НАТАЛЬЯ НИКОЛЬСКАЯ

ДЕЛА ЗАБЫТЫЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ (ПОЛИНА)

В тот вечер все вроде бы было хорошо и ничто не предвещало никакой трагедии. Во всяком случае, внешнего мотива для беспокойства не было. Но я с утра чувствовала, что что-то должно случиться. Прямо места себе не находила.

На работе я часто выходила из спортзала, пила кофе, курила и успокаивала себя тем, что нет никаких причин для волнений. В душе же я не могла дождаться, когда этот злополучный день закончится. Просто сама себя не узнавала.

Доехав до дома и поставив свой «Ниссан» в гараж, я поднялась к себе и быстро заперла дверь изнутри. Фу-у-ух ты! Слава богу, ничего не случилось, а теперь уже и не случится – я же дома и никуда не собираюсь выходить.

Быстро повеселев, я позвонила своей сестре Ольге, поболтала с ней о том-о сем, потом полистала журнал и отправилась в кухню готовить ужин. Вообще-то я не ужинаю на ночь, но сегодня мне хотелось чем-нибудь себя побаловать. За то, что переживала целый день непонятно из-за чего.

Увлекшись, я развила бурную деятельность: прокрутила фарш для беляшей, поставила вариться куриный бульон для лапши, а сама уже нарезала эту лапшу тонкими полосками, предварительно приготовив для нее пресное тесто.

Решив еще приготовить на десерт взбитые сливки, я отправилась в зал за миксером. В этот момент зазвонил телефон.

– Алло! – проговорила я недовольно, снимая трубку. Не люблю, когда меня отвлекают во время кулинарных упражнений. Я подумала, что это, как всегда, Ольга хочет сообщить мне какую-нибудь очередную глупость и заранее злилась на сестру – мы же закончили разговор полчаса назад!

– Полина? – послышался в трубке мужской голос. Он был мне как-будто знаком.

– Да, – немного удивленно отозвалась я, напрягая память и пытаясь понять, кому принадлежит этот голос.

– Полина, ты только не волнуйся… Это Миша Соколов… Тут понимаешь… Жора…

Жора Овсянников, мой бывший муж, работал старшим следователем УВД Тарасова. А Миша Соколов, молодой лейтенантик, работал вместе с ним. И довольно хорошо меня знал, хотя мы с Жорой и развелись давно.

По Мишиному голосу я поняла, что случилось то, чего я так боялась весь день. Вернее, я еще не знаю, что, но явно что-то очень неприятное.

– Что с Жорой? – вся окаменев внутренне, спросила я, сдерживаясь, чтобы не раскричаться. – Говори сразу!

– Он, понимаешь… В больнице.

– Что с ним? – закричала я, уже не сдерживаясь. – Что случилось? Он жив?

– Ну что ты, конечно!

У меня сразу же отхлынуло напряжение, сковавшее, как оковами, мои ноги. Бессильно я опустилась в кресло.

Миша тем временем продолжал:

– Кто-то стрелял в него… Ты приезжай, все узнаешь. Я тебе на работу звонил-звонил…

– Так у нас телефон сменился, – глотая непрошенные слезы и злясь на себя за эту слабость, прокричала я. – Миша, я сейчас же приеду! В какую больницу?

– В первую городскую, – сообщил Миша. – Третий этаж, я буду в коридоре.

– Бегу! – прокричала я и помчалась в кухню. Выключив плиту и наскоро прикрыв приготовленные продукты полотенцем, я сдернула с вешалки куртку, впрыгнула в ботинки и помчалась на улицу.

Было уже холодно: октябрь подходил к концу, и моя непокрытая голова мерзла, пока я возилась с гаражным замком. Черт, не помогли моя хитрость и желание уберечься от неприятностей: они все равно нашли меня, и приходится выводить машину из гаража.

Подув на покрасневшие от холода руки, я быстренько запрыгнула за руль и повела машину к первой городской больнице.

Долетела я до нее минуты за четыре, обдавая грязными брызгами неуклюжих прохожих, лезущих на проезжую часть, и игнорируя их запоздалые ругательства в мой адрес. Расторопнее нужно быть, товарищи. Я тоже спешу.

Выскочив из машины, я понеслась на третий этаж, перемахивая через две ступеньки.

– Куда без халата? – перегородила мне дорогу пожилая полная санитарка.

– Я жена тяжелораненого старшего следователя УВД Овсянникова, – крикнула я ей, размахивая руками. – Попробуйте только меня не пустить!

– Никого не пускаем к нему, – она была непреклонна. – Нельзя, доктор запретил.

– Полина! – мне навстречу уже спешил Миша Соколов. – Пропустите, она со мной посидит в коридоре, – обратился он к санитарке.

Та пожала широкими плечами и отошла.

– Ну говори, что? – вцепилась я в Мишин рукав.

– Операцию сделали два часа назад, – прошептал он мне. – Удачно, говорят. Но к нему нельзя. Он без сознания. В реанимации лежит. К аппарату искусственного дыхания подключен.

– А что случилось-то, Миша? Как его ранили? На каком-нибудь задании, да?

– Да в том-то и дело, что нет! Не поймешь ничего! Он сегодня в отделении оставался, а мы все по городу мотались. Операция «Наркобарон». По притонам всяким ездили, наркотики искали, короче. Ну, и как ребята говорят, домой он собрался уходить… Пораньше. Хотел с какими-то материалами дома поработать. Вышел, все нормально… А потом нашли его… за три квартала от отделения… Огнестрельное ранение в грудь. Вот так… Сразу в больницу отправили, начальник меня тоже туда послал, я подъехал… Но меня к Жоре так и не пустили. Операцию, сказали, делать будут срочную. Я тебе звонить… Начальник сказал, позвони обязательно. Еле-еле уж домой дозвонился.

– Господи, Миша, но почему? Кто в него стрелял? Что могло случиться?

– Сам не знаю, – пожал плечами Миша и вытер пот со лба, хотя в коридоре было прохладно. – Кошмар какой-то!

«Действительно, кошмар!» – подумала и я спросила:

– А что врачи говорят?

– Да ни хрена они не говорят! – разозлился Миша. – «Ничего определенного сказать не можем, сделаем все возможное…» Ну, как обычно. Ждать, короче, надо.

– А когда он в сознание придет?

– Да кто ж его знает! Врачи говорят, что он может пробыть в коме неопределенное время…

– Ох! – вздохнув, покачала я головой. – Недаром я весь день как на иголках… Вот и случилось…

– Успокойся, Полина… – Миша неловко взял меня за локоть. – Все будет хорошо, верить надо в лучшее. Пойдем-ка покурим.

Я поднялась, и мы спустились в вестибюль. Курить здесь, конечно, тоже было запрещено. Пришлось выходить на улицу.

Руки мерзли, обдуваемые холодным ветром. Я подняла воротник куртки.

– Миша, подумай, кто мог желать Жоре зла? – задумчиво спросила я.

– Я думаю, Полина, все время об этом думаю. Ты не волнуйся, мы его найдем! Обязательно найдем. Это я тебе твердо обещаю!

– Не сомневаюсь, – ответила я. – Потому что я со своей стороны тоже сделаю все возможное…

– Что? – Миша удивленно поднял на меня глаза. – Ты-то здесь при чем?

– Я найду того, кто стрелял в Жору, – твердо повторила я и прямо посмотрела ему в глаза. – Такого я ему не прощу!

– Полина, – успокаивающе гладя меня по закоченевшей руке, сказал Миша. – Ты успокойся… Успокойся и рассуждай трезво. Я понимаю, что у тебя внутри все кипит. Но, поверь, будет лучше, если ты не станешь соваться в это дело. Мы все сделаем сами. В конце концов, это наша работа. Ну? Договорились?

– Нет, – решительно ответила я. – Так не пойдет! Даже не уговаривай меня!

– Но, Полина…

– Даже слышать ничего не хочу! – я зажала руками замерзшие уши.

Миша постоял немного с открытым ртом, подумал-подумал и закрыл его. И махнул рукой.

– Я еще поговорю об этом с Димычем, – вяло сказал он.

Врет. Не будет он ничего говорить Димычу, начальнику своему, седовласому громкоголосому полковнику Вадиму Дмитриевичу. Тому сейчас не до всяких глупостей, поэтому он просто пошлет Соколова подальше. Это он так, пугает меня. Не на ту напал!

– Миша, ты все-таки постарайся вспомнить, может, Жора с кем поругался в последнее время? Ну, кому он мог так помешать, что в него стреляли? Ведь то, что он жив – это, как я понимаю, чистая случайность? Ну, и еще организм молодой, крепкий…

– Полина, так, может, тебе лучше знать, кто мог его ненавидеть? Все-таки тебе о его жизни почти все известно, хоть вы и не живете вместе? Ну, может, у него… – Миша замялся. – Может, его любовница какая приревновала и решила убить? Или муж ее?

– Это абсурд! – ответила я, покраснев.

«Хотя это было бы неплохо!» – подумала про себя злорадно.

У Жоры столько любовниц, что если бы все они ревновали друг к другу, Овсянникова бы уже давно не было в живых. Он чудом выжил после того, как я, будучи еще его официальной женой, застала его с одной… А уж если его каждая начнет отстреливать…

– Почему абсурд? – взвился Миша. – Ты извини, конечно, Полина, но Жора живет по принципу «женщин мало не бывает», и тебе это хорошо известно!

– Да чего ты передо мной извиняешься! – вяло махнула я рукой. – Из-за того и развелись…

– Ну и вот! Что, скажешь, у него не могло быть любовницы, у которой ревнивый муж? Ха! Да я сам знаю одну его такую, – Миша поднял голову и скосился на окно Жориной палаты, как будто тот мог слышать, о чем мы говорим. После этого он склонился к моему уху и зашептал:

– Он одну прямо в кабинет таскал! Точно тебе говорю! Молодая совсем, рыженькая такая, Эллочкой звать. Она замужем – у нее кольцо на пальце. Вот тебе первая версия!

– Так, интересно… – задумчиво проговорила я. Интересно-то интересно, но больно уж мерзкая версия! И неужели мне теперь придется проверять всех Жориных баб, если эта Эллочка окажется тут ни при чем? И как я буду их проверять на ревность? Или их мужей?

– Вот и занимайся! – радостно проговорил Миша.

Интересно, чего это он так обрадовался? То Димычу грозился на меня нажаловаться… И тут я подумала, что Миша, наверное, просто сам не верит в то, что говорит. Может быть, он просто выдумал эту Эллочку? Может быть, он нарочно подсовывает мне дурацкие версии?

Я подозрительно посмотрела на Мишу. Взгляд его был честен, невинен и светел, как у девы Марии.

– Что знаешь еще об этой Эллочке? – тяжело вздохнув, спросила я, меряя его угрюмым взглядом.

– Ну… Телефончик ее наверняка у него записан. Могу узнать.

– Вот и узнай! – огрызнулась я.

Миша как будто немного обиделся.

– Узнаю, – буркнул он в ответ.

– Ладно, – я отпульнула окурок. – Поеду я домой, раз к нему все равно не пускают. А завтра обязательно приеду. Работаю я завтра с утра, так что после обеда буду.

– Ты все так же, тренером?

– Да, тренером.

– Агентство-то сыскное так с Ольгой и не открыли? – поинтересовался Миша. – Вы ведь вроде бы все собирались…

– А-а-а! – махнула я рукой. – Бог с ним, с агентством! Канители больно много! Ладно, пока!

– Пока. Жду тебя завтра.

Я пошла к машине. Дело в том, что мы с сестрой Ольгой уже не раз были втянуты разными обстоятельствами в криминальные истории, которые нам приходилось распутывать. И, надо признать, всегда успешно. Сперва это было вынужденно, но со временем мы вошли во вкус и даже стали зарабатывать на этом деньги. То есть, находились люди, готовые оплатить наши услуги. Мы даже подумывали открыть частную контору, но все собирались-собирались, да так и не открыли.

Вообще-то у меня была постоянная работа тренера по шейпингу в спорткомплексе, кроме того, я имела черный пояс по карате и за отдельную плату помогала желающим овладеть этими приемами, а Ольга, психолог, кандидат наук, работала на дому. Принимала клиентов, нуждающихся в помощи специалиста, проводила с ними психологические сеансы… Правда, она лентяйка ужасная и по любому поводу старается от работы увильнуть, но ее бывший муж, Кирилл Козаков, после развода с Ольгой ударился в коммерцию и теперь жил вполне безбедно. Так что алименты на двоих детей Ольга получала более чем щедрые. А зачем напрягаться, когда деньги есть? Это она так считает. Есть на что прожить сегодня – и замечательно, можно на диване лежать с бокалом мартини или стаканчиком «Анапы».

Я ехала домой и рассуждала над тем, что случилось с Жорой. Конечно, за расследование этого дела мне никто ничего не заплатит. С Жоры взятки гладки, да и зарплата у него такая, что мне просто совесть не позволит брать с него деньги. Менты – о них вообще говорить смешно. Они мне точно платить не станут.

Но Жора, несмотря на то, что давно уже не мой муж, все-таки не чужой человек. И, расследуя очередное дело, я практически всегда обращалась к нему за помощью. И вообще… Несмотря ни на что, он меня все-таки любит! Любит… Любвеобильный, мать его, кобель чертов! Допрыгался!

Я обругала Жору про себя и тут же спохватилась. Не надо так, хотя бы в такой момент. Вот выздоровеет – я с ним поговорю по-своему. Только бы выздоровел…

Опять что-то защипало в носу. Слез мне только не хватало. Надо о делах думать. Так, чем же мне завтра заниматься? Этой Эллочкой? Как неохота, Господи… Она может подумать, что я ревнивая женушка, приехавшая к ней на разборки… Чушь какая! Терпеть такое унижение? Тьфу!

А подсуну-ка я эту Эллочку Ольге! А что? Это идея! Она как раз у меня психолог, вот пусть и прощупает, так сказать, ее психологию. А я займусь чем-нибудь поважнее. Только вот телефон ее у Миши узнаю.

На следующий день я после работы заехала домой, переоделась, наскоро пообедала и поехала в больницу. Халат на этот раз я захватила с собой.

В вестибюле я заметила большую толпу народа. Ее возглавлял высокий, сухощавый мужчина с худым, вытянутым лицом. Он был серьезен и что-то громко говорил. Я подошла поближе.

– …Это дело непременно должно быть раскрыто! – услышала я его речь. – И вы должны приложить к этому все усилия. Тем более, что раскрываемость по району, прямо скажем, невысокая. И уж это дело, касающееся сотрудника милиции, старшего следователя УВД, должно быть раскрыто. Отчитаетесь за него лично мне, – он посмотрел на Димыча, который также присутствовал здесь. Тот молча кивнул. – Условия в этой больнице, конечно, неважные, – продолжал высокий. – Но все же лучше, чем в других. Поэтому надеюсь, что врачи приложат все усилия к тому, чтобы Георгий Михайлович выздоровел и вновь смог вернуться к своим обязанностям… – он обвел глазами присутствующих медиков. Те согласно молчали.

– Пойдемте дальше, – проговорил мужчина, и, круто развернувшись, пошел по коридору. Толпа за ним.

Они прошли мимо меня, и среди них я заметила Мишу. Димыч меня, конечно, узнал, но лишь кивнул головой.

– Кто это? – шепотом спросила я у остановившегося Миши, показывая на высокого.

– Андреев, Виктор Алексеевич. Депутат, – прошептал Миша мне в ответ.

– А что он тут делает?

– Больницу осматривает и все такое… Они сейчас по всему городу ездят, кто по рынкам, кто по вокзалам, смотрят, какие недостатки. Город обустраивать. С нас тоже три шкуры дерут. «Раскрываемость невысокая»! – передразнил Миша. – Откуда ж ей быть высокой? Машин нормальных нет, компьютеров нет, а если и есть, то древние. Никакой техники! Что можно раскрыть в таких условиях? А им лишь бы показатели были хорошие!

– Ладно, не горячись, – остановила я его. – Он что, Жору лично знает?

– Не знаю, – пожал плечами Миша. – Узнал вот, что его подстрелили – разбушевался.

– Как, кстати, Жора?

– Все так же! – махнул рукой Миша. – В отдельную палату перевели…

– Да ты что? – удивилась я. – Из реанимации?

– Ну да! Там же все переполнено… А Андреев как приехал – распорядился, чтобы Жору немедленно перевели оттуда в пятую палату. И все прибамбасы реанимационные ему туда принесли. Ну, систему там, аппарат этот дыхательный и все такое…

– Интересненько, за что это моему Жорочке такие привилегии? – немного удивленно протянула я.

– Андреев рейтинг свой подымает! – хмыкнул Миша.

– К нему пускают? К Жоре, в смысле?

– Не-а. Меня, во всяком случае, не пустили.

– А меня? Я же все-таки жена, хоть и бывшая?

– Не знаю.

– Что ты вообще знаешь! – обозлилась я. – Телефон хотя бы узнал этой Элки?

– Узнал, – обиженно ответил Миша. – На! – он протянул мне клочок бумаги.

На нем были написаны телефон и адрес.

– Спасибо, Миша, – поднимая голову, благодарно ответила я. Я и в самом деле была ему благодарна. Даже адрес узнал! Конечно, для него это не проблема, но все равно спасибо…

Миши рядом уже не было. Он удалялся по коридору к Жориной палате.

– Миша, спасибо! – крикнула я еще раз.

– Не за что, – усмехнулся Миша, не оборачиваясь. Потом повернулся и сказал:

– Понимаю теперь, почему Жора с тобой не живет. Себе дороже!

С этими словами он показал мне язык, а я осталась стоять с открытым ртом, не зная, как реагировать на такую мальчишескую наглость – догнать и надрать уши или рассмеяться…

Решив, что уши надрать я ему всегда успею, я пошла в ординаторскую. Мне хотелось самой поговорить с врачом. Ординаторская была закрыта.

– На обходе все, – сообщила мне проходящая мимо санитарка.

– А когда будут? Мне про мужа нужно узнать, он в очень тяжелом состоянии…

– Да вообще-то обход у нас по утрам. А к обеду они все здесь собираются.

– Так обед давно прошел!

– Так а я о чем! Сегодня депутат этот приехал, вот вся больница и на ушах! Даже не знаю, когда и освободятся. Подожди… – и она пошла дальше.

Я вздохнула и приготовилась ждать. Несколько раз спускалась на улицу, нервно курила, выбрасывая сигарету после четвертой затяжки, потом возвращалась, злилась на себя и снова бежала курить.

Наконец, к ординаторской подошла высокая женщина лет тридцати семи в ярко-зеленом халате и такого же цвета шапочке. Она достала из кармана ключ и стала отпирать дверь.

– Простите, – обратилась я к ней. – Можно с вами поговорить насчет больного из пятой палаты? Георгия Овсянникова?

– Знаю, знаю, он у нас один там лежит, – устало ответила она, проходя в ординаторскую и снимая с головы шапочку. По плечам рассыпались длинные, густые черные волосы, завитые на концах. Женщина повернулась ко мне. Лицо у нее было бледное, с темными кругами под глазами. – Что вы хотели?

Видно, ей с утра мотают нервы всякими проверками.

– Я хотела узнать, как его здоровье? На что можно рассчитывать?

– Милая девушка, – закуривая сигарету и выпуская длинную струю дыма, проговорила женщина. – Ничего определенного сказать не могу. Операция прошла успешно. Но в коме может пробыть долго. Очень долго. Пока все.

Это я уже и сама знала.

– Но… Когда можно будет его увидеть?

– Пока нельзя. Как можно будет – скажу.

– До свидания… – тихо ответила я и вышла из ординаторской.

Пошла к лестнице и стала спускаться вниз, на ходу снимая халат и натягивая куртку, которую до этого держала перекинутой через левую руку.

Поежившись от холодного ветра, сразу забравшегося под куртку, я побежала к машине. Нужно поехать к Ольге, рассказать ей обо всем… Она же даже не знает, что Жора в больнице. Теперь мне нужна помощь сестры.

Ольга была дома. Но в этом я убедилась только после того, как, позвонив три раза и не добившись результата, открыла дверь своим ключом. Сестра сидела на диване, ноги ее были закутаны пледом, на носу очки. Она пялилась в экран телевизора, на котором, заламывая руки, страстно объяснялась в любви пышночубому черноволосому красавцу какая-то худенькая мексиканка. Красавец явно страдал, но не от любви. По выражению его глаз я поняла, что ему сейчас больше всего на свете хочется пожрать чего-нибудь, а тут приходится выслушивать откровения этой красотки. Взгляд его был тосклив.

Ольга сидела, погруженная в экранные страсти и даже не видела, как я вошла. Рот сестры был полуоткрыт. Рядом с Ольгой на тумбочке стоял стакан с вином.

Я выразительно постучала ключами об дверной косяк. Никакой реакции.

– Тук-тук, – громко проговорила я.

Ольга зашевелила губами. Красавец мучился на экране. Потом вяло что-то вымолвил. Ольга сокрушенно покачала головой, схватила с тумбочки стаканчик и отпила немного. В это время мимо парочки на экране прошла девушка с корзинкой бананов. Красавчик оживился и стал смотреть ей вслед. Ольга застонала.

Тут я не выдержала и довольно бесцеремонно постучала по ее голове. Несильно, конечно.

Ольга сразу же встрепенулась, испуганно ойкнув и натянув плед до подбородка.

– Ах, Полина, это ты! – облегченно проговорила она. – А я уж думала… Ну что же ты меня так пугаешь? Вечно шуточки у тебя дурацкие!

– Оля, мне нужно с тобой серьезно поговорить, – начала я, убирая ключи.

– Я сейчас никак не могу. Тут очень интересный… Ах! – всплеснула она руками.

Я повернула голову к телевизору. Красавчик, отчаявшись дождаться сытного обеда, решил хоть в чем-то взять реванш, и теперь яростно впился в губы девушки. Та была счастлива. Не зря столько говорила.

– Ты лучше сядь, Полина, давай вместе посмотрим… – предложила Ольга, – недолго осталось…

Я вздохнула, не став принимать предложение сестры. Ольга этого даже не заметила.

Пока она сидела, как зачарованная, я решила пройтись по квартире и посмотреть, что в ней творится. Начала я с кухни. В ней, надо сказать, творилось нечто невообразимое. Гора посуды в раковине меня не удивила – к этому я давно привыкла. На столе же почему-то лежал Ольгин зимний сапог. С оторванной подошвой. И еще куча каких-то маленьких кисточек, палочек и щепочек. Кроме того, на плите захлебывался последними кипящими брызгами чайник. Я быстро подскочила к нему и выключила газ. Приоткрыв крышку, я убедилась, что воды в нем на донышке. Еще немного – и в квартире был бы пожар.

В холодильнике было пусто и уныло, как в пустыне в знойный день… Единственным съедобным предметом была половинка соленого огурца, показавшаяся мне миражом. Господи, чем же Ольга здесь питается? А дети?

Перешагивая через большую лужу какой-то темной жидкости на полу, я хотела пройти к окну.

Чувствуя, что сейчас потеряю над собой контроль от злости, я опустилась на табуретку и закурила. Сигарета истлела за полминуты. За это время я успела немного успокоить себя и приготовилась к серьезной промывке мозгов своей сестре.

Я уже хотела встать и двинуться в зал, как почувствовала, что не могу подняться. Я дернулась, но брюки мои крепко держала какая-то сила. Я просунула руку и осторожно попыталась проверить, что там такое? Почувствовала на руках что-то липкое…

– О… Ольга! – холодея от ярости и уже догадываясь, что произошло, заорала я.

Сестра, как это ни странно, прилетела сразу же.

– Что случилось? – тоненьким голоском спросила она удивленно.

Я дергалась на стуле, как от электрошока.

– Ч… Что это? Что все это значит?

– Что? – не поняла Ольга.

– Почему я сажусь на твой стул и приклеиваюсь, мать твою растак!?!

– Ах, это, – облегченно проговорила Ольга, поправляя очки, – это новый суперклей. Понимаешь, я хотела подклеить свои сапоги… Вернее, один сапог. Зима же скоро… Вот… В общем, у меня ничего не получилось.

– Это я вижу, – усмехнулась я, трясясь тем не менее от злости, – зато я приклеилась великолепно! А почему же ты ничего не убрала после своей замечательной деятельности?

– Так фильм же начался, – удивляясь моей непонятливости, ответила Ольга.

– Подай мне мокрую тряпку! – потребовала я. – Я не могу подняться!

Конечно, подняться я бы смогла – не настолько этот клей был «супер», – но тогда я непременно порвала бы брюки, а они, между прочим, очень дорогие! Но Ольге этого, конечно, не понять.

– Водой хочешь? – осведомилась Ольга и тут же махнула рукой:

– Бесполезно! Я рукой в него влезла, так потом отмыть не могла. Пальцы словно корочкой покрылись. Сегодня еле-еле отдраила.

– Погоди, погоди… Сегодня? А когда же испачкала?

– Позавчера!

– Так что, этот бардак продолжается у тебя с позавчерашнего дня?

– Да, а что? – наивно ответила Ольга и огляделась, – почему бардак? Нормальная рабочая обстановка!

– А дети где? – мрачно спросила я.

– Их Кирилл забрал. А мне что одной? Я даже и не готовлю ничего. Для одной же не хочется готовить, правда?

– Да тебе ни для кого ничего не хочется! – взвыла я, отчаявшись отодраться от табуретки. – Ты лентяйка!

Мне захотелось стукнуть Ольгу, но я не могла до нее дотянуться.

– Попрошу меня не оскорблять! – выпрямилась Ольга. – Я не лентяйка! Просто у меня сейчас настроение такое… Лирическое!

После этого желание дать ей в глаз пересилило разум. Я резко дернулась, в брюках что-то хрупнуло, я замахнулась…

Ольга взвизгнула, хотя я просто легонько шлепнула ее по плечу, и отскочив, плюхнулась на пол. Прямо в большую лужу непонятной темной жидкости, которая оказалась вишневым компотом.

– А-а-ай! – завопила Ольга. – Что ты наделала?

– А ты что? – зло ответила я, пытаясь повернуться и посмотреть, во что превратились мои брюки сзади. К счастью, они не порвались, и ткань не висела клочками, как я того ожидала.

Ольга, кряхтя, поднялась с пола, ухватившись за ножку стола и, плача, поплелась в ванную. Вышла она оттуда надутая и сразу направилась в комнату, игнорируя меня. Надето на ней было какое-то подобие рубища.

Я заглянула в ванную. Одежда, подпорченная компотиком, валялась в тазу. Ольга ее даже не замочила. Я залила одежду водой, засыпала порошком и прошла к сестре. Та сидела, поджав губы, и тянула из стакана вино с таким видом, словно это был божественный коктейль.

У халата в цветочек, который Ольга напялила на себя, была только одна пуговица. Верхняя. Дальше халат распахивался, обнажая Ольгины прелести. На животе он был засален так, что все цветочки были надежно скрыты.

– Что это на тебе? – спросила я.

– А что? – поднялась Ольга, запахивая халат. – Домашняя одежда!

– Да у тебя половая тряпка чище! – простонала я.

– Так это же домашняя одежда! – снова повторила сестра. – К тому же, я одна дома.

– Понятно, меня ты, конечно, за человека не считаешь! А потом удивляешься, почему с тобой не живет Кирилл!

– А почему же с тобой, с такой чистюлей, не живет Жора? – вкрадчиво спросила поганка-Ольга.

Я раскрыла было рот, чтобы доходчиво объяснить этой балбеске, что это не Жора не живет со мной, а я с ним. Существенная разница, между прочим! Но тут вспомнила, зачем я, собственно, приехала к сестре. Господи, Жора лежит в больнице, он при смерти, я ничего не делаю для того, чтобы найти того, кто на него покушался, а уже больше получаса занимаюсь всякими глупостями! И все из-за Ольги!

– Оля, – сразу посерьезнев, сказала я. – Я, собственно, по поводу Жоры и приехала. Ты знаешь, случилось большое несчастье…

Глаза у Ольги сразу стали круглыми. Она очень остро реагировала на любую неприятность.

– Что… такое? – прошептала она.

– Жора в больнице. Кто-то стрелял в него. Он не приходит в сознание.

– Господи! – Ольга тоже моментально стала серьезной и даже приготовилась плакать. – Господи! Что же теперь будет?

– Не знаю, – вздохнула я. – Но надеюсь, что все обойдется. К тебе же я вот зачем…

Я рассказала сестре о своем намерении найти стрелявшего в Жору и покарать его. И про Эллу рассказала.

– И что? – спросила Ольга, когда я умолкла. – Что я должна сделать?

– Ну, поехать к этой Элле поговорить там, я не знаю! Выяснить, могла ли это сделать она или ее муж. У нее вряд ли есть пистолет, но что из себя ее муженек представляет? Может, он бандит? Ты проникни в их семью, разузнай, прощупай все… Ты же у меня психолог! Только в квартире приберись!

– А ты уверена, что нам стоит лезть в это дело? Ведь милиция будет из кожи вон лезть, чтобы его раскрыть? Тем более, им этот депутат приказал… Может, мы только навредим?

– Когда это мы вредили? – возмутилась я. – Мы всегда все раскрывали – раскроем и теперь. К тому же у меня личная заинтересованность!

– У тебя всегда личная заинтересованность! – проворчала Ольга. – Стоит тебе денег предложить – и у тебя сразу личная заинтересованность! Ты очень меркантильная, Полина!

– Так, ты будешь мне помогать или нет? – вскипела я. – Если нет – так и скажи!

– Что ты! – испугалась Ольга. – Разве я так сказала? Я, конечно, сделаю все, что смогу… Ради Жоры.

Не ради меня, конечно.

– Короче, вот тебе ее адрес, – протянула я Ольге бумажку. – Внедряйся. Будешь моим агентом. Узнай все об этой семье. И главное – нет ли у них пистолета? Эх, черт, что же я даже не спросила, из какого оружия стреляли в Жору? Надо будет непременно выяснить! Ладно, мне пора. Звони обязательно!

– Поля, а мне что, прямо сейчас туда идти? – растерянно спросила Ольга, близоруко всматриваясь в листочек. – Это далеко…

– Ох, ну когда уж сейчас! – снисходительно ответила я. – Теперь уже завтра. Только завтра, Оля, а не через неделю!

– Хорошо, хорошо, – закивала Ольга головой.

– Ладно, пока.

Я вышла от Ольги несколько успокоенная. Теперь у меня есть какой-никакой помощник. Значит, я могу не думать про Эллу и отрабатывать другие версии.

