты – это в этом мире; и благо тебе – в мире грядущем».

Глава 3. От рождения до смерти. Деньги в круговороте жизни

В самом факте того, что деньги сопровождают человека от рождения до смерти, нет ничего удивительного. Факт этот сам по себе вовсе не является отличительной чертой жизни еврея: в любой стране, в любое время, у любого народа рождение ребенка сопряжено с определенными расходами, за которыми неминуемо следуют все новые и новые траты – на пропитание, обучение, приданое, организацию свадьбы. Ну, а затем, когда этот ребенок создает свою семью, ему приходится строить дом, определять соотношение своих доходов и расходов, заботиться о детях – и так до того момента, когда нужно думать о разделе остающегося после него наследства и составлять завещание…

Но и в этом смысле повседневная жизнь евреев все-таки несколько отличается от жизни других народов мира, так как с деньгами у них связан целый ряд специфических заповедей, ритуалов и традиций. И именно о них и пойдет речь в этой главе.

Зачем еврею деньги, или Вы хотите работать или зарабатывать?

Для того чтобы понять смысл второго вопроса, стоит вспомнить старую еврейскую притчу о двух цирюльниках, или, как их называют в наши дни, парикмахерах. Оба они жили в бедности, перебивались с хлеба на воду, оба трепетно молили Бога о том, чтобы тот обеспечил их надежным куском хлеба, и в ответ на их мольбы к ним был послан сам Элиягу ха-нави – пророк Илья.

– Ну, – спросил пророк, – так чего же вы, собственно, хотите от Бога?

– Я бы хотел, чтобы у меня всегда была работа, – ответил первый цирюльник.

– А я бы хотел хорошо зарабатывать, – сказал второй.

Как они пожелали, так и вышло: у первого цирюльника всегда была работа, но большинство его клиентов были люди неимущие, платили они ему гроши, и потому он по-прежнему перебивался с хлеба на воду.

У второго цирюльника клиентов было немного, но все они были люди зажиточные, способные выложить за стрижку и бритье немалые деньги, а потому у него всегда был приличный доход и одновременно оставалось немало времени для того, чтобы учить Тору.

Думается, вряд ли нужно объяснять смысл этой притчи: еврей должен просить Бога не о работе, а о достойном заработке – «парнасе», потому что работа – не самоцель, сама необходимость зарабатывать на хлеб насущный в поте лица своего является следствием наказания за грех первого человека. Подлинно свободный и счастливый человек с точки зрения иудаизма – это тот, кто зарабатывает деньги, тратя на это минимум усилий, так что у него остаются время и силы для духовного развития.

Но в связи со всем вышесказанным возникает вполне резонный вопрос о том, существует ли особое время, когда просьбы к Богу о достойном заработке являются наиболее эффективными и как добиться того, чтобы этот эффект был максимальным?

Человек родился!

Рождение ребенка – мальчика или девочки – всегда воспринималось в еврейской семье как радостное событие независимо от того, каким по счету был этот ребенок. И как бы ни была бедна семья, никто никогда не пенял на то, что вот, дескать, появился еще один рот, а вместе с ним – и новые расходы. Более того, подобные сетования считались тяжким грехом, семья должна была радоваться появлению на свет нового члена еврейского народа, а что касается денег, то еврейская поговорка гласит, что каждый ребенок рождается со своим куском хлеба в руке. То есть Бог, который послал семье нового члена, всенепременно позаботился о его пропитании и, значит, в самое ближайшее время после его рождения у родителей появится какой-то новый источник дохода.

Вы, конечно, можете скептически усмехнуться по этому поводу, но автор этой книги не раз был свидетелем истинности этой поговорки: вслед за рождением очередного ребенка у многих моих знакомых что-то да менялось в жизни к лучшему: их неожиданно повышали по службе, им вдруг предлагали новую, куда более высокооплачиваемую работу, до того убыточный бизнес вдруг начинал сдвигаться с мертвой точки и приносить доход и т. д.

Да, рождение любого ребенка в еврейской семье – это всегда радость, но что может сравниться с радостью по случаю рождения первенца – первого ребенка, да вдобавок ко всему еще и мальчика, в котором отец видит свое продолжение и с которым связаны обычно самые большие мечты и надежды.

Вместе с тем рождение мальчика – первого, второго или даже десятого – неминуемо влечет за собой немалые расходы. Ведь на восьмой день ему предстоит пройти обряд обрезания, а значит, нужно заплатить моэлю, который непосредственно будет совершать обрезание, а затем устроить праздничную трапезу по такому случаю, и хорошо бы перед ней раздать у синагоги цдаку – пожертвования для бедных. Единственное, на чем в данном случае еврей мог сэкономить, – это на услугах моэля: многие евреи так высоко ценят саму возможность исполнить величайшую заповедь введения новорожденного в союз Авраама, Ицхака и Яакова, что делают обрезание младенцам бесплатно. Но в этом случае моэлю принято дать хоть какой-нибудь подарок.

С рождением первенца связана еще одна заповедь Торы, предназначенная для неукоснительного исполнения: «И говорил Бог Аарону: “…Каждый первенец всякой плоти, открывающий утробу, которого приносят Богу от людей и от скота, тебе будет, но ты должен выкупить первенца из людей и первенца из скота нечистого. А выкуп его: когда исполнится ему месяц, выкупи его по оценке: пять серебряных шекелей, по шекелю священному, двадцать монет “гера” он…”»

Считалось, что отказ от выполнения этой заповеди может привести к ранней смерти первенца, к тому, что его начнут преследовать несчастья и одновременно такие же несчастья будут валиться на голову отца, не выполнившего заповедь.

Сборник мидрашей «Бемидбар раба» объясняет, что заповедь о выкупе первенцев связана с тем, что поначалу перворожденные сыновья должны были исполнять обязанности священнослужителей – коэнов. Однако, сообщает мидраш, в тот момент, когда евреи, не дождавшись возвращения Моше с Синая, создали золотого тельца, именно первенцы первыми принесли ему жертвы. Поэтому Творец лишил первенцев права быть священнослужителями и поставил на их место потомков Леви, которые не служили тельцу. Так, если верить мидрашу, среди евреев образовалась особая каста священнослужителей – левитов, из которых особенно были выделены потомки первосвященника Аарона – коэны.

«Брит-мила (обрезание младенца)». Картина Виктора Бриндтача

Но первоначальная святость – святость первенцев, которые должны быть посвящены Богу, – при этом не исчезла, и снять ее можно только выкупом. «Отцу, выкупившему своего сына, – пишет Элиягу Ки-Тов, – засчитывается, словно он отдал его Небесам, выполнив то, что говорит Писание: “Первенца твоих сыновей отдашь Мне”…»

Заповедь эта, как следует из всего вышесказанного, не распространяется на коэнов и левитов, которые и сегодня составляют заметную часть еврейского народа, а также на первенца дочери коэна – даже если она вышла замуж за простого еврея. Правда, если дочь коэна родила вне брака или от брака с неевреем, ее ребенок тоже подлежит выкупу, так как она осквернила себя запрещенной сексуальной связью.

«Шульхан Арух» пишет, что еврей, который хочет выполнить эту заповедь с особой тщательностью, должен найти коэна, который был бы знатоком Торы и при этом испытывал материальные затруднения: в этом случае деньги, уплаченные в качестве выкупа, могут прийтись ему весьма кстати. Но если отец ребенка уже договорился с неким определенным коэном о том, что тот произведет обряд выкупа, то ему запрещено менять это решение и обращаться к другому коэну. (В то же время он может пригласить нескольких коэнов и разделить между ними сумму выкупа.)

Обычно обряд выкупа первенца совершался днем, на тридцатые сутки после рождения ребенка, причем Талмуд разрешает отложить его лишь в случае, если этот день пришелся на субботу или праздник, когда еврею запрещено проводить какие бы то ни было операции с деньгами. Однако в этом случае обряд нужно провести сразу после окончания субботы или праздника.

Во время проведения обряда отец вносит ребенка в комнату. Он кладет сына перед коэном и, обращаясь к нему, произносит первую ритуальную фразу:

«Это мой сын, первенец, которого родила мне жена моя, простая еврейка».

Одновременно отец берет в руки монеты или драгоценности (но ни в коем случае не банкноты, чеки, долговые расписки и т. п.), стоимость которых соответствует 5 серебряным шекелям или 5 села, то есть 96 граммам чистого серебра.

«Что ты предпочтешь – своего первородного сына или пять села, которые ты обязан отдать в качестве выкупа за него?» – задает следующий предусмотренный этим ритуалом вопрос коэн. Отец отвечает: «Я желаю выкупить своего сына, и вот тебе деньги за его выкуп, которые я обязан отдать по закону Торы». Но прежде чем передать деньги коэну, отец ребенка произносит два благословения: в первом он благословляет Творца за данную евреям заповедь о выкупе первородного сына, а во втором – за то, что удостоился дожить до этого времени. Сразу же после этого, не медля ни минуты, он должен передать деньги коэну, и тот вступает в свою роль: он подносит зажатые в руке деньги к голове ребенка и произносит: «Это – за этого, это – замена того, это теряет свою силу благодаря тому! Это ребенок пусть придет к жизни, к Торе и к страху перед Всевышним. Да будет воля Божья, чтобы так же, как он пришел к выкупу, он пришел к Торе, к хупе и к добрым делам, и скажем амен!».

Затем коэн кладет руку на голову ребенка, произносит благословения и отрывки из Торы, в которых желает ему здоровья, долголетия, плодовитости и праведной жизни. Далее коэн читает благословение над вином и на этом собственно церемония выкупа первенца заканчивается и начинается трапеза, которую опять-таки желательно совместить с щедрой раздачей цдаки нуждающимся.

Так как сумма выкупа в пять шекелей достаточно велика, то в последнее время, особенно у светских евреев, стало принято превращать обряд выкупа в чисто символический: коэн принимает у отца деньги или драгоценности, но по окончании обряда возвращает их полностью или частично отцу в качестве подарка. В принципе еврейский закон не возражает против такого жеста, но запрещает отцу заранее договариваться с коэном о том, что тот вернет деньги. Ну, а в семьях ортодоксальных евреев принято исполнять эту заповедь дословно и выкладывать за выкуп первенца вполне определенную сумму. В современном Израиле в Бней-Браке, Иерусалиме и других городах с высокой долей религиозного населения и сегодня без труда можно купить в магазинах пять специально изготовленных монет для выкупа первенца, суммарный вес которых составляет те самые заветные 96 граммов.

В случае если отец ребенка находится в другом городе, а пришло время его выкупа, то он должен найти коэна в том месте, куда его занесла судьба, и произвести весь обряд от начала до конца. Но в этом случае вместо того, чтобы положить перед коэном ребенка, он говорит ему: «Есть у меня сын, первенец, которого я должен выкупить».

Любопытно, что если отец первенца по незнанию или по какой-либо другой причине не совершил над ним этого обряда, то он сам должен себя выкупить – именно через такую церемонию пришлось пройти автору этих строк через несколько лет после его приезда в Израиль. Заодно я тогда же произвел выкуп своего старшего сына, которому к тому времени было уже 14 лет.

Свадьба с приданым

Разговор о том, как заключаются браки, согласно еврейской традиции, стоит начать с того, что иудаизм категорически запрещает так называемые «браки по расчету». Брак не должен и не может быть заключен, если одна из сторон стремится к нему, руководствуясь исключительно денежными, материальными соображениями. Это не просто нравственный императив, это – Галаха, еврейский закон, подлежащий неукоснительному соблюдению. И если накануне свадьбы или даже после нее будет ясно доказано, что один из супругов вступал в брак, руководимый исключительно желанием разбогатеть (например, мужа интересовала только величина приданого невесты или женщина согласилась на брак только для того, чтобы стать наследницей богатого престарелого мужчины), то такой брак может быть признан раввинатским судом недействительным или подлежащим немедленному расторжению.

Но вместе с тем различные финансовые вопросы играют огромную роль при заключении брака и, прежде всего, при определении материальных обязательств обеих сторон.

«Еврейская свадьба». Картина Маурицы Готлиба

Согласно еврейской традиции, невеста обязана принести с собой в дом мужа приданое, и еврейские родители начинали копить определенную сумму и откладывать различные ценные вещи, которые потом пригодятся их дочери в семейной жизни, сразу же после ее рождения. Если же речь шла о бедной семье, то родители должны были обратиться за помощью к общине. Нередки были случаи, когда еврей, попросив рекомендательное письмо от раввина, отправлялся бродить по всем окрестным местечкам, выпрашивая у евреев приданое в качестве цдаки. Для еврейских невест-сирот и просто бесприданниц существовал специальный фонд, который пополнялся за счет пожертвований, обычно делаемых счастливыми родителями новобрачных на их свадьбе. (Вспомним, что в бабелевском «Закате» сломавший отца Беня Крик, тем не менее, чтобы соблюсти приличия, жертвует от его имени пятьсот рублей в пользу невест-бесприданниц. Чтобы оценить размер этой суммы, стоит вспомнить, что в те годы хорошая корова стоила сорок рублей.) Однако порой просьбы бедняка помочь его дочери с приданым, увы, натыкались на глухую стену скупости. Именно так произошло с Гершеле Острополеру, когда он пришел к богатому соседу с просьбой дать ему в долг сто рублей на приданое для дочери, так как жених просит двести, а у Гершеле есть только половина этой суммы. Вместо денег богач дает Гершеле совет – отдать жениху одну сотню до свадьбы и пообещать выдать вторую после нее, а затем попросту «наплевать и забыть». «Э-хе-хе, – вздыхает в ответ Гершеле, – проблема как раз в том, что у меня есть эта вторая сотня!»

Стоит заметить, что, несмотря на категорический запрет жениться исключительно ради денег, потенциальные жених или невеста всегда высказывали свату пожелания по поводу материального благосостояния своего будущей супруги или супруга. В связи с этим чрезвычайно показательны записи «на древнееврейском языке», которые герой Шолом-Алейхема Менахем-Мендл обнаружил в записной книжке профессионального свата Лебельского:

«ОВРУЧ. Хава. Дочь богача реб Лейви Тонкиног… Знатное происхождение… Жена его, Мириам-Гитл… тоже из знатных…Высокого роста… Красавица…Четыре тысячи… Хочет окончившего…

БАЛТА. Файтл, сын богача реб Иосифа Гитлмахера… Просвещенец… Сионист… Окончил бухгалтерию… От призыва свободен… молится ежедневно… Хочет денег…

ГЛУХОВ. Ефим Балясный… Аптекарь… бритый… Расположен к евреям… Дает деньги в рост… Хочет брюнетку…

ДУБНО. Лея, дочь богача реб Меера Коржик… Родовитость… Низенького роста… рыжая… Говорит по-французски… может дать деньги…

ГАЙСИН. Липе Браш… Шурин Ици Коймена… Советник на сахарном заводе реб Зальмана Радомысльского… Единственный сын… Красавец… Хитрющие глаза… Хочет золотое дно…»

Однако не спешите обвинять еврейских женихов в чрезмерной расчетливости, следует помнить, что прежде чем направиться со своей невестой под свадебный балдахин, каждый из них подписывал ктубу – брачный договор, в котором предельно четко оговаривались материальные обязанности мужа перед будущей женой, а также та сумма, которую он будет обязан выплатить ей в случае развода по своей инициативе. Вот классический текст такой ктубы, которая обычно составляется на арамейском языке и является решающим документом при разводе еврейской супружеской пары в раввинатском суде:

«Такого-то дня недели, такого-то числа, такого-то месяца, в такой-то год по сотворению мира, а также согласно летосчислению, принятому здесь, в таком-то городе.

Свидетельствуем, что такой-то, сын такого-то, сказал девице такой-то, дочери такого-то: “Будь мне женой, согласно вере и закону Моше и Израиля – а я буду работать, чтобы зарабатывать на нужды дома и почитать тебя, и дам тебе пропитание. И всяческую поддержку по обычаю мужей израильских, работающих и почитающих жен своих и дающих им пропитание и всяческую поддержку по правде. И я даю тебе дар – двести серебряных монет, как полагается девицам, согласно Торе, и пропитание твое, и одежду, и все необходимое тебе, и войду к ней, как ведется в мире”.

И эта девица, госпожа такая-то, согласилась стать его женой. И вот то приданое, которое она принесла ему с собой из дома отца своего: в золоте, серебре, украшениях, одежде, постельном белье – всего столько-то и столько-то.

И соизволил жених, рабби такой-то, добавить ей за это треть вышеупомянутого дара в сумме столько-то и столько-то – в итоге столько-то и столько-то…»

Из вышеприведенного канонического текста становится понятно, что если жена приносит приданое в дом мужа, то муж, в свою очередь, обязуется выплатить ей компенсацию при разводе или оставить ей после своей смерти наследство, как минимум равное 1 и 1/3 суммы этого приданого.

Из него же становится ясно, почему Гершеле Острополеру нужно было на приданое для дочери именно 200 рублей, так как в каноническом тексте указывается размер приданного в 200 серебряных монет, то во многих общинах получил распространение обычай, согласно которому минимальный размер приданого, даваемого за девушкой, должен составлять 200 денежных единиц той страны, в которой заключается брак.

Максимальный размер денежной части приданого, разумеется, не ограничен, но обычно считается желательным, чтобы он был кратен 200, поэтому в записной книжке свата у Шолом-Алейхема в качестве приданого фигурируют суммы в 4 000, 20 000 и один раз даже в 200 000 рублей. Впрочем, в ктубе может быть указана не конкретная сумма в конкретных денежных единицах, а стоимость определенного количества серебра, опять-таки обычно кратная 200. В этом случае при разводе муж должен будет выплатить жене компенсацию на сумму, которая в день развода будет стоить 200 г, 2 000 г, 4 000 г и т. д. серебра. Некоторые раввины считают такой вариант ктубы даже более предпочтительным, так как он позволяет жене избежать потерь в случае сильной девальвации денег.

Перед свадьбой обычно и оговаривалось то, что семья невесты возьмет на определенное количество лет на содержание молодую семью – так, чтобы молодой мужчина мог продолжить изучение Торы, не обременяя себя заботами о пропитании. Этот обычай был настолько распространен в еврейской среде, что такие обязательства давали своим зятьям даже евреи, влачившие нищенское существование. В случае же если тесть не выполнял этих своих обязательств, зять вполне мог подать на него в раввинатский суд и потребовать выполнения.

Со свадьбой связан еще один давний еврейский обычай: обручальное кольцо, которое еврей надевает своей суженой под балдахином, должно быть куплено на его и только его личные деньги и всенепременно должно быть золотым, то есть представлять собой определенную ценность.

В наши дни в семьях светских евреев в Израиле обычно не принято давать приданое за невестой. А поскольку большинство браков в этой группе еврейского населения заключается после 25 лет, молодые сами зачастую организуют свою свадьбу, несут по ней большую часть расходов, которые обычно покрываются за счет свадебных подарков. Но при разводе (а в Израиле распадается около трети в первый раз заключенных браков) жена обычно требует, чтобы муж выплатил ей указанную в ктубе сумму, которая может быть очень значительна – иногда 200 000, а иногда и 2 миллиона шекелей. Для многих израильских мужчин выплата таких денег оказывается просто немыслимой, и потому в 2005 году два главных раввина Израиля – сефардский и ашкеназский – рекомендовали указывать в ктубе сумму единоразовой компенсации жене (не считая, разумеется, причитающейся ей доли имущества и алиментов, которые муж обязан выплачивать не только детям, но ей лично после развода, пока она снова не выйдет замуж) не более чем 40 000 шекелей, то есть порядка 9 000 долларов, что является вполне посильной суммой для любого работающего мужчины.

Занимательное еврейское домоводство

И в Талмуде, и в сочинениях выдающихся еврейских философов и комментаторов Торы более позднего времени содержится немало советов о том, как еврей должен распоряжаться своими деньгами (если они, конечно, у него имеются) и как рационально планировать семейный бюджет.

Так, Рамбам рекомендовал разделить все свое состояние на три части: треть вложить в торговлю и бизнес, треть – в недвижимость, а треть – в наличные деньги.

Что касается семейного бюджета, то многие еврейские источники рекомендуют планировать его не на месяц, а на год, исходя из того, что в Новый год (Рош ха-шана) определяются судьбы всех живущих, именно на этот период времени и тогда же определяется, какой доход получит каждая семья, проведет она этот год в бедности или в богатстве и т. д. При этом исходить следует из того, что Всевышний не оставит семью своим вниманием и грядущий год будет по меньшей мере не хуже, чем предыдущий.

В годовое планирование семейного бюджета следует включить прежде всего предполагаемые крупные расходы: на покупку одежды для всех членов семьи, необходимой мебели, оплату учебы детей, покрытие долгов и погашение счетов и т. д. Конечно, потом этот план можно будет скорректировать с учетом изменившихся обстоятельств, но уже само его наличие позволит семье остаться в определенных рамках и не допустить спонтанных, необдуманных трат. Из месячного дохода семьи следует немедленно отложить не менее 10 % на цдаку, а затем уже планировать другие расходы.

Общий же принцип построения семейного бюджета основан на широко известных словах мудрецов, согласно которым, каждый еврей должен тратить на себя и свои нужды меньше, чем он может себе это позволить, на нужды своих детей – столько, сколько он может себе позволить, а на жену – больше, чем он может себе позволить.

На практике это означает, что, если у еврея появились «лишние деньги» (например, он возвращается с ярмарки с большей прибылью, чем рассчитывал, или просто с прибылью), то он непременно должен купить на часть из них дорогой подарок жене – лучше всего какое-нибудь драгоценное украшение, так как, если верить мудрецам, «драгоценности радуют женское сердце».

Ему также запрещено пенять на то, что жена тратит слишком много денег на одежду и косметику (если за счет этих расходов не приходится урезать траты на самое необходимое, например на продукты питания), ведь, в конце концов, она прихорашивается для него.

На что еврею денег не жалко

Наиболее заметной статьей расходов средней еврейской семьи всегда были расходы на обучение детей. В Талмуде отмечается, что еврей не должен жалеть денег на обучение сыновей Торе и какому-либо ремеслу, с помощью которого они в будущем смогут зарабатывать себе на хлеб насущный. Из этого принципа берет свои истоки еврейский взгляд на учение как на одну из высших ценностей, и этим же объясняется широко известный факт, что уже в глубокой древности все еврейские мужчины были поголовно грамотны.

Еврей мог голодать, но обязан был оплатить обучение своих детей в хедере – начальной школе, где их учили читать, писать, считать и, само собой, где изучали Тору. Только в том случае, если семья была совсем бедна, за детей платила община.

В Новое время по мере секуляризации евреи перестали придавать такое значение религиозному образованию, но остались верны самому принципу – он трансформировался в желание во что бы то ни стало дать детям университетское образование и таким образом обеспечить их будущее. И снова ради достижения этой цели еврейские родители готовы были жить впроголодь, лишь бы их дети стали адвокатами, врачами, музыкантами, то есть приобрели наиболее высокооплачиваемые и уважаемые в еврейской среде профессии. И именно этой готовностью идти на любые финансовые траты, на любые жертвы ради будущего своего ребенка в немалой степени объясняется произошедший в ХХ веке массовый приток евреев в науку, музыку, медицину и юриспруденцию.

Стоит отметить, что в обеспеченных еврейских семьях всегда пытались совместить светское образование с религиозным или хотя бы дать мальчику какие-то начатки последнего. Так, накануне бар-мицвы светские еврейские семьи обычно нанимали (и многие светские евреи делают это до сих пор) сведущего в Торе и в синагогальной службе человека, который должен был подготовить мальчика к предстоящему событию – научить его читать отрывок из Торы по свитку с соответствующим речитативом, а также познакомить его с основными заповедями иудаизма. Любопытно, что и крестившийся в юности Осип Мандельштам, и убежденный атеист Лев Троцкий в своих письмах не раз с теплотой вспоминали этих своих учителей.

Хедер в Восточной Европе

Хедер в Средней Азии

Еврейская традиция утверждает, что деньги, потраченные на обучение детей Торе, как и деньги, которые тратятся на приготовление субботней трапезы, «не входят в семейный бюджет, и поэтому их нужно тратить как можно больше не задумываясь».

При этом имелось в виду, что определяя в Рош ха-шана бюджет каждой семьи на наступающий год, Всевышний не включает в него деньги, потраченные на эти цели, и всегда возвращает их семье тем или иным путем. Следовательно, чем больше будет потрачено на детей и субботу, тем больше будет возвращено Свыше – путем появления дополнительного заработка, более удачной, чем ожидалось, торговли или как-нибудь иначе.

Что касается расходов на содержание детей, то есть на их одежду и пропитание, то тут иудаизм предписывает сделать все возможное, чтобы каждый ребенок в семье чувствовал, что ему уделяется равное внимание и что на него родители тратят не меньше, чем на остальных его братьев и сестер. Родители должны делать это хотя бы для того, чтобы не повторилась печальная история Йосефа, проданного братьями из зависти в рабство. Зависть же к Йосефу возникла у братьев после того, как их отец Яаков купил Йосефу полосатую рубашку, стоившую ровно на 2 шекеля больше, чем рубашки остальных братьев, и таким образом показал, что любит Йосефа больше других сыновей.

Раввины, специализирующиеся на вопросах воспитания, считают, что приучаться к обращению с деньгами еврею следует с самого раннего возраста: уже в пять лет еврейский ребенок должен знать, что деньги нужно ценить и не тратить зря, он должен быть в состоянии сделать простые покупки и правильно высчитать причитающуюся ему сдачу. Кроме того, если глава семейства занимается торговлей, то дети могут с 6–7 лет помогать ему управляться в лавке, обслуживать покупателей, брать у них деньги и выплачивать сдачу.

Перед лицом смерти

Сказано в «Пиркей Авот»:

«Акавия, сын Махалалеля, говорит: “Сосредоточься на трех вещах, и ты не впадешь в грех. Помни, откуда ты явился, куда идешь и перед кем тебе придется держать ответ. Откуда ты явился – из зловонной капли. Куда идешь – туда, где прах и черви. Перед кем ты будешь держать ответ – перед верховным Царем всех царей, да будет благословенна святость Его”».

На самом деле иудаизм – это религия жизни, все его заповеди самым непосредственным образом и даже исключительно касаются тех проблем и ситуаций, с которыми человеку приходится сталкиваться именно в нашем материальном мире. Но вместе с тем сознание того, что человек смертен, что он – только одно из звеньев в вечной цепи своего народа, приходило к любому еврею в очень раннем возрасте, когда о смерти вроде бы думать не принято. Ну, а с наступлением зрелого возраста человек должен задуматься о дне своего ухода из этого мира и о том, кому он передаст свое состояние, каким именно образом разделит его между наследниками.

В принципе, еврейские законы наследования были сформулированы еще мудрецами Талмуда на основе изложенного в Торе порядка наследования земельного удела. Они перенесли законы Торы о наследовании движимого имущества на недвижимое, а также на денежный капитал.

Согласно этим законам, из оставленного мужчиной имущества сначала вычитается та доля, которая, согласно ктубе, полагается его вдове, а затем это имущество делится между его сыновьями, причем первородному сыну достается двойная доля. Например, если после смерти мужчины осталось пять сыновей, то его имущество делится на шесть частей, из которых первородному сыну достается третья часть, а всем остальным – по одной шестой. Дочерям их доли наследства не полагается, но в случае, если они еще не вступили в брак, братья обязаны позаботиться об обеспечении их всем необходимым до выхода замуж и о наделении их достойным приданым из оставленного отцом или даже из своего личного имущества. Замужняя дочь не вправе претендовать на наследство отца, так как считается, что она уже получила свою долю в качестве приданого.

Лишь в случае, если мужчина умер, не оставив после себя сыновей, в права наследниц могут вступить его дочери. А если у него вообще не было детей или они умерли, то другие родственники в порядке убывания степени родства (внуки со стороны сыновей, внуки со стороны дочерей, отец, братья и их потомки, сестры и их потомки, дед, прадед и т. д.) могут претендовать на наследство.

С проблемой раздела наследства связана одна из самых удивительных талмудических историй, которая в равной степени может быть интересна и гебраистам, и юристам, и… уфологам. В ней рассказывается о том, как Дьявол-Ашмодей, помогавший, согласно преданию, царю Шломо при сооружении Первого Храма, предложил царю показать нечто невиданное им прежде. Когда Шломо согласился, Ашмодей доставил ему из «страны Тевель» (буквально – из Космоса, глубин Вселенной) человека с двумя головами. При этом он сообщил Шломо, что расстояние между нашей землей и той землей, в которой живет этот человек, составляет пятьсот (так и тянет прибавить – световых) лет пути. Когда же Шломо велел отправить этого двухголового человека домой, то Ашмодей признался, что не может этого сделать из-за нехватки у него сил (и снова хочется написать – энергии). Так этот человек остался на Земле. Женился на обычной земной женщине и прижил от нее семерых сыновей: шестеро из них были обычными людьми, а седьмой уродился в отца – он был о двух головах. Когда человек «из страны Тевель» умер, после него осталось довольно большое наследство и между его сыновьями возник спор о том, как его поделить: по закону, наследство должно было быть разделено на 8 частей, из которых одна четвертая должна была достаться старшему сыну и по одной восьмой – всем остальным. Однако двухголовый брат заявил, что ему также полагается двойная доля наследства, то есть оставленное отцом состояние должно быть поделено на девять частей, из которых по две девятых причитаются старшему и двухголовому братьям и по одной девятой – остальным.

Все семеро братьев явились на суд к царю Шломо. Славящийся своей мудростью царь заявил, что двухголового брата можно будет считать за двух разных людей только в том случае, если две головы способны в один и тот же момент испытывать различные ощущения. После этого он приказал вылить кипяток на одну из голов, и обе головы мгновенно взвыли от боли – так стало ясно, что наследство нужно делить все-таки между семью, а не восемью сыновьями.

Рассматривает Талмуд и тот случай, если первородный сын скончался еще при жизни отца, – при этом он предписывает поделить причитающуюся ему двойную долю наследства поровну между всеми остальными сыновьями.

В случае смерти женщины в качестве основного наследника выступает ее муж, но при этом он не вправе присвоить себе то имущество, которое, согласно брачному договору, принадлежало только ей – оно должно быть поровну поделено между ее детьми (особенно в случае, если мужчина женился вторично).

Конечно, стороннему читателю все эти тонкости могут показаться незначительными и неинтересными, но на самом деле с аналогичными проблемами раздела наследства евреи сталкиваются и сегодня. И лучшее доказательство тому – спор вокруг завещания выдающегося израильского сатирика, вспыхнувший после его смерти в 2005 году. Кишон, за полтора года до смерти женившийся на относительно молодой австрийской писательнице, поделил в завещании свое немалое состояние так, чтобы и его сыну от первого брака, и двум детям от второго, и третьей жене достались приблизительно равные доли движимого и недвижимого имущества. И третья жена писателя, и его старший сын согласились признать последнюю волю отца, однако двое детей от второго брака решили оспорить завещание Кишона в суде, посчитав, что отец выделил неоправданно большую долю своей третьей жене. При этом они обосновывают свой иск (тяжба по которому на момент написания этой книги еще не была закончена) тем, что, деля имущество, Эфраим Кишон не учел того, что определенная его часть (прежде всего, фамильные драгоценности и денежные сбережения) принадлежала исключительно их матери и отец не имел права учитывать его при составлении завещания.

Дело это осложняется двумя моментами. Во-первых, тем, что Эфраим Кишон указал в своем завещании, что тот из наследников, который осмелится его оспорить, вообще должен быть лишен своей части наследства. А во-вторых, тем обстоятельством, что израильское гражданское (то есть светское) законодательство утверждает, что каждый человек вправе завещать свое имущество тому, кому он пожелает. И даже если он при этом проигнорировал интересы своих близких, завещание должно быть выполнено. Автору известен лишь один случай, когда израильский суд принял решение, противоречащее данному закону: речь шла о завещании нового репатрианта, скрипача одного из израильских оркестров Александра Герцевича, отписавшего все свое имущество, включая денежные сбережения и купленную им небольшую квартиру в Тель-Авиве… известной российской певице Алле Пугачевой. Его единственная дочь оспорила это завещание в суде и выиграла дело – правда, не столько благодаря тому, что судьи решили действовать в соответствии со здравым смыслом, сколько благодаря не совсем логичному доводу адвоката, что в России сегодня проживает немало женщин с именем и фамилией Алла Пугачева (что является правдой) и трудно определить, какая же именно из них должна вступить в права наследницы, хотя, разумеется, любому выходцу из России было понятно, кого именно имел в виду пожилой музыкант.

В отличие от гражданских законов Государства Израиль, еврейское религиозное законодательство категорически запрещает составлять несправедливое завещание и заодно запрещает любому еврею подписывать подобное завещание в качестве свидетеля, приравнивая подобные его действия к соучастию в ограблении или воровстве.

Галаха запрещает человеку составить свое завещание так, чтобы его дети были совершенно лишены наследства, – он не может обделить их в пользу более дальних родственников и уж тем более тех, кто ему таковыми не приходится. Более того – еврей, если у него есть дети, согласно Галахе, не имеет права завещать все свое имущество на благотворительные цели, обделив тем самым своих близких, даже если он не считает их достойными людьми. Раввинистические авторитеты рекомендуют при составлении завещаний выделять не более одной трети своего состояния, а все остальное поделить между детьми в соответствии с законами Торы. «И стремящийся к праведности не должен подписываться в качестве свидетеля и участвовать в составлении завещания, по которому наследники лишаются наследства, даже если речь идет о передаче доли наследства одного сына, который ведет себя недостойно, другому, который мудр и ведет себя правильно», – говорится по этому поводу в «Кицур Шульхан Арух». И тут же разъясняется, на чем основано это правило: «Ведь может быть, что и от первого сына произойдет потомство, которое будет хорошим и праведным. Некоторые запрещают даже уменьшить долю одного наследника и увеличить долю другого, и следует прислушаться к их мнению».

Составление и оглашение завещания смертельно больного человека считается делом настолько жизненно важным, что ради него можно нарушить субботу: Галаха разрешает нанять в субботу нееврея, который принесет родственникам умирающего сообщение о том, что тот намерен огласить свою последнюю волю. И, кроме того, даже в субботу умирающему разрешено сделать киньян (процедуру передачи и приобретения, обычно строжайше запрещенную в этот день), чтобы тем самым увеличить действенность своего завещания.

Наконец, если у умирающего есть несовершеннолетние дети или беременная жена, то он должен назначить попечителя, который будет управлять его деньгами и имуществом, полагающимся этим детям как его наследникам, до наступления их совершеннолетия.

Разумеется, автор просто не в состоянии в рамках этой главы рассказать обо всех тонкостях, связанных с составлением завещания по еврейским законам, и тому, кого особенно волнует этот вопрос, лучше всего обратиться за консультацией к опытному раввину.

После смерти

Так случилось, что с еврейской традицией отношения к семье покойного мне довелось впервые познакомиться не из книг, а на практике. В 2004 году неожиданно в возрасте 46 лет скончался мой близкий друг Хаим Фишер, принадлежавший к общине хасидов из Вижниц. Всю жизнь Хаим посвятил помощи знакомым и незнакомым людям, создал несколько благотворительных организаций, помогавших старикам и детям-инвалидам, малообеспеченным семьям и т. д. Это была не только материальная помощь, но и помощь добрым советом, участливым словом, конкретными делами. В Бней-Браке, где жил Хаим со своей многодетной семьей, о нем ходили легенды, и когда его не стало, на похороны, проходившие ночью, на исходе субботы, собрались тысячи людей.

Собираясь навестить его семью, сидевшую «шиву» – семь дней траура – я прекрасно понимал, что, оставшись без кормильца, она сейчас как никогда нуждается в помощи. В кармане у меня было 150 шекелей, но я просто не представлял, как протяну вдове Хаима деньги. В конце концов я накупил на 100 шекелей разных продуктов и потащился с ними к дому моего покойного друга. И пожалел о том, что я сделал, едва подойдя к подъезду его дома.

У подъезда стоял столик, за которым сидели три хасида, а на самом столике стояла табличка с надписью: «Сбор помощи вдове и сиротам». И входившие в подъезд, чтобы принести соболезнования семье покойного, и просто проходившие мимо люди останавливались, направлялись к столику и передавали сидевшим за ним деньги – кто-то вытаскивал из кармана купюру в 100, кто-то – в 200 шекелей, некоторые доставали 100-долларовые бумажки, а один из посетителей положил на столик тонкую пачку долларов.

Один из хасидов, собиравших помощь, аккуратно заносил каждую полученную сумму в специальный журнал и передавал ее сидевшему рядом своему товарищу. Тот присоединял очередную купюру к пачке, которую он держал в руках, а когда та становилась достаточно толстой, пересчитывал деньги и передавал ее третьему хасиду. Тот, в свою очередь, опять пересчитывал деньги в пачке, кивал головой, перетягивал пачку бечевкой и присоединял ее к другим, лежащим рядом с ним пачкам, записывая поступившую сумму во второй журнал. Было понятно, что при такой системе сбора денег никакие злоупотребления, вроде присвоения сборщиками себе какой-то, даже самой малой суммы, просто невозможны: все деньги дважды пересчитывались, дважды фиксировались в журналах, и каждый из этой тройки как бы контролировал двух других. Собранных денег, судя по числу пачек, семье Хаима должно было хватить надолго.

Впоследствии я выяснил, что ничего нового для Бней-Брака эта система не представляла: так всегда делалось, делается и будет делаться в кругу религиозных евреев, а само число тех, кто участвует в сборе денег и следит за ним, как, впрочем, и двойная система их пересчета, предписаны Галахой.

Существует и еще целый ряд традиций, которым должна следовать семья покойного. И главной из них, несомненно, является традиция раздачи цдаки – денежных пожертвований нуждающимся – в его «йорцайт», то есть в годовщину смерти. Наследники покойного также должны пожертвовать какую-то сумму в синагогу на увековечивание его памяти, даже если сам он этого пожертвования не завещал. В зависимости от величины суммы эти деньги могут пойти на покупку свитка Торы, занавеси для «Арон ха-кодеш» и другие ритуальные предметы. В последние десятилетия чрезвычайное распространение получил обычай жертвовать в синагогу на «нер-нешима» – металлическую табличку с именем покойного прихожанина синагоги, которую вывешивают на специальной доске и возле которой круглосуточно горит крохотная электрическая лампочка в форме свечи.

Светские еврейские семьи, считающие, что они не в состоянии соблюсти все обычаи траура, предписанные иудаизмом, и прежде всего – трижды в день в течение 11 месяцев являться в синагогу и читать кадиш (заупокойную молитву), обычно нанимают за деньги какого-нибудь религиозного еврея, который исполняет за них эту обязанность.

Еврейская «пирамида»

Наверное, трудно найти читателя, который не знает о принципе работы финансовой пирамиды, каждому из участников которой ее создатели обещают баснословные барыши за счет других вкладчиков. И поначалу, пока «пирамида» стремительно расширяется сверху вниз, пока к ней присоединяются все новые и новые люди, вливающие в нее свои сбережения, тем, кто вступил в эту игру раньше других, действительно перепадают какие-то деньги. Но вот поток желающих стать частью «пирамиды» иссякает, соответственно иссякают и поступления в ее кассу, и в результате большинство присоединившихся и составивших основание этой пирамиды, по сути дела, попросту остаются с носом. Россиянам прекрасно памятна «пирамида», построенная гениальным аферистом Мавроди, тысячам израильтян – рухнувшая пирамида Григория Лернера, но, несмотря на это, «пирамиды» вновь и вновь время от времени возникают в самых различных уголках земли, подтверждая израильскую поговорку о том, что «фраеры не умирают – они просто забывают полученные уроки».

И, тем не менее, ломая головы над тем, как помочь деньгами оказавшейся в беде или просто срочно нуждающейся в большой сумме семье, современные израильские раввины придумали чисто еврейский вариант финансовой «пирамиды», который они сами называют беспроигрышным. Цель «пирамиды» может быть самой разной – например, для помощи семье, потерявшей кормильца. Или для помощи семье, выдающей замуж дочь и нуждающейся в приданом. Или для оплаты дорогостоящей, но жизненно важной операции.

Однако принцип действия ее от этого не меняется: он заключается в том, что под ту или иную «пирамиду» собираются 10 000 евреев, каждый из которых отдает своему банку указание перевести с его счета 5 шекелей (чуть больше 1 доллара) в случае, если какому-либо другому участнику пирамиды нужно будет отдават замуж дочь, ложиться на операцию, или, не про нас будь сказано, его постигнет скоропостижная смерть. Таким образом, в случае необходимости сам участник этой пирамиды или его семья мгновенно получит на свой счет 49 995 шекелей (более 10 000 долларов). Так как трудно представить, что все 10 000 участников такой «пирамиды» могут умереть в один день или всем им в один и тот же день понадобится хирургическая операция, или все они в один и тот же день будут играть свадьбы своих дочерей, то деньги сходят с их счетов практически незаметно – по 5-10 шекелей в месяц, а иногда и не сходят вообще. И при этом получение «народной страховки» в 49 995 шекелей гарантируется.

Легко заметить, что в итоге каждый участник такой «пирамиды» рано или поздно выплачивает эту сумму, но, повторим, так как эта выплата растянута во времени, она отнюдь не является тяжким бременем для еврейской семьи. Ну, а чтобы смерть одного члена «пирамиды» не ущемляла интересы других, которым еще предстоит умереть, то сразу после получения семьей покойного 49 995 шекелей к «пирамиде» присоединяется его старший сын и отдает соответствующее банковское указание, предусматривающее перечисление денег с его личного счета.

Покер – игра нееврейская…

…Как, впрочем, и другие азартные игры, которые стары как мир: еще до изобретения игральных карт люди охотно играли в кости, делали ставки на петушиных боях, сражениях гладиаторов, конских скачках и т. п. Азарт, желание в одночасье выиграть крупную сумму – это вообще неотъемлемое свойство человеческой натуры, но евреи и здесь умудрились оказаться в стороне от всего человечества.

Несмотря на то что в тексте Торы нет прямого запрета на азартные игры, еще в глубокой древности все те же еврейские мудрецы пришли к выводу, что он напрямую вытекает из заповеди «И не ставь преграды перед слепцом», то есть не пользуйся чьим-то невежеством, слабостью или недостатком. И на протяжении всей своей истории евреи чурались азартных игр, считая их «изобретением Сатаны», а склонность к азарту – проявлением «йецер ха-ра» – «дурного начала» человеческой природы. Во всяком случае, ни в одном древнем еврейском источнике нет упоминания о том, что евреи увлекались какой-либо азартной игрой, а в качестве их излюбленной игры ТАНАХ и Талмуд называет «игру в загадки», то есть в различные викторины и интеллектуальные игры вроде популярной в конце ХХ века телеигры «Что? Где? Когда?».

Такие игры тоже могли идти на деньги, порой – на очень большие деньги, но победа в них являлась не игрой случая, а достигалась за счет силы интеллекта игрока.

Талмуд заявляет, что тот, кто имеет к пристрастие к азартным играм, не достоин никакого доверия – ему нельзя доверять деньги на хранение, его нельзя привлекать в качестве делового партнера в бизнесе или торговле, ему не стоит даже одалживать деньги (хотя ссудить деньгами нуждающегося соплеменника, как будет сказано дальше, является обязанностью еврея). И это понятно: слишком велик риск, что, будучи одержим своей пагубной страстью, он может проиграться в пух и прах. Более того – азартный игрок не может выступать в качестве свидетеля в суде, то есть ограничивается в правах. И все по той же причине: этот человек не заслуживает доверия, так как никто не может гарантировать, что если он жульничает при игре, то не соврет при даче свидетельских показаний, или, проиграв деньги одной из судящихся сторон, не попытается отработать свой долг лжесвидетельством…

В то же время денежный выигрыш, полученный в ходе карточной игры, приравнивается еврейскими мудрецами к деньгам, полученным путем грабежа или мошенничества. А потому, предупреждают еврейские источники, такие деньги никогда не принесут человеку счастья и не станут основой его благополучия – «подкинутые» Сатаной, они будут очень скоро им и отобраны, утекут, как вода сквозь пальцы.

Правда, некоторые раввины считали игру в карты позволительной, но только в одном случае: если она ведется ради того, чтобы развлечь больного. Впрочем, по мнению ряда галахических авторитетов, от нее стоит воздержаться и в этом случае, предложив страдающему от скуки человеку более подходящую для еврея игру – в шахматы или в «загадки».

Для того чтобы понять крайне отрицательное, откровенно брезгливое отношение еврейской традиции к азартным играм, стоит вспомнить, что, согласно иудаизму, в мире вообще нет места случайностям – все происходит в нем исключительно по велению и с ведома Господа. И тот, кто делает ставку на удачу, на случайное стечение обстоятельств, тем самым как бы бросает вызов Творцу Вселенной. «Бог не играет в кости!» – произнеся эту свою знаменитую фразу, Альберт Эйнштейн лишь повторил давние слова еврейских мудрецов.

Но, как уже было сказано, реальная жизнь всегда оказывается сложнее любых религиозных и мировоззренческих установок, и, возможно, именно слишком долго сдерживаемая среди евреев страсть к азарту привела в итоге к тому, что, не играя в карты, они стали самыми заядлыми игроками на фондовых биржах.

В то же время именно евреи в ряде стран, и прежде всего в США, были одними из главных инициаторов создания казино: не играя в покер и рулетку сами, они прекрасно оценили, какой немалый доход может принести этот бизнес. И сегодня значительная часть казино в Праге, Бухаресте и других восточноевропейских столицах находится в руках израильских криминальных авторитетов, первыми оценивших перспективы развития рынка азартных игр в этих странах и бросившихся в конце 90-х годов активно осваивать его. Причем первоначальный капитал для открытия своих казино в Восточной Европе они заработали на содержании подпольных казино в Израиле.

Любопытно, что религиозный запрет на азартные игры привел к тому, что в современном Израиле деятельность казино и вообще любых игорных домов и по сей день запрещена законом. И вопрос об отмене этого закона время от времени вновь поднимается в израильском парламенте, немедленно вызывая бурные споры как среди самих народных избранников, так и в израильском обществе.

То, насколько пагубной может оказаться страсть к карточной игре, израильтянам стало окончательно ясно после крушения тель-авивского «Торгового банка». Именно такой болезненный характер эта страсть приняла у скромного продавца овощного магазинчика Офира Максимова, начавшего проигрывать в подпольных казино в Израиле и в легальных казино за его пределами огромные суммы денег. Чтобы покрыть день ото дня растущие карточные долги любимого брата, работавшая в «Торговом банке» простой служащей Эти Элон начала тайком от клиентов переводить деньги с их личных счетов на свой собственный и передавать Оферу Максимову огромные суммы. В итоге таким образом из банка, имевшего уставной капитал в 60 миллионов шекелей, она сумела вытащить 300 миллионов, и нужно ли говорить о том, что в итоге «Торговый банк» был объявлен банкротом, а Эти Элони вместе с братом получили длительные сроки тюремного заключения?!

Офир Максимов. Самый «знаменитый» израильский игрок в карты

Его сестра и жертва Эти Элон

Но одной из самых драматических и вместе с тем типичной еврейской историей, связанной с карточной игрой, является история Овадьи Михаэли – зиц-председателя многих подпольных казино Тель-Авива.

Еще подростком Михаэли пристрастился к азартным играм и проводил в подпольных казино все свое время, просаживая в нем свои и чужие деньги. Когда ему было 19 лет, Михаэли в ярости убил в одном из таких казино пойманного за руку шулера и выбросил его тело из окна шестого этажа. За это преступление он был приговорен к пожизненному заключению, однако спустя несколько лет в той тюрьме, где он отбывал наказание, вспыхнул жестокий бунт арабских заключенных. Вместе с еще несколькими заключенными-евреями Михаэли присоединился к охранникам тюрьмы и принял самое активное участие в подавлении мятежа. Его героическое поведение не осталось незамеченным, и Михаэли был амнистирован.

Выйдя из тюрьмы без единой агоры в кармане, Овадья Михаэли отправился в казино, взял ссуду у его хозяина и прилюдно дал самому Богу клятву, что играет в последний раз в жизни, если Тот пошлет ему в этот день удачу…

В тот день Михаэли вышел из казино с карманами, полными толстых, туго перетянутых пачек денег. На выигранную им сумму он приобрел два магазина, приносившие ему немалый доход. Михаэли купил шикарную машину, остепенился, завел семью, построил трехэтажную виллу…

Но когда ему было около сорока лет, он сорвался и снова начал играть. В течение буквально нескольких дней Овадья Михаэли проиграл все, что нажил за минувшие годы, и стал нищим. «Битуах леуми» и Налоговое управление объявили его банкротом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вместе с женой и восемью детьми он перебрался жить в крохотную двухкомнатную квартиру в Холоне, но продолжалось это недолго – настал день, когда жена решила, что им лучше развестись.

С тех пор Михаэли живет на жалкое пособие по прожиточному минимуму, которое в первый же день после его получения просаживает в казино. Он пережил инсульт и несколько инфарктов, но все еще держится на ногах и каждый день, как на работу, приходит в нелегальное казино, расположенное в районе старой тель-авивской автостанции. В тот момент, когда в казино являются полицейские и зычно спрашивают «Кто хозяин?!», Михаэли должен встать и представиться. Дальше все идет по заведенному ритуалу: на Михаэли надевают наручники и уводят его в отделение. А через день, прекрасно зная, что взять с него нечего, его отпускают, и он возвращается на свое рабочее место. За эту работу Михаэли и получает от настоящего владельца казино 100 долларов в месяц, которые опять-таки тут же проигрывает. Ест и пьет он то, что ему подадут посетители. В виде продуктов, разумеется, а не денег, так как на поданные деньги он тут же делает ставку…

Его судьба – это типичная судьба карточного игрока, если не считать того, что Михаэли, видимо, является единственным картежником, который может подтвердить, что Бог все-таки существует и Он – не фраер…

Правила обращения с деньгами по-еврейски

«Если еврей видит на дороге пруту (самую мелкую из всех возможных монет – П. Л.) и не подбирает ее – значит, он не стоит даже этой пруты!»

В этих словах Талмуда – ключ к еврейскому отношению к деньгам и правилам обращения с ними. Да, иудаизм требует уважительного отношения к деньгам, даже самым мелким, прежде всего на том основании, что деньги являются мерилом человеческого труда, а любой труд заслуживает уважения.

По этой же причине еврейские законы категорически запрещают каким-либо образом «портить» деньги – делать надписи на банкнотах, рвать их и уж, тем более, сжигать, гнуть монеты и т. д.

Получив любую сумму наличными или передавая ее другому человеку, еврей обязан как в том, так и в другом случае тщательно ее пересчитать – и для того, чтобы никого не обмануть даже по ошибке, и для того, чтобы самому не оказаться обманутым, а также, как указывали еврейские мудрецы, для того, чтобы избежать ненужных споров, ссор и конфликтов.

Еврею рекомендуется также регулярно оценивать свое финансовое состояние: проверять счета в банке и пересчитывать имеющуюся у него наличность утром и вечером – чтобы трезво оценивать свои финансовые возможности и знать, что он может позволить сейчас для себя и для своей семьи, а чего нет.

Правила, как видите, нехитрые, и кто-то наверняка усмотрит в них излишнюю привязанность к деньгам, но, может быть, благодаря именно этим правилам евреи распоряжаются своими деньгами лучше, чем представители других народов?

Глава 4. Евреи, деньги и Бог

Один из первых постсоветских анекдотов начинается с того, что устроившийся в коммерческую фирму Рабинович стал ежедневно посещать синагогу, о чем немедленно сообщили директору этой фирмы Иванову. Иванов вызвал Рабиновича к себе и учинил ему в кабинете форменный допрос.

– Рабинович, – спросил он, – это правда, что вы ежедневно посещаете синагогу и просите Бога о том, чтобы вам прибавили зарплату?

– Да, господин Иванов, – ответил Рабинович, – но сейчас это вроде бы не запрещено…

– Оно, конечно, не запрещено, – согласился Иванов. – Но я не привык, чтобы через мою голову обращались к вышестоящему начальству…

Оставим сейчас в стороне рассуждения о том, насколько точно этот анекдот отразил перемены, происшедшие в сознании россиян после крушения СССР. Наверняка большинство читателей не удивило то, что Рабинович в синагоге просил Всевышнего прибавить ему зарплату – о чем же еще евреи просят Его в своих синагогах?! Да и кому не памятен другой анекдот – о двух евреях, которые молятся рядом в синагоге в Судный день?!

– Господи, пошли мне миллион! Господи, пошли мне миллион! – твердит первый еврей.

– Господи, пошли мне сто рублей! Господи, пошли мне сто рублей! – не менее страстно шепчет его сосед по молитвенной скамье.

Наконец еврей, которому нужен именно миллион, причем не частями, а сразу, не выдерживает.

– На тебе сто рублей, – говорит он второму еврею, – и не делай мне у Бога конкуренции…

Разумеется, тот, кто придумал этот гениальный анекдот, либо понятия не имел о еврейской традиции, либо намеренно пренебрег ей. Потому что, как будет рассказано чуть ниже, ни ста рублей, ни даже одного рубля у религиозного еврея, молящегося в Судный день в синагоге, просто не могло быть. По той простой причине, что в субботу, как и во все еврейские праздники, евреям категорически запрещено прикасаться к деньгам и носить их в карманах. И если кто-то из читателей этой книги когда-нибудь удосужится прочитать текст еврейского молитвенника, то он увидит, что там нет ни слова о деньгах. В своих молитвах евреи просят Творца ниспослать здоровье, мир, удачный год, причем просят не только за себя, но и за весь еврейский народ. Но вот о деньгах там нет ни слова!

Впрочем, это впечатление, конечно, обманчиво: и в молитвах на праздники, и в молитвах, связанных с началом нового месяца, и в благословении на еду есть специальная вставка, в которой евреи открыто просят послать им богатство и экономическое процветание. Вот, к примеру, как звучит благословение, которое читают в синагогах в субботу, предшествующую наступлению нового месяца:

«Да будет воля Твоя, Господь, Бог наш и Бог отцов наших, на то, чтобы возобновить нам этот месяц для добра и для благословения. И даруй нам долгую жизнь, жизнь мирную, жизнь добрую, жизнь благословенную, жизнь в достатке, жизнь в крепости телесной, жизнь, в которой есть страх перед Небом и боязнь греха, жизнь, в которой нет стыда и позора, жизнь в богатстве и в почете, жизнь, когда бы в нас пребывали любовь к Торе и страх перед Небом, жизнь, когда исполнились желания сердца нашего на благо. Истинно. Навеки».

Кроме того, в ежедневной еврейской молитве после «Царь, не оставь нас без ответа, сжалься над нами, ответь нам и услышь наши молитвы» каждый еврей может оторваться от канонического текста и обратиться к Всевышнему с личными просьбами – в том числе и о деньгах. И ничего постыдного, Богопротивного, ханжеского и т. п. иудаизм в этой просьбе не усматривает – напротив, она с точки зрения еврейской традиции, выглядит совершенно естественной.

Правда, еврей должен уметь не только просить деньги у Бога, но и тратить их в соответствии с Его требованиями. И не случайно многие обычаи и традиции еврейских праздников самым непосредственным образом связаны с деньгами, о чем и пойдет речь в этой главе.

Суббота и деньги

Как известно, суббота провозглашается Торой как день абсолютного покоя, день, в который еврею запрещено не только торговать и заниматься любыми будничными делами, но даже обсуждать их. Дж. Смит в свое время верно заметил, что христианину (и, добавим от себя, представителю любой другой религии) никогда не понять тех душевных мук, которые терзают верующего еврея, если ему даже случайно, по незнанию пришлось нарушить законы соблюдения этого дня, которые были до мельчайших бытовых подробностей детализированы еще еврейскими мудрецами. И по этим законам деньги попадают в категорию «мукце», то есть тех предметов, которыми еврею на протяжении субботы нельзя не только пользоваться, но и даже прикасаться к ним руками. Причем деньги относятся к одному из самых запретных видов мукце – «мукце махамат гуфо», то есть «мукце само по себе», по самой своей сути. Более того – предмет, на котором или в котором они лежат, превращается в «басис ледавар асур», «основание для мукце», и его также запрещено трогать и перемещать с места на место. Так, еврей не может в субботу прикоснуться к лежащему на столе кошельку даже в том случае, если все деньги из него уже высыпались: если он был мукце в момент наступления субботы (то есть от захода солнца до выхода звезд), то он остается таковым и в течение всего субботнего дня. Поэтому же запрещено в субботу открывать ящики стола, в которых лежат деньги или какие-либо другие ценные, связанные с ними документы. Да и сам такой стол тоже категорически запрещено передвигать.

Вот почему, надевая праздничную, субботнюю одежду, каждый религиозный еврей обычно еще до заката солнца тщательно осматривает все карманы и вытряхивает из них все виды денег – монеты, банкноты, чеки, кредитные карточки и т. д.

Но реальная жизнь, как всегда, оказывается сложнее любых теоретических выкладок, и потому раввинистические авторитеты предлагают различные решения проблем, связанных с запретом на прикосновение к деньгам в субботу. Наиболее часто – и автор знает это по собственному опыту – возникает проблема с одеждой: в самый последний момент, когда уже пора идти в синагогу, вдруг выясняется, что в каком-то кармане все-таки остались деньги. О том, как следует еврею поступать в этом случае, довольно подробно пишет рав Моше Пантелят в своей книге «Царица-суббота»:

«Прежде всего отметим, что деньги, найденные в кармане одежды, которую мы собираемся надеть в субботу, не превращают его (карман) в «основание для мукце», так как у нас не было намерения носить в нем деньги (то есть они оказались в нем случайно, исключительно по недосмотру – П. Л.)…Так что разрешается надеть пиджак, но только предварительно вытряхнув из него деньги (вывернув карман). В случае опасения, что деньги пропадут, избавиться от содержимого кармана можно в укромном месте.

Обряд зажигания субботних свечей

И даже когда деньги намеренно оставлены в кармане, еще не все потеряно. Во-первых, если это небольшая сумма, пиджак не стал основанием для мукце: владельцу он явно дороже мелочи, в нем звенящей… Во-вторых, если в кармане вместе с деньгами лежит любая разрешенная вещь, более важная, чем эти деньги, то надо действовать способом, описанным в предыдущем абзаце.

И только если обнаруженная сумма очень велика, карман становится «основанием для мукце». В него нельзя ничего класть – даже руку. Все же не будем спешить возвращать праздничный пиджак на вешалку: сначала проверим, что за конструкция у кармана, – иногда это помогает. Дело в том, что если карман пришит снаружи, как это делают на рубашках и блейзерах, то весь пиджак стал «основанием для мукце»: ведь его полы служат бортом для кармана. Такую одежду (с деньгами внутри) нельзя ни носить, ни даже просто перемещать. Однако дело обстоит иначе со многими другими карманами, например, брючными: они пришиты изнутри по краю, так что сами брюки не служат им «бортом». В результате деньги лежат не в брюках, а в том, что к ним пришито, своеобразном «придатке». То же самое с карманом, пришитым изнутри к куртке, пиджаку или плащу. Несмотря на то что карман стал основанием для мукце, одежда, к которой он пришит, таковой не стала. Можно ее надеть, но предварительно вытряхнув деньги: правда, в этом случае нельзя выворачивать карман наизнанку, ибо он – «основание».

Похожие правила действуют, если мы обнаружили деньги в кармане, уже надев субботний костюм. Поступаем таким же образом: карман немедленно выворачивается, деньги выкидываются. Если есть опасение, что в этом месте деньги пропадут или нам стыдно вытряхивать на людях содержимое карманов, можно дойти до укромного места и проделать всю операцию там.

Что касается забытого на подносе ли на столе кошелька, то еврейский закон разрешает стряхнуть его на пол, а если это невозможно, то тот же поднос можно переносить вместе с кошельком.

Следующий вопрос, который порой встает перед евреем в субботу, – это вопрос о том, что делать, если во время субботней прогулки ты неожиданно нашел потерянную кем-то крупную сумму денег. Понятно, что если следовать букве, да и духу субботних законов, то нужно просто пройти мимо, как будто ты ничего не заметил, – ведь нагнуться и прикоснуться к деньгам еврей в субботу не имеет права! Но, с другой стороны, вся человеческая натура протестует против того, что эти деньги будут найдены после тебя кем-то другим и именно этот «кто-то другой» ими и воспользуется.

В еврейском фольклоре есть немало историй и анекдотов, обыгрывающих эту ситуацию. В одной из таких историй американский еврей, заметив в субботу днем лежащую на земле стодолларовую бумажку, ложится на землю, накрывая ее своим телом, и лежит так до окончания субботы. В другой (в принципе аналогичной) истории еврей как бы ненароком наступает на банкноту и стоит так несколько часов, которые остались до конца субботы.

На самом деле многие галахические авторитеты советуют в данном случае воспользоваться принципом «Что не запрещено, то разрешено». В самом деле, еврейская традиция запрещает дотрагиваться до мукце рукой, но никто не запрещает человеку загнать ногой найденную им монету в укромное место, из которого он и достанет ее на исходе субботы. Можно также накрыть найденные деньги каким-либо предметом, чтобы кто-то другой не заметил их до конца субботы.

С Новым годом: готовьте деньги!

Наиболее благоприятным периодом для испрашивания удачи в делах и высоких прибылей у евреев испокон веков считался период осенних праздников – начиная с еврейского Нового года (Рош ха-шана) и вплоть до праздника Симхат-Тора в честь начала нового цикла чтения Торы. Обычно все эти праздники приходятся на сентябрь и октябрь и считается, что исполнение множества предписанных в эти дни заповедей сулит человеку исполнение его самых сокровенных желаний.

Особенно важны в этом смысле Новый год (Рош ха-шана) и Йом-Кипур. Еврейский Новый год, согласно иудаизму, отмечается в тот самый день, когда Всевышний сотворил первого человека – Адама; в этот же день Адам и Хава согрешили, были судимы Богом и получили прощение. С тех пор Рош ха-шана является Днем Суда для всего человечества, в который определяется судьба всех стран мира и каждого отдельного человека – как евреев, так и неевреев, а в Судный день (Йом-Кипур) этот приговор скрепляется печатью Небесного Суда. Это и нашло свое выражение в словах молитвы, которые читаются в эти дни в синагогах:

«В Рош ха-шана приговор записывается, а в пост Йом-Кипур скрепляется печатью: скольким отойти и скольким быть сотворенными; кому жить и кому умереть; кому на исходе дней и кому безвременно; кому смерть от воды и кому от огня; кому от меча и кому от зверя; кому от голода и кому от жажды; кому от землетрясения и кому от мора; кому быть удушенным и кому побитым камнями; кому покой и кому скитания; кому безмятежность и кому тревоги; кому благоденствие и кому мучение; кто возвысится и кто будет унижен; кому богатство и кому бедность».

Согласно распространенному в сефардских и в некоторых ашкеназских общинах поверью, особые прибыли ждут в наступающем году того, кому община доверит отдернуть занавесь («парохет»), закрывающую «Арон ха-кодеш» – шкаф со свитками Торы. В связи с этим во многих синагогах уже в первый вечер Рош ха-шана начинается самый настоящий аукцион за право отдернуть этот занавес.

«Кто желает первым прикоснуться к Арон ха-кодешу и получить от Господа благословение на заработок на весь новый год?» – громко вопрошает раввин, и после этого прихожане синагоги начинают делать ставки. Начинается все с нескольких шекелей, но, чем дальше, тем ставки становятся все больше и больше – во-первых, потому, что многие и в самом деле верят, что такое простое действие, как отдергивание занавески, способно принести им удачу и сверхприбыли; во-вторых, произвести это действие чрезвычайно почетно, а в-третьих… Что ни говори, азарт есть азарт, и жажда одержать победу и унизить соперника удивительно свойственны людям…

В конце концов счет начинает идти на тысячи, а порой и на десятки и сотни тысяч рублей, долларов, шекелей, тугриков – в зависимости от того, где именно разворачивается этот аукцион. Поступившие от него, а также от других выставленных «лотов», в которые входят право на извлечение свитков Торы из «Арон ха кодеш», право быть вызванным к чтению Торы и другие привилегии во время службы, средства в итоге составляют значительную часть доходов синагоги. А потому не удивительно, что многие старосты и раввины всячески поддерживают подобные аукционы. Вторым по популярности таким аукционом является розыгрыш права стать «женихом Торы» – тем евреем, который будет первым вызван к новому циклу чтения Торы, а первые ее слова «В начале сотворил Бог Небо и Землю…» прозвучат как бы от его имени, даже если за него будет читать текст профессиональный чтец.

В современном еврейском мире ходит немало забавных историй, связанных с такими аукционами, особенно с участием в них крупных еврейских бизнесменов из стран СНГ.

Так, к примеру, рассказывают, что в неком украинском городе Н. к раввину его главной синагоги явились сразу два местных воротилы и каждый из них предложил за право открыть «парохет» 500 тысяч долларов. Так как речь шла о довольно крупной сумме и вдобавок раввину не хотелось ссориться ни с одним из этих авторитетных жертвователей, то каждому из них он ответил, что его пожертвование принимается, именно он получит это высокое право и никакого аукциона не будет.

– И как же вы теперь выкрутитесь из этой ситуации, ребе? – поинтересовался у раввина слышавший все эти обещания служка.

– Бог поможет, – скромно ответил раввин.

И Бог помог: в день Рош ха-шана по указанию раввина в синагоге было установлено два шкафа со свитками Торы и, таким образом, оба бизнесмена не только ни в чем не упрекнули ребе, но и подивились его уникальной предприимчивости.

В другом украинском городе (назовем его Х.) за право стать «женихом Торы» бизнесмен пообещал внести в кассу синагоги миллион долларов. Слухи об этом немедленно распространились среди еврейской общины и некоторые ее члены пришли к раввину с требованием отказаться от этих денег.

– «Жених Торы», – напомнили они раввину, – должен быть не только человеком, способным заплатить некую сумму, но и подлинным ее знатоком и ревнителем. В данном случае же речь идет о типе, который не только ничего не смыслит в Торе, но и ежедневно, самым грубым образом попирает ее заповеди. Знаете ли вы, уважаемый раввин, что ему принадлежит мясокомбинат, на котором делают свиную колбасу, и сеть магазинов, в которых эта колбаса продается?! Неужели вы дадите такому человеку право стать «женихом Торы»?!

Раввин задумался. Доводы этих евреев, несомненно, были справедливы, но, с другой стороны, и терять миллион долларов ему тоже не хотелось…

– Что вам сказать, дети мои?! – наконец вымолвил он. – Конечно, вы правы: этот человек совершенно не знаком с Торой и потому не знает и не выполняет ее заповедей. Но, согласно нашей традиции, жених вовсе не обязательно должен быть знаком с невестой до свадьбы…

Аукцион? Аукцион!

«Но позвольте! – вправе воскликнуть внимательный читатель. – Всего несколькими абзацами выше у вас было написано, что в субботу и в дни еврейских праздников евреям запрещено прикасаться к деньгам и совершать какие-либо денежные операции! И вдруг сейчас вы рассказываете о самых настоящих аукционах, которые идут в синагоге в день Нового года и даже в сам Судный день! Это что же получается – евреи самым наглым образом нарушают свои собственные религиозные законы?!»

Успокойтесь, дорогой читатель. Аукционы во многих синагогах действительно происходят. Причем не только в Рош ха-шана, в Судный день, Симхат-Тора, но и во все другие праздники, а также каждую субботу. При этом автор ничего не путает и еврейский закон действительно категорически запрещает евреям в эти дни держать в кармане деньги и производить какие-либо расчеты.

«Судный день в синагоге». Картина Маурицы Готлиба

Но все дело в том, что никто и не собирается расплачиваться за купленные «лоты» во время или сразу после молитвы. Для проведения аукциона у старосты синагоги, как правило, есть два кляссера со множеством карманов. В первом из них над каждым карманом написано имя более-менее постоянного прихожанина синагоги, а во втором – лежат бумажные квадратики с написанными на них различными цифрами.

В тот момент, когда названа наибольшая сумма, староста берет бумажку с ее обозначением (или несколько бумажек, составляющих эту сумму) и кладет в карман кляссера, соответствующий имени «победителя». А уже потом, в будний день, этот еврей принесет обещанные им деньги. Конечно, никто не может принудить его выполнить свое слово, но если речь идет о сколько-нибудь верующем в Бога человеке (а совсем неверующие в синагогу не ходят), то он должен понимать, что обещание это он дал не кому-нибудь, а Творцу Вселенной, и если он решит от него отказаться, Тот изыщет способ для его наказания.

Таким образом, во время этих субботних и праздничных аукционов евреи оперируют не реальными, а, так сказать, виртуальными деньгами, что еврейским законам никак не противоречит. (По этой же причине в праздничные и субботние дни можно играть в популярную игру «Монополия», в которой игроки оперируют карточками, внешне порой очень похожими на настоящие деньги.) К тому же очень часто во время этих аукционов называют не саму сумму, а некое слово, гиматрия (то есть числовое значение букв) которого соответствует определенной сумме. Например, гиматрия слова «хай» равна 18, и когда один из прихожан выкрикивает данное слово, это означает, что он готов пожертвовать синагоге за предоставление ему того или иного права 18 рублей, (долларов, шекелей, манатов и т. д.). «Дважды хай» соответственно обозначает число 36, слово «бен» (сын) – 52 (его рекомендуется называть мужчине, мечтающему о рождении сына), «дважды бен» – 104 и т. д.

Справедливости ради следует отметить, что такие аукционы приветствуются далеко не всеми раввинами и проводятся они далеко не во всех синагогах. В синагогах, где нет традиции проведения аукционов, вопрос о том, кого вызвать к Торе или кому поручить ту или иную ритуальную работу, обычно определяет ее староста. Но, выбирая тех, кто, с его точки зрения, достоин этой чести, он в момент чтения благословения избранного им еврея как бы невзначай предлагает ему сделать пожертвование на синагогу. При этом теоретически еврей может пропустить это предложение мимо ушей, но на практике это случается редко: понимая, что сейчас за ним следят все остальные члены общины, он называет ту сумму, которую в настоящее время хочет и имеет возможность пожертвовать. Староста громогласно повторяет эту сумму за ним и добавляет слова «бли нэдер», то есть «без клятвы», так как Тора категорически запрещает евреям давать какие-либо клятвенные обещания. Такая формулировка делает окончательно будущее пожертвование добровольным и как бы освобождает еврея от наказания Свыше, если он не сможет или забудет передать синагоге обещанные им деньги.

В сущности, жертвуя деньги в субботу и в праздники, еврей вступает в определенные отношения не столько с Богом, сколько с общиной, а потому мы еще вернемся к вопросу об этих пожертвованиях в главе «Евреи, деньги и община». Но, несомненно, все эти действия представляют собой и денежные взаимоотношения между евреем и Богом, корни которых уходят в глубокую древность – в период существования Первого и Второго Иерусалимского Храма, когда каждый еврей должен был совершить паломничество в Иерусалим и принести в Храм пожертвование «соответственно достатку, которым Господь благословил Его».

Почем искупление грехов?

Сразу после еврейского Нового года начинаются «Десять Дней Трепета», продолжающиеся до Йом-Кипура – Судного дня, который со всех точек зрения правильнее называть Днем Искупления. Считается, что в течение этих десяти дней еврей может изменить к лучшему для себя вынесенный ему на Небесах приговор на наступивший год, который – как уже было сказано – окончательно «скрепляется печатью» Творца и вступает в силу после Судного дня. В еврейской молитве предельно четко указываются три пути, способные смягчить приговор Небесного Суда: искреннее раскаяние в своих грехах с твердым намерением никогда больше не совершать ничего подобного («тшува»), пожертвования нуждающимся («цдака») и молитва («тфиля»).

В связи с этим в Дни Трепета принято раздавать беднякам и жертвовать на благотворительные цели куда больше денег, чем обычно. Но, кроме этого, в канун Судного дня принято совершать обряд «капарот» – «искупления». На протяжении многих столетий этот обряд заключался в том, что еврей покупал петуха, а еврейка – курицу, которых крутили над своими головами, произнося ритуальную фразу: «Это – моя замена, мой заместитель, мое искупление. Этот петух (или эта курица) умрет, а мне предстоит долгая, добрая и мирная жизнь». Затем птицу резали прямо у них на глазах, и еврей (еврейка) должны были в этот момент как бы осознать, что если спрашивать с них за их поступки по всей строгости законов Торы, то они достойны такой же смерти, как и только что закланная птица, а живут они лишь благодаря милосердию Бога.

Сама зарезанная птица при этом либо передавалась нуждающейся семье, либо продавалась мяснику. А вырученные за нее деньги опять-таки следовало отдать беднякам.

Обычай этот, нужно сказать, вызывал резкую критику некоторых раввинов, видевших в нем ритуал, по своей сути чем-то родственный язычеству. И в результате после долгих споров во многих общинах вместо петухов и куриц было решено использовать деньги, которые еврей жертвует синагоге. Так что сегодня в канун Судного дня большинство евреев идут не на рынок, а в синагогу, передают там ее старосте деньги, которые они готовы пожертвовать, а тот обводит сжатыми в кулаке деньгами вокруг головы человека и произносит:

«Это – замена моя, это подмена моя, это искупление мое. Эти деньги станут пожертвованием, а я вступлю, чтобы продвигаться все дальше, в жизнь добрую, долгую и мирную».

В то же время раввины предупреждают, что ни в коем случае не следует думать, будто с помощью этих денег еврей может «откупиться от Бога». Нет, если он не раскаялся в прошлых грехах и не получил прощения от тех, кого обидел, то и вынесенный ему приговор, несмотря ни на какие деньги, останется в силе.

Суккот: «ненужные» траты

Поистине трудно найти лучшее доказательство совершенной непрактичности евреев и их полного безразличия к величине затрат, когда дело касается выполнения религиозных заповедей, чем обычаи и традиции праздника Суккот.

В христианской традиции этот праздник известен как «праздник кущей»; он отмечается через неделю после Судного дня, длится тоже неделю, в течение которой мужчины-евреи большую часть времени проводят в специально построенном шалаше. Уже само строительство шалаша, в соответствии со всеми требованиями еврейского Закона, стоит немалых денег, однако ни один религиозный еврей не отказывается от выполнения этой заповеди. Нет, он закупает доски, ветки и листья для покрытия крыши, прекрасно зная, что простоит этот шалаш не больше недели.

Но в настоящий шок и неевреев, и ведущих светский образ жизни евреев повергает сообщение о той сумме, которую верные традициям отцов евреи готовы выложить за «лулав» – четыре вида растений, которые в дни Суккота во время утренней молитвы еврей должен соединить друг с другом и трижды помахать ими на все четыре стороны света в синагоге. В «лулав» входят прежде всего сам лулав – пальмовая ветвь, три веточки мирта, четыре веточки самой обыкновенной ивы и этрог – плод из семейства цитрусовых. Понятно, что через неделю все эти растения становятся уже никому не нужны, смысл этой заповеди никому не понятен, никакого практического значения она тоже не имеет, но вот за то, чтобы пользоваться ими неделю, религиозные евреи во все времена выкладывали и выкладывают по сей день огромные деньги. Согласно преданиям, в прошлом в странах диаспоры красивый этрог (а, согласно заповеди, мало собрать четыре перечисленных вида растений – они должны, во во-первых, отвечать строгим требованиям Галахи, а во-вторых, особенно этрог, иметь красивый вид) стоил целое состояние. Да и сегодня в Израиле, где существуют большие этроговые рощи, цена красивого, крупного и отвечающего всем требованиям Галахи этрога может дойти до 1 000 шекелей (250 долларов). За все же четыре вида растений религиозные евреи ежегодно выкладывают от 25 до 500 долларов, и мало кто из них даже в сердце своем говорит, что ему жалко этих денег. Вот вам и еврейская практичность, и еврейское скопидомство, и еврейская бережливость в чистом виде!

Тот самый этрог

Готовьте деньги: Ханука на дворе

С праздником Ханука связана одна из самых замечательных еврейских традиций – «хануке гелт», традиция «ханукальных денег», предписывающая давать детям и внукам несколько монет в дни праздника Ханука. В общинах эта традиция выполняется по-разному: в одних дети получают свои монеты уже в первый вечер Хануки, в других – на третий или пятый день праздника, но сам факт, что, несмотря на то что ни в ТАНАХе, ни в Талмуде это обычай не упоминается, он принял у евреев повсеместное распространение, чрезвычайно показателен.

Именно поэтому во всех странах еврейские дети всегда с нетерпением ждали Хануки, и тому, с каким вожделением они планировали то, на что потратят ханукальные деньги, посвящено немало страниц в книгах великих еврейских писателей. Любопытно, что, отказавшись от большинства еврейских обычаев и традиций или забыв их, многие евреи в бывшем СССР все равно раздавали детям хануке гелт. Причем если они не знали точно, когда именно наступает Ханука, то делали это за несколько дней до христианского Нового года.

Автор этой книги перерыл немало еврейских источников в поисках происхождения традиции раздачи хануке гелт, но, увы, так и не нашел сколько-нибудь убедительной версии по этому поводу. И потому ему не остается ничего другого, кроме как высказать собственное предположение о том, что данный обычай уходит корнями в далекое прошлое и самым непосредственным образом связан с тем, что история «истинно еврейских» денег неотделима от событий Хануки.

В самом деле, первые еврейские монеты с легендой на иврите были отчеканены около 110 года до н. э. царем Иохананом Гирканом I, принадлежащим к роду тех самых Маккавеев, которые подняли восстание против греческой оккупации и после долгого перерыва возродили пусть и относительно, но все же независимое еврейское государство. Именно в честь освобождения Иегудой Маккавеем Иерусалимского Храма и продолжавшегося в течение восьми дней чуда с горшочком масла и празднуется Ханука. Можно представить, какие чувства испытывали евреи, первый раз в жизни беря в руки монету, отчеканенную еврейским царем с надписью, выбитой на родном языке. И, естественно, им хотелось, чтобы эти волнующие душу минуты запомнились и их детям – вот они и вкладывали в их руки эти монеты, тем более, что речь шла о прутах – самых мелких из всех возможных монет. С годами это переросло в традицию, и уже после потери евреями своего государства, после рассеяния их по всему миру стало принято давать детям монеты тех стран, в которых евреи жили в ту или иную эпоху.

Многие раввины объясняют смысл этой традиции теми же мотивами, по которым детям разрешается украсть афикоман во время пасхального Седера и затем выпросить за него какой-то подарок: ханукальные деньги призваны пробудить у ребенка интерес к празднику и еврейской истории вообще, побудить его задать вопрос о том, в связи с чем это взрослые так расщедрились, – и тогда ему можно будет рассказать историю героической борьбы Маккавеев за то, чтобы евреи остались евреями.

Кроме того, раздача хануке гелт преследует и другие цели. «Самым приятным для детей был первый вечер Хануки, потому что в этот день родители и бабушка с дедушкой дарили детям деньги – четверть доллара или полдоллара, – вспоминает Герман Вук в своей книге “Это – Бог мой”. – Это было настоящее богатство, если только мать тут же не вытаскивала медную копилку и не заставляла детей опускать полученные монеты в ее отвратительную черную щель, которая поглощала половину радостей детства…»

Вук, как всегда, удивительно точен: действительно, хануке гелт выдавались не только и не столько для того, чтобы побаловать детей, сколько для того, чтобы, во-первых, приучить их давать цдаку, то есть жертвовать деньги беднякам, а во-вторых, научить их бережному отношению к деньгам, умению копить их, а не тратить на пустяки.

Иссак Башевис-Зингер в своем рассказе «Ханука в родном доме» вспоминает, как отец, дав ему и братьям хануке гелт, стал рассказывать историю, случившуюся в Хануку с мальчиком по имени Цадок, о том, как, желая притащить хворост больному портному, Цадок заблудился и вышел из лесу, идя на свет трех ханукальных свечей, которые, когда он подошел к ним, превратились в три золотые монеты – его хануке гелт. Эти монеты мальчик отдал портному, и они помогли тому выжить и выздороветь. Эффект от этого рассказа был немедленный:

«Стало так тихо, что я слышал, как потрескивают фитили ханукальных свечей, как поет свою песенку сверчок. Мама принесла с кухни две миски картофельных оладий. Пахли они восхитительно.

– Что это у вас так тихо? – спросила она. – Уже доиграли?

Мой братик Мойше, который, пока отец рассказывал, дремал, открыл вдруг глаза и сказал:

– Папочка, я хочу отдать деньги, что выиграл, больному портному.

– Опять ты их поучал? – не без укора спросила мама.

– Я не поучал, я рассказал им одну историю, – ответил отец. – Хочу, чтобы они поняли: то, что делал Бог две тысячи лет назад, Он может делать и теперь».

Кстати, тема игры возникла в этом рассказе отнюдь не случайно: несмотря на то, что иудаизм крайне негативно относится к азартным играм (нам, как вы догадываетесь, еще предстоит подробный разговор на эту тему), в дни Хануки – и только в эти дни – еврейским детям разрешалось играть на деньги в дрейдл – ханукальный волчок. Великий МАГАРАЛ, а также многие другие еврейские мудрецы и раввинистические авторитеты усматривали в самом этом волчке и в его вращении в дни Хануки высокую символику и огромный мистический смысл, однако для детей это была прежде всего забавная игрушка.

Ханукальный волчок

Классический ханукальный волчок имеет четыре стороны, на каждой из которых выбита или написана одна буква ивритского алфавита: «нун», обозначающая слово «нэс» («чудо»), «гимел», соответствующая слову «гадоль» («великое»), «хей», представляющая первую букву слова «хайа» («было») и «шин» – начало слова «шам» (там). Все вместе они сливаются во фразу «Нэс гадоль хайа шам» – «Великое чудо было там» (в Израиле вместо буквы «шин» на волчке выбивают букву «пэй», с которой начинается слово «по» («здесь»), и фраза читается соответственно). Однако для детей в соответствии с идишскими словами буква «гимел» означала победу, «нун» – проигрыш, «хей» – ничью, а «шин» – удвоение ставок, с тем чтобы начать всю игру заново.

С игрой в волчок также связано немало еврейских сказок. В одних из них поиграть с детьми приходит сам пророк Элиягу, который дает детям хануке гелт, а затем играет с ними на эти деньги и проигрывает огромную сумму, позволяющую семье выкарабкаться из нищеты. Но следует помнить, что на свет ханукальных свечей может заглянуть и сам Сатана, который обожает азартные игры, и тогда обязательно случится какое-то несчастье. А если даже он и оставит выигранные деньги, то впрок они все равно не пойдут.

Автору этой книги не раз с замиранием сердца доводилось слышать подобные страшные сказки от своей бабки, и лишь спустя много лет я понял, что рассказывались они для того, чтобы я играл, да не заигрывался, и помнил, что игры на деньги до добра никого не доводят.

Готовьте деньги: у нас Пурим!

С праздником Пурим, который отмечается 14 адара по еврейскому календарю (обычно этот день приходится на вторую половину февраля), связана другая, крайне важная заповедь, о которой мы говорили в начале книги, – заповедь о полушекеле. Связано это с тем, что во времена существования Храма ежегодно первого адара и вплоть до начала следующего месяца – нисана – на всей территории Израиля начинался сбор пожертвований в пользу Храма, величина каждого из них составляла ровно половину шекеля. Впрочем, в эти дни свою половину шекеля спешили внести в казну Храма евреи, жившие не только в Эрец-Исраэль, но и в диаспоре. Многие из последних в эти дни начинали паломничество в Эрец-Исраэль, чтобы самолично принести в Храм половину шекеля и уже остаться в Иерусалиме до конца Песаха, входящего в число трех праздников, когда евреям предписано являться в этот город. Не удивительно, что в эти дни к Храму приходили сотни людей, и на площади, рядом с его воротами сидели многочисленные менялы – те самые, которых в христианском «Новом завете» с таким гневом прогоняет Иисус. На самом деле, вопреки словам евангелистов, менялы не только не символизировали собой некую корыстность веры евреев в Бога, а, напротив, помогали паломникам из разных стран исполнить величайшую заповедь, символизирующую готовность каждого еврея пожертвовать все, чем он обладает во имя Творца. Но так как заповедь требовала принести именно полшекеля и никакая иностранная валюта вместо этих денег в Храм не принималась, то евреям из стран диаспоры и необходимо было поменять деньги своей страны на эти самые полшекеля. Например, евреи из Греции и ее полисов прибывали в Иерусалим, имея на руках греческие монеты того времени – лептоны. У Храма они меняли два лептона на полшекеля – и отсюда и возникло знаменитое выражение «внести свою лепту».

Заповедь, предписывающая евреям пожертвовать половину шекеля на строительство и содержание Храма, впервые встречается в недельной главе «Ки Тиса», рассказывающей о совершенном евреями грехе золотого тельца. Однако начинается эта глава с событий, которые последовали уже после того, как Всевышний простил евреев и дал указание Моше провести перепись населения – пересчитать всех мужчин старше 20 лет. Но одновременно Бог запрещает Моше пересчитывать евреев «по головам», уподобляя их домашнему скоту или «винтикам» бездушной машины, – нет, каждый взрослый еврей должен был принести полшекеля серебра, и на основании собранного количества этого металла и определялась численность еврейского народа: «И говорил Бог, обращаясь к Моше, так: «Когда будешь ты проводить всеобщий подсчет сынов Израиля для определения их числа, перед подсчетом их пусть каждый принесет Богу искупительный дар за душу свою, и не будут поражены они мором при их подсчете. Вот что дадут они: каждый проходящий подсчет – половину шекеля, священного шекеля, в котором двадцать монет «гера», половину шекеля – приношение Богу. Каждый проходящий подсчет от двадцати лет и старше – приношение Богу. Богатый не больше и бедный не меньше половины шекеля должен дать как приношение Богу – для искупления душ ваших. И возьми этот выкуп, это серебро от сынов Израиля, и отдай его на устройство Шатра Откровения, и будет это Богу напоминанием о сынах Израиля – для искупления душ ваших».

В книге «Мишна шкалим» утверждается, что слова «половина шекеля» повторяются в этом отрывке трижды не случайно: на самом деле евреи должны были давать не полшекеля, а трижды по полшекеля. Первые полшекеля составляли ежегодный взнос на принесение жертв в Храме, две остальные монеты по полшекеля были временными или даже одноразовыми взносами: один раз они были выплачены евреями для создания опор святилища, а второй раз собраны для строительства Храма. Сам факт, что и богатые, и бедные обязаны были внести одинаковую сумму, призван был подчеркнуть равенство всех евреев перед Богом независимо от их материального достатка, а вот почему для этого была выбрана столь странная сумма, существуют различные объяснения. Согласно самому распространенному из них, которое приводит рабби Иегуда в Талмуде, эти деньги были своего рода искуплением за грех создания золотого тельца, а грех этот евреи совершили ровно в полдень, поэтому половина шекеля и должна была напоминать им об этом времени. Согласно другому объяснению, половина шекеля была равна десяти «герам», а следовательно, была призвана напоминать евреям о десяти заповедях.

Как бы то ни было, заповедь о половине шекеля носит вечный, вневременной характер, и это подчеркивается словами: «И будет это Богу напоминанием о сынах Израиля». Именно поэтому она выполнялась вплоть до разрушения Храма и выполняется и в наши дни. Причем в Древней Иудее, помимо пополнения храмовой казны, она служила и еще одной цели – той самой, которая указана в главе «Ки тиса» – пересчету еврейского народа.

После разрушения Храма и вплоть до наших дней деньги, собранные во исполнение заповеди о полушекелях, идут, как уже было сказано, на помощь нуждающимся.

Чтобы напомнить о важности ее выполнения, в субботу, предшествующую 1 адара, во всех синагогах мира читается процитированный выше отрывок из главы «Ки тиса». И хотя уже нет Храма, еврейская традиция предписывает каждому еврею, желающему исполнить эту заповедь, давать бедным пожертвование в размере, составляющем половину основной денежной единицы той страны, в которой они живут, то есть половину доллара – в США, половину рубля – в России, полгривны – в Украине, полшекеля – в Израиле и т. д. Кстати, именно с этой заповедью связан тот факт, что на израильской монете в полшекеля написано именно «1/2 шекеля», а не «50 агорот», что вроде было бы вполне логично.

«Шульхан Арух» предписывает давать три такие монеты – в соответствии с текстом главы «Ки тиса».

Немалые споры и среди современных религиозных авторитетов вызывает вопрос о том, с какого возраста еврей должен исполнять эту заповедь. Некоторые считают, что в данном случае нужно твердо придерживаться текста Торы и потому ее исполнение становится обязательным для мужчины лишь после того, как ему исполнится двадцать лет. Другие убеждены, что каждый еврей обязан выполнять эту заповедь с момента своего совершеннолетия – то есть с тринадцати лет. Мальчики младше этого возраста не обязаны жертвовать по полшекеля, но если отец хотя бы раз дал эти деньги за своего несовершеннолетнего сына, то он обязан это делать ежегодно и дальше.

Обычно полшекеля раздаются во время предшествующей наступлению Пурима послеполуденной молитвы минха. Причем вовсе не обязательно в то время всенепременно найти нуждающегося и вручить ему полшекеля – во многих общинах эти деньги собираются в синагоге, а уже затем габай делит собранную сумму между нуждающимися.

Ну, и, разумеется, деньги требуются и для выполнения одной из важнейших заповедей Пурима – «мишлоах манот», отправления праздничных подарков соседям и родственникам. Каждый еврей должен послать не меньше двух таких подарков, и каждый подарок должен включать в себя как минимум бутылку вина и сладости. На то, каким должен быть «максимальный» подарок в Пурим, формально ограничений нет, однако раввины считают, что он не должен быть слишком дорогим – хотя бы для того, чтобы бедняк, получив подарок от богача, не чувствовал себя чем-то обязанным по отношению к нему и не ломал голову над тем, где ему взять денег, чтобы его подарок был хоть как-то сопоставим с подарком более обеспеченного родственника или соседа.

Готовьте деньги: Песах близко

Ну, а не успевает закончиться Пурим, как евреи начинают сбор «кимхе де-писха». В буквальном переводе с арамейского «кимхе де писха» означают «мука для Песаха», то есть мука, необходимая для выпечки мацы, составляющей основу питания евреев в праздник Песах, который празднуется ровно через месяц после Пурима.

Традиция «кимхе де писха» сформировалась в незапамятные времена и, разумеется, отнюдь не от хорошей жизни: просто у многих евреев накануне Песаха не оказывалось средств на то, чтобы купить мацу и какие-либо другие продукты. И, следовательно, те, у кого была такая возможность, были обязаны помочь беднякам достойно отпраздновать этот праздник.

Уже из самого названия этой традиции следует, что такая помощь может быть оказана продуктами питания и потому в канун Песаха в Израиле принято выдавать малоимущим продуктовые пакеты, в которые входит все, что необходимо для празднования пасхального седера: маца, вино, масло, зелень и овощи. Однако многие считают, что куда правильнее собирать и выдавать «кимхе де писха» деньгами, чтобы бедняк сам купил то, что ему необходимо, и при этом не чувствовал себя униженным.

С «кимхе де писха» связана одна забавная история, происшедшая с рабби Леви-Ицхаком из Бердичева: как-то раз незадолго до Песаха он вернулся из синагоги с необычайно приподнятым настроением и, потирая руки, сообщил жене, что половина дела уже сделана.

– Что значит «половина дела сделана»? – удивленно спросила она.

– Половина дела сделана, – объяснил ребе Леви-Ицхак, – бедняки согласились принять кимхе де-писха. Теперь осталось лишь убедить богатых дать ее.

Не торопись саркастически усмехаться, уважаемый читатель. Да, конечно, эта хасидская байка пропитана иронией, как хороший торт коньяком, но при этом она все равно отражает совсем не простые нравы евреев: бывало, увы, и так, что бедняки из гордости далеко не всегда спешили принять сделанные в их пользу богатыми пожертвования. Особенно часто это наблюдалось в тех местечках, где «честная бедность», как мы уже говорили в начале книги, была возведена едва ли не в культ и еврейские бедняки были согласны поголодать, лишь бы не делиться с богачами своей долей в Грядущем мире…

Наконец, с Песахом связан еще один ритуал, косвенно связанный с деньгами, – продажа квасного. Как известно, в дни Песаха евреям категорически запрещено не только есть квасное, но и смотреть на него и даже иметь в своем владении. Но что делать, если у хозяина магазинчика и в самый канун Песаха на складе имеется приличный запас макарон и печенья, а в шкафу у еврейской хозяйки лежат купленные впрок пряники, ванильные сухарики и другие вкусности? Неужели все выкидывать в мусорный ящик?! Ведь жалко! Вот евреи и придумали символическую продажу продуктов, основанных на заквашенном тесте, неевреям. Делается это просто: все квасное закрывается или запирается в отдельном шкафу, после чего вызывают знакомого нееврея, вручают ему опись этих продуктов и заключают с ним договор, согласно которому он за некую символическую сумму, скажем всего за один шекель, покупает на время Песаха эти продукты у еврея. При этом сами продукты остаются лежать там же, где они лежали, – в шкафу или на складе, однако одновременно их как бы нет: они не принадлежат еврею, а значит, и не находятся в его владении. Разумеется, в течение всего Песаха прикасаться к этим «проданным» товарам и тем более пользоваться и торговать ими категорически запрещено. Но вот Песах заканчивается, сделка расторгается, и еврей снова получает свои запасы и товары в свое владение.

Запрет на употребление и хранение квасного на Песах настолько строг, что накануне этого праздника его продажа осуществляется в государственных масштабах: главный раввин Израиля вызывает к себе нееврея, готового оказать евреям эту пустяковую услугу и заключить с ними символическую сделку, и «продает» ему на неделю все квасное, находящееся во владениях Государства Израиль, включая стратегический запас продуктов.

С этой продажей квасного нееврею, кстати, связана одна очень пикантная история.

На протяжении полутора десятков лет все запасы продуктов из заквашенного теста Государства Израиль продавались некому арабу из Восточного Иерусалима, испытывающему весьма дружеские чувства по отношению к евреям. Но однажды этот араб явился к главному раввину Израиля и сообщил, что у него умерла мать. Роясь в документах покойной, он неожиданно для самого себя обнаружил, что она была… еврейкой. А это, в свою очередь, означало, что он сам по еврейским законам тоже является евреем. Услышав это, главный раввин Израиля схватился за сердце: он понял, что все эти годы Государство Израиль продавало квасное еврею, то есть самым грубым образом нарушало законы Песаха. Историю эту в главном раввинате Израиля было решено сохранить в тайне (тем более что исправить уже ничего было нельзя), и она стала известна автору совершенно случайно.

В заключение этой главы хочется отметить, что у евреев существуют и другие символические обряды, связанные с деньгами: например, многие религиозные евреи держат в шкафу мелкую монету, за которую они осуществили символический выкуп «второго маасера» – десятины, которую натурой или в виде денежного эквивалента евреи в дни существования Храма доставляли в Иерусалим и там тратили. Объявив эту монету выкупом за «второй маасер», еврей придает ей статус священной и уже не может потратить ее на обычные нужды.

Впрочем, как и ряд других связанных с деньгами заповедей, эта заповедь вряд ли представляет интерес для широкого читателя, а если кто-то все-таки захочет узнать о них поподробнее, то ему для этого достаточно обратиться к любому раввину.

Глава 5. Евреи, деньги и община

Рассказывают, что как-то к рабби Леви-Ицхаку из Бердичева пришли его хасиды и сообщили, что в городе один еврей вместе со своей семьей умирает от голода.

– Что значит «умирает от голода»?! – возмутился рабби Леви-Ицхак. – А где же наши благотворительные фонды, почему никто до сих пор не оказал ему помощь?!

– Ребе, мы предлагали ему помощь, но он не принимает ее ни едой, ни деньгами, – ответили хасиды.

– А, ну так бы и сказали, что он не от голода умирает, а от гордости! – промолвил рабби Леви-Ицхак. – Тут ему действительно никто не поможет…

В известном рассказе Исаака Башевиса-Зингера «Сын из Америки» герой, вернувшись в родное местечко проведать отца, спрашивает его, хватило ли тому денег, которые он присылал из Штатов. В ответ отец достает из тайника и передает сыну пачку долларов. Пересчитав ее, герой рассказа понимает, что за все эти годы отец не потратил ни цента присланные им. Как выясняется, ему это было просто не нужно: система взаимопомощи внутри еврейской общины была настолько развита, что у старого еврея не было необходимости прибегать к деньгам, присылаемым сыном.

В том, что описанные в рассказе события – не вымысел великого писателя, свидетельствуют многочисленные документы прошлого и позапрошлого столетий. Да, еврейские местечки нередко жили в крайней бедности, подчас – на грани нищеты, но при этом – странное дело! – в них никто никогда не умирал с голоду, ни один ребенок не оставался без начального образования и даже невесты-сироты выходили замуж с приданым. И объяснялось это прежде всего самим сложившимся в течение тысячелетий образом жизни евреев, той системой еврейской взаимопомощи, которая завораживала, а подчас и вызывала черную зависть и ненависть у народов, среди которых волею истории пришлось евреям обретаться.

Истоки этого образа жизни следует опять-таки искать в Торе, в самых первых минутах рождения евреев как нации, когда они встали у горы Синай «как один человек с одним сердцем». Именно так – как «одного человека с одним сердцем» – рассматривает иудаизм весь еврейский народ, подчеркивая, что «все евреи ответственны друг за друга». Этот принцип и лег в основу самого существования еврейского народа, и не случайно тот же рабби Леви-Ицхак из Бердичева на вопрос о том, как отличить еврея от нееврея, отвечал: «Если человек слышит, что где-то, пусть и на другом конце земли, евреи страдают от насилия, голода или какой-либо другой беды, и от этого известия у него начинает болеть сердце, а в голове возникает вопрос, чем он может этим евреям помочь – значит, этот человек – еврей».

Разумеется, система общинной жизни просто не могла не породить и особую систему денежных финансовых отношений между каждым отдельным евреем и общиной в целом, не поняв которую, нельзя понять и сам еврейский народ. И потому нам вновь не остается ничего другого, кроме как ненадолго отправиться в прошлое, чтобы затем вернуться в наши дни и посмотреть, как обстоят у евреев дела с денежной взаимопомощью сегодня.

Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…

Принципы общинной жизни, как уже было сказано, вытекают из самой Торы, многие законы которой являются, по сути, законами такой жизни. Во времена существования Иерусалимского Храма и еврейского государства население каждого города и деревни рассматривалось как отдельная община, связанная общими обязанностями людей и одновременно входящая в единую, более крупную общину, называемую еврейским народом. И это ощущение сохранилось у евреев и после разрушения Первого Храма, когда они оказались разбросанными по различным странам Древнего мира.

Иерусалимский Храм

С одной стороны, каждая группа евреев в Персии, Вавилонии, Риме, Египте или в любой другой точке земного шара немедленно организовывала в этом месте общинную жизнь, призванную сохранить религию и традиции предков, а также обеспечить достойный уровень существования и не дать впасть в нищету каждому ее члену. С другой стороны, каждая такая община продолжала чувствовать себя частью единого еврейского народа, связанной с землей Израиля и Иерусалимом, и регулярно собирала предписанные Торой налоги и пожертвования на строительство, а затем и поддержание деятельности Второго Храма и евреев, живущих на исторической родине. Собранные суммы, ежегодно отправляемые еврейскими общинами в Иерусалим, а иногда и просто в другие страны, в качестве помощи живущим там еврейским общинам, были столь значительны, что постоянно вызывали ярость как у местного населения, так и у местных властей, отказывавшихся понимать, почему столь большая часть их национального богатства утекает куда-то за границу. Попытки запретить евреям собирать эти деньги, а также насильственная их экспроприация не давали никаких результатов: еврейские общины снова собирали требующуюся сумму и находили способ отправить ее по назначению.

Именно эта система общинной жизни, как отмечает Соломон Лурье, была одной из причин возникновения антисемитизма: обособленность евреев, их стремление к максимальной духовной, финансовой, экономической и прочей автономии от тех народов, среди которых они поселились, отчетливая разница в их отношении к своим соплеменникам и к представителям других народов вызывали у этих народов по меньшей мере отчасти понятное раздражение и приводила к появлению самых омерзительных мифов о евреях, создателей которых уже ни понять, ни тем более оправдать никак нельзя.

Наиболее спокойное и вместе с тем все равно лживое свидетельство о евреях эпохи античности принадлежит Тациту:

«В отношениях друг с другом они отличаются нерушимой верностью слову и живейшим милосердием. Но ко всем остальным людям они пылают враждой и ненавистью».

Лживой является здесь именно вторая часть фразы: никакой враждой и ненавистью ко всем остальным людям евреи не пылают, разве что за исключением случаев, когда эти люди явились причиной гибели и страданий еврейского народа. Но вот насчет «живейшего милосердия» по отношению друг к другу, готовности поделиться с другими евреями своим состоянием, даже если оно крайне невелико, Тацит, вне сомнения, подметил правильно.

«Мы никогда не видели и не слышали о еврейской общине, которая не имела бы кассу благотворительности», – писал Рамбам, и эти его слова подтверждаются многими историческими документами.

Непреложные исторические факты, свидетельствующие о том, что в еврейских общинах более обеспеченные граждане оказывали всемерную поддержку бедным – выдавали им беспроцентные ссуды, оплачивали обучение их детей, платили за них налоги, а нередко и просто брали их на содержание – в очередной раз опровергает расхожее мнение о якобы природной еврейской скупости. Сама эта система жизни, незнакомая другим народам, была бы невозможна, если бы скупость была природной еврейской чертой, ведь она требует от еврея отдавать в пользу общины и своих менее обеспеченных соплеменников часть своего заработка. И отдавать не разово, а постоянно, из месяца в месяц, из года в год.

И случаев, когда кто-либо из евреев возмутился подобным порядком вещей, практически не зарегистрировано.

Если бы кто-то взялся написать историю еврейской благотворительности во всех ее формах и проявлениях на протяжении всех сорока веков истории нашего народа, она составила бы несколько десятков увесистых томов, каждая страница которых рябила бы от цифр, имен, цитат из исторических документов и прочей информации, в которой любой читатель рано или поздно безнадежно запутался бы и отказался бы от любых попыток что-либо запомнить. Чем тяжелее жилось евреям, чем большие беды и лишения сваливались им на голову, тем более пышным цветом расцветала в еврейских общинах система взаимопомощи и взаимовыручки, приобретая с каждым столетием все больший размах и постепенно превращаясь поистине в глобальную, охватывающую весь еврейский мир систему. Но начиналось все именно с общины, и потому мы тоже начнем именно с нее.

От кагала до Джойнта

Пожалуй, трудно найти говорящего на русском языке человека, которому было бы не знакомо слово «кагал». Вот как определяется его значение в «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля:

«Кагал – собрание еврейских мирских старшин, род думы, правления; / вся жидовская община, громада, мир; // * шумная, крикливая толпа».

Обычно в современном русском языке слово «кагал» используется лишь в последнем значении этого слова, а между тем оно представляет собой искаженное ивритское слово «кехила», буквальный перевод которого означает не что иное, как община. Кагал – это правление общины, руководившее всей ее жизнью. Кагал существовал в каждом городе, где жило сколько-нибудь значительное число евреев, и отвечал перед правительством и христианским населением за всю общину. Но главной задачей кагала было обеспечение нормальной жизни евреев города, уплата за них всех налогов и управление общественным бюджетом. Бюджет этот формировался за счет сбора денег со всех членов общины, за исключением самых бедных, которые уж совсем ничего не могли дать и сами нуждались в немедленной помощи. Затем старшины общины приступали к распределению этих денег в различные фонды общины, каждый из которых управлялся своей комиссией. Сами должности главы общины – «парнаса» (от слова «парнас» – заработок, пропитание) и входящих в кагал старейшин, а также должности членов комиссий были общественными, то есть те, кто их занимал, не получали за это никакого жалованья. Что, впрочем, не мешало ожесточенной предвыборной борьбе за право их занимать. На выборы старейшин и членов комиссий собиралось все местечко, проходили они необычайно бурно, а так как другим народам еще только предстояло познакомиться с известными евреям с древности основами демократии, то и сами эти выборы вызывали немалое удивление у их нееврейских соседей. Поэтому слово «кагал» большинству людей и знакомо в значении «шумная, крикливая толпа».

Поначалу фондов в местечках было относительно немного. Один из них занимался созданием специальных бесплатных или очень дешевых столовых для бедных – батей-тамхуй, а также покупкой и раздачей им продуктов питания. Другой – покупкой необходимой одежды для нуждающихся. Третий – выделением средств на оплату учебы детей в хедерах и талмуд-торе – школах, где они обучались Торе, чтению, письму и элементарной математике.

