Ольга Володарская. Принцип перевоплощения Эксмо Москва 2009 978-5-699-33758-3

Ольга Володарская

Принцип перевоплощения

Пролог

Кэт осторожно толкнула дверь и вошла в полутемный холл. Помещение озарял лишь приглушенный свет настенного бра, но все равно она смогла рассмотреть у подножия лестницы выложенное лепестками роз слово: «Жду». Кэт счастливо выдохнула. Мужчина ее мечты ждет ее наверху, и до встречи с ним остались считанные мгновения...

Когда Кэт ступила на лестницу, часы начали бить полночь. Двенадцать ударов. Двенадцать ступенек. Бом – шаг. Бом – второй. Бом – третий... Она шагала, часы били, а сердце колотилось в такт! Спасибо часам, которые задавали ему ритм, иначе оно зашлось бы от волнения...

Занеся ногу для финального шага, Кэт замерла. На последней ступеньке теми же лепестками (они алели на белом мраморе пола подобно крупным каплям крови, – немного пугающе, но завораживающе красиво!) было выложено: «Люблю». Наступить на это волшебное слово Кэт не могла, поэтому аккуратно обошла его и двинулась к распахнутой двери спальни, как раз туда, где ее ждали и откуда сейчас лилась дивная музыка Вивальди... Да, мужчина ее мечты знал, что она любит этого композитора, хотя Кэт никогда ему об этом не говорила...

Она вообще ничего ему не говорила о своих пристрастиях, он все знал сам!

Кэт вошла в спальню, огляделась. Света тут было даже меньше, чем в холле, но белоснежные простыни на огромной круглой кровати сразу притягивали взгляд. Кэт увидела и кровать, и мужчину на ней. Обнаженный, он лежал в самом центре круга, вольготно разбросав руки. Вокруг его темноволосой головы были раскиданы алые лепестки роз. Кэт присмотрелась к ним, пытаясь прочесть слово, в которое они складывались, но не смогла. Видимо, мужчина ее мечты просто хаотично разбросал лепестки, чтобы украсить ложе их первой любовной страсти – будто знал, как она обожает розы, алый цвет, тонкий запах цветов и нежный, неспешный секс... Под музыку Вивальди!

Шагнув к кровати, Кэт сбросила с себя платье на тонких бретельках. Оно соскользнуло вниз, упав на ворсистый ковер. Кэт перешагнула через него и, обнаженная, подошла к изножью кровати. Она ждала, что мужчина ее мечты протянет к ней руку, но он не шелохнулся...

«Уснул, бедняжка», – с нежностью подумала Кэт и легла на кровать, чтобы разбудить его поцелуем. Она приблизила свое лицо к его, разомкнула губы, склонилась над ним, но тут же отпрянула, наткнувшись взглядом на его широко распахнутые остекленевшие глаза. Мужчина ее мечты не спал! Он был мертв...

А то, что она приняла за лепестки, оказалось кровавыми пятнами!

Кэт сползла с кровати и стала пятиться к двери. Двигалась она медленно, как загипнотизированная. Спотыкалась о свои туфли и платье, но так и не догадалась обуться и одеться. Обнаженная Кэт вывалилась за дверь и, шатаясь, побежала к лестнице – по нежным розовым лепесткам, по слову «люблю», так старательно выложенному руками мужчины ее мечты...

Двенадцать ступеней, двенадцать шагов. Надпись «жду» разлетелась по белому мрамору пола кровавыми лепестками!

Кэт подскочила к входной двери. Схватившись за золоченую ручку, рванула ее на себя. Дверь не поддалась! Она оказалась запертой, хотя Кэт точно помнила, что оставила ее приоткрытой. Сквозняк захлопнул? Все может быть...

Рыдая в голос, Кэт заметалась по холлу, не зная, куда бежать, где найти выход. Ведь должен же быть тут еще один выход, черт возьми?

Рванув через холл в ту сторону, где, по ее мнению, находилась кухня, Кэт налетела на изящный круглый столик. Столик рухнул ей под ноги. Кэт, не удержав равновесия, повалилась на пол вслед за ним. Падая, она ударилась затылком о ножку дивана. Перед глазами тут же потемнело, сознание заволокло туманом. Кэт стала проваливаться в вязкую бездну беспамятства, но перед тем, как окунуться в нее с головой, услышала далекий, но явственно различимый звук милицейской сирены.

Часть 1

Глава 1

– Еще раз повторите фамилию, – устало сказал следователь и с тяжким вздохом потер воспаленные глаза.

– Сокова Катерина Львовна, – повторила Кэт, пытаясь унять дрожь во всем теле.

– Та самая?

– Та самая, – подтвердила она, имея в виду, что она не кто иная, как Катерина Сокова – звезда нашумевшего фильма «Взгляд из бездны» и рейтингового сериала «Любовь по бартеру».

– Как же вас так угораздило? – не без сочувствия поинтересовался мент.

– Что значит «угораздило»? – вспылила Кэт.

Следователь от ее громкого возгласа страдальчески поморщился, но следующую реплику подал в привычном нейтральном тоне:

– За что вы убили гражданина Серова Игоря Сергеевича?

– Кого? – тупо переспросила она.

– Мужчину вашей мечты... – Он хмыкнул. – Вы ж твердили, когда вас привели в чувство, что это мужчина вашей мечты... Так?

– Наверное... – Кэт шумно выдохнула. Она очень плохо сейчас соображала. – Его звали Игорем?

– Этот дом принадлежит Игорю Сергеевичу Серову, а коль вы прибыли в гости к его хозяину, то покойный носит именно эту фамилию. А вы что, не знали, как зовут мужчину вашей мечты?

– Нет. Мы ни разу не встречались.

– Как так?

– В смысле, я видела его несколько раз... Он часто дарил мне цветы, сувениры, передавал записки, писал смс-сообщения, а вчера впервые позвонил, но мы... Мы ни разу не общались вживую. Только встречались глазами, когда он мне преподносил подарки. И не знакомились. Сегодня у нас должно было состояться первой свидание...

– И вы сразу голой на него пришли? – не сдержался следователь.

– Пришла я одетой, – поморщилась Кэт, глубже запахивая на груди длинный банный халат, накинутый ей на плечи кем-то из оперов. – Вы же видели платье у кровати...

– А еще мы видели вашу сумку! В ней был футляр от какого-то дорогого украшения, а в нем записка «Моей богине от И.С.»...

– Да, то был футляр от этого... – Она коснулась пальцами жемчужного колье, обхватывающего ее шею. – Он подарил мне его сегодня вечером...

– Он – это Игорь Серов?

– Да, да, да! – вновь вышла из себя Кэт, но тут же взяла себя в руки и более спокойно пояснила: – Только я не знала тогда ни имени, ни фамилии дарителя, понимаете?

– Нет, – отрезал следователь.

Кэт закатила глаза. Ей ужасно не хотелось вдаваться в подробности своей личной жизни, но другого не оставалось, поэтому она стала растолковывать:

– У нас, артистов, есть поклонники. Они преподносят нам подарки. Чаще цветы, открытки, но иногда...

Да, иногда дарили не только цветы и открытки! Вернее, пытались преподнести украшения, шубы, машины и прочие баснословно дорогие вещи, но Кэт обычно ничего из этого не принимала. Не то, чтобы была такой уж гордой и неприступной, просто сильно хотелось ей обладать всем тем, чем ее пытались одарить. Кэт в отличие от других актрис не питала слабости к роскоши, и гламурной быть не стремилась. Посему без бриллиантовых диадем могла спокойно обойтись. Как и без «Бентли». А шубу она себе сама в состоянии купить. Кэт считала, что лучше самой потратиться, чем терпеть домогательства дарителей. Вот и отклоняла все попытки себя осчастливить. Отклоняла до тех пор, пока в ее жизни не появился мужчина мечты...

Это произошло неожиданно. Кэт возвращалась с остальными членами съемочной группы из Крыма («натуру» снимали в Ялте). Уставшая, садилась в машину, когда к ней подлетел паренек и вручил огромный, невероятно огромный, букет алых роз. Кэт дома не поленилась, подсчитала, их оказалось пятьсот. Они, эти розы, потом стояли неделю, а когда завяли, ей подарили еще один букет. А затем еще и еще. Когда квартира Кэт пропиталась ароматом роз и от него у нее начались головные боли, на смену букетам пришли милые безделушки. Не банальные плюшевые игрушки, а статуэтки, шкатулочки, брелочки, книжицы – вещи не дешевые, но и не настолько дорогие, чтобы, принимая их, чувствовать себя обязанной.

А через месяц Кэт увидела его впервые. В аэропорту к ней подошел сказочно красивый молодой мужчина и вручил перевязанную серебристой лентой коробочку. Он ничего ей не сказал, но посмотрел с таким обожанием, руки коснулся так нежно, что Кэт поняла – это не просто посыльный, это ОН, ее загадочный поклонник! Когда она раскрыла коробку, то не обнаружила внутри ничего, кроме записки. В ней были такие слова: «В полночь на балконе».

Ровно в двенадцать она вышла на балкон своего гостиничного номера. Она не знала, чего ждать, но предполагала, что мужчина ее мечты (она называла его про себя только так) окажется на соседнем, и они наконец познакомятся... Однако Кэт ошиблась. Никто на балконе смежного номера не появился, зато в небе вдруг вспыхнули тысячи огней и сложились в огромное пылающее сердце. Чуть позже на ее сотовый телефон пришло сообщение такого содержания: «Богиня моя, я сейчас далеко, на другом конце света, но сердце мое всегда с тобой!».

С тех пор он стал часто писать Кэт. Однако она не могла ему ответить, так как номер был закрытым. Кэт это, естественно, не устраивало. Как и то, что ОН все еще держался на расстоянии, не делая ни одной попытки сблизиться, перейти на новый уровень отношений. Его послания были полны страсти, его глаза горели ею же, но все встречи продолжались не более минуты. Он вручал Кэт очередной подарок, легко касался руки и тут же ускользал...

Эти странные, удивительные отношения длились три месяца. Кэт уже смирилась со всем, приняла его правила, решив для себя, что у мужчины ее мечты есть проблемы сексуального плана, как вдруг он одним своим звонком опроверг все ее догадки. Он позвонил и сказал, что безумно ее хочет и не может больше ждать. Сказал, что мечтал обладать ею с первых минут, как увидел, но боялся спугнуть или оскорбить ее своим напором. Сказал, что все презенты – мелочь по сравнению с тем, что он может ей подарить. Волшебную ночь, как минимум, волшебную жизнь, как максимум. А кроме этого все, что пожелает его богиня...

– Ничего не хочу, – счастливо рассмеялась Кэт. – Только тебя!

– Ты уверена? – напряженно переспросил он. – Ведь ты даже не знаешь, как я выгляжу... Вдруг я тебе не понравлюсь? Хотя, если нет, то я еще подожду... Сколько захочешь...

– Ты мне понравишься, – успокоила его она. А про себя усмехнулась – наивный, неужели он еще не догадался, что она давно его вычислила.

– То есть внешность для тебя не главное?

– Для меня главное – душа, – мягко сказала Кэт.

– Тогда у меня есть шанс...

– Когда увидимся?

– В полночь, моя принцесса, – ответил он нежно. – Я буду ждать тебя в полночь у себя...

– Но я не знаю, где ты живешь...

– Я пришлю за тобой машину, – сказал он. – И небольшой презент. Его передаст тебе шофер. Пожалуйста, надень его, мне будет приятно...

Кэт тогда подумала, что «небольшим» презентом окажется сексуальное нижнее белье (поэтому не надела своего), но никак не колье из розового жемчуга...

– То есть вы хотите сказать, что эту безделушку он вам подарил просто так? – услышала Кэт требовательный голос следователя. – За красивые глаза?

– Не хамите мне! – вспыхнула Кэт.

– Я не хотел, – буркнул он, ни сколько не смутившись. – Извините. Просто я далек от вашей богемной жизни, и мне трудно представить...

– От любого другого поклонника я не приняла бы столь дорогой вещи, – сухо перебила его Кэт. – Но Игорь... Он был...

– Мужчиной вашей мечты, – закончил за нее следователь. – Как вы попали к нему в дом?

– Дверь была открыта, я беспрепятственно вошла.

– А ворота?

– Ворота тоже.

– Охранника не было, когда вы приехали?

– Не знаю, – растерянно протянула Кэт. – Я очень волновалась и... мало что замечала. Но, скорее всего, его не было, раз меня никто не остановил... – Она нахмурилась, вспоминая события недавние, но такие туманные, что они казалось то ли сном, то ли «преданьем старины глубокой». – В доме, судя по всему, тоже никого не было. Никаких посторонних звуков, кроме тихой музыки и боя часов, я не слышала. Я решила, что ОН специально отпустил прислугу, чтобы никто нам не мешал...

– Да, вы правы. В доме никого не было. Будка охраны на момент прибытия милиции тоже пустовала, – сказал следователь, а про себя подумал, что это очень странно, потому что такие особняки без присмотра обычно не оставляют. – Итак, вы вошли, поднялись наверх, увидели мужчину своей мечты в кровати, разделись и полезли к нему, чтобы поцеловать... – Следователь поднял глаза от протокола и с любопытством посмотрел в лицо Кэт. – Неужели вы не видели кровь? Она же по всей подушке...

– Я думала, это лепестки роз, – тихо ответила Кэт. – В темноте я плохо вижу... А там, в доме, они были везде... Эти лепестки...

– Его ударили чем-то тяжелым по затылку. Серов в это время сидел на кровати. Подошли сзади и стукнули. После удара он упал на спину и умер... – Услышав слово «умер», Кэт поежилась. – И так как дверь в спальню находится напротив изголовья кровати, то получается, что Серов знал убийцу и доверял ему, раз позволил тому войти в комнату и встать за своей спиной... – Следователь замолчал. Он смотрел на Кэт, как удав на кролика, и не произносил ни слова. Десять секунд, двадцать, тридцать. От гнетущей тишины у Кэт побежали по коже мурашки, как вдруг пауза оборвалась, и следователь гаркнул: – Это сделали вы?

Кэт вздрогнула всем телом и вдруг тихо-тихо заплакала. Следователь нахмурился. Он смотрел, как она по-детски хнычет, всхлипывая и утирая слезы кулачком, и думал о том, что перед ним профессиональная актриса, для которой изобразить невинность проще простого. Но чем больше он наблюдал за Кэт, тем сильнее крепла в нем уверенность в ее непричастности к убийству. Тем более что он изначально не верил в виновность этой девушки. Хотя бы потому, что дверь, которая, как она думала, закрылась от сквозняка, никак не могла захлопнуться от удара. В нее был врезан замок, запирающийся только при помощи ключа. А коль ключа при Кэт не оказалось, значит – дверь запер кто-то другой. И этот кто-то нажал «тревожную» кнопку на пульте охранника, чтобы вызвать милицию.

– Успокойтесь, пожалуйста, – взмолился следователь, не терпящий женских слез. – Я вам верю. Но поймите, пока вы единственная подозреваемая...

– Понимаю, – всхлипнула она. – Но и вы поймите, что мне незачем было его убивать. Наоборот – я хотела бы прожить с ним всю жизнь! Это был такой мужчина... Такой... – Кэт вдруг перестала плакать. Она посмотрела на собеседника огромными, блестевшими от застывших слез глазами, и едва слышно сказала: – Кажется, я любила его!

– Но вы только десять минут назад утверждали, что даже его имени не знали...

– А разве чтобы полюбить, нужно знать имя? – задумчиво прошептала она. – Достаточно импульса, слова, взгляда, поступка...

Следователь закатил глаза. Беседы с подозреваемой на романтические темы в его планы не входили. Ему хотелось побыстрее закончить допрос и поехать домой – он не спал двадцать часов и уже валился с ног.

– У вас есть враги? – спросил он, нетерпеливо поерзав на стуле.

– Что? – Кэт, мысли которой были далеко, не сразу поняла, чего от нее хотят. – Что вы имеете в виду?

– Не исключено, что вас подставили.

– Кто?

– Это я и пытаюсь понять, – терпеливо разъяснил следователь. – Поэтому спрашиваю – у вас есть враги?

– Нет, – мгновенно ответила Кэт, но потом уже не так уверенно добавила: – Я думаю, что нет... Недоброжелатели, завистники – может быть, но враги...

– Недоброжелатели и завистники, как я понимаю, это ваши коллеги артисты, – сказал он. И Кэт, не уловив вопросительной интонации, не стала это ни подтверждать, ни опровергать. А следователь продолжал допрос: – Кто-нибудь из них знал о предстоящем свидании?

Кэт покачала головой:

– То есть вы не похвалились ни одной из подружек, что у вас назначена встреча с мужчиной вашей мечты? – недоверчиво хмыкнул он.

– Похвалилась, – смущенно пробормотала Кэт. – Одной... По телефону. Позвонила и...

– Имя подруги?

– Эльза. Эльза Петрова.

– Она тоже актриса?

– Нет, она мой агент и к убийству не может иметь никакого отношения... – Увидев, что брови следователя вопросительно изогнулись, она пояснила: – Эльзы сейчас нет в Москве, она в Казани. По моим делам... И вообще...

Кэт хотела добавить, что Эльза вообще не из тех людей, которые могут убить человека ударом тяжелого предмета по затылку (от вида крови та падала в обморок), но вынуждена была замолчать, потому что со стороны входной двери послышались такие громкие голоса, что ее слова просто-напросто потонули бы в общем шуме. Кэт обернулась и увидела, как в холл вбегает раскрасневшийся милиционер в форме и, возбужденно размахивая руками, кричит:

– Олег Саныч! Там какой-то сумасшедший рвется! Уверяет, что он хозяин этого дома!

– Чего, чего? – нахмурился следователь, которого, как Кэт теперь припомнила, звали как раз Олегом Александровичем. А фамилия его была – Быков.

– Уверяет, что он Игорь Сергеевич Серов!

– Я действительно Игорь Сергеевич Серов, – послышался спокойный мужской голос. Затем показался сам мужчина. Он встал в дверях и, глянув поверх головы краснолицего милиционера, обратился непосредственно к Олегу Александровичу: – Могу я узнать, что тут произошло?

– Паспорт при вас? – сухо спросил Быков.

Мужчина без слов достал из нагрудного кармана пиджака свой паспорт и помахал им в воздухе.

– Саша, посмотри, – скомандовал Быков своему коллеге.

Саша сделал, как было велено. И, посмотрев, удивленно хмыкнул и посторонился, пропуская Серова внутрь.

Тот вошел в холл. Шагал он медленно, сильно припадая на левую ногу, а правую выбрасывая вперед так, что казалось, будто он бьет по невидимому мячу. В руке у Серова была крепкая трость. Он опирался на нее, но все равно шел с огромным трудом. Достигнув кресла, стоявшего по другую сторону занятого Быковым стола, он тяжело в него опустился, принял удобную для себя позу (одну ногу подогнул, вторую вытянул) и только после этого поздоровался. Сначала с Кэт, затем с Быковым. Улыбкой и кивком. Следователь на приветствие ответил тем же, а вот Кэт его проигнорировала, разве что моргнула, когда Серов повернулся к ней. Моргнула от неожиданности! Теперь, когда Серов оказался от нее на расстоянии вытянутой руки, она рассмотрела его лицо. До этого, когда Серов находился в отдалении, оно показалось Кэт просто малопривлекательным, хотя вполне обычным. Теперь же она увидела, что оно отталкивающе некрасиво: ассиметричное, суровое, излишне смуглое, обезображенное кривым шрамом, пересекающим все правую сторону – от виска до подбородка. Более-менее привлекательными во внешности Серова были только две черты: сочные губы и густые темные волосы. Все остальное вызвало у Кэт содрогание. Особенно шрам и черные, похожие на два бездонных омута, глаза.

– Значит, Серов, это вы? – услышала она голос Быкова и, с трудом оторвав взгляд от завораживающе уродливого лица, перевела его на уставшую, но вполне приятную физиономию следователя. – И живете здесь именно вы?

– Да, я тут живу, – донесся до Кэт глубокий баритон Серова – смотреть в его сторону она не решалась.

– Один?

– Да. С женой мы расстались два года назад. – Пауза, за время которой Кэт успела подумать: «Боже, за него еще кто-то замуж пошел!». – А в чем дело? Вы мне так и не объяснили...

– Прислуга у вас имеется?

– Естественно.

– Где она сейчас?

– Я всех отпустил до завтрашнего утра.

– Почему?

– Это к делу отношения не имеет, – сухо ответил Серов.

– Позвольте мне решать, что имеет отношение к делу, а что нет, – запальчиво возразил Быков. – Чтоб вы знали – в вашем доме произошло убийство, так что...

– Я понял, что здесь кого-то убили. Иначе не стояла бы у ворот «труповозка», – спокойно сказал Серов. – Кто жертва?

– Мужчина, – ответил Быков и вдруг добавил: – Ее мечты, – и указал подбородком на Кэт.

Серов тут же уставился на нее. Кэт по-прежнему не смотрела в его сторону, но взгляд его она чувствовала: щеку покалывало так ощутимо, что та начала чесаться. Не в силах терпеть этот зуд, Катя тихо сказала:

– Пожалуйста, перестаньте меня гипнотизировать...

– Вам это противно?

– Мне не по себе...

– Хорошо, – сказал Серов, и щека ее тут же перестала зудеть. Потом Кэт услышала, как он едва слышно выдохнул: – А говорила, главное – душа...

И только тут до Кэт дошло, что мужчина ее мечты, тот, кто три месяца дарил ей сказку, любовь и надежду, не лежит, холодный и неживой, в кровати, а сидит рядом, пугая ее гипнотическим взглядом и отталкивая своим страшным шрамом. Не тот, красивый и статный, а этот – хромой и безобразный. Теперь понятно, почему он так изысканно ухаживал, так долго тянул с первой встречей, так боялся не понравиться...

Он знал: красавицы в чудовищ влюбляются только в сказках!

Глава 2

По лицу Кэт можно было прочитать все ее мысли. Сейчас, например, она с негодованием думала о том, что чудовища только в сказках могут надеяться на любовь красавиц! И тут Игорь был с ней согласен. Он знал, что не имеет права рассчитывать на ответное чувство. На секс за подарки – да. В конечном итоге, любую женщину можно купить. Что он, собственно, и делал. Покупал! Всех: от жен до случайных любовниц. Кэт тоже мог бы: если не бриллиантами, машинами, квартирами, так ролями, заказными статьями и передачами, престижными премиями – все это тоже продавалось. Мог бы... Но не хотел! От нее ему нужна была именно любовь. Искренняя, чистая, такая, какую питала красавица из сказки «Аленький цветочек» к чудищу лесному...

«Хотя в моем случае, – поправил себя Игорь, – уместнее будет вспомнить другое литературное произведение, а именно роман об Анжелике, которая полюбила просто-таки моего двойника – хромого Жофрея со шрамом во всю щеку...»

– Это вы были тайным поклонников гражданки Соковой? – услышал Игорь вопрос следователя и отринул от себя бередящие сердце мысли. – Тем самым, что дарил ей цветы и жемчуга?

– Я, – коротко ответил Игорь, заметив краем глаза, как, услышав его ответ, вздрогнула красавица Кэт.

– И сегодня вы впервые увиделись?

– Сегодня она впервые увидела меня. Я же много раз приезжал в аэропорт, чтобы проводить ее или встретить. Однажды я летал за ней в Ялту. Но держался на расстоянии. Я видел ее, она меня нет.

– А вот гражданка Сокова не далее как десять минут назад сообщила мне, что пару раз вас все же видела. Будто вы лично передавали ей презенты. И как она выразилась... – Следователь на миг задумался, – вы встречались глазами.

– Гражданка Сокова ошибается. Я никогда не передавал ей презенты лично. Всегда через посыльных или доверенных лиц. Видимо, кого-то из них она приняла за меня...

– Но звонили ей именно вы? И вы, а не ваше доверенное лицо, назначили ей встречу сегодня в полночь?

На этот раз Игорь не стал подавать голос, чтобы лишний раз не нервировать Кэт своим «я», а лишь кивнул головой.

– Тогда почему вы явились на встречу во втором часу? Нехорошо на свидания опаздывать...

– Сначала моему самолету посадку не давали, а потом, когда мы все же приземлились, по пути из аэропорта попали в кошмарную пробку, вот я не и успел вовремя.

– Почему вы девушку об этом не предупредили?

– Я звонил ей, но никто не взял трубку.

– Я оставила телефон дома, – подала голос Кэт. – Не хотела, чтобы отвлекали звонками...

– Тогда я связался со своим охранником Антоном, – продолжал Игорь. – И до этого ему уже звонил, просил тут кое-что подготовить... – Он бросил быстрый взгляд на разбросанные по полу пожухлые лепестки. – Когда стало ясно, что не успеваю, я поручил Антону встретить девушку, проводить в дом, все объяснить...

– Ее никто не встретил, – сообщил ему следователь.

– Я это понял, – сухо сказал Игорь. – И, кажется, мы оба догадываемся почему. – Он крепко обхватил трость правой рукой, левой с силой оперся на подлокотник и сделал рывок вверх. Ноги его, конвульсивно дернувшись, распрямились. Игорь поднялся. Гримаса боли исказила его лицо, но задержалась на нем не дольше секунды. – Я готов опознать тело, – сказал он сдавленно.

Быков кивнул и тоже поднялся.

– Я могу ехать домой? – нервно спросила у него Кэт.

– Пока нет. У вас еще нужно отпечатки взять. А пока почитайте протокол и, если все верно, распишитесь.

– Когда мне вернут мои вещи?

– Тоже не сейчас. Придется вам домой отправиться в этом халате. Но вы не волнуйтесь, мы вас добросим, куда скажете...

– Если дама не возражает, – вклинился Игорь, – до дома довезу ее я.

– Дама не возражает? – вопросительно посмотрел на Кэт Быков. Та, немного подумав, качнула головой. – Вот и ладненько, – удовлетворенно буркнул он и направился к лестнице.

– Не туда, – остановил его Серов. – Сюда, – и указал на огромное панно с изображением выброшенной на берег бригантины, которое занимало почти всю стену за лестницей. – Здесь лифт, – пояснил он.

– И куда мы приедем? – поинтересовался Быков, меняя направление движения.

– В мою спальню, – ответил Игорь, нажав на встроенную в один из украшавших стену декоративных камней кнопку. – Мне трудно подниматься, – добавил Серов, умолчав о том, что лифт появился задолго до того, как он стал инвалидом. Архитектор, проектирующий дом, уверил Игоря, что это не лишний «понт», а очень полезная вещь, которая рано или поздно пригодится. Как в воду глядел! Лифтом Серов теперь пользовался регулярно...

Панно с тихим шуршанием отъехало. Показалась маленькая кабинка. Серов с Быковым вошли внутрь. Игорь ткнул пальцем в светящийся кругляш на стене. Лифт бесшумно заскользил вверх.

– Что с ногами? – спросил вдруг Быков.

– Упал с крыши пятиэтажки. Множественные переломы обеих ног. Травма позвоночника. Шестнадцать операций. Ходить начал только год назад.

– Это, – Быков ткнул пальцем в щеку, – тоже с тех пор?

– Нет, это появилось гораздо раньше.

Лифт остановился. Дверь отъехала в сторону. Игорь увидел свою спальню и снующих по ней людей. Потом, когда сделал шаг из кабины, наткнулся взглядом на розовое платье, валяющееся на полу, и пару белых туфель. Это были вещи Кэт. Он знал это доподлинно, потому что видел ее и в платье, и в туфлях на какой-то премьере, куда пришел лишь потому, что в списке приглашенных была Кэт. Тогда он передал ей через своего секретаря маленький букет коллекционных белых орхидей. Она положила их на обтянутые розовым шифоном платья колени, и весь сеанс теребила пальчиками нежные лепестки цветка. Глядя на это, Игорь подумал тогда, что бог создал белые орхидеи именно для нее, красавицы Кэт...

– Игорь Сергеевич, – окликнул замешкавшегося Серова успевший покинуть лифт и пройти к кровати Быков. – Будьте добры сюда.

Игорь подошел, встал рядом со следователем. Покойников ему видеть доводилось и прежде, поэтому он довольно спокойно осмотрел труп, затем постельное белье и, остановив взгляд на забрызганной кровью подушке, спросил у Быкова:

– Убили ударом по голове?

– Совершенно верно, – подтвердил его догадку следователь. – Судя по всему, убийца вышел из лифта... – Тут он решил уточнить: – Кстати, кто о нем знает?

– Все. От прислуги до моих друзей и бывшей жены.

– Вот значит как, – буркнул Быков и задумчиво поскреб небритый подбородок. Как понял Игорь, его это разочаровало. Конечно, знай о существовании лифта единицы, можно было очертить круг подозреваемых, а так получается, что убийцей мог быть кто угодно из вхожих в дом людей. – Лифт работает бесшумно, – продолжил Быков свои размышления, – а тут звучала музыка, да и ковер очень толстый, мягкий, поэтому появление убийцы в комнате и его приближение к кровати не было Антоном замечено. Убийца подкрался к потенциальной жертве сзади и шарахнул чем-то тяжелым по затылку...

– Амуром.

– Что?

– Амуром шарахнул бронзовым, – сказал Игорь и указал на прикроватную тумбочку, на которой стоял подсвечник: Купидон, державший в пухлых руках лук с натянутой стрелой (тонкой свечкой) и метивший ею в небо. – Их два было. На обеих тумбочках стояли...

– Слышал? – обратился Быков к одному из коллег. – Поищите. – А потом опять к Серову:

– Вы узнаете покойного?

– Да, это мой охранник Антон Потапов.

– Есть мысль, почему ваш Антон забрался в хозяйскую кровать... – Быков приподнял край шелкового покрывала и, заглянув под него, кашлянул: – Да еще голым?

– Думаю, он решил воспользоваться случаем.

– Вы имеете в виду, что ваш охранник решил выдать себя за вас и... – Очевидно, Быков хотел сказать что-то типа, поиметь актрисулю, но ограничился многозначительным покачиванием головы.

– Другого объяснения его поведению я не нахожу.

– Этот Антон сколько у вас проработал?

– Три года. Или около того...

– Хорошо ему платили?

– Прилично.

– И вы хотите сказать, что он готов был лишиться хорошей работы ради десятиминутного удовольствия?

– Дело в том, что Антон был ярым поклонником Катерины Соковой.

– Да у вас тут прям фан-клуб! – не сдержался Быков. – Теперь понятно, почему гражданка Сокова приняла его за мужчину своей мечты, то есть за вас! Ее ввел в заблуждение его влюбленный взгляд...

«И его сногсшибательная внешность», – добавил про себя Игорь. Ибо мужчина мечты должен быть идеальным во всем. Он не может быть хромым чудовищем, он просто обязан быть красивым, статным, сексуальным, кроме того что умным, внимательным, преданным. Разве женщина, рисуя в уме портрет идеального спутника, рассечет ему лицо безобразным шрамом? Конечно, нет. Она сделает коллаж из глаз-губ-носов-подбородков голливудских актеров и, встретившись с воплощением своих грез в жизни, скажет – вот именно он, мужчина моей мечты, потому что другим он быть просто не может!

– Покойный жил здесь, в доме? – задал очередной вопрос следователь.

– В домике для обслуживающего персонала. Он тут неподалеку. Желаете осмотреть его комнату?

– Желаем.

– Пойдемте, я вас провожу.

– Может, поручите это дело кому-то другому? – участливо поинтересовался Быков, он видел, как тяжело Серов опирается на трость, причем двумя руками.

– Не беспокойтесь обо мне, я в порядке, – отрывисто бросил Игорь, который не терпел, когда с ним обращались, как с инвалидом, и быстро, насколько мог, зашагал к лифту.

Они спустились вниз. Кэт все сидела в холле и читала протокол. Услышав постукивание трости о мрамор пола, она вздрогнула. Поняла, что явился Игорь, но глаз не подняла. «Противно смотреть на меня, – не столько с горечью, сколько с грустью подумал он. – Понимаю. Не осуждаю. Но немного разочарован... Ведь говорила, что главное – душа...»

И, едва слышно вздохнув, повел Быкова к «задней» двери, чтобы вывести во двор.

Глава 3

Кэт сначала почувствовала приближение Игоря, и только потом услышала стук его трости. Непроизвольно вздрогнув от этого звука, она низко склонилась над протоколом и сделала вид, что читает, хотя давно уже прочла и даже подпись внизу поставила. К счастью, в холле Серов не задержался, повел Быкова куда-то в глубь дома. Когда звук его шагов удалился настолько, что можно было не сомневаться в том, что Кэт не встретится с Игорем взглядом, она осмелилась поднять голову и посмотреть ему вслед. Его хромота ее не пугала. И не отталкивала. Лицо, собственно, тоже не отталкивало, хоть и пугало. Да, оно было ужасно некрасивым, если не сказать уродливым, но не мерзким. Игорь зря решил, что ей противно на него смотреть. Нет, Кэт было стыдно!

Она боролась с этим чувством, уговаривала себя не глупить, но ничего не могла с собой поделать – посмотреть в лицо Игорю у нее духу не хватало. И как только она согласилась на то, чтобы он отвез ее домой? Ведь им придется сидеть рядом, разговаривать...

«Вот именно поэтому и согласилась, – ответила себе Кэт. – Нам нужно поговорить. Объясниться...»

Но тут же поняла, что ничего ему объяснять не надо. Он уже все понял. Как всегда, понял так отчетливо, будто умел читать ее мысли. Кэт вдруг вспомнила день, когда он прислала ей белые орхидеи. Она тогда надела розовое платье, в котором была сегодня, и белые туфли, потому что розовых не было, и всю дорогу думала, что без белой детали (шарфика, пояска, браслета) ее наряд выглядит не законченным. Кэт это ужасно напрягало, и она все думала о том, что надо хотя бы светленький букетик купить. Каких-нибудь лилий или розочек. И вдруг ей вручили орхидеи. Снежно-белые, с розовыми пестиками. Казалось, они были созданы специально для нее...

В тот день она еще не ассоциировала мужчину своей мечты с тем красавчиком, который лежал сейчас в спальне с размозженной головой. Кэт понятия не имела, как мужчина ее мечты выглядит, но иногда в воображении делала набросок его образа, и вот что у нее получалось: импозантный, седовласый, почему-то с эспаньолкой. Будучи дамой взрослой (для всех – ей было двадцать девять, на самом деле – тридцать три) и много в жизни повидавшей, она отдавала себе отчет в том, что так красиво и так долго добиваться женщину молодой и роскошный самец не будет. А значит, ее поклонник немолод и не очень красив! Так какого, в таком случае, черта тогда в аэропорту она повелась, как наивная девчонка, на стать, смуглость, синеглазость? Как дала глупым бабьим мечтам о прекрасном прынце затуманить свой разум? Не будь она такой дурой тогда, все было бы по-другому сейчас...

С Игорем Серовым она обязательно бы встретилась. Но не в этом доме, и не в полночь. В ресторане. Вечером. На ней было бы нижнее белье и более скромное, но купленное на свои деньги украшение. Кэт увидела бы его издали и смогла бы подготовиться к встрече тет-а-тет: придумать нужные слова, чтобы не обидеть его отказом, а главное – не показать сначала испуга, потом разочарования...

– Подписали? – услышала она над ухом голос одного из оперов.

Кэт отдала ему протокол.

– Теперь мы у вас отпечатки возьмем, хорошо?

Она кивнула. Пока дактилоскопист возился с ее руками, в дом вернулись Быков с Серовым. На ходу они что-то обсуждали, но Кэт не могла расслышать, что именно, пока они не подошли к дивану и не сели на него:

– ...фетишист! – услышала Кэт обрывок произнесенной Быковым фразы.

– Я этого не знал, – сказал Игорь. – Иначе не позволил бы ему приближаться к ней. Ведь это все равно какое-то психическое отклонение...

– Фетишисты безобидны, – успокоил его следователь. – Самая большая пакость, на которую они способны, это украсть трусы из корзины для грязного белья. – Он непроизвольно поморщился и спросил у Кэт: – У вас часто воруют белье, Катерина Львовна?

– Нет, нечасто, – ответила Кэт. – Но пару раз было.

– Что именно пропадало?

– Бюстгальтера как-то найти не могла, колготки...

– В сеточку?

– Да, но откуда...?

– А бюстгальтер серебристый с черными кружевами? – Кэт кивнула. – И еще, наверное, туфельку лаковую не помнили, куда задевали. Красную такую, на шпильке... – Он развел большой и указательный пальцы, демонстрируя, по всей видимости, высоту каблука. – Все это мы сейчас сподобились лицезреть в покоях покойного. Он был вашим фанатом, и кроме этого – охранником господина Серова.

– Но я никак не могу понять, как к нему все эти вещи попали? – пожал плечами господин Серов.

– Да очень просто! Он их купил! – Игорь удивленно вздернул брови. Быков тут же пояснил: – В Интернете, например, есть специализированный магазин, там как раз торгуют такими штучками: трусами Билана, носками Киркорова, шнурками Сычева. Но, судя по богатству коллекции, наш покойничек брал «товар» напрямую. То есть без посредничества всяких там интернет-магазинов, короче говоря, покупал его у кого-то, кто имел возможность доступа к вещам Катерины Львовны. Это либо человек из ее близкого окружения (стилист, например, или личный массажист), либо работник студии (хоть помреж, хоть уборщица).

– У меня нет личного массажиста, – сказала Кэт, с трудом разлепив губы. На нее вдруг навалилась такая усталость, что трудно было даже говорить. – Как и стилиста... – Она умоляюще посмотрела на Быкова и едва слышно выдохнула: – Можно, я поеду домой?

Тот утвердительно кивнул. Кэт опустила ноги на пол (она сидела, поджав их под себя) и только тут вспомнила, что босая.

– Сейчас вам принесут тапочки, – сказал ей Серов. – Секунду обождите...

Едва он это произнес, как в холле появился спортивный молодой человек, судя по всему, охранник Серова, несший в руках пару уютных махровых тапок. Кэт обулась. Тапки оказались велики размера на четыре. Идти в них было неудобно, они сваливались с ног, поэтому Кэт семенила к двери, как гейша, что позволило Игорю не отстать от нее. На финише же он вообще ее обогнал, а все для того, чтобы открыть перед ней дверь. Едва Кэт справилась с удивлением (хорошо воспитанные мужчины среди «крутых» бизнесменов попадались так же редко, как порядочные женщины среди актрис) и вышла за порог, как с ее ноги слетела тапка. Перевернувшись, упала на ступеньку крыльца, и Кэт увидела на подошве логотип фирмы-производителя. Фирма называлась «Золушка», и это немного Катерину развеселило:

«Вот и я, как Золушка, – усмехнулась она про себя. – „Туфельку“ на крыльце потерла... Жаль, принца нет, который бы ее поднял...»

– Позволь, – услышала она приятный баритон. А когда обернулась, увидела, как Игорь с трудом наклоняется, подбирает тапочку и подносит к ее босой ступне. – Я тебе помогу...

Смущенно буркнув что-то благодарственное, Кэт сунула ногу в «туфельку». Смотреть на Серова ей по-прежнему было совестно, поэтому, обувшись, она торопливо запрыгала вниз. У крыльца их уже ждал лимузин. Когда Кэт преодолела последнюю ступеньку лестницы, водитель распахнул перед ней дверцу. Она забралась в салон. Игорь присоединился к ней через минуту. Он долго усаживался, и, приняв наконец удобную позу, потянулся к дверке бара, достал бутылку коллекционного виски и стаканы.

– Надо выпить, – сказал он Кэт. – Самую малость, чтобы успокоиться...

Кэт поморщилась (она не любила крепкие алкогольные напитки, предпочитая полусладкие вина и светлое пиво), но спорить не стала – взяла предложенный стакан и сделала глоток. Виски обжег горло, Кэт закашлялась.

– Извини, я забыл, – сказал Серов немного сконфуженно и, вытащив из холодильника банку колы, разбавил ею виски. – Так будет лучше...

Кэт отхлебнула коктейля и, убедившись, что так действительно лучше, стала пить его мелкими глотками. Серов же поглощал виски неразбавленным, смакуя его с видом знатока.

Минут десять они ехали молча. Кэт хотела заговорить первой, но не знала, что сказать. Когда молчание стало ее тяготить, она выпалила:

– Я верну вам халат и тапочки завтра же! Пришлю со своим ассистентом... – Тут Кэт вспомнила о жемчужном колье и, сняв его с шеи, протянула Серову со словами: – И это я не могу от вас принять...

– Мы опять перешли на «вы»? – спросил Серов с печальным смешком. – Что ж... Как пожелаете... – Он плеснул себе еще виски и, отхлебнув, сказал: – Можете не утруждаться, Катерина Львовна, и выбросить эти вещи в мусор.

– Называть меня по имени-отчеству – лишнее, – отчего-то обиделась Кэт. – И провожать было не обязательно! Я прекрасно бы одна доехала...

– Я понимаю, но хотелось объясниться... Перед тем, как распрощаться навсегда...

Услышав эту фразу, Кэт удивленно воззрилась на Серова. Он тоже посмотрел на нее, но без удивления, с грустью. И грусть эта, сквозившая во всех чертах его сурового лица, преображала его, делая мягче и... приятнее. Глядя на Серова сейчас, Кэт уже не могла назвать его уродливым. Да, его портил шрам, да асимметрия искажала черты, но было в этом лице что-то, что отвлекало и от того, и от другого. Что именно, Кэт поняла в следующий миг, когда встретилась с Серовым взглядом. «Глаза, – ахнула она мысленно. – Как я могла принять его глаза за два черных омута? Они же как южное небо в безлунную ночь: манящие, зовущие и такие яркие, будто расцвеченные всполохами фейерверка...»

– Я могу быть настойчивым, – медленно проговорил Серов, отвлекая Кэт от ее мыслей. – Но навязчивым – никогда. – Он достал визитку и сунул ее в карман Катиного халата со словами: – Если вам понадобится моя помощь или просто захотите поговорить, милости прошу, звоните в любое время, я же обещаю вас больше не тревожить...

Кэт после его слов долго молчала – прислушивалась к своим ощущениям. На сердце было неспокойно: маетно и... душно, что ли. Как будто вот-вот разразится гроза, воздух стал тяжелым и плотным, дышать было нечем, хотелось набрать полные легкие и облегченно выдохнуть...

– Вы правда меня любили? – спросила вдруг Кэт.

– Люблю, – поправил ее Игорь. – Правда, люблю.

– За что?

– За красоту.

Ответ Кэт разочаровал. Она не ожидала такой банальности. Любить за красоту, это же ужасно глупо! Особенно, если красота – результат трудов пластических хирургов. Все, чем так восхищаются поклонники Кэт: губы, нос, точеный подбородок – все это было «скроено» в одной из престижнейших московских клиник. И никто не догадывался об этом! Все считали ее красоту природной. Единственное, в натуральности чего сомневались многие, это грудь, но как раз ее Кэт не увеличивала. Роскошный бюст ей достался в наследство от матери – в их роду все женщины были, как выражалась бабка Клава, «титястыми». Но не особенно красивыми. Вот Кэт и пришлось внести в свою внешность некоторые коррективы. Начала она с пластики, а закончила полным изменением имиджа. Была приятной, но неброской блондинкой, стала ярко-рыжей сногсшибательной красавицей...

– Я не об этом, – проговорил Игорь и очертил в воздухе круг, как бы обводя ее лицо. – Не о внешней красоте, а о внутренней...

– То есть вы считаете, что знаете меня достаточно, чтобы судить...

– Я вас знаю... И все о вас!

Брови Кэт взметнулись вверх. Все о ней не знал никто из посторонних. Она тщательно скрывала свое прошлое (часть его – точно). Так тщательно, что сменила фамилию и сделала пластику, лишь бы правда о некоторых моментах ее жизни не выплыла наружу. В официальной биографии Кэт было сказано, что она, отучившись в училище драмы города N-ска и сыграв много заметных ролей в театре, поехала покорять столицу. Поскольку та покорилась не сразу, а сдаваться Катерина Сокова не желала, то ей пришлось, чтобы выжить в не верящей слезам Москве, поработать и продавцом пирожков, и официанткой, и даже посудомойкой. В итоге Кэт дождалась своего шанса. В кафе, где она работала, стало плохо одному из посетителей, девушка, пробовавшаяся когда-то на роль доктора, смогла оказать ему первую помощь, что спасло ему жизнь. Спасенный оказался известным режиссером. Он пригласил Кэт в свой новый фильм, после которого ее заметили и стали звать в другие проекты.

В общем, история восхождения Катерины Соковой к славе почти ничем не отличалась от многих подобных историй. Каждая вторая звезда Голливуда имела примерно такую же биографию, да только правды в ней было ровно на треть. В Катином же случае вранье составляло большую половину ее жизнеописания! Хотя официанткой она действительно работала, как и посудомойкой, да только в кино попала совсем другим способом...

– Вы заблуждаетесь на этот счет, – не сдержалась Кэт. – Ничего вы обо мне не знаете...

– Это вы заблуждаетесь, – мягко возразил Игорь. – Я знаю все... – Он пристально на нее посмотрел (кожу Кэт по-прежнему покалывало от его взгляда, но теперь не так, как при ожоге, а будто после массажа) и добавил: – Но это ничего не меняет.

Кэт медленно повернула голову и посмотрела в глаза Серова. По их выражению она поняла, что Игорь не обманывает. Он действительно знает все. Знает и не осуждает ее. И это удивительно, потому что сама она не могла вспоминать свое прошлое без брезгливого содрогания. Не все, конечно, – только часть его, но она, эта часть, всплывала в памяти чаще других эпизодов былого, счастливых и радостных. Таких, например, как первый выход на сцену театра драмы или получение премии «Открытие года» на фестивале искусств. Все это происходило давным-давно и не в Москве, а в N-ске, городе, где она родилась, выросла и стала актрисой...

Глава 4

В том, что Катюша, когда вырастет, станет актрисой, не сомневался никто: ни она сама, ни родители, ни их друзья, ни педагоги. Уж очень яркий был у девочки талант! Выявился он, когда Кате было четыре. Мама повела ее в театр на детский спектакль. Постановка оказалась не очень удачной: актеры играли безобразно, но особенно плохо – женщина, исполнявшая главную роль. Она была уже немолода, полновата, и чтобы хоть как-то походить на юную принцессу, прима кривлялась и жеманилась, из-за чего выглядела ужасно глупо. Родителям, приведшим своих чад на спектакль, было за нее даже неловко, но ребятишки смотрела постановку с увлечением, не замечая фальши. Одна Катерина взирала на «принцессу» с брезгливым удивлением, а в середине спектакля стала исполнять роль за нее. Она шепотом проговаривала все реплики, играла лицом и принимала нужные позы. И так у нее здорово получалось, что сидящие рядом взрослые не могли отвести от девочки взглядов. Забыв о том, что творится на сцене, они следили за игрой маленькой артистки и восхищенно качали головами.

Когда спектакль закончился, к Катиной маме подошла интеллигентного вида женщина (ее звали Тамарой Ивановной Вольской), сказала, что поражена талантом ее дочери и хочет видеть девочку в студии детского театрального творчества, где преподает. На следующий день Кэт уже была там. Детей младше шести в студию не принимали, поэтому девочке просто разрешили присутствовать на занятиях и репетициях. Однако по прошествии месяца Тамара Ивановна, наплевав на правила, ввела девочку в основную труппу – Кэт оказалась самой талантливой среди ребят, и оставлять ребенка-самородка без ролей лишь потому, что она мала, руководительнице казалось неправильным.

В четыре с половиной года Кэт сыграла свою первую роль. Маленькую, но заметную. В шесть ей досталась уже главная – роль Герды. В десять Катерина играла во взрослых спектаклях драматического театра. В тринадцать получила премию «Открытие года» на региональном фестивале искусств. В шестнадцать без экзаменов была принята в театральное училище. В двадцать закончила его с красным дипломом и тут же была зачислена в труппу N-ского театра драмы. А в двадцать один Кэт стала его примой!

Она легко шла по жизни, походя завоевывая всех без исключения: режиссеров, критиков, коллег, зрителей, мужчин. Она играла в театре почти все заглавные партии, мелькала на региональном телевидении, имела двух любовников, один из которых снимал для нее шикарную квартиру, а второй дарил свое великолепное тело стриптизера и душу милого провинциального мальчика, мечтающего об искренней любви.

Итак, у нее было все. Или почти все...

Любви не было! Страстной, с большой буквы Любви, настоящей, всеобъемлющей, безумной! То есть влечение, восхищение, симпатию, – все это Кэт испытывала. Влечение к стриптизеру, уважение к бизнесмену, и симпатию к ним обоим. Но ни того, ни другого она не любила и чуточку от этого страдала. Ей казалось, что актриса обязательно должна познать это чувство, ведь ей так часто приходится его играть. Тем более в тот момент Кэт репетировала «Леди Макбет Мценского уезда» и роль ей никак не давалась: она не понимала свою героиню, не сопереживала ей, и никак не могла найти ей оправдание, что очень мешало Кэт создавать образ. И так как актерская работа для нее была всегда важнее остального, она стала страстно мечтать о любви. Кэт молила бога, чтоб он послал любовь, когда без нее проходил еще один день, негодовала, считая себя обделенной, высказывала Всевышнему свое недовольство... И вытребовала-таки! Любовь, та самая, с большой буквы, накрыла Кэт, как штормовой вал, и унесла в такие бездны страсти, что было не выкарабкаться. Когда это случилось, Кэт, наивная, восприняла ее как подарок небес, выстраданный и вымоленный. Но любовь эта оказалась – карой!

Кару звали Ярославом. Славой. На Ярика, Рослика, Славика он просто не откликался. Он пришел в театр сразу после училища, но ему было уже около двадцать пяти. В общем, старше Кэт, но похож на дитя. Капризный, непостоянный, увлекающийся, наивный, непредсказуемый: готовый горько плакать над мертвой птичкой и способный с исступленной жестокостью бить хлесткими словами по больному. Красив Слава был тоже как-то по-детски! Чистое лицо с нежным румянцем, огромные лучистые глаза, влажный полногубый рот, буйство пепельных кудрей, спадающих на безмятежный лоб. Тело не мужчины – подростка: без всякого намека на мышцы и волосяной покров. Принадлежи оно другому мужчине, Кэт посчитала бы его непривлекательным, но Ярослав, с его лицом эльфа, мог быть только таким: тонким, гладким, золотисто-бледным... И, что уже к фигуре не относится, безумно талантливым!

То, что это действительно так, Кэт поняла сразу, как только увидела его впервые. Стоило ей взглянуть в его глаза, в которых бушевали, не мешая друг другу, сразу две противоборствующие стихии (сероватая зелень океана, и желтые отблески огня), как она почувствовала – перед ней гений. Так же думал и сам Ярослав, поэтому ее явное восхищение воспринял как должное, а от Катиного предложения помочь ему с его первой маленькой ролью пренебрежительно отказался. Как будто знал, что играть он будет не второго крестьянина в третьем ряду, а главного героя, и играть так, что после премьеры в него влюбятся все бабы, присутствующие в театре – что в зале, что на сцене, что за кулисами... Включая Кэт.

Роман их начался на третий день после премьеры. Начался так обыденно, что Кэт должна была бы призадуматься, не дурной ли это знак, но тогда, оглушенная любовью до состояния, близкого к дебилизму, она восприняла просьбу Славы пустить его к себе переночевать как бесценный дар богов.

Он переночевал у Кэт один раз, затем второй, третий. На четвертый день он переехал к ней со всеми своими вещами: стареньким чемоданом с трусами, носками, штанами и тремя потрепанными книгами Шекспира. Естественно, после этого Кэт пришлось распрощаться с обоими любовниками, но ее это не огорчило, несмотря на то, что теперь за аренду квартиры она должна была платить из собственного кармана (на карман Ярослава рассчитывать не приходилось – там водилась одна мелочь). Расстраивало Кэт другое – Славино к ней равнодушие. То есть он симпатизировал ей, ему нравилась с ней спать, беседовать, ходить в кино (кино уже тогда являлось его страстью), ему было удобно с Кэт и интересно, но он ее не любил. Это позже Кэт поняла, что он просто не имел такой способности – любить кого-то, кроме себя, а тогда она ждала если не полноценного ответа на свои чувства, то хотя бы их отголоска, однако желаемого так и не получала. В остальном же все было прекрасно. Они ладили, а если и ругались, то только из-за работы, которую обсуждали денно и нощно.

С Ярославом Кэт прожила три месяца. Вполне счастливых месяца. Им даже денег хватало, несмотря на то, что жили они лишь на две зарплаты. Слава, как все гении, к материальным благам был абсолютно равнодушен, а Кэт была настолько неравнодушна к нему, что одного его присутствия рядом ей для счастья оказалось достаточно.

Ярослав не изменял Кэт, хотя она жутко этого боялась. Зная, как увлечены им многие дамы из их труппы, и предполагая, насколько красавцы легкомысленны, она все ждала, когда до нее дойдет весть о его неверности, но Слава так погрузился в свое актерское ремесло, что ничего другого не жаждал. Он и с Кэт спал лишь раз в неделю, когда она буквально насильно затаскивала его в кровать, а в остальное время репетировал-репетировал...

Все в их размеренной, почти семейной жизни изменилось в канун Женского дня. Было седьмое число. Кэт находилась дома, прибиралась и все гадала, додумается ли Слава купить ей подарок. Ей очень хотелось надеяться, что да. Сама Кэт подарила ему на двадцать третье февраля (к ее глубочайшему удивлению, Ярослав два года служил в артиллерийских войсках) домашний кинотеатр, от него же ждала хотя бы коробки конфет, поскольку ей было важнее внимание, чем сам презент, но от духов, например, она тоже бы не отказалась...

Дурочка! Тогда Кэт еще не знала, какой подарок ее ждет!

Слава пришел домой около полуночи. Пьяный. Но не от вина, а от счастья. Обняв Кэт на пороге, он сказал: «Я уезжаю!» и поспешил в комнату за своим чемоданом. Она бросилась за ним, выспрашивая, что он имеет в виду. Ярослав разъяснил. Оказалось, его приметила ассистентка какого-то известного российского режиссера и пригласила в Москву для работы в сериале. Она пообещала ему главную роль и перспективу съемок в полноэкранной версии. И Слава, с детства бредивший кино, тут же дал согласие на переезд, хотя на завтра у него был запланирован спектакль. Кэт пыталась его вразумить, говоря, что без проб его не возьмут, но коль он надумал пытать счастья, то ехать надо не завтра, а в выходной, однако он не хотел ничего слушать. Ярослав был уверен в успехе и ни на йоту не сомневался в том, что встреча с ассистенткой – тот самый счастливый случай, который в корне изменит его жизнь: оказалось, мысль стать ведущим актером N-ского театра драмы никогда не являлась пределом его мечтаний – Ярослав грезил о мировой кинокарьере.

В Москву он выехал первым же поездом. Он звал и Кэт, но она осталась, надеясь, что он скоро вернется. Кэт ошиблась – он не вернулся, хотя главной роли ему не дали. Лишь второстепенную. Друг старшего брата главной героини – вот кого играл гениальный Ярослав. Но он не унывал. Он верил в себя настолько, что сжег за собой все мосты: бросил Кэт, со скандалом покинул театр, наплевал на друзей, послал подальше поклонниц...

Он ушел в другую жизнь, захватив из прошлой лишь старый чемодан и три томика Шекспира!

Сказать, что Кэт горевала, все равно, что назвать, к примеру, умирающего от рака или СПИДа человека – нездоровым. Катерина в те дни была не столько нездоровой, сколько умирающей. У нее болело все, да так, что анальгетики не помогали. Она не могла есть, не могла спать. Дышать и то не могла – приступы удушья мучили ее регулярно, но проходили, стоило ей только подумать о смерти, как о спасении. От истощения, как нервного, так и физического, у Кэт начались проблемы с памятью. Она забывала элементарные вещи (где что лежит, на чем нужно добираться до работы, как-то она вообще пришла в театр без юбки), не говоря уже о текстах ролей – Катя стала запинаться во время спектаклей, приводя в ужас публику и режиссера. Но больший ужас они испытали, когда Кэт посредине второго действия хлопнулась на пол и забилась в судорогах. Естественно, спектакль прервали, а Кэт на «Скорой» увезли в больницу, где она провалялась неделю без всякого улучшения самочувствия.

Неизвестно, до чего бы она в итоге себя довела, если бы не Катин коллега Санька Замятин. Видя, что с ней творится, он позвонил Славе в Москву и все ему рассказал. Тот, надо отдать ему должное, судьбой Кэт озаботился и позвонил ей на сотовый, чтобы спросить о самочувствии. Впервые за месяц, прошедший с момента его отбытия, она услышала его голос! И услышав, ощутила такой восторг, что даже ее непреходящая боль отступила, а в животе непривычно заурчало – это к Кэт вернулось забытое чувство голода.

Кэт болтала со своим возлюбленным до тех пор, пока не кончились деньги на ее телефоне. Вернее, говорил Слава, а Катерина слушала. На следующий день он снова позвонил, и она опять ему внимала. Мысль о том, что любимому просто хочется с кем-то поделиться своими грандиозными планами, ее не посещала – Катерина воспринимала его звонки как доказательство любви, и млела от счастья, выздоравливая не по дням, а по часам.

Через пять дней Кэт выписали. В театре по этому поводу устроили вечеринку с шампанским. В разгар ее ожил Катин сотовый – это звонил Слава. Она тихо удалилась в уборную, чтобы громкие голоса и пробковая канонада не мешали им говорить. Вот именно там, в плохо убранной кабинке туалета, она от всего и отказалась! Кто-то пускает свою жизнь под откос, а Кэт спустила ее в унитаз...

Едва Слава сообщил ей, что его берут на главную роль в каком-то экспериментальном фильме, и он едет на съемки в Казахстан, Кэт решила – поеду с ним. Куда угодно: хоть в Казахстан, хоть в Антарктиду, хоть на Луну, хоть в преисподнюю. И не важно, чего ей это будет стоить! Репутации, карьеры, будущего! Зачем ей будущее без него?

– Я с тобой! – выкрикнула Кэт исступленно, боясь одного, что ей откажут. Но Слава милостиво молвил:

– Давай. – И даже вроде обрадовался. Более того – пообещал выпросить у режиссера роль для Кэт. Только одного требовал, чтобы она приехала не позднее послезавтра. Иначе уедут без нее.

– Послезавтра буду, – не колеблясь, ответила она и побежала к главному режиссеру отпрашиваться в отпуск.

Естественно, отпуска Кэт никто не дал. Ни очередного, ни административного. Отпустить в разгар сезона актрису, играющую главную роль в удачнейшей премьере, звезду, на которую ходят, было бы несусветной глупостью, а главреж N-ского театра драмы глупцом не был. Тогда Кэт накарябала заявление об уходе и швырнула ему на стол. Тот аккуратно его сложил и спокойно заметил, что не подписать его он не имеет права, но Катерина не имеет другого права – уволиться, не отработав двух недель. Таков закон. «Плевала я на закон!» – заорала Кэт и убежала из театра.

На следующий день она просто не вышла на работу, а потом и вовсе уехала в Москву. Из «драмы» ее позже уволили за прогулы, но Кэт это совсем не тронуло – когда она узнала об этом, ничто не могло омрачить ее настроения, ведь с ней рядом находился ее Слава, а для счастья ей этого было вполне достаточно.

* * *

В Казахстане они пробыли месяц. Слава, действительно, выхлопотал для Кэт роль, но, прочитав сценарий и найдя его бредом обкуренного дегенерата, она от работы отказалась, а в экспедиции занималась тем, что создавала для своего гения комфортные условия быта. Это было очень сложно, поскольку жили артисты посреди степи, ночуя в палатках, еду готовя на костре, испражняясь в специально вырытые ямы, моясь в тазиках – но она справлялась. Это было по достоинству оценено Славой, и Кэт, наконец, услышала то, о чем мечтала все время их с Ярославом знакомства – предложение руки и сердца. Прозвучало оно так: «Давай, что ли, поженимся». И никаких тебе ужинов при свечах, романтических сю-сю признаний, коленопреклонных поз, колечек в бархатных коробочках. Просто и без затей – давай поженимся... Что ли!

Но Кэт была согласна и на «что ли». Особенно после того, как Слава обрисовал ей перспективу их будущего. По его прогнозам, уже через год он должен стать звездой, потому что его блестящую работу в этом фильме невозможно не оценить, и он сможет купить квартиру, машину, дачу, а в недалеком будущем и собственную киностудию. Пока же он может поработать в сериале, тем более есть надежда на то, что его героя из второстепенных персонажей выведут на первый план, ведь не могут же держать человека с таким талантищем, как у него, в тени других, менее одаренных, актеров.

Когда они вернулись в Москву, оказалось, что Слава ошибся в главном – талант для съемок в «мыле» не обязателен, гораздо важнее умение работать в команде и слушаться режиссера. А так как ни тем, ни другим Ярослав не отличался, его героя быстренько заразили смертельной болезнью, и уже в конце первого сезона друг брата главной героини благополучно скончался от невесть где подхваченной сибирской язвы. Слава остался без работы и без средств – за роль в экспериментальной картине ему заплатили не реальными деньгами, а гипотетическими процентами с кассовых сборов (Кэт искренне недоумевала, как можно было на них рассчитывать!). Хорошо хоть за квартиру было заплачено на полгода вперед, и у Кати сохранились кое-какие сбережения, иначе им пришлось бы очень туго. А так они справлялись. Ярослав мотался по кастингам, обивал пороги актерских агентств, тусовался в «Останкино», куда ему сделали пропуск, иногда мелькая на экране в качестве зрителя в студии. Короче, был на виду. Но его никуда не приглашали!

