Жукова-Гладкова М. Любовь с алмазным блеском : роман Эксмо М. 2010 978-5-699-43947-8

Мария Жукова-Гладкова

Любовь с алмазным блеском

Автор предупреждает, что имена всех героев и названия компаний в этом произведении являются вымышленными, а сходство с реальными лицами и событиями может оказаться лишь случайным.

Глава 1

Пока я еще не успела выйти из дома, позвонила Виктория Семеновна, наш главный редактор.

Я работаю в крупном холдинге, включающем множество печатных изданий и телеканал, вещание которого постоянно расширяется, в частности, благодаря моим репортажам. Я – ведущая «Криминальной хроники», которая ежедневно выходит в эфир в будние дни, также я веду страницу в еженедельнике «Невские новости», где рассказываю о событиях, информация о которых не попадала в эфир, и более подробно про тех, о которых говорилось в телепередаче. Криминала много, а эфирное время ограничено, в некоторые недели я могла бы заполнить не одну страницу, но если бы люди узнали обо всех происшествиях криминального толка, имевшихся в нашем городе на Неве, они схватились бы за головы. Не нужно пугать народ. Тем более наш главный редактор придерживается мнения: из всего происходящего нужно выбирать только те, которые с изюминкой. Хотя она же считает, что народ хочет крови и секса. Что ж, в событиях, случающихся в нашем городе, достаточно и изюминок, и крови, и секса.

Так вот, сегодня утром мне позвонила Виктория Семеновна и сообщила:

– К тебе какой-то ученый пришел – сказал, что будет ждать столько, сколько нужно.

Я уточнила, из какой сферы деятельности ученый.

– Насколько я поняла, он успел засветиться в нескольких. Сотни печатных работ у нас и за рубежом. Лекции читает чуть ли не по всему миру. Аня только что по Интернету проверила. (Поясню в скобках: Аня – это секретарша Виктории Семеновны). Все его титулы я не в состоянии повторить. И выглядит прилично. Тут, правда, могла жена постараться…

– Что желает?

– Наверняка кто-то хочет что-нибудь из национального достояния продать за рубеж. А он хочет это остановить, – высказала свое мнение Виктория Семеновна. – Я знаю, что ты тоже захочешь. И я хочу. В общем, давай побыстрее.

– Спасать национальное достояние, которое еще не успели продать?

Виктория Семеновна хохотнула и повесила трубку. Я быстренько прыгнула в свою машину, заехала за оператором, который уже ждал меня у своего подъезда, и порулила к зданию холдинга.

На вид ученому – он представился Бухаровым Леонидом Петровичем – было лет шестьдесят. На самом деле, возможно, и меньше, но от той жизни, которую он вел, вполне можно быстро постареть, ведь многочисленные звания так просто не даются. Ученый пришел к нам в холдинг в добротном костюме, явно пошитом на заказ у отечественнего портного, а не купленном в дорогом бутике, в белой рубашке, при галстуке некричащей расцветки и в начищенных до блеска ботинках. В руке держал портфель из черной кожи, никакие «гайки» у него на пальцах не посверкивали, часы были старыми советскими, но явно надежными. Почти седые волосы недавно стригли, и кое-где у корней выделялись участки слабо загорелой кожи.

Вообще лицо и кисти рук, выглядывавшие из-под пиджака, были очень сильно загорелыми и обветренными, на лице пролегали глубокие морщины. Я такие видела только у людей, отмахавших сроки на лесоповале. Правда, было маловероятно, что ученый с мировым именем имеет и такую строку в своей биографии. Хотя как знать… В нашей стране все возможно. Был же у нас период, когда в «Крестах» работало конструкторское бюро, а многие светила науки в принудительном порядке отправлялись в северном и восточном направлении. Но Бухаров вроде бы по возрасту не мог попасть под те репрессии.

Оглядев гостя, я согласилась с мнением Виктории Семеновны – «за кадром» явно присутствует жена. Не сам же он костюм отпаривал? В целом Бухаров выглядел ухоженным – то есть человеком, за внешним видом которого кто-то следит, а не тем, кто ходит по массажам и маникюрам.

Я пригласила Леонида Петровича в переговорную, куда также отправился и оператор Пашка. Виктории Семеновне наш гость отказался объяснять причину своего визита и заявил, что будет разговаривать только со мной. Нашего главного редактора это не удивило и не обидело. Бухаров был не первым с таковым заявлением – я за время работы в холдинге сделала немало репортажей (скорее, серий репортажей), которые помогли сохранить наши национальные богатства в стране, остановить хищения, наказать преступников и оправдать невиновных.

Оказалось, что большими моими поклонниками являются жена, сын и дочь Бухарова, сам же он редко смотрит «Криминальную хронику», так как много ездит по миру и родной стране, но за последнее время ознакомился с моими статьями в «Невских новостях», подборка которых лежит у них дома.

– Моя жена убедила меня, что я должен идти к вам, иначе опять все пойдет псу под хвост. В общем, я с ней согласился. Если вы сделаете съемку и несколько раз все покажете, да еще и в газете пропечатаете, то есть шанс, что не сопрут.

«Так-так, значит, супруга и правда имеет большое влияние на ученого», – сделала вывод я.

– Простите, кто вы по специальности? – поинтересовалась я, выслушав несколько сумбурное вступление гостя.

Леонид Петрович оказался геологом (как и его жена). Он окончил геологический факультет Ленинградского университета, еще в советские времена стал кандидатом геолого-минералогических наук.

– А где сейчас работаете?

– Официально нигде. Я не хочу иметь дело с нашими… э-э-э… В общем, я не могу при даме выражаться непечатно. Меня приглашают читать лекции во многие зарубежные университеты, исследовательские институты, я выступаю в различных передачах на Западе, туда езжу на конференции и симпозиумы, меня много печатают, в основном за рубежом. Причем дело не в том, что у нас в стране преподавателям и ученым очень мало платят. Я готов бесплатно читать курс студентам, которые действительно хотят стать геологами, потому что кто-то должен прийти моему поколению на смену. Но у меня были трения с коллегами, и меня… очень не любят. И это еще мягко сказано.

– Нелюбовь началась в советские времена? – уточнила я.

– Да, и если бы они не изменились, то я бы сейчас, наверное, работал дворником. Вахтером я успел потрудиться – после того как меня выгнали из института.

– За что?

– Официально – за нарушение трудовой дисциплины, а на самом деле за то, что мой начальник – я тогда писал докторскую, которую мне не дали защитить, – украл мое открытие. То есть заведующий кафедрой захотел прибрать его к рукам, оформить на свое имя, а я мешал. Меня пропесочили на различных собраниях, исключили из партии – в смысле из КПСС, потом выгнали из института. Доказать, что то открытие – мое, теперь невозможно.

– Но сейчас вы сделали новое?

– Это разные вещи, – сказал ученый.

Я попросила пояснить, что он имеет в виду. Оказалось, что в советские времена его открытие было связано со спутниками алмазов, то есть с сопутствующими минералами, наличие которых надежно указывает на алмазное месторождение.

– А разве раньше не были известны такие минералы?

Я, конечно, не геолог и алмазными месторождениями не интересовалась никогда (в своей журналистской практике еще не имела дела с алмазами), но про спутники алмазов все-таки слышала.

Бухаров объяснил, что то, что считалось спутниками алмазов до его исследований, на самом деле таковыми является не всегда. Он же доказал, что следует искать другие минералы, подсчитывать количество зерен и искать алмазы в том направлении, в котором оно увеличивается. Метод простой и дешевый, так как не нужно вынимать тысячи кубометров грунта.

Бухаров пустился в пространные пояснения с кучей профессиональных терминов, но я при всем желании не могла их понять. Я даже многие слова слышала впервые в жизни. Но из речи ученого сделала простой вывод: геолог в свое время открыл новый способ поиска алмазов, а лавры достались другому. Во время речи на профессиональную тему у Бухарова горели глаза. Надо отдать ему должное: говорил он зажигательно и оратором был великолепным. Ему бы на митингах выступать, бороться против уплотнительной застройки, повышения платы за коммунальные услуги и за права и свободы граждан. Хотя, возможно, он и борется в свободное от чтения лекций время.

Я бросила взгляд на оператора. Пашка даже не слушал. Судя по выражению лица, мечтал о пиве, большим поклонником коего является. Камера работала, но не привлекая внимания гостя. Для нас главным было сейчас записать его речь, а там видно будет.

– Открытый вами метод сейчас используется? – спросила я, как только Леонид Петрович сделал паузу (ждать паузы пришлось долго).

– Да, я как раз читаю о нем лекции за рубежом. Меня неоднократно приглашали в ЮАР и в США, где меня ценят и мне сочувствуют. Кстати, правозащитникам в США было трудно поверить в то, что я, ученый с мировым именем, работал вахтером. По просьбе друзей я выступаю и в политических программах, даю частные консультации. В нашей же стране я не верю никому. И вы сами прекрасно знаете, что тут происходит. Если не коллеги украдут идею, то чиновники.

Я вообще-то сомневалась, что кто-то из чиновников может украсть геологическое открытие. Правда, могут украсть то, что извлекается из недр, и прибыль с продаж того, что извлекли…

– А сейчас вы что открыли? Еще один метод или само месторождение?

– Месторождение, – ответил Леонид Петрович. – Не совсем типичное. Поймите: меня не интересуют алмазы как средство наживы. Я – ученый. Мне лично интересно исследовать эту местность, понять, почему алмазы оказались там. На первый взгляд это кажется маловероятным. Но они там есть!

– Вы были на месте и сами нашли алмазы?

– Да. Алмазы есть! Но у меня нет средств на исследования. А мне очень хочется их провести. Я должен досконально изучить местность. Повторяю: месторождение нетипичное, хотя кое-что и указывает, что алмазы там должны быть. Могут быть. То есть вероятность такая имеется. Но надо очень многое осмотреть. На это необходимы средства. Сам я достаточно зарабатываю, чтобы содержать семью, но оплатить проведение геологической разведки не могу.

– Вы не пробовали обращаться к своим знакомым американцам, европейцам или представителям ЮАР?

– Кто же им позволит там проводить исследования? Месторождение-то на территории нашей страны! Но я бы обратился, если бы это имело шанс на успех. Но ведь вы же понимаете: сразу в дело вмешаются наши чиновники, захотят получить на лапу, пожелают все месторождение целиком в личное пользование, начнут кричать о разбазаривании национального достояния, о раскрытии наших секретов иностранцам, а потом или все загубят, или сами втихую продадут все тем же американцам. Или какой-нибудь олигарх влезет, раздобудет лицензию на разработку, возьмет землю в аренду, а потом его многочисленные жены и любовницы станут ходить, обвешанные тем, что извлекли из того месторождения. Ученых, которые хотят заниматься наукой и исследованиями для будущих поколений, естественно, отсекут. Целью будет одна нажива. А ведь если исследовать месторождение, то можно по такому же принципу открыть много других!

– От меня вы что хотите?

Бухаров хотел, чтобы я вместе с ним слетала к месторождению, сделала репортаж и организовала его разработку. Бухаров хотел получить заказ на подробную геологическую разведку региона.

– Я знаю, что у вас много знакомых в разных структурах – по обе стороны «забора», – заявил он. – Объясните им ситуацию. Я понимаю, что кто-то из них возьмет оплату своих услуг алмазами. Пусть. Но главное – пусть оплатят исследования. То есть тщательную, детальную разведку, а не только будут хапать то, что лежит на поверхности!

– Вам не приходило в голову, что вы уже найденными алмазами можете сами оплатить все исследования?

– Вы считаете меня больным на голову? – странно посмотрел на меня Бухаров.

– Нет, не считаю.

– А вы знаете, где можно продать алмазы? Ах да, – тут же кивнул Леонид Петрович, – вы-то, наверное, знаете. А вот я не в курсе. Я – ученый. И знаю, как искать алмазы, но понятия не имею, где, как и кому их продавать. Признаю: такая мысль у меня появлялась, но жена мне тут же сказала, что мне за алмазы голову оторвут. И не будет ни головы, ни исследований, ни разработок. И алмазов тоже не будет. Куда мне идти с найденными алмазами? К чему это приведет? Результат будет как раз тем, которого я хочу избежать. Жена сказала, чтобы я шел к вам. Ваш покровитель известен всему городу, если не всей стране. И у него соответствующая репутация – он не будет воровать отдельные алмазы. Не его уровень. А вот исследования оплатить может. Поскольку все время думает, как память о себе на века оставить. Разве не так?

Ученый улыбнулся. Он только что говорил об Иване Захаровиче Сухорукове.

Глава 2

В наше время в нашей стране трудно работать, не имея покровителя. По крайней мере, в тех сферах, в которых тружусь я.

Мне повезло – я не интересую Ивана Захаровича как женщина. Вот если бы я поправилась килограммов на пятьдесят… А я невысокого роста, худая. Одним словом, совсем не во вкусе известного мецената! Но он объявил меня своим пресс-атташе, и я уже который год освещаю его инициативы. Народу они страшно нравятся, и передачи об Иване Захаровиче и его инициативах имеют бешеный рейтинг, тираж «Невских новостей» растет. Вот только чиновники не понимают широты русской души старого вора в законе, который хочет память о себе на века оставить. То он элитный следственный изолятор желает построить, то мост к «Крестам» (а то органам, у которых вечно не хватает бензина, спецавтозак в обход приходится гонять), то тоннель (там же), то сфинкса на тумбе поставить со своей башкой (в смысле сделанной по образу и подобию дарителя). Обо всем этом и многом другом народу рассказываю я. В частности поэтому граждане, желающие обратиться к Ивану Захаровичу за помощью или защитой, выходят на меня – так значительно легче.

Правда, как я понимаю, главная причина выступления Сухорукова со всеми его инициативами заключается в том, что ему скучно. Денег заработал на много поколений вперед (хотя, несмотря на солидный возраст, никогда не был женат, и детей у него нет, но женщин любит, и только женщин), все в жизни перепробовал, включая не одну пятилетку в строгой изоляции, добился всего, чего хотел и о чем в молодые годы даже помыслить не мог. У него несколько официальных предприятий, а сам представляется банкиром. Банк на самом деле есть. Я в нем даже деньги храню, потому что Ивану Захаровичу доверяю больше, чем государству. Не так давно выяснила, что нас таких много. По крайней мере гораздо больше, чем доверяющих государству. Может, потому, что Иван Захарович, несмотря на весь официальный бизнес, до сих пор живет по понятиям (то есть по справедливости), а не по законам (то есть по какой-то странной выборочности)?

Возможно, это же и было причиной обращения Леонида Петровича Бухарова. С ученым мы договорились, что я расскажу о нашей с ним встрече Ивану Захаровичу. Я подозревала, что тот не сможет пройти мимо нового месторождения алмазов. С другой стороны, Сухоруков реально может оплатить исследования, которые хочет провести ученый, так как тоже думает о следующих поколениях и, главное, о том, чтобы его эти самые поколения помнили. Ивана Захаровича никто никогда не мог и не сможет назвать мелочным. Он – человек широкой души, широких жестов и имперского мышления. Хапнуть горстку алмазов – не его стиль. Бухаров со своей супругой просчитали правильно.

Конечно, Леонид Петрович не назвал мне место, где обнаружились алмазы, даже примерно. Я изначально понимала, что геолог его и не назовет, пока не будет достигнута принципиальная договоренность, но мне требовалось знать (для представления Ивану Захаровичу и Виктории Семеновне в холдинге), сколько добираться до места и каким способом.

Бухаров сказал, что они с женой ехали туда на поезде (больше двух суток пути), потом на автобусе до поселка, в котором живет какой-то дальний родственник жены ученого, у которого брали машину, а затем на ней добирались до места. Мне Бухаров заявил, что оптимальным вариантом было бы перегнать в те места вертолет и использовать его.

– У Ивана Захаровича имеется свой вертолет с надежным пилотом? – спросил у меня геолог. – Вертолетная база в тех краях есть, но я бы не хотел подключать местных пилотов. Ну, сами понимаете…

Я не знала, есть ли у известного мецената вертолет в личном владении (теперь среди олигархов модно иметь самолеты, а Иван Захарович человек как раз такого уровня), но не сомневалась, что Сухоруков вертолет обеспечит – тем или иным способом. По крайней мере, когда мы были на Севере, эта проблема была легко решена [1]. Я точно знала, что вертолетом умеет управлять мой бывший сожитель, он же – правая рука Ивана Захаровича и начальник его службы безопасности. Правда, Виталя, конечно, не станет работать вертолетчиком – только в случае крайней необходимости.

Я также знала, что Иван Захарович не захочет никуда ехать поездом. В последний раз, если не ошибаюсь, он ездил по принуждению то ли в северном, то ли в восточном направлении – и за счет государства. А еще я подозревала, что в те места, где ученый обнаружил алмазы, комфортабельные поезда не ходят, да и железная дорога там отнюдь не такая, как между Москвой и Петербургом. Самой мне в поезде тоже не хотелось трястись. К тому же столько времени на дорогу я, с моей-то работой, просто не могу потратить.

Леонид Петрович пояснил, что в тот регион из нашего города летают самолеты. Они с женой выбрали поезд из нескольких соображений. Во-первых, супруга Бухарова всегда боялась летать. Во-вторых, пускаться в обратный путь, с алмазами, самолетом было небезопасно, при посадке же в поезд сумки никто не просвечивает и граждан сквозь металлоискатели не прогоняет. В-третьих, у них с собой было много багажа, и за перевес в самолете платить не хотелось. И опять же, не имелось желания привлекать к себе лишнее внимание. Они же кроме подарков родственникам везли с собой и кое-какое оборудование, необходимое в работе геолога.

– Список необходимого оборудования вы можете подготовить? – спросила я у Бухарова.

– Как только будет достигнуто принципиальное соглашение с господином Сухоруковым, я вам тут же его дам, – ответил ученый. – Он готов.

– Если я вас правильно поняла, то мы можем в тот регион добраться самолетом, так?

Бухаров кивнул.

– Но зачем тогда вертолет? В особенности раз вы сами добирались на машине. Автомобили, причем самых разных марок, организовать и перегнать гораздо проще. Кто-то из многочисленных сотрудников Ивана Захаровича поедет вперед и…

– Вы меня не поняли, – перебил ученый. – Или я сам неточно все истолковал. Вернее, еще не успел объяснить… В общем, машины, конечно, нужны, но их и на месте можно взять в аренду.

– У кого? Там что, есть какие-то фирмы?

– Нет-нет, там довольно глухие места, – улыбнулся Бухаров. – Но у всех жителей… нет, не у всех, конечно, у многих… по две-три машины. Из тех мест иначе не выбраться. Раньше автобус ходил регулярно, теперь от силы раз в день. Мы даже один раз попутку ловили, потому что автобус вообще не пришел.

– Чем же там народ промышляет?

– А кто чем, – ответил ученый. – Охота, рыбалка. То есть автомобили в аренду сдадут с радостью. Молодежь вся давно уехала в города.

– «Золотой лихорадки» не наблюдается? То есть алмазной?

– Так а кто знает-то про камни? – удивленно посмотрел на меня Бухаров. – Мы-то всем говорили, что приехали как туристы. Вспоминаем, мол, молодость, когда ходили в туристические походы. Правда, ни в какие походы мы не ходили, вся наша молодость прошла в экспедициях – и у меня, и у жены. А за границей, говорили мы, отдыхать не хотим. И тамошних знакомых эта версия вполне удовлетворила. Да и вообще в тех местах не принято лезть людям в душу.

– Там живет много бывших сидельцев?

– Да, – подтвердил Бухаров. – При желании Иван Захарович сможет подключить их к работе. Я слышал, что в том мире все друг друга знают. Или, по крайней мере, все про всех. Это еще одна из причин обращения к вам.

– А производство какое-то есть в тех местах?

– Там леса много, – пожал плечами Бухаров. – В смысле, в регионе. Ну и соответствующая промышленность. Раньше-то только зэки лес валили, а теперь масса свободных граждан желает получить работу – любую. И китайцы в тех местах появляются, к лесу присматриваются. Правда, пока овощи выращивают. Теплицы построили, огурчики у них хорошие растут. Мы у них овощи брали в дорогу, даже домой привезли то, что в поезде не съели. Наши-то сельское хозяйство загубили. Кто-то, конечно, трепыхается, но все равно не то. Да и климат для земледелия там не самый подходящий.

– Почему вы выбрали именно тот регион для поисков? Ведь вы же не просто так туда отправились? Тем более раз вы считаете, что он не типичен для месторождений алмазов.

Бухаров вздохнул, долго молчал, потом признал:

– Это была идея моей жены.

«Ага, не хочется признавать, что супруга в чем-то обскакала?» – усмехнулась я про себя.

– Она из тех мест. То есть не совсем… В общем, из того региона. И родственников у нее там до сих пор много живет. К нам приехал в гости ее то ли троюродный, то ли четвероюродный брат – не помню точно, в каком они родстве, – и привез два маленьких камушка. Он знал, что мы – геологи, что я как раз алмазами всегда занимался, а сейчас лекции за границей читаю… К кому же еще ему было ехать? «Светить» алмазы там он не хотел. Явно, как и вы, думал про «алмазную лихорадку». И вообще, зачем ему с кем-то делиться? Ему-то как раз нужны только алмазы, то есть деньги.

– И что вы сделали?

– Я понял, что это настоящие алмазы, и мы с женой поехали осматривать местность. Два раза ездили. На днях вернулись, и жена убедила меня идти к вам. Нам своими силами не справиться. То есть мы, конечно, можем найти мешочек алмазов, но, как я вам уже говорил…

Далее опять последовала речь об исследованиях и разработках, а также о необходимости думать о будущих поколениях.

Теперь я была на девяносто девять процентов уверена, что Иван Захарович захочет ознакомиться с предложением Бухарова поподробнее. Неизвестно, отправится ли он на место лично, но гонцов точно пошлет. Как и нас с оператором – для фиксации всего происходящего на пленке. Разве можно упустить месторождение алмазов? Пусть оно окажется не очень богатым, но даже самый маленький камушек стоит немалых денег.

– Иван Захарович захочет получить хотя бы один камень для анализа, – заявила я ученому. Я ведь с Сухоруковым не первый день знакома.

Бухаров открыл портфель, порылся среди множества бумаг, извлек спичечный коробок и протянул мне. Я сунула нос внутрь – там лежало два камня. Они были крошечными, и я, конечно, не могла сказать, алмазы это или нет.

Внезапно у ученого зазвонил телефон, который тоже лежал в портфеле и который тоже пришлось искать. Телефон звонил и звонил. Вероятно, абонент знал, что Леониду Петровичу требуется время на поиски аппарата.

– Слушаю, Оленька! – наконец ответил он. – Да, беседуем с Юлией Владиславовной. О, конечно, забыл! Сейчас скажу. И сразу поеду домой.

Он отключил связь и посмотрел на меня печальными глазами.

– Юлия Владиславовна, простите меня, я совсем забыл, что мне наказывала жена. Понимаете, у нас с ней взрослые дети. Сын с женой и нашей внучкой и дочь со своим сыном живут с нами. У нас трехкомнатная квартира. В одной комнате мы с супругой, в другой – дочь с малышкой, в третьей – сын с женой и ребенком. Понимаете, моя супруга велела мне сказать…

– Что вам нужно улучшить жилищные условия, и я должна это передать Ивану Захаровичу.

Бухаров кивнул и повесил голову. Ему явно было стыдно. Но я понимала его жену, а также понимала, что она – очень практичная женщина и не просто так убедила мужа отправиться ко мне. Возможно, ее-то разработка алмазных месторождений для будущих поколений не интересует вообще. Ей нужно сейчас решить жилищную проблему ныне живущих поколений ее семьи. Ну что ж, все правильно. Мне это было понятно. И Ивану Захаровичу будет понятно. А вот слова ученого о том, что ему не нужны сами алмазы, нормальному человеку понять сложно. Но что ж с него возьмешь – ученый… Хотя если бы не такие, как Бухаров, кто бы двигал науку вперед?

Я обещала все передать Ивану Захаровичу.

Глава 3

После ухода Леонида Петровича я вначале пообщалась с главным редактором, которая заявила, что вместе с нами с Пашкой сама отправится в гости к Сухорукову – на тот случай, если придется нашего мецената уламывать.

– Это ж какие репортажи можно сделать! – восклицала Виктория Семеновна. – И хоть что-то не уйдет за рубеж! А от покупки квартиры молодым Бухаровым Иван Захарович не обеднеет.

Виктория Семеновна давно хотела поднять на нашем телеканале и в изданиях холдинга тему отъезда научных кадров за рубеж. Она заинтересовалась данным вопросом, прочитав в новостной ленте о результатах подсчетов Института мировой экономики и международных отношений, что за двадцать лет (с 1990 года) из России уехали около миллиона специалистов. Сейчас они трудятся в США, Канаде, Западной Европе и Австралии. У нас же работают единичные НИИ, которым удалось привлечь частные инвестиции. И те ученые, которые остаются здесь, вынуждены время от времени выезжать в США и Европу – на заработки.

Да уж, проблема не из легких. В одной статье в Интернете мне встретилось выражение «научные гастарбайтеры». Вначале я пришла в ужас – ведь так называли наших ученых! Потом подумала: а ведь и на самом деле так. Очень точное выражение. У нас никто не хочет вкладывать деньги в долгосрочные проекты. У нас бизнесмены привыкли к прибыли в сто, а то и двести процентов, то есть к быстрому спекулятивному навару. Сейчас настоящие исследования никого у нас не интересуют. Главное – наварить, отмыть, вывезти бабки в офшор, обналичить или «освоить откат» (сие потрясающее понятие появилось в последние годы).

Виктория Семеновна тем временем спросила мнение Пашки о Леониде Петровиче.

– С головой у дядьки не все в порядке, – высказался оператор, оторвавшись от пива, по которому страдал во время моего общения с Бухаровым. – Одержим какой-то идеей. Юля, ты видела, как у него глаза начинали блестеть, когда он говорил про свои открытия?

– Так это естественно! – сказали мы с Викторией Семеновной почти хором.

– Ну, не знаю… – протянул Пашка. – Также похоже, что он из завязавших.

– В смысле – бывший алкоголик? – уточнила главный редактор.

Пашка кивнул. Я сказала, что это легко выяснить.

Вечером у Ивана Захаровича собрались мы с Пашкой, Виктория Семеновна, моя соседка и лучшая подруга Татьяна, которая в курсе всех моих дел и журналистских расследований и всегда оказывает мне посильную помощь, а также два верных помощника Сухорукова, выполняющих также и роль личных телохранителей. С одним из них я дважды пыталась совместно жить в квартире, доставшейся мне от тетки. Оба раза закончились бурным расставанием – чтобы не убить друг друга. Да и жили мы с фейерверком эмоций. Хотя было и много хорошего. Если бы мы просто встречались раз в неделю… Теперь, правда, поздно об этом говорить. Татьяна живет на той же лестничной площадке, где и я.

Для начала Пашка включил запись беседы с ученым. Зачем слушать в моем пересказе, если можно посмотреть?

– Мужик не совсем адекватен, – сказал свое веское слово после просмотра Иван Захарович. – В принципе, как и все люди, увлеченные наукой. По крайней мере, те, с кем мне довелось пересечься по жизни. Юля, твои предложения?

– Встретиться с женой. Послушать, что скажет. У меня сложилось впечатление, что месторождение открыла супруга, а не сам господин Бухаров. Его ко мне точно направила она. Надо с ней познакомиться. Мне хотелось бы выслушать ее версию.

– Разумно, – кивнул Иван Захарович. – Таня?

– Я считаю, что Юле следует встретиться с парочкой бывших коллег Бухарова. Мало ли что он сам считает себя ущемленным. Надо послушать других. Мнение посторонних об ученом не помешает.

– Виктория Семеновна?

– На месторождение нужно ехать в любом случае. Ведь алмазы-то есть! Неважно, кто их там нашел. Ты же, Ваня, не будешь полагаться только на мнение супружеской четы геологов? Наверняка привлечешь каких-то специалистов.

– А Бухаровы на это согласятся? – подала голос я. – Леонид Петрович явно жаждет славы. Думаю, хочет, чтобы месторождение назвали в его честь. Или алмаз какой-нибудь, например, самый крупный, который удастся найти.

– А кто им скажет? – посмотрел на меня Виталя. – Возьмем с собой людей, но не будем представлять.

– Возможно, в геологическом мире все друг друга знают, – заметила я. – Или друг про друга – как и в других сферах деятельности.

– Бухарову сколько лет? – спросил Иван Захарович.

– Пятьдесят восемь, – сообщила Виктория Семеновна.

– Вы уверены, что он знает всех специалистов, например, тридцати пяти лет? Он давно ушел – вернее, его ушли – из, так сказать, официальной геологии. Последние годы он вообще большую часть времени проводил за границей. Супруга не работает, внуками занимается.

– И Бухаровы вообще никогда не занялись бы больше разведкой на местности, если бы не приезд родственника, – взяла слово Татьяна. – Они увидели настоящие алмазы – и рванули в другую часть страны. Женой явно двигало желание решить жилищные проблемы своего большого семейства, мужем – наконец записать какое-то открытие на свое имя. Месторождение может быть очень бедным – тем более раз Бухаров сам говорит, что по всем признакам наличие алмазов там только вероятно. Может, они с супругой уже многое забыли. Практикой они точно не занимались много лет, а наука, техника, технологии за эти годы шагнули далеко вперед. Если не у нас, то на Западе. Бухаров, если я все правильно поняла, читает лекции и пишет статьи – то есть занимается теорией. Супруга к геологии в последние годы отношения не имела – ни в каком виде…

– Таня, к чему ты клонишь? – перебил Иван Захарович.

– По алмазу можно определить, откуда он? – ответила вопросом на вопрос Татьяна.

Виталя отправился звонить консультанту, которому Иван Захарович планировал отдать два камушка из спичечного коробка. А вскоре вернулся и сообщил, что стопроцентной достоверности никто не гарантирует, но шанс есть, и неплохой. По крайней мере, тот консультант, с которым он беседовал, заявил, что якутские алмазы точно опознает.

– До Якутии не два дня на поезде, – заметила Виктория Семеновна.

– Мало ли что говорил Бухаров. Может, ему так супруга велела, – усмехнулась я. – А если из того региона? Не из Мирного, а… Собственно, я не знаю те места. Но регион наверняка поделен, и давно. Почему Бухаровы обратились ко мне с просьбой выйти на Ивана Захаровича? Может, потому, что понимают: им не удастся вообще ничего сделать в том регионе, если не будет очень сильного покровителя, причем покровителя со стороны? Если бы они обратились к тем, кто уже работает в регионе, то, вероятнее всего, не получили бы ничего. В лучшем случае – пинок под зад коленом. А то ведь могли бы и жизни лишиться, чтобы не болтали лишнего. И месторождение стали бы разрабатывать другие.

– То есть мне предстоит ввязаться в войну между алмазодобывающими компаниями?! – воскликнул Иван Захарович.

– А они воюют? – спросила Татьяна.

– Конкурируют, – поправил Виталя и рассказал нам все, что успел выяснить по данному вопросу после моего звонка.

По словам Витали, основными алмазодобывающими компаниями были две – «Алмаз-сейл» и «Росалмторг». Имелось еще несколько мелких, но их не следовало принимать в расчет. Или, по крайней мере, пока не следовало. В последнее время у «Алмаз-сейла» возникли какие-то проблемы, у «Росалмторга», наоборот, все шло прекрасно. Более того, «Росалмторг» пытается сейчас подвинуть «Алмаз-сейл» с рынка, но пока ничего не получается. Несмотря на проблемы, «Алмаз-сейл» все еще достаточно силен.

– Открытие нового месторождения помогло бы «Алмаз-сейлу» решить свои проблемы? – уточнила Виктория Семеновна.

– Бесспорно, – кивнул Виталя. – И второй компании оно бы тоже не помешало. Как, впрочем, и всем мелким. Правда, идти на новые месторождения всегда рискованно – кто его знает, как карта ляжет. С другой стороны, на разведанные месторождения никто конкурентов не пустит. Все места давно заняты и распределены.

– А Бухаровы определенно знают ситуацию на рынке, – добавила я. – По крайней мере, супруга должна была ее выяснить. Потому и решила обращаться не в одну из этих компаний, а к вам, Иван Захарович, с привлечением СМИ в моем лице. Мы общими усилиями должны обеспечить прикрытие Бухаровых.

– Хм, возможно… – задумчиво произнес Иван Захарович.

– Компании только торгуют алмазами? – уточнила я. – Судя по названиям…

– Не только. Там полный цикл. Или дочерние занимаются разработкой, добычей. В общем, это два крупных концерна, которые доводят алмаз, вынув его из недр, до покупателя, если говорить упрощенно.

– А обработка? В смысле огранка? – спросила Татьяна. – Ювелирные изделия с бриллиантами они делают?

– Другие фирмы делают. И «Алмаз-сейл», и «Росалмторг» с кем-то сотрудничают. Подозреваю, что в каждом концерне истинные владельцы всех дочерних предприятий, работающих на различных этапах, – одни и те же. Но кто ж их назовет-то? Везде имеются директора, заместители, явно получающие немалые деньги, а то и немного подворовывающие. Но дело прибыльное. Хватает всем – если не зарываться.

– Насколько я поняла, самый большой доход можно наварить на огранке, – сообщила я собравшимся почерпнутые из Интернета сведения. – В смысле нелегальный.

Изобретатели искусства огранки (то есть превращения алмазов в бриллианты) из Брюгге (а это случилось в 1456 году) явно даже предположить не могли, что их открытие так поможет обогащению отдельных граждан в двадцатом и двадцать первом веках. Во время огранки теряется до половины изначального веса камня. Проконтролировать, куда именно исчезли караты, которые не могут не теряться во время обработки, невозможно.

– Опять же нельзя зарываться, – пожал плечами Виталя.

– В «Алмаз-сейле» кто-то зарвался? Или украл крупную партию камней? Поэтому и возникли проблемы? – спросила я.

Пока Виталя не знал ответа на этот вопрос – у него просто не было времени, чтобы детально выяснить всю подноготную и перспективные планы.

– А объединиться с одной из этих компаний можно? – спросил Пашка и посмотрел на Виталю.

– Зачем? Думаешь, своих сил не хватит?

– Я не знаю, – пожал плечами Пашка. – Но на фига лишние проблемы? А они ведь явно будут, стоит только проявить заинтересованность в алмазах. Даже если мы просто снимем репортаж…

– О репортажах говорить еще рано, – перебил Иван Захарович. – Но на место съездить нужно. То есть вначале Юля с Пашей встречаются с Ольгой Ивановной Бухаровой – когда ее гения не будет дома, потом с кем-то из бывших коллег. Мы пока проведем проверку камушков. А также поинтересуемся этими двумя компаниями. Потом встречаемся снова и решаем, что делать. Но ведь камни откуда-то взялись?!

Глава 4

Мы с Пашкой и Викторией Семеновной решили начать с Ольги Ивановны Бухаровой. Коллег еще требовалось найти, а координаты Ольги Ивановны были любезно предоставлены ее супругом. Да ведь и она явно ждет моего звонка. Бывшие же коллеги Бухарова вполне могут отказаться со мной встретиться.

Когда я позвонила, Ольга Ивановна сказала, что целый день дома, но все-таки лучше приехать к ней в первой половине дня, пока «молодежь» на работе, а дети в школе или садике. Мы договорились на завтра, и мадам Бухарова обещала отправить супруга в библиотеку.

Она на самом деле оказалась дома одна, если не считать огромного котяры. Поскольку от меня пахло моим родным котом, рыжий хозяин квартиры отнесся ко мне благосклонно – долго обнюхивал, потом разрешил себя погладить и даже спел мне песенку. С Ольгой Ивановной мы для начала поговорили о наших любимцах. Пашка молчал, так как у него в доме живут только тараканы, муравьи и еще какие-то мелкие твари, от которых не избавиться никакими новомодными средствами. Хотя у всех, кто какое-то время поживет в Пашкиной квартире, вполне может выработаться иммунитет к любой отраве. Пашку тоже никакие болезни не берут, и на нем можно проверять любое спиртное, как, впрочем, и на его лучшем друге и вечном собутыльнике патологоанатоме Василии.

Ольга Ивановна отличалась приятной полнотой и была радушной хозяйкой. Мы поняли, что она готовит на всю семью, поскольку единственная не работает. Раньше трудилась в каком-то НИИ за мизерную зарплату, но как только родились внуки, с работы ушла.

– И сын, и дочка сказали, чтобы я сидела дома и помогала с детьми, а они уж нас как-нибудь прокормят. Да и папа у нас за лекции в зарубежных университетах хорошо получает. Правда, это непостоянная работа.

– Вы когда-нибудь занимались разведкой на местности? – поинтересовалась я.

– Провела четыре полевых сезона, – ответила она. – Потом родился сын, затем дочка, и больше я на местность не выезжала. Работа в НИИ меня полностью устраивала, и после рождения детей уже не хотелось рисковать.

Ольга Ивановна рассказала, как ей и другим молодым специалистам приходилось работать в труднодоступных безлюдных районах, какой страх вызывали быстрые реки, изобилующие порогами. Она вспомнила о том, как мерзла в палатке; а по ночам, бывало, не могла заснуть, потому что приходилось криками отгонять хищников. За оленями, на которых иногда передвигались геологи, случалось, завывая, шли голодные волки.

– Но ведь подобные исследования должны были проводиться летом, – заметила я. – Или я ошибаюсь?

Ольга Ивановна усмехнулась и пояснила, что по каким-то причинам во время всех ее полевых сезонов происходили задержки с возвращением. Один раз вообще дождались лютого мороза, пришлось веслами долбить впереди себя лед, когда дорога была одна – по реке.

– В молодости подобные трудности кажутся даже романтичными и тяготы легко переносятся, в особенности если рядом любимый человек. Но едва появляются дети, на все смотришь по-другому. Я прекрасно понимаю, почему вы спрашиваете, Юля. На самом деле вы хотели узнать, не забыла ли я то, что знала в молодости?

Мне не оставалось ничего иного, как кивнуть.

– Не забыла. Есть вещи, которые забыть нельзя. Если я попаду в район месторождения, то сразу же скажу, что нужно делать. И ведь на этот раз мы нашли алмазы на берегу реки! Ничего не требовалось копать!

Я спросила, как у нас в настоящее время добывают алмазы. Ольга Ивановна рассказала, что более пятидесяти лет их добывали открытым способом. Разрабатывались котлованы в виде воронки. Пример – Якутия. Теперь же пришло время уходить под землю. По оценкам экспертов, там лежат камни, которые можно добывать еще много лет, не меньше пятидесяти – то есть примерно тот же период времени, как велась добыча открытым способом.

– Значит, теперь будут алмазные рудники? – уточнила я.

– Что будет в этой стране, не знает никто, – вздохнула Ольга Ивановна. – Но какое-то время тому назад Путин лично присутствовал на открытии алмазного рудника в Якутии – перед поездкой на Саяно-Шушенскую ГЭС. Ждали, что он спустится в шахту, но он торопился на гидроэлектростанцию, поэтому ему просто продемонстрировали первую вагонетку с рудой.

– Но вы с супругом открыли месторождение, где не требуется ни воронки разрабатывать, ни в шахты спускаться. Я правильно поняла?

– Правильно, – подтвердила Ольга Ивановна. – Вы знаете, как обнаружили первый алмаз на африканской земле?

Я отрицательно покачала головой. И Ольга Ивановна принялась рассказывать. Оказывается, нашел его пятнадцатилетний мальчик, сын голландского поселенца, на берегу реки Вааль. Сейчас это территория ЮАР. Второй зафиксированной в истории находкой стал крупный алмаз, найденный чернокожим пастухом. Причем алмаз был таким большим, что о нем написали в местных газетах. А потом новость распространилась по всему миру. Началась алмазная лихорадка. Во все века во всех странах находились люди, жаждавшие быстрой и легкой наживы. После тех первых находок тысячи старателей со всех концов земли ринулись в Капскую колонию.

– То есть я хочу сказать, что алмазы можно найти в речных наносах и в алмазосодержащих породах – кимберлитах. Естественно, собирать камни на берегу реки проще, это может сделать один человек или маленькая группа. А когда речь идет об алмазосодержащих породах, требуется уже техника и организация. Конечно, в первом случае тоже неплохо бы иметь технику, но в восемнадцатом веке у голландцев, перебравшихся в Африку, ее не было – и ничего, собрали немало камней.

– Вы тоже нашли свои алмазы на берегу какой-то реки?

– Да, – кивнула Ольга Ивановна. – Я родом из того региона, у меня там до сих пор живет много родственников. И время от времени люди находят алмазы. Вы, правда, об этом нигде не прочитаете, поскольку обитатели наших мест никогда не верили властям и скрывали находки. Там же еще в царские времена жили «выселенцы», как их у нас называли. В советские времена оставалось много народу после освобождения из колоний, которых в тех краях немало. Мне не нужно вам объяснять, что такая публика во все века, при любом строе не сдавала находки государству. Но слухи распространялись. Мальчишки у нас не в войну играли, а в искателей сокровищ. В последние годы стали искать активнее – и в стране бардак, и жизнь стала тяжелее, с работой хуже или вообще никак.

– Но если это отдельные, редко попадающиеся камушки…

– Выслушайте меня до конца, Юля. Да, когда по берегу ходили любители, они находили только отдельные камушки. Но мой брат, который приезжал в Петербург с находкой, – геолог по образованию. В последние годы у них там, правда, все развалилось, и он промышляет разовыми заработками, но все же занимался поисками, так сказать, с профессиональной точки зрения – с тех самых пор, как закончил учебу. Иногда он звонил мне и просил выяснить что-то или отыскать какую-то информацию. У него же там даже Интернета нет! Мы с ним обсуждали различные варианты… Но не буду углубляться в детали. Вам же нужно понять суть, а это все – профессиональные тонкости. Я сама ездила туда два года подряд летом. Прошлой осенью, уже после того, как я вернулась в Петербург, позвонил Василий и сказал, что едет к нам. И он привез камни, которые нашел!

– После чего вы помчались на место?

– Поздно было уже туда ехать – зима надвигалась. Там же она приходит гораздо раньше. Решили, что мы с Леней приедем по весне. Мы поехали, потом еще раз – и вот я разговариваю с вами. Надеюсь, вы понимаете почему. Я очень надеюсь на вашу порядочность. И на порядочность Ивана Захаровича Сухорукова, имеющего репутацию русского купца. Вы же знаете, что русские купцы всегда держали слово, а их рукопожатие было надежнее любого договора с подписями и печатями.

– Какая квартира вам нужна?

– Двухкомнатная для сына с семьей. Мы с мужем, дочкой и внуком останемся здесь. Я не жадный человек и являюсь большой поклонницей сказки о рыбаке и рыбке… – Ольга Ивановна улыбнулась. – Мы боимся продавать алмазы. Я люблю своего мужа, своих детей и внуков. И прекрасно понимаю, чем может закончиться для нашей семьи продажа неизвестно откуда взявшихся драгоценных камней. Хотя, думаю, вырученных за них денег хватило бы на квартиру. Но если ставить меня перед выбором, то я предпочту остаться в тесной квартире с живыми и здоровыми родственниками, чем… Тут возможны варианты. Не мне вам про них рассказывать. То есть у нас условие такое: Иван Захарович покупает квартиру семье моего сына, гарантирует безопасность всем нам – и мы везем вас к месторождению. Сразу предупреждаю: не думаю, что оно очень богатое, но камни там однозначно есть. Я считаю, что свои вложения в первоначальный этап Иван Захарович точно отобьет.

– Почему ваш муж говорил, что месторождение не совсем типичное?

Ольга Ивановна вздохнула, подняв глаза к потолку.

– Вы мало общались с Леней, но явно поняли, что он – человек увлекающийся и даже одержимый. У него есть идеи, которым он остается верен всю жизнь. То есть если мой муж решил, что у алмазов должны быть определенные спутники, то те обязательно должны быть. А если их нет, то месторождение нетипичное. Но это не совсем так. К тому же Лене очень не везло в жизни.

Ольга Ивановна тяжело вздохнула. Я сказала, что во время разговора в холдинге Леонид Петрович упоминал свое открытие, которое украл его начальник.

– Если бы только открытие… – опять вздохнула Ольга Ивановна.

Оказалось, что до встречи с ней у Леонида Петровича было два опыта несчастной любви. Те девушки предпочли ему других, по их мнению, более перспективных молодых людей. Один был в институте освобожденным комсомольским работником, другой – типичным карьеристом, который пошел в науку не ради науки, а ради благ, которые в советские времена давала кандидатская степень, а тем более докторская.

– Зарплата простого преподавателя и зарплата доцента отличались очень существенно. Моя лучшая подруга как раз начинала простым преподавателем и получала сто двадцать рублей и очень неудобные часы. Расписание-то делалось под доцентов, а простым преподавателям – как получится. Получались «окна», на них же валились объединения и замены. Объединения – это если преподаватель параллельной группы заболел. А ведь группы были немаленькие. Молодой девушке с ними было сложно справиться. Доцент же получал триста тридцать рэ – хотя имел меньшее количество часов. Плюс регулярные публикации в каких-то научных журналах. Если бы молодая преподавательница туда что-то написала, пусть даже гениальное, статью бы у нее никто не взял. Но я отвлеклась от темы…

Затем Ольга Ивановна сообщила, что ее будущий супруг страшно переживал разрыв с первой девушкой, даже начал сильно пить. А уж когда его бросила вторая, даже предпринял попытку покончить жизнь самоубийством. Ольге Ивановне пришлось приложить немалые усилия, чтобы его отогреть – как она сама выразилась.

– А его родители? – спросила я.

– Отец Лени умер давно, а свекровь четыре года назад. Мы с ней очень дружили в последние годы, – улыбнулась Ольга Ивановна, – хотя вначале она встретила меня в штыки – у меня же не было ленинградской прописки. Наверное, если бы не те две истории, мать Лени не допустила бы нашего брака. Но потом женщина поняла, что я буду заботиться о ее сыне. Ведь мой муж совершенно не приспособлен к жизни, он весь в науке!

«Возможно, все и объяснялось ленинградской пропиской, – подумала я. – А потом пара привыкла друг к другу, родились дети…»

Но не мне судить Ольгу Ивановну. Она много лет прожила с Бухаровым, внук вон уже в школу ходит. Даже если иногородняя студентка и продалась в свое время за ленинградскую прописку и жилплощадь, то свою часть сделки давно выполнила – Бухаров ухожен, не спился, читает лекции за рубежом…

– Потом было то открытие, – продолжала Бухарова. – Понимаете, Леня уже был надломлен… К тому же муж той, второй, девушки оказался племянником его начальника. Правда, мы уже были женаты, и я его всячески поддерживала. Мы со свекровью его вытянули… С трудом, но нам удалось вернуть Леню к жизни. Больше он в советской и российской геологии не работал. Теперь для моего мужа главное – показать бывшим коллегам, как они ошибались. То есть, конечно, не ошибались. Они видели способности Лени и завидовали.

– Говорите прямо: Леонид Петрович хочет щелкнуть их по носу. Мне такие мотивы понятны, и я их всегда поддерживаю, – улыбнулась я.

И Ольга Ивановна улыбнулась мне в ответ. А затем продолжила:

– Понимаете, Юля, я ведь тоже геолог. И я была на той реке. Мой муж – специалист по алмазосодержащим породам, а там мы имеем дело с речными наносами. Я пыталась это мягко до него донести…

– То есть то, что он говорил о малой вероятности…

– Маловероятно нахождение алмазосодержащих пород. Но алмазы есть! Лежат на берегу реки. И на дне могут быть. Наклоняйся и подбирай. Вы меня понимаете?

– Да, – сказала я, хотя никогда геологией не интересовалась.

– То есть никакого открытия по специальности моего мужа не будет. Он этого не понимает. Но хотя бы месторождение можно назвать его именем? Или город, который вполне может вырасти в тех местах? Я повторяю: не знаю, сколько там алмазов. Но ведь хочется надеяться на лучшее. Тогда сразу же начнется развитие района. Хоть что-то можно назвать именем моего мужа?

Я обещала передать пожелание женщины Ивану Захаровичу. Ему такое стремление будет очень даже понятно и придется по сердцу. Может, он что-то и в честь себя решит назвать? И как раньше сам до такого не додумался?

– Вы сами поедете с нами?

– Конечно, – кивнула Ольга Ивановна. – Разве я могу отпустить Леню одного?

– То есть еще раз уточняем условия. Иван Захарович покупает семье вашего сына двухкомнатную квартиру, и в дальнейшем что-то в тех местах должно быть названо именем вашего мужа. Что – предстоит еще решить. Как только документы на квартиру будут оформлены, вы называете, так сказать, адрес, и мы все отправляемся туда.

– Это было бы идеальным вариантом.

Мы очень тепло распрощались, и я обещала держать с Ольгой Ивановной связь. Было ясно, что все вопросы, связанные с предстоящим путешествием, нужно решать именно с ней, поскольку ее супруг оторван от жизни.

Глава 5

Следующей на повестке дня стояла встреча с одним из бывших коллег Бухарова, который продолжал работать все в том же научно-исследовательском институте, был кандидатом геолого-минералогических наук. У нашего главного редактора нашлась подруга, сестра которой когда-то тоже работала в этом институте (Питер – город маленький), но, к сожалению, Бухарова та не знала. Женщина подумала, к кому можно обратиться, сама позвонила Артему Владимировичу Вельчинскому и сказала, что известный криминальный репортер Юлия Смирнова желает пообщаться с кем-то, кто лично знал Бухарова. Господин Вельчинский ответил, что ему будет очень интересно со мной встретиться, так как ему есть что рассказать про бывшего коллегу.

Вельчинский оказался дамским угодником и обладателем весьма неординарной внешности. Терпеть не могу мужиков с серьгами в ушах и тем более с крашеными волосами! Да, Вельчинский очень следил за собой, благоухал приятным парфюмом, но… Это был не герой моего романа. Я знала, что ему пятьдесят шесть лет, но благодаря приложенным усилиям мужчина выглядел значительно моложе. Одет он был аккуратно, но не от Армани и не от Хьюго Босс. Беседовали мы в пустом кабинете (или освобожденном для нашей беседы), и на всем ее протяжении Вельчинский недовольно поглядывал на Пашку – вероятно, хотел остаться со мной наедине. Но такой возможности ему не представилось.

– Значит, вас интересует Бухаров, дорогая Юленька? Хм, Бухаров…

– Вы его хорошо помните?

– Я хорошо помню его пьяные дебоши. У нас ведь его даже звали не Бухаров, а Бухалов. Если бы не супруга, он бы сейчас не лекции в США читал, а в сырой земле давно лежал. Ольга Ивановна – героическая женщина. Посвятила себя мужу. Она и заставила его прекратить пить. Даже вместе с ним в проруби купалась!

– Зачем? – не поняла я.

– А многие завязавшие купались. Сейчас, к сожалению, клубы «моржей» приказали долго жить, а в советские времена действовали в разных частях города. Я лично знаю троих завязавших, которые пошли в «моржи», найдя в тех клубах единомышленников. Вместе-то легче бороться с недугом. Люди там сначала в баньке парились, на тренажерах занимались, а потом в прорубь окунались. Средство было более действенным, чем теперешние дорогие клиники и дорогие препараты.

– А правда, что начальник украл у Бухарова открытие?

Вельчинский расхохотался. Смеялся долго, даже слезы на глазах выступили.

– Он и к вам с этим заявлением пришел? Ну, я сегодня повеселю общих знакомых. Мало ему было Америки и Германии. Вы собираетесь выступить в его защиту?

– Пока я ничего не собираюсь, а только собираю информацию – со всех сторон. Я совершенно не знаю ситуацию и не разбираюсь в геологии, но моя начальница дала мне задание выяснить, что произошло с Бухаровым, который сегодня востребован за рубежом. Он пришел к нам в холдинг. Не факт, что я сделаю о нем какую-то передачу. Пока не могу ответить на ваш вопрос.

– А криминал тут где? – хитро посмотрел на меня Вельчинский. – Я же регулярно смотрю ваши передачи, Юленька. Если вы заинтересовались делом, должен быть труп, а не обиженный ученый. То есть Бухаров считает себя обиженным, но уволили его в свое время правильно – за очередной пьяный дебош. Его выходки и оскорбления всем надоели.

– А открытие?

