Изумрудные глаза Будды Эксмо Москва 2008 978-5-699-29473-2

Мария Жукова-Гладкова

Изумрудные глаза Будды

Автор предупреждает, что все герои этого произведения являются вымышленными, а сходство с реальными лицами и событиями может оказаться лишь случайным.

Пролог

У археологов был праздник. Они чуть ли не хороводы водили вокруг раскопа. Начальник экспедиции, пожилой мужчина с окладистой бородой, украдкой вытер глаза. На них выступили слезы радости. Он не зря прожил жизнь. Ради этого момента стоило столько лет фактически ползать на животе по местам схронов старых русских разбойников. У мужчины с окладистой бородой была идея фикс: найти схрон Васьки Тулупова, прославленного сибирского разбойника восемнадцатого века. Васька не только на Руси орудовал, но и в Китай заглядывал со своей бандой смельчаков и, как говорили, привез оттуда две уникальные фигурки Будды – Будду Зеленоглазого и Будду Красноглазого. Они, во-первых, представляли ценность сами по себе, поскольку были изготовлены из чистого золота с изумрудами или рубинами. Высота каждой – где-то сантиметров пятнадцать, вес – по килограмму. Во-вторых, они представляли ценность для археологов как предметы искусства времен императоров из династии Мин, правившей в 1368–1644 годах. По легенде, эти фигурки были изготовлены для основателя династии Чжу Юаньчжана, который взошел на трон в результате свержения монгольской династии Юань. В-третьих, они имели священное значение для китайцев и после свержения династии Мин были спрятаны в монастыре. Один раз в год монахи выносили их за пределы своей обители, отправлялись к священному источнику, в котором омывали фигурки и омывались сами.

Про это каким-то образом прознал Васька Тулупов, правда, Будды ему счастья не принесли. Не прошло и трех месяцев после его возвращения из Китая, как он где-то сгинул. Никто точно не мог сказать, где именно и от чьей руки он пал. Его шайка быстро распалась. Кто-то женился и остепенился, кто-то подался в другие края. Археолог с окладистой бородой происходил от одного из разбойников, который до конца жизни отмаливал грех убийства монахов, за пару месяцев до смерти принял монашеский постриг и завещал потомкам схрон Васькин найти и украденное вернуть истинным владельцам.

В роду археолога были и православные священники, и монахи, и все отмаливали грех прародителя. Копали в местах возможного схрона, но до сих пор ничего не находили. Правда, ходили слухи, что клад заколдован и Васька на самом деле был колдуном, поэтому ему до поры до времени так и везло. Говорили, что и после завершения дел на Земле разбойник отправился к своему истинному Хозяину и покровителю, который ему всегда помогал. Вообще про Ваську и его молодцов ходило много слухов, как при жизни, так и после смерти.

Мужчина с окладистой бородой профессионально занялся археологией и нашел то, что искало несколько поколений его предков. В схроне было много других богатств – монеты, драгоценные камни и ювелирные украшения, но его интересовали только два Будды. Теперь он сидел в палатке и смотрел на фигурки, стоявшие перед ним на складном столике. Казалось, они подмигивали ему зелеными и красными глазами.

Тем временем от группы археологов отделились два человека. На них не обратили внимания. Люди пили вино и праздновали. К тому же местность, не освещенная пламенем костров, была погружена во мрак.

Они удалились в разные стороны от раскопа, потом, не сговариваясь, почти в одно время достали мобильные телефоны.

– Нашли, – сказал один, когда вызываемый абонент ответил.

– Возвращайся на место, – приказали ему, – и будь начеку. Мы выезжаем.

– Нашли, – сообщил второй.

– Давай на место встречи, как договаривались, – приказали ему. – Наши тебя подберут на обратном пути.

…Когда друзья и коллеги археолога с окладистой бородой забеспокоились из-за отсутствия связи с лагерем и несколько друзей отправились выяснить, что случилось, то нашли только пепелище и обугленные трупы. Никаких сокровищ рядом не оказалось.

Глава 1

– Интересно, а сегодня еще кого-нибудь убьют? – зачехляя камеру, спросил оператор усталым голосом.

Я пожала плечами и предложила заехать куда-нибудь пообедать. Мы оба страшно проголодались, и нас сегодня просто достали знакомые и родственники, беспокоящиеся о наших желудках. Возможно, если бы не несколько звонков мне на мобильный, мы бы просто наскоро перекусили в «Макдоналдсе».

Вначале позвонила мама и напомнила, чтобы я не забыла поздравить троюродную тетку, единственную мою родственницу в Питере, за исключением родителей, с днем рождения. Потом мама, как обычно, спросила, что я сегодня ела. Это у нее дежурный вопрос. У меня не было сил придумывать разносолы, которыми я ее обычно успокаиваю, после того, как мы с Пашкой сняли сюжеты о бытовухе с тремя трупами, ДТП с двумя и неудачном взрыве – неудачном для заказчиков убийства, так как потенциальная жертва осталась жива и даже не ранена, если не считать пары царапин. Мама начала воспитательную речь. Я обещала обязательно сегодня пообедать.

Потом позвонила соседка Татьяна. Она для меня как старшая сестра и лучшая подруга, несмотря на некоторую разницу в возрасте. Татьяна тоже активно беспокоится о моем питании, а поскольку видит меня гораздо чаще, чем мама, – мы с Татьяной проживаем на одной лестничной площадке, а с мамой довольно далеко друг от друга, – то точно знает, что утром я не ем вообще, а днем… Если по каким-то причинам я заезжаю домой, то Татьяна в меня что-то впихивает. Если не заезжаю, то соседка уверена на девяносто девять процентов, что я осталась голодная. Татьяна интересовалась взрывом – какой-то приятель потенциальной жертвы оказался также и Татьяниным знакомым (Питер – город маленький), а о происшествии уже сообщили по радио. Татьянин знакомый знал, что я – ее соседка, работаю криминальным обозревателем и обычно появляюсь в нашем городе на местах всех громких заказных убийств и их попыток, поэтому просил выяснить детали. Я поведала, что смогла. Татьяна тоже напомнила, чтобы мы с Пашкой не забыли пообедать.

Потом прорезалась наша главная, в смысле – редактор. Викторию Семеновну также страшно волнует состояние наших с Пашкой желудков, и из любви к нам, и из других соображений – сюжеты-то в эфир давать надо, а я еще выдаю на-гора статьи в еженедельник «Невские новости».

– Так, что отсняли? – спросила главная.

Я отчиталась.

– Для вечернего эфира более чем достаточно. Давайте-ка, друзья мои, сходите куда-нибудь нормально пожрать. Мне сегодня некогда было вам бутерброды готовить. Смонтировать все десять раз успеем. Давайте, давайте, мне сотрудники с язвой не нужны.

Пашка сказал, что хочет нормально попить пива – из стеклянной кружки, под хорошую закуску. Я кивнула, правда, пиво для меня исключалось, так как я постоянно за рулем и вожу того же Пашку с драгоценной камерой, но тоже вдруг почувствовала, что после такого количества трупов мне страшно хочется есть.

Я припарковалась у небольшого ресторанчика в Московском районе, неподалеку от которого как раз и пытались взорвать бизнесмена – владельца и генерального директора (в одном лице) небольшой авиакомпании «Петроаэро». Господин Травушкин владел двумя не очень новыми «Ту-154», двумя «Ан-24» и пятью вертолетами. В «Петроаэро» по большей части используются вертолеты – практически каждый день, самолеты регулярных рейсов не выполняют. Так он заявил оперативникам после покушения. Как я поняла, его не пускают в небо, которое занято другими, более мощными авиакомпаниями. Однако хватает работы и на чартерных рейсах, особенно если владельцы авиакомпании не задают лишних вопросов владельцам грузов.

Но раз господина Травушкина пытались взорвать, значит, кому-то он мешает. А раз авиакомпания существует уже двенадцатый год, начав с одних вертолетов, и вроде бы прекращать свое существование не собирается, несмотря на отсутствие регулярных рейсов, значит, на услуги авиакомпании есть немалый спрос.

Я задала себе вопрос: у кого бы я сама стала фрахтовать самолет (или вертолет), если бы мне требовалось перевезти незаконный груз или такой, который мне просто не хочется никому показывать? Ответ напрашивался сам собой: в маленькой авиакомпании, владельцев и сотрудников которой интересуют только деньги. Наши крупные компании, известные всем, именем дорожат. Там не очень-то скроешь левые грузы. И платить надо больше. Так что покушение на Травушкина вполне может быть связано и с характером груза, который он перевозил.

Но разбираться с причинами покушения не мне. Для этого есть органы, хотя им предстоит нелегкая работа. Травушкин на месте происшествия изображал контуженого, правда, в больницу ехать отказался и тут же направился в свой офис. Ребята из управления притворились, что поверили в «контузию», но сразу занялись тщательнейшей проверкой деятельности «Петроаэро». Мне обещали вечером сообщить новости и приглашали в управление. Обязательно заеду. Тем более после покушения знакомый опер Андрюша, у которого я регулярно получаю фактуру для статей, в частной беседе заявил, что, по его мнению, убить Травушкина и не пытались. Только припугнуть. Другие сотрудники считали, что Травушкину просто повезло. Не знаю. Подождем развития событий.

Мы с Пашкой остановились у небольшого ресторанчика, который мне уже давно рекомендовала одна знакомая. По ее словам, кухня хорошая, недорого, и посетители сидят в нишах, то есть на тебя не будет пялиться весь зал, что для меня является важным моментом из-за регулярного появления на телеэкране в «Криминальной хронике».

Мы вошли, оглядели полупустой зал и проследовали в уголок за столик для двоих, причем в самую затененную нишу. Основная масса деловых людей уже пообедала, а для вечерних посетителей было еще рано.

– Какая скатерть длинная, – заметил Пашка. – Хорошо прятаться.

– Угу, – кивнула я. – Если стрелять вдруг начнут.

– И мы с тобой должны поместиться под столом, – заметил Пашка.

– А в случае чего камеру сможешь высунуть? – спросила я.

– Сейчас попробуем.

И Пашка полез под стол.

Тут как раз подошла официантка с меню. Девушка в зале была одна, больше мы никого из обслуживающего персонала не видели.

– Все в порядке? – спросила она с опаской, потом узнала меня. – А-а, это вы? Впервые к нам?

Я кивнула. Пашка выбрался из-под стола и сказал, что из-под него очень даже удобно снимать.

– Это у нас профессиональное, – пояснила я девушке.

– Да-да, конечно, я все понимаю, – кивнула она, странно на нас поглядывая. – Вы у нас – первые люди с телевидения.

Наверное, она хотела добавить, что поэтому и непривычна к нашим выходкам, но промолчала. Возможно, понадеялась, что мы будем и последними, если у «людей с телевидения» принято первым делом проверять обстановку под столом.

Девушка оставила нам меню и карту вин. Я решила съесть салат с языком и котлету по-киевски. Пашка выбрал борщ и свинину и, конечно, любимое пиво. Кроме нашей, были заняты две ниши. Посетители не обратили на нас никакого внимания. Когда мы уже заканчивали горячее, в зал вошли двое мужчин.

Я порадовалась, что мы сидим в самом затененном месте. Одним из новых посетителей оказался не взорванный сегодня господин Травушкин, второго типа я видела впервые. Он был значительно старше владельца авиакомпании.

После того как я стала заниматься криминальной темой и неоднократно делала репортажи из следственных изоляторов и колоний, а также общалась с людьми, побывавшими в местах не столь отдаленных, я научилась по виду распознавать людей, которые в этих самых местах побывали. Конечно, определить удается не всегда, но у некоторых словно печать стоит на лбу. У этого она стояла. А если еще взглянуть на то, как он взял сигарету, когда опустился за столик…

– Снять их? – шепотом спросил Пашка.

– Давай под стол, – так же шепотом ответила я.

Пашка не заставил просить себя дважды и нырнул. Я же с невозмутимым видом доедала котлету по-киевски, на господ даже не смотрела, словно они меня не интересуют. Куда пристроим пленку, я пока не думала. Если пойдет в эфир – текст потом наговорю, если ребятам в управление… Ну, тогда это уже их дело. Надо оказывать сотрудникам органов посильные услуги, они потом расплачиваются фактурой – и приглашением на трупы. А это – моя работа.

Подошла девушка-официантка.

– Тарелки можно забирать?

– Да, спасибо. Теперь будьте добры мне чаю и еще одно пиво мужчине. Только маленькое.

– Большое, – сказал из-под стола Пашка.

– Несите маленькое, а там видно будет.

– Юля… – попытался возразить Пашка, но тут я уголком глаза увидела какое-то шевеление у входа, и мне показалось, что блеснул металл…

Жизнь научила меня реагировать мгновенно, да и количество увиденных за годы работы трупов внушало мысль, что лучше показаться дурой и остаться в живых, чем умной гнить на кладбище.

Я сиганула к Пашке.

Как я поняла в дальнейшем, девушка стала поворачиваться к входу с пустыми тарелками в руках.

– Вы… – начала произносить она, но больше ничего сказать не успела.

В зале прогрохотали автоматные очереди.

* * *

Я сидела, как мышь, и даже попыталась забраться под деревянное сиденье, встроенное в нишу. С моим маленьким ростом это частично удалось, с Пашкиным получалось не очень, но он все равно старался. Камера продолжала работать. Геройский все-таки у меня оператор.

Перед столом рухнула девушка, разбились тарелки. Со своего места под столом я видела ее откинутую в сторону руку с колечком на среднем пальце… Рука не двигалась.

– Все! Уходим! – прозвучал незнакомый голос.

Послышался топот. Оружие на пол не падало. Хлопнула дверь.

От наступившей тишины закладывало уши. Потом где-то в зале раздался стон…

– Юлька! – прошептал Пашка.

– Эту кассету вынь и вставь новую. А эту дай мне.

Пашка беспрекословно выполнил команду.

– Мы не снимали само нападение, – сказала я.

– Само собой, – ответил он. – Жить-то хочется.

Я убрала кассету в свою сумку, Пашка уже вылезал из-под стола с камерой, в которую вставил чистую кассету и снимал место преступления, то есть работал, как и должен оператор криминальной хроники. Я звонила в управление знакомым ребятам, потом в «ноль-два», «ноль-три», еще Виктории Семеновне с кратким отчетом.

– Видишь, как продуктивно пообедали, – цинично сказала главная. – Почаще надо по ресторанам ходить, а тебе все некогда. Ты только до вечера в управлении не засиживайся. Помни про эфир.

Во время моего последнего разговора из подсобного помещения ресторана показался бледный мужчина лет сорока в белом халате. Видимо, повар. Следом, держась за него, на дрожащих ногах шла женщина лет пятидесяти. Оба безумными взглядами обвели зал, очумело посмотрели на нас с Пашкой. Я уже болтала в камеру – делала репортаж с места событий. Мужчина с женщиной привалились к стеночке. Женщина то и дело повторяла: «Ой, мамочки!»

В этот момент в зал вбежали люди в белых халатах. На моей памяти это был первый случай, когда «Скорая» приехала на место быстрее милиции.

– Вы уже здесь? – бросил мне молоденький фельдшер, который нисколько не удивился нам с Пашкой. – Раненые где?

Я показала пальцем в угол, откуда слышала стоны. В занятой Травушкиным и его спутником нише медицинская помощь, по-моему, уже не требовалась.

К счастью, к моменту стрельбы одна пара посетителей уже успела уйти. Занятыми оставались три ниши: мы с Пашкой, Травушкин со спутником и еще двое, которых в эти минуты как раз загружали на носилки медики. Официантке помощь было оказывать поздно.

Я подскочила к носилкам.

– Жить будут? – спросила у медиков.

– Наверное, да, – пожал плечами молоденький фельдшер. – Похоже, стреляли не в этих. В них так, припугнуть. По ногам. Сами посмотрите.

В этот момент в ресторанный зал ворвались лица, вызванные по «ноль-два», через минуту прибыл знакомый опер Андрюша с коллегами из управления, потом приехал следователь Сан Саныч, судмедэксперт и все остальные лица, которые обычно появляются в местах заказных убийств.

– Как я посмотрю, мы тем же составом, только в новом месте, – хмыкнул Сан Саныч.

– Все те же лица, только новые трупы, – хохотнул судмедэксперт, обычный Пашкин собутыльник. – Паш, чего тут из выпивки дают?

– Пиво неплохое, – сообщил оператор. – Даже не разбавленное.

– Да, утром мы Юлю вызывали, а сейчас она нас, – заметил опер Андрюша. – Взаимовыгодное сотрудничество у нас с прессой.

Я сказала, что в любом случае собиралась звонить в управление после обеда или даже заехать лично – сообщить про Травушкина.

– А ведь почти сразу пристрелили его, даже на другой день не перенесли, – заметил еще один сотрудник управления. – Кому-то он очень здорово мешал. И его требовалось убрать именно сегодня.

– Юлия Владиславовна, вы что, следили за Травушкиным? – спросил меня следователь Сан Саныч.

Я покачала головой. Сан Саныч вопросительно приподнял брови: явно не верил, он со мной не первый день знаком. Андрюша, пожалуй, тоже не верил, что мы тут с Пашкой оказались случайно.

– Честное пионерское, – сказала я. – Просто заехали с Пашкой пообедать. В кои-то веки. Травушкин приехал позже. Кстати, а кто это с ним?

При втором мужчине не было никаких документов, правда, как выяснилось чуть позже, когда тело обнажили в соответствующем заведении, его «паспортом» вполне мог считаться послужной список, изображенный на теле синими узорами. Знающему человеку подобные рисунки способны рассказать многое. Воровские татуировки – это одновременно и паспорт, и досье. Вот только фамилия и имя нигде не значились, но даже и без них с такой росписью не так уж сложно выяснить данные, указанные в общегражданском паспорте.

Мы с Пашкой смогли в ресторане заснять только «жука-скарабея» (при нас убитого, естественно, не раздевали) – один из старейших воровских оберегов. Судмедэксперт объявил, что убитому была сделана пластическая операция, и продемонстрировал всем едва заметные швы.

– Так, и пальцы обработаны, – заявил он. – Конечно, может, что-то и осталось хоть на одном…

– Если сами быстро не опознаем, – шепотом сказал мне Андрюша, – то попросим тебя обратиться к Ивану Захаровичу.

Иван Захарович Сухоруков по кличке Сизо, получившейся в результате сложения первых букв фамилии, имени и отчества, к которым прибавилась еще одна для комплекта, – это крестный папа. Молодость он частично провел в Сибири (по принуждению) и за свою жизнь успел приложить многочисленные таланты в различных сферах. И чем только не занимался… Начинал с металлолома, торговал заморскими курями, машинами, наркотиками, пытался пролезть в депутаты Госдумы, заимел свой банк.

Я не знаю точно, сколько ему лет, но он однозначно годится мне в отцы. В последние годы он стал немного сентиментален или, скорее, тщеславен.

Меня с Иваном Захаровичем жизнь сталкивала неоднократно. Наши пути впервые пересеклись, когда мой любимый мужчина замахнулся на деньги Сухорукова. Потом Иван Захарович, которому регулярно хочется развлечься (все у него есть, денег хватит на несколько поколений, поэтому его периодически одолевает скука), решил, что я способна его скуку развеивать. Да и следить за мной нужно, чтобы не выкинула какой-нибудь фортель, не влезла куда не надо, а освещала, что требуется Ивану Захаровичу. Поэтому он объявил меня своим пресс-атташе и время от времени, как и органы, подкидывает мне фактуру для статей и репортажей. Обычно он также вызывает нас с Пашкой снимать все свои инициативы – захотелось ему остаться в памяти народной на века, вот он и изображает из себя этакого Савву Морозова на современный лад. Правда, народу его инициативы нравятся.

Нас с Пашкой допросили для протокола. Я как раз поинтересовалась, выяснили ли ребята из управления что-то о Травушкине и его бизнесе.

– Теперь мы с этой авиакомпании не слезем, – прошипел Сан Саныч.

– Но хоть что-то?

– По документам они едва сводили концы с концами, но у Травушкина три квартиры в Петербурге, одна в Москве, коттедж в Ленинградской области, еще один в Сочи, четыре машины… Правда, основная масса добра записана на родственников.

– Это вы сегодня уже успели выяснить? – удивилась я.

– Коллеги помогли, – усмехнулся Сан Саныч. – Травушкиным уже многие инстанции интересовались, только никак за задницу взять не могли. Главбухом в «Петроаэро» – его жена, один из менеджеров – брат жены, также работают старший сын, два племянника, муж сестры, то ли двоюродный, то ли троюродный дядька… В общем, семейное предприятие. Или родственники, или друзья, или друзья родственников.

– А кто он по специальности? – поинтересовалась я. Эту информацию мне обещали дать вечером, но смогли уже сейчас.

– Летчик. Но в последние годы не летал, хотя двое коллег из того же экипажа, несмотря на возраст, продолжают. И сын с племянником летают, только на вертолетах. Нам предстоит выяснять куда. И зачем. И с чем.

Вскоре работа на месте преступления была закончена, трупы увезли, показания с тех, кто мог их дать, сняли, и все отправились прочь, оставив позади разрушенный ресторан.

Мы с Пашкой смогли только сказать, что стрелявших было двое. То, что мы быстро сиганули под стол, никого в следственной бригаде не удивило. Странно было то, что киллеры не бросили оружие.

Год 1995-й

Два брата, два сибирских мужика с самого детства мечтали об охотничьем домике в тайге. Эту мечту передал им их отец. Родились они в простой панельной хрущобе и в тайгу выезжали с отцом только летом, ставили палатку, охотились, рыбачили. Это были самые счастливые месяцы их жизни. Сидя вечерами у костра, они мечтали. Они представляли этот домик, баньку на берегу реки, хорошие ружья… Они верили.

Возможность осуществить мечту представилась через много лет. Отец уже умер. Один брат оказался на «хлебной» чиновничьей должности и обзавелся деньгами и связями, другой имел в распоряжении бесплатную рабочую силу.

Никаких разрешений на строительство они получать не стали. Они вообще хотели ставить в известность как можно меньшее количество людей. Это будет их заповедник, их личная воплотившаяся мечта.

Воплощению мечты очень помогло назначение младшего брата самым главным начальником над большим контингентом бесплатной рабочей силы.

За два года до описываемых событий

Он проснулся в незнакомой комнате с совершенно незнакомой девушкой. Девушка была длинной и тощей.

«Как я мог лечь с ней в постель?» – стало первой мыслью. Ведь он всегда любил крупных, дородных женщин. Ему требовалось тело, настоящее мягкое тело, чтобы в него можно было уткнуться, чтобы можно было припасть к пышной груди, как младенцу… У этой же грудь почти отсутствовала. Вешалка для одежды, а не баба.

Голова гудела, он совершенно не помнил ничего из вчерашнего. «И где же я вчера так нажрался?» – было второй мыслью.

И с чего ему нажираться? В последнее время жизнь-то вроде бы налаживаться начала, впервые за его пятьдесят с хвостиком. Они с любимой женщиной, которая оставалась ему верна все годы и ждала его из всех острогов, жили душа в душу, занимались вместе бизнесом, растили любимую внучку… Дочка… Да, дочка перебралась в другой город, потому что там жил ее любимый, женатый мужчина. Мать ее ругала, но он понимал: любовь… Тем более мужчину он знал, и тот вызывал у него уважение. Подумаешь, не одна семья, но всех своих баб любит, всем помогает, хотя он и сам готов содержать дочь.

Так зачем ему было снимать какую-то тощую девку?!

– Эй! – тронул он ее за плечо и тут же отдернул руку. Плечо оказалось ледяным.

В первый момент он ничего не понял, потому что в глазах был туман. Похоже, что в крови у него не только спиртное…

Он приложил немалые усилия, чтобы сфокусироваться. Да, вот оно, маленькое круглое отверстие в виске, слегка прикрытое чуть опаленными волосами.

Внезапно тишину разрезал вой милицейской сирены. Чего еще следовало ожидать?

Он в любом случае не успевал уйти. Он лежал в кровати голый, одежда была раскидана по всей комнате. А вон и пистолет валяется… Несомненно, с его отпечатками пальцев. Пожалуй, он успеет их вытереть. Хоть это успеет. Он вытер и притворился спящим. Пьяным. Пусть выбивают дверь.

Глава 2

В вечернем эфире «Криминальной хроники» времени на бытовуху и ДТП не осталось. Я рассказывала народу о «неудачном» взрыве и «удачной» стрельбе в ресторане. О том, что мы с оператором находились во время стрельбы в ресторане, конечно, не сказала. Официантка там была одна, и она погибла. Повар с посудомойкой нас в зале во время обеда не видели. Приятель Андрюша тоже заметил, что нам с Пашкой не нужно привлекать внимание к этому факту. Потом его фразу практически слово в слово повторил Сан Саныч.

Вечером мы с Пашкой прямо с работы поехали в управление, чтобы получить побольше информации о Травушкине. Виктория Семеновна также дала нам задание завтра попытаться проникнуть в офис авиакомпании и заснять интервью с кем удастся. Дадим если не в «Криминальной хронике», то в «Новостях».

В управлении Андрюша сообщил нам, что «Петроаэро» очень часто нанимали для доставки на гастроли различных артистов с многочисленным багажом. Они перевозили звезд эстрады с аппаратурой и обслуживающим персоналом, циркачей (правда, без зверей), небольшие балетные труппы. Подобных заказов было много, о «Петроаэро» знали, им доверяли, и часть салонов «Ту-154» была специально переоборудована для перевозки громоздких предметов. Пассажиров обычно размещали сразу же за кабиной летчиков, в конце салона ставили декорации, всякие коробки и прочее. Они там как-то крепились, и никто еще ни разу не жаловался на поврежденный багаж. За такие перевозки «Петроаэро» брало меньше, чем крупные авиакомпании – и все были довольны.

«Ан-24» и вертолеты по большей части нанимали «новые русские» для самых разнообразных целей: то в гости к корешу на вертолете слетать в соседний поселок (это круто), то на рыбалку на какой-то остров, то просто перед любимой девушкой выпендриться. Небольшие самолеты также использовались для перевозки грузов разнообразными юридическими лицами. Компания бралась фактически за любой груз – только бы влезал в салон.

Пока сотрудники органов не нашли никакого явного криминала. Конечно, за большинство полетов расплачивались наличкой, и она не учитывалась, но это не входило в сферу интересов моих приятелей, поставляющих мне фактуру по заказным и прочим убийствам. Конечно, заказные убийства по большей части связаны с экономическими интересами, но ни Сан Саныч, ни Андрей, ни их коллеги не собирались расследовать неуплату налогов компанией «Петроаэро». Им требовалось найти заказчика убийства и исполнителей.

На завтра опер Андрюша любезно пригласил нас с Пашкой составить ему компанию во время посещения офиса «Петроаэро», в особенности если я заберу его на машине из дома. Мы договорились встретиться в десять утра, и мы с Пашкой покинули здание управления.

– Едем смотреть кассету? – спросил Пашка, как только мы вдвоем оказались у меня в машине.

– Естественно, – ответила я. – Сгораю от любопытства.

– К тебе? Ко мне?

– Ко мне, конечно. Татьяна тоже хочет все знать. И она, может, взглянет свежим взглядом…

– И поесть, наверное, что-то сготовила… – мечтательно сказал Пашка.

* * *

Татьяна в самом деле сготовила и даже перенесла голубцы ко мне в квартиру. У нее есть ключи, и она во время моего долгого отсутствия кормит моего кота. Брать кота к себе Татьяна не может – у нее в квартире живут шестьсот змей, разведением которых она зарабатывает себе на жизнь. Кот на змей реагирует болезненно.

– Ну?! – спросила соседка, наполняя наши с Пашкой тарелки. – Мне уже мой знакомый телефон оборвал. Что случилось на самом деле?

Мы рассказали, потом поставили кассету.

Убийцы были в черных масках с прорезями, черных кожаных плащах и джинсах. Судя по манере двигаться, мужики спортивные. Возможно, недавно из Чечни, где приобрели нужные навыки. На пленке был также записан голос одного из них.

– Это явно только исполнители, – сказала я. – И найти их вряд ли удастся. Если только случайно.

– Но пленочку мне все равно лучше положить в один из террариумов, – заметила Татьяна.

У нее в террариумах много тайничков, которыми мы регулярно пользуемся – для хранения денег и ценностей. Какой вор полезет к ядовитой змее? И какой вор может определить, какие змеи ядовитые, а какие нет?

Потом я поинтересовалась у Татьяны, что за человек беспокоился о здоровье Травушкина. Какие у них общие дела?

Оказалось, что приятель зафрахтовал самолет «Петроаэро» для полета в Голландию группы наших геев и лесбиянок на какую-то очередную розово-голубую тусовку, которые часто устраиваются в стране тюльпанов.

– Это кто такой? – спросила я у Татьяны. – Что-то я среди твоих знакомых никаких геев не встречала.

– Да он сам – нормальный мужик, только директор турфирмы, а эта кодла к нему обратилась. Не в первый раз. Он и раньше пользовался услугами Травушкина. Я сама через его турфирму езжу. Правда, самолетами «Петроаэро» никогда не летала.

– Так если договор заключен с «Петроаэро»… – начала я.

– Юля, не смеши меня! – воскликнула Татьяна. – Договор заключался лично с Травушкиным. Ты, кстати, когда туда собираешься?

Я сказала, что завтра с утра. Татьяна от имени приятеля попросила прощупать почву. Время еще есть, чтобы зафрахтовать самолет другой авиакомпании. Но приятеля интересовало, стоит ли отказываться от услуг этой. Собираются ли органы наложить арест на имущество? Собираются ли родственники делить имущество? Кто займет место Травушкина? В общем меня просили узнать все, что только удастся, и по возможности дать ответ на вопрос «что делать?», как и обычно на Руси. Кто виноват, директора турфирмы нисколько не интересовало.

Пашка остался у меня в гостиной на диванчике, чтобы мне завтра не вставать раньше (это для меня очень большая проблема).

Год 1995-й

Один из братьев-мечтателей, имевший в своем распоряжении бесплатную рабочую силу, просматривал личные дела потенциальных кандидатов на выполнение строительных работ. Он был практичнее брата-чиновника и понимал, что эти люди не должны вернуться «в мир». Поэтому следовало подобрать тех, у кого не было близких. Ему не нужны были проблемы. Ему не требовались расследования. Он не хотел видеть в своей вотчине никакие комиссии.

Он отобрал одиннадцать человек. Еще требовалась охрана, которая иногда сможет подсобить, и главный охранник, он же прораб. На эту должность у него имелся верный прапор, всегда правильно понимавший ситуацию. И заместитель у прапора будет один очень хитрый сержант, точно знающий, с какой стороны его кусок хлеба намазан маслом. Эти двое и работу организуют, и за порядком проследят. А там видно будет…

За два года до описываемых событий

Ему удалось изображать в стельку пьяного, а потом, вроде бы чуть протрезвев, он стал требовать экспертизу. Он кричал, что его подставили, опоили и, возможно, чем-то накололи.

Но кровь вовремя не взяли, а когда все-таки взяли, то остатки введенного препарата уже вышли из организма. Экспертиза ничего не дала.

Он говорил, что не мог выбрать тощую и длинную девку. Ему такие вообще не нужны, даже если сами приплатят.

Но судебная машина крутилась.

Он признавал, что он – вор и оттрубил свое от звонка до звонка, но он не убийца! Он никогда никого не убивал.

Но механизм был запущен и необратим.

Его хотели упрятать за решетку и упрятали.

Наверное, конкуренты считали, что без него легко справятся с Анной, но не тут-то было… Он гордился любимой женщиной. Настоящая бой-баба!

Глава 3

Утром, как и обычно, я встала с трудом. Если бы не вопли голодного кота, у которого от звука будильника начинает выделяться желудочный сок, то, наверное, спала бы дальше. Я приняла прохладный душ, потом растолкала Пашку, на которого вопли не действовали – у него нет чувства ответственности перед животным, да и животное точно знает, в чье ухо следует орать, чтобы получить пайку.

Мы собрались быстро, так как завтракал только кот, и понеслись за Андрюшей.

Офис «Петроаэро» располагался в Московском районе, примерно на равном расстоянии как от ресторанчика, так и от дома Травушкина.

– Второго не опознали еще? – спросила у приятеля.

Он покачал головой и протянул мне пару снимков крупным планом – татуировки на теле покойного. Тигр, корона, крест, орлиные крылья, то есть основные воровские знаки.

– Иван Захарович должен знать, – заметил Андрей. – У них же все друг друга знают, если и не лично, то наслышаны.

– А в Крестах что, не спрашивали?

– Спрашивали, – хмыкнул Андрей. – Не гостил он там.

– То есть?! Значит, он не из наших, не питерских? – догадалась я.

– Похоже на то, – кивнул Андрюша.

– А пальчики? – подал голос Пашка с заднего сиденья, где сидел вместе с драгоценной камерой. – Теперь же у вас вроде компьютерная сеть.

Андрюша хмыкнул:

– База-то у нас есть, да только у мужика пальчики кислотой обработаны – или каким-то химикатом. Эксперт вчера правильно сказал. Ты что, не слышал? Ни одного узора не осталось! А так пока разошлем снимки по городам и весям… Сами знаете, как наша система работает. Тут вводи компьютеры – не вводи…

Понятно. Проще попросить знакомую журналистку обратиться к криминальному авторитету. Ивану Захаровичу, кстати, может быть интересно узнать о смерти этого типа.

– А если стреляли в него? – вдруг пришла мне в голову мысль. – Ну, в смысле не в Травушкина, а этого, с татуировками? А Травушкин пострадал заодно? И взрыв утром – это просто совпадение? Бывает же такое?

– В нашей жизни все бывает, – с тяжелым вздохом сказал Андрюша. – Ты не представляешь, как они мне все надоели со своими взрывами и стрельбой!

– Начальство, что ли, с утра ЦУ давало?

– Угу, – хмуро кивнул Андрюша. – Разбудил, сволочь. Но его тоже понять можно: шефу хвост накрутили, ну он и давай мне названивать. Юль, тошно!

– Может, к нам в холдинг пойдешь? – спросил Пашка с заднего сиденья.

– Кем?! Помощником вашей Виктории Семеновны?

– Мы ее, кстати, очень любим, – заметила я. – Она совершенно нормальная баба, хотя и лесбиянка. И хвосты она нам не накручивает. Требования у нее вполне разумные.

– Только, как я посмотрю, вы работаете с утра до утра, – хмыкнул Андрюша. – А чтобы вы, ребята, особо разбогатели, я как-то не заметил. Так, ладно, вон их офис. Припаркуйся тут где-нибудь, Юля.

В офисе нас приняли радушно. Я, признаться, не представляла, какой будет встреча – могло быть все, что угодно, вплоть до забрасывания гнилыми помидорами. Вдова Травушкина отсутствовала, остальные были на месте – в смысле сотрудники офиса. Ни летчиков, ни механиков, ни стюардесс мы не увидели.

Андрюша беседовал по очереди с родственниками убитого Травушкина, мы с Пашкой вначале с разрешения мужа сестры, который, похоже, теперь тут заправлял, засняли офис.

– Надо пользоваться любой рекламой, – сказал он. – Даже такой. Витю все равно не вернешь. А жизнь продолжается. Дело у нас семейное, и все хотят кушать.

– Никакие полеты не будут отменены? – уточнила я.

– Нет, все пойдет, как и запланировано.

Предупреждая мой вопрос, который вертелся у меня на языке, мужчина попросил меня, если кто-то будет ко мне обращаться, всех клиентов успокаивать, даже – если возможно – успокоить их по телевизору. Потом он вручил свою визитку – мало ли лично мне понадобится самолет или вертолет, только просил обращаться заранее.

– А бывает так, что все ваши летающие машины задействованы?

– Часто, – удивился вопросу муж сестры Травушкина. – Мы ни от какой работы не отказываемся. И клиенты предпочитают нас, потому что мы летаем на отечественных машинах.

– Из чувства патриотизма?

– Нет, безопасности, – с самым серьезным видом ответил мужчина.

Я с большим интересом узнала от него, откуда в последнее время на просторах нашей страны взялось столько «Боингов» и других американских моделей. У наших граждан вошло в традицию отовариваться на заграничных свалках. Из Европы к нам хлынули автомобили, холодильники и стиральные машины, потом наши предприимчивые граждане выяснили, что в США имеются подобные «свалки» самолетов. Там самолет списывают сразу же после того, как он отлетает положенное время.

Наши летчики перегоняют его в Россию, здесь его «подлатывают» – и вперед, в небо.

– Так что, Юлия Владиславовна, если вам вдруг придется куда-то лететь самолетом небольшой компании, обязательно поинтересуйтесь, какая машина выполняет рейс, – посоветовал мне сотрудник «Петроаэро». – Я бы не рекомендовал садиться на иностранные. Они все давно выработали летный ресурс.

Я спросила про мужчину с татуировками, убитого вчера вместе с Травушкиным.

– Из милиции меня вчера уже задолбали этим вопросом, – ответил мужчина. – Понятия не имею, кто такой. Никогда его раньше не видел. И, думаю, дело у них было, не связанное с авиакомпанией. Иначе Витя бы его в офис привел.

– Но, может, клиент не хотел, чтобы его видели…

– Да масса клиентов не хочет, чтобы их видели! У нас вон две специальные комнатки есть. Вы думаете, у нас тут обычно столько народу толчется? Ничего подобного. Это сегодня только из-за чрезвычайных обстоятельств. Так Алка сидит на приеме и разруливает потоки. Мы же все прекрасно понимаем! Конфиденциальность – одно из условий нашей работы. Нет, с этим мужиком было что-то другое. Это я вам точно говорю.

– А за что могли убить вашего родственника?

– Конкуренция, – пожал плечами новый директор компании. – Нас уже давно хотят подвинуть с рынка. А вообще я считаю, что стреляли не в Витю. Стреляли в того мужика. Ну а Витя попался под руку. И там ведь не один Витя погиб, так? Еще кто-то пострадал в ресторане?

Я кивнула.

– Витю пытались припугнуть – взрывом. Именно припугнуть. Ведь вы же сами выезжали на место. Когда сработало устройство? Когда он только подходил к машине – чтобы у него перед носом рвануло. Его же даже не ранило. Чуть-чуть щеку поцарапало. Ерунда какая-то. А ведь устройство было радиоуправляемое – вы сами вчера в репортаже сказали. Значит, на пульт нажимали не для того, чтобы убить.

– А чего хотят конкуренты? – спросила я.

– Да каждый своего, – уклончиво ответил родственник погибшего Травушкина. – Кто самолеты, кто вертолеты, кто клиентов отбить.

– А наследство? – спросила я.

– Вы имеете в виду нас, родственников? – сразу же понял новый директор. – Витя был умным человеком. Акции компании, которые принадлежали ему, наследуются всеми родственниками-сотрудниками в равных долях. Никаких преимуществ жене и детям. Повторяю: это семейное предприятие. Всей семьи, не только Витино, хотя он и был генеральным директором и фактически создал компанию. Но мы все помогали. Хотя без него будет тяжело…

– А какие на ближайшее время запланированы чартеры?

– Да я всего и не помню. Пойдемте к компьютеру. И это вам, наверное, лучше Алла расскажет и распечаточку сделает. Давайте я вас к ней провожу.

* * *

Потом я беседовала с секретарем компании, красивой женщиной лет тридцати. Она начинала стюардессой, потом родила ребенка и регулярно покидать дом на несколько дней подряд не хотела. Тут как раз Травушкин организовал компанию и предложил ей пойти работать к нему. Она согласилась. По ее словам, работа ее полностью устраивает, и ей очень жаль Виктора Николаевича.

Убитого с Травушкиным мужчину она никогда не видела. Он, конечно, мог звонить по телефону, но за день к ним поступает слишком много звонков, чтобы она всех запомнила. Тем более вчера был просто шквал. Как и новый директор, Алла сказала мне, что никакие рейсы в связи с кончиной Виктора Николаевича не отменяются.

Она распечатала мне данные по самолетам, зафрахтованным на ближайшее время.

Больше всего меня почему-то заинтересовал прилетающий завтра из Голландии самолет с геями и лесбиянками. Вчера от Татьяны я слышала, что геи и лесбиянки летят в Голландию. Я спросила об этом Аллу.

– Вы дальше взгляните, – сказала она. – Вон есть и в Голландию. Эта компания часто пользуется нашими услугами. Сейчас у нас в городе будут какие-то дни российско-голландской дружбы, и они летят к нам. А потом наши с ответным визитом.

– Дни российско-голландской дружбы геев и лесбиянок? – уточнила я.

– Не только, – невозмутимо ответила Алла. – В том же самолете вполне могут лететь и бизнесмены стандартной ориентации. Здесь записано, кто фрахтовал. Нам все равно, пусть хоть общество макак и горилл, только бы деньги платили. А кому они потом места предоставляют, это их дело. Но в Голландию нас почему-то только на секс-туры фрахтуют, и не только геи с лесбиянками. А-а, нет, в скором времени еще Артур Небосклонов, эта супермегазвезда, полетит со своей труппой. Вначале в Сибирь, а из Сибири – в Голландию. Все на нашем самолете.

Я не стала сообщать Алле об истинной ориентации супермегазвезды, с которой мне довелось столкнуться по жизни. Эта личность со смазливой внешностью и слащавым голоском поет песенки о любви, пользующиеся бешеной популярностью у юных девушек. Продюсер, который в свое время отыскал смазливого Севу в каком-то Задрищенске и сделал из него мегазвезду Артура Небосклонова, раскручивает образ донжуана. У нас с Артуром в прошлом имелись кое-какие трения, и я предпочла бы его больше никогда в жизни не видеть, как, впрочем, и он меня.

По крайней мере после визита в офис «Петроаэро» я смогу успокоить Татьяниного знакомого. Вроде бы рейс состоится.

Год 1995-й

Брат-мечтатель, имевший в распоряжении бесплатную рабочую силу, побеседовал с каждым кандидатом в строители лично. Он обещал им досрочное освобождение с прекрасными характеристиками, а также усиленное питание и проживание «на природе» на период работ. Он видел по их глазам, что больше всего их заинтересовало последнее, и усмехался про себя.

Потом он поговорил с пятью солдатиками, которых отряжал и для охраны, и для вспомогательных работ. Они находились в лучших условиях, чем одиннадцать будущих строителей, но все равно были рады сменить обстановку: понимали, что «на природе» режим окажется более легким и начальства рядом не будет.

Потом он поговорил с прапором и сержантом. Те задачу поняли, сунули по пачке хрустящих купюр за пазуху и выразили готовность немедленно приступить к выполнению новых обязанностей.

Средства для оплаты обеспечивал брат-чиновник.

За полтора года до описываемых событий

Ничем не примечательный, тщедушный мужичонка постучал в дверь особняка и сказал открывшей прислуге, что пожаловал к Анне по поручению Николая. Его пропустили. Таким гостям здесь не удивлялись.

Вскоре появилась сама хозяйка, велела гостя накормить, потом начала вопросы задавать.

– Ты оттуда? – спросила женщина, которую за глаза все обычно именовали бой-бабой.

– Нет. Я, конечно, бывал у Хозяина…

– Но тогда как же?..

– Еще полгода назад Николай дал мне задание…

Мужичонка описал, чего от него требовал Николай и что из всего этого вышло.

Также Николай говорил, чтобы мужичонка смело обращался к Анне – если с ним что-то случится.

Глава 4

Вечером, уже из дома вместе с Татьяной позвонили Ивану Захаровичу Сухорукову с целью напроситься в гости. Нарвались на верного оруженосца Виталю по кличке Лопоухий, очень ему подходящей.

Как только Виталя меня услышал, сразу же догадался о цели звонка. Ну прямо ясновидящий.

– Убитого не знаем, – отрезал Виталя. – Иван Захарович временно недоступен.

Мы распрощались, а Татьяна тут же заявила:

– Значит, прекрасно знают и ведут свое расследование.

Я кивнула, соглашаясь.

– Что будем делать? – спросила у меня Татьяна.

– Андрюше я просто скажу, что Иван Захарович временно недоступен. Он поймет. Такое уже и раньше случалось. По своим каналам опознают. И вообще органы совсем разленились – хотят, чтобы крестный отец за них опознание проводил!

– Возможностей у Сухорукова значительно больше, – заметила Татьяна. – Да вообще-то если бы ребята из органов работали только на него, они бы себе не позволяли так лениться.

– Еще бы. Иван Захарович умеет поддерживать дисциплину в рядах своего воинства. Правда, и платит не как государство. Ну да ладно, пусть между собой разбираются.

Я задумалась, потом решила, что нам с Пашкой следует в ближайшие дни наведаться на какое-нибудь мероприятие, посвященное дружбе между русскими и голландцами. В чем, в чем, а в принадлежности к сексуальным меньшинствам меня после него обвинять не должны – я уже прославилась своими походами в тюрьму к любимым мужчинам, да и надо надеяться, что в наших странах дружат не только голубые и розовые.

На работе подала идею Виктории Семеновне.

– Ты меня подозреваешь в походах по таким мероприятиям? – странно посмотрела на меня главная. – Юля, я…

– Не подозреваю. Мне аккредитация нужна.

– Зачем? – спросила старая лесбиянка.

Я пояснила.

– А-а… – с пониманием протянула главная, потом сказала, что от холдинга туда отряжен Димон Петроградский, который у нас специализируется по шоу-бизнесу. Геи и лесбиянки – это родственная тема, поэтому и послали его. – Ну и вы с Пашкой сходите в помощь. Аккредитация будет.

Димон Петроградский предложил наведаться на самое невинное (как он предполагал по названию) мероприятие из недели дружбы – встречу деятелей культуры двух стран. Димон сказал, что приехали и нормальные люди, много бизнесменов, которые устанавливают связи с нашими фирмами.

Отечественную культуру представлял Артур Небосклонов.

– Нам туда, – тихо сказал оператор Пашка, поглядывая на столы для фуршета.

Мы с Димоном согласились, но я, как и всегда, была за рулем. К тому же я пришла сюда не слушать Артура, а собирать информацию о компании «Петроаэро». Но Димон явно стремился расширить мой кругозор и познакомить меня, как он выразился, «с интересным человеком».

Он подвел меня к уже изрядно поддатому дядечке неопределенного возраста с взъерошенными волосами. Одет тот был в обычный костюм серого цвета, белую рубашку, галстук. Выглядел помятым.

– Олег Владимирович. – Димон дотронулся до его руки. – Вот девушка с вами хочет познакомиться.

Олег Владимирович, до этого задумчиво смотревший в рюмку водки, поднял на меня печальные глаза, потом в них появилось осмысленное выражение, и глаза слегка округлились.

– Муза криминала? – спросил он.

Так меня еще никогда не величали, и я в первый момент не нашлась что ответить, но подумала, что передо мной поэт.

– Юль, мы пойдем выпьем? – прошептал мне в ухо Пашка. – За упокой русской культуры?

– Валяйте, – махнула рукой я. Здесь, как я предполагала, Пашке снимать ничего не придется.

– Чему старый поэт обязан интересом музы криминала? – спросил Олег Владимирович.

– Вы обычно сопровождаете Артура Небосклонова на гастроли? – догадалась я.

Олег Владимирович кивнул.

– И в гастрольную поездку по Сибири собираетесь?

– А вы-то про нее откуда знаете? – искренне поразился поэт.

Я не стала объяснять, что из просмотра документов компании «Петроаэро», в которой продюсер Артура зафрахтовал самолет.

– По долгу службы, – ответила я.

– Артур опять куда-то вляпался?

– А вы знаете, что убили генерального директора «Петроаэро»? – ответила я вопросом на вопрос.

– Я никогда не слышал про эту компанию.

– Вы обычно летаете на гастроли их самолетами.

– А-а… Я, признаться, не в курсе таких деталей. Мне все равно. Но что вы хотите от меня, милая девушка? Если вам нужна какая-то информация по фрахтованию самолетов на гастрольные поездки Артура, то вам к Александру Кареновичу, – он кивнул на продюсера Артура, с которым я также была знакома.

И тут у меня в голове созрела шальная мысль. Они вообще меня часто посещают. А почему бы мне не слетать в Сибирь? Есть у меня там знакомые, причем те, которых страшно хочется видеть. С родным холдингом договорюсь – привезу серию репортажей о Сибири, на свою тему, конечно. И вообще я уже неизвестно сколько времени в отпуске не была. Почему бы мне не слетать в отпуск зимой в Сибирь? Кто по Канарам с Багамами, а я по сибирским острогам! Не из европейских же тюрем мне репортажи делать? Да многие наши граждане их как увидят, тут же на последние деньги рванут в Европу, чтобы там преступление какое-нибудь совершить и в тюрьме отдохнуть от свободной жизни на родине.

– Я могу полететь вашим чартером? – спросила я у поэта.

– Почему бы и нет? К нам вечно какой-то народ примазывается. Но это опять же не со мной обсуждать надо. Хотя… – Он хитро на меня посмотрел. – Если вы готовы лететь не в кресле самолета…

– Готова, – сказала я. – Камеру как-нибудь упакуем. Мне не одной нужно, – пояснила, – а с оператором.

Мы распрощались. По-моему, поэта можно было только пожалеть. Приходится ради хлеба насущного ваять глупости для Небосклонова…

Пашка с Димоном куда-то исчезли. Наверное, напиваются в каком-то углу. Я отправилась на их поиски – не могу бросить друзей на произвол судьбы. А если их тут начнут домогаться, пока парни в бессознательном состоянии? Как Пашка потом репортажи из тюрем и колоний снимать будет?

Когда я пробиралась сквозь толпу, меня за локоть сзади вдруг схватила крепкая рука.

– Юлия Владиславовна! – сказал в ухо мужской голос с легким акцентом.

Я повернула голову. Это был Александр Каренович, продюсер Артура.

– Можно вас на минуточку?

Я кивнула. Мне самой хотелось поговорить с продюсером Небосклонова. Мы отошли в сторонку, и Александр Каренович предложил принести мне шампанского. Я сказала, что буду рада соку – я за рулем. Он вскоре вернулся с соком для меня и шампанским для себя.

– Люблю шампанское! – воскликнул он. – И сладкое люблю. – И погладил себя по животу.

– Могу ли я поинтересоваться, что привело вас на это мероприятие, уважаемая Юлия Владиславовна? Вроде как тематика не совсем ваша…

Я не стала темнить.

– Убийство Травушкина, генерального директора «Петроаэро».

– А-а… – медленно произнес Александр Каренович. – Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

– Вы знали самого Травушкина?

– Да, конечно, и многих его родственников. Вы хотите спросить, кто его заказал, по моему мнению?

– Вы просто ясновидящий.

– Ну вас же, Юлия Владиславовна, не Артур интересует, как всех остальных особ женского пола, которые ко мне обращаются. Артур вас заинтересует, только если его пристрелят.

– А что, тоже могут?

От моего вопроса Александр Каренович аж дернулся.

– Типун вам на язык! Артур с Травушкиным вообще знаком не был. Нет, видел его, наверное, но все переговоры вел я. Какие у них могут быть дела? А заказать Травушкина… Думаю, кто-то из крупных авиакомпаний, которые хотят подобрать его бизнес под себя. А какие версии разрабатывает милиция?

Я извлекла из сумки снимок убитого вместе с Травушкиным типа с покрытым татуировками телом и показала Александру Кареновичу.

– А его случайно не знаете?

Продюсер уставился на снимок, открыв рот.

– Это еще кто такой? – спросил он.

– Травушкин обедал вместе с ним, когда их расстреляли. Его до сих пор не опознали.

– Впервые вижу, – молвил Александр Каренович, но как-то сбледнул с лица, потом вдруг стал много говорить о «Петроаэро», о том, какая это хорошая компания, как ему жаль Витю Травушкина. Продюсер собирался и дальше пользовать услугами этой авиакомпании.

– А я могу полететь вместе с вами в Сибирь? – спросила я. – Только долететь вашим самолетом, я не собираюсь преследовать вас на гастролях…

– Э-э-э… – проблеял Александр Каренович, но быстро добавил: – Если будет место, Юлия Владиславовна. Вы одна хотели?

– Конечно, с оператором.

– Значит, два места. Оставьте мне, пожалуйста, ваши телефоны, и я вам сообщу, сможем ли мы вас взять.

Год 1995-й

Брату-чиновнику пришлось тоже поработать. Те, кому он выдавал лицензии, считали его идиотом. Он вдруг прекратил брать взятки, как нормальный чиновник, сидящий на месте, где дают, и просил перевести энную сумму в виде благотворительной помощи в исправительную колонию номер пятьдесят. С самым серьезным видом чиновник объяснял бизнесменам, что у государства нет денег, чтобы содержать заключенных, а людям надо помочь. Он не хочет, чтобы они озлобленными выходили в мир. Они должны нормально питаться, иметь возможность получать хоть какие-то маленькие радости. Ну заработал человек срок, ну оступился, бывает. А некоторые, как господа бизнесмены знают, попали за решетку по оговору. Безвинно страдают. Бизнесмены кивали и деньги переводили. Знали: переведешь – тут же получишь лицензию. И вправду благое дело.

А в народе поползли разные слухи… Когда чиновник стал баллотироваться в области на высокий пост, его поддержали многие. Бизнесмены вспомнили, что он взяток не брал, а просил на благотворительность деньги перевести. Может, воровать будет меньше? Или – о чудо! – не будет вообще? И для людей что-то сделает?

Только «благотворительность» шла на вполне определенные цели. Взятка ведь – это не обязательно «барашек в бумажке».

За полтора года до описываемых событий

– Ты узнаешь этих подонков? – спросила Анна, выслушав рассказ.

– Не всех. Всех запомнить не мог. Двоих знаю лично. Доводилось пересекаться по жизни. Отморозки.

– На кого они сейчас работают?

– Не знаю. Постараюсь узнать.

– Не понимаю, как можно пойти на убийство такого количества невинных людей… Зачем? Ну забрали бы клад, приехали бы в масках…

– На кону стоят большие деньги, Анна. Я даже примерно не могу предположить, на сколько потянет находка. А кто теперь скажет, что его вообще нашли? И что там было? Люди могут лишь предполагать…

– То есть ты своими глазами видел все, что достали?

– Да. Монеты, драгоценные камни, ювелирные украшения и два Будды. Нам всем дали подержать их в руках. Они казались теплыми…

– Как тебе удалось спастись?

– Я – человек осторожный. Жизнью научен. Раскоп знаешь где? Вот-вот. Если мы слышали шум подъезжающей машины, то точно знали: к нам. А в тот раз наши даже гадать начали, кто же это едет. Вроде как никто не должен был. И для моих связных еще рано было.

Анна прищурилась. Она обычно не доверяла людям.

– А может, это твои дружки и поработали? А с тобой не поделились, вот ты и пришел ко мне?

– Мои дружки все на том свете, – вздохнул мужичонка. – Наверное, их эти встретили на обратном пути. Я должен был позвонить связному…

– Николай, значит, со старым так и не завязал?

– Но клад же, Анна! Его на протяжении веков у нас тут все мечтали найти! А Николай – потомок Васьки Тулупова. От его родной сестры происходит. Это ж вроде как его наследство.

Анна отмахнулась от этих объяснений, как от назойливой мухи.

– Ну, в общем, я позвонил связному. Он сказал: возвращайся на место и жди нас. Выезжаем. Но, значит, звонил не только я. Точно не только я. Я потом трупы пересчитал. На один меньше получилось. Кто-то сбежал. А их не опознать было. Эти приехали, всех постреляли, лагерь подожгли и поехали обратно. А потом, когда я в город уже шел, в овраге машину сгоревшую увидел. По номеру определил – наши. Не верю я в простую аварию. Наверное, эти…

Глава 5

Я провентилировала с нашей главной идею полета в Сибирь.

– Валяй, – кивнула она. – Оплатим. И анонс все дни будем гнать – скоро на экране Юлия Смирнова будет рассказывать про сибирские остроги. На месте сама договоришься или какие бумаги нужны?

Я сказала, что должна поговорить со знакомыми во всех милицейских инстанциях и, конечно, с крестным отцом Иваном Захаровичем. Может, и бумаг от холдинга не понадобится. В любом случае без знакомых из органов и без крестного отца мне передач о сибирских острогах не сделать.

Для начала позвонила Ивану Захаровичу и опять нарвалась на Лопоухого.

– Куда ты собралась? – заорал Виталя. – Тебе что, в Питере жарко? Настоящего морозца вкусить захотелось?

Потом он немного поостыл и пообещал, что Иван Захарович сам со мной свяжется и, возможно, еще даст задание, а то и не одно.

Андрюша в управлении воспринял идею на ура, поблизости оказался Сан Саныч из прокураторы, он тоже обрадовался, что можно взвалить часть работы на меня, и мне пообещали поговорить с начальством, чтобы оно связалось с коллегами в Сибири для оказания помощи питерской журналистке, которая, в свою очередь, оказывает помощь питерской милиции.

– А вы от меня что хотите? – посмотрела я вначале на Андрюшу, потом на Сан Саныча.

Андрюша извлек из одной из лежавших у него на столе многочисленных папок пару фотографий (в фас и в профиль) и плюхнул на стол передо мной, потом кивнул на папку.

– Все читать не заставляю, хотя перед поездкой рекомендую.

– Опознали?!

– Опознали. Седов Николай Николаевич, кличка Седой, пятьдесят шесть лет, три раза отмотал срок по полной. Это была четвертая ходка.

– В смысле? – не поняла я.

– Побег он совершил, Юлия Владиславовна, – сообщил Сан Саныч. – Год назад. Зимой. В Сибири. Вот всплыл у нас в городе. Наши коллеги уже думали, что замерз где-то в тайге. А он у нас с новой мордой и обработанными пальчиками.

– Он прошел зимой по тайге?!

Андрюша с Сан Санычем кивнули. Убитый вызвал у меня невольное уважение.

– А он один бежал?

– Нет, втроем. Никого не нашли. Нам тут переслали на них на всех данные. Они, конечно, где-то и раньше лежали, но ты же понимаешь, как у нас все теряется… Двое других тоже вполне могут быть в Питере.

– Юлия Владиславовна, покажите их фотографии по телевизору, – попросил Сан Саныч. – Может, кто-то из граждан видел?

– Конечно, покажем и в «Невских новостях» напечатаем. Наш холдинг всегда рад помочь органам, как и я лично. Приготовьте фотографии, пожалуйста. И в Сибирь передам все, что пожелаете.

– Пожелаем кое-что. Юль, будет тебе разрешение на съемку. Пусть народ, который никогда не был на лесоповале, посмотрит, что это такое. Полезно для общего развития.

– И для профилактики преступлений, – добавил Сан Саныч.

В эту минуту в кабинет зашел еще один опер.

– Привет, Юль! – поздоровался он. – С тобой Андрей уже договорился?

Тот тут же хлопнул себя по лбу.

– Юленька, мы тебе сводочку последнюю дадим и на самое кровавое преступление пригласим, – запел коллега.

– Ей разрешение на съемку в сибирских острогах надо, – сказал Андрюша.

– Ну неужели не сделаем ради хорошего человека?!

– Так, ребята, что нужно? – смеясь, спросила я, понимая, что все эти песни исполняются передо мной не просто так. Дело нечисто.

Оперы вздохнули. Сан Саныч грустно улыбался.

– Ну?!

– Юль, статью надо написать.

– Так за чем дело стало?

– За начальство. «Профилактика бытовых преступлений».

Выяснилось, что начальство защитило диссертацию, теперь еще и публикуется в каких-то милицейских изданиях. Статьи распределило по отделам.

– Давайте какие-нибудь цифры. Говорите объем. И стиль какой?

– Дауна, – молвил Андрюша. – Я серьезно, Юлька. Ты напиши какую-нибудь казенщину, чтоб никто не догадался, что это ты писала. Никакой твоей обычной иронии.

– Юленька, ты попробуй поставить себя на место нашего начальника, мужчины тридцати девяти лет от роду, любителя пива и водки, который начинал простым оперативником в районе… Что он может написать? В особенности когда вечером возвращается с работы и уже принял на грудь, повоспитывал сына-оболтуса, выслушал нотации жены и ругань тещи…

Мне было сложно поставить себя на место почти сорокалетнего нашего мента, но я обещала постараться.

И у меня была еще одна просьба. Не могут ли они оказать нам с Пашкой содействие в попадании в чартерный самолет компании «Петроаэро», в котором в Сибирь направляется Артур Небосклонов? На Голландию, в которую он полетит из Сибири, мы не претендуем.

– Да хоть прямо сейчас в налоговую позвоним, – расхохотался коллега Андрюши. – У меня там кореш работает. Пусть скажет этой семейке Травушкиных, что будут им налоговые льготы от какой-нибудь проверки, если тебя посадят в тот самолет. Я ребятам в налоговой скажу, что ты за нас статьи пишешь. Правда, и у них начальство могло возжелать стать кандидатом наук…

– Скажи, что напишу и за них. Но они, наверное, и так находят, кого из знакомых журналистов или писателей нанять.

– Юлька, ты, главное, не волнуйся: будешь ты в том самолете. Вместе с Пашкой.

* * *

Через день позвонил Александр Каренович и сказал, что может выделить в самолете аж целых три места.

После него позвонила Алла, секретарь «Петроаэро», сказала то же самое и поблагодарила от имени компании за отмену какой-то налоговой проверки. Алла попросила только не брать много багажа: и так получается почти перегрузка с барахлом Артура Небосклонова.

Ребята из управления и ГУИНа снабдили меня письмами, записками и посылками в Сибирь.

Крестный отец Иван Захарович не прорезался, как и его подчиненные.

Мы с Пашкой последнюю неделю работали как сумасшедшие, чтобы отснять побольше на то время, пока нас не будет в городе. Эти сюжеты будут показывать в наше отсутствие, как и кое-какие специально заготовленные для таких случаев передачи – например, о каких-то исправительных учреждениях нашего города и области.

Третьей с нами решила лететь моя соседка Татьяна.

– Никогда не была в Сибири, – сказала она. – И вообще мало ли что…

– Не хочешь меня одну отпускать…

– Мне, кстати, кое-кто в тамошних краях змей обещал, – напомнила соседка.

Не так давно мы помогли одному беглому зэку, оказавшемуся важным преступным авторитетом из Сибири, который после подставы оказался в Крестах. Он сбежал из спецавтозака в центре Петербурга вместе с группой товарищей. Все кинулись врассыпную, а этот тип нырнул в багажник моей машины. Он какое-то время жил у меня, у нас случилась любовь, потом с него сняли все обвинения, и он отбыл в свою Сибирь. Я вспоминала Вадима Дмитриевича Высоцкого по кличке Певец только добрым словом и грустила – когда оставалось время на грусть. Татьяна больше тосковала по его пельменям – Вадим оказался прекрасным поваром и, отсиживаясь в укромном месте, кормил меня обалденными ужинами, доставалось и Татьяне. Однажды он пообещал ей в подарок каких-то сибирских змей.

– С Вадиком надеешься встретиться, – констатировала факт Татьяна.

– Надеюсь, – признала я.

Мы обе вздохнули. С личной жизнью у нас вечно были проблемы.

– Юлька, ты только иллюзий не строй, ладно? Он – в Сибири, ты – в Питере. Сама понимаешь. – Татьяна вздохнула. – Я не хочу, чтобы ты страдала. И ведь время прошло… Он там, наверное…

– Я все понимаю, Таня. Но я его не забыла. Может, и он меня?

Мне хотелось верить во встречу с Вадимом, в то, что он будет рад меня видеть.

– Звонить ему будешь заранее? – спросила соседка.

Я покачала головой. Я не сомневалась: Вадиму донесут о моем появлении, как только я ступлю на сибирскую землю. Если он уже не знает о том, что я собираюсь в гости.

Вот только интересно, пошлет ли кто-то еще гонцов из нашего славного города на Неве? И с какой целью? И был ли знаком Вадим с застреленным у нас господином Седовым? Я считала, что был. Уж по крайней мере должен был знать о его существовании. А если тот бежал по тайге с какой-то сибирской зоны, то, не исключено, Вадим оказывал ему содействие.

* * *

Наконец настал день отлета. Кота я отвезла родителям. С Татьяниными змеями осталась подруга моей умершей тетки. Она вообще фактически проживает у Татьяны и помогает ей с пресмыкающимися, хотя любовью к ним так и не прониклась.

У Татьяны, Пашки и меня было по спортивной сумке с вещами, у Пашки еще и сумка с видеокамерой и прибамбасами, необходимыми оператору. Я оделась в куртку-дутик, которая, по-моему, теплее шубы, по крайней мере ветер в ней не страшен. Пашка был в «аляске», Татьяна все-таки остановилась на шубе, заявив, что ей с нами по острогам не ездить, она будет ходить только по приличным местам в приличной одежде.

– Интересно, а Небосклонов в своей Сюзанне по Сибири будет гулять или как? – спросила я вслух, не ожидая ответа от Пашки с Татьяной.

Они разразились диким хохотом. Сюзанна – это шубка из страусовых перьев, с которой известный певец обычно разговаривает (он так заявляет в интервью). Они друг другу даже чего-то желают перед выходом на сцену, только не «ни пуха ни пера». На концертах, как говорят (я на его сольниках не была ни разу и выступления видела только на каких-то других мероприятиях), он как минимум один раз выходит в Сюзанне и поет тогда на два голоса – вроде как она ему отвечает.

Нашу компанию провожали Виктория Семеновна (холдинг выделил «рафик» для доставки нас на летное поле прямо к самолету) и Андрюша, от мафии никого не было. Андрюша с Викторией Семеновной давали последние наставления. Оба радовались, что с нами летит Татьяна, которая, по мнению их обоих, должна действовать на меня благотворным образом, следить за нашим с Пашкой регулярным питанием и не давать влезать в авантюры. Я промолчала, зная, что Татьяна летит в Сибирь как раз для того, чтобы в эти самые авантюры влезть. Ей дома со змеями стало скучно, да и в городе последнее время ничего «этакого» не происходит.

Андрюша несколько раз повторил, чтобы в случае чего обращалась в милицию – и по телефонам каких-то знакомых знакомых. Они помогут. И сотовый должен работать. И по электронной почте я могу связаться с кучей народу в Питере, а уж они со своей стороны задействуют ресурсы.

– В крайнем случае еще один самолет зафрахтуем, – пообещала Виктория Семеновна. – Я сама прилечу. Тоже ни разу в Сибири не была.

Виктория Семеновна и Андрюша вместе с нами зашли в салон самолета по подогнанному трапу. Разместиться можно было только за кабиной летчиков. Нам предложили поставить спортивные сумки назад и пристегнули их к какому-то горизонтально идущему вдоль пола железному шесту.

– Бьющегося ничего нет? – уточнил механик.

– Все здесь, – показали мы на то, что собирались держать на коленях. В моей сумке, как и всегда, были диктофоны, запасные батарейки, фотоаппарат и еще кое-какое добро, которое требуется в работе. Пашка собирался держать на руках одну камеру. Татьяна – маленькую сумочку с косметикой.

Мы уселись в конце пассажирского салона, где рядом было три кресла. Во всех остальных рядах было два по два места с проходом между ними. Наши оказались самыми узкими и больше напоминали сиденья из «Ту», чем те, которые располагались впереди. Они напоминали кресла «Боинга». И вообще внутри самолет нисколько не напоминал «Ту-154», в которых мне доводилось летать раньше.

– Ну ты же рейсовыми летала, – заметила Татьяна. – А тут самолет выкупили и делают с ним, что хотят.

Кстати, дело об убийстве Травушкина, бывшего генерального директора «Петроаэро», так и не сдвинулось с мертвой точки. В самолет перед отлетом зашел новый генеральный – муж сестры Травушкина, пожелал нам счастливого полета, потом вместе с Андреем и Викторией Семеновной салон покинул.

Стюардесса тут была одна – красавица с русской светлой косой. Они оказались чем-то внешне похожи с Татьяной. Летчиков было трое.

– А сколько должно быть на «Ту-154»? – спросила у меня Татьяна.

– Ты думаешь, я когда-то в кабине была? Но, кажется, четыре… Командир корабля, второй пилот, бортинженер и штурман.