Ярослав считал, что из-за боязни, что он затмит своей игрой признанных звезд. Его агентша, худая, прокуренная грубиянка по имени Эльза, списывала все на «неформатную» внешность своего подопечного. Кэт же пребывала в уверенности, что все гораздо проще, и режиссеры не зовут Ярослава из-за его дурного нрава и излишней актерской самоуверенности, о которых, благодаря сарафанному радио, стало давно известно в узких режиссерско-продюсерских кругах.

У Кэт дела обстояли лучше. Дважды все та же Эльза находила ей работу по озвучке и трижды устраивала в рекламную массовку. В отличие от Ярослава, брезговавшего такой нетворческой работенкой, Кэт на нее с радостью шла, лишь бы заработать, чтобы не умереть с голоду. А главное – не уморить своего гения.

Когда же со времени ее переезда в столицу прошло три месяца, Кэт выпал крупный шанс – роль в телефильме. Не главная, что естественно, но очень интересная. Да и заплатить обещали хорошо. Когда Кэт, обрадованная этим предложением, примчалась домой и сообщила новость Славе, он почему-то восторга ее не разделил. Выслушав Катин счастливый лепет, он сухо заметил, что очень за нее рад, но ему жаль, что теперь им придется расстаться. «Как? Почему?» – возопила Кэт в ужасе. «Я не смогу жить с женщиной, отказавшейся от меня ради карьеры», – скорбно ответил он. Услышав эти несправедливые слова, Кэт вместо того, чтобы послать обнаглевшего жениха подальше, начала слезливо умолять его так не говорить:

– Я не отказываюсь от тебя, – лепетала она, хватая его за ледяные пальцы и пытаясь их поцеловать. – Я просто хочу заработать денег для нас с тобой...

– Нет, отказываешься, – парировал он. – Ты могла бы сделать так, как сделал когда-то я – выхлопотать роль и для меня – но ты на меня наплевала...

На это глупейшее заявление Кэт могла отреагировать по-разному. Например, напомнить, что она не в том положении, чтобы хлопотать за кого-то, на худой же конец, пообещать поговорить насчет него с режиссером, но она выдала вот что:

– Я потребую роли и для тебя! А если они не дадут, откажусь от своей!

Услышав именно то, что хотел, Ярослав сменил гнев на милость:

– Я поступил бы точно так же, – молвил он, запечатлев на зареванной физиономии Кэт снисходительный монарший поцелуй.

Ну, а дальше события развивались очень предсказуемо. Славе роль никто не дал, и Кэт своей лишилась. Но она по этому поводу не убивалась, мысль о том, что она принесла очередную жертву во имя любви (а главное – может ждать того же от своего ненаглядного), согревало Катю в самые отчаянные периоды, и она по-прежнему ощущала себя вполне счастливой.

Беда пришла в ее жизнь спустя два месяца. Ярославу предложили роль в художественном фильме. Роль потрясающую, а главное, идеальную для него – он должен был сыграть Ангела Смерти, влюбившегося в девушку, за которой был послан. Здесь и его потусторонняя красота, и раздираемая противоречиями (или двумя стихиями, отражающимися в глаза) мечущаяся натура, и не то божий, не то дьявольский дар пришлись как нельзя кстати. Ярослав очень успешно прошел пробы, и можно было на сто процентов быть уверенным, что утвердят именно его. Слава был на седьмом небе, и лишь одно не давало ему покоя – его обещание последовать дурному примеру Кэт: пристроить в кино и ее, а если не выйдет, отказаться от роли. Данное когда-то слово теперь его тяготило, а перспектива выбора пугала, но, пока оставалась надежда на Катино участие хотя бы в эпизодике, он держался. Когда же стало ясно, что режиссерша категорически не желает ее снимать (потом Эльза поведала Кэт об ее далеко не профессиональном интересе к Ярославу), Слава просто по-тихому собрал вещички и, пока Кати не было дома, выехал из квартиры. Отказаться от роли оказалось выше его сил, но и посмотреть после этого Кате в глаза он не мог. Оставалось одно – уйти по-английски. Что он и сделал!

Когда до Кэт это дошло, она забилась в припадке. Она каталась по полу и выла, как умалишенная. Длился приступ очень долго – упала она на пол засветло, а когда поднялась с него, за окном стояла темень. Кэт тогда ужасно испугалась окружающего ее мрака! В ее воспаленном мозгу тут же вспыхнула мысль, что мир перестал существовать, и в беспросветно-черном хаосе осталась только она. Потом, когда Кэт немного пришла в себя, стало ясно, что просто стемнело, но ей от этого было не легче. Ярослав ушел, а это почти конец мира!

Шатаясь, Кэт побрела в ванную, наполнила ее, легла, взяла лезвие, полоснула им по запястью и стала ждать, когда за ней придет Ангел Смерти. И он пришел! Явился в образе Славы. Печальный, но торжественный, он подал Кэт руку, приглашая за собой. Она потянулась к нему, радуясь тому, что исходящие от него свет и безмятежность поглотят ее, и она растворится в них без остатка, но...

Свет резко померк. Безмятежность испарилась. Вместо них Кэт поглотила чернота и раздирающая тело боль...

Ее спасли!

Сердобольная Эльза, узнав, что Слава оставил Кэт, решила ее навестить. Когда та не открыла, агентша, почуяв своим измученным личными невзгодами бабьим нутром, что Кэт в квартире и с ней не все ладно, призвала на помощь соседа по лестничной клетке и взломала дверь. Обнаружив Катерину в ванне с перерезанными запястьями, Эльза едва не упала в обморок (вид крови вызывал у нее ужас), но смогла справиться с собой, добраться до телефона и вызвать «Скорую».

Когда на следующий день она пришла навестить Кэт, то вместо благодарности услышала кучу проклятий. Кэт хрипло кричала на Эльзу, что не просила себя спасать. А когда та, разобиженная, выбежала за дверь, метнула в нее пакет с принесенными ею же апельсинами и очень разозлилась, когда ни один из них не попал в цель. В те минуты Кэт ненавидела Эльзу всей душой. Ведь если бы не она, Катя давно бы растворилась в безмятежности, сопровожденная туда Ангелом Смерти, а не барахталась бы сейчас в болоте боли, страха и стыда, называемом жизнью...

* * *

Когда Кэт наконец выписали из больницы, она вернулась в квартиру, легла на кровать и не вставала с нее двое суток. Вернее, несколько раз она поднималась, чтобы сходить в туалет и попить, но никакими другими делами не занималась. Либо спала, либо думала о своей жизни, решая, как с ней поступить. Первые сутки единственным ее желанием было отказаться от жизни в пользу смерти. Но желание это постепенно прошло. Его отбила разгоравшаяся от часа к часу и наконец вспыхнувшая где-то в глубине души ненависть. Она полыхнула так яростно, что Кэт обдало жаром. «Будь ты проклят, Слава! – прорычала она мысленно. – Ты не стоишь ни меня, ни моей смерти! А коли так – я буду жить!»

Когда самый важный выбор был сделан, Кэт стало намного легче. Оставалось решить, как именно жить, чем заниматься, что предпринять, дабы вынырнуть из того болота, в которое она сама себя загнала, и не просто выбраться, а воспарить... Ведь парила же когда-то, а коли так – сможет вновь! Только нужно дождаться, когда перебитые крылья заживут, да сил набраться для первого взмаха...

Но сил пока не было. И раны еще кровоточили. Однако теперь Кэт не сомневалась – рано или поздно это пройдет. Ведь время лечит все!

По прошествии сорока восьми часов, Кэт приняла вертикальное положение. Обулась (одеваться не понадобилось – валялась она в джинсах и кофте), расчесалась и вышла из дома, чтобы найти работу. Ведь неизвестно, сколько дней, недель, месяцев уйдет на восстановление, а жить на что-то надо. Конечно, было бы проще уехать из Москвы в родной город, там родители, знакомые, друзья, там ее звездное прошлое, ее публика, ее удача. В N-ске Кэт пристроилась бы если не в театр, то на региональное телевиденье. Там она взлетела бы даже с перебитыми крыльями. Но Кэт твердо решила не покидать Москву. И не потому, что возвращаться побитой собакой ей не позволяла гордость (от ее гордости давно ничего не осталось), просто Кэт знала: там она сможет только взлететь (как курица – невысоко, лишь бы занять свое место на насесте), но чтобы воспарить, она должна остаться здесь, в столице. К тому же пока она не была готова вернуться в искусство. Впервые за многие годы Кэт не ощущала в себе желания играть, перевоплощаться, лицедействовать. Да и не получилось бы у нее сейчас, она это чувствовала! Безграничное счастье, безудержная радость, искренний восторг, все это стало ей так чуждо, что попробуй она передать эти эмоции сейчас, любой почувствовал бы фальшь. А фальшивить Кэт не позволяла актерская совесть!

Поэтому Кэт осталась в Москве, а работать устроилась официанткой в американскую закусочную (без прописки найти место оказалось крайне сложно). Продержалась, правда, она там недолго. Находится все время на людях, улыбаться им, быть доброжелательной – для Кэт это оказалось очень трудным, почти невозможным делом. И по истечении испытательного срока ее не взяли в штат, а проще говоря, уволили. Как уволили впоследствии из итальянского ресторанчика, пирожковой, магазина женской одежды, обувной палатки, химчистки. Везде от нее требовали одного и того же: коммуникабельности, вежливости и позитива, а выдавить из себя все это, особенно позитив, никак не получалось. «С вашим отношением к людям, девушка, – сказал ей на прощание последний работодатель, – и вашей хмурой физиономией на приличное место можно не рассчитывать. Вам только в какую-нибудь шашлычной посудомойкой работать!»

Кэт сначала оскорбилась. «Да как он смеет? – возмутилась она мысленно. – Мне, умной, образованной женщине, бывшей звезде театральной сцены, входившей когда-то в десятку самых влиятельных персон N-ска, идти в посудомойки?». Но раздражение быстро улеглось, и Кэт вдруг подумалось, что сейчас именно такая работа подходит ей больше всего. Она выматывает так, что не до самокопания, а в сон после нее будешь не погружаться, а проваливаться. К тому же контакт с людьми сведен к минимуму, и ее хмурая физиономия никого не будет раздражать. А ее саму не будут раздражать окружающие своими довольными лицами! Посудомойки словно тени, их мало кто замечает, а Кэт как никогда хотелось стать невидимкой. «К тому же, чем хуже, тем лучше, – подвела она резюме. – Ниже не упаду. Зато когда воспарю, то с самого дна...».

Закончив этот внутренний монолог, Кэт пошла устраиваться на новую работу, и уже на следующий день приступила к мытью посуды в привокзальной шашлычной.

* * *

Прошло два месяца.

Кэт ехала поутру в метро, подремывала, пытаясь урвать дополнительные минуты для отдыха перед тяжелой трудовой вахтой, а рядом с ней на сиденье разместились две девицы. С демонстративным аканьем, выдававшим в них провинциалок, они обсуждали предстоящую встречу с каким-то режиссером по имени Александр Геннадьевич, обещавшим им феерическую кинокарьеру. Услышав кодовое слово «кино» (именно тогда она впервые ощутила в себе желание вернуться к актерской профессии), Кэт мгновенно проснулась и стала прислушиваться к трепу беседующих кинодив, но быстро поняла, что творения Александра Геннадьевича имеют к настоящему кино такое же отношение, как эти две лимитчицы к коренным москвичам. «В лучшем случае, – эротика, – мысленно резюмировала она. – А скорее всего – порнуха!». Сделав такой вывод, Кэт собралась вернуться ко сну, но тут одна из девиц выдала фразу, заставившую Катю мгновенно встряхнуться. «Пятьдесят баксов съемочный день» – вот что сказала девица, а после добавила, что полтинник – самая низкая такса, потом будет сто, двести, а ежели удастся выйти в ранг звезд, то и пятьсот.

На тот момент ежемесячная зарплата Кэт составляла сто пятьдесят долларов. За эти гроши она ночи напролет (или дни – смотря какая смена выпадала) терла грязную посуду, драила чаны, отскабливала нагар со сковородок. Ее руки тогда были похожи на резиновые перчатки, натянутые на бидоны с брагой – такие же раздутые. Ноги же от многочасового стояния болели так, что под конец смены Кэт качалась словно пьяный матрос. В общем, она сильно недооценивала тяжесть работы, а степень «невидимости», наоборот, переоценивала: к ней цеплялся�хозяин, и повар, и официантки. Иной раз и клиенты заваливались в подсобку, норовили кто в углу зажать, кто просто душу излить. Приходилось молча отбиваться или так же молча выслушивать пьяную болтовню, не забывая при этом приводить в порядок посуду. Не успеешь за смену, будешь после домывать. Рабский труд – по-другому работу посудомойки не назовешь. И это за паршивые сто пятьдесят баксов, которые, оказывается, можно заработать за три дня необременительного лежания (наивная, когда-то она именно так и думала, это потом оказалось, что съемки в порнухе если не рабский, то очень и очень тяжелый труд, и единственное его преимущество – высокая оплата). Конечно, Кэт уже тогда понимала, как неприятно заниматься сексом с малознакомыми мужиками перед камерой, но это все же лучше, например, проституции, мысли о которой ее стали посещать. Во-первых, мужики будут более-менее привлекательные, во-вторых, чистые, в-третьих, здоровые. Главное же – это кино. Специфическое, но кино... Многие голливудские дивы начинали с порно... А коль она собирается стать кинозвездой, то почему бы не попробовать себя в фильмах для взрослых? Тем более за такие приличные деньги? «Я далеко не девственница, – торопливо размышляла Кэт, пытаясь принять скорое решение, потому что девицы приготовились выходить, а в порноиндустрию она могла попасть только через них. – Не ханжа. У меня было больше полутора десятков любовников и один не очень удачный, но весьма познавательный лесбийский опыт...»

Девицы уже подошли к дверям, а Кэт все не могла решиться.

«Я не стесняюсь своего тела, – твердила она мысленно. – Я еще студенткой позировала обнаженной одному фотохудожнику, и обнаженной же выходила на сцену, играя в „Декамероне“. То есть раздеться перед камерой я не побоюсь, а чтобы меня не узнали, можно загримироваться... »

Поезд, вынырнув из темноты тоннеля на свет, остановился. Двери, причмокнув, открылись. Девицы, не переставая обсуждать скорую встречу с порнушных дел мастером Александром Геннадьевичем, шагнули на перрон...

«В конце концов, чего я теряю? Не понравится – развернусь и уйду. Насильно, уж наверное, никто задерживать не будет!» – разродилась-таки решением Кэт и кинулась вслед за потенциальными порнозвездами, стараясь не думать о том, что за прогул ее могут выгнать с каторжной, но все ж таки стабильной работы.

Нагонять девиц Кэт не стала. Шла на три шага позади, чтоб они ее не заметили, но и не потерялись из виду. Таким образом они протопали три автобусных остановки (девочки, похоже, жили в режиме строжайшей экономии – точно как Кэт), перешли дорогу и, завернув в какой-то проулок, остановились у невзрачного здания, напоминающего заштатную библиотеку, закрытую из-за нехватки бюджетных средств и сданную в аренду. Возле дверей курил парняга в дешевом костюме, очень похожий на охранника. Девицы подошли к нему и, сказав пароль: «Нас ждет Александр Геннадьевич», были пропущены внутрь. Кэт последовала их примеру.

Александр Геннадьевич оказался совсем не таким, каким Кэт его представляла. Ей думалось, что порнопродюсеры выглядят подобно сутенерам – все из себя мачистые, нагловатые, набриллиантиненные, с вульгарным шиком одетые. Но Александр Геннадьевич был не из таких. Очень полный, неаккуратный, с прокуренными запорожскими усами и плохо подстриженными пегими волосами, из дебрей которых выглядывала сигарета, засунутая за ухо, он напоминал скорее школьного завхоза или заводского мастера. Но это только на первый взгляд. Стоило ему заговорить, как становилось ясно, в какой именно сфере он работает. «Со сколькими партнерами одновременно вам приходилось заниматься сексом?» – вот что спросил Александр Геннадьевич сразу после того, как велел всем раздеться (кроме двух девиц из метро и Кэт, было еще четыре девушки и два парня) и выстроиться перед ним. Выслушав смущенные и не всегда правдивые ответы, он пожевал свои прокуренные усы и задал второй вопрос: «Опыт съемок имеете? Хотя бы в домашней коллекции?». Все, кроме Кэт, утвердительно закивали.

– А ты, киса, что же – ни разочку? – тут же отреагировал на ее отрицательное мычание режиссер.

– Нет, – честно ответила Кэт и стала пятиться к двери, понимая, что «собеседование» для нее закончено.

– Стоять, – скомандовал он. Она послушно замерла. – Покрутись. – Кэт сделала полный оборот вокруг своей оси. – Тело отличное. Сиськи здоровые. Какой размер? Четвертый? – Она подтвердила. – Потрогай себя, – велел он. Кэт, стараясь ничем не выдать своей стыдливой растерянности, проделала то, что от нее хотели. Александр Геннадьевич остался ею доволен: – Молодец, киса, – похвалил он, но тут же погрозил пальцем: – Врешь, что нигде не снималась. Уж больно уверенно держишься. Обычно новички, едва оголившись, тушуются...

– Мне к обнаженке не привыкать, – пожала плечами Кэт. – Каждую неделю на сцену голой выходила...

– Актриса? – приподнял кустистую бровь Александр Геннадьевич.

Кэт утвердительно кивнула.

– Где училась?

– В N-ском театральном училище.

Он присвистнул – слышал, видно, о таком и знал, каков его престиж. Спасибо и на том, что не стал в расспросы вдаваться, только уточнил, на самом ли деле Кэт хочет у него работать, и, получив положительный ответ, щелкнул ее по лобку со словами «Можешь одеваться». То же самое он велел сделать еще троим, остальных же продолжил опрашивать на предмет разнообразия практикуемых ими видов любви. В результате тестирования отсеялись еще трое, включая девицу из метро и последнего представителя мужеского пола. Оставшихся девушек Александр Геннадьевич заставил имитировать оргазм. Что они и сделали, огласив своими стонами похожее на читальный зал помещение. Режиссер остался ими доволен, хотя они явно переигрывали, и велел одеваться.

Когда девушки облачились в свои вещички, Александр Геннадьевич усадил их перед собой и торжественно сообщил, что они ему подходят. Это означало, что в следующий понедельник они должны явиться сюда же с паспортами и справкой из вендиспансера, красиво подбритыми лобками, разгоряченными лонами, разработанными анусами (для этого каждой из них выдали по паре фаллоимитаторов разных калибров) и желанием стать порнозвездами.

Услышав такое, Кэт приуныла, поскольку ничего кроме паспорта и справки предъявить режиссеру не могла. На интимную прическу у нее не было денег, лоно ее, отвыкшее от секса, было холодным, как айсберг, совать в себе латексную дубинку, чтобы разработать «рабочие» места, она страшилась, а уж о карьере порнопринцессы она тем более не мечтала. Да и следующий понедельник Кэт не очень подходил! Ей хотелось приступить к делу прямо завтра, чтобы сразу же получить гонорар и благополучно его потратить на новые башмаки (старые держались на честном слове и клее «Момент») и нехитрые продукты – раньше ей кое-что перепадало из ресторанной кухни, но за неявку на рабочее место ее, наверняка, уже уволили, и до понедельника надо только чем-то питаться. Однако у Кэт хватило ума оставить свои думы при себе, а режиссера заверить в своей готовности явиться в понедельник в полном ажуре. На том и распрощались.

* * *

До следующего понедельника Кэт кое-как дотянула.

Едва она переступила порог студии, как ее буквально скрутил Александр Геннадьевич и потащил в уголок с креслом, чем-то напоминавшем гинекологическое, возле которого крутилась вертлявая черненькая барышня в тонких медицинских перчатках. «Врач, – решила Кэт. – Гинеколог. Сейчас осмотр будет проводить...». Но она ошиблась – брюнетка оказалась гримершей. Затолкав Кэт на кресло и устроившись между ее ног, она стала замазывать раздражение после неумелого бритья и маскировать шрам от аппендицита. Пока она делала свое дело, Александр Геннадьевич торопливо объяснял Кэт, что прямо сейчас она должна будет выйти к камере и сыграть роль Госпожи.

– Кого? – переспросила Катя удивленно, поскольку на ум ей сразу пришла госпожа Бовари, но она сомневалась, что Александр Геннадьевич собирается снимать фильм о ней.

– У нас сейчас садо-мазо сцена, – он дернул плохо выбритым подбородком в сторону освещенной софитами площадки, посреди которой красовалась самая настоящая дыба. – Два артиста – раб и госпожа. С рабом все в порядке – паренек проникся, поскуливает, а девка, – режиссер зло ткнул костяшкой согнутого пальца в сконфуженную голую девицу, державшую в руках плетку и ворох кожаной одежды, – никак в образ войти не может. Не бьет, дура, а гладит... – Он жестом приказал горе-актрисе сложить барахлишко на диван, а самой убираться с глаз долой. – Был бы просто поточный фильм, я бы плюнул, а это заказуха, сечешь? – Кэт не очень-то секла, но предположила, что Александр Геннадьевич имеет в виду кино, снятое по специальному заказу какого-нибудь озабоченного богатея и на его же деньги. Она оказалась права: – И если заказчику не понравится, придется переснимать, а то и часть денег возвращать, кому это надо?

Кэт покивала, соглашаясь с тем, что это никому не надо, после чего отправилась одеваться. Режиссер кричал ей вслед:

– Лупи этого чмыря посильнее. Чтоб красные полосы оставались. В заказухе главное – натурализм, поняла? – Кэт вновь кивнула, а он добавил: – Полупишь его малость, потом сапоги заставь лизать...

Кэт брезгливо передернулась, но продолжала молча внимать. Когда же все инструкции были получены, а она одета, съемка началась.

В общем, первый день в роли порноактрисы был для Кэт довольно необременительным. Ей даже не пришлось заниматься сексом! Зато по окончании съемок заплатили пятьдесят баксов, и она ушла с киностудии с твердым убеждением, что это самые легкие деньги в ее жизни. Потом, так она думала, будет такая же халява...

Но Кэт ошиблась! Уже через неделю ее задействовали в съемках групповухи, и режиссера не волновало, что она никогда в жизни не занималась сексом сразу с тремя мужчинами. Ее мучили четыре часа, после чего вручили все тот же полтинник и велели приходить через пять дней.

Вывалившись за дверь «киностудии», Кэт твердо решила, что больше сюда не вернется. Но когда чувство омерзения притупилось, а полтинник был потрачен на поношенные «гриндерсы», Кэт уже не была столь категоричной. И как только миновало пять дней, она переступила порог «кукольного театра» Александра Геннадьевич, чтобы стать в нем одной из самых востребованных марионеток.

* * *

Прошел год. За это время Кэт снялась в дюжине картин и стала второй звездой студии после Дэнди – симпатичного бисексуала с таким огромным детородным органом, что только за его демонстрацию со сцен стрипбаров ему платили тысячу долларов. Еще он выступал в элитном пип-шоу, постоянно мелькал на телеэкране – в любую передачу о сексе его приглашали в качестве эксперта, и вел в мужском журнале рубрику «Хотите доставить женщине удовольствие – спросите меня, как». Короче, Дэнди был признанной порнозвездой. Его даже на улице узнавали. Да и не мудрено! Ведь Дэнди всегда был в «образе»: и когда в Останкино ехал, и когда отправлялся в булочную за «Бородинским». Штаны в обтяжку, рубашка расстегнута до пупа, в пупе сережка в виде фаллоса, на резинке трусов, неизменно выглядывающих из-за пояса, надпись «Секс-машина».

А вот Кэт в обычной жизни выглядела так, что никто не признавал в ней Кису Горячеву (под этим псевдонимом она снималась), чье имя было на устах у многих любителей отечественной порнушки. Отснявшись, она смывала яркий грим, снимала иссиня-черный парик, стаскивала эротичное белье, вынимала серьгу из соска, оттирала фальшивую татуировку на ягодице, после чего облачалась в джинсы, свитер, «гриндерсы» и выходила за порог студии невзрачной девушкой, мимо которой пройдешь – не заметишь! Кэт не желала уподобляться Дэнди и становиться частью порноиндустрии, ей просто нужно было чем-то зарабатывать на жизнь, а за съемки в фильмах категории «ХХХ» Кисе Горячевой платили отлично, ее ежемесячный доход был сравним с заработком менеджера высшего звена крупной корпорации.

У остальных актеров гонорары были гораздо скромнее, но для некоторых вопрос оплаты был не первостепенным, так как съемки в порно они совмещали с другой работой, а у Александра Геннадьевича просто «подкалымливали». Еще среди так называемых коллег Кати были особы, готовые сниматься бесплатно. Звали «альтруистов» Кики и Микки, они были мужем и женой, но на съемочной площадке предпочитали заниматься сексом не друг с другом, а с посторонними. В порно они подались ради новых ощущений. До этого Кики и Микки успели, как говорится, сполна вкусить плод наслаждения. Чего они только ни пробовали! И всевозможные игры с переодеваниями и приспособлениями из секс-шопа, и экстремальный секс в люльке воздушного шара, и садо-мазо, и вуйеристические эксперименты, и эксбицианистские совокупления в разгар празднования Дня города... Короче, всем пресытились, и решили попробовать себя в порно!

Попробовали, понравилось, и с тех пор они соглашались на любые предложения. Правда, снимались они нечасто, ибо внешностью своей супруги могли не столько разжечь, сколько погасить желание. Кики была худой, ребристой, как батарея, теткой с прыщами на заду (гримерши, бедные, изводили на нее кучу тона), а Микки зубастым недомерком с такими огромными ушами, что казалось, взмахни он ими – сможет оторваться от земли. В фильмы их приглашали, как правило, в тех случаях, когда бюджет был ограничен, или при нехватке статистов для съемок в свальной групповухе, где не видно ни рож, ни прыщей.

Кэт относилась к Кики и Микки со смешанным чувством зависти и брезгливости. Эти похотливые ничтожества вызывали у нее легкую тошноту, как, например, слизняки! Но одновременно и зависть, потому что Кэт, при всей своей приобретенной циничности, никак не могла относиться к «траху» перед камерой, как к приятному времяпрепровождению. Правда, и отвращения к нему испытывать перестала. А вот к деньгам, которые ей за это платили, привыкла. Гонораров ей хватало на безбедную жизнь: Кэт снимала отличную квартиру, прекрасно питалась, покупала одежду, ездила отдыхать... И постепенно приходила в себя!

За год Кэт из измученной депрессией мизантропки превратилась в нормального человека. Она вновь стала улыбаться людям, говорить с ними без раздражения, радоваться мелочам: солнечному дню, запаху свежей листвы, шуршанию песка под ногами... Но главное: она вновь почувствовала себя АКТРИСОЙ – ощутила желание играть, и уверенность в том, что теперь у нее это получится. Кэт это несказанно радовало, а вот Александра Геннадьевича не очень:

– Киса, рожу попроще сделай! – то и дело орал он во время съемки очередного эпизода. – Мы тут не психологическую драму снимаем, а порнуху! Похоти побольше! И губы, дура, не кусай, а облизывай... – Потом он поворачивался к ассистенту и жаловался ему: – Ох уж эти мне актрисули профессиональные! Вместо того чтоб ноги пошире раздвинуть, начинают тут трагедию личности играть...

Кэт сама понимала, что не давать выход своей творческой энергии и дальше неправильно, но все никак не могла набраться решимости для первого взмаха крыльями. Нужен был толчок. И вот однажды...

Было утро. По телевизору шла передача о кино. Рассказывали о хитовых кинопремьерах последнего месяца. Среди них фигурировал отечественный фильм с банальным названием «Мой ангел». Едва на экране замелькали кадры рекламного клипа, как сердце Кэт судорожно сжалось, а шрамы на запястьях начали невероятно чесаться. Это был фильм Славы! Тот самый, из-за которого он отказался от нее (а вернее сказать – предал!). Вышел, значит!

Клип закончился. На экране появился ведущий и представил гостей студии: режиссера фильма «Мой ангел» Бэллу Конову и исполнителя главной роли Ярослава Ракова. Первой слово взяла режиссерша, и пока она вещала о проблемах с финансированием, затормозивших на целых полгода выход «Моего ангела» на экран, Кэт не отрывала глаз от Славы и не узнавала его, хотя за эти полтора года внешне он практически не изменился, разве что прическу сменил. Был вихрастым, стал аккуратно подстриженным, а в остальном – прежний Ярослав: нежный юноша с огромными лучистыми глазами и влажным ртом. Эльфё околдовавший и режиссершу, и ведущего, и оператора – тот не отрывал объектива камеры от его безупречного лица, и только на Кэт чары Славы не действовали... Уже не действовали! Она видела в уголках его красивого рта слабоволие, в крыльях тонкого носа – жестокость, в сияющих глазах – гордыню, в улыбке – фальшь...

Ненависть, когда-то вернувшая Кэт к жизни, стала вновь в ней разгораться. Когда же Ярослав заговорил, она полыхнула так, будто Катина душа – канистра с бензином, а его слова – спички. Слава рассказывал ведущему, как долог и тернист был его путь к славе. В красках он живописал трудности, с которыми столкнулся, переехав в столицу. Оказывается, Ярослав голодал, ночевал на вокзалах, ночами разгружал вагоны. Он был один в большом враждебном городе. Ему некому было помочь, некому его поддержать, но он выдержал, не сломался, не отступил, как некоторые. «А то была у меня подружка, – бросил он со смешком. – Тоже из N-ска в Москву приехала за славой. Талантливая девчонка, но... не боец! Не получилось раз, два, сдалась... А я не сдался! Поэтому мое имя на афишах, а где она сейчас, я даже не знаю...»

– Подружка, значит, – прошептала Кэт с такой ледяной яростью, будто хотела этими словами остудить бушевавший в душе пожар. – Подружка, которая сломалась...

Ярослав улыбнулся с экрана и помахал на прощанье рукой. Кэт повторила его жест. И тоже улыбнулась, вернее, оскалилась хищно, и потом сквозь зубы процедила:

– Ну, ничего, скоро ты обо мне узнаешь!

* * *

В тот же день Кэт явилась к Эльзе в агентство и с порога заявила:

– Я хочу стать звездой! Поможешь?

Эльза, невозмутимо пыхнув сигаретой, спросила:

– На что ты готова ради этого пойти?

– На все, – без промедления ответила Кэт.

– Тогда помогу, – заверила ее Эльза. – И начну прямо сейчас. – Она остро глянула на Кэт сквозь пелену дыма и деловито заговорила: – Режиссер Шанский ищет артистку на главную роль в своем новом фильме. Предупреждаю сразу, с ним придется переспать, но это не даст никакой гарантии, поскольку он тащит в постель всех соискательниц, а выберет, естественно, лишь одну. Сегодня одна из моих подопечных должна была с ним встретиться, но передумала. Как раз из-за этого. Если ты не погорячилась, заявляя мне, что готова на все, можешь сходить на «кастинг» вместо нее – я пока ничего не отменяла...

– Я готова на все, – эхом повторила Кэт.

– Тогда сегодня в семь в ресторане «Сулико». Оденься поскромнее. Краситься советую умеренно. Веди себя паинькой. А лучше – строй из себя целку. Когда дойдет до секса, делай вид, что такого огромного агрегата в жизни не видела. Можешь даже обморок изобразить, – напутствовала она Кэт. – А потом болевой шок!

– Ладно.

– И не забудь сказать напоследок, что впервые испытала оргазм именно с ним.

– Боже мой! – простонала Кэт. – Старикану семьдесят, а он еще ведется на эти штучки...

– Как раз в семьдесят на эти штучки и ведутся, – мудро заметила Эльза и отправила Кэт домой, готовиться к «кастингу».

Ровно в семь часов вечера Кэт вошла в полутемный зал ресторана «Сулико». На ней было маленькое черное платье, элегантные босоножки, на шее нитка жемчуга. Волосы она убрала назад, макияж наложила такой умеренный, что казалось, будто его нет вовсе.

Федор Петрович Шанский (сам себя он велел называть Федюней) ждал ее за столиком. Обрюзгший, пропитой, плешивый, но одетый с иголочки и при дорогущей трубке, он сидел на диванчике и пил вино. Вошедшую в зал Кэт оценивающе осмотрел с головы до ног, остановился взглядом на обтянутой черным трикотажем груди, усмехнулся плотоядно и только после этого поднялся, чтобы помочь ей сесть.

Во время ужина Федюня норовил залезть Кэт под юбку, но она, памятуя о наставлениях Эльзы, строила из себя «целку», то есть натягивала подол на колени и смущенно опускала очи долу. А так как именно такое поведение распаляло престарелого кинодеятеля, то десерта они не дождались – поехали к режиссеру домой, чтобы вместе «почитать сценарий». По дороге Шанский слюняво целовал Кэт в шею и шарил потными пальцами по ее бедрам. Когда же добрались до квартиры, повалил ее на пол холла и отымел так быстро, что она не успела ничего изобразить: ни испуга, ни болевого шока, разве только выдала заранее заготовленную фразу:

– С вами я впервые испытала оргазм!

Услышав ее, Федюня расхохотался так оглушительно, что Кэт вздрогнула.

– Артистка ты действительно неплохая, не врала Эльза! – сказал он, отсмеявшись.

– Да? – растерянно протянула Кэт, не совсем понимая, к чему он это сказал.

– Только дура! – Федюня бесцеремонно сорвал с нее платье, лифчик и, схватив пальцами за сосок, гоготнул: – Или ты думала, я тебя без твоей боевой раскраски, парика и пирсинга не узнаю... А, Киса?

Кэт скривилась от боли и попыталась оттолкнуть его от себя, но Шанский, с силой вжав ее в пол, сурово сказал:

– Лежать!

Тут входная дверь, оказавшаяся незапертой, открылась, и в квартиру вошел мужчина средних лет, худой, сутулый, горбоносый, с крупным родимым пятном на шее. Кэт узнала его, это был известный продюсер Конев. При виде его Шанский заулыбался и сделал приглашающий жест. Кэт сначала подумала, что он просто хочет, чтобы тот прошел в комнату, а не стоял в холле, но оказалось, Федюня имел в виду другое:

– Присоединяйся, Коля, – бросил он Коневу, схватив Кэт за «хвост» на затылке, перевернув на живот, затем поставив на колени.

– Немедленно отпустите меня! – вскричала она и попробовала освободиться, но Шанский вцепился в ее волосы мертвой хваткой. Потом она услышала над ухом вкрадчивый голос Конева:

– Хочешь у Федюни сниматься? В главной роли?

– Хочет, хочет, – ответил за нее Шанский.

– Так чего тогда ломается? – притворно возмутился Конев, расстегивая ширинку. – Как будто в первый раз...

«Действительно», – подумала Кэт обреченно и перестала вырываться.

Оргия длилась всю ночь. Сил у мужчин благодаря «Виагре» хватило, задора тоже – за это спасибо кокаину, поглощаемому ими в диких количествах. Все происходящее было заснято Шанским на видео. Оказалось, он любил снимать не только для публики, но и для себя. Под утро, когда мужчины наконец насытились и отвалились, как пиявки, от измученной Кэт, Федюня выключил камеру и со смешком шепнул Коневу:

– Вот она и сыграла у меня главную роль!

Это было произнесено очень тихо, но Кэт все же расслышала. И поняла, что ее сегодняшняя жертва была напрасной – никто не собирался давать ей роль, ею просто воспользовались! В бешенстве Кэт развернулась к Шанскому, чтобы хоть в лицо ему плюнуть, но тут заметила, что он клюет носом и вот-вот уснет так же, как и его сотоварищ по сексуальным игрищам, и у нее возникла идея, как можно все исправить...

– Топай домой, – сквозь сон бросил Кэт Шанский. – Когда ты мне понадобишься для проб, я свяжусь с Эльзой...

Буквально через минуту они захрапели. Кэт тут же подошла к установленной на треноге камере, открыла крышку дисковода и вынула «болванку» с записью их оргии. Сунув ее в сумочку, она покинула квартиру.

* * *

Утро следующего дня началось со звонка Эльзы:

– Ты не поверишь! – выпалила она, едва Кэт взяла трубку. – Шанский хочет тебя видеть! Собирайся поскорее и шевели помидорами в направлении его офиса – Федюня ждет тебя прямо сейчас...

И Кэт поехала.

Ждал ее Шанский не один, а в компании Конева.

– Диск у тебя? – хмуро спросил Федюня, едва Кэт вошла.

– Да, – коротко ответила она. – Желаете получить его назад?

– Сколько?

– Двадцать пять тысяч долларов.

– А не кучеряво будет? – брызнул слюной Федюня.

– Не горячись, – остудил его пыл Конев. – Сумма приемлемая.

– Только это не все, – улыбнулась Кэт одними губами. – Еще мне нужна роль.

– Какая еще...?

– Главная.

– Да ты, я смотрю, совсем оборзела!

– Да, Киса, это уже перебор, – разделил мнение друга Конев. – Бабки получишь без базара, а роль не для тебя.

– Она как раз для меня. Я читала сценарий, справлюсь.

– Допускаю, что ты отличная актриса. Но, детка, кроме этого ты еще порнушная звездулька. Федюня не может взять на роль в семейной мелодраме общаковую вагину... – Он уничижительно хмыкнул. – Или ты думаешь, что грим сделает тебя неузнаваемой? Так вот, ты ошибаешься. Профессионал сразу тебя узнает. По мимике, жестам, голосу. Да и рожа твоя, как ее не мажь, останется именно твоей рожей...

– Для этого мне и нужны деньги. Я сделаю пластику. Мимика сразу изменится. Голос тоже можно изменить и приучить себя к новым жестам...

– Роль ты не получишь, – отрезал Конев.

– Тогда вы не получите диск. А за несколько дней до премьеры вашего фильма (семейной мелодрамы, хочу напомнить) в Интернете появится не менее интересный фильм, снятый, между прочим, также вами, господин Шанский. В нем нанюхавшиеся коки режиссер-классик и солидный кинопродюсер будут трахать не только порнушную зведульку, но и друг друга. Отличная реклама для вашего совместного творения, не правда ли?

– Пятьдесят тысяч, – процедил Конев.

– Условия не обсуждаются.

– С огнем играешь, – угрожающе протянул он.

– Готова рискнуть, – спокойно парировала Кэт. – Но знайте, если со мной что-нибудь случится, запись все равно попадет в Интернет.

Шанский грязно выругался. Конев обратил к нему свое нахмуренное лицо и сказал устало:

– Да сними ты ее, Федь! Вишь, как девка работать с тобой хочет. У тебя все равно никого на главную роль нет...

Федюня тяжело глянул на Кэт и хрипло спросил:

– А где гарантии, что ты не воспользуешься диском потом?

– Потом мне будет что терять так же, как и вам, – ответила Кэт. – Я уничтожу его (и все копии) в день премьеры. Обещаю!

– Ладно, черт с тобой, – выдохнул Шанский. – Считай, что ты утверждена! К съемкам должна будешь приступить не позднее, чем через полтора месяца. Не успеешь восстановиться после пластики – твои проблемы. – Он внимательно посмотрел ей в лицо. Впервые в его взгляде читалась профессиональная заинтересованность. – Рот помягче сделай, пополней. Убери носогубные складки, они тебя старят. Еще тебе не мешает немного похудеть. А волосы перекрасить в рыжий цвет... – Шанский распахнул верхний ящик стола, достал из него коробочку с кокаином и без стеснения втянул в ноздрю небольшую порцию порошка. Приняв дозу, он прикрыл глаза и умиротворенно молвил: – Деньги получишь завтра. Но учти, на большой гонорар за работу можешь не рассчитывать, так что не шикуй. А сейчас катись отсюда, Киса!

И Киса укатила!

На следующий день она, как было обещано, получила двадцать пять тысяч долларов. Малую их часть Катя потратила на банкет для своих уже бывших коллег – устроила «отходную» прямо на съемочной площадке их порностудии. Для всех Киса Горячева уезжала в Германию, чтобы стать там добропорядочной бюргершей: Кэт наврала, что в женихах у нее давно ходил один преуспевающий немец, который теперь позвал ее замуж, и ей поверили.

Спустя неделю она легла в клинику эстетической хирургии. А через полтора месяца приступила к съемкам в фильме, который сделал ее знаменитой.

Часть 2

Глава 1

Ноги болели невероятно. Каждый шаг отдавался такой мучительной болью во всем теле, что Игорь уже не мог сдерживать страдальческую гримасу. Он морщился и кусал губы, поднимаясь по высокому крыльцу дома своего лучшего друга Димона.

– Да что ж ты себя так насилуешь-то постоянно! – сквозь пелену боли услышал Игорь возмущенный голос друга. – У тебя же есть отличное кресло с дистанционным пультом, мог бы иногда им пользоваться!

– Я не инвалид, – рыкнул Игорь. Рычал он не от злости, а от боли, и Димон, зная это, сбежал по ступенькам, подхватил его под руку, чтобы помочь подняться. Игорь помощь принял, но не без ворчания: – Ты долго еще со мной нянчиться собираешься? Надоел мне уже своей опекой...

– Вот когда опять начнешь меня в теннис обыгрывать, тогда и перестану.

Игорь фыркнул. И он, и Димон знали – в теннис он уже никогда не сыграет. Но Димон упрямо делал вид, что верит в чудо исцеления, а Игорь делал вид, что верит ему.

Серов с Боярским (такая была фамилия Димона) познакомились больше двадцати лет назад, когда учились в институте. Сначала просто общались, потом подружились, хотя по характеру были абсолютно разными людьми. Игорь – немногословный, сдержанный, серьезный. Блестящий студент, успевающий и учиться на «отлично», и играть в волейбол за институтскую сборную. Димон – шалопай, болтун, выпивоха и весельчак. Учился еле-еле, экзамены пересдавал по пять раз. Но при этом ходил в любимчиках у всех преподавателей женского пола. А также у всех сокурсниц! И даже у злобных общежитских «вахрушек»! Димон был чертовски обаятелен, но совсем некрасив. У него была внешность деревенского простачка: светлые вихры, румяные щеки, нос картошкой и круглые голубые глаза с длинными белесыми ресницами. К тому же Димон был полноват, рыхловат и невелик ростом. Но это совсем не мешало ему очаровывать дам! Женщины попадали под обаяние Димона с первых мгновений, и потом уже не замечали ни его явных внешних недостатков, ни небрежно скрываемых внутренних.

А вот Игорь, в отличие от друга, успехом у слабой половины человечества не пользовался. И это притом, что был вполне симпатичен (тогда его лицо еще не было обезображено), эрудирован, воспитан, спортивен, не пил, не курил и, что немаловажно, был коренным москвичом. Последнее обстоятельство несколько раз привлекало к нему внимание разбитных провинциалочек, но Игорь был слишком умен, чтобы повестись на их ложь, и слишком порядочен, чтобы воспользоваться ситуацией. Из-за этого за Игорем закрепился имидж неприступного сноба, что, естественно, не пошло на пользу его личной жизни. Посему Серов за все пять институтских лет не закрутил ни одного романа, тогда как Димон не успевал запоминать имена своих подружек, и, чтобы не попасть впросак, называл всех «лапулями». На одной из «лапуль», дочке преподававшего в вузе профессора, он женился незадолго до окончания института. Брак оказался очень удачным – благодаря тестю Димон получил работу, о которой даже Игорь, с его красным дипломом, мог только мечтать (профессор пристроил его в НИИ, где директорствовал, на должность заместителя главного инженера), жилье и машину. Правда, всего этого Димон в скором времени лишился. А все из-за того, что имел неосторожность закрутить роман с коллегой. О романе этом прознал тесть, после чего перекрыл зятю кислород: перестал оплачивать аренду квартиры, отобрал машину и понизил Димона до простого инженера. Лишившись всех прелестей жизни, сопутствующих браку с профессорской дочкой, Боярский к жене быстро охладел и ушел от нее к другой женщине. Тесть тут же «разжаловал» его в лаборанты, вынудив Димона уволиться.

Дальше судьба Игорева друга складывалась не самым лучшим образом. Он метался от одной женщины к другой, работал то тут, то там, но полноценной семьи так и не завел, и карьеры не сделал. Когда грянула перестройка, НИИ, где Димон «просиживал штаны», закрыли. Боярский, как и многие, остался не у дел. Пришлось податься в «челноки» – мотаться в Турцию за шмотками, которыми тогдашняя его гражданская жена торговала на Черкизовском рынке. Однако бизнес не пошел – Димон возил совсем не то, что пользовалось спросом у потребителя, это привело супругов сначала к финансовому краху, затем к разрыву.

Не впасть в отчаяние в этот сложный период Димону помог Игорь, который в отличие от него и многих ему подобных быстро освоился в новых экономических условиях. На опытном заводе при своем дышащем на ладан исследовательском институте он стал изготавливать стиральные порошки и шампуни. Со временем он смог расширить свое предприятие, выкупить и завод, и НИИ, и поставить производство бытовой химии на широкую ногу. Но несмотря на явные успехи в бизнесе, Игорь не был до конца доволен результатами своей работы. Он знал, что чересчур осторожен, прагматичен и начисто лишен того здорового авантюризма, который присущ настоящим победителям. Иной раз нужно было рискнуть всем, а Игорь опасался! Короче, ему не хватало «куража», чтобы выйти на новый уровень. Серов ощутил потребность в помощнике, в котором все бы это было: и авантюризм, и кураж, и рисковая смелость. Тогда он вспомнил о Димоне. Боярский подходил ему, как никто. Во-первых, в нем были все эти качества, во-вторых, Игорь доверял ему, как себе самому. Так Боярский с Серовым начали работать в паре, дополняя друг друга столь удачно, что вскоре их фирма стала крупнейшей в России.

С тех пор прошло больше десятка лет. Серов с Боярским вывели свое детище (теперь оно именовалось концерном «Радуга») на мировой уровень. Они так хорошо сработались и так тесно сдружились, что научились понимать друг друга с полуслова и стали больше чем родственниками. Когда с Игорем случилось несчастье, именно Димон выхаживал его в больнице. Он заменил ему и отца, и мать, и жену, и сиделку. А вот отдыхали они порознь. Димон, вне работы остающийся все тем же шалопаем, любил покуролесить: поиграть в казино, оторваться в ночном клубе, оттянуться в сауне с девочками. Игорь же предпочитал уютные ресторанчики с хорошей кухней, залы консерватории, музеи, а отпуск проводил на каких-нибудь экзотических островах, подальше от суеты, шума, тусовки. Боярский же не признавал курортов, где жизнь не бурлила, а текла размеренно. Его любимыми местами отдыха были Рио-де-Жанейро, Мальорка и Канны. Как раз из Канн Димон и вернулся не далее как вчера. С Игорем он не виделся три недели, столько же не общался (на время отпуска Боярский отключал телефон, чтобы ничто не мешало ему наслаждаться отдыхом), поэтому делами друга он начал интересоваться прямо с порога:

– Что сказал врач, к которому ты летал? – спросил Димон, введя друга в дом и усадив его в кресло.

– Советует стволовые клетки колоть, – ответил Игорь, с огромным облегчением откидываясь на спинку и вытянув ноги. – Пока больше ничего сделать нельзя...

– Я тебе говорил, соглашайся на ампутацию, с протезами тебе было бы намного легче...

– Ну, забубнил, дедушка, – закатил глаза Игорь.

– Ладно, молчу! – Димон закрыл перекрещенными пальцами рот. Но поскольку молчать дольше секунды он не мог, то тут же нарушил слово и затараторил: – Ляжешь не в Голубой спальне, а в Зеленой. В Голубой сейчас ремонт. Знаешь почему? Моя последняя лапуля, та, которой девятнадцать, все стены исписала бранными словами. Когда узнала, что я без нее в Канны лечу, взяла баллончик с краской и давай мне гадить...

– Дим, меня сегодня убить хотели!

Димон замер с открытым ртом и простоял так, похожий на какого-нибудь налима, секунд десять. Потом рот захлопнул, выдохнул шумно и шепотом спросил:

– Опять?

– Ты же знаешь, бог троицу любит.

– Расскажи.

Игорь быстро ввел друга в курс дела. Прослушав его монолог, Димон покачал головой:

– И с чего ты решил, что хотели убить не Антона, а тебя?

– Со спины мы очень похожи. Волосы, шея, плечи.

– И только-то?

– Дим, он находился в моей постели, ждал мою женщину...

– Твою женщину? – хохотнул Димон. – Это ты о той девице, которая на первое свидание явилась голой?

– Она пришла одетой, – поправил его Игорь. – А разделась...

– Как только увидела в кровати роскошного самца!

– Мужчину своей мечты, а не самца.

– Я думал, что раз она твоя женщина, то мужчина ее мечты именно ты!

– Я ж тебе уже объяснил, – досадливо покачал головой Игорь. – Она приняла его за меня, неужели не ясно?

– Все мне ясно, – сердито буркнул Димон. – А вот ты никак не уяснишь, что эта баба... – Глаза Серова предупреждающе сузились, но Боярский, отмахнувшись от него, продолжал резать правду-матку: – Если хочешь, я назову ее твоей женщиной! Да только от этого ничего не изменится. Она дешевка, Гоша!

– Ты ошибаешься, – сухо сказал Игорь.

– Ну, конечно! – возмущенно засопел Димон. – Я ж в бабах не разбираюсь...

– В бабах ты, может, и разбираешься, а вот в женщинах...

– Твоя распрекрасная Кэт всего в жизни добилась через постель. Она...

– Все, Димон! – оборвал его Игорь. Тон его стал ледяным, а лицо суровым, как никогда. – Если не хочешь со мной поругаться, то...

– Ладно, замяли, – насупился Боряский. – Тем более что мы отвлеклись от темы.

– Да. Мы говорили о том, что кто-то вздумал меня убить! И я должен узнать, кто именно, потому что умирать пока не собираюсь (не затем я дважды возвращался с того света), а убийца наверняка решит довести дело до конца. – Игорь задумчиво посмотрел на друга. – Как думаешь, кому я на этот раз помешал?

– Перестань, – отмахнулся Димон, похоже, он никак не хотел верить в то, что Антон погиб по ошибке. – Мешаешь ты только конкурентам, но ни один из них не осмелится тебя заказать: к тебе ж не подберешься – телохранителей куча, а в начальниках службы безопасности – подполковник КГБ!

– Здесь «заказом» и не пахнет, Дима, – покачал головой Игорь. – И конкуренты, естественно, тут ни при чем. Убийство непрофессиональное, это очевидно. И не думаю, что хорошо спланированное. Скорее, спонтанное...

– Тогда совершить его могла только твоя... хм... женщина!

– Нет, Дима, его мог совершить любой вхожий в мой дом человек. Он, я думаю, зачем-то приехал ко мне и, заметив, что ворота открыты, а охранника нет, вошел в дом, поднялся на лифте в спальню, увидел «меня» в кровати и...

– И...?

– Повинуясь вспыхнувшему желанию меня убить (из ненависти или жажды обогащения), схватил подсвечник с тумбочки и шарахнул «меня» им по голове. Сразу после этого человек услышал шаги Кэт и шмыгнул в лифт. Спустившись вниз, он покинул дом, после чего запер дверь, затем нажал тревожную кнопку на пульте охраны.

– Му-ху, – поджав губы, хмыкнул Димон. – А ты не подумал, что в этом случае и твоя Кэт, и водитель лимузина заметили бы у ворот припаркованную машину. Насколько я понимаю, у ворот машины не было. Как и за ними!

– Потому что она стояла не у главных ворот, а у боковых, их архитектор красиво именовал «западными». Именно через них ты, как и многие другие, попадаешь на территорию. Вспомни, Дима, что ты делаешь, когда приезжаешь ко мне в гости? Ты подкатываешь к западным воротам, потому они по пути следования первые, выходишь из машины, нажимаешь кнопку, связываешься с охраной, сидящей в будке у главных ворот, она открывает тебе створки, ты въезжаешь. Теперь представь, что ты вышел из своей тачки, нажал кнопку, а тебя не впускают... Твои действия?

– Сажусь в машину и еду к главным воротам, чтоб по шеям твоим охранникам надавать!

– Нет, ты идешь туда, потому что это легче сделать: машину придется разворачивать, а там мало места для маневра, дойти же – двадцатисекундное дело.

На этот раз Димон не нашел что возразить, помолчал немного, переваривая услышанное, затем поинтересовался:

– Ты ментов со своей теорией ознакомил?

– Нет. Но следы шин у западных ворот поискать рекомендовал.

– Да какие там следы! – отмахнулся Димон. – Там же брусчатка положена! – Тут его розовощекая физиономия вспыхнула просто-таки маковым цветом, и Боярский воскликнул: – Слушай, так из всего этого получается, что замочить тебя хотел кто-то из своих!

– Ну, а я тебе о чем толкую?

– Но кто? – ошарашенно протянул Димон. – Ни у кого из твоих друзей нет объективных причин желать тебе смерти! – Он нахмурил белесые брови. – Помнишь поговорку «Ищи, кому выгодно»? Так вот никому, кроме меня, твоя смерть не принесет никакой выгоды, а я... Поверь мне, Гоша, никогда бы...

– Димон, – с упреком проговорил Игорь. – Речь не о тебе, понятно... – Он хлопнул друга по плечу, чтоб тот перестал таращить на него обиженные глаза. – Я имел в виду свою бывшую.

– Лика?

– Именно Лика.

– А ей-то какая выгода?..

– Дело в том, Димон, что я с ней пока не разведен, и в случае моей смерти по условиям нашего брачного контракта ей достанется все, за исключением фирмы, а это, как ты понимаешь, немало...

– Не верю своим ушам, – ошарашенно протянул Боярский. – Вы все еще муж и жена? Но какого черта? У вас же суд был две недели назад?

– Лика не дала мне развода. Видел бы ты, какой она устроила спектакль в зале суда. Как рыдала и заламывала руки, моля судью дать нам с ней еще один шанс... – Игорь передернулся, вспомнив безобразную, хотя и отлично разыгранную сцену. – В итоге она своего добилась. Нас не развели. Дали три месяца «на раздумья». То есть второе заседание состоится через несколько недель, и, как я подозреваю, без проблем опять не обойдется, поэтому вместо себя на суд я намерен отправить своего адвоката. Тем более в этот раз Лика будет драться из-за денег...

– А как же брачный контракт?

– В нашей стране он не имеет такой силы как, скажем, в Америке. Хотя если я умру, именно благодаря брачному контракту Лика станет богатой вдовой.

– Думаешь, это она... тебя?

– Я это допускаю. Лика способна на многое ради денег. К тому же она меня люто ненавидит, и это вторая причина, по которой она могла решиться на убийство. Короче, Лика – самый подходящий кандидат на роль убийцы, только есть одно обстоятельство, заставляющее меня сомневаться в ее неоспоримой вине...

– Какое?

– Насколько мне известно (слышал от нашего общего знакомого), неделю назад Лика укатила со своим любовником в Канны, и обычно меньше десяти дней она не отдыхает...

Тут Игорь заметил, как напряглось лицо друга, и замолчал. Димон даже не сразу понял, что Серов перестал говорить, так был чем-то озабочен, но когда до него дошло, что Игорь вот уже минуту не произносит ни слова, а смотрит на него испытующе, сдавленно проговорил:

– Ни в каких Лика не в Каннах, она в Москве. Мы летели с ней из Франции одним рейсом...

– Что же заставило ее прервать отпуск?

– Я с ней не разговаривал (кажется, она даже не видела меня), но как я понял из услышанного краем уха разговора Лики с любовником – твоя бывшая жена получила работу на телевидении. В каком-то сериале исполнительница роли главной злодейки неожиданно загремела в больницу – всерьез и надолго. Потребовалась срочная замена. Из десятка актрис-стерв выбрали суперстерву Анжелику Ланскую и посулили ей какой-то немыслимый гонорар в случае, если она согласится сниматься. Та, поломавшись, согласилась! Денежки-то она любит...

– Что за сериал, не знаешь?

– Она озвучила название, да я забыл... – Димон схватился за пуговицу на рубашке и стал ее усиленно крутить. Он, когда думал, постоянно теребил что-нибудь пальцами. Зная об этой его привычке, Игорь даже на какой-то праздник другу индийские четки подарил, и тот с ними не расставался. Только сегодня их почему-то при нем не было, вот и пошли в ход «подручные средства». – Черт, как же звучит-то оно, название это? Избитое что-то... Про любовь.

– Не «Любовь по бартеру»?

– О! Точно! Именно так он и называется... – Димон оставил в покое пуговицу и вскинул на друга удивленные глаза. – Ты-то откуда знаешь об этом сериале? Вроде «мыльными операми» никогда не интересовался...

– Кэт снимается именно в «Любви по бартеру».

Боярский присвистнул, после чего пробормотал:

– Ну это полный абзац...

– Да, если Лика узнает, что я влюблен в Кэт, она ее со свету сживет...

– Гоша, я не о Кэт беспокоюсь, а о тебе! И знаешь почему? – Боряский ткнул в пожавшего плечами Игоря пальцем. – Да потому, что все несчастья в твоей жизни случались из-за баб, которых ты любил! А уж коль судьба свела вместе сразу двух твоих женщин, настоящею и бывшую, то все – жди беды!

Игорь тяжело вздохнул. Димон был прав. Уродом он стал из-за первой жены, калекой из-за второй, и когда в его жизни появилась та, которую он хотел бы видеть третьей, он только чудом не лишился жизни...

Это было похоже на проклятие. Да только не верил Игорь в проклятия. Как и в любые другие паранормальные штучки. В отличие от Димона, который и к гадалкам, бывало, захаживал, и для домового блюдечко с молоком ставил, и к черным кошкам питал недобрые чувства. Сказалось, видимо, деревенское воспитание Боярского. Игоря же воспитывали совсем по-другому...

Глава 2

Родители Игоря были учителями. Заслуженными! Мать преподавала биологию и директорствовала, отец вел физику и астрономический кружок. Поженились они уже в зрелом возрасте и долго не могли произвести на свет наследника. Когда наконец-то у супругов Серовых это получилось, им уже было за сорок (отцу сорок семь, матери сорок три), и когда они гуляли с ребенком, все принимали их не за родителей, а за дедушку с бабушкой.

Ребенком Игорь был смышленым, но без каких-то особенных способностей. Это очень расстраивало маму с папой, так как учиться мальчику предстояло в той школе, где они работали, а, по мнению заслуженных педагогов, их сын просто обязан был быть круглым отличником. Чтоб другим пример подавать и родителей не позорить. А то ведь стыдно перед людьми будет! Скажут, своего ничему научить не можете, так чего от других требуете? Вот и занимались они с сыном всеми вечерами, чтоб подготовить Игоря к школе, а потом, когда он пошел в первый класс и стал получать одни «пятерки», не дать ему скатиться.

Столь интенсивные занятия не прошли даром. Игорь стал круглым отличником и просто-таки образцово-показательным учеником, так как кроме знаний обладал одним очень важным качеством – трудолюбием, которое, как и хорошую память, и способности к точным наукам, развили многочасовые внешкольные занятия. Когда перед областной контрольной по математике другие мальчишки гоняли во дворе мяч, Игорь сидел за письменным столом и решал задачи. Накануне диктанта повторял правила правописания. И читал все до единой книги, которые проходили по программе на уроках литературы.

Не стоит и говорить, что с таким рвением к учебе школу Игорь окончил с золотой медалью и с первого раза поступил в институт. Родителям было чем гордиться! Жаль, не дожили они до того момента, когда их сын получал «красный» диплом из рук самого мэра – умерли один за одним, когда Игорь учился на пятом курсе.

После института Серов поступил в аспирантуру – сказалась привычка учиться, к тому же регулярные занятия спасали его от одиночества. Однако к двадцати пяти годам Игоря стало тяготить положение холостяка. Ему захотелось семьи, детей и... регулярной половой жизни. Девственности он благодаря Димону лишился на последнем курсе института (тот подпоил его и буквально толкнул в объятия одной из своих вольных в поведении приятельниц), и с тех пор потребность в полноценном сексе Игорь испытывал постоянно. Но еще больше ему хотелось любви! Серов, несмотря на внешнюю холодность, был очень страстным и романтичным мужчиной. Он постоянно увлекался кем-то: то симпатичной коллегой, то хорошенькой соседкой, то игривой продавщицей гастронома, в котором покупал продукты для ужина. Однако все его увлечения были платоническими, поскольку Игорь в то время был мужчиной крайне нерешительным, первым подойти боялся, и все ждал, когда его избранница сама проявит инициативу, не догадываясь о том, что его неприступный вид убивает в них все желание это делать.

Первой женщиной, с которой у Серова завязались серьезные отношения, была библиотекарша Светочка. Она была старше его на три года, но выглядела такой юной и свежей, что Игорь сначала принял ее за студентку-очницу, подрабатывающую во время каникул. У девушки было чистое личико, хрупкая фигурка и нетронутые ни краской, ни химической завивкой длинные русые волосы. Она заплетала их в косу, перебрасывала ее через плечо и постоянно теребила пушистую «кисточку», что казалось Игорю ужасно милым и трогательным. Короче говоря, Серов влюбился не на шутку! Он ходил в библиотеку по три раза в неделю, беседовал со Светой на литературные темы и по-прежнему не решался сделать первый шаг. Так бы, наверное, и закончилось все, не начавшись, но помог случай. Светочка, спускаясь со ступенек библиотечного крыльца, упала и сломала ногу. А так как все произошло на глазах Игоря, то в больницу девушку отвез именно он. Естественно, после этого он не мог ее не навестить. И так увлекся визитами вежливости, что однажды вечером остался у Светочки на ночь, а утром сделал ей предложение.