Четвертый – содержанием синагоги, оплатой труда главного раввина местечка и писаря религиозного суда и сбором средств на ритуальные услуги для погребения, которые оказывало погребальное братство – хеврат-кадиша.

Однако постепенно число таких специализированных фондов росло как по инициативе самих комиссий по распределению общинных денег, так и по желанию отдельных членов общины, жертвовавших или завещавших свои деньги на вполне конкретные цели.

Помимо хеврат-кадиша – братства, которое в итоге стало не только заниматься погребениями, но и щедро жертвовать деньги нуждающимся, появились братства «Бикур холим» (буквально – «Посещение больных»), которое выделяло деньги на оплату услуг врача, покупку лекарств и уход за больными; братство сандаков, выдававшее деньги на проведение обряда обрезания и устройство праздничной трапезы в честь этого события; братство «Ахнасат каля» (буквально – «Ведение невесты»), выделявшее деньги на приданое для невест-сирот и просто невест из малоимущих семей. Кроме того, всюду, где существовала большая еврейская община, были так называемые «хекдеши» – ночлежки, в которых могли переночевать те евреи, у которых не было постоянной крыши над головой, или просто евреи, приехавшие из других мест и не имеющие в этом городе родственников и знакомых.

Как видим, благотворительность охватывала все стороны жизни еврея, и именно поэтому герой рассказа Зингера «Сын из Америки» вполне обходился тем, что имел, не тратя присланные ему сыном доллары.

Еще более крупным объединением, чем Кагал, был Ваад – в буквальном перводе с иврита последнее слово означает «комиссия». Ваад действовал на территории Польши и Литвы и решал межобщинные проблемы. Он был ответственен перед польскими властями за выплату налога со всех евреев, проживавших на территории Литвы и Польши. Обычно правительство Польши назначало определенную сумму, которую должно было уплатить все еврейское население страны. Ваад обязан был уплатить все сполна и для этой цели рассылал по всей стране своих особых уполномоченных, которые выясняли финансовое состояние каждой общины и определяли ту сумму, которую она должна уплатить. В случае, если община была слишком бедна, за нее делали взнос другие общины.

А так как еврейские общины все больше и больше нищали, то, чтобы сохранить платежеспособность общин, Ваад категорически запрещал покупать предметы роскоши – дорогие наряды и ювелирные украшения – даже обеспеченным евреям.

И все-таки (вот вам еще одно подтверждение еврейской непрактичности и фанатичности!) в одном вопросе в этом смысле делалось исключение – в оформлении интерьера синагог. Вот на это евреям почему-то никаких денег опять-таки было не жалко, и многие синагоги, особенно в Вильно, поражали тех, кто в них случайно заглядывал, своим поистине роскошным убранством.

В ХVIII-ХIХ веках характер еврейской благотворительности начинает стремительно меняться, что связано с двумя основными факторами.

Во-первых, в различных странах мира появляются наконец евреи, обладающие столь значительными капиталами, что они с легкостью могут выделить и выделяют на благотворительные цели колоссальные суммы, равные или превышающие по своему размеру те, которые собирались в качестве цдаки всем еврейским местечком в течение года. Это позволяет им самостоятельно осуществлять масштабные благотворительные проекты – открывать на свои деньги новые школы, строить больницы и дома для сирот, субсидировать различные еврейские общества и т. д. Золотыми буквами вписаны в историю еврейской благотворительности фамилии Ротшильдов, Бродского, Гирша, Высоцкого и даже не сотен, а тысяч других еврейских банкиров и бизнесменов, которые порой тратили на помощь своим нуждающимся соплеменникам не предписанные Талмудом 20 % доходов, а до трети своего состояния. Однако размах их филантропической деятельности невольно приводил к тому, что сбор цдаки самой общиной становился делом второстепенным и сама благотворительность все больше и больше превращалась в личное, частное дело каждого еврея.

Во-вторых, вопреки только что сказанному, рост еврейских общин и одновременно усиление гонений на евреев, исторические катаклизмы, приводившие к тому, что все больше и больше евреев оставались без крова и средств к существованию, нередко вынуждены были менять место жительства, приводили к необходимости консолидировать предназначенные для благотворительности деньги в одних руках, в мощных филантропических центрах. И это неминуемо вело к появлению крупных благотворительных организаций, деятельность которых поначалу распространялась на отдельные страны, а затем начала приобретать международный размах, способствуя укреплению связей между еврейскими общинами всего мира.

Так, еще в 1703 году живущие в Лондоне сефардские евреи создали сиротский приют, а в 1724 году – Общество помощи неимущим роженицам и сиротам. В 1745 году их примеру последовала ашкеназская община, основавшая фонд помощи детям из бедных семей. Благодаря Мозесу Монтефиори деятельность благотворительных еврейских организаций в Англии приобрела в первой половине ХIХ века поистине грандиозный размах. В 1860-х годах только Ашкеназский опекунский совет имел по всей Англии 16 отделений. Каждое из них специализировалось на определенном виде благотворительности: эти отделения выдавали беспроцентные ссуды, снабжали деньгами прибывших в Англию эмигрантов, содержали дома престарелых и сиротские приюты, выплачивали пособия неимущим старикам, занимались образованием детей и подростков, выдавали денежные подарки на покупку инструментов и первоначальное обзаведение тем, кто решал заняться мелким бизнесом, то есть открыть свою пошивочную, часовую, ювелирную и т. п. мастерскую. В 1899 году этот совет оказал помощь нуждающимся на общую сумму в 58 тысяч фунтов стерлингов. Всего же, если верить историкам, в начале ХХ века только в Лондоне действовало около 170 благотворительных еврейских учреждений, среди которых была и широко известная Четырехпроцентная промышленная акционерная компания, которая за минимальную плату (обеспечивавшую вкладчикам всего 4 % годового дохода) строила современные для того времени дома для еврейских бедняков. Были организации, занимавшиеся досугом подростков и создававшие первые в мире скаутские отряды для еврейских мальчиков. Были и такие, которые специализировались исключительно на помощи евреям из России, Румынии и других стран Восточной Европы, бежавшим в Англию от погромов: собранные ими деньги они использовали на пособия для иммигрантов, обучение их английскому языку, улаживание всех вопросов, связанных с предоставлением легального статуса. Многие из этих организаций продолжали действовать вплоть до окончания Второй мировой войны, пытаясь помочь евреям, которым удалось вовремя выехать из оккупированных немцами стран.

Такой же, если не больший, размах приобрела еврейская благотворительность в ХХ веке в Германии, США, России, во Франции.

«Рабы вы Господу…»

…В 2005 году тогдашний премьер-министр Израиля Ариэль Шарон принял решение обменять сотни сидевших в израильских тюрьмах палестинских и ливанских террористов на трупы трех убитых террористами «Хизбаллы» израильских солдат и взятого в плен этой организацией гражданина Израиля, отставного полковника Эльханана Тененбаума. Израиль вздрогнул: цена, которую согласился заплатить Шарон, многим показалась чрезмерной. Особенно с учетом того, что Тененбаум попал в плен по собственной глупости и его моральный облик, мягко говоря, не вызывал симпатии: проиграв в карты огромную сумму денег, он решил вернуть долги с помощью торговли наркотиками, на этой почве связался с арабскими наркоторговцами и угодил в расставленную ими ловушку. «Да, возможно, он преступник, – ответил Шарон своим оппонентам, – но он – прежде всего еврей, оказавшийся в плену у врагов. И значит, наш священный долг – его выкупить. А потом уже мы будем его судить, если он совершил деяния, за которые должен быть отдан под суд…»

Многие раввины тогда поддержали позицию Ариэля Шарона, потому что заповедь о выкупе еврея, попавшего в плен или рабство к иноплеменникам, является одной из важнейших заповедей Торы и ради этой цели не жаль никаких денег. И, таким образом, согласившись уплатить за освобождение Тененбаума огромную цену, Шарон оказался верен вековечной еврейской традиции.

Первые достоверные исторические сведения о том, насколько ревностно евреи выполняли эту заповедь, относятся к периоду разрушения Второго Храма. В те черные дни еврейской истории на рынках Римской империи продавалось бессчетное множество рабов-евреев: мужчин, женщин, детей и подростков. И едва придя в себя после опустошительной войны, евреи Эрец-Исраэль начали собирать деньги на выкуп этих рабов и возвращение им свободы. К этому сбору денег подключились евреи диаспоры в Александрии, Вавилоне и других городах. Получив на руки часть этих денег, специальные эмиссары, среди которых были знаменитые раввины, разъезжали по рынкам рабов и выкупали евреев. В первую очередь они выкупали девочек и женщин, затем – мальчиков, чтобы те не стали жертвами сексуального насилия, а затем уже взрослых мужчин. Римские работорговцы, поначалу продававшие евреев-рабов почти за бесценок, немедленно взвинтили на них цены, но евреи продолжали платить.

Аналогично вели себя евреи и в Средневековой Европе, и на мусульманском Востоке, спасая своих попавших в рабство братьев и сестер. Многие еврейские банкиры, подобно Зюссу Оппенгеймеру, выделяли на эти цели колоссальные суммы. После первого еврейского геноцида, устроенного казаками Богдана Хмельницкого, еврейские общины, потерявшие большую часть своих членов и все свое имущество, тем не менее изыскивали средства для того, чтобы выкупить тех евреев, которые попали в рабство к полякам и белорусам. Одна из таких историй положена в основу гениального романа Башевиса-Зингера «Раб»: его герою оказалось достаточно подать через бродячих актеров весточку евреям, и вскоре те прислали за ним представителей общины, привезших соответствующий выкуп. Евреев, попавших в плен к туркам и татарам, выкупали, в свою очередь, за свои деньги члены еврейской общины в Турции, тратя на это нередко целые состояния.

Если новоявленные хозяева еврея требовали за него слишком большие деньги, которых у общины не было, то она обращалась за помощью к другим еврейским общинам. Так, первым известным в наши дни хазарским словом стало слово «хокурум» («я прочитал»), написанное в углу датированного первой половиной Х века письма киевских евреев, в котором они обращаются к еврейским общинам всего мира с просьбой помочь им расплатиться за выкуп попавшего в рабство некого Якова Бар Ханука. В письме они сообщают, что сумели собрать 60 монет, необходимых для выкупа, но у них не хватает еще 40 монет. Письмо это было найдено в генизе (месте захоронения священных текстов) Каирской синагоги, что еще раз доказывает, что еврейское братство поистине не имело границ.

Евреи остаются верны этой заповеди и в наши дни. В Государстве Израиль она выполняется как на государственном, общенациональном уровне (достаточно вспомнить, что Израиль пообещал 10 миллионов долларов вознаграждения только за предоставление достоверной информации о судьбе попавшего в плен к ливанцам израильского летчика Рона Арада), так и на уровне частной инициативы. Например, когда палестинские террористы, проникнув на территорию Израиля из Газы, захватили в плен солдата Гилада Шалита, пожелавший остаться неизвестным крупный еврейский бизнесмен предложил заплатить в обмен на освобождение Шалита выкуп в размере 50 миллионов долларов. Не думаю, что эти 50 миллионов были у него лишними и оттягивали карман, – просто этот еврей считал необходимым сделать то, что положено сделать еврею…

Глава 6. Вечная традиция цдаки

Копилка для сбора пожертвований

Цдака – это не милостыня!

В своей замечательной повести «Далекие годы» Константин Паустовский вспоминает, как в молодости он сидел в одесском трактире с Эдуардом Багрицким, когда туда вошел нищий и начал требовать – именно требовать! – подаяния у обедавших в этом заведении людей. Паустовский был уверен, что нет никого наглее одесских нищих, но, думается, в данном случае он ошибался. Подобным образом еврейские нищие нередко вели себя и в других городах и местечках Российской империи, где евреи составляли более-менее значительную часть населения. И так же, как в Одессе, в этих городах и местечках никто не возмущался этой наглостью попрошаек – напротив, евреи почему-то немедленно смущались, спешили вытащить из карманов деньги и протянуть подаяние. При этом никто из них не рассматривал эти деньги как «милостыню» – нет, они подавали «цдоку», или, если употреблять современное ивритское звучание этого слова, – «цдаку». Причем разница между понятиями «милостыня» и «цдака» в иудаизме поистине огромна, и для того чтобы уяснить ее, необходимо хотя бы поверхностно быть знакомым с еврейской философией и мистикой.

Начнем с того, что само слово «цдака», которое обычно переводится на русский язык как «милостыня», ничего общего с этим понятием не имеет.

Милостыня – это акт милосердия, проявление жалости и сострадания подающего к человеку, оказавшемуся в тяжелом положении. Само милосердие обозначается на иврите другим словом – «хесед» – и, естественно, считается весьма положительным качеством. Именно оно, согласно Торе, в значительной степени отличало праотца еврейского народа Авраама от всех остальных людей его эпохи. Однако в основе слова «цдака» лежит слово «цедек», означающее в буквальном переводе «правда, справедливость».

Сотворив этот мир, Всевышний, утверждали еврейские мудрецы, намеренно вывел его из равновесия, наделив людей разными умственными способностями, разной степенью удачливости и разными доходами. Таким образом Он, предоставив им полную свободу выбора, открыл для них различные пути к духовному и нравственному совершенству. И один из главных таких путей лежит через «цдаку» – передачу части данного человеку Творцом материального богатства нуждающемуся ближнему с целью восстановить намеренно нарушенную Им справедливость в этом мире, привести его в состояние равновесия и гармонии.

«Еврейская мысль, – писал в своих комментариях к Торе рав Ш.-Р. Гирш, – рассматривает задачу творения добра как цдака (буквально: справедливость), как долг в самом высоком смысле слова… Тот, кто не помогает бедным со всей своей энергией, совершает грех и несет тяжкую ношу вины перед Богом… Этот подход делает творение добра независимым от порывов сострадания, которые могут меняться с настроением дающего, и рассматривает его как безусловную обязанность, освобождая одновременно принимающего помощь от давящего чувства унижения. В иудаизме еврейский бедняк не получает милостыню, доброхотный дар дающего. Всматриваясь своим глубоким видением в закон о “маасер они” (десятине бедных), наши мудрецы определили размер обязательной цдаки в одну десятую. Такая сумма должна отделяться на благотворительность от каждого впервые приобретенного капитала и от годового дохода с основного капитала. Таким способом каждого еврея побуждают рассматривать себя как администратора благотворительного фонда – большого или малого, – вверенного его попечению и посвященного Богу, так что он должен радоваться каждой возможности обратить на добрые дела эти средства, которые уже не принадлежат ему, а доверены для достойного расходования».

Анализируя далее слова Торы, рав Гирш убедительно показывает, что она предусматривает как общественную, так и индивидуальную ответственность каждого человека за судьбу бедняка и обеспечение его первичных потребностей. Он же указывает, что перераспределение имеющихся в обществе материальных благ путем цдаки, то есть обязательных пожертвований, является единственным способом создания подлинно справедливого общества. Общество, строящееся исключительно на принципе «равных возможностей», писал рав Гирш, таковым на самом деле никогда не является. И не только потому, что все люди рождаются на свет разными, но и потому, что по-разному складываются их судьбы. Для обоснования этой мысли он приводит весьма любопытный пример. Допустим, два брата, объяснял рав Гирш, обладающие равными интеллектуальными способностями, покидают отчий дом с одинаковым капиталом – равными материальными ресурсами, однако у одного брата появляется большая семья, а у другого есть только один ребенок – и это уже создает неравенство в их экономическом положении. А если к тому же первого брата – главу большой семьи – начнут осаждать болезни и прочие несчастья, то его дети, вероятно, окажутся в страшной нужде, в то время как дети другого брата будут процветать.

«По природе вещей такие ситуации повсеместно должны возникать на земле, – продолжает рав Гирш. – Однако вы не должны позволять им возникать в вашей стране (здесь рав Гирш, по сути дела, цитирует Тору – П. Л.). В “вашей стране”, в стране Божественного закона и Божественного провидения… Закон должен помочь выравниванию этого естественного неравенства. Каждый менее удачливый брат должен найти брата в своем более состоятельном родственнике; в этой стране каждый бедный и нуждающийся принадлежит вам, то есть обществу».

Понятие о благотворительности – «цдаке», таким образом, повторю, нисколько не противоречит понятию о милосердии, определяемом словом «хесед». Нет, скорее эти два различных понятия дополняют другу друга, сосуществуют и даже могут порой тесно переплетаться друг с другом. Не случайно в молитве на Рош ха-шана и Йом-Кипур, когда, согласно еврейской традиции, определяется судьба всего мира и каждого отдельного еврея на следующий год, евреи, обращаясь к Всевышнему, говорят: «таасэ иману цдака вэ-хесед» – «сотвори с нами по справедливости и милосердию твоему», то есть, если даже в силу каких-то причин мы лишились права на цдаку с Твоей стороны (а такое возможно, и мы еще поговорим о тех случаях, когда еврейская традиция запрещает помогать даже еврею), подай нам просто милостыню из сострадания к нам.

Многие историки и философы справедливо усматривали в таком подходе иудаизма основу коммунистического учения с его знаменитой формулой: «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям». Эта формула действительно близка к еврейскому идеалу, и, возможно, опять-таки правы те, кто именно этим сходством между иудаизмом и коммунистическим учением объясняют то, что еврейская молодежь сто лет назад приняла столь активное участие в революционном движении.

Однако заметим, что еврейский идеал никогда не требовал устранения деления общества на богатых и бедных. Нет, наоборот, такое деление провозглашается Торой вполне естественным порядком вещей. Но столь же естественным должно стать и стремление людей поделиться с ближними частью своего богатства для «выравнивания этого естественного неравенства».

Более того, восстановление социальной справедливости с помощью цдаки как раз и призвано в значительной мере сгладить социальные конфликты и противоречия и не довести дело до насильственной «экспроприации экспроприаторов».

Об этом ясно говорит в трактате «Пиркей Авот» Гилель: «мэрабэ цдака мэрабэ шалом» – «больше благотворительности – больше мира». И практически все комментарии трактуют эти слова однозначно: в случае, если бедняки чувствуют на себе заботу со стороны более обеспеченных богатых сограждан, они проникаются к ним чувством уважения и благодарности и, по меньшей мере отчасти освобождаясь от такого заложенного в самой человеческой природе чувства, как зависть, начинают быть даже заинтересованными в том, чтобы богачи и дальше преуспевали. В то же время и богачи, рассматривая свою цдаку как своеобразное вложение капитала, оказываются заинтересованными в том, чтобы это вложение оказалось как можно более успешным, чтобы бедняк выкарабкался из нищеты, и тот или иной из них мог (желательно не вслух, а про себя) с гордостью заметить: «Это я помог ему встать на ноги и начать вести достойный, самостоятельный образ жизни и таким образом выполнил заповедь Торы!»

И, произнося про себя эти слова, еврейский богач был, несомненно, прав: именно в Торе предельно четко сформулированы те заповеди о помощи бедным, которые на все времена определили сам образ жизни и сознание среднестатистического еврея. И потому пришло самое время открыть Книгу Книг…

«И не сжимай руки своей…»

Способность к благотворительности и милосердию является, с точки зрения иудаизма, одним из главных качеств, отличающих человека от животного, делающего его, как говорили римские философы, «гомо моралис» – существом нравственным. И потому заповедь о помощи бедным всегда рассматривалась еврейскими мудрецами отнюдь не как заповедь, данная только евреям, а как одно из фундаментальных указаний Всевышнего, в равной степени касающееся представителей всех народов.

Общество, отвергающее это указание, лишается права на свое существование, и именно отказ от благотворительности и милосердия, а отнюдь не сексуальная развращенность, и стал причиной гибели Содома и Гоморры.

Согласно Устной Торе, основной грех жителей этих чрезвычайно богатых городов заключался в том, что они попрали законы правосудия и оказания помощи бедным. Уверенные в том, что они обрели богатство исключительно благодаря собственному трудолюбию и деловой хватке, они с презрением относились к нищим, время от времени забредавшим в их города. Бедность, с их точки зрения, была пороком, и потому в Содоме был принят закон, категорически, под страхом смертной казни, запрещающий подавать нищему и кормить его. Другой мидраш сообщает, что они изобрели особо изощренный способ борьбы с нищими: им можно было подавать, но на поданные содомитянами деньги нищим нельзя было продавать ничего съестного. Поэтому они протягивали появившемуся на улицах нищему специальные монеты, на каждой из которых было помечено имя ее владельца. С этими монетами нищий отправлялся в лавку, чтобы купить себе хлеба, но лавочники, увидев «крапленые монеты», наотрез отказывались ему что-либо продавать. В конце концов он умирал от голода, и тогда содомитяне подходили к его трупу, разбирали свои монеты и клали их в кошельки – до прихода следующего нищего. Так продолжалось до тех пор, пока в Содоме не поселился с семьей племянник Авраама Лот. Воспитанный в доме Авраама, Лот впитал в себя и сумел передать своим детям столь принятые в семье его дяди традиции гостеприимства и милосердия. И когда в Содом снова забрел какой-то нищий, старшая дочь Лота, пожалев его, стала тайком передавать ему пищу. Прошел день, другой, третий, а нищий продолжал жить в городе и не думал умирать с голода. Озадаченные столь странной живучестью попрошайки, жители Содома решили проследить за ним и вскоре увидели, как дочь Лота под покровом темноты передает ему пищу. Обвиненная в нарушении законов города, девушка была приговорена к сожжению (по другому мидрашу, ее тело обмазали медом, после чего на девушку накинулся пчелиный рой). Душа дочери Лота, говорит далее мидраш, вознеслась ввысь и возопила ко Господу о бесчеловечности жителей Содома, и именно об этом вопле, утверждает мидраш, и говорит Всевышний в Торе: «Услышал Я, каким громким стал вопль Содома и Гоморры, и о том, сколь тяжким стал их грех».

Наиболее подробно и предельно ясно обязанность каждого еврея жертвовать деньги на благотворительные цели, помогая бедным, излагается в главе «Ръэ» («Смотри») пятой книги Торы «Дварим». Пристрастный и внимательный читатель мгновенно обратит внимание на содержащийся в этой главе целый ряд противоречий. Сначала – в 4-м стихе 15-й главы Тора говорит:

«Но не будет у тебя нищего, ибо благословит тебя Господь на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел для овладения ею».

Но в той же главе уже в стихе 7-м говорится на первый взгляд прямо противоположное:

«Если будет у тебя нищий, один из братьев твоих на твоей земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе, не скрепи сердце твое и не сожми руку твою от твоего брата нищего. Но открывай, ты открывай свою руку ему, и давай, давай ему под залог по мере нужды его, чего недостает ему. Береги себя, как бы не было на сердце твоем бесчинной речи сказать: “Близится седьмой год отпущения”, и озлится твой глаз на твоего брата нищего, и ты не дашь ему, и он воззовет из-за тебя ко Господу и будет на тебе грех. Давай, давай ты ему, ибо за это речение тебя благословит Господь, Бог твой, во всех делах твоих и во всем, к чему приложена твоя рука. Ибо не переведется нищий на земле, и поэтому Я заповедую тебе, говоря: “Открывай, открывай руку свою твоему брату, бедному твоему и нищему твоему, на твоей земле”».

Итак, с одной стороны, Творец обещает евреям, что среди них не будет нищих, а с другой – Он же говорит о том, что «не переведутся нищие на земле», а значит, и в Земле Израиля. РАШИ в своих классических комментариях разрешает это противоречие, утверждая, что когда Тора говорит о том, что на Земле обетованной среди евреев не будет ни одного нищего, она имеет в виду, что всеобщее благополучие является наградой еврейскому народу за его верность заповедям Творца – в этом случае нищие будут у других народов, но не у евреев. В случае же, если евреи начнут нарушать эти заповеди, то нищие появятся и у них. Однако другие комментаторы вообще не видят здесь никакого противоречия, считая, что в вышеприведенных отрывках Торы говорится о двух совершенно разных видах нищеты – тех самых, которые потом Маркс назовет «абсолютной» и «относительной» нищетой. Говоря о том, что «не будет у тебя нищего», Тора имеет в виду именно абсолютную нищету: Земля Израиля настолько изобильна, что даже минимальный доход, самый скудный заработок должен позволять человеку прокормить свою семью и обеспечить ее самые первичные потребности – в куске хлеба, чтобы не умереть с голоду, и самой непритязательной одежде, защищающей от холода и не позволяющей человеку стыдиться своей наготы. В сущности, такое положение вещей остается в силе и сегодня в современном Израиле, где основные продукты питания крайне дешевы и доступны людям любого достатка. Известный израильский сатирик Марьян Беленький как-то заметил, что в стране, где минимальная, нищенская зарплата установлена в размере 17 шекелей в час, а килограмм карпа стоит 14 шекелей, для того чтобы умереть с голоду, нужно очень сильно постараться.

В еврейской благотворительной столовой

Раздача фруктов и овощей нуждающимся в современном Израиле

Но во втором отрывке Тора имеет в виду не только абсолютную, но и относительную нищету. В любой, даже в самой процветающей стране всегда будет существовать разница в доходах богатых и бедных. Даже если у бедняка есть корка хлеба, это еще не значит, что он перестал быть бедняком по сравнению с тем, кто каждый день ест булочку с маслом и красной икрой. И в этом случае за наиболее обеспеченными представителями общества сохраняется обязанность делиться с бедными, восстанавливать социальную справедливость, давая им цдаку, которой должно хватить если не на ту же красную икру, то хотя бы на масло.

РАШИ также обращает внимание на то, что понятие цдаки предусматривает такое пожертвование, которое позволяет человеку получить то, «чего недостает ему», то есть обеспечить ему тот уровень жизни, к которому он привык и которого ему теперь «недостает». А уровень этот у каждого свой: например, бедняку, который всю жизнь довольствовался в день буханкой хлеба и горстью фиников, следует в первую очередь помочь так, чтобы у него были средства на покупку этого хлеба и фиников. Но, допустим, некий состоятельный еврей, привыкший к тому, чтобы ему прислуживало множество слуг, разорился, продал в свой дворец и, переехав в небольшой дом, стал вести скромный образ жизни, обходясь без прислуги. В этом случае ему будет недоставать очень многого: коня, просторного дома, дворецкого, горничной. И цдака должна помочь ему хотя бы частично восполнить эти потери.

Именно так понимал заповедь о цдаке великий еврейский мудрец Гилель, которого однажды ученики увидели идущим по рынку за каким-то человеком и обмахивающим его сзади опахалом. Когда они задали вопрос Гилелю, что он делает, тот ответил, что выполняет заповедь о цдаке: когда-то этот еврей был очень богат и привык к тому, что позади него постоянно шел слуга с опахалом, отгоняя от него мух и доставляя приятную прохладу. Согласно Торе, этому человеку положена цдака в размере, позволяющем ему нанять опахальщика. Однако так как у самого Гилеля не было денег для этого, то он и решил выполнить заповедь тем, что сам на какое-то время стал этим опахальщиком…

Автор прекрасно понимает, что эта история вызовет у большинства читателей в лучшем случае ироническую усмешку, а между тем она наглядно демонстрирует всю философскую глубину заповеди о цдаке.

Из вышеприведенного отрывка следует также, что даже тот, кто сам живет на цдаку, должен выделять определенную часть своего дохода на помощь еще большим или таким же, как и он, беднякам. Правда, если человеку и в самом деле нечего дать, то есть всего, чем он обладает, хватает лишь, чтобы в данный момент он и его семья не умерли с голоду, то такой бедняк свободен от выполнения заповеди о цдаке. При этом и в Торе, и в книгах пророков, и в Талмуде неоднократно подчеркивается, что размер цдаки не имеет значения: и пожертвование, сделанное богачом, и пожертвование из рук бедняка имеют для Творца равную ценность, как равную ценность имеют для Него принесенные в Храм для жертвоприношения бык от богача и голубь от бедняка. (А основатель хасидизма Бааль Шем Тов утверждал, что пожертвование бедняка для Всевышнего куда более ценно, так как тот, как говорится, отрывает от себя последнее).

Еврейские источники предоставляют немало примеров того, как, стремясь выполнить эту заповедь, многие жившие в крайней бедности мудрецы делились последним куском хлеба с постучавшимся к ним в дверь нищим, отнюдь не рассчитывая при этом на получение какой-либо награды за ее исполнение.

Есть в еврейском фольклоре и замечательная история о нищем, жившем в неком польском местечке и так активно собиравшем милостыню, что жители местечка начали подозревать, что он отнюдь не так беден, как притворяется. Умирая, этот нищий завещал положить к нему в могилу исписанную им толстую тетрадь, запретив заглядывать в нее. Однако любопытство переселило запрет покойного, и в тетрадь все-таки заглянули. В ней оказался подробный отчет о том, как этот человек всю жизнь распределял свою милостыню среди других бедняков, стыдившихся протянуть руку за подаянием…

Слова «один из братьев твоих, в одних из врат твоих» трактуются большинством комментаторов как указание первым делом оказывать помощь своим самым близким родственникам, затем соседям, потом беднякам своего города (сидящим «в одних из врат твоих») и лишь затем всем остальным. Дважды повторенное «открывай, ты открывай руку свою», по мнению РАШИ, говорит о том, что, оказав кому-либо одноразовую помощь, человек не может считать, что он уже выполнил заповедь о цдаке и больше выполнять ее не обязан. Нет, нуждающемуся следует помогать каждый раз, когда он обращается к тебе за этой помощью. Затем идет дважды повторенное «и давай, давай ему под залог», из чего следует, что лучше всего цдаку давать именно деньгами. Причем не в виде небольшой милостыни, а в виде приемлемой денежной ссуды, которая позволила бы нищему приобрести профессию, заняться торговлей – словом, начать обеспечивать себя и таким образом вырваться из круга нищеты. В то же время слова «давай… по мере нужды его» подчеркивают, что дающий вовсе не обязан обогатить бедняка, одаривая его сверх того, в чем он действительно нуждается.

К тем же, кто не в состоянии подавить свою природную скупость, кто боится дать ближнему в долг, потому что близится седьмой год, год прощения долгов, и тот может этот долг не вернуть, обращены слова предостережения:

«Береги себя, как бы не было на сердце твоем бесчинной речи сказать: “Близится седьмой год отпущения”, и озлится твой глаз на твоего брата нищего, и ты не дашь ему, и он воззовет из-за тебя ко Господу, и будет на тебе грех. Давай, давай ты ему, ибо за это речение тебя благословит Господь, Бог твой, во всех делах твоих и во всем, к чему приложена твоя рука».

Смысл этого предостережения заключается в том, что человеку, ревностно исполняющему заповедь цдаки, гарантируется благосклонное отношение Бога и ее исполнение не только не приведет к уменьшению его капитала, но и, наоборот, в итоге неминуемо воздастся ему сторицей, сделав его еще более богатым. Тот же, чей глаз озлится «на твоего брата нищего», сам, как говорится в сборнике комментариев Сифре, «станет братом нищему», то есть таким же нищим, как и он.

И, наконец, с этой точки зрения становится окончательно понятным, что фраза Торы о том, что «не переведутся нищие на земле» (пусть даже и весьма «относительные нищие»), является не проклятием, а благословением. Ведь само существование бедняков позволяет людям реализовать великую заповедь благотворительности, стать активными вершителями установления справедливости в мире, выступая, таким образом, в роли партнеров самого Творца Вселенной.

«Лучший способ сохранить богатство»

Необычайная важность заповеди о цдаке проистекает из концепции иудаизма, согласно которой материальное благополучие человека является исключительно проявлением воли Бога: Он оделяет человека достатком и посылает ему удачу в делах прежде всего для того, чтобы испытать его, то есть увидеть, как он этим богатством будет распоряжаться. И в случае, если тот осознает, что не является истинным хозяином собственных денег, а лишь выступает в качестве проводника воли Всевышнего, если он щедро делится своим богатством с тем, кому Творец послал его недостаточно, то получает награду как в этом мире, так и после смерти.

Наградой за исполнение заповеди о цдаке при жизни являются долголетие, материальный достаток и счастливая семейная жизнь, и именно это имел в виду рабби Акива, когда утверждал, что отделение предусмотренных Торой десятин (на Храм, для левитов и для бедных) – «лучший способ сохранить богатства»: пожертвования беднякам не только не приводят к уменьшению достатка, но и увеличивает его, так как сам Творец мира в этом случае сторицей компенсирует ему расходы. Более того – давая цдаку, еврей как бы дает в долг: ведь обстоятельства вполне могут сложиться так, что он потеряет свое богатство, и тогда ему самому придется уповать на помощь других людей. И чтобы иметь моральное право на такую помощь, он должен сам по возможности ее оказывать. Поэтому рабби Хия и говорил жене: «Если бедный постучится в дом и что-то попросит, принеси ему то, что он просит, как можно быстрее – именно так будут нести и твоим детям!». Когда же возмущенная жена упрекнула его в ответ: «Зачем проклинаешь наших детей?!», рабби Хия резонно заметил: «Жизнь – это колесо. Иногда мы на колесе, иногда под колесом – это неизбежно!».

Еврейские мудрецы неоднократно повторяли, что исполнение заповеди цдаки изменяет отношение Бога к давшему ее человеку настолько, что может привести к отмене вынесенного ему на Небесах сурового приговора.

Именно поэтому накануне и в течение «Десяти Дней Трепета» между Рош ха-шана и Судным днем, когда решаются судьбы людей на следующий год и определяется, «кому жить, а кому умереть» и какой именно смертью, евреи должны особенно щедро давать цдаку, ибо, как подчеркивается в читаемых в эти дни в синагогах молитвах, «раскаяние, цдака и молитва отменяют суровый приговор».

Талмуд переполнен рассказами о том, как поданная бедному цдака меняла судьбу человека и в буквальном смысле слова спасала его от смерти. Так, он рассказывает, что дочери рабби Акивы было суждено умереть в день свадьбы от укуса змеи, но благодаря тому, что накануне бракосочетания она дала цдаку нищему, этот приговор был отменен. Снимая с себя одежды перед брачной ночью, она воткнула булавку для волос в притолоку двери, и та попала точно в глаз змеи, уже изготовившейся для укуса.

Другому мудрецу было открыто в сновидении, что его жена, вешая белье, упадет с крыши и расшибется насмерть. Выходя утром из дома, он начал умолять ее воздержаться от стирки и на всякий случай взял все имевшиеся у них небольшие деньги – чтобы ей не на что было купить мыло. Однако женщина нашла мелкую монету, купила на нее мыло и кусок хлеба. Настрогав мыло, она постирала белье и уже собиралась пойти его развешивать, как в дверь постучал нищий и попросил накормить его. Женщина поделилась с ним половиной имевшегося у неё хлеба, и нищий, поблагодарив, ушел. Она вновь решила подняться на крышу, чтобы развесить белье, но в это время в дверь постучал другой нищий и тоже попросил поесть, и она разделила с ним оставшийся хлеб. За вторым последовал третий – и этому она отдала тот маленький кусочек хлеба, который у нее еще оставался. Потом женщина поднялась на крышу, спокойно развесила белье, спустилась вниз, и в это время в дверях появился ее встревоженный муж. Увидев жену живой и невредимой, он успокоился и выразил удовлетворение тем, что она послушалась его и отказалась от стирки. Когда же она рассказала, что постирала и повесила белье, он начал просить ее вспомнить подробно все события минувшего дня. И после того как жена поведала ему, что отдала нищим весь имевшийся у нее хлеб, он сказал: «Теперь все понятно! Истинно говорят, что цдака отменяет суровый приговор!».

Наконец, цдака является той заповедью, которая увеличивает долю еврея в «олям ха-ба» – «грядущем мире», мире, в который душе предстоит переселиться после смерти, или, по другому толкованию, который возникнет после прихода Мессии и воскрешения из мертвых. Ни один человек, подчеркивает Талмуд, не может унести с собой на тот свет нажитых при жизни денег. Но зато совершенные им пожертвования, деньги, данные беднякам в качестве цдаки, представляют собой истинный капитал, с которым он является на Небесный суд и который обеспечивает ему благосклонный приговор этого суда. В связи с этим чрезвычайно показательна рассказываемая в Талмуде история о том, как рабби Акива, видя, что обладающий огромными богатствами рабби Тарфон жертвует бедным меньше, чем это предусмотрено Торой, как-то явился к нему и сказал:

– Сейчас на продажу по очень выгодной цене выставлены два поместья. Не пожелаешь ли, чтобы я купил их для тебя?

Обрадованный этим предложением, рабби Тарфон выдал рабби Акиве четыре тысячи динариев, а тот, взяв эти деньги, тут же раздал их нуждающимся ученикам ешив и изучающим Тору детям. Через какое-то время рабби Тарфон решил осмотреть свои новые поместья и попросил рабби Акиву сопроводить его к ним. Рабби Акива привел его в школу, вызвал одного из учеников и велел тому читать один из псалмов Давида. Когда мальчик дошел до слов «Широкой рукой раздавал он нищим: правда его пребывает навеки!», рабби Акива остановил его и сказал:

– Вот поместье, которое я приобрел для тебя!

И рабби Тарфон не только не рассердился, но и обнял рабби Акиву и произнес: «Учитель мой и наставник мой! Учитель – в Торе, наставник – в жизни!».

«Рабби Акива не обманул рабби Тарфона, – комментирует эту притчу рав Моше Вейсман в своей книге “Мидраш рассказывает”. – Раздавая цдаку в этом мире, человек вкладывает деньги в дом для своей души в мире грядущем!».

Причем так как заповедь о цдаке является фундаментальной заповедью Всевышнего, в равной степени касающейся всех народов мира, то, оказывая помощь своим соседям-евреям, еврейский богач должен оказать помощь и их соседям-неевреям (слово «соседи» здесь, разумеется, понимается в самом широком смысле – это и жители одного квартала, и жители целого города). Важность такого, скажем честно, весьма нехарактерного для иудаизма «интернационального» подхода к цдаке обусловливается еще и тем, что, по словам еврейских мудрецов, он обеспечивает сохранение мира и добрососедских отношений между евреями и неевреями.

Соответственно, отказ от исполнения заповеди помощи ближнему чреват, по мнению мудрецов, всевозможными бедами как для человека, не выполняющего эту заповедь, так и для всего общества. Так, трактат «Пиркей Авот» утверждает, что если часть членов общества дает цдаку, а часть – не дает, то на такую страну обрушивается голод от засухи (в период такого голода часть общества, по мнению мудрецов, остается сыта): если же от цдаки отказывается все общество, то в стране начинается такой голод, от которого страдают поголовно все его жители. В следующей мишне этого же трактата говорится, что наказанием за такое поведение может стать мор, то есть массовая гибель от какой-нибудь эпидемии: «Мор усиливается в четырех временных периодах: на четвертый год, на седьмой год, на исходе седьмого года, а также ежегодно на исходе праздника Суккот. На четвертый год – из-за лишения бедных (положенной им) десятины в третьем году, на седьмой год – из-за лишения бедных (положенной им) десятины в шестом году, на исходе седьмого года – из-за нарушения законов, касающихся этого шаббатного года (когда бедные могут беспрепятственно собирать выросший сам собой урожай – П. Л.), ежегодно на исходе праздника – из-за присвоения даров для бедных». Комментируя эту мишну, рав Р. Булка пишет, что она призвана подчеркнуть, что те, кто богат, должен быть заинтересован делиться своим богатством если не из морально-этических, то хотя бы из вполне практических соображений.

На уровне индивидуума наказанием Творца за отказ от благотворительности может быть как потеря человеком своего состояния, так и ранняя смерть его самого и его детей, ибо «вопль бедняков», их сетования на отказывающего им в помощи богача вызывает такое же возмущение Бога, как и «вопль Содома».

«Ворота, которые закрыты для милосердия, в конце концов откроются для врача», – говорит по этому поводу Иерусалимский Талмуд, подразумевая, что деньги, якобы сэкономленные на цдаке, рано или поздно будут потрачены (и, возможно, без всякого успеха) на попытки излечиться от посланной в наказание за эту «экономию» болезни.

Жестокое наказание Свыше может последовать и за то, что, не отказываясь давать цдаку, человек дает ее в значительно меньших размерах, чем это ему позволяют средства. В связи с этим Талмуд приводит историю Накдимона Бен-Гуриона – одного из богатейших жителей Иерусалима. Как-то раз рабби Йоханан Бен-Закай, проезжая на осле по улице, заметил молодую женщину, выбиравшую ячменные зернышки из навоза. К своему удивлению, он узнал в ней дочь Накдимона и начал расспрашивать о том, что случилось с ее семьей. «Разве не говорят в Иерусалиме: “Тот, кто хочет сохранить свои деньги, должен раздавать цдаку!”? Мы все потеряли, так как не следовали этому совету», – ответила женщина. Из дальнейших расспросов выяснилось, что свекор дочери Накдимона разорился и на покрытие его долгов ушло все ее приданое в размере миллиона динаров, а так как ее отец, Накдимон, выступал в качестве поручителя свекра, то он также потерял все свое состояние.

При этом, подчеркивает Талмуд, говоря о том, что Накдимон не давал цдаку, его дочь вовсе не имела в виду, что он вообще ничего не давал бедным. Нет, на деньги Накдимона организовывались обеды для бедняков, а когда он отправлялся в бейт-мидраш учить Тору, слуги расстилали перед ним ковры, которые затем оставляли бедным. Грех Накдимона Бен-Гуриона, таким образом, заключался в том, что размер его пожертвований был несоизмерим с размерами его богатства.

Из всего вышесказанного становится понятным, почему в Древней Иудее, стучась в двери домов, бедняки, если верить еврейским источникам, не просили подаяния, а говорили: «Захе би» – «Удостойся с моей помощью исполнения заповеди». Говоря о том, как следует относиться к бедным, все тот же трактат «Пиркей Авот» приводит слова Йоси, сына Йоханана: «Да будет дом твой открыт для всех, и да будут бедняки домочадцами твоими».

Вообще, Талмуд утверждает, что стремление давать цдаку, проявление милосердия и сострадания к нуждающемуся ближнему является неотъемлемой чертой еврейского национального характера, и если еврей очень неохотно жертвует на нужды бедняков, то есть все основания заподозрить его в том, что у него в роду были неевреи, или что он происходит «не из совсем кошерной семьи», то есть у него в роду были вероотступники, которых некогда отлучили от общины. Нежелание делиться с ближним, подчеркивали по этому поводу многие раввинистические авторитеты, чрезвычайно свойственно характеру неевреев и совершенно чуждо евреям.

Вдумчивый читатель, разумеется, вправе задаться вопросом о том, как быть в случае, если человек, просящий о помощи, далеко не всегда так беден, как представляется? Вполне возможно, что при этом в его памяти всплывет какая-нибудь история о городском нищем, после смерти которого в его доме нашли целое состояние, а значит, он был значительно богаче тех, кто давал ему деньги. Не потакает ли таким образом заповедь об обязательности предоставления цдаки тем, кто ее просит, всякого рода жуликам и обманщикам, откровенно злоупотребляющим людским милосердием?

Что ж, вопрос этот не только не нов – он стар как мир, и, отвечая на него, любой раввин обычно приводит две широко известные истории из Талмуда.

Первая из этих историй рассказывает о том, как три мудреца накануне наступления субботы, спеша в микву (бассейн для ритуального омовения), встретили нищего, попросившего у них денег. Однако они так торопились, что решили не останавливаться и дать ему цдаку уже после того, как выйдут из миквы. Но на обратном пути они, к своему ужасу, обнаружили, что нищий умер и, значит, ответственность за его смерть несмываемым грехом ложится на их души: ведь если бы они дали ему деньги вовремя, он мог бы купить себе хлеба, поесть и остаться в живых. Тем не менее в сложившейся ситуации им не оставалось ничего другого, как выполнить важнейшую заповедь о предании тела умершего земле. Начав раздевать его для обмывания, они обнаружили за поясом покойника припрятанный им кошелек, туго набитый монетами, – и в этот момент им стало ясно, что нищий на самом деле был не нищим, а обманщиком. Мудрецы тут же вознесли благодарственную молитву Всевышнему за то, что он избавил их от совершения страшного греха и за то, что среди тех, кто просит о помощи, встречаются такие притворщики, как этот псевдонищий.

Вторая история связана с рабби Иегудой, в дом к которому постоянно приходил нищий, и рабби Иегуда каждый раз давал ему щедрую цдаку. Однажды, проходя мимо дома этого нищего, ученики рабби Иегуды услышали, как он спрашивает свою жену: «На какой посуде мы сегодня будем есть – на золотой или серебряной?» (понятно, что Талмуд намеренно вводит эту гиперболу, чтобы одной фразой показать, что тот человек на самом деле ни в чем не нуждался – П. Л.). Вне себя от возмущения ученики прибежали к рабби Иегуде и рассказали ему об услышанном ими разговоре. «Этот человек – вор и обманщик! – сказали они. – Теперь, учитель, ты понимаешь, кому столько лет подряд отдавал свои деньги?!». Однако на рабби Иегуду эти их слова не произвели никакого впечатления. «Дети мои, – ответил он им, – только благодаря таким обманщикам продолжает существовать этот мир. Ибо тому, кто не выполняет заповедь цдаки, полагается смерть, и всему миру за него полагается смерть. Но так как существуют люди, просящие обманом цдаку, то Господь в своем милосердии прощает тех, кто не выполняет эту заповедь и разрешает существовать этому миру!».

Думается, смысл обеих историй предельно ясен: да, конечно, среди тех, кто просит цдаку, встречаются жулики и проходимцы, что в какой-то мере оправдывает скупцов. Однако еврей должен давать цдаку (по меньшей мере в виде хлеба и других продуктов питания) независимо от этого факта: ведь никогда не знаешь, имеешь ли ты дело с по-настоящему нуждающимся человеком или с тем, кто себя только выдает за такового. И если ты примешь настоящего бедняка за жулика, откажешь ему в цдаке, то его голодная смерть будет на твоей совести и этот грех перед Творцом Вселенной уже не смыть никакими молитвами.

В то же время не нужно думать, что человек, не нуждающийся в милостыне, но продолжающий выпрашивать ее у людей, не будет наказан. Талмуд утверждает, что такой человек не умрет до тех пор, пока действительно не будет нуждаться в подаянии.

Любопытно также, что заповедь о цдаке носит в иудаизме обоюдоострый характер: цдака, как уже было показано, не является позором для того, кто в ней действительно нуждается. И так же, как состоятельный человек ОБЯЗАН дать цдаку нуждающемуся, так и нуждающийся ОБЯЗАН ее принять. «Тот, кто нуждается, но не берет, подобен проливающему кровь», – говорится по этому поводу в трактате «Пеа» Иерусалимского Талмуда. И там же поясняется: отказываясь от цдаки, такой бедняк лишает себя и свою семью необходимых средств к существованию и подвергает лишениям и страданиям, а возможно, и обрекает на голодную смерть своих близких – и потому и в самом деле подобен убийце. Это не говоря уже о том, что он лишает своих состоятельных сограждан возможности выполнить заповедь, приумножив, таким образом, свои заслуги перед Богом.

В то же время – и в этом сказывается подлинно диалектический дух еврейского мировоззрения – иудаизм предписывает человеку сделать все возможное, найти любую, самую грязную и низкооплачиваемую работу для того, чтобы сохранить личную независимость и не нуждаться в цдаке.

«Человек должен быть готов ограничиться самым необходимым и согласиться на любую работу, даже ту, которая считается самой презренной в глазах бездумного мира, чтобы избежать необходимости обращаться за благотворительностью, – пишет в своих комментариях к Торе рав Ш.-Р. Гирш. Ни в одном обществе честный труд ради независимого существования не вызывал такого большого уважения, как это было в Древнем Израиле. Некоторые наши величайшие герои духа, чей свет все еще сияет нам и на которых с уважением и восхищением смотрели и смотрят по сей день не только их современники, но и все последующие поколения – Гилель, р. Иеошуа, р. Ханина, р. Ошая, р. Шешет и р. Уна – находились в самых стесненных обстоятельствах и перебивались кое-как, работая дровосеками, кузнецами, сапожниками, носильщиками и водоносами, и своим личным примером выражали сказанное в Талмуде: “Преврати субботу в будни (в отношении еды и одежды), но не обращайся к людям” (Песахим, 113а), “Работай поденщиком, обдирая шкуры на рынке, и не говори: “Я – Коэн, я – мудрец. Такая работа ниже моего достоинства!”…»

Оказавшийся в тяжелом положении человек, но при этом делающий все, чтобы самостоятельно прокормить себя и свою семью, утверждает Талмуд, будет удостоен награды, причем не только на том, но и на этом свете: он не умрет до тех пор, пока степень его благосостояния не будет такой, что он сам сможет давать цдаку другим людям.

Законы цдаки: лучше всего деньгами

Так как в соответствии с заповедями Торы каждый еврей должен был ежегодно отделять суммарно до 20 % своего дохода на нужды Иерусалимского Храма, не имеющих своих земельных наделов левитов и коэнов, а также на нужды неимущих, еврейское религиозное законодательство установило, что в наши дни размер выделяемой евреем цдаки должен колебаться между 10 и 20 % от общего объема его чистого заработка.

Спор между еврейскими мудрецами идет лишь по вопросу о том, следует ли при этом считать всю прибыль или из нее человек должен вычесть ту сумму, которую он сам потратил на обеспечение своих первичных нужд и нужд своей семьи (например, на аренду жилья, покупку продуктов питания и т. д.). Но 10 % дохода – это, как было сказано, минимальная сумма. На самом деле на цдаку стоит выделять больше, однако не более 20 %, так как человек отнюдь не должен раздавать цдаку так, чтобы потом он сам оказался в такой ситуации, что вынужден будет просить помощи у других. Иерусалимский Талмуд рассказывает об одном мудреце, который так ревностно стремился выполнить заповедь о цдаке, что отдавал нищим последнее и в результате потом он сам, его жена и дети оставались голодными. Видя это, члены Синедриона приняли постановление, запрещающее сборщикам цдаки подходить к его дому.

В то же время, как уже говорилось выше, выделение на цдаку менее 10 % своего дохода иудаизм считает грехом, за который человек будет наказан Свыше, и уж в любом случае он тем или иным образом потеряет сэкономленные на «цдаке» деньги.

Эта хорошо знакомая каждому религиозному еврею истина легла в основу одного из рассказов израильского писателя Якова Шехтера, герой которого, новый репатриант из России Шая – держит небольшой овощной магазинчик и упорно отказывается понять, почему он должен отдавать кому-то десятую часть своего дохода. В конце концов в магазин Шаи приходит налоговый инспектор, проверяет его бухгалтерию и выписывает ему огромный штраф. И к изумлению Шаи, сумма штрафа составляет ровно 10 % от тех доходов, которые он получил с момента открытия своего магазина.

Чтобы предотвратить такое развитие событий, Галаха рекомендует (в данном случае именно рекомендует, а не требует) каждому еврейскому предпринимателю, открывающему собственное дело, отделить на благотворительные цели 20 % своего капитала, а в последующие годы выделять на благотворительность от 10 до 20 % от прибыли.

При этом деньги, выделенные на цдаку, уже запрещено потратить на какие-либо другие цели, в том числе на выполнение других религиозных заповедей – например, на покупку свечей для синагоги, нового талита и т. д. Нет, они должны быть переданы по своему прямому назначению, то есть нуждающимся. В то же время еврейские мудрецы предусмотрели и тот случай, когда человек, отделивший деньги на цдаку, может оказаться в ситуации, когда он сам начинает нуждаться в пожертвовании, и тогда он вполне может «дать цдаку самому себе», то есть воспользоваться отложенными деньгами. Однако речь идет о действительно экстренных и неординарных случаях: например, когда у еврея не оказывается денег, чтобы отпраздновать обрезание или свадьбу своего сына.

Он может потратить эти деньги и на приобретение книг, которые необходимы ему для дальнейшего изучения Торы, однако в этом случае он должен написать на книгах, что они куплены им на деньги, отложенные для цдаки, и постараться сделать так, чтобы этими книгами мог пользоваться не только он сам, но и другие евреи, а после его смерти эти книги должны быть переданы в дар синагоге или ешиве.

Как уже говорилось выше, Тора предписывает в первую очередь дать цдаку «ближнему своему», то есть сначала самым близким родственникам, потом соседям, потом – жителям своего города и т. д. С этой точки зрения материальная помощь престарелым родителям, оказавшимся в трудном положении братьям и сестрам, предоставление еды собственным детям старше шести лет и оплата их обучения Торе и какой-либо профессии также вполне могут рассматриваться как цдака.

В случае, если перед дающим стоит выбор, кому в первую очередь дать цдаку – знатоку Торы или простому, неученому еврею, все галахические авторитеты сходятся на том, что в первую очередь следует помочь знатоку Торы, причем желательно сделать это не явно – так, чтобы ни в коем случае не задеть его самолюбия. Например, если знаток Торы обеспечивает себе пропитание мелкой торговлей, позволяющей ему едва перебиваться с хлеба на воду, то следует купить у него товар по предельно высокой цене или продать ему ходовой товар по цене значительно ниже рыночной – чтобы смог достаточно заработать. Впрочем, уже в Талмуде подчеркивается, что нельзя выдавать цдаку только знатокам Торы, игнорируя при этом других бедняков. Когда в голодный год, рассказывает Талмуд, Рабби открыл свои зернохранилища, он заявил, что выдаст вдоволь зерна всякому, кто учился хотя бы чему-нибудь: Торе, Мишне, Талмуду, Галахе или агаде. Среди пришедших к Рабби был и человек, признавшийся, что он никогда ничему не учился.

– Какое же право ты имеешь на даровое пропитание?! – возмутился Рабби.

– Учитель! – ответил нищий. – Накорми меня, как ты накормил бы собаку или ворона!

Сжалившись, Рабби дал ему хлеба, но вскоре пожалел об этом. И тут его сын рабби Шимон сказал, что узнал этого просителя, – это был один из величайших знатоков Торы Йонатан Бен-Амрам, известный тем, что никогда не позволял себе извлекать какую-либо пользу из своих колоссальных познаний в Святом Писании. И после этого Рабби объявил, что отныне его житницы открыты для всех.

«Шульхан Арух», исходя из заповеди «И разжимай руку свою», предписывает также отдавать цдаку лучшим и уж ни в коем случае не самым худшим из своего имущества. «Если он построил дом для молитвы, пусть он будет красивее, чем тот дом, в котором он живет; если он решил накормить голодного, пусть даст ему самое лучшее и самое сладкое, что есть на столе; если он решил одеть нагого, то пусть даст ему самую лучшую свою одежду… Как говорит стих: “Все тучное – Богу”…»

Вопрос же о том, сколько именно следует подавать тому или иному бедняку, решается иудаизмом в полном соответствии со словами «по нужде его». Однако понятно, что и отдельному человеку, а подчас и всей общине крайне трудно дать «по нужде его» обедневшему богачу, и потому, не устанавливая верхнего предела индивидуальной цдаки, Галаха устанавливает нижний: еврейская община в целом должна предоставить каждому своему нуждающемуся члену, по меньшей мере еду на две полноценные трапезы, место для ночлега, какую-нибудь одежду на различные времена года.

Что же касается каждого еврея, то ему запрещено отпускать постучавшего к нему в дверь нищего с пустыми руками – хозяин должен дать просителю какие-то деньги, кусок хлеба, или, говоря словами Талмуда, «хотя бы горсть фиников» (финики были самыми дешевыми плодами в Эрец-Исраэль во время существования Первого и Второго Храмов). При этом просящего о помощи в виде продуктов питания запрещено подозревать в обмане и каким-либо способом проверять, действительно ли он голоден или нет. Если же в доме нет даже «горсти фиников», то следует хотя бы ободрить такого человека добрыми словами. Но вот если нищий просит подарить ему одежду или дать деньги на ее покупку, то человек имеет полное право проверить, нуждается ли он в одежде и в самом деле. Скажем, если у ваших дверей стоит человек в роскошной шубе и просит подарить ему деньги на зимнее пальто, то вы имеете полное право отказать ему в этой просьбе, хотя, согласитесь, подобную ситуацию трудно представить в реальной жизни.

И уж, само собой, категорически запрещено стыдить нищего, поносить его, позорить перед другими людьми, ведь не случайно сам Всевышний через своего пророка сказал: «Отец Я нищим» – уж кто-кто, а Он найдет способ, как вступиться за Своего обиженного сына и наказать обидчика.

Галаха также запрещает давать милостыню с недовольным выражением лица или смотреть при этом в землю. В этом случае, говорит «Шульхан Арух», «даже если он отдал тысячу золотых, его заслуга ему не засчитывается. Он потерял ее, нарушив к тому же запрет, выраженный в стихе: “…и пусть не огорчается твое сердце…”; должен же он давать милостыню с дружелюбным выражением лица и с радостью, и должен скорбеть вместе с бедным о его беде, как сказал Иов: “Разве не плакал я с тем, кому тяжело сегодня, и печалилась моя душа о нищем”. И следует сказать ему слова утешения, как сказано: “…и сердце вдовы заставлю я петь”».

Галаха различает тринадцать ступеней проявления милосердия. К высшим из них относятся те, при которых, во-первых, бедному оказывается помощь не натурой, то есть пищей, одеждой и т. п., а деньгами, причем под видом долга, чтобы на эти деньги мог открыть собственное дело, приобрести профессию и больше не нуждаться в чужой помощи. Во-вторых, оказание такой помощи еще до того, как человек оказался в тяжелой материальной ситуации, но его дела уже пошатнулись, – в этом случае цдака может опять-таки выражаться деньгами в виде подарка или ссуды (само собой беспроцентной), а также помощи в трудоустройстве, в виде предложения стать компаньоном в процветающем бизнесе и т. п. И, наконец, в-третьих, когда получающий цдаку не знает, кто именно оказал ему помощь, и потому не считает себя кому-либо обязанным.

Еврейские источники переполнены историями о таких благородных жертвователях, пожелавших остаться неизвестными. В одной из самых замечательных из них рассказывается о том, как в неком еврейском местечке жил довольно зажиточный купец, который никогда никому не подавал милостыню, из-за чего жители местечка не испытывали к нему ничего, кроме презрения, смешанного с ненавистью.

Между тем в местечке пышным цветом цвела благотворительность: каждый бедняк накануне субботы получал в пекарне бесплатно две большие пышные халы, в бакалее – вино для кидуша, в мясной лавке – свежую курицу из расчета по четверти курицы на каждого члена семьи. Наконец наступил день, которого с тайным злорадством так долго ждали жители местечка, – скупой купец умер. Отношение к нему земляков было настолько плохим, что его поначалу даже не хотели хоронить на местном еврейском кладбище. А в первую после его смерти пятницу начали происходить странные вещи: пекарь отказался выдать бедным халы, бакалейщик – вино, мясник – курицу. Когда бедняки спросили, чем вызваны все эти изменения, пекарь, бакалейщик и мясник объяснили, что на этот раз они не получили денег за эти товары – оказывается, некто неизвестный каждую ночь с четверга на пятницу просовывал под двери их лавок пачку денег и записку с указаниями, на что эти деньги должны быть потрачены. И только после этого до жителей местечка дошло, что тот, кого они держали за патологического скупца, был на самом деле их главным благодетелем. Однако при этом он не пытался извлечь никакой выгоды из своих добрых дел, и потому сохранял свою благотворительную деятельность в глубокой тайне.

Следует отметить также, что клятва или обет дать деньги нуждающимся считается иудаизмом священной и не подлежит не только отмене, но даже отсрочке. В тот момент, когда кто-то пообещал публично или даже самому себе отдать определенную сумму на бедных, он должен либо немедленно отдать им эту сумму, либо – если рядом с ним нет бедняков – отложить обещанную сумму до того времени, пока он их не встретит, и не тратить ее ни на какие другие цели. В то же время, если человек пообещал пожертвовать деньги какому-то конкретному лицу, он свободен от выполнения этого обещания до тех пор, пока тот, кому предназначена цдака, сам не придет к нему (то есть он не обязан его специально разыскивать, чтобы вручить свой дар).

Несколько особое место среди таких обетов занимает обещание дать деньги, которое было дано габаю (руководителю синагоги) во время сбора последним пожертвований для бедных: человек может откладывать исполнение этого обещания до тех пор, пока сам габай не напомнит ему об этом. Но в тот момент, когда такое напоминание прозвучало, он должен немедленно отдать обещанную сумму, чтобы не выступать в качестве нарушителя заповеди Торы, запрещающей откладывать исполнение обетов. (Впрочем, существует мнение, что и в этом случае он может отсрочить платеж, если знает, что на самом деле у габая есть деньги для бедных, а напомнил он об обещании только потому, что хочет иметь при себе наличные про запас.)

Наконец, в завершение разговора о законах цдаки нужно сказать, что человек, призывающий делать пожертвования на бедных и добивающийся того, что евреи дают цдаку (например, как это сделал рабби Акива по отношению к рабби Тарфону), с точки зрения еврейских мудрецов, удостаивается даже большей награды Свыше, чем сами дающие. Правда, при этом такому сборщику и распределителю цдаки категорически запрещено при ее распределении оказывать какое-либо предпочтение своим близким родственникам по отношению к другим евреям.

Трума – приношение сердца

Помимо хеседа и цдаки, иудаизм предписывает делать еще один, особый вид пожертвований – трумот (в единственном числе – трума). Слово «трума» обычно во всех переводах Торы переводится как «приношение», и лишь Арье Ульман переводит его максимально близко к истинному значению – «возвышающее приношение». Дело в том, что само слово «трума» берет свое начало от глагола «леарим» – «поднять», «возвысить». Впервые мы встречаем это слово в недельной главе Торы с таким же названием буквально в первом же ее предложении: «Бог сказал Моше: “Скажи сынам Израиля, чтобы они взяли для Меня возвышающее приношение. От каждого человека, кого побудит сердце дать доброхотный дар, возьмите Мое возвышающее приношение. Вот возвышающее приношение, которое вы возьмете у них: золото, и серебро, и медь; небесно-голубую шерсть, пурпур и багряную шерсть, виссон и козий волос; бараньи шкуры, окрашенные красным, и шкуры тахашей, и дерево шиттим; масло для освещения, благовония для масла помазания и для благовонного курения; камни шоам и камни для оправы, для эфода и наперсника…”»

Итак, трума – это дар совершенно добровольный, делаемый не по принуждению, не в силу обязанности, а исключительно по побуждению сердца. Однако то, что Тора объявила делом добровольным, позднее стало считаться обязательным, а точнее – почти обязательным для каждого еврея. При этом под «трумой» понималась часть, отделяемая евреем от приплода скота или урожая и приносимая в Храм. После разрушения Храма эти заповеди утратили смысл, но раввины настаивают на их, хотя бы чисто символическом исполнении – по крайней мере для того, чтобы напомнить человеку, что ничто так не возвышает его душу, не способствует его нравственному совершенству, как способность отдавать от чистого сердца.

Впоследствии – и до сегодняшнего дня – под трумой стало подразумеваться любое добровольное денежное пожертвование на общественные нужды, филантропия, призванная помочь общине или конкретным людям добиться целей, являющихся благородными с точки зрения самого дарителя. В связи с этим пожертвования в пользу больниц, музеев, различных фондов, направленных на развитие культуры и искусства, а также на деятельность различных политических партий и общественных организаций также называются трумот.

Гмах – благотворительность напрокат

Наконец, говоря о еврейской благотворительности, нельзя не вспомнить о гмахах. Само слово «гмах» является аббревиатурой слов «гмилут хеседим». Слова эти с трудом поддаются буквальному переводу на русский язык, но по своему смысловому значению они могут быть переведены как «касса взаимопомощи». Первые гмахи возникли в еврейском мире еще в раннем Средневековье и первоначально под ними, видимо, понимался фонд, созданный совместными усилиями прихожан одной синагоги, жителями одного квартала, цехом еврейских ремесленников и т. п. В случае нужды каждый, кто принял участие в создании такого фонда, мог получить в нем, разумеется, беспроцентную ссуду, а иногда и просто небольшую сумму денег в подарок. Но подобные подарки, повторим, делались в крайне редких случаях, а сам смысл гмаха заключается обычно в выдаче необходимой суммы денег в долг или необходимых вещей в непродолжительную аренду.

В таком виде гмахи и дожили до наших дней: сегодня они действуют практически при любой синагоге в Израиле и в диаспоре, а также в тех городах и районах, где значительную часть населения составляют религиозные евреи.

Благотворительность в современном Израиле

В 2001 году журналистке газеты «Русский израильтянин» Валерии Матвеевой было дано задание прожить неделю в Иерусалиме, не потратив при этом ни одной агоры. В качестве «легенды» мы разработали для нее версию о том, что она еврейка и туристка из России, которая сразу после приезда потеряла все деньги и документы. Однако прибегать к этой легенде Лере не понадобилось. В первый день она благополучно три раза сытно и совершенно бесплатно поела в бесплатных столовых – батей-тамхуй. Посетители этих столовых дали ей также несколько адресов складов, где можно было бесплатно взять вполне приличную одежду, и журналистка направилась туда из чистого любопытства. Выяснилось, что одежда на складах и в самом деле вполне приличная – в основном слегка поношенная, но выстиранная и приведенная в порядок. Встречались и совсем новые вещи, о чем свидетельствовали их внешний вид и висевшие на них этикетки. Одежду Матвеева не взяла исключительно потому, что она была ей без надобности…

Этот журналистский эксперимент Лере пришлось, к сожалению, прервать на второй день – после того, как одна из очень обеспеченных жительниц города зазвала ее в свою пятикомнатную квартиру, накормила обедом и предложила жить в ее хоромах, сколько ей вздумается. Правда, при этом она все время порывалась познакомить симпатичную журналистку со своим холостым сыном, и Лера поняла, что надо спешно ретироваться. Однако теперь она на собственном опыте могла утверждать, что любой человек вполне может прожить в Иерусалиме совершенно без денег, причем сколько угодно по времени.

В другой раз ей было поручено сделать репортаж из какого-нибудь бейт-тамхуя. Лера выбрала тот из них, в котором еда стоила чисто символическую сумму – 1 шекель (порядка 25 центов). У входа в бейт-тамхуй к ней подошла какая-то женщина, попросившая разменять ей 5 шекелей – чтобы заплатить за обед. Когда Валерия Матвеева предложила ей просто взять шекель, та гордо отказалась. «Я – не нищая!» – с достоинством произнесла она.

На обед в бейт-тамхуе в тот день подавали вкусно пахнущий овощной суп, а также антрекоты и жареную курицу со всевозможными салатами. Завсегдатаи этого бейт-тамхуя подгоняли добровольцев-официантов, то и дело пеняя им на то, что они слишком медленно разносят блюда. Наконец одна старушка подошла к создателю этого благотворительного заведения и спросила, почему сегодня подали такое жесткое и так плохо приготовленное мясо. Переменившись в лице, хозяин начал говорить, что этого не может быть, так как на этот раз они вообще ничего не готовили – все блюда прибыли из банкетного зала «Оазис», славящегося своей кухней на всю страну. По словам содержателя бейт-тамхуя, известный израильский бизнесмен выдавал в этот день замуж свою единственную дочь и дал указание повару приготовить все блюда в двойном количестве, и половину развести по бесплатным столовым. «Чтоб вы больше ничего не брали в этом «Оазисе» – там не умеют готовить!» – сказала старушка и вернулась на свое место – доедать столичный салат, запивая его «кока-колой», несколько ящиков которой также были доставлены сюда по указанию отца новобрачной.

Впоследствии Валерии Матвеевой еще несколько раз довелось вести репортажи из бесплатных столовых, в одной из которых праздновалась настоящая свадьба: молодые решили, что куда лучше будет потратить приготовленные для свадьбы деньги на то, чтобы угостить неимущих, чем пригласить на нее своих обеспеченных родственников, которых вряд ли можно было удивить даже самыми изысканными яствами…

Все эти картинки из вполне реальной жизни автор привел исключительно для того, чтобы читатель понял, насколько распространена подобная благотворительность в Израиле. Никого из жителей этой страны не удивляют стоящие на улицах столики, за которыми идет сбор денег на срочную дорогостоящую операцию для какого-нибудь ребенка, или когда по улицам израильских городов неторопливо едет машина, из которой в динамики разносится на всю округу: «Евреи! Народ милостивых и милосердных! Отцу восьми детей срочно требуется сделать операции стоимостью в 100 тысяч шекелей! Пусть каждый даст, сколько может, на это благое дело, и да не оскудеет рука дающего!».

Во многих городах на улицах стоят огромные копилки для сбора пожертвований с целью помочь малоимущим евреям достойно встретить субботу, на них нарисована аппетитно поджаренная курицам и написано: «Мама обещала нам курицу в субботу».

Чрезвычайно распространены как среди светских, так и среди религиозных евреев пожертвования с помощью постоянных указаний банку в определенный день месяца снимать с их счета и перечислять определенную сумму в пользу тех или иных благотворительных организаций, религиозных, медицинских и прочих учреждений.

Время от времени в двери израильских квартир стучат сборщики пожертвований, представляющие ешивы или какие-то благотворительные организации: общество помощи больным раком, общество помощи нуждающимся детям и т. п. Нередко такие сборы пожертвований проводятся как организованные кампании, которым предшествует реклама по радио и телевидению и в которых принимают активное участие школьники. Дневной сбор от такой кампании нередко превышает миллион шекелей. Участвующим в них школьникам обещается определенный приз в случае, если они наберут некую минимальную сумму, скажем, 2 000 шекелей. А в качестве приза могут выступать наручные часы, диск с альбомом популярного певца, книга и т. д. Дети автора этой книги не раз участвовали в подобных организованных сборах пожертвований и рассказывали, что у них разработаны определенные приемы собирания денег: например, они направляются в здание, где находится множество адвокатских контор и офисов солидных компаний, работники которых жертвуют сразу по 50-100 шекелей.

Нужно сказать, что и другие, вполне взрослые сборщики пожертвований работают небескорыстно: они получают от 20 до 40 % собранных ими денег. Это превращает сбор пожертвований в дело столь выгодное, что для многих оно попросту становится профессией. Кроме того, время от времени в прессе появляются материалы об огромных зарплатах, которые обеспечивают сами себе (разумеется, за счет сделанных простыми гражданами пожертвований) руководители различных благотворительных организаций, а также о сотнях тысячах шекелей, которые они тратят – мнению многих совершенно необоснованно – на рекламную кампанию по сбору денег.

Вся эта оборотная сторона благотворительной деятельности настраивает многих израильтян скептически по отношению к тем или иным благотворительным акциям, и, тем не менее, как религиозные, так и светские евреи жертвуют много и охотно – на те же организации или на разовые акции по сбору денег для проведения срочной операции или даже в помощь бездомным животным. По данным известной благотворительной организации «Лятет» (в буквальном переводе – «Дать»), постоянно жертвуют те или иные средства в различные благотворительные фонды, организации и т. д. более 70 % взрослого населения Израиля. Если учесть, что, по той же статистике, четверть населения страны живет ниже официальной черты бедности и относится к категории нуждающихся в помощи, то цифра получается еще более значительная.

Впрочем, следует сказать, что многие экономисты считают официальные цифры о масштабах бедности сильно завышенными, а саму бедность в Израиле – весьма относительной. Следует помнить, что отцы-основатели Израиля придерживались социалистических убеждений. Но сами эти убеждения, по словам многолетнего лидера израильской лейбористской партии Шимона Переса, рассматривали прежде всего как реализацию идеалов Торы и еврейских пророков. Поэтому с самого начала Израиль строился как государство, с одной стороны, с необычайно высокими (до 60 %) подоходными налогами на самые обеспеченные слои населения, а с другой как государство с необычайно развитой системой социального обеспечения – системой, в которой само государство выступало в качестве главного сборщика и распределителя цдаки. Основу этой системы составляли различные социальные пособия – пособия по прожиточному минимуму для безработных, пособия по старости для тех, кто не сумел заработать на пенсию, пособия на детей, пособия для вдов и родителей-одиночек, пособия на сирот, пособия жертвам терактов и т. д. Новые репатрианты, прибывшие в Израиль в возрасте старше 60 лет, не проработав в Израиле ни одного дня, автоматически получают пожизненное пособие по старости со специальной добавкой, а также пожизненную денежную помощь на съем квартиры. Кроме того, старикам, которые не в состоянии сами ухаживать за собой, государство предоставляет бесплатных сиделок. Что касается медицинского обслуживания, то в рамках Закона об обязательном страховании каждый гражданин страны платит порядка 0,5 % (?) от своей зарплаты, но у людей с небольшим доходом сумма отчислений на предоставление им медобслуживания составляет вообще символическую цифру.

Прибавьте к этому деятельность сотен благотворительных организаций, распределяющих продукты среди малообеспеченных граждан, батей-тамхуй – и вы получите некоторое представление о размерах благотворительности в Израиле. В сущности, как уже ясно из всего вышесказанного, само создание Государства Израиль стало возможным благодаря исключительно еврейской благотворительности, и в весьма значительной степени оно продолжает существовать на пожертвования – на них строятся больницы и культурные учреждения, обустраиваются новые репатрианты, получают помощь солдаты ЦАХАЛа и т. д.

Значительные суммы на эти благотворительные акции поступают от еврейских общин из США и других стран мира, которые воспринимаются израильтянами едва ли не как обязательные со стороны евреев диаспоры, вроде тех обязательных пожертвований в Храм и на бедняков Иерусалима, которые делали евреи диаспоры в древности. Впрочем, именно так они рассматриваются и многими сборщиками пожертвований в странах диаспоры: в США бывали случаи, когда членов общины, отказавшихся дать деньги на Израиль, подвергали остракизму в тех синагогах, в которых они имели обыкновение молиться. Однако не следует сбрасывать со счетов и пожертвования, делаемые израильтянами – как представителями среднего класса, так и преуспевающими бизнесменами. Например, самая богатая женщина Израиля Шерри Арисон ежегодно выделяет на благотворительные цели до 100 миллионов шекелей из своего дохода.

Подводя итоги всему вышесказанному, остается констатировать, что даже светские, далеко отошедшие от еврейской традиции евреи сохраняют свою верность вечной традиции цдаки, подтверждая слова Торы о том, что милосердие заключено в самом национальном характере еврейского народа.

В еще большей степени развита благотворительность среди религиозных евреев, и именно это обстоятельство позволяет им вести достойный образ жизни при относительно небольших доходах, которые выглядят еще меньше, когда их делишь на число душ в их многодетных семьях. В сущности, религиозные общины Израиля сохранили ту самую выработавшуюся в течение многих веков систему еврейской благотворительности, о которой автор уже рассказывал. Религиозная еврейская семья зачастую живет на пособия, выделяемые ей государством, которые, как и любые пособия, достаточно скудны, но при этом она делает закупки в специальных магазинах, владелец которых продает многие товары даже ниже их себестоимости (объявляя понесенные им при этому убытки как цдаку), при необходимости в специальных гмахах она может получить продукты для празднования субботы, одежду для детей, средства на празднование обрезания, бар-мицвы или свадьбы и т. д. Деньги на эти цели, а также на поддержку учащихся ешив и колелей (религиозных учебных заведений для женатых мужчин; в ешивах учатся только неженатые – П. Л.) и создание новых синагог и религиозных учебных заведений, жертвуют преуспевающие религиозные бизнесмены.

К тому же в соответствии с Галахой о том, что каждый еврей должен выполнять заповедь о цдаке независимо от своего достатка, большинство религиозных евреев отделяют десятую часть своих доходов на благотворительные цели. Однако в наши дни они, как правило, лишь часть этих денег передают тем или иным ешивам или благотворительным фондам. Другую часть они откладывают на специальные счета в банках и пользуются этими деньгами для выдачи беспроцентных ссуд своим знакомым и родственникам на покупку квартиры, погашение накопившихся счетов на муниципальные налоги, воду и электричество, просто в случае, если человек внезапно попал в нужду, и другие благородные цели.

Глава 7. Долги наши тяжкие

Вероятно, трудно найти в современном мире человека, который хотя бы раз в жизни, оказавшись в стесненных обстоятельствах, не занимал бы деньги – у родственников, друзей, сослуживцев или даже у совершенно незнакомых людей, согласившихся помочь ему просто по доброте душевной или с условием, что он вернет одолженную сумму с процентами. Так обстоит дело в наши дни, так было в прошлом, и так же будет происходить в будущем, ибо сам институт ссужения денег, а значит, и взаимоотношения между кредитором и должником, вечны, как само человечество.

Живший пять тысяч лет тому назад в Месопотамии шумерский крестьянин, обнаружив, что его семья съела все запасы зерна, шел к своему более экономному и зажиточному соседу и просил у него в долг зерно для посева. Взамен он брал на себя обязательство вернуть не только весь объем взятого зерна, но и прибавить к нему пятую, а то и третью часть будущего урожая, – и так же на протяжении всех последующих тысячелетий поступали крестьяне на всех пяти континентах земного шара.

Живший через много столетий после этого шумерского крестьянина в Вавилоне ремесленник, не сумевший с выгодой продать свой товар на рынке и оказавшийся без денег для покупки сырья, необходимого для изготовления новой партии товара, также шел к зажиточному земледельцу, купцу или профессиональному ростовщику и брал у него ссуду, которая позволила бы ему изготовить новый товар, продать его и обеспечить существование своей семьи. При этом само собой подразумевалось, что за взятый долг он вынужден был рассчитываться с лихвой – либо деньгами с учетом накопившихся на ссуду процентов, либо своим же товаром, но на сумму, опять-таки включающую в себя пресловутый «рост». И вновь точно так же на протяжении всех последующих столетий поступали люди во всех уголках планеты, где возникало хотя бы какое-то подобие человеческой цивилизации.

С возникновением христианства и ислама одалживание денег в рост в странах, где исповедовались эти религии, осуждалось, но зачастую (по крайней мере в христианском мире) этим осуждением все и заканчивалось.

Как свидетельствуют многочисленные археологические документы, эти взаимоотношения возникли в Древнем мире задолго до возникновения денег, а с их появлением приняли необычайно широкий и повсеместный характер. И поч– ти одновременно с институтом ссуды возникает и понятие «роста» – процента, прибавки, лихвы за то, что кредитор соблаговолил войти в тяжелое положение своего должника и выделил ему часть своего имущества или капитала для поправки его дел.

Несмотря на искренние усилия автора этой книги, ему так и не удалось найти достоверные исторические источники, которые засвидетельствовали бы, что в христианском мире был сколько-нибудь широко распространен институт беспроцентного займа. Более того – при всем старании мне так и не удалось обнаружить исторические свидетельства того, что один христианин без всяких процентов, повинуясь движению души, ссудил бы без всяких процентов крупную сумму своему единоверцу. Зато источников о том, как добрые и ревностные христиане ссужают своих ближних деньгами, продуктами, семенами для посева, необходимым сырьем или товарами под весьма солидные проценты, – сколько угодно, и при желании из них можно составить весьма увесистый том, а то и несколько таких томов.

Сама выдача денег в долг при этом (не говоря уже о выдаче денег в беспроцентную ссуду!) у всех народов считалась проявлением доброй воли кредитора: он имел полное не только юридическое, но и моральное право дать просителю необходимую ему сумму или отказать в ней. И, думается, многие поспешат согласиться с тем, что такой порядок вещей является естественным: в конце концов, человек имеет право решать, как ему распоряжаться собственными деньгами.

Все эти рассуждения справедливы, однако, до тех пор, пока разговор не заходит о евреях. Точнее, о взаимоотношениях евреев друг с другом. Потому что и законы Торы, и сформировавшаяся в течение многих веков еврейская традиция придерживается по данному вопросу совершенно иной точки зрения. И на протяжении всей нашей национальной истории сам подход к выдаче денежной ссуды и к взаимоотношениям между кредитором и его должником были совершенно иными, чем у других народов мира.

Не услуга, а обязанность

Основополагающим принципом, определяющим характер взаимоотношений между должником и кредитором, в еврейском мире всегда считалась следующая фраза из второй книги Торы «Шмот»:

«Если деньгами будешь ссужать народ Мой, неимущего, который с тобой, не будь ему притеснителем и не бери с него проценты. Если возьмешь в залог одежду ближнего своего, возврати ее ему до захода солнца, ибо она покров его, одеяние тела его – на чем он будет спать?!»

Первое, что бросается в глаза при чтении данного отрывка, – это, несомненно, запрет на выдачу денежной ссуды под процент «народу Моему, неимущему, который с тобой», то есть евреям. Запрет этот носит однозначный, не подлежащий двусмысленному толкованию характер. Более того – он повторяется в Торе неоднократно:

«Не бери с брата твоего проценты: ни с серебра, ни со съестного, ни с чего-либо, что можно отдавать в рост. С чужеземца можешь брать проценты, но с брата твоего не бери, чтобы благословил тебя Бог, Всесильный твой, во всяком начинании рук твоих…»

Обратим внимание на то, что здесь уже предельно четко сформулированы, с одной стороны, право евреев выдавать ссуды в рост нееврею («чужеземцу», или, в буквальном переводе текста Торы, «нохри», то есть «чужаку»), а с другой стороны – категорический запрет на взимание процентов с долга, выданного евреем еврею. Причем подчеркивается, что характер ссуды и форма, в которой взимается процент, роли не играют: запрет действует в равной степени и при денежной, и при вещевой ссуде, и, соответственно, с еврея процент не может быть взыскан ни деньгами, ни товарами, ни частью урожая, ни каким-либо другим путем или способом.

В то же время необычайно важно и то, что Тора этими своими словами вовсе не обязывает еврея брать проценты с «чужака» – она лишь указывает, что он имеет на это право. В случае, если нееврей оказался в затруднительном финансовом положении, если ему нужны деньги не на предметы роскоши, а для того, чтобы приобрести самое необходимое для себя и своей семьи, еврей не только может дать ему беспроцентную ссуду, но и, по мнению целого ряда крупнейших галахических авторитетов Средневековья, желательно, чтобы именно так он и сделал. И следует заметить, что, вопреки распространенному мнению, если кто-то и давал христианам в Средние века и в Новое время беспроцентные ссуды, то это были отнюдь не их единоверцы, а именно евреи.

Но главное заключается в том, что слова Торы: «Если деньгами будешь ссужать народ Мой…» – испокон веков понимались как повелительная заповедь, уклониться от выполнения которой еврей не имеет никакого права: если у него есть возможность дать деньги в долг и другой еврей просит его об этом, он ОБЯЗАН дать ему ссуду независимо от того, нравится ли ему проситель ссуды или нет, уверен он в его добропорядочности или опасается, что тот никогда не вернет взятые в долг деньги, более того – независимо от того, знаком ли он вообще с этим евреем или видит его впервые в жизни…

Именно так – как обязанность, а не добровольное движение души – трактуется заповедь давать в долг еврею во многих псалмах царя Давида. Именно такое ее толкование следует из гневных филиппик пророка Иехизкиэля в адрес богатых евреев, который он обвиняет в грубом попрании заповедей Торы на том основании, что они отказываются или бояться давать в долг беднякам; наконец, именно так и никак иначе трактуют эту фразу Торы мудрецы «Талмуда». Все это подтверждает, что в древности беспроцентное ссужение деньгами, продуктами или семенами для посевов однозначно понималось евреями как обязанность, как одна из важнейших и обязательных для исполнения религиозных заповедей.

Скажем больше: просьбу своего ближнего одолжить ему деньги еврей, если у него имеется такая возможность, должен выполнить как можно скорее, не заставляя нуждающегося унижаться и обращаться к нему с этой просьбой несколько раз. Еще царь Шломо в своих «Притчах» подчеркивал: «Не говори ближнему твоему: “Поди, и приди опять, а завтра я дам!”, если имеешь при себе», и позднее еврейскими мудрецами эти его слова были возведены в закон, который со ссылкой на них в итоге вошел в главный свод еврейских законов «Шульхан Арух».

Но рано или поздно и у евреев должен был возникнуть вопрос о том, действительно ли они обязаны ссужать любого своего соплеменника, как только он попросит деньги. И для того, чтобы обосновать свои сомнения, они решили попристальнее вчитаться в текст Торы, а вчитавшись, некоторые из них пришли к выводу, что и великий псалмопевец Давид, и пророк Иехизкиэль, и еврейские мудрецы… «ошибались». Ведь сказано: «Если деньгами будешь ссужать народ мой…», то есть если ты захочешь ссудить деньгами еврея, то поступай так-то и так-то, а если не захочешь, то никто тебя к выдаче долга вроде бы не принуждает и не обязывает.

Однако выдающиеся знатоки Торы во все времена крайне резко выступали против любых попыток подобного толкования заповеди о выдаче ссуды.

Уже РАШИ писал, что союз «им» («если»), стоящий в начале этой фразы, следует воспринимать как обязанность, а не возможность выбора.

Точно так же рассуждает и Рамбам в своей книге «Сефер ха-мицвот»: «Так как в книге “Дварим” заповедь “давай ему в долг” сформулирована в повелительном наклонении, то и слова Торы “Если деньгами будешь ссужать народ Мой…” следует понимать как обязанность, а не право или добровольное действие».

Лишь лукавый Ибн-Эзра считает, что союз «им» в данном случае следует понимать в его обычном контексте, то есть как союз «если». Но тут же поясняет:

«“Если деньгами будешь ссужать народ Мой…”, то есть “если наделит тебя Господь богатством, если у тебя будет такая возможность, то ты будешь обязан ссужать бедных…”»

Однако суровый МАГАРАЛ из Праги в своей книге «Гур Арье» спешит поправить Ибн-Эзру, чтобы тот, не дай бог, не был бы не так понят, и переводит разговор в русло морали:

«В Торе употребляется условный союз “им”, несмотря на то, что это – обязанность. Ведь исполняя заповедь как обязанность, относясь к ней как царскому указу, человек отнюдь не поступает в угоду Святому, благословен Он, поскольку заповеди надлежит исполнять добровольно. И если следующие три повеления мы будем исполнять как царские указы, это будет лишь формальным соблюдением предписаний. Чтобы это действие стало служением, человек должен исполнить его добровольно, и лишь тогда он будет назван “служителем Всевышнего”. Но если он принуждает его по принуждению – это не служение. И также, ссужая деньги, словно повинуясь царской воле, человек не исполняет заповедь, ибо заимодавец должен делать это добровольно и чистосердечно, как сказано: “Давать ты должен ему, и не будет досадно сердцу твоему…” (Дварим, 15:10)…»

Итак, еврей (в случае, если у него есть такая возможность) не просто обязан выдать ссуду другому еврею, но и желательно, чтобы сделал он это с радостью, не испытывая «досады» в сердце, а сознавая, что таким образом он выполняет одну из важнейших заповедей Творца.

«Допустим, – может сказать въедливый читатель, – выдача ссуды в качестве помощи нуждающемуся и в самом деле может быть возведена в ранг обязанности. Но если уж это так, то почему заимодавца самым категорическим образом лишают права на получение процента? Ведь он мог бы пустить выданные им в долг деньги в оборот и получить с них прибыль! Хорошо, допустим, и в самом деле неприлично брать проценты с близкого родственника или друга, но почему это правило должно распространяться на всех остальных, в том числе и совершенно незнакомых заимодателю людей?!»

Ну, во-первых, как уже было сказано, правило это распространяется не на всех – еврей имеет полное право взимать процент с нееврея. Еврейский же народ рассматривается в Торе как некий единый организм, как «один человек с одним сердцем», и с этой точки зрения все евреи являются поручителями один за другого, всех их можно рассматривать по отношению друг к другу как близких родственников или, по меньшей мере, товарищей. Кстати, обычно именно так – словом «товарищ» – обозначается еврей в «Талмуде» и в «Шульхан Арух».

Примечательно также, что сама заповедь «Не бери с брата твоего проценты…» в оригинальном тексте Торы звучит как «Ло-таших ле-ахиха нашах…» Но слово «нашах», означающее в данном контексте «процент», в буквальном переводе означает «укус». То есть в буквальном переводе эта фраза звучит как «Не кусай брата своего…», то есть взимание процента на долг приравнивается иудаизмом к «укусу», нанесению болезненного ущерба ближнему, что, в свою очередь, является вопиющим нарушением его фундаментальных принципов. Не случайно в мидраше, рассказывающем о том, как будет происходить воскрешение мертвых, пророк Иехизкиэль обращает внимание на кости, которые так и остались лежать в земле и не обросли плотью, несмотря на то что все остальные покойники уже ожили.

Сказал пророк: «Господин мира, что это за человек?» Сказал Святой, Благословен Он: «Под процент и прибыток он давал, жив не будет!».

Многие историки считают, что, обязывая евреев выдавать беспроцентные ссуды своим соплеменникам, авторы Торы видели в этой обязанности один из важнейших путей достижения гармонии внутри еврейского общества, так как подобным образом евреи не давали своим соседям и родственникам впасть в полную нищету и позволяли оказавшемуся в беде человеку сохранить достойный уровень жизни и выбраться из нужды.

Доказательство этому они усматривают в том, что перед фразой недельной главы «Ръэ» книги «Дварим», однозначно обязывающей ссужать деньгами бедняка, идет высказывание: «Но не должно быть у тебя нищего, ибо благословит тебя Бог в стране, которую Бог Всесильный твой дает тебе в удел…».

Да и в «Притчах» царя Шломо вслед за призывом давать в долг по первой же просьбе нуждающегося идут следующие слова: «Не замышляй против ближнего твоего зла, если он без опасения живет с тобой. Не ссорься с человеком без причины».

Однако великие комментаторы Торы обычно объясняли запрет на взимание процентов по-другому – исходя из уже приводившейся на этих страницах мысли, что на самом деле своим финансовым благополучием человек обязан Богу, который и является Подлинным Хозяином всех имеющихся на земле денег.

Выдавая деньги в долг своему оказавшемуся в нужде соплеменнику, еврей, во-первых, лишь передает должнику деньги, полученные им от Бога, а во-вторых, как уже было сказано, выполняет одну из важнейших заповедей Торы. И «проценты», то есть награду за исполнение этой заповеди, он тоже – тем или иным путем, в этом или грядущем мире – соответственно, получит прежде всего не от должника, а от самого Всевышнего. Таким образом, приходят к выводу все раввинистические авторитеты, еврей, взимающий проценты с еврея, самим этим своим действием выражает сомнение в существовании Творца Вселенной, если не сказать больше – отрицает Его существование.

Ну, а если учесть, что для религиозного еврея не может быть более тяжкого обвинения, чем заявления о том, что он «отрицает существование Бога», то становится понятно, почему в еврейской традиции придается такое огромное значение законам и правилам выдачи и получения денежной ссуды. И вот сейчас самое время познакомиться с этими законами и правилами поближе.

Кто кому должен, или как тяжело быть кредитором

Стоит заметить, что, говоря о беспроцентных денежных займах, Тора имеет в виду исключительно те случаи, когда речь идет о впавшем в нужду еврее, которому необходимы деньги для того, чтобы поправить свои дела.

Если еврей ищет заём для того, чтобы улучшить свое и без того вполне устойчивое финансовое положение (то есть вложить деньги в какой-нибудь новый бизнес или расширить уже существующий), то никто из евреев не обязан давать ему в долг на эти цели и, тем более давать в долг беспроцентную ссуду – именно для таких случаев и был создан институт «этериска», о котором пойдет речь в главе о бизнесе и который позволяет заимодавцу получать свой процент с прибыли на правах инвестора или совладельца бизнеса.

Но вот дать бедняку в долг деньги, чтобы помочь ему выбраться из нужды, – это действительно является священной обязанностью каждого еврея, величайшей заповедью Торы, которую многие выдающиеся еврейские мыслители ставили даже выше заповеди благотворительности.

Так, РАШИ, комментируя фразу из книги «Ваикра»: «Если оскудеет брат твой и придет в упадок у тебя…», пишет:

«Не оставляй его, чтобы не опустился настолько, чтобы невозможно было исправить его положения, но поддержи его, как только он “придет в упадок”. С чем это можно сравнить? С поклажей на спине у осла. Пока она на осле – можно подхватить ее и возвратить на место; упала на землю – даже пятеро не смогут поднять ее».

«Нам заповедано ссужать деньгами нуждающегося, чтобы избавить его от затруднений и облегчить положение его дел, – объясняет Рамбам вышеприведенные слова Торы. – Эта заповедь важнее заповеди о благотворительности, ибо тот, кто дошел до открытого унижения и просит милостыню, не знает тех страданий, которые испытывает человек, из гордости не позволяющий себе сделать этого, ожидая, пока ему протянут руку помощи. Ему нужна поддержка, пока не открылось его тяжкое положение и он не стал жить подаянием…»

Одновременно при этом все комментаторы и законодатели обращают внимание, что, обязывая еврея дать в долг нуждающемуся в деньгах человеку, Тора понимает, что никто не в состоянии выполнить эту заповедь по отношению ко всем нуждающимся и потому определяет порядок предпочтений при ее выполнении. Вот как этот порядок формулируется в Мехильте:

«… “народ Мой” – если еврей и нееврей собираются занять у тебя деньги, преимущество за “народом Моим”, то есть за евреем (хотя, напомним, что выдача беспроцентной ссуды нееврею, в случае, если у еврея есть такая возможность, не только разрешена, но и желательна – П. Л.). Бедный и богатый – преимущество за бедным. Твои бедные (то есть близкие родственники) и бедные соседи – преимущество за твоими бедными. Бедные твоего города и бедные соседнего города – преимущество за бедными твоего города, как сказано: “… бедного, который с тобой…”…»

Однако, дав деньги в долг своему собрату-еврею, еврей-кредитор немедленно оказывается в весьма двусмысленном положении: по сути дела, после этого ему остается полагаться исключительно на честность и порядочность своего должника, а также на то, что тот действительно выбреется из нужды и сможет сдержать свое слово.

Нельзя сказать, что Тора совершенно не предусмотрела защиту прав кредитора. Напротив, еще р. Ишмаэль отмечал, что во фразе: «Если возьмешь в залог…» – Тора, оговорив обязанности еврея ссужать деньги нуждающимся, одновременно предусмотрела и защиту его прав кредитора, разрешив в случае, если он не уверен, что должник сможет вернуть деньги, взять у него залог.

Но стоит вспомнить, что полностью эта фраза из книги «Шмот» звучит следующим образом:

«Если возьмешь в залог одежду ближнего своего, до захода солнца возврати ему ее, ибо она – единственный его покров, одеяние тела его – на чем ему спать?!».

В книге «Дварим» эта заповедь повторяется:

«А если он бедный человек, не ложись спать, не вернув ему залога…»

Еще чуть раньше содержится другой запрет:

«Да не берет никто в залог ни мельницы, ни верхнего жернова, ибо жизнь он берет в залог…»

Итак, у крестьянина кредитор, по закону Торы, не может взять в залог мельницу или жернов, у кузнеца, соответственно, его молот и наковальню, у сапожника – его сапожные инструменты, так как изъятие у человека тех орудий труда, которые приносят ему и его семье пропитание, приравнивается Торой к убийству. И трудно не согласиться с логикой этого требования: если уж ты дал человеку деньги на то, чтобы он поправил свои дела, то уж будь последователен, не лишай его тех предметов, с помощью которых он обеспечивает свое существование и сможет накопить деньги на то, чтобы расплатиться с долгами.

Не может он взять в залог и одежду своего должника, особенно если она у него последняя. То есть теоретически ему это, конечно, разрешено, но если он берет в залог дневную одежду, то каждое утро, с восходом солнца, должен сам являться к нему в дом и возвращать ее, потому что у него нет никакого права лишить человека возможности выйти из дома. Если же он берет в залог постельное белье или одежду, в которой человек спит, то должен возвращать этот залог каждый вечер после захода солнца – «ибо она единственный покров его… – на чем ему спать?!».

Наконец, Тора предписывает кредитору уважать человеческое достоинство и всячески щадить чувства должника:

«Если ты ссужаешь ближнего своего чем-нибудь, то не входи в дом его, чтобы взять у него залог. На улице постой, а человек, которого ты ссужаешь, пусть вынесет тебе залог на улицу…»

Комментируя эту заповедь Торы, Уэлч пишет: «Тора вводит несколько запретов, призванных ограничить посягательство на человеческое достоинство в любых ситуациях и при любых обстоятельствах. Книга «Дварим» выдвигает целый ряд положений, которые, вне всякого сомнения, указали всем древним и современным этическим системам главное направление развития и те рубежи, которых им необходимо достичь… Любому из сынов Израиля, как бы он ни был беден, Тора гарантирует право на собственность и право быть хозяином в пределах тех четырех стен, где он живет».

Исходя из тех же соображений, а также из запрета на «притеснение», кредитору запрещено настаивать на выплате долга, если он знает, что у того сейчас нет денег. «Даже проходить перед ним запрещено, – говорится по этому поводу в “Шульхан Арух”, – поскольку тот будет стыдиться, видя своего кредитора и зная, что он не в состоянии выплатить долг…»

Дополнительные сложности со взятием залога под долг связаны, во-первых, с тем, что, согласно Галахе, его следует брать в момент выдачи долга, а не через какое-то время после этого, а во-вторых, что кредитор обязан хранить взятую под залог вещь как зеницу ока и ни при каких обстоятельствах, ни под каким видом не имеет права ею пользоваться: ведь использование им залога в личных целях вполне может быть истолковано как получение процента на ссуду, то есть одно из самых страшных прегрешений.

О том, насколько тщательно выдающиеся знатоки Торы избегали столь двусмысленной ситуации, свидетельствует хотя бы история рава Лурбойма, у которого незнакомый ему еврей попросил ссуду, предложив взять взамен редкую старинную книгу. Взяв в руки книгу, раввин пролистал ее, вздохнул и сказал, что… готов дать ссуду без залога. Когда ученики попросили рава Лурбойма объяснить его неожиданное решение, тот ответил: «Я много лет искал эту книгу и мечтал прочитать ее. Пролистав ее, я понял, что не смогу удержаться, прочту ее и получу незабываемое удовольствие от этого чтения. Но воспользоваться залогом и получить от него удовольствие – значило бы получить процент на выданную ссуду, а я, естественно, не мог себе позволить совершить такой страшный грех!».

Наконец, положение, в которое ставит еврейского кредитора Тора, усугубляется еще и законом о «седьмом годе». Напомним, что каждые семь лет евреи в Древней Иудее обязаны были прекратить все сельскохозяйственные работы. Но смысл «седьмого года» заключался не только и даже не столько в этом: в этот год хозяин обязан был отпустить на волю рабов, вернуть владельцу купленную у него до этого землю. И, кроме того, «седьмой год» является годом прощения всех долгов:

«К концу семи лет установи отпущение. И вот в чем заключается отпущение: пусть каждый заимодавец простит долг ближнему своему и не притесняет ближнего своего и брата своего, когда объявлено отпущение от Бога. Чужеземца можешь ты притеснять, но долг брата твоего прости ему».

По сути дела, это означает, что заимодавец имеет права требовать от должника возвращения его долга исключительно до конца ближайшего седьмого года.

Следовательно, чем меньше времени остается до «седьмого года», тем рискованнее становится давать в долг, так как тем выше вероятность того, что он будет не получен назад, и Тора, предвидя те чувства, которые могут испытывать люди накануне этого года, предупреждает:

«Берегись, чтобы не было в сердце твоем злого умысла: мол, приближается седьмой год, год отпущения, и захочется тебе сделать зло бедному брату твоему, не дашь ему. Он же воззовет о тебе к Богу, и будет на тебе грех. Дай же ему, и да не будет досадно тебе, когда даешь ему…»

Понимая всю сложность ситуации, в которой оказывается человек, ссужающий деньги в соответствии с законами Торы, раввинистические авторитеты постарались сделать все возможное, чтобы в рамках этих законов защитить его интересы.

Во-первых, несмотря на то, что одалживание денег бедняку, согласно Торе, является обязанностью каждого более-менее обеспеченного еврея, в случае, если заранее известно, что должник попросту потратит эти деньги на удовлетворение своих низменных потребностей и с самого начала не собирается их возвращать, то еврей освобождается от этой обязанности.

К этому выводу пришел еще автор книги «Сефер хасидим», разбирая уже знакомую и даже чуть набившую оскомину читателю фразу Торы: «Если деньгами будешь ссужать народ Мой…».

«Поскольку Тора обязала давать в долг, то почему сказано: «если» – ведь «если» означает условие? – спрашивает он и тут же предлагает свой, весьма оригинальный ответ на этот вопрос: «Тем самым нас освобождают от обязанности давать деньги в долг мошеннику, который не вернет долг и который лишь притворяется нищим, хотя и есть у него деньги. Или денег у него нет, но есть хлеб, которым он не кормит своих сыновей, поскольку хочет совершить сделку и выгодно продать его. Или кто пьет, а детей своих оставляет без пищи; или кто содержит блудницу или замужнюю женщину. В этих случаях лучше дать ему пищу, чем одалживать деньгами, даже если он будет вынужден унижаться, еженедельно выпрашивая, чтобы подали ему. Поскольку он бесчестен – обречен на унижение. А поскольку он бесчестнее, то одолженные деньги он лишь растранжирит, что не принесет никакой пользы в хозяйстве. Если супруга его достойна доверия – дают деньги ей, или достойным доверия домочадцам…»

Во-вторых, согласно Галахе, выдачу денег в долг необходимо проводить как минимум при трех свидетелях и сопровождать выдачей должником кредитору долговой расписки.

В случае, если такая расписка и свидетели имеются и если долг не будет выплачен в срок, кредитор имеет право обратиться в раввинатский суд и тот примет постановление о выплате долга или продаже части имущества должника, с тем чтобы последний мог погасить долг. Но именно «части» – ни один раввинатский суд не может принудить человека выплатить долг, если ему нечем платить, и ни один раввинатский суд не конфискует у него предметы первой необходимости и орудия труда – по тем же причинам, по которым их запрещено брать в залог.

В-третьих, если в момент получения ссуды (или даже после этого, если стало ясно, что возвращение долга маловероятно) был взят залог и было оговорено, что в случае непогашения ссуды он переходит в руки кредитора, то последний вполне может оставить залог себе в качестве формы уплаты долга. При этом достаточно, чтобы в момент займа кредитор сказал при свидетелях: «Если ты не выкупишь эту вещь до такого-то срока, она станет считаться принадлежащей мне до сегодняшнего дня».

В ряде случаев кредитору разрешено сдавать залог в аренду и списывать получаемые за это деньги в счет погашения долга.

Предусмотрела Галаха и случаи защиты прав заимодавца в связи с наступлением «седьмого года».

Во-первых, если должник оговаривает в своей долговой расписке, что отказывается от своего права не платить долг по окончании «седьмого года», то этот год не отменяет его долга.

Во-вторых, если речь шла о долгосрочной ссуде, выплата которой была назначена после того, как пройдет «седьмой год», то ссуда сохраняет свою силу, поскольку кредитор не мог потребовать выплаты своего долга непосредственно в седьмой год.

В-третьих, кредитор может принести все имеющиеся у него на руках долговые расписки в раввинатский суд и попросить его взыскать для него эти долги – такие долги также не прощаются в «седьмой год».

В-четвертых, если под долг был взят залог, то он сохраняет свою силу и после окончания «седьмого года» – либо кредитор имеет право присвоить себе залог.

В-пятых, «седьмой год» не отменяет долги перед евреем, который действует от имени нееврея – например, в случае, если один еврей купил у нееврея долговую расписку другого еврея, так как сам нееврей потребовал бы взыскания этого долга в любом случае, невзирая на «седьмой год».

И, наконец, в-шестых, прузболь не прощается в седьмой год. В сущности, прузболь – это своеобразное постановление раввинатского суда, но с той разницей, что… для него совсем не нужен раввинатский суд. Кредитор может прийти к любым трем евреям, соблюдающим Тору и заявить перед ними: «Вот вам, судьям, я сообщаю, что всякий долг, который должны мне такой-то и такой-то, я взыщу, когда захочу».

Те, в свою очередь, пишут ему постановление, которое и называется «прузболь»: «Мы заседали втроем одновременно, и пришел к нам имярек такой-то, давший в долг следующим евреям, и заявил…»

Правда, следует помнить, что прузболь опять-таки действует только в том случае, если должник владеет хоть каким-то, пусть самым минимальным недвижимым имуществом. Если же он, говоря словами русской пословицы, гол как сокол, то прузболь ничем не поможет – все его долги будут прощены ему в «седьмой год».

И вообще главная ставка в вопросе возвращения долгов, как уже было сказано, всегда делалась у евреев не на раввиантский суд, а исключительно на честность и Богобоязненность самого должника.

Помни о Кредиторе!

В числе множества замечательных историй о рабби Меире из Перемышля есть и рассказ о том, как он приехал в гости к одному из своих хасидов – богатому и хлебосольному купцу. Демонстрируя рабби свое поместье, купец привел его на конюшню и предложил выбрать любую из его лошадей в подарок.