– Да не делал Бухаров никакого открытия! Для открытия нужна долгая кропотливая работа, Леонид же Петрович на нее просто не способен. Вот его супруга – да, она могла бы сделать открытие, если бы глубоко занималась геологией. Мне жаль, что мы потеряли такого ученого, как она. Но Ольга Ивановна посвятила себя семье. Думаю, что посчитала своим долгом «отрабатывать» ленинградскую прописку. Она тянула и, как я понимаю, тянет на себе воз из Бухарова, сына, дочери, теперь еще и внуков, а до них были родители Бухарова. Святая женщина! То, что Бухаров сейчас читает лекции в зарубежных университетах, – заслуга Ольги Ивановны, и только Ольги Ивановны. Я на сто процентов уверен, что все организовала именно она. Леонид Петрович должен ее на руках носить и ноги ей целовать. Ни одна из моих четырех жен… Ах, не будем о грустном!

– Что все-таки имеет в виду Бухаров, когда говорит, что начальник украл у него открытие? – не отставала я. Уж если мне нужно собрать информацию, присосусь, как пиявка! Я же упрямая!

– Была у него одна идейка разумная, – признал Вельчинский. – Но он не мог, да и не хотел ее разрабатывать. До ума не мог довести!

– И идейка была использована другим человеком? – уточнила я.

– Вместе со многими другими разумными мыслями. Поймите, Юленька: Бухарова уволили не из-за того, что кто-то хотел его обделить, а потому, что он достал всех своими пьянками. В пьяном виде он был кошмарен! Оскорблял людей, крыл матом так, что любой портовый грузчик позавидовал бы, не думая, с кем говорит, с мужчиной или женщиной.

– Насколько я поняла, теперь он не пьет?

– Вообще не пьет. Ольга Ивановна держит руку на пульсе. Она же с ним всюду ездит.

– И за границу?!

– А вы не знали? – удивился Вельчинский. – Да, он ставит такое условие приглашающим его организациям. Да все и так уже в курсе, что нужно звать и супругу. Я знаю одного математика с мировым именем из нашего же города, так он с мамой всюду ездит, та занимается бытовыми вопросами. Дай ей бог долгих лет жизни. А то знакомые за него боятся – что с ним будет, когда ее не станет. Ведь тут же может появиться какая-нибудь хищница, которая быстренько выставит его на улицу. Так что Бухарову с Ольгой Ивановной повезло невероятно. Она решает все вопросы, и не только бытовые. Леонид Петрович, можно сказать, лишь рот открывает.

– Но неужели в Америке все идиоты или тупые, как говорит сатирик Задорнов? Если Бухарова приглашают, он должен читать внятные специализированные лекции, которые не может прочитать местный специалист. На Западе очень хорошо умеют считать деньги…

– Так он же там в основном в политических программах выступает, – перебил меня Вельчинский.

– Где?!

– Так он же на Запад пролез как диссидент. Как я уже говорил, не сомневаюсь, что и тут заслуга Ольги Ивановны, которая выбрала правильный путь.

– Но ведь Бухаров – не беглый олигарх, не ущемленный представитель национальных меньшинств, и навряд ли кто-то хотел нарушить его право на свободу вероисповедания. Американцы-то как раз таких любят.

– Вы, вероятно, не в курсе, когда его понесло на Запад – в первой половине девяностых. Какой была «легенда», не скажу. Может, Ольга Ивановна сподобится. Наверняка использовала его увольнение за пьянку как попытку бездарей избавиться от талантливого ученого. Да что я вам объясняю? Тогда наши ученые туда валом валили – из самых разных областей. Кстати, правильно делали. Смогли бы они что-то сделать здесь? Очень сомневаюсь. Безденежье, куча проблем, которые игнорируют окопавшиеся у власти чиновники. Наш институт выживает только за счет иностранных грантов. Мы же сейчас работаем только по конкретным заказам. Заказчики зарубежные, не наши! Такое впечатление, что нашей стране вообще ничего не нужно! То есть не стране, а тем, кто у власти. Главное – хапнуть сегодня, а на будущие поколения плевать. Новых разработок не ведется, выезжаем на старом, на том, что было сделано в советские времена. Но скоро это все закончится. Оборудование развалится. Некоторые лаборатории оснащались ведь еще до перестройки. Наш директор – прекрасный менеджер. Он находит заказы и, соответственно, деньги. В частности, поэтому я тут и сижу. А кто мог – уехал. Работают за границей, потому что там, во-первых, деньги, во-вторых, людей ценят, у ученого высокий социальный статус, в-третьих, новейшее оборудование, в-четвертых, отсутствие бюрократических проволочек. Вы знаете, какая у нас бюрократия при продвижении открытий? А, например, в США количество чиновников от науки минимально. Я сейчас здесь только зарабатываю деньги на жизнь. К сожалению, не могу уже начать с нуля на Западе. Раньше нужно было. Но если в нашем институте и есть возможность заработать, то путей для самореализации нет.

– Бухаров поехал на Запад ради самореализации?

Вельчинский хмыкнул.

– Бухарова вывезла на Запад Ольга Ивановна с целью зарабатывания денег. Она понимала, что семью кормить надо. Леонид-то Петрович в отключке от реальной жизни, – и сориентировалась: у него там больше шансов, чем у нее. Сама она – немолодая женщина, не очень привлекательная, русская, в тюрьме не сидела, не привлекалась, в диссидентки ее не запишешь. А биография ее мужа для карьеры на Западе подходила прекрасно – если подавать все под соответствующим углом. Конечно, Ольга Ивановна везде сопровождала супруга – чтобы не запил, не ляпнул лишнего. Она его хорошо выдрессировала, Бухаров точно знает, что должен слушаться жену.

– Что он на самом деле делает в США, Германии и других странах?

– Сейчас читает лекции по геологии и минералогии, начинал с политических передач и дискуссий. Следует отдать ему должное: говорить он умеет. А уж если тема его заинтересует или будет близка к сердцу… Думаю, тут тоже Ольга Ивановна постаралась. Она знает, как «зажечь» супруга. Ему в нескольких университетах присвоили почетные звания, приглашали с лекциями, а теперь им никуда не деться – сами разрекламировали. Ныне Бухаров работает, так сказать, «в струе». Но приглашений уже стало меньше. Диссидентов много, времена меняются. Я слышал, что в период президентских выборов диссиденты в церкви свечки ставили за победу Зюганова. Тогда бы опять деньги пошли, поток которых в последние годы прекратился.

Вельчинский также сказал, что, по его мнению, Ольга Ивановна каким-то образом вышла на одного бывшего студента их института, вылетевшего из учебного заведения за чтение антисоветской литературы. Читал студент антисоветчину на лекции по истории КПСС, что было вдвойне неправильно и просто глупо. Но не мог человек оторваться от самиздата, над которым заснул ночью, не дочитав. Вскоре тот студент отбыл в США, где в семидесятые годы всячески вознаграждали и баловали сбежавших или высланных властями из СССР диссидентов и правозащитников. Им давали премии (непонятно за что), их лица не сходили с экранов телевизоров, иногда они даже с президентами встречались (правда, последнее удавалось единицам). Бухаров в девяностые годы в некоторой степени повторил путь тех прежних диссидентов, хотя ни с какими президентами не встречался.

– То есть можно ожидать, что в ближайшее время Бухарова вообще отсекут от чтения лекций?

– Просто перестанут приглашать. – Вельчинский хитро посмотрел на меня. – Мне очень интересно, с чем он приходил к вам, Юленька. Наверное, Ольга Ивановна тоже понимает, что супругу осталось недолго ездить по миру с лекциями, нужно искать что-то другое. Вот и решила почему-то подключить вас. Бухаровы что, преступление какое-то задумали? И с вами решили проконсультироваться?

– Как совершить преступление? Я не даю таких консультаций!

– При всем моем уважении к вам скажу: вы сами можете не догадаться, что дали консультацию, которая требовалась. Ольга Ивановна – очень умная и хитрая женщина, хотя производит впечатление клуши. Будьте внимательны!

Я прикусила губу. Очень неприятно, если тебя кто-то обводит вокруг пальца. Или хотя бы пытается это сделать.

– Вы, случайно, не в курсе, против Бухарова здесь какие-нибудь обвинения когда-либо официально выдвигались? И за то, что он делал здесь, за выступления на Западе…

– Нет. Здесь были только его пьяные дебоши, а наши не хотели выносить сор из избы. За его выступления в США тем более. Да если всеми диссидентами заниматься, то у наших органов просто людей не останется для по-настоящему серьезных дел! Бухаров – мелкая сошка. К тому же у нормального человека, который разок с ним пообщается лично, возникает мысль о его неадекватности. У вас же возникла?

Я кивнула.

– Вот об этом и речь. Может, с ним кто-то и встречался из органов, но решили не тратить время. Вообще-то он безобидный.

– По вашему мнению, Леонид Петрович – умный человек?

Вельчинский задумался.

– Он странноватый, – наконец сказал мой собеседник. – Леонид Петрович сильно пил, но уже много лет в завязке. Однако у человека, который когда-либо увлекался алкоголем, обычно можно заметить некоторую неадекватность. Может, вы со мной не согласитесь, поскольку в силу своего юного возраста еще не смогли прийти к такому выводу. Но я сам не стал бы полагаться на суждения Бухарова – ни в каком вопросе. Вот Ольгу Ивановну я бы послушал.

«А не получил ли ты когда-нибудь отказа от Ольги Ивановны?» – почему-то подумала я. Но вслух спрашивать не стала.

– Я понимаю, что сейчас вы мне ничего не скажете, – мягко продолжал Вельчинский. – Но я буду ждать передачу – или серию передач. Вы ведь не можете не разобраться? Могу дать одну подсказку. Цель Ольги Ивановны – благополучие ее семьи. Другой цели быть не может.

Я поблагодарила Вельчинского за беседу и пообещала указать его имя в списке консультантов, если дело дойдет до телерепортажей и публикаций в «Невских новостях».

Глава 6

Через день мы снова собрались в особняке Ивана Захаровича. Народ заранее просмотрел сделанные Пашкой записи, чтобы не тратить время. Ведь мы собирались для окончательного обсуждения вопроса.

Первым делом Иван Захарович сообщил о результатах анализа переданных мне в спичечном коробке камней. Это были точно не якутские алмазы. Один консультант сказал, что они очень похожи на те, что добывают в ЮАР.

– Бухаров бывал в ЮАР? – спросила моя подруга Татьяна.

– Бывал, – ответила я. – И супруга вместе с ним.

– А они не могли оттуда привезти камни?

– Таня, не говори глупости, – ответил на сей раз Иван Захарович. – То есть теоретически, конечно, могли. Но ты ведь другое имела в виду?

Сухоруков пояснил, что его служба безопасности, возглавляемая моим бывшим сожителем Виталей, провела большую работу по, так сказать, изучению личностей Леонида Петровича и Ольги Ивановны. Сложившееся у меня мнение о супружеской чете полностью подтверждалось. Главой семьи была Ольга Ивановна, которая и пеклась о ее благополучии. Леонид Петрович просто не понимал, какое сокровище ему досталось. Понимали дети, и в особенности невестка, как и Ольга Ивановна, прибывшая в Петербург из мест, даже не обозначенных на карте. Вероятно, Ольга Ивановна вбила себе в голову, что должна отработать получение ленинградской прописки и жилплощади, а также проживание в нашем городе вместо возвращения на малую родину или отправки по распределению в такую же Тмутаракань. Для семьи это однозначно было только на пользу.

Вообще Ольга Ивановна относилась к женскому типу «наседка», и интересы ее детей и мужа, а также семьи в целом занимали в ее системе ценностей приоритетное положение. Она исходила только из них. Поэтому Ольга Ивановна никогда не станет пытаться кинуть человека типа Ивана Захаровича Сухорукова. Как, впрочем, и меня, имеющую массу знакомых в органах, по другую сторону «забора», а также возможность пропесочить кого надо в СМИ. Она прекрасно понимает, что если подкинет нашей компании африканские алмазы, то ее сыну с семьей не видать квартиры, из-за которой она фактически и затеяла это дело. Ведь Иван Захарович и я в состоянии найти консультантов и получить заключение по алмазам. Поэтому можно считать, что месторождение на самом деле обнаружено и камни найдены там. Ну и что, что они похожи на африканские? Кто знает, какие еще тайны природы скрываются на территории нашей необъятной страны! Ведь до сих пор остаются места, куда не ступала нога человека.

– Откуда она родом? – посмотрела я на Виталю.

– С Урала. Могу на карте показать. Только тебе это все равно ничего не скажет, как и всем присутствующим. Люди, с которыми мы консультировались, считают, что алмазы скорее всего были обнаружены в наносах какой-нибудь таежной уральской реки. В тех местах несколько речек. И представления о том, что такое «близко» и что такое «далеко», в тех краях несколько отличаются от наших, а тем более европейских.

– То есть скорее всего чета Бухаровых говорит правду, – сделала вывод Виктория Семеновна.

– Да. Причем по нескольким причинам, – добавил Иван Захарович. – Во-первых, алмазы там на самом деле могут быть. Во-вторых, Ольга Ивановна – умная женщина и не стала бы играть против меня. Вспомните, женщина объяснила Юле причины своего обращения к ней и ко мне: она не знает, как продать алмазы, не привлекая интереса посторонних к себе и своей семье. Бухарова согласна получить меньше, но с гарантией безопасности. Юля, можешь ей звонить и говорить, что мы согласны. Завтра же мой человек свяжется с ее сыном насчет квартиры. Или она сама будет смотреть варианты?

Ответа на вопрос я не знала. И это были уже не мои проблемы. Мне предстояло получить у Ольги Ивановны списки всего необходимого для путешествия, а Витале – разработать маршрут и договориться насчет транспорта. Было решено, что Иван Захарович пока останется в Петербурге и его личный самолет мы в тех местах «светить» не будем. Полетим рейсовым. Заранее вылетят несколько человек из службы безопасности Ивана Захаровича и к нашему приезду обеспечат джипы. Каким образом – меня не интересовало. Но я знала, что они могут их и купить, и арендовать. По крайней мере, из Петербурга джипы никто перегонять не собирался.

– А в ЮАР до сих пор в речных наносах камни находят? – вдруг спросила Татьяна.

– Нет, там уже давно разрабатываются кимберлитовые трубки, – ответил Иван Захарович, явно изучивший вопрос за последние дни.

Затем он пояснил, что группа месторождений алмазов в ЮАР – Кимберли – разрабатывается со второй половины девятнадцатого века, на сегодняшний день насчитывается пятнадцать трубок. Площадь огромная – немногим меньше двухсот тысяч квадратных метров. Основной центр добычи – город Кимберли, причем не только добычи, но и обработки. Там находится правление всемирно известной алмазной компании «Де Бирс».

– Что такое кимберлит? – поинтересовалась я.

– Горная порода. Среди кимберлитов около восьми-десяти процентов – алмазоносные. Основные алмазоносные кимберлиты находятся на территории ЮАР и Российской Федерации. Кимберлиты часто заполняют так называемые трубки взрыва – каналы трубообразной формы, которые образовались во время прорыва газов сквозь пласты земной коры. Так, друзья мои, а трубки из вас кто-нибудь видел хотя бы на фотографиях? Виталя, покажи-ка народу для общего развития. У нас есть фотографии якутских.

При взгляде на представленные фотографии я почему-то вспомнила картину, висевшую в кабинете одного нефтяного короля, погибшего в нашем городе. Мы с Пашкой тогда выезжали на труп. Скончался бизнесмен в здании, которое занимала его компания, и мы поднимались в кабинет, беседовали с сотрудниками. Так вот на картине изображалась нефтяная скважина в разрезе, причем, так сказать, с эротической точки зрения. И напоминала определенную часть женского организма. Ни одно полотно, виденное мною в жизни, не произвело на меня такого впечатления, как то. Впрочем, на всю следственную бригаду тоже. Вероятно, я буду его помнить до конца дней своих. Супруга убитого нефтяника (имеющая в нашем городе подпольную кличку «дважды нефтяная вдова», что соответствует действительности) рассказала, что ее почивший муж специально нанимал художника для воплощения на холсте его фантазий. Удалось воплотить с четвертого раза. По-моему, с таким восприятием нефтяных скважин следовало не в нефтяной компании работать, а обращаться к психоаналитику. Но теперь в любом случае уже поздно. «Дважды нефтяная вдова» в настоящее время имеет третьего мужа, на сей раз – из газовой компании.

– Я не поняла, почему мы смотрим фотографии трубок, – призналась моя подруга Татьяна. – Вроде мы будем алмазы на берегу реки искать?

– Танечка, как я понимаю, ты тоже поедешь? – улыбнулся Иван Захарович.

Основное занятие Татьяны – разведение змей, чем она занимается в своей квартире. У нее их около шестисот. Она разводит их для продажи яда и кожи, а особо ценные экземпляры – для зоопарков и частных лиц. У нее имеются постоянные заказчики у нас в стране и за рубежом. Занятие дает подруге неплохой доход. Но Татьяне скучно, поэтому она часто помогает мне в моих расследованиях. Во время ее отъездов за змеями ухаживает приятельница моей умершей тетки.

– Ну разве я могу остаться в стороне от поиска алмазов?!

– Тань, а если я тебе подарю кольца, серьги, кулоны с бриллиантами? Столько, сколько скажешь?

– Да у меня есть и кольца, и серьги, – отмахнулась Татьяна. – Мне процесс поиска интересен!

– Вот за что я вас люблю, девочки, – Иван Захарович посмотрел на Татьяну, потом на меня, – так это за то, что вы вместо подарка в виде бриллиантов в изделиях однозначно выберете поиск алмазов в труднодоступной местности. Потому что не можете не поучаствовать в деле. Я сам такой… Мне интересно!

Мы переглянулись с Татьяной и улыбнулись.

Глава 7

Следующую неделю мы с Пашкой носились по городу, снимая разнообразные сюжеты, которыми будет заполняться «Криминальная хроника» в наше отсутствие. У нас всегда есть запас на случай нашего срочного отъезда, но следовало этот запас максимально увеличить. Мы, конечно, надеялись, что в скором времени начнем передавать репортажи с мест событий на Урале (алмазы на самом деле были найдены в наносах таежной уральской реки, как сообщила Ольга Ивановна), но кто мог предсказать, как все сложится… Да, техника и технологии сейчас шагнули так далеко, что мы могли не сомневаться в технических возможностях пересылки материала в Питер, но будет ли что пересылать? И не будет ли опасно или просто нежелательно сообщать какую-то информацию об алмазах? По крайней мере, пока Иван Захарович не примет какого-то конкретного решения…

Договоренность с Иваном Захаровичем и Викторией Семеновной, которые оставались в Петербурге, состояла в том, что мы с Пашкой снимаем все, что, по нашему мнению, может быть использовано холдингом, а они вдвоем решат, что показывать массовому зрителю, а что приберечь на будущее. Также мы подготовили две передачи о Бухарове и «научных гастарбайтерах», а я подробно написала о проблеме в «Невские новости».

Летели мы рейсовым самолетом. Наша компания состояла из Татьяны, Пашки и меня, а также Витали с двумя представителями службы безопасности Ивана Захаровича, причем один из них был специалистом по связи. Этим же самолетом летела и чета Бухаровых. Встречали нас на двух джипах еще четверо подчиненных Ивана Захаровича, а также троюродный брат Ольги Ивановны Василий.

Последний был помоложе мадам Бухаровой лет на пять. По его словам, промышлял он охотой и рыбной ловлей. Но как я подозревала – браконьерством. Загорелый дочерна, невысокий, сухощавый и юркий, мужчина смотрел на всех плутоватым взглядом из-под густых, выгоревших на солнце бровей. Интересно, сколько алмазов он уже заныкал? Василий, который во время предыдущих приездов Бухаровых сопровождал их, намеревался отправиться в поход вместе с нами.

Ни в какие поселки мы по пути к нужному месту не заезжали. Во-первых, все необходимое уже лежало в джипах или было привезено нами на самолете, во-вторых, лишнее внимание к себе мы привлекать не хотели. А такая большая группа явно не местных жителей обязательно заинтересовала бы аборигенов.

– На реке мы ни с кем не столкнемся? – спросил Виталя у Василия.

– Можем, конечно, но вас примут за туристов, а меня – за проводника. В поселках не стоит появляться. А на реке и в тайге каждый занят своим делом. Здесь не принято с вопросами к другим людям лезть, в особенности если не хочешь, чтобы приставали к тебе.

Реку, на берегах которой нам предстояло искать алмазы, мы увидели в тот же день вечером. Вода в ней была холодная, и я подумала, что рискну окунуться только в полдень, когда сильно печет солнце, да и то на самом мелководье. Плавать в такой реке у меня даже мысли не возникло. Я не настолько хорошо плаваю, чтобы рисковать жизнью в столь бурном потоке.

Лагерь мы разбили на берегу. В одной палатке расположились Бухаровы и Василий, в другой – мы с Татьяной и Виталя с Пашкой, в третьей – остальные члены нашего отряда, которые, правда, планировали по двое дежурить ночью, то есть в три смены.

Ночь прошла спокойно, к лагерю не приближались ни двуногие, ни четвероногие существа. Утром мы умылись холодной водой, позавтракали макаронами с тушенкой, сваренными в походном котле, и тронулись вверх по течению реки. То есть тронулись мы с Татьяной и Пашкой и Ольга Ивановна, которая собиралась прочитать нам лекцию, так сказать, в естественных условиях и, возможно, показать, как находят алмазы, на конкретном примере. Ее супруг бурно обсуждал политику с подчиненными Ивана Захаровича. Василий заявил, что собирается подстрелить какую-нибудь дичь к обеду, и пригласил кого-то из ребят составить ему компанию. С ним пошли Виталя и еще один парень. При виде оружия я не стала задавать глупых вопросов.

– Далеко от лагеря не уходите, – предупредил нас Виталя.

– Мы только наносы посмотрим, – улыбнулась Ольга Ивановна. – Собственно, чего вы боитесь? Тут спокойно. Мы же приезжали и жили втроем. Вот в Ленинградской области я бы побоялась с девочками по лесу ходить. А здесь совсем другие люди. И маньяков никогда не водилось.

– А беглые зэки? – спросила я.

– Им у нас всегда помогали. Каждая местная семья – или потомки каторжан, или потомки выселенцев. И вообще, наши люди всегда готовы объединиться против властей. Да мы детьми ходили в тайгу и ничего не боялись!

– Тогда были другие времена, – заметил Виталя.

– Вы думаете, что теперь детей не отпускают за ягодами и грибами? Отпускают. Вы просто не знаете никого не местных. Люди в этих краях добрые и радушные, всегда готовы помочь. Не волнуйтесь, все будет хорошо!

По крайней мере, я не сомневалась в том, что сама Ольга Ивановна ничего не боится. Она уверена, что наши поиски пройдут без осложнений, и горит желанием побыстрее что-то найти на наших глазах, лучше – под прицелом Пашкиной телекамеры.

Прогулка по берегу в самом деле прошла спокойно. Мы никого не встретили (да и, признаться, не ожидали), никакие звери из лесной чащи не выходили. Ольга Ивановна показывала нам места, где могут быть алмазы, а также рассказывала, как их искали и находили в разных странах и на разных континентах.

Самой интересной мне показалась история открытия богатейшего в мире месторождения на территории современной ЮАР в 1871 году. До того африканские алмазы находили в речных наносах, а это месторождение относилось уже к алмазосодержащим породам.

Легенда гласит, что некто Майкл по кличке Везучий нашел большое количество алмазов. Получив за них деньги, он не отправился домой, чтобы безбедно жить до старости, а заглянул в один из игорных домов, которые, как грибы, росли вокруг приисков. Проиграв почти все за одну ночь, мужчина отправился в салун (которых тоже было немало в местах золотой и алмазной лихорадки) и напился до беспамятства. Утром он проснулся в какой-то грязной глинобитной хижине, не помня, как туда попал, и вдруг почувствовал, что ему мешает какой-то непонятный предмет, торчащий из пола. Везучий не поверил своим глазам – это был крупный алмаз. Трудно сказать, что тогда подумал Майкл – то ли что еще спит, то ли что еще не протрезвел после вчерашнего. Поведя глазами вокруг себя, он еще больше удивился – из стен, состоявших из саманных кирпичей, торчали другие алмазы!

Ольга Ивановна пояснила, что саманными называются кирпичи из глины с добавлением резаной соломы, мякины и тому подобных материалов. Этот строительный материал использовался с древних времен в районах, где отсутствовал лес.

В течение недели в поселке Кимберли (на месте которого теперь стоит город Кимберли) не осталось ни одного целого дома – жители искали алмазы в стенах. А потом определили место, откуда строители брали глину. Теперь именно то место и является богатейшим в мире месторождением алмазов.

В первый день мы нашли один маленький алмазик. То есть, конечно, нашла его Ольга Ивановна. Пашка заснял весь процесс поиска, а потом при помощи специалиста по связи перегнал запись в наш холдинг. Рассказ Ольги Ивановны о Кимберли тоже был записан и переправлен в Петербург.

Василий, Виталя и сопровождавший их парень вернулись с какими-то подстреленными птицами, которых на ужин готовили Ольга Ивановна с Василием. Птицы оказались очень вкусными – или на свежем воздухе у всех просто разыгрался аппетит. Заснула я, как только залезла в спальный мешок.

Глава 8

Проснувшись утром, но еще не открывая глаз, я решила потянуться – и замерла на месте. Подо мной раздался скрип.

Но этого не могло быть! Я спала в спальном мешке. Мешок лежал на куске тонкого синтетического материала, которым выстлали землю внутри палатки. То есть этот «пол» был частью палатки, приделан к ней. Когда ее ставили, и его расстелили. Чему же подо мной скрипеть?

Тогда я наконец открыла глаза и поняла, что нахожусь в какой-то обшитой деревом комнате, а лежу на старой железной кровати. Две подобные стоят у моих родителей на даче, вывезенные туда из коммуналки. Их много лет не выпускают, у большинства таких даже на дачах не осталось. Правда, не так давно, снимая бытовуху в одной из старых питерских коммуналок, мы с Пашкой раритетные кровати видели.

Но как я-то оказалась на ней?

Я села и огляделась. Площадь комнаты составляла метров двенадцать, у противоположной стены стояла еще одна железная кровать. Та была аккуратно застелена покрывалом, сверху лежала огромная подушка, покрытая большой кружевной салфеткой ручной вязки. Я бросила взгляд через плечо. Моя подушка была поменьше, матрас мягким, одеяло верблюжьим, белье белоснежным и накрахмаленным. Я давно не спала на накрахмаленном белье. Рядом с кроватями стояли тумбочки. На моей оказался сок трех видов – апельсиновый, яблочный и персиковый, а рядом граненый стакан.

Но меня не мучила жажда, и вообще никаких неприятных ощущений во рту не ощущалось, а голова не была дурной!

За годы работы криминальным репортером я неоднократно попадала в ситуации, когда меня усыпляли газом, причем разным. Прекрасно помню ощущения после пробуждения – во рту обязательно остается какой-то неприятный привкус и хочется пить. Также обычно болит голова, или просто хочется опустить ее в холодную воду. Сейчас же я чувствовала себя так, словно просто пробудилась от крепкого здорового сна. Но я все равно выпила апельсинового сока. Запасы жидкости в организме не помешают, а то мало ли что ждет меня впереди…

Я почти не употребляю спиртное, а если употребляю, то только в компании друзей, в которых уверена на сто процентов, поскольку знаю – в спиртное могут подмешать разные препараты, последствия которых для организма непредсказуемы. К тому же мне неоднократно приходилось снимать тех, кто злоупотреблял спиртным, – после того как они уже покинули наш мир. Это были жертвы бытовых разборок и ДТП, или люди умирали от обострения заболеваний, на которые не обращали внимания. То есть у меня особое отношение к алкоголю, может, даже чрезмерно опасливое. Но ведь лучше перебдеть, чем недобдеть…

А вчера я не пила вообще. Ни капли. Никто из наших не пил, если не считать Пашки, который не может работать без пива.

Значит, какой-то газ.

Но где остальные наши? Где Татьяна? Пашка? Виталя? Ребята из службы безопасности Ивана Захаровича? Бухаровы и брат Ольги Ивановны?

Я бросила взгляд на пол и увидела свои кроссовки с вставленными в них носками. Спала я в длинной футболке и трусиках. Еще неплохо было бы джинсы найти. Джинсы висели на спинке стула вместе с верхом спортивного костюма. Интересно, а похитители весь мой багаж прихватили? Правда, после осмотра комнаты я ничего больше не нашла. Но спасибо и за то, что взяли.

Денег и документов не было, спутникового телефона не было, диктофона не было. Вообще ничего больше не было, кроме носового платка. Часы, правда, остались на руке (я не снимаю их на время сна) и показывали половину двенадцатого по Питеру. Волосы расчесала пятерней. Зеркало в комнате отсутствовало, так что я даже расстроиться от своего внешнего вида не могла.

Единственное окно было забрано решеткой, и я сделала два вывода: нахожусь на первом этаже, и дом окружает лес.

Кто и куда меня вывез? Зачем? Или кто-то уже пронюхал про алмазы? Каким-то образом информация, так сказать, просочилась в мир? И жаждущие халявных алмазов граждане начали действовать?

«Передача о нахождении нами алмаза!» – дошло до меня. Мы перегнали запись днем. Она могла пройти вечером по нашему каналу в «Криминальной хронике». Но в ней не указывалось место! Да, кто-то при желании мог выяснить, каким рейсом я улетела из Петербурга, но от аэропорта мы проделали приличный путь. По времени не успеть меня найти и провернуть операцию.

А если мы перегоняли съемку не вчера, а позавчера? Часы-то у меня на батарейке, их заводить не надо. Вдруг я проспала больше суток? То есть меня продержали в бессознательном состоянии больше суток… Если бы я была мужчиной, можно было бы определить, сколько времени находилась в отключке, по щетине. А так я не знала, как дать точный ответ на этот вопрос.

Следовало идти на разведку. Меня же явно не из-за красивых глаз прихватили!

Я приоткрыла дверь комнаты – та даже не скрипнула, деревянный пол тоже не скрипел – и замерла в небольшом коридорчике. Из-за дальней от меня двери доносились приглушенные голоса. Подойдя поближе, увидела щелочку и решила послушать, о чем беседуют мужчины. Может, я кого-то узнаю?

Я ожидала чего угодно, только не обсуждения… катания на страусах.

Быстро стало понятно, что на страусах катались двое собеседников, а третий еще не успел, но очень хотел попробовать. Как же, все знакомые уже покатались! Пожалуй, нужно будет использовать в работе столь интересную информацию, поэтому объявлять о своем пробуждении еще рано.

Мужик, который на страусе пока еще покататься не успел, проявлял беспокойство о живой природе и спрашивал у друзей, не проломится ли у птицы спина под его весом. Ему объяснили, что рост страуса достигает двух с половиной метров, а весит он до ста тридцати килограммов.

– Слава, ты-то весишь не больше девяноста, – успокаивал кто-то из товарищей. – Мы все прекрасно покатались. Даже Петрович катался! Ты же знаешь, какое у Петровича брюхо, и ничего.

– Петрович страусу не понравился, – хмыкнул еще один голос. – Помнишь, как он его понес?

Я узнала, что страус развивает скорость от сорока до семидесяти километров в час. Заезды проводятся на некоем подобии футбольного поля, огороженного стальным забором.

– А если перемахнет через забор? – беспокоился Слава.

– Да вроде у них не было таких случаев, – ответили ему. – Они по полю бегают.

Также Славе (а заодно и мне) объяснили, что держат страусов в специальном загоне рядом с полем для бегов. Ты выбираешь страуса, на котором хочешь покататься, и его ведут в еще один маленький загончик, где ему не развернуться, надевают на голову черный мешок, а для клиента ставят лесенку, чтобы влезть на птицу.

– А как на коня на него нельзя? – уточнил Слава. – Несолидно как-то по лесенке…

– Ты страуса живьем видел? Не видел, – спросил и сразу ответил голос незнакомого мне собеседника. – Неужели думаешь, что мы с Митькой забирались бы по лесенке, если б можно было это сделать как-то более пристойно? Фиг ты на него запрыгнешь! А не в загончике ты вообще на него не залезешь.

– А там седло? Поводья?

– Нет там ни седла, ни поводьев. Это же птица, а не лошадь. На перьях сидишь и за крылья держишься. Потом смотритель, опять же держа страуса за перья, выводит его на поле, снимает с башки мешок и немного подталкивает. А там уж – что придет в страусову башку. Вон Митькиного страуса раз десять подталкивали, а тот сделает несколько шагов и встанет. Смотритель снова его толкает – он опять несколько шагов и встал. Не понравился ему Митька.

– Страус ленивый был, – высказал свое мнение Митька.

– А ты бы хотел прокатиться на том, который Петровича понес?

– Так чего ж Петрович за шею хватался?

– За шею нельзя?

– Мы так поняли, что нет. Там вообще смотритель должен бегать рядом с клиентом…

– На скорости семьдесят километров в час?!

– Да обычно они медленнее бегают. Страус Петровича просто бегал быстрее всех, и смотритель не успевал. Там молодые спортивные негры. Носятся, как олимпийские чемпионы. Местные стали орать Петровичу, чтобы взялся за крылья, а мы на русском стали кричать. Как только взялся – страус снизил скорость. Тут смотритель подскочил, тоже за крыло схватил – и страус остановился.

– Я помню, Петрович жаловался, что страусы еще и кусаются.

– Да клюнул его страус! – воскликнул Митя. – Я бы тоже клюнул, если бы с меня кто-то так слезал, как Петрович с несчастной птицы.

И тут мне в голову ударила мысль… Страусы водятся в Африке, в частности в ЮАР. А меня в последнее время заинтересовали алмазы, которые тоже добывают в ЮАР. Эти мужики не могли кататься на страусах в России. То есть, конечно, у нас для обеспеченных граждан любые бега устроят, но «молодые спортивные негры» навряд ли носились за страусами на территории Российской Федерации.

Я уверенно подошла к двери, за которой обсуждали катание на страусах, и толкнула ее.

– Доброе утро, – сказала я. – Или добрый день.

За столом в просторной кухне-столовой сидели три мужика лет сорока. Выглядели прилично, то есть не были ни уголовниками, ни братками (даже в прошлом). На челе у двоих явно была печать высшего образования, третий скорее походил на мастерового. Руки у него по крайней мере были рабочими.

– Как спалось, Юлия Владиславовна? – спросил меня тот, имени которого я пока не знала. Но он был явно старшим в группе.

– Спасибо, очень хорошо, но…

– Давайте я вас сейчас провожу на водные процедуры. А потом мы побеседуем. Кстати, что желаете на завтрак?

Я внезапно почувствовала зверский голод. Тем более в кухне витали такие приятные запахи… Мужик тем временем предлагал на выбор яичницу с колбасой или вчерашние котлеты с жареной картошкой. Я выбрала котлеты. Мужик кивнул Мите, тот направился к плите, а старший группы показал мне туалет (причем с унитазом, имеющим два варианта слива, придуманных экономными немцами), а потом душевую, где для меня было приготовлено чистое большое банное полотенце.

– Вашей одежды у нас нет, но могу халат махровый предложить, – сказал мужик.

– Спасибо, я останусь в своей, – ответила я. – Один вопрос…

– Вопросы потом. По русской традиции гостя вначале надо накормить.

– Так это я вас собираюсь спрашивать, а не вы меня, – улыбнулась я. – Мы на территории России?

– Да, – удивленно кивнул мужик. – А вы думали где?

– Не исключала, что перенеслась в ЮАР.

– А, услышали, как мы катание на страусах обсуждали… Это в самом деле в ЮАР. Еще не были? Съездите. Там много интересного и совершенно непривычного.

После водных процедур я вернулась на кухню, где меня уже ждали котлеты с картошкой и банка соленых огурцов. За чаем началась беседа.

– Чем меня усыпляли? – спросила я у старшего в группе, которого, как выяснилось, звали Константином.

– А вы не думаете, что вас просто сморил свежий воздух с большим содержанием кислорода?

– Меня за последние годы усыпляли несколько раз. Признаю, что на этот раз не было никаких неприятных ощущений, которые появляются после того, как вдохнешь газ. Я будто приняла хорошее снотворное, или мне дали качественный наркоз. Что-то однозначно использовалось: я никогда не сплю так крепко, чтобы не почувствовать, как меня вынимали из спального мешка и куда-то перевозили. К тому же мои друзья тоже явно оказались под действием препарата – или что там вы применили.

– Пусть это останется нашей маленькой тайной, – улыбнулся Константин. – Но ведь даже таким образом мы показали дружественность намерений, не правда ли, Юлия Владиславовна? Нам известно, что случилось с теми, кто усыплял вас в прошлом. Однако мы привезли вас сюда только для того, чтобы поговорить.

– И отвезете назад?

– Да. Правда, не к самому лагерю. Высадим в трех километрах – там, где джипы заворачивали. Помните? Оттуда прогуляетесь пешочком. Но вы девушка спортивная, хотя и все время за рулем, три километра пройдете. До того места повезем с завязанными глазами. Я уверен, мы с вами обо всем договоримся. Мы вам продемонстрировали дружественность намерений – даже не привязали вас к кровати. Вы показали себя разумной девушкой – не предприняли попытки бежать.

– Но я же должна выяснить, кто вы и что вам от меня нужно.

– Кто мы, мы вам не скажем. А нужна нам информация, которой вы владеете. Вы нам рассказываете, что знаете, мы вас отвозим, куда я сказал.

– Я владею большим объемом информации, – туманно заметила я.

– Алмазы где?

Я поперхнулась чаем от этого прямого вопроса.

– Вы лично алмазы видели? – подал голос Митя.

– Видела, – признала я.

– Сколько алмазов нашли на реке?

– Не знаю.

– Юлия Владиславовна, ну мы же к вам по-хорошему…

– Я в самом деле не знаю сколько, – посмотрела я на Константина. – Лично видела два в Петербурге и один здесь.

– Его нашли при вас?

Я кивнула. Константин переглянулся с Митей и Славой.

– Простите, а вы представляете какую-то организацию или являетесь, так сказать, вольными старателями? – поинтересовалась я.

– Без комментариев, – ответил Константин.

– Мне все-таки кажется, что организацию, – невозмутимо продолжала я. – Причем не криминальную. Ваш внешний вид, ваша манера речи говорят о многом. Наконец, ваши действия по отношению ко мне. Криминальные структуры действуют по-другому. Для частных лиц, пусть даже троих объединившихся друзей, подобное сложновато. То есть вы представляете какую-то крупную организацию, которая заинтересована в разработке нового, неизведанного пока месторождения алмазов. Предполагаю, что вы или из «Алмаз-сейла», или из «Росалмторга», – вспомнила я услышанное от Витали.

Митя открыл рот, Слава почесал за ухом, Константин хмыкнул.

– Да, меня предупреждали, что вы очень толковая девушка и быстро соображаете.

– Спасибо на добром слове. А кто донес про алмазы?

– Неужели вы думаете, что мы ответим на этот вопрос? Вы же тоже не разглашаете свои источники информации. В общем, мы знаем про алмазы, всплывшие в здешних местах. И тут вдруг прибывает ваша компания. Признаться, увидеть вас с оператором ожидали меньше всего. Мы ожидали вольных старателей, мужичков неопределенного возраста, без каких-либо постоянных занятий, но с множеством полезных для выживания навыков, которых можно встретить в любой стране мира, а уж там, где обнаруживаются золото или камушки, таких типов всегда полно. Они легко срываются с места, неприхотливы, умеют наслаждаться жизнью и с удовольствием проживают каждую минуту из отмеренного им срока.

– Никого из таких мужичков здесь пока нет?

– Есть. Уже есть, что о многом говорит. Мы постоянно следим за интересующей нас местностью. Увидев вас, решили с вами побеседовать. Месторождение богатое?

– А в вашей организации разве нет специалистов, способных лучше меня ответить на вопрос?

– Ну, во-первых, всегда следует послушать мнение нескольких разных людей. Во-вторых, ваше появление здесь указывает на то, что месторождением стоит заняться.

– Тогда почему не возьмете землю в аренду? Не выкупите ее?

– А вы можете нам сказать, какой участок следует брать в аренду или выкупать? Представляете хотя бы примерно размах региона, в котором находитесь? Или хотя бы протяженность реки, на берегу которой стоит ваш лагерь? Кстати, тут и другие, похожие речки протекают. До одной при желании можно добраться пешочком. До двух других желательно на вертолете. Там ведь тоже может что-то оказаться, раз алмазы нашлись в наносах этой. Климат один и тот же, грунты вроде тоже… Правда, в пешей досягаемости от двух дальних речек, которые я упомянул, точно никто не живет. Взять в аренду, а тем более выкупить такой участок не под силу ни одной организации.

– А если алмазы? Вам любой кредит дадут под разработки.

– А если нет? Бухаров считает, что месторождение богатое?

– Он считает, что нетипичное, и хочет провести исследования. Его объяснения я повторить не могу. Его супруга, тоже геолог, считает, что алмазов может быть много. Мое мнение: раз сколько-то уже нашли, отдельным частным лицам хватит, но стоит ли вкладываться в дело организации, не знаю. Лучше привлеките специалистов для подробной геологической разведки.

– В Петербурге проводился анализ найденных алмазов?

– Да, сказали, что они похожи на африканские. Точно не якутские.

– И наши то же самое сказали, – вздохнул Константин. – Значит, новое месторождение. Пусть нетипичное, нас это не волнует. Но вот богатое ли…

– Почему вы не отправите кого-то из своей организации поискать алмазы в речных наносах? Не наймете кого-то из вольных старателей? Какую-нибудь маленькую фирму? По количеству найденного, наверное, можно определить, стоит ли заниматься месторождением всерьез.

– А мы чем, по-вашему, занимаемся? – посмотрел на меня Слава. – Нас сюда как раз с такой целью и отправили.

– При вашем появлении мы тут же связались с начальством и получили соответствующее задание, – добавил Константин. – И в настоящий момент его выполняем. Приказано было, чтобы ни один волос не упал с вашей головы. Но также приказали убедить вас рассказать нам все, что вам известно. Будьте добры, расскажите.

Я мгновение колебалась, потом рассказала. Если люди ко мне по-хорошему, то и я к ним по-хорошему. Тем более если это организация , а не частные лица, не бандитская шайка…

– Спасибо, Юлия Владиславовна, – в задумчивости поблагодарил Константин, когда я закончила свой рассказ, начав с появления Бухарова в холдинге и закончив найденным Ольгой Ивановной в моем присутствии алмазом. – Сейчас я отвезу вас туда, куда обещал.

– Вы останетесь здесь?

– Наверное, – пожал плечами Константин. – Мы – люди подневольные. Начальству сообщим все, что вы нам рассказали. А потом, что начальство прикажет, то и будем делать. Подозреваю, теперь оно, наверное, займется получением всех необходимых лицензий и разрешений. Большое вам спасибо, Юлия Владиславовна. Было очень приятно с вами познакомиться.

Меня на самом деле отвезли к тому месту, которое я помнила благодаря огромному валуну. Я сняла с глаз черную повязку, вручила ее Константину и пожелала ему всего хорошего. Мужчина чмокнул меня в щечку, подмигнул на прощание, и я пошла в нужном мне направлении. Поездка от дома, в котором меня держали, до валуна заняла около получаса, как показали мои часы.

Глава 9

Солнышко припекало, и я сняла верх спортивного костюма, оставшись в одной футболке. Можно было даже позагорать, но купальник остался среди других вещей в палатке. Наши наверняка беспокоятся! Они же даже предположить не могут, куда я исчезла!

Одну меня усыпить не могли. В лагере должны были заснуть все. Иначе Константину, Мите и Славе не удалось бы меня вынуть из спального мешка и доставить в дом, скорее всего арендованный компанией на время исследовательских работ (что бы они не означали в данном случае).

Каким образом можно было нас всех усыпить, если использовался не газ? А если все-таки какой-то новый, более безопасный для организма газ? Пускать его следовало в палатки. Но ведь оставались двое часовых! Они сидели на открытом воздухе, и им следовало пускать газ прямо в лицо. Или их… сняли?! Надеюсь, просто вырубили. Константин, Митя и Слава не похожи на убийц. Вероятнее всего, мужики трудятся в службе безопасности алмазодобывающей компании и в основном работают головами. Хотя, вероятно, могут и руками – во всех смыслах. И оружие у них наверняка с собой имеется. А кто в тайге будет проверять разрешения на его ношение? Ведь наши тоже прихватили с собой средства обороны.

После некоторых размышлений я пришла к выводу, что снотворное (вероятно, естественного происхождения) было подмешано в чай. Чай заваривали Василий с Ольгой Ивановной и по ходу дела рассказывали, что в этих местах много пахучих трав, которые все местные жители сушат и заваривают. Ими лечатся от многих болезней, пьют для профилактики. Ольга Ивановна вряд ли стала бы усыплять участников экспедиции, а вот плутоватый Василий вполне мог кинуть в котелок щепотку, а то и горсточку какой-нибудь дурман-травы.

Но расследованием займется Виталя. Или уже занимается – если я проснулась, то и другие уже должны пробудиться.

По пути я сделала небольшой крюк, чтобы взглянуть на джипы, припаркованные в укромном месте. Автомобили стояли там, где мы их оставили, так как проезд дальше на машине был невозможен. Шины оказались целы, их никто не проколол.

Когда я вышла на полянку у берега, на которой стояли наши палатки, то вначале уставилась на открывшееся моим глаза зрелище широко распахнутыми глазами. Потом закрыла их, снова открыла, потрясла головой и все-таки пошла вперед.

Палатки не стояли, а лежали тремя кучами. Рядом с ними не было ни одного человека. Нигде поблизости я не слышала никаких голосов. Костер сегодня не разжигали, и пустой котелок так и висел над местом его разведения. Неужели эти три паразита… Или после Константина, Мити и Славы тут побывал кто-то еще, кто не стал церемониться с новыми пришельцами?

Первой на моем пути стояла палатка ребят из службы безопасности Ивана Захаровича. Я увидела темно-бурые следы перед входом и тут же бросила взгляд вправо, в сторону реки. Что-то (или кого-то) явно волоком тащили по земле к воде. Я пошла рядом с примятой «дорожкой». Кое-где в траве заметила такие же бурые пятна, как возле палатки. Следы обрывались у воды. Кстати, их было два. Я пришла к выводу, что в этом месте от палатки к воде протащили два тела. Но где же остальные наши?!

Чуть дальше стояла палатка, в которой разместились Татьяна, Пашка, Виталя и я. Там не нашлось ни следов крови, ни следов волочения тел. Следы различной обуви имелись.

Я сунула в палатку сначала нос, потом залезла целиком. Попробовать ее поставить? Одна справлюсь? Пожалуй, да. Только прежде нужно заснять поляну в том виде, в котором я тут все нашла.

Камера была на месте и никак не пострадала. В свое время Пашка приобрел для камеры потрясающий чехол, который защищает и от ударов, и от воды. У нас с Татьяной имеются поясные сумки той же фирмы, в которых не промокают документы и телефоны. Нам уже доводилось опробовать их на практике, когда мы прыгали с тонущего корабля в воду [2]. Я нашла и свою, и Татьянину сумку, свою пристегнула на пояс, предварительно проверив содержимое. Но обычный мобильный здесь не работал, поэтому я пошарила в своем спальном мешке, где у меня в ногах хранился спутниковый телефон. Один раз он меня уже спас, но тогда меня усыпили и выкрали прямо в спальном мешке [3].

Спутниковый работал, как, впрочем, и во всех других местах, где мне доводилось бывать. Я быстро запустила набор личного номера Ивана Захаровича. Трубку взял сам Сухоруков и тут же рявкнул:

– Почему на связь не выходите? Что еще случилось?

Я быстро отчиталась. Сухоруков буркнул что-то неопределенное себе под нос, потом сказал:

– Посидела бы ты где-нибудь в лесочке, Юля.

Я ответила, что еще не все тут осмотрела и пока ничего не засняла. Да и вообще, по-моему, все, что могло случиться, уже случилось. Надо только подумать, кто прихватил ребят.

– Выясните, в какой из двух алмазодобывающих компаний, в «Алмаз-сейл» или в «Росалмторге», есть упитанный Петрович, который произвел большое впечатление на коллег катанием на страусе. Там также должны трудиться некие Константин, Митя и Слава. – Я описала мужиков, как смогла. – Константин с Митей тоже катались на страусах и были в ЮАР, вероятно, недавно.

– А наших, значит, прихватили представители другой компании?

– Не знаю. Но раз информация об алмазах дошла до одних, то вполне могла дойти и до других. Мы же не в курсе, кто тут по берегам рек рыскает. Да и Василий, троюродный брат Ольги Ивановны, показался мне большим плутом. Он мог продать информацию всем заинтересованным лицам, а к тому времени собрать не один мешочек алмазов для себя лично. Может, даже выбрал все, что тут было, а когда перестал находить камешки, решил «продать» месторождение.

Сухоруков обещал со мной связаться в ближайшее время и отключился. Я же достала камеру из чехла и сделала «панорамку» поляны, крупным планом взяла бурые пятна и следы волочения тел. Затем отошла к лесу и увидела, что трава там сильно примята, но не смогла определить чем. Машина сюда не могла заехать! Если только была сброшена с воздуха. Вон оно, вертолет! Наверное, здесь садился вертолет. Я повнимательнее осмотрела следы. Похоже… Потом я решила все-таки попробовать поставить нашу палатку. С трудом, но справилась.

Потом отправилась в палатку Бухаровых и Василия. Все трое отсутствовали. И я не могла сказать, пропали ли у них какие-то вещи. Потом внезапно вспомнила про карабин Василия. Он же на охоту ходил с Виталей и еще с одним парнем! Значит, в лагере должно быть оружие.

Я начала обыскивать палатку Бухаровых. Но делать это, ползая под тентом, было неудобно, следовало ее вначале поставить. Но прежде я вернулась к нашей и осмотрела вещи Витали. Оружие отсутствовало. А ведь оно у него точно было! Не знаю, какое именно, но я помню, что отметила наличие оружия, когда Виталя отправлялся на охоту. Больше всего оружия должно было быть у ребят из службы безопасности Ивана Захаровича.

Я поставила их палатку – при второй установке справилась быстрее. Первым делом сняла то, что открылось внутри, потом принялась за поиски. Оружия не нашла. И оборудования связиста тоже. По-моему, вещи ребят кто-то обыскивал, но одежду и продукты питания оставил. У меня не сложилось впечатления, что обыскивали нашу палатку.

Следующей на повестке дня была палатка Бухаровых. Действовала я по той же схеме: установка, съемка, обыск. Там все оказалось перевернуто. Искали алмаз? Но разве в таком количестве вещей можно найти крошечный камушек? Я сама не знала, куда его убрала Ольга Ивановна. Или искали что-то еще? Я понятия не имела, что с собой притащили Бухаровы. У нас было какое-то оснащение, закупленное по списку людьми Ивана Захаровича. Но никаких приборов не осталось. Ни в одной палатке. Только Пашкину камеру не взяли, мой фотоаппарат и диктофоны. И все телефоны вроде бы остались на месте. На них побывавшие в лагере господа, которые совсем не товарищи, не позарились.

Я опять позвонила Ивану Захаровичу. На этот раз ответил его, так сказать, левая рука и лучший друг моего Витали, Дима, бритая голова которого всегда наводит меня на мысли о кактусах. Диме я сообщила о результатах обыска.

– Лучше бы ты отправилась в машину и отъехала куда-нибудь подальше от места, – посоветовал мне Виталин друг. – Ребята прибудут не раньше вечера. Юля, в лагере опасно оставаться!

Но я не считала, что те, кто забрал наших, оружие и технику, вернутся. Здесь им больше нечего делать. Диме я сказала, что подумаю над его словами. Он заявил, что я ненормальная, но мне и так давно известно его мнение о моей персоне. Одним из вариантов дальнейших действий было поездить по окрестностям и попробовать найти Константина с друзьями. Полчаса на машине – это, конечно, много, но привезли меня не с той стороны, откуда прибыла наша компания. То есть я знала направление, в котором начинать поиски. В пути я почувствовала два поворота, а так ехали по прямой. Дорога явно была грунтовой.