Свадьбу решили сыграть скромную. Гостей пригласили немного, только самых близких. Свидетелем со стороны жениха, естественно, должен был стать Димон, со стороны невесты – Светочкина сестра Ольга. За две недели до торжества Игорь пригласил друга в гости, чтобы познакомить с «напарницей», а заодно и со своей невестой, которой Боярский пока представлен не был. Как и следовало ожидать, Димон сразу очаровал обеих дам, притащив каждой по огромному букету тюльпанов и с порога осыпав их комплиментами. Но вот чего Игорь никак не мог предположить, так это того, что его невеста Светочка очаруется Боярским настолько, что отменит свадьбу. «Я не могу выйти за тебя, – скажет она Игорю накануне, – потому что люблю другого...». Серов и не понял сначала, о ком она, но когда через месяц Димон, дико смущаясь, сообщил ему, что встречается со Светой, все стало на свои места. Серову вновь предпочли Боярского, ничего удивительного! Надо отдать Димону должное – он не приложил к этому никаких усилий. Вел себя с невестой друга по-джентльменски: рук не распускал, баек о любви с первого взгляда не пел, хотя обычно, чтобы добиться девушки, не останавливался ни перед чем, а добиться он пытался практически каждой более-менее привлекательной особы.

Отношения Димона и бывшей Игоревой невесты продлились всего три месяца. Боярский не имел привычки хранить верность своим избранницам, а идеалистка Светочка не могла простить ему измены. В итоге – молодые люди расстались. Димон тут же переключился на Ольгу, чем доконал Светочку окончательно. На нервной почве впечатлительная библиотекарша стала стремительно худеть, пока не превратилась в ходячий скелет. Когда Игорь случайно встретил ее на улице, то не узнал бывшую невесту. От былой красоты не осталось и следа. Даже роскошная коса поредела, а пушистая «кисточка» стала походить на сосульку! Увидев ее в таком плачевном состоянии, Игорь сразу все простил «проклятой изменщице» и взял над ней шефство: нашел ей хорошего психолога, достал путевку в санаторий, оплатил лечение иглоукалыванием, а когда девушка пришла в себя, устроил ее на работу в свой НИИ, чтобы была на виду и больше не наделала глупостей.

С того времени прошло пятнадцать лет. Все эти годы Светочка оставалась у Игоря на виду, а именно – исполняла обязанности его секретаря. Замуж она так и не вышла. А вот Игорь все же женился, и произошло это событие ровно через пять лет после несостоявшейся свадьбы со Светочкой...

* * *

Супругу свою Игорь привез из провинции. Поехал в Нижегородскую область, чтобы присмотреть там химический заводик, который можно недорого купить и переоборудовать, а присмотрел... жену. Девушку звали Леной, она работала инженером на одном из предприятий, которые Серов посетил. Лене, как самой привлекательной из сотрудниц, было поручено встретить столичного гостя и потом сопроводить его на банкет. Леночка сопроводила Игоря не только туда, но и в гостиницу, где между ними произошла первая близость, но близость без проникновения. Леночка не решилась отдаться Игорю, а все потому, что до сих пор оставалась девственницей. И это были не пустые слова! Подтверждение им Игорь смог получить в свой следующий приезд, когда вновь встретился с Леночкой и очутился с ней в постели. Девушка действительно оказалась девственницей! И этот факт несказанно поразил Игоря. Ему было невдомек, что наличие плевы еще не доказательство невинности. Это потом Димон поведал ему, как легко она восстанавливается хирургическим путем, и принялся внушать влюбленному другу мысль, что такая эффектная женщина, как Лена, не могла до двадцати пяти лет оставаться нетронутой. Он обзывал ее вруньей, аферисткой, охотницей за богатым мужем и умолял Игоря не жениться на ней. Но тот лишь отмахивался. Тогда Димон решился прибегнуть к единственному способу доказать Серову свою правоту – соблазнить Леночку... Но у него ничего не вышло! Леночка устояла перед Димоном, что стало лучшей рекомендацией для Игоря, а для Боярского еще одним доказательством своей правоты. Он знал: совратить можно любую, а та, которая не поддается, просто расчетливая сука, жестко расставляющая приоритеты...

Игорь с Леночкой поженились через три месяца после знакомства. Серов был на седьмом небе от счастья! Жена оказалась милой, покладистой, домовитой. Леночка божественно готовила, любила наводить чистоту, и с ней было о чем поговорить. Единственное, что не очень Игоря устраивало, так это равнодушие супруги к сексу. Нет, она никогда не отказывала мужу, однако отдавалась ему без пыла и быстро теряла к процессу интерес. Но Игорь готов был с этим мириться, ведь не бывает людей без недостатков!

Прожили супруги Серовы вместе чуть больше года, когда Игорь узнал, что жена ему изменяет. Узнал от Димона, который стал случайным свидетелем того, как Леночка садится в машину какого-то хлыща и в качестве приветствия смачно целует его в губы. Не верить другу у Игоря оснований не было, поэтому он стал внимательно следить за поведением жены, и установил, что та постоянно с кем-то воркует по телефону, частенько отлучается из дома под какими-то неубедительными предлогами и регулярно покупает эротическое белье и чулочки с подвязками, хотя для Игоря ничего подобного не надевает.

Серов решил припереть жену к стенке. Леночка выкручивалась сколько могла, но когда Игорь «взял ее на понт» (помахал перед носом папкой, в которой якобы хранились сделанные частным детективом фотографии), призналась. Да, она несколько раз встречалась с другим мужчиной, но лишь для того, чтобы разбудить в себе сексуальность. Она так любит Игоря и так хочет доставлять ему удовольствие в постели, что готова на все, чтобы научиться искусству любви. Бред этот Игорь выслушал со стоическим терпением, и когда Леночка замолчала, сказал, что на первый раз ее прощает, но если жена будет продолжать в том же духе, незамедлительно с ней разведется. Лена испугалась и присмирела, но ненадолго.

Буквально через пару месяцев Игорь почувствовал, что жена вновь взялась за старое. Именно почувствовал, потому что теперь она вела себя крайне осторожно, да и в постели стала проявлять некое подобие страсти, видимо, желая продемонстрировать мужу, что взятые на стороне уроки любви не прошли даром.

Игорь застукал Леночку только через полгода. Проследил за женой, отправившейся, по ее словам, к массажистке, а на деле – к очередному любовнику. Когда через три часа Леночка вернулась домой, ее ждал сюрприз: собранные вещи. Игорь выставил их в прихожую, а сам поехал ночевать к Димону, но встречи с неверной супругой избежать не удалось. Леночка дождалась мужа в квартире и, когда он приехал, бросилась ему на шею и принялась уверять его в том, что и этот ее роман всего лишь средство удержать его, Игоря, и очередная попытка узнать себя и понять, способна ли она получать удовольствие от секса. Конечно, будь у нее до мужа с десяток мужчин, она давно бы разобралась в себе, но так как до встречи с ним она оставалась девственницей, то...

Игорь вновь дал слабину. Он не простил ее сразу, но спустя неделю уже готов был пойти на примирение, однако тут снова вмешался Димон. Не в силах смотреть на то, как вертит другом дешевая потаскушка, он нанял частного детектива и отправил его в родной город Игоревой супруги, чтобы тот навел о ней справки. Результаты расследования Боярского более чем удовлетворили! Оказалось, Леночка была из тех девушек, про которых говорят «на ней пробу негде ставить». Начав половую жизнь в четырнадцать лет, она так активно предавалась любовным приключениям, что к двадцати пяти годам достигла в городе такой известности, что ни один уважающий себя мужчина не желал брать ее в жены. А так как Леночке замуж все же хотелось, она решила сделать ставку на иногородних. До Игоря ей не везло. Те командированные, с которыми она пересекалась, с большим удовольствием укладывали симпатичную инженершу в постель, но все они были женатыми и ради Леночки бросать семью не собирались. К тому же ни один из тех, с кем ее связывала судьба, не имел квартиры в столице и собственной процветающей фирмы. И тут такая удача! Молодой, богатый, холостой и... порядочный. Именно последнее качество Игоря внушило Леночке надежду на успех. Она поняла, чем его взять, и, поняв, отправилась к врачу восстанавливать утраченную более десяти лет назад девственность...

В итоге Леночка добилась своего – стала женой преуспевающего столичного бизнесмена. Вроде бы все – мечта сбылась, живи спокойно и радуйся жизни, да только не получалось у нее радоваться. Игорь оказался совсем не тем любовником, с которым она могла испытывать полноценное удовольствие. Он был нежен и ласков, а ей хотелось напора и животной страсти. Он покрывал ее тело поцелуями, а Леночка мечтала, чтоб ее схватили за волосы и грубо взяли. Он создавал романтическую обстановку, но Лену больше привлекал секс в кабинке туалета или в темном подъезде. Да и скучно ей было иметь одного-единственного партнера! Она привыкла к разнообразию, а тут...

Когда Игорь увидел досье на супругу, сомнения в том, прощать ее или нет, отпали сами собой. Серов развелся. Но на этом история не закончилась.

Получив после развода квартиру и машину (Димон с пеной у рта доказывал другу, что «эта дешевка» должна остаться с голым задом, но Игорь не стал мелочиться, отдал ей «Мерседес» и приобрел недорогую жилплощадь), Леночка осталась в столице и зажила в свое удовольствие. Первое время она наслаждалась вольной жизнью, но со временем поняла, что одного безудержного секса для полного счастья недостаточно, нужны еще и деньги, а с ними у Леночки после развода дело обстояло очень напряженно. Любовники если и давали, то сущую мелочь, а тех грошей, которые она зарабатывала, устроившись администратором в парикмахерскую, хватало только на оплату квартиры и питание. Пришлось продать «Мерседес» и пересесть на скромненькую «Хонду». Сумму, оставшуюся после ее приобретения, Леночка решила пустить в дело и не нашла ничего лучшего, как попытаться приумножить ее при помощи рулетки. Так бывшая жена Игоря попала в казино! И за пару месяцев превратилась в игроманку, спускавшую все, что есть, и даже больше (она занимала у сомнительных людей под огромные проценты, свято веря в то, что отдаст все с первого крупного выигрыша).

Серов после развода о своей бывшей старался не вспоминать, поэтому не удивительно, что он ничего не знал о ее жизни. И когда к нему на дачу, где он был один, ворвались крепыши в масках, он и подумать не мог, что их «визит» связан с Леночкой. Решил: банальное ограбление, но когда братки потребовали открыть сейф, о существовании которого знала только Лена, Игорь понял, по чьей наводке братки явились к нему на дачу.

Сейф он им открыл. Но сумма, хранившаяся там, по всей видимости, не покрывала Леночкиного долга, ибо братки не убрались с дачи, а стали шарить по дому в поисках ценных вещей. Игорь не мог смотреть, как они рыщут по комнатам, переворачивая все вверх дном. Эта дача принадлежала семье его матери, он дорожил каждой вещью, находящейся в ней, поэтому, когда один из братков бросил на пол вазу, подаренную маме учениками на пятидесятилетие, Игорь не выдержал и пнул его ногой в спину. Парень развернулся и ударил Игоря с такой силой, что тот отлетел на несколько метров и врезался головой в окно. Осколки стекла посыпались на лицо, шею, плечи, впиваясь в кожу. Игорь упал. Браток подлетел к нему и стал с ожесточением пинать. Так бы, наверное, и забил до смерти, но его остановил сотоварищ: «Без мокруха давай!» – рявкнул он и, сграбастав с подоконника ключи от «БМВ» Серова, увлек остальных из дома.

Когда они скрылись, Игорь хотел подняться, но не смог. Тогда он потянулся к оставленному на столике телефону, чтобы вызвать «Скорую», но трубки там не оказалось: сотовый бандиты тоже прихватили с собой – по тем временам это была очень ценная вещь. Чувствуя, как сознание начинает медленно его покидать, Игорь пополз к выходу, чтобы хотя бы выбраться на улицу, где его может заметить кто-нибудь из соседей, но сил ему хватило только на то, чтобы добраться до сеней. Там Игорь уронил голову на холодный пол и потерял сознание.

* * *

Имея ключи от дачи друга, Димон частенько возил туда своих «лапуль», чтобы предаться любви на лоне природы. В тот раз в деревню он приехал за тем же, прихватив с собой не одну, а сразу двух красоток. Но не успел Боряский распахнуть дверь перед барышнями, как услышал их визг. Завизжали девушки, увидев лежащего на полу окровавленного мужчину, которого приняли за покойника. Димон, узнав друга, тоже сначала подумал, что он мертв (уж очень много было ран на его теле, к тому же от холода Игорь посинел и выглядел как остывший труп), но, коснувшись шеи, понял, что тот жив, и вызвал «Скорую помощь».

Серова увезли в местную больницу. Димон, боясь за жизнь друга, не стал настаивать на его транспортировке в Москву, о чем потом много раз жалел. Отвези он его тогда в столицу, лицо Игоря могло бы остаться прежним, но провинциальные эскулапы, зашивая раны, так сильно перетянули мышцы, что оно на всю жизнь осталось ассиметричным (ни один хирург-пластик потом не взялся это исправить). Еще они ампутировали ему два отмерзших пальца на ноге, а вот двусторонние воспаление легких Игорю лечили уже в Москве.

В больнице Игорь провалялся почти месяц, потом еще долго кашлял, а стоило немного простудиться, как сразу поднималась температура. Но не это беспокоило Серова, и не отсутствие двух пальцев на правой ступне, а безобразный шрам, пугающий не только окружающих, но и его самого. Игорь поначалу даже в зеркало не мог смотреться, но когда стало ясно, что именно с таким лицом ему теперь придется жить, стал приучать себя не вздрагивать при виде своего отражения. С годами приучил! Но от комплекса неполноценности не смог избавиться. Скрывал его от всех, и чувствовал себя ужасно уязвимым, особенно с женщинами. Ему и раньше в общении с ними не хватало уверенности в себе, а уж теперь... Игорь стал считать себя недостойным даже самой некрасивой из них и уже решил поставить на своей личной жизни крест, как тут на помощь вновь пришел Димон:

– Гоша, ты дурак! – заявил он Игорю, когда тот поделился с ним своей бедой. – Вернее, романтичный идеалист, что, собственно, почти то же самое! Все бабы – продажные твари. Все! Отличаются они лишь ценой. Одну можно купить за копейки, на другую придется угрохать целое состояние. Я выбираю первых, потому что жадный. Именно поэтому среди моих пассий никогда не будет ни моделек, ни актрисулек, ни певичек – этих обаянием да символическими презентиками не возьмешь, а сильно тратиться мне неохота. Зачем, если полно других, не менее привлекательных, но более дешевых женщин? Ты же у нас не жмот! На баб денег не жалеешь (вспомнить хотя бы эту курву Леночку), а коли так – сможешь заполучить любую!

Цинизм друга Игоря, как всегда, покоробил, но Серов не мог не признать, что в словах Димона есть своя правда. Деньги, в конце концов, действительно играют в отношениях не последнюю роль. Без них очаровать женщину трудно. Даже такому обаяшке, как Димон, приходится своих «лапуль» в рестораны водить, дарить им цветы и презенты на дни рождения. А все потому, что времена, когда девушек можно было охмурить одними сладкими речами, канули в Лету. Теперь они к тебе на свидание на трамвае не поедут. Подавай им машину к подъезду, да не какую-нибудь, а представительского класса. Выбирая между непризнанным гением и удачливым бизнесменом, девяносто процентов женщин отдаст предпочтение второму. И не потому, что продажные твари! Просто срабатывает инстинкт. В каменном веке женщины выбирали сильных выносливых самцов, способных обеспечить будущее потомство мясом мамонта, теперь же, когда пропитание добывается в супермаркетах, самцу достаточно уметь зарабатывать. А Игорь это умеет! Как и тратить. Он любит делать подарки и не жалеет на них денег. Женщинам щедрые мужчины нравятся! Даже очень. По их мнению, это качество с лихвой может компенсировать сразу несколько недостатков...

«Ну что ж, – резюмировал свои многочасовые размышления Игорь. – Будем надеяться, что моя щедрость затмит мое уродство!» – И тут же отправил женщине, которая давно ему нравилась, огромный букет роз с вложенным в него приглашением покататься на яхте.

Та приглашение приняла. Как и последовавшие за ним: в ресторан, театр, на выставку. После Игорь позвал ее с собой в Париж. Девушка с радостью согласилась составить ему компанию. От нового гардероба она тоже не отказалась. Как и от сумочки «Прада». И от дорогущих часов. Позже, когда между ней и Серовым произошла первая близость, она уверила Игоря, что отдалась ему не в благодарность за подарки, а из симпатии. Тот сделал вид, что поверил!

Глава 3

С Ликой Серов познакомился спустя год на благотворительном ужине. Игорь пришел туда со своей тогдашней пассией и Димоном, а артистка Ланская одна. Она, как всегда, опоздала и явилась самой последней. Причем в банкетный зал прошествовала только после того, как стихла музыка перед выступлением организатора мероприятия. Лике нужна была тишина, чтобы стук ее каблучков был услышан всеми – иначе никто бы не заметил ее появления, а она любила быть в центре внимания...

– Вот это да! – восхищенно протянул Димон, когда Лика прошла мимо него. – Хороша, зараза...

– Кто такая? – спросил у него Игорь, которого женщина тоже заинтересовала. Димон пожал плечами, за него ответила подружка Серова, журналистка, которой он купил место главного редактора модного журнала:

– Это актриса Анжелика Ланская.

– Не слышал о такой...

– Ничего удивительного, она мало снимается, а из театра ее попросили...

– Роскошная баба, – цокнул языком Димон.

Игорь мысленно с другом согласился. Анжелика была именно роскошной. Но далеко не красивой. Черты ее бледного лица были мелковаты и маловыразительны. Фигура чересчур суха. Волосы жидковаты. В ее внешности было лишь два неоспоримых достоинства: огромные серо-голубые глаза и точеные ноги. Лика знала об этом, и подчеркивала именно их: ярко красила ресницы и носила мини. А вот волосы свои она редко распускала, обычно зачесывала назад и перетягивала простой бархатной ленточкой. И эта консервативная, если не сказать – скучная прическа удивительно шла ей. Как и незаконченный макияж – губы и щеки она никогда не красила, только глаза и брови. Как и платья-футляры, огромные серьги, лаковые туфли с пряжками, обрезанные под корень ногти...

У Лики был свой, неповторимый, образ. Любая другая женщина, примерь она его на себя, смотрелась бы нелепо. Анжелика Ланская же выглядела роскошно. И очень стильно, хотя украшения ее были чересчур массивны, туфли не гармонировали с сумкой, а платье вообще казалось вытряхнутым из бабушкиного сундука.

Весь вечер Игорь не спускал с Лики глаз. Эта женщина его притягивала, как магнит. Ему нравилось в ней все: и энергичная походка, и беззвучный смех, и мимика, и привычка накручивать на указательный палец длинные жемчужные бусы. Даже то, что она пьет чистую водку и ест без ножа, помогая себе куском хлеба, его не раздражало, а умиляло. И это притом, что он всегда любил трезвенниц с хорошими манерами!

– Перестань на нее пялиться! – не выдержал Димон. – Ты как загипнотизированный весь вечер...

– Потрясающая женщина, правда?

– Да, в ней определенно что-то есть, – согласился Боярский, но, окинув взглядом ее худощавую фигуру, не смог не высказать критического замечания: – А вот сисек нема! Плоская, как доска. Я таких не люблю.

Игорю тоже не очень-то нравились женщины с нулевым размером бюста, но Лике шел именно такой. Представить ее с пышными формами было решительно невозможно. Они испортили бы весь образ.

– Как думаешь, она согласится со мной поужинать? – спросил у Димона Игорь.

– Не надо, Гоша! Не связывайся с ней.

– Почему?

– Это ж типичная самка богомола! Из тех, что сжирают своих самцов сразу после того, как получают от них желаемое.

– Какие глупости, – отмахнулся от друга Игорь и собрался отойти, но Димон поймал Серова за руку и притянул к себе со словами:

– Гоша, поверь моему чутью, не стоит с ней знакомиться!

– Спасибо за предостережение, я сам как-нибудь разберусь, – отбрил Димона Игорь и, аккуратно отцепив его пальцы от своей руки, направился к Лике.

– Хоть бы она тебе отказала! – бросил ему вслед Боярский и возрадовался, когда увидел, что Серов получил отставку. Однако потом выяснилось, что радоваться Димон рано начал. Потому что Игоря отлуп Лики не охладил, а только приумножил его желание добиться ее во что бы то ни стало.

Он долго за ней ухаживал. Дольше, чем за всеми остальными. Привычные приемы обольщения не работали. Лика не принимала от Игоря подарков, его романтические поступки ее не трогали. Пару раз она, правда, согласилась с ним пообедать, но лишь потому, что Игорь перехватил ее у дверей ресторана, где она обычно бывала, и Лике ничего не оставалось, как разделить с ним трапезу. Однажды он напрямую спросил у нее, чего она хочет в обмен на свое расположение. Лика рассмеялась своим фирменным смехом и бросила загадочно: «Луну жареную!». Игорь не понял сначала, о чем она, но потом вспомнил, что Димон как-то употреблял это выражение. Тогда речь шла об очередной его лапуле, которая потребовала от Боярского в подарок на день рождения кабриолет. «Нет, ты подумай, какая наглость? – возмущался Димон. – Не колечко, не шубку, не абонемент в фитнес-клуб, а машину! Да ни какую-нибудь, а кабриолет! Может, ей еще луну жареную подарить?».

Через день Игорь позвонил Лике и сообщил, что у него есть для нее подарок. Та, естественно, сразу напомнила ему, что не принимает презентов от посторонних, потому что всякая дешевая ерунда ей без надобности, а дорогую вещь она не возьмет, чтобы не быть дарителю обязанной. Но Игорь уверил Лику в том, что когда она увидит, какой именно предмет он желает ей вручить, она переменит свое решение. Заинтригованная Ланская дала согласие встретиться с Серовым и посмотреть, что же такое он для нее приготовил.

Когда Лика приехала в назначенное место (это была набережная Москвы-реки), то увидела на причале белоснежную яхту. Она покачивалась на волнах, помахивая гигантским бантом, привязанным к мачте.

– Это и есть ваш подарок? – спросила Лика у подошедшего к ней Серова.

– Совершенно верно.

– И с чего вы решили, что я его приму?

– Потому что это именно то, что вы хотели от меня получить...

– Я когда-нибудь говорила вам, что хочу от вас яхту? – сузила она глаза.

– Вы, насколько я помню, требовали жареную луну... Вот я и дарю ее вам!

С этими словами Игорь дал отмашку стоявшему на палубе матросу, тот взялся за штурвал, развернул судно, и Лика увидела на носовой части левого борта золоченые буквы. Яхта называлась «Жареная луна».

– Ну что скажете, Лика? – обратился к Ланской Игорь. – Принимаете мой подарок?

Несколько секунд она молчала. Смотрела вперед и не произносила ни слова. Игорь уже решил, что Лика держит паузу перед тем, как сказать «нет», но она вдруг запрокинула голову, рассмеялась и крикнула во все горло «Да!».

Всю ночь до утра они катались по реке на «Жареной луне». Сначала поужинали в кубрике. Выпили. Игорь – белого вина. Лика, не признававшая слабоалкогольные напитки, коньяк (ее любимой водки в баре просто-напросто не было). Потом сидели на палубе, укутавшись одним пледом, и смотрели на воду. А ближе к полуночи спустились в спальню. При этом инициатива исходила от Лики. Игорь и не мечтал о сексе в ту ночь, думал, что ему еще долго придется удивлять эту женщину, прежде чем она согласится на интимную близость. Да и близость эта будет похожа скорее на одолжение, чем на искренний порыв. Но Лика его удивила! Когда он просто обнял ее, чтобы согреть, она прижалась к нему всем телом и жадно поцеловала в губы. А потом увлекла в спальню и отдалась ему с неподдельной страстью. Лика Ланская оказалась очень темпераментной женщиной!

Они занимались любовью до утра. И это было восхитительно! Ни с одной другой женщиной Игорю не было так хорошо. Не то чтобы Лика умела нечто такое, что было недоступно остальным, просто она была абсолютно естественна, необыкновенно чувственна и предельно откровенна. Лика мгновенно откликалась на ласки. Лика не стеснялась своего тела, которое оказалось далеко не безупречным. Лика не притворялась. То есть не демонстрировала, как многие, обязательные признаки экстаза: не кричала, не изгибалась дугой, не царапала его ягодицы, а лишь тихонько всхлипывала и блаженно прикрывала глаза...

Было, наверное, часа четыре утра, когда они насытились друг другом. Игорь обнял Лику за худые плечи, притянул к себе, опустил ее голову себе на грудь и закрыл глаза, собираясь спать.

– Серов, – позвала Игоря Лика. Тогда она первый раз обратилась к нему по фамилии, потом это стало нормой. Ни разу за их совместную жизнь она не назвала его по имени. Всегда «Серов».

Игорь открыл глаза и вопросительно на нее взглянул.

– Я хочу за тебя замуж, возьмешь?

Он широко улыбнулся и кивнул.

* * *

Свадьбы они не стали устраивать. Ни Игорь, ни Лика этого не хотели. Они тайно зарегистрировались, после чего уплыли на «Жареной луне» в недельное путешествие. По возвращении Игорь сообщил Димону, что женился на Лике. Тот лишь головой покачал. Предчувствие подсказывало ему, что друг сделал самую большую ошибку в своей жизни, но он не стал «каркать», промолчал. Тем более Игорь выглядел таким счастливым и, похоже, нисколько не жалел о своем скоропалительном решении.

Жить молодые стали у Серова. При этом Лика пожелала сохранить хотя бы малую часть свободы и иногда оставалась ночевать в своей квартире. Игорь не возражал. Он знал, что жене иной раз хочется побыть одной, а в том, что она находилась там одна, он не сомневался. Она сразу дала ему ключ от квартиры и сказала, что Игорь может приезжать к ней в любое время. Разве так поступают, если намереваются водить к себе мужчин?

Первое время брак Серова и Ланской был почти идеальным. Они прекрасно ладили друг с другом, успешно избежав периода притирки характерами. Быть может, так гладко все шло из-за того, что Игорь много времени проводил на работе и ссориться ему с супругой было просто некогда. Но скорее потому, что он очень сильно любил Лику. Такого глубокого чувства он ранее не испытывал. Ни Света, ни Лена не будили в Игоре такую гамму эмоций, как Лика. И ни одна не вызывала такого восхищения! Лика же ему казалась просто-таки эталоном настоящей женщины. Талантливая, эффектная, уверенная, загадочная, непредсказуемая, такая никогда не надоест. К тому же Лика оказалась очень глубоким человеком, с которым было невероятно интересно общаться. Хотя Игорь замечал, что она не столько умна, сколько мудра, но женщина, на его взгляд, и должна быть именно такой. Вон Светочка любила блистать энциклопедическими знаниями – и что толку? Да и Лена была хорошо образованной дамой, а какой дурой по жизни оказалась?

В общем, Игорь поначалу был по-настоящему счастлив. Даже тот факт, что Лика не демонстрировала ему ни своей любви, ни благодарности (он сразу стал активно помогать ее карьере своими деньгами), всегда оставаясь спокойной, если не сказать холодноватой, Серова не напрягал. «Уж такой она человек, – говорил он себе. – По мне, пусть лучше ведет себя так, чем демонстрирует фальшивые чувства!».

Первая кошка между Серовым и Ланской пробежала спустя полгода после свадьбы. Игорь давно заметил, что его жена жадновата. Например, когда он ей давал денег на роскошное вечернее платье, она приносила домой скромный наряд, стоивший порядка трехсот долларов, тогда как Игорь «отстегивал» Лике три тысячи. Куда она потратила остальное, оставалось только гадать, потому что Лика не была ни шопогличкой, ни гурманом, ни азартным игроком. Она очень редко себе что-то покупала, питалась, как правило, дома, не посещала «злачных» мест, и путешествовала за счет мужа. Но при этом постоянно нуждалась в деньгах! Серов ежемесячно перечислял на ее счет вполне приличную сумму, да и наличными давал немало, но жена неизменно жаловалась на отсутствие средств. По ее словам, деньги у нее просто утекали сквозь пальцы, и Лика решительно не знала, на что именно!

Все это напрягало Игоря, но не более того. Серов считал, что денежный пунктик супруги не повод для серьезных ссор. Поссорились они лишь тогда, когда он узнал, что Лика продала «Жареную луну».

– Зачем? – недоумевал Игорь. – Зачем ты это сделала? Тем более, не посоветовавшись со мной...

– Яхта моя. Ты мне ее подарил. Я вольна делать с ней все, что пожелаю...

– Это понятно, но объясни причину, заставившую тебя...

– Она стоит без дела всю позднюю осень, зиму и раннюю весну. На ее содержание уходит куча денег... – перебила его она.

– Но я же не требовал, чтобы ты оплачивала расходы из своих средств! Содержание яхты было моей заботой.

– Не нужна нам личная яхта, – отрезала Лика. – Если возникнет желание покататься по реке, возьмем судно напрокат!

В ее словах был резон, но Игорю, например, «Жареная луна» была дорога как память. Об их первом свидании. О месте, где они решили пожениться. О судне, на котором прошел их «медовый месяц». «Жареная луна» для него стала символом их любви. Поэтому было очень обидно узнать, что для Лики она просто посудина, которая требует на свое содержание слишком много средств...

После того случая Игорь стал чаще замечать за женой признаки маниакальной тяги к деньгам. Дорогие вещи и украшения Лику особо не интересовали, зато стоило ей увидеть денежные купюры, как ее глаза загорались. Когда Игорь спрашивал жену, чего бы ей хотелось в подарок, она неизменно отвечала: «Лучше деньгами» (жареных лун она больше не просила!). Но разве это романтично? Разве памятно? Нет, Игорю хотелось преподнести любимой жене нечто такое, что осталось бы с ней до самой старости, а то и перешло в наследство детям, потом внукам. Поэтому на годовщину свадьбы Серов подарил супруге кольцо с розовым бриллиантом стоимостью полмиллиона долларов. Лика приняла его довольно равнодушно. Однако, когда узнала его цену, приободрилась, и спустя месяц «потеряла» кольцо.

Из-за этого они очень серьезно поссорились. Игорь не поверил Лике, но та стояла на своем. Потеряла – и точка! И попробуйте доказать обратное!

Ничего доказывать Серов, естественно, не стал, но больше таких подарков жене не делал. В преддверии праздников перечислял ей на счет несколько тысяч долларов, с каждым разом ощущая себя все более несчастным. «Я для нее всего лишь банкомат, – с грустью говорил он Димону. – Даже не кошелек на ножках (к тем хоть с какой-то душой относятся: берегут, берут с собой, мнут в руках), а бездушный агрегат, выплевывающий купюры!».

По мере того как в Игоре накапливалось недовольство, отношения их становились все хуже и хуже. Серов с Ланской все чаще ссорились. Как правило, по пустякам. И самое ужасное, что секс перестал их сближать. Игорю не нравилось, когда Лика пытается замять скандал при его помощи, ее же оскорбляло, когда ей отказывали. В общем, Серов с Ланской все больше разочаровывались друг в друге. Игорь оказался не столь предсказуем и податлив, как ей хотелось бы, а она не так безупречна, как считал он. Однако Серов все еще любил свою жену. Теперь не за что-то, а вопреки всему. И хотя они не раз заводили разговор о разводе, Игорь надеялся, что все образуется.

Когда их отношениям исполнилось три года, случилось страшное. Лику похитили!

Когда она не приехала домой со съемки, Игорь решил, что жена просто решила ночевать в своей квартире, и не забеспокоился – в последнее время она все чаще оставалась там. Но поздним вечером ему позвонили, и Серов услышал металлический голос: «Твоя жена у нас. Если хочешь вернуть ее живой и здоровой, а не мертвой и не по частям, готовь десять миллионов долларов. О нашем разговоре никому ни слова. Если поставишь в известность ментов или свою службу безопасности, твоей жене крышка. Мы не шутим, так что лучше тебе неукоснительно выполнять все наши инструкции!». Игорь сначала решил, что это чья-то дурная шутка, и хотел отключиться, но тут в трубке послышался какой-то шум, затем он услышал поистине душераздирающий крик Лики: «Нееет! Не надо, не трогайте меня! – И сквозь надрывный плач: – Пожалуйстаааа!».

После этого трубку вновь взял человек с металлическим голосом и сообщил, что Серову дается два дня, чтобы обналичить деньги. И когда он это сделает, ему надлежит явиться в условленное место, где он должен оставить сумку с долларами. После этого, по уверению похитителя, Лика будет отпущена. Но в случае, если хоть что-то пойдет не по плану, женщину убьют. Ее убьют, если возникнет лишь одно подозрение на то, что Игорь пришел не один. А также в случае подсовывания Серовым «куклы» вместо денег и даже меченых купюр.

Игорь пообещал, что выполнит все требования, и не собирался нарушать своего слова. Жизнь супруги была ему дороже любых денег, а десять миллионов не такая уж запредельная сумма, чтобы из-за нее подвергать Лику опасности. Поэтому он не сказал о похищении никому, даже Димону, ведь тот из благих побуждений мог все испортить: например, позвонить в милицию.

Деньги Игорь достал. Сложил их в спортивную сумку и стал ждать звонка. Он последовал скоро. Все тот же человек сообщил Игорю место, куда ему надлежит явиться с деньгами. Срок прибытия – два часа ночи. На дорогу отводился всего час. Опоздание расценивалось как нарушение плана.

Игорь прыгнул в машину и помчался по указанному адресу. До места он добрался вовремя. Несся так, что покрышки дымились. Оказавшись у необитаемого пятиэтажного дома, что стоял у пустыря и готовился к сносу, Игорь, как было велено, вошел в самый первый подъезд и положил сумку на перила. После этого он ушел, сел в машину и поехал в направлении своего дома. Однако через три минуты, не заметив за собой слежки, заглушил мотор, выбрался из автомобиля и бросился обратно к заброшенной пятиэтажке. Он наделся проследить за похитителями и хоть как-то подстраховать Лику.

Никаких машин у дома не появилось. Людей тоже не наблюдалось. Тогда Игорь проскользнул во второй подъезд, поднялся по лестнице на последний этаж и вылез через люк на крышу дома, чтобы осмотреть окрестности с высоты. Едва он выбрался, как увидел чью-то тень, мелькнувшую за трубой. Игорь думал – кошка, но тут на него сбоку налетел какой-то человек в темном. Он с силой оттолкнул Серова и хотел броситься к люку, однако Игорь схватил его за ногу. Физически он оказался сильнее, и уже через несколько секунд смог притянуть нападавшего к себе и рассмотреть омоновскую маску на его лице, а в руке знакомую сумку. «Что я наделал! – в панике подумал Игорь. – Я нарушил план и теперь...!».

Но ничего изменить уже было нельзя, поэтому Игорь стал подминать незнакомца под себя, желая скрутить. Однако тот умудрился вырваться и пнуть Серова тяжелым ботинком по лицу. Но Серов не сдавался. Когда перед глазами перестали кружить звездочки, он вновь бросился на врага, схватил его одной рукой за ногу, а второй обхватил ручку сумки. Не для того, чтобы ее отнять, а дабы удержаться, поскольку Игорь оказался чересчур близко к краю крыши и появилась опасность с нее слететь. Противник заметил это и, легко освободив свою щиколотку от его хватки, стал напирать, подталкивая тем самым Серова все ближе к краю. Игорь сопротивлялся, но его положение было слишком неустойчивым. Удерживался он только благодаря тому, что цеплялся за сумку. И незнакомец в маске это понимал. А также то, что если Игорь устоит, то окажется в схватке победителем, ибо превосходит его и в росте, и в силе, и в выносливости...

Серов, сгруппировавшись, сделал рывок вперед, намереваясь зацепиться свободной рукой за торчавшую из крыши антенну, но тут его противник отпустил сумку. Она осталась в руках Игоря. А сам он, потеряв опору, качнулся назад... И рухнул в пустоту!

Вместе с ним полетела вниз и сумка с деньгами. Молния на ней была закрыта не до конца, и деньги стали из нее вываливаться и сыпаться дождем. Игорь падал, а вокруг него кружили стодолларовые купюры, и картина эта, покажи ее в кино, смотрелась бы сюрреалистично и весьма эффектно...

Игорь рухнул на щербатый асфальт. Сверху его накрыло денежное одеяло. Последнее, что Серов почувствовал, было жуткое ощущение: он все испортил.

* * *

На счастье Серова, его нашли почти тут же: в заброшенном доме частенько собирались нехорошие компании, и дежурный милицейский наряд регулярно проверял, не творят ли они безобразий. То, что Игорь не умер, упав с высоты пятиэтажного дома, было вообще чудом. Врачи так ему и сказали, когда он очнулся. Да, его ноги были похожи на месиво, в позвоночнике образовались две трещины, и он не мог двигаться, но ведь жив! Более того, прогнозы были оптимистичными, и врачи вполне допускали, что Игорь не останется лежачим инвалидом. А его одно волновало – как там его жена? Что с ней сделали? Просто убили или сначала помучили. В том, что Лика уже мертва, не было сомнений, ведь он сыграл не по правилам, значит, ее убили...

Какого же было его удивление, когда Лика, живая и здоровая, пришла его навестить.

– Ты в порядке? – просипел Игорь, потеряв голос от счастья при виде ее.

– Да, все хорошо, – ответила Лика, подойдя, чтобы чмокнуть мужа в макушку. – Кстати, менты сказали мне, что скоро вернут твои деньги. Все шесть миллионов! – Она фыркнула. – Четыре зажали. Хотя меня уверили в том, что просто не смогли собрать все купюры. Якобы они разлетелись по окрестностям...

Игорю плевать было на деньги. Пусть бы они разлетелись все до единой купюры, гораздо больше его интересовала Лика, его чудом выжившая жена:

– Не верю глазам своим, – прошептал он. – Ты тут... Я уж не чаял... – Игорь подался вперед, хотя страшная боль мешала ему двигаться. – Но как тебя отпустили?

– Сама удивляюсь, – пожала она плечами и уселась на стул рядом с Игоревой кроватью. – Просто взяли и среди ночи вытолкали из подвала, в котором держали, на улицу... Я была так измучена, что не поняла, где нахожусь... Брела по дороге, надеясь, что мимо проедет хоть какая-то машины... И мне повезло...

Игорь смотрел на нее и внутренне содрогался. Он чувствовал фальшь. И понимал, что она врет. Никто бы ее не отпустил, если бы...

– Серов, я надеюсь, мы не будем выносить сор из избы? Давай ты не станешь рассказывать ментам правды о том, что привело тебя на тот пустырь. Наври что-нибудь, ладно? По крайней мере, о моем похищении. Все равно преступников не найдут, так стоит ли дело заводить? Ведь обязательно информация в прессу просочится, и нас достанут журналюги! Мне такой пиар не нужен. Да и тебе тоже... – Она одарила его одной из своих самых лучезарных улыбок. – Забудем все, как страшный сон. И будем жить дальше.

– Лика, я хочу с тобой развестись, – сказал вдруг Игорь. – Мне радостно осознавать, что ты в безопасности, но теперь, пожалуйста, уйди отсюда. А еще я попросил бы тебя выехать из моего дома.

Лика не поверила своим ушам. Она искренне удивилась и расстроилась. Ланская не могла поверить, что Игорь ее раскусил. А он не стал раскрывать ей глаза, посчитав это лишним. И претензий предъявлять тоже. Зачем? Все равно эта изворотливая сука будет все отрицать. Ведь доказательств у Игоря снова нет. Он просто знает...

– Серов, у тебя температура? – насупилась Лика. – Ты что такое болтаешь?

– Уходи! – крикнула Игорь. До этого он никогда на жену не кричал. – Я не хочу тебя больше видеть! Вон!

Лика вскочила и унеслась. А Игорь, когда она скрылась, впервые в своей взрослой жизни заплакал. Так его еще никто не предавал!

Часть 3

Глава 1

Она слышала звонок, но никак не могла разлепить веки. Сон засасывал ее, подобно трясине. Наконец Кэт, сделав просто-таки нечеловеческое усилие, стряхнула с себя вязкую дрему и открыла глаза. К ее удивлению, было уже светло (а она-то думала, что еще ночь, и она только-только легла), и Кэт смогла разглядеть циферблат настенных часов, показывающий четверть восьмого.

– Черт, – выругалась она сквозь зубы. – Проспала...

Она спрыгнула с кровати и заторопилась в ванную, но тут по квартире вновь разнесся разбудивший ее звонок, и Кэт бросилась к двери – звонили именно в дверь.

– Кто? – крикнула она на бегу.

– Ну, слава богу! – услышала Кэт знакомый голос. – Я уж не знал, что и думать... Всю ночь и все утро тебя набираю, а ты все не отвечаешь!

Кэт подскочила к двери и, отперев замок, распахнула ее. В прихожую тут же ввалился невысокий брюнет в добротном, но плохо сидящем на его узкоплечей фигуре костюме. Его звали Сережа. Он был личным помощником Кэт и ее лучшим другом.

Познакомились они несколько лет назад, в те времена, когда Кэт работала посудомойкой. Был понедельник – самый тяжелый день недели для всех, а для Кати особенно. Тогда она только-только устроилась в шашлычку, основная работа выпадала как раз на выходные, когда посетителей было больше обычного, как и грязи после них. Вымотанная до предела, злющая, встрепанная и бледная, Кэт возвращалась работы. Пешком, поскольку метро еще не работало, а такси хозяин забегаловки оплачивал только поварам и тем официанткам, с которыми спал. Кэт брела по пустынному переулку к общежитию, где обитала последние месяцы, ненавидя всех на свете и едва не мечтая о том, чтоб на нее напал грабитель или насильник (в их районе женщинам было опасно ходить по улицам даже днем, не то что ночью). И дело было, естественно, не в желании быть ограбленной или изнасилованной, просто ее обуревали мизантропические настроения такой силы, что хотелось кого-нибудь придушить! Кэт не сомневалась: напади на нее в тот день хоть кто-то, она бы нарушила одну из заповедей («Не убий!»), не задумываясь, только повинуясь инстинкту.

– Девушка, – услышала Кэт за своей спиной и хищно подобралась. Ожидая нападения, она приготовилась броситься на окликнувшего ее мужика с кулаками, однако никто нападать на нее не собирался. Мужчина приблизился к Кэт со словами: – Зря вы в такой час одна ходите. Тут небезопасно. Давайте я вас провожу?

Кэт обернулась на голос и внимательно посмотрела на незнакомца. Все еще ожидая подвоха, она искала на его лице следы порочности или агрессии, но у мужчины была совершенно безобидная внешность. Приятный брюнет с аккуратными усиками и большими грустными глазами, он производил впечатление человека спокойного, интеллигентного и немного застенчивого. Кэт почему-то сразу решила, что он холостяк, скорее всего, живущий с мамой. Типаж у него был какой-то такой...

– Да не смотрите вы на меня волком, – с мягким укором сказал незнакомец. – Не думайте, я не маньяк. И мне от вас ничего не надо. Просто хочу вас проводить. Я уже не первый раз вижу вас и знаю, что вы живете в общежитии, оно рядом с моим домом. Я возвращаюсь с работы (подрабатываю фасовщиком в супермаркете) примерно в то же время, что и вы, давайте будем ходить вместе?

Кэт в компании не нуждалась. Как и в защитнике. Но ответить отказом единственному в этом жестоком городе человеку, проявившему к ней участие, было как-то неловко, поэтому Кэт сказала:

– Если хотите...

– Хочу, – улыбнулся он. – Я все равно каждый раз вас провожаю до подъезда, чтоб убедиться, что с вами все в порядке... А то ведь не усну, – смущенно добавил он, потом представился: – Меня Сергеем зовут, а вас?

Кэт назвала свое имя, и они двинулись в сторону общаги. Оба молчали. Кэт не была расположена к беседам, а Сергей, поняв это, не стал навязываться ей с разговорами. Он оказался на удивление деликатным человеком. А также спокойным и интеллигентным – как Кэт и думала. Со временем же она узнала, что он действительно живет с мамой. И никогда не был женат.

Получив подтверждение своим догадкам, Кэт решила, что Сережа холостяк поневоле и жениться ему мешает мамаша, но, узнав его лучше, поняла, что ошибалась. Наладить личную жизнь ему мешала не деспотичная родительница, а застенчивость! Сережа оказался таким скромником, что Кэт только диву давалась. Видя, что нравится ему не только как человек, но и как женщина, она все ждала, когда же он предпримет хотя бы одну попытку к сближению, но тот все годы держался на расстоянии. Лишь один раз, в день Катиного рождения, поздравляя ее, он потянулся губами не к щеке, а к губам, но в последний момент стушевался и «клюнул» ее в подбородок. Естественно, пожелай Кэт, Сережа давно бы стал ее мужчиной, но она не хотела. Она дорожила именно их дружбой и любила его только по-дружески...

– Почему ты еще не одета? – укорил ее Сережа, заметив, что Кэт в пижаме. – Нам уже выходить надо, а ты все тянешь...

– Я только что встала, – бросила Кэт торопливо и заспешила в ванную, чтобы наскоро принять душ. – Свари мне, пожалуйста, кофе, я быстро...

– Что с твоим телефоном? – крикнул вдогонку Сережа.

– Все расскажу за кофе! – ответила она и захлопнула дверь.

Помылась Кэт не так быстро, как планировала. А все потому, что никак не могла согнать с себя сон – пришлось прибегнуть к помощи контрастного душа. Взбодрив себя, Кэт вылезла из кабинки и принялась наносить на лицо антистрессовую маску. Она знала, что времени мало, но не могла себе позволить явиться на съемку с замученной физиономией. Кэт играла молодую беззаботную женщину, а набрякшие под глазами мешки не скрыл бы даже хороший грим.

Выйдя из ванной комнаты с обмазанным зеленой кашицей лицом, Кэт направилась к кухне. Судя по доносившимся оттуда запахам, Сергей успел не только кофе приготовить, но еще и тосты сделать.

– Какой же ты молодец! – крикнула Кэт, не дойдя до двери пары шагов и остановившись, чтобы поднять валявшуюся на полу тапочку. Ту самую «Золушку», которую она вчера так часто теряла. – Я умираю, хочу есть...

– Это не Сережа молодец, а я! – услышала она в ответ.

– Эльза! – взвизгнула Кэт радостно.

Подруга вышла из кухни с дымящейся кофейной чашкой и вечной сигаретой, зажатой в уголке тонкогубого, не знающего помады рта.

– Привет, – поздоровалась она с Кэт и, пыхнув дымом, протянула ей чашку. – Быстро хлебай, ешь, умывайся, и погнали! Мы сегодня никак не можем опаздывать...

– Почему? – полюбопытствовала Кэт, принимая из рук подруги кофе и направляясь в кухню, чтобы по-человечески попить его за столом.

– Я ж тебе говорила, что сегодня новую актрису на роль главной злодейки вводят!

– А ведь точно... – Катя уселась за стол, придвинула к себе тарелку с тостами. – Я совсем забыла...

– Ничего удивительного, – хмыкнула Эльза. – У тебя ж сейчас одна любовь на уме! – И она, подмигнув Кэт, полюбопытствовала: – Как, кстати, прошла долгожданная ночь с мужчиной твоей мечты? Надеюсь, он оправдал твои надежды?

Кэт помрачнела. И тост недоеденный обратно на тарелку положила. Перемена в ее настроении не укрылась от Эльзы. Она сразу стала серьезной и обеспокоенно спросила:

– Что-то не так? Он тебя обидел?

– Нет, все гораздо хуже... – И Катя, нервно колупая зеленую кашицу анти-стрессовой маски, принялась рассказывать друзьям о событиях минувшей ночи.

– Какой кошмар! – выдохнула Эльза, когда Кэт закончила. – Приди ты чуть раньше, убить могли и тебя.

– А меня-то за что?

– Убрали бы, как свидетеля! – ответил за нее Сергей. – Так что, можно сказать, ты отделалась легким испугом...

– Ничего себе – легким! Я чуть не умерла от разрыва сердца, когда поняла, что нахожусь в постели с мертвецом!

– Радуйся, что им оказался не мужчина твоей мечты, а его охранник! – Эльза затушила докуренную до самого фильтра сигарету и вытряхнула из пачки новую – процесс потребления никотина у нее был практически беспрерывный. – Кстати, ты еще не сказала, как он выглядит, этот Игорь Серов?

– Он... – Кэт замялась на миг. – Он выглядит совсем не так, как я ожидала...

– Главное, чтоб не кривой и не хромой, остальное неважно.

«Именно кривой и хромой», – подумала про себя Кэт, но озвучивать свои мысли не стала, сказала только:

– Пойду умоюсь. Через десять минут буду готова к выходу...

И, залпом допив кофе, заспешила в ванную.

Когда она скрылась за дверью, Эльза повернулась к Сергею и задумчиво спросила:

– Тебе это имя, Игорь Серов, ни о чем не говорит?

– Мне нет, – покачал головой тот и, подойдя к окну, открыл форточку – он не переносил табачного дыма, а Эльза дымила так, что, просто находясь рядом с ней, можно было заработать рак легких.

– Я вроде уже где-то слышала о нем... Игорь Серов, Игорь Серов... Знакомо очень...

– Довольно распространенная фамилия. И имя. Мало ли...

– Нет, подожди! – перебила его Эльза. И, хлопнув себя по лбу ладонью, воскликнула: – Ланская была замужем за Игорем Серовым!

– Она была замужем? – удивился Сергей. – А я думал, она из тех кошек, которые гуляют сами по себе...

– Все так думают, поэтому Ланская не афишировала своего брака. Даже на публике с ним не появлялась. Просто судачили в свое время о том, что роли ей богатый супруг покупает. А еще телевизионные интервью и журнальные развороты. Она же одно время была на самой вершине! Куда ни глянь, везде Ланская! А потом вдруг пропала... Видимо, муж отставку дал!

– Просто устал человек от своей звездности, вот и ушел в тень.

– Ой, не верю я в это! – отмахнулась от него Эльза. – Ни один актер по доброй воле от славы не откажется! – Она нервно прикусила сигаретный фильтр. – Серега, я должна все выяснить... Если тот Серов и этот, который за нашей Кэт ухлестывает, один и тот же человек, то надо держать с Ланской ухо востро. Она баба мстительная, может и нагадить!

И Эльза, плюхнувшись прямо на кухонный стол, достала оба своих сотовых и начала шарить по телефонным книжкам, выискивая тех, кто мог знать Ланскую. Таких в справочниках ее сотового было немало, ведь Эльза не только работала с актерами, но и сама когда-то была актрисой. Причем, потомственной...

Глава 2

Мать Эльзы была актрисой. Не сказать, что бездарной, но и не очень талантливой. Средненькой. Играла только роли вторых планов, а то и вовсе эпизодические. Что в театре, что в кино. Из-за этого ее мало кто из зрителей знал, а фамилия не была на устах у театральных и киношных фанатов. Зато в актерской среде Софья Петрова была личностью известной. По двум причинам! Первая – в ее уютной квартирке в самом центре Москвы всегда были рады гостям, так что всевозможные сабантуи и посиделки после спектаклей проходили именно там, а вторая любой из гостей мужского пола, кто пожелал бы остаться на ночь, мог рассчитывать не только на ночлег, но и на пылкие ласки хозяйки. О да, Соня была неразборчива в связях! Спала практически со всеми, кто имел отношение к сценическому искусству (от режиссеров до осветителей сцены), при этом исключала из своей жизни всех остальных. Пытался с ней как-то «подружиться» один очень известный авиаконструктор, пришедший на спектакль и запавший на хорошенькую актрисульку, но был отвергнут. Сонечка признавала только тех, кто служил Мельпомене, делая исключение лишь для киношников, но и тех не особо жаловала.

В двадцать семь Сонечка забеременела. От кого именно из своих многочисленных любовников, она сама не знала, но это не остановило ее от решительного шага – она надумала рожать. Прослышав об этом, друзья, приятели принялись ее отговаривать, но Соня, зная о своем отрицательном резус-факторе, никого не слушала. Детей она, конечно, в ближайшие пару-тройку лет заводить не планировала, но коль так вышло, куда ж деваться? А вдруг потом забеременеть не удастся, и что тогда? Бездетной Сонечка оставаться не хотела. Пугала одинокая старость и перспектива умереть от обезвоживания (поговорка о стакане воды, который, когда она будет лежать на смертном одре, и подать ей некому будет, прочно впечаталась в память). Посему она решилась стать матерью-одиночкой, хотя в те времена это, мягко говоря, не приветствовалось.

Дочь свою Соня родила в день рождения Ленина. 22 апреля. И сначала хотела назвать ее Владленой (сокращенно от «Владимир Ленин» – тогда, в советские времена, это было очень распространено). Но вскоре передумала и нарекла Элизой, в честь великой французской актрисы Элизы Рашель (это паспортистка потом что-то напутала и записала девочку Эльзой), блиставшей на театральных подмостках в девятнадцатом веке. Знаменитая француженка являлась Сониным кумиром: уже в семнадцать лет Рашель была принята в состав известнейшей труппы «Комеди Франсез», а в двадцать стала звездой. Сонечка в детстве мечтала о такой же судьбе, жаль, что не получилось у нее повторить жизненный путь великой актрисы, но теперь у нее есть дочь, которая сможет совершить то, что не удалось матери. «Моя девочка станет великой актрисой! – сказала себе Соня сразу после того, как нарекла ее Элизой. – Она станет второй Рашель! И я сделаю все, чтоб ей в этом помочь...»

Претворять свой план в жизнь Соня начала сразу после выписки из роддома. Первое, что она сделала, это отвадила всех кавалеров и закрыла свой дом для посещений: чтобы не отвлекаться от главного, и ребенка с пеленок не травмировать шумом и гамом. Второе – убаюкивала дочку не колыбельными, а сонетами Шекспира. Третье – развлекала ее кукольными спектаклями, а не банальным треском погремушки...

Едва Эльзе исполнился год, как Соня вышла на службу. Дочь свою она неизменно брала с собой и оставляла во время спектаклей за кулисами (благо, ребенок был удивительно спокойным). Коллеги думали, что Петровой просто-напросто не с кем оставить девочку дома, а на самом деле Соня хотела, чтобы малышка «пропитывалась» театральным духом уже с пеленок. Чуть позже она планировала задействовать ее в какой-нибудь постановке, но этому не суждено было исполниться, поскольку сама Соня вскоре вынуждена была уйти из театра. И все из-за жены художественного руководителя, которая в чертах Сониной дочки вдруг обнаружила сходство с чертами своего благоверного! Ну и устроила сопернице (не докажешь же, что между худруком и артисткой и было-то всего пару раз) такую «райскую жизнь», что та не выдержала – уволилась.

Ни в один другой театр Соню не взяли. На телевидение и в кино тоже не удалось пристроиться. Пришлось согласиться на единственное предложение и стать руководителем театрального кружка в Доме ветеранов. Там Сонечка всю оставшуюся жизнь и работала. И умерла за кулисами во время спектакля. Молодой умерла, не дожив до пятидесяти, Эльза тогда только в «Щуку» поступила. Так что не увидела Сонечка дочь свою на профессиональной сцене. Что, может, было и к лучшему, потому что Эльза ее очень бы разочаровала. Ну не тянула она на вторую Элизу Рашель, никак не тянула!

Талантом она пошла в маму: то есть была не без способностей, но в выдающиеся актрисы никогда бы не выбилась. С простенькими ролями справлялась хорошо, но те, что посложнее, ей не давались. А вот что у нее действительно хорошо получалось, так это эффектно выглядеть на сцене. У Эльзы была сногсшибательная фигура и роскошные черные волосы. Ей шли костюмы всех эпох, любые фасоны и цвета. Поэтому она была задействована почти во всех спектаклях в качестве украшения сцены. Эльза могла собой отвлечь внимание от убогих декораций или дыры в занавесе. Роли ее, как правило, были без слов, но иногда ей поручали выдать что-то из серии «кушать подано». Соня от этого пришла бы в ужас! Даже она в дочкином возрасте достигла большего! Играла роли, текст которых помещался на двух, а то и на трех страницах! Эльза же была не столько актрисой, сколько бутафорией! «И как ее это не унижает? – со стыдом подумала бы Сонечка, доживи она до тех времен.

Но Эльзу Петрову это абсолютно не унижало. Ей даже нравилось то, чем она занимается. Напрягаться не надо, а деньги платят. Ну, дали бы ей главную роль, и что тогда? Многочасовые репетиции, бессонные ночи, терзания по поводу того, что не получается, и переживания из-за того, понравится ее игра зрителю или нет! То ли дело – ее работа. Вышел на сцену, посидел или постоял на радость зрителю, и зарплату получил приличную, потому что занятость большая, а платят за каждый выход. К тому же постоянно на виду, и как следствие – море поклонников. Правда, в отличие от матери, Эльза была девушкой крайне строгих правил, но кому же не приятно, когда после спектакля тебе дарят цветы, хоть ты и двух слов не сказала?

В общем, жизнью своей Эльза была более-менее довольна. Работа есть, квартира есть, машина – и та есть. Путь и старенькая. Мужа только не было, но и от этого Эльза не страдала. К браку она не стремилась. Да и не за кого было замуж выходить. Романы у Эльзы если и случались, то какие-то «проходные», почти как ее роли: ни за душу не брали, ни следа в памяти не оставляли, ни особых эмоций не вызывали. А вот кто эти самые эмоции вызывал, на Эльзу никакого внимания не обращал. Звали его Корнеем Иванцовым, и был он одним из ведущих актеров театра, в котором она служила.

Корнею было хорошо за сорок. Он был женат и многодетен (супруга родила ему аж четверых). Внешность имел эффектную, но немного поблекшую. То есть когда-то он сражал дам буйством кудрей, яркостью очей и статью, но с возрастом немного пооблез, потускнел, пополнел, и теперь роли героев-любовников исполнял только на сцене, да и то после тщательного грима и утяжки в корсет. Однако Эльза его изъянов не замечала. Ей он казался самым прекрасным мужчиной на свете. А еще самым талантливым, умным, щедрым. Короче, идеальным! Вздыхала по Корнею Эльза на протяжении двух лет, тайно страдая и мечтая о том дне, когда он, наконец, обратит на нее внимание...

И вот такой день настал! Они тогда отыграли премьеру. Корней в спектакле исполнял роль отца главного героя, к которому ушла юная невеста его сына, а Эльза изображала цветочницу, у которой то один, то другой покупал букет для их общей девушки. После спектакля был банкет. Иванцов перебрал! Обычно он пил очень мало, страшась гнева супруги, а тут жена отчалила в санаторий, и бояться было некого, вот Корней и позволил себе расслабиться. Как следствие – полная дезориентация и заплетающийся шаг. То есть до дома он добираться самостоятельно не мог, нужно было его сопровождать кому-то. Сделать это поручили Эльзе, единственной, кто не пил в тот день и мог сесть за руль. Погрузив пьяного Корнея в свою «пятерку», Эльза доставила его до подъезда, а когда поняла, что без ее помощи он в квартиру не попадет, помогла ему подняться на нужный этаж, отпереть дверь, добрести до дивана. И стоило Иванцову принять горизонтальное положение, как в нем проснулась жажда плотских утех. Он схватил Эльза за руку, потянул на себя и, когда она на него упала, стал целовать. От Корнея пахло перегаром, губы были вялыми, язык неповоротливым, но Эльза не отстранилась, а с жаром откликнулась на его поцелуй. Более того, она с радостью бы ему отдалась, хотя и понимала, что с секс с пьяным не удовольствие, а одно мучение, но Корнея хватило только на то, чтобы девушку раздеть и поцеловать в левую грудь. После чего он уснул, но перед тем, как отключиться, попросил Эльзу остаться с ним. Та с радостью пристроилась под жирноватым боком Корнея и задремала.

Иванцов, пробудившись поутру, был сильно удивлен, обнаружив с собой в постели юную красотку. Когда же она, проснувшись, начала его целовать, а потом побежала готовить завтрак, был просто ошарашен. Ничего из событий вчерашнего вечера он не помнил, но исходя из того, что оба они оказались в кровати обнаженными, Корней сделал вывод, что между ними что-то было. Более того, он решил, что сам он оказался на высоте, раз девушка утром так счастлива, и осознание этого наполнило его душу довольством, а чресла силой. Поэтому когда Эльза вернулась в спальню с подносом, престарелый актер был готов к любовным подвигам. Он подхватил ее под попу и увлек в кровать...

На радость Эльзе!

Всю последующую неделю они не расставались. Каждый вечер уезжали из театра вместе и оставались в квартире Иванцова до утра. Эльза прониклась к Корнею еще более пылким чувством, да и он не остался равнодушным к своей юной подруге. Кому ж не приятно, когда тобой восхищаются, о тебе заботятся, отдаются тебе без остатка и испытывают истинное счастье от одного твоего прикосновения (любовник-то из Иванцова был аховый!)? Но по истечении семи дней сказка кончилась. Супруга Корнея вернулась из санатория, и вместе с ней их младшие дочки-двойняшки.

– Дай мне кое-какое время, – сказал он Эльзе перед их возвращением. – Я подготовлю супругу и детей... Они должны привыкнуть к мысли, что впоследствии мы будем жить не вместе... – Эльза умирала от волнения, ожидая услышать то, что хочет слышать каждая влюбленная в женатого мужчину женщина. И она не была разочарована: – Девочка моя, я разведусь! – уверял Эльзу Корней. – Оставлю им все и уйду к тебе с одним чемоданом! Ты меня примешь?

«Как благородно!» – мысленно восхищалась Эльза, вслух же говорила:

– Мне нужен ты, а не твое имущество!

Он нисколько в этом не сомневался. За что и ценил! Но уйти из семьи было выше его сил! Эльза понимала его и не давила, по наивности надеясь, что когда до супруги Корнея дойдут слухи об их романе, она сама его выгонит. Не стоит и говорить, что та, узнав о шашнях своего благоверного со старлеткой, повела себя абсолютно не так, как рассчитывала Эльза: мало того, что за порог его не вышвырнула, а взялась бороться за него с таким остервенением, что в скором времени юную актрису с треском выгнали из театра. За аморальное поведение! И Корней, присутствующий на собрании трудового коллектива, ни слова не сказал в защиту Эльзы. Более того, когда председатель профкома предложил проголосовать за отчисление Эльзы Петровой из труппы, Корней был в числе тех, кто поднял за это руку...