ГЛАВА ВТОРАЯ (ОЛЬГА)

После ухода Полины я крепко задумалась. Хорошо, что у меня оставалось еще винцо, а то прямо было бы невмоготу! Господи, Жора… Как же могло это случиться? Признаться, я не очень верила в то, что в него могла стрелять эта женщина. Огнестрельным оружием обычно пользуются мужчины. А женщина бы лучше отравила его ядом. Проще и надежнее.

Посмотрим, что из себя представляет эта дамочка, может, такая, что любого мужчину за пояс заткнет.

Честно говоря, меня больше занимала не необходимость найти того, кто стрелял в Жору, а то, чтобы Жора выздоровел. Ведь это кошмар – прострелить человеку грудь!

Разволновавшись, я налила в стакан еще вина. Как бы мне самой не слечь от этих треволнений. Все Полина! Не могла потактичнее как-нибудь сообщить! Прямо в лоб – бух! С порога буквально!

Теперь я даже телевизор не смогу смотреть спокойно… Хорошо, что Кирилл забрал детей, иначе мне было бы очень трудно с ними. Так, у него они пробудут еще дня два. Потом – все. На большее Кирилла не хватит. Значит, за это время я должна все успеть. И с Эллой разобраться, и о клиентах своих не забывать. А может, плюнуть на них? Нет, нельзя. Финансы не позволяют. Надо попросить Кирилла, пожалуй, увеличить мне ренту. Вон цены как растут!

И Полина даже не поинтересовалась, как у меня с деньгами! Может, я тут с голоду помираю?

С голоду я и правда помирала, но не потому, что денег не было, а потому, что не было обеда.

Мучаясь вопросом, что лучше – возиться с приготовлением еды или перетерпеть, зато отдыхать, я мудро выбрала второй вариант. А чтобы процесс голодания не был таким мучительным, решила пораньше лечь спать. Во сне же не чувствуешь, голодная ты или сытая?

Отхлебнув еще, я нырнула под одеяло и старательно закрыла глаза. Однако проклятый голод не давал мне уснуть. Через минут сорок я не выдержала и вылезла. Желудок чуть не криком кричал о том, как над ним издеваются.

Вздохнув, я прошла в кухню. Ничего радующего глаз я там не увидела. Можно, было, конечно, заняться делом и убрать там все, но мне было совершенно не до этого.

Схрумкав половинку соленого огурца, который уже начал горчить, я полезла в хлебницу. Ура! Почти половинка батона! Это же спасение!

Я заметно повеселела, быстро сжевала батон и отправилась спать. Желудок издал облегченный стон и угомонился, измученный за день и удовлетворенный на ночь.

Утром я проснулась не в очень хорошем настроении, даже не осознавая, почему. Потом вспомнила о том, что в доме нечего есть, что денег почти не осталось, что нужно ехать к этой Элле… Понятно, с чего же тут будешь веселиться?

Тяжело вздохнув и ломая голову, за что мне досталась такая незавидная доля, я пошлепала в ванную умываться. Кухню в то утро я просто проигнорировала, так как ничем порадовать она меня не могла. Правда, там не мешало бы прибраться, но с этим всегда успеется. Подумаешь, полы маленько липкие! Какая Полина придирчивая! Взяла бы и вымыла сама, если уж ей это так мешает!

Я еще раз вздохнула, надела пальто и стала спускаться вниз. Потом достала бумажку с адресом. Да, не близко. Надо было попросить у Полины денег хотя бы на дорогу, она же спрашивала, нечего было скромничать. Все скромность моя, вечно она меня губит.

Наклонив голову от ветра, я побрела на троллейбусную остановку.

– Лелька, привет! – послышался вдруг над ухом знакомый голос.

Я обернулась и чуть не подпрыгнула от радости: передо мной стоял мой давний знакомый, Дрюня Мурашов. Дрюня учился в нашей школе, правда, был на три года постарше, жил рядом с Полиной и был братом ее подруги.

Вообще-то Дрюня своим появлением мало у кого вызывал восторг: всем была известна его поразительная способность влезать во всякие истории и втягивать в них находящихся рядом людей, причем сам Дрюня выбирался из них совершенно невредимым и цветущим, непонятно, чьими молитвами. Дрюня был неисправимым оптимистом, вечно безработным и веселым. И еще он умудрялся всегда находить деньги на выпивку. Вот это меня в нем поражало больше всего. Но в данный момент я так обрадовалась его появлению потому, что Дрюня был обладателем старенького автомобильчика и вполне мог отвезти меня по нужному адресу. Если хорошо попросить, конечно.

– Дрюня! – я чуть не кинулась Мурашову на шею. – Дрюнечка, как я рада тебя видеть! Ты не отвезешь меня в одно место? Тут совсем рядом…

– Ты знаешь, сегодня никак не могу. Ну просто никак! – решительно заявил Дрюня. – Дел по горло!

– Ну это же совсем рядом! – взмолилась я, ни на секунду не поверив в то, что у Дрюни могут быть серьезные дела.

– Вообще-то… – Дрюня замялся.

– Ну?!

– Вообще-то у меня не только времени нет, но и бензина. А также денег на бензин, – признался честный Дрюня. – Но если ты согласишься заправить мою машину, то…

– Ох, да у меня у самой денег нет, – простонала я. – Почему, думаешь, на троллейбусе езжу?

– Это хреново, – прокомментировал Дрюня и нагнулся к моему уху:

– Но есть один вариант! – Дрюня заговорщицки подмигнул мне. – Деньги всегда можно достать, если голова есть!

После этих слов мне стало немного не по себе. Нет, не из-за того, что для меня явилось открытием, что с помощью головы можно зарабатывать деньги, а просто меня терзали сомнения насчет наличия у Дрюни головы… В смысле, той, что нужна для зарабатывания денег…

– А что за вариант? – осторожно спросила я, на всякий случай отодвигаясь от Мурашова.

– Можно продавать вещи! – торжественно произнес Дрюня.

Я сразу почувствовала разочарование. И ответила словами благоразумного дяди Федора из известного мультика:

– Чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сперва купить что-нибудь ненужное, а у нас денег нет.

– Ты не поняла, – снисходительно проговорил Дрюня. – Товар уже есть. Только его нужно реализовать!

– А какой товар? – полюбопытствовала я.

– Да самый разный! Вот, смотри!

Тут только я заметила в руках у Мурашова огромную спортивную сумку фирмы «Адидас», набитую чем-то до отказа.

Дрюня расстегнул замок, подул на замерзшие руки и раскрыл сумку. Я увидела большое количество разнообразных баночек и скляночек.

– Что это? – спросила удивленно.

– Это новейшая косметика крупнейшей и известнейшей фирмы… фирмы… Как ее, черт? Забыл совсем! Ну, неважно! Главное – косметика первосортная! Это меня Мишка на это дело сподобил. По большому блату, между прочим! – подчеркнул Дрюня. – Так что давай с тобой сотрудничать – вмиг разбогатеем! Мишкина жена этим полгода занимается. Просто озолотилась! Мишке даже работать не надо. Бери! – с этими словами Дрюня всучил мне сумку.

– Подожди… – попыталась я отстраниться. – А что с этим делать-то?

– Ну как что! – поразился моей недогадливости Дрюня. – Распространять среди знакомых!

– Продавать? – ужаснулась я.

– Не продавать, а распространять! – выразительно поправил Дрюня. – Верняк дело! Понимаешь, нам с тобой будет идти процент от реализации. там выстраивается эта… как ее… Тьфу, забыл опять! Ну, неважно. Я тебе дам прайс-лист, там все написано. И название фирмы, и почем продавать. В общем, золотые горы можно заработать. Короче, это я тебе оставляю, ты реализовывай, а я к тебе на неделе зайду за своей долей. Я думаю, тебе двадцать процентов, а мне восемьдесят – так будет справедливо, да? Я же в конце концов основатель нашего бизнеса. Ты, Оля, только бутылочку не забудь прикупить – отметить это дело! Ну, пока! На! – он протянул мне какой-то смятый листок.

– Подожди! – пролепетала я.

Но Мурашов уже скользнул куда-то в переулок, повесив сумку мне на плечо. Я осталась одна. Стояла и растерянно топталась на месте. Чертов Мурашов! Хитрюга! Надо же так меня подставить! Верняк дело! Тебе двадцать процентов! А ему, видите ли, восемьдесят как основателю бизнеса! Тоже мне, бизнесмен! Подлец! Тунеядец! Альфонс! Полина права – зря я с ним миндальничаю. Ох, ну почему, почему я не могу, как Полина, решительно отказывать? Почему меня все используют?

Хотелось заплакать. Но я подумала, что от слез сейчас станет еще холоднее и решила повременить с этим.

Обнаружив, что до сих пор сжимаю в руке обрывок, который сунул мне Мурашов, я заглянула в бумажку. Это оказался прайс-лист. Увидев цены, проставленные сбоку, я почувствовала, что у меня сперло дыхание. Господи! Да кто же у меня купит эти банки за такие деньги? Честно говоря, в первый момент мне показалось, что Мурашов перепутал прайс-лист и подсунул мне цены на ракетные двигатели.

Первым моим побуждение было швырнуть злосчастную сумку подальше. И послать туда же Мурашова. Но дурацкая воспитанность не позволила этого сделать. Ладно, я возьму сумку с собой, а вечером непременно отнесу ее Дрюне. И очень решительно скажу, чтобы он не впутывал меня в свои авантюры! А еще лучше – пожалуюсь его жене Елене. Она ему быстро мозги вправит!

Поправив сумку на плече, я уныло потащилась на остановку. Втиснувшись в переполненный троллейбус и пристроившись у окна, стала смотреть на дорогу, спрятавшись за широкую спину какого-то дяденьки в надежде, что на меня не обратит внимания кондукторша. Но она, противная, все равно умудрилась меня выцепить и гаркнула прямо в ухо отвратительным голосом:

– Оплачиваем за проезд! Девушка, чего вы там жметесь?

– Я? Я вовсе не жмусь! – возмущенно ответила я, досадуя, что меня так позорят при посторонних и достала полтора рубля.

И чего ей дались мои полтора рубля? Все равно они ей погоды не сделают, а мне бы очень пригодились…

Больше, к счастью, моего пути ничего не испортило, если не считать того, что стоять пришлось всю дорогу. Господи, какие все-таки невоспитанные у нас мужчины! Хоть бы кто-нибудь из них уступил место молодой, привлекательной женщине! Нет, сидят, уставились в окно и делают вид, что ничего не замечают.

Один из представителей этого хамского племени очень откровенно меня разглядывал. Я изо всех сил старалась показать, что мне наплевать на его взгляды и вообще я совершенно не хочу сесть, даже если вокруг буде сотня свободных мест… Не помогло. Встал он со своего места за одну остановку до моей. Я не стала садиться из принципа, к тому же освободившееся место тут же заняла толстая, потная тетка. И чего садится? Постоять, что ли, не может?

Наконец, я добралась до нужного мне места и с облегчением вышла из переполненного троллейбуса. Сумка немилосердно оттягивала плечо.

Элла жила в стандартном девятиэтажном доме в Ленинском районе, на восьмом этаже. Я поднялась туда на лифте и несмело позвонила в дверь. Только тут я сообразила, что не придумала, как мне отрекомендоваться. Нет, вообще-то я планировала назваться той, кто есть на самом деле – психологом – но кто мне сказал, что эта Элла захочет со мной говорить?

Но раздумывать было уже некогда – послышался звук отпираемого замка.

Дверь открылась, и на пороге появилась маленькая, изящная девушка лет двадцати четырех, с рыжими волосами, рассыпанными по плечам. Носик у нее был вздернут, а большие голубые глаза смотрели с любопытством.

– Вы ко мне? – спросила она.

– Вообще-то… да, – выдохнула я, решив, что это и есть Элла.

– А что вы хотели?

– Я… – я, как дурочка, топталась на месте, проклиная свою несообразительность.

– Вы что-то продаете? – пришла мне на выручку девушка, кинув взгляд на мою сумку.

– Да, – обрадовалась я, расстегивая сумку и роясь в ней. – Понимаете, тут у меня первосортная косметика известнейшей фирмы… Фирмы… – я замялась, проклиная в душе подлого Мурашова.

Но девушке, похоже, не нужны были дальнейшие рекомендации. Она сразу же округлила глаза, увидев набитую баночками сумку.

– Ой, как интересно! – прощебетала она мне. – Я непременно должна это осмотреть! Правда… – она с беспокойством взглянула на часы. – Вообще-то я… Вообще-то меня не должно сейчас быть дома – я хожу на занятия по английскому языку. И сегодня… Уже вышла из дома, и вдруг обнаружила, что забыла учебник. И пришлось вернуться.

Девушка постояла в растерянности. Потом решительно махнула рукой:

– А, черт с ним! Подумаешь, пропущу одно занятие. Вообще-то меня уже от них тошнит. Но муж настаивает, чтобы я занималась…

Девушка, похоже, была отчаянная болтушка. И барахольщица, которая не может спокойно пройти мимо ни одного прилавка. Что ж, это же просто замечательно!

– Вы проходите, проходите, – она тянула меня в квартиру.

Я прошла и присела на диван. Эллочка скакала вокруг меня, блестя глазами.

– Давайте, давайте скорее! – тянула она руки к сумке.

Я взяла и просто вывалила ее содержимое на диван. Элла тут же принялась перебирать все баночки, охая и ахая. Она была прямо как одержимая! Нечасто мне приходилось видеть такое благоговение перед кремами и губными помадами.

– Вот эту я точно возьму! – вскричала она, крутя в руках тюбик с помадой какого-то немыслимо-фиолетового цвета. – Я попробую, можно?

Не успела я раскрыть рот, как Элла подскочила к зеркалу и принялась мусолить губы помадой. – Мне идет? – она повернулась ко мне.

– Несомненно! – покривила я душой.

– Я беру ее! – радостно сообщила Элла. – И еще вот это! И это! – она выхватывала из сумки все новые и новые флакончики. Необходимо было хоть как-то ее отрезвить.

– Прекрасно! – бодро проговорила я. – Это обойдется вам…

Элла замерла с занесенной над верхней губой рукой с очередным тюбиком. Потом медленно повернулась и бегом кинулась к шкафу. Достала из него какую-то шкатулочку и… протяжный стон вырвался из груди женщины. Она сжимала в руке две сторублевые купюры.

– Ох, черт! – с горечью проговорила Элла. – Денег совсем не оставил этот козел! Ну, ничего! Вы только не волнуйтесь! Я сейчас сбегаю!

– Куда? – испугалась я.

– Да к подружке, к Таньке. Она здесь рядом живет. Вы подождете меня?

Честно говоря, меня поразила такая беспечность. Даже я никогда себя так не поведу.

– Скажите, а вы не боитесь оставлять в квартире постороннего человека? – осторожно спросила я.

– Что? – Эллины брови взлетели вверх. – Ах, да… А… Может быть, вы тогда на лестнице подождете? Я скоро вернусь!

– Вы знаете, вообще-то я никакая не воровка и мерзнуть на лестнице мне бы не хотелось – у вас очень холодный подъезд. Может быть, вы просто пока закроете меня на ключ? Здесь же восьмой этаж, я никуда не денусь. Я вообще могу вам свой паспорт показать! – я вдруг вспомнила честного заведующего детского садика из фильма «Джентльмены удачи», который не мог допустить, чтобы ему поверили на слово, что он перетаскает радиаторы.

– А что? Это мысль! – проговорила Элла. – Да я не про паспорт! – отмахнулась она, видя, что я достаю из сумочки документы. – Я про запереть вас пока, если вы так настаиваете! Я сейчас приду, вы подождите! – прокричала она уже из прихожей.

Крутанулся два раза замок, и я осталась совершенно одна в чужой квартире, слушая, как стучат по лестнице каблучки этой сумасбродной и легкомысленной девчонки.

Оставшись одна, я огляделась. Квартирка была что надо! Вся мыслимая и немыслимая современная бытовая техника, умопомрачительные обои, навесные потолки… Мне такое и не снилось! Я давно мечтаю сделать у себя в квартире хоть какое-то подобие ремонта, но все никак руки не доходят. Да и денег нет. Однажды, правда, я решила побелить потолок самостоятельно, чтобы сделать Кириллу сюрприз, но сюрприз обернулся такой бякой, что после того, что увидел и наговорил мне Кирюша, я чуть в больницу не загремела с нервным расстройством.

С тех пор я не рискую браться за ремонт сама. А здесь, видимо, сами-то хозяева и не прикасались к отделке квартиры. Во всяком случае, я не могла представить себе Эллочку с меловой тряпкой в руках. Не знаю, правда, что там у нее за муженек…

Что у нее за муженек, мне представилось узнать очень скоро. В тот момент, когда я прошла в кухню попить воды. В это время в прихожей послышалось звяканье ключей.

«Ну слава богу, вернулась!» – мелькнула в моей голове счастливая мысль. Моим следующим намерением было вытянуть разомлевшую от счастья Эллочку на откровенный разговор о жизни вообще и ее в частности. Семейной. Надо же мне было узнать, имеет ли она отношение к несчастью, случившемуся с Жорой! Господи, Жора, я совсем забыла, что все это ради тебя!

Я побежала в коридор, чтобы немедленно приступить к исполнению своих обязанностей.

В коридоре висело большое зеркало, в котором я смогла рассмотреть входящую девушку… То, что это не Элла, я смогла разглядеть даже своими близорукими глазами. Нет, можно было, конечно, предположить, что за время общения со своей подружкой Эллочка умудрилась перекрасить волосы и вставить контактные линзы, изменяющие цвет глаз, но что она смогла увеличить свой рост по крайней мере сантиметров на двадцать пять…

А в девушке, которая входила сейчас в квартиру, было где-то метр семьдесят пять, не меньше… Вслед за ней входил высокий, крупный мужчина в черном кожаном плаще.

– Никого? – спросила девушка.

– Да нет, моя сегодня на курсах английского, нескоро вернется. У нас с ней договоренность: до пяти вечера – мое время, после пяти – ее. Так что ничего не бойся.

– Да уж, высокие отношения! – хмыкнула девушка, снимая ботинки. – Помоги мне! – она ухватилась за его руку. Тот нагнулся и стал помогать девушке разуться. Но так как был немного пьян, то не удержался и повалился вниз, увлекая за собой девушку. Послышался грохот, потом кто-то ойкнул, затем застонал, а после раздался оглушающий смех.

Сердце мое колотилось от страха как взбесившийся маятник. Не думая ни о чем, я шмыгнула в комнату и заметалась по ней, как пойманная муха. Боже мой, боже мой, куда же мне спрятаться? Если они меня увидят здесь, то примут за воровку! А Эллы нет! И никто не подтвердит, что я пришла сюда с самыми чистыми намерениями! И они меня скрутят и отправят в тюрьму! Или просто пристрелят на месте! А что? Муженек-то ее, поди, какой-нибудь бандит, раз так живет. И пистолет у него наверняка имеется. Пальнет в меня сейчас – и все! Чего ему бояться? Таким всегда все с рук сходит!

Тут мне на глаза попался шкаф, на который я до этого не обратила внимания. Не размышляя, я юркнула в него и захлопнула за собой дверку. За шумом в коридоре парочка ничего не услыхала.

Они прошли в комнату и, смеясь, опустились на диван. Мужчина тут же принялся целовать девушку, она шутливо отбивалась. Я сидела в шкафу и тряслась. На голову мне свалилась какая-то шляпа, нос уткнулся в щедро посыпанный нафталином пиджак. Я едва не задыхалась. В шкафу было темно, душно, а главное – страшно.

Парочка на диване уже вовсю охала, когда я почувствовала, что еще немного – и окончательно потеряю возможность дышать. Я осторожно приоткрыла шкаф, чтобы создать хоть маленькую щелочку для попадания кислорода. Кислорода через такое отверстие попадало явно мало, зато мне стало хорошо видно, что происходит на диване. Я честно старалась не смотреть, щурила глаза, пыталась прикрыть их рукой, потом плюнула на приличия, так как в шкафу шевелиться было очень неудобно, а тем более подносить руки к глазам. Поэтому я стала смотреть, считая про себя слонов и уговаривая саму себя, что мне абсолютно наплевать на упражнения этой пары.

Сзади на меня что-то отчаянно давило. Я смогла повернуть голову, но так и не поняла, что там. Тогда я осторожно потрогала это ногой. Этим оказались какие-то коробки, до отказа набитые чем-то твердым.

Я спиной сдерживала их натиск, от всей души надеясь, что коробки не вытолкнут меня из шкафа в самый неподходящий момент.

Надеждам моим не суждено было сбыться. В тот момент, когда мужчина начал стонать совсем уже громко, сверху на меня повалилось что-то тяжеленное, я охнула, согнувшись пополам, коробки стремительно надавили на меня, и я вылетела из шкафа головой вперед и кубарем покатилась прямо к дивану.

Я еще надеялась, что увлеченная парочка ничего не заметит, занимаясь своим делом, но, видно, я наделала слишком много шума.

Девушка испуганно взвизгнула и подпрыгнула, повиснув у мужчины на шее. Если учесть, что у того руки были заняты – он ими упирался в диван – то удержать ее ему было трудновато, и оба рухнули на диван. Они тут же поднялись и вытаращились на меня. У мужчины раскрылся рот, указательный палец вытянулся в мою сторону. Не знаю, сколько бы продолжалась эта сцена, как вдруг в прихожей послышался звук отпираемого замка, и на пороге возникла Элла. Глаза ее, и без того немаленькие, стали просто огромными, она в безмолвии глазела на представшую перед ней картину.

– Э-э-э… – заблеял мужчина. – Э-э-эт… то… Элка, это еще что такое?

– А что? – удивленно спросила девушка, узнавшая, наконец, меня. – Что такого? Ко мне просто подруга пришла. А ты, интересно, чем здесь занимаешься?

– Да ты чего, стерва, субординацию нарушаешь? – взвыл мужчина. – Я тебе сколько раз говорил – твое время после пяти! А ты кого сюда привела? ты что, лесбиянка еще вдобавок? Имей в виду, если твоих мужиков в назначенное время я стерплю, то баб сюда водить не позволю! Извращенка!

– Козел! – взвизгнула Элла. – Не сметь меня оскорблять!

– Ты почему не на занятиях? – продолжал орать мужик. – Я за что такие деньги за тебя плачу, чтобы ты терлась здесь и мешала мне… работать?

– Ага! – злорадно подтвердила Элла. – Я больше не пойду на твои дурацкие курсы, понял? И вообще, я хочу сменить график! Ишь, захапал себе лучшие часы!

Бедная девушка, пришедшая сюда с мужем Эллы, испуганно таращилась на семейную чету, прикрывшись простыней до самого подбородка. Она открывала и закрывала рот, как вытянутая из воды рыба.

– Пойдем со мной, плевать на них! – махнула рукой Элла, вытаскивая меня в коридор. – Можете продолжать! – крикнула она в комнату.

– Боже мой, Элла, простите меня, ради бога! – залепетала я. – Понимаете, я сидела тихо, а тут вдруг они пришли… Я не знала, куда мне деваться…

– А, ерунда! – отмахнулась Элла. – Еще из-за таких пустяков переживать! Вот вам деньги, – она протянула мне несколько купюр.

– А… Спасибо! – поблагодарила я, пряча деньги в карман. И тут взглянула на зеркало в прихожей. Боже мой, какое зрелище предстало моим глазам!

На меня смотрела какая-то бесформенная тетка в очках, сползших чуть ли не на подбородок, на голове ее красовалась мужская шляпа, съехавшая кокетливо набок, поверх пальто был накинут пропахший нафталином пиджак… Немудрено, что Элла в первый момент не узнала меня.

Я быстро стянула с себя все чужие атрибуты, отряхнулась и подняла с пола сумку.

– Странные немного у вас с мужем отношения… – позволила я себе заметить, берясь за дверную ручку.

– Нормальные! – заявила Элла. – Как у цивилизованных людей – у каждого своя жизнь. мы выше всяких мелочей!

– Да-да, – проговорила я, поспешно выскакивая в коридор и облегченно переводя дух.

– Приходите ко мне еще! – крикнула Элла из-за двери.

– Непременно! – заверила я ее, сбегая по лестнице.

Фу-у-ух ты! Ну и семейка! С таким мне еще не приходилось сталкиваться. А Кирилл еще мне говорит, что я ненормальная! Да видел бы он эту Эллочку!

На улице я стала рассуждать здраво. В сущности, все получилось замечательно. Во-первых, мне удалось сбагрить Элле часть баночек, после чего сумка немного полегчала. Во-вторых, убедилась, что эта семейка не имеет никакого отношения к происшествию с Жорой. Представить себе, что эти люди могут к кому-то ревновать? Такое просто невозможно.

А значит, можно смело звонить Полине, докладывать результаты и требовать гонорара за отлично выполненное задание. Я даже решила купить бутылочку хорошего вина и отметить с Мурашовым удачное начало нашего сотрудничества. А что? Все не так уж плохо начинается! Может, я и в самом деле озолочусь на этом поприще. И тогда… Я буду богатой, независимой, уверенной в себе деловой женщиной! Стану ездить в шикарном автомобиле и каждый день менять прическу! Вот тогда они все меня узнают – и Полина, и Кирилл! Я тогда даже…

Размечтавшись, я не заметила, как шагнула в огромную лужу. Туфля сразу же ушла глубоко внутрь, я почувствовала обжигающее прикосновение ледяной воды, дернулась инстинктивно, и тут же влезла в лужу второй ногой. Стоя посреди лужи, растерянная, мокрая, поправляя на плече тяжеленную сумку, я молчала и думала, какая подлая штука жизнь… Стоит только немного помечтать – тебе тут же все обрубают. Нет, не буду я деловой леди. Не мой это удел.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ (ПОЛИНА)

Поручив Ольге Эллу, я решила заняться каким-нибудь более важным делом, которое сестре не под силу. В том, что Миша Соколов подсунул мне липовую версию, я не сомневалась. Хотя кто его знает, конечно…

Одним словом, я решила прокрутить все возможные варианты. Больше всего почему-то меня терзала мысль о том, что это происшествие как-то связано с Жориной работой. Что это не личное. И вот об этом я и собиралась поговорить с Мишей, спеша в тот день в больницу. Миши, надо сказать, в больнице не оказалось. Там присутствовал Леонид Комаров, тоже Жорин сослуживец. Я знала Комарова давно, но не так хорошо, как Соколова. Но это не мешало мне с ним общнуться по важному делу.

– Полина, привет! – поздоровался Леонид.

– Здорово! – ответила я. – А где Миша?

– На работе. А Димыч меня сюда направил. Чтобы, говорит, постоянно кто-нибудь из своих возле Жоры находился. Совсем с ума посходили с эти Андреевым! Заставляет всех плясать под свою дудку!

– И ночью тоже? – спросила я.

– Да нет, ночью или врач или медсестра возле него дежурят… А мы днем.

– Да ладно тебе! – остановила я его. – Вместо того, чтобы на улице мерзнуть, по адресам мотаться – в больнице сидишь, в тепле, в чистоте. Чего тебе плохо-то? Заодно и товарища навещаешь.

– Да, конечно, – согласился Леня. – Это я уж так… Расстроился просто из-за дела этого паскудного.

– Да уж, есть от чего. Как Жора-то? Без изменений?

– Абсолютно, – покачал головой Леня и повторил:

– Абсолютно.

– Жаль, – задумчиво протянула я. – Он, наверное, мог бы пролить свет на это дело.

– Да ты что, Полина? – посмотрел на меня Леня. – Тебе-то что за дело? Ребята этим занимаются, они все и раскроют. Не волнуйся ты так!

– Лень, я вот что хотела у тебя спросить… – не слушая его, задала я вопрос. – ты все-таки давно в милиции работаешь. Скажи, не было ли у Жоры каких-то давних врагов? Ну, из подследственных там?

– Что? – удивился Леня. – Да вроде нет… Хотя, ты знаешь…

– Да? – потянулась я к нему.

– Был такой некто Омельченко, вор и бандит. Жора его посадил несколько лет назад. За дело, между прочим, посадил. Так вот этот Омельченко грозился Жору на перо посадить, как выйдет.

– Так то на перо, а здесь огнестрел!

– Ну мало ли какие могут быть варианты! Может быть, он сменил привычки? Так что над этим стоит подумать…

– И правда, стоит, – уже задумалась я. – А Соколов, значит, сейчас у себя?

– Да скорее всего, да. Где ему еще быть?

– Ладно, Леня, пока! – я уже бежала к лестнице.

– Удачи! – улыбнулся Комаров.

И чего это он так обрадовался? Тоже, что ли, лажовые версии мне подсовывает, чтоб не лезла в это дело? Посмотрим еще, кто больше накопает!

С этими мыслями я завела машину и отправилась прямо в отделение.

Миша Соколов со скучающим видом сидел в кабинете и делал бумажных голубей. Потом пытался заставить их летать. Голуби летали плохо и постоянно утыкались тупым носом в старенький ковер на полу. Я усмехнулась, глядя на эту картину.

– Миш, а Миш? – позвала, стоя у двери.

– А? – он поднял голову и посмотрел на меня бессмысленными глазами.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать четыре… – машинально ответил Миша, но тут же спохватился и недоуменно посмотрел на очередного голубя в руках. Потом покраснел и швырнул его в мусорную корзину. Голубь обиженно опустился хвостом вверх.

– Я тоже так думала, – уже открыто рассмеялась я, проходя в кабинет и усаживаясь на стул.

– Да понимаешь, дело это проклятое покоя не дает! – с досадой проговорил Миша, тряся от злости ногой. – Всю голову над ним сломал! Димыч аж трясется весь, требует в трехдневный срок все расследовать. Мне запретил чем-либо другим заниматься. Всех на уши поднял!

– Да это не Димыч, это Андреев этот старается. Отдуваться-то Димычу!

– Да понятно! – отмахнулся Миша и грустно подпер рукой подбородок.

– Миша, – я заговорила серьезнее. – Мне необходима твоя помощь.

– Всегда готов! – не слишком-то бодро ответил Соколов.

– Только не надо кричать, что я толкаю тебя на должностное преступление! – сразу же предупредила я.

– А что такое? – насторожился сразу Миша.

Черт, зря я, наверное, так выразилась. Теперь станет подозрительным, замкнется, на вопросы будет отвечать односложно…

– Ничего страшного! – постаралась я сразу его успокоить. – Просто мне нужно узнать кое-что об одном деле. Ты помнишь такого – Омельченко? Вора и бандита, которого Жора посадил?

– Помню, конечно. Я тогда как раз практику проходил. Вместе с Жорой над этим делом работал. Можно сказать, первое мое дело! – не без гордости заметил Миша, и щеки его порозовели.