– Может, они в частных компаниях совмещают функции, – высказал предположение Пашка. – Кто станет держать лишних людей? Если могут втроем перегнать самолет из одного места в другое… А, по-моему, я слышал, что второй пилот может выполнять функции штурмана. Вот и получилось трое. И вообще, если бы не смогли управлять втроем, посадили бы четвертого.

Из знакомых лиц в салоне мы увидели Артура Небосклонова в ярко-красном свитере (аж глазам было больно смотреть), его продюсера Александра Кареновича, как и всегда, в костюме-тройке, поэта – опять пьяного. Остальных лиц мы не знали, правда, подивились, как много обслуживающего персонала у сладкоголосого Артура. Хотя он ведь – супермегазвезда, как я недавно прочитала на одной афише, и именно так его именовала Алла, секретарша «Петроаэро».

После взлета народ стал доставать из заначек спиртное. Кое-кто, конечно, начал уже на земле, но основная масса все-таки дождалась, пока самолет не набрал высоту. Пашка извлек из-под телекамеры первую пол-литровую банку пива.

– Хотя и не люблю баночное, – заметил он, – в полет взял. В бутылках не был уверен.

– Слушайте, а нам тут что давать будут? – спросила Татьяна.

– Обещали еду, – ответила я. – Даже два раза. – И как раз стало вкусно попахивать.

Шум в нашем салоне стоял сильный, однако мне показалось, что какие-то звуки слышатся и из второго салона. Я велела Пашке пересесть к иллюминатору, а сама устроилась на его месте у прохода. Татьяна тоже что-то услышала.

– Нелегальные пассажиры? – шепотом спросила у меня подруга.

– Думаю, да, – ответила я и решила сходить на разведку.

На нас никто не обращал внимания. Я проскользнула за занавеску, отделяющую пассажирскую часть самолета от грузовой, и там прислушалась снова. Шевеление наблюдалось где-то в конце салона. Я направилась туда и обнаружила источник в большом черном ящике, напоминающем ящик фокусника, в который помещают разрезаемую напополам женщину, или гроб.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – спросила я шепотом.

В ящике затихли. Я стала осматривать его. По всей вероятности, он открывался с другой стороны и тому, кто в нем находился, было не выбраться – ящик прислонили к стене и пристегнули к двум шестам. Поскольку пристегивали его замками-карабинчиками, я без труда расстегнула один, потом с несколько большим трудом повернула ящик и раскрыла дверцу. На меня испуганными глазами смотрело юное создание лет пятнадцати-шестнадцати от роду, дрожащее, как осиновый лист на ветру.

– Ты из поклонниц, что ли? – спросила я.

Юное создание кивнуло под перестук зубов.

– Вылезать будешь или останешься?

– Я в туалет хочу, – наконец произнесло оно шепотом. – И попить.

Туалет, насколько я знала, был в начале пассажирского салона, по идее, должен бы быть и в конце – если его не переделали.

– Иди сама смотри, – велела я.

Девчонка потрусила в указанном направлении, а я осмотрела ящик фокусника. Интересно, зачем он Артуру? Или он теперь и фокусы показывает? Надо бы спросить у кого-то из обслуживающего персонала.

Девочка быстро вернулась и сказала, что дверца-то есть, даже две, но обе закрыты. Что делать? Она преданно смотрела на меня.

– А этот ящик, в котором ты сидела, как-то используется во время представления?

– А как же! – воскликнула девочка. – Артур на нем в космос улетает!

– Что-что он делает? – переспросила я.

– Вы ни разу не были на представлении Артура?! – девочка одновременно поразилась и возмутилась так, как комитет комсомола в советские времена, если бы я сказала, что не читала устав.

С видом освобожденного комсомольского работника она пояснила, что Артур в этом ящике (именуемом «Снаряд любви Артура») поет про любимую из другой Галактики, которая приходила к нему во сне и оставила неизгладимое впечатление, и вот он собрался к ней лететь. Когда он исполняет этот шлягер, сцена погружается в полумрак, пускают дым, а по поверхности ящика бегают серебристые звезды, посылаемые кем-то из осветителей.

– А дальше что происходит? – поинтересовалась я.

– Ну, свет гаснет, потом Артур возвращается, так как не может оставить нас.

– Понятно, – медленно произнесла я, снова заглянула в ящик и попробовала внутреннюю обивку. С одной стороны – туда, куда Артур ложился, – она была мягкой.

Где-то среди груды коробок началось новое шевеление. Моему взору представились еще два девичьих лица.

– Вы не могли бы принести нам поесть? – вежливо обратилась ко мне одна из них.

– Не обещаю, но попробую, – сказала я, вернулась в пассажирский салон и поведала Пашке и Татьяне о поклонницах Небосклонова. Потом я предложила брать по две порции каждый – для девчонок.

Однако стюардесса быстро догадалась, кого мы пожалели.

Я предложила помощь, и мы вместе отправились в кухню за кабиной пилотов. Когда она собирала еду, поступил сигнал вызова от пилотов.

– Юль, сходи, а? Спроси, что нужно?

Я толкнула дверь кабины пилотов и вошла.

Один повернулся и уставился на меня.

– Вы? – спросил мужчина.

Повернулись двое других.

– А вы вроде бы по другой теме… – молвил командир корабля, мужчина лет сорока пяти с благородной сединой в волосах.

– Вы абсолютно правы, – ответила я и пояснила, что лечу по сибирским острогам. Тут я сообразила, что командир корабля, по всей вероятности, летал с Травушкиным, и решила задать несколько вопросов.

– Как видите, работа летчика безопаснее работы бизнесмена, – горько усмехнулся командир корабля.

Я попросила мужчин высказать мнение насчет убийства их работодателя. Кто мог его заказать?

– Никто не мог, – твердо ответил командир корабля. Два других летчика кивнули. – Стреляли во второго. Однозначно. Вите просто не повезло.

– А вы его раньше видели? – спросила я.

– Уголовника-то? Нет, – покачал головой командир корабля.

Внезапно заговорила рация – или как там называется этот прибор у летчиков. Мы все четверо застыли на своих местах.

Судя по возбужденному и обеспокоенному голосу авиадиспетчера, наш самолет исчез с радаров. Третий мужчина в кабине стал связываться с землей – как я поняла, всеми возможными способами. Но нас не слышали, хотя до нас беспокойные разговоры в эфире доходили.

– Что могло произойти?! – не понимали летчики. – Все приборы работают нормально!

Я сочла за лучшее промолчать. Или это Артур Небосклонов долетался по галактикам? Нас решили вместе с ним забрать для изучения? И сейчас мы без ящика куда-нибудь вознесемся.

– Так, Юля, идите в салон и пристегнитесь. На всякий случай, – сказал второй пилот. – И Маринке, стюардессе, скажите, чтобы этих пидо… певцов заставила.

Я вылетела из кабины, Маринку на месте не обнаружила, решила, что она отправилась в хвост самолета кормить девчонок, сняла микрофон со стены и объявила на весь салон, чтобы пристегнули ремни – мы входим в зону турбулентности, потом повесила микрофон на место и вышла в салон. На мое объявление мало кто обратил внимание. Часть граждан уже отрубилась, другая продолжала пьянствовать.

– Чего ты там несла? – спросил Александр Каренович, когда я проходила мимо.

– Вы пристегнитесь лучше, – ответила я ему. – На всякий случай.

Он взглянул на меня внимательно и в самом деле пристегнулся, а также пристегнул и вертящегося, как глист, Артура, который сидел рядом с продюсером, но одновременно общался с лицами, которые занимали места спереди и сзади.

– Что случилось? – с беспокойством спросили Татьяна и Пашка.

Я вкратце пояснила, потом заглянула за занавеску в багажный отсек. Марина и три поклонницы сидели, привязанные к железному горизонтальному шесту с кляпами во рту. Увидев меня, все четверо стали вращать глазами. Никаких ранений на их телах я не заметила, крови тоже. Больше в салоне никого не было видно.

Я сделала успокаивающий жест ладонью, быстро задернула занавеску, схватила Татьяну и Пашку и прошипела:

– В кабину летчиков! Немедленно!

Пашка успел прихватить драгоценную камеру, я тоже схватила сумку с диктофонами, и мы быстренько проследовали по салону. Если на нас кто-то и обратил внимание, то только Александр Каренович. Но со своего места он не встал.

Я первой ворвалась в кабину и кратко и четко обрисовала ситуацию командиру корабля. Все трое летчиков выругались.

– Мы так и не появились на радарах? – уточнила Татьяна.

– Нет, – ответили нам.

– А остальные приборы как работают? Наши? – спросила я.

– Абсолютно нормально, – ответил командир корабля. – У нас никаких сбоев. Но нас не видят и не слышат.

– Что вы собираетесь делать?

– Пока следовать по курсу.

– Может, лучше сесть в ближайшем аэропорту?

– Не уверен.

– У вас есть оружие? – спросила Татьяна. – Ведь кто-то орудует в багажном отсеке!

– Вы сами что-нибудь слышали? – командир корабля внимательно посмотрел на Татьяну.

– Мне показалось, что девки дрались, – слегка улыбнулась Татьяна. – Но в свете других событий…

Второй пилот вздохнул.

– Маринку мы развяжем, – сказал он. – А поклонницы пусть лучше посидят с кляпами. Там вполне могут прятаться и другие. И они связали этих. Или их связал кто-то из труппы Артура, что тоже случалось раньше. В этом плане не волнуйтесь.

– Если б вы раз десять полетали с этими артистами… – многозначительно произнес третий летчик. – Сегодня еще тихо. И бабы на Артура не бросаются. Так что лучше пусть сидят связанные.

Дверь в кабину открылась.

– Здесь и так тесно! – крикнул командир корабля.

– Значит, будет еще теснее, – ответил уверенный мужской голос.

Мы с Татьяной повернули головы – и уставились в два дула. Молодой незнакомый нам мужик держал в обеих руках по пистолету.

– Дамочки – на пол, – приказал он. – И оператор.

«Он знает, что Пашка – оператор?» – мелькнула мысль, но команды мы все втроем выполнили. Правда, мы с Татьяной успели переглянуться и на пол не легли, а сели. Лечь тут было бы проблематично. Я незаметно включила в кармане диктофон, приготовленный для чего-то подобного.

– Меняем курс, что ли? – устало спросил командир корабля. – Куда нужно?

От такой невозмутимости террорист, по-моему, слегка прибалдел.

– Молодой человек, говорите куда, – так же спокойно попросил второй пилот. – В Швецию? Финляндию? В Чечню? Если в Африку – не дотянем.

– Мужики, а поэта помните, который на заре перестройки куда-то в Прибалтику захотел вместо Питера? – спросил у коллег командир корабля. – Я только не помню, куда именно. То ли в Эстонию, то ли в Литву…

– А что это вдруг? – подала голос с пола я.

– Как член Союза писателей и просто гражданин хотел привлечь внимание общественности к отключению света у народа, который хочет свободы, – пояснил второй пилот.

– И что дальше? – не отставала я, почуяв материал. – Белая горячка?

– Нет, какую-то шизофрению особую нашли.

– Вид, типичный для поэтов? – подала голос Татьяна.

– Вроде того, – хохотнул командир корабля. – Ведь больше никак было не объяснить. Ни материальной заинтересованности не было, ни каких-то других личных мотивов.

– Вы меня слушать собираетесь?! – рявкнул террорист. – У меня-то точно нет шизофрении, хотя бы потому, что я не поэт.

– Кстати, это ваши сообщники сняли нас с радаров? – уточнил третий летчик.

– Нет, я. – Парень широко улыбнулся, и в этот момент показался мне совсем мальчишкой.

– А вы не расскажете как? – спросил второй пилот. – Просто любопытно.

– В России много талантливых людей, – заметил террорист. – А при должной стимуляции труда наши люди способны изобрести все, что угодно. И изобрели. На радарах мы не появимся. Нас, считайте, нет.

– Вы нас взрывать собираетесь? – уточнила я, ругая себя последними словами за то, что не попробовала воспользоваться трубкой. Я ее выключила перед взлетом и бросила в сумку.

– Бог с вами, Юлия Владиславовна! – воскликнул террорист.

«Он меня и по имени-отчеству знает?»

– Лично вас и вашу уважаемую соседку – ни в коем случае. Наоборот, приказано охранять и оберегать от всех бед.

– Кем?

– Простите, вот этого сказать не могу. Вас, господа летчики, тоже велено доставить в целости и сохранности, вернее, проследить, чтобы вы сами обеспечили свою целостность и сохранность. Для пилотов вашего класса всегда найдется работа.

Командир корабля хмыкнул.

– А как насчет остальных? – подал голос Пашка.

– Вас, Павел, тоже приказано оберегать. Ради Юлии Владиславовны. Вы, можно сказать, часть ее.

Пашка крякнул.

– Поэтому и вас, и драгоценную телекамеру будем оберегать. Хотя в крайнем случае вам будет куплена новая камера. Насчет всех остальных у меня нет четких указаний, но мне разрешается ими пожертвовать в случае необходимости.

– Так, а куда мы все-таки летим? – опять поинтересовался командир корабля. – Я не из праздного любопытства спрашиваю.

– Садиться будем в тайге, – объявил террорист.

– Где? – удивленно повернулся на него командир корабля. – Там теперь что, ВПП есть?

– Что такое ВПП? – вежливо уточнил террорист.

– Взлетно-посадочная полоса, – бросил через плечо второй пилот. – Вы понимаете, молодой человек, что у нас не вертолет…

– Понимаю, но мы консультировались со специалистами и смотрели один известный фильм, где самолет на шоссе садится и едет в ряду обычных машин. Помните?

– Вы имеете в виду «Невероятные приключения итальянцев в России»? – уточнила я.

– Да, – кивнул террорист.

– Шоссе какое? – по-деловому спросил командир корабля.

– Ну, обычное. В меру раздолбанное. Как вы понимаете, для вас специально не асфальтировали.

– Понимаю, – кивнул командир корабля. – А машин много?

– Обычно мало. И они вас не должны волновать. Можете давить.

Потом террорист по памяти назвал координаты этого самого шоссе, предложил свериться с какими-то приборами. Я в его разговоре с летчиками больше ничего не понимала, но, слава богу, летчики понимали все.

– Думаю, сядем, – невозмутимо сказал командир корабля. – Но дамам и оператору лучше проследовать на свои места и пристегнуть ремни. А во время посадки еще и головы пригнуть к коленям. Сумки под сиденье впереди вас.

– У вас самые безопасные места, – сказал второй пилот и пояснил, что при вынужденной посадке лучше всего сидеть в задней части фюзеляжа, но не в самом конце. В нашем самолете в конце находится багаж, так что мы с Татьяной и Пашкой оказались как раз там, где надо.

– Дамы, вы не будете поднимать панику? – вежливо спросил террорист.

Мы с Татьяной покачали головами. Пашка молчал и головой не качал.

– Тогда будьте добры нас покинуть, – попросил террорист. – А то тут в самом деле и так тесно.

Год 1995-й

Место выбирали долго. Однозначно следовало селиться у речки, но не на самом берегу, а чуть поодаль. Мало ли кто по этой речке сплавляется. И на другом берегу можно домик поставить. На всякий случай. Подальше. Братья были людьми предусмотрительными.

Домик должен быть далеко от цивилизации, но в пределах досягаемости вертолета. Тому должно хватить топлива долететь и вернуться обратно.

Но все должно располагаться так далеко от всей цивилизации, чтобы те, кого вывезли в тайгу, не смогли оттуда сбежать, а после полета и мысли о побеге не появлялось.

Наконец определились. Тогда это был еще участок сплошной тайги. Первым делом предстояло валить лес. Но строители уже имели опыт работы на лесоповале.

За полтора года до описываемых событий

Тщедушный мужичонка снова пришел в особняк Анны.

– Я видел его сегодня в городе, – сообщил он.

Мужичонка пояснил, что этот парень вроде как был дружком одной студенточки, которая проходила археологическую практику. Его все в лагере археологов воспринимали как своего. Он обычно приезжал на выходные на раздолбанных «Жигулях», привозил домашнего вина, закуску. Он хорошо пел под гитару, в общем – был душой компании.

– Но убийство-то явно произошло не в выходные! – воскликнула Анна. – Я же газеты читала! Телевизор смотрела! Про него все средства массовой информации только и говорили!

– Я не закончил. Последнюю неделю он жил в лагере. Сказал, что у него отпуск. Помогал на раскопе. Но он жив и разъезжает по городу не на раздолбанных «Жигулях», а на роскошном «Мерседесе». И выглядит совсем не бедным студентом. Номер машины я записал.

Анна пробила номер по своим каналам и также узнала, из чьей команды парень.

Чего можно было ожидать от этих двух братцев?

Но это давало ей шанс избавиться от одного. Вот только бы найти доказательства…

Она стала думать как.

Глава 6

Мы уселись. Пашка вопросительно посмотрел на меня.

– Приготовь-ка все-таки камеру, – сказала я. – Будем снимать процедуру посадки.

В салоне тем временем часть граждан уже спала крепким пьяным сном, другая продолжала напиваться. Стоял гул, на нас никто не обращал внимания.

– Может, девок освободим? – Татьяна кивнула назад. Оттуда не слышалось никаких шумов.

– Может, лучше, что они привязаны, – заметила я. – Шут знает, какая посадка будет. И кляпы лучше не вынимать. А то начнут орать, всполошат господ артистов. Хотя Маринку, наверное, можно бы.

– Мне их снять? – спросил Пашка. – Связанных?

– А вот это мысль. Потом Маринку отвяжем.

Мы с Пашкой отправились в задний отсек, Пашка заснял все, включая развороченный багаж, где прятались поклонницы, потом я развязала Маринку и попросила сказать несколько слов для наших зрителей. Маринка и сказанула… любой боцман со стажем бы позавидовал.

– Марина, а теперь нормальным языком. А то предыдущее мы не можем дать в эфир.

– Как я выгляжу? – спросила Маринка.

– Как освобожденная жертва террориста. Если ты сейчас причешешься, то никто не поверит, что мы тебя не специально привязали для съемки. Наоборот, ты должна выглядеть потрепанной, испуганной и одновременно испытывать облегчение. Валяй. Уважаемые зрители, освобожденная стюардесса Марина сейчас расскажет вам, как пассажиров захватывал террорист.

– Он скрывался в туалете.

Пашка взял крупным планом дверь.

– Вылез тихо, ну и… применил приемы.

– Вы что, вчетвером не могли его одолеть? Я, признаться, раньше всегда верила в русских женщин. Чтоб четыре наши бабы не могли скрутить одного мужика…

– Это если они преследуют одну цель, – заметила Марина, потом кивнула на поклонниц. – У него тут добровольная помощница нашлась. – И Марина кивнула на первую найденную мной девицу, не улетевшую в другую Галактику с Артуром Небосклоновым. – Она помогла ему связывать конкуренток.

– А ты сама?

– Я не вмешивалась. Разборки между поклонницами, нелегально проникшими на борт, – не мое дело.

– И что было дальше?

– Он и эту связал. – Марина кивнула на поклонницу. – А потом меня. Я сопротивлялась. Но… Юль, а что он от ребят-то хотел? Куда летим?

Я предложила стюардессе покинуть отсек. Она тут же согласилась, бросив последний гневный взгляд на незадачливых девиц. Их мы оставили связанными. Еще не хватало, чтобы они носились по салону.

Марина села в кресло через проход от нас, и я, перегнувшись к ней, описала ситуацию.

– Михалыч на шоссе посадит, – уверенно кивнула она. – Не волнуйтесь. Все будет о’кей. Я помню, не так давно Михалыч еще с Травушкиным на эту тему говорили… Они же в одном экипаже летали. Но Травушкин-то бизнесом занялся. А Михалыч и дальше летает. И где только не садился… И другие ребята опытные. Так, начали снижаться, чувствуете? Пойду-ка я заставлю всех этих, – она кивнула вперед на Небосклонова и компанию, – ремни пристегнуть. Да, ребята, ремни отрегулируйте под себя. Они не должны болтаться на теле. И желательно опустить их пониже.

Маринка пошла вперед.

Я повернулась к Пашке, который неотрывно смотрел в иллюминатор, видимо, ожидая момента, когда можно будет начинать снимать место посадки, и Татьяне и пересказала нашу беседу с Мариной. Мы со стюардессой говорили шепотом, чтобы сидящие впереди нас случайно не услышали.

– Значит, Травушкин знал, что придется сажать на шоссе? – спросила Татьяна.

– Я думаю, с ним-то как раз и советовались, можно ли это сделать. Мало ли что в советских фильмах показывали. В другом фильме Леонид Филатов из самолета вылезал во время полета и что-то там ремонтировал. А вот это невозможно. Но один большой летный начальник тогда сказал, что фильм демонстрирует героизм советских летчиков, так что пусть показывают так, как сняли… Вероятно, Травушкин не успел предупредить экипаж, что им на самом деле придется садиться на шоссе.

– И поэтому послали террориста?

– Да какой он террорист! – воскликнула я. Хотя мне на самом деле было интересно, что нужно его хозяевам. – Давайте вспомним, что он говорил. Нам самим ничего не угрожает…

– Благодаря твоей известности, как журналистки, специализирующейся по криминалу, – хмыкнула Татьяна. – И мы с Пашкой примазались. Спасибо и на этом.

– Летчиков тоже никто не тронет. Хорошие летчики всегда нужны.

– Так им что, самолет нужен? – уточнила Татьяна. – Неужели поновее не могли найти?

Мы посмотрели друг на друга.

– Вот именно: что здесь может быть такого, что заинтересовало хозяев террориста? Или все-таки собираются требовать выкуп за супермегазвезду Артура?

– А кто его будет платить? – искренне поразилась Татьяна.

– Например, поклонницы. В складчину. Организуют сбор денег. Да такие, как эти, – я кивнула назад, – последнее отдадут ради спасения своего любимца. И найдется, кому организовать сбор денег. С продюсера, возможно, что-то сдерут. Насчет остальных… – Я посмотрела вперед в салон и пожала плечами.

– Логично, – заметила Татьяна. – Значит, нас впереди ждет веселое путешествие, я правильно поняла?

Я опять пожала плечами.

Самолет определенно снижался.

– Пашка, что-нибудь видно? – спросила Татьяна.

– Лес. Тайга.

Татьяна перегнулась через оператора и посмотрела сама.

– Да, пока никакого шоссе. Интересно, а на деревья сесть можно?

– Ты что, ку-ку? – широко распахнула глаза я. – В первый раз в воздухе? Вспомни, сколько самолет по взлетно-посадочной полосе несется после того, как коснется ее колесами? И мы же еще не садимся. Кстати, интересно, куда ведет то шоссе… И вообще, где мы?

– По крайней мере, на Родине, – хмыкнула Татьяна.

Снижение было не очень ровным, начало закладывать уши. Спавшие впереди проснулись и возмущались. Кто-то уже блевал. Возможно, с перепою.

– Девчонки! – вдруг тихо позвал Пашка и направил камеру в иллюминатор. – На шоссе военные! Куча машин и установки какие-то…

Татьяна, несмотря на то что самолет здорово потряхивало, опять перегнулась через Пашку, потом даже привстала, чтобы он не отводил камеру. Мы переглянулись.

– Переворот в стране готовится? – шепотом предположила я.

– А мы им зачем? Журналистов бы тогда взяли, специализирующихся по политике. И в заложники кого-то из политиков, а не этого сладкоголосого придурка.

Я пожала плечами. Страха не было. Разбирало любопытство. Мы стали ждать развития событий.

А самолет тем временем снова стал набирать высоту…

– Я чего-то не понимаю, – сказала Татьяна, когда мы уже не могли больше видеть военных и шоссе. – Значит, мы не садимся?

Я сказала, что наведаюсь в кабину пилотов и выясню ситуацию, потом снова заранее включила в кармане диктофон.

Признаться, до кабины пилотов я добралась с трудом, даже хватаясь за все кресла по пути. Продюсер Александр Каренович крикнул мне вслед, чтобы выяснила, что происходит. Я ничего не ответила.

Дверь в кабину пилотов была заперта. Я постучала и сказала, что это я.

Открыл террорист. Пилоты невозмутимо сидели на своих местах, Маринка – на полу.

– Юля, вы случайно никаких сигналов никому не подавали? – вежливо спросил меня террорист.

– Как? – искренне поразилась я.

– Ну, как я слышал, вы – особа весьма находчивая.

– А в чем дело? Мы будем садиться на другое шоссе?

– Мы будем садиться на поляне, – произнес командир корабля ледяным тоном. – Юля, идите на место, пристегивайтесь и прижимайте голову к коленям. Или положите на скрещенные руки на сиденье впереди себя. Под живот – свернутое одеяло, куртку, то есть что-то мягкое. Я серьезно говорю. Шоссе было бы идеальным местом посадки по сравнению с тем, что теперь желает молодой человек.

– А почему у молодого человека изменились пожелания? – поинтересовалась я.

– Вы наружу не выглядывали?

– Выглядывали.

– Так вот, встреча с военными не входит в наши планы.

– А они случайно не нас встречали?

– Думаю, нет. По всей вероятности, у них тут охота.

– Какая? – повернул голову командир корабля. – На медведя? Волка? Или кто тут в тайге водится?

– На человека, – отрезал террорист. – Госпожа стюардесса, вы тоже можете идти.

– Марина, плюнь на этих артистов и сама сядь и пристегнись, – сказал командир корабля. Голос его звучал гораздо теплее.

Марина подошла к нему, обняла и поцеловала, потом поцеловала двух других летчиков.

– Ребята, я в вас верю, – сказала. – Вы только…

– Иди, Марина, – хрипло сказал командир корабля. – Все будет нормально.

По-моему, он не верил в это до конца.

Мы ушли. По мере продвижения по проходу Марина говорила всем, чтобы пристегивались и что скоро посадка. Когда мы оказались у наших кресел, Татьяна с Пашкой вопросительно на нас посмотрели.

– Камеру убирай, – сказала Марина Пашке. – И лучше оберни чем-нибудь… Сейчас одеяло достану.

– У меня специальная сумка, – сказал Пашка, что соответствовало действительности. Мягкие толстые бока сумки должны были смягчить любой удар.

Марина уселась через проход, я снова склонилась к ней.

– Куда мы теперь летим?

– А фиг знает. К какой-то лесной базе. Заимке или черт знает чему.

– Почему не сели на шоссе? В самом деле из-за военных?

Марина кивнула.

– Террорист сильно задергался, когда увидел все эти машины внизу, и велел менять курс. Где-то там в тайге есть поляна, куда садятся вертолеты. Но «Ту-154» – это не вертолет!

У нее начиналась истерика.

– Марина, успокойся! Летчики – опытные и что-то сделают…

– Юлька, ты что, не понимаешь, что мы все можем погибнуть?! Все?! И будут раненые. Точно будут. Что мы будем делать в этой тайге? И самолету-то уж точно – конец. И нас никто не будет искать!

– Это еще почему?

– Потому что нас уже все считают мертвыми! Ты не слышала переговоров в эфире! Мы же пропали с радаров уже полтора часа назад, если не два. А когда станут искать черный ящик и обломки самолета, то никак не здесь, а в сотнях километров отсюда! Ты это понимаешь?!

– Тогда надо радоваться, что нас видели военные…

– Мало ли что они нас видели… Мало ли какая у них операция… Пока они согласуют все с гражданскими, если вообще будут с ними связываться… Юлька, мне страшно!

Самолет опять пошел вниз. Меня за рукав дернул Пашка.

– Что там? – спросила я.

– В центре тайги вырублена площадка… Или не площадка, не знаю, как назвать. Неровный прямоугольник. И там стоит дом.

– Река какая-нибудь есть поблизости? – спросила Татьяна. – Пашка, смотри! Чтоб потом знать, в какую сторону идти! Река всегда ведет к людям.

Я повернулась к Марине и попросила ее тоже посмотреть, она быстро переместилась на кресло у иллюминатора и стала глядеть вниз.

Но тайга была усыпана снегом, и если летом мы бы без труда увидели голубую ленту, то сейчас это представляло проблему.

Тем не менее Марина вскоре повернулась и кивнула. Потом и Пашка подтвердил, что нечто похожее на реку извивается между деревьев.

Мы снова пролетели над вырубленным неровным прямоугольником и резко снизились.

– Ремни проверьте! – прошептала Марина. – Головы к коленям и руками их закройте!

В салоне раздавались крики паники. Господа артисты протрезвели и тоже приникли к иллюминаторам. Они ничего не понимали, оборачивались на нас, выкрикивали в никуда вопросы, жали на кнопку вызова стюардессы. Пара граждан собралась идти в кабину к пилотам, но быстро поняли, что лучше оставаться на своих местах. Кто-то впереди зарыдал, призывая мамочку, кто-то матерился. Потом на мгновение все вдруг замолчали – и тут тишину прорезала трель храпа. Кто-то даже не проснулся. Потом опять начались крики паники.

А самолет шел вниз… Задел брюхом вершины деревьев. Пролетел над неким строением… Снова ушел на тайгу… Жаль, что мы не на вертолете! Тут сесть было бы легко. Но мы совсем на другой машине… Вроде бы существует техника посадки на брюхо? В аварийной ситуации? Где-то я про такое слышала…

А потом я увидела, как Марина опускает голову на колени и закрывает ее сверху руками. Я сделала то же самое. Пашка задвинул сумку с драгоценной камерой под сиденье перед собой, мы с Татьяной задвинули свои. Пашка с Татьяной тоже пригнули головы к коленям.

В какой последовательности все происходило потом – сказать не могу. Не помню. Все смешалось в голове. Помню один сильный удар – видимо, когда самолет брюхом рухнул на землю. Потом был треск. Трещало долго.

«Хорошо, что тут сугробы! – пронеслась мысль. – Если бы мы садились на голую землю…»

Какое-то время я не шевелилась, потом почувствовала шевеление Татьяны, мы одновременно подняли головы и посмотрели друг на друга.

– Вроде живы, – прошептала соседка.

– И целы, – послышался Пашкин голос. – Сейчас камеру проверю.

– Сделай-ка панорамку, – так же шепотом сказала я.

– Угу, – ответил Паша и приготовил камеру к работе.

Марина уже поднималась с кресла.

И тут салон взорвался криками ужаса, боли – и радости.

– Паша, снимай все!

А Марина неслась в направлении кабины пилотов. Ей попытался преградить путь кто-то из сопровождавших Небосклонова, но она резко оттолкнула мужика и помчалась дальше. Я тронулась вслед за Пашкой вперед, оберегая его и ценную камеру, по ходу что-то говорила к микрофон. Точно не помню, работала на автопилоте.

По крайней мере все в нашем салоне были живы, хотя часть граждан и получила некоторые повреждения организмов. А потом из кабины пилотов раздался жуткий крик Марины. Мы с Пашкой бросились туда. Я распахнула дверь и замерла на месте. Не знаю уж, что бы со мной было, если бы я регулярно не вела криминальную хронику и не выезжала на многочисленные места убийств, кровавых разборок и в морги…

Вся кабина, вернее, то, что осталось от кабины, была залита кровью. Самолет носом врезался в вековые деревья… Его даже слегка сплющило. Внутрь врывался холодный чистый воздух и заметало снег. На полу лежал террорист и пустыми глазами смотрел в потолок. Не нужно было проверять пульс, чтобы убедиться: он – мертв. Я переступила через труп и посмотрела на летчиков.

Марина рыдала над тем, что осталось от командира корабля. Она не обращала внимания на ветер, раздувающий ее волосы, осыпающий ее летную форму снег. Ей было все равно. Она просто выла по-бабьи, как только может женщина над любимым мужчиной.

Я перевела взгляд на бортинженера. Нет, с такими ранениями жить нельзя. Потом посмотрела на второго пилота.

Так, тут есть надежда! Я бросилась к нему и дотронулась до плеча. Он застонал.

– Марина, где аптечка?! Марина!

Пашка все снимал.

– Эй, мужчина, что болит?! – склонилась я над ним.

Он поднял на меня окровавленное разбитое лицо.

Дверь в кабину пилотов резко распахнулась, и на пороге возник разъяренный Александр Каренович с красной мордой.

– Как я должен это понимать?! Как?!

– Помолчите и лучше помогите, – сказала я ему ровным тоном. – Все вопросы – к террористу, – и показала ногой на труп на полу.

– Что?.. Как?.. Так, значит?..

– Давайте отнесем раненого во второй салон, – сказала я. – Там можно будет его уложить и…

Над плечом Александра Кареновича показалось помятое лицо поэта.

– Вот и Олег Владимирович поможет. – Я повернулась к второму пилоту: – Что у вас болит?

Он опять только застонал.

Александр Каренович с поэтом очень аккуратно сняли летчика с кресла и понесли в задний отсек. Мы с Пашкой шли следом. Оператор снимал все. Находившиеся в салоне члены группы Артура Небосклонова молча следили за нашим продвижением. Некоторые открыли рты, но никто ничего не спрашивал, потом несколько человек тронулись в направлении кабины пилотов, которую мы покинули. Кое-кто постанывал. Как я поняла, ушибы были у всех, у некоторых даже сильные.

При виде трех связанных поклонниц Артура Небосклонова его продюсер чуть не выронил раненого.

– Опять?! – прошипел.

– Вот их первыми и съедим, – сказал поэт.

Татьяна тем временем пошуровала в Маринкином отсеке за кабиной пилотов, обнаружила аптечку и присоединилась к нам.

– Врача у вас в компании нет? – спросила я у Александра Кареновича.

Он покачал головой.

Мы с Татьяной принялись на обработку лица второго пилота. По-моему, был поврежден один глаз. Но тут мы уже были бессильны. И левая рука оказалась сломана, и нога. Мы вспомнили наши скудные познания в медицине, в основном почерпнутые из книг и фильмов, и сделали что могли, привязав руку и ногу к деревянным планкам, которые Татьяна также нашла в кухонном отсеке.

– Пить, – попросил летчик.

Татьяна понеслась в кухонный отсек.

– А я бы выпил, – молвил поэт. – Кстати, где это мы? А то я все проспал.

Александр Каренович в ужасе смотрел в иллюминатор, за которым наметало сугробы. Поэт был довольно спокоен. По правому борту – только снег и лес, а вот слева возвышалось какое-то строение. Кто тут может жить? Староверы? Так они вообще-то деревней должны бы… И кому могло прийти в голову поставить дом посреди тайги?! Как его здесь строили? Как подвозили материалы?

Вообще-то тут может садиться вертолет. Но возить все вертолетами?.. Это же безумно дорого! Кто пошел на эти расходы? Зачем?!

Александр Каренович оторвался от иллюминатора, повернулся ко мне и попросил вкратце рассказать, что случилось. Я удовлетворила любопытство.

– А террорист со своими-то хоть связывался? – спросил продюсер. – Они знают, что мы сели не на шоссе, а в этом богом забытом месте?

Ответить на этот вопрос мог только второй пилот.

Появилась Татьяна с бутылкой воды. Я аккуратно приподняла голову мужчины, и он припал к горлышку.

– Ох… – выдохнул он и снова лег.

– Ты можешь говорить? – спросила я.

– Да…

– Террорист звонил кому-то? Связывался? Кто-то знает, что мы здесь?

– Нет…

– Но у него же должно было быть какое-то средство связи! – заорал Александр Каренович.

Тут я вспомнила про сотовый, про который почему-то забыла.

– Можете не беспокоиться, – сказал продюсер. – Трубки не работают.

– А спутникового телефона нет?

– Если нет у вас, Юлия, то нет ни у кого. Что же вам друзья из мафии не обеспечили?

– Не было необходимости. Мне сказали, что моя обычная трубка будет работать в Сибири, куда мы летели.

– Да, мы явно в Сибири, только тут наши телефоны не работают. Кстати, а самолетные приборы в каком состоянии?

Я напомнила, что мы уже давно исчезли с радаров – как уже говорила – и уже несколько часов нас никто не слышал.

– Так надо искать аппаратуру террориста! – заорал Александр Каренович. – Он же принес что-то в самолет! То, что убрало нас с радаров! Найти, отключить…

– Вы в этом что-то понимаете?

– Я – нет, но у нас в группе есть специалисты, и вот он, – кивнул продюсер на второго пилота, – когда отойдет, должен сообразить.

– Это если хоть какие-то приборы еще работают, – сказала я, вспоминая состояние кабины пилотов.

Летчик на полу опять застонал.

– Ему бы одеяло принести, – заметила Татьяна. – Марина вроде бы говорила, где они у нее лежат… И собиралась доставать…

– Есть одеяла, – кивнул поэт. – В местах для багажа над сиденьями. Я сейчас принесу. И ведь его, наверное, лучше на одеяле нести будет… – Он кивнул на раненого летчика.

– Куда нести? – подал голос какой-то волосатый длинный тип, появившийся в нашем отсеке. Судя по виду – музыкант.

– А ты здесь, что ли, намерен оставаться?! – рявкнул Александр Каренович. – Хотя с тебя станется…

– Ну чего ты опять заводишься, Кареныч…

Александр Каренович побагровел. Подозреваю, что Артур Небосклонов и компания сильно действовали ему на нервы.

А в самолете становилось прохладно. Видимо, проникал холод из кабины пилотов. Да ведь и отопление наверняка отключилось! Я решила сходить за курткой, оделась, принесла «аляску» Пашке, ожидавшему моих указаний. Тут вернулась Татьяна с одеялами и положило одно под голову летчику, вторым накрыла его.

Мой взгляд упал на так и связанных девиц с кляпами.

– Таня, Паша, пошли девчонок развяжем.

Александр Каренович меня услышал и резко повернулся в мою сторону.

– Не надо! Вы не представляете, что они тут устроят!

– А что они тут могут устроить? – спросила Татьяна.

– И оставить мы их здесь не можем, – заметила я.

– Почему? – подал голос поэт. – Пусть пока посидят. В холоде не испортятся, а мы их потом съедим.

Он что, каннибал? Вроде по виду и не скажешь. Интересно, а каннибальские песенки он писал? И вообще если кого-то придется есть, то я бы лично предпочла Артура.

– Простите, Олег Владимирович, а что вы собираетесь делать в ближайшее время? – исключительно вежливо поинтересовалась я.

– Я не решаю этот вопрос. Что скажут, то и сделаю. Я, Юлия Владиславовна, человек подневольный. Знаете ли, очень легко становится жить, когда понимаешь, что лучше быть воздушным шариком, а не биться лбом об стену.

– Кем-кем?

– Воздушным шариком, который тянут на веревочке. Куда хозяин – туда и шарик. Зачем напрягаться?

– И за кем вы, воздушный шарик, намерены двигаться? Кто держит веревочку?

– Обычно Александр Каренович. Но в данном случае, Юлия Владиславовна, я предпочту следовать за вами. По-моему, у вас больший опыт выживания в экстремальных условиях. Так что указывайте. Я сделаю все, что скажете. В меру возможности, конечно.

Александр Каренович сверкнул глазами, буркнул себе под нос что-то нечленораздельное, а потом гневно посмотрел на меня.

– Где мы? Хотя бы примерно?

– В тайге. В Сибири. Вы что, из иллюминатора не смотрели, когда снижались?

Он мне не ответил и задал следующий вопрос:

– Как вы думаете отсюда выбираться? Пешком по тайге? Зимой? Кстати, оружие на борту у кого-нибудь есть? У пилотов было или нет?

– Таня, Паша, пойдемте-ка сходим к пилотам. А вы, господа, развяжите все-таки девочек.

Я помнила про оружие террориста. Может еще быть и у командира корабля. Кстати, у второго пилота ничего не нашлось, мы же с Татьяной ощупывали его тело на предмет переломов. Пистолет бы не пропустили.

Девочки стали ерзать.

– Развяжите! Александр Каренович, чего вы боитесь?!

– Артуру не будет от них прохода.

– Где? В тайге? Может, они, наоборот, его своим телом защитят от медведя. Или от уссурийского тигра, если они тут водятся.

Девчонки судорожно закивали.

– Вот видите. Вы радоваться должны, что у Артура такие телохранительницы. Они, наоборот, сохранят его для миллионов поклонниц. Так, Олег Владимирович, вы говорили, что готовы выполнять мои указания? Идите развязывайте. Девчонки, вы тоже должны выполнять мои указания. Это понятно?

Они опять закивали. Я повернулась к волосатому:

– Помогите поэту, пожалуйста.

Волосатый кивнул и первым двинулся к девочкам. За ним пошел поэт, Александр Каренович колебался несколько секунд и отправился к третьей девочке. Мы же с Пашкой и Татьяной тронулись в сторону кабины пилотов. Меня как раз интересовало, чем заняты остальные господа артисты и обслуживающий персонал. В салоне что-то было больно тихо.

А в салоне пили. Люди не шумели, разговаривали шепотом, при нашем появлении из багажного салона повернули головы.

– Юлия, – тронул меня за плечо пухленький мужичок вполне нормального вида – явно какой-то техник. – Вы ведь Юлия Смирнова из «Криминальной хроники», да?

Я кивнула.

– Объясните, пожалуйста, ситуацию. Нам всем.

Собравшиеся в салоне повернулись и уставились на меня.

– Курить можно? – послышался голос откуда-то спереди.

– Лучше повременить.

– Может, вообще стоит покинуть самолет? – подал кто-то голос. – А то еще чего-то загорится, не дай господь…

Я вкратце описала ситуацию и предложила желающим составить мне компанию в исследовании дома, который виднелся по левому борту. Мы с Татьяной и Пашкой уже были одеты для выхода на улицу и на плечах держали небольшие сумки, которые были при нас в салоне. Большие спортивные оставались в багажном отсеке. Мы решили их пока не трогать. Вернемся, заберем. Не таскаться же с барахлом по сугробам.

С нами вызвались идти двое мужиков – пузатенький и еще один, высокий, сильно поддатый дядька лет тридцати пяти, который сказал, что он на морозце как раз протрезвеет, а если что ломать придется, так вообще хорошо. Он тут в самолете застоялся, то есть засиделся.

Для начала мы вошли в кабину пилотов. Я не знала, как открывать дверь самолета, через которую мы входили в салон (и вообще любую другую), для этого требовалась помощь Марины. Более того, обычно из самолета выходят на подаваемый трап, а тут как? Прыгать в сугроб или есть лестница? По идее, должна, наверное, быть какая-то. В крайнем случае, если все двери заклинило, я намеревалась вылезать через разбитые окна кабины.

Марина так и рыдала. В кабине уже было как на улице, а Марина оставалась в форме стюардессы.

– Ты что, воспаление легких схватить захотела? – заорала Татьяна.

– Мне уже все равно, – пустым голосом произнесла Марина.

– А нам нет. О живых думать надо. И нужна твоя помощь. Ты самолет знаешь. Так, где твоя одежда?

Марина неопределенно кивнула в сторону салона.

Шкаф с одеждой пилотов оказался рядом с кухонным отсеком. Татьяна извлекла форменное пальто Марины и зимние сапоги, силой заставила ее одеться, потом всучила ей летную куртку (неизвестно чью) и отправила назад к второму пилоту. Мы с Татьяной под взглядами мужиков из обслуги Артура Небосклонова стали обшаривать карманы мертвецов. Пашка стоял с невозмутимым видом.

– Девки, вы чего делаете-то? – через некоторое время шепотом спросил пузатенький. – Нехорошо как-то. Покойники все-таки.

– Мы оружие ищем, – пояснила я. – Воровство – не наша специфика.

– А-а… – сказал пузатенький.

Потом мы обыскали кабину, вернее, то, что от нее осталось, выглянули на улицу.

Пистолетов мы не нашли. Но ведь у террориста было целых два! Куда они могли подеваться? Вылетели сквозь разбитое стекло в снег и лежат сейчас в каком-то сугробе? В его карманах, к моему удивлению, не оказалось никаких приборов или документов. Возможно, они хранятся где-то в салоне. Где он прятался? В туалете в хвосте. Может, все его барахло там? Но пистолеты же были в кабине!

Тут вернулась Марина.

– Я пойду с вами, – сказала она. – Сейчас попробуем аварийный люк открыть. Мужчины, помогите, пожалуйста.

Пузатенький с напарником отправились с нею. Правда, аварийный выход открылся легко – Марина сама повернула ручку вниз, потом оттянула дверь внутрь салона и сдвинула в сторону.

– А лестница? – спросил кто-то из мужиков.

– Есть надувной трап и канат с узлами, – сообщила Марина.

– Трап, – сказали хором все, кто был рядом.

«Трап» выглядел не совсем привычно – два надутых «валика» с «горкой» между ними. Маринка закрепила трап в самолете, и мы вшестером съехали по резиновой поверхности в сугроб, который лично мне достигал до пояса.

Я посмотрела на самого большого мужика в нашей компании и предложила ему прокладывать дорогу в снегу. Мы пойдем за ним. Он, не споря, тронулся вперед.

Наша цель на первый взгляд находилась близко, но если двигаться по густому белому снегу, по которому до тебя никто не ходил…

– Пашка, сделай панорамку, – сказала я. Мы с ним следовали последними. – Самолет, пейзаж. А я чего-нибудь скажу в камеру.

Наши компаньоны медленно продвигались вперед, оставляя позади себя след. Мы с Пашкой остановились, я поведала потенциальным зрителям (если съемка когда-нибудь будет им представлена) о том, где мы находимся и что планируем делать. Потом Пашка опять зачехлил камеру, и мы пошли дальше.

Из дома не доносилось ни звука. В нем было два этажа, строили его из дерева, видимо, срубленного неподалеку. Строили качественно, на высоком фундаменте. При приближении мы поняли, что к основному строению прилегает еще одно. В дальнейшем мы выяснили, что это сарай с дровами. Запасы оказались значительные. Площадка перед дверью в сарай была вытоптана.

От сарая к дверям дома вела тропинка, проложенная в снегу. По ней явно недавно ходили. Никаких собачьих или вообще звериных следов не наблюдалось. Собачьего лая не слышалось, человеческих голосов тоже. Ничто не скрипело, окна были плотно закрыты, но не закрывались ставнями.

Кто это все построил?!

С другой стороны дома, куда мы прошли, не заходя внутрь, оказалось еще три строения.

– Баня, – сказал пузатенький. – Истопим. Я давно в деревенской баньке не парился. А раз дрова есть – и не замерзнем.

– А жрать ты что будешь? – спросил у него большой дядька.

– Чтоб в тайге и не найти что жрать? – удивился пузатенький.

Я задумалась над этим вопросом. В самолете запасов еды быть не должно. В этом доме… На всю нашу компанию?! Но кто будет охотиться? Если у нас нет оружия? Ставить силки? Кто-то из господ артистов умеет это делать? И сколько нужно дичи для прокорма такого количества народа? В голову невольно полезла мысль о каннибализме. Поставим вопрос на голосование. По крайней мере меня есть не станут, надеялась я – из-за маленького роста и практически полного отсутствия жира. Что во мне есть? Среди нас имеются гораздо более упитанные господа.

Но для начала требовалось обследовать дом и пристройки.

Большой дядька повернулся и посмотрел на меня сверху вниз.

– Стучать будем? – спросил он.

Я подошла к двери и постучала. Никто не открыл, не отозвался, шагов не послышалось. Но ведь утоптана площадка перед домом, и тропинка ведет к сараю с дровами!

Тогда я толкнула дверь. Она подалась. Большой помог мне ее раскрыть, первым вошел в дом и застыл на месте. Напротив входа в рамочке висели права и обязанности часового. Объяснялось, когда он имеет право применить оружие, когда открывать огонь без предупреждения.

Мы оказались в огромной кухне, где стояла плита, которая топится дровами, на стене висели полки с кастрюлями, стояли какие-то самодельные деревянные шкафчики. Татьяна первой отправилась на исследование запасов. Нашлись мука, гречневая и манная крупа, сахар, соль, какие-то специи. Но нам этого не хватит!

Марина тем временем обнаружила множество тарелок, причем хорошего качества, бокалов, рюмок и прочей посуды. Пашка все заснял под мои комментарии. Мужики стояли прибалдевшие, а я подошла к плите. Ее сегодня топили. Значит, здесь кто-то есть?!

В кухне, кроме входной, была одна дверь. Большой дядька толкнул ее, и мы оказались в каминном зале с огромным деревянным столом посередине. Вокруг стола стояли деревянные стулья. Сделаны были добротно и качественно. На стенах висели головы различных животных, некоторые, мелкие, – целиком. Чучела тоже были сделаны качественно. У камина валялись две шкуры бурых медведей. Камин не зажигали давно.

– А свет здесь как-нибудь включается? – шепотом спросил пузатенький.

– Откуда тут свет? – так же шепотом ответила я. – Я никаких линий электропередачи не видела. И как их сюда можно было бы протянуть?

– Ну, если в середине тайги такой дом отгрохали, то и свет можно протянуть, – заметил большой. – А вообще может быть свой генератор.

Мы огляделись в поисках выключателя, но ничего не нашли. Как и следовало ожидать.

– Я видела много свечек на кухне, – подала голос Марина.

– Возьми парочку, – попросил пузатенький. – А то ведь стемнеет скоро.

Я поняла, что нам надо поторапливаться с осмотром, ведь уже темнело! Да, конечно, из-за белого снега будет не так темно, но нам все равно желательно бы всем переместиться в дом до ночи.

Из зала с камином очередная дверь на правой стене вела куда-то еще. Большой дядька отправился к ней и толкнул. Мы оказались перед лестницей, ведущей на второй этаж. Слева тоже была дверь, за ней – туалет. Мы поднялись наверх. Лестница, как и весь дом, была деревянной и очень добротно сделанной, даже не скрипела.

На втором этаже оказался коридор и шесть дверей по одной стене.

Я сама толкнула первую и увидела спальню с огромной кроватью, на которой вполне могли бы уместиться четверо. Кровать была аккуратно застелена. Также в спальне имелся комод, в котором оказалось чистое постельное белье, полотенца и пара махровых халатов. У окна стояли два кресла с небольшим столиком между ними. На другой стене находился бар.

Пузатенький направился прямиком к нему и радостно воскликнул:

– По крайней мере, есть чем согреваться внутри!

Я тем временем уставилась на стену, общую с другой комнатой.

– Слушайте, и наверху есть печки! Смотрите! – показала я пальцем. – Наверное, у них по печке на две комнаты. С одной стороны топят, с другой только стена. Так что и спать можно в тепле. Пошли обследовать другие комнаты.

На втором этаже оказалось шесть совершенно одинаковых спален. В двух из них кто-то жил постоянно. Правда, почему-то не было видно вещей постояльцев. Куда они могли подеваться с вещами?!

Хочу отметить, что по всему дому в самых неожиданных местах встречались выдержки из устава, причем всегда в рамочках.

Выйдя из последней спальни, мы собрались в коридоре у небольшого окна.

– А воду тут где брать? – спросил пузатенький.

– Наверное, растапливать снег, – ответила я.

– Хотя мы пролетали над какой-то речкой, – напомнила Татьяна.

– Но она далеко, – сказала Марина.

– И не похоже, чтобы из дома к ней ходили, – заметил большой. – Остались бы следы.

– Зачем было строить дом далеко от реки? – спросила я, не ожидая ответа. – Я думаю, что она течет где-то рядом. Просто зимой найти сложнее.

– Но здесь ведь кто-то живет, – задумчиво произнес пузатенький. – И что-то ест.

Я предложила спускаться вниз. У меня была мысль, что в доме может также иметься и погреб. Следовало еще осмотреть баню, сарай с дровами, в который мы только заглянули, и другие строения.

Когда мы спустились в каминный зал, хлопнула входная дверь. Мы все замерли на своих местах. Затем распахнулась дверь, и к нам влетела одна из поклонниц Небосклонова – та, которую я нашла в ящике, в котором Небосклонов летает в другую Галактику.

– Что случилось?! – воскликнули мы все.

Девица выглядела очумело, была растрепана и дико вращала глазами.

– Ей нужно выпить, – сообщил пузатенький и извлек из-за пазухи заныканную где-то наверху бутылку водки. – Хлебни-ка, милая. Сразу же полегчает.

Девица хлебнула, закашлялась, долго хватала ртом воздух и потом обвела нас всех взглядом.

– Ну? – спросили мы ее.

– Там… Этот… Убил…

Пузатенький снова протянул ей водку. Она покачала головой.

– Этот армянин…

– Александр Каренович?

– Да. Он… убил… Настю.

– Какую Настю? – не поняли мы в первый момент. – Одну из тех, кто с тобой?..

Девица судорожно закивала головой.

– Почему?

Оказалось, что, когда мы ушли на обследование дома, началось бурное обсуждение дальнейших планов. Основная масса склонялась к тому, чтобы идти за помощью. Многие видели дорогу с военными и считали, что в состоянии до нее добраться. Я, признаться, в этом сомневалась, но не стала высказывать свое мнение вслух. Спички или зажигалки были практически у всех, и народ считал, что, согреваясь у костров ночью, дойдет. Ведь дорога же недалеко.

– Расстояние, когда смотришь из иллюминатора и когда идешь по зимней тайге, воспринимается по-разному, – заметила Марина.

– Пусть идут, – сказал пузатенький. – Так оставшимся будет легче выжить.

– Дальше рассказывай, – велела я девице.

Обсуждение происходило в пассажирском салоне, а девчонки-поклонницы оставались с раненым пилотом в грузовом. Настя начала ощупывать поверхность «снаряда любви». Появился Александр Каренович, бросился на нее и…

– Убить человека не так просто, – заметила я. – Тем более голыми руками.

– У него есть пистолет.

– Так вот куда делось оружие террориста! – воскликнули мы с Татьяной.

Началась суматоха, народ стал бегать по салону самолета, а Алена – так звали вторую поклонницу – воспользовалась ситуацией и бросилась к нам.

– Спасибо, что предупредила, – сказала я.

– Если Кареныч в ярости, то лучше в самолет не возвращаться, – заметил пузатенький.

– А ваши его не скрутят? – спросила я.

Оба мужика покачали головами.

– Можно я останусь с вами? – спросила Алена.

– Можно, – сказала я. – Только нам надо бы сходить в самолет за своими вещами.

– Я, пожалуй, пока тут посижу, – заявил пузатенький. – Как раз плиту растоплю.

Большой заявил, что принесет дров из сарая.

Мы с Пашкой и Татьяной переглянулись. Марина стояла с ничего не выражающим лицом.

– Так, Паша, иди наверх и занимай на нас троих одну спальню, – сказала я. – Возьми наши сумки.

– Дай-ка нам камеру, – предложила Татьяна.

– Зачем? – спросила я.

– Нужно всех заснять. Всех, кто в самолете, – что живы.

Мы с Татьяной посмотрели друг другу в глаза. Пашка вручил камеру мне и уточнил:

– Какую комнату брать – с той стороны, где топят, или где только стена?

– С печкой, – сказала Татьяна.

Пашка кивнул и, ни слова не говоря, отправился наверх.

– Слушайте, а вы… это… шведская семья? – спросил пузатенький, правда, без особого удивления. Хотя он, наверное, ко многому привык, работая на Артура и компанию.

– Нет, мы просто очень давно знакомы, – сказала я. – И не воспринимаем друг друга как объекты страсти.

– Пошли, Юля, – сказала Татьяна. – Марина, ты с нами? Лучше бы ты показала нам, где лежит еда и все такое… Чтобы сразу же забрать сюда.

Марина кивнула и отправилась вместе с нами по проложенной нашей компанией тропинке. Правда, ее уже немного замело.

Стюардесса молчала всю дорогу и тупо шагала за нами с Татьяной след в след. Мы время от времени обменивались репликами. Я раздумывала, почему Александр Каренович застрелил Настю. Нервы были на пределе?

В самолете слышался шум. Если бы его можно было раскачать, то находившиеся внутри люди уже это сделали бы. Внезапно раздался дикий треск, и с другой стороны что-то рухнуло.

– Крыло отвалилось, – равнодушно заметила Марина. – При посадке треснуло.

В самолете временно затихли, потом заорали вновь. Марина крикнула, чтобы нам бросили канат с узлами, который она приготовила перед нашим уходом. Держась за него, мы поднялись в салон по резиновому трапу-горке.

– Ребят надо похоронить, – сказала Марина ровным голосом.

– Не сегодня, – ответила я. – Завтра днем.

– В снегу? – спросила Татьяна. – Марина, ты хотя бы отдаленно представляешь, какой здесь грунт? Может, тут вообще вечная мерзлота. И кто будет эту землю долбить? И чем? Я что-то в доме не заметила даже жалкой лопаты.

– Ну, что-то может найтись в сарае, – вставила я. – Ведь, наверное, тут как-то расчищают снег.

– Идите в салон. – Марина махнула рукой в сторону пассажирского. – Я пойду к ребятам.

И она скрылась в кабине с мертвыми летчиками.

Мы с Татьяной вошли в салон. Все спорившие резко замолчали. В салоне было практически темно.

– Ну, что вы там нашли? – послышался голос Артура Небосклонова. – Если бы вас, Юлия Владиславовна, в свое время посадили за изнасилование, то мы бы здесь никогда не оказались!

– Заткнись, Сева, – послышался резкий голос Александра Кареновича. Он впервые при мне назвал Небосклонова его настоящим именем. – Юлия Владиславовна, что вы нашли в доме?

Кто-то попытался еще что-то вякнуть, но Александр Каренович рявкнул:

– Всем молчать! Говорит Смирнова.

Я отчиталась о проделанной работе, после этого сняла всех присутствующих. Каждый представился.

– Что вы предлагаете? – спросил у меня продюсер.

– Лично я, Татьяна и Павел остаемся в доме. Как я поняла, остаются и еще два ваших человека, которые нас туда сопровождали. Раненого пилота перенесем туда же.

– Что вы собираетесь есть? – спросил Александр Каренович. – Это, как я понимаю, – главная проблема.

– Будем охотиться, – сказала Татьяна.

– Вы хоть когда-нибудь на кого-то охотились? – посмотрел на нее продюсер.

– На змей, – ответила Татьяна. – Мой покойный брат был профессиональным змееловом.

– Умер от укуса? – хмыкнул кто-то слева.

– Нет, от цирроза печени, – ответила Татьяна. – А вы что предлагаете?

– Идти к людям, – отрезал Александр Каренович. – Да, придется немного поголодать. Но я видел дорогу из иллюминатора. Когда есть цель, идти легко.

Я хмыкнула.

– Не ожидал от вас, Юлия Владиславовна, что вы останетесь ждать помощи, которая неизвестно придет или нет. Надо бороться. Мы, конечно, скажем, где вы. Но сможете ли вы столько продержаться?

– Это наши проблемы. Как я понимаю, остальные пойдут с вами?

– Да. Все, кроме баб. Их мы в любом случае оставим с вами.

– Понятно, – кивнула я, не показывая, что знаю о смерти Насти. Хотя вдруг Алена ошиблась? – Но, видимо, вы отправитесь в путь завтра?

– Да, когда рассветет. А пока давайте делить съестные припасы. Что есть в самолете?

Я сходила в кухню, где при свете зажигалки, любезно предоставленной кем-то из музыкантов, нашла коробки с питанием, предназначавшиеся то ли для обратного полета, то ли в качестве добавки. Мы разделили их по-братски. Хватило по коробке на человека, и даже остались три лишние. Одну мы взяли себе, две отдали Александру Кареновичу. Также имелось несколько коробок сока, пакетики чая и кофе.

– Сок весь берите себе, – сказал продюсер. – Нам только чай и кофе.

Кто-то хотел возмутиться, но Александр Каренович его оборвал:

– Ты в тайге будешь пить холодный сок?

Воду продюсер взял, правда, большую часть отдал нам.

– Мы возьмем все одеяла, – сказал Александр Каренович.

Мы на них не претендовали. Потом мы с Татьяной отправились в багажный отсек, чтобы забрать сумки с одеждой. Конечно, можно было бы вернуться за ними завтра, но мы решили взять их сразу же. После ухода всей кодлы обыщем оставшийся багаж, но свои вещи мы с ними оставлять не хотели.

Трупа Насти я в багажном отсеке не заметила и самой Насти тоже. Но третья поклонница сидела на полу и рыдала.

– Девушка, вставай, пойдешь с нами, – сказала я.

– Поможешь нести вещи, – добавила Татьяна.

Мы вручили ей Пашкину сумку и сетку с соком. Я несла свою сумку и сетку (которые и у меня, и у Татьяны всегда есть в запасе) с минеральной водой – четырьмя полуторалитровыми бутылками. Татьяна взяла свою сумку и часть обедов. Остальные мы отдали Марине, которая тоже уже собрала свою сумку и взяла с собой кое-что из вещей летчиков – мы видели, как она вынимает все из карманов их летных курток.

– Пусть их наденут мужчины, – сказала она Александру Кареновичу. – Ребятам они не нужны.

– Помогите нам кто-нибудь, пожалуйста, донести раненого, – обратилась я к остающейся в салоне компании. – Нужно его сразу же переправить в дом.

Я, признаться, удивлялась, почему они не желают переночевать в доме, где можно истопить печку, а намерены оставаться в холодном самолете, в котором даже костер не разведешь, но вопросов не задавала. Не мое дело. Нам же лучше.

Александр Каренович дал задание двум своим подчиненным, и они ухватились за одеяло, на котором лежал пилот.

Нагруженные, как верблюды, мы снова тронулись через занесенное снегом поле. Уже спустилась ночь. В небе сияли звезды.

Я не представляла, что нас ждет в ближайшие дни, однако понимала, что должна взять бразды правления в свои руки. Я должна «держать» всех – иначе конец. Да, мне было страшно, больше всего давила неопределенность. Я не знала, где мы, что думают наши друзья и родственники, но не сомневалась: нас будут искать. От нас требуется продержаться и, возможно, попытаться каким-то образом выбраться. Об этом и надо думать. И ни в коем случае не расслабляться!

Год 1995-й

Строители и их охрана ставили палатки на берегу таежной речки. Купаться не возбранялось, вскоре пойдут ягоды…

Но в первую очередь подневольные рабочие присматривались к окрестностям. Может, сорваться? Хотя на вертолете летели часа два, не меньше. И внизу одна тайга… А если по реке? Река должна обязательно вывести к людям!

– И не думайте! – сказал прапор, словно читая мысли подопечных. – За попытку побега – стреляю. У меня на этот счет четкие указания. А так пораньше домой вернетесь. И тут вас кормить будут лучше, чем т а м.

За полтора года до описываемых событий

Тщедушный мужичонка пытался разузнать по своим каналам, не появятся ли на черном рынке старинные монеты, драгоценности или образы Будды. Какие-то монеты все время появлялись, но только сбывали их никак не те, кого он ожидал увидеть в роли продавцов. Продавцы были совсем из другой команды… Может, это какие-то другие монеты?

Они с Анной решили, что два ненавистных братца где-то временно спрятали клад. Следовало только подумать где.

А у парня на «Мерседесе» на время убийства было алиби. Это выяснила Анна. Он, оказывается, болел, лежал дома с высокой температурой. Мать еще плакалась соседкам, и жена бегала то за свежим молочком, то в аптеку за лекарствами. Врача, правда, не вызывали. Любящие родственники лечили парня народными средствами. Из соседей его никто в тот период не видел.

А на выходные они обычно куда-то уезжали с женой. Ставили палатку на берегу реки и наслаждались обществом друг друга. Так жена подругам рассказывала.

Вот только вскоре парень купил в городе новую квартиру, куда перебрался вместе с женой, оставив матери старую.

Глава 7

Мы с трудом дотащились до дома, где уже пылал огонь в плите. Около нее грелись наши мужчины. Алена внимательнейшим образом обследовала запасы еды. Между мужиками стояла бутылка водки, которую они занюхивали рукавом. Судя по помятым лицам пузатенького и большого, им было не привыкать к такой закуске, Пашке тем более.

– Так, хозяйка, говори, куда мужика тащить? – спросил меня один из тех, кто нес пилота на одеяле.

– Наверх, – сказала я.

– Я выберу комнату, – подала голос Марина. – Мы разместимся в одной. Я буду за ним ухаживать.

Марина, как я заметила, также прихватила аптечку.

– Паша, покажи, что ты нам выбрал, – обратилась я к оператору. – А вы, мужчины, пока тут еду по шкафам разложите. Алена, помоги им.

Вторая девушка по имени Надя тоже осталась помогать. Вещей у них с Аленой не было – только что на них. И как так можно куда-то лететь? В другой город? Даже без запасных трусиков? Без своей зубной щетки? Я, признаться, этого не понимала. Интересно, а хоть какие-то документы у них с собой? Я решила не спрашивать, по крайней мере пока. Думаю, у нас будет достаточно времени, чтобы познакомиться.

Татьяна, Пашка, Марина, мужики с летчиком на одеяле и я отправились наверх. Пашка выбрал для нас троих вторую от лестницы комнату с печкой – как и следовало. Он даже принес дров, которые теперь лежали перед печкой. Наши сумки стояли на полу у столика. Пузатенький с большим с комнатами еще не определились. Возможно, они решат делить их с девушками? Но это их личное дело. Пусть сами разбираются.

Марина выбрала комнату через одну от нашей (тоже с печкой) и быстро сдернула покрывало с кровати.

– Его на кровать класть или вначале на пол?

Марина быстро огляделась и сказала, чтобы вначале посадили летчика в кресло, она сама его разденет, а в крайнем случае позовет на помощь. Она поблагодарила тех, кто принес второго пилота, и осталась вместе с ним в комнате, а мы пошли вниз.

– Завтра утром заглянете попрощаться? – спросила я.

– Наверное, – пожал плечами один. – Как Кареныч.

– Точно не хотите в доме переночевать? – спросила Татьяна. – Сейчас натопим тут…

– Да нет, Кареныч сказал, что и в самолете будет тепло. Мы же задраим двери, надышим. А Васька, техник наш, сказал, что отопление можно включить. Он посмотрел, пока вас не было. Ведь нам не надо топливо экономить? А на ночь хватит. Так что у нас еще, может, теплее, чем у вас, будет. Можете зайти погреться. – И он похабненько улыбнулся.

– Мы подумаем, – ответила Татьяна.

Мужики ушли, а мы с соседкой и Пашкой временно задержались в каминном зале, осматривая чучела при свечке, которую нес Пашка.

– Ну, друзья мои, – обратилась к нам с Пашкой Татьяна. – Что вы обо всем этом думаете? Паша, что тут мужики говорили, пока нас не было?

– Они этого Александра Кареновича на дух не переносят. Говорят: сволочь редкостная, хотя продюсер и должен таким быть.

– Так почему они на него работают?

– Деньги. Плюс свободный график. Работы не очень много. Регулярные разъезды, чтобы попьянствовать в других городах и походить по бабам. Поклонницы Артура за то, чтобы ночь в постели поспать, дают обслуживающему персоналу. Мужики этих девчонок кормят, они с ними спят. Все всех устраивает.

– Понятно, – медленно произнесла я. – А почему они решили остаться, а не идти с Каренычем?

– Считают, что тут больше шансов выжить. Понимаете, по их словам, Кареныч, если надо будет кем-то пожертвовать, пожертвует всеми ради собственного спасения. Мужики не сомневаются: сам Кареныч дойдет до людей, но может за это заплатить жизнями всех остальных, даже Артура Небосклонова. У Кареныча, кстати, еще два мальчика на подходе. Ждите вскоре появления двух новых супермегазвезд с голосами кастратов.

– Ну и акула, – покачала головой Татьяна. – И девку убил! Ладно, пошли греться в кухню. Еда пока есть, только нужно ее экономно расходовать. Как раз обсудим, где еще добыть.

Девочки-поклонницы разогрели ужин и накрыли небольшой стол в кухне, который мужики подтянули к плите, чтобы всем было теплее. Мы принесли стулья из каминного зала и устроились в тесноте, но не в обиде. Я пошла за Мариной, которая вытирала покрытый испариной лоб летчика, сидя на кровати. У него явно была температура. Марина уже развела огонь в печи. Комната нагревалась. Летчик лежал на кровати под одеялом, его одежда валялась в кресле. Поверх лежало пальто Марины. На столике стояла открытая бутылка водки.

– Ужинать пойдешь? – спросила я у нее.

– Ты можешь мне сюда принести? – спросила Марина.

– А ему что-нибудь?

– Коробку сока и… Принеси один самолетный обед, а дальше я сама разберусь.

Я спустилась вниз и снова поднялась. Марина поблагодарила и закрыла дверь. Летчик глаз не открывал.