Я сомневалась, что трое мужиков обосновались в поселке, если только на окраине. Скорее всего, дом стоит отдельно от других. Он в хорошем состоянии, с решетками на окнах. Размер я тоже примерно представляла. Как раз посмотрю окрестности, может, с местными гражданами пообщаюсь, интервью сниму или на диктофон запишу. Только мне ведь не переправить съемку в Петербург… Ладно, сейчас это не главная проблема, потом покажем.

В дополнение к своим я взяла Татьянины, Пашкины и Виталины документы, положила их в походный рюкзачок, прихваченный мною специально для вылазок по окрестностям. Туда же я переложила из своей спортивной сумки смену белья, запасные кроссовки (обувь в тайге крайне важна), носки, свитер, футболку. Естественно, к ним добавились мой фотоаппарат и диктофоны, а также бутылка воды, армейские сухари и шоколад. Ключи от одного из джипов лежали среди Виталиных документов. Камеру я планировала нести до машины в руке.

Однако я не успела даже надеть рюкзачок на плечи. На поляну, с той стороны, откуда прибыли и мы, вышли два мужичка как раз того типа, о котором сегодня говорил Константин.

Глава 10

При виде меня и палаток мужички открыли рты.

– Здравствуйте, – решила быть вежливой я.

– Здравствуйте, девушка, – удивленно ответил один, внимательно меня рассматривая.

– Где-то я вас видел, – задумчиво произнес второй.

– Юлия Смирнова, «Криминальная хроника», Санкт-Петербург.

Мужики еще несколько секунд стояли с раскрытыми ртами, потом разразились громким хохотом, аж за животы держались.

– А мы один раз даже за упокой вашей души пили. Вашей и оператора. Это когда вы в Сибири потерялись [4].

– Теперь ваш канал чуть ли не на всю страну идет, да? Когда есть возможность, смотрим. Но мы нечасто бываем в пределах досягаемости телевизора, – усмехнулся второй. – Меня Валерой зовут, а это Петр.

Я сказала, что мне очень приятно.

– А уж нам-то, Юленька… Скажите, а поесть вы нам не можете предложить?

Запасы продуктов питания те, кто побывал на поляне, не тронули, поэтому я могла предложить мужичкам то, что мы планировали съесть в первые дни, например, копченую колбасу и хлеб. Про себя подумала, что в рюкзак надо бы добавить побольше продуктов питания. Или теперь лучше остаться в лагере с гостями? И вместе с ними ждать прибытия подмоги? Я решила, что определюсь по ситуации.

Мужички помогли мне накрыть походный стол и заварить чай в котелке. Чай был из прихваченных из Петербурга запасов.

– А водочки или коньячку нет?

Я пояснила, что крупный бизнесмен и меценат Иван Захарович Сухоруков, про которого Валерий с Петром не могли не слышать, раз смотрят мои передачи, категорически против употребления спиртных напитков на работе. К тому же в отряд входил один излечившийся алкоголик, которого не следовало провоцировать. Поэтому мы с собой крепких спиртных напитков не взяли.

Тут я вспомнила про два ящика пива в джипах, прихваченных специально для оператора Пашки, который без пива не может нормально работать. Но про джипы и пиво мужикам пока говорить не следовало.

– А где все? – спросил Петр, делая широкий жест рукой и обводя им поляну.

– Я бы тоже хотела это знать, – ответила я и подвела их к следам крови и следам волочения тел по земле.

– А нам ведь показалось, что ниже по течению утопленник за корягу зацепился. Помнишь, Валера?

Товарищ кивнул.

– Можете показать, где?

– Юля, давайте вначале поедим. Утопленник никуда не денется.

– Ей его заснять надо, – вмешался Валера.

Я кивнула и спросила, смогут ли мужчины заснять меня, выступающую перед камерой.

– Легко, – кивнул Валера.

– Но давайте вначале поедим, – опять предложил Петр.

Мужики обладали отменным аппетитом. Я тоже перекусила, не зная, когда удастся поесть в следующий раз. В процессе трапезы мы познакомились поближе, и я поведала, что ночью меня выкрали из лагеря неизвестные лица (то есть не удосужившиеся представиться лица, сказала я), но обращались со мной исключительно вежливо, так как знают, кто стоит за моей спиной.

– Мы тоже знаем, – заметил Петр. – И тоже будем исключительно вежливы. Правда, Валера?

– И даже поможем, чем можем, – добавил тот. – Конечно, в расчете на ответную любезность.

Валера мне подмигнул.

– Вы сбежали или вас отпустили?

– Отпустили в трех километрах отсюда, у большого валуна. А когда я дошла до поляны, застала здесь полный разгром.

Я высказала свои соображения насчет усыпления и похищения остальных членов экспедиции конкурирующей фирмой.

– С вами был Васька? – переспросил Петр, узнав, что тот входил в наш отряд. – Однозначно он вас продал. Мерзкая личность.

– Но здесь были его сестра с мужем!

– Да Васька мать родную продаст, если это принесет ему прибыль. И вполне может оказаться, что с сестрой и ее мужем все в порядке. Может, их компании требовалось вытянуть вас сюда.

– Чтобы убить?

– Что пропало? – не ответил на мой вопрос, а задал свой Валера.

Я сказала, что различное оборудование. То есть все оборудование. Остались камера и мой фотоаппарат, а также телефоны, которые здесь не работают. Про свой спутниковый, который был спрятан в спальном мешке, а теперь лежал в рюкзаке, умолчала.

– Дорогое оборудование?

– Да.

– Ну тогда могли действовать, чтобы, например, получить оборудование и использовать его в других местах.

– Для пересылки съемок? Все, что брал с собой наш связист, исчезло.

– А еще что было?

Я засомневалась, рассказывать ли про оборудование, закупленное по списку Бухаровых. Но за меня этот вопрос решили мои новые знакомые.

– Да мы уже знаем про алмазы, – сообщил Петр. – Вы же тоже из-за них приехали? Нашли что-нибудь?

Я сказала, что один крошечный камушек. Но понятия не имею, где он. Нахождение камушка продемонстрировала в записи.

– Эта баба здесь была месяц назад, – заметил Валера. – С мужиком.

Я включила перемотку и показала на съемке Бухарова.

– С ним, – подтвердит Петр. – Ругались они много. Мы не стали к ним подходить. Странные они какие-то… В этих местах другие люди бывают. Устраиваются по-другому.

– А мое появление вас не удивляет?

– Если подумать, то нет, – ответил Валера. – Вас же Иван Захарович прислал разведать обстановку?

Я кивнула и спросила, от кого двое друзей услышали про алмазы. Оказалось – от приятеля, который, как и Валера с Петром, ведет жизнь вольного странника. Утаить эту информацию было нельзя, и, по словам двух приятелей, все в округе (а под округой в данном случае понимались десятки, если не сотни километров) про камушки уже знают. Только в округе все одиночки, или держатся по двое, как Валера с Петром, или с родственниками. Организаций тут пока не появлялось. И крупных отрядов тоже.

– Пожалуй, ваша группа – самая большая из тех, о ком мы слышали. А новости тут распространяются очень быстро, несмотря на малое количество людей на квадратный километр.

Я заметила, что моих друзей могла прихватить только группа большего размера. Ребята были вооружены и имеют хорошую боевую подготовку – других Иван Захарович не держит.

– Они же вроде спали, – напомнил Валера. – Если вы правы и вас усыпили чаем, то спали все. Подействовать должно было на всех. Часовых убили – на всякий случай. Или, может, им каким-то образом удалось справиться с дремотой. Сейчас же разные препараты есть. Имеются ведь уже такие, которые помогают бороться со сном? Почувствовав сонливость, часовой должен препарат принять. Выясните на досуге. А если такого еще не изобрели, подайте идейку с экрана телевизора фармацевтическим компаниям.

– Скорее химики-любители отреагируют, – улыбнулась я.

– Это уже неважно. Но согласитесь, что-то подобное у подчиненных Ивана Захаровича могло с собой быть. Они не спали – их застрелили, трупы сбросили в воду. Остальные спали так крепко, что не услышали выстрелов. Или стреляли с глушителями. Или убили ножами. Я не знаю! С остальными, крепко спящими, могли справиться пара-тройка крепких парней.

– А у кого можно уточнить, не появлялась ли тут все-таки какая-то крупная организация, большая группа хорошо оснащенных людей?

Валера с Петром переглянулись.

– Идти полдня, не меньше. До вечера можем не добраться, – сказал Петр. – До темноты точно не доберемся.

– А если на машине? – спросила я.

– Где вы собираетесь ловить машину?

Я пояснила, что ловить не нужно.

– Ну, тогда сможете получить много дополнительной информации, – рассмеялся Валера. – На несколько передач хватит – если вас интересуют не только алмазы.

– Поехали! – сказала я и решительно подхватила рюкзачок и телекамеру.

Глава 11

По пути к спрятанным джипам мои новые друзья показали мне застрявший в корягах труп. Я узнала одного из парней Ивана Захаровича, сняла утопленника на камеру, но в быструю холодную воду за ним не полезла. Тем более мужики считали, что до вечера его точно никуда не унесет. А то и никогда не унесет. Вечером должна была прибыть помощь от Ивана Захаровича.

Ему я снова позвонила с сообщением о развитии событий. Сухоруков велел держать его в курсе моих передвижений, но в крайнем случае он сможет запеленговать сигнал моего телефона.

И тут мне в голову пришла мысль… Ведь у Витали была весьма своеобразная «тревожная кнопка», которая уже выручала его в прошлом! При помощи ее ничего сказать нельзя, но можно послать сигнал, который идет через спутник. Его запеленгует аппаратура, у которой дежурят друзья Витали и подчиненные Ивана Захаровича. Использовать «кнопку», правда, можно только один раз.

Иван Захарович сказал, что никакого сигнала пока не поступало. То ли Виталя не считает нужным использовать «тревожную кнопку», то ли их перевозят с места на место, и Виталя ждет, когда их где-то разместят хотя бы на ночь, а может, эту штуковину у него нашли. Конечно, не хотелось бы, чтобы случилось последнее, но ведь против наших могли работать настоящие профессионалы. Речь же идет об алмазах, сулящих баснословные прибыли!

Никаких требований о выкупе или еще о чем-то не поступало.

При подходе к джипам я спросила у Валеры с Петром, как далеко, по их мнению, могло унести второй труп.

– Непредсказуемо, – ответил Петр. – Но если не зацепился где-то поблизости, вы его, вероятно, никогда не найдете.

За рулем сидела я, рядом устроился Валера, а Петр сказал, что поспит. И мужик очень быстро захрапел, улегшись на заднем сиденье. Меня всегда поражают такие неприхотливые люди с прекрасной нервной системой. Правда, я и сама не знаю, что такое бессонница, но спать где угодно и когда угодно все-таки не могу.

Валера указывал мне путь и рассказывал байки об их с Петром странствиях по земле русской.

– Не знаю, как вы живете в пятимиллионном городе, – признался он. – Я не согласился бы ни за какие коврижки.

– А я бы не смогла вести вашу жизнь. И не смогла бы после Петербурга жить в маленьком городке, тем более в деревне. Кому что больше нравится. Да и привычка.

Мне было очень интересно слушать Валеру, который оказался прекрасным рассказчиком. Я все записала на диктофон. Может, когда-нибудь использую.

На современном джипе мы довольно быстро доехали до деревеньки, состоявшей из двенадцати домов. В одном из них проживал какой-то знакомый Валеры и Петра. Не знаю, сколько домов были обитаемыми, по внешнему виду мне это определить не удалось. Может, удастся вечером, после того как стемнеет и жители зажгут свет.

Петр и Валера долго обнимались с сухоньким, невысоким, загорелым дочерна дедком неопределенного возраста. Потом дедок прищурился и посмотрел на меня.

– Краля-то городская, – заметил он. – Где ж нашли такую? – спросил дедок у двух мужиков.

Валера с Петром меня представили. Телевизора в деревне не было ни у кого, поэтому даже если наш канал и транслировали в регионе, дедок меня видеть не мог. Но про исчезновение самолета в Сибири и выход части пассажиров к людям он слышал. И про Ивана Захаровича Сухорукова, который в молодости провел в Сибири энное количество лет по принуждению, тоже. А еще слышал про его нынешнее меценатство и предпринимательскую деятельность вкупе с банкирской.

– Да, все теперь в бизнес подались, – покачал головой дедок. – Раньше-то были босяками…

– Разве плохо, что люди занимаются предпринимательством? – спросила я. – Создают рабочие места, обеспечивают сограждан товарами и услугами. Сейчас нет дефицита. Не нужно ничего доставать по блату. Жизнь очень сильно изменилась, изменились люди, их потребности…

Дедок поманил меня пальцем и провел в дом. Я поняла, что в нем-то как раз ничего не менялось лет сорок, если не пятьдесят, а то и с самого рождения дедка. Не вписывалась в интерьер только литровая бутылка из-под виски «Джонни Уокер» с красной наклейкой, которая стояла на старом, рассохшемся трехстворчатом шкафу.

Из лагеря я прихватила кое-какие консервы и хлеб, купленный в Петербурге. После того как я выложила гостинцы на стол, хозяин, которого звали Савелием Елисеевичем, очень подобрел. Сам выставил на стол мутную бутыль самогона, которую мужчины вскоре начали дегустировать. Я отказалась. Но никто и не настаивал.

На мои вопросы Савелий Елисеевич отвечал охотно, в особенности после того, как об этом еще попросили Валера с Петром. Меня интересовали неместные граждане, появившиеся в окрестностях в последнее время.

– Что ты понимаешь под «последним временем», дочка? Время тут течет не так, как у вас в городе.

– Месяц. Два. Даже, скорее, с конца весны или после того, как по окрестным лесам стало можно передвигаться.

Савелий Елисеевич сообщил, что дважды была Ольга из какого-то там поселка, которая в Ленинград уезжала учиться и за ленинградца замуж вышла. Приезжала со своим мужиком. Какое-то время они жили у ее троюродного брата Васьки в соседней деревне, потом в палатке на берегу. Еще в одной деревне в доме на отшибе живут подозрительные мужики. Одни уезжают, другие приезжают, но остается всегда не меньше трех. Среди них точно есть бывшие военные, а уголовников нет. С местными жителями не контачат. Ходят с оружием. Никаких пьянок, никаких баб. Мужики серьезные.

– Дом с решетками на окнах?

Савелий Елисеевич кивнул. Валера пояснил, что меня, вероятно, держали именно там.

– Да, джип у них есть, – подтвердил дедок. – Как их зовут, никто не знает. Тем более, как я уже говорил, они довольно часто меняются.

– Дом когда строили? Или они его купили? – поинтересовалась я.

Савелий Елисеевич пояснил, что работы начались в конце прошлого лета. Дом много лет стоял заброшенным – хозяева подались куда-то в город. Местные пытались предложить свои услуги строителям, но их вежливо поблагодарили и отказались принять в компанию. Тогда местные решили устроить пакость – подбросили бутылки с зажигательной смесью. Дом не сгорел, а бросавшим накостыляли так, что мало не показалось. После чего наехало еще больше чужаков, и они стали демонстративно разгуливать с оружием.

– Вид у мужиков такой, что лучше к ним не соваться, – вздохнул Савелий Елисеевич. – Понимаете, они именно бывалые мужики, а не парни-качки. Явно бывали и на войне, и в жарких переделках. У нас такое быстро понимают. Но если их не трогать, и они тебя не тронут. А у нас тут это закон жизни. У нас не принято лезть к другому в душу.

– Что ж тогда бутылки-то с зажигательной смесью кидали? – рассмеялась я.

– Так чужаки ведь! Приехали, строятся, к местным за помощью не обращаются, – как само собой разумеющееся сказал дед.

– Но как только они показали силу и продемонстрировали правила игры, все всё поняли, – добавил Валера, осушая очередной стакан самогонки и закусывая обильно посоленным хлебом и луковицей. – Статус-кво установился.

– А что те мужики обследовали? – уточнила я.

– Да кто ж их знает-то… Периодически вертолет прилетает, кого-то привозит, кого-то забирает, продукты доставляет тем, кто тут живет. Куда они летают, никому не ведомо.

– Вдоль реки они ходили?

– Алмазы искать? Вроде нет. По крайней мере, никто из наших не видел. Да и трудно представить этих мужиков перебирающими песок, стоя по колено в воде.

– А надо стоять по колено в воде? – удивилась я.

– Когда как, – подал голос Валера. – Кстати, Юля, покажите-ка Савелию Елисеевичу, как Ольга алмаз нашла.

– А ведь точно… – Петр поднял голову от стакана с самогоном. Он уже сильно опьянел, пытался думать, но, похоже, у него не очень хорошо получалось.

Я достала камеру.

– Ой, как мелко! – Савелий Елисеевич уставился на экранчик. – Нельзя как-нибудь увеличить?

Но подсоединить камеру в доме Савелия Елисеевича было не к чему. А свой ноутбук я с собой в это путешествие не взяла. Хотя ноутбук был у связиста… Однако он исчез вместе со всем остальным оборудованием.

– Давайте вместе смотреть, – предложил Валера. Мы втроем уставились на небольшой экран. Петр в просмотре не участвовал.

Валера очень подробно описывал вслух все, что заснял Пашка. У меня работал диктофон, записывая речь моего нового знакомого, а потом их обсуждение с Савелием Елисеевичем.

– Подозрительная находка, – сделал вывод дедок.

– Чем именно подозрительная? – уточнила я.

– Простите, Юля, но вы ведь – дилетант в поиске алмазов.

– Я этого и не скрывала, – улыбнулась я.

– То, что на бережку лежало, уже давно собрали, – заявил Савелий Елисеевич. – Тут носами берег пропахали, как только слух прошел! И не один раз!

– А новый алмаз не могло выбросить на берег? Водой принести, например. Ведь река быстрая…

– Дочка, ты знаешь, сколько лет я тут живу? Все местные живут здесь с рождения, ну, или очень давно. Валерий с Петром не живут, но время от времени заходят. Понимаешь, к чему я клоню?

Дедок прищурился. Я молчала, ожидая продолжения.

– Мне с самого начала обнаружение тут алмазов показалось подозрительным. Если бы они тут были, их бы давно нашли!

– А искали? Они же не горстями были рассыпаны по берегу. Я специально читала про обнаружение алмазов в ЮАР. У голландских поселенцев, которые стали их первыми находить, не имелось никакого специального оборудования. Не разрабатывались еще рудники и кимберлитовые трубки. Алмазы на самом деле находили на берегу реки, на поверхности земли. Наклонялись и подбирали! Согласна, что здесь не может быть такого богатого месторождения, какое оказалось на реке Вааль, иначе бы алмазы давно обнаружили. Но Ольга Ивановна и ее муж – геологи. Они пришли к выводу, что тут могут быть алмазы, и принялись за поиски. Василия подключили.

«Или идея была Василия?» – стала вспоминать я. Подумал, что тут могут быть алмазы, и посоветовался с троюродной сестрой, где их лучше искать. Да и Ольга Ивановна рассказывала, что в ее родных местах давно находили камни. Правда, она жила на приличном удалении от деревни, в которой сейчас находилась я. Мог Савелий Елисеевич не знать про алмазы из тех мест?

– А у Васьки надо прямо спросить, – ворвался в поток моих мыслей Савелий Елисеевич.

– Так где его теперь искать-то? – воскликнула я. – Я же говорила, что все члены нашего отряда исчезли!

– Я сегодня видел, как Васька на мотоцикле проезжал, – невозмутимо сообщил Савелий Елисеевич.

– Вы уверены, что сегодня?

– Так я же только сейчас выпил. И не пьян еще. Или не сильно пьян. Один-то я не пью. А что, парни, пошли-ка к Ваське! Как я соскучился по драке… – Дедок мечтательно улыбнулся.

Задремавший над стаканом Петр тут же очнулся и стал потирать кулаки.

– Да, надо размяться, – кивнул Валера.

Я сидела с открытым ртом. Потом спросила, не видел ли Савелий Елисеевич сегодня и Ольгу Ивановну с мужем.

– Нет, их не видел уже где-то месяц или, может, недели три. А Васька на мотоцикле точно гонял. Наверное, за продуктами ездил. Я еще подумал: что-то он припозднился. Обычно у нас в лавку раньше ездят, пока все не разобрали.

Савелий Елисеевич стал мне объяснять, куда приезжает лавка, но мне это ничего не говорило. И вообще я напряженно размышляла. Могла ли Ольга Ивановна устроить перед нами шоу? Ведь видела, что Пашка все снимает на камеру… Она не просто нагнулась и извлекла из песка алмаз. Мы довольно долго ходили, пересыпали в руках песок с мелкими камушками. Ее объяснения зафиксированы! Она – умная женщина, должна прекрасно понимать, что с человеком типа Ивана Захаровича шутки плохи. Сухоруков очень щедр по отношению к тем, кого любит, всегда платит долги (во всех планах), оплачивает информацию, услуги, помощь. Он помогает тем, кто нуждается в помощи и заслуживает ее, по его мнению. И не умеет прощать, не может себе позволить прощать тех, кто попытался его обмануть или просто объехать на кривой козе. Тогда пострадает его авторитет. И Сухоруков становится беспощадным. Ольга Ивановна не могла этого не понимать!

А если женщина обманывалась сама? Василий привез камни в Петербург, Ольга Ивановна с мужем выехали на место, что-то нашли, пусть даже один камушек. А ведь слухи ходят по округе! Василий навряд ли трепался о своих находках. Мужик явно посвятил в дело только родственников-геологов из большого города, которые реально могли ему помочь еще больше обогатиться. Значит, камни находил кто-то еще.

Ольга Ивановна говорила, что в годы ее детства тоже что-то находили, но, как я поняла, не здесь, не на берегу этой реки. И я спросила Савелия Елисеевича. А в ответ услышала:

– Если брать весь регион, то золотишко здесь когда-то мыли. Но даже по нашим меркам – далеко отсюда. И давно все выбрали. Жила была бедной. Старателей много, золота мало.

– Так почему бы не оказаться алмазам? – спросила я. – Пусть малому количеству, но…

– Пошли к Ваське, – перебил Петр. – Или лучше поехали. Юля трезвая, машину водит хорошо. Встали!

Глава 12

В предвкушении драки трое мужиков аж преобразились. Я сказала, что неплохо бы прихватить веревку, потому что Василия еще нужно будет допросить. У меня лично накопилось к нему много вопросов. Веревку взяли. В доме также обнаружились старые заржавевшие наручники, не знаю, какого года выпуска. Я не стала бы на них полагаться, но мужики и их забрали. А Савелий Елисеевич еще и топор.

– Вот смертоубийства нам не надо! – воскликнула я.

– Это так, на всякий случай, – заявил дедок. И добавил, что без топора себя неуютно чувствует.

Я не стала уточнять, всегда ли он выходит на улицу с топором. Может, в их местах в гости ходят с топором? Или только если без приглашения? Хм, не сделать ли мне передачу о народных традициях в одном отдельном регионе?

Савелий Елисеевич, уже изрядно подшофе, с удовольствием мне попозировал. Ничего, найдем, куда пристроить «героя».

Вскоре мы загрузились в джип, и я стала следовать указаниям местного жителя. Довольно скоро впереди замаячила еще одна небольшая деревенька.

– Может, лучше к дому не подъезжать? – спросила я. – А то Василий услышит шум мотора, выйдет из дома, и преимущество неожиданности будет утеряно…

– Подъезжай, дочка, мы сразу же выскочим и приступим к делу. На улице-то удобнее махаться.

Мне что, я подъехала. Но Василий не вышел. Мотоцикл стоял рядом с открытыми воротами. За воротами был огород довольно внушительных размеров. Огородом явно занимались. Неужели сам Василий, или у него женщина имеется? В огороде также стоял туалет типа сортир.

Я подозревала, что унитаз и душ в этих местах имеются только в одном доме – в том, где сегодня ночью мне довелось гостить. То есть на ремонт деревенской избы потратили немалые средства, чтобы создать комфортные условия проживания тем, кто там дежурит. Значит, планировали обитать тут долго, и о своих сотрудниках кто-то сильно печется. В том доме явно есть бойлер, и каким-то образом подведена вода.

– Савелий Елисеевич, здесь у кого-нибудь есть водопровод? – спросила я.

– Нет, в лучшем случае электричество, и то не везде, – ответил вместо дедка Валера.

– Вода глубоко?

– Близко к поверхности. Загляните в любой колодец.

Ну если не глубоко, значит, провести воду в дом было не так уж и сложно. Но все равно какие затраты! Зачем? Алмазы или что-то еще? А что еще здесь может быть такого, от чего пойдет прибыль, с лихвой окупающая затраты на строительство и содержание крепких мужиков, вызывающих опасение даже у бывалой местной публики? Или и алмазов хватит? Хотя пока никто не знает, сколько их тут…

Тут мой взгляд упал на странное сооружение слева от крыльца. Я подошла поближе и поняла, что сооружение, скорее всего, глиняное. Оно доходило мне до середины бедра, претендовало по форме на срезанный сверху конус, который смастерили по пьяному делу. Диаметр нижней окружности составлял около метра. Сверху, на «срезанной» поверхности, в центре имелось отверстие. Я заглянула в него и так и не поняла, для чего предназначено это… сооружение. Или вещь? Я даже не могла его (или ее) правильно назвать.

– Что за штука такая? – спросила я у своих новых друзей.

– Печка, – сообщил Савелий Елисеевич.

– А почему на улице? Что она здесь обогревает?

– В ней хлеб пекут, – пояснил Валера. – Тут теперь таких много. Мы уже привыкли. А первый раз, когда увидели, тоже, как вы, не могли понять предназначения.

Я спросила, можно ли посмотреть весь процесс. Я хотела бы его заснять и показать людям в больших городах. Савелий Елисеевич ответил, что следует просить продемонстрировать работу печки где-то в другом месте. Васька сам хлеб не печет, а жена от него сбежала.

Валера тем временем толкнул незапертую дверь в дом. Незапертые двери всегда вызывают у меня чувство опасения и нехорошее предчувствие. Правда, я не исключала, что в этих местах дома не запирают. Кто захочет – все равно войдет. Правда, к крепким «чужим» мужикам в гости не ходят, а те наверняка запираются.

Валера вошел первым, за ним последовал Петр, готовя кулаки к бою, потом Савелий Елисеевич с топором. Шествие замыкала я с включенной телекамерой.

Но надежды мужиков на драку не оправдались. Василий был мертвецки пьян.

В его доме тоже стояло жуткое старье, но было значительно грязнее, чем у Савелия Елисеевича. Дедка вообще можно назвать аккуратистом в сравнении с Василием. Здесь тоже была одна большая комната, занавески на леске, стол, шкаф, кровать, этажерка, которых в Петербурге давно не увидишь. Я обратила внимание на одно странное сходство в обстановке: на шкафу у Василия по центру стояла бутылка из-под мартини. Рожа хозяина ассоциировалась у меня исключительно с первачом, и я не могла представить его пьющим мартини. И вообще не думала, что кто-то сподобился подарить ему бутылку. В то, что Василий сам ее покупал, я, естественно, не верила. Наверняка спер у каких-то туристов. Но кто станет брать в поход мартини?

Я задала соответствующий вопрос Савелию Елисеевичу и получила поразительные объяснения от Валеры с Петром. Оказалось, что традиция держать дома пустые бутылки из-под иностранного спиртного идет из советских времен. Это как бы вещь, прилетевшая из другого мира, – что-то типа летающей тарелки.

– У вас в Питере тоже, наверное, ставили, просто вы, Юля, человек молодой и не помните, – добавил Петр.

Я могла сказать однозначно, что у моих родителей никаких пустых иностранных бутылок точно не выставлялось. И я сомневаюсь, что они стали бы ими гордиться. Валера тем временем рассказывал, что однажды видел с гордостью выставленную бутылку из-под американской кока-колы. Брат-моряк в семидесятые годы сделал такой царский подарок, которым хвастались перед всеми гостями. Ну и распитие американской кока-колы, попавшей в СССР, напоминало священнодействие. Сейчас в такое сложно поверить.

Однако в здешних местах, как я поняла, предпочитают или напитки собственного изготовления, или дешевую водку. Василий недавно откушал именно водочки, пустая бутылка из-под которой каталась по столу. Но неужели он от одной бутылки отрубился? Или количество со временем перешло в качество?

Я предложила его сразу же связать и только потом приступать к процедуре протрезвления. Удивительно, но меня послушались, связали хозяину дома руки и ноги. Затем Валера принес ведро воды из сеней и облил ею Василия. Не помогло. Я решила сопроводить Валеру к колодцу за новой порцией и убедилась, что уровень воды на самом деле высокий.

Помогло только третье ведро. Потом Петр еще отхлестал хозяина дома по щекам – и тот усиленно заморгал, рассматривая нашу компанию. Савелий Елисеевич уже сидел за столом, положив топор перед собой, Валера дегустировал остатки самогона, обнаруженного под столом, я с телекамерой выбирала лучшее место для съемки, Петр жевал луковицу, стоя над лежавшим на мокрой кровати хозяином. Стол бы придвинут к кровати.

– Посадите его, пожалуйста, – попросила я.

При виде меня Василий как-то странно хрюкнул, закрыл глаза, открыл и снова зажмурился.

– Ну, Васька, паршивец, рассказывай, где алмазы! – велел Савелий Елисеевич и положил руку на топор.

Я ожидала какой угодно реакции, но только не той, которая последовала. Василий зарыдал. Непрошеные гости тоже не ожидали ничего подобного. Но у Василия по лицу ручьями текли настоящие слезы и смешивались с водой, продолжавшей капать с волос.

– Камни были? – уточнила я.

– Были, – всхлипнул Василий.

– Кто отобрал?

– Сволочи! Паскуды! Гады!

– Согласна с вами, что они – сволочи и гады. Но кто они?

– Москвичи недобитые… Приперлись в наши места…

Я не была уверена, что Константин, Слава и Митя, с которыми сегодня познакомилась по принуждению, москвичи. Я вообще-то посчитала их сибиряками. Хотя могли родиться в Сибири (или где-то еще за Уральским хребтом), а затем перебраться в Москву. Поэтому я уточнила, имеет ли он в виду мужчин, проживающих в доме с решетками.

– Нет, те не москвичи, – тут же вставил Савелий Елисеевич. – Может, у них, конечно, начальство московское, но только не те, которые здесь появляются. И не питерские. У них закваска деревенская. Мы же видим, как они тут живут. Все, кого сюда посылают, когда-то жили в деревне.

Я решила положиться на мнение Савелия Елисеевича, который явно обсуждал чужаков с другими местными жителям. Глаз у народа наметанный.

– А москвичи откуда взялись? – спросила я у Василия.

– Из Москвы, откуда же еще?

– Вы по говору определяете? Или у них на лбах штамп стоит?

– Чего? – посмотрел на меня Василий.

– Они вам представлялись перед тем, как отобрать камни? Паспорт с пропиской показывали?

Василий молчал. Петр, дожевав луковицу, спокойно развернулся и так же спокойно врезал Василию в ухо. Хозяин завалился на мокрую кровать и выдал порцию отборного мата. Потом нормальным голосом попросил воды. Петр поднес кружку к его рту. Воду тут пили некипяченую и даже не использовали фильтры.

– Камни сегодня отобрали? – спросила я, когда Василий пришел в себя.

Тот гневно зыркнул на меня.

– Ответь девушке, – велел Валера.

– Нет, – вынужден был признать хозяин дома.

– А когда? – удивился Петр. – Чего ж ты тогда сегодня так напился? Я-то подумал, что с горя…

– Так они сегодня сюда приперлись! – завизжал Василий.

– Кто и куда? – тут же встряла я.

– Ты что, дура? Как ты думаешь, кто ваших порешил, а остальных в плен забрал?

Я замерла на месте.

– А ты тогда где был? – вкрадчиво спросил Савелий Елисеевич.

Василий угрюмо молчал. Петр уже занес руку для очередного удара в ухо, Василий дернулся и заорал:

– В лесу сидел! Я же местный! Охотник! Услышал, как те слоны подходили! Это вот они, – мужик кивнул на меня, – не услышали бы, даже если бы не спали. А я услышал!

– Так, будьте добры сначала и подробно, – попросила я. Камера работала.

Вероятно, Василий решил, что лучше все рассказать. Тем более сам он никого не убивал, только усыпил. И поди докажи его вину где-то в суде! Да и в суд ведь никто не пойдет.

Из его рассказа выяснилось следующее. Василий, вероятно, где-то похвастался по пьянке, что нашел алмазы. Он не помнит. Просыпаясь после пьянки, мужик обычно мало что помнит из вчерашнего.

– Почему вы стали искать алмазы? – уточнила я.

– Да Ольга, сестра моя, решила, что камешки тут могут быть. Она же в своем Питере все время в Интернете сидит, по библиотекам каким-то ходит. На работу бы устроилась, раз делать нечего! В общем, она мне пыталась доказать, я только не смогу повторить ее объяснений. Бейте, режьте – не смогу! У нее спросите. Мне велела искать. И я нашел. В самом деле нашел!

– А откуда ты знал, как выглядит алмаз? – вкрадчиво спросил Валера.

– Насколько мне известно, алмаз и кварц похожи, – заметила я.

– Ольга мне электронный тестер дала, – сообщил Василий и посмотрел на меня. – Такой, как вы с собой привезли.

Электронные тестеры пропали из лагеря на реке вместе с остальным оборудованием. Это приборы, которые по теплоемкости определяют, что камень – алмаз. Карманный прибор размером с три зажигалки.

– Ну и поцарапать его можно чем-то стальным, – продолжал Василий. – На алмазе не должно остаться следов.

– Но почему ты решил, что они тут могут быть? – воскликнул Валера. – Мало ли что тебе сестра сказала! Она ж сколько лет живет в Петербурге…

– Про деревню колдунов слышали? – Василий посмотрел вначале на Валеру, потом на Петра.

Савелий Елисеевич как-то странно крякнул, и все повернулись к нему.

– Была такая, – кивнул дедок. – Советские власти их извели. Мне мамка рассказывала, как комиссары сюда приехали в двадцатые годы устанавливать советскую власть. Но не всех извели.

– Я про утопленную деревню слышал, – вставил Петр. – Вы про нее говорите?

– Нет, утопили староверов, – покачал головой дедок. – Много людей погибло, женщины, дети… Правда, слухи ходили, что пара семей ушла. Остальные остались и молились по-своему. Но воду все равно пустили. Сволочи!

– То есть кто-то изменил русло реки? – спросила я.

– «Кто-то»… Комиссары! – Савелий Елисеевич сплюнул. – То есть, конечно, не своими руками. Нагнали политических, заставили копать. Они быстро узнали, что делают. Тех, кто отказывался работать, стреляли. Другие, скрипя зубами, работали. Многие сами померли. Климат-то у нас – сама понимаешь. К тому же кормили их паршиво. Ну а потом… Давайте за упокой их душ выпьем.

На этот раз даже я смочила губы самогонкой, но проглатывать не стала. Я спросила, какую реку пускали по другому руслу – ту, которую я видела, или другую.

– Другую, – ответил дедок, вытирая рот рукавом. – Но сейчас она по старому бежит. Сама вернулась. Не захотела течь, как ей люди приказали. Или Господь так повелел.

– А ведь какие-то кретины хотели сибирские реки вспять поворачивать… – вспомнил Валера. – Необъяснимый с точки зрения здравого смысла проект.

Я вспомнила, что совсем недавно читала про китайский проект – они собираются перебросить часть стока рек Янцзы и Хаунхэ с юга на север. Народ переселяют из тех мест, где пройдут каналы. Но там все объяснимо – север Китая страдает от нехватки воды. А у нас в стране все не как у людей.

– А что сейчас на том месте, где была деревня староверов? – спросила я.

– У нас оно гиблым считается, – пояснил Петр. – Кто-то там огни странные видел, кому-то вообще люди мерещились. Мне мужик один, охотник, рассказывал, что видел семью целую в непривычных одеждах. Отец, мать, трое деток, младшенький вообще на руках у мамки…

– Все-таки что осталось на том месте? – еще раз спросила я, думая о том, какой можно сделать сюжет. А если еще в архивах покопаться…

– Что, что… Дома стоят! – сообщил Василий. – Вот люди строили! – пораженно покачал он головой.

– А ты там был? – прищурился Валера. – Небось мародерствовал.

– Когда я туда добрался, там уже ничего стоящего не осталось, – возразил Василий.

– Значит, такие, как ты, постарались! – рявкнул Петр. – Вот души умерших и являются, потому что мало того, что мученической смертью погибли, так еще и мародеры типа тебя покоя им не дают, шастают и шастают.

– Я пожарным в детстве хотел стать, а кто мне дал?

Какое отношение детская мечта имеет к желанию поживиться чужим добром, я не поняла.

– Может, у тебя генетическая склонность к мародерству? – задумчиво спросил Валера.

– Так если я не возьму, другие возьмут! – завопил Василий. – Вы, можно подумать, оставили бы добро, если бы на него набрели!

– Знаешь ли, добро добру рознь, – заметил Петр. – Брошенное за ненадобностью, или потому что лень было тащить – одно дело. То, что богатые охотники оставляют, мы, конечно, подбираем. Но идти мародерствовать в затопленную деревню, где люди погибли, – последнее дело!

– Сколько добираться до той деревни? – вклинилась я.

– Могу проводить, – тут же расплылся в улыбке Василий.

– Юля, вы хотите репортаж сделать? – посмотрел на меня Валера.

Я кивнула.

– Вместе поедем, – объявил Петр. – Помолимся за упокой душ невинно убиенных.

Петр перекрестился, его примеру последовали Валера и Савелий Елисеевич. Василий не мог из-за связанных рук (честно сказать, я не уверена, что он собирался это делать), я держала камеру.

– Правильно, надо все заснять и рассказать народу, – кивнул Савелий Елисеевич. – Я тоже поеду.

И тут я вдруг вспомнила слова Ольги Ивановны… Она ведь говорила, что Василий – геолог!

– Кто вы по специальности? – спросила у него.

– Камнерезчик. ПТУ заканчивал в советские времена в городе. Потом в армии отслужил, сюда вернулся, женился. В карьере работал вахтовым методом, в ста километрах отсюда. По нашим меркам недалеко. Как все жил, пока эта дурацкая перестройка не началась. Работа у всех была, уверенность в завтрашнем дне. А теперь как людям жить?!

– То есть вы учились резать алмазы?

– Какие еще алмазы! Я занимался распиловкой блоков на заготовки, окантовкой плит, фактурной обработкой лицевой поверхности. Иногда штучные камни из массива выпиливали, придавали природному камню требуемую форму…

– Так… А на геолога вы никогда не учились?

– На геолога? – пораженно посмотрел на меня Василий. – В нашей семье в институте только одна Ольга училась – из всей родни, даже если дальних брать. Она у нас самая умная, ее всем в пример ставили. И институт окончила, и замуж за ленинградца вышла.

«Интересно…» – подумала я. Посмотрела на Василия и попросила рассказать теперь про колдунов.

– Большая часть колдунов ушла. Оставшиеся вроде бы приняли советскую власть, а на самом деле продолжали своими делами заниматься. Наверное, так договорились между собой. А может, совпадение. Хотя никто в совпадения не верил.

– Вы о чем? Какие совпадения?

– Скот весь помер в колхозе, – пояснил Савелий Елисеевич. И посмотрел на хозяина дома: – Ты это имел в виду?

– Ну да. Скорее всего, уход был плохой. Раньше-то каждая хозяйка за своей коровкой присматривала… А может, кто другой специально потравил. В колхоз-то насильно загоняли. Но комиссарам нужно было найти виновных. Колдуны для этой роли подходили прекрасно.

– Всех колдунов расстреляли?

– Кого-то расстреляли, кого-то в лагеря отправили.

– Значит, их много в деревне оставалось?

Я не совсем понимала ситуацию. Сколько ж их было-то? Обычно в деревнях или их окрестностях жил один колдун, или знахарь, или ворожея, а чаще единственный такой человек на несколько деревень. А тут – деревня колдунов!

Василий пояснил, что все жители той деревни обладали какими-то необычными способностями. Наверное, поэтому их и прозвали колдунами. Когда они уходили в горы, другие местные жители тоже обсуждали такую возможность, не желая подчиняться комиссарам – так как в этих местах вообще никогда не любили кому-либо подчиняться, жили так, как хотели. Но выжить в горах сложно, поэтому жители других деревень остались. Из колдунов фактически остались две семьи, поскольку в них были люди, которые не смогли бы одолеть путь в горы из-за старости, болезней и еще по каким-то причинам, которых Василий просто не знал. Они вступили в колхоз, но все равно держались особняком.

– Как к ним другие люди относились? – спросила я.

– Без надобности не общались, но если кто-то заболевал, бежали к колдунам – и пока тут целая их деревня была, и потом, когда те две семьи остались. Ну а потом стали в горы ходить.

– И до сих пор можно сходить?

– Можно, – кивнул Василий. – Бабы раньше все бегали, чтобы замуж выйти или ребеночка родить… Ну, в общем, с такими делами, с которыми обычно бабы к колдунам ходят. Лечиться к ним ходили, но это не каждому по силам. Мой дядька покойный ходил. Еле добрел – нога у него болела. Мне потом рассказывал, как уже с жизнью прощался, думал, что умрет от боли. А вернулся фактически здоровым человеком.

– Вы знаете, как до них добраться? – посмотрела я на хозяина дома.

Василий кивнул, но заявил, что лучше мне идти самой, без провожатых. Тут кивнул уже Савелий Елисеевич и пояснил: у них считается, что тот, кого колдуны готовы принять и кому хотят помочь, дойдет. Ну а кому там делать нечего…

Дедок развел руками, Василий хитро улыбнулся.

– Но направление-то укажете?

– Ты в самом деле пойдешь, дочка? – поразился Савелий Елисеевич.

– Вы даже не представляете, где ей доводилось бывать, – заметил Валера.

Я кивнула с невинным видом. Правда, одна я идти, конечно, не собиралась. Вот дождусь прилета людей Ивана Захаровича и освобождения моих друзей, захваченных неизвестными, и тогда… Но направление следовало выяснить сейчас.

Я извлекла из рюкзачка блокнот и ручку, попросила Савелия Елисеевича схематично изобразить дорогу к колдунам. Василий взмолился, чтобы его развязали, но Валера с Петром отказались.

– Знаем мы тебя, – сказал Валера. – Развяжем – и ты тут же какую-нибудь пакость выкинешь.

Общими усилиями схематичный путь к горам был нарисован. Савелий Елисеевич называл одни ориентиры, Василий другие, кое-какие из них узнавали Валера с Петром, но в результате я теперь хотя бы знала, в каком направлении следует двигаться, а дальше разберемся.

Но я не забыла, в связи с чем Василий впервые упомянул колдунов. Именно по этой причине я и хотела получить план. А потому прямо спросила у хозяина дома:

– Так как колдуны связаны с алмазами?

– Дочка, если ты к ним за алмазами собралась, то лучше не ходи, – подал голос Савелий Елисеевич.

– Отобрать алмазы у них никому не удалось, – сообщил Василий. – Когда членов тех двух семей или расстреляли, или сослали, в домах ничего не нашли.

– А ты и тогда мародерствовал? – вкрадчиво спросил Петр.

– Да меня тогда еще на свете не было! – заорал Василий. – Мне мамка рассказывала. А ей – бабка. Может, потому комиссары с ними так и расправились, что про алмазы услышали. А ничего не нашли!

– Колдуны на самом деле находили алмазы, или это народная молва? – посмотрела я на Савелия Елисеевича.

– У них они из поколения в поколение передавались, – ответил Василий вместо дедка и пожал плечами. – Наверное, сами нашли. А может, те потусторонние силы, с которыми они дело имеют, им камни подарили.

Савелий Елисеевич тут же перекрестился, потом схватил из солонки щепотку соли и бросил через левое плечо. Петр с Валерой странным (для меня) образом скрестили пальцы рук.

– Что вы делаете? – спросила я.

– При упоминании харь нечистых нужно поберечься, – пояснил Петр.

Валера принялся вслух читать «Отче наш». Я напомнила себе, что нахожусь на значительном удалении от родного пятимиллионного города. Тут другие законы, верования и страхи. Но я также знала, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

После молитвы все, кто мог, снова осенили себя крестным знамением. Я предложила вернуться к разговору об алмазах. Я же не успокоюсь, пока всего не выясню!

Оказалось, что самые сильные колдуны из неоднократно упоминавшейся деревни носили алмазы на шее – примерно так, как православные люди носят крест.

– На веревочке? – уточнила я. – Не уверена, что алмаз можно просверлить так, чтобы получилась дырочка. Нет, конечно, с использованием современной техники можно, но колдуны-то когда их носили…

Василий объяснил, что никаких дырочек не просверливали – алмаз помещался в мешочек, сшитый из шкуры какого-то священного животного (он не помнил какого), а мешочек был на веревочке – и вешался на шею.

– По одному алмазу на колдуна?

– Да. Но по очень крупному. Откуда камни взялись у колдунов, никто не знает.

– Наверное, поэтому народ и искал тут алмазы все годы, – сказал Валера.

– А как вы услышали о них? Как новость-то распространилась?

Василий посмотрел на Валеру, потом на Петра.

– Собственно, я допускаю, что вы проболтались по пьяному делу. Но волна же пошла! Значит, еще кто-то нашел.

Петр повторил то, что мне уже говорил: они с Валерой примерно месяц назад встретили знакомого, с которым периодически пересекаются во время странствий по родной стране. Тот знакомый и рассказал, что народ стал находить алмазы. Слухи о том, что в здешних местах в старые времена находили алмазы, ходили всегда, поэтому никто и не удивился.

– Слухи из-за колдунов, – добавил Василий.

Савелий Елисеевич кивнул.

– Вроде про колдунов мы когда-то что-то тоже слышали. – Валера переглянулся с Петром.

– Но не про деревню, – уверенно заявил Петр.

– Да про деревню мало кто знает, – сказал хозяин дома. – Только те, кто здесь живет всю жизнь. И у кого родители здесь жили. Ее же нет давно! Вскоре после революции уничтожили!

– В двадцатые годы, – поправил Савелий Елисеевич. – Я до сегодняшнего вечера сам про них уже много лет не вспоминал. Если бы не ты, Васька, то, наверное, больше никогда бы и не вспомнил.

– Так, давайте уточним, – заговорила я. – До двадцатых годов двадцатого века в этих местах существовала деревня, в которой все жители обладали какими-то необычными способностями. Потом, с приходом советской власти, основная масса ушла в горы, остались две семьи. Их члены были или расстреляны, или отправлены в лагеря. Так?

Я посмотрела на Василия, потом на дедка. Оба кивнули.

– Что сталось с детьми из этих семей?

– Ой, правда, еще и дети были… – промямлил дедок.

Чело Василия обезобразила мысль.

– Не знаю, – сказал он через некоторое время. – И спросить не у кого.

– Наверное, по детским домам разослали, – озвучил свое мнение Савелий Елисеевич. – Чтоб их советская власть воспитывала, а не вражеские элементы.

– Точно уже не узнать, – высказался Валера. – Разве только в архивах…

– В любом случае, если комиссары алмазов в домах не нашли, то, значит, их и не было. В домах не было. Их все в горы унесли. Да и некоторые граждане, – дедок многозначительно посмотрел на Василия, – наверняка там все вдоль, поперек и вокруг перекопали.

– Да я тогда еще не родился! – завизжал хозяин дома.

– От деревни колдунов что-то осталось? – посмотрела я на Василия.

– Их дома сожгли. Давно. Тогда я тоже еще не родился. Народ не хотел в них селиться. Власти кого-то на поселение привезли, но новые жильцы быстро узнали, что места нехорошие. Болеть люди стали в тех домах! Необъяснимо! Колдуны вроде все здоровые были, а кто чужой поселится – быстро сляжет, а то и вовсе на погост отправится.

Я подумала, что свою роль тут сыграла мнительность. Слухи и легенды от многократного повторения обрастали деталями. То, что люди не могли объяснить рационально или чему просто не найти легкого и всем понятного объяснения, приписывалось мистике. Хотя современным специалистам, возможно, даже не пришлось бы особо ломать голову. Но это была деревня, малообразованные люди столкнулись с необъяснимыми явлениями… И бывшие дома колдунов сожгли дотла.

– Что там сейчас? – переспросил Валера. – Мы с Петром знаем то место.

Савелий Елисеевич стал описывать какой-то запущенный луг, на который даже скот никто не выгонял, когда скот у народа был.

– Так, объясните мне, пожалуйста, чем сейчас здесь жители занимаются. – Я посмотрела на Василия, потом на Савелия Елисеевича. – На что вы живете?

– У меня пенсия, – сообщил дедок. – На жизнь хватает. Летом за грибами, за ягодами хожу, рыбу ловлю. На зверя уже не хожу, стар стал, а молодежь ходит.

– Под молодежью вы кого имеете в виду?

Все рассмеялись.

– Юля, здесь практически все имеют за спиной ходку, – посмотрел на меня Валера. – Часто не одну. Эти люди не хотят перебираться в города, даже в пять раз меньшие, чем Петербург. Даже в десять раз. А здесь их никто не трогает. Никаких представителей власти тут нет и еще много лет не будет. Да, пытались установить советскую власть и на какое-то время установили, но когда времена изменились, отсюда все представители власти ушли.

– Еще в девяностые годы, – вставил Василий.

– Да даже в советские времена у нас народ жил, как хотел, – хитро улыбнулся дедок.

Он же пояснил, что, поскольку нет власти, действуют другие законы – выживает сильнейший, не лезь, куда не просят, живи сам и дай жить другим. Здесь каждый сам за себя, занимается своим делом и не задает другим вопросов.

– Журналистов у нас никогда не бывало, – посмотрел на меня Василий.

– То есть народ занимается браконьерством, так? – посмотрела я на Валеру.

– В основном да. Алмазы тоже были бы очень кстати. Трудно сказать, сколько их уже нашли. Здесь не принято хвастаться такими делами. – Он бросил взгляд на хозяина дома.

– Да говорил же я уже: пьян был! Пьян! Может, еще кто-то, кроме меня, где-то похвастался. И наверняка кто-то продавать камешки понес. Не на память же себе оставили! Вот и пошла молва. Баба чья-то узнала, подружке или матери с сестрой рассказала, те по секрету еще кому-то… Я вообще удивлен, что тут нет толп старателей!

В данном случае я с Василием согласилась. Было странно, что в районе еще мало приезжих. Если пошли слухи, людей должно быть больше. Или просто новость была запущена недавно? Народ не успел добраться, как следует оснаститься…

Я опять вспомнила то, что читала об обнаружении алмазов на территории нынешней ЮАР. Тысячи любителей легкой наживы стекались в те места чуть ли не из всех стран мира. Да, тогда были и газетные сообщения, но главную роль сыграли слухи. Конечно, не все нашли алмазы. Было много драк, обыденным делом стало кровопролитие из-за алмазоносных участков. Порядок навели братья де Бирсы. Именно они придумали устав – простой и понятный даже неграмотным: жаждущим алмазов полагалось не более десяти квадратных метров территории для поиска камней, причем разграничений между местными жителями и приезжими не делалось. Конечно, это полностью не прекратило стычки, относительный порядок, однако, де Бирсы навели.

Но тут мою голову посетила другая мысль… Я упустила один момент!

Глава 13

– Василий, расскажите, пожалуйста, поподробнее про тех, кто забрал у вас алмазы, а потом похитил моих друзей.

Мужик скорчил рожу. Вероятно, вспоминать встречу с теми типами ему было очень неприятно.

– Сколько у тебя было алмазов? – поинтересовался Валера.

– Всего девять. Два я Ольге отвез на анализ. Вон она знает… – Хозяин дома кивнул на меня.

Я рассказала собравшимся про то, что знала о найденных алмазах от Ивана Захаровича.

– Ольга говорила, чтобы я больше привез, а я пожалел. Дурак! Тогда бы больше сохранилось.

– Те люди приходили сюда, в ваш дом? – уточнила я. – Или вас где-то в лесу прихватили?

– Сюда, конечно. Думаешь, я в лесу алмазы держал?

– Ну, на Руси во все века было принято клады земле предавать. А если кто заберется в дом?

– У нас по домам не лазают, – сказал Савелий Елисеевич.

– Здесь только мародерствуют, – вставил Валера и опять многозначительно посмотрел на Василия.

– К тем, кто здесь живет постоянно, другие не лазают! – поправился тот, а затем повернулся ко мне. – А вот от вашего лагеря уже могло ничего не остаться. Надо было вам все свои вещи забрать, иначе вернетесь домой только с рюкзачком. Про ваш приезд тут сразу же все узнали и ждали развития событий. Если бы вы там все дальше жили, то ничего, а так…

– То есть на нас бы не стали нападать?