Это стало для нее страшным ударом. Что работы лишилась – пусть, а вот как теперь мужчинам верить? Как любить их, если они могут вот так?..

Но Эльза первый удар судьбы снесла довольно стойко. Зализав раны, устроилась на телевидение, где ее умение красиво смотреться пришлось как нельзя кстати (в телевикторине она выносила призы), а отношения завела ни к чему не обязывающие – сошлась с молоденьким звукорежиссером, с которым ее связывали только секс и общее пристрастие к сигаретам «Кэмэл».

Но через год ей все надоело: и однообразная работа, и однообразные отношения. Эльза ушла и с передачи, и от своего парня. И начала все заново! Подрядилась вести короткие выпуски новостей шоу-бизнеса и разрешила себе увлечься директором программы Минаевым. Тот был, в отличие от Корнея, довольно молод, смел, напорист, страстен, но... тоже женат. И ребенок у него был. Мальчик. Правда, Минаев ничего ей не обещал! Сразу сказал: разводиться не буду. Даже если к тебе привяжусь, все равно останусь в семье. Эльза, оценив его честность, решила попробовать...

С Минаевым она встречалась год. Их отношения были почти идеальными. Эльза привязалась к нему, но главное – ей казалось, что и он питает к ней искренние чувства. Наверное, именно поэтому Эльза решила родить от него ребенка. Она рассудила так: пусть вне брака, но от любимого (и любящего!), и перестала пить таблетки...

О своей беременности она Минаеву сказала лишь тогда, когда скрывать ее уже было трудно. Тот отреагировал на новость отвратительно, то есть велел сделать аборт. Когда же Эльза поведала ему о том, что уже поздно, и избавиться от ребенка можно только при помощи искусственно вызванных родов, Минаев стал ее уговаривать пойти на это. Она, естественно, отказалась! И выгнала Минаева за порог, крикнув на прощанье, что ей от него ничего не надо. Ни денег, ни признания отцовства. Потом, конечно, горько плакала. И очень долго страдала из-за того, что вновь обманулась. Но пережила и это. На сей раз справиться с разочарованием было легче.

Рождения ребенка Эльза ждала с радостным нетерпением. Когда же стало ясно, что в животе у нее не один, а двое, пришла в неописуемый восторг. Ей всегда хотелось иметь двоих детей. А тут так кстати: за раз – пара! Естественно, Эльза понимала, что одной с ними будет нелегко справиться, но трудности ее не пугали. Гораздо больше ее волновал денежный вопрос. Втроем прожить на пособие невероятно трудно. Поэтому она не пошла в декрет в положенный срок, а продолжала работать, экономя на чем только можно и откладывая деньги впрок.

С Минаевым она пересекалась регулярно. Ссорились. Бывший возлюбленный все никак не мог угомониться, доставая Эльзу требованиями избавиться от детей (он был уверен, что как только они родятся, Петрова потребует и признания отцовства, и алиментов), она в ответ посылала его куда подальше, и они, проклиная друг друга, расходились. Когда у Эльзы больше не было сил терпеть Минаева, она пригрозила ему тем, что если он от нее не отстанет, она пойдет к его жене и все ей расскажет. Тот сразу присмирел. Эльза вздохнула с облегчением, решив, что Минаев угомонился, но буквально через пару недель...

До родов ей оставалось полтора месяца. Она спускалась по лестнице, держа в обеих руках стаканчики с чаем. Позади нее тоже кто-то шел. И этот кто-то вдруг так сильно на нее навалился, что Эльза потеряла равновесие и качнулась. А человек за спиной вместо того, чтобы поддержать беременную женщину, выставил вперед руку и подтолкнул ее...

Эльза не была точно уверена, что это сделал Минаев. Только чувствовала это, но не могла доказать. Пока она кубарем катилась по лестнице, ничего не видела. Когда же падение прекратилось и Эльза ударилась об пол, то видела лишь одно – кровавое пятно, растекающееся у нее под бедрами. А далее – ничего, только черноту...

Детей своих Эльза потеряла. Обоих. Мальчик умер еще в утробе, а девочка, прожив на этом свете десять минут. Сама Эльза выжила. И даже сильно не пострадала – всего лишь одно ребро сломала да передний зуб. И детей, как уверяли врачи, если захотела бы, смогла бы родить, но Эльза знала – больше не захочет!

Выписавшись из больницы, она первым делом поехала на телевидение. Отыскала в студии Минаева и набросилась на него с ножом (прихватила из столовой). Спасло его только то, что от вида крови у Эльзы помутилось сознание, и она не смогла нанести точный и сильный удар. Нож у нее отобрали, раненого увезли на карете «Скорой помощи» в больницу.

Отлежавшись, Минаев написал на Эльзу заявление в милицию. По факту нападения на человека с применением холодного оружия было заведено уголовное дело. Потом был суд. Прокурор настаивал на лишении свободы сроком до пяти лет, но Эльзе дали два года условно. Спасибо за это судье, проникшейся горем женщины, потерявших детей и совершившей свой поступок в состоянии аффекта.

С телевидения Эльза после того происшествия ушла. И долго не могла найти работу. Главное – потому, что лишилась своего основного достоинства – умения хорошо выглядеть. Беременность и роды испортили ее фигуру, а пережитое горе сильно состарило. У Эльзы как-то разом появилось много морщин, волосы наполовину поседели. Конечно, можно было привести себя в порядок: записаться в тренажерный зал, к косметологу и хорошему парикмахеру, но у Эльзы не было никакого желания идти по следам своей былой красоты, чтобы ее вернуть.

Помыкавшись без работы около полугода, Эльза устроилась в специализированное кадровое агентство, занимающееся трудоустройством актеров. Дело это ей понравилось, и справлялась она с ним блестяще! Ее нереализованный материнский инстинкт требовал выхода, и Эльза выплескивала его на своих подопечных. Известно же, что творческие люди требуют заботы и участия, их надо постоянно хвалить и опекать, как малых деток. У Эльзы это желание шло от души и сердца, и чувствующие ее искренность актеры тянулись к ней, желая заполучить в свои агенты именно ее, так что клиентов у нее было больше, чем у остальных коллег. Благодаря этому уже через год Эльза решила открыть свое агентство. Денег ей ссудил один весьма состоятельный мужчина. Звали его Давид. Он был уже очень немолод и, естественно, женат. Познакомилась с ним Эльза через одну из своих клиенток, та была любовницей пожилого бизнесмена. Давид сразу проникся к агентше своей пассии симпатией, она тоже нашла его человеком интереснейшим, и они подружились.

Сначала просто вместе ходили куда-то, чаще всего в рестораны, потом Давид стал наведываться в гости. Эльза привязалась к нему. Влюбляться она себе больше не позволяла, но определенные чувства к Давиду все же испытывала. И, уж точно, ему доверяла! Была уверена: этот не предаст и не обидит, не тот человек.

Любовниками Эльза с Давидом стали по прошествии полугода после знакомства. Но секс все равно не был в их отношениях главным. Духовное общение – прежде всего, а плотские утехи – лишь дополнение к приятному времяпровождению. Тем более что Давид был уже немолод, и потребности имел умеренные, Эльза тоже особой страстностью не отличалась, так что вместе им было хорошо.

Короче говоря, жизнь налаживалась! Агентство процветало, рядом был человек, на которого можно положиться, и Эльза расслабилась. То есть перестала ждать удара судьбы, а зря! Не прошло и года, как все пошло кувырком...

Началось все с того, что Давид неудачно вложил деньги, и у него возникли финансовые проблемы. Да такие, что он оказался на грани банкротства. Чтобы «выплыть», Давид взял огромный кредит, но когда подошел срок его погашения, оказалось, что платить нечем. Чтобы наскрести нужную сумму, он начал продавать все, что можно было продать... В том числе и агентство Эльзы! Он имел на это право, ведь собственником его был именно он. Давид, как оказалось, оформил все документы на себя, уже тогда рассматривая возможность его продажи.

То есть дружба дружбой, а табачок врозь...

Так в одночасье Эльза осталась и без своего детища, и без мужчины. Давиду она дала полную отставку: и как любовнику, и как другу. Как только он отобрал у нее агентство, она вычеркнула его из своей жизни. При этом Давид искренне недоумевал, почему женщина, которую он ценил именно за то, что она все понимает, не хочет войти в его положение и все твердит о каком-то табачке, он пытался сохранить с Эльзой хотя бы приятельские отношения. Не вышло у него! Как, впрочем, и бизнес свой спасти. Обанкротился в 1998 году. После чего умер от сердечного приступа.

А Эльза продолжала жить. Уже без мужчин. И в скором времени открыла малюсенькое, зато свое агентство, первым клиентом которого стал Ярослав Раков...

Глава 3

– Какого черта? – бушевала Эльза за дверью гримерки, в которой Кэт уже битых полчаса ждала, когда ее позовут на съемочную площадку. – Что она о себе возомнила? Опаздывать на сорок минут не может себе позволить даже звезда сериала Катерина Сокова, а эта ваша Анжела...

– Лика, – поправил ее режиссер сериала Гарик Саркисян. – Она предпочитает, чтоб ее называли Лика.

– Да мне плевать на то, что она предпочитает! Как и на нее саму! Если через десять минут ваша драгоценная Анжела не появится на съемочной площадке, ее покинет Катерина! – Дверь с грохотом распахнулась, и взбешенная Эльза влетела в гримерку. – Нет, вы подумайте, наглость какая? – вскричала она, обращаясь к Кате с Сергеем. – Ведь знает, что без нее съемки начать не могут, и опаздывает! Специально, как пить дать...

– Конечно, специально, – согласился с ней Сергей. – Лика Ланская обожает заставлять себя ждать.

– Корчит из себя звезду, хотя за последние два года ни в одной путной картине не снялась! – все больше кипятилась Эльза.

– По-моему, она вообще все это время не снималась. И не потому, что не приглашали – напротив... Но она отметала все предложения. Чудом согласилась на роль в нашем сериале. Вот с ней так и церемонятся. Даже для ее любовника пообещали роль написать, хотя до этого новых персонажей вводить не собирались...

Тут прикрытая аккуратным Сергеем дверь отворилась, и на пороге показалась ассистентка режиссера Маринка.

– Лика приехала! И любовник при ней! – выдала она скороговоркой. – Сейчас загримируется по-быстрому – и начинаем...

– Тогда я пойду на площадку, подготовлюсь, – сказала Кэт, вставая. – А ты, дорогая моя, – обратилась она к Эльзе, – можешь со спокойной душой ехать по своим делам, хватит меня опекать.

– Ну, уж нет, – тряхнула та своим седоватым хвостом. – Разве я могу оставить тебя один на один с этой сучкой Ланской?

– Эльза, с этой, как ты выразилась, сучкой мне предстоит работать по пять дней в неделю в течение нескольких месяцев, что ж ты теперь каждый день со мной на студию ходить будешь?

– Каждый – не буду. А вот сегодня, когда вас представят друг другу, я просто обязана быть рядом.

– Скажи уж, что тебе ужасно интересно посмотреть на Лику, – улыбнулась Кэт. – И ее любовника.

– И это тоже, – не стала отпираться Эльза. – Он, говорят, чуть ли не вдвое ее младше.

– Сколько же ему? Пятнадцать?

– Милая, Ланской хорошо за сорок.

– Серьезно? – удивилась Кэт, видевшая фотографии Лики в журналах – на них та выглядела прекрасно. – Никогда бы не дала ей больше тридцати пяти...

– Кому как ни тебе знать, что пластика творит чудеса...

За разговором они дошли до павильона, в интерьерах которого должны были сниматься сегодняшние эпизоды. Там собралось довольно много народа, включая режиссера и продюсера, и все они обсуждали Лику Ланскую.

– Даже не извинилась, сучка, за опоздание, – ворчал Гарик. – Будто так и надо...

– И поздороваться ни с кем не удосужилась, – вторила ему ассистентка. – Мы ей «здрасьте», а она будто не слышит!

– А как на меня зыркнула? – кудахтнула Машенька Васнецова, самая молоденькая и хорошенькая из всего актерского состава. – Точно испепелить хотела! И это только за то, что я ее любовнику улыбнулась...

– Мальчик – хорош, – встряла Софья Марковна, пожилая актриса, играющая бабушку главной героини, роль которой исполняла Кэт. – Я, кажется, видела его где-то... Он актер?

– Вроде, – пожал плечами Гарик.

– И где он снимался?

– Да откуда я знаю? Не до него сейчас. Гораздо больше меня волнует, как две наши звездули поладят...

– Лика слопает Катьку с потрохами, – спрогнозировала Марковна, но тут увидела, что Кэт стоит всего в двух метрах от нее, и поспешила исправиться: – То есть попробует слопать, но Катюня наша ей не по зубам... – Старуха сделала вид, что только-только заметила свою «внучку» и воскликнула: – А вот и она!

Все находящиеся в павильоне обернулись и заулыбались Кэт. В глазах каждого посверкивало любопытство. Всем было крайне интересно, «как поладят звездули», вот и высыпали на площадку, чтобы присутствовать при знакомстве двух исполнительниц главных ролей.

– У вас сегодня прям аншлаг, – тихо сказал стоявший за Катиной спиной Сергей. – Никогда не видел, чтоб в павильон столько народу набивалось...

– Пришли даже те, кто сегодня не занят, – сказала Эльза.

Она хотела еще что-то добавить, но тут заметила, что дверь в грим-уборную Ланской распахнулась и из-за нее выскочила гримерша Полинка. Щеки ее были свекольно-красными, глаза влажными. У Эльза не было никаких сомнений, что до слез ее довела Лика. Подтверждение этому она получила тут же:

– Вас где, милочка, учили ремеслу? – послышался из гримерки хорошо поставленный голос Ланской. – На каких-нибудь курсах? Или вы вообще самоучка? Я знаю, сейчас много пособий продается... – Дверь, захлопнувшаяся за Полинкой, вновь раскрылась, и в коридор выплыла Лика. Царственная, шикарная, холодная. Бледное лицо спокойно, и только глаза горят ярче обычного. – Кто так грим накладывает, скажите мне? – обратилась она к Полинке. – Вы затемнили мне подглазья, тогда как их надо осветлять! И не говорите мне про мешки, которые вы якобы замаскировывали, у меня их нет! – Она обратила свое лицо к продюсеру сериала Аркадию Штайну и спросила медовым голоском: – Не так ли, Аркаша?

– Ты великолепно выглядишь, Лика! – поспешил заверить ее Штайн. – Ни единого изъяна. – Он рванул к ней и поцеловал руку. – А на Полину не сердись, у нее пока мало опыта...

Полина, которая трудилась гримером уже двенадцать лет и за это время не получала ни одного нарекания, хотела запротестовать, но Марковна показала ей кулак, и та захлопнула рот.

– Надеюсь, завтра мне предоставят другого гримера?

– Конечно, дорогая. У нас их несколько, если пожелаешь, можешь сама выбрать, с кем будешь работать...

– Вот и хорошо, – милостиво кивнула Лика. – Значит, будем считать инцидент исчерпанным и приступим к съемке...

– Прорепетировать надо разок, – сказал Гарик. – Эпизод ключевой. Ссора двух главных героинь... – И взяв Кэт за руку, вывел ее вперед и представил: – Это Катерина Сокова, исполнительница роли Вероники, вашей заклятой подруги. С ней вам и предстоит в скором времени сниматься...

Кэт приветливо улыбнулась Лике. Ланская ей категорически не нравилась, но она решила не выказывать своего отношения к ней, в конце концов им вместе работать...

– Я думала, вы помоложе, – сказала Лика, посмотрев на Катю с таким равнодушием, будто ей не коллегу представили, а, скажем, приходящую уборщицу. – Ну что, приступим, пожалуй? Хотя нет, постойте... – Она развернулась к двери в свою гримерку, из которой как раз показался стройный юноша с волосами до плеч. – Хочу познакомить вас со своим другом. В скором времени он присоединится к нашей съемочной группе.

Молодой человек взмахнул рукой, приветствуя присутствующих. В отличие от своей любовницы, он улыбался и выглядел очень располагающе. Поэтому встретили его весьма дружелюбно. Лишь два человека в павильоне помрачнели при виде его: Эльза и Кэт. Обе узнали в друге Лики Ланской своего давнего знакомца...

– Итак, господа, – возвысила голос Лика, – прошу любить и жаловать... Мой друг и блестящий актер... Ярослав Раков!

Глава 4

– Гоша, ты идиот! – рявкнул Димон, забираясь в салон лимузина и плюхаясь на сиденье рядом с Игорем.

– Я уже это слышал, – улыбнулся тот в ответ.

– Влюбленный дурак!

– И это ты мне говорил.

– Какого черта ты туда едешь? Тебе что, заняться нечем? В офисе куча дела! А ты...

– Вот и поезжай в офис и займись ими, – спокойно сказал Игорь.

– Там с загранконтрактами разбираться надо, а я в них ни черта не понимаю, сам знаешь! В этом только ты смыслишь...

– Мне надо на телестудию.

– Зачем, Гоша? Будешь грудью защищать свою бабу (пардон, женщину!) от нападок другой женщины (пардон, бабы)?

– Если понадобится – защищу.

– Да ты только хуже Соковой сделаешь, обозначив свое к ней отношение! Сам же вчера говорил, что если Лика узнает, что ты неравнодушен к Кэт, порвет ее, как тузик грелку!

– Поэтому я не собираюсь ничего обозначать. Просто понаблюдаю издали за происходящим. Вмешаюсь только в крайнем случае.

– И даже букетика своей драгоценной Кэт не подаришь? Ну надо же...

– Я обещал ей больше не докучать своими ухаживаниями.

– Ну и не фиг тогда ее опекать!

Игорь покачал головой. Втолковать Димону то, что в его советах нет нужды, было занятием абсолютно бесперспективным. Нет, если дело касалось работы, он с Игорем редко спорил, знал, что в бизнесе тот разбирается лучше, но когда речь заходила о жизни личной, Боярский, возомнивший себя экспертом в межличностных отношениях, считал своим долгом вразумить несмышленыша (Игорь, по мнению Димона, был наивен как младенец) и наставить его на путь истинный...

– Так, где наша Светка? – наконец-то сменил тему Боярский. – Я обычно ее на этой остановке подхватываю, а сегодня что-то нет ее...

– Да вон она, у ларька. Покупает что-то. Минералку вроде...

Светлана действительно покупала минералку, чтобы запить таблетку. Она постоянно глотала какие-нибудь пилюли, порошки, настойки. То от головной боли, то от кашля, то «от нервов». «От нервов» чаще остальных. Хотя срывов у Светочки с тех пор, как она стала секретаршей Игоря, больше не приключалось, но уравновешенным человеком ее назвать было трудно. Ее ничего не стоило довести до слез. Малейшая проблема, с которой Светочка сталкивалась, приобретала вселенские масштабы, и она решительно не знала, как с ней справиться. От чего впадала в панику. Но так как это касалось только личной жизни, то на ее работе не сказывалось. В офисе Светочка была собранной, квалифицированной, расторопной. А вне его – суетливой, нервной, плаксивой. Если в ее доме прорывало трубу или выбивало пробки, для нее это становилось трагедией. Подгоревший ужин – несчастьем. Ссора с соседкой из-за пустяка – катастрофой. Но больше всего Светочку выбивало из колеи, если она утром по какой-то причине опаздывала на свою маршрутку. Следующая приходила только через двадцать минут, и, если дожидаться ее, то Света не успевала к началу рабочего дня (этого она никак не могла допустить!), а брать такси она не решалась, боясь садиться в незнакомые машины, пусть и с шашечками. В итоге она бросалась на трамвай, добиралась до работы с пересадками, но все равно опаздывала, отчего ужасно страдала. Когда Димон узнал об утренних эскападах Игоревой секретарши, он взял на себя обязанность доставлять Светочку до офиса. И теперь они ездили на работу вместе, что благотворно сказалось не только на нервной системе бывшей библиотекарши, но и на их взаимоотношениях с Боярским. Раньше-то они практически не разговаривали. Вернее, Димон пытался наладить с ней контакт, но Света пресекала все его попытки к сближению. Она вообще хотела уволиться, когда Серов взял Боярского на работу, но Игорь уговорил ее остаться.

Первое время Света с Димоном откровенно конфликтовали. Потом был затяжной период «холодной войны». И вот наконец он закончился. Света и Димон начали вполне нормально общаться. Без душевности, но и прежнего отчуждения между ними не было. Что не могло Игоря не радовать, поскольку эти двое, Димон и Света, были ему очень дороги. Боярский, естественно, больше, но и к бывшей своей невесте он был по-настоящему привязан. Он по-братски любил ее и жалел. И он единственный знал, что Света все еще неравнодушна к Димону. Поэтому до конца его и не прощает...

– Ну, наконец-то! – воскликнул Боярский, увидев что Светочка отходит от ларька и направляется к лимузину. – Опять, наверное, сдачу до копейки пересчитывала... – Он криво улыбнулся. – Такая мелочная, ужас! Радуйся, что на ней не женился. С такими жадными бабами чокнешься... – Тут на щекастой физиономии Димона появилось кислое выражение. – Хотя кому я рассказываю? Бывшему мужу Лики Ланской – самой жадной женщины на свете... – Боярский посмотрел на Игоря с жалостью. – Гош, у тебя это своего рода фетиш, что ли? Влюбляешься только в скупердяек! Признайся, тебя заводит их жадность?

– Света не жадная, а экономная, – заступился за секретаршу Игорь.

– Ну конечно! У нее ведь семеро по лавкам, и зарплата мизерная... Без экономии никак! – Димон устремил взгляд в окно и понаблюдал за переходящей дорогу Светой. – Живет одна, получает прилично, вредных привычек не имеет, а посмотри, как одевается. Это ж ужас какой-то! У нее всего три костюма и два пальто: осеннее и зимнее. И носит она их годами. Говорю ж тебе – жадина.

– Может, она копит на что-нибудь?

– На что, Гоша? Квартира у нее есть, за руль машины эта курица сроду не сядет... Что, собственно, только радует, потому что заполошное пернатое страшнее обезьяны с гранатой!

– Кто бы говорил, – усмехнулся Игорь. – Сам-то тоже водить не умеешь.

– Почему это? Умею, у меня и права есть...

– Тебе их тесть бывший купил вместе с машиной. Помню я... – Игорь еще больше развеселился. – И как он едва не расплакался, когда, отобрав у тебя «Жигули», увидел, во что ты их превратил...

– Это я специально, чтоб врагу не достались! – хохотнул Боярский и, сунув руку в карман, стал в нем шарить. Тут на его лице появилось разочарованное выражение, и Димон проворчал: – Забыл, что потерял...

– Что потерял?

– Да четки, которые ты мне подарил. Главное – точно помню, что в самолет с ними садился (ты ж знаешь, я летать боюсь, они меня успокаивают), а вот на родную землю с ними или без них спускался, не помню... – Димон тяжело вздохнул. – Скорее всего, в салоне забыл... Так жалко!

– Не переживай, я тебе новые подарю, краше прежних.

– Не надо краше, такие же подари. Я ж всем врал, что мне их сам гуру Брахман подарил. Тем самым возведя меня в наивысший сан адептов тантрического секса.

– Что за ахинея? И кто такой гуру Брахман?

– Да никто. А насчет ахинеи ты, конечно, прав, но девушки ведутся...

Он хотел развить тему, но тут дверь автомобиля распахнулась и в салон нырнула Светочка.

– Кругом одно ворье! – возмущенно воскликнула она, плюхаясь на сиденье. – Опять на пятьдесят копеек обсчитали! Я понимаю, это не деньги, но если с каждого вот так...

– Доброе утро, Света, – поздоровался с ней Игорь.

– Ой! – удивилась та, только сейчас заметив своего начальника. – Привет, а ты чего это...? Не на своей? – И, не дождавшись ответа, вернулась к «своим баранам»: – Я в ларьке этом регулярно что-то покупаю, и не было дня, чтоб меня не обсчитали. И ведь в лицо уже меня знают, потому что я постоянно с ними ругаюсь, и все равно обманывают. Инстинкт у них, что ли?

– Свет, тебе не надоело из-за такой ерунды нервы свои трепать? – спросил Димон. – Ну, обсчитают они тебя в месяц на пять рублей, и что? Ты на «Новопасситы» и «Велосердины» больше тратишь...

Света отмахнулась от него, крутанула крышку на бутылке с минералкой и, закинув в рот яркую капсулу, стала пить воду. Пока она делала это, Димон обратился к Игорю:

– Ты на студии долго собираешься торчать?

– Нет, конечно. Нам же с контрактами надо разбираться, сам говорил.

– Тогда я, пожалуй, с тобой скатаюсь.

– Зачем?

– Во-первых, чтобы тебя проконтролировать, а, во-вторых, ничто человеческое мне не чуждо, в том числе любопытство. Так интересно посмотреть, как твои дамочки друг на друга среагируют, что я готов даже опоздать на работу...

– Какая жертва с твоей стороны! – фыркнул Игорь, для которого не было секретом, что лентяя в себе Димон до сих пор до конца не победил. – А ты не подумал, что Свете не на чем будет в офис ехать? Я планировал пересесть на такси в центре, но коль ты со мной...

– Свету с собой возьмем, – не дал ему договорить Боярский. – Пусть своими глазами увидит, как снимается ее любимый сериал...

– Какой сериал? – встрепенулась Света, только что вникшая в суть разговора своих попутчиков.

– Я опять забыл название, – беспомощно вздохнул Димон.

– «Любовь по бартеру», – подсказал Игорь.

– И кто сказал, что это мой любимый сериал? – насупилась Света. – Я терпеть не могу долгоиграющие мыльные оперы. Они для домохозяек и пенсионерок, а мне смотреть эту мутотень некогда! Поэтому я предпочитаю сериалы короткие. Серий на двенадцать. Такие, как «Любовь по прейскуранту», о котором я как раз, Дмитрий, тебе и говорила...

– И как я мог перепутать? – хохотнул Боярский. – Ведь у твоего любимого сериала такое оригинальное название!

– Название, может, и вправду не отличается оригинальностью, но содержание... – Она всплеснула руками. – А актеры какие! Кстати, Игорь, твоей бывшей предлагали сыграть в этом сериале одну из главных ролей, но она, как всегда, отказалась...

– Насчет «как всегда», ты, моя драгоценность, ошибаешься, – встрял Димон. – В «Любви по бартеру» они сниматься согласилась.

– Да неужели? – ахнула Светлана. – Так вот почему Игорь едет на студию? Из-за нее? – Глаза ее широко раскрылись. – Ой, а его распрекрасная Кэт не там снимается?

Услышав это, Игорь воззрился на свою секретаршу с нескрываемым удивлением. Все это время он пребывал в уверенности, что о Кэт никто кроме Димона не знает, а теперь оказывается, и Светлана в курсе. И раз сам он ей ничего о Кэт не рассказывал, выходит, Боярский проболтался...

– Только не думай, что это у меня вода в заднице не удержалась! – выпалил тот, словно прочитав мысли Серова. – Я был нем как рыба! – Он хлопнул Свету по острой коленке, желая, чтобы она подтвердила правдивость его слов: – Ты ему скажи, а то он мне не верит...

– Игорь, Дима на самом ничего мне не рассказывал, – откликнулась Света.

– Тогда откуда ты?..

– Когда тебе каждую неделю дают задание заказать доставку цветов одной и той же женщине, нетрудно сделать вывод, что она, эта женщина, твоему начальнику не безразлична, – с покровительственной улыбкой ответила Света. – Тем более, если он вдруг начал покупать глянцевые журналы, на обложках которых эта самая дама красуется, и не выбрасывать их, пролистав, а складировать на подоконнике...

– Ну, бабы, – проворчал Димон. – Ничего от них не скроешь... Ради удовлетворения своего любопытства горы свернут! Эту бы энергию – да в мирных целях, цены бы им не было!

– Нам и так цены нет, – отрезала Светочка и тут же обратилась к Игорю: – Я с вами поеду. Мне действительно интересно побывать на съемочной площадке. Да и на твою Кэт посмотреть любопытно... На картинках в журнале она мне понравилась. Красивая девушка...

– На картинках в журнале все красивые, – фыркнул Боярский. – Даже я!

– Когда это твое фото успели в журнале напечатать?

– Как – когда? В прошлом месяце в «Коммерсанте»! Не помнишь разве?

– Если ты о том снимке с церемонии вручения премии «Лучший товар года», на котором запечатлено твое плечо и ухо, то помню, – криво улыбнулась Света, иной раз она была довольно язвительной. Боярский считал, что это от длительного полового воздержания. – Ты просто попал в кадр, Дмитрий, а фотографировали Игоря. И вот он, между нами, вышел на снимке отлично...

– Это потому, что меня в профиль снимали, – сказал Серов и повернулся к Свете той стороной своего лица, на которой не было шрама. – Я теперь на всех фотографиях, точно Цезарь на монете...

– Игорь, – поспешила прекратить этот разговор Света. Она чувствовала себя ужасно неловко, когда Серов вспоминал о своем физическом недостатке, – а нас пустят на съемочную площадку?

– Конечно, пустят.

– Но там же, наверняка, пропускная система...

– Себе я пропуск уже заказал, сейчас сделаю звонок и закажу еще два.

Он выудил из кармана пиджака сотовый телефон. Димон при виде его как всегда скривился. У Серова был самый обычный аппарат: без золотого напыления или технических «наворотов», который, по мнению Димона, никак не соответствовал его статусу. У него самого был новейший ай-фон, да еще в платиновом корпусе. Игорю было плевать, по какому аппарату разговаривать, главное – чтоб он со своей основной функцией справлялся. Серов считал, что уже достиг того положения, когда нет нужды доказывать свою финансовую состоятельность при помощи дорогущих мелочей, которые он про себя иначе как «дешевыми понтами» не называл...

– Кому звоним? – полюбопытствовала Светочка.

– Продюсеру сериала Аркадию Штайну.

– Откуда ты его знаешь?

– Светочка, ты одна еще не в курсе, – по традиции бесцеремонно влез в разговор Димон, – что концерн «Радуга» с этого месяца начинает размещать в сериале «Любовь по бартеру» скрытую рекламу. Героиня Катюни Соковой будет мазать пятки нашим кремом для ступней, а волосы мыть нашим шампунем для окрашенных волос... Выкрашенных, к слову, также нашей краской!

– А что? Идея отличная. Сейчас практически во всех фильмах и сериалах можно увидеть так называемую скрытую рекламу... Хотя, на мой взгляд, она очень даже открытая, если не сказать, агрессивная...

– И зачастую фальшивая! Ну, кто поверит, что девка с Рублевки (Сокова как раз такую играет) моет голову шампунем за шестьдесят рублей?

– Кэт исполняет роль девушки из бедной семьи, – поправил его Игорь. – А на Рублевку она переехала после замужества...

– То есть из грязи – в князи? Ну тогда тем более! Такие девахи из себя эдаких королев корчат, что им какой-нибудь «Лоран» уже не катит! Подавай эксклюзив с вытяжкой из белого трюфеля...

– Димон, помолчи немного, я звонить буду, – попросил Боярского Игорь и стал набирать номер Штайна.

Боярский скорчил устрашающую физиономию, но замолчал. Игорь подмигнул ему и, когда Аркадий Штайн откликнулся, начал разговор. Воспользовавшись тем, что Серов отвлекся, Боярский наклонился к Светочке и шепотом спросил:

– Ты не смотрела утром выпуск криминальных новостей?

– Я никогда эти страсти не смотрю, – ответила Света. – А что?

– Да просто там сюжетец один показывали...

– Не надо, не рассказывай! – протестующе замахала та руками.

– Да ты послушай, это касается...

– Нет, нет и нет! – отрезала Света и демонстративно заткнула уши пальцами.

Раздосадованный Димон выругался сквозь зубы. Ему так хотелось стать первым, кто сообщит Светочке новость о том, что в доме Серова вчера произошло убийство, но та, что называется, обломила ему весь кайф. В итоге она все равно узнает (в офисе, наверняка, уже только об этом и говорят, потому что многие смотрят криминальные новости по утрам), а он так и не блеснет своей осведомленностью. Да, был за Боярским такой грешок. Любил показать, что в курсе всех событий. Начиная от мировых и заканчивая «местечковыми». Игорь за это Димона поругивал. И обзывал деревенским сплетником. Но Боярский, хоть это его и обижало немного, все равно не желал в себе сей грешок искоренять. Как, собственно, и остальные! Его и так женщины любили, а остальное – мелочи жизни...

– Ну, все, други мои, я договорился! – возвестил Игорь, захлопывая крышку мобильника. – Телестудия ждет нас. А еще Лику, она опаздывает...

– Отличненько, – обрадовался Димон, растягивая губы в довольной улыбке. – Как раз к первому акту комедии положений успеем...

* * *

К первому акту они, увы, не успели. Пока доехали, пока пропуска получили, пока нужный павильон отыскали, прошло больше получаса. Так что когда Серов и компания оказались на месте, Лика и Кэт стояли лицом к лицу и, судя по всему, уже были друг другу представлены.

– Что это с ней? – спросил Димон у Игоря. – Такое ощущение, что она привидение увидела!

Говорил он о Кэт, которая действительно выглядела испуганной. Более того, создавалось впечатление, что если бы ее за руку не поддерживала худая женщина с седоватыми волосами, она бы упала.

– Это ее, наверное, Лика довела, – шепнула Света. – Они как раз друг напротив друга стоят...

Игорь подумал о том же. Хотя Кэт произвела на него впечатление эмоционально устойчивого человека, но Лика могла кого угодно довести. Свое мастерство психологического садиста она оттачивала годами. И подопытных у нее было – море. Игорь – один из них...

Как только эта мысль пронеслась в его голове, Лика взмахнула своей лишенной маникюра, но все равно завораживающе красивой кистью в направлении молодого мужчины, стоявшего к Игорю спиной, и сказала громко:

– Итак, господа, прошу любить и жаловать... Мой друг и блестящий актер... Ярослав Раков!

Едва прозвучало это имя, как Кэт качнулась. Чуть заметно, но Игорь успел уловить ее движение. Женщина, поддерживающая Сокову (Серов предполагал, что это Эльза Петрова, агент Катерины), – тоже, поэтому вцепилась в ее локоть с такой силой, что у нее костяшки пальцев побелели. Кэт устояла! А за те несколько секунд, когда всеобщее внимание людей в студии было приковано к Ракову, смогла взять себя в руки: твердо встать и вернуть на лицо привычное выражение.

– Всем привет! – поздоровался с присутствующими «друг и блестящий актер» по имени Ярослав. – А тебе, Катюнь, отдельный, самый пламенный! Не знал, что ты тут снимаешься... – Он сделал шаг к Кэт. – Дай, что ли, чмокну тебя в щечку?

Кэт шарахнулась от Ракова, как от чумного. Зато Эльза рванула вперед и встала между своей подопечной и Ярославом.

– Батюшки, и ты тут! – весело сказал тот. – Вот так сюрприз! – Ярослав разогнал дым, тянущийся от зажатой в уголке Эльзиного рта сигареты. – Ни капли не изменилась!

– Вы знакомы? – холодно спросила Лика.

– Это Эльза Петрова, я, кажется, говорил тебе...

– Я не о ней спрашиваю!

– А... Ты о Кате? – Он пожал плечами. – О ней я тебе тоже рассказывал. Мы вместе в театре играли, а потом...

– Я помню все, о чем ты мне рассказывал. Но та Катя, если я не ошибаюсь, носила фамилию Горелова и была, по твоим словам, страшна, как смертный грех!

– И фамилию, и внешность можно поменять, – пожал плечами Слава. – Страшной Катька не была, скорее, невзрачной...

– Нам не пора начинать, господа? – воскликнул Гарик немного нервно. – Если вы не забыли, мы здесь собрались для того, чтоб снимать сериал!

– Так чего же мы ждем? – надменно молвила Лика и первой прошествовала на площадку.

– Какая же она все-таки сука, – не без восхищения протянул Димон.

– Это точно, – подтвердил Игорь, и в его голосе проскользнула нотка отвращения.

– А паренек ее молодец. Не тушуется перед Ликой. Я это еще в самолете заметил! – Он с интересом посмотрел на Ракова, бесцеремонно усевшегося в пустующее режиссерское кресло. – Кстати, что у них там за дела давно минувших дней с твоей Кэт? И кегля эта лохматая его тоже откуда-то знает...

Игорь в который раз подивился способности Димона давать людям меткие прозвища. Эльза на самом деле своим силуэтом напоминала кеглю. А все из-за длинного мешковатого кардигана, скрывавшего ее фигуру. Из-под него выглядывали только спортивные башмаки большого размера, а из высокого ворота торчала лохматая голова.

– У них что, когда-то был секс втроем? – не удержался от пошлости Боярский.

– Насколько я знаю, у Кати со Славой был роман, – скупо разъяснил Игорь. Он знал гораздо больше, за это спасибо частному детективу (да, теперь перед тем, как начать ухаживать за женщиной, он нанимал профессионала, чтоб тот узнал о ней и ее прошлом, – обманываться еще раз Серову не хотелось), но чужие тайны он всегда тщательно хранил. – Эльза же была их общим агентом.

– А что за чмырек при ней? С усишками?

– Кажется, это личный помощник Кэт.

– Личный, говоришь, помощник? – И Димон многозначительно хмыкнул.

– Они хорошие друзья с тех времен, когда...

– Ой, глянь-ка, – перебил его Димон и указал оттопыренным большим пальцем на Светочку, которая стояла чуть в отдалении от них. – Что с нашей девонькой? Прям лица на бедняжке нету!

Игорь посмотрел на свою секретаршу и вынужден был признать правоту друга: Света была не похожа сама на себя. Краска с ее всегда румяного лица сошла полностью, так что бледными стали не только щеки, но и губы, которые она не красила. Эти бледные губы подрагивали, а глаза застыли на затылке Ракова.

– Света, – окликнул секретаршу Игорь. – Светлана!

Отозвалась она не сразу, секунд через десять. Обернувшись на зов, она несколько раз моргнула, будто избавляясь от наваждения, и только после этого сдавленно спросила:

– Что?

– Тебе нехорошо?

– Нет... То есть... – Она нервно прокашлялась. – Да, я как-то неважно себя чувствую... Тут жарко, а я не переношу жары...

– Тебя проводить до машины? – участливо поинтересовался Игорь.

– Нет, не стоит... – Света достала из сумки влажные салфетки, утерла лицо одной из них и с облегчением выдохнула: – Мне уже лучше. Я останусь... Интересно очень посмотреть, как репетируют. Взгляни, уже начали...

Репетиция и правда уже шла полным ходом. Кэт и Лика, вернее их героини, остервенело ругались на съемочной площадке, очень правдоподобно выплескивая друг на друга негатив. Вспыхнувшая между артистками неприязнь им здорово помогала играть!

– Блестяще, девочки! – вскричал Гарик, когда эпизод был проигран до конца. – Теперь так же на камеру! Если отыграете не хуже, ограничимся одним дублем!

И девочки отыграли! Не хуже, а даже лучше. Такие громы и молнии метали друг в друга, что казалось, еще чуть-чуть – и воздух заискрит.

– Стоп, снято! – крикнул Гарик. – Хорошо, девочки, очень хорошо! Считайте, что один эпизод у нас уже есть. Теперь сразу же переходим к следующему. Его репетировать не обязательно, он простой...

– Давайте прервемся минут на десять, – обратилась к Гарику Кэт. – У меня голова раскалывается, хочу принять таблетку...

– Хорошо, – буркнул он недовольно. Они и так не успевали по плану, а тут еще Кэт со своими перерывами... Только как откажешь расхворавшейся женщине? По лицу же видно: не притворяется, действительно плохо себя чувствует. Сделав ладони рупором, Гарик крикнул: – Перерыв десять минут. Но далеко не расходимся! А то вас не соберешь потом... – Он обернулся к своей ассистентке. – Мариш, таблетку принеси! И стакан воды...

Девушка унеслась. Кэт присела на диван прямо на съемочной площадке и, прикрыв глаза, стала ждать, когда ей принесут обезболивающее. А вот Лика площадку покинула и стала искать глазами своего любовника (которого в павильоне не было – Серов видел, как в разгар съемки он удалился в один из коридоров), и тут наткнулась взглядом на Игоря. И если до этого момента он думал, что она давно его заметила, просто не подавала виду, то теперь стало ясно: его нахождение в студии было для нее сюрпризом. Неприятным сюрпризом!

– Ты что здесь делаешь? – требовательно спросила Лика, сделав чеканный шаг в его сторону.

Игорь не посчитал нужным ответить. Он не имел желания разговаривать с этой женщиной.

– Шпионишь за мной? – прошипела Лика, сузив глаза.

Оправдываться перед ней Игорь тем более не собирался, поэтому снова промолчал и равнодушно отвернулся. Лика, не переносившая, когда ее игнорируют, сильно разозлилась. Заметив это, продюсер сериала поспешил к ней, на ходу тараторя:

– Игорь Сергеевич – наш главный спонсор! Мы будем рекламировать продукцию его компании: шампуни, кремы, скрабы! Чуть позже порошки и чистящие средства...

– Мы? – переспросила Лика, не отрывая от Игоря ненавидящего взгляда. – Кто это, мы?

– Ну, в смысле, вы... – Аркадий немного растерялся. – Актеры. В сценарий впишут несколько строк про то, как хороша та или иная продукция «Радуги». Все остальное сделает оператор...

– Я его порошки рекламировать отказываюсь, – отрезала Лика. – И вообще... Удалите этого человека из павильона, я не могу при нем работать!

Аркадий смешался. Удалить спонсора он, естественно, не мог. Но и требование Лики без внимания оставить – тоже. Он знал ее крутой нрав и понимал, что если она «встанет в позу», прощай съемочный день.

– Игорь Сергеевич уже уходит, – сказал он и с надеждой посмотрел на Серова. – Ведь уходите, да, Игорь Сергеевич?

– Пока нет, – ответил тот, хотя до этого собирался. – Моя секретарша так давно мечтала попасть в съемочный павильон, что уводить ее отсюда сейчас, когда мы только пришли, было бы не гуманно...

– Я в буфет! – сказала Лика отрывисто. – Позовете, когда этот тип вместе со своей чертовой секретаршей свалит отсюда! – И, крутанувшись на своих высоченных каблуках, зашагала прочь.

Когда Лика скрылась, Аркадий с упреком посмотрел на Серова и протянул:

– Зачем вы так, Игорь Сергеевич? Ведь ясно, что секретарше вашей нет до съемок никакого дела...

– Почему вы так решили?

– Да ее и в павильоне-то нет...

Игорь окинул взглядом помещение и вынужден был признать правоту продюсера. Светочки действительно не было! Как и Димона. Пока Игорь увлеченно следил за игрой Кэт, они оба куда-то исчезли. Наверное, в буфет пошли. Или в туалет. А, может, просто попить – в каждом из коридоров, лучами расходящихся от большущего павильона, стояли кулеры с водой.

– Мы скоро уедем, не волнуйтесь, – успокоил Аркадия Игорь. – Я только с Катериной Львовной парой слов перекинусь – и...

– Хорошо, – с облегчением выдохнул продюсер. – У нас как раз перерыв десять минут... Вам хватит этого времени?

Игорь заверил Аркадия в том, что десяти минут ему будет вполне достаточно, и захромал к съемочной площадке, на которой Кэт все еще оставалась. Она по-прежнему сидела с закрытыми глазами, с лица ее не сходило страдальческое выражение. Таблетку она уже выпила, но действовать та, судя по всему, пока не начала.

– Доброе утро, Катерина, – поздоровался с девушкой Игорь.

Услышав его голос, Кэт вздрогнула и распахнула глаза.

– Вы здесь? – удивленно протянула она. – Но что вы тут?.. – Она нахмурилась. Игорю стало неуютно. Он решил, что она думает, будто он ее преследует, и поспешил успокоить актрису:

– Я спонсор вашего сериала. Приехал для беседы с продюсером.

– Ясно, – кивнула Катерина, но хмуриться не перестала. Позже стало ясно, не Игорь был тому причиной: – Вы моих не видели? – спросила она обеспокоенно. Серов, поняв о ком она, покачал головой. – Я только сейчас вспомнила, что не сказала Сергею, что ему в редакцию журнала «Киномир» надо ехать, мои фотографии забирать. А Эльзе не передала новые сценарии. Дело в том, что их сначала она просматривает, и те, что удостаиваются ее одобрения, уже я... Все подряд мне читать некогда... – Тут она встрепенулась: – А вот и Сережа!

Тот, кого Димон назвал усатым чмырьком, услышав свое имя, бросился на зов. В студии было жарковато, и он снял пиджак, оставшись в рубашке. Она была без рукавов, Игорь смог рассмотреть его худенькие ручки. Глядя на них, а также на покатые плечи Сергея, Игорь решил, что тот никогда в жизни не занимался спортом. Полностью обнаженным он, наверное, вообще выглядит непрезентабельно... Так что вряд ли Кэт им соблазнилась! Зря Димон делал намеки... А сам Игорь зря ревновал к нему Кэт. Но с другой стороны, у такой привлекательной молодой женщины не может не быть мужчины. А если верить составленному частным детективом досье, у Кэт никого нет. И как же она свои естественные потребности удовлетворяет? С Сергеем это делать было бы удобно. Мужчина всегда под рукой. К тому же влюблен в Кэт, как мальчишка. Вон как смотрит на свою работодательницу! Точно на икону...

– Сереж, – обратилась к помощнику Кэт, – в «Киномир» съездить надо. Но сначала Эльзу отыщи. Ума не приложу, куда она подевалась...

– Я именно этим и занимался. Искал ее, чтоб таблетку взять. Она всегда с собой таскает целую аптечку. А у тебя, как я вижу, голова болит...

– Я уже выпила, – тепло улыбнулась ему Кэт. Игорь подумал, что много бы отдал за такую вот улыбку в свой адрес. – Ты ее не нашел?

– В буфете, куда она, по ее словам, пошла, ее нет. Там вообще никого... Правда, когда выходил, столкнулся нос к носу с фурией... В смысле, с Ликой Ланской. Неслась как на пожар, и, подлетев к стойке, потребовала сто граммов рома и залпом его выпила. – Он осуждающе покачал головой. – Не знал, что она алкоголичка...

– Лика не алкоголичка, – подал голос Игорь. Пусть к своей бывшей он питал одни лишь негативные чувства, но справедливости ради решил опровергнуть предположение Сергея. – Но когда сильно нервничает, выпивает сто граммов крепкого алкоголя для успокоения...

– Кстати, Сережа, познакомься... – Кэт указала ладошкой на Игоря. – Это господин Серов. Игорь Сергеевич.

Глаза Сергея удивленно расширились. Похоже, он был в курсе их «любовной истории», раз имя произвело на него такое впечатление.

– Приятно познакомиться, – проговорил Игорь и протянул руку.

Чуть замешкавшись, тот ее пожал.

– Взаимно, – отозвался Сергей. Затем оторвал все еще удивленный взгляд от лица Серова и перевел его на Кэт. – Ну что, мне Эльзу искать или ехать?

– Езжай. Найдется наша Эльза сама.

Сергей церемонно раскланялся и удалился.

– Ну как вы? – спросил у Кэт Серов.

– Ничего... Голова почти совсем прошла...

– Я не о головной боли, – мягко оборвал ее он. – Я о вашем душевном состоянии... После вчерашнего... хм... события... Ночью вам удалось уснуть?

– Как убитая спала, – призналась Кэт. – Хотя я вообще-то впечатлительная... А вы?

– Я совсем не впечатлительный.

– Да нет, я хотела спросить, как вам спалось...

– Более-менее, – ответил Игорь, умолчав о том, что для него «более-менее» – это забыться хотя бы часа на четыре и не просыпаться от болей в ногах через каждую четверть часа.

– До конца перерыва осталось три минуты! – гаркнул Гарик в свой рупор из ладоней. – Готовимся к эпизоду под номером четыре!

– Игорь, извините, я отойду на минутку, – сказала Серову Кэт. – Добегу до гримерки, возьму сценарий...

И она, дежурно ему улыбнувшись, покинула съемочную площадку.

Игорь проводил Кэт взглядом. У нее была удивительная походка. Легкая и в то же время энергичная. И очень женственная, хотя Кэт совсем не виляла бедрами. В ней вообще не было нарочитой сексуальности. Даже роскошный бюст смотрелся невинно, потому что Кэт не оголяла его и не вздергивала тугими лифчиками к подбородку. Носила скромное белье и закрытые кофточки. Журналисты ее за это журили. Фотографы постоянно требовали хоть чуточку оголиться. А режиссеры уговаривали на откровенные сцены. Но Кэт была тверда. Никакой обнаженки! Игорь догадывался, почему Катя так категорична и ни в какую не соглашается ни раздеваться перед камерами, ни сниматься в постельных сценах. Боялась, что в Кате Соковой узнают Кису Горячеву. А может просто не хотела напоминать себе о том времени, когда и то, и другое было ее работой?

Игорь всякий раз ежился, когда в его памяти всплывали кадры того единственного фильма с участием Кати, который он посмотрел. В нем она истово совокуплялась сразу с тремя мужчинами, потом забавлялась с девушкой, а под занавес «шалила» с трансвеститом. Диск сей принес Серову частный детектив, присовокупив его к досье на Катерину Сокову, которое составил в ходе расследования. Игорь заставил себя его посмотреть. От начала до конца. Превозмогая душевную боль, отвращение, стыд...

А когда кино кончилось, Игорь понял, что все равно любит. И хочет быть с Кэт. Если б фильм был не постановочный, а из разряда «домашнего видео», он, наверное, изменил бы свое отношение к девушке, потому что презирал людей, не умеющих обуздать свою похоть. Катя же просто работала. И по ее тусклым глазам, в которых ничего, кроме тоски, не отражалось, было ясно, что никакого удовольствия от процесса она не получает, а всего лишь играет очередную роль.

Тот диск Игорь разломил и выбросил. Но с воспоминаниями он, к сожалению, не мог поступить так же. Вот и обдавали они холодком его душу. Да, он все равно любил Кэт, но предпочел бы, чтоб порноэпизода в ее жизни не было. С этим трудно мириться. Особенно Серову, который считал себя человеком консервативным. Он никогда не занимался групповым сексом, и даже не мечтал об этом. Не свинговал. Не пробовал игрушек из секс-шопа. Его не привлекали ролевые игры. И ни разу в жизни Игорю не хотелось кого-то отшлепать или взять силой. Из-за этого, кстати, он вынужден был расстаться не только со своей первой женой, но и еще с парой подружек. Одной хотелось, чтоб в их постели появился еще один мужчина, вторая просила, чтобы Игорь ее связал и грубо отымел. Другой бы на его месте, тот же Димон, с радостью исполнил бы дамский каприз, но Серов не мог себя пересилить. Для него секс всегда был таинством. Волшебством. Чудом. И не трахом, как, например, для Боярского, а занятием любовью...

– Игорь Сергеевич! – окликнул Серова Штайн, вернув его своим возгласом на грешную землю. – Десять минут прошли... Вы обещали...

– Да, да... Уже ухожу!

Серов стал искать глазами Димона и Свету, чтобы покинуть студию вместе с ними. Но друзей по-прежнему не было видно. Тогда Игорь достал телефон, чтобы связаться с Боярским, но тут со стороны коридора, в котором находилась гримерка Катерины, раздался истошный женский крик.

Глава 5

Игорь рванул на голос. Шел так быстро, насколько это было возможно, но все равно отстал от остальных. Когда он достиг распахнутой двери в гримерку Кэт, на пороге уже толклись люди: режиссер картины, продюсер и старая перечница Марковна, умудрившаяся обогнать не только хромого Серова, но и быстрых и резвых коллег по профессии.

– Матерь божья, – выдохнула Марковна, заглянув в гримерку. – Что же это?

Ей никто не ответил, поэтому Игорь не узнал, что так удивило старую актрису и напугало Кэт. Пришлось протолкнуться вперед и заглянуть в помещение самому.

Первое, что увидел Серов, просунув голову между плечами Гарика и Аркадия, был бронзовый Купидон, валявшийся на полу. Стрелы-свечки в его луке уже не было, зато на кучерявом затылке бронзового амура матово блестела застывающая кровь. Она же была разбрызгана вокруг крутящегося кресла, стоявшего перед большим настенным зеркалом. На нем самом сидел мужчина. Слава Раков! Игорь узнал его по волнистым кудрям. Кудрям, по которым струилась бурая кровь, стекая за ворот ярко-апельсиновой рубашки. Голова Славы была запрокинута, и заострившийся нос, казалось, тянулся к лампочке на потолке, а висящие вдоль тела руки – к полу. И если бы не остекленелый взгляд, можно было подумать, что Слава Раков застыл в какой-то мудреной позе новомодной гимнастики капланетик...

Кэт стояла поблизости. Зажав рот ладонями, она судорожно дышала и тряслась всем телом. Глаза ее были огромными и влажными, но Кэт не плакала. Ужас клокотал внутри нее, пока не вырываясь наружу. То, что вырвалось с первым криком, было всего лишь испугом...

За спиной Игоря раздался женский визг. Визжала ассистентка режиссера, только что подоспевшая к месту трагедии. Этот звук послужил своеобразным катализатором. Услышав его, Кэт отмерла. Оторвала руки ото рта, выставила их вперед и с ревом бросилась к дверям. Игорь думал – убежать хочет, и посторонился, но Кэт подлетела к нему и... Обхватив Серова за талию, уткнулась лицом ему в грудь!

Игорь обнял ее свободной рукой (другой он вцепился в трость, чтоб не упасть) и коснулся губами Катиных волос над ухом. Он не знал, успокоит ли это Кэт, но ему самому было чертовски приятно стоять вот так...

– Чего там такое? – услышал он за спиной голос Димона.

– Иди, глянь, – ответил Игорь, не оборачиваясь и не отрывая губ от Катиных волос.

Боярский обошел стоявших у него на пути Серова с Соковой и, подойдя к гримерке, заглянул в распахнутую дверь.

– Ничего себе! – протянул он через пару секунд. – Да у нас тут жмур!

– Дим, нельзя ли как-то по-другому выражаться? – упрекнул друга Игорь, ощутив под рукой, как содрогнулось тело Кати.

– Да как ни выражайся, ничего не изменишь... – Димон сдал назад, развернулся и посмотрел на Серова с таким выражением, будто все еще не до конца верил своим глазам. – Чувачок правда мертв, или это киношный трюк?

– Мертвее не бывает, – меланхолично заметила Марковна. У старухи оказались очень крепкие нервы. – Убили парня...

– Боже! – вскричала ассистентка режиссера. Почему-то басом. – Что ж это творится? Средь бела дня! И где? В храме искусства...

– Так уж и в храме, – проворчал Димон. – Скорей уж в ремесленной мастерской... Что, впрочем, не меняет дела! – Он подошел к Игорю вплотную и шепотом спросил: – Купидон твой? – Серов утвердительно кивнул. – Тот самый?

Игорь вновь кивком подтвердил.

– Получается, убийца принес его с собой? Но зачем?

– Есть одна версия... – Кэт принялась рыдать с новой силой, и Игорь отмахнулся от Боярского, прошептав: – Потом!

Тут его кто-то похлопал по плечу. Игорь скосил глаза и увидел рядом с собой Светочку.

– Девушке нужно принять успокоительное! – сказала она и, порывшись в сумке, достала из нее коробочку с «нервными» пилюлями. – Игорь, сунь ей в рот! – скомандовала она, протягивая Серову капсулу, и следом – наполовину отпитую бутылку воды. – Это запить...

Игорь просунул пилюлю между трясущихся губ Кати и тут же подставил ей под нос горлышко пластиковой бутылки. Девушка послушно проглотила капсулу, запила, но подавилась водой и стала кашлять...

– Вот ее разобрало-то! – покачала головой Марковна. – Прям настоящая истерика!

– А ты чего хотела? – вздохнула красавица Машенька. – У них же роман был... Любовь!

– Вот выдумщица! Да они просто когда-то пересекались...

– Ну, конечно!

– Заткнитесь, куры! – прикрикнул на женщин Гарик. – Сплетничать в другом месте будете...

– Милицию кто-нибудь вызвал? – раздался вдруг слабый голос Кэт. Похоже, успокоительная таблетка пошла ей на пользу. Плакать она перестала и выглядела более бодро; одно плохо – от Игоря отстранилась.

– Да, конечно, – ответил Аркадий. – Я вызвал, скоро будут...

– Приедут те же? – шепотом спросила Кэт у Игоря. Он понял, о чем она, и ответил тихо:

– Округ тот же, надеюсь, что да... Хотя... – Он достал телефон. – Я наберу Быкова. Минутку.

Серов отошел в сторонку, а Кэт опустилась на корточки и замерла. К ней подлетела Эльза, появившаяся только секунд тридцать назад, но уже успевшая заглянуть в гримерку и оценить обстановку.

– Ты как, мать? – обеспокоенно спросила она, взяв лицо Кэт в ладони.

Та шмыгнула носом и ничего не ответила.

– А я на толчке сижу и вдруг слышу – Катька моя кричит... Думала, вы с Ланской все же сцепились, а тут вон что! – Эльза брякнула на пол свою необъятную, похожую на вещмешок, сумку и рывком расстегнула молнию, достала пачку «Кэмэла», сунула сигаретину в рот, чиркнула зажигалкой и с наслаждением затянулась. – Хотя по мне... Туда ему и дорога!

– Эльза, ну что ты такое?.. – возмутилась Кэт. – Разве можно?..

– Ой, да брось ты! – отмахнулась от нее Эльза. – К чему это лицемерие? Обе мы знаем, что Славка был поганцем, за что, видимо, по тыкве и получил... – Тут она встрепенулась и завертела головой. – Слушай, а где Ланская?

– Не знаю, – пожала плечами Кэт.

– Так выходит, она еще не в курсе? – Ее глаза блеснули. – Ну, ни фига себе... Сюрпризик для нее будет!

Выдав это, Эльза замолчала. Остальные тоже вдруг притихли. И в наступившей тишине раздался стук каблуков. Цок-цок-цок! Сначала звук был далеким и приглушенным, потом зазвучал все громче и четче. Наконец он приблизился настолько, что можно было увидеть ту, чьи каблучки выбивали этот звук...

Лика!

Все, кто находился в это время в коридоре, посторонились, давая ей пройти к распахнутой двери в грим-уборную Кэт. Лика недоуменно вскинула брови, но сделала несколько шагов вперед и заглянула в помещение...

* * *

Лика зажмурилась. И простояла с закрытыми глазами невероятно долго, пока не почувствовала на своем локте чью-то руку. Тут уж пришлось разлепить веки и посмотреть на того, кто до нее дотронулся. Им оказался Серов! Что ее удивило, поскольку в последнее время он избегал с ней тактильных контактов. Даже если они нечаянно соприкасались пальцами, отдергивал руку...

– Что за нежности, Серов? – процедила Лика, покосившись на его ладонь. – Ты меня почти обнял, с чего бы это?

– Ты в порядке? – спросил он, заглянув ей в глаза. В тоне его не было участливости и даже минимального интереса. Просто спросил из вежливости!

– В порядке, так что отцепись...

На самом деле она была далеко не в порядке, но Серову об этом знать не обязательно!

– Отойдем? – предложил он и кивнул в сторону диванчика.

– Зачем?

– Поговорить хочу.

– Сейчас? – изумилась она. – Тебе не кажется, что время не подходящее?

– Именно сейчас, пока милиция не приехала... Если ты, конечно, действительно в порядке и можешь... – Он резко замолчал и остро глянул на нее своими гипнотическими черными глазами. Несколько секунд он изучал ее бесстрастное лицо (кто бы знал, чего ей стоило сохранять привычное выражение), затем вдруг спросил: – Неужели тебе его совсем не жаль? Ведь вы были близки... Ты спала с ним и, наверное, хоть немного была к нему привязана...

– Ты меня для этого на кушеточку зовешь? Чтобы уложить на нее и провести сеанс психоанализа?

– Нет, это не ко мне...

– Так какого черта ты меня тут пытаешь? Тебе не все равно, жаль мне Славку или нет? – Она вырвала свой локоть из его рук. – О чем ты хотел поговорить? Выкладывай давай, а то меня от тебя уже тошнит...

Игорь невозмутимо проследовал к диванчику и тяжело опустился на сиденье. Лика процокала следом и тоже села. На противоположный край дивана, чтобы подальше от Серова. Скрестив руки на груди, Лика отрывисто бросила любимую «фразу» Эллочки Щукиной:

– Ну?

– Это твоих рук дело? – спросил Игорь.

– Что именно?

– Ты убила своего любовника?

Брови Лики взметнулись вверх, глаза стали еще больше. Некоторое время она выжидательно смотрела на бывшего мужа, пытаясь понять, всерьез ли он ее подозревает, и когда утвердилась в мысли, что да, воскликнула нервно:

– Я не убивала... Что за идиотизм?

– А моего охранника?

– Какого еще охранника?

– Антона. Того красавчика, с которым ты спала...

– Да не спала я с ним, сколько раз тебе... – Она резко замолчала и спросила, недоуменно воззрившись на Серова: – Антона убили?

– А ты будто бы не в курсе?

– Да откуда мне знать...

– Лика, ты была вчера у меня в особняке, не отпирайся!

– Вздор!

– Камера слежения лифта отключена, а кроме тебя и покойного никто не знал о том, как это сделать... Даже Димон!

– Значит, Антон сам ее отключил.

– Нет, ее отключил убийца, чтобы не попасть в объектив камеры! А раз никто, кроме тебя, этого сделать не мог, то напрашивается явный вывод...

– Никакой камеры я не отключала! – чуть ли не прорычала Лика.

– Врешь.

– А ты докажи, – уже совсем тихо произнесла она.

– Это не мое дело, Лика. Пусть суд доказывает. Но сей факт я до следователя донесу. Вчера смолчал, но сегодня...