– Ну что ж, – сказал рабби Меир, несколько раз пройдя между стойлами, – пожалуй, я выбираю вот этого!

И он показал рукой в сторону уже немолодого, но ухоженного коня. Однако, узнав о выборе ребе, купец неожиданно изменился в лице.

– Прошу вас, рабби, только не этого! – взмолился он. – Выберите любого другого, но этого я просто не могу вам подарить. Он – мой любимец! Вот уже много лет он служит мне верой и правдой, он покорен каждому моему слову, и потому я просто не могу его потерять…

– Что ж, – ответил рабби Меир, – если не хочешь подарить мне этого коня, значит, никакого не надо…

Обескураженный, испытывающий чувство неловкости из-за того, что обидел великого праведника, хасид направился вслед за ним в дом, и здесь рабби Меир неожиданно спросил его о том, дает ли он деньги в долг евреям.

– Да, конечно, – ответил купец, – но я все делаю по законам Торы: не беру процентов и напоминаю должникам об их долге только по истечении назначенного срока, причем стараюсь сделать это как можно деликатнее…

– И у тебя есть долговые расписки?

– Само собой; все свои бумаги я содержу в абсолютном порядке, – ответил купец.

– Можно на них взглянуть?

Совершенно озадаченный этой просьбой, купец все же принес гостю шкатулку с долговыми расписками. Ну, а когда рабби Меир попросил купца подарить ему одну из них, тот окончательно растерялся.

– Насколько я понимаю, уважаемый ребе, хочет взыскать деньги с кого-то из моих должников в свою пользу, – сказал он. – Разумеется, я готов подарить вам одну из расписок для этих целей, хотя, может быть, лучше, если я просто дам вам несколько сотен рублей наличными?! Причем я сделаю этот подарок своему ребе от всего сердца, с огромным удовольствием…

– Да нет! – отмахнулся рабби Меир. – Я прошу у тебя дать мне в подарок вот эту расписку! – и он протянул хозяину дома одну из находившихся в шкатулке квитанций.

Купец взял ее в руки, пробежался по ней глазами и сказал:

– Увы, эта расписка совершенно бесполезна – тот, кто написал ее, давно умер, так и не вернув долг. Выберите другую, и я с радостью дам вам ее в подарок.

– Но мне нужна именно эта! – настойчиво произнес ребе.

Не понимая, что происходит, но опасаясь, что второй его отказ окончательно обидит раввина, купец сдался:

– Ну, если вы так хотите, то берите. Хотя, если честно, я не понимаю…

– Значит, ты мне ее даришь? – повысил голос рабби Меир.

– Дарю! – подтвердил купец.

Сразу после этих слов раввин на глазах купца разорвал долговую расписку в клочья. И не успел он это сделать, как из конюшни прибежали слуги и сообщили купцу, что его любимый конь неожиданно издох.

Поняв, что два этих события каким-то образом взаимосвязаны, купец попросил у рабби Меира объяснений.

– Хорошо, – ответил раввин, – я объясню. Дело в том, что, как ты сам сказал, человек, расписку которого я только что порвал, умер, не выплатив тебе долг. Но так как Небесный суд не прощает невыплаченных долгов и всегда заставляет должника тем или иным способом заплатить его, то душа этого человека была приговорена к переселению в тело коня, который должен был служить тебе до тех пор, пока он не отработает свой долг или ты не простишь ему его. Именно поэтому этот конь был так покорен твоей воле. В тот момент, когда я разорвал расписку, я освободил его душу от долга…

Можно по-разному относиться к этой истории, но для нас она важна прежде всего потому, что в ней, как в зеркале, отразилось отношение иудаизма к проблеме погашения долгов.

Впрочем, в самой афористической форме это отношение было сформулировано рабби Шимоном в трактате «Пиркей Авот»:

«Одалживающий у человека все равно, что одалживает у Вездесущего, как сказано: “Берет взаймы нечестивый и не платит, а праведник милосерднее и дает…”» (Теилим, 37:21).

Рабби Шимон не случайно ссылается в подтверждение этой своей мысли на текст «Псалмов», как бы призывая своего слушателя или читателя взять в руки эту книгу и прочитать отрывок, о котором она напоминает, полностью: «Берет взаймы нечестивый и не расплачивается, а праведный жалеет и дает. Ибо благословенные Им унаследуют землю, а проклятые им – будут истреблены. Господь направляет шаги мужа, одобряет его путь. Если упадет, не будет покинут, ведь Господь поддерживает его за руку. Был я юн и состарился, но не видел праведника и его детей просящими хлеба. Весь день он творит милость и дает взаймы, и над его потомством – благословение…»

Только после этих слов становится окончательно понятной концепция иудаизма в отношении ссужения денег одним евреем другому.

Берущий в долг деньги берет их не только у конкретного человека, но и у самого Всевышнего – и, следовательно, за возврат своего долга он отвечает прежде всего перед Ним.

Да, защищая права должника, Тора ограничила возможности заимодавца взыскать долг. Но если возможности кредитора и в самом деле ограничены, если от него можно попытаться скрыться, если по отношению к нему можно «тянуть волынку», бесконечно отсрочивая день погашения долга и находя для этого все новые и новые отговорки, то никто не в состоянии укрыться от всевидящего ока Творца Вселенной. И даже если должнику тем или иным образом удалось отвертеться от уплаты долга человеку, у которого он взял деньги, то Бог в любом случае взыщет с него этот долг и вдобавок наложит на него суровое наказание. В результате он может не только потерять невозвращенные деньги, но и расплатиться за свой проступок тем, что на него и на его семью начнут обрушиваться тяжелейшие жизненные испытания. И все это – не считая того приговора, который еще будет вынесен недобросовестному должнику на Небесном Суде, об одном из вариантов которого и рассказывается в истории о рабби Меире из Перемышля и его хасиде.

Нужно сказать, что подобных историй в еврейском фольклоре – великое множество, и суть многих из них сводится к обоснованию закона, согласно которому, если еврей не сумел расплатиться с долгами при жизни, то за него это должны сделать ближайшие родственники. Именно поэтому Хефец Хаим сразу после смерти жены, зная, что, будучи главой общества помощи беднякам, она наделала немало долгов, вывесил на дверях своего дома объявление о том, что каждый, кому осталась должна его жена, может прийти к нему и получить свои деньги.

Желающих, кстати, нашлось немного, а большинство тех, у кого ребецн (жена раввина) брала в долг деньги, просто приносили долговые расписки и сообщали, что прощают ей долг, так как знают, что их деньги были использованы на благие дела и хотели бы, чтобы и на них была распространена часть заслуг покойной ребецн.

Рав Ш.-Р. Гирш, а вслед за ним и рав Р. Булка в своих трудах подчеркивают, что тяжесть наказания за неуплату долга особенно велика потому, что подобное поведение ставит под угрозу сами принципы, на основе которых испокон веков строилось еврейское общество.

«Тот, кто не возвращает долга, – пишет рав Булка, – не только слеп, отступая от воли Бога, но и не в состоянии также предвидеть последствия своего поступка. И дело даже не в том, что невозвращенные деньги могут привести к бедности того, кто одолжил их. И не в том, что в другой раз он больше не одолжит их, обрекая тем самым действительно нуждающихся на неоправданную нужду. Злой умысел не возвращать деньги может разрушить созданный объединенными усилиями фундамент общества».

Однако при этом комментаторы «Псалмов» всегда обращали внимание на порядок слов во фразе «Берет взаймы нечестивый и не расплачивается…».

«Почему бы, – задавались они весьма резонным вопросом, – не сказать проще: тот, кто берет в долг и не расплачивается, является нечестивцем?».

И приходили к следующему выводу: на самом деле далеко не каждого недобросовестного должника можно называть нечестивцем, злодеем или грабителем своего кредитора, жизненные обстоятельства вполне могут сложиться и так, что человек не сможет при всем своем желании вовремя вернуть взятые им в долг деньги. Да, он все равно остается при этом виноват и перед Богом, и перед кредитором, но если он и сам страдает от невозможности выплатить заем, если он прилагает все усилия для того, чтобы это сделать, то его вина становится куда меньше и в конце концов он может быть вообще оправдан и прощен на Небесном Суде. Если все обстоит именно таким образом, то в этом случае даже желательно, чтобы и кредитор проявил великодушие и списал долг.

Совершенно иная ситуация возникает, когда человек занимает деньги, заранее намереваясь обмануть кредитора и не вернуть ему долг. Именно о нем и сказано: «Берет взаймы нечестивый и не расплачивается» – то есть он был «нечестивым» уже в тот момент, когда только просил одолжить ему деньги. И именно о нем и говорится в псалме как о человеке, проклятом Богом и подлежащем истреблению – так, чтобы о нем не осталось даже следа на земле. Вот почему тяжелейшие несчастья будут преследовать не только его, но и его потомков – вплоть до окончательного уничтожения его рода.

Но, как следует все из того же псалма, наличие среди евреев отдельных подонков, делающих долги с заведомым намерением не возвращать их, вовсе не отменяет обязанности давать в долг тем, кто нуждается в деньгах. И потому праведный еврей, даже если он прежде был обманут мошенниками, продолжает проявлять милосердие и ссужать деньгами тех, кто в них нуждается. При этом, если он действительно искренне и глубоко верит в Бога, ему не нужно опасаться того, что одолженные им деньги пропадут, а он сам и его семья из-за его чрезмерной доброты окажутся в нищете: так же как Всевышний всегда найдет способ взыскать долг с нерадивого должника, Он найдет и способ вернуть кажущимися потерянными деньги доверчивому кредитору. А если и не ему, то его детям и всем ведущим от него свой род поколениям евреев. Именно так и следует понимать слова: «Если упадет – не будет покинут, ведь Господь поддерживает его за руку… и над его потомством – благословение». И именно об этом говорится в «Притчах» царя Шломо: «Заимодавец Господа – милующий бедного, и за его благодеяния Он уплатит ему», то есть дающий в долг как бы ссужает деньги не только должнику, но и самому Творцу мира, ну а уж Он-то всегда рассчитывается сполна.

С учетом всего вышесказанного еврейский закон и определяет те нравственные и юридические принципы, которыми должен руководствоваться человек, берущий в долг деньги.

Прежде всего, разумеется, Галаха категорически запрещает брать в долг без твердого намерения вернуть его в установленный срок. Отсюда же вытекает требование не брать в долг слишком большую сумму, которую должнику потом будет крайне трудно вернуть, – занимая деньги, человек должен четко соизмерять свои финансовые возможности.

Предписывает Галаха и объяснить заимодавцу, на какие конкретные цели берутся деньги, и после того как это объяснение дано, должник уже не может потратить эти деньги на что-то другое и уж тем более у него нет никакого права растранжирить их, растратить без пользы или пустить на цели, противоречащие Торе. Например, деньги, на которые человек собирался купить комплект новых рабочих инструментов, он уже не может потратить на покрытие своих прежних долгов и, само собой, он не имеет права пустить их, скажем, на игру в казино, чтобы поправить свои дела с помощью карточного выигрыша.

Многие галахические авторитеты настаивали на том, что человек вообще не должен делать излишние долги – даже в том случае, если он собирается потратить ссуду на выполнение заповеди Торы. Например, еврею не следует занимать деньги, чтобы купить себе новые, роскошные талит и тфилин, если его старые еще вполне пригодны к употреблению, хотя, возможно, и неважно выглядят.

Ну и, само собой, иудаизм запрещает оттягивать выплату долга, если у человека есть деньги для того, чтобы его вернуть. Тот, кто имеет возможность выплатить долг, но водит за нос своего кредитора, обещая, что он отдаст его позже, и вновь и вновь откладывая свое обещание, также считается тем же злодеем и притеснителем, который «берет – и не платит» и говорит своему кредитору: «Поди и приди завтра, а завтра я дам»…

Одним из самых жестких утверждений Галахи является принцип, согласно которому невозвращенный долг «висит» на должнике независимо от того, сколько времени прошло с момента займа и помнит ли сам кредитор об этом долге или нет. Есть лишь один путь списания долга – прощение его кредитором, причем не путем молчаливого прощения (ведь если кредитор не напоминает человеку о долге, то, возможно, таким образом, он лишь выполняет заповедь, запрещающую «притеснять» должника), а с помощью официального (и желательно при свидетелях) заявления: «Я точно знаю, что ты мне ничего не должен!».

Однако даже в этом случае, если у должника появилась такая возможность, желательно, чтобы он вернул долг – пусть даже под видом денежного подарка.

Те же правила действуют и по отношению к долгам, которые прощаются в «седьмой год»: несмотря на то что долг списан, желательно его все-таки вернуть. Но при этом должник не имеет права заявлять о том, что он возвращает долг, а если он настаивает на такой формулировке, то кредитору попросту запрещено брать у него деньги: ведь таким образом он нарушает законы «шмиты». Нет, должник должен подчеркнуть, что он знает, что больше ничего не должен кредитору, но просит принять эту сумму в подарок.

Что касается путей возвращения долга, то они могут быть различны – например, долг можно вернуть и через посланника. Причем с того момента, как деньги переданы посланнику, они уже считаются принадлежащими кредитору: должник не может передумать и попросить у посланника деньги обратно, прося о новой отсрочке долга. Как, впрочем, и посланник не может вернуть эти деньги должнику – он может лишь дать ему новую ссуду из своих личных денег.

Остается заметить, что почти все вышеизложенные правила поведения должника, согласно большинству галахических авторитетов, носят универсальный характер, то есть еврей должен придерживаться их независимо от того, у кого именно – еврея или нееврея – одолжил он деньги. «Почти все» – исключительно потому, что некоторые из них, вроде правила о возвращении долга по прошествии «седьмого года», связаны исключительно с заповедями иудаизма и, разумеется, никак не касаются неевреев, имеющих права требовать возвращения одолженных у них евреями денег в любом случае.

Процентофобия по-еврейски

Категорический запрет Торы на взимание какого-либо процента при одалживании денег еврею в итоге привел еврейских мудрецов, а затем и кодификаторов Галахи к выводу, что под процентом следует понимать не только дополнительные деньги, которые должник вместе с долгом возвращает кредитору, но и любую, пусть даже самую незначительную выгоду, которую кредитор может извлечь из выданной им ссуды.

В связи с этим уже в Талмуде, помимо денежного процента, упоминаются «словесный процент», «предшествующий процент», «последующий процент», «отдаленный процент» и «процент ради исполнения заповеди» – и все эти виды процента в равной степени были запрещены еврейскими мудрецами.

Понятие «словесный процент» с присущей ему четкостью и наглядностью было сформулировано Рамбамом в его «Сефер ха-мицвот»:

«Если кто-то взял в долг у товарища, с которым не имел обыкновения здороваться первым, запрещено ему теперь здороваться с ним первым, и нет нужды говорить – восхвалять его словами или подходить утром к его входу, чтобы приветствовать его, как сказано: “Всякий процент”, то есть даже словесный процент, запрещен».

Таким образом, еврейский закон запрещает должнику выказывать свое уважение или почтение кредитору каким бы то ни было путем, если он этого не делал до займа: ему запрещено публично благословлять его и его детей, направлять ему благодарственные письма, выступать в его пользу в суде или в ходе какой-нибудь предвыборной кампании и т. п. Должнику нельзя принимать у себя кредитора в гостях, если до займа он никогда этого не делал, а если кредитор заказал у него какой-либо товар – предоставлять ему некие особые скидки; запрещено подвозить кредитора на машине до дома или предоставлять ему свой автомобиль в аренду… Да что там автомобиль – Рамбам же ясно сказал, что ему даже запрещено здороваться со своим кредитором первым, если он раньше этого не делал.

Не имеет права должник и расточать комплименты кредитору или дарить ему подарки в надежде таким образом отсрочить время выплаты долга. Единственное, что может позволить себе должник в таком случае, – это произнесенные в самой уважительной манере просьбы. Правда, из этого запрета есть исключение: если после преподнесения подарка кредитор простил долг, то такой подарок Галаха разрешает, ведь в данном случае больше нет займа, а значит, нет и процента на него.

К числу запретных относится и так называемый «условный процент», то есть выдача ссуды с каким-либо условием, которое кредитор ставит должнику. При этом характер условия не имеет значения: кредитор не имеет права не только просить в обмен на ссуду, скажем, выступить должника в свою пользу в суде, но и выполнить какую-либо религиозную заповедь – например, пожертвовать некую, пусть даже и очень незначительную сумму синагоге или ешиве. И уж, само собой, запрещено давать в долг деньги бизнесмену или ремесленнику под условие, что впредь должник будет заказывать необходимые ему товары (или сбывать свой собственный товар) только у кредитора.

Запрещает Галаха и так называемый «предшествующий процент», под которым понимаются любые попытки задобрить человека с помощью комплиментов или подарков, завязать с ним дружеские отношения или продемонстрировать свое уважение к нему, если конечной целью этих попыток изначально является получение займа.

Соответственно запрещено посылать кредитору подарки, деньги или благодарственные письма даже после выплаты долга – это тоже считается выплатой процента, называемого «последующий процент». Более того – если спустя какой-то длительный период времени еврей решил отблагодарить своего кредитора-еврея и направил ему какой-либо подарок в знак признательности за взятую сумму, о чем он сказал во время вручения подарка или написал в сопровождающем его письме, то кредитор не имеет права принять этот подарок, так как он является не чем иным, как «отдаленным процентом».

В результате, как кажется, Галаха создает парадоксальную ситуацию, при которой должник не может даже достойно поблагодарить кредитора за то, что тот помог ему в трудную минуту, а разве благодарность не является одним из самых прекрасных человеческих качеств?!

Ну, разумеется, является! И никто не запрещает еврею ее выразить, но так, чтобы эта благодарность по меньшей мере внешне не была связана с полученной ссудой; чтобы она шла от чистого сердца, а не диктовалась меркантильными соображениями. В связи с этим Галаха отнюдь не запрещает не только высказывание словесной благодарности кредитору, но и преподнесение ему подарка. Однако и то, и другое можно сделать лишь спустя довольно длительный период времени после выплаты долга, причем без всякого указания или даже намека на то, что этот подарок вы преподносите в благодарность за взятую ссуду – в противном случае, как уже было сказано, это будет «отдаленным процентом».

По поводу того, что считать в данном случае «довольно длительным периодом времени», среди раввинов до сих пор идут ожесточенные споры. Некоторые считают, что послать благодарственное письмо или подарок кредитору можно уже через шесть часов после выплаты долга, однако другие раввинистические авторитеты настаивают на том, что с момента выплаты долга должно пройти не меньше недели, а еще лучше – хотя бы месяц.

Впрочем, и преподнесение подарка, и задабривание кредитора тем или иным способом с целью уговорить его выдать заём тоже разрешены, но только в том случае, если вы все это делаете не для себя, а для своего близкого родственника или знакомого. Например, именно так поступил отец близкого товарища автора этой книги, чтобы уговорить одного своего богатого родственника одолжить крупную сумму его сыну для покупки квартиры. Зная, что этот родственник является заядлым филателистом, он явился к нему со специально купленным по этому случаю альбомом редких марок. Подарок явно пришелся по душе тому, для кого он был предназначен, и в тот же день он выписал чек на сто тысяч шекелей на имя сына дарителя, оговорив, что долг должен быть погашен в течение трех лет. В данном случае кредитор, несомненно, получил свой процент на выданную ссуду – альбом марок, но так как ссуда при этом была выдана третьему лицу, от которого он не получил никакой выгоды, то она вполне разрешена с точки зрения Галахи.

Но вот если отец потом попросит сына вернуть ему деньги, потраченные на альбом марок, то вся эта ссудная операция мгновенно становится запрещенной: ведь получается, что должник, пусть и через третьи руки, сам выплатил процент заимодавцу.

Запрет на получение какого-либо процента со ссуды, данной евреями еврею, носит столь всеобъемлющий и категорический характер, что иудаизм запрещает быть даже косвенно причастным к любой ссуде, связанной с выдачей процента.

«Запрещено, – пишет по этому поводу Рамбам, – также участие между берущим и дающим в долг под проценты.

И всякий, кто был поручителем, или писцом, или свидетелем в такой сделке, нарушил запрещающую заповедь… И всякий, кто был посредником между ними, или помог одному из них, или научил его, нарушил запрет “Перед слепцом не ставь преграды”…»

К чему привязать долг?

В связи со всем вышесказанным невольно возникает и вопрос о том, может ли кредитор тем или иным образом обезопасить себя от постоянно идущего процесса обесценивания денег, например привязав сумму долга к индексу цен или к доллару.

К счастью или к сожалению, но Галаха это категорически запрещает: так как с точки зрения иудаизма деньги имеют постоянную стоимость, а изменения происходят лишь в стоимости тех или иных товаров, то ни в одной стране мира еврей не имеет права ссужать деньги нееврею, привязывая эту ссуду к индексу цен – за 1 000 шекелей долга должник должен вернуть именно 1 000 шекелей, а за 1 000 рублей – именно 1 000 рублей.

Большинство раввинистических авторитетов запрещают и привязку ссуды к какой-либо устойчивой иностранной валюте, например к доллару. Лишь некоторые раввины считают такую привязку разрешенной, да и то при условии, когда речь идет о двух устойчивых валютах, колебания в соотношении между которыми имеют очень небольшой разброс и носят случайный характер: в этом случае вероятность выигрыша и проигрыша со стороны должника и кредитора становятся практически равны и, следовательно, нельзя говорить о том, что один из них дает деньги, а другой берет их под процент.

Однако куда чаще в религиозных еврейских кругах распространено ссужение денег в долларах, считающихся самой устойчивой валютой. Самому автору этих строк доводилось не раз занимать деньги у своего приятеля-ортодокса и каждый раз, вручая мне ту или иную сумму, тот произносил следующую, видимо имевшую для него ритуальное значение, фразу: «Вот я тебе даю в долг 2 000 долларов, и через три месяца ты, как обещал, вернешь мне эти 2 000 долларов долларовыми купюрами любого достоинства. И если за это время доллар поднимется или опустится, то каждый из нас, соответственно, окажется в небольшом выигрыше или проигрыше, хотя было бы лучше, если бы его курс сохранился».

Подавляющее большинство раввинов в Израиле и в других странах мира действительно не видят никаких проблем в выдаче ссуд долларами, хотя в современном иудаизме существуют два различных взгляда на такие ссуды.

Согласно первому подходу, во всех странах мира, где доллары не имеют широкого хождения и большинство расчетов производится в национальной валюте, доллары считаются галахическими авторитетами, уже не деньгами, а вещью, то есть на займы в долларах распространяются все законы вещевых займов. Законы эти достаточно сложны, но один из самых главных из них гласит, что человек не может взять в долг какую-либо вещь и вернуть его этой же вещью, так как цена данной вещи может измениться и возникнет проблема процента. Однако это правило не действует, если у берущего в долг есть хотя бы, говоря словами Галахи, «немного вещей того же вида». То есть, если у вас есть на руках хотя бы один доллар, вы вполне можете взять ссуду в долларах и затем вернуть спустя условленное время ту же сумму. Если у вас нет даже одного доллара, вы вполне можете купить его у кредитора, а затем взять остальные доллары в виде ссуды.

Согласно второму подходу, доллары следует считать обычными деньгами, и в этом случае на них распространяются все правила денежных ссуд: если вы взяли в долг тысячу долларов, то и вернуть должны именно тысячу долларов. Понятно, что, взяв ссуду в долларах, должник чаще всего меняет ее на шекели, рубли, манаты и прочую национальную валюту по установленному курсу, а затем, когда приходит время отдавать деньги, чаще всего покупает доллары. Но в данном случае риск потери или приобретения денег действительно становится обоюдным: если курс доллара за время, которое прошло с момента займа до его отдачи, повысится, то, понятное дело, в национальной валюте должник заплатит кредитору несколько больше, чем он взял в долг; если же курс доллара упадет, то кредитор потеряет определенную сумму денег в пересчете на национальную валюту. Но, согласитесь, что при этом ни одна из сторон не может обвинить другую в намеренном извлечении выгоды из долга, а значит, и в получении процента…

«Зло причиняет себе тот, кто ручается за чужого…»

Одной из самых больших проблем в вопросах займа является, по мнению иудаизма, институт поручительства за должника, или, как принято говорить в современном Израиле, институт гарантов.

С одной стороны, Тора не запрещает кредитору потребовать от должника привести поручителя – человека, который поручится за то, что взявший в долг деньги вернет его полностью и в назначенный срок, а если это не произойдет, то вся ответственность за выплату долга ляжет на поручителя, то есть последний сам автоматически превратится в должника. Однако вместе с тем во всех еврейских источниках содержится предостережение всячески избегать роли поручителя, а если все-таки поручительство было сделано, умолять и должника, и кредитора избавить себя от взятых обязательств. Особенно много предостережений от поручительства содержится в уже обильно цитировавшейся в данной главе книге «Притчи»:

«Сын мой, если ты поручился за ближнего твоего, ударил по рукам за чужого, ты попался в сеть чрез слова уст твоих, ты пойман словами уст твоих, – сделай же, сын мой, вот что, – и избавь себя, так как ты попался в руки ближнего твоего; пойди, унижайся и умоляй ближнего твоего…» (6:1–4).

«Зло причиняет себе тот, кто ручается за чужого…»

«Не будь среди тех, кто ударяет по рукам и поручается за ссуды. Если тебе нечем заплатить, зачем возьмет кредитор постель твою из-под тебя?» (22:26–27).

Итак, по мнению царя Шломо, этого, согласно преданию, самого мудрого из всех прошедших по земле людей, выступать в роли поручителя не просто глупо, так как ни один человек не может ручаться за то, как сложатся его личные дела, не говоря уже о делах другого, но и опасно. Опасно потому, что, как видно из приведенных выше цитат, еврейское законодательство не распространяет на поручителя тех законов, которые распространяются на должника. То есть если кредитор, согласно Торе, не имеет права отобрать у бедняка его последнюю одежду или постель (а если, как уже было сказано, берет эти вещи в залог, то должен возвращать постель вечером, а одежду – утром), то у него есть полное право сделать это по отношению к поручителю. И это выглядит если не гуманно, то, по меньшей мере, логично: ведь если человек ручался за другого, то он вполне представлял последствия такого шага и считал, что имеющегося у него имущества в случае непредвиденной ситуации хватит на то, чтобы покрыть долг того, за кого он ручается.

В то же время с моральной точки зрения остается совершенно непонятным, почему один человек должен расплачиваться за долги другого.

Учитывая двусмысленность этой ситуации, «Шульхан Арух» вводит наставление царя Шломо в ранг закона: «Всегда следует человеку избегать роли поручителя при займе и роли хранителя залога, насколько это возможно».

Современная израильская действительность подтверждает это мнение еврейских мудрецов: сегодня в Израиле проживают тысячи людей, которые выступили поручителями (гарантами) по ипотечным или каким-либо другим банковским ссудам своих родственников и друзей, а подчас и просто не очень близких приятелей, и после того как те оказались не в состоянии выплачивать долги или покинули страну, вынуждены выплачивать чужие долги. Для многих это оказывается поистине непосильным финансовым бременем, и они вынуждены из-за этого отказывать себе и членам своей семьи в самом необходимом, и, таким образом, в отношении этих людей поистине исполнились слова царя Шломо: «Если тебе нечем заплатить, зачем возьмет кредитор постель твою из-под тебя?»

К институту гарантов в Израиле и связанным с ним проблемам мы еще непременно вернемся в главе «Особенности денежного обращения в современном Израиле».

А пока заметим, что, призывая еврея воздерживаться от роли поручителя, галахические авторитеты считают, что еврей может и даже обязан взять на себя эту роль в случае, если вопрос о получении ссуды приравнен к вопросу о жизни и смерти (например, человеку требуются деньги на дорогостоящую операцию для спасения своей жизни или жизни кого-то из членов своей семьи), а кредитор отказывается выдать ее без поручителя, а также в том случае, если еврей достаточно богат и поручительство за бедняка не нанесет ощутимого ущерба его материальному положению, даже если ему придется выплачивать ссуду за несостоятельного должника.

Глава 8. Ростовщики, банкиры и брокеры: между мифом и реальностью

…Этот образ, эта тень с хищным крючковатым носом, с отвисающей нижней губой, со сгорбленной спиной и жадно согнутыми, кажется, вот-вот готовыми впиться своей жертве в горло пальцами, с повадками и манерами, неуловимо напоминающими обретающуюся в городских нечистотах крысу, неотступно следовала за евреями из столетия в столетие, превратившись со временем в зловещий символ нашего народа как для значительной части человечества, так и для самих евреев. Читая в Кембридже лекцию об особенностях лексики гомеровской «Илиады», делая первую в мире операцию на открытом сердце, получая Нобелевскую премию по физике, принимая от маршала командование самым трудным участком фронта, еврей, хотел он того или нет, все равно отбрасывал эту тень – тень средневекового ростовщика, полупаука-полукрысы, высасывающего за выданную им ссуду все деньги, а затем и кровь своего клиента.

Вот он появляется в «Кентерберийских рассказах» великого Чосера, в песенке мальчика Хью – героя «Рассказа настоятельницы», которому предстоит стать жертвой ритуального убийства:

Затем великий Шекспир создаст в своем «Венецианском купце» бессмертный образ безжалостного Шейлока, требующего за просроченный долг фунт плоти своего должника и не желающего в этом отношении идти ни на какие уступки.

Ну, а тому, кто воспитан на русской культуре, вне сомнения, с отрочества памятен образ еврея-ростовщика из «Скупого рыцаря»:

А как забыть образ жида Янкеля из гоголевского «Тараса Бульбы», с которым в СССР школьники знакомились (да и сейчас знакомятся в России) уже в шестом классе, то есть в возрасте 12–13 лет. Разве забудешь, как спустя всего несколько месяцев после того, как он благодаря Тарасу уцелел во время кровавого погрома, Янкель «уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки. Высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стране. На расстоянии трех миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: все валилось и дряхлело, все пораспивалось и остались бедность да лохмотья; как после пожара или чумы выветрился весь край. И если бы десять лет еще пожил там Янкель, то он, вероятно, выветрил бы и все воеводство»?!

Таким образом, в сознании обывателя многих стран Западной и Восточной Европы, а также целого ряда стран Азии ростовщичество наряду с торговлей являлись главными, если не единственными, занятиями евреев. Образ безжалостного ростовщика, сначала привечающего свою жертву и ссужающего ее деньгами, а затем начинающего требовать эти деньги назад с огромными процентами, отбирающего за все возрастающие и невозрастающие невыплаченные долги сбережения, драгоценности, мебель – словом, все движимое, а затем и недвижимое имущество, выгоняющего должника на улицу и становящегося хозяином в его доме, нередко сливался в обывательском сознании с образом еврея и уже становился неотделим от него. И не случайно Бернард Клеворнский в качестве самого синонима слова ростовщичества использовал слово judaizare, что можно перевести как «еврейщичество», или, если хотите, «жидовщичество».

В современной исторической науке существуют два основных взгляда на ростовщичество – юдофильский и антисемитский. Любопытно, что, оперируя одними и теми же фактами и практически одними и теми же цитатами, представители этих взглядов приходят, разумеется, к совершенно различным точкам зрения. А выбор точки зрения уже зависит исключительно от мировоззрения самого читателя.

Как бы то ни было, непреложным историческим фактом является хотя бы то, что ростовщичество отнюдь не было изобретено евреями: будучи таким же древним и таким же неистребимым явлением, как проституция, оно появляется на заре человеческого общества всюду, где возникают очаги цивилизации. Более того – ростовщичество не только не осуждалось и не запрещалось в этих древних городах и государствах, но и считалось чем-то совершенно естественным. Относясь к неодушевленной материи как к живой и способной самовоспроизводиться, народы древности были убеждены, что требование процентов, лихвы, нароста на долг является вполне законным. Уже праотец еврейского народа Аврам в своем родном Уре наверняка был свидетелем того, как серебро, зерно или животные выдавались под принятые в Месопотамии того времени 20–35 % годовых. И повинуясь голосу открывшегося ему Бога, уходя из дома отца своего, из города, в котором он вырос, из родной страны, Аврам уходил и от этих взаимоотношений между людьми.

«Меняла с женой». Картина Квентина Массейса, 1514 г., Лувр, Париж

В Древнем Китае процент на ссуды и аренду земли составлял 50–80 % годовых. В Древней Греции, где ростовщики, которых называли «трапезиты», имели огромное влияние, средний процент на ссуды составлял 12 % годовых, в Дельфах, где он был ограничен специальным законодательством, – 6–8,5 % годовых, однако во времена правления Дракона ростовщики начали взимать с должников по 100 % годовых и выше, что и получило название «драконовских процентов». Ростовщичество, согласно всем историческим источникам, было необычайно распространено и на всей территории Римской империи, причем постепенно оно переросло в настоящее банковское дело – римские ростовщики не только выдавали деньги под проценты, но и принимали от аристократов вклады, за которые выплачивали проценты. Согласно историческим источникам, обычно ссуды в Древнем Риме выдавались под 48 % годовых, но известны и случаи получения ссуд под 75 %, 100 % и даже выше. Высокие проценты были одной из причин знаменитых восстаний римских плебеев, а одним из самых важных своих достижений лидеры плебеев считали принятие закона, запрещающего брать за ссуды более 12,5 % годовых.

Нельзя сказать, что ростовщичество в Древнем мире совершенно не осуждалось. Да, против него выступали почти все греческие философы, его клеймили в своих произведениях римские сатирики, его пытались ограничить римские политики. Но этим, как правило, все и заканчивалось. Был лишь один народ древности, у которого ростовщичество было категорически запрещено, преследовалось самым суровым образом по закону и фактически отсутствовало как явление. И этим народом были евреи.

Во всяком случае, не только ТАНАХ, но и все существующие источники по древней истории еврейского народа не содержат даже намека на то, что в древних Израиле или Иудее существовала практика одалживания денег или каких-либо других видов ценностей под проценты. Знаменитый мидраш, в котором пророк Иехизкиэль во время воскрешения из мертвых обращает внимание на мощи одного покойника, не подлежащего воскрешению, и получает объяснение, что это – останки ростовщика, лишь доказывает, что речь идет о чем-то исключительном, не вмещающемся в еврейское сознание и никак не носящем массовый характер явлении. Согласно наиболее распространенному мнению, первые ростовщики появляются среди евреев лишь после разрушения Первого Храма и их массового изгнания в Вавилон.

И это понятно: та, происшедшая две с половиной тысячи лет назад, депортация значительной и вдобавок наиболее обеспеченной части еврейского народа за пределы родной земли носила, как известно, относительно «цивилизованный характер». Это проявилось, прежде всего, в том, что евреям разрешили взять с собой большую часть накопленного ими имущества. Оказавшимся в Вавилоне – стране с развитой системой ростовщичества – бывшим зажиточным еврейским земледельцам, не владевшим навыками каких-либо ремесел, по сути дела, не оставалось ничего другого, кроме как заняться торговлей и ростовщичеством, на ходу обучаясь премудростям этих занятий у местных жителей, тем более что Тора не запрещала выдавать процентные ссуды неевреям.

Последующие исторические катаклизмы, которыми сопровождалось создание и последующее крушение Персидской империи, заинтересованность персидских, а затем и греческих властей в развитии Суз, Александрии и десятков других, куда более мелких городов не могло не привести к тому, что вскоре еврейские купцы и ростовщики распространились по всей территории Ближнего Востока, добравшись до Египта и Туниса, а затем оказались и на Кавказе, и в Средней Азии, и в Причерноморье. Рано или поздно они должны были появиться и в Риме – особенно после того, как Иудея оказалась в зоне римского влияния. И именно в Риме их ждала наиболее острая конкуренция с местными ростовщиками и банкирами. Любопытно, что в будущем эта геополитическая ситуация сохранится: именно купцы, ростовщики и банкиры из Италии будут выступать в качестве главных конкурентов евреев в этих областях на международной арене.

Вместе с тем автор убежден в полной исторической несостоятельности мнения о том, что после возвращения части еврейского народа из вавилонского пленения, ростовщичество начало процветать и на еврейской земле, во взаимоотношениях между евреями, что, дескать, и привело к глубокому имущественному расслоению еврейского общества в эпоху Второго Храма, появлению в нем бедняков, вынужденных зарабатывать себе на жизнь поденным трудом, и класса богатых землевладельцев, сделавших себе состояния за счет одалживания денег в рост своим обедневшим соплеменникам. Обычно в качестве доказательства справедливости этой версии приводится только одна цитата – из книги Нехемии, рассказывающей о суровых условиях жизни евреев-репатриантов той эпохи.

«И были, – рассказывает Нехемия в своей книге, – такие, которые говорили: “Сыновья наши и дочери наши – нас множество. Взять бы нам хлеб, и будем мы есть и жить!”. А были такие, что говорили: “Поля и виноградники наши отдаем мы в залог, и хлеб берем из-за голода”. И были такие, которые говорили: “Мы заняли деньги для царских податей под залог полей наших и виноградников. А нынче – ведь плоть наша подобна плоти братьев наших, наши сыновья подобны их сыновьям, но мы принуждаем наших сыновей и дочерей к рабству; и есть среди дочерей наших порабощенные, и мы не в силах вызволить их. А поля и виноградники наши – у других”…»

Однако нужно иметь довольно сильную фантазию, чтобы увидеть, что в этом тексте речь идет о евреях-ростовщиках, берущих проценты со своих соплеменников.

Из текста явно следует, как все происходило на самом деле: более зажиточные евреи давали ссуды менее зажиточным евреям, однако, вероятнее всего, ссуды эти были, как и предписывает Тора, беспроцентными. Другое дело, что под них брался залог, который, как известно, Торой не запрещается. В качестве такого залога, увы, чаще всего выступал земельный участок крестьянина, что формально было не запрещено, но категорически осуждалось у евреев во все времена. В случае, если еврей не мог выплатить долг заимодавцу, земля переходила в собственность последнего. Естественно, не навсегда – либо до ближайшего «седьмого года», либо на то число лет, за которое можно собрать достаточный урожай, стоимость которого покрывала сумму долга. Однако потеря земли, безусловно, означала для еврейского земледельца потерю источника пропитания. Он обращался к богатому соседу за новым долгом и в качестве расплаты за него уже отдавал в рабство своих детей. Никто, разумеется, не говорит о том, что подобная система является гуманной и правильной. Напротив, по самой своей сути она глубоко безнравственна и бесчеловечна, но она – и это сейчас для нас главное – не основывается на ростовщичестве.

К тому же те, кто так любит цитировать книгу Нехемии, почему-то здесь же и обрывают цитату. А между тем чрезвычайно важно то, что в ней говорится дальше:

«И сильно разгневался я, когда услышал вопль их и эти речи. И подсказало мне сердце мое, и стал я спорить с главарями и помощниками их, и сказал я им: “Тяжкое взимаете вы с братьев своих!”. И созвал я против них большое собрание. И сказал я им: “Мы выкупили братьев наших, иудеев, проданных другим народам, сколько смогли, а вы продаете братьев своих, чтобы продали их нам!”. И молчали они, и не знали, что ответить. И сказал я: “Дурно вы поступаете! Ведь должны вы ходить в страхе перед Богом нашим, чтобы избежать позора от народа, врагов наших. И я, и братья мои, и отроки мои – взимаем мы с них деньги и хлеб, давайте оставим им этот долг! Возвратите же им ныне их поля, виноградники, оливковые деревья и дома их, и даже сто сребреников, и хлеб, и вино, и оливковое масло, которое вы требуете с них”. И сказали они: “Мы возвратим и не будем с них требовать, как ты говоришь”. И позвал я священников, и заставил их поклясться, чтобы сделано было так, как сказано. К тому же отряхнул я полу одежды своей и сказал: “Так да вытряхнет Бог каждого, кто не сдержит этих слов, из дома его, и из нажитого трудом его, пусть так же он будет вытряхнут и пуст!”. И сказало все собрание “Амен!”…»

Итак, если понимать текст буквально, то Нехемия призвал зажиточную часть еврейского общества вспомнить законы Торы и простить долги своим неимущим братьям, вернув все, что у них было взято в залог и присвоено за невозвращение долга. И зажиточные евреи, признав его правоту, согласились. Если даже допустить, что речь идет о ссужении под проценты, то опять-таки из текста следует, что это был (если был) печальный, но относительно недолгий период в истории еврейского народа, закончившийся тем, что его лидер Нехемия вновь добился неукоснительного соблюдения законов Торы, включая закон о категорическом запрете на ссуды под проценты.

Все остальные исторические документы также свидетельствуют, что в эпоху Второго Храма случаи ростовщичества среди евреев хотя и имели место, но опять-таки носили исключительный, эпизодический характер и наказывались местными судами и Сангедрином самым суровым образом – огромными денежными штрафами, а подчас и телесными наказаниями.

Но, как уже было сказано, в эту же эпоху евреи активно занимались ростовщичеством в различных городах античного мира, что, впрочем, как весьма обоснованно показал еще С. Лурье в своей знаменитой работе «Антисемитизм в Древнем мире», не было основным их занятием и не особенно осуждалось окружающими их народами.

В раннем Средневековье евреи-ростовщики также не играют сколько-нибудь заметной роли в жизни европейских стран. Свои основные усилия евреи сосредотачивают в этот период на развитии международной торговли, а ростовщичеством как раз активно занимаются христиане, причем не только профессиональные ростовщики, но и купцы, аристократы и монастыри.

Эта картина начинает меняться лишь в эпоху крестовых походов, что было связано с целым рядом причин, блестяще проанализированных в свое время А. Тюменевым в его книге «Евреи в древности и в Средние века».

Одной из этих причин стало вне сомнения, постановление созванного в 1179 году папой Александром III Вселенского собора, в котором было указано, что запрет «Ветхого Завета» на взятие какого-либо процента с ближнего (имеется в виду тот самый отрывок из книги «Дварим», который автор уже не раз цитировал в главе «Долги наши тяжкие» и который в силу необходимости ему придется цитировать еще не единожды) является обязательной заповедью для каждого христианина.

Это означало, что христиане больше не имеют права заниматься ростовщичеством по отношению к своим единоверцам, но зато им это вполне разрешено по отношению к презренным евреям, которые никак не могут считаться ближними христиан. Но, в свою очередь, это означало, что и евреям разрешено заниматься ростовщичеством среди христиан.

«Шейлок с дочерью». Картина Маурицы Готлиба

В это же время, пишет Тюменев, христианские купцы начинают особенно настойчиво вытеснять евреев из международной и местной торговли – как с помощью ожесточенной конкуренции, так и добиваясь от властей различных запретов на торговую деятельность евреев и ограничения их участия в ярмарках. Так как приобретать земли и заниматься земледелием евреям было запрещено, то неминуемым следствием всех этих запретов должно было бы стать то, что оказавшиеся не у дел еврейские купцы начали вкладывать имеющиеся у них средства в денежные операции, то есть заниматься различными видами ростовщичества.

С этого времени еврей-ростовщик и становится все более распространяющимся типом во всех странах Западной и Восточной Европы, превращаясь в символ бессердечного стяжательства и корыстолюбия, высасывающего деньги у правоверных христиан.

Значит ли это, что только евреи занимались ростовщичеством в эпоху Средневековья, медленно, но верно накапливая те капиталы и создавая ту новую финансовую реальность, которые впоследствии приведут к возникновению современной банковской системы и современного капитализма?

Да ничего подобного!

Вопреки указу Вселенского собора, христианские ростовщики продолжали заниматься своим делом, став, правда, более чем на три столетия, официально самой отвергнутой частью общества. Ростовщичеством в огромных размерах занимались различные рыцарские ордена, и прежде всего – знаменитый орден тамплиеров. Среди должников последнего были короли Англии и Франции, что в итоге и привело к гибели руководителей этого ордена от рук Филиппа Красивого. Занимались ссужением денег в рост и купцы, и монастыри, и аристократы. При этом они избегали общественного осуждения, используя в качестве подставных лиц евреев, на которых и обрушивалась вся ненависть несостоятельных должников.

Но что же заставляло почтенных христиан почти во всех странах планеты в случае нужды обращаться именно к кровососам-евреям, а не к своим милосердным соплеменникам?

Ответ на этот вопрос лежит на поверхности.

Во-первых, процентная ставка, назначавшаяся ростовщиками-евреями, почти всегда была значительно ниже, чем у ростовщиков-христиан. Так, в Англии после изгнания евреев из этой страны средняя процентная ставка выросла с 12 до 43 % годовых, и росла бы и дальше, если бы ее уровень не был ограничен последней цифрой специальным королевским указом. В некоторых областях Германии евреи-ростовщики требовали 60–70 % годовых, но если учесть, что их христианские коллеги доходили порой до 300 % годовых, то евреи по сравнению с ними выглядят просто альтруистами. В 1430 году жители Флоренции потребовали специально пригласить в город ростовщиков-евреев, которые брали за ссуды 20 % годовых вместо 30 %, взимавшихся местными ростовщиками. И таких примеров можно привести множество.

Известны также случаи, когда еврейские ростовщики пытались снизить процентные ставки, но это им – как, к примеру, в той же Англии – запрещалось королем. Вообще, ставки свыше 20 % годовых устанавливались евреями в различных странах средневековья исключительно в тех случаях, когда ростовщическая деятельность евреев находилась под полным контролем монарха и налоги с еврейского ростовщичества считались важной частью дохода. В этих случаях ставка и в самом деле могла достигать 85 % годовых и быть даже выше, однако каждая выдача ссуды фиксировалась специальным королевским инспектором, а затем 80–90 % полученного на нее роста отчислялось в виде налога. Как верно замечает Л. Поляков в своей «Истории антисемитизма», по существу, в этих случаях главным ростовщиком был король, а евреи выступали лишь в качестве посредников, которым доставались жалкие гроши, но на них обрушивалась вся ярость толпы.

Факт того, что евреи в целом взимали куда меньшие проценты, чем ростовщики-христиане, настолько неопровержим, что с ним не спорят даже антисемитски настроенные историки.

Во-вторых, еврейские ростовщики зачастую оказывались куда милосерднее своих коллег-христиан. В ряде случаев они готовы были простить долг или снизить его настолько, чтобы его выплата стала более реальной для должника. (Правда, подобные попытки евреев-ростовщиков нередко по указанным выше причинам также жестко пресекались местными властями.) Грузинские историки отмечают, что во многих областях Грузии местное население предпочитало обращаться к ростовщикам-евреям, так как знало, что последние, в отличие от христиан, никогда не доводили дело до крайнего разорения человека. Что бы ни случилось, до какой бы суммы ни вырос долг, они могли конфисковать или забрать в заклад большую часть имущества должника, но никогда не выгоняли его из дома и не забирали у него орудий труда, с помощью которых он зарабатывал себе на жизнь, в то время как ростовщики-грузины и армяне позволяли себе обирать своих должников-соплеменников до нитки. Аналогичная ситуация наблюдалась, видимо, и в других странах мира.

Словом, ростовщики-евреи были зачастую куда более совестливыми и сострадательными, чем дающие деньги в рост христиане, вновь и вновь противопоставляя реальный еврейский гуманизм ханжеской христианской морали.

Но чем же тогда объяснить ту ненависть, которую испытывала к ним подавляющая часть обывателей всех стран Европы? Ответ на этот вопрос, видимо, следует искать не только и даже не столько в экономических, сколько в психологических, социальных и религиозных аспектах взаимоотношений между евреями и неевреями.

Двойной стандарт или принцип взаимности?

Автор любого научного, псевдонаучного или просто публицистического сочинения, рассказывающего о ростовщиках-евреях, в поисках объяснения той ненависти, которую испытывали к ним жители Европы и зачастую испытывает и он сам, всенепременно цитирует уже упоминавшийся на этих страницах отрывок из книги «Дварим» (23:20):

«Не бери с брата твоего проценты: ни с серебра, ни со съестного, ни с чего-либо, что можно отдавать в рост. С чужеземца можешь брать проценты, но с брата твоего не бери…»

Почему-то эти слова всегда вызывали особую ярость и у ученых мужей, и у рядовых обывателей, видевших в них данное евреям самим себе разрешение обирать другие народы. Дело дошло до того, что один из авторов назвал эту заповедь Торы «сатанинской».

Впрочем, это, конечно, крайний пример. Куда более распространенной является позиция А. М. Пасынкова, изложенная в его книге «Феномен ростовщичества». Уже эта заповедь Торы, объясняет Пасынков, противопоставляет евреев всему остальному человечеству, внушает им, что только они – «люди первого сорта», а все остальные – неполноценные, а потому и лишенные права на сострадание и внимание к своим нуждам существа. И, наконец, в Талмуде и в «Шульхан Арух» этот «еврейский каннибализм» якобы приобретает законченную форму. «Только еврей – человек, поясняет Талмуд. Следовательно, нееврей не может владеть собственностью законным образом», – пишет Пасынков и далее нагромождает целую гору подтасованных, искаженных, а нередко и просто придуманных им или его предшественниками цитат из этих книг. Если верить Пасынкову, «подобно тому, как можно со спокойной совестью убить дикого зверя и завладеть его лесом, также можно убить или изгнать гоя и завладеть его имуществом. Имущество нееврея подобно покинутой вещи, его настоящий владелец – еврей, который первый ее захватит». Еврею же разрешается захватывать по желанию имущество гоя, ибо там, где написано: «Не делай вреда ближнему», не говорится: «Не делай вреда гою»…»

Цитировать все эти мерзости можно долго, и еще дольше их можно опровергать. Но то, что все, даже доброжелательно настроенные по отношению к евреям авторы, с одинаковой неприязнью писали о том, что, запрещая брать проценты с еврея, Тора разрешает делать это по отношению к неевреям, вне сомнения, носит знаковый характер. Этот «двойной стандарт» по отношению к «своим» и «чужакам» и в самом деле не мог не раздражать неевреев, не мог не вызывать у них чувства того, что евреи относятся к ним как к людям «второго сорта».

Но давайте попробуем руководствоваться не чувствами, а разумом и посмотрим на эти слова Торы с рациональной точки зрения.

Вряд ли кто-либо будет отрицать то, что человек должен относиться к своим близким родственникам, членам своей семьи лучше, чем к посторонним для него людям. Женщина, которая предпочла накормить соседских детей, оставив при этом собственного сына голодным, вряд ли заслужит уважения окружающих; в лучшем случае ее обвинят в том, что она – плохая мать. Думается, мало кто из читателей одобрит и действия филантропа, который вместо того, чтобы построить столовую для бедняков в собственной стране, для своих нуждающихся соотечественников, начнет строить ее где-то за границей. И, исходя из этого, следует признать, что требование Торы не брать процентов со своего ближнего, с представителей своего народа, то есть не уподобляться в этом смысле другим народам планеты, у которых принято брать проценты друг с друга, выглядит вполне естественным, логичным и гуманистическим требованием. В то же время Тора и Талмуд не запрещают брать проценты с нееврея именно потому, что подобные отношения считаются у них принятыми и нееврей вряд ли даст еврею ссуду без процентов.

Тем не менее внутри самого еврейского мира всегда существовал двойственный подход к словам: «Чужеземцу можешь давать в рост» – и по этому поводу между знатоками Торы велись ожесточенные дискуссии. Рабби Акива, к примеру, считал, что евреи обязаны брать проценты с неевреев, однако Филон Александрийский придерживался противоположного мнения: он настаивал на том, что при возможности и евреям, и неевреям следует давать в долг без процентов и только, если такой возможности нет, можно взять проценты с иноплеменника. В раннем Средневековье крупнейшие раввинистические авторитеты считали занятие ростовщичеством предосудительным для еврея и разрешенным только в том случае, если у еврея нет других средств к существованию. Еще РАШИ призывал евреев воздерживаться от выдачи ссуд под проценты неевреям и по возможности ссужать их беспроцентно «во имя мира между евреями и народами мира».

Но, как уже было сказано, после 1179 года и экономическое, и правовое положение евреев начало резко меняться. И в этой ситуации неминуемо должен был вступить в силу провозглашенный еврейскими мудрецами принцип взаимности: «Если неевреи принимают на себя определенные обязательства по отношению к сынам Израиля, то и сыны Израиля должны принимать на себя подобные обязательства». Так как постановление церкви не брать процентов действовало только в пределах ее собственной паствы и не распространялось на евреев, с которых можно было взимать процент, то и евреи сочли себя в праве брать проценты с неевреев. Таким образом, рассуждая здраво, взимая проценты с неевреев, евреи оказывались в своем праве.

Тем более что сами условия жизни складывались так, что другие сферы деятельности оказывались для евреев закрытыми. «Если мы сегодня позволяем себе взимать процент с неевреев, то это потому, что нет конца ярма и бремени, что навешивают на нас короли и министры. А то, что мы берем, – всего лишь минимум, необходимый для нашего существования. Как бы то ни было, мы обречены на жизнь среди других народов и не можем заработать себе на жизнь, не вступая с ними в денежные отношения. Поэтому не следует запрещать взимание процентов», – писал великий МАГАРАЛ, бывший, между прочим, другом таких великих неевреев, как король Рудольф, Иоганн Кеплер и Джон Ди.

В то же время нелепо было бы отрицать и то, что ответом на усиление антисемитизма, изгнания и погромы стало усиление в еврейской среде мнения, что если евреи в настоящий момент не могут достойно ответить на эти притеснения, то ответом на них должно стать откровенное финансовое притеснение неевреев.

«Не следует помогать идолопоклонникам извлекать прибыль, но следует причинять им возможно большие убытки, не выходя за пределы разрешенного», – писал в ХIV веке раввин Леви бен Гершон.

Именно об этом, о принципе взаимности, о том, что ростовщичество – и подчас весьма жестокое ростовщичество – является своеобразным ответом на то, что христианский мир отказывается видеть в еврее человека и полноправного члена общества, и говорит Шейлок в «Венецианском купце»:

«Он меня опозорил, помешал мне заработать, по крайней мере, полмиллиона, насмехался над моими убытками, издевался над моими барышами, поносил мой народ, препятствовал моим делам, охлаждал моих друзей, разгорячал моих врагов; а какая у него для этого была причина? Та, что я жид. Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей? Разве не та же самая пища насыщает его, разве не то же оружие ранит его, разве он не подвержен тем же недугам, разве не те же лекарства исцеляют его, разве не согревают и не студят его те же лето и зима, как и христианина? Если нас уколоть – разве у нас не идет кровь? Если нас пощекотать – разве мы не смеемся? Если нас отравить – разве мы не умираем? А если нас оскорбляют – разве мы не должны мстить? Если мы во всем похожи на вас, то мы хотим походить и в этом. Если жид обидит христианина, что тому внушает его смирение? Месть! Если христианин обидит жида, каково должно быть его терпение по христианскому примеру? Тоже месть! Вы нас учите гнусности – я ее исполню. Уж поверьте, что я превзойду своих учителей!».

Но в том-то и дело, что все вышеприведенные доводы вряд ли волновали парижского ремесленника или немецкого крестьянина, нуждающегося в ссуде, чтобы поправить свои дела. Побродив по лавкам ростовщиков и менял и убедившись, что евреи предлагают куда более низкие проценты, чем христиане, он отправлялся именно к еврею. Тот охотно выдавал ему ссуду, подробно объясняя ее условия и спрашивая потенциального должника, согласен ли тот их принять, – это было обязательным ритуалом при займе у еврея, и вспомним, что именно так все и происходит в «Венецианском купце»: Шейлок честно излагает условия, на которых он готов выдать ссуду, честно говорит о том, что он хочет получить в случае невыполнения договора (пусть его требование и звучит страшно и бесчеловечно), и Антонио сам соглашается на все его условия. Только после этого следовала выдача денег и подписание обеими сторонами долговой расписки – «кабалы» (от ивритского глагола «лекабель» – получать).

Но, получив от еврея деньги, средневековый обыватель немедленно начинал испытывать неприязнь к ростовщику хотя бы по той причине, что он ему должен деньги, – таков неумолимый закон человеческой психологии, который замечательный поэт Михаил Светлов сформулировал следующим образом: «Не люблю брать в долг: берешь чужие – отдаешь свои». Эта ненависть невольно усиливалась, с одной стороны, от осознания того, что теперь он находится в определенной зависимости от «христопродавца», парии общества, а с другой – от мысли, что по отношению к единоверцу еврей никогда не позволил бы себе взять проценты. Ну и, наконец, если ссуда была просрочена, то при ее возврате еврей требовал штрафные проценты, то есть «проценты на проценты». Знакомые с детства с математикой, которая наряду с Торой входила в список обязательных для изучения евреями предметов, еврейский ростовщик с легкостью производил подобные вычисления. Но даже для средневекового аристократа, не говоря уже о невежественном, подчас не владеющем четырьмя действиями арифметики ремесленнике, все эти подсчеты оставались совершенно непонятными. Он знал одно: сумма его долга из-за просрочки увеличилась – и увеличилась более значительно, чем он ожидал, а следовательно, еврей, который вначале «заманил» его в свою лавку обещанием низких процентов, теперь с помощью каких-то непонятных расчетов требует с него куда больше, чем, возможно, потребовал бы христианин.

Все это и создавало почву для той ненависти, которая время от времени обрушивалась на евреев со стороны толпы, зачастую провоцируемой непосредственными конкурентами евреев в торговле и ростовщичестве.

Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что история еврейского ростовщичества – это еще и история погромов и изгнаний, официальным поводом к которым чаще всего было именно «ограбление евреями местного населения путем ростовщичества».

Вот далеко не полный перечень тех изгнаний, через которые пришлось пройти евреям из-за обвинений в ростовщичестве:

1182 – изгнание из Парижа.

1248 – второе изгнание из Германии.

1290 – изгнание из Англии.

1306 – изгнание из Франции.

1348 – третье изгнание из Германии.

1350 – второе изгнание из Крыма.

1349–1360 – изгнание из Венгрии.

1394 – изгнание из Прованса.

1420 – второе изгнание из Франции.

1421 – изгнание из Австрии.

1445 – изгнание из Литвы.

1490 – второе изгнание из Прованса.

1492 – изгнание из Испании, Сардинии и Сицилии.

1494 – изгнание из Кракова.

1495 – второе изгнание из Литвы.

1497 – изгнание из Португалии.

Изгоняя евреев, местные власти не только «выпускали пар» из наэлектризованной толпы (которой, естественно, не было никакого дела до того, что основную прибыль от ростовщичества в виде немыслимо больших налогов получал, как правило, их сюзерен), но и значительно обогащались, ведь все имущество евреев в этом случае присваивалось королем.

Но странное дело – проходило всего несколько месяцев, и выяснялось, что ростовщичество не только не исчезало, но и начинало приобретать совершенно уродливые формы. Воспользовавшись отсутствием конкурентов и возникшим дефицитом ссудного капитала, ростовщики-христиане немедленно значительно увеличивали годовые и месячные проценты. Как следствие, начинали приходить в упадок местная промышленность и торговля и в стране возникали все признаки экономического кризиса.

Так произошло в Антверпене, Гамбурге, Нюрнберге, Париже, и такая же картина наблюдалась во всех городах, откуда изгонялись евреи. Для такой же страны, как Испания, изгнание евреев в итоге обернулось полным экономическим крахом и превращением из одной из самых значительных европейских держав в захолустную, слаборазвитую страну.

В результате спустя какое-то время евреев начинали звать обратно, обещая им всевозможные льготы и привилегии, призрачность которых понимали, прежде всего, сами евреи – они прекрасно сознавали, что в любой момент привилегии могут быть отменены, затем последуют дискриминационные законы и резкое увеличение налогов, а потом и изгнание с конфискацией имущества. И, тем не менее, они возвращались. Чрезвычайно характерно в этом смысле постановление созданной в 1653 году в Антверпене специальной комиссии по рассмотрению вопроса о новом допущении евреев в город:

«Что же касается других нежелательных явлений, которых можно опасаться с точки зрения общественного блага, как например, того, что они будут совершать массу обманов и мошенничеств и своими процентами отнимут пропитание у добрых подданных и преданных католиков, то нам, напротив, кажется, что, благодаря торговле, которую они разовьют, благосостояние сделается общим, и золото и серебро появятся в куда большем количестве для надобностей государства».

Стоит отметить, что в ряде европейских городов население прекрасно осознавало значение евреев, в том числе и евреев-ростовщиков, для местной экономики. Так, в 1550 году венецианские купцы выступили против постановления городского сената об изгнании евреев, заявив, что это приведет к их полному разорению, так как они «только и живут» торговлей и денежными операциями с последними. Когда в Бордо в 1675 году начали буйствовать наемники, местная городская дума предприняла все возможное для того, чтобы удержать в городе напуганных евреев, объяснив это тем, что «без них торговля Бордо и всей провинции, несомненно, погибла бы».

Впрочем, начиная с ХVI века изгонять евреев из той или иной страны становилось все труднее и труднее, так как подобный шаг неизбежно приводил к тому, что решившийся на него король подвергался бойкоту со стороны еврейских банкиров в других странах и лишался всякой возможности получить кредиты. Эта международная еврейская солидарность была для европейских монархов тем более болезненной, что к этому времени произошло закономерное перерастание ростовщического капитала в банковский.

Его Величество Банк и Ее Величество Биржа

В своей книге «Антисемитизм в Древнем мире» Соломон Лурье обрушивается на Вернера Зомбарта, утверждающего, что именно евреи изобрели банковские чеки и долговые обязательства, действительные на предъявителя. «Если бы Зомбарт, – язвительно пишет Лурье, – был знаком с картиной эллинистической жизни, открывшейся нам из папирусов, он увидел бы, что античный мир обладал сложной и развитой системой долговых отношений: был прекрасно организованный нотариат, банковские чеки принимались к уплате наравне со звонкой монетой, формула «на предъявителя» была в большом ходу и т. д. Таким образом, евреи не были изобретателями долгового права, а только в этом, как в некоторых других случаях, сохранили для Средневековья кое-какие жалкие остатки античной культуры».

Но во-первых, уже то, что именно евреи сохранили для современной цивилизации «жалкие остатки античной культуры» в области банковского дела, тоже не так уж и мало. А во-вторых, институт долговых расписок, выданных на предъявителя, приведших в итоге к банковским ассигнациям, действительно не раз упоминается в Талмуде и в древних источниках, и это, по меньшей мере, означает, что евреи уже тогда достаточно широко ими пользовались. Но ведь главная мысль Зомбарта, многие идеи которого и в самом деле выглядят весьма спорно, заключалась не в этом.

В своей книге «Евреи и хозяйственная жизнь» он и сам признавал, что из того факта, что первый дошедший до нас вексель был выставлен в 1207 году евреем Симоном Рубенсом, еще не означает, что именно евреи были изобретателями векселя. Нет, мысль Зомбарта, которую он довольно убедительно обосновывает в главе «Коммерциализация хозяйственной жизни», заключается совсем в другом: если евреи и не были изобретателями различных видов ценных бумаг (что более чем вероятно), то, по меньшей мере, именно они начали впервые широко пользоваться ими, заложив таким образом основу для возникновения банков в современном смысле этого слова.

Уже в раннем Средневековье еврейские купцы широко пользовались выдачей ссуд под долговые расписки на предъявителя, то есть расписок, обязывающих должника выплатить взятую им в долг сумму при предъявлении данной расписки, даже если тот, кто ее предъявляет, неизвестен. Разрешение Галахой торговать долговыми расписками, о котором говорилось в главе «Долги наши тяжкие», в итоге неминуемо должно было привести к созданию переводного векселя, то есть обязательства выплатить деньги предъявителю данной бумаги, который мог быть одинаково неизвестным как первоначальному заимодавцу, так и должнику, и с которым должника не связывали никакие – ни личные, ни деловые – отношения.

Принимая у еврейского купца определенную сумму наличных денег и давая ему расписку, по которой он должен был получить эквивалентную сумму в той же и другой валюте, еврейский купец или ростовщик, осуществлявший подобную операцию, по сути дела, оперировал банковскими билетами, приведшими в итоге к созданию бумажных денег. Кроме того, если учесть, что первые безналичные жиро-расчеты были произведены протобанками Венеции, Генуи и Флоренции, где роль еврейских финансистов была особенно велика, то Зомбарт, возможно, прав, когда предполагает, что эти расчеты были изобретены именно евреями и поначалу использовались только во взаимоотношениях между еврейскими купцами, а уже потом стали применяться в отношении всех клиентов банка.

Нет никакого сомнения и в том, что развитию банковского дела способствовали широкие связи между еврейскими финансистами из разных стран, – это позволяло их клиентам не только свободно осуществлять международные банковские операции, но и им самим при необходимости давало возможность совместными усилиями изыскать для выдачи ссуды такие огромные суммы, которые в то время не мог предоставить ни один финансист в мире. Вот почему евреи так часто выступали в роли кредиторов и военных поставщиков королевских дворов.

Возникновение еврейских банков и банкиров, свободно оперировавших ценными бумагами, бравших на откупы монетные дворы, выдававших ссуды под проценты и готовых принимать вклады и выплачивать проценты тем, кто желал разместить у них свой капитал, породило новую действительность, с которой не могли не считаться еврейские религиозные авторитеты. Они прекрасно понимали, что банкир или группа евреев, создавшая на паях банк, отличается от частного лица и даже от ростовщика тем, что он, по сути дела, не просто ссужает деньги, а торгует ими, беря у одних и выдавая другим. В связи с этим они вынуждены были признать, что банк имеет право взимать плату за свои услуги и с евреев на условиях института «этер-иска», о котором было подробно рассказано в главе, посвященной еврейскому взгляду на бизнес. Первым подобный взгляд на банковскую деятельность обосновал раввин Авраам Фарисоль из Авиньона. Создание банков, прямо говорил он, «привело к новой ситуации и к новым обязательствам». «Вполне естественно – продолжал он, – давать что-то задаром бедному из жалости, но в других случаях, когда человеку требуется нечто, имеющееся в изобилии у его товарища… он покупает это за некоторую плату… причем все это имеет свою цену… потому что если бы природа и мудрость требовали оказывать помощь каждому, кто в ней нуждается, чтобы удовлетворить его желания, а деньги суживались бы без процента всякому, кто нуждается в деньгах, то природа бы также потребовала, чтобы всякого, кому нужен был бы дом или лошадь, или работа, следовало бы удовлетворить бесплатно… таким образом, из установившейся практики и вообще из законов природы вытекает, что тот, кто получает выгоду за счет денег товарища, должен чем-то вознаградить его».

Эту мысль рава Фарисоля поддержал и великий Абрабанель в своих комментариях к Торе – на том же основании, что в случае банка деньги превращаются в простой товар: «Нет ничего нечестного в процентах, потому что справедливо, чтобы люди извлекали прибыль из своих денег, вина или зерна…».

Таким образом, банковское дело было легитимизировано и с религиозной точки зрения, и евреи все активнее начинают заниматься банковской деятельностью. Начиная с ХVII века еврейские банкиры начинают играть все большую роль в различных странах мира – и появление династии Ротшильдов было в этом смысле только закономерным завершением процесса.

Еврейские банкиры, действовавшие на территории всего мира, превращались постепенно в отдельную касту, многие члены которой были связаны между собой не только деловыми, но и родственными узами. Так, в связи с завещанием Ротшильда, в котором он лишал всех представительниц своей фамилии права требовать своей доли наследства, дочери Ротшильдов либо выходили замуж за своих братьев, либо с богатым приданым выдавались за представителей других банкирских семей – таким образом Ротшильды породнились с известным российским банкирским домом Гинцбургов. Аналогичная практика была распространена и в семьях других видных еврейских банкиров.

Относиться к деятельности еврейских банкиров можно, конечно, как и к деятельности еврейских ростовщиков, по-разному. Можно вслед за сторонниками теории о «всемирном еврейском заговоре» видеть в них тех, кто наживал огромные состояния за счет ограбления населения тех стран, в которых они жили, с целью получения безграничной власти над народами этих стран. А можно увидеть в них главных двигателей развития национальной экономики этих стран. Несомненно лишь одно: сегодня к числу наиболее развитых стран мира относятся именно те, в которых еврейским банкирам была предоставлена достаточная свобода для финансовых операций, позволявшая им в итоге финансировать и наиболее крупных предпринимателей своей страны, и проекты общенационального значения. И наоборот: наиболее низкий уровень жизни и наиболее бедственное состояние экономики наблюдается как раз в тех странах, где еврейскому банковскому капиталу чинились наибольшие препятствия. Даже Германия не составляет исключения из этого правила, так как ее нынешнее экономическое могущество во многом объясняется той экономической базой, которая была создана в этой стране до прихода Гитлера к власти не без активного участия еврейских финансистов.

Чарли Чаплин в фильме «В лавке ростовщика

Не менее значительную роль, чем в создании современной кредитно-банковской системы, евреи сыграли и в создании фондовых бирж – этих барометров состояния экономики любой страны. Объединением капиталов и распределением прибыли в соответствии с внесенным паем еврейские купцы начали пользоваться еще в древности, и это уже было своего рода первым шагом к созданию акционерных обществ. Но наибольшее распространение эта практика, по-видимому, получает в позднее Средневековье, когда еврейские торговцы, предприниматели и финансисты часто прибегают к мобилизации необходимого капитала не путем взаимозаймов, а именно с помощью объединения своих капиталов. И вновь, как и с векселями и банкнотами, мы не можем утверждать, что именно евреи придумали эмиссию акций как средство обезличенной мобилизации капитала, как не можем утверждать, что именно они создали биржу, но именно они, вне сомнения, были наиболее активной силой, развивающей этот вид финансовой деятельности.

«Евреи, – пишет Пол Джонсон, – доминировали на амстердамской бирже, где держали большое количество акций Вест-Индской и Ост-Индской компаний, и были первыми, кто занялся в широком масштабе ценными бумагами.

В Лондоне в течение жизни следующего поколения (в 1690-е годы) они стали заниматься тем же самым… евреи были, по-видимому, первыми профессиональными работниками биржи, в частности, брокерами в Англии: в 1697 году из сотни брокеров лондонской биржи 20 были евреями и иностранцами. Со временем евреи помогли созданию в 1792 году и Нью-йоркской биржи».

Ряд историков пытаются утверждать, что евреями были и Генри Фюрнес, и Джон Ло – главные виновники двух страшных биржевых катастроф 1720 года – на английской и французской бирже, однако никаких доказательств их еврейства найти не удалось.

Что касается блестящей биржевой аферы Натана Ротшильда, принесшей ему немалые деньги, то о ней будет подробно рассказано в главе, посвященной истории династии Ротшильдов.

Если верить Зомбарту (а он ссылается на столь солидные источники, что не верить ему нет никаких оснований), евреи к концу XVIII – началу ХIХ века контролировали или, по меньшей мере, в значительной мере контролировали биржи Англии, Франции, Германии, Швеции и других стран, проявив себя в качестве мастеров биржевых спекуляций. И по сей день в США и в Великобритании брокерство считается «еврейской профессией», и многие рядовые американцы и англичане предпочитают вкладывать свои деньги в биржу именно через брокерские конторы, принадлежащие евреям.

Конечно, столь большая доля евреев, участвовавших в биржевой игре и организовывавших ее, не могла не привести к различным аферам и махинациям: еврейские брокеры, видимо, и в самом деле порой сговаривались между собой, чтобы играть на понижение или повышение курсов акций, что приносило им немалые прибыли. Однако так как подобная деятельность в итоге наносила ущерб прежде всего вкладчикам, среди которых было также немало евреев, подобных шолом-алейхемовскому Менахему-Мендлу, а также банкам, во главе которых опять-таки нередко стояли евреи, то можно с тем же успехом заявить, что именно евреи и выступали за максимально честную игру на бирже и боролись с подобными махинаторами.

«От врагов Христовых интересной прибыли иметь не желаю…»

Эти слова царицы Елизаветы Петровны часто приводятся в качестве доказательства того, что русское дворянство, «самые благородные люди России», всегда осознавало ту опасность, которую якобы несло еврейское ростовщичество для общества.

Что ж, история еврейского ростовщичества и банковского капитала в России и прилегающей к ней части Восточной Европы действительно весьма своеобразна. Многие историки относят появление первых евреев-ростовщиков на Руси к Х веку, однако внимательное изучение этих источников показывает, что под «жидовинами» русские летописи того времени понимают не евреев в собственном смысле этого слова, а своих соседей-хазар, многие из которых, как известно, действительно исповедовали иудаизм.

Первый еврейский (или хазарский) погром произошел в Киеве в 1113 году, но отнюдь не из-за того, что евреи занимались ростовщичеством, как это пытаются утверждать некоторые российские историки. Вчитаемся в знаменитый текст князя Татищева, рассказывающий об этих событиях:

«“Потом Жидов многих побили и домы их разграбили за то, что сии многия обиды и в торгах христианам вред чинили. Множество же их, собрався к их Синагоге, огородись, оборонялись, елико могли, прося времяни до прихода Владимирова”. А после его прихода киевляне “просили его всенародно об управе на Жидов, что отняли все промыслы Христианом и при Святополке имели великую свободу и власть… Они же многих прельстили в их закон”».

Из этого текста со всей очевидностью следует, что еврейские (или хазарские, или и те, и другие) купцы в Киеве занимались тем же, чем и в других странах: строго придерживаясь своего закона, согласно которому торговая прибыль не должна превышать 16,6 (6)% от вложенных в покупку товара денег, они стали предлагать свои товары по ценам, значительно ниже тех, по которым торговали местные купцы, чем «многия обиды и в торгах христианом вред чинили». Это (а заодно и то, что многие христиане, познакомившись поближе с иудаизмом, стали принимать гиюр) и вызвало ярость местного торгового сословия, натравившего на евреев киевскую чернь. Показательно, что князь Владимир, войдя в город, не только велел прекратить погром, но и осудил его, отказавшись предать евреев в руки черни. В то же время, идя навстречу местным купцам, он принял решение об изгнании евреев с территории Руси.

Ряд русских историков вслед за Татищевым утверждают, что евреи вновь появились на Руси вместе с татарами в качестве откупщиков дани у Золотой Орды, которую они впоследствии с особой жестокостью взимали с населения. Однако никакими другими источниками это не подтверждается, зато известно, что татары действительно позволили еврейским купцам начать беспрепятственную торговлю в русских городах, что вновь вызвало ярость «честных русских купцов», привыкших получать за свои товары прибыль в 100 и более процентов.

По-настоящему с евреями-ростовщиками, а точнее, с евреями-арендаторами и откупщиками, занимавшимися в числе прочего и ростовщичеством, в период позднего Средневековья столкнулись не русские, а украинские, белорусские и польские крестьяне. В конце ХVI – начале ХVII века в польских, украинских и белорусских землях евреи все активнее начинают брать на откуп торговлю спиртными напитками или брать в аренду у польских панов участки земли, обещая им твердую арендную плату независимо от величины собранного урожая. Такое положение дел необычайно устраивало польских дворян, все больше и больше опасающихся возмущения своих крестьян, – они попросту перелагали на еврейские плечи заботу о сборе «полагающегося» им по нормам общества того времени оброка. Каким именно способом евреи взыщут оброк, панов не интересовало, но зато они точно знали, что, если еврей не выполнит перед ними своих обязательств, они без боязни могут делать с ним и с его семьей что угодно – это, собственно говоря, они и делали.

Таким образом, чтобы получить хотя бы какую-то прибыль от аренды, позволяющую им прокормить свои семьи, евреи-арендаторы вынуждены были требовать от крестьян, чтобы те полностью выполнили свои налоговые обязательства, что, естественно, не могло не вызывать ненависть последних к евреям, представлявшимся в их глазах беспощадными выколачивателями налогов, которых не интересует урожайным или неурожайным был год, остается ли у них что-то в качестве посевного фонда или нет…

Одновременно еврейские арендаторы и шинкари активно ссужали крестьян деньгами, продуктами и различными товарами – естественно, под проценты. Дальше происходило приблизительно то же, что и в Европе: будучи не в состоянии правильно рассчитать накопившиеся на долг проценты, запутавшийся в них крестьянин начинал думать, что еврей принудил его к долгу, опоив каким-то зельем, что тот надувает его при расчете и т. д., и в конце концов именно еврей начинал представляться ему источником всех его бед, на котором вдобавок при желании можно было выместить всю накопившуюся злобу. Про еврейских шинкарей и арендаторов начали распространяться легенды одна страшнее другой, и каждая такая новая легенда в итоге усиливала к ним ненависть местного населения. Например, расхожим было представление о том, что евреи-шинкари продают украинцев в рабство туркам, хотя в реальности все зачастую обстояло наоборот. Вспомним, что Тарас Бульба принимает решение пощадить Янкеля после того, как тот напоминает ему, что именно он выкупил его родного брата из турецкого плена за 800 цехинов. И, добавим от себя, при этом вряд ли получил свои деньги обратно…

Автор вовсе не хочет представлять евреев-арендаторов и шинкарей ангелами. Нет, вне сомнения, они зачастую пользовались тяжелыми условиями жизни крестьянина. Но, во-первых, отнюдь не евреи были главной причиной бедственного положения украинских и польских крестьян, а их собственные соплеменники.

«Уже в XVIII веке, – пишет историк Н. Ульянов, – малороссийские помещики оказываются гораздо богаче великорусских, как землями, так и деньгами. Когда у Пушкина читаем: «Богат и славен Кочубей, его поля необозримы» – это не поэтический вымысел. Народ чувствовал себя не лучше, чем при поляках, тогда как «свободы» и «легкости» выпали на долю одному знатному казачеству, налегшему тяжелым прессом на все остальное население и обдиравшему и грабившему его так, как не грабила ни одна иноземная власть. Только абсолютно бездарные, ни на что не способные урядники не скопили себе богатств. Все остальные быстро пошли в гору. Мечтая издавна о шляхетстве и стараясь всячески походить на него, казаки лишены были характерной шляхетской брезгливости к ростовщичеству, к торговле, ко всем видам мелкой наживы. Более или менее богатые казаки начали округлять владения путем скупки за бесценок «грунтов» у обнищавших крестьян. Царское правительство решительно запрещало такую практику, так как она вела к уменьшению тягловых единиц и к сокращению доходов казны, но казаки при попустительстве гетманов и старшины продолжали скупать грунты потихоньку. Для отторжения крестьянской земли не брезговали ни приемами ростовщичества, ни игрой на народных бедствиях. Отец гетмана Данилы Апостола давал в неурожайный год деньги нуждавшимся, прибегавшим к займу, “чтоб деток своих голодною смертью не поморити”, а потом за эти деньги отнимал у них землю. Полковник Лизогуб содержал шинок, с помощью которого опутал долгами мужиков и за эти долги тоже отбирал землю…»

Что же касается еврея-арендатора, то его должники зачастую просто не задумывались над тем, что их заимодавец нередко оказывался также беден, как и те, кому он давал ссуды. Тот же гоголевский Янкель, прибравший, по словам писателя, к рукам всю округу, живет в полунищете, так что становится непонятным, куда же он девает те огромные деньги, которые вроде бы должен получать в качестве лихвы за свои ссуды. Между тем, достаточно немного задуматься, чтобы понять – деньги у Янкеля после учиненного бравыми запорожцами страшного погрома появились за счет торговли (кстати по низким ценам), которую он вел с казаками во время их похода. И, очевидно, вся заработанная им прибыль была роздана в виде ссуд тем самым крестьянам, которых он таким образом «прибрал к рукам». А вернутся ли эти ссуды или семью Янкеля ждет новый погром – неизвестно…

Хотя вопрос о той роли, которую сыграли евреи как арендаторы в становлении экономики Украины и юго-запада России, и не является темой этой книги, автор просто не может не вспомнить по этому поводу воспоминания Шолом-Алейхема, которому в юности довелось быть учителем у детей еврейского арендатора Лоева:

В легендарном фильме Пауля Вегенера, снятому по сценарию Ганса Хейнца Эверса, «Пражский студент» (1913) в качестве ростовщика выступает не еврей, а итальянец Скаллинели

«Трудно было бы найти лучший образец еврея-помещика, настоящего сельского хозяина, чем старый Лоев. Многие русские открыто говорили, что у этого еврея надо учиться вести хозяйство, учиться, как наиболее плодотворно обрабатывать землю и как обходиться с бедными батраками, чтобы они остались довольны. Крестьяне готовы были идти за него в огонь и в воду… А какое доверие питали они к хозяину! Мало кто в деревне мог сосчитать, сколько будет дважды два. В расчетах крестьяне всецело полагались на старика. Они были уверены, что он не обсчитает их ни на грош.

Трудно себе представить, какое направление приняла бы история еврейского народа и какую бы роль мы играли в политической и экономической жизни страны, если бы не знаменитые временные правила министра Игнатьева, направленные против евреев… Я говорю это потому, что сельские хозяева типа старого Лоева были не редкостью в описываемой местности благословенной «черты». Евреи из Богуслава, из Канева, из Шполы, из Умани бросились из местечек в деревню, арендовали большие и малые участки, помещичьи фольварки и показывали чудеса: превращали плохую землю в настоящий рай. И здесь нет никакого преувеличения. Автор это сам слышал от крупного русского помещика Василя Федоровича Симеренко…»

Впрочем, есть свидетельство и надежнее шолом-алейхемовского: если вы заглянете в статистические дореволюционные сводки начала ХХ века, то увидите, что экономическое положение южных районов России, Украины и Польши, то есть тех самых территорий, на которых жили евреи-«кровососы», было куда более благополучным, чем в остальных частях страны, где евреи как раз не жили или почти не жили. То есть мы вновь встречаемся с той же закономерностью, что и в Европе: там, где обретались евреи, местное население имело к ним массу весьма схожих по своему характеру претензий, но в итоге, по меньшей мере с материальной точки зрения, оно жило куда лучше, чем там, где евреев не было вовсе или откуда их заставили выселиться. Согласитесь, эти факты, безусловно, наводят на определенные размышления.

Как и тот факт, что, несмотря на открытие различных банков, предлагающих крестьянам «выгодные денежные ссуды», они – это вызывало недоумение и злобу антисемитов – почему-то упорно продолжали брать в долг именно у евреев, отказываясь от услуг банков. Почему?! Да все по тем же причинам, по которым в Европе горожане предпочитали делать покупки в еврейских лавках и брать ссуды у еврейских ростовщиков, – это было НАМНОГО ВЫГОДНЕЕ.

Да, царица Елизавета Петровна, отказывая евреям в праве заниматься торговлей и бизнесом за пределами черты оседлости, и в самом деле утверждала, что она «от врагов Христовых интересной прибыли не желает». Но не желала она ее именно потому, что в ее царствование, как, впрочем, и в последующие годы в России, весьма не только интересную, но и крупную прибыль от ростовщичества получали русские аристократы и купцы. Более низкие проценты, которые готовы были предложить евреи, несомненно, способствовали бы развитию экономики России, но мешали интересам вышеназванных классов.

Между тем отец Елизаветы Петровны великий Петр I думал совершенно иначе и всячески пытался привлечь еврейских финансистов в строящийся им Петербург. Екатерина II евреев откровенно не любила, но, будучи весьма прагматичной особой, начала пользоваться услугами и консультациями еврейских банкиров, в первую очередь Штиглица, и это самым благоприятным образом отразилось на экономике страны.

В сущности, вплоть до 1917 года евреев, занимающихся ссудными операциями в российской глубинке, было совсем немного: в основном это были купцы первой гильдии, которым было разрешено жить за пределами черты оседлости. Куда более распространенным типом была та самая старуха-процентщица, которая с такой рельефностью представлена на страницах «Преступления и наказания» Достоевского. А уж кого-кого, но Федора Михайловича заподозрить в симпатии к евреям трудно. И если бы его писательский гений не позволил ему покривить против правды жизни, он бы наверняка с удовольствием вывел в каком-нибудь своем произведении ростовщика-еврея, вытягивающего жилы из своих клиентов. Но нет – в романе действует именно вполне православная старуха-процентщица!

И брала эта бабушка, между прочими, по словам писателя, почти 80 % годовых! В связи с этим те 60 %, которые порой брали евреи и которые называли грабительскими, вновь представляются не самыми высокими, хотя и они, безусловно, являются грабительскими.

Но если Раскольников за убийство занимавшейся ростовщичеством христианки идет на каторгу, то за убийство ростовщика-еврея преступник мог вообще не понести никакого наказания – более того, он пользовался сочувствием общества. Чрезвычайно характерно в этом смысле слушавшееся в 1895 году дело дворянина, офицера Вадима Бутми де Кацмана (по всей видимости, потомка крещеных евреев), который в припадке гнева убил своего кредитора, купца Эзера Диаманта. Свою речь на суде адвокат А. Ф. Кони построил так, что выходило, будто подлинной жертвой в этом случае явился не картежник Бутми, а хитрый ростовщик Диамант, который вновь и вновь ссужал последнего деньгами, пока тот не оказался ему должен целое состояние. И в итоге суд присяжных признал Бутми невиновным.

Активное проникновение евреев в финансовые круги России начинается лишь с приездом из Парижа в Петербург банкира Евзеля Гинцбурга – после этого в столице появляются и другие еврейские банкиры, а затем евреи начинают все чаще привлекаться к работе в банках в качестве высококвалифицированных специалистов. В итоге к началу 1914 г. в Санкт-Петербурге насчитывалось свыше 187 кредитных учреждений (включая отделения), в том числе 26 банков, 15 банкирских домов, 33 банкирские конторы, 37 кредитных обществ, и только в двух из них евреев не было ни в дирекции, ни среди служащих.

Нужно ли напоминать о том, что именно на этот период приходится невиданный подъем российской экономики?

Глава 9. Дела торговые, или почему еврей за копейку удавится

Когда ж утихла страсть, и варвары устали

Плевать в евреев, резать, лаять, бить, —

Я видел мой народ сидящим в лавках:

Они сидят и взвешивают что-то,

И режут полотно, и разливают вина,

Соленую и дохлую из бочки тащат рыбу.

И день их к вечеру срывается и жмется

К вчерашним и позавчерашним дням;

И эти дни, как сельди в бочке, сжаты.

А после – записи ведут до полуночи:

Доходы – жирным ассирийским шрифтом,

Расходы – римским почерком имперским

Для пропитания и свадьбы сыновей…

Ури-Цви Гринберг (перевод П. Гиля)

Да, именно так – прежде всего народом торговцев и гешефтмахеров – видели евреев те народы, среди которых им довелось жить в течение двух с половиной последних тысячелетий. Да и не только они, но и сами евреи, их великие поэты, писатели и общественные деятели.

Антисемиты обвиняли еврейских продавцов в жульничестве, обирании населения и нанесении самим фактом своего существования ущерба купцам, принадлежащим к титульной национальности. Юдофилы, наоборот, считали еврейских торговцев образцом честности и порядочности, главной силой развития национальной экономики и внедрения цивилизованных отношений между ее адептами. Но и те, и другие в равной степени были убеждены, что торговля и именно торговля – это исконно еврейское занятие, что тяга к ней является неотъемлемой частью еврейского национального характера. Некоторые даже приписывали евреям некий особый врожденный талант к торговле – подобно тому, как существует талант к живописи, литературе или музыке. И никакие, даже самые очевидные факты не могли поколебать в общественном сознании этого сложившегося стереотипа, о чем в свое время с присущими ему блеском и горечью сказал Борис Слуцкий:

Труды историков и дошедшие до нас из прошлого сухие статистические данные вроде бы подтверждают эту точку зрения.

Так, «Краткая еврейская энциклопедия» приводит данные переписи, проведенной в Российской империи в 1897 году. По этим данным, торговля среди профессиональных занятий евреев стояла на первом месте: из каждых ста человек самодеятельного еврейского населения ею занималось 38,65, а среди всего населения империи – 3,77; среди горожан это соотношение было 37,48 у евреев и 12,42 среди прочего трудового городского населения. Всего же торговлей в империи занималось 618 926 человек, в том числе 450 427 евреев (72,8 %). В северо-западных губерниях торговлей среди еврейского самодеятельного населения занималось 31,97 %, в Царстве Польском – 39,04 %, в юго-западных губерниях – 43,14 %, а в юго-восточных губерниях – 45,5 %.

Аналогичное положение наблюдалось и в других странах: например, в Германии, по данным переписи 1895 года, торговлей занималось 55 % еврейского населения.

Но стоит отмотать ленту времени на тридцать с лишним веков назад, и перед нами предстанет совершенно иная картина. Вплоть до разрушения Первого Храма торговля не только не входила в число распространенных еврейских занятий, но и сама профессия торговца отнюдь не пользовалась уважением в обществе. Значительная часть еврейского населения той далекой эпохи занималась земледелием, меньшая – ремеслом, а число профессиональных торговцев, то есть тех, кто занимался скупкой товаров у одних и продажей его другим, среди евреев составлял необычайно тонкий слой общества.

Большинство купцов, с которыми евреям приходилось иметь дело, были либо финикийцами, либо представителями каких-либо других живших поблизости или бок о бок с евреями народов. Их услугами пользовались, но от этого занятие торговлей не становилось более уважаемым.

Такое несколько презрительное отношение к торговле и торговому ремеслу сохранялось и у евреев, живших на своей земле в эпоху Второго Храма, когда во всех концах Римской империи уже существовала еврейская диаспора, жившая в значительной степени именно торговлей. Во всяком случае, Иосиф Флавий с явной ноткой высокомерия писал в своих «Иудейских древностях»: «Мы не населяем страны прибрежной и не питаем склонности ни к торговле, ни к вызываемому ею общению с другими народами. Наши города отстоят далеко от моря, и так как мы наделены хорошей землей, то ее возделываем».

Стоит заметить, что Иосиф Флавий в данном месте (как, впрочем, и во многих других) явно лукавит: в эпоху его жизни евреи активно занимались торговлей и в Риме, и в других странах Средиземноморья, и в самой Земле Израиля. Однако при этом немалая часть населения тогдашней Эрец-Исраэль свысока относилась к евреям диаспоры, сделавшим торговлю главным занятием в своей жизни, – и именно это отношение и нашло свое выражение в вышеприведенных словах Иосифа Флавия.

В тексте ТАНАХа упоминаются десятки различных ремесел, которыми в эпоху, предшествовавшую разрушению Первого Храма, занимались евреи. Там можно встретить упоминание о пекарях, составителях благовоний, ткачах, белильщиках, гончарах, кузнецах, оружейниках, плотниках, резчиках по дереву, каменотесах, каменщиках, штукатурах, парикмахерах, но вот торговцы в Священном писании евреев практически не упоминаются, а если и упоминаются, то в их роли выступают инородцы.

Великий еврейский историк С. М. Дубнов, как и многие его предшественники и последователи, в строгом соответствии с текстом ТАНАХа связывал начало торговой активности евреев с периодом правления царя Шломо, который заключил торговые договоры и завязал торговые отношения с Финикией, Египтом и государствами Месопотамии. «Израильтяне как народ земледельческий, – пишет Дубнов, – вывозили туда произведения земли – хлеб, фрукты, виноград; из Финикии они получали взамен строительный лес из кедровых рощ Ливанова, а из Египта – лошадей и колесницы. Кроме того, израильская земля служила главным караванным путем, по которому шли караваны с товарами из Месопотамии в Египет. По приказанию Соломона были устроены в разных местах удобные стоянки для караванов и склады товаров. В союзе с финикийцами израильтяне вели и морскую торговлю. Финикийские и израильские мореплаватели отправлялись на кораблях в страну чудес Офир (Индия или Южная Аравия) и привозили оттуда драгоценные металлы, слоновую кость, пахучие пряности и предметы роскоши».

Увы, современные историки считают нарисованные в ТАНАХе картины расцвета еврейского государства при царе Соломоне несколько преувеличенными, а тех своих коллег, кто слишком полагается на эти картины, излишне доверчивыми.

Точнее, по их мнению, в ТАНАХе действительно отражено подлинное положение вещей в ту эпоху, но чтобы понять, как все обстояло на самом деле, надо внимательнее вчитываться в текст, а не доверять пышным эпитетам и метафорам, которые вполне могут иметь аллегорическое или намеренно гиперболическое значение.

А из этого самого текста, по их мнению, следует, что особо завидовать легендарным богатствам царя Соломона было незачем: большинство его подданных занимались натуральным обменом и имели весьма смутное понятие о деньгах. Налоги, которыми обложил их Соломон, они платили исключительно натурой, вследствие чего и сам царь испытывал катастрофическую нехватку денег и золота, из-за чего и вынужден был расплачиваться с поставлявшим ему стройматериалы финикийским царем Хирамом опять-таки не деньгами или золотом, а все той же сельскохозяйственной продукцией, а порой и кусками территории, завоеванной его отцом Давидом.

В морской международной торговле, которая, очевидно, находилась тогда также в зачаточном состоянии, они целиком и полностью зависели от финикийцев. Без особых успехов закончились попытки наладить международную торговлю и развить торговое судоходство, предпринятые царями Ахавом и Иосафатом. Во всяком случае, когда пророк Иона решил, чтобы избежать возложенной на него Богом миссии, бежать в Таршиш, ему пришлось сесть на корабль, на котором не было, кроме него, ни одного еврея.

По мнению историков, торговля начинает занимать заметное место в среде еврейских занятий лишь в период первого, Вавилонского изгнания, когда тысячи еврейских пленников, многие из которых ушли в изгнание с нажитым ими добром, поселяются в крупных городах вавилонской империи. Заниматься земледелием они не могли, так как вся земля в Месопотамии была давно распределена и ее катастрофически не хватало даже местному населению (к тому же евреи были совершенно незнакомы с техникой орошаемого земледелия). Как ремесленники они были не в состоянии конкурировать с местными мастерами, намного превосходившими их в искусстве и владевшими самыми современными на тот период времени технологиями. Таким образом, торговля и денежные операции поневоле оставались единственными сферами, где у евреев был шанс преуспеть.

И они использовали этот шанс до конца: вскоре фигура еврейского торговца (и банкира, но об этом – чуть позже) становится весьма распространенной на всей территории Вавилонской, а затем и Персидской империи. От местной торговли евреи быстро переходят к международной, в которой чувствуют себя еще более уютно: если в Вавилоне и Сузах они были иноземцами и переселенцами, то вдали от этих мест оказывались такими же чужеземцами, как и купцы, приехавшие из других стран. Однако строгие религиозные предписания вынуждали таких еврейских купцов создавать в этих странах свои гостиницы и постоялые дворы, вследствие чего часть торговцев начинала в них оседать, становясь тем ядром, вокруг которого постепенно образовывалась еврейская община, также специализировавшаяся на торговле и финансовой деятельности. (Любопытно, что спустя множество столетий эта ситуация повторилась в Восточной Европе. Так, в 1994 году в Праге проживало всего 5 000 евреев, уже практически ассимилировавшихся с чехами. Однако с 1995 года этот город становится популярным у современных израильтян туристическим центром, затем израильтяне инвестируют деньги в чешскую экономику и открывают в Праге различные торговые и игорные дома, рост общины ведет к появлению новых кошерных ресторанов, кафе и магазинов. Наличие еврейской инфраструктуры, в свою очередь, влечет в Прагу новых израильских предпринимателей, и в 2 000 году в этом городе насчитывается уже не менее 20 000 евреев, значительную часть которых составляют граждане Израиля. Почти аналогичная ситуация наблюдается в Бухаресте и Будапеште.)

Таким образом, широкое вовлечение евреев в торговлю, с одной стороны, было следствием массового выселения евреев со своей родины в незнакомые им земли, а с другой, привело к еще более широкому расселению евреев по Европе, Азии и Африки.

«Еврейский торговец вразнос». Польша, XVII в. «Джуиш энциклопедия» (1901–1912)

В период поздней Античности и Средневековья еврейских торговцев уже можно встретить практически во всех странах Европы, но больше всего они преуспевают во Франции, Германии, Польше и Чехии. На протяжении практически всего периода Средневековья евреи играли важнейшую роль в связях Западной и части Восточной Европы с мусульманским миром, Индией, Китаем, а также землями северных и славянских народов. Добирались они, разумеется, и до Киева и Господина Великого Новгорода. Согласно одной из версий, знаменитый по сказкам и легендам «богатый гость Садко» был не кем иным, как еврейским купцом по имени Цадок. Версия эта, впрочем, ничем не подтверждается, но и никакого другого объяснения не выдвигается – во всяком случае, объяснить происхождение имени Садко, исходя из русской этимологии, невозможно. Зато из русских летописей достоверно известно, что начало «ереси жидовствующих» в Новгороде положил еврейский купец Схария (Захария), который вступил в религиозный диспут с двумя влиятельными новгородскими священниками Дионисием и Алексием и был в нем настолько убедителен, что оба по его окончании решили перейти в иудаизм.

В сущности, история еврейских торговцев во всех странах Европы одинакова, и с унылым однообразием в разные исторические эпохи она повторялась в каждой из них: сначала евреев звали, приглашали на жительство для развития местной торговли, выдавали им различные привилегии, а затем следовало ужесточение налогового бремени, отнятие привилегий, погромы, конфискация имущества и изгнание. Этим, по сути дела, во многом объясняется тот факт, что еврейские купцы редко могли на протяжении жизни сохранить свое состояние и создать купеческие династии. Впрочем, историки добавляют к этому и их природную склонность к рискованным торговым сделкам, нередко приводившим их к разорению.

Однако чрезвычайно показательно, что в тех странах, где евреям беспрепятственно разрешалось заниматься земледелием и ремеслом, именно эти занятия, а никак не торговля, и становились их главными занятиями, приносившими им немалые состояния. Так было в мавританской Испании, так было в течение длительного времени в Польше.

Между тем статистика, безусловно, не врет: на протяжении трех последних столетий торговля и в самом деле была наиболее распространенным занятием среди евреев – по той простой причине, что ничем остальным им заниматься не разрешалось. Однако следует учитывать, что лишь малую часть – меньше 10 % – этих торговцев можно было назвать преуспевающими или хотя бы относительно преуспевающими. Остальные же 90 % влачили полунищенское или даже нищенское существование, занимаясь мелочной торговлей, нередко вразнос. Многие представители еврейской интеллигенции ХХ века вполне могли бы приписать себе знаменитые слова из автобиографии поэта Михаила Светлова: «Мой отец был мелким буржуа. Очень мелким. Вместе с такими же евреями-буржуа он покупал бочку масла оптом, а потом они продавали его в розницу. Вырученные от этого гешефта деньги шли на мое образование».

Показательно также и то, что после революции доля евреев СССР, занятых в сфере торговли, резко снижается – в 1926 году она уже не превышала 25 %. А возникшая в немалой степени благодаря советской власти новая еврейская интеллигенция в своей массе относилась к торговцам с тем же презрением, что и много веков назад Иосиф Флавий, – не было в устах интеллигента-еврея более презрительного слова, чем «гешефтмахер». Впрочем, как тонко замечает Эфраим Севела в своем «Зубе мудрости», это не мешало части таких еврейских интеллигентов беззастенчиво пользоваться теми привилегиями, которые давало им близкое родство с мясниками, продавцами пивных ларьков и т. п.

Заканчивая разговор о тех факторах, которые сделали торговлю исконно еврейской профессией, нельзя не упомянуть о той огромной роли, которую еврейские купцы сыграли в сохранении еврейского народа. Вспомним, что марксизм отрицал существование евреев как нации на том основании, что для формирования нации необходимы общность языка, культуры и территории, способствующей созданию единого экономического рынка. Отсутствие единой территории и единого рынка и не позволяло евреям, по мнению идеологов марксизма, считаться полноценной нацией. Однако в том-то и дело, что на протяжении всей истории еврейского народа такой единый рынок существовал. И обеспечивали его именно еврейские торговцы. Приехав в любую, даже совершенно незнакомую ему прежде страну, еврейский купец первым делом направлялся в синагогу и заговаривал с ее прихожанами на иврите – языке предков, языке Торы и Мишны. Это служило опознавательным знаком, и гостю мгновенно рекомендовали, на каком постоялом дворе остановиться, где продавать свои товары, что стоит закупить на вырученные деньги и т. д.

Но на этом общение между местными евреями и новоприбывшим соплеменником зачастую не заканчивалось: его знакомили с новыми трудами местных духовных авторитетов, ему задавали вопросы о том, какие книги были написаны в последние годы светочами Торы в его родных местах. И, уезжая на родину, купец увозил с собой не только местные товары, но и книги местных раввинов с новыми комментариями ТАНАХа, исследованиями текста Талмуда, а порой и рассказывающие о тайнах Каббалы.

Таким образом, еврейские купцы сыграли решающую роль не только в обеспечении вполне реального «единого еврейского рынка», сложившегося вопреки тому, что у евреев не было своего государства, но и в сохранении иврита как живого языка общения, а также в создании единого еврейского культурного пространства. Именно посредством еврейских купцов европейские евреи знакомились с трудами Рамбама, Ибн-Эзры или Ор ха-Хаима, а евреи восточных стран были прекрасно осведомлены о том, кто такой РАШИ или Виленский гаон. И уже только за это современный еврейский народ должен быть благодарен тем своим предкам, которые сделали торговлю делом своей жизни.

А из всего вышесказанного, кстати, вытекает, что еврейский купец, особенно если он занимался международной торговлей, должен был быть, помимо всего прочего, еще и образованным человеком, хорошо разбирающимся не только в математике, но и в Торе и в Талмуде. Причем знание последних имело для него отнюдь не теоретическое, а вполне прикладное значение: ведь еврейская традиция разработала за столетия целую систему торговой этики, нарушение правил которых считалось тяжким грехом как перед людьми, так и перед Богом.

«Еврейский торговец вразнос из Гамбурга». XVIII в. «Джуиш энциклопедия» (1901–1912)

И именно об этих правилах у нас и пойдет разговор дальше.

Покупатель и продавец, будьте взаимно… честны

Если верить историкам, еврейская Тора, более знакомая христианам как Пятикнижие Моисеево, отнюдь не является первым в истории человечества документом, вводящим правила взаимоотношений между людьми при торговле. Но ни в одном из документов древности мы не находим таких предельно четких требований о скрупулезной честности в весе и расчетах со стороны продавца, в каком они сформулированы в Торе.

Причем требование это встречается неоднократно. Сначала мы сталкиваемся с ним в книге «Ваикра»:

«Не совершайте несправедливости в суде, в измерении, в весе и мере. Весы верные, гири верные, эйфа верная и гин верный пусть будут у вас. Я – Бог Всесильный ваш, который вывел вас из страны Египетской».

Затем вроде бы совершенно то же указание мы находим в книге «Дварим»:

«Да не будет у тебя в суме твоей двух разных гирь – большой и малой. Да не будет у тебя в твоем доме двух разных мерил – большого и малого. Полная и верная гиря должна быть у тебя, чтобы продлились твои дни на земле, которую Бог, твой Бог, дает тебе. Ибо мерзость перед Богом, твоим Богом, всякий делающий это, всякий творящий несправедливость».

С точки зрения тех же историков, то, что в Торе дважды говорится о недопустимости использовать неверные меры веса и объема, свидетельствует, вероятнее всего, о том, что подобный трюк был в ту далекую эпоху в ходу у ханаанских и египетских торговцев: они держали у себя в сумках по две гири разного веса, выдавая их за равные по массе. В тот момент, когда купец покупал товар, он клал на весы тяжелую гирю, а когда выступал в качестве продавца – более легкую. В результате этот двойной обвес приносил негоциантам древности немалую прибыль. Подтверждение этой точки зрения можно найти в знаменитых словах пророка Ошейа (Осии): «В руке ханаанейца весы неверные – любит он обирать». С точки зрения всех комментаторов Торы и большинства историков, под «ханаанейцем» в данном случае следует понимать торговца вообще, причем вероятнее всего – финикийского купца. О распространенности этой точки зрения свидетельствует хотя бы то, что в считавшемся долгое время каноническим переводе ТАНАХа после слова «ханаанейца» в скобках помещено слово «торговец».

Понятно, что иначе как мошенническими такие действия не назовешь, и именно так, дескать, и трактует их Тора.

Однако еврейские мудрецы и толкователи Торы всегда придавали вышеприведенным словам куда более широкий смысл и, если попытаться собрать все имеющиеся на них комментарии и мидраши, то у нас получится многотомное издание, занимающее как минимум одну полку вместительного книжного шкафа.

Даже РАШИ – один из величайщих комментаторов ТАНАХа, обычно сосредотачивающийся на прямом смысле его текста, – считает, что слова о верных гирях и мерах следует толковать аллегорически. Фраза «не будет у тебя в суме твоей двух разных гирь» означает, что если еврей себе все-таки позволит такое жульничество, то у него «не будет ничего» – даже если это укроется от людских взоров, такой обман не может укрыться от взора Всевышнего, и наказанием за него торговцу придет Свыше в виде быстрого разорения и полного обнищания. Подтверждение своей точки зрения РАШИ видит в следующей за этим фразе: «Полная и верная гиря должна быть у тебя», то есть, если человек будет поступать именно так, у него всего будет много, Творец пошлет ему удачу в делах.