Я вернулась в кухню. Ужин за водочкой прошел довольно весело. Несмотря на то что мы находились в середине тайги, ели с тарелок вилками и ножами, пили из рюмок. Пузатенький уже положил глаз на Алену, а большой дядька – на Надежду. Нас расспрашивали о нашей работе, нам рассказывали о гастрольных турах Артура. Большой, Валентин, оказался осветителем, а пузатенький, Арсений, звукоинженером.

После ужина мужики пошли набрать снега в большие котлы, которые имелись в доме, мы нагрели воду, в ней помыли посуду, а лица умыли снегом – он тут был совсем не такой, как в Питере. Снегом, лежащим у родной панельной девятиэтажки, мы с Татьяной никогда бы умываться не стали.

– Завтра баньку истопим, – сказал пузатенький.

– Днем надо обследовать территорию, – заметила я. – Поискать реку. И вообще…

– Когда эти из самолета уберутся, надо первым делом обследовать самолет, – сказала Татьяна. – И перетащить в дом все, что нам может пригодиться. Мужики, что у вас там в багаже?

– Водку всю выпили… – задумчиво произнес пузатенький. – Мы рассчитывали в Сибири новую покупать. Брали только в полет.

– Спиртного и здесь предостаточно, – напомнила я. – Только не выпейте все в первые дни. Еще неизвестно, сколько нам тут куковать. Еще что у вас есть? Еды точно никакой?

– Не думаю, что кто-то брал… – задумчиво произнес Валентин. – В основном аппаратура… От нее здесь никакого толку. Декорации есть… Костюмы Артура.

– Да уж от его облезлого страуса точно никакого толка. Ну если только пугало ставить перед домом, – заметила я.

– Да как вам не стыдно оскорблять Сюзанну, Юлия Владиславовна! – хором взревели поклонницы. – Да Сюзанна – это же часть Артура! Она помогает ему и поддерживает его! Артур говорил, что у нее есть душа! И получше, чем у некоторых, в особенности журналистов!

И как это я не знала? Иначе можно было бы подать на Артура в суд за оскорбление чести и достоинства…

Пузатенький наступил мне на ногу под столом. Валентин демонстративно закатил глаза.

– Что-нибудь, что может нам пригодиться, Артур в своих выступлениях использует? – посмотрела я на мужиков, не обращая внимания на крики возмущенных поклонниц. Для их скорейшего успокоения Пашка налил им водки и похлопал ближайшую, Алену, по руке.

Арсений с Валентином задумались.

– Ну, наверное, народ сумки с собой не потащит… – задумчиво произнес большой дядька. – В смысле с одежонкой. Нам, кстати, свои надо завтра забрать. Сегодня уж перебьемся. Возьмут одеяла, свитера… Хотя что останется-то? Но надо будет взглянуть… Не медведям же оставлять.

– А вообще нам может пригодиться плащ Артура, – заметил пузатенький. – В котором он поет про звездный дождь. Снег в нем рассекать хорошо будет, когда в тайгу пойдем. Если Кареныч сам не догадается его прихватить.

– Что за плащ? Как он выглядит?

Плащ, по словам звукоинженера и осветителя, был сделан по спецзаказу из какой-то красной блестящей ткани с вкраплениями сложных нитей. От них своеобразно отражается свет. Осветитель рассказал, как они после появления плаща долго экспериментировали.

– Вообще в самом деле красиво смотрится, – сказал звукоинженер. – Это я объективно говорю. А ткань очень плотная и, думаю, должна быть непромокаемая и непродуваемая. Артур в этом плаще больше одной песни не исполняет и за кулисы прибегает весь мокрый.

– Так, еще он в чем поет? Как я поняла, он на каждую песню переодевается? Или нет?

Поклонницы подтвердили мое предположение и стали с восторгом перечислять наряды Артура, которые, к их великому сожалению, трудно скопировать – иначе поклонницы одевались бы под Артура, как, например, поклонницы группы «Тату». Но, во-первых, со страусовыми перьями в Петербурге напряженка, во-вторых, Артур постоянно придумывает что-нибудь новенькое и обычно из весьма оригинальных сочетаний.

– Это точно, – кивнул Валентин.

– В основном придумывает этот модельер, Вольдемар Светлов, чтоб его, – сообщил Арсений и отпустил длинную матерную тираду. – Раньше такие люди в сумасшедших домах сидели, теперь имеют свои дома моделей. Кое-какие идеи у Кареныча появляются. Он обставляет песни, придуманные нашим поэтом. У поэта вообще белая горячка, и он пишет свои вирши в алкогольном бреду.

– Да, такое на трезвую голову не напишешь, – согласились мы с Татьяной и Пашкой. – Еще мы узнали, что для другой песни у Артура есть ванна, которую он тоже всюду возит с собой.

– Летчик-то как себя чувствует? – вдруг с беспокойством спросил пузатенький. – Выживет?

Я пожала плечами, потом посмотрела на часы. День был долгий, напряженный, следовало укладываться спать. Утро вечера мудренее.

Мы отправились по комнатам.

– Ребята, мне страшно, – призналась Татьяна, когда мы остались втроем.

– Таня, нельзя раскисать! – воскликнула я. – Крыша над головой есть, дрова есть…

– И растут вокруг, – усмехнулся Пашка. – Здесь мы точно не замерзнем. Уже плюс. Вот пива нет, – оператор вздохнул. – Это большой минус.

– Еда кое-какая есть, – продолжала я. – Может, тут еще какой-то погреб имеется? Мы же пока все не обследовали. И неужели, Таня, ты думаешь, что наши не будут нас искать?!

– Мы исчезли с радаров, – напомнила подруга.

– И что? Все самолеты ищут. Ты вспомни, сколько у нас друзей – и в органах, и по другую сторону закона! Они обязательно организуют поисковую группу! А мы должны продержаться. И продержимся. Не смей раскисать!

– Уже завтра мы тут все обследуем, – добавил Пашка. – Потом займемся окружающей местностью. Главное – есть крыша над головой. Есть база!

– И мы выжили, – сказала я. – И поэтому должны выжить и до встречи с друзьями. Нас не бросят!

– Жаль, душ не принять, – вздохнула Татьяна.

Я тоже вздохнула – привыкла по крайней мере утром и вечером принимать душ. Но ведь есть баня…

– Я могу лечь на кресла, – заметил Пашка. – Я привык спать в разных условиях, как вы знаете…

Пашка отправился к креслам, сдвинул их и выяснил, что у них откидываются спинки. На самом деле получилось нечто, напоминающее кресло-кровать. В комоде имелись запасные подушки и одеяло, не говоря про постельное белье. Мы с Татьяной устроились на «супружеском» ложе, там с нами мог бы поместиться не только Пашка, а еще пара мужиков. Я, признаться, таких широких кроватей никогда раньше не видела. Может, в Сибири народ гораздо крупнее тех, кто живет в Питере?

Я так устала, да и надышалась свежего воздуха, что заснула практически сразу.

Год 1995-й

Два брата-мечтателя решили строить не маленький охотничий домик, а огромный домище с пристройками. Лес бесплатно растет, инструмент закупили на «благотворительность», на вертолете доставили, оплатив его тоже из «благотворительных» денег. Часть их пошла на премии подчиненным. Они были рады и все понимали: не в первый раз приходилось бесплатную рабочую силу отправлять на какие-то проекты. За это приходили деньги – и людям добавка к жалованью, и на обеспечение каких-то хозяйственных нужд. А заказчику тоже хорошо – меньше платить. Рабочим так вообще не нужно, только продукты им поставлять, можно не самые лучшие. Действия нового начальника одобряли. Как раз такие сейчас и нужны – крепкие хозяйственники.

За полтора года до описываемых событий

Анна поняла, что одной ей не справиться. Лучше всего было бы обратиться за помощью к Николаю. Ему она доверяла как никому. Для начала она просто с ним посоветуется.

Как раз подходило время первого длительного свидания. У них будет три дня. А если включить воду и шептаться, то «товарищ майор» может и не разобрать, о чем говорят. И она не все будет произносить вслух. И ведь у них давно придуманы кодовые слова и фразы… Как-никак четвертая ходка у ее любимого…

Глава 8

Я проснулась от грохота. Где-то вдали что-то полыхало. В первый момент я не поняла, где нахожусь и что вижу в окне. Какое-то белое, запорошенное снегом поле, вдали яркий костер… и все в тумане… нет, это идет снег. Может, сон?

Татьяна села на кровати. Пашка продолжал спать, как младенец. Но Пашку и из пушки не разбудишь после обильных возлияний. Как его будить, я знаю по собственному опыту. Доводилось за ним заезжать утром и находить в Пашкиной холостяцкой берлоге не менее пьяных патологоанатома и кое-кого из оперов, с которыми Пашка обычно квасит. Поэтому нам так часто и дают зеленую улицу на съемках. Все вопросы в России решаются через распитие спиртных напитков.

– Юлька… – протирая глаза, прошептала Татьяна. – Самолет?

– А что же еще? – ответила я так же шепотом. Было три часа ночи. – Довключались отопления.

К нам в дверь робко постучали. Я накинула махровый халат, которые любезно предоставлялись гостям таинственного дома, и пошла открывать. В коридоре маялся Арсений в халате, который у него волочился по полу.

– Э-э-э… добрый вечер, – сказал он. – Вы… – он кивнул в сторону окна.

– Заходи, – пригласила я.

По коридору босыми ногами прошлепала Алена. Гости сели на кровати, Пашка спал.

– Ребята… – тихо сказал Арсений.

Тут в дверь опять постучали, и появились Валентин с Надеждой. Мы все уставились в окно. Огонь стал слабее.

– Тайга не загорится? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Валентин.

– Снег должен бы затушить, – решил Арсений. – Летом бы могла… И огонь меньше стал… Да и деревья все под снегом… Сыро. Но, ребята… Ой, блин… Что делать-то будем?

– Спасти мы уже никого не можем, – задумчиво произнесла я. – Поэтому сейчас идти туда бессмысленно.

– Не-е, надо сходить, – заявил Валентин. – А вдруг? И все-таки посмотрим, не загорелся ли лес?

– А если и загорелся? – воскликнула Татьяна. – Как ты его тушить будешь? Чего-чего, а пожарного оборудования тут точно нет. И источника воды мы тоже пока не нашли. Предлагаешь снег горстями кидать?

– Ну, чтобы знать…

– Пошли, – решила я. – Мы все равно сейчас не заснем и будем тут лежать и ворочаться. Идите одевайтесь. И мы оденемся.

Пашку разбудили. Я велела взять камеру и снять результат взрыва.

– Ну ни фига себе, ну ни фига себе, – только и повторял оператор, натягивая джинсы.

Мы оделись потеплее и стали спускаться вниз. Когда я открыла дверь каминного зала, то в первое мгновение замерла на пороге. Татьяна в меня врезалась.

– Что там? – спросила подруга.

Мы не зажигали камин, но теперь в нем догорали дрова. На шкурах перед ним вповалку спали трое. На большом столе в центре комнаты стоял черный ящик – снаряд любви, в котором Артур летает в другую Галактику.

* * *

По лестнице затопали Арсений с Аленой и Валентин с Надеждой. Марина из своей комнаты не выходила, и мы к ней не заглядывали.

Народ на шкурах заворочался и стал принимать сидячее положение. Только войдя в зал, Арсений с Валентином заорали истошными голосами и бросились вперед.

В тусклом свете догоравших поленьев мы узнали Александра Кареновича, Артура и Олега Владимировича. Валентин с Арсением набросились на продюсера. Поэта не тронули.

Две поклонницы, несмотря на то что провели по полночи в постелях других мужчин, бросились на помощь своему кумиру.

– Артур! Любимый! Мой ненаглядный! Солнце мое! Звезда моя!

Эпитеты из девушек лились потоком. У меня создалось впечатление, что часть из них они подцепили в латиноамериканских сериалах или женских романах. Сцену страсти, по крайней мере, разыгрывали по-бразильски.

Но следует отдать им должное, Алена с Надеждой оттащили Артура в сторону от дерущихся. Олег Владимирович, бормоча под нос что-то невнятное (возможно, следующий шедевр), на четвереньках отползал под стол, что, видимо, было для него привычным делом. Там он затих – не шевелился и не издавал никаких звуков, возможно, опять заснул.

Избиение Александра Кареновича продолжалось. Мы же с Пашкой и Татьяной были ничем не заняты, а поэтому, не сговариваясь, решили обследовать черный ящик, стоявший на столе. Раз уж эти трое его сюда приволокли, он должен быть ценным. Пашка поднял свечку повыше, и мы уставились внутрь. Изнутри попахивало. Но вот чем…

Пашка извлек из кармана небольшой складной ножичек (мини-выкидуху, подаренную одним бывшим зэком) и вспорол обшивку сбоку, потом резко дернул. От звука разрываемой материи (или увидев, что делает Пашка) Александр Каренович взревел, как раненый бык, раскидал двух противников и бросился к столу с явным намерением нас прикончить. Кстати, где у него пистолет?

Все так же рыча, продюсер прыгнул к ящику.

– Держите его! – заорала Татьяна.

Мужики повисли на его руках. Пашка тем временем сорвал ткань обшивки. Нашим взорам представилась поролоновая прокладка – чтобы Артуру было мягко лежать внутри. В поролоне были вырезаны куски, в которые аккуратно упакованы пакетики с каким-то беловато-сероватым порошком.

– Так… – медленно произнесла я.

Все молчали, тупо уставившись в ящик. В углу, обнимая Артура, копошились поклонницы и что-то нашептывали ему в оба уха. Артур не сопротивлялся их натиску. Под столом зашевелился поэт Олег Владимирович.

– Это героин или кокаин? – полюбопытствовала Татьяна.

Александр Каренович молчал. Валентин в ярости заехал ему кулаком по почкам, армянин взвыл, хотел дать сдачи, но у него ничего не получилось: подчиненные держали его крепко. Арсений начал материться.

– Да, как раз средство для полетов в другие галактики, – заметила я. – И кто его теперь перевозит? Вы или Артур?

Я знала, что Артур в свое время занимался перевозкой наркотиков – о чем сама лично сообщила в свое время его продюсеру. Но человек, для которого он занимался перевозкой, уже давно мертв… Кареныч решил пойти по протоптанной дорожке?

– А если мы сейчас все это добро в камин бросим? – спросила Татьяна.

– Глупая женщина! Ты не понимаешь, сколько все это стоит! Да мы тут все можем обогатиться!

– Торгуя героином медведям-шатунам? Или меняя его на мед?

– Мы уже видели, как обогатились ребята в самолете, – заметил Арсений. – Паша, неси-ка веревку. В кухне есть.

Александр Каренович попытался высвободиться, но не тут-то было. К мужикам еще присоединилась Татьяна, Пашка принес веревку, и мы продюсера связали – руки за спиной и ноги в лодыжках. Вязал Пашка, знающий морские узлы.

– А теперь побеседуем, – сказала я, усаживаясь за стол в каминном зале, потом попросила Арсения подкинуть дров в камин. Татьяна вспомнила про пистолет, обыскала всего Александра Кареновича, оружия не нашла, отправилась к куртке, которой он прикрывался, пистолет обнаружила и заткнула за пояс джинсов. Нам пригодится.

Мужики посадили Александра Кареновича за стол, Арсений сбегал наверх за очередной бутылкой водки. Я сходила за рюмками, стаканами и соком для запивки и предложила Олегу Владимировичу вылезать из-под стола.

– Бить не будете? – жалобно пропищал поэт.

– А это от вас зависит.

– Он – мужик безобидный, – поведал Валентин. – Тихий пьяница.

Олег Владимирович вылез с помятым лицом и устроился с краешку, потом вежливо попросил водочки. Пузатенький налил.

– Девушки, вы намерены принимать участие в общем обсуждении? – повернулась я к поклонницам, уже зажимавшим Артура в темном уголке.

– Да-да, намерены! – заверещал Артур. – Мы не можем остаться в стороне! Юлия Владиславовна, можно я сяду рядом с вами?

Девицы хором издали вопль и явно вознамеривались выцарапывать мне глаза. Рядом со мной плюхнулся Пашка, с другой стороны сидела Татьяна.

– Юля не претендует на вашего кумира, – отчеканила Татьяна. – Как и я. Так что можете не волноваться, мы его от вас отбирать не собираемся.

– Он сам уйдет с большим удовольствием, – пробурчал себе под нос пузатенький.

В конце концов девушки с Артуром устроились рядом с нами. Продюсер сидел между Арсением и Валентином, в сторонке пристроился Олег Владимирович.

– Ну, рассказывайте, как вы оказались здесь? – попросила я.

– Вы зря меня в чем-то обвиняете, Юлия Владиславовна, – заметил Александр Каренович.

– Правда? – я вопросительно приподняла брови.

– Артур захотел поспать в постели, а не в самолетном кресле, – вставил поэт. – И всех достал. Как и всегда. Александр Каренович решил, что проще отвести его в дом, чем слушать нытье. Ну, я тоже пошел. Я – человек немолодой. И в самом деле, зачем спать в самолетном кресле, если можно вытянуть ноги?

– Так чего же вы не пошли наверх? – спросила Татьяна.

– Я подробно расспросил мужчин, которые относили сюда летчика, – вздохнул продюсер. – Понял, что спальни заняты – или все, или почти все. Будить вас среди ночи мы не стали, тем более увидели шкуры у камина. Я предложил развести огонь и поспать. Артур поныл и согласился.

– А ящик зачем притащили?

– Я не мог его оставить в самолете. Мало ли что взбредет в голову этой пьяни?

– И ни у кого не возникло вопросов, что вы тащите его на себе?!

– Я сказал: его надо проветрить, – хмыкнул Александр Каренович. – Что соответствует действительности. – И он бросил гневный взор на двух поклонниц.

– Зачем вы убили Настю?! – взревела Надежда. – Знаете, что за убийство…

– Ах, деточка, оставь, – скривился Александр Каренович. – Этот груз, – он кивнул на ящик, – стоит гораздо больше, чем вы все трое, вместе взятые.

– У Александра Кареновича бывают приступы ярости, – поведал пьяный вхлам поэт. – Не Артура же ему убивать? А на ком-то надо было сорваться. Настя попалась под руку. Карпеныч, ты – псих. Тебе лечиться надо.

– Кстати, а второй пистолет где? – поинтересовалась я у Александра Кареновича.

– Какой второй? Не было второго. Один был. Я его подобрал.

Мы с Татьяной переглянулись. И у кого, интересно, второй? Может, вылетел через разбитые окна кабины пилотов? Во время столкновения с деревом? Упал в сугроб? Но мы не могли быть в этом уверены.

Арсений злобно ткнул Кареныча в бок и спросил, как так получилось, что самолет взорвался.

– А самолет взорвался?! – воскликнули одновременно Артур и поэт. Кареныч выпучил глаза, но, по-моему, играл на публику.

– Вы что, не знаете?! – заорали одновременно Арсений и Валентин и как раз вспомнили, что мы собирались идти к самолету.

– Сюзанна! Моя Сюзанна взорвалась! Мой плащ!

Артур забился в истерике, перечисляя все любимые вещи, которые оставались в самолете. Любимых вещей было много. Людей он почему-то не вспоминал. Вещи были дороже. У него по лицу лились настоящие слезы, девушки, как могли, пытались его успокоить, вытирали слезы.

Потом Небосклонов повернулся к продюсеру и выказал ему все, что о нем думает. Честно, не ожидала я от сладкоголосого певца такого знания русского народного… Александр Каренович молчал.

«Он или не он? – думала я. – Хотя откуда он мог взять взрывчатку? При чем тут взрывчатка? – тут же одернула я себя. – Все-таки, наверное, что-то там замкнуло и… Александр Каренович физически не мог этого сделать. Ведь не тянул же он бикфордов шнур к этому дому в самом-то деле. И откуда он мог у него быть?

Или был у террориста, а продюсер нашел?

Но зачем было взрывать всех?! Или – отделаться от лишних ртов? Он забрал из самолета супермегазвезду, которая приносит ему деньги, и спившегося поэта, который пишет шлягеры. Поэт вообще никогда ничего не вспомнит, Артур точно знает, с какой стороны его хлеб намазан маслом. Он сейчас поорет и успокоится, а к тому времени, как мы окажемся поближе к цивилизации, вообще станет шелковым. И продюсер с ним еще хорошо поработает.

Или взрывчатка все-таки была изначально заложена в самолет? И пришло время ему взорваться? Хотя где в это время он должен был бы находиться? Стоять где-нибудь в отстойнике на летном поле. Артур с компанией уже спал бы в гостинице, готовясь к завтрашним выступлениям, мы и экипаж – тоже. Зачем взрывать пустой самолет?

Нет, по всей вероятности, что-то сработало. Нельзя оставлять большую компанию пьяных мужиков без присмотра. Нигде. Они такое могут устроить…»

Мы стали снова одеваться, Кареныча решили оставить в каминном зале – не тащить же его с собой связанного? Но кому-то из наших следовало побыть с ним. Вызвался Арсений. Валентин сказал, что нам может потребоваться его сила. Олег Владимирович тоже изъявил желание остаться и самокритично признал, что от него ни в чем нет никакого толку, кроме написания виршей для Артура. Артура с девицами мы решили взять с собой. Во-первых, Артур не захотел находиться с Каренычем в доме, во-вторых, хотел попытаться найти что-то из своих сокровищ, в-третьих, мы не хотели оставлять в одном помещении Артура и продюсера. Мало ли, освободит Кареныча, когда Арсений с поэтом напьются. В том, что напьются, я не сомневалась. Ящик остался стоять на столе. Где, интересно, Кареныч собирался продавать ценный груз, когда нес «снаряд» из самолета? В тайге волкам и медведям? Или все-таки надеялся добраться до людей? Кстати, он в тайгу собирался с ним идти или все-таки рассовал бы содержимое по карманам? Но я не стала его об этом спрашивать.

Мы оделись и вышли на воздух. Было пять часов утра. Если бы мы не оказались здесь в капкане, а я выехала в этот домик по своей воле, с любимым мужчиной или просто в хорошей компании, то насладилась бы природой. Снег прекратился, но покрывал все вокруг, и какой это был снег! А деревья по краям вырубленной площадки! Красотища! Стоял мороз, но он не чувствовался, так как не было ветра. На небе ярко светили звезды, оно было чистым. Появился молодой месяц.

Пожар прекратился. Никакого пламени впереди мы не увидели, не горели и деревья. Все вздохнули с облегчением. По крайней мере, лесного пожара теперь можно не бояться.

Тропинку, по которой мы пришли, сильно занесло. Валентин пошел вперед. За ним шел Пашка, потом Алена, Артур, Надежда (девчонки держали его между собой), затем Татьяна, я замыкала шествие.

На душе было муторно. Видеть остатки самолета очень не хотелось. Но я считала, что мы все равно должны посмотреть, что случилось…

Наконец мы дошли. Первые обломки увидели задолго до места посадки. Искореженные куски железа валялись по всему полю. Валентин узнал гриф чьей-то гитары… Конечно, мы не нашли никого живого.

Посреди пожарища мы увидели один сохранившийся предмет, который никак не пострадал от взрыва, – большую ванну в форме морской раковины. Правда, она теперь была черного цвета.

Артур издал дикий вопль радости и бросился к ней. Поклонницы кинулись вслед, и все трое пустились в пляс вокруг сохранившегося предмета.

– А ее почему не разнесло? – поразилась Татьяна.

– Прочно сделана, – заметил Валентин. – Это вам не итальянское дерьмо, а наше кустарное производство. Какие-то запойные мужики делали. Кареныч всегда ищет подешевле и находит алкашей, которые в периоды просветления такое могут сотворить… – Валентин закатил глаза. – Интересно, а отмыть ее можно?

– Завтра девок подрядим, – сказала я. – Вместе с Артуром. Пусть снегом драят. Делать все равно нечего. А потом сможем воду разогревать на плите и мыться в ней.

– Ты можешь себе представить Небосклонова, наводящего чистоту? – посмотрел на меня Валентин.

Артур с поклонницами в это время водили хоровод вокруг ванны.

– Запросто, – ответила я.

– Будет мыть, как миленький, – добавила Татьяна. – Вместе с поэтом.

Валентин хмыкнул, потом посмотрел на Пашку и попросил его заснять это зрелище для потомков, если мы, конечно, когда-то вернемся в лоно цивилизации.

– Вернемся, – твердо сказала я. – Мы здесь гнить не намерены.

Пашка сказал, что Димон Петроградский, вещающий в нашем холдинге про шоу-бизнес, как раз просил его поснимать Небосклонова в неформальной обстановке – если получится. Димон потом вставит кадры в какую-нибудь программу. Пашка просто не может лишить друга и собутыльника такого подарка.

– Вообще-то надо бы все обломки просмотреть, – заметила Татьяна. – Мало ли что сохранилось…

– Давайте завтра, при свете дня, – сказала я. Мне снова хотелось спать. – Да они еще и не остыли. Только не хватало обжечься.

Я предложила возвращаться назад. Поспим и примемся за дело. Тем более нам еще нужно обследовать территорию.

– Правильно, пошли назад, – сказал Пашка. – А то выпить хочется. Помянем ребят. Юлька, давай скажи пару слов, я сниму. Хронику-то надо делать.

Народ отошел в сторону, только сбоку вокруг ванны продолжали предаваться эйфории Артур с девчонками. Пашка и их заснял, чтобы другие поклонницы увидели своего кумира, пустившегося в пляс на свежей могиле.

– Эй, вы возвращаться собираетесь? – крикнул Валентин веселящимся на костях придуркам, когда мы с Пашкой закончили съемку.

Они остановились, и Артур спросил:

– А она? – и показал пальцем на ванну.

– Что она? – не поняли мы.

– Мы ее здесь бросим? Одну? И ее же украсть могут!

– Уссурийский тигр? Или стая волков, которые всю жизнь мечтали поваляться в ванне? – спросила я, не понимая, как этого идиота земля носит.

– Если хочешь – неси сам, – сказал Пашка.

К нашему с Татьяной и Пашкой великому удивлению, поклонницы и Артур подхватили ванну с трех сторон и потащили. Валентин не очень удивился: он много общался с Артуром и многочисленными поклонницами. Правда, они с ванной от нас сильно отстали, так как часто останавливались – она была тяжелой и горячей. Но торопиться все равно было некуда.

Год 1995-й

Брат-чиновник периодически приезжал с инспекцией, как и брат-начальник. Один из строителей чиновника узнал, про себя хмыкнул, потом на ушко поведал остальным. Они стали понимать, для кого стараются. Правда, особо жаловаться не приходилось. Кормили сытно, воздух был чистый, вода в реке прозрачная, даже средство для отпугивания мошкары выдали! После того как дом стал расти, спать стали в нем, а не в палатках.

Потом построили баню, сарай для инструмента, еще один дровяной склад, запасли дровишек.

– Может, нас еще что-нибудь строить перебросят? – спрашивали дармовые рабочие у охраны.

Но охрана сама не знала. Прапор на вопросы не отвечал.

За полтора года до описываемых событий

Николай сказал, что помочь им может только один человек. Анна, конечно, про него знала, но не была знакома лично. Николай передал ему маляву. Ведь человек-то явно слышал про Анну, как и она про него. Лучше бы, конечно, Николай сам был на свободе…

Собираясь на встречу, Анна долго думала. Просить собрать компромат, наверное, можно. Только, пожалуй, не стоит говорить, что она знает про клад…

План ее предстоящего разговора с известным сибирским вором в законе изменил человек, от которого она никак не ожидала получить информацию.

Любовник дочери и отец внучки прилетел в Сибирь и, выпив немалую толику фирменной настойки, рассказал про весьма любопытный домик в тайге. Сам он в нем никогда не бывал, а вот ребята, случается, летают. Он тоже мечтал об охотничьем домике. Конечно, не таком шикарном, а небольшом…

Всех ребят Анна знала лично, только они никогда не говорили про тот дом.

Глава 9

Мы вчетвером, не дожидаясь троицы с ванной, вошли в кухню, затем Татьяна первой толкнула дверь в каминный зал и застыла на месте.

Камин опять догорал: в него явно никто не подбрасывал дров. Александр Каренович отсутствовал. Арсению и Олегу Владимировичу дали чем-то тяжелым по головам. Оглушенные, они навалились на стол. Рюмки, из которых они пили водку, валялись рядом. Бутылка исчезла.

– Развязался?! – взревел Валентин, бросаясь к своему приятелю и осматривая его рану. – Где эта сволочь?! Девки, Пашка, идите осматривать дом! Только все вместе! Таня, пистолет у тебя? Нет, я пойду с вами! Аптечка у нас где?

– У Марины.

– Он не мог развязаться сам, – сказал Пашка. – Я вязал морские узлы. Меня специально учили. Вон Юлька подтвердит.

Я в самом деле подтвердила. Я знала, как Пашка может завязывать… Значит… И ведь когда мы впервые подошли к дому, площадка перед ним была утоптана, как и перед входом в сарай… Мы просто не успели все обследовать…

– Марина! – закричала я и бросилась вверх по лестнице.

Татьяна выхватила пистолет из джинсов и понеслась за мной, Пашка – следом.

– Паша, камеру занеси в нашу комнату! – крикнула я.

Мы обследовали все комнаты. Никто новый не появился. Марину разбудили. Даже летчик проснулся и смотрел на нас ошалело. Мы, как могли, описали ситуацию.

– Вон аптечка, – кивнула Марина. – Боже, я ведь завтра, то есть уже сегодня, хотела забрать из самолета… Ай, что теперь жалеть?

– Самолета больше нет? – слабым голосом произнес пилот. – И ребят, и самолета, и музыкантов?

Он потерял сознание.

– Марина, ты не слышала взрыва? – поразилась я.

Она покачала головой.

– Я отрубилась после всех этих переживаний… Завтра мы сходим на место и помянем ребят… Юлька, сейчас я просто не могу встать. Сил нет. Но я ничего не слышала.

У Марины был такой изможденный вид, что мы оставили ее в покое и спустились вниз. Как раз подтянулась компания с ванной. Артур с девицами пытались занести ее в дом, но она не пролезала в дверь.

– Ребята, ее все равно надо мыть снегом, – сказала я. – Оставьте ее перед домом.

– А если украдут? – опять спросил Артур.

– Кто?! Медведи?

– Но ведь Кареныча же кто-то украл, – заметил Артур, которому мы сообщили о случившемся.

Неизбежно вставал вопрос: зачем? И тут я поняла, что не заглянула внутрь черного ящика. Я бросилась назад в каминный зал, остальные припустили за мной. Пакетики с героином отсутствовали.

Татьяна с Валентином обрабатывали раны на головах поэта и Арсения. Стукнули их сильно. Интересно, они что-нибудь помнят?

Но главным был вопрос: кто здесь есть, кроме нас? И где? Вариантов было несколько – в бане, в которую мы еще не заходили вообще, и где-то в сараях. Возможно, в них хранятся не только дрова.

Первым очухался поэт.

– Ой, башка болит, – простонал он. – Где это я?

Олег Владимирович ошалело огляделся вокруг и остановил взор на мне.

– «Криминальная хроника»? Юлия Смирнова? А это – следственная бригада? Вы снимаете сюжет обо мне? Дожил… На меня совершено покушение?!

– Олег Владимирович, – подал голос Артур. Для разнообразия он говорил, как нормальный человек. – Олег Владимирович, мы в тайге.

Поэт перевел ошалелый взгляд на супермегазвезду, для которой ваял стишата.

– Белая горячка? – спросил Олег Владимирович, ни к кому конкретно не обращаясь. – Где мы? В какой еще тайге?

– Вы совершенно ничего не помните? – уточнила я.

– Налейте ему стакан, – подал голос Валентин, который уже принес сверху новую бутылку водки, свинтил крышку и подносил горлышко к носу своего друга. Арсений начинал приходить в себя и постанывал. – Сходите на кухню за стаканом. Нет, за рюмкой! Он выпьет и все вспомнит.

Осветитель оказался прав. Поэт вспомнил все, по крайней мере, до того, как мы покинули дом, чтобы идти к самолету. Тут как раз полностью очухался Арсений, и мы у них обоих спросили, куда подевался продюсер.

– А он случайно по молодости не работал фокусником? – вдруг пришла мне в голову мысль. – Знаете, есть такие мастера, которые умеют развязываться…

– Нет, он карточным шулером был, – сказал поэт. – Меня один раз раздел до нитки.

– Что вы помните? Кто ударил вас по головам?

Поэт с Арсением посмотрели друг на друга. Вроде бы какие-то мысли у обоих забрезжили.

– Ну?! – рявкнула Татьяна. – Говорите, что привиделось. Инопланетяне? Зелененькие человечки? Медведи? Лешие? Баба-яга приходила, костяной ногой по полу стучала?

– Я помню Деда Мороза, – робко сказал Арсений.

– Олег Владимирович, а вы? – спросила я.

– Кажется, да, – робко молвил поэт. – Только почему-то черного.

– В смысле?

– Ну… мне показалось, что черти поперли из всех углов… Это у меня обычное дело. Вначале они из камина лезли. Я им еще говорил, что черти не сами должны в языках пламени плясать, а разводить огонь для грешников. Знаете, что мне один знакомый психолог сказал? Сосед мой, мы иногда вместе соображаем. Так вот, если тебя довел кто-то из твоих врагов, то его нужно представить жарящимся в аду на сковородке. Очень отчетливо – как масло скворчит, как черти ему уголька подбрасывают. Или представить, как он в котле со смолой кипятится и то одна часть тела над поверхностью покажется, то другая. Очень нервы успокаивает.

– И кого обычно представляете? – поинтересовалась я.

– Да политиков наших во время предвыборной агитации. Как начнут обещать златые горы, так и представляю.

Я в последнее время что-то завожусь, когда политические дебаты смотрю.

– Так, вернемся к чертям, – предложила я. – Они только из камина полезли или еще откуда-то?

– Из всех углов. Я же объяснял уже! Вы меня плохо слушаете! – недовольно воскликнул поэт. – Все-таки мы в тайге. В заброшенном доме. Это естественно, что здесь поселилась всякая нечисть.

– А ты что-нибудь видел? – спросила Татьяна у Арсения. – Чертей? Леших? Или только Деда Мороза?

– Я вначале… Вроде как какие-то щупальца лезли. Олег Владимирович, ты видел щупальца? Нет? А я видел. Но я чертей не видел. А потом Дед Мороз появился. Или два. Но у меня часто в глазах двоится. Так что, вероятнее всего, был один.

– Нет, пожалуй, два было Деда Мороза, – сказал поэт задумчиво. – Мне вначале показалось, что зашел один тулуп… Или… как называется одеяние, в котором ходит Дед Мороз? Красное такое, с белой окантовкой? И колпак был красный с белой окантовкой. По-моему, из зайчика. А под колпаком ничего. Ну в смысле между колпаком и воротом тулупа. Здесь же темно. А потом смотрю: черный. И, кажется, с бородой. Тоже черной.

– Ой, да, я еще думал, что это тулуп сам по себе ходит! – воскликнул Арсений и еще хлебнул водочки. – А потом второй появился. Вот он с лицом был.

Мы с Татьяной переглянулись.

– Дальше давайте, – велела я.

– А что дальше? Дальше нам по башке треснули. Ну а потом вы пришли.

– Кареныч ничего не орал, когда Деды Морозы появились? – уточнил Валентин.

Незадачливые охранники посмотрели друг на друга.

– Он обалдел, – сказал пузатенький. – Я же как раз напротив Кареныча сидел. У него челюсть отвисла. Значит, были Деды Морозы?

– И они забрали с собой Кареныча, – сделала вывод Татьяна. – Вопрос: зачем?

– Он был самый трезвый, – сказал Пашка.

– Он вообще был трезвый, – поправил Пашку поэт. – Мы ему не наливали. А руки у него были связаны, и он себе налить не мог. Он только орал на нас, ругал последними словами и требовал развязать.

– Точно! – воскликнул пузатенький. – А когда Деды Морозы пришли, замолчал. Я еще подумал: что это с ним? Голову повернул, а там…

– Что будем делать? – посмотрел на нас с Татьяной Валентин. – Кареныч – фиг с ним. Не велика потеря по сравнению с ребятами. Но… нам не опасно тут оставаться?

– А ты можешь предложить, куда нам переселиться? – хмыкнула Татьяна.

– Я хочу спать, – зевнул Артур. – Уже почти утро. Давайте поспим, а утром думать будем.

– Пойдем наверх, Артурчик, – проворковала Алена. С другой стороны Небосклонова подхватила Надежда.

– Идите в последнюю спальню, – рявкнул Валентин. – Она свободная. И запритесь изнутри.

– Мы кресло приставим, – сказала Алена.

Они ушли первыми.

– Валентин, давай мы тоже в одной комнате, а? – Арсений посмотрел на своего крупного приятеля. – Девки все равно заняты…

– Давай. И для Олега Владимировича комната найдется. Только тебе, Олег, одному придется.

– Он может у вас разместиться на сдвинутых креслах, как Паша у нас, – заметила Татьяна. – Все-таки все будете в одной комнате. И лучше – соседней с нашей.

На том и порешили и отправились наверх спать. Все уже валились с ног от усталости.

Год 1995-й

Строительство растянулось на все лето и перешло на осень. Работы-то было много. Продукты и инструменты доставлялись на вертолете, всегда на одном. Вертолетчик тоже всегда был один и тот же. Он обычно курил с прапором, пока солдатики разгружали доставленные им припасы, сам не перенапрягался. Прапор иногда улетал с ним, пару раз улетал сержант. Оба возвращались, едва стоя на ногах… Правда, надо отдать им должное, всегда привозили водки солдатикам. Но пить давали по очереди, чтобы не забывали нести охрану.

– Не забывайте, что у нас за контингент! – поднимал палец вверх прапор.

Солдатики, правда, считали, что контингент у них мирный и спокойный. Многие подружились. Ведь столько времени вместе, да еще в центре тайги…

За полтора года до описываемых событий

Анна стала работать с «ребятами». Она предлагала им останавливаться у нее в доме, поила до невменяемого состояния.

Постепенно, по крупицам, собрала информацию.

Вполне возможно, что все спрятано там. По ее мнению, все сходилось. Про домик почти никто не знает и добраться не может, тем более случайно забрести.

Ее саму доставили на место, и она там внимательно осмотрелась. Конечно, раскопки она проводить не сможет, а вот Николай…

Сколько тут по тайге от зоны?

Глава 10

Встали поздно. Я проснулась в половине первого. Татьяна лежала с открытыми глазами, Пашка храпел. За окном рассвело, но солнца не было. Перед нами простиралось белое поле, с трех сторон возвышались огромные деревья. В дальнем конце виднелись покореженные куски металла – все, что осталось от самолета.

– Ну что, встаем? – повернула ко мне голову Татьяна. – Снежком умоемся свежевыпавшим… Чайку заварим из талой водички. Где-то я читала, что талая водичка очень полезна. А здесь снег без радиации… Наверное.

– И дальше что? – подал хриплый голос проснувшийся Пашка. – Доброе утро.

– Доброе утро. Дальше пойдем осматривать окрестности, – сказала я. – Все вместе. Ну, может, за исключением Марины и, конечно, пилота. Ведь откуда-то эти Деды Морозы ведь взялись?

– Может, Дед Мороз на самом деле живет в тайге, в Сибири, а не в Лапландии? – задумчиво сказала Татьяна.

– Мы его тогда с собой заберем в Питер. Передачу сделаем перед Восьмым марта. Прославимся на весь мир.

– Хорошо бы к Двадцать третьему февраля успеть… – задумчиво произнес Пашка. – До этого вроде бы праздников у нас нет?

– Пятнадцатого февраля, – напомнила я. – День вывода советских войск из Афганистана. У нас его многие отмечают. Начинают пятнадцатого, потом он плавно переходит в двадцать третье.

– И еще четырнадцатое, – вспомнил Пашка. – День влюбленных. Я, правда, никогда не отмечал.

– И я тоже, – вздохнула я и вспомнила Вадима. – А пятнадцатое – все последние годы. Много знакомых там воевало.

– Вы лучше думайте, как отсюда выбираться, – сказала Татьяна. – Юлька, когда у вас в холдинге забеспокоятся?

– Они уже должны беспокоиться. Шутка, что ли: самолет исчез с радаров! Господи, что же там с моими родителями?!

Как-то за всеми событиями вчерашнего дня я об этом забыла. И не подумала о том, что творится в холдинге, да, наверное, и другие средства массовой информации во всех выпусках новостей передают про исчезновение самолета – там ведь и супермегазвезда летела. Мне совершенно не хотелось, чтобы мое имя стояло рядом с именем Небосклонова даже в некрологе, поэтому следовало как можно скорее опровергнуть информацию… Вот только как?

– Главное: нас никто не будет искать здесь, – задумчиво сказала я.

– Но когда-то же сюда кто-то прилетает с Большой земли? – заметила Татьяна. – Кто-то привозит водку, да те же соль с сахаром! На этой поляне сахарный тростник явно не растет! И, заметьте: пыли в доме не так уж и много. Вы обратили внимание? Мы должны найти людей. Любых! А там видно будет.

– Ладно, подъем, – зевнула я. – Пошли снегом умываться.

Мы спустились вниз и обнаружили на кухне поэта, исследующего запасы провианта. Все пожелали друг другу доброго утра, и поэт поинтересовался нашими дальнейшими планами. Тут пришла Марина. Мы спросили о здоровье пилота.

– Лучше, – сказала Марина. – Лицо заживет, но как срастутся рука и нога… – Она вздохнула. – В любом случае, как я понимаю, врача тут в сотнях километров не наблюдается. – Потом она внимательно посмотрела на меня и на Татьяну, не воспринимая мужиков всерьез. – Что делать думаете? Уходить или сидеть и ждать у моря погоды?

– Вначале обследовать местность, – ответила я.

Вскоре внизу собрались все. Народ был настроен по-деловому, за исключением Артура Небосклонова, который первым делом с утра заявил (мне лично) о краже у него носового платка с его личной вышитой монограммой. Поскольку я из присутствующих ближе всего к органам (как выразился Артур), то и должна заняться расследованием. Я послала Артура подальше вместе с платком и монограммой.

И вспомнила про третью девушку, Настю. Я не видела ее в самолете, когда мы появлялись там в последний раз. Куда ее дел Александр Каренович?

Поэт горько вздохнул.

– Ну?! Или он ее все-таки не убил?

– Я не знаю, – вздохнул поэт. – В смысле не знаю, убил или нет. А вообще ее вынесли из самолета.

– Куда?

Поэт пожал плечами.

– Ну и сволочь же этот Кареныч, – заметила Татьяна. – Пристрелить девчонку и выбросить в тайгу! Чтоб его волки сожрали! Или медведи!

– Может, пойти поискать? – предложил Арсений.

– А толку-то сейчас? – воскликнула я. – Вероятно, на нее упали осколки самолета. Да даже если и не упали… В снегу, в тайге всю ночь? И как мы вчера не сообразили?!

– У меня поклонницы живучие, – мерзким голосом сказал Артур.

Не сговариваясь, я, Татьяна, Марина, Пашка и пузатенький бросились на Артура. Боюсь, он в ближайшее время на сцену выходить не сможет. Правда, и сцены поблизости не будет, а перед нами вообще петь не надо. Я лично, если Небосклонов заведет что-нибудь свое слащавое, ему еще врежу. То же самое сказала Татьяна, за ней повторила Марина. Валентин тем временем тряханул поэта.

– Ты вчера почему не сказал, что девчонку в снег выкинули?

– Я… был пьян, – проблеял поэт.

– Давайте сейчас сходим и хоть похороним ее по-человечески, – предложила Марина. – И… посмотрим самолет.

Мы оделись и для начала заглянули в сараи. Там обнаружили лопату и метлу. Более того, во втором сарае стояло множество каких-то инструментов, включая весьма крупные, предназначения которых я определить не могла.

– Мужики, кто-нибудь в этом понимает? – спросила я. – Зачем это все?

– Похоже, тут кто-то собирался проводить раскопки, – высказал свое мнение Валентин. – Точно, – сказал он через некоторое время. – То-то я думал: зачем в кухне стоит тот странный аккумулятор. Я таких вообще раньше никогда не встречал.

– Где там аккумулятор? – воскликнула Марина.

– Ящик такой большой сбоку от разделочного стола, – пояснил Валентин. – Электричества тут нет, а это – бурильный молоток. – Он показал на агрегат.

– Что здесь можно копать? – спросила Татьяна. – Или бурить? Тут нефть, что ли, ищут?

– Может, у них тут алмазы, – высказала предположение я. – Или рубины? Изумруды?

– Их разве бурильным молотком добывают? – задумчиво произнесла Марина.

Этого никто не знал, но факт оставался фактом: в сарае было на самом деле много инструмента. Да ведь и дом посреди тайги зачем-то построили?

Валентин взял в сарае лопату, Пашка – метлу. Камеру мы оставили в комнате. Мы также обнаружили в доме, в туалете наверху, обычный веник, которыми метут пол в квартире, и швабру с тряпкой на кухне. Веник мы тоже взяли с собой и пошли всей компанией, за исключением второго пилота. Он в любом случае идти не мог и спал. Поклонницы тащили за собой Артура: Марина заявила, что мы его не будем оставлять в доме. Однако после половины пути он так всех достал своими стонами, что я не выдержала.

– Алена, Надя, ведите его назад! Или я за себя не отвечаю!

Алена ответила, что пойдет с нами дальше. Однако Надежда перекинула руку Артура себе на плечо и радостно потащила его в дом.

– Что они находят в этом придурке?! – воскликнула Марина, потом посмотрела на Алену. – Он хоть ночью что-нибудь смог?

Алена потупила глазки. Арсений откашлялся. Я просветила Марину относительно сексуальной ориентации Артура.

– Это не так! – завизжала Алена. – Он вчера просто устал и… Всем известно, сколько женщин было у Артура!

– Это так, – подтвердил Валентин. Арсений кивнул. И Олег Владимирович тоже.

– Милая девушка, – посмотрел он на Алену печальными глазами. – Найди себе хорошего простого парня и забудь о Севке.

– Каком Севке?

– Артура на самом деле зовут Сева. Он – мерзавец, негодяй, слюнтяй, тряпка и вообще полное ничтожество. Просто у него смазливая внешность и сладкий голос, а при теперешних масштабах рекламы раскрутить можно кого угодно – как в шоу-бизнесе, так и в политике. Были бы деньги. Технологии уже давно опробованы. И Александр Каренович на этом собаку съел. А Севка был его любовником. Кареныч ведь девочек не раскручивает? Девочек раскручивают те, кто их любит. А наш Кареныч всегда любил таких смазливеньких сладкоголосых мальчиков с безволосым телом. У него уже два новых на подходе. Артуру в любом случае скоро конец.

Алена хватала ртом воздух. Информации было слишком много. Но, может, и хорошо, что поэт на нее так все вывалил? Вдруг девчонка очнется и в самом деле начнет нормальную жизнь?

Я подошла к Алене и обняла за плечи.

– Вокруг много интересных мужчин, которым Артур в подметки не годится. Ты просто приглядись повнимательнее. Не надо смотреть на красивое лицо. Красивые мужики – самые худшие. Это, как правило, самовлюбленные эгоисты, которые считают себя пупом земли. Они привыкли к женскому вниманию и воображают о себе невесть что. А некрасивый частенько добивается кое-чего в жизни. Чего-то стоящего. Сам. Своим умом, руками, а не подставляя задницу продюсеру, который годится ему в отцы. Ты ищи мужика.

– И вообще с лица воду не пить, – добавила Татьяна. – Ладно, пошли дальше.

Останки самолета производили удручающее впечатление, в особенности при свете дня.

– Может, стоило все-таки заснять и днем? – спросил у меня Пашка.

– Вчерашних кадров хватит, – заметила я. – И куски металла в любом случае никуда не денутся. Давайте смотреть. Может, и найдем что-нибудь интересное.

Если бы вчера все не завалило снегом, нам было бы легче. Пашка, правда, работал метлой из сарая, а Арсений веником. Лопата пока не требовалась.

Мы находили обломки музыкальных инструментов и декораций. У наших спутников все эти вещи вызывали ностальгические воспоминания. Они тут же начинали пересказывать какие-то случаи с гастролей и выступлений в различных залах и клубах нашего города.

– Может, возьмем по куску всего? – предложил Арсений. – Ну, например, кусок гитары, чтобы Косте в могилу положить? Ведь хоронить же нечего… А так, что найдем от каждого…

Пока он говорил, мне снова стало дурно. Что там с моими родителями? У мамы ведь давление, у папы – сердце. Да и друзья, и знакомые, наверное, переживают… Как оказалось, Татьяна с Пашкой думали о том же самом.

– Наши, наверное, старую «Криминальную хронику» гоняют, – задумчиво сказал Пашка. – И нас с тобой в траурной рамке перед и после дают. А люди, как у нас принято, цветочки и свечки зажженные несут к зданию холдинга. Как думаешь, народ нас любит?

– И ребята из управления небось без понуканий начальства работают, – сказала я. – Может, уже выехали на место предполагаемого падения самолета…

– Интересно, а Иван Захарович отряд снарядит? – подала голос Татьяна. – Небось чувствует себя виноватым, что с нами не попрощался. Так ему и надо. И Вадик твой из Сибири может отряд спасателей снарядить. Ему ближе. Зря ты ему не позвонила. Хотя уж теперь-то Иван Захарович сам обязательно с ним свяжется. Или нет? У них же ведь трения какие-то были, насколько я помню…

– Должен, – уверенно сказала я, чтобы успокоить остальных.

– Кстати, а Вадик не может знать про этот распрекрасный домик?

Я не знала ответа.

– А случайно не Иван ли Захарович с нами террориста послал? – спросила Татьяна. – Вы вспомните, что говорил террорист. Тебя, Юля, тебя, Паша, и меня – оставить в живых, как и летчиков, Иван Захарович всегда ценил профессионалов. А к пид… типам, подобным Небосклонову, относился всегда определенным образом.

– Но что-то пошло не так, – сказал Пашка.

– Военные оказались на шоссе. А встреча с ними была не только не запланирована, но и нежелательна. Давайте думать, зачем было сажать самолет на шоссе, – сказала Татьяна. – Что мы знаем? В самолете перевозился героин.

– Александром Кареновичем. Не Иваном Захаровичем. И не Вадимом, – напомнила я. – Кстати, интересно бы узнать, куда он подевался. То есть они – и героин, и продюсер. Героин, признаться, меня волнует больше.

– Пока оставим этот вопрос, – сказала Татьяна. – Будем считать, что их забрала нечистая сила. Мог Иван Захарович, узнав про героин, заставить посадить самолет там, где ему нужно?

– Зачем такие сложности? – удивилась я. – Взяли бы Кареныча тепленьким в Сибири. Там нравы до сих пор дикие. Помнишь, что Вадик рассказывал? Просто обыскали бы самолет, загнав в какой-нибудь отстойник. Нет, я не думаю, что террориста послал Сухоруков. Мне кажется, что дело как-то связано с убийством Травушкина, бывшего генерального директора «Петроаэро» и того вора в законе, Седого, которого расстреляли вместе с ним.

Во время беседы мы продолжали копаться в том, что осталось от самолета, нашли чьи-то часы, перстень-печатку, цепочку с покореженным медальоном. Находки мы складывали в мешочек, чтобы потом передать родственникам, если, конечно, когда-нибудь доберемся до них. Части гитар и аппаратуры пока оставили на месте.

Алена обнаружила одно страусовое перо, правда, почерневшее, от шубки по имени Сюзанна.

– Подаришь Артуру, – сказала Татьяна. – Он может устроить ей торжественные похороны, спеть что-нибудь заупокойное.

Алена заявила, что оставит перо себе, и просила нас всех не сообщать об этой ценной находке Надежде и Артуру.

– Ладно, пошли девчонку искать, – сказал Валентин. – Или давайте мы вдвоем с Олегом пойдем. Олег Владимирович, вы как? Или еще покопаетесь?

Поэт быстро закивал и тронулся за осветителем в тайгу. Мы не думали, что тело девушки оттащили далеко, ведь здесь такие сугробы… Алена тронулась за мужчинами. Марина подошла к нам. Арсений продолжал копаться в груде металла.

– Взрывчатка была в хвосте, – объявила Марина.

Мы втроем вылупились на нее.

– Откуда ты знаешь? – через некоторое время спросила я.

– А вы посмотрите сами, – она кивнула на обломки. – Больше всего разворотило хвост, а первый салон гораздо меньше. Кабина пилотов пострадала от столкновения с деревьями. А так – если бы она оставалась цела – то могла бы и не разрушиться.

Мы внимательно уставились на остатки самолета. Части первого салона на самом деле оказались самыми крупными. Вроде как он просто развалился, может, от жара… Даже мойка осталась цела. Марина грустно смотрела на нее.

– И ведь террорист в туалете прятался, – вспомнила я.

– Вот именно, – кивнула Марина. – Собирался он взрывать самолет или не собирался, мы теперь никогда не узнаем. Но он не мог его взорвать прошлой ночью. Он был мертв. Значит, кто-то воспользовался взрывчаткой. Я поставила бы на драгоценного продюсера. Придурок Небосклонов не смог бы. Кишка тонка. А поэт был пьян, да и, пожалуй, не стал бы.

– Вопрос в том, где Кареныч? – сказала Татьяна.

– А не мог ли он устроить все это? – Марина обвела рукой местность. – Мог террорист быть его человеком?

Мы сказали Марине про то, что террорист говорил в кабине пилотов, пока она сидела связанная.

– А почему бы не сохранить ваши жизни? Да все у нас в городе знают, что Юля… э-э-э… дружит с главой нашей мафии. Павел снимает сюжеты по заказу Сухорукова. Ты, Таня, как я поняла, тоже из этой компании. Какие-то у вас там завязки. Зачем Каренычу лишние проблемы? Если убить вас, то потом не успокоятся ни мафия, ни органы, с которыми вы тоже поддерживаете дружеские отношения. Всю жизнь бегать и скрываться? Кому это надо? В особенности если Кареныч привык к сытой и комфортной жизни.

– Я не стану говорить, что мы «дружим» с Иваном Захаровичем, – заметила я.

– Тем не менее он ведь не оставит просто так твое убийство?

– Не должен бы.

– Вот об этом и речь. Вас и летчиков, ну и, может, мою скромную персону собирались оставить в живых. Других, по-моему, тоже не собирались убивать специально. На них было просто плевать. Как получится. Две новых супермегазвезды на подходе, у нас масса нищих и голодных поэтов, техников и осветителей найти несложно. И вот мы сделали вынужденную посадку в тайге. Кареныч избавляется от лишних людей, которыми оказались все оставшиеся ночевать в самолете. Подумайте! Он ведь сам их уговорил! Потом он увел поэта и Артура, от которого все-таки еще может быть польза. Даже популярность может взлететь после удивительного спасения. Затем устроил взрыв. Как – не знаю. Мало ли что у них было с собой.

– А когда ты поднялась на борт, тебя не удивило, что туалеты заперты? – спросила я.

– Нисколько, – усмехнулась Марина. – Там у нас часто хранились нелегальные грузы. Это основная статья дохода драгоценного господина Травушкина и его многочисленных родственников. Мы никогда ни о чем не спрашивали. Я просто дернула дверцы – закрыто, значит, опять груз. Кто-то появится в месте посадки, чтобы его забрать. Иногда бывали какие-то темные личности, иногда – самые обычные люди. Ни я, ни другие члены экипажа никогда не совали нос не в свое дело. Меньше знаешь – спокойнее спишь и дольше живешь. Нам платили за нашу работу. Очень хорошо платили. Тем более сам Травушкин летал с погибшими ребятами в одном экипаже. Он знал их класс, в особенности Михалыча – командира корабля. Михалыч в самом деле смог бы посадить самолет на шоссе. И поэтому Михалыча посылали… в разные места.

У Марины по щекам потекли слезы, она смахнула их рукой.

– Ты любила его? – спросила я.

– У меня дочь от него, – ответила Марина. – И у него еще две семьи. Законная жена и еще одна бывшая стюардесса. И законная жена – тоже стюардесса. Но Михалыч любил всех и всем помогал. Он держался за эту работу. Да все тут держатся за работу! О… господи, что теперь будет?!

– Не думай об этом сейчас, Марина, – тихо сказала я. – Главное для нас – это выжить здесь. А дальше видно будет. Неужели ваши Травушкины закроют авиакомпанию? Вряд ли. Купят еще один «Ту». Второй пилот поправится, найдут еще ребят и тебя возьмут. Зачем брать нового человека, когда есть старый, проверенный кадр? И будете летать. Пока думай о том, как выбраться отсюда.

– А оружие когда-нибудь вы перевозили? – спросила у Марины Татьяна. – Ты ведь не могла ничего не видеть…

– Перевозили, конечно, – кивнула она. – Но наши – из компании – точно проверили бы, чтобы взрывчатка была должным образом упакована. Зачем им терять самолет? Он ведь стоит не три копейки. Нет, я практически уверена: взрыв – это Кареныч. Больше просто некому. Сволочь жирная!

Я спросила про второй пистолет террориста. Не видела ли случайно Марина, кто его взял? Она только хмыкнула. Сама я была уверена: если бы Александр Каренович увидел на полу два пистолета, то взял бы оба. Но у него был только один. Где же второй? Все-таки улетел в сугроб? Или продюсер его где-то спрятал?

В это время к нам подошли ребята, ходившие искать Настю.

– Ну?! – спросили мы хором.

Валентин как-то странно замялся. Поэт откашлялся. Мы повернулись к нему.

– Ее там нет, – сообщил он.

– Может, просто плохо искали?

– Место нашли, но ее там нет, – ответил Валентин. – Идите сами посмотрите.

И мы теперь уже всей компанией отправились смотреть. Место было вытоптано, осталась вмятина от лежавшего тела и даже следы крови. Но Насти не было! И медведь ее никакой не мог задрать, остались бы кости.

А от вытоптанного, хотя и несколько занесенного снегом места по глубокому снегу уходили следы… Была проложена тропа, не такая, как наша, но… тропа. И ходил по ней не один человек…

– Слава богу, этот гад ее не убил! – воскликнула Татьяна. – А вы куда смотрели? – Моя подруга гневно сверкнула глазами на Алену и поэта. – Девчонка была жива…

– Не факт, – после некоторых размышлений сказала я.

– Юля, послушай… – повернулась ко мне Марина.

– Так, Юлька, говори, – перебила Марину Татьяна и пояснила, что я, как и Пашка, видела за свою жизнь больше криминальных трупов, чем все собравшиеся вместе взятые. Пашка, кстати, кивнул, соглашаясь со мной.

– Тело могли куда-то отнести. Не знаю зачем. Не спрашивайте. Мы столько снимали странного, а потом еще столько слышали от ребят из управления… Часто очень сложно понять логику преступника. Да и после лежания в снегу здоровья не прибавляется, хотя очнуться можно. От холода.

– Что ты предлагаешь?

– Пошли все осмотрим. Если она ушла сама, сначала притворившись мертвой, – отлично. Давайте пройдем по той тропе.

И мы отправились. Следов крови не заметили, хотя их могло занести снегом.

Тропа шла под деревьями и огибала вырубленную поляну, потом подходила к третьему сараю, в который мы пока не заглядывали. Дверь располагалась не со стороны дома. Строение требовалось обойти.

– А почему она пошла не в дом? – поразилась Марина.

– Таня, пистолет доставай, – сказала я.

Татьяна достала и передала мне. Мы встретились взглядом с Пашкой. Он протянул руку. Я передала оружие ему. Валентин дернул дверь на себя.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – спросил он.

Пашка вошел первым. Свет внутрь проникал только с улицы. Свечек мы с собой не взяли.

Людей здесь не было, но были следы человеческого пребывания. Рядами стояли бочки – большие, деревянные, такие, как мы видели в фильмах о жизни русских деревень.

Валентин открыл крышку первой бочки.

– Наклони-ка ее к свету, – попросили мы.

Валентин наклонил, а Арсений сказал, что сейчас сбегает на кухню за свечками, чтобы было легче все осмотреть. Он ушел, вскоре вернулся, но содержимое мы уже и так распознали. Она была до половины заполнена квашеной капустой, правда, замороженной. Но это проблема разрешимая. Будем доставать частями и размораживать.

– Закуска под водочку! – осветитель погладил живот. – Жаль, вчера не знали.

Без понуканий и подбадривания Валентин отправился к следующим бочкам. Он нашел соленые огурцы, еще одну бочку с капустой – эта была сделана с клюквой, потом бочку клюквы. Две самые крайние поразили и обрадовали нас больше других. Там хранилось мясо, возможно, соленое. Чье – сказать по виду мы не могли.

Арсений тем временем обвел свечкой стены и высветил полку с колышками, ломиком и топориком, которые, видимо, предназначались для отрубания мяса, капусты и огурцов.

– Кто все это заготавливал?! – воскликнули несколько человек хором. – Здесь что, летом огурцы и капуста растут?

– Кто привел нас сюда? – спросила я. – Вам не кажется, что нам специально показали путь?

– Но если кто-то сюда пришел, то должен был и как-то уйти, – заметила Татьяна. – Вытоптанная в снегу тропа приводит сюда. А куда она ведет дальше? Отсюда никто не уходил.

– Таня, вполне могли выходить отсюда и идти к самолету через лес, – заметила я.

– А дальше куда?

– Дальше по нашей тропе…

– Юлька, неужели ты хочешь сказать, что кто-то несколько часов сидел в этом холодном сарае?

– Этот кто-то мог взорвать самолет, – заметила Марина ледяным тоном.

– А потом?

– А потом вернуться в дом. Мы не обследовали все углы и, кстати, еще не были в бане. Пошли!

Марина развернулась первой.

– Надо бы на обед что-то отколупать, – заметил Валентин. – А девчонки как раз приготовят, пока мы ходим. Алена? Подключишь Надежду и пид… то есть Артура.

– Кстати, его надо бы направить чистить ванну, – напомнила Татьяна.

Валентин взял топорик и ломик с полки и принялся за мясо. Пашка каким-то металлическим прутом стал отбивать капусту. Поэт с Арсением занялись огурцами.

– Девчонки, посуду какую-нибудь принесите, – попросил Валентин.

Мы с Татьяной отправились в дом.

– Что думаешь? – спросила соседка.

– Топор, кол, ломик – это оружие, – сказала я.

Татьяна аж замерла на месте, потом догнала меня – мы шли по тропинке, протоптанной Арсением, когда он бегал за свечкой.

– Лучше бы побольше огнестрельного, – заметила соседка. – Но, слава богу, у нас есть еда. Хотя сколько времени все это может там храниться? Как ты думаешь, не испортилось?

– Попробуем, – пожала плечами я. – Выбора все равно нет. И ведь все заморожено.

Перед входом в дом валялась почерневшая ванна. И как мы сразу не сказали Артуру с Надеждой, чтобы ее почистили? Ничего, сейчас велим растапливать плиту.

Мы толкнули дверь и вошли в кухню.

– Надя! Сева! – крикнула я, называя Артура Небосклонова настоящим именем.

Мне никто не ответил.

– Обиделись, – хмыкнула Татьяна. – Или им некогда отвечать. Юль, найди их, а я пока тут кастрюли подберу.

Я толкнула дверь в каминный зал и никого не обнаружила, тогда отправилась наверх, заглянула первым делом к раненому второму пилоту. Услышав скрип двери, он открыл глаза.

– Как ты? – спросила я.

– Да так же… – тихо ответил он. – Что нашли?

– Еду. Мороженое мясо, капусту, огурцы, клюкву. Сейчас будем готовить. Сварим бульончик. Тебе пока что-нибудь принести?

– Нет, я подожду. А водка есть. И сок. С Маринкой все в порядке?

– Да. Она скоро придет.

– Как ты думаешь, у нас есть шанс выбраться?

– Шанс всегда есть, – сказала я и отправилась за Артуром и Надеждой.

В комнате, где они ночевали, их не оказалось.

Тогда я проверила остальные комнаты, включая нашу с Татьяной и Пашкой. Наше барахло и камера остались на месте. Но ни супермегазвезды, ни поклонницы не было нигде в доме.

Я вернулась на кухню к Татьяне. Она посмотрела на меня вопросительно.

– Как там любовнички? – поинтересовалась соседка.

– Их нет, – ответила я. – Нигде.

– Так… – медленно произнесла Татьяна. – Пошли к нашим.

Мы поспешно покинули дом, не забыв прихватить емкости для мяса, капусты и огурцов, и, к нашему великому облегчению, нашли остальную компанию в целости и сохранности. Я описала ситуацию. Все замерли на своих местах.

– Бермудский треугольник, – хмыкнул Пашка. – Сюда бы Леньку Измайлова.

Ленька Измайлов в нашем холдинге занимается всякими аномальными явлениями, делает весьма любопытные сюжеты и ваяет статейки про всякие НЛО и геопатогенные зоны. Может, и здесь такая? Или инопланетяне оделись Дедами Морозами?

– Теперь ходим только все вместе! – воскликнул Арсений. – Никого нигде не оставляем в одиночестве!

– Нужно обследовать баню, – заявила Марина. – Немедленно. Мы не осмотрели только ее.

Мужики тем временем наполнили посуду мясом, капустой и огурцами, и мы сарай покинули, зашли в дом и оставили все это на кухне. Алена предложила начать готовить, но мы ей не позволили. Еще не хватало оставить ее одну. Поесть успеем.

К бане вела протоптанная дорожка, а от бани – в лес. Татьяна опять извлекла пистолет. Валентин вначале в баню постучался. Никакого ответа. Тогда он толкнул дверь.

Это в самом деле оказалась баня, причем сделанная с большой любовью. Весь дом, как уже говорилось, был срублен добротно, и сарай не напоминал кривой деревенский, а скорее строения, которые мне доводилось видеть в Финляндии или на Карельском перешейке: оттуда финны, не желавшие жить в Советском Союзе, ушли, бросив свои дома. Это все, конечно, строили не финны, но кто же?! Баня внутри, по-моему, представляла шедевр русского деревянного зодчества.

– Но почему же баня так далеко от воды? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил пузатенький.

– Значит, должна быть вода, – уверенно сказала Татьяна. – И мы ее найдем.

– Может, тут где-то колодец запорошенный? – высказал предположение Пашка.

– Ты еще скажи – водопровод, – хмыкнул Валентин.

– Пошли по следам, – предложила Марина. – Ведь ведут же они куда-то. Может, к реке? Давайте, пока темнеть не начало.

Мы гуськом тронулись по тропинке. Валентин снова прокладывал путь.

На этой тропе кто-то несколько раз падал – о чем свидетельствовали отпечатки человеческого тела то справа, то слева. Хорошо хоть не впечатывался лбом в деревья. Баня стояла практически у самого леса, и мы теперь шли по тайге. Наверное, тут очень красиво летом. Но, надеюсь, до лета мы отсюда выберемся.

До речушки мы дошли. По нашим прикидкам, она располагалась метрах в пятистах от нашего жилища, была узкой – метра четыре в ширину и, конечно, покрыта льдом. Вот только куда она течет и откуда? Хотя во все века люди обычно селились у воды… Или те, кто построил дом, хотели, наоборот, оказаться вне пределов любопытных глаз? Чтобы, если кто-то вздумает сплавляться по этой речушке, их ни в коем случае не заметили?

Следы вели на другую сторону.

– Что дальше? – спросил Пашка. – Форсируем водную преграду?

В эту минуту с другой стороны реки прогрохотал выстрел.

Год 1995-й

Один бесплатный строитель все-таки попытался сбежать. Тайга, свобода, ягоды пошли… Он уже какое-то время откладывал продукты, в последний день прихватил пару буханок хлеба – и сорвался среди ночи. Воздух свободы искушает, а охрана расслабилась. Столько времени уже тут, и никаких попыток к побегу.

Пропажу обнаружили утром. Может, конечно, кто-то из контингента и ночью что-то слышал и видел, но молчал. Западло товарища закладывать. Да и знают все, что со стукачами делают…

Прапор в ту ночь был пьян, как раз вернулся с Большой земли. Но утром, злой и мучающийся с похмелья, он тут же снарядил погоню. Сержанта и трех солдатиков оставил сторожить контингент, а сам с двумя другими бросился в тайгу.