– Так ты знаешь о том, что этот Омельченко грозился отомстить Жоре, когда выйдет?

– Знаю, ну и что? – скривился Миша. – Они все грозятся! Только далеко не всегда угрозы свои в жизнь воплощают!

– Так, может, это как раз тот самый случай?

– Да ну… – протянул Миша. – Кричать все горазды, что их несправедливо осудили! Послушать этих зеков – так они все ангелы невинные прямо! Ерунда это все! К тому же, его уже и в живых нет.

– Как нет?

– А так! Умер на зоне! Не дожил до мести своей. Так что выбрось из головы.

– Послушай, а что, Жора и в самом деле его несправедливо посадил? – поинтересовалась я.

– Да ты что? – с негодованием отверг мое предположение Миша. – Жору не знаешь? Это же чистейшей души человек! Прямо кристально честный!

– Да, конечно, – усмехнулась я, вспомнив все Жорины байки, очень занимательные и красочно описанные им в ответ на мои вопросы, где это он изволил задержаться да четырех утра и перепачкать в губной помаде не то, что воротник рубашки, а гораздо более интимные места… – Кристально честный, тут ничего не скажешь!

– Ну, это! – Миша смутился. – Я работу имею в виду. Тут Жора всегда принципиален. И Омельченко этот совершил преступление, это было очевидно. И доказательств было – во! – Миша провел рукой по горлу. – Выше крыши! Так что зря его братец беспокоился, пороги обивал. Жора ему прямо так и сказал – отстань лучше, а то и тебя посадим. Пожалел его молодость…

– Подожди, подожди, – не поняла я. – Какой-такой братец?

– Ах, ну да! Так у Омельченко этого был младший брат. Вовка, по-моему, его звали. Так он с этим Вовкой на то дело и пошел. Ну, магазин они грабанули. Потом, когда Омельченко взяли, он Вовку этого отмазал. Жора не стал настаивать, пожалел парня, хотя мог и его вину доказать. Так этот Вовка потом пороги обивал, просил, чтобы брата не сажали. Денег предлагал. Ну, тут уж Жора не принцип пошел. так этот Вовка и ушел не солоно хлебавши. А Омельченко на весь зал суда орал, что Жору на перо посадит, все слышали. Вот, а сам через пару лет богу душу отдал.

– А от чего?

– Надорвался, кажется. Но ты не думай, криминала там никакого нет. Своей смертью умер. Так что некому мстить.

– Миша, а где сейчас этот Вовка? – задумчиво спросила я.

– Да откуда же я знаю! – пожал плечами Миша. – Если не спился и не посадили, то гуляет где-то. Скорее всего, в криминальной среде где-нибудь. Во всяком случае, библиотекарем себе его представить не могу.

– Миша, а как его найти?

– Да не знаю я, чего ты ко мне пристала? На фига он тебе сдался? Маешься черт знает, чем!

– Миша, мне нужно просмотреть это дело! – решительно заявила я. – Очень нужно!

– Полина, ты же понимаешь, что я…

– Мишечка, я все понимаю. Помоги мне – а я помогу тебе.

– Да как ты мне можешь помочь?

– Э, не скажи! Я тоже как следователь кое-чего стою, хоть и не профессионал. Не зря свою контору открывать собиралась. Обещаю – если что найду – сразу сообщу тебе. Давай вести расследование параллельно?

Раскисший от бесплодных мыслей Миша вяловато махнул головой.

– Ну ладно, – проговорил он. – Давай сходим в архив. Там как раз сейчас Колька Кравцов сидит, друг мой. Посмотрим. Но только быстро!

– Две минуты! – заверила я его, и мы пошли в архив.

– Миша, а из какого пистолета стреляли в Жору? – спросила я по дороге.

– Из «ТТ»-шника, – отозвался Михаил.

В архиве скучал, еле сдерживая зевоту, Николай Кравцов, невысокий, широкоплечий парень лет тридцати. Он сидел, обхватив руками голову, которая была готова вот-вот свалиться на стол от настойчиво наваливающегося на нее сна.

Увидев нас, Николай немного взбодрился и даже привстал из-за стола.

– Полина, привет! – поприветствовал он меня. С Мишей они, очевидно, уже здоровались сегодня.

– Как дела, Коля? – улыбаясь, спросила я его.

– Да! – он махнул рукой. – Видишь, куда меня перебросили? Работенка тоже, мать ее! – не удержался он и тут же спохватился:

– Ой, извини!

– Да ладно, чего там! – весело отмахнулась я. – Первый день знакомы, что ли? А мы к тебе, Коля, понимаешь, по важному делу…

– Да, – сразу влез Миша. – Вообще-то это мне надо. Ты знаешь что, Коля? Найди-ка мне дело Омельченко…

– Того самого? – уточнил Николай.

– Ясное дело, того самого.

– А что? Это как-то связано с Жорой? – полюбопытствовал Коля.

– Не знаем пока, – уклончиво ответил Миша. – Просто у меня одна догадка возникла…

Я невольно улыбнулась. Ну, молодец! Догадка у него возникла! Ни фига бы у тебя не возникло, кабы не я.

Коля пошарил по полкам и протянул мне тоненькую папочку с делом. Я ожидала, что это будет толстая, солидная папка, а тут, оказывается…

Я углубилась в чтение этой папки. Собственно, меня интересовало не само это дело, с которым, надо сказать, все было ясно, а некие детали, позволяющие понять характер этих братьев Омельченко. Да уж, из уголовного дела понять характер человека довольно проблематично. Может быть, Ольга как психолог и смогла бы это сделать, но мне такая задача была точно не под силу.

Я полистала-полистала это дело и отложила его в сторону. Миша Соколов уже совершенно про меня забыл, так как Николай выудил откуда-то из недр письменного стола пол-литровую бутылочку «Столичной», а на закуску нашелся сухарь с изюмом – чего больше желать! – так что мальчики чувствовали себя просто превосходно.

Главное, я узнала фамилию-имя-отчество этого младшего братика, так что остальное – дело техники. Делать здесь больше нечего.

– Мишенька! – окликнула я Соколова. Он не отреагировал.

– Э-эй! – я постучала согнутым пальцем по его плечу.

– А? – встрепенулся Миша и инстинктивно закрыл грудью бутылку.

– Нам пора, дорогой! – отрезвила я его. Но Миша никак не хотел согласиться с такой перспективой.

– Ты знаешь, Полина, пожалуй, я тебя провожу, а сам вернусь. Понимаешь, нам с Колей надо обсудить еще кое-что очень важное. Без посторонних… – добавил он.

– Понятно! – усмехнулась я. – Пошли!

Коля проводил меня до выхода, ради приличия потоптался пару секунд рядом, пожелал всего доброго и чуть ли не бегом побежал назад. Заняться ему сегодня будет чем.

А я направилась в адресный стол. Там довольно быстро получила сведения о местожительстве Вовчика и решила навестить его прямо сегодня.

Ехать пришлось в Заводской район. Причем не в тот, который можно считать еще почти центром, а в самую его глушь.

Я долго петляла между двухэтажными домами, пока, наконец, не отыскала нужный мне номер пятьдесят один. Поднявшись в кромешной подъездной темноте на второй этаж, чуть не свернув себе на искалеченной лестнице шею раз шесть и матерясь каждые две ступеньки, я очутилась перед старой, обшарпанной дверью, обитой дерматином. Дерматин пооблупился и висел клочьями, обнажая в нескольких местах грязные куски ваты.

Я надавила на кнопку звонка, но она не издала при этом никакого звука. Черт, и звонок не работает!

Кулаком я замолотила по мягкой двери. Никого. Тогда я достала ключи и четко постучала по замочной скважине. Никакой реакции на мои действия не последовало, хотя я ясно видела пробивающийся из-за двери свет.

Тогда я подняла ногу и несколько раз сильно, со всей обуревающей меня яростью шибанула в дверь. Как она при этом не слетела с петель – ума не приложу. Зато за ней сразу послышалось какое-то шевеление, потом хриплый кашель, и вскоре на пороге возникла щуплая фигурка. Я видела в деле фотографии Вовчика, но не могла себе представить, чтобы человек мог так видоизмениться за какие-то три года. На фотографии Вовчик выглядел гораздо моложе, чем этот бомжеватого вида человечек с реденькими желтоватыми волосенками. Одет он был в выцветшую тельняшку с обрезанными рукавами, растянувшуюся до такой степени, что она свисала до колен. Ниже наличествовало старое синее трико.

– Вы кто? – спросила я недоуменно.

– А вы кто? – резонно задал он мне встречный вопрос.

Меня он, однако, нисколько не смутил.

– Знаете, молодой человек, – с иронией проговорила я. – Иногда человек всю жизнь терзается таким вопросом, а ответа так и не находит.

– Чего? – вытаращился он.

– Ничего, ничего, шучу, – поспешила я его успокоить. – А скажите-ка мне, любезный дедуля – я решила больше не льстить ему, называя молодым человеком – жирновато будет! – как бы мне повидаться с Владимиром Николаевичем Омельченко?

– С Вовиком-то? – прохрипел старик и поскреб затылок. – Так он здесь и не появляется почти.

– А что ж так? – удивленно подняла я брови. – Это же его квартира?

– Станет он в такой квартире жить! Чай, получше чего найти может!

– Где же это получше?

Старик посмотрел на меня как-то нерешительно, потом поскреб подбородок, закатив глаза, как-будто что-то прикидывая, затем перевел на меня взгляд и выдохнул:

– Деньги есть?

Я молча кивнула.

– Слушай… – в его голосе появились просительные интонации, – сгоняй за бутылкой красного, а? Не поверишь – в горле так пересохло, что говорить не могу нормально. Вон, хриплю только!

– Ладно, – усмехнулась я.

– Вот и славненько! – обрадовался он. – А уж я тебе тогда все обскажу!

«Отлично! – думала я, сбегая по лестнице, от удачи забыв, что с ней нужно вести себя поосторожнее. – Взятка в виде пол-литра „краснухи“ – это сущая чепуха! Удача, что я напала на этого деда, теперь можно будет узнать о Вовчике поподробнее».

Однако задача моя сразу же осложнилась тем, что в округе было довольно проблематично найти хоть какое-то подобие магазина или ларька. Мне пришлось даже взять свою машину и проехать пару кварталов, пока я не заметила тусклые огни какой-то забегаловки. Быстро купив за совершенно грабительскую цену бутылку «Анапы», пряча ее прямо под куртку, за пазуху и проигнорировав недоумевающий взгляд продавщицы, я бегом кинулась к машине и погнала ее обратно к дому номер пятьдесят один.

На лестнице я зажгла спички и стала подниматься осторожно, но на этот раз боялась не за себя, а за заветную бутылку – мой путь к успеху – как законченный алкаш трясется над своим трофеем. Очень мне не хотелось мчаться за ней еще раз.

Старик при моем появлении несказанно обрадовался. Он в нетерпении стоял у двери, притопывая ногой. Увидев меня, буквально полез под куртку, пытаясь достать бутылку. Я охладила его пыл легоньким толчком в грудь, но она оказалась такой хилой, что дедок отлетел в комнату и опустился на стул. Я прошла туда же не разуваясь и молча поставила бутылку на стол. Старик сразу же вцепился в пробку зубами, которых у него и так наличествовало в дефиците.

Быстро набулькав себе вина в мутный граненый стакан, мужичонка жадно приложился к нему и крупными, дрожащими глотками опустошил. Потом вытер рот ладонью и блаженно закатил глаза.

Посидев так немного, он вдруг спохватился и взяв в руку стакан, проговорил:

– Эх ты, ежкин корень! Про тебя-то я и забыл! Будешь? – он вопросительно кивнул на бутылку.

– Нет уж, – усмехнувшись, вежливо ответила я. – Благодарю покорно. Ты мне лучше про Вовика расскажи. Мне его найти просто необходимо.

– Конечно, конечно, – закивал головой старичонка и окинул меня хитрым взглядом. Потом спросил, подмигнув:

– Не звонит, что ль?

– Нет, – притворно вздохнула я и даже приложила к глазам надушенный платочек, промокая воображаемую слезу. – А мне без него так плохо, так плохо…

– Да не горюй! – старик заметно повеселел, к тому же я у него явно вызывала симпатию. Настолько, насколько ее вообще может вызывать женщина у мужчин такого возраста. Вообще-то я прекрасно понимала, что интересую его вовсе не как женщина, а в первую очередь как потенциальный спонсор. – Найдем твоего Вовку!

– Так вы мне скажете, где он живет? – я умоляюще посмотрела на старика и даже перешла с ним на «Вы».

– Так а я и сам не знаю! – хмыкнул он.

– Как?!? – чуть не заорала я. У меня внутри аж все закипело от злости на этого дуралея! Ах ты старый сморчок! Я думала, что от него можно хоть какой толк получить, а он мне тут, оказывается, голову морочит, чтобы «Анапы» получить! Ну, я тебе сейчас покажу «Анапу»! Ты у меня ею захлебнешься!

По-видимому, дальнейшей судьбе этого дедули не позавидовал бы и приговоренный к смертной казни, но тот неожиданно спас сам себя.

Пока я надувалась от злости, дедулька продолжал:

– Но к нему домой-то и не надо ехать. Он туда, почитай, только ночевать и приходит. Это я так думаю. А так все время на рынке крутится.

– На рынке? – я подняла глаза.

– А где же? Там он работает!

«Так-так! – пронеслось у меня в голове. – На рынке – это уж хорошо. Лицо Вовчика я хорошо запомнила, узнаю сразу. Только кто он там на рынке-то? Кидала? Хорошо бы знать, кто его курирует?»

Жизнь Тарасовского криминального мира была мне известна довольно хорошо по Жориным рассказам. К тому же даже имелась парочка друзей из этого круга – нормальных друзей, приличных, в принципе, ребят. Невольно я подумала о том, как странно все в этом мире: будучи женой мента иметь друзей из бандитской среды. Но размышлять над несовершенством мира в данный момент мне было некогда.

– Так, на каком рынке его можно найти? – прямо спросила я, закуривая сигарету и стряхивая пепел в пробку от «Анапы».

– Да на Центральном, он все время там. Эх, золотая душа у парня… – старикашка подпер рукой подбородок и пустил слезу. – Кабы ты знала, как он к людям относится…

– И как же? – осторожно спросила я про этого бандита с прекрасной душой.

– Вот так вот! – мужик поднял вверх большой палец. После чего задумчиво налил себе полный стакан, выпил, горестно вздохнул и продолжал:

– Я почему здесь живу, знаешь?

– Нет, – честно ответила я и добавила:

– Но страстно мечтаю узнать!

– Да вот послушай, какая история приключилась. Я ж судимый, посадили меня шесть лет назад. Да… По дурости, конечно. Ну да ладно, не об том речь. Короче, освободился, вышел, а комната у нас с матерью ведомственная была, в коммуналке. Мать-то моя померла, комнату и отобрали. Куда идти? Короче, остался я на улице, бомжевать начал. А тут Вовчика встретил. Я его с детства знаю, соседями были. Он меня узнал – и чуть не упал. Чего это, говорит, ты, дядь Гриш, в кого превратился? Обсказал я ему все как есть. Пожалел он меня. Так, говорит, дело не пойдет. Пошли-ка ко мне жить. Я отказываться было начал, а он и слушать не хочет. Я тебе, смеется, квартиру свою сдам. Вот эту, то есть. У него-то давно уж другая, тут они давно жили. Еще до того, как Пашка, значит…

– Пашка – это брат? – вставила я.

– Ну да, старшенький, помер он в тюрьме. Вовик один остался. Но парень толковый. В общем, с тех пор я и живу тут. Он меня не обижает, за квартиру ему плачу аккуратно. Он с меня совсем по-божески берет, сам даже на «Анапу» подкидывает, когда я на мели. Работа-то у меня – подай-принеси, заработок не каждый день. А Вовик помогает, чем может.

– А давно вы здесь живете?

– Да скоро год, юбилей буду справлять, – он засмеялся.

Потом посмотрел на бутылку. Вина там оставалось уже на донышке. Дядя Гриша молча вылил остатки себе в стакан, выпил залпом, проговорив:

– За его здоровье пью! Побольше бы таких людей!

Потом перевел на меня вопросительный взгляд. Я прекрасно поняла, что он означает, и усмехнулась. За «Анапой» я больше не пойду. К тому же уже узнала почти все, что мне нужно.

– Спасибо вам, – поднялась я со стула. – Я поеду.

– Ты, это, того то есть… – засеменил за мной в коридор старик, заглядывая снизу мне в глаза.

Я вздохнула и достала два червонца из сумки.

– На! – протянула ему. Все-таки я была ему благодарна за рассказ. Хорошо, когда встречаешь таких словоохотливых людей. А то неизвестно, насколько бы затянулось мое расследование.

Старик аж чуть не прослезился, бережно складывая деньги и пряча их в коробочку на тумбочке.

– Ты заходи ко мне, проведывай старика, – говорил он, провожая меня. – Я гостям всегда рад, тем более, таким.

– Непременно зайду! – заверила я его.

На улице под вечер поднялся сильный ветер, просто обжигающий своим ледяным дыханием. Пожалуй, пора сменить куртку на что-то более существенное. Быстро добежав до машины, я включила печку, втянула руки в рукава и немного посидела так, чувствуя, как постепенно согревается мое тело.

Сегодня я, конечно, на рынок уже не поеду – слишком позднее для этого время, а вот завтра, как раз с утречка… Да, именно этим я завтра и займусь.

Посидев еще немного и выкурив сигарету, я двинула домой. Сердце мое стучало несколько сильнее обычного в предвкушении завтрашней встречки…

Назавтра, благо в спорткомплексе у меня был выходной, я с утра отправилась на рынок. День выдался холодным – недаром вчера так сильно задувал ветер, – и я выпила две чашки горячего кофе, чтобы не мерзнуть слишком сильно, но все равно это скоро перестало помогать.

Поставив машину недалеко от входа, я пошла по рынку. Вокруг мелькали самые разные лица, но нужного мне я что-то никак не находила. Я всматривалась в встречающихся мне людей, методично обходя все точки, где сосредоточены представители местного криминалитета. Безошибочно выцепляла взглядом мелких воришек – Жора научил их вычислять – просто так, ради интереса.

Наконец, я очень сильно замерзла и прошла к шашлычной, чтобы немного перекусить, выпить еще кофе и хотя бы немного согреться.

И тут я увидела его. Он стоял – невысокий, щупловатый парень, похожий на мальчика-подростка, с оттопыренными ушами – в кожаной куртке и черной кепке, курил «Мальборо» и о чем-то беседовал с пареньком похожего вида.

Подойдя, я вежливо поздоровалась:

– Здравствуйте! Простите, вы Володя?

Парнишка сощурился.

– Ну, предположим, Володя, – произнес он нехотя, переглянувшись с собеседником. – А какие проблемы?

– Да, собственно… – я улыбнулась.

– Ты вообще кто? – спросил он.

– Меня зовут Полина Андреевна, можно просто Полина. Мне бы хотелось поговорить… наедине, – оттенила я последнее слово.

Парень задумчиво почесал лоб и кивнул на шашлычную:

– Пошли!

Собеседник его качнул головой и остался на месте. Мы прошли внутрь и сели за столик. Вовчик щелкнул пальцами и заказал себе шашлык. Я попросила кофе и пепельницу.

– Так я слушаю, – сказал Вовчик, закуривая.

– Понимаете, мне кажется, что у нас с вами общие проблемы, – начала я мягко.

– Чего? – уставился он на меня, сузив зрачки. – У кого это проблемы? Ты говори-говори, да не заговаривайся!

– Вы меня не так поняли, – поспешила я его успокоить. – Просто я слышала, что ваш брат умер в тюрьме? У меня, знаете, похожая ситуация…

Вовчик замолчал и уставился куда-то в сторону. Потом снова щелкнул пальцами. Официант подлетел мухой.

Значит, группировка, в которой состоит Вовчик, курирует этот район, а соответственно, шашлычную. Иначе… Интересно, что он из себя представляет, этот мальчик, в данной среде? Не самого высокого ранга, конечно – возраст не тот и вообще, – но какой-то вес, видимо, имеет. Для определенного круга. Вообще, чувствовалось, что в нем больше гонору, чем реальной силы.

– Водки! – хрипло приказал Вовчик, и официант умчался выполнять заказ.

Вовчик налил себе в рюмку водки, осушил ее залпом и не стал закусывать. Я молча сидела и ждала. Ждала, когда он сам заговорит. Конечно, я понимала, что он не разложится сейчас передо мной во всем откровении, но что-то из него определенно можно будет вытянуть. Хотя бы его отношение к Жоре. А там будем решать, как действовать дальше.

– У тебя кто в тюрьме? – спросил Вовчик, закуривая еще одну сигарету.

– Муж… – выдохнула я и чуть не расплакалась.

Вовчик снова задумчиво посмотрел в сторону. Потом сказал:

– И чего ты от меня хочешь?

– Я, собственно… Послушайте, вам никогда не хотелось отомстить за брата?

– Чего мне хотелось – это мои проблемы! – резко произнес мальчишка.

Вот ведь непоследовательный человек! Пять минут назад прямо оскорблялся за один намек, что у него могут быть проблемы, а теперь…

– Но, послушайте… – попыталась я еще поговорить с ним почти заискивающе, хотя мне до смерти хотелось скрутить ему руки и преподать несколько уроков вежливого общения с людьми. Тем более женского пола и явно его постарше. – Я думала, что вы хотите отомстить за брата! Ведь нельзя же допускать такой беспредел! Нужно мстить за любимых людей! – я напряглась и выжала из себя слезы. Сразу нагнулась над столом и закрыла глаза платочком.

Вовчик сидел, играя желваками. Налил себе еще водки и быстро выпил. Взгляд его стал каким-то влажным и грустным.

– Пашка… – печально произнес он. – Он мне заместо отца был… Черт, как же… – он стукнул по столу кулаком и уронил голову.

Я сидела, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть его. Вовчик сидел так долго, а когда поднял голову, казалось, что стал старше на несколько лет.

– Так что вы можете мне сказать? – осторожно спросила я.

– Послушайте… – взгляд Вовчика был тяжелым. – Чего вы мне душу мотаете? Кто вы вообще такая?

– Я же вам представилась! И у меня такая же… такое же горе, как и у вас! Вы знаете, что это такое – потерять любимого человека?

Вовчик даже глухо застонал под влиянием водки и воспоминаний. Потом сказал:

– Ну хорошо. Допустим, я хотел бы как-то… отомстить. И что вы предлагаете?

Я не успела сказать, что я предлагаю, потому что дальше случилось нечто непредвиденное.

Дверь резко распахнулась, и в шашлычную вошли двое амбалов под два метра. Они не спросясь подошли к нашему столу и опустились на стулья с поразительной синхронностью. Один из них, не слова не говоря, притянул себе бутылку водки и отхлебнул прямо из горлышка.

– Ну чо, Вован? – лениво спросил второй. – Достал бабки?

Я даже при тусклом свете заметила, как побледнел Вовчик.

– Я, кажется, уже говорил, что думаю на этот счет… – медленно произнес он.

– Меня не волнует, что ты там думаешь! – ответил амбал. – Тебя же предупреждали – это территория наша. А ты куда влез? Знаешь, что бывает с нарушителями конвенции?

«Надо же! – пронеслось в моей голове, – эти кретины, оказывается, даже знакомы с произведениями великих русских писателей! Никогда бы не подумала!»

Вовчик молчал.

– Короче, ты по-хорошему не понимаешь, – досадливо покачал головой собеседник. – Ну-ка, Толян, объясни ему популярно!

Толян, нехорошо усмехаясь, поднялся с места. Официантов давным-давно словно ветром выдуло из зала. Видимо, они уже давно привыкли к такого вида разборкам и прекрасно знали, чем это может закончиться, поэтому предпочитали не светиться от греха подальше, отсиживаясь где-нибудь в кухне.

Толян занес тяжеленный кулак, готовый обрушиться в следующее мгновение на бедную вовчикову голову, но сделать этого не успел: я вскочила со своего места и молниеносно вывернула ему руку за спину, ткнув при этом его под дых. Тот охнул и, согнувшись пополам, медленно стал оседать. Второй раскрыл рот от изумления и стал подниматься.

– Ты что, сука, офонарела совсем? – вырвался из его груди свистящий шепот. От удивления у него даже голос осел.

Амбал достал из кармана кастет и тяжело пошел на меня. Я схватила его занесенную руку и перебросила этого выродка через бедро. Он упал, стукнувшись головой о цементный пол.

– Бежим! – схватила я за руку онемевшего от страха Вовчика.

Его не надо было уговаривать. Где находится выход, он сориентировался моментально, и понесся туда, не выпуская моей руки.

Инстинктивно почувствовав сзади какое-то шевеление, я повернула голову и очень вовремя: Толян, очухавшись немного, доставал из кармана пистолет.

– Пригнись! – я повалила Вовчика на пол, а сама отпрыгнула вбок. Через полсекунды рядом со мной просвистела пуля. Если бы я не среагировала так быстро, она пробила бы мне голову. Нагнувшись, метнулась я к двери, выпихивая пинками за нее Вовчика. Тот совершенно обмяк и стал совсем бледным.

Выскочив на улицу, я увидела лежавшего возле кустов парня, того самого, что стоял с Вовчиком возле шашлычной, когда я только подошла. Я видела, что он жив, так как он пытался уже подняться на ноги, поэтому не стала брать его с собой – времени не было. Да и не мои это проблемы, говоря их же бандитским языком. Сами придумали законы – вот по ним и живите, мальчики! Каждый сам за себя. Вот и я сама за себя.

– Сюда! – крикнула я Вовчику, дергая его в толпу между торговыми рядами. Там было очень много народу, легче затеряться.

За людей я не волновалась – не станут же эти ублюдки устраивать стрельбу в таком людном месте, не настолько я нужна им мертвой. К тому же, им самим надо делать ноги: милиция-то после выстрелов в шашлычке подъедет с минуты на минуту.

Петляя между рядов, я дотащила полуживого от испуга Вовчика до своей машины и втолкнула его туда. Сама впрыгнула на переднее сиденье и ударила по педали газа. «Ниссан» взревел и сорвался с места. Я обернулась: к рынку, гудя всеми своими мигалками, подъезжала милицейская машина. Я от души пожелала удачи находящимся в ней. Разбирайтесь теперь, ребята, но только без меня!

Вовчик сидел на заднем сиденье и помалкивал, видимо, приходя в себя. Я гнала машину, сцепив зубы. Через несколько минут Вовчик не выдержал и робко спросил:

– Куда мы едем?

– Ко мне! – бросила я сквозь зубы.

Вовчик раскрыл было рот, но сразу же захлопнул его и заткнулся. Видимо, понял, что со мной лучше не спорить.

Я поглядывала на него в зеркало и усмехалась про себя. Господи, мальчик, куда же ты влез? Конечно, приятно строить из себя крутого, имея, как тебе кажется, много денег, но рано или поздно наступает день, когда приходится за все это расплачиваться, и ты понимаешь, что, в сущности, ты просто маленькая гаечка, очень уязвимая и мало что значащая в этом жестоком мире… И никакие деньги не стоят того, чтобы подвергать свою драгоценную жизнь такому риску. Вовчик был еще молод, чтобы это понять, он, наверное, еще не попадал в перестрелки, заканчивающиеся смертью тех, кто был рядом с тобой, но после сегодняшнего инцидента, видимо, сможет осмыслить многое. Во всяком случае, мне бы очень этого хотелось.

Подъехав к дому, я вышла из машины и сказала Вовчику:

– Вытряхивайся, приехали!

Тот послушно вылез из машины. Я поставила ее в гараж, и мы пошли в подъезд.

Вовчик поднимался за мной по лестнице, не задавая никаких вопросов. Открыв дверь, я провела его в квартиру. Вовчик озирался по сторонам.

– Это вы здесь живете? – спросил он немного удивленно.

– А что, незаметно? – усмехнулась я. – Садись, сейчас поговорим серьезно!

Теперь мне можно было не строить перед ним дуру, а вести себя естественно, то есть быть самой собой. Вовчик уже понял, что я не та, за кого себя выдавала, но вопросов пока не задавал. Видно, здорово его напугали те два кретина с пистолетом. Вот так, дорогой, а ты как хотел? Легко наводить страх на тех, кто слабее тебя, а когда появляется более сильный противник, ты сразу и в штаны наложил. Правда, он еще не знал, кто я и что ему от меня нужно.

– Садись! – повторила я Вовчику, кивая на кресло.

Тот послушно упал в него. Я села напротив, вытянув ноги, и закурила. Потом посмотрела на него. Вовчику также хотелось курить, это сразу было заметно, у него даже уши распухли.

– Кури! – ответила я на его молчаливый вопрос.

Вовчик вытащил свое «Мальборо».

– Итак, для начала расскажи-ка мне, что у них на тебя?

– Вы… из милиции? – запнувшись, спросил пацан.

Вон как сразу уважительно, на «вы» заговорил! Оказывается, самый лучший метод воспитания – это пистолет!

– Неважно, откуда я. Сначала ты со мной пооткровенничай, а потом, может, и я тебе что-то расскажу.

Вовчик помолчал, потом спросил:

– Простите, а водки у вас нет?

– Вообще-то я не пью… – сказала я, но Вовчик сразу так поник, что мне даже жалко стало.

Вздохнув, я поднялась с кресла и подошла к бару. Обычно там у меня припрятана какая-нибудь бутылочка на случай, если кто придет в гости. Просто, чтобы угостить. Сама-то я не пью. Вообще.

В баре была начатая бутылка коньяка – уж и не помню, с каких времен она тут стоит. Я достала ее, плеснула прямо в стакан сразу сто граммов и протянула Вовчику. Тот с жадностью выпил и благодарно посмотрел на меня.

– Спасибо… – вымолвил он хрипло. – Вы меня второй раз спасаете. Вообще… – он поднялся с кресла и пожал мне руку. – Я не знаю, кто вы, но вы спасли мою жизнь. Поэтому я ваш должник. Если вам нужна моя помощь – можете не сомневаться во мне!

Ну надо же, какой сентиментальный мальчик! А еще в бандиты подался! Хотя какой он, к черту, бандит, раз пистолета испугался. А душа-то у него и впрямь есть… – подумалось мне.

– Пока я хочу знать, что эти два козла против тебя имеют? И кто они вообще?