Наконец, с точки зрения РАШИ, совершенно не случайно, что вслед за этими словами идет отрывок об Амалеке – злейшем враге еврейского народа, символе непримиримого антисемитизма. Тора, считает РАШИ, таким образом напоминает евреям, что если обман в торговле станет в их среде распространенным явлением, то расплатой за это станут нападение врага и массовая гибель евреев.

Ибн-Эзра приходит к тем же выводам, что и РАШИ, но несколько другим путем: он задается вопросом о том, почему в одном абзаце дважды повторяется, по сути дела, один и тот же запрет – сначала неверные меры запрещено держать в суме (или в кармане), а затем в доме. Разве недостаточно было просто сказать, что наличие двух разных мер веса или объема, выдаваемых за одинаковые, запрещено? И разъясняет: эти слова Торы следует читать так: «Если будешь честен в торговле, то будут у тебя деньги в сумке и в доме твоем будет все необходимое».

В Талмуде, в свою очередь, мудрецы задаются вопросом о том, почему Тора настаивает на том, что «эйфа истинная и гин истинный будут у тебя». Если гин – это часть эйфы, и понятно, что если истинно целое, то истинным является и его составная часть? А задавшись вопросом, они приходят к выводу, что данные слова свидетельствуют не только о запрете обвеса, но и о запрете любого, самого мелкого обмана в торговле: «Тора имела в виду, чтобы твое “да” (по-арамейски это слово звучит как “гэн”, то есть близко по своему звучанию к слову “гин”) было правдивым и чтобы твое “нет” тоже было правдивым».

В сущности, все, что было сказано мудрецами и раввинистическими авторитетами по поводу запрета на обман и обвес, прекрасно суммировал в своих комментариях рав Рафаэль-Шимон Гирш, которому казалось неслучайным, что впервые этот запрет встречается в недельной главе Торы «Кдошим», содержащей также перечень сексуальных запретов. И потому автору не остается ничего другого, как привести длинную цитату из комментариев рава Гирша к этому отрывку:

«Использование неправильных мер и весов при купле-продаже или использование правильных весов и мер, но обманным путем, – это обман и воровство в чистом виде, которые не годятся для обсуждения в заключении раздела о святости человеческой жизни. “Милосердному Богу не было нужно писать именно о гирях в этом месте”, – может сказать кто-то. Запрет, сформулированный здесь по поводу весов и мер, призывает нас отчитаться даже до того, как обман был совершен, за любой наш поступок, который мог бы привести к обману ближнего, и даже за то, что мы не смогли предотвратить обман. Закон настаивает на том, чтобы мы не держали у себя неточных весов и мер; он запрещает нам небрежность при взвешивании и отмеривании материалов, пока есть хотя бы малейший шанс на то, что их кто-то купит. Он не только требует от нас крайней тщательности при изготовлении весов и мер, но и крайней скрупулезности относительно их хранения и эксплуатации в подобающих условиях. Мы должны ревностно оберегать свои весы, меры и гири от любых изменений, вызываемых износом или отложением материалов в ходе длительного использования, или, в случае приборов для измерения длины, от изменений, обусловленных флуктуациями температуры. Все эти и другие вопросы, касающиеся различных видов измерительных приборов, измеряемых материалов, оптовых и розничных сделок, домашних закупок и т. п., подробно разъясняются в Талмуде, в трактате “Бава батра”.

…Законы, относящиеся к мерам и весам, ставятся на тот же уровень, что и законы о запретных сексуальных отношениях. И в самом деле. Нарушение первых наказывается даже строже, чем нарушение последних (“Бава батра”, 88б). Следовательно, если законы о запретных сексуальных отношениях составляют основу личной нравственности и семейной жизни, то закон о правильных весах и мерах составляет основу честности и морали в жизни общественной. Закон смотрит с неодобрением на неправильные веса и меры не только после того, как они были использованы для обмана (что, как мы уже видели, определяется как обычное воровство). Нет, он рассматривает владение мерами и свершение измерений как правовые акты как таковые, так что каждая мера, которой обладает еврей, и каждый отмеряемый евреем материал становится актом еврейской честности, символически выражающим отношение еврея к справедливости и прямоте. Таким образом, Закон… стремится сделать фундаментальной чертой характера еврейского народа чувство справедливости, уважение к справедливости и честность вообще».

Требование о соблюдении правильности мер и весов скрупулезно выполнялось еврейскими торговцами с глубокой древности и до наших дней. Изучая грунт, вырытый арабами на Храмовой горе и выброшенный ими на мусорную свалку, израильский археолог Габи Баркаи обнаружил в нем множество различных гирь, из чего сам собой напрашивался вывод, что при иерусалимском Храме находилась и своеобразная – самая древняя на планете – «Палата мер и весов». Согласно историческим данным и археологическим находкам, точность, с которой евреи измеряли вес твердых тел и объемы жидкостей еще две с половиной – три тысячи лет назад, кажется невероятной – до 0,1 г и 0,001 литра.

«Кусочек селедки за две копейки». Картина Иллека Беллера.

Именно так из-за чрезвычайной бедности населения селедка продавалась в лавках еврейского местечка

Весьма вероятно, что уже во времена Первого Храма по рынкам и торговым площадям ходили специальные инспекторы, назначенные главами общины, в задачу которых входила проверка правильности весов, гирь для взвешивания и мер для отмеривания жидкостей и сыпучих материалов. Если нарушитель этого закона Торы был обнаружен, то в первый раз он штрафовался, во второй раз его подвергали избиению плетьми, а за третий могли вообще изгнать из города. Такие же инспекторы проверяли еврейских торговцев и в Средние века. Правда, телесные наказания уже не применялись, но сама угроза изгнания из общины была для любого еврея в тот период куда страшнее любой порки.

Сама тяжесть наказания за подобный грех была связана еще и с тем, что его практически невозможно было искупить ни штрафом, ни каким-либо другим образом. Ведь даже если жульничавший торговец раскаялся в своем грехе, он практически не мог возместить тот ущерб, который был причинен его покупателям или поставщикам. Это было невозможно хотя бы из-за сложности вычисления величины этого ущерба и поиска тех, перед кем он согрешил: ведь за это время через его лавку прошло множество самых разных покупателей, каждый из которых покупал различные товары по различным ценам и, следовательно, в каждом случае этот ущерб был разным.

Столетие назад еврейские торговцы обычно проверяли правильность имевшихся у них гирь у местного аптекаря или ювелира. При этом в случае отклонения гири от правильного веса даже на одну десятую грамма она немедленно выбрасывалась, так как запрет Торы на ее использование понимался предельно широко – еврей не мог уже не только пользоваться такой гирей, но и хранить ее у себя не только в своей лавке, но и дома для какой-либо другой надобности, например в качестве груза для засолки кастрюли. Смысл этого запрета раввины объясняли тем, что такая испорченная гиря может быть по ошибке использована дома для взвешивания. «Даже держать такую меру в доме в качестве ночного горшка (имеется в виду мера для измерения объема) также запрещено: ведь кто-то не знающий может воспользоваться ею для измерений» – подчеркивает «Шульхан Арух». Правда, тут же приводится и выход из этой ситуации: достаточно просто стереть имеющуюся на мере или гирях печать или цифры, обозначающие величину измеряемого ими объема или веса, и ими уже можно пользоваться для повседневных нужд, ведь после этого они перестают быть мерилом чего-либо.

В еврейском фольклоре есть немало сказок и притч, повествующих о том, как оставленная в доме по неведению или по случайности неверная мера начинала приносить несчастья его хозяевам, и поучительный смысл этих произведений устного народного творчества очевиден.

Чтобы в любом случае избежать обвеса и обмера, «Шульхан Арух» рекомендует отмеривать и отвешивать чуть больше меры, ссылается при этом на слова Торы: «Эйфа полная и истинная пусть будет у тебя». Зачем сказано «и истинная»? Тора хотела сказать: «Отдели немного от своего и дай ему».

В то же время Талмуд призывает купца следовать при измерении товара тем обычаям, которые приняты в данном конкретном месте. К примеру, если в неком городе принято насыпать меру «с горкой», то именно так следует поступать и еврейскому торговцу, даже если покупатель просит его выровнять края, так как тот хочет заплатить меньше. А если принято выравнивать сыпучие продукты в мере, то торговец должен выровнять товар, даже если покупатель просит насыпать ему «с горкой» и предлагает заплатить больше.

Но на запрете обвеса и обмеривания список действий, запрещенных еврейскому торговцу, отнюдь не заканчивался – наоборот, он лишь начинался. Как уже было сказано, этот запрет трактовался необычайно широко – как запрет любого обмана в торговле вообще, и каждый богобоязненный еврейский торговец должен был во всех деталях знать множество законов и запретов, регулирующих его деятельность.

Разумеется, запрещался обсчет покупателя даже на самую мелкую монету, так как это приравнивается к воровству. Если продавец ошибочно выдал сдачу меньше, чем полагалось, он, согласно Галахе, должен немедленно догнать покупателя и вручить ему недоплаченную сумму. А если не получилось догнать – значит, следует предпринять все усилия для того, чтобы разыскать этого человека. Современные раввины считают, что для успеха такого поиска торговец должен даже опубликовать объявление в газете с призывом к недополучившему сдачу покупателю явиться в магазин и получить причитающиеся ему деньги.

Более того – если покупатель по ошибке считает, что ему недодали сдачу, и настаивает на своей правоте, некоторые еврейские источники рекомендуют дать ему требуемые деньги, так как честное имя торговца (особенно еврейского торговца) дороже любых денег, и лучше, если продавец потеряет деньги, чем на его репутацию ляжет (пусть и ложное) пятно позора.

Однозначно же запрещено приукрашивать товар, придавать ему обманчивый внешний вид, чтобы выдать товара низкого качества за высококачественный: например, красить старые вещи, чтобы они казались новыми, или пускаться на знаменитые «цыганские» хитрости вроде раздувания лошади или опаивания коровы отваром из отрубей, от которого у нее распухает живот, и она начинает казаться толще, чем на самом деле.

Запрещено и примешивать небольшое количество товара низкого качества к высококачественному и продавать его как товар первого сорта (например, смешивать мятые и целые плоды клубники, к крупным ягодам примешивать мелкие, а также вливать испорченный напиток в доброкачественный так, что эту примесь нельзя определить на вкус).

Боязнь совершить обман покупателя из-за субъективного взгляда продавца лежит в основе ряда галахот, запрещающих расхваливать свой товар. Например, если еврейского торговца спрашивают, есть ли у него хорошая селедка, он должен ответить: «Селедка есть. Но хорошая ли она, этого я не знаю».

Думается, что именно от скрупулезной честности еврейских торговцев и берет свое начало та дотошная мелочность в расчетах, которая позволила антисемитам говорить о том, что «еврей за копейку удавится». Согласитесь, что для того, чтобы получить хоть какую-то прибыль с торговли, не нарушив ни одного из вышеперечисленных запретов, еврейский продавец – особенно если речь идет о мелком торговце! – и в самом деле должен был дрожать за каждую копейку: ведь, как правило, именно эта копейка и составляла его прибыль.

Однако, предписывая честное поведение продавцу, иудаизм ждет того же от покупателя. Например, согласно Талмуду, запрещено пробовать находящиеся на прилавке фрукты, если человек не собирается их покупать, – такие действия также приравниваются к воровству. Запрещено также отвлекать продавца без нужды от дела и спрашивать, сколько стоит та или иная вещь, если человек заведомо не собирается ее покупать.

Если продавец ошибся и выдал сдачу больше, чем полагалось, ее следует немедленно вернуть. Если же какая-то ценная вещь продается по цене значительно ниже рыночной из-за неведения продавца, то покупатель не имеет права воспользоваться его наивностью и должен напомнить продавцу среднюю рыночную стоимость данного товара.

Прибыль: не больше «штута»

Одно из самых частых обвинений, которое бросали в адрес еврейских торговцев их нееврейские конкуренты, заключалось в том, что евреи продают свои товары по куда более низким ценам, чем они сами. Мы встречаем это обвинение почти во все эпохи и повсеместно. Кажется, на всех просторах Европы и Азии, а затем и Америки наблюдалась одна и та же картина: честные, порядочные местные купцы спокойно сидели в своих лавках и продавали товары, и вдруг откуда ни возьмись появились жиды, которые стали продавать те же товары по ценам чуть ли не вдвое ниже! И, естественно, народ бросился покупать именно у «христопродавцев», оставляя своих соплеменников без полагающейся им прибыли.

Борьба с новоявленными конкурентами тоже во все времена и во всех странах развивалась почти по одному и тому же сценарию: местные торгаши бросались писать жалобы властям с просьбой оградить их от еврейского засилья, одновременно распуская слухи о том, что евреи торгуют краденым товаром, обжуливают покупателей при расчетах (чего не было и не могло быть) или даже добавляют в свои товары яд, чтобы отравить правоверных христиан.

Если все это не помогало, то в дело пускался кровавый навет: в еврейский квартал накануне Пасхи подкидывалось мертвое тело, и уж тогда погром и изгнание ненавистных конкурентов было неминуемым.

А между тем относительная дешевизна, по которой евреи продавали свои товары, объяснялась предельно просто: дело в том, что еще Талмуд установил максимальную норму торговой прибыли в размере 1/6 (то есть 16,6 (6)%) от той стоимости, за который этот товар купил сам продавец. Одна шестая на арамейском языке звучит как «штут», а на иврите «штут», в свою очередь, означает «пустяк», «ерунда».

Требуя, чтобы торговцы зарабатывали на продаже своих товаров «не больше штута», Талмуд, однако, делал исключение из этого правила для продавцов яиц. Объяснялось это тем, что торговцы яйцами в Древней Иудее обычно разносили свой товар по домам покупателей и при этом был чрезвычайно велик риск того, что часть из них побьется, да и в условиях обычной для Земли Израиля жары яйца были товаром скоропортящимся.

Позднее это правило было перенесено на все скоропортящиеся и редкие товары, доставка которых сопряжена с определенным риском, – на них продавец мог поставить ту цену, которую он считал достойной продаваемой им вещи. Но в целом еврейские торговцы должны были следовать правилу: «Прибыль – не больше штута!».

В случае же если еврей продает в силу тех или иных обстоятельств некий товар по цене, которая превышает цену на аналогичный товар у других евреев, то он должен честно предупредить покупателя, что данная вещь стоит дороже, чем обычно, и объяснить, почему именно: он сам приобрел ее по такой-то цене или она сделана выдающимся мастером и резко отличается по своему качеству от аналогичных товаров и т. п.

Если учесть, что особенно в период Средневековья немецкие, русские, французские и прочие купцы обычно продавали свои товары в полтора, а то и в два раза дороже, чем та цена, которую они заплатили за них сами, то становится понятно, что разница между их ценами и ценами, назначаемыми евреями, была поистине огромна.

Примечательно, что в сохранившихся официальных ответах еврейских торговцев на жалобы их нееврейских конкурентов евреи обвиняют своих коллег… в чрезмерной жадности. По их словам, местные купцы драли со своих соплеменников и единоверцев три шкуры потому, что видели в торговле средство, позволяющее им жить в роскоши и богатстве – строить себе роскошные особняки, ездить в каретах и т. д. Еврейские же купцы лишь обеспечивали себе с помощью торговли необходимое пропитание для себя и своей семьи, и уровень жизни еврея-купца средней руки мало чем отличался от уровня жизни остальных горожан, зарабатывавших себе на кусок хлеба различными ремеслами.

И все же по меньшей мере два обвинения европейских купцов по поводу ценовой политики их еврейских конкурентов выглядят на первый взгляд вполне обоснованно.

Первое из них заключается в том, что евреи достигали дешевых цен на свои товары, помимо прочего, и за счет того, что скупали их по дешевке, по ценам значительно ниже рыночных у крестьян и ремесленников, таким образом, откровенно грабя их и лишая средств к существованию.

Согласно второму, правилу «Прибыль – не больше штута» евреи следовали лишь по отношению к своим единоверцам. Как только дело касалось покупателей-неевреев, они считали себя свободными от всяких обязательств и назначали куда более высокую цену за свои товары, чем ту, за которую продавали их евреям.

Что ж, евреи и в самом деле старались закупить товары по как можно более низким ценам, нередко, увы, и путем обмана ремесленника, убеждая его в том, что изделия по своему качеству не соответствуют требованиям рынка. Однако если учесть, что еврейская торговля приводила в итоге к общему снижению цен на рынке, то ущерб, наносимый производителям товаров подобными трюками, был невелик. Кроме того, в поисках путей еще большего удешевления товаров евреи почти повсеместно начали применять принципиально новые методы закупки, включая прямой контакт между продавцом и производителем, предварительный заказ крупной партии товара с ее предоплатой наличными деньгами (естественно, при этом еврейский купец назначал за еще не произведенный товар куда меньшую цену, чем если бы речь шла о покупке уже готового товара) и т. д.

На заре эпохи Возрождения все эти еврейские нововведения казались многим жульническими и нелегетимными, однако вряд ли кто-либо будет оспаривать их правомочность в наши дни.

Что касается принципа «Прибыль – не больше штута», то он действительно крайне редко соблюдался евреями по отношению к неевреям.

Но, во-первых, этот принцип действовал по отношению к неевреям во всех городах и местечках с более-менее крупным еврейским населением – хотя бы для того, чтобы не озлобить местное население.

А, во-вторых, даже если еврейский купец торговал за пределами родного местечка и считал себя свободным от этого принципа, он все равно продавал свой товар за значительно меньшие деньги, чем неевреи, по той простой причине, что евреи одними из первых на практике открыли главный закон торговли: величина прибыли в куда большей степени зависит от скорости оборота капитала, чем от нормы прибыли, то есть той наценки, которую торговец делает на свой товар. А, следовательно, куда выгоднее продать дешевле и быстрее, чем дороже, но медленнее.

Впрочем, сознательная игра на снижение цен была отнюдь не единственным нововведением евреев на мировом рынке. Постоянно изобретая все новые методы торговли, меняя сами ее принципы, евреи выступали в качестве великих рационализаторов экономических отношений, выводя с помощью своих «штучек» Европу из средневековой спячки и подталкивая ее вперед, в будущее. Многие из этих нововведений были признаны и оценены по достоинству только в ХIХ, а то и в ХХ веке.

Реклама как двигатель и тормоз торговли

Согласно многовековой европейской традиции, добродетельному христианскому купцу полагалось сидеть с надменным, солидным видом в своей лавке и ждать, когда Бог пошлет ему покупателя. Покупателя этого полагалось встречать с той же солидностью, неторопливо представлять ему имеющиеся в лавке товары, рассказывать ему об их достоинствах, а затем, когда он сам задаст вопрос о цене, столь же неторопливо сообщить ее ему. Конечно, в случае если цена не устраивает покупателя, то можно пойти ему на определенные уступки, но очень и очень незначительные: ведь цены на товары согласованы с торговой гильдией и снизить их – значит нанести удар по корпоративным интересам. Да и есть ли в этом смысл, если покупателю все равно некуда деваться: никто ему тот же товар по более низкой цене не продаст, опять-таки исходя из интересов гильдии? Покупатель ушел, ничего не купил? Что ж, значит, Бог пошлет другого покупателя…

Из-за такого стиля торговли, в основе которого лежали определенные мировоззренческие мотивы, жизнь в средневековом городе протекала тихо и неспешно, без суеты и крика. Но вот в городскую европейскую торговлю ворвались евреи – и все разительно изменилось.

Еврейский уличный торговец чаем

Они начали с того, что стали выносить товары из лавок прямо на улицы – так, чтобы они бросились в глаза и «зацепили» взгляд проходящих мимо покупателей. Но, не ограничившись этим, они ввели ценники – на выставленные на улицах товары помещалась табличка с крупно выведенной на ней ценой товара, так чтобы прохожие сразу поняли, что в данной лавочке все дешевле, чем в соседней. Кроме того, сам еврейский торговец не сидел в лавке, а стоял возле ее дверей, кидаясь на каждого потенциального покупателя, громко приглашая его войти в лавку, предлагая различные товары. Видя, что покупатель колеблется, еврей наносил ему последний удар – предлагал существенную скидку, помня, что скорость оборота денег куда важнее нормы прибыли. Так как он не был членом торговой гильдии, то никаких обязательств перед ней не имел, да и плевать ему было на интересы гильдии. Покупатель – вот главный субъект торговли, и покупатель всегда прав!

Последнее правило было введено и сформулировано именно евреями и в итоге совершило переворот в торговле.

Однако и на этом евреи не остановились: не успели появиться первые газеты, как они начали помещать в них за плату объявления, сообщавшие о готовности по выгодной цене сбыть заинтересованным лицам ту или иную партию товара или приглашавшие всех желающих на дешевую распродажу товаров в своей лавке. И читатели газет спешили на эту самую дешевую распродажу мимо лавок терпеливо ожидающих клиентов солидных купцов-христиан. Дальше стало еще хуже: по мере удешевления печати евреи додумались до печатания листков, сообщавших о том, какие товары продаются в их лавках и какие скидки в отличие от среднерыночных цен они готовы предоставить. Нанятые евреями мальчишки расклеивали эти листки на стенах домов или просто раздавали их прохожим, и в результате от покупателей у евреев просто не было отбоя…

Так или почти так начинается новейшая история рекламы, у истоков которой стояли опять-таки еврейские торговцы. И можно только представить, с каким недоумением, ненавистью и брезгливостью следили за этими еврейскими нововведениями почтенные купцы Гамбурга и Франкфурта, Парижа и Марселя, Лондона и Эдинбурга, Варшавы и Лодзи. Вид еврея, хватающего потенциального клиента за рукав, громко зазывающего его в свою лавочку, суетливо предлагающего товары, легко уступающего в цене, был в их сознании просто несовместим с их понятием о достоинстве честного торговца. Публикация рекламных листков и объявлений в газетах казалась им унизительной и опять-таки недостойной. Но факт оставался фактом: все эти «недостойные дела» помогали евреям одерживать победу в конкурентной борьбе и привлекали к ним покупателей. И честные христианские купцы решили начать борьбу против евреев старым испытанным путем – прежде всего с жалоб властям на то, что последние всячески способствуют разорению почтенных христиан и ведут торговлю нечестными методами. В ряде случаев такие жалобы дали свои результаты. Так, направленный практически исключительно против евреев парижский указ 1761 года запрещал торговцам «бегать наперегонки в попытках найти покупателей или распространять рекламные листовки, привлекающие внимание к их товару». Как вытекает из некоторых историко-экономических исследований, подобное презрительно-негативное отношение торговцев к газетной рекламе своих товаров в ряде европейских стран и прежде всего в Германии сохранялось вплоть до середины ХIХ века.

Однако уже во второй половине ХVIII века многие европейские торговцы поняли, что остановить развитие различных видов рекламы невозможно и лучшее, что им остается сделать, – это начать использовать ее с той же эффективностью, что и евреи. «Сколь низким и недостойным ни считали всего несколько лет назад уважаемые представители торгового сословия обращение к публике посредством рекламы в газетах, в настоящее время она расценивается совершенно по-другому, и люди, пользующиеся в торговле высоким авторитетом, считают ее наилучшим способом довести до сведения всего королевства, что они имеют предложить», – указывается в вышедшем в Англии в середине ХVIII века и ставшем классическим «Словаре Постлетуэйта».

Ну, а когда в газеты потекла реклама и их издание превратилось в весьма прибыльное дело, евреи немедленно бросились в эту отрасль, создавая в той же Англии, а затем и в США одну новую газету за другой. Появление же множества газет неминуемо повлекло за собой создание информационных агентств, у истоков самого авторитетного и знаменитого из которых – агентства «Рейтер» – стоял опять-таки еврей по имени Исраэль Рейтер. При этом, возможно, сами того еще не желая, евреи внесли огромный вклад в дело развития свободы печати и слова.

Стоит заметить, что на самом деле евреи, разумеется, не были изобретателями рекламы. Реклама товаров и услуг возникла, естественно, куда раньше, чем появилось само слово, обозначающее этот вид деятельности. Ее первыми мастерами были уличные разносчики, привлекающие покупателей выкриками о достоинствах своего товара. Наверняка рынки в Древней Иудее были такими же веселыми и шумными, как и все восточные рынки, продавцы которых наперебой расхваливают свой товар и зазывают покупателей. Но уже Ювенал с сарказмом пишет о слишком крикливых еврейских торговцах, продающих всякую всячину на улицах Рима. И уже в Талмуде мы можем найти основополагающие принципы рекламы, до признания и узаконивания которых европейское общество доросло, по сути дела, лишь в ХХ столетии.

Как известно, сегодня законодательство во всех странах запрещает заведомо ложную рекламу, вводящую покупателя в заблуждение по поводу качества и свойств предлагаемого товара, – обманутый такой рекламой покупатель вполне может обратиться в суд и получить причитающуюся ему компенсацию. Но для еврея запрет на такую рекламу напрямую вытекает из запрета на обман покупателя.

Обманом, как уже говорилось, считается и излишнее преувеличение достоинств товара, а ведь именно этот принцип обычно и лежит в основе рекламы. Так что и здесь евреи оказывались скованными по рукам и ногам своим Законом и поэтому нередко проигрывали своим конкурентам-неевреям.

Не является новым для евреев и закон, запрещающий заниматься агрессивной рекламой путем дискредитации конкурентов и нанесения удара по их репутации. Историки рекламы знают, что этот весьма удобный прием породил в ХХ веке немало громких судебных процессов, возбужденных одной компанией против другой. Для еврея такая реклама также была запрещена изначально, так как вытекает из запрета наносить какой-либо материальный или моральный ущерб своему ближнему.

Чтобы соблюсти все эти строгие требования к рекламе, еврейскому торговцу нередко приходилось поломать голову и над тем, что должно было быть написано на вывеске над его магазином, и над тем, какими именно словами он должен приглашать в него потенциальных покупателей. А затем и над текстом рекламного объявления в газету, на радио и/или телевидение.

Для того чтобы познакомиться с еврейскими принципами рекламы, современному читателю стоит обратить внимание на стиль объявлений, которые дают фирмы и компании, принадлежащие религиозным евреям, – например, сеть «Оптика Гальперин», принадлежащая раву Рафаэлю Гальперину, или компания «Африка-Исраэль», находящаяся во владении Льва Леваева. Так, в рекламе сети магазинов рава Гальперина, специализирующихся на продаже различных очков, вы никогда не услышите не только упоминания об их конкурентах, но и заявлений о том, что эта сеть предлагает самый качественный на рынке товар по самым низким ценам (хотя, если они соответствуют действительности, такие заявления с точки зрения иудаизма допустимы). Вместо этого реклама магазинов Гальперина призывает обратить внимание на то, что в последнее время в них резко снизились цены на все виды товара, что покупателям предоставляется возможность приобрести их в долгосрочный кредит, что сеть дает гарантию на свои очки и даже предоставляет на них страховку и т. д. Такая реклама соответствует всем нормам иудаизма, так как она никого не вводит в заблуждение, никого не дискредитирует, но вместе с тем дает ясное представление о достоинствах продаваемых ею товаров и тех преимуществах, которые получает тот, кто решит приобрести в ней очки.

И, как показывает опыт, если составители такой рекламы сумеют поработать с выдумкой и юмором, найти творческие решения, которые помогут обратить на нее внимание покупателя, то ее эффективность оказывается не только не ниже, а куда выше, чем реклама, объявляющая товары той или иной компании «самыми-самыми».

Ну и, само собой, иудаизм категорически запрещает различные уловки рекламодателей, которые широко распространены во всем мире, включая, увы, и современный Израиль, – например, добавление к выведенному крупными буквами рекламному обещанию написанного мелкими, почти незаметными глазу покупателя буквами некого дополнительного условия, которое делает само это обещание либо невыполнимым, либо невыгодным для покупателя. Такая реклама приравнивается ко лжи и идет вразрез с еврейской традицией по той же причине, по какой эта традиция запрещает выставлять ценники, глядя на которые, покупатель не сразу уясняет для себя цену товара.

Сколько стоит слово

Чрезвычайно большое значение, как в бизнесе, так и в чисто торговых сделках, иудаизм всегда придавал слову продавца или покупателя.

Большинство сделок, особенно если в качестве обеих ее сторон выступали евреи, заключались вообще без всякого письменного договора, расписок и прочих формальностей: считалось, что устное обязательство имеет такую же силу, как и письменное. Любопытно, что эта древняя традиция приобрела в современном Израиле статус официального закона и израильские судьи с равным вниманием рассматривают гражданские иски не только о нарушении письменных, но и устных обязательств (но, разумеется, при этом пострадавшая сторона должна привести определенные доказательства, что сам факт устного договора действительно имел место).

Согласно Галахе, если человек решил приобрести какую-то вещь и заплатил за нее небольшой задаток продавцу, этот продавец уже не может продать эту вещь кому-либо другому, даже если этот «кто-то» предлагает за нее большую цену. Более того – даже если задаток не был получен, но соглашение о сделке достигнуто, обе стороны договорились о цене того или иного движимого или недвижимого имущества, а продавец пометил это имущество как предназначенное для определенного человека, оно уже не может быть продано никому другому.

Однако и покупатель в этом случае уже не имеет права отказаться от покупки – даже если в тот же день он увидел аналогичный товар по куда более низкой цене. Если же такая ситуация все же возникала, то пострадавший от нарушения устного договора обращался в раввинский суд, который приговаривал нарушителя своего слова к публичному проклятию. Канонический текст этого проклятия был хорошо знаком каждому еврею: «Тот, Кто взыскал с поколения потопа, поколения Вавилонской башни, с жителей Содома и Гоморры, с египтян, которые все утонули в море, – Он взыщет с того, кто не держит слово». Такое проклятие почти неминуемо влекло за собой «херем» – полный общественный бойкот того, на чью голову оно было послано, и вряд ли нужно добавлять, что подобный бойкот означал для торговца скорое и полное разорение.

Самое любопытное, что эти же законы, по мнению большинства раввинистических авторитетов, распространяются и на слова, «сказанные в сердце», то есть на мысли человека. Например, если продавец уже решил мысленно продать товар с определенной скидкой, а покупатель предлагает за него полную цену, то продавец должен с него взять только ту сумму, на которую уже мысленно согласился. Но и если покупатель «в сердце своем» уже решил, что он хочет приобрести данную вещь за некую конкретную сумму, то ему следует остановиться и прекратить сбивать цену.

Конкуренция и конкуренты

Еврейская традиция никогда не оспаривала того, что конкуренция между торговцами является вполне естественным и весьма полезным для общества явлением.

Вместе с тем уже в Талмуде довольно четко определено то, что может, а чего не может себе позволить еврейский торговец в борьбе со своими конкурентами, и нарушающий эти правила определяется еврейскими мудрецами как «раша», то есть «злодей», «нечестивец», или как «менуваль» – «мерзавец», «подонок». А это, пожалуй, самые резкие в иврите негативные оценки человека. Впоследствии законы конкурентной борьбы были выделены в отдельный раздел «Шульхан Аруха», а затем детализированы и ужесточены такими знаменитыми раввинами-моралистами, как Хефец Хаим и рабби Исраэль Салант.

К примеру, иудаизм не видит ничего запретного в том, что торговец использует различные приемы для привлечения покупателей – например, объявляет дешевую распродажу и продает часть своих товаров по цене значительно ниже рыночной или делает небольшие подарки приходящим к нему за покупками женщинам, одаривает детей сладостями и орехами и т. п. Ни в одном месте Торы нет ни намека на то, что подобные действия запрещены и, следовательно, никто не может запретить ему поступать подобным образом.

Но вместе с тем Талмуд категорически запрещает продавцу переманивать постоянных покупателей соседних лавок и магазинов. Даже если такой покупатель по какой-то причине забрел в его магазин, он не должен предоставлять ему некие особые скидки, чтобы убедить, что делать у него покупки гораздо выгоднее, чем в соседней лавочке. И уж, само собой, он не имеет никакого права говорить что-то отрицательное про своего конкурента – даже если это является правдой. Подобное поведение, с точки зрения Хефеца Хаима, является одним из самых страшных грехов в глазах Творца.

Крайне нежелательной, хотя и не подлежащей строгому запрету, расценивалась еврейскими законодателями и чрезвычайно распространенная на Востоке уловка, призванная удержать покупателя в лавке, даже если в ней не оказалось требуемого покупателем товара. В арабских странах в этом случае продавец, делая вид, что отправляется на склад, попросту выходил через заднюю дверь, покупал этот товар в соседней лавке и продавал его покупателю по той же или даже намеренно заниженной цене.

Нормативным поведением в данном случае галахические авторитеты считают честное признание, что этого товара в данный момент в лавке нет, – в этом случае покупатель отправится в соседнюю лавку, где, возможно, приобретет не только этот, но и другие товары, что позволит получить заработок и другому лавочнику.

Категорически запрещаются и любые попытки расстроить сделку, заключенную конкурентом, «перебить» ее и не дать ему получить заказанный товар. Например, если купец уже заказал партию какого-либо товара или договорился о его поставке или покупке за определенную цену, то еврей уже не может явиться к этому поставщику и, предложив ему более высокую цену, перекупить данный товар. Однако если конкурент все еще находится в процессе переговоров с поставщиком товара и они пока не сошлись в цене, то заинтересованный в его приобретении купец вполне может заявить о своем праве на покупку, предложив поставщику устраивающую его цену.

Запретной является и покупка приглянувшегося торговцу товара, который его попросил приобрести для себя другой торговец. А такие просьбы были, как свидетельствуют исторические документы, нередки в еврейской среде. Например, один торговец вполне мог дать другому, отправляющемуся с оказией в какой-то город, денег и попросить его закупить там для него определенный товар. После того как торговец согласился выполнить эту просьбу, он должен сдержать свое слово даже в том случае, если, увидев товар, он понял, что и сам может на нем неплохо подзаработать. У него уже нет права купить этот товар для себя на свои собственные деньги, а обратившемуся к нему с просьбой человеку попросту вернуть полученную от него сумму.

Разумеется, реальная жизнь всегда оказывалась далекой от теории, и среди исков, рассматриваемых раввинатскими судами, встречаются случаи, когда еврей не только приобретал вещь, которую его просил приобрести для него другой человек, но и тянул с возвратом полученных денег (то есть, по сути дела, использовал их вдобавок как ссуду для приобретения этой вещи).

В последнем случае раввинатский суд, разумеется, требовал, чтобы данная вещь или товар были немедленно переданы тому, кто просил о ее приобретении и дал на это приобретение денег. Однако если еврей приобрел такой товар на собственные деньги, то дело чаще всего ограничивалось лишь моральным порицанием: раввинатский суд официально объявлял такого человека «обманщиком» и «лицом, не заслуживающим доверия». А, как уже говорилось, жить тому, на кого поставили такое клеймо, в еврейской общине было необычайно тяжело, а порой и просто невозможно.

И, наконец, еврейская традиция всегда выступала против любых картелей и договоренностей о монопольно высоких ценах, считая такие действия преступными и вредящими как всему обществу, так и его отдельным членам.

Хорошо известна история о том, как в одном из украинских местечек местные евреи-рыбаки попытались взвинтить цену на рыбу и, договорившись между собой, отказывались продавать ее по прежней цене. Если учесть, что рыба считается обязательной пищей еврейского субботнего и праздничного стола, то евреям, казалось, деваться было просто некуда, и тогда они отправились к раввину. Возмутившись действиями рыбаков, раввин временно освободил евреев местечка от обязанности есть рыбу по субботам и одновременно ввел против рыбаков торговый бойкот: отныне всем, даже самым богатым и способным себе это позволить жителям местечка запрещалось покупать рыбу до нового указания раввина. И настал день, когда рыбаки сами постучали к нему в дом и пожаловались на то, что из-за объявленного им бойкота у них нет денег даже на то, чтобы купить хлеб и субботние халы, а значит, они не могут сделать предписываемые иудаизмом субботние благословения на хлеб.

– Что ж, если у евреев не будет рыбы, значит, у вас не будет нормальной субботы – потому что ваши действия недостойны евреев! – ответил им раввин.

Разумеется, тут же было достигнуто соглашение о том, что рыбаки начнут продавать рыбу по прежним ценам, а ребе в обмен отменит введенный им бойкот.

Выступая против монопольной ценовой политики в еврейской среде, духовные и общественные лидеры еврейского народа считали себя вправе бороться с такими методами, когда к ним прибегали неевреи. Так, сохранились официальные жалобы лидеров еврейской общины Эрец-Исраэль турецким властям на попытки арабов установить монопольно высокие цены на рыбу (которая считается одним из самых важных продуктов субботнего и праздничного стола) или на веточки мирта или ивы, входящие в состав «арба миним» – четырех видов растений, с которыми предписывается совершать определенные ритуалы в дни праздника Суккот.

И еще раз о странностях еврейской торговли

Автору этих строк как-то довелось наблюдать весьма странное поведение одного его приятеля, живущего в иерусалимском религиозном квартале Меа-Шеарим. Некогда обычный советский инженер, он по приезде в Израиль превратился в типичного еврейского религиозного ортодокса, что, разумеется, отнюдь не повлияло на наши с ним отношения. Вскоре после моего переезда в Израиль, он пригласил меня погостить у него пару дней, и я с радостью принял это приглашение. На следующее утро мы с ним отправились за покупками и, миновав несколько торгующих зеленью, овощами и фруктами магазинчиков, подошли к ничем внешне не отличающейся от них лавочке, где мой товарищ почему-то и решил отовариться.

– Миша, – сказал я ему, – здесь все очень дорого. Вот, к примеру, я по дороге видел картошку и за шекель, и за полтора килограмма, а здесь она стоит два шекеля! И лук, между прочим, в соседнем магазине тоже на полшекеля дешевле!

– Да-да, – рассеянно, – ответил Миша, делая все новые и новые покупки. – Возможно, там дешевле…

– А качество то же! – настаивал я.

– Да-да, – повторил Миша, – возможно, качество то же…

Когда наконец мы вышли из этого магазина, я, естественно, потребовал от товарища объяснений, из каких соображений он покупал овощи и фрукты по ценам, пусть и ненамного, но все-таки явно более высоким, чем в остальных местах.

– Потому что так предписывает наш еврейский закон! – последовал ответ.

– В жизни не поверю, что наш закон предписывает нам быть идиотами и покупать товары подороже, если можно купить их дешевле! Уж очень это на нас непохоже! – разозлился я.

И тогда мой приятель объяснил мне, что хозяином магазинчика, в котором мы покупали овощи, является талмид-хахам – выдающийся знаток Торы и Талмуда. Каждый день он работает до двух часов дня, а затем усаживается за учебу. И потому еврейский закон предписывает оказывать ему всяческую помощь в делах и, даже если он продает свои товары чуть дороже, покупать именно у него – чтобы помочь ему поскорее закончить с будничными делами и сесть за изучение Торы.

Как выяснилось, у евреев и в самом деле есть такой закон: оказывать талмид-хахаму всяческую помощь в торговле. Если, к примеру, он вместе с несколькими десятками других торговцев ведет розничную торговлю на рынке, то евреи-покупатели должны в первую очередь покупать товары именно у него, а остальные торговцы должны сделать все, чтобы он распродал свои товары как можно раньше и с как можно большей прибылью. Для этого им разрешено даже пуститься на некоторые хитрости – например, поднять цены на свои товары, так чтобы у талмид-хахама они были явно дешевле и покупатели шли именно к нему. В случае, если талмид-хахам занят оптовой торговлей, то розничным торговцам опять-таки рекомендуется приобретать товар в первую очередь у него и при этом стараться не торговаться.

Да, понятно, что при этом тот, кто приобретает товары у знатока Торы, может несколько проиграть в деньгах, но считается, что этот проигрыш с лихвой окупается тем, что еврей помогает другому еврею заниматься главным делом в жизни – изучением Торы. Ну, а потом Бог придумает, как возместить ему этот убыток, а если он даже и не будет возмещен, то тоже не велика беда, ведь получить заслугу перед Богом дороже всяких денег.

Нужно сказать, что многие еврейские мудрецы вынуждены были зарабатывать на жизнь торговлей, но никогда не превращали ее в главное дело жизни. Так, выдающийся раввин ХХ столетия Хефец Хаим владел небольшим магазинчиком, в котором обычно сидел за прилавком только до полудня – после этого времени он отправлялся учить Тору и писать свои книги. Как рассказывают, двери магазинчика он при этом оставлял открытыми – каждый желающий мог войти в него, взять нужный товар и оставить на прилавке деньги. В течение многих лет магазин Хефеца Хаима приносил ему устойчивую прибыль и не было случая, чтобы из него украли какой-то товар. (Правда, автору довелось слышать и другую версию, согласно которой однажды магазин Хефеца Хаима все же обокрали, и тогда община настояла на том, чтобы, уходя из магазина, он запирал его на замок. Хефец Хаим стал вешать замок на дверь, но при этом всем евреям было известно, куда именно он кладет ключ от этого замка, и каждый при необходимости мог отпереть дверь магазина и взять нужный ему товар.)

Тем же правилам в торговле следовал живший в Иерусалиме за много тысяч километров от Хефеца Хаима раввин Салман Элиягу – отец бывшего главного сефардского раввина Израиля Мордехая Элиягу и учитель таких выдающихся раввинов, как Овадья Йосеф и Ицхак Кадури. Вскоре после полудня Салман Элиягу запирал свой магазин по продаже тканей и вместе со своими продавцами и приказчиками, каждый из которых был выдающимся знатоком Торы, садился за учебу…

Торговля и религиозные запреты

Пожалуй, ни одна религия не выдвигает столь жестких указаний торговцу и бизнесмену в отношении того, когда ему можно, а когда категорически нельзя заниматься зарабатыванием денег, как иудаизм.

На первом месте из таких указаний, разумеется, находится запрет на торговлю в субботу: еще до захода солнца в пятницу еврей должен был закрыть свою лавочку, магазин и любое другое деловое предприятие и направиться домой, чтобы встретить Царицу-субботу. С момента ее наступления (то есть от захода солнца в пятницу и вплоть до выхода звезд в субботу) Тора категорически – под страхом смертной казни! – запрещает не только прикасаться к деньгам, но и заключать какие-либо (даже устные) сделки, вести деловые переговоры, выстраивать планы на будний день и т. п. Таким образом, суббота целиком и полностью выпадала из сферы еврейской деловой активности, что, вне сомнения, предоставляло по меньшей мере некоторые внешние преимущества их конкурентам-неевреям.

Но ведь, помимо субботы, в еврейской традиции есть еще и праздники, предписания которых практически по всем параметрам приравниваются к субботе: первый и второй день еврейского Нового года (Рош ха-шана), Судный день, первый и седьмой день праздника Суккот, первый и седьмой день праздника Песах, день праздника Шавуот. По сути дела, активная торговая и деловая деятельность запрещены и в так называемые полупраздничные дни, то есть в дни между первым и седьмым днями праздников Песах и Суккот. Крайне нежелательной является работа в траурный день Девятого Ава – день поста и молитвы в память о разрушении Иерусалимского Храма, а также еврейская традиция рекомендует евреям не слишком утруждать себя в восемь дней праздника Ханука и в день праздника Пурим. Достаточно произвести несложный подсчет, чтобы убедиться – все эти запреты и ограничения приводят к тому, что религиозный еврейский торговец совершенно лишен возможности торговать 58 дней в году, а из оставшихся 305 дней имеется еще 11 дней, когда торговля должна быть сведена к минимуму по требованию Закона, и 9 дней, когда ее «не рекомендуется» вести в том же объеме, что и в обычные дни.

Таким образом, пятую часть года еврейский торговец был выключен из деловой активности и лишен возможности зарабатывать деньги. Причем на протяжении тысячелетий подавляющая часть еврейских торговцев, будучи людьми религиозными, не только не роптала на эти законы, но и воспринимала их как величайший дар и благословение Творца – вот вам, кстати, и еще одно доказательство того, что деньги никогда не занимали не только первое, но и одно из первых мест в сознании еврея.

Существует множество преданий и документально подтвержденных рассказов о том, как еврейские торговцы отказывались от сверхприбыльных сделок, если те предлагались им в субботу или в праздничные дни. Такое поведение евреев, с одной стороны, всегда вызывало недоумение и раздражение со стороны тех народов, среди которых им довелось жить, но, с другой – нередко вызывало и уважение к силе их веры, стремлению соблюсти заповеди Торы и воспринималось как неотъемлемая черта еврейского образа жизни и поведения.

Любопытно, что в начале ХХ века, когда во многих местечках и городах со значительной долей еврейского населения начался массовый процесс отхода евреев от религии, это вызвало возмущение не только среди религиозных евреев, но и среди нееврейского населения, увидевшего в этом процессе подрыв вековых устоев жизни вообще. Не случайно в знаменитой идиллии «Вареники» великого еврейского поэта Шаула Черниховского зашедшая к соседке-еврейке старая украинка Домаха сетует не только на отказавшихся от религии своих соплеменников, но и на евреев:

Наибольшие страсти вокруг торговли в субботу, как это ни странно, а может, и вполне закономерно, кипят в современном Израиле, в котором суббота официально объявлена выходным днем и любая деловая деятельность в этот день официально запрещена законом. Это вызывало и вызывает возмущение многих израильских торговцев и бизнесменов, отошедших от религии предков и считающих, что данный закон наносит им немалые убытки. Владельцы крупных и мелких магазинов, киосков и прочих заведений не раз заявляли, что теряют из-за этого запрета покупателей, а значит и деньги. Многие из них нередко идут на нарушение закона о субботе и открывают свои торговые точки, исходя из того, что штраф, который налагается на них инспекторами министерства труда и соцобеспечения, намного меньше получаемой ими в этот день прибыли. Неоднократно в израильском обществе вспыхивали громкие скандалы из-за того, что владельцы магазинов в крупных торговых центрах демонстративно работали в субботу и праздники.

В итоге на этом пути сторонники открытия торговых заведений в субботу достигли немалых успехов. В сущности, можно говорить о том, что сегодня этот запрет является фикцией. И тот, кто хочет торговать в субботу, делает это. В Тель-Авиве сегодня по круглосуточной системе, включая субботу, работают десятки продуктовых магазинов и киосков. В промзонах почти всех городов страны по субботам открыты расположенные в них крупные торговые центры.

Такое грубое нарушение еврейской традиции вызывает резкое возмущение и глубокую озабоченность в религиозных кругах, так как, согласно Торе, за страшный грех работы и торговли в субботу отдельных евреев страшная расплата может постигнуть весь еврейский народ и Государство Израиль.

В то же время религиозный еврей глубоко убежден, что торговля в субботу не только не увеличивает доходы, но и ведет к неудачам в делах и разорению, так как Бог жестоко наказывает евреев за этот грех. И наоборот: строгое соблюдение субботы, щедрая трата денег на ее празднование в итоге возвращается к еврею сторицей, о чем свидетельствуют слова Торы: «Если дашь ты покой ногам своим в субботу, не занимаясь делами своими в Мой святой день, и назовешь субботу блаженством; и день, освященный Господом, почтишь, и не станешь вести себя как в будни, не будешь искать выгоды и от разговоров об этом воздержишься – то удостоишься ты блаженства от Господа, и Я возведу тебя на высоты земли, и дам тебе насладиться уделом Яакова, отца твоего…»

Любопытно, что эта точка зрения – на то, что торговля в субботу в итоге оборачивается не прибылью, а убытками, – не раз подтверждалась на практике. Так, в религиозной израильской газете «Ха-Модиа» как-то был приведен рассказ таксиста, «вернувшегося к ответу», то есть решившего отказаться от светского образа жизни и начать соблюдать заповеди Торы.

«На протяжении многих лет я работал сутками, включая субботу, чтобы прокормить семью, а денег все равно катастрофически не хватало, – рассказывает этот человек. – Однажды в такси ко мне сел пожилой религиозный еврей, мы разговорились, я, как обычно, начал жаловаться на жизнь, и тогда он спросил меня, работаю ли я по субботам. Я ответил утвердительно. «Я уверен, что если ты начнешь соблюдать субботу, по меньшей мере откажешься от работы в этот день, твои дела пойдут на поправку!» – сказал он. Поначалу его предложение показалось мне смешным и немыслимым: я не мог отказаться от заработка, который приносил мне этот день. Но потом я решил попробовать. Я сказал себе, что в течение месяца не буду выходить на работу в субботу и посмотрю, что это мне принесет. Когда я подвел итоги этого месяца, я не поверил его итогам: наш месячный доход оказался почти на 20 % больше обычного. Это объяснялось как тем, что у меня в этот месяц оказалось несколько очень выгодных поездок, так и тем, что моя машина реже стала выходить из строя и мне не приходилось выкладывать прежние суммы на ее ремонт. С этого началось мое возвращение к Торе…»

Но, говоря о запретах и ограничениях в субботу, праздники и «полупраздничные» дни на торговлю, следует помнить, что иудаизм всегда учитывал человеческую природу и уважал деловые интересы. В связи с этим еще еврейские мудрецы нашли решения, позволяющие сократить убытки от этих запретов до минимума.

Одно из таких оригинальных решений основывается на еврейской честности и порядочности. К примеру, во многих местечках Украины еврейские торговцы квасом и другими прохладительными напитками выставляли в субботу бочки со своим товаром на улицу, так что каждый желающий мог зачерпнуть столько напитка, сколько ему было нужно, и тогда, когда он этого хотел. На исходе субботы эти бочки заносились в лавки, а в воскресенье, приходя покупать квас, евреи сами добавляли к цене бутылки сумму, на которую, по их мнению, они выпили «бесплатного» кваса в субботу.

То, что эта практика сохранялась в течение многих десятилетий, на мой взгляд, свидетельствует о том, что продавцы напитков никогда не оставались в накладе.

Определенные послабления в запрете на торговлю вводились и в полупраздничные дни праздников Суккот и Песах – в так называемый «холь ха-моэд».

Думается, чтобы читатель понял смысл этих постановлений и те мотивы, которыми еврейские мудрецы и раввины руководствовались при их принятии, лучшего всего говорить сухим и четким языком Галахи, и потому автор позволит себе длинную цитату из того раздела «Кицур Шульхан Арух», в котором перечислены законы торговли в полупраздничные дни:

«1. Запрещена всякая торговля – как покупка, так и продажа. Только если появляется возможность совершить чрезвычайно прибыльную сделку, разрешается купить товар или продать, но так, чтобы никто не видел. И тогда следует потратить на праздник больше, чем предполагалось.

2. Если у человека есть товар и он опасается, что, если не продаст его немедленно, не сможет окупить своих затрат, разрешается продать его, поскольку это работа, не терпящая отлагательств. Но если нет опасения, что товар не окупится, хотя, возможно, не принесет и прибыли, – его запрещено продавать, поскольку недополучение прибыли не является убытком.

3. Если на холь ха-моэд выпала ярмарка, происходящая очень редко, или даже если она бывает каждую неделю, но сейчас канун государственных праздников и из-за этого на ней очень много покупателей – разрешается продать на ней товар, поскольку раз это событие очень редкое, недополучение прибыли в данном случае считается убытком. Но торговать на еженедельной ярмарке в холь ха-моэд запрещено. Если же в данное место нерегулярно приезжают купцы или приходят корабли, которые дешево продают или дорого покупают, и это происходит редко – также разрешается покупать у них или продавать им.

4. И также если человек должен купить вино во время, когда все его делают, чтобы пить его весь год, и если упустить это время, вино подорожает – разрешается купить его в холь ха-моэд. Однако купить для того, чтобы потом с прибылью перепродать, запрещено.

5. То, что необходимо для праздников, например, фрукты или пряности, продают обычным образом и даже при всех. И раз разрешено открыть магазин для евреев, то в нем продают также и неевреям».

Как уже говорилось, подавляющая масса еврейских торговцев была владельцами небольших лавочек и лотков, и запрет на продажу в полупраздничные дни оборачивался для них крупными потерями. Учитывая это, были приняты новые галахические постановления, согласно которым им разрешались в этот день любые торговые операции, но при условии, что двери в их магазины в этот день будут закрыты и покупатели должны стучать в них. Этот обычай был хорошо известен и евреям, и неевреям, и потому недостатка в покупателях в такие дни обычно не было.

В ряде городов Польши в холь ха-моэд торговцы просто открывали задние двери магазинов, чтобы покупатели входили в них несколько необычным способом. Кроме того, Галаха разрешает совершить в холь ха-моэд и крупную торговую сделку, если речь идет о постоянном покупателе: ведь если продавец откажет такому клиенту, он может уйти к другим продавцам, что принесет ему солидный убыток.

Наконец, пришло время вспомнить и том, что в иудаизме существуют жесткие диетарные законы, делающие запретными многие виды пищи. Причем еврею нельзя не только есть такую пищу, но и продавать и покупать ее. Еврей, согласно Галахе, не имеет права приобрести некошерную еду даже для своего приятеля или рабочего-нееврея. В то же время, если речь идет о некошерных вещах и продуктах, которые предназначены не для еды, а для каких-то других целей, то ими вполне можно торговать – например, запрещенным в пищу евреям нутряным жиром, используемым для приготовления мыла и ваксы, или свиной щетиной для изготовления щеток. Это разрешение не распространяется только на лошадей и ослов, которыми евреям торговать категорически запрещено.

В случае же если запрещенная для еврея, но вполне пригодная для продажи вещь попалась ему случайно (например, во время рыбалки он вытянул сома, являющегося некошерной рыбой), то эту вещь разрешено продать нееврею, но нужно сделать это как можно быстрее, не дожидаясь, пока на нее поднимется цена на рынке. Еврей даже может попросить своего знакомого еврея помочь ему продать такой товар и поделиться с ним при этом прибылью, однако продавать этот товар еврею даже для того, чтобы тот перепродал его, ему уже запрещено, ведь тогда получится, что он подтолкнул другого еврея к покупке и продаже некошерного товара.

Стоит отметить, что в данном случае речь идет лишь о продуктах и предметах, запрещенных евреям самой Торой. Если же, к примеру, в руки еврея попал товар, который ему запрещено употреблять в пищу по постановлению мудрецов (например, изготовленные неевреем молочные продукты), то торговать ими ему не возбраняется.

Наконец, помимо вышеперечисленных, в иудаизме существует еще целый ряд торговых запретов, преследующих чисто нравственные и гуманистические цели. К примеру, если у какого-то еврея есть лекарство, которое необходимо другому еврею, то он должен отдать его за ту же самую цену, за которую его приобрел.

Евреи и невреи: принцип двойного стандарта

Как уже было сказано выше, одним из обвинений, которые часто бросались и бросаются до сих пор в лицо еврейским торговцам и бизнесменам, является обвинение в том, что все принципы скрупулезно честной торговли и бизнеса, ограничения нормы прибыли евреи распространяют только на своих соплеменников, которых называют «товарищами» и «ближними». Представителей же всех остальных народов евреи с древности презрительно называют «гоями» («гой» в буквальном переводе означает «иноплеменник») и «акумами» (это слово представляет собой аббревиатуру ивритских слов «овдей кохавим у-мазалот» – «поклоняющиеся звездам и кумирам», то есть, иначе, язычники), и по отношению к ним евреям позволен любой обман, любое жульничество, включая и завуалированный грабеж.

Что ж, евреи действительно не считают представителей других народов и религий своими «ближними» и, следовательно, не считают себя обязанными заботиться об их денежных интересах и экономическом благополучии так, как они заботятся об интересах и благополучии своих братьев-евреев. Поэтому если, продавая ту или иную вещь еврею, еврей не может заработать на ней больше 16,6 %, то, торгуясь с неевреем, он вполне может назвать ему среднюю цену на данный товар на рынке и заработать на этом в полтора, а то и в два раза больше, чем если бы он продал этот товар еврею. В случае если нееврей готов, не торгуясь, выложить за имеющийся товар цену, значительно большую, чем та, за которую еврей собирался его продать, то он вовсе не обязан сообщать данному нееврею настоящую цену товара: если тому так нравится платить дороже, пусть платит. С евреем же, как было сказано выше, еврейский торговец должен повести себя совершенно иначе, удержав его от переплаты за товар.

Таким образом, еврейский закон ни в коем случае не позволяет обманывать покупателя-нееврея, но и не запрещает злоупотреблять его расточительностью или невежеством. Во всех же остальных аспектах деловых и торговых отношений еврейская традиция и еврейское законодательство не делают никакой разницы между евреем и неевреем: и с тем, и с другим следует вести дела предельно честно, следуя всем предписаниям Торы и остерегаясь даже ненамеренного ввода в заблуждение и причинения убытков своему партнеру.

Более того, Талмуд неоднократно подчеркивает, что в отношениях с неевреями следует быть порой даже более щепетильными, чем с евреями, так как по поведению каждого еврея неевреи судят обо всем еврейском народе, а значит – и о справедливости Торы, данной ему самим Господом, и, следовательно, в итоге – о самом Творце.

В связи с этим чрезвычайно показательна описанная в Талмуде история, происшедшая с рабби Шимоном Бен Шетахом, торговавшим льном. Чтобы облегчить ему труд по перевозке товара, ученики купили для него у одного араба осла. На шее у животного они неожиданно обнаружили большую жемчужину.

«Пришли ученики к рабби Шимону, – повествует Талмуд, – и говорят:

– Отныне, учитель, трудиться тебе больше не придется.

– Почему? – спросил у них р. Шимон.

– Мы для тебя купили осла у одного ишмаэлита, и на животном оказалась драгоценная жемчужина.

– А знал ли об этом продавец?

– Нет.

– Идите и отдайте ему жемчужину.

И сказал о р. Шимоне тот ишмаэлит:

– Благословен Господь, Бог Шимона Бен-Шетаха!

– А вы, – обратился р. Шимон к ученикам, – варваром считали Шимона Бен-Шетаха? Услышать слова: “Благословен Господь, Бог иудеев” для меня дороже всех сокровищ мира!»

Рассказывает Талмуд и историю о другом еврейском торговце, который по ошибке вместо запрашиваемого двумя римлянами цветочного меда продал им более дешевый фруктовый мед. Когда спустя несколько дней эти римляне снова появились на рынке, еврей подозвал их к себе, извинился за ошибку и вручил им разницу в стоимости между фруктовым и цветочным медом.

– Ты мог бы этого не делать! – заметили в ответ римляне. – Твой мед оказался великолепен и мы даже не заметили, что он – более низкого сорта.

– Но я обязан был вернуть вам эти деньги, чтобы быть чистым перед своим Богом! – ответил еврей.

Тем же принципам евреи следовали во взаимоотношениях с народами, среди которых им довелось жить и в более поздние исторические эпохи. Это не означает, что среди них не было вовсе обманщиков и мошенников, – разумеется, они были, как и среди всех других народов. Но, повторю, сами действия таких мошенников противоречили тем основным принципам, на которых строила свою жизнь большая часть еврейского народа, а, во-вторых, осмелюсь утверждать, что в процентном отношении число подобного рода ловкачей среди евреев всегда было значительно меньше, чем среди окружающих их народов, – иначе нам просто не объяснить тот непреложный факт, что нередко, презирая и ненавидя их в душе, нееврейские торговцы, крестьяне и ремесленники, тем не менее, вели с ними дела куда охотнее, чем со своими соплеменниками. То, что еврейские купцы повсеместно находили и продавцов, и покупателей, то, что неевреи чаще обращались к еврейским, а не к каким-нибудь другим ростовщикам, невозможно объяснить ничем иным, как тем, что они были уверены, что еврей, дав слово, останется ему верен, а заключив сделку, постарается соблюсти все ее условия. В случае же возникновения спорной ситуации между евреем и неевреем последние, как видно по многим документам, предпочитали разбирать дело не в государственных судах, а просто «идти к раббину», то есть к раввину, будучи уверенными в том, что тот рассудит по справедливости, невзирая на лица и вероисповедание сторон.

Об одном из таких судов рассказывает забавная история о Гершеле Острополере – великом шутнике, балагуре, но и не менее великом мудреце, жившем при дворе одного из основоположников хасидизма рабби Дова из Меджибожа.

Как-то, если верить этой истории, один еврейский арендатор отказался заплатить украинскому крестьянину за поставленный им товар, заявив, что он вообще не получал этого товара. Крестьянин потащил арендатора на суд к раввину, но того как раз не было дома, и Гершеле, надев его одежду, сам стал разбирать дело.

Подробно расспросив мужика о том, какой именно товар и когда тот доставил, Гершеле убедился – крестьянин говорит правду, но, чтобы показать арендатору, что он на его стороне, сказал ему на иврите:

– Стойте на своем!

– Конечно, – ответил ему арендатор на том же языке, – я ведь не дурак!

– Ну, а если вы не дурак, – тут же добавил Гершеле, – то и не валяйте дурака, а заплатите человеку деньги!

Глава 10. Бизнес

Делать деньги – это не стыдно!

Сфера бизнеса настолько тесно связана с торговлей, вырастает из нее и переплетается с ней, что сам собой возникает вопрос о том, стоило ли посвящать этой сфере отдельную главу. Понятно, что любой производитель товара время от времени, в четком соответствии со знаменитой формулой Маркса, выступает то в роли продавца, то в роли покупателя и все законы, которые распространяются иудаизмом на еврейского торговца, в равной степени касаются и бизнесменов. Но бизнес, несомненно, имеет и свои особенности, касающиеся, прежде всего, взаимоотношений между деловыми партнерами, между производителями и поставщиками сырья и т. п., и именно им и будет посвящена эта глава.

К тому же, как уже говорилось раньше, на протяжении всей истории евреи предстают не только как торговцы, но и как ремесленники, то есть непосредственные производители различных товаров. И уже в Средние века их начинает отличать от остальной массы ремесленников открытое стремление к получению денег, прибыли от своего труда, то и дело вступавшее в противоречие с ханжеской христианской моралью. Словом, то, о чем христианин думал тайно, про себя, стыдясь своих мыслей, евреи заявляли открыто.

Появление евреев-бизнесменов, почти в современном смысле этого слова – владельцев предприятий, поставляющих свои товары на рынки различных стран, совпадает по времени с нарождением буржуазии вообще – это ХVI-ХVII столетия. И почти сразу же на фабрикантов-евреев со стороны их конкурентов, принадлежащих к титульной национальности, обрушиваются почти те же обвинения, что и в адрес еврейских торговцев.

Правда, если последних обвиняли в том, что они торгуют по низким ценам потому, что скупают и продают краденое, то низкие цены, устанавливаемые производителями-евреями на свои товары, объясняли, прежде всего, их крайне низким качеством. Например, лионские ткачи утверждали, что ткани, которые поступают с еврейских фабрик, на самом деле являются не новым товаром, а собранными старьевщиками тряпками, которые евреи просто перекрашивают и выдают за новые. Разумеется, никакие утверждения о том, что подобные действия запрещены евреям их Законом, их ни в чем не переубеждали.

Однако, несмотря на всю клевету и доносы, предприятия, основанные евреями в различных странах и в самых разных отраслях промышленности, множились и процветали – и если откинуть в сторону домыслы антисемитов и прислушаться к серьезным историкам и экономистам, этому способствовал целый ряд факторов.

В первую очередь предлагаемые еврейскими промышленниками более низкие цены на свои товары были обусловлены все теми же причинами, которые уже указывались в главе «Дела торговые»: они были готовы довольствоваться куда меньшими нормами прибыли, чем их конкуренты-неевреи, да и образ жизни они вели, как правило, куда более скромный.

Однако этот фактор отнюдь не был решающим. Источники снижения цен и делового успеха евреев на первом этапе развития капитализма заключаются совсем в другом. Они – в тех революционных изменениях, которые были привнесены евреями в саму психологию промышленного производства.

Как уже говорилось выше, евреи первыми поняли и ту кажущуюся сегодня банальной истину, что снижение цен приводит к ускорению сбыта товаров, а ускоренный сбыт с меньшей нормой прибыли в итоге оборачивается куда большими барышами, чем медленный сбыт с высокой нормой прибыли.

Одними из первых еврейские капиталисты осознали и те преимущества, которые дает внедрение новой техники и технологии, и начали активно вкладывать деньги в новое оборудование, будучи уверенными в том, что оно в итоге оправдает себя за счет интенсификации труда и удешевления самого производства.

К примеру, именно на еврейских фабриках впервые были применены более дешевые синтетические красители вместо натуральных.

В ряде отраслей евреи вообще выступали в качестве первопроходцев. К примеру, хорошо зная силу печатного слова, они стали отцами-основателями мировой прессы. Практически во всех странах мира владельцами первых газет были евреи, а начало газетному бизнесу положил, по мнению историков, еврей Полидор Мило, создавший знаменитый дешевый «Петит Журнал».

Одними из первых осознали еврейские промышленники и то, что нужно не ждать заказчика товара, как это было принято в Средневековье, а самому идти навстречу ему, причем как в буквальном, так и в переносном смысле. Обвинение евреев в том, что низкая цена на их товары обусловлена их низким качеством, было совершенно несправедливым. На самом деле они просто предлагали ДРУГОЙ ТОВАР ТОГО ЖЕ НАЗНАЧЕНИЯ И ПО ДРУГОЙ ЦЕНЕ. И этот факт заключал в себе огромные прогрессивные перемены: еврейские промышленники начали выпускать несколько сортов товара одного и того же назначения, но различного качества. И цены на такие товары, соответственно, были разными.

В сущности, это означало создание ширпотреба, налаживание массового производства товаров, которые были по карману самым разным слоям населения. К примеру, до появления в Голландии еврейских мануфактур фламандская крестьянка выкладывала за шелковую юбку 10 гульденов. Эти деньги были в ее глазах целым состоянием, но добротная юбка служила ей долгие годы, если не всю жизнь. У еврейских же мануфактурщиков она покупала шелковую юбку всего за гульден, при этом юбка выглядела, будучи ярко и привлекательно окрашенной, ничем не хуже, чем та, которую продавали за 10 гульденов. Да, она была менее добротной и через несколько лет снашивалась, но к тому времени новая юбка у еврейских торговцев стоила уже меньше гульдена – за счет снижения издержек производства.

Одними из первых евреи оценили и появление у европейских стран колоний – причем не столько как поставщиков экзотических товаров, сколько как более дешевых рынков рабочей силы. Перенос туда производства также, вне сомнения, способствовал удешевлению товаров.

Наконец, те позиции, которые занимал в экономике различных стран еврейский банковский капитал, позволял еврейским предпринимателям с помощью механизма «этер иска», о котором мы поговорим ниже, мобилизовывать крупные суммы на развитие производства. Кроме того, индивидуализму своих нееврейских конкурентов евреи противопоставили свое давнее умение вступать в партнерские отношения, создавать различные временные и постоянные деловые товарищества, что значительно увеличивало возможности их предприятий. Первоначально в качестве деловых партнеров евреи предпочитали иметь только своих соплеменников, с которыми у них существовало взаимопонимание и на честность которых они могли положиться. Однако с течением времени эта ситуация изменилась, и уже в ХIХ веке мы встречаем примеры активного партнерства евреев с представителями различных народов.

Но, пожалуй, едва ли не самым главным революционным переворотом, совершенным евреями в системе человеческих взаимоотношений, было… превращение бизнеса в отдельную сферу человеческой деятельности.

Подобно тому, как некогда евреи первыми сумели абстрагировать понятие «деньги» от их материального носителя, они сумели абстрагировать понятие «бизнес» от конкретных видов производства. Неважно, каким именно производством, с их точки зрения, занимается человек, главное – суметь наладить это производство так, чтобы оно приносило прибыль.

Понятие «бизнесмен», таким образом, становится универсальным.

«Нельзя себе представить, – замечает по этому поводу Вернер Зомбарт, – чтобы Альфред Круп, Борзиг, Вернер фон Сименс производили что-нибудь иное, чем литую сталь, машины или электрические продукты, или чтобы Г. Г. Мейер заведовал не “Северо-Германским Ллойдом”. Но если бы Ратенау, Дейч, Арнольд, Фридлендер, Баллин завтра обменялись бы своими должностями, их продуктивность едва ли от этого много пострадала. Благодаря тому, что все они коммерсанты, случайное поприще деятельности для них безразлично».

Этот же процесс в итоге привел к появлению высококвалифицированных управляющих – менеджеров, тех самых «капитанов большого бизнеса», с которыми известный журналист А. Овчинников познакомил советского читателя в 1979 году. Талант и знания этих «капитанов» позволяли им успешно налаживать любое производство и управлять им, к какой бы сфере они ни относились.

И, следовательно, пришло самое время поговорить о принципах такого абстрактного бизнеса и об отношении еврейской традиции к различным аспектам предпринимательской деятельности.

Человек человеку – партнер

Как уже было сказано, институт совместного, партнерского ведения бизнеса на паритетных или паевых началах был знаком евреям с давних времен, и потому нет ничего удивительного, что и сама культура взаимоотношений между деловыми партнерами насчитывает у евреев многовековую историю. Основу их составляют все те же заповеди Торы о любви и уважении к ближнему и учете его интересов. Это взаимоуважение интересов и должно быть положено в основу письменного договора о партнерстве, к составлению которого религиозные еврейские предприниматели нередко привлекают опытного раввина, специализирующегося именно на разрешении различных вопросов, связанных с бизнесом.

Согласно общим положениям Галахи, в таком договоре, заключающемся между евреями, должны быть четко оговорены следующие моменты:

– какую именно сумму в деньгах или товарах инвестирует в общее предприятие каждая сторона;

– сколько времени каждый из партнеров должен уделять общему бизнесу и какую конкретную работу он будет выполнять;

– каким образом будет распределяться полученная прибыль и когда именно она будет выплачиваться;

– какую ответственность несет каждая из сторон в случае убытков;

– на каких условиях будут браться банковские ссуды для развития бизнеса: будет ли предусмотрена совместная ответственность или каждый компаньон будет отвечать за всю ссуду или какую-то ее часть;

– каковы условия расторжения договора о партнерстве.

В случае же если религиозный еврей заключает договор о партнерстве с неевреем, то в него должен быть внесен целый ряд дополнительных пунктов. Например, пункт о том, что еврейский партнер ни на каких условиях не станет работать в субботу в еврейские праздники и не может быть привлечен к работе в эти дни даже при тех обстоятельствах, которые его нееврейскому партнеру могут показаться чрезвычайными. Обязательно должно найти отражение в таком договоре и то, что само их совместное предприятие не будет работать в субботу в соответствии с запретом Торы и в этот день на нем не могут производиться никакие производственные, торговые или финансовые операции – например, установка нового оборудования, ремонт, разгрузка прибывшего сырья или погрузка готовых изделий. В случае, если выполнение какого-то из этих условий невозможно (например, речь идет о так называемом предприятии с непрерывным циклом работы), еврею-предпринимателю следует обратиться за советом к раввину.

Стоит отметить, что любая договоренность между партнерами считается нерушимой до тех пор, пока хотя бы одна из сторон настаивает на ее выполнении. Весьма любопытное подтверждение этому железному правилу еврейского бизнеса мы находим опять-таки… в еврейском фольклоре – в чуть жутковатой, но прекрасной истории, случившейся во времена рабби Шмуэля Элиэзера Эйдлиша Ха-Леви (5315–5391) с двумя еврейскими купцами Менделем и Йосефом. Будучи компаньонами, Мендел и Йосеф направились из Австрии в Польшу, чтобы купить большую партию ткани у некой польской вдовы-графини. Но молодой вдове приглянулся статный и красивый Йосеф, и она соблазнила его, пообещав за то, что он проведет с ней ночь, вернуть полученные ею за ткань деньги. Графиня сдержала слово и вернула деньги. Вышло, что дорогой товар достался еврейским купцам бесплатно, но всю обратную дорогу Йосеф так страшно казнился за совершенный им грех, что Мендел предложил разделить его пополам – при условии, что Йосеф отдаст ему половину денег, уплаченных ему графиней за «незабываемую ночь». Йосеф, в свою очередь, предложил другу заключить другую сделку: он отдает ему весь купленный у графини товар и половину уплаченных ему денег (то есть, по сути дела, он отказался от любого заработка за время этой поездки).

Мендел громко подтвердил, что он согласен на эти условия, по приезде домой с выгодой распродал товар и вскоре стал одним из самых богатых и уважаемых купцов Австрии. Но по прошествии нескольких лет он скоропостижно скончался и, как и положено еврею, предстал перед Небесным Судом. На этот суд, говорится далее в легенде, явилась душа покойного мужа графини и обвинила душу Менделя в разврате. В ответ Мендел заявил, что развратничал не он, а его компаньон, и последний же должен за это ответить. Когда же ему напомнили о договоре, который он заключил, Мендел сказал, что хотел просто помочь другу избавиться от нравственных мук, и потребовал, чтобы на Небесный суд была вызвана и душа Йосефа.

С того дня Мендел стал постоянно являться во сне Йосефу и вызывать его на суд Торы, и эти сны так подействовали на впечатлительного еврейского купца, что он тяжело заболел и был близок к смерти. И тогда семья умирающего обратилась за помощью к рабби Эйдлишу Ха-Леви.

– Не бойся! – сказал ему раввин. – Когда ты снова увидишь во сне Менделя, скажи ему от моего имени, что Тора – не на небесах. И если он желает праведного суда, то вы оба должны предстать перед нашим раввинатским судом. Если он откажется, то мы лишим его права отвечать перед Высшим Судом, а ты излечишься.

В ту же ночь во сне Йосеф передал слова раввина Менделю, и тот ответил, что ровно через тридцать дней он готов предстать перед судом рава Эйдлиша. В назначенный день рав Эйдлиш собрал в синагоге всю общину и отправил служку на кладбище, чтобы тот, стоя на могиле Менделя, от имени рава Эйдлиша призвал его на суд. Для мертвеца в синагоге занавеской отделили специальный угол, но сотни евреев слушали его показания и, как утверждает легенда, все, кто знал Менделя, засвидетельствовали, что это был его голос. Покойный начал говорить, что он действительно заключил с Йосефом такой договор, но потом не раз хотел вернуть ему его долю от прибыли, но все никак не получалось.

Однако приговор рава Эйдлиша был однозначен: договор есть договор, а так как «хозяином товара является тот, кто заплатил за него», то Йосеф не обязан отвечать за проданный им грех. В то же время для «полного исправления души» рав Эйдлиш обязал Йосефа в течение года читать кадиш (поминальную молитву) по Менделю.

Трудно сказать, что в этой истории правда, а что – нет, но она, безусловно, демонстрирует отношение иудаизма к договору между деловыми партнерами, какой бы характер этот договор ни носил. И одновременно она напоминает о том, что все возникающие между партнерами-евреями споры и конфликты, в случае, если они сами не могут прийти к компромиссу, должны разбираться исключительно в еврейском, раввинатском суде – Бейт-дине, решение которого считается обязательным для обеих сторон. Кстати, это право и обязанность евреев выяснять все свои отношения именно в раввинатских судах и выполнять их постановления было закреплено в законодательствах многих европейских стран. Более того, нередко суды этих стран принуждали не желающего подчиниться раввинам истца или ответчика выполнить постановление Бейт-дина.

О том, как протекал такой суд, подробно рассказывает великий Исаак Башевис-Зингер в своем романе, который в русском переводе получил название «В суде моего отца», а в оригинале называется просто и понятно каждому еврею -

«Бейт-дин».

«До сего дня я не могу взять в толк, почему эти богатеи выбрали себе в судьи именно моего отца, который, как все знали, был человек наивный, не от мира сего, – вспоминает Зингер о ходе одного из таких процессов. – Мама на кухне места себе не находила. Она боялась, что он не разберется во всех этих хитросплетениях. Рано утром отец снял с полки “Гошен-Мишпат” и погрузился в его чтение: если коммерция и не его стихия, надо твердо держаться закона…

Чуть погодя началось разбирательство, дело шло о сумме, исчисляемой тысячами рублей. Я изо всех сил старался понять суть тяжбы. Но вскоре потерял нить. Говорили о покупках, продажах, о вагонах с заказанным товаром. Рассуждали о кредитах, о чистой и валовой прибыли, о бухгалтерии, о гроссбухах, о процентах, о ценных бумагах…

Дин-Тора продолжался не один, а несколько дней… Чем дольше длился Дин-Тора, тем сильнее все запутывалось. Стол был завален бумагами, расчетами. Вызвали бухгалтера, который принес кипу конторских книг…

Моего отца почти не было слышно – он перестал даже просить разъяснений. Время от времени он бросал тоскливый взгляд на книжный шкаф. Ради денежных дел этих богатых людей ему пришлось отложить в сторону занятия Торой, и он тосковал по своим книгам и комментариям…

Так вот, последний день разбирательства выдался по-настоящему бурным. Уже не только участники тяжбы, но и их поверенные кричали криком… В этот момент отец вынул платок и велел тяжущимся прикоснуться к нему в знак согласия подчиниться его решению. Я стоял рядом и дрожал. Я был совершенно уверен, что отец ничего не понял из этих путаных премудростей и что его постановление будет так же несуразно, как зуботычина вместо субботнего приветствия. Но вдруг выяснилось, что за последние дни мой отец все-таки уловил суть спора…»

А дальше происходит нечто странное: обе стороны сначала возмущаются решением раввина, а затем, посовещавшись со своими адвокатами, приходят к выводу, что ничего лучшего и в самом деле придумать было нельзя. Сам Зингер в предисловии к этому роману пишет, что «твердо убежден, что суд будущего будет основан на принципах Бейт-дина – если, конечно, в нравственном смысле мир пойдет вперед, а не назад». «Хотя сейчас Бейт-дин стремительно исчезает, – продолжает он, – я верю, что он возродится, причем в масштабах всего человечества. В его основе лежит представление о том, что не может быть справедливости вне религии и что решение суда по-настоящему действенно лишь в том случае, когда оно принимается всеми участниками тяжбы добровольно и с верой в Б-жественную силу».

Суд вообще всегда считался у евреев единственным легитимным способом улаживать любые конфликты.

В сущности, большую часть Талмуда составляет именно подробный разбор всевозможных судебных ситуаций, в том числе и по финансовым вопросам. А потому не стоит удивляться тому, что в сознании еврейского торговца и предпринимателя с древних времен глубоко укоренилось убеждение, что он ни в коем случае не должен брать закон в свои руки – даже в том случае, когда, казалось бы, кто прав, а кто виноват, совершенно очевидно.

Например, согласно Галахе, если покупатель недоволен приобретенным товаром, а продавец-поставщик не согласен с его претензиями, то покупатель не имеет права просто вернуть товар и отказаться заплатить за него деньги, особенно в случае, если уже был совершен киньян. (Киньян – это ритуал, закрепляющий сделку и заключающийся обычно в том, что одна сторона передает другой какую-нибудь вещь, чаще всего носовой платок. Но совершением киньяна считается и любое действие покупателя по отношению к товару: например, если он прикоснулся к товару, скажем, взял в руки уголок привезенного ему отреза ткани, чтобы «пощупать» его, то это также считается киньяном.)

Точно в таком же сложном положении оказывается торговец или предприниматель, которому недопоставили товар, поставили товар другого сорта или просто просрочили оговоренный срок доставки, – покупатель в данном случае не имеет права просто заявить, что он расторгает сделку, и вернуть товар, доставленный ему в неполном количестве. Его требование о расторжении сделки должно рассматриваться в суде, а до этого он может попросить доставить ему недостающий товар, заменить его на товар того качества, которое было указано в договоре, и т. п.

В случае поставки дефектного товара его поставщику или продавцу рекомендуется признать, что товар является бракованным, и заменить его на другой без всякой доплаты. В то же время если покупатель обнаружил дефект не сразу, а лишь на каком-то этапе его использования, то, возвращая товар и не получая взамен новый (особенно если речь идет о промышленном оборудовании), он должен заплатить арендную плату за его использование. И это логично – ведь в противном случае выходит, что он свободно пользовался товаром за деньги, которые временно передал продавцу, то есть получил процент на них. В случае же если мнение продавца и покупателя о дефектности товара расходятся, то они, как уже было сказано, должны обратиться в равинатский суд.

И уж, само собой, ни при каких обстоятельствах нельзя взимать деньги, которые один предприниматель должен другому, с помощью силы – например, в том же случае, когда поставщик доставил товар, а покупатель отказывается за него платить, мотивируя это тем, что товар некачественный или бракованный. Правда, в случае если эта сумма уже взыскана тем или иным силовым путем, то поставщик может оставить деньги у себя до решения суда по иску, возбужденному покупателем.

В любом случае раввинатский суд, Бейт-дин, остается той первой и последней инстанцией, которая должна поставить точку в деловом конфликте. При этом еврейские мудрецы всегда исходили из того, что крайне редко одна из сторон в возникшем споре действует противозаконно по злому умыслу – просто обе стороны по-разному оценивают ту или иную ситуацию и потому нуждаются в ее объективной оценке с третьей, незаинтересованной стороны.

Остается добавить, что и многие нееврейские деловые партнеры евреев часто предпочитали, чтобы их тяжба с компаньоном рассматривалась именно в Бейт-дине. А в Англии и в наши дни многие бизнесмены-неевреи обращаются в раввинатский суд с просьбой разобрать конфликт между ними и приносят присягу, что они примут решение этого суда к исполнению, каким бы оно ни было. Думается, лучшего доказательства того, что эта судебная инстанция предлагает наиболее оптимальные способы решения деловых споров, просто быть не может.

Инвестиция вместо ссуды

Развитие любого бизнеса начинается с мобилизации начального капитала, и не секрет, что если человек не сумел накопить или не получил по наследству необходимую для начала предпринимательской деятельности сумму, то ему не остается практически ничего другого, как взять эту сумму взаймы. Так обстоит дело сегодня, так оно обстояло в прошлом и так же будет обстоять в будущем. И нет ничего удивительного, что в поисках такого займа евреи всегда предпочитали обращаться именно к своим соплеменникам – и потому, что в руках еврейских банкиров были сосредоточены значительные капиталы, и по той причине, что были уверены, что если уж неевреям они предоставляют ссуды на куда более выгодных условиях, чем другие банкиры, то конечно же пойдут навстречу своему соплеменнику.

Однако, как мы уже говорили в предыдущей главе, Тора категорически запрещает еврею брать проценты на ссуду у другого еврея, и если применять эти ее слова ко всем жизненным ситуациям, то и выдавая ссуду на открытие или развитие бизнеса предпринимателю-еврею, еврейский банкир не имел права получить проценты с этой ссуды. А ведь именно эти проценты и составляли основу его существования и, одновременно, позволяя накапливать капитал, способствовали развитию его банка. Таким образом, повторим, в случае если запрет на взимание процентов КАСАЕТСЯ ВСЕХ ЖИЗНЕННЫХ СИТУАЦИЙ, то еврейский банкир попросту не заинтересован в выдаче ссуд евреям, а без этих ссуд они, в свою очередь, не в состоянии заняться приносящей прибыль производительной деятельностью.

Словом, при таком подходе возникает совершенно тупиковая ситуация, неудобная для отдельных индивидуумов и одновременно препятствующая развитию общества. Наглядным примером этому служат страны исламского мира, о которых любят говорить, что они «застыли в спячке». На протяжении столетий историки и философы ломают головы над тем, что же именно стало главным тормозом в развитии народов, исповедующих ислам, почему в последние столетия Европа так стремительно обогнала Восток, а ответ на эту загадку между тем лежит на поверхности. Дело в том, что Коран, эта священная книга мусульман, так же как и Тора по отношению к евреям, запрещает взимание процентов за ссуды, выданные мусульманином мусульманину. Запрет этот воспринимается в исламе как абсолютный, пронизывающий все сферы жизни и строго соблюдается до сих пор – и сегодня банки арабских стран выдают ссуды своим гражданам беспроцентно.

Но такое положение вещей привело, с одной стороны, к тому, что на протяжении последних столетий банковское дело в мусульманских странах практически никак не развивалось, в них так и не сложились класс банкиров и система выдачи ссуд на развитие бизнеса. А без привлечения капиталов со стороны ремесленник-одиночка так и останется ремесленником-одиночкой, так как у него попросту нет денег для найма работников и закупки оборудования, чтобы расширить свое дело. Шансы заняться предпринимательской деятельностью в таком обществе остаются лишь у крупных землевладельцев или скотоводов, то есть тех, кто обладает необходимым первоначальным капиталом, но представители этого класса во всех странах, как правило, инертны, довольны своим положением в обществе и вовсе не спешат переквалифицироваться в капиталисты.

Осознав всю опасность абсолютизации запрета Торы на выдачу ссуд под процент «ближнему своему», еврейские мудрецы еще много столетий назад предложили вполне разумный и никак не противоречащий Торе выход из этой ситуации. При этом они исходили из того, что все, что не запрещено Торой, можно считать разрешенным. Да, Тора однозначно запрещает ССУЖАТЬ ДЕНЬГИ В РОСТ. Однако при этом она ничего не говорит о том случае, когда один еврей передает деньги другому еврею, которому они нужны не для каких-то личных целей (например на покупку одежды для своих детей), а исключительно для того, чтобы произвести с ними некие операции, которые в итоге принесут дополнительные деньги – прибыль.

Так как без этих денег первого еврея второй еврей не сможет получить прибыль, то меняется и сам характер отношений между ними: они начинают выступать не как должник и заимодавец, а как деловые партнеры, один из которых вкладывает в дело свои капиталы, а второй – свой труд, свою деловую инициативу и коммерческую сметку. И, следовательно, оба имеют право на получение прибыли от их совместного коммерческого предприятия.

Эта логическая цепочка и легла в основу института «этер-иска» – порядка, при котором заимодавец выступает в качестве делового партнера, берущего ссуду предпринимателя, а сама ссуда – точнее ее половина – рассматривается как инвестиция в бизнес, которая должна принести прибыль. Самого инвестора при этом принято называть «финансовым партнером», а берущего у него деньги предпринимателя – «рабочим партнером».

Появление института «этер-иска» имело поистине революционное значение для еврейского общества, а если учитывать ту роль, которую сыграли еврейские бизнесмены в развитии современной промышленности и становлении самой системы современного бизнеса, то и для всего человечества.

Обычно «этер-иска» составляется финансовым и рабочим партнером по традиционной формуле, в которую лишь вписываются конкретная сумма инвестиции, дата ее получения, дата предполагаемого возврата денег вместе с прибылью и место заключения сделки. После этого договор об «этер-иска» подписывается в присутствии двух свидетелей, а затем хранится либо у инвестора, либо у третьего лица.

В стандартном договоре об «этер-иска» отмечается, что работающий партнер получил от финансового партнера определенную сумму для ведения своих дел, из которой половина рассматривается как ссуда, а половина – как вклад финансового партнера в данное предприятие, позволяющее ему, соответственно, претендовать на половину полученной прибыли, но и, одновременно, в случае неудачи разделить половину убытков. Рабочий партнер, в свою очередь, обязуется использовать полученную сумму с максимальной эффективностью и вернуть в срок всю взятую у финансового партнера сумму (то есть и ссуду, и его вклад вместе с половиной прибыли). При этом в случае, если предприятие окажется прибыльным, он должен будет клятвенно подтвердить, что не обманывает своего финансового партнера по поводу размеров прибыли, а если оно окажется убыточным, то найти двух свидетелей, которые подтвердят его слова о понесенных убытках.

Перевод всех этих теоретических построений в практическую область означает, что если один еврей взял у другого еврея на год 100 условных денежных единиц (у. е.) и через год прибыль от созданного на эти деньги предприятия составила 50 у. е., то он должен вернуть своему финансовому партнеру 125 у. е.

Я уже предвижу справедливое возмущение читателя по поводу столь кабального договора. Один из партнеров вложил в предприятие только деньги, а другой, возможно, в течение всего этого года не спал дней и ночей. Организуя производство, ища поставщиков и заказчиков, рынок сбыта товаров и т. п., а в итоге прибыль была поделена пополам! Да чем эта сделка лучше, чем просто заем под проценты?! Скорее, наоборот, она хуже!

Но не будем спешить с выводами.

Отметим, во-первых, что чаще всего по возвращении денег, полученных на основе «этер-иска», у предпринимателя остается налаженный бизнес, продолжающий приносить прибыль.

Во-вторых, стандартная формула «этер-иска» предусматривает тот момент, что финансовый партнер выступает только в качестве инвестора, а рабочий партнер часто одновременно выполняет и функцию наемного работника. И потому в такой договор обязательно включается пункт о том, что размер прибыли будет исчислен после того, как из полученного дохода будут вычтены все расходы, включая заработную плату рабочего партнера за проделанную им работу. При этом рабочий партнер не имеет права отказаться от платы за свой труд, так как подобный отказ расценивается как форма выплаты процента. В конкретном договоре сумма, которая должна быть выплачена в качестве такой зарплаты, может быть различной – она может носить чисто символический характер, а может соответствовать по своему размеру реальной заработной плате, например за услуги профессионального управляющего. С этой точки зрения вышеприведенный пример нуждается в корректировке: допустим, что в договор «этер-иска» внесен пункт, согласно которому рабочий партнер должен будет вычесть из прибыли 10 у. е. в качестве своей зарплаты. В этом случае спустя год он должен будет вернуть инвестору уже не 125, а 115 у. е.

Однако стандартная формула «этер-иска» включает в себя еще один пункт, предусматривающий возможность того, что прибыль от предприятия благодаря уму и предприимчивости рабочего партнера окажется значительно выше ожидаемой. В этом случае оговаривается та максимальная сумма, которую рабочий партнер должен заплатить финансовому как его часть прибыли, после чего финансовый не может иметь к нему никаких претензий. Например, ожидаемая прибыль от предприятия, затеянного евреем из приведенного выше примера, составляет именно 50 %. С вычетом его зарплаты он должен вернуть через год инвестору, как уже было сказано, 115 у. е. В связи с этим в договор об «этер-иска» вносится следующий пункт: «При этом мы условились, что если я заплачу в срок сумму в 115 у. е., у финансового партнера не будет ко мне никаких претензий, а вся остальная прибыль будет принадлежать мне одному, даже если выяснится, что она очень велика».

Теперь представьте, что прибыль за первый год от предприятия, открытого данным евреем составила не 50 у. е., а 100 у.е. Но вернуть инвестору он должен все те же 115 у. е., а остальные 85 у. е. вполне может пустить на личные нужды и дальнейшее развитие своего предприятия.

Согласитесь, что после всего вышесказанного картина резко меняется и договор на основе «этер-иска» предстает отнюдь не кабальным, а весьма выгодным для обеих сторон.

В качестве типичного договора на основе «этер-иска» приведем договор, подписанный между грузинским ювелиром Мелко Давиташвили и его кредитором Артемом Карташем в 1795 году:

«Я, золотых дел мастер Мелко Давиташвили, даю тебе, Артему Карташу, сию бумагу в том, что взял у тебя 1600 рублей тифлисским серебром, к ним я приложил свои 800 рублей и таким образом составилась сумма в 2 400 рублей. Из этих денег 800 р. – твои и 800 р. – мои, а остальные 800 р. должны составлять мой труд. На всю эту сумму я должен торговать. А барыш, какой получится, разделить между нами также по равной части».

В договор на основе «этер-иска» могут быть включены и другие пункты, отражающие особенности той или иной сделки, например пункт о пересмотре раздела прибыли, если финансовый партнер неожиданно решит стать одновременно и рабочим партнером или если в бизнесе два работающих партнера, но только один изначально предоставил свой капитал. В этом случае финансово-рабочий партнер также имеет право рассчитывать на оплату своего труда или большую долю в прибыли, и тут они практически свободны в составлении договора о ее разделе. В то же время еврейское законодательство отдельно разбирает случай, когда рабочий партнер вынужден мобилизовать для развития дела новые капиталы и берет для этого ссуду в нееврейском банке, за которую, естественно, выплачивает проценты. При таком варианте развития событий выплата процентов по данной ссуде считается необходимыми расходами при ведении бизнеса и вычитается из суммы дохода, то есть не входит в чистую прибыль.

Чрезвычайно важно при этом подчеркнуть, что, согласно Галахе, договор на условиях «этер-иска» считается действительным «только в том случае, если и на самом деле деньги берутся для того, чтобы вложить их в какое-нибудь дело». Далее в ней сказано: «Но если просящий в долг берет деньги не для того, чтобы вложить их в дело, а для того, чтобы выплатить какой-нибудь долг и т. п., в этом случае договор о даче в оборот не помогает, так как в нем написана ложь».

Кроме того, Галаха категорически запрещает дублировать договор на основе «этер-иска» обычной долговой распиской, призванной в случае чего помочь финансовому партнеру взыскать с рабочего выданную ему сумму через суд, пусть даже и без процентов: ведь в этом случае они снова превращаются просто в должника и заимодавца и инвестор уже не имеет права претендовать на свою долю прибыли. Например, в приведенном выше случае финансовый партнер не может выдать рабочему 100 у. е., договорившись с ним на словах, что через год в случае получения прибыли он вернет ему 115 у. е. и одновременно заставить его подписать расписку о том, что он взял в долг 100 у. е. и эти 100 у. е. должен в любом случае вернуть через год.

Поставщики, заказчики и «процентные ловушки»

Создавая оптимальные условия для развития бизнеса и стремясь к максимальному снижению цен на свои товары, еврейские предприниматели одними из первых в мире разработали ряд приемов, дававших немалое преимущество тем, кто ими пользовался в той или иной ситуации. Впоследствии эти приемы получили широкое распространение во всем мире. Речь идет о таких хорошо известных каждому современному человеку приемах, как получение существенной скидки при выплате аванса и уж тем более при полной предоплате товара наличными и – в то же время – широкое распространение поставок товаров в кредит, но по более завышенной цене; предоставление скидок постоянным клиентам, особые условия продажи пробных партий нового товара; аренда оборудования вместо покупки и т. д.

И пока еврейские предприниматели шли на подобные шаги по отношению к своим партнерам, поставщикам и заказчикам-неевреям, никаких религиозно-этических проблем не возникало. Однако как только они пытались перенести эти отношения на своих еврейских партнеров, то невольно оказывались в роли нарушителей норм иудаизма, прежде всего – запрета на получение процента с любой денежной или вещевой ссуды. В среде галахических авторитетов, которые занялись поисками разрешения этих проблем в рамках Торы, они получили название «процентных ловушек».

В самом деле, если еврей выплачивает своему поставщику-еврею какую-то сумму в виде аванса, а тот затем поставляет ему за это свой товар по более низкой цене, чем остальным заказчикам, то выходит, что получатель аванса оказывается как бы в роли получателя ссуды. А та скидка, которую он предоставляет на свой товар, и есть тот самый процент, который ему категорически запрещено брать с ближнего. В случае покупки сырья или оборудования в кредит займом с полным правом можно считать ту сумму, которую предприниматель должен поставщику. А так как она выше, чем в том случае, если бы за данное сырье было уплачено сразу, то совершенно очевидно, что на нее взят тот же запрещенный Законом процент!

А что делать еврею, если он поставил другому еврею заказанное тем оборудование, а заказчик выплатил деньги на месяц позже условленного срока?! Повсеместно в данном случае действовало придуманное уже неевреями правило о том, что заказчик в данном случае должен уплатить штраф, так как поставщик за этот месяц вполне мог бы получить дополнительную прибыль на неполученные деньги. Но религиозному еврею-бизнесмену нельзя брать штраф с еврея, так как такой штраф – это в чистом виде все тот же проклятый, запрещенный процент на ссуду!

Как видим, «процентные ловушки» поджидают еврейского предпринимателя на каждом шагу, и он не может шагу ступить, чтобы не угодить в одну из них. А значит, он снова связан по рукам и ногам и не может успешно конкурировать и развивать свой бизнес, если имеет дело с такими же евреями, как и он.

И вот тут на авансцену снова выступают выдающиеся знатоки Устной и Письменной Торы, разбирающиеся во всех ее тонкостях и призванные помочь предпринимателям воспользоваться всеми вышеперечисленными финансовыми приемами и при этом не нарушить еврейский Закон.

Начнем с того, как галахические авторитеты разрешили проблему предоставления скидки при предоплате или выплате аванса и увеличения цены при продаже в кредит.

Проблема тут заключается в том, что, с точки зрения иудаизма, у каждой вещи есть в настоящий момент своя рыночная цена и продавец (он же поставщик) не имеет права продавать двум разным покупателям-евреям один и тот же товар по двум разным ценам: одному – по той цене, которая указана на ценнике, в каталоге и т. п., а второму – по более низкой цене, особенно в случае если поставка товара занимает определенное время и сроки поставки для обоих евреев одинаковые. И способ оплаты – с авансом или без – в данном случае не имеет значения. Но совсем другое дело, если речь идет о товаре, цена которого не указана ни на ценнике, ни в каталоге, ни где-либо еще, а неспециалисту в этой области бизнеса она не известна. В этом случае, получая аванс, продавец просто договаривается с покупателем о взаимовыгодной цене на данный товар – и никакой «процентной ловушки» тогда не возникает.

Еще один случай, когда поставщика-продавца и его заказчика-покупателя нельзя обвинить в попытке взять или выдать ссуду под проценты, – если предоставляемая за аванс скидка не превышает 1/6 от обычной стоимости товара, то есть максимальную норму прибыли, установленную на торговлю товарами первой необходимости – тот самый «штут», о котором мы говорили в главе о торговле.

Кроме того, если у продавца уже имеется данный товар на складе и отсрочка в поставке связана исключительно с его упаковкой и транспортировкой, то можно считать, что данный товар переходит в руки покупателя сразу же после вручения продавцу денег (хотя он все еще и находится на складе у последнего). И следовательно, эти деньги нельзя считать авансом или предоплатой – а значит и займом, а потому проблема процентов не возникает.

Наконец, если заказ носит индивидуальный характер, то у него точно нет установленной цены и продавец вполне может предоставить скидку за полученный аванс.

Таким образом, продавая товар еврею с авансом или предоплатой, еврей, выступающий в роли поставщика-продавца, не имеет права говорить, что поставляет товар по более низкой цене именно из-за аванса (хотя это и подразумевается). Ему нельзя также называть цену, которую он установил в случае, если покупатель не выдаст ему аванса.

Однако, как было сказано, если у него имеется товар на складе или предоставляемая им скидка не превышает 16,6 (6)%, то нет никакой нужды пускаться в подобные ухищрения.

Аналогично и даже еще проще решается вопрос о предоставлении скидки на партию нового вида или разновидности товара, цена на который на рынке еще вообще не установлена, – в таком случае цена является исключительно договорной, и продавцу, предоставляя скидку за аванс, просто не следует говорить, что без аванса и предоплаты этот товар будет стоить по-другому. Есть и другой выход – заявить, что данная экспериментальная партия нового товара была выпущена по специальному заказу.

Что же касается поставки товара в кредит по более высокой цене, чем обычно, то здесь на помощь еврейскому предпринимателю приходит уже знакомый нам институт «этер-иска». Впрочем, и в нем нет необходимости, если цена при продаже в кредит не превышает обычной цены на все тот же «штут», то есть 16,6 (6)%.

Однако тут возникает другая проблема: что делать, если обычно данный товар (или оптовая партия товара) продается именно в кредит, то есть по заранее несколько завышенной цене, а в офисе поставщика-еврея появляется его соплеменник, желающий заплатить, не сходя с этого места, наличными, но рассчитывающий, естественно, получить скидку? В этом случае поставщик должен объявить для этого покупателя (а также для других покупателей, готовых платить на таких условиях) особое мероприятие. Например, он может вывесить в окне своего магазина следующее объявление: «Сегодня до 12 часов дня такой-то товар продается по такой-то цене и только за наличные. По истечении этого срока этот товар будет продаваться по более высокой цене».

Хозяин, будь человеком!

Евреи были одним из немногих народов древности, которые не знали рабовладельческого строя. Это не значит, что у древних евреев никогда не было рабов, – нет, они были, но число их всегда было так невелико, что рабы не играли роль определяющей производительной силы ни в обществе, ни даже в отдельных личных хозяйствах. Сама заповедь «не кради» обычно трактовалась прежде всего как запрет на похищение людей и обращение их в рабство. Рабы в еврейских хозяйствах в древний период истории появлялись тремя путями: либо это были рабы-неевреи, приобретенные их хозяином на невольничьих рынках за пределами страны; либо евреи, обращенные в рабство на определенный срок за долги, то есть попросту отрабатывавшие свою задолженность; либо те, кто сам выбрал статус раба, сочтя его наиболее удобным для себя, таким рабам прокалывали ухо в знак презрительного отношения к человеку, добровольно отказавшемуся от личной свободы – высшей ценности по еврейским понятиям. Но и эти рабы, хотели они того или нет, должны были быть отпущены на свободу в юбилейный год.

В Торе содержится много предельно конкретных законов, запрещающих издевательства и чрезмерную эксплуатацию рабов, независимо от того, идет ли речь о рабах-евреях или неевреях, а также требования предоставить рабам нормальные условия существования. По окончании же срока рабства (если речь идет о рабах-евреях) хозяин обязан выдать им выпускное пособие, которое позволило бы им начать самостоятельную жизнь, и т. д. Детализируя эти законы, Талмуд указывает, что если в доме есть только одна кровать, то хозяин должен отдать ее рабу, а сам лечь на полу. В целом Талмуд рекомендует воздерживаться от приобретения рабов, так как, по его мнению, предписания Торы о гуманном отношении к рабу настолько жестки, что «тот, кто приобретает себе раба, приобретает себе господина».

Разговор о принятых у евреев формах рабства можно было бы продолжать долго, но, согласитесь, он не входит в задачу этой книги. А потому ограничимся констатацией того факта, что древнее еврейское общество состояло в своей подавляющей массе из свободных людей. Тот, кто нуждался в рабочей силе – например, для уборки урожая, строительства и ремонта дома, погрузки товара и т. п. – неминуемо вынужден был нанимать работников на свободном рынке труда и заключать с ними трудовые договоры. Основные принципы финансовых отношений между наемным работником и работодателем изложены в Торе, ну, а затем они развивались и детализировались на ее основе уже по знакомой нам схеме – сначала мудрецами Талмуда, а затем галахическими авторитетами, жившими в разные исторические эпохи.

Первый и основной принцип этих взаимоотношений заключается в запрете на задержку работодателем выплаты заработной платы, а так как наиболее распространенным был тогда поденный труд, то Тора и ведет речь именно о такой задержке. «Не притесняй ближнего своего и не грабь, да не задержится плата наемника до утра», – говорится в недельной главе «Кдошим». В книге «Дварим» это требование звучит еще более конкретно:

«Не притесняй наемника, бедного и нищего из братьев твоих или из пришельцев твоих, которые в стране твоей, во вратах твоих. В тот же день отдай плату его до захода солнца, ибо он беден и ее ждет душа его, и не возопит он на тебя к Господу, и не будет на тебе греха».

РАШИ убежден, что эти два отрывка говорят о разных случаях: в первом отрывке речь идет о работнике, нанятом утром и закончившем свою работу днем, – его плату нельзя задерживать «до утра». Во втором – наоборот, о работнике, нанятом на ночь и закончившем свою работу с рассветом, – его деньги хозяин должен отдать ему «до захода солнца». Но и в том, и в другом случае, согласно РАШИ, Тора предоставляет нанимателю небольшой период времени, а точнее ровно половину суток, чтобы он мог найти необходимые деньги, для оплаты труда работника. Однако РАМБАН, проводя параллели с другими отрывками Торы и привлекая авторитет мудрецов Талмуда, считает, что оба отрывка говорят об одном и том же – о том, что хозяин должен заплатить поденщику причитающуюся ему плату немедленно, в тот же день. При этом он руководствуется прежде всего соображениями гуманности: «Ведь если он не расплатится с наемником сразу же по завершении его трудов, то деньги останутся у него до утра, а тот отправится домой ни с чем и помрет от голода». В случае если наемный работник и его семья останутся голодными, то у него есть все основания «возопить к Господу», как «возопили» к нему те, кто пострадал от бесчеловечных законов Содома и Гоморры, и на такого хозяина ляжет страшный грех.

Трактат Талмуда «Бава меция» подчеркивает, что решающее значение в требовании немедленно заплатить наемному работнику играют слова «ведь ее (платы – П. Л.) ждет душа его». Человек, по мнению мудрецов, никогда не становится наемным работником добровольно – это всегда вынужденный шаг, и когда во время сбора урожая работники взбираются на верхушки деревьев, подвергая себя смертельному риску, то они делают это отнюдь не из любви к такому виду труда, а из необходимости прокормить себя и свои семьи. «Из-за чего это он взобрался по лестнице и привязал себя к дереву, подвергая свою жизнь риску, как не из-за платы?» – спрашивает Талмуд и тут же подчеркивает, что задержка платежа человеку, честно отработавшему свои деньги, является не просто аморальной, бесчеловечной – она вполне может быть приравнена к убийству: «Каждый, кто задерживает оплату труда наемного работника, словно отнимает у него душу».