Дедок покачал головой и пояснил, что за нами вели бы слежку – тайно, из леса. Мы бы людей никогда не заметили.

– Но ведь в лагере жил Василий, – напомнила я.

– Я должен был нашим все объяснить…

– И именно вы рассказали про наш приезд, – сделала вывод я. – И что рассказали? Что мы за алмазами приехали?

– Про алмазы тут и без вас все знают. А вообще вы мне должны быть благодарны! Я рассказал про вашего Сухорукова, а про него слава и до наших мест докатилась. Тут даже есть люди, которые одновременно с ним чалились. Лично знакомы не были – не того полета птицы, но знают. Поэтому к вам и отнеслись уважительно. Теперь-то лагерь пуст и все брошено…

– Ты и про это успел рассказать?! – Петр врезал Василию в ухо. – Когда сегодня к лавке ездил? Или ты не к лавке, к корешу своему? Понял я! А еще кому рассказал? Ну, кому? – Петр снова занес кулак.

– Да никому! А Борис за мной должен сегодня вечером зайти.

– Чтобы вместе идти грабить лагерь?! – заорал Валера и посмотрел на дедка. – Где твой Борис живет? Схожу сейчас к нему. Петь, пошли прогуляемся…

Я поняла, что мужики так и не оставили идею хорошо подраться. Застоялись, а энергия через край бьет. Попыталась их отговорить, но они заявили, что должны еще допросить и Бориса, а я вполне могу дальше беседовать со связанным Василием. Савелий Елисеевич уже клевал носом, и перед отходом мужики уложили его на свободную сухую кровать.

– Ну, чего тебе еще надо? – недовольно буркнул Василий, когда мы остались вдвоем.

– Рассказывай про тех, кто тебя обокрал и похитил моих друзей. Ты же, наверное, им отомстить хочешь? А то и алмазы вернуть?

Василий хитро посмотрел на меня, но молчал.

– Будешь сотрудничать, замолвлю словечко перед Иваном Захаровичем. Он – человек суровый, но справедливый. Так как организация называется?

– Не знаю! – закричал Василий. – Чем хочешь поклянусь – не знаю! Только понял, что они конкуренты тех, которые тут в доме отделанном обосновались. Про этих-то знаешь? Но те, которые здесь живут постоянно, никого не убивали и не пытали. То есть они нашим один раз накостыляли, но за дело. Ты ведь знаешь уже, что наши бутылки с зажигательной смесью им в окна кидали? А те гады, в смысле вторые, приперлись ко мне в дом, меня к стулу привязали. Сволочи!

– Давно? Что-то я на тебе никаких следов не вижу…

– Да если бы били, как нормальные люди! Они же меня химией какой-то пытали! Коновал ихний, которого два других «доктором» называли, в вену мне шприц с какой-то гадостью всадил. Ну я им и объяснил, где алмазы спрятаны. Не мог я не сказать, язык сам ворочался. Гады!

– И что было дальше?

– Да ничего не было! – На глазах у Василия выступили злые слезы. Небось было жаль алмазов. – Камни забрали и ушли. Меня, правда, развязали. Я два дня от той химии отходил. Сколько бы ни пил – никогда ничего подобного со мной не было. Отосплюсь – и как огурчик. А тут голова была такая дурная, что сколько в холодную воду ее ни опускал – ничего не помогало.

– Больше они к тебе не приходили?

Василий покачал головой.

– И в следующий раз ты их увидел недалеко от нашего лагеря?

Василий кивнул.

– Те мужики, которые обосновались в отремонтированном доме, наняли тебя, чтобы усыпить нас всех?

– Ну, не совсем… – признал Василий.

Я вопросительно посмотрела на него.

– Они с тобой хотели поговорить. Знали, что ты сюда едешь. Показали мне твои фотографии.

«Так, очень интересно», – подумала я. И велела вслух:

– Дальше рассказывай.

– Приказали каким угодно образом наняться к вам. А я сказал, что и так планирую у вас подкалымить – сюда едет моя троюродная сестра с мужем. Это их очень обрадовало.

– То есть они не хотели, чтобы ты усыплял всех?

– Да как я мог усыпить тебя одну?! Ты же ничего особенного не пила. И как бы я тебе в кружку что-то подсыпал? Ну я и кинул кой-чего в котелок с чаем. К тому же разве тебя можно было бы забрать, если бы остальные не спали? Кто ж знал, что тех гадов принесет…

По словам Василия, он оказался единственным, кто в нашем лагере не погрузился в сон. Чай из котелка пили все, а он только делал вид. С мужиками была договоренность на конкретный вечер, и они ждали в машине – в месте, до которого можно было доехать на автомобиле. Когда все в лагере заснули, Василий побежал к заказчикам. Те пришли на место вместе с ним, забрали меня с одеждой. Василию строго-настрого приказали ничего в лагере не трогать – или ему не поздоровится.

– Тебя так напугали, что ты не тронул?

– Да я других услышал! Эти с тобой ушли, а я остался. И вскоре понял, что еще кто-то к лагерю приближается. С противоположной стороны! Света не было, ночи темные у нас, ну, в общем, я нырнул в лес, благо маскироваться умею. Появились другие. Я узнал того, который меня допрашивал.

– Ты видел, как убивали?

– Видел, как тела к реке волочили. Палатка все закрывала, да я и не особо высовывался.

– Нападавших было много?

– Много. Точно не скажу, сколько, но человек пятнадцать точно. Поэтому я их и услышал. Такой отряд ночью не может пройти тихо. Потом вертолет прилетел. Наверное, как-то вызвали, я не слышал. В общем, они забрали всех ваших, кроме тех, кого убили, и аппаратуру. Вещи оставили, как ты сама видела. Палатки повалили. Не знаю зачем. Может, хотели представить как нападение бичей, беглых зэков… Они же наверняка сообразили, что Иван Захарович это дело так просто не оставит. Но, во-первых, местные не стали бы нападать на такой лагерь, во-вторых, новости о вас уже распространились, то есть все знали, что вы по поручению Сухорукова, которого тут уважают, в-третьих, украли бы только одежду и продукты, а не аппаратуру, к которой не знают, с какой стороны подойти. А эти все оставили. То есть, понимаешь, даже по оставшемуся в лагере можно доказать, что работа не местных! И не вольных странников типа Валеры с Петром. И даже если бы тут беглые зэки оказались, те бы тоже взяли одежду и продукты, но не аппаратуру. Ты меня понимаешь?

Я кивнула.

– Что ты делал дальше?

– Решил убраться от лагеря подобру-поздорову. Пока кого-нибудь еще не принесло и мне голову не оторвали. Добрел до дома, поспал, потом к корешу Борьке отправился, рассказал ему все, и мы решили к лагерю больше не соваться. Ну вас всех, столичных гостей, к лешему! Выпили мы с Борькой, я домой отправился, тут еще добавил, ну а потом вы меня разбудили. Это все!

«Вроде бы недавно мужик признался, что сегодня ночью как раз собирался с дружком в наш лагерь… – подумала я. – Заговаривается что-то Василий! Еще окончательно не протрезвел? Или не определился?»

– Как ты думаешь, куда отправились эти негодяи с моими друзьями?

– Не знаю. Честно, не знаю! Мы с Борькой гадали, но так и не догадались. Нет с той стороны никакой дороги, никакого жилья. Там лес сплошной. Понятия не имею, откуда они пришли. Да, вертолет мог прилететь. Но люди-то как до лагеря добрались? И вертолета я не слышал – в смысле раньше, до того, как этот сел, который ваших забрал и нападавших.

– А по реке?

– Ночью? И ты же видела, какая река. В любом случае мотор я бы в ночи точно услышал. На веслах по такой реке в темноте… Не смеши! Нет, по реке не могли. Пешком по лесу шли. Но я не знаю откуда!

Мне же было непонятно, зачем было забирать почти весь отряд. Да, я радовалась, что негодяи убили только двоих, но и удивлялась – зачем им все остальные? Тем более ведь могли возникнуть сложности с транспортировкой. Вертолет не резиновый, хотя, конечно, всякие модели бывают. Значит, какая-то база в тайге все-таки у них есть. Василий может про нее просто не знать, в особенности если она появилась совсем недавно.

Внезапно у меня зазвонил телефон. Василий дернулся и в удивлении уставился на меня.

– Здесь же никакие мобильные не берут! – пораженно прошептал он.

Я не стала объяснять, что телефон спутниковый, и ответила Ивану Захаровичу. Он сообщил, что подмога сегодня вечером до меня и до лагеря добраться не успевает – возникли осложнения. Сухоруков не стал объяснять какие.

– Ты найдешь где переночевать?

– Найду, – сказала я, прикидывая, где мне лучше остаться. Не сходить ли в гости в тот дом, где провела предыдущую ночь? А затем я уточнила, удалось ли выяснить, кого представляют хозяева недавно отремонтированного дома. Оказалось, «Алмаз-сейл». Это тамошний народ развлекался в ЮАР катанием на страусах, и там есть Петрович, который заявил, что больше никогда ни на ком живом кататься не будет.

То есть можно было сделать вывод, что наших прихватили представители «Росалмторга», о чем я и сообщила Ивану Захаровичу, очень кратко пересказав речь Василия.

Глава 14

Поскольку Валеры и Петра долго не было, я решила их проведать в доме Бориса, кореша Василия. Да и поговорить с ним будет неплохо. Может, что-то добавит к рассказу Василия.

– Эй, развяжи меня! – крикнул Василий, когда понял, что я собираюсь покинуть его жилище.

Дедок громко храпел на кровати, куда был уложен.

Я объяснила, за кем отправляюсь, и сказала, что развязывать Василия будут Валера с Петром, а я, как слабая женщина, на сие не решусь. Мало ли что Василий выкинет?

– Да нужна ты мне… – буркнул хозяин дома.

– Такое отношение меня очень радует, но жизнь научила меня перестраховываться. Извини, дорогой, но пока я здесь одна, ты останешься связанным.

Я все-таки подошла к Василию и посмотрела, туго ли затянуты веревки. А то вдруг ток крови перекрывают? Тогда ведь и конечностей можно лишиться. Но связан он был не очень крепко, думаю, что при желании и приложив кое-какие усилия лично я сумела бы выпутаться из такой ситуации. Но даже если я не вернусь, Василий и в связанном состоянии вполне сможет поспать до утра. Тогда проснется Савелий Елисеевич и его развяжет.

Осыпаемая проклятиями, я покинула дом Василия и отправилась на поиски Борькиного – на джипе, прихватив свой рюкзачок и камеру. Объяснения, которые давал Василий Валере с Петром, я помнила. Правда, они искали дом при дневном свете, а теперь уже стемнело.

Но в доме Бориса горел свет. То есть я решила, что это его дом, потому что соседние выглядели нежилыми. В крайнем случае спрошу у хозяев дорогу…

На звук двигателя никто не отреагировал. Я считала, что мужики должны бы выйти на крыльцо меня встретить – или посмотреть, кто приехал. Или уже напились?

Я вышла из машины с рюкзачком и телекамерой, но для начала решила заглянуть в окно, тем более оно располагалось низко. Под ним валялась какая-то ржавая канистра, на которую я и встала.

И чуть с нее не свалилась.

Трое мужчин, сидевших за столом, были мертвы. Двое лежали головами в лужах крови, один сидел на стуле, откинув голову или то, что от нее осталось, назад.

Решение пришло сразу.

Я включила телекамеру и открыла дверь, держась за ручку носовым платком, чтобы не оставить отпечатки пальцев. Быстро засняв жуткую картину, я покинула помещение, села в джип и побыстрее отъехала от злополучного дома. Потом позвонила Ивану Захаровичу и сообщила о новом развитии событий.

– Поезжай к мужикам из «Алмаз-сейла», – принял решение Сухоруков. – А завтра наши уж точно будут на месте. Может, я сам прилечу. Так им и скажи. Вместе можете мне позвонить, я их попрошу, чтобы приютили тебя еще на одну ночку. Раз уж они так трогательно к тебе отнеслись.

Дом, в котором меня держали прошлой ночью, я тоже нашла без особого труда, хоть и видела его при свете дня (глаза мне завязывали уже в машине). Сейчас в нем горело одно зарешеченное окно, правда, задернутое шторой. Интересно, стекла тут пуленепробиваемые или как?

Обитатели дома не могли не услышать шум двигателя, но опять никто не вышел! Или решили занять оборону, пока не выяснится, кого принесло на ночь глядя? Когда я тормозила, свет в окне погас. Так, хоть здесь есть кто-то живой… Только бы не встретили меня пулей! И машину не испортили! Я собиралась на ней и дальше ездить по окрестностям, тем более что имелся приличный запас бензина в канистрах.

Я приоткрыла дверцу джипа и закричала:

– Это Юля Смирнова! Я одна, пожалуйста, не стреляйте!

Внезапно меня осветил мощный прожектор. Я зажмурилась. Входная дверь распахнулась.

– Твою мать! – вместо приветствия прозвучал голос Константина. – Предупреждали меня, что от тебя можно ждать чего угодно, но чтобы ты нас среди ночи нашла… Остальные ваши где?

– У «Росалмторга», – ответила я. – Пустите переночевать? Иван Захарович Сухоруков готов лично просить о предоставлении мне ночлега. Может связаться с вашим начальством – в Москве и в Якутии.

– Обойдемся без начальства, – буркнул Константин. – Заходи.

Я зашла. Слава с Митей встретили меня с раскрытыми от удивления ртами.

– Ужинать будешь? – спросил Константин.

Я поняла, что страшно голодна, и кивнула. Нужно пользоваться возможностью, пока она есть.

Накормили вкусно – картошкой с тушенкой из оленины. По ходу дела я еще прослушала рассказ о том, как в Африке ловят обезьян. Никогда бы не подумала, что их ловят на тыкву (или некий овощ, который выглядит, как наша тыква, поскольку Константин на вкус его не пробовал). Приманку помещают внутри тыквы, просверлив отверстие. Обезьяна запускает лапу, хватает приготовленное кушанье, но вынуть ее не может. Так ее и берут.

– А почему вынуть-то не может, если может просунуть? – не поняла я.

– Потому что не хочет выпускать добычу, – пояснил Константин, весело, судя по всему, проводивший время в Африке. – Обезьяна же кулачок сжимает, хватая приманку. Может, конечно, она бы через какое-то время и сообразила бы, что его разжать надо, но ей это время не предоставляется. Хотя, возможно, и вообще не догадалась бы, не знаю. Так обезьян берут живыми для зоопарков и частных заказчиков.

– А ты пробовал мясо обезьяны? – поинтересовалась я. Вдруг поеду в Африку? Надо заранее знать, кого есть, а кого не следует.

Константину жареная обезьяна не понравилась, так как мясо воняло, как паленая курица. Зато понравились акула и прочие морские твари, которых он в ЮАР ел больше всего.

Но на самом деле меня гораздо больше интересовали алмазы, а не экзотические животные и их мясо. Представителей же «Алмаз-сейла» интересовало, что я успела за сегодняшний день натворить и почему пришла ночевать к ним.

Я рассказала, как нашла пустой лагерь, как познакомилась с двумя вольными странниками Валерой и Петром, как видела труп одного из тех, с кем прибыла в эти места, как сходила в гости в два дома, а потом – как в третьем обнаружила трупы хозяина и двух своих новых знакомых.

– Они там и сейчас мертвые лежат?! – воскликнули мужчины хором.

– Сидят, – поправила я. – Кто их увозить-то будет?

Все трое тихо выругались и переглянулись.

– У вас достаточно оружия и патронов? – спросила я.

– Достаточно для чего? – посмотрел на меня Слава.

– Для того, чтобы продержаться до завтрашнего утра, пока не приедут люди Ивана Захаровича. На случай, если атакуют дом.

– Кто атакует? – напряженным голосом уточнил Константин.

– Вам лучше знать. Вы давно в этих местах, а я, можно сказать, только приехала.

– И что уже произошло после твоего приезда! – заорал Митя. – Жили мы тут спокойно, а ты приехала – и началось!

– Во-первых, не очень спокойно, – невозмутимо заметила я. – Во-вторых, не я организовывала налет на наш лагерь и убивала Валеру, Петра и хозяина дома, в котором они пили. Вам, кстати, большое спасибо за то, что прошлой ночью меня выкрали. Но давайте говорить конструктивно. Мы можем быть друг другу полезны – или полезны тем, кто стоит над нами. Ни вы трое, ни я окончательных решений не принимаем. Мы лишь собираем информацию – каждый по-своему. Я правильно поняла вашу роль?

Константин хмыкнул, Митя отвернулся, Слава сказал, что нужно выпить.

– Никакой выпивки! – приказным тоном объявил Константин. – Сегодня ночью все должны быть трезвы, как стеклышко. Дежурить же придется. Лучше по двое.

Старший посмотрел на меня.

– Да что она… – открыл рот Митя.

– Она побывала не в меньшем количестве переделок, чем мы, и выжила, – заметил Константин, явно изучивший мою биографию. – Причем один раз – в сибирской тайге зимой. И вышла к людям. Юля, будешь дежурить со мной в паре?

Я кивнула и спросила, кто, по мнению Константина, убил моих новых приятелей – их конкуренты из «Росалмторга» или кто-то еще.

Митя заявил, что нужно сходить и взглянуть, как их убили. Я предложила посмотреть запись. Мужчины ошалело уставились на меня.

– Я здесь на работе, – спокойно пояснила я. – Как и вы. Кстати, у вас есть аппаратура, которая позволила бы мне переслать съемку в холдинг? Нашу технику украли.

К моему великому сожалению, пересылка оказалась невозможной. Поскольку сами мужики ничего не снимали, их и не обеспечивали соответствующей техникой. Но сделанные мной сегодня съемки они просмотрели с большим интересом.

– Убивали не дилетанты, – сделал вывод Константин.

– Стреляли профессионалы, – кивнула я.

– Да откуда ты можешь знать… – открыл рот Митя.

– Тебе рассказать, сколько я видела жертв профессиональных киллеров?

Митя для разнообразия заткнулся.

– Навряд ли «Росалмторг», – задумчиво произнес Константин и закурил, пуская дым кольцами. – Не вижу смысла убивать эту компанию – для них. И для нас. Если только Валера с Петром не были посланцами какой-то третьей организации, про которую не знаем мы, но знает «Росалмторг».

– Они часто бывали в этих местах, знакомы с дедком Савелием Елисеевичем, Василием, которого нанимали вы…

– Так, надо поговорить с Васькой, – перебил меня Слава. – И срочно.

Он многозначительно посмотрел на нас, не произнося вслух того, что мы все подумали.

– Митя, остаешься в доме, – приказал Константин. – Слава, со мной. Юля?

– Тоже поеду.

Я прихватила камеру, оставив в доме рюкзачок, и мы загрузились в мою машину, так как джип стоял ближе всего. Но за руль сел Константин. На переднем месте пассажира устроился Слава, я – сзади.

Но поговорить с Василием мы опоздали. Как и с дедком Савелием Елисеевичем. Они не смогут больше никогда ни с кем поговорить.

Я сделала еще одну съемку. Константин качал головой. Тела еще не успели остыть.

Глава 15

– Если бы хотели убить тебя, то убили бы, – заметил Константин на обратном пути.

Я же убедилась, что убивали не представители «Алмаз-сейла». Не успевали по времени. По крайней мере, Василия и дедка. Да и удивление их при моем рассказе о трех первых смертях, а также при демонстрации съемки было искренним.

В доме мы снова сели за стол на кухне, но поминать никого не стали.

– Вы будете вызывать подмогу? – обвела я взглядом мужчин.

– Пока нет, – ответил Константин. – В особенности если ваши прилетают завтра утром.

– Вы хотите попробовать договориться с Иваном Захаровичем?

– Наше начальство не исключает такого варианта. С «Росалмторгом» мы договариваться точно не будем. Это невозможно, потому что невозможно в принципе. И мы вообще пока не определились, есть ли о чем договариваться.

– Я могу спросить о цели вашего пребывания здесь?

– Еще не догадалась? – хмыкнул Митя.

– Вы должны определить, стоит ли «Алмаз-сейлу» заниматься здешним месторождением?

– Я бы сказал: местностью, регионом, – поправил меня Константин. – Наши специалисты считают, что найти алмазы более вероятно на двух других реках, но заниматься, конечно, стоит всем регионом. Или не стоит.

– Ваша компания потратила уже немалые деньги – хотя бы на ваше проживание тут в течение длительного времени. Они окупятся?

– Наша компания тратит гораздо большие деньги на исследования и разработки в других местах, – заговорил Слава. – Здесь не самое затратное место. Но если хотя бы одно из десяти даст тот результат, на который мы надеемся, это окупит все затраты. Однако компания типа нашей не будет заниматься мелким месторождением. У нас есть дочерние, подконтрольные фирмы, есть просто фирмы, с которыми мы сотрудничаем и которые продадут найденные алмазы нам.

– А если захочет купить государство? Насколько я знаю, государство является первым покупателем…

– Вот именно, что первым , вне очереди. Но государство покупает далеко не все алмазы. Все государство не забирает. Хотя должно знать, куда продается другая часть. Регулируют это различные законы и лицензии. У государства монополия на опробирование драгметаллов и экспертизу необработанных алмазов. В общем, государство старается регулировать рынок, но добывают алмазы частные компании.

– А обработанные камни? – спросила я.

– Зависит от того, в оправе или без, – пояснили мне. – Обработанные камни без оправы должны продаваться только при наличии сертификатов, которые выдает государственная комиссия.

– Но у нас в стране далеко не всегда все происходит так, как должно, – заметила я, глядя в окно.

– Юля, нас в любом случае интересует только месторождение алмазов, – сказал Константин. – Мы занимаемся необработанными алмазами. И мы пока не сделали окончательного вывода, вкладывать деньги в разработку этих мест или не вкладывать.

– Но судя по тому, что мне говорили местные жители, представители вашей компании не ведут никаких поисков!

– А зачем делать что-то самим, если можно все сделать чужими руками? – хитро посмотрел на меня Слава.

– То есть вы ведете слежку за местными жителями? Втроем? Или кто-то из ваших постоянно сидит в лесах, вдоль берега реки?

– Юль, ты же показала себя очень сообразительно девушкой… Неужели не догадалась? – улыбнулся Константин. – Зачем нам там сидеть? Зачем вообще куда-то ходить, если нам все принесут на дом? Скажем, чтобы несли на блюдечке с золотой каемочкой, значит, принесут на блюдечке. Подумай сама: где местным жителям сбывать алмазы? Камни сами по себе им не нужны. Народу нужны деньги – на еду, на выпивку. А тут появился такой источник дохода… Аборигены – по крайней мере, те, кого мы тут успели узнать, – ведут за нас нужную нам работу. Мы только просим точно указывать места на карте, а карты здесь все читать умеют. Слава, принеси!

Слава покинул кухню и вскоре вернулся с очень крупной и подробной картой местности. Константин пояснил, что это чистовой вариант, который делал он сам. Местным жителям даются карты без отметок. Зачем им все знать? Граждане отмечают, что и где нашли, рассказывают детали, то есть все, что только могут. Потом Константин переносит информацию на большую карту. Гражданам выплачивается денежная компенсация, с которой, естественно, не нужно платить налоги.

Я внимательно осмотрела карту. В каждом месте находки отмечалось, сколько было найдено камней и их вес. Отметок было много – по моим понятиям.

– Ваше руководство считает, что этого недостаточно? – поразилась я.

– Наше руководство уже склонялось к тому, чтобы вплотную заняться здешним месторождением – пока тут не нарисовались наши конкуренты из «Росалмторга», – сказал Митя. – И теперь наше руководство думает, стоит ли месторождение головной боли, которая будет из-за конкуренции с «Росалмторгом». Ведь не факт, что мы победим в конкурентной борьбе.

– К вам приносят все алмазы, которые здесь находят?

– Думаю, да, – высказал свое мнение Константин. – Причем россыпями они их не находят.

– А Василий?

– Он захотел получить больше, так как у него есть родственники в твоем родном городе, причем специалисты как раз по этому делу. То есть по камням, но не по продажам. Его сестра с мужем знают, как камни искать, но не знают, как продать. Вопрос они решили весьма своеобразным способом – обратились к тебе. Молодцы.

– Вам Василий что-то приносил?

– Ну, ему ж деньги на дорогу в Питер требовались… – хмыкнул Митя. – Но жадина платит дважды. «Росалмторг» забрал у него камни бесплатно. Он прибежал к нам. По крайней мере рассказал, где их находил.

– А как вы отнеслись к приезду его троюродной сестры с мужем? Они ведь тут исследования проводили и, как я догадываюсь, камни вам не носили и не собирались.

– Отнеслись положительно, – улыбнулся Константин. – И наше руководство велело добровольных исследователей защищать и оберегать. Мы провели соответствующую работу с местным населением. Оно тут понятливое. Местные граждане для нас даже наблюдение вели – за соответствующую плату. Но ты же сама знаешь, Юля, что семейную пару не интересовали алмазы как алмазы. Они тут какие-то пробы грунта брали, что-то с чем-то соединяли. Я не могу это все описать. Но их обращение к тебе и через тебя к Сухорукову стало еще одним аргументом для нашего руководства в пользу того, чтобы вложить в регион деньги. Мы почти готовы были это сделать, но тут нарисовался «Росалмторг». Если бы его люди здесь не появились, решение было бы уже принято: вкладываем.

– Откуда ваши конкуренты могли узнать про это месторождение?

Константин развел руками.

– У них везде шпионы, – хмыкнул Митя. – Промышленная разведка.

– В нашем холдинге тоже есть их шпионы?

– Скорее, следили за Бухаровым, – высказал свое мнение Константин. – А уж когда тот отправился к вам, заинтересовались по-серьезному.

– Но люди «Росалмторга» появились здесь задолго до нас, – напомнила я. – Забрали же они камни у Василия.

– Это как раз подтверждает версию слежки за Бухаровым. Вдруг к геологу приезжает родственник из тайги, Бухаров с супругой срываются сюда, потом еще раз…

«Росалмторг» присылает кого-то из своих, те допрашивают местных алкашей, которые, может, даже не помнят, что их допрашивали. Да ведь и Василий же вроде говорил, что к нему химию какую-то применяли? «Росалмторг» не гнушается никакими средствами и методами, ты уже могла убедиться. Вот так и узнали. И вашей компании подготовили «достойную» встречу.

Я глубоко задумалась. Конечно, самой мне не принять никакого решения. Нужно ждать ребят, которые прилетят завтра. Нужно ждать Ивана Захаровича.

– Если сегодня вечером пятерых мужиков убили представители «Росалмторга», то почему? – спросила я, глядя на Константина.

– Много знают вообще и про «Росалмторг» в частности. И много натрепали тебе. Тебя убирать побоялись. Понимают, что отдача замучает. Никому здесь не нужны представители органов. И с другой стороны «забора» твое убийство тоже бы не простили. Но больше эти пятеро никому никогда не повторят того, что рассказали тебе.

Я задумалась о том, что же мне сегодня такого рассказали, за что можно убить. Информация об алмазах дошла уже до большого круга людей. Всех убить невозможно. Заставить всех замолчать тоже невозможно. Хотя…

К кому побегут с сообщениями об алмазах местные жители? Как я поняла, почти никто из региона не выезжает. Предположим, узнают какие-то приятели или родственники, приедут искать алмазы. Но если тут будет вестись промышленная разработка, никого близко не подпустят. Народ здесь и правда понятливый. Визитеры уедут назад, не задавая глупых вопросов и радуясь, что живы остались.

Наша компания? Так ведь двоих убили, остальных взяли в заложники, я чудом осталась на свободе. Вероятно, будет выдвинуто соответствующее требование: хотите получить своих людей назад – вон из региона и забудьте все, что тут видели и слышали.

А представители «Алмаз-сейла», если компания проиграет в конкурентной борьбе, уедут сами.

Но все-таки почему Валеру, Петра, Бориса, Василия и Савелия Елисеевича заставили замолчать навсегда? Пока я не находила ответа на этот вопрос. Пожалуй, нужно несколько раз просмотреть съемку и прослушать диктофонную запись…

Константин спросил, какое дежурство я предпочту – первую смену или вторую. Я сказала, что первую, потому что встать рано утром не могу, а сейчас способна просидеть еще несколько часов. Слава с Митей отправились спать. Мы вдвоем со старшим остались на кухне при выключенном свете, чтобы не привлекать ничье внимание.

Вначале Константин очень интересно рассказывал о своих путешествиях по Африке, потом взял мою руку в свою, пожал, погладил, поцеловал. Я предполагала, что вечер закончится именно таким образом. Мужчина и женщина вдвоем в темноте… Я давно без мужчины, он, как я поняла, давно без женщины. Никаких обязательств, никаких планов на будущее. Это устраивало обоих. Мы оба знали правила игры, и знали, что второй ночи у нас, возможно, никогда больше не будет.

Мне было хорошо, мне было комфортно в объятиях его сильных умелых рук. На улице стояла тишина, из дальней комнаты до нас доносился храп. К тому времени, когда нужно было будить Славу и Митю, мы уже успели по очереди принять душ и привести себя в порядок.

Спали мы в разных комнатах. Мне выделили ту, в которой я провела предыдущую ночь.

Но я не смогла заснуть сразу. Беспокоила одна неприятная мысль.

Константин – профессионал, иначе не работал бы в «Алмаз-сейле» и не находился бы здесь, в доме. Но он во время дежурства занялся любовью с женщиной, оказавшейся рядом. А ведь за эти минуты можно было проворонить подход к дому врага… Нельзя было отвлекаться ни на секунду!

Или он не считал опасность реальной? Или полагал, что нам ничто не угрожает? Или он не такой уж профессионал и отправлен сюда в некое подобие ссылки?

Я решила, что утро вечера мудренее, и наконец заснула. Тем более на следующий день должны были прилететь наши ребята.

Глава 16

Утром мужчины меня не будили, дали выспаться. Проснулась я только от шума, вызванного прибытием десанта из Петербурга. Я быстро умылась и еще до завтрака попросила связиста переслать сделанные мною записи в родной город – Ивану Захаровичу и в холдинг. Виктория Семеновна сказала, что информацию о конкуренции двух алмазодобывающих компаний дадут в эфир, только пока без названий. Трупы точно покажут. Какая же «Криминальная хроника» без трупов? Мне главный редактор велела побольше разузнать о необычных деревнях региона. Вернее, об их жителях. Викторию Семеновну больше заинтересовали колдуны. Их мы в нашем холдинге всегда найдем куда «вставить».

И питерский десант, и представители «Алмаз-сейла» получили указания от своего руководства сотрудничать друг с другом. Как я поняла, либо Иван Захарович лично связался с кем надо, либо руководство «Алмаз-сейла» первым связалось с Иваном Захаровичем. Сухоруков из двух крупных алмазодобывающих компаний выбрал их, потому что они не убивали и не похищали его людей. Зная Ивана Захаровича, я не сомневалась, что он не оставит подобные деяния неотмщенными. В отмщении вполне могли желать поучаствовать основные конкуренты негодяев!

Наши первым делом хотели отправиться на место лагеря на берегу реки, и тут путь указывала я, сидя в джипе рядом с Димой, левой рукой Ивана Захаровича и лучшим другом Витали, пропавшего в неизвестном направлении. Никаких требований от похитителей пока не поступало. «Тревожной кнопкой» Виталя так и не воспользовался. От «Алмаз-сейла» поехал Константин на одной из их машин. Слава с Митей и пара ребят, прибывших из Питера, остались в доме (вероятно, «наводить мосты» по указанию руководства).

По пути мы заглянули в дома с трупами, которые, естественно, никуда не делись. Ребята Ивана Захаровича профессионально обыскали жилища местных граждан, но ничего интересного для нас не обнаружили. Константин тем временем рассказал Диме примерно то же, что и мне вчера. Алмазы местные у себя не оставляли, сдавая все представителям «Алмаз-сейла». Полученные деньги пропивали, потом снова отправлялись на поиски камней.

У меня вновь вертелось на языке замечание о том, что первым покупателем необработанных алмазов вроде бы должно быть государство, но я считала, что «Алмаз-сейл», когда потребуется, представит себя, так сказать, первым продавцом. Вроде как представители компании собирали тут камни или нанятые ими люди, а поэтому добытчиком считается «Алмаз-сейл». Ну а государство (или его отдельные представители) выступит первым покупателем. Если выступит. Но пока, по-моему, до этого было далеко.

Потом я показала ребятам тело, зацепившееся за корягу, и двое полезли в воду. Тело вытащили, завернули в одеяло и временно отнесли к тому месту, где продолжал стоять второй джип нашей пропавшей экспедиции. Остальные машины мы припарковали там же. Двое остались у них дежурить.

Добравшись до поляны, мы увидели, что одна палатка сгорела (та, в которой размещались люди Ивана Захаровича), вторая (где жила я) обвалилась, а из третьей (где жили Бухаровы и ныне покойный Василий) торчат человеческие ноги в грязных ботинках и джинсах. Ноги не шевелились. Я слегка напряглась, хотя человек вполне мог быть мертвецки пьян, если он – еще один вольный странник типа Валеры и Петра, ныне покойных (мужиков мне было искренне жаль).

Я приготовила камеру к съемке, шмыгнула носом, вспоминая верного друга и соратника Пашку, Дима с Константином направились к палатке и полностью отвели кусок материи, закрывающий вход, в сторону.

– Дайте мне для начала все снять, – сказала я, протискиваясь между ними.

И чуть не потеряла сознание от витавших в палатке алкогольных паров. Мужчины тоже отпрянули и решили прежде всего проветрить помещение. Как можно спать в таком воздухе, в особенности если рядом река и лес?!

Тем временем мужик, который спал ногами на улице, зашевелился, вылез задом вперед из палатки и попытался сесть. Взгляд его упал на меня, он хлопнул глазами, потом еще раз и выдал хриплым голосом:

– Как я понимаю Пушкина…

После чего хлопнулся на спину.

– Какого Пушкина он имел в виду? – ошалело спросил Константин.

Вероятно, он мало видел образованных алкоголиков, не то что я в Питере, регулярно выезжая на трупы в коммуналках. Признаться, я все время поражаюсь, сколько блестяще образованных и талантливых людей на Руси спилось. И ведь так было во все века.

– Подозреваю, что Александра Сергеевича, – ответила я и подошла к валяющемуся на земле субтильному дядьке неопределенного возраста и рода занятий.

Когда я оказалась в поле его зрения, он как раз снова открывал глаза.

– Чисто гений красоты… – прохрипел дядька.

– Вообще-то у Александра Сергеевича «гений чистой красоты», – заметила я разговорным тоном, подумав про себя, что я, конечно, не Анна Керн – та навряд ли являлась перед кем-то в красной футболке с изображением бычьей головы и надписью Viva Mexico, которая была на мне.

– Пиво есть, о гений чистой красоты? – умоляюще посмотрел на меня дядька. – Я тебе тогда всего «Евгения Онегина» прочитаю.

– Пиво… – послышался из палатки до боли знакомый страдальческий голос.

Я замерла на месте. Заглядывая в палатку, я успела рассмотреть только три распластавшихся тела. Тела лежали или на животе, или отвернувшись к стенке. Вообще я смотрела внутрь одну секунду, и мне даже в голову не могло прийти, что один из ужравшихся мужиков – мой любимый оператор.

– Паша! – издала я вой со стоном и бросилась в палатку.

Пашка тем временем уже пытался вылезти сам. Мне на помощь кинулся Дима, а я повернула голову к нашим ребятам, собравшимся кругом, и закричала, чтобы кто-то бежал к джипу – там в багажнике должен стоять ящик пива, привезенного специально для Пашки.

– О гений чистой красоты, – услышала я очередной хрип. – Милостиво прошу предоставить и мне возможность остудить горящие трубы…

Пока мы лобызались с Пашкой, из палатки на свет божий выползли двое типов, которых я никогда в жизни не видела. Один заявил, что готов ползти за пивом на брюхе – если оно находится в пределах досягаемости ползком. Я не знала, каковы лично у него «пределы досягаемости», но сообщила, что пива хватит всем.

После вливания божественной жидкости внутрь и купания мужчин в холодной воде мы наконец смогли обменяться информацией. Пашка быстро просмотрел сделанные мною записи и объявил, что гордится качеством моей съемки. Я ответила, что научилась этому делу, находясь рядом с ним, и, естественно, попросила поведать, как он снова оказался на поляне и где был с тех пор, как мы виделись последний раз.

В ту ночь, когда меня выкрали представители «Алмаз-сейла», Пашка, как и обычно, спал крепким сном. Он и без травок Василия мог бы не проснуться во время нападения на лагерь. Я знаю, что дома мой оператор по три механических будильника в три кастрюли ставит, чтобы громче звонили. Когда Пашка демонстрировал мне их звон, я подумала, что сама, услышав такое, вышвырнула бы кастрюлю с будильником за окно, а Пашка, случалось, и от всех трех не просыпался.

На сей раз он проснулся в каком-то сарае на деревянном полу, но не особо удивился (Пашке доводилось засыпать и просыпаться в самых неожиданных местах) и стал вспоминать, как там оказался. Оглядевшись, ничего не понял. Он находился в самом обычном сарае, правда, добротно срубленном, без щелей, в одном углу лежало сено, но Пашка ночью до него или не дошел, или скатился с него (ему за свою жизнь приходилось неоднократно падать с кровати, и он от этого не просыпается). Но все-таки обычно его пробуждение случалось в местах, далеких от сараев и сена.

Пашка наконец вспомнил, куда, с кем и зачем приехал. Потом пришел к выводу, что, вероятно, забыл, как мы в предыдущий день перебирались на новое место. Возможно, был пьян. То, что рядом никого нет, его тоже не особо удивило. Он решил, что все проснулись раньше, а никакие съемки пока вести не требовалось, иначе бы я его разбудила.

Пашка пошел к двери, толкнул – и его ослепил яркий солнечный свет.

– С добрым утром! – произнес незнакомый мужской голос.

Пашка тоже пожелал говорившему доброго утра и поинтересовался, где можно опустить голову в холодную воду и получить пиво.

– Пойдем, провожу, – ответили ему.

И только тут Пашка понял, что находится в совершенно незнакомом ему месте, а ведут его двое незнакомых мужиков с автоматами, одетые в камуфляж и явно имеющие военную выправку. Куда он попал?!

– Это была деревня? – уточнила я.

– Вроде да, – ответил Пашка. – Для меня экскурсий не устраивали. К тому же солнце в глаза било. Да и я был никакой, сама понимаешь. Но не город – точно. Я был в сарае и доме, где начальство. Дом добротно сделан, как и сарай. Ничего не перекошено, никаких щелей, досочка к досочке подогнаны.

Пашку вначале подвели к колодцу, тоже умело срубленному, где вылили ему на голову ведро воды. Потом проводили в туалет типа сортир, но утепленный и опять же сделанный добротно. В доме Пашку для начала отвели на кухню, дали пива, потом яичницу с огурцом. От чая или кофе оператор отказался и попросил еще пива. Просьбу удовлетворили. Затем его отвели в большую светлую комнату с деревянной мебелью ручной работы. За столом сидели два незнакомых мужика, тоже в камуфляже.

– Что про них можешь сказать?

– Одному к пятидесяти, второму около сорока. Оба раздобревшие. У того, который постарше, вообще рожа как блин и пузо огромное. Камуфляж, наверное, по спецзаказу шили. Не уверен, что он военный, если только штабной. А вот второй, похоже, из армейских. Но я не знаю точно.

Пашке предложили присесть на лавку напротив, мужики кивками велели удалиться сопровождавшим с автоматами. Пашке опять предложили пиво, и он опять не отказался.

– Где твоя подруга? – спросил старший.

– У меня нет подруги, – с удивлением оторвался от пива Пашка.

– А Смирнова?

Пашка охарактеризовал меня как друга, соратницу и коллегу, пояснив, что под словом «подруга» понимает нечто другое. Однако таких отношений ни с кем из дам у него нет.

– Почему? – прищурился второй мужик.

За голубого Пашку принять никак нельзя. Да и приближенность к Ивану Захаровичу указывала на то, что оператор имеет традиционную сексуальную ориентацию.

– Вы меня женить хотите? – ответил вопросом на вопрос Пашка. А затем рассказал, что у нас в холдинге коллеги недавно готовили материал о выкрадывании женихов в бывших среднеазиатских республиках Советского Союза. Основная масса тамошних мужчин находится на заработках в России, девок не за кого замуж выдавать, поэтому богатые отцы заказывают похищение молодых парней, еще не успевших податься в Россию, и насильно женят. Например, семнадцатилетнего парня на перезревшей красотке за тридцать.

– Смирнова где? – опять спросили у Пашки после того, как прослушали про печальное положение женщин Востока (но оно у них всегда было незавидным – с точки зрения западных).

Пашка сказал, что последний раз видел меня залезающей в спальный мешок в палатке, которую делила с ним, Татьяной и Виталей.

– А где я? И вы кто? Моя камера где? – наконец стал с трудом соображать оператор. Конечно, меня-то рядом не было, чтобы должным образом привести его в чувство…

Мужчины переглянулись. Пашка не на шутку забеспокоился и стал интересоваться, где остальные наши и что произошло. Пашку спросили, что он помнит из последних двух дней. Оператор сказал, что помнит, как загружался в самолет, а как выгружался, не помнит. Наверное, его багажом выгружали члены экспедиции. Очнулся в джипе на совершенно незнакомой дороге, но рядом находилась я, и Пашка полностью успокоился. Он помнил, как разбивали лагерь, как ходили вдоль реки, обедали, ужинали, ложились спать.

– Что ты снимал?

– Что Юля велела, – пожал плечами Пашка, – как всегда.

Мужики опять переглянулись. Наверное, до личного знакомства с ним они и представить не могли, в каком состоянии обычно работает оператор одной из самых рейтинговых программ. Но пьянство талантливых мужиков – одна из наших национальных бед. И интересно, а могли бы они так творить, если бы не пили?

– Алмазы видел?

– Один камень видел, – вынужден был признать Пашка, догадавшись наконец, что именно мужиков в камуфляже интересует. – И тетка-геолог сказала, что это алмаз. Или она археолог? Не помню. Она – жена ученого, который лекции за границей читает. Юля вроде не была уверена, что тетка нашла алмаз, но снять велела. Я снял. Может, и не алмаз. А может, алмаз. Мне-то какое дело?

Пашка решил косить под идиота.

– Где он?

– Кто?

– Алмаз!

– Тетка ученая забрала, у нее спрашивайте. Мы с Юлей ни к каким алмазам даже прикасаться не собираемся. Наше дело – репортажи.

Пашку попросили подробно рассказать, что он заснял.

– Так а камера где? Посмотреть же можно! Хоть мелко, но изображение очень четкое. Ведь цифровая же.

Тем не менее Пашке пришлось рассказывать, как мы ходили вдоль реки, как Ольга Ивановна что-то объясняла (Пашка даже не помнил что, поскольку не особо слушал, так как алмазы искать не собирался никогда и нигде). Потом нашла алмаз и продемонстрировала его на ладони.

Во время рассказа Пашке все время подавали пиво, а мужики то и дело переглядывались. Когда оператор выдохся и мужики поняли, что он больше ничего поведать не сможет, старший сказал более молодому:

– Наверное, он подойдет лучше всего. Других оставим.

Более молодой кивнул и внимательно оглядел уже хорошо поддатого Пашку. Затем спросил:

– Когда должен прилететь Иван Захарович?

– А разве должен? – удивился оператор. – Это надо у Юли спрашивать. Или у Витали.

– А если отряд не выходит на связь?

– Так не сам же Сухоруков полетит, – ответил Пашка. – Кого-то пошлет проверить. Точно пошлет. На следующий день, наверное. Не знаю. У Юли надо спрашивать или у Витали.

– Ты письмо можешь Сухорукову передать?

– Письмо?! – искренне поразился Пашка. – А по электронной почте нельзя послать? Вы не умеете пользоваться компьютером?

– Нет, мы хотим в конверте передать.

– А разве сейчас кто-то пишет письма в конвертах? А, понял, с зоны. Это святое. Передам.

Пашка так и продолжал косить под идиота. Причем под сильно пьющего идиота. Мужики опять переглянулись, потом старший крикнул охрану. Пашку отвели назад в сарай и заперли, правда, в компании с пивом и сухариками.

Его разбудили среди ночи, велели одеться, вручили рюкзачок с сухим пайком и двумя банками пива, а также с каким-то рулоном, обернутым кожей.

– Это то, что ты должен передать Ивану Захаровичу, – пояснили ему.

Потом его подвели к домику, который Пашка посчитал баней, и велели заглянуть в окошко. В домике на полу рядком спали Татьяна, Виталя, супруги Бухаровы и четверо ребят Ивана Захаровича.

– А Юля где? – спросил Пашка.

– Мы бы тоже хотели знать, – ответили ему. И добавили: – А ты помни, что от тебя зависит жизнь этих людей. От того, дойдешь ты или не дойдешь.

Потом Пашку загрузили в вертолет и высадили на крошечной поляне на берегу реки, показав, в какую сторону надо идти. Еще сказали, что наш лагерь стоит как раз на берегу быстро несущегося водного потока.

– Ты долго шел?

– До вчерашнего вечера, – сказал Пашка.

Когда он наконец добрался до лагеря, тут уже пили трое бичей. Пашка с ними быстро познакомился, нашел общий язык, рассказал о случившемся с ним и частью нашего отряда, спросил, не видели ли бичи меня или камеру. Каким образом сгорела одна палатка и кто ее сжег, Пашка не знал. Бичи тоже не помнили. В эти минуты один «бывший интеллигентный человек» уже читал вслух «Евгения Онегина», как и обещал. Второй все время пытался ему помешать, читая Лермонтова. Третий купался, издавая истошные вопли, но явно получая огромное удовольствие.

Конечно, все трое прибыли на поиски алмазов. Они сообщили нам, что про алмазы уже знают «все».

Глава 17

Но меня больше всего интересовало письмо, которое оператор должен был передать Ивану Захаровичу. Пашка вручил мне странный свиток в коже, который оказался еще более странным, когда я его развернула.

Кто-то пытался косить под старину. Зачем? Чтобы потом никто ничего не смог припаять? По-моему, так упаковывали письма в древности, например, от одного феодала к другому, или от князя к князю, от царя к королю… Вроде я в каких-то фильмах видела нечто подобное. Здесь только печать сургучная отсутствовала. Может, не хотели засвечивать фирму, ставя свою обычную круглую за неимением сургучной? А перстни типа княжеских не носят. Даже воском свиток запечатан не был.

Я понятия не имела, откуда авторы послания взяли бумагу, на которой оно было написано. Сама я впервые держала такую в руках. Вроде не пергамент, но сделано под него. Хотя теперь чего только не делают… Был бы спрос – будет и предложение.

Написано письмо было красноватыми чернилами (может, из ягод?) и явно пером. Формой букв, и твердыми знаками, и ятями они однозначно подстраивались под старину. Я, правда, не знала, правильно ли все это расставлено, но впечатление производило.

Я прекрасно понимаю, что нехорошо читать чужие письма, но здесь речь шла о жизни или, по крайней мере, здоровье моих друзей. Пока еще послание довезут до Ивана Захаровича… Тем более оно не было запечатано.

«Уважаемому Ивану Захаровичу» в исключительно вежливой форме предлагали убраться из этих мест навсегда, после чего «приближенные к нему люди, недавно им утраченные», будут доставлены в какой-нибудь населенный пункт на территории России со средствами связи, откуда «уважаемый Иван Захарович» сможет их забрать. Более того, указывалось, что в средства массовой информации не должно просочиться никакой информации о пребывании нашей компании в этом регионе и о том, что кто-то тут уже что-то находил.

«Но репортажи-то мои уже прошли!» – подумала я.

Дима тут же связался с Сухоруковым по спутниковой связи и зачитал ему «грамоту».

– Подписи нет? – уточнил Иван Захарович.

Подпись отсутствовала.

Сухоруков сообщил, что в наш регион вылетела еще одна группа бойцов – на сей раз с самым современным оружием из имеющегося в арсенале службы безопасности Ивана Захаровича.

– А что они будут брать? – спросила я.

Иван Захарович пояснил, что присланный им новый специалист по связи определил местонахождение оборудования, которое брал с собой наш отряд. Оно же подает какие-то то ли сигналы, то ли импульсы, и по ним – имея другое оборудование – можно определить его местонахождение в данный конкретный момент. Более того, получив сообщение от нас, Иван Захарович даст задание рассчитать точку, с которой начинал путь Пашка. На вертолете, по его словам, оператора везли не более пятнадцати минут. Не такой уж большой круг, а местность тут негусто заселена. Компания вполне могла привлечь внимание.

Я спросила, когда в нашем распоряжении будет вертолет.

– А ты куда собралась? – поразился Иван Захарович.

Я сказала, что хотела бы попробовать найти колдунов. Должна же я привезти в Петербург какие-то оригинальные репортажи? И затопленную деревню тоже мне хотелось бы найти. Мои коллеги из холдинга потом в архивах поработают. В любом случае рассказ о колдунах и затоплении я записала. Но его мало.

– Да я уже собственными глазами на твоих съемках видел шесть трупов! И еще один не нашли!

– Эти трупы – не лучший материал для эфира, – заметила я. – Какое дело нашим гражданам до убитых в другой части страны алкашей? Они – побочные жертвы битвы алмазодобывающих компаний и именно так будут показаны в «Криминальной хронике». Акцент в данном случае будет другой, не на трупы, а на борьбу за месторождение. Вот нахождение алмаза – другое дело. И колдуны подойдут для репортажа. И если староверов удастся найти, то тоже подойдут. Я – хроникер! И приехала сюда работать!

– Ладно, будет тебе вертолет. А вдруг у тех колдунов на самом деле на шеях алмазы?

Как я поняла, вот что Ивана Захаровича волновало больше всего. А мне было просто интересно. И у меня имелось большое желание сделать необычный репортаж.

Группа прибыла вечером, когда уже стемнело, – на вертолете, который остался ночью стоять на нашей поляне. На разведку планировали вылетать завтра с утра, как только рассветет. Командир отряда сообщил, что после вылета на разведку решит, когда освобождать заложников – днем или ночью. Мне обещали, что нас с Пашкой высадят в максимальном приближении к деревне колдунов – если отправятся на дело ночью (что скорее всего). Я продемонстрировала вертолетчику грубые планы, составленные при помощи ныне покойных людей, от которых про колдунов и узнала. Дима, левая рука Ивана Захаровича, заявил, что одних нас не отпустит, но мог выделить только одного человека. Правда, желание нас сопроводить высказал лишь знаток творчества Пушкина, пообещав читать стихи на протяжении всего пути.

– А вам зачем к колдунам? – поинтересовалась я.

– Не догадываешься, о гений чистой красоты?

– Любви хотите?

– Свят, свят, свят! Упаси боже! Я как вспомню свою первую бывшую, потом вторую бывшую, а затем первую тещу, вторую тещу, сестру первой тещи, дочь второй тещи от предыдущего брака… Мама дорогая! А начиналось все с любви. Не надо! Лечиться хочу. От алкоголизма. Говорят, колдуны вылечивают. Цивилизованные-то методы я, наверное, все перепробовал. Ни один не помог. Ну, ты сама видела.

Я полюбопытствовала, как мой новый знакомый, которого звали Степаном Прокофьевичем, собирается расплачиваться с колдунами и что мне посоветует взять в путь. Бич (то есть бывший интеллигентный человек) пояснил, что люди, обладающие каким-то даром, не должны брать денег с тех, кому помогают, – или их способности исчезнут. Все настоящие колдуны и знахари, с которыми его сталкивала жизнь, даже не прикасались к деньгам. Если благодарные пациенты им даже оставляли их на столе, те просили забрать. Но можно оставить какую-то еду. Или, скажем, что-то нужное в хозяйстве.

Я вспомнила, как еще в годы моего отрочества соседскую девочку, которая никак не могла избавиться от кожных высыпаний, возили к бабке в какую-то дальнюю деревню. Той бабке оставляли чай, тушенку, крупу, в общем, целую сумку продуктов. Денег она тоже не брала, а девочку вылечила. Я с тех пор запомнила, что следует с ранней весны, как только солнце станет горячим, хотя бы ненадолго подставлять тело его лучам. Недаром же люди, которые с марта, а то и с февраля загорают у нас на Петропавловке, отличаются отменным здоровьем.