– Это Свистковские, – ответил Вовчик тихо. – Я как-то одного мужика опустил… Лоховатого такого. Вот. А он оказался из их группировки. Ну, и меня, конечно, сразу вычислили. Я, когда об этом узнал, бабки сразу отдал, чтобы отстали. Но они такую заломили… компенсацию, что у меня аж дух захватило! Ну и вот… Я не хотел, чтоб кто-то из наших об этом узнал, ведь за это… А теперь вообще не знаю, что делать. Мне таких денег одному вовек не найти. Теперь они меня точно убьют! – со вздохом закончил он.

– Свистковские, говоришь? – прищурилась я.

– Да, а что?

– Ничего, ничего. Чем конкретно они занимаются, знаешь?

– Ой, ну вы такие вопросы задаете! Чем еще можно в этой среде заниматься? Наркотики, рэкет… Сами же наверняка знаете…

– Знаю. Вот что, милый мальчик. Я, пожалуй, постараюсь тебе помочь. Но в обмен на эту услугу ты должен быть со мной откровенен…

– Да, конечно, конечно, – в глазах Вовчика вспыхнул огонек надежды. – Но только… Я хочу вас сразу предупредить – если нужно кого-то вломить, то здесь я пас! Стукачом никогда не был и не буду! Уж извините…

Эх, мальчик! Строишь ты из себя благородного рыцаря! НЕ припирало, видно, пока, а то сразу куда все принципы бы делись!

Но не скрою, мне было приятно, что мальчишка этот сопливый (года двадцать три ему, не больше) имеет какие-то понятия о честности и порядочности.

– Успокойся, – усмехнулась я. – Вламывать никого не придется. Тебе нужно просто рассказать мне о своем брате, его отношении к старшему следователю Овсянникову, а также и о своем к последнему отношении.

– А вам зачем? – сразу же спросил Вовчик.

Я решила больше не скрывать от него ничего. Все равно он мне все расскажет – деваться ему некуда, жизнь дороже.

Я молча достала старый альбом и протянула Вовчику свадебную фотографию.

– Вы? – изумленно спросил он. – ВЫ его жена? – такого он явно не ожидал.

– Каюсь, жена! – вздохнула я и уточнила:

– Правда, бывшая. Так вот. Сам ты с этими Свистковскими не справишься – денег таких тебе не собрать. К тому же ты и сам понимаешь, что если б даже и собрал – от тебя бы так просто не отстали. Люди, чувствуя, что их боятся, будут постоянно играть на этом. Короче, деньги с тебя продолжали бы тянуть неопределенно долгое время. А тебя есть, чем держать – сам говоришь, что не хочешь, чтобы твои коллеги узнали об этом… промахе. Так что ты у них на крючке. Помочь тебе смогут только в милиции, да и то по моей большой личной просьбе. А у меня друзей там хватает. Так что если захочу – смогу тебя отмазать. Чтобы взяли этих Свистковских.

– Но… – Вовчик завращал глазами. – Вы должны понимать, что если подумают, будто я их вломил… Меня же тогда…

– Ох, да успокойся ты! – поморщилась я. – Уж не дура я, наверное, смогу тебя прикрыть. Так что, будем сотрудничать?

Вовчик поднял голову, потом тихо кивнул. Помолчал и кивнул еще раз.

– Вот и славно! – удовлетворенно проговорила я и налила ему еще немного коньяка.

– Это для закрепления нашего договора.

Вовчик не заставил себя уговаривать и быстренько выпил.

Потом спросил:

– Так что вы конкретно хотели узнать?

– Повторяю, – терпеливо ответила я. – Я хочу знать, проще говоря, не имел ли ты зуб на майора Овсянникова Георгия Михайловича?

– В каком смысле?

– В прямом.

– Да я его просто ненавидел! Он же меня брата лишил – как я мог к нему относиться?

– Да, а брат твой был, конечно, святой человек! А Овсянников – злодей, так?

– Я не говорю… Не говорю, что ангел! Но зачем было его сажать? Можно было замять это дело? Я ж ему бабки предлагал!

– А он их взял?

Вовчик отрицательно замотал головой.

– Так о чем речь? – фыркнула я. – Если б он их взял, а сам тебя продинамил – одно дело. Но он же сразу отказался.

– Вот именно! А мог…

– Мало ли что он мог! – резко остановила я его. – Тебе не приходило в голову, что бывают и честные менты, нет? А братец твой – просто вор и грабитель! Можешь обижаться, сколько угодно, но это факт! И он был опасен для общества – я читала дело! И посадили его справедливо! А тебе, сопляку, спасибо надо сказать, что Жора и тебя не посадил, а просто пинка под зад дал. Пожалел!

Вовчик обиженно надулся и замолчал.

– Ты мне тут губы не криви! – прикрикнула я на него. – Молод еще! Давай без миндальничаний обойдемся, ладно? Говорим по делу. Во-первых, Жоре кто-то прострелил грудь. Во-вторых, он при смерти. В-третьих, я хочу знать, не ты ли этот сделал, а в-четвертых, собираюсь провести у тебя обыск. Посмотреть, не обнаружится ли в твоем жилище пистолет марки «ТТ».

– Да вы что? – у Вовчика аж челюсть отвисла. – Вы… серьезно?

– Куда уж серьезнее! – буркнула я, сверля глазами его лицо.

Мне очень хотелось по его выражению определить, притворяется Вовчик или нет. Ольга говорила, что по этому можно определить очень многое. Я ей поверила и теперь смотрела во все глаза… Определила я… Твою мать, да ни хрена я не определила! Глаза только заныли. Черт, ну почему Ольги нет рядом? Мне бы сейчас пригодился психолог.

Вообще-то, мне уже не хотелось, чтобы стрелявшим в Жору оказался Вовчик. Чем-то вызывал он у меня симпатию. Во-первых, молодостью своей и какой-то еще неиспорченностью, сколь бы парадоксально это ни звучало. Да-да, что-то детское, даже наивное было в этом мальчишке. И он еще не успел пройти все огни и воды.

– Но… послушайте, это не я! И «ТТ»-шника у меня никогда не было!

– Не буду помогать! – хмуро покосилась на него я.

Вовчик аж подпрыгнул.

– Но послушайте! – почти простонал он. – Какой мне тогда вообще смысл что-то рассказывать?! Вы что, хотите мне помочь в обмен на то, чтобы я признался в том, что стрелял в вашего Жору? А какая мне тогда разница? Ведь за это дело такой срок впаяют!

– Объясняю популярно! – я снова закурила, закинув ногу на ногу. – Срок – это еще не смерть. Рано или поздно выйдешь. А Свистковские, если что, шутить не будут. Рыпнешься – на тот свет быстро отправят. Усекаешь?

Вовчик все прекрасно усекал. Но не признавался в том, что стрелял в Жору. А смотрел тоскливо и умоляюще. И молчал. Молчал и молчал. А я курила.

– Это не я, – вымолвил наконец Вовчик, когда я уж было решила, что он от тяжести навалившихся на него проблем онемел и парализовался. – Это не я, – повторил он и вдруг заговорил быстро:

– Вы знаете, у меня была мысль отомстить, была, не стану врать. Но… Это только так, крутилось просто в голове. Пашка на него орал в суде, говорил, что убьет как выйдет. Ну и вот… А когда Пашка умер, я, значит, подумал, что обязан теперь… Короче, я только мучился, потому что понимал, что убить его у меня все равно не получится. Я вообще не могу убить человека… – признался он как-то виновато, жалобно посмотрев на меня. – В общем, помаялся я-помаялся, да и плюнул на это дело. Пусть, думаю, все идет как идет, а там видно будет. Время рассудит, кто прав был.

– Да… – задумчиво проговорила я. – Рассудило!

– Я правду говорю, поверьте мне! – Вовчик прижал руки к груди.

Да я верила ему. А что мне оставалось делать? Нет, я, конечно, попрошу Мишу или еще там кого обыскать квартирку Вовчика. Ордер на это дело никто, конечно, не даст, но кому он нужен, этот ордер? Мы что, не свои люди? Да я просто уверена, что Вовчик не станет возражать, чтобы несколько человек осмотрели его квартирку. Еще и спасибо скажет, если эти же люди потом возьмут Свистковских. Так что тут проблем не будет. Вот только кто же в Жору стрелял? Нет, не Вовчик, не верю я в это! Но вот ведь черт! – мальчишке этому я помогу, но ведь к разгадке даже на миллиметр не приблизилась! Что же теперь делать?

– Ты хорошо подумал? – вяло спросила я у Вовчика, прекрасно зная, что он мне ответит.

– Да, да, – закивал он головой. – Я все сказал! Честно, это не я.

– Честное бандитское? – усмехнулась я.

Вовчик осекся, потом улыбнулся и сказал:

– Нет. Просто человеческое.

– Ладно! – улыбнулась я ему в ответ. – Поехали. Будем пытаться выпутать тебя из этого дерьма. Но вот тебе мой совет: если все обойдется, смени место работы, хорошо? Больно уж она у тебя нестабильная! И рискованная.

– Подумаю… – покраснев, пробормотал Вовчик, и мы пошли на улицу.

Я посадила его в машину и повезла в отделение.

* * *

Закончилась эта история хорошо. Для Вовчика, я имею в виду. Я поговорила с Мишей, он поговорил с кем надо, и вскоре Свистовских с Вовчиковой помощью взяли за торговлю наркотиками.

Я посчитала свою роль в этом деле законченной и мирно рассталась с Володей Омельченко, от души пожелав ему удачи в жизни. Он был благодарен мне и даже, как мне показалось, был не против продолжить знакомство, но от этого, извините, я уже отказалась.

Теперь мне предстояло отрабатывать какую-то новую версию, а ее-то как раз и не было.

В раздумьи я сидела дома и пилила ногти, когда раздался телефонный звонок. О своем существовании напомнила Ольга.

– Алло, Поля? – послышался тоненький голосок сестры.

– Да, – машинально ответила я.

– Ой, ну что же ты даже не спросишь, как я поработала? – я прямо чувствовала, как Ольга вся кипит от возбуждения на том конце провода, и ей не терпится что-то мне рассказать.

Признаться, я уже и забыла, что поручила ей отрабатывать версию с Жориной предполагаемой любовницей. Неужели она что-то откопала? Неужели?!

– Оленька, я слушаю тебя внимательно! – сразу подобралась и закричала я.

– Может, я лучше приеду? – тут же загорелась Ольга. – Только у меня, понимаешь, с деньгами того…

– Давай! – легко согласилась я. – Заплатим!

Ольгу не надо было просить два раза – она примчалась через пятнадцать минут.

Запыхавшаяся, но счастливая, прошла в комнату и влезла с ногами на диван. Глаза ее возбужденно блестели. Когда она заметила бутылку коньяка, которую я по простоте душевной не стала убирать в бар, блеска в глазах сестры прибавилось.

Я решила пока не баловать ее, а послушать, что она скажет.

– Представляешь, Поля, все так получилось! – косясь глазами на бутылку, начала Ольга свое повествование.

Пока она говорила, я слушала с интересом, но постепенно меня охватывало разочарование: я понимала, что версия с любовницей и в самом деле лажовая.

Так и вышло!

– В общем, – завершила Ольга свое повествование, победно блестя глазами, – это не она!

– Это поэтому ты такая счастливая? – хмуро спросила я.

– Что? – удивилась Ольга. – А ты разве не довольна, Поля? Ведь мы теперь знаем, что в этом направлении уже не надо работать!

– Да, еще бы мы знали, в каком направлении нам работать дальше! – скептически заметила я.

– Так придумаем!

– Хм, интересно, как все поменялось: ты заразилась оптимизмом, а я, похоже, становлюсь законченной пессимисткой!

– Поля, тебе это совсем не идет! – сразу же заявила Ольга. – Прекрати! Слушай, давай знаешь что сделаем? Ну-ка обскажи мне еще раз обстоятельства этого дела. Все твои разговоры с этим Мишей, а также то, чем ты сегодня занималась.

Я вздохнула и начала рассказывать. Ситуацию с Вовчиком я смягчила достаточно сильно, а об эпизоде со стрельбой вообще не упомянула, чтобы не вызывать страха в нежном Ольгином сердечке.

– Знаешь, что я думаю, Поля? – серьезно спросила Ольга, помолчав немного.

– Что? – без особого интереса спросила я.

– Я думаю, что ты была права в главном: все это связано как-то с Жориной профессией. И, скорее всего, здесь кроется прошлое. Только ты пошла не по той дороге. Вернее, по той, но… Вполне вероятно, что здесь замешано другое дело. И другие бандиты, которые злы на Жору.

– Ох, как мне не хочется больше общаться с бандитами! – вздохнула я. – Мне Вовчика вполне хватило!

– Но это же необходимо, Поля! Ты бы выяснила, чем конкретно занимался Жора в последнее время?

– А что? – задумалась я над ее словами. – В этом определенно что-то есть! Чем черт не шутит? Молодец, Оля! Я непременно встречусь с Мишей и потолкую с ним об этом.

Я встала, исполненная благодарности к сестре за совет, пусть даже еще не проверенный, и торжественно достала бокал из серванта. Подмигнув Ольге, я наполнила его коньяком, и Ольга смогла убедиться в том, что ехала ко мне не зря!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ (ОЛЬГА)

* * *

Сидя у Полины и попивая коньячок, я подумывала о том, чтобы остаться у сестры ночевать. В самом деле, у нее было так тепло, хорошо, уютно… Я прямо вся разомлела, щечки зарумянились, меня поклонило в сон…

Но суматошная Полина тут же разрушила все мои планы! Она загорелась немедленно ехать в отделение, и уже собиралась, натягивала на себя джинсы и свитер, расчесывала волосы и собирала их в хвост.

– Что сидишь, вставай! – бесцеремонно дернула она меня за руку.

– Поленька, а что, без меня никак нельзя? – пролепетала я, с трудом поднимая голову. – Может быть, я подожду тебя здесь? Я могу приготовить чего-нибудь покушать…

– Нет уж! – решительно возразила Полина, стаскивая меня с дивана. – Во-первых, у меня все приготовлено. Во-вторых, мне прекрасно известно, какая ты кулинарка! Только продукты переведешь. А в-третьих, ты мне просто нужна. Очень нужна… – Полина понизила голос и мягко посмотрела на меня. – Ты же моя самый верный помощник, сестренка! И мне необходимо, чтобы ты была рядом. Чтобы помогла разобраться в психологии…

– В чьей? – удивленно спросила я.

– Ну, не знаю я, в чьей конкретно! То есть, я хочу… – принялась объяснять Полина, – чтобы ты, посмотрев кое-какие дела, смогла определить, мог ли описанный в них человек желать Жоре смерти или нет?

– Ох, Поля, так ведь в таких делах личность преступника или свидетеля не очень-то обрисовывают! Это же сухие, казенные бумаги, а не психологическая характеристика…

– Все равно! – упрямо повторила Полина и потянула меня в коридор. – Все равно ты мне нужна. Ну хватит ломаться, едем! А потом вернемся ко мне – коньяк за это время никуда не убежит.

Вздохнув, я поплелась за сестрой в коридор и стала надевать туфли. Вообще-то в туфлях было уже очень холодно ходить, и ножки мои жутко мерзли, но все дело в том, что осенние ботинки расклеились у меня еще весной. Я кое-как доходила в них до мая месяца и решила починить их сразу же. Но тут я уже влезла в туфли, и ботинки перестали быть для меня актуальной проблемой. Я решила, что за длинное-предлинное лето уж успею отдать их в ремонт. Но коварное лето подло обмануло меня, пролетев, как один день! Тогда я решила сразу же с приходом холодов ремонтировать ботинки. Но тут надо мной грозным Дамокловым мечом нависла проблема денег…

Короче, хожу я в туфлях, которые тоже грозят вот-вот развалиться, и делаю вид, что мне совсем не холодно.

Полина, занятая своими мыслями, не обратила внимания на мои ноги. Слава богу, а то получила бы я от нее точно!

Быстренько запрыгнув на заднее сиденье и поджав ноги, я стала смотреть в окно.

– Ты чего это? – удивленно спросила у меня Полина, садясь за руль.

– А что?

– Чего назад-то влезла? Идем ко мне!

– Да… Знаешь, Поля, мне здесь как-то спокойнее, – покраснев, сказала я.

– Неужели? Вообще-то я раньше не замечала, что ты боишься ездить со мной. Ну, как знаешь!

До отделения мы доехали быстро. Полина молча заперла в машину и также молча пошла в здание. Мне не хотелось покидать теплую, прогретую печкой машину. В милиции наверняка холодина страшная стоит. Да еще эти туфли…

– Идешь ты там, что ли? – полуобернувшись, крикнула мне сестра.

– Иду! – вздохнула я и побежала за ней, семеня ногами.

В отделении Полину знали, проникновению ее в здание не противились и даже любезно сообщили ей, где найти Мишу Соколова.

Миша Соколов сидел в кабинете за столом и писал что-то на листке бумаги. Рядом лежала целая кучка таких же листков, только скомканных. Видимо, Соколов не в первый раз переписывал начатое.

– Привет, Миша, чего пишешь? – скороговоркой спросила Полина, уверенно проходя в кабинет и усаживаясь на стул.

– Да отчет пишу, мать его! – выругался Миша, с яростью комкая очередную бумажку.

– Ты поаккуратнее, я не одна, – Полина кивнула на меня.

– Кто это? – удивленно спросила Миша.

– Моя сестра Оленька, дама очень нежная и интеллигентная, – с улыбочкой представила меня Полина.

Я слегка присела как бы в реверансе.

– Очень приятно, – ответил Миша, пожимая мне руку.

– Если хочешь, она тебе поможет написать отчет! – заявила вдруг Полина такое, от чего у меня глаза на лоб полезли.

– Она у нас очень образованная, даже с филологией дружит, так что можешь обращаться, – продолжала распеваться Полина перед Мишей, а я стояла и не верила своим ушам! Что это она такое говорит? Какое имеет право навязывать мою помощь незнакомому человеку? Боже мой, какой стыд, он может подумать черт знает что!

Я уже раскрыла рот и хотела было остановить Полинины разливания, но сестра незаметно и, как она, очевидно, считала, легонько, ткнула меня в бок, после чего я упала на стул и захлопнула рот, больно прикусив губу.

После этого я решила обидеться на сестру и ничего не говорить. Пусть сами обсуждают, что им надо, а мне дела нет! Я здесь просто присутствую!

Полина тем временем приступила к Мишиному допросу. Я надувшись сидела на стуле, кусала губу и смотрела в окно.

– … А скажи мне, Миш, – звучал над ухом Полинин голос, – кроме дела Омельченко, было ли что-либо подобное? Ну то есть, мог ли еще какой осужденный настолько ненавидеть Жору, чтобы убить его?

– Да вроде нет, – пожал плечами Миша. – Ничего такого. Да я же тебе говорил, Полина, что такие люди чаще грозят, чем выполняют свои угрозы. Это все ля-ля! Если бы кто-то и вправду захотел его убить, то не стал бы кричать об этом на весь зал суда, верно?

– Пожалуй, – согласилась Полина. – А над чем он работал в последнее время?

– А тебе-то зачем? – спросил Миша, скосив на меня глаза.

– Миш, ну мы же договорились сотрудничать! – с упреком проговорила сестра. – Я же у тебя не выведываю какие-то суперсекреты, тем более ты меня знаешь как самого себя – разве я могу сделать что-то, что навредило бы Жоре?

Ох, я, кстати, была прекрасно осведомлена о том, что как раз Полина запросто может сделать такое, что могло бы повредить Жоре! Особенно если бедный Овсянников перед ней провинится. Что-что, а мстить моя сестра умеет!

Помнится, однажды Жорик в очередной раз задержался на работе. Конечно же, исключительно по важному делу. Полина, устав разогревать в пятнадцатый раз ужин, взяла и сменила замок. Для нее это – раз плюнуть. И оклеила дверь липкой пленкой ярко-зеленого цвета (до этого дверь была дубовой, покрытой лаком). А сама уехала ночевать ко мне. Короче, когда несчастный Овсянников среди ночи заявился домой, то сначала не мог понять ничего. Его ключи отказывались отпирать дверь!

«Все, допился! – с ужасом подумал Жора, как он потом мне рассказывал, – дверь свою перепутал».

Он даже вышел на улицу и внимательно осмотрел дом, чтобы убедиться, что не перепутал адрес. Дом был определенно его. И этаж его. А вот дверь – вроде как его, а в то же время чужая какая-то. И замок заперт. И жены нет… А Полина, кстати сказать, всегда ночевала дома. А если еще добавить сюда, что Овсянников был не совсем трезв…

Короче, ополоумевший Жора обегал весь город, своей квартиры не нашел, Полины тоже не нашел (я ее, разумеется, прикрыла, хотя считала это издевательством над человеком), и, убитый, поехал на работу.

Полина в это время вернулась домой, заново поменяла замок и сдернула пленку. Когда Жора вернулся (ровно в шесть, кстати) и увидел, что все на месте: и дом, и дверь, и жена, он сперва онемел, а потом сел и заплакал. Полина утешала его, гладила по голове и настоятельно уговаривала обратиться к врачу. Жора кивал головой, на всякий случай ощупывал Полинины руки и ноги и что-то удрученно шептал про себя.

В общем, Полина могла, когда хотела сделать Жоре плохо. Но, конечно, исключительно во имя его спасения.

Миша Соколов, который не знал моей сестры столько лет, сколько я, верил ей безоговорочно.

– Он, по-моему, поднимал дело Пилецкого, – сказал Миша.

– Какого Пилецкого?

– Ну, это давнее дело. Много лет уже прошло, я тогда совсем сопливым был. Музей тогда ограбили, главного вора так и не нашли, пропажи тоже… Да! – Миша вдруг хлопнул себя по лбу. – Ленька же Комаров про это дело хорошо знает!

– Да ты что? – обрадовалась Полина. – А где он сейчас?

– У Жоры в больнице.

– Миша, а почему он занимался этим делом? Обычная плановая деятельность?

– НЕ знаю… – Миша замялся. – Если честно, то Жора что-то слишклм сильно увлекался этим делом.

– Так! – Полина уже строила планы на ближайшее время. – Мы сейчас едем прямиком в больницу – как раз Жору надо проведать – и заодно поговорим с Леонидом. Если главный преступник по этому делу не найден, а Жора копался именно в нем, да еще так скрупулезно, то… В этом может что-то быть! – закончила она и пошла к выходу.

Миша встал и протянул мне руки.

– Может быть, вы останетесь помочь мне с отчетом? – спросил он каким-то скомканным голосом.

– Я… – я уже хотела ответить, что с удовольствием – честно говоря, мне совсем не хотелось ехать еще и в больницу к какому-то Леньке Комарову. В кабинете, кстати, было очень тепло – но тут от двери послышался окрик:

– В другой раз, Миша, она тебе поможет непременно!

Я послушно пошла за сестрой.

Вылетев за ней на улицу, я схватила Полину за локоть, развернула к себе и зашипела:

– Что ты себе позволяешь? Как ты себя ведешь? Ты можешь объяснить мне, что означает твое дурацкое поведение? Я ничего не понимаю! То ты чуть ли не навязываешь меня этому Мише, то вырываешь у него, когда я уже готова была оказать ему помощь! – я захлебнулась от возмущения.

– Все я правильно делаю! – резко перебила меня Полина. – Я подумала, что ты можешь оказаться очень нужна мне в качестве Мишиной подруги!

– Что? – вытаращила я глаза.

– Ничего! Ему нравятся такие, как ты: скромные, наивные и глупенькие!

– Что-о-о? – я чуть не задохнулась от гнева. Последний эпитет в моей адрес прозвучал особенно оскорбительно.

– Нечего обижаться! – махнула рукой Полина. – Просто Миша не один раз говорил мне, какая я красивая, что он даже влюбился бы в меня, будь я помягче. А вот ему и готовый вариант: ты. Точная копия меня внешне, но совершенно другая внутренне. Не сомневаюсь, что он клюнет! Я же его заинтриговала: сперва дала понять, что он может попросить тебя будто бы о помощи для продолжения знакомства, а потом, когда он уже размечтался, резко ему все обрубила. Пусть теперь потерзается и подождет.

– Как ты все великолепно за всех решила! – всплеснула я руками. – Психолог, тоже мне! Ты, конечно, совершенно уверена, что для того, чтобы очаровать мужчину, нужно вести себя именно так!? А когда мне с ним переспать, ты не придумала?

– Я думаю, не раньше, чем дня через три! – серьезно ответила Полина. – Но и позже нельзя – можно оттолкнуть.

Я схватилась за голову и простонала:

– Да для чего тебе это нужно?

– Как для чего? С Мишей мы, конечно, договорились о сотрудничестве, но кто его знает… У них же наверняка есть версии по этому делу, которые они отрабатывают, но он мне ничего о них не говорит! А ты, если умело себя поведешь, сможешь вытянуть все, что надо!

– Я не буду шпионить! – звонко ответила я. – Никогда!

– Я же говорю, что ты глупенькая, – поморщилась Полина. – Не шпионить, а помогать! Мы же работаем бескорыстно, только чтобы отомстить за Жору! А когда все узнаем, то просто расскажем Мише. Он еще и повышение за раскрытие этого дела получит! – подтолкнула меня в бок сестра. – Пойдем!

Я зажмурилась и двинулась вслед за сестрой к машине. Не заметила и ступила в лужу рядом с ней, обдав Полину каскадом грязных брызг. Я и сама зачерпнула полную туфлю и испуганно ойкнула.

– Ты что, Оля? – закричала Полина, отпрыгивая. – Совсем ничего не видишь?

– Да нет же, я просто зажмурилась! – попробовала я оправдаться.

Полина застонала и впихнула меня в машину.

– И так не видишь ничего, еще и глаза закрываешь! – буркнула она, счищая тряпочкой грязь с джинсов.

Я на всякий случай замолчала, чтобы не усугублять конфликт.

Доехав до больницы, мы поднялись на третий этаж. В коридоре уныло сидел мужчина лет тридцати четырех: рыжеватый, с детскими голубыми глазами и набором веснушек, рассыпанных по круглому лицу.

– Леня, привет, мы к тебе! – сообщила Полина, подходя и усаживаясь на стул рядом с ним.

– Привет, – не очень-то оптимистично отреагировал Леня.

У Полины потемнело лицо.

– Что случилось? – спросила она тихо.

– Да ничего страшного! – сразу замахал руками Леня. – Ты чего подумала, Полина? Все нормально. Вернее, без изменений. С Жорой, я имею в виду. Просто запарился я тут сидеть, а Димыч настаивает, чтобы постоянно кто-то ряд ом с Жорой находился.

– Ох, нельзя же так пугать людей! – укоризненно произнесла я.

Леня с любопытством посмотрел на меня.

– Вы сестры? – спросил он.

– Близнецы, – прокомментировала Полина. – Это Ольга.

– Очень приятно!

– Леня, – не настроенная на обмен приятными впечатлениями, сказала Полина. – Мы, собственно, к тебе. По делу, – подчеркнула она.

– Всегда к вашим услугам, – с готовностью повернулся к ней Леонид.

– Я слышала, что ты участвовал в деле некого Пилецкого, – рубанула Полина с ходу. – Мне нужно узнать все об этом деле.

– Но зачем? – рыжие брови Комарова взлетели вверх.

– Надо! – кокетливо выговорила Полина. – Просто интересуюсь тем, чем занимался Жора в последнее время.

– А разве он занимался этим делом? – удивленно спросил Леонид. – А я даже и не слышал.

– Так ты мне расскажешь? – снова спросила Полина.

– Да а что там, собственно, рассказывать? Столько лет прошло! Я, честно говоря, не верю в то, что теперь это дело можно раскрыть!

– Да что там произошло-то в конце концов?! – не выдержала и почти закричала Полина.

– А ты вообще, что ли, ничего не знаешь? – удивился Леонид. – Дело-то довольно громкое было… С выставки в музее украли шпагу.

– Шпагу? – невольно переспросила я.

– Ну да, шпагу, принадлежавшую, Суворову, что ли… Инкрустированную драгоценными камнями. Но самое главное, что шпага эта будто бы подарок Александру Васильевичу от императрицы Екатерины. Вот… И, короче, устроили выставку у нас в музее. Шпагу эту выставили и прочую дребедень. Но шпага эта, несомненно, самым дорогим экспонатом. Ну и вот… А охраны-то тогда не было, сама понимаешь… Ну, сигнализацию поставили, конечно. А я как раз в то время район музея патрулировал. Зеленый еще совсем был. И, короче, услыхал какой-то шум подозрительный. Я туда. Смотрю, мужик лежит, кровью истекает. Я к нему. А он уже и говорить не может. Вызвал скорую, только не дожил он до нее. Умер. А мужик этот, как потом выяснилось, оказался, знаешь кем?

– Кем? – спросили мы с Полиной в один голос, увлеченные рассказом.

Леонид выразительно поднял указательный палец и медленно произнес:

– Директором того самого музея Пилецким Анатолием Васильевичем!

– Вот это да! – вырвалось у Полины.

– Подождите, подождите… А что он там делал? – спросила я удивленно.

– Ну, видимо шел вечером еще раз, чтобы проверить сигнализацию… А там – как раз вор.

Я все еще ничего не понимала.

– Так что же, выходит, этот самый Пилецкий оказался на месте преступления и пытался задержать преступника? – возбужденно спросила я. – А он его убил?

– Выходит, так, – согласился Комаров. – Причем убил как раз той самой шпагой!

– А убийцу так и не нашли? – снова спросила я.

– Нет, я же говорю! Да теперь и не найдут никогда! – он махнул рукой.

– Но шпага… – я все еще никак не могла успокоиться. – Ведь это уникальная вещь! Настоящий раритет! Как же такое могло случиться? Ее же просто необходимо найти!

– Где ж ты ее теперь найдешь, – тихо проговорила Полина. – Она уж давным-давно за границей у какого-нибудь коллекционера кабинет украшает.

– Но хотя бы попытаться!

– Да вы что, думаете, что не пытались, что ли? – возмущенно произнес Комаров. – Уж наверное, мы не сидели сложа руки!

– Успокойся, Леня. Ольга у нас просто такая эмоциональная, – похлопала Комарова по руке Полина.

Можно подумать, она не эмоциональная! Как начнет иногда орать!

– Скажи, Леня, – мягко продолжала Полина. – А насколько серьезно Жора занимался этим делом? Что ему удалось выяснить?

– Так я же говорю, что даже не знал, что он этим делом занимается. Но если хочешь, могу узнать у Соколова.

– Черт, я же разговаривала с ним сегодня! – сокрушенно проговорила Полина. – И даже не спросила об этом.

– Это потому что ты еще эмоциональнее меня! – вставила я. – Загоришься – и мчишься куда-то, не подумав.