Царь Шломо в своих притчах также подчеркивает это требование, но с одной очень важной оговоркой: «Не говори ближнему твоему: поди и приди опять. А завтра я дам, если имеешь при себе». Эта оговорка «если имеешь при себе» впоследствии приобрела принципиальное значение: с точки зрения еврейской традиции, если по независимым от самого работодателя обстоятельствам в день зарплаты у него не оказалось денег, то он не считается нарушившим заповедь о своевременной оплате труда.

Любопытно, что в первые годы существования Израиля, когда царила массовая безработица и значительная часть населения страны жила случайными заработками, работая по 1–2 дня в неделю, был принят закон о том, что такие работники должны получать причитающуюся им плату не позднее 18.00 четверга той недели, в которую они работали. Таким образом, закон разрешал подрядчику, нанявшему, к примеру, временного рабочего на воскресенье, понедельник и вторник, расплатиться с ним только в четверг.

Вскоре после этого депутат Моше Ун вынес на рассмотрение израильского парламента проект закона «О задержке оплаты труда наемного работника», основанный на законах Торы. Законопроект Уна не прошел, но его речь во время представления законопроекта заслуживает внимания, так как прекрасно объясняет саму суть требования Торы.

«Несвоевременный платеж, – сказал Моше Ун, – деморализует обоих: и работодателя, и трудящегося. Он деморализует работодателя, так как последний перестает чувствовать, что он нарушил закон. Подчас он ищет объяснений и оправданий своим действиям, словно чувствует себя вправе использовать невыплаченные суммы в «кредит» для расширения собственной деятельности. Он деморализует трудящегося, так как длительная отсрочка платежа вызывает у него ощущение пустой растраты собственных усилий, и поскольку его работа не приносит никаких плодов, он приходит к заключению, что не может прокормить себя собственным трудом».

Но, как уже не раз говорилось, одна из основных особенностей иудаизма заключается в его гибкости, умении учитывать происходящие перемены и выдвигать новые формулировки старых законов, которые одновременно находятся в строгом соответствии с Торой и отвечают веяниям времени. Согласно мнению современных галахических авторитетов, буквальное и неукоснительное соблюдение требования Торы о немедленной выплате зарплаты работнику в день окончания им работы в наши дни распространяется только на те случаи, когда речь идет об одноразовых, нерегулярных или не рассчитанных на продолжительное время работах, например, работе частного репетитора, женщины, которую пригласили убрать квартиру, электрика или сантехника, вызванных починить какую-то неисправность (да и то если нет другой договоренности). В случае если речь идет о работе, рассчитанной на длительный период с окончанием по достижению требуемого результата (например, ремонте офиса или квартиры, установке на предприятии нового оборудования), то тут Галаха требует расплатиться с нанятым работником в день окончания им работы – не позже, но и не раньше (если, конечно, опять-таки не было никакой другой предварительной договоренности).

Что же касается постоянных наемных работников, то периодичность оплаты их труда устанавливается либо по все той же личной договоренности, либо в соответствии с существующими в данной стране в данное время традициями – раз в неделю, месяц и т. д. Закон Торы о своевременной оплате труда в данном случае трансформируется в требование выплатить зарплату в строго обговоренный день и даже час без всякой отсрочки. Причем если зарплата производится чеком или банковским переводом, то работодатель должен позаботиться о том, чтобы его работники имели возможность обналичить эту зарплату в тот же день.

В то же время Галаха подчеркивает, что работодатель не обязан, в принципе, строго придерживаться сроков выплаты зарплаты, если сам наемный работник на этом не настаивает. Нет у него обязанности и самому доставлять зарплату своими работникам – они должны приходить за ней. Тем не менее, как считают все те же раввинистические авторитеты, если он хочет выполнить заповедь Торы, которая обязывает нас проявлять заботу о людях, то ему следует приложить дополнительные усилия и отправить деньги работникам на дом.

Наконец, как уже было сказано, если работодателю нечем платить, то он не обязан брать деньги в долг, чтобы заплатить своим сотрудникам. Однако это правило действует только в том случае, если работодатель с самого начала предвидел возможность возникновения подобной ситуации, предупредил об этом работника и тот согласился работать на таких условиях. Но и в этом случае хозяин должен приложить все усилия для того, чтобы работавший у него по найму человек получил деньги вовремя.

Одним из самых важных вопросов в финансовых взаимоотношениях между предпринимателем и работником является вопрос о величине зарплаты. Талмуд при его решении пользуется таким понятием, как «принятая плата в данном месте», то есть, говоря современным языком, средняя заработная плата представителей той или иной профессии в той или иной конкретной стране или городе. Именно на нее и должен ориентироваться предприниматель, нанимая работника. При этом ему категорически запрещено пользоваться его стесненными жизненными обстоятельствами или незнанием того, как оценивается его труд на рынке, – подобные действия приравниваются к воровству и обману.

О том, какое значение придает иудаизм честности в оплате труда наемного работника, свидетельствует хотя бы замечательная легенда о великом каббалисте нового времени рабби Ицхаке-Лурии Ашкенази и рабби Моше Галанти, владельце большой швейной фабрики в Цфате. Согласно этому преданию, рабби Галанти пришел к Арии с просьбой помочь ему сделать «тикун» – «исправить душу». Посмотрев на него, Арии заметил: «Я вижу, что у тебя на совести есть воровство, хотя и неявное».

Эти слова повергли рабби Моше Галанти в шок: всю жизнь, как ему казалось, он старался вести свои дела предельно честно и никогда не взял ничего чужого. Ошеломленный и расстроенный, с заплаканными глазами, рав Галанти велел созвать рабочих своей фабрики, заподозрив, что он мог ошибиться в оплате их труда. Дальше, пожалуй, стоит послушать, как рассказывает эту историю Эстер Кей в своей книге «У истоков лурианской каббалы»:

«Всех испугало его измученное лицо, и спросили его люди, что случилось.

– Прошу вас, припомните, не должен ли я кому-то из вас деньги! – взмолился хозяин.

– Ничего ты нам не должен, – ответили все с уверенностью, – благословен Всевышним наш заработок, приносит он истинное благополучие нашим домам, поэтому мы даже не пересчитываем монеты, когда получаем их. Сколько бы там ни было, нам хватает!!

– Вот оно в чем дело! – воскликнул рабби Моше. – Видно, из-за того, что вы не пересчитываете монеты и могли по ошибке взять меньше, и усмотрел во мне Арии грех воровства. Теперь надо что-то придумать, чтобы исправить это и оправдаться перед Небесным Судом…

Велел он слуге принести деньги и разложить их на столе.

– Возьмите отсюда, сколько кто хочет! – сказал он.

Но никто из работников не притронулся к деньгам, каждый говорил, что хозяин ему ничего не должен и чужого он не хочет. Лишь одна женщина подошла и взяла совсем незначительную сумму.

– Пожалуйста, отныне будьте осторожнее и внимательно пересчитывайте деньги, – попросил хозяин и предостерег под конец: Если же не будете так поступать, закрою фабрику!

Затем он отправился к Арии домой, чтобы узнать, исчезла ли позорная тень с его лба.

– Да, исчезла, и нет более никакого греха на тебе, – сказал Ари.

– Если так, то в чем заключалось мое воровство? – удивился рабби Моше.

– В тех нескольких монетах, которые взяла одна из работниц, – объяснил Ари. – Эта женщина – искусная ткачиха, и ткань у нее получается качественнее, чем у других, а потому ты должен был оплачивать ее труд более щедро, чем работу остальных. Сегодня ты с этим долгом рассчитался».

Нужно сказать, что в данном случае грех рабби Моше Галанти заключался в невнимательности: он не обратил внимание на то, что эта работница делает более высококачественный и потому более дорогой товар, и потому платил ей заниженную плату. Но, говорит Галаха, если работодатель сам сообщает работнику, что ему прекрасно известно о том, что люди его профессии получают за свой труд такую-то зарплату, однако он по тем или иным причинам не может или не хочет ему ее платить, а готов нанять его за меньшую сумму, и работник согласен на такие условия, то с того момента, как он дал свое согласие, он не может предъявлять хозяину никаких претензий вплоть до истечения срока данного трудового договора. И выполнять свою работу спустя рукава, мотивируя это тем, что в другом месте ему за нее платили бы больше, он тоже уже не имеет никакого права.

Проданное время

Здесь мы подходим ко второму аспекту взаимоотношений между работником и работодателем – обязанностям наемного работника. С точки зрения иудаизма, такой работник выступает в качестве продавца весьма специфического товара – своего личного времени. И с того момента, как он продал это время, оно ему уже не принадлежит, то есть он должен целиком и полностью посвятить его работе. О том, насколько сосредоточенно с точки зрения иудаизма наемный работник должен соблюдать свои обязанности, свидетельствует известная история о величайшем мудреце Торы, члене Синедриона, который был настолько беден, что зарабатывал на жизнь трудом поденного рабочего. Как-то трое мудрецов проходили мимо поля, на котором он, не разгибая спины, собирал урожай, и поздоровались с ним, но почтенный раввин не поднял головы и ничего не ответил им. Они повторили свое приветствие, но ответом им было снова полное молчание. Промолчал он на их приветствие и в третий раз. Естественно, вечером, встретив его в ешиве, все трое начали выговаривать ему за то неуважение, которое он проявил по отношению к ним – его товарищам. «Дело совсем не в неуважении, – ответил им мудрец. – В тот момент, когда вы меня окликали, я был занят работой. А так как время моей работы принадлежит не мне, то если бы я хотя бы на минуту отвлекся и ответил бы на ваше приветствие, то это было бы равносильно воровству у того человека, который нанял меня на работу». И мудрецы, подумав, признали его правоту.

Таким образом, наемный работник не имеет права использовать рабочее время для каких-либо других, даже самых благих целей, включая соблюдение заповедей Торы, – у него нет права покинуть без разрешения или предварительной договоренности с хозяином свое рабочее место для того, чтобы помолиться, зажечь ханукальные свечи или даже произнести поминальную молитву по ближайшему родственнику, не говоря уже о каких-то других, более прозаичных делах.

Из всего вышесказанного вытекает категорическое неприятие иудаизмом забастовок, включая забастовки с целью добиться повышения зарплаты. Такие забастовки считаются незаконными, во-первых, потому, что если работник сам согласился трудиться за ту или иную плату, то у него уже нет права оспаривать ее и в случае недовольства он может лишь уволиться с работы, а затем, при новом найме, выставить работодателю свои условия. А во-вторых, потому, что любая забастовка представляет собой кражу рабочего времени и приносит предпринимателю убытки, а нанесение своими действиями ущерба другому человеку категорически запрещено Торой.

В случае возникновения конфликтной ситуации между работодателем и работником Талмуд предлагает целый ряд конкретных решений, учитывающих интересы обеих сторон. Так, если работник, нанятый для совершения вполне конкретной работы, оставил ее посередине, то Талмуд предлагает два решения. В одном случае работодатель может заплатить ему среднюю заработную плату на рынке за такой же объем работы. Во втором он может нанять другого работника для того, чтобы тот доделал эту работу, заплатить потребованную тем сумму, а затем вычесть эту сумму из той, которую он договаривался заплатить первому работнику за полностью выполненную работу.

Нужно заметить, что большинство еврейских бизнесменов прошлых столетий тщательно следовали этим предписаниям Торы, что обеспечивало им хорошие, а подчас и просто дружеские отношения со своими наемными работниками независимо от их национальности. Так, известный израильский актер, один из основателей тель-авивского Камерного театра Меир Коган в беседе с автором этих строк вспоминал, что когда в 1920 году советская власть приняла решение конфисковать все имущество у его отца – известного бакинского нефтепромышленника, то работавшие на его промыслах нефтяники (в основном армяне и азербайджанцы) окружили его дом и заявили властям, что окажут сопротивление любым попыткам «экспроприировать экспроприатора». Вслед за этим заявлением последовало другое: нефтяники пригрозили объявить забастовку в случае, если их хозяину не дадут возможности спокойно уехать вместе с семьей в Палестину, вывезя при этом как минимум один вагон со своим имуществом. «Господин Коган, – объяснили они свои действия, – всегда вел себя честно, никогда, в отличие от других нефтепромышленников, не задерживал зарплату, не делал из нее необоснованных вычетов и оказывал нам уважение».

Аналогичная ситуация возникла и в первый год установления советской власти в Литве. Так, рабочие одной из городских пекарен с Вильно обратились в горком партии с просьбой отменить решение о высылке в Сибирь их хозяина. «Какой же он эксплуататор?! – сказали они во время разговора с одним из партийных чиновников. – Когда ему было хорошо, и нам было хорошо, а плохо нам было лишь тогда, когда ему было плохо».

Глава 11. Деньги, преступление и наказание

Кого считать злодеем, или почему вор не должен сидеть в тюрьме

Рассказывают, что как-то, придя в синагогу, великий раввин Хефец Хаим увидел, как разъяренная толпа евреев избивает какого-то человека.

– Остановитесь, евреи! Что тут происходит?! – крикнул возмущенный Хефец Хаим.

– Мы поймали вора, ребе! – радостно сообщил ему кто-то из толпы. – Прямо на месте преступления! Злодей хотел украсть свитки Торы!

– Нет, – покачал головой Хефец Хаим. – Возможно, этот человек – вор, но он не злодей! Злодеи и преступники – это вы, нарушившие закон Торы! Кто дал вам право поднять на него руку?! Сказано в Торе, что вор должен лишь возместить нанесенный им ущерб, но нигде не написано, что его следует еще и избить. Вы же нанесли ему увечья, и теперь вас, а не его, следует судить, и вы должны будете расплатиться с ним по закону!

Для человека, далекого от еврейской традиции, эта история наверняка звучит, по меньшей мере, странно. Нет, поведение толпы, застигнувшей вора на месте преступления, ему наверняка как раз понятно. А вот почтенный рав Хефец Хаим, похоже, просто не понимал, как важно бывает проучить вора так, чтобы у него навсегда пропала охота воровать и, похоже, даже готов оправдать преступника и называет «злодеями» пылающих праведным гневом людей.

Что ж, с точки зрения нееврейской логики все и в самом деле правильно. Воровство, как известно, является одним из самых древних видов преступлений и уже в древности наказывалось у всех народов самым жестким образом. Подтверждение этому мы можем найти в «Кодексе Хаммурапи» и других дошедших до нас юридических манускриптах древности, написанных за много веков до возникновения еврейского народа, дарования ему Торы и создания системы еврейского права. Трудно найти народ, у которого оно бы не каралось, по меньшей мере, тюремным заключением, а то и смертной казнью. В некоторых мусульманских странах вору до сих пор отрубают руку, превращая его в инвалида.

Но вот к евреям все эти законы не имеют никакого отношения, и воровство никогда не входило у них в число преступлений, за которые полагались лишение свободы, побои, нанесение вору какого-либо телесного ущерба и уж, тем более, смертная казнь.

«Как же так?! – вправе спросить читатель. – Разве заповедь «Не кради» не является одной из десяти важнейших заповедей Торы? И разве человек, нарушивший эту заповедь, не должен быть подвергнут самому суровому наказанию?!»

Да, разумеется, заповедь «Не кради» – это одна из десяти заповедей. И, конечно, за нее полагается достойное наказание. Но, во-первых, давайте разберемся, о чем говорит эта заповедь, а во-вторых, неплохо бы задаться вопросом, какое наказание следует считать в данном случае суровым и справедливым?

«Не кради» – это… не про воровство

«Десятки прекрасных комментариев слышал я на заповедь “Не кради!”, – сказал как-то Виленский гаон, – и все время удивлялся тому, что многие комментаторы забывают о прямом и буквальном смысле этой великой заповеди: “Не кради!”. А ведь это так просто: “Не кради!”…»

И все же, воздавая должное великому авторитету Гаона, отметим, что, по мнению большинства великих знатоков Торы, восьмая заповедь Декалога «Не кради!» не имеет никакого отношения к похищению имущества. Нет, она относится исключительно к краже, похищению людей с целью их порабощения или последующей продажи в рабство. И ее нарушение действительно карается смертной казнью, ибо, как следует из вышесказанного, преступивший ее человек посягнул на святое и неотъемлемое право другого человека – право на личную свободу.

Запрет же на кражу имущества включен в числе других запретов в десятую заповедь: «Не желай дома ближнего своего, не желай жены ближнего своего, ни раба его, ни рабыни его, ни быка его, ни осла его и ничего, что у ближнего твоего».

Причем, согласно еврейской традиции, эта заповедь входит в число «семи заповедей потомков Ноя» – то есть распространяется не только на евреев, но и на все человечество, так что с точки зрения Торы совершенно неважно, кто именно выступает в качестве вора – еврей или нееврей, как совершенно неважно и то, кто стал жертвой вора-еврея – нееврей или его соплеменник.

В целом при определении наказания, которое полагается за кражу, еврейская традиция руководствуется принципом «Мера за меру».

Применение его к воровству сводится к следующему: так как, совершая кражу, вор тем самым нанес материальный ущерб человеку на определенную сумму, то, будучи пойман, он должен не только возместить нанесенный им ущерб, но и сам понести такой же. То есть он должен не только вернуть хозяину украденную у него вещь или выплатить ее стоимость (что само собой разумеется), но и заплатить компенсацию в размере стоимости украденной вещи.

Предельно четко этот принцип был изложен Рамбамом в разделе «Законы о воровстве» его фундаментального труда «Мишнэ Тора»:

«Вор, преступление которого засвидетельствовано очевидцами для дачи показаний, возмещает потерпевшему убыток в двукратном размере. Если он украл один динар – выплачивает два. Украл осла, одежду или верблюда – возмещает убыток в двукратном размере. Таким образом, он терпит ущерб в той же мере, в какой хотел причинить ущерб другому».

Принцип этот напрямую вытекает из текста Торы: «Если найдется в руках его украденное – бык, осел или овца – живым, то пусть заплатит вдвое».

Но любопытно, что еще до этого в той же главе «Мишпатим» говорится: «Если украдет кто-нибудь быка или овцу и зарежет или продаст их, то стоимость пяти быков заплатит за быка и стоимость четырех овец за овцу».

Этот закон, с одной стороны, представляет собой разительный контраст со всеми древними, да и современными законодательными кодексами. В кодексе Хаммураппи, к примеру, сумма компенсации, которую вор должен выплатить за украденное животное, зависит от того, кому это животное принадлежало – Храму, царю, богачу или бедняку. Однако в любом случае речь идет о 10-15-кратном возмещении, а в случае если у вора не оказывается денег на выплату компенсации, он подвергается смертной казни.

Еврейская традиция, как видим, во-первых, вообще исключает смертную казнь за воровство, во-вторых, вводит сумму компенсации в разумные пределы, а в-третьих, уравнивает в правах всех потерпевших от такого преступления, не делая разницы между ними по материальному достатку или социальному статусу в обществе.

Но почему же, когда речь идет о краже скота, перестает действовать принцип двойного возмещения ущерба и сумма компенсации превышает сумму украденного в четыре раза в случае кражи овцы и в пять – в случае кражи быка? Причем, опять-таки, этот принцип нарушается лишь в случае, если овца или бык уже забиты или проданы, если же у вора отобрали живое животное, которое он не успел продать, то в силе остается принцип двойной компенсации.

Следует сказать, что над целесообразностью этого закона Торы ломали голову многие комментаторы. Большинство из них сходятся во мнении, что кража быка или овцы является более тяжелым преступлением, чем кража имущества, так как оба этих животных составляли основу жизни еврейской семьи: на быке крестьянин вспахивал свое поле, овца наряду с коровой являлась главным поставщиком молока, а также шерсти, необходимой для изготовления одежды. Если вор не продал и не забил животное, то нанесенный им убыток оказывается временным и потому выплата двойной компенсации считается вполне достаточной. Но если животного больше нет, то ущерб оказывается необратимым и возместить его следует в многократном размере.

Что касается разницы между выплатой ущерба за кражу быка или овцы, то этому также есть множество объяснений. Одно из самых забавных заключается в том, что обычно укравший овцу несет ее на плече, то есть затрачивает некие физические усилия, в то время как укравший быка просто гонит его в нужную сторону.

Ибн-Эзра же дает по этому поводу два объяснения. Во-первых, ущерб, причиненный хозяину вола или быка, серьезнее, чем владельцу овцы, так как эти животные используются при пахоте. А во-вторых, похитить, а затем утаить быка куда труднее, чем овцу, и сделать это может только опытный вор, который уже закоснел в своих преступлениях.

Лишь в случае, если вор не в состоянии выплатить назначенную ему судом компенсацию (как и во всех других случаях имущественных преступлений), он может либо сам продать себя в рабство, либо быть проданным в рабство еврею по решению суда, но на строго определенный срок, с тем чтобы вырученная от такой продажи сумма покрыла нанесенный им ущерб. Таким образом, в данном случае речь идет опять-таки не о лишении свободы, а о принудительных работах как средстве возвращения долга.

Что считать воровством?

Возможно, кому-то из читателей после всего вышесказанного покажется, что иудаизм довольно мягко относится к ворам и воровству.

Однако на самом деле кража объявляется тягчайшим преступлением, и под само понятие «воровства», которого следует остерегаться любому человеку, с точки зрения иудаизма, подпадают порой самые невинные на первый взгляд действия.

Например, если вы, прогуливаясь по рынку, пробуете выставленные на прилавок фрукты и овощи, но при этом не намерены их покупать, то, с точки зрения еврейского закона, вас вполне можно судить за воровство и заставить выплатить двойную стоимость того, что вы съели «для пробы».

Даже отламывание щепки от чужой вязанки дров для того, чтобы поковырять ей в зубах, некоторые еврейские мудрецы трактовали как мелкое воровство. Ну, а тот, кто совершил мелкое воровство, вполне способен когда-нибудь решиться и на крупное – такова уж человеческая натура. И не случайно, когда у одного из учеников мудреца Мара Зутры пропал серебряный кубок, тот безошибочно указал на человека, который его украл. Когда же ученики спросили Мара Зутру, как он сумел с такой легкостью «вычислить» вора, тот ответил:

– Однажды я заметил, как он после омовения рук вытирает их тайком об одежду товарищей и тем самым наносит ущерб их имуществу. А тот, кто так относится к чужому достоянию, вполне способен на воровство!

Воровством считается у евреев также любое пользование чужим имуществом без разрешения хозяина – даже в случае, если человек взял ту или иную вещь на время, твердо намереваясь вернуть ее, или просто чтобы таким образом подшутить над ее владельцем. Это правило распространяется и на имущество близкого друга или родственника, который не возражал бы против того, чтобы человек взял эту вещь.

Малейшее подозрение в том, что продаваемая вещь была у кого-то украдена, должно заставить человека отказаться от ее покупки.

Например, Талмуд запрещает покупать женские платья и драгоценности у мужчины и какие-то предметы чисто мужского назначения у женщины, если те торгуют ими «по случаю»: ведь не исключено, что речь идет о предметах, принадлежащих жене этого мужчины или мужу этой женщины, которые взяли их без разрешения своих супругов, то есть совершили кражу.

И уж, само собой, и Тора, и Талмуд, и все другие еврейские источники категорически запрещают заниматься скупкой краденого и вообще извлекать какую-либо пользу из ворованного или ограбленного.

Скупщик краденого, указывает Талмуд, не просто становится соучастником кражи – он совершает даже большее преступление, чем вор, так как поощряет его и подталкивает ко все новым и новым кражам: ведь если вор не найдет покупателя, то не будет и красть. Причем неважно, идет ли речь о скупке краденого у еврея или нееврея: ведь запрет на воровство и извлечение из него выгоды носит общечеловеческий, универсальный характер. В связи с этим Галаха запрещает даже разменивать деньги, если есть подозрение, что они добыты воровством или грабежом, или просить вора разменять деньги. У человека, про которого известно, что он является профессиональным вором или грабителем и все его имущество нажито нечестным путем, запрещено просить цдаку. И даже если он сам хочет дать деньги бедняку или на нужды общины, то запрещено принимать эти деньги.

Правда, Галаха все же предусматривает один случай, когда можно купить краденую вещь: если покупатель делает это для того, чтобы вернуть ее владельцу. Но и здесь в силу немедленно вступает оговорка: такая покупка позволена, если сам владелец не в состоянии купить эту вещь. Если же у него есть деньги для того, чтобы за нее заплатить, следует просто сообщить ему место, где он может ее приобрести.

Что хуже воровства?

Если вы подумали, что это простота, то вы сильно ошиблись.

Куда более тяжелым преступлением, чем воровство, является, с точки зрения Талмуда, грабеж.

И это понятно: если вор уносит чужие вещи или деньги тайком, то грабитель – это тот, кто отбирает их силой. И, соответственно, он заслуживает более сурового наказания: еврейский суд может приговорить его не только к выплате денежной компенсации в размере двойной стоимости награбленного имущества (это уж само собой!), но и к публичной порке, то есть ударам палкой. Правда, если он не совершил более тяжкого преступления, то запрещено давать ему больше 40 ударов, так как превышение этого числа может привести к нанесению непоправимого ущерба его здоровью или, не дай бог, к смерти.

Грабеж наряду с сексуальными извращениями объявляется Торой одним из самых страшных преступлений не только против конкретного человека, но и против всего общества, ибо подрывает сами его устои, заменяя власть закона правом силы. И не случайно в качестве одной из главных причин Всемирного Потопа Тора называет «хамас» – наглый, неприкрытый грабеж, который был провозглашен современниками Ноя нормой жизни.

Но под грабежом всегда понималось любое отнятие чего-либо силой, даже если это было сделано под прикрытием закона или под лозунгами торжества справедливости. И многие еврейские мудрецы каким-то «шестым чувством» определяли, идет ли речь о честно заработанной вещи или добытой с помощью того или иного вида грабежа.

Рассказывают, к примеру, что как-то рабби Хаиму Гильбертштраусу из Ценза подали в субботу превосходный чолнт, внутри которого была морковка. Рабби попробовал чолнт, а затем отложил ложку в сторону и больше к нему не прикоснулся.

– Что такое, ребе? – удивленно спросили его сидевшие за столом члены семьи и гости. – Чолнт такой невкусный?

– Его просто невозможно есть! – ответил рав Гильбертштраус. – Не может ли кто-нибудь сказать мне, откуда взялась положенная в него морковка?

И тут выяснилось, что морковку родственники раввина отобрали у нееврейского мальчика, который разбил камнем стекло в его доме. В качестве компенсации за разбитое стекло они отобрали у него связку моркови, которую он только что нарвал в огороде и нес домой.

– Вот почему у этой морковки такой отвратительный вкус! – воскликнул рав Гильбертштраус. – Это – вкус грабежа! Ведь отобрав у него морковку без всякого суда и следствия, без того, чтобы установить, соответствует ее стоимость стоимости разбитого стекла, вы попросту ограбили этого мальчика!

Деньги как средство раскаяния

Лучшее же, что может сделать вор или грабитель, с точки зрения еврейской традиции, – это, понятное дело, раскаяться в своих прошлых грехах и начать новую, честную жизнь.

Вот только просто на словах раскаяться недостаточно, ведь пока он не получит прощение от тех людей, которых лишил их денег или имущества, он не может получить и прощение от самого Господа Бога. А заслужить это прощение можно только одним способом – вернуть украденные вещи хозяевам или, в случае если те уже умерли его наследникам.

Если же раскаяние пришло к нему уже после того, как он продал украденную вещь или возвращение ее по тем или иным причинам связано для него самого с огромным ущербом, намного превышающим стоимость украденной вещи (например, он замуровал эту вещь в стену своего дома так, что теперь извлечь ее можно лишь сломав эту стену), то он может возместить хозяевам ущерб деньгами – в пределах цены, присвоенной им вещи на момент грабежа или кражи.

Но ведь далеко не всегда вор или грабитель знаком со своими жертвами или помнит, кого и на какую сумму он ограбил. И это – еще одна причина, по которой воровство и грабеж считаются у евреев чрезвычайно тяжкими преступлениями: ведь искупить их бывает чрезвычайно тяжело, а порой и невозможно.

А что делать профессиональному вору, который по образцу своего упоминаемого в Талмуде коллеги решил раскаяться и полностью смыть с себя прошлые грехи?

– Как же ты это сделаешь?! – с издевкой спрашивает героя этой талмудической истории жена. – Как ты вернешь то, что украл, если все, что есть у тебя, включая исподнее белье, – краденое? Неужто пойдешь голым по улице?!

Но успокойся, читатель: голым по улице ему идти не пришлось, так как рабби Иегуда ха-Наси издал специальное галахическое постановление, освобождающее тех воров и грабителей его поколения, которые решили вернуться к честной жизни, от обязанности возвратить награбленное. И это – единственный в еврейской истории случай отпущения грехов по раввинскому указу. Причем, повторю, распространялось оно только на современников Иегуды ха-Наси, одновременно обязывая их жертвовать на благотворительные цели больше денег, чем принято.

А примеров искреннего раскаяния воров и возвращения ими украденного имущества еврейская история знает немало. Одним из самых забавных из них, на взгляд автора этой книги, является случай, происшедший в 2003 году в Эйлате. В одну из гостиниц этого города пришло письмо, внутри которого администрация гостиницы обнаружила чек на 100 шекелей и короткую записку: «Десять лет назад, находясь в вашей гостинице, мы, выезжая, украли полотенца. Сейчас мы начали вести религиозный образ жизни и искренне раскаиваемся в содеянном. К сожалению, этих полотенец у нас давно нет, но мы надеемся, что эти 100 шекелей полностью возмещают нанесенный нами убыток вашей гостинице, и искренне рассчитываем на ваше прощение».

Сам чек и записку, помещенные под стекло, и сегодня можно увидеть в холле этого отеля.

Деньги как универсальное средство разрешения конфликтов

Одной из уникальных особенностей древнего еврейского государства было полное отсутствие в нем… тюрем.

В отличие от многих других окружающих их народов, у евреев не было ни долговых ям, ни зинданов, ни подвалов с крохотными садистскими камерами, в которых человек никогда не мог встать в полный рост, ни каких-либо других видов пеницитарных, как принято говорить в наши дни, заведений. По той простой причине, что лишение человека личной свободы Торой вообще не предусматривается, а большая часть бытовых, гражданских и уголовных исков, согласно еврейской традиции, должна разрешаться выплатой достойной денежной компенсации пострадавшей стороне.

По мнению еврейских мудрецов, наказание деньгами, во-первых, нередко оказывается для человека куда более болезненным и имеет куда большее воспитательное значение, чем все другие виды наказания. А во-вторых, денежная компенсация наилучшим образом возмещает все потери пострадавшей стороне, смягчает ее душу и делает возможным прощение обидчика – а ведь без прощения со стороны человека нельзя получить прощения от Бога!

Таким образом, основная задача еврейского суда всегда состояла не только в том, чтобы выявить виновность или невиновность одной из сторон, но и в том, чтобы как можно более точно определить сумму компенсации, которую должен выплатить нарушитель закона. Тому, как следует рассчитывать эти компенсации в случае имущественных преступлений, посвящена значительная часть пространного трактата Талмуда «Незекин» – «Убытки».

К сожалению, в рамках этой книги мы не можем подробно остановиться на всех аспектах еврейского гражданского и уголовного права и ограничимся лишь беглым обзором тех принципов, на которых это право строится.

Сколько стоит око и почем нынче зуб

Ну кто же, в самом деле не знает, хотя бы понаслышке этого «страшного» принципа Торы: «Если же случится несчастье, то отдашь душу за душу, око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, рану за рану, ушиб за ушиб»?! Большинство людей склонны понимать эти слова буквально и искренне убеждены, что в случае, если человек выбил кому-то глаз, то и ему иудаизм предписывает выбить глаз, если сломал руку – значит, и ему следует сломать руку, и т. д. Между тем, на самом деле в данном случае Тора говорит о принципе «мера за меру», понимая под ним все ту же денежную компенсацию за нанесенный человеку ущерб.

Это однозначно следует из других слов ее текста: «И не берите искупительный дар за душу убийцы, злодея, которому надлежит умереть, но смерти он будет предан». Таким образом, Тора четко разделяет убийство и другие преступления, за которые полагается смертная казнь и которые не могут быть искуплены никакими деньгами, и все остальные виды повреждений, нанесенные человеку (при условии, что они опять-таки не стали причиной его смерти), за которые обидчик должен выплатить ему установленный судом штраф.

Впрочем, об этом прямо и без обиняков говорится в Торе: «Если будут ссориться люди, и один ударит другого камнем или кулаком, и тот не умрет, но сляжет в постель, – если он встанет, и будет ходить вне дома на костыле своем, то ударивший его будет освобожден от наказания, только пусть заплатит за перерыв в его работе и полностью вылечит его».

И далее:

«Если будут драться люди, и ударит один из них беременную женщину, и та выкинет, но опасности не будет для нее, то его следует наказать, взыскав с него деньги. Когда потребует муж той женщины, он заплатит сумму, которую определит суд».

Сумма компенсации, которую должен выплатить пострадавшему человек, нанесший ему увечье, определялась по рыночной стоимости раба-нееврея на невольничьем рынке в тот момент, когда было совершено преступление. Например, если 30-летнему мужчине выбили глаз, то сумма компенсации была равна разнице между стоимостью 30-летнего здорового раба и 30-летнего раба с выбитым глазом.

Кроме этой компенсации, обидчик обязан был выплатить пострадавшему компенсацию за пять видов причиненного ему ущерба: за перенесенную пострадавшим боль, за нанесенное оскорбление, за простой в работе, за затраты на восстановление здоровья и за частичную потерю трудоспособности. Если поврежденный орган играл особую роль в той профессии, с помощью которой человек зарабатывал себе на хлеб, то, соответственно, сумма компенсации увеличивалась: например, плотник за поврежденную руку мог получить гораздо большую компенсацию, чем человек, занимавшийся умственным трудом, так как без руки он уже не мог делать ту работу, которую делал раньше.

Таким образом, сумма компенсации получалась весьма значительной. Нередко речь шла, по сути дела, о том, чтобы человек, нанесший увечья своему ближнему, брал на себя пожизненную заботу о его пропитании и пропитании его семьи.

Аналогичным образом Тора требует поступить и в случае, если физический ущерб был нанесен человеку животным: хозяин животного должен выплатить компенсацию пострадавшему. Если же, к примеру, бык забодает какого-то человека насмерть, то его хозяин должен выплатить назначенную судом компенсацию его ближайшим родственникам – и понятно, что сумма этой компенсации будет очень велика. При этом Тора, казалось бы, четко разделяет два случая: если нападение быка было спонтанным, неожиданным для этого животного, то его просто забивают камнями. Если же бык и раньше проявлял агрессивный нрав и хозяина предупреждали об этом, то, говорит Тора, «быка пусть побьют камнями, а хозяин его подлежит смерти». Однако Талмуд тут же оговаривает, что эту фразу не следует понимать буквально: хозяина быка не приговаривают к смертной казни. Но считается, что смертный приговор выносится ему самим Всевышним и в ближайшее время он также умрет от несчастного случая или какого-либо вида насильственной смерти.

Путем денежной компенсации, согласно Торе, должны разрешаться и все личные конфликты между людьми.

Так, «если обольстит мужчина девушку необрученную, и ляжет с ней, то должен дать ей приданое и взять ее в жены». «Если отказывается ее отец выдать её замуж за него, – сказано далее, – то да отвесит тот серебра столько, сколько дают в приданое девушке» (как уже говорилось в предыдущей главе, минимальная сумма приданого составляла 200 шекелей серебра).

Предусматривает Тора и ситуацию, когда у молодого мужа появились сомнения в девственности жены: в этом случае он вместе с родителями жены направляется в суд, где последние должны представить доказательства лживости его утверждений. В случае если суд счел эти доказательства убедительными, то муж должен, во-первых, быть наказан палочными ударами, во-вторых, обязан выплатить тестю 100 сребреников компенсации за моральный ущерб, нанесенный ему и его дочери, а в-третьих, он лишается права когда-либо развестись с этой женой. Некоторые авторитеты считают, что сумма компенсации – 100 шекелей серебра – составляет половину обычного приданого невесты, другие, именно исходя из этого стиха, настаивают на том, что минимальное приданое невесты составляет 100, а не 200 шекелей – по их мнению, в качестве наказания муж возвращает отцу жены все полученное им приданое. Но стоит отметить, что в случае, если высказанные мужем обвинения оказываются правдой, молодая жена должна быть забита камнями у ворот дома ее отца, «ибо совершила она гнусное дело в Израиле, распутничая в доме отца своего», то есть еще не будучи замужем, но уже будучи обрученной.

Кстати, отчасти в связи с этим законом еврейская традиция не рекомендует играть свадьбы по пятницам: во-первых, в этом случае первая интимная близость между супругами должна произойти до наступления субботы (так как самим фактом этой близости муж как бы приобретает жену, а любое приобретение в субботу запрещено), а вступление в интимные отношение днем считается проблематичным; а во-вторых, потому что в субботу не работают раввинатские суды. Таким образом, если муж обнаружил, что его жена не является девственницей, он не может сразу же обратиться по этому поводу в суд, а до воскресенья его сердце смягчится, он решит принять жену какая она есть, и вообще отказаться от выполнения этого закона.

В случае же если мужчина изнасиловал необрученную девушку и речь не идет о серийном насильнике (последний, как и насильник замужней женщины, подлежит смертной казни), то он также обязан жениться на ней без права когда-либо с ней развестись и одновременно выплачивает ей компенсацию в размере 50 шекелей серебра (то есть половину или четверть обычного размера приданого).

Компенсация имущественного ущерба

Тора и Талмуд сводят все разновидности имущественного ущерба к трем основным видам: «шор» («бык»), «бор» («яма») и «эш» («огонь»), то есть к ущербу, нанесенному домашним скотом и любым другим движимым имуществом, ущербу от неподвижных предметов, начавших представлять опасность в результате неких необдуманных действий их хозяина, и ущербу от разбушевавшейся стихии, которая опять-таки была вызвана неосторожностью или необдуманными действиями человека. В недельной главе «Мишпатим» содержатся подробные указания, какой именно должна быть сумма компенсации в каждом из этих случаев:

«И если раскроет кто-нибудь яму и не прикроет ее, и упадет туда бык или осел, владелец ямы должен заплатить. Деньгами да возместит он ущерб хозяину. А погибшее животное будет его.

Если чей-нибудь бык забьет до смерти быка, принадлежащего другому, пусть продадут быка живого и разделят пополам деньги. Также и за убитого быка пусть разделят деньги пополам. А если известно, что бык был бодлив и вчера, и третьего дня, а хозяин не стерег его, то должен он заплатить полную стоимость убитого быка, а туша будет принадлежать ему…

Если потравит кто-нибудь поле или виноградник, травит поле чужое, то лучшим полем своим и лучшим виноградником пусть заплатит.

…Если займется огонь и охватит колючки, и сгорит хлеб на корню или колосья, или пашня, то платить должен вызвавший пожар».

Галаха определяет, что в случае если бык вдруг начал бодаться неожиданно, а никогда прежде склонности к подобным действиям не проявлял и его хозяин не мог их предвидеть, то он должен выплатит денежную компенсацию в размере половины нанесенного ущерба. Если же хозяина уже не раз предупреждали о бодливости его быка, то есть хозяин должен был быть готов к такому повороту событий и следить за своим животным, то он выплачивает штраф в размере полной стоимости нанесенного ущерба.

О денежной компенсации идет речь и в случае потравленного поля. Полное возмещение нанесенного убытка причитается с хозяина потравившего поле животного только в том случае, если сделано это умышленно, но в любом случае речь идет опять-таки о компенсации деньгами или недвижимым имуществом. Только в том случае, если у человека, пустившего скот на чужое поле, недостаточно денег для выплаты ущерба, он может расплатиться своим движимым имуществом – то есть отдать потерпевшему свой участок поля или пастбища на определенное время. Само это время обычно высчитывалось, исходя из соотношения принятой арендной платы за такой участок к сумме компенсации.

Конечно, кому-то эти законы могут показаться архаичными, однако, перенося их на реалии нашего времени, раввинатские суды с успехом пользуются ими и сегодня: например, при расчете компенсации, которая полагается пострадавшей стороне в случае автоаварии, вызванного кем-то пожара, повреждения дома соседа в ходе ремонта своего дома и т. п.

Общий же принцип Галахи в отношении имущественного ущерба – так же, как и в случае воровства – гласит, что еврею нужно всячески избегать этого вида преступления, даже если он с самого начала намерен выплатить денежную компенсацию за этот ущерб и обладает достаточным для этого состоянием. Категорически запрещено также пытаться избежать ущерба своему имуществу за счет нанесения ущерба имуществу другого человека – опять-таки даже в том случае, если человек с самого начала готов выплатить денежную компенсацию за этот ущерб, не говоря уже о ситуациях, когда выплата компенсации не возможна или не предусмотрена.

Все сказанное выше – лишь малая часть законов о запрете имущественного ущерба.

Окруженный этими законами религиозный еврей должен был тщательно обдумывать каждый свой шаг, соотнося его не только со своими собственными интересами, но и с интересами всех окружающих его людей, и только такое поведение считалось у евреев во все времена подлинно нравственным.

Глава 12. Родина, купленная за деньги

Цена земли

В истории человечества почти невозможно найти народ, который мог бы с чистой совестью утверждать, что он имеет законное историческое право жить на той земле, которую называет сегодня своей родиной, – право, обусловленное тем, что на этой земле испокон веков, с начала человеческой истории, жили его предки. Даже японцы являются пришлым народом на своих Японских островах, а что уж тогда говорить о современных французах, немцах, испанцах, англичанах и прочих, далекие предки которых, сорванные с прежних мест своего обитания великим переселением народов, бросились огнем и мечом завоевывать новые земли для себя и своих потомков?!

Наверное, то же можно сказать и о евреях, настаивающих на своем неотъемлемом историческом праве на Эрец-Исраэль – Землю обетованную: более трех тысяч лет назад они, ведомые Моше-рабейну (Моисеем), вышли из Египта, а спустя сорок лет под предводительством Иешуа Бин-Нуна (Иисуса Навина) ворвались в Ханаан и изгнали из него большую часть местных жителей. Найденная археологами каменная стела с горькой надписью: «Мы – те, кто бежали от разбойника Бин-Нуна» – красноречиво свидетельствует о том, как тогдашние жители Ханаана восприняли это нашествие.

Однако сами евреи всегда объясняли свое право на небольшой участок суши, расположенный от Средиземного моря до восточного побережья Иордана, прежде всего тем обещанием, который Всевышний дал еще их праотцу Аврааму (когда он был только Аврамом) и которое затем подтвердил его сыну Ицхаку, внуку Яакову, а спустя 210 лет (именно столько длилось, по сути, пребывание евреев в Египте) и их потомкам:

«И прошел Авраам по стране этой до места Шхема, до Элон-морэ, а хананеи уже были тогда в той стране. И явился Бог Аврааму и сказал ему: “Потомству твоему отдам Я эту страну”…»

Однако, помимо этого обещания Всевышнего, всегда являвшегося для евреев главным доказательством их права на Святую землю, у них было еще одно, не менее (а в глазах рационалиста, возможно, и куда более) веское доказательство этого права: еще их праотцы приобрели на законных основаниях крупные участки Эрец-Исраэль за немалые деньги – и, следовательно, речь идет и о неоспоримой земельной собственности еврейского народа.

И вот тут, согласитесь, уже трудно найти в истории человечества еще какой-либо народ, который мог бы утверждать, что его право на эту землю обусловлено тем, что его предки заплатили за нее вполне конкретную сумму.

Первое свидетельство такой сделки мы находим в первой книге Торы «Берейшит», в рассказе о событиях, последовавших за смертью жены Авраама Сары:

«И поднялся Авраам от лица умершей своей и говорил хеттам так: “Я у вас пришелец, но и старожил. Дайте мне среди вас участок для погребения, чтобы похоронить мою умершую”. И отвечали хетты Аврааму, говоря ему: “Выслушай нас, господин наш! Вождь Всесильного ты среди нас, в лучшей из гробниц наших похорони умершую твою! Никто из нас не откажет тебе для погребения в своей гробнице умершей твоей”. И встал Авраам, и поклонился народу страны той, хеттам. И говорил он ими так: “Если вы душой расположены похоронить мою умершую, то послушайте меня и попросите за меня Эфрона, сына Цохара, чтобы отдал мне пещеру в Махпеле, которая у него; ту, что в конце его поля, за полную плату пусть отдаст мне ее среди вас в собственность для погребения”. Эфрон же сидел среди хеттов и отвечал Эфрон-хетт Аврааму перед хеттами, перед всеми входящими в ворота его города так: “Нет, господин мой, выслушай меня! Поле я отдал тебе, и пещеру, что в нем, отдал тебе; на глазах сынов моего народа я отдал ее тебе: похорони умершую твою”. И поклонился Авраам перед народом страны той. И говорил он Эфрону перед народом страны той так: “Если бы ты только меня послушал! Даю серебро за поле, возьми у меня, и я похороню там мою умершую”. И отвечал Эфрон Аврааму, сказав ему: “Господин мой! Послушай меня! Земля в четыреста шекелей серебра между мной и тобою – что она?! Похорони твою умершую!” И понял Авраам Эфрона, и отвесил Авраам Эфрону серебро, о котором говорил тот перед хеттами, четыреста шекелей серебра, принимаемых торговцами. И стало поле Эфрона, что в Махпеле против Мамрэ, – поле, и пещера в нем, и все деревья в поле, во всем его пределе кругом, – за Авраамом, как покупка в глазах хеттов, среди всех входящих в ворота города его. После этого Авраам похоронил Сару, жену свою, в пещере поля Махпелы. Против Мамрэ, он же Хеврон, в стране Кнаан».

При поверхностном чтении действия Авраама могут показаться по меньшей мере странными: ему предлагают сначала просто похоронить жену в любой из гробниц, принадлежащих местным жителям, затем ему предлагают взять земельный участок для захоронения в дар, но он отказывается от этих предложений и настаивает на продаже.

Однако стоит прочитать приведенный выше отрывок повнимательнее, и становится ясно, что он представляет собой подробный протокол о заключении сделки по покупке недвижимости.

Причем переговоры об этой сделке были долгими и непростыми: праотец еврейского народа Авраам является перед старейшинами хеттов – народа, населявшего тогда эту часть Эрец-Исраэль, и просит продать ему пещеру Махпела и прилегающее к нему поле, то есть, по сути дела, территорию пусть тогда и небольшого, но все-таки города Хеврона. Своим доброжелательным отношением к Аврааму старейшины хеттов показывают, что они согласны на сделку, после чего Авраам обращается непосредственно к владельцу земли – хетту Эфрону, также, по всей видимости, занимающему важное положение в обществе и являющемуся одним из старейшин.

Эфрон играет в благородство и предлагает эту землю Аврааму в подарок, добавляя: «Земля в четыреста шекелей серебра между мной и тобой – что она?». Но Авраам прекрасно понимает, что таким образом Эфрон назвал свою цену, причем цену поистине астрономическую для того времени: согласно кодексу Хаммураппи, разработанному во времена Авраама, годовая плата наемного работника составляла 6 шекелей, а плата воина-наемника – 8 шекелей. Таким образом, на вырученные от продажи земли деньги Эфрон мог нанять свыше 60 работников или 50 воинов, что – опять-таки по понятиям того времени – было небольшой армией.

Мемориал, воздвигнутый в Хевроне над пещерой Махпела, где похоронены праотцы и праматери еврейского народа: Авраам и Сара, Иссак и Ревека, Иаков и Лия

Вид на Храмовую гору, которую царь Давид купил у евусея Орнана за 3 000 шекелей

При этом в протоколе подчеркивается еще одна важная деталь: Авраам уплатил Эфрону требуемые тем 400 шекелей серебра… серебром, «принимаемым у торговцев», то есть кусками серебра самой высокой пробы, вес которых заведомо превышает вес обычных кусков серебра, использовавшихся в те времена вместо денег, и не требовал дополнительной проверки.

Наконец, Тора акцентирует внимание читателя, что сделка была совершена публично, в присутствии множества свидетелей, признавших ее законность, и, таким образом, носит неоспоримый характер.

Мидраш добавляет, что на основе этой сделки была также составлена и подписана обеими сторонами купчая, которую Авраам передал накануне смерти своему сыну Ицхаку, а жена Ицхака Ривка отдала ее своему сыну Яакову перед тем, как он убежал из дома, спасаясь от гнева своего брата Эсава.

Этот документ и был той единственной вещью, которую праотец Яааков унес с собой из дома, но именно он подтверждал, что Яаков – и только Яаков – является законным наследником своего отца и ему и его потомкам принадлежит право на землю, которая была обещана Аврааму Богом.

И сразу после своего возвращения в Землю обетованную от своего зятя Лавана, на которого он отработал 21 год, Яаков решил продолжить дело Авраама и приобрел большой участок земли возле Шхема:

«И пришел Яаков благополучно в город Шхем, который в стране Кнаан, по пути его из Падан-Арама, и расположился перед городом. И купил участок поля, на котором раскинул шатер свой, у сыновей Хамора, отца Шхема, за сто монет».

Многие исследователи отмечают, что в этом месте Тора впервые упоминает монеты в качестве денежной единицы, и на основании этого делают вывод, что именно Яаков, вернувшись из более экономически развитого Лавана, познакомил жителей Кнаана с деньгами в более-менее современном смысле этого слова.

Однако на самом деле такой вывод проистекает из неверного перевода текста Торы на русский, английский и другие языки. В оригинале говорится о том, что Яаков купил поле возле Шхема (а под «полем», отмечают комментаторы, в эпоху патриархов понимался любой крупный участок земли) за «сто ксит». «Kситой» же, если верить сделанному Онкелосом переводу Торы на арамейский язык, называлась тогда некая «общепризнанная денежная единица». Вряд ли это была монета, так как пока археологами не найдено на территории Израиля ни одной монеты, относящейся к тому периоду. Вероятнее всего, ксита представляла собой все тот же кусочек серебра, который, согласно мидрашу «Берейшит раба», был эквивалентен сэла, то есть двум шекелям.

Таким образом, Яаков уплатил за поле возле Шхема 200 шекелей – тоже очень немалую сумму, и впоследствии именно на основании того, что речь идет о законном земельном владении еврейского народа, на этом участке земли завещал себя похоронить сын Яакова Йосеф.

Любопытно, что, когда спустя несколько столетий евреи двинулись в сторону Земли обетованной, они точно знали, куда именно направляются, и не желали завоевывать никакие другие земли, кроме Ханаана, которому предстояло стать Эрец-Исраэль, Землей Израиля. Более того – когда евреи приблизились к границам Эдома, где жили потомки Эсава, Моше-рабейну (пророк Моисей) вступил в переговоры с царем этой страны, с тем чтобы тот дал мирно пройти евреям через свои земли. Кроме того, он предложил щедро заплатить за то, что евреи будут пользоваться колодцами и водными источниками его страны:

«И сказали ему сыны Израиля: “По проложенной дороге пойдем, и если воду твою пить будем, я и стада мои, то дам плату за нее…”»

Как видим, уже на заре своей национальной истории евреи пытались с помощью денег избежать военного конфликта, но удавалось это, к сожалению, далеко не всегда.

Наконец, в ТАНАХе есть еще один рассказ о покупке земли в Эрец-Исраэль, которая совершается царем Давидом, то есть спустя сотни лет после ее завоевания евреями.

В самом этом рассказе историки видят подтверждение очень распространенного мнения о том, что на самом деле овладение евреями Хаананом вовсе не было столь кровавым, как это описывает Тора. По всей видимости, вопреки прямым указаниям Моисея евреи оставили в живых значительную часть туземных народов и на протяжении столетий жили с ними бок о бок, довольно мирно с ними уживаясь. Но вот Давид решает начать строительство Иерусалимского Храма и обнаруживает, что гора Мория, на которой состоялось жертвоприношение Ицхака и на которой Яакову явилась во сне небесная лестница, формально находится во владении евусея Орнана. И дальше происходит нечто странное: будучи полновластным правителем страны, Давид не экспроприирует эту землю у Орнана, а просит того продать ему этот земельный участок:

«И сказал Давид Орнану: “Дай мне место, что занято гумном, и я построю на нем жертвенник Господу – за полную цену отдай его мне…” И сказал Орнан Давиду: “Возьми его себе, и пусть делает господин мой царь, что угодно ему. Смотри, я отдаю быков для всесожжения и молотила – на дрова, а пшеницу для хлебного приношения – все отдаю я!” И сказал царь Давид Орнану: “Нет, только за полную цену хочу купить я, потому что не могу принести Господу то, что принадлежит тебе, и во всесожжение – даровое”. И дал Давид Орнану за это место шестьсот шекелей золота».

Итак, царь Давид не хочет ни в коем случае допустить беззакония, даже если это беззаконие может быть оформлено как дар царю от его перепуганного подданного. Он выплачивает за участок земли, который впоследствии будет назван Храмовой горой, 600 шекелей золота, то есть свыше 3 000 шекелей серебра – сумму уже даже не астрономическую, а просто немыслимую по понятиям того времени. И делает он это с той же очевидной целью, с какой выкладывали за землю наличные деньги праотцы Авраам и Яков – чтобы подтвердить законность прав всех поколений еврейского народа на эту землю. Но, как уже было сказано выше, свое право на территорию Эрец-Исраэль евреи всегда обусловливали именно обещанием, данным Богом, Творцом Вселенной, а значит, и подлинным Хозяином планеты, их предкам.

Именно таким подходом объясняется то, что земля Израиля стала у евреев, по сути дела, единственным объектом, который не подлежал купле-продаже. Еще до вторжения евреев в ее пределы вся территория Эрец-Исраэль была на основе проведенной переписи поделена между 12 коленами (при этом колено Леви не получило своего надела, а потомки сыновей Иосифа Эфраима и Менаше были признаны двумя отдельными коленами) с учетом численности каждого из них, а затем территория каждого колена поделена поровну по числу имеющихся в нем семей.

Ни один еврей не мог продать землю в вечное владение другому еврею и тем более иноплеменнику. Лишь в крайне стесненных обстоятельствах он мог сдать ее в аренду максимум на семь лет – до ближайшего «субботнего года» – и, таким образом, цена земли устанавливалась в зависимости от числа урожаев, которые можно было собрать на ней за это время. Если же эти обстоятельства были особенно серьезны, он мог «продать» землю на более долгий срок – но не дольше, чем до ближайшего «юбилейного года», наступавшего каждые 49 лет. После этого земля в любом случае возвращалась к ее первоначальному владельцу, а точнее – с учетом вышесказанного – съемщику, арендующему ее у самого Бога. Но и при такой продаже земли еврей должен был первым делом предложить купить ее ближайшему родственнику – чтобы земельный участок остался во владении семьи, затем (в случае если родственник оказывается не в состоянии дать нужную сумму) – представителю своего колена, и только потом – любому другому еврею. Продажа земли нееврею исключалась начисто и уже не могла быть оправдана никакими обстоятельствами.

Столь большое отступление о подходе иудаизма к землевладению в Эрец-Исраэль было сделано не случайно: без него просто невозможно понять весь ход дальнейшей борьбы еврейского народа за право на эту землю и ту роль, которую играли в этой борьбе деньги.

«На реках Вавилонских мы сидели и плакали…»

«На реках Вавилонских мы сидели и плакали, вспоминая о Сионе. Там на ивах мы повесили наши арфы, ибо поработители требовали от нас песнопений, притеснители наши – веселья: “Спойте нам песнь Сиона!”. Как же нам петь песнь Господа на чужой земле? Если я забуду тебя, Иерусалим, пусть отсохнет десница моя! Пусть прилипнет к небу мой язык, если я не буду помнить о тебе, если не поставлю Иерусалим во главу веселья моего!..»

В этих разрывающих душу словах псалма отразилась вся беспредельная любовь евреев к своей земле.

Данная книга не ставит своей целью рассказать о всех перипетиях истории еврейского народа, значительный период которой проходил в галуте – изгнании, рассеянии по всем странам мира. Сначала под ударами Ассирии рухнуло израильское царство, и десять живущих в нем колен были уведены в плен и исчезли в азиатских просторах.

Еще через несколько столетий пришел черед Иудеи – и на этот раз не вся, но весьма значительная и наиболее деятельная часть населения была угнана в Вавилон. Лишь часть изгнанников под предводительством Эры по милостивому разрешению персидского царя Куруша (Кира) вернулась потом на родину, чтобы заново отстроить Иерусалим, возродить Храм и наладить нормальную жизнь на родине.

Однако спустя несколько веков евреи снова изгоняются из Эрец-Исраэль – на этот раз римлянами, уставшими возиться с непокорным, непохожим на других и упорно нежелающим приобщаться к великой римской цивилизации и верящим в какого-то непонятного, невидимого Бога народом. С этого времени Эрец-Исраэль переходит из одних рук в другие: в качестве ее хозяев выступают то византийцы, то персы, то арабы, то крестоносцы, то мамлюки, то турки, но евреи продолжали сохранять глубокую экзистенциальную связь с землей предков, из поколения в поколение повторяя в своих молитвах просьбы о возвращении народа в Сион, о восстановлении Иерусалима и Храма, заучивая наизусть порядок ведения храмовой службы и жертвоприношений, рецепты благовоний, которые должны воскуриваться на жертвеннике…

Однако глубоко заблуждается тот, кто думает, что этой экзистенциальной связью все и ограничивалось, а спустя два тысячелетия евреи совершенно неожиданно предъявили остальным народам свое право на Эрец-Исраэль. Истина заключается в том, что еврейское присутствие на земле предков никогда не прерывалось ни на год, ни на месяц, ни даже на день. Что бы ни происходило, какие бы кровавые войны не превращали обетованную евреям землю в бесплодную пустыню, в ней всегда оставались евреи – в самые страшные периоды истории число живущих в Святой земле евреев снижалось до нескольких десятков, но они все равно были. А как только наступал период затишья, еврейское население в Эрец-Исраэль начинало мгновенно увеличиваться за счет тех, кто стремился выполнить заповедь «ишув ха-арец» – заселения Эрец-Исраэль, которая, по мнению Талмуда, «стоит всех остальных заповедей».

Поселившись в Земле Израиля, еврей мог покинуть ее только в крайнем случае: лишь если дальнейшее его проживание на ней было связано со смертельной опасностью для его жизни и жизни его семьи или если он не был в состоянии прокормить эту семью, в то время как в других странах у него такая возможность была. Однако в еврейской диаспоре всегда прекрасно понимали важность сохранения еврейской общины на земле предков, и потому как духовные, так и политические лидеры еврейского народа стремились оказывать всемерную поддержку евреям, живущим в Хевроне, Иерусалиме, Цфате, Твери, Газе и других городах Святой земли.

Эта традиция помощи своим соплеменникам, обитающим на земле, о возвращении в которую каждый еврей трижды в день просил Всевышнего, началась еще в тот период, когда несколько тысяч евреев решили вернуться из вавилонского плена на историческую родину. Их встретила разоренная, опустевшая земля, и они вряд ли смогли бы укрепиться на ней и восстановить разрушенное хозяйство, если бы не финансовая помощь, поступавшая сначала от персидских царей, а затем и в качестве пожертвований от богатых евреев, разбросанных по просторам Персидской империи.

Впоследствии эта традиция приобрела характер религиозной заповеди, получившей название «халука» – «отделение», то есть выделение определенной суммы на нужды евреев, живущих в Земле Израиля.

«Халука» во все времена собиралась в синагогах всего мира и затем переправлялась с очередным евреем, решившим исполнить заповедь «ишув ха-арец». На эти деньги покупались земельные участки, строились и содержались ешивы, расширялись еврейские кварталы.

Нередко случалось и так, что оказавшиеся в бедственном положении еврейские общины Палестины сами направляли сборщиков помощи в страны диаспоры: сефардские евреи посылали своих представителей в Турцию, Ирак, Тунис и Марокко, ашкеназские – в Польшу, Белоруссию и на Украину, а с начала ХХ века и в США. Иерусалимский или цфатский еврей мог отправиться на сбор денежных средств и по собственной инициативе – подобно тому, как это сделал в 1877 году рабби Зусман Вешэр, давший в благодарность Богу за свое чудесное выздоровление от тяжелой болезни обет отправиться на целый год в страны диаспоры, чтобы собрать средства для основанных равом из Бриска дома сирот и ешивы «Огэль Моше» («Шатер Моисея»).

В итоге этим посланцам иногда удавалось собрать до трех – четырех тысяч рублей, то есть очень значительную сумму, однако на протяжении всего времени исполнения своей миссии их жизнь была в постоянной опасности: еврейские хроники сохранили рассказы о том, как такие сборщики становились жертвами краж и ограблений, в одночасье теряя все имеющиеся у них деньги; бывали и случаи их убийства. И те же хроники подчеркивают, что большинство этих посланцев со Святой земли вели предельно скромный образ жизни, останавливались в самых дешевых постоялых дворах и гостиницах (это нередко и служило причиной ограбления), жили впроголодь, позволяя себе потратить лишь самую малость из собранных денег и стремясь довезти как можно большую сумму до отправившего их в эту поездку или благословившего на нее раввина. Именно такое поведение большей части сборщиков пожертвований, прибывших со Святой земли, внушало к ним уважение со стороны евреев диаспоры и обеспечивало постоянный приток денег в Святую землю.

Как уже было сказано, значительная часть этих средств шла на приобретение в частное владение евреев земельных участков или домов.

Многочисленные переходы Святой земли из рук одних завоевателей к другим разрушили наследственное земельное право, и евреи, считая себя законными хозяевами Эрец-Исраэль, вынуждены были, подобно своему праотцу Аврааму, снова покупать ее отдельные участки у новых хозяев, нередко переплачивая за нее втрое, а то и вчетверо.

При этом покупка евреем земли Эрец-Исраэль у нееврея считалась величайшей заповедью, которую следует исполнить при первой возможности. Рамбам даже вынес специальное галахическое постановление, согласно которому ради выполнения этой заповеди можно нарушить святость субботы.

Если нееврей продает участок земли в Эрец-Исраэль в субботу, указывает Рамбам, и есть опасение, что он найдет покупателя-нееврея до ее исхода или передумает продавать ее, то следует «отодвинуть субботу», заключить с ним сделку, выплатить ему деньги, а затем снова продолжить следовать законам соблюдения субботнего отдыха.

Только тот, кто понимает, что значит для религиозных евреев входящая в Десять заповедей заповедь о соблюдении субботы, может по-настоящему оценить всю неординарность этого закона, а значит, и понять, что значила во все времена Эрец-Исраэль для еврейского народа.

И именно таким путем – с помощью денег, а не завоевательной войны, – продолжилось обретение евреями своей исторической родины во второй половине ХIХ – начале ХХ столетия. История словно окончательно свершила свой круг, и евреям второй раз приходилось выкладывать круглые суммы за родную землю. Ну, а то, что на этот раз им нужно было иметь дело не с хеттами, а с арабами и турками, не особенно меняло суть.

«Домой захотелось! Домой!»

Принципиально новый этап в укреплении еврейского присутствия в Эрец-Исраэль самым тесным образом связан с именем барона Эдмонда Ротшильда, вложившего в приобретение земельных участков и создание новых еврейских поселений весьма значительную часть своего состояния.

Ротшильды и ранее делали немалые пожертвования на нужды евреев, живущих в Земле Израиля: например, на деньги барона Вольфа Ротшильда был построен и содержался дом сирот в Иерусалиме, но все эти филантропические шаги меркнут перед тем, что сделал для еврейского народа Эдмонд Ротшильд.

Барон Эдмонд де Ротшильд

Ротшильд начал с того, что полностью финансировал расселение первых (101 чел.) евреев в новом поселении Ришон ле-Цион. Только на рытье колодца в этом поселке он выделил колоссальную сумму в 30 000 франков, понимая, что найти воду в засушливой Палестине – совсем непростая задача. От полной поддержки жителей Ришон ле-Циона он перешел к оказанию помощи другим новым еврейским населенным пунктам и, как пишет тот же Штереншис, «из семи новых сельских еврейских общин, существовавших в Палестине в середине 1880-х годов, три не разорились только благодаря молодому Ротшильду».

Поначалу отчисляя сотни тысяч франков в год на нужды евреев в Палестине, Эдмонд Ротшильд пытался держать эту свою деятельность в тайне: дом Ротшильдов, все ветви этого дома всегда декларировали не просто лояльность, а преданность тем государствам, в которых они живут. Слухи о том, что для Эдмонда де Ротшильда интересы его народа вдруг стали важнее интересов Франции и, более того, в глубине души он мечтает о создании нового, еврейского государства, могли повредить репутации всей семьи. Но суммы, которые уходили с его счета в Палестину, непрерывно росли, становясь вполне соизмеримыми с тогдашним бюджетом Франции, и долго сохранять этот свой секрет Эдмонд де Ротшильд оказался не в состоянии.

Там, на земле его предков на его деньги осушались болота, строились дома, очищались от камней земли, возводились школы и промышленные предприятия. И, конечно, покупались новые земли – в том числе и на территории, которая впоследствии не вошла в состав Государства Израиль, а была включена в границы Сирии или Ливана.

Несколько раз Эдмонд де Ротшильд сам приезжал в Палестину, чтобы посмотреть, во что вкладываются его деньги, и одновременно наметить цели для новых инвестиций. Автору этих строк довелось в свое время беседовать с долгожителями Ришон ле-Циона и Зихрон-Яакова, и они в один голос вспоминали, как их родители, готовясь к приезду барона, спешно переодевались в тряпье, в самые худшие свои одежды, чтобы показать, как бедно они живут, насколько им не хватает его пожертвований, которые было бы неплохо увеличить.

Но Эдмонд Ротшильд был чисто еврейским филантропом, то есть верил в слова Талмуда о том, что подлинная благотворительность заключается не в раздаче милостыни, а в поддержке, которая позволит людям работать и обеспечивать себя. Сделав ставку на развитие в Палестине виноделия, он нанял за огромные деньги лучших французских агрономов из числа специалистов по разведению винограда и направил их в Палестину разводить виноградники. В своих отчетах эти агрономы писали барону о том, что евреи, не слушая их указаний, воткнули лозы вверх ногами в землю, после чего сочли работу оконченной и отправились отдыхать, но барон не разделял их пессимизма и велел просто пересадить те лозы, которые можно было пересадить, и закупить новые вместо тех, которые были окончательно испорчены.

Именно под руководством Эдмонда де Ротшильда группа раввинов разработала галахическое решение проблемы «субботнего года», в который евреям запрещено обрабатывать землю. Чтобы не прерывать сельскохозяйственного цикла, раввины предложили на этот год формально продавать принадлежащие евреям земли арабам – подобно тому, как продается квасное на Песах. Это постановление было принято лишь частью живущих в Эрец-Исраэль евреев, вызвав глубокое возмущение как у остальной части еврейского населения Святой земли, так и во всем еврейском мире. Но Ротшильд, который нередко действовал диктаторскими методами, все же настоял на своем.

В 1887 году во время своего визита в Палестину Эдмонд Ротшильд предложил выкупить у арабов за 750 000 франков Стену Плача и прилегающую к ней территорию. При этом он обязывался переселить живущих у Стены арабов в специальный квартал с хорошими домами. Услышав названную им сумму, турецкие власти согласились, не торгуясь, но тогдашний главный раввин Иерусалима сделал все, чтобы сорвать эту сделку. Как показала история, это оказалось к лучшему: после 1948 года территория, на которой находились Стена Плача и Храмовая гора, оказалась под властью Иордании и оставалась вплоть до Шестидневной войны 1967 года. Так что Ротшильд просто выкинул бы эту огромную сумму впустую: как те деньги, которые были вложены им в земли, попавшие под юрисдикцию Сирии и Ливана.

Помимо Эдмонда Ротшильда, основанием новых поселений в Эрец-Исраэль занимались активисты движения «Ховевей Цион» («Возлюбившие Сион»), собиравшие на эти цели деньги по всему еврейскому миру. Однако за 1882–1889 годах. «Возлюбившие Цион» смогли собрать среди евреев России и Польши лишь 87 000 фунтов стерлингов, в то время как за тот же период Эдмонд Ротшильд вложил в еврейские поселения 1 600 000 фунтов стерлингов – как видим, речь идет о просто несопоставимых между собой суммах.

Тем временем над Францией пронеслось дело Дрейфуса, превратившее ассимилированного австрийского еврея Теодора Герцля в основоположника политического сионизма. Нет, Герцль, безусловно, не был автором сионистской идеи: во-первых, потому, что идея возвращения в Сион и возрождения еврейской государственности является одним из краеугольных камней иудаизма, а во-вторых, потому, что вполне конкретные мысли о том, как евреи могут создать еврейское государство уже в ближайшее время, высказывались до него Пинскером и Бирнбаумом. Но Герцль оформил эти идеи в стройную теорию, которую тут же немедленно начал воплощать на практике.

По его формуле, для реализации сионистской идеи необходимо три фактора: люди, земля и деньги.

Причем деньги в этой цепочке были фактором решающим: на них должна была на вполне законных основаниях приобретаться земля в Палестине, а также осуществляться обустройство тех евреев, которые приедут жить на этой земле со всех концов света, но прежде всего из России и Восточной Европы. На свои личные средства, основу которых составляло богатое приданое его жены, Герцль основал газету, пропагандирующую сионистские идеи, и оплатил организацию первых сионистских конгрессов. Но на большее его денег попросту не хватало.

Поначалу Герцль рассчитывал на то, что эти деньги дадут ему еврейские банкиры. Он стучался в двери главы австрийской ветви дома Ротшильдов Альфреда Ротшильда, но эти двери остались закрытыми. Он обратился к английским Ротшильдам – братьям Натаниэлю, Лео и Альфреду – и снова натолкнулся на вежливый отказ (впоследствии именно английские Ротшильды будут материально поддерживать семью Герцля после его смерти, но при этом не выделят и фунта на Палестину). Наконец, он обращался к Эдмонду Ротшильду, который вроде был должен понимать его лучше, чем кто-либо другой, но Эдмонд отшатнулся от него, как от прокаженного.

Мотивы всех этих отказов понятны: поддержка идеи создания еврейского государства нанесет колоссальный удар по репутации Ротшильдов у европейских властей, а уж для Эдмонда, про которого и так в правительственных кругах Франции ходят нехорошие слухи, она вообще может оказаться просто гибельной. Но Герцлю нет до этого никакого дела.

«Коллекция идиотов! Как только с ними люди дела делают!» – пишет он в письме, высказывая свое разочарование Ротшильдами, и тут же бросается к другому еврейскому банкиру – барону Гиршу.

Гирш тоже озабочен судьбой своего народа, он готов выделить на помощь ему сотни тысяч долларов (то есть сотни миллионов в нынешнем исчислении), но решение еврейского вопроса он видит иначе, чем Герцль – в приобретении огромных земельных участков в Аргентине и расселении на них евреев из той же Российской империи и Восточной Европы. И в течение десятилетий Гирш будет успешно конкурировать с сионистами, привлекая в Аргентину десятки тысяч евреев.

Но Герцлю нет никакого дела до этих идей барона Гирша, и, не желая замечать его колоссальных вложений в создание еврейского анклава в Аргентине, он бросает ему в письме звучащее, как пощечина, обвинение: «Вы найдете еврейские деньги и для займа Китаю, и на строительство железных дорог в Африке, и на разные авантюры, а на восполнение самых важных, самых неотложных нужд еврейского народа денег у вас нет!». (Стоит заметить, что жизнь впоследствии доказала, что прав был именно Герцль, а не барон Гирш. В 2000-м году началась массовая алия евреев из Аргентины в Израиль, и один из новых репатриантов из этой страны в беседе с автором этих строк напомнил мне давние слова верного соратника Герцля Макса Нордау: «Аргентина – это лучшая из ночлежек, но это не дом. Дом у еврея может быть только в Эрец-Исраэль!». Почти все прямые потомки барона Гирша репатриировались в Израиль еще в 50-60-х годах, и некоторые из них занимают сегодня крупные посты в различных государственных структурах).

Поняв, что особенно рассчитывать на еврейских финансистов ему не приходится, Герцль решил пойти по старому проверенному пути – начать собирать пожертвования среди простых евреев, в сердцах которых нашла отклик сионистская идея.

Уже на Первом и Втором сионистском конгрессах было принято решение о создании Еврейского колониального банка. 20 марта 18 99 года этот банк был зарегистрирован в Лондоне под названием «Джуиш Колониэл Траст Лтд.», однако свою реальную деятельность банк начал только к 1902 году – когда наконец были проданы акции на сумму в 250 тысяч фунтов стерлингов, которая в уставе банка определялась как минимальная для начала его деятельности. Из этих акций 75 % были куплены российскими евреями, нередко – на все имевшиеся у них сбережения. О том, с каким восторгом встретили российские евреи известие о создании первого общееврейского банка, как они собирали деньги на покупку его акций, замечательно описано у Шолом-Алейхема в никогда не публиковавшемся в СССР рассказе «Домой захотелось!». В финале этого рассказа евреи, воодушевленные тем, что вековечная мечта народа о возвращении в родную землю становится реальностью, не сразу замечают, что их старенький ребе Йозеф сидит в стороне и плачет. А когда они спрашивают его, что же является причиной этих его слез, раввин с искренностью ребенка отвечает: «Домой, дети, захотелось! Домой!».

Однако дела у нового банка складывались неблестяще. Балканские войны (1912–1913) задержали его развитие, а во время Первой мировой войны он понес тяжелые убытки в России. Когда Палестина стала британской мандатной территорией (1922), Еврейский колониальный банк сделал там новые капиталовложения, но в 1934 году передал все свои банковские дела и капиталы в подмандатной Палестине своей дочерней компании – Англо-Палестинскому банку, получившему после создания государства Израиль название «Банк леуми» («Национальный банк»).

Один из плакатов, извещающих о создании Еврейского колониального банка

В 1901 году на Пятом сионистском конгрессе в Базеле был создан Еврейский национальный фонд – «Керен кайемет ле-Исраэль», что в буквальном переводе с иврита означает «Фонд по осуществлению Израиля». Идея создания такого фонда была не нова: впервые она была выдвинута еще Иегудой Алькалаем в 1847 году, затем в 1884 году ее страстным пропагандистом стал Гирш Шапиро, который и внес предложение о его создании в 1897 году на Первом сионистском конгрессе. Но, видимо, для ее реализации сионисты должны были дозреть. Согласно уставу Еврейского национального фонда, земля, приобретаемая на его средства, считается неотъемлемой собственностью всего еврейского народа. Поэтому Еврейский национальный фонд не имеет права продавать принадлежащие ему участки земли, а может лишь сдавать их в аренду не более чем на 49 лет. Этот срок может быть автоматически продлен по ходатайству арендатора или его наследников. Арендатор обязан обеспечить возделывание сельскохозяйственного участка. Аналогичные условия были разработаны для аренды городских участков.

И снова для мобилизации денег фонд обратился ко всему еврейскому народу. Во всех еврейских местечках, в каждой синагоге, на спектаклях еврейских театров и т. д. продавались особые марки фонда и устанавливались специальные бело-голубые копилки, в которые евреи опускали свои пожертвования. Копилки эти получили названия «пушке» – очевидно, потому, что их жерло ассоциировалось у евреев с артиллерийским орудием.

В 1902 году Еврейский национальный фонд купил первый земельный участок в Кфар-Хиттин в Нижней Галилее; в 1908 году Еврейский национальный фонд финансировал закладку леса имени Герцля близ поселения Бен-Шемен.

На сионистской конференции в Лондоне (1920), учредившей новый фонд – «Керен ха-иесод» («Фонд основания»), было подчеркнуто, что Еврейский национальный фонд остается для еврейского народа главным финансовым инструментом как приобретения земель в Эрец-Исраэль, так и их первичного освоения (мелиорация, осушение и т. п.).

Первые крупные участки земли были приобретены Еврейским национальным фондом в 1921 году в Изреэльской долине. В конце 1920-х гг. Еврейский национальный фонд приобрел значительные участки в приморской полосе, создав таким образом непрерывную цепь еврейских поселений от Акко до Нетании.

При этом зачастую арабские хозяева земли заламывали за нее совершенно фантастические деньги, но председатель фонда Усышкин каждый раз выкладывал их. Несколько раз его хотели отдать под суд «за разбазаривание общенародных денег», но каждый раз Усышкину удавалось убедить руководителей фонда, что он прав. «Земля – это такой товар, за который не переплатишь!» – любил повторять он.

Таким образом, деньги, причем не принадлежащие какому-либо конкретному лицу, а собранные коллективными усилиями всего еврейского народа, сыграли решающую роль в деле возрождения еврейского государства. Однако для создания этого государства мало было приобрести землю и расселить на ней евреев – необходимо было подгтовить соответствующие организационные структуры, решить массу проблем, связанных с созданием национальной промышленности, системы самообороны и т. д. И для всего этого снова были нужны деньги.

Деньги на «еврейскую революцию»

После окончания Первой мировой войны и перехода Палестины под английский мандат экономическая ситуация в Эрец-Исраэль начала стабилизироваться. За первые 25 лет мандата в Палестину по разным каналам поступило до 120 млн палестинских фунтов, и в 1939 году на каждого живущего в Палестине еврея приходилось 107 фунтов.

Фактически заправлявшее всеми делами еврейского населения Палестины объединение еврейских профсоюзов Гистадрут постоянно создавало новые предприятия в различных областях промышленности, приносившие стабильные доходы. Если бы Гистадрут занимался только социально-экономическими вопросами, вполне возможно, что он мог бы обойтись имеющимися средствами. Но в том-то и дело, что вся деятельность Гистадрута рассматривалась им самим в качестве подготовительного этапа к провозглашению еврейского государства на еврейской земле. И значит, нужно было думать о закупке оружия (как на будущее, так и на неотложные нужды – для защиты от арабских погромщиков), о поддержании в постоянной боевой готовности и расширении рядов боевой организации «Хагана» («Оборона»), которой предстояло в будущем стать ядром армии обороны Израиля, и т. д. И потому денег катастрофически не хватало, нужны были все новые и новые пожертвования, и в качестве основных жертвователей теперь выступали американские евреи.

Эмиссары Гистадрута и других организаций то и дело выезжали в Штаты на очередной сбор пожертвований. За деньгами направлялись в Штаты бывший член партии эсеров Маня Шохат, Голда Меир и многие другие.

Так выглядят копилки для сбора пожертвований в «Керен кайемет ле-Исраэль» сегодня

Последняя дама, которой в будущем предстояло стать премьер-министром Израиля, особенно преуспевала в этом деле. Рассказывали, что она так красочно расписывала бедственное положение евреев Палестины, что американские евреи уже без всяких призывов помочь своим братьям, вытирая слезы, сами доставали из карманов чековые книжки. Ну, а Маня Шохат, будучи недовольной результатами своей поездки в Штаты, однажды решила вспомнить молодость и организовала «экс» – экспроприацию экcпроприаторов. В ходе спланированного ею в лучших традициях эсеров ограбления арабских контрабандистов у последних было изъято 20 000 фунтов стерлингов, немедленно направленных на общественные нужды.

Хаим Вейцман, будущий президент Израиля, в период с 1923 по 1928 год побывал в Штатах шесть раз и все с той же целью – собрать деньги для сионистских фондов. В 1931 году, когда в Штатах началась Великая депрессия, сионисты опять остались без денег, Вейцман направился в Париж – к тому самому барону Эдмонду де Ротшильду, который в свое время захлопнул двери перед Теодором Герцлем.

Назначив встречу с банкиром, Вейцман свалился в своем гостиничном номере с тяжелейшим гриппом. Лежа с высокой температурой, он проклинал все на свете, понимая, что столь важная встреча сорвалась по его вине и уж теперь на деньги Ротшильда точно рассчитывать не приходится. И в этот самый момент дверь номера распахнулась и в него вошел 86-летний барон. «Я принес вам жаропонижающее!» – сказал он, размахивая чеком на 40 000 фунтов. Вложив чек в руку обессиленного Вейцмана, он тут же вышел, чтобы никто не мог упрекнуть его в симпатиях к сионистам. Да и какие у него, верноподданного Франции, могли быть к ним симпатии?!

Если такие люди, как Хаим Вейцман и Голда Меир, добывали деньги, необходимые на создание еврейского государства, исключительно законными путями, а Маня Шохат сочетала законные методы с бандитскими, то объявленным англичанами вне закона организациям ЭЦЕЛ и ЛЕХИ не приходилось особенно выбирать средства для добывания денег на свою деятельность. Так, в 1940 году ЛЕХИ ограбила отделение Англо-Палестинского банка в Тель-Авиве, и ее добыча от этой акции составила 5 000 фунтов наличными. На эти деньги был организован взрыв государственного иммиграционного офиса в Хайфе, всячески препятствовавшего приезду евреев в Палестину.

Хаим Вейцман

В 1945 году глава Гистадрута Бен-Гурион снова отправляет эмиссаров в Штаты просить деньги на оружие, но американские евреи опять дают их крайне неохотно, напоминая, что им прекрасно известен тот факт, что суммарная стоимость предприятий, которыми владеет Гистадрут, составляет свыше 70 миллионов долларов. В конце концов посланцы Бен-Гуриона обращаются к еврейскому криминальному авторитету Меиру Лански, тот организует сбор пожертвований в пользу Эрец-Исраэль среди еврейских гангстеров, и в итоге общая сумма пожертвований – вместе с теми деньгами, которые все же дали еврейские бизнесмены, – составила несколько миллионов долларов. Отправленный Бен-Гурионом в Штаты инженер Хаим Славин закупает на эти деньги не оружие, а станки для его производства, которые затем под видом ткацких переправляются в Израиль.

В 1946 году, предвидя возможный ход развития событий, Бен-Гурион начинает всерьез готовиться к грядущей войне. За год он увеличивает бюджет Хаганы с 670 000 до 770 000 палестинских фунтов. 310 000 из них он бросает на развитее военной промышленности, действующей на подпольных или полулегальных основаниях, 130 000 – на содержание боевых подразделений, 60 000 – на местную оборону, 80 000 – на администрацию и зарплаты высших командиров, 12 000 – на компенсации семьям погибших и 7 000 – на формирование молодежных батальонов. Благодаря этим деньгам Хагана постепенно начинает превращаться в профессиональную армию со своим элитным подразделением – ПАЛЬМАХом.

Но денег опять – особенно с учетом надвигавшейся войны с арабами – катастрофически не хватало, и Бен-Гурион вновь отправляет Голду Меир, занимающую пост руководителя политотдела Еврейского агентства, в Штаты, наказывая ей собрать не меньше 2 миллионов, а лучше – 5–7 миллионов долларов. Голда со своим умением убеждать сумела буквально вытряхнуть из еврейских бизнесменов Америки деньги и привезла 50 миллионов долларов – сумму в 1948 году просто фантастическую.

Голда Меир

«Однажды, когда будут писать историю, скажут, что вот была еврейская женщина, доставшая деньги, благодаря которым создание государства стало возможным», – расчувствовавшись, сказал Бен-Гурион.

Такова краткая история той роли, которую сыграли деньги в деле создания и выживания еврейского государства.

Но заблуждается тот, кто думает, что на этом борьба евреев за возвращение исторической родины была закончена. Достаточно взглянуть на карту Ближнего Востока времен царя Давида, чтобы понять: основная часть исторических земель еврейского народа после 1948 года осталась за арабами. И потому победу в навязанной Израилю войне 1967 года многие израильтяне восприняли прежде всего как исполнение мессианских чаяний десятков поколений их предков. Если весь мир называл эти земли «оккупированными территориями», то для евреев, напротив, это были территории, освобожденные ими от двухтысячелетней оккупации. Однако эти земли мало было завоевать – их нужно было еще и освоить, заселить евреями, тем или иным образом потеснив на них арабов, продолжавших, разумеется, считать себя их законными владельцами. И на это снова были нужны деньги.

Земля, оплаченная деньгами и кровью

Обычно сами палестинцы и их сторонники, настаивая на том, что еврейские поселения в Иудее и Самарии, а также еврейские кварталы в части Иерусалима являются незаконными, утверждают, что евреи просто выгнали с тех земель, где стоят эти кварталы и поселения, их законных владельцев-арабов. В этих утверждениях есть доля правды: некоторые участки земли на этих территориях и в самом деле были отобраны у поселившихся на них сотни или десятки лет до того арабских крестьян и считавших их своими. Но полная правда заключается в том, что значительная часть этих земель была куплена у арабов за весьма солидные суммы либо тем же Национальным фондом, либо Еврейским Агентством, либо частными лицами. В случае же если евреи самовольно захватывали частные арабские владения и пытались основать на них поселение, то оно объявлялось незаконным самим Государством Израиль и подлежало сносу.

О том, что происходило в последние десятилетия и происходит до сих пор на земле, которую многие предпочитают называть «оккупированными Израилем территориями», свидетельствует хотя бы история, произошедшая в 2006 году в Хевроне. Стоит вспомнить, что евреи непрерывно жили в этом городе на протяжении трех с половиной тысяч лет и их присутствие в нем было прервано лишь на 40 лет: в 1929 году после кровавого погрома, устроенного арабами, все евреи вынуждены были покинуть Хеврон и вернулись в него в начале 70-х, когда город, где находятся могилы праотцов и праматерей еврейского народа, в результате Шестидневной войны вновь оказался под властью Израиля. И евреям вновь пришлось выкупать у арабов те дома, в которых жили их соплеменники до 1929 года. В 2005 году один еврейский бизнесмен приобрел у хевронского араба заброшенное здание, также некогда принадлежащее евреям. После того как в этом здании выразили желание поселиться четыре еврейские семьи, был сделан его капитальный ремонт, что также потребовало немалых денег. Тем временем араб, числившийся до продажи владельцем дома и получивший за него ту сумму, которую он просил, то ли испугался угроз своих соплеменников, не желавших продавать земли евреям, то ли просто передумал, но, явившись в израильскую полицию, он заявил, что дом был отнят у него обманом и он требует его назад. Так как в израильских властных структурах немало сторонников возвращения Израиля в границы 1967 года, то слова этого араба нашли сочувствие у израильских судей и в результате еврейские семьи были выселены из этого дома, несмотря на то, что они предъявили все документы о том, что являются его законными владельцами – включая договор о купле-продаже и копию банковского чека, свидетельствовавшего, что бывший «владелец» дома получил деньги за его продажу. При этом сами уплаченные за дом деньги им никто не вернул.

Эта абсурдная ситуация, увы, довольно типична и показывает, с какими трудностями приходится сталкиваться тем евреям, которые решили поселиться на исторических землях своих предков.

Особо напряженная борьба за землю вот уже почти четыре десятилетия идет в Иерусалиме, бывшем столицей древнего еврейского государства и объявленном после 1967 года «вечной и неделимой столицей Израиля». Арабы, как известно, оспаривают право евреев на Иерусалим и потому всячески противятся приобретению ими земли в восточной части города, которое это право закрепляет. И здесь стоит вспомнить, что до 1967 года в старой части Иерусалима жило, несмотря на огромный риск для жизни, множество евреев. Одним из первых, кто заявил о необходимости восстановить еврейское присутствие в этих районах Иерусалима, был экс-премьер-министр Израиля Ариэль Шарон, купивший в начале 70-х дом в Старом городе. Несмотря на то, что Шарон выложил за дом крупную сумму наличными и его покупка была оформлена в соответствии со всеми законами, и арабы, и сторонники левого политического лагеря Израиля объявили действия Шарона провокационными и незаконными.

В середине 90-х годов еврейские бизнесмены Гутник и Москович также с соблюдением всех юридических формальностей приобрели участок земли, который евреи испокон веков называют Хар ха-Зейтим (Масличная гора), а арабы – Расм эль-Амуд. И вновь, несмотря на очевидную законность сделки, арабы, а вслед за ними международная общественность, потребовали не допустить строительства на этой земле нового жилого еврейского квартала. Но в результате строительство все-таки было начато.

Последний по времени скандал вокруг приобретения евреями земли в Старом городе Иерусалима разразился в 2005 году, когда иерусалимский патриарх греческой православной церкви Ирениус Второй за 160 миллионов долларов продал группе еврейских бизнесменов принадлежащий этой церкви крупный участок земли. После этой покупки более половины территории Старого города оказывалось во владении евреев и, таким образом, окончательно выбивало почву из-под ног тех арабских политиков, которые отказывают евреям в праве на историческую часть Иерусалима. Разразившийся после этого скандал привел к смещению Ирениуса Второго, а новый патриарх заявил, что считает сделку по продаже земли незаконной, так как якобы сама сумма сделки намного ниже реальной стоимости данного участка земли. «Евреи приобрели эту землю по цене краденного имущества, а тот, кто купил имущество у вора, не может считаться его законным владельцем!» – так он обосновал свою позицию. Споры о законности этой сделки продолжаются до сих пор, и сама эта история также может считаться весьма характерной для борьбы, идущей за право владения Иерусалимом.

Продолжается эта борьба и внутри Израиля, и деньги вновь играют в ней немалую, если не определяющую роль. Если евреи скупают землю у арабов в Иерусалиме, Иудее и Самарии, то арабы в последние годы явно и тайно – через подставных лиц – занимаются тем же самым в пределах международных границ Израиля – видимо, не теряя надежды на то, что рано или поздно тем или иным путем им удастся выжить евреев с этой земли. Так, в 2006 году оказавшийся в больших долгах владелец доставшегося ему по наследству крупного земельного участка в центре Израиля сообщил прессе, что к нему с предложением купить этот участок обратились представители действующего в Израиле Исламского движения. Из разговора с ними он узнал, что они уже приобрели немало участков у еврейских землевладельцев.

Приобретая еврейские земли внутри Израиля, арабы нередко апеллируют к израильской демократии. Так, в 2004 году в Израиле разразилась настоящая общественная буря вокруг желания одной арабской семьи приобрести дом в поселке, населенном исключительно евреями. Если бы еврей пожелал приобрести дом или участок земли в одном из располагающихся на территории Израиля арабском городе, поселке или деревне, этот его шаг был бы немедленно объявлен левыми политическими кругами провокацией, как это произошло в свое время с Ариэлем Шароном. Однако в данном случае нежелание евреев иметь арабских соседей было объявлено расизмом и дискриминацией по национальному признаку, несовместимой с демократическим характером государства. Однако земля, на которой располагался этот поселок, принадлежала «Керен кайемет ле-Исраэль» – все тому же Национальному фонду (а жители поселка как бы арендуют у Фонда землю под свои дома), и его руководству поневоле пришлось вмешаться в эту борьбу. Оно напомнило, что этот фонд был создан и существует на деньги, собранные евреями всего мира. И собирались эти деньги именно для того, чтобы покупать землю у арабов для евреев и, безусловно, его основателям и в голову не могло прийти, что купленные на еврейские деньги земли будут снова отданы арабам. Тем не менее Верховный суд Израиля принял постановление, согласно которому арабская семья имеет право приобрести дом в данном поселке и никто, включая Национальный фонд, не может им препятствовать…

Естественно, автор просто не может пересказать здесь историю всех скандалов, происходивших вокруг борьбы за право владения землей Израиля, но, думается, и вышеприведенных случаев вполне достаточно для того, чтобы понять, насколько острой остается эта борьба и в наши дни.

Грузите апельсины бочками!

Немалые дискуссии в Израиле вызывает и судьба бывшей советской, а ныне российской земельной собственности в Иерусалиме. В первую очередь речь идет о знаменитом Русском подворье – месте, где некогда останавливались приезжавшие на Святую землю русские паломники. После того как в 1967 году СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем, между двумя странами была достигнута договоренность о том, что Израиль приобретет у Советского Союза этот участок земли за несколько десятков миллионов долларов, причем деньги эти будут выплачены не наличными, а в виде поставок в СССР сельскохозяйственной продукции высшего качества, прежде всего – апельсинов. Так в начале 70-х годов в магазинах на всей территории необъятного СССР появились дешевые апельсины, на каждом из которых была небольшая овальная наклейка, на которой желтыми буквами на черном фоне было выведено слово «Jaffa» – Яффо. Несколько лет простые советские люди с аппетитом уплетали эти апельсины – до тех пор, пока Израиль сполна не расплатился за Иерусалимское подворье. Однако вскоре после того как Россия объявила себя правопреемницей рухнувшего СССР, кремлевское руководство вновь – и с каждым годом все настойчивее – стало говорить о том, что Израиль должен вернуть ей Русское подворье, так как та сделка была незаконной. Лишь весной 2007 года было достигнуто соглашение, по которому Израиль вернет России территорию Русского подворья. Россия, в свою очередь, обязуется оплатить стоимость строительства новых зданий, в которые переедут размещающиеся сегодня на Русском подворье различные госучреждения Израиля, а также сполна заплатит еврейскому государству за некогда купленные у него апельсины. Общая сумма этой сделки оценивается в сотни миллионов долларов.

Русское подворье в Иерусалиме

Глава 13. В мире мистики и суеверий

Куда деваются потерянные деньги?

Если вы когда-нибудь теряли деньги, то наверняка знаете, как это бывает обидно. Думаю, не ошибусь, если предположу, что хотя бы раз в жизни, обнаружив потерю, вы решали вернуться в то место, где, вероятнее всего, вы их потеряли, и начинали тщательно осматривать каждый камешек, каждую травинку в надежде отыскать потерянное. Во всяком случае, именно так поступила одна еврейка, которую известный балагур Гершеле Острополер застал как-то роющейся в мусорной куче. Когда Гершеле спросил ее, чем она занимается, женщина с плачем поведала ему, что потеряла рубль, – вот и надеется отыскать его в мусоре. Какое-то время Гершеле рылся в отбросах вместе с нею, а затем, вытащив тайком из кармана единственный имевшийся у него рубль, радостно выкрикнул:

– Вот он, нашел! – и торжественно вручил свою «находку» женщине.

– Почему бы тебе было прямо не сказать ей, что ты даришь ей рубль вместо потерянного? – удивился наблюдавший за этой сценой товарищ.

– Э, нет! – ответил Гершеле, – если бы я сказал ей, что это мой рубль, она продолжала бы искать в надежде, что еще найдет и свой!

Как видите, Гершеле из Острополя был не только великим шутником, но и прекрасным знатоком человеческой психологии.

И все же почему он поступил именно так – не стал помогать в поисках потерянного рубля, который был по тем временам очень большими деньгами, а взял и подарил незнакомой еврейке свой последний рубль?!

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно быть евреем. И не просто евреем, а еще и неплохим знатоком Торы и Талмуда.

Начнем с того, что, согласно этим мудрым книгам, потеря денег никогда не бывает случайной (как, впрочем, в мире вообще не бывает ничего случайного). И если уж вы потеряли деньги, то, значит, так было предопределено Свыше, – вас заставили таким образом заплатить. За что?! О, причин, по которым еврей должен за что-то расплатиться, может быть великое множество. Не исключено, что когда-то, очень давно или совсем недавно, вы причинили кому-то убыток и даже не обратили на это внимание. Или нанесли кому-то из знакомых или незнакомых людей оскорбление, за которое суд присудил бы вам денежную компенсацию. Или попросту кого-то надули и немного на этом деле заработали. Приговор Небесного Суда за подобные проступки может быть очень тяжелым – вы или самые близкие вам люди могут быть за это, не дай Бог, наказаны тяжелой болезнью, потерей всего имущества, а то и преждевременной смертью. Но потерей денег вы как бы искупаете этот тяжелый грех, как прежде подобные непреднамеренные грехи можно было искупить жертвоприношением в Храме.

А потому у верующих евреев принято относиться к потере денег легко и даже… с радостью.

«Капара!» – принято говорить у них в таких случаях, подразумевая при этом, что потерянные деньги должны стать искуплением за какие-то грехи, о которых человеку, может быть, и неизвестно.

«Капара!» – говорит и сам автор этих строк, когда теряет деньги, хотя радоваться таким потерям он, увы, так и не научился.

Теперь вы поняли, почему Гершеле Острополер не стал помогать этой женщине искать потерянный ею рубль?

Ну, а дав ей взамен этого свой, он, как уже наверняка догадался читатель, выполнил великую заповедь о цдаке, причем выполнил ее на самом высоком из всех возможных уровней – когда получатель цдаки даже не догадывается о том, что он ее получил и не испытывает благодарности к дающему.

Кстати, далеко не все потерянные человеком деньги находятся другими людьми – многие из них так никогда и не бывают найденными. И, по еврейскому поверью, эти ненайденные деньги становятся собственностью Сатана, или, говоря более привычным для читателя языком, Дьявола. И так как таких денег за всю историю человечества накопилось много, даже очень много, то именно Сатан и является самым богатым существом во Вселенной.

Как искать потерянное

Но ведь, согласитесь, в мире порой происходят очень странные вещи. Например, вы твердо уверены, что положили взятые из банка или полученные в качестве зарплаты наличные в верхний ящик комода, а они там напрочь отсутствуют. В этот момент вы начинаете подозревать, что вас подводит собственная память, и начинаете методично перерывать все ящики комода один за другим. Затем лезете в сервант, в письменный стол, но все тщетно – денег нет как нет! Знакомая ситуация, не правда ли?

Как вы уже наверняка догадались из всего вышесказанного, все это может быть происками все того же Сатана или каких-либо других представителей нечистой силы рангом поменьше. (Кстати, согласно Талмуду, проверить, имеется ли в вашем доме нечисть или нет, довольно просто, но разговор у нас сейчас не об этом.)

Учитывая относительную распространенность подобных явлений, у многих народов существует множество способов «борьбы» с ними. Например, на Кавказе в случае пропажи какой-то вещи, лежавшей на определенном месте, принято переворачивать вверх дном пустой стакан и после этого возобновлять поиски. Но еврей…

Еврей, если с ним приключилась подобная история, должен остановиться и произнести следующую фразу:

«Все евреи – слепцы, пока Всесвятой, да будет благословен Он, не откроет им глаза!»

И уже после этого снова начать искать потерянные деньги.

Кстати, желательно произносить эту фразу на иврите – во-первых, потому, что любые слова на Святом языке всегда быстрее доходят до Всевышнего, а во-вторых, по той причине, что на иврите… она потрясающе красива. Дело в том, что слова «евреи» и «слепцы» являются на этом языке омофонами, то есть звучат одинаково – «иврим».

Если вы нашли деньги…

Как-то Рабинович, если верить старому еврейскому анекдоту, нашел на дороге пачку денег. Он поднял ее с земли, пересчитал. Сунул в карман и вздохнул:

– Ну вот, все равно не хватает!

Что же, в самом деле, должен делать еврей, если он не потерял, а, подобно Рабиновичу, наоборот, нашел деньги?

Следует ли во что бы то ни стало, как и полагается честному человеку, найти их владельца или можно их прикарманить, присвоить, или, говоря более интеллигентным языком, оставить их у себя?

Вопрос этот стар как мир и естественно, не мог не быть тщательно исследован еврейскими мудрецами.

И, как положено, после долгих совещаний и споров, они пришли к выводу, что если на найденных деньгах нет никаких опознавательных знаков и если не появился человек, который мог бы точно указать, где именно он потерял деньги и назвать точную сумму потерянного, то нашедший с полным правом может взять их себе, рассматривая свою находку в данном случае как подарок от самого Господа Бога.

Но если деньги лежали в кошельке, который довольно легко отличить от сотен других кошельков, и уж тем более если в этом кошельке были личные данные его владельца, то следует как можно шире оповестить о такой находке и ждать, когда объявится подлинный владелец денег.

Но вот в случае если он спустя длительное время не объявился, то мнения мудрецов о том, что должен делать человек с этими деньгами, расходятся.

Одни считают, что нашедший вполне может ими воспользоваться и даже пустить их в оборот – с тем чтобы немедленно вернуть всю сумму (а возможно, и половину полученной с ее помощью прибыли) владельцу денег, как только он объявится.

Другие же категорически против использования этих денег – нужно спрятать их в надежное место, чтобы со временем вручить их хозяину. И даже если он не появился по прошествии множества лет, все равно деньги должны лежать неприкосновенными: ведь рано или поздно придет Мессия, произойдет воскрешение из мертвых и тогда всенепременно выяснится, чьи именно деньги были вами найдены.

Когда снятся деньги

Если вы увидели во сне деньги, не спешите радоваться.

Прежде всего, попытайтесь вспомнить, какие именно деньги вам приснились.

Дело в том, что, согласно еврейским сонникам, видеть во сне любые деньги (не важно, монеты или ассигнации), кроме серебряных, – к переживаниям. И чем больше таких денег, тем больше переживаний вас ждет в ближайшем будущем. Но вот если вы видели во сне серебряные монеты – это и в самом деле к богатству.

К числу снов, которые сулят денежные убытки, относится, к примеру, сон, в котором человек сам себя увидел ходящим босиком.

Точно так же трактуются сны, в котором человек потерял головной убор, упал с коровы или ест лимон.

Страница старинного еврейского сонника

Но при этом множество снов могут сулить человеку деньги и богатство.

Чтобы не быть голословным и не ошибиться в толковании таких снов, автор позволил себе выписать все подобные сны из книги «Толкование снов» рава Гавриэля Якубова, который, в свою очередь, объединил в ней множество еврейских сонников. Итак, начнем в алфавитном порядке.

А

Адас. Есть такая трава – адас. В Гемаре пишут, что если во сне увидеть траву адас – это хороший сон. Ваше богатство будет умножаться. Если богатства у вас не было, то сон предвещает получение наследства. Рабби Иехошуа бен-Леви пишет, что есть одно условие: адас, который вы видите во сне, не должен быть оборванным или оторванным от земли.

Б

Боярка (долона). Есть такое дерево, которое приносит маленькие кисло-сладкие плоды, называется боярка (долона). Видеть, что долона красная – к болезни, белая – придет богатство.

Буйвол. Получить буйвола во сне в подарок – очень хороший сон: к большой прибыли.

В

Верблюд. В Гемаре говорится, что видеть во сне верблюда – хорошо: спасешься от смерти или тебя спасут. Другие толкователи говорят, что видеть во сне верблюда означает, что будешь иметь на работе много хороших друзей и тебя ждут большие доходы… Если во сне ел мясо верблюда или пил верблюжье молоко (и то, и другое некошерно, то есть категорически запрещено евреям в пищу – П. Л.) – будешь очень богатым.

Виноград. Видеть сон о том, как из винограда давят сок, означает разбогатеть.

Ворона. Видеть во сне, как летают вороны, – придут хорошие дни. Иосиф ха-Цадик сказал, что в этом случае доходы увеличатся или придут новые доходы.

Восток. Если во сне человек пошел в те города, которые находятся на Востоке, – у него будут прибыли.

Г

Город. Видеть во сне город, название которого начинается с буквы «Зайн», означает, что Бог даст тебе богатство. Если название города начинается с буквы «Тет», то человек, которому он приснится, уедет в дальние края и там разбогатеет. Богатство и большие доходы сулят также приснившиеся во сне города, чьи названия начинаются с букв «мем» или «нун».

Гранат. Если увидишь во сне маленький гранат, значит, твои прибыли будут расти. Если большой – то прибыли останутся без изменений.

Грудь. Видеть женскую грудь – к богатству; если во сне сосал женскую грудь – придут большие деньги и богатство.

Ж

Женщина. Видеть во сне, что спишь с незнакомой женщиной, – предвещает большую прибыль. Если во сне спал с проституткой, то это хороший сон: будет большая прибыль или богатство попадет в руки.

З

Змея. Видеть во сне змею – это очень хорошо. Если же змея во сне укусит – это хорошо вдвойне. Если убить змею – твой доход уменьшится… Видеть, что змея спит, обвившись вокруг твоей шеи, означает заработать большие деньги. Если во сне змея обвилась вокруг тебя – будешь богатым. Если змея заползла и окружила или обняла тебя – твои доходы увеличатся.

Золото. Видеть во сне, что нашел золото, – это хорошо: будешь в большом почете. Если во сне видишь золотые украшения – твои доходы увеличатся. Но видеть во сне золото на женщине-блуднице – нехороший сон.

И

Инжир. Мудрецы говорят, что если во сне съесть свежий инжир – будет хорошая прибыль в торговле. Если инжир сухой – весь год будет прибыльным.

Испанак. Видеть во сне зеленую траву, которая называется «испанак», – к богатству и уважению со стороны высокопоставленных людей.

К

Кабан, свинья. Видеть во сне свинью – хорошо: твои доходы будут расти. Если во сне ел свинину (которая категорически запрещена евреям в пищу) – ожидай, что твое богатство возрастет.

Кишмиш. Видеть сушеный кишмиш – очень хорошо: предсказывает большие прибыли.