Дима сказал мне, чтобы брала все, что посчитаю нужным. Я потащила за собой Степана Прокофьевича. Он посоветовал взять топор, который и нам в пути может понадобиться, а также соль, несколько пачек печенья и конфеты. Не исключено, что в семьях колдунов есть дети.

– То есть там деревня? – уточнила я.

– Кто что говорит, – вздохнул дядька, – а сам я не был.

– Но дорогу знаете?

– Примерно так же, как и ты, о гений чистой красоты. Это моя последняя надежда, так что я все равно пойду. И торопиться мне некуда. Жить могу на подножном корму, из травок супчик варить. А ты сама решишь, поворачивать или нет.

– Сколько времени, по-вашему, должна занять дорога?

– Да, это очень важно, – кивнул Дима, который стоял рядом с нами. – Мы вас высадим перед горкой. И я хотел бы, чтобы вы вернулись до темноты. Если за день не обернуться, то тебе, Юля, наверное, не следует туда лезть.

– Дима, у меня имеется спутниковый телефон. Мы будем поддерживать связь.

– Может, и за день обернемся, – сказал знаток Пушкина. – Как мне говорили, иногда люди сталкиваются с колдунами практически в самом начале пути. То ли те на охоту выходят, то ли чувствуют приближение человека. Я не знаю. Колдуны служили проводниками – доводили до деревни. То есть это, конечно, не деревня в привычном понимании, а скорее хутор. Другие попадали в отдельные дома, вроде как отшельничьи. Жили там, лечились. Мне вообще-то в такой лучше бы попасть. Я человека встретил, который прожил там у какого-то дедка то ли три, то ли четыре месяца – и полностью излечился. Вообще не пьет! И не тянет! Но он не мог мне план нарисовать. Знал только, как к горе подойти. Потом, говорил тот человек, пошел вверх, а затем его ноги вроде как сами к нужному месту привели. И как уходил – не помнит. Очнулся у подножия горы. Как спустился – не знает. Мистика.

– Юля, если вы с Пашей исчезнете на три месяца, Иван Захарович с меня голову снимет и четвертует, – усмехнулся Дима. – В общем, лучше возвращайтесь до темноты, а насчет следующей вылазки позже решим. Надеюсь, тут уже все ребята будут.

Я тоже на это очень надеялась…

Дима тем временем спрашивал у Степана Прокофьевича, что тот слышал про алмазы.

– Слышал, что они – чистый углерод… – с хитринкой в глазах начал знаток Пушкина.

– Не надо ваньку валять. Вы же прекрасно поняли, что я имел в виду.

– Да, слухи пошли, что тут стали находить камушки. Вон ребята из-за них приехали…

Степан Прокофьевич кивнул на двух других бичей, сидевших у костра и что-то обсуждавших с молодыми бойцами. Возможно, рассказывали друг другу случаи из жизни. Не исключаю, что молодым бойцам найдется чему поучиться у мужчин среднего возраста, весьма потрепанных жизнью. Ведь опыт их выживания в своем роде бесценен.

– Вы сами алмазы видели? – поинтересовалась я.

Степан Прокофьевич покачал головой. Насколько ему было известно, далеко отсюда камни никто не вывозил. Зачем лишняя головная боль, если их можно продать на месте? И бич указал взглядом на Константина, беседовавшего с командиром отряда.

– Неужели деньги безопаснее везти, чем камни? – удивилась я. – Камушки-то занимают гораздо меньше места. Спрятать легче. И ведь не всякий определит на глаз, что за минерал.

– А если в рюкзаке или кармане найдут камушки? – хохотнул Степан Прокофьевич. – Думаешь, на этих дорогах кто-то поверит, что это кварц? – Внезапно он стал серьезным. – За алмазы убьют, Юля, за деньги просто поддадут. Да, конечно, тоже могут убить, но меня, например, до сих пор не убили. Хотя деньги не один раз отнимали. Или я сам пропивал. Или терял. Не помню. В общем, просыпался поутру с пустыми карманами. В буквальном смысле. Все уносили, а меня оставляли живым. А за камни убьют хотя бы ради того, чтобы никому не растрепал об их существовании. Насколько я понял, здесь уже появились три частные организации, претендующие на месторождение, – ваш Иван Захарович со всеми подконтрольными ему структурами, «Алмаз-сейл» и «Росалмторг». И немало отдельных вольных старателей тут бродит. Плюс местное население, но оно навряд ли кому-то что-то будет трепать. И вообще, насколько я знаю, тут люди живут по многу лет, отсюда никуда не выезжают. И не собираются. И они умеют молчать…

Я пристально посмотрела на Степана Прокофьевича. Знаток Пушкина выдержал мой взгляд.

– Хотите сказать, что тем, кто узнал про алмазы, угрожает смертельная опасность?

– А вы сами так не считаете? – На сей раз собеседник не назвал меня «по Пушкину», он не шутил, а был абсолютно серьезен. – Алмазы на протяжении веков губили людей – и отдельных граждан, и семьи, и правящие династии. На сколько судеб они повлияли! И всегда отрицательно. Алмазы – зло. В них будто какими-то высшими или потусторонними силами заложена программа разрушения. Чем больше алмаз, тем больше зла. Но человек слаб, и ему очень тяжело отказаться от поиска камней после того, как где-то на горизонте замаячил их блеск.

Степан Прокофьевич перевел взгляд на Диму и теперь обращался уже к нам обоим.

– Насколько я понимаю, Иван Захарович склонен объединиться с «Алмаз-сейлом»? Хотя бы потому, что не они прихватили его людей и даже помогли Юле?

Дима кивнул.

– То есть в ближайшее время начнется борьба за месторождение, а то и за весь регион между двумя структурами: Иван Захарович в компании с «Алмаз-сейлом» с одной стороны и «Росалморг» с другой. То есть борьба уже идет. У «Росалмторга» в заложниках ваши друзья, вы вызвали подкрепление и собираетесь брать их базу штурмом. Потом борьба пойдет на самых различных уровнях – взятки чиновникам, физическое устранение конкурентов, мелкие и крупные пакости разного рода… Что угодно может быть. Не знаю точно, на что может пойти каждая из сторон. И на фоне этой борьбы отдельных старателей уж точно будут убирать с дороги, причем любая из организаций. Мелкие конкуренты никому не нужны. Вообще странно, что все появившиеся в здешних местах организации позволили информации распространиться.

Я задумалась. Не поэтому ли убили Валеру, Петра, Василия, Савелия Елисеевича и Бориса, которого я никогда не видела живым? Единственная причина – чтобы не трепали лишнего? Не трепали кому не надо? Но ведь они успели мне многое рассказать, а то и все, что знали…

Я не представляла, сколько народа проживает в соседних деревнях или хуторах. Однозначно немного. При желании и от них можно избавиться. Или они сами исчезнут. Или будут работать на новых хозяев и держать язык за зубами. Иван Захарович однозначно не станет убивать местных жителей, тем более узнав, что почти все они (или все) побывали в местах не столь отдаленных (которые тут находятся поблизости), а следовательно, приобрели кое-какие ценные навыки, очень уважаемые Иваном Захаровичем. Например, умение взвешивать каждое произносимое слово и думать перед тем, как открыть рот. Хотя по пьяни мужики могут разболтать лишнее…

Нет, не думаю, что убьют всех, кто узнал про алмазы. Наверное, после оформления всех необходимых документов месторождение просто окружат забором с колючей проволокой (или каким-то другим) и выставят охрану, которая будет отсекать забредших в эти места потенциальных старателей, вольных странников, туристов (если те бывают вообще здесь) и прочих граждан и лиц без гражданства. Местных скорее всего привлекут к неквалифицированному труду. Даже из соседних регионов могут привезти. Я не знала, сколько людей официально трудится в «Алмаз-сейле» и «Росалмторге». Вероятно, на всех месторождениях привлекают людей с окружающих территорий. Не возить же своих с места на место? Да, руководство, инженерный состав наверняка перемещается, но не рабочая сила. Так зачем убивать?

Если новость распространилась, причем дошла даже до Петербурга, остановить ее движение уже невозможно. И заставить замолчать всех тоже невозможно. Да и не нужно – если месторождение будет разрабатываться официально. А по идее, должно официально…

Но тогда почему убили пятерых мужиков? Что они мне такого рассказали?

– Как вы лично считаете, здесь много алмазов? – уточнила я у Степана Прокофьевича.

– На ожерелье хочешь набрать, о гений чистой красоты? Или на диадему? – новый знакомый опять улыбался и шутил.

Я ответила, что спокойно отношусь к золоту и бриллиантам, как и к деньгам. Меня всегда больше волновали слава и известность.

Степан Прокофьевич снова стал серьезным.

– Думаю, достаточно для того, чтобы месторождением занялась организация. – Много людей их находили. И легко находили! Что, как я понимаю, немаловажный фактор. Никакой рудник копать не надо, никакую кимберлитовую трубку искать. Алмазы на поверхности лежат! То есть получается дешевая добыча. Гастарбайтеров нагнать можно, бичей типа меня и ребят. – Мужчина кивнул на сидевших у костра. – В конце концов, с начальником какой-нибудь колонии договориться или с командиром армейской части. Платить только охране и проверяющим все части тела работников. – Степан Прокофьевич усмехнулся. – Никаких дорогостоящих орудий труда. Потом, наверное, начнется и разработка недр, но если первый «урожай» можно снять с поверхности, не прилагая особых усилий… Вообще, если бы мне предложили заключить пари, я поставил бы на то, что через год мы с вами уже не сможем гулять тут по бережку и сидеть у костра. Ну, если только хозяином станет Иван Захарович…

Любитель Пушкина опять усмехнулся. Я глубоко задумалась. Следовало уточнить еще один вопрос – о вроде бы крупных алмазах на шеях у колдунов.

– И про них уже слышала, о гений чистой красоты? Ну, ты молодец! Настоящая журналистка! Ты в самом деле веришь, Юля, что в одном месте было найдено несколько крупных – по рассказам, у колдунов алмазы чуть ли не с перепелиное, а в некоторых случаях и куриное яйцо – камней? Ребята, вы знаете, сколько в мире было найдено крупных алмазов за все времена? Великий Могол, Хоуп, Звезда Африки (он же – Куллинан), Кохинор (иногда пишется «Кох-и-нор»), Орлов, Регент, Санси, Полярная звезда, Флорентийский алмаз (или Флорентиец), Шах, Южная Звезда (или Звезда Юга – в разных источниках разные названия). Вроде все. Ну, может, какой-то забыл. И здесь, в какой-то деревне, вдруг у массы людей на шеях висят крупные алмазы?! Да даже до революции их бы тут всех порезали на куски за такие камни. Это явно легенда.

– Может, побоялись резать на куски? – высказал предположение Дима. – Тогда ведь больше верили в колдовство, чем сейчас.

Степан Прокофьевич скривился и махнул рукой.

– Никакая мистика бы не остановила. Я лично думаю, что у них либо кварц, либо даже стекло какое-то особенное. Мало ли что тут в горах можно найти? Или к мастеру какому-то обращались, который им эти «камни» отлил, выдул или что там сделал… Может, такой мастер был среди них. Я не знаю! И не уверен, что мы сможем получить ответ на сей вопрос, даже если найдем колдунов. Нынешние либо не знают ничего, либо не скажут. Хотя не отрицаю – посмотреть бы хотел.

– А вы определите, алмаз это или нет? – спросила я, уверенная, что у любителя Пушкина нет с собой электронного тестера. – Вы знаете как?

– Ну, если только по Коллинзу… – сказал знаток Пушкина и не только его.

– Вы имеете в виду писателя?

– Да. И его «Лунный камень». Читали, молодые люди?

Я призналась, что читала давно. А про себя подумала, что по возвращении домой освежу память, раз в романе дается такая ценная для моей работы информация. Но сейчас попросила рассказать Степана Прокофьевича – взять Коллинза в тайге на берегу реки было негде.

В романе один из гостей на дне рождения Рейчел Вериндер предлагает избавиться от подаренного девушке таинственного алмаза, а заодно и от наваждения сильным накаливанием камня при доступе кислорода. В таком случае он сгорает без следа.

– Не пойдет! – хмыкнула я.

– Нам без следа не нужно, – поддержал меня Дима. – Нужно, чтобы камень остался. Целый и неповрежденный.

– А если по камню молотком стукнуть? – спросила я.

Степан Прокофьевич расхохотался.

– Крошка останется алмазная, дражайший гений чистой красоты. Глубочайшее заблуждение – так проверять подлинность камня. Не бей молотком по алмазам и бриллиантам, о чисто гений! И вы, молодой человек, тоже. Правда, если бить по кварцу, получите пыль, а по алмазу – крошку. Но не надо и пытаться таким образом определить, алмаз перед вами или кварц. Хотя если хотите кого-нибудь отравить…

– В смысле?

– Ты хочешь кого-то отравить, о чисто гений красоты? Неужели у тебя есть соперницы? Любой нормальный мужчина выберет тебя. Хотя сама ты должна быть осторожна.

– Я не поняла, чем травить. Что вы имели в виду?

– Раскрошенные бриллианты.

– Так, знаете ли, если и толченого стекла кому-то подсыпать, то ничего хорошего того человека не ждет. Внутреннее кровотечение, прободение желудка, кишечника, разрывы мелких сосудов жизненно важных органов, а может, и не только мелких…

Я вспомнила, что читала о смертях работников алмазных копей и ювелирных мастерских в разных странах, людей, пытавшихся вынести алмазы в желудках. Все они умирали мучительной смертью, причем страдания растягивались на много дней. Кстати, на африканских алмазных копях, если человек все-таки выживал, соглашаясь на срочную операцию, его всегда брали назад, зная, что он никогда больше не попытается совершить кражу подобным образом – не захочет во второй раз переживать такие мучения.

– На Востоке это был очень популярный способ умерщвления, – сообщил бывший интеллигентный человек и знаток многих вещей. – Султанов всяких и прочих высокопоставленных лиц так убирали с дороги жаждавшие трона, власти, денег, женщин. И ведь не позорно было для богатого господина уйти в мир иной, откушав толченого алмаза.

Степан Прокофьевич поведал нам, что способ использовался и в Западной Европе, а возможно – и по всему миру. Конечно, неоспоримых доказательств убийства при помощи крошеных драгоценных камней нет. В древние времена и Средние века одновременно существовали диаметрально противоположные поверья. Кто-то считал, что драгоценные камни (не только алмазы, но и рубины, изумруды, бирюза и прочие) лечат болезни, приносят счастье, любовь, долголетие, богатство, власть – все, что хотели люди. Существовали и существуют до сих пор теории ношения разных камней для привлечения того или иного блага, излечения от той или иной болезни. Только нужно правильно подобрать камень. Носить на определенном пальце определенной руки (причем для мужчин и женщин они могут не совпадать). Нельзя носить краденый камень, лучше – если он переходил в семье из поколения в поколение или был подарен любящим человеком. Теорий полно, часто они противоречат друг другу.

Другие люди считали и считают до сих пор, что алмазы (бриллианты и ряд других камней) приносят зло, а то и убивают. Известна кровавая история ряда знаменитых камней, действительно приносивших владельцам одни несчастья.

Например, если почитать «Тысячу и одну ночь», то понимаешь, что пытались через сказки донести до своих детей (или до всех читателей, слушателей) восточные мудрецы. Или сама Шахерезада так «просвещала» султана? Но вывод напрашивается однозначный: алмазы приносят горе.

Как говорится в сказке, на одном острове в Индийском океане стоят Алмазные горы. Названы они так, потому что у их подножий немерено сверкающих и сияющих алмазов. Но на самом деле это маленькие кровожадные хищные существа, готовые нести зло каждому, кто потревожит их покой. Но охотники за алмазами – люди изобретательные. Они кидают к подножию Алмазных гор куски свежего мяса, на которые кровожадные существа просто не могут не броситься. Орлы и грифы в свою очередь бросаются на куски мяса с впившимися в них алмазами и несут в свои гнезда. Оттуда алмазы и забирают хитрецы, придумавшие такой способ добычи. Алмазы расходятся по всей Земле, но в оправах на самом деле оказываются кровожадные злые существа…

– Сказка – ложь, но в ней намек, добрым молодцам урок, – усмехнулся знаток литературы.

Я же для себя включила «Тысячу и одну ночь» в мысленно составляемый список книг, которые мне нужно срочно прочесть. Может, в «Невских новостях» рубрику сделать с пересказом того, что в классической литературе говорится об алмазах и их поиске? И все предупреждения перепечатать? Судя по тому, что я уже слышала и прочитала в Интернете, с древних времен от этих камней многие люди не ждали ничего хорошего. Другие же гонялись за ними по всему свету, убивали, воевали, дрались, выкрадывали их друг у друга. Они явно манили людей к себе.

Тут мне в голову ударила очередная мысль: я что-то где-то успела прочитать как раз про лечение раздробленными или толчеными драгоценными камнями. И Степан Прокофьевич что-то начал про это говорить…

– Да, такое поверье было, – кивнул любитель Пушкина. – Лечились, то есть пытались. Чудодейственная сила драгоценных камней! Лекарство, доступное только очень богатым гражданам. Джулио Медичи лечили порошком из смеси нескольких различных драгоценных камней. Долечили до смерти. Знаете, кто такой был Джулио Медичи, дети мои?

Про семью Медичи мы с Димой, конечно, слышали, и немало, причем именно в связи с отравлениями. Но кем был упомянутый Джулио, сказать не могли.

– Папа римский Климент VII, – сообщил нам невзрачный мужичок неопределенного возраста и рода занятий, хотя теперь меня очень интересовала его биография, даже в большей мере, чем урожденного Джулио Медичи. – Незаконнорожденный сын Джулиано Медичи и двоюродный брат папы Льва Х, благодаря которому был посвящен в сан архиепископа и быстро стал подниматься в церковной иерархии. Был папским легатом в Тоскане, фактически управлял Флоренцией, скопил значительные богатства. Уже будучи папой, восстановил во Флоренции власть Медичи. Может, кому-то не нравилось усиление этой семьи? Не нравилось, что ее представитель еще и сидит на папском престоле? Вот его и «вылечили» своеобразным способом. Кстати, о чисто гений красоты, в вашем прекрасном городе на Неве еще не было подобных убийств?

– Не знаю… – медленно произнесла я.

– Дороговато, – тут же заметил Дима.

– Ну, если очень надо… И подсыпать просто.

– Баба пожалеет камни, мужик таким способом убивать не станет, – сделал вывод помощник Ивана Захаровича.

Я сказала, что обязательно поговорю со знакомыми патологоанатомами. По крайней мере, подам им идейку на тот случай, если придется трудиться над кем-то из очень обеспеченных людей.

– Ну, какие ко мне вопросы, дети мои?

– Где вы получали образование?

Степан Прокофьевич долго смеялся.

– Дома, – сказал он. – Бабушка с дедушкой меня образовывали, потом мама с папой. Царствие всем небесное. – Странный тип перекрестился и посмотрел в небо, на котором ярко сияли звезды. – Потом сам себя образовывал. Диплом университетский еще ни о чем не говорит, как, впрочем, и кандидатская, и докторская степень.

– А у вас они есть? – хитро прищурилась я.

– Есть кое-какие дипломы, – уклончиво ответил Степан Прокофьевич. – Кстати, самым образованным человеком, который повстречался на моем пути, является ныне пенсионер, а в прошлом бармен из пивбара с неоконченной десятилеткой. Когда бываю в его городе, всегда у него останавливаюсь. Ночами не спим – наговориться не можем. Не голова – энциклопедия. Все сам. Просто было интересно. Как, впрочем, и мне. Это и есть образование .

Глава 18

На следующее утро я проснулась с огромным трудом и, чтобы не уснуть в пути, на десять секунд окунулась в холодную воду. Правда, не с головой, а то в походных условиях волосы мне быстро не высушить. Выпила крепкого чаю и отправилась загружаться в вертолет. Рюкзачок с необходимыми лично мне вещами был собран еще с вечера.

Пашка взял камеру и свой рюкзачок, а основную массу продуктов тащили сотрудник Ивана Захаровича и знаток Пушкина Степан Прокофьевич. То есть у последнего был собственный рюкзак, с которым он путешествовал по местности. Не знаю, чем он был заполнен, но Степан Прокофьевич сказал, что будет очень благодарен нам за любые продукты. Он не собирался возвращаться в наш лагерь, надеясь остаться у колдунов до осени – или сколько будут держать.

Спальные мешки мы не брали, но верх спортивного костюма прихватил каждый. То есть мы стартовали в них, так как покидали лагерь рано утром, пока воздух еще не успел прогреться. Также я взяла еще и велюровый пуссер, который можно в случае необходимости надеть на футболку и под верх спортивного костюма. На всех пассажирах вертолета кроссовки и старые джинсы.

Мы с Пашкой вообще не были уверены, что сегодня отправимся к колдунам. Если начальник отряда решит устраивать штурм днем, то мы будем находиться поблизости, чтобы потом все заснять. Если ночью, то можем днем сходить к колдунам. В таком случае, как сказал Дима, он будет уверен, что мы вернемся к ночи, так как я не пропущу возможности заснять освобождение Татьяны. Более того, я не смогу не встретить Татьяну из очередного плена и не заснять допрос граждан, захвативших мою лучшую подругу.

Время подлета к предполагаемому месту содержания заложников подгадали так, чтобы только чуть рассвело и можно было рассмотреть домики на земле. Имея координаты, нужную точку нашли быстро. Поскольку нельзя было обеспечить полную бесшумность, командир отряда считал возможным пролететь над деревней – вертолеты в этих местах появляются. Например, к представителям «Алмаз-сейла» как минимум раз в неделю прилетает. Мало ли еще кого принесло? Но два раза пролетать над деревней будет опасно – для заложников. Тогда их могут перевезти в другое место.

При подлете мы все с биноклями прилипли к иллюминаторам. Да, под нами находилась маленькая деревня с добротными домиками, за ней простиралось поле, на котором колосилась то ли рожь, то ли пшеница. Имелись картофельные наделы, росла капуста. Грядок было очень много. А еще стояла настоящая ветряная мельница! Я такие только в фильмах видела. Но на улице мы не увидели ни одного человека и ни одной собаки. Правда, на некотором удалении от деревни, на лугу, обнаружился небольшой табун. Стояла тишина, деревня казалась вымершей. Но ведь люди не могли бросить свои сельскохозяйственные наделы? Или еще спят и дозорных не выставляют, не думая, что сюда можно добраться? Никакого вертолета мы нигде не увидели. И спрятать его было негде.

– Летим назад, – сказал командир отряда. – А к вечеру мы сюда подберемся.

– Нас высадите, пожалуйста, – попросила я.

– Все-таки пойдете к колдунам? – посмотрел на меня Дима.

– Попробуем, – пожала я плечами.

Нас высадили у подножия неизвестной мне горы, поросшей травой, кустарником и не очень высокими деревьями. Я подняла голову вверх. Никаких намеков на жилье не увидела.

– Здесь есть пещеры? – спросила я у Степана Прокофьевича.

– Конечно, мой чисто гений красоты. Но до них далеко. То, что ты сейчас видишь перед собой, – лишь начало пути. Перед нами целая гряда. Придется идти вверх и вниз, вверх и вниз, и каждый раз подниматься все выше и выше.

О том, что ждет нас впереди, мы получили представление, поднявшись на вершину первой горки. Пожалуй, она была тут самой маленькой и пологой, у нас не возникло никаких сложностей с подъемом. Да, тут ни на машине, ни на танке не проедешь, но на своих двоих можно передвигаться без специального альпинистского снаряжения. Или только пока?

Вскоре воздух стал нагреваться, мы разделись до футболок. Я порадовалась, что мы взяли с собой несколько бутылок воды. Пить хотелось, а источников воды я пока никаких не видела. Спросила про них у Степана Прокофьевича.

– А река откуда течет, как ты думаешь? С гор. Весной разливаться должна, когда снег тает. Наверняка поляну вашу всю затопляет. И люди ведь живут! Без воды люди жить не могут, а в горах колодец никто копать не станет, да и техники у этих людей современной нет.

Внезапно мне показалось, что впереди, на третьей вершине от нас, мелькнула человеческая фигурка.

– По-моему, там кто-то идет, – тут же сказал сотрудник службы безопасности Ивана Захаровича, которого звали Володя.

И он, и я извлекли из рюкзаков бинокли. Пашка принялся настраивать камеру. Степан Прокофьевич никаких приготовлений не делал, вероятно, надеялся, что мы ему позволим воспользоваться нашими биноклями. Или ему было все равно.

Вначале мне показалось, что у меня галлюцинации, потом я поднесла бинокль к глазам Пашки.

– Ложимся! – прошипел в то же мгновение Володя.

Мы все рухнули в траву и уже лежа продолжили наблюдение. Девица (а это была особа женского пола) в шортах и топике стояла на вершине и осматривала окрестности. За спиной у нее имелся рюкзак с засунутой сверху скаткой из спального мешка. Прекрасная фигура, длинные ноги, красивый загар, маленькие солнцезащитные очки и платочек с козырьком на голове.

Пашка высказался непечатно.

– Как можно в присутствии очаровательной дамы?! – воскликнул Степан Прокофьевич.

– Мне хочется сказать то же самое, – заметила я. – Паш, откуда она-то здесь взялась?!

– Вы ее знаете? – почти одновременно спросили Володя и знаток Пушкина.

Еще бы мы ее не знали! Мы с Пашкой выезжали на съемку трупов двух ее бывших мужей. В нашем городе она имеет подпольную кличку «дважды нефтяная вдова», и я ее не так давно вспоминала… Сейчас замужем в третий раз, за газовщиком (в смысле за бизнесменом, торгующим газом, а не мастером, чинящим газовые плиты).

Один ее муж сошел с ума, причем, можно сказать, внезапно. Его офис располагался в высотном (для Петербурга) здании, естественно, на последнем этаже с самым лучшим видом. Однажды директор нефтяной компании вдруг принялся бегать по этажам с выпученными глазами. Когда он пробегал между сотрудников первый раз, те не забеспокоились. Мало ли какая мысль пришла в голову шефу? Мало ли куда ему понадобилось? Не станешь же спрашивать у директора, куда он так спешит. Однако второе пробегание директора мимо себя отметил каждый. Кабинеты там были со стеклянными дверями и стенами (то есть, скорее, перегородками), за исключением кабинетов руководителей на двух верхних этажах, поэтому вскоре все сотрудники следили за бегом директора по помещениям и даже перезванивались с коллегами с других этажей. Зная суровый нрав начальника, никто его не останавливал. Пусть бегает, если хочет. А тот потом стал врываться в кабинеты. В них тоже бегал, покидал их, вбегал в другие, опять носился по этажам. Наконец кто-то решился позвонить начальнику охраны, кабинет которого находился на первом этаже, куда директор, похоже, во время своего забега не спускался. Начальник охраны понесся наверх, но припозднился. Директору было сорок четыре года, вел он нездоровый образ жизни, много пил, ел, гулял и страдал избыточным весом (именно у него в кабинете я видела незабываемую картину с изображением нефтяной скважины в эротическом разрезе).

Ко времени прибытия бригады медиков он уже не дышал. Потом приехали мы с Пашкой и еще несколько журналистов и прослушали подробный рассказ нескольких сотрудников о забеге директора. Вскрытие показало обширный инфаркт. Никаких галлюциногенов в крови обнаружено не было.

В тот раз я попросила Василия Петровича, знакомого патологоанатома и главного Пашкиного собутыльника, объяснить мне, что могло произойти (наверное, коллеги Петровича обсуждали этот случай). Василий поведал, что о начале серьезных проблем с сердцем может сигнализировать вроде бы ухудшившееся психическое состояние человека. Например, ваш родственник вдруг начинает нести ахинею, или вам кажется, что муж пришел выпивши, хотя никогда алкоголем не увлекался. Причем в одни дни человек может выглядеть полностью здоровым и совершенно здраво рассуждать, а в другие выдавать такое, что хоть стой, хоть падай. Данные симптомы означают, что нарушено кровоснабжение мозга или периодически где-то пережимает какой-то сосудик. Василий тогда рассказал мне, что, бывает, люди вызывают психиатрическую «Скорую», думая, что родственник сошел с ума, а врачи везут человека в кардиологию, и через неделю его видят абсолютно нормальным психически.

– Но почему он стал бегать по этажам?!

– Этого тебе не скажет никто. Но если бы мужчину остановили сразу же, может, его бы и удалось спасти. Хотя кто знает…

Дело в тот раз возбуждать не стали, хотя бригада и выезжала, а супруга (то есть вдова) еще и оплатила какую-то специальную дорогостоящую экспертизу, чтобы выяснить, так сказать, сам муж помер или ему помогли. Экспертиза сделала однозначный вывод: сам. Более того, две секретарши, лишившиеся работы в связи с кончиной работодателя и любовника, из-за которого они конкурировали и друг друга терпеть не могли, на сей раз были едины во мнении: шеф в тот день с утра закрылся в кабинете один, велел ни с кем не соединять, никого не пускать. Они ему даже кофе не носили. Потом, правда, выяснилось, что в одиночестве тот хлестал коньяк.

Что вызвало стресс, никто сказать не мог. Или, скорее, мог, но не хотел. В компании вроде все было в порядке, с женой тоже. Ни она, ни коллеги, ни друзья не могли сказать, из-за чего нефтяной король так переживал, что стал с утра пить на работе.

Со вторым мужем дамочки произошла чем-то похожая история. Они с женой и друзьями (то есть двумя семейными парами) сидели в ресторане. Вдруг мужчина почувствовал себя нехорошо. Супруга рвалась поехать домой с ним, но он сказал, чтобы оставалась и не портила себе вечер. Метрдотель вызвал ему такси, муж через некоторое время позвонил и сообщил, что добрался, и опять сказал, чтобы жена продолжала отдыхать (непонятно от чего). Супруга домой не звонила, общалась с их общими друзьями. Потом та семейная пара повезла ее домой на такси. Мужчина вышел из машины, чтобы проводить приятельницу до квартиры. Жили они в дорогом доме, с системой видеонаблюдения в каждой квартире, способной выводить на экран любой этаж и площадку перед входом, но мало ли что… И вообще мужчина посчитал себя обязанным проводить жену друга, да и убедиться, что с ним все в порядке.

Квартира оказалась заперта на защелку изнутри, на звонок в дверь, звонок по домашнему и мобильному телефону никто не отвечал. Мужчина отпустил такси, они с женой поднялись к двери поддерживать знакомую, та тем временем, рыдая, звонила в милицию и «Скорую». Милиция вызвала специалистов по вскрытию бронированных дверей.

Вошли наконец внутрь и обнаружили хозяина дома лежащим на полу перед включенным компьютером. В данном случае диагнозом стал инсульт. Супруга (теперь уже «дважды нефтяная вдова») опять заказывала дорогостоящую экспертизу, и ей опять сказали, что ее муж умер сам, без посторонней «помощи».

Ни в том, ни в другом случае вдове никаких обвинений не предъявляли. И вообще подозреваемых в смерти двух нефтяников не было. Только кличка к дамочке прилипла.

После моего рассказа знаток Пушкина усмехнулся. Сотрудник службы безопасности Ивана Захаровича сказал, что вроде бы о ней что-то слышал. Я рассказала про картину. Мне хотелось бы узнать, где шедевр находится теперь.

– Но откуда она здесь-то?! – воскликнул Пашка. – Может, двойник из местных?

– Ты девку хорошо рассмотрел? – посмотрел на Пашку Володя. – Девка холеная, хотя и спортивная. Видел, во что она одета? Местные граждане такие топики и шортики не носят. Да еще очочки. И она одна! И явно знает, куда идет.

– К колдунам, – хохотнул знаток Пушкина. – Может, в четвертый раз решила замуж сходить? Одного отсушить, другого приворожить. Больше тут идти не к кому.

– А если она за алмазами? – высказала предположение я. – За теми, которые, как говорят, у колдунов на шеях висят. Если дамочка поверила, что это именно алмазы? Хочет себе такой. Выпендриться нужно. Желает иметь что-то, чего ни у кого нет. Я слышала, как такие девки, как эта, летают в другую часть земного шара, например, за одной сумочкой – потому что «в их кругах» такие стали модными, а без такой сумочки ты вроде как выпадаешь из компании. А она решила стать законодательницей новой моды. Или просто похвастаться.

– Во всяком случае, решилась на нелегкое путешествие, – серьезно заговорил Степан Прокофьевич, – с рюкзаком, со спальным мешком. Она подготовилась, пусть и одета несколько странно для здешних мест. Значит, должны быть веские основания. Кстати! Юля, ты сказала, что у нее муж из газовой компании. Может, газовщики решили провести какой-нибудь алмазный турнир?

– Это еще что такое? – поинтересовался сотрудник службы безопасности Ивана Захаровича.

– Про короля Артура слышали, молодые люди? – обвел нас всех взглядом Степан Прокофьевич.

– Вы имеете в виду короля Артура, за Круглым столом которого собирались самые достойные из рыцарей? – уточнила я.

– Молодец, о гений чистой красоты! Его самого.

– А он разве существовал на самом деле? – спросил сотрудник Ивана Захаровича.

– Какое это имеет значение? – пожал плечами Пашка. – Наши нефтяники и газовщики вполне могли содрать какую-то идею из романа. А про короля Артура читали в юности или в отрочестве. Или кто-то из помощников подсказал. Или на что-то в Интернете наткнулись.

– Паша прав, – заметила я и повернулась к нашему знатоку всего на свете. Надо получать информацию, раз есть такая возможность. – Но все-таки – существовал?

– Есть предположения насчет прототипа, – ответил Степан Прокофьевич. – Это вождь одного из племен древних бриттов, жил в шестом веке. Был очень удачлив и прославился набегами на соседние земли. Умер от ран, полученных в битве. Англичане уверяют, что он похоронен в Гластонбери. Но они вообще много на что претендуют…

– А алмазные турниры кто придумал? Реальный вождь бриттов или король Артур из цикла средневековых романов?

– Какие рыцарские турниры у древних бриттов, о чисто гений? Они же в Средние века были популярны. Правда, ко времени написания романов цикла их уже запретили, и английские рыцари ездили «на гастроли» в Европу. Но это уже совсем другая история. Так вот вымышленный Артур объявляет, что в виде призов победители девяти ежегодных рыцарских турниров получат девять алмазов. Это алмазы одного убитого рыцаря. Все они достались Ланселоту.

– А тот их потом небось какой-нибудь бабе подарил, – хмыкнул сотрудник Ивана Захаровича. – У них вроде было принято преклоняться перед прекрасной дамой.

– Гвиневре, – кивнул большой знаток литературы.

– И она наверняка согласилась стать его женой? – заинтересовался парень. – Как же иначе, девять алмазов не каждый мужик подарит. Хотя нефтяник может… Только та баба почему-то сама за ними направляется. – Парень кивнул в сторону, куда следовала девица и устремлялись мы.

Степан Прокофьевич с невозмутимым видом сообщил, что Гвиневра швырнула камни в реку в приступе ревности. И очень скоро по тому самому месту проплыл труп ее соперницы, которая на самом деле соперницей не являлась…

– Во все века бабы были дуры, – покачал головой сотрудник Ивана Захаровича.

Я промолчала, наблюдая в бинокль за дамочкой, которая явно не была дурой – раз ей удалось окрутить трех очень богатых и совсем не глупых мужчин.

Глава 19

– Что делаем дальше? – посмотрел на меня Пашка.

– Идем за ней, – кивнула я в нужном направлении. – Но стараемся не привлекать внимания.

– А если заметит? – спросил Степан Прокофьевич. – Она же периодически оглядывается.

– Не факт, что у нее есть бинокль. А если есть, его нужно доставать. Успеем рухнуть в траву. И не факт, что она узнает нас с Пашкой. Вас двоих она никогда не видела.

– Пашку может и не узнать, но тебя должна, – заметил Володя. – Дамочка не может не смотреть «Криминальную хронику».

– Ты думаешь, она ожидает увидеть меня здесь?

– А кто ее знает? Может, кто-то из вашего холдинга ей сообщил, что ты направилась в эти места.

Я задумалась. Потом достала спутниковый телефон и позвонила Виктории Семеновне с просьбой выяснить как можно больше об интересующей нас девице. Не родом ли она из этих мест? Где сейчас находится ее последний муж? Где «дважды нефтяная вдова» находится по «официальной» версии – для мужа и для подруг? Наш главный редактор обещала все разузнать.

– Ребят из Управления подключать? – уточнила Виктория Семеновна.

– Да. Позвоните моим друзьям, пожалуйста, если будет нужно.

Я отключила связь, и мы тронулись дальше, соблюдая осторожность. С каждым подъемом идти становилось труднее и труднее – жара усиливалась, мы устали, подъемы пошли все круче. Легче всего путь давался знатоку литературы, хотя он был старше нас. Вероятно, наш спутник имел самый большой опыт пеших переходов и регулярно практиковался в них. Наиболее тяжело приходилось Пашке, но он терпел. Мой оператор вообще молодец!

А девица впереди не сбавляла темп.

– Так, вот и первый домик, – через некоторое время объявил дальнозоркий Степан Прокофьевич и показал рукой вдаль.

Мы с сотрудником Ивана Захаровича поднесли к глазам бинокли. В домик как раз заходила девица, правда, быстро его покинула и пошла дальше. Значит, ничего интересного не обнаружила? Или она тут не первый раз?

Когда мы подошли к покосившейся маленькой избушке, Степан Прокофьевич нашу компанию попридержал, первым подошел к крылечку, прочитал коротенькую молитву (или это был оберегающий заговор?), постучался, подождал ответа, потом зашел.

Пашка включил камеру и быстро заснял внутреннее убранство. Виктория Семеновна решит, в какую передачу это вставить. Домик нисколько не напоминал жилища деревенских алкоголиков, в которые мне уже довелось заглянуть, и, пожалуй, не был предназначен для постоянного проживания. Я назвала бы его своеобразным перевалочным пунктом – местом отдыха для путников после долгой дороги перед новым рывком. В доме имелась печь, из мебели – две лавки и стол. На печи валялось какое-то тряпье, на столе стояли две деревянные миски, в печи – горшок. Было чисто. Никакой пыли вообще! Но она не может не собираться.

Значит, в домике регулярно бывают. Вопрос: кто?

Степан Прокофьевич не знал, мы тем более. Мало ли кто по горам шастает… Теперь я уже даже предположить не могла, с кем еще мы тут столкнемся.

Мы покинули домик. Девица к тому времени уже успела скрыться из виду. Но, по крайней мере, мы знали направление, в котором она шла, да и трава после нее оставалась примята – «дважды нефтяная вдова» не пыталась замести следы, и даже мы, городские жители, легко могли по ним идти.

Когда мы вышли из домика, Степан Прокофьевич попросил у меня бинокль, настроил его под свои глаза и очень долго осматривался. Вопросов я не задавала – сам все скажет. Не просто же так он тут местность изучает.

– Думаю, нам нужно немного отклониться от маршрута, – наконец заявил знаток всего на свете. И указал новое направление: – Вон туда.

– Зачем? – спросил сотрудник Ивана Захаровича.

– Вам девица нужна или жители этих мест? – посмотрел на него Степан Прокофьевич.

– Колдуны, – ответила я. – Девицу мы и в Петербурге достанем, причем там нам будет гораздо легче. В особенности с доказательствами – c Пашкиной съемкой.

– Тогда за мной, – позвал Степан Прокофьевич и пошел первым к горе, наиболее сильно поросшей лесом.

Через некоторое время он очень тихим голосом предложил нашему молодому и крепкому спутнику приготовить оружие.

– Вы кого-то увидели? – шепотом спросила я.

Знаток литературы в задумчивости кивнул и продолжил карабкаться вверх. На небольшой площадке притормозил, скинул рюкзак. Я последовала его примеру, как и Пашка, который оставил в руках одну камеру. Молодой боец держал в руке пистолет. У Степана Прокофьевича каким-то таинственным образом в кулаке оказался нож. Я и заметить не успела, как и откуда он его достал. М-да, интересный у нас спутник…

– Фонарик достань, – прошептал он мне.

Фонарик у меня с собой был – мы не могли быть на сто процентов уверены, что вернемся засветло. Я быстро извлекла его из рюкзака и вложила в свободную от ножа руку Степана Прокофьевича.

– Стойте здесь! – приказал он.

– Но… – открыл было рот молодой боец.

– Стойте здесь! – повторил Степан Прокофьевич приказным тоном и юркнул за росшие близко друг к другу деревья неизвестной мне породы.

Внезапно мы услышали… женский крик, потом успокаивающий голос Степана Прокофьевича. Мы с Пашкой переглянулись, сотрудник службы безопасности Ивана Захаровича пытался последовать за знатоком литературы и истории, но я его не пустила. Пока мы спорили, на площадке снова появился Степан Прокофьевич, держа за руку девицу лет восемнадцати-девятнадцати в домотканом длинном платье, украшенном вышивкой. На ногах у девицы были… лапти, волосы заплетены в косу, ниспадавшую ниже пояса, платок отсутствовал. Или девушка на Руси могла ходить простоволосой?

– Снимай! – прошипела я Пашке после того, как отошла от шока.

У меня было такое впечатление, что я при помощи невидимой машины времени перенеслась в прошлое – или оттуда девушку перенесло в наш двадцать первый век. Я таких только в фильмах видела!

– Здравствуйте, – сказала я. – Меня зовут Юлия Смирнова. А вас как?

Девушка перевела взгляд на меня, осмотрела с головы до ног (вероятно, моя одежда была для нее так же непривычна, как ее для меня), открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут у меня зазвонил спутниковый телефон. Девушка в ужасе дернулась, но Степан Прокофьевич ее удержал. И потом она округлившимися глазами наблюдала за моими действиями, пожалуй, даже не слыша разговора с Викторией Семеновной.

Главный редактор сообщила, что газовщик находится в Европе – совмещает решение деловых вопросов с отдыхом и общением с различными знакомыми в неформальной обстановке. То на чьей-то яхте по Средиземному морю плавает, то на чьей-то вилле на Лазурном Берегу ночует. К супруге вроде бы охладел. Для подруг она «лечит нервы», общаясь с живой природой. Но в летний сезон подругам не до нее. Большинство находятся на европейских курортах или в загородных особняках. Никто не уточнял, куда именно «дважды нефтяная вдова» отправилась «лечить нервы». Так, по крайней мере, сказали те, с кем удалось связаться за столь короткое время.

– Да в их среде и нет настоящих подруг, ты же сама знаешь, – заметила Виктория Семеновна.

– А в Управление звонили?

– Твой приятель Андрюша очень заинтересовался, – хохотнула Виктория Семеновна. – Про двух покойных мужей хорошо помнит. Тогда они с ребятами много обсуждали их смерть, но все было чисто. Хотя если третий помрет… – Главный редактор опять хохотнула.

Мы распрощались, обещая друг другу держать связь.

– Извините, – сказала я девушке.

– Что это? – показала она пальцем на телефон.

Я попыталась объяснить, но вскоре мы все поняли, что незнакомка не знает, что такое телефон вообще, не только спутниковый. И никогда не слышала про Петербург. Как, впрочем, и про Ленинград с Петроградом.

– Ты в том доме сейчас живешь, милая? – спросил Степан Прокофьевич, кивая на строение, в которое мы недавно заглядывали. – Давай-ка, бери вещички из пещеры, вернемся в дом и спокойно поговорим.

Вскоре у девушки оказался в руках небольшой узелок из платка, и наша компания двинулась назад к дому. По пути молчали. Мы с Пашкой многозначительно переглядывались. Девушка шла рядом со Степаном Прокофьевичем, явно почувствовав в нем то ли защитника, то ли наиболее близкую ей душу. Молодой боец замыкал шествие и не лез ни с какими вопросами.

Степан Прокофьевич быстренько развел перед домом костер, подвесил над ним котелок, девица непонятно откуда притащила воды, а я достала из рюкзака пачку чая. В доме нашлись деревянные кружки, и мы устроили чаепитие.

Девушку звали Настеной и было ей восемнадцать лет. Она родилась и всю жизнь прожила в той самой деревне, которую мы сегодня утром видели из вертолета.

Недавно в деревню пришли люди из другого мира, долго говорили со старостой – и остались. Мамка отправила Настену с сестрой в горы – переждать, пока «эти» не уйдут. Староста сказал, что они не навсегда, а скорее всего на месяц. Основная масса деревенских осталась в своих домах – и прислуживать пришлым, и за огородами да скотиной ухаживать. Не бросишь же все добро!

Я спросила, часто ли в деревню приходят люди из «другого мира». Оказалось, что не часто, но захаживают. В основном в летнее время, когда в тайгу подаются охотники. Но они появляются по одному, по двое, а этих прибыло много.

– А люди из соседних деревень? – продолжала задавать вопросы я. – Из тех, что в пределах пешей досягаемости от вашей? Или они для вас не из «другого мира»?

Оказалось, что Настена и жителей деревень, в которых побывала я, считала представителями того самого «другого мира», но все-таки отделяла от пришлых охотников и тех, кто сейчас жил в ее родной деревне. Староста знал всех жителей окрестных поселений, но в любом случае они наведывались в гости крайне редко. «В мир» из родной деревни Настены выходили только староста и еще один мужик. Остальных оберегали от тлетворного влияния «другого мира», где все погрязли в грехах и пороках. Рассуждения Настены о пресловутых грехах и пороках, о которых она явно имела очень смутное представление, пришлось пресечь, чтобы получить интересующую нас информацию.

Совершенно изолированно деревня, конечно, жить не могла. Требовались соль, порох. За ними староста и ходил в «другой мир». Остальным обеспечивали себя сами. Меня лично это поразило. Как в наше время можно продолжать жить в восемнадцатом, в лучшем случае – девятнадцатом веке? Как можно жить без благ цивилизации? Но ведь живут же…

У Настены был здоровый цвет лица, вообще ее можно было назвать пышущей здоровьем русской красавицей. А волосы… И ведь явно не пользуется никакими дорогими шампунями от перхоти или от выпадения волос, одобренными всякими лабораториями и специалистами…

С другой стороны, дрова растут рядом; зерна на зиму, наверное, собирают достаточно. Своя мельница. Картофель, капуста, морковь, свекла, репа с собственного огорода. В лесу дичь, ягоды и грибы. Поразительно!

– Настена, а что староста меняет на порох, соль и другие вещи, приносимые им из другого мира? Шкуры животных или яркие камни?

– Шкуры, – сказала Настена. – Камней у нас нет. Мы про них недавно услышали. От пришлых. Несколько человек их у нас купить хотели.

– Вы их никогда не искали?

Девушка покачала головой и сообщила, что после прихода мужиков из соседних поселков, почему-то занявшихся поисками каких-то камней, староста тоже отправил детей и молодежь на поиски. Но никто не нашел ничего, что подошло бы старосте. Или он не смог толково объяснить, какие камни нужны. Алмазов для примера ему явно никто не оставлял. Или здесь алмазов просто нет?

– Сколько человек проживает в вашей деревне? – спросила я.

Оказалось, что восемнадцать. Может такая община существовать обособленно? Лучше, чтобы было меньше, или наоборот больше? Я не знала ответа на этот вопрос.

Молодежи было мало. Молодых девок на выданье вообще только две – Настена и ее старшая сестра Алена, за которых жители деревни, естественно, испугались – раз появилось столько мужчин. Мало ли что придет им в голову? Мамка отправила дочерей прочь, пока еще шли переговоры, потом к девушкам несколько раз приходил брат, сообщал обстановку, приносил припасы.

Настена сказала, что в этом домике всегда что-то хранится, а принесенное братом держат в подполе – чтоб лихие люди не сразу нашли, если появятся.

– Почему ты сегодня сидела в пещере?

– Так железная птица прилетела! – как само собой разумеющееся воскликнула девица. – Они тут в последнее время часто летают. Нам мамка говорила: как птица, лучше скройтесь. И мы с сестрой побежали в пещеру, где вы меня нашли. Но брат говорит, что люди из «другого мира» уходить собираются. Так что скоро вернемся.

– А сестра твоя где? Почему ты одна сидела в пещере?

– Так на охоту пошла. Она у меня охотница великолепная. Алена охотится, я готовлю. Брат хлеб приносит. Вот только сейчас хлеб закончился…

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появилась девица в мужской одежде (рубахе и портах) с двустволкой в руках. Вероятно, у древних амазонок было именно такое выражение лица, как у нее, только одевались они явно по-другому. Глаза у появившейся в дверном проеме девицы горели гневом, как будто ей хотелось нас всех разорвать на куски. А ведь вполне может выстрелить… Не так давно мне пришлось столкнуться с теткой, взявшей в заложники мужиков в бане, и опыт обезвреживания подобных дамочек у меня имелся [5]. Та тоже имела опыт стрельбы, но тогда рядом со мной был мой бывший сожитель Виталя…

Правда, на сей раз с нами был другой парень из службы безопасности Ивана Захаровича, а все его работники имеют хорошую подготовку. Других Сухоруков не держит. И я не была уверена, что девица сразу же станет стрелять…

– Добрый день, – вежливо поздоровалась я.

– Еще одна нечестивица! – воскликнула старшая сестра Настены.

– Аленушка, эти люди угостили меня…

– А ты и растаяла! – рявкнула старшая сестра, перебивая младшую.

– Простите, а почему вы кричите? – вклинилась я в разговор совершенно спокойным тоном. Меня профессиональные психиатры учили вести беседы с сумасшедшими и террористами, захватывающими заложников. Главное – спокойствие, невозмутимость и заинтересованность. Девица должна уяснить, что я хочу ее понять, что я – друг. – Мы пришли с добрыми намерениями. Мы познакомились с вашей сестрой. С удовольствием познакомимся с вами и послушаем о вашей жизни. Если хотите – расскажем о своей.

– Ты погрязла в грехе и пороках… – завела Алена явно хорошо заученную речь. То есть, скорее, намертво вбитую ей в голову.

Я выслушала, потом уточнила, что именно Алена считает грехами и пороками. Попросила перечислить. Все это время Алена так и торчала в дверном проеме с двустволкой. Степан Прокофьевич невозмутимо пил чай. Пашка снимал амазонку на камеру. Володя явно подумывал, как к ней приблизиться. Я наступила ему под столом на ногу.

– Девушка, вы, может, присядете? – спросил сотрудник Ивана Захаровича. – Чего в дверях стоять-то?

Речь про грехи и пороки теперь была обращена к Володе, но он прервал ее на середине.

– Ты замужем? Явно не замужем, сразу видно, – ответил себе сам. – Вот поэтому ты такая злая. Был бы у тебя мужик – была бы ласковая и довольная.

– По ней не видно! Это по мне видно! – закричала вдруг Настена.

Мы все в удивлении повернулись к ней.

– Как видно? – уточнила я. – Мы, конечно, и так не сомневаемся…

– Ты что, вышивку не разглядела? – Настена ткнула в какой-то рисунок у себя на платье. – А Алена-то в мужской одежде!

– Я понял! – воскликнул наш знаток Степан Прокофьевич.

По его словам, в старину вышивки на платьях, сарафанах, блузах, полотенцах и других вещах давали массу информации о девушке и женщине. На тканой одежде узоры тоже всегда располагались в определенной последовательности и несли информацию тем, кто видел одетую в нее женщину. По тканым узорам и вышивкам можно определить, невинная ли та, которая носит одежду, девушка или она замужняя женщина, есть ли у нее дети и какого пола. В ряде местностей даже указывалось, сколько у дамы было партнеров и что она любит в сексе.

– Да как вам не стыдно! – вскричала Алена и опять завела песню про грехи и пороки.

– Значит, у них здесь такие подробности не сообщают, – невозмутимо сделал вывод Степан Прокофьевич.

Володя тем временем встал. Алена тут же направила на него двустволку.

– В туалет можно выйти? – усмехнулся парень. – До ветру или как это у вас тут называется…

Алена замешкалась.

– Сходите с ним, если хотите, – спокойно предложила я. – Если у вас, конечно, не считается грехом подсматривание за незнакомым мужчиной и…

– Замолчи, нечестивица! – рявкнула Алена. Потом взглянула из-под роскошных, никогда не щипанных бровей на доброго молодца. – Иди.

И отступила от дверного проема, указала на него двустволкой. Но девушка явно не имела той подготовки, что ребята Ивана Захаровича. Парень действовал быстро, в следующее мгновение рядом была уже я, а потом Степан Прокофьевич кинул нам веревку.