В тот день на стройке никто не шутил и не смеялся. Все напряженно ждали результатов. Солдатики и сержант со строителями не переговаривались и держали автоматы наготове.

Прапора с помощниками не было три дня. Потом они вернулись, усталые, небритые, злые.

– Ушел? – спросил сержант.

– Нет, – ответил прапор.

Один солдатик в ту ночь долго плакал. Он никогда раньше не видел, как хладнокровно убивают загнанного человека. Он не мог забыть выражение глаз строителя, его мольбы о пощаде, то, как он ползал на коленях…

За полтора года до описываемых событий

В побеге на самом деле мог помочь только один человек – тот, маляву которому написал Николай и которому Анна так пока ничего и не передала. В остальном она справится сама. А потом уже подключится Николай.

Она договорилась о встрече и сама села за руль огромного джипа. По пути к «заповедной территории», на единственной ведущей туда дороге она разминулась с «Мерседесом», номер которого сама не так давно пробивала.

Откуда здесь этот сотрудник двух братцев? Или он трудится на два фронта?

Эта встреча наложила отпечаток на разговор, вернее, на то, что говорила Анна.

Ее принимали очень радушно и, как ей показалось, на самом деле хотели помочь Николаю.

Но она только консультировалась. Мысль о капсюльной таре показалась ей очень разумной.

Дальше она уже все делала сама.

Глава 11

Мы с Пашкой отреагировали первыми – видимо, потому, что уже давно работаем в «Криминальной хронике», – и рванули под деревья. Каждый встал за толстым стволом. За соседним со мной деревом замерла Татьяна. Девочка Алена тоже оказалась не промах. Возможно, преследование кумира по городам и весям, разборки с милицией и окружением супермегазвезды, пролезание в любые дырки и борьба с соперницами научили ее быстро реагировать на изменение обстановки.

С другой стороны реки выстрелили еще раз. За толстыми деревьями с нашей стороны реки оказались Арсений и Валентин. Потом с воплем прискакал Олег Владимирович, правда, держался за бок и истошно выл. Рука, которой он зажимал бок, окрашивалась красным. Он с воем опустился в снег, однако дерево его частично прикрывало. Для того чтобы прикрыть его полностью, требовался вековой дуб.

А на снегу у реки осталась лежать Марина.

Когда мы все немного пришли в себя, я шепотом позвала ее. Никакого ответа. Я посмотрела на другой берег. Тишина и никого… Наверное, стрелок тоже прячется за каким-то деревом или даже одет в белый защитный костюм, и его не видно… Да и лес густой. У нас под Питером все-таки более разреженный, хотя я выезжала кататься на лыжах за город только в школьные годы с родителями, и катались мы не в глухом лесу, а неподалеку от баз отдыха. Может, если у нас зайти подальше, то увидишь так же плотно стоящие деревья.

Но кто здесь? Александр Каренович? Со вторым пистолетом? Но где он мог его прятать? Не Артур же в нас стрелял… И девчонки обнаружили бы у него оружие.

Или это таинственный некто, чье жилище мы заняли? Он решил нас всех убить? За то, что посягнули на его территорию? Но мы же не собираемся приносить ему зло! Мы просто вынужденно оказались здесь! Мы хотим убраться отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Но разве этот некто поверит, что мы никому ничего не скажем? Я уверена на девяносто девять процентов, что это место снова не найду после того, как меня отсюда вывезут. И Пашка с Татьяной не найдут. Мы не знаем координат, даже примерных. Если их кто-то и знает, то второй пилот. В таком случае он опасен для аборигена (или аборигенов?). Но его оставили в живых, когда куда-то уводили Артура с Надеждой.

Что делать? Сидеть в доме и не высовываться? Ведь дом, по идее, хозяин ни взрывать, ни сжигать не намерен. Как потом отстроить? Но сидеть и ждать смерти? Нет, это не по мне. Я не собираюсь ложиться кверху лапками! Я буду бороться! Нас много, и мы должны переиграть врага. Только нужно подумать как.

– Юлька! – послышался шепот Татьяны. – Я никого не вижу с той стороны.

– Я тоже, – прошептала я в ответ.

Олег Владимирович издал громкий стон. Да, ему же нужно оказать помощь! И как, спрашивается, мы его потащим, если в нас стреляют с другого берега? Хотя… Между деревьев мы будем представлять собой плохие мишени. И смотря из чего стреляли…

– Пашка, ты можешь определить, из чего стреляли?

– А я почем знаю?! – искренне удивился любимый оператор. – Я в армии не служил.

По мнению Арсения, стреляли из охотничьего ружья, не пистолета и не автомата. Валентин высказался проще:

– Из чего бы ни стреляли, мотать надо. И побыстрее.

Я опять позвала Маринку. Она не отзывалась и лежала абсолютно неподвижно. Вот ведь невезуха… И что мы скажем летчику?

Правда, сейчас главной задачей было дотащить до дома поэта и самим дойти в целости и сохранности. Я добралась до сидевшего в снегу Олега Владимировича маленькими перебежками и притаилась у земли, скрываясь от стрелка под деревом. Поэт посмотрел на меня полными боли печальными глазами.

– Умираю… – простонал. – Думал ли я, что встречу свой конец в тайге?

– Так, хватит, – резко сказала я. – Вы не умрете.

– Милая девушка, у меня пуля…

– Я вам ее выну.

– Чем? – поэт аж выпрямился и тут же застонал от боли.

– Найду чем.

Я тихо крикнула Валентина и Пашку. Они тоже приблизились к нам мелкими перебежками и сели на корточки за ближайшими деревьями.

– Лучше, если вы будете поддерживать его с двух сторон. Так и доведете его.

– Я… – открыл рот поэт.

– У вас ноги целы, – заметила я. – А нести вас будет проблематично. Подъем!

Ребята помогли поэту встать и первыми тронулись в обратный путь. Потом шла Алена с Арсением, последними мы с Татьяной. Татьяна держала пистолет, мы постоянно оглядывались, но нас никто не преследовал и между деревьев не мелькал. Больше не прозвучало ни одного выстрела.

В доме мы тут же поставили полную кастрюлю снега на плиту, в которой быстро развели огонь. Алену отрядили готовить обед. Поэта посадили в каминном зале на шкуру. Пашка тут же развел камин. Мы с Татьяной помогли Олегу Владимировичу раздеться. Валентин тем временем принес аптечку – то, что осталось из прихваченного в полет. У нас с Татьяной с собой тоже были лекарства, но ничего не предназначалось для лечения пулевых ранений. Вот если вдруг после мяса из бочки будем маяться животом…

– Паш, принеси одну простыню сверху, – попросила я. – Разорвем на бинты.

Но йод был, и зеленка была, не говоря про водку, которую поэту влили в качестве анестезии. Ею же для начала промыли и рану. Поэт верещал.

– Юлька, чем ты собираешься из него пулю вытягивать? – спросил Арсений.

– Ты когда-нибудь пули из человека извлекала? Или по крайней мере видела, как это делается? – поинтересовался Валентин.

– Видела, – сказала я, но не стала уточнять, что при мне это делал патологоанатом в морге. – Пинцета ни у кого нет?

Татьяна предложила маникюрные ножницы.

– Тащи, – велела я.

Подруга вскоре вернулась с косметичкой.

Поэт попросил еще водки. Ему дали. Я рукой ощупала его бок и пулю почувствовала. Она зашла недалеко. Как я поняла из личного опыта работы в «Криминальной хронике», от пулевых ранений меньше страдают тучные люди: пуля далеко не всегда доходит до жизненно важных органов или даже костей. Одному очень толстому дядьке (директору предприятия) просто повезло: пуля прошла по животу по касательной. Стройный человек был бы мертв. А этот весельчак теперь обычно на пьянках свое брюхо демонстрирует, а врачам, которые говорят, что ему худеть надо, отвечает: лучше быть толстым и живым, чем худым и гнить на кладбище.

Но это все лирика, а мне требовалось извлечь пулю. Татьянины ножницы продезинфицировали в водке. Я уже была готова приступить к делу, когда Татьяна сказала:

– А ведь у Маринки тоже должна быть косметичка. Может, у нее с собой целый маникюрный набор с пинцетом?

– Сходите поищите, милая девушка, – пролепетал поэт, видимо желавший всеми способами отсрочить процедуру извлечения пули.

Татьяна пошла, но долго не возвращалась. Когда вернулась (с пинцетом!), то сообщила, что у летчика снова жар и она дала ему аспирину.

Я продезинфицировала пинцет и приступила к делу. Поэта держали вчетвером: Пашка, Татьяна, пузатенький и Валентин. Мне хотелось материться, но я работала. Олег Владимирович стонал, потом стал читать Пушкина. Арсений подключился. Потом вступила Татьяна. Валентин молчал. Я подняла на него глаза и увидела, что он смертельно побледнел.

– Эй! – позвала я.

Он не смог ответить, выпустил раненого и рухнул в обморок. Не все мужики выдерживают вид крови.

– Алена! – рявкнула я.

Девушка прибежала. Я велела ей занять место Валентина. Компания снова начала читать Пушкина. Алена подключилась. Потом перешли на Лермонтова. Правда, неудачно выбрали стихотворение: «На смерть поэта». Живой поэт быстро пришел в нервозное состояние, но тут Пашка предложил прочитать то же самое в переводе на блатной язык – и увлек народ блатной лирикой. Пашка помнил не все стихотворения на блатном языке, но среди них была «Малява Татьяны». Затем, чтобы отвлечь Олега Владимировича от грустных дум, оператор стал знакомить народ с некоторыми блатными эквивалентами ряда современных понятий.

Например, оператор пояснил, что кровати, установленные в наших спальнях, можно назвать «Ленин с нами». Так называется широкая постель, на которой можно спать втроем. Алену и других поклонниц, разъезжавших с Артуром Небосклоновым по городам и весям, в принципе можно было бы назвать «разъездными раскладушками», хотя так обычно именуется секретарша, которая сопровождает начальство в деловых поездках и выполняет там вполне определенные обязанности. А «базар фуфлометов» – это Государственная дума.

На этом «базаре» я извлекла пулю.

– Вот, Олег Владимирович, оставите на память. Повесите на грудь вместо креста.

– Я – атеист, – заявил поэт и скосил взор на бок.

Я полила его йодом, поэт заорал, потом перевязала разорванной простыней. После этого поэту дали допить остатки водки из бутылки, что он с радостью сделал.

– Жить будете.

– Дай-ка посмотреть на пулю, – попросил Арсений.

Валентин как раз приходил в чувство. Ему к носу Татьяна подносила очередную бутылку водки, служившей у нас нашатырем. Алена отправилась назад на кухню.

– Ну? – посмотрела я на Арсения. Пашка тоже изучал пулю.

– Не пистолет, – твердо сказал Арсений.

Я, кстати, тоже так думала. Пуля была больше. Значит, это не из оружия террориста стреляли?

– Ребята! – вдруг сел прямо Валентин. – А ведь тут нет щеколды! В комнатах задвижки, а на входной двери нет…

Мы все посмотрели друг на друга.

– Ты можешь сделать щеколду? – спросила я у него.

– Гвозди нужны, – заметил он. – Пила есть, я видел в сарае. И топоры есть – и в сарае, и там, где бочки.

– Не может не быть гвоздей и молотка, – заявил Арсений.

– Ну, без молотка обойдемся. Есть чем забивать, – заметил Валентин.

– Ребята, сходите-ка в сарай. Посмотрите там внимательно, – предложила Татьяна. – Только все вместе. Или я лучше сама с вами пойду.

Поэта мы оставили за столом в каминном зале. Я отправилась на кухню помогать Алене, а Татьяна с мужчинами – в сарай, освещая дорогу свечками.

Они в самом деле вернулись с ящиком с различными гвоздями. Валентин с приятелем принялись за работу. Щеколду вырезали здоровенную и дверь на нее заперли. Но оставались окна…

– Думаете, будут бить стекла? – задумчиво сказала Татьяна. – Вряд ли. Как их потом вставить? Запасных здесь нет, доставка явно представляет проблемы. Заколачивать тоже не стоило бы – тогда вообще темень в доме будет.

Валентин с Арсением заявили, что завтра с утра займутся изготовлением ставень. Пашка подобную работу выполнять не умел, но сказал, что будет помогать по мере сил.

Вскоре ужин (или обед?) был готов, и Алена притащила на большой стол в каминном зале огромную кастрюлю с вареным мясом и бульоном.

– Хлебца бы, – задумчиво произнес Валентин.

– Временно забудь это слово, – сказала Татьяна.

– И картошечки, – вздохнул пузатенький. – Почему у них нет картошки? Наверное, на этом поле летом можно выращивать. Вот только проблема с хранением. Нет места.

– Слушайте, а нет ли под этим домом какого-нибудь погреба? – спросила Татьяна.

– С картошкой? – хрюкнула я. – Это было бы уж слишком.

– Но ведь капуста с огурцами есть? Да, мясо могли наловить в тайге. Клюква тут тоже наверняка где-то растет, но ведь не капуста же с огурцами? Значит, их кто-то привез?

Не слушая Татьяну, поэт первым потянулся к кастрюле, даже несмотря на раненый бок.

– Погодите, – спрыгнула со своего места Алена. – Я вам налью.

– Ты хоть сама-то попробовала? – уточнила Татьяна.

Девушка кивнула.

– Я такого мяса никогда раньше не ела. И оно соленое. Я соли в суп не клала.

Алена разлила суп всем по тарелкам и положила по куску мяса. Мы переглянулись и попробовали. Солоновато, но есть можно. Его бы в самом деле лучше с хлебом…

– Лосятина, – одновременно сказали мы с Татьяной и Арсений.

– Горчит, – заметил Валентин.

– И должно немного горчить, – сказала Татьяна. – Все отлично. Живем.

Тут кто-то с силой дернул входную дверь. Потом заколотил по ней. Снова дернул.

– Пустите меня! – послышался крик. – Спасите!

Кричал мужчина. Голос был незнакомый.

И вроде бы с акцентом.

Год 1995-й

– У меня нехорошее предчувствие, – сказал один бесплатный рабочий другому.

– Да брось ты! – воскликнул приятель. – Чего тебе не нравится?

– Многое мне здесь не нравится.

– Это ты из-за того, что Кренделя пристрелили? Так нечего срываться было. Еще немного – и нас всех отпустят. Вот закончим строительство – и по домам.

Приятель ничего не ответил, но мнение его не изменилось.

За полтора года до описываемых событий

Анна опять пригласила к себе тщедушного мужичонку и поделилась собственными опасениями. Он выслушал ее очень внимательно. Поверить в то, что этот человек приказал расстрелять такое количество людей, он не мог. В то, что парень на «Мерседесе» работает на двух хозяев – легко, только следовало выяснить, кто из них главный.

Главными оказались не два братца-кудесника, а другой человек. И отморозки, которых узнал тщедушный мужичонка, тоже в последнее время работали на него.

Николай не мог в такое поверить. Но это еще укрепило его готовность рискнуть побегом по зимней тайге и разобраться в ситуации.

Глава 12

– Кто идет открывать? – спросила Татьяна с невозмутимым видом.

– А стоит ли? – подал голос Валентин, пережевывая мясо.

– По идее, из самолета никто спастись не мог… – медленно произнес Арсений, вытирая губы. – Хотя…

– Думаете, кто-то выходил погулять или до ветру и спасся? – усмехнулась я и встала. – Вы забываете, господа, что в этом доме до нас кто-то жил.

– И заходил, когда мы уже были здесь, – заплетающимся языком добавил Олег Владимирович.

Я первой тронулась к двери. Пашка с Татьяной тут же поднялись и отправились за мной. Оба взяли по свечке. Я знала, что друзья меня в трудной ситуации никогда не бросят. Арсений с Валентином тоже поднялись, Алена с Олегом Владимировичем остались. Поэт, как я понимала, встать не может, а Алена, судя по выражению лица, очень испугалась.

А под дверью продолжались истошные вопли. Вернее, человек уже иногда переходил на хрип. Мороз все-таки заворачивает… Долго не покричишь.

Татьяна приготовила пистолет и направила его на дверь, свечку, которую держала, передала Пашке. Я отодвинула щеколду и тут же отпрыгнула в сторону, прячась за дверью. Арсений с Валентином уперли руки в боки и с суровым видом уставились в открывающийся дверной проем.

Правда, дверь быстро захлопнулась, после того как в дом влетело некое существо в костюме Деда Мороза. Нас обдало волной холода, но ненадолго. Дед Мороз не только быстро захлопнул дверь, но и задвинул недавно установленную щеколду и выдохнул воздух.

Пашка подошел поближе со свечками, как и Татьяна с пистолетом. Я оказалась сзади. Пузатенький с Валентином с места не сдвигались. Дед Мороз издал какой-то странный стон. Или это был вздох облегчения с примесью нового страха?

– Юля, обыщи его, – сказала Татьяна, все так же направляя пистолет на неизвестного типа.

Я подошла к Деду Морозу сзади, он от моего прикосновения дернулся, Татьяна рявкнула, чтобы стоял смирно, а то она женщина нервная, вначале выстрелит, потом вопросы задавать будет. После этого тип превратился в статую.

Оружия у товарища Деда Мороза не оказалось, зато оказались какие-то документы, которые у двери читать было темно, и деньги, которые в тайге явно не требовались.

– Давай в комнату, – указала путь следования Татьяна.

– И ручки подними кверху, дедушка, – подал голос Арсений.

Тип первым вошел в каминный зал с поднятыми руками.

– О, моя белая горячка! – послышался радостный голос пьяного Олега Владимировича.

В каминном зале мы все смогли хорошо рассмотреть незваного гостя.

Это оказался негр в костюме Деда Мороза – тулупе, колпаке, валенках, только без белой бороды, а с черной щетиной. Под тулупом был надет свитер домашней вязки и черные джинсы.

Я подошла к столу и выложила на него улов, собранный в карманах пришельца. Паспорт оказался российский на имя Карла Леопольдовича Яичного, двадцати восьми лет от роду, уроженца Сенегала. Также имелось удостоверение сотрудника фирмы «Куклы для вас», расположенной в городе Москве. Деньги я пересчитывать не стала, но в пачке нашлись и рубли, и доллары, и евро, причем сумма была немаленькая.

– Деньги забери, – сказала я. – Нам чужого не надо. А вот про документики, пожалуйста, расскажи подробно. Кто тебе такие сварганил?

Карл Леопольдович тем временем повел носом, сделал глубокий вдох, закрыл глаза и застонал.

– Что такое? – спросила Татьяна. – Не надо перед нами изображать умирающего.

– Паспорт отдайте, – попросил гость.

– Ты кому его тут предъявлять собрался? Медведям?

– А покушать можно? – робко спросил Карл Леопольдович. – По русской традиции гостя вначале накормить надо, а потом вопросы задавать.

– Я бы не назвал тебя гостем, – хмыкнул Олег Владимирович.

Арсений тем временем обошел сенегальца по кругу и поинтересовался, откуда тому известны русские традиции.

– У меня теща русская была, – поведал Карл Леопольдович.

– А тебе известно, что в России мужик при входе в помещение должен снять головной убор? – подал голос Валентин.

Карл Леопольдович тут же скинул колпак и даже извинился, потом добавил, что теща снимать головной убор его тоже учила, но в последнее время, работая Дедом Морозом, ему приходилось оставаться в колпаке, поэтому он как-то и не сообразил сразу же его скинуть.

– И тулупчик можешь снять, – предложила я. – У нас тут тепло. Алена, обслужи гостя.

Алена тут же налила Карлу Леопольдовичу полную тарелку бульона с большим куском мяса. Мы все снова уселись за стол, Олег Владимирович налил Карлу полстакана водки и подвинул через стол.

– Пьешь, как русский? – уточнил поэт.

Черный Дед Мороз кивнул, поднял тост за здоровье всех присутствующих и полстакана водки осушил одним махом, рот вытер рукавом и набросился на мясо, потом попросил добавки. Мы тоже вернулись к еде.

Утолив голод, мы приступили к расспросам. Но Карл Леопольдович наш пыл поумерил, спросив, есть ли у нас какое-то оружие, кроме пистолета, который он видел у Татьяны, и имеющихся в доме ножей.

– А что? – подала голос я.

– На охотничий домик совершено нападение, – казенным тоном отчеканил гость. Кстати, по-русски он говорил очень хорошо.

– Какой охотничий домик? – воскликнули мы почти хором. – Тут что, еще один есть?!

– Ну, это мы его так назвали… – потупился Карл Леопольдович.

– Так, давай все сначала и подробно, – велела я.

– Но мы сможем здесь обороняться?! – не унимался Карл Леопольдович.

– Сколько человек напало на охотничий домик? – спросил Пашка.

– Чем они вооружены? – спросил Валентин.

– Не знаю, – опустил голову Карл. – Ничего не знаю… – и горько вздохнул.

– Рассказывай, – велела я.

Карл Леопольдович внимательно на меня посмотрел и уточнил, не Смирнова ли я случайно.

– А ты Юльку по телевизору видел? – усмехнулась Татьяна.

– Нет, я телевизор не смотрю, – покачал головой Карл. – Просто про нее много говорили…

– Где? В охотничьем домике? – закричала я.

Карл кивнул.

– Меня знают те, кто брал его штурмом?

– Этого сказать не могу. Другие знают. И вы произвели на них очень большое впечатление.

Я попросила все-таки начать сначала.

– С рождения?

– Валяй с рождения.

Карл Леопольдович заявил, что является двадцать вторым сыном царя, поэтому на наследство претендовать глупо. Он мог прозябать в нищете, хотя и в тепле, на родине, или отправиться в большой мир, но жить в холоде. Карл после разговора с отцом и старшими братьями решил поехать в Россию.

– Врешь! – рявкнул Олег Владимирович и с грохотом опустил стакан с водкой на стол.

Карл Леопольдович аж подпрыгнул на месте.

– Сенегал – республика. У вас президент, а не царь.

– Так я же не говорил, что мой папа – царь Сенегала! Он в нашей местности царь. Или вождь. Но его у нас все называют царем.

– И тебе приятно представляться сыном царя, – хмыкнула Татьяна. – Хоть и двадцать вторым.

– Ну, в общем, да… – промямлил Карл Леопольдович.

– А чем на родине промышляет папа? – подал голос большой дядька. – Есть у вас какой-то семейный бизнес? В Россию-то тебя учиться отправили или с другой целью?

– Э-э-э… – промычал Карл Леопольдович.

– Значит «с другой целью», – сделала вывод я и повернулась к поэту. – Олег Владимирович, а вы в Сенегале случайно не бывали?

– Бывал, – кивнул поэт. – В составе писательской делегации.

– А какого хрена там было делать нашим писателям? – распахнул глаза Арсений.

– Я в Сенегале был еще в советские времена! – воскликнул Олег Владимирович. – Карлуша, напомни, когда у вас республику-то провозгласили?

– В 1960 году.

Олег Владимирович поведал нам, что Советский Союз вскоре после провозглашения республики в бывшей французской колонии заключил с Сенегалом соглашения об экономическом и техническом сотрудничестве, и от нас туда ездило несколько делегаций. Олег Владимирович точно помнил, что мы поставляли им тунцеловные суда и помогали в проведении геологоразведочных работ на золото.

– А-а, так вот чем твой папаша промышляет! – воскликнул Пашка. – Золотишко намываете. А тебя в Сибирь закинули, чтобы посмотреть, что тут у нас можно намыть? Или для обмена опытом? Технология в Африке и России одна и та же?

– Карл, ты торгуешь в России вашим золотом? – спросила я.

Чернокожий Дед Мороз покачал головой.

– Наркотой?

Карл на секунду замешкался, и эта секунда и стала ответом.

Пашка хрюкнул, Татьяна просто расхохоталась. Валентин спросил, почему наркоторговцы решили устроить встречу посреди сибирской тайги. Неужели другого места не нашлось?

– А маски к нам возишь? – подал голос Олег Владимирович.

– Какие маски? – не поняли мы все.

Олег Владимирович пояснил, что Сенегал, по крайней мере, в те времена, когда он там был и туда ходили советские моряки, славился производством различных деревянных масок – из черного дерева и из красного дерева. Их все наши оттуда везли. Перед той поездкой в составе писательской делегации Олег Владимирович еще бегал по всем знакомым, собирал советские металлические рубли, которые сейчас можно увидеть только у коллекционеров. Почему-то африканцы очень высоко ценили эти рубли и меняли на них маски.

Карл кивнул:

– Было такое. Сейчас за доллары все продается. Но маски до сих пор изготовляются, и туристы обычно их покупают. Но возить их в Россию нет смысла.

– Конечно, наркотики гораздо выгоднее, – хмыкнул Валентин. – В брюхе возишь? Или в заднице?

– А что вы хотите?! – завелся Карл. – Вы знаете, какая у нас бедная страна? Знаете, какая у нас основная продукция? Арахис! Вы только подумайте – ведущую роль в экономике страны играет арахис! Не нефть, не золото, а этот… – Карл скривился. – Восемьдесят процентов населения заняты в сельском хозяйстве. И это из тех, кто работает. Безработица страшная. Людям жить-то надо! Ваш Советский Союз развалился.

– А вы об этом жалеете? – перебила я.

– Очень многие африканцы об этом жалеют, – с самым серьезным видом объявил Карл. – Советский Союз нам здорово помогал… Да ведь и сейчас наши к вам едут и остаются здесь, хотя климат, конечно, тяжелый, особенно первые два года. Я думал, что умру в ваши морозы, потом привык. Дома-то вообще перспектив никаких. А здесь жить можно. И очень интересно!

Карл улыбнулся.

– Ты случайно не поешь, шоколадный заяц? – спросил пузатенький.

– Нет, петь я не умею, – покачал головой Карл. – Иначе бы точно пошел на эстраду.

– Так для того, чтобы попасть к нам на эстраду, уметь петь совершенно необязательно! – почти хором закричали мы все, за исключением Алены, потом расхохотались. Видимо, вспомнили одного нашего общего знакомого, исчезнувшего в неизвестном направлении. Или нам это направление сейчас станет известно?

Арсений тем временем объяснял Карлу, что, если он умеет хорошо двигаться, танцевать, не комплексует при выходе на сцену, из него вполне может получиться звезда эстрады.

– Это я тебе как звукоинженер говорю! – кричал Арсений. – Ты бы слышал истинные голоса наших звезд! Все откорректировано, а они только рты открывают под фанеру. Если на тебя интересно смотреть – это решает дело. Ты подумай, парень. Знаешь, что говорит наш Кареныч?

– Кареныч? – переспросил Карл. – Александр Каренович?

– Ты его знаешь? – удивилась я.

– Ты знаешь, где он? – уточнил Олег Владимирович.

– Он был в охотничьем домике, когда я из него уходил, – ответил Карл. – Где он сейчас и жив ли он сейчас, сказать не могу.

– Давайте вернемся к домику, – предложила я. – И к тому, как ты здесь оказался, Карл. Как я понимаю, не по своей воле?

Карл Леопольдович кивнул и поведал грустную историю своей жизни. До семнадцати лет он проживал на родине, в тепле и относительной сытости. Но пришло время зарабатывать деньги, а скоро должно было дойти еще и до женитьбы. И кто отдаст дочь за человека, у которого нет дохода? На работу устроиться сложно, тем более не имея никакой специальности и только школьное образование, полученное у каких-то миссионеров. Мама Карла отправилась к отцу своего ребенка за помощью. Пусть Карл и двадцать второй сын царя, но все-таки сын.

Папа предложил оплатить дорогу в Россию и включить сына в семейный бизнес. Сына пригласили на аудиенцию (это была первая и последняя очная ставка с венценосным родителем), где папа честно объяснил, что от сына требуется и какие опасности ему угрожают в холодной России.

Карл согласился отправиться в нашу страну, поскольку ни на какой плантации трудиться не хотел. Лучше торговать наркотой на русском морозе, чем горбатиться под жарким солнцем на сенегальских полях. У него перед глазами был пример мамы. Повторить ее судьбу Карл не хотел.

– А мама до сих пор в Сенегале? – поинтересовался Олег Владимирович. – Как хороший сын, ты должен был…

– Мама в Москве, – ответил Карл. – И сейчас, наверное, сходит с ума.

– И давно ты ее перевез? – спросила я.

– Она сама приехала, когда меня посадили, – вздохнул Карл. – Папа оплатил ей дорогу, чтобы носила мне передачки.

– Ты сидел в нашей тюрьме?! – воскликнул Арсений и повернулся ко мне. – Юля, тебе обязательно нужно сделать с ним интервью! Нашим людям будет очень интересно послушать негра, который томился в каком-нибудь нашем остроге! По-моему, таких передач у тебя еще не было.

Я уточнила у Карла, где именно он сидел. Оказалось, что только в Лефортове, потом старшие товарищи заплатили кому надо и Карла выпустили.

– Меня теща специально посадила, – со вздохом продолжил свой рассказ Карл. – Но это и помогло меня выкупить. Она слишком много всего наворотила в кляузе. А я все время следователю повторял, что теща мне сама наркотики подкинула, чтобы развести с дочерью. Потом следователю взятку дали… Я оказался на свободе – и неженатым человеком.

Алена спросила, как Карл вообще женился на русской. Где они познакомились?

Оказалось, что Карл, кроме участия в семейном бизнесе, еще и подрабатывал в стриптизе. Москва – город дорогой, Карл – парень молодой, потребностей и желаний много, поэтому и денег нужно много. У него был номер под названием «Африканский спецназовец». Сенегалец выходил на сцену в камуфляже, с автоматом и гранатами, а потом от всего этого медленно избавлялся под звуки заунывной песни «Статус-кво» об иностранном новобранце. Карл пользовался большим успехом у дамочек средних лет, в особенности банковских работниц и главных бухгалтерш. На одной такой бухгалтерше он и женился.

– Она сама предложила, – пожал плечами негритянский Дед Мороз. – Я согласился. Папа говорил, что мне лучше получить российское гражданство. Ну я и получил.

– Фамилию жены взял? – спросил Пашка.

– Ага, – кивнул Карл.

– А отчество? – уточнил Валентин.

– Отчество – по папе. Его на самом деле Леопольдом зовут. А меня и в Сенегале Карлом звали.

Родной язык у Карла был французский. В Лефортове он заработал прозвище Дакар. Его сокамерники про Сенегал даже не слышали, зато знали про известную гонку Париж – Дакар. Однако почему-то никто из них никогда не задумывался, где этот самый Дакар находится. Карл объяснил где и много рассказывал про то, как ездил встречать гонщиков еще мальчишкой. У них в стране это большое мероприятие. В тюрьме рассказчики очень ценятся, тем более люди от Карла узнавали столько всего нового.

С женой Карл в целом прожил два года, которые сам считал за двадцать – из-за тещи. Жена была старше на четырнадцать лет, имела двенадцатилетнюю дочь, с которой у Карла сложились прекрасные отношения. Но теща…

– Ты деньги в семью приносил? – спросила Татьяна.

Карл покачал головой.

– Меня в мужья брали не из-за денег, – пояснил он. – А деньги я на родину отправлял, маме, и на квартиру копил. Мне после женитьбы пришлось из стриптиза уйти. Жена сказала, что я должен принадлежать ей одной и нечего другим теткам на меня пялиться. Я ушел. Но из семейного-то бизнеса я выйти не мог! И квартиру свою хотел.

– Купил?

– Купил. В Южном Бутове. Однокомнатную. Но нам с мамой хватает.

Я уточнила, вернулся ли Карл в стриптиз после развода. Он ответил, что ему предложили более интересное занятие – работать куклой. Хозяин у стриптиз-клуба и у «кукольной» фирмы один и тот же. Их вызывают и к детям, и ко взрослым. Фирма выполняет любые заказы. В новогодний период Карл уже третий год трудится Дедом Морозом. Людям нравится чернокожий дедушка.

Более того, в этом костюме удобно заниматься и семейным бизнесом. Кто остановит Деда Мороза с мешком? На мешке же не написано, какие именно в нем подарки? Однако конкуренты как раз прихватили его, когда он перевозил товар с места на место. Товар отобрали, его самого забросили в Сибирь, сказали – в воспитательных целях, чтобы неповадно было лезть на чужую территорию.

– А ты влез? – уточнила я.

– Не знаю, – честными глазами посмотрел на меня Карл. – Я двадцать второй сын царя…

– Это мы уже слышали, – перебила Татьяна. – Значит, ты мелкая сошка и ничего не знаешь.

– Да больно мне надо вникать! Пусть у старших братьев головы болят. Мне дают задание – я его выполняю. Куклой работаю. Мне это нравится. Весело. И мама готовит то, что я люблю.

– Тебя, конечно, искать никто не будет? – уточнила я.

Карл грустно покачал головой.

– Да братья и представить не могут, где я нахожусь, мама – тем более. А эти, которые меня сюда везли, сказали, что мне тут сидеть до лета, если выживу… Но всем нам вместе здесь не протянуть. – Карл обвел нас взглядом. – Еды не хватит.

– А тебя одного сюда закинули? – спросила я.

Карл покачал головой.

– Нет. Вместе с Абдуллой.

Год 1995-й

Когда строительство почти закончилось, опасливый рабочий стал при каждом приближении вертолета уходить «до ветру». Им не возбранялось удаляться для этих целей. А ему было страшно. Он ждал от начальства какой-нибудь пакости. Охрана снова немного расслабилась. Главный начальник приказал притащить труп застреленного беглеца из леса и прочитал над ним воспитательную речь. Тащили те двое из бригады, которых начальник посчитал самыми ненадежными. От вида и запаха разлагающегося тела им много раз становилось дурно, но прапор с автоматом не позволял передохнуть.

Труп увезли куда-то на вертолете. Возможно, начальнику он был нужен для отчетности. Запишут какую-нибудь «сердечную недостаточность».

Предусмотрительный строитель оказался прав. Прилетевший на вертолете начальник с прапором и сержантом удалились для разговора в лес. Несчастный зэк случайно подслушал их разговор и стал в ужасе на четвереньках пятиться в тайгу.

За год до описываемых событий

Николай улетел к дочери в Питер. Там он планировал сделать пластическую операцию и немного поправить здоровье, которое в последние годы пошатнулось. Да и годы, проведенные в строгой изоляции, сыграли свою роль.

В эти дни им с Анной было не до расследований – требовалось спасать детище, родной комбинат.

Правда, вопрос компромата вскоре встал с новой силой.

Глава 13

– Кто такой Абдулла?! – заорали мы все сразу.

– Пятьдесят какой-то сын какого-то арабского шейха. Я точно не знаю, – невозмутимо сообщил Карл Леопольдович. – То есть не помню. Он говорил, но зачем мне это запоминать? Мы с ним сразу же подружились. Мы же в одном положении.

– Он участвует в семейном бизнесе своей семьи?

– Да. Только у них все сыновья рвутся в Россию, а у нас едут лишь те, у кого дома никаких перспектив.

– Почему у них все? – уточнил Арсений.

– Из-за баб, – как само собой разумеющееся, заявил Карл. – У нас-то с этим делом просто. Жениться – сложно, нужно иметь что-то за душой, а женщину на вечер найти очень легко. Нужно только немного денег. А у них с бабами все по-другому, вот мужики и едут в Россию.

– Абдулла не женился на русской?

– Нет. Зачем ему?

– И Абдулла тоже работает Дедом Морозом?

Карл кивнул, потом рассказал, что с приятелем они встретились в самолете, который и доставил их в Сибирь. Брали их по отдельности, но обоих – в костюмах Дедов Морозов и с товаром.

Я спросила про самолет. Их сюда доставляли на рейсовом грузовом или частном?

– На частном, – пояснил Карл. – Или зафрахтованном на один рейс. Это я точно сказать не могу, и в какой город в Сибири доставили, тоже. Нам перед посадкой глаза завязали. Да я все равно бы аэропорт не узнал.

– На здании было бы написано, – заметила я.

– Да, наверное, – согласился Карл. – Потом нас в вертолет пересадили и высадили уже здесь, на поле, где ваш самолет взорвался. Вернее, в снег выбросили и тут же улетели.

По словам Карла, они с Абдуллой с трудом добрались до дома, пробиваясь сквозь сугробы, доходящие до груди. Но жить захочешь – доберешься куда угодно. Они обследовали дом и поняли, что с имеющимися запасами до лета вполне могут протянуть. Если дрова закончатся – лес рядом и топор есть. А летом видно будет. Вероятно, сюда приезжают на охоту. Их вызволят. Или они сами пойдут пешком через тайгу.

В доме было скучно – ни телевизора, ни даже каких-то книжонок или старых газет, поэтому через пару дней они решили осмотреть окрестности. Лопата имелась, и можно было расчищать снег.

Вскоре два приятеля набрели на небольшой уютный домик на другой стороне замерзшей реки. Они решили, что летом, после прибытия группы охотников, для начала переберутся туда, чтобы разобраться с обстановкой. Кто его знает, кого сюда принесет? Однако воспользоваться домиком пришлось гораздо раньше. Они даже припасы туда не успели перетащить.

Появление самолета вызвало у Карла и Абдуллы дикий ужас. Они сорвались с места и как ошпаренные рванули в домик. Думать друзья смогли, только когда холод стал пробирать до костей. Они растопили печку, имевшуюся внутри, но поняли, что им все равно придется возвращаться в большой дом, где мы сейчас все сидели. Во-первых, требовалась еда, которая в охотничьем домике отсутствовала, во-вторых, дрова. Дрова еще можно было набрать вокруг, но не будешь же питаться веточками с окрестных деревьев? Да и топор требовался.

Когда стали спускаться сумерки, приятели отправились на разведку – и не зря. Они нашли в снегу раненую девушку.

– Настя жива?! – воскликнули мы все.

– Жива, – подтвердил Карл. – То есть была жива, когда я ее в последний раз видел. Сейчас не знаю.

При виде живой, пусть и раненой женщины Абдулла чуть не подпрыгнул до небес от радости, подхватил ее на руки и припустил в обратный путь. Настю они перевязали как могли. Но еда все равно требовалась, и ночью отправились в дом.

– И стукнули нас по головам! Ах, как нехорошо, – покачал головой Олег Владимирович.

– А что нам оставалось делать? – пожал плечами Карл, но извинился и перед поэтом, и перед Арсением.

– А Александра Кареновича вы забрали? – спросил Валентин. Карл кивнул.

– Зачем? Чтобы съесть? – уточнила Татьяна.

– Нет… мы же наркоту тут нашли. Вы же знаете, наверное, про ящик… Он же со вспоротой подкладкой стоял. Мы сразу поняли, в чем дело. И ведь мы с Абдуллой видели, как Кареныч ящик от самолета по снегу тащил. Мы еще задумались: зачем? Что в нем такого ценного? И он еще сам связанный лежал. Нам надо было разобраться, что произошло. Потом мы подумали: а если мы эту наркоту отдадим нашим похитителям в виде выкупа, нас обратно в Москву отвезут? Но его так и держали, кормили, поили, в туалет выводили, но не развязывали. А вы меня не научите такие узлы вязать?

– А кто-то меня критиковал, – заметил Пашка, не обращаясь ни к кому конкретно и осушая очередной стакан.

– А Артур? – подала голос Алена.

– А Надежда? – спросили мы с Татьяной.

Карл рассказал, что они с Абдуллой периодически приближались к дому, чтобы посмотреть, чем мы заняты. Когда основная группа отправилась к самолету, они решили зайти в дом, чтобы собрать еще еды, Абдулла еще хотел здоровую женщину. Настя все-таки была ранена и не отвечала на страсть горячего арабского мужчины.

Приятели собрали еды в мешок, потом зашли за «дамой» и застали ее пытающейся соблазнить супермегазвезду. Карл с Абдуллой пояснили, что они как раз за женщиной и Артур может спокойно оставаться в доме и отдыхать. Но не успели они отойти от дома, как услышали топот. Это Артур бежал за ними следом и на этот раз умолял просто спасти его «из этого кошмара».

– Почему-то он во всем винил вас, – Карл посмотрел на меня.

– У нас давняя нелюбовь, – сообщила я. – И я была бы просто счастлива, если бы Артур навсегда остался в тайге.

– Что вы такое говорите, Юля! – закричала истошным голосом Алена.

– Вот только миллионы девушек удерживают меня от совершения акта насилия, – добавила я. – Девушки будут страдать, если с Артуром что-то случится. Мне их жалко.

– А вы представляете, что сейчас творится в стране! – воскликнула Алена. – Ведь о судьбе Артура миру ничего не известно! Это же сейчас самая главная новость! Да если бы я думала, что Артур погиб, я бы руки на себя наложила! Но, может, нас все-таки найдут?

– Поклонницы отправятся прочесывать тайгу? – хмыкнул Арсений. – Хотя ведь могут… И если со всех сторон…

– Кстати, Карл, а сколько вы сюда летели на вертолете? – спросила я. Все остальные замерли в ожидании ответа.

Карл задумался.

– Не знаю, – в конце концов выдал он.

– А если подумать? Час? Два? Больше?

– Кто знает, сколько может беспосадочно пролететь вертолет? – подал голос Пашка.

Этого не знал никто.

– А материалы для строительства всего этого тоже на вертолетах доставляли? – Татьяна провела рукой по широкой дуге, пытаясь охватить дом. – Не слишком ли дорого получается?

– Лес не надо было доставлять, – заметил Пашка. – Он вокруг растет. Нужны были инструменты, гвозди… Вполне можно за один рейс привезти. Мебель в доме вся самодельная. Белье, посуду доставить несложно. Рабочих и продукты питания, думаю, тоже. Нет, это строительство не было очень дорогим. И почему бы не потратиться немного для своего удовольствия? Ведь сюда же явно приезжают только гулять, причем так, чтобы никто не видел и не слышал.

Я была согласна с Пашкой. Более того, я считала, что этот дом вполне могли строить заключенные. Ведь в Сибири множество зон. Кто-то договорился с каким-то кумом… Запросто. Вот только приезжают сюда явно не в зимнее время… Сколько ж нам тут куковать? И как хозяева домика посмотрят на непрошеных гостей, узнавших про их тайные владения? Если нам все-таки придется тут продержаться до весны (а очень не хотелось бы!), то, наверное, не стоит попадаться хозяевам на глаза. Лучше попробовать пробраться через тайгу… Но в какую сторону?!

– Карл, ты вспомнил, сколько вы летели на вертолете? – спросила я.

– Часа два. Но точно я не знаю! И не представляю, сколько может быть отсюда до ближайшего жилья.

– Если часа два лета – то терпимо, – заметила Татьяна. – Летом. Сейчас по тайге точно не пройти.

– Кто-то прошел, – сказал Карл.

Сегодня он отправился обламывать ветки в лесу. Дров требовалось много, а постоянно ходить к нам было опасно, да и не хотелось. Он отошел от дома на приличное расстояние – по реке идти было легко, и хотелось посмотреть, не найдется ли поблизости еще чего-то заслуживающего внимания.

Внезапно ему показалось, что он слышит голоса, причем совсем не с той стороны, с которой находились мы. Карл притаился за каким-то крупным деревом, потом посчитал целесообразным на дерево влезть и спрятаться. В детстве ему приходилось лазать по голому стволу королевской пальмы за кокосовыми орехами, так что наше дерево с множеством веток он форсировал легко.

Потом он чуть не свалился с дерева. К охотничьему домику приближались четверо мужчин…

– Во что они были одеты? – перебила я.

– В черные ватники, черные толстые штаны, черные шапки-ушанки.

Мы с Татьяной и Пашкой быстро переглянулись.

– А бирки на груди были? – уточнила я.

– Что? – не понял Карл.

– У тебя чего, в Лефортове бирки на груди не было? – удивленно посмотрел на негра Арсений. Он понял, о чем я спрашивала.

– И не должно было быть, – пояснила я. – Карл же был только подследственным. А робу с биркой выдают уже осужденным. Карл в Лефортове должен был сидеть в гражданке. Так?

Карл кивнул и заявил, что со своего места в кроне бирки рассмотреть просто не мог, но тоже считает, что те четверо беглые зэки.

– Значит, зона недалеко, – заметил Пашка. – Надо бы узнать где. Если они смогли сюда добраться, мы сможем добраться туда.

– Зачем?! – в ужасе воскликнул Карл.

– Ты что, идиот? – посмотрел на него Олег Владимирович. Поэт, хотя и был сильно пьян, быстро сообразил, какой у нас появляется шанс. – Мы – не беглые зэки, а на зоне должна быть связь с миром. Мы сможем позвонить! За нами приедут! У меня резко улучшилось настроение.

– И что ты еще видел? – тем временем спросила Татьяна.

Карл пояснил, что четверо неизвестных ворвались в охотничий домик, в котором жили они с Абдуллой, Артур, Александр Каренович и Настя с Надеждой. Изнутри послышались истошные крики, мужские и женские, потом все стихло. Карл ни жив ни мертв сидел на дереве и боялся спуститься.

Потом двое типов в ватниках вышли из дома, и тут с другой стороны реки появились мы. Наши голоса разносились далеко. Те двое у домика замерли, быстро зашли внутрь, снова вышли с двумя товарищами и оружием…

– В домике было оружие? – спросила я.

Карл покачал головой и добавил, что, пока мужики бежали к домику по тайге, он у них в руках ничего не заметил. Не исключено, что что-то прятали под ватниками.

– Они вышли с чем-то крупным? – спросил пузатенький.

– Да, – кивнул Дед Мороз. – С двумя винтовками. То есть я бы это назвал винтовками, или правильнее сказать, ружье? Но под одеждой они не могли бы прятать такие большие стволы. Значит, в домике имелся тайник, про который мы не знали и который не бросался в глаза, или это оружие как-то складывается. Пистолетов у них я не видел, но не исключаю, что они тоже есть.

А потом завязался бой… Карл так и сидел на дереве.

– Затем вы ушли к себе, а они ушли назад в дом. Через реку они не ходили. Точно. Или пока не ходили. Я еще посидел на дереве, затем слез и пошел к вам. Больше я ничего не знаю.

– Ты труп женщины на снегу видел? – спросил Олег Владимирович.

– Нет. Я в обход шел, по лесу, а не по вашим следам.

– Юля, как ты считаешь, это организованный побег? – посмотрел на меня Валентин.

– Да, – уверенно ответила я. – Только полный идиот может рвануть в тайгу зимой, не имея должной поддержки.

И тут я вспомнила про Седого, застреленного в кафе на наших с Пашкой глазах. Он, как мне сказали в управлении, сбежал с зоны зимой… Значит, эти побеги кем-то организованы? Поставлены на поток? И этот домик вполне могли строить как перевалочную базу?

А значит, завтра или послезавтра прилетит вертолет, чтобы забрать беглецов?

Хотя ведь их должны преследовать. Не может ГУИН на это закрыть глаза. Беглецы оставляют в тайге следы, не могут не оставлять. Значит, по ним можно и идти. Нам это, конечно, очень кстати. Но до прибытия преследователей еще надо дожить…

– Зона не может быть далеко, – задумчиво произнесла Татьяна. – Как бы хорошо ни готовился побег, идти зимой по тайге – задача не из простых. Или тут везде такие домики понастроены?

– В нашем запасов еды не было, – напомнил Карл.

– Могли быть в тайнике, который вы не нашли, – заметила я.

– В капсюльной таре могли сбрасывать, – высказал предположение Арсений. – С вертолетов. Но все равно пробираться по сугробам…

– Карл, ты говорил, что шел по реке?.. – повернулась я к Деду Морозу.

– Да, по реке идти несложно. Почему-то сугробы меньше. Или с нее сдувает? Она же не закрыта деревьями.

– Так, может, и они тоже?

– Они с другой стороны пришли! – воскликнул Карл.

– Не исключено, там тоже что-то протекает. Они шли по реке, потом срезали участок по сугробам. Мы же не знаем окружающую местность.

– Главное, что они сделают с нами? – грустным голосом спросил Олег Владимирович.

Я заявила, что мы должны установить на ночь дежурство, лучше – по четыре человека. В первую смену предложила себя, Татьяну и Пашку.

– Кто с нами четвертым?

– Я, – вызвалась Алена.

Валентин, Арсений, Олег Владимирович и Карл согласились на вторую смену. К тому времени действие алкоголя частично прекратится. Олег Владимирович заявил, что он как раз стихи попишет. Он, по его словам, уже чувствовал приближение вдохновения. И обстановка располагает. Он успел найти в доме несколько листов бумаги, ручка у него была. В общем, в ближайшее время следовало ждать шедевра.

Год 1995-й

Предусмотрительный строитель все-таки решился ночью вернуться к дому. Без еды и одежды он не выдержит путь по тайге. Точно не выдержит. Хотя, конечно, лучше умереть в тайге на свободе, чем… У него на глаза невольно навернулись слезы. Жаль ребят.

Он просчитал все варианты и решил, что, наверное, его не станут искать. Кренделя застрелили в воспитательных целях. Наверняка хозяева считают, что до людей отсюда дойти невозможно. И на самом деле, наверное, почти невозможно. Но он все равно попробует. Только надо посмотреть, что осталось на месте.

За месяц до описываемых событий

Николай проживал в Питере, Анна оставалась в Сибири. Николай в Питере встретился с известным крестным отцом и, не говоря ничего прямо, поделился своими сомнениями и подозрениями. Неопровержимых доказательств у него не было, а в их мире не принято бросать слова на ветер. Однако крестный отец не очень удивился и обещал кое-что проверить по своим каналам.

Анна в Сибири тоже следила за участниками драмы. Она не оставляла надежды заполучить что-то на двух братцев-кудесников, и таежный домик представлялся ей наиболее подходящим местом для сбора информации. И про «героя» она узнавала все более и более настораживающие вещи.

Но где же клад?

Глава 14

Мужчины отправились наверх спать. Алена убрала со стола, мы с Татьяной помогли ей помыть посуду.

– Юлька, ты ложись на шкуру, – сказала Татьяна. – И ты, Алена, ложись пока. Если что, мы с Пашкой вас разбудим, а потом вы посидите вторую половину нашего дежурства.

Так мы и поступили. Спала я, правда, недолго. На поляне перед домом вдруг стало происходить нечто совершенно непонятное, и Татьяна с Пашкой меня разбудили. Мы выскочили на улицу.

Часть поляны искрилась. То есть… Я один раз видела нечто подобное на море. Но тут света было раз в десять больше. Мы стояли и моргали.

– Может, это северное сияние? – робко высказал предположение Пашка.

Татьяна покрутила пальцем у виска.

– Ты забыл, где мы находимся? – спросила она вслух.

– А вдруг его тут тоже видно? – не унимался Пашка. – Я недавно читал, что магнитный полюс Земли смещается в Сибирь.

– Это как-то связано с северным сиянием? – спросила я.

– А я почем знаю?! – воскликнул Пашка. – Может, и связано. Поэтому и сияет.

– Но не на земле же, – заметила я. – Если и видно, то на небе! А на небесах все в порядке. Такое впечатление, будто кто-то чем-то полил этот участок поляны…

– Значит, зэки, – сказала Татьяна. – Они подают своим сигнал. Здесь вскоре появятся новые люди.

Мы переглянулись, не представляя, чего ждать от «новых людей». А если подумать, то кто мог увидеть это свечение на поляне, кроме находящихся в доме? Если только какой-то самолет не летает над этим участком… Но гула не слышно. И вообще проще было бы сигнальную ракету запустить.

Остаток дежурства прошел спокойно. Мы отправились будить смену, предварительно выглянув на улицу и набрав снега, чтобы господа могли опустить в него головы. Сияние уже прекратилось.

До утра ничего больше не произошло. Может, беглые зэки устали и отсыпаются? Если они в самом деле проделали какой-то путь по тайге, то им сейчас не до штурма. Более того, они, наверное, выяснили обстановку у захваченных в охотничьем домике. Может, моя известность криминального репортера нам поможет? Хотя эти люди, скорее всего, не из Питера. Откуда им знать, кто я такая?

Утром, после пробуждения, мы с Татьяной проведали пилота, накормили его кашей и напоили чаем. Он явно чувствовал себя лучше, но пребывал в жуткой депрессии. Нам было не до его морального состояния, самим было тошно, поэтому мы его оставили и спустились в каминный зал к остальным.

За завтраком обсуждался один из вечных российских вопросов: что делать?

– Маринку бы надо похоронить, – заметила Татьяна.

– Где? – удивленно воскликнул Олег Владимирович. – Или вы предлагаете ее просто закопать в снег? Но ведь дикие звери могут раскопать…

– Пока я что-то никаких зверей не видела, – сказала Татьяна. – А хорошо бы они тут все-таки были. Что есть будем после того, как припасы закончатся?

– Похоронить надо, – твердо заявил Валентин. – Нельзя оставлять лежать так, как есть. Не по-человечески это… Может, под обломками самолета? Соорудим что-то типа пирамиды… Надо посмотреть, какие там есть куски.

– Но ведь в Питере же зимой хоронят, – подала голос Алена. – Думаете, здесь земля промерзла намного сильнее? Или у нас на кладбищах техника специальная есть?

– Ничего подобного, колом долбят, – сообщил Олег Владимирович. – Сила просто нужна и кол металлический. Хотя, может, и топором что-то получится…

– А бурильный молоток? – напомнила Татьяна и посмотрела на Валентина. – И аккумулятор?

– Я не знаю, как пользоваться этой техникой, – ответил он.

– Не надо! – воскликнул Арсений. – Шарахнет еще, чего доброго…

– А если костер развести? – предложила я. – Ведь земля как-то прогреется? Может, легче будет долбить? И ведь после взрыва самолета она должна была прогреться! Хотя сейчас, наверное, уже снова остыла. Но на том месте, где стоял самолет, все-таки должна быть мягче.

– Давайте сходим посмотрим, – предложил Карл. – Потом разведем костер, в крайнем случае воспользуемся обломками. Только всем сразу нельзя ходить.

Я предложила вначале сходить за Маринкой.

– А нести ее ты как собираешься? – спросил пузатенький.

– На покрывале каком-нибудь. В нем и похороним. Или есть желающие сколотить гроб?

Желающих не нашлось.

– Самолет! – вдруг воскликнул Карл. – Слышите?

Все мгновенно замолчали и в самом деле услышали сверху гул. Гул становился громче.

– На улицу! – скомандовала я.

– Мужикам лучше остаться в доме, – крикнула Татьяна. – Алена!

– Карл, пошли! Ты же в костюме Деда Мороза.

Мы вчетвером выбежали из дома. Довольно высоко над поляной летал вертолет. Мы стали махать руками и кричать. Карл, не успевший застегнуть на себе шутовской наряд, сорвал тулупчик Деда Мороза и стал им размахивать над головой.

Вертолет сделал еще круг над поляной и улетел. Мы в расстроенных чувствах вернулись в дом. Настроение испортилось. Нас не стали спасать, хотя я не сомневалась, что заметили. Значит, вертолет ищет неразбившийся самолет. Скорее всего, он прилетал за беглецами, но не стал никого дожидаться. Может, наоборот, стоило только мужикам из дома выбегать? Но они не в зэковских ватниках…

Однако нам следовало довести до конца задуманное.

Мы забрали покрывало из комнаты, где жили пилот с Маринкой, потом Валентин с Пашкой и мы с Татьяной отправились к месту, где вчера упала стюардесса.

Там ничего не изменилось, только тело немного припорошило снегом. Пашка с Валентином переложили мертвую Маринку на покрывало и понесли. Мы с Татьяной замыкали шествие, в основном пятясь. Пистолет был в руке у Татьяны. Я прихватила с собой большой тесак, но скорее для собственного успокоения. Метать ножи я не умею и представить себя сражающейся с четырьмя беглыми зэками тоже не могла.

Марину на покрывале опустили перед входом в дом. Остальные, за исключением пилота, высыпали на улицу.

– Сразу туда понесете? – спросил Карл, кивая на место приземления самолета.

– Да, – ответила я. – А потом за дровами придем и топором.

– Документы бы надо забрать у нее, – заметил Арсений. – Ну, чтобы потом властям отдать… Они же у нее, наверное, в кармане. – И он кивнул на форменное пальто, в котором была Маринка.

– Юленька, вы из нас всех в жизни видели больше всего трупов, – подал голос Олег Владимирович, для разнообразия трезвый. – Причем криминальных… Может, вы… э-э-э… обыщете покойную?..

Я пожала плечами и опустилась на колени на покрывало рядом с мертвой. Вначале я просто провела двумя руками по телу, чтобы прощупать, где что лежит, – и замерла на месте. Моя рука замерла на правом кармане… Я запустила в него пальцы и извлекла второй пистолет.

Последовала немая сцена. Я проверила обойму. Полная. Вот только запасной нет. Но два пистолета – это лучше, чем один.

– Дальше ищи, – сказала Татьяна, забирая у меня оружие.

Ко мне присоединился Пашка. Он трупов видел не меньше моего, поскольку мы всюду выезжаем на пару. Однако больше ничего интересного в карманах не оказалось. Какие-то бумажки, салфетка, пара леденцов. Документы отсутствовали. Может, они у нее в сумке в комнате? И вообще будет интересно проверить содержимое Маринкиной сумки…

– Больше ничего нет, – наконец объявила я и встала. – Пошли.

Татьяна отдала мне один пистолет, второй так и оставила себе, и мы опять вчетвером отправились к обломкам самолета. Остальные четверо вернулись в дом.

– А может, в самом деле в сугроб? – спросила Татьяна. – Задолбаемся мы тут с копанием. Давайте вон в углу поляны, там, куда нос самолета врезался. И вон тем обломком носовой части прикроем? Паш, тащите туда.

Мужики пошли вперед, мы последовали за ними.

– Тут какая-то палка из сугроба торчит, – вдруг сказал Валентин, который шел первым. – Похоже, не от самолета. Не могла она так воткнуться. Снег рядом совсем не тронут.

Мы с Татьяной попытались высунуться из-за мужиков, но не смогли ничего рассмотреть, а в сугробы лезть не хотелось.

– Идите к месту, где снег растопило, – предложила я. – А потом палку посмотрим. Жаль, лопату сразу же не взяли.

– Да вон обломок какой-то валяется, – кивнул Пашка в правую сторону. – Можно им покопать.

Я подхватила обломок, Татьяна отошла к груде других, чтобы тоже поискать что-то подходящее, и вскоре вернулась с двумя кусками металла, внешне немного напоминающими совки.

Валентин с Пашкой опустили тело в покрывале на участок земли, лишь немного припорошенный снегом, и мы стали разгребать дорогу к торчащей непонятной палке. Теперь ее видели и мы с Татьяной и не понимали, что это может быть, но следовало проверить.

Тропу к палке мы быстро расчистили – от участка с растопленным снегом до нее было метра четыре. Первым шел Валентин – и вдруг у него из горла вырвался возглас, который я просто не в состоянии повторить. Такой получился боцманский загиб…

Но мы пока ничего не видели – Валентин все закрывал своим огромным телом.

– Что там? – одновременно закричали мы с Татьяной.

Валентин развернулся и спиной шагнул в соседний сугроб, открывая нам обзор.

Боком к нам стоял большой восьмиконечный крест, покрашенный черной краской.

Мы с Татьяной тоже не смогли удержаться от возгласов.

– Где мы? – спросил Пашка. – Что это за место?

– Может, просто покойника не хотели везти на Большую землю? – высказал предположение немного пришедший в себя Валентин. – Например, подстрелили на охоте и не хотели в эти места труповозку вызывать, чтобы никому их не показывать.

– Или сюда кто-то забрел, кому здесь находиться не следовало, – сказала я. – Например, беглые зэки. Так, ребята, копаем вокруг. Паша, пойди найди себе еще какой-то кусок металла. Или нет, лучше иди за камерой. Мы должны это в любом случае заснять.

– Лопату нести? – уточнил Пашка по-деловому.

– Нет, ты снимать будешь, а не копать. А вообще-то возьми Олега Владимировича.

– Тогда уж лучше Арсения, – заметил Валентин. – От него в копании будет больше толка. Или Карла. Вот. Лучше всего Карла. Пусть поработает.

– А Арсений пусть остается там, – заявила Татьяна. – Он из той команды – самый здравомыслящий, а кто-то должен быть начеку. Веди Карла. Он и покрепче, и лучше, чтобы на наших глазах оставался. Как-то не доверяю я ему.

Я кивнула, соглашаясь. Пашка ушел, а Валентин заметил, что ему вчерашние признания Карла показались странными. Кто так в открытую станет признаваться в торговле наркотиками?

– На кретина он не похож, – заявила я. – Несмотря на костюм Деда Мороза, рассказы про тещу и все остальное. Похож на хорошего актера.

– Но наркоту из ящика Кареныча взял он, – напомнила Татьяна.

– Так чего ж добру пропадать! – захохотал Валентин. – Я бы, наверное, тоже взял и схоронил в охотничьем домике. Мало ли, пригодится… В виде оплаты услуг. Нет, в этом-то как раз ничего странного нет. Но ведь он врал с самого начала! Ведь его на первой фразе Олег Владимирович заловил! Зачем врать в мелочах?

– Может, он в России не встречал никого, кто бы знал, что Сенегал – республика, – заметила я. – Думаешь, его теща знала? Сокамерники в Лефортове не знали. Коллеги по стриптизу, наверное, тоже. Хотя зачем было так врать, мне тоже непонятно.

– Хотел прихвастнуть, – сказала Татьяна. – Повысить свой социальный статус. Сын царя – это все-таки сын царя, а не хрен собачий. Но почему он оказался в этом доме?!

– Я думаю, тут он правду говорил, – заявила я. – Его сюда отправили в воспитательных целях. Вот только кто? И почему его решили воспитывать?

Тут мы услышали звук приближающихся голосов, и вскоре рядом с нами оказались Пашка с телекамерой и Карл с лопатой, опять в костюме Деда Мороза. Из одного кармана торчала бутылка водки.

– Ну, что вы тут нашли? – спросил Карл и, открыв рот, уставился на крест, потом перекрестился. По-нашему.

– Ты, может, еще и крещеный? – подозрительно спросила Татьяна.

– Да, – кивнул Карл. – Теща велела. – И негр извлек из-под одежды простой металлический крест на веревочке.

Я тоже перекрестилась и сказала мужикам, чтобы приступали к работе – нужно раскопать место вокруг креста. Вдруг еще что-то обнаружим? Я уже не представляла, что тут может быть…

Под крестом оказалась могильная плита довольно внушительных размеров. На ней значились шестнадцать фамилий с инициалами, причем в верхней части стояло одиннадцать, через пробел еще пять. Большими буквами в верхней части было написано «Безвинно убиенным», в самом низу стоял год – 1995.

Пашка направил объектив на плиту, потом снял шапку, его примеру последовали Валентин и Карл. Мы молча постояли минуту, почтив память неизвестных.

Первым молчание нарушил Валентин.

– Дальше что будем делать? – спросил он и посмотрел на нас с Татьяной.

– Может, и Маринку сюда? – неуверенно предложила Татьяна.

– Думаешь, плиту проще поднять, чем раздолбить землю? – спросил Пашка.

– Надо попробовать, – ответил Валентин. – Карл, помоги-ка.

– Лом нужен, – заметил Карл. – Тем, что есть, не поднимем. Ведь плиты же на бетон ставятся…

– Ты не в Москве на кладбище, – заметила я. – Кто знает, как тут плита ставилась? Бетона я в любом случае не вижу. Она на земле лежит.

Карл пожал плечами, и они с Валентином взялись за плиту с двух сторон.

– Двигается! – почти сразу же воскликнул Валентин. – Только примерзла.

Мы с Татьяной опустились на колени и присмотрелись, потом стали очищать место у основания плиты.

– А вы думаете, что под плитой будет легче копать? – подал голос Пашка. – Там промерзло не меньше, чем в других местах.

– Надо надеяться, что там полость, – сказала Татьяна. – Тогда мы положим туда Маринку. Если нет – поставим плиту на место, а Марину закопаем в снег, как собирались, и прикроем частями самолета. Так, мужики, попробуйте-ка еще разок.

Плита подалась…

– Пашка, толкни вон с той стороны! – попросил Валентин.

Оператор всучил мне камеру и подключился к работе.

– Есть полость! – первым закричал Пашка. – И глубокая…

Отодвинув плиту примерно на полметра, мы все уставились в зияющий в земле проем.

– Qu’est-ce que c’est?[1] – с благоговейным трепетом прошептал Карл, в ужасе переводя взгляд от подземелья на нас.

– Еще подвиньте, – прошептала я мужикам.

Из подземелья веяло могильным холодом… хотя никаких черепов, костей или полуразложившихся трупов пока видно не было. Или это очень глубокое подземелье? Но зачем было его выкапывать?! Чтобы звери не добрались до тел?

Мужики сдвинули плиту до края ямы.

– Хватит, наверное, – объявил Валентин, утирая пот со лба, не исключаю, что холодный…

Мы все уставились внутрь. Яма уходила в глубь метра на два с половиной, стены были ровные и гладкие.

– Я чего-то не понял, – прошептал Валентин.

– Может, их сожгли? – высказала предположение я. – И сюда спустили только пепел?

– Но зачем было столько копать? – Карл снова говорил по-русски.

– По крайней мере, мы можем похоронить Маринку, – по-деловому заявила Татьяна. – Один вопрос решен.

– А может, не надо здесь? – робко произнес Карл.

– Это почему же? – Мы все посмотрели на него.

– Мы и так побеспокоили духов умерших, и они могут отмстить тем, кто нарушил их покой… Нельзя вскрывать могилу…

– На могилу это не похоже, – заявила Татьяна. – Даже по форме. На Руси стоя никогда не хоронили, как, впрочем, и у мусульман.

– Откуда тут мусульмане? – подал голос Валентин.

– Если в этих землях и был кто-то, кроме наших, то только монголы, – заметила я. – А они буддисты.

Карл от моих слов почему-то как-то странно дернулся. Или только при слове «буддисты»?

– А старообрядцы? – подал голос Пашка. – Находят же до сих пор в тайге поселения?

– Ты предлагаешь нам поискать? – хмыкнула Татьяна. – В любом случае я не думаю, что это выкопали старообрядцы…

– Но где же покойники? – спросил Карл. – Указанные на плите?

– Ну а мы-то откуда знаем?! – взорвалась Татьяна. – Давайте Маринку хоронить, и пойдем отсюда. Нечего тут оставаться. Юля, пойдем ее принесем.

– Да мы сами принесем, – сказал Валентин, и они с Пашкой отправились за трупом в покрывале.

– Я хочу исследовать яму, – объявил Карл, как только мужики отошли.

Валентин его услышал и вернулся.

– На предмет наркотиков? – спросил он. – Думаешь, тайник?

– Думаю, – с самым серьезным видом заявил Карл. – Иначе зачем было копать?

– Ты собираешься туда спускаться? – уточнила Татьяна.

Карл кивнул.

– А дальше что? – спросил Пашка, который снова присоединился к нам.

– Я сейчас за лестницей схожу, – объяснил Карл. – В сарае есть. Я видел. По ней спущусь.

– Не вижу смысла, – честно сказала я. – Ты же развернуться не сможешь внизу с лестницей. Да и без лестницы наклониться точно не сможешь – узко. А как иначе обследовать дно?

– Значит, в стенах может быть тайник. Отсюда стены нам не осмотреть, а из ямы можно.

Мы с Татьяной переглянулись.

– Ну давай лезь, – сказал Карлу Валентин. – Мы тебя потом за руки вытащим. Нечего за лестницей ходить.

В результате Валентин с Пашкой опустили Карла в яму, и мы вчетвером застыли по ее краям, напряженно вглядываясь внутрь. Карл же оглядывал стены самым внимательнейшим образом, правда, лишь в верхней части. В нижней он осмотреть ничего не мог, правда, ощупал, куда руки доставали.

– Ну? – Татьяна наконец потеряла терпение. – Холодно, Карл. Давай вылезай.

Вместо ответа негр протянул Татьяне бутылку водки. Татьяна свинтила крышку, хлебнула, протянула мне, я – Пашке, он Валентину.

– Карл, вылезай на самом-то деле, – следующим не выдержал Валентин. – Нет там ничего.

– Ладно, вытаскивайте, – вздохнул Дед Мороз.

Пока Карл отряхивался, Пашка с Валентином сходили за Маринкой, опустили ее в яму, мы все бросили по горстке снега за отсутствием земли, и мужики задвинули плиту на место. Мы еще немного постояли над местом последнего упокоения стюардессы, а потом гуськом тронулись к дому.