– Неужто ты считаешь меня таким монстром? – спросила она едва слышно. – Ведь надо быть монстром, чтобы убить двух человек... вот так... ни за что...

– Почему же ни за что? Ярослава из ревности, видел я, как ты полыхала глазами, когда он с Кэт разговаривал! А Антона ты по ошибке убила... Приняв его за меня!

– Серов, у тебя мания преследования, что ли? Я тебя, конечно, терпеть не могу, но убивать... – Она пожала плечами. – Неохота рисковать свободой ради сиюминутного удовольствия...

– А ради денег? Стала бы рисковать?

– Я и так у тебя половину оттяпаю, – хмыкнула она самодовольно.

– Даже не мечтай!

– Посмотрим, Серов, посмотрим... – покровительственно улыбнулась она. – И кстати! Когда бы я успела убить Славку, если сразу со съемочной площадки проследовала в буфет?

– Не сразу, Лика. И тому есть свидетель. Ассистент Катерины – Сергей. Он видел, когда ты зашла в кафе, и было это спустя несколько минут после того, как ты покинула площадку...

– Мне что, уже в туалет нельзя зайти?

Серов пожал плечами. По его лицу было видно, что он не верит ни одному Ликиному слову.

– Похоже, ты считаешь, что мотив есть только у меня? – сощурилась она. – Думаешь, никто больше не желал смерти тебе (если, конечно, ты не ошибаешься насчет того, что вас с Антоном перепутали) или Славке?

– Обо мне давай не будем. Это недоказуемо. Рассмотрим смерть твоего любовника...

– Давай рассмотрим! Я тебе с лету могу сказать имена сразу трех подозреваемых!

– Трех? Не двух?

– Ты о Соковой и Петровой? Что ж... У них оснований больше, чем у третьего персонажа...

– И кто же третий?

– Твоя секретарша!

– Светочка?

– Она самая...

– Зачем ты наговариваешь на человека? Я, конечно, помню, что вы не ладили, но...

– Серов, ты в курсе личной жизни своей секретарши?

– Естественно, нет.

– Как думаешь, есть у нее кто?

– Меня это не касается, – отбрил ее Игорь. Он всегда был очень щепетильным в таких вопросах.

– Так вот, спешу тебе сообщить, что у твоей разлюбезной Светульки с личной жизнью полный... – Она хотела выругаться матом, но вспомнила, как Серов реагирует на брань (его высококультурность хоть порой и раздражала ее, но вызывала уважение), и заменила слово на более благозвучное: – Алес! А баба еще не старая. Потребности... Да и в ресторан, театр выйти иной раз охота, одной ведь как-то стремно... Поэтому вот уже несколько лет Светулька твоя пользуется услугами мальчиков по вызову. Как правило, она нанимает парней из эскорта. То есть чисто в свет выйти, но иногда, когда самец ей по нраву, договаривается с ним о... дополнительных услугах.

– Во-первых, – отчеканил Игорь металлическим тоном, – я не понимаю, откуда все это ты взяла. И второе: мне совсем не ясно, какое это имеет отношение к делу?

– Самое прямое, Серов, самое прямое... Слава-то, покойный, одно время в агентстве, предоставляющем самцов для «выгулки», работал. Светульку твою куда только не сопровождал, а главное – пару раз оказал ей услуги интимного характера... За дополнительную плату, конечно... – Она усмехнулась. – Зная, как эта святоша недоделанная трясется над собственной репутацией, не удивлюсь тому, что, дабы скрыть столь постыдный факт своей биографии, она пошла на убийство...

– Лик, да ты пойми, что и Антона и Славу один и тот же человек убил, а у Светы не было мотива желать смерти...

– Тебе, хочешь сказать? Но допусти вероятность того, что умертвили именно того, кого хотели, то есть Антона. И, зная слабость Светульки к молодым и физически привлекательным мужчинам...

– Все, не хочу тебя больше слушать! – Игорь рубанул ребром ладони воздух. – Ты своим ядом способна залить все вокруг... – Он попытался встать, но у него не вышло с первого раза. Пришлось повторить попытку трижды. Когда Серову удалось-таки подняться, он сказал на прощание: – Учти, что я обо всем расскажу следователю. А у Светы будет алиби...

– Какого черта? У нее же его нет?

– Придумаем!

– Ты так в ней уверен?

– Больше, чем в тебе!

– Нормально, – хрипло рассмеялась Лика. – Она наставила тебе рога с лучшим другом, а ты...

Он не стал ее слушать. Вбивая трость в пол с такой силой, будто хочет пробить в нем дыры, Серов зашагал прочь. Лика проводила его злым взглядом. Кто бы знал, как ей хотелось запустить сейчас чем-нибудь тяжелым в широкую спину бывшего мужа. Но больше этого – сорвать с себя маску невозмутимости и в голос разрыдаться, размазывая слезы и сопли кулаком по лицу! Но Лика не могла позволить себе ни того, ни другого. Истерить нельзя, потому что это разрушит имидж холодной стервы. И на Серова кидаться – тоже! Все годы их знакомства Лика демонстрировала полное к нему равнодушие, разве можно теперь сорваться на эмоции? Конечно, нет. Вдруг он поймет, что ее всегдашнее равнодушие – хорошая актерская игра? Любить Серова Лика, может, и не любила, но безмерно уважала как личность, и желала как мужчину. С ним ей было хорошо! Она ценила его и... Хотела прожить с ним всю жизнь! Жаль, что у них не получилось...

Лика знала, что во всем виновата именно она! Только она...

Жадность в ней оказалась сильнее всего остального! Но Лика ничего с ней, с жадностью своей, не могла поделать. Она и рада была бы измениться, да не получалось. Это было похоже на болезнь. Сродни наркомании. Только «торчки» ни дня не могут без дозы, а Лику ломает, если ее счет не пополняется хотя бы раз в месяц. И пусть на счету уже миллион, все равно недостаточно! Мало ли как жизнь сложится? Уж кто-кто, а Лика знала, как много в ней, этой жизни, зависит от денег...

Глава 6

Анжелика родилась в маленьком шахтерском поселке. Ее отец работал в шахте забойщиком, мать в школе преподавателем биологии. Папу своего Лика обожала! Этого сурового неотесанного работягу с мозолистыми лапищами и лицом, с которого не смывалась угольная пыль. Мать же свою она еле терпела, а все потому, что та не давала жизни ее любимому папочке.

Родители Лика познакомились на отдыхе в Сочи. Выпускница пединститута из профессорской семьи и шахтер из глубинки с восемью классами образования, впервые попавший на курорт благодаря профсоюзу, воспылали друг к другу такой страстью, что разлука на всю жизнь обоим казалось невозможной. Решили пожениться! Родители девушки, узнав за кого дочь собирается замуж, пришли в ужас и запретили ей даже думать о браке. Та не послушалась и сбежала к любимому. Молодые люди расписалась. Почти тут же новобрачная забеременела, и спустя девять месяцев родила старшего брата Лики – Сашку.

Мальчик рос болезненным, капризным. Засыпал только на руках. Когда резались зубки, орал днями и ночами. Потом у него обнаружилась паховая грыжа, и понадобилась операция, потому что заговоры бабок не помогали. Более-менее свободно вздохнуть молодая мать смогла только когда Саше исполнилось два года. Мальчика отдали в ясли, а мама стала готовиться к выходу на работу, но тут оказалось, что она вновь беременна. Это известие повергло женщину в ужас! Второй ребенок? Опять бессонные ночи, мокрые пеленки, каши, смеси, больницы, прививки? Нет, только не это, решила она и стала готовиться к аборту. Однако муж уговорил ее оставить ребенка. На коленях стоял, руки целовал, молил, чтобы не избавлялась от малыша, и обещал помогать. Вняв его мольбам и поверив обещаниям, супруга решила сохранить плод...

Так на свет появилась Анжелика!

Девочка родилась в точности такой же, как ее брат: болезненной и капризной. К ней липли все те же болячки, что и к Сашке. И грыжа у нее тоже была, только пупочная. Кто бы знал, сколько раз за день мать Лики проклинала мужа за то, что уговорил ее на роды! А как часто обвиняла в том, что обманул. Обещал помогать, а сам с утра до вечера на работе, и придя домой, сразу после ужина в кровать валится! Видите ли, устал он! Будто она не устала? С утра до вечера с детьми. То у одного сопли, то у другого. То Саша коленку в садике разобьет, то Анжелка кипятком обварится! А еще готовка, уборка, закупка продуктов! Все на ней! Не для того пять лет училась, чтобы в клушу превращаться. Годков всего ничего, а уже как старуха: неухоженная, пополневшая, в вышедших из моды одежках. И такая серость кругом, хоть волком вой. Зря, дура, родителей не послушалась! Надо было при маме с папой оставаться да замуж не по любви выходить, а по расчету!

Монолог этот мать Лики сначала произносила лишь про себя. Но со временем раздражение только росло, и женщина стала срываться на муже и детях. И с каждым годом все чаще! Уж и отпрыски особых проблем не доставляли, и на работу она вышла, и гардероб сменила, и даже машину в подарок на годовщину свадьбы получила, а недовольство жизнью все нарастало. К тридцати годам некогда приятная девушка превратилась в грымзу, изводившую всех вокруг: и домашних, и соседей, и коллег, и учеников. Но больше чем остальным, доставалось от нее отцу и Лике. Почему-то именно их мать винила во всех своих несчастьях! К Сашке же относилась более-менее хорошо. Не сказать, что любила, но была привязана. И это притом, что мальчишка оказался сущим наказанием. Он был психованным, дерзким, неуправляемым ребенком. Взрослым грубил, с детьми задирался. Мучил животных, издевался над слабыми. Но если надо, мог быть просто душкой. Особенно с теми, от кого зависел. Поэтому с матерью вел себя паинькой. С отцом, временами, – тоже. Особенно в день зарплаты. А вот Лике от брата доставалось! Он лупил ее, ломал игрушки, отбирал конфеты. И девочка все это терпела: отцу не жаловалась, не желая его расстраивать, а матери жаловаться было без толку, та считала, что дети между собой должна сами разбираться.

Лика росла очень пугливой, робкой и мечтательной девочкой. У нее не было друзей и подруг, всех их заменял папа. И еще книги! Читать Анжелика очень любила. Особенно сказки про злых волшебниц и заколдованных принцесс. И что удивительно, симпатизировала не спящим красавицам, а именно ведьмам, и всегда очень огорчалась из-за того, что прекрасные принцы в финале их умертвляли.

Училась Лика слабенько. Не хватало усидчивости. Да и рассеянность мешала хорошо усваивать материал. Девочка на уроках витала в облаках, дома вместо учебников читала художественную литературу. Мать, поймав ее за этим, ругалась на чем свет стоит, а книги рвала. Папа подбирал их, заклеивал и втихаря возвращал дочери. Если Сашка это замечал, то ябедничал матери, и тогда доставалось и Анжелике, и отцу.

Когда девочка училась во втором классе, ей предложили роль Дюймовочки в школьной постановке. Лика была очень низенькой и худенькой до прозрачности. К тому же у нее было трогательное личико: бледное, узенькое, с маленькими носиком и ротиком, но с огромными, просто бездонными глазами. Только Дюймовочку и играть! Но Лика от главной роли отказалась и попросила второстепенную, изъявив желание перевоплотиться в мышь. В эту противную, мелочную «сутенершу», которую никто из девочек не хотел играть. А Лика сыграла! Да как! Зал ей стоя аплодировал. Даже мать, присутствующая на спектакле, похлопала. А после похвалила и настоятельно рекомендовала дочери записаться в драматический кружок. Лика так и сделала. И не из-за мамы, а потому что сама поняла, что больше всего на свете хочет играть на сцене и в будущем стать актрисой.

В кружке при Доме пионеров Лика занималась несколько лет. Каких только злодеек за это время не переиграла! Положительную роль лишь однажды взялась исполнить, в какой-то патриотической постановке, и лишь потому, что других там просто не было. Перевоплощение Лике давалось очень легко. В жизни она была все той же робкой, милой девочкой, что мухи не обидит, на сцене же становилась исчадием ада. Некоторые, посмотрев спектакли, даже начали ее побаиваться. Но только не брат. Сашка по-прежнему не давал сестре житья. Повзрослев, он превратился в самого настоящего монстра. Причем сексуального!

Саша созрел рано. В тринадцать это был уже вполне сформировавшийся юноша. Как следствие – повышенный интерес к противоположному полу. Как же страдала Лика от этого его интереса! Он подглядывал за ней в душе, воровал ее трусики, щупал за грудь, несколько раз девочка просыпалась оттого, что Саша брал ее руку и шарил ею по своим гениталиям. В пятнадцать, когда он впервые напился, вообще пытался сестру изнасиловать! Завалил на диван, раздел, взгромоздился... Хорошо хоть его состояние не позволило ничего сделать, а иначе...

С тех пор Лика брата возненавидела! И мечтала поскорее покинуть отчий дом, чтобы не видеть его и мать. Она планировала после школы поступить в областной театральный институт и жить в общежитии. По окончании его устроиться в театр, снять жилье и забрать в город отца. Вдвоем они бы зажили! Но в планы Лики вмешалась судьба...

Ей оставалось два месяца до получения аттестата, когда случилось страшное! Мать с Сашкой попали в автомобильную аварию. Они возвращались из города поздно вечером (моталась туда регулярно, пытаясь «отмазать» брата Лики от армии), а тут дождь, плохая видимость, мокрый асфальт...

Машину занесло, и она врезалась в дерево. Мать погибла на месте, Саша со множественными ушибами и травмой позвоночника был доставлен в больницу. По пути он впал в кому, и врачи думали – не выживет...

Но он выжил... К сожалению!

Когда Сашу выписали из больницы, Лика надеялась, что отец отдаст его в дом инвалидов. Все равно брат ничего не соображал! Он был как овощ. Бессловесный, ничего не понимающий, недвижимый. Если б его поместили в казенный дом, он все равно не почувствовал бы разницы! Но отец не мог поступить так со своим ребенком. Он оставил его. И велел Анжелике за ним ухаживать. Только днем, а вечерами он делал это сам. Придет, бывало, с работы, больной от усталости, и не к столу обеденному, а к Сашке – судно из-под него вынимать.

Так Анжелика с папой и жили. Из месяца в месяц одно и то же – забота о больном, и больше ничего. Ни о каком поступлении в институт уже и речи не было. Как Лика могла отца бросить? Один-то он не справился бы ни за что. Вот и махнула на свою мечту рукой. Устроилась по окончании школы уборщицей в магазин. С утра сбегает, полы помоет и домой, к брату. Так год прошел. Весна наступила. Последний звонок. Выпускники дружными стайками бегали по улицам поселка, обсуждая куда поступать... Лике было так тошно! И так хотелось все бросить и уехать... В город! За мечтой! За счастьем! А тут еще преподавательницу актерского мастерства встретила. И та давай вспоминать о талантах Лики! И сожалеть о том, что она их в землю зарыла...

Сама не своя Лика вернулась домой. А там ненавистный братец! Лежит бревнышком, в потолок смотрит. Обделался уже раза два. И губами чмокает – есть просит. Смотрела Лика на него, смотрела, потом взяла подушку и с силой прижала к его лицу...

Сашка не дернулся даже – шевелиться-то не мог. Только кряхтел громче обычного да стонал.

Когда Лика оторвала подушку от лица брата, он уже не дышал. Она подсунула ее под неподвижное тело, глубоко протолкнула в Сашин рот крышку от пузырька из-под лекарств, и, мгновенно вызвав у себя слезы, с криком выбежала из дома и к соседям. Те сначала и не поняли ничего, так натурально Лика изображала впавшего в панику человека, но когда девушка успокоилась, стало ясно, что во время приема лекарств больным она нечаянно уронила ему в рот крышку, которая тут же застряла у него в горле. Лика пыталась ее достать, но Саша так клацал зубами, что у нее не вышло. И теперь он не дышит! Неужели умер?

Бабка-соседка отправилась вместе с Ликой к ней домой и вынуждена была признать, что Саша на самом деле скончался. Девушка тут же забилась в истерике. Она обливалась горючими слезами и причитала, что смерть Саши на ее совести. Пусть все произошло случайно, без злого умысла, но все равно ей нет прощенья. Старушка, естественно, стала девушку жалеть и уговаривать не винить себя. «На все воля божья, – увещевала она Лику. – Видать, Господь решил вас с отцом от тяжкой ноши избавить... А то ведь света белого не видели!».

Точно такого же мнения придерживались и другие сельчане. Даже участковый. И не стал заводить уголовного дела. Для всех Саша погиб в результате несчастного случая. И только Лика знала, чья на самом деле воля избавила их с отцом от тяжкой ноши!

* * *

В областной город Лика поехала после похорон брата. С вокзала сразу в театральный институт направилась, чтобы документы подать. Сначала почти бежала, так ей хотелось поскорее там оказаться, потом перешла на быстрый шаг, а когда до парадного крыльца оставалось всего несколько метров, остановилась. Ну, поступит она в этот провинциальный вуз, отучится... и что? Дальше-то куда? В театр местный? Или на региональное телевидение диктором? Скучно...

В Москву надо ехать! В «Шуку» поступать. Или ГИТИС. Только там из нее настоящую актрису сделают. И играть по окончании одного из этих учебных заведений она начнет не на сцене провинциального театрика, Лика будет блистать на столичных подмостках, а то и мировых!

Распалив себя такими мечтами, Лика развернулась и пулей бросилась обратно на вокзал – брать билет до Москвы.

Столица амбициозную провинциалку встретила холодно. Родственников у Лики в Москве не было, денег, чтобы снять жилье – тоже, поэтому пока сдавала вступительные экзамены, ночевала на вокзале. Питалась раз в день. На проезде экономила – либо «зайчиком» каталась, либо пешком ходила. Голову мыла в вокзальном туалете. Там же стирала бельишко.

Первый экзаменационный тур Лика прошла легко. Второй тоже. А вот на третьем ее срезали! Сказали – талант есть, но индивидуальности нет, работайте над собой и приходите на следующий год. Лика была в шоке! Нет, она, конечно, знала, что ничем особо от остальных не отличается, обычная провинциалочка в дешевеньком платье и с химической завивкой (таких много поступало в ГИТИС, ничуть не меньше, чем роскошных, модных, ярких детишек актеров и режиссеров), но разве это важно? И читала она то же, что и все. Крылова да Толстого. Но ведь талантливо читала, комиссии нравилось... И вдруг – бац! Индивидуальности нет!

Потом ей объяснили, что ее срезали потому, что одна из роскошных, модных, ярких, дочурка именитого режиссера, недобирала балла, а принять ее в ГИТИС было просто необходимо... Ее приняли, а Лика велели работать над собой и приходить на следующий год...

Как плакала она в метро, возвращаясь из института! Так плакала, что сидящий по соседству дядечка не смог остаться равнодушным. Он стал гладить девушку по голове и расспрашивать, что ее так расстроило. Лика ему все выложила! И тогда попутчик открыл ей тайну. «Я ведь тоже артист, – поведал он зареванной Лике. – И когда-то сидел в той самой приемной комиссии ГИТИСа. Теперь, правда, на пенсии, но связи с коллегами сохранились. Могу посодействовать. Правда, в этом году уже ничего не сделаешь, но на следующий... – Он украдкой покосился на ее небольшие, но аппетитные грудки, выглядывающие из выреза платья. – А пока можешь у меня пожить. Я тебе комнату сдам задаром. Взамен только услуг потребую. Прибраться, например, постирать. Вдовец я, без женщины трудно...».

И Лика осталась в Москве. А что ей оставалось? Возвращаться в свой поселок и вновь идти уборщицей? Нет, Лика не желала этого, тем более Костик (дядечка из метро велел называть себя именно так) был очень убедителен...

Любовницей его Лика стала не сразу, а только спустя два месяца. Боясь спугнуть девушку, престарелый фавн вел себя по-отечески. Выслушивал, помогал советом, опекал и на работу устроиться помог, разносчицей газет. Но как-то вечером, когда Костик пришел немного навеселе, он подошел к Лике и поцеловал ее в губы. До этого целоваться ей приходилось дважды. Оба раза с ровесниками – мальчишками, что ходили вместе с ней в театральный кружок. Это было смешно и мокро. С Костиком же все вышло по-иному: смачно и волнующе. Потом, когда от поцелуя в губы он перешел к другим, более интимным, стало еще интереснее! Лика и не предполагала, что ее тело способно так откликаться на прикосновения.

Сексом они занимались все ночь! Вернее, сам процесс не занял много времени (Костику было уже шестьдесят пять лет, и он не мог похвастаться молодецким пылом), а вот ласки длились так долго, что Лика начала боятся, как бы сознание не потерять. Но не потеряла! Выносливой оказалась. И очень чувственной. И за то, что Лика в себе это открыла, Костику надо было спасибо сказать. Только за это, но вот за остальное...

После того как они стали любовниками, старик взвалил на девушку все домашние заботы. Стирка, уборка, готовка – все было на ней. Костик только по магазинам ходил. И то потому, что не хотел доверять Лике деньги. Те, что она зарабатывала на почте, ей разрешалось расходовать под контролем Костика. Чтоб на какую-нибудь ерунду не потратила, тогда как ей нужны были новые трусы и перчатки. Не на свои же ему все это покупать?

Характер у Костика был скверный. Как многие старики, он был брюзглив, дотошен, капризен и обожал говорить о своих болячках. Лика его еле терпела! Ей уж и секс с ним был противен. Но она, скрипя зубами, уступала ему. До лета оставалось всего ничего, Лика намерена была дотянуть до поступления в институт, и после того, как с Костиной помощью поступит, уйти от противного старикашки...

Дотянула! Подала документы. Но тут оказалось, что Костик врал ей не только насчет своих связей, но даже и профессии (все жизнь он проработал радиотехником, о чем Лика узнала, наткнувшись на его трудовую книжку) и помочь с поступлением не мог никак. Пользовался, короче, ее наивностью. Когда Лика это поняла, первой мыслью было – дать ему кулаком в наглый морщинистый глаз и послать подальше, но она сдержала этот порыв, решив, что старикан так дешево не отделается. Лишил ее, понимаешь, девственности, пользовался ею год, и не только в сексуальном, но и в хозяйственном плане, а она возьмет, да так просто ему это с рук спустит? Ну уж нет, за удовольствие платить надо, раз так – пусть раскошеливается! Конечно, идеальным вариантом было бы оттяпать у Костика половину жилплощади, но у него есть сын и дочь, вряд ли они позволят отцу прописать кого-то в квартире, а вот чему они никак не смогут помешать, так это снятию денег со сберкнижки. Лика знала, что у Костика была скоплена приличная сумма «на смерть». Вот ее-то она и решила получить в качестве компенсации за моральный и физический ущерб (обманул – нанес моральный ущерб, девственности лишил – физический!).

– Спешу сообщить тебе радостную новость! – возвестила Лика, когда Костик вернулся домой от дочери – свою юную любовницу он с собой никогда не брал. – Ты скоро снова станешь папой!

Бедный Костик, услышав такое, едва не хлопнулся в обморок. А Лика продолжала:

– Я так счастлива, милый! У нас будет малыш. А то и два – у меня в родне у многих близнецы рождались...

Справившись с первым приступом паники, Костик принялся Лике вдалбливать, что детей ей иметь рано, а ему поздно, но та упрямо не соглашалась на аборт. Тем более прерывать первую беременность очень опасно. Вдруг потом у нее больше не будет детей?

Долго Костик Лику уговаривал. Несколько дней. Все безрезультатно! Наконец догадался денег предложить. Лика, конечно же, поломалась для вида, потом согласилась принять «дар». Якобы потому, что ребеночка кормить чем-то надо будет, а помощи ждать неоткуда. К Костику же она не сможет обратиться, потому что смертельно обижена, и знать его больше не хочет. И отчество малышу не Константинович даст, а Сергеевич, в честь своего папы.

Порадовавшись тому, что так легко отделался, Костик всучил Лике деньги и выпроводил вон. Та, внутренне ликуя, покинула квартиру. И отправилась на вокзал. Но не для того, естественно, чтобы уехать, а дабы снять себе недорогое жилье у одной из старух, толкущихся у Курского.

* * *

В тот год она в институт опять не поступила. Но на сей раз по своей вине! Желая обрести индивидуальность, она полностью сменила имидж и репертуар, и явилась на экзамен в каком-то кошмарном платье в пол, с начесом на голове, диким макияжем, и читать взялась отрывок из «Венеры в мехах» Захер-Мазоха. Приемная комиссия пришла в ужас от такой индивидуальности и срезала Анжелику уже на первом туре. И если другие абитуриенты, которых забраковали так же, как ее, ринулись на экзамены в другие театральные вузы, то Лика, не допускавшая мысли о провале, их примеру не последовала и вынуждена была «сойти с дистанции».

«Все равно поступлю! – поклялась она себе. – В театральные вузы до двадцати пяти принимают, а мне только двадцать два, значит, три шанса у меня есть!».

Деньги, полученные от Костика, подходили к концу, но Лика не поскупилась и наняла себе педагога по актерскому мастерству. Это была очень и очень пожилая актриса, начинавшая играть еще на сцене Императорского театра. Звали ее Ириада Борисовна Зеленцова. Ростом с пятиклассницу, худющая, нелепо одетая, с зализанными волосами и вечной сеточкой на жидком хвостике, на первый взгляд она казалась не совсем адекватной, проще говоря – чокнутой. На самом же деле Ираида находилась в здравом уме и на память пожаловаться не могла, поэтому педагог из нее вышел неплохой. Она научила свою подопечную многим хитростям профессии, но главное не это. Зеленцова помогла найти Лике свой образ. Именно она посоветовала ей перестать завивать волосы, ярко красить губы и носить макси.

«Гладкая прическа, бледность щек, огромные глаза и никакой помады, – напутствовала она девушку. – И свои платья до полу выкини! У тебя потрясающие ноги, их нужно показывать!». Лика вняла советам преподавательницы и сменила имидж, все равно та была не довольна: «Индивидуальности, детка, индивидуальности не хватает! И стиля! Что на тебе за платье? Ах, из ЦУМа? Ну что ж поздравляю, в таких же по Москве ходят сотни девушек! Ну и что, что фирменное и больших денег стоит? Все это не имеет никакого значения! Главное – быть эксклюзивом, значит, носить то, что недоступно другим. Нет, не Диора, ты все равно не сможешь позволить себе иметь его в личных портных, на поточные вещи тебя из толпы не выделят. Примерь лучше мое платье, то, которое я надевала в 1949 на премьеру „Чайки“, оно тебе пойдет! Не модно, говоришь? А тебе не плевать? Ты вне моды. Ты это ты! Считаешь, над тобой начнут подсмеиваться? Нет, детка, не начнут, но только в том случае, если ты будешь носить его с достоинством и уверенностью в своей неотразимости...».

Когда Лика стала настоящим «эксклюзивом», Ираида Борисовна взялась за ее манеры. «Не ржи, как лошадь. И не гримасничай. Твое лицо должно оставаться спокойным, даже, не побоюсь этого слова, мертвым. Пусть на нем живут только глаза! И руками ты зачем так машешь? Минимум лишних движений. А те, что делаешь, наполняй грацией... ». Лика внимала своей преподавательнице, как царице небесной. Жаль, недолго их общение продлилось – Зеленцова умерла спустя четыре месяца после знакомства. Но и этого времени оказалось достаточно: на этот раз Анжелика поступила в вуз без особых проблем. Мечта сбылась! Лика стала студенткой ГИТИСа!

Учеба ей давалась легко. А вот жилось довольно трудно. Костины отступные кончились, на стипендию не разгуляешься. Папа, правда, иногда присылал, но немного. У него появилась новая семья (как Саша умер, а Лика уехала, непьющего вдовца быстро прибрала к рукам разведенная докторша с ребенком), и деньги ему самому были нужны. Пришлось Анжелике работу искать. Брали только уборщицей. Или озеленителем. А еще все на ту же почту постоянно кто-то требовался. Короче, все было не то! Вставать рано, работать много, а денег получать мало. И вот, когда Лика уже совсем отчаялась найти что-нибудь подходящее, однокурсница предложила ей одно занятие...

Девушку звали Кирой. Она была хороша собой, раскована, весела и богата. Приехала она откуда-то из глубинки, и все говорили, что ее отец – очень большая шишка и присылает дочери ежемесячно чуть ли не по три сотни. А как иначе, если девушка одевается только в фирменное, ездит на такси, вечерами пропадает в ресторанах? Но на деле все оказалось совсем не так. Вернее, с местом жительства не ошиблись, а что касаемо остального...

«Я давно к тебе присматриваюсь, – услышала как-то Лика от Киры. – И должна сказать, что ты мне нравишься...». Анжелика подумала тогда, что одногруппница к ней банально клеится, но вскоре поняла, что ошиблась: «Мне нужна компаньонка. Девушка умная, интересная, талантливая актриса, а главное – не паникерша!». После чего Кира рассказала Лике о том, что никакая она не дочь большой шишки, а девушка из малообеспеченной семьи, зарабатывающая себе на жизнь самостоятельно. «Где же можно заработать триста рублей в месяц?» – поразилась Лика. «Где угодно!» – ответила Кира и поведала подруге о том, как знакомится с обеспеченными мужчинами (желательно приезжими), проводит с ними вечер, а когда наступает час уединения, подсыпает им в напитки снотворное. Не проходит и десяти минут, как «клиент» засыпает, и содержимое его кошелька перекочевывает Кире в карман. «Но ведь это подсудное дело! – испугалась Лика. – Если поймают, то...». «Не поймают, – парировала Кира. – Я одна, и то ни разу не прокалывалась, если же мы будем в паре работать, то вообще не о чем волноваться...».

И Лика согласилась стать Кириной компаньонкой!

Естественно, поначалу было очень страшно. И не все удавалось (из-за ее нервозности пару раз «клиенты» срывались с крючка)! Но после двух удачных случаев Лика обрела уверенность и дело пошло. Они с Кирой постоянно искали новые образы и разрабатывали свежие сценарии. Были то скромными провинциалками, то прожженными светскими львицами, то ломались до последнего, то сами агрессивно приставали к мужчинам. Так было безопаснее: снижалась вероятность того, что их вычислят...

Деньги потекли к Лике рекой! Не единовременное поступление, как от Костика, а постоянные вливания позволяли жить так, как ей всегда хотелось: дорогая косметика, одежда, украшения. Лика тратила все, что зарабатывала, наслаждаясь финансовой независимостью. Кира поругивала ее за это. Внушала, что нужно откладывать на «черный день», но Лика не слушала подругу... И спустя десять месяцев горько об этом пожалела, когда они попались! «Клиенты» оказались переодетыми ментами, и за то, чтобы не давать делу хода, они потребовали с девушек кругленькую сумму в размере двух тысяч рублей (средняя зарплата в то время была сто двадцать рублей в месяц). С каждой! Кира такие деньги нашла сразу, у нее было отложено именно столько. А вот Лика...

Ей пришлось продать все, что было куплено в течение года. Да еще в долг взять под проценты. Еле наскребла! Уже нести собиралась, а тут письмо из дома. Мачеха писала. Без отцовского ведома. И сообщала она, что у папы Лики рак. Шанс на излечение есть, но для этого больного нужно везти за границу, и на это требуется много денег, аж пять тысяч рублей. Половину суммы набрали, еще тысячу заняли, но больше не могут. «Я понимаю, – писала она, – что ты студентка, и у тебя таких денег нет, но, быть может, у тебя есть знакомые, которые могли бы одолжить...».

Прочитав письмо, Лика долго сидела без движения. Смотрела в одну точку – на перетянутые резинкой деньги. Две тысячи рублей. И решала, кого спасти: отца от смерти или себя от тюрьмы...

Выбрала последнее! Малодушно успокоив себя мыслью, что отец с мачехой как-нибудь выкрутятся. В профсоюз обратятся или объявление в газете дадут. Ей же помощи ждать неоткуда! Нужно самой о себе позаботиться...

Ну, и позаботилась! Две тысячи отдала менту, и дело замяли.

А отец умер. Не выкрутились они с мачехой...

Лика долго переживала папину смерть. Но со временем смогла с ней смириться. А вот от чего не избавилась даже с годами, так это от страха остаться без денег. Ее пугала мысль, что придет час, когда она вновь встанет перед выбором, и не сможет принять правильное решение потому, что у нее будет недостаточно средств для того, чтобы и близкого человека спасти, и самой не пропасть.

* * *

Она перешла на четвертый курс, когда ей вновь улыбнулась удача. До этого жила более чем скромно. Криминальным бизнесом она уже боялась заниматься, поэтому вынуждена была пойти в уборщицы. По утрам мыла подъезды, после чего бежала на лекции. На пропитание и скудный гардероб хватало. И еще чтоб отложить на «черный день». Лика теперь каждый месяц перечисляла на сберкнижку хотя бы десятку. И вот однажды...

С Кириллом Лика познакомилась в гостях. Приятельница пригласила ее на день рождения к себе домой. Гостей было много, среди них несколько мужчин без дам. Кирилл в том числе. Зрелый, импозантный, очень хорошо одетый, он Лике сразу понравился. Она даже хотела сама подойти к нему, чтобы познакомиться поближе, но приятельница вовремя остановила:

– Ни в коем случае не показывай ему своей заинтересованности! Смотреть в его сторону тоже не смей! Делай вид, что он тебе безразличен! – напутствовала ее она. – Кирилл из той породы мужчин, которые западают только на отпетых сук. Холодных и беспощадных. Своего рода психологический мазохизм, понимаешь?

Лика не очень понимала, но роль отпетой суки ей всегда удавалась, поэтому она примерила ее на себя в тот вечер. И не прогадала! Кирилл пришел в восторг от ее поведения и пригласил на свидание. Лика, естественно, ему отказала, сославшись на жуткую занятость. И так еще дважды! Когда Лика наконец согласилась сходить с Кириллом в ресторан, за ужином он преподнес ей подарок: золотые часики на кожаном ремешке. Лика вернула их, сказав, что наденет часы на свою ручку только тогда, когда они будут из драгметалла целиком. Не стоит и говорить, что в следующий раз Кирилл подарил ей золотые часы с золотым браслетом. Лика милостиво их приняла!

Они встречались в среднем раз в неделю. И всегда Кирилл что-то Лике дарил. У него был изумительный вкус, поэтому все презенты были, что называется, в тему. Однако Лике наличные деньги были нужнее, поэтому некоторые вещицы она тут же продавала. Часть вырученных за них средств тратила на себя, остальное перечисляла на книжку.

Спустя полгода после знакомства Кирилл сделал Лике предложение переехать к нему. Она согласилась.

Жил Кирилл в прекрасной двухкомнатной квартире, показавшейся Лике просто дворцом. А жизнь в ней – раем! На кухне – одна, ванная в твоем полном распоряжении, стирает за тебя машина «Вятка-автомат», уборка не занимает много времени, потому что мусорить в квартире некому. Ко всему прочему, хозяин не доставляет никаких проблем. Постоянно на работе, а когда возвращается домой, не требует свежесваренных щей и тазик с горячей водой под ножки. Сам себе ужин сварганит да еще Лику накормит. Короче говоря, не жизнь, а малина, жаль, недолго она продлилась...

И главное, в том, что все закончилось, сама Лика оказалась виноватой. Расслабилась не вовремя! Бдительность потеряла! Решила, что раз у них с Кириллом все так замечательно, можно стать самой собой. Похоже, он ее любит, и им хорошо вместе, так на кой черт корчить из себя того, кем ты не являешься? Нет, у Лики, конечно, характер был далеко не ангельский, но и холодной стервой она не была. Ей очень хотелось искренности в отношениях. А какая искренность, когда ты постоянно держишь свои чувства и действия под контролем? Вот Лика и дала им волю. Стала собой! И что же? Кирилл, увидев истинное лицо своей гражданской жены, столь быстро в ней разочаровался, что не прошло и месяца, как Лика вернулась в общагу! Естественно, она пыталась исправить положение, но ее уже ничто не спасло. Кирилл был непреклонен! «Я по ошибке принял тебя за настоящую женщину, – отчеканил он, выставляя ее за порог. – Ты же просто амеба!».

И как Лика ни расстраивалась из-за произошедшего, но судьбе была благодарна за ценный урок. Теперь она точно знала, что, будучи амебой, она ничего не добьется в этой жизни. Мир падает к ногам только настоящих женщин, иначе говоря, расчетливых стерв. А коль так – нельзя выходить из образа даже наедине с собой. Не давать слабину. Не показывать истинных чувств. И никогда не влюбляться! В Кирилла-то она была немного влюблена, и что же? Сразу в амебу превратилась...

* * *

Дальше жизнь у Лики пошла, как по накатанной колее. Институт окончила. В престижный театр ее взяли. В двух фильмах снялась. Мужчина обеспеченный нашелся, квартиру ей снял и ежемесячно помогал деньгами. В общем, все встало на свои места. Понятно, такая жизнь не была пределом Ликиных мечтаний, поскольку она, как и всякая актриса, грезила о славе, но сомнений в том, что рано или поздно она станет звездой, не было. Она же не амеба какая-нибудь, а настоящая женщина, значит, прорвется! Тем более так удачно все у нее складывается. Проба на главную роль в фильме известного режиссера прошла блестяще, на другую роль ее вообще уже утвердили, так что до триумфа пара лет всего осталась...

Но через пару лет началась перестройка! Развал СССР. Упадок кинематографа. Снижение интереса к классическому театру. Повальная актерская безработица. А хуже всего было то, что все скопленные за долгие годы деньги превратились в пыль! Лика осталась, точно старуха из сказки Пушкина у разбитого корыта...

Настали трудные времена. Зарплаты, которую она получала в театре, хватало только на скудное питание. Тот, кто помогал ей материально, эмигрировал. Других желающих как-то не находилось. Пришлось искать приработки. Лика и официанткой поработала, и продавцом, и пуговицы на дому делала. Два года так маялась, пока не предложили ей участие в весьма необычном шоу. Нужно было играть классические пьесы Чехова, Гончарова, Горького, но обнаженной. Шоу это называлось театром первозданного искусства. Руководитель его позиционировал себя как основоположника нового жанра и очень гордился тем, что на его постановках всегда аншлаги, теша себя мыслью, что публика ценит его новаторство. Лика же прекрасно понимала, что люди ходят на спектакли не для того, чтобы приобщиться к первозданному искусству, а дабы на голые сиськи посмотреть. Но ее это не смущало! Платили за участие в шоу отлично, а главное – работа была по-настоящему творческая, не то что пуговицы!

В этом сомнительном шоу Лика проработала около года, удачно совмещая службу в драматическом театре со службой в театре искусства первозданного, пока руководству первого не стало известно о втором. Разразился скандал! Худрук с главрежем в две глотки орали на Лику, обвиняя ее в том, что она предательница и осквернительница сцены, после чего вынудили написать заявление об уходе, грозя в случае неповиновения уволить ее по статье.

В скором времени закрылся и «первозданный» театр, и Лика осталась совсем без работы. И, соответственно, без денег. Чтобы не умереть с голоду, она ходила на все приемы, куда ее приглашали. Там хоть кормили! И вот на одном занудном вечере она познакомилась с миллионером Игорем Серовым и поняла, что если поведет себя грамотно, то навсегда распрощается и с бедностью, и с безработицей!

Глава 7

– Что скажете в свое оправдание на этот раз? – спросил Быков, щурясь от дыма, клубившегося перед лицом. В прошлый раз следователь не курил, но теперь во рту была зажата какая-то дешевая сигарета.

– А что я могу сказать? – просипела Кэт, у которой от недавнего крика пропал голос. – Разве только опять уверить вас в том, что невиновна...

– Катерина Львовна, за одни сутки это уже второй труп, который вы обнаруживаете.

– Могли бы и не напоминать, я и без вас... – Она резко замолчала, а все потому, что стоило повысить голос, как начинало саднить горло. Сделав глотательное движение, Кэт продолжила: – Я понимаю, что это выглядит подозрительно, но поверьте, я не убивала ни Антона, ни Славу... Да и зачем мне было это делать?

– Мотив для убийства Ракова у вас, Катерина Львовна, имеется, не лукавьте, – с упреком сказал Быков. – Вся съемочная группа была свидетелем маленькой сцены, разыгравшейся между вами и покойным. Ни от кого не укрылось, что вам было неприятно встретить старого знакомого. По словам же некоторых, вы вообще от омерзения перекосились, когда Раков пожелал поприветствовать вас поцелуем...

– Я этого не отрицаю. Но ведь это еще не повод...

– Это нет. Причина такого поведения – вот повод!

– И какова же причина...?

– Ненависть, Катерина Львовна, давняя и жгучая ненависть к бывшему любовнику.

– А о том, что мы были любовниками, кто вам нашептал?

Быков не обязан был отвечать, поэтому, не удовлетворив любопытства Екатерины, продолжил допрос:

– Так что, Катерина Львовна, скажете? Было у вас что с покойным? Или станете опровергать этот факт?

– Нет, не стану. Между нами действительно когда-то были отношения, но они закончились так давно, что...

– Он вас бросил, не так ли? И это стало таким страшным ударом для вас, что вы решили свести счеты с жизнью?

Кэт прикрыла глаза. Перед ними вдруг поплыли круги, как всегда бывало в преддверии обморока. Чувствуя, что еще миг, и сознание ускользнет, Кэт начала глубоко дышать. Это всегда помогало.

– Вам нехорошо? – обеспокоенно спросил Быков, от которого не укрылось состояние допрашиваемой. – Может, водички?

Кэт мотнула головой. Затем, почувствовав что туман в сознании рассеялся, открыла глаза и потребовала:

– Скажите, откуда вам известны эти факты. Иначе я не буду с вами разговаривать.

– Вот только ультиматумов не надо, гражданка Сокова...

– О моей истории с Раковым знает лишь один человек, Эльза Петрова, и мне больно осознавать, что она...

– Не переживайте, я узнал не от нее, – успокоил ее Быков.

– Но больше никто... Ни одна живая душа... – Тут ее осенило. Вспомнив о том, как Игорь говорил ей, что знает о ней все, Кэт предположила: – Это Серов вам сказал, да?

– Серов? – удивленно переспросил следователь. – Нет, что вы... Это гражданка Ланская мне поведала. А ей, в свою очередь, когда-то о вашей, как вы выразились, истории рассказал сам Станислав Раков.

– Ерунда какая-то, – пробормотала Кэт. – Мы не виделись со Славой с того дня, как он ушел от меня. Откуда он мог знать, что я из-за него вены себе резала?

– За это вы своей подруге должны «спасибо» сказать. Кажется, именно она вас спасла?

– Да, именно Эльза обнаружила меня и вызвала врачей.

– И на следующий день понеслась к Ракову, чтобы его к совести призвать! – разъяснил Быков. – Его, видимо, не проняло, раз он не навестил вас в больнице... А, может, наоборот, проняло и стало стыдно... Но любовнице своей, Анжелике Ланской, он рассказывал вашу историю довольно бесстрастно, так что скорее первое...

– Да... Слава был тем еще гадом! – произнесла она с чувством, но, спохватившись, поспешила добавить: – Однако это еще не повод его убивать! Тем более что с тех времен, о которых мы только что вспоминали, прошло столько лет...

– Ненависть это чувство, которое с годами не затухает, – глубокомысленно заметил Быков.

– Да что за глупости? – вспылила Кэт, перейдя на крик и опять ощутив дискомфорт в горле. – Я Славу не ненавидела. Я вообще о нем не вспоминала все это время. Да, поначалу его уход бередил мне душу, но потом... Когда Раков вынырнул из небытия, я, не скрою, была неприятно удивлена и раздосадована, но не более того...

– Все это, Катерина Львовна, лишь слова. А для нас существуют только факты! И вот по фактам вы – первая подозреваемая. У вас были и мотив, и возможность...

– Когда я вошла в гримерку, Слава уже был мертв!

– Кстати, что он забыл в вашей гримерке?

– Понятия не имею...

– А если предположить?..

– Возможно, хотел поговорить со мной... – Она нервно пожала плечами. – Хотя мне с ним не о чем было говорить... И не стала бы я... Но Слава в свое время любил мне душу изливать, ведь я внимала ему, как Моисею...

– То есть мысли о том, что он явился к вам, чтоб повиниться за свое поведение, вы не допускаете?

– Да не смешите! Слова «прости» в его словарном запасе просто не было...

– Что ж, ясно... – Быков бросил окурок в пустой стаканчик из-под кофе, приспособленный им под пепельницу, и тут же сунул в рот очередную сигарету. – Опять курить начал, – пожаловался он Кэт. – Два месяца держался, и вот, нате вам... – Он тяжко вздохнул. – А подружка ваша не пробовала бросать?

– Эльза? Нет... Для нее это все равно, что дышать...

– Я заметил, что она с сигаретой не расстается, – качнул головой Быков. – Кстати, она – подозреваемая номер два. Нет, три... Вторая – Ланская.

– А кто вне подозрений? Или таковых нет?

– Супруг гражданки Ланской однозначно вне подозрений.

– Вы сказали, супруг? – не поверила своим ушам Кэт. – Разве она замужем? – Быков, хитро прищурившись, кивнул. – И муж ее работает на студии?

– Нет, Катерина Львовна, ее супруг не кто иной, как мужчина вашей мечты... Он же Серов Игорь Сергеевич.

Этот факт не укладывался в голове Кэт. Серов и Ланская такие разные, что представить их вместе было решительно невозможно. Особенно сложно Кэт было мысленно нарисовать их семейный портрет. И причина не в красоте Лики и уродстве Игоря, а в чем-то совсем другом, никак с внешностью не связанном. Пожалуй, дело было в том, что Ланская вообще не годилась ни для семейного портрета, ни для семейной жизни. С такими женщинами интересно заводить романы, чтобы пощекотать себе нервы, но вести их под венец мужчины не торопятся. Но Серов повел. Значит, очень сильно любил...

– Вы не обманываете меня? – решила уточнить Кэт. – Серов муж Ланской?

– Он называет себя бывшим мужем Ланской. Но по документам они пока официальные супруги, – ответил Быков. – У одного из них, а именно у Серова, железное алиби. Два железных алиби. На каждое убийство.

– Ну... Хоть у кого-то...

– Режиссер с продюсером тоже однозначно чисты. Они ни на секунду не покидали площадку. Остальные хоть на короткое время, но отлучались... Кстати! Куда делся ваш ассистент? Что-то он слишком спешно покинул студию.

– Он покинул ее по моей просьбе.

– Но алиби и у него нет.

– Ну, вы вообще... – Кэт аж задохнулась от возмущения. – Сережу-то зачем подозревать? Он знать не знал Славу! Да и Антона тоже...

– Это еще не факт. Мы покопаемся в прошлом вашего ассистента. Как и в вашем, Катерина Львовна...

При мысли о том, что кто-то будет копаться в ее прошлом, Кэт привычно похолодела. Быков, между тем, продолжал, разговаривая при этом не столько с Катериной, сколько с самим собой:

– Дело это очень непростое. Запутанное. Жертвы на первый взгляд никак друг с другом не связаны, но орудие убийства одно. Да еще какое! Купидон бронзовый! Вот пошлость-то!

– Неужто убийца специально его на студию притащил, чтоб Славу по башке шарахнуть именно им? – осторожно спросила Кэт.

– Да вряд ли! – пыхнул сигаретой Быков. – Скорее всего, он унес Купидона с первого места преступления, желая где-нибудь его выбросить, а потом либо забыл, либо передумал – вещь дорогая, антикварная, за такую в ломбарде пару тысяч долларов дадут... Можно допустить, что он решил подкинуть его кому-нибудь другому. Для этого и принес на студию... Стоп! – Быков начал жевать сигарету с таким остервенением, будто она была куском плохо прожаренного мяса. – А если убийца выбросил Купидона на территории киностудии, и его кто-то нашел? Тогда преступников может быть двое...

Рассуждения следователя были прерваны стуком в дверь.

– Войдите! – крикнул Быков.

В комнату ввалился один из членов опергруппы и обратился к следователю:

– Олег Александрович, там ассистент гражданки Соковой прибыл. Услышал по радио о преступлении, развернул машину и сюда...

– Уже по радио об этом говорят? – удивился Быков. – Ну и дела! Оперативно у нас журналисты работают...

– Как пить дать: кто-то из съемочной группы информацию слил сразу после обнаружения тела.

– Усильте охрану на входе в студию, чтоб журналюги не прорвались.

– Все уже сделано, – отчитался тот. – Так что с ассистентом делать? К вам? Или самому допросить?

– Ко мне. Мы с Катериной Львовной как раз закончили... – Быков протянул ей протокол. – Прочтите, подпишите и ступайте с богом...

Кэт, не читая, чиркнула внизу листа «С моих слов записано верно», поставила свою подпись, затем попрощалась с Быковым и вышла за дверь.

Едва оказавшись в коридоре, она столкнулась с Сергеем. Он мялся у двери, нервно теребя кончики своих усов. Увидев Кэт, он страшно обрадовался и затараторил:

– Я ушам своим не поверил, когда по радио услышал об убийстве. Думал, врут, я ж только со студии, и все было тихо-спокойно. Давай Эльзе звонить, а у нее телефон отключен. Я так разволновался, что пиджак в магазине забыл, как раз там услышал новости, когда за водичкой заходил... – Он растерянно моргнул: – Водичку, похоже, тоже...

– Гражданин Масленников, – обратился к Сергею оперативник. – Вас следователь ждет, заходите.

– Без меня не уезжайте, – бросил Сережа Кэт перед тем как зайти. – Там у ворот уже куча телевизионщиков, я еще один выход знаю, выведу тебя... – Он ткнул пальцем за спину Кэт. – А вон и Эльза мчится!

Катя обернулась и увидела бегущую по коридору Эльзу. Лицо ее было свекольно-красным. То ли от быстрой ходьбы, то ли от возмущения.

– Нет, ты подумай! – вскричала Эльза, подлетев к Кэт. – Они мне не верят! Чего это, говорят, вы могли столько времени в туалете делать? Писала, отвечаю! А они: долгонько писаете, гражданка Петрова, вроде пива не пили... – Эльза была вне себя, пожарный цвет лица был обусловлен именно этим. – Пришлось про цистит свой рассказать и показать таблетки левометицина, которые я принимаю...

Эльза яростно выплюнула докуренную до фильтра сигарету и стала искать в мятой пачке новую, но та оказалась пустой.

– Вот гадство, курево кончилось! – простонала она.

– Вас угостить, мадам? – раздалось сзади. «Мадам» обернулась на голос и увидела перед собой полноватого блондина приятной наружности, который протягивал ей раскрытый портсигар. – Сам не курю, но хороший табак всегда ношу с собой. Для таких очаровательных барышень, как вы...

– Такой наглой лести мне еще слышать не приходилось, – фыркнула Эльза, но сигарету взяла. – Вы кто такой?

– Позвольте представиться, Дмитрий Боярский, креативный директор концерна «Радуга».

– А, знаю «Радугу», я вашими шампунями голову мою.

– Вот поэтому ваши волосы столь прекрасны, мадам...

Эльза не выдержала, расхохоталась:

– Ну ты жук, Дмитрий Боярский!

Тот растянул губы в улыбке Чеширского кота и одарил ею сначала Эльзу, потом Кэт. Эльза приняла ее благосклонно, а Кэт с внутренним протестом. Боярский не очень ей понравился. Он показался Кате скользким типом с непомерно раздутым самомнением.

– Вы, девочки, тоже у следствия в кругу подозреваемых? – спросил Боярский у Эльзы.

– А как же! Меня прямо-таки склоняли к чистосердечному...

– Меня к чистосердечному не склоняли, но дали понять, что я тоже рассматриваюсь как убийца. – На лице Димона появилось обиженное выражение. – Нет, ну что за несправедливость? То, что у меня нет алиби, это еще не доказательство вины. Я покойного знать не знал. Второй раз в жизни видел, на кой черт мне его убивать? Да еще статуэткой идиотской! По-бабьи это как-то...

– Я тоже думаю, что убийца женщина, – согласилась с ним Эльза. – А ты, Кать? – спросила она у подруги, чтобы втянуть ее в беседу.

Кэт, не желающая в нее втягиваться, молча пожала плечами. А потом и вовсе отошла от Боярского с Петровой и опустилась на диванчик в самом конце коридора, чтобы побыть наедине со своими мыслями и чувствами, в которых требовалось разобраться.

Итак, Слава умер! Тот, кого она проклинала все эти годы, теперь лежит бездыханный в труповозке, ожидая предпоследнего в своей жизни вояжа, вояжа в морг...

«Теперь он ближе, чем когда бы то ни было, к Ангелу Смерти, – подумалось Кэт. – Да только мне почему-то от этого ни холодно, ни жарко. И это странно. Ведь я испытывала к Славе два самых сильных чувства: любовь и ненависть. А теперь, когда он умер, не испытываю ничего: ни радости, ни сожаления. Мне все равно! – Кэт посмотрела на свои запястья, на которых когда-то были шрамы (она убрала их при помощи лазерной шлифовки) и отметила про себя, что они не чешутся, тогда как раньше при одном только воспоминании о Славе нестерпимо зудели. – Неужели во мне все перегорело? – со смешанным чувством удивления и облегчения подумала Кэт. – А еще говорят, что ненависть – чувство, которое с годами не затухает...»

На этой мысли уединение Кэт было нарушено. К ней подошла Эльза и плюхнулась рядом.

– Прикольный типчик, – сказала она, ткнув сигаретой в спину удаляющегося Боярского. – С таким не соскучишься! – И без перехода: – Как там Серый, интересно?

– Мне кажется, ему нечего волноваться. Единственному из нас...

– Ну, не скажи, – протянула Эльза. – Алиби-то и у него нет. А тут, похоже, принято подозревать всех!

– Да Сережа мухи не обидит! Он человек добрейшей души...

– Я, может, и не добрейшая, и муху прихлопну без сожаления, но убить человека ударом тяжелого предмета по голове не смогу при всем желании, потому что сразу хлопнусь в обморок. Все знают об этой моей слабости. Я, ты, Сережа. А вот Быков не посчитал это аргументом в мою пользу! Сказал, медицински это не докажешь, зато симулировать обморок женщине, тем более с актерским образованием, – плевое дело, а раз так – нечего о своей кровобоязни трендеть!

Эльза собралась продолжить тему несправедливых подозрений, но тут из-за двери комнаты, в которой Быков проводил допрос, показался Сережа, и она кинулась к нему с вопросом:

– Ну, как дела?

Он натянуто улыбнулся:

– Нормально...

– Подозревают?

– Как и всех, – пожал он плечами.

– Кого-то в больше степени, кого-то в меньшей...

– Меня, наверное, в меньшей, – ответил Сергей и, переведя взгляд на Кэт, спросил: – Тебя на студии больше ничего не держит? Если нет, то пойдемте отсюда, у меня от этой нервотрепки голова разболелась, домой хочу...

Кэт сначала посмотрела по сторонам в надежде найти глазами Игоря, чтобы с ним попрощаться. Но Серова в поле зрения не было. Поэтому Катя ответила Сергею:

– Да, пойдемте... Я тоже домой хочу.

– Одна я, похоже, не хочу, – проворчала Эльза. – Поэтому остаюсь...

– Зачем?

– Ну, кто-то должен же держать руку на пульсе! – Она махнула друзьям рукой. – Топайте, а я тут потусуюсь. Авось что интересное узнаю...

И она, не дождавшись слов прощания, убежала. Сергей с Кэт двинулись к выходу.

– О чем хоть тебя Быков спрашивал? – поинтересовалась Кэт по пути.

– Стандартные вопросы задавал: был ли я знаком с покойным, что делал с такого-то времени по такое, и чем могу доказать, что занимался именно этим, а не убивал Ярослава Ракова... И все с таким недоверием... С таким предубеждением... – Сергей устало вздохнул. – Ко мне ведь, Кать, особое отношение...

– Почему?

– Я тебе не говорил... Да и не только тебе... Эльзе тоже. В общем, никому не говорил... – Он замолчал, потом с шумом выдохнул и выпалил: – На мне ведь клеймо, Катя, клеймо убийцы!

И он, запинаясь и отводя в сторону грустные карие глаза, поведал ей свою тайну.

Глава 8

Сергей был самой настоящей безотцовщиной. То есть не просто рос без папы, потому что родители развелись, у него такового просто не было. Даже в графе «отец» прочерк стоял. Маленький Сережа постоянно спрашивал маму, где его папа, но та неизменно отвечала, что тот приедет, когда мальчику исполнится пять. «Он капитан ледокола, который бороздит просторы Северного Ледовитого океана, – как заклинание повторяла она. – На берег он сходит только раз в пять лет. А как иначе, если в океане столько льда, что если б не твой папа, ни один корабль не смог бы проплыть по его водам?». Сережа маме верил. И друзьям своим детсадовским эту историю повторял. И хвастался своим отцом, капитаном ледокола, и ждал, когда пройдут пять лет.

И вот наступил день Сережиного рождения. Мама, которую звали Татьяной, подарила сыну огромный игрушечный самосвал. Бабушка – автомат со сменной обоймой. Соседские детишки много-много мелков и пластилина. Но Сергея не радовали эти презенты. Он ждал другого, а именно приезда папы. Пусть и без подарка! Но отец не приехал. Ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю. Сережа сначала молча недоумевал, но когда его терпение лопнуло, подошел к маме и спросил, почему папа опаздывает. И вот что мама ответила: «Сынок, ты уже взрослый. Тебе пять лет. Думала, ты сам поймешь, но раз ты еще не догадался... – Она тяжело вздохнула. – Нет у тебя папы. Так что никто к тебе не приедет...».

Для Сергея это был удар. Как нет папы? Почему нет? У всех есть, а он чем хуже? И пусть некоторые говорят, что лучше вообще никакого отца не иметь, чем пьяницу или дебошира, Сережа так не считал. Он был согласен на любого! Хоть на пьяницу! И от приемного бы не отказался. Но мама замуж не желала выходить. Вернее, она высказывалась так: «Я б, может, и привела бы кого в дом. Да как? У меня ж сын. А вдруг он с новым папой не поладит? Ведь он у меня не привыкший к мужскому обществу, мы ж его вдвоем с мамой поднимали...». И сколько Сережа не заверял мать, что готов не только привыкнуть к мужскому обществу, но и подружиться с одним из его представителей, она его не слушала. Это потом, когда он стал большим, понял, что это была всего лишь отговорка для самоуспокоения. На самом же деле маме ни разу никто не предложил пожить вместе. За ней и не ухаживал никто! Всю жизнь одна. Как и ее мать. Только бабка замужем была, да развелась почти тут же, а Сережина родительница в законном браке не состояла. От кого родила своего ребенка, тоже было загадкой. Никто кроме нее самой не знал, кто отец Сережи. Даже бабушка. Она дочь много лет пытала, да та так и не призналась.

Сережина мама была очень и очень невзрачной женщиной. Бесцветной, худющей, низкорослой. В свою мать пошла. Та ничем от дочери не отличалась, разве что повыше была да покрепче телом. А так, один в один Таня, такая же светлоглазая, белокожая, с жидкими соломенными волосами. Вот Сергей родился темненьким. И кареглазым. То есть в анонимного отца пошел. Зато характером в мать! Тихий, робкий, молчаливый, какой-то неприспособленный, он постоянно получал взбучку от ровесников и даже ровесниц, у него то и дело отбирали игрушки, а сладостями он со всеми делился сам. Его кусали дворовые собаки, бабки на лавочках не давали проходу, обвиняя бессловесного Сергея во всех грехах: и в ломании кустов, и в расписывании асфальта, и в битье подвальных окон.

В школе, куда он пошел в восемь лет (из-за робости не мог ответить на вопросы теста, и его признали неготовым к учебе), Сережу тоже обижали все кому не лень. Так бы, наверное, с возрастом он и превратился в изгоя, но его взяла под свое «крыло» одноклассница по имени Марта. Девочка была оторви и брось. Драчунья, хулиганка, двоечница. Их посадили за одну парту и...

Сережа по доброте своей стал давать ей списывать. Марта в качестве ответной милости его защищала. И получился у ребят взаимовыгодный союз. Жаль, Марту в четвертом классе в другую школу перевели. Но к тому времени Сергей кое-чему у подруги научился и стал худо-бедно сам давать пусть слабый, но отпор, и все у него пошло более-менее сносно.

Так продолжалось до пятого класса. Когда Сереже исполнилось двенадцать, мать вдруг решила поменять квартиру. И хуже того – переехать в другой район! При этом она не хотела объяснять причину, по которой вдруг надумала сорваться с «насиженного места» ни сыну, ни матери, просто поставила их перед фактом. «Мы переезжаем, так надо», – сказала она и велела потихоньку собирать вещи. Бабушка, естественно, взбунтовалась. Ей под старость лет из родного дома срываться не хотелось. Но мать увела ее в комнату и долго ей что-то рассказывала. По окончании разговора бабушка согласилась уехать не только из своего района, но даже готова была сменить город. Однако мать Москву оставлять не собиралась, а хотела просто переехать на другой ее конец. При этом она так торопилась покинуть прежнее место жительства, что согласилась на первое же предложение. И Масленниковы переехали!

Район, в котором они оказались, был ужасным. Сплошные общаги, склады и свалка рядом.

Сергей пошел в новую школу. Приняли его сносно, но ему, как и любому новичку, пришлось не слишком сладко. Больше всего от дворового хулиганья доставалось. Задирали каждый день, частенько пинков отвешивали, а пару раз серьезно схлопотать пришлось. И так Сергею это надоело, что решил он самбо заняться. Чтоб отпор давать! Так как в их районе спортшколы не было, записался он в ту, что по месту бывшего жительства. Маме ничего не сказал. Она много работала и приходила поздно, к тому времени Сережа уже планировал возвращаться с занятий. Бабушке же за внуком вообще следить некогда было, она стала ходить в хоровой кружок и целыми днями пропадала в Доме культуры.