Полина, похоже, прослушала мои слова, потому что никак не отреагировала.

– Так, Леня, нам нужно идти, – решительно поднялась Полина с места. – А я завтра или сама к Соколову съезжу или тебе позвоню на работу, хорошо?

– Хорошо, – пожал плечами Леонид. – Но я до сих пор не понимаю, зачем тебе это нужно. Только время зря тратишь.

– Это мое дело, – ответила Полина, и мы с ней пошли к выходу.

– Знаешь, Оля, – серьезно сказала мне в машине Полина, что я намерена делать?

– Что? – заинтересовалась я.

– Мне необходимо проникнуть в Жорин кабинет и осмотреть его записи!

– Да ты что? – я аж затряслась от страха. – Это же нельзя!

– Можно подумать, что я всю жизнь делала только то, что дозволено! – фыркнула Полина.

Я все же была настроена очень скептически.

– Поля, подумай хорошенько, что ты собираешься делать! Скажи спасибо, что тебе по мере сил помогают Жорины друзья и коллеги, хотя они вовсе не обязаны этого делать! Более того – они не должны этого делать! Ты представляешь, что будет, если тебя обнаружат в Жорином кабинете? Ведь тебя после такого в отделение больше не пустят! А может быть… – у меня аж дыхание захватило, – может быть, даже уголовное дело заведут!

– Значит, не надо попадаться, – рассудила упрямая Полина.

Я только вздохнула.

– Ладно! – хлопнула она меня по плечу, видя, что я совсем раскисла. – Не горюй раньше времени. Может, это и не пригодится совсем! Поехали, у меня же коньячок остался, ты забыла?

Надо же, и в самом деле забыла за всеми этими делами!

Вечер прошел, надо сказать, намного лучше, чем день. Но на следующее утро Полине обязательно надо было все испортить!

Разбудила она меня довольно рано и сразу же сказала, что уезжает по очень важным делам. А мне велела наведаться в отделение и поговорить с Мишей Соколовым. На все мои возражения сестра твердила одно: перестань ломаться, Оля, ты же знаешь, как мне нужна твоя помощь, больше мне обратиться не к кому, а у меня срочные дела. Ну, и все в таком духе.

Я чуть не плакала, потому что понимала, что в отделение ехать придется. Правда, мне совсем не хотелось этого делать.

Полина умчалась, устав приводить различные аргументы того, что я просто обязана это сделать, бутылка коньяка была допита еще вчера, и мне было совсем грустно.

Я послонялась без дела по Полининой квартире и решила, что чем скорее выполню ее поручение, тем быстрее стану свободной, и настроение мое снова улучшится.

Поэтому я быстро сжевала оставленный для меня Полиной завтрак и стала собираться.

Подол моего пальто оказался совершенно забрызган грязью после вчерашнего инцидента. Я сначала даже обрадовалась этому, потому что решила, что не смогу теперь никуда поехать. Но потом поняла, что Полина вряд ли сочтет мои аргументы убедительными, и решила надеть что-нибудь из ее вещей.

Конечно, пальто можно было застирать. Но пока оно высохнет… Лучше я его здесь оставлю, умница-Полина постирает его сама (кстати, зашьет и дырку под рукавом, а то уже неудобно так ходить. Нет, ходить можно, но только нужно постоянно помнить о том, что нельзя поднимать руку, а я как раз об этом часто забывала, и получалось не очень красиво), а я потом заберу пальто.

Полинина кожаная куртка висела в коридоре. Сегодня, сунувшись на балкон, я убедилась, что стало еще холоднее, и сестра надела теплый кожаный плащ на меху, но мне эта куртка вполне сойдет. И ботиночки Полинины заодно надену. Зимние. Пусть мне лучше жарко будет, не околевать же теперь в туфлях? К тому же их тоже помыть не мешает.

Экипировавшись в Полинину одежду, я выскочила из дома и отправилась в отделение.

Миша Соколов, увидев меня, встал из-за стола, потом снова сел, затем вскочил, подошел и долго тряс мою руку.

– Здравствуйте, Миша, – смущаясь, проговорила я. – Очень рада вас видеть. А у меня к вам дело.

– Я вас слушаю, – сразу же ответил Миша.

– Понимаете, Полина просила узнать у вас все обстоятельства дела Пилецкого…

– Господи, Полина! Я же уже водил ее в архив! Она обещала мне сообщить в обмен на это какую-то полезную информацию, а сама так ничего и не сообщила!

– Так вот это и есть полезная информация! Насчет Пилецкого! Полина почти уверена, что происшествие с Жорой – следствие того, что он занимался этим делом! Ведь это было единственное дело, которым он занимался в последнее время, так?

Миша недоверчиво посмотрел на меня.

– Но что такого мог откопать Жора, чтобы в него за это стрелять? Не шпагу же он нашел? Она наверняка давным-давно за границей?

– А вдруг он понял, кто преступник? И преступник это понял?

– Ну не знаю, – неуверенно сказал Миша и промямлил дальше. – Дело я могу принести сюда, если вы хотите…

– Очень хочу! – обрадовалась я.

Миша вышел из кабинета. Я сидела и смотрела в окно. Тут дверь открылась, и в кабинет просунулась рыжая голова.

– Привет! – улыбнулся мне ее обладатель. – Как ты?

– Привет! – откликнулась я Леониду Комарову, хотя не помнила, чтобы мы с ним переходили на «ты». – Нормально.

– А где Михаил?

– Он скоро придет, – уклончиво ответила я.

– Ладно, я потом загляну, – он исчез.

Вскоре вернулся Миша с папкой в руках.

– Вот, – сказал он, усаживаясь на стул. – Готовилась выставка в городском музее…

– Это я уже знаю, – перебила я его. – Украли шпагу, убили директора этой же шпагой, шпагу не нашли, равно как и преступника.

– Тогда что вас интересует? – удивился Миша.

– Дело я, конечно, просмотрю, но меня интересует, что конкретно по нему узнал Жора?

– А я откуда знаю? – удивился Миша. – Он со мной не делился!

– Но, может быть, у него сохранились какие-то личные записи по этому делу? В кабинете? Может, по ним можно что-то понять? Не сидеть же просто так!

– А мы и не сидим просто так! – выпрямился Миша. – Мы уже много версий отработали!

– Хорошо, хорошо, я не спорю! Но все-таки давайте посмотрим у него в кабинете, а?

– Ну… – Миша заколебался.

– Да чего вы волнуетесь? – подбодрила я его. – Никто ничего не узнает! Мало ли я кто! Может, свидетель! И вы меня на допрос ведете! Если уж Жора любовниц в кабинет таскал…

Миша залился густой краской. Потом решительно встал.

– Пойдемте! – он повел меня к Жориному кабинету.

У дверей он оглянулся, быстро открыл замок и проскользнул внутрь, втаскивая меня за собой. Потом закрыл дверь.

– Понимаете, – сказал он шепотом. – Вообще-то Димыч у нас не зверствует. И смотрит сквозь пальцы на то, что посторонние в кабинетах. Знает, что мы работу хорошо выполняем. Просто разными методами. Иногда и с женщиной можно в кабинете, если это поможет ее расколоть… Правда, – Миша совсем покраснел и понизил голос, – я так никогда не делал. Но Жоре виднее – он у нас просто ас в ментовском деле!

В каком деле Жора ас, мне было известно гораздо лучше. Но если Миша верит в то, что все женщины в Жорином кабинете необходимы для раскрытия преступления – пусть остается при своем заблуждении.

– Просто сейчас с этими проверками все с ног сбились! – как-то виновато продолжал Миша. – Постоянно всякие комиссии приезжают… Депутат этот, Андреев, так уж мечтает в губернаторское кресло попасть, что из кожи вон лезет! Вот и посылает всякие комиссии постоянно…

– Ладно, Миша, давайте лучше посмотрим, что тут у Жоры в столе! – остановила я его.

– Давайте! – согласился он. – Хотя мы уже смотрели. Ничего интересного…

Я выдвинула ящики стола и стала в них рыться. Действительно, ничего интересного. Бумаги, дела, справки, отчеты… Полупустая пачка сигарет «Бонд». Какой-то блокнотик. Я взяла его в руки.

В блокнотик была вложена фотография Полины. Это мне очень понравилось, я даже чуть не прослезилась.

Я пролистала блокнот. Телефоны, телефоны… Напротив них – имена, преимущественно женские. Ничего важного.

Остальные ящики стола также ничем не порадовали.

– Я же говорил, – развел руками Миша.

– Н-да… – задумчиво проговорила я, перебирая бумаги. – А это что? – вдруг спросила я, увидев небольшой листочек бумаги с надписью, сделанной красными чернилами. – И лежит на самом дне?

– Да это прост чей-то телефон, – сказал Миша, беря у меня листочек. – Просто телефон и все.

– Да, но почему он лежит отдельно? – осторожно спросила я. – Все телефоны у Жоры записаны в блокнот, а этот – на листочек. И красными чернилами…

– Ну, просто не было под рукой блокнота, вот и записал наспех на листок, что тут такого? – начал раздражаться Миша.

– А чернила?

– Так попалась просто красная ручка!

– Э, нет! – протянула я. – Уж я своего зятя хорошо знаю! Не стал бы он так делать. Поверьте мне, я психолог! В характерах людей разбираюсь. Жора в принципе очень аккуратный человек. И даже если бы у него под рукой не было блокнота, он потом непременно переписал бы запись с листочка в него. И потом – посмотрите, как выписан этот номер: не небрежно, не впопыхах, а очень четко и аккуратно. Нет, этот номер был для него очень важен. Хорошо бы узнать, кому он принадлежит?

– Да вы прямо Шерлок Холмс! – удивленно заметил Миша.

Я покраснела от удовольствия, но скромно сказала:

– Ну, не знаю, Шерлок Холмс я там или нет, но девять дел как-никак раскрыла!

– Неужели? – изумился Миша. – Так много? А я только четыре… Да у вас можно прямо опыт перенимать.

– Попробуйте! – засмеялась я. – Но только не сейчас! – добавила, увидев, что Миша, похоже, намеревается начать обмен опытом совсем в другой области. – Для начала нужно узнать, кому принадлежит этот номер!

– Непременно узнаем! – заверил меня Миша.

А я подумала, как хорошо все-таки иметь помощника из числа милиционеров! Ну вот как бы мы с Полиной вычисляли, чей это номер?

– Миша, а когда это можно будет узнать?

– Ну, я не знаю, – протянул Миша. – У меня сейчас дел по горло… Постараюсь побыстрее.

– Тогда давайте так: я сейчас поеду домой, а вы, как все выясните, позвоните мне, хорошо? Я буду ждать. Вот вам мой телефон, – я достала из сумки авторучку, взяла с Мишиного стола лист бумаги и крупно вывела свой телефон. Потом подумала и сказала:

– Я могу быть у Полины, поэтому если у меня никто не будет отвечать, вы позвоните ей, хорошо?

– Конечно!

– Миша, а вы не можете дать мне этот Жорин блокнотик?

– Ох, Ольга Андреевна, я бы с удовольствием, но боюсь, что нет. Все-таки он в служебном кабинете находится… Нет, и не просите даже!

– Ну, хорошо, – вздохнула я. – Все равно спасибо!

Я попрощалась с Мишей и вышла на улицу. К Полине я решила ехать потому, что сегодня, по моим подсчетам, Кириллу должно было надоесть сидеть с детьми, и он непременно решит привезти их ко мне. А мне сейчас это совсем ни к чему. У меня у самой дел по горло. А Кирилл не треснет, посидит еще пару деньков. Конечно, он будет лопаться от злости, не застав меня дома, но это уже его проблемы. В конце концов, я деньги зарабатываю, пусть порадуется за бывшую жену!

К тому же мне не хотелось находиться дома еще и потому, что туда в любой момент мог нагрянуть Дрюня Мурашов за своими восемьюдесятью процентами от продажи. А его мне видеть совсем не хотелось.

С этими мыслями я решительно направилась на остановку троллейбуса, идущего в сторону, где живет Полина.

Нет, у Полины мне, конечно, будет гораздо лучше, – думала я, сидя у окна. – И обед не нужно готовить, и вообще…

Обрадованная, я выбежала из троллейбуса и, напевая, пошла к подъезду. Я даже не стала вызывать лифт, решив пройтись пешком до четвертого этажа, чтобы размяться.

Перемахивая через три ступеньки, я летела наверх. Темная фигура перегородила мне дорогу. Я хотела пропустить ее и отклонилась в сторону, но фигура быстро надвинулась на меня, схватила за горло… Словно тиски сомкнулись, заставив меня выпучить глаза и вцепиться пальцами в руки нападавшего. Но вскоре руки мои ослабли, перед глазами повисла темно-фиолетовая пелена, ноги подогнулись, и я тихо опустилась на заплеванный бетонный пол…

ГЛАВА ПЯТАЯ (ПОЛИНА)

В тот день у меня на самом деле было очень много дел в спорткомплексе и не только. Поэтому Ольге грех на меня обижаться, что я попросила ее съездить в отделение.

Я очень сильно замоталась за день и вела машину домой, чувствуя, что засыпаю прямо за рулем. Не выдержала, вышла и купила в ларечке на улице чашку крепкого кофе. Выпила его прямо в машине, покурила и уже смогла поувереннее себя чувствовать.

Доехав до дома, я поставила машину в гараж и стала подниматься к себе. У дверей квартиры меня встретила перепуганная Светка Макарова, моя соседка сверху. Взгляд у нее был такой растерянный и беспомощный, что у меня чуть не подогнулись коленки: я сразу подумала, что с Жорой случилось самое страшное…

Стояла и не решалась задать вопрос, боясь убедиться в своих предположениях.

– Поля… – запнувшись, произнесла Светка. – Ты только не волнуйся, дорогая… Все уже…

– Что с Жорой? – разлепила я склеившиеся губы. – Говор и сразу!

– С Жорой? – удивленно подняла брови Светка.

У меня отхлынуло от сердца. Слава богу, не то! Ну, а остальное мы все переживем.

– А с кем же? – спросила я почти радостно, готовая услышать, что Ольга моя, балбеска, забыла закрыть кран и залила три нижних этажа.

– С Олей… Она, понимаешь…

– Соседей залила? Ничего, я сейчас заплачу деньги… И даже сама помогу побелить потолки.

– Да нет же! Оля… Она лежала на полу в подъезде! Скрючившись… Ей плохо стало, что ли?

– Что-о-о? – после этого я буквально вцепилась в Светку. – Где она?

– У меня дома, на диване лежит. Там Ленка с ней.

– А врача вызвали? – спросила я уже на бегу.

– Да, давно уже. Только они не едут что-то, – не успевая за мной, отвечала Светка. – Мы ей нашатырь дали понюхать, по щекам побили, холодное полотенце на лоб положили… Она вроде пришла в себя.

– Господи, что же они так долго? Может, у нее с сердцем плохо? – простонала я.

Ольга лежала на диване, белая, как полотно. Глаза ее были закрыты.

– Оля! – я кинулась к сестре, оттолкнув соседку Ленку, и взяла ее за руку. – Оленька, ты как?

Сестра слабо шевельнула рукой и открыла глаза.

– Слава богу, оклемалась! – облегченно вздохнула я.

Снизу уже спешила Светка.

– Сейчас они приедут, – успокоила она меня.

До приезда скорой я огромное количество раз вымеряла шагами расстояние от стенки до стенки в Светкиной комнате и выкурила сигарет штуки три.

Наконец, они приехали. Пожилая, полная врачиха поморщилась от сигаретного дыма и отшатнулась от меня, когда я дохнула ей прямо в лицо:

– Ну что, доктор? Что с ней такое?

– Отойдите от света, – ответила она и принялась совершать над Ольгой какие-то манипуляции.

Я уже хотела раскрыть рот и напомнить, что их вызвали полчаса назад, а они еще тут мне замечания будут делать, но ради Ольги решила сдержаться.

Врач колдовала над сестрой. Я все время оставалась рядом.

– Ну как? – с тревогой спросила я, когда врач поднялась с места.

– Должно быть нормально. Организм молодой. Хотя душили ее здорово…

– Как? – Я не поверила своим ушам.

– Так, – усмехнулась врач. – Все признаки удушения налицо. Хорошо, жива осталась.

«Это только потому, что вы так быстро приехали», – снова хотела напомнить я, но опять сдержалась.

Только тут я заметила на бледной Ольгиной шее фиолетово-вишневые синяки.

«Господи, сестренка, кто же это тебя так?» – вырвался немой вопрос.

Врач уже собирала свои причиндалы.

Когда она со своими помощниками ушла, я опустилась рядом с Ольгой на диван. Та слабо улыбнулась и пожала мне руку.

– Оленька, ты как? – ласково спросила я. – Может быть, пойдем домой?

Ольга согласно кивнула.

– Как же она пойдет? – испугалась Светка.

– Ничего, – я махнула рукой. я ее донесу, мне это совсем не трудно.

– Нет-нет, – запротестовала Светка. – Ни в коем случае! Я тебе помогу.

Я приподняла сестру за плечи, а Светка обхватила ее ноги. Вдвоем мы осторожно понесли ее вниз. Да, пожалуй я переоценила свои силы, когда собиралась одна нести сестру: вряд ли я бы справилась так легко…

Я поблагодарила Светку за помощь и попрощалась с ней.

– Оля, ты можешь рассказать, что с тобой случилось? – осторожно спросила я, устроив сестру на диване, заботливо подложив ей подушки и укрыв пледом.

Ольга молчала. Потом стала говорить:

– Я шла… Я спешила, и у меня настроение еще такое хорошее было, а тут… Налетел кто-то сверху.

– Кто?

– Не знаю… Большой такой, страшный, темный…

– Волосы темные? – перебила я ее.

– Нет… Не знаю. Сам какой-то темный весь. И стал душить…

Ольга всхлипнула.

– Хватит! – испугалась я. – Потом поговорим.

– Поленька, а у тебя коньячка не осталось? – глотая слезы, спросила Ольга, хотя сама же выпила вчера этот коньяк!

Но чувства жалости и сострадания к сестре были у меня настолько сильными, что я молча поднялась с места и отправилась в магазин, расположенный на первом этаже нашего дома. Не поскупившись, я купила хороший коньяк и даже коробку конфет. Конечно, повод не тот, чтобы устраивать пиршество, но мне хотелось сестру побаловать. Надо же, как ей досталось!

После коньячка глаза у Ольги заблестели, и она уже не плакала. Поняв, что теперь можно спокойно поговорить о серьезном, я приступила к допросу.

– Ты где сегодня была?

– В отделение ездила, – послушно ответила Ольга.

– С кем разговаривала и о чем?

– С Мишей разговаривала. Про Жору. Про дело этого Пилецкого. Потом мы с ним Жорин кабинет осматривали.

– Нашли что?

– Нашли… Телефонный номер, он отдельно лежал. Миша должен узнать, кому он принадлежит и позвонить.

– Та-а-ак, – протянула я. – А ты, значит, в моей куртке была?

– Ну да, – жалобно ответила Ольга. – Понимаешь, Поля, мое пальто… Оно совсем… того. Его, короче, стирать надо. И я надела твою куртку, всего один раз!

– Да я ничего не говорю про это! – махнула я рукой. – Куртку мне, что ли, жалко? Просто я думаю, что тот, кто на тебя напал, спутал тебя со мной.

– Как? – Ольга приподнялась на подушке.

– Очень просто! Ты же была в моей одежде! И поехала по моему адресу! Значит, этот человек за тобой следил! И еще – мешаю ему я! А почему? А потому, что занимаюсь Жориным делом. Я тебе больше скажу: я просто уверена, что тот, кто стрелял в Жору и тот, кто напал на тебя – одно и то же лицо!

– Что ты говоришь? – выпучила Ольга глаза. – Ты думаешь, все это связано с делом Пилецкого?

– Почти уверена!

– Но откуда такая уверенность?

– Интуиция, – ответила я.

– Странно, обычно интуиция – это мой удел, а ты надо мной всегда смеешься…

– Что ж, придется принести тебе свои извинения. На этот раз я руководствуюсь тем же.

Вообще-то я руководствовалась не только интуицией, но и здравым смыслом: ведь пока мы отрабатывали другие версии, с Эллой там и с Вовчиком Омельченко, на нас никто не нападал. А стоило переключиться на дело Пилецкого – сразу начались непонятки. Не думаю я, что это совпадение.

– Послушай, Оля… – я вопросительно посмотрела на сестру. – Скажи, ты уже нормально себя чувствуешь?

– Да, а что? – немного удивленно переспросила Ольга.

– Да понимаешь, мне бы хотелось съездить к Жоре… Узнать, нет ли каких новостей?

– Езжай, конечно, – с радостью согласилась Ольга.

Я поняла причину ее радости и решила на всякий случай спрятать бутылку коньяка понадежнее.

– Я вернусь очень скоро! – предупредила я сестру, стоя в дверях уже одетая в плащ. – Так что… – на закончив фразы, видя, что Ольга машет на меня рукой, я вышла в коридор и спустилась на улицу.

Холодно и сыро. И вообще настроение мерзкое. А каким оно еще может быть, когда какой-то ублюдок покушается на твою жизнь да еще путает тебя с твоей сестрой? Господи, а если бы Ольга умерла?

От одной мысли об этом мне стало еще холоднее, прямо мороз пробежал по жилам.

Нет, определенно у меня хреново на душе. Чувствую, что что-то еще должно случиться. А может, это просто чушь собачья? Чего это я так полагаюсь на свою интуицию, ведь раньше и в самом деле не придавала ей значения?

Ладно, поглядим. Надеюсь, что ничего страшного. Я стала успокаивать себя тем, что если бы с Жорой что-нибудь случилось, то мне бы уже давно позвонили и сообщили об этом.

Приехав в больницу, я взлетела на третий этаж, еле-еле успев за минуту до прекращения запуска посетителей. Мне пришлось даже наорать на санитарку, не хотевшую меня пускать. Шла я на нее, не прекращая орать ни на секунду, оповещая, что единственное, что мне нужно – это позвонить по телефону самому главному врачу и сообщить ему обо всех безобразиях, которые творятся в его больнице. Санитарка не выдержала напора и отстала где-то на полпути.

На лестнице я, слава богу, не встретила никого. То есть абсолютно никого. Здорово, значит, все эти врачи-медсестры рассосались по домам, и больше мне никто, будем надеяться, не помешает добраться до Жориной палаты.

В коридоре тоже никого не было. Видимо, Димыч все-таки жалеет своих подопечных и отпускает их ночевать домой.

Так, ведь это означает, что мне совершенно открыт путь в Жорину палату! Вот это удача! Хоть посмотрю, на что он стал похож… Жора, я имею в виду.

То, на что стал похож Жора, меня совершенно не порадовало. На постели лежало какое-то подобие человека, больше похожего на мертвеца. Лицо было бледно-голубого оттенка, а губы посинели. Почему-то именно это обстоятельство вызвало у меня какой-то панический страх, если не сказать ужас.

Посмотрев внимательнее, я увидела, что аппарат искусственной вентиляции легких отключен!

В первый момент меня охватило остервенение на эту кошелку, которая шляется черт знает где! Вот сука, человек же окочуриться может в любой момент!

Заметавшись по палате, я решила хоть что-то сделать, что могло бы спасти Жору, но бог его знает, как они устроены, все эти приспособления!

Вылетев в коридор, я ломанулась прямиком в ординаторскую, решив протрясти всех этих бездельников, которые только и знают, что чаи распивать!

Добежав до ординаторской, я изо всех сил замолотила в дверь. Никого. Черт, где их носит?

Развернувшись, я ринулась к лестнице, чтобы попытаться разыскать в приемном покое на первом этаже дежурного врача (надеюсь, хоть он-то на месте?) как вдруг заметила высокую фигуру в белом халате и в колпаке, торопливо подходящую к Жориной палате.

Ну, наконец-то откуда-то вынырнул, сонный козел! Я уже хотела высказать ему все, что я думаю о сотрудниках этой досточтимой больницы, но у меня вырвалась только одна фраза:

– Извините, пожалуйста!..

Честное слово, я сказала только это, но реакция на мои слова почему-то вышла совершенно непредсказуемая:

Мужик внезапно остановился, потом круто развернулся и без разговоров быстрым шагом пошел в обратную сторону.

Я, движимая необъяснимым инстинктом, рванула за ним. Мужик прибавил ходу. Он уже просто бежал, двигаясь к второму выходу. Я летела за ним, пока не налетела на внезапно открывшуюся дверь соседней с Жорой палаты. Охнув от неожиданности, я резко остановилась.

Из дверей выглядывала заспанная рожа молодой медсестры. Она испуганно таращилась на меня.

– Чего уставилась? – заорала я на нее. – У тебя там тяжелый умирает в соседней палате! Врача зови, быстро!

Медсестра еще более испуганно посмотрела на меня, постояла еще пару секунд, потом включилась и понеслась по коридору.

Я метнулась туда, где скрылся неизвестный в медицинском колпаке.

Бежала и ломала голову над тем, куда он побежал: наверх или вниз? Руководствуясь все той же интуицией, кинулась вниз. Лестница эта на первом этаже не заканчивалась: она вела в подвал.

Я прогрохотала туда, при каждом шаге рискуя свернуть себе шею. В подвале было темно. Я сразу же наткнулась на какие-то бочки. Отшатнувшись, налетела на тяжелые ящики, сваленные в углу. Упала, больно ударившись локтем об угол ящика, но тут же вскочила и продолжила поиски.

Нащупав в кармане коробок спичек, хотела зажечь одну из них, но вовремя сообразила, что ничего этим не добьюсь: дальше своего носа я все равно не увижу, зато стану отличной мишенью.

Поэтому я остановилась, стараясь производить как можно меньше шума, и стала прислушиваться. В том, что неизвестный находится где-то рядом, я не сомневалась: ощущалось какое-то шевеление.

Я осторожно решила прокрасться к ящикам и спрятаться за них. Тихо ступая, пошла в угол. Вдруг нога моя наступила на что-то мягкое, послышалось мерзкое шипение, потом из-под моей ноги метнулось что-то большое и серое. Крыса! Огромная, жирная тварь!

От неожиданности я подпрыгнула и заорала так, что слышно стало, наверное, на верхнем этаже больницы.

Вдруг такой же неожиданный вскрик раздался из того угла, куда кинулась в поисках спасения крыса.

Ага, испугался, сволочь! Вот ты себя и выдал: теперь я точно знаю, что ты здесь! Теперь не уйдешь! Да ты, оказывается, еще и трус – крысы испугался!

Сама-то я уже давно пришла в себя и даже недоумевала, чего это я так всполошилась? Ну подумаешь, крыса! Неприятно, конечно, но не более того!

Я стала двигаться туда, откуда раздался крик. Глаза мои уже потихоньку привыкли к темноте, и я могла различить слабо колыхающуюся тень в углу. Вот к ней-то я и двигалась, решив в последний момент применить неожиданный прием.

Но тень оказалась проворнее меня. Я недооценила его подготовленности, слишком понадеявшись на свои силы.

Резкий выпад в мою сторону, а потом бросок через бедро свалили меня на грязный подвальный пол. В ноге что-то дернулось. К тому же я больно ударилась головой об угол ящика и, простонав, схватилась за больное место.

Из кармана посыпалась мелочь, загремели ключи… Быстро вскочив, превозмогая боль, я начала торопливо подбирать рассыпавшиеся вещи, засовывая их в карман. Плащ распахнулся, и я пихала вещи в карман олимпийки.

Нападавший кинулся к окну, слабо мерцавшему в темноте. Я видела, как он отчаянно рвал на себя неподдающуюся ручку. Наконец, окно открылось, мужик влез в него и спрыгнул на землю.

Я наспех сгребла все вещи (надеюсь, что все, да черт с ними, если что, дома разберусь!) и, прихрамывая, побежала к окну.

Преодолевая боль в ноге и голове одновременно, схватилась руками за покрытый толстым слоем пыли подоконник, подтянулась на руках и вылезла в окошко. Спасибо, дорогой, что хоть не закрыл его, облегчил мне путь.

Выбравшись на улицу, я побежала по двору. Черт побери, это какие-то лабиринты, а не больничный двор! Интересно, кто это строил?

Пока я петляла между лавочками и больничными корпусами, прежде чем мне удалось попасть на улицу, нападавшего уже и след простыл. Я постояла немного, осознавая бесполезность дальнейшего преследования – наверняка уже укатил на машине – и пошла обратно в больницу. Нужно же узнать, как там Жора?

Санитарка на выходе пускать меня отказалась категорически. Напрасно я орала на этот раз, грозясь вызвать дежурного врача: в ответ на это санитарка пообещала вызвать милицию, чтобы меня отправили «туда, где таким место!»

Интересно, каким это «таким»? И что это еще за «место»?

Ничего, меня так просто не возьмешь! Я снова спустилась через открытое окошко в подвал, через него вышла на лестницу и через второй вход попала в коридор на третьем этаже.

Коридор опять был пуст, но в Жориной палате горел свет. Я постучала туда и сразу же открыла дверь. Ко мне повернулись два лица, при моем появлении почему-то превратившиеся в настоящие рожи: настолько они вытянулись и деформировались.

– Извините, пожалуйста, – голос мой был хриплым, – можно узнать, как здоровье майора Овсянникова?

– Простите, а вы-то кто ему будете? И как вы сюда попали? – спросил врач, высокий мужчина лет сорока. Стоявшая рядом медсестра – та самая, что спала в соседней палате – вообще ничего не могла произнести, просто замерла с раскрытым ртом.

– Я его жена, – ответила я. – А попала… Это слишком долго рассказывать.

– Послушайте… – он запнулся, – девушка… А вы вообще знаете, который час? Кроме того, в таком виде мы сюда никого не пускаем. Извольте покинуть помещение!

Да что им дался мой вид?

– Я уже ухожу, – заторопилась я. – Мне только узнать – что с ним? Он будет жить?

– Ничего не могу сказать! – раздраженно ответил врач. – Вы мне мешаете работать! Если будете и дальше лезть со своими дурацкими вопросами, то я вообще ничего не смогу сделать! Выйдите отсюда! Лена, проводите эту… даму, – повернулся он к медсестре.

– Не стоит, я сама, – заверила я, выходя из палаты.

Бросив прощальный взгляд на Жору, я убедилась, что аппарат искусственного дыхания подключен, и это меня немного успокоило.

Черт побери! Надо же, какой неудачный вечер!

Спустившись вниз, минуя санитарку, которая при виде меня просто изменилась в лице и застыла с занесенным надо ртом пирожком с картошкой, я пошла к машине.