Год 1995-й

Предусмотрительный строитель никогда никому так не радовался, как несчастному солдатику, заснувшему в кустах. И тот, пожалуй, тоже никому так не радовался. Они долго обнимались и рыдали, как не рыдали никогда в жизни.

Потом они собрали остававшиеся продукты, кое-какую одежду, одеяла и пошли. Впереди предстоял долгий и трудный путь.

За месяц до описываемых событий

Из Москвы позвонил троюродный племянник и сказал, что для него было бы неплохо месяц-другой погостить в Сибири по собственному желанию, чтобы не отправиться туда по принуждению.

– А ты во что влип?! – закричала Анна.

– Я лично ни во что. Но мои сотрудники…

– Доигрался в куклы, – хмыкнула Анна, но, конечно, не отказала.

И тут ее осенило.

Она созвонилась с Николаем, он мысль одобрил, она представила свои предложения племяннику, он тут же загорелся идеей. Такое приключение! Даже внес свои коррективы.

– Тебе бы все играть, – хмыкала Анна.

– Всегда нужно подстраховываться, тетя. Ну кто ж поверит, что я собираю компромат? Вы только закупите все, что я сказал. А я сделаю все, что смогу.

Глава 15

Алена к нашему приходу сварила щи из кислой капусты, на которые мы набросились с огромным аппетитом. На столе стояла рюмка водки в память о Маринке, вот только хлеба, чтобы ее прикрыть, у нас не было. Хлеба вообще очень хотелось.

Остававшиеся в доме выслушали наш рассказ с большим интересом.

– Надо бы допросить летчика, – вдруг сказал Олег Владимирович.

– Вы в самом деле думаете, что он здесь раньше бывал? – удивленно посмотрел на поэта Валентин.

– Надо просто спросить, что он знает.

– И обыскать сумку Маринки, – сказала я. – Меня она интересует гораздо больше, чем пилот. Он-то что тут мог делать?

– Директора авиакомпании, в которой он работает, недавно пристрелили, – напомнила Татьяна. – Что-то мог слышать…

– Это был чартерный рейс, на котором Артур летел на гастроли! – вдруг воскликнула Алена. – Почему вы все здесь спокойно сидите, когда Артура сейчас, может, убивают! Нужно спасать Артура, а вы…

Она разрыдалась, вскочила из-за стола и убежала в кухню. Мы все переглянулись, я встала и отправилась утешать Алену, за мной последовала Татьяна.

– Почему вы не спасаете Артура? – рыдала поклонница. – Ведь у вас же теперь два пистолета! Дайте мне один, и я убью тех негодяев, которые его мучают! Ведь Артур Небосклонов – это наше национальное достояние!

Мы с Татьяной быстро переглянулись, не зная, смеяться или плакать. Тут появился Олег Владимирович с бутылочкой клюквенной наливочки, найденной в каком-то из баров наверху.

– Идите, девочки, а мы с Аленой поговорим. – Олег Владимирович нам подмигнул, налил наливку в чашку и вручил Алене. – Давай, как лекарство. Это очень хорошо помогает. Из личного опыта говорю. А я тебе сейчас свои стихи почитаю.

В следующий раз я увидела Алену сладко посапывающей на лавочке в кухне. Она подложила одну руку под голову, пустила слюнку. На лице у нее было мечтательное выражение. Наверное, ей снилось, как она спасает любимого Артура из рук негодяев и входит в историю как спасительница супермегазвезды, или нашего национального достояния.

* * *

Мы же с Татьяной и Валентином отправились к пилоту. Его как раз требовалось накормить. Мы сказали, что Марину похоронили, и спросили, где ее сумка.

– Вон стоит, – вяло махнул рукой летчик. – Только зачем она вам?

– Нам важен любой предмет, который имеется в доме. Ведь неизвестно, сколько нам тут оставаться. У тебя, кстати, есть по этому поводу какие-то идеи?

– Вы о чем? – Пилот поднял голову от тарелки со щами.

– Ты часто летал в Сибирь?

– Редко. Не мой маршрут. Здесь работали сын и зять Травушкина.

– А почему на этот раз летел ваш экипаж?

– Так на том же самолете планировался полет в Европу! В Европу всегда летали мы. Его же зафрахтовал продюсер Артура Небосклонова на его гастроли.

– А сын и зять Травушкина часто сюда летали?

Пилот задумался:

– Да они, пожалуй, только сюда и летали и подолгу оставались в Сибири. Здесь у Травушкина даже представительство есть – в Новосибирске и вроде бы еще в каком-то городе… И ангар точно есть.

– В смысле? – спросила я.

– Там стоят вертолеты, которые постоянно используются в Сибири. Своя ремонтная база. Здесь, насколько я знаю, он самолеты не использовал, да и сын с зятем часто обычными рейсовыми добирались до Новосибирска. Зачем вертолет из Питера гнать? В Питере свои вертолеты, в Сибири – свои.

– Сын и зять Травушкина – вертолетчики? – уточнила Татьяна.

– Да. Один сын. У него вообще много родственников, – усмехнулся пилот. – У всех разные специальности.

– Зачем в Сибири использовать вертолетчиков из Питера? – спросил Валентин.

– Ну, тут причин может быть масса, – усмехнулась я. – Свои люди. Опять же, может, родственники? И на местные дела им плевать. Это-то как раз неудивительно.

– А что удивительно? – устало спросил пилот. – Эта база? Вы хотите спросить, может ли тут сесть вертолет? Запросто. Только он как раз и может. То, что Михалыч тут «тушку» посадил, – просто чудо. Я думал, что жертв будет гораздо больше… В смысле при посадке. Помог очень глубокий снег.

– А почему взорвался самолет?

– Наверное, была заложена бомба, – пожал плечами пилот. – Замедленного действия. Я вообще не исключал, что самолет развалится на части при посадке, – мы ведь на брюхо садились, но старикан оказался крепким… Михалыч, конечно, был великий летчик. Таких – единицы.

– А на шоссе он смог бы сесть?

– Да, – уверенно ответил пилот. – Без проблем. И все бы остались живы. Но только не на то, которое мы видели.

– Почему?

– Деревья стояли слишком близко к краям дороги. Вы помните, какой был размах крыльев у самолета? А на открытом участке я бы и сам посадил.

У пилота на лбу выступила испарина. Он явно устал от наших расспросов. Ему хотелось отдохнуть. Мы поблагодарили его, забрали Маринкину сумку и спустились в каминный зал.

Ее одежда нас не заинтересовала, немного удивил совершенно новый игрушечный медвежонок размером со среднюю куклу. Хотя ведь Марина говорила, что у нее есть ребенок. Но не в Сибири же? Зачем она новую игрушку везла в Сибирь? Или кому-то в подарок? Пачку крекеров мы разделили на всех по-братски (хоть какое-то напоминание о хлебе!), а потом я чуть не лишилась дара речи. На дне сумки оказалась коробка с патронами… Я извлекла из кармана пистолет и сверила патроны в нем с патронами в сумке. Они оказались идентичны.

– Ну, дела… – произнес пузатенький Арсений.

– А где же тогда второй пистолет террориста? – спросила Татьяна, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Она могла забрать у него и патроны, – заметила я. – Хотя…

Больше ничего мы в сумке не обнаружили, но радовались, что теперь, по крайней мере, обеспечены боеприпасами.

– Но двух пистолетов все равно мало, – задумчиво произнес Арсений. – Тем более мы не знаем, чем вооружен противник…

– А почему вы так уверены, что обязательно будет перестрелка? – спросила Татьяна. – Вон Юлька у нас обладает большим опытом налаживания контактов с беглыми зэками, в особенности из Сибири.

Пашка хмыкнул.

– Юля, а ты не исключаешь, что побегами занимается Вадим? – продолжала Татьяна. – Он, насколько я поняла, здесь большой человек. По крайней мере, его знают, и он не мог не слышать, что из местных зон бегут. Я считаю, что ты можешь воспользоваться его именем. Думаю, он тебе это простит.

– Да, Вадим говорил, что отправляет сюда грев… Его должны знать. И побег явно организовывали не под каких-то шестерок… – медленно произнесла я.

– А как вы собираетесь наводить мосты с теми мужиками? – поинтересовался Валентин. – Выйдете с белым флагом? Так они вначале выстрелить могут, а потом вопросы задавать. А дом этот запросто подожгут.

– Нужно после наступления темноты разведать обстановку, – заявила я. – Вон Карл знает обходной путь.

– Вы намерены идти в охотничий домик? – уточнил Дед Мороз.

– Сориентируемся по обстановке. Но по крайней мере приблизимся.

Год 1995-й

Предусмотрительный строитель рассказал солдату все, что знал о тех, к кому в этой области можно обратиться. Вернее, такой человек был один. Сам рассказчик его никогда не видел, но другие из товарищей по несчастью отзывались о нем очень уважительно. И именно он слал грев. Именно он держал власть «с другой стороны закона».

И строитель, и солдат решили, что этот человек должен узнать правду о случившемся. И другие тоже должны.

Может, хотя бы один из них дойдет…

Один на самом деле дошел.

Глава 16

Перед ночной вылазкой мы с Татьяной решили поспать. Неизвестно, что ждет впереди. Пашка сказал, что ему спать не хочется, и продолжил интеллектуальное общение с поэтом. Карл тоже остался с ними, Алена спала в кухне. Валентин с Арсением последовали нашему с Татьяной примеру и поднялись в спальню.

Когда мы с подругой проснулись, за окном было уже темно. В доме стояла тишина. Мы оделись, прихватили оружие и тихонечко спустились вниз. В камине догорал огонь. Олег Владимирович спал, положив голову на стол, Пашка дрых на полу, даже до шкуры не добрался. Однако ему не привыкать. Я внимательно осмотрела Пашкину голову, но никаких повреждений не обнаружила, и потрясла его за плечо.

– Ась? – пробурчал любимый оператор. – Уже утро, что ли? Или убили кого?

– Типун тебе на язык, – буркнула я и продолжила трясти Пашку. У меня большой опыт его пробуждения.

Татьяна тем временем сходила в кухню и вернулась с заспанной Аленой. Девушку мучил сушняк. Мы вчетвером вышли на улицу, умылись снегом и набрали его, чтобы растопить и заварить чаю.

Тут сверху спустились Валентин с Арсением, осмотрели нас и первым делом спросили, где Дед Мороз.

Карл отсутствовал. Ни Пашка, ни разбуженный Олег Владимирович, ни Алена не слышали, как он уходил.

– Не нравится мне это, – сказала Татьяна.

– Ты думаешь, что он мог отправиться предупреждать зэков о нашем возможном визите? – спросил Валентин. – Это был засланный казачок?

– Я не знаю, – призналась Татьяна.

– А вы туда все-таки пойдете? – поинтересовался Олег Владимирович.

– Да, – твердо сказала я. – Нужно решить вопрос с соседями, и по возможности мирно. Давай одеваться, Таня.

– Камеру брать? – спросил Пашка.

– Нет, – ответила я.

К охотничьему домику отправились мы с Татьяной, Пашка и Валентин с Арсением. Алена задвинула за нами щеколду. Олег Владимирович заявил, что продолжит творческий процесс. Интересно, что же он насочинял за это время?

* * *

Пашка сказал, что сегодня днем, когда ходил за камерой, видел тропинку, по всей вероятности, проложенную в снегу Карлом, когда он несся к нам вчера вечером через лес. Валентин взял лопату, чтобы расчищать завалы. Арсений с Пашкой прихватили «совки» из частей самолета, пузатенький также нес топор, у нас с Татьяной были пистолеты. Мы не забыли и веревку.

Шли гуськом, Валентин – первым, потом Татьяна, потом пузатенький, Пашка, я замыкала шествие, то и дело оглядываясь.

– Ну и лось, – заметил Пашка. – Это ж надо было в сугробах такую тропу пропахать!

Никто ему не ответил, но все думали, куда подевался наш чернокожий друг.

Через реку перебрались без приключений и стали подбираться к дому. Никаких звуков из него не доносилось. В окне, правда, виднелся тусклый огонек, вероятно, свечи. Из трубы потягивало дымком.

– Жаль, никого из моих змей в это путешествие не взяли, – вздохнула Татьяна. – Они могли бы помочь.

– Может, подождать, пока кто-то в туалет выйдет? – обернулся Валентин. – Там-то, как я понимаю, условий нет.

– Этак можно и несколько часов прождать, – заметила Татьяна. – Холодно.

– Сразу все пойдем? – уточнил пузатенький. – Ворвемся, как спецназ в фильмах?

– Первыми пойдем я, Татьяна и Пашка, а вы, ребята, оставайтесь пока на улице. Если закричим – врывайтесь с топором и лопатой наперевес.

Валентин с Арсением кивнули и встали по обеим сторонам крыльца, а мы с Пашкой и Татьяной переглянулись и вошли в логово врага.

Домик состоял из одного квадратного помещения площадью метров пятнадцать-семнадцать. Посередине возвышалась печка. Справа от входа, в дальнем углу, стоял старый топчан, на котором лежала одна девушка, правда, я в полумраке сразу же не разглядела, кто именно – Настя или Надежда. Девушка была прикрыта пледом. У печки, с другой стороны, сидели связанные Артур Небосклонов, Александр Каренович и незнакомый араб, вероятно, Абдулла. Тулуп Деда Мороза висел на крючке у двери, как и толстый черный ватник. За грубо сколоченным столом, на табурете устроился мужчина лет шестидесяти, с очень морщинистым обветренным лицом, и читал какое-то письмо. На столе лежала пачка крекеров не совсем привычного вида (или это армейские сухари?), три шоколадки и открытая пачка чая, стояла металлическая кружка с чифирем. На полу у печки, на двух кирпичах стоял черный котелок с толстыми стенками, закрытый крышкой. К печке был прислонен ухват.

При звуке открывшейся двери сидевший за столом мужчина спокойно поднял голову. Девушка на топчане никак не отреагировала, а вот двое связанных господ из шоу-бизнеса отреагировали очень бурно.

Мы с Татьяной пистолеты пока держали в карманах. Достать успеем, тем более наши руки держались за стволы. Пашка невозмутимо стоял с «совком», правда, от «совка» как-то зловеще отражалось пламя свечи. Я подумала, что выглядит этот кусок металла, наверное, впечатляюще – для тех, к кому ворвались незваные гости.

– Добрый вечер! – поздоровалась я с пожилым мужчиной, не обращая внимания на вопли Небосклонова и Александра Кареновича, объяснявших невозмутимому мужчине, что «это и есть проклятые журналюги во главе с сукой Смирновой». Араб нас внимательно разглядывал.

– Добрый, коли не шутите, – ответил мужчина и отложил письмо в сторону. На крики Небосклонова и Кареновича он не обращал никакого внимания.

Девушка на топчане села. Это оказалась Надежда.

– Остальные трое ушли за вами в дом. Они вооружены, – быстро произнесла Надежда. – У этого ничего нет.

– Наденька, ну что же ты так? – повернулся к ней пожилой морщинистый мужчина.

– Пашка, предупреди ребят, – отдала команду я. – Пусть будут начеку и не маячат перед крыльцом.

– Я предупрежу, – ответила Татьяна и вышла.

Я тем временем скинула куртку и устроилась на табуретке. В доме было жарко – натоплено, да еще и столько народу набилось в одном помещении. Пашка куртку только расстегнул и с «совком» в руке привалился к стене у входа. Если откроется дверь, его будет не видно.

– В ногах правды нет, – заметила я, глядя на пожилого мужчину и не обращая внимания на остальных.

– Правильно, дочка, – спокойно кивнул он. – Чувствуй себя, как дома, правда, как я слышал, ты везде чувствуешь себя, как дома. – Он улыбнулся. – Ты произвела кое на кого очень большое впечатление. – Он бросил взгляд на пленных. – Про тебя нам много рассказывали.

Улыбка удивительно преобразила его лицо. Именно таким я в детстве представляла доброго лешего, который помогает заблудившимся грибникам найти дорогу домой. Правда, с этим «лешим» ухо нужно было держать востро.

Тут вернулась Татьяна и тоже устроилась за столом.

– Чифиря хотите? – спросил мужчина. – Первяк!

– Нет, спасибо. А вот просто от чайку не откажемся.

– А чифирь настоящий когда-нибудь пробовали?

– Да, – кивнула я. – Я даже рецепт для интересующихся граждан публиковала в еженедельнике. Но сама его пить не могу.

– Существует много рецептов.

– Поделитесь?

– Отчего ж не поделиться – поделюсь. Наденька, может, ты нам кипяточку сообразишь? – повернулся дядька к девушке на топчане.

– Юля, Таня, возвращайтесь в дом! И меня заберите! А этого связать надо! – Она кивнула на дядьку за столом. – Что вы время тянете?! Вы думаете, что справитесь с ними четырьмя?!

– А зачем им с нами справляться? – удивленно приподнял брови мужчина. Морщины на лбу стали еще глубже, просто борозды, а не морщины. – Может, мы договоримся? Или вы настроены повоевать?

– Мы-то как раз настроены на переговоры, – сказала я, поняв, что чайку мы не дождемся, и это, может, и к лучшему. – Как вас зовут?

– Зовите меня просто Данилыч. А ты, как я понимаю, – Юля? Это Татьяна, а это оператор? Как звать-величать оператора?

– Павел, – представился Пашка, и они с Данилычем пожали друг другу руки.

Наше знакомство проходило под непрерывное бурчание Кареныча о сломанном ребре и вопли Артура Небосклонова, который, как всегда, был всем недоволен. Периодически реплики вставляла Надежда, рекомендуя нам вязать Данилыча, чтобы приготовиться к встрече остальных. Араб молчал, как партизан.

– Про самолет мы знаем, – невозмутимо продолжал Данилыч. – И все про то, как вы сюда попали.

– Значит, вы знаете гораздо больше нас, – заметила Татьяна.

Данилыч усмехнулся.

– Я неправильно выразился, – признал он. – Я просто выслушал версии вот этой компании. – Он кивнул на тех, кто, кроме нас, находился в охотничьем домике. – Так что я в курсе, что вы здесь не по своей воле и не отдыхать приехали, как, впрочем, и мы.

– Когда вас должны забрать? – спросила я.

– Ты так уверена, что нас должны забрать?

– Неужели вы наобум пустились зимой по тайге? – Я сделала удивленные глаза. – Вы совсем не производите впечатление идиота. Кстати, нам говорили, что продуктов в домике нет. – Я кивнула на крекеры и шоколад.

– Где Карл? – впервые подал голос Абдулла.

– Не перебивай, когда старшие разговаривают, – не оборачиваясь, бросил ему резким тоном Данилыч. – Тебя что, не учили уважению к старшим?

– Нам бы тоже хотелось знать, где Карл, – заметила Татьяна. – Он был с нами, потом исчез. По доброй воле или как – не представляем.

Данилыч удивленно приподнял брови.

– Вы его совсем не искали? – опять встрял Абдулла.

– Среди ночи? В тайге? Увольте от такой радости. – Я повернулась к Данилычу. – Так вам с вертолетов сбрасывали питание?

Данилыч улыбнулся.

– Да, – признал он. – И мы вот это принесли в дом.

– Карл говорил, что вы бежали к дому с пустыми руками, – заметил Пашка.

– Правильно. Первый раз. А потом сходили за нашими припасами. Мы ведь не знали, что думать. Эхо от взрыва самолета разнеслось на очень большое расстояние. Мы, признаться, вообще не поняли, что это. Земля содрогнулась, вверх взметнулся огромный столб пламени, причем как раз в той стороне, куда нам предстояло идти…

– Вы шли именно в этот дом? В смысле в этот или в тот, в котором разместились мы? – уточнила я.

– Это был один из вариантов.

– А имелись и другие? – Татьяна подалась вперед.

– Имелись, вернее, был еще один, но он не сработал. Этот дом был вторым вариантом, запасным. Поэтому я не могу сказать, когда за нами прилетят.

– Но должны?

– Домой хочешь, дочка? – Данилыч опять улыбнулся.

Я рассказала про сегодняшний вертолет и спросила:

– Он мог быть за вами?

– Мог, – согласился Данилыч. – Нас вполне могут искать. Я наших друзей имею в виду. Кстати, а с Вадиком Высоцким ты случайно не знакома?

– Мы все с ним случайно знакомы, – сообщила Татьяна. – И в данной ситуации, признаться, больше всего надеемся на Вадика. Это ведь, как я понимаю, его подмандатная территория?

Данилыч очень долго смеялся.

– Домики его? – уточнила я.

– Нет, – покачал головой Данилыч. – Он их использует без ведома хозяина, поэтому только в зимнее время.

Тут со своими комментариями влез Артур Небосклонов, назвал меня нехорошим словом, обвинил в связи со всеми ворами в законе в стране, потом в терроризме и захвате заложников.

– И вообще она пресс-атташе нашей мафии! – закончила речь супермегазвезда.

Данилыч с легкой улыбкой вопросительно приподнял бровь.

– Я освещаю в Питере инициативы Ивана Захаровича Сухорукова, – сообщила я. – Может, вы с ним знакомы?

– А как же! Один раз вместе чалились, еще в молодые годы… Потом-то Ваня стал серьезным бизнесменом, а я вот так и не остепенился. – Данилыч вздохнул.

– Как мир тесен! – покачала головой Татьяна.

Я спросила про ночное свечение на поляне. Данилыч очень удивился и заявил, что это не их рук дело и он не представляет чье. Более того, сигнальных ракет у них нет. Организаторы побега про них, вероятно, даже не подумали. Хотя логично предположить, что вертолет прилетал после появления свечения. Но кто мог его видеть? Кто организовал? Я могла предложить только одну кандидатуру – Карл. Но вертолет точно не садился, значит, его не забрал.

– Знаете что, пойдемте-ка к нам в дом, – предложила я Данилычу. – Тем более ваши там. А супермегазвезда с продюсером пусть тут дальше сидят.

– У меня ребро сломано! – заорал Кареныч. – Мне к врачу надо!

Татьяна хмыкнула и заметила, что врачей в сотнях километров не наблюдается. Придется потерпеть. Я посоветовала вспомнить Адама. Ему целого ребра пришлось лишиться, чтобы подругу жизни получить, и ничего, терпел.

– Ради женщины и я бы потерпел, – заметил Кареныч.

«Он же вроде по мальчикам?» – подумала я, но вслух ничего говорить не стала. Возможно, он не хочет, чтобы беглые зэки узнали про его истинную ориентацию. Что ж, разумно.

– А ты, Абдулла? – спросил Данилыч.

– Он – мусульманин, – встрял Небосклонов.

– И что? – удивленно приподнял брови Данилыч. – Абдулла, а у вас женщина как появилась?

Про появление женщин у мусульман Абдулла объяснять не стал, но заявил, что если бы ему и многим его знакомым мусульманам кто-нибудь из ребер делал жен, они были бы очень рады. В таком случае не пришлось бы собирать калым родственникам.

Данилыч повернулся к нам и вежливо поинтересовался, не знаем ли мы, где находится порошок. Мы посоветовали обращаться к Абдулле и, если найдется, Карлу. Мы наркоторговлей не занимаемся и не употребляем.

– Спросим, спросим, – кивнул Данилыч, внимательно глядя на Абдуллу.

Я встала, снова надела куртку, моему примеру последовали Татьяна и Пашка. Данилыч тоже оделся и даже помог одеться Надежде, потом велел подниматься Абдулле и накинул на него тулуп Деда Мороза, на голову натянул колпак.

– Кого только не встретишь в тайге, – пробурчал он себе под нос. – Ведь расскажешь людям – не поверят.

– Возьмите, пожалуйста, с собой крекеры и шоколад, – попросила я. – У нас нет ни того, ни другого.

Данилыч рассовал все по карманам, чай отдал Пашке, а в руку взял кружку с первяком. Мы вышли из дома, позвали Валентина с Арсением, познакомили их с Данилычем, он посмеялся встрече со звукоинженером и осветителем посреди тайги, и мы тронулись в путь той же тропой, что и пришли.

Дверь в дом оказалась выбита.

– Ай, как нехорошо ваши друзья ходят в гости, – заметила Татьяна.

– Значит, их не пускали, – невозмутимо ответил Данилыч. – Ничего, на место поставят. Инструмент тут есть?

– Есть, – подтвердили мы. – Разнообразный.

Первой в дом вошла я с пистолетом в руке. При виде его Данилыч только хмыкнул. Вторым следовал пузатенький с топором.

На Данилыча большое впечатление произвели права и обязанности часового в рамочке. Он долго хмыкал себе под нос.

В каминном зале нашим взорам представилась голая волосатая мужская задница, совершающая вполне определенные движения. Обладатель задницы пристроился на шкурах, из-под него виднелись тонкие ноги, разведенные в стороны, и одна рука, отброшенная в сторону. На пальчике поблескивало дешевое колечко.

За столом, уронив на него голову, сидел поэт. Голова была разбита в очередной раз.

– А ну, отвали от девчонки! – рявкнула Татьяна, коршуном бросаясь на мужика, и врезала ему стволом пистолета по голове.

Пока Татьяна с Пашкой оттаскивали насильника от бесчувственной Алены, я рванула к Олегу Владимировичу. Человек он немолодой, такое количество ударов по голове может и не выдержать. Я потрясла его за плечо и услышала мычание. Слава богу, жив! Сейчас в очередной раз обработаем голову, напоим водочкой…

Валентин с Арсением тем временем рванули вверх по лестнице в поисках незваных гостей, но вскоре вернулись с сообщением, что там никого нет, за исключением пилота, которому, как и Олегу Владимировичу, дали по голове, но он уже очнулся. Мужики принесли аптечку, я занялась головой поэта, Татьяна с Надеждой приводили в чувство Алену, Абдулла пристроился в уголке на табурете. Данилыч с укором смотрел на валяющегося на шкурах мужика со спущенными штанами. Мужик после Татьяниного удара был без сознания.

– Ребята, свяжите-ка его, – сказала я Валентину с Арсением.

Они натянули штаны на героя-любовника и связали его по рукам и ногам. В это время мужик очнулся и стал дико вращать глазами. Это оказался упитанный грузин лет тридцати пяти (хотя с возрастом я могла и ошибиться), с густой щетиной, вьющимися черными волосами с проседью, горбатым носом и очень толстыми губами.

– Где ребята, Резо? – спросил Данилыч.

– Назад пошли, – пробурчал Резо. – Вон за этими, – он кивнул в нашу с Татьяной сторону.

Татьяна хмыкнула, я промолчала.

– Надо дверь на место поставить, а то и так холодно, – заметил Арсений, и они с Валентином, прихватив из кухни инструмент, отправились к входу. Пашка пошел с ними, чтобы наблюдать за подходами к дому.

Надежда тем временем сходила наверх, вернулась с бутылкой ликера, налила полстакана Алене, столько же себе, и они, не обращая на остальных никакого внимания, выпили.

– Девочки, идите наверх, – устало сказала Татьяна. – Закройтесь в какой-нибудь спальне и отдыхайте.

– Нам бы помыться… – тихо произнесла Алена, с ненавистью глядя на Резо.

– Хорошая мысль, – подал голос очнувшийся Олег Владимирович. – Давно пора баньку истопить, а то все собираемся, собираемся… Так хочется попариться!

– Вам после удара по голове нельзя! – воскликнула Татьяна. – И рану в боку мочить нельзя!

– Банька – это хорошо, – сказал Данилыч. – Я могу истопить. Пока шел по тайге, мечтал о бане… Где она находится? – он посмотрел на меня.

В этот момент с улицы послышались крики.

– Не ходите пока туда, – резко бросил нам с Татьяной Данилыч и бросился на улицу.

Отсутствовал он минут пятнадцать, потом вернулся вместе с двумя мужиками в таких же черных ватниках и штанах. Мужики в дверях сняли шапки, при входе в каминный зал вежливо поздоровались.

Один был типичным качком – высоким (где-то метр восемьдесят пять), широкоплечим, коротко стриженным блондином, с серыми глазами и огромными руками. Второй мужчина по виду скорее напоминал какого-нибудь научного сотрудника из советского НИИ: среднего роста, сухощавый, невзрачный, с лысиной на полголовы. Такого и не запомнишь с первого раза. Он был одного возраста с Данилычем, однако Данилыч определенно выглядел рабочим человеком, мастеровым, этот же принадлежал к интеллигенции. По крайней мере, складывалось такое впечатление.

– Давайте-ка поужинаем, – сказала Татьяна. – У нас щи должны были остаться. И водка еще есть. А за едой поговорим.

– Вот это дело! – расплылся в улыбке «научный сотрудник». – Как приятно попасть в дом к русским женщинам! Мужская сила нужна? Если что – используйте Колю, – и он кивнул на стоявшего рядом с ним качка.

Как я поняла, дверь выбивал Коля. Мужчины разделись и устроились за столом. Мы с Татьяной отправились на кухню, Пашка пошел наверх за спиртным, Валентин с Арсением вскоре закончили ремонт, заглянули к нам на кухню и взяли тарелки с вилками. Посуды и приборов хватило всем.

Поскольку щей могло не хватить на всю компанию, мы добавили в них снега и капусты и еще разок прокипятили. Валентин сходил в сарай за соленьями. Гости выложили на стол крекеры, которые послужат нам вместо хлеба.

Мы с Татьяной из кухни слышали бурное обсуждение ситуации в стране и в мире.

– Мужики о чем-то другом вообще говорить могут? – хмыкнула Татьяна.

– О бабах. Об охоте. О машинах. Я вот думаю, как их всех заснять?..

– А вам с Пашкой потом головы не оторвут? И еще мне заодно? Да и Пашка уже не в кондиции.

– Он знаешь сколько раз снимал не в кондиции, а потом репортажи получались зашибись, даже лучше, чем у трезвого? Надо подумать…

Татьяна махнула на меня рукой.

Вскоре мы все оказались за большим столом в каминном зале. Надежда с Аленой спускаться к нам отказались, и мы с Татьяной оставили еду у них в комнате. Пилот спал тяжелым сном.

– Развязывать гостей будем? – спросил сильно пьяный поэт.

– Если Абдулла обещает вести себя хорошо… – заговорил Данилыч.

– Обещаю, – тут же выпалил Абдулла. – Куда я денусь?

Потом все перевели взгляд на так и лежащего на шкуре Резо. Он бросал на нас с Татьяной гневные взгляды, но молчал.

– Тебя, Гамлет, с нами никто не звал, – спокойно заговорил Борис Семенович, «научный сотрудник».

– Простите, а почему Гамлет? – встряла я.

– Потому что ты – любопытная журналистка! – рявкнул Резо.

– Вы Шекспира читали, Юленька? – спросил Борис Семенович. – Хотя что это я? Конечно, читали. Вон теперь у нас даже Коля знает содержание этого бессмертного произведения. – Коля изобразил улыбку Кинг-Конга. – Так вот Резо решил пойти по стопам принца датского.

– В каком смысле? – не отставала я.

– В самом прямом. Вернее, вначале его родственники разыграли трагедию Шекспира, а потом и он подключился. Он расследовал смерть отца и мстил родственникам – и слишком разошелся. По своей «специальности» он никогда не попадал в поле зрения органов, а тут…

– А какая у Резо «специальность»?

– Антиквариат.

– И тень отца была? – поинтересовалась Татьяна, возвращаясь к тексту Шекспира.

– При общениях со следователем и на суде. Наш друг Резо очень интересно рассказывал, кого видел, даже в библиотеке Шекспира брал, чтобы освежить память, и стихами вещал в зале суда.

– Под психа косил? – спросила я, хотя ответ мне не требовался. – Но долгими зимними вечерами – если мы тут еще задержимся, – я думаю, всем будет интересно послушать Шекспира.

– Юля, почему тебе не нравятся мои стихи?! – воскликнул Олег Владимирович.

– Так вы почитайте что-нибудь не из репертуара Артура Небосклонова! – заорала на этот раз Татьяна. – Что вы в советские времена писали, например, когда вас в Сенегал отправляли?

– Воспевал труд советских рабочих, – сказал Олег Владимирович и хлопнул полстакана водки. – У меня, например, есть «Ода доменной печи», «Песнь о сталеварах»…

– Нет, тогда лучше из Небосклонова, – сказала я.

Борис Семенович поинтересовался у поэта, что тот делал в Сенегале. Поэт честно ответил, что пил и Сенегал помнит плохо. Помнит, как в море выходили на поставленных Советским Союзом судах и ловили тунца, потом жарили и ели.

Резо подал голос с просьбой его развязать.

– Сок желудочный выделился, – заявил он. – Щей хочу… Умираю…

Олег Владимирович заявил, что, во-первых, Резо может и обойтись, за то, что его, старика, по голове стукнул, а во-вторых, его и связанного накормить можно.

Я тем временем уточнила у Бориса Семеновича, правильно ли его поняла. Побег планировался для него, Коли и Данилыча? Борис Семенович это подтвердил и пояснил, что прыткий Резо, к тому же обладающий удивительным слухом, присоединился к их компании, когда его совсем не ждали.

– Плохо, что ли? Могли бы в виде кабанчика его использовать, если бы где-то вам тару не сбросили, – невозмутимо заметил Пашка, подкладывая себе лосятины. – А если тут надолго останемся, то как раз надо иметь в виду…

Резо разразился долгой тирадой, перемежая русские слова с грузинскими, потом вспомнил про Александра Кареновича и Артура Небосклонова. Татьяна вспомнила про Карла, и мы все стали обсуждать, куда он мог подеваться, если господа его не брали…

– Здесь может быть кто-то еще? – прямо посмотрела я на Бориса Семеновича.

– Теперь, после встречи со всеми вами и этой… супермегазвездой, я, признаться, не знаю, что и думать, – улыбнулся он. Данилыч хмыкнул в тарелку. Коля невозмутимо наворачивал щи. – Но, судя по плану, который нам передали, какие-то другие строения поблизости отсутствуют. Хотя ведь могли построить… Но Вадим бы знал. А если зимой в тайге нет какого-то дома, человек погибнет. И кого сюда еще могло принести? Откуда?!

– Из нашего самолета, например, – подал голос пузатенький Арсений. – Только вот где они обретались все это время?

– Могли в бане, – заметил Валентин. – Кстати, топить сегодня будем?

В баню идти изъявили желание все. Мы с Татьяной сказали, что пойдем первыми вместе с поклонницами Небосклонова, а потом пусть мужики наслаждаются хоть до утра. Данилыч закончил свою порцию и объявил, что идет топить. Валентин вызвался ему помочь, и они нас покинули.

– К дому кто-то подходит, – внезапно объявил Резо. – Со стороны реки.

Мы все замерли на своих местах, потом Коля молча сходил в угол комнаты, где стояла винтовка, и взял ее, повернулся, вопросительно посмотрел на Бориса Семеновича. Тот кивнул. Коля тронулся в направлении входной двери. Мы с Татьяной последовали за ним. Коля осторожно отодвинул щеколду и высунулся наружу. Мы стояли прямо за ним. Прошло минут десять. Коля дверь закрыл и, не обращая на нас с Татьяной внимания, проследовал назад в каминный зал.

– Давай-ка выйдем на свежий воздух, – сказала Татьяна.

Мы оделись и высунулись. Вышла луна, было очень светло. Так в Питере ночью не бывает никогда. Нигде на простиравшемся перед домом поле ничто не двигалось. Никаких подозрительных шумов ни с какой стороны не доносилось. Мирная природа, мирный лес, мирное небо. Только сколько человек уже погибло на этом участке земли…

– Давай до бани дойдем, посмотрим, как там мужики управляются, – почему-то шепотом предложила я Татьяне.

Она кивнула, и мы тронулись вокруг дома. Из бани не доносилось никаких шумов. Заснули они там, что ли?

Я робко постучала в дверь. Никакого ответа. Мы переглянулись уже с опаской и, не сговариваясь, достали оружие. Я толкнула дверь и вошла первой. В «комнате отдыха» на столе горела свеча. Было тепло – баньку только что истопили.

– Валентин! – робко позвала я. – Данилыч!

Нет ответа… В голову, признаться, полезли мысли про домового, лешего и прочую нечистую силу. Куда мужики могли уйти?

Я взяла свечку со стола в «комнате отдыха» и пошла дальше.

– Не ходи сюда! – крикнула я Татьяне после того, как открыла дверь в парную.

Я уже много лет работаю криминальным репортером, но когда вижу трупы людей, которых знала при жизни, мне, признаться, становится очень не по себе. На любой труп смотреть неприятно, но если ты их в самые «урожайные» (для репортажей) дни видишь по нескольку штук, к этому привыкаешь – как бы кощунственно это ни звучало. Мне, как правило, не приходится вдыхать запахи разлагающихся тел, я обычно вижу лишь свежие жертвы преступлений… Я научилась абстрагироваться. Это – моя работа.

Но если ты был с человеком знаком, пусть и несколько часов, как с Данилычем, то при виде мертвеца эмоции набегают, словно волна… Я уже не говорю про Валентина…

Оба были задушены. Тела оказались теплыми, что неудивительно в натопленной бане.

– Пошли отсюда! – сказала я Татьяне. – Идем спина к спине.

Я подошла к входной двери бани и чуть-чуть ее приоткрыла. Опять никаких звуков. Но тишина казалась теперь зловещей. Когда же нас отсюда заберут?! Когда за беглецами прилетит вертолет?! Да пусть хоть гуиновский спецназ появится, мужиков спрячем, сами выберемся, я потом дам знать Вадиму и Ивану Захаровичу, где беглецы скрываются…

Я резко распахнула дверь, держа пистолет наготове. Татьяна присоединилась ко мне, и мы, следуя бочком, спина к спине, вернулись в дом.

Выражения наших лиц заставили всех, кроме Олега Владимировича, быстро протрезветь.

– Паша, камеру, – сказала я. – Баня на сегодня отменяется. Но тела, думаю, нужно оттуда вынести на холод.

– Развяжите меня, – жалобно попросил Резо.

– Развяжите его, – посмотрела я на Бориса Семеновича.

– Коля! – сказал он одно слово.

Вскоре Резо уже потирал затекшие члены, потом подошел к столу и прямо из котла доел остатки щей.

– Ты готовила? – спросил у меня.

– Нет, девушка, на которую ты набросился, как голодный лев. Мы только разогревали.

Вскоре мы снова пошли в баню, только без поэта и девчонок. Мужики вынесли тела, оттащили к кромке леса и засыпали снегом.

– А Настя где? – спросила я у Бориса Семеновича.

– В сугробе неподалеку от охотничьего домика. Да, много будет губернатору подснежников в подарок.

– Кому? – воскликнули мы с Татьяной хором.

Борис Семенович пояснил, что домик и окрестности являются личными охотничьими угодьями губернатора Н-ской области. Никто на эти места не претендует, по крайней мере, пока, вот он тут и развлекается, как помещик и единоличный владелец.

– Если я правильно помню карту, то его губерния должна быть довольно далеко отсюда, – заметила я. – Или все-таки эта тайга в нее попадает?

– Не попадает. Но его брат много лет работал заместителем начальника колонии, которую мы покинули не так давно. Возможно, поэтому он и обосновался в этих местах. На много километров вокруг ни души, делай что хочешь. И на доме никаких табличек не висит. – Борис Семенович хмыкнул. – Кто может обвинить в неуплате налогов на недвижимость?

Я промолчала, потом поинтересовалась, кем при жизни был Данилыч. Борис Семенович, как я поняла, слыл человеком «серьезным», Коля выполнял роль его телохранителя. Иногда такие ребятки специально отправляются на зону за мелкое прегрешение, чтобы охранять авторитета. Кого надо подмазывают, и человек оказывается в нужном лагере и нужном отряде. За это они получают большие деньги, на зоне тоже не особо страдают. Грев с воли идет постоянно, они при пахане, на лучших местах в бараке, не работают, как мужики… Борису Семеновичу по каким-то причинам потребовалось срочно покинуть места не столь отдаленные, и меня эти причины совершенно не интересовали. Но они должны быть очень серьезные, скорее всего, передел сфер влияния. Но почему побег также готовился и под Данилыча? На меня он произвел впечатление мастерового, да и руки у него были рабочие, многократно обожженные.

– Фальшивомонетчик очень высокого класса. Специализировался по монетам. Великолепно подделывал старинные, купюрами не занимался.

К нам подошел Коля. Они с Арсением, Резо и Пашкой закончили процедуру похорон… Я хотела уже отдать Пашке камеру, но он сказал, чтобы ее лучше несла я. В доме Арсений напился вхлам, поминая друга Вальку. Остальные не пили и установили дежурство на ночь.

Перед тем как все устроились на ночлег, Борис Семенович серьезно посмотрел на Резо.

– Надо флаг вывесить, – сказал он.

– Что за флаг? – встряла я.

– Сигнальный, – пояснил Борис Семенович. – Мы должны его вывесить на доме. Юля… – Он внимательно меня осмотрел. – А тебе ведь будет сподручнее всего. Ты самая маленькая и самая легкая. Лестницы есть, на крышу заберешься…

– Я слазаю, – сказал Резо. – Нечего девчонку на крышу гонять. Только подстрахуйте меня.

Вскоре над домом трепыхалось красное полотнище с черепом и костями, нарисованными черным цветом. И что за шутник его придумал?

Год 1995-й

Вор в законе уже знал о том, что произошло в лесу. Он уже какое-то время держал руку на пульсе. Он вообще старался быть в курсе дел в своей вотчине и следил за двумя братцами-мечтателями. Чудесниками-кудесниками.

Его люди специально работали с вертолетчиком, поили его и выуживали информацию.

А в тот день вертолетчику потребовалось напиться до бесчувственного состояния.

Протрезвел он в незнакомом доме. Ему дали опохмелиться, выпить рассола, потом отправили в холодный душ. А затем с ним говорил человек, о котором он много слышал, но ни разу не встречал.

Человек объяснил ситуацию, объяснил, что сделает для вертолетчика и что требует взамен.

Вертолетчик понял, что это его единственный шанс, и согласился.

Глава 17

Утром все были хмурые. Правда, ночью никаких событий не произошло. Надежда с Аленой завтракали вместе со всеми и переругивались с Резо. Девчонки настаивали на том, чтобы снова протопить баню. Можно же обойтись без парилки?

– В ванне помойся, которая на улице стоит, а я тебе спинку потру, – предложил Резо Надежде.

– Я бы в ней с удовольствием помылась, если бы ее можно было в дом занести! – воскликнула она. – Если занесешь, я сама тебе спину потру.

Но для этого требовалось бы разобрать стену, поэтому Резо пришлось отказаться от заманчивого предложения. Вместо этого он взял одну винтовку, Абдуллу и девчонок, и они отправились топить баню.

– Какие будут предложения? – Борис Семенович обвел всех оставшихся взглядом.

– Надо бы сходить в охотничий домик, – заметила Татьяна. – А вдруг те двое до сих пор сидят связанные? Как раз к баньке вернемся.

– Надо поле осмотреть, – сказала я. – Не появилось ли новых следов? Если кто-то неизвестный выходил из леса, скрыть это нельзя. Хотя если шел по одной из наших тропинок…

Решили начать с поля. Вдруг пойдет снег и скроет все следы, если они и были?

Мы шли гуськом, поглядывая во все стороны, и довольно быстро добрались до места падения самолета, которое Борис Семенович с Колей осмотрели с большим интересом. Потом мы с Татьяной отвели их к плите – и испытали состояние шока.

Плита не была задвинута до конца…

– Мы ее точно вчера на место поставили, – уверенно сказал Пашка.

– Коля! – подал голос Борис Семенович.

Гигант без слов привалился к плите и сдвинул ее в одиночку.

Завернутый в покрывало труп оставался на месте. Вот только верхняя часть свертка, по-моему, выглядела как-то не так… Я сказала об этом вслух.

– Точно, – согласилась Татьяна. – Наклонилась вбок, к стене.

– А если у нее летаргический сон? – прошептал Арсений. – Она очнулась и… Если я не ошибаюсь, Гоголя же похоронили, когда он… А потом обнаружили…

Арсений стал истово креститься.

– Коля! – опять сказал Борис Семенович и кивнул в яму.

Телохранитель наклонился и извлек труп одной рукой. Пашка с Валентином вчера его вдвоем тащили… Мертвое тело ведь становится гораздо тяжелее живого, а тут еще и замерзшее…

Арсений отвернулся, потом один пошел назад к дому. Его никто не остановил. Мне тоже хотелось отвернуться, но я заставила себя смотреть.

Маринка была мертва, но лицу были нанесены повреждения, которых вчера не было!

– Словно кто-то пнул ногой, отталкиваясь, когда выбирался отсюда, – сказала я вслух. – Мы вчера Карла вытаскивали за руки. То есть Паша с Валентином вытаскивали.

– Коля! – опять подал голос Борис Семенович.

– А как он будет выбираться? – перебила я. – Если спускаться, то Паше или вам. Я слишком маленького роста.

– Я могу, – сказала Татьяна. – Коля, спусти меня в яму.

Борис Семенович кивнул.

Минут через пять напряженной тишины Татьяна, оглядывавшая стены, объявила, что, похоже, нашла тайник, и спросила, нет ли у кого-то с собой ножа. Борис Семенович ей его любезно предоставил. Мы все склонились в яму и увидели, что Татьяна вынула из стены земляной брусок, за которым открывалась небольшая полость, выложенная кусками дерева. Только теперь она была пуста.

– Значит, вчера Карл заметил тайник и вернулся, – сделала вывод я. – Интересно, что тут было? И было ли вообще?

Коля тем временем вытащил Татьяну из ямы, опустил труп в покрывале и задвинул плиту на место.

– Таня, брусок сильно в глаза бросался? – спросил Борис Семенович.

– Только если очень хорошо присматриваться.

– Ну, Дед Мороз! – покачала головой Татьяна. – Ну, погоди!

– Ой, а флаг-то где?! – воскликнул оператор.

Мы все повернулись к дому. Красного полотнища не было.

– Может, ветром сорвало? – высказала предположение Татьяна.

– Так тогда бы в другую сторону отнесло, – заявил Борис Семенович. – Ветер-то сюда дует. Его нельзя было бы не заметить на снегу.

Мы вернулись в дом, вскоре прибежал Резо и сообщил, что девчонки уже моются и приглашают нас с Татьяной. Исчезновение флага страшно удивило Резо. Мы осмотрели все окрестности и его так и не нашли. Куда он мог подеваться? Невольно возникали мысли о нечистой силе.

Помылись мы с наслаждением, не думая о том, что вчера в бане убили двух человек.

Потом мылись мужики, за исключением Олега Владимировича и пилота. Затем Коля с пузатеньким остались нести дозор в каминном зале, остальные отправились спать. На ночь мы запланировали визит в охотничий домик.

* * *

Перед ночной вылазкой мы перекусили очередной порцией щей, сваренных Аленой, доели крекеры. Резо продемонстрировал перед телекамерой (с просьбой только не снимать лицо, которую Пашка выполнил), как на зоне заваривают чифирь.

Он использовал байковую рубаху и майку покойного Валентина. Подобные вещи на зоне называются «дровами». Из них делаются жгуты, которые и поджигают. Синтетическая одежда не ценится. Она плавится, а не горит, плохо тушится, а главное, сильно пахнет. Запах может привлечь вертухаев.

– Как быстро закипело! – поразились девчонки и пузатенький, которые процесс видели впервые.

– Жаль, газеты нет, – покачал головой Резо. – Я бы вам такое показал!

– Гамлет у нас виртуоз! – заметил Борис Семенович. – Ему бы в цирке работать.

– У меня есть старая, – сказал Арсений.

– Принеси, пожалуйста, – попросила я.

Резо расправил газету, потом сложил веером, поджег. В другой руке он держал кружку и таким образом кипятил чай.

Борис Семенович рассказал нам, что сам больше всего любит чифирь с чесноком. Про этот рецепт я слышала впервые. Мужчина поведал, что чеснок желательно натереть (что он делает только на воле – с терками в колонии, как правило, напряженка) или мелко-мелко нарубить. На кружку нужно два-три кусочка. Они добавляются в уже готовый чифирь.

– Сколько вы кладете заварки? – спросила Надежда. – Есть точная норма?

– Я предпочитаю два спичечных коробка на кружку, – пояснил Борис Семенович. – Конечно, в добавление к старой заварке. Она тоже кладется. Ну что, дамы и господа, пускаем по кругу? Символически? По глотку?

И Борис Семенович, как пахан, сделал первый.

* * *

На вылазку в охотничий домик отправились Борис Семенович с Колей и мы с Пашкой. Оператор взял телекамеру. Остальные остались сторожить дом.

– Надо было между домами подземный ход прокопать, – заметил Пашка. – Как было бы удобно!

Я сообщила Борису Семеновичу, что Карл Леопольдович успел побывать в Лефортове, и уточнила, известно ли ему про это. Вдруг какие-то сообщения доходили о выходце из Сенегала и в Сибирь?

Борис Семенович покачал головой. Я посокрушалась, что поблизости нет управления, где я могла бы попросить ребят проверить, так ли это на самом деле.

– Вернешься в Питер – проверишь.

– Когда вернусь? – посмотрела я на старого вора.

– Я сам хотел бы отсюда поскорее выбраться. Но мы не можем подать сигнал.

– Почему?! Неужели тут и спутниковый телефон не будет действовать? Неужели губернатор приезжает сюда без всякой связи? И если вам продукты и оружие сбросили с вертолета, почему не сбросили телефон?

– Сбросили. Только он исчез.

– Как исчез?!

Борис Семенович пожал плечами.

– Может, выпал в снег и никто не заметил, – сказал он.

К охотничьему домику мы подходили молча. Свет внутри не горел, правда, я прихватила с собой ценный фонарик, который мы до этого не использовали.

– Коля! – опять сказал Борис Семенович. Мы с Пашкой остались под деревьями. Коля с Борисом Семеновичем приблизились к двери. Коля дверь толкнул, держа перед собой винтовку, а затем на весь лес раздался дикий грохот.

Мы с Пашкой мгновенно отпрыгнули подальше и прижались спинами друг к другу, осматривая окрестности. Я бросила взгляд на домик. Он был цел, только из открытой двери торчали Колины ноги. Борис Семенович застыл на месте у крыльца.

Минут пять мы с Пашкой так и стояли, не двигаясь. Коля тоже не двигался, Борис Семенович пришел в себя и первым бросился к Коле, потом повернулся в нашу с Пашкой сторону.

– Пошли! – сказала я оператору. – Будешь прикрывать мою спину. И сними их обоих!

На Колю свалился огромный кусок бревна, который кто-то хитро установил над дверью. Этот кусок должен был рухнуть на любого, кто откроет дверь. Я приложила руку к шее детины. Пульс не прощупывался. Неужели такого гиганта так легко убить? Винтовки мы тоже лишились.

В домике никого не было.

– Может, сжечь его к чертовой бабушке? – спросил Борис Семенович, обращаясь в никуда.

– Сжечь мы его всегда успеем, а пока давайте двигать назад. Коле уже ничем не поможешь. Пойдемте. И возьмите себя в руки! Неужели вы собираетесь сдаваться?!

Борис Семенович на меня внимательно посмотрел, ничего не сказал, перешагнул через Колю и бревно, прихватил от печки ухват и первым тронулся к дому. Потом шел Пашка с ценной камерой, запечатлевшей очередное мертвое тело, потом пятилась я, держа пистолет на взводе.

В дом мы вернулись целыми и невредимыми. Только нас стало еще на одного человека меньше.

В доме я прямо спросила у Абдуллы, где они с Карлом спрятали товар, украденный у Кареныча.

– За печкой, – ответил араб. – А вы считаете, что это Кареныч мстит нам всем?

– Или избавляется от конкурентов, – сказала я. – Ведь еда-то скоро закончится.

– Я не понимаю, на что он рассчитывает, – подал голос Арсений. – За ним сюда никто не прилетит, как и за Небосклоновым. Прилетят за вами, – он посмотрел на Бориса Семеновича. – Неужели он думает, что ваши друзья возьмут двух пи…ров?

– А они оба?.. – встрял Резо. – И этот любимец миллионов женщин?

– А любимцы миллионов женщин как раз часто и бывают другой ориентации, – заметила я.

Я повернулась к арабу и прямо спросила, как они здесь оказались с Карлом. Ведь нельзя исключать, что прилетят за ними, и Кареныч рассчитывает влезть в тот вертолет, а с Карлом и его хозяевами расплатится грузом. Жизнь-то дороже.

– Меня взяли, когда я работал Дедом Морозом, – начал Абдулла историю, которую мы уже один раз прослушали в исполнении Карла Леопольдовича.

– Вы что, эту песню на пару разучивали? – заорал Арсений.

– Почему на пару? Это в самом деле так. Вы думаете, что к вам в страну торговать наркотиками едут старшие сыновья-наследники? У таких, как я и Карл, на родине нет никаких перспектив. У вас жизнь гораздо лучше. Мы обеспечиваем себя, помогаем нашим семьям, у вас доступные женщины…

– Но вам было мало, и вы вторглись на чужую территорию, поэтому вас в воспитательных целях отправили в Сибирь.

– Нам так сказали.

– Чушь, – уверенно заявил Борис Семенович, словно выплюнул слово. – Кто бы стал на вас так тратиться? Из Москвы доставлять в Сибирь на самолете, потом еще на вертолете в этот дом? Да на одно топливо сколько денег ушло! Вы кто в организации? Мелкие сошки. Да пристукнули бы вас в самой Москве – и дело с концом. Нет, Абдулла, ты что-то темнишь…

– Может, это Карл темнит. Я все рассказал, как есть… Вы думаете, мне нравится сидеть в этом холодном доме, где нет нормальной еды, где нет женщин… Ведь мы же даже представить не могли, что вы тут окажетесь. – Он посмотрел на меня. – Да я вообще чуть инфаркт не заработал, когда ваш самолет на поляну сел! Я думал – инопланетяне…

– У них явно Дедов Морозов не хватает, – хмыкнула Татьяна. – Ладно, пошли спать.

Глава 18

Утром, после выхода на улицу, мы все впали в состояние паники. Над лесом – правда, на удалении нескольких километров – висело оранжевое облако.

– Что это? – прошептала Татьяна. – Очередной Чернобыль?

– Раз еще не отравились, уже не отравимся, – сказал Борис Семенович.

– Вы уверены? – уточнила я.

– У тех, кто в Чернобыле был… – снова заговорила Татьяна.

– Вообще-то оно похоже на сигнальное, – задумчиво произнес Борис Семенович.

– В смысле?

– Ну, не сигнальная ракета, а нечто более стойкое.

Я внезапно вспомнила книгу о Второй мировой войне, написанную одним англичанином. В ней, в частности, рассказывалось о разработке английских ученых для экипажей торпедированных судов. Спасательные шлюпки оснащались сигнальными ракетами, оранжевый дым которых был виден на тридцать миль и долго держался в воздухе. Может, это нечто подобное?

За завтраком Резо предложил обустроить тайник, чтобы в него могли спрятаться они с Борисом Семеновичем.

– Это еще зачем? – спросила Надежда, которая, несмотря на многочисленные комплименты и ухаживания Резо, близко его к себе не подпускала. Стоило ему приблизиться на два метра, как Надежда начинала орать на весь дом. Алена при приближении Резо извлекала откуда-то из складок одежды нож и произносила одно слово с грузинским акцентом: «Зарэжу!» Борис Семенович интереса к девушкам не проявлял, они для него словно вообще не существовали, к нам с Татьяной относился уважительно, возможно, из-за нашего тесного знакомства с представителями сибирской и питерской мафии, то есть Вадимом Высоцким и Иваном Захаровичем. Резо тоже быстро понял, что мы не по его душу, и оказался очень даже обаятельным мужчиной, остроумным и веселым. Он знал массу анекдотов и интересных историй. Абдулла сверкал глазами в сторону Надежды. Арсений снова стал проявлять интерес к Алене. Мы с Татьяной не вникали. Пусть сами разбираются. Мы только очень надеялись, что девчонок больше никто насиловать не будет. Но вроде бы порядок был установлен, мужики слушались Бориса Семеновича.

О себе мы не очень беспокоились. Во-первых, мы вооружены и оружием умеем пользоваться. В том, что мы выстрелим, почему-то никто не сомневался. Более того, Резо мне в частной беседе сказал, что больно я тощая, а женщина должна быть в теле. – и руками в воздухе нарисовал образ своей мечты. Образ напоминал пухленькую Надежду. Татьяна была старше Резо, и это ему не нравилось. Видимо, примерно так же считал и Абдулла.

А я все чаще вспоминала Вадима. Я давно привыкла рассчитывать в жизни только на себя, но в данном случае понимала, что своими силами отсюда не выбраться, по крайней мере зимой. Мне очень хотелось верить, что Вадим меня сейчас ищет…

После предложения Резо о строительстве укрытия я спросила, считают ли мужчины возможным появление здесь погони из колонии, которую они покинули по собственному желанию.

– Да, – сказал Борис Семенович. – Неужели тут нет подпола? Чтобы русский дом, да без него?

– Это смотря с какой целью строить, – заметил Арсений.

– Губернатор мог бы и бомбоубежище оборудовать, чтобы пересиживать атаку конкурентов, – сказала я. – Но подземного помещения мы тут не нашли.

Я не исключала, что оно может быть, но в таком случае вход был очень умело закамуфлирован…

Резо предложил обустроить тайник в дровяном сарае – за дровами, а дрова и часть уже освободившегося пола перед ними посыпать перцем, имевшимся в доме в достаточном количестве.

– Зачем? – удивилась Надежда.

– Чтобы собак со следа сбить.

Резо, Борис Семенович, Арсений и Абдулла отправились в сарай. За ними увязалась Алена. Мы с Татьяной и Пашкой остались в доме. Надежда орудовала на кухне, пилот так и оставался наверху в своей комнате. Олег Владимирович, как и обычно, тихо пил на столом.

– Странно, что гуиновские на самом деле до сих пор не прибыли, – заметила Татьяна. – Мужики же давно сбежали.

– Ничего странного, – ответила я. – Пока согласовали, пока то да се… Да ведь и в тайгу зимой сразу же не рванешь. А может, вообще не пойдут. Кум в такой колонии явно большой мастер на всякие отписки. Хотя для нас было бы лучше, чтобы погоня пришла. Мужиков спрячем, сами выберемся… Или дадим знать родным, что живы.

Я опять с ужасом подумала о родителях. Да они от известия о моей гибели в самолете могли сами на тот свет отправиться… Надо будет у Ивана Захаровича в подарок выпросить телефон, который работает во всех точках земного шара. Постоянно он мне не нужен, но вот если куда-то соберусь еще поехать или полететь, нужно обязательно брать с собой. Мало ли в какую историю попаду.

Вернулся Резо.

– Жизненные планы строите, да? – спросил он. – А я за горючим. Мужики иначе работать не могут.

– Юлька! – вдруг закричала Татьяна и показала пальцем в окно.

Мы с Пашкой повернулись и уставились на покрытую снегом поляну. Над местом падения самолета завис вертолет.

– Снимай! – крикнула я Пашке, и он направил камеру в окно. Мы стали быстро одеваться. Потом я подхватила камеру, Пашка одевался на бегу, и мы вылетели из дома.

– Ребят надо предупредить! – вспомнила Татьяна.

– И Резо! Таня, ты – в сарай, я – за Резо, Паша, лучше пока укройся и снимай все, что будет происходить. Черт их знает, кто прибыл, – я опять вручила камеру оператору.

Татьяна рванула за угол к сараю, я понеслась наверх. Из комнаты Надежды снова посмотрела в окно.

Вертолет тем временем сел, и от него к дому следовали двое мужчин.

– Лучше оденься, – сказала я Надежде. – Кто его знает, кого принесло…

– Сколько человек помещается в вертолет? – спросила она.

– А я-то почем знаю?! – воскликнула я. – Может, пятнадцать, может, двадцать, а может, и двое. Смотря какой прилетел. Они же разные бывают.

Я спустилась вниз, увидела пристроившегося у окна Пашку, велела ему пока там и оставаться. У дверей кухни меня встретила испуганная Алена.

– Кто это? – шепотом спросила она.

– Пойду выяснять, – ответила я, открыла входную дверь и фактически столкнулась с Татьяной и пузатеньким Арсением.

– Резо, Борис Семенович и Абдулла в укрытии, – сообщили они.

– Ну, с богом, – сказала я, и мы тронулись навстречу двум мужикам в «алясках», двигающимся к дому про проложенной нами тропе.

Оранжевый дым был едва виден.

Глава 19

Встретились мы с ними примерно метрах в пятидесяти от дома. Тропинка была протоптана на одного, они шли друг за другом, а мы следовали в порядке: я, Татьяна, Арсений.

– Никак Смирнова Юлия? – воскликнул первый парень и захохотал. Второй высунулся из-за его спины и тоже заржал.

– Я так смешно выгляжу? – уточнила я.

– Не-е, вы классно выглядите, – заявил второй и добавил: – А мы на вас деньги выиграли.

Я моргнула.

– А ей проценты с этого будут? – подала голос Татьяна.

– Мы ее отсюда вывезем, и вас заодно прихватим, – сказал первый парень. – Вас всего трое спаслось?

– Нет, больше, – сказала я. – Пойдемте в дом, чего тут на поле стоять? Кстати, сколько человек в вертолет влезет?

– В полной выкладке – пятнадцать бойцов. Если груз, то две с половиной тонны. Это грузовой вертолет.

– Слава богу, поместимся, – выдохнул Арсений, развернулся и первым потрусил к дому. За ним пошла Татьяна, потом я, потом парни.

По пути я спросила, каким же образом они выиграли на мне деньги и откуда они знают, кто я такая. Парни объяснили, что после исчезновения нашего самолета с радаров высказывались различные версии. Тут же отреагировали владельцы тотализаторов, как официальных, так и подпольных. Мои старые передачи стали крутить по различным каналам, мою фотографию напечатали многие газеты, владелец нашего холдинга заявил, что, если был хоть один шанс спастись, Смирнова его использовала. Его поддержал известный вор в законе и меценат Иван Захарович Сухоруков, потом мои знакомые из органов.

– Ну мы и решили на вас поставить, Юля, раз и органы, и мафия придерживаются одного мнения, что бывает редко.

– А версии какие высказываются? – крикнула Татьяна через плечо.

– Кстати, придурок Небосклонов выжил? – вместо ответа спросил второй парень.

– После взрыва – да, но где он сейчас – не знаем, – ответила я.

Тут мы вошли в дом, где нас встретили испуганные Алена с Надеждой и вроде бы протрезвевший Олег Владимирович.

– Больше никого нет? – уточнил первый парень.

– Раненый пилот на втором этаже, – начала я.

– Надо искать Артура! – заломила руки Алена. – Где он может быть?! Его же могли съесть дикие звери! Или затащить к себе в логово!

– Да, чтобы он им там спел, – пробурчала себе под нос Татьяна.

– Давайте пройдем и поговорим, – предложил первый парень.

«Значит, он тут бывал и раньше? – пронеслась мысль. – Представляет хозяина дома?» И ведь на выдержки из устава в рамочке эти двое никак не отреагировали…

Один из парней представился Костей, второй – Димой. Пашка где-то спрятал камеру и тоже вышел поздороваться.

– Когда вы нас отсюда заберете? – спросил Олег Владимирович. – Водка заканчивается!

– А вы бы и дальше тут жили, если бы не закончилась? – спросил Дима с улыбкой.

– Жил бы, – кивнул Олег Владимирович забинтованной головой, по которой неоднократно получал. – Воздух чистый, тихо, сплю хорошо. Никто новую песню выдать не требует. Творчеством занимаюсь только по велению души, а не по приказу. Я давно так хорошо не отдыхал.

– Вы композитор? – уточнил Костя.

– Поэт. Все, что поет супермегазвезда Артур Небосклонов, написано мной.

Правильно говорят: помяни черта – рожки и появятся. Легок на помине, Артур Небосклонов с выражением ужаса на лице вихрем ворвался в каминный зал и сообщил:

– Там вертолеты прилетели. Войска с собаками! Спасите меня!!!

– Чего?! – хором заорали Костя с Димой и, по-моему, подскочили вместе со стульями. – Какие, бл… войска с собаками?!

– С овчарками, – родил Небосклонов и заорал: – Ой, я дверь не запер! – и вылетел из каминного зала, задвинул щеколду, вернулся и опять заверещал. Все проделал в течение не более трех секунд.

– Это, наверное, за беглыми зэками, – сказала Алена.

– Что ты волнуешься, Артур? – спокойно спросила Татьяна. – Наоборот, радоваться надо. Уж кто-нибудь нас теперь отсюда вывезет.

Артур открыл рот и уставился на Таню. В этот момент он очень напоминал олигофрена.

Костя с Димой тем временем, не сговариваясь, ринулись на второй этаж. Я последовала за ними и жестом показала Пашке, чтобы присоединялся. Он подхватил камеру и тоже понесся. Все остальные остались внизу. Парни ворвались в первую комнату и уставились на поле, мы с Пашкой тоже. Их вертолет поднимался в небо…

Ничуть не стесняясь меня, Костя с Димой матерились так, что по их выражениям вполне можно было бы составить словарь нецензурной брани. Правда, из этого бурного и эмоционального обсуждения я смогла вычленить и рациональное зерно. Они не считали, что ГУИН мог отправить за беглыми зэками вертолеты. То есть, скорее всего, это поисковая группа МЧС, которая прибыла к возможному месту падения самолета.

– Вопрос можно? – вклинилась я в поток бурного обсуждения. Они резко замолчали. – Вы сюда зачем прилетели?

Парни переглянулись.

– Вы представляете хозяина дома? – невозмутимо продолжала я.

– Да, – ответил Костя.

– Вы не хотите встречаться с представителями органов?

– Конечно, нет.

– Так пойдите посидите в бане. Нас, я надеюсь, отсюда заберут, потом вы выйдете. За вами ведь прилетят? Или, если хотите, оставьте телефон, по которому позвонить.

– Вы не поняли, Юля… – заговорил Дима. Костя дал ему в бок.

– Так объясните, – сказала я.

В это мгновение Пашка направил камеру на огромную поляну. Из леса прямо напротив дома и с правой стороны появились мужчины с овчарками.

* * *

Костя с Димой все-таки остались наверху, а мы с Пашкой спустились вниз. Пашка устроился в зале, встречать очередных гостей мы отправились тем же составом – Татьяна, Арсений и я, только на этот раз от дома решили не удаляться. Мало ли как собачки отреагируют? Мы вообще держали дверь чуть приоткрытой, чтобы успеть в нее нырнуть.

Мужчины с собаками замерли на удалении метров двадцати от дома, вспахав все поле, за что им большое спасибо. К нам приблизился командир отряда, козырнул и представился Петром Петровичем. Фамилии, звания и должности он не назвал. Петр Петрович и его подчиненные были одеты в теплые камуфляжные штаны и куртки, меховые шапки и высокие ботинки. Правда, погоны и какие-либо знаки отличия у всех отсутствовали, имелась лишь одна нашивка – фигурка изогнувшейся пантеры. Значит, это не представители государства?

Петру Петровичу было лет сорок, выправку он имел военную, взгляд цепкий и жесткий.

– Вы кто? – спросил он нас, переводя взгляд с меня на Татьяну, потом на пузатенького.

Я извлекла из кармана журналистское удостоверение и протянула. Петр Петрович прочитал, что там написано, потом посмотрел на меня, еще раз прочитал и замер с открытым ртом. Я молча забрала у него удостоверение и сунула назад в карман.

– Вы кого представляете, Петр Петрович? – тем временем спросила Татьяна.

– Вы с самолета? – обалдело спросил Петр Петрович, не отвечая на Татьянин вопрос. – Вы выжили?!

– Мы похожи на призраков? – Хочешь говорить вопросами, будем вопросами.

Петр Петрович моргнул.

– Вы нас можете отсюда вывезти? – спросила я. – Холдинг, в котором я работаю, оплатит услуги. – «Или мафия», – добавила про себя.

– Вы из МЧС? – спросил Арсений.

– Нет, – автоматически ответил Петр Петрович.

Тут в спину Арсению ударила дверь, он выругался, отскочил в сторону, а из дома вылетел Артур Небосклонов с выпученными глазами, рухнул на колени перед еще больше обалдевшим Петром Петровичем и истошно завопил в полную силу своего голоса. Он требовал, чтобы его, супермегазвезду, органы немедленно спасали, как национальное достояние.