Настена не бросилась сестре на подмогу, только закрыла лицо руками и повизгивала. Я заметила, как она то и дело бросает очень заинтересованные взгляды между пальцев на доброго молодца. Она и раньше на него косила, выбрав из трех мужчин. Ну да, Пашка был лет на десять старше, и на его лице уже имелись отметки о частых встречах с зеленым змием, которые Настена, вероятно, умела определять. Про Степана Прокофьевича вообще молчу. Наш знаток литературы и прочего годился ей в отцы. Правда, хотя я впервые увидела его в невменяемом состоянии, по его лицу не сказала бы, что он сильно пьет.

Но девке хотелось замуж. Возможно, хотелось вырваться из своей деревни и посмотреть на «другой мир», пусть и погрязший в грехах и пороках. Может, те самые грехи и пороки ей каждую ночь снились. Или она просто не понимала, что за томление испытывает. При появлении в деревне мужиков из «другого мира» ее тут же отослали прочь, в деревне явно глаз положить не на кого, как и во всех соседних поселениях…

Володя усадил связанную Алену за стол, мы выслушали ее предсказания о том, что ждет нас в будущем, и Пашка записал их на камеру. По-моему, они несколько отличались от того, что обещают православные священники. Возможно, наши в холдинге сделают из этого материала какую-нибудь передачу.

– Настенька, ты, я уверен, будешь себя хорошо вести? – с улыбкой повернулся к младшей сестре Степан Прокофьевич.

Настена кивнула и отвела руки от лица. Она была вся красная. Старшая сестра занялась воспитанием младшей. Я шепнула Володе, что Настена положила на него глаз.

– Вижу, – ответил тот так же тихо. – Что будем делать?

Я бы лично взяла ее с собой. По крайней мере, показала бы ей другой мир, чтобы девчонка сама могла принять решение: возвращаться домой или остаться среди грехов и пороков. Пока ей никто не предоставлял выбора. Но все-таки следовало позвонить Ивану Захаровичу.

Я вышла на улицу и связалась с Сухоруковым.

– Ведите вниз обеих. На вертолете перекинем в лагерь, а там посмотрим. Вы передачу сделаете, а ваша Настена ребятам план своей деревни нарисует.

Я вернулась в дом и передала распоряжение.

– Ребята, вы меня извините, но я пойду дальше, – объявил нам Степан Прокофьевич. – Может, когда еще встретимся. С тобой, о чисто гений красоты, конечно, я еще встречусь по телевизору, так что появляйся там почаще.

Степан Прокофьевич троекратно меня расцеловал, потом так же расцеловал и Пашку с Володей. Девицам отвесил поклоны и посоветовал нас слушаться.

– Настена, собирай вещи, – сказал он ей. – Иди с ребятами. Тебе понравится. – Потом посмотрел на Алену. – А может, и тебе понравится. В особенности если мужика найдешь.

Но тут меня осенило…

Алена сказала про меня «еще одна нечестивица». А перед нами по горам шла «дважды нефтяная вдова». Ведь ненормальная же и пальнуть в нее могла! С другой стороны, мы бы услышали звук выстрела…

– Где первая нечестивица? – спросила я у Алены, быстро поясняя мужикам ход моих мыслей.

Но девица упрямо молчала, показательно поджав губы и отвернувшись.

– Вообще-то я пойду тем путем, – сказал Степан Прокофьевич. – Выстрела не было, криков, грохота тоже, то есть ее она не убила. А в случае чего первую помощь я оказать смогу. А там и до колдунов недалеко… Или все-таки пойдешь взглянуть? – посмотрел он на меня.

– Пойду, – приняла решение я. – Володя, ты давай вниз с девушками, – украдкой подмигнула, показывая глазами на Настену, – скоро вертолет прилетит. А за нами пусть вечером, как и договаривались. Мы с Пашей еще немного по горам прогуляемся. Нам репортажи в холдинг отсылать надо.

Потом повернулась к Настене.

– Ничего не бойся. Володя тебя защитит от всех невзгод. Слушайся его во всем. Скоро прилетит железная птица, и ты прокатишься у нее в брюхе. Это очень интересно.

«Только бы ее не укачивало…» – подумала я.

– А ты полетишь?

– Чуть позже. Встретимся вечером в нашем лагере. Тебя там вкусно накормят. Люди у нас хорошие и…

Тут опять встряла Алена с гневными воспитательными речами. Но я решила ее не слушать, опять подмигнула Володе, и мы с Пашкой и Степаном Прокофьевичем тронулись в одну сторону, а Володя с двумя сестрами – в другую. Одна была несчастна, другая счастлива.

Глава 20

– Как вы думаете, что она могла с ней сделать? – спросила я у Степана Прокофьевича, когда мы немного отошли от дома.

Я то и дело оглядывалась, чтобы посмотреть, как другая троица продвигается по горам. Алена шла со связанными за спиной руками, Настена вприпрыжку (да она совсем ребенок!), Володя, как я поняла, охмурял невинную девушку. Интересно, для пользы дела или для себя лично? Бинокль висел у меня на груди.

– Могла камнем по голове шарахнуть, – высказал свое мнение знаток Пушкина. – Выскочить из-за куста, из-за скалы – и врезать. А та, естественно, не ожидала засады.

– И дальше что? Алена же вернулась только с двустволкой. Ничего из вещей не принесла.

– Может, за сестрой шла, чтобы вместе добычу нести или пленницу привести? Посмотрим. По крайней мере, по оставленным следам что-то поймем. Видишь: одна по этой тропе шла в ту сторону, а вторая обратно.

– А Алена как в ту сторону шла?

– Думаю, от пещеры. Кружным путем.

Какое-то время мы шагали молча, я несколько раз оглянулась и убедилась, что продвижение троицы в обратную сторону идет так, как и должно. Вскоре мы услышали шум вертолета. Железная птица забрала двух сестер и Володю, затем низко пролетела над нами, и мы помахали вертолетчику. Затем пошли дальше.

«Дважды нефтяную вдову» мы нашли под кустом, но не стали к ней сразу же подходить. Русская амазонка набросила на нее лассо. Как я поняла, представительница моего родного города никак не ожидала нападения – и рухнула на землю, ударившись головой о камень. Пока она находилась без сознания, охотница сняла с девицы рюкзак, оставив петлю на теле, связала руки, потом той же веревкой – ноги. Вообще веревка была перекручена очень своеобразно.

– Сами справитесь? – тихо спросил Степан Прокофьевич. – Не хочу больше задерживаться, а то, боюсь, до темноты не дойду…

– Справимся, – кивнула я. – Я была очень рада с вами познакомиться. Может, когда-нибудь еще пересечемся… А знаете, позвоните мне, пожалуйста, после посещения колдунов и расскажите, помогло ли лечение. Ладно?

Я вручила ему визитку, на которую приписала личные телефоны, а также часть продуктов питания. Топор изначально лежал у Степана Прокофьевича в рюкзаке.

– Вы только свяжитесь со мной, я сразу же перезвоню, чтобы вы не тратились на междугородный звонок. Мне же интересно!

– Хорошая ты девушка, Юля, – улыбнулся Степан Прокофьевич. – Только будь осторожна. Места здесь все-таки небезопасные, а раз алмазы появились…

Степан Прокофьевич троекратно поцеловал меня, потом Пашку, пожал оператору руку и пошел дальше по горам.

Пашка заснял общий вид, потом мой подход к лежащей на земле «дважды нефтяной вдове». Услышав шаги, та открыла глаза и уже собралась высказаться в адрес той, кого ожидала увидеть. Но я точно была последним человеком, которого она ожидала встретить здесь.

– Добрый день. Юлия Смирнова, «Криминальная хроника», – привычно представилась я с самым невозмутимым видом, будто каждый день хожу по горам и нахожу связанных по рукам и ногам миллионерских жен. – На интервью согласитесь?

– Пить хочу…

Я расстегнула рюкзак, достала бутылку, приложила к губам девицы, потом смочила платок и стерла запекшуюся кровь с лица. Пашка все снимал.

– Я вас сейчас развяжу, потом побеседуем, – сказала я и принялась за дело.

«Дважды нефтяная вдова» растерла руки, размяла ноги, полезла в рюкзак, достала зеркало, косметичку. Потом совершенно спокойно накрасилась и сообщила, что готова отвечать на вопросы.

– Кстати, тут по горам сумасшедшая баба с ружьем бегает… – посмотрела она на меня.

– Уже не бегает, – усмехнулась я. – Вертолет слышали? Отправлена на нем для ознакомления с миром, погрязшим с грехах и пороках.

Теперь усмехнулась «дважды нефтяная вдова».

– Юля, вы, как я понимаю, сюда за алмазами приехали? – спросила она, хотя вроде бы вопросы должна была задавать я.

– Не за, а из-за , – поправила я. – Расскажете что-нибудь интересное? Или, может, покажете? Или посоветуете?

– Посоветовать могу одно: убираться из этих мест, и побыстрее. Вам же не надо объяснять, что где алмазы, там кровь?

– Объяснять не надо. Но тем не менее я сюда приехала – за репортажем. То есть не являюсь вашей конкуренткой в поисках алмазов. Я их не искала, не ищу и искать не собираюсь. И Паша не собирается.

Оператор хмыкнул из-за камеры.

– Прекратите снимать! – закричала «дважды нефтяная вдова». Она что, только сейчас сообразила, что идет съемка? Или сильно головой ударилась? Тогда зачем красилась?

Пашка выключил камеру, но у меня в кармане, как и обычно, работал диктофон. Записывать для показа на самом деле было больше нечего, а вот рассказ… Я очень надеялась, что освобожденная нами дамочка поведает что-нибудь интересное или хоть полезное.

«Дважды нефтяная вдова» прищурилась, очень внимательно на меня посмотрела, что-то обдумывая, и заговорила совершенно спокойным тоном.

– Насколько я слышала, вы, Юля, денег не берете. Берете эксклюзивными репортажами.

Я кивнула.

– И еще слышала, что с вами можно договориться.

Я опять кивнула с самым невозмутимым видом, гадая, что предложит красотка.

А красотка потребовала ни в коем случае не показывать себя в эфире, не упоминать ее имя, не рассказывать, что она здесь была.

– Вы уже кому-нибудь сообщили, что я здесь?

– И в холдинг, и знакомым в органы.

– О, господи!

– Мне срочно требовалась информация о вас, – пожала плечами я. – Мы же вас с утра заметили – как вы тут бодренько по горам топали и не скрывались.

– Но я даже подумать не могла, что здесь окажетесь вы из всех людей!

– Надо всегда быть готовой к неожиданностям, – опять пожала плечами я.

Лично меня теперь уже не удивляют встречи с самыми неожиданными людьми в самых неожиданных местах. Герои моих прошлых репортажей могут оказаться где угодно – и оказывались. Пример сейчас сидел передо мной на травке.

– Могу предложить вам следующее. Мы покажем вас только со спины, связанную. Опознать будет невозможно, и пойдет съемка в репортаже о местной амазонке и местных жителях вообще. Но… – Я многозначительно посмотрела на «дважды нефтяную вдову». – Мне нужна фактура для другого репортажа – который заменит ваше появление в этих местах. И убедительная версия – для органов и нашего главного редактора. Я смогу подать ее должным образом знакомым в органах – так, чтобы вас не трогали. Предоставьте мне что-нибудь – и мы договоримся.

– Деревня родственников вас устроит? – с самым серьезным видом спросила «дважды нефтяная вдова».

– Каких еще родственников? Ваших?

«Не много ли тут всяких деревень? – подумала я. – Затопленная комиссарами, колдунов, староверов – или кем там являются Настена с Аленой… Или «дважды нефтяная вдова» имеет родственников среди колдунов?»

Тогда вполне можно объяснить две странные смерти ее двух бывших мужей.

– И моих тоже, – кивнула роскошная дамочка. – И моего второго мужа. И моего третьего мужа. И других богатых людей.

Я моргнула.

Потом мне в голову влетела мысль. Когда-то где-то я слышала, что наши богатеи собираются в складчину купить остров в теплых морях и выселить туда надоевших провинциальных родственников, количество которых постоянно увеличивается в геометрической прогрессии – по мере увеличения капиталов и объектов недвижимости у родственников питерских. Провинциальные родственники толпами едут в Петербург и его окрестности (где в последние годы выросли загородные особняки), а потом их никакими силами не выгнать. Приезжают новые, заселяются, мешают жить. Некоторые еще начинают использовать «простаивающую зря» землю, превращая ее в огороды, а потом закручивают на зиму сотни банок.

Жалобы на таких родственников мне доводилось слышать неоднократно. Меня даже просили рассказать о них в «Невских новостях» – или прислать кого-то из нашего холдинга, занимающегося темой приусадебного хозяйства, чтобы рассказать о выдающихся достижениях передовиков сельского хозяйства. Вроде у нас из холдинга даже кто-то куда-то ездил… Сама я темой не занималась, только посмеивалась вместе с рассказчиками. Ведь вроде же никого из родственников не убили (как и родственники хозяев), а если от них и избавлялись, то тихо, не привлекая внимания органов и нашего телеканала.

И я поинтересовалась, правда ли это.

На остров решили не тратиться, сообщила «дважды нефтяная вдова», к тому же вдруг мимо пройдет какое-нибудь английское судно или корабль ВМС США? Они же раздуют скандал на весь мир, будут трепаться про ущемление прав человека. Нам визы закроют, а родственников вернут. И еще помогут им получить какую-нибудь компенсацию… Оно нам надо?

«Дважды нефтяная вдова» рассказала, как ее второй покойный муж, она сама и еще несколько человек, наиболее сильно страдающих от понаехавших родственников-пиявок, приняли решение разместить их на территории родной страны, подальше от Петербурга и в такой местности, откуда им самим не выбраться, куда заходят мало людей, а те, что заходят, умеют держать язык за зубами.

– Почему выбор пал на этот регион?

– У одного из участников обсуждения здесь когда-то жили родственники. Давно. Он знал про затопленную комиссарами деревню, про деревню колдунов. Бабка его в детстве развлекала местными легендами, как сказками. Что-то отложилось в памяти. Всего, конечно, не помнил, да и бабка внуку подавала информацию под соответствующим соусом.

– И что вы сделали? – заинтересовалась я.

Освобожденная пленница принялась рассказывать…

Компания, желавшая избавиться от родственников (но не путем физического уничтожения), отправила в уральскую тайгу двух частных детективов, имеющих хорошую спортивную подготовку и опыт выживания в самых разнообразных местах, полученный в Советской армии, для сбора всей возможной информации и поиска наиболее подходящего места для строительства.

Детективы отсутствовали два месяца и вернулись с готовым планом. Они рассказали местные легенды, во многом повторив то, что помнил один из организаторов проекта, только с большим количеством деталей. Они побывали и у староверов, и у местных охотников, живущих шкурками и тем, что дает лес. Колдунов не нашли. Возможно, не особо и искали. Колдуны не были целью.

Площадку для поселения подсказал староста деревни, в которой жили Настена и Алена. Он отправил своего младшего брата с детективами по горам, чтобы показать, где лучше всего строиться. Рядом со своей деревней староста, конечно, новых жильцов в большом количестве видеть не хотел (а ему объяснили, кого собираются переселять), с другой стороны, возможно, надеялся на вливание свежей крови в свою деревню, а также, не исключено, на приток рабочих рук. Ведь многие из родственников малых питерских олигархов на самом деле были людьми работящими и способными выполнять сельскохозяйственные работы. Насколько было известно «дважды нефтяной вдове», две тетки из переселенных позже перебрались в дома староверов.

– И сейчас там живут? – не удержалась я от вопроса.

Рассказчица кивнула.

– И даже детей родили. В возрасте за сорок. Но тут питание хорошее, мужики здоровые. Так что кое-кто оказался очень доволен тем, как все сложилось. Те тетки заявились в Петербург мужей искать – хотели, чтобы родственник их олигархами обеспечил. Но олигархов на всех не хватает. А уж на сорокалетних теток в особенности…

После возвращения детективов из командировки в тайгу вылетели трое малых олигархов, осмотрели местность, тоже встретились со старостой. Старосте были оставлены подарки (как, впрочем, и детективами).

Потом началось строительство. В уральские леса вывезли бригаду белорусов, которые показали себя в окрестностях Петербурга великолепными мастерами, не то что таджики с узбеками, ставшие строителями, только приехав на берега Невы. Эти же были профессионалами и умели и лес рубить, и домики из него собирать. К работам привлекли и нескольких человек из деревни староверов. Тем не требовались деньги. Староста запросил кое-какие орудия труда, продукты, которые и были поставлены к удовлетворению обеих сторон.

Родственников переселяли по весне. Дома к тому времени обставили самодельной мебелью, также сколоченной белорусами, обеспечили одеялами, подушками, постельным бельем, оружием и патронами, которые оставили отдельно друг от друга в последний момент. Также завезли не съеденные за зиму консервы, банки с тушенкой, сухие хлебцы, шоколад, картошку, морковь, капусту – в общем, все необходимое, чтобы продержаться до первого урожая. Были оставлены и семена. Более того, родственников снабдили книгами на целую библиотеку – там имелись и русская классика, и зарубежные женские любовные романы, и российские современные детективы и боевики. Олигархи собрали по домам массу журналов, которые накопились за последние годы и почему-то не выбрасывались, а теперь могли и пользу принести. Хотя в тайге при всем желании невозможно последовать советам по уходу за кожей, имевшимся в женских глянцевых журналах, и по уходу за любимым автомобилем, напечатанным в мужских. Автомобилю, даже джипу, было до деревни не доехать. Добраться до нее можно только на вертолете или пешком.

Вывозили народ партиями, подмешав в пищу снотворное и добавляя его уколами в пути – чтобы истерики были уже на месте. Гражданам оставили распечатанные на принтере однотипные подробные пояснения и указания.

Смысл заключался в одной фразе: захотите – выживете. Это возможно.

– И выжили?

– Большинство, – кивнула «дважды нефтяная вдова». – Сюда не переселяли людей, родившихся в Петербурге. Все они – наши провинциальные родственники, из деревень или из маленьких городков, умеют выращивать овощи. Хлеб большинство раньше не сеяли, но захочешь – научишься.

Собеседница сообщила, что питерские родственники примерно раз в три месяца отправляют сюда вертолет, с которого сбрасываются припасы, недоступные жителям деревни. Например, лекарства. Но кое-кто из поселенцев знает травы, а после знакомства со староверами их познания в народной медицине значительно расширились. Староверы никогда не принимали ни аспирин, ни анальгин.

– А связаться они с вами могут?

Дамочка покачала головой.

Также она поведала, что по просьбе организаторов проекта кто-то из деревни староверов в первое время вел наблюдение за новыми соседями. Потом сюда снова наведались детективы, выслушали рассказы староверов, затем вроде как случайно встретились с охотниками из выселенных родственников в лесу. Естественно, не представлялись, кто они такие. Их пригласили в деревню, и тогда-то разведчики узнали, как обустроились родственники заказчиков.

В общем и целом те привыкли и смирились. Правда, двое покончили с собой, поняв, что надежды на жизнь в Петербурге на средства разбогатевшего родственника утеряны навсегда. Кто-то рыдал, кто-то бился лбом об стену… Но даже напиться с горя не могли – было нечем. Теперь уже освоили изготовление вина и наливок из собираемых в лесу ягод. По крайней мере, самогонный аппарат жителям деревни не поставляли. Но ведь могли и сами соорудить? Многие мужики тут рукастые.

Детективы наведываются в поселок раз в год, летом. Народ в деревне родственников живет примерно так, как жили наши предки до революции 1917 года, – работает в поле, на огородах, ходит в лес на охоту и за грибами и ягодами. Правда, женщины ткачество не освоили, не смогли обучиться у староверов на деревянных станках, да и станок такой соорудить довольно сложно. Но им и ткани с вертолета сбрасываются, а также нитки с иголками. Шьют что-то из шкур, вяжут.

– А птица, домашние животные? – поинтересовалась я.

– Сразу же были доставлены куры, утки и козы. Потом у них староверы что-то на корову выменяли. А еще наши им поросят с вертолета высадили.

– Сбрасывали животных с вертолета? И они живы остались?

– Нет, вертолет тогда сел на удалении, и ребята быстро выставили коробки или клетки. Я не знаю точно, в чем были поросята. В следующий раз детективы сказали, что тут такие хрюшки бегают…

«Дважды нефтяная вдова» закатила глаза.

– Может, на следующий год подарим теленочка или парочку.

– Так сколько лет они тут живут? – пораженно спросила я.

– Пять.

– И что вы думаете делать с ними дальше?

– Ничего не думаем. Оставим как есть. Да и тех, кто здесь живет, вроде все устраивает. Деньги зарабатывать не надо. Нужно жить тем, что дает земля. Да и дошло до них, наверное, что изначально нечего было садиться на шею питерским родственникам, которые никогда не брали на себя обязательств кого-то содержать, а работают не для того, чтобы кормить ораву внуков бабушкиных сестер или детей троюродного дядьки.

– Вы лично в эти места в который раз приехали?

– В третий.

– И как вас принимали в деревне?

– Я не бывала в деревне у родственников. Только у староверов.

Глава 21

– И что же вы там делали?

– Собирала информацию, – пожала плечами «дважды нефтяная вдова». – Староста – крайне интересный мужичок. Советую пообщаться, но держать ухо востро. И с тетками, которые в его деревню замуж вышли, можете пообщаться. Тоже будет вам материал для репортажа, а родственникам богатых людей наука. Хотя не все такие добрые, как мы…

– Вы и сейчас были у староверов?

– Можно подумать, вы, Юля, не знаете, кто сейчас там живет, – хмыкнула дамочка.

– Представители «Росалмторга».

– Думаете, мне хотелось с ними встречаться?

– А как вам удалось избежать встречи? – заинтересовалась я.

– К счастью, столкнулась в лесу с одним мужиком из деревни. Он меня знает. Предупредил и на эту тропу вывел. А тут появилась бешеная Алена…

«Дважды нефтяная вдова» скривилась.

– Вы с ней и раньше сталкивались?

– Она считает, что я у нее мужика увела, – хмыкнула холеная дамочка. – Но вы-то, Юля, понимаете, что мне мужик из деревни староверов не нужен даже как экзотика? Не повезу же я его с собой! Что мой муж скажет? Мужики-то могут себе позволить привозить всякие экзотические игрушки, а нам не дозволено.

Я подумала, что ту же Алену и Настену вполне могут вывезти в Петербург в ближайшее время, и Настена, наверное, не будет возражать. Только вот что с ними станется в нашем городе? Вполне могут оказаться в гареме у какого-нибудь нефтяного или газового короля! Я дала себе слово, что прослежу за их судьбой.

– Изначально что вы планировали делать, когда направлялись сюда? – спросила я у прибывшей из Петербурга дамочки.

– Выяснить ситуацию с алмазами, – снова хмыкнула та.

– Думаете заняться добычей?

– Я? Сама? Бог с вами, Юля! Я, так сказать, только потребитель этого товара. Мне не алмазы нужны, а бриллианты, причем в изделиях. Конечно, бывают дорогие камни сами по себе – крупные, нетипичного цвета. Тогда они представляют ценность из-за размера. Кстати, после огранки камень теряет примерно половину веса. А если он еще и фантазийный…

– Какой-какой?

– Основная масса обнаруживаемых камней – так называемые камни «нечистой воды». Но если цвет более насыщенный, то камень уже относят к разряду «фантазийных». Насколько мне известно, все найденные здесь – нечистой воды и мелкие.

– А вы хотите найти крупный и фантазийный?

– Можно просто крупный или просто фантазийный. Хотя это совсем не просто… Я хочу дать задание своим родственникам. Или родственникам нынешнего мужа. Или родственникам предыдущего. Поэтому и иду к ним. Обустроюсь при подходе к деревне – скорее всего на горе. Может, в лес переберусь. Когда увижу, что кто-то из моих покинул пределы деревни, перехвачу и нацелю на поиски. Взамен пообещаю или вывезти отсюда с камнями – если хотят, или корову, коз, свиней. В общем, обговорю плату.

– А что староверы сказали?

– Их постояльцы интересуются камнями, и только камнями. А жители деревни не интересуются и никогда не интересовались.

– Вы про камни от кого услышали?

– От знакомого, родственники которого тоже живут в нашем поселке, а он – от детективов, побывавших здесь в начале лета. Наши родственники пока про камни не слышали, и детективы им про месторождения, естественно, сообщать не стали. Но аборигены уже слетели от них с катушек. Правда, народу тут немного, а вскоре станет еще меньше – за алмазы убивают. Вам-то это объяснять не нужно. К тому же уже две крупнейшие компании сюда представителей прислали. Так что нужно побыстрее снять сливки – и линять. На разработку месторождения я не претендую.

– Кому пришла идея направить ваших родственников на поиски? И где они будут искать? У своей деревни?

– Ну да, там река протекает, очень похожая на ту, на берегах которой находили камни. Если в наносах одной оказались алмазы, то нужно посмотреть и в наносах другой. Как раз занятие для родственников. Если что-то найдут, мой муж уже вплотную займется вопросом. Сам он сюда поехать не может, а я – вполне. Никто не знает, что я здесь бываю. Поэтому и прошу вас меня в своем репортаже не показывать. Снимете деревню. Советую только прилетать в компании с крепкими мальчиками – чтобы охраняли вас, а то мало ли что… Но это вы без меня решите. Ну как, договорились?

– Если в деревне родственников все окажется так, как вы рассказали.

– Да я сама точно не знаю, как у них устроен быт, ведь в деревне-то никогда не была. С удовольствием ваш репортаж посмотрю. Кстати, если вы их покажете, то богатые люди по всей стране могут последовать нашему примеру. Надеюсь, вы понимаете, что наши фамилии нельзя упоминать?

– Понимаю, – усмехнулась я. – Вырежем.

Но меня еще интересовали колдуны, и я спросила у собеседницы, что она может рассказать про них.

– Лично не видела ни одного. Хотя староста и в особенности братец его выглядят так, как я в детстве колдунов представляла. Слухи ходят. Детективы их много собрали и нам сообщили. Наши тетки, которые в деревню староверов перебрались, тоже колдунов не видели. Но ведь это же не значит, что их нет? Тем более что люди ходят в горы лечиться. Значит, кого-то находят? Может, знахарь какой старый в чащобе живет, потомок тех, кто ушел в горы от советской власти. Не знаю.

Я задумалась. Мне было очень интересно, зачем все-таки «дважды нефтяная вдова» наведывалась к староверам. Но лучше спросить это у самих жителей деревни. Ведь сегодня ночью ее собирается атаковать отряд бойцов Ивана Захаровича. Плюс есть Настена. А может, разговорится и Алена, раз так ненавидит городскую дамочку. Или с тетками удастся поговорить – в смысле, с теми, которые перебрались из поселения родственников в деревню староверов.

– Вы меня проводите? – спросила «дважды нефтяная вдова». – Я вам с горы покажу деревню родственников. Чтобы вы знали, куда должен прилететь вертолет.

Я посмотрела на часы, прикинула, что мы с Пашкой как раз успеем прогуляться с ней, а потом уже должны быстрым шагом возвращаться обратно к подножию горы, где нас заберет железная птица.

С самой высокой вершины из всех, на которых сегодня мне довелось побывать, открывался потрясающий вид. Внизу росла то ли рожь, то ли пшеница, на удалении стояли аккуратные домики и мельница. Даже с моим биноклем лица людей рассмотреть не представлялось возможным, но они там точно жили. Место для обустройства было выбрано очень удачно – в долине между двух хребтов. Похоже, там был великолепный микроклимат, ведь горы защищали низину от ветра. В ней бежала не очень широкая река, причем не с таким быстрым течением, как та, на берегу которой наш отряд встал лагерем.

– А электричество у них есть? – уточнила я у «дважды нефтяной вдовы».

– Еще не хватало им сюда электричество проводить!

– Генератор?

– Нет. Свечки с вертолета сбрасываем и батарейки к фонарикам. А так могут и при свете горящих дров читать. Хотя скорее всего они рано ложатся спать – телевизора-то нет, а работают много. Но точно не знаю, спросите сами.

Пашка сделал «панорамку», мы распрощались с «дважды нефтяной вдовой» и тронулись в обратный путь, перекусывая по пути. Правда, перед расставанием я задала дамочке еще один вопрос, который не давал мне покоя, – про врезавшуюся мне в память картину с изображением сексуальной нефтяной скважины. Собеседница усмехнулась и сообщила, что полотно теперь висит у нее дома – в личной квартире, а не в той, которую она делит с третьим мужем. В ее личной квартире собраны вещи, напоминающие о первых двух мужьях и прошлых любовниках. Нельзя же ими дразнить третьего законного мужа?

«И нужно иметь запасной аэродром», – добавила я про себя.

* * *

– Что думаешь? – повернулась я к любимому оператору, когда мы остались вдвоем.

– Дело нечисто, – хмыкнул тот. – Готов поверить, что сюда выселили надоевших родственников, тем более что разговоры о желании наших разбогатевших граждан избавиться от «паломников из провинции», как их еще называют, ходят постоянно. Мы же с тобой сколько раз снимали дерущихся за наследство родственников – в прямом смысле! – когда труп наследодателя еще остыть не успел… Но ее-то почему сюда принесло?

– То есть ты считаешь, что дело может быть не только в алмазах?

– Как-то не верится, что она сюда понеслась, едва услышав звон.

– А если детективы привезли алмазы? Ведь могли сами найти. Или купить у кого-то из старателей-алкашей. Супруги их оценили и решили еще и в эту сферу деятельности влезть. Мало ли что муженек дамочки газом занимается, – алмазы тоже полезные ископаемые. Может, они, как «Алмаз-сейл» с «Росалмторгом», захотели выяснить, богатое месторождение или нет, есть ли алмазы в регионе. С другой стороны, нынешняя женушка газовщика, по ее собственному признанию, приехала сюда в третий раз…

– Вот именно, – кивнул Пашка.

Гул вертолета мы услышали, когда нам предстояло преодолеть еще два подъема.

– Чего-то больно рано, – заметил Пашка.

– Давай-ка вон под те кустики… – быстро сказала я, первой ныряя в укрытие и прикладывая бинокль к глазам.

Но вертолет был наш – я его маркировку наизусть выучила. Хотя кто там за штурвалом?

Меня успокоил голос из громкоговорителя. Это был Дима, помощник Ивана Захаровича Сухорукова. Мы вышли из укрытия, добрались до места, где нас высаживали утром, и там же загрузились в вертолет.

– Летим к староверам, – сказал Дима.

– А… – открыла рот я.

Дима сообщил, что командир отряда принял решение выдвигаться в нужную сторону сразу же после разведывательного вылета, ведь предстояло преодолеть довольно приличное расстояние пешком. Обосновавшись на позиции, он отправил к деревне двух разведчиков, которые вскоре вернулись с сообщением, что никаких представителей «Росалмторга» в деревне нет – только странные граждане, будто бы перенесшиеся из девятнадцатого века в двадцать первый.

Но отряд все равно действовал профессионально и потом выслушал от старосты все, что тот о них думает.

– Ты должна успокоить мужика, – сказал мне Дима. – Договорись о компенсации. Иван Захарович все обеспечит.

– А наши? – спросила я. – Татьяна? Виталя?

Дима тяжело вздохнул и сообщил, что, по всей вероятности, Татьяну и Виталю представители «Росалмторга» забрали с собой в качестве заложников. Четверых ребят из службы безопасности Ивана Захаровича и чету Бухаровых оставили.

– Что с ними?

– Наши и Бухаровы живы и здоровы. Кормили их хорошо, натуральными продуктами, хотя и держали взаперти… Больше всех возмущается Леонид Петрович. Как кто-то посмел захватить его, ученого с мировым именем?! Кстати, он сильно подшофе. Кто-то ему налил, а Ольга Ивановна не уследила. Сама Ольга Ивановна хочет побыстрее вернуться домой. Ей все надоело. Про тебя спрашивала. В общем, снимайте там все с Пашкой. И попробуй вытянуть из жителей какую-то полезную для нас информацию.

Глава 22

Услышав гул вертолета, жители деревни высыпали на улицу. Я видела, как они крестятся (непривычно для нас) и как их губы что-то шепчут. Охранные заговоры? Хотя ведь должны были уже наблюдать вертолеты… Однако не исключено, что люди видели немало зла от тех, кто вылезал из брюха железных птиц.

– Здравствуйте, люди добрые! – сказала я, выходя из вертолета.

Потом на земле оказался Пашка с пивом, которое специально для него прихватил Дима.

На установление контакта пришлось потратить немало времени, и я поняла, что съемку придется отложить на завтра – сегодня поздно, уже стемнело. Конечно, если нас пустят, мы что-то сможем поснимать в домах…

Староста говорил о том, что другие гости к ним с подарками приезжают, а наши мужики в пятнистой форме явились с дурными намерениями – грубо навалились, как на врагов. Когда я с ним разговаривала, слышался стук молотков – люди Ивана Захаровича устраняли последствия своего нашествия.

– Ваши предыдущие гости убили двух наших друзей, взяли несколько человек в заложники, держали их тут против воли. В вашей деревне! И вы не могли не знать, что это противозаконно!

– Здесь свои законы, девка, и главный закон здесь – я, – заявил мне староста. – Прежние вежливо попросились на постой, и я их пустил, договорившись об оплате. Они ничего у нас в деревне не ломали, вели себя вежливо и предупредительно, к бабам не приставали. А то, что ваших взяли, так то ваши дела, и я в них не лезу. Я вообще ни в чьи дела не лезу. И не хочу, чтобы кто-то лез в мои.

Послышался гул очередного вертолета.

– Еще кого-то нелегкая несет! – воскликнул дядька, возраст которого я так и не смогла определить.

Но зато я смогла определить другое: мой сообщник явно побывал на зоне. О том свидетельствовали следы от сведенных татуировок на руках, да и в речи его проскальзывали обороты, которые использует только человек, знающий, где находятся «места не столь отдаленные». Да, дядька был одет в домотканую одежду, косил под русского крестьянина, но у меня создалось твердое впечатление: передо мной ряженый. Но вот давно ли он тут – другой вопрос.

Я понимала, что нельзя полностью доверять словам «дважды нефтяной вдовы». Не исключено, та искренне заблуждалась, но могла и провернуть какую-то аферу вместе с кем-то из мужей или без них. Что она на самом деле делала в деревне? Зачем ее принесло в регион?

Или здесь все сейчас ищут внезапно обнаруженные алмазы? А может, не только их? Или часть ищет, а другая часть проводит разведывательные мероприятия? А вскоре тут начнут делить земли?

Вертолет сел в деревне, послышались крики, но выстрелов не было. Староста напрягся, однако с лавки не встал.

– Кто мог сюда прилететь? – спросила я у него.

– Да кто ж их знает-то! – в сердцах воскликнул он и добавил очень современную матерную тираду. – Жили спокойно много лет, а теперь чуть ли не каждый день новые незваные гости! Покою от вас нет!

Дверь в дом распахнулась без стука, и на пороге возник Иван Захарович Сухоруков собственной персоной.

Староста замер на месте с открытым ртом, Пашка в удивлении оторвался от пива, я широко улыбнулась. Признаться, не ждала Сухорукова так рано. Но, значит, дело близится к завершению? Все вопросы вскоре будут урегулированы, а проблемы решены?

– Здравствуй, Сеня, – сказал Иван Захарович, без приглашения направляясь к столу и плюхаясь на лавку рядом со мной.

В дверях столбами застыли два личных телохранителя с каменными выражениями лиц.

– Очень неплохо ты тут устроился, – невозмутимо заметил Иван Захарович. – Значит, теперь в староверы подался? А как же основная специальность?

Тут я уже не могла сдержаться и поинтересовалась специальностью нынешнего старосты староверов. Оказалось, что Сеня был высококлассным фальшивомонетчиком, и какое-то время они с Иваном Захаровичем провели в одних застенках. Естественно, дело было в молодые годы (обоих). Теперь-то Иван Захарович – серьезный бизнесмен, то есть он сейчас банкир и меценат, а фальшивомонетчик Сеня, значит, «промышляет» в староверах.

– Чего ж ты так гостей встречаешь? – продолжал Иван Захарович, пока Сеня приходил в себя (процесс у Сени затягивался). – Почему не потчуешь яствами, изготовленными из натуральных продуктов? Или ты предпочитаешь дары цивилизации, которые тебе регулярно привозят?

– Люська! – рявкнул в ответ Сеня во всю силу своего голоса, которая оказалась немалой.

В дверях, ведущих на кухню, появилась дородная тетка, ростом выше Сени на голову, а в ширь превосходящая его раза в два с половиной. Тетка была румяная, со щечками-яблочками, гладким лицом, длинной светлой косой, полными руками и поразительными голубыми глазами. Ей бы какую-нибудь сельскохозяйственную продукцию рекламировать, а она сидит тут в глуши, одетая в домотканое платье с вышивкой! Эх, надо будет научиться такие вышивки «читать»… Есть у меня один знакомый модельер, обшивающий звезд эстрады. Может, ему идейку подать насчет специфической символики рисунков? Да он и сам может что-то изобрести, у него фантазия работает прекрасно. Правда, с завихрениями, и я сама ничего из его творений не надену, даже если мне заплатят десятикратную стоимость его нарядов.

– На стол накрой! – рявкнул Сеня своей Люське. – Все, что есть, мечи!

Вскоре мы уже ели борщ, который, как выяснилось, является самой любимой Сениной едой и присутствует в доме практически ежедневно. От Сени же я с большим удивлением узнала, что когда-то борщ был одним из важнейших блюд на русских свадьбах. А потом его вытеснили салаты. Я тут же нашла объяснение (хотя, возможно, и неправильное): лежать лицом в салате гораздо комфортнее, чем в борще, в особенности горячем.

Ужинали вчетвером – Сеня, Иван Захарович, Пашка и я. Телохранители у двери так и стояли истуканами, не отвлекаясь на прием пищи и внимательно наблюдая за хозяином и хозяйкой, которая бегала между столом и кухней и с нами не садилась. Пашке было предложено домашнее пиво. Его даже я отхлебнула – для общего развития. Вкус был похож на вкус бутылочного, но все равно какой-то не такой. Я бы сказала, что в этом пиве присутствовала сладость.

Пока ели – разговаривали о жизни. Иван Захарович с Сеней даже острог вспомнили, в котором у обоих прошла часть молодости. Острог находился не очень далеко от этих мест – по российским меркам. Новости про достижения Ивана Захаровича последних лет доходили и до Сени. Какими путями, он не сказал, но телевизора здесь не было (хотя бы из-за отсутствия электричества), и издания нашего холдинга, как я догадывалась, сюда не доходили. Вероятно, захаживали странники, тоже имевшие отношение к острогам, и рассказывали о развитии событий «в миру». Не о депутатах же с чиновниками им говорить? Есть более интересные люди, с более ценными и важными для народа инициативами.

Когда Люська убрала со стола, начался серьезный разговор.

– Так чем занимаешься в этой глуши, Семен? – спросил Иван Захарович, разваливаясь на лавке в своей любимой позе отдыхающего тюленя. – Все денежки рисуешь или что-то другое освоил?

Сеня не только прекрасно знал, кто такой Иван Захарович – и в прошлом, и в настоящем, – но и своими глазами убедился, что прибыл Иван Захарович с большим количеством сопровождающих, которые могли разнести деревню по бревнышку. Сеня был битым жизнью мужиком, к тому же обладающим деревенской практичностью и хитростью. Он явно просчитал все варианты и решил, что ему лучше сотрудничать с новым гостем. Более того, Сухоруков известен своим меценатством. Вдруг поможет сирым и убогим, затерянным в лесной глуши «староверам»? Или просто предложит организацию совместного дела?

– Мы тут книги переписываем, – скромно потупился Сеня.

– Что вы делаете? – подался вперед Иван Захарович.

Пашка аж от пива оторвался. Я задумалась, потом попросила взглянуть на оригинал и копии. Сеня усмехнулся.

– Вон девушка-журналистка первая догадалась, – усмехнулся в бороду Сеня.

Затем староста удалился за занавесочку и вернулся с тремя томами в руках. Один, по его словам, был оригиналом, второй – уже готовой копией, третий находился в работе. И в самом деле чуть менее половины страниц пока оставались не заполненными.

Сеня копировал старинные рукописные книги, причем, похоже, европейского происхождения. Бывший фальшивомонетчик подтвердил мои догадки.

– Но откуда вы берете обложки, бумагу? Неужели возможности теперешней полиграфии практически безграничны?

Я на самом деле не думала, что современные типографии способны произвести такое . Да, можно сделать обтянутые кожей обложки, «состарить» кожу (такие технологии точно существуют), немного стереть золотые буквы и рисунки – как бы те осыпались от времени… Но бумага! Кто делает эту бумагу? Или теперь «старят» не только холсты, изготовляя копии картин, которые потом расходятся на аукционах, но и книги?

– Я не знаю, кто делает «основу». Вы же в курсе, в наших кругах не принято задавать лишние вопросы… – Сеня опять усмехнулся в бороду. – Нам сюда поставляют книги без текста. Уже в обложке. То есть за нами только текст. Наверное, кто-то все-таки освоил производство такой бумаги. Вам будет легче выяснить, чем мне. – Староста посмотрел на меня. – А мы тут занимаемся переписыванием. Переписаны книги на самом деле от руки. Это в типографии не подделаешь.

Конечно, скриптория в деревне не было, и никакой старый монах не сидел перед группой более молодых братьев в тускло освещенном помещении, читая вслух. От Сени я узнала, что в скрипториях работали монахи, на которых наложили епитимью. Они склонялись над неудобными столами и писали под диктовку чтеца. Иногда засыпали, пропускали часть текста, просыпались – и продолжали писать, словно ничего не пропустили.

Современные ученые какое-то время гадали, почему в книгах, вышедших из одного монастыря в одно и то же время, текст различается – где-то пропущен один кусок, где-то другой. Детальными исследованиями занимался французский ученый, изучивший массу рукописных книг, вышедших из различных монастырей. Он и дал подробные объяснения несоответствий в текстах и собрал выпущенные куски (какие смог) в одном томе. Также он собрал пометки на полях, которые делали уставшие и обозленные монахи, например: «Будь проклят автор этого несносного текста! У меня болит спина, затекла шея, в глазах туман». В результате рукописные тексты (включая Библию) полны серьезных ошибок, что очень не любят признавать христиане.

– А вам-то какое дело до ошибок? – оторвался от пива Пашка.

– Молодой человек! Книги с пометками разозленных монахов ценятся гораздо дороже. Мало того, что древность, так еще и уникальность! Текст на латыни, а пометка может быть на старофранцузском.

– А вы и пометки копируете? – улыбнулась я.

– Да, – кивнул Сеня. – У меня сейчас целых два листа с «пометками» – их привезли в последний раз с «основами». Кто-то переписывает, потом художники картинки рисуют. Химик у нас свой есть, он с ягодами экспериментирует – краски делает. Это наш основной доход.

– А как вы тут оказались? – заинтересовался Иван Захарович. – И давно вы тут книги готовите к аукционам?

– Оказались лет двадцать тому назад. Как в стране пошел раздрай и всем стало на все наплевать, я собрал старых друзей, те еще кое-кого прихватили – и мы в первое лето усиленно строились. До морозов успели. В первый год было трудно. Даже, пожалуй, в первые три. А потом ничего, привыкли. Иногда к нам новые жильцы приходят… Для окружающего мира мы – староверы. Но в общем-то нас никто никогда по-серьезному не беспокоил. Никакого участкового здесь нет, никакие представители власти сюда не захаживают. Не добраться!

– А вы сами как выходите в мир?

– Джип у нас есть. Когда выезжаем, заполняем несколько канистр бензином про запас. Тропы знаем, кратчайший путь. К нам вертолет прилетает – привозит материалы, забирает готовую работу, продукты кое-какие подкидывает, порох, патроны.

– А сельским хозяйством кто занимается? – спросила я.

– Бабы. Мы же семьями сюда перебрались. Дети здесь родились.

– Но почему вы сюда поехали?!

– Неужто не понимаешь?

Я покачала головой. Городская жительница, я никогда бы добровольно не перебралась в деревню, где нет привычных мне благ цивилизации, где нет привычного уклада жизни. Я даже в маленьком городке не смогла бы жить, только в мегаполисе.

– У нас не было перспектив «в миру». Все мужчины, которые живут в нашей деревне, когда-то побывали у Хозяина, причем по самым разным статьям. Например, наш главный художник – известный в прошлом диссидент. Натерпелся в советские времена, ненавидит любую власть, а тут ему хорошо и спокойно. Книги оформляет и пишет что-то для души. Ему холсты поставляют и краски. В смысле те же люди, что и «основы» для книг привозят. Разные здесь люди… Никто ни к кому в душу не лезет, но с другой стороны, живем одной общиной, выживаем вместе… Тех, кто поселился тут, такая жизнь устраивает. Никто из нас не хочет видеть никакую власть и никаких ее представителей. Уходили мы фактически от советской, или от разваливающейся советской, но нынешняя нас тоже не устраивает – судя по тому, что мы слышим от тех, кто до нас добирается. И до нас властям дела нет. Да и что они могли бы нам сделать? Заставить переселиться в города? Что, квартиры дадут? Ждите больше! Строить здесь никто ничего не собирается и, наверное, никогда не соберется. Вот если бы мы на выезде из Петербурга обосновались, на участке, на который кто-то положил глаз… А так кому мы нужны?

– Теперь, может, и начнется какое-то строительство. Или, скорее, разработка, – заметил Иван Захарович и серьезно посмотрел на Сеню. – Что тут с алмазами? Не поверю, что ваши не искали.

– Конечно, искали, – опять хмыкнул Сеня в бороду. – Еще как искали! Весь наш берег на коленях исползали, каждую горсточку песка пересыпали. Поэтому заявляю однозначно: на нашем участке алмазов нет. Ни одного.

– А что вы думаете про сложившуюся ситуацию? – спросила я. – Ведь люди их на самом деле нашли. Две крупные компании, занимающиеся алмазодобычей, не стали бы присылать сюда своих представителей просто так.

– Думаю, нужно проводить самые тщательные исследования, но на них у компаний нет денег. Или просто не хотят тратить на исследования. Желают чужими руками жар загрести. По крайней мере, поняли, что на нашем участке ничего нет… Вообще-то камни нашли на приличном расстоянии отсюда. Да вы сами знаете место… Больше пока нигде не находили. Я полагаю, камни могут быть в горах. И старший в группе от «Росалмторга» тоже так считает. Хотя говорил, что там разработка очень дорого обойдется.

– Они в горы ушли? – уточнила я.

Сеня кивнул.

– Искать Хозяйку Медной горы? – оторвался от пива Пашка. – Каменные палаты из рубинов, изумрудов, гранатов – или из малахита? Вроде бы у нее были только самоцветы, про алмазы не помню.

– Если не ошибаюсь, еще были пчелки золотые, опыляющие малахитовые колокольчики, – сказала я, пытаясь вспомнить сказку. – Точно не алмазы.

– Так то сказка, а тут жизнь, – вздохнул Сеня. – Насколько я понял, мужики собирались поискать наружные выходы алмазоносной породы. То есть в каменистой почве, в застывшей породе могут оказаться интересующие их камни. Чуть почистить – и заблестят. По крайней мере, мне так начальник группы говорил. И он часами беседы вел с двумя учеными – с мужиком придурошным и бабой его. Баба разумная, толково все объясняла. Даже я понял, хотя никогда геологией не увлекался.

– Баба считает, что алмазы в регионе должны быть?

Сеня кивнул.

– Но повторяю: подробная геологическая разведка обойдется очень дорого, – сказал он. – Так старший из тех, кто тут жил, говорил. Это их и смущало.

– На реке они что-то делать собираются?

– Нет. Решили, что все, что было в речных наносах, уже собрали. А у нас вообще ничего не было! Но наши поставщики-покупатели забеспокоились. – Сеня опять ухмыльнулся в своей манере. – В смысле, те, кому мы книги рисуем. Только они на них, по-моему, делают не меньше, чем на алмазах можно заработать. И никакой геологической разведки проводить не надо. Сказали, что если нас захотят выселить с насиженного места, организуют нам съемку иностранными журналистами. У нас ведь свобода вероисповедания? А на Западе страсть как любят показывать ущемление прав меньшинств. Может, вы чего покажете в соответствующем ключе?

Иван Захарович заявил, что должен подумать, стоит ли показывать Сеню. И если показывать, то, так сказать, в каком ракурсе.

– Я знаю, как старовера изображать, – вставил Сеня, – тут не беспокойтесь. Никто не придерется. Вы же про алмазы народу будете рассказывать?

Я кивнула.

– Вот я и выступлю. Только координат наших не давайте, чтобы, упаси бог, никаких ученых для исследования нашего быта не принесло. Настоящего ученого нам обмануть не удастся.

– У ученых денег нет на зарплату, не то что на исследования, – заметила я, в последнее время хорошо ознакомившись с темой. – А для иностранных журналистов, если приедут, вы точно подойдете. Потом, в случае необходимости, их правозащитники поборются за ваши права.

– Нам главное – чтобы к нам никто не лез, не мешал нам жить так, как живем, – заявил Сеня. – Иван, поможешь?

– Надо алмазодобытчиков направить в другую сторону, тогда точно вас в покое оставят, – задумчиво произнес Иван Захарович.

Я сказала, что можно было бы привезти в город Настену в качестве, так сказать, живого вещественного доказательства. Она скажет, что никаких сияющих камней никто никогда не находил.

– Возьмите, – усмехнулся Семен. – Покажите девке город и девку в городе. Алену только брать нельзя. Дурная она.

– В смысле?

– В самом прямом. Родной отец – алкоголик. Растил ее Настенин отец, но у нее такие заскоки бывают… Хотя очень работящая. Работает за троих. И охотница хорошая – всегда с дичью возвращается.

Я спросила про деревню родственников малых питерских олигархов. Староста ухмыльнулся – и фактически повторил то, что мы с Пашкой сегодня днем слышали от «дважды нефтяной вдовы». Оказалось, Сеня был знаком с ее покойным отцом.

– А книжки вам заказывает кто-то из этой компании? – спросила я.

– Из этой. Но не скажу кто. Меня жизнь научила не давать людям лишнюю информацию. Тем более ты, Иван, вроде книжками никогда не увлекался?

– Давно думаю заказать Юле роман обо мне… – задумчиво произнес Иван Захарович.

Я не стала напоминать, что раньше он думал заказать мне «автобиографию», или книгу, содержащую его воспоминания о былом и думы на различные темы. Теперь, значит, будем сочинять художественное произведение… Но для себя я после общения с Сеней сделала однозначный вывод: нельзя вкладывать деньги в «старинные» книги. Они вполне могут оказаться новоделом, смастеренным нашими талантливыми гражданами. Но если фальшивомонетчик переквалифицировался в писаря, может, это и неплохо?

Затем Сеня сообщил, что «дважды нефтяная вдова» на самом деле собралась направить родственников на поиски алмазов на берегу уже другой реки. А вдруг?

Я спросила, что Сене известно о колдунах. Хозяин дома хмыкнул.

– Есть они или нет? – подал голос уже Иван Захарович.

– Понятия не имею, – пожал плечами староста. – Знаю только, что в двадцатые годы прошлого века часть людей из этих мест ушла в горы. Конечно, из них никого уже не осталось. Были ли у них потомки – мне неизвестно. В горах жили два отшельника, это я точно могу сказать. С одним сам беседовал, со вторым брат мой. Но они к нам не лезли, и мы к ним тоже. Я не в курсе, откуда они взялись и по какой причине обосновались в пещерах. Не знаю, чем питались. Может, йоги или что-то подобное? В принципе охотой можно жить. Являются ли потомками тех колдунов, которые ушли от советской власти, или приблудились в эти места гораздо позднее, – кто их ведает. Никакой деревни колдунов в горах точно нет. Наши тут все излазали. Пара человек при желании могут скрыться, но несколько… Пусть бы и снялись с места, перешли куда-нибудь, какие-то следы остались бы.

– А те отшельники… – начала я. Но староста не дал мне договорить:

– Они хотели оставаться отшельниками. И мне, и брату их желание понятно, мы такие вещи уважаем. Мы тоже не хотим видеть лишних гостей. Из нашей деревни к ним больше никто никогда не ходил. Я запретил. Даже не знаю, живы ли они до сих пор.