Коза. Если увидишь во сне одну козу, то этот год будет прибыльным и радостным. Если увидишь много козлят, то многие лета твои будут прибыльными и тебя ждут большие радости. Если во сне пил козье молоко, то будешь жить в спокойствии и иметь большую прибыль.

Корова. Если ел во сне мясо коровы – будешь очень богатым.

Косить. Видеть во сне, что косишь рожь, пшеницу или ячмень, – хороший сон, который означает прибыль, пользу.

Кошка. Если во сне тянешь кошку на веревке – будут тебе прибыли.

Л

Лечебные травы. Видеть во сне мяту, подорожник или подобные травы – очень хорошо: будешь иметь большую прибыль, умножится твоя доля. То же – если увидишь во сне салатную зелень – петрушку, кинзу, редиску и т. п.

М

Малыш. Если увидишь, что малыш сосет грудь своей матери, то это означает для видевшего сон большие прибыли.

Мать. Если ты увидел во сне умершую мать, которая пришла к детям своим (или к самому спящему) – это хороший сон. Если мать дала что-либо из вещей, это еще лучше – будешь богатым. То же – если во сне явился покойный отец.

Молоко. Пить во сне баранье или козье молоко означает, что будешь богатым и твое положение изменится к лучшему. Если пил молоко лошади (оно некошерно и запрещено в пищу евреям – П. Л.) – найдешь что-либо ценное. Если молоко во сне сладкое или вкусное – будут тебе большие прибыли.

Мука. Видеть во сне муку – к прибыли.

О

Оливки. В Гемаре сказано: «Кто увидит мелкие оливки – у того в торговле будет все хорошо». Если оливки большие – торговля будет на том же уровне.

Олово. Видеть во сне олово хорошо – будут прибыли.

Оправляться. Видеть во сне, что ты или кто-либо другой сходил по большой нужде, – будешь иметь большие деньги, но не избежишь упреков.

Орел. Видеть во сне, что орлы летают в небе, – будешь великим и богатым.

Осел. Если во сне ты ездил на осле, то очень скоро придет добро от жены или достанется наследство… Если приснился оседланный осел (именно оседланный! – П. Л.), то работа принесет прибыль.

П

Пожар. Видеть во сне, что сгорела твоя одежда, – это хороший сон: будут прибыли и купишь новую одежду.

Покойник. Видеть во сне своих покойных родственников и тепло с ними здороваться – это означает, что Бог даст тебе богатство. Если покойник тебя обнял или поцеловал, это еще лучше – станешь очень богатым.

Пшеница. Видеть во сне, что ты держишь в руках пшеницу, а на ней – роса, – означает держать в руках прибыль. Если из нее гонят спирт или водку – твое здоровье восстановится и в руки попадут хорошие деньги или имущество. Видеть во сне чистую пшеницу означает, что будешь иметь много золота и серебра.

Р

Редька. Видеть во сне редьку означает, что тебя ждут большие прибыли… Если увидишь во сне, что торговал редькой, – твои доходы уменьшатся.

Рыба. Видеть во сне живую рыбу означает, что в руки увидевшему сон придут большие деньги как результат его собственных трудов. Видеть, что тебе дали рыбку, – к деньгам. Видеть, что рыбу отобрали, – к убыткам. Раши писал, что если увидишь во сне мелкую рыбу, то Бог пошлет тебе прибыли и будешь наслаждаться. Если рыба большая – еще лучше, это означает, что к тебе придут большие деньги.

С

Сыр. Видеть во сне сыр очень хорошо. Если сыр мокрый – будет много прибылей. Если во сне торгуешь сыром, сливками или молоком – будешь богатым.

У

Утки, гуси. Видеть во сне, как подобные водоплавающие птицы заходят во двор или в дом, означает, что будешь иметь почет и прибыли твои увеличатся…

Иосиф толкует сны фараона. Снам у евреев всегда придавалось огромное значение

Приметы и суеверия

Автору этих строк известно множество связанных с деньгами примет, которыми в быту часто пользовалась его бабушка. Но вот являются ли эти приметы чистое еврейскими или были позаимствованы ею у русских и украинских соседей, мне, увы, неизвестно. И потому мне остается лишь надеяться на то, что моя еврейская бабушка пользовалась чисто еврейскими приметами.

К примеру, я хорошо помню, как она запрещала мне свистеть в доме – так, по ее словам, можно было «просвистеть» все деньги. А вот если у тебя зачесалась ладонь – это к добру: придут совершенно неожиданные деньги.

У евреев Кавказа доброй приметой считается, если в доме поселилась змея, – в этом случае его хозяев ждет богатство. И наоборот: если жившая в доме змея вдруг решила его покинуть, значит, скоро из дома уйдут счастье и благополучие. Поэтому поселившуюся в доме змею у евреев Кавказа принято всячески привечать и подкармливать молоком.

Ну, а подлинное богатство, как уже не раз писалось на страницах этой книги, еврею может принести только Элиягу ха-Нави – пророк Илья, который больше всего любит появляться в облике нищего седобородого старца. Те же кавказские евреи верят, что чаще всего Элиягу ха-Нави, или, как они его называют, Элинове, любит одаривать евреев деньгами после выхода субботы, – то есть в ночь с субботы на воскресенье. Поэтому у них принято вечером в субботу зазывать в гости случайного прохожего и щедро угощать его – в надежде, что под его личиной скрывается сам пророк Элиягу.

А вот в хасидских общинах считается, что подлинное богатство и благополучие может принести специальное благословение цадика – духовного лидера общины. И ничего постыдного в том, чтобы попросить благословение на хорошую «парносу» – заработок, – хасиды не видят. В некоторых хасидских общинах раввины дают своим хасидам деньги – «на развод». И в среде хасидов можно услышать немало историй, как подаренный ребе рубль или доллар приносил счастье или приводил человека к сказочному богатству.

Самым знаменитым из таких «благословенных подарков» цадика, вне сомнения, является «доллар Любавичского ребе». На протяжении почти четырех десятилетий любой еврей мог явиться в нью-йоркскую резиденцию Седьмого Любавичского ребе Менахема-Мендла Шнеерсона и получить из его рук один доллар «на счастье». Точнее, ребе сам определял, кому сколько таких счастливых долларов дать. Существует опять-таки множество историй о том, что, обладая даром ясновидца, ребе нередко давал доллар не только для самого конкретного просителя, но и для его служащих в армии сыновей, тяжело больной жены, а подчас и для целой кучи других его родственников, причем каждого из них он называл по имени и не было случая, чтобы ребе (разумеется, никогда этих людей в глаза не видевший) ошибся бы в именах. К богатству этот доллар приводил только в том случае, если ребе присовокуплял к нему благословение на хороший заработок и давал указание, на какие именно благотворительные цели этот человек должен будет потратить часть своих денег, когда разбогатеет. Но даже если он не приносил богатства, доллар Любавичского ребе считался и считается в еврейской среде талисманом, хранящим человека от различных несчастий и приносящим удачу. Поэтому неудивительно, что в дни жизни Любавичского ребе к нему ежедневно выстраивалась очередь из сотен людей, жаждущих иметь заветный доллар. Те, кому удалось получить этот подарок, бережно хранят его до сих пор.

Кстати, сами эти доллары к Любавичскому ребе, естественно, поступали из тех огромных пожертвований, которые делали хасиды ХАБАДа на развитие своего движения.

Любопытно, что, выйдя на улицу из резиденции ребе, еврей тут же натыкался… на столяра, предлагавшего заключить полученный доллар в рамочку, которую можно повесить на стенку или поставить на письменный стол. Рамочка изготавливалась тут же, за минуту, и стоила 10 долларов. Так как в желающих «обрамить» благословенный доллар недостатка никогда не было, то, по всей видимости, этот уличный столяр был весьма обеспеченным человеком. Неизвестно, должен ли он был перечислять часть этого своего заработка Любавичскому ребе, но зато доподлинно известно, что у него было благословение ребе на занятие столь хлебной работой.

Но одним из основных способов привлечения денег в еврейском мире традиционно считались каббалистические камеи – талисманы с благословением на хороший заработок, написанными праведным раввином, сведущим в тайнах Каббалы – тайного еврейского мистического учения. Обычно такая камея представляла собой кусочек пергамента, который следовало хранить в кошельке. В наши дни пергамент нередко заменяется плотной бумагой, заключенной в плотную полиэтиленовую упаковку, а сами камеи с подписью известного раввина-каббалиста… тиражируются с помощью обыкновенной типографской машины.

Образец еврейской камеи-талисмана

Образец камеи, сулящей хороший заработок

Подлинный бум таких камей Израиль пережил весной 1996 года, когда страна готовилась к очередным парламентским выборам. Стремясь привлечь к себе как можно большее число избирателей, религиозная партия ШАС выпустила сотни тысяч отпечатанных в типографии копий камеи с благословением на заработок, изготовленной великим раввином-каббалистом Ицхаком Кадури. При этом от имени самого рава Кадури было обещано, что эти копии станут действовать как самые настоящие, выполненные лично им камеи в случае, если… человек проголосует на выборах за партию ШАС. Израильская пресса в те дни кипела от возмущения этой выходкой партии ШАС. Ашкеназские раввины обвинили ее лидеров в профанации и заявили, что копия камеи, независимо от того, каким способом она выполнена, по определению не может быть столь же действенной, как оригинал. Светские политики обвиняли ШАС в попытке одурачить невежественное религиозное население. Но в итоге этот предвыборный трюк сработал: партия ШАС одержала на выборах 1996 года оглушительную победу, получив на них 17 мандатов.

Самое интересное заключается в том, что одна из таких камей рава Ицхака Кадури в 1997 году случайно попала в руки автора этой книги, и по совету друзей он положил ее в кошелек, одновременно еще раз посмеявшись над этим суеверием. Но то ли в силу случайного стечения обстоятельств, то ли потому, что камея и в самом деле «работала», но именно с этого момента дела начали меняться к лучшему: после семи месяцев безуспешного поиска работы я вдруг был принят в штат только что открывшейся газеты. Дальше дела пошли все лучше и лучше, мне то и дело стали предлагать выгодные побочные заработки, я получил место внешнего советника по прессе одного из министров, да и на работе постоянно повышали зарплату. В 2004 году я, к сожалению, потерял кошелек, в котором лежала камея, и с этого времени мои заработки резко пошли на убыль. Вот и не верь после этого в силу даже таких, предназначенных для массового пользования, камей…

Глава 14. Собственно деньги

Краткая история «еврейских денег» от Авраама до Бар-Кохбы

Как уже говорилось в начале этой книги, сама честь изобретения денег как универсального средства обмена отнюдь не принадлежит евреям. Скажем прямо: трудно, почти невозможно сказать, кому вообще принадлежит эта честь, как невозможно сегодня выяснить, кому принадлежит честь изобретения колеса или выплавки металлов. Ясно одно: история еврейского народа уходит в столь далекое прошлое, что перед его глазами прошли все периоды эволюции денег – от самых примитивных платежных средств до кредитных карточек.

Праотец еврейского народа Авраам, видимо, еще застал тот период, когда в качестве денег использовали мелкий и крупный скот, и именно с его помощью он вел дела с ханаанским царем Авимелехом. Однако пришедшие в Ханаан чуть позже хетты уже использовали в качестве универсального платежного средства серебро, определенное весовое количество которого они отмеряли за тот или иной товар. При этом, очевидно, ценность самих слитков серебра различалась у народов Ближнего Востока не только по весу, но и по чистоте – не случайно Авраам выплачивает хетту Эфрону «четыреста шекелей серебра, которое ходит между торговцами», то есть принимается без всяких оговорок во всех близлежащих странах.

В сущности, ни в древнем, ни в современном иврите даже нет такого слова – «деньги». Точнее, слово «кесеф», которым оно обозначается, в его первом, прямом значении означает «серебро». Само же название основной денежной единицы у евреев – «шекель» – происходит от ивритского глагола «лишколь» – «взвешивать», и в нем навеки отпечатался тот факт, что в глубокой древности евреи вслед за другими народами мерили деньги на вес. Шекели и есть те самые «сикли» или «сребреники» (то есть опять-таки «кесеф»), столь хорошо знакомые христианам по тексту «Нового Завета».

Сами серебряные слитки, использовавшиеся для расчетов, обычно называли «ляшонот» – «языки», что, видимо, было связано с их удлиненной формой.

Помимо серебряных шекелей были и золотые – два ручных браслета весом в 10 золотых шекелей передает раб Авраама Элиэзер будущей супруге его сына Ривке, и, по всей видимости, для того времени это был поистине царский подарок.

После Авраама вторую покупку земли в будущем наследном уделе еврейского народа делает его внук Яаков – он уплатил за участок в районе Шхема сто кситот, но все исследователи опять-таки сходятся во мнении, что речь вновь идет не о деньгах в современном понимании слова, а о весовой категории.

По всей видимости, система, при которой деньгами служило весовое серебро или золото, сохранялась достаточно долго – вплоть до начала эпохи Второго Храма. Во всяком случае, царь Давид заплатил иевусею Орнану, владевшему землей, на которой должен был быть построен Храм, 600 золотых шекелей; царь Омри выложил за всю территорию Шомрона 6 000 шекелей, а пророк Ирмиягу купил огромное поле в Анатоте у своего дяди за 17 шекелей. Причем, как следует из книги пророка Ирмиягу, и в его время – а это уже конец VII в. до н. э.! – деньги отвешивались на весах.

Об этом свидетельствуют и многочисленные археологические находки золотых, серебряных и бронзовых слитков, служивших деньгами для того времени, а также весов с гирями в шекель, несколько шекелей и в доли шекеля. Эти же находки говорят и в пользу того, что территория Древнего Ближнего Востока была, как сказали бы сейчас, единой экономической зоной с общей, сложившейся на территории Месопотамии денежной системой. И сами названия денежных единиц у всех ближневосточных народов были похожи, вариации их звучания носили чисто диалектный характер. Так что когда вавилонянин или ассириец произносили слово «шиклу», еврей вполне понимал, что речь идет о шекеле, а когда в разговоре звучало слов «ману» – то о мине.

Самой крупной денежной единицей в этой системе был и оставался вплоть до конца ее существования (то есть до эпохи восстания Бар-Кохбы) «священный кикар», очевидно, использовавшийся при пожертвовании в Храм и очень крупных торговых сделках. «Священный кикар» включал в себя 2 обычных кикара.

В каждый обычный кикар, в свою очередь, входило 60 мин; в каждую мину – 25 шекелей, в каждый шекель – 4 динара, в каждый динар – 24 «меа», то есть «стотинки», в каждую «меа» – 2 пундиона, в каждый пундион – 2 исера, в каждый исер – 8 «прутот».

«Прута», название которой происходит от глагола «лифрот» – «разменять», «размножить», «размельчить» – и была самой мелкой денежной единицей, что и соответствует буквальному переводу этого слова – «мелочь».

На протяжении истории, впрочем, соотношения и названия этих денежных единиц менялись. Так, уже после появления монетной системы под «прутой» стали понимать самую мелкую медную монету. Монета достоинством в исер по-прежнему включала в себя 8 прутот, а в пундион – 2 исера. Как и «пруты», исеры и пундионы изготавливались из меди.

«Меа» была самой крупной медной монетой, теперь она составляла шестую часть от динара и менялась на 36 прутот.

Динар, который стали называть в талмудические времена еще и зузом, включал в себя 6 монет «меа».

А обычный шекель (иногда его называли и «бека») равнялся 2 динарам.

Два обычных шекеля составляли, в свою очередь, священный шекель, или «села». 100 динаров (зузов) равнялись одной простой мине, в то время как в священную мину входило 160 динаров. Ну, а 60 мин, как и встарь, составляли один обычный кикар, а 2 обычных кикара – 1 священный кикар.

Все вышесказанное относится к исчислению денег в серебре.

Золото, разумеется, ценилось намного дороже. 1 золотой динар приравнивался к 25 серебряным, соответственно обычная серебряная мина равнялась уже только 4 золотым динарам.

Уже в древности евреи одними из первых осознали всю важность изготовления полновесной монеты для нормального функционирования экономики страны и чрезвычайно тщательно высчитывали вес каждой денежной единицы и соотношения между национальной и зарубежной валютой (прежде всего римской и греческой). Впоследствии эти расчеты были продолжены крупнейшими раввинистическими авторитетами и на протяжении всех Средних веков. С точки зрения еврейской традиции они были крайне необходимы для того, чтобы, к примеру, вычислить, какую сумму в немецких марках или английских фунтах стерлингов следует уплатить за выкуп первенца, если в Торе сказано, что он должен составлять 5 села, или какой сумме в местной валюте соответствует 200 зуз, называемых в Талмуде в качестве минимального размера приданого.

В результате время от времени евреи составляли скрупулезно точные таблицы соотношения различных валют, которые размножались в тысячах экземпляров и которыми пользовались как еврейские, так и нееврейские купцы, ростовщики и менялы во всем мире. Помимо валютных курсов, в таблицы включалось и подробное описание монет различных стран – с указанием их веса, диаметра, содержания в них драгоценного металла, описанием аверса и реверса – так что эти таблицы с полным правом можно назвать и первыми нумизматическими каталогами.

После принятия метрической системы, все эти древние еврейские (а точнее ближневосточные) денежные единицы были пересчитаны в граммы чистого серебра.

О том, насколько точными были эти вычисления, можно понять хотя бы по таблице соответствия древних еврейских денежно-весовых единиц современной весовой системе, которая приводится здесь по книге Шмуэля-Зеэва Райха «Масорет шекель» («Традиция шекеля»):

Прута – 0,0182699 г чистого серебра.

Исер – 0,1461593 г чистого серебра.

Пундион – 0,2923187 г чистого серебра.

Меа – 0,5846375 г чистого серебра.

Динар (он же зуз) – 3,5078250 г чистого серебра.

Шекель (он же села) – 14,0313000 г чистого серебра.

Мина – 350,7825000 г чистого серебра.

Кикар – 42 093,900000 г чистого серебра.

Отсюда уже было понятно: минимальная сумма приданого – 200 зуз – должна равняться той сумме в местной валюте, которая соответствует стоимости 701,565000 г чистого серебра в данной стране. А за выкуп первенца нужно внести сумму, равную стоимости 70,156500 г чистого серебра, и т. д.

Впрочем, мы забежали вперед – все эти подсчеты понадобятся лишь спустя столетия. А пока, во второй половине VI в. до н. э., евреи в Эрец-Исраэль впервые знакомятся с деньгами в форме самых что ни на есть настоящих монет. Разумеется, это пока только финикийские и персидские монеты. Чуть позже появятся греческие, и только в IV веке до н. э. на персидские оболы начнет сверху наноситься ивритскими буквами арамейское слово «Йехуд» – «Иудея» – в знак того, что эти монеты чеканятся в подвластной персам Иудее.

Такая ситуация – когда на греческие, персидские и прочие монеты сверху набивалась ивритская надпись и монеты пускались в хождение по территории переходившей из рук в руки Эрец-Исраэль – наблюдается долго, вплоть до восстания Маккавеев, восстановивших независимость еврейского государства и положивших начало династии Хашмонаев (Хасмонеев). Около 110 г. до н. э. представитель этой династии царь Иоханан Гиркан начинает чеканку собственных, еврейских денег, для начала отчеканивая медную монету достоинством в 1 пруту, а затем и монеты более крупного номинала.

Строго следуя еврейской традиции, Йоханан Гиркан I запрещает изображать на монетах людей и животных, а вместо них на монетах появляются еврейские символы – граната, оливковой ветви или лилии, символизирующей, согласно «Песни песней», сам еврейский народ. Впоследствии другие Хасмонеи использовали на монетах и различную греческую символику – якорь, рог изобилия, шлем и т. п., но запрет на изображение людей и животных соблюдался всеми царями этой династии. Обычно на аверсе монеты выбивалось на иврите имя царя, ее отчеканившего, к которому прибавлялся титул «первосвященник», и одновременно указывалось, что монеты пущены в оборот не только царем, но и действующим при нем Государственным советом. Так, на дошедших до наших дней монетах царя Иегуды с одной стороны изображен гранат, а с другой выбита надпись «Иегуда ха-коэн ха-гадоль вэ хевер иегудим» – «Первосвященник Иегуда и Еврейский совет».

По монетам этого периода, как обычно, можно проследить все перипетии еврейской истории.

Вот на монетах находящегося под сильным греческим влиянием последнего царя из Хасмонеев Антигона II Матитьяху появляются наряду с ивритскими надписи на греческом языке. Еще более эллинизированный царь Александр Яннай также добавляет к ивритским надписям греческие и именует себя уже то «коэн ха-гадоль» («первосвященник»), то «мелех» («царь»).

Легендарный Гордус I (Ирод) поначалу воздерживается от изображения на монетах людей и животных, но убирает с них надписи на иврите и оставляет только на греческом. А затем на его монетах появляется золотой орел, напоминающий о фигуре орла, которую он поставил у входа в Храм. Сын Ирода – тетрарх Галилеи Ирод Антипа – тоже еще воздерживается от изображения людей и животных на монетах, но другой его сын – тетрарх Филипп – уже помещает на монетах портреты римских императоров и изображение языческого храма, построенного Иродом в Паниасе (Баниасе).

Аверс и реверс медной монеты времен Александра Янная. «Джуиш энциклопедия» (1901–1912)

Медная монета Архелая. Аверс: виноградная гроздь с листьями. Реверс: шлем с пучком перьев и кадуцей (жезл, обвитый двумя змеями). «Джуиш энциклопедия» (1901–1912)

Монета с надписью «Побежденная Иудея», отчеканенная римлянами в честь взятия Иерусалима

Царь Агриппа выпускает одновременно два вида монет: для еврейских областей – с изображением ячменных колосьев и царского балдахина, а для нееврейских – с портретами римских императоров Клавдия и Калигулы, а также с изображениями языческих богов. На наиболее известной монете Агриппы I – пруте, датированной шестым годом его правления (42 г. н. э.), изображены царский балдахин и три ячменных колоса. На другой, весьма редкой монете, выпущенной в царствование Агриппы, изображены две руки, соединенные в пожатии, что, видимо, символизирует союз между еврейским народом и римским сенатом.

Монеты Агриппы I чеканились на четырех монетных дворах: сначала в Паниасе, затем (с 41 г. н. э.) в Тверии и Иерусалиме, а монеты 7–8 гг. правления этого царя (с его портретом) чеканились в Кейсарии.

Брат Агриппы I, Ирод Халкидский (41–48 гг. н. э.), чеканил монету трех различных достоинств с собственным портретом: некоторые монеты несут дату – «год третий». Крайне редки монеты его сына Аристобула Халкидского (57–92 гг. н. э.) с его портретом, а иногда с портретом его жены Саломеи.

Агриппа II (около 50–92 гг. н. э.) эмитировал разнообразные бронзовые монеты. Среди них были и выпущенные в пятый год его правления монеты с легендой «Нерон», и два типа монет с его портретом. Кроме того, он выпускал монеты с символическими и растительными эмблемами с двойной датой – шестым и одиннадцатым годом, соответствующим двум периодам его правления.

В 61 г. н. э. Агриппа начал выпуск серии с латинской легендой в честь императоров династии Флавиев с их портретами. Эти монеты несут изображения богинь Фортуны и Виктории; а на одной из монет изображен щит, висящий на ветви пальмы, символизирующий победу римлян в Иудейской войне Первой (66–73 гг. н. э.).

В ознаменование путешествия сестры Агриппы Береники в Рим (79 г. н. э.) была выпущена монета, датированная «19 год», с изображением галеры и якоря. Последняя монета Агриппы II несет дату «год 35» (95–96 гг. н. э.).

Однако в период Иудейской войны на «денежном фронте» происходит весьма значительное событие: повстанцы начинают чеканить серебряные шекелевые и полушекелевые монеты, которые являются первыми еврейскими серебряными монетами в истории.

По всей видимости, выпуск этих монет был связан одновременно с двумя причинами.

Во-первых, тирский монетный двор неожиданно прекратил чеканку серебряных шекелей, которые были необходимы каждому еврею для уплаты ежегодного налога в полшекеля в Иерусалимский Храм (хотя не исключено, что в связи с войной доставка этих монет из Тира в Иудею стала просто невозможна). А во-вторых, вождям еврейского народа того времени крайне важно было продемонстрировать свой суверенитет, укрепить дух народа – и чеканка собственной монеты была призвана напомнить евреям, что они воюют на своей земле, за свою страну, продолжающую сохранять все атрибуты независимости.

По мнению историков и нумизматов, эти монеты, выпущенные за несколько лет до падения Храма, прежде всего, необычайно красивы, и вдобавок сама технология их производства была, очевидно, самой передовой для того времени.

Первые еврейские серебряные шекели несут легенды на иврите – «Иерушалаим ха-Кдоша» и «Шекель Исраэль» («Святой Иерусалим» и «Шекель Израиля»), и на них помещено изображение отделанной по краю жемчугом чаши и трех гранатов.

На второй и третий годы Первой Иудейской войны чеканились также бронзовые монеты достоинством в пруту, а на четвертом году – бронзовые полшекеля и четверть шекеля («рвиа»). На этих монетах выбиты изображения виноградного листа, амфоры, лулава, этрога, пальмы и корзины фруктов.

Но самый большой интерес представляют надписи на этих монетах: в них отразился весь ход Первой Иудейской войны, переход от неколебимой веры евреев в свою победу над Великим Римом и его непобедимой армией к отчаянию и мольбам к Богу о помощи. Все эти монеты и сегодня можно увидеть в различных музеях Израиля. Вот на выпущенной на второй год войны монете запечатлена надпись «Хофеш Цион» – «Свободный Сион». (Сам год войны указывался большой ивритской буквой: «алеф» – первый год войны, «бет» – второй, «гимел» – третий и «далет» – четвертый.) На найденных на территории Гамлы бронзовых монетах изображена чаша и выбита надпись «За избавление Сиона»; как предполагают историки, эти монеты были изготовлены героическими защитниками этой твердыни. Причем изготовлены тогда, когда они уже поняли, что обречены, но не утратили веры в то, что итог войны все равно окажется победоносным для евреев. Но чем ближе подступали римляне к Иерусалиму, тем призрачнее становилась надежда на победу, и на монетах четвертого года Иудейской войны уже выбита вопиющая к самим Небесам надпись: «За искупление Святого Иерусалима».

И как бы подводит черту под этой запечатленной в серебре и бронзе трагедией знаменитая римская монета, выпущенная в двух вариантах с одной и той же легендой на латинском и на греческом: «Judaea Capta» – «Побежденная Иудея».

С этого времени история еврейских денег прерывается больше чем на полстолетия.

Хотя в различных учебниках истории и нумизматических справочниках и утверждается, что монеты, чеканившиеся на территории Иудеи после разрушения Второго Храма римскими ставленниками различных званий и рангов, сильно отличаются от римских и носят отчетливый местный колорит, еврейскими их тоже назвать никак нельзя. Помимо монет местной чеканки, евреи широко пользовались в тот период римскими, а также – причем значительно шире – греческими монетами. Однако при этом они по-прежнему переводили эти денежные единицы в более привычные им шекели и зузы. Это отчетливо видно и из приводящихся в Талмуде диспутов мудрецов того времени, и из написанной в тот период и хорошо знакомой каждому еврею песенке о козленке, которую поют в завершение пасхального Седера:

Краткосрочное возрождение еврейских денег состоялось в период восстания Бар-Кохбы (132–135), объявленного рабби Акивой Машиахом (Мессией).

Как и лидеры еврейского народа периода Первой Иудейской войны, Бар-Кохба самим выпуском собственной монеты стремился подчеркнуть восстановление еврейского суверенитета над страной. И не случайно монеты первого года его восстания несут горделивую надпись «Год первый избавления Израиля», а второго года – «Год второй избавления Израиля». И лишь на третий год, когда восстание начинает выдыхаться и солдаты Бар-Кохбы все явственней чувствуют приближение своего последнего боя, на монетах выбивается надпись «За свободу Иерусалима» – то, за что, по мнению Бар-Кохбы и его ближайших соратников, действительно стоило умереть.

В качестве легенды Бар-Кохба использовал либо свое имя – «Шимон», к которому позже стал добавлять титул «князь Израиля», либо имя некого «священника Элазара», либо просто слово «Иерусалим». Обычно эти монеты перечеканивались из ходивших на территории Эрец-Исраэль нееврейских монет и по своему художественному качеству превосходят даже монеты Иудейской войны.

Бар-Кохба убирал с монет портреты римских императоров и языческие символы, заменяя их еврейскими. Выпускались серебряные монеты двух достоинств. На тетрадрахме (села, шекеле) был изображен фасад Иерусалимского Храма, лулав и этрог. Динарий (зуз) чеканился с изображениями (в различных сочетаниях) виноградной грозди, кувшина, лиры, двух труб и пальмовой ветви.

Выпускались во времена Бар-Кохбы и бронзовые монеты четырех достоинств с изображениями пальмы, виноградного листа, пальмовой ветви и лиры.

Следствием поражения восстания Бар-Кохбы стало массовое изгнание евреев с их исторической родины и рассеяние по всем странам мира. Это поражение означало и конец истории еврейских денег – так, во всяком случае, казалось большинству нумизматов и историков, одни из которых со злорадством, а другие с сочувствием следили со стороны, как евреи продолжают упорно пересчитывать чужие национальные валюты в своих зузах и шекелях. И если бы кто-нибудь сказал им тогда, что настанет день, когда евреи снова начнут считать вполне реальные, а не существующие в их воображении шекели, эти господа, наверное, в лучшем случае беззлобно посмеялись бы над таким чудаком.

А между тем до этого дня с момента поражения Бар-Кохбы оставалось (с еврейской точки зрения разумеется) не так уж и много – меньше двух тысяч лет.

Возвращение шекеля

В течение почти двадцати столетий Эрец-Исраэль, историческая родина еврейского народа, переходила из рук в руки, и вместе с очередными временными хозяевами Святой земли менялись и денежные системы. Резкое увеличение числа паломников из различных европейских стран в ХIХ внесло еще больший хаос в эту денежную разноголосицу.

Официально территория Эрец-Исраэль входила в состав Османской империи и на ней имели полноправное хождение турецкие деньги. Однако одновременно она находилась в зоне египетского влияния, а в Каире был собственный монетный двор, где печатались египетские фунты, каждый из которых делился на 1 000 пиастров, – и эти деньги тоже свободно ходили в обращении. Наконец, пожертвования на нужды еврейской общины приходили буквально со всех концов света, и потому наряду с турецкими и египетскими деньгами в обращении находилась масса долларов, марок, франков и – учитывая огромные масштабы русского паломничества – российских рублей. В результате дело дошло до того, что на руках у населения находились самые разные валюты, а внутри каждой еврейской общины получала наибольшее распространение какая-то одна определенная денежная единица.

Для торговых и прочих взаимоотношений с другими слоями населения представителям каждой общины приходилось постоянно менять одну валюту на другую, и не удивительно, что профессия менялы в этот период становится весьма распространенной и, хотя и не самой уважаемой, но весьма доходной. Многие менялы в тот период одновременно выполняли роль мелких банкиров, выдавая небольшие ссуды (на основе «этер-иска» разумеется) на открытие бизнеса, помогая осуществлять денежные переводы и т. д.

Но все эти деньги, включая отчеканенные на территории Эрец-Исраэль уникальные монеты тамплиеров, вряд ли можно назвать «еврейскими деньгами», и потому они не являются предметом этой книги.

Новейшую историю еврейских денег принято отсчитывать с 1927 года, когда в подмандатной Палестине был введен «палестинский фунт», состоящий не из пиастров, как египетский, не из пенсов и шиллингов, как британский, а из милей – в каждый такой фунт входило 1000 милей. Первая серия этих денег включала в себя бронзовые монеты достоинством в 1 и 2 мили, медно-никелевые в 5, 10 и 20 милей (в 1942–1944 гг. из-за нехватки никеля их тоже начали чеканить из бронзы), а также серебряные монеты в 50 и 100 милей. Наряду с монетами британская администрация выпускала и банкноты достоинством в 500 милей, 1 фунт, 5 фунтов, 10 фунтов, 50 фунтов и 100 фунтов.

Да, у евреев еще не было своего государства, да, эти деньги чеканились на Лондонском монетном дворе. Но зато и на монетах, и на банкнотах легенда была написана сразу на трех языках – английском, арабском и иврите, а рядом с выведенным на иврите словом «Палестина» в скобках стояла аббревиатура слов «Эрец-Исраэль» – на эту уступку британцы пошли, сцепив зубы, чтобы не ссориться с еврейским населением. И, кроме того, на банкноте в 500 милей с одной стороны была изображена гробница Рахели, а на другой – башня Давида. Башня Давида красовалась наряду с арабскими святынями и на банкнотах в 1 фунт и 100 фунтов.

Банкнота достоинством 1 палестинский фунт 1939 года выпуска (лицевая сторона)

Банкнота достоинством 1 палестинский фунт 1948 года выпуска (лицевая сторона)

Выпуск монет этой серии продолжался вплоть до 1947 года. Однако когда стало ясно, что провозглашение Еврейского Государства неизбежно, последняя партия монет, изготовленных на королевском дворе в Лондоне, была тут же отправлена в переплавку, и сегодня два образца этой серии хранятся только в Британском музее и в музее в Оксфорде.

Сразу после провозглашения независимого Государства Израиля правительство возрожденного еврейского государства поручило изготовление денег Англо-Палестинскому банку, переименованному в 1950 году в «Банк Леуми» (Национальный банк, вопрос о приватизации которого был поднят лишь относительно недавно – в 2003 году). И вскоре вышла первая отчеканенная в Израиле монета достоинством в 25 милей. На ней изображена виноградная гроздь, скопированная с древней еврейской монеты времен восстания Бар-Кохбы, и тем самым была заложена общая традиция чеканки еврейских денег: на них помещаются изображения, скопированные с монет эпохи Первой Иудейской войны или восстания Бар-Кохбы. Но в обращении эта монета находилась недолго и вскоре стала нумизматической редкостью: правительство Израиля решило изменить денежную систему.

На место английского фунта пришла собственно первая израильская валюта – израильская лира, равная, в свою очередь, 1000 прут, названных так в честь той самой мелкой еврейской монеты, которая была впервые запущена в обращение царями династии Хашмонаев. На двух частных монетных дворах в Великобритании были заказаны монеты достоинством в 1, 5, 10, 25, 50, 100, 250 и 500 прут. Помимо этого, были выпущены банкноты 500 прут, 1, 5, 10 и 50 лир.

В 1954 году был создан главный государственный банк страны – «Банк Исраэль», и в его введение была передана и эмиссия денег. Тогда же при нем был создан израильский монетный двор, однако вплоть до 1967 года все израильские монеты заказывались за рубежом – на Нидерландском королевском и Швейцарском национальном монетных дворах.

В 1955 году «Банк Исраэль» выпустил свою первую серию банкнот в 500 прутот, 1, 5, 10 и 50 лир, а в 1958 году была выпущена вторая серия этих банкнот достоинством в 1/2, 1, 5, 10, 50 и 100 лир.

Банкнота достоинством 5 лир 1968 года выпуска (лицевая сторона)

Банкнота достоинством 20 шекелей 1999 года выпуска (лицевая сторона)

В 1959 году была произведена реновация денег: пруты отменили и вместо них ввели агорот: в 1 лиру входило 100 агорот. Само название этой монеты перекликалось с древней «гирой» и было придумано еще отцом современного иврита Элиэзером Бен-Иегудой от ивритского слова «агра» – «мелкий сбор». Однако израильтяне долго не могли привыкнуть к названию новой монеты и вместо слова «агора» обычно произносили «груш» (именно так на иврите читается русское слово «грош»). В 1960 году были выпущены монеты достоинством в 1 агору, 5, 10 и 25 агорот. Эти монеты делали из алюминия, а в 1963 году к серии были добавлены медно-никелевые монеты достоинством в 1/2 лиры и в 1 лиру.

Однако более чем за полвека до этого на Первом Сионистском конгрессе в Базеле в числе прочих произошло еще одно знаменательное событие: ежегодный членский взнос в Сионистскую организацию было решено установить в виде канувшей в историю древней еврейской денежной единицы – шекеля. Взнос в виде шекеля равнялся одному франку во Франции, одной марке в Германии, одной австрийской кроне в Австрии, половине доллара в США и сорока (а затем 50) копейкам в России. За уплаченный шекель выдавалась специальная квитанция, получившая названия «шекельная карточка» и «сионистский шекель». Именно «шекельная карточка» использовалась при голосовании на всех Сионистских конгрессах. Число делегатов очередного Сионистского конгресса от того или иного региона или страны также вплоть до 1960 года рассчитывалось по числу проданных в этом регионе «сионистских шекелей»: обычно в странах диаспоры двести обладателей «шекельной карточки» избирали одного делегата; евреи Эрец-Исраэль имели двойное представительство.

В 1969 году кнессет принял закон о возрождении шекеля – согласно этому закону, шекель, насчитывающий 100 агорот, должен был стать денежной единицей Израиля. Однако сама практическая реализация этого закона готовилась в глубокой тайне, и лишь в 1980 году был объявлен обмен находившейся до этого времени в обращении лиры на шекели (из расчета 1 шекель = 100 лирам).

В это же время из-за стремления правительства путем эмиссии покрыть постоянно растущий бюджетный дефицит в Израиле началась галопирующая инфляция. В 1980 году она достигла 132,9 % в год, в 1981 – 101,5 %, в 1982 – 132,5 %, в 1983 – 190,7 %, в 1984 – 444,9 %. Разработанная министром финансов Ицхаком Модаи программа стабилизации цен, помимо повышения цен, долларовых госзаймов и новых налогов, призванных реквизировать денежную массу у населения, неминуемо включала в себя и денежную реформу. И с 4 сентября 1985 года в Израиле в оборот начинают вводиться «новые шекели», постепенно вытесняя из оборота «старые».

Один «новый шекель» («шекель хадаш») был равен 1 000 «старых шекелей». Были выпущены банкноты достоинством в 1, 5, 10, 20 и 50 шекелей; снова актуальным стало деление шекеля на 100 агорот. Фактически эта денежная реформа вступила в силу в начале 1986 года. Тогда же были добавлены купюры в 100 и – чуть позже – в 200 шекелей. Как и на «старых шекелях», на новых были запечатлены портреты выдающихся евреев. Желтая 10 000-шекелевая банкнота с изображением Голды Меир стала десятишекелевой купюрой. На банкноте достоинством в 1 шекель был помещен портрет Рамбама. Кроме того, Израиль стал одной из немногих, а возможно, и единственной страной мира, на банкнотах которой были помещены специальные знаки для слепых.

Однако продолжающая расти инфляция не могла не сказаться и на денежной системе. Одношекелевый «Рамбам» уже в начале 90-х полностью вышел из обращения, и его заменила одношекелевая монета. В 1999 году была произведена очередная реновация шекеля, после которой не осталось места и для желтой десятишекелевой «Голды» – ее тоже вытеснила необычайно красивая по своему дизайну монета достоинством в 10 шекелей.

Дизайн денег в том же 1999 году был изменен с горизонтального на вертикальный, однако этим изменения не ограничились. На лицевой стороне всех банкнот изображены известные израильские политики и деятели культуры: на 20-шекелевой изображен премьер-министр Моше Шарет (1894–1965), на 50-шекелевой – великий еврейский писатель Шай Агнон (1888–1970), на 100-шекелевой – второй президент страны Ицхак Бен-Цви (1884–1963), на 200-шекелевой – третий президент страны Залман Шазар (1889–1973).

Однако в отличие от банкнот предыдущей серии, эти банкноты выполнены с помощью компьютерной технологии. Если воспользоваться лупой, то можно увидеть, что каждый из портретов состоит из многократно повторяющихся двух букв ивритского алфавита, являющихся инициалами данного деятеля: портрет Моше Шарета выполнен с помощью букв «мэм» и «шин»; портрет Шмуэля Агнона – буквами «шин» и «айн», Бен-Цви – «цадик» и «бэт»; Залмана Шазара – «шин» и «зайн». На заднем плане лицевой стороны и на оборотной стороне каждой из банкнот помещены рисунки с моментами жизни каждого из этих деятелей и выдержки из написанных ими работ. На лицевой стороне 20-шекелевой купюры можно прочитать отрывок из речи, произнесенной Моше Шаретом перед зданием ООН 12 мая 19 49 года, а на оборотной – текст его выступления по радио в мае 1944 года, когда он вернулся из Еврейской бригады, сражавшейся в Италии.

На лицевой стороне 50-шекелевой купюры помещен отрывок из Нобелевской лекции Шая Агнона, а на оборотной на фоне рукописи перечислены заголовки 16 книг писателя («Хроника наших домов», «Совсем недавно», «Гость на одну ночь» и др.). Справа от этого списка микрошрифтом напечатаны названия еще 17 книг Агнона. Рядом с портретом Бен-Цви на 100-шекелевой купюре можно прочитать отрывок из его речи на Первом съезде Йеменской общины в 1953 году. А на оборотной стороне, рядом со старинной синагогой в деревне Пекин (Бен-Цви был, помимо прочего, выдающимся историком и археологом), помещен отрывок из речи Бен-Цви в честь его избрания президентом на второй срок.

Портрет Залмана Шазара на 200-шекелевой купюре сопровождает текст части его выступления в кнессете 13 июля 19 49 года, когда он добился принятия закона о всеобщем среднем образовании. На оборотной стороне можно увидеть отрывок из блестящего каббалистического эссе Шазара «Твои сторожа, Цфат».

Время от времени в израильских СМИ публикуется информация, напоминающая о том, что давно создана, но все никак не запускается в обращение и 500-шекелевая купюра с изображением премьер-министра Ицхака Рабина, убитого 5 ноября 1995 года.

Впрочем, скажем честно, что на самом деле никто в Израиле точно не знает, какие банкноты войдут в оборот в ближайшее время и кто на них будет изображен. Опрос, проведенный банком «Мизрахи» в феврале 2006 года, показал, что 15 % израильтян хотели бы видеть на новых банковских купюрах портрет премьер-министра Ариэля Шарона, 13,7 % – премьер-министра Ицхака Рабина, 11,5 % – портреты знаменитых раввинов (например, Любавичского ребе, рава Ицхака Кадури или рава Овадью Йосефа); 7,9 % – премьер-министра Менахема Бегина, 4,55 % – первого премьер-министра Давида Бен-Гуриона, 4 % – портреты популярных эстрадных певцов и футболистов, 2,7 % – кого-то из членов своей семьи, 1,5 % – Теодора Герцля; 1,1 % – премьер-министра Голду Меир, 0,8 % – министра Рехаваама Зеэви, убитого террористами в 2001 году. 1,4 % израильтян вообще предпочли бы, чтобы на банкнотах были изображены не люди, а различные природные уголки Израиля.

Так что, как видно из этого опроса, творцам израильских денег поистине есть из чего выбирать при разработке дизайна новой банкноты. Как будут выглядеть израильские деньги через десять или двадцать лет? Ответить на этот вопрос сегодня не может никто. Во всяком случае, сделанное в 2004 году министром финансов Биньямином Нетаниягу заявление о возможном вхождении Израиля в зону «евро», что неминуемо повлечет за собой переименование израильской денежной единицы, особого энтузиазма у израильтян, похоже, не вызвало. И это понятно: слишком многое в еврейском национальном сознании связано со словом «шекель», слишком долгий путь был пройден ради того, чтобы евреи снова смогли называть свою национальную валюту так, как ее называли их предки, чтобы вот так просто от этого отказаться…

Творцы и делатели денег

Если в древности евреи куда чаще пользовались в обращении деньгами других народов, чем чеканили свою монету, то в раннем Средневековье картина резко меняется. Лишенные своего государства, рассеянные среди народов евреи неожиданно начинают играть ключевую роль в становлении денежно-финансовой системы в Европе. Поистине трудно найти европейскую страну, на раннем этапе развития которой евреи не руководили бы чеканкой монеты, оказывая, таким образом, решающее влияние на само развитие монетного дела и формирование денежной системы этой страны.

Та уникальная роль, которую евреи сыграли в развитии монетного дела, была обусловлена целым рядом причин, которые трудно разделить на первостепенные и второстепенные.

С одной стороны, евреи с их международными связями нередко оказывались единственными, кто мог поставить ко дворам европейских монархов необходимые драгоценные металлы для чеканки монеты. С другой, после распада Римской империи на большей части территории Европы была утрачена сама традиция чеканки монеты. Да и в условиях натурального хозяйства, составлявшего основу экономики раннего Средневековья, даже самые образованные круги общества имели весьма смутное представление о законах денежного обращения, стандартах монетного дела и т. д. Евреи же оказались, по сути дела, единственными хранителями традиций изготовления денег. Они хорошо знали технологию их производства, среди них были искусные граверы и чеканщики, а кроме того, за их спиной стояли накопленные в течение тысячелетий знания о правилах эмиссии денег, о важности сохранения их стандарта, о способах установления правильного соотношения между различными валютами. Более того – еврейские мыслители Средневековья, включая таких крупнейших знатоков и толкователей Торы, как РАШИ, РАМБАН и др., продолжали постоянно разрабатывать эти вопросы, посвящая им целые страницы своих сочинений.

Таким образом, без евреев новая европейская цивилизация просто не могла вступить в эпоху денежно-товарных отношений и потому евреи неминуемо появлялись всюду, где возникла потребность в изготовлении денег. Иногда их для этого специально приглашали из-за границы, но чаще просто обращались в этом вопросе к услугам местной еврейской общины.

Уже в 555 году некий еврей Прииск чеканит в Шалон сюр-Саоне монеты для первых франкских королей. Ну, а дальше нам просто остается следить по карте за появлением евреев при монетных дворах монархов Европы.

На Х век приходится время становления чешского государства, и на трех монетных дворах легендарного чешского князя Болеслава II появляются три еврея, призванных наладить производство местной монеты.

В 1063 году веке королева Венгрии Анастасия предоставляет некому оставшемуся безымянным еврею право на чеканку монеты. В том же ХI веке граф Барселоны Рамон Беренгуэр I поручает чеканку своей золотой монеты входящему в его окружение еврею Бонному (Шем-Тову). А в 1066 году сын графа продает право на чеканку монеты трем компаньонам, имя одного из которых не вызывает никаких сомнений в его национальности – Давид Бен-Яаков ха-Иври.

На территории Австрии ХII века ответственность за чеканку монет вплоть до своей гибели от рук крестоносцев в 1196 году нес некий мастер Шлом. Однако, по мнению историков, он был лишь первым евреем-руководителем монетного двора, чье имя сохранилось для истории. До него чеканкой монеты в этих краях также заправляли евреи, но их имена, в отличие от имени мастера Шлома, увы, не сохранились в анналах истории.

В ХII-ХIII веках и духовенство, и аристократия во многих странах начинают активно выступать против того, чтобы евреи выступали в качестве основных производителей национальной валюты. Однако исторические факты свидетельствуют о том, что роль евреев в монетном деле на всей территории Европы в этот период не только не ослабевает, но и, скорее, наоборот, усиливается.

Так, в 1222 году венгерский король Эндре под давлением окружающей его знати издает указ, запрещающий евреям и мусульманам каким-либо образом быть причастными к чеканке монет. Однако в отношении евреев этот указ так и остался на бумаге – монеты со сделанными еврейскими мастерами легендами на иврите или просто с выбитыми на них ивритскими буквами-инициалами мастеров продолжают чеканиться и в царствование самого Эндре, и в период правления его сына Белы и внука Иштвана. Указ от 1222 года имел чисто формальное значение и на территории Австрии: уже в 1235 году еврей Тека (или Теканус), прибывший в Вену из той же Венгрии, начинает управлять всеми финансовыми и таможенными делами ведомства и в числе прочего руководит и чеканкой монеты.

Чешский король Пржемысл II также открыто пренебрегает указом 1222 года и продолжает нанимать еврейских мастеров для своего монетного двора, а в 1254 году вообще издает специальный указ о правах евреев, являющийся необычайно либеральным для того времени. Еврейские мастера заправляют чеканкой монеты и на территории германских княжеств: в Гессене между 1170 и 1180 годом чеканятся монеты, на которых на иврите выбита надпись «Давид ха-Коэн»; в Мейсене на маркграфа Отто Богатого работает мастер Гершон, который также выбивает на монетах свое имя. Евреи управляют монетными дворами и в соседнем с Мейсеном городах Лаузиз и Пегау; на серебряных динарах Вюрцбурга начала XIII века выбито, правда, уже латинскими буквами имя мастера Иехиаля, являющегося несомненной вариацией еврейского имени Иехиэль. Аналогичная ситуация наблюдается в этот период и в Саксонии, Богемии, Вормсе, Трире – во всех этих местах еврейские мастера оставили свой след на монетах либо легендами на иврите, либо просто своими инициалами, выбитыми ивритскими буквами.

Имена мастеров или управляющих монетными дворами встречаются и на английских монетах этого периода, и снова само их звучание – «Айзек из Йорка», «Самуэль из Кентербери» и т. д. – не оставляет никакого сомнения в еврейском происхождении их носителей.

И, несомненно, евреи в немалой степени повлияли на развитие денежной системы Польши. Уже первые польские короли, начиная с Болеслава I, прибегали к услугам еврейских монетных мастеров, которые помогли наладить массовую чеканку польских денаров, перейдя от примитивного молоточного способа чеканки к более современным технологиям. Король Казимир II разрешил евреям чеканить на монетах надписи на иврите. В 1173 году младший сын Болеслава III Мешко III Старый принял на себя титул князя всей Польши, вернул утраченные его предками Гнезно и Познань и за услуги, оказанные ему еврейской общиной, в 1181 год передал свой монетный двор под управление евреев – и под этим управлением он и оставался до конца его правления в 1202 году. В этот период на серебряных польских денарах начинает изображаться фигура самого Мешко III, а вокруг нее появляется надпись на иврите «М. Хацелах», обозначающая, как принято считать, просьбу производителей монеты к Богу послать королю удачу во всех его делах и, прежде всего, в борьбе с врагами. На другом денаре этого периода Мешко III изображен с мечом в руке, и вокруг его фигуры выбито ивритское слово «браха» – «благословение». На третьем выбит старый еврейский символ – оливковая ветвь и все то же слово «браха» на иврите. Есть польские монеты с ивритскими надписями «Мешко-мелех» («Король Мешко»). Была даже польская монета с надписью «Веселись, Авраам, Ицхак, Яаков» и монета, на которой ивритскими буквами была выбита польская надпись «Мешко крул польск» – «Мешко – король польский».

Такое обилие различных монет одного и того же достоинства в один и тот же исторический период объясняется просто: Мешко III часто (иногда до трех раз в течение одного года) проводил реновацию монет, заставляя своих чеканщиков менять их внешний вид. Использование старой монеты им строго наказывалось, что вызывало естественное недовольство народа: чтобы уберечься от такого «законного» вида грабежа, народ был вынужден возвращаться к натуральному обмену.

После смерти Мешко III Старого в Польше вновь начинается период междоусобицы, и если его старший сын Одон, получивший во владение Познань, отказывается от услуг евреев (а после его смерти чеканка монет в Познани вообще надолго прекращается), то средний сын Мешко III Младший, правивший в Калише, продолжает доверять чеканку монеты своим еврейским подданным – об этом свидетельствует выпущенная им монета, на которой создавший ее мастер выбил на иврите свое полное имя с указанием места чекана: «Йосеф бар Иегуда Ха-Коэн/ Калиш». Испытывая немалые финансовые трудности и стремясь к максимальной экономии металла, Мешко III Младший задал этому мастеру весьма трудную задачу, заключающуюся в том, чтобы толщина кружка монеты не превышала толщину бумажного листа, а вес ее при диаметре 19,5 мм составлял около 0,15 г. Для выполнения этой задачи Йосефу бар-Иегуде ха-Коэну пришлось изменить технику чекана: он стал вырезать рисунок штемпеля намного глубже. Из-за этого с одной стороны изображение на монете было вогнутым, а на обратной – выпуклым. Только это и придавало монетам, получившим в народе название «пуговичных», необходимую жесткость. Впоследствии к данной технике прибегали и другие польские чеканщики.

Надписи на иврите с указанием имен монетных мастеров – Менахема, Яакова и Авраама – встречаются и на монетах королей Пшемыслава I и II и исчезают с польских монет лишь в начале XIV века. Однако это вовсе не означает, что евреи утрачивают свое влияние на монетное дело в этой стране.

«В 1360 г., – сообщает «Краткая еврейская энциклопедия», – краковский монетный двор был передан Иорданису Левко (умер в 1395 г.), придворному банкиру Казимира III. При Сигизмунде I монетным делом с 1508 г. заведовал государственный казначей королевства, крещеный еврей Аврахам Езофович (около 1450–1519 гг.), в 1509–1518 гг. – управляющий казначейством (подскарбник) Великого княжества Литовского. В 1555 г. Сигизмунд II отдал монетное дело в Литве на откуп некоему еврею из Вильно, а в 1560 г. откуп получили евреи Феликс и Бородавка (получивший его снова в 1569 г.)».

Таким образом, достаточно взглянуть на список вышеперечисленных стран, а затем перевести взгляд на карту, чтобы убедиться в том, что именно евреи заложили основание денежной системы всей Западной и Восточной Европы. И даже если бы кому-то хотелось забыть об этой их роли в европейской истории, о ней все равно бы напомнили ивритские легенды и надписи на монетах этих держав. Еврейские мастера в буквальном смысле слова вписали свои имена в историю денег, и стереть оставленный ими в этой истории след уже невозможно.

Передача монетных дворов на откуп или под управление еврейских финансистов и мастеров была, вне сомнения, весьма выгодна и для монархов, и для самих евреев. Однако не стоит забывать, что для последних она всегда была сопряжена и со смертельной опасностью. В любой момент их (зачастую без всяких на то оснований) могли обвинить в порче монеты, то есть в чеканке монеты с заведомо низким содержанием драгоценного металла, и это могло стать прекрасным предлогом как для того, чтобы не расплачиваться за их услуги, так и для погромов или изгнания из страны всех евреев.

Обвинение в умышленной порче монеты, к примеру, стало одним из поводов для изгнания евреев из Англии в 1290 году. Особенно часто к подобным обвинениям прибегали властители Испании, на протяжении четырех столетий, вплоть до окончательного изгнания евреев в 1492 году, охотно дававшие евреям на откуп свои монетные дворы. Так, Альфонсо ХI Кастильский отдал монетное дело на откуп Шмуэлю ибн-Вакару, а в 1331 году обвинил его в порче монеты. Ибн-Вакара отказался признать справедливость этого обвинения и в результате умер во время чудовищных пыток, которым его подвергли тюремщики Альфонсо ХI. Почти в то же самое время арагонский король Педро IV отдает свой монетный двор на откуп еврейской компании, а затем обвиняет ее в порче монеты и угрожает изгнанием всей еврейской общины.

В большинстве учебников истории утверждается, что в период позднего Средневековья евреи окончательно вытесняются из монетного дела представителями титульных национальностей. Однако сами исторические факты свидетельствуют о том, что их роль в этой области, возможно, несколько уменьшается, но все равно остается весьма и весьма значительной.

Причем европейские правители пользовались услугами евреев, руководствуясь отнюдь не только соображениями экономической выгоды: и в позднем Средневековье качество работы еврейских граверов и чеканщиков было неизмеримо выше качества остальных местных мастеров. Изготовленные евреями монеты были попросту красивы, и по мере развития технологии все ближе и ближе по качеству чекана приближались к современным. Среди наиболее значительных откупщиков монетного двора ХVI столетия стоит вспомнить Фибеса Ганноверского, руководившего монетным двором в Бунсторфе. Евреи Голландии, Германии и Англии продолжают в ХVI-ХVII веках играть значительную роль в поставке драгоценных металлов для всех европейских монетных дворов. А среди финансовых гениев того периода, непосредственно причастных к выпуску денег, нельзя не упомянуть пражского банкира Яакова Бассефи. В 1622 году вместе с принцем Лихтенштейном и генералом Валленштейном Бассефи организует консорциум, который берет в аренду имперский монетный двор. В результате император Фердинанд II получил крупную сумму денег на военные расходы, а Бассефи вернул ее себе, снизив курс валюты. За заслуги перед династией Габсбургов Бассефи был произведен в пэры, что, впрочем, не помешало императору в 1631 году конфисковать все его имущество, а в 1634 году, вскоре после убийства генерала Валленштейна, аннулировать все его привилегии.

Ну, а теперь из Европы перенесемся на мусульманский Восток, нумизматика которого столь же прочно связана с еврейскими монетных дел мастерами, как и нумизматика Европы. И здесь евреи оказываются главными носителями и передатчиками традиции чеканки монет. В конце VII века некий еврей Сумейр появляется при дворе халифа Дамаска Абд аль-Малика и вместе с другими мастерами (которые, по всей вероятности, тоже были евреями) устанавливает те стандарты мусульманского монетного дела, которым на всем Востоке будут следовать вплоть до позапрошлого столетия.

Исторические источники сообщают, что еврей Яфет Бен-Авраам в 1086 году руководил монетным двором в Каире, и с этого времени вплоть до ХVII века еврейские монетные мастера сменяли друг друга на египетских монетных дворах, все больше и больше совершенствуя чеканку монеты. Сохранились имена некоторых из них: например, в первой четверти ХVI века каирским монетным двором заправляли Ицхак Шолал и Авраам Кастро.

Евреи почти непременно были управляющими монетных дворов турецких султанов – и с этим связана печальная история Моше Бенвенисте (он же Ходжа Мусахиби), выпустившего неполновесную монету, которая стала едва ли не одной из главных причин кровавого восстания янычар в 1589 году.

Еврейский автограф на гербе Российской империи

Теперь на нашей мировой карте «еврейского влияния на формирование мировой денежной системы» остается, по сути дела, только одно, но огромное белое пятно – Россия.

Казалось бы, в этой стране, где евреи появились лишь всего три столетия назад и были принуждены жить в черте оседлости, где всегда правил бал государственный антисемитизм, у них не было никаких шансов сыграть ту же роль в развитии денежной системы, какую они сыграли в Европе, Азии и Африке.

Но и в России вопреки всему эта роль оказывается столь значительной, что ее нельзя не заметить или «вычеркнуть» из истории этой страны.

С 1762 по 1800 годы Санкт-Петербургский монетный двор возглавлял (совместно с Т. Ивановым) крещеный еврей Самойла Юдич Юдин, учившийся граверному делу у знаменитого английского медальера Б. Скотта. Юдин лично изготовил штемпели аверсов монет достоинством в один рубль с портретами императрицы Елизаветы Петровны (1757) и Петра III (1762).

В 1875 году главным медальером Российского монетного двора становится совсем не крещеный, а самый обычный, даже очень религиозный еврей – Авенир Гиршевич Грилихес (1822–1905).

Авенир Грилихес

Судьба Авенира Грилихеса поистине уникальна: родившись в Литве, в бедной еврейской семье, он… самоучкой сделался резчиком печатей и достиг в этом деле такого уровня мастерства, что в конце концов был приглашен в Петербург. В 1886 году он выполнил реверс (герб Российской империи) для монет, чеканившихся вплоть до конца царствования Александра III. Так, в течение десятилетий подданные Российской империи пользовались монетами, на которых герб этого государства был нарисован евреем, вдобавок ко всему умудрившимся оставить на щите св. Георгия свои инициалы – А. Г. Долгое время никто даже из самых завзятых нумизматов не обращал внимания на этот еврейский автограф на гербе России, и его обнаружили лишь в 1977 году.

Кроме того, им были выполнены одни из самых красивых медалей за всю историю России – медаль в память открытия Томского университета, юбилея Горного института и юбилея Куликовской битвы. Он же изготовил государственные печати императоров Александра III и Николая II, а также ряда министров Российской империи.

По стопам Авенира Грилихеса пошел и его сын – Авраам Авенирович Грилихес, также работавший медальером при Петербургском монетном дворе. Авраам Грилихес родился в 1852 году, когда его отец еще проживал в Вильно, и поначалу учился в Виленском раввинском училище. Но в 1869 году его судьба разительно меняется вместе с судьбой отца: он оказывается в Петербурге, поступает в Академию художеств, в музей которой впоследствии были приняты его знаменитые работы «Дискобол» и «Германик». Авраам Грилихес был придворным живописцем русских императоров от Александра II до Николая II, и именно его кисти принадлежат самые знаменитые, висевшие по всей России портреты русских царей и членов их семей. Однако нумизматам Авраам Грилихес известен прежде всего как автор дизайна монет новой чеканки, находившихся в обращении вплоть до Октябрьского переворота.

В разные годы на Санкт-Петербургском монетном дворе работали и другие выдающиеся еврейские мастера: например, в 1820 году на нем появился Яков Яковлевич Эйхель, изготавливавший штемпели для монет в период царствования Александра I и Николая I.

В качестве придворного художника начинал свою карьеру в начале ХХ века и варшавский еврей Александр Рудольфович Эберлинг (1872–1951). После Октябрьского переворота 1917 года он остался в России, и вместо портретов великих князей, княгинь и дипломатов стал писать портреты вождей мировой революции и наркомов. А. Р. Эберлингу принадлежит и разработка дизайна советских денег 30-х годов, а также размещавшийся на них портрет В. И. Ленина. Как рассказывает А. Ласкин в посвященной Эберлингу повести «Гоголь-моголь», прежде, чем появился окончательный вариант, Эберлингу пришлось немало поломать голову над тем, как должен быть изображен Ленин на дензнаках: в кепке или без нее, в профиль или анфас и т. д. В конце концов Эберлинг нарисовал вождя в своем галстуке, завязанном тем узлом, которым он сам привык завязывать эту деталь одежды.

Альберт Рудольфович Эберлинг

Три червонца, «нарисованные» Эберлингом

Сионистский рубль

В годы советской власти евреи все реже и реже допускаются к работе на монетном дворе и в 60-х годах уже не вообще не числятся среди его сотрудников. Одновременно начинается тщательное отслеживание дизайна советских денег, с тем чтобы на них, упаси бог, случайно не появилось никаких «сионистских символов». С этой борьбой против сионизма на советских дензнаках связана ходящая среди нумизматов легенда о том, почему был изменен дизайн пятого по счету советского юбилейного рубля, посвященного 60-й годовщине Октябрьской революции.

Как рассказывает в своей статье «О сионистском рубле» Дмитрий Полюхович, 1 ноября 1977 года в газете «Известия» было опубликовано официальное сообщение о выпуске новой юбилейной монеты и, как обычно, рядом с ним была помещена ее фотография. Однако обещанная монета долго не появлялась в обращении, а когда появилась, то она несколько отличалась от той, что была помещена на фотографии.

И связана это было с тем, что сразу после выхода того номера «Известий» в «компетентные органы» начали поступать сигналы от бдительных граждан, утверждавших, что рядом с портретом Ленина на юбилейном рубле красуется звезда Давида. Символ «мирового сионизма» был обнаружен в пересечении орбит трех электронов на схематичном изображении атома никеля – само это изображение было призвано символизировать развитие науки и техники в СССР.

Информация о «происках сионистов» была направлена в самые высокие кабинеты. Особо постарался Валерий Емельянов, считавшийся тогда авторитетным экспертом по «еврейскому вопросу». После его «консультации» секретарь ЦК КПСС по идеологии М. Зимянин вынес вопрос на Политбюро, откуда в Ленинградский обком КПСС (рубль чеканили на Ленинградском монетном дворе) была спущена директива: «Разобраться!». Одновременно поступило распоряжение и в Госбанк СССР: все крамольные рубли, уже доставленные в местные отделения, немедленно вернуть на монетный двор для уничтожения.

«Отцов» монеты – художника В. П. Зайцева и автора лепки А. В. Козлова – тут же вызвали в Смольный, где их долго отчитывали за то, что они «разукрасили товарища Ленина жидовской звездой».

В итоге «сионистский» литий на монете был заменен на «идеологически правильный» бериллий с его четырьмя электронами. В этом виде монета и поступила в обращение. Нумизматы утверждали, что замена отнюдь не пошла на пользу монете: вместо маген-давида прямо перед носом Ленина появилась конструкция, контурами очень напоминающая кукиш, при этом обращенный прямо к вождю мирового пролетариата.

Крамольные же рубли в не распечатанных еще банковских мешках были возвращены в хранилища Госбанка и впоследствии уничтожены. Сегодня это одна из самых редких советских монет, коллекционная стоимость которой измеряется уже тысячами долларов. Любопытно, что единственная такая монета, попавшая в частную коллекцию в советское время, была обнаружена в обороте. Скорее всего, на монетном дворе что-то напутали и какая-то часть «сионистских» рублей попала к обычным.

Роль евреев в создании бумажных денег

Во многих научно-популярных книгах и даже в некоторых академических исследованиях можно прочитать, что именно евреи якобы и придумали бумажные деньги. И если уж не сами бумажные деньги, то их первые прототипы. Одним из авторов этой версии является известный антисемит Вернер Зомбарт, трудами которого пользовались многие идеологи нацистской Германии. Согласно Зомбарту, именно евреи изобрели долговые расписки, действительные на предъявителя, то есть первыми обезличили письменные финансовые документы, а отсюда уже рукой подать и до банковского чека или ассигнации.

Но, во-первых, при этом Зомбарт игнорирует тот очевидный факт, что первые бумажные деньги имели хождение в Китае за много веков до того, как они появились в Европе, а во-вторых, как остроумно замечает Соломон Лурье, вообще демонстрирует свое полное историческое невежество.

«Если бы Зомбарт был знаком с картиной эллинистической жизни, открывшейся нам из папирусов, – писал С. Лурье, – он увидел бы, что античный мир обладал сложной и развитой системой долговых отношений: был прекрасно организованный нотариат, банковские чеки принимались к уплате наряду со звонкой монетой, формула «на предъявителя» была в большом ходу и т. д. Таким образом, евреи не были изобретателями долгового права, а только в этом, как в некоторых других случаях, сохранили для Средневековья какие-то жалкие остатки античной культуры».

Но, повторю, «сохранение для Средневековья каких-то жалких остатков античной культуры» значит тоже не так уж мало. Широкое использование еврейскими ростовщиками и купцами векселей или просто денежных расписок на предъявителя, вне сомнения, готовило почву для появления бумажных денег. Но первые банкноты, как известно, были выпущены лишь в 1661 году, через 300 лет после сообщения Марко Поло о бумажных деньгах в Китае, в Стокгольме, а затем – спустя еще 30 лет – в Англии. Евреи к этому выпуску прямого отношения вроде бы не имели, но они действительно оказались той группой населения, которая была наиболее заинтересована в как можно более быстром и широком распространении бумажных денег по всему Западному миру – хотя бы потому, что покидая обжитое место накануне готовящегося погрома, куда легче взять с собой бумажные деньги, чем несколько килограммов металла, равных обозначенной на банкноте сумме. Да и спрятать такие деньги куда легче, чем золотые и серебряные монеты. Широко пользуясь банкнотами и для хранения денег, и для взаимных расчетов, евреи вольно или невольно подавали пример остальному населению своих стран, поначалу крайне недоверчиво относившемуся к данному нововведению. И в немалой степени благодаря им к середине ХVIII века, менее чем за столетие, бумажные деньги становятся общеупотребительными во всех странах Европы.

Деньги, отпечатанные кровью…

…Нет, отнюдь не кровью христианских младенцев, как, возможно, уже подумал кто-то из читателей. Просто были в еврейской истории еще одни, совершенно особые деньги – деньги, которые по приказу нацистских властей выпускала еврейская администрация («юденрат») в различных гетто Европы.

Цель этой акции была понятна: прежде, чем уничтожить евреев, нацисты хотели обменять все имевшиеся у них деньги на полуфиктивные денежные знаки.

30 июня 19 40 года в гетто Лодзи были выпущены банкноты достоинством в 50 пфеннигов, на которые обитатели гетто могли приобретать почтовые открытки. Спустя несколько недель в этом же гетто были выпущены банкноты достоинством в 1, 2, 5, 10, 20 и 50 марок. Обе серии были отпечатаны немецкими властями вне гетто, и на их лицевой стороне был помещен номинал банкноты, а на оборотной – рядом с номиналом – были помещены изображения маген-давида и меноры. (Рядом с подписью главы юденрата на этих банкнотах стояло предупреждение о том, что их подделка строго карается по закону. Ну, а какие законы правили бал в гетто, всем, увы, слишком хорошо известно.) В 1942 году в лодзинском гетто были выпущены даже свои монеты достоинством в 10 пфенингов – из алюминиево-магниевого сплава. В 1943 году к ним прибавились монеты в 5, 10 и 20 марок. На всех этих монетах помещено изображение маген-давида, год выпуска и легенда «гетто». С другой стороны монет указана их номинальная стоимость.

Но, пожалуй, самые уникальные «деньги Катастрофы» выпускались в гетто в Терезиенштадте, в котором был создан свой «банк гетто». Весной 1943 года для этого банка Пражским национальным банком были отпечатаны банкноты в 1, 2, 5, 10, 20, 50 и 100 крон. До наших дней дошло несколько серий терезиенштадских банкнот, отличающихся друг от друга по цвету. Однако на всех на них помещено изображение Моше (Моисея) со Скрижалями Завета и маген-давида, а также указание номинальной стоимости банкноты, дата ее выпуска (1 января 19 43 года), серийный номер и подпись старейшины юденрата.

…И деньги за кровь

На протяжении почти шести десятилетий истории Государства Израиль в нем не раз вспыхивали общественные скандалы, связанные с деньгами. Были скандалы вокруг взяток и коррупции в самых высших эшелонах власти, скандалы вокруг нарушения закона о финансировании партий (в центре последнего такого грандиозного скандала, повлекшего за собой судебный процесс, оказались премьер-министра Ариэль Шарон и его сыновья Гилад и Омри). Любой израильтянин без труда припомнит и другие эксцессы, связанные с деньгами и приковывавшие к себе внимание всего общества: падение биржи из-за спекулятивной игры руководителей израильских банков, крушение банка «Мисхари», ставшее следствием того, что его скромная служащая Эти Элон оплачивала миллионные проигрыши своего брата в казино за счет средств вкладчиков, и т. д. И все же трудно припомнить большие страсти, чем те, которые кипели в Израиле в 1952 и в 1999 годах: в первый раз вокруг получения репараций из Германии, а второй – вокруг компенсаций за лежащие в швейцарских банках деньги погибших в Катастрофе евреев.

Еще в 1948 году первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион потребовал от держав-победительниц выделить Израилю часть наследства фашистской Германии в размере 1,5 миллиардов долларов за разграбленное фашистами еврейское имущество. Державы-победительницы тогда не обратили внимания на это требование, но канцлер германии Конрад Аденауэр предложил Израилю «подарок» в размере 2,5 миллиона долларов. Бен-Гурион тогда отверг эту смехотворно малую в государственных масштабах сумму, но в 1952 году вновь вернулся к идее получения репарации от Германии и ознакомил с нею кнессет. После этого его выступления страсти в Израиле накалились до предела. Народ раскололся на два лагеря: на тех, кто считал, что следует принять немецкие деньги, и на тех, кто утверждал, что их нельзя принимать ни в коем случае, так как это будет означать моральную катастрофу еврейского народа. Никакие деньги, по мнению противников получения репараций, не могут искупить убийство шести миллионов евреев, а потому евреи не должны принимать деньги от убийц своих братьев и сестер. Предельно четко эту позицию сформулировал тогдашний лидер парламентской оппозиции Менахем Бегин в своем знаменитом выступлении на иерусалимской площади Цион: «Глава еврейского правительства, – сказал Бегин, – ради наживы намерен поехать торговать честью народа Израиля и совершать сделку, которая запятнает еврейский народ вечным пятном позора… Каждый немец – это нацист. Каждый немец – это убийца!».

На заседании в кнессете Бегин сравнил Бен-Гуриона с римским прокуратором, а немецкие деньги – со статуей свиньи, которую греки внесли в Иерусалимский Храм. После этого он добавил, что скорее сядет в бен-гурионовские застенки, чем позволит правительству вести переговоры с Германией. «Мы отдадим наши жизни! Мы оставим наши семьи, мы простимся с нашими детьми, но переговоров с Германией не будет!» – заявил Бегин. Дело дошло до того, что разъяренные противники получения репарации попытались атаковать кнессет, выбили стекла в его окнах и были жестоко разогнаны полицией. Опираясь на свою коалицию, Бен-Гурион провел нужное ему решение и 10 сентября 19 52 года Израиль и ФРГ подписали соглашение, согласно которому последняя брала на себя обязательство выплатить Израилю 3 миллиарда марок (741 мил-лион долларов) в виде товаров и услуг в рассрочку на 112 лет. Еще 450 миллионов марок Германия должна была выплатить в виде единоразовой компенсации евреям за принудительный труд и потерю здоровья в гетто и концлагерях. Кроме этого, было достигнуто соглашение о выплате евреям-жертвам Катастрофы ежемесячной денежной пенсии из Германии.

Большинство историков оценивают сегодня поведение Бегина в те дни как «политическую демагогию», а решение Бен-Гуриона – как образец государственной мудрости: он сумел достать для страны деньги как раз в тот момент, когда она находилась на грани экономической катастрофы. Однако не стоит забывать, что Германия расплачивалась в основном не деньгами, а морскими судами, электрооборудованием и, в числе прочего, подержанными паровозами – теми самыми паровозами, которые везли евреев в Освенцим! И потому, несмотря на несомненную экономическую и денежную выгоду, моральная сторона сделки с Германией все равно выглядит сомнительно. Не говоря уже о том, что она позволила антисемитам во всем мире заговорить о том, что за деньги евреи готовы продать любые принципы.

С новой силой эти разговоры вспыхнули в конце 90-х годов, когда Израиль по инициативе депутата кнессета Авраама Гиршзона потребовал от швейцарских банков предать гласности сведения о хранящихся в них счетах евреев, погибших в годы Катастрофы, и передать накопившиеся на этих счетах суммы их наследникам.

В принципе, о том, что сотни тысяч евреев до Второй мировой войны держали свои сбережения в считавшихся самыми надежными швейцарских банках, было известно всегда – иногда там хранились деньги нескольких поколений той и иной еврейской семьи. Понятно, что те евреи, которые сгорели в огне катастрофы, за своими вкладами не явились и – за малым исключением – не успели передать данные о своих банковских счетах своим детям или каким-либо другим наследникам. Кроме того, в швейцарские банки нацисты нередко свозили награбленное у евреев имущество, которое тоже относительно легко было идентифицировать. Как уже было сказано выше, Бен-Гурион оценивал общую стоимость потерянного евреями во Второй мировой войне имущества в 1,5 миллиардов долларов – и это по ценам 1948 года! В ценах конца 90-х годов эта сумма становилась как минимум в 15 раз больше. Но ведь речь шла о деньгах, которые все это время лежали в банках, – и значит, на них набегали проценты. А на эти проценты – новые проценты. И, таким образом, выходило, что швейцарские банки должны евреям такую сумму, что если они выплатят ее, то для многих из них, давно уже считавших эти деньги своими, это обернется крахом.

Естественно, швейцарские банки объявили требование Израиля незаконным и в ответ на него начали разжигать волну антисемитских настроений по всей Европе. Некоторые из них начали в панике уничтожать архивные данные о еврейских счетах, и об одном из таких случаев стало известно благодаря работнику банка, который сумел спасти от огня часть документов и предал гласности действия своего руководства.

Но и в самом Израиле по поводу еврейских денег в швейцарских банках тоже кипели страсти – правда, уже не такие бурные, как в 1952 году. Многие считали, что Израиль, устраивающий международный скандал из-за денег «мертвых евреев», выставляет в нелицеприятном свете весь еврейский народ и оскверняет память погибших жертв Катастрофы. Кроме того, высказывалось опасение, что если Израиль и добьется возвращения этих денег, то будет создан опасный прецедент, который позволит палестинским беженцам 1948 года также потребовать возврата принадлежащего им имущества и выплаты им достойной компенсации. Общая сумма этой компенсации может оказаться настолько огромной, что это нанесет смертельный удар по израильской экономике. Однако Авраам Гиршзон продолжал настаивать на том, что, требуя принадлежащие евреям деньги, Израиль не только не оскверняет память жертв Катастрофы, но и, наоборот, доказывает, что он помнит о своих погибших соплеменниках и готов защищать интересы если не их самих (что, увы, уже невозможно), то их прямых потомков.

В конце концов дело о вкладах евреев в швейцарских банках попало в американский суд, после чего представители швейцарской стороны решили пойти на компромисс. Они заявили, что не готовы предоставить данные об имеющихся у них еврейских счетах, так как это будет нарушением их традиционных правил, но выразили готовность выделить 10 миллиардов долларов на выплату одноразовой компенсации всем живущим в данный момент евреям, пострадавшим от Катастрофы, в обмен на отказ Израиля от всех своих претензий на вклады.

Гиршзон оценил это решение как свою личную победу. Однако многие до сих пор считают все происшедшее поражением Израиля. С одной стороны, напоминают они, еврейские деньги, хранившиеся в швейцарских банках, так и не были получены и уже никогда получены не будут. С другой стороны, скандал вокруг этих денег отнюдь не прибавил евреям уважения в мире и вдобавок создал опасный прецедент, который еще может жестоко аукнуться еврейскому государству в будущем. Может быть, даже в самом ближайшем будущем.

«Пластиковые» деньги

Под «пластиковыми» деньгами сегодня во всем мире понимаются кредитные карточки, хотя название это условно: до того как этот вид платежных средств начал изготавливаться из пластика, кредитные карточки делались из металла, картона и прочего материала, и не исключено, что в будущем их будут изготавливать из металлопластика, силикона или какого-либо другого материала. Материал, из которого изготовлена «кредитка», понятное дело, не играет никакой роли – суть заключается в самой идее, по которой в ходе торговой сделки клиент не вытаскивает деньги из кармана, а предъявляет карточку, подтверждающую его кредитоспособность. За саму покупку, таким образом, расплачивается не сам покупатель, а банк или кредитная компания, эмитирующая такие карточки. Лишь затем она снимает со счета своего клиента причитающуюся сумму. Таким образом, возникает новая стадия абстрагирования денег: ни покупатель, ни продавец, по сути дела, не прикасаются ни к какому их материальному носителю – все денежные операции происходят исключительно на их банковских счетах.

Кредитная карточка, несомненно, является одним из самых гениальных изобретений ХХ ве-ка, и евреи на первый взгляд не имеют к ней никакого отношения. Согласно официальной легенде, кредитная карточка была изобретена бизнесменом Фрэнком Макнамарой, не имеющим никакого отношения к евреям. Причем, как это и бывает во всех легендах, произошло это совершенно случайно. В 1949 году во время делового ужина в нью-йоркском ресторане «Мэйджорс Кэбин Грил» Макнамара с ужасом обнаружил, что… забыл дома бумажник. Размышляя над тем, как сделать так, чтобы больше никогда не попадать в столь идиотскую ситуацию, Макнамара и придумал кредитную карточку – он договорился с администрацией этого ресторана, что там будут принимать к оплате маленькие картонные карточки с надписью «Дайнерс клаб», а затем предъявлять их к оплате. В феврале 1950 года состоялась «Первая вечеря» – Фрэнк Макнамара и его адвокат Ральф Шнайдер впервые расплатились при помощи кредитной карточки, после чего они начали свое победное шествие по всей Америке, а затем и по всему миру.

Оставим в покое «сомнительную» фамилию адвоката Макнамары – даже если Ральф Шнайдер и был евреем, он играет второстепенную роль в этой истории.

К тому же, повторим, речь идет все-таки не более чем о легенде, хотя и основанной на реальных событиях. Различные историки бизнеса начинают отсчет существования кредитных карточек с разного времени. Одни утверждают, что она началась еще в 1914 году, когда ряд американских компаний стали выдавать своим богатым клиентам карточки, позволявшие им приобретать товары в кредит и с определенными скидками. Другие отсчитывают историю кредитных карточек с 1928 года, когда в Бостоне были выпущены металлические карточки, позволявшие автоматически считывать данные клиента и отпечатывать чек на его имя, куда оставалось лишь внести сумму покупки. Третьи – с 1949 года, когда некоторыми компаниями был на постоянной основе введен принцип «Покупаешь сейчас – платишь потом». И все-таки большинство историков подлинным изобретателем кредитной карточки считают служащего нью-йоркского отделения Национального банка «Флэтбуш» Джона С. Биггинса. И хотя Биггинс не пользовался никакими карточками, разработанная им кредитная схема «Charge-it» практически совпадает с той, по какой сегодня работают кредитные компании во всем мире.

«Но ведь Дж. С. Биггинс, похоже, тоже не был евреем!» – заметит проницательный читатель. И будет прав: Дж. С. Биггинс и в самом деле не был евреем. Но вот отделение банка, в котором он работал и в котором ему и пришла в голову эта кредитная схема, размещалось не где-нибудь, а… в Бруклине – квартале Нью-Йорка, густо заселенном евреями, составлявшими большинство клиентов Биггинса. Вводя свою систему покупок в кредит, Биггинс понимал, что она в немалой степени основывается на доверии между банком и клиентом и честности последнего. И только потому, что он мог поручиться головой за своих клиентов-евреев, Биггинс и начал позволять им делать покупки под расписки, которые оплачивались банком, а затем – в определенный день месяца – со счетов этих клиентов снималась сумма сделанных ими покупок. При этом Биггинс полагался не только на еврейскую честность, но и на еврейскую практичность – она не должна была позволить его клиентам делать покупки на суммы, превышавшие их возможности.

Таким образом, не будучи изобретателями кредитной карточки, евреи невольно стали теми, кто подтвердил жизнеспособность самой ее идеи.

Увы, в первые годы существования кредитных карточек банки и кредитные компании столкнулись как раз с теми трудностями, которых так счастливо удалось избежать Биггинсу, – клиенты то и дело норовили обмануть банк, либо, увлекаясь, делали покупки, которые были им не по карману и никак не соответствовали величине их банковского счета. В результате пока не были продуманы меры защиты, компании, эмитирующие кредитные карточки, несли немалые убытки.

Сегодня кредитная карточка как средство платежа получила широкое распространение во всем мире, а в Израиле оплата товаров и услуг с ее помощью давно уже является самым распространенным видом платежа. Настолько распространенным, что в Израиле про кредитные карточки ходит немало анекдотов, в том числе и весьма скабрезных, например, анекдот о том, как типичный израильтянин механически расплачивается в публичном доме с проституткой, прося вдобавок разбить причитающуюся с него сумму на 12 платежей.

По мнению многих экономистов, именно чрезмерная увлеченность израильтян оплатой кредитными карточками привела к тому, что почти у 70 % взрослых граждан страны на личных счетах наблюдается хронический «овердрафт» – отрицательная сумма. Все объясняется просто: постоянно делая покупки с помощью кредитной карточки, большинство израильтян вообще не контролируют состояние своего счета. При этом они пребывают – и не без оснований – в твердой уверенности, что банк в любом случае оплатит кредитной компании их покупки и позволит им и дальше пользоваться кредитной карточкой, так как регулярный «овердрафт» на счетах приносит и ему немалую прибыль за счет взимающихся с него процентов.

Так возникла парадоксальная ситуация: если в свое время еврейская рассудительность позволила расширить эксперимент с кредитными карточками на все США, а затем и на весь мир, то Израиль является единственной страной, где обладатели кредитных карточек совершенно безрассудно тратят деньги. И банки позволяют им это делать, так как они извлекают прибыль из самой неплатежеспособности своих клиентов.

Сами израильтяне, похоже, довели понятие денег до крайней степени абстракции – в последнее время большинство из них предпочитает делать крупные покупки и совершать различные банковские операции посредством Интернета. И потому не удивительно, что новейшая израильская поговорка гласит, что деньги – это лишь очки, которые набрал или потерял в игре по имени Жизнь.

В самом деле, когда деньги совершенно лишились своего материального носителя и превратились лишь в мелькание неких цифр на экране компьютера, они и в самом деле начали напоминать очки в какой-то загадочной игре. У вас на счету приличная сумма? Что ж, значит, все в порядке, вы выигрываете! У вас на счету «минус»? Значит, пока вы проигрываете в этой игре, что вовсе не означает, что вы не можете себе позволить ту или иную покупку: ведь банк все равно готов продолжать кредитовать вам деньги, да и кредитная карточка под рукой. А сумма максимально указанного в ней кредита с этой точки зрения начинает выступать в качестве обозначения уровня игры, на котором вы находитесь: если банк разрешает вам пребывать в минусе лишь на 5 000 шекелей, значит, вы все еще находитесь на первом уровне. Цифра кредита возросла до 10 000 шекелей – вы перешли на второй уровень и теперь можете позволить себе гораздо больше, даже если проигрываете в игре. Уровень кредита достиг 50 000? Вы – удачливый игрок, доказавший свою способность выигрывать, а то, что у вас на счету увеличилась минусовая сумма, лишь доказывает величину ваших возможностей.

И кто сказал, что израильтяне не правы в этом своем отношении к деньгам?!

Иудаизм и фальшивомонетчики

Еще еврейские мудрецы эпохи Талмуда разъяснили, что изготовление фальшивых денег является тяжким преступлением как перед Богом, так и перед людьми – куда более опасным, чем искажение мер и весов, хотя за него и следует то же наказание.

Трудно сказать, насколько фальшивомонетничество было распространено среди евреев в минувшие эпохи – во всяком случае, несмотря на активные поиски, автору этих строк так и не удалось найти ни одного еврея среди знаменитых фальшивомонетчиков прошлых веков.

Но явление это, вне сомнения, имело место в еврейской среде – иначе просто невозможно объяснить, зачем в эпоху Средневековья понадобилось принимать ряд галахических постановлений, направленных против тех, кто занимался изготовлением фальшивых денег.

Согласно этим постановлениям, фальшивомонетчик должен быть официально предупрежден о том, что своими действиями он не только идет против Торы, но и навлекает беду на всю еврейскую общину города или государства. Если же он не внял этим предостережениям, то община имеет полное право выдать его властям, уверив их, что никто, кроме этого человека, среди евреев изготовлением фальшивых денег не занимается.

В случае же если какого-то еврея арестовали по ложному обвинению в фальшивомонетничестве, найдя у него фальшивую монету или банкноту, то он имеет полное право без всяких угрызений совести назвать имя настоящего преступника.

Думается, такая жесткость и однозначное неприятие фальшивомонетчиков обществом в итоге привело к тому, что это преступление в Новое время практически не встречается в еврейской среде.

В то же время в современном Израиле фальшивомонетничество стало довольно распространенным явлением, и именно это вынудило Госбанк и монетный двор Израиля усилить меры защиты бумажных денег. Причем зачастую подделки изготавливались самым примитивным образом – на цветных лазерных принтерах, которые в начале 90-х годов в Израиле еще были в новинку.

После того как израильские банкноты оказались довольно сложны для производства подделок, мошенники перешли на изготовление фальшивых десятишекелевых монет, причем достигли в их подделке такого мастерства, что даже опытные банковские сотрудники не всегда могут отличить фальшивую монету от настоящей.

Известны и случаи массового производства в Израиле фальшивых долларов, принесшие их изготовителям десятки тысяч самых настоящих шекелей.

Наконец, не раз в Израиле активно подделывались и одношекелевые монеты, причем в данном случае фальшивомонетчики даже не утруждали себя какой-нибудь чеканкой, они просто выпускали кружки, совпадавшие по диаметру, весу и толщине с монетами достоинством в 1 шекель.

Читатель наверняка уже догадался, для чего использовались такие подделки – правильно, для опустошения автоматов по продаже всевозможных напитков и сладостей с последующей перепродажей добычи за полновесную монету. Правда, больших прибылей изготовителям заменителей шекелевых монет это не принесло: они были арестованы полицией еще до того, как их прибыль от продажи ворованных напитков превысила 20 000 шекелей.

Наиболее распространенным и наиболее опасным видом фальшивомонетничества в современном Израиле является, несомненно, подделка кредитных карточек. Как минимум каждые четыре месяца в стране арестовывается новая группа, занимающаяся их изготовлением. При этом для того, чтобы добыть реальные номера и секретные коды кредитных карточек других граждан, мошенники пользуются самыми различными средствами. Иногда они подкупают сотрудника кредитной компании, чтобы тот передал им информацию из компьютера или сделал оттиски с уже готовых кредитных карточек (в этом случае просто изготавливается карточка-двойник, которой мошенник начинает пользоваться параллельно с истинным владельцем), иногда взламывают компьютерную систему банков или кредитных компаний, а порой и просто устанавливают миниатюрные скрытые камеры над банковскими аппаратами по выдаче наличных денег. В последнем случае камера фиксирует номер карточки, а затем и тот секретный код, который набирает ничего не подозревающий клиент банка.

По словам сотрудников отдела израильской полиции по расследованию финансовых преступлений, общий убыток, наносимый гражданам и кредитным компаниям изготовителями фальшивых кредитных карточек, исчисляется несколькими миллионами в год, однако, несмотря на это, случаи отказа от пользования кредитными карточками крайне редки.

Что дальше?

В 2004 году один израильский инженер, выходец из бывшего СССР, запатентовал систему, позволяющую, по его словам, окончательно освободить человечество от наличных денег. Именно наличные деньги, по его мнению, и являются главным злом современного мира: ради них грабят и убивают, с их помощью покупают наркотики и уклоняются от уплаты налогов. Следовательно, нужно создать систему, которая окончательно избавила бы человека от необходимости пользоваться наличными деньгами. И ему, по его словам, удалось придумать и даже запатентовать такую систему, которую он назвал «электронный кошелек».

«Электронный кошелек» представляет собой не что иное, как миниатюрный, толщиной в несколько микрон датчик, который безболезненно помещается под любой участок кожи человека – скажем, под кожу большого пальца. Этот датчик с помощью определенного устройства (оно и составляет ноу-хау изобретения, а потому принцип его работы держится в секрете) находится на постоянной связи с банковским компьютером и содержит всю информацию о состоянии банковского счета своего владельца. Таким образом, с помощью «электронного кошелька» все расчеты люди могут производить, попросту прикладывая свой палец к небольшому прибору, считывающему информацию с такого датчика. Вы вошли в автобус, приложили палец к панели – и с вашего счета немедленно сошла сумма, равная стоимости билета за проезд, и эта сумма тут же перешла на счет автобусной компании. Вы покупаете колбасу в магазине – и снова, получив товар, прикладываете палец к панели, установленной в этом магазине вместо привычной кассы. Наконец, вы отправляетесь за покупкой автомобиля, прикладываете палец к панели – и на ней загорается красный свет, свидетельствующий о том, что ваших финансовых ресурсов явно недостаточно для такой покупки. И таким образом продавец автомобилей избавляется от опасности получить на руки банковские чеки, за которыми на самом деле нет никаких реальных денег…

Все денежные расчеты в обществе, где пользуются электронным кошельком, становятся, таким образом, открытыми для соответствующих органов, и финансовые преступления в нем делаются практически невозможными, как невозможной становится и, скажем, покупка и продажа наркотиков – если она не легализуется государством.

Я прекрасно понимаю, что сегодня массовый переход на «электронный кошелек» кажется утопией. Но ведь еще не так давно такой же утопией казалось и массовое использование кредитных карточек. И кто знает – может быть, пройдет всего пара десятилетий – и весь мир начнет пользоваться именно электронным кошельком, поставив окончательную точку в истории наличных денег. И этой точкой мы будем обязаны скромному израильскому инженеру.

Глава 15. Десять великих еврейских бизнесменов

1. Самуил Оппенгеймер

Фамилия Оппенгеймер у многих немедленно вызывает воспоминание о блестящей карьере и трагическом конце «придворного еврея» Йозефа Оппенгеймера (1698–1738), увековеченном Фейхтвангером в его романе «Еврей Зюсс». Однако куда большую роль, чем Йозеф, в истории Европы сыграл его дядя Самуил Оппенгеймер (1630–1703), всю свою жизнь верно служивший австрийской монархии.

Это был период, когда почти при каждом европейском дворе был свой «придворный еврей» и именно евреи финансировали почти все войны, которые велись в то время на континенте, выступая в качестве главных поставщиков армий своих сюзеренов. Всего насчитывалось около пятнадцати знаменитых династий придворных евреев. Три поколения семьи Гомперц служили князьям-епископам в Мюнстере, пять – Гогенцоллернам, Беренды служили ганноверскому двору, Леманы – саксонскому, Фюрсты – шлезвиг-голштинскому, Бокарос – испанским, да-Кошта – португальским, де Сампайос – шведскому, де Лима и де Касерес – датскому. Их возможность мобилизовывать большие суммы, умение наладить поставки необходимого провианта, оружия и обмундирования, неукоснительное следование собственным обещаниям привели к тому, что многие из них пользовались безграничным доверием монархов. И все же даже в этом блистательном ряду имя Самуила Оппенгеймера занимает особое место, так как именно этот человек помог Габсбургам остановить продвижение турок в Европе и затем организовать последующее контрнаступление.

Самуил Оппенгеймер

Как и другие европейские монархи, Габсбурги обращались к помощи евреев в случае нужды и брезгливо отстранялись от них, а подчас и натравливали на них антисемитски настроенную толпу, как только они становились ненужными. Так, в 1670 году император Леопольд безжалостно изгнал евреев из Вены, использовав в качестве предлога выкидыш, случившийся у императрицы, – в нем обвинили евреев.

Но в 1673 году тот же самый Леопольд приглашает в свою столицу еврея из Гейдельберга Самуила Оппенгеймера, который становится официальным военным поставщиком австрийской монархии на время начавшейся в том году войны Австрии с Англией. Когда в 1682 году началась борьба Австрии и Турции, Самуил Оппенгеймер получил уже эксклюзивный контракт на все поставки австрийской армии. Он организовал производство военной формы, составил рацион армии и в строгом соответствии с ним начал поставлять ей продукты. В его обязанность входила также поставка фуража для лошадей, на его деньги строились плоты для перевозки личного состава, пушек, лошадей и т. д., и Оппенгеймер же оплачивал госпитали для раненых.

Когда в 1683 году началась осада Вены и падение города казалось настолько неминуемым, что из него сбежал император, Самуил Оппенгеймер направил все свои финансы на оборону Вены и поддержку осажденных. По мнению всех историков этого периода, именно он и стал фактическим спасителем Вены – так же, как именно он, Самуил Оппенгеймер, с помощью своих денег и организаторского гения сыграл решающую роль в осаде и взятии Будапешта и Белграда.

В 1688 году Габсбурги вновь обращаются к Оппенгеймеру с просьбой экипировать и содержать армии, сформированные для противостояния вторжению французов во Пфальц. На финансирование войны на два фронта у Оппенгеймера денег не было, но он в конце концов нашел их, обратившись за помощью к еврейским банкирам Германии и Нидерландов.

«В течение всего времени, что я прожил в Вене, я почти каждый год обеспечивал всем необходимым две армии, воевавшие с французами и турками, включая продукты питания, муку, овес, лошадей и деньги для рекрутов. А также боеприпасы, порох, свинец, артиллерию, фургоны для припасов, лошадей и быков, и при этом никогда не было никаких потерь», – не без гордости писал Оппенгеймер на склоне лет одному придворному.

Как и многим другим придворным евреям, Оппенгеймеру были даны немалые (по меньшей мере, с точки зрения австрийцев) привилегии. Главная из них заключалась в том, что он получил право жить в Вене не только для себя, но и для почти сотни семей своих родственников и слуг, положив, таким образом, начало еврейской общине в столице Австрии. При этом ему не дали права открыть в Вене синагогу, и поселившиеся там евреи еще долго молились в доме либо у самого Самуила Оппенгеймера, либо у какого-нибудь другого зажиточного еврея.

Свое высокое положение и свой капитал Самуил Оппенгеймер не раз использовал для защиты интересов и спасения своих соплеменников. По всей – и по Западной, и по Восточной – Европе рыскали его агенты, отыскивая попавших в плен евреев. Выкупая их за любые деньги, они затем переправляли бывших пленников в относительно безопасные для евреев места – таким образом Самуил Оппенгеймер выполнял заповедь Торы, предписывающую еврею выкупить своего соплеменника, попавшего в рабство.

Потратил Оппенгеймер весьма крупную сумму и на предотвращение публикации пропитанной ложью и ядом книги патологического антисемита И. Эйзенгеймера «Разоблаченный иудаизм: подробный и достоверный отчет». Сразу после выхода из типографии все две тысячи экземпляров книги были конфискованы. Сам Эйзенгеймер вскоре после этого скончался, но книга была опубликована в Пруссии, в Кенигсберге и с этого времени, по словам Льва Полякова, «служила источником вдохновения и собранием аргументов целых поколений немецких антисемитов».

Сам Оппенгеймер, похоже, не питал никаких иллюзий относительно того, как к нему относятся особы королевской крови – он прекрасно понимал, что им нужны лишь его деньги и его огромные способности добывать в точно назначенные сроки то, что им требуется. Как только он станет им не нужен, его с легкостью пустят по миру или отдадут на растерзание толпе.

Жизнь подтвердила его правоту. Когда в 1679 году был заключен Нимегенский мир, австрийское казначейство отказалось выплатить ему долг в размере 200 000 флоринов и даже его личное обращение к императору привело лишь к частичному погашению этого долга. В 1692 году, когда ему должны были уже 700 000 флоринов, казначейство предъявило ему ложные, ни на чем не основанные обвинения, и Оппенгеймер спасся от тюрьмы, заплатив за свою свободу 500 000 флоринов. Через два года ему были должны уже 5 000 000 флоринов, и этот долг продолжал расти.

Во время короткого мира 1698–1702 годов власти позволили толпе погромщиков напасть на его дом в Вене и подвергнуть его разграблению. И когда в 1703 году Самуила Оппенгеймера не стало, Габсбурги просто отказались платить свои долги ему.

Однако стоит напомнить, что, изыскивая средства на финансирование их войн, Оппенгеймер сам залезал в долги в разных странах и, таким образом, выходка Габсбургов грозила обернуться общеевропейским финансовым кризисом. И тогда Габсбурги обратились к заклятому врагу и родному племяннику покойного Самсону Вертгеймеру. С наследниками Оппенгеймера короли так никогда и не рассчитались, и его имущество спустя 60 лет было распродано с аукциона.

2. Ротшильды

Фамилия Ротшильд давно уже стала нарицательным обозначением миллионера, сказочно богатого человека, может быть, самого богатого в мире. И все же никто не вспоминает ее так часто, как евреи, употребляя ее к месту и не к месту. «Что я вам, Ротшильд, что ли?!» – говорит еврей, когда ему предлагают сделать покупку, которая ему явно не по карману. «Вот если бы я был Ротшильдом…» – так начинает он высказывать свои самые смелые фантазии. «Конечно, мы не Ротшильды, но…» – этот зачин, в свою очередь, означает, что данный еврей чего-то добился в этой жизни и может себе в ней многое позволить. Короче, слово «Ротшильд» – это своеобразный код, символ богатства, успеха, деловой хватки и многого, многого другого, что подчас трудно выразить словами.

Мейер-Амшель Ротшильд

И уж точно трудно выразить словами то место, которое Ротшильд занимает в еврейском сознании. Ротшильдами гордятся, о них сочиняют легенды и анекдоты. При этом если вы спросите у еврея, какого именно из Ротшильдов он имеет в виду, то после этого вопроса он может впасть в состояние ступора. Во-первых, потому, что он не знает ответа, а во-вторых, по той причине, что их было очень много – этих самых Ротшильдов, заслуживших восхищение и уважение многих поколений евреев.

Но начать, безусловно, нужно с основателя династии Мейера-Амшеля, который родился в 1743 году и, как и большинство немецких евреев, не имел фамильного имени. Само слово «Ротшильд» поначалу было просто прозвищем, возникшем от выражения «Зум ротен шильд» – «У красного щита» – благодаря красной вывеске, висевшей над родительским домом Мейера-Амшеля. Рано оставшись сиротой, Мейер-Амшель оказался под попечительством родственников, которые относились к нему необычайно хорошо и решили во что бы то ни стало дать ему прекрасное религиозное образование, с тем чтобы потом Мейер стал раввином.

А дальше начинается история, весьма типичная для биографии многих еврейских бизнесменов, писателей и политиков: Мейер-Амшель захотел стать не раввином, а финансистом, и, не обращая внимания на протесты родни, уехал в Ганновер обучаться банковскому делу в банке Оппергеймера. Спустя несколько лет, посчитав, что он достаточно постиг эту профессию, Мейер-Амшель возвращается в родной Франкфурт. Однако ни в один из местных банков ему устроиться не удается, и тогда он вместе с братьями возобновляет фамильную торговлю старьем и металлоломом. Занятие это в те времена позволяло перебиваться с хлеба на воду, однако благодаря особому упорству и трудолюбию дела у Мейера-Амшеля пошли лучше, чем у других старьевщиков, и вскоре он купил для своей семьи новый, вполне приличный дом, располагавшийся под зеленой вывеской. Прямо при доме Мейер-Амшель держал лавку подержанной одежды, занимался обменом денег и мелким ростовщичеством, а все свободное время посвящал своей тайной страсти – нумизматике, коллекционированию старинных монет. Это хобби в итоге и принесло ему огромное состояние.

Дело в том, что принц Вильгельм, ландграф Гессен-Кассельский, в чьем подданстве состоял Амшель Ротшильд, также был страстным нумизматом. И когда простой старьевщик показал Его Светлости свою коллекцию, тот пришел в неописуемый восторг и немедленно захотел купить несколько монет, которые имелись у Ротшильда, но отсутствовали в коллекции принца. И Ротшильд после долгих уговоров согласился, причем – и это принц знал совершенно точно, так как действительно прекрасно разбирался в нумизматике, – взял с него за редчайшие монеты совсем небольшую сумму.

С того дня двери дворца принца были постоянно открыты для Амшеля Ротшильда, и он время от времени появлялся там, чтобы показать свои новые приобретения – одно ценнее другого. И почти всегда дело заканчивалось тем, что Ротшильд явно в ущерб себе уступал принцу монеты. Отношения между двумя коллекционерами становились все ближе и ближе, и наконец настал день, когда Ротшильд решился попросить принца об ответной услуге – назначить его на должность поставщика двора. Вильгельм немедленно согласился, тут же подписал соответствующий указ. Так 21 сентября 17 69 года 26-летний Амшель Ротшильд на зависть соседям-евреям и под озлобленными взглядами соседей-антисемитов, широко улыбаясь, прибил на свой новый дом большую вывеску с Гессен-Кассельским гербом, на которой было написано крупными буквами: «Мейер Амшель Ротшильд. Поставщик двора».

На самом деле единственным товаром, который стал поставлять молодой Ротшильд принцу Вильгельму, были финансовые советы. Но в том, как дорого они стоят, Вильгельм убедился, когда Ротшильд помог получить причитающуюся ему от Великобритании плату за поставку рекрутов на идущую в Америке войну за независимость. Начавшаяся блокада сделала невозможным перевод фондов, и Вильгельм уже совсем было отчаялся получить свои деньги. Но как раз в то время братья Ротшильды покупали в Америке шелк и ситец в надежде выгодно сбыть их в Европе. Мейер-Амшель отправился в Лондон, оплатил там купленные им в Америке ткани векселями должников Вильгельма, после чего вернулся во Франкфурт с товаром, продал его за талеры и принес принцу наличные деньги – разумеется, взяв за это полагающийся ему процент. Вильгельм был в таком восторге от этой сделки, основанной на двойном дисконте, что потом еще не раз просил Мейера-Амшеля повторить ее. Он же убедил своего сюзерена герцога Карла-Августа последовать его примеру и обратиться за помощью к Ротшильду. Уже эти операции принесли ему значительное состояние.

Кроме того, Мейер-Амшель фактически был казначеем принца Вильгельма, являвшегося одним из самых богатых людей Европы. Тот полностью доверял Ротшильду, позволял ему распоряжаться своими деньгами, и с помощью умелой игры на бирже Ротшильд увеличил состояние принца еще больше, не забыв при этом и о себе.

Занятие двойным дисконтом привело к тому, что у Мейера-Амшеля Ротшильда появилась сеть преданных ему агентов по всей Европе, а затем он создал пять банков в пяти важнейших европейских столицах для оказания деликатных услуг аристократам и коронованным особам – вроде тех, которые он оказывал принцу Вильгельму и Карлу-Августу.

Трудно сказать, было ли это случайным совпадением или Мейер-Амшель Ротшильд действовал с дальним прицелом, но жена подарила ему десять детей – пять сыновей и пять дочерей. Выдав последним приданое, Амшель Ротшильд запретил им и их мужьям когда-либо в будущем претендовать на часть его состояния. Зато всех своих сыновей он с детства обучал сам, посвящая во все тонкости банковского дела. В итоге каждый из сыновей занял место управляющего банка в том или ином городе: старший, тоже Амшель, или Ансельм, остался во Франкфурте, Соломон отправился в Вену, Натан – в Лондон, Джемс-Яков – в Париж, а Карлман – в Неаполь. Так было положено начало международной династии, которой предстояло сыграть выдающуюся роль в развитии европейской экономики.