Сергей записался в школу самбо. Тренер, правда, взял его с большой неохотой. Ему нужны были крепкие ребята, а Сережа был хлипким и узкокостным. Но как не принять мальчика, когда он так жаждет заниматься?

Вот и стал Сережа посещать тренировки. На одну сходил, на другую. Месяц прозанимался, но ничего у него не получалось. Другие уже азы освоили, а он все никак стойку принять не мог. Тренер уже стал Сереже открытым текстом говорить, что не выйдет из него толка, и уговаривать бросить секцию, но мальчик все надеялся хоть чему-то научиться, поэтому самбо не бросал. Более того, он оставался и после занятий. Другие ребята бежали по домам, а он уходил на задний двор школы и пытался повторять все движения, которым его обучали на тренировках.

И вот как-то раз во время этих внешкольных занятий на заднем дворе к Сереже подошел мужчина. Очень высокий и мощный. Его сутуловатые плечи показались Сереже похожими на два набитых крупой мешка, а кулаки были как два капустных кочана. На фоне крупного тела его небольшая лысая голова казалась совсем крохотной. Маленькими также смотрелись ступни, хотя размер ноги у незнакомца был не меньше сорок первого. В общем, выглядел он нелепо, да и вел себя странно.

Мужчину этого знала вся спортшкола (кличка у него была Шатун), потому что он вечно крутился возле нее. Как правило, подглядывал в окна, отдавая предпочтение окнам женских раздевалок. Иногда просто сидел в фойе, пристально рассматривая всех приходящих, уходящих. По рассказам, он когда-то работал в этой школе преподавателем, но за сексуальные домогательства к подросткам (обоих полов) был с работы уволен. Чуть позже вообще в тюрьму загремел за изнасилование и убийство двух девушек. Дали ему пятнадцать лет, но отсидел Шатун двенадцать и был выпущен на свободу за хорошее поведение.

– Что, не получается? – сипло спросил он у Сергея.

– А? – испуганно переспросил тот. Он с опаской относился к малознакомым людям вообще, и к Шатуну в частности. Бывший зэк как-никак!

– Плохо, говорю, у тебя выходит... Не дано тебе стать хорошим спортсменом.

– Знаю, – кивнул Сережа. Почему-то он вдруг перестал Шатуна бояться. И, повинуясь порыву хоть с кем-то поделиться своей бедой, выпалил: – Да я не хочу становиться спортсменом... Мне бы просто научиться отпор давать...

– Во дворе бьют?

– Бывает...

– Пойдем, я тебя научу! – И он, махнув Сергею рукой, пошел в самый укромный уголок заднего двора, где за сараем для инвентаря была обширная площадка. Мальчик, помявшись, последовал за ним.

В тот день Шатун показал Сереже несколько приемов. Чтобы ими овладеть, не нужно было изнурять себя разминками и тренировками. Достаточно было запомнить, куда больнее наносить удары, – и все, воображаемый враг повержен.

– Спасибо вам, – поблагодарил Шатуна Сережа, перед тем как распрощаться. – Теперь мне никто не страшен! И в секцию можно больше не ходить!

– Да нет, ты ходи. Только не в самбо, а, например, в легкую атлетику. У тебя фигура подходящая...

Сережа послушался своего новообретенного наставника и записался в легкую атлетику. Только и там у него ничего не получалось. Мальчик оказался совершенно неспортивным, и самое главное – занятия не доставляли ему никакого удовольствия, поэтому не шли на пользу. Он оставался таким же вялым, чахлым, инертным. Если бы не Шатун, Сережа давно бы бросил спортивную школу. В лице этого странного, если не сказать, не вполне нормального мужика мальчик нашел и друга и отца. Лишенный общения со старшими представителями своего пола Сережа тянулся к Шатуну. Да, он отдавал себе отчет в том, что бывший тренер не тот человек, с которым следует общаться подростку, что ничему хорошему он не научит, а может даже дурно повлиять, но, за неимением друзей, продолжал ходить в приятелях у Шатуна.

Их дружбе исполнилось три месяца, когда у Шатуна начались проблемы. Дело в том, что в их районе нашли труп девушки, которую, до того как убить, изнасиловали. Жертве было всего двенадцать. Умница, красавица, гордость школы образовательной и спортивной, где она занималась в секции художественной гимнастики. Естественно, подозрение сразу пало на Шатуна. Его задержали. Однако никаких доказательств его вины не нашлось, поэтому Сережиного друга отпустили. Не прошло и двух недель, как преступление повторилось. Услышав об этом, Сергей побежал к Шатуну домой (он иногда бывал в пустой, как спортивный зал, квартире своего старшего товарища) и в лоб спросил:

– Твоих рук дело?

Шатун замотал своей маленькой лысой головой, на которой волоски топорщились только над ушами.

– Я и тех, за кого осудили, не насиловал... Они сами...

– Но убил-то их ты?

– Силу не рассчитал, – невинно хлопал глазами Шатун. – Ты ж знаешь, какой я... Поприжму посильнее, и все... Позвонки сломаны!

– Так зачем прижимал, если они сами?..

– Ты еще маленький, не понимаешь... Женщины, они, знаешь, какие... Иной раз любят поломаться, чтоб нас, мужчин, помучить... Игра у них такая... Ну, я и играл по правилам... Но сил вот только не рассчитал...

И Сережа по своей детской наивности ему верил!

После того, как стало известно о третьем убийстве с изнасилованием, Шатун решил «уйти в подполье». То есть спрятаться где-то, пока, по его словам, настоящий преступник не будет найден. Сережа вызвался ему помочь.

– Рядом с нашим домом есть заброшенный склад, – поведал он товарищу. – На дверях его замки, окна заколочены, но я знаю, как туда можно проникнуть. Склад – идеальное место, чтобы прятаться. Там даже вода есть. А еду я тебе носить буду.

Шатун с радостью принял предложение юного друга и в тот же день покинул свою квартиру.

Первые три дня все шло прекрасно. Шатун хоронился на складе, Сережа исправно поставлял ему пропитание, таская продукты из холодильника. А на четвертый произошло непоправимое: Шатун, устав сидеть взаперти, выбрался прогуляться и был узнан одной из жительниц микрорайона, как разыскиваемый милицией убийца-маньяк. Она тут же сообщила куда следует, и стражи порядка принялись Шатуна искать. Об этом Сергей узнал из разговора бабушки с соседками, он тут же бросился к другу, чтобы его предупредить. Он так торопился, что пролетел мимо возвращавшейся с работы матери, не заметив ее. Татьяну так удивило поведение сына, что она последовала за ним.

Всю дорогу до склада Сережина мама недоумевала, что ее сыну понадобилось в заброшенном здании. Сначала она решила, что он там тайком курит. Или выпивает в компании других мальчишек. А то и наркотики употребляет! Но потом она успокаивала себя мыслью, что от Сережи никогда не пахло ни никотином, ни вином, и вены у него чистые. Значит, что-то другое! Только что? Что могло заставить ее мальчика мчаться сломя голову к заброшенному складу, пробираться через окно внутрь, спускаться в подвал?

Когда женщина увидела, к кому ее Сережа так спешил, то едва не лишилась рассудка. Она прекрасно знала Шатуна! Когда-то давно он ее изнасиловал. Тогда ей было двадцать три, но она еще оставалась невинной. Девушка возвращалась домой поздним вечером одна. Из кустов выскочил огромный лысый мужик, схватил ее, повалил на землю и стал раздевать. Таня сопротивлялась, но разве она могла справиться с сильным мужчиной, тем более спортсменом? Да, она узнала нападавшего, видела его несколько раз на городских соревнованиях по самбо, куда ее затаскивала неравнодушная к борцам подруга.

Насиловал Шатун Таню недолго. «Процесс» занял не больше минуты и был не особо болезненным. У огромного Шатуна оказался очень маленький член. Будь на месте Тани опытная женщина, она бы ничего и не почувствовала, но та была девственницей, поэтому ощутила болезненный укол. А еще стыд и омерзение! Тане было так противно, что ее вырвало. Хорошо, не на Шатуна, а то неизвестно, чем бы все кончилось. А так он сделал несколько фрикций, исторг из своего недоразвитого достоинства семя, натянул штаны и скрылся в кустах.

Таня стала его первой жертвой. И единственной, кого Шатун оставил в живых. Мысль о том, что девушка может его опознать, пришла ему в голову слишком поздно. Но зря он боялся ареста. Таня не пошла в милицию. Она решила забыть изнасилование, как страшный сон. Для этого даже из города уехала. На все лето. Взяла на работе отпуск за свой счет и подалась в Краснодар собирать яблоки, абрикосы и сливу. Поэтому Таня не знала о том, что тот, кто над ней надругался, продолжает проделывать то же с другими. Когда она вернулась, Шатуна уже арестовали.

О том, что беременна, Таня тоже узнала по возвращении. Находясь в Краснодаре, девушка иной раз чувствовала себя плохо, ее тошнило, но она списывала это на перемену климата, усталость, плохое питание и немытые фрукты. Месячные же у нее приходили исправно. Правда, выделения были незначительными, и привычных болей Таня не ощущала, но и в этом она винила перемену климата, усталость, плохое питание и немытые фрукты. По возвращении в столицу недомогание не прошло, а месячные прекратились совсем. Зато грудь набухла, и на соленое тянуло с такой силой, что Таня ела селедку килограммами.

К гинекологу девушка пошла, когда уже живот расти начал. Ей поставили срок «восемнадцать недель», и ни о каком аборте не было речи. Единственной возможностью избавиться от ребенка были искусственные роды (за деньги врачи соглашались их сделать, хотя никаких противопоказаний к родам не было), но Таня не пошла на это. Было, во-первых, страшно, а во-вторых, она пожалела малыша, развивающегося в ее утробе. Пусть еще и не человек, но уже и не крупинка. Вполне сформировавшийся плод. С ручками, ножками...

И решила Таня ребенка оставить, никому при этом не сказав, от кого забеременела. Даже маме. Та решила, что у дочки в Краснодаре приключился скоротечный роман, и не стала ее пытать. О том, при каких обстоятельствах дочь забеременела, она узнала спустя много лет, когда Таня, услышав от соседей о том, что Шатуна выпустили из тюрьмы, решила переехать в другой район. «Мама, пойми, если я его случайно встречу на улице, я не удержусь и убью его, – сказала Таня матери после того, как раскрыла свою тайну. – А если я его убью, меня посадят, и сын мой останется не только без отца, но и без матери! Еще хуже будет, если Сережа узнает, кто его папа. Вдруг это всплывет при расследовании? Сын-то на лицо копия своего отца! Я аж содрогаюсь иной раз, глядя на него! Комплекцией он в меня пошел, худой, маленький, а на мордашку вылитый „папочка“...».

И вот теперь «папочка» и сын стояли лицом к лицу и о чем-то разговаривали. Таня смотрела на них, похожих как две капли воды, и ужасалась. Ужас этот в ее душе возник сразу от нескольких мыслей. Первая: кому там, на небесах, понадобилось их сталкивать? Вторая: что, если Сережа пошел в отца не только лицом? И третья: не причинит ли тот вреда ее сыну? Таня не знала, что Сережу и Шатуна связывает дружба, и она подумала, что тот хочет над мальчиком надругаться. И пусть они вполне мирно беседуют, это ничего не значит! Маньяк просто усыпляет бдительность ее сына. Вот сейчас заговорит ему зубы и набросится, как когда-то на нее...

Именно это напугало ее больше всего и спровоцировало такой всплеск ненависти, что Таня, не совсем понимая, что творит, подобрала с пола кусок ржавой арматуры и бросилась с ним на Шатуна. Все произошло так неожиданно, что тот никак не успел среагировать. Только обернулся на шум! И едва такое похожее на Сережино лицо обратилось к Тане, как она изо всей силы саданула по нему прутом...

Сначала по щеке. Затем по носу. Виску. Лбу. Темени – когда Шатун стал заваливаться вперед и подставил под удар свою голову...

Таня нанесла ему десять ударов. Кровь летела в разные стороны, забрызгав не только ее, но и Сережу, впавшего в ступор при виде страшной сцены.

Не прошло и минуты, как все было кончено! Лицо Шатуна больше не напоминало Сережино. Оно превратилось в месиво. А сам он в покойника.

И как только он, испустив последний булькающий вздох, рухнул на землю, Таня перестала орудовать арматурой. Окровавленный прут выпал из ее рук, сама она осела на пол и тупо уставилась на тело. Долго она была недвижима. Будто в анабиозе пребывала. Пока до ее слуха не донесся тонкий плач Сережи. И как только Таня услышала его, сразу наступило прояснение:

– Сынок, что он с тобой хотел сделать? – вскричала она, кидаясь к сыну. – Он лапал тебя? Больно делал?

Мальчик, не переставая рыдать, замотал головой.

– Тогда зачем он заманил тебя сюда?

– Это не он... – Сережа стал икать. – Не он, а я...

– Что – ты?

– Я позвал его сюда... Я хотел помочь... – И мальчик принялся вываливать историю своей дружбы с Шатуном. Закончив, Сережа, широко распахнув глаза, уставился на Таню и с нескрываемым ужасом в голосе спросил: – Мама, ты за что его убила?

Таня не знала, что ответить. Правду нельзя было говорить. А экспромтом врать она не умела. Решила ограничиться полуправдой:

– Сынок, этот дядя плохой. Он насильник и убийца... – Тут она запнулась. – Ты знаешь, что такое «насильник»? – Сережа кивнул – дворовые мальчишки, с которыми благодаря урокам Шатуна у него наладились отношения, его просветили: – Так вот, он когда-то надругался над моей лучшей подругой. Она забеременела от него и... Повесилась! Не смогла жить с этим, понимаешь?

Сережа зажмурился. Он был очень чувствительным мальчиком и живо представил, как беременная женщина болтается на веревке. Но тут картинка сменилась другой: на ней маму заковывали в наручники и увозили в милицейском «уазике» в неизвестность. Сережу охватила паника:

– Мама, тебя теперь в тюрьму посадят? – спросил он, холодея от ужаса.

– Если узнают, что этого плохого дядю убила я, то да...

– Даже если ты им про свою подругу расскажешь?.. Которая повесилась?..

– Да, сынок...

– А чтобы не посадили, что нужно сделать?

– Не могу сказать, сынок... Я не очень хорошо в этом разбираюсь... Знаю только, что уголовная ответственность наступает с четырнадцати лет... Была бы я такой маленькой, как ты, меня как-то по-другому наказали бы... Но я уже взрослая, так что от тюрьмы меня, наверное, ничто не спасет... – Она вытерла арматуру куском валяющейся поодаль тряпки, стирая отпечатки, после чего обняла сына со словами: – А теперь пойдем. Будем надеяться, что никто не узнает...

И они покинули склад.

В ту ночь Сережа не спал. Он думал, как сделать так, чтоб маму не отправили в тюрьму. И придумал! Поутру он пошел в милицию и сообщил участковому, что вчера вечером убил мужчину, который заманил его на заброшенный склад, чтобы изнасиловать. Ему не сразу поверили, но когда мальчик во всех подробностях описал процесс и обещал показать место преступления, на старый склад отправили оперативную группу.

Когда Таня узнала, что Сережа взял ее вину на себя, то прибежала в отделение и стала кричать о том, что ее сын ни при чем, и это она убила Шатуна. Ей не поверили: решили, выгораживает своего ребенка. Тем более, мальчик так твердо стоял на своем, что у следователя не появилось сомнений в его виновности. В общем, в преступлении был обвинен несовершеннолетний. А поскольку налицо были смягчающие обстоятельства (убийство можно было квалифицировать как самозащиту), то Сергея всего на год отправили в спец-ПТУ для трудных подростков. Там он научился столярному делу и карточным играм и вернулся домой тем же милым спокойным подростком, каким был всегда. Мама с бабушкой этому факту нарадоваться не могли! Они-то боялись, что спец-ПТУ (та же зона, только для малолеток) испортит их мальчика, а он совсем не изменился. Казалось, к нему совсем не пристает грязь! Он даже матом ругаться не научился. И курить не начал. Зато к маме с бабушкой стал относиться с еще большим трепетом. Да и к остальным представительницам слабого пола с не меньшим. Он постоянно помогал старушкам-соседкам доносить тяжелые сумки до квартиры, одноклассницам – портфели. В круг его общения входили только девочки. В некоторых из них он влюблялся, но так робко, что ни одна из его избранниц об этом не догадывалась.

Ситуация не изменилась и с годами. Сережа уже школу закончил, поступил в техникум, но так и не завел себе подружки. Таня даже стала подозревать сына в нездоровой любви к лицам своего пола, но потом поняла, что дело тут совсем не в гомосексуальности, а в патологической робости Сережи. Чем она была вызвана, мама только гадала, пока случайно не увидела сына в душе. Бросив один взгляд на обнаженного Сережу, Таня все поняла! Парень пошел в отца не только лицом, но и наиважнейшей половой принадлежностью. Мужское достоинство Сергея оказалось таким же микроскопическим, как у Шатуна. Знал бы кто, как ей после этого хотелось поговорить с сыном, успокоить его, сказать, что не в размерах счастье, но она не решилась. Вдруг это только усугубит его комплексы? Да и не пристало матери такое с взрослым сыном обсуждать. Был бы у него отец, другое дело, или хотя бы дед, да хоть дядя или друг закадычный, но Сергея окружали одни женщины, поэтому о его проблеме знали только он и его мать...

Когда Сергей, отучившись в техникуме, устроился на работу, в его жизни, наконец, наступил новый этап. На заводе, куда парня взяли на должность наладчика оборудования, было полно разбитных девушек, способных запросто подойди к понравившемуся мужчине и познакомиться, а после, когда знакомство состоится, проявить инициативу в отношениях. Робость парня таких барышень не смущала, наоборот – раззадоривала. Аппаратчицы, кладовщицы, поварихи наперебой заигрывала с симпатичным тихоней и звали в гости кто на чай, кто на кофе, а кто лампочку вкрутить. Сергей поначалу шарахался от девушек, их приглашения игнорировал, но постепенно привык к их своеобразным манерам, и кое-кому помог по хозяйству. Одной из таких стала Валя, бухгалтерша из цеха. Девушка эта всегда Сереже нравилась больше других, поэтому ее маленькие просьбы он исполнял чаще, чем чьи бы то ни было. И вот как-то раз, когда после ремонта засорившегося унитаза Валя вместо чая выставила на стол винцо (чтобы парень хоть немного осмелел, а то, виданое ли дело, два месяца ходит, и так ни разу и не пристал!), Сережа стал мужчиной.

Секс парню очень понравился. Вале секс с ним не понравился вовсе, но ей хватило мудрости ничем не выказать своего разочарования и сдержать шок при виде его детородного органа. После той памятной ночи Валя и Сергей стали встречаться и считаться официальной парой, а через пару месяцев решили пожениться. К огромной радости его матери!

Таня, по правде говоря, все время опасалась, как бы невеста не передумала и не променяла ее сына на какого-нибудь заводского «мачо», но та и не думала бросать Сережу. Валя была на несколько лет его старше. Разведенная, с ребенком. Жила она в общежитии и поднимала свою дочь сама, без помощи сбежавшего супруга. Жизнь ее порядком побила, поэтому в мужчинах она прежде всего ценила порядочность и надежность. Сергей был и порядочным, и надежным, к тому же непьющим, работящим и спокойным. Просто находка! А что любовник – никакой, так это ерунда! Не в сексе счастье! Зато вон как он ее и дочку опекает. С Валей по магазинам ходит, чтоб той сумки не таскать, убираться помогает, ухаживает, когда она хворает, а с девочкой уроки учит, гуляет, следит, чтоб шарфик повязала, когда на улице холодно...

В общем, Сережа с Валей нашли друг друга. Ему нужно было о ком-то заботиться, ей мечталось, чтобы заботились о ней. Кроме всего прочего, Сережа очень хотел ребенка, и Валя была непрочь еще родить. Хоть бы даже и двух! Это ж какое счастье – иметь большую, дружную семью!

Был уже назначен день свадьбы, когда слегла бабушка. То бегала энергичная, живая, шумная, хлопотала по дому, песни пела, и вдруг в один день силы из нее будто вытекли. Как опустилась на кровать в изнеможении, так больше и не встала. Сережа стал за бабушкой ухаживать. Да не просто кормил, поил, обмывал, сам ей уколы укрепляющие колол, чтоб старушка встала, да все без толку. Угасала бабуля на глазах. Уже через две недели перестала внука и дочь узнавать, видела перед собой только давно умерших родственников и друзей. И разговаривала с ними, рассказывая все о своей жизни, ничего не утаивая, ведь уже все покойные, не проболтаются...

Так Сережа узнал правду о своем рождении!

Сказать, что он был расстроен, – все равно что ничего не сказать. Сережа почувствовал себя таким несчастным, что первая мысль, которая его посетила, была о самоубийстве. Да, он всегда мечтал иметь отца, любого: хоть пьяницу, хоть дебошира, хоть заключенного, но не маньяка-убийцу. Сергей задумался о том, что за гены передал ему «папочка», и чуть с ума не сошел. Какие дети? Ему нельзя! Никак нельзя иметь детей сыну извращенца, насильника, душегуба...

Бабушка умерла спустя месяц. Ее похоронили. Свадьбу Сергей отменил. Но не потому, что соблюдал траур. Просто он решил не связывать себя узами брака. Никогда! Валя не понимала, почему жених так резко передумал, а он не мог ей рассказать. Ни ей, ни маме. Он решил сделать вид, что до сих пор ничего не знает о том, кто его отец.

Часть 4

Глава 1

Игорь проснулся оттого, что проникший через щель между портьерами солнечный лучик пощекотал веки. Такое пробуждение было непривычным для него, ведь каждодневно он вырывался из объятий Морфея раньше восхода. Его будила резкая боль то в ногах, то в спине, то в затылке, но сегодня он чувствовал себя на удивление хорошо. Не сносно, а именно хорошо! Быть может потому, что всю ночь ему снилась Кэт...

Когда-то Игорь видел очень яркие и насыщенные эмоциями сны. Часто летал. Почему-то всегда под проводами. Иногда плавал в невероятной синевы океане. Блуждал по развалинам старых городов. А еще любил! Да так, что, просыпаясь, не мог отделаться от чувства потери. Как будто та, к которой он так трепетно относился там, в мире грез, была реальным человеком и умирала, едва он пробудился...

После несчастья сны его перестали посещать. Совсем! По крайней мере, поутру он ничего не помнил. Но только не сегодня! Сегодня ему снилась Кэт. И океан. Они гуляли вдоль кромки воды, погружая ступни во влажный песок. Держались за руки. И Игорь не хромал. Шел легко, пружинисто, ощущая давно забытую силу в мышцах...

Удивительный сон!

– Игорь Сергеевич! – донесся через дверь робкий голос горничной Александры Егоровны. – Вы в порядке?

– Все хорошо, Александра Егоровна, – отозвался Игорь.

– Просто вы так долго спите... Я уж забеспокоилась... – В голосе женщины звучало облегчение. Она работала у Игоря давным-давно и относилась к нему по-матерински. – Что на завтрак пожелаете?

– Яичницу с беконом, тосты и кофе! – удивил горничную Игорь. Обычно он по утрам ел овсянку и йогурты. Здоровое питание при его нездоровье было делом обязательным. Но сегодня вдруг захотелось побаловать себя жареным и жирным, тем, от чего отказался из-за боязни закупорить холестерином и без того плохие сосуды.

Когда Александра Егоровна удалилась готовить завтрак, Игорь поднялся с кровати и поковылял в ванную (по дому он ходил без трости, опираясь о стены). Там пустил воду в джакузи, и пока она наполнялась, взял телефон и набрал номер начальника отдела безопасности концерна Власова, того самого, которого Димон не так давно «обозвал» подполковником КГБ, хотя тот был всего лишь отставным майором ФСБ.

– Виктор Андреевич, доброе утро, – поздоровался с Власовым Игорь, когда тот снял трубку. – У меня к вам дело...

– Слушаю, Игорь Сергеевич.

– Вы когда Антона ко мне охранником брали, хорошо его проверили?

– Естественно. Я лично этим занимался. Вы же знаете, у меня каждый человек на контроле...

– Поднимите, пожалуйста, его личное дело и пришлите мне по факсу.

– Хорошо, сделаю.

– Еще мне хотелось бы получить информацию о некоем Ярославе Ракове. Актере...

– Том самом, которого вчера?..

– Да, именно, – подтвердил Игорь.

– Что вас интересует?

– Все!

– Ясно...

– Но главное – попробуйте узнать, связывало ли что-то этих людей. Быть может, они когда-то пересекались... Или имели общих знакомых...

– Игорь Сергеевич... – Власов прокашлялся. – Я вам и без проверки могу сказать, что их связывало, и кто был их общим знакомым...

– Вы имеете в виду мою бывшую супругу?

– Совершенно верно. Насколько я понимаю, оба они были ее любовниками.

– Лика уверяет, что не спала с Антоном.

– Она вас обманывает. Я лично видел фотографии, на которых они... хм... прелюбодействовали...

История с фотографиями была давней. Игорь с Ликой тогда еще жили вместе, но уже были на грани расставания. Антон только устроился к Серову. Поэтому за ним «приглядывали». И вот однажды тот, кому было поручено отследить внерабочие контакты нового охранника, принес Власову фотографии, на которых Антон в машине занимался сексом с женой хозяина. Власов оставил их в своем столе. Но к утру они волшебным образом из ящика испарились. А потом оказалось, что на того, кто сделал эти снимки, вечером напали неизвестные и украли фотоаппарат.

История эта, по мнению Власова, была шита белыми нитками. Гораздо более вероятным было то, что его подчиненный решил подзаработать. Заполучив убойный компромат на жену хозяина, он прямиком направился к ней и предложил Ланской заплатить деньги за фотографии и флэш-карты. Лика, естественно, согласилась. В итоге тот выкрал снимки (сделать это было нетрудно: у начальника охраны не было личного кабинета) и отдал их вместе с электронным носителем, а насчет фотоаппарата он наврал. Естественно, доказать ничего не удалось. Подчиненный Власова все отрицал. Антон, с которым Виктор Андреевич тоже имел беседу, также ни в чем не сознался. Власов оказался в затруднительном положении. Он глубоко уважал Серова, и ему претила мысль, что супруга изменяет ему со смазливым охранником, но как открыть тому глаза, не имея доказательств? Как говорится, не пойман – не вор, а коль так, ни Лика, ни Антон не виноваты, любое голословное обвинение в их адрес будет звучать как клевета. Пришлось смириться. Конечно, Власов велел установить за Антоном тотальную слежку, но парень стал очень осторожным и ни разу не прокололся (либо он просто-напросто больше с Ланской не встречался). История с адюльтером была замята. Всплыла она совсем недавно, когда Игоря не развели с Ланской. Узнав об этом, Власов пришел к боссу и рассказал о неверности бывшей супруги. Он думал, что, узнав об этом, Серов наймет частного детектива, чтобы тот покопался в прошлом Лики и нашел доказательства ее измен (он был уверен, что это случалось не один раз), но Игорь, хоть и был неприятно удивлен, услышав о связи экс-жены со своим охранником, ничего предпринимать не стал. Сказал, что не хочет ворошить на суде грязное белье и считает низким прилюдно позорить женщину. Поступок, что и говорить, благородный, можно даже сказать, рыцарский, но Власов был твердо убежден, что с такими пираньями, как Анжелика Ланская, особо церемониться не стоит. Жаль, Серов думал иначе, а то давно бы уже был свободным, как птица...

– В любом случае, попробуй проследить еще какие-нибудь совпадения, – настойчиво попросил Власова Игорь.

– Хорошо, Игорь Сергеевич, сделаем, – заверил его тот. – У вас все? Тогда до свидания...

Попрощавшись с Власовым, Игорь погрузился в наполненную ванну. Он любил нежиться в воде. Тело становилось невесомым, и он ощущал себя совершенно здоровым человеком. Почти таким же, как в сегодняшнем сне...

Игорь посмотрел сквозь воду на свое тело. До бедер оно было безупречным. Идеально скроенным, мускулистым. А вот на ноги было страшно смотреть даже сквозь пузырящуюся пену. Все в шрамах, рубцах, шишках. Искривленные, непропорциональные. В одежде это было не видно. А вот когда Игорь обнажался...

Серов шлепнул по горке пены, чтобы она разбрызгалась и закрыла обзор. Дабы ничем не омрачать радужного настроения!

– Игорь Сергеевич! – услышал он голос горничной. – Вам принести или спуститесь?

– Спущусь, – крикнул в ответ Игорь. – Через пять минут!

Вообще-то он всегда завтракал в гостиной. Спускался на лифте в домашнем халате, ел, потом возвращался в комнату, одевался, собирался и покидал дом. Но так как сегодняшнюю ночь Игорь провел не в своей спальне, а в комнате для гостей, то Александра Егоровна решила уточнить. Она была такой заботливой! Свой сын у нее погиб в возрасте двадцати лет, вот она Игоря и опекала, как родного отпрыска. Тому-то сейчас было бы ровно столько же, сколько Серову.

– Можете не торопиться, Игорь Сергеич, – воскликнула Александра Егоровна, – я сковородочку укутаю, чтоб не остыло!

Игорь усмехнулся и стал выбираться из ванны. Проделав это, он вытерся, расчесался, но бриться не стал. Щетина у него долго росла, можно было каждый день физиономию не скоблить. Та легкая синева, которая появлялась на следующий день, только придавала ему шарма...

Хотя с другой стороны, на черта тебе шарм, если ты кривой и хромой?

От этой мысли настроение испортилось окончательно. Игорь наскоро облачился в костюм, взял трость и вышел из комнаты. Его путь к лестнице проходил мимо двери в спальню. Поравнявшись с ней, Серов не удержался и толкнул ее. Когда дверь распахнулась, Игорь заглянул в помещение. Следов недавнего преступления не осталось. Прислуга отлично поработала. Идеальная чистота, порядок. А на кровати не только новое белье, но и матрац. И лишь одно напоминает о произошедшем: отсутствие на одной из тумбочек бронзового Купидона.

Игорь хотел прикрыть дверь и продолжить путь, но тут сообразил, что лучше будет пересечь спальню и спуститься вниз на лифте. Это намного легче, чем по ступенькам ковылять! Серов вошел в комнату и направился к маскирующему кабину панно. На полпути он вынужден был остановиться. И все из-за того, что боковым зрением уловил одну любопытную деталь, а именно: на дне огромной напольной вазы, стоявшей рядом с прикроватной тумбочкой, что-то блеснуло. Игорь склонился над ней и посмотрел внутрь. На дне вазы лежал кусок легкого блестящего материала. Просунув руку в горлышко, Игорь вытащил его на свет. Идентифицировав находку как женский шарф, Серов задумался. Попасть внутрь вазы он мог только в ночь убийства, поскольку до этого она точно стояла пустой, иначе Игорь заметил бы шарф – уж очень призывно он посверкивал. Ко всему прочему, ваза являлась объектом его пристального внимания, так как Серов с давних пор использовал ее не как декоративную вещь, а как предмет мебели (что-то вроде напольной вешалки), то есть скидывал на нее одежду, входя в спальню. Эту дурацкую привычку он перенял у Лики. Та никогда не отличалась аккуратностью, и убирать вещи в шкаф была не приучена. Сняв с себя какой-нибудь предмет одежды, бросала его на трюмо, если находилась в прихожей, в кресло, если была в гостиной, и напольную вазу, когда оказывалась в спальне. Именно поэтому в нее никогда не ставили цветов, ведь Лика швыряла свою одежку, не глядя. А так как горлышко вазы было довольно широким (что не удивительно, ведь сама она доходила Серову до пояса), то небольшие предметы проскальзывали внутрь, и Ланская половину утра проводила в их поисках.

«Что же получается? – пронеслось в голове Игоря. – Похоже, что Лика была здесь и, сняв с шеи шарф, машинально швырнула его на вазу. Тот проскользнул на дно, и Лика, покидая дом, забыла его или просто не смогла найти. Менты же, когда проводили обыск, не заинтересовались шарфом, решив, что он лежит в вазе в качестве украшения – его цвет в точности соответствовал цвету фарфора...»

Серов повертел шарфик в руках, затем поднес к носу. Пахнуло любимыми духами Лики «Ж`адор» от Кристиан Диор. В выборе парфюма она была очень консервативна. Пользовалась только классическими ароматами. «Шанель № 5» и «Ж`адор» были у нее в приоритете.

«Что же она делала в моем доме? – размышлял Игорь. – Зачем пришла? К Антону? Чтоб переспать с ним? Или по мою душу?..»

Сунув шарф в карман брюк, Игорь проследовал к лифту, спустился вниз, прошел в столовую. Стол уже был сервирован к завтраку: на нем стояла посуда, графин с апельсиновым соком, дымящийся кофейник, масленка и тарелочка с сыром. Едва Игорь опустился на стул, Александра Егоровна принесла на подносе тосты и яичницу. Аромат от них шел фантастический, но у Серова как-то разом пропал аппетит. Ковырнув вилкой желток, Игорь отставил тарелку в сторону, налил себе кофе и обратился к собиравшейся на кухню горничной:

– Александра Егоровна, могу я задать вам один вопрос?

Та обернулась и посмотрела на Серова испытующе. Женщина очень хорошо читала по лицам, и по напряженной физиономии своего работодателя поняла, что разговор предстоит серьезный. Поскольку таковых между ними никогда не происходило, Александра Егоровна сразу же позабыла о своих обязанностях и опустилась на стул со словами:

– Я слушаю, Игорь!

Серов бесчисленное множество раз просил горничную называть его по имени, но она неизменно обращалась к нему по имени, отчеству. Сегодня впервые она назвала его просто Игорем.

– Я знаю вас давно, – издалека начал Серов. – И безмерно уважаю. За многое. Прежде всего за то, что вы надежнейший человек. Я вам доверяю...

– Ну хватит уже петь мне дифирамбы, – проворчала пожилая женщина. – Я этого не люблю...

– Знаю, – улыбнулся Игорь. – Поэтому заканчиваю. Только одно еще скажу: я уверен, что вы никогда не позволите себе кого-то оговорить. Даже того, к кому не питаете добрых чувств. Я прав?

– Конечно, но я решительно не понимаю...

– Александра Егоровна, – перебил ее Серов, – ответьте мне: у моей бывшей супруги был роман с Антоном? Я спрашиваю об этом именно у вас по всем вышеперечисленным причинам, и надеюсь на честный ответ...

– Не было у них ничего, – буркнула горничная.

– Вы уверены?

– С уверенностью я бы вам ответила, если б совала свой нос, куда не следует, я же всегда старалась держать дистанцию, поэтому могу только предполагать...

– Значит, вы предполагаете, что Лика не спала с Антоном?

– Ну... Может, бес ее разок попутал, не знаю, но ничего серьезного (и даже полусерьезного) между ними не было!

– Ага, то есть разок они все же...

– Ну, раз ваш цербер видел фото, то, видимо, был между ними секс!

– Откуда вы про фото знаете?

– Если я по дому молчаливым привидением хожу, то это еще не значит, что ничего не слышу и не замечаю, – нахохлилась она. – Я стала невольным свидетелем вашего разговора с ним, ведь он имел место здесь, в доме, правильно? – Игорь кивнул. – Власов врать не будет. Так что если говорит, что видел снимки, так оно и есть. Только как-то не верится мне, что Лика могла позариться на Антошку. Парнем он, конечно, видным был, только жена ваша на внешность не была падкой. Она мужчин не за красоту ценила, а за силу характера...

– И деньги, – не смог сдержаться Игорь.

– Ну, не без этого! – развела она руками. – Да только у Антошки и их не было...

– Не мне вам, Александра Егоровна, рассказывать о том, как часто жены сильных и богатых мужчин заводят себе хорошеньких любовников... Для души и тела, так сказать...

– Была бы у вашей бывшей супруги душа, я бы это допустила, да только вместо нее у Лики счетчик стоял. Что же касается тела... – Она немного помялась, подбирая слова, которые не резанули бы слух щепетильного Серова: – Не годился Антошка на роль ублажателя женского.

– Это почему же?

– Не было в нем мужской силы, понимаете? Слабеньким был по сексуальной части. Я об этом от Маши узнала, той горничной, которая недавно уволилась, помните ее, наверное? – Серов подтвердил. – Она ж на Антошку виды имела. Но как до постели дело дошло, она сразу интерес к нему потеряла. А все потому, что толку от него, как от любовника, не было никакого. Двадцать секунд позора, и то лишь после того, как Машка какие-то туфли поношенные обувала... – Она махнула рукой. – Ну и на черта Анжелике такой для тела?

Игорь, лучше других знавший, какой темпераментной женщиной была Ланская, вынужден был признать, что слабосильный мужчина (к тому же фетишист) ее никак бы не устроил. Скорее всего Лику действительно один раз «попутал бес», и она решила переспать с хорошеньким охранником, но, разочаровавшись в нем, как в любовнике, потеряла к Антону интерес.

– Для вас, думаю, не секрет, что я недолюбливала Ланскую, – продолжала Александра Егоровна. – И всегда считала, что вы зря на ней женились. Но, справедливости ради, должна сказать: Анжелика не была распутницей. Даже если с Антошкой разок и переспала, так не надо ее в этом винить. Вы тогда все больше ругались, чем миловались, вот она и вильнула хвостом. Зато другу вашему от ворот поворот дала, хотя он очень настойчиво к ней приставал!

– Какому другу? – не понял Игорь.

– Друг у вас, по-моему, один: Дмитрий Боярский!

– Димон приставал к Лике? – пораженно переспросил Серов.

– Ой, что-то разболталась я, – поспешно проговорила Александра Егоровна, вскочила и стала суетливо собирать со стола. – Мне по магазинам пора, продукты-то на неделю не куплены...

– Александра Егоровна, сядьте, – скомандовал Серов. – И давайте договорим! – Когда горничная, обреченно вздохнув, опустилась на стул, Игорь спросил требовательно: – Так что там было между Димоном и Ликой?

– Да ничего между ними не было, говорю же, – терпеливо разъяснила Александра Егоровна. – Жена ваша его отшила!

– Вы были свидетелем этого?

– Да уж конечно, не придумала! Своими глазами видела, как он к ней приставал, а она его отталкивала и говорила: «Даже не мечтай!».

– Когда это было?

– Да аккурат в третью годовщину вашей свадьбы. Во время вечеринки. Лика в уборную пошла, а Дмитрий за ней увязался... Ну и перехватил ее в коридоре. Я как раз в кладовку направилась за пылесосом (официант сахар рассыпал, надо было убрать), вот и увидела...

Ту вечеринку Игорь отлично помнил. Она происходила незадолго до того, как с ним случилось несчастье. Гостей было приглашено непривычно много, из угощений – одни деликатесы, алкоголь – только высшего качества, а развлекал присутствующих известный певец мирового масштаба. Серов так расстарался впервые, обычно он обходился без всех этих новорусских понтов, считая их дурным тоном, но в тот раз он дал Димону уговорить себя на помпезное торжество. «Свадьбу зажал, – бухтел Боярский. – Помолвки вообще не было! Первую годовщину брака отметили вдвоем. Вторую – в узком кругу из четырех человек. А потом удивляется, чего им так плохо живется! Не выпито потому что за счастье молодых достаточного количества винишка! Что ты ухмыляешься? Этому народному обычаю уже много веков, а наши предки не пальцем были деланы! – И тут же принялся Игоря увещевать: – Говорю тебе, Гоша, праздник надо устроить. Закати вечеринку века! Порадуй людей, жену, себя, в конце концов. Авось на пользу вашему браку пойдет...».

Серов сильно сомневался, что массовая попойка спасет их брак, но все же решил ее закатить. Не себя порадовать, так Димона...

– Вы после той вечеринки с супругой поссорились сильно, помните? – обратилась к Серову Александра Егоровна. – Анжелика даже среди ночи из дома умчалась...

Конечно, он помнил. Так как в ту ночь они еще ругались. Игорь обычно сдерживал эмоции, а тут не смог. Он готовил вечеринку втайне от Лики, желая сделать приятный сюрприз, а она не только не оценила, но еще и недовольна была. «Столько денег на ветер выбросил, – упрекнула мужа Лика, как только закрылась дверь за последним гостем. – И ради чего? Кого этим сейчас поразишь?». «Тебя хотел», – чуть не сорвалось с языка Серова, но Лика продолжила: «И ладно бы всем список подарков разослал, чтоб хоть с чем-нибудь путным гости явились, а то ведь кто ерунду притащил, а кто и вовсе на халяву...». Вот тут Игорь не выдержал и высказал Лике все, что о ней думает. А так как правда, как известно, глаза колет, то Лика вспылила, послала мужа на три известные буквы и убежала.

– Я как крики ваши тогда услышала, грешным делом подумала, что из-за Дмитрия ругаетесь, – сообщила Серову горничная. – Решила, что Лика пожаловалась на него, а вы ей не поверили, знаю я, как вы к Дмитрию относитесь. Оно, конечно, правильно, он парень хороший, только уж больно до слабого пола охоч. Не понравилось мне тогда, что он к жене друга пристает, а тем более, когда у того в семье и так разлад... – Она осуждающе покачала головой. – Я с ним недели две не разговаривала из-за этого, а потом он подлизался ко мне, хотя и не знал, из-за чего я с ним так, но Дмитрий ведь такой: ему надо, чтоб его все любили...

Игорь утвердительно кивнул. Да, Димон именно такой. И для Игоря это не было секретом. Как и то, что он приставал почти ко всем его девушкам. Не из подлости, зависти, не по злому умыслу и не из-за желания что-то доказать. Просто повиновался порыву, начисто в это время забывая обо всем. Света, правда, была на этот счет другого мнения. Она считала, что Боярский в глубине души завидует Серову, и чтобы доказать себе, что он не хуже, а в чем-то и лучше, старается заполучить то, что принадлежит Игорю. И женщины – это единственное, что он в состоянии заполучить!

Серов был не согласен со своей подругой и секретаршей. Наверное потому, что сам в глубине души завидовал Димону и никак не мог поверить, что тот испытывает по отношению к нему те же чувства. Но факт оставался фактом: Боярский постоянно домогался его женщин. Всех, за исключением Лики. С Ланской он даже не заигрывал, тогда как со всеми остальными дамами, будь то служащая заправки или бабулька из театрального гардероба, кокетничал напропалую, норовя обаять всех их без исключения. Игоря, помнится, так этот факт поразил, что он не удержался и спросил у друга, в чем причина такого особого отношения к его новой супруге, и вот что Боярский ответил: «Ты меня, Гоша, конечно, извини, но Лику я как женщину не воспринимаю. Знаешь, почему? Потому что я бабью породу изучил лучше, чем ты органическую химию, и понимаю, чего от них ждать. Твоя же супруга для меня неопознанный объект. Непредсказуемый, поэтому опасный. А раз опасный, то не представляющий сексуального интереса. Ты же знаешь, какой я трус...».

Игоря удовлетворило объяснение Димона, и он принял как факт, что Боярский побаивается Лику, поэтому не пристает к ней. И вот теперь оказывается, что зря он так думал. Приставал Димон к супруге его бывшей, пусть и по прошествии трех лет после того разговора. Видимо, с годами смелее стал. Или же Лика перестала быть для него неопознанным объектом...

– Ой, Игорь Сергеевич, я же совсем забыла! – воскликнула горничная, вернувшись к привычному для себя официальному обращению по имени-отчеству. – Хорошо, что про Дмитрия заговорили, а то и не вспомнила бы... Я утром уборку в кухне делала... Генеральную...Тумбы все отодвигала, чтоб под ними протереть... И нашла кое-что... – Александра Егоровна засунула руку в карман своего фартука. – Я знаю, что это его вещь. Видела как-то ее в Диминых руках. А тут под тумбой обнаруживаю. Обронил, наверное, когда у вас в гостях был до своего отъезда во Францию. Три недели назад это было, кажется... – Горничная нашла, наконец, в недрах огромного кармана то, о чем шла речь, вытащила и положила на стол перед Игорем. – Я ничего не напутала, не так ли? Это его вещь, правильно? Вы уж передайте ему, а то расстраивается, наверное, что потерял...

Игорь кивнул. Да, расстраивается. Конечно, расстраивается. Ведь потерял Димон не что-нибудь, а четки, подаренные ему гуру Брахманом за овладение техникой тантрического секса. И не в самолете, как думал. А в доме Игоря, который посетил последний раз до своего отъезда во Францию, три недели назад...

Глава 2

...Кэт сидела в гримерке, смотрела на свое отражение в зеркале и расчесывала волосы. Волосы были спутаны в какие-то невероятные, похожие на колтуны, комки, и приходилось прилагать огромные усилия, чтобы их разодрать. При этом на расческе оставались длинные пряди, тянущиеся за ней, как рыжие водоросли. Кэт то и дело вытаскивала их, но стоило хоть раз провести по волосам, как они вновь появлялись между зубьев...

В конце концов Кэт не выдержала, отшвырнула расческу и стала разбирать волосы руками. Она погружала в них растопыренные пальцы и орудовала ими, как зубьями гребня. Но все было напрасно! Волосы не желали расчесываться. Более того, они сбивались во все более плотные комки, обвивая Катины пальцы. И вот наступил момент, когда она уже не могла ими пошевелить. Сидела, плененная своими собственными волосами, и смотрела на себя в зеркало...

Сначала Кэт видела только свое отражение. Но вдруг за ее спиной начала вырастать чья-то тень. Именно тень, потому что у нее не было четкого силуэта. Просто серое пятно с размытыми очертаниями человеческого тела. Кэт хотела обернуться, чтобы посмотреть, кто ее отбрасывает, но волосы обвились вокруг ее шеи, мешая двигаться.

Кэт собралась крикнуть, чтобы позвать на помощь, но из ее сдавленного горла вырвался только хрип...

А тень уже нависла над Кэт. Девушка почувствовала холод и увидела, как блекнет ее отражение и поверхность зеркала заполняет туман. Постепенно он концентрируется, темнеет, обретает силуэт и вдруг... за считанные мгновения принимает форму человека. Мужчины! Ангела Смерти! Кэт видит за его спиной сложенные крылья. А в глазах различает противоборство двух стихий: сероватой зелени океана, и желтых отблесков огня...

Ангел Смерти, похожий на Славу как две капли воды, выставляет руки вперед и медленно-медленно тянет их к Кэт. Руки у него мертвецки белые. Лицо тоже. А вот волосы красны от крови. Она стекает по ним, капая на черный плащ. Кровь не впитывается в ткань, оставляет на ней алые пятна...

Вдруг Кэт замечает, что по мере приближения руки ссыхаются. Только что были гладкие, как у молодого человека, а теперь – как у древнего старика. Когда руки стали походить на конечности мертвеца, они вцепились в Кэт и потянули ее к зеркалу, откуда на нее смотрел Ангел Смерти: изможденный старик с морщинистой кожей и красными глазами, в которым восторжествовала стихия огня...

С криком ужаса Кэт проснулась. Лоб ее покрывала испарина, руки были ледяными. Вскочив с кровати, Кэт побежала в кухню, открыла холодильник, достала из него валерианку и глотнула, не разбавляя, прямо из пузырька. Настойка обожгла горло, Кэт закашлялась и бросилась к графину с водой. Попив, почувствовала себя лучше. А тут и валерианка начала действовать: Кэт наконец перестала трястись. Правда руки все еще оставались ледяными, но это должно было пройти после горячего чая.

Кэт включила чайник. Дождалась когда он вскипит. Заварила себе зеленого чаю с жасмином и пошла с кружкой в кровать. Воспоминания о кошмаре были настолько живы, что, проходя мимо зеркала, Кэт поежилась. Таких страшных снов ей еще видеть не приходилось! Змеи или крысы, которых она ужасно боялась, бывало, снились. Иногда погони какие-то. Драки. В колодец проваливалась. Тонула. Но ни один из этих страшных снов не оставлял в душе такого ужаса, как сегодняшний...

«А что если это предостережение? – пронеслось в разгоряченном сознании Кэт. – Сон-пророчество? Вещий сон? Вдруг сегодня на студии меня подстерегает опасность, и я не должна туда ходить?».

Мысли ее оборвал звонок в дверь. Кэт поставила чашку с недопитым чаем на тумбочку и пошла открывать. Судя по времени, за ней приехал Сергей.

Когда Кэт открыла дверь, оказалось, что он не один, а в компании с Эльзой.

– Тааак, и почему мы еще не одеты? – сурово молвила та, шагнув через порог. – У тебя, похоже, уже в привычку входит встречать нас с Серегой в неглиже...

– Просто я сегодня никуда не еду, – ответила на это Кэт и вернулась в кровать. – Мне такой кошмарный сон приснился, что я никак не отойду...

– Ты давай отходи поскорее, чаек свой допивай... Кстати, ты чего это себе изменяешь, вроде всегда кофе по утрам пила?

– Давление и так высокое. Видишь, какое лицо красное?

– Оно у тебя от жары красное! На дворе лето, а ты в пуховое одеяло закуталась...

– И форточки все закрыты, – покачал головой Сергей и направился к окну, чтобы открыть его. – Духота у тебя страшная, вот кошмары и снятся...

– Нет, Сережа, дело не в духоте... Я Славу во сне видела. Он меня к себе тянул... Как будто забрать туда хотел... На тот свет... – Она передернулась. – В общем, не поеду я сегодня никуда... Дома останусь. А то мало ли к чему такое снится...

– Не будь ребенком! – прикрикнула на Кэт Эльза. – Не в детском саду, милая моя, так что нечего тут... – Она не договорила. Схватив с кресла домашний халат, кинула его на кровать. – Одевайся! И чтоб через десять минут была готова! Я пока кофе сварю!

– Не поеду никуда, – упрямо мотнула головой Кэт и отбросила халат.

– Кать, не дури, а? – обратился к ней Сергей. – Неустойку ведь платить придется... За неявку!

– Да плевать мне на деньги!

– А на карьеру свою тоже плевать? – напустилась на нее Эльза. – Смотри, в черный список тебя занесут, как Славку-покойника, и хрен потом роль получишь! Думаешь, почему его последнее время не видно, не слышно было? Да потому что после своего «Ангела» он зазвездил, стал съемки срывать, опаздывать или прогуливать (вот как ты сейчас хочешь сделать), думая что все ему с рук сойдет. Супер-стар же! И что ты думаешь? Не сошло! Дали мальчику от ворот поворот. У нас, в шоу-бизнесе, незаменимых нет. Не хочешь работать, иди гуляй, другие найдутся. А когда одумаешься, поздно будет. Твое место занято!

Кэт, насупившись, молчала, никак не реагируя на слова подруги. Эльза продолжала развивать тему:

– Думаешь, не пытался он все исправить? Еще как пытался! С Ликой тоже не по любви связался, надеялся, что поможет. С ней хоть не противно. Относительно молодая, красивая. А с кем помимо нее ему спать пришлось, тебе и в страшном сне не приснится...

– Откуда ты-то все знаешь? – прервала молчание Кэт.

– Про Лику вчера на студии кто-то шепнул, остальное мне давным-давно известно было... Я ж за ним одно время следила!

– Зачем?

– Сильно меня этот гаденыш обидел. Можно сказать, в душу плюнул! Я даже отомстить ему одно время хотела. А чтоб отомстить, надо быть в курсе его жизни... – Она подняла с пола халат Кэт и вложила его в руки хозяйки. – Только оказалось, что Славка себе самый лучший враг. Никакой мести не понадобилось! По своей же глупости из новой звезды превратился в... жигало!

– Да он, по сути, всегда был таким, – пожала плечами Кэт.

– По сути – да, но годок он пребывал в этом статусе прямо-таки официально.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да что ты, Катька, как маленькая! Мальчиком по вызову он работал, вот что я хочу сказать! Я как узнала об этом, посчитала себя отомщенной, и следить за ним перестала, решила, что теперь он и без меня в яму скатится. Однако Славка упрямым оказался! Хватался за любую соломинку!

– Под соломинкой ты подразумеваешь Ланскую?

– Ее в том числе, – кивнула Эльза. – Кстати, оказывается, он с Ликой познакомился, что называется, на рабочем месте. Привел какую-то бабец на вечеринку в «Дом кино», а там Ланская была. Он, естественно, узнал ее и решил к ней подкатиться. Как-никак звезда, пусть и несколько потускневшая! Ну, та ему не отказала. У нее как раз никого не было, а тут справный кобелек. К тому же не требующий особых затрат. Посули содействие, и он твой! Лика же своей жадностью славится! Говорят, платишки на заказ шьет у какой-то старушки, лишь бы на вещи из бутиков не тратится...

– Брось, Эльза! – одернул ее Сергей, которого бабьи сплетни коробили. – Просто у нее очень своеобразный стиль, и соответствующую ему одежду трудно купить...

– К тому же, будь она так жадна, как ты говоришь, – подхватила Кэт, – разве развелась бы она с таким богатеем, как Серов?

– Опочки! – ошарашенно протянула Эльза. – Да ты, оказывается, в курсе?

– Меня Быков просветил. Вчера. И я, признаться, была очень удивлена...

– Я тоже в шоке! – энергично кивнула Эльза. – И почему такие офигенные мужики достаются всяким недостойным особым типа Ланской?

– Ты считаешь Игоря офигенным? – переспросила Кэт, решив, что ослышалась.

– Конечно. Я понимаю теперь, почему ты его мужчиной-мечтой называла.

– Но это до того, как увидела... – Кэт немного сконфузилась. – Он же кривой и хромой... Какая уж тут мечта?

– Ну ты, Катька, и дура, – сокрушенно покачала головой Эльза. – Да за хромоту его еще больше любить надо! Ты представь, какая сила духа у человека, если он каждодневно, превозмогая боль, ходит на своих двоих, когда мог бы на навороченном креслице кататься? А еще подумай о том, что, став калекой, он не озлобился, не очерствел, а остался собой. И деньги, судя по всему, его не испортили. А все потому, что личность цельная. Уважаю я таких мужчин. Жаль, не попадались они мне...

Она замолчала. Ее землистое лицо с ранними морщинами стало совсем старческим. Кэт не могла видеть подругу в таком состоянии (да и видела нечасто – только в день смерти ее детей, которых на протяжении многих лет Эльза поминала), поэтому вскочила с кровати с возгласом:

– Ну всё, вы меня уговорили, я еду на студию!

– Вот и умничка! – встрепенулась Эльза. Но в глазах ее еще оставалась печаль. – Принимай душ, одевайся, завтракай и можешь не торопиться, все равно Ланская опять опоздает, а нам ее жди!

Но Лика в этот раз не опоздала. Явилась на студию с королевской точностью. И вела себя не как обычно, то есть не изображала звезду и совсем не капризничала. Даже грим позволила нанести Полинке, которую вчера отлучила от себя, а притащившей ей мятое платье костюмерше не устроила выволочки, только довольно вежливо указала на то, что его надлежит погладить.

– Чего это с ней? – подозрительно протянула ассистентка режиссера, когда Лика с Полинкой скрылись в гримерке, а костюмерша унеслась в гладильную. – Уж не заболела ли?

– Переживает, наверное, – предположила Машенька. – Из-за смерти Славы...

– Да начхать ей на его смерть! – фыркнула Марковна. – А переживает из-за того, что в подозреваемых теперь ходит! Следователь ее вчера до вечера мурыжил. И подписку о невыезде вынудил дать...

– И все равно, – заупрямилась Машенька, – из-за Славы она тоже расстраивается... Пусть и стерва, но ничего человеческое ей не чуждо! Все ж таки, не чужой умер... Любовник, как-никак!

– Не был он ее любовником, – выдала Марковна. И, с чувством превосходства обведя взглядом присутствующих, добавила: – Он исполнял эту роль, и только.

– Вот выдумщица, – возмущенно засопела Машенька. – Да они везде вместе появлялись: и на премьерах, и на приемах...

– Точно, – поддакнула ассистентка режиссера Маринка. – И отдыхали вместе. В Каннах, по крайней мере...

– Ширмой, говорю вам, Слава был, ширмой. На самом деле у Ланской другой любовник. С которым она рисоваться не хочет... Ну... Или он с ней, не знаю уж... – Марковна понизила голос до шепота: – Моя приятельница пару раз встречала Лику в Каннах. И оба раза она была с мужчиной. Тогда как Слава нежился у бассейна...

Марковна хотела поведать подружкам еще кое-что, но тут на площадке появился Гарик и всех разогнал. В скором времени и две звезды из гримерок показались. За Кэт, как всегда, следовали два оруженосца в лице Эльзы и Сергея, Лика же сегодня была без сопровождения.

– Могу я с тобой поговорить? – обратилась она к Кэт, когда они заняли свои места на площадке. – Пока свет расставляют...

– Конечно, – ответила Кэт, немного опешив. Она решительно не могла представить, о чем Ланская собиралась с ней говорить.

– Мы с тобой, похоже, у Быкова в списке подозреваемых занимаем лидирующие позиции...

– Я иду под номером один, ты – два.

Лика хмыкнула:

– А мне он дал понять, что под номером один я. Ты же следуешь за мной... – Ланская скупо улыбнулась. – Это единственный случай, когда я не радуюсь тому факту, что я «намба ван»...

Кэт прекрасно ее понимала. А вот для чего затеян этот разговор – пока нет.

– Я тебе сейчас кое в чем признаюсь, – проговорила Лика после секундной паузы. – Дело в том, Катя, что я уверена в твоей невиновности на сто процентов. Насчет Славки ничего сказать не могу, а вот Антона ты точно не убивала, это факт.

– Откуда такая уверенность?

– Я была в доме Серова, когда ты туда явилась.

Услышать такое Кэт никак не ожидала, поэтому не смогла сдержать удивление:

– Была в доме? – переспросила она пораженно. – Ничего не понимаю...

– Я объясню, – сказала Лика. – Ты в курсе, что мы с Серовым муж и жена? – Катя молча кивнула. – И мы разводимся. Суд через неделю. Повторный. Я надеюсь отсудить у Серова хотя бы часть состояния. Он, естественно, мечтает показать мне кукиш...

– Почему? – не справилась с любопытством Кэт.

– Мне это не ясно, – ответила Лика, удивив тем самым Катю – она не думала, что та посчитает нужным удовлетворять ее любопытство. – Когда он развелся с первой женой, то купил ей квартиру и машину. Я же, по его мнению, должна остаться с голым задом. Не знаю уж, чем я так его достала, но Серов меня люто ненавидит. Многие считают, будто из-за того, что я бросила его, когда с ним случилось несчастье, да только это не я его, а он меня бросил. Не объяснив причины. Просто сказал: не хочу с тобой больше жить, уходи! – Она насупилась. – Я, естественно, ушла. И мы долго не виделись. Ему было не до меня: операции, терапия, массажи. Потом ходить заново учился. И как только встал на ноги, сразу заявление на развод подал. Я была не против, пока не узнала, что Серов намерен оставить меня ни с чем, хотя, поженившись, мы заключили брачный контракт, и я имею право на половину его собственности. Короче говоря, я намерена с ним драться. И, как уверяет меня адвокат, закон на моей стороне. Но Серов так уверен в своей победе, что закрадывается мысль о козыре в его рукаве. Уверена, у него что-то на меня есть. И вот чтобы убедиться в этом, я решила наведаться в его дом, естественно, ночью, когда Серов спал. И впустить меня туда должен был Антон. С ним я все это время поддерживала контакт, желая иметь своего человека «в стане врага». Я приехала к особняку около полуночи. Будка была пуста, но ворота не заперты, и я вошла. Проникла в дом. Меня интересовал сейф в кабинете Серова, и я проследовала туда. Код я знала (а он об этом моем знании не догадывался, вот и не сменил), поэтому легко его открыла. Но ничего не обнаружила. Решила уйти. Когда вышла в фойе, мое внимание привлекли лепестки роз на полу. Ого, подумала, я, Серов в кого-то опять втрескался! Он становится романтичным только с теми, в кого по-настоящему влюблен. И мне было ужасно любопытно посмотреть на свою преемницу. Я вызвала лифт. Хотела отключить камеру, но выяснилось, что она уже отключена. Я поднялась в спальню. Вышла из лифта и увидела, что в кровати не Серов, а его охранник. В недоумении я сделала несколько шагов по направлении к нему и вдруг поняла, что Антон мертв. Я стала пятиться. И тут в спальню вошла ты! Меня ты не заметила, потому что твое внимание было приковано к постели, и я успела шмыгнуть в лифт...

– Так выходит, это ты?.. – осенило Кэт. – Ты закрыла меня в доме?

– Я, – не стала отпираться Лика. – Заперев дверь, я вынула ключ и покинула дом через кухню.

– Но зачем?

– Во-первых, чтоб отвести от себя подозрения. А во-вторых, чтобы напакостить Серову. Коль ты его любимая девушка, то твои неприятности – его неприятности, и мне душу греет мысль, что их ему обеспечила именно я...

– Это низко, – сухо сказала Кэт. – И недостойно. Но не мне тебя учить...

– Вот это верно, – хищно улыбнулась Ланская.

– Зачем ты мне все это рассказала? – требовательно спросила Катерина. – Не для того же, чтоб облегчить душу?

– И тут ты права. Я предлагаю тебе сделку. Я подтверждаю твое алиби, ты подтверждаешь мое.

– То есть ты пойдешь к Быкову и выложишь ему все, что минуту назад услышала я?

– Не все, но касательно твоей непричастности к убийству... да. От тебя же взамен я требую того же. Пока не знаю, что именно могло бы послужить неопровержимым доказательством моей невиновности, но я придумаю. Сейчас мне от тебя нужно только согласие. Когда ты скажешь «да», я начну думать...

– Нет, – бросила Кэт резко.

– Что ты сказала?

– Я говорю тебе «нет»! Я не буду давать ложные показания, чтобы спасти свою шкуру.

– Идиотка, – зло прошептала Лика.

– Нет, я была бы идиоткой, если бы согласилась пойти на сговор с тобой.