– Но народ-то вроде ходит в горы лечиться, – заметила я.

– Вы лично разговаривали с кем-то из тех, кто ходил и вернулся?

Я покачала головой и стала вспоминать все, что рассказывал Степан Прокофьевич. Он, насколько я поняла, беседовал с человеком, которому помогли, поэтому теперь сам отправился в горы. Я сказала об этом вслух.

– От алкоголизма лечиться пошел? – Сеня хмыкнул. – Так, вероятно, просто сам решил отшельником пожить, чтобы даже доступа к спиртному не было? До холодов на подножном корму можно продержаться. Говорите, мужик бывалый? А кто его на самом деле знает, зачем его в эти места принесло? Сюда такой народ захаживает, что тебе, журналистка, на полгода бы репортажей хватило. Конечно, если бы каждый из них согласился рассказать свою историю, – добавил Сеня, хитро прищурившись.

Я вспомнила ныне покойного Василия. По словам моего знакомца, его дядьке вылечили ногу.

– Васька – известный брехун, – заявил Сеня, – был. Хотя о покойниках или хорошо, или никак.

– Отшельники занимались знахарством или нет? – уточнила я.

– Не знаю. Наверное, должны были знать травы. Может, кого-то когда-то и вылечили. Подобрали больного, оттащили к себе… Поэтому и слух пошел про лечение. Но врать не буду. Я просто не в курсе.

– А что за камни носили на шеях колдуны? Про них вы не могли не слышать.

– Слышал, но не видел. У отшельников, с которыми встречались мой брат и я, на шеях висели кресты. Самые простые. Тогда про алмазы здесь еще и речи не шло.

– А затопленная деревня?

– Вообще-то там снимать нечего, – сказал Сеня. – Если только общую панораму. Одни развалины. Даже, наверное, правильнее будет сказать: обломки. С вертолета можете снять, садиться незачем. Кстати, если хотите интересный репортаж сделать, у нас в деревне один мужик камнями лечит. Не алмазами, конечно. Могу проводить к нему.

Я тут же загорелась идеей, и мы с Пашкой направились в нужный дом. Иван Захарович с телохранителями остался. Вероятно, собирался обсудить потом с Сеней что-то, не предназначенное для моих и Пашкиных ушей.

Глава 23

Провожая нас с оператором к дому местного знахаря, староста заметил, что рад отсутствию алмазов рядом со своей деревней. Вначале, конечно, загорелся идеей быстро разбогатеть, а потом, поразмыслив, решил, что разбогатеть не получится, а потерять голову, насиженное место и налаженный уже бизнес и устраивающий его образ жизни – вполне.

Сеня добавил, что в их деревне какое-то время жил человек из Якутии («пережидал бурю»), а потом подался в другие края. Тот рассказывал, как работает «система» в местах добычи алмазов.

Вокруг них всегда крутятся всевозможные темные личности. Система незаконной торговли (причем как внутри страны, так и международная) отлажена и действует много лет. Если ты не дергаешься, не пытаешься пролезть на другой уровень, можешь жить очень неплохо.

Простые люди, с маленькими зарплатами (а далеко не у всех сотрудников горно-обогатительных комбинатов и ограночных фирм большие зарплаты), летом копаются в наносных месторождениях, потом несут собранные мелкие камушки своему человеку, взамен получают деньги, которые помогают семье кормиться в течение года до следующего лета. Не хочешь сдавать по той цене, которую дают, может попробовать пристроить по-другому. Но теми, кто когда-то пытался это сделать, сразу начинали интересоваться и официальные, и неофициальные инстанции. Народ быстро понял, как надо жить. И так живут и «вольники» (то есть старатели, не работающие ни на какую фирму, какими, например, были ныне покойные Валера с Петром), и работники официальных комбинатов и фирм, и сотрудники местных правоохранительных органов, и представители власти. Есть и высшее звено – международный уровень, на котором делаются гигантские состояния. Чем выше уровень, тем большая прибыль оседает в кармане.

– Не хочу я, чтобы вся эта компания рванула сюда, – вздохнул Сеня. – Буду говорить с Иваном Захаровичем. Может, придумает что-то? «Вольников» мы переживем, пусть себе копаются на реках. Но алмазодобывающие компании…

– Когда «Росалмторг», представители которого у вас тут жили, примет решение? Они вам что-нибудь говорили?

– Нам – нет. Считали нас этаким подвидом диковинных зверюшек. – Сеня хмыкнул. – Мы, конечно, представление им устроили… И они на самом деле приняли нас за староверов, потомков тех, кто ушел в леса от советской власти. Алмазодобытчики покинули нашу деревню незадолго до появления вашего вооруженного отряда – вертолет чужой стал часто летать. К тому же кто-то сообразил, что раз они забрали ваши средства связи и ими пользовались, вы могли запеленговать сигнал. Снялись спешно, все свое тут бросили. Ваши уже проверяют оборудование.

– Вы знаете, куда они отправились?

– Колдунов искать с алмазами, – привычно хмыкнул Сеня. – Мы им постарались лапши на уши навешать. Пусть ищут… А кто знает, как там в горах сложится? Не похоже, чтобы ребятки были особо подготовлены к горным переходам. Тут на самом деле опасные места есть. Да еще, глядишь, дождь пойдет, тропинки размоет… По крайней мере, алмазов они не найдут. В горах камни точно под ногами не валяются.

– А их вертолет?

– Улетел. Он тут постоянно не стоял – то прилетал, то улетал. В последний раз я его видел, когда та компания к горам подалась. И мне старший их отряда сказал, что они теперь будут горы осматривать.

Сеня оставил нас в доме местного знахаря, попросив того ответить на наши вопросы.

Дедок, которого заснял Пашка, конечно, знал и травы, которых в его избе висело немало. Но главным средством лечения у него были камни – не алмазы и не рубины с изумрудами, а черный базальт и белый мрамор. Камни были идеально гладкими и плоскими. Не думаю, что они в таком виде существуют в природе, вероятно, им специально придавали эту форму. Для лечения их нужно нагреть в горячей воде. Дедок пояснил, что базальт очень долго сохраняет тепло. Камни способствуют расширению сосудов, улучшается обмен веществ, усиливается кровообращение.

– Что вы ими лечите? – спросила я.

– Да все можно лечить – если воздействовать на определенные точки, но лучше всего ревматизм и артриты. У нас тут все, если простудятся, на охоте мышцы потянут или у кого заболят суставы, – сразу ко мне бегут. Ну что, попробуем? Небось спина-то уже побаливает, как у вас у всех, городских?

Я была рада и процедуре, и тому, что хоть один интересный репортаж у нас с Пашкой будет уже готов.

Про алмазы нам дедок ничего сказать не мог и считал, что вольные старатели нашли уже все, что здесь было. Если те камни вообще алмазы.

По пути в отведенный нам дом (а мы эту ночь собирались ночевать в деревне, чтобы с утра здесь все заснять) ко мне подскочила Ольга Ивановна Бухарова, которая, как выяснилось, весь вечер хотела со мной поговорить, но только теперь получила возможность добраться до меня так, чтобы ее никто посторонний не слышал. Пашку она посторонним не считала.

– Юля, только обещайте, что не будете на меня ссылаться! Подадите информацию Сухорукову так, будто подслушали кого-то из местных.

– Иван Захарович – совершенно нормальный человек и…

– Не прощает предательства, – перебив, закончила мою фразу Ольга Ивановна. – Юля, мне очень стыдно, но я негодяям из «Росалмторга» рассказала все, что знала. Они спаивали Леонида Петровича! Я не могла на это смотреть, поймите меня! Вначале его допрашивали и, наверное, в первый раз налили в качестве стимула или чтобы расположить к себе… Но он быстро потерял человеческий облик. И мерзавцы поняли – или знали! – что таким образом можно надавить на меня. У Лени жуткий запой. Вы его видели?

Я как раз подумала, что ученый мне в деревне на глаза не попадался. Оказалось – лежит без чувств. А придя в себя, устраивает такое, что Ольге Ивановне проще ему снова налить, чем позволить самому идти на поиски спиртного. У Бухарова в периоды запоя троекратно увеличиваются силы – и супруге с ним не справиться.

– Я втянула в это дело вас, втянула Ивана Захаровича, – продолжала женщина. – Сухоруков потратил немалые средства, для меня вообще немыслимые. А я…

Ольга Ивановна всхлипнула. Я попыталась ее успокоить и обещала подать Ивану Захаровичу информацию так, как она хочет. Не желает, чтобы ее упоминали, не будем.

– А можно нас с Леонидом Петровичем при первой возможности домой отправить? – спросила с надеждой Ольга Ивановна. – Достало меня тут все. Не могу уже видеть эти горы, эту реку. Ничего мне не надо! Домой хочу, к дочери, сыну, внукам. И Леня здесь сопьется. Его здесь не вывести из запоя, а в деревне, как мне кажется, самогон никогда не закончится. В Петербурге я решу проблему. Пусть Леонид Петрович, как раньше, лекции читает за границей. Хватит нам на жизнь. Тем более Иван Захарович сыну квартиру купил. Дура я, что вообще это дело затеяла!

– Но вы же хотели, как лучше.

– А получилось, как всегда в нашей стране. – Ольга Ивановна опять всхлипнула.

Я все ждала, когда же она наконец перейдет к делу.

– Юля, вы, наверное, не знаете, куда отправились представители «Росалмторга»…

– Не знаю, – подтвердила я. Староста говорил, что «в горы», но ведь это понятие растяжимое.

Признаться, я также не знала, интересует ли данная информация Ивана Захаровича или нет. Его точно интересовало, как и меня, освобождение моей подруги Татьяны и начальника своей службы безопасности Витали, которых представители «Росалмторга» забрали с собой. Но я сомневалась, что Иван Захарович собирается отбивать их, так сказать, в бою. Он предпочитает договариваться. И, вероятно, договорится с руководством «Росалмторга». Те ведь уже присылали одну грамоту с Пашкой. Может, поступило какое-то новое требование, только Сухоруков не посчитал нужным мне сообщить – хотя бы ради того, чтобы я не дергалась зря.

Лично мне теперь стало понятно происхождение бумаги и чернил, то есть того странного письма-свитка, которое доставил из плена оператор. Только интересно, как их наличие в деревне объяснил алмазодобытикам Сеня? Скорее всего, бумага и чернила послужили лишним подтверждением для ребят из «Росалмторга» – они на самом деле попали к староверам. Правда, у меня бы обязательно вызвала вопросы бумага. Но я-то журналистка, а «Росалмторг» – всего лишь алмазодобытчики.

Представители «Росалмторга» не должны убить Татьяну с Виталей, понимая, что тогда уже пощады от Ивана Захаровича ждать не придется, он задействует все свои связи и ресурсы. А у кого их больше и у кого они сильнее – еще под вопросом. Моих друзей явно держат для обмена (пока неизвестно, на что) и как средство давления во время будущих переговоров.

Но и у нас кое-что есть – у меня записаны показания Василия, пусть теперь и мертвого. А он-то в подробностях рассказал, как действовали представители «Росалмторга» в нашем лагере. И как его грабили, тоже. Завтра, думаю, Сеня после разговора с Иваном Захаровичем даст мне соответствующее интервью под запись. Возможно, оно не пойдет в эфир, но будет использовано в переговорах с «Росалмторгом».

– Так куда они пошли? – спросила я у Ольги Ивановны. – Вы точно знаете?

– Точно место пока сказать не могу, – вздохнула она. – Его рассчитывать надо.

– Как?

– По движению Солнца и Луны.

– Вы еще скажите, что какого-нибудь астролога пригласить следует!

Во мне начинало подниматься раздражение. Как же я устала за эти дни! Меня мучило беспокойство за Татьяну и Виталю. И о том, какие репортажи послать в холдинг. Я находилась по горам, в конце концов. Я просто хотела спать!

– Может, и астролога, – спокойно откликнулась Ольга Ивановна. – Любого человека, который способен рассчитать точки пересечения линий, по которым движутся небесные светила.

– Юля, я пива хочу, – встрял Пашка.

– Сходи к старосте или к его жене, – предложила я, поняв, что оператор не желает слушать Ольгу Ивановну.

Но у меня в кармане все равно работал диктофон. Мы пока были в доме одни. Возможно, сюда вскоре придет ночевать Иван Захарович. Я лично собиралась спать на печке и в одиночестве.

Однако Бухарова Ольга Ивановна говорила совершенно серьезно. Оказывается, нужное место представители «Росалмторга» рассчитывали в ее присутствии и даже с ней советовались.

– Юля, в годы моего детства говорили про какое-то старое капище. А потом там вроде бы похоронили самого сильного колдуна. Когда мужики стали это обсуждать, я те разговоры вспомнила. Вроде еще в царской России туда отправляли экспедицию.

– Оно такое старое?!

– Да, – кивнула Ольга Ивановна, – очень старое. И легенда тоже старая. Тот колдун был кем-то вроде пророка, или в самом деле пророком. И остальные колдуны специально выбирали для него место захоронения, а позже сделали там алтарь. Место должно было быть особенным! То есть это должно быть пересечение каких-то магических линий. Например, могли взять положение Солнца в день весеннего равноденствия и осеннего равноденствия, потом высшее положение Солнца в самый длинный день в году, 22 июня, и в самый короткий, 22 декабря, и провести линии. Или нужно брать положение Солнца и Луны в какие-то другие дни. Лучше с каким-нибудь астрологом посоветоваться. Он сразу сообразит, какие линии важнее и какие могут пересекаться. Вы меня понимаете?

Я кивнула.

– Так вот, мужики из «Росалмторга» рассчитывали точки пересечения различных линий. Передайте это Ивану Захаровичу. У вас же наверняка найдется человек, который тоже сможет все рассчитать. Или свяжитесь с Петербургом, пусть на компьютере посчитают. Тогда можно будет узнать, куда точно отправился отряд. Если своих друзей не найдете, так, может, до камней доберетесь.

– До каких камней? – тихо спросила я.

– Да до драгоценных, конечно! С чего легенды-то в здешних местах зародились? Ведь не зря же в царской России сюда экспедицию снаряжали! Я просто поздно вспомнила. А те, из «Росалмторга», эту легенду очень хорошо знают. Они в каких-то архивах рылись. Ну, может, не те, кто сюда приехал, а их коллеги.

– В чем заключалась легенда?

– В капище сносили крупные драгоценные камни, которые удавалось обнаружить, причем не только здесь, но и на удалении, во всем регионе. Это было что-то типа резервного запаса колдунов. Ну, как заначка на черный день, резервный фонд…

– Но ведь у колдунов настал черный день с приходом советской власти, – напомнила я.

– А если они не выкопали камни? Или выкопали не все? По крайней мере, большая партия крупных камней ни на каком мировом рынке не всплывала.

– Собственно, почему она должна была всплыть? Вы думаете, что если колдуны забрали камни и ушли «в мир», то продали все оптом? Явно продавали по камушку и надежным людям, а не на аукционе.

– Говорят, что там самый мелкий был с грецкий орех. А если другие с кулак?

Я вспомнила, что читала об алмазах перед поездкой сюда. Вроде самый крупный из найденных в мире алмазов – «Куллинан», но до кулака, даже моего, он не дотягивает.

– Но дело даже не в том, продавали колдуны алмазы или не продавали! – с энтузиазмом продолжала Ольга Ивановна. – Дело в том, что эти камни были найдены. И представители царской России в это поверили. Значит, есть смысл заниматься разработкой в здешних горах! Здесь должно что-то быть! Не просто же так мелкие камушки стали появляться на берегу реки. Наверняка в горах есть что-то по-настоящему уникальное!

– А зачем колдуна похоронили на капище? – спросила я. – Или его тело драгоценными камнями обложили? В качестве признания заслуг…

– Нет, алмазы сносили на капище много лет, а самого сильного колдуна там положили, думаю, наоборот, для их защиты. Чтобы он своей энергетикой отгонял воров. Ну древние люди так думали, наверное. Может, камни, глубоко в землю закопаны, а сверху скелет лежит. Если кто-то и раскопает, увидит скелет, и тот его отпугнет… Я не знаю точно! Но считаю, что нужно попытаться найти ту древнюю могилу и, главное, начинать разработку. «Росалмторг» уже пошел искать!

Вернулся Пашка с бидоном пива и невозмутимо приступил к его поглощению. Ольга Ивановна продолжала убеждать меня в необходимости предпринимать какие-то действия. То есть она хотела, чтобы я, в свою очередь, убедила в этом Ивана Захаровича.

Я сказала, что обязательно все обдумаю и должным образом представлю Ивану Захаровичу.

Глава 24

На следующее утро я проснулась поздно. Свесившись с печки, увидела, что Пашка сладко посапывает на полу, на каком-то матрасе. На лавку он ложиться не решился, явно предполагая, что свалится. Наши спальные мешки остались в палаточном лагере на берегу реки. Если, конечно, их еще не сперли местные жители или какие-нибудь вольные странники. Или там кто-то из наших остался?

Пока я потягивалась, раскрылась дверь и вошел Иван Захарович.

– К работе готовы? – спросил он. – Сегодня снимаете деревню, интервью с Семеном и еще парочкой местных жителей, они вам еще деревянный ткацкий станок покажут. Потом перекинем вас на вертолете к родственникам наших малых олигархов. По пути из вертолета снимете место, где стояла затопленная комиссарами деревня. Вертолетчик знает координаты. Настену я уже отправил в Питер. Ольга Ивановна и ее гениальный супруг тоже покинули эти места.

Я рассказала про могилу колдуна и о возможном местонахождении представителей «Росалмторга» с Татьяной и Виталей.

Иван Захарович глубоко задумался. Затем велел нам с Пашкой быстро завтракать и идти снимать то, что он велел. Пока мы делали репортаж о деревне «староверов» и ее обитателях, прибыл народ из лагеря на берегу реки, включая Константина из «Алмаз-сейла» и Алену с очень довольным выражением лица. Сейчас девица совсем не напоминала ту амазонку, которая направляла на нас ствол.

Константин заявил, что тоже слышал про могилу колдуна и капище, только не уверен, что то и другое находится в одном месте. В любом случае лишних людей для отправки на их поиски у «Алмаз-сейла» не было. К тому же они не знали здешние горы, да и скалолазанием никогда не увлекались. И вообще, задачей прилетевших сюда представителей «Алмаз-сейла» был сбор информации у местных жителей и скупка найденных алмазов. Руководству о могиле колдуна и древнем капище Константин докладывал, но приказа отправляться в горы не получал. Если бы это было рядом, ребята, возможно, и прогулялись бы, но неизвестно куда, на большое расстояние от точки дислокации, да при ограниченном контингенте, постоянно проживавшем в доме, где мне довелось провести две ночи, они идти не решались. Кто бы тогда остался, так сказать, на посту?

– А сейчас с моими отправишься? – посмотрел на Константина Иван Захарович.

– Конечно.

– Тебя даже не спрашиваю, – перевел на меня взгляд Сухоруков. – Ты подобное мероприятие ни за что не пропустишь. Но мы не готовы выступить сегодня. Отправитесь завтра. А сейчас, если здесь все засняли, отправляйтесь с Пашкой к родственникам.

Нам были выделены вертолет и десять человек охраны (вертолет вмещал пятнадцать). Я не была уверена, что нам нужно столько, но с Иваном Захаровичем не спорила. Пусть лучше больше охранников, чем меньше. Ведь выселенные родственники вполне могут встретить нас агрессивно. Или, например, попытаться захватить вертолет. Оно мне надо?

Остатки затопленной деревни, ради которых мы отклонились от маршрута, впечатления не произвели. Рассказ о ней, скорее всего, пойдет не в эфир, а в «Невские новости». По телевидению показывать тут нечего.

При подлете к деревне родственников Пашка приготовил камеру, чтобы сделать «панорамку». Но тут один из парней, сидевших у противоположной стенки, воскликнул:

– Там еще один вертолет! Смотрите!

Мы все приникли к иллюминаторам. На земле, на некотором удалении от деревни, которую мы с Пашкой вчера видели с вершины горы, на самом деле стояла железная птица. Вокруг нее суетились несколько человек в камуфляже. Но меня лично больше всего поразило зрелище вдоль реки – по всему берегу копошились люди…

– Садиться опасно, – заметил старший в отряде и посмотрел на меня.

– Надо обязательно выяснить обстановку, – возразила я.

– Юля, вы понимаете…

– Понимаю. Из вертолета выйду я одна. И разговаривать со старшим буду я. Ведь в крайнем случае можно быстро взлететь, не правда ли?

Командир отряда попытался со мной спорить, но вскоре понял, что это бессмысленно, – ведь он был из охраны Ивана Захаровича и прекрасно знал про мое ослиное упрямство. Тем более ему был дан приказ меня защищать, а не препятствовать съемкам.

Мы сели метрах в двухстах от стоявшего на земле вертолета. Мужики в камуфляже, суетившиеся вокруг него, естественно, услышали гул еще одной железной птицы и свои дела прекратили. Теперь они стояли на месте и прикрывали глаза от солнца, пытаясь рассмотреть, кого еще принесло. Копошившиеся на берегу граждане не обратили на нас никакого внимания. Я разглядела, что это и мужчины, и женщины, и дети.

Наш вертолет сел. Первыми все-таки вышли двое подчиненных Ивана Захаровича в камуфляже и бронежилетах под оным. Я была в свитерочке на футболку и в джинсах. (Свитерок на улице вскоре сняла и обвязала вокруг пояса.) Мужики помогли вылезти мне и Пашке (из-за драгоценной камеры), и мы направились к чужому вертолету. Рядом с нами с Пашкой следовали четыре вооруженных телохранителя.

При нашем приближении мужики, стоявшие возле летательного аппарата, быстро натянули черные шапочки, закрывающие лица. Не хотят попадать в кадр? Их право.

– Добрый день! – поздоровалась я.

– Добрый, – ответили мне нестройным хором, но за оружие не схватились. А оружие было.

– Юлия Смирнова, «Криминальная хроника», – как всегда, представилась я. Пашка, как обычно, промолчал.

– Знаем, – откликнулся один из мужиков.

– Значит, мы куда надо прилетели, – хмыкнул второй.

«То есть они летели туда, где побывала я? По тем сюжетам, которые прошли у нас на канале? – нахлынуло на меня удивление. – Но ведь координаты моего местонахождения не указывались!»

Или они уже успели выяснить? Что ж, при желании возможно.

Неужели так хочется алмазов, что решили попробовать поискать? Началась алмазная лихорадка? Народ на самом деле слетает с катушек?

– Вы, надеюсь, согласитесь ответить на несколько вопросов…

В этот момент в зияющем проеме чужой железной машины появился один из малых питерских олигархов. Я помнила, что его зовут Руслан. В фамилии не была стопроцентно уверена (могла напутать пару букв), а отчество точно не знала. Он еще не становился героем моих репортажей. В основном бывал героем светской хроники. Если я правильно помнила, Руслан занимался золотом…

Или олигарх прилетел сюда родственников проведать? Вполне вероятно. Сел же в долине… Или все-таки нацелен на совместный бизнес с алмазодобытчиками? Те ему камни, а он им – оправу колец, серег и брошей?

– Здравствуйте, Юлия, – поздоровался Руслан, спрыгивая на землю. Подошел ко мне, и мы пожали друг другу руки. Потом он пожал руку Пашке и сказал: – Не снимать!

Руслану было лет тридцать пять, иногда казалось, что во внешности у него есть что-то восточное, а иногда он выглядел европейцем. Хотя недаром ведь говорят: поскреби любого русского – а там татарин… Может, это какие-то последствия татаро-монгольского ига, проявившиеся через несколько веков? Но манеры однозначно были европейские. У него черные волосы, сверкающие очи, загоревшее лицо (подозреваю, что на каком-нибудь дорогом средиземноморском курорте, а не от того, что мужчина много времени проводит на улице), накачанный торс без единой капельки жира (терпеть не могу мужиков, которые распускаются и отращивают пузо!). Белая футболка «Адидас» выгодно подчеркивала фигуру Руслана. Или в нем есть что-то испанское? Я вполне могла его представить под окном с мандолиной. Мысленно облизываясь, я ни на секунду не забывала, что здесь на работе.

– Решили родственников навестить? – безразличным тоном спросила я.

– Каких родственников? – удивленно посмотрел на меня малый олигарх.

– Ваших, – пожала плечами я. – Не моих же.

– Откуда здесь могут быть мои родственники? – не понимал меня Руслан.

Неужто не участвовал в организации этой деревни?

Я пояснила, что за строения стоят на некотором удалении от места нашего приземления и как они там появились. Руслан с сопровождавшими его лицами дико расхохотались. Бизнесмен даже за живот хватался.

Отсмеявшись, он сказал, что, на счастье, у него нет бедных провинциальных родственников, желающих поживиться за его счет. Есть нормальные люди в Петербурге, Москве и Нью-Йорке.

– Вы будете их снимать? – Руслан кивнул в сторону деревни.

– Да.

– А зачем столько телохранителей?

– Так неизвестно, как встретят. Сама я ни с кем из переселенных не разговаривала, получала только информацию из третьих рук.

– Разумно, – согласился Руслан. – А эти люди чем заняты? – кивнул он на народ, копающийся в песке вдоль берега реки.

– Наверное, алмазы ищут, – пожала плечами я. – Вы разве не за алмазами?

– Они тут в самом деле есть? – спросил Руслан, не отвечая прямо на мой вопрос. – Вы лично видели?

Я кивнула.

– Как вы определили, что это алмаз? Вы хорошо разбираетесь в камнях?

Я пояснила, что в камнях я не разбираюсь вообще, к драгоценностям равнодушна и кольца меня вообще раздражают, в особенности при работе на компьютере. Но со мной сюда прибыли люди, которые разбираются, а также привезли электронные тестеры, которые по теплоемкости определяют, алмаз перед вами или не алмаз. Один камень был найден на моих глазах, что и было заснято нами с оператором.

– Мы видели те кадры, – вклинился в разговор один из сопровождавших Руслана мужиков, вероятно, начальник его охраны. – То есть там была правда?

– Ну я же не в кино работаю! Я – хроникер. Все, что вы видите в моих передачах, – правда. Или считаете, что мы муляжи вместо трупов в нашем городе снимаем или улики подтасовываем? Нет, как есть, так и показываем народу.

Руслан с начальником охраны переглянулись.

– А трупы? – спросил начальник охраны. – Сколько трупов вы лично уже видели в этих местах?

– Шесть.

– Свежих?

– Пятеро были еще теплые. Шестого, то есть первого, утопили.

Руслан с начальником охраны опять переглянулись.

– Зачем вы все-таки сюда прибыли? – Мне надоело отвечать на вопросы. Ведь обычно их задаю я.

– За артефактами, – сказал Руслан. – Я собираю кое-какие древности. И услышал, что таковые есть здесь. Вот и решил на выходные наведаться.

«Какие еще артефакты? Что вообще за регион такой!»

– А сегодня какой день недели? – спросила я.

Руслан и его подчиненные расхохотались.

– Сегодня суббота, Юля. Вы совсем заработались.

– Да уж, забыла, когда отдыхала, – призналась я и попросила объяснить про артефакты. – Мы сможем их заснять или огласка для вас нежелательна?

– Вы сами-то сюда из-за чего приехали? – уточнил у меня начальник охраны Руслана. Вопрос почти точно повторял мой, заданный недавно этой паре.

– В данный регион – из-за алмазов. В эту долину – из-за деревни выселенных родственников.

Руслан с подчиненным снова переглянулись. Я не понимала смысла их взглядов и переглядываний, но мне требовался репортаж, и меня заинтересовало появление здесь Руслана, собирающего артефакты, а занимающегося золотом…

– Вас алмазы интересуют? – спросила я.

– Алмазы интересуют всех, – обтекаемо ответил олигарх.

– Смотря как, – пожала я плечами. – Лично я, например, не стану копаться в речных наносах. И вы явно не станете. Если думаете получить лицензию на ведение работ в этой местности, то есть уже три претендента. Двое могут объединиться.

Я имела в виду Ивана Захаровича и «Алмаз-сейл».

– Сколько алмазов уже нашли?

– Точную цифру вам никто не скажет. Их никто не регистрировал. И пока искали только вольные старатели. Компании еще не приняли окончательного решения, но, по-моему, склоняются к тому, чтобы начать разработку. Вы точно знаете место, которое вам нужно?

– Нет, – ответил Руслан. – Только примерно.

– Капище, что ли, ищете, в котором колдуна похоронили?

Руслан открыл от удивления рот.

– Вас же о ней предупреждали, – заметил начальник охраны, кивнув в мою сторону.

Я посчитала его слова комплиментом. Затем спросила:

– Что вам про него известно?

– Вы там были? – вместо ответа задал вопрос Руслан.

Ну что за манера такая!

– Пока нет. Завтра собираюсь. Можете присоединиться со всей вашей охраной. От нас тоже будет много бойцов.

– А там что, вооруженная охрана? – встрял начальник службы безопасности. – Кто охраняет капище? Древние воины? Староверы?

– Староверы ни во что не суются, и вообще…

– Здесь и староверы есть? – перебил обалдевший Руслан.

– Есть, мы сегодня в их деревне ночевали. Можете тоже наведаться, если хотите. А могилу колдуна ищут представители «Росалмторга», захватившие в заложники мою лучшую подругу и начальника службы безопасности Ивана Захаровича Сухорукова. Поэтому мы планируем действовать очень осторожно. Что, по вашим сведениям, находится в могиле?

– Точно не знаю, но должны быть предметы древнего культа. А… – Руслан вдруг замолчал и задумчиво уставился на меня. – Вы считаете, что там алмазы?

– Я лично никак не считаю. Я всегда полагаюсь только на факты. Но такова одна из множества версий, которые я слышала.

– Если на капище похоронен шаман, то в ней могут быть и алмазы, – принялся за объяснения Руслан. – Какое-то время назад в Якутии велись поиски могилы шамана – из-за алмазов. Считали, что тело его обложили алмазами. Искали и представители официальных организаций, и черные старатели, и вообще много всякого народу…

– Нашли?

– По официальным данным – нет. Погибло много людей – по самым разным причинам, но больше всего от каких-то непонятных отравлений. Конечно, стреляли друг в друга, но и те, кто не стрелял, не вернулись. Высказывалась версия, что возможные места захоронения были защищены другими шаманами, а от их заговоров осквернители, жаждущие легкой наживы, должны погибнуть. То есть могила того шамана заговоренная, тот, кто прикоснется к телу шамана или алмазам, умрет. Но, по-моему, никто к ней даже не смог приблизиться. Например, члены одной крупной экспедиции умерли все. Врачи не смогли установить причину смерти.

– А вы не боитесь? – спросила я. – Пусть здесь не шаман, а колдун, но все равно…

– Мы взяли средства химической защиты, – с самым серьезным видом сообщил Руслан. – Я консультировался со специалистами. От всех ядов, с которыми только можно столкнуться в древних захоронениях, специальные костюмы нас защитят…

– Но еще есть заговоры, защита потусторонних сил, в которые можно верить, а можно не верить. И вы наверняка сейчас думаете, как подстраховаться на всякий случай…

Руслан усмехнулся.

– Меня очень устраивает, если первыми до могилы колдуна – или кто там похоронен – доберется кто-то другой. Пусть «Росалмторг». Пусть его ребята и примут на себя удар потустороннего мира. Ведь, как правило, страдает только тот, кто идет первым. Против него установлены различные ловушки. Второму проще: видишь, где споткнулся первый, и знаешь, что случилось в конце. Значит, я могу составить вам компанию завтра?

Я ответила, что Руслану следует обсуждать это не со мной, а с Иваном Захаровичем Сухоруковым. Если он не претендует на алмазы, то вероятность того, что они договорятся, велика. Руслан хмыкнул.

Что же ему на самом деле надо?

Глава 25

Потом мы большой компанией отправились в деревню родственников. У вертолетов остались по два охранника и вертолетчики. Остальные сопровождали Руслана, меня и Пашку.

Встреча с родственниками прошла занятно.

При нашем приближении к деревне туда же рванула часть старателей, только что копавшихся в песке. Выселивших их в эти места олигархов ругали долго и со смаком. Но когда я спросила, чего бы хотели родственники, первым номером было названо отнюдь не возвращение домой. А телевизор и спутниковая тарелка. В родные деревни и города не желал возвращаться ни один человек. В дома олигархов хотели бы, но если выбор между родными пенатами и жизнью в благоустроенной таежной деревне, то лучше остаться здесь. Еще бы коров побольше, и мельницу с современным оборудованием, а не ветряную, и семена каких-то там особенных огурцов и помидоров…

Может, нам на канале организовать сбор помощи для родственников малых олигархов? Потом Иван Захарович организует ее переброску сюда, а мы с Пашкой опять снимем мецената, творящего добрые дела. Надо будет подать идейку.

Но про алмазы все жители деревни молчали, как партизаны. Кто-то говорил, что ищет на берегу ракообразных, кто-то – водоросли, пригодные для приготовления супов, дети – камешки необычной формы, используемые в виде игрушек. Алмазы не упомянули ни разу.

Интересно, а где сейчас находится «дважды нефтяная вдова»? Уже отправилась в обратный путь? Я решила, что обязательно должна найти ее в Питере.

Никто из жителей деревни даже не делал попытки меня атаковать, наоборот, все радовались появлению первой журналистки и приглашали приезжать еще. Я обещала, что программа об их жизни обязательно попадет в эфир, а еще я напишу о них в еженедельнике. Его каким-нибудь образом постараюсь перебросить в их деревню.

Я попросила перед камерой перечислить фамилии малых питерских олигархов, направивших родственников в эти места. Виктория Семеновна сказала мне во время утреннего разговора, что фамилии оставшихся в Питере олигархов звучать у нас в эфире не будут – по крайней мере во время первого показа, а там видно будет. Наши юристы рекомендовали все-таки их не называть. Но пусть они будут записаны на пленке – мало ли когда и где используем… К моему величайшему удивлению, фамилия газовщика, третьего супруга «дважды нефтяной вдовы», не прозвучала, хотя упоминалась и она сама, и ее второй, ныне покойный, муж.

Выделив больше всего ругавшую знакомую мне дамочку тетку, я напросилась к ней в дом – заснять быт ссыльных. Пока Пашка ходил с камерой по всем помещениям, я тихо спросила у хозяйки, где ее родственница.

– Уже умотала, гадина. Даже не зашла в дом. Сына перехватила, а он-то, дурак, все и растрепал, что не надо!

– Я знаю про алмазы, – так же тихо сказала я.

– Вы поэтому здесь?

– Ну, не из-за вашей же деревни мы такие средства на перелет сюда задействовали… О вас расскажем заодно. Хотите отсюда выбраться? Всех я вывезти не смогу, а одну семью можно попробовать. Конечно, если вы мне поможете.

– Пойдем-ка чаю попьем, – сказала тетка. – Правда, чай у нас из трав. Когда в следующий раз прилетишь, привези индийского, ладно? Черного, без добавок. Ведь прилетишь?

– Прилечу, – кивнула я.

– Если найдем алмазы, что с ними делать?

– Спрятать и никому не говорить, что нашли. Ими вы вполне сможете оплатить начало новой жизни.

– Знаешь, Юль, – вздохнула тетка, – я отсюда уезжать не хочу. И муж мой не хочет. Нам здесь нравится. Наверное, даже хорошо, что все так сложилось. В вашем промозглом Ленинграде – я город по-старому именую, не могу к новому названию привыкнуть – я все время плохо себя чувствовала. У вас так сыро! У меня чуть ли не каждый день голова болела, давление скакало, суставы ныли. Музеи мне ваши неинтересны. Вообще никакие не интересны! Если только этнографический… В картинах я совершенно не разбираюсь и не понимаю, из-за чего вокруг них такой ажиотаж. Я родом из деревни, потом в ближайший городишко перебралась, там на фабрике работала, замуж вышла. А здесь не надо бегать ни на какую фабрику, хотя работаем очень много. Мне нравится жить натуральным хозяйством. Мое это! Но сыну учиться надо. Я бы только раз в год выезжала в мир – если бы была такая возможность. Однако очень не хватает кое-каких вещей… От телевизора уже успели отвыкнуть, а раньше я не представляла, как без него можно жить. Но было бы неплохо…

– Электричество сюда никто проводить не будет – если только здесь решат основать новый город. А город могут основать в случае обнаружения богатого месторождения алмазов. Но тогда ваша спокойная жизнь закончится. Правда, будет работа на приисках.

– В общем, бабушка надвое сказала, – опять вздохнула тетка. – Идеальных вариантов не бывает. Ты алмазы у нас купишь, если найдем?

– Лучше я сведу вас с человеком, живущим по понятиям, – со старым вором в законе, ныне – крупным бизнесменом и меценатом. Он не будет кидать по мелочи. Только этот человек еще не решил, заниматься регионом или нет. Но алмазы все равно никогда не помешают. – Я улыбнулась. – Я обязательно вернусь. Раньше или позже, но вернусь. Мне интересно, как будут развиваться события. Не только у вас, а во всем регионе. Я же уже в нескольких деревнях побывала.

Затем я попросила рассказать, каким образом тетка, ее муж и сын попали в Петербург к «дважды нефтяной вдове». Холеная девица, как выяснилось, являлась дальней родственницей теткиного мужа, и тот, съездив пару раз в Петербург от своего предприятия, заявил, что они должны перебраться туда навсегда. Тетка к тому времени сидела без работы, у мужа на предприятии то был заказ, то не было – и они поехали. Муж считал, что родственница и ее супруг должны им помочь.

Их поселили в загородном особняке и велели за ним приглядывать. Второй муж «дважды нефтяной вдовы» (тогда, правда, она была вдовой один раз) как раз подыскивал семейную пару для данной работы.

– Но мы расслабились, – вздохнула тетка. – Сейчас-то я понимаю. Мы являлись родственниками, а должны были вести себя как прислуга. Но очень тяжело вдруг стать прислугой… Не хочу даже вспоминать! Спасибо, что хоть не убили и не выбросили на улицу.

– Вы знаете, что ваша родственница уже третий раз посетила эти места? – спросила я.

Тетка удивленно посмотрела на меня.

– Она правда никогда в саму деревню не заходила?

– Нет. И сейчас не заходила, я уже говорила. Ни к кому сюда родственники ни разу не приезжали. Мы общаемся только со староверами и отдельными охотниками. Что-то нам с вертолетов сбрасывают… Но это ты и без меня знаешь.

Я задумалась. Значит, «дважды нефтяная вдова» находится на пути к Петербургу – вероятнее всего. Но что она планирует делать дальше?

Тут мне в голову ударила очередная мысль: рядом с алмазными месторождениями могут оказаться газовые! Пример – Якутия. И муженек «дважды нефтяной вдовы» вполне сможет одновременно разрабатывать какую-нибудь кимберлитовую трубку и качать газ. С другой стороны, ведь здесь изыскания надо проводить! Или дамочка просто приезжала на разведку? Скажем, чтобы узнать, кто уже рыскает в регионе.

Да и Руслан Сергеевич не просто так тут оказался… В особенности раз у него нет родственников в деревне. А могила колдуна находится совсем в другой стороне!

Потом наша компания отправилась назад к староверам, где мы с Пашкой занялись пересылкой отснятого материала в холдинг, а Руслан – общением с Иваном Захаровичем Сухоруковым за закрытыми дверями. Не знаю уж, о чем они договорились, но Руслан с охраной, снявшей черные шапочки, разместился на ночь рядом с деревней – у них имелись две палатки и спальные мешки.

Пашка Руслана, конечно, заснял, а я сообщила Виктории Семеновне о странной встрече. Вечером наш главный редактор снова вышла на связь и в свою очередь сообщила, что этот самый Руслан на самом деле занимается только золотом, интереса к алмазам никогда не проявлял, как, впрочем, и к изумрудам с рубинами. Среди коллекционеров он неизвестен. Если что-то и выставляет в своих домах, то, так сказать, непрофессионально. Или скрывает ото всех свою истинную страсть к артефактам, или никакой страсти вообще нет, и она была отговоркой для меня. Может, Руслан больше знает про могилу колдуна? И рванул за крупными алмазами, пока до них другие не добрались?

– У меня сложилось впечатление, что он интересуется мистикой, – заявила я.

– Все может быть. Но есть еще один факт. Руслан – лучший друг газовщика, последнего мужа «дважды нефтяной вдовы». Дружат с детства, Руслан даже являлся свидетелем на свадьбе. Кстати, сам никогда женат не был.

– Вы опять пытаетесь меня замуж выдать?!

– Юль, но мужик-то очень ничего, – заметила Виктория Семеновна. – И не голодранец, и не дурак. Ты просто присмотрись.

– А если ему в ближайшее время голову оторвут за то, что лезет, куда не просили? Тут в последнее время что-то больно много народу появилось из цивилизованных мест. Кстати, а как там Настена?

Виктория Семеновна рассмеялась и сообщила, что в данный момент Настена занимается исследованием ее квартиры. Процесс снимает один из операторов нашего холдинга. Виктория Семеновна решила временно забрать девицу к себе – по крайней мере до возвращения Ивана Захаровича в Петербург. Наши операторы снимают ее знакомство с цивилизацией. Интервью у нее потом буду брать я.

– Юлька, ты не представляешь, как за ней интересно наблюдать! Может, мне ее удочерить?

– Что произвело на нее самое большое впечатление?

– Телевизор. С трудом оттаскиваю. До сих пор девчонка не поняла, как ты в него залезла. Завтра ее родную деревню будем показывать.

Мы распрощались, и я обещала завтра связаться с Викторией Семеновной, чтобы отчитаться о нашем походе к могиле колдуна.

Глава 26

В поход выступали большими силами, заполнив два вертолета. Железные птицы доставили нашу компанию к подножию нужных гор. В ту сторону я еще ни разу не путешествовала. Иван Захарович с несколькими подчиненными остался в деревне староверов, продолжая вести долгие разговоры со старостой Семеном, а бизнесмен Руслан отправился с нами, правда, заявил, что сегодня вечером в любом случае будет вынужден нас покинуть – работать надо.

– Юлия, если сегодня ничего не найдем, я надеюсь узнать о результатах поиска из ваших программ, – улыбнулся мне бизнесмен. – А если сможете перекинуть запись в сыром виде, до монтажа, буду чрезмерно благодарен.

Я мило улыбнулась в ответ, а сама в очередной раз задумалась. Если Руслан коллекционер, как заявлял, и прилетел сюда на поиски артефактов, про которые каким-то образом услышал, почему же он собирается улетать домой «в любом случае»? Предположим, потраченные на дорогу деньги для него ничего не значат, хотя сумма немалая, даже если из Питера прибыл рейсовым самолетом: вертолет, переброска всех охранников с оружием… Но настоящий коллекционер не улетит, оказавшись фактически у цели. Хотя нам может повезти и сегодня…

По расчетам, проведенным какими-то подчиненными Ивана Захаровича, могила колдуна могла находиться в двух местах, причем в один день попасть в оба не представлялось возможным – они располагались довольно далеко друг от друга.

Спор о том, куда идти, разгорелся еще вчера вечером. И продолжался в вертолетах.

Константин, представитель «Алмаз-сейла», который тоже отправился с нами, выступал за то, чтобы сразу же идти к дальнему. Наверняка представители «Росалмторга», пустившиеся в путь ранее, вначале двинули к ближнему – если провели такие же расчеты. А ведь наверняка провели! Поэтому до первого возможного места они уже должны были добраться. Могли и до второго, но все-таки остается шанс оказаться там первыми.

Представитель службы безопасности Ивана Захаровича был уверен, что конкуренты добрались уже до двух – если не заблудились в горах. Мы понятия не имели о том, где находится их вертолет. Никакие неопознанные машины над нами в эти дни не летали. Значит, где-то он стоит. Обратно, на нашу сторону гор, представители «Росалмторга» тоже не возвращались. Могли ли они попытаться через них перейти? Навряд ли. Не стали бы рисковать. Значит, все еще находятся где-то в горах. Чем заняты – другой вопрос.

После долгих споров Иван Захарович приказал бойцам разделиться на две группы. Народу было много, поэтому каждый отряд мог оказать достойное сопротивление представителям «Росалмторга». Староста Семен дал Ивану Захаровичу полную информацию об их силах, и получалось, что каждый наш отряд численно превышал их, и это не считая Руслана с сопровождающими. Бизнесмен заявил, что отправится туда, куда я, о чем мне сообщил Иван Захарович.

– Может, влюбился? – хитро прищурился Сухоруков.

– Ага, с первого взгляда. Вы еще посоветуйте мне к нему повнимательнее присмотреться, как Виктория Семеновна. Кстати, как он вам обосновал свое появление в этих местах?

– Хочет поискать предметы древнего культа. На алмазы не претендует.

– Вы поверили?

– Юля, ты будто не знаешь, что я вообще никому не верю… Как, впрочем, и ты. Думаю, что он тут с разведывательными целями. Как и «дважды нефтяная вдова». Может, мы еще кого-то пропустили. Наблюдай за ним внимательно.

В результате я объявила, что иду на дальнее место. Руслан с охраной отправился с нами, а Константин из «Алмаз-сейла», к моему удивлению, пошел к ближайшему из возможных мест захоронения. Нет, я, конечно, не ожидала, что он будет ходить за мной хвостом – никакого продолжения той единственной ночи, которую мы провели вместе, быть не может. Я никак его не выделяла из общей массы, не обменивалась с ним многозначительными взглядами, но мне хотелось бы поговорить с Константином с глазу на глаз и спросить, почему он, изначально выступая за поход к дальнему месту захоронения, выбрал ближнее. Но возможности задать этот вопрос мне не представилось. Он только успел мне украдкой подмигнуть перед расставанием.

За последние дни я немного натренировалась в горных переходах, да и все мужчины старались мне помочь. Мы шли по тропам, по которым однозначно кто-то ходил (правда, не представлялось возможным определить когда), не приходилось лезть ни по каким отвесным скалам. Дождей давно не было, поэтому и ноги не скользили. Везде росли или деревца, или кустарники, так что в случае необходимости было за что ухватиться.

«А не слишком ли все просто?» – мелькнула у меня мысль.

На мой взгляд, капище должно находиться там, куда другим людям, «мирским», добраться было бы очень тяжело. То же самое с могилой колдуна, в которой лежат алмазы (если лежат). Если колдуны уходили от советской власти (да от кого угодно!), то тоже должны были двинуть в труднодоступные места. Может, и ушли? Может, тут за девяносто лет все изменилось?

Или кто-то устроил для нас спектакль? Не опасно ли будет копаться в могиле или в месте, которое определили благодаря несколько странным (для меня) расчетам? А если там заложена бомба? В России уже закладывали бомбы на кладбищах, а тут отдельная могила в горах…

Но если бы представители «Росалмторга» до могилы добрались и взрывное устройство сработало, мы это услышали бы. Начался бы горный обвал – или что-то в таком роде. Эхо бы однозначно докатилось! Но ничего похожего никто не слышал.

В полдень мы сделали привал. С одной стороны от меня сидел Пашка, с другой – Руслан.

– О чем вы так хотите меня спросить? – посмотрела я на бизнесмена. – Спросите. Может, отвечу.

Руслан хмыкнул.

– Вы не поверите… – начал он.

– Меня очень трудно удивить.

– А если я скажу, что рванул сюда за любимой девушкой?

– Это за «дважды нефтяной вдовой», что ли?

Руслан поперхнулся водой, которую пил в тот момент. Мне даже пришлось его по спине похлопать.

– Вы с ней знакомы?! – пораженно посмотрел он на меня. А через несколько секунд вздохнул: – Ах да, наверняка вы выезжали снимать ее мужей.

– Она же замужем за вашим другом, – невозмутимо напомнила я.

– Ого, вы и это знаете?!

– Вы все время забываете, кем я работаю.

Руслан только согласно склонил голову. Потом поднял на меня свои красивые карие глаза с длинными пушистыми ресницами. Если бы он был женщиной, я посчитала бы их нарощенными.

– Где она?

– Где сейчас точно – понятия не имею. Думаю, что на пути в Питер. Спросили бы сразу. Вы из-за нее прилетели в деревню родственников?

Руслан кивнул.

– Небось трубку запеленговали?

Он опять кивнул.

– А зачем такие сложности?

– Если без сложностей – не интересно.

«Лапшу мне на уши вешает», – подумала я, но решила подыграть. Может, что-то ляпнет?

Далее Руслан шел рядом со мной и подробно расспрашивал, где мы столкнулись с «дважды нефтяной вдовой», зачем она сюда пожаловала, как долго планировала оставаться и вообще часто ли сюда приезжает. На какие-то вопросы я отвечала прямо, на другие – обтекаемо.

Руслан не производил впечатление мужика, который способен безоглядно влюбиться в кого-либо, тем более он до своих тридцати пяти еще ни разу не был женат. Ну, если только по дурости в молодости, не больше чем на год. Он – успешный бизнесмен, много лет остающийся на плаву, крутится в сферах, где правят бал алчность и предательство, лавирует среди официальных и неофициальных законов, причем преуспел в лавировании и в результате очень многое получил. Современный бизнес (а у него дело с золотом связано!) жесток и беспощаден. И этот успешный, наверняка беспринципный, а еще и красивый мужик рванул за «дважды нефтяной вдовой» в тайгу? К тому же та – жена его друга детства, что является дополнительным подтверждением маловероятности версии. Мужики типа Руслана должны ценить дружбу, пронесенную сквозь годы. Нет-нет, не мог он вдруг влюбиться в «дважды нефтяную вдову», предать друга и полететь сюда за ней! В крайнем случае трахнул бы ее в Петербурге, пока газовщик болтается где-то в Европе…

– А золото в этих горах есть? – резко сменила тему я.

– Э-э-э… – промычал Руслан.

– Ну вы же по золоту специализируетесь, должны знать, в каких местах оно может встретиться, а в каких нет.

– Не думаю, что здесь есть золото, – пришел в себя бизнесмен, который легко шел по горам.

– А алмазы?

Руслан молчал.

– Я хочу услышать ваше мнение, – спокойно продолжала я. – Ведь я же ответила на многие ваши вопросы. Ответьте и вы мне.

– Если в здешней тайге уже долгое время находятся представители двух крупных алмазодобывающих компаний, то, значит, имеются какие-то заключения геологов о ценности участков – или о перспективности разработок каких-то участков. Кто-то на самом деле нашел алмазы. С другой стороны, две алмазодобывающие компании и известный вам Иван Захарович не спешат оформлять лицензии и разрешения. То есть уверенности в богатстве месторождения ни у кого нет. Поэтому мое мнение: месторождение не стоит того, чтобы начинать промышленную разработку. Ведь нужно начинать с нуля! Здесь никогда не велась добыча алмазов, а организовать добычу с нуля в новом месте дорого. Это можно делать, только когда есть уверенность в том, что месторождение богатое.

– Но если найдутся какие-то сопутствующие ископаемые? Например, газ.

– А кто искать-то будет? – удивленно посмотрел на меня Руслан. – С чего бы вдруг здесь газовым компаниям начинать изыскания?

Я пожала плечами. Дальше мы шли молча, каждый думал о своем.

До места, вычисленного по картам и определенного при помощи компасов и еще каких-то неизвестных мне приборов, мы добрались только к трем часам дня. То есть возвращаться придется уже в темноте. Правда, у всех с собой имелись фонарики.

Место представляло собой небольшую площадку перед входом в пещеру. То есть нам нужна пещера? По крайней мере, ничего похожего на традиционную могилу, где могли бы кого-то похоронить, рядом не было. Нас окружали камни.

Я, конечно, рвалась первой заглянуть в пещеру, но меня не пустили. Первыми заходили люди Ивана Захаровича с мощными фонариками. Вскоре вышли и сообщили, что у стены лежит одинокий скелет в лохмотьях. Рядом валяются какие-то черепки.

Во второй группе посетителей пещеры были уже мы с Пашкой, Руслан и его начальник охраны, теперь ходивший с открытым лицом. Правда, он убедительно просил его не снимать.

Я пожалела было, что с нами нет патологоанатома Василия Петровича, любимого Пашкиного собутыльника, но начальник охраны Руслана, как оказалось, разбирался в скелетах не хуже профессионального патологоанатома.

Для начала Пашка заснял общий вид, потом мы подошли поближе. На скелете были остатки какой-то длинной рубахи – и все. Никаких штанов, обуви, никакого матраса, пусть даже соломенного, никакого одеяла. Также мы не нашли следов кострища. Черепки показались мне разрозненными кусками, из которых нельзя было бы собрать нечто целое, то есть это были части разных предметов.