Несмотря на то что формально братья были независимы друг от друга, они оставались крепко связанными семейными и деловыми узами. Для сохранения этой связи они и создали свою легендарную курьерскую службу, которая и позволяла им обмениваться новостями обо всех политических событиях чуть ли не раньше, чем эти события происходили на самом деле. Для этого они использовали скаковых лошадей, эстафеты и даже почтовых голубей. Свои послания братья писали друг другу с помощью специального кода, основанного на смешении иврита и идиша, так что даже если бы они попали в посторонние руки, их все равно никто бы не смог прочесть.

Натан Ротшильд оказался в Лондоне в 1794 году. Ему было в то время 28 лет, он имел весьма ограниченный финансовый опыт, но страстно желал достичь успеха в этой стране. Изучив рынок, он понял, какую огромную выгоду можно извлечь из наполеоновских войн. Продолжая вести свои остальные дела, он предоставил британскому правительству кредит в сто тысяч фунтов и при содействии своего брата Джемса перевел эти деньги в Испанию для армии Веллингтона. Эта безупречно проведенная операция принесла ему не только вполне заслуженные большие комиссионные, но и благодарность Его Величества, поставившего Натана Ротшильда наравне с управляющим Английским банком.

Но по-настоящему большие деньги Натан Ротшильд сделал в 1815 году, когда с помощью семейной курьерской почты уже 20 июня узнал о поражении Наполеона под Ватерлоо.

Войдя на биржу, он со скорбным лицом прислонился к своей любимой колонне, чувствуя, что за ним пристально наблюдают сотни глаз: все знали, что Ротшильд первым получает важнейшие известия, и теперь напряженно следили за каждым его шагом. И когда с тем же скорбным лицом Натан Ротшильд начал продавать все свои консолиданты, на бирже началась истерика.

Вот как описывает происходившее в тот день Ален Монестье в своей книге «Легендарные миллионеры»:

«Невозможно описать ту панику, которая охватила всех вокруг. Подобно судороге разнесся слух, тут же превратившийся в уверенность: “Наполеон победил. Ротшильд уже знает – Наполеон победил!” Словно безумные, все стали избавляться любым способом от этих проклятых консолидантов, которые через несколько десятков минут не стоили уже ничего. Их продавали так, как кидают клочки бумаги в мусорную корзину, даже не подозревая, что те, кто покупал их… были агентами Ротшильда!»

На следующий день после этого обвального падения консолиданты резко взлетели в цене, и состояние Натана Ротшильда увеличилось на сотни тысяч фунтов.

Уже после этого Натан Ротшильд стал общепризнанным финансистом Священного союза и получил от британского правительства неслыханную доселе монополию на торговлю золотом и другими драгоценными металлами.

Его сын Лайонел-Натан Ротшильд оказался достойным продолжателем дела отца. Так же, как отец, он был близок к властным кругам Великобритании, считался близким другом премьер-министра Бенджамина Дизраэли и успешно совмещал продвижение своих интересов с интересами британской короны. Именно благодаря Лайонелу Ротшильду Англия в итоге получила контроль над Суэцким каналом.

«Дело сделано, – писал Дизраэли королеве после того, как Ротшильд согласился субсидировать покупку канала. – Четыре миллиона фунтов стерлингов. К тому же одним мановением руки. Есть только одна фирма, которая способна на такое, – Ротшильды. Они поступили замечательно, одолжив деньги под низкие проценты, и вся доля хедива теперь Ваша, Мадам».

И спустя сто лет после этого английская ветвь Ротшильдов процветала, заправляя и в торговле драгоценными металлами, и на валютном рынке, и в страховых фирмах, и в арбитраже.

Кстати, именно внуку Лайонеля-Натана Лайонелу-Уоттеру Ротшильду была адресована знаменитая декларация лорда Бальфура от 2 ноября 19 17 года, в которой правительство Его Величества соглашалось на «создание национального очага для еврейского народа в Палестине».

Не менее успешной была и деятельность Соломона Ротшильда в Вене. Став близким другом членов семейства Габсбургов и князя Меттерниха, он получил от них право улаживать все вопросы, связанные с контрибуциями и взаимными расчетами между европейскими державами, в соответствии с решениями конгрессов в Вене и Экс Ла-Шапель. Это, само собой, приносило ему немалые комиссионные. Самому Меттерниху он предоставил беспроцентный кредит в 900 000 гульденов, и именно в благодарность за это Меттерних одарил всех пятерых братьев титулом баронов. К своему баронскому титулу Ротшильды присоединили девиз, которому они и их потомки оставались верны всю жизнь: «Согласие. Честность. Трудолюбие».

Правда, несмотря на все усилия и на все связи Соломона Ротшильда, ему так и не удалось открыть настоящий банк в Вене.

Но самые главные для семьи Ротшильдов события происходили все-таки в Париже, куда в 1811 году с капиталом в миллион франков приехал Яков-Джемс Ротшильд. После наполеоновских войн казна Франции была пуста, и правительство Реставрации выпустило облигации государственного займа. Джемс Ротшильд получил право на откуп значительной части облигаций этого займа, предоставил французскому правительству кредит на крупную сумму, соответствующую определенному числу облигаций, а затем с огромной выгодой перепродал их частным лицам. После этого он финансировал строительство французской железной дороги, создавал страховые общества, ссужал деньги правительствам и монархам Европы, инициировал независимость Греции, создание Бельгийского королевства и объединение Италии. Джемс Ротшильд оставил после себя состояние в 2 миллиарда франков и трех сыновей, каждый из которых стал успешным банкиром и, в свою очередь, передал многомиллионное состояние своим детям. Французские Ротшильды оставили славный след в истории этой страны, не раз приходя ей на помощь в трудную минуту и своими капиталами стабилизируя экономику. Ну, а еврейский народ навсегда останется благодарным сыну Джемса Ротшильда барону Эдмону де Ротшильду, который значительную часть своего состояния вложил в развитие еврейских поселений в Палестине, внеся таким образом неоценимую лепту в создание Государства Израиль.

Потомки Ротшильдов и сегодня живут в различных странах мира, включая Израиль. Многие из них ассимилировались и отошли от еврейства, но часть – особенно живушие в Израиле – осталась верна и своему народу, и религии предков. Один из потомков Эдмона Ротшильда является сегодня главным врачом детской больницы в Бней-Браке, большинство медперсонала которой, как и он сам, – религиозные ортодоксы.

3. Лазарь Бродский

«Чай – Высоцкого, сахар – Бродского, а Россия – Троцкого!»

Распевая эту знаменитую частушку, антисемиты бурных революционных годов имели в виду трех вполне конкретных людей – «чайного короля» Кломпуса Высоцкого, сахарозаводчика Лазаря Бродского и наркомвоенмора молодой Советской республики Льва Троцкого. И если по поводу Троцкого еще можно выразить сомнение, то в отношении двух первых персонажей этого стишка все правильно: вся дореволюционная Россия действительно пила чай, поставляемый Кломпусом Высоцким, вприкуску с дешевым рафинадом, изготовленным на заводах Лазаря Бродского.

В сущности, правильнее, наверное, говорить не об одном Бродском, а о целой династии российских сахарозаводчиков, оставивших после себя долгую и добрую память и у еврейского, и у украинского народов. Память, которая в итоге пережила даже ту знаменитую частушку.

Историю династии Бродских принято отсчитывать с XVI века, когда их предок по фамилии Твиас-Шор перебирается из Австрии на Украину и поселяется в Бродах, бывших тогда крупным еврейским местечком. Из поколения в поколение Твиасы-Шоры занимаются мелкой торговлей, большую часть своего времени посвящая изучению Торы и Талмуда, из поколения в поколение они дают еврейскому народу крупных раввинов, авторов замечательных трактатов и респонсов, и живший в первой половине ХIХ века в Бродах Сендер Шор был достойным продолжателем этих семейных традиций. Не удивительно, что, когда его сын Меир решил всецело посвятить себя коммерции, это стало для Сендера Шора немалым ударом.

Лазарь Бродский с дочерью Маргаритой

Настояв на своем, Меир Шор перебирается в расположенное в Киевской губернии местечко Златополь, женится на дочери местного богача и, сохраняя родовую фамилию Шор, добавляет к ней еще одну, указывающую на место его рождения – Бродский. Взяв за женой богатое приданое, Меир Шор разворачивает активную предпринимательскую деятельность и после своей смерти оставляет в наследство каждому из своих сыновей капитал в 40 000 рублей – вполне достаточный для того, чтобы твердо стоять на ногах и дорасти под конец жизни до купца второй гильдии.

Однако сыну Меира Израилю Бродскому хочется большего, и он вкладывает почти все оставленные ему отцом деньги в убыточный Лебединский сахарный завод и в его полное переоборудование. Многим этот шаг кажется поначалу самоубийственным: сахарной промышленностью Украины заправляли в то время Бобринский и Терещенко, и все были уверены, что они попросту «съедят» нового конкурента. Но не случайно первая фамилия Бродского была Шор, что в переводе с иврита означает «бык». Израиль Бродский-Шор и в самом деле шел к поставленной цели с упорством быка, а забить и съесть это животное, как известно, далеко не так просто, как кажется. В короткий срок Израиль Бродский доводит производство сахара на своем первом заводе с 10 000 до… 1 000 000 пудов ежегодно и вдобавок начинает выпускать пользующийся огромным спросом рафинад, причем по ценам, вполне доступным самым широким слоям населения.

Когда ему начинает не хватать денег для реализации своих дальнейших планов, Израиль Бродский мобилизует капиталы путем создания Александровского товарищества сахарных заводов – одного из первых в России промышленных концернов, объединявших в себе 13 песочных и рафинадных заводов с общим капиталом в 9 миллионов рублей. Столь значительные денежные ресурсы позволяли Израилю Бродскому постоянно следить за всеми техническими новшествами, то и дело производить переоборудование своих предприятий и, соответственно, наращивать объемы производства.

Работать на заводах Бродского считалось необычайно выгодно: все рабочие получали весьма приличные зарплаты, хорошие подарки к еврейским и христианским праздникам, а также льготные ссуды на покупку жилья (для рабочих-евреев они были вообще беспроцентные). Понятно, что при таких условиях текучка кадров на предприятиях Бродского была очень низкой, и устроиться туда на работу было непросто.

За огромные заслуги в развитии сахарной промышленности России Израилю Бродскому государь-император пожаловал в 1885 году звание коммерции советника. Звание это открывало перед ним и его семьей возможность переезда в Москву или Петербург, но Израиль Бродский предпочел остаться в Киеве, куда он перебрался еще в 1876 году.

В 1888 году Израиль Меирович Бродский скончался, оставив после себя трех сыновей. Один из них – Соломон, – будучи необычайно одаренным человеком, страдал от психического заболевания и вынужден был большую часть жизни проводить в лечебницах. Второй – Лев – унаследовал от отца деловую хватку, но финансовая и банковская деятельность привлекала его куда больше, чем промышленная, и к тому же он был завзятым картежником, театралом и обожателем молоденьких актрис. И, таким образом, вся ответственность за продолжение начатого отцом дела легла на плечи третьего сына Израиля Бродского – Лазаря.

Тот, кто надеялся, что Лазарь Бродский окажется куда менее способным предпринимателем, чем его отец, жестоко просчитался. Он оказался не меньшим, а возможно, и большим финансовым и промышленным гением, чем Израиль Бродский. Щедро вкладывая деньги не только в покупку новых предприятий, но и в разработку новых технологий, а также в выведение новых сортов сахарной свеклы, Лазарь Бродский модернизирует доставшиеся ему в наследство заводы, устраивает при них показательные поля для крестьян и за счет увеличения урожайности и сахароносности свеклы, за счет роста производительности труда на своих заводах значительно умножает отцовский капитал.

В сущности, именно Лазарь Бродский закладывает своей деятельностью фундамент будущего Института сахарной промышленности и свекловодства. Число сахарных заводов на Украине растет, благодаря Бродскому Российская Империя начинает не только полностью обеспечивать себя сахаром, но и экспортировать его за границу. Однако обратной стороной этой деятельности Лазаря Бродского становится нависшая над отраслью угроза кризиса перепроизводства. Но Лазарь Бродский находит выход и из этой ситуации: он создает сахарный синдикат – первый синдикат в истории России. И деятельность этого синдиката позволяла в течение полутора десятилетий удерживать сахарную промышленность от кризиса и стабилизировать цены на сахар на российском и мировом рынках.

Постепенно Лазарь Бродский начинает вкладывать свои капиталы и в другие отрасли промышленности – прежде всего в мукомольную, пивоваренную и винокуренную. Многим киевлянам хорошо знакомо высотное здание, которое они в шутку называют «Нотр-Дам де Подол» и которое на самом деле представляет собой построенный Лазарем Бродским элеватор.

Как и деятельность его отца, деятельность Лазаря Бродского была необычайно высоко оценена тогдашним правительством России – он был удостоен звания почетного потомственного гражданина, орденов Св. Станислава и Св. Анны II степени, а также орденов различных стран, в которые импортировал свою продукцию, включая французский орден Почетного легиона.

Бродские-сахарозаводчики не обладали ученостью своих предков, но продолжали вести традиционный образ жизни и, в соответствии с еврейской традицией, щедро жертвовали деньги на благотворительные цели.

Только для того, чтобы перечислить все сделанное ими в области благотворительности, понадобилось бы несколько страниц убористого текста, и потому автор ограничится лишь несколькими примерами филантропической деятельности Бродских.

Итак, Израиль Бродский выделил 150 000 рублей на строительство первой в Киеве еврейской больницы и еще 40 000 – на строительство и оборудование ремесленного училища, в котором сотни подростков из бедных семей овладевали высококвалифицированными рабочими профессиями и различными ремеслами. В своем родном Златополе он построил на свои деньги больницу и дом престарелых и ежегодно выделял сотни тысяч рублей на нужды местной еврейской общины, вследствие чего городок процветал во всех смыслах этого слова. Помня галахическую заповедь о том, что, жертвуя деньги на своих соплеменников, еврей должен уделять внимание и неевреям во избежание зависти со стороны последних, Израиль Бродский также ежегодно выделял несколько сотен тысяч рублей различным христианским организациям.

После смерти Израиля Бродского его сыновья Лазарь и Лев построили в Киеве новое здание еврейского ремесленного училища, которое назвали в честь отца. Для обучения учеников токарному делу Бродские выписали новейшие токарные станки из Германии. Позднее именно в здании этого училища начинал свою деятельность всемирно известный НИИ электросварки им. Патона. Значительные средства братья Бродские вложили также в строительство здания Киевского политехнического института и Бактериологического института. В 1889 году на деньги Лазаря Бродского был создан первый на Украине музей. На его же деньги в Киеве пустили трамвай и отремонтировали систему городской канализации. На деньги Бродского была расширена еврейская детская больница, построены родильный дом и многие другие больницы и медицинские учреждения Киева. И уже после смерти Лазаря Бродского в 1904 году стало известно, что он оставил 500 000 рублей на строительство первого в городе крытого Бессарабского рынка. Всего же на благотворительные цели Лазарь Бродский завещал пожертвовать из оставленного им огромного состояния миллион рублей.

Но, пожалуй, в памяти евреев Киева братья Лев и Лазарь Бродские останутся в качестве строителей и основателей Львовской и Лазаревской городских синагог. И сегодня синагога Бродского остается центром религиозной жизни местной еврейской общины.

Немалые пожертвования делал Лазарь Бродский и в пользу еврейских невест-бесприданниц, различных ешив и еврейских общин. В еврейской среде из уст в уста передавались легенды о том, как какому-нибудь еврею удалось встретиться с Бродским и тот помог ему выбраться из нужды. Рассказанная Шолом-Алейхемом история Тевье-молочника о том, как тому «счастье привалило», когда он помог выбраться из леса двум женщинам, в сущности, является пересказом одной из таких легенд. Хотя великий писатель и не назвал их имен, широкому еврейскому читателю было понятно, что под этими двумя женщинами он имел в виду жену и любимую дочь Лазаря Бродского, за помощь которым Тевье получил столько денег, что их хватило на приобретение двух коров и позволило ему обзавестись собственным делом.

Фигура Лазаря Бродского возникает и в другом произведении Шолом-Алейхема – «Касриловские погорельцы», повествующем о том, как жители Касриловки направились в Киев, чтобы собрать у своих соплеменников деньги на восстановление местечка после опустошившего его страшного пожара. Уже совсем отчаявшись, они подходят к дому «самого великого из великих», «льву среди зверей», но швейцар отказывается их впустить и вдобавок ко всему эту еврейскую делегацию арестовывает полиция за незаконное нахождение в городе. Но благодаря случайному попутчику касриловцев «Лев среди зверей» узнает об их нужде, звонит в полицию, использует все свое влияние – и… происходит чудо:

«С подкосившимися ногами и разбитыми сердцами предстали наши делегаты пред очи тех, в чьих руках сейчас была их судьба. Один только шел впереди твердым шагом, как всегда, хотя и согнувшись и опираясь на посох.

То был престарелый реб Йозефл.

– Кто здесь у вас “самый рабин”? – спросили у них полусерьезно и полунасмешливо.

– Я! – отозвался реб Йозефл с особой силой и выступил вперед, как если бы брал на себя всю ответственность и готов был взойти за своих соплеменников на эшафот…

…То была высокая минута, и длилась она целую вечность.

– Стало быть, это ты “самый рабин”? – спросили его еще раз в том же полусерьезном-полунасмешливом тоне. – На вот тебе твои деньги, которые вы тут наклянчили для своих погорельцев, забирайте ваши лапсердаки (очевидно, имели в виду талесы и тфилин) и пончохи (а это, видимо, должно было означать зонтики) и айда прямо на поезд немедленно обратно домой. И чтобы до утра духу вашего здесь не было! Марш!»

Вне сомнения, «львом среди зверей», который вступился за евреев и передал им «солидную сумму», был не кто иной, как Лазарь Бродский.

И, может быть, за такие порывы его души еврейский народ сохранил о нем благодарную память даже в куда большей степени, чем за строительство синагог, ремесленных училищ, институтов и всего прочего.

4. Арманд Хаммер

Как только ни называли Арманда Хаммера на протяжении всей его жизни – и «миллиардером с Красной площади», и «личным банкиром Сталина»… Какие только обвинения ни предъявлялись ему в американской, а затем и в советской прессе – и в поддержке тоталитарного советского режима, и в ограблении национального достояния России. Сама его деятельность носила порой совершенно непонятный для окружающих и противоречивый характер – впрочем, куда менее противоречивый, чем его личная биография и политические взгляды.

Будущий миллиардер родился в 1898 году в семье выходца из России, врача и аптекаря Юлиуса Хаммера. Еще в ранней молодости Юлиус Хаммер стал убежденным коммунистом, ненавидевшим капитализм и капиталистов всеми фибрами своей еврейской души. В 1907 году Юлиус Хаммер необычайно сблизился с Владимиром Лениным, став затем одним из основателей американской компартии. Но убеждения тоже требовали денег, а потому доктор Юлиус Хаммер создал и возглавил завод по производству различных фармацевтических изделий. С 1917 года большую часть прибылей от этого своего предприятия он направлял на поддержку молодой Советской республики. Тогда же вместе с послом СССР в Соединенных Штатах Людвигом Мартенсом он занялся подпольной торговлей бриллиантами, выручка от которой в основном также шла на нужды Советского Союза.

Арманд Хаммер

Все это, естественно, не могло понравиться американским властям, и в 1921 году Юлиус Хаммер оказывается за решеткой по обвинению в проведении нелегального аборта. Официальный бизнес Юлиуса Хаммера – все тот же фармацевтический завод – вынужден был возглавить его сын Арманд, который, просмотрев счета, понял, что семейное предприятие находится в самом плачевном состоянии.

И для того чтобы поправить его дела, Арманд Хаммер неожиданно для всех отправляется… в Россию. Затем он начинает ездить туда регулярно и спустя два года организует вечеринку в честь первого заработанного им миллиона долларов. На этой вечеринке Хаммер со слезой в голосе рассказывает о своих встречах с Лениным и Дзержинским, о том, какие это замечательные люди, подлинные гуманисты, не щадящие самих себя во имя светлого будущего человечества. Когда же ему задают вопрос о происхождении его капитала, он отвечает, что организовал поставки лекарств, с помощью которых Советская Россия справилась с эпидемией тифа, и сам лично лечил больных в тифозных госпиталях.

«Ленин решил показать мне, на какую благодарность способен рабочий класс. Вот он в награду и осыпал меня золотом», – закончил свой рассказ Хаммер.

Если это и было правдой, то, конечно, далеко не всей правдой. В Москве Хаммер получил от Ленина концессию на асбестовые рудники Алачаевска и почти исключительные права на торговые сношения между США и СССР. Хаммер взял на себя задачу снабжения Советского государства необходимыми товарами, платой за которые нередко были бриллианты из Алмазного фонда России и бесценные произведения искусства из запасников Эрмитажа и других русских музеев. По самым приблизительным подсчетам, Хаммер заработал на торговле полученными им от Ленина произведениями искусства 11 миллионов долларов – гигантскую по тем временам сумму.

Так Арманд Хаммер стал своего рода «придворным евреем» Ленина и сохранял эту позицию и при Иосифе Сталине, и при Никите Хрущеве, и при Леониде Брежневе. Он предельно честно отрабатывал оказанное ему доверие и те ценности, которые вывозил из СССР. Сначала он значительно пополнил пустую казну Советского государства, затем, показав на личном примере, что сделки с коммунистами могут принести многие миллионы долларов, он убедил многие американские компании начать тесно сотрудничать с СССР, поставляя ему все необходимое для восстановления больной экономики. В сущности, именно Арманд Хаммер прорвал ту самую экономическую блокаду, с помощью которой Запад надеялся задушить первое в мире социалистическое государство.

Сам Арманд Хаммер на протяжении многих десятилетий принимал участие в создании целого ряда гигантов советской индустрии, а также в реализации многих транснациональных проектов – например, в строительстве газовых магистралей, по которым через Сибирь русский газ шел в Японию и Америку. Он же в течение многих десятилетий был основным поставщиком в СССР американских сельскохозяйственных удобрений.

В 70-е годы Хаммер принимает активное участие в политической жизни США, финансирует предвыборную кампанию президента Ричарда Никсона. А затем использует свое влияние на него для того, чтобы добиться потепления отношений между США и СССР, что, в свою очередь, приносит ему новые миллионы.

Полученные от всего этого дивиденды Хаммер вкладывал в нефтяные предприятия Ливии, а также в строительство отелей и заводов по производству спиртных напитков в Европе. К концу жизни размер его состояния оценивался в 1,2 миллиарда долларов – не считая, разумеется, поистине бесценной коллекции произведений искусства и исторических раритетов.

Достаточно сказать, что только за рукопись Леонардо да Винчи с его рисунками Хаммер выложил на аукционе «Кристи» 220 миллионов франков. В его коллекцию входили также многие произведения Марка Шагала, Пабло Пикассо, французских импрессионистов, а также немало мебели и предметов быта Франции эпохи ХIII века.

Любопытно, что и образ жизни Арманда Хаммера напоминал образ жизни «придворного еврея»: в распоряжении Хаммера была огромная квартира в Москве, располагавшаяся в доме неподалеку от Красной площади; его личный «Боинг» имел постоянное разрешение на полеты в советском воздушном пространстве; он мог в любое время, когда ему только вздумается, войти в кабинет генерального секретаря ЦК КПСС или позвонить ему по телефону.

В то же время Арманд Хаммер был страшно далек от своих еврейских корней и, в отличие от других еврейских бизнесменов США, практически ничего не делал для еврейского народа.

По отзывам современников, Арманд Хаммер был в быту необычайно сухим и жестким человеком. Во всяком случае, его вторая жена развелась с ним, указав в качестве причины развода «душевную черствость» мужа. И, видимо, у нее были основания для такого обвинения, если суд решил принять его к сведению.

5. Тед Арисон

Один из самых богатых людей Израиля, оставивший огромное состояние своему сыну Микки и дочери Шерри, Тед Арисон родился в 1924 году в Тель-Авиве. Его отец владел небольшой судоходной компанией на паях с тогдашним мэром этого города Меиром Дизенгофом. Бизнес отца предопределил будущую профессию миллиардера – он приступил к учебе на инженера-судостроителя в Американском университете Бейрута, но вскоре добровольцем отправился в английскую армию, прошел с боями по земле Италии и Германии и закончил войну с погонами старшего сержанта.

Тед Арисон

Вернувшись, Тед Арисон застал дома умирающего отца и, похоронив его, возглавил семейную компанию M. Dizengoff amp; Co. Однако вскоре ему снова пришлось надеть военную форму – для того, чтобы принять участие в Войне за Независимость Израиля. Молодой Тед Арисон воевал в 1948 году бок о бок с будущим премьер-министром Израиля Ариэлем Шароном, прекрасно зарекомендовал себя на войне, и ему предложили остаться в армии, прочили блестящую карьеру, но он наотрез отказался от этого предложения. Выйдя в отставку, Арисон попробовал продолжить бизнес отца, но в результате вступил в острый конфликт и с конкурентами, и с компаньонами. К тому же он все больше убеждался, что правительство молодого государства во главе с Давидом Бен-Гурионом явно вознамерилось построить социализм в одной отдельно взятой еврейской стране и не только не поощряет, но и, по сути дела, давит на корню частную инициативу. И в начале 50-х, разочаровавшись в Израиле, Арисон уезжает в Штаты и становится управляющим небольшой флотилии, плававшей под флагами Панамы и Гондураса. Небольшие деньги, которые он накопил на этой работе, позволяют Теду Арисону заняться бизнесом – и он становится совладельцем авиакомпании, занимающейся грузовыми перевозками. Это его начинание оказывается относительно успешным: рыночная стоимость компании к началу 60-х годов достигла 10 миллионов долларов, и Тед Арисон считает, что этих денег ему вполне хватит на безбедное существование до самой старости. Он заявляет своей семье, что выходит на пенсию и селится в Майами. На дворе в это время стоит 1966 год, Арисону, соответственно, всего 42 года, и впереди у него беззаботная жизнь в одном из самых райских уголков планеты.

Однако проходит всего несколько месяцев, и Тед понимает, что просто не в состоянии жить в праздности. Он связывается со своим давним знакомым – норвежским судовладельцем Кнутом Клостером – и убеждает его создать совместную компанию для совершения чрезвычайно популярных круизов по Карибскому морю. Клостер соглашается передать в собственность новой компании Norwegian Caribbean свой новенький паром Sunward, и Арисон с энтузиазмом принимается за налаживание нового бизнеса. Однако, несмотря на всего его усилия, дела у Norwegian Caribbean идут ни шатко, ни валко, Клостер явно недоволен теми мизерными доходами, которые она приносит, и в начале 1970-х годов объявляет о своем желании прекратить их партнерство.

Арисон тяжело переживает этот провал, но при этом продолжает верить в перспективность туристического бизнеса и уговаривает в итоге своего друга Мешулама Риклиса, владельца туристической компании American International Travel Services (AITS), вложить шесть с половиной миллионов долларов в покупку старого, уже отходившего свое океанского лайнера Empress of Canada и переоборудовать его в во внешне вполне фешенебельное круизное судно. Так рождается на свет компания Carnival, которой и было суждено принести Арисону его миллиарды.

Но уже во время первого плавания судно, получившее имя Mardi Gras, село на мель вместе с 300 приглашенными на него гостями. Любой моряк знает, что такое начало является плохой приметой, и примета эта вроде бы оказалась верной: в первый год своего существования Carnival принесла не прибыль, а сплошные убытки. Стремясь избавиться от убыточной компании, Мешулам Рилькис в 1974 году продает ее Теду Арисону за символическую сумму… в один доллар, правда, беря с него слово, что он когда-нибудь покроет 5,5 миллионов долгов, в которые влезла компания. А еще через год происходит чудо: Carnival вдруг начинает приносить немалую прибыль, и к концу 1975 года Тед Арисон не только расплачивается со всеми своими кредиторами, но и покупает второе судно, которому он дает имя компании – Carnival. Правда, и это судно было таким же старым, как Empress of Canada, и Арисону приходится вложить немалые средства в его переоборудование. Но и оно вскоре начинает приносить бешеные прибыли.

В чем же заключался секрет успеха Теда Арисона?

Прежде всего, в том, что, вновь и вновь анализируя причины своих прежних неудач, он упорно искал ту новую идею, которая сделала бы круизы его компании уникальными, непохожими на круизы многочисленных компаний конкурентов и позволила бы ему стать лидером на свом рынке. И в конце концов он нашел эту идею: Арисон придумал тематические круизы, которые стали пользоваться огромной популярностью у американцев.

«Нужно сказать, – пишет Юлия Мифаева, – что всевозможные развлекательные мероприятия проникли на туристические лайнеры задолго до Арисона – выступления оркестров на борту судов, пересекающих Атлантику, были обычным делом еще в XIX веке. Однако Арисон сделал программы круизов тематическими, благодаря чему и произвел революцию в отрасли. Одни круизные программы на его суднах были посвящены исключительно поп– и рок-культуре, другие круизы включали театральные постановки, конкурсы красоты, турниры по гольфу, кулинарные курсы, оздоровительные мероприятия. Благодаря такому подходу предприниматель стал собирать в рейсы аудиторию людей, имеющих общие интересы. Это был безошибочный маркетинговый ход: люди, имеющие хобби, как правило, состоят в клубах и обществах «по интересам». Возвратившись из круизов, они делились своими впечатлениями и тем самым способствовали притоку новых клиентов на суда Арисона.

Этот метод безотказно работает уже около 30 лет. Одна из последних находок Carnival – круиз для желающих бросить курить. В его программу входят консультации со специалистами, лекции о вреде табака, сеансы психотерапии и многое другое. Круиз стал хитом последних сезонов.

Другая находка Арисона заключалась в том, что он сделал круизы доступными не только для богатых, но и для представителей среднего класса, а также для студентов. Такое позиционирование туристического продукта было во многом вынужденным и объяснялось скромными возможностями Carnival на заре бизнеса. Хоть и переделанное, судно Mardi Gras все равно представлялось избалованной круизной публике недостаточно фешенебельным. Поэтому бизнесмен сделал ставку на более непритязательную категорию туристов и нашел в их душах неожиданно горячий отклик».

В 1979 году Тед Арисон передал пост президента старшему сыну Микки, сохранив за собой полномочия СЕО и председателя правления. Он устранился от повседневного руководства Carnival, хотя и продолжал влиять на формирование стратегии компании. Микки в то время было 30 лет, и он уже имел определенный опыт работы в бизнесе – в основном на разных должностях в отцовских компаниях. 45 миллионов долларов годового дохода, которые на тот момент приносила Carnival, его явно не устраивали, и он горячо взялся за дело – покупал новые круизные корабли, переоборудовал старые, причем так, чтобы каждый из них обладал собственным уникальным дизайном, своей, как он сам говорит, «темой». Так, «темой» лайнера Triumph, например, стали знаменитые города мира. Paradise увековечивает известные корабли прошлого. Fascination посвящен истории Голливуда.

Все это позволило ему в 80-е годы увеличить темпы роста прибыли до 30 % ежегодно – по этому показателю Carnival как минимум в три раза опережал всех своих конкурентов. В 1987 году Carnival удостоилась звания самой популярной круизной линии в мире, и в том же году компания эмитировала акции, потратив вырученные таким образом $400 миллионов на расширение бизнеса. В конце 80-90-х годов Микки Арисон начал активную скупку компаний-конкурентов, явно стремясь стать мировым монополистом на рынке недорогих круизов. Именно тогда недоброжелатели стали называть компанию Carnival Carnivore, то есть не «карнавалом», а «хищником».

В 2001 году Микки Арисон путем хитроумных комбинаций сорвал сделку об объединении двух своих наиболее опасных конкурентов – Royal Caribbean и P amp;O Princess. Он начал с того, что предложил купить P amp;O Princess за 3,5 миллиарда долларов, но постепенно дошел до 5,4 млрд. Когда совет директоров компании, несмотря на огромную сумму, отказал ему в праве на сделку, Микки Арисон обратился напрямую к акционерам Princess. Владелец Carnival рассчитал верно: его предложение было выгодно прежде всего владельцам акций, поэтому акционеры заблокировали сделку с Royal Caribbean. Обиженная Royal Caribbean пожаловалась в Евросоюз, указывая на то, что предлагаемая Арисоном сделка превратит Carnival в монополиста на рынке, но это уже была агония. Микки Арисон сумел убедить антимонопольные органы США и Европы в том, что будущее слияние P amp;O Princess и Carnival никак не угрожает конкуренции на рынке. И он это сделал, заявив, что сам по себе круизный рынок составляет лишь незначительную часть индустрии туризма, так что диктовать свои условия всем потребителям у компании вряд ли получится. Так родилась на свет Carnival Corporation. Ее акции продаются на биржах в Нью-Йорке и Лондоне. Стоимость этой компании составляет сегодня около 20 миллиардов долларов. В ее распоряжении находятся 83 судна и 142 300 кают. А об успехе деятельности свидетельствует тот факт, что наполняемость кают в круизах Carnival составила 105 %. «Лишние» 5 % – это дети, которые не платят за билет, а спят на раскладушках в каютах родителей. Такое положение вещей вполне устраивает Carnival: чем больше людей на борту, тем больше денег они тратят на развлечения. А недостатка в развлечениях на кораблях компании никогда не было.

А что же сам основатель династии Тед Арисон? На протяжении всей своей жизни он сохранял самую тесную связь с Израилем, ежегодно жертвуя миллионы долларов на финансирование различных израильских проектов в области просвещения и здравоохранения. И в 1990 году настал день, когда он явился в посольство США в Тель-Авиве и положил на стол консула свой американский паспорт, заявив, что он вернулся на родину и ему вполне хватает иностранного паспорта его родной страны. Многие в Израиле тогда затаили дыхание, ожидая, куда же именно Тед Арисон станет вкладывать свои деньги. Но он не торопился. Лишь в 1996 году, когда тогдашний премьер-министр Израиля Биньямин Нетаниягу начал широкомасштабную кампанию по приватизации государственных предприятий, Арисон явился в его канцелярию и прямо спросил:

– Биби, ты можешь гарантировать то, что здесь больше не будет всех этих большевистских штучек?

– Гарантирую! – коротко ответил Биби, и вскоре Тед Арисон приобрел первый крупный пакет акций строительной компании «Шикун у-бинуй». Спустя короткое время после этого он организовал пул инвесторов с суммарным капиталом, который приобрел 43 % крупнейшего израильского банка «Апоалим». Так постепенно, шаг за шагом, Арисон создал новую империю «Арисон ахзакот» – на этот раз на земле Израиля.

В своем завещании он оставил своей второй жене Лин третье по размерам в Израиле состояние, но все управление бизнесом передал детям. Лин и Микки получили по 23 % акций в «Арисон ахзакот», но распоряжаться ими Тед Арисон поручил различным доверительным фондам. Дочь Теда Арисона Шерри получила в свое полное распоряжение лишь 3,5 % акций, но при этом ей была дана возможность распоряжаться еще 30,6 % акций, находящимися формально в ведении фонда на острове Джерси. Таким образом, именно Шерри Арисон стала фактическим руководителем израильской части империи своего покойного отца. Несмотря на то что многие считали, что у Шерри для управления бизнесом таких масштабов нет ни достаточного образования (она имеет диплом бакалавра по гостиничному менеджменту), ни таланта, в последующие годы Шерри Арисон доказала, что злопыхатели жестоко ошибаются: в короткий срок она сумела реорганизовать работу банка «Апоалим» так, что он начал приносить сверхприбыли, и со второго места в списке самых богатых людей Израиля переместилась на первое.

Шерри Арисон остается самой богатой женщиной Израиля и по сей день.

Ну, а одним из памятников самому себе, который оставил по себе великий еврейский бизнесмен Тед Арисон, стал созданный им в доме деда в Зихрон-Якове музей, воскрешающий быт и образ жизни репатриантов Первой алии, прибывших в Палестину в конце ХIХ – начале ХХ века. В холле этого музея посетителей встречает стена, на которой бесконечно сменяют друг друга фотографии того времени. На них запечатлены простые еврейские лица – земледельцев, ремесленников, домохозяек… И что вам сказать? Это прекрасные лица!

6. Шелдон Адельсон

На протяжении всей своей истории евреи старались держаться подальше от игорного бизнеса, считая его запрещенным Торой. Лишь в первой половине ХХ века в США ряд криминальных еврейских авторитетов вроде Меира Ланского начали активно внедряться в индустрию азартных игр, позволяющую необычайно быстро сформировать первоначальный капитал. Однако уже дети и внуки этих еврейских гангстеров спешили отречься от прошлого своих предков и переводили оставленные им состояния в более традиционные для евреев виды предпринимательской деятельности. Но ирония судьбы заключается в том, что самый богатый еврей начала ХХI века Шелдон Адельсон сделал свое состояние именно на азартных играх.

О жизни и истории успеха Шелдона Адельсона известно много и в то же время почти ничего. Журналистам он обычно сообщает, что вырос в бедной эмигрантской семье в Бостоне – настолько бедной, что в 12 лет Шелдон вынужден был стать уличным продавцом газет. Семья была глубоко религиозной, и будущий миллиардер пронес эту искреннюю веру своих родителей через всю жизнь – он остался ортодоксальным евреем и появляется в характерном для религиозного еврея строгом черном костюме и шляпе на всех презентациях и светских раутах.

Шелдон Адельсон

В 1979 году Адельсон, судя по всему, был владельцем ряда небольших второстепенных игорных заведений, расположенных в Лас-Вегасе и на китайском острове Макао, объединенных в компанию «Интрефайс групп». Но именно в этом году ему приходит в голову гениальная идея – организовать в Лас-Вегасе международную выставку компьютерных технологий. Выставка была названа «Комдекс» – акроним от ее полного названия «Компьютер дилер экспозишион» («Экспозиция компьютерных дилеров»). На протяжении почти четверти века «Комдекс» была главным центром компьютерного мира: ежегодно ее разместившуюся на десятках тысяч квадратных метров экспозицию посещали до 200 000 человек, здесь впервые демонстрировались все новые компьютерные технологии и заключались сделки по их поставке и производству. Достаточно напомнить, что именно здесь в 1983 году тогда мало кому известный Билл Гейтс выступил со своим первым пленарным докладом, в ходе которого представил ДОС 2.0.

В 1995 году Адельсон продает «Комдекс» компании «Софтбанк», а все вырученные деньги пускает на развитие старых и строительство новых казино.

Он основывает компанию LVS («Лас-Вегас Сандс») и вкладывает полтора миллиарда долларов в строительство на месте легендарного отеля «Сандс» нового «Венецианского казино» (Venetian Casino Resort). Акции компании LVS начинают играть на бирже и стремительно растут в цене: в 2003 году стоимость компании оценивалась в 1,8 миллиарда долларов, в 2004 – в 2,4 миллиарда, в 2005 – уже в 17 миллиардов долларов. Размер личного состояния Адельсона к этому времени, по мнению большинства экспертов, достиг 15 миллиардов долларов, что и позволяет считать его самым богатым евреем в мире.

В конце ХХ – начале ХХI века Адельсон развивает бешеную деловую активность в том же Лас-Вегасе, на Макао и в Великобритании.

В Лас-Вегасе он вступает в жесткую конкуренцию с королем игорного бизнеса – мультимиллиардером Стивом Вином. Рядом со своим «Венецианским казино» он строит 53-этажный развлекательный мега-центр «Палаццо», который на 30 метров выше знаменитого 50-этажного центра Вина «Мандалай Бай».

Одновременно Адельсон постоянно ищет новые способы привлечь клиентов и в 2004 году открывает при «Венецианском казино» уникальный музей «Эрмитаж-Гугенхайм», экспозиция которого могла бы сделать честь любому музею Европы. Тогда же он организует на территории «Венецианского казино» выставку «Шедевры и коллекционеры». На этой выставке были представлены уникальные работы русских и французских художников ХIХ-ХХ веков. Сам зал, в котором экспонировалась выставка, был оформлен в русском стиле, а по нему бродили десятки статистов в костюмах бояр и боярынь и русских аристократов времен Петра I и Екатерины II.

Идея открытия музея и выставки на территории казино принесла Адельсону огромные деньги, хотя сам он постоянно подчеркивал, что затеял все это лишь во имя пропаганды высокого искусства, которое приводило его в трепет с раннего детства. (Любопытно, когда это бостонский мальчик из ортодоксальной еврейской семьи мог познакомиться с этим искусством?!)

В Великобритании Адельсон инвестирует миллиарды долларов в казино и развлекательные центры, которые располагаются неподалеку от стадионов и принадлежащих спортклубам автостоянок. По замыслу магната, каждый такой центр будет размещаться на 14 000 кв. м и привлекать к себе внимание многочисленных болельщиков британских футбольных клубов. В случае, если эта его идея будет реализована, состояние Адельсона возрастет как минимум до 20 миллиардов долларов, а самой Великобритании принесет порядка 60 000 новых рабочих мест.

В Макао Адельсон выступает как владелец компании «Галакси казинос» и успешно конкурирует с местными гигантами игорного бизнеса вроде Стенли Хо. На тот момент, когда писалась данная книга, Адельсон планировал построить на этом острове отель-казино со столь любимой им венецианской темой. В план строительства было заложено и возведение макета Великого канала Венеции, по которому будут плыть самые настоящие венецианские гондолы с гондольерами.

Адельсон не очень афиширует свою благотворительную деятельность, но, судя по косвенным данным, ее объем и в США, и в Израиле достаточно велик. Жена Шелдона Адельсона Мирьям Адельсон является экспертом по реабилитации наркоманов и заведует построенным на деньги ее мужа наркологическим центром при крупнейшей тель-авивской больнице «Ихилов».

7. Джордж Сорос

Джордж Сорос со своими четырьмя миллиардами долларов занимает место в первой десятке самых богатых евреев мира, однако отнюдь не размеры его состояния, а его широкая филантропическая деятельность, его попытки изменить мир к лучшему (так, как он понимает такие изменения), его стремление совмещать бизнес с ролью философа и учителя всего человечества принесли ему поистине всемирную известность.

Джордж Сорос

Хотя Сорос никогда не отрекался от своего еврейства, в отличие от многих других еврейских бизнесменов, он никогда не ставил его во главу угла своей деятельности. Скорее наоборот: Сорос представляется этаким космополитом, для которого национальное вторично или даже третично по отношению к общечеловеческим ценностям и интересам. Однако при этом он, возможно, и сам не осознает, насколько все его филантропические проекты и сама его философия соответствуют сформированному за века рассеяния и гонений еврейскому национальному характеру, насколько многие его идеи перекликаются с мировоззрением и ценностями иудаизма.

Джордж Сорос родился в Будапеште 12 августа 19 30 года в ассимилированной еврейской семье и вплоть до 18 лет носил имя Дьердя Шороша. Его отец был довольно преуспевающим адвокатом и страстным сторонником идей будущего общечеловеческого братства. Именно движимый этими идеями, он попытался издавать первый в Венгрии журнал на эсперанто – искусственном языке, созданном другим евреем, Людвиком Заменгофом, и призванном, как мечтали его фанаты, стать языком международного общения. В 1914 году отец будущего бизнесмена ушел добровольцем на фронт, попал в плен к русским и был сослан в Сибирь (не исключено, что отсюда берет свои корни почти магнетическая тяга Сороса к России). Бежав из русского плена, он вернулся в родной Будапешт, сохранив веру в общечеловеческое братство, но приобретя стойкое отвращение к коммунистам. В годы нацистской оккупации адвокат Шорош сумел изготовить для себя и всей своей семьи фальшивые документы, которые и позволили ей избежать участи сотен тысяч других венгерских евреев. Приход к власти в Венгрии коммунистов стал настоящим ударом для юного Дьердя Шороша, который уже был наслышан от отца, какими последствиями это обычно оборачивается. И Дьердь принимает решение, пока не поздно, эмигрировать в Англию. Так в 1947 году он оказывается в Лондоне, поступает в известную Лондонскую школу экономики, давшую миру немало блестящих биржевых спекулянтов, и спустя три года успешно ее заканчивает. Среди преподавателей этой школы числился в то время и один из выдающихся философов ХХ века Карл Поппер (1902–1994), вошедший в историю как страстный пропагандист идеи «открытого», «гражданского» общества. Эта идея, которая была выдвинута еврейским философом Анри Бергсоном еще в начале ХХ века. Лекции Поппера произвели на Сороса такое впечатление, она оказалась так созвучна всему его складу души и воспитанию, что впоследствии он стал одним из самых активных ее сторонников, апологетов и пропагандистов в мире.

Увы, если по окончании Экономической школы многие сокурсники Джорджа Сороса немедленно устроились в престижные компании и стали делать карьеру менеджеров и брокеров, то перед Соросом – в первую очередь из-за его национальности – оказались закрытыми многие двери. В конце концов ему удается найти работу «помощника менеджера», а по сути дела, просто продавца на галантерейной фабрике. Такая работа совершенно не соответствовала его неуемной натуре, и вскоре Сорос решает превратиться в обыкновенного коммивояжера – на своем дешевом «форде» он разъезжает по курортам Уэльса и предлагает свой товар владельцам местных магазинчиков. Лишь в 1953 году он наконец находит место стажера в принадлежащей его соплеменникам инвестиционной компании «Зингер и Фридландер», специализирующейся на торговле акциями золотодобывающих компаний. Как потом признавался сам Сорос, работа у него была довольно скучной, но она дала ему тот бесценный практический опыт, в котором он так нуждался, и прежде всего – опыт в арбитражном бизнесе.

В 1956 году Джордж Сорос эмигрирует в Америку по приглашению отца его лондонского друга, владевшего небольшой брокерской конторой на Уолл-стрит. Контора специализировалась на международном арбитраже, то есть старинном еврейском бизнесе – покупке ценных бумаг в одной стране и продаже их в другой. Но на 1956 год пришелся Суэцкий кризис, и дела в этой сфере бизнеса шли из рук вон плохо. И тогда Джордж Сорос создает принципиально новый метод торговли, который он сам назвал внутренним арбитражем, – он продает по отдельности пакеты акций, облигаций и варрантов прежде, чем они могли быть официально отделены друг от друга. Такие операции приносят ему неплохой доход, но как только президент Джон Кеннеди ввел дополнительный сбор на иностранные инвестиции, они становятся попросту невыгодными. И Джордж Сорос принимает решение уйти из бизнеса и заняться философией, которая (и это тоже весьма характерная еврейская черта!) на самом деле всегда интересовала его куда больше, чем бизнес.

Он пытается закончить свою диссертацию, пишет философский трактат «Тяжкая ноша сознания», но в итоге признает, что не может выдвинуть в философии никаких новых идей, а просто следует по стопам своего учителя Карла Поппера. И в 1966 году Джордж Сорос вновь возвращается в бизнес. Обладая накопленным за годы деловой активности базовым капиталом в 100 000 долларов, он создает инвестиционный фонд «Дабл Игл» с капиталом в 4 миллиона долларов. Вскоре этот фонд перерастает в знаменитый «Квантум» (Quantum Group), осуществляющий головокружительные и необычайно прибыльные операции с ценными бумагами.

В 1990 году капитал «Квантума» составлял 10 миллиардов долларов. И это означало, что каждый доллар, вложенный в него вкладчиками, Сорос благодаря своему финансовому гению превратил в 5 500 долларов. А впереди еще было 15 сентября 1992 года, когда благодаря предпринятым Соросом операциям, связанным с резким падением английского фунта, он в одночасье увеличил свое состояние еще на 1 миллиард долларов. После этого дня Сороса стали называть «человеком, который взломал Английский банк».

Как отмечают все биографы Сороса, секрет его успеха всегда заключался, во-первых, в блестящем знании рынка, умении анализировать его тенденции, а во-вторых, в необычайно развитой деловой интуиции, которую нельзя приобрести ни за какие деньги или развить путем обучения на экономических факультетах самых престижных университетов мира.

Вот только один пример многочисленных сделок Джорджа Сороса: в 1988 году он через свой инвестиционный фонд приобрел на бирже пакеты акций четырех французских компаний и банков, в том числе и акции банка Societe Generale, а через месяц продал их с прибылью в 2 миллиона долларов, которая самим Соросом была охарактеризована как «очень маленькая». Спустя короткое время банк Societe Generale был поглощен более крупной компанией, и его акции резко упали в цене: таким образом, своевременно избавившись от его акций, Сорос не только ничего не потерял, но и оказался с прибылью.

В 2002 году в связи с этой операцией против Сороса был подан иск в Парижский суд, в котором утверждалось, что бизнесмен располагал конфиденциальной информацией о будущей судьбе банка и, следовательно, нарушил правила честной биржевой игры. Суд оштрафовал бизнесмена на 2,2 миллиона евро, но Сорос возмутился и подал апелляцию. В ней он утверждал, что оспаривает решение суда не ради денег – речь идет о слишком маленькой для него сумме, а ради сохранения своего честного имени биржевого спекулянта. Напомнив, что вложения в банк Societe Generale составили в 1988 году лишь 0,3 % от общего объема его инвестиций, Сорос пытался убедить апелляционный суд, что ему не было никакого смысла нарушать правила игры ради столь ничтожного выигрыша…

И все-таки следует признать, что с середины 90-х годов прошлого века знаменитая интуиция все чаще и чаще отказывала Джорджу Соросу, принося ему немалые убытки. Особенно это касалось его инвестиций в России: возможно, потому, что он так и не сумел понять всех особенностей рынка и «нового капитализма» в этой стране.

Джордж Сорос начал активно вкладывать деньги в российскую экономику еще в начале 90-х годов, а в 1997 году приобрел за 1,875 миллиарда долларов пакет акций российского телекоммуникационного холдинга «Связьинвест». Затем в течение семи лет он пытался избавиться от этой покупки и лишь в 2004 году продал «Связьинвест» российскому еврею Леонарду Блаватнику всего за 625 миллионов долларов. После этого Сорос спешно распродал все свои российские активы и заявил, что навсегда уходит из России. Еще в 2002 году он заявил, что над этой страной тяготеет «ресурсное проклятие», что он не может понять, куда в ней деваются деньги, что ее экономика не диверсифицирована, а власти вместо того, чтобы развивать рынок, занимаются борьбой с неугодными им бизнесменами. Но прошел всего год – и Сорос вернулся в Россию, приобретя за 1,207 миллиарда долларов акции АОА «Ростелеком» – национального оператора международной и междугородной связи, причем 50,665 голосующих акций этой компании принадлежат все тому же «Связьинвесту». Немалые деньги Сороса вложены сегодня и в другие российские компании, прежде всего в МТС и «ВымпелКом».

Но, повторю, мировую известность Джорджу Соросу принесли не его миллиарды, а активная филантропическая деятельность и страстная пропаганда идей «открытого общества» по всему миру.

Начало этой деятельности было положено в 1979 году, когда Джордж Сорос организовал фонд в поддержку чернокожих студентов в Кейптаунском университете ЮАР. Затем он создает институт «Открытое общество» и сеть филантропических организаций, действующих сегодня более чем в 50 странах мира и оказывающих поддержку различным проектам в области образования, здравоохранения, культуры, демократизации и либерализации общества. Общий объем средств, выделяемых Соросом на эти цели, по самым приблизительным подсчетам, превышает полмиллиарда долларов в год. В 1992 году Сорос основал Центральноевропейский университет с центром в Будапеште. В 1998 году в Будапеште по решению Джорджа Сороса был открыт Институт образовательной политики, который занимается разработкой стратегии для сети фондов в сфере образования.

В СССР Сорос впервые появляется в 1987 году, и с этого времени его филантропические фонды начинают активно действовать сначала в Советском Союзе, а затем по всей территории СНГ, прежде всего в России и на Украине. Сорос создает и пополняет библиотеки в российской глубинке, вливает деньги в обедневшие музеи и другие культурно-просветительские учреждения, поддерживает новые образовательные программы, способствует развитию свободной прессы. В дополнение к этому в 1992 году он создает Международный научный фонд, 115 миллионов долларов из этого фонда были выделены в помощь российским ученым – с тем, чтобы предотвратить развал науки и утечку мозгов из этой страны. 33 тысячи российских ученых получили помощь из этого фонда, и многие из них затем признавались, что эти 500 долларов (немалые по тем временам деньги) помогли им выжить и избавили их от мыслей об эмиграции.

Стоит отметить, что филантропическая деятельность Сороса на территории стран СНГ не раз подвергалась жесткой критике, а его имя то и дело поливали грязью в различных СМИ. И политики, и журналисты в этих странах не могли понять тех мотивов, которыми он руководствуется в своей деятельности, а потому выдвигали одну версию страшнее другой. К примеру, российские СМИ утверждали, что, помогая ученым, учителям и студентам, Сорос преследует шпионские цели – он создает уникальный банк данных о российских талантах, чтобы затем продать его американским спецслужбам.

Украинская пресса в 2004 году неожиданно стала обрушивать на читателей статьи, в которых Джордж Сорос представал как агент мирового империализма, мечтающий о разжигании этнических конфликтов с целью наживы и создающий дымовую завесу из благотворительной деятельности.

Не обошлось в травле Сороса и без пресловутых версий о том, что он является одним из активных участников «всемирного еврейского заговора». Так Соросу, всю жизнь отдалявшемуся от своих национальных корней, от мирового еврейства, напомнили о том, кем он является в восприятии миллионов людей на самом деле.

Но сам Сорос слишком одержим своими идеями, чтобы обращать внимание на подобные уколы. С конца 80-х годов он не только занимается филантропией, но и пишет книги (из которых только одна – «Алхимия финансов» – посвящена вопросам бизнеса, а все остальные представляют собой философский анализ актуальнейших проблем современной цивилизации), выступает со статьями в печати, организует международные конгрессы. И все это посвящено его любимому детищу – «свободному обществу». Не исключено, что именно в связи с тем, что эта деятельность отнимает в последнее время большую часть его времени, Сорос не раз уже терпел поражение на деловом поприще.

Многие характеризуют книги Джорджа Сороса и представленные в них идеи как «спорные». Но и сам бизнесмен отнюдь не ждет, чтобы они были приняты всем человеческим сообществом, – напротив, если бы такое произошло, это стало бы для него настоящей трагедией.

«В моей философии открытое общество основано на идее, согласно которой мы все действуем на основе несовершенного понимания, – писал он в книге «Сорос о Соросе». – Никто не владеет конечной истиной. Следовательно, нам необходим критический способ мышления; нам необходимы организации и правила, позволяющие людям с различными мнениями и интересами жить в мире друг с другом; нам необходима демократическая форма государства, которая обеспечивает определенный порядок распределения власти; нам необходима рыночная экономика, которая предоставляет обратную связь и позволяет корректировать ошибки; нам необходимо защищать национальные меньшинства и уважать их мнение. И, помимо всего прочего, нам необходима власть закона. Идеологии, такие, как фашизм или коммунизм, создают закрытое общество, в котором частное лицо, индивид подчинен коллективу, над обществом доминирует государство, а государство следует догме, которая провозглашается конечной истиной. В таком обществе нет свободы».

Джордж Сорос наверняка бы очень удивился, если бы кто-то сказал ему, что все эти рассуждения целиком и полностью лежат в русле той религии, к которой он принадлежит по самому факту своего рождения. Однако для того, чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в составленные равом Ш.-Р. Гиршем еще в середине позапрошлого века комментарии к Торе.

Впрочем, понятно, что Джордж Сорос вряд ли когда-либо открывал Тору с комментариями рава Гирша. Но вместе с тем совершенно очевидно, что стремление Сороса к созданию подлинно открытого, толерантного общества, его ненависть к тоталитаризму и любым видам дискриминации, его стремление поддержать все, что делает каждого человека и все человечество в целом более свободным, более образованным, более гуманным, вне сомнения, является продолжением традиций Торы, еврейских пророков, великих еврейских правдоискателей и правозащитников самых разных эпох.

И именно поэтому, хочется того Соросу или нет, он остается, прежде всего, еврейским бизнесменом, всей своей сущностью связанным с ментальностью и мироощущением своего народа.

8. Стивен Спилберг

Наряду с Джорджем Лукасом Стивен Спилберг является одним из тех немногих людей в мире, которые доказали, что можно заработать миллиарды и войти в список самых богатых людей мира исключительно за счет своего творческого потенциала – с помощью написания книг или съемки кинофильмов. Конечно, можно по-разному относиться к творениям Стивена Спилберга, можно даже вслед за французами называть его человеком, «который убил искусство кино», но даже при этом мало кто возьмется отрицать, что созданные им фильмы обладают огромным эмоциональным воздействием на зрителя и их уже не вычеркнуть из истории человеческой культуры, пусть даже это будет масс-культура.

Стивен Спилберг родился 18 декабря 19 47 года в Цинцинати (штат Огайо). Его отец был инженером-электриком, специализировавшимся в области компьютерной техники, а мать – профессиональной пианисткой. Словом, родители будущего создателя блокбастеров были весьма занятыми людьми, и маленькому Стивену не оставалось ничего другого, как полюбить кино. Причем не просто полюбить, а полюбить страстно и на всю жизнь. Когда его в десять лет спросили, чем он хочет заниматься в жизни, мальчик ответил короткой фразой: «Делать кино!».

Стивен Спилберг

По всей видимости, к этому времени он уже умел обходиться с видеокамерой, потому что в 12 лет уже снимает свою первую, разумеется, любительскую ленту по написанному им самим сценарию, а в 13 получает свой первый приз за картину «Побег в никуда».

И все-таки прошло немало времени, прежде чем над миром взошла звезда великого Спилберга. А пока этого не произошло, юный Стив работал маляром, тратя большую часть своего заработка на покупку пленки для съемки короткометражных фильмов. И в 1969 году показанная им на кинофестивале в Атланте 20-минутная короткометражная лента не завоевывает никаких призов, но обращает на себя внимание руководства компании «Универсал». Так Спилберг заключает свой первый контракт и в течение нескольких лет снимает для этой студии телесериалы.

Подлинный дебют Спилберга на большом экране состоялся только в 1974 году, когда в широкий прокат был пущен его фильм «Шугарлендский экспресс». Больших денег своему режиссеру этот фильм не принес, но получил хорошие отзывы критиков, что позволило Спилбергу добыть деньги на съемки фильма «Челюсти» по роману Питера Бенчли. И вот этот фильм только в Америке собрал 130 миллионов долларов, превратив своего создателя в миллионера. Коммерческий триумф ждал и фантастический фильм «Близкие контакты третьей степени» (1977), который принес Спилбергу первую номинацию на «Оскар» за режиссуру. В 1979 году Спилберг снимает фильм «1941» с Джоном Белуши, однако лента провалилась в прокате. И это была, пожалуй, единственная неудача Спилберга.

В 80-х Спилберг пробует себя в разных ипостасях. Он становится продюсером «Марсианских хроник», пытается сниматься в качестве актера. В 1981-м он продюсирует первую из трех серий фильма о приключениях Индианы Джонса и сполна наслаждается и любовью зрителей, и огромными гонорарами. В фильме «Полтергейст» (1982) Спилберг уже и сценарист, и продюсер, и режиссер.

В 1982 году Спилберг ставит фильм «Инопланетянин», который покорил весь мир и до сих пор остается символом его творчества, а Дрю Берримор и другие дети, снявшиеся в этой картине, стали предметом всеобщего обожания американцев.

В 1984 году Спилберг решает, что пришло время работать самостоятельно, и основывает фирму Amblin Entertainment, одну из самых больших независимых компаний в Голливуде, и начинает заниматься продюсерской деятельностью. При его участии было выпущено более 100 картин, многие их которых пользовались огромной популярностью. Это и «Назад в будущее» (1985), и «Кто подставил Кролика Роджера» (1988), снятые Робертом Земекисом, и «Гремлины» (1984), и «Смерч» (1996), и «Люди в черном» (1997), и «Столкновение с бездной» (1998), и «Маска Зорро» (1998), и многие другие.

1993 год стал годом триумфа Спилберга-режиссера. «Парк юрского периода» побил всевозможные рекорды, собрав в прокате около 1 миллиарда долларов и став на то время самым кассовым фильмом в истории Голливуда.

И в том же году Спилберг снимает свой легендарный «Список Шиндлера», который приносит ему лично долгожданную статуэтку: среди 7 выигранных «Оскаров» были номинации «Фильм года» и «Лучший режиссер». В 1998 году Спилберг снова покорил Американскую киноакадемию, на этот раз лентой «Спасение рядового Райана», принесший создателям 5 «Оскаров», в номинациях «Лучший режиссер», «Лучшая работа оператора» и некоторых других.

Начало ХХI века ознаменовалось для Спилберга возвращением к жанру фантастики. Технологии, которых не было во времена «Контактов третьей степени» и легендарного «E.T.» теперь позволили режиссеру воплотить на экране все свои визуальные фантазии в полном объеме. В «Искусственном разуме», идею которого на протяжении долгих лет вынашивал Стэнли Кубрик, Спилберг сумел рассказать трогательную историю ребенка-робота, мечтавшего о нормальной детской жизни, семье и материнской любви. Ленту отличал потрясающий визуальный ряд, на фоне которого зачастую терялась актерская игра Хэйли Джоэл Осмента и других актеров. И несмотря на то, что лента не оставила никого из зрителей равнодушным, последние четко разделились на два лагеря: первые были до глубины души растроганы рассказанной историей, вторые же сетовали на некоторую затянутость повествования и слабый сценарий.

В отличие от «Интеллекта», следующая фантастическая лента Спилберга нашла отклик у гораздо большей аудитории. В основу сюжета «Особого мнения» была положена одна из историй популярного фантаста Филлипа К. Дика, по произведениям которого сняты в разное время такие ленты, как «Вспомнить все», «Бегущий по лезвию» и др.

Выпустив в том же 2002 году криминально-комедийную авантюру «Поймай меня, если сможешь», Спилберг помог вернуться на экраны Леонардо Ди Каприо, на протяжении нескольких лет не снимавшемуся из-за приклеившегося к нему образа тонущего героя-любовника. Эта лента, как и последующий за ней «Терминал», не претендовали на какие-то особые регалии – большинство поклонников режиссера восприняли их даже с неким разочарованием, ожидая от своего кумира очередного чуда. Но вместо чуда Спилберг преподнес им две душевные истории, основанные на реальных событиях и, возможно, поэтому вызывающие у зрителя нескрываемую симпатию к показанным на экране героям, будь то талантливый аферист, сумевший неоднократно обвести вокруг пальца полицию и спецслужбы США, или же непутевый турист из несуществующей страны, вынужденный начать новую жизнь в здании аэропорта.

Между тем, повторю, рядовой зритель ждал от Спилберга не мелодраматических историй, а новых фантастических блокбастеров, и в 2004 году Спилберг выпускает на экраны «Войну миров» – экранизацию одноименного романа Герберта Уэльса. Сборы от этого, не самого удачного его фильма, перевалили за 200-миллионный рубеж.

В 2006 году Стивен Спилберг выпускает на экраны фильм «Мюнхен», рассказывающий о трагическом убийстве 11 израильских спортсменов на Мюнхенской олимпиаде и операции возмездия, которую провел против террористов Израиль. Естественно, в Израиле фильм смотрели с особым пристрастием, изучая едва ли не под лупой каждый его кадр, и в итоге израильские критики сошлись во мнении, что фильм – отвратительный, что его канва не соответствует реальным событиям, но самое главное – он носит антиизраильский характер, так как ставит на одну доску террористов и мстителей.

И вот тут Спилберг взорвался. «Я горжусь тем, что я – еврей, и как еврей я понимаю всю важность и необходимость существования такого государства – Израиль. И никакого уравнивания между террористами и сотрудниками «Моссада» в нем нет! Измышления израильтян свидетельствуют лишь о том, что они пока неспособны воспринимать более-менее объективное видение событий!» – заявил он журналистам.

Нужно заметить, что Спилберг имел право на такой взрыв. В течение последнего десятилетия ХХ и начала ХХI века он не только не раз с гордостью заявлял о своем еврействе, но и щедро жертвовал деньги на различные израильские проекты и не раз организовывал сбор многомиллионных пожертвований в пользу Израиля. Достаточно сказать, что на его деньги музеем «Яд ва-Шем» были наняты сотни сотрудников, в течение нескольких лет собиравших и обрабатывавших специальные анкеты, позволявшие с помощью родственников восстановить детали биографии тысяч жертв Катастрофы. Да и в личной жизни Спилберг всегда придавал немалое значение своим еврейским корням…

В заключение стоит заметить, что свое миллиардное состояние Спилберг заработал не только как режиссер, автор сценариев и продюсер, но и как весьма предприимчивый бизнесмен от киноиндустрии. Созданная им совместно с двумя другими евреями – Давидом Гефеном и Джефри Каценбергом – студия Dreamworks в итоге была продана компании Paramount Pictures за 1,6 миллиарда долларов. На этой студии создано свыше 60 фильмов и мультфильмов, включая знаменитых «Гладиатора» и «Красоту по-американски». Хотя, нужно признать, надежд своих создателей студия не оправдала, и именно поэтому Спилберг и решил от нее избавиться.

Не исключено, что когда читатель будет держать в руках эту книгу, на экраны кинотеатров мира уже выйдет новый фильм Спилберга, который значительно увеличит размеры его состояния. И мир еще раз убедится, что фильмы и книги могут приносить столь же большие доходы, как игра на бирже, туристические компании или компьютерные фирмы. Вот только для того, чтобы снимать такие фильмы, нужно быть Стивеном Спилбергом.

9. Лев Леваев

Историю успеха Льва Леваева обычно принято изображать как воплощение «израильской мечты»: мальчик из малообеспеченной семьи бухарских евреев сумел проникнуть в алмазный бизнес, заработать на нем миллионы, а затем расширить этот бизнес настолько, что в итоге стал миллиардером, владельцем целого ряда компаний, действующих по всему миру.

Лев Леваев

О том пути, которым Лев Леваев шел к деловому успеху, существует немало разноречивых версий, причем разноречивых прежде всего благодаря самому Леваеву: одним журналистам в интервью он говорит одно, другим – совсем другое, третьим – третье. Хотя, если присмотреться, между всеми этими его рассказами – особенно о его детстве и юношестве – нет явного противоречия, они все как бы дополняют друг друга, постепенно, подобно пазлу, складываясь в цельную, весьма впечатляющую картину.

С тем периодом жизни Льва Леваева, в который он заработал свои первые десятки миллионов долларов, все гораздо сложнее: и противоречий здесь куда больше, и стыкуются они между собой плохо, оставляя в просветах между собой немало загадочных «белых пятен». Неизвестны даже подлинные размеры его состояния. Специалисты обычно оценивают его в 2 миллиарда долларов, но целый ряд леваевских бизнесов не играет на бирже – и, следовательно, он свободен от обязанности декларировать свои доходы от этих компаний. А это, в свою очередь, означает, что реальные размеры его состояния могут быть значительно больше, чем те, которые указывают различные экономические издания.

И, тем не менее, деловая карьера Льва Леваева является, вне сомнения, самой впечатляющей из тех, которые сделали новые репатрианты, прибывшие в Израиль в 70-х годах ХХ века. (За исключением разве что истории успеха Аркадия Гайдамака, который одно время был тесно связан со Львом Леваевым, но Гайдамак вскоре после репатриации уехал во Францию и именно там, а не в Израиле, начал свой головокружительный путь бизнесмена.)

Лев (Лейб) Леваев родился 30 июня 19 56 года в религиозной еврейской семье. Еще задолго до его рождения отец будущего миллиардера Авнер Леваев сблизился с жившими в те годы в Узбекистане хасидами Любавичского ребе и стал страстным приверженцем ХАБАДа, что, скажем прямо, было среди бухарских евреев не самым распространенным явлением. Маленький Лев был долгожданным мальчиком в семье, в которой до него уже родилось четверо детей, однако Авнер Леваев никогда не давал понять сыну, что он является его любимцем и тайной гордостью. Воспитывая мальчика в ортодоксальных еврейских традициях, он приучил его повсеместно носить кипу, за что маленькому Льву-Лейбу частенько доставалось от местных антисемитов. Так и получилось, что с раннего детства Льву Леваеву пришлось учиться постоять за себя и за свою принадлежность к еврейскому народу. И, по его собственным словам, с раннего детства он знал, что когда-нибудь будет не просто богатым, а очень богатым человеком.

Авнер Леваев был заместителем директора городского универмага, и тем, кто помнит советские реалии, понятно, какими огромными связями обладал человек, занимающий эту должность, и какие немалые деньги он зарабатывал. Семья Леваевых, несомненно, была очень обеспеченной, но при этом вела довольно скромный образ жизни, стараясь не выделяться среди окружающих. Согласно одной из легенд, свои первые большие деньги Лев Леваев заработал после рождения своего младшего брата: сев на велосипед, он начал объезжать на нем всех родственников, первым сообщая им радостную весть и получая за нее рубль, два, а то и все пять в подарок. В итоге к вечеру у него набралось около тысячи рублей, которые он немедленно потратил на покупку (у бывшего завскладом приятеля отца) импортных плащей. Плащи эти затем были проданы им с рук с большой прибылью.

Не исключено, что так оно и было, однако еще раньше он с группой беспрекословно подчинявшихся ему приятелей поднимался в шесть часов утра и за то время, которое оставалось до первого звонка, собирал оставленные на лавочках пустые бутылки, которые затем сдавал в пункт стеклотары. Этот первый бизнес приносил ему от 80 до 120 рублей ежемесячно – почти столько же, сколько в то время зарабатывали его школьные преподаватели.

В 12 лет, мечтая о том, чтобы его сын стал выдающимся раввином, Авнер Леваев отправил Льва-Лейба в действовавшую тогда в Самарканде подпольную хабадскую ешиву. И снова отец почти ничего не давал сыну на карманные расходы, но когда Лев приезжал на каникулы, каждый раз вручал ему маленький чемоданчик, который велел передать директору ешивы. Как-то Лев не удержался и открыл чемоданчик. В нем оказались деньги – десятки туго перевязанных пачек красных советских «червонцев», которые его отец регулярно жертвовал этой ешиве и на которые она, собственно говоря, и существовала. Позднее Лев Леваев узнал, что его отец тратил немалые деньги и на помощь советским евреям, отъезжающим в Израиль, – он оплачивал за них ту сумму, которую они должны были вернуть Советскому государству за полученное ими высшее образование. Сумма эта составляла около тысячи рублей и была для многих семей советских евреев просто непосильной. И при всем этом он отказывал в деньгах на карманные расходы собственным детям!

Впрочем, «скупость» отца не очень печалила предприимчивого подростка. Уже во время учебы в ешиве Леваев вместе с товарищами стал скупать за бесценок сломанные велосипеды и мотоциклы, ремонтировать их и затем продавать с двойной, а то и тройной прибылью. Вырученные от этого деньги он вкладывал в покупку «из-под прилавка» в универмагах различных модных и дефицитных товаров (например, только появившихся тогда нейлоновых рубашек и кофточек). Причем скупал он обычно всю партию, после чего с помощью тех же товарищей с успехом сбывал этот товар с рук по спекулятивным ценам. Все это позволяло 14-летнему Леваеву зарабатывать в месяц столько, сколько простому советскому инженеру и не снилось.

В 1971 году над Авнером Леваевым нависла угроза ареста по обвинению в хищениях и спекуляции, и семья спешно засобиралась в Израиль. Накопленное им немалое состояние Авнер решил обратить в алмазы. По одной из версий, эти алмазы он постепенно тайно переправлял в Израиль через тех самых евреев, которым помогал в отъезде на историческую родину.

По поводу того, почему у Авнера Леваева не заладились дела в Израиле, существует несколько версий. По одной из них, купленные им алмазы оказались фальшивыми. По другой, он просто не учел тот факт, что стоившие астрономические суммы в СССР, в Израиле они ценились намного дешевле, так что вырученная за них сумма оказалась куда меньше ожидаемой. Как бы там ни было, полученных за алмазы денег бывшему директору ташкентского универмага хватило лишь на то, чтобы открыть небольшой бизнес, доходы от которого с трудом позволяли ему кормить семью. Лев Леваев вместе с братом оказались в хабадской ешиве в Кирьят-Малахи, где чувствовали себя неуютно. Часто, когда другие ученики ешивы уезжали домой, Лев оставался в ней на субботу и праздники: если большинству ешиботников дирекция выдавала деньги на проезд до дому, то Льву в этом отказывали, считая, что его отец, будучи бизнесменом, сам в состоянии позаботиться о сыне. А признаться в том, что отец почти не дает ему денег, Лев стеснялся.

В это время у него и возникла идея оставить учебу в ешиве и начать самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. В 1972 году с помощью будущего депутата Кнессета от партии ШАС Амнона Коэна Леваев устраивается огранщиком алмазов в компанию «Зотар». Лишь спустя какое-то время он решился рассказать отцу о своем уходе из ешивы, и известие о том, что его сын уже никогда не станет великим раввином, стало для Авнера Леваева большим потрясением. В 18 лет Лев Леваев призывается в ряды ЦАХАЛа, проходит службу при военном раввинате, а, демобилизовавшись в 1977 году, вместе с товарищем открывает первую собственную мастерскую по огранке алмазов.

С этого момента мы и вступаем в самую загадочную полосу жизни Льва Леваева, продолжавшуюся вплоть до 1996 года.

Согласно распространенной в израильских деловых кругах версии, начальный капитал Льва Леваева составило приданое его жены Ольги Элиэзер, а связи его тестя – ювелира средней руки – открыли молодому бизнесмену доступ в закрытый мир алмазно-бриллиантового бизнеса. Сам Леваев этой версии не опровергает, но и не подтверждает, предпочитая делать упор на собственные деловые качества. Он рассказывает о том, как сумел скопить первые 15 тысяч долларов, на которые купил алмазы у знакомого ювелира – религиозного еврея. Но, как вскоре выяснилось, тот жестоко обманул его: оказалось, что реальная стоимость этих алмазов не превышала и 5 тысяч долларов.

Основной упор в рассказе о начальном этапе своей биографии Леваев делает на то, что в первые годы работы у него не было денег на покупку крупных алмазов, он вынужден был заниматься огранкой «мелочевки». При этом всегда избегал брать партию сырья в долг, предпочитая расплачиваться за нее наличными и покупать сырье в соответствии с имеющимися у него средствами. К тому же он никогда не покупал алмазов больше, чем могла обработать его маленькая гранильная мастерская, в которой сначала был только один, а затем трое наемных работников. И именно это и принесло ему первые деньги. Многие огранщики тогда инвестировали деньги в покупку запасов сырья в расчете на то, что бриллианты будут дорожать, и брали для этого крупные ссуды в банке. Но в 1980 году рынок обвалился, алмазы причем в первую очередь крупные, начали падать в цене, банки перестали выдавать ссуды ювелирам и многие из них обанкротились. Леваев же благодаря своей осторожности остался на плаву, без особых потерь, и когда на рынке алмазов снова началось оживление, стал искать пути прямого выхода на поставщиков сырья.

В эти годы он часто появляется в Антверпене и в Лондоне, а затем несколько месяцев проводит в Африке, живя в бараке бок о бок с такими же, как он, «охотниками за алмазами», одержимыми жаждой заключить выгодные договора с добывающими их компаниями. Будучи глубоко религиозным евреем, Леваев умудряется соблюдать в этих условиях кашрут, месяцами питаясь привезенными с собой из Израиля консервированными сосисками. С того времени он, по его собственному признанию, ненавидит сосиски и его мутит от одного их вида. В конце концов Леваев получает право на прямое приобретение алмазов у всемирно известного концерна «Де Бирс», однако навязанные ему условия считает кабальными: «Де Бирс» продавала камни оптом, в коробках, по одной и той же цене – без всякого учета их качества, и покупателю оставалось надеяться на удачу, которая сопутствовала ему не всегда. Пройдет не так уж много времени – и Леваев сполна рассчитается с «Де Бирс», начав наступать на пятки этой компании во всем мире. Но в тот период Леваев активно расширяет свой алмазный бизнес, увеличивая число своих гранильных мастерских до 12 и активно внедряя новые технологии. В его мастерских гранильщики моделируют на компьютере различные варианты огранки с учетом индивидуальных особенностей камня, используют при обработке алмазов лазер. Все это постепенно выдвигает Льва Леваева в ряды лидеров алмазообрабатывающей промышленности Израиля.

И все-таки этого было недостаточно для того, чтобы превратиться из скромного миллионера в миллиардера. Очевидно, начало леваевским миллиардам было положено в 1989 году, когда Леваев появляется в Москве, где знание русского языка, советского менталитета и бывшие связи его отца с дельцами теневого рынка открывают перед ним многие двери. Он объясняет тогдашнему советскому руководству, что «Де Бирс» скупает русские алмазы по демпинговым ценам и что на самом деле за них можно получить гораздо больше. В 1990 году Леваев создает вместе с объединением «Главалмаззолото» совместное предприятие «Руиз Даймондс», что открывает ему доступ к российским алмазам. Когда после краха СССР руководство России стало искать источники пополнения пустой казны, оно начало по демпинговым ценам распродавать накопленные с 1955 года алмазные резервы, общая стоимость которых превышала 12 миллиардов долларов. Леваев отрицает утверждения его конкурентов, что ему удалось заработать на дешевой распродаже российских алмазов, но, вне сомнения, став через короткое время владельцем 100 % акций «Руиза», он заработал на российской алмазодобывающей и обрабатывающей промышленности немалые деньги. Достаточно вспомнить, что в 1995 году Президент России Борис Ельцин издал указ, по которому все добывающиеся в Пермской области алмазы должны проходить огранку на местных предприятиях. Но во всей Пермской области тогда было только одно такое предприятие – «Кама-кристалл», и принадлежало оно Льву Леваеву. Леваеву же принадлежала и принадлежит лицензия на поиск новых алмазных месторождений в Пермской области.

К началу 90-х годов Леваев успел обзавестись не только солидным состоянием, но и огромными связями в политических кругах Израиля и России. Это позволяет ему вместе с Аркадием Гайдамаком договориться на необычайно выгодных для Анголы условиях о погашении ее внешнего долга России как правопреемнице СССР, и в благодарность правительство этой страны передает им в концессию самое крупное алмазное месторождение «Катока» всего за 60 миллионов долларов. Для охраны этого рудника от повстанцев Леваев нанял сотрудников израильских спецслужб, а президент Анголы Душ Сантуш в благодарность за это передал ему эксклюзивное право на покупку ангольских алмазов. Отодвинув «Де Бирс» в сторону в России и Анголе, Леваев нанес следующий удар по этому мировому гиганту в Намибии. В 2000 году он выложил 30 миллионов долларов за приобретение 37 % акций намибийской компании по оффшорной добыче алмазов «Намко», а спустя короткое время, поссорившись с компаньонами, отказывавшимися вкладывать деньги в ремонт и модернизацию оборудования этой компании, Леваев инициировал ее банкротство и затем скупил все ее концессии по смехотворно низкой цене – всего за 3 миллиона долларов.

Из всего вышесказанного можно понять суть общего принципа, по которому действует Лев Леваев в различных странах мира: повсюду, используя свой капитал и уже наработанные связи, он вступает в тесный личный и деловой контакт с политическими лидерами того или иного государства, оказывает им те или иные услуги в качестве человека, вхожего во властные и другие структуры израильского общества, а затем выстраивает свои предложения так, что они представляются выгодными и ему, и лично власть предержащим, и национальным интересам данной страны – в том виде, в каком эти самые власть предержащие их понимают. Спустя какое-то время между личными интересами Льва Леваева и интересами всех остальных сторон возникает острый конфликт, но к этому моменту принадлежащие лично Леваеву предприятия уже являются неотъемлемой частью национальной экономики и любая попытка убрать его с рынка может обернуться самыми негативными последствиями прежде всего для самого рынка. И потому с Леваевым вынуждены мириться даже после того, как он вдруг оказался не ко двору.

По этому же сценарию он действовал и в Казахстане, в котором сначала установил дружеские и деловые отношения с зятьями президента Нурсултана Назарбаева, а затем оказал существенную помощь в организации его визита в Израиль. И как следствие, он получил концессию на разработку казахстанских месторождений золота, а контролируемая им фирма выиграла тендер на приобретение комбината по добыче и обогащению урана.

В 1996 году Лев Леваев совершил еще один прорыв на израильском рынке, приобретя созданную в 30-х годах, по сути дела, полугосударственную строительную и инвестиционную компанию «Африка-Исраэль». Леваев приобрел в два приема 45 % акций этой компании у банка «Леуми», а затем еще 12 % у частных лиц, выложив за это 400 миллионов долларов – как считалось, в полтора раза больше реальной стоимости акций. Но сегодня общая стоимость леваевского пакета акций «Африка-Исраэль» уже приблизилась к миллиарду долларов. В результате этого приобретения Леваев стал фактическим владельцем всех гостиниц международной сети «Холидей-Ин» на территории Израиля, ряда высотных зданий, крупных торговых центров, промышленных парков и т. д. В начале ХХI века он реализует ряд крупных строительных проектов в Болгарии, Чехии, России, приобретая и строя там гостиницы, дома, торговые и культурные центры, весьма заметным приобретением Леваева стала и всемирно известная израильская фирма по производству купальников «Готекс». Есть у него немало бизнесов и в США и Канаде. В Эйлате – одном из главных туристических городов Израиля – Леваев вложил деньги в создание уникального библейского парка, перед посетителями которого воскрешаются судьбоносные моменты древней еврейской истории.

Те деловые методы, с помощью которых Лев Леваев добивается успеха, неминуемо требуют от него немалой общественной активности, которую он и проявляет с завидным упорством. В России это проявилось в попытке Леваева стать единоличным признанным лидером еврейской общины этой страны, отодвинув в сторону тогдашнего президента Российского Еврейского Конгресса (РЕК) – медиа-магната Владимира Гусинского. Отодвинуть в сторону Гусинского у него в итоге получилось, но президентом РЕК он так и не стал. Тогда, основываясь на своих тесных связях с мировым ХАБАДом, Леваев создал конкурирующую с РЕК по влиянию организацию – Федерацию Еврейских Общин России (ФЕОР), в которую вложил немалые средства. Назначенный им на должность главного раввина России от ФЕОРа Берл Лазар вскоре стал одним из самых влиятельных религиозных деятелей этой страны, весьма близким к Президенту Владимиру Путину.

Окончательно он посчитался с Гусинским в 2001 году, когда его компания «Африка-Исраэль» не дала Гусинскому выиграть конкурс на создание первого в Израиле русскоязычного телеканала «Израиль плюс». Спустя три года, когда канал был еще убыточным, Леваев лично выкупил акции канала у своей же компании и стал его единоличным владельцем, после чего канал неожиданно начал приносить прибыль. Используя все свое влияние, Леваев также добился запрета на трансляцию платной рекламы по вещающему в Израиле международному телеканалу Гусинского RTVi. Вообще, о жестких методах, с помощью которых Леваев отодвигает в сторону своих конкурентов в израильских и мировых деловых кругах ходит немало слухов, зачастую подкрепляемых конкретными фактами. При этом, выдавливая конкурента с рынка, Леваев обычно вновь прибегает к своему политическому влиянию: так было, к примеру, в Болгарии, где израильско-российский бизнесмен, некогда «алюминиевый король» Михаил Черный вместе с Григорием Лучанским потеряли, а Леваев, наоборот, взял под свой контроль местный рынок мобильной связи.

Однако при этом следует помнить, что деловая и общественная деятельность Леваева всегда тесно переплеталась с его благотворительной деятельностью, основной упор в которой Леваев делает на развитие еврейского образования в Израиле, а также в России и других странах СНГ. Во время встречи с автором этих строк Лев Леваев рассказал ему, что направляет значительную часть своих пожертвований именно в эту сферу в соответствии с указаниями Любавичского ребе.

«Вы должны продолжить дело своего отца, поддерживать еврейские школы и ешивы и сделать все, чтобы еврейские дети вспомнили о своем еврействе!», – сказал ему Любавичский ребе во время их встречи в середине 80-х годов. Следуя этому наказу, Лев Леваев уже во время своей первой встречи с Президентом СССР М. С. Горбачевым в 1989 году говорил с ним именно о возможности открытия еврейских школ на всей территории Советского Союза. Затем Леваев создает просветительские фонды «Ор Авнер» и «Ор Хана», названные в честь его отца и матери, первый занимается учебными учреждениями для мальчиков, а второй – для девочек. Сегодня на территории СНГ действует около 60 школ этих сетей, в еврейских общинах стран бывшего СССР работают тысячи посланцев Льва Леваева, каждый из которых, по слухам, получает зарплату в 1 500 долларов, если он холост, и 2 000 долларов, если у него есть семья, плюс 500 долларов на каждого ребенка в месяц. Если прибавить ко всему этому расходы Льва Леваева на строительство новых и ремонт старых синагог, помощь малообеспеченным семьям бухарских евреев через Конгресс бухарских евреев, председателем которого он является, то даже приблизительный подсчет показывает, что на свою благотворительную деятельность он тратит куда больше тех 20 % своих огромных доходов, которые предписываются Галахой. Недоброжелатели Леваева отказываются поверить в такую его щедрость и утверждают, что на самом деле он мобилизует на реализацию своих благотворительных проектов деньги американских хасидов ХАБАДа. Но даже если это и так, то что это меняет?!

Кроме того, и сам Лев Леваев не скрывает того, что привлекает к благотворительности и других еврейских бизнесменов в СНГ. Так, в начале 2006 года ему удалось убедить выложить огромную сумму на поддержку еврейского образования и культуры в России самого богатого человека этой страны Романа Абрамовича, об удивительной биографии которого будет рассказано чуть ниже. Сближение с Абрамовичем началось после разрыва Леваева с Борисом Березовским. Считается, что Абрамович в настоящее время является основным деловым партнером Леваева в России, а последний, в свою очередь, помогает своему российскому другу проникнуть в деловые круги Израиля и утвердиться в них.

10. Михаил Ходорковский

В список наиболее выдающихся еврейских бизнесменов нового времени Михаил Борисович Ходорковский входит чисто условно. Во-первых, его мать Марина Филипповна является не еврейкой, а русской, следовательно, по еврейским законам, Михаил Ходорковский евреем не считается. Во-вторых, он сам неоднократно подчеркивал, что считает себя не евреем, а русским, а когда ему все же предложили стать председателем Российского еврейского конгресса, то Ходорковский, по словам других руководителей этой организации, прямо заявил им, что ему «все эти местечковые дела просто неинтересны». Но в то же время российские СМИ не раз причисляли Ходорковского именно к «еврейским олигархам», а после его ареста многие бизнесмены и в России, и в Израиле восприняли это событие в первую очередь как «атаку на еврейский капитал» и поворот российского руководства к политике государственного антисемитизма. И хотя Президент Владимир Путин не раз публично отрицал эту версию, она продолжает упорно муссироваться среди евреев всего мира.

К тому же сама история сколачивания Михаилом Ходорковским его огромного капитала чрезвычайно показательна и довольно типична для так называемой «второй эпохи первоначального накопления капитала в России», пришедшейся на 90-е годы ХХ века.

Михаил Ходорковский

Говоря полузабытым языком советской прессы, Михаил Ходорковский родился 26 июня 19 63 года в Москве, в простой интеллигентной советской семье. Его отец Борис Моисеевич Ходорковский был заместителем главного технолога завода «Калибр», а мать Марина Филипповна работала инженером на том же заводе. В 1986 году Михаил Ходорковский закончил Московский химико-технологический институт им. Д. И. Менделеева, но работать по специальности не пошел, а решил продвигаться по общественной линии, к которой проявил недюжинные интерес и способности еще во время учебы в институте. В 1986 году он становится инструктором Фрунзенского райкома комсомола Москвы, а в 1987 году уже занимает должность заместителя его секретаря.

Почему национальность отца не стала серьезным препятствием в карьере Ходорковского как комсомольского функционера, до сих пор остается загадкой. По этому поводу выдвигаются различные, порой весьма противоречивые версии, суть которых сводится к тому, что молодой комсомольский работник сумел приобрести себе очень высокого покровителя. Ну, а в каких именно сферах обретался этот покровитель – в КГБ, ЦК КПСС или где-то еще, особой роли уже не играет.

В 1987 году Михаил Ходорковский по поручению родного комсомола и по велению сердца становится директором Центра научно-технического творчества молодежи. Вскоре он создает при нем Фонд поддержки молодежной инициативы – прекрасный трамплин для прыжка из мира комсомольско-партийной номенклатуры в мир бизнеса.

И как раз вовремя: именно в 1987 году и начинается та самая уже полулегендарная «вторая эпоха первоначального накопления капитала в России» и закладывается база для возрождения в стране класса предпринимателей. Верхушку этого класса предстояло составить королям преступного мира, директорам промышленных предприятий и высокопоставленным сотрудникам партийных, комсомольских и так называемых советских учреждений.

И Ходорковский чутко уловил веяния времени.

В 1987 году на основе Центра НТТМ при все том же родном Фрунзенском райкоме комсомола он создает коммерческий центр «Межотраслевые научно-технические программы» («Менатеп»). По поводу того, чем занимался «Менатеп» на раннем этапе своей деятельности, опять-таки существует множество легенд. По одной из них, в этот период Ходорковский со товарищи торговал поддельным коньяком «Наполеон» и поддельной же швейцарской водкой, которую разливали в Польше. Сами основатели «Менатепа» утверждают – и правдивость их слов в целом подтверждается, – что на первом этапе своей деятельности компания занималась импортом компьютеров и внедрением новых технических разработок, среди которых, кстати, была и компьютерная программа, разработанная одним из ближайших партнеров Ходорковского Леонидом Невзлиным. Впрочем, похоже, правдой является и история про поддельный французский коньяк.

В 1989 году Ходорковский становится председателем правления Коммерческого инновационного банка научно-технического прогресса, созданного на базе все того же ННТМ с помощью Жилсоцбанка. А в 1990 году банк становится самостоятельным и получает название «Менатепинвест». Проходит еще немного времени, и возникает межбанковское объединение «Менатеп», генеральным директором которого становится, разумеется, Михаил Борисович Ходорковский.

К этому времени вокруг него уже собралась команда умных и преданных ему лично и общему делу людей. Начальный капитал банка «Менатеп» составлял 2,7 миллиона рублей, и еще 2,3 миллиона были получены за счет эмиссии акций среди населения. Благодаря блестяще организованной рекламной кампании акции банка скупались, как горячие пирожки. В поисках супервыгодных сделок и клиентов Ходорковский не только задействовал уже имевшиеся у него огромные связи среди бывшей советской и партийной номенклатуры, но и постоянно налаживал новые, устраивая роскошные приемы для высокопоставленных гостей на банковских дачах в Рублевке.

Благосклонность гостей этих приемов и в самом деле дорогого стоила: только на получении торговым домом «Менатеп-Импэкс» статуса главного уполномоченного по ввозу в обмен на нефть кубинского сахара в Россию Ходорковский и его команда заработали не один миллион долларов. В 1994 году «Менатеп» по дешевке покупает крупный пакет вэбовок – несмотря на то что накануне первый замминистра финансов заявляет, что Россия не будет платить по вэбовкам. Видимо, «Менатеп» решает рискнуть, и – о чудо! – спустя несколько дней тот же замминистра, ведающий внешним долгом, разъясняет, что его не так поняли. Стоимость пакета «Менатепа» после этого стремительно возросла, и при этом почти никто не обратил внимания на один незначительный факт: являющегося «мозговым центром» «Менатепа» Константина Кагаловского и замминистра связывают друг с другом тесные дружеские отношения.

С 1994 года «Менатеп» становится самым крупным инвестиционным банком России. Один за другим он покупает крупные пакеты акций АО «Апатит», «Воскресенских минеральных удобрений», завода «Уралэлектромедь», Среднеуральского и Кировоградского медеплавильного заводов, Усть-Илимского лесопромышленного комбината, Красноярского металлургического, Волжского трубного, АО «Ависма», крупнейшего в России производителя титановой губки, – всего более ста предприятий.

Большая часть всех этих приобретений была сделана на модных в то время в России инвестиционных конкурсах, победителем которых объявлялся тот претендент, который обещал вложить в развитие выставленного на продажу предприятия как можно больше денег. И «Менатеп» не скупился на обещания, хотя после приобретения предприятия отнюдь не спешил их выполнять. Иногда за невыполнение инвестиционной программы осуществленная «Менатепом» приватизация предприятия объявлялась незаконной, но куда чаще ему это сходило с рук.

И, наконец, в 1995 году в результате залогового аукциона (то есть приватизации за счет средств госбюджета) и совмещенного с ним инвестиционного конкурса (на котором было обещано вложить в компанию 350 миллионов долларов) Михаил Ходорковский получает 78 % акций ЮКОСА – нефтяной компании, являющейся второй по величине в России и четвертой в мире. Таким образом, Ходорковского, учитывая способ приобретения ЮКОСа, по сути дела, попросту назначили долларовым миллиардером.

Нельзя сказать, что эта сделка была совсем неожиданной для тех, кто разбирался в хитросплетениях российского бизнеса. Нет, по сути дела, Ходорковский шел к ней с 1992 года, когда стал председателем инвестиционного фонда содействия топливно-энергетической промышленности с правами замминистра топлива и энергетики России. Затем последовали его назначения на посты советника премьер-министра РФ, замминистра топлива и энергетики, замкоординатора Совета по промышленной политике, члена рабочей группы Оперативной комиссии правительства РФ по улучшению платежной дисциплины, члена Комиссии по проведению инвестиционных конкурсов Министерства экономики РФ. Таким образом, он все ближе и ближе подбирался к приобретению ЮКОСа.

И все же, каким образом ему удалось проникнуть в закрытую касту нефтяных королей, преодолеть их сопротивление и вырвать у них и у чиновников из-под носа столь жирный кусок, до сих пор окутано тайной.

Дальше начинается самая настоящая русская капиталистическая сага, которая еще ждет своего Мамина-Сибиряка.

Внешне типичный мягкотелый интеллигент Михаил Ходорковский появляется в Нефтеюганске, нравы которого мало чем отличаются от тех, которые царили на Клондайке во времена Джека Лондона. В городе фактически правят выходцы из Чечни и Грузии, покупающие нефть по демпинговым ценам у нефтедобывающих компаний и затем уже перепродающие ее дальше. На нового хозяина ЮКОСа они смотрят как на досадную помеху, которую, впрочем, при необходимости можно будет легко убрать с пути.

А Ходорковский надевает болотные сапоги, мотается по нефтепромыслам и постепенно начинает наводить порядок в своей нефтяной империи, обдумывая, как резко увеличить ее прибыли без особого увеличения активов.

Для начала он пресекает элементарное воровство и хищения на промыслах. Затем… отказывается от посредников, заявив, что будет осуществлять транспортировку нефти собственными силами. Многие были уверены, что после этого заявления его можно считать покойником, но Ходорковский не только остается в живых, но и заставляет грузинских и чеченских криминальных авторитетов прежде, чем окончательно с ними распрощаться… выплатить все их долги ЮКОСу за полученную нефть. Каким образом он умудрился это сделать – еще одна загадка его биографии, на которую нет однозначного ответа.

Дальше в целях оптимизации производства он производит массовые увольнения рабочих. Из 76 тысяч человек, работающих в трех основных производственных единицах – «Юганскнефтегазе», «Самаранефтегазе» и «Томскнефти», – он оставляет лишь 25 000 работников, а заодно спихивает на местные власти все убыточные скважины.

Стремясь уменьшить налоги, он объявляет, что покупает у своих подразделений не нефть, а некую «скважинную жидкость», полуфабрикат (который, впрочем, ничем от нефти не отличается), причем покупает по так называемым «внутрикорпоративным ценам» – в несколько раз ниже общепринятых. А так как налоги самым непосредственным образом привязаны к цене нефти, то, если раньше предприятия ЮКОСа отчисляли государству 128 рублей налогов за тонну своей продукции, при Ходорковском эта сумма опустилась до 32 рублей. Причем так как больше «скважинная жидкость» нигде не всплывала, никаких других налогов Ходорковский уже не платил. Что касается федеральных налогов, то Ходорковский свел их к минимуму с помощью «обратных зачетов» с государством: налоги за него фактически платили те регионы, в которые он поставлял нефть, и такая система создавала огромные возможности для финансового маневра и сокрытия подлинных размеров доходов ЮКОСа.

В 1997 году Ходорковский избавляется от большей части купленных им заводов и вкладывает вырученные от этого средства в покупку Восточной нефтяной компании (ВНК). Когда денег не хватает, ЮКОС занимает – на Западе – под залог собственной нефти. И тот миллиард долларов, который он заплатил правительству за ВНК, трудно было назвать деньгами ЮКОСа. Скорее это были деньги западных кредиторов – Ходорковский заложил ЮКОС, чтобы купить ВНК.

К этому времени стало очевидно, что падение рубля – лишь вопрос времени. Явно предчувствуя будущий дефолт, в 1997 году Михаил Ходорковский оставляет пост в «Менатепе» и становится главой холдинга «Роспром». Вслед за ним свои банковские пассивы (то есть деньги вкладчиков и бюджета) от промышленных активов (на эти деньги купленных) отделили и другие олигархи, в результате чего банк оказался как бы в одном месте, а его покупки – в другом. Теперь смерть банка не могла повредить промышленным холдингам.

В результате центр империи Ходорковского перемещается в Гибралтарский оффшор Group MENATEP Ltd, которым владеют шестеро крупнейших акционеров. Среди них главное место занимает сам Михаил Ходорковский (его личное состояние оценивалось в 2004 году в 7,96 миллиарда долларов; ему принадлежало 59,5 % акций Гибралтарской компании, причем 9,5 акций – лично, а 50 % – через специальный трест). Далее следует (в порядке объемов пакетов акций) его заместитель Леонид Невзлин, обладавший в тот период состоянием в 1,078 миллиарда долларов (8 % акций); еще по 7 % акций находилось в руках тогдашнего директора Group MENATEP Платона Лебедева, Владимира Дубова, Василия Шахновского и Михаила Брудно. Сергею Муравленко, Виктору Казакову, Алексею Голубовичу, Юрию Голубеву и Виктору Иваненко, входившим в первый состав руководителей ЮКОСа, принадлежит по 4,5 % его акций.

Создание Гибралтарского оффшора помогло Ходорковскому относительно безболезненно пережить дефолт 17 августа 1998 года. Когда западные банки потребовали немедленного возврата кредитованных некогда ЮКОСу 236 миллионов долларов путем выделения им доли в компании, Ходорковский «честно» передал им 30 % акций. Вот только в это же время нефтедобывающие подразделения компании – «Самаранефтегаз», «Юганскнефтегаз» и «Томскнефть» – увеличили свой уставной капитал втрое, в результате чего доля ЮКОСа в этих компаниях упала до 17 %. И 30 % акций, полученных европейскими банками, стоили сущие гроши – вот только поняли это европейцы не сразу.

Деятельность Ходорковского всегда оценивалась крайне противоречиво и в деловых, и в политических кругах России, не говоря уже о простых обывателях.

Одни видят в его фигуре «первого крупного российского бизнесмена», другие – лишь одного из нуворишей, воспользовавшихся ситуацией и ограбивших государство. Не раз Ходорковского представляли едва ли не как одного из главных виновников дефолта 1998 года – дескать, именно из-за его махинаций страна не досчиталась ожидаемых налоговых поступлений в бюджет, а затем тот же Ходорковский с помощью своего банка «увел» из казны огромные суммы, предоставляя займы под гарантии Минфина.

Неоднократно против Ходорковского, точнее, против ближайших людей из его окружения, выдвигались подозрения в организации заказных убийств и покушений на тех, кто пытался претендовать на свою долю в ВНК. Однако трезвые головы тут же выдвигали против подобных слухов тот довод, что Ходорковскому, обладавшему огромными связями и влиянием во властных структурах России, просто не было смысла прибегать к подобным методам: у него всегда была возможность убрать этих людей с дороги вполне легальными средствами.

Столь же неоднозначно был воспринят в российском обществе и его арест с последовавшим за ним затянувшимся нахождением в следственном изоляторе, судом и осуждением на девять лет лишения свободы.

Вновь одна часть российского общества усмотрела в этих событиях справедливое возмездие зарвавшемуся олигарху, другая – свертывание демократических реформ и попытку российского руководства взять под жесткий контроль все крупные российские капиталы, третьи, как уже говорилось, поворот к политике государственного антисемитизма. Некоторые аналитики расценили процесс Ходорковского как «конец этапа начального накопления нового русского капитала»: по их мнению, самим вынесенным ему приговором власти показали, что те методы приватизации и укрывательства от налогов, которые были в ходу до 2005 года и на которые они закрывали глаза, отныне будут преследоваться по всей строгости закона и бизнесменам придется с этим считаться.

Но даже самые страстные противники Михаила Ходорковского всегда признавали его способность к поистине гениальным комбинациям в бизнесе, его умение ценить и по достоинству оплачивать высококвалифицированных специалистов. Он был одним из первых российских бизнесменов, империя которого приобрела отчетливые черты западной корпорации, и одним из первых, кто стал по-настоящему высоко оценивать интеллектуальный труд. «Я не апологет нефти – я апологет мозгов!» – неоднократно подчеркивал Ходорковский. Любопытно, что и свои пожертвования Ходорковский делал обычно не на благотворительные, а на образовательные программы, считая, что дать человеку хорошее образование – значит, дать ему шанс преуспеть в жизни.

Наконец, даже его ненавистники высоко оценили его решение отправиться в тюрьму и отстаивать в суде свою невиновность, несмотря на то что он был заранее предупрежден об аресте и имел возможность «вовремя» покинуть Россию, как это и сделали до него Березовский, Гусинский и менее крупные, чем эти двое, фигуры российского бизнеса.

И сейчас, когда Ходорковский «мотает срок» в колонии, к его личности, к его статьям и интервью приковано внимание всей России – как его фанатичных поклонников, так и не менее яростных недоброжелателей.

Трудно сказать, какие метаморфозы произойдут с ним в ближайшее время. Автор этих строк намеренно избегает каких-либо оценок вынесенного Ходорковскому приговора и значения его деятельности для российской экономики и политики, и тех заявлений, которые были сделаны им уже после суда. Окончательный приговор Ходорковскому вынесет только время, и произойдет это нескоро. Ясно одно: в ближайшие годы и десятилетия мы еще не раз услышим о Ходорковском, уж слишком масштабна и неординарна его личность, чтобы незаметно сойти с исторической арены, признав, что он уже прошел через свое Ватерлоо. Скорее наоборот – для него еще взойдет солнце его Аустерлица.

Глава 16. Роль евреев в развитии экономических учений

От Талмуда до Давида Риккардо

Уже на заре становления цивилизации люди не могли не задаться вопросом о том, в чем заключается сама функция денег, почему одни товары стоят дороже других, как правильно вести хозяйство, чтобы не допустить его разорения, куда вкладывать накопления и т. д. От этих вопросов они неминуемо должны были перейти к вопросам о месте личности в общественной экономике и о том, по каким законам эта экономика развивается, а это значит, что создание экономических учений было неминуемо.

По мере развития общества и появления современных государств значение этих учений непрерывно возрастало – они становились той теоретической базой, с помощью которой и государство в целом, и его граждане в отдельности пытались улучшить свое экономическое положение, повлиять в ту или иную сторону на экономику своей страны. Монархи и политические лидеры, торговцы и бизнесмены все чаще и чаще обращались к экономистам за советами, искали в их трудах ответы на волнующие их вопросы, и от того, насколько верными были эти ответы, в немалой степени зависел и успех предпринимаемых ими шагов. Но поистине грандиозную роль экономические учения начали играть в ХХ веке. И дело не только в том, что под знаменем одного из них – марксизма-ленинизма – произошло самое грандиозное событие этого века. Достаточно вспомнить, какую огромную роль сыграли чисто теоретические выкладки экономистов в деле восстановления экономики Западной Европы после Второй мировой войны, как именно выстраивали свои экономические реформы президент США Рональд Рейган и премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, какие споры вызывали в постсоветской России экономические концепции Гавриила Попова или Егора Гайдара, как эти концепции самым непосредственным образом сказывались на материальном благополучии населения, чтобы окончательно убедиться в необычайной важности этих учений в жизни современного общества. И так как эти учения имеют самое непосредственное отношение ко всем вопросам, связанным с деньгами, то автор просто не мог позволить себе обойти молчанием ту выдающуюся роль, которую играли в развитии этих учений евреи на протяжении по меньшей мере двух последних тысячелетий.