– Это погибший певец? – Петр Петрович поднял глаза на меня. Артур тем временем решил поползать вокруг его ног и похватать со всех сторон за куртку, один раз чуть не стянул штаны. Петр Петрович поворачивался то в одну, то в другую сторону, не зная, как отделаться от Небосклонова.

На лице военного был написан ужас. Возможно, ему приходилось встречаться с вооруженными бандитами, не исключено, что он в одиночку ходил на медведя, раз живет в Сибири, но с супермегазвездой он явно столкнулся впервые в жизни и не представлял, что нужно делать.

– К сожалению, не погибший, – ответила я. – Как видите, цел и невредим. Его ничто не возьмет.

– Как и вас, Юлия Владиславовна! – заорал еще громче Небосклонов. – Все мои беды от вас! Свалился самолет – так еще и вы среди выживших оказались! Спасите меня от нее, господин офицер! Я – радость миллионов! Я – счастье миллионов! Я – мечта всех женщин на планете Земля!

– Нас двоих исключи, пожалуйста, – вставила Татьяна. – Это ж надо было оказаться в тайге с этим придурком!

– Пройдемте в дом, – предложил Петр Петрович, подал какой-то знак своим подчиненным, и они, похоже, расслабились. Однако трое (без собак) последовали за нами, а потом рассредоточились по зданию. У них с собой, как я успела заметить, была камера и фотоаппарат.

Выдержки из устава, помещенные в рамочку, произвели на Петра Петровича и его подчиненных не меньшее впечатление, чем на беглого зэка Данилыча.

В каминном зале нас ждали напряженные Алена, Надежда, Пашка и Олег Владимирович. Небосклонов в дом не пошел, побежал знакомиться с «войсками». Собачки, как мы слышали из дома, истошно лаяли. Интересно, что будет с овчарками, если Артур вдруг решит спеть?

Петр Петрович куртку расстегнул, но не снял. Под ней оказался черный свитер грубой вязки.

– Водки желаете? – спросил Олег Владимирович.

– Так здесь дом что, еще и запасами наполнен? – удивился вновь прибывший.

– Спиртного было много, осталось мало, – грустно ответил Олег Владимирович. – Ликеры остались. Но я их не пью.

– А продукты? – Петр Петрович посмотрел на меня.

– Соленая лосятина, замерзшая квашеная капуста, огурцы и клюква. Немного круп, чая и кофе.

– Вы больше ничего не нашли?

– А что еще должно быть? – поразились мы.

– Петр Петрович, вы нас заберете отсюда?! – закричала я. – Нас не интересует, кто вы и кого представляете. Вывезите нас отсюда в какой-нибудь город! В любой! Или дайте возможность позвонить. Мы сами вызовем помощь. Только координаты скажите, где мы находимся! У нас еда заканчивается, мы уже обалдели от этой лосятины с капустой! Высадите нас где угодно в населенном пункте, а потом летите по своим делам!

– С вами кто был? – посмотрел он прямо на меня. – Если я правильно помню, оператор и еще кто-то.

– Я, – сказала Татьяна. – Подруга. Сибирь решила посмотреть, идиотка.

Петр Петрович улыбнулся:

– У вас есть вещи? Или все сгорело?

– Сейчас принесу, – Татьяна рванула наверх, Пашка понесся за ней.

– А мы? – жалобно спросил Олег Владимирович и прижал к груди исписанные листы.

– Ваше спасение обеспечит Юлия Смирнова. Так, Юлия?

Я кивнула.

– А я – призрак. Меня тут не было.

Появились Татьяна и Пашка с нашими сумками. Петр Петрович любезно освободил Татьяну от ноши, потом отдал сумки подчиненным, которые спустились практически сразу же за моими друзьями. Пашка свое барахло тащил сам. Артур пристроился с нами. У него вещей не было.

– Вам придется взять его на себя, – заметил Петр Петрович, улыбаясь в усы. – Мы его высадим вместе с вами.

– Главное – высадите, а там мы разберемся, – сказала Татьяна.

Глава 20

Три вертолета стояли на замерзшей реке. По-моему, они были меньше, чем тот, на котором прилетели Костя и Дима. Я запомнила номера двух и очень надеялась, что Татьяна с Пашкой тоже сообразят запомнить, но говорить про это вслух не стала. Не нужно, чтобы Петр Петрович и компания слышали подобные указания, а то, чего доброго, оставят в тайге или отправят в свободный полет после того, как вертолет наберет высоту.

Нас четверых загрузили в один, правда, Артур орал, что не желает лететь с нами, и даже предлагал спеть, только бы его от нас «отселили».

– Не надо петь, – хором сказали несколько подчиненных Петра Петровича. По виду они были нормальными мужиками, и к сладкоголосой супермегазвезде, «счастью миллионов», относились так, как и положено нормальным мужикам.

– Ребята, а у вас хлеба не найдется? – спросила я. – Хоть черствого? По кусочку?

Мужчины заулыбались и выдали нам по пакету с едой, по которой мы соскучились – бутерброды с колбасой и сыром, мягкие рогалики, сладкий горячий чай из термоса.

Взлетали мы, когда уже темнело. Я вообще обратила внимание, что светлеет тут очень рано и темнеет тоже.

– А как вы спаслись? – спросил Петр Петрович уже в воздухе.

– Летчик посадил самолет на поле.

– Это невозможно, – обернулся вертолетчик.

– Ну, точнее, летчик «уронил» самолет на поле. Там же снега было немерено. Машина как-то дернулась вперед, кабину снесло.

– Но он же взорвался!

– Потом. Часть людей выбралась. Те, кто остались в салоне и не погибли при посадке, умерли во время взрыва. Один пилот остался жив. Он лежит на втором этаже с переломами.

Один из поднимавшихся наверх мужиков кивнул и заметил, что состояние у летчика плохое. Про Костю с Димой он не упоминал.

– А как вообще домик? – спросил Петр Петрович.

– Может, тут летом и хорошо отдохнуть, но в наших обстоятельствах он не показался курортом. Мы не могли подать сигнал друзьям и родным. Это беспокоило больше всего. Кстати, а что по телевизору про нас говорили?

– Я уверен, что говорили про меня, а не про вас! – завопил Небосклонов из конца вертолета и подавился бутербродом с сыром. – Это мое исчезновение стало трагедией миллионов, а уж никак не ваше, Юлия Владиславовна!

– Да, девушек рыдающих показывали, – признал Петр Петрович. – Но я смотрел ваши бывшие передачи, Юлия, а не концерты супермегазвезды. А вы что-то смогли снять про пребывание в тайге?

– А как же! – воскликнула я. – Смонтируем – и покажем.

* * *

Высадили нас на каком-то пустынном шоссе, окруженном с двух сторон лесом, причем садился только один наш вертолет.

– Вон в той стороне, в двух километрах, населенный пункт, – сказал Петр Петрович. – Можете сказать, что прилетели на летающей тарелке. – Он улыбнулся.

– Не волнуйтесь. Мы втроем помним, что вы – призраки, а насчет Артура не беспокойтесь. Трое здравомыслящих людей против одного придурка… Тем более у нас в городе органы его очень хорошо знают.

– Я про вас все расскажу, Юлия Владиславовна! – заорал Небосклонов. – Я напишу мемуары…

– Артур, а ты вообще писать умеешь, кроме как ставить закорючку для поклонниц? – с невозмутимым видом повернулась к Небосклонову Татьяна. – Или ты поклонницам крестик ставишь?

– Ну кто же теперь сам пишет мемуары? – улыбнулся Петр Петрович.

– Да чтобы вывести на чистую воду вас, Юлия Владиславовна, я научусь! – завопил Артур.

Все, находившиеся в вертолете, грохнули от хохота.

Я сказала Артуру, что по возвращении домой подарю ему азбуку. Наш холдинг недавно печатал партию красочных букварей, и я взяла несколько штук для подарков детям своих знакомых.

Распрощались мы с ребятами тепло, вертолет улетел. Когда машина удалилась, я записала номера на бумажку карандашом. Ручка на морозе замерзла, а мороз заворачивал, к тому же мела поземка. Сколько нам еще топать до этого населенного пункта?

Артур тащился последним и что-то все время бухтел себе под нос.

– Горло простудишь, – не выдержала я. – Петь не сможешь. Куда ты безголосый миллионам женщин Земли?

– А фонограмма на что? – подал голос Пашка.

– Это потом, а здесь поклонницам, чтобы приютили несчастного? Ему же личность надо как-то удостоверять.

– Мое лицо знает вся страна! – гордо заявил Артур.

– Морду к документу не приложишь, – заметила я, вспоминая одну из любимых фраз опера Андрюши из управления. – Тем более она у тебя сейчас не такая, как на афишах и по телевизору. С начищенной мордой тебя никто из поклонниц не видел. Кстати, у тебя какие-то документы при себе есть?

Артур молчал.

– Я серьезно спрашиваю, придурок! Морда – не удостоверение личности, если ты хоть спеть сможешь – уже хорошо. Ты петь без фонограммы можешь?

Артур угрюмо молчал.

Мы втроем шли впереди, тащили свои сумки, а Пашка еще и камеру. Артур шел без какого-либо багажа. У него даже перчаток не было, и он засунул руки в карманы. Супермегазвезда на пустынном шоссе среди сибирских лесов. Может, заснять его сейчас? Потом в какой-нибудь клип вставит, например, про любовь с инопланетянкой, которая вначале его забрала в свою летающую тарелку, а потом все-таки оставила миллионам женщин Земли. И вот Артур идет к страдающим поклонницам…

Машин не было вообще. Может, здесь живут настолько бедные люди, что не могут даже оплатить бензин? Хотя кто нас подберет-то? Я бы сама не решилась брать каких-то типов с набитыми спортивными сумками, идущих неизвестно откуда.

Кроме воя ветра, звуков мы не слышали. Я стала сомневаться, что жилье где-то близко. Или собаки в такую погоду не лают? Хотя дорога заасфальтированная. Уже хорошо. То, что темень, ничего удивительного. Мы же в России. Правда, фонарные столбы периодически попадались. Это радовало, в особенности если вспомнить предыдущее место нашего обитания.

– Что будем говорить народу? – подала голос Татьяна. – Надо бы легенду какую-то придумать и ее придерживаться.

– Пока «Без комментариев». А вообще первым делом в этой деревне нужно искать телефон. Деньги у нас есть. Посоветоваться нужно – насчет того, что говорить. Мне кажется, что с нашим любимым домиком связаны интересы очень серьезных людей.

– У тебя есть телефон Вадима для связи?

– Есть. Я его перед поездкой в Сибирь даже наизусть выучила. Но вначале я думаю звонить в Питер Виктории Семеновне. Она – самая здравомыслящая из всех наших знакомых. А там видно будет.

– У вас мобильный телефон есть, Юлия Владиславовна, – послышался из-за спины мерзкий голос Артура. – Можете прямо сейчас позвонить.

– Не может, придурок! – рявкнула Татьяна. – Сигнала нет! Давно бы уже позвонили.

Мы в самом деле первым делом, как только высадились из самолета, проверили мобильные, включив их после долгого перерыва. Когда поняли, что сигнала нет и не будет, трубки тут же отключили, чтобы не сажать батарейки. Ведь подзарядить мы их не могли. Слава богу, Пашка человек запасливый, и для камеры батарейки были, да и снимали мы все-таки не так много.

– Артур, а куда делись Александр Каренович с Карлом? – спросил Пашка через какое-то время. – И вообще иди рядом с нами. Что ты за спиной маячишь?

– От ветра скрывается, – процедила сквозь зубы Татьяна. – Джентльмен хренов.

– Я уйду к другому продюсеру, – гордо объявил Артур. – Александр Каренович не оправдал моих надежд. И вообще я предъявлю ему иск за моральный ущерб. Юлия Владиславовна, у вас ведь, наверное, есть знакомые юристы, которые смогут достойно представить мои интересы в суде?

Я остановилась и повернулась к Артуру.

– Так, давай выкладывай, что там у вас произошло. Мы должны все вопросы обговорить сейчас, пока не вышли к людям. Артур, ты понимаешь, что мы все влипли в какую-то опасную историю? Я, к сожалению, не знаю в какую. А незнание – самое ужасное. Я даже не могу сказать, повезло нам или нет, что нас увезли из тайги, от того домика. Может, у тех, кто там остался, больше шансов выжить. Может, их больше у нас. Я просто не знаю!

– Пистолеты у вас? – спросил Артур абсолютно нормальным голосом.

– Без комментариев, – ответила я, хотя они на самом деле остались у нас с Татьяной и лежали в карманах. – Артур, что тебе известно про дела Кареныча?

– Он вывозил на гастроли за границу предметы искусства, прятал в реквизите. Поэтому у меня и было столько реквизита. – Артур вздохнул, потом всхлипнул, потом опустился на обледенелое шоссе и зарыдал.

Я села на корточки рядом, моему примеру последовала Татьяна. Мы стали утешать его, как ребенка. Артур же жаловался нам, что, когда он сам попытался таким же способом возить наркотики, Кареныч его чуть не кастрировал.

– Но вы про это знаете, Юлия Владиславовна… Про меня и наркотики…

– А Кареныч наркотики возил?

– Ну вы же видели сами! Это не мое. И вы же сами в свое время ему сказали про то, что я возил наркотики. Да, возил! Но теперь не вожу. Правда, я считал, что Кареныч в основном специализируется по предметам старины. Может, теперь на наркотики перешел? Может, иногда и их брал. Я не знаю. Но предметы старины были точно! Он при мне вел переговоры! Он, наверное, считал, что я ничего не понимаю! Но ведь он подставлял меня! Я каждый раз дрожал, когда мы за границу ехали. Мне эти поездки никогда не были в радость. Я люблю гастролировать по России, где меня все любят и где я спокоен. Кареныч же не повезет в Сибирь иконы продавать?

Я глубоко задумалась.

Самолет из Сибири должен был лететь в Голландию… Кареныч вез партию наркотиков в Голландию? Вполне возможно. Мог он везти наркотики в Сибирь? Запросто. А отсюда, например, иконы или еще какую-то церковную утварь, или что он там еще… На месте Кареныча я бы полетела в Сибирь за иконами…

– Так где Кареныч, Артур? – мягко спросила я.

– Не знаю, – всхлипнула супермегазвезда. – Они с Карлом меня бросили.

– Где?

– В охотничьем домике. А я даже печку топить не умею! И к вам боялся идти!

– А труп? Ты видел труп огромного мужика на пороге?

– Да. Кареныч с Карлом его в снег закопали.

«То-то Петр Петрович с компанией ничего не сказали. Домик-то они наверняка посетили».

– Бревно над дверью они навесили?

– Наверное. Они говорили, что конкурентов очень много. Это я слышал. Может, решили избавляться по одному?

– Конкурентов на что?

Артур поднял на нас с Татьяной заплаканные глаза.

– Не знаю… На еду, наверное… На выживание… Ведь такому количеству людей долго было бы не продержаться.

– Значит, они тебя бросили и куда-то ушли, так?

– Ну да. Они ушли, когда я еще спал. Я слышал, как они куда-то собираются, но Кареныч сказал: «Поспи, Сева. Тебе незачем с нами ходить». Я и не пошел. В самом деле, что мне с ними делать? А они все время куда-то ходили. Я один раз вышел воздухом подышать – и тут как раз вы к дому подходите. Я не хотел с вами встречаться. Когда я вернулся, Кареныч с Карлом над трупом стояли. А потом они ушли и не пришли…

– Когда это было? Сегодня утром? – уточнила Татьяна.

– Нет, вчера.

– То есть как это вчера? Колю-то вчера бревном придавило! – воскликнула я.

– Ну да, придавило. Вы ушли, они его в снег закопали. Меня тошнило при виде трупа… Кареныч меня в дом затащил, водки влил, я задремал, потом смотрю, они куда-то собираются… И больше они не вернулись. А утром, когда проснулся, я пошел их искать и увидел, как садятся три вертолета, а потом из них военные с собаками вылезают. И я побежал к вам. Может, Кареныча медведь задрал?

– Может, – вслух сказала я и опять задумалась.

Могли ли Карл Леопольдович с Александром Кареновичем отправиться в путь по реке? Вполне. Набрали еды из того же источника, что и мы, – и ушли. Конечно, капуста, огурцы, клюква и лосятина не очень подходят для путешествия по тайге. Но лучше это, чем ничего. Забрать продукты они могли ночью, когда мы все сидели в доме. Предположим, решили, что река их куда-то выведет. Вполне возможно. Тем более на реке не так много снега. А если их кто-то ждал неподалеку? Ведь могло же такое быть!

Но как они подали сигнал сообщникам? Кареныч стопроцентно не рассчитывал оказаться в таинственном домике в тайге. То, что самолет там сел, – чудо. Это было не предугадать заранее. Спутникового телефона у него не было. Мы его обыскивали. Карл… Вот тут дело темное.

Кто доставил его в домик? Зачем? Если все-таки в воспитательных целях (как он утверждал), то в чем заключалось воспитание?

И Карл, по всей вероятности, обнаружил тайник в могиле – или в яме, если могила сделана просто для маскировки. Что могло быть в тайнике? Навряд ли наркотики. Кто бы стал хранить их в таком грунте? Может, они, конечно, и не испортились бы, но… Думаю, что все-таки качество бы ухудшилось.

Тогда что? Иконы? Но тайничок был небольшим. Много ли в него поместится? Хотя маленькие штучки иногда стоят очень больших денег…

– Вставай, Артур. Пойдем искать людей. А то простудимся все на этом шоссе. Надо хотя бы двигаться.

– Оставьте меня здесь, – вдруг сказал Небосклонов усталым голосом. – Я не хочу никуда идти. Мне плохо. Я ничего не хочу.

Я сняла варежку и со всей силы врезала ему по физиономии.

– А ну подъем! – рявкнула я.

– Ты, сука! – очнулся Артур. – Как ты смеешь бить меня, национальное достояние?!

– Слава богу, очнулся, – выдохнула Татьяна и встала. – Если будешь ломаться, я тебе еще и ногой врежу. По достоинству или что там у тебя, – заявила она Артуру.

Изрыгая проклятия в наш адрес, он все-таки пошел. Мне казалось, что мы преодолели больше двух километров, да и часы показывали, что мы в пути уже второй час. Было восемь вечера. Но за все это время нам так и не попалось ни одной машины, ни одного человека и ни одного строения. Слава богу, и ни одного зверя.

– Будем идти всю ночь? – спросил Пашка через какое-то время.

– Если какой-то дом заметим, остановимся, – сказала я. – Любой. А пока надо идти. Иначе мы умрем. Давайте наденем на себя все, что есть. И сумки будут легче.

Мы встали по середине дороги, извлекли из сумок вторые свитера, натянули. Зачем я брала с собой два вечерних платья? Пашка отдал Артуру пиджак, который лежал у него в сумке на случай официальных мероприятий. Небосклонов даже «спасибо» сказал. Вообще он был одет хуже всех – в кашемировом пальто, кепке с козырьком, хотя и с «ушками», без перчаток и в ботинках. Мы все были больше подготовлены к сибирской зиме.

– Артуру бы чем-то руки замотать, – заметила я. – Ты где перчатки оставил?

– Украли, – буркнул Небосклонов. – Поклонницы у меня вечно все тащат.

Татьяна предложила свою фланелевую фуфайку, в которой спала в доме. Артур предпочел ее надеть на себя. Тогда я отдала ему свой пуссер, который он использовал в виде муфты. Мы последовали дальше. Страшно хотелось горячего чая, хотелось есть и оказаться в теплой постели. Мы не могли ошибиться с направлением. Петр Петрович точно показал сюда. И все-таки асфальт… Почему он высадил нас так далеко от жилья? Не хотел, чтобы его видели? Ошибся с расстоянием? Вертолетчик неправильно его определил с воздуха? Или Петр Петрович хотел, чтобы мы не дошли?!

Но мы дойдем. Обязательно. Я точно не сдамся! После всего, что мы пережили, остался всего один этап! Преодолеем и его!

– Кто помнит: во сколько у них тут рассветает?

– То ли в шесть, то ли в семь, то ли в восемь, – сказал Пашка. – Я как-то в туалет выходил и удивился. Но что нам даст рассвет?

Его вопрос остался без ответа.

В начале десятого вечера лес по сторонам дороги закончился, начались поля. Стало гораздо холоднее. Однако если поля… Мы не знали, обрабатывают ли их и что находится у линии горизонта. Конечно, помогало то, что все покрыто снегом – от него был хоть какой-то свет. Луна не выходила, звезд не видно. Более того, пошел снег. Только его нам не хватало.

– У меня есть бутылка коньяка, – объявил Пашка.

– Чего раньше молчал? – устало спросила Татьяна.

– Оставлял до того момента, когда дойдем на предела. По-моему, пора. Как думаешь, Юля?

– По паре глотков. Нужно растянуть на всю ночь. Бутылка ноль пять?

– Ноль семь. Что-то французское.

– Доставай.

Мы пустили ее по кругу. Закуска отсутствовала, однако коньячок немного помог. В груди потеплело.

– Впереди какое-то строение! – вдруг воскликнула Татьяна. – Вон там слева что-то чернеет. Пошли быстрее.

Мы поддали газу и вскоре оказались у бетонной развалюхи, прикрытой крышей лишь на одну треть и с отсутствующей одной стеной. Ветер с силой задувал внутрь. Нет чтобы другая какая-нибудь стена отсутствовала… Или ветер был другого направления…

– Если есть развалюха, значит, должны быть и люди, – сказала я.

– Может, отдохнем? – стуча зубами, спросил Артур.

– Нет, останавливаться нельзя, – сказала я. – Вот если найдем строение с крышей и целыми стенами – тогда да. Тронулись! Артур, не расслабляйся! Потерпи немного. Нельзя расслабляться.

– Машина! – вдруг завопил Небосклонов.

– Где? – хором спросили мы втроем.

– Вон, в поле, слева, – показал Артур.

– А я-то подумал… – горестно вздохнул Пашка.

Я приглядывалась к непонятному транспортному средству, застывшему посреди поля.

– Что это такое? – спросила Татьяна.

Ее вопрос остался без ответа, но мы, не сговариваясь, решили осмотреть транспортное средство и ступили на поле. А вдруг?!.

Вскоре мы вчетвером уже стояли рядом с бронированным чудовищем со спущенными шинами.

– БРДМ, – сказал Пашка.

– Это она и есть?! – воскликнула я, вспоминая рассказы ребят из управления про командировки в Чечню. О бронированной разведывательно-дозорной машине у них остались вполне определенные воспоминания, связанные с выпивкой.

– С войны, что ли, осталась? – задумчиво произнес Артур.

– С какой? – мы втроем повернулись к супермегазвезде.

– Ну… с Великой Отечественной.

– Сева, ты историю в школе изучал?! Ты помнишь, докуда немцы дошли? – заорала Татьяна, называя супермегазвезду подлинным именем.

– До Ленинграда не дошли.

– А мы в Сибири! В тысячах километров от Ленинграда! Сюда даже люфтваффе не долетали!

– Кто? – спросило национальное достояние. – А что такое Люфт… как вы сказали?

– Немецкие ВВС, – пояснила я и добавила на всякий случай: – Военно-воздушные силы.

– Тут вполне могли идти бои за демократию, – невозмутимо заметил Пашка.

– Скорее братва местная разборки устраивала, – заявила я. – А БРДМ в ближайшей воинской части у прапора за ящик водки купили.

– Но что это нам дает? – перебила Татьяна. – Шины все равно спущены. Бензина наверняка нет. Или попробуем в ней заночевать?

– Ребята говорили, что машина тесная, – сообщила я. – Да и холодно в ней… Но внутреннюю часть следует проверить.

В управлении при воспоминаниях о Чечне обычно вспоминали некий зеленый ящик, установленный внутри БРДМ. В него прятали заначку – не зарплату от жены, а нечто крепостью сорок градусов от командира, о чем я и рассказала, стоя посреди поля.

– Но здесь-то кто мог спрятать? – спросила Татьяна.

– Если машину купили или взяли в аренду в какой-то воинской части, или какие-то военные ее тут потеряли, временно бросили, или я не знаю что, то остаться могло. От солдат. В любом случае надо посмотреть.

– Вот вы и полезете, Юлия Владиславовна, – ехидно сказал Небосклонов. – Вы у нас самая стройная.

– БРДМ, между прочим, рассчитывалась на мужчин, а не на хрупких женщин, – заметила я, но все равно полезла.

Татьяна протянула мне фонарик, я с первого раза открыла люк и нырнула вниз.

Ящик оказался не зеленым, а серым. Никаким током меня не ударило, никакую схему я не сломала, но заныканную поллитровку нашла. Места надо знать! Я также обнаружила на сиденье командира немного порванный противогаз и забрала его с собой.

Водку первым попробовал Пашка. Он из нас был самый привычный к разнообразным спиртным напиткам.

– Нормальная, – сделал вывод оператор. – Пить можно.

Бутылку мы быстро прикончили. Противогаз взял Артур и напялил его со стороны затылка, сверху нацепил свою кепочку, явно не предназначенную для Сибири. Как он сам сказал, шее сразу же стало теплее.

Мы снова вернулись на шоссе. Снег залеплял глаза, но мы все равно шли, теперь уже молча. Неужели не доберемся? После всего, что пережили? Чтоб хотя бы плюнуть в морду Петру Петровичу? Спасибо, накормили в вертолете. Я думала о родителях, о друзьях, коллегах, даже владельца холдинга вспомнила… Как бы я хотела снова их всех увидеть!

Потом мне вдруг показалось, что где-то вдали мелькнул огонек. Или это мираж в пустыне, то есть свет в сибирском поле?

– Свет, – произнесла я тихо.

– Вроде да, – ответила Татьяна. Мужчины молчали.

Мы все-таки дошли до какого-то населенного пункта.

Я готова была спать хоть в хлеву, только бы под крышей, только бы в тепле… Или хлев холодный? Нет, пожалуй, скотину должны держать в тепле. Мы ляжем на полу, на половичке или даже просто так, в одежде, не раздеваясь…

Я посмотрела на часы. Почти одиннадцать вечера. Ерунда. Время детское. Правда, во всех домах, которые мы проходили, свет был выключен, горел только в одном. Или в деревнях так рано ложатся? Хотя, наверное, да, это мы в пятимиллионном городе полуночничаем, и у нас даже открывается ночная парикмахерская, ночной фитнес-центр, не говоря про многочисленные круглосуточно работающие магазины.

В доме, где горел свет, за окном сновали какие-то тени. Значит, там живут люди! Еще двадцать шагов. Еще десять, пять. Два, один… Я постучалась.

С другой стороны не спросили, кто. Дверь просто открыли – и нашему взору представилось одно большое помещение, на две трети заполненное швейными машинками. За всеми сидели люди и работали. В углу, где не было машинок, находилась плита, топившаяся дровами, небольшой стол с посудой. Там же спали вповалку. Это были китайцы.

Глава 21

Рядом со мной в дверном проеме стоял Артур, видимо, собравшийся предъявлять свою рожу поклонницам, хотя вряд ли кто-нибудь из них узнал бы его в таком виде. Ни слова не говоря, он рухнул лицом вперед на пол и затих.

– Что там? – спросила из-за моей спины Татьяна.

Мне было уже на все плевать, я вошла, за мной зашла Татьяна, потом они вместе с Пашкой затащили так и валяющегося без сознания Артура за шкирку. На нас внимательно смотрел невысокий китаец с невозмутимым лицом восточного человека. Или это монгол? Нас могло занести в Монголию?

– Do you speak English? – спросил Пашка, пока я еще не успела открыть рот.

– Yes, – ответил китаец. Несколько человек оторвали головы от машинок, посмотрели на нас и вернулись к работе.

– Are we in China? – спросил Пашка, которого от коньяка, пожалуй, развезло.

Китаец покачал головой.

– In Mongolia? – родила я сама.

Мужчина опять покачал головой.

– In Vietnam? – подключилась Татьяна.

– You are in Russia, – сказал наш собеседник все с той же восточной невозмутимостью.

– Слава тебе господи, – хором выдали мы с Татьяной. Пашка осел на пол. Артур так и валялся без движения.

В комнате не было ни одного славянского лица. Открывший нам дверь выжидательно смотрел на нас и ничего не предпринимал.

– А вы говорите по-русски? – спросила я.

– Да, – кивнул он.

– Здесь есть место, где мы могли бы переночевать? Гостиница?

– Гостиница нету, – впервые улыбнулся китаец. – Надо частный дом.

– Почему нигде не горит свет? – подала голос Татьяна.

– Поздно. Два часа. Все спят. В дом завтра.

Я посмотрела на часы. У меня было одиннадцать, начало двенадцатого.

Ой, так тут же разница во времени! – дошло до меня. Поэтому и светало рано. А мы-то так и жили все по питерскому.

– Пошли на фиг стучаться ко всем подряд, – пробурчал Паша с полу. – Кто-нибудь возьмет. Слышь, тут христиане есть?

– Вы миссионеры? – вежливо поинтересовался китаец. – Здесь миссионеров не любят. Молиться можно только по-местному.

– А по-местному это как? – поинтересовалась я.

– Я не могу объяснить.

– Церковь здесь есть? – спросила Татьяна.

– В соседней деревне. Там вас могут принять.

– Нет, до соседней деревни мы, пожалуй, не дотянем, – заметила Татьяна. – Вы можете показать, в каких домах тут живут русские?

– Во всех. Мы только в одном. Но они будут вам не рады.

– Почему?

– Они очень не любят чужих. Неважно, китайцев или русских.

– Может, сектанты какие-то? – подал голос с полу Пашка. – Надо бы на церковь все-таки взглянуть.

– Ты дойдешь до соседней деревни? – посмотрела на него Татьяна.

Я спросила у китайца, сколько нам нужно идти до церкви.

– Пять километров.

– А милиция тут есть? – спросила я.

– Тута нету. В соседней деревне нету. Но часто приезжает. К нам. Дань собирать.

– Почта есть?

– Тута нету. Почта пятнадцать километров.

– А правление колхоза какое-нибудь?

– Было. Сгорело. Сейчас нету.

– А чего тут вообще есть? – поднял голову Пашка.

– Дома есть. Люди есть.

Очнулся Артур, с трудом поднялся на четвереньки, поднял разбитое лицо, обвел глазами помещение, потом остановил взгляд на Пашке.

– Мы в раю или в аду? – спросил он у оператора.

– Я пока еще не понял, – ответил Пашка.

– Артур, идти можешь? – уточнила я.

– Куда?

– На грешную землю спускаться.

– Могу. Хочу на землю, – ответила супермегазвезда, правда, про счастье миллионов на этот раз не добавляла.

Я вежливо поблагодарила китайца за информацию, попрощалась, и мы дом покинули.

– Почему мы не остались? – спросил Пашка.

– Во-первых, нам не предлагали, во-вторых, где? У них все занято. Давайте найдем избу поплоше и попросимся на ночлег.

– Почему поплоше? – не понял Артур.

– Чтобы там жила какая-нибудь одна бабка.

– А если бабка сектантка? – подала голос Татьяна.

– В сибирской деревне, где все русские? И не забывай, Таня, мы вооружены. Кстати, придется опять установить дежурство.

– Вы ошизели, девки, – сказал Пашка. – Какое дежурство?

– Ты жить хочешь?

– Я хочу, – сказал Артур. – Пошли. Юля, выбирай дом.

Я выбрала дом на окраине деревни, куда мы добрались довольно быстро, маленький и покосившийся. Мужская рука к нему явно давно не прикладывалась. Мы с Татьяной поднялись на крыльцо, я постучалась – и поняла, что дверь не заперта. Или тут не принято?

Я толкнула дверь, она сильно заскрипела.

– Сейчас фонарик в сумке найду, – сказала Татьяна, достала его и осветила сени. Нашему взору представился слой пыли.

– Нежилой, что ли? – подал голос Пашка.

– Наверное, это и к лучшему, – сказала я. – Заходим и запираемся.

* * *

В доме давно никто не жил. Пыль была везде, но имелись и веник, и тряпки. Больше всего меня порадовали какие-то палки, сваленные перед печкой.

– Таня, затапливай, а мы с Павлом тут пока немного приберемся.

– Зачем? – спросил Артур.

– Чтобы не дышать пылью. Мы тут спать собираемся, между прочим! А ты давай-ка поищи что-нибудь съестное и снегу в котелок набери, чтобы растопить и хотя бы кипятку выпить.

Артур кивнул и приступил к выполнению задания. Минут через двадцать мы собрались у растопленной печки для обсуждения дальнейших планов.

Домик состоял из четырех помещений – сеней, в которые мы входили, летней террасы и двух небольших комнаток, разделенных стеной с печью. Вернее, это была одна большая комната, посередине которой поставили печь и возвели кирпичную кладку. Имелся проем у двери, ведущей в сени. Одна комната, левая, по всей вероятности, служила хозяевам спальней. В последнее время, если здесь кто-то и спал, то бомжи. На полу валялись два грязных матраса, также имелся колченогий стол и три стула со вспоротыми сиденьями. На стене были наклеены две фотографии молодой Пугачевой. Во второй части, комнате-кухне, на стенах сохранились полки и какая-то покосившаяся тумба с не закрывающейся дверцей. Печка топилась из кухни. На летней веранде остался топчан, из которого торчали пружины и грязная вата, а также лежали обломки, видимо, стула и стола. Их мы перетащили в кухню, чтобы в дальнейшем использовать для растопки.

В кухне, под кусками драного половика, нашелся вход в погреб, к нашему величайшему сожалению, пустой. Я лично спустилась по шатающейся и готовой вот-вот обвалиться лесенке и осветила каждый угол фонариком.

Сквозь окно в части дома, выходящей, так сказать, в поле, на некотором удалении виднелись два строения. Одно, по всей вероятности, было отхожим местом, второе баней. Мы не пошли ни туда, ни туда, чтобы не пробираться по сугробам, все, что требовалось, сделали за углом. Очень было некомфортно, потому что снег до сих пор шел.

В кухне Артур нашел два пакета китайской лапши, которую мы бросили в замызганный котелок, найденный в печи. Я никогда не думала, что с таким аппетитом буду трескать китайскую лапшу! Супермегазвезда тоже наворачивала ее так, что за ушами трещало. Потом мы вскипятили еще котелок талого снега и выпили «чай».

– Какие будут предложения? – спросила Татьяна, прикладывая руки к печке.

– Спать, – сказал Небосклонов. – А завтра пойдем дальше.

– Дальше мы пойдем после того, как все улягутся спать, – объявила я. – Береженого бог бережет.

– Да вы в своем уме, Юлия Владиславовна?! – завопил Артур.

– Заткнись! – рявкнула на него я.

– Правильно, – поддержал меня Пашка. – Нечего привлекать к себе внимание. Днем пересидим здесь, выспимся…

– Топить нельзя, – сказала Татьяна. – Дым привлечет внимание.

– Переживем. Печь долго остывает. Прижмемся друг к другу для тепла, наденем вообще все, что есть в сумках…

– А куда ты все-таки думаешь идти? – спросила Татьяна. – Предположим, мы выясним название этого населенного пункта. Вдруг с другой стороны есть указатель? Карты у нас все равно нет. Рассчитывать на такие брошенные дома не стоит.

– Как раз стоит. Ты помнишь, что рассказывал Вадим? Или он только мне рассказывал? Масса домов в деревнях стоят пустыми. Но нам-то как раз нужны люди. Давайте попробуем ночью добраться до следующей деревни, где церковь. Я одна зайду к священнику. В крайнем случае вы меня вызволите. Другой вариант: под дулом пистолета потребовать телефон. Не забывайте: у нас есть оружие.

– Можно магазин грабануть, – хмыкнул Пашка.

– Вот я всегда говорил… – завел Небосклонов.

– Как ты предлагаешь добывать жратву? – посмотрел на него Пашка. – Ты думаешь, во всех заброшенных домах – даже при условии, что они тут есть, – лежат запасы китайской лапши?! Эх, сейчас бы щец из лосятины похлебать…

– Я могу зайти в любой дом и сказать, что я – Артур Небосклонов! Меня знает вся страна!

– Попробуй зайди, – вкрадчивым голосом предложила Татьяна. – Только помни, что вызволять мы тебя не будем. И цивилизация до этих мест могла и не дойти. Документов у тебя нет.

– А у вас есть? – перебил Артур.

Мы все кивнули. Артур глубоко задумался и больше ничего не комментировал. Видимо, он решил, что ему на самом деле будет безопаснее держаться с нами. Он только спросил, почему нас могут убить.

– Ведь могут, да? Вы этого боитесь, Юлия Владиславовна?

– Да, мы видели то, что не должны были видеть – усадьбу в тайге, а вероятно, и что-то еще. Мы сами не поняли что, но хозяева опасаются, что мы не станем молчать про дом. А если туда понаедут органы, журналисты… Усадьбе конец.

– Побегам конец, – поправила меня Татьяна.

– Конечно, вы видели беглых зэков! – взвизгнул Артур.

– Из-за этого нас точно убивать не будут. Я знаю человека, который организовал побег. Но дом принадлежит не ему. Он про него просто знал и использовал в своих целях. Думаю, дело в губернаторе Н-ской области, который является истинным владельцем. Нам бы про него нужно побольше выяснить…

Вскоре мы вповалку улеглись на двух матрасах, подтащив их к печке. Я предложила на всякий случай спустить сумки в подпол и держать крышку открытой. Больше прятаться нам будет негде. Я как в воду глядела.

* * *

Проснулись мы в двенадцать по Питеру, то есть в три часа дня по местному времени. Спали в одежде, прикрывались куртками, пальто Артура и Татьяниной шубой. Поклонницы, наверное, многое отдали бы, чтобы оказаться на моем месте рядом с Артуром. Правда, он полночи постанывал мне в ухо и временами дергался. Наверное, кошмары снились.

Первым делом после пробуждения я метнулась к крохотному окну, выходящему на улицу. Народу не было, снег прекратил идти, но у самых крупных домов деревни стояло два микроавтобуса, которые вчера отсутствовали. Потом из дома напротив микроавтобуса вышли два крепких мужика в камуфляже. Это мне не понравилось.

– Ребята, готовьтесь в погреб! – крикнула я остальным.

Татьяна примкнула рядом со мной к окну. Пашка, как я услышала, стал наводить в комнате порядок, чтобы скрыть следы нашего пребывания.

– Печь остыла, – сообщил он.

– Я писать хочу, – сказал Артур.

– Давай в погреб, и там в уголке. Мы сейчас все туда полезем.

– Вы хотите, чтобы мы там и писали, и жили?! – подскочил Артур.

Пашка, не долго думая, врезал Артуру по морде и затолкал в дырку, потом спустился сам. Татьяна пошла осмотреть дом и опять же проверить, не осталось ли следов нашего ночлега, подобрала пакетики из-под китайской лапши и скинула в погреб. Я так и дежурила у окна.

Когда один из микроавтобусов тронулся в нашем направлении, мы с Татьяной тоже юркнули в дыру. Я лезла последней и постаралась поправить половик так, чтобы не привлекать внимания.

Интуиция нас не подвела. Минут через двадцать, показавшихся вечностью, дверь в дом, с которой мы специально отодвинули щеколду, распахнулась и послышался топот. Зашли трое мужчин.

– Хозяева давно в городе, – заискивающим голосом рассказывал один мужик. – Но китайцы тут иногда живут. Когда новые приезжают, их сюда селят, потом куда-то в другие места распределяют. Вон на тех матрасах они и спят.

– Почему вы это допускаете? – послышался начальственный голос.

– Так что с ними сделаешь? Прут, как тараканы!

– Сожгите эту хибару, – сказал тот же начальственный голос. Мы напряглись.

– Нельзя. Чужая собственность. Хозяева-то ее не продали.

– Вас что, учить надо?

– Понял, понял, – быстро затараторил заискивающий голос. – Будет исполнено.

– Вы мне лучше скажите, куда могли деться журналисты и певец? – спросил начальственный голос.

Татьяна сжала мне руку. Судя по звукам, Паша закрыл Артуру рот. Татьяна быстро пошарила в сумке и что-то передала Пашке. Как я поняла, Артуру вставили кляп, потом припасенной веревкой связали руки.

– Не было у нас журналистов! Не было! – В голосе послышались слезы. – Американские миссионеры были.

– А их случайно не могли принять за миссионеров? – прозвучал третий голос, который до этого ничего не произносил. – Или вдруг они представлялись миссионерами?

– Да чтоб наша Никифоровна Артура Небосклонова за американского миссионера приняла?! – воскликнул заискивающий голос. – И журналистку, которая ей так понравилась? Их же в последние дни только и показывали по телевизору! Нет, что вы…

– Ты думаешь, Артур Небосклонов говорит по-английски? – хохотнул начальственный голос. – По-моему, он по-русски говорить не умеет.

Артур Небосклонов дернулся в подполе и получил от Пашки затрещину.

– Но его вполне можно принять за американца. Выглядит точно так же придурковато.

– Но оператора-то нельзя! У него-то чисто русская спитая морда!

– И бабы были иностранные. Никифоровну-то не проведешь, – подсказал заискивающий голос.

– Хорошо, пусть были американские миссионеры, – спокойно произнес третий голос. – Куда они делись?

– Они у китайцев спрашивали про церковь. Вы были у отца Александра?

– Ну, если они побывали у отца Александра, я спокоен! – рассмеялся начальник.

Из дальнейшего разговора мы поняли, что отец Александр – в прошлом мастер спорта по боксу и кандидат физико-математических наук, в тридцать восемь лет решивший посвятить себя Богу. Отец Александр терпеть не может миссионеров и проповедников и разбирается с ними по-простецки. Господа вспомнили, как он каким-то японцам из а-ля «Аум Сенрикё» так морды начистил, что по ним национальность никто никогда не сможет определить. Мне священник заочно понравился.

А наверху продолжалось обсуждение. Не понимали гости, куда могло провалиться столько народу, в особенности если были и журналисты, и миссионеры. Ну один, ну два, но восемь или даже четыре!

– Николай Николаевич, наше терпение ведь может лопнуть, – произнес начальственный голос.

– Ну? – прикрикнул второй.

– Вообще-то наши вчера летающую тарелку видели, – робко сказал заискивающий. – Правда! Клянусь!

– Ты сам видел?

– Нет, я напился со сватом. Мы в доме сидели, а бабы видели. Вон в той стороне. Она огоньками мигала. Довольно далеко отсюда. Может, их всех тарелка забрала?

У нас над головами смачно выругались и вскоре дом покинули.

Мы оставались в подполе еще три часа, потом вылезли, с опаской подошли к окну, увидели кромешную темень. Печку топить не решились, вместо этого подожгли куски мебели на боковой ее части, не давая им сильно разгореться, на них вскипятили снег, который Пашка набрал, высунувшись из окна с другой стороны. Чай выпили, руки обогрели, сами немного согрелись, но пожар все-таки затушили. Не будем мы жечь чужой дом.

В девять по Питеру, в полночь по местному времени, мы снова вышли в ночь.

Глава 22

Не знаю, труднее было идти этой ночью или легче, в гору взбираться точно труднее. Но мы взобрались, на купола перекрестились все, включая Артура, и пошли в дом священника. Все пошли. Судя по услышанной характеристике, это был тот человек, который нам нужен.

Батюшка дверь нам открыл, даже не спросив кто. Перед тем как впустить в дом, задал один вопрос:

– Вы американские миссионеры?

– Нет, – сказала я. – Мы русские заблудившиеся путники.

Матушка тоже встала и зажгла в комнате свет, от которого мы все стали щуриться. Я не думала, что так быстро можно отвыкнуть от электричества.

– Здравствуйте, – сказали мы почти хором.

Матушка смотрела на нас на всех, раскрыв рот. Батюшка дверь запер, обошел нас и тоже стал рассматривать при свете. Потом матушка вскрикнула, убежала куда-то в глубь дома и вернулась с газетой, которую протянула мне, прикрыв рукой рот.

Я уставилась в наши с Пашкой фотографии, обведенные черной рамкой. Коллеги-журналисты выражали соболезнования родным и близким покойных.

– А я?! – взвизгнул Артур. – Почему на меня нет некролога? Я национальное достояние…

– Так, очнулся, – пробурчала Татьяна. – Давно по морде не получал, счастье миллионов?

Артур разразился длинной бурной тирадой, причем пытался на одном дыхании рассказать отцу Александру, как мы над ним издевались.

Отец Александр слушал молча, правда, начал почесывать кулаки один о другой. Мы встретились с ним взглядом.

– Сейчас матушка на стол соберет, что Бог послал, – обратился он ко мне под вопли Небосклонова. – А вам ведь, наверное, позвонить надо?

Мы сняли с себя лишнюю одежду – в доме было тепло, и он проводил меня к телефонному аппарату. Татьяна сказала, что поможет матушке. Пашка явно намеревался не оставлять Артура одного.

Я извлекла тысячерублевую купюру и протянула отцу Александру.

– Не нужно, Юлия.

– Нужно. На ремонт церкви или на что решите. И ведь телефонный разговор с Питером будет стоить не три копейки. Я не уложусь в три минуты…

– Говорите, сколько нужно, – сказал отец Александр и вышел, оставив меня одну.

До меня доносились вопли Артура, потом послышался спокойный голос отца Александра. Но мне сейчас было не до них.

Я набрала номер мобильного телефона Виктории Семеновны, нашего главного редактора.

Я никогда не видела ее по-настоящему пьяной, но тут, судя по голосу, она немало приняла на грудь.

– Виктория Семеновна, это я, Юля.

– Что? – переспросила редактор. – Кто? Юля? Какая Юля? Юли больше нет… – Она внезапно запнулась. – Юля? – произнесла робко. – Юля Смирнова? Юлька!!! – У меня от этого крика чуть барабанная перепонка не лопнула. – Ты жива?! Эй вы, заткнитесь все! – закричала кому-то Виктория Семеновна. – Юлька, ты правда жива?! Это ты?!

До меня донесся другой, до боли знакомый голос.

– Ну я же говорил, что эта стерва выживет! – молвил Иван Захарович Сухоруков. – А они тут – поминки, поминки…

– Юлька, мы тут поминки по вас с Пашкой справляем, – сообщила Виктория Семеновна. – А Пашка?.. – словно очнулась она.

– Жив и здоров и даже трезв, – сообщила я. – С нами Татьяна, моя соседка, и Артур Небосклонов.

– И он жив?!

– Пока да. Пока кто-нибудь из нас его не убил. Виктория Семеновна, пока не давайте в новостях, что мы живы. И передайте трубку Ивану Захаровичу.

– Юля, у вас проблемы? – Виктория Семеновна вроде сразу же протрезвела.

– Да, и мы точно не знаем какие. Но… нам нужна помощь. Никто пока не должен знать, где мы и что мы живы.

– Поняла, – сказала Виктория Семеновна.

– Да, Юля? – по-деловому заговорил Иван Захарович. – Вадим держит наготове вертолет. Вы в Сибири? Куда нужно лететь?

Я крикнула отца Александра, передала ему трубку, чтобы объяснил Ивану Захаровичу наше местонахождение, потом трубку снова взяла я.

– Я сам свяжусь с Вадимом. За вами вылетят немедленно. Пока сидите в доме и больше ни с кем не связывайтесь. Юля, кто-нибудь еще остался жив?

– Борис Семенович, но он не с нами. И еще есть живые, но… Об этом потом. Иван Захарович, вы с моими родителями можете связаться?

– Маму сейчас дам. Знаешь, сколько народу на поминки собралось?

Мама вначале рыдала в трубку, потом в своем репертуаре сказала:

– Юленька, ты, наверное, голодная. Ты хоть ела что-нибудь?

Я не знала, плакать мне или смеяться. Еще я узнала, что отец в больнице – прихватило сердце, но Виталя, верный оруженосец Ивана Захаровича, незамедлительно выезжает вместе с мамой к нему.

Больше я ни с кем не разговаривала. Мои друзья теперь возьмут ситуацию в свои руки.

Отец Александр спросил, не хочу ли я позвонить хотя бы местному участковому. Я ответила отрицательно и попросила и его, и матушку вообще никому не упоминать, что мы были в их доме, – для их же блага.

– Вас хотят убить? – спросила матушка, прикладывая платок к губам. – Но за что?! А как вы выжили в авиакатастрофе?

На последний вопрос мы ответили подробно, рассказали про жизнь в тайге. Меня же интересовала некая Никифоровна, про которую сегодня говорили незнакомые мужчины.

Отец Александр только усмехнулся:

– Так это вас приняли за американских проповедников? А я-то гадаю, куда они подевались. В версию летающей тарелки, признаться, не поверил.

Мы сообщили, что это был вертолет.

Никифоровна оказалась соседкой китайцев, которая постоянно ведет за ними наблюдение. За ними, конечно, смотрят все, но Никифоровна проживает в соседнем доме и сообщает народу, кто к китайцам приходил, а кто уходил. Наш приход она видела, уход пропустила. Отец Александр считал, что она просто заснула на боевом посту, да и снег сильный шел, рассмотреть нас четко она не могла, а китайский Ваня заявил ей, что были миссионеры и спрашивали, где находится церковь. Другие видели огни вертолета… Кумушки поговорили, обменялись впечатлениями, история обросла новыми подробностями, и в соседнюю деревню, и к отцу Александру дошла версия об американских миссионерах из летающей тарелки.

– А почему Ваня? – спросил Пашка.

– Бригадир китайцев – Вань, правда, я не знаю, имя это или фамилия. У нас его все называют Ваней, он откликается.

У меня остался последний вопрос к отцу Александру. Кто искал нас сегодня днем?

– Люди губернатора, – ответил он. – Чьи же еще? Да они ведь и представлялись в деревне.

Пища, которой нас накормили, была простая, но сытная. Хлеб домашней выпечки доставил неописуемое удовольствие. По-моему, я никогда ничего вкуснее в жизни не ела. Плюс домашний сыр, творог… Запили мы все крепким чаем. Артур больше не выпендривался и не выступал, ел молча.

С отцом Александром было приятно общаться. Ему не требовалось объяснять, что мой порочный (с точки зрения церкви) образ жизни меня полностью устраивает, и менять его в обозримом будущем я не собираюсь, как, впрочем, и Татьяна с Пашкой.

Новое направление разговору дала матушка, внезапно воскликнув:

– Так ведь Васькин клад вполне мог губернатор украсть! И этот дом, про который ребята рассказали, прекрасно подходит, чтобы его спрятать!

Мы попросили пояснить, что имеет в виду матушка. Так я впервые услышала про разбойника Ваську Тулупова, его поход в Китай, уникальные фигурки Будды Зеленоглазого и Будды Красноглазого, схрон Васьки, который искали много лет, и гибель археологов прошлым летом.

Как сказал отец Александр, многие склонялись к мысли, что убийство археологов и кража уникального клада – дело рук губернатора с приспешниками. Конечно, он не сам убивал, для этого у него специальные люди есть, причем содержащиеся на бюджетные деньги.

Наш рассказ, по мнению отца Александра, подтверждал эту версию. Вот только доказать, наверное, ничего не удастся. Хотя кого из губернаторов у нас сажали?

Я задумалась. Какой-то клад там точно был… Поместились бы в том тайнике два Будды? Наверное, да, если отец Александр не ошибается с размером. Но, значит, и Карл знал про клад? И целенаправленно его искал?!

Отец Александр и матушка уверенно заявили, что, хотя у них тут полно китайцев, никакие негры точно не появлялись.

Так откуда же все-таки в тайге взялся Карл, да еще в костюме Деда Мороза?!

Вертолет за нами прилетел глубокой ночью. Такого облегчения я не чувствовала никогда в жизни.

Глава 23

Вертолет приземлился у весьма внушительного особняка, раза в полтора превышающего хоромы Ивана Захаровича Сухорукова, питерского мафиози и нашего с Татьяной приятеля. Правда, в Сибири и места больше. «Участок» (я даже точно не знаю, как выразиться, потому что под словом «участок» наши люди обычно понимают шесть соток) составлял несколько гектаров и включал даже свой лес. Территорию окружал серый бетонный забор (воспоминание о прошлом Вадима и его подчиненных?), чуть позже мы увидели здание контрольно-пропускного пункта, выложенное плиткой, и крашенные в мерзкий зеленый цвет металлические ворота. Вот только дежурные, по-моему, больше походили на швейцаров. Или это они перед нами с Татьяной выслуживались?

Нас встречал Вадим Высоцкий собственной персоной в окружении соратников. Выход сибирского вора в законе очень напоминал выход питерского. У Ивана Захаровича нас тоже так встречали, правда, тогда мы не возвращались из мира мертвых.

Вадим крепко прижал меня к себе, облобызал, я даже слезинку пустила. Потом они троекратно поцеловались с Татьяной, затем Вадик долго жал руку Пашке. Наконец его взгляд остановился на Артуре Небосклонове, опять нацепившем противогаз на затылок. Спереди из-под пальто проглядывал ворот ярко-красного свитера.

– А это что за фрукт? – спросил Вадик у меня. Верные соратники рассматривали супермегазвезду с выражением полного непонимания на лицах. Узнавание точно не промелькнуло ни на одном.

Татьяна с самым невозмутимым видом пояснила, что «фрукт» – это наше национальное достояние, радость миллионов и т. д., и т. п. Подруга сказала все, что помнила, я добавила. Артур для разнообразия молчал. Пашке уже вставили в руку бутылку пива. Ребятам сообщили из Питера про любовь оператора к этому напитку, и он присосался к ней, как оголодавший младенец к груди матери.

– А-а… – только и произнес Вадим. На его лице появилась брезгливость. Как еще вор в законе и нормальный мужик может относиться к голубому придурку, прыгающему по сцене в женской шубке? Соратники Вадима тоже заметно скривились, и все обратили внимание на Пашку. Им явно было приятнее смотреть на его простую, немного испитую физиономию, не говоря уже про общение.

Вадим же перевел взгляд на нас с Татьяной и заявил, что покои для нас приготовлены, но он не знает, что делать с «этим». В свой дом по понятным причинам он его пустить не может. На окраине участка, гектарах в двух от особняка, у него имеется «холодная» для гостей, которые по каким-то причинам провинились или доставлены на территорию не по доброй воле. Вадим предлагал отправить «чмо болотное» туда.

Артур впервые подал голос. Ему приказали заткнуться, и он тут же это сделал, что меня опять удивило.

– Вадик, людям нужно делать добро, – заговорила Татьяна.

Вадик скривился.

– Ты неправильно понял Таню, – тут же вставила я. Мне было жалко Артура, и я точно знала, что в доме Вадима ему лучше не оставаться. С другой стороны, требовалось каким-то образом обеспечить его защиту.

– А вы что, мысли друг друга читаете? Откуда ты знаешь, что она собирается предложить?

– Давай я скажу, а Таня подтвердит, догадалась я или нет?

Татьяна хмыкнула. Я же предложила осчастливить кого-нибудь из поклонниц Артура. Ведь на «подмандатной территории» Вадика тоже проживает немало юных девушек, которые в последние дни все глаза выплакали. Нет ли где-нибудь поблизости женского общежития? Обитательницы будут счастливы.

Пара прислушивавшихся к нашему разговору соратников Вадима хохотнула. Татьяна подтвердила, что думала в том же направлении, только хотела предложить определить звезду в гостиницу, а с утра дать объявление по радио для желающих встречи с кумиром. Гостиница могла бы брать деньги за вход, чтобы возместить нанесенный физический и моральный ущерб сотрудникам и провести ремонт.

Вадим задумался на мгновение, потом подозвал одного подчиненного и отдал приказ, объединив наши предложения в одно. Он велел вначале отвезти супермегазвезду в общежитие строительного техникума, с утра дать объявление по радио и телевидению, потом в гостиницу, как раз ко времени прибытия масс.

– Нет!!! – заорал Артур. – Лучше в холодную. Только поесть с собой дайте, – добавил он тихим голосом и всхлипнул.

Мне стало его еще больше жалко. Я попросила на самом деле дать Артуру что-то перекусить.

– Бабы накормят до отвала, – заметил Вадим и развернулся. – Пошли в дом, – сказал он.

– Тебе что, мало было? – удивилась Татьяна. – Ведь нас же прекрасно накормили у батюшки!

– Я впрок хотел, – всхлипнул Артур. – Я теперь всегда с собой сухой паек буду носить.

Упирающегося Небосклонова повезли к поклонницам, мы же оказались в особняке, полном разнообразных шкур и чучел. Там нас встретила еще одна группа соратников, среди которых мы узнали два знакомых лица. Как выяснилось, это были гонцы Ивана Захаровича, отправленные в Сибирь после нашего исчезновения для участия в расследовании.

Сумки наши, как нам сказали, уже отнесли в комнаты. Вадим усадил нас за стол, но мы только выпили по рюмке коньяка и чашке чая. Мы безумно устали.

– Какие у вас планы, девочки? – спросил Вадим.

Я смотрела на него и сравнивала с Вадимом из своих воспоминаний. Я помнила спокойного, рассудительного и невозмутимого мужчину. Сейчас же он казался мне излишне, даже как-то неестественно возбужденным. Или все дело в нашем возвращении из мертвых? Или мы появились некстати?

– Завтра вечером пожалует Иван Захарович, – сообщил Вадим. – Из Питера уже самолет зафрахтовали, куча народа летит. Но вы будете ограждены от нежелательных контактов. Тем более никто, кроме Ивана Захаровича, не знает, что вы у меня. Вы в состоянии сегодня подробно рассказать, что с вами произошло и кто на вас охотился?

Мы поведали только про друзей Вадима в таежном домике. Мы считали, что это его интересует больше всего. Он улыбнулся, услышав новость, потом стал грустным. Колю, прибитого бревном, он лично не знал, а вот Данилыча знал очень хорошо. По словам Вадима, это был мастер – золотые руки.

– А на чем он специализировался? – поинтересовалась я, хотя от Бориса Семеновича слышала, что Данилыч был фальшивомонетчиком. Но я привыкла проверять информацию в разных источниках.

– На антиквариате, – пояснил Вадим. – Он замечательно подделывал вещи. Музейные специалисты догадаться не могли, что это – новодел. Он классно их «старил». Все время экспериментировал. Поэтому я его и вытаскивал.

«Дело как-то связано с тем старинным кладом?» – подумала я, но вслух спросила, из-за чего Данилыч попал на зону.

– Он много раз попадал, – пояснил Вадим. – Всегда по пьянке. Ты, Юля, видела когда-нибудь талантливого русского мужика-трезвенника? Вот и я не видел. У нас ведь как мастеровой, так обязательно запойный. Только некоторые пьют тихо, а Данилыч пил буйно, человеческий облик терял, а потом абсолютно не помнил, что накуролесил. Правда, на зоне ему всегда жилось неплохо. Его определяли в какую-нибудь мастерскую, он там спокойно работал, и, кстати, экспериментировал, потом использовал результаты на воле.

Вадим пояснил, что начальник колонии, где чалились Данилыч, Борис Семенович и компания, заботится о людях и думает, как их прокормить. Ситуация здорово изменилась по сравнению с советскими временами. Начальству зоны самому приходится искать заказы, чтобы, во-первых, занять контингент работой (иначе вообще свихнуться можно). Во-вторых, нужно подкормить людей, потому что если кормить их только на выделяемые государством деньги, то вполне можно ожидать бунта оголодавших мужиков. И, конечно, они не забывают себя, любимых. Чего ж не использовать дармовую рабочую силу?

Я уточнила у Вадима про одну сибирскую зону, о которой собиралась делать репортаж, когда сюда летела. Там начальство организовало производство мужской обуви. Половина заработанных заключенными денег поступает им на счета. Этих денег хватает, чтобы кормить семьи. Освободившиеся просят их оставить, потому что на воле работы нет! Никогда не сидевшие к воротам приходят! Ведь в том районе никто ничего подобного организовать не смог.

– Так ты под кого побег делал? – спросила я у Вадима.

– Под Бориса Семеновича. У меня должок перед ним был. А у него… появились дела, заодно я и Данилыча сдернул. Данилыч согласился на меня поработать, если я ему организую кодирование в Швейцарии. Есть там одна суперклиника… Не уверен, правда, что для наших мужиков она подойдет, но многие известные люди там уже успели полежать. Вроде помогает. Не знаю. Мне не нужно.

Вадим хохотнул, потом пояснил, что Коля был телохранителем Бориса Семеновича. Ему специально «навесили» какую-то легкую статью. Но я это и сама поняла, когда увидела парня.

Колю сдернули с зоны, чтобы помогал в пути Борису Семеновичу и Данилычу. Одним им по тайге пройти было бы сложно – люди не молодые, не очень здоровые. Коля должен был, как лось, в снегу дорогу прокладывать телом.

– А про Резо знаешь? – спросила Татьяна.

– Какого еще Резо?!

От нас Вадим впервые услышал, что в побеге участвовали не только те трое, ради которых он старался.

– Кличка – Гамлет? – уточнил он. – Я выясню, кто такой.

Я отдала Вадиму бумажку, на которой были записаны номера вертолетов, доставивших нас на шоссе. Вадим передал ее соратнику, который вскоре вернулся и сообщил, что нас вывез Сидоров.

– Петр Петрович? – уточнила я.

Вадим с соратником непонимающе на меня посмотрели. Я, как могла, описала «призрака». Вадим хохотнул и сказал:

– Пусть будет Петр Петрович.

Я заявила, что мы хотели бы завтра прямо с утра отправиться к домику в тайге, где провели столько памятных минут. Может ли Вадим организовать нашу доставку туда? И ведь людей надо вывозить. Во-первых, мы им обещали. Во-вторых, там далеко не все здоровы. В-третьих, хотелось бы сделать репортаж.

Я как раз уточнила насчет возможности перегнать репортаж в Питер.

Вадим сообщил, что и так собирался прямо с утра послать вертолет на место, но если и мы хотим отправиться, то пошлет два. Пересылку репортажа организует к вечеру и вообще новую камеру Пашке подарит – чтобы запасная была.

– Он будет очень рад, – сказал я. – Та, которой он снимает, находится на балансе холдинга. Пусть и своя будет.

– А завтра он своей может с утра поработать? – уточнил Вадим. – Ко времени вылета новую не успеем доставить. Да и лучше, чтобы Паша сам камеру выбирал и опробовал.

На том и порешили. Вадим обещал нас разбудить за сорок минут до вылета.

– Ох, и почему мы не в Европе?! – воскликнула Татьяна. – Там разница во времени в другую сторону!

– Тань, ты можешь не лететь, – заметила я. – Отдыхай.

– Чтоб я тебя одну отпустила? И пропустила развитие событий?! Ну уж нет. Вадим, разбуди меня обязательно.

* * *

Мне выделили светлую просторную комнату на втором этаже с огромной кроватью, уже разобранной. Сумка стояла в кресле. Я скинула одежду, набросила халат, который лежал на кровати, и отправилась в ванную, расположенную рядом.

Ванная предназначалась для гостей, причем мужского пола. Я увидела бритвы разных видов, три вида дорогих мужских одеколонов, пену для бритья (для нежной и чувствительной кожи), пару новых зубных щеток, пасту, шампунь. Пены для ванны и геля для душа не было.

Я давно не получала такого удовольствия от теплой воды. Только бы не заснуть здесь!

Я с трудом заставила себя вылезти из ванны, вытерлась огромным махровым полотенцем, явно предназначенным для большого мужчины, а не для хрупкой женщины, выскользнула в коридор, там никого не увидела. Снизу доносились голоса. Пашка продолжает отмечать возвращение в мир людей? Ну, ничего, я знаю, как будить любимого оператора.

Я открыла дверь в отведенную мне спальню и замерла на месте. В кресле у окна сидел Вадим и читал газету.

Хотя разве можно было ожидать другого варианта? И я ведь сама этого хотела…

Вадим поднял глаза от газеты и молча посмотрел на меня. Глаза у него горели огнем. Мне показалось, что от них идет жар, если такое вообще может быть.

Я невольно обернулась на дверь, чтобы убедиться, есть ли на ней защелка. Вадим рассмеялся.

– Никто не помешает. Не бойся. Конечно, если твоя подруга решит пойти осматривать дом… С вас обеих станется. – Вадим хохотнул. – Одна надежда, что Таня очень устала и доверяет моей охране. Кстати, вы на этот раз без змей?

В свое время Вадим с Татьяной познакомились весьма оригинально – у меня дома в мое отсутствие. Татьяна еще не знала, что у меня в квартире скрывается беглый вор в законе (я просто не успела ее предупредить), а Вадим не знал, что может прийти соседка кормить кота. Вадим связал Татьяну, но у Татьяны с собой была змея. Она их разводит у себя в квартире на продажу, и мы на наши вылазки часто отправляемся с пресмыкающимися. Змея выползла у Татьяны из-за пазухи и устроилась на Вадиме. Когда я вернулась домой, то застала на полу удивительную картину – связанная Татьяна и Вадим, лежащий со змеей на груди. Дорогие мне люди яростно ругались. По-моему, они с тех пор так и не прониклись друг к другу симпатией и терпели друг друга только ради меня.

Я не стала отвечать на вопрос о змеях, а просто прошла к окну и села Вадиму на колени. Мне было очень комфортно прижаться к его широкой груди, почувствовать его сильные большие руки, крепко меня обнимающие. Я уткнулась носом ему в шею и разрыдалась. Захотелось почувствовать себя слабой, маленькой девочкой, я устала бороться за жизнь, я столько пережила за последнее время. А сейчас рядом был сильный мужчина, который готов меня защищать, спасать, который после одного телефонного звонка бросился мне на выручку.

Мне было хорошо. Мне было спокойно. Мне было комфортно и приятно.

– Вадик!.. – произнесла я. – Я так счастлива!

Больше ничего не помню. Я заснула.

Глава 24

Я проснулась от того, что меня кто-то тряс за плечо.

– Юлия Владиславовна! Юлия Владиславовна!

Где это я?

Открыла один глаз. Надо мной стояла совершенно незнакомая дородная женщина лет пятидесяти с очень приятным простым лицом.

Я в больнице?

– Юлия Владиславовна! Вы просили вас разбудить за сорок минут до отлета…

И тут я все вспомнила и бросила взгляд налево, на огромное пустое место на кровати. Оно даже не было примято. Значит, Вадим не остался. Хотя что он мог обо мне подумать?.. Заснуть в объятиях мужчины, когда он… Идиотка.

– Завтрак готов, – продолжала женщина. – Вам сюда принести или вы спуститесь вниз?

– Спущусь. Через десять минут. То есть пятнадцать. Спасибо.

Женщина улыбнулась, кивнула и вышла из спальни.

Я пулей вылетела из постели и поняла, что спала совершенно обнаженной. Значит, Вадим меня раздел. Где же халат? Так, на кресле. Я его накинула, бросилась в ванную, залезла под холодный душ, потом почистила зубы, быстро причесалась, вернулась в комнату, надела джинсы и футболку, приготовила свитер, который натяну перед выходом, подвела глаза и спустилась вниз.

У лестницы дежурил амбал, который указал мне направление к столовой. За огромным столом сидел Вадим с двумя соратниками, и Пашка, к моему огромному удивлению, весьма бодрый. Я его таким после ночи возлияний ни разу в жизни не видела.

Я вежливо поздоровалась и пристроилась рядом с Пашкой, украдкой на него поглядывая. Пашка понял смысл моих взглядов и пояснил, что в Сибири, как он выяснил на личном опыте, есть свои методы подготовки пьющих специалистов к работе, которые были ему продемонстрированы. Результат налицо и на лице. Когда Пашка выйдет на пенсию, он о них книгу напишет. Я попросила Вадима обучить меня этим методам, а то «отрезвление» оператора по утрам обычно занимает у меня немало времени, которое я сама могла бы провести в постели в объятиях Морфея.

Мне обещали их показать.

– Паша, а камера в каком состоянии?

– Юля, обижаешь! – воскликнул оператор. – Да я вчера, перед тем как напиться, первым делом ребятам пояснил, что мне нужно, и сам поработал!

Вадим сказал, что весь отснятый Пашкой материал будет сегодня в течение дня переправлен в Питер, нам сделают копии.

– А Татьяна? – посмотрела я на Вадима.

– Решила все-таки не лететь, а отдохнуть.