– Сняли? – посмотрел на нас с Пашкой начальник охраны Руслана. – Я могу осмотреть скелет?

По мнению помощника Руслана, мужчину, скелет которого был перед нами, убили одним сильным ударом – у него были сломаны шейные позвонки, на что нам указал начальник охраны. Пашка сделал крупный план.

И этот скелет совсем не напоминал старые скелеты, которые мне за свою жизнь довелось повидать. Например, на одном острове на Севере [6]. Более того, в пещере было мало пыли, будто тут не так давно убирались.

– Скелет нестарый, – подтвердил мое мнение начальник охраны Руслана. – Даже не рассыпается. Я бы сказал, что его сюда принесли в этом году. Может, в прошлом. Но никак не после революции семнадцатого года. И точно не несколько веков назад. К тому же скелет мужской, а одежда, похоже, женская.

– На шее нет никакого мешочка? – уточнила я.

– Оборванная веревочка, – ответил мужчина и показал на кусочек, спавший с шеи на пол после того, как он снимал со скелета остатки одежды.

То есть какой-то мешочек на ней все-таки был? Или его не было? Все это – маскарад, придуманный с непонятной целью? Кем? Для кого?

Мы не стали забирать скелет с собой. Хватит съемки. Я даже не знала, кому сообщить о находке – не представляла, в чье ведение попадает данная территория. Да и кто сюда поедет проводить бессмысленное расследование? Никому в органах не нужна лишняя головная боль.

Мы отправились в обратный путь. А когда добрались до вертолетов – уже в темноте, были удивлены. Никто из второго отряда до сих пор не вернулся, хотя им предстоял более короткий путь, чем нам. Ни выстрелов, ни взрывов в горах не звучало.

Глава 27

Один вертолет остался дежурить у склона, наша компания на втором отправилась в деревню староверов. Мы с Пашкой быстро переслали съемки в холдинг, поужинали и легли спать. Но спала я отвратительно, несмотря на усталость. Я не знала, что думать, – и беспокоилась за ребят. К тому же до сих пор не было сведений о Татьяне и Витале. Никаких новых требований к Ивану Захаровичу не поступало. Связь с отрядом, отправившимся к ближайшему возможному месту захоронения колдуна, отсутствовала. А ведь там должно быть у народа несколько спутниковых телефонов! Они все почему-то находились в выключенном состоянии, а при помощи имевшейся у нас техники можно было запеленговать сигнал только в случае разговора. Двое связистов постоянно дежурили у аппаратуры, но пока безрезультатно. Никто из отряда не подавал о себе сведений.

Руслан, как и собирался, покинул нашу компанию, а мне на прощание сказал, что будет рад, если я соглашусь пообедать с ним в Питере. Я подумала, что буду рада услышать то, что он мне скажет в Питере, и вручила ему визитку со своими телефонами. А бизнесмен мне – два легких и удобных противогаза, прихваченных им с собой в нынешнюю экспедицию.

– Вам с оператором. Мало ли…

– Что «мало ли»? – не могла не спросить я.

– Юля, старые могилы – на самом деле опасное место. Если ваши будут что-то копать, обязательно наденьте противогаз. И вообще отойдите подальше. По-моему, лучше выставить себя дураком, но остаться в живых, чем рисковать зря. Ваш оператор прекрасно все снимет и в противогазе, а зрители на вас посмотрят в противогазе. Не бойтесь: узнают. И говорить в нем можно.

– Вы знаете о каких-то случаях отравления? Кроме могилы шамана в Якутии?

– Классический пример – гробница Тутанхамона.

– Но это же Египет! И вообще, до сих пор неизвестно, почему погибли члены экспедиции лорда Карнарвона и Говарда Картера. И про проклятие фараонов говорилось, и про какой-то особенный то ли грибок, то ли микроорганизм. По-моему, в данном случае очень сильно преувеличили мистическую линию. Версия проклятия появилась после смерти лорда, который был археологом-любителем. Жертвами проклятия были объявлены двадцать два человека, но при вскрытии гробницы из них присутствовали только тринадцать. Так, может, вся история была раздута для привлечения туристов?

– И все равно лучше проявлять осторожность…

Он что-то знает, о чем не хочет или не может рассказать?

– Кстати, а что все-таки случилось в конце концов с могилой шамана, о которой вы рассказывали? – Я в ту минуту сама себе напоминала гончую, взявшую след.

– Остались живы только те, кто использовал самые современные костюмы химзащиты. А экипировались они так потому, что было известно: один из умерших позже участников первой экспедиции успел отрезать кусок савана и должным образом его упаковать, но потом в лаборатории при его исследовании погибли два сотрудника.

– Не приняли всех мер предосторожности?

– Вероятнее всего, – согласился Руслан. – Не оценили опасность. А может, их просто не предупредили. Но чем был пропитан саван, определить все равно не смогли.

– Однако поняли, что вещество ядовитое?

– Еще мягко сказано! Настолько ядовито, что при попадании даже мизерного количества на кожу в организме начинаются необратимые процессы, а в результате – смерть. Кажется, от сильнейших мышечных спазмов. Сейчас, насколько мне известно, веществом занимаются в засекреченной химической лаборатории ФСБ.

– Химическое оружие, которое может резко изменить расстановку сил в мире? Хотят выделить штамм каких-то смертоносных бактерий?

– Думаю, да, – с самым серьезным видом кивнул Руслан.

Я замерла на месте. А если кто-то из наших олигархов нацелился на этот штамм? Или на другой, подобный? Не за тем ли сюда принесло и Руслана? Не потому ли сюда уже в третий раз наведывалась «дважды нефтяная вдова»? Алмазы алмазами, но ни одно месторождение не даст власти над миром, а смертоносное химическое оружие, от которого нет спасения, вполне способно.

И ведь Руслан притащил с собой противогазы и вроде бы еще какие-то средства химзащиты! Он сам мне говорил!

– А костюмчик химической защиты не подарите? Или хотя бы в аренду не дадите? В Питере верну.

– Юля, я ведь не шучу, – очень серьезно произнес Руслан. – К тому же те, кто отправился к ближайшему возможному месту захоронения колдуна, не вернулись!

– Может, они решили там заночевать, – пожала плечами я.

– И никому из них не пришло в голову позвонить? У всех вдруг сломались спутниковые телефоны? Они все захотели их выключить? Юля, вы должны понимать, что все те люди, вероятно, мертвы. Зараза могла не выветриться! Приближаться к старому захоронению опасно! Подумайте о моих словах.

– Но ведь ребятам может требоваться помощь, – сказала я. – Я не смогу не пойти. Кстати, где алмазы из могилы шамана? Если кусочек савана отрезали…

– Когда пришли спасатели, не было уже ни алмазов, ни тела. Мертвый ученый держал в руке запакованный кусочек савана и записку. И об алмазах он в ней ничего не написал. Только про саван и странный налет, который его покрывал.

Мы снова отправились в путь на следующий день. Все были хмурые. Никто не знал, что нас ждет, но нас всех жизнь научила ожидать самого худшего.

– Что хмырь говорил? – спросил у меня Дима, левая рука Ивана Захаровича.

Я поняла, что он имеет в виду Руслана. И пересказала опасения бизнесмена.

– Мы узнавали: у него на сегодня намечено какое-то крайне важное совещание, которое он никак не может пропустить, – сообщил Дима. – Но все равно ведь поперся сюда на выходные! Значит, было очень надо…

А мне очень хотелось узнать, что именно было надо Руслану.

Путь оказался значительно короче, чем вчерашний, да и опыт ползания по горам мы все уже приобрели. Внезапно один парень из нашей группы остановился и направил бинокль куда-то вниз. Бинокли имелись далеко не у всех, но их насчитывалось несколько штук. У меня имелся собственный, который я теперь всегда прихватываю в вынужденные путешествия. Я тоже приложила его к глазам и стала смотреть вниз, в расщелину.

Там лежало тело. Оно, как и следовало ожидать, не шевелилось. Рассмотреть черты лица не представлялось возможным. Ползти вниз по склону тоже будет тяжело… Кто-то высказал предложение спуститься на веревке – и оно было принято. Веревка имелась, и не одна.

– Только надо выбрать кого-то полегче, – сказал Дима.

– Я спущусь, – предложила я. – С камерой.

– Нет уж! – тут же возразил Пашка. – Тогда я спущусь.

Вызвались еще двое. Я твердо стояла на том, что мы должны заснять тело. Ребята были вынуждены со мной согласиться. В результате все-таки спустили меня с камерой, доверенной мне Пашкой, и еще одного парня, самого легкого из отряда.

Человек, который лежал на дне расщелины, был мертв. Он просто свалился вниз, поскольку никаких пулевых ранений мы не увидели. Как, впрочем, и ножевых. Погибший был парнем из службы безопасности Ивана Захаровича.

Я сделала съемку крупным планом, потом мы со спустившимся вниз напарником привязали тело к его веревке, меня подняли наверх практически одновременно с телом. Я снимала процесс. Потом подняли живого парня со дна расщелины. Труп наверху осмотрели еще раз и пришли к выводу, что парень скончался от полученных в результате падения вниз повреждений. Но сам он никак не мог свалиться вниз с этой тропы – его наверняка толкнули. Причем неожиданно.

По нашим данным, до цели оставалось совсем немного. Труп было решено оставить на тропе, чтобы забрать при возвращении. Мы пошли дальше, внимательно оглядываясь по сторонам и бросая взгляды вниз. Вскоре мы увидели еще одно тело – опять внизу. Процедуру повторили. Это снова оказался человек Ивана Захаровича – из последнего прибывшего отряда. Его друзья были крайне удивлены и заявили, что парень имел очень хорошую специальную подготовку и не мог просто так свалиться с тропы. Никаких пулевых и ножевых ранений мы опять не обнаружили. Хотя, возможно, была драка. Но из-за состояния тела мы не могли определить, получал он в челюсть при жизни или не получал.

Выйдя к широкой площадке перед очередной пещерой, мы испытали состояние шока – там вповалку лежали люди.

Все бросились туда. Пашка тут же включил камеру, я начала комментировать происходящее, но никак не могла найти слов. Крови не было!

Мы подошли поближе. Члены нашего отряда стали пытаться разбудить тех, кто вчера пришел к этому месту. Они как будто крепко спали. Но главное – люди были живы! То есть были живы те, кто лежал на площадке перед пещерой, на которой пересекались траектории движения то ли Солнца, то ли Луны. Я не помнила точно, что там рассчитали подчиненные Ивана Захаровича.

Но лежали там не все. Не хватало четырех человек и Константина из «Алмаз-сейла». Двоих из недостающих мы уже нашли на дне расщелин. То есть вполне можно было предположить, что и трое других отсутствующих находятся где-то внизу…

Мне было жаль Константина. Я знала его совсем недолго, но отлично провела время в его обществе. Всегда грустно, когда погибает кто-то из твоих знакомых, а если это мужчина, с которым ты совсем недавно получала удовольствие… На душе было паршиво, но требовалось работать. И из-за смерти Константина, тело которого мы так и не нашли, мое желание разобраться в происходящем еще усилилось.

Глава 28

На площадке нашлись и трупы, к счастью, не наших знакомых. На камнях лежали четверо мертвых незнакомых мне мужчин, причем тела их оказались не в самом лучшем состоянии. Что неудивительно. Днем здесь воздух нагревался очень сильно, а они оказались на открытом месте, освещаемом ярким, жарким солнцем. Похоже, что лежали здесь не одни сутки… По всей вероятности, это были представители «Росалмторга», что-то не поделившие друг с другом.

– Паша, бери крупным планом, – велела я.

Следующим этапом стал осмотр пещеры. Она была совсем крошечная.

– А ее, похоже, расширяла рука человека, – заметил один из парней Ивана Захаровича.

Народ принялся рассматривать углубление в скале и обнаружил следы приложения каких-то инструментов. Сразу возникали три вопроса: зачем расширяли пещеру? Кто это делал? Давно ли?

В пещере лежал скелет в рубище, похожий на обнаруженный нами вчера. Скелет мы тоже засняли.

– Наверное, нужно время, чтобы ребята окончательно проснулись, – заметил один из членов нашего отряда. – Такое впечатление, что их усыпили.

Я тоже так думала. И меня интересовало, какой газ использовался. Ведь люди находились на открытом воздухе! К тому же в момент отравления не спали, как наш первый отряд в ту ночь, когда меня выкрал «Алмаз-сейл». И все парни имели хорошую подготовку, то есть не могли подпустить к себе незнакомцев, не сопротивляясь.

Или… В голову лезли разные варианты развития событий. Вероятно, вниз были сброшены дозорные, которых оставили следить за подходами к площадке, поэтому злоумышленники и смогли легко подобраться к основной части отряда. Газы сейчас существуют самые разнообразные, и химическая промышленность (или ее отрасли, продукция которых пользуется в определенной среде спросом и хорошо оплачивается) не стоит на месте. Но больно долго ребята спят… Может, газ добавляли?

Так много вопросов! А ответы способны дать только сами парни. Никакого озера или источника поблизости не было, поэтому полить их холодной водой у нас не было возможности. И тащить их всех вниз было бы сложно – ребята все крупные, накачанные, а дорога – не гладкое ровное шоссе. Следовало ждать их пробуждения здесь.

Когда Дима собрался звонить с отчетом Ивану Захаровичу, я вспомнила, что спящие не подали сигнала, и все их телефоны – по нашим сведениям – оказались выключенными.

Телефонов ни у кого на площадке не оказалось.

Выслушав отчет, Иван Захарович велел половине отряда остаться рядом со спящими, а другой половине возвращаться в деревню староверов. Я объявила, что мы с Пашкой остаемся. Мне страшно хотелось выслушать рассказ о случившемся (по крайней мере то, что ребята вспомнят) как можно быстрее.

И мое терпение было вознаграждено.

Народ, наконец, стал просыпаться еще засветло, и это радовало. Не хотелось возвращаться по горам в темноте, хотя у всех были с собой фонарики. Пока мы ждали пробуждения спящих, мои спутники осмотрели окрестные расщелины и нашли еще одно тело. Мы его опять засняли и подняли наверх. К моему сожалению, Константина не нашли. Как и еще одного парня.

Очнувшись от вынужденного сна, люди вначале не понимали, где находятся. Однако все были профессионалами, поэтому, едва придя в себя, начинали прилагать волевые усилия, делать какие-то упражнения, которым их явно специально обучали как раз на случай таких нештатных ситуаций. Да и товарищи помогали.

Наконец они смогли говорить. По их словам, произошло следующее. Добравшись до площадки, они увидели трех мертвецов и одного умирающего. Те на самом деле были представителями «Росалмторга». Тому, кто еще был жив, попытались помочь, но все, включая его самого, понимали, что это бессмысленно. Однако перед смертью мужчина сказал поразительную вещь: на шее скелета из пещеры висел замшевый мешочек, а в нем был алмаз! Настоящий крупный алмаз!

Алмазы очень часто омываются в крови и будто призывают смерть к тем, кто до них дотронулся. На этот тоже сразу же нашлось несколько претендентов. Умирающий не мог сказать, что теперь будет с находкой, за которую он, как и трое его товарищей, сложили жизни. Он признал, что в одно мгновение будто сошел с ума, у него помутился разум! Начальник их отряда связался по спутниковому телефону с начальством и доложил о находке. Потом он с двумя помощниками попытался успокоить дравшихся. Не получилось. Насколько понял умирающий, начальник отряда предпочел отдать алмаз одному из подчиненных, с которым у него давно были нелады, и остаться в живых. Вроде представители «Росалмторга» пошли с площадки вниз двумя дорогами. Одна группа из трех человек – с алмазом, другая – с пустыми руками.

– Вы их встретили? – спросила я у парня, который нам все это рассказывал.

Тот покачал головой. Они видели только три трупа и умирающего, и подчиненный Ивана Захаровича показал пальцем на одно из тел.

– А про Татьяну и Виталю вы его успели спросить? – поинтересовалась я.

По словам умирающего, Татьяну и Виталю все время таскали с собой со связанными руками. И после драки их тоже увели – начальник отряда, лишившийся алмаза. Так-так, значит, моя подруга и мой бывший сожитель видели камень, правда, в руках не держали…

– Что случилось потом? Кто вас атаковал?

Этого не мог сказать никто. На них спустилось какое-то странное облако светло-оранжевого цвета. Облако помнили все проснувшиеся.

– Что-то типа сигнального дыма, – сказал один парень. – Правда, у сигнального цвет ярче, и его в основном используют на море. Но в тайге тоже можно… Его англичане придумали.

Про такие сигналы и я слышала, они упоминаются в книгах о Второй мировой войне. Изначально это была разработка английских ученых для экипажей торпедированных судов. Спасательные шлюпки оснащались сигнальными ракетами, дым от которых был виден на тридцать миль и долго держался в воздухе. Но от него не засыпали!

Все понимали, что в нашем случае дело совсем не в сигнальной ракете. Здесь было что-то другое. По крайней мере, большая часть людей осталась жива. Не повезло тем, кто, погружаясь в сон, находился на краю площадки – они уже в бессознательном состоянии побежали прочь и упали вниз.

Но, выходит, алмазы в этих местах все-таки находили и в старые времена? И в пещере похоронен колдун, один из тех, кто на самом деле носил на груди мешочки с алмазами? Но тогда где остальные?

Стоп, а ведь мешочки-то должны быть меховые, из шкуры какого-то священного животного… Так, по крайней мере, говорил ныне покойный Василий. Или Савелий Елисеевич? Неважно. Важно, что должен был быть мех, а не замша. Откуда у старых колдунов замша?!

И зачем все-таки Руслан прихватил с собой противогазы и еще какие-то средства химзащиты? Он знал, что в этих местах будет использоваться химия? Или только предполагал?

Мы засняли все, что только могли, и решили начать спуск. Не ночевать же в горах! Кое-кто из ребят уже покашливал – еще бы, ведь они пролежали больше суток на холодных камнях…

В деревне мы с Пашкой первым делом перегнали записи в холдинг, потом поужинали – и отправились в путь. Иван Захарович сказал, что нам двоим в тайге больше нечего делать. Я на самом деле была сыта и всем регионом, и горами, и странными деревнями с их жителями. Мне хотелось домой. Но очень беспокоило отсутствие Татьяны и Витали.

– Я решу этот вопрос, – сказал мне на прощание Иван Захарович, надумавший почему-то подзадержаться в этих местах. Но разве он станет кому-то объяснять причину? – Не волнуйся. Я же никогда не бросал своих.

* * *

По возвращении в Петербург я закрутилась с работой – убивать и грабить в нашем родном городе не перестали. Также раз в неделю мы давали «сериал с продолжением» об алмазах, алмазодобыче, превращении камней в бриллианты, а также о Настене, осваивающей совершенно новый образ жизни. Передачи о приехавшей в Петербург из другого века девушке вызывали большой интерес. Она так и жила у Виктории Семеновны.

После репортажа о деревне родственников богатых людей я получила массу звонков от других богатых людей, пока еще не выселивших надоедливых приживал-родственников в удаленные регионы, с просьбой дать консультации и свести с теми, кто уже давно сообразил, как от них избавиться. Я всем звонившим давала номер «дважды нефтяной вдовы», у которой начался громкий бракоразводный процесс с газовщиком.

После первого звонка обремененного лишними родственниками богатея я позвонила холеной дамочке и предложила отправлять к ней потенциальных мужей за консультациями. Та рассмеялась и обещала пригласить меня на очередную свадьбу. Насколько мне было известно от наших журналистов, занимающихся светской хроникой, она опять была нарасхват – еще не оформив официальный развод, получила три предложения руки, сердца и кошелька. Может, мне у нее консультации брать? А то все никак не могу устроить личную жизнь.

Иван Захарович молчал, на мои звонки не отвечал. Вероятно, решал вопросы. Он не любит никому ничего рассказывать «на полпути».

Все, что могла, мне рассказала Татьяна, вернувшаяся через месяц после того, как в Петербурге оказалась я. Подруга сильно похудела, пребывала в отвратительном настроении и первым делом спросила, когда мы встретились:

– Как ты с ним два раза жила?!

– Ты про Виталю?

Я ожидала, что она начнет с чего угодно, только не с этого. С Виталей мы на самом деле два раза пробовали жить вместе, но оба раза расходились. Татьяна с ним не ладила никогда, они терпели друг друга только из-за меня.

Вот и на сей раз для начала Татьяна долго ругала моего бывшего сожителя и только потом перешла к рассказу о тех, кто держал ее в заложницах. По ее мнению, они устроили ей пытку Виталей. Я подозревала, что Виталя считал точно так же: ему устроили пытку Татьяной. Но зачем?

Оказалось, чтобы добиться уступок от Ивана Захаровича. Правда, как сказала подруга, представители «Росалмторга» заключали пари на то, кто кого убьет – Татьяна Виталю или Виталя Татьяну. Проиграли все. А услышав причину, почему до смертоубийства дело так и не дошло, долго смеялись. Оба заложника сказали, что не хотели расстраивать меня убийством друг друга.

В результате все необходимые лицензии на ведение разработок в известном нам регионе получил «Росалмторг» и уже начал его освоение. Иван Захарович отступил. Однако, зная Сухорукова, я не думала, что он сделал это навсегда. Хитрый старый жук, начавший путь с острогов в советские времена, а с перестроечных поднимающийся все выше и выше, не мог забыть об алмазах. Не тот человек! «Алмаз-сейл» из региона тихо ушел, но продолжал работать, только в других местах нашей необъятной страны.

Я решила, что мне следует напроситься в гости к чете Бухаровых и порасспрашивать их. Привлекает ли их «Росалмторг»? Связывался ли с ними еще кто-то? Или Леонид Петрович опять уехал за границу, теперь – читать лекции о том, как у него фактически отобрали месторождение, которое он хотел просто изучить?

По имевшемуся у меня домашнему телефону ответили совершенно другие люди и сказали, что купили квартиру, Бухаровы в ней больше не живут. Я напряглась. Не пришлось ли ученому с супругой срочно продавать жилье, чтобы с кем-то за что-то расплатиться? Иван Захарович не мог их выгнать. Не тот человек опять же. Он ведь понимает, что не Бухаровы виноваты в том, что его обскакали представители «Росалмторга». Да и покупал он в любом случае не эту квартиру, а другую – для сына.

Мобильные телефоны Ольги Ивановны и Леонида Петровича были выключены или находились вне зоны действия сети.

Я позвонила своему бывшему сожителю Витале и спросила про Бухаровых. Мое сообщение для него стало новостью, и он признался, что их компания как-то выпустила геологов из виду. Не до них было. Но теперь Виталя обещал лично выяснить этот вопрос. В конце разговора мой бывший сожитель добавил, что я ему должна быть благодарна до конца своих дней. И вообще ему памятник при жизни надо поставить.

– За что? – не поняла я.

– За долготерпение! Ты знаешь, сколько времени я провел в обществе твоей любимой подружки? Мне никогда никого в жизни так не хотелось убить, как ее!

Далее я выслушала уже знакомые претензии, только теперь в интерпретации Витали. Представляю, как потешались представители «Росалмторга», слушая их перепалки.

– Почему ты не подал сигнал «тревожной кнопкой»? – спросила я у бывшего сожителя.

– У меня ее сразу же отобрали. В «Росалмторге» трудятся профессионалы.

– Что планируют теперь делать Иван Захарович и его профессионалы?

– Он тебе сам скажет. Если посчитает нужным.

Вскоре мы с Татьяной получили приглашение в загородный особняк Ивана Захаровича.

Глава 29

Вместе с хозяином нас вышел встретить… бывший интеллигентный человек Степан Прокофьевич. Только выглядел он не бичом, жаждущим избавиться от пагубного пристрастия к общению с зеленым змием, а очень и очень солидно. Мой таежный знакомый был в хорошем костюме, при галстуке, в начищенных ботинках, гладко выбрит, от него приятно пахло дорогим одеколоном с ароматом морского бриза. Даже выражение глаз у него стало другим! И весь облик изменился! Я сначала никак не могла решить, он это или его брат. Оказалось – он.

– Ну, здравствуй, о чисто гений красоты! – произнес хорошо запомнившийся мне голос, только без хрипа, как в первые минуты нашей прошлой встречи со знатоком литературы и всего на свете.

Мы обнялись, Степан Прокофьевич троекратно меня поцеловал.

– Не можешь поверить, что это я?

– Вы артист?

– Ну, моя профессия требует артистических навыков и умения преображаться, – услышала я многозначительный ответ.

– Не мучай девку! – прогрохотал своим басом Иван Захарович. – Он – частный детектив. Один из самых дорогих. С мировой репутацией.

– С европейской, – скромно поправил бывший бич.

– Для меня Европа и есть мир, – объявил Сухоруков. – Старый Свет. Если оценили там, оценят все.

– И в уральской тайге вы работали на европейцев? – посмотрела я на Степана Прокофьевича – если это, конечно, его настоящие имя и отчество.

Тот кивнул.

– Европейцы не хотят, чтобы наши их снова кинули, – пояснил Иван Захарович, провожая нас к столу.

– Их кинули с алмазами? – посмотрела я на лесного знакомца.

Тот снова кивнул и рассказал про сделку, о которой известно только в узких кругах. Представители одной маленькой, но богатой европейской страны, конечно, не желали, чтобы весь мир (и даже представители других европейских стран) узнал о том, как их надули русские.

Одна известная компания из этой маленькой, но богатой европейской страны стала партнером в геологической разведке и разработке месторождений в определенной части Российской Федерации. Причем данная часть Российской Федерации находилась не очень далеко от Европы, что представителей той страны, естественно, устраивало гораздо больше, чем весьма удаленная Якутия. Европейцы даже отправили первый транш, а наши, как и следовало ожидать, его «освоили». По условиям договора, после проведения геолого-разведочных работ участок должен был делиться на две части, одну планировали разрабатывать русские, вторую – европейцы.

– А европейцы имеют право вести добычу алмазов на территории нашей страны? – спросила я. – Да, для проведения геолого-разведочных работ их могли привлекать…

– Ты забываешь, в какой стране ты живешь, о чисто гений красоты! – воскликнул Степан Прокофьевич. – Всех, кого надо, подмазали, хотя такая наша практика европейцам совсем не нравится. Но если бы они хоть получили, что хотели!

– Не получили? То есть месторождение оказалось пустым? Но если я вас правильно поняла, они ведь проводили геологическую разведку…

– Предварительную. А повторную, подробную, проводили наши. Европейцы последний отчет геологов не видели. И им отмежевали участок с техническими камнями.

– Что это такое?

– Алмазы, которые не подходят для огранки, хотя и могут использоваться в промышленности. То есть затраты европейцы все-таки отбили. Но рассчитывали-то на совсем другие доходы!

– И, конечно, нашим они ничего предъявить не смогли? – спросила я.

– Конечно, – усмехнулся Степан Прокофьевич. – Официально повторного анализа месторождений не делалось. Та, вторая, подробная геологическая разведка проводилась нашими, и о ней никому не сообщили. В том, что европейцы не нашли камней, пригодных для огранки, ничьей вины нет. Так получилось. Официально наши выполнили все условия договора. Но на этот раз европейцы решили нанять меня.

– А сведения о регионе, где мы познакомились, и на Запад просочились?! – поразилась я.

Степан Прокофьевич кивнул.

– Так, давайте все-таки покушаем, – сказал Иван Захарович как хлебосольный хозяин дома. – А потом продолжим обсуждение.

За трапезой, как и обычно в доме Сухорукова, разговор шел на отвлеченные темы. Наконец, по мнению хозяина, пришло время для серьезного разговора.

– Я в очередной раз убедился, что нельзя верить людям. Никому, – начал речь Иван Захарович, восседая во главе стола. – И с сентиментальностью пора заканчивать, – добавил он, бросив взгляд на меня.

– Больше не будете пытаться устроить мою личную жизнь? – с невинным видом спросила я.

В ответ Иван Захарович так треснул кулаком по столу, что подпрыгнула вся остававшаяся на нем посуда.

– А что Юля такого сказала? – не поняла Татьяна. – Ты, Ваня, хочешь покончить с сентиментальностью? Правильно. Ты – мужчина серьезный, а сколько раз за последнее время изображал из себя сваху…

– Виталя, я в очередной раз убедился, что твое терпение безгранично, – бросил взгляд на своего начальника службы безопасности Иван Захарович. Потом заорал: – Делать мне больше нечего, как вашей личной жизнью заниматься! У меня от вас одна головная боль! Свяжешься с вами – потом расхлебывай!

Мы с Татьяной недоуменно переглянулись. Поскольку на самом деле не понимали, в чем провинились на сей раз. Степан Прокофьевич только тихо посмеивался.

– А кто ко мне Бухарова привел с алмазами? – рявкнул Сухоруков.

– Мало ли что я его с вами свела! – заорала теперь я. – Вы сами принимали решение! Я, наоборот, хотела как лучше! Вы могли дать ему пинок под зад. И кто-то, как я понимаю, уже дал.

– Его супруга Ольга Ивановна, – со змеиной улыбочкой сообщил мой бывший сожитель.

– В смысле? – не поняла я.

– Ольга Ивановна, которая на словах так любила и так ценила супруга, продала и ту квартиру, в которой они жили много лет, и только что купленную мною ее сыну! – пророкотал Иван Захарович. – А также дачу с шестью сотками, полученную в свое время от НИИ, и все остальное добро. Но хоть комнату оставила своему гению. Хотя это была комната его тетки, но он сам вроде про нее даже не помнил. Ольга Ивановна ее сдавала, а тут перевезла туда драгоценного супруга с личными вещами. Сейчас он находится в глубоком запое и, вероятно, будет пить, пока не пропьет все или не помрет. Спаивать его в деревне староверов она начала сама.

– А теперь мадам где? – обалдело спросила я.

– Отбыла на Запад вместе с дочерью, сыном, невесткой и двумя внуками. Вероятно, давно готовилась.

Мы с Татьяной открыли рты и снова переглянулись. Степан Прокофьевич продолжал посмеиваться.

– А деньги? В смысле, те деньги, которые на Западе зарабатывал Бухаров? Ведь он же читал лекции, выступал по телевидению, публиковал статьи… И гонорары там, насколько мне известно, не чета нашим. Черным налом там тоже не принято платить, деньги должны были переводить на счет.

– А как ты думаешь, Юленька, почему его супруга постоянно его сопровождала? Причем последние года два вообще никуда не отпускала одного?

Я поняла, что раньше думала неправильно…

– Счета были на предъявителя? – подала голос Татьяна.

– Нет, на двоих. На Западе это называется joint account, то есть совместный счет, который часто открывают супруги, мать и дочь, отец и сын, – пояснил Виталя. – В ряде стран так делается для официального ухода от налогов. При подобном счете дочери не нужно, например, платить налог на наследство. Ольга Ивановна явно все разузнала заранее. Зарабатывал ее супруг, деньги за его работу поступали на счета, а снимала она. Бухаров, возможно, даже не знает, как это делается. Мы подозреваем, что сейчас мадам уже успела обнулить все счета и перекинуть деньги на другие, на себя или своих детей.

– Но Леонид Петрович все-таки их отец! – воскликнула я.

– Дочь и сын ни в грош его не ставили. Все проблемы всегда решала мать. Дети прекрасно понимали, что если бы не мать, то отец вообще не мог бы ничего заработать. А тут она провернула красивую многоходовую комбинацию.

– И еще явно хотела сорвать куш алмазами, – хмыкнула Татьяна.

– Не хотела. Хотела деньгами. И сорвала, – объявил Иван Захарович.

Мы с Татьяной в который уже раз за вечер открыли рты.

А Иван Захарович рассказал нам о результатах проведенного расследования. Конечно, он не мог оставить это дело просто так. Как же, Сухоруков нацелился на алмазное месторождение, а его заставили от него добровольно отказаться… Но хорошо смеется тот, кто смеется последним. «Росалмторг», потративший немало денег на лицензии и взятки, а также на подробную геологическую разведку, в результате прогорел. Потому что компания вначале заплатила за лицензии и дала взятки и только потом получила результаты разведки. Они торопились – чтобы обскакать конкурентов из «Алмаз-сейла» и Ивана Захаровича, вознамерившегося влезть на алмазный рынок. Да еще и европейцы тем регионом заинтересовались! «Росалмторг» купился на шоу, которое было специально устроено их вечными конкурентами из «Алмаз-сейла» при помощи Ольги Ивановны Бухаровой.

Сухоруков заметил, что в истории редко случается что-то совершенно новое. Для всего можно найти свои прецеденты. Вероятно, кто-то в «Алмаз-сейле» хорошо знал алмазную историю Южной Африки – и преломил ее на наших просторах.

Изначально самые богатые алмазоносные участки в Южной Африке принадлежали братьям де Бирсам. Потом их у них купил Сесил Родс – после требований убраться с приисков, вооруженных налетов и даже взрывов. Доподлинно не известно, принимал он участие в тех налетах или нет, но к нашей истории это, в общем-то, не имеет отношения. Представители «Алмаз-сейла» повторили кое-что из того, что покупатель сделал дальше.

Родс не мог диктовать цены на алмазы на мировом рынке, а очень этого хотел, к тому же большое число мелких предпринимателей не давали ему создать монополию. Кое-кого Родс подчинил себе, кто-то «добровольно» продал ему свои алмазы. Но всех купить или убить было просто невозможно. Только в одной Южной Африке на тот момент насчитывалось свыше тысячи шестисот предпринимателей, занимающихся алмазами.

Родс придумал гениальный ход, который и позволил ему одним выстрелом убить двух зайцев (или двух птиц одним камнем, как говорят англичане, ведь Родс был англичанином). То есть он смог одновременно избавиться от конкурентов и по дешевке скупить большое количество алмазов.

Как известно, к резкому снижению мировых цен на драгоценные камни, нефть, газ может привести открытие где-либо богатого месторождения. Таков закон рынка. Если бы месторождение на самом деле было открыто, то в первую очередь пострадал бы сам Родс. Но ничего открыто не было, а он смог посеять панику среди старателей.

Хитрец отправил своего человека в далекую Россию с некоторым количеством алмазов не самого лучшего качества. Этот агент зарыл алмазы в наносах одной таежной уральской реки – в месте, не вызывающем сомнений у специалистов. Потом тот самый агент сам же и нашел алмазы при свидетелях. Затем подкупил прессу, предъявил камни (которыми Родс был готов пожертвовать) представителям российской власти…

В конце семидесятых годов девятнадцатого века в газетах Российской империи появились рассказы о том, как один англичанин, старатель-одиночка, нашел алмазы в речных наносах на Урале. И понеслось…

Английские, американские и другие газеты тоже сделали свое дело, причем их, вероятно, даже не пришлось подкупать. На первых страницах крупным шрифтом сообщалось об алмазном буме в далекой России. Цены на алмазы резко упали – примерно втрое. Люди Родса скупили огромное количество камней по смехотворной цене. Компания Родса, которую он, кстати, назвал в честь братьев де Бирсов, заработала миллионы…

– То есть представители «Алмаз-сейла» подложили камни в наносы той реки, на берегу которой мы стояли лагерем? – воскликнула я. – То-то ваши специалисты сказали, что алмазы похожи на африканские!

– Они и были африканскими – мелкими, самого плохого качества. Крупный был только один – на шее скелета в пещере. Но он тоже вернулся в «Алмаз-сейл».

– Каким образом?

– Представители «Алмаз-сейла» – большие специалисты по усыплению граждан, – хмыкнул Иван Захарович. – Например, вы все одной ночью уж больно крепко спали… И, что интересно, после нахождения алмаза.

– Но это же Василий всех усыпил какой-то дурман-травой! Он сам признался, что подсыпал снотворное в чай!

– Ты уверена, что снотворное было природное, а не современная химия, о чисто гений красоты? – прищурился Степан Прокофьевич.

Я предпочла не отвечать на вопрос.

– А зачем ваших ребят усыпляли в горах тем странным облаком? – спросила я у Ивана Захаровича.

– Компания «Алмаз-сейл» хотела подставить «Росалмторг». Я же решил, что это типы из «Росалмторга» постарались. Началась конкуренция между мною и ими. В «Алмаз-сейле» знали, что лицензии все-таки получит «Росалмторг». У них в таких делах больше опыта, старые связи, они точно знают, кому дать на лапу. Мне же на выяснение всей информации требовалось время. А конкуренция со мной подстегивала «Росалмторг», как и интерес европейцев.

– Но зачем это все было нужно «Алмаз-сейлу»?!

– У них возникли кое-какие проблемы, конкуренты же уходили далеко вперед – в «Росалмторге» дела шли прекрасно. «Алмаз-сейл» разработал многоходовую комбинацию, привлек Ольгу Ивановну Бухарову, которой потом помог выехать за рубеж, что та давно хотела сделать и к чему давно готовилась. Они запустили слухи об алмазах, причем даже в Европе, их представители обосновались в том регионе. Кстати, почти все закопанные алмазы к ним вернулись – они же и скупали их у старателей-одиночек.

– Это они убили брата Ольги Ивановны и остальных деревенских мужиков, с которыми я успела познакомиться?

– Ну конечно! В том доме были не только Константин, Слава и Митя, с которыми ты общалась, но и еще один человек, который тебе не показывался. Он и провернул дельце. Люди из «Росалмторга» в то время находились далеко. А убийство пятерых человек стало для тебя, Юля, очередной красной тряпкой. Ты увидела трупы, по которым специализируешься. Таким образом тебя еще больше заинтересовали. И ведь тебя же не просто так подключили к делу! Надеюсь, ты это понимаешь?

Я понимала. Очень неприятно, когда тебя используют втемную! Потом ты чувствуешь себя такой дурой…

– К тому же Василий мог много лишнего растрепать по пьяни. Убийство остальных – часть подготовленного шоу. Для «Алмаз-сейла» – одна из мелких сцен. Для тебя, для меня.

– В деле были Ольга Ивановна и ее брат? – уточнила я.

Иван Захарович кивнул.

Они вешали мне лапшу на уши, которые я подставляла! Я попыталась вспомнить разговоры с Ольгой Ивановной и Василием… Все было вранье! А ведь Леонид Петрович Бухаров сомневался в месторождении. И правильно сомневался! А потом дома у Василия… тот плутоватый тип врал про камни, колдунов, лечение дядьки в горах. Савелий Елисеевич был пьян, вспомнил что-то реальное – про затопленную деревню, например, потом рассказы то ли матери, то ли бабки. Но мало ли что они рассказывали… Василий же (то ли сам, то ли подготовленный Ольгой Ивановной) использовал местные легенды, разбавляя их небылицами, которые могли заинтересовать меня. Савелий Елисеевич ему непроизвольно помог. Ольга Ивановна знала, что я все передам Ивану Захаровичу, часть всплывет в моих репортажах. И «Алмаз-сейл» использовал эти легенды в своем «шоу». Зрители были соответствующим образом подготовлены…

– Константин из «Алмаз-сейла» жив?

– Жив. Отбыл в Южную Африку. На всякий случай. Не исключаю, что и Ольга Ивановна с семейством планирует туда податься. Хотя кто знает…

– Что в результате получил «Алмаз-сейл»? – спросила Татьяна.

– Ну я же рассказал вам историю про Сесила Родса! Компания скупила алмазы по дешевке у мелких предпринимателей – в разных местах. «Росалмторг» в то время был занят оформлением лицензий – и потратил очень много денег, которые вернуть и отбить не удастся. Алмазов-то в том регионе нет! И иск «Алмаз-сейлу» не предъявишь.

– Но это же подлог! – воскликнула Татьяна. – Подозреваю, что даже уголовно наказуемый.

– А кто докажет участие «Алмаз-сейла»? В девятнадцатом веке тоже никто не смог доказать причастность компании «Де Бирс». Информация известна в узких кругах, и выносить сор из избы никто не желает. Более того, никто не захочет распространять информацию о том, как их выставили дураками.

– Послушайте, Иван Захарович, а как же государство? – спросила я.

Все собравшиеся хмыкнули.

– Дайте мне сказать! Две крупные алмазодобывающие компании вели яростную борьбу, по телевизору шли мои репортажи и…

– Юленька, считай, что государство в том медвежьем углу представлял я, – объявил Иван Захарович.

– Вы?! Государство?!

– Ну, учитывал интересы отдельных его представителей. Добыча-то еще не начиналась! Государство является первым покупателем добытых алмазов. Но компании ничего не добывали. Вольные старатели не в счет. Лицензии и разрешения еще никто не получал. Нечего государству было покупать! Но отдельные его представители, конечно, хотели держать руку на пульсе. Мою репутацию все знают. И про мое умение договариваться. Вот я и договорился с кем надо. Мне даже государственный спецназ обещали, если потребуется.

– А теперь вы что собираетесь делать? – посмотрела я на Сухорукова. Он-то точно не простит, что его обвели вокруг пальца. И не простит гибели своих людей. А ведь их убивали и представители «Росалмторга», и представители «Алмаз-сейла».

– Я думаю… – многозначительно произнес Иван Захарович.

– А вместе с кем?

– Девочки, вы же знаете, что я – волк-одиночка. Но вообще-то на завтра у меня назначена встреча с представителями «Росалмторга». Вас двоих они отпустили, даже не покалечив… – хозяин дома посмотрел на бывших заложников.

– Да лучше бы меня покалечили, чем месяц держать с ней в одном помещении! – взвился Виталя.

– Да за одно это ты, Ваня, не должен иметь с ними никаких дел! – рявкнула Татьяна. – Ты им объяснил, что такое пытка Виталей?

– Ты им сама это каждый день объясняла, – напомнил мой бывший сожитель. – Они в курсе. А у меня спрашивали, как я столько времени с Юлькой прожил и как Иван Захарович вас двоих терпит.

– Так, хватит ругаться! – гаркнул Иван Захарович. – Я решил иметь дело с «Росалмторгом», значит, будет «Росалмторг». И иногда стану нанимать «вольного стрелка» Степана Прокофьевича для сбора информации.

Частный детектив кивнул. Наверное, и ему легче работать на нашего заказчика, которому не нужно объяснять то, что никак не доходит до европейцев.

– А алмазы-то вы где добывать собираетесь? – спокойно спросила я.

– Есть места… – загадочно промолвил Иван Захарович.

Я поняла, что больше он нам пока ничего не расскажет. Но я подожду. Иван Захарович не сможет не похвастаться своими достижениями. А я сделаю о них репортаж. Но это будет уже совсем другая история.

Эпилог

О состоявшемся разводе «дважды нефтяной вдовы» с газовщиком я узнала от коллег из «Светской хроники». Меня попросили ей позвонить, так как мы знакомы лично, и узнать, кого она планирует сделать четвертым счастливцем.

– Ой, я как раз с тобой посоветоваться хотела! – воскликнула дамочка, только услышав мой голос. – Ты же в последнее время алмазными делами занималась.

– Ты теперь интересуешься алмазами?

– Не алмазами, а алмазными королями, – поправила меня «дважды нефтяная вдова». – Вообще вся моя сознательная жизнь как-то связана с теми, кто занимается разработкой недр нашей необъятной страны. Почему-то я испытываю к ним нездоровый интерес. Или, наоборот, здоровый? – Дамочка хохотнула. – Юль, посоветуй, откуда лучше мужика выбрать – из «Алмаз-сейла» или из «Росалмторга»?

– Из «Росалмторга».

– Но они же вроде потеряли много денег…

– Вернут с компенсацией за моральный ущерб. С ними объединяется Иван Захарович Сухоруков, который тоже остался очень недоволен действиями «Алмаз-сейла». Можешь с ним посоветоваться. Только на него самого не рассчитывай. Кстати, твои родственники хоть что-нибудь нашли в речных наносах?

– Вот именно что нашли! И я теперь думаю, к кому мне лучше приткнуться.

Я чуть не выронила трубку из рук. Значит, в том месте на самом деле есть алмазы?! Ведь Бухаров же говорил, что они там могут быть… Бухаров, не Ольга Ивановна! Нетипичное месторождение, но тем не менее. Он же хотел заняться подробным изучением местности! И «Росалмторг» не стал бы покупать лицензии на разработку территории, где камни не могут оказаться в принципе. Выход…

Нет, я даже думать не буду о том, что все это может значить. Мое дело – освещать факты. Будут факты – сделаю репортаж. Директор холдинга подумывает о том, чтобы отправить нас с Пашкой в ЮАР, раз наш народ так заинтересовала тема алмазов. С удовольствием съезжу, на страусе покатаюсь, может, с Константином встречусь. К тому же и Иван Захарович вполне может податься в Африку – или отправить своих подчиненных, например, для беседы с Ольгой Ивановной. Он обмана не прощает. Или кто-то уже там?

* * *

Через пару дней позвонил Руслан, которого я, признаться, уже не ожидала услышать, и пригласил вместе с подругой в ресторан. Сказал, что сам будет с только что спасшимся от рук «дважды нефтяной вдовы» газовщиком.

Мы с Татьяной приложили немало усилий, чтобы появиться в ресторане на пике своей формы. Все-таки надо как-то устраивать личную жизнь. Хотя бы для того, чтобы знакомые и родственники не доставали!

– Вам, наверное, интересно, что я делал в том регионе? – спросил Руслан. – В общем, мы посчитали, что должны вам все объяснить.

– Чтобы вы при желании провели дополнительное расследование, которое может оказаться интересным для правоохранительных органов, – добавил газовщик, в свою очередь с интересом поглядывая на Татьяну.

– Смерти двух предыдущих мужей вашей жены были неслучайными?

– Думаю, да. Я провел собственное расследование и выяснил, что примерно за месяц до каждой трагедии она выезжала в известный вам регион. Про деревню родственников я узнал от Руслана – мои люди туда не доходили, а вам моя бывшая супруга наврала, заявляя, что и я отправил туда своих родичей.

– Когда я уточняла фамилии тех, кто выслал родственников, у самих родственников, ваша не прозвучала, – сообщила я. – Это меня… смутило.

– Моя бывшая супруга ездила к «староверам». Ее отец провел немало лет в строгой изоляции, а в той деревне, как вам известно, чуть ли не все имеют тюремное прошлое. Кое-кто знал ее отца. И когда ей потребовалась помощь – помогли. Соответствующим образом.

– Кто?!

– Дедок-знахарь, – ответил Руслан. – Вы же были у него, Юля. И я был. И сказал, что мне нужно. На удачу. Но попал в точку.

– Экспертизы, которые оплачивала ваша жена, показали, что ее предыдущие мужья умерли от естественных причин, – посмотрела я на газовщика.

– Я бы сказал: от естественных компонентов. Не все возможно определить даже самыми современными средствами.

– Но по прошествии такого количества времени это тем более не определить, – заметила я. – Даже если удастся добиться эксгумации. Тем более она могла их кремировать. Ведь если официально смерть признана естественной, кремация не возбраняется. Вот если труп проходит по уголовному делу, то кремацию проводить нельзя.

– Это вам просто информация на будущее, – сказал газовщик. – А я решил посмотреть, что будет, когда моя супруга в очередной раз отправится в те места. За ней следили мои люди, но сам я в тот момент находился в Европе и никак не мог туда вылететь. Поэтому попросил Руслана.

Тот кивнул и пояснил, что никак не ожидал, что там окажусь и я. Он уже видел мои передачи об алмазах, но даже предположить не мог, что их нашли в том же регионе, где находится деревня «староверов». Да еще и деревня родственников там оказалась! Вертолет Руслана сел неподалеку от последней по ошибке – потому что увидели дома и ветряную мельницу. Но эта ошибка пошла на пользу – он получил от меня массу полезной информации.

«Дура! – отругала я себя. – Ведь сама ему практически все рассказала! А он мгновенно сориентировался. Я задавала вопросы так, что в них уже содержались ответы – или какая-то информация. «Артефакты», про которые тогда сказал Руслан, – понятие обтекаемое, можно иметь в виду очень многое. А я сама подсказала про капище. Ну вот кто меня за язык тянул?!»

– А средства химзащиты зачем брали? – спросила я вслух.

– На всякий случай. Я вообще много чего с собой брал.

– С моей бывшей женушкой следовало держать ухо востро, – хмыкнул газовщик. – Я вовремя успел от нее отделаться. Не знаю уж, что она для меня приготовила.

– Но пришлось заплатить большие отступные?

– Не очень, – улыбнулся газовщик. – Жизнь-то дороже. Правда, в случае моей смерти она получила бы гораздо больше. Но, может, не рискнула в третий раз стать вдовой? Решила, что с третьим мужем все-таки лучше развестись, тем более если тот кое-что знает и может оставить указания на случай своей скоропостижной смерти, пусть и от якобы естественных причин. Кстати, Юля, если со мной на самом деле когда-нибудь что-то такое случится, проведите расследование должным образом, попросите своих знакомых. Хорошо?

И газовщик сплюнул через левое плечо. Руслан постучал по дереву и предложил закончить разговор о делах.

Мы с Татьяной решили, что прекрасно провели вечер. А я подумала, что с таким красавчиком, как Руслан, лучше не связываться. Меня всегда привлекали мужчины попроще. Вот с Константином я бы, пожалуй, еще разок встретилась. Он мне ближе и понятнее.

А Руслан… Ну не верила я, что он поехал на Урал только из-за друга. У него должна была быть какая-то личная заинтересованность. Любой олигарх любой руки должен быть лично заинтересован, чтобы вот так сорваться в другую часть страны, далекую от привычной ему цивилизации. Значит, тоже алмазов захотелось? Слухи-то пошли. «Алмаз-сейл» хорошо поработал. Тем более Руслан же признал, что видел мои передачи на эту тему до отправления в тот регион. Возможно, мое появление там послужило последним толчком. Но там оказалось слишком много сильных конкурентов…

В следующие выходные мы с Татьяной получили новое предложение от тех же двух богатых мужчин.

– Пойдем или нет? – спросила меня подруга.

– Хотелось бы выяснить, что им от нас надо, – ответила я.

– А ты не веришь, что мы им просто понравились? Мы – не хищницы, которые обычно крутятся вокруг них, не охотимся за их кошельками. Обе обеспечены материально, ты еще и известна. Мы их устраиваем, да и они ничего…

– Ладно, пусть все идет, как идет, – решила я. – Встретимся еще раз, а там видно будет.

* * *

А «дважды нефтяная вдова» все-таки стала трижды вдовой. Четвертым ее мужем оказался глава «Алмаз-сейла», но он не продержался и полгода – у мужчины остановилось сердце. Друзья и знакомые говорили, что бизнесмен очень много работал, нервничал, да и возраст у него был опасный для сильного пола – сорок два года.

Иван Захарович в очередной раз пригласил нас с Татьяной на ужин и предложил выпить за здравие трижды вдовы.

– Это вы ей посоветовали его охмурить?! – поняла я, хотя сама же и рекомендовала дамочке обратиться к Ивану Захаровичу.

– Очень разумная девушка, – кивнул Сухоруков. – И, между прочим, уже четыре раза замуж сходила, в отличие от некоторых.

– Нехорошо чужими руками жар загребать, Ваня, тем более женскими, – покачала головой моя подруга Татьяна.

– Я чужими руками жар не загребаю. Я заключаю взаимовыгодные сделки, – объявил Иван Захарович.

– И какая вам выгодна от смерти главы «Алмаз-сейла»? – спросила я. – Моральное удовлетворение?

– И моральное, и материальное, потому что наша общая знакомая продаст унаследованные акции мне – в благодарность за помощь и зная, что я дам за них хорошую цену. Я не кидаю людей, в особенности женщин.

– А как же «Росалмторг»? Вы с ними договорились?

– Зачем мне с ними договариваться, если там такие балбесы? – удивленно посмотрел на меня Иван Захарович. – Я-то не геолог, а там все же должны были соображать! Подкинули им горстку алмазов, они и разинули рты. К тому же убили моих людей! Вы забыли про самых первых погибших? А я с толковой женщиной договорился, с высококлассным частным детективом познакомился. И теперь приберу к рукам прибыльную компанию, которая на своем шоу наварила большие бабки. Да еще сделаю подарок нашему Зоологическому музею.

– Зоологическому ? – переспросила я.

– Ну да, трижды вдова ведь, наверное, упоминала тебе про находку выселенных родственников?

– А они разве не алмазы нашли?

– Какие алмазы?! Нет в том регионе никаких алмазов! Они на тушу мамонта наткнулись, а я откопал. В общем, предупреди Викторию Семеновну. Ваш канал, как и обычно, будет освещать передачу мною очередного дара родному городу. Я же известный меценат! Ты разве забыла?