Те, кто занимается историей развития экономических учений, обычно в качестве первооткрывателей этой темы называют древних греков – Ксенофонта, Платона, Аристотеля. Именно их выкладки впоследствии легли в основу трудов римских экономистов, а затем и Фомы Аквинского. И при этом почти никто из них ни словом не обмолвливается о Талмуде, о содержащихся в нем высказываниях еврейских мудрецов, которые в итоге складываются во вполне стройное экономическое учение.

Впрочем, это понятно: на протяжении многих столетий Талмуд был (да и, в сущности, остается таковым и по сей день) закрытой для всего остального человечества книгой. Причем отнюдь не потому, что евреи хранили ее в тайне, – а потому, что не так-то просто ухватить сам стиль талмудического мышления, не так просто понять многие выкладки этой книги, и не случайно столь расхожим стало выражение про «талмудические дебри». Однако евреи всегда уделяли изучению этой книги довольно значительную часть своего личного времени, активно применяли ее положения на практике и, возможно, самим этим фактом в определенной (и совсем не малой) степени объяснялось то, что еврейские бизнесмены и торговцы вели свои дела зачастую куда успешнее, чем их нееврейские конкуренты. В связи с этим трудно не вспомнить высказывание лауреата Нобелевской премии в области экономики за 2005 год профессора Роберта (Исраэля) Умана о том, что он не создал ничего нового – все свои идеи, принесшие ему эту премию, он почерпнул у мудрецов Талмуда.

И если с возникновением капитализма значительная часть трудов античных и средневековых экономистов оказалась нерелевантной, то положения Талмуда сохранили свою актуальность. В первую очередь это объясняется тем, что и вышеупомянутые экономисты разрабатывали свои концепции, исходя из реальностей рабовладельческого и феодального строя. И в результате как только люди перестали делиться на рабов и господ, феодалов и крепостных, их воззрения безнадежно устарели. Евреи же даже в период существования своей государственности умудрились избежать рабовладения, так как Тора и иудаизм в целом самым резким образом выступают против рабства. В результате все их экономические концепции строились на отношениях между свободными производителями и свободными потребителями товаров – то есть, по сути дела, тех отношениях, к которым западная цивилизация перешла только в эпоху буржуазных революций и становления капитализма. А следовательно, базовые положения Талмуда просто по определению не могли устареть в обществе, которое наконец-то, спустя более пятнадцати столетий после создания этой книги, доросло до нее.

Основу экономики и ценообразования, согласно воззрениям еврейских мудрецов, составляет баланс между спросом и предложением: если на рынке имеется достаточное число товаров, то они и продаются по доступным большинству населения ценам. В случае перепроизводства цены неминуемо начинают падать, в случае дефицита – расти. Однако при этом задолго до Адама Смита еврейские мудрецы сформулировали основное положение его теории трудовой стоимости: цена товара включает в себя, с их точки зрения, и стоимость сырья, и трудовые затраты, и стоимость затрат, и величину риска, связанного с доставкой этого товара на рынок, и его редкость на этом рынке.

За полторы тысячи лет до Уильяма Пети (1623–1687) они определили стоимость земельного участка суммой дохода, который можно получить с него за определенное число лет (или, выражаясь языком самого Пети, суммой «годичных рент»). Правда, при этом они исходили из совершенно других соображений, чем У. Пети. Если, согласно последнему, число годичных рент равняется продолжительности совместной жизни трех поколений одной семьи, которую Пети определил в полтора года, то еврейские мудрецы основывали свой вывод на словах Торы о том, что никто не может купить землю в свое вечное владение – в юбилейный год (то есть максимум через 49 лет после ее условной продажи) она должна вернуться к своему прежнему законному владельцу или его потомкам.

В Талмуд впервые в истории человечества вводятся и такие понятия, как «средняя рыночная стоимость», «средняя стоимость рабочей силы» и так далее. Из него же еврейские торговцы почерпнули долгое время отвергаемую в Европе мысль о том, что снижение цены и увеличение скорости оборота приносит в итоге куда большую прибыль, чем попытки продать товар как можно дороже, а также идеи сортировки товара по качеству и продажи каждой группе населения того сорта товара, который ей по карману…

В сущности, в позднее Средневековье многочисленные «придворные евреи», услугами и советами которых пользовались многие монархи, и были одновременно первыми придворными экономистами – возможно, не писавшими теоретических трудов, но зато обладавшими обширными знаниями в этой области и умевшими применять их на практике.

Одним из таких евреев (правда, по всей вероятности, крестившимся и отдалившимся от собственного народа) был финансовый советник королевы Елизаветы Томас Грешем, сформулировавший фундаментальный закон денежного обращения – «закон Грешема».

Грешем одним из первых указал на то, что порча, то есть выпуск неполновесной монеты, лишь на первых порах увеличивает доходы королей, а затем неминуемо приводит к росту цен и к утечке полноценных денег за границу, а также к их оседанию в виде сокровищ.

Разработанная в Талмуде теория баланса между спросом и предложением в немалой степени стала причиной того, что именно евреи стали создателями фондовых бирж и бирж ценных бумаг практически во всех странах мира. А в 1771 году португальский еврей Жозеф де Пинто издал свой «Трактат о кредите и обращении», который на протяжении более чем полувека был настольной книгой для многих брокеров, банкиров и финансистов во всем мире.

Знакомьтесь: Давид Риккардо

И все-таки первым великим экономистом-евреем Нового времени, безусловно, является Давид Риккардо (1772–1823).

Давид Риккардо был третьим сыном преуспевающего маклера Лондонской биржи Авраама Исраэля – глубоко религиозного сефардского еврея, предки которого были изгнаны из Португалии, какое-то время обретались в Италии, а затем переехали в Голландию, где заняли видное место в финансовом и деловом мире. В ХVIII веке часть представителей этой семьи, среди которых был и Авраам Исраэль, перебралась из Амстердама в Лондон. Стремясь дать сыну традиционное еврейское образование, Авраам отправил маленького Давида в школу талмуд-тора, где в то время наряду с Талмудом изучались и основы бухгалтерии и торгового дела. В 14 лет Риккардо начинает работать в маклерской конторе отца, где уже очень скоро проявляются его незаурядные коммерческие способности. В 21 год Риккардо решил жениться на дочери квакера и принять христианство, после чего – в соответствии с незыблемыми еврейскими законами – отец выгнал его из дома, отрекся от него и лишил права на наследство.

Давид Риккардо

Однако Риккардо уже успел к тому времени получить то еврейское наследство, которое дороже любых денег, – многовековые знания своего народа, накопленный им интеллектуальный потенциал, еще сокрытый в то время под семью печатями тайны для неевреев. Используя эти знания, он вскоре открыл собственную маклерскую контору, которой руководил столь успешно, что к 25 годам уже обладал миллионным состоянием. Материальная независимость позволила Риккардо заняться самообразованием, и в течение короткого времени он приобретает поистине энциклопедические познания в математике, физике, химии, геологии и минералогии. В 1799 году он проглатывает главный труд Адама Смита «Исследование о причинах богатства народов» и начинает заниматься экономическими исследованиями.

В начале ХIХ века одна за другой выходят его статьи, в которых он пытается синтезировать идеи Смита с хорошо знакомыми ему идеями Талмуда: «Цена золота» (1809), «Высокая цена слитков как доказательство обесценивания банкнот» (1810), в которых объясняет причины инфляции и пути ее снижения; «Влияние низких цен на прибыль акционерного капитала» (1815), «Проект экономики прочного денежного обращения» (1816). Но настоящей научной сенсацией стал выход в свет в 1817 году его фундаментальной монографии «Начала политической экономии и налогового обложения», заложившей, по общему признанию, основу классической школы политической экономии. В этой работе впервые было показано, как именно функционирует экономика, и перед ее читателем открылась удивительная картина того, как за внешне стихийными экономическими процессами таятся действующие с математической точностью законы – такие же объективные, как законы природы.

Считая вслед за Смитом, что миром правит человеческий эгоизм, личный интерес каждого индивидуума, Риккардо настаивал на том, что этому личному интересу должна быть дана полная свобода. Свободный рынок и свободная конкуренция личных интересов и производителей товара и являются, с точки зрения Риккардо, главной и прогрессивной движущей силой развития экономики, а потому должны всячески поощряться. Далее он развил смитовскую теорию трудовой стоимости, показав, что она определяется не только живым, но и прошлым трудом, вложенным в средства производства, дал определение капитала и его строения, показал, откуда извлекается прибыль и каким образом добиваться ее увеличения – как за счет скорости оборота, так и за счет роста производительности труда и деловой инициативы.

Немало внимания уделял Риккардо и вопросам денег и денежного обращения. Уже в ранних своих статьях он рассматривал деньги как товар, обладающий внутренней стоимостью, определяемой затрачиваемым на них трудом. Он отмечал, что количество денег должно соответствовать стоимости товарной массы, находящейся в обращении, а излишки денег должны изыматься банком. Однако в своей монографии «Начала…» он постепенно отошел от этой концепции и, в соответствии с рядом положений еврейских мудрецов, стал трактовать деньги лишь как техническое средство.

С Талмудом перекликаются и многие другие положения теории Риккардо: например, введенное им различие между стоимостью и меновой стоимостью товара, а также включение в стоимость амортизации средств производства и прошлого труда.

«Начала политической экономии и налогового обложения» принесли Давиду Риккардо поистине всеевропейскую известность. Однако он никогда не ограничивал свою деятельность исключительно рамками сухой теории. Активно включившись в общественную деятельность, ученый дважды избирался шерифом, а в 1819 году он был избран в палату общин и уже в качестве члена парламента пытался воплотить в жизнь свои экономические идеи, прежде всего принцип свободы торговли. Любопытно, что крещение Риккардо привело к его разрыву с еврейским народом, но в итоге превратило его не только в общественного, но и в религиозного лидера – он стал главой английских христиан-унитариев. И, как сообщают историки, в качестве главы этой секты добивался свободы и равноправия для всех вероисповеданий, в том числе и для евреев.

Еврейские корни были и у другого выдающегося экономиста – Жана Шарля Леонардо Сисмонда де Сисмонди (1773–1842), считающегося отцом «экономики социализма». Однако Сисмонди уже, безусловно, не был евреем: еще его прадед бежал из Италии в Швейцарию, где принял христианство и разорвал все связи с тем народом, к которому принадлежал по крови.

Но подлинный переворот, причем не столько в экономической науке, сколько в человеческой истории, предстояло совершить другому крещеному еврею, на основе идей которого росли и воспитывались несколько поколений людей на огромном географическом пространстве. Да, я говорю о Карле Генрихе Марксе (1818–1883) – незаурядном мыслителе и экономисте, страстном антисемите и революционере, в учении и личной жизни которого весьма причудливым образом переплелись его еврейское происхождение и его же ненависть к евреям.

«Давай, дружок, за Маркса тихо сядем…»

– Папа, – спрашивает еврейский мальчик у отца в старом еврейском анекдоте, – а кто такой Карл Маркс?

– Карл Маркс, – отвечает ему отец, – был экономистом.

– Как наша тетя Роза?

– Ну что ты?! Тетя Роза – старший экономист…

Что ж, в главном еврейский папа был, безусловно, прав: сам Карл Маркс считал себя прежде всего экономистом. Главный труд его жизни – так и оставшийся незаконченным «Капитал» – прилежно изучали тысячи и тысячи пролетариев в марксистских кружках, организаторами и учителями в которых чаще всего были именно молодые евреи. С какой-то удивительной легкостью они пробирались через все тернии его текста и знакомили с его основными положениями своих учеников. Когда же эти ученики пробовали начать изучать этот текст самостоятельно, то уже минут через десять у них начинала невыносимо болеть голова и они вынуждены были признать, что в одиночку продраться через эти дебри невозможно…

Карл Маркс

К этой загадке «Капитала» мы вернемся чуть ниже, а пока заметим, что практически все биографы Маркса (а имя им – легион) утверждают: несмотря на то, что он происходил из семьи, многие поколения которой дали еврейскому народу блестящих ученых-талмудистов, что он был внуком и племянником известных раввинов, сам Маркс был крайне далек от еврейства, совершенно несведущ в иудаизме. Отсюда, дескать, и берет начало его неприязнь ко всему, что связано с этими понятиями. Однако, если принять на веру эту версию, в итоге – учитывая характер личности Маркса, образ жизни и саму суть его учения – можно скатиться в болото самых нелепых теорий, начиная от теории о неком врожденном и передающемся по наследству складе ума и стиле мышления до веры в переселение душ.

Напротив, вся жизнь Маркса и его труды свидетельствуют о том, что он отнюдь не был так далек от еврейства, как сам это любил представлять. И это же самым непосредственным образом следует из фактов его биографии. Отец Маркса, преуспевающий юрист, сам крестился в 1819 году только для того, чтобы иметь возможность заниматься юридической практикой в Пруссии, а своих восьмерых детей крестил лишь в 1824 году. Карлу Марксу было тогда уже шесть лет, то есть он находился в возрасте, в котором еврейский ребенок уже получил начальное религиозное образование: во всяком случае, он уже умеет читать и писать на иврите, знает молитвы, знаком с основными еврейскими законами вроде законов о соблюдении кашрута и субботы, а также – пусть еще и поверхностно – с текстом Торы.

Будучи крещенным только в шесть лет, Карл Маркс должен был знать все это. Кроме того, опять-таки по словам некоторых биографов, отец Маркса не сразу порвал все связи со своими еврейскими родственниками (правильнее, конечно, говорить о том, что это еврейские родственники не сразу порвали все связи с семьей отца Маркса, но простим биографам эту ошибку). Это означает, что какое-то время после крещения – возможно, вплоть до раннего подросткового возраста, – Маркс бывал и в доме деда, и в доме своего дяди. И не так уж трудно догадаться, что он там мог видеть склонившихся над Талмудом евреев, живо обсуждающих одну из его страниц. Вольно или невольно, но столь пытливый и интеллектуальный еврейский мальчик должен был прислушиваться и впитывать в себя все эти разговоры.

И если мы примем эту версию на веру, то тогда все действительно становится на свои места.

Как крещеный еврей, стремившийся всеми силами своей души забыть о своем еврейском происхождении и сделать все, чтобы о нем забыли все окружающие, Маркс подхватывал и развивал самые махровые антисемитские идеи. На статьи одного из вождей немецких антисемитов-интеллектуалов Бруно Бауэра, в которых тот призывал силой запрещать евреям исповедовать их религию, видя в ней источник всех зол, Маркс откликнулся в 1844 году двумя статьями, названными им «По еврейскому вопросу». В них он с одобрением цитирует обвинения Баэура в том, что «евреи определяют судьбу целой австрийской империи силой своих денег… и решают судьбу Европы». Но далее Маркс утверждает, что дело не в религии, а в еврейских деньгах, которые и делают евреев «всеобщим антисоциальным элементом нашего времени». И на основе этой мысли он и предлагает свое окончательное решение еврейского вопроса: «чтобы сделать еврея невозможным», необходимо ликвидировать «предварительные условия» и «саму возможность его финансовой деятельности». «Ликвидируйте еврейское отношение к деньгам, – писал он, – и тогда как еврей с его религией, так и извращенный вариант христианства, который он навязал миру, просто исчезнут… Эмансипировав себя от барышничества и денег, и тем самым от реального и практического иудаизма, наш век эмансипирует себя».

Уже в этих статьях Маркс провозгласил, что «деньги – это ревнивый Бог Израиля, помимо которого не может существовать никакого другого». Затем на страницах «Капитала» он не раз мельком возвращается к идее, что евреи олицетворяют собой подлинный капиталистический дух и что «капиталист знает, что за всеми товарами, как бы жалко они ни выглядели и как бы плохо ни пахли, маячат на самом деле деньги и стоят обрезанные евреи».

Ненависть Маркса к евреям проявлялась не только в отношении даже к единомышленникам вроде Лассаля, но, и таким же выкрестам, как и он сам. Почему, например, спрашивал он, владелец «Дейли Телеграф» и крещеный еврей Иосиф Моисей Леви так «старается, чтобы его причислили к англосаксонской расе, если мать-природа написала о его происхождении безобразными прописными буквами прямо посередине лица?!».

Однако при этом почти все исследователи отмечают, что вся теория Маркса о рычагах исторического процесса и смене формаций, несомненно, заимствована из иудаизма, берет свои истоки в ТАНАХе и Талмуде.

«К. Маркс, который был очень типичным евреем, в поздний час истории добивается разрешения все той же библейской темы… То же еврейское требование земного блаженства в социализме К. Маркса сказалось в новой форме и в совершенно другой исторической обстановке. Учение Маркса внешне порывает с религиозными традициями и восстает против всякой святыни, – писал великий русский философ Николай Бердяев. – Но мессианскую идею, которая была распространена на народ еврейский как избранный народ Божий, К. Маркс переносит на класс, на пролетариат. И подобно тому, как избранным народом был Израиль, так теперь новым Израилем является рабочий класс, который есть избранный народ Божий, народ, призванный освободить и спасти мир. Все черты богоизбранности, все черты мессианские переносит на этот класс, как некогда перенесены они были на народ еврейский».

Бердяеву принадлежит и другое гениальное наблюдение: по самому своему построению и стилю «Капитал» – этот главный труд Маркса – очень напоминает… Талмуд: то же нагромождение доказательств, те же пространные отступления в сторону от основного предмета с последующим возвращением к нему, тот же полемический стиль и та же многосторонность полемики.

В связи с этим становится понятным сразу целый ряд исторических фактов.

Во-первых, именно этим объясняется, почему марксизм нашел столь большое число поклонников среди еврейской молодежи того времени: они увидели в нем хорошо знакомые им с детства мессианские идеи, и, соответственно, Маркс стал для них Машиахом, Мессией, или, по меньшей мере, его предтечей.

Во-вторых, понятно, почему эти евреи с такой легкостью осиливали «Капитал», в то время как для рядового нееврейского читателя это было практически непосильной задачей. Сам стиль мышления этой книги был совершенно чужд и непонятен нееврею, в то время как для еврея все обстояло как раз наоборот: он был знаком с этим стилем мышления в буквальном смысле слова со школьной скамьи. И потому не стоит удивляться, что лучшими учителями марксизма и в России, и во всем мире были именно евреи. Как не стоит удивляться тому, что для изучения этой книги они основывали специальные кружки – точные копии тех «хаврутот», то есть групп ешиботников, которые коллективными усилиями изучали Талмуд.

О неразрывной связи личности Маркса с еврейством пишет и Пол Джонсон в своей «Популярной истории евреев»:

«… его отношение к истории как позитивной и динамичной силе в человеческом обществе, управляемой железными законами, как к Торе атеиста, является истинно еврейским. Его коммунистическая вера глубоко коренится в еврейском апокалипсисе и мессианстве. Его понятие власти – кадетократическое. Контроль за судьбами революции должен быть в руках элитарной интеллигенции, которая штудирует книги и понимает законы истории. Они формируют то, что он назвал “менеджмент” – директорат. Пролетариат – люди без собственности – являются просто средством, чья обязанность – повиноваться – как у Ездры-летописца; в них он видел не знающих закона “людей земли”.

И методология Маркса была совершенно раввинистской. Все его выводы проистекали исключительно из книг. Он в жизни не бывал на фабрике и даже отказывался, когда Энгельс звал его. Подобно Гаону из Вильны, он обложился книгами и решал загадки вселенной в своем кабинете… Он называл свою работу “научной”, но она была не более научной, чем теология. Он обладал религиозным темпераментом и был абсолютно неспособен вести объективное эмпирическое исследование. Он просто занимался поисками любого правдоподобного материала, который являлся бы “доказательством” выводов, к которым он уже пришел и которые были столь же догматичны, как у любого раввина или каббалиста…

Без своего покрова фальшивых доказательств теория Маркса о том, как развиваются история, классы и производство, не слишком отличается от лурианской каббалистической теории мессианской эры. Особенно развитой Натаном из Газы до такой степени, что ее можно подогнать вообще под любые факты. Короче, это вообще не научная теория, а некая комбинация умных еврейских суеверий.

И, наконец, Маркс был вечным студентом-раввинистом в своем отношении к деньгам. Он вечно ждал, что ими будут обеспечивать его исследования, – сначала от семьи, затем от торговца Энгельса, о чем свидетельствуют его бесконечные письма попрошайки-шнорера. Но его исследования, как и у многих ученых-раввинов, так и не были закончены. Опубликовав первый том своего “Капитала”, он никак не мог привести в порядок все остальное и оставил свои бумаги в полнейшем беспорядке, после чего Энгельс ухитрился составить из них 2-й и 3-й тома. В итоге великий комментарий к Закону Истории кончается путаницей и сомнениями. Что произойдет, когда придет мессия, когда “экспроприируют экспроприаторов”? Маркс не говорит – он не знает. Но это не мешало его пророчествам относительно мессии – революции, которую он назначал последовательно на 1849 год, август 1850, 1851, 1852, период “между ноябрем 1852 и февралем 1853”, 1854, 1857, 1858 и 1859. Его последняя работа, как и у Натана из Газы, в значительной степени посвящена объяснению, почему революция так и не пришла».

Впрочем, подвергать учение Карла Маркса о прибавочной стоимости разгромной критике тоже не стоит. Примененный им талмудический метод исследования, который вызывал явное раздражение у его противников и тайное – у его сторонников, в итоге оправдал себя: Марксу действительно удалось создать, по меньшей мере, необычайно стройное и логичное, а значит и весьма убедительное, учение. И именно в этой логичности и стройности в немалой степени заключается секрет его огромной силы воздействия на умы.

Да, совершенно игнорируя ценность деловой инициативы, лишая капиталиста права получить прибыль за счет усилий на организацию производства, поиск рынка, а также за то, что Талмуд называет «платой за риск» (риск разорения, риск ущерба при доставке скоропортящегося или легко бьющегося товара и т. д.), Маркс, вне сомнения, был необъективен. Но его концепция о том, что капитал – это стоимость, которая в процессе оборота, покупая такой специфический товар, как «рабочая сила», создает прибавочную стоимость, была значительным шагом вперед в понимании сущности экономических процессов. Его ясные, прозрачные формулы об источниках прибыли, нормы прибыли и влияющих на них факторах, открытый им закон о тенденции нормы прибыли к понижению были чрезвычайно важны в первую очередь… капиталистам, так как, основываясь на них, можно было куда более рационально управлять производством и вкладывать капиталы, чем следуя исключительно собственной интуиции. Говоря словами другого крупного еврейского экономиста П. Самуэльсона, выяснилось, что «марксизм слишком ценен, чтобы оставить его одним марксистам».

Значительная часть теоретических выкладок К. Маркса уже давно включена в учебники по экономике и менеджменту и изучается на соответствующих факультетах всех университетов США и Западной Европы как неотъемлемая часть теории бизнеса. И если позитивность той роли, которую сыграла марксистская теория классовой борьбы, выглядит сегодня весьма сомнительно, то ценность его экономической теории несомненна – вопрос заключается лишь в том, кто и для чего ее использует.

Новые придворные евреи

Да, именно так – как «новых придворных евреев» – можно охарактеризовать роль еврейских экономистов ХХ – начала ХХI века. Активную научную работу они, как правило, совмещают с практической деятельностью, выступая в качестве финансовых и экономических советников банков, президентов крупных корпораций.

Наиболее значительную роль евреи-экономисты сыграли в США и в СССР, что было обусловлено самим ходом истории и тем специфическим местом, которое еврейская интеллигенция в частности и евреи в целом занимали в этих странах. Одним из основателей новой американской экономической науки с полным правом можно назвать уроженца Харькова Саймона Кузнеца (1901–1985), эмигрировавшего во время гражданской войны в России за рубеж и с 1922 года обосновавшегося в США. Здесь он окончил Колумбийский университет, в 1926 году защитил докторскую диссертацию и приступил… не к научной, а к вполне практической деятельности: с 1926 по 1930 год Кузнец занимается анализом динамики производства и цен, циклических колебаний и сезонных изменений в торговле и выдает «на-гора» предельно конкретные рекомендации бизнесменам и торговцам о том, как использовать эти колебания с максимальной выгодой и избежать возможных убытков.

Саймон Кузнец

В 1930-1950-е годы Саймон Кузнец уделяет основное внимание вопросам взаимодействия между крупным капиталом и государством, разрабатывает фундаментальную методику исчисления национального дохода и формирования госбюджета страны, и снова его выводы получают практическое воплощение, берутся на вооружение правительством США, а самого Кузнеца в годы Второй мировой войны приглашают в качестве экономического консультанта правительства США для разработки оптимальной модели функционирования экономики в военный период.

По окончании войны С. Кузнец занимался сравнительным анализом экономического роста различных стран, выявляя его причины и доказывая, что добиваться поступательного развития экономики тех или иных государств можно только с учетом их экономической истории, а также той роли, которую играют в ней отдельные группы населения, в том числе и евреи. Именно за эмпирически обоснованное объяснение причин экономического роста Кузнец и был удостоен в 1971 году Нобелевской премии по экономике. Немалую роль сыграл Саймон Кузнец и в развитии экономической науки в Израиле, возглавив в 1954–1964 годах американский комитет по поддержке проведения экономических исследований в Израиле, а с 1964 года став членом попечительского совета Института экономических исследований имени М. Фалка в Иерусалимском еврейском университете.

Для понимания той роли, которую сыграли евреи в развитии политической экономии в США, чрезвычайно показательна и фигура другого лауреата Нобелевской премии – Пола Самуэльсона (г. р. 1915). Будучи профессором Массачусетского технологического института, Пол Самуэльсон в годы Второй мировой войны и в послевоенный период был официальным консультантом Министерства финансов США, затем консультировал Федеральный банк и корпорацию «РЭНД», а в 1960-х стал советником президента Д. Кеннеди. В своих экономических воззрениях П. Самуэльсон пытался синтезировать идеи неоклассической политической экономики с идеями великого английского экономиста Дж. М. Кейнси. Сформулированные Самуэльсоном концепции «максимальной полезности», «принципа соответствия» и «скрытых предпочтений» помогли властям США сбалансировать национальную экономику, а его работы в области потребительского кредита легли в основу политики всех банков США в 50-70-е годы.

Пол Самуэльсон

Роберт Мертон Солоу

Одним из учеников, а затем и основных соавторов и соратников П. Самуэльсона был другой видный еврейский экономист Роберт Мертон Солоу (г. р. 1924). В 27 лет Солоу стал доктором экономики, но еще до этого – в 25 лет – начал преподавать в том же Массачусетском технологическом институте, а в 1958 году получил звание его профессора. Как и Самуэльсон, Солоу сочетал научную деятельность с практической – был экономическим советником президентов Дж. Кеннеди, Л. Джонсона и Р. Никсона, затем главой Федерального резервного банка, а в 1980 году был избран президентом Американской экономической ассоциации. Уже этот послужной список свидетельствует о том, насколько ценны были даваемые Солоу консультации и насколько справедливыми и эффективными оказывались его теоретические выкладки.

Уже в своих работах 1960-1970-х годов («Истоки безработицы в США», 1964; «Теория капитала и темпы оборота», 1965; «Теория роста», 1970 и других) Солоу предложил отказаться от взгляда, согласно которому экономический рост гарантируется непрерывным увеличением инвестиций и вовлечением в производственную сферу все больших людских ресурсов. Он был первым, кто с концептуальных позиций выступил с требованием качественного, а не только количественного определения факторов долговременного экономического роста.

Однако и Самуэльсон, и Солоу следовали в целом в фарватере неокенсианства, то есть были сторонниками активного вмешательства государства в экономические процессы с целью корректирования уровня инфляции и безработицы. И именно неокенсианцам бросил свой вызов профессор Чикагского университета Милтон Фридмен (1912–2006), когда, основываясь на полученном им в детстве классическом еврейском религиозном образовании, заявил, что главным стабилизирующим фактором экономики являются деньги и только деньги, а лучшее, что может сделать государство, – это просто контролировать самое себя, следя, чтобы рост объема денежной массы не превышал ожидаемых темпов роста валового национального продукта, обычно составляющих 3–5 %.

Так родилось принципиально новое экономическое учение – монетаризм, которое сегодня имеет множество сторонников среди экономистов и политиков всего мира, включая и такого видного политического деятеля Израиля, как Биньямин Нетаниягу.

В основу своего учения Фридмен положил уравнение:

MV=PQ,

где М – предложение денег, V – скорость обращения денег, Р – уровень цен, а Q – физический объем произведенных товаров и услуг.

Левая часть этого уравнения – MV – представляет собой общее количество расходов покупателей на приобретение произведенных благ, а правая – PQ – общую выручку продавцов этих благ.

Милтон Фридмен

По мнению Фридмена, люди обычно предъявляют довольно стабильный спрос на деньги для покупки производимых в данный момент товаров. Количество денег, которое население желает иметь, определяется уровнем номинального числа национального продукта (ЧНП). Если фактическое предложение денег равно количеству денег, которое население желает иметь, в экономике устанавливается денежное равновесие. Если же предложение денег увеличивается, то естественная реакция населения – потратить имеющуюся у них на руках излишнюю наличность, то есть восстановить равновесие. Это расширяет совокупный спрос, а следовательно, и способствует росту ЧНП до объема, восстанавливающего равновесие. Таким образом, стабильность соотношения между ЧНП и М обусловливает стабильность V.

Но этот процесс имеет предел. Поначалу при увеличении количества денег в обращении люди еще сохраняют веру в стабильность экономики и в стабильность цен. Рост количества денег стимулирует на этом этапе рост производства Q. Расширение массы обращающихся денег ускоряет платежный оборот и способствует инвестированию дополнительного капитала.

Однако на следующем этапе инфляция неминуемо набирает темпы: цены начинают расти быстрее, чем М. Все хотят избавиться от денег – скорость обращения денег увеличивается быстрее, чем М. Возникает понятие «горячих денег»: люди обнаруживают, что, несмотря на увеличение денежной суммы, товаров удается приобрести меньше, чем раньше. Как следствие, уменьшаются прямые и косвенные налоги государства, и оно прибегает к новой эмиссии денег, а это означает и новый виток инфляции. В связи с этим Фридмен выступал за принятие закона о том, что денежное предложение М должно расширяться теми же темпами, что и ожидаемые темпы роста валового национального продукта Q, – в этом случае, по его мнению, стабилизируются и скорость обращения денег V, и уровень цен Р.

Таким образом, Фридмен выступал против представления об инфляции как о неизбежной плате за достижение уровня производства и высокой занятости. Правительство, по его мнению, должно воздерживаться от помех действию свободного рынка и каким-либо образом привязывать уровень цен к зарплатам, и наоборот. Одной из гениальных догадок Фридмена была мысль о существовании некого «естественного уровня безработицы», который жестко определен условиями рынка рабочей силы и не может быть изменен мерами государственной политики. В противном случае возможен кратковременный эффект снижения безработицы, за которым неминуемо последует галопирующая инфляция.

Если уровень безработицы ниже «естественного», то это, писал Фридмен, означает, что существует избыточный спрос на рабочую силу, который автоматически приведет к росту реальной заработной платы. Если же он выше «естественного», значит, имеется избыточное предложение рабочей силы, что ведет к снижению реальной заработной платы. Таким образом, «естественный уровень безработицы» – это тот ее минимальный уровень, который не ведет к ускоряющейся инфляции. Все эти идеи Милтон Фридмен и изложил в ряде своих статей, а затем в вышедшей в 1963 году книге «Монетарная история Соединенных Штатов, 1867–1960».

И, разумеется, сразу после выхода книги на него обрушился настоящий девятый вал критики со стороны экономистов. Удивляться этому не стоило: ведь Фридмен посягнул на «самое святое» – на идеи великого Кейнси, которые вроде бы доказали свою справедливость на практике!

Но затем грянули экономические трудности 70-х годов, и все попытки правительств урегулировать их, основываясь на идеях Кейнси, только усугубили ситуацию, доказав справедливость уравнения Фридмена. В экономических кругах сначала шепотом, а затем все громче заговорили о том, что Фридмен, возможно, прав. Наконец кабинеты британского премьера Маргарет Тэтчер и президента США Рональда Рейгана решили воспользоваться его рекомендациями, и результат стал сказываться незамедлительно: экономика этих стран начала стабилизироваться.

В 1976 году научные достижения Милтона Фридмена были отмечены Нобелевской премией – фактически он получил ее за спасение западной экономики. С этого времени к его услугам как экономического эксперта прибегали правительства многих стран, в том числе и правительство Израиля в 1977 году.

В 2003 году министр финансов Израиля Биньямин Нетаниягу, основываясь на принципах монетаризма Фридмена, сумел предотвратить глобальный кризис, на пороге которого стояло еврейское государство, стабилизировать экономику, а затем и вывести ее из состояния затянувшейся стагнации. А предложения Фридмена в области реорганизации международной валютной системы (прежде всего предложение о свободной продаже золота и отмене официально фиксированных паритетов между долларом США и другими валютами) и сегодня лежат в основе финансовой политики США, стран ЕС и Международного валютного фонда.

О том, насколько велики заслуги евреев в развитии другой области экономики – экономической психологии, свидетельствует хотя бы тот факт, что и в 2003, и в 2005 году Нобелевские премии в области экономики именно за развитие этого ее направления были присуждены израильским ученым Даниэлю Каннеману и Роберту (Исраэлю) Уману.

Идеи о том, что экономические процессы тесно связаны с самой человеческой психологией, были выдвинуты еще в начале ХХ века, и на их основе возникло сразу несколько экономических учений. Однако именно Даниэль Каннеман и Амос Тверский первыми начали изучать психологию принятия человеком экономических решений: как и куда вложить деньги, когда сделать ту или иную покупку и т. п. Подобные исследования они проводили в Иерусалимском еврейском университете, в который Каннеман (будучи уроженцем Тель-Авива и выпускником этого самого университета) вернулся из калифорнийского университета Беркли, где окончил докторантуру и с успехом защитил докторскую диссертацию по специальности «Психология». В 1979 году в соавторстве с профессором Амосом Тверским Каннеман публикует свою самую знаменитую статью «Теория перспектив: анализ принятия решений в условиях риска», положившую начало принципиально новой отрасли науки – поведенческой экономике.

В этой статье были представлены результаты огромного количества опытов, в ходе которых людям предлагалось сделать выбор между различными вариантами решения той или иной жизненной ситуации. И эти эксперименты показали, что большинство людей не в состоянии рационально оценить ни величины ожидаемых выгод, ни величины ожидаемых потерь, как и степени вероятности тех и других.

Во-первых, обнаружилось, что люди по-разному реагируют на эквивалентные (с точки зрения соотношения выгод и потерь) ситуации в зависимости от того, теряют они или выигрывают. Это явление Каннеман и Тверский назвали асимметричной реакцией на изменение благосостояния. Человек боится потери, то есть его ощущения от потерь и приобретений несимметричны: степень удовлетворения человека от приобретения, например 100 долларов, гораздо ниже степени расстройства от потери той же суммы. Поэтому люди готовы рисковать, чтобы избежать потерь, но не склонны к риску, чтобы получить выгоду. Во-вторых, эксперименты показали, что люди склонны ошибаться при оценке вероятности: они недооценивают вероятность событий, которые, скорее всего, произойдут, и переоценивают гораздо менее вероятные события. Ученые обнаружили интересную закономерность – даже студенты-математики, хорошо знающие теорию вероятности, в реальных жизненных ситуациях не используют свои знания, а исходят из сложившихся у них стереотипов, предрассудков и эмоций.

На основе этих своих открытий Д. Каннеман и А. Тверский предложили новую теорию – теорию перспективы. Согласно этой теории, нормальный человек не способен правильно оценивать будущие выгоды в абсолютном выражении – на самом деле он оценивает их в сравнении с некоторым общепринятым стандартом, стремясь, прежде всего, избежать ухудшения своего положения. С помощью теории перспективы можно объяснить многие нерациональные поступки людей, не объяснимые с позиций «человека экономического», а значит, и прогнозировать массовое поведение в тех или иных экономических ситуациях.

А один из выдающихся математиков ХХ века Роберт Уман (именно Уман – по имени украинского городка Умань, где жили его предки, а не Ауман, как часто пишут его фамилию в российских изданиях) был удостоен Нобелевской премии по экономике 2005 года за свои работы по математическому моделированию переговоров.

Любопытно, что жизнь и научная судьба Умана представляет собой своеобразную антитезу судьбе Каннемана: родившись и получив образование в США, Роберт-Исраэль Уман становится страстным приверженцем религиозного сионизма и переезжает в Израиль, где почти сразу же приступает к работе в Иерусалимском еврейском университете. В качестве профессора этого университета он и опубликовал свои работы, посвященные решению знаменитого уравнения Вальраса и теории переговоров. В своей нобелевской лекции Роберт-Исраэль Уман, как уже говорилось выше, подчеркнул, что значительную часть своих идей почерпнул из еврейских источников, прежде всего из Талмуда, который продолжает регулярно изучать и по сей день.

Роберт (Исраэль) Уман

Огромное значение для развития экономической науки имела и разработка математических экономических моделей. Собственно говоря, именно с того момента, когда математика властно вошла в труды экономистов, экономика и превратилась из умозрительного теоретизирования в подлинную, имеющую прикладное значение науку. И первопроходцами в этой области опять-таки были евреи: советские ученые Е. Слуцкий и Л. Канторович, уже упоминавшиеся здесь С. Кузнец, П. Самуэльсон и Р. Солоу, а также В. Леонтьев, Р. Фриш и др.

Наконец наряду с развитием «чисто экономических учений» евреи внесли в ХХ веке и существенный вклад в разработку различных экономико-философских теорий, призванных предугадать ход развития мировой экономики, а через нее и мировой истории, и по возможности, внести в него желаемые коррективы. Одной из наиболее крупных и интересных в списке таких фигур, несомненно, является американский экономист, историк и политический деятель Уолт Ростоу (Ростов), родившийся в 1916 году в Нью-Йорке в семье выходцев из России. Благодаря своим выдающимся способностям и частной стипендии, назначенной ему одним еврейским бизнесменом, Ростоу к 20 годам получает степень бакалавра в Йельском университете, а еще через четыре года блестяще защищает докторскую диссертацию. В 1961 году президент Дж. Кеннеди сделал его своим специальным помощником по вопросам национальной безопасности. Но еще до этого – в 1960 году – вышла в свет книга Уолта Ростоу «Стадии экономического роста. Некоммунистический манифест», принесшая ему поистине мировую известность. Исходя из идей, высказанных в различных статьях Р. Арона, Ростоу выделил в ней пять стадий экономического роста:

1. Традиционное общество.

2. Переходное общество.

3. Стадия подъема.

4. Стадия быстрого созревания.

5. Век высокого массового потребления.

Пятая стадия и соответствует современному капитализму, когда одновременно изменяются сама система общественного производства и распределение денежных расходов каждой семьи. По мнению Ростоу, на этой стадии возникает совершенно новый слой общества – «новый средний класс», в который входят техническая интеллигенция и высококвалифицированные рабочие. Уровень их доходов не позволяет им стать вровень с самыми богатыми слоями общества, но в то же время он вполне достаточен для того, чтобы удовлетворять большую часть их потребностей и обеспечивать им достаточно высокий уровень жизни. Увеличение доли среднего класса с одновременным развитием системы социальной помощи для малоимущих на таком уровне, чтобы разрыв между их уровнем жизни и уровнем жизни среднего класса был не слишком велик, и приведет, по мнению Ростоу, к созданию «общества всеобщего благоденствия». Легко заметить в этой теории Ростоу рамбамовское понимание «эры Машиаха» – в эту эпоху, согласно Рамбаму, человеку не нужно будет тратить большие усилия для обеспечения себя принятыми в обществе жизненными благами, и он сможет посвятить значительную часть личного времени своему интеллектуальному и духовному развитию.

Правда, в 1971 году в своей книге «Политика и стадии роста» У. Ростоу высказал разочарование в «веке высокого массового потребления». При этом он провозгласил, что следующей, шестой стадией развития человечества должна стать стадия «поиска качества», то есть разработка путей качественного улучшения условий жизни человека. Уолт Ростоу сохранил большую творческую активность и способность к неординарному мышлению до глубокой старости – об этом свидетельствует хотя бы получившая широкую известность его книга «Великий демографический подъем», вышедшая в свет в 1998 году, когда ученому было 82 года.

Разумеется, на этом список еврейских экономистов, внесших выдающийся вклад в развитие американской и западноевропейской экономической науки, не исчерпывается. Скорее наоборот – этот список слишком велик, чтобы на страницах данной книги можно было бы рассказать о каждом из них. А между тем нас ждет не менее интересная, захватывающая, а порой и трагически звучащая тема. И потому, обозначив пунктиром биографии наиболее выдающихся еврейских экономистов Запада, автор спешит приступить к следующей главе.

Умом Россию не понять…

Профессии бухгалтера и экономиста, вне сомнения, были одними из самых распространенных среди евреев СССР, и корни этого явления следует искать еще в дореволюционных временах. Объясняется все более чем просто: если гимназии и университеты были закрыты для большинства еврейских детей, то в коммерческие училища и всевозможные институты, в которых порой давалось прекрасное, не хуже университетского, экономическое образование, доступ для них был почти свободный.

Разумеется, на высшие этажи власти, к решению судьбоносных для экономики России вопросов евреи не допускались, но зато на средних этажах – среди управляющих, бухгалтеров и счетоводов – их уже в начале ХХ века было более чем достаточно. Впрочем, и здесь были исключения, и к их числу, безусловно, принадлежит крупнейший русский экономист начала ХХ века, депутат Первой Госдумы от партии конституционалистов-демократов (кадетов) Михаил Яковлевич Герценштейн.

Михаил Яковлевич Герценштейн

Родившись в 1859 году в традиционной еврейской семье, Герценштейн сумел поступить в гимназию, а затем и закончить юридический факультет Новороссийского университета. Из-за своего еврейского происхождения он не был допущен к преподавательской деятельности, но, тем не менее, это происхождение не помешало ему стать служащим Московского земельного банка, где он вскоре занял весьма видное положение в качестве специалиста по поземельному кредиту.

Пятнадцатилетняя служба в банке сделала Герценштейна одним из самых крупных специалистов России того времени в области финансов и кредита. С начала 90-х годов ХIХ века одна за другой начинают выходить его работы, посвященные проблемам выдачи банковских ссуд, влияния ссудной политики на общую экономическую ситуацию в стране и возможности применения зарубежного опыта в этой области для развития экономики России. В 1892 году выходит его книга «Кредит для земств и городов», в 1900 – «Ипотечные банки и рост больших городов в Германии». В 1903 году, когда вскрылись злоупотребления в харьковском земельном и торговом банке, он выпускает брошюру «Харьковский крах», в которой выявляет причины этих злоупотреблений и дает рекомендации, как перестроить работу банков так, чтобы избежать их в будущем. В 1904 году выходят еще две его брошюры – «Мелкий кредит в трудах комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности и сберегательные кассы» и «Новейшие течения в учении о поземельном кредите в Германии».

О том, каким огромным авторитетом пользовался в то время Герценштейн в научных и деловых кругах России, свидетельствует его послужной список: в 1903 году он был наконец утвержден приват-доцентом Московского университета; в 1904 году избран адъюнкт-профессором Московского сельскохозяйственного института. В 1905 году его избирают в гласные московского губернского земского собрания. В 1905 году М. Я. Герценштейна выдвигают – неслыханное для Москвы дело! – на пост городского головы. Вероятность его избрания была более чем велика, но Герценштейн, тем не менее, решительно отказался от участия в выборах. Наконец, в 1905 году Герценштейн был избран членом российской Государственной думы от партии кадетов по Московскому округу. Каждое его выступление в Думе (особенно по аграрному вопросу) было сенсацией и полностью перепечатывалось всеми российскими газетами. Герценштейн состоял также членом финансовой, бюджетной комиссии и комиссии об ассигновании средств на продовольственную помощь населению. После роспуска думы Герценштейн вместе со своими политическими друзьями подписал так называемое «Выборгское воззвание». Затем он с семьей поселился в Териоках на Балтийском побережье и здесь 14 июля 19 06 г. во время прогулки был убит русским националистом Александром Половневым.

Вряд ли нужно кому-то напоминать о том, что Октябрьский переворот 1917 года и последовавшая за ним гражданская война вкупе с политикой военного коммунизма довели экономику России до полного краха. К началу 20-х годов рубль по сравнению с 1916 годом обесценился в… 20 миллионов раз! В этот период российской истории евреи, занимавшие до того те самые «средние этажи» власти и науки, волею истории оказываются на ее вершине, выразив свою готовность служить новой власти. И новая власть начинает активно использовать их знания и опыт, предоставляя взамен возможность вести научные исследования и пробовать претворять их на практике.

Одним из тех, к чьим услугам прибегла советская власть, для того, чтобы справиться с экономическими трудностями, был выдающийся «русский советский» математик и экономист, человек поистине энциклопедических знаний и научных интересов Евгений Евгеньевич Слуцкий (1880–1948). Закончить Киевский университет Слуцкому удалось лишь в возрасте 31 года, но – что показательно – закончил он его с золотой медалью за дипломную работу «Теория предельной полезности».

Свою последующую научную деятельность Слуцкий делит между математикой, статистикой, экономикой и математической экономикой. В 1913 году Е. Е. Слуцкий становится преподавателем Киевского коммерческого института, в котором проработал до 1926 года. Наряду с некоторыми важнейшими открытиями в математике он в 1915 году публикует в итальянском «Экономическом и статистическом журнале» свою статью «К теории сбалансированного бюджета потребителя», которая принесла ему мировую известность.

В начале 20-х годов, когда галопирующая инфляция становится одной из главных экономических проблем Советской России, Слуцкий начинает заниматься проблемами эмиссии и в 1923 году публикует другую свою знаменитую статью, которая до сих пор составляет свою актуальность для любого времени и любой страны, – «К вопросу о вычислении доходов государства от эмиссии». В ней Слуцкий представил график денежной эмиссии в виде кривой в логарифмическом масштабе. Каждый отрезок кривой отражает динамику денежной эмиссии в течение месяца. Зная объем эмиссии относительно уже находящихся в обращении денежных знаков и индекс цен, можно определить доход государства от эмиссии. Если принять эту формулу Слуцкого, то вычисление дохода государства от сеньора же методом, используемым в то время в официальной статистике, не давало систематической ошибки. Помимо этого, Е. Е. Слуцкий обнаружил, что при высокой инфляции очень важную роль играет скорость доставки денежных знаков к месту их распределения. Так, промедление на одну неделю снижало доход государства в реальном исчислении в 1922 г. примерно на 10 %.

К личности и научным прозрениям Е. Е. Слуцкого мы еще вернемся, а пока отметим, что разработка оптимальной финансовой политики в условиях галопирующей инфляции была явно недостаточной – нужно было суметь остановить эту инфляцию, вернуть деньгам их прежнюю устойчивость, сделать советскую денежную единицу конвертируемой на мировом рынке валют.

По мнению большинства экономистов того времени, для того чтобы это произошло, необходимо было сначала восстановить экономику, а на это ушло бы как минимум несколько десятилетий. Однако другая группа экономистов сумела доказать, что выполнения этой задачи можно добиться меньше чем за три – четыре года, и проведенная ею финансовая реформа 1922–1924 годов получила впоследствии название «русского чуда».

Опасная гастроль Гришки Бриллианта

Во главе творцов этого чуда стоял народный комиссар финансов СССР Григорий Яковлевич Сокольников (1888–1939/или – по неофициальным данным – 1937). В официальных документах этого одного из ближайших сподвижников В. И. Ленина – убежденного большевика, магистра юриспруденции и доктора экономических наук – звали Гирш Янкелевич Бриллиант. Он родился под Полтавой, в г. Ромны, и уже в 1905 году стал членом московской организации большевиков, а в 1907-м был впервые арестован. Бежав из ссылки за границу, он сумел на деньги отца получить поистине блестящее образование и одновременно пользовался безграничным доверием Ленина. Именно Сокольников в 1918 году сменил Льва Троцкого в качестве главы советской делегации на мирных переговорах в Брест-Литовске, затем возглавлял РВС ряда армий, а в 1922 году Ленин возлагает на его плечи задачу по стабилизации финансовой системы.

В качестве идеолога будущих реформ Сокольников привлек профессора Леонида Наумовича Юровского (1884–1937), личность которого и роль в развитии экономической науки заслуживает отдельного разговора.

Будучи сыном купца первой гильдии, Юровский по окончании гимназии покинул родную Одессу и в 1902 году приступил к учебе на экономическом отделении Петербургского политехнического института, где вскоре вошел в круг любимых учеников преподававших в то время на этом факультете таких выдающихся русских экономистов, как А. А. Чупров, М. И. Туган-Барановский и П. Б. Струве. Докторскую диссертацию Юровский защитил в Мюнхене, но сразу после этого, в 1910 году, вернулся в Россию, начал выступать в газетах в качестве экономического обозревателя и журналиста, а в годы Первой мировой войны командовал артиллерийской батареей на Румынском фронте. Октябрьский переворот Юровский встретил враждебно, однако в 1918 году в статье «Крайний срок» Юровский признал, что большевики выражают интересы «значительных групп населения России», и выразил готовность сотрудничать с советской властью.

При этом как ученый Юровский оставался предельно честен. В своих многочисленных статьях этого периода он анализирует причины экономического кризиса и ратует за возвращение к рыночной экономике, которая, по его мнению, вполне совместима с социализмом. Более того – Юровский утверждал, что функционирование экономики без учета законов рынка, без балансирования спроса и предложения, исключительно на плановой основе невозможно и в итоге неизбежно закончится крахом. Показав причины возникновения «черного рынка» и опасность галопирующей инфляции для установления двойственной системы цен, Юровский настаивал на том, что стабилизация экономики невозможна без стабилизации денежной системы, а стабильность последней, в свою очередь, возможна исключительно через возвращение привязки денег к золоту и их эмиссии с учетом золотого запаса страны.

Эти его идеи пришлись по душе Сокольникову, и он назначает Юровского начальником валютного отдела Наркомфина. Вместе они в 1922 году приступают – без всяких внешних займов – к осуществлению финансовой реформы, введя новую денежную единицу – «червонец», позже называвшийся также «советским» или «красным» червонцем. В червонце, равном 10 рублям, содержание золота в каждом рубле приравнивалась к содержанию его в рубле дореволюционном. Новые кредитные билеты Госбанка на четверть обеспечивались драгметаллами и инвалютой, на три четверти – ходовыми товарами и краткосрочными векселями.

Сокольников и Юровский понимали, что в одночасье повсеместный обмен бумажных совзнаков на золотую валюту нереален. И потому сначала они создали для червонца «остров устойчивости» – плацдарм для последовательного вытеснения совзнаков, которые некоторое время продолжали выпускаться параллельно с червонцами. Речь шла о внедрении в аморфную, неустойчивую среду некоего центра кристаллизации, который постепенно преобразит ее в твердый кристалл.

Григорий Яковлевич Сокольников (Бриллиант)

Сверхзадачу реформы Сокольников сформулировал следующим образом: во что бы то ни стало, при любых условиях не допустить падения курса червонца, при этом не скатываясь к соблазнительной возможности просто включить печатный станок. Советчиков по этому поводу хватало, и Сокольников даже предложил рядом с ВСНХ повесить лозунг: «Эмиссия – опиум для народного хозяйства». Конечно, только Сокольникова и Юровского для реализации этого плана было недостаточно. Вскоре Сокольников создает целую команду, в том числе и действовавшую при валютном управлении Наркомфина секретную «Особую часть» «для выполнения специальных заданий по регулированию валютного и фондового рынков». Во главе этого нового подразделения, которое играло на фондовой бирже, спекулировало на «черном рынке» и даже на зарубежных биржах для того, чтобы сохранить стабильность червонца и повысить к нему доверие на международном рынке, стоял Лев Волин. Во многом благодаря усилиям этой «спецслужбы» червонец стал исключительно устойчивым. За годы реформы золотое его обеспечение никогда не падало ниже 50 процентов. В 1924 году соотношение червонца с долларом было 1:1,9, с фунтом стерлингов – 1:8,68.

К 1925 году Сокольников мог с гордостью заявить, что финансовая реформа полностью осуществлена и советский рубль стал такой же конвертируемой валютой, как доллар или фунт стерлингов. «Пока мы сохраним твердую валюту, до тех пор вся хозяйственная система останется в равновесии и сохранит способность к движению вперед» – констатировал Сокольников в своем выступлении на заседании Совета труда и обороны 28 октября 19 25 года.

Юровский же в своей статье «На путях к денежной реформе» (1924) указывал, что успех реформы был обусловлен в первую очередь тем, что она отвечала потребностям рынка и учитывала его законы. «Червонец, – писал он, – был “придуман” в том смысле, что придумывается всякая реформа. Но вместе с тем он не мог не быть придуман, потому что условия нового хозяйствования – работы на рынок, продажи на деньги, необходимости точного калькулирования и безубыточного производства – стихийно толкали на определенный путь… Если бы государство не дало торговому обороту твердой валюты в 1922 году, хозяйственная жизнь пошла бы своими путями… В поисках устойчивого основания для своих расчетов она обратилась бы к той или другой иностранной валюте…»

Трудно сказать, по какому пути развития пошла бы советская экономика, если бы во главе нее остались такие люди, как Г. Я. Сокольников и Л. Н. Юровский. Но уже наступали иные времена. 1 марта 19 26 года Лев Волин и один из лучших его сотрудников Л. Рабинович были арестованы, а 5 мая того же года – после того как Волин и под пытками отказался дать показания против Сокольникова – оба они были расстреляны. Сам Сокольников был снят со своего поста в начале 1926 года за резкое выступление против Сталина на ХIV съезде ВКП(б), а вскоре – опять-таки за критику экономических предложений Сталина – был уволен и заместитель Юровского Лев (Лейбл) Шанин.

Юровский же продолжал работать в системе Наркомфина, его высоко ценили как специалиста, хотя его статьи, где ученый возражал против свертывания нэпа и вновь настаивал на возможности сочетания плановой и рыночной экономики, вызывали все большее раздражение в Кремле. В результате 26 июля 19 30 года Юровский был арестован и обвинен в принадлежности «к антисоветской Трудовой крестьянской партии» (ТКП). Выдержав 42 допроса, он отказался подписать обвинения, однако на 43-м, будучи в полубессознательном состоянии, согласился удовлетворить требования следователей. В январе 1932 года Юровский был приговорен к восьми годам лишения свободы, однако в 1934 году – на свою беду – помилован. В 1936 году Леонид Наумович вернулся в Москву, в конце 1937 года снова был арестован и 17 сентября 19 38 года расстрелян.

Гирш Янкелевич Бриллиант-Сокольников был арестован еще в 1936 году и 30 января 19 37 года приговорен к 10 годам без права переписки. По официальной версии, Сокольников был убит одним из своих сокамерников, однако, вероятнее всего, расстрелян сразу после суда. Так советская власть расплатилась с творцами «русского чуда».

Любопытно, что Л. Н. Юровский и Г. Я. Сокольников были реабилитированы только в 1988 году. А в начале 90-х годов ХХ века российские экономисты вновь вспомнили труды Юровского, оказавшиеся необычайно актуальными в решении задач по стабилизации пикирующей экономики. Многие ведущие российские экономисты и сегодня убеждены, что если бы в начале 90-х годов опыт Сокольникова – Юровского в проведении денежной реформы был принят во внимание, экономическая ситуация в России была бы совершенно иной.

Человек, который мог спасти СССР

С судьбой Л. Н. Юровского перекликается история жизни другого выдающегося советского экономиста Г. А. Фельдмана (1894–1958).

По профессии инженер-электрик, Фельдман с 1923 по 1931 год работал в Госплане. В 1927 году Фельдман публикует своё первое исследование, посвящённое сопоставлению структуры и динамики экономики России и США за 1850–1925 годы и перспективам развития экономики Советской России с 1926–1927 до 1940–1941 годов. Вслед за этим и появляется его главная работа, а точнее, доклад «О теории темпов роста национального дохода». В нём он попытался сформулировать теоретические предпосылки и разработать модель для определения сбалансированных долгосрочных темпов развития советской экономики, а вместе с этим – и общую теорию темпов экономического роста.

Используя математический анализ, Фельдман сумел создать убедительную модель условий оптимального соотношения роста двух основных подразделений общественного производства – производства средств производства и производства товаров потребления. Из модели Фельдмана неизбежно следовало, что нарушение этих условий неизбежно приведет к тому, что производство средств производства зациклится на самом себе, в то время как в обществе начнется дефицит потребительских товаров (что, собственно говоря, и произошло в итоге в советской экономике).

Разработанные Фельдманом принципы экономического моделирования и основы теории темпов экономического роста значительно опередили свое время: пройдет более десятилетия, прежде чем на Западе появится аналогичная теория Харрода – Домара. Более того – основные положения теории Харрода – Домара настолько похожи на фельдмановские, что многие экономисты подозревают, что речь идет о научном плагиате. Эта версия выглядит тем более обоснованной, что Харрод был выходцем из России, хорошо знал русский язык и, несомненно, просматривал советские экономические журналы.

Однако идеи Фельдмана о сбалансированном развитии экономики и планировании с учетом ее оптимальных темпов роста в СССР оказались никому не нужны.

В 1931 году Г. А. Фельдман вместе с другими сотрудниками Госплана, придерживающимися аналогичных взглядов, был объявлен «врагом индустриализации» и уволен с работы. В 1937 году ученый был арестован и приговорен к заключению в лагерях. Реабилитирован он был лишь незадолго до своей смерти в 1958 году. И лишь в 60-х годах работы Фельдмана получили поистине всемирное признание и на Западе его стали включать в списки самых выдающихся экономистов ХХ века. В СССР же его работы, как и работы Юровского, продолжали находиться под неофициальным запретом, и следствием этого стал экономический кризис 80-х годов, приведший в итоге к распаду Советского Союза и полному краху его экономики.

Еврейский Лысенко

Впрочем, евреи выступали не только в роли гонимых, но и яростных гонителей подлинных ученых-экономистов в СССР. Одним из таких советских инквизиторов от науки был зам. управляющего ЦСУ СССР, редактор «Экономической энциклопедии» и журналов «Проблемы экономики» и «На аграрном фронте» Лев Натанович Крицман (1890–1938). Роль Крицмана в развитии, а точнее, в уничтожении экономической науки в СССР вполне сравнима с той ролью, которую сыграл Лысенко в истории генетики. В редактируемых Крицманом журналах, на организуемых им «научно-партийных конференциях» доказывалась «несостоятельность» концепций таких выдающихся русских советских экономистов, как А. В. Чаянов, Н. Д. Кондратьев и другие. Именно с легкой руки Л. Н. Крицмана многие ученые-экономисты были объявлены врагами коллективизации и советской власти вообще, а затем репрессированы. Сам Крицман (написавший, кстати, в молодости несколько интересных работ, посвященных проблемам денежного обращения и ценообразования) претендовал на роль ведущего теоретика политэкономии социализма. Однако вскоре после процесса над Чаяновым и Кондратьевым Крицман был уволен практически со всех своих должностей, а в 1937 году арестован и сослан в лагеря, где и скончался.

Так сама жизнь подтвердила правильность выбора другого советского экономиста Бориса Бруцкуса, который в 1922 году был арестован и выслан в Германию, откуда уехал в Палестину, где все свои знания и опыт посвятил становлению экономики будущего еврейского государства. В итоге Борис Бруцкус умер в своем доме в Израиле в окружении детей и внуков, осененный славой одного из ведущих экономистов страны.

* * *

В заключение отметим, что евреи-экономисты, прежде всего А. А. Лурье и Л. В. Канторович, играли ведущую роль в развитии советской математической экономики. Разработанные Леонидом Витальевичем Канторовичем (1912–1986) методы линейного программирования при планировании производства, созданные им модели экономического расчета наилучшего использования ресурсов и оптимального планирования имели огромное значение не только (и даже не столько) для развития советской, сколько для развития мировой экономики, за что он и был в 1965 году удостоен Ленинской, а в 1975 – Нобелевской премии по экономике (вместе с Т. Купсмансом).

Разумеется, упомянуть на этих страницах всех евреев-экономистов, работавших в ХХ веке в СССР и внесших немалый вклад в развитие экономической науки, просто невозможно. И потому автору остается лишь повторить то, что было сказано в начале данной главы: вклад этот был достаточно велик для того, чтобы его можно было вычеркнуть из прошлого, настоящего, да и будущего всего человечества.

Глава 17. Израильтяне и деньги

Вопрос о том, как жители современного Израиля относятся к деньгам, на что они их тратят, как ими распоряжаются и, наконец, какое место отводят им в своей жизни, необычайно интересен и для экономистов, и для историков, и для этнографов, да и, думается, для любого обывателя. Хотя бы потому, что только через этот вопрос можно найти ответы на все остальные вопросы. Если, скажем, верна теория Зомбарта о некой особой, генетической склонности евреев к денежным операциям, к торговле и бизнесу, то она, безусловно, должна сохраниться и даже усилиться в государстве, подавляющее большинство жителей которого составляют евреи. Если же правы те, кто убежден, что более активная роль евреев в вышеперечисленных областях объяснялась исключительно исторически сложившимися условиями их жизни, то после возрождения своего национального государства евреи не должны в своем отношении к деньгам и при выборе занятий ничем отличаться от других народов. Однако реальная ситуация в современном Израиле не подтверждает правоту ни одной из сторон, участвующих в данном затянувшемся споре. И это понятно: ведь, во-первых, в любом случае на евреев современного Израиля не могла повлиять многовековая история их предков. А во-вторых, еврейская традиция, еврейские религиозные ценности и законы, на которых строилась жизнь народа на протяжении всего этого времени, вне сомнения, продолжают влиять на повседневную жизнь израильтян даже после того, как весьма значительная часть еврейского народа отошла от религиозного образа жизни и не соблюдает заповедей Торы.

Никогда не встречайте по одежке

Израиль – страна множества иллюзий, которые хорошо знакомы самим израильтянам, но очень часто вводят в заблуждение гостей еврейского государства. К примеру, израильтяне прекрасно знают, что о размере состояния и общественном статусе человека никогда нельзя судить по его внешнему виду – иначе есть большая вероятность попасть впросак. Автор этой книги хорошо помнит, как ему однажды предложили взять интервью у одного израильского миллионера, владельца международной сети гостиниц. Встреча с бизнесменом была назначена за определенным столиком в специальном ресторане для особо важных персон, расположенном в одной из гостиниц этой сети. За четверть часа до встречи я занял место за указанным столиком и стал дожидаться миллионера. Неожиданно передо мной возник невысокий пожилой еврей в застиранной клетчатой рубашке, мятых летних брюках и легких босоножках – один из типичных представителей отдыхающих в Эйлате израильтян.

– Свободно? – поинтересовался он, остановившись у моего столика.

– Нет, – покачал головой я. – И, вообще, общий ресторанный зал для туристов находится в соседнем крыле…

Как уже догадался читатель, этот еврей и был тем самым миллионером, которого я ждал, – он прилетел на собственном спортивном самолете на нашу встречу прямо со своей виллы и не подумал переодеться.

Вообще, вплоть до последнего времени, израильтяне были крайне неприхотливы в одежде, и чем более высокое положение в обществе занимал человек, тем меньшее внимание он уделял таким «мелочам». В последнее десятилетие ситуация несколько изменилась: миллионеры и генеральные менеджеры крупных компаний сменили джинсы на цивильные брюки, но необходимо некое чрезвычайное происшествие, чтобы заставить их застегнуть рубашку на все пуговицы и надеть галстук, а также сменить надетые на босу ногу босоножки или «сабо» на туфли. О смокинге, само собой, вообще говорить не приходится. Чтобы читателю окончательно стало ясно отношение израильских бизнесменов к одежде, приведу еще один пример. В конце 90-х годов один крупный российский бизнесмен решил открыть в Тель-Авиве офис своей компании. Место для офиса было выбрано самое престижное – в том же многоэтажном здании, где располагались наиболее крупные и преуспевающие израильские компании. Однажды этот бизнесмен появился в своем офисе в том виде, в каком привык ходить в Москве, – в строгом элегантном костюме, кремовой рубашке и при галстуке. По случаю приезда бизнесмена на Землю обетованную я взял у него интервью, а затем вышел во внутренний дворик здания, где было создано специальное кафе для курящих. Перекуривал я в этом кафе вместе с известным израильским бизнесменом, состояние которого оценивается, согласно данным израильских СМИ, в 200 миллионов долларов.

– Слушай, – спросил он неожиданно у меня. – А что за странный тип вертится в последние дни на нашем этаже? Он что – сутенер?

Итак, внешний вид израильтянина не дает никакого представления ни о его доходах, ни о его образе жизни – в этом смысле израильское общество на всех своих этажах необычайно демократично. Но что же в таком случае подобное представление дает? Прежде всего, наличие собственной яхты и самолета: если они у данного субъекта имеются, значит, он действительно чего-то достиг в жизни. во вторых, само его место жительства. Обратите внимание: не размеры его дома, а именно месторасположение. Обычно израильтянину достаточно сказать, где он живет, чтобы вы составили мнение о его статусе и о его доходах. Если это расположенные поблизости от Тель-Авива поселки Герцлия-Питуах или Савьон, значит, вероятнее всего, ваш собеседник – довольно богатый человек, так как его дом стоит никак не меньше, а то и больше пяти миллионов долларов. Если это Кейсария или Северный Тель-Авив, то вполне возможно, что вы имеете дело с преуспевающим бизнесменом или адвокатом, вероятно, даже обладающим миллионным состоянием, но все равно достаточно удаленным от бизнес-элиты и не входящим в список самых-самых богатых людей страны. Место жительства, к примеру, в поселке Шохам означает, что ваш собеседник принадлежит к элите среднего класса Израиля – он либо преуспевающий адвокат, либо врач с большой практикой, либо высокооплачиваемый сотрудник хай-тек компании. У него вилла в Нетании? Берегитесь: вполне возможно, вы имеете дело с одним из королей криминального мира. Но если у вашего собеседника имеется свой дом в Иерухаме, Офакиме, Цфате, то хотя он по размерам может и не уступать вилле миллиардера в Савьоне, речь, вероятнее всего, идет об инженере или высокооплачиваемом рабочем, то есть представителе нижних слоев среднего класса. А вот в Южном Тель-Авиве, в построенных государством «хрущобах» обретаются в основном представители наименее обеспеченных слоев израильского общества.

Богатство и бедность по-израильски

Раз в год Институт национального страхования Израиля публикует данные об уровне бедности в стране, которые немедленно порождают броские газетные заголовки: «Каждый пятый израильтянин живет за чертой бедности!», «Израиль – страна повальной нищеты!», «Домохозяйка из Димоны: по утрам мне нечем кормить детей!» и т. п.

Что ж, это и в самом деле правда: 20 % населения Израиля и в самом деле официально живут ниже официального уровня бедности. Но для того чтобы понять, что такое бедность по-израильски, следует вспомнить о том, что по уровню жизни Израиль занимает сегодня, по разным данным, 17-22-е место среди стран мира. У 97,9 % светских израильских семей независимо от уровня достатка имеется в доме телевизор, у 96 % – один сотовый телефон и более, стиральная машина, микроволновая печь, свыше 70 % имеют один автомобиль и более, один компьютер и более, почти 70 % населения страны подключено к «быстрому Интернету» и т. д. Наконец, не следует забывать, что Израиль – страна с одной из самых развитых систем соцобеспечения и, если у человека нет работы, он получает пособие по прожиточному минимуму, кроме того, малообеспеченным семьям предоставляются существенные скидки при оплате содержания детей в детских садах, муниципального налога и т. п.

Таким образом, в Израиле речь в первую очередь идет не об абсолютной, а об относительной нищете. Оказавшаяся у черты бедности или даже за нею семья должна вести уж совершенно асоциальный образ жизни, чтобы голодать в буквальном смысле этого слова. Более того, как следует из статистики, в такой семье есть телевизор, видеомагнитофон последней модели, порой даже персональный компьютер, подключенный к «быстрому Интернету». И вместе с тем ее жизнь разительно отличается от жизни более обеспеченной семьи со средним достатком: она не может позволить себе поездку за границу, она не в состоянии дать своим детям нормальное образование, она вынуждена покупать более дешевые и, соотвественно, менее качественные продукты питания, для нее недоступны билеты на концерты и в театры. И, понятное дело, ее жилищные условия неизмеримо хуже условий, в которых живут представители среднего класса, не говоря уже о зажиточных слоях общества.

Но, по мнению социологов, одной из самых больших проблем израильского общества является сохранение традиций «честной бедности»: поняв, что государство обеспечит определенный минимум существования, даже если не работать, в стране сложилась целая прослойка населения, которую вот такое безработно-беззаботное и относительно нищенское существование вполне устраивает.

В то же время следует отметить, что разрыв в уровнях доходов между самыми бедными и самыми богатыми слоями израильского общества поистине огромен. Более 50 % ВНП страны сосредотачивается в руках 18 богатейших израильских семей, владеющих значительной частью предприятий и торговых сетей страны. Еще порядка 5 % населения страны обладают миллионными состояниями, а дальше идет так называемый средний класс, средние зарплаты верхушки которого превышают 10 000 долларов в месяц, а низшие эшелоны этого класса довольствуются месячными зарплатами в 1500 долларов. Эти семьи ведут относительно достойный уровень жизни, но у них, как показывают исследования, нет никаких личных сбережений и в случае какого-либо личного катаклизма – тяжелой болезни, увольнения с работы и т. п. – они очень быстро оказываются среди малоимущих слоев общества.

Израильтяне и деньги

Чрезвычайно любопытны данные различных исследований, авторы которых пытаются выяснить отношение израильтян к деньгам. Более 60 % опрошенных в ходе практически всех исследований ставят зарабатывание денег на пятое место в системе своих ценностей, в качестве приоритетных называя семью, любовь, принесение пользы обществу, сохранение здоровья до глубокой старости и другие ценности. Свыше 50 % израильтян предпочитают заниматься любимым делом за меньшую зарплату, чем получать большие деньги за работу, к которой они не чувствуют призвания. 70 % израильских женщин убеждены, что семья важнее карьеры, и отказываются от работы в сверхурочные часы (оплата которых составляет 150–200 % от обычной почасовой оплаты), предпочитая больше времени провести с детьми.

Особенно сильно все эти тенденции проявляются среди нового поколения израильтян. Так, в 2006 году крупнейшая израильская газета «Едиот ахронот» поместила заметку об израильской молодежи под названием «Пугающее равнодушие к будущему». В ней сообщалось, что больше 80 % израильтян в возрасте от 21 года до 30 лет тратят все зарабатываемые ими деньги, не пытаясь сделать какие-либо сбережения, даже если у них есть возможность отложить деньги на «черный день».

Таким образом по меньшей мере для современных евреев деньги, как и для их предков (и даже в еще большей степени), отнюдь не является фетишем. Да, конечно, они отнюдь не равнодушны к деньгам, они охотно их зарабатывают, если есть такая возможность, но при этом совсем не считают зарабатывание денег главной целью своего существования.

Куда потратить деньги?

Согласно последним статистическим выкладкам, средний доход израильской семьи составляет порядка 2,5 тысячи долларов в месяц. Но статистика – она и есть статистика: при этом у 20 % израильтян этот доход составляет менее 1500 долларов, зато еще 20 %, входящих в высшие эшелоны среднего класса, и богатые слои израильского общества тратят не менее 4 000 долларов в месяц.

И все-таки мы будем говорить о средней израильской семье, у которой большая часть доходов – до 21 % – уходит на жилье (на аренду квартиры или оплату ипотечной ссуды). Любопытно, что примерно столько же – порядка 20 % дохода – израильтяне тратят на современные системы коммуникации (оплату разговоров по сотовым и обычным телефонам, за пользование Интернетом и т. д.). Даже если учесть, что в эти 20 % включены транспортные расходы, все равно цифра получается солидной. Меньше всего денег – по разным данным, от 12 до 16 % дохода – у израильской семьи уходит на питание, благо продукты питания в Израиле действительно относительно дешевы. А вот на образование детей и проведение семейного досуга израильтяне тратят от 13,5 до 18 % своего дохода. В эту часть расходов входит оплата не только школьных услуг, но и всевозможных внешкольных кружков, услуг репетиторов, покупка книг и т. д. Понятно, что чем более обеспечена семья, тем больше возможностей она предоставляет своему ребенку. Однако, анализируя расходы израильских семей на детей, социологи пришли к поразительному выводу: на питание, образование и прочие нужды каждого своего ребенка с рождения до 18 лет израильтяне обычно тратят сумму, равную стоимости их квартиры. То есть если израильская семья живет в доме стоимостью в 1 миллион долларов, то и в каждого своего ребенка она вложит суммарно миллион долларов. А вот если квартира стоит 60 000 долларов, то ничего не поделаешь – и на своих детей она сможет позволить себе потратить не больше 60 000 долларов, а значит, они вряд ли смогут учиться музыке, заниматься теннисом и т. д., да и шансы поступить в университет у них крайне невелики.

Немалые деньги израильтяне тратят и на туристические поездки: ежегодно в среднем 2 миллиона израильтян, то есть почти треть населения страны, позволяет себе как минимум одну поездку за рубеж. Впрочем, стоит отметить, что цены на эти поездки, как правило, ниже, чем цены на пребывание в израильских гостиницах.

Оставшаяся часть семейного бюджета идет на покупку одежды, обуви, электротехники и другие нужды. При этом, понятное дело, сами цены, по которым семьи с разным достатком приобретают товары одного и того же назначения, будут совершенно разными.

Где израильтяне хранят деньги?

Очень хотелось бы с гордостью ответить: «В сберегательных кассах!», но это, конечно, не так. Увы, значительная часть израильтян предпочитает обратить имеющиеся у них сбережения в доллары или евро и хранить их дома. Это связано, во-первых, с тем, что проценты, выплачиваемые израильскими банками по вкладам, смехотворно малы – порядка 1,5–2 % годовых, а во-вторых, со сформировавшимся у израильтян недоверием к своей национальной валюте. Несмотря на то что в последние десятилетия шекель является довольно устойчивой валютой, память о галопирующей инфляции 70-80-х годов у израильтян еще сохраняется и заставляет их переводить свои сбережения в доллары.

Привычка израильтян хранить дома немалые суммы наличными, разумеется, хорошо известна местным ворам и грабителям, в связи с чем число квартирных краж и ограблений хозяев подчас с убийством последних в 90-е годы в Израиле непрерывно росло. Та же привычка приводит и к различным курьезам. К примеру, осенью 2006 года после смерти одной почтенной жительницы Офакима ее наследники обнаружили у нее под кроватью чемодан, в котором лежали новенькие купюры на общую сумму в 1 200 000 шекелей. Но не нынешних «новых шекелей», а тех, дореформенных, о которых было рассказано в главе «Собственно деньги». Когда родственники покойной пришли с этим чемоданом в банк, им сказали, что готовы взять у них эти деньги за… 100 с небольшим шекелей. По расценкам нумизматов состояние усопшей оценивалось в несколько тысяч шекелей, но этих нумизматов еще нужно было найти. А между тем, если бы бабушка хранила эти деньги в банке, то даже с учетом всех денежных реформ и одновременно с учетом набежавших процентов ее наследникам досталось бы несколько сотен тысяч шекелей.

Нужно заметить, что зажиточные, обладающие немалыми личными накоплениями израильтяне также не спешат помещать их на свой банковский счет. Многие из них арендуют в банках специальные личные сейфы, куда и кладут наличные и фамильные драгоценности. Этот способ хранения считается более надежным, чем хранение денег дома, хотя в последние годы было совершено немало дерзких ограблений банков, причем грабители сосредотачивались именно на вскрытии таких личных сейфов.

Лишь менее 20 % израильтян играют на Тель-Авивской бирже – несмотря на то, что в последние годы она устойчиво растет и приносит своим вкладчикам неплохие дивиденды.

Вместе с тем многие израильтяне имеют накопительные программы в банках, куда делают регулярные отчисления, – эти деньги обычно предназначаются для оплаты учебы детей в университете, празднования бар-мицв и бат-мицв (достижения мальчиками 13 лет и девочками 12 лет – возраста религиозного совершеннолетия), свадеб и т. д.

Впрочем, большинство израильтян озабочены вопросом не о том, куда вложить лишние деньги, а о том, где бы им взять те деньги, которых им не хватает на тот уровень жизни, какой они считают достойным.

Овердрафт: национальный спорт или национальная болезнь?

Одной из главных повседневных проблем израильского общества является пребывание значительной части его граждан в овердрафте, или, как говорят сами израильтяне, в «банковском минусе». Образуется он за счет пристрастия многих израильтян жить не по средствам, делать покупки в кредит, их нерасчетливости и… понятному стремлению банков заработать на этих приобретенных в последнее время национальных чертах еврейского характера, совершенно не свойственным, казалось бы, евреям прошлого.

Механизм образования овердрафта прост. Допустим, суммарный месячный доход израильской семьи составляет 10 000 шекелей. Допустим, что семья вполне укладывается в этот бюджет и даже может позволить себе отложить на «черный день» по 1 000 шекелей в месяц. То есть для того, чтобы собрать 10 000 шекелей для покупки, к примеру, новой мебели или поездки за границу, такой семье необходимо 10 месяцев. Но израильтяне не любят ждать. И вот новая мебель покупается немедленно – по кредитной карточке и опять-таки в кредит – к примеру, на 10 беспроцентных платежей (а многие израильские магазины предлагают своим клиентам именно такие беспроцентные платежи, выплачивая за них проценты кредитным компаниям) по 1 000 шекелей каждый. Еще через неделю она отправляется в турпоездку во Францию, выкладывая за нее тоже 10 000 шекелей и разбивая эту сумму на 10 платежей. При этом так как выплаты по кредитной карточке осуществляются раз в месяц, то оба эти приобретения в течение той недели, за которую были сделаны две крупные покупки, никак не сказались на банковском счете. Но наступает время, когда кредитная компания снимает с этого счета деньги, потраченные по карточке. В этот момент выясняется, что суммарные расходы семьи составили 11 000 шекелей, в то время как ее доход остался прежним. И в результате на банковском счету появилась цифра «минус 1 000 шекелей». Однако в банке прекрасно понимают, что так как оба члена семьи работают, то при желании они могут закрыть этот долг, да и к тому же у данной семьи имеется 5 000 шекелей личных сбережений. И потому по молчаливому уговору банк не требует от клиентов внести немедленно эту 1 000 шекелей, а позволяет им находиться в «минусе» – он как бы дает своему клиенту эту 1 000 шекелей в долг без всякого оформления данной ссуды, но не забывая взыскать за нее проценты. Проценты эти взыскиваются раз в квартал, их сумма кажется семье небольшой, и в следующем месяце она покупает за 10 000 шекелей «домашний кинотеатр» и еще за 10 000 – роскошное кресло для сидения перед телевизором. Да, все это в кредит на 10 платежей, но это означает, что с учетом прежних покупок месячные выплаты по кредитной карточке за два месяца увеличились на 4 000 шекелей, семья потратила в месяц 13 000 шекелей, ее овердрафт увеличился до 3 000 шекелей. Так как на этом израильтяне обычно не останавливаются, а банк также не спешит остановить их расходы, то из месяца в месяц овердрафт растет – и в конце концов оказывается, что если откуда-нибудь неожиданно не придет крупная сумма или семья резко не сократит свои расходы, то выйти из него не представляется никакой возможности. При этом «минус» на счету будет расти до тех пор, пока банк не поймет, что его размеры стали такими, что клиент может оказаться вообще не в состоянии выплатить сумму долга. Но происходит это тогда, когда такая сумма и в самом деле становится непомерно большой для данной семьи.

Любопытно, что банк всячески поощряет своих клиентов тратить больше, чем они могут себе позволить, и брать у него «ссуду по умолчанию». При этом банк устанавливает размеры «разрешенного минуса», то есть суммы, на которую клиент может совершенно свободно позволить себе расходы по сравнению с доходами. Как правило, размеры «разрешенного минуса» равны месячному доходу владельца счета. За «разрешенный минус» взымается порядка 10–12 % годовых, однако банк может закрыть глаза и на то, если клиент его превысит – правда, в этом случае он может потребовать с него и все 15 % годовых.

Вряд ли стоит удивляться тому, что в результате почти 60 % израильтян хронически находятся в «банковском минусе», давно смирились с этой ситуацией и считают ее нормальной. Нередко они даже гордятся величиной своего овердрафта, так как он является… важным показателем их преуспевания. К примеру, если банковский минус на счету у израильтянина составляет 100 000 шекелей, это означает, что он является очень высокооплачиваемым наемным работником или успешным бизнесменом – в противном случае, зная, что он не в состоянии выплатить такие деньги, банк никогда не позволил бы ему довести овердрафт до такой суммы.

Суммарный долг израильтян банкам сегодня составляет порядка 40 миллиардов шекелей, и понятно, что проценты, которые они за него выплачивают, и составляют существенную часть многомиллионных доходов израильских банков.

Любопытно, что у многих израильтян, находящихся в банковском минусе, при этом на счету имеются определенные личные сбережения. Проценты, которые израильские банки выплачивают за эти сбережения, крайне невелики – 1,5–2 % годовых, в то время как проценты на овердрафт, как уже говорилось выше, составляют не менее 10 % годовых. Казалось, было бы логично покрыть или хотя бы уменьшить овердрафт за счет этих сбережений, однако большинство израильтян не делает этого из-за чисто психологических барьера: к овердрафту они уже настолько привыкли, что не считают деньги, которые за него платят, и в то же время, имея деньги на «закрытых счетах», чувствуют себя более уверенно.

Осознавая всю ненормальность подобной ситуации, понимая, что с помощью системы овердрафта банки попросту грабят своих клиентов, руководство Госбанка Израиля решило официально запретить… нет, не сам овердрафт, а выход за его пределы. И это решение Госбанка немедленно вызвало панику среди израильтян: большая часть евреев уже просто не представляет себе жизни хотя бы в каком-то соответствии со своими доходами, а израильские бизнесмены, регулярно выходящие за пределы «разрешенного минуса», вообще были в состоянии истерики. Длилось это состояние недолго, так как вскоре директора коммерческих банков придумали, как элегантно обойти «драконовское» решение Госбанка. Во-первых, они предложили своим клиентам ссуды на погашение слишком большого «минуса», а, во-вторых, попросту увеличили рамки этого самого разрешенного овердрафта. К примеру, если у семьи с месячным доходом в 10 000 шекелей разрешенный минус также составлял 10 000 шекелей, то теперь банк по собственной доброй воле увеличил его до 30 000 шекелей, одновременно повысив вероятность того, что эта семья никогда не вылезет из «банковского минуса» и навсегда останется в должниках у банка.

Впрочем, когда возникает необходимость сделать действительно крупную покупку, просто увеличения овердрафта оказывается недостаточно и перед израильтянином неминуемо возникает вопрос о том, где взять деньги.

Где взять деньги?

В случае если среднестатистическому израильтянину срочно понадобилась крупная сумма денег, намного превышающая его личные сбережения, – скажем, он решил купить новую, более просторную квартиру, произвести капитальный ремонт дома, отпраздновать свадьбу дочери, открыть собственное дело и т. д., у него есть несколько путей, позволяющих достать эти деньги.

Первый и самый простой – обратиться к друзьям, родственникам и сослуживцам, которые охотно дадут деньги в долг, причем обычно без процентов. Величина суммы, которую можно добыть таким путем, разумеется, зависит от общественного статуса, места работы и круга знакомств человека. К примеру, в 2006 году секретарша одной из крупных адвокатских контор Израиля сообщила своим сослуживцам, что ее любовнику необходима срочная операция за границей, стоящая 1 миллион долларов. По ее словам, у любовника была медицинская страховка, позволявшая получить подобные деньги, но для ее получения требовалось время, а операцию нужно было делать срочно. И в течение недели ее сослуживцы собрали для нее требуемый миллион, причем сам владелец этой конторы одолжил молодой женщине 300 тысяч долларов. Кончилось это печально: она попросту сбежала вместе с собранным миллионом и любовником, который, как выяснилось, ни в какой операции не нуждался, в Южную Америку… Однако такие случаи злоупотребления доверием достаточно редки, как, впрочем, не так уж много и израильтян, способных мобилизовать нужную им сумму среди сослуживцев.

Следующий вариант – взять на год – два беспроцентную ссуду на работе (у своего работодателя), которая затем будет погашаться путем соответствующих выплат из зарплаты. Однако такая ссуда обычно не превышает 2–3 месячных зарплат, и, соответственно, ее величина также зависит от суммы заработка человека.

Если компания, в которой работает данный израильтянин, помимо зарплаты, предоставляет ему все «социальные условия», то есть делает отчисления в крупные пенсионные и страховые фонды, фонд повышения квалификации, то он вполне может занять деньги в одном из этих фондов, по крайней мере, на ту сумму, которая накопилась на его личном счету. Разумеется, эта ссуда будет небеспроцентной, но начисляемый на нее процент все равно будет значительно ниже того, который берут банки и кредитные компании – порядка 5–6 % годовых.

Еще один вариант взятия ссуды – у компании, кредитной карточкой которой пользуется израильтянин. Любопытно, что процент на эту ссуду достаточно высок, но опять-таки зачастую нередко ниже, чем тот, который запрашивают банки, – порядка 11–13 % годовых.

Наконец, непосредственно в банк за ссудой израильтянин направляется в случае, если ему нужна действительно крупная сумма, которую ему не в состоянии предоставить ни знакомые, ни доверительные фонды, ни кредитные компании – от 100 000 долларов и выше. Чаще всего в данном случае речь идет об ипотечной ссуде, то есть ссуде на покупку недвижимости, которая на иврите называется машкантой и заслуживает отдельного разговора. Но это может быть и ссуда на любые другие цели. Как бы то ни было, банковская ссуда является одной из самых грабительских – обычно на срок 2–3 года она выдается под 14–16 % годовых, а на более длительный срок – под несколько меньший процент, но зато с привязкой к индексу. Кроме того, банк хочет получить определенные гарантии того, что человек, берущий ссуду, сможет ее вернуть, и требует предоставления гарантов – поручителей за заемщика. В случае, если тот сам не сможет вернуть ссуду, она будет взыскана с его гаранта.

Само существование института гарантов породило немало житейских трагедий: сейчас в Израиле живут десятки тысяч человек, которые ежемесячно отчисляют банкам значительную часть своей зарплаты за ссуды, в которых они выступали гарантами.

Приведем отвлеченный типичный пример того, как это происходит. Некоему Рабиновичу понадобилась ссуда в 100 000 шекелей на открытие бизнеса, и он попросил своего близкого друга Абрамовича стать его гарантом. Тот, естественно, не может отказать другу и подписывает в банке соответствующие документы. Спустя год Рабинович «пролетает» со своей фирмой и, спасаясь от всех своих кредиторов, заказчиков, которым он недопоставил товар, забыв о близком друге Абрамовиче, бежит в США, Латинскую Америку или Россию. Заметив, что Рабинович перестал платить ссуду, банк в течение первых трех месяцев ждет возобновления им выплат, начисляя, разумеется, за неуплату штрафные проценты. Через три месяца он обращается к своему адвокату, чтобы тот помог ему найти Рабиновича и либо добровольно, либо через суд принудил его выплатить данную ссуду. Он направляет Рабиновичу письмо с требованием выплатить как ссуду, так и штрафные проценты, а также – хотя его и нанял банк – оплатить его услуги. Спустя год, когда в результате штрафных процентов и процентов на проценты сумма ссуды увеличилась почти вдвое, он обращается к Абрамовичу, напоминая тому, что тот являлся гарантом Рабиновича. Если Абрамович – человек опытный, он немедленно нанимает другого адвоката, чтобы тот уладил дело и свел сумму, которую он должен уплатить за своего теперь уже бывшего друга, к минимуму. Но если у него нет достаточного опыта, то он делает вид, что не замечает приходящих из банка писем, пока к нему не приходит вызов в суд, где ему сообщают, что сумма долга Рабиновича выросла до 500 000 шекелей и он как его гарант должен эту сумму выплатить. Разумеется, такая выплата затягивается на годы, ложась тяжким бременем на Абрамовича и его семью, а порой заканчивается и конфискацией его имущества.

Учитывая распространенность такой ситуации и следуя уже приводившемуся на страницах этой книги совету царя Соломона, израильтяне крайне неохотно становятся гарантами под чужие ссуды (включая ссуды, которые выдаются близким им людям), и это привело к появлению в Израиле фирм, предоставляющих… услуги гарантов за определенную плату. Только не подумайте, что речь идет о людях, готовых платить чужие долги или сидеть за них в тюрьме.

Деятельность такой фирмы начинается с опубликования в газете объявления «Требуются гаранты за приличное вознаграждение». По данному призыву в эту фирму, как правило, обращаются люди, готовящиеся в ближайшие 2–3 месяца навсегда покинуть Израиль и переехать на место жительства в другую страну. Далее компания помещает объявление, сообщающее, что она «предоставляет услуги гарантов». Собирающийся взять ссуду в банке человек обращается в эту компанию и за 1500–2000 шекелей получает телефон того, кто поставит подпись под его договором с банком в качестве гаранта. Сам гарант получает обычно за это 750-1000 шекелей. Но если до своего отъезда из Израиля он успеет выступить гарантом хотя бы сто раз (а некоторые успевают и больше), то его «чистый заработок» составит 100 000 шекелей, то есть порядка 23 000 долларов – совсем неплохие «подъемные» для начала жизни на новом месте. Несмотря на то что все понимают, что речь идет о мошеннических фирмах, они спокойно продолжают существовать в Израиле.

Наконец, если и банк отказался выдавать ссуду, а деньги все-таки нужны позарез, то у израильтянина не остается никакого иного выхода, кроме как обратиться к ростовщикам, или, как их называют в Израиле, «серым банкирам». И вот тут и может начаться самое страшное…

«Крысы» израильского общества

«Серые» банкиры действительно часто сравниваются с крысами на страницах израильских газет со СМИ: и в силу отвратительности своего занятия, несовместимого с ценностями иудаизма и противоречащего ему, и потому, что это занятие официально объявлено вне закона, и, наконец, по той причине, что, подобно крысам, они обычно одновременно являются видными фигурами в подпольном, криминальном мире.

Как правило, в качестве «серых банкиров» выступают криминальные авторитеты разного калибра, заработавшие немало денег на рэкете, содержании подпольных казино, публичных домов, торговле наркотиками. Суммарный доход этой «группы населения» израильского общества, по разным оценкам, колеблется от 8 до 15 миллиардов шекелей в год. Имеющиеся у них свободные деньги они охотно дают в долг, но под поистине грабительские проценты – от 120 до 200 годовых. Они также требуют от своих должников предоставления гарантов, а в случае несвоевременной уплаты долга он резко возрастает за счет астрономических штрафных процентов и «процентов на проценты». В конце концов месячная выплата по процентам на такую ссуду начинает превышать первоначально взятую ссуду и ложится непосильным бременем на должника. Однако как только он попытается отказаться от ее выплаты, ему и его гаранту немедленно напомнят, с кем они имеют дело: солдаты «серого банкира» изобьют и того, и другого и начнут угрожать, что в случае неуплаты долга или прекращения выплаты процентов они заплатят не только своим имуществом, но и жизнями членов своей семьи. При этом крайне редко должники в таких случаях обращаются в полицию: они понимают, что если засадят «банкира» в тюрьму, то он найдет способ достать их и оттуда (и такие случаи, увы, уже бывали). Остается одно – платить.

Поистине «золотым» для израильских «серых банкиров» стал экономический кризис конца 1990-х – начала 2000-х годов, когда тысячи мелких и средних израильских предпринимателей оказались на грани банкротства. Учитывая состояние их дел, банки зачастую отказывали им в предоставлении ссуд, и тогда многие из них, стремясь спасти свой бизнес, в который было вложено столько труда, еще не осознав всех масштабов кризиса и будучи уверенными, что им нужно продержаться месяц-другой, а дальше дела пойдут на поправку, бросились в объятия «серых банкиров».

Когда же через два – три месяца те потребовали возвращения долга с огромными процентами, стало ясно, что ситуация в бизнесе только ухудшилась и платить нечем. В результате многие израильские бизнесмены, решившиеся взять ссуды на «сером» рынке, потеряли все свое имущество, прежде всего дома и квартиры.

Институт «серых банкиров», вне сомнения, является одним из самых уродливых порождений современного израильского общества. Понятно, что речь идет ростовщичестве, но никогда прежде евреи не позволяли себе заниматься ростовщичеством среди евреев и никогда в прошлом еврейские ростовщики не позволяли себе столь грабительских процентов и не действовали такими криминальными методами, которыми действуют современные ростовщики в Государстве Израиль.

Еще одна национальная болезнь: отсроченные чеки без покрытия

Увы, знаменитый принцип «Утром деньги – вечером стулья» в Израиле действует крайне редко.

Ежемесячно банки Израиля отказывают в выдаче денег не менее чем по 18 000 предъявленным им чекам по той простой причине, что у того, кто выписал этот чек, на счету нет не только указанной на чеке суммы, но и его овердрафт уже превысил все мыслимые и немыслимые пределы.

В сущности, речь идет о порочном круге, в котором вращается большая часть израильских предпринимателей, да и наемных работников. Чтобы понять механизм возникновения этого круга, прибегнем снова к условному примеру с Рабиновичем и Абрамовичем. Итак, допустим, Рабинович решил открыть столярную мастерскую, но при этом забыл четко просчитать все предварительные расходы, и когда пришло время покупать сырье, выяснилось, что денег на это у него нет. Тем не менее он отправляется к Абрамовичу и уговаривает его продать ему сырье не за наличные, а под отсроченный чек: то есть он выписывает чек на требуемую сумму, но деньги по этому чеку Абрамович сможет получить только через два месяца. При этом Рабинович искренне надеется на то, что за два месяца он успеет сделать прекрасный буфет, продать его с выгодой для себя, внести на счет деньги – и тогда Абрамович получит причитающуюся ему сумму и у него снова можно будет закупит сырье под следующий отсроченный чек. Все на самом деле почти так и происходит: через месяц Рабинович заканчивает свой буфет, он оказывается великолепен, и портной Каценельсон берет его, не торгуясь. Есть только одна загвоздка: у Каценельсона сейчас на счету нет денег, так как Абрамович за купленный у него костюм выписал ему отсроченный чек на три месяца. Через два месяца деньги Абрамовича должны зайти на банковский счет, а потому за буфет он выписывает Рабиновичу… чек, отсроченный на два месяца.

Проходит месяц – и Абрамович предъявляет выданный ему Рабиновичем чек к оплате. Однако банк отказывается выдавать ему эти деньги, так как счет Рабиновича совершенно пуст – его чек оказался «без покрытия». Абрамович бежит объясняться с Рабиновичем, тот показывает ему свои отсроченные чеки, клянется, что деньги скоро будут, выписывает новый чек – в ожидании денег от Каценельсона. Но, соответственно, «без покрытия» оказывается и чек Абрамовича, предъявленный к оплате Каценельсоном. А значит, когда подойдет день оплаты, чек Каценельсона окажется «без покрытия».

В этом и заключается тот порочный круг, в котором годами вертятся многие израильские бизнесмены, подавая друг против друга судебные иски, оперируя, по сути дела, виртуальными деньгами по отсроченным и не обеспеченным наличностью чеками. Конечно, рано или поздно какая-то часть чеков покрывается, но на смену им приходят новые непокрытые чеки, и сегодня в Израиле никто не знает, как разорвать этот круг…

При этом израильские банки неплохо зарабатывают на этой системе, взимая за возврат каждого непокрытого чека и с того, кто его выдал, и с того, кто его вложил, 22 шекеля – порядка 5 долларов. Таким образом, каждый непокрытый чек приносит банкам 10 долларов. Достаточно умножить это число на 18 000 – среднее число непокрытых чеков – и мы получим совсем недурственную сумму в 180 000 долларов в месяц или 2, 16 миллиона долларов в год.

Еще один национальный спорт: судебные тяжбы

Если верить статистике, на каждые 120 израильтян приходится один адвокат, и юридические факультеты Израиля продолжают из года в год исправно выпускать еще несколько тысяч юристов. При этом профессия адвоката по-прежнему остается одной из самых востребованных и высокооплачиваемых в израильском обществе. Так что число тех, кто собирается себя посвятить ей, не уменьшается. И это понятно: ведь в среднем каждый четвертый израильтянин выступает либо в качестве истца, либо в качестве ответчика по тому или иному делу, а многие нередко выступают одновременно по разным делам в обеих этих ролях. Так что недостатка в клиентуре большинство израильских адвокатов не испытывают. Сами суды давно уже стали для израильтян не только местом, где устанавливается справедливость, но и тем институтом, с помощью которого можно заработать немалые деньги, если, конечно, правильно подать иск и запросить нужную сумму.

Поводом для подачи иска и требования немалой денежной компенсации с какого-либо госучреждения или частного лица может быть что угодно. К примеру, если вы оступились на неровном месте на улице, то можете смело подавать иск против мэрии на несколько сотен тысяч шекелей: она отвечает за то, чтобы улицы были ровные. Или с начальника, сделавшего комплимент подчиненной, что она сегодня очень хорошо выглядит, последняя вполне может слупить в суде несколько десятков тысяч шекелей компенсации за сексуальные домогательства. Не удивительно, что израильские суды в последнее время не справляются с работой, так как буквально завалены исками о требованиях денежной компенсации. Среди них есть как вполне обоснованные – вроде требований компенсации за неудачно проведенную хирургическую операцию, недоплаченную зарплату, нанесенные побои и т. д., так и откровенно абсурдные. Сумма некоторых компенсаций, назначаемых судом, достигает нескольких миллионов шекелей. При этом сами израильские адвокаты говорят, что никому не дано знать, какое решение в конце концов судья может принять по тому или иному делу. К примеру, в 2005 году судья постановил, что мужчина, обещавший женщине жениться на ней и не сдержавший своего слова, обязан выплатит ей компенсацию в 200 000 шекелей. Так как это решение стало прецедентным, то теперь израильские мужчины должны давать подобные обещания с огромной осторожностью – зная, что за них придется платить, причем в самом буквальном смысле этого слова.

Деньги – лучший подарок

Думается, в этом смысле современные израильтяне мало чем отличаются от жителей других стран: 80 % из них считают деньги лучшим подарком к юбилею, на свадьбу и т. д. Обычно сумма подарка, которую делают израильтяне виновнику торжества, отмечающему его в ресторане или в банкетном зале, составляет 60–70 долларов с каждого гостя. Именно столько обычно и стоит порция блюд на одного человека в банкетном зале средней руки, хотя есть банкетные залы, где стоимость порции может доходить до 100 долларов и даже превышать эту сумму. С учетом других расходов, а также того факта, что обычно у израильтян множество родственников и знакомых и, скажем, свадьба с 300 гостями не считается очень многолюдной, стоимость такого семейного торжества может составить порядка 30 000 долларов. Но обычно 80 % этой суммы возвращается в качестве подарков, а порой их стоимость может покрыть вообще все расходы. При этом самые близкие родственники, само собой, обычно дарят более крупные суммы, чем другие гости, – от 500 долларов и выше.

Чаевые как обязанность

Как-то, если верить старому анекдоту, одному итальянскому гиду поручили вести по Риму группу израильтян. Когда экскурсия закончилась, гид вышел из автобуса и стал ждать чаевых, которые обычно дают туристы экскурсоводам сверх платы за экскурсию. Израильтяне начали покидать автобус. Вот из него вышел первый из них и, тепло поблагодарив гида, направился к своей гостинице, ничего ему не дав. Второй, третий, четвертый, пятый… И – ничего! Десятый, одиннадцатый, двенадцатый – и опять ничего! Наконец спустя полчаса из автобуса выбрался последний израильский турист и протянул гиду пачку банкнот, содержащую сумму, которая больше, чем вдвое превышала его обычные чаевые.

– Вот! – сказал он. – И большое вам спасибо за интересную экскурсию от всей нашей группы.

– Ну, – заметил в ответ гид, – не знаю, правда ли, что это вы распяли Христа, но вот что вы можете вытянуть из человека всю душу – это точно!

Даже если это анекдот, то он достаточно типичен. Гиды во всем мире хорошо знают, что нет никого капризнее и взбалмошнее израильских туристов, но зато работа с ними в итоге обернется щедрыми чаевыми. Даны они будет всегда в самом конце поездки и в виде суммы, собранной всей группой. Вопрос о том, какую именно сумму должен дать каждый участник группы, до этого вызвал бурные, до хрипоты, споры, но гиду об этом знать не обязательно. К тому же в итоге все равно заплатили все.

Кстати, если в другом анекдоте – о том, как старый еврей протягивает московскому таксисту несколько кусочков сахара «на чай» – есть хоть доля правды, то этот анекдот никак не касается израильтян. Обычно они действительно дают чаевые официантам ресторанов и таксистам, и, по существующей негласной договоренности, сумма этих чаевых составляет обычно 10 % от стоимости заказа. Ну, а для борьбы со скупостью клиентов кафе и ресторанов в Израиле в 2004 году был даже принят закон, обязывающий посетителей ресторана оставлять чаевые. Правда, традиция чаевых имеет и свою негативную сторону: многие хозяева ресторанчиков в Израиле вообще не платят официантам, предлагая им работать исключительно за эти самые чаевые. А некоторые доходят до того, что, не выплачивая официантам зарплату, требуют от них еще этими деньгами делиться.

Осторожно: мошенники!

Если до начала 90-х годов Израиль числился среди стран с одним из самых низких уровней преступности в мире, то за последние полтора десятилетия ситуация в стране в этом смысле резко изменилась к худшему. Число уличных ограблений и квартирных краж постоянно растет, и особенно часто их жертвами становятся пожилые люди в день получения ими социальных пособий. Были в истории Израиля и крупные ограбления: например, один из преступников сумел по поддельным документам устроиться в компанию «Бринкс», занимающуюся развозом денег по банкам, и в итоге угнал машину этой компании, в которой находилось 130 миллионов шекелей. Преступника поймали, но он наотрез отказался сообщить, куда спрятал деньги, и лишь затем, уже сидя в тюрьме, после долгих переговоров между полицией и его адвокатом согласился отдать половину суммы.

И все-таки наиболее распространенными финансовыми преступлениями в Израиле являются всевозможные аферы, позволяющие мошенникам быстро «заработать» крупную сумму и скрыться в неизвестном направлении.

Наиболее частой аферой, от которой страдают израильские предприниматели, является кража большой партии товара на основе установившегося доверия между продавцом и покупателем. К владельцу, скажем, обувной фабрики приходит солидный мужчина и представляется владельцем фирмы, специализирующейся на экспорте израильской обуви. Он заказывает у него партию товара и честно за нее расплачивается. Затем следует еще один заказ – и снова с оплатой все в порядке. Где-то через месяц – два этот покупатель заказывает необычайно большую партию обуви и расплачивается за нее отсроченным чеком. Так как в прошлом с его чеками не возникало никаких проблем, то владелец фабрики принимает их и отгружает ему партию товара, радостно потирая руки от того, что он получил столь крупный заказ. Когда же выясняет, что последний чек оказался «без покрытия», он бросается на поиски клиента и обнаруживает, что ни фирмы по указанному клиенту адресом, ни самого человека с таким именем просто не существует в природе, а куда именно подевался товар, никто не знает.

Очень часто жертвами различных афер становятся и частные лица. Фантазия израильтян в данном случае поистине неисчерпаема. К примеру, в любой момент в квартиру израильтянина может постучаться незнакомец и уговорить его купить в рассрочку некий уникальный медицинский прибор, фильтр для воды и т. п. Через полчаса после его ухода может выясниться, что данный прибор или фильтр, во-первых, на самом деле стоит в десять раз дешевле, а во-вторых, вовсе не нужен хозяевам квартиры. Но чеки на огромную сумму уже выписаны, и теперь вернуть уплаченные деньги можно только через суд, так как просто отмена выписанного чека в Израиле сама по себе считается преступлением. Понимая, что судебный процесс связан с расходами на адвоката, многие израильтяне решают смириться со своей ролью фраеров. Рассказывать о различных распространенных в Израиле способах мошенничества и «честного отъема денег у населения» можно долго, и поэтому нам остается лишь констатировать, что это – весьма распространенное в Израиле явление, жертвой которого хотя бы раз в жизни становится каждый второй израильтянин.

Другие, очень распространенные в Израиле виды преступлений – это, как уже говорилось, фальшивомонетничество и подделка кредитных карточек. Любопытно, что для изъятия фальшивых денег из оборота Банк Израиля меняет их на настоящие с тем же номиналом.