Я кивнула, плотно позавтракала, потом все-таки заглянула к подруге в спальню, она сонно пробормотала, что кто-то из нас должен быть отдохнувшим и хорошо соображающим, и отключилась.

У Татьяниной двери меня поджидала домработница и сказала, чтобы я отдала ей вещи в стирку. К вечеру все будет выглажено.

Я забрала у себя в комнате диктофон, фотоаппарат, блокнот с ручкой, оделась и спустилась вниз.

Минуты через две раздался гул спускающегося вертолета.

* * *

В вертолете я опять заснула, как, впрочем, и Пашка. Вертолетов было два, и в обоих сидели бойцы в полной выкладке и белых маскировочных костюмах. Вадим не исключает, что в домике нас может ждать вполне определенная встреча? Хотя ГУИНу давно пора появиться на сцене.

Меня вскоре разбудили и попросили рассказать командиру вооруженного отряда, кто может находиться в домике и окрестностях. Он очень внимательно меня выслушал, потом передал информацию во второй вертолет. Вадим молча сидел с автоматом.

Вначале у места упавшего самолета сел только один вертолет, второй стал летать над поляной и над домом, из которого никто не выходил. Не услышать гул, по-моему, было нельзя. Значит, все прячутся?

Бойцы из первого вертолета сообщили, что дом окружен. Правда, их мы не видели. Вероятно, они оставались под деревьями. В нашем вертолете включили громкоговоритель и предложили всем выходить с поднятыми руками. Опять никто не вышел.

– Юля, давай ты скажи, – велел Вадим.

Я представилась, объявила, что прилетела спасать людей, как и обещала, и попросила живых выйти. Опять тишина…

Мне стало не по себе.

Из леса выскользнули фигуры, одетые в белые маскировочные костюмы, и короткими перебежками стали приближаться к дому. По ним никто не стрелял. Взяли они дом без труда. Вскоре одна из фигур в белом вышла на улицу через дверь и махнула нам рукой. Вертолет сел на вытоптанной нами площадке перед домом.

– Что это?! – Вадим в непонимании уставился на почерневшую ванну, так и стоящую все на том же месте. Мы с Пашкой пояснили. В рядах послышались смешки. Один парень покрутил пальцем у виска.

– Прошу, – открыл передо мной дверь командир второго отделения, а сам остался совещаться с начальством и Вадимом.

Пашка приготовил камеру, и мы оказались в доме, где провели столько дней.

За столом в каминном зале на своем традиционном месте в гордом одиночестве восседал вхлам пьяный поэт Олег Владимирович. Рядом стоял один боец. В помещении сильно пахло перегаром. Так у Пашки бывает по утрам, когда я приезжаю его будить после пьянки с сотрудниками МВД или морга, его обычными собутыльниками. На столе перед поэтом возвышалась наполовину опорожненная бутылка со светлой мутноватой жидкостью без опознавательных знаков. Рядом лежал внушительный обгрызенный кусок колбасы, вроде бы домашнего копчения, и армейские сухари. Под столом валялись две такие же пустые бутыли.

– Это откуда взялось? – спросила я, не здороваясь.

Поэт оторвал мутный взор от пачки бумаги, лежавшей перед ним, сфокусировался на мне и воскликнул:

– Юля, а ведь он не обрезанный!

В этот момент в каминный зал как раз заходил Вадим с командиром отряда боевиков.

– Вы это о чем? – Вадим странно посмотрел на меня. Пашка заснял поэта с натюрмортом. Может, продадим потом киношникам, снимающим фильмы ужасов.

– О негре-мусульманине, перешедшем в христианство, – ответил Олег Владимирович.

– Белая горячка, – пробурчал себе под нос боец, стоявший рядом с ним.

Поэт услышал и погрозил ему пальцем.

– Нет, молодой человек. Я все сам видел, только забывал Юле сказать. А ведь это важно, да?

– Да, Олег Владимирович, – кивнула я. – А где остальные?

Поэт развел руками.

– А закуска откуда взялась? И бутыль?

– Нашел. Самогон нужен для вдохновения. Я много написал за это время. Давайте я вам почитаю. А где Артур? Я хочу, чтобы он исполнил песню на мои стихи. Я когда писал, видел перед собой его образ…

– Кстати, как там супермегазвезда? – поинтересовалась я у Вадика.

Высоцкий посмотрел на одного из соратников. Тот сообщил, что девушки из общежития разорвали пиджак, фуфайку, пуссер и противогаз на мелкие кусочки и забрали себе в качестве сувениров. Остальные вещи не растащили, потому что не могли оставить Артура голым в сибирском холоде.

Мы с Пашкой покатились со смеху и пояснили, что фуфайка Татьянина, пуссер – мой, пиджак – Пашкин, а противогаз мы нашли в брошенной БРДМ. Я как раз поинтересовалась, откуда она взялась на поле. Никто ответа не знал, но ребята сообщили, что в России вдоль дорог много всякого хлама валяется.

В настоящее время супермегазвезда Артур Небосклонов должен уже находиться в гостинице и принимать поклонниц. Он также строго-настрого предупрежден не говорить обо мне худого слова. В любом случае рядом с ним дежурят надежные люди, которые за этим проследят и наставят счастье миллионов на путь истинный, если он с него вдруг собьется.

Тем временем со второго этажа спустились четверо бойцов и сообщили, что там находятся два «полутрупа».

– Живы?! – воскликнула я, потом добавила: – А почему два?

Мы проследовали наверх, и я увидела пилота в еще более плачевном состоянии и бледного как смерть пузатенького Арсения, на лбу которого выступила испарина. Грудь Арсения была неумело перевязана.

Я бросилась к нему.

– Юля… – произнес он с трудом. – Прилетела… Надя в тайнике, где дрова… Всех остальных… убили…

– Вадик! – резко повернулась я к Высоцкому. – Арсения к врачу надо! И пилота! Надо постараться их спасти!

Вадим стоял со странным выражением лица. Признаться, я не могла разобрать, какая эмоция в нем перевешивает. По-моему, это все-таки был гнев. Но мне сейчас, признаться, было не до Вадима. Мне очень хотелось, чтобы Арсений выжил. Хотя бы Арсений!

– Кто убивал, еще здесь? – быстро спросил командир отряда боевиков.

– Нет… – прошептал Арсений. – Только Надя… Спасите Надю…

Вадим отдал приказ загружать раненых и пьяного поэта в вертолеты и доставить Арсения с пилотом в городскую больницу, а поэта к нему в особняк. С поэтом будет особый разговор после того, как протрезвеет.

– Тогда мы улетаем? – уточнил командир второго отделения.

– Подождите чуток, нужно все вокруг обследовать. В домике за рекой были?

– Да. Никого.

– Пойдемте за Надеждой, – позвала я. – Если она жива, то расскажет, что здесь произошло.

Вадим остался в доме, с нами с Пашкой отправил командира второго отделения и его бойцов.

Бойцы только хмыкали при осмотре пристроек и даже отведали капусты, которой мы питались все эти дни. Наибольшее впечатление на всех произвели выдержки из устава, развешанные по всему дому. Бойцы никак не ожидали их увидеть в таком месте.

– Надька! – крикнула я рядом с местом тайника, которое как раз перед нашим отлетом собирались обустраивать мужики. Сама я результатов тогда посмотреть не успела, но помнила, что Резо предложил использовать дровяной сарай. Может, и остальные наши там?

За дровами послышалось шевеление.

– Надька, голос подай!

– Я это, Юля. Помогите дрова разобрать.

Мужики тут же бросились на помощь, дрова не разобрали, а развалили и Надьку извлекли на свет божий. Выглядела она весьма потрепанно, глаза были красные, видимо, много ревела.

Девчонка бросилась мне на шею и горько разрыдалась. Пашка весь процесс снимал на пленку, стараясь только, чтобы лица бойцов не попадали в кадр.

– Успокойся, успокойся, – гладила я Надьку по спине. – Все закончилось. Сейчас полетим к людям. В вертолете хлеб есть.

Я еще утром попросила домработницу Вадима дать нам с собой сухой паек для изголодавшихся по черному хлебу людей. Она сообщила, что сухой паек для всех бойцов приготовлен и будет загружен в вертолеты. Для этого есть специальные люди. Но я все равно попросила дать буханку черного хлеба, от которого мы с Пашкой в вертолете съели по горбушке. Мы так пока его и не наелись.

– Девушка, а где остальные? – подал голос командир отделения.

Надька оторвалась от меня и посмотрела на мужика заплаканными глазами.

– Убили всех. Арсений только живой остался, я его нашла, перевязала, и мы с поэтом его наверх подняли, в кровать… – Надька опять всхлипнула. – Они всех порешили.

– А вы где находились в то время? – уточнил командир отделения.

– Я в лес убежала. Мне Резо сказал, чтобы выходила только к тебе, Юля, а когда кто-то прилетать будет, пряталась. Потом, когда те негодяи улетели, я тут все обустроила, чтобы быстро прятаться, а то в лесу холодно сидеть… Они про этот тайник не успели узнать.

– Кто такие «они»? – спросила я. – Кто убивал, Надя?

– Эти два негодяя – Костя с Димой, которые на вертолете прилетели. Помнишь, Юля? Их приятели их бросили, а потом вернулись. Мы с Резо в лес побежали. Он сказал, чтобы я возвращалась в дом, только когда все уберутся. Мы знали, что ты не сможешь вернуться так быстро…

По словам Надежды, от вертолета к дому отправились два человека, и в нем остался еще один, за штурвалом. Двое вскоре скрылись в доме, и никаких громких звуков оттуда не доносилось. Резо подсадил Надьку, чтобы лезла на елку, в ветвях которой было легко спрятаться, а сам отправился на разведку. Перед тем как оставить девушку на дереве, он еще раз наказал выходить только ко мне.

За последующими событиями Надежда наблюдала уже с высоты. Резо подошел к вертолету сзади, и сидевший за штурвалом мужик его явно не заметил. Нет там зеркала заднего вида, как в машине. Резо резко распахнул дверцу кабины, вышвырнул мужика в снег, завязалась потасовка, из которой Резо вышел победителем. Потом, к огромному Надькиному удивлению, Резо сам запрыгнул в кабину, и вертолет взмыл в воздух.

После того как вертолет поднялся с земли и стал набирать высоту, из дома выскочили четверо – Костя с Димой и двое недавно прилетевших. До Надьки доносился их трехэтажный мат. Потом они стали кому-то звонить, и часа через два, когда Надежда уже думала, что свалится с елки от холода, прилетел еще один вертолет. Из него выскочили двое с автоматами, перебежками добрались до дома, потом побежали к пристройкам. Оттуда донеслись выстрелы. Вертолетчик кабину не покидал. Вскоре к машине вернулись шестеро мужчин: Костя с Димой и четыре их товарища. Вертолет улетел. Никого из наших не взяли.

После этого Надежда наконец решилась спуститься вниз. Увиденное в доме зрелище ее потрясло. До нее выстрелы из дома не долетали.

Алену изнасиловали и убили. Надежда похоронила ее в сугробах за домом, примерно там же, где Валентина и Данилыча. В Арсения выстрелили, попали в левую часть груди, ближе к плечу. Было много крови, но он остался жив, хотя его, вероятно, приняли за мертвого и добивать не стали. Он лежал в каминном зале без сознания. Поэт, как и всегда, был пьян, тем более у него была пробита голова, с которой он снял повязку, и прострелен бок. Надежда могла только предполагать, что те негодяи решили просто не брать еще один грех на душу и оставили старика в живых. Может, они решили, что он не жилец. Может, он был в отключке, «сверкая» пробитой головой. Пилота тоже не дострелили. Но он, как и Олег Владимирович, мог находиться без сознания.

– Да по нему видно, что не жилец, – буркнул командир отделения.

Надежда, как могла, обработала рану и перевязала Арсения, потом отобрала у поэта выпивку и сказала, что даст только после того, как он протрезвеет и поможет ей донести Арсения до постели. Поэт сам пошел опускать голову в снег.

– А Борис Семенович? – уточнила я. – Абдулла?

– Их застрелили. На улице. Видимо, им предложили выходить, или они сами вышли. Я не слышала разговора. Или те, которые прилетели последними, были в ярости… Я не знаю. Я только видела, как мужики из вертолета неслись с автоматами по полю. Борис Семенович и Абдулла, когда я их увидела в следующий раз, лежали на улице мертвые. Я их тоже засыпала снегом.

Командир отделения попросил показать где, и его бойцы раскопали временную могилу. Мы с Пашкой и это засняли. Потом мы все пошли в дом. Арсения, пилота и Олега Владимировича уже отнесли в вертолет, и он был готов к взлету. Нам с Пашкой и Надеждой предстояло лететь во втором. Надежда сказала, что хочет забрать сверху кое-какие вещи. Я кивнула с отсутствующим видом.

Когда девушка спустилась, я спросила у нее, где же прятались Костя с Димой, когда сюда прилетали бойцы с собаками. Надежда предложила мне подняться наверх. За нами последовали двое мужиков в белых маскировочных костюмах. Наверху оказалось место укрытия между двух комнат, одну стену которого составляла печь. Панель была пригнана очень плотно, поэтому нам и не пришло в голову искать тут тайный вход в «пенал». Два человека там вполне могли находиться, стоя рядом друг с другом.

– Ты знаешь, кто такие эти Костя и Дима? – спросила я у Вадима уже в вертолете.

– Догадываюсь, из чьей они команды. Надя, тебе придется сделать фоторобот, – обратился Вадим к девушке, с наслаждением поедающей черный хлеб.

Она только кивнула. Вадим сидел с суровым видом и о чем-то напряженно думал. Людей, ради которых он устраивал побег, требующий немалых усилий и прекрасной организации, убили. Непонятная личность Резо, примазавшаяся к беглецам, улетела в неизвестном направлении на вертолете. Кто он такой? Спасибо, хоть Надьку спас, хотя и не взял с собой. Непонятно, где находятся негр Карл и продюсер Александр Каренович. Я склонялась к мысли, что им все-таки удалось спастись. Но кто такой Карл? Негр из Сенегала, работающий в Москве Дедом Морозом? Сейчас мне в это верилось с трудом. Торговец наркотиками? Вполне возможно. На этом они и сошлись с Каренычем, решили помочь друг другу выкарабкаться. Но каким образом Карл оказался в этом таежном домике?

Но ведь еще кто-то подавал сигналы, пока мы находились в этом доме. Я прекрасно помнила искрящуюся поляну и оранжевое облако. Кстати, а почему у друзей Вадима не было ничего подобного?

Я прямо спросила его об этом.

– Я не знаю, что случилось, – серьезно сказал Вадим. – Конечно, с зоны они бежали без спутникового телефона. Но он был им сброшен в капсюльной таре!

– А он не мог сломаться во время сбрасывания? – подал голос оператор, который, похоже, не помнил моего разговора с Борисом Семеновичем. Или Пашка нас тогда не слушал?

– Паша! – возмущенно посмотрел на него Вадим. – Кроме того, была еще «сигнальная кнопка» – на крайний случай, если с телефоном что-то случится. Они должны были на нее нажать по прибытии к месту – и сигнал бы пошел, куда следует. Но ничто из этого не сработало! Я не знаю почему!

– Может, они подобрали не всю капсюльную тару? Ведь ты же не один груз сбрасывал, как я понимаю?

– Всю. Летчики пролетали над теми участками, и на всех были вывешены… знаки, что нашли. Но связь отсутствовала!

– Почему вы не увезли их раньше? Если были вертолеты?

– Сесть совершенно негде. Если бы можно было… И возникло еще одно осложнение. Они изменили маршрут и воспользовались запасным вариантом.

Про это я помнила и тут решила уточнить поподробнее.

Оказалось, что изначально мужиков должны были подобрать на шоссе, а там вдруг наметилось какое-то большое передвижение военных. Я кивнула, вспомнив, как мы видели колонну из самолета. Поэтому от варианта выхода на шоссе отказались и мужикам в очередной капсюльной таре сбросили указание – идти в губернаторский домик. К указаниям прилагалась карта. Да они и заранее знали про такой вариант, и компас у них был с самого начала. Добравшись до дома, они должны были нажать на «сигнальную кнопку». И вообще указания на бумаге им послали только как запасной вариант. Считалось, что Вадим сможет переговариваться с друзьями по телефону. Но телефон не работал! То есть не отвечал.

– Они не отвечали?

– Да, сигнал был, потом пропал вообще. Непонятно! Я, признаться, вначале подумал, что все погибли.

– Но почему ты не прислал сюда вертолет проверить? Почему ты исключал вариант, что у них не работает ни телефон, ни кнопка?

– Я не исключал! И вертолет прилетал! И пролетал над вашим домом! Только на самый крайний случай они должны были вывесить на крыше сигнальный флаг! А они этого не сделали!

– Сделали, но флаг куда-то пропал, – пояснила я. – Я даже предположить не могу, куда именно. Только если Карл с Каренычем каким-то образом его сняли, но мы бы услышали, как они его стаскивали. Так что флаг у них точно оставался до прихода в дом. Кстати, откуда такое полотнище взялось?

– Да у меня в кладовке завалялось, – хохотнул Вадим. – У меня там много всякого добра валяется. А флаг приметный. Красный на белом снежном фоне хорошо выделяется. Тебе понравился?

– Очень.

– Главное – вертолетчик должен был его заметить. Флага не оказалось, а вертолетчик понял, что в доме кто-то живет. Не наши. Я решил, что это люди губернатора. Тем более там несколько баб на улицу выбежали смотреть, кто это над ними летает! И мужик в костюме Деда Мороза! Да моему вертолетчику в страшном сне не могло присниться, что это наши!

– Это были мы с Татьяной и Аленой, – сказала я. – Машина летала высоко, мы так расстроились, что нас не заметили…

– Вас заметили, только никак не могли предположить, что это в ы.

– Но хорошо то, что хорошо кончается, – подала голос Надежда.

– Все еще не закончилось, – резко сказал Вадим. – А теперь давайте отрабатывать вашу версию для ментов. Надя, ты знаешь, как надо себя вести?

– Еще бы, – ухмыльнулась Надежда, дожевывая хлеб без масла. – Я скажу все, что требуется. Только помогите мне, пожалуйста, найти Резо, – добавила мечтательно.

– В этом я сам заинтересован, – заявил Вадим.

Глава 25

Один вертолет отделился от нас при подлете к местам, куда дошла цивилизация. Ему предстояло доставить раненых в больницу. Я не представляла в какую и не спрашивала об этом. Только бы мужики выжили! Наш сел прямо перед домом Вадима. Встречали нас двое соратников Вадима с весьма постными лицами.

– Что случилось?! – рявкнул Высоцкий.

Парни глянули на меня, на Надежду.

– Мы можем быть свободны? – спросил командир боевиков.

– Да. Спасибо.

– Еще поэт, – напомнил один из бойцов.

Олег Владимирович к этому времени уснул в хвостовой части. Его вынесли багажом и потащили куда-то в дом. Он не проснулся, громко похрапывая. Написанные шедевры и бутыль с самогоном были помещены в сумку, свисавшую у него с шеи. Не знаю, что для члена Союза писателей было ценнее. Надежда вышла сама, продолжая жевать хлеб.

Соратники Вадима не успели отчитаться. Из дома навстречу нам вышла Татьяна, при виде которой у меня отвисла челюсть. Во-первых, одна рука у нее была в гипсе, во-вторых, она здорово хромала, в-третьих, на лице было больше синего цвета, чем нормального, а из шикарной прически с районе левого виска был вырван значительный клок. Косы Татьяны – ее гордость, она очень трепетно относится к своим волосам и, думаю, потеря волос ее огорчала больше всего.

Вадим тоже раскрыл рот.

За Татьяной выбежала домработница с очень виноватым видом. Вообще все его подчиненные, остававшиеся в доме, выглядели не лучшим образом. Нет, они были целы и невредимы, только, судя по выражениям лиц, ожидали увольнения в самое ближайшее время.

Я бросилась к подруге и произнесла только одно слово:

– Кто?

– Вон его баба. – Татьяна кивнула на Вадима. – Это она по твою душу приходила, Юлька. Но ты не волнуйся, я за тебя хорошо постояла. – Татьяна посмотрела на Вадима. – У твоей красавицы сломаны обе ноги и одна рука, так что по подиуму она больше шляться не будет. И в конкурсах красоты участвовать тоже, – добавила подруга со змеиной улыбочкой. – Кстати, я думаю, что она наркоманка.

– Не может быть! – воскликнул Вадим. – У нее руки чистые!

– Колоться можно не только в локтевой сгиб. Под волосами в нижней затылочной области не очень-то и рассмотришь. Юлька в свое время меня просветила насчет мест уколов после съемок репортажей о наркоманах. Помнишь, Юля?

– Пройдемте в дом, – предложил Вадим ничего не выражающим тоном.

Он пропустил нас вперед, потом зашел сам, за ним последовала свита. Пашка присоединился к нашей компании за столом с разнообразными яствами. Вадим велел домработнице остаться. Надежда отправилась принимать ванну. Окунуться в теплую воду в нормальном доме ей хотелось гораздо больше, чем слушать про какую-то неизвестную бабу.

– Я не видела, как Анжелика заходила в дом, – грустно сообщила домработница. – Она была без машины.

– Как она сюда добралась без машины?! – рявкнул Вадим.

– Может, оставила на шоссе и прошла пешком? – высказала предположение домработница. – Ой, нет, конечно…

– А почему нет? – встряла я.

Вадим молчал. Домработница посмотрела на меня и сказала, что, во-первых, не может представить себе Анжелику, идущую пешком, во-вторых, на ее каблуках это просто невозможно. По мелким деталям интонации и выражению лица я догадалась, что домработница Анжелику недолюбливает.

Я, конечно, предполагала, что Вадим не ведет жизнь монаха, и сама не чуралась мужчин в период нашей разлуки, но почему-то я не ожидала, что у него есть постоянная женщина. Или просто мне хотелось так думать? Но узнавать о существовании соперницы всегда неприятно. А эта соперница явно готова за Вадима бороться. А я… Я не готова остаться в Сибири. Совместного будущего у нас нет. Возможны только короткие встречи. Хотя Вадим, конечно, классный мужик… Может, я дура, что не бросаю все ради него?

– Значит, кто-то ее подвез, – сделал вывод Вадим.

– Необязательно, – невозмутимо заметила Татьяна. – Ради мужика можно и самой сделать то, что никогда не делала раньше. В особенности ради такого, как ты, Вадим.

Я не думала, что Высоцкий способен краснеть. Но он покраснел! Татьяна же с невозмутимым видом принялась рассказывать.

– Она меня разбудила, иначе, конечно, я бы не допустила таких повреждений собственного организма. – Татьяна показала на место, где был вырван клок волос. – Если бы я уже бодрствовала… – Соседка плотоядно улыбнулась. – В общем, мы подрались, и я ей указала ее место.

– Почему никто не пытался оттащить Анжелику? – спросил Вадим.

– Э-э-э… – промычала домработница и посмотрела на Татьяну.

– Я велела не подходить, – заявила моя подруга. – Нужно же было девушку поучить уму-разуму. Ох, и крутая же у тебя лестница, Вадик! Я очень жалела только об одном: Пашки не было рядом с камерой. Я бы хотела иметь на память запись о своем боевом прошлом.

Чтобы сменить тему, я напомнила о своем желании переслать все наши с Пашкой записи в Питер и о Пашкином желании иметь личную камеру. Вадим окликнул кого-то из соратников, и тот сообщил, что снятое в губернаторском домике уже переправлено, а нас через два часа ждут в каком-то центре, название которого мне ничего не говорило. Оттуда перешлют сегодняшнюю съемку. Там также будет организована пресс-конференция для меня и оператора. Журналисты разнообразных изданий жаждут встречи с коллегами, некрологи о которых печатали, а телевизионщики хотят нас живыми заснять для народа.

Закончив трапезу, мы с Татьяной пошли наверх, в отведенную ей комнату. Пашка решил поспать.

– Ну? – спросила я у подруги.

– Светлана Николаевна – нормальная баба, – сказала Таня и пояснила: – Это домработница. Анжелика – сука редкостная. Какое-то время она тут жила, потом Вадим ее выгнал. Так что насчет этого можешь быть спокойна.

– Но иногда все-таки приглашал?

– Приглашал, – согласилась Татьяна. – И она сама себя приглашала и каждый раз забывала свои вещи, чтобы за ними потом вернуться. Видимо, таким образом она хотела приворожить Вадика, а он никак не привораживался.

– Приворожить? – поразилась я.

– Так домработница сказала. И еще она сказала, что местные ворожеи на Анжелике здорово обогатились. А судя по тому, что она сегодня тут орала, ей в конце концов заявили, что у тебя более сильная магия и ее не перебить. Тебя какой-то питерский экстрасенс – она даже называла кто, только я забыла – закрыл специальным экраном, чтобы никакие отрицательные воздействия не распространялись. Ведь ты же у нас постоянно на людях, вот чтоб не сглазили, тебя и защитили.

– Хорошо бы… – мечтательно вздохнула я.

– А то, что ты после падения самолета выжила, как раз и доказывает существование магического экрана. Вот Анжелика и решила лично попробовать его пробить.

По словам домработницы, Татьяна оказалась в спальне, в которой какое-то время в прошлом проживала Анжелика.

– А она не с Вадиком в одной комнате спала? – радостно воскликнула я.

– С Вадиком в его комнате ни одна баба никогда не жила, насколько известно Светлане Николаевне, а она у него уже более десяти лет трудится, из дома в дом переезжает. Вадик у нас шибко независимый и любит спать один. Бабы у него только для удовлетворения естественных потребностей организма. Он считает, что привязанность к женщине – это слабость.

– Что-то я не помню, чтобы он у меня дома долго спал один, хотя ему и было предоставлено отдельное место, – хмыкнула я, потом лукаво посмотрела на Татьяну. – Может, мне к нему сейчас наведаться? Говорят, женщина после секса лучше выглядит? А у меня пресс-конференция с коллегами…

Татьяна поинтересовалась, что было ночью. Я пояснила.

– Бедный Вадик! – хмыкнула подруга. – Такой облом!

– А где тут располагаются царские покои? Ты выяснила?

– Я тут все выяснила, – ответила Татьяна и дала мне четкие указания.

* * *

На всякий случай я постучалась и услышала в ответ какое-то бурчание. После этого толкнула дверь и вошла. Вадик стоял у окна и разговаривал по телефону, мне кивнул на кресло перед небольшим столиком, на котором стояла открытая бутылка коньяка и один бокал. В виде закуски предлагались орешки и лимон. Я взяла кусочек лимона без коньяка.

Вадим явно был недоволен теми, с кем разговаривал. Они плохо выполнили какую-то работу, и следующую им предстояло выполнить бесплатно. Он кричал, что нужно было все проверить и «у них» для этого имелось достаточно времени. Они что, нажрались, как обычно?

Я не помнила, чтобы в Питере он с кем-то разговаривал так эмоционально, даже когда они ругались с Татьяной.

Вскоре Вадим разговор закончил и сообщил мне, что к Артуру Небосклонову прибыл новый продюсер со своим композитором, спас его от поклонниц и сейчас они заперлись в комнате. Еду заказали прямо в номер. Поклонницы осаждают стены гостиницы. Директор гостиницы уже вызвал на подмогу ОМОН.

Я закатила глаза.

– Вечером гостей будем принимать, – продолжал Вадим. – Ивана Захаровича и других серьезных людей, которых давно не видели. Все подъедут как раз после твоей пресс-конференции. А завтра тебе, милая, предстоит с ментами общаться. Из вашего управления летят, и из питерской ФСБ, и наши тут тоже горят желанием с тобой побеседовать. Так что давай-ка еще разок обсудим, что ты кому скажешь, а ты уж сама Пашку и Татьяну проинструктируй.

– Пашка всем скажет, что постоянно был пьян, – хмыкнула я. – Поэтому ничего не знает или просто не помнит.

– Ему поверят? – удивился Вадим.

– Наши – да. Они с ним не первый год знакомы. Тем более в управлении половина сотрудников – его собутыльники.

– Но в нашем…

– А он и с вашими выпьет, и пусть они попробуют его трезвым застать. Насчет Татьяны можешь не волноваться. Надьку проинструктируй. Я уверена, что она скажет, что нужно. Олег Владимирович невменяем, более того, всем свои стихи читает, и этот словесно-стихотворный понос не остановить ни одному следователю. Пилот на самом деле ничего не видел. С Арсением пусть твои ребята поговорят, когда в чувство придет. Он, по-моему, нормальный мужик. Продюсер Александр Каренович… А всплывет ли он еще когда-нибудь и где-нибудь? Мы ведь даже точно не знаем, жив он или мертв. Некто Карл? Пойди найди его. И кто из белых способен точно опознать негра? По-моему, есть только одна проблема – Артур. С другой стороны, если он один будет говорить белое, а мы, все остальные, – черное, то кому поверят органы? Можно еще все свалить на его личную нелюбовь ко мне. И что он скажет такого, что может пойти тебе во вред? Ведь люди, которые тебя интересовали, мертвы, и ты сам дал мне разрешение на то, чтобы указать органам дорогу к губернаторскому домику.

Вадим кивнул в задумчивости. Он явно пребывал в отвратительном настроении.

– Вадик, а кто такой Петр Петрович? Насколько я поняла, ты его знаешь. Что его-то носило к домику? Или он тоже работает на губернатора?

– Он-то как раз против.

Вадим пояснил, что у них в области имеется весьма ценный никелевый комбинат, а Петр Петрович возглавляет на этом комбинате службу безопасности. По всей вероятности, сопровождавшие его бойцы и являлись этой самой службой безопасности.

– А при чем здесь губернатор?

– У губернатора на том заводе – двадцать пять процентов акций. Блокирующий пакет. Это количество акций дает возможность реально управлять предприятием.

– И дивиденды соответствующие, – хмыкнула я.

– И дивиденды, – согласился Вадим. – Но у владельцев комбината есть страстное желание губернатора оттуда изгнать, потому что он желает получать значительно больше, чем ему причитается. А он, в свою очередь, желает захапать весь комбинат и, вместо того чтобы помогать предприятию и спокойно получать свои денежки, вставляет палки в колеса. Ни себе, ни людям.

– Ты хорошо знаешь владельцев комбината?

– Знаю. Достаточно хорошо. Сейчас владелец один. То есть владелица.

– Женщина?

– Ты никогда не встречала женщин, владеющих предприятиями?

– Заводами – нет.

В голову опять полезли неприятные мысли. Владелица комбината – бывшая любовница Вадима? Или нынешняя? Раньше я что-то за собой такой ревности не замечала.

Я решила сменить тему и спросила про Седого, застреленного на моих глазах в Петербурге. Мне теперь казалось, что это было так давно, словно в другой жизни… Был ли Вадим с ним знаком и не знает ли случайно, почему его могли убить?

Вадим очень внимательно на меня посмотрел.

– В чем дело? – не поняла я.

– До чего ж ты привыкла из людей информацию вытягивать, Юля, – покачал головой Вадим.

– Ты был с ним знаком? Я имею в виду – лично. Я понимаю, что в… вашем мире все друг друга знают, в смысле друг о друге. Но вы лично общались?

– Да, – кивнул Вадим. – Седой как раз и был одним из совладельцев никелевого комбината. Сейчас его долю унаследовала его женщина. То есть пока она, конечно, не вступила в права наследства, но у нее давно есть доверенность на управление акциями Седого. Он ее загодя сделал, еще до последней отсидки. Но фактически Анна всегда и занималась производством. А Седой разные вопросы решал.

– Ты организовывал его побег?

– Нет, – покачал головой Вадим. – Я занялся плагиатом.

– То есть?

– Побег ему организовала Анна. Да, со мной она, конечно, консультировалась. Больше-то не с кем было. Губернаторский домик был моей идеей. Но договаривалась с кем нужно Анна сама и сама на зону ездила, и капсюльную тару готовила. Детали все – Аннины. И все сработало. А я ими в этом году воспользовался.

– Так зачем в губернаторский домик прилетал Петр Петрович? Если я правильно поняла, вы с Анной – друзья. С губернатором и ты, и она – враги. Зачем его туда понесло?

– Думаю, за компроматом на губернатора.

– Почему сейчас?!

– Это надо у Анны спрашивать.

– А ты что думаешь?

– Юля, ты – как пиявка! Тебя легче придушить, чем ответить на все твои вопросы.

– А ты ответь – и я отстану.

– У тебя новые появятся! Они у тебя никогда не кончаются!

Я переместилась к Вадику на колени.

– Змея, – произнес он спокойным тоном. – Искусительница.

Я обвила его шею руками.

– Подлиза. – Он улыбнулся. – Лиса Патрикеевна.

Я прижалась покрепче. Вадик прекратил что-либо говорить.

* * *

Вопросов я на самом деле больше не задавала. Мне было не до них, и меня в следующие минуты не интересовали никакие Анны, Анжелики и прочие бабы. Остались только Вадим и я. Я не знала, что будет завтра, а тем более через неделю. Я жила одним этим мгновением счастья. После пережитого в самолете и тайге я поняла, что нужно радоваться каждому дню, каждому часу, каждой минуте.

Мое тело реагировало мгновенно. Меня всю объяло жаром. По телу прокатилась приятная дрожь, внизу живота заныло… Я вся стремилась к мужчине, мне хотелось касаться его каждой клеточкой своего тела, мне хотелось чувствовать на своем теле его руки, на своих губах – его губы…

Волна наслаждения накатила, потом отступила, вскоре за первой последовала вторая, потом еще одна… Я слышала, как блаженно стонет Вадим. Ради этих минут, наверное, стоило пережить долгий, слишком долгий путь в Сибирь…

Потом мы просто расслабленно лежали в объятиях друг друга и молчали. Я слышала, как сильно бьется его сердце. Мне страшно не хотелось покидать эту постель…

– Юль, – первым заговорил Вадим. – У тебя пресс-конференция. Люди будут ждать.

– Встаю, – сказала я.

Мне пришлось приложить большое волевое усилие…

Когда мы уже оделись, Вадим все-таки ответил на мой вопрос про Анну и Петра Петровича.

– Вертолетчик, которого я посылал на разведку, участвовал в побеге Седого – сбрасывал ему капсюльную тару, а потом его забирал. То есть они хорошо знакомы с Анной. Вертолетчик видел вас и негра в костюме Деда Мороза. Возможно, он рассказал об этом Анне, и она решила отправить Петра Петровича за компроматом.

– Она не думала, что там может быть губернатор?

– Его там точно не было. Это же легко проверить. Но он вполне мог бросить там людей на произвол судьбы – такая натура подлая. Анна решила их спасти – и собрать компромат.

Я кивнула и отправилась в отведенную мне комнату подкрасить глаза и подвести губы. После этого нас с Пашкой на машине отвезли на место встречи с коллегами.

Глава 26

Выделенного нам водителя, молодого парня лет двадцати двух – двадцати трех, товарищи именовали Гей-кришнаит. Я, конечно, в курсе, что в их мире у всех есть клички, а некоторые люди после зоны долго не могут привыкнуть к имени, данному мамой с папой. Но парень, во-первых, не был похож на человека, побывавшего в местах не столь отдаленных, во-вторых, не похож на гея (судя по взглядам, которыми оценил меня и в особенности Надежду), в-третьих, я не думаю, что Вадим взял бы себе в команду человека этой ориентации.

Когда мы тронулись в путь, я задала парню интересующий меня вопрос.

– Я так от армии косил, – пояснил он с улыбкой и рассказал, что в их области имеется кришнаитская община, но весьма своеобразная, созданная комитетом солдатских матерей после консультации с юристами, детям или каким-то еще родственникам которых не посчастливилось побывать в армии в последние годы. Многие юноши, родители которых не имеют средств «купить болезнь» и не имеют реальных болезней, дающих белый билет, в старших классах средней школы становятся активными членами этой общины. Разработана целая программа действий. Следуя ей, вполне можно откосить от исполнения почетной обязанности. Срабатывает не в ста процентах случаев, но тут уже все от человека зависит – в частности, от умения врать на голубом глазу.

По пути я видела только рекламу. Местные рекламщики «радовали» не меньше питерских. В особенности мне понравился рекламный щит с изображением Че Гевары и надписью «Здесь не Куба – купите шубу».

Пресс-конференция длилась три с лишним часа, и мы все равно не успели ответить на все вопросы. Но мы с Пашкой обещали обязательно рассказать подробности в наших будущих передачах, а я также – и в своих статьях. Мы не исключали и еще одной пресс-конференции перед отлетом в Питер. Когда он состоится, мы не знали.

При выходе из зала меня уже ждали знакомые лица – опер Андрюша, следователь Сан Саныч и еще несколько человек, которых я видела впервые. С Андрюшей и Сан Санычем мы долго лобызались, другие товарищи жали нам с Пашкой руки и поздравляли с возвращением в цивилизованный мир. Как выяснилось, господа прибыли из Питера на зафрахтованном Иваном Захаровичем самолете и всю дорогу смотрели отснятый нами с Пашкой материал. От нашего холдинга прилетел Димон Петроградский делать репортажи о спасенном Артуре Небосклонове, и он захватил в самолет копию того, что люди Вадима с утра переслали в Питер, правда, в «сыром» виде, но это никого не смущало. В самолете организовали просмотр. Местным сотрудникам органов тоже были любезно предоставлены копии отснятого нами материала (опять же в «сыром» виде). Я не исключала, что люди Вадима, работая всю ночь, что-то стерли (в версии для органов), но думаю, что основная часть осталась нетронутой. Поэтому все собравшиеся имели представление о случившемся.

Из центра, где проходила встреча с журналистами, мы поехали в местную прокуратуру, где мне пришлось провести еще одну «пресс-конференцию». Пашка по большей части молчал, заявляя, что в тайге в основном пил, поскольку запасы спиртного оказались внушительные. Жаль только, пива не было. Нам с Пашкой объявили, чтобы завтра с утра готовились к полету на объект. Следовало забрать оттуда мертвых. Мы выразили готовность, только попросили объяснить выделенному нам водителю, куда нас следует привезти, а то мы воздушных маршрутов не знаем.

Фээсбэшника в основном интересовал самолет и его взрыв. Тут мы помочь ничем не могли и посоветовали обращаться к пилоту, единственному выжившему из экипажа. И ведь должен же где-то среди обломков валяться черный ящик? Мы заявили, что сами не копались, только поверхностно их осмотрели, и вообще не представляем, как этот ящик выглядит. Фээсбэшник сказал, что желает с нами еще побеседовать через день-два, мы не возражали.

Но тут наше дружеское общение было прервано двумя типами в форме сотрудников МВД.

– В чем дело, Вася? – спросил одного из них местный следователь.

– На гражданку Смирнову Юлию Владиславовну подано заявление в связи с нанесением тяжких телесных повреждений.

– Артур – сука! – хором сказали я, Пашка, Андрей и Сан Саныч.

Местные товарищи, за исключением вновь прибывших, прыснули. Андрей посоветовал Пашке предъявить господам кое-что из отснятого материала, касающегося супермегазвезды лично.

– Гражданка Смирнова, где вы сегодня находились между двенадцатью и тринадцатью часами? – строго спросил Вася.

Я сказала. Типы в форме переглянулись. Я сообщила, сколько свидетелей могут подтвердить мое местонахождение, не говоря уже про Пашкины съемки. Ведь на пленке указывается дата и время.

– А дом Вадима Дмитриевича Высоцкого вы во сколько покинули? – спросил Вася уже менее грозным тоном.

Я сказала и также сообщила, когда вернулась.

– А в чем, собственно, дело? – спросила я с самым невинным видом. – Супермегазвезда опять выеживается? Чем он недоволен на этот раз? Поклонниц мало или, наоборот, слишком много? Они повредили его ценный организм, а он на меня хочет свалить?

– Она не супермегазвезда, – сказал Вася.

– Вообще-то это «он», – заметил Пашка задумчиво. – Хотя, конечно, на зоне его бы называли женским именем…

– Заявление о нанесении тяжких телесных повреждений поступило от королевы красоты, – вставил второй милиционер.

– От кого?! – воскликнул опер Андрюша, мой давнишний приятель.

– От Краснокамской Анжелики Петровны.

– Это кто такая? – спросила я, и все прибывшие из Питера вопросительно посмотрели на местных.

– Наша местная королева красоты, – вздохнул прокурор, участвовавший в наших посиделках. – А вообще-то – бл… редкостная. Простите, Юля.

– Она сказала, что в виде самообороны сломала вам руку и разбила лицо, – вставил Вася.

– Вы видите, чтобы у меня было разбито лицо или сломана рука?

– Да нет, не похоже, чтобы вы с ней дрались…

Я спросила, где находится Анжелика Петровна, и выразила готовность устроить с ней очную ставку. В особенности я была рада, что она оказалась в одной больнице с Арсением и пилотом, состояние здоровья которых меня искренне волновало.

Вскоре мы большой компанией отправились в больницу.

* * *

Из желающих пойти в понятые выстроилась очередь. Желающих просто поглазеть на нас с Пашкой было еще больше. Мне несколько человек сказали, что я им очень понравилась на фотографиях в черной рамке, которые печатались во многих газетах. Я отметила про себя, что нужно не забыть поблагодарить главного редактора Викторию Семеновну за то, что выбрала мою лучшую фотографию, над которой еще, по-видимому, поработали наши компьютерщики. Приятно, когда ты хорошо выглядишь в печати, даже в некрологе.

Потом те, кто мог уместиться в одноместной палате, вошли, остальные остались ждать в коридоре.

Анжелика Петровна на самом деле выглядела неважнецки. С такой физиономией не в конкурсах красоты, а в кастинге на роль в фильме ужасов участвовать. Молодец Татьяна. Только ей теперь ни в коем случае нельзя появляться на людях. Но этот вопрос, я думаю, решат Иван Захарович с Вадимом.

– В чем дело? – взвизгнула с постели Анжелика Петровна, потом добавила немного нецензурной брани.

Сотрудники органов слушать оскорбления не пожелали, о чем сообщили госпоже Краснокамской. Она поджала губы, но заткнулась. Потом Вася сунул ей в нос заявление, показал на меня и попросил повторить обвинения в мой адрес в присутствии свидетелей.

– А это кто? – Анжелика Петровна осмотрела меня без особого интереса и снова повернулась к Васе. – Вы кого сюда привели?

– Смирнову Юлию Владиславовну, которую вы обвинили в нанесении вам тяжких телесных повреждений.

Краснокамская еще раз меня осмотрела, глазами похлопала, потом воскликнула:

– Так вот почему магия не срабатывала! У меня же не ее фотография была!

– Милочка, Юлину фотографию в последнее время чуть ли не во всех газетах печатали! – воскликнула какая-то санитарка.

– Я не читаю газет, – отрезала королева красоты.

– А телевизор смотрите? – поинтересовался опер Андрюша.

– Сериалы. Иногда ток-шоу.

– Да, Юлия Владиславовна в них не появляется, – заметил Сан Саныч.

– Теперь ее должны обязательно пригласить на какое-нибудь ток-шоу, – заметил местный прокурор. – Если не на наше, так на ваше, а то и на московское.

Меня же заинтересовал вопрос с фотографией. Неужели у Анжелики была фотография Татьяны? Откуда? Не мог же Вадим держать у себя снимок моей соседки? С какой стати? Но ведь больше нигде королева красоты его раздобыть не могла? Я считала, что она просто сперла снимок в доме Вадима и ходила с ним по колдуньям. Но зачем Вадиму Татьяна?! Он же не проявлял к ней никакого интереса, тем более знал, что к моей соседке неравнодушен Иван Захарович и все никак не соизволит начать какие-то действия. И, насколько я помнила, мы в период его пребывания в Питере не фотографировались. У меня снимков Вадима нет. Конечно, можно попросить у знакомых из органов. У них должны иметься в фас и профиль. Но, по-моему, лучше никаких, чем такие.

– В сумке моей возьмите, – устало сказала Краснокамская и мотнула головой в сторону окна.

На подоконнике лежала сумочка из ската, к которой проследовал Вася и вскоре извлек на свет божий кодаковский снимок, вернее, его половину. Вторая была обрезана. Он посмотрел на изображенную на нем женщину, пожал плечами и пустил по кругу. Андрей с Сан Санычем тоже пожали плечами. Значит, не Татьяна?

Когда фотография дошла до меня, я застыла с раскрытым ртом.

Вместо глаз изображенной на фотографии женщины остались маленькие дырочки, проколотые булавкой. Правда, в остальном ее изображение повреждено не было. Коса была перекинута на грудь через плечо.

– Юль, ты ее знаешь? – тронул меня за плечо Андрей.

– Юля, вы можете назвать нам местонахождение этой женщины? – подал голос прокурор.

– Я вам завтра его покажу, – ответила я. – Когда полетим трупы забирать.

На фотографии была стюардесса Марина.

Не успела я объяснить, кто это и что с ней случилось, как с постели болящей раздался радостный вопль:

– Сработало! Сработало! Не зря я ведунье Лукерье столько денег снесла!

– Вы бы потише, девушка, – поджав губы, заметила врач.

– Как не стыдно?! Человек умер, а она… – подала голос медсестра.

Анжелика Петровна повернулась к женщинам.

– Интересно, а вы бы слезы лили, если бы ваша соперница подохла? Чего ж мне грустить? Я колье бриллиантовое продала, чтобы ее извести! А колье получила за победу в конкурсе красоты! Чего мне эта победа стоила…

Я постаралась незаметно отступить за спины женщин, потянула Пашку за руку, и мы выскользнули в коридор. Нас никто не задерживал. Бумажки оформят и без нас. Как я поняла, все претензии ко мне будут сняты. Мою фамилию ей явно кто-то подсказал, но Анжелика не соотнесла ее с лицом… Почему она приняла Татьяну за Маринку? Наверное, во-первых, потому, что ожидала увидеть Маринку. Татьяна спала в бывшей комнате Анжелики, имела осветленную косу (хотя у Маринки цвет был натуральный)… Интересно, а на меня бы Анжелика набросилась, застав на месте Татьяны?

– Куда мы теперь? – спросил у меня Пашка.

– Куда Гей-кришнаит повезет. Ему же явно даны указания. А пока давай заглянем к Арсению.

Вместе с нами пошли Андрюша и местный следователь. Врач сказал, что Арсений, скорее всего, выкарабкается, но сейчас спит, а вот у пилота дела плохи. Шансов мало. Если бы он поступил в больницу пораньше…

Мы вышли на воздух, который я вдохнула с большим удовольствием после больничных запахов. Андрей сказал, в какой гостинице они разместились, а я попросила его об услуге.

– Опять что-то хочешь выяснить? Давай говори. Смогу – сделаю.

Я попросила выяснить по базе данных, живет ли на территории России бывший гражданин Сенегала Карл Леопольдович Яичный, или просто человек с таким именем и фамилией, и также сообщила все данные, которые слышала от самого Карла – про жену и тещу, про Лефортово и работу Дедом Морозом. Местный следователь слушал меня и посмеивался, но тоже обещал помочь. Органы сами были заинтересованы в поисках странного негра.

Вторая моя просьба касалась тотализатора, который вроде бы проводился в здешних краях, хотя, возможно, и не только в здешних. Кто поставил большие суммы на то, что мы живы?

– Мысль интересная, – заметил местный следователь.

– Ты еще не знаешь, что может прийти Юле в голову, – рассмеялся Андрюша.

Мы распрощались до завтра.

* * *

Водитель завез нас с Пашкой в крупный торговый центр, где Пашку уже ждало несколько камер на выбор.

– Не стесняйся только, – прошептала я в ухо любимому оператору. – Мафия платит за оказанные прошлые, нынешние и будущие услуги.

– Не мафия, а твой любовник, – заметил Пашка. – У которого рыльце в пушку.

– Из-за его баб?

Пашка пожал плечами и высказал предположение, что и Татьяна в ближайшее время должна получить какой-то крупный подарок в виде компенсации морального и физического ущерба.

– А я?

Пашка только хмыкнул, потом заговорил с продавцом о непонятных мне вещах, правда, они друг друга понимали прекрасно. Вскоре мы покидали магазин с новенькой камерой.

По пути в усадьбу Гей-кришнаит рассказывал, как у них тут хорошо летом. По его словам, приглашенный из Австрии архитектор создал шедевр паркового искусства. Кустики, цветочки, дорожки и различные строения идеально гармонируют друг с другом. К сожалению, зимой этого не оценить.

Особняк Вадима светился огнями. Пир шел горой. За столом сидело человек двадцать пять, большую часть людей я не знала. Однако нашлись и знакомые лица. Иван Захарович сгреб меня в объятия и даже прослезился от счастья, что я осталась жива, а то он уже заскучал без моих выходок. Потом мы лобызались с Виталей Лопоухим и Димой Кактусом. Иван Захарович сообщил, что хотя моя мама тоже хотела лететь в Сибирь, он уговорил ее остаться с папой, который после известия о моем воскрешении быстро пошел на поправку. Я согласилась с мудрым решением Ивана Захаровича. Мама сама могла бы заработать инфаркт, увидев дом вора в законе и узнав о моих отношениях с Вадимом. А если бы она попала на это сборище, то ее вообще бы мог хватить апоплексический удар.

Сидевшие за столом провели немало лет в местах не столь отдаленных, о чем свидетельствовали части тел, видневшиеся из-под одежды, а также манера разговаривать и даже курить. Прекрасную половину человечества представляли только мы с Татьяной и чувствовали себя не совсем в своей тарелке, а временами так и вообще обезьянами, которых рассматривают, словно в зоопарке. Пашке, как и обычно, было на всех плевать, он тихо напивался, на этот раз на пару с Димой Кактусом, с которым они о чем-то тихо перешептывались. Для Пашки главное – найти собутыльника-собеседника, и ему будет комфортно и с представителями МВД, и лицами с другой стороны закона, как, впрочем, и с людьми, не относящимися ни к одной из вышеперечисленных категорий.

Я же шепотом поведала Татьяне про визит в больницу и фотографии стюардессы Марины. Я считала, что Анжелика Петровна больше не будет предъявлять никаких претензий, даже если увидит Татьяну, но подруга заявила, что из дома Вадика выйдет только для того, чтобы ее тихо переправили в самолет. Татьяне совершенно не хотелось «светить» расквашенной физиономией.

Мы решили покинуть застолье по-английски, и задерживать нас никто не стал. Во-первых, я страшно хотела спать, во-вторых, завтра опять ждал трудный день, в-третьих, мы с Татьяной еще хотели задать вопрос домработнице.

Марина была заснята на Пашкину камеру и осталась на уже отпечатанных фотографиях, сделанных мною. Сегодня по пути на пресс-конференцию я заказала печать, а по пути назад получила. Домработница покачала головой. Марину в этом доме она никогда не видела.

Я также поинтересовалась местонахождением Надежды и поэта. Надежда, по словам домработницы, куда-то отбыла вместе с одним из парней Ивана Захаровича. Оба до сих пор не вернулись. Поэту выдан самогон с закуской, ручка и бумага, и он заперт в отведенной ему комнате, чтобы ни в коем случае не читал своих стихов серьезным людям, собравшимся за столом у Вадима Дмитриевича.

– Кстати, по-моему, Вадим болен, – сказала Татьяна перед расставанием со мной на ночь. – Ты не заметила?

– Да нет, пожалуй… – произнесла я. – Может, на поляне простудился?

– А может, переволновался из-за тебя, красавица, – хмыкнула Татьяна. – Но когда вы с Пашкой уже уехали, а эти еще не приехали, он был совсем расклеившийся. Его озноб бил, и испарина на лбу выступила. Может, теперь лекарств наглотался? Я это к тому говорю, чтобы ты, Юлька, не заразилась. Может, у них тут грипп ходит? Тебе только заболеть не хватало после всех приключений. Завтра оденься потеплее.

Глава 27

Утром я опять проснулась с большим трудом. И опять меня будила домработница Вадима. Кровать рядом со мной снова осталась не примятой. Конечно, Вадиму вчера было не до меня. Я не знаю, как долго внизу сидели за столом, но, по-моему, до утра. Да и я была без сил.

В столовой уже все убрали, только сигаретный дым еще полностью не выветрился. Я предпочла перекусить в кухне. В доме стояла тишина. Все спали.

Светлана Николаевна подала мне завтрак и отправилась будить Пашку. Я хотела ей помочь, но она заявила, что сама справится. Пашка от завтрака отказался, выпил только кофе. Выглядел он помято даже для него.

В машине на пути к вертолетной площадке любимый оператор заснул на моем плече, и мне пришлось волоком тащить его из машины. Правда, тут же подскочил Андрей и оказал содействие. Судя по опухшей физиономии опера, у него тоже был бурный вечер, как, впрочем, и у других лиц, отправляющихся с нами в полет, как питерских, так и местных.

Летели мы на трех вертолетах. С нами отправились сотрудники прокуратуры, милиции, ФСБ, ГУИНа и несколько журналистов, как я поняла, обычно сотрудничающих с представителями органов. Нас всех только просили не мешаться под ногами и снимать, когда разрешат. Нам с Пашкой еще требовалось давать показания и указывать местоположение трупов. Эксперты с чемоданчиками выглядели точно так же, как у нас в Питере. С одним я чуть не поздоровалась – бородка клинышком была точь-в-точь, как у одного нашего патологоанатома. Пашка быстро нашел общий язык с двумя представителями как раз этой профессии – как, собственно, и в Питере.

– Ты вчера телевизор смотрела? – спросил Андрей уже в вертолете.

– Не до того было, – призналась я. – А ты?

Приятель кивнул и сообщил, что с большим удивлением выслушал выступление Небосклонова.

– Он пел? – уточнила я.

– Нет, говорил, что само по себе странно. – Андрюша хмыкнул. – Но еще более странным было то, ч т о он говорил.

– Его, кстати, допрашивали?

– Пока еще нет. Все ребята откладывают эту «радость» на потом. Юлька, меня тут все спрашивают, как такой придурок смог стать супермегазвездой. Что мне отвечать? Я, признаться, никогда не задумывался. Я вообще о нем не задумывался… Но почему? Неужели других не нашлось?

– По-моему, главное – не какой певец, а какой продюсер и сколько у него денег.

– Согласен. И снимаю шляпу перед Александром Кареновичем. Но почему он выбрал Артура?!

– Наверное, сыграли роль несколько факторов, – задумчиво произнесла я. – Голос есть. В этом не откажешь. Лично мне его тембр не нравится, но мое мнение роли не играет. Смазливая внешность. Многие женщины таких как раз любят. Фигура подходящая – в смысле для съемок. Не забывай: камера полнит, а с пропорциями и весом Артура получается то, что надо. Он хорошо двигается. Я не помню – а может, вообще никогда не знала, – из какой он семьи, но явно не «новых русских». То есть Артуру можно было навязать кабальный договор и платить копейки. И он послушный. Да, у него бывают истерики, срывы, но под четким руководством Кареныча делал то, что сказано. И под моим делал, – добавила я с усмешкой.

– Кстати, он вчера пел тебе дифирамбы.

Я открыла от удивления рот. Андрей кивнул.

– Он обещал посвятить тебе свою следующую песню, – добавил приятель.

Я застонала.

– Это про рождение соловья? – уточнил Пашка и поведал Андрюше суть последнего творения Олега Владимировича.

Пашка сообщил, что сегодня ночью, когда я уже отправилась спать, поэта переселили в гостиницу. Охрана взмолилась, потому что больше не могла слышать шедевры. Судя по всему, Олег Владимирович в тайге наваял их в большом количестве. Артур сможет полностью обновить репертуар.

– Его же вчера заперли! – воскликнула я.

– Он окно открыл. Ты, Юля, просто слишком крепко спишь. Вадима аж перекосило, когда он услышал, что Олег Владимирович понимает под любовной лирикой.

– И что? – уточнил Андрюша.

– Ты лучше скажи, по моим просьбам что-нибудь удалось разузнать? – посмотрела я на приятеля.

Андрей кивнул и сообщил, что Карл Леопольдович Яичный в настоящее время отбывает наказание в одной из колоний Московской области, куда меня после запроса пригласили, чтобы я могла взять у Карла интервью. Все, что я говорила о негре, совпало – и про жену, и про тещу, и про Сенегал, и даже работу Дедом Морозом. Сидит он за торговлю наркотиками и пределы колонии с момента появления там не покидал.

Я, признаться, ничего не понимала. Кто же тогда был у нас? Андрей высказал предположение, что «наш Карл» откуда-то мог знать про настоящего и, так сказать, воспользовался легендой. Но зачем?

– Отпечатки пальцев в доме снимем, – пожал плечами Андрей. – Люди специально с нужным оборудованием летят. Может, есть что-то на этого Карла. Но навскидку никто из ребят ничего сказать не мог. Ведь если бы негр здесь какой-то где-то засветился, его бы обязательно запомнили. Про Абдуллу я тоже запрос сделал, но по нашим сводкам он не проходил. А вообще ребята к вечеру обещали выяснить. Он же как-то въезжал в Россию.

– Спасибо, Андрюша.

– Да за что спасибо-то? Это моя работа. И самому интересно. – Приятель хмыкнул. – Не знаю, честно, что подумал бы, если бы в середине тайги увидел негра и араба в костюмах Дедов Морозов.

– Поэт с Арсением решили, что у них белая горячка, – напомнила я.

– Я их прекрасно понимаю, – сказал Андрюша.

Ответ на мой второй вопрос оказался еще интереснее. Подобный тотализатор в этих местах – дело обычное. Их тут даже несколько. Народ делает ставки по самым различным поводам. И на Ющенко с Януковичем ставили, и на второе цунами в Таиланде в течение года, и на олимпийские победы, и на покушение на местного губернатора в течение месяца. До Питера подобное развлечение еще не дошло, а тут народ увлекся не на шутку.

Поэтому ничего удивительного, что после сообщения об исчезновении нашего самолета с радаров граждане ринулись делать ставки. Местные телеканалы и газеты стали подробно рассказывать о людях, находившихся в самолете. Владельцы тотализаторов, газет, телеканалов – как правило, одни и те же люди, и они, конечно, заинтересованы в привлечении народных денег. Поэтому я вполне могу сказать им спасибо за свою популярность в Сибири. Ведь раньше здесь хорошо знали только Артура Небосклонова. На кого еще могли ставить? Владельцы тотализаторов решили, что на меня. Они быстро связались с Питером, им переслали записи моих прошлых программ – и пошло-поехало.

Варианты предлагались разные. Спасение всех пассажиров и членов экипажа (на это никто не поставил). Спасение Артура Небосклонова (тут поклонницы демонстрировали свою веру в супермегазвезду, и она оправдала их надежды). Многие поставили именно на мое спасение.

Крупные суммы денег получили несколько человек. Андрей выписал краткую информацию обо всех обогатившихся. Среди представленного списка меня заинтересовали двое – владелица никелевого комбината Анна Приходько и вертолетчик Сергей Коновалов.

– Ты знаешь кого-нибудь из них лично? – спросил приятель.

Я покачала головой, думая, что мне обязательно нужно познакомиться с Анной и задать ей несколько вопросов. А вертолетчик… Не он ли видел нас выбегающими из дома, когда прилетал на разведку? Может, рассмотрел даже слишком хорошо? Я же не знаю, какая у него аппаратура.

Андрей тем временем сообщил, что все эти люди будут допрошены. Правда, он мало надеялся на успех. Человек ведь вполне может сказать, что, посмотрев мои передачи и прочитав статьи, решил, что если кто-то и спасся с самолета, то я. Ведь люди из этого списка не ставили ни на Артура Небосклонова, ни на весь самолет в целом. Это их личная оценка возможных вариантов развития ситуации, их деньги. Хотят – рискуют.

Вскоре мы уже садились на до боли известную мне поляну, и сотрудники органов принялись за работу. Мы с Пашкой одновременно давали показания, вспоминая, как прокладывали ту или иную тропинку, где кого хоронили. Из-за морозов тела сохранились, опознание не будет составлять проблем.

Всех поразил дом. Никто даже предположить не мог, что подобное может быть выстроено в центре тайги. Народ смеялся, читая выдержки из устава в рамочках. Насчет губернатора все высказывались однозначно. Коллеги извели на дом немало пленки, снимая все строения как снаружи, так и изнутри. Мы с Пашкой рекомендовали взять с собой припасов на пробу. Правда, часть сотрудников органов и журналистов закусили губернаторскими продуктами на месте.

Но наибольшее впечатление на всех произвел не дом, а ванна Артура, оставшаяся целой после взрыва самолета. Всем хотелось бы видеть автора. Я обещала разузнать, кто ее делал, и показать его народу. По-моему, этот человек заслужил бесплатную рекламу.

С нами прилетели и представители ГУИНа, которые участвовали в расследовании побега с зоны. Для них, можно сказать, работа была закончена. Было трое сбежавших – Борис Семенович, Данилыч и Коля, теперь есть три трупа.

– А Резо по кличке Гамлет? – не могла не спросить я.

Представители ГУИНа переглянулись и улыбнулись, потом мне сказали, что я могу взять интервью у начальника ИК-50, откуда и был совершен побег. Я же изначально летела в Сибирь, чтобы делать репортажи из местных острогов? За помощь следствию мне тоже будет оказана поддержка. Начальник ИК-50 ответит на мои вопросы. Правда, не все ответы следует давать в эфир. Сотрудники ГУИНа полагались на мое благоразумие.

– Резо – сотрудник органов?! – не могла успокоиться я.

– Нет, что вы, – покачал головой представитель ГУИНа. – Но его местонахождение нам известно.

Сотрудники ГУИНа вообще ходили счастливые и довольные по сравнению с сотрудниками прокуратуры, милиции и ФСБ. Тем явно предстояла долгая кропотливая работа. Доказать, что дом принадлежит губернатору, будет практически невозможно – хотя никто в этом не сомневался. Доказать убийство людей некими Костей и Димой – тоже, тем более их неведомыми товарищами. Да, мы с Надеждой опознаем двух молодцев, они засняты Пашкой на пленку. Но мы не присутствовали во время убийств, и убийства на пленку не засняты. Так что дает опознание? Их слово против нашего. Ну, прилетали они сюда, и что из того? У нас никаким законом не запрещено садиться на вертолете на поляне в центре тайги. Нас отсюда не вывезли? Так не обязаны они нас из тайги вывозить. Вертолет не предназначался для переброски большого количества людей. И где оружие, из которого совершались убийства? Более того, я считала, что в ближайшее время Костя с Димой уйдут в подполье. Их товарищей мы с Пашкой не видели вообще, а Надежда смотрела с елки. Лиц, как она сама признавалась, не разглядела.

Некто Карл с продюсером Александром Кареновичем? Где наркотики? Где клад, если он вообще здесь был? Опять же никто не видел, чтобы они кого-то убивали. И оружия нет.

Захват самолета? От террориста ничего не осталось.

А у представителей МВД гора трупов. Наших с Пашкой пленок недостаточно, чтобы что-то доказать. Мы не засняли ни одного убийства. В общем, Андрюшины коллеги хватались за головы.

Внезапно со второго этажа раздался крик. Мы бросились наверх. В комнате Марины и пилота, за печкой, обнаружили пистолет, обернутый тряпьем. Значит, третий? Два других я уже сдала органам.

– Меня очень интересует плита, – сказал следователь, вчерашний Андрюшин собутыльник, стоя над открытой ямой, в которой не лежало ни одного тела (Маринку забрали). – Кто эти люди? Почему одиннадцать и пять? Кто их «безвинно убил»?

– А что в ваших краях происходило в 1995 году?

Следователь пожал плечами.

– Может, это люди, работавшие на губернатора? – спросила я. – Например, они погибли, каким-то образом его защищая? В бандитских разборках? Он не мог поставить им плиту на городском кладбище, чтобы не привлекать к себе внимания, и решил почтить их память здесь. Заодно обустроил тайник.

– В 1995 году он еще не был губернатором.

Я поинтересовалась, чем тогда занимался господин-товарищ и откуда он вообще взялся.

Оказалось – из освобожденных комсомольских, а потом партийных работников. В нужный момент публично порвал партбилет и сжег на костре перед телекамерами на центральной площади вместе с другими будущими демократами. Посидел в местном законодательном собрании, потом перебрался в мэрию, где занимался выдачей лицензий на занятие внешнеэкономической деятельностью. Такие лицензии требовались в начале девяностых, когда в огромных количествах появлялись и расцветали мелкие предприятия. Поскольку местный народ активно торговал с Китаем, лицензий требовалось много. На их выдаче будущий губернатор сколотил неплохое состояние. Потрудившись годика три, вице-губернатором стал баллотироваться на пост руководителя области и стал им. Правда, в частной беседе следователь сообщил нам с Андрюшей, что не знает ни одного человека, который бы за него голосовал.

– Но в верхах было приказано его избрать – и избрали, – со вздохом сказал следователь. – Ведь еще Сталин говорил, что главное – не как голосовали, а как считали, или что-то в этом роде. А теперь, наверное, будут еще пожизненно назначать, если не посадим.

– А если посадите, то у народа будет большой праздник? – уточнила я.

– Вы даже не представляете, Юленька, какой! – воскликнул следователь. – Весь малый бизнес будет гулять как минимум неделю, да и крупный тоже. Но он больше всего мелкому подгадил, – пояснил следователь. – А посадить его можно только по очень крупному делу с вескими доказательствами. Вот если бы доказать, что он убил этих людей… – Следователь кивнул на плиту.

– Жаль, тут только инициалы указаны. Но все равно будем выяснять, кто это. Слава богу, теперь компьютеры есть.

Самым интересным было то, что в доме не оказалось ни одного отпечатка пальцев. Я не видела, чтобы люди Вадима вчера работали тут тряпками, но, видимо, каким-то образом успели. Хотя… Бойцы были в перчатках, Вадим их, по-моему, тоже не снимал. Я сама… Я, кажется, ничего не касалась. Да и, скорее всего, отпечатки пальцев стерли Костя с Димой и их товарищи. Для них это было важнее. Вадим не отрицал, что побывал здесь. И причина была веская – требовалось срочно спасать людей.

В карманах Данилыча и Бориса Семеновича нашли полученные ими указания. Что же я их не забрала раньше?! Ведь видела же, как Данилыч что-то читал в охотничьем домике! Надеюсь, указания написаны не почерком Вадима?

Бумажки забрали представители ГУИНа.

Флаг с черепом и костями нашли закопанным в снег неподалеку от дома. К нему была прикреплена веревка, за которую его сдернули с крыши, чтобы лишний раз не лазать.

* * *

От непонятного домика в тайге два вертолета полетели назад в областной центр, а тот, в котором находились мы с Пашкой и пересели сотрудники ГУИНа, отправился в ИК-50. Меня ждало обещанное интервью с начальником.

Разрешение на наше с Пашкой посещение уже было готово, и мы вскоре оказались по ту сторону забора. Меня, конечно, в первую очередь интересовало, как именно люди сбежали из зоны. Мне хотелось заснять путь. Все равно он «засвечен», и, как я поняла, Вадим таким макаром больше никого выдергивать не собирается.

Компания выбиралась под бревнами, отправляемыми, как тут выражались, на Большую землю. В этой сибирской зоне, как и во многих других, валили лес. Имелись и цеха, где из дерева что-то мастерили, но основная масса все-таки была занята на лесоповале. Бревна загружали в вагоны и отправляли по железной дороге. К зоне подходила боковая ветка, одноколейка. Конечно, руководство не исключало подобной возможности побега, поэтому вагоны тщательнейшим образом проверяли.

– Каким-то образом просвечивали? – уточнила я.

– Нет, такая техника в наши края еще не дошла, – усмехнулся кум – крепкий усатый сибирский мужик лет пятидесяти с пшеничными, тронутыми сединой волосами.

Проверяли вагоны просто – специальным копьем. Контролеры поднимались на каждый вагон и по нескольку раз запускали копье между бревен.

– А оно проходит между бревен?

– Да, конечно. Мы используем узкую, крепкую стальную палку с очень острым наконечником. При сильном ударе она пробивает кость. Уже пробивала. И, как вы понимаете, груз из бревен – не пуховое одеяло. Но смельчаки все равно находятся.