– Учти, если ты вздумаешь передать содержание нашего разговора Быкову, и он после этого прицепится ко мне, я буду все отрицать. – И, демонстративно отвернувшись от Кэт, крикнула Гарику: – Ну, мы будем сегодня снимать или нет?

Саркисян тут же забегал и организовал всех за пару минут.

Съемка началась.

Работа не пошла с первого эпизода. Кэт то забывала слова, то реплики подавала раньше чем нужно, то паузы затягивала. Лика, решив что она делает это намеренно, чтобы ее позлить, стала отвечать тем же. В итоге снять сцену удалось только с восьмого дубля. Гарик был вне себя:

– Что на вас сегодня нашло, девочки? – кипятился он. – Такое ощущение, что за ночь вы растеряли свой актерский талант... Причем обе!

– Я неважно себя чувствую, – попыталась оправдаться Кэт. – Плохо спала...

– Все плохо спали, – не дал себя разжалобить Саркисян. – И ничего, работаем, переснимаем плевую сцену десяток раз, тогда как должны были уже к третьему эпизоду перейти и в скором времени пойти обедать...

– Кстати, я уже хочу есть, – громко сказала Марковна.

– Пока норму не снимем, ни о какой еде не может быть и речи!

Он еще что-то кричал, уже не Кэт, и не Марковне, а оператору. Лика, все это время не произнесшая ни слова, постукивала пальцами по подлокотнику кресла. Машенька, тоже задействованная в сцене, щелкала жвачкой. Ассистентка режиссера Маринка потрескивала «хлопушкой». В общем, до слуха Кэт доносилось множество разных звуков, но привлек ее лишь один. Это был скрип. Противный металлический скрип, раздававшийся где-то наверху. Вообще-то в нем не было ничего странного. Под потолком были развешены софиты. Они крепились к кронштейнам болтами, и если те расшатывались, когда менялось положение осветительных приборов, раздавался скрип. Кэт научилась не обращать на него внимание. Так почему сегодня от «уик-уик-уик» у нее по спине бежали мурашки?

Когда стало совсем невыносимо, Кэт задрала голову и посмотрела на софит, который находился прямо над ней. Именно он скрипел, хотя висел неподвижно.

«Уже звуки мерещиться начали, – сокрушенно подумала Кэт. – Слуховые галлюцинации – явный признак скорого помешательства... Еще один труп и пару кошмаров, и меня можно будет увозить в дурку...».

И как только эта мысль пронеслась в Катиной голове, софит, издав реальный скрип и скрежет, сорвался с кронштейна и с бешеной скоростью полетел вниз...

Прямо на голову Кэт!

Глава 3

Димона Игорь застал в кабинете. Боярский сидел на крутящемся кресле перед компьютером, взгромоздив ноги на стол, и пялился в монитор, на котором мелькали голые ягодицы какой-то аппетитной барышни.

– Салют, майн херц! – бодро приветствовал он Серова. – А я тут порнушкой с утреца балуюсь – отлично бодрит, скажу я тебе!

Игорь пересек кабинет, подошел к компьютеру и щелкнул по кнопке выключения монитора.

– Нет, ну ты че делаешь, а? – недовольно протянул Димон. – Ты не думай, я не с твоей драгоценной Кэт кино смотрю... Я не любитель отечественного порно, знаешь ли... – И потянулся к кнопке, чтобы вновь включить монитор, но Игорь перехватил его руку и вернул на столешницу со словами:

– У меня сюрприз для тебя, Дима.

– Да? Отлично! Обожаю сюрпризы по утрам. Они бодрят даже лучше порнушки... – Он азартно потер ладони. – Ну, что там у нас?

Игорь вынул из кармана четки и без слов положил их перед Димоном.

– Вот это класс! – восхитился тот, хватая их и принимаясь рассматривать. – Точно такие, какие я потерял... Один в один! – Боярский схватил руку Игоря и потряс ее, выражая там самым свою благодарность. – Спасибо, друг, порадовал! Только ума ни приложу, где ты умудрился их купить – я вчера столько магазинов объехал, и нигде не было даже похожих...

– Дим, это твои четки.

Боярский недоверчиво уставился на Серова. Улыбка с его губ еще не успела сойти, но в глазах она уже потухла.

– Моя горничная обнаружила их под кухонной тумбочкой. Тумбочка эта стоит возле двери, ведущей на задний двор... – Игорь внимательно посмотрел в лицо друга, стараясь не пропустить ни единой эмоции, отразившейся на нем. – Из этого я сделал вывод, что ты их обронил, когда в спешке покидал мой дом... И было это позавчера... В ночь убийства!

– Что за чуть ты мелешь? – хрипло проговорил Димон. Лицо его было напряжено, но не более того. По крайней мере, паники Игорь на нем не увидел. – Я не был в твоем доме три недели. С того дня, когда мы отмечали мой отпуск...

– Тогда как ты объяснишь тот факт, что четки, с которыми два дня назад ты садился в самолет, оказались в моей кухне?

– Может, они и не мои?

– Твои, Дима, твои, потому что четки эти были произведены в единственном экземпляре в одном индийском монастыре...

– Индийцы те еще пройдохи! Шлепают сотню таких вот безделушек и каждому покупателю врут, что они эксклюзивные...

– Четки изготавливали при мне и по моему специальному заказу. На каждом камешке выбит символ, означающий слово, видишь? Слов всего два и они повторяются через раз. «Ахам» на одном, «Сах» на другом. Это слова Аджапа Мантры, означающие: «Я есть То» и «То есть Я»... Эта мантра считается выражением преданности... В общем, я выражал тебе свою преданность, после того как ты мне продемонстрировал свою... – Игорь, устав стоять, сел в расположенное по другую сторону стола кресло. – Так что скажешь, Дима? Был ты в моем доме в ночь убийства?

– Конечно же нет! – в сердцах воскликнул Боярский и крутанул четки на пальце. Они соскользнули с него и отлетели в угол кабинета. Димон проводил их взглядом, но поднимать не стал. – А ты уже меня в убийцы записал? – Игорь молчал. Смотрел на Димона пристально и молчал. – Не надо с таким подозрением на меня пялиться! – возмутился Боярский. – Никого я не убивал, и в доме твоем не был... Это Лика!

– Что – Лика?

– Лика была. Но она тоже Антона не убивала. Когда она явилась, он уже был мертв.

– Первое, откуда ты все это знаешь? И второе, при чем тут твои четки?

– Она мне сама об этом рассказала. Вот тебе ответ на первый вопрос. А насчет второго я только предположить могу. Похоже, я действительно четки забыл в самолете, а она их подобрала, чтобы потом мне отдать. А так как теребить их она любила не меньше моего, то во время ночного визита в твой дом держала их в руках, а когда убегала – обронила...

– Из всего услышанного я могу сделать вывод, что между тобой и Ликой существуют... отношения?

– Да какие там отношения! Голимый секс!

– И давно вы?.. Вместе?

– Да, говорю же, не вместе мы! Просто трахаемся, как кролики! Эта сучка так хороша в постели, что я не могу ею насытиться. Она же, как мне думается, не только из-за секса со мной встречается, но и ради выгоды. Поездку в Канны, например, я ей оплатил. Да мало того, еще и пекинесу ее, в смысле, Славке!

– А когда-то, помнится, ты говорил, что не воспринимаешь Лику, как женщину...

– Врал, – сознался Димон. – На самом деле меня всегда к ней тянуло, но я свои порывы сдерживал.

– Что так?

– Гош, ну что я тебе объяснять буду? Ты же сам знаешь – почему. Лика из породы тех женщин, с которыми я всю жизнь предпочитал не связываться.

– Самка богомола, понятно...

– Да не в этом дело... Вернее, не только в этом. – Он помолчал, подбирая слова. – Она из тех, в кого если влюбляются, то без памяти. Я же от таких глубоких чувств бегу, как от чумы. Не надо мне африканских страстей! Мне мое душевное спокойствие дороже...

– Что же заставило тебя рискнуть своим душевным спокойствием?

– Как всегда – алкоголь! Напился до потери контроля над инстинктом самосохранения и давай к Лике приставать...

– Это случилось на вечеринке по случаю третьей годовщины нашей с ней свадьбы?

– С чего ты взял?

– Александра Егоровна сегодня поведала мне о том, что стала свидетельницей того, как ты в тот день приставал к Лике, а она тебя отшила. Бросила тебе что-то вроде: «Даже не мечтай!», – припомнил Игорь. – Выходит, она потом передумала и осуществила твои мечты?

– Слушай ты больше свою маразматичку-горничную, – проворчал Димон. – Эта старая перечница все неправильно поняла. Я действительно приставал к Лике, и она на самом деле меня отшила, только речь тогда шла совсем о другом.

– О чем же?

– Помнишь, я тебе в подарок торт преподнес?

– Конечно, помню. Такого огромного кондитерского изделия мне в жизни видеть не приходилось.

– По моей задумке из него должна была вылезти Лика.

– Что за странные выдумки?

– Нет, ну почему странные? – насупился Димон. – Очень оригинальная, на мой взгляд, идея. А то из всех тортов стриптизерши с голыми сиськами выпрыгивают, а тут супруга в костюме «Шанель». Какой сюрприз был бы! Эх... – вздохнул он. – Жаль, Лика отказалась категорически. Пришлось дарить просто торт. Без сюрприза...

– Ладно, оставим это, – перебил его Игорь. – Расскажи лучше, когда вы с Ликой спелись...

– В нашем с ней случае уместнее будет употребить глагол «спились», – невесело хмыкнул Боярский. – Мы столкнулись с Ликой на каком-то мероприятии полгода назад. Я пришел один. Она тоже. У меня была паршивое настроение. Как и у нее. Я пил вискарь. Она водку. Лика первая ко мне подошла. Мы поговорили. Ни о чем. Избегая любых воспоминаний о тебе. Потом она захотела уйти, я вызвался ее проводить. В машине мы еще выпили. Я совсем осоловел и о том, что происходило потом, плохо помню. Кажется, я стал приставать к ней прямо в лимузине, и вроде бы она сначала сопротивлялась... – Он задумчиво потер кончик носа. – Не знаю уж, как я смог ее уломать, но ночь мы провели вместе. Проснувшись, я понял, что натворил, да поздно было...

– Ты влюбился в Лику без памяти?

– Хуже... Я попал к ней в сексуальную зависимость. С любовью я как-нибудь справился бы, а вот с похотью своей бороться не умею... Да и не привык, честно говоря...

– Почему ты не рассказал мне всего этого раньше?

– Что ты глупости спрашиваешь? Думаешь, я не понимаю, что роман с Ликой не делает мне чести? Более того, он... Он унижает меня! Я стыжусь его, понимаешь? – Димон в сердцах махнул рукой. – Ты мне, конечно, друг, Гоша, но есть вещи, которые мне хочется скрыть даже от тебя...

– А я от тебя ничего не скрывал, – задумчиво проговорил Игорь. – Даже того, чего стыжусь...

– Я не ты... В том-то и беда... Ты сильный. При этом не боишься выглядеть слабым. Я уважаю тебя, но... Ты рождаешь во мне чувство неполноценности! Вот я и пыжусь, чтоб в твоих глазах не казаться слабаком...

– Может быть, уж коль пошел столь откровенный разговор, ты раскроешь мне все свои тайны? Чтоб я не узнавал о них при форс-мажорных обстоятельствах от других людей...

– Больше у меня нет от тебя тайн. Клянусь!

– Хорошо... – Игорь поднялся с кресла. – Я уезжаю. Сегодня на фирму уже не вернусь. Ты остаешься за главного...

– Куда ты?

– Это секрет, Дима, – скупо улыбнулся Серов. – Должна же быть у меня хоть одна тайна от тебя...

С этими словами Игорь вышел из кабинета Боярского. Он хотел сразу проследовать к лифту, но его окликнули:

– Игорь Сергеевич! – Серов обернулся на голос и увидел Власова, направляющегося к нему. – А я к вам с докладом, – сообщил начальник охраны. – Новость есть.

– Хорошо, пойдемте ко мне в кабинет. – Игорь жестом пригласил Власова следовать за собой. – Новость касается убийств?

– Я узнал кое-что о Потапове и Ракове, – ответил Власов. – Не бог весть что, но...

Они прошли в кабинет Серова. Светочка, сидевшая в приемной за компьютером, проводила их настороженным взглядом. В последнее дни она была сама не своя. Дергалась больше обычного, дневную норму «Новопассита» увеличила на треть. От Игоря не укрылась чрезмерная нервозность секретарши, но у него не было времени с ней поговорить.

– Ну, что там у нас за новость? – спросил Серов, усевшись за свой стол, а Власову указав на кресло по другую его сторону.

– Обнаружилась связь между Потаповым и Раковым, – сообщил тот. – Мне стало известно, что оба они работали в сфере эскорт-услуг.

– И Антон?

Власов удивленно вскинул брови:

– То есть то, что этим занимался Раков, для вас не новость?

– Да, я знал об этом. Бывшая супруга вчера поделилась со мной сим фактом, – пояснил Серов. – Но узнать такое об Антоне мне, признаться, удивительно...

– Я тоже несколько шокирован. Мне вообще трудно понять мужчин, которые занимаются проституцией...

– Ну, эскорт-услуги не совсем то же самое, что интим-услуги, – заметил Игорь.

– Да бросьте, Игорь Сергеевич, мы с вами взрослые люди и прекрасно понимаем, что за дополнительную плату ни один из этих ребяток не откажется сопроводить даму не только на прием, но и в постель.

– Хорошо, не буду с вами спорить, – покладисто согласился Игорь. – Так что там с Антоном?

– Потапов сотрудничал с агентством «VIР-вояж». Недолго, всего полгода, и не так тесно, как, скажем, Раков. Если говорить языком Трудового кодекса, то Ярослав был в штате, а Антон являлся сотрудником внештатным. То есть привлекался к работе нечасто. Только в случаях нехватки основного персонала. По словам директора агентства, Антон был слишком неотесан. С ним не о чем было поговорить, зато запросто можно было попасть впросак из-за его дурных манер. Короче, Потапова ангажировали только тогда, когда не с кем было сходить на дискотеку или спортклуб, для театров и приемов он не годился.

– А Ярослав?

– Ракова директриса хвалила, но как-то сдержанно. Думается мне, тот доставлял ей массу хлопот, потому что был очень непредсказуем, она держала его в штате из-за статуса. Пусть и не звезда, но личность известная!

– Что ж, понятно, – проговорил Игорь. – А были ли знакомы Антон и Раков, вы не смогли выяснить?

– Нет. Директриса сказала, что не помнит, пересекались они в агентстве или нет, но скорее нет, так как заказы мальчики, как правило, получают по телефону и являться в офис надобности нет.

– Про клиенток, конечно, узнать не удалось?

– Естественно. «VIР-вояж» свято хранит тайны тех, кто пользуется их услугами. – Власов развел руками. – Так что это пока все, что я имею вам сообщить.

– И на том спасибо, – поблагодарил его Серов.

– У меня связи в прокуратуре, и если у следствия появятся какие-либо зацепки, я тут же поставлю вас в известность, – сказал на прощание Власов и покинул кабинет.

Когда за ним закрылась дверь, Игорь нажал кнопку селектора и вызвал к себе Светлану. Та явилась не сразу, а спустя пару минут, распространяя вокруг себя ментоловый запах корвалола.

– Плохо себя чувствуешь? – обеспокоился Серов.

Светочка потрясла головой, затем плюхнулась в кресло, в котором до этого сидел Власов, и разрыдалась. Игорь поднялся из-за стола, подошел к секретарше и крепко ее обнял. Светочка уткнулась лбом Серову в бок и несколько минут плакала. Немного успокоившись, она отстранилась, задрала голову и заглянула Игорю в глаза.

– Лика тебе сказала, да? – спросила она, шмыгнув носом.

Серов, поняв о чем она, кивнул.

– Мне ужасно стыдно, – всхлипнула Светочка.

– Тут нечего стыдиться, – попытался успокоить ее Серов.

– Да ты что? Это ж позор! Как представлю, что в офисе кто-нибудь узнает, так меня сразу трясти начинает.

– Не глупи, Светлана, никто не узнает.

– Лика, как пить дать, сообщила о моем... м... знакомстве с Ярославом милиции, а коли так, рано или поздно эта информация станет всеобщим достоянием... – Она зажмурилась. – Я со стыда сгорю! Особенно, если меня Дима начнет подкалывать. Игорь, я именно этого больше всего боюсь! Насмешки от других я бы еще стерпела, но от него... – Света закусила губу, чтобы вновь не расплакаться. – Я в курсе того, что он меня жадебой считает. Думает, я деньги в чулок складываю. А как узнает, что я их на мальчиков по вызову трачу, засмеет! – Серов протянул руку, чтобы утешающе обнять подругу, но Света схватила ее и сжала своими ледяными ладонями. – Ты пойми, Игорь, мне легче так, за деньги, чем по любви... Тут все по правилам! Ни тебе сердце никто не разобьет, ни ты никого не обидишь...

– Я понимаю тебя, Света...

– Нет, не понимаешь, – мотнула она головой. – Потому что ты смелый!

– Вы с Димоном как сговорились сегодня, – в сердцах воскликнул Игорь. – Только я, убей, не пойму в чем заключается моя смелость...

– Ты не боишься опять полюбить. А ведь тебя не просто бросали, как, например, меня, тебя предавали, но ты все равно не закрываешь своего сердца, я же... Я повесила на него амбарный замок! Я боюсь снова кому-то довериться и обмануться. У меня сил больше нет страдать...

Игорь кивнул. Ему было хорошо знакомо это чувство. Расставшись с Ликой, он так же как Света решил повесить на сердце амбарный замок. Он дал себе зарок больше не любить. С меня достаточно, решил Игорь, моих страданий из-за любви с лихвой хватит на нескольких мужчин. А потом, когда немного пришел в себя, понял, что это не выход. Что за жизнь без любви? Без страсти? Без страданий, в конце концов?

И Игорь сорвал со своего сердца замок и впустил в него Кэт. Это произошло не в один миг, а постепенно. Сначала она просто привлекла его своей красотой и грацией. Серов тогда зашел в будку охраны, чтобы дать задание Антону, тот смотрел по портативному телевизору сериал, и в нем снималась Кэт.

– Красивая девушка, – заметил Серов, бросив взгляд на экран. – Актриса или модель?

– Актриса. И не бездарная, как многие...

Антон начал взахлеб рассказывать о Катерине Соковой. Знал он о ней много, ибо являлся ее горячим поклонником (если не сказать – фанатом). Серов слушал его не очень внимательно, но часть информации все же записалась на подкорку. Поэтому когда Игорь увидел Катерину на обложке какого-то глянцевого журнала, вспомнил, что девушка не только хороша собой, но и талантлива: в прошлом году получила премию «Ника» за исполнение главной роли в фильме «Взгляд из бездны».

Повинуясь секундному порыву, он купил тот журнал и прочел интервью с Катериной, отметив при этом, что Сокова неглупа, иронична и начисто лишена пафоса. В общем, она нравилась ему все больше. Когда же Игорь посмотрел фильм «Взгляд из бездны», то был просто-таки восхищен Кэт. Она на самом деле оказалась потрясающей актрисой. И разноплановой, в отличие от той же Лики, которой удавались только роли отрицательных героинь, то есть то, что она играла и по жизни.

Очаровываясь все больше, Игорь стал следить за творчеством Кэт. Но не спешил увидеть ее воочию, боясь разочароваться. И дело было, естественно, не во внешности. Окажись Кэт не такой эффектной в жизни, он бы даже порадовался. Страшился он того, что она на самом деле насквозь фальшива, и ее образ, в каком она представала перед журналистами и публикой, всего лишь искусственно созданный имидж.

«Вдруг она пустышка, за которую дает интервью ее агент? – думал Игорь, всматриваясь в глаза глянцевой Катерины, мило улыбавшейся с обложки. – Или истеричка, начинающая топать ногами, едва выключается камера? Мизантропка? Шлюха? Алкоголичка? Беспринципная сука? В конце концов, не все суки выглядят и ведут себя так, как Лика! Ланская по-своему благородна. Она как кобра, которая всем своим видом показывает, что опасна. А есть женщины, как змеи-песчанки, вводящие своим безобидным видом в заблуждение...».

Игорь долго откладывал момент реальной встречи, но все же решился. Приехал в аэропорт (что Сокова улетает на съемки в Ялту, он узнал от Антона, который, как и положено преданному фанату, знал о своем кумире все), чтобы понаблюдать за Кэт в неформальной обстановке. И она его не разочаровала! Хотя в тот день была не в лучшей форме и не в самом радужном расположении духа. Она мало улыбалась, то и дело зевала, пропускала мимо ушей реплики, адресованные ей другой актрисой, и недовольно ворчала, когда ее кто-то случайно задевал. Игорь смотрел на нее издали и думал, что многое бы отдал, чтобы ее порадовать. Но не успел ничего придумать: объявили посадку, и Кэт скрылась с его глаз.

Зато когда она спустя неделю вернулась, ее ждал приятный сюрприз: огромный букет алых роз, собранный в форме сердца. Его вручил измученной Кэт (потом Игорь узнал, что она очень боится летать) телохранитель Серова, тогда как сам он находился в отдалении, наблюдая за тем, как озаряется лицо Кэт и в глазах вспыхивает по-детски искренний восторг.

Именно в тот момент Серов осознал, что Кэт не просто поставила на порог его сердца свою ножку, а вошла в него целиком...

– Что мне делать, Игорь? – шепотом спросила Света, вернув Серова к действительности. – Удавиться, что ли?

– Выбросить эти глупости из головы и успокоиться.

– Не могу! Даже «Новопассит» не помогает.

Серов хотел заметить, что это немудрено, так как Света поглощает успокоительные средства в таких количествах, что организм уже привык к ним и никак не реагирует на препараты, но воздержался.

– Может, мне уехать? – спросила Светочка с надеждой в голосе.

– А что, хорошая мысль. Отправляйся на недельку куда-нибудь в Подмосковье. В санаторий или пансионат. Отдохнешь, сменишь обстановку, на процедуры походишь. Помнишь, как тебе в прошлый раз лечебный сон и психотерапия помогли?

– Я имела в виду – совсем уехать. В другой город. На вырученные от продажи квартиры деньги я себе могу шикарное жилье в провинциальном городе купить. А лучше дом в деревне. И жить там, вдали от цивилизации. Растить капусту и разводить кур...

– Свет, ну какая из тебя фермерша?

– И то верно, – сникла она. – Я вообще никакая...

– Ну что ты такое говоришь?

– Это не я, это Дима мне когда-то сказал. До того, как меня бросил. Скучно ему со мной было. Неинтересно. Пока я была твоей невестой, во мне хоть какая-то пикантность была, а как только мы с тобой расстались, Дима быстро ко мне охладел...

Она снова зашмыгала носом. Ее платок был уже насквозь сырой, и Игорь протянул ей свой. Доставая его из кармана, он зацепил пальцами и Ликин шарф. Светлана, увидев его кончик, прогундосила:

– Откуда он у тебя?

– Шарф? – уточнил Игорь. – Его Лика обронила. Вот хочу сейчас на киностудию заехать, отдать его ей.

– Значит, Дима для нее его купил... – Она с шумом высморкалась. – Он попросил меня как-то помочь ему выбрать не очень дорогой, но изысканный подарок для девушки... Я посоветовала ему приобрести этот шарфик... Не думала, что он для Лики... – Светочка подняла на Игоря покрасневшие глаза и спросила: – Ты и теперь будешь отрицать, что Дима хочет всех твоих женщин? – Серов задумался над ответом, но Свете он, похоже, не требовался. – Смотри, Игорь, как бы он у тебя Катерину не увел, – сказала она и, вяло взмахнув рукой, покинула кабинет Игоря.

Серов посмотрел ей вслед и впервые за долгие годы с ней согласился. Да, похоже, Димона невероятно волнуют его женщины. Игорю давно было пора это понять. Нет, не так! Он это всегда понимал, но закрывал на сей факт глаза. Почему, интересно? Быть может, считал, что Димон достойнее его? Да нет, пожалуй, дело в другом: просто он хотел проверить своих женщин на прочность. Та, что устоит перед Димоном, годна, если нет – пошла прочь. Поэтому не только не мешал тому заигрывать со своими избранницами, а иной раз и сам провоцировал его на это. Выходит, сам во всем виноват! Поставь он Димона на место сразу после «инцидента» со Светой, все могло бы сложиться иначе. Получалось, что Серов всех своих женщин подталкивал к Димону, подсознательно соглашаясь отдать их ему...

«Каким же дураком я был, – сокрушенно подумал Игорь. – Но Кэт я ему ни за что не отдам!», – поклялся он себе и торопливо зашагал к выходу. Ему не терпелось встретиться с Ликой и посмотреть, как она отреагирует на его находку.

Глава 4

Когда Игорь вошел в павильон, то едва не оглох от шума. У него создалось впечатление, что каждый находящийся там что-то кричал. Все: от продюсера сериала до осветителя – голосили, не слушая друг друга, но стараясь, чтоб его самого услышали остальные. Когда гам достиг апогея, режиссер сериала Гарик Саркисян схватил рупор, поднес его ко рту и гаркнул:

– Заткнитесь все!

Шум стих. Не сразу, постепенно. И когда воцарилась тишина, Гарик уже спокойным тоном объявил:

– Перерыв час. Прошу всех разойтись, чтобы не мешать уборщикам приводить в порядок съемочную площадку.

Только тут Игорь обратил внимание на то, что по полу рассыпаны осколки стекла, стулья валяются, столик перевернут, а по атласной обивке дивана расплылось пятно, похожее на кровавое.

– Что тут произошло? – спросил Игорь у девушки с ворохом одежды в руках, по всей видимости, костюмерши. Она стояла ближе всех к нему.

– Тут такое было, такое... – простонала она. – Просто катастрофа!

– А можно поконкретнее?

– Софит упал. – Она ткнула пальцем в потолок, где на металлических кронштейнах висели большие фонари. – Прямо во время съемки. Представляете, какой кошмар? Махина такая рухнула! К тому же с высоты!

Игорь посмотрел на софиты и прикинул, сколько каждый из них может весить. На вскидку – килограммов пятьдесят. Падение такой «дуры», да еще и с ускорением, действительно тянуло на кошмар.

– Надеюсь, никого не убило? – спросил Игорь обеспокоенно.

– Убить не убило, но человек пострадал.

– Так там, на диване, кровь?

– Точно, – подтвердила костюмерша. – Вообще-то просто чудо, что Катерину не убило. Она ж прям под этим самым софитом находилась...

– Катерину? – тупо переспросил Игорь. – Сокову?

– Ну да... Она только приготовилась монолог произносить, как раздался треск, скрип противный, лязг, потом каааак бабахнет! И осколки во все стороны...

– Что с Катей? – грубо перебил ее Серов. – Она серьезно ранена? – И, покрывшись холодным потом, стал ждать страшного ответа, но услышал оптимистичное:

– Да нет, ее только царапнуло. У Катерины оказалась отменная реакция. Успела вовремя отскочить. Но когда стекло разбилось, осколок ей в руку попал. Рана не опасная, хотя крови много вытекло!

– Где она сейчас?

– В гримерке у себя. Ей там первую помощь оказывают...

Серов торопливо поблагодарил девушку за информацию и поспешил в гримерку. Однако на полпути был перехвачен Штайном.

– Слыхали, Игорь Сергеевич, что у нас произошло?

– Да, мне только что рассказали.

– Кошмар, просто кошмар! – принялся сокрушаться Аркадий. – Чуть исполнительницу главной роли не потеряли!

Цинизм воротил шоу-бизнеса был несравним даже с Димкиным, Игорь имел подозрение, что для Штайна стала бы трагедией не гибель Катерины сама по себе, а последовавшая бы за ней проблема поиска новой актрисы на главную роль.

– Как она? – поинтересовался Серов.

– В шоке. Все твердит, что ее убить хотели, хотя ерунда это...

– Почему ерунда?

– Да потому что умереть от падения на голову софита человек может только при случайном стечении обстоятельств. По крайней мере, в нашей студии, где осветительные приборы на виду у всех. Моя мысль вам понятна?

– Не очень...

– Если б кронштейны были скрыты, тогда понятно. Любой мог бы до них добраться и открутить болты, на которых софиты держатся. В нашем же павильоне проделать это незаметно совершенно нереально, уверяю вас: во время съемки к ним никто не подбирался...

– А если болты были раскручены заранее? Не до конца, но...

– И где гарантия, что софит не упадет раньше времени? Или позже? И вдруг не на того? Тут же не угадаешь!

– Да, пожалуй, – вынужден был согласиться Игорь.

– Ну, а я о чем? Да только Катерину я не убедил. Как пластинка испорченная повторяет одно: хотели убить, хотели убить... Да про сон еще какой-то, но тут я вообще ничего не понял!

– Ни в какую не соглашается возвращаться на площадку! – подхватила нить разговора подошедшая к продюсеру ассистентка режиссера. – Я только что из ее гримерки. Катя уже в порядке. Руку даже зашивать не пришлось. Обработали рану и перевязали. Если спрятать бинт под длинным рукавом, ничего не будет заметно. Но Сокова наотрез отказывается работать!

– Подожди, пусть отойдет немного. Пару эпизодов без нее прогоним, а там, глядишь, и Катя в себя придет, и мы сможем ключевую сцену до конца снять...

– Да она вообще уезжать собирается!

– Как уезжать? Съемочный день только начался!

– Я ей о том же сказала, но Катя ответила, что ей плевать.

– С Петровой разговаривать надо, не с Соковой. Только Эльза на нее влияние имеет!

– Вот и говорите, а то меня из гримерки выставили и обозвали бессердечной...

– Эльза выставила?

– Нет, оруженосец ее, Сергей, кажется.

– Ладно, я поговорю. – И, извинившись перед Игорем, удалился.

Марина тоже ретировалась. Оставшись один, Серов стал искать глазами Лику. К Кате все равно сейчас идти бессмысленно, вокруг нее куча народа, ей не до него, поэтому самое время поговорить с бывшей супругой.

– Зачастили вы к нам, господин Серов, – услышал он саркастичный Ликин голос у себя за спиной.

– На ловца и зверь бежит, – пробормотал Игорь, после чего развернулся к Ланской лицом и поздоровался: – Доброе утро!

– Да уж какое там доброе, – хмыкнула она. – Чуть покойничком не ознаменовалось...

– Несчастный случай, как считаешь?

– Естественно! А те, кто уверяет, что их убить хотели, просто привлекают к себе внимание, – пренебрежительно поморщилась она. – Ты чего приперся, Серов? Или теперь каждый день таскаться сюда будешь, чтобы проверить, как твои порошочки рекламируются?

– Я по твою душу, Лика.

– Да ты что? И чего тебе от меня нужно?

– Отдать тебе кое-что хочу... То есть вернуть пропажу. – Он выудил из кармана шарф и протянул его Ланской. – Вот, возьми и больше не теряй!

Лика впилась взглядом на шарф. А Игорь – в ее лицо. Ему было интересно, сможет ли бывшая супруга справиться с собой и ничем не выдать удивления или страха. Лика смогла! На ее лице не дрогнул ни один мускул. Да и глаза не выдали ее мыслей. У Лики было поистине феноменальное самообладание!

– Что это? – спросила она холодно.

– Твой шарф. Я возвращаю его тебе. – И он накинул шарфик Лике на плечо. Та тут же сорвала его и бросила Игорю со словами:

– Это не мое, ты что-то путаешь!

– Лик, отпираться бессмысленно, я все знаю.

– Что «все»?

– О твоем ночном визите в мой дом, например.

– Ты опять начинаешь? Я тебе уже, кажется, говорила, что не была...

– Была! И доказательство этому не только шарф, который ты по привычке швырнула на вазу, а он свалился на ее дно, но еще и твое личное признание. Ты же сама рассказала об этом Димону.

– С какой стати мне о чем-то рассказывать твоему другу?

– Да потому, что он по совместительству твой любовник... Димон и об этом мне рассказал.

– Это ж надо, какое трепло, – процедила Лика.

– Между прочим, ты не только свой шарф у меня в доме забыла, но еще и его четки там потеряла.... Хорошо, что их нашла моя горничная, а не менты при обыске...

Лика, услышав это, не продемонстрировала ни единого признака удивления. Как и расстройства. А вот разочарование на лице бывшей супруги промелькнуло. И тут Игоря осенило:

– Ты не их теряла, правильно? Ты специально обронила четки, когда сбегала из моего дома... – Он был поражен своим открытием и не отрывал взгляда от ее лица, на которое вернулось привычное бесстрастное выражение. – Зачем, Лика? Неужели, чтоб отвести подозрение от себя, ты готова подставить ни в чем не повинного человека? Более того, человека, с которым у тебя связь, пусть и не серьезная...

– Серов, пора бы уже перестать быть таким идеалистом! Любой бы на моем месте поступил так же... – Игорь хотел возразить, но Лика жестом заставила его замолчать: – Ну, конечно, ты исключение! Ты у нас благородный, почти святой, не то, что я... – Ее лицо стало просто отталкивающим. Игорь, глядя на Лику сейчас, поражался, как он мог находить ее красивой. – Но четки Димкины я в твоем кухне «обронила» не только из-за желания отвести от себя подозрения. – Видя что он ей не верит, Лика нахмурилась, и у ее огромных глаз собрались морщины, которых Игорь раньше не замечал. – Дело в том, Серов, что я уверена: убить хотели не Антона, а тебя. И единственный, кому это выгодно, – Дмитрий Боярский.

– И еще ты.

– Поскольку в своей невиновности я уверена на сто процентов, то подозревать могу только Димона.

– Это не он!

– Наивный ты мужик, Серов. Доверяешь ему безоглядно... – покачала головой Лика. – Димон гнилой, мелкий человечишка... Он достоин только презрения!

– Странно слышать это от тебя, его любовницы.

– Мне нравится, как он трахается. Я довольна тем, что он тратит на меня деньги. Мне немного льстит, что такой пресыщенный мужик бегает за мной как мальчишка. Вот и все, Серов! Ни о любви, ни об уважении нет речи. Я презираю Димку. У него мелкая душонка...

– Лика, прекрати, – одернул ее Игорь. – Я знаю, что Димон не идеален, но в его преданности я уверен!

– Ну-ну...

– Ко всему прочему, Боярский богат. Димкиных доходов вполне хватает и на достойную жизнь, и на понты, и даже на тебя, так что убивать меня из-за денег он вряд ли стал бы...

– Серов, а ты в курсе, что Боярский игрок? Он спускает в казино колоссальные суммы! Меня чуть инфаркт не хватил, когда он при мне просадил пятьдесят тысяч долларов! Только за один вечер!

– Я знаю, что Димон человек азартный и иногда поигрывает...

– Поигрывает? До он игроман. И был таким всегда. Сам рассказывал мне, что еще студентом всю стипендию в «очко» продувал. Бизнес челночный у него, думаешь, почему не пошел?

– Он возил из Польши совсем не то, что здесь пользовалось спросом, – припомнил слова друга Игорь.

– Правильно. А все потому, что по дороге проигрывал почти все деньги, а на те, что оставались, купить можно было только барахло!

– Я этого не знал...

– Ты много о нем не знаешь! Потому и идеализируешь. А на самом деле Димон – дерьмо! И, поверь, если б не ты, он давно бы сдох. Его либо прибили бы за невозврат долгов, либо он скопытился бы сам, спившись и опустившись...

– Пусть так... Это ничего не меняет! Димон не станет меня убивать! Не для того он меня два раза с того света вытаскивал...

– Тебя врачи вытаскивали, а не он, он всего лишь сидел у твоей кровати, изображая из себя преданного друга.

– Он возил меня по больницам, доставал лекарства, договаривался с врачами, выхаживал меня, он...

– Профукивал твои деньги! Думаешь, все, что ушло с твоих счетов за то время, было потрачено на лечение? Наивный! Боярский прикарманил добрую половину...

– Доказательства у тебя есть?

– Нет.

– Тогда замолчи! – прикрикнул на нее Игорь.

– Я замолчу, а ты подумай над моими словами... – Она взяла наконец шарф, но лишь для того, чтобы швырнуть его в урну. – И держись от Димона подальше! Придет день, когда он окажется в полной заднице... И в этот день он тебя убьет!

Сказав это, она развернулась и зашагала к своей гримерке. Достигнув двери, Лика обернулась. Было похоже, что она хочет что-то сказать, но сомневается, стоит ли. В итоге решила промолчать, и ушла, хлопнув на прощанье дверью.

Как только она скрылась, Игорь в изнеможении опустился на первый попавшийся предмет, им оказался ящик с какими-то осветительными прибамбасами. Разговор с Ликой лишил его сил. Бывшая супруга была настоящими энергетическим вампиром. Но хуже всего было не то, что она высасывала энергию, а то, что заряжала негативом. У Игоря на душе в данный момент было так мерзко, что у него в кои-то веки возникло желание напиться, чтобы забыться.

«Да, возможно, Димон не образец порядочности, но не такое дерьмо, каким его обрисовала Лика, – уговаривал себя Игорь. – Да, он пройдоха, раздолбай, врун... Быть может, игрок. И точно раб своих низменных желаний! Но он не подлец! Он никогда бы не пошел на убийство, – убедил себя Серов, и это принесло его немного успокоения. – Тем более после того, как самолично поднял меня на ноги! И пусть Лика считает, что это сделали врачи, она же не знает, как Димон выхаживал меня после операции... Как кормил с ложечки, когда я отказывался есть, как заставлял вставать, хотя я упрямился, как гонял меня к физиотерапевту, от услуг которого я отказался, потому что не то что ходить, жить не хотел... А как он плакал, когда я корчился от боли! Нет, такое не сыграешь! И не забудешь... ».

От этих мыслей Игоря отвлек шум. Он прислушался и различил в общем гвалте голос Кэт:

– Аркадий, перестань меня стращать! – восклицала она возмущенно. – Я понимаю, что встанет работа, но и ты меня пойми! Ну, не могу я, не могу сейчас играть! Дай мне два дня, чтоб я пришла в себя, больше не прошу...

– Ты же знаешь, как мы снимаем. Серия, над которой мы сейчас работаем, уже на той неделе должна выйти! Если мы приостановим процесс, то не успеем ее вовремя сдать!

– Снимайте все сцены без моего участия. Ведь есть же такие, правильно?

– А сцены с тобой когда? Их много, мы не успеем...

– Я согласна работать сверхурочно. Без дополнительной платы.

– Вот какая умная! А кто заплатит режиссеру, оператору, осветителю, гримеру и прочим, кто задаром батрачить сверхурочно будет?

– Я заплачу, – устало сказала она. На ее руке белела повязка. Кэт то и дело дотрагивалась до нее и легонько морщилась. – Посчитай все и вычти из моего гонорара! А теперь, позволь, я пойду?

– Хорошо... Иди! Но учти, этим уходом ты себе очень сильно вредишь!

Но она его больше не слушала. Попрощавшись со всеми, торопливо зашагала к выходу. Игорь тут же встал и последовал за ней. Пока догонял, слушал ее разговор с Эльзой и Сергеем:

– Уехать бы куда, – говорила Кэт. – Подальше от Москвы. Лучше б за границу. Хоть на сутки. Да я подписку давала...

– Куда тебе ехать? Ты вон вся на взводе, а дорога по нервам бьет... – говорила Эльза.

– Да, Кать, – поддакнул Сергей. – Ты лучше дома останься. Выспись. Кино любимое посмотри. Масочки там всякие поделай... А вечерком мы тебя с Эльзой в ресторан сводим. Или в боулинг!

– Да как вы не понимаете, что мне нужно сменить обстановку? И чтоб не мелькал никто перед глазами... А вы: ресторан, боулинг!

Тут она боковым зрением заметила Игоря, он как раз поравнялся с ней, и удивленно воскликнула:

– Ой, и вы здесь! Здравствуйте!

Серов поприветствовал Катю и ее друзей, после чего сказал:

– Я стал невольным свидетелем вашего разговора и целиком согласен с вами, Катя. Лучшее средство от стресса – это смена обстановки и уединение. Сам борюсь с ним именно так. Уезжаю на дачу и живу там, вдали от городского шума. Природа, тишина, чистый воздух, что может более умиротворяюще действовать на организм?

– У меня, к сожалению, дачи нет, – вздохнула Кэт.

– Готов предоставить вам свою. Вернее, пригласить к себе в гости. Поедемте?

– А что, хорошая мысль, – встрепенулась Эльза. – Сейчас вещички соберем и рванем к вам, уважаемый господин Серов!

– Я не возражаю против вашего присутствия, но, мне кажется, Кате лучше сейчас отдохнуть и от самых близких друзей... Уж если менять обстановку, то кардинально!

Игорь видел, что его слова не понравились Эльзе с Сергеем, а вот Кэт нежданно-негаданно его мнение разделила:

– Вы правы, Игорь, вы совершенно правы! Они меня так своей опекой утомили, что хочется отдохнуть и от них! – Ее голос повеселел. – И за вещами я не поеду! А то наберу всякой ненужной ерунды... – Она беспечно отмахнулась от Эльзы, которая забубнила о средствах гигиены и трусах. – Рванем налегке! Зубную щетку по дороге купим! Мы заедем в магазин, не так ли?

– Обязательно. Ведь я должен чем-то гостью накормить, а у меня в холодильнике шаром покати!

– Ужин, надеюсь, будет с шампанским?

– Всенепременно!

Кэт широко улыбнулась и, послав остолбеневшим друзьям воздушный поцелуй, взяла Игоря под руку и повела к выходу.

Часть 5

Глава 1

Машина остановилась возле резного деревянного забора с узкими одностворчатыми воротцами. За ними стоял небольшой деревянный домик, а вот по соседству возвышался добротный каменный особняк. Кэт решила, что именно он принадлежит Серову, и подумала про себя, что представляла себе дачу владельца гигантского концерна более шикарной. Ей уже приходилось бывать в загородных домах богатых людей, и ни один из них не оказывался ниже трех этажей и дешевле пяти миллионов долларов.

– Приехали, – сказал Игорь, затем открыл дверь, вылез из машины и протянул руку, чтоб помочь выбраться Кэт. – Вот моя деревня, вот мой дом родной, – продекламировал Серов, затем обратился к шоферу, достававшему из багажника пакеты с едой, вином и всякой дребеденью, типа щеток, паст, расчесок, салфеток, бинтов, купленных для Кэт. – Сейчас отнеси пакеты в дом и возвращайся в Москву, мне ты в ближайшие сутки не понадобишься. Вызову только в случае форс-мажорных обстоятельств.

Игорь подошел к деревянным воротцам, отпер их и распахнул перед Кэт:

– Милости прошу...

– Нам разве не туда? – недоуменно спросила Кэт, указав на соседний особняк.

– Нет, нам сюда! – Игорь ткнул пальцем в деревянный домик за забором. – Это моя дача. А та, на которую вы указываете, московского гаишника... – Он сделал приглашающий жест. – Проходите, что же вы?

Кэт, миновав ворота, сделала несколько шагов по направлению к дому и остановилась возле росшей под окнами яблони. Расширившимися от удивления глазами она пробежала по фасаду избы-пятистенки и пробормотала:

– Я представляла вашу дачу несколько иначе...

– Как же?

– Думала, у вас хоромы царские! А тут простой дом...

– Разочарованы?

– Напротив, – совершенно искренне ответила она. – Я терпеть не могу весь этот новорусский шик. А вот такие скромные домики обожаю... В них есть душа...

– Вы просто читаете мои мысли, – протянул Игорь удивленно. – Никак не думал, что найдется женщина, разделяющая мои взгляды... Тем более, если женщина – звезда!

– Не смущайте меня, Игорь, никакая я не звезда...

– Ну, не скромничайте, Катя...

– Нет, правда... Не надо. Не люблю я этого! Я вообще о славе не мечтала до тех пор, пока не встретила... Славу... Вернее, пока он меня не бросил. Да и в кино сниматься не желала. Меня устраивала моя жизнь, моя карьера... Я до мозга костей театральная актриса...

– Что мешает вам вернуться в театр?

– Не зовет пока никто... Если б пригласили, я бы вышла на сцену с удовольствием... – В голосе Кати была грусть. Игорь хорошо ее уловил. Но следующую фразу Кэт произнесла уже совсем другим тоном: – А вы, Игорь, любите театр?

– Да. Я часто хожу в «Современник». В «Театр Сатиры» тоже... А вы?

– Я совсем не хожу. Чтоб душу себе не травить. Зато на кинопремьеры регулярно таскаюсь... – Она хмыкнула. – Все пытаюсь себя к кинематографу пристрастить...

– И как, получается?

– Да вы знаете... – Кэт осеклась. – Перейдем на «ты», хорошо?

– Я буду только рад, – улыбнулся он.

Она улыбнулась в ответ, проникновенно и немного озорно, и продолжила:

– Так вот, Игорь, я научилась получать удовольствие от просмотра фильмов. У меня даже любимые появились. Причем, не высокоинтеллектуальные работы Феллини или Тарковского, а зубодробительные блокбастеры, типа «Человека-паука» или «Халка». Мне кажется, кино и должно быть таким: развлекательным, легким...

– Тут я с тобой не соглашусь. Кино должно быть разным. Тяжелым тоже. «А зори здесь тихие», по моему мнению, самый тяжелый фильм нашего кинематографа, но при этом оставляющий в душе только светлые воспоминания и желание посмотреть его еще раз...

– Нет уж, я лучше «Человека-паука» пересмотрю! – тряхнула своей золотистой гривой Кэт. – Меня Слава, когда мы вместе жили, буквально замучил серьезным кинематографом. Он не просто включал любимые фильмы, он пересматривал их по десять раз, обсуждая со мной каждую сцену. А мне нет бы сказать: отстань от меня со своим «Солярисом», давай посмотрим «Красотку», так нет же, сидела, страдала...

– Он много для тебя значил?

– Кто?

– Слава.

– Да... Было время... – Она внимательно посмотрела на Игоря. – А Лика для тебя?

– Тоже... Было время.

– Почему ты с ней развелся?

– Были причины.

– Она до сих пор недоумевает, какие... Сама мне говорила, что не понимает, с чего вдруг у тебя родилась идея с ней расстаться...

– Лика предала меня.

– Изменила?

– Если бы...

– Если не хочешь говорить, то не надо.

– Я расскажу... Но не сейчас, хорошо?

– Конечно, не сейчас, – весело сказала она. – Потому что по плану у нас ужин с шампанским... Помнится, кто-то мне обещал!

– Я обязательно накормлю тебя ужином, только придется немного подождать, его еще надо приготовить...

– Могу помочь.

– Ни в коем случае, ты же гостья!

Он отпер дверь. Пропустив Кэт вперед, вошел, включил свет в сенях. Когда-то он здесь умирал! Первое время воспоминания эти мешали ему наслаждаться отдыхом на даче, но с годами они притупились, и теперь Игорь мог спокойно ходить по дому, тогда как раньше все напоминало ему о том кошмаре...

– Ты давно купил этот дом? – спросила Кэт.

– Он принадлежал родителям моей матери. Она у меня деревенская... В город уехала после школы, поступила в институт, да так там и осталась... Но навыков крестьянских не растеряла. И корову доить умела, и дрова рубить, и землю копать...

Игорь рассказывал, впуская Катю в кухню, где сохранилась настоящая русская печь. Ее, правда, тысячу лет не топили, потому что она чадила. Печь пора было ломать: бестолковая, да и места много занимает, но Серов ее сохранил. В память о тех далеких временах, когда он мальчишкой валялся на ней, ожидая, пока мама вытащит из нее казанок и накормит сына либо удивительными щами, либо чудо-картошкой. В печи самые простые блюда получались невероятно вкусными! Даже пшенная каша, которую Игорь терпеть не мог, выходила такая, что он один мог слопать целый казанок...

– А ты умеешь готовить? – полюбопытствовала Кэт, когда Серов стал деловито вынимать из шкафчика посуду.

– Боишься, что я накормлю тебя чем-нибудь несъедобным? – усмехнулся Игорь.

– Да нет, просто, может, тебе если не помощь, то хоть совет нужен? Я не бог весть какой кулинар, но элементарные блюда знаю, как готовить... Типа, картошку, макароны, яичницу...

– Нет, макароны как-то не романтично... Картошка тоже. Яичница для ужина с шампанским также не подойдет... – Он задумался. – Фуагра, заливное из семги, салат из мидий, вот это то, что надо!

– Я ничего такого готовить не умею.

– Я тоже, но, к счастью, сейчас все продается годным к немедленному употреблению! – засмеялся Игорь и стал вытаскивать из пакета пластиковые судочки с готовой едой. – Нам остается только выложить все это на тарелки... Но с этим я точно один справлюсь!

– Давай я хоть хлеб порежу...

Игорь продемонстрировал ей пакет с хлебной нарезкой, затем велел мыть руки и садиться за стол.

* * *

Стемнело. Игорь зажег свечи, наврав Кэт о неполадках в проводке.

Они поужинали и теперь просто сидели в уютной кухоньке на прислоненной к русской печке лавке и пили шампанское. Игорь его терпеть не мог, давился, морщась при каждом глотке. Кэт, заметив это, рассмеялась:

– Это сама большая жертва, на которую мужчина из-за меня пошел! – И сунула ему в рот виноградину.

Игорь раздавил зубами крупную розовую ягоду и с наслаждением проглотил.

– Вообще-то это не единственная жертва, – сказал он после. – Я терпеть не могу костюмы и галстуки, хожу в них только на работу, но сижу сейчас при полном параде, чтоб произвести на тебя впечатление...

Серов на самом деле не переодевался в привычные для дачи спортивные штаны с олимпийкой, хотя очень этого хотел. В просторной одежде ему было намного комфортнее, зато в костюме от Бриони он выглядел гораздо лучше. Элегантно-деловой стиль шел ему, идеально скроенные пиджаки и брюки подчеркивали фигуру.

– Тут мы с тобой в одинаковом положении, – рассмеялась Кэт и подергала себя за подол узкого платья с широким ремнем, в котором было тесно после сытного ужина. – Только я мучаюсь в этом «параде» не для того, чтобы впечатление произвести... Просто мне переодеться не во что – костюмчик спортивный или халатик прикупить не догадалась...

– А я дам! – встрепенулся Игорь. – Сейчас принесу... Заодно и сам переоденусь...

И он, довольно резво поднявшись, заспешил в комнату.

Кэт проводила его взглядом. Она очень надеялась на то, что Игорь догадается не приносить ей старый халат бывшей супруги. Вещи Лики она на себя надевать не собиралась!

Игорь вернулся спустя несколько минут. За это время он успел переодеться в спортивные штаны и футболку. Штаны были свободными, футболка обтягивала торс, и Кэт не могла не заметить, насколько хорошо Серов сложен. Если бы не хромота, его можно было принять за спортсмена-профессионала: у него были широкие плечи, накачанная грудная клетка и бугрящиеся мышцами предплечья.

Кэт была так поглощена изучением Игоревых рельефов, что не сразу заметила в его руках полиэтиленовый пакет с фирменным логотипом «Адидас».

– Спортивный костюм, – сказал Серов, протягивая пакет Кэт. – Новый. Правда, лежит тут несколько лет, так что коллекция не из последних...

– Ничего страшного, – заверила его Кэт.

– А еще он мужской.

– И это как-нибудь переживу, – улыбнулась она, раскрывая пакет и доставая спортивный костюм небесно-голубого цвета. Судя по длине штанов, Серов покупал его не для себя. – Рост маленький, как раз для меня...

– Я его для Димона приобрел, он невелик ростом. – Игорь ребром ладони коснулся своего плеча, показывая, докуда ему достает Боярский. – Я тогда и Лике купил «обмундирование». Думал, будем тут вместе время проводить. В баньку ходить, шашлычки жарить... Но Лика ни разу сюда не приехала, а Димон если и наведывался, то в мое отсутствие и с девушками...

– Так ни разу в баньку и не сходили?

– Увы... – развел руками Серов. – Я ее пару раз топил для себя. Но одному париться как-то грустно... Поэтому когда я сюда приезжаю, обхожусь без бани и шашлыков. Просто на реку хожу. Или в лес. Иногда рыбачу, иногда малину собираю, здешние леса ею славятся...

– Ты, наверное, единственный российский миллионер, который за малиной ходит не в супермаркет, а в лес, – улыбнулась Кэт, представить Серова с корзинкой. – Где я могу переодеться?

– Иди в комнату. Я пока со стола уберу. Будем чай пить. С малиновым вареньем.

– Неужто сам сварил?

– Ты меня переоцениваешь, Катя! – рассмеялся он. – Варенье я у соседки купил за какие-то смешные деньги.

Кэт прыснула и убежала в комнату переодеваться.

Когда она вернулась (костюм повис на ней, как на вешалке, а штаны не слетели только благодаря шнурку на поясе), стол уже был накрыт к чаю. На нем стояли чайные пары, розетка с вареньем, масленка и тонко нарезанная булка.

– О, обожаю бутерброды с маслом и вареньем! – воскликнула Кэт, плюхаясь за стол и с ходу хватаясь за кусок белого хлеба.

– Я тоже с детства люблю, – подхватил Игорь и, отобрав у нее хлеб, принялся намазывать на него масло. Когда дело было сделано, он полил бутерброд вареньем и сунул его Кате в руку. – Ешь, я чай налью...

Кэт с аппетитом откусила кусок. Несмотря на то, что она была сыта, бутерброд пошел на «ура». И когда Игорь налил в ее чашку чай, от него уже ничего не осталось.

– Я думал, все актрисы сидят на диетах, – шутливо заметил Игорь и стал сооружать для Кэт добавку. – Или сейчас более актуальна липосакция?

– А я думала, что все миллионеры едят из золотой посуды, – в тон ему ответила Кэт. – Но твоя не только из второсортного фарфора, еще и битая... – Она указала на блюдечко, край которого было чуть отколот.

– Живы еще в нас предрассудки!

– И не говори...

– Кстати, тебе чрезвычайно идет этот костюм! Пожалуй, я тебе его подарю!

– Спасибо, конечно, но не стоит... Ты и так меня задарил: халат, тапочки... И все такое нужное...

– Что поделаешь, если ты драгоценности не принимаешь!

Она вдруг перестала улыбаться. Серьезно посмотрела на Игоря, прислушиваясь к своим ощущениям. Отвращения, которое накрыло ее в первые минуты знакомства с Серовым, она уже давно не испытывала. Да и возникло оно скорее всего от неожиданности, потому что ничего омерзительного, как она теперь видела, во внешности Игоря не было. Да, некрасив, да со шрамом, да хромает, но кто не безупречен? Разве что покойный Антон да пара десятков журнальных жеребцов, но что ей до них? К красоте быстро привыкаешь и перестаешь ее замечать. Так же как и к уродству... Или тому, что казалось уродством на первый взгляд... Недостатков Игоря, например, Кэт уже не замечала. Сначала просто мирилась с ними, потом стала ловить себя на том, что они не так сильно его обезображивают, и наконец они совсем перестали бросаться в глаза, будто их и не было вовсе. И вот когда это произошло, к Кэт начало возвращаться испытываемое до той самой первой встречи чувство влюбленности. Она немного стыдилась его, поэтому никому, даже Эльзе не показывала своих эмоций, думая, что та ее не одобрит, а то и усомнится в искренности. Скажет, красавицы влюбляются в чудовищ только в сказках, так что найди себе кого-нибудь подстать!

Но Эльза, оказывается, была об Игоре другого мнения. И оно, это мнение, оказалось очень важным для Кэт. Когда подруга высказала его, у Кати словно пелена с глаз упала... Сидя напротив Игоря и глядя ему в лицо, она видела офигенного мужика, как сказала бы Эльза, мужчину своей мечты, как Кэт называла его про себя...

– Драгоценности не принимаю, ты прав, – тихо сказала она, ощутив небывалое волнение, сопровождаемое легким головокружением. – Но ты обещал мне волшебную ночь, как минимум, и волшебную жизнь, как максимум... – Кэт подалась вперед. Их носы соприкоснулись, и она, заглянув в его бездонные темные глаза, прошептала: – Давай начнем с малого...

Зрачки Игоря расширились. Несколько секунд он сидел неподвижно, на лице жили только его глаза, потом подался вперед и впился губами в губы Кэт. Она ответила на поцелуй с забытой страстью, обвила шею Игоря руками, пальцы погрузила в густые волосы на его затылке. Сердце ее бешено застучало. Дыхание участилось. А тело вдруг стало таким чувствительным, что любое прикосновение Игоревых пальцев отдавалось внизу живота приятным томлением...

«Как жаль, что я не могу взять ее на руки и отнести на кровать», – промелькнуло в голове Игоря.

Кэт, словно прочитав его мысли, шепнула ему на ухо:

– Иди ложись, я через минуту приду... – И, жарко поцеловав, подтолкнула к двери в комнату.

Игорь шагнул за нее, проследовал к кровати, разделся и нырнул под одеяло, прикрыв себя им до пояса.

Едва он устроился, из кухни послышалась музыка. Судя по качеству звука, это была мелодия на сотовом телефоне. Вивальди. «Времена года. Весна». Игорь знал, что это любимая композиция Кэт. Как только отзвучали первые аккорды, появилась она сама. Полностью обнаженная, с рассыпавшимися по гладким плечами волосами, она была по-настоящему прекрасна. В желтоватом свете луны, проникающем через занавески в комнату, ее тело казалось облитым золотом, а рыжие волосы – бронзой. Глядя на Кэт, Игорь не мог отделаться от ощущения, что перед ним не реальная женщина, а неземное виденье. Ему и дотрагиваться до нее было страшно. Казалось, вот только руку протянешь, как женский силуэт рассыплется на миллиарды золотых частиц...

– Ик, – икнуло «неземное виденье» и со смехом прикрыло рот рукой. – Ох уж это мне шампанское! Либо отрыжка, либо изжога замучает...

«Настоящая!», – с детской радостью подумал Игорь, а вслух сказал:

– Иди ко мне!

Кэт просеменила к кровати, забралась на нее, не убирая одеяла, легла на Игоря и, уткнув подбородок в его грудь, сказала:

– Обещай мне кое-что...

– Все, что угодно!

– Завтра натопи мне баню и пожарь шашлыков... Я сто лет не парилась и не ела мяса с костра!

Игорь схватил ее в охапку, зарылся носом в волосы, вдохнул их аромат. Пахнуло зеленым яблоком и барбарисом. Серов обожал такие запахи. И тот факт, что любимая девушка пользовалась именно теми духами, которые он предпочитал, сделал Игоря еще более счастливым. Тут Кэт вновь икнула, что заставило Серова рассмеяться:

– Только никакого шампанского, ладно? – сказал он ей на ухо. – Чтобы тебя больше не мучила ни отрыжка, ни изжога... – И, притянув ее голову к своему лицу, поцеловал.

Глава 3

Кэт спала, закинув на Игоря ноги, а руки по-детски подсунув под щеку.

Серов же не спал. Нет, он на некоторое время отключался, но вот уже полчаса, как бодрствовал. Пробудился он от крика петуха за окном, а стряхнул сон окончательно после того, как понял, если не примет таблетку, начнет скрипеть зубами от боли. Не вставая, он нащупал на тумбочке коробочку с лекарством и принял одну ампулу анальгетика. Действовала она не сразу, поэтому Игорь осторожно поднялся с кровати, натянул штаны и поковылял на кухню. Оказавшись там, он прикрыл дверь и издал привычный утренний стон. Знал бы кто, как он устал от вечной своей спутницы: боли. Дня не было, чтобы он ее не ощущал. Димон обзывал его «мазохистом», потому что Серов мог бы жить на обезболивающих препаратах, но старался обойтись без них. Принимал только в тех случаях, когда не было сил терпеть. Или чтобы не помешать своими страдальческими возгласами близкому человеку. Как, например, сегодня.

Игорь подошел к холодильнику, достал из него бутыль сока и принялся пить прямо из горлышка. Ополовинив емкость, он поставил ее на место и взялся за сыр. Откусив от целого куска, он начал со смаком жевать. Настроение, несмотря на боль, было фантастическое. Хотелось обнять весь мир! Но начать он собирался с Кэт, с нежной, теплой, любимой Кэт, которая, наконец, стала его женщиной не только в мечтах, но и наяву...

Игорь приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Ему вдруг подумалось, что эта фантастическая ночь могла ему просто присниться, но нет... Кэт лежала на кровати все в той же позе: ладошки лодочкой под щекой, ноги высоко закинуты, только теперь, когда рядом не было Серова, его роль исполняла подушка. Улыбнувшись при виде этой картины, Игорь прикрыл дверь и вернулся к холодильнику. Ему пришла в голову мысль подготовить мясо для шашлыка (купил на всякий случай и его, и все что нужно для маринада, и вот, надо же, пригодилось!). Сейчас он его порежет, сложит в кастрюлю, специями засыплет, добавит нашинкованный лук. Затем зальет мясо кефиром, а пока свинина будет мариноваться, затопит баню. Вот для проснувшейся Кэт сюрприз будет!

Достав из холодильника кусок шейки, Игорь собрался его нарезать, но тут ожил его мобильный. Вообще-то в деревне он всегда его отключал, но сегодня, как на грех, забыл. Глянув на дисплей, Серов беззвучно выругался. Звонил Димон, что не предвещало ничего хорошего! По доброй воле Боярский в пять утра никогда не вставал, и коль звонит в столь ранний час, значит, случилось ЧП...

– Слушаю, – бросил Игорь в трубку. Говорил он тихо, чтобы не разбудить Кэт, и Димон, не расслышав, заорал:

– Алло! Алло, Гоша, ты где там?

– Я тебя внимательно случаю, Дима, – погромче сказал Серов.

– О! Теперь слышно! – И через секундную паузу: – Ну, че, поздравляю тебя, у нас неприятности!

– Какие?