Села, завела мотор… Только тут я почувствовала, что мою щеку как будто что-то щекочет…

Посмотревшись в зеркало, я пришла в ужас! Теперь-то я поняла, что значит «такой вид». Да уж, немудрено, что меня выдворили из больницы!

По виску моему стекала тонкой струйкой кровь. Она текла на правую щеку, заползая под воротник водолазки. Он уже достаточно пропитался и был грязно-бурого цвета.

Вся одежда была посыпала какой-то желтоватой пылью и покрыта паутиной, словно я неделю, по крайней мере, ночевала в подвале. Воротник плаща надорвался, оттуда свисали нитки… Черные от природы брюки поседели, видимо, не вынеся такого обращения.

Лицо тоже выглядело не лучше: все в грязных подтеках, в царапинах, над бровью набухал синяк…

Да уж, прямо бомжиха со стажем, больше ничего не скажешь!

Вздохнув, я повела машину домой. Ольга наверняка лежит, не вставая, поэтому я успею прошмыгнуть в ванную и постараться уничтожить все следы моих гонений по больничным лабиринтам. А то Ольга может вообще впасть в депрессию. А что такое Ольгина депрессия – мне хорошо известно. Это значит, что толку от сестры в ближайшие, по крайней мере, недели две, не будет никакого, а уж расходов на нее уйдет… Просто не пересчитать!

Приехав домой, я увидела, что свет не горит. Слава богу, Ольга уже спит! Действуя совершенно бесшумно, чтобы не разбудить сестру, я отперла замок и прошла в квартиру.

Осторожно ступая, я прокралась в ванную, не зажигая света, и уже хотела включить кран, как вдруг налетела на что-то бесформенное, что скрючившись сидело на полу.

Вы знаете, вообще-то я не из пугливых, но, сами посудите, несколько раз за вечер подвергнуться таким неожиданностям…

Короче, я сперва взвизгнула, а потом, моментально заставив себя взяться в руки, схватила это нечто, резко подняла и сильно ударила о батарею.

«Нечто» издало какой-то слабый булькающий звук, потом тихо стало сползать по стене… Рука «нечта» разжалась, выпустив какой-то предмет, который упал на пол со звенящим звуком и покатился мне под ноги…

Отпустив «нечто», я подняла упавший предмет с пола… Даже в темноте я по запаху определила, что это бутылка из-под коньяка. Уже догадываясь, что произошло, я быстро схватила в охапку «нечто», выволокла его в коридор, стараясь не не наступить на бутылочные осколки, и включила, наконец, свет.

Предчувствия меня не обманули: у меня на руках висело безжизненное тело Ольги…

– Оленька! – испугавшись не на шутку, хлопала я сестру по щекам. – Очнись, милая…

Ольга медленно открыла глаза и что-то тихо прошептала.

Чертыхнувшись, я подхватила ее и перенесла на диван в зал.

Ольгины руки упали, как тряпки. Решив, что необходимы радикальные меры, я прошла в кухню, набрала в рот ледяной воды и от всей души прыснула Ольге в лицо.

Она захлебнулась, зато тут же вскочила, размахивая руками и вытаращилась на меня.

– Совсем с ума сошла, что ли? – взревела она.

Надо же, а я минуту назад думала, что она уже не сможет громко разговаривать!

– Ольга, прости… Здорово я тебя?

– Она еще спрашивает! – простонала Ольга, схватившись одной рукой за голову, а второй за спину. – Я сижу себе тихонечко, никого не трогаю, а тут налетает этот медведь и ударяет меня о батарею! И когда ты только появилась?

– Я не стала шуметь, потому что думала, что ты спишь! – оправдывалась я.

– Спишь! Уснешь тут, когда такие монстры по дому скачут!

Тут Ольга посмотрела на меня, и голос ее снова упал до жуткого шепота:

– Поля… – прошелестела она, тыча в меня пальцем, – а что это с тобой?

– Что-что! – обозлилась я. – Спать надо по ночам, а не коньяк трескать в ванной, пока меня нет!

– Я вовсе не… – попыталась возмущенно защититься Ольга, но я только махнула на нее рукой и пошла убирать осколки от бутылки.

Раздосадованная, я махала веником и злилась на Ольгу. Полуночница хренова! Чего шляется по ночам? Тоже мне, пару часов назад умирала от удушья, а тут поперлась в ванную с коньяком! Не могла спокойно лечь спать! Мне совершенно не хотелось, чтобы Ольга меня видела в столь непрезентабельном виде! Хотя ей, по-моему, на это наплевать…

Собрав все осколки в полиэтиленовый пакет, я кинула испорченную одежду в бак с грязным бельем, приняла душ, обработала синяки и ссадины и пошла в кухню сварить себе кофе, от души надеясь, что Ольга уже угомонилась и легла спать. Не тут-то было!

Оказалось, что сестра совершенно не собирается ложиться. Она сидела в кухне на табуретке, закутав ноги в плед, и ждала меня. Взгляд у Ольги был тоскливым. Ее явно мучили угрызения совести.

– Поля… – жалобно пролепетела она при моем появлении. – Прости меня, пожалуйста… Я понимаю, что здорово напугала тебя, да еще в таком состоянии, но честное слово, я не хотела! Я просто не могла уснуть, волновалась за тебя и за Жору, и мне просто необходимо было хоть как-то успокоиться…

– Ладно уж, – буркнула я. – Чего там! Как только ты умудрилась отыскать эту бутылку, я же ее вроде так надежно запрятала…

– Места надо знать! – довольно проговорила Ольга. – К тому же, я психолог, и тебя с рождения знаю. Вычислить, куда ты можешь спрятать такую вещь – мне раз плюнуть!

У Ольги был такой сияющий вид, что я не выдержала и расхохоталась. Ольга покатилась вслед за мной.

– Ладно! – просмеявшись, пристукнула я кулаком по столу. – Хватит!

– Правильно, хватит, – подхватила Ольга. – Давай лучше поговорим. Расскажи мне все-таки, что же с тобой случилось?

– Ох, я просто умираю – хочу спать! – попробовала отмахнуться я, но сестра стояла на своем.

Пришлось рассказывать все, как было.

– И мне налей кофе, – попросила Ольга.

– Смотри, не уснешь потом! – пригрозила я ей. – А за коньяком я больше не побегу!

– А-а! – Ольга только рукой махнула.

Мы напились кофе, пока я вела свой рассказ.

– Подожди, Поля… – глаза у Ольги расширились. – Так это что же… Выходит, кто-то покушался на Жору?

– Не только на Жору, но и на меня, – мрачно проговорила я. – Нам с тобой явно грозит опасность. Так, все, хватит! Тебя я выключаю из этой игры. Завтра же ты поедешь домой, заберешь у Кирилла детей и будешь сидеть с ними, даже носа не высовывая на улицу! Поняла? И дверь никому не открывай… Хотя… – я задумалась. – Нет, даже детей забирать не стоит. Не надо подвергать их риску. Давай-ка Кирилл с ними еще побудет…

– Да Кирилл скоро взвоет! – простонала Ольга. – Мы же только на три дня договаривались, пока у него отгул! Ему же работать надо! Я и так уже должна была их забрать!

– Ну, к бабушке отвезешь, – сориентировалась я. – Или к Ираиде Сергеевне.

Ираида Сергеевна – это наша мама. Просто мы с детства воспитывались у бабушки, а мама была как бы посторонним человеком, поэтому я даже зову ее по имени-отчеству.

Под старость мама, всю жизнь увлеченная одним желанием – выйти вторично замуж, вдруг поняла, что, так и не реализовав свое желание, может остаться совсем одна. И стала возиться с Ольгиными детьми. Не особенно рьяно, правда, только для того, чтобы ее совсем не отлучили от семьи. Впрочем, это не мешало ей периодически влезать в нашу жизнь, читать лекции, закатывать скандалы и учить своих взрослых дочерей уму-разуму.

Я пыталась ей возразить, что учить-то как бы надо было раньше, в ответ на что Ираида Сергеевна качала головой и сокрушалась, что без ее чуткого руководства ее дочь выросла хамкой, не уважающей старших.

Ну да бог с ней! Во всяком случае, с Ольгиными детьми она посидит, в крайности подсунет их одному из своих многочисленных бойфрендов – они с Артуром и Лизой сидят даже чаще, чем сама Ираида Сергеевна.

– Короче, решено! – прервала я Ольгины возражения. – Пошли спать!

Но Ольга спать совсем расхотела.

– Нет, Поля, – решительно проговорила она. – Наш разговор еще не закончен! Во-первых, я тебя одну не оставлю. Об этом можешь просто забыть. Во-вторых, мы еще не наметили дальнейших шагов.

– Какие уж тут шаги! – вздохнула я. – Я пока ничего не знаю. Что делать? То ли нападать, то ли защищаться? Главное, на кого и от кого?

– Мы выясним, Поля, мы обязательно это выясним, – гладя меня по руке, уверяла Ольга. – Вот завтра позвонит Миша, скажет, кому принадлежит телефон…

– Ага, а он окажется телефоном очередной Жориной поблядушки! – саркастически отметила я, зевая и решив срочно идти ложиться спать.

Вместо этого встала и поставила еще варить кофе, всыпав его и на Ольгину долю.

Сигареты таяли, как апрельский снег. Легкие мои уже окочуривались от такого количества никотина, пробовали возмутиться легким, затем сильным покалыванием, потом, видимо, поняли, что меня этим не возьмешь, обиделись и угомонились.

– Я думаю, что Жора вышел на преступника, укравшего из музея шпагу, – рассуждала Ольга, обжигаясь горячим кофе. – И преступник решил его убрать!

– А откуда он узнал, что Жора на него вышел? Жора же не дурак, чтобы кричать об этом на каждом углу!

– Ну откуда же я знаю, – пожала плечами Ольга. – Может ему подсказала… интуиция?

Мне захотелось выплеснуть на Ольгу горячий кофе, но я сдержалась. Господи, как же часто мне приходится сдерживаться!

– Что ты несешь! – рявкнула я. – Какая еще интуиция? Возможно, интуитивно можно почувствовать опасность, не спорю, но чтобы он безошибочно определил, что она исходит именно от Жоры? Не верю!

– Предложи свой вариант! – обиделась Ольга.

– Свой… Я думаю, что преступник где-то рядом. И в курсе Жориных дел.

– То есть, ты хочешь сказать, что это близкий ему человек? Тот, кому он мог доверить свои секреты?

– Да… – хотела я ответить твердо, но получилось не очень.

– Так может, это все же какая-то его любовница? – у Ольги загорелись глаза. – Может быть, еще раз проверить? У меня как раз есть опыт общения с этой категорией… Правда, не думаю, что это может быть Элла, но…

– Стоп-стоп-стоп, – остановила я ее. – Подожди. Какая любовница? А смысл? Десять лет назад, когда совершалось это преступление, все Жорины любовницы играли в куклы. Зачем ей это надо? Если только он не завел себе какую-нибудь престарелую…

– Он может! – радостно заверила меня Ольга.

От этой мысли мне радостно не стало.

– Постой! – кинулась я на свою и Жорину защиту. – Ведь там, в больнице на меня нападал мужчина. Уж это я точно заметила.

– Так может, это ее муж? Вдруг он и был тем преступником – он вполне может быть намного старше ее – десять лет назад спер шпагу, теперь совершенно случайно совпало так, что его жена стала Жориной любовницей, Жора ей проболтался, она проболталась мужу, они вместе подумали… Жора, конечно, хорош собой, но муж может быть ей очень полезен в материальном плане. Поэтому она выбрала мужа, и они вместе устроили это покушение на Жору!

– Погоди, – с какой-то тоской остановила я ее. – Во-первых, Жоре не свойственно болтать о служебных делах кому попало!

– Так, может, она для него не кто попало!

Я почувствовала себя уязвленной.

– Не может быть! Если Жора с кем и делился служебными делами, то только со мной! И вообще… Трахать он мог кого угодно, а любил все равно меня! Ты что, забыла? – я разбушевалась не на шутку, разгневанная таким Ольгиным предположением.

– Успокойся… – Ольга опомнилась и ласково посмотрела на меня. – Ты же ее даже не знаешь, эту любовницу? Может, ее еще и в природе нет?

От злости на несуществующую любовницу я поставила вариться еще кофе и яростно закурила. Нет, какая наглость, а? Предположить, что кто-то может быть Жоре ближе, чем я! Да я для него всегда первый помощник! Вон, когда Жору подстрелили, кто первым на помощь кинулся? Где они, все эти любовницы его?

Все это я собиралась высказать Ольге, выкурив сигарету, но сестра предотвратила мои намерения.

– Успокойся, Поля, – еще раз повторила она, предостерегающе подняв руки. – И давай рассуждать здраво. Я все понимаю. Конечно, ближе тебя у Жоры никого нет. Но ведь кому-то стало известно о его делах? Кому? Ведь он действительно не кричал об этом на каждом углу. Помнишь, даже его коллега – Леня Комаров – не знал, что Жора занимается делом Пилецкого.

– Ох, не знаю, ох, не знаю! – чуть ли не запричитала я.

От кофе и сигарет глаза уже вылазили из орбит. У Ольги они стали совсем круглыми и огромными, совсем как стекла ее очков. В голове моей словно стучало несколько молоточков одновременно. Они пытались выколотить из меня хоть какую-нибудь умную мысль, но пока безуспешно. Голова даже стала побаливать.

Я сама себе была противна. Ведь не люблю раскисать, Ольгу всегда за это ругаю, а тут что-то разнюнилась. И все из-за чего? Что получила разок по голове и по ноге, да еще потому, что какую-то глупую сопливую девчонку, которой, может, и в природе нет, поставили выше меня в Жориных глазах? Хватит, Полина! Это не ты!

Я сидела и ругала себя, вполуха слушая Ольгины разглагольствования, которые она вела, размахивая кофейной ложечкой.

«Мямля ты! – говорила я себе. – Нюня! Пессимистка! Не можешь ничего, только Ольгу ругать, а сама? Шляпа! Немудрено, что Жора в тебе разочаровался!»

Вот этого последнего обвинения в свой адрес от себя самой я уже не могла стерпеть! Просто вскочила со стула и замолотила кулаком по столу.

Ольга подскочила на месте и чуть не уронила очки.

– Ты чего, Полина? – шепотом спросила она меня.

– Ничего, – ответила я мрачно. – Спать идем. Теперь я знаю, что делать!

– И что же? – полюбопытствовала Ольга.

– Пока не скажу. Ты иди ложись, а я покурю еще…

– Я с тобой посижу, – тут же ответила Ольга.

Я взяла коробок спичек и потрясла его. Тишина. Так, теперь и спички кончились.

Эх, так у меня же зажигалка есть! сунувшись в карман олимпийки, я вспомнила, как рассыпала в подвале вещи. Так, сейчас заодно нужно будет проверить, все ли я собрала.

Ключи на месте, это я уже давно выяснила, еще когда дверь отпирала, платочек, мелочь какая-то, ерунда, в общем, моя зажигалка… А это еще что такое?

С удивлением я крутила в руках совершенно чужую зажигалку. Она переливалась в моих руках, словно дразня…

– Боже, какая прелесть! – округлила глаза Ольга. – У тебя новая зажигалка? Какая красивая! Купила?

– Купила… – машинально ответила я, протягивая Ольге зажигалку.

Ольга в них ни черта не понимает. Она только и может заметить, что зажигалка красивая, но это еще ни о чем не говоорит. А мне говорило о многом: в моих руках была самая настоящая «Зипповская» зажигалочка, безумно дорогая. Не подделка, нет-нет, поверьте, я в этом хорошо разбираюсь! Я давно мечтала прикупить себе такую, но каждый раз, подумав, сколько придется за нее выложить, отказывалась от этой затеи. А теперь кто-то решил сделать мне подарок…

Я посмотрела на Ольгу, не в силах поверить в случившееся.

– Что такое? – заволновалась сестра. – Ее нельзя трогать?

– Можно, – разлепила я губы. – Только это не моя зажигалка!

– А чья?

– Не знаю, я ее, видимо, сгребла вместе со своими вещами, когда шарила по полу в подвале…

– Значит… – у Ольги захватило дух. – Значит, ее обронил тот, кто напал на тебя!

– Хотелось бы в это верить, – задумчиво ответила я. – Такие зажигалки встречаются довольно редко. Может быть, удастся выяснить, кому она принадлежит? Хотя я в этом и не уверена…

– Вообще-то, ее мог обронить и не он, – вздохнула вдруг Ольга. – Мало ли кто там шляется по подвалам!

– Ага, обронил «Зипповскую» зажигалку – и так просто с ней расстался! – возмутилась я. – Ты хоть знаешь, сколько она стоит? Не знаешь? А я знаю! И уверена, что ни один нормальный человек с ней так просто бы не расстался! Он непременно поискал бы ее. Если только…

– Если только у него не было времени на это! – закончила Ольга мою фразу.

– И-мен-но! – подняла я указательный палец. – Видишь, ты сама все понимаешь! А теперь пойдем спать. Не уверена, что мы найдем того, кому принадлежала зажигалка, но чем черт не шутит? Попробуем!

На следующее утро я поднялась пораньше, не стала будить сладко сопящую Ольгу, но будильник завела на девять утра и поставила ей под ухо, чтобы не продрыхла все на свете. Потом позвонила в больницу. По телефону мне сказали только, что Овсянников жив, по-прежнему в себя не приходит и навестить его нельзя. Чертыхнувшись, я бросила трубку.

Потом быстро приняла душ, позавтракала и отправилась в отделение.

Миша Соколов был на месте. При виде меня он было просиял, потом, видимо, понял, что я не Ольга, немного скис, но руку подал.

– Привет, Полина! С чем пожаловала?

– Привет! Так ты же не звонишь, вот и пришлось самой пожаловать, узнать новости.

– Ох, новости потрясающие! – возбужденно блестя глазами, сообщил Миша, косясь на дверь.

Я встала и прикрыла ее плотнее.

– Говори! – потребовала, возвращаясь на место.

– Представляешь, вчера вечером кто-то покушался на Жору! Пытались отключить аппарат искусственного дыхания! И если бы случайно какая-то женщина не заметила это и не позвала бы медсестру, то…

– Во-первых, мне все это известно, поскольку той самой женщиной была я! – остановила я Мишу.

– Ты? Так ты все знаешь?

– Не все. Мне очень многое непонятно. Почему у его дверей никто не дежурил? Где была охрана?

– Комаров – он вчера дежурил – к тому времени уже домой ушел. И после его ухода как раз должны были меняться медсестры. То есть дневная уходила, а на ее место заступила та, которую ты разбудила.

– Так она, собака, дрыхла в соседней палате! – возмущенно прокричала я.

– Вот-вот. Ее уже допрашивали.

– И что?

– Ревет. Перепугана насмерть. Говорит, что сама не знает, как это получилось. Пришла, говорит, на работу, перед этим дома выспалась… А тут, говорит, так в сон потянуло – прямо спасу нет. Не помнит, как и свалилась в соседней палате.

– Ага, слушай ты ее больше! – саркастически заявила я. – Она тебе такого наговорит, чтобы себя оправдать! Я думаю, ее это рук дело: кроме нее, никого там не было! Вернее, был какой-то мужик. Сейчас я тебе все расскажу по порядку… – я открыла Мише случившуюся вчера историю с неизвестным в медицинском колпаке, с которым мы гонялись друг за другом по больничному подвалу.

– Да ты что? – возбужденно закричал Миша. – Значит, ты видела того, кто покушался на Жору?

– Видеть-то видела, да что толку? – вздохнула я. – Лица его я все равно не разглядела – там темно было, да еще этот колпак дурацкий… Короче, я думаю, что эта медсестра – его сообщница. Она его пропустила, он отключил аппарат…

– Подожди, – перебил меня Миша. – Ты же говоришь, что видела его уже после того, как аппарат был отключен! Значит, его отключил не он?

– Так может, он сперва отключил, а потом шел проверить, загнулся ли уже Жора?

– Какие выражения ты употребляешь! – укоризненно покачал головой Миша. – Вот Ольга так никогда бы не сказала, да еще про раненного мужа!

– Ладно, молод еще меня учить! – прикрикнула я на него. – Ольгу лучше воспитывай.

– Хорошо, хорошо, не будем, – примиряюще махнул рукой Миша. – Возможно, все было так, как ты говоришь. Медсестра его пропускает, сама прикидывается спящей, будто бы она тут ни при чем… Но подумай сама – ведь ей за это влетит все равно по первое число! Такое ЧП в ее дежурство – она что, по-твоему, не понимает, на что идет?

– Ну, а ты что думаешь? – озадаченно спросила я.

– А почему бы не принять ее слова на веру? Может быть, ее на самом деле неудержимо поклонило в сон?

– Прямо вот так, ни с того ни с сего? – не поверила я.

– Ну конечно, нет! Но я подумал, что девчонка не врет. И спросил, пила ли она что-нибудь на работе?

– И что? – вскричала я, чуть не подпрыгивая на стуле.

– Оказывается, да, пила, с Танькой – той самой медсестрой, что дежурила в день! Та собиралась домой и на дорожку решила кофейку попить. И этой девчонке говорит: давай, мол, со мной за компанию. Та – с радостью. Вот ей после этого кофейку спать-то и захотелось!

– Так значит, дело в той медсестричке, в дневной? – возбужденно спросила я. – Так надо немедленно к ней ехать!

– Так поехали уже, – снисходительно сообщил мне Миша. – Подожди немного, сейчас уже должны ее доставить тепленькую.

– А чашки, чашки, Миш – их можно увидеть?

– Да увидеть-то можно, – улыбнулся Миша. – Только это бесполезно. Их сразу же вымыла эта самая Таня. С «Кометом».

– Понятненько, – протянула я. – Но тогда выходит, что эта Таня себя под удар поставила?

– Ну, видимо, она считала, что хорошо защищена: покушение-то не в ее смену совершено! Что никто не поверит этой ночной медсестричке. Ни фига себе – сон на посту! А тут такое ЧП! Нет, если бы ничего не случилось, ей этот сон, конечно, сошел бы с рук. Но когда такое… А я, видишь, поверил ей и решил все проверить.

– Молодец! – похвалила я.

Миша засиял, прямо как медный таз.

– Только, Миш, раз чашки вымыты, у нас против нее ничего нет. Что мы ей предъявим? Она может нам только в лицо расхохотаться.

– Это как надавить на нее, – пояснил Миша. – И потом, почему я должен ей говорить, что в чашке не обнаружено никаких следов снотворного? Вполне можно сказать, что новейшая дорогостоящая экспертиза, к которой мы прибегли, установила, что в чашке остались следы снотворного!

Я в который раз подивилась методам работы нашей милиции, хотя в душе вполне их принимала. А как же иначе? если не делать этого, сколько преступников на свободе останется? Может, конечно, кто-то считает по-другому, но я именно так. И никто меня не переубедит!

В этот момент отворилась дверь кабинета, и вошли двое молодых людей. Миша сразу же подтянулся и спросил:

– Ну что, привезли?

Один из молодых людей покосился на меня.

– Да говори! – нетерпеливо потребовал Миша.

– Мертвая она, – тихо сказал один.

– Что-о-о-о? – Миша начал медленно приподниматься со стула.

– Мертвая, – повторил другой. – Убита выстрелом в висок из «ТТ»-шника. Вызвали опергруппу, скорую…

Миша, похоже, никак не мог поверить в то, что случилось.

– Та-а-ак, – протянул он пару минут спустя. – Значит, это все-таки она… Ладно, опергруппа поработает, потом поглядим, что она скажет.

Молодые люди вышли из кабинета.

– Что скажешь? – горестно подперев щеку, спросил Миша.

– Что я могу сказать? Совершенно очевидна причастность этой дамочки к покушению на Жору. Явно у нее был сообщник, который ее и уничтожил после того, как она перестала ему быть полезной.

– Да, только вот кто он? – спросил Миша.

– Ну, дорогой, это уж ты слишком многого от меня хочешь.

– Да это я так… – грустно признался Миша. – Сам понимаю, что работы еще предстоит полно. Будем выяснять круг знакомств этой девушки.

– Так, я пока пойду, – сказала я, вставая. – Если у тебя появятся новости, ты мне сообщишь?

– Сообщу, конечно. А чем ты собралась заниматься, если не секрет?

– Секрет, – улыбнулась я, выходя из кабинета.

А была у меня одна идейка – пообщаться с кем-то из близких Пилецкого. Все-таки не давало покоя мне это дело. А обратиться я решила к Лене Комарову. Раз он проходил по тому делу, то должен знать, кто там был из родственников у Анатолия Васильевича.

Спросив у дежурного, на месте ли Комаров и несказанно обрадовавшись, что на месте (слава богу, не придется тащиться в больницу сейчас. Жору я потом навещу, когда времени будет побольше), я поспешила к кабинету, в котором обычно работал Комаров.

Леня сидел мрачный и какой-то всклокоченный. Глаза его были воспалены.

– Что это с тобой? – поинтересовалась я, проходя в кабинет и усаживаясь на стул.

– Да вот, понимаешь, с утра сижу. Совсем житья никакого не стало! – почти взвыл Леня. – Отчеты, проверки… Все «висяки» поднял, ковыряюсь в них с утра…

– Но хоть наковырял что?

– Да ни хрена не наковырял! «Висяк» классический если – что ты там в нем наковыряешь?

– Это верно… – задумчиво ответила я, начиная подозревать, что и сама столкнулась с таким «классическим висяком».

– А ты как? – спросил Леня. – Слыхала про Жору?

– Слыхала, – вздохнула я. – Ума не приложу, что делать!

– Да, я вообще в шоке был. Уходил – все нормально, а сегодня узнаю такое…

– Леня, ты во сколько ушел?

– В восемь, как обычно. Как медсестричка ночная подошла, я и ушел.

– А ты знал эту девушку?

– Откуда же мне ее знать? – Леня вытаращил глаза. – Их там знаешь сколько? И меняются часто. Вообще текучка большая и врачей, и сестер, и нянечек – зарплата-то грошовая!

– Да, хреново… – протянула я.

– А что такое?

– Да ничего, сам узнаешь, – я не стала сообщать Лене, что девушка погибла. Сам сейчас узнает. – Леня, ты мне лучше вот что скажи… У этого Пилецкого остался кто-нибудь из родни?

– Да что он тебе дался, этот Пилецкий?! – не выдержал Леонид. – При чем здесь он-то? Дурью ты занимаешься, Полина!

– Лень… – я старалась говорить мягко. – Чем мне заниматься – мое дело. И время я трачу свое. Личное. Ты мне только скажи: что тебе известно о семье Пилецкого?

– Ну что… В то время была у него жена и дочь. Дочери лет двенадцать было. Наверное, они сейчас живы-здоровы…

– А где они живут?

– Ох, как ты меня достала! Скажи спасибо Жоре, что я тебе помогаю! Если б не уважал его – сроду бы не стал!

– Спасибо я ему непременно скажу, – заверила я Леню. – Только думается мне, что и Жора мне спасибо скажет!

– Да уж, конечно, – съязвил Леонид. – Ладно, сейчас посмотрю.

Он вышел из кабинета, потом вернулся, протягивая мне листочек бумаги.

– На, держи. Вот их адрес. Если они оттуда переехали – ума не приложу, где их искать.

– Спасибо, Леня! – я подпрыгнула и повисла у Комарова на шее. – Что бы я без вас делала!

– Да не за что, – смеясь, ответил Леонид. – Ненормальная ты все-таки!

– Ненормальная, ненормальная, – радостно согласилась я, выбегая из кабинета. – Пока!

Ответа Комарова я уже не услышала. Бежала по лестнице на улицу. Так, в спорткомплекс мне ехать через два часа… За это время я вполне успею навестить Александру Михайловну Пилецкую.

Александра Михайловна, как это следовало из Лениного листочка, проживала в девятиэтажном доме на Набережной. Не думаю я, чтобы она переехала из такого местечка… Хотя, если с деньгами туго, то такую квартиру можно поменять с хорошей доплатой… Ладно, поглядим.

Я припарковалась и вышла из машины. Лифт довез меня до восьмого этажа, я позвонила в дверь. Открыла миниатюрная женщина, брюнетка с большими голубыми глазами. Редкое сочетание. Несмотря на то, что ей было за сорок, выглядела она очень молодо. Чувствовалось, что женщина очень интеллигентна.

Увидев меня, она немного приподняла брови и спросила мелодичным голосом:

– Чем могу быть полезна?

– Простите, вы Александра Михайловна?

– Да, – спокойно ответила женщина.

– Меня зовут Полина Андреевна Снегирева. Я жена старшего следователя УВД Тарасова Георгия Овсянникова. Ну, бывшая жена, – мне почему-то не хотелось кривить душой при этой милой даме. – Мне бы с вами поговорить. Вы только не волнуйтесь, пожалуйста, никаких неприятностей я вам не доставлю, – поспешила я ее уверить. – Просто с моим мужем случилось несчастье, и вы, мне кажется, сможете помочь.

– Я? – вот теперь брови женщины высоко взлетели вверх. – Но что я… А впрочем, на пороге разговаривать неприлично. Проходите, пожалуйста.

Я приняла приглашение. Но в коридоре предупредила:

– Сразу признаюсь – я лицо неофициальное, к работе в милиции не имею никакого отношения, и вы можете в любой момент просто вытурить меня. Но мне нужно просто поговорить!

– Хорошо, хорошо, – женщина кивнула. – Я поняла вас. Проходите. Как только вы начнете мне докучать, я вас… вытурю! – она улыбнулась.

Это сразу разрядило обстановку. Я почувствовала к этой женщине доверие. От нее исходило какое-то неуловимое тепло и обаяние.

Мы прошли в зал и сели в кресла. Из огромного окна открывался чудесный вид на Волгу. У меня аж слюнки потекли от зависти. Вот бы мне такую квартиру! Не то, что моя – с видом на мусорные баки! Но квартира в таком районе мне пока явно не по карману. Нет, если бы Ольга не стреляла у меня постоянно деньги на мелкие и не очень расходы, то, возможно, я и смогла бы скопить. А впрочем… Для сестры мне ничего не жалко!

– Итак, что вы хотели услышать? – с улыбкой повторила Александра Михайловна.

– Вообще-то я по поводу вашего мужа… – я вопросительно посмотрела на нее, ожидая реакции.

– Вообще-то мне показалось, вы говорили о своем муже, – несколько озадаченно, но все с той же вежливой улыбкой проговорила Александра Михайловна.

– Да, да, – заторопилась я объяснить. – Но просто… Просто мне кажется, что эти два дела связаны между собой! Понимаете, мой муж копался в старых делах, в частности, занимался делом вашего мужа, и вскоре в него стреляли. Сейчас он в больнице… – я не стала рассказывать женщине обо всех покушениях. – И я думаю, что все это делает убийца вашего мужа!

– Но, Полина Андреевна, я право не знаю, чем помочь, – пожала она изящными плечами. – Прошло столько лет… Тогда эта история повергла меня в шок. Я так и не оправилась после нее окончательно, не выходила замуж больше, хотя возможности были… Я все надеялась, что убийцу найдут. Потом перестала надеяться. Сейчас вы всколыхнули во мне все… чувства и эмоции, но я все равно не верю, что что-то можно обнаружить. Откуда я могу знать, кто хотел украсть эту шпагу? Какой-то совершенно посторонний человек… Где его искать?

– А что говорили друзья вашего мужа? У него же были друзья среди коллег…

– Среди коллег у него были, скорее, приятели, – поправила меня Александра Михайловна. – А друзья, конечно, были тоже. Анатолий был общительным человеком. А что они говорили… Что они могли сказать? Тоже были шокированы, помогали, чем могли, надо отдать должное… Когда мы с Леночкой остались одни, они нас навещали, деньги даже давали. С похоронами очень помогли. Я просто не представляю, что делала бы без них! Один Витя Андреев как старался! Можно сказать, все расходы по похоронам взял на себя. Памятник заказал дорогой.

– Кто-кто? – переспросила я, не веря своим ушам.

– Витя Андреев, – чуть удивленно повторила женщина. – Вы, наверное, слышали эту фамилию. Он сейчас большой человек. Депутат, кажется. Но мне это безразлично. Я знаю его давно и бесконечно уважаю за его человеческие качества. Сейчас, к сожалению, мы стали редко видеться. Я понимаю, у него дела, заботы… Но иногда он все-таки заезжает, на все праздники присылает цветы… Поминки всегда берет на себя. Я ему так благодарна…

– А он как реагировал на смерть вашего мужа?

– Просто подавлен был. Угнетен. Смят. Они же с Анатолием чуть ли не с детства дружили…

В волнении я достала сигарету. Я еще ничего не понимала, не знала, какая связь между всем этим и случаем с Жорой, но чувствовала, что стало горячо. Просто жарко.

– Простите, Александра Михайловна, можно я закурю? – я чуть ли не умоляюще посмотрела на женщину.

– Да, конечно, – она достала из серванта хрустальную пепельницу. – С вашего позволения, я тоже закурю. Расчувствовалась я что-то, – добавила она чуть виновато.

– О, ради бога! – я протянула ей сигареты.

Александра Михайловна даже курила с каким-то изяществом, словно занималась тонким искусством. Рук мои слегка дрожали. Так было всегда, когда я чувствовала, что иду по верному следу. Александра Михайловна курила молча, с выражением какой-то грусти, но вместе с тем и легкости на лице. Потом сказала:

– В то время у нас не очень хорошо шли дела… Анатолий очень переживал. Он привык не отказывать нам ни в чем, хорошо обеспечивать. Особенно его угнетало, что Леночке может чего-то не хватать. Раньше он несколько раз ездил за границу, потом стал жаловаться, что его зажимают, недооценивают… Виктор, кстати, был с ним совершенно согласен. Виктор вообще был очень высокого мнения об Анатолии. Это он, можно сказать, и добился устройства этой выставки. Ну, это же тогда было громкое событие. Хотел таким способом обратить внимание. Виктор ведь партиец был, в смысле, в парткоме работал, ему это было по силам.

– А как ваш муж относился к это выставке?

– Рад, конечно, был. Благодарен Виктору. Но вместе с тем…

Я вся подалась вперед.

– Да-да, Александра Михайловна, я слушаю…

– Не знаю, может быть, это никак и не связано с делом, но только помню, что Анатолий перед этой выставкой просто места себе не находил. Нервничал очень. Я думаю, что он чувствовал, что что-то должно случиться.

– Но откуда он мог это чувствовать? Интуиция? – вырвалось черт знает откуда опять это дурацкое слово!

– НЕ знаю… – тихо повторила она. – Но я хорошо знала своего мужа. Обычно он всегда был спокойным. А тут… Я пробовала разговаривать с ним, он отвечал: все хорошо. Но я видела, что что-то не дает ему покоя!

– Так он потому и пошел в музей в тот день, что чего-то боялся? Хотел сам убедиться, что все в порядке? Но ведь это уже какая-то сверхинтуиция!

– Не скажите, – покачала головой Александра Михайловна, – разве у вас не бывает такого, что месте себе не находишь, чувствуешь, что что-то должно произойти? И даже как будто тянет что-то, тянет в какое-то место?

Я вспомнила, как нервничала в тот день, когда подстрелили Жору и задумалась. В принципе, такое возможно. Но тут совсем другое дело. Я волновалась, чувствуя угрозу жизни любимому человеку, а почему так сильно переживал Пилецкий? Ну, подумаешь, сперли чего-нибудь из его музея… Конечно, по головке бы его не погладили, но с друго стороны, не его это вина, он же не охранник, а директор.

Но говорить этого я не стала. Женщина уже высказала мне свое мнение. Больше ей сказать нечего. Я поднялась с кресла, вмяв сигарету в пепельницу, и стала прощаться.

– Вы уже уходите? – словно очнулась от своих мыслей Александра Михайловна. – А я, признаться, так задумалась, что мне стало казаться, будто вы были здесь всегда. Извините меня.

– Да что вы, что вы! – я замахала на нее руками. – Это вы меня извините за беспокойство. И спасибо вам огромное.

– Но, право, я же ничем не смогла вам помочь… – развела руками Александра Михайловна.

– Нет-нет, вы мне помогли. Еще не знаю точно, чем, но чувствую, что помогли. До свидания и всего вам хорошего.

– До свидания… – задумчиво ответила она, глядя мне вслед…

ГЛАВА ШЕСТАЯ (ОЛЬГА)

Я решила послушаться Полину. Послушаться в том, чтобы отвезти детей к бабушке. А во всем остальном действовать так, как я решила сама. Полину я не брошу, хотя мне очень страшно.

Будильника утром я, конечно, не услышала. У Полины очень тихий будильник. Короче, я проспала. И проснулась только от настойчивого телефонного звонка. Я схватила трубку и спросонья ляпнула в нее:

– Кто там?

– Ольга? – раздался возмущенный голос Кирилла. Возмущенный – это еще мягко сказано.

– Да, это я, – не стала я кривить душой.

– Где ты шляешься, черт бы тебя подрал? – загремел Кирилл. – Я с ног сбился, Ираиде звонил, Евгении Михайловне звонил, они знать не знают, где ты! Полине вчера звонил весь вечер… Почему вы трубку не брали?

– Трубку? – я задумалась. Ну да, вчера мне было так плохо, что я не в состоянии была подойти к телефону, а потом… Помню, что когда шла в ванную принять там коньячку, телефон звонил, но мне не хотелось отвлекаться от важного дела, а потом, когда пришла Полина, было уже поздно, Кирилл, видимо, подумал, что Полины все равно нет и не стал больше звонить.

– Кирюша, прости, пожалуйста, я тебя хорошо понимаю, но когда ты узнаешь, что у нас тут творится, ты не будешь ругаться. Кирюша, это такой кошмар! Ты не мог бы детей отправить к бабушке?

– Я тебя саму скоро пошлю к бабушке! Причем надолго! У тебя вечно что-то творится! – орал Кирилл. – Я не понимаю, почему Полина до сих пор держит тебя у себя и не выгонит! Ведь она, в отличие от тебя, всегда отличалась разумностью!

Это было уже оскорблением. Но я не стала ссориться с Кириллом – ведь тогда мне придется самой вести детей к бабушке, а когда? Ведь я очень сильно занята…

– Кирюша, – вложив в свои слова как можно больше нежности, заговорила я. – Ты только не кричи. Понимаешь, у нас на самом деле проблемы. Очень серьезные. И детям пока лучше находиться у бабушки. Или у Ираиды Сергеевны. Я была бы тебе очень благодарна, если бы ты их туда отвез.

– А что случилось, Оля? – встревожившись, быстро спросил Кирилл. – Ты можешь мне объяснить? Может, нужна моя помощь?

– Я потом тебе все объясню. Поможешь ты мне очень, если отвезешь детей. Пока! – и я быстренько повесила трубку.

Телефон снова зазвонил через десять секунд, ноя не стала подходить. Собравшись, я поехала к себе. Изуродованную шею я кокетливо повязала Полининым шарфиком.

Еще с лестницы я услышала, как надрывается мой телефон. Я подумала, что это наверняка неугомонный Кирилл никак не хочет смириться с тем, что детей отвозить придется все-таки ему, но решила подойти, чтобы убедить его в этом.

– Алло, Ольга Андреевна? – раздался знакомый голос. – Это Миша Соколов. Наконец-то я до вас дозвонился! Послушайте-ка, что я узнал. Представляете, чей это оказался телефон?

– Чей? – машинально спросила я, хотя совершенно не поняла, каком телефоне идет речь.

Миша выдержал эффектную паузу, после чего медленно и торжественно произнес:

– Андреева Виктора Алексеевича!

Господи, так вот о чем речь! Ну конечно, Миша говорит о том самом номере, что был записан у Жоры на листочке красными чернилами! Так значит, это телефон Андреева! Вот это интересненько!

– Так, и что еще? – нетерпеливо закричала я в трубку.

– А что еще? – удивился Миша. – Все! Телефон Андреева. Нам он вряд ли пригодится. Значит, можно отбросить эту версию.

– Почему отбросить? – не поняла я.

– Ну а что здесь такого? Почему бы Жоре и не хранить телефон Виктора Алексеевича? Иметь телефон такого человека очень даже полезно.

– Но ведь, насколько я знаю, они не были знакомы…

– Это еще неизвестно, – ответил Миша. – Может, и были. И Андреев дал ему свой телефон.

– Тогда он скорее оставил бы ему свою визитку! – настаивала я на своем.

– Ну не знаю, – протянул Миша. – Но мне кажется, что отрабатывать этот вариант бесполезно. Это ни к чему не приведет. Этот телефон явно не имеет никакого отношения к делу.

– Посмотрим, – ответила я. – Проверим.

– Господи! – я прямо увидела, как Миша не том конце провода всплеснул руками. – Да как же вы это проверите?

– Ты еще нас с Полиной не знаешь, – улыбнулась я.

Разговор вполне можно было заканчивать, но Миша явно не спешил это сделать. Молчал в трубку, не решаясь сказать что-то…

Я изо всех сил хотела ему помочь, но никак не могла подобрать нужные слова. Они крутились, крутились у меня на языке, и, наконец, у меня вырвалось:

– Миша, а вы не хотели бы выпить?

Я прямо почувствовала, как остолбенел Миша с раскрытым ртом. Вот черт, вырвалось такое! Да что же это со мной творится? Ведь даже и не думала произносить ничего подобного! Стыд какой, мамочки родные! Нужно срочно как-то выпутываться.

– Простите, Миша, это я к тому, что жарко мне очень, – я даже стала обмахиваться, – попить очень хочется. Я вам потом перезвоню, хорошо?

Закруглившись таким образом, я пошла в кухню и включила все четыре газовые конфорки. В квартире почему-то еще не затопили, и холод был страшный.

Интересно, почему при разговоре с Мишей вылетела у меня такая странная фраза? Случайность? Или нет? Но ведь вылетело же! Неспроста это. К чему? Задумавшись, я присела на табуретку и очнулась минут через тридцать.

Так, у меня же были какие-то дела… Точно были, раз я даже детей отправила к маме. Или к бабушке? Неважно, главное, чтобы они были в безопасности. Кстати, о безопасности. Как же я могла об этом забыть? Ведь мне нужно и о себе позаботиться.

Во-первых, надо чем-то забаррикадировать дверь. На всякий случай. Вдруг этот неизвестно кто захочет ее взломать?

Я помыкалась по квартире в поисках молотка, почти без руда отыскала его в баке с грязным бельем и просунула под дверную ручку. На всякий случай еще решила подпереть дверь креслом.

Кресло было очень тяжелым, я с трудом двигала его в коридор, шмыгая по полу. На полу оставались блестящие полосы.

В этот момент раздался звонок в дверь. Я вздрогнула. Он! Несомненно, он! Кто же еще? Ведь никто не обещался прийти…

Затаиться? Или лучше не показывать ему, что я его боюсь? Мне больше нравился первый вариант, но разумом я понимала, что второй лучше. Лучше отвадить его раз и навсегда, дав понять, что мне плевать на его покушения! Вот так!

Набравшись мужества, я прокралась в кухню, выбрала нож побольше и, подойдя к входной двери, дрожащим голосом спросила:

– Кто?

– Это я, – послышался мужской голос.

– К-кто… я?

– Ну я, Андрей! – голос был мне как будто знаком.

Ах, да это же Дрюня Мурашов! И как я могла его сразу не узнать?

Быстро вытащив молоток, я отперла дверь. Хорошо, что кресло не успела дотащить, теперь его пришлось бы двигать обратно.

– Привет, Дрюня, проходи, – облегченно проговорила я, приглашая Дрюню в комнату, указывая на нее ножом.

Мурашов невольно отшатнулся, увидев у меня в одной руке нож, а в другой молоток.

– Леля, ты чего? – шепотом произнес он.

– Что? – я удивленно посмотрела на нож и смутилась. – Ах, это… Да это так, ерунда! Это я… Неважно, в общем, проходи!

Не зная, куда сунуть распроклятые нож и молоток, я затолкала их в карман своего плаща. Мурашов несколько удивленно посмотрел на меня и прошел в зал, покачав головой.

– Я, собственно, по делу! – начал он, садясь на диван.

Ну, понятно, конечно, по делу, разве Дрюня может прийти по другому поводу? И что по важному, я не сомневаюсь.

– Я сейчас отдам тебе деньги, – перебила я его, вскакивая с места. – Вот! – я вытащила деньги, которые заплатила мне за косметику Элла. Больше сумасшедших мне не встретилось, поэтому остальные флакончики были на месте.

Дрюня взял деньги и сунул в карман.

– Молодец! – похвалил он меня.

– Подожди, – оторопела я. – А где моя доля?

– Какая доля?

– Ну ты же сам говорил, что восемьдесят процентов тебе, а двадцать мне… Где мои двадцать процентов?

– Понимаешь, Лелька… – Дрюня грустно посмотрел на меня. – Я же тебе объяснял, что там выстраивается эта… как ее… Ну вот, опять забыл! Короче, прежде, чем получать процент, нужно выплатить определенную сумму. Долю с общей суммы. Я же тебе начал объяснять тогда… Слушай, я вообще чего шел-то к тебе. Думаешь, за этими деньгами, да? А вот и ни фига подобного! Вечно ты обо мне плохо думаешь. Я, собственно, это… Чувствую себя плохо. И подумал… Короче, у тебя полтинника нет взаймы? Здоровье поправить? Не поверишь – умираю просто!

У меня аж челюсть отвисла от такой наглости! Нет, каков нахал, а? Он, видите ли, вовсе не за теми деньгами пришел! Ну, ясно, за другими!

Я приняла каменный вид и, стараясь говорить четко, гордо и холодно, произнесла:

– Я попрошу тебя покинуть мой дом раз и навсегда!

– Что-о-о? – Дрюня явно не ожидал такого поворота событий. Он даже подошел ко мне и положил руку на плечо. Я резко сбросила ее.

– Лелька, да ты чего? – Дрюня искренне недоумевал по поводу моего возмущения. – Ты чего так расстроилась-то, а? Лелька! Ну ты чего, обиделась, да? Ну извини, я не хотел, честно! – Мурашов даже начал гладить мою руку, чего раньше никогда не позволял. – Слушай… – глаза его загорелись. – Я вот чего придумал: давай-ка мы с тобой эти деньги вместе реализуем!

Я задумалась. Конечно, я прекрасно поняла, какой смысл вкладывает Дрюня в слово «реализуем». Но если?.. А что такого? Ведь недаром вылетела у меня при разговоре с Мишей та фраза… теперь она казалась мне прямо пророческой.

Я посмотрела прямо в глаза Мурашову, решительно тряхнула головой и ответила:

– Пошли!

– А ты что, со мной? – удивился он.

– Да, с тобой, потому что я тебе не доверяю! – заявила я.

Дрюня слегка обиделся на такое заявление, но спорить не стал, побоявшись вообще лишиться кормушки.

Я взяла пятьдесят рублей, и мы отправились в ближайший продовольственный магазин. Там продавалось очень приличное сухое вино. Дрюня настаивал на водке, но я мягко возразила на правах спонсора. Все-таки мы интеллигентные люди. Дрюня помялся, но смирился. Мы купили две бутылки и пошли ко мне.

Через пятнадцать минут мы уже сидели в моей кухне, я слушала разглагольствования Мурашова о том, как может развернуться наш бизнес, если дальше действовать вместе и думала: может, и правда, не стоит обрывать наше сотрудничество? Пожалуй, если он мне вернет полтинник, то я еще подумаю…

Время летело быстро, все было замечательно, и у меня как-то совершенно вылетело из головы, чем я, собственно, собиралась заниматься сегодня?

На грешную землю меня вернул телефонный звонок. Звонила, конечно, Полина. Ну кто еще может так бессовестно вторгнуться в мое безмятежное существование?

– Да, Поленька, здравствуй, милая, – пела я сестре, стараясь дышать в сторону и только потом сообразив, что это уже лишнее. – У меня все хорошо. Чем занимаюсь? Да… – я лихорадочно соображала, как бы объяснить, чем я занимаюсь, чтобы объяснение звучало правдоподобно и вместе с тем не вызвало Полининого гнева, и, наконец, нашлась:

– Обдумываю ситуацию и набираюсь сил, чтобы действовать.

– Понятно, значит, пьешь, – мрачно констатировала Полина.

Меня просто оскорбило такое предположение! Ну почему сразу пьешь! Что я, не могу ничем другим заниматься?

– Почему ты сразу подозреваешь меня в чем-то? – возмутилась я. – Почему ты не подумала, что я просто читаю? Или, например, стираю?

– Ага, как в анекдоте, когда жена ищет мужа каждый вечер в баре, а он ей возмущенно заявляет: «Почему ты всегда ищешь меня здесь? Почему не в театре или в библиотеке?» – съязвила Полина.

– Очень смешно, – обиделась я.

– Так, короче, сворачивай быстренько свою деятельность, выгоняй этого… Кто там у тебя, Мурашов, что ли?

– У меня никого нет, – запротестовала я.

Но тут подоспевший Дрюня наглым образом выдернул у меня трубку.

– Хы-ым, да… Полина, ты, что ль? Привет! Слушай, давай приезжай! Что значит – зачем? У тебя полтинника случайно нет? Да взаймы, взаймы, я же отдам, клянусь честью!

К сожалению, я не слышала ответа Полины на это скромное предложение, но судя по тому, с какой поспешностью Дрюня сунул мне трубку и ретировался в кухню, послали его далеко и основательно. Черт, ну почему я не могу так, как Полина? Просто я слишком хорошо воспитана, видимо.

– Поленька, – пыталась я исправить ситуацию, но сестра прервала меня:

– Короче, я жду тебя в спорткомплексе через пятнадцать минут.

И она отключилась. И не перезвонить ведь – у Полины на работе сменился телефон, и она несколько раз говорила мне, чтобы я записала новый, но мне как-то все некогда было…

– Дрюня… – возвращаясь в кухню, грустно сказала я. – Мне, к сожалению, нужно уйти. Давай продолжим в другой раз, ладно?

Кинув взгляд на стол, я поняла, что в другой раз продолжать будет нечем: расстроенный Полининым тоном Дрюня уже допил оставшееся вино. Ну, подлец!

Мигом сменив тон, я спросила:

– А когда ты мне деньги вернешь?

– Деньги? Да как только появятся, так сразу и верну! – пообещал Дрюня.

– Понятно, как только, так сразу, – вздохнула я. – Имей в виду, мне жить не на что!

– У тебя муж богатый, – ответил оптимист Дрюня. – Кстати, он не возьмет меня на работу?

– Нет, – в ужасе ответила я, содрогнувшись от мысли, что в фирме у Кирилла будет работать Дрюня. – Это однозначно!

– Ладно! – Дрюня не унывал. – Другое место найдем.

– Хорошо, вот и иди ищи! – поспешно вытолкала я его в коридор.

Так, теперь нужно привести себя хоть немного в порядок, чтобы Полина не сильно возмущалась. Правда, она велела прибыть через пятнадцать минут…

Махнув рукой, я вылетела за дверь. Бог с ним, все равно она уже поняла, чем мы занимались с Мурашовым! Теперь надо хотя бы приехать вовремя – Полина жутко не любит, когда опаздывают.

Приехала я через двадцать пять минут, сославшись на отвратительную работу транспорта. Полина выслушала мои оправдывания довольно скептически, но ничего не сказала. И на том спасибо.

– Поленька, а что все-таки случилось? – робко полюбопытствовала я.

– Да ничего. Просто я решила съездить к Мише и узнать, что там накопала опергруппа по делу этой медсестры. Может быть, что-то интересное.

– А я тебе зачем? – удивилась я.

– Надо! – отрезала Полина. – Кстати, ты детей отвезла к бабушке?

– Кирилл отвез! – радостно сообщила я.

Полина только в изумлении развела руками, поражаясь моим способностям и сказала только:

– Идем в машину!

Спускаясь по лестнице, я наступила на подол Полининого плаща и, не удержавшись, полетела вниз, уцепившись за плащ сестры. В нем что-то треснуло и надорвалось.

Полина резко дернулась вперед, ударив меня по руке.

– Поля, прости, я не хотела! – испуганно извинилась я, поднимаясь с колен.

– Я тебя в ЛТП определю, – зловещим голосом пообещала сестра. – Вот только с Жорой все закончится!

Врет, не определит. Пугает. ЛТП-то давно упразднили. Мне жутко захотелось чем-то загладить свою вину, но я ужасно боялась, что опять у меня вылетит какая-то идиотская фраза, которой я все окончательно испорчу. Но на этот раз все получилось как нельзя лучше.

– Поленька, кстати, что я узнала! – делая большие глаза, залепетала я. – Представляешь, чей это оказался телефон?

– Чей? – равнодушно спросила Полина.

– Андреева Виктора Алексеевича! – торжествующе выпалила я.

Полина резко остановилась. Я налетела на нее сзади и ойкнула. Сестра круто повернулась ко мне.

– Того самого? – уточнила она.

– Ну да! – радостно подтвердила я, ликуя, что смогла быть сестре полезной. Может, теперь она оставит свои грязные и оскорбительные намеки по поводе ЛТП? А то уже надоело, если честно…

– Та-а-ак, – протянула Полина. – Очень интересно. Это может значить многое, а может и не значить ничего. Ты знаешь, где я сегодня была перед работой?

– Нет, – честно ответила я.

– Я была у вдовы Пилецкого Анатолия Васильевича. И она мне рассказала, что этот самый Андреев был большим другом ее покойного мужа.

– Да ну? – удивилась я. – Ты знаешь, Поля, мне пока еще ничего не понятно, но что-то часто этот Андреев тут мелькает. Как-то все чаще склоняешься к мысли, что это не просто совпадение…

– Поразительно, оказывается, ты еще в состоянии трезво рассуждать! – усмехнулась Полина.

Я уже было задумалась, оскорбиться этим или возгордиться, но Полина не дала мне додумать, продолжая:

– Я тоже пока ничего не пойму. Если этот Андреев здесь при чем-то, то к чему его пристегнуть? При чем он тут? Может, мы ищем то, чего нет? Из пальца высасываем?

– Давай посоветуемся с Мишей, – предложила я.

– Давай, – согласилась сестра.

– Вообще-то его не воодушевляет вариант прощупывания Андреева…

– Я его понимаю, – пожала плечами Полина. – Кому охота копать под такого человека… Но я все равно разберусь!

– Я с тобой! – заверила я ее, сжимая руку сестры.

За разговором мы подъехали к отделению. Поднявшись в Мишин кабинет, мы застали Соколова на месте. На этот раз он что-то писал, сосредоточенно морща лоб.

– Можно подумать, что ты работаешь писарем! – пошутила Полина.

– Хуже, – хмуро откликнулся Миша. Потом увидел меня, встал и пододвинул мне стул.

Полина, усмехнувшись, пододвинула себе сама.

– Миша, мы к тебе за советом, – поведала Полина о цели нашего визита.

– Я весь внимание.

– Оказывается, Андреев в свое время был близким другом Пилецкого!

– Ну и что? – пожал плечами Миша.

– Тебе все «ну и что»! – возмутилась Полина. – А я тебе говорю, что его нужно проверить!

– Как проверить? – вскричал Миша, вскакивая со своего места, и заходил по кабинету. – На что проверить? В чем ты его подозреваешь? Я надеюсь, ты не думаешь, что это он стрелял в Жору!

– Вообще-то нет, – согласилась Полина.

А я вдруг задумалась. Я вспомнила дело Пилецкого, его дружбу с Андреевым, то, что в Жору, скорее всего, стрелял тот, кто украл шпагу из музея. И еще кое-что вспомнила… Слушать спор Полины и Миши я совершенно перестала. Сидела и прокручивала в голове мысль, посетившую мою голову. Это еще и не мысль была, а так, намеки какие-то, но так бывало часто: сперва нечто расплывчатое появлялось и кружилось, не давая рассмотреть, что же там внутри, потом постепенно прорисовывалось четче и ярче, обрастая подробностями, и в конце концов складывалось в единую картинку. Я не сомневалась, что и на этот раз так будет. И уже очень скоро!

Из состояния задумчивости меня вывел ор, поднявшийся в кабинете. Полина и Миша кричали друг на друга, размахивая руками и брызгая слюной:

– Ты не можешь ничего утверждать! – кричал Миша. – Ты вообще ничего не смыслишь в расследовании!

– Я не смыслю? – возмущенно завопила Полина и схватила со стола резиновую дубинку.

Миша инстинктивно поднял руки и продолжал орать:

– Да, ты! И нечего на меня смотреть волком! Это не твоя работа! У тебя все версии идиотские!

Полина аж задохнулась от такого.

– У меня идиотские? – заорала она, размахивая дубинкой направо и налево. – А кто мне их подсовывал, эти версии? Я сразу поняла, что ты нарочно это делаешь, чтобы я не занималась настоящим делом! А все, что я отрабатываю – очень даже умные версии!

Я уже начала побаиваться за свое здоровье, глядя на них, и решила прекратить эту безобразную сцену. Тем более, что в кабинет уже по очереди просовывали головы удивленные сотрудники, потревоженные диким шумом. Я сжала руку в кулачок, подняла ее и посильнее стукнула по столу, крикнув:

– Молчать!

Голосок мой был слаб и тонок в сравнении с их криком, но тем не менее оба послушались и замолчали. Вот что значит взять неожиданностью!

– Молчать, – уже спокойнее повторила я, подув на покрасневшую руку. – Что, спокойно не можете разговаривать? Вы же сейчас просто покалечите друг друга! Давайте поговорим нормально. Миша, возьми у Полины дубинку и сядь!

Миша послушно выдернул у Полины дубинку. Та безропотно подчинилась.

– Поля, мы сюда ехали о чем поговорить? – напомнила я сестре. – Мы хотели спросить, есть ли новости по делу медсестры?

– Я отказываюсь сообщать что-либо Полине! – заявил Миша. – Вот пусть она выйдет, а с вами, Ольга Андреевна, мы будем спокойно общаться.

– Я никуда не собираюсь выходить! – прошипела Полина. – А Ольга пусть тихоней не прикидывается!

Господи, да я и не собиралась!

– Миша, пусть она тоже останется, она не будет больше, правда, Поля?

Полина ничего не ответила, но села на стул, отвернувшись к окну, всем своим видом давая понять, что оскорблена и не намерена вообще с нами разговаривать. Разве что поприсутствовать просто.

Миша покосился на нее, вздохнул пару раз, пригладил волосы и начал рассказывать:

– Ну что, сделали обыск на квартире этой девушки. Точнее, это не ее квартира, она ее снимала. Ничего интересного не нашли. Абсолютно. Ни снотворного, ни записок каких компрометирующих… Ничего.

– То есть, совершенно непонятно, кто ее толкнул на это, – задумчиво протянула я.

– Именно так, – Миша тепло посмотрел на меня. – Вы, Ольга Андреевна, удивительно меня понимаете…

Полина фыркнула и полезла за сигаретой. Миша встал и раскрыл окно. Полина щелкнула зажигалкой. Миша уже возвращался на свое место, как вдруг замер и повернулся к Полине.

– Это у тебя откуда? – показал он на зажигалку.

– А что? – насторожилась Полина.

– Ну, просто…

– Нашла, – неопределенно ответила Полина.

– А где?

– Да тебе-то что? – снова начала возмущаться Полина, вскакивая и нервно выпуская дым Мише в лицо. Тот зажмурился, потом сказал:

– Да у Леньки Комарова такая же… Я думал, может, он потерял?

Мы с Полиной смотрели друг на друга совершенно ошеломленные и не могли вымолвить ни слова…

Миша недоумевающе переводил взгляд с Полины на меня. Потом спросил:

– Вы чего это?

– Миша… – медленно проговорила Полина. – Ты уверен, что это комаровская зажигалка? На, посмотри! Хоть вещь и довольно редкая, но все же…

– Да его, его, – уверенно заявил Миша, беря у Полины зажигалку. – тут вот меточка есть…

Полина тихо опустилась на стул. Потом сказала:

– Оля, я ничего не понимаю…

Я тоже не понимала, отказывалась понимать. Удивленный Миша не выдержал:

– Послушайте, может быть, вы мне все-таки объясните, в чем дело? А то, знаете ли, дураком себя круглым чувствую…

– Миша… Я даже не знаю, как тебе все объяснить, потому что сама ничего не понимаю, – Полина говорила тихо и растерянно. – Понимаешь, эту зажигалку я нашла в больничном подвале, когда гонялась за тем, кто вышел из Жориной палаты… Тогда у меня рассыпалась мелочь из кармана, я стала ее собирать, и эта зажигалка случайно попала вместе с моими вещами. Значит, ее обронил он…

– Что? – Миша смотрел на Полину, не веря своим ушам. – Но этого… Этого же просто не может быть! Полина, ты вспомни, может быть, вы просто курили вместе с Ленькой, и ты случайно забрала его зажигалку? Ведь в то, о чем ты говоришь, просто невозможно поверить!