– В главном офисе ночью пожар был! Явный поджог, Гоша! Плеснули бензином на дверь, в открытую форточку (бухгалтерша, дура, не закрыла, я ее уже уволил), пропитанную им же тряпку кинули и подожгли! Полыхало так, что все пожарные района съехались...

– Каков убыток?

– Пока трудно сказать. Но, в принципе, существенных потерь мы не понесли. Только здание сильно пострадало. У нас со страховкой как дела обстоят?

– Нормально. Должна покрыть ущерб. Ты вызови юристов, пусть изучат договоры и сегодня же подают заявления в страховую компанию...

– Гош, ты давай сам, а? Ты же знаешь, я в этих вопросах не силен...

– Там силы, Дима, не надо!

– Гош, короче, я уже послал за тобой машину. Приезжай...

– Ты хоть что-то без меня можешь уладить? – вышел из себя Игорь. – Я не намерен сегодня никуда уезжать из...

Димон, недослушав его возмущенных воплей, бросил трубку.

Игорь в сердцах швырнул кусок мяса обратно в холодильник. Винить только Боярского в том, что без него, Серова, не улаживается ни одна проблема, было бы неправильно. Игорь так привык тянуть на себе воз под названием «Радуга», разруливая практически все жизненно важные для концерна вопросы, что никто теперь не решался взять на себя ответственность за что-либо. Даже когда Игорь валялся в больнице, все документы проходили через него. Он просматривал каждый контракт и самолично подписывал все без исключения приказы. Сначала у него была мысль сделать исполняющим обязанности генерального директора Боярского, но он ее почти сразу отмел. Не тот человек Димон, чтобы доверить ему бизнес. Жизнь свою Игорь ему доверить мог, а концерн нет...

– Игорь! – послышался из комнаты сонный голос Кати. – Игорь, ты где?

Серов, наскоро ополоснув руки, последовал на зов.

– Я уже испугалась, – пробормотала Кэт, когда он показался на пороге. – Думала, поматросил и бросил... – И, смежив веки, улыбнулась. Похоже, дрема еще не оставила ее. – Что ты там делаешь?

– Мариную мясо, – ответил Игорь, подходя, садясь на кровать и целуя Кэт в насупленный лоб. – Что тебе снилось?

– Ты... – Она, не открывая глаз, нащупала его руку и поднесла к губам. – И море... Будто мы гуляли вдоль кромки воды...

– Я тоже видел этот сон, только раньше...

– Хорошо, – счастливо выдохнула Кэт. – Я еще посплю, хорошо?

– Да, конечно... – Он высвободил ладонь из Катиной руки. Но перед этим поцеловал каждый ее пальчик. – Ты не против, если я ненадолго отлучусь? У меня кое-какие проблемы возникли, но я решу их до обеда.

– Езжай... Я как раз только к обеду встану... – Она сладко потянулась, улыбаясь своей чарующей улыбкой. – Тут так хорошо спится...

– Рука не беспокоит?

– Неа, – ответила Кэт, наморщив носик.

– Ты необыкновенно красива! – не смог сдержать эмоций Игорь. – Вот сидел бы так все утро и на тебя смотрел... – Он чмокнул ее в обнаженное плечико. – Захочешь позавтракать, вся еда в холодильнике... Правда, ее там немного: всего палочка салями, граммов триста сыра и кисть винограда, но...

– Женщина целый день может продержаться на паре комплиментов и одном бутерброде... Так говорила Франсуаза Саган... – Кэт приоткрыла один глаз. – Так что не волнуйся... Парой комплиментов ты меня обеспечил, а уж бутерброд я как-нибудь сама сварганю...

Игорь легонько коснулся ее вздернутого носа и, когда Кэт вновь закрыла глаза и ровно задышала, поднялся, взял свою одежду и на цыпочках вышел в кухню.

* * *

Страховые вопросы Игорь решил быстро. Подписав несколько бумаг, он обошел место пожарища и с облегчением констатировал, что офис не сильно пострадал. Да, потребуется ремонт, да, в бухгалтерии погибло несколько компьютеров, еще придется вложить средства в новую систему видеонаблюдения, но главное – никто не пострадал. Да и информация вся цела! Поджог вообще выглядел как акт вандализма. Похоже, малолетние хулиганы позабавились! Если б за дело взялись конкуренты, здание бы точно сгорело дотла, а так – охранники еще до приезда пожарных успели затушить основные очаги возгорания...

– Игорь Сергеевич, – обратился к Серову приехавший на место происшествия Власов. Была суббота, но в таких экстренных случаях начальник службы безопасности в обязательном порядке поднимался по тревоге. – Я собираюсь смотреть запись с камер наблюдения, присоединитесь?

– Да, конечно, – ответил Игорь и последовал за Власовым в комнату охраны. Он был не в самом лучшем настроении, а все из-за Димона, который даже не удосужился явиться. – Ну, что тут у нас?

– А у нас, похоже, всего один поджигатель, – ответил Власов, включив запись и просмотрев первые кадры. – Но какой осторожный... Обратите внимание, как незаметно он плещет бензином. Я бы принял его за пьяного, который решил помочиться у стеночки...

– Не пойму, мужчина это или женщина, – заметил Игорь. Поджигатель на самом деле казался бесполым: мешковатый спортивный костюм скрывал его фигуру, а капюшон лицо. Да и качество записи было не таким отменным, чтобы хорошо рассмотреть детали его внешности. – Похоже, он приехал на машине... Смотрите! – Серов ткнул пальцем в монитор. – Кинув спички, он бежит к стоянке авто...

– Точно! – Власов буквально прилип к экрану. – А вот и машина... «Ауди А 6», судя по очертанию... Жаль, изображение черно-белое, цвета не видно...

– Жаль, номеров не видно, – сокрушенно протянул Игорь.

И тут взгляд его зацепился за одну деталь: на заднем боковом стекле удаляющейся машины он рассмотрел наклейку. Власов не обратил на нее внимания, посчитав просто пятном, но Серов точно знал, это не грязь, а переводная картинка – собранные для поцелуя губы. Точно такая «украшала» заднее стекло Ликиной машины. «Ауди 6». Игорь подарил ее ей на день рождения. Бывшая супруга не умела парковаться, хотя водила вполне сносно, и буквально сразу же «тюкнула» стекло. На нем образовалась заметная трещина. Игорь, естественно, дал Лике наличных, чтоб стекло поменяла (в то время обязательное страхование еще не было введено, и супруга от страховки отказалась), но та, как всегда, пожадничала и просто-напросто замаскировала трещину дурацкой наклейкой...

«Надо же, так до сих пор и не удосужилась сменить стекло... Так и ездит с этими ужасными губами! – подумал Игорь. – Хотя не факт, что машина ее, – поправил он себя. – Вдруг совпадение? – Но тут же парировал: – Да нет, вряд ли... Разве найдется еще один идиот, который на вполне приличную, пусть и не новую, машину налепит эдакую гадость?..»

– Ну что, Игорь Сергеевич, – оборвал поток его мыслей Власов, – скажите, передаем пленку в милицию?

– Передавайте, – кивнул Игорь, – но сначала сделайте мне копию...

– Хорошо... Когда нужно?

– Сейчас, – сказал он приказным тоном.

Власов был удивлен такой резкостью, но не показал этого. Самолично переписал запись на диск и передал Игорю. Получив ее, Серов с начальником охраны распрощался, после чего покинул здание офиса и сел в ожидавшую его машину.

– Куда теперь, Игорь Сергеевич? – спросил шофер. – Назад, в деревню?

– Нет, у меня еще одно дельце есть, – ответил Серов, собиравшийся встретиться с Ликой.

Номера ее телефона у Игоря не было. Сначала он хотел узнать его у Димона, но быстро передумал. Настроения разговаривать с Боярским не было никакого, поэтому Игорь решил действовать через своего адвоката. Тот быстро связался с юристом Лики и заполучил нужный номер. Набрав его и дождавшись, когда ответят, Серов сказал:

– Здравствуй, Лика, это Игорь.

– Я узнала, привет... – В ее голосе явно слышалось удивление, но еще и настороженность угадывалась. – Что ты хочешь?

– Мы можем увидеться?

– Это еще зачем?..

Игорь оставил ее вопрос без ответа, зато повторил свой:

– Так можем? Прямо сейчас?

– Что за спешка, Серов?

– Подъезжай к ресторану «Парадиз». Я собираюсь там перекусить...

– Нет, не пойдет, – оборвала его Лика. – Приезжай сам. Ко мне домой. Адрес знаешь?

– Откуда?

Лика продиктовала адрес. Игорь, у которого была отлично тренированная память, его даже записывать не стал. Он с лету запоминал информацию небольшого объема. Большого, впрочем, тоже без особого труда.

Серов назвал водителю Ликин адрес. Когда машина тронулась, он вновь достал сотовый и стал раздумывать, звонить Кате или нет. Желание набрать ее номер (вернее, услышать ее голос!) было огромным, но Серов смотрел на отображенные на дисплее часы и медлил. Время было еще ранее, и тревожить спящую Катю не хотелось.

«Потерплю, – решил Игорь. – После встречи с Ликой сразу наберу Кэт... Пожелаю доброго утра, спрошу, чего бы она хотела вкусненького к обеду... А пока пусть еще понежится...».

Серов убрал телефон, откинулся на сиденье и стал вспоминать события сегодняшней ночи. Он так глубоко в них погрузился, что не сразу услышал голос водителя:

– Игорь Сергеевич, – в третий раз повторил тот. – Приехали!

– Спасибо, Дима, – поблагодарил шофера Серов и, выбравшись из машины, зашагал к подъезду.

На двери был домофон. Игорь набрал номер квартиры и стал ждать, когда его спросят «Кто?». Но Лика, похоже, и так уже знала, кто явился по ее душу, поэтому сразу открыла. Игорь вошел в подъезд.

Дом был из разряда «типовых». Добротный, чистенький, но не более того. Обычно личности ранга Ланской предпочитают «окапываться» в более престижных местах: и районы выбирают покруче, и многоэтажки попрестижнее. Лика же и тут оставалась верна себе. Никаких лишних трат! Все предельно скромно, но комфортно.

Поднявшись на нужный этаж, Игорь позвонил в дверь. Лика открыла без промедления. На ней был черный шелковый халат кимоно и комнатные туфли на каблучке (Лика обувь на плоской подошве игнорировала). Выглядела она превосходно. Игорь заметил, что она тщательно накрасилась и уложила волосы.

– Могу я войти? – поинтересовался Игорь.

– Да, конечно... – Она посторонилась. – Проходи в комнату... Угостить тебя чем? Чай, кофе?

– Не надо, спасибо...

Серов прошествовал в одну из двух комнат, опустился на диван, осмотрелся. Обстановка была самой скромной. Мебель из «Икеа», корейский телевизор, а из украшений – одни фотографии в рамках.

– Итак, – произнесла Лика, усаживаясь в кресло напротив дивана. – Я слушаю...

– Лик, это я тебя слушаю... Давай, расскажи мне, зачем ты ночью подожгла мой офис?

– Чего я сделала? – Недоумение ее было естественным, но Серов отдавал себе отчет в том, что перед ним профессиональная актриса, и сказал:

– Я опознал машину, в которой приехал поджигатель. Это твоя машина, Лика! У меня и доказательства есть... Диск с записью...

– Мою машину украли сегодня ночью. Поэтому я и позвала тебя к себе... Ехать-то не на чем...

– Ты заявила в милицию?

– Конечно. Сразу, как обнаружила пропажу.

– Со стоянки украли?

– Я не ставлю на стоянку. Во дворе всегда оставляю... И ничего...

Игорь кивнул. Конечно, во дворе, и зачем он спрашивал? Разве Лика будет каждый день выбрасывать на ветер сто, сто пятьдесят рублей за охраняемую стоянку?

– Офис, правда, подожгли? – спросила она. – Или ты это придумал, чтобы меня на понт взять?

Серов посмотрел на Лику с укором. Ланская взгляд выдержала. Но Игорь почему-то все равно ей не верил. Она это поняла. И спросила:

– Зачем мне это делать?

– Чтоб напакостить!

– Серов, мелкие пакости не мой профиль, пора бы уж это понять!

– Действительно... Ты уж если гадишь, то по-крупному!

– Что я тебе такого страшного сделала?

– Ты знаешь! – Он рывком поднялся на ноги.

– Не уходи от ответа! – воскликнула Лика, вставая у него на пути. – Эта твоя манера не договаривать или вообще держать все в себе меня всегда злила!

– Отойди, Лика, – попросил Серов.

Она подалась назад, но вдруг замерла... Затем после небольшой паузы сделала порывистое движение в сторону Игоря, обвила его шею руками и, запрокинув голову, выдохнула ему в лицо:

– Давай начнем все сначала! – Лика приблизила свой рот к губам Серова и легонько куснула его губы: сначала нижнюю, потом верхнюю. – Ты, наверное, не поверишь, но я все это время скучала по тебе...

– Перестань, – прошептал Игорь, отвернувшись. – Я действительно не верю тебе, так что... – Он убрал ее руки со своей шеи. – Извини...

Лика отошла на шаг. Взялась за узел пояса и быстрым движением развязала его. Халат распахнулся. Под ним ничего не оказалось. Лика резким движением скинула халат с плеч и предстала перед Игорем обнаженной...

– Иди ко мне, Серов, – хриплым от желания голосом проговорила она. – И проверь, обманываю ли я...

Устоять было трудно! Даже несмотря на то, что он любил и хотел другую, Лика все равно будила в Игоре вожделение, ее тело он до сих пор находил очень волнующим. Кэт, бесспорно, была сложена лучше: ее пышный бюст, округлые бедра, тонкая талия могли считаться идеальными. Но в Ликиной фигуре тоже была своя прелесть. Ее сухощавое тело, маленькая грудь, крепкие, почти мальчишеские ягодицы, казалось, не менялись с годами. Они не одрябли, не обвисли, и это притом, что Лика ни разу в жизни не посетила тренажерный зал. А если учесть, что от каждой клеточки этого тела исходил сексуальный призыв, то Серову пришлось несладко. Но он устоял:

– Оденься, Лика, – твердо сказал он. – Ничего у нас не выйдет... Я больше не попадусь на удочку твоей сексуальности...

Ланская, полыхнув глазами, наклонилась, схватила халат и рывком набросила его на плечи.

– Это все из-за нее? – едва сдерживая бешенство, спросила Лика. – Из-за этой шлюхи Соковой? – При виде того, как Игорь поморщился, она с деланным раскаянием сказала: – Ах, простите, что осквернила ваш слух бранным словом, но от правды никуда не денешься!

– Ты можешь говорить о ней что угодно, все равно она гораздо выше тебя... – Игорь подвинул ее, чтобы пройти. – В наших с тобой отношениях... Вернее, в том, что они оборвались и никогда не возобновятся, виновата только ты!

– Опять эти загадки, – простонала Лика.

– Тебе открытым текстом сказать?

– Да, да, да! Я хочу знать, почему ты вдруг от меня отказался! Неужто из-за четырех миллионов, которые тогда потерял? Боже, не думала я, что ты такой мелочный, Серов! Радовался бы, что я жива осталась... А ты...

Игорь оборвал ее монолог смехом. Лика, замолчав, недоуменно посмотрела на него.

– Мне просто не верится, – сказал Серов, отсмеявшись, – что Димон ничего тебе не рассказал... Ведь он страшное трепло...

– О чем он мне должен был?..

– Лика, я раскусил тебя давным-давно. Никто тебя не похищал. Ты сама инсценировала все, чтобы срубить бабки!

– Что за вздор! – возмутилась она.

– Ну, не надо... – Серов похлопал ее по руке. – Не трать свой актерский потенциал на меня. Все равно я уподоблюсь Станиславскому и крикну тебе: «Не верю!»...

Игорь замолчал и направился к выходу. Лика некоторое время беззвучно смотрела ему вслед, потом вдруг крикнула:

– А хочешь знать, кто был моим сообщником?

Серов остановился. Обернулся. Выжидательно посмотрел на Лику.

– Твой преданный друг Димон! – выплюнула она в лицо Игорю.

– Лика, Лика, – сокрушенно покачал головой Серов. – Ну, зачем ты наговариваешь?.. Я к тебе после этого все равно лучше не буду относиться.

– Идея с похищением целиком принадлежала Боярскому. Разработка плана тоже его рук дело... – Она замялась, куснув губу. Но после паузы скороговоркой выдала: – С крыши тебя тоже скинул именно он!

Естественно, Игорь не сразу поверил, но когда она стала вываливать на него детали, призадумался:

– Я говорила тебе о его страсти к игре, – начала Лика. – Из-за нее у Димона постоянная потребность в деньгах. Сколько бы он ни зарабатывал, проигрывал намного больше. Из-за этого у него случались и случаются проблемы с кредиторами. С первой по-настоящему серьезной неприятностью, грозящей если не смертью, то увечьями, он столкнулся в середине девяностых. Тогда ты, его друг и работодатель, только развелся с женой, а Димон проиграл баснословную сумму, которую нужно было вернуть в течение месяца. Достать ее было негде. Вернее, можно было занять у тебя, но ведь отдавать надо, а с чего? И решил Дима тебя ограбить. Не своими руками, понятно, а руками тех, кому должен. Ясно, что сделать это тогда, когда ты в Москве, было практически невозможно – здесь ты под надежной охраной. Но Боярский прекрасно знал, что ты, уезжая в деревню, отпускаешь всех, шофера, телохранителей, и остаешься один. К тому же для него не было секретом, что в твоем загородном доме есть сейф. Димон почему-то считал, что он полон наличных...

– Я сам говорил ему, что храню там заначку, – подал голос Игорь. – Только под заначкой я подразумевал несколько тысяч долларов, а Димон, видимо, решил, что там десятки...

– Ему нужно было сто тысяч. Боярский надеялся, что в твоем сейфе окажется не меньше, но... – Она отвернулась от Игоря – уж очень страдальческим было выражение его лица. – В оправдание ему могу только сказать, что он не желал тебе зла. Он думал, бандиты просто возьмут деньги и уйдут... Когда они доложили Димону о результатах «операции», он сразу кинулся к тебе... Для отвода глаза прихватил пару девочек и помчался в деревню... Думаю, его раскаянье было искренним. Как и забота о тебе...

– А что там с твоим похищением?

– Он вновь влез в долги. На сей раз они не шли ни в какое сравнение с предыдущими. Брал двести тысяч, но вовремя не отдал, включили счетчик и... Не прошло и месяца, как Боярский был должен полтора миллиона. Долларов! Где взять? Продать дом? Но на это ушло бы время, а деньги нужны были незамедлительно, иначе проценты возросли бы еще вдвое... В общем, Димон в очередной раз вспомнил о тебе!

– И о тебе!

– Да, и обо мне, – эхом повторила Лика. – Он знал, на какую наживку меня можно поймать. Я не сразу согласилась! Я гнала его и грозила все тебе рассказать, но ты же знаешь Димона... Он как змей-искуситель, убедительный и подлый... Он уговорил меня... Не хочу себя выгораживать, но... Будь у нас с тобой все хорошо, я ни за что бы не пошла на такую подлость, но у нас все было плохо... А тут Димон еще давил на то, что ты уже твердо решил развестись, и после расторжения брака не намереваешься мне платить... Я не хотела остаться у разбитого корыта, и согласилась на аферу Боярского...

– Я не собирался с тобой разводиться. Но если б и собрался, то ты не осталась бы у разбитого корыта. Тогда я тебя не ненавидел, как сейчас, поэтому выплатил бы все, что тебе полагалось по брачному контракту!

– Димон уверил меня в обратном, – тяжело вздохнула она. – И я стала его сообщницей...

– Деньги намеревались поделить поровну?

– Я потребовала шестьдесят процентов. Он согласился. Четыре миллиона лучше, чем ничего...

– Но в итоге вам это «ничего» и досталось...

– Мне да, но Димон, я уверена, все-таки кое-что урвал... Раз остался жив, значит, смог отдать долг...

Игорь представил, как Боярский лихорадочно собирает разбросанные вокруг умирающего друга купюры, и передернулся.

– Да, Серов, все было именно так, – будто прочитала его мысли Лика. – Ты истекал кровью, а он хватал доллары и набивал ими сумку до тех пор, пока его не спугнула милиция...

– Теперь я понимаю, почему Димон не рассказал тебе о том, что я тебя раскусил... Боялся, что ты его сдашь!

– Да, наверное...

Она замолчала. Игорь тоже не произносил ни звука. В горле стоял ком, и Серов боялся, что, заговорив, расплачется...

– Все эти годы я боролась с желанием все тебе рассказать, – первой прервала молчание Лика. – Димон, видимо, чувствовал это, поэтому и не выпускал меня из виду. Даже деньгами помогал, что для него неприемлемо. В постель меня затащил, как мне думается, по той же причине. Посчитал, что если станет моим любовником, то сможет контролировать...

– Ладно, Лика, достаточно на сегодня откровений, – прокашлявшись, сказал Игорь. Он все же смог справиться с нервами. – Я пойду, ты не провожай меня, хорошо? Сам найду выход...

И торопливо вышел, мечтая поскорее оказаться на улице, чтобы продышаться.

«Неужели это Димон? – билось в голове Игоря, пока он спускался на лифте. – Пожалуй, да... Сам же говорил – бог любит троицу, а по вине Боярского я чуть дважды не погиб...».

И так от этих мыслей Игорю стало мерзко, что он вновь ощутил ком в горле. Такой огромный, что нечем было дышать. Серов закашлялся. Ком, казалось, опустился ниже. Игорь стукнул себя кулаком в грудь. Воздух стал поступать в легкие, но сдавил сердце. Серову стало еще хуже, но тут, к счастью, лифт остановился, двери его разъехались, и Игорь вырвался на улицу, где ему всегда лучше дышалось.

К машине Игорь пошел не сразу. Сначала постоял под козырьком подъезда, с силой втягивая в себя воздух. «Кислородотерапия» помогла не сразу, но в конечном итоге Серов смог справиться и со своими эмоциями, и с удушьем. Придя в себя, он отметил, что в атмосфере за то время, что он находился в квартире у Лики, произошли изменения: воздух стал плотнее, вязче и запах влагой. Такое обычно случается перед грозой...

Протяжно вдохнув и шумно выдохнув через нос, Игорь зашагал к машине. Она стояла метрах в семи-десяти от подъезда, и шофер, увидев приближение босса, выбрался из салона, чтобы открыть перед ним дверь. Серов шел медленно. Переживания подействовали на ноги, и он ощутил тяжесть в мышцах и боль в костях. Игорь стал хромать все сильнее. С каждым шагом ему становилось хуже. Когда до автомобиля оставалось каких-то пару метров, Игорь почувствовал, как колени подгибаются и он начинает падать...

Ухватиться было не за что! Игорь успел только выставить вперед руки, чтобы упасть на них и не расшибиться. Заметив, что Серов падает, шофер рванул вперед, дабы помочь ему, но опоздал... Игорь упал! И как только он соприкоснулся с нагретым асфальтом, раздался страшный грохот. Серов сначала даже испугался, решив, что это шум от его падения, но в следующее мгновение до него дошло, что такой звук может издавать только выпущенная из ружья крупнокалиберная пуля. Он знал это доподлинно, так как пару раз ездил с Димоном на охоту, и когда тот стрелял по кабанам, раздавался подобный грохот.

– Не вставайте, Игорь Сергеевич! – крикнул шофер Дима и, выхватив пистолет, накрыл Серова собой. В «Радуге» все, в том числе водители, проходили обучение в школе телохранителей. – Стреляли из-за угла соседнего дома! – сообщил он, направив туда дуло пистолета. – Но, похоже, больше не будут...

Игорь, покряхтывая, вылез из-под стокилограммового Димы, но тот все равно продолжал прикрывать его своим телом, пока Серов не забрался в машину. Тут уж можно было расслабиться, так как автомобиль был бронированным.

Пока Игорь приходил в себя: торопливо пил минералку, отряхивался, утирал вспотевший лоб и испачканные руки, Дима куда-то отлучился. Серов решил, что тот ищет пулю, и не ошибся:

– В дерево попала, – сообщил парень, вернувшись и заглянув в салон. – Я не стал выковыривать, но изучил...

– И что скажешь?

– Пуля выпущена из гладкоствольного ружья, скорее всего охотничьего... Такие у многих есть...

«В том числе у Димона», – подумал Игорь и достал телефон, чтобы позвонить сначала в милицию, затем Власову, и наконец Кэт – предупредить, что задержится.

Глава 3

Кэт проснулась, когда солнце уже поднялось так высоко, что его лучи ворвались в сумрачную комнату и принялись щекотать ей веки. Потянувшись сладко, она села на кровати и осмотрелась. Спальня была целиком залита светом, и это заставило Кэт широко улыбнуться. Вскочив с кровати, она стала искать свою одежду, вспомнила, что разоблачилась не в этой комнате и, плюнув на все, покинула ее голой.

Кэт вышла в кухню. На столе остались следы вчерашнего чаепития: грязная посуда, засохший хлеб, подтаявшее масло. Убрав чашки в раковину, Кэт взяла кусок батона, макнула его в варенье и с удовольствием сжевала. Затем открыла холодильник и обнаружила на полке кусок мяса с жирком. Для шашлыка, поняла она, и вытащила его, чтобы порезать и замариновать. Специи нашлись на столе, для заливки она решила использовать кефир – слышала где-то, что он прекрасно для этого подходит. Вообще-то Кэт была не сильна в кулинарии, но ей так хотелось сделать Игорю приятное, что она решила рискнуть...

– Хозяин! – послышалось за окном. – Хозяин, ты тут, али уехал? – И после стука в стекло: – Молочка парного не желаешь?

Кэт быстро натянула на себя штаны и футболку и распахнула окно.

– День добрый, – удивленно поздоровалась с ней пожилая женщина в ситцевом платке. – А Игорек где?

– В город уехал, – ответила Кэт. – А что вы насчет молока говорили?

– Парное продаю... Недорого. Всего за сотню трехлитровую банку... Желаете?

– Желаем, – воскликнула Катя радостно. Парного молока она не пила почти десять лет, с тех пор, как в Москву уехала. – Сейчас деньги принесу...

– А вы ему кто, жена? – полюбопытствовала женщина вдогонку. И тут же сама на свой вопрос ответила: – Ну да, чего спрашиваю, ясно жена, кто еще в нашу глушь поедет? – И когда Кэт передала ей купюру, сказала: – Повезло вам, девушка, с супругом. Хороший Игорек мужик!

– Я знаю, – улыбнулась та.

Женщина ушла. А Кэт смотрела ей вслед и улыбалась. На душе было так радостно, что хоть выбегай на улицу и несись с криком по лугу, мысленно целуя каждую травинку, каждый цветочек, каждую букашку. Давно с ней такого не было! Пожалуй, столько же лет, сколько она не пила парного молока... А то и дольше!

«Неужто влюбилась? – ахнула Кэт. – В кривого, хромого? – И по примеру деревенской молочницы сразу же себе ответила: – А ну и пусть, главное, мужик хороший! – И, вспомнив слова Эльзы, добавила: – Просто офигенный!».

Счастливо рассмеявшись, Кэт рванула пластиковую крышку с горлышка банки и начала пить удивительно вкусное, чуть сладковатое молоко. Влив в себе пол-литра, она убрала банку в холодильник и вернулась к мясу. Замариновав его, уселась на лавку и стала думать, чем еще себя занять. Решила позвонить Эльзе.

На дисплее сотового телефона мигал значок пропущенного вызова и непрочитанного сообщения. Открыв списки, Кэт обнаружила двенадцать вызовов от Эльзы, пять от Сергея, и по эсэмэске от каждого.

– Всю батарею мне разрядили, черти, – проворчала Кэт, заметив, что показатель заряда почти пуст. Но все же набрала номер Эльзы. Та откликнулась после второго гудка и с ходу начала предъявлять подруге претензии: – Нет, ты чего устроила? Что за садистские выходки? Мы ей с двух телефонов весь вечер названием, а она игнорирует! Знаешь, что мы с Сережей передумали за это время!?

– Неа, – улыбнулась в трубку Кэт.

– Решили, что тебя уже давно того... Прибили!

– А мысль о том, что мне так хорошо, что я не хочу отвлекаться, вам в голову не пришла?

– Да какой там хорошо! Когда такое творится... – Тут она резко замолчала. И после паузы вкрадчиво спросила: – Было что-то у вас? – Кэт молчала. Не потому, что хотела что-то скрыть от подруги, просто не знала, как передать всю гамму своих чувств. – Ты че молчишь? – напустилась на нее Эльза. – А ну рассказывай!

– Не знаю, с чего начать...

– С главного. Вы переспали?

– Да.

– И как?

– Я в восторге.

– Уже хорошо...

– Кажется, я его люблю!

Эльза присвистнула.

– Он уехал сегодня в город, – продолжала Кэт. – Я его жду... И уже соскучилась! – Тут раздался писк, издаваемый телефоном всякий раз, как батарея истощалась. – Ну все, дорогая, я отключаюсь, – заторопилась Кэт. – У меня телефон разряжается!

– Так что ж ты зарядник не купила, дурища?

– Не вспомнила!

– Правильно, если б не я, ты бы голову свою тоже забывала...

– Все, Эльза, чао! Сергею привет от меня, сама уже не смогу позвонить...

– Пока, пока! – попрощалась с ней подруга. И очень вовремя, потому что телефон в следующий миг выключился.

Кэт посмотрела на настенные часы. Они показывали полдень. До возвращения Игоря оставалось немного времени, ведь он обещал отлучиться только на полдня. Чтобы себя чем-то занять, Кэт решила прогуляться к реке. Жаль, купальника она не взяла, а то можно было бы окунуться. Или хотя бы поплескаться у берега, ведь руку мочить нельзя.

Хлебнув еще молочка, Кэт вышла на улицу. Солнце шпарило вовсю, но уже чувствовалось приближение грозы. Воздух было плотен и душен, на горизонте начинали собираться тучи. Кэт торопливо зашагала по направлению к речке. Дом Игоря стоял на самой окраине, и идти до водоема было недолго, минут десять. Достигнув речки, Кэт закатала штаны и стала бродить по берегу. Отойдя подальше от основной массы народа (преимущественно это были дети), она уселась на песок и стала смотреть вдаль. В футболке было жарко, она стянула ее с себя – все равно поблизости нет никого. Настроение вдруг испортилось. В голову стали лезть нехорошие мысли. При этом с убийствами они никак не были связаны! Все о чувствах думалось...

«Вот вроде нет лучше состояния, чем состояние влюбленности, – размышляла Кэт. – Сердечко трепыхается, поджилки трясутся, а в голове такая чепуха, что самой себе кажешься малолетней идиоткой, но при этом радуешься внезапному поглупению и смакуешь все оттенки собственных переживаний... Но, с другой стороны, ты становишься такой уязвимой! И еще пугливой. Мне, например, сейчас очень страшно. Вдруг опять обманулась? Что если с моим чувством снова поступят, как с никчемной вещью? Еще одного разочарования я не переживу...».

У нее не было романов несколько лет, последним ее избранником был Слава. С тех пор, как он ее бросил, Кэт не заводила любовников. Просто ради того, чтоб кто-то был рядом, не хотелось. Ради секса тем более: за год работы в порно она привыкла относиться к нему как к механическому процессу. Одно дело, когда у тебя чувства, тогда и секс не просто «трах», а занятие любовью, трахом же она в свое время перенасытилась!

Пока Кэт размышляла, погода совсем испортилась.

Громыхнуло! Раз, другой! Посеревшее небо перечеркнула вспышка молнии. Кэт вскочила на ноги, быстро натянула футболку и заторопилась в дом. Шарахнуло его раз. Тучи заволокли все небо. Молния опять полыхнула, испугав Кэт. Она боялась грозы! Особенно вот таких вот вспышек. Схватив тапочки в руки, Кэт припустила в сторону деревни. Пока бежала, начался дождь. Сначала он моросил, потом лил, и вдруг начал падать с неба стеной. Огромные капли больно ударяли по голове, телу, ногам. Кэт ничего перед собой не видела, выбирая дорогу по наитию. И все же добежала! Отыскала в пелене дождя знакомый силуэт Игоревой дачи и ворвалась в нее, вымокшая до нитки и продрогшая.

Первое, что Кэт сделала, оказавшись в доме, так это открыла холодильник и стала искать что-нибудь крепкое: водку, коньяк, виски. Ничего из этого она не любила, принимала только в качестве профилактики граммов тридцать-сорок крепкого алкоголя. Как говорится, не пьянства ради, здоровья для! Но в холодильник не оказалось ничего, кроме вина. Изучив этикетки на бутылках, Кэт выбрала самый крепкий напиток (это было «Мартини»), достала, налила в фужер и залпом выпила.

Часы показывали два. Игоря все не было.

«Жаль, телефон сел, – пронеслось в голове у Кэт, но она тут же внесла поправку в свои размышления: – Хотя какая разница, если у меня все равно нет его номера? – И запоздало обиделась: – Но он-то почему не позвонил, когда мой телефон еще принимал? Мог бы доброго утра пожелать... ».

Кэт скинула с себя мокрую одежду, вместо нее натянула футболку Игоря (от нее так приятно им пахло, что она зарылась носом в рукав и несколько секунд вдыхала ставший родным запах), налила себе еще фужер «Мартини» и пошла в спальню. Там забралась под одеяло и стала смотреть в окно. Дождь не прекращался. Небо не прояснялось. Гроза не утихала. И настроение не улучшалось! В душе была непонятная тревога...

Вдруг Кэт показалось, что за окном мелькнула чья-то тень. Девушка подалась вперед, прилипла к стеклу. Вроде никого, только дождь сыплет с неба, да трепещут под ветром ветки яблони. Кэт выдохнула с облегчением и вновь прилегла, и тут до ее слуха донесся звук чьих-то шагов. Будто кто-то поднимался на крыльцо и топал, стряхивая с обуви грязь. Кэт снова выглянула в окно, ожидая увидеть машину Игоря, но за забором стоял вовсе не его автомобиль...

«Незваные гости? – пронеслось в голове Кати. – Интересно, кто?»

И тут она услышала, как кто-то пытается открыть дверь. Кэт вскочила, отставила фужер...

Звук повторился. Теперь не было никак сомнений в том, что кто-то намеревается войти. При этом незваный гость гремит ключами и пытается отпереть дверь, не зная, что она закрыта изнутри на щеколду.

– Кто там? – крикнула Кэт.

– А кто там? – донеслось в ответ. – Открывайте, девушка, я весь вымок... на фиг! Как помойный кот!

Кэт отодвинула щеколду. В дом тут же ввалился друг Игоря Димон. Его волосы были мокрыми, плечи пиджака тоже, но весь он не вымок, так что сравнение с помойным котом было явным преувеличением.

– Гоша где? – спросил Боярский, по-хозяйски проходя в кухню и плюхаясь за стол.

– В Москву уехал.

– И еще не вернулся?

– Нет.

– Блин, че это он? – Димон протянул руку к холодильнику, открыл его, окинул взглядом содержимое и тяжело вздохнул: – Ни тебе коньяка, ни вискаря, ни джина... Нечем согреться озябшему путнику!

– Может, чаю?

– Не, я лучше микстурки... – Он выудил из холодильника бутылку «Мартини». – Будешь со мной?

– Нет, я уже...

– Не, так не пойдет, – тряхнул мокрыми волосами Боярский. – Во-первых, я один не люблю, во-вторых, за знакомство надо... – Он ей подмигнул. – Вы, смотрю, поладили с Гошаном, а раз так, нам предстоит часто встречаться...

Кэт воротило от этого человека, но она сдержала гримасу отвращения и готовую сорваться с языка уничижительную фразу. Ее необоснованная неприязнь не повод, чтобы ругаться с человеком, дружбой с которым так дорожит ее мужчина.

– Хорошо, я выпью, – сказала Кэт. – Но немного...

– А тут много и не получится, – хмыкнул Боярский, показав на уровень вермута в бутылке: его было меньше половины. – Ты Гоше звонила, он когда приедет?

– Не звонила, у меня телефон сел.

– А я вот набираю его, набираю, а он не отвечает...

– Наверное, не может говорить.

– Наверное, – с сомнением протянул Димон, затем разлил «Мартини» по фужерам, один подал Кэт, второй взял себе и поднял его вверх. – Ну что, красавица, за знакомство? – Кэт кивнула. – А чокнуться?

Она поднесла свой фужер к его, но Димон не торопился с ней чокаться. Он смотрел на нее (правильнее сказать, пялился) и плотоядно улыбался. Сначала изучил ее лицо, затем грудь, натягивающую тонкий трикотаж, потом ноги – футболка хоть и была сильно велика Кэт, все равно закрывала лишь попу.

– А, может, на брудершафт? – облизнув губы, промурлыкал Димон.

– Нет уж, обойдемся без этого, – отрезала Кэт.

– Как скажешь, киса...

Наверное, он употребил слово «киса» как обычное ласковое обращение, но Кэт почему-то показалось, что он напомнил ей о ее давнишнем псевдониме. Она залпом выпила вермут и сказала:

– Я пойду лягу... Спать хочется... Когда Игорь приедет, позовите меня...

– Нет, ты чего это?.. – возмутился Боярский. – Я че тут, один буду?

Кэт пожала плечами и ушла в комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Боярский не пошел за ней, что порадовало. Кэт легла, укуталась одеялом. Спать на самом деле не хотелось, но не сидеть же в кухне с этим противным типом, делая вид, что ловишь кайф от общения с ним?

На тумбочке стоял фужер с недопитым «Мартини», Кэт взяла его и стала маленькими глоточками пить. Напиток удалось растянуть минут на десять. Когда фужер опустел, Кэт с сожалением вздохнула. Теперь ей совсем нечего было делать: в комнате не было ни телевизора, ни книг. Тогда она решила подремать. После «Мартини» ее клонило в сон, да и дождь здорово убаюкивал...

Кэт задремала довольно быстро. Затем погрузилась в глубокий сон.

* * *

Прошел час. Кэт все еще спала, свернувшись под одеялом калачиком, когда в комнату заглянул Димон. Он был изрядно пьян (после «Мартини» в ход пошла еще бутылка красного), но шума производил мало: специально вел себя тихо, чтобы Кэт раньше времени не проснулась. Крадучись, он подошел к кровати. Медленно опустился на пол рядом с ней, приподнял одеяло...

Футболка, надетая на девушку, задралась, и Димон увидел трусики Кэт и ее попку. Трусики были малюсенькие, а попка очень аппетитная. Боярский аж губами зачмокал при виде ее. Звук получился негромкий, но он все равно потревожил Кэт. Насупившись, она перевернулась на спину. Однако не проснулась, что его порадовало. Но больше Димона порадовало то, что теперь он мог видеть Кэт не только сзади, но и спереди.

При взгляде на ее грудь Боярский возбужденно засопел. Он вообще заводился очень быстро, а уж пьяный и подавно. Тем более что перед ним лежала такая роскошная баба: красотка и бывшая порнозвезда. Димон пересмотрел все фильмы с Кисой Горячевой и мог с уверенностью сказать – эта деваха может вытворять такое, что ни одна из его лапуль не проделывала. Интересно, она уже показала Гошану класс? Или этот святоша ничего кроме стандартного полового акта в миссионерской позе не приемлет? Ну, да ладно, пусть так свою Кэт и имеет, а он, Димон, покажет ей настоящий класс!

Рука Боярского потянулась к Кэт, пальцы отодвинули край трусиков и забрались под них...

– Ты что делаешь? – услышал он гневный голос. – Убери руки немедленно!

– Киса, не ломайся, – жарко зашептал Димон и вновь протянул отброшенную руку к ее трусикам. – Я знаю, какая ты горячая штучка...

– Отвали от меня! – закричала Кэт, начиная пинаться, чтобы Димон не смог до нее дотронуться.

– Шлюшка хочет поиграть в недотрогу? Ну что ж... Я не против игр!

– Как тебе не стыдно? Игорь твой друг, а ты...

– Поверь, детка, я в сто раз лучше Игоря... Все его бабы так считали... У тебя есть шанс в этом убедиться...

С этими словами Димон навалился на Кэт. Она вырывалась, молотила его кулаками, била пятками, но он был сильнее. Не прошло и минуты, как Кэт оказалась абсолютно голой. А вот Димон раздеваться не стал. Даже пиджака не снял, просто расстегнул ширинку и приготовился к «атаке», как вдруг...

Сильные руки схватили его и отбросили от Кэт. Димон свалился на пол, своротив тумбочку, но тут же поднялся и посмотрел на того, кто ему помешал. Как и следовало ожидать, это был Серов. Димон открыл рот, чтоб сказать что-нибудь в свое оправдание, но получил сильный удар в челюсть. Вылетев за дверь, Боярский упал на лавку. Разъяренный Игорь, почти не хромая, продошел к нему, схватил за шиворот, поднял и толкнул к выходу:

– Пошел вон!

– Ты мне зуб сломал, – ужаснулся Димон, нащупав языком острый осколок.

– Если не хочешь, чтоб я тебе сломал еще один, проваливай! – прорычал Игорь. Впервые он ударил человека по лицу, и ему было не по себе от этого, однако угрозу свою он собирался выполнить.

– Ты готов изуродовать меня из-за какой-то...? – Димон хотел сказать «дешевой шлюхи», но, заметив, как полыхнули глаза Серова, употребил другое выражение: – Чертовой бабы? Да, хорош друг...

– Ты мне, Боярский, не друг больше!

Димон сразу же сменил тон:

– Ну, попутал меня бес, с кем не бывает? Я готов извиниться...

– Засунь свои извинения...

– Гош, ну правда... Прости меня, дурака... И ты, Кэт, – обратился он к показавшейся в дверях Кате. – Тоже... Я пьяный озабоченным становлюсь...

– Извинения не принимаются, – отчеканил Игорь. – И разговор окончен! Вон отсюда!

– Да как я такой за руль сяду, ты что?

– Мне все равно.

– Своего шофера тогда хоть дай...

– Я отпустил машину, потому что намереваюсь тут остаться. А вот ты должен дом покинуть. И немедленно!

– Гош, ты не прав, нельзя так... Двадцать лет дружбы вот так вот... И из-за кого, главное...

– Не хотел я при Кате, – вздохнул Игорь, – но не могу молчать... Меня сегодня снова убить хотели... – Кэт, услышав это, испуганно вскрикнула, а Димон нахмурился. – На этот раз стреляли из охотничьего ружья! Я спасся только благодаря тому, что иногда падаю на ровном месте...

– Впервые я этому рад.

– Ну да, я тоже... – Игорь невесело хмыкнул. – Я думал, что это ты, Дима!

– Что – я?

– Ты в меня стрелял?

– Ты что, с дуба упал? С чего такие идиотские мысли?

Игорь не ответил. Он, будто не слыша Димона, продолжал:

– Но, оказалось, это не ты. Свидетель нашелся, видевший человека с ружьем. И человек этот на тебя совсем не похож. Комплекция не та. Тот, кто в меня стрелял, был худым. А вот какого пола, неизвестно...

– Женского, как пить дать. Это была Лика, я уверен.

– Нет, не Лика. Она в это время находилась дома. Я как раз от нее выходил, когда в меня стреляли... Следили, видно...

– Ты был у Лики дома? – удивился Димон. – Но зачем?..

В глазах его появилась паника. От Игоря это не укрылось, и он кивнул со словами:

– Да, Дима, она все мне рассказала. И о твоих долгах, и о том, что все эти годы я считал другом того, кто дважды чуть меня не погубил...

– Что эта сучка тебе наплела? – вскричал Боярский, решив, как всегда, «отбрехаться». – Я знаю, у нее буйная фантазия и талант к вранью, но неужели ты еще не изучил ее?.. Это же кобра в человеческом обличье... – Димон делал честные глаза, но Игоря теперь сложно было этим купить. – Поверь, Гоша, она оболгала меня! Ты сам подумай, разве я мог бы... После всего этого в глаза тебе смотреть? Да я... Я ж с тобой нянькался, я тебя на ноги поднимал, я...

– И ведь смог, Дима, смог в глаза смотреть... Вот что самое ужасное! А нянькался, потому что совесть мучила... Осталась в тебе еще хоть капля совести... А, может, и нет! Скорее всего, ты просто хотел развить во мне «комплекс благодарности»... Чтоб я по гроб жизни себя твоим должником считал!

– А ты и есть мой должник, – вышел из себя Димон, мигом сорвав маску оскорбленной невинности. – Если б не я, ты бы ничего не добился! Так бы и прозябал на задворках бизнеса... Это благодаря моим идеям твоя занюханная фирмочка превратилась в гигантский концерн! Я трудился, как проклятый, чтобы «Радуга» стала первой в России...

– Что ж, если ты так считаешь, хорошо. Значит, легко сможешь повторить свой трудовой подвиг!

– Ты это о чем?

– О том, что ты уволен, Дима.

– Не имеешь права!

– Я, если ты помнишь, генеральный директор и держатель пятидесяти одного процента акций, и могу увольнять, кого пожелаю. Жаль, у меня нет возможности отобрать те десять процентов акций, которые тебе принадлежат, но завещание свое я уже переписал. В случае моей смерти, фирма тебе не достанется. Управлять ею будет совет директоров, в состав которого ты не войдешь.

Слушая Серова, Димон еле сдерживал ярость. Когда же Игорь замолчал, он выплеснул ее с криком:

– Жаль, что ты тогда не сдох!

– Теперь уж ничего не поделаешь, – спокойно заметил Игорь. – Тешь себя мыслью о том, что такой боли, какую я испытываю сейчас, я не испытывал ни разу в жизни... Даже когда мне ломали кости на ногах! Та была просто физической болью, с ней можно смириться, а вот с душевной очень и очень трудно...

– Ничего, скоро еще не такую испытаешь, – процедил Боярский. – Когда я по секрету всему свету расскажу правду о твоей драгоценной Кэт... – Он зло ухмыльнулся. – Я знаю, как тебя достать, Гоша! Через нее... – Димон ткнул пальцем в Кэт. – Так что ждите сюрпризиков, дети мои! И, посмотрим, как вам будет больно, когда журналисты узнают, что Киса Горячева и Катя Сокова одно и то же лицо!

Выкрикнув это, он направился к двери. Размашисто, энергично. Злость сквозила в каждом его движении и вдруг...

Хлопок, звук «Пшшшш!», и Боярский, содрогнувшись, начинает заваливаться на спину.

– Димон! – крикнул Игорь, подаваясь вперед: он еще не понял до конца, что конкретно случилось с бывшим другом, но уже осознал – ничего хорошего. – Что с тобой? – Боярский рухнул ему на руки. По его груди растекалось кровавое пятно. – Ты ранен?

Димон не ответил. Он булькнул горлом и закатил глаза.

– Игорь! – вскричала Кэт. – Там кто-то стоит! – Она указала пальцем в сторону сеней – дверь, разделяющая их и кухню, была распахнута.

Но Серов не стал смотреть в указанном направлении. Все его внимание было приковано к Боярскому. А вот Кэт не отрывала глаз от того места, где маячила чья-то тень. Там было темно, но все равно угадывался чей-то силуэт. По очертаниям Кэт не могла определить, кто именно был в сенях. Вроде человек, но как будто и Ангел Смерти... Вон крылья вырисовываются! И контуры плаща! И остроконечная корона на голове...

Тут в небе громыхнуло. И вслед за громом темноту разорвал всполох молнии. Стало светло, как днем. И Кэт увидела, что в сенях находится вовсе не Ангел Смерти, а обычный человек, закутанный в дождевик с остроконечным капюшоном! Из распахнутого на груди плаща выглядывает дуло охотничьей винтовки...

– Он умирает, – тихо сказал Игорь, опустив тело друга на пол и упав на колени рядом – ноги его не держали. – Пока дышит, но уже без сознания и... – Он с нескрываемым ужасом посмотрел на рану. – Похоже, его не спасти!

– Туда ему и дорога, – донеслось из сеней. Голос был глухим, но что-то знакомое проскальзывало в интонации. – Господин Боярский был плохим человеком, так зачем его жалеть?

– Кто вы? – спросил Игорь, распрямляясь и устремляя взгляд на незваного гостя, который вновь скрылся в темноте.

– Считайте меня Ангелом...

Кэт вздрогнула. Незнакомец буквально читал ее мысли!

– Ангелом Смерти? – переспросил Серов.

– Нет, хранителем, – ответил человек. И на сей раз Кэт узнала голос!

– Сережа? – ахнула она. – Неужели это ты?

Тут вновь бабахнуло. И очередная молния осветила избу.

– Да, это ты, – констатировала Кэт, рассмотрев выглядывающее из капюшона усатое лицо. – Зачем ты убил Боярского?

– Чтобы тебя защитить, – ответил он. Голос был так спокоен, будто Сережа говорил об обыденных вещах, типа, приготовленного им завтрака или привезенного вовремя багажа. – Если б не я, он опозорил бы тебя! Он был гадким, подлым, мстительным человеком, он привел бы свои угрозы в действие!

– Возможно, но разве это повод его убивать?

– Конечно, – с непоколебимой уверенностью заявил Сергей. – Все, кто может сделать тебя несчастной, заслуживают смерти! Именно поэтому он... – Дуло винтовки переместилось в направлении Серова и остановилось на его груди. – Он тоже умрет!

– Сережа, опомнись, Игорь не собирается делать меня несчастной... Наоборот! Он... Он любит меня... И я его тоже...

– Ракова ты тоже любила – и что же? Он сделал тебя счастливой?

– А Слава-то тут при чем?.. – И она, пораженная внезапно родившейся догадкой, замолкла, и после недолгой паузы, прошептала: – Так это ты его убил?

Ответа не последовало. Вместо этого Сергей сказал:

– Я полюбил тебя с первого взгляда... – И торопливо, будто боясь, что ему не дадут выговориться, забормотал: – Ты шла домой, уставшая, хмурая, злая. Ты была не такой роскошной, как сейчас, но мне ты показалась самой прекрасной женщиной на свете... Я аж замер, когда тебя увидел! А вот ты меня даже не заметила, прошла мимо... Я стоял и смотрел тебе вслед, чувствуя, как мое сердце наполняется любовью... Мне всегда, знаешь, как представлялось рождение вот такого вот внезапно вспыхнувшего чувства? Идет человек. Два человека. А за ними с высоты наблюдает Купидон. Он смотрит на двух людей, готовых пройти мимо друг друга, и вдруг (из шалости ли, или по доброте) выпускает в их сердца по стреле... – Сергей по-детски улыбнулся, но улыбка быстро сползла с его лица: – В нашем же с тобой случае произошло, увы, не так... В мое сердце стрела попала, а вот в твое нет... Либо амур просто произвел один холостой выстрел... В общем, ты меня не полюбила... Но, поверь, меня это мучило только первое время, потом я понял, что счастлив только тем, что ты рядом и что у тебя все хорошо... – Наконец Сергей замолчал, чтобы перевести дух, но почти тут же продолжил: – Я был спокоен за тебя до тех пор, пока в твоей жизни не появился так называемый мужчина-мечта. Я помню, как екнуло от нехорошего предчувствия мое сердце, когда тебе вручили его первый букет. Уже тогда я почувствовал: этим не закончится, и не ошибся... Ты мне ничего не рассказывала. Только Эльзе, но я умею вывести ее на откровенный разговор... В общем, я был в курсе всего. А однажды я стал свидетелем того, как тебе вручают очередной презент. Это происходило в аэропорту. К тебе подошел сказочно красивый мужчина и передал, кажется, шкатулку. Это был Антон! И я, точно как и ты, решил, что он и есть твой мужчина-мечта. Однако в ошибочности своих выводов я убедился тут же. Красавчик подкатил ко мне и, представившись, попросил за хорошие деньги продать ему что-нибудь из вещей Катерины Соковой (он знал, что я твой помощник). Я хотел послать его подальше, но вовремя понял, что это не умно, и согласился на сделку. Так я заимел своего человека «в стане врага»... – Он указал подбородком на Серова. Ружья он все это время от него не отводил. – Сначала у меня не было мысли его убивать. Я просто хотел быть в курсе вашего платонического романа, чтобы, в случае чего, тебе помочь, но когда я узнал, что ты собираешься ему отдаться, этому хромому уроду, калеке, не достойному тебя...

– Значит, жертвой должен был стать я, а не Антон? – заговорил с ним Игорь.

– Конечно. Антон был безобидным фетишистом. По крайней мере, я считал его таким. А еще отвратительным работником. Он постоянно отлучался из будки. Сколько раз мы сидели с ним в кухне, пили пиво, тогда как Антон должен был нести вахту на воротах. Я упоминаю об этом, чтобы объяснить, почему его отсутствие в будке мне не показалось странным. Я решил, что он опять филонит, и прошел на территорию, а затем в дом. Расположение комнат я знал отлично. Лифтом тоже умел пользоваться. Как и отключать камеры (Антон при мне столько раз это делал). Я поднялся в спальню и увидел мужчину в кровати. Естественно, я подумал, что это Серов. Никак не мог предположить, что у Антона хватит наглости забраться в хозяйскую койку! В общем, я вытащил ружье и собрался выстрелить, но тут увидел на тумбочке бронзового Купидона и понял, что убить недостойного твоей, Катя, любви мужчину я должен именно им. Это так символично! И так правильно...

– Поэтому Славу ты убил им же?

– Да...

– Но, постой, откуда ты знал, что Раков появится на студии именно в тот день?

– Когда выяснилось, что в сериал пригласили Ланскую, я понял – она явится не одна, а с любовником. То, что ее официальным любовником является именно Раков, для меня не было секретом (не знаю, почему вы с Эльзой были не в курсе), вот я и захватил Купидона с собой... И, видишь, не зря, он мне очень пригодился... Раков получил по заслугам! И умер до того, как успел причинить тебе новую боль! Я уверен, он собирался это сделать, ведь не зря проник в твою гримерку...

– Ты очень сильно рисковал, решившись на преступление в киностудии, где полным-полно народу, – сказала Кэт.

– Ради тебя я готов на любой риск! – страстно воскликнул Сергей. – Но, знаешь, я ведь чуть не прокололся... Расправившись с Раковым, я быстро вышел из гримерки и направился в буфет, и тут заметил на своем пиджаке кровавые пятна... Хорошо, что вовремя, а то бы для меня все было кончено... Я снял его, скрутил так, чтобы ничего не было заметно, потом, когда покинул студию, выбросил...

– А нам сказал, что забыл в магазине, – припомнила Кэт.

– Падение софита тоже ты организовал? – задал очередной вопрос Игорь. – Если да, то зачем?

– Нет, софит упал по чистой случайности... Роковой для меня! Не произойди это, возможно, вы так и не соединились бы...

– А кража Ликиной машины и пожар в офисе твоих рук дело? – спросил Игорь.

– Да.

– Смысл в чем?

– Я должен был выманить тебя в город, чтобы убить. При Кате мне этого делать не хотелось... Сейчас тоже не хочется, поэтому давай уйдем куда-нибудь... Чтобы не на глазах у нее... Хорошо?

– Сережа, я запрещаю тебе убивать Игоря! – закричала Кэт.

– Я должен защитить тебя, Катя... Даже против твоей воли. Ведь я твой Ангел-хранитель...

– Ты чертов маньяк!

– Когда-нибудь ты мне скажешь спасибо! И полюбишь...

– Никогда, Сережа! Ни-ког-да! – повторила она по слогам.

– Что ж... Тогда я буду, как и раньше, довольствоваться тем, что ты рядом и с тобой все хорошо...

– Меня не будет с тобой рядом, потому что тебя посадят в тюрьму за убийства! Или ты думаешь, что я тебя буду покрывать?

Он был поражен. Глаза его округлились, лицо вытянулось. Сергей никак не ожидал такого поворота. В его помутневшимся сознании рисовалась картина будущего несколько иначе. Сергей представлял, как Кэт, узнав о его поступках во имя любви, поймет, что ошибалась в нем, полюбит и станет его навсегда...

– Ты так со мной поступишь? – ошарашенно протянул он. – Сдашь меня ментам? После всего, что я для тебя сделал?

– Если убьешь Игоря, то сдам. Если же пощадишь... – Кэт собиралась его обмануть, но Сергей, хоть и повредился умом, соображал довольно здраво:

– Если я его пощажу, то ментам меня сдаст он. Поэтому он умрет... А за ним ты... Последним уйду я... У меня есть еще два запасных патрона!

– Ты что несешь, Сережа? Опомнись!

– Да, мы умрем вместе... Другого выхода нет...

Пока он нес этот бред, Игорь всматривался в бледное лицо Димона. Ему казалось, что тот шевелит губами, пытаясь что-то сказать. Воспользовавшись тем, что внимание Сергея приковано к Кэт, Серов наклонился над Боярским и приблизил ухо к его губам:

– Гоша... – услышал он едва различимый шепот. – Прости меня за все... – Игорь сжал его руку, как бы говоря: прощаю. – Должок тебе вернуть хочу... Перед тем, как сдохнуть... Я ведь жизнью был тебе обязан... Если б не твои деньги, убили б меня... А так я еще столько лет небо коптил... – Голос стал еще тише. Теперь Серову приходилось сильно напрягать слух, чтобы разобрать слова: – В правом кармане возьми... Только без резких движений, а то заметит... И целься хорошо, он однозарядный...

Это были последние слова Димона. Проговорив их, он умер.

Игорь покосился на Сергея. Ружье тот держал по-прежнему на изготовке, но взгляд его был направлен на Кэт. Тихонечко, осторожненько, Серов переместил свою руку на карман Димона. В нем лежал маленький пистолет. Вещица эта была подарена ему одним из партнеров, и Боярский иногда таскал ее с собой. Не столько для самозащиты, сколько ради баловства и понта. Просунув руку в карман, Игорь нащупал рукоятку...

– Ну, все, Катя, время вышло! – сказал тем временем Сергей. – Пора твоему мужчине умирать! При тебе придется... Но теперь это не важно, правда? Ведь ты умрешь вслед за ним... Передо мной...

– Вот тут ты ошибаешься, – прорычал Игорь и, рывком выбросив вперед руку с пистолетом, нажал на курок.

Пуля попала именно туда, куда должна была, в глаз. Сергей вскрикнул и выпустил ружье. Из его простреленной глазницы потекла кровавая слеза. Он покачнулся, но не упал. Ухватившись рукой за косяк, Сергей стоял и смотрел на Кэт до тех пор, пока его сердце не перестало биться...

Эпилог

– Объявляю вас мужем и женой! – торжественно провозгласила регистраторша, одарив «молодых» дежурной улыбкой. – Гражданин Серов, можете поцеловать супругу!

– Спасибо, что разрешили, – улыбнувшись, пробормотал Игорь и запечатлел на губах Кэт поцелуй.

– Щекотно, – хихикнула она. – Никак я к твоей бороде не привыкну...

– Хочешь, сбрею?

– Нет, не надо, ты с ней похож на капитана Немо! – Она провела пальцами по покрывающим его щеки и подбородок волоскам. – Просто красавчик!

На красавчика Игорь, естественно, не тянул даже с бородой, но выглядел гораздо привлекательнее, чем раньше, а все потому, что она почти полностью закрывала шрам!

– Молодые, – донесся до слуха Серова голос регистраторши, – вы что, не слышите? Я объявила для вас первый супружеский танец!

– И что нам теперь делать?

– Как «что», естественно, танцевать!

Игорь протянул Кэт руку и повел ее в центр зала.

– Может, не надо, а, Игорь? – зашептала ему Кэт. – Ты еще не настолько хорошо двигаешься...

– Я простоял без трости все то время, пока тетечка вещала о ценностях брака, и теперь мне ничто не страшно!

Он взял жену за талию и повел ее в танце. Получалось у него не очень плавно, но Кэт казалось, что он просто порхает. До этого они не пробовали танцевать, хотя Игорь уже больше месяца ходил без трости. Серов почувствовал себя лучше сразу после курса инъекций стволовых клеток, а когда начал ежедневно заниматься специальной гимнастикой, чтобы разработать ноги, с каждым днем стал ходить все бодрее. Сейчас он лишь слегка прихрамывал и даже потихоньку играл в теннис.

Все то время, что Игорь лечился, Кэт была рядом с ним. Закончив съемки в сериале «Любовь по бартеру», она ушла с телевидения. На все предложения сниматься она отвечала отказом. Зато ее, наконец, пригласили поработать в театре. Роль была не главная, но Кэт согласилась. А Игорю строго-настрого запретила помогать ей в карьере.

Все то время, что Игорь лечился, Кэт была с ним. Закончив работу в сериале «Любовь по бартеру», она ушла с телевидения. На все предложения сниматься она отвечала отказом. Зато ее, наконец, пригласили поработать в театре. Роль предложили не главную, но Кэт согласилась. А Игорю строго-настрого запретила помогать ей в карьере.

А вот Лика сразу по завершении съемок мыльной оперы попала в психиатрическую больницу. Банк, в котором она держала свои сбережения, лопнул (сколько раз Игорь ей говорил, чтоб не держала деньги в ненадежных банках, но она не слушала, гоняясь за высокими процентами!), и это привело Ланскую к помешательству.

Секретарша Серова Светочка тоже в некотором роде помешалась. По крайней мере, так посчитали многие его коллеги, узнав, что в свои сорок шесть она собралась замуж. И не за кого-нибудь, а за Власова, который, как оказалось, давно был в нее влюблен.

В жизни Эльзы так же произошли изменения. Она решилась взять из детского дома двух ребятишек: мальчика и девочку, и теперь занималась оформлением бумаг на усыновление...

Когда музыка стихла, регистраторша объявила:

– Брачная церемония окончена!

– Ну, наконец-то, – облегченно выдохнул Серов. – Жаль только, что я не смогу сделать самого главного...

– Чего же? – поинтересовалась Кэт.

– Вынести невесту из загса на руках!

– Вот и хорошо, – улыбнулась она Игорю. – Мне эта традиция никогда не нравилась! – И, взяв мужа под руку, зашагала к распахнутым дверям загса.