– Да нет же, нет, нет! – закричала Полина. – Не курила я с ним, я даже не видела ни разу у него этой зажигалки! Я ее впервые увидела, вынув из кармана олимпийки! – Полина нервно схватила следующую сигарету.

– Полина… – я старалась говорить спокойно, – но тогда выходит, что на тебя хотел напасть Комаров? Но зачем? Для чего ему это нужно? Он что, покушался на Жору?

У Миши просто глаза вылазили из орбит.

– А что? – обвела нас взглядом Полина. – Это вполне вероятно. Он часто находился в больнице, имел для этого возможность… Вполне может быть, что он скооперировался с этой медсестрой, мозги запудрил или пригрозил чем – это уж неважно – и заставил ее отключить аппарат! Сам сделал вид, что ушел домой, сдав пост, а потом вернулся, переодевшись в халат и надев маску, чтобы проверить, все ли она сделала. После этого бежит от меня, потом едет к медсестре… Возможно, их связывали интимные отношения. Короче, она чем-то стала ему опасна: возможно, хотела во всем признаться. В общем, он убрал ее как свидетеля!

– Так, хорошо, хорошо, – закивал головой Миша, – все логично. Но самого главного я так и не понял: зачем Леньке покушаться на Жору? Чем он мог ему мешать?

– Я убеждена, что это связано с делом Пилецкого! – возбужденно проговорила Полина.

– Опять ты со своим Пилецким! – вскричал Миша. – Он-то здесь при чем?

– А ты помнишь, что Комаров фигурировал в этом деле? Откуда мы знаем, какова на самом деле там его роль? Что он там делал? Случайно появился на месте преступления… Может, вовсе не случайно?

– Погоди, погоди, – Миша вытер платком вспотевший лоб. – Ты что, хочешь сказать, что Комаров сам хотел ограбить музей? Ты к этому клонишь?

– А что? И такое может быть! А потом Жора понял, что это был он, и Комаров об этом узнал. И решил его убить. Не получилось, и он повторяет попытку. Но тут снова неудача! И потом, кто-то же покушался на Ольгу? А она в тот день как раз была в отделении, причем в моей одежде! И Комаров, вероятно, принял ее за меня! Оля, ты видела тогда Комарова?

– Нет, – замотала я головой. Лицо Полины скисло. Тут я вспомнила и поправилась:

– Вернее, видела! Точно, он же заглядывал в кабинет! Я еще подумала: чего это он мне «тыкает»? А он, оказывается, меня за тебя принял! Ну точно! Все сходится!

– Ничего не сходится! – досадливо махнул рукой Миша. Во-первых, каким образом Комаров намеревался украсть шпагу из музея? Он к музеям никакого отношения не имел никогда! Во-вторых, зачем он убил Пилецкого? Ведь по твоему выходит, что это он его убил? Он что, будучи ментом, не мог придумать ничего правдоподобного, если Пилецкий случайно появился там в тот момент? Если он застукал там Комарова, Ленька вполне мог сказать, что пытался задержать преступника, но тот убежал! И самое главное: где все-таки шпага? Куда он ее дел с с места преступления?

– Значит, у него был сообщник! – уверенно заявила Полина. – Я в этом просто убеждена!

– Как у тебя все просто получается, – вздохнув, развел руками Миша. – С ума можно сойти! То не Андреева грешишь чего-то, то на Леньку…

У меня при упоминании имени Андреева снова что-то закрутилось в голове, словно вентилятор включили. Только он явно барахлил. Что-то чувствовалось очень близкое и ясное, но в то же время скрытое пеленой.

Миша тем временем продолжал критиковать Полинину версию:

– Кстати, как Жора через столько лет смог понять, что это именно Ленька?

– Ну не знаю, – пожала плечами Полина. – На то он и Жора!

Миша только рукой махнул.

– Да пошел ты! – завелась Полина, снова закуривая. – А я собираюсь проверить эту версию!

– Как, как ты собираешься ее проверить? Зажигалку предъявить? Да он тебе в глаза рассмеется и скажет, что обронил ее, когда спускался в подвал покурить! Или еще что! Зажигалка – не доказательство! И «ТТ»-шника у Леньки нет! А это – самая главная улика!

– А что, так трудно его достать? – не сдавалась Полина.

– Поленька, – вмешалась я. – Ты все-таки поясни, как ты собралась проверять свою версию?

– Очень просто, – заявила Полина, – я собираюсь получить это МИше!

Миша аж со стула вскочил и, размахивая руками, заходил по кабинету.

– Нет, как вам это нравиться? – повернулся он ко мне. – Мише поручить! А Мише чего делать прикажешь? Между прочим, Комаров мне какой-никакой, а друг!

– А Жора? – тихо спросила Полина.

Миша сразу замолчал и сел, бессильно потирая лоб. Полина подошла к нему и встала за спиной. Миша молчал. Потом повернулся к Полине.

– Полина, – сказал он серьезно. – Давай подумаем, что можно сделать…

– Ты согласен нам помочь? – обрадовалась сестра.

– Да. Только нужно продумать, как действовать.

Ну, насчет действий Полина всегда на высоте!

– Я думаю, – начала она выкладывать свой план, – что у Комарова наверняка есть сообщник. И нужно за Леонидом следить. То есть прослушивать его телефонные разговоры… У него дома есть телефон?

– Насколько я знаю, нет, – ответил Миша.

– Значит, он связывается с ним с рабочего телефона, – сделала вывод Полина.

– Или с телефона-автомата, – добавил Миша. – А возможно, они не перезваниваются, а встречаются…

– Вот все эти варианты и нужно отработать! – сказала Полина.

– Да, но это же очень сложно! Я не могу постоянно за ним следить!

– Миша, а мы на что? – удивилась я. – Мы можем следить!

– Ольга Андреевна, – решительно возразил Миша. – Мне, признаться, очень бы не хотелось, чтобы вы впутывались в это дело. Если это Комаров – хотя я от души надеюсь, что нет – то он очень опасен. И вам не стоит подвергать свою жизнь риску. Этот человек неоднократно совершал покушения на вашу и Жорину жизнь и убил медсестру… По нашему предположению, конечно, но давайте уж из него и исходить. Значит, нечего вам соваться!

– Это нам решать! – перебила Полина. – И ты не думай, Миша, что мы ничего не можем. Нам много раз приходилось и следить, и убегать, и догонять. Так что опыт какой-никакой есть.

– Полина, не забывай, что ты каратистка, и вообще, спортивная, тренированная женщина. А Ольга Андреевна женщина мягкая, хрупкая… Ей это может оказаться не по силам.

Мне было приятно слышать эти слова заботы о себе, но очень хотелось в этот момент быть похожей на Полину. Я даже решила, что непременно тоже займусь карате… Или нет, лучше боксом. Точно, боксом! Вот здорово будет! Я добьюсь высоких результатов и, может быть, даже переплюну Полину!

Пока я решала, как стану спортивной, тренированной женщиной, Полина уже за меня решила, что я следить не буду. Это она возьмет на себя.

– А еще, Миша, – продолжала она, – хорошо бы поставить телефон в кабинете Комарова на прослушивание. Ты же сможешь это сделать? Все-таки в милиции работаешь!

– Хорошо, я попробую! – заверил Миша. – Со своей стороны я сделаю все возможное.

– Тогда договорились. Мы сейчас едем домой. Как только Комаров соберется уходить, ты сразу звонишь мне, я его встречаю и следую за ним. А там буду действовать по обстоятельствам.

– Ох, смотри, Полина, не нравится мне все это! – почти простонал Соколов.

– Так, ты вообще хочешь поймать преступника или нет? – вскипела Полина.

– Хочу, – кивнул Миша.

– Тогда нечего тут сомнения разводить! Все будет нормально!

Заверив Мишу в том, что все будет просто блестяще, сестра встала. Миша, по-моему, не очень ей поверил, но смирился, зная, что упрямую Полину не переубедишь. Когда она начинает рыть носом землю, ее ничем не свернешь.

Мы вышли на улицу. Соколов стоял у окна и смотрел на нас. Увидев, что я обернулась, поднял руку и помахал. Я ответила тем же.

– Так, похоже, дело скоро закончится! – довольно потирая руки, сказала Полина.

– Ты погоди, – пыталась я немного охладить ее пыл. – Еще ничего не известно! Это нам только кажется, что все уже ясно, на самом деле это вполне может быть очередная ложная версия…

– Не каркай! – предупредила меня Полина. – Надеюсь, что теперь мы идем по верному следу.

– Поля, может быть, мне с тобой поехать? – тревожно спросила я.

– Не стоит! – отмахнулась Полина. – Подумаешь, делов-то – за Комаровым проследить.

– Если Комаров преступник, то он очень опасен, Миша правильно сказал…

– Я не боюсь. И ты не бойся. Тебя я точно в обиду не дам.

– Спасибо, – я улыбнулась.

Полина отвезла меня домой, велела сидеть и носа не высовывать, а сама поехала к себе. Я очень беспокоилась и постоянно звонила сестре, донимая ее одним и тем же вопросом: ну что?

В конце концов, Полина не выдержала и рявкнула на меня ответом в рифму. Я обиделась и перестала звонить.

Но все равно беспокойство снедало меня. И, как назло, в доме не было ни капли спиртного. Исключительно, чтобы подлечить нервы.

Нервы шалили не на шутку. Вина не было. Самое ужасное, что и денег тоже не было. Черт, ну почему я не попросила у Полины денег? Позвонить разве? Сказать: завези быстренько – и назад? Интересно, Полина здорово разозлится?

Нет, лучше все же не дразнить гусей… Может, Дрюня Мурашов зайдет вернуть мне деньги? Но потом я подумала, что для этого случая должна будет вымереть, по крайней мере, татарская деревня, и отказалась от бесплодных фантазий.

Тут зазвонил телефон. Я резко подскочила и подлетела к нему.

– Алло!

– Оля, это я, – голос Полины был совершенно спокоен. – Я сейчас уезжаю. Не волнуйся!

– Поленька, будь очень осторожна, дорогая, – залепетала я. – Я с тобой!

– Я рада, – усмехнулась Полина в трубку и положила ее.

Оставшись одна, я совсем разволновалась. Нет, так дело не пойдет! Нужно срочно что-то придумать с деньгами и с выпивкой, иначе можно сойти с ума!

И тут мне пришла в голову мысль о Кирилле. Кстати, он давно не привозил мне денег! Я специально не стала подавать на алименты, потому что получала от бывшего мужа гораздо большие суммы, чем могла потребовать по закону. И Кирилл практически всегда платил исправно. А тут что-то задолжал. Надо бы позвонить ему и напомнить об этом. А то жена, понимаешь ли, тут из сил выбивается, с детьми возится день и ночь, а он даже не поинтересуется, чем мне их кормить!

Настроившись решительно, я собралась и отправилась к Кириллу. Он жил в центре, в просторной двухкомнатной квартире (будучи бизнесменом, мог себе такое позволить).

Кириллов джип стоял во дворе. Слава богу, значит, Кирилл дома. Поднявшись на лифте, я настойчиво позвонила в дверь. Кирилл открыл и округлил глаза от изумления.

– Ольга?! Что случилось?

– Что, что! – передразнила я его, проходя в квартиру. – Даже не спросишь, как там жена бывшая поживает! Только с упреками на меня набрасываешься да с ругательствами!

– Я?! – Кирилл оторопел. – Я набрасываюсь? По-моему, все как раз наоборот… Оля, а что это у тебя такое? – он показал на мою шею, которую я в спешке забыла прикрыть шарфиком. Синяки, конечно, не прошли, и замечательно выделялись на моей тонкой белой шее.

– Это… – мне вдруг стало так себя жалко, вспомнилось все, пережитое за последние дни, подлый Мурашов, безденежье, к этому добавилась тревога за Полину, и я, опускаясь на пол, затряслась в рыданиях.

– Господи, Оля, да что с тобой? – Кирилл, испугавшись, подхватил меня на руки и понес в комнату. – Успокойся, Оленька… Накапать тебе валерьянки?

Блин, да что они всегда ко мне привязываются со своей валерьянкой, знают же, что я ее терпеть не могу! Да и не помогает она мне!

Плача, я мотала головой из стороны в сторону. Кирилл опустил меня на диван и сказав «я сейчас», исчез в кухне.

Надо отдать Кириллу должное – он хорошо меня знал и понимал. Поэтому через пару минут вернулся с бокалом вермута. Я благодарно посмотрела на него, принимая бокал, и успокаивалась, поглощая долгожданный напиток…

Через десять минут мы уже сидели в кухне, и я рассказывала Кириллу обо всем, что случилось с нами. Кирилл постоянно вскакивал с места, хлопал руками по бокам, напоминая мне курицу-наседку.

– Я так и знал, я так и знал! – твердил он. – Тебя совершенно нельзя оставлять одну! Ты вечно во что-нибудь вляпаешься! Почему ты сразу мне не позвонила, Оля? Я даже не знал об этом несчастье с Жорой! Вы даже бабушке ничего не сообщили и Ираиде!

– Мы не хотели их волновать, – призналась я.

– Не хотели волновать! А если бы с вами что-нибудь случилось? Хотя и так уже случилось! – он махнул рукой.

– Кирюша, скоро все будет хорошо! Полина занялась слежкой…

– Полина, как всегда, занялась не тем, чем надо! – перебил меня Кирилл. – Вот что: я сам этим займусь! У меня же есть охрана. Вполне можно попросить ребят слежкой заняться. За отдельную плату, конечно…

– Но ведь они не профессионалы-разведчики! – возразила я.

– А вы с Полиной профессионалки – дальше некуда! – фыркнул Кирилл. – Уж, во всяком случае, мои ребята подходят для этого лучше, чем вы с Полиной! Слава богу, у тебя еще ума хватило не ехать с ней! Когда она вернется?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Она вообще-то велела мне сидеть дома и ждать звонка…

– Понятно, а ты рванула ко мне! – усмехнулся Кирилл. – Как всегда! Ты что, не могла позвонить? Я бы и сам приехал!

– Так поедем ко мне, – предложила я. – Только давай сперва позвоним Полине.

У Полины никто не отвечал.

– Не вернулась еще, – констатировала я. – Поехали!

Мы добрались до меня на джипе буквально за минут семь. Как хорошо, что мне не пришлось возвращаться на троллейбусе! Признаться, последние деньги я истратила на талончик, чтобы доехать до Кирилла, и была бы вынуждена возвращаться обратно либо зайцем, выскакивая на каждой остановке и дожидаясь следующего троллейбуса, либо идти пешком. А уже, знаете ли, не май месяц!

Телефон в моей квартире просто надрывался. Я схватила трубку.

– Алло!

– Ольга Андреевна, это я, – послышался голос Миши Соколова. – Полина не у вас?

– Нет.

– И дома нет, я звонил только что. Ох, я уже сам не рад, что втянул вас в это! Не нужно было ей позволять заниматься слежкой! Теперь вот переживай!

– Не волнуйтесь, теперь нам будет помогать мой муж, – сообщила я.

– Муж? – Мишин голос сразу потускнел.

– Ну, бывший муж, – призналась я.

Кирилл напряженно вслушивался в разговор.

Пауза затянулась. Нужно было как-то закругляться, но тут Миша сам сказал:

– Ольга Андреевна, мне бы очень не хотелось, чтобы вы впутывали в это дело посторонних людей. Меня и так по головке не погладят, если узнают, чем мы с вами занимаемся…

– Да что вы, Миша, я не собираюсь вас подставлять! – заверила я Соколова. – Все будет нормально!

– Надеюсь, – вздохнул Миша. – Вообще-то я собираюсь сказать Полине, чтобы она прекращала этим заниматься. От греха подальше…

– Пока не надо, Миша, я сама ей скажу, – пообещала я, и попрощавшись, повесила трубку.

Кирилл смотрел на меня вопросительно и выжидающе. Я молчала. Кирилл подошел ко мне и взял за плечи. Мне так захотелось почувствовать чьи-то сильные руки, ощутить тепло, заботу и защиту, что мгновенно подалась ему навстречу и обвила за шею…

Короче, когда раздался звонок в дверь, я аж подскочила. Кирилл дернулся, потом тихо сказал мне «лежи!» и, завернувшись в простыню, пошел открывать. Я видела, как он взял свой пистолет.

Оказалось, что это Полина. Увидев Кирилла, она очень удивилась, но и обрадовалась одновременно. Полина, видимо, решила, что мы помирились в очередной раз. Она всегда об этом мечтала.

– Вы чего это? – немного удивленно спросила она, разуваясь.

– Чего? – не поняла я, кутаясь в домашний халатик.

– Трубку не берете чего, спрашиваю? Я вам звоню, звоню…

Тут Полина разулась, перевела взгляд на нас с Кириллом, потом заглянула в комнату, увидела смятую постель и не стала больше донимать нас дурацкими вопросами, почему мы не подходили к телефону. Да мы его просто не слышали!

– Поленька, ну как прошла твоя поездка? – озабоченно спросила я, набрасывая на постель покрывало.

– Да никак! – Полина махнула рукой. – Приехал он домой, я за ним. Машину у подъезда поставила в скрытом месте. Смотрела на окна, смотрела… Он так и не вышел больше. Потом свет погас. Я посидела еще немного да поехала. Спать он лег, скорее всего. Поздно уже, сегодня наверняка у него никаких встреч не будет.

– Поля, а если это все-таки не он? – задумчиво спросила я.

– А кто же еще? – недоуменно и, как всегда, логично спросила Полина.

Она посидела еще немного и собралась уезжать. Кирилл не спешил. Полина бросила на него одобрительный взгляд, Козаков улыбнулся и помахал ей рукой.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ (ПОЛИНА)

На следующий день я с утра поехала в спорткомплекс, заранее позвонив Ольге с Кириллом и подняв их с постели. Нехорошо, конечно, но сейчас дело важнее. Вдруг раздастся звонок от Миши? А Ольга с Кириллом еще свое наверстают.

С работы я часто звонила сестре, но она сонным голосом отвечала, что пока ничего. Кирилл уехал на работу, и я боялась, что Ольга там просто заснет одна, поэтому старалась звонить как можно чаще. Потом подумала, что Ольга такой человек, что может запросто отключить телефон, чтобы ее не доставали, а это было бы сейчас совсем некстати…

Звонила и Мише, но его все время не было на месте.

Короче, еле-еле дождавшись конца рабочего дня, я поспешила домой. Первым делом снова набрала Мишин номер. Его не было. Я пообедала и в нетерпении села перед телефоном.

Наконец, долгожданный звонок прозвучал. Я быстро схватила трубку.

– Полина, есть новости… – послышался тихий голос Соколова. – Ты можешь приехать?

– Конечно! – с готовностью ответила я и помчалась в отделение.

То, что мне сообщил Миша, меня просто ошеломило.

– Представляешь, – склонившись к моему уху, шептал он, – кому он сегодня звонил?

– Кому? – подалась я вся вперед.

– Андрееву!

– Серьезно?

– Серьезнее некуда!

– И что?

– Они обсуждали, что делать дальше. Тот спросил: «Когда ты в следующий раз дежуришь в больнице?» А тот отвечает: «Завтра». А Андреев ему: « Смотри, чтобы на этот раз все чисто было! Хватит проколов!» А Ленька ему так насмешливо: «Не извольте беспокоиться, а проколы – они даже у вас бывают!»

– Что, так и разговаривал с Андреевым? – удивленно спросила я.

– Да я тебе могу пленку дать прослушать! – заволновался Миша. – Если ты мне не веришь!

– Давай! – потребовала я.

Прослушав запись (молодец Миша, что сообразил поставить записывающее устройство!), я задумалась.

– О чем ты думаешь? – тут же затормошил меня Соколов.

– Я думаю над комаровским тоном. Он как-то пренебрежительно разговаривает с Андреевым. А ведь всегда делал вид, что его боится. Что их связывает? Какие-такие дела? Почему Комаров позволяет себе так снисходительно разговаривать с ним? – забросала я Мишу вопросами, хотя задавала их больше сама себе.

– Я думаю, нужно делать у Комарова обыск! – решительно заявила я.

– Обыск! Если бы это было так просто! А кто даст на него ордер?

– Но ведь есть запись!

– Ну и что! – махнул рукой Соколов. – Что она доказывает? Нет, нам из нее становится ясно, что Комаров в это деле завязан плотно, да и Андреев. Но для прокурора это ничего не значит. И потом, кому охота связываться с Андреевым?

– Миша, ну неужели ничего нельзя сделать? – я умоляюще посмотрела на Соколова. – Ведь можно вообще не упоминать фамилии Андреева пока!

– Ох, паскудное это дело! – потер Миша лоб. – Хуже нет, когда против своего же приходится работать!

– Какой же он свой? – возмутилась я.

– Ну, я имею в виду, что в милиции ведь работает!

– Послушай, Миша… – я задумалась. – Ведь они говорят по телефону о завтрашнем дежурстве Комарова в больнице. Что это значит? Это значит, что на завтра они готовят еще одно покушение! И мы должны быть начеку, чтобы предотвратить его – раз, и взять Комарова с поличным – два!

– Согласен, – ответил Миша. – Есть у меня одна идейка…

Вечером я позвонила Ольге, сказала, что слежка отменяется, поэтому пусть Кирилл не загоняется и поостынет. А то он уже загорелся задействовать своих людей.

Весь следующий день я была, как на иголках. У нас с Мишей было очень ответственное мероприятие. Вернее, мне Миша категорически запретил на нем присутствовать. А я сгорала от нетерпения, возбуждения и невозможности быть задействованной.

Я беспрерывно ходила по квартире туда-сюда, несколько раз порывалась наплевать на Мишины запреты и двинуть в больницу, но в последний момент все время останавливала себя. Как мне дались эти несколько часов постоянного напряжения – описать не могу!

Рядом сидела Ольга и никак не способствовала тому, чтобы успокоить мои нервы. Тоже мне, психолог, блин! Хоть бы какой метод испробовала…

Но Ольга только хрустела пальцами, грызла ногти и посматривала на меня вопросительно. Я прекрасно знала, о чем она просит, но сразу же заявила сестре, что на сегодня распитие спиртных напитков запрещается категорически. Сначала надо дело закончить…

Ольга вздыхала, закатывала глаза и всем видом демонстрировала, что я устроила дискриминацию. Я молчала, пропуская мимо ушей ее намеки.

Телефонный звонок раздался только около одиннадцати вечера.

– Поля, – услышала я голос Миши. – Приезжай.

– Миша, все в порядке? – в волнении выкрикнула я.

– Да, приезжай, – повторил Миша.

– Ольга, собирайся быстро! – крикнула я сестре. бросая трубку. – Кажется, сейчас мы все узнаем…

Ольга побежала одеваться.

В отделение мы приехали быстро: я гнала машину, сцепив зубы от нетерпения.

В Мишином кабинете находились трое: сам Миша, еще один мужчина в милицейской форме – мне он был незнаком – и сам Комаров. Вид у Леонида был смятый и потрепанный. Он казался постаревшим на несколько лет. Его рыжие волосы казались какими-то тусклыми, а глаза, некогда бывшие голубыми, словно вылиняли.

Увидев нас, он усмехнулся.

– Здравствуй, Леня! – четко произнесла я, усаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу.

Ольга устроилась рядом и теперь с интересом, небольшим страхом и даже жалостью взирала на Комарова.

– Ну что, Леня, – сказал Миша хмуро, пуская сигаретный дым. – Повтори еще раз все, что ты мне рассказал.

Так, значит, Миша уже все знает! Он уже допросил Комарова.

– Я уже говорил, – хрипло начал Комаров.

– Ничего, пусть Полина послушает.

– Полина! – Леонид скривился. – Эта Полина вечно лезет, куда ее не просят! Черт бы ее подрал!

Я молчала. Молчала, понимая злость Комарова. Да, ведь это именно благодаря мне нарушились планы Комарова… Правда, я еще не знала, какая у них была цель, но сейчас, думаю, уже узнаю.

– Леня, рассказывай, – повторил Миша. – Чего уж теперь…

И Леонид начал рассказ.

– Это случилось много лет тому назад. Я тогда был совсем молодым, только начал работать в милиции. И однажды… Я действительно оказался случайно на том месте. Подбежал, увидел человека, лежащего на земле. Возле музея. Я к нему подбегаю, кричу: кто, что, давай, говори быстро! Он еще жив был. Я бумагу достал и ручку, записал под его диктовку все наспех, ему на подпись дал… Он подписал и умер. Пока он мне диктовал, я просто ушам своим не верил. Оказывается, он, Пилецкий Анатолий Васильевич, вместе со своим другом, Андреевым Виктором, решили ограбить музей. Собственно, ради этого и организовывалась выставка. Они давно это замыслили. Короче, отключить сигнализацию для них не составило труда: обесточку устроили. Взяли шпагу, стали уходить… Тут ссора какая-то у них возникла. Вот Андреев в пылу друга своего и убил. Прямо шпагой этой же. Вот. Я, значит, хотел было вызывать «дежурку», да призадумался. Пилецкий сказал мне, что что Андреев в парткоме работал. И я подумал… А что, если мне выгоду с этого поиметь? Компромат на Андреева у меня был стопроцентный: заявление потерпевшего с его подписью. И я решил…

– И ты решил его шантажировать, – негромко проговорила Ольга. – Я чувствовала, что что-то такое здесь и кроется, что не все так просто, что на одно преступление наслаивается другое…

– Короче, Андреев сперва не хотел меня даже слушать, но потом, когда понял, что выхода нет, сник, угрюмым стал… Согласился. Он потом как уж скакал перед вдовушкой этого Пилецкого, все грехи замаливал! А потом он во коммерцию ударился, денег еще больше стало. Ну, и мне соответственно стало больше перепадать. И все было бы отлично, если бы Жора не сунулся в это дело. Я понял, что он рано или поздно докопается до меня. Уже почти докопался. Он стал смотреть на меня по-другому, я видел это. И, проследив за ним, пару разговорчиков подслушав, понял, что Жора уже знает обо мне. Только он не знал об Андрееве…

– Знал, – вставила я. – У него мы нашли телефон Андреева. Я думаю, что Жора просто случайно услышал ваш разговор по телефону, что-то заподозрил и стал следить. Засек андреевский телефон. Возможно, он еще не знал, кто является, так сказать, сообщником Комарова. И вы решили быстренько Жору ликвидировать. Я правильно говорю?

– Да, – ответил Комаров. – Вернее, я не уверен, что Жора вышел на меня именно таким способом, но, очевидно, как-то так.

– Кто стрелял? – сжимая кулаки, спросила я. – В Жору – кто?

Комаров молчал.

– Они теперь друг на друга валить будут, – махнул рукой Миша. – Ничего, разберемся.

– Послушайте, а почему он вас сразу не убил? – наивно спросила у Комарова Ольга.

– Кто? – не понял тот.

– Ну Андреев! Ведь он мог вас просто убить и все, чтобы не платить.

– Ну, я же не такой дурак, чтобы не подстраховаться, – улыбнулся тот. – Знаете, как бывает: « В случае моей смерти…» Ну и так далее.

– Понятно, – усмехнулась я. – Продуманный мальчик.

– Если бы не ты, Полина… – Леня поднял на меня тяжелый взгляд.

– Да не пугай, не боюсь я тебя! – резко ответила я. – Я вообще никого не боюсь! Я очень рада, что больше ты никому не причинишь зла! Жаль, что девушку уже не вернешь. Медсестру…

– Эту дуру! – презрительно произнес Комаров. – Она сама виновата! То кричала: люблю, жить без тебя не могу, что хочешь для тебя сделаю, а потом каяться начала. Тоже мне, помощница хренова!

– Миша, я так понимаю, что вина Комарова доказана? – повернулась я к Соколову.

– Да, обыск уже сделан. «ТТ»-шник у него нашли. Так что… Все ясно. Конечно, покушение на Ольгину жизнь ему не предъявишь, но это и не нужно: грехов и так у него хватает. Уже есть постановление об аресте. Осталось только Андреева взять. Но и ему не отвертеться: заявление-то, подписанное Пилецким, никуда не денешь. Да и показания Комарова, которому на себя все брать не резон…

ЭПИЛОГ (ОЛЬГА)

Андреев своей вины не отрицал. Этот человек, постаревший лет на десять, сгорбившийся и осунувшийся, раскололся практически сразу. Мог бы поотпираться, конечно, но думаю, что у него еще осталась частица совести. Груз вины за смерть бывшего друга висел на нем все эти годы. Единственное, о чем он просил, так это не допустить встречи с Александрой Михайловной Пилецкой.

– Я не смогу смотреть ей в глаза, я не вынесу этого… – произнес он с тоской, глядя в окно.

Закончилась вся эта история хорошо. Когда мы остались одни, Миша рассказал нам, как прошла операция. Зная, что Комаров планирует убить Жору, ребята следили за ним, спрятавшись в назначенном месте в больнице, и взяли Комарова как раз в тот момент, когда он, одевшись в медицинский халат, колпак и маску, входил в жорину палату со шприцем с лошадиной дозой снотворного. Он заранее сделал вид, что ушел домой, а сам спрятался в подвале до поры до времени. Выбрав момент, пробрался в коридор. Целью его было подставит медсестру, списав превышение дозы на нее. Но ребята были наготове и взяли его с поличным. Тогда-то он и раскололся, понимая, что теперь отвертеться не удастся.

Жора выздоровел, пришел в себя и рассказал все, что узнал. Да, все вышло именно так, как и предполагала Полина: Жора случайно услышал телефонный разговор Комарова с Андреевым из кабинета, заподозрил что-то и стал следить за Комаровым. Засек телефонный номер Андреева, но не успел выяснить, кому он принадлежит. Вот тут-то Комаров его и подстрелил.

Сейчас Жора живет у Полины, и я от всей души надеюсь, что так теперь будет всегда. Во всяком случае, я была бы очень рада. В конце концов, Жорины выходки можно стерпеть, тем более, что после ранения, надеюсь, Жора не будет таким прытким по женской части.

Миша Соколов за раскрытие этого дела получил повышение. И это по нашему с Полиной мнению совершенно справедливо.

А я… С недавних пор я стала верить в чудеса. А все потому, что на днях заглянул ко мне Дрюня Мурашов. И причем вовсе не за тем, чтобы стрельнуть денег, как можно было подумать. Нет, он пришел вернуть мне долг. Тот самый полтинник. Правда, это не помешало Дрюне тут же занять его обратно. Но заняв, он тут же его и реализовал вместе со мной. Потом Дрюня еще много раз возвращал мне его, тут же занимая вновь и реализовывая, а я просто диву давалась: надо же, как интересно устроена жизнь – полтинник-то всего один, а пропивали мы его… Даже не сосчитать, сколько раз. Такая вот арифметика!