Я подумала, что, наверное, кто-то из контролеров был подкуплен, чтобы не тыкал острой палкой куда не следовало, да и людей можно было прикрыть толстыми ватниками. Ведь грузили же вагоны свои, зэки. А тут пахан бежит с помощью другого пахана, находящегося на воле… Все же понимали, что если стукнут контролерам, то мало не покажется. Ведь у Вадима в ИК явно есть свои люди, он отправляет туда грев, а стукачей и тайных агентов на зонах всегда ненавидели, как, впрочем, и везде.

Пашка заснял вагоны с бревнами и то, как они уходят на волю. Нам показали столовую, красный уголок, мастерские и выставку образцов производимой продукции. Предметы деревянного зодчества потрясли своей красотой. Мне подарили небольшую деревянную церквушку, сделанную без единого гвоздя. Такую церковь как раз возводили на здешней территории. Нечто подобное я видела в Кижах под Петрозаводском. Пашке подарили деревянный пистолет. Как раз в его коллекцию – у него уже есть хлебный из Крестов.

Потом мы отправились в кабинет начальника ИК и остались там втроем – он сам, Пашка и я.

Первое, что бросилось мне в глаза, – это выдержки из устава в рамочке. Сделана она была точно так же, как в известном мне доме в тайге.

– А кто это вешал? – кивнула я на стену.

– Был тут у нас один сотрудник, – хмыкнул хозяин кабинета. – Долго в заместителях ходил, потом совсем недолго – в начальниках. Когда он тут работал, такие рамочки у нас повсюду висели. У него словно навязчивая идея была… Я велел большинство снять.

Потом хозяин кабинета попросил выключить диктофон.

Я демонстративно нажала на нужную кнопку.

– Вас Вадим Высоцкий прислал? – прямо спросил меня кум.

– Вы знакомы?

– Еще бы, – хмыкнул мужчина. – Ответьте, пожалуйста.

– И да и нет, – сказала я. – Я в самом деле изначально летела сюда делать репортажи о сибирских острогах, потому что представлялась оказия – этот треклятый чартер. Не отрицаю, что летела, чтобы встретиться и с Вадимом.

Я невольно покраснела. Кум усмехнулся.

– Про побег я не знала. И, как вы понимаете, никак не могла предположить, что окажусь в том доме в тайге.

– Вы достаточно засняли для репортажа?

– Да. Спасибо большое. Копию того, что пойдет в эфир, вам перешлем. Признаться, ваше хозяйство впечатляет.

– Работаем, – улыбнулся начальник колонии. – Да в советские времена подобное даже не снилось! Когда я сюда контролером пришел, так предположить не мог, что бизнесменом стану! А иначе никак. Но мне не нужны в моем хозяйстве никакие проблемы. Никакие! Я хочу спокойно поработать на этом месте еще годков десять, если не больше. Иметь спокойную и обеспеченную старость. Мне не нужны миллионы, но и нищенствовать не хочу. И мне не нужно, чтобы меня внезапно отправили в отставку. Чтобы сюда таскались с проверками. Я работаю, даю возможность людям работать. И хочу, чтобы все осталось так, как есть.

Кум очень серьезно посмотрел на нас с Пашкой.

– Передайте это, пожалуйста, Вадиму Высоцкому. Больше никаких побегов не будет. А если кто-то предпримет хоть какую-то попытку, то пожалеет, что родился на свет.

От добродушия сибирского мужичка с пшеничными усами не осталось и следа. Напротив нас с Пашкой сидел таежный волчара с пронзительными ледяными серыми глазами.

– Я передам. А вы можете сказать, Резо – ваш человек?

Кум усмехнулся, глаза потеплели, правда, он ничего не произносил вслух.

– И это Резо избавился от спутникового телефона и «сигнальной кнопки»? И флаг он на доме не только повесил, но и сдернул?

– Вы и про это знаете?

– Догадалась. Только что. Вы не хотели, чтобы люди дошли до цели?

– Конечно, не хотел, – серьезно ответил начальник колонии. – Но еще больше я хотел знать, как все происходит. Вы, конечно, знаете, что Седой – Седов Николай Николаевич – тоже бежал с этой зоны?

– Его застрелили на наших глазах, – сообщил Пашка. – Я заснял процесс. Из-под стола.

Кум хмыкнул.

– Я, признаться, не думал, что по тайге можно пройти зимой, – заговорил начальник колонии, закуривая сигарету. – Поэтому зимой мы не проявляли такой бдительности, как летом. На ошибках приходится учиться. Седой бежал не один, вы в курсе?

– Да. Как раз хотела бы узнать, что случилось с двумя его товарищами?

– А господин Высоцкий вам про это не рассказывал?

– Вадим не организовывал тот побег.

– То есть как?! – кум искренне удивился.

Скрывать то, что Вадим организовал последний, смысла не было – начальник колонии это знал и так (хотя бы от Резо), но, как я понимаю, никаких претензий к Вадиму предъявлять не собирался. И как докажешь? Резо расскажет, что слышал от теперь мертвых беглецов? Да самому Гамлету теперь вообще нужно сидеть тише воды ниже травы и не высовываться, а лучше уехать в свое независимое государство. Я, конечно, не стану рассказывать Вадиму все, что узнала, хотя бы потому, что Резо спас Надежду и сам никого не убивал. Но ведь Высоцкий и сам не дурак, вполне может каким-то образом узнать или догадаться, что произошло.

– Это был не Вадим, – повторила я, глядя куму в глаза. – Это был другой человек.

– Не может быть!

– Может. Седой Вадиму был не нужен. Так что с его товарищами?

– Они мертвы. Резо видел труп одного. Второго он не нашел, или тот просто не попался им по пути… Но Борис Семенович рассказал, что Седой их брал для себя – чтобы спать теплее было, чтобы в крайнем случае в виде «кабанчика» использовать. На этот раз «кабанчиков» не было, а Резо они считали просто примазавшимся к их компании.

– А примазывался он по вашему приказу.

– Да, – кивнул кум. – Он отрабатывал условно-досрочное освобождение, УДО. Это секретный приказ, одобренный в верхах. Теперь Резо – свободный человек и может идти на все четыре стороны.

– Я могу с ним как-нибудь встретиться?

– Зачем?

– Интервью хочу взять. С заштрихованным лицом. Вообще-то ему лучше бы поменять внешность.

– Он как раз собирался.

Кум замолчал и молча курил, глядя в одну точку. У меня был еще один вопрос, навеянный сегодняшним посещением дома в тайге и его окрестностей.

– Скажите, что произошло в этих местах в 1995 году?

Начальник колонии резко дернулся, как от пощечины.

– Почему вы спросили? – Он быстро взял себя в руки.

Я сказала про плиту.

– Ах, вот оно что… Интересно, кто ее ставил? – Кум разговаривал сам с собой.

– Вы знали тех людей? – спросила я через некоторое время. Пашка молчал и напряженно слушал.

– Кое-кого знал, – вздохнул кум.

– Кто они?!

– Часть – заключенные, часть – солдатики срочной службы. Мальчишки. Вы в курсе, что теперь солдаты срочной службы не охраняют заключенных?

Я кивнула. Это мне говорили еще в нашем ГУИНе. С сентября 1999 года эту работу выполняют только контрактники. После этого, кстати, значительно сократилось количество побегов по всей России.

Но в 1995 году службу несли мальчишки. Начальником колонии был недавно назначен брат нынешнего губернатора.

– Мне говорили, что он был замом начальника этой колонии, – вставила я.

– Был. Долго. А потом стал начальником, но пробыл им недолго. Кстати, выдержки из устава в рамочках – его идея. Его пример меня и вдохновляет. Я хочу здесь служить еще много лет, как я вам уже говорил.

Ни для кого не секрет, что заключенных часто используют как бесплатную рабочую силу. Жаловаться некому. И почему бы не поработать, если при этом тебя хорошо кормят и можно вдохнуть воздух пусть и иллюзорной свободы? А вдруг удастся сбежать? Правда, на подобные работы обычно выбирают «надежных», например, тех, кому осталось меньше года, или попавших по легким статьям и желающим пойти на УДО.

Когда брат губернатора был еще замом начальника колонии, а губернатор просто работал в мэрии, они частенько проворачивали операции с использованием этой бесплатной рабочей силы, труд которой оплачивался бюджетными деньгами или отдельными гражданами. Оплату, естественно, получали начальники, услуги – нужные люди или люди с деньгами, перепадало и на обустройство зоны. Бывший кум не нарадовался на своего зама и его брата и на кое-какие дела закрывал глаза. В общем, все были довольны. Уходя на пенсию, старый начальник рекомендовал на свое место брата нынешнего губернатора. Его утвердили.

Первым делом нового начальника стало какое-то строительство, об истинном характере которого нынешний кум догадался лишь теперь. Это был домик в тайге. Брат губернатора отобрал людей, причем, как потом стало ясно, не имеющих близких родственников. Их и нескольких солдатиков куда-то отвезли на вертолете. Живыми вернулись двое – один прапор, редкостная скотина, и сержант, его дружок. Солдатиков в гробах отправили в родные края, зэков похоронили на местном кладбище.

– Не на поляне? – уточнила я. – Зачем было везти их назад?

– Чтобы отписаться. Все было представлено как бунт с попыткой побега, во время которого погибло несколько человек охраны. Другие были вынуждены открыть огонь на поражение. По документам все происходило здесь. Комиссию подмаслили, но брат губернатора был вынужден подать в отставку. Правда, по-моему, он не очень переживал по этому поводу, занялся бизнесом.

– Но неужели все здесь молчали?

– Нам сказали, что была попытка побега. Мы не знали точно, где они работали. Такие вопросы задавать не принято. Но версия была вполне реальной. А сейчас я думаю, что их просто всех скосили из автоматов, чтобы молчали. Хороший свидетель – мертвый свидетель.

Кум достал из сейфа початую бутылку коньяка и разлил в три стакана. Мы выпили молча, не чокаясь.

Вскоре мы с Пашкой и представители ГУИНа сели в вертолет и покинули территорию ИК-50. Куму я оставила все свои телефоны в Питере, только он сказал, что навряд ли уже когда-нибудь выберется на Большую землю.

Глава 28

– Устала? – спросил Вадим, помогая мне раздеться. Он совсем не выглядел больным, как вчера расписывала Татьяна.

Я кивнула, правда, тут же задала мучивший меня вопрос:

– А плиту на той поляне перед губернаторским домом ты поставил?

– Ты и об этом догадалась?

– Так больше некому. Не губернатор же с братцем? Но неужели он позволил ей остаться? Или летом там все сильно зарастает травой?

– Он три раза ее снимал, – сказал Вадим с перекошенным лицом. – А я снова ставил. Потом он, видимо, махнул рукой. Или я так думал. А он вон что придумал – подземный тайник. Мне же даже в голову не пришло под нее забираться! Стоит на месте – и хорошо.

Я спросила у Вадима, откуда он вообще узнал про губернаторский домик в тайге. Его самого туда приглашали? Приглашали кого-то из его знакомых?

– Двое остались живы, – сказал Вадим.

– ?!

– Да, – кивнул Вадим. – Один солдат и один заключенный. Солдат смог добраться до людей, а потом вышел на меня.

Вадим рассказал, что молодому солдатику, которому в тот день повезло остаться в живых, страшно захотелось поесть ягод. Он знал, что зэки никуда не сбегут, ведь кругом на много километров тайга, да и люди подобрались спокойные, со многими он успел сдружиться. Рецидивистов среди них не было, часть попала по глупости, по пьянке, одного, как он утверждал, подставили. В общем, можно было спокойно отойти в лес. Парень двинул к реке, искупался, а потом и сам не заметил, как заснул. Проснулся от звука выстрелов и вначале не понял, где находится. Пока соображал, выстрелы прекратились, вообще все стихло. Какая-то сила удержала его в укрытии.

Потом прилетел вертолет. После того как машина улетела прочь, солдатик решил вернуться на поляну и осмотреться. Вскоре должно было стемнеть.

– Дом к тому времени был готов?

– Да. Солдатик и отправился по ягоды, потому что понимал, что лафа вскоре закончится и придется возвращаться на зону.

На поляне лежали его товарищи и ставшие друзьями заключенные. Все были мертвы. Их явно построили в ряд, а потом прошлись из автомата. Не хватало троих – прапора, сержанта и одного зэка.

Зэк появился примерно через час, когда солдатик уже собирал в доме остатки съестных припасов, чтобы отправиться в путь по тайге. Оказалось, что зэк пошел в тайгу «до ветру» и случайно подслушал разговор прапора с сержантом, поэтому решил делать ноги, а ночью вернуться за кое-каким барахлишком. Он не думал, что кто-то останется здесь ночевать, и не думал, что его сразу же пойдут искать, тем более собак на поляне не держали.

Они собрали, что могли – съестные припасы, одеяла, кастрюлю и спички, зэк переоделся в солдатскую одежду, которую снял с одного мертвеца. Они шли всю ночь и половину следующего дня, потом сделали недолгий привал и пошли снова. К счастью, стояла теплая осень. Но все равно зэк погиб.

Солдат дошел чуть живой, его приютила одна деревенская женщина, с которой он живет до сих пор, только в другом районе и под другим именем. И именно от него Вадим узнал о том, что реально произошло в тот день в тайге.

– А место ты как нашел?

– Долго летали над тайгой. В конце концов нашли. Интервью тебе тот солдат не даст. Он напуган на всю жизнь, а сейчас у него нормальная семья, детей трое. Он живет обычной жизнью и не хочет ворошить прошлое. Его, кстати, записали в покойники, как и второго спасшегося. Видимо, братец губернатора решил, что они сгинут, ну а если нет, так с ними быстро разберутся. Их фамилии тоже числятся на плите. Он сам меня попросил об этом. Кстати, те прапор с сержантом теперь работают на двух братцев. У кого именно числятся, сказать не могу, но вполне могут часть оплаты за свои услуги получать бюджетными деньгами.

Ну и дела… Я вздохнула и покачала головой.

Внезапно раздался телефонный звонок. Мой мобильный трезвонил в кармане. Я от него уже и отвыкнуть успела.

Звонил Димон Петроградский, который никак не мог до меня дозвониться днем (тогда я точно была вне зоны действия сети), и просил оказать ему протекцию в получении эксклюзивного интервью у супермегазвезды Артура Небосклонова.

– Сегодня еще модельер Вольдемар Светлов прилетел, друг Артура, – сообщил Димон. Я застонала. – Он за одну ночь придумал нашей супермегазвезде новый гардероб. Вдохновение на него нашло после того, как он узнал, что Артур выжил. Небосклонов, конечно, согласился демонстрировать коллекцию во время предстоящего турне под названием «Возвращение из мертвых». Да и старые наряды все сгорели, как ты знаешь. Кстати, Артур в интервью про свои шмотки говорит или «умерли», или «безвременно почили», или еще что-то в этом роде.

– Заочное отпевание делать не собирается? – уточнила я. – Или по крайней мере за упокой свечку поставить перед телекамерами?

– А ты подай ему идейку, – предложил Димон. – Кстати, Артура в церкви еще не было. Давно пора клип сделать про прозрение или общение с ангелами.

– Или обвенчаться с Вольдемаром Светловым, – хрюкнула я.

– Тоже неплохо, – на полном серьезе согласился со мной Димон. – Так сведи меня с ним, Юлька! К нему сейчас никого из журналистов не пускают. А ты вполне можешь прорваться, тем более он тебя теперь так любит. Во всех интервью об этом говорит.

– Ты где? – уточнила я у Димона.

Он назвал бар, в котором коротал время. Я спросила Вадима, выделит ли он мне машину. Вадим, конечно, сказал, что выделит, и попросил долго не задерживаться. Мы с Пашкой и драгоценной камерой загрузились в машину и отправились по нужному адресу. Татьяна нас не сопровождала из-за непрезентабельного внешнего вида. Да и не до нас ей было. Они проводили время с Иваном Захаровичем, наслаждаясь обществом друг друга. В гостях у Вадима ни Сухоруков, ни Татьяна никуда не спешили и, по-моему, даже не ругались.

* * *

Димон с Пашкой пожали друг другу руки, похлопали друг друга по плечам, мы снова загрузились в машину и отправились в гостиницу, где проживал Артур с новым продюсером и композитором. Они перебрались в самую лучшую гостиницу города. Там же разместился и Вольдемар Светлов, однако поэт Олег Владимирович оставался на прежнем месте. Остальные-то из этой компании пили мало, и вечно пьяный поэт портил им отдых.

Перед зданием дежурили толпы поклонниц – с цветами, мягкими игрушками, плакатами, огромными портретами Небосклонова. Периодически они скандировали «Артур! Артур!», правда, ничего типа «подлый трус, выходи» не добавляли.

– Пошли через вход для персонала, – предложил Димон.

В гостиницу нас пустили без проблем, визитными карточками, как я поняла, в первую очередь послужили наши с Пашкой физиономии, которых местные жители насмотрелись в некрологах.

Поскольку гостиница считалась лучшей в городе и была самой дорогой, поклонниц в коридор все-таки не пустили, как, впрочем, и журналистов, хотя, как я поняла, Артур ежедневно проводил пресс-конференции вместе с новым продюсером. Работал над имиджем, так сказать.

Я постучалась в дверь номера, на которую указал Димон. Она довольно быстро распахнулась, и моему взору представилось существо непонятного пола в розовом, подпоясанном бечевой халате, с темными длинными волосами и подведенными глазами. Во рту существо держало несколько булавок, в руке – острый мелок.

При виде нас существо раскрыло в улыбке рот, и булавки выпали.

– Кто там, Женя? – заорал голос откуда-то из глубины «президентского люкса», как назывался забронированный для Артура номер.

– Смирнова с мужчинами, – пропищал (пропищала?) Женя.

Навстречу нам вышел мужчина вполне приличного вида в темно-синих брюках и дорогой рубашке с расстегнутым воротом. У него были прямые жесткие черные волосы, волевой подбородок покрывала трехдневная щетина. Умное, резко очерченное лицо я назвала бы красивым. Держался он спокойно и уверенно и, думаю, знал себе цену.

– Это продюсер, – шепнул Димон.

– Здравствуйте, Юлия, – улыбнулся продюсер. – А я вам звонить собирался. Проходите, пожалуйста.

Мы прошли – и у меня создалось впечатление, что я попала в зоопарк после взрыва бомбы. Гостиная была превращена в мастерскую, где шились новые наряды для Артура по эскизам Вольдемара Светлова. Основной цвет был красный. На него ляпались кусочки различного меха или, правильнее будет сказать, клочья шерсти, обрывки кожи и дохлые насекомые, которые, как я узнала чуть позже, являлись коллекционными бабочками.

– Извините за беспорядок, но у нас рабочая обстановка, – пояснил с улыбкой продюсер. – Я уверен: Артур в этих костюмах сразит публику наповал!

Я не могла с ним не согласиться.

В следующем помещении (я назвала бы его малой гостиной) сидели композитор и одна известная журналистка, пишущая о моде и лично о Вольдемаре Светлове. Композитору на вид было лет сорок, но он, по его словам, чувствовал себя на двадцать, если не меньше. В левом ухе при каждом движении позвякивала длинная серьга, еще одна красовалась в брови, ближе к правому виску. Ухоженные, хорошо расчесанные осветленные волосы ниспадали на плечи. Им могла бы позавидовать любая девушка.

Журналистка, хотя и специализировалась на моде, тоже разродилась статьей о нашем чудесном спасении, конечно, с упором на Артура (серьезные издания уделяли больше внимания нам с Пашкой). В той статье она очень сокрушалась, что мы не раскрыли много страшных тайн.

Я повернулась к продюсеру, маячившему у нас за спинами, и вежливо поинтересовалась, не согласится ли Артур Небосклонов дать интервью представителю нашего холдинга. Поскольку я специализируюсь на криминале, то даже не претендую на интервью с супермегазвездой, но прошу не отказать моему коллеге. Снимать будет мой оператор.

– Вас мы тоже с радостью снимем, – добавила я лично продюсеру. – Если желаете, то и творческий процесс. – Я кивнула на закрытую дверь большой гостиной, где валялись дохлые насекомые, пардон, коллекционные бабочки.

– Мы с удовольствием дадим интервью, – благосклонно кивнул продюсер. Композитор опять хихикнул. Серьга долго звенела. – Только придется немного подождать.

– С Артуром все в порядке? – уточнил Димон и посмотрел на закрытую дверь, у которой и дежурил композитор.

– Ему сейчас чистят карму, – сообщил продюсер. – Я специально пригласил самого известного местного знахаря, старца Григория, и он любезно согласился помочь Артуру избавиться от негативных воздействий недоброжелателей.

Не знаю, как я сдержала истерический хохот. Пашка уткнул нос в камеру сзади, будто что-то проверял. Поскольку Димон постоянно общается с представителями шоу-бизнеса, он держался стойко.

Нам предложили сесть, и через пару минут существо по имени Женя принесло Пашке и Димону пиво, а мне банку апельсинового сока.

Из-за двери спальни время от времени доносились резкие выдохи, напоминающие уханье совы, и низкое заунывное пение. Продюсер поинтересовался, на машине ли мы, а получив утвердительный ответ, попросил доставить композитора к Олегу Владимировичу, чтобы они вместе поработали над новыми песнями. Мы обещали это сделать. Композитор хихикнул.

Наконец дверь спальни раскрылась, и на пороге появился патлатый здоровенный детина неопределенного возраста, который внешне напоминал Григория Распутина. Он обратился прямо к продюсеру, не обращая внимания на остальных находившихся в комнате людей, и заявил, что теперь – он уверен – с нервами у Артура все будет в порядке. Негативное воздействие снято, защитный экран установлен, карма чиста, как у младенца.

Из-за его спины появился Небосклонов с блаженным выражением лица, и тут его взгляд упал на меня.

– Нет!!! – завизжал певец и рванул назад в спальню.

Григорий рванул за пациентом (у которого с нервами все в порядке), следом бросился композитор, потом Пашка с камерой. Когда я заглянула внутрь, Артур уже скрылся под кроватью.

Григорий не понял, что послужило причиной такого рывка, и стал нести ахинею про выброс отрицательной энергии сразу же после сеанса. Это уходил последний кошмар.

– Нет!!! – завизжал Артур из-под кровати. – Она вернулась!

– Почему она? – спросил Григорий. – А-а, это ты про энергию, Артур… Наоборот, друг мой!

Композитор хихикнул.

– А что стало причиной стресса? – поинтересовалась я у продюсера.

Про себя добавила: «Бабы из общежития?»

– Понимаете, девушка, его на пресс-конференции спросили, не собирается ли он жениться на некой Юлии Смирновой, – обратился ко мне Григорий. – Вы случайно не знаете, кто это такая? Я подозреваю, что Артур к этой девушке испытывал большое светлое чувство, но она выбрала другого. А он ведь творческая личность. Возможно, Смирнова отказала Артуру в грубой форме. Подобное часто бывает, когда возникает любовь к представителям другой социальной среды. Теперь упоминание этого имени вызывает у нашего Артура совершенно неадекватные реакции. Сотню женщин в общежитии, с которыми он провел ночь, Артур перенес вполне нормально, хотя на его месте любой мужчина вполне мог сойти с ума.

– Он привык к вниманию поклонниц, – невозмутимо сказала я. Пашка закрывал лицо камерой.

– Вот именно. А Юлия Смирнова поклонницей его таланта не является, что странно.

– Не надо мне ее поклонения! – завопил из-под кровати Артур. – Я просто не хочу никогда в жизни ее видеть! И тогда с моими нервами и с кармой все будет в полном порядке! Без чистки!

– Девушка… – Старец Григорий осмотрел меня с ног до головы. – Я вижу… Я ведь обладаю даром ясновидения, перешедшим мне от предков… Я вижу, что именно вы сейчас должны помочь Артуру. Когда между мужчиной и женщиной случается любовь, происходит обмен энергиями, но вы должны постараться и отдать побольше своей Артуру. Он вернет ее вам чуть позже. Ему сейчас нужно любящее сердце, милая, нежная, слабая девушка, готовая отдавать свою любовь такому таланту. Вы, по-моему, подходите идеально. Я вижу…

Пашка с Димоном больше сдерживаться не могли и заржали в голос, композитор тихо хихикал, журналистка скрестила руки на груди и пронзала ясновидящего гневным взглядом, я посмотрела на продюсера:

– Простите, а зачем вы хотели мне звонить?

– Чтобы проверить работу господина знахаря, или ясновидящего, или кто он там. Стоит ему платить деньги или не стоит? Я понял, что не стоит.

Услышав это, Григорий мгновенно забыл про пациента и развернулся к продюсеру. Тот оставался совершенно невозмутим, чем невольно вызвал у меня уважение, и заявил, что встреча с Юлией Смирновой после сеанса лечения зафиксирована на пленке, как и сеанс ясновидения. Пашка кивнул. После лечения Артур стал реагировать на Юлию еще хуже, чем раньше. Раньше он при виде Юлии по крайней мере под кровать не сигал. Да и «ясновидение» старца Григория впечатлило. Следовательно, никаких бабок.

– Давайте я вам его бесплатно полечу, – сказала я продюсеру и проскользнула к кровати, под которой скрывался Артур. – Димон, помоги!

Коллега юркнул ко мне. Совместными усилиями мы вытащили упирающегося певца из-под кровати, я хорошенько врезала ему по морде (как давеча на шоссе), потом позволила пореветь, затем сказала, что пришла только для организации интервью с Димоном Петроградским, которому без меня было к Артуру не пробиться, и попросила Артура дать эксклюзивное интервью моему коллеге. Тогда я сразу же уйду и сама очень надеюсь Артура больше никогда в жизни не видеть.

– Правда?! – На лице супермегазвезды была написана неподдельная радость.

– Правда.

– Давайте интервью записывать. – Артур на глазах превращался в нормального человека.

Изрыгающего проклятия Григория выставили за дверь при помощи охраны гостиницы. Пока Димон с Пашкой снимали интервью Артура, на котором осталась и журналистка, пишущая о моде, мы с продюсером и композитором вышли в большую гостиную. Композитор то и дело хихикал, продюсер же вел себя и выглядел абсолютно адекватно. Мы поболтали о том о сем.

Вскоре из спальни показались довольные Артур и Димон Петроградский. Пашка с невозмутимым видом зачехлял камеру.

– Едем к Олегу Владимировичу? – посмотрела я на композитора.

Он кивнул и хихикнул.

– Я тоже поеду, – объявил Артур.

– Зачем? – спросил продюсер.

– Я хочу, чтобы Олег Владимирович переложил мои мысли на стихи, – объявила супермегазвезда.

Продюсер тихо выругался себе под нос.

– Гостиница окружена поклонницами, – заметила я.

– Так меня загримируют. Юра! – заорал Артур.

Из глубин номера с другой стороны появился еще один член новой команды и принялся за работу.

– Сколько мест у вас в машине? – спросил продюсер, видимо, решивший, что на процессе переложения Артуровых мыслей в стихи ему следует поприсутствовать, чтобы потом не расхлебывать последствия.

– Пассажирских – шесть плюс водитель. Вы поместитесь. Туда мы вас довезем, но обратно давайте уж как-нибудь сами.

По совету продюсера меня тоже загримировали, чтобы случайно не набросились поклонницы Артура, которые явно ревновали меня к своему кумиру. Ведь мне посчастливилось столько дней провести в его обществе! Они бы, наверное, отдали все на свете, чтобы оказаться на моем месте в тайге. Я бы тоже с ними с радостью поменялась.

Гостиницу мы покидали через черный ход и без труда добрались до выделенного нам джипа. Поклонницы не узнали своего кумира, переодетого женщиной в стиле вамп, с которой продюсер шел под ручку и что-то нашептывал на ушко.

Глава 29

Я надеялась, что приключения на сегодняшний день закончились, и спокойно ужинала в компании Татьяны, Пашки, Вадима, Ивана Захаровича и их верных оруженосцев. Надежда в дом так и не вернулась. Иван Захарович сказал мне, что с ней все в порядке, но она останется с одним его парнем. Мне, признаться, было все равно. Димон вернулся в свою гостиницу, продюсер, композитор и Артур Небосклонов отправились к Олегу Владимировичу. Я никогда не смотрела концерты супермегазвезды, но результат переложения мыслей Артура на стихи послушаю обязательно. Мне было просто интересно, что могло родиться у него в голове, в особенности после чистки кармы.

Но спокойного вечера не получилось. У меня в кармане зазвонил мобильный.

– В комнате ты его оставить не могла? – рявкнул Иван Захарович.

– Работа прежде всего, – ответила я. – Вы же знаете, какая я ненормальная.

Номер звонившего был мне незнаком. Это оказался новый продюсер Небосклонова, с которым мы сегодня на всякий случай обменялись телефонами. Голос его звучал напряженно. Я поняла, что случилось что-то на самом деле серьезное. Неужели у Артура такие ужасные мысли? Я вообще удивилась, что они есть.

– Юля, вы можете срочно приехать в гостиницу?

– В какую? – уточнила я.

– В которой вы сегодня были.

– Кто еще нужен?

– Э-э-э…

– Хорошо, я сама решу. Ждите. Выезжаем.

Я отключила связь.

– Никуда не поедешь! – рявкнул Иван Захарович и треснул кулаком по столу. – Нечего ко всяким певцам-п…м на выручку бегать по первому зову.

– Иван Захарович, я – журналистка, и это – моя работа.

Паша уже поднялся из-за стола и отправился в свою комнату за камерой.

– Тем более помощи просит нормальный человек, – добавила я.

– Все поедем, – объявил Вадим. – Развеемся.

– Я не поеду, – объявил Иван Захарович. – И Тане нечего таскаться. Она еще больна.

В результате мы отправились в гостиницу с Пашкой, Вадимом и его соратниками на двух джипах. Иван Захарович приставил ко мне Виталю Лопоухого и еще парочку верных ребят «для защиты от поклонниц Артура», как он выразился.

Пропустили нас опять беспрепятственно, Вадиму так вообще или кланялись, или честь отдавали. Как оказалось, он являлся одним из совладельцев этой гостиницы.

– Ой, так вы же не выходили! – воскликнул один из охранников, дежуривший в холле.

– А тебе-то что? – спросил Виталя.

– Моя девушка автограф хотела попросить… У меня газета с собой, правда, с некрологом…

– Найдешь нормальную – Юля подпишет, – объявил Виталя.

– Да-да, конечно, – охранник попытался побыстрее смыться.

Не могу сказать, что после событий последнего времени и вообще всего увиденного за мою журналистскую жизнь зрелище повергло меня в шок. Но на менее подготовленного человека оно, естественно, производило впечатление. Композитор валялся в обмороке, продюсер сидел в кресле бледный. Только Артур невозмутимо стоял в углу с исписанными листами бумаги и что-то бормотал себе под нос.

Все остальные люди, находившиеся в комнате, были мертвы: те, кто создавал новый гардероб Артура, гример, журналистка, писавшая о моде, и знахарь Григорий, который тоже почему-то снова оказался в номере.

Пашка все заснял.

– В милицию звонили? – спросил Вадим.

Продюсер покачал головой.

– Почему?

Продюсер пожал плечами. Он был не в состоянии говорить.

Вадим стал звонить знакомым в органах, я последовала его примеру. Вскоре номер заполнился множеством людей как в форме, так и в штатском, прибыли местные журналисты. Щелкали вспышки фотоаппаратов, работали эксперты, чертыхающиеся из-за кучи дохлых бабочек, которые почему-то оказались разбросанными по всему номеру. Невозмутимым оставался один Артур. Может, на самом деле лечение Григория подействовало?

– Чем он занят? – спросил меня не совсем трезвый опер Андрюша, прибывший в компании еще менее трезвого местного следователя, с которым они очень подружились на почве совместного распития спиртных напитков. Следователя тоже интересовала большая увлеченность Артура.

Я подошла к супермегазвезде и заглянула через плечо. Артур учил слова новых супермегахитов. В глаза мне бросилось сокращение БРДМ. Я тронула наше национальное достояние за плечо.

– Это что у тебя?

– Так я же говорил, что попрошу Олега Владимировича переложить мои идеи на стихи, – пояснил мне Артур, как нечто само собой разумеющееся, и запел а капелла: – Я буду долго гнать бээрдээм…

Все собравшиеся в «президентском люксе» замерли на своих местах. Артур продолжал петь (правда, по бумажке и без музыки) про то, как он гонит БРДМ из Чечни к любимой девушке, по которой истосковалось его сердце, как проезжает один блокпост за другим и везде ему желают счастливого пути. Все мужчины, узнав историю Артура, вспоминают своих девушек (я не поняла почему). Песня заканчивалась описанием трогательной встречи воина с любимой под березами.

– Ну как? – спросил Артур после того, как закончил исполнение.

В «президентском люксе», откуда еще не убрали трупы, воцарилось гробовое молчание.

– Артур, ты свихнулся, что ли? – первым пришел в себя продюсер.

– А чего? – не понял Артур. – Вы же сказали, что любой реквизит можете раздобыть. Я оденусь в камуфляж от Вольдемара Светлова. Он давно мечтает переодеть нашу армию. Я даже эскизы новой формы видел. Машину я водить умею.

– Заткнись, Сева, – процедил продюсер.

Во время пения Артура в себя пришел композитор и тут же в своей манере хихикнул. Члены следственной бригады покрутили пальцами у виска и вернулись к работе.

Уже в коридоре местный следователь спросил меня, почему я не воспользовалась возможностью и не прикончила Артура в тайге. Местный опер, услышав этот вопрос, заметил, что думает об убийстве прямо сейчас, и почему-то уверен, что его оправдает любой суд.

Следственная бригада заявила продюсеру, композитору и супермегазвезде, что им придется переместиться в другой номер, поскольку этот будет опечатан.

Супермегазвезда заявила в ответ, что поедет к Олегу Владимировичу, и бросилась ко мне с просьбой его туда доставить. По пути он обещал мне еще спеть. Продюсер с композитором решили остаться здесь, только на другом этаже.

– Увезите его, Юля! – почти хором заорали несколько представителей органов.

Мы с Артуром и Пашкой спустились вниз и сели в машину. Вадим с соратниками пока не вернулись. Нас сопровождал Виталя Лопоухий. Остальные люди Ивана Захаровича временно остались наверху. Водитель курил на улице.

Внезапно Артур стал абсолютно серьезным.

– Нас всех хотят убить, – объявил он нормальным голосом. – Тех, кто выжил в тайге.

– С чего ты взял? – Пашка оторвался от пива.

– Давай поподробнее, – велел Виталя, который почему-то воспринял слова Артура серьезно.

– Когда мы вернулись в номер, Женька был еще жив. Эти двое в обморок грохнулись, а я от Женьки все узнал. Мне теперь никакие трупы не страшны. Было два киллера, они решили, что все мертвы, а Женька только прикинулся мертвым и все слышал. То есть он был почти без сознания… Ну, в общем, они говорили, что теперь дело за малым. Они решили, что убили вас, Юля, и Татьяну. Хотя как они могли Женьку за Татьяну принять?

Я не стала ничего комментировать, а попросила Артура рассказывать дальше.

– Они знали, что вы поехали в эту гостиницу, а вы везде появляетесь с Татьяной. Когда они вошли, то спросили, кто журналистка. Эта тетка отозвалась, и они по ней по первой очередью прошлись. Но вы ведь с ней совсем не похожи!

– Несерьезные киллеры, – хмыкнул Пашка. – Даже внешность жертв как следует не изучили.

– Им, вероятно, просто назвали номер в гостинице, – высказала предположение я. – И что было дальше, Артур?

– Юра держал в руках камеру, поэтому они решили, что это ты, Павел. Камера, когда мы пришли, рядом валялась. Я ее убрал, на подоконник положил за занавеску. Вот кассета. Я ее вынул, но не знаю, засняты ли на ней убийцы. Григория приняли за Александра Кареновича. Он ведь дико ругался, что его «кинули». Так Женька сказал. Ну, в общем, Женька считал, что, судя по словам, так можно было решить. Григорий орал, что столько со мной работал и не получил за это причитающихся ему денег. А потом киллеры сказали, что остался я и «Анькин негритос», а Резо и без них шлепнут за стукачество. Я боюсь, Юля. Спасите меня!

– Еще Надька, – напомнил Пашка.

– Женька про нее ничего не сказал.

– Про нее могли не знать, и про то, что она спаслась, тоже, – заметила я.

Меня, признаться, заинтересовал «Анькин негритос».

Виталя забрал у Артура кассету и строго-настрого приказал нам всем никому про нее не говорить. Ведь даже стены имеют уши.

После появления Вадима я пояснила, что мы не можем бросить Артура на произвол судьбы. Да ведь и Олега Владимировича нельзя оставлять в гостинице! И есть еще Арсений с пилотом, так и остающиеся в больнице! Я была спокойна только за Надьку. Раз уж она с кем-то из парней Сухорукова, ее в обиду не дадут.

Вадим заметил, что перед палатами Арсения и пилота дежурит милицейская охрана, и за ними мы заезжать не стали, а вот Олега Владимировича в невменяемом состоянии все-таки снова привезли в дом Вадима. Я не знаю, где их с Артуром разместили, но супермегазвезда, по-моему, была счастлива жить хоть в погребе, только бы под крылышком у «серьезного человека», которому Небосклонов явно доверял больше, чем милиции. Моя школа.

– В Питер пора возвращаться! – заорал Иван Захарович, выслушав историю развития событий. – Нечего здесь больше делать! Тем более здесь опасно оставаться!

– Травушкина и Седого застрелили в Питере, – напомнила я. – Кстати, вы случайно не узнали кто?

– Не знаю и знать не хочу! – рявкнул Иван Захарович и отправился спать.

– Ты можешь устроить мне встречу с владелицей никелевого комбината? – спросила я у Вадима.

– Без Пашки, – хмыкнул он. – И то не уверен, станет ли она с тобой разговаривать.

– А ты напомни ей, сколько денег она на мне заработала, – посоветовала я и сообщила про тотализатор.

Эта информация стала для Вадима новостью.

– Хорошо, я договорюсь, – пообещал он.

Я ожидала, что ночью ко мне придет Вадим, но пришел другой человек, которого я никак не ожидала увидеть. Когда раздался легкий стук в дверь, я расчесывала волосы перед зеркалом. Я шагнула к двери и открыла ее, затем широко раскрыла рот.

Виталя Лопоухий, верный оруженосец Ивана Захаровича, легко отодвинул меня в сторону и проскользнул в комнату. Я тихо взвыла после того, как он задел меня боком: на боку была пристроена «пушка» довольно внушительных размеров.

Виталя закрыл за собой дверь, быстро оглядел комнату, потом прошел к креслу, поднял его, как пушинку, и поставил перед входом. Затем с самым невозмутимым видом уселся в другое кресло у окна, положил ногу на ногу, а наверх «пушку», как оказалось, еще и с глушителем.

– Что ты здесь делаешь? – наконец обрела дар речи я.

– Тебя охраняю, – сказал Виталя. – Ложись спать. Завтра у тебя трудный день. И выглядишь ты не очень.

– Вот спасибо на добром слове.

– Ну, ты же знаешь: я всегда правду-матку в глаза рублю. Юлька, я серьезно! Меня Иван Захарович прислал, а я его приказы всегда выполняю. Ты же в курсе. Так что отсюда я не уйду. Давай спи.

– А…

– Спи, я сказал!

Удивительно, но заснула я почти сразу же и больше никаких стуков в дверь не слышала. Возможно, Вадим решил, что я слишком устала после всех событий.

Глава 30

На следующий день все тот же Гей-кришнаит отвез нас с Татьяной к Анне. Мы решили, что туда Татьяне отправиться можно. Это безопасно, как сказал Вадим.

Анна, как и Вадим, проживала в собственном особняке, только меньшего размера. Однако шкуры, головы и чучела также присутствовали. Обои, наоборот, отсутствовали, все помещения, которые нам удалось увидеть, были отделаны деревом.

Анну можно описать одним словом – бой-баба. И этим, по-моему, все сказано. Даже внешне она, как мне показалось, прекрасно подходила для руководства комбинатом. У такой начальницы не забалуешь.

Хозяйка дома очень внимательно оглядела нас с Татьяной, меня в особенности, и пригласила в гостиную, где был накрыт стол для чая.

В уголке гостиной на медвежьей шкуре играла девочка лет четырех, очень хорошенькая. Когда мы вошли, она подняла глаза и вежливо поздоровалась.

Внезапно Татьяна схватила меня за руку и кивнула в сторону камина, куда я пока не поворачивалась. Анна заметила Татьянин жест, а потом и мое выражение лица, и грустно улыбнулась.

На камине в черной рамке стояла большая фотография стюардессы Марины.

– Это моя дочь, – сказала Анна. – А это – моя внучка. – Она кивнула на играющую девочку. – Давайте пить чай.

Мне, признаться, после услышанного хотелось чего-то покрепче, но я не стала говорить о своем желании вслух. Анна, правда, все сама поняла, позвонила в колокольчик, появилась служанка в белом переднике, белом кокошнике и строгом синем платье. Анна велела принести ее фирменной настойки.

Мы втроем выпили, не чокаясь, от второй рюмки мы с Татьяной отказались. Забористая оказалась настойка. Анна сказала, что для ее приготовления используется семь трав.

– Тебя-то кто так? – хозяйка осмотрела Татьянины синяки и гипс. – Вроде как вы из домика в тайге целыми и невредимыми уезжали.

Татьяна пояснила. Анна хмыкнула.

– Вадим, конечно, классный мужик, и редко какая баба на него глаз не клала… И моя дуреха тоже влюблена была, еще до того, как он в места не столь отдаленные в последний раз загремел. Она тогда совсем девчонкой была. Рыдала долго, а я ей на мозги капала, чтобы забыла его. Себя в пример приводила и ее отца. Он-то всю жизнь, считай, по зонам мотался. Три раза от звонка до звонка, ну а в четвертый уж я выдернула. Тут у меня возможности появились. И необходимость.

Я быстро соображала.

– Седой – отец Марины?

Анна кивнула.

– Ну так вот, Маринка Вадима из головы выбросила, но в летчика влюбилась. Не знаю уж, кто лучше, то есть кто хуже. Учиться не захотела, в стюардессы пошла, только бы с этим мужиком рядом быть. Ну ладно бы еще неженатый! Потом Маринка родила, дочку мне оставила. Но это-то хорошо… Коля внучку очень любил. А Марина опять летать стала.

– Вы многих из компании Травушкина знали?

– Почему в прошедшем времени? Я и сейчас знаю. И летчиков, и вертолетчиков. Они же у нас тут много работают. Ребята у нас в доме бывали. Маринка же в последнее время в основном в Питере жила. С сослуживцами подарки дочке передавала. Питерские у меня, бывало, останавливались. Поэтому и проблем у меня не возникло, когда решила Колю с зоны выдернуть, а Кирилла в дом губернаторский забросить. Да и про дом-то я от них узнала. Откуда ж еще? Но ничего там фотографировать они не решались, хотя я очень просила и деньги хорошие предлагала. Но я ребят не виню и понимаю. Губернатор с братцем своим скоры на расправу. И хорошо, если сразу убьют, а то и пытать начнут. Есть у них два бойца-молодца, известных садиста. Раньше вместе с губернаторским братцем служили, потом, когда его турнули, тоже быстренько уволились и пошли трудиться в «службу безопасности». Отморозки.

Я задумалась.

– Эти двое – прапорщик и сержант, которые строителей расстреляли на той поляне?

Анна кивнула. Мы надолго замолчали.

– Давайте, спрашивайте, что хотели, – вздохнула Анна. – Я о тебе, Юля, наслышана. Знаю, что не успокоишься, пока не узнаешь правду.

– А вы знаете правду?

– Не всю, – вздохнула Анна. – Часть. О другом догадываюсь.

Она тяжело вздохнула.

– Вам Марина каким-то образом сообщила, кто остался жив?

– Нет, Кирилл. У него телефон был.

– Какой Кирилл? – воскликнули мы хором с Татьяной.

– Вы его знали как Карла. Это мой племянник. Мы с его матерью – двоюродные сестры. Она всю жизнь прожила в Москве, а моя мать с отцом поехала в Сибирь – отец военный был – и так тут и осталась.

Сестра же, по словам Анны, еще в институтские годы родила ребенка от сына какого-то африканского царя, которого у нас почему-то считали угнетенным негром, работавшим на плантациях. Плантации он, конечно, видел, но только проезжая мимо них на подаренном папой «Мерседесе». Однако в те времена негры все были угнетенные проклятыми капиталистами и обязательно борцами за мир. Правда, учиться в СССР ездили дети царьков и министров, а не батраков с плантации, как почему-то считали советские граждане.

Но сын царя вернулся на родину, а сестра Анны осталась с чернокожим сыном. В детстве парню пришлось несладко. Негритенок, да еще и отличник, был вынужден также обучиться приемам борьбы, чтобы уметь постоять за себя. В новые времена парень быстро нашел свою нишу и организовал фирму «Куклы», предоставляющую как артистов на детские утренники, так и девочек в нарядах Мальвины, Красной Шапочки и Золушки желающим «куколок» мужчинам. Потом ему пришла в голову мысль задействовать на роль Дедов Морозов лиц с другим цветом кожи. Так они и познакомились с Карлом Яичным. Мулатки у Кирилла уже работали Золушками и прочими «куколками», но детей пока никто из иностранных студентов не развлекал. Чернокожие Деды Морозы малышам понравились. Правда, Карл Яичный попался на краже в доме «новых русских», и Кирилл его быстро уволил. Карл вернулся к продаже наркотиков, иногда работал в костюме Деда Мороза, потому что милиция при виде такого зрелища обычно хохотала и не требовала предъявлять документы. В мешке у торговца наркотиками для отвода глаз лежали детские игрушки. Только и они были «с сюрпризом».

– И ваш племянник, когда потребовалось, решил воспользоваться его биографией?

– Да, и я считаю это мудрой мыслью. Но это было придумано на крайний случай. Кто же мог предположить, что ваш самолет сядет у губернаторского дома как раз тогда, когда там жили Кирилл с Абдуллой? Закон подлости…

– Зачем они там жили?!

– Искали компромат на губернатора. То есть Кирилл искал. Абдуллу он прихватил для отвода глаз.

Абдулла на самом деле ничего не знал, даже того, как выглядит директор фирмы, в которой подрабатывал. Нам он рассказывал истинную историю – и про свое происхождение, и про появление в тайге. Это опять же было сделано на всякий случай. Мало ли, кого нелегкая принесет… Нелегкая принесла нас.

– А вы знали, что Вадим готовит побег?

– Я узнала о том, что несколько человек сбежали из ИК-50, только после того, как Кирилл оказался на месте. Меня Вадим, естественно, не ставил в известность. С какой стати? Но мне пришлось ему позвонить…

Кирилл перед Абдуллой играл роль, потом, поскольку тому делать было совершенно нечего, Кирилл предложил обыскать дом, а затем перейти к осмотру поляны, раз уж и инструменты имелись.

– Кто привез то оборудование, которое стояло в сарае?

– Часть была, кое-что мои люди на вертолетах. Потом они бы забрали все назад, хотя, может, и теперь заберут. Нечего губернатору моим добром пользоваться.

– Все описано, – сообщила я. – И как раз может быть использовано против него. Вы ведь со мной, в частности, разговариваете, чтобы помогла от губернатора избавиться? Я знаю про его долю акций в вашем комбинате.

– Это и есть главная причина. И не могу я ему простить, что Колю он тогда подставил… Ты, наверное, уже выяснила, как Коля в последний раз сел? Его чем-то опоили, а потом положили в постель с застреленной девкой. Губернатор, сука, наверное, думал, что я без Коли не справлюсь, и он весь комбинат к рукам приберет. Вот ему. – Анна сложила пухлые пальцы в известную фигуру. – Да, я, конечно, деньги на тебе, Юля, заработала, но еще и надеюсь, что ты мне в добром деле поможешь. И не только мне. У всей области будет праздник, если эти два братца в места не столь отдаленные отправятся. Они ведь у нас тут куда только не влезли! Все им дань платят. Да и у людей знаете какое сложилось впечатление? Будто наши местные власти сидят и только и думают, какую бы еще гадость для народа придумать.

– Это не только у вас, – сказали мы с Татьяной.

– Но у меня комбинат. Мое детище. И ответственность перед людьми. Я их всех много лет знаю. От меня их семьи зависят. Работы-то в наших краях не так много. И еще китайцы толпами едут. Конечно, многие охотятся, рыбачат, ягоды и грибы собирают. Я могла бы платить гораздо больше, если бы не наш «благодетель». Поэтому и хочу от него избавиться.

– Он претендует на весь комбинат?

– Да. Я не буду углубляться в детали, но опасаюсь, что у него есть шанс прибрать его к рукам. Поэтому мне нужно действовать быстро.

Татьяна спросила, что именно хотела найти Анна в доме губернатора. Клад русского разбойника Васьки Тулупова, про который мы столько слышали?

– И клад тоже, – кивнула Анна. – Где еще его хранить-то? По-моему, самое надежное место. Там точно бывают только свои. Но я также знаю, что туда вывозили людей, которые потом сгинули.

– Это вам вертолетчики рассказывали?

– Да, проговорился один парень по пьяному делу. Людей везут туда одно количество, а обратно другое, меньшее. Ему было страшно. Те места для избавления от трупов подходят наилучшим образом.

– Вы хотели, чтобы Кирилл копал мерзлую землю?

– И это тоже.

– Но ведь летом-то проще! – воскликнула Татьяна.

– Я не могу ждать до лета! И летом туда часто летает эта компания, а зимой не появляется. И меня интересовали не только захоронения. В доме должны были остаться следы.

По ее словам, у Кирилла имелось одно американское средство, позволяющее определить, была ли на данном месте пролита кровь или нет. Участок обрызгивается средством в темноте и начинает светиться, если кровь была.

– А свечение на поляне было делом рук Кирилла? – догадалась я.

– Да. Но это он так, баловался. И сигнал он нашим подавал о своем местонахождении оранжевым облаком. Это уже английское средство. Кирилла ведь забирали не от дома. И «сигнальная кнопка» у него была – по типу той, что Вадим сбрасывал в капсюльной таре своим друзьям. Она сработала, ребята вылетели, облако указало на точное местонахождение.

– Кирилла забирал Петр Петрович?

– Да, только мой племянник летел в другом вертолете, чтобы вы его не видели.

– Он на самом деле Петр Петрович? – спросила я, хотя точно знала, что этого человека зовут как-то по-другому. Мне была интересна реакция Анны.

– А тебе не все равно? Он же вас оттуда вывез. Он, а не кто-то другой – пока вы еще оставались живы. Ты уверена, Юля, что в противном случае дожила бы до сегодняшнего дня? Я очень сомневаюсь. Там ведь провели зачистку.

– Но почему он высадил нас так далеко от человеческого жилья? – спросила Татьяна.

– А куда он должен был вас доставить? К комбинату? Ко мне? Никто не должен знать про мой интерес! Никто не должен догадаться, что я и раньше знала про дом! Вы поняли, девочки? Дайте мне слово!

Мы дали. Мы помнили, что Петр Петрович и его команда – это «призраки». Не было у домика никакого Петра Петровича, или как там его…

– И ведь вы все равно дошли? – улыбнулась Анна. – Мой начальник службы безопасности не сомневался в ваших возможностях, а его не должны были видеть. Ни его, ни вертолеты.

– А продюсер Александр Каренович?

Анна очень внимательно посмотрела на меня и долго молчала.

– Кто убивал? – спросила Татьяна. – Погиб старый мастеровой Данилыч, погиб Валентин из обслуги Артура Небосклонова, погиб молодой мужик Коля. За что?

– Во-первых, Кирилл не видел, чтобы Александр Каренович кого-то убивал. Я спрашивала. Кирилл не знает. Мог Кареныч, руководствуясь принципом: чем меньше народу – тем больше шансов выжить. В этом он был прав. Кирилл объединил с ним усилия из-за информации. Тем более он точно знал, что Кареныч нужен Вадиму.

– Кирилл был уверен в себе? В том, что Кареныч его не тронет?

– Кирилл сказал ему, что за ним прилетят и он сможет взять с собой только одного человека. И у Кирилла была еда. Не только бочки с мясом и капустой, – Анна улыбнулась.

– И он не поделился, – покачала головой Татьяна.

– Всем бы не хватило. Кстати, насколько я поняла, ваш поэт эти запасы нашел. Типичный русский пьющий мужик! Выпивка закончилась, он пошел ее искать. И нашел!

– Самогон – ваш?

– Мой. Кириллу же в тайге согреваться надо было. Мы, признаться, не рассчитывали на такие запасы алкоголя в доме. А у меня самогон – высший класс.

Татьяна спросила, где была спрятана еда. Анна объяснила, что нужно было выйти из двери и повернуть направо, зайти за угол дома, а там уже приглядываться. Там есть люк, через который продукты загружаются в подвал.

– Он изначально был сделан? – воскликнула я. – Мы не нашли никакого подвала.

– Плохо искали. Но входа в него из дома нет, только с улицы. Возможно, снегом было припорошено… Поэтому вы и не заметили. Но обустроено там все с размахом… Подвал сделан по типу старого русского ледника – времен, когда не было электричества и холодильников.

– А мы-то думали, откуда колбаса? – улыбнулась я.

– Где Кареныч сейчас? – спросила Татьяна.

– У Вадима. Может, где-то еще. Я не знаю. Мои люди передали его с рук на руки.

– С грузом?

– С грузом, – улыбнулась Анна. – У меня другая специализация.

– А клад? – спросила я. – Кирилл нашел клад?

– Он нашел какие-то старинные монеты – в яме, где похоронили Марину. Я не могу сказать точно, из того ли они клада или другого. Не знаю. Фигурок Будды не было, как и драгоценных камней и украшений.

– Вы не проводили никакую экспертизу?

– Клад пропал.

– То есть как пропал? – воскликнули мы с Татьяной. – Когда? Где?

– Все там же. Я уж грешным делом подумала, не заговоренный ли он.

Как мы и догадались, Кирилл-Карл, залезая в яму, увидел то, что потом заметила Татьяна, – место возможного тайника. Потом он вернулся, тайник раскрыл и извлек оттуда герметично упакованную емкость с монетами. Упаковка была точно современной. Он перепрятал клад у избушки на другой стороне реки – с наружной стороны избушки, в заранее присмотренном месте. Но когда он захотел его забрать, на месте ничего не оказалось. Кирилл даже предположить не мог, кто его взял. Александра Кареновича обыскали, Артур Небосклонов на роль похитителя походил мало, да ему и в голову бы не пришло искать. Больше никто к хижине не подходил. И откуда кто-то мог знать, где искать?

– То есть приключения Кирилла оказались зря?

– Не совсем.

– Он нашел кровь?

– Нашел. Но, главное, там побывали вы, Юля, а после вас туда понаехала куча народа из различных ведомств. Из всех возможных органов! И они будут ездить снова и снова, и обязательно станут рыться в земле летом. Может, что-то нароют? Губернатору и его брату сейчас точно не до меня и не до никелевого комбината. Хотя на домике и не висит вывеска, что он его собственность, люди копают – в переносном смысле! Ведь кто-то же там бывал – на охоте, на гулянке. Даст кто-то показания! Мои ребята тоже ищут возможных свидетелей. Найдем! Прорвемся!

Я спросила, за что, по мнению Анны, убили Седого и Травушкина. Точно она сказать не могла, но считала, что это дело рук губернатора и его брата. Кто на них подумает в Питере? А Седой им очень мешал. Он много знал. И, как Анна уже говорила, ее враги явно думали, что без него с ней легче будет справиться. А Травушкин… Его ребятам «рекомендовали» не работать на Анну. А они все равно работали. И Травушкин много раз говорил губернатору и всем клиентам, что работает на того, кто платит. Они же этим бизнесом из-за денег занимаются, не ради удовольствия. Других же вертолетчиков в области нет. Одной компании за глаза и за уши хватает. И Травушкин тут все крепко в руках держал. Губернатору это не нравилось. И Травушкин, как и Седой, тоже кое-что знал, а информация – сила.

Анна посмотрела на часы. Мы поняли, что пришла пора прощаться.

– Вы не поняли, девчонки. Сейчас телевизор вместе смотреть будем. Шоу века!

– Что такое?

В последнее время мы телевизор не смотрели и вообще как-то отключились от событий в стране и мире.

Представившееся нам зрелище, несомненно, собрало у экранов телевизоров миллионы поклонниц творчества Артура Небосклонова. Было прямое включение – с до боли знакомой нам поляны забирали почерневшую ванну Артура. Наверное, с такими почестями «дедушку российского флота» – ботик Петра Первого – в свое время по указу царя везли в Петербург. В нашем случае ванну загрузили в вертолет, логотип на котором неоднократно попал в кадр.

– Это фирма Травушкина, – пояснила Анна. – Они не берут денег с Артура и его нового продюсера. Оплата – реклама.

Артур с новым продюсером тоже был на поляне, потом трансляция шла уже из вертолета. Артур говорил очень внятно и на придурка совсем не походил, хотя это было прямое включение, а не подредактированная версия. На вертолетной площадке ванну и Артура встречали полчища поклонниц.

На прощанье Анна расцеловала нас обеих и внимательно посмотрела на меня.

– Уедешь сейчас – мужика потеряешь навсегда. Он не будет ждать, пока ты «дозреешь», – сказала она мне. – Подумай, чего ты хочешь больше.

Глава 31

Когда мы сидели уже в машине, Татьяна спросила, что я думаю о словах Анны.

– Насчет Вадима? Ты была права, Таня. Время прошло. Мы давно не виделись. Мы живем в разных мирах. В первый момент, когда я его увидела, я не хотела от него отрываться. Свою роль сыграли наши приключения, жизнь в том доме в тайге, это путешествие по пустынному шоссе, сидение в холодном погребе… Но сейчас, после того, как я снова пожила в цивилизации… Наверное, я совсем не приспособлена к семейной жизни.

– Я тоже, – вздохнула Татьяна. – И ведь дело не только в этом, правда? Вадим провернул какое-то темное дельце, и ты ему не очень доверяешь, так? И не знаешь, что он еще провернет?

Я кивнула.

В это мгновение у меня зазвонил мобильный.

Опер Андрюша просил нас с Татьяной подъехать к прокуратуре.

Лица питерских и местных сотрудников органов с каждым днем выглядели все более помято. Надо срочно возвращаться домой, или друзья сопьются!

– Таня! – воскликнул Андрей при виде ее загипсованной руки и сильно намазанного тональным кремом лица.

Местный следователь усмехнулся и сказал, что ничего не видел.

– Но тебя-то с какой стати? – не мог успокоиться Андрей Викторович. – Почему эта сумасшедшая баба набросилась на тебя?

Мы пояснили. Андрей только качал головой.

– Она больше не предъявляет никому обвинений? – уточнила я.

– Она до сих пор празднует гибель соперницы. Но вас мы пригласили не за этим.

Следующая новость огорошила. Седого с Травушкиным и членов команды Артура Небосклонова убили из одного оружия.

– Бедные эти киллеры, что ли? – спросила я.

– Скорее жадные, – ответил местный следователь. – Они не могли предположить, что мы соотнесем застреленных в Питере и у нас. С какой стати проводить такую баллистическую экспертизу? Но мы провели и сравнили.

– И двоих известных в наших краях ребятишек нашли в овраге на выезде из города, – добавил другой местный сотрудник. – Случайно. Кобель у одного гражданина загулял. А кобель жутко дорогой. Гражданин на поиски отправился со товарищи – и наткнулся. Еще очень удивлялся, что нечто волоком волокли с дороги. Снегопада-то в последние дни не было, следы остались. Свежие. Он с друзьями и отправился посмотреть, что такое протянули по дну оврага, потом нам стал звонить. Конечно, бездоказательно, что убивали эти двое, хотя их фотографии сейчас предъявляют всем сотрудникам гостиницы, дежурившим в тот вечер. Вдруг кто-то опознает. Но опять же это будет только подтверждением. Ребяткам вопрос не задашь.

– Но ведь можно проверить, летали ли они в Питер незадолго до отправления Седого на тот свет, – заметила я.

Андрюша хмыкнул.

– В авиакомпаниях должны быть списки пассажиров! – воскликнула Татьяна.

– Вы забыли, девушки, что в деле участвует частная авиакомпания ныне убиенного господина Травушкина? Вы думаете, там паспорта спрашивали? Да вы представить себе не можете, что было после того, как исчез ваш самолет! Никто точно не знал, кто в нем находился!

– То есть как?! – Мы с Татьяной удивленно уставились на Андрея.

– А вот так. К гражданам обращались по телевидению и через все издания вашего холдинга, Юля. Просили родственников сообщить, кто летел. Чартер зафрахтовали под гастроли Небосклонова. Компании Травушкина было плевать, кто в нем летит. Их вес только интересовал. Вам с Пашкой низкий поклон от всех ведомств за то, что засняли народ перед выходом из самолета. Теперь хоть можно сказать точно, кто погиб. Я звонил сегодня в управление. Наши забрали копии съемок из холдинга. И теперь одной головной болью меньше.

Я была потрясена. Одни и те же киллеры в Питере и здесь. Это в принципе понятно. Гастролеров послали к нам, они быстро сделали дело и уехали. И компания Травушкина доставила киллеров для владельца… Потом их использовали здесь и отправили на вечный покой. Профессия опасная, ее представители долго не живут и должны знать об этом заранее. Тоже понятно. Но почему одни и те же стреляли в Травушкина и Седого в Питере и в нас здесь? Один заказчик?

– А кто такие эти киллеры? – спросила я у сотрудников органов.

Как мне сообщили, эти два типа начинали свою карьеру в известной мне ИК-50. Именно они были тем прапорщиком и сержантом, расстрелявшими заключенных-строителей.

– Так это губернатор нас заказал? – спросила я.

Андрюша с местным следователем очень серьезно на меня посмотрели.

– Юля, кто знал, что вы с Пашкой отправились в номер к Артуру? Откуда это мог знать губернатор?

Я задумалась.

– Обычно ты соображаешь гораздо лучше, – мягко заметил Андрей. – Или просто не хочешь посмотреть неприятной правде в глаза.

Я не могла произнести имя. Это сделала Татьяна.

– Вадим Высоцкий?!

– Наиболее подходящая кандидатура, – кивнул следователь. – И найденные в овраге ребятки очень удачно вписываются в схему. От губернатора их недавно попросили. Там подсевших на героин не держат.

– Но могли использовать для разовых поручений, – сказала Татьяна. – Или турнули фиктивно.

– Возможно, истинный заказчик рассчитывал, что мы так и подумаем. И что Иван Захарович Сухоруков так подумает. Он ведь не знает здесь людей, мелких подводных течений… Проводящему расследование человеку со стороны как раз должно показаться, что губернатор вроде бы отправлял эту пару негодяев в отставку фиктивно, а потом от них избавился. Но ребятишки дали знать в определенных кругах, что готовы на любые поручения, только за хорошие бабки. На них вышли – и соответствующие поручения дали. Цепочку вполне реально проследить.

– Но почему меня?

Я с трудом сдерживала слезы. Я не могла поверить, что Вадим, в доме которого я здесь жила, с которым занималась любовью, который всячески демонстрировал свою заботу, отправит киллеров меня убивать!

Чтобы подсластить пилюлю, Андрей заметил, что я должна считать случившееся комплиментом. У меня из горла вырвался непонятный хрип. Я сама не знала, что это было – всхлипывание или хмыканье, или и то и другое одновременно.

По мнению Андрея, Вадим Высоцкий очень высоко оценил мои умственные способности и способности к разгадыванию криминальных загадок. Плюс наблюдательный Пашка. Плюс съемка.

– Что получили в Питере из наших съемок? – перебила я Андрея.

– Не знаю точно. А что?

Я пояснила, что мы же отдали все заснятое Вадиму, чтобы он организовал пересылку материалов в Питер. Теперь вставал вопрос, переслал ли он все. А если не все, то что именно не отправил?

– Высоцкий сам предложил организовать пересылку? – уточнил следователь.

– Пожалуй, нет… Наверное, я спросила, нет ли такой возможности. Он тут же сказал, что все организует.

– У тебя хоть копии остались?

– Да, он вернул все. Но мы, конечно, не проверяли. Теперь придется просматривать… Хотя удастся ли вспомнить, что есть, а чего нет?.. Я не уверена. Мне в голову не могло прийти…

– Подозревать всегда нужно всех, – заметил следователь. – Я теперь уверен, что вы видели что-то, чего не должны были видеть. Что-то очень важное. Да и Высоцкий не мог быть уверен, что вы отдали ему все. Вы отдали материал для пересылки в холдинг. А если вы сняли что-то для Сухорукова и не довезли до дома Вадима? Например, спрятали у священника или еще где-то? Я бы посоветовал вам срочно отправляться домой. Мы вас не задерживаем. Вы все показания дали, протоколы подписали. Спасибо за помощь следствию.

– И Иван Захарович настоятельно звал домой, – заметила Татьяна. – Давай-ка прямо сейчас ему позвоним. Опасно тебе, Юлька, в тот дом ездить, да и мне тоже.

– Там же Пашка! И Артур Небосклонов мог вернуться! Он же не на шутку испугался, а Вадим разрешил ему пожить у себя.

Я не знала, что делать. А если все-таки не Вадим? Я не могла, не хотела в это верить… Зачем ему убивать Седого? Зачем Травушкина? Хотя я могу и не знать всех причин…

И тут резко всплыло одно воспоминание. «Анькин негритос». Про него говорили киллеры, как сообщил Артуру покойный Женя. У них был заказ еще и на «Анькиного негритоса». Мог губернатор знать, что у Анны в Москве есть родственники и один из них Кирилл? Ну, в принципе… Вадим знал точно. Мало того, что он тесно общался и с Анной, и с Седым, и с Маринкой, так еще и Анна сообщила ему о пребывании Кирилла в домике – после того, как услышала про побег. И Вадим точно знал, что Кирилл-Карл нашел тайник. Вадим ведь меня очень подробно обо всем расспрашивал, а я, дура, рассказывала.

– Звони Ивану Захаровичу, Юля, – мягко сказал Андрей. – Пусть отдает приказ готовить самолет к взлету. Он ведь стоит на летном поле и ждет вас. И в Питере тебя заждались.

Я позвонила. На звонок ответил верный оруженосец Ивана Захаровича Виталя Лопоухий.

– Юлька, он сейчас не может подойти. А ты оставайся пока в прокуратуре, – резким тоном сказал Виталя.

– Откуда ты знаешь, где я?

– Ну неужели ты думала, что мы вас с Татьяной отпустим ездить по этому городу без сопровождения? Так что сиди на месте и не дергайся! Ты поняла? Юлька, хоть раз в жизнь не суй свой любопытный нос куда не следует! Дай мне слово, что будешь ждать нас в прокуратуре!

Я обещала.

За нами заехали примерно через два часа. Мы уже все извелись от отсутствия информации, правда, успели за это время обсудить немало вещей. Татьяна считала, что дело совсем не в том, что мы с Пашкой что-то видели и засняли, хотя это вполне могло быть второй причиной. Главное – это уязвленное мужское самолюбие Вадима. После нашего с ним знакомства в Питере, после того, как он жил у меня, я не понеслась за ним в Сибирь, как он явно рассчитывал, и не обрывала ему телефон. Да, я вспоминала о нем, но в моей жизни были и другие мужчины. Я выбрала карьеру, а не его.

Но делать репортаж я в Сибирь поехала. В Питере убивают Седого и Травушкина, я оказываюсь в центре событий и прилагаю немало усилий, чтобы оказаться на родине Вадима, но не для того, чтобы встретиться с ним. Это идет вторым, третьим планом. В первую очередь мне требовалось его содействие! Я ехала проводить расследование, собирать информацию, снимать сюжеты о сибирских острогах. Из-за убийства Седого я поехала, а ради живого Вадима нет.

– А если заказчиком убийства Седого на самом деле был Вадим, а не губернатор? – спросила Татьяна. – И, как считает Андрюша, высоко оценил твои способности к расследованию? Он не мог исключать, что ты каким-то образом докопаешься до сути. Зачем ему риск? Прости, но зачем ему тебя жалеть? По-моему, это не тот человек.

– Тогда меня следовало убить раньше, – заметила я. – До прилета в Сибирь. Сделать так, чтобы я тут вообще не появлялась.

– Так попытка и была предпринята. Но ты выжила.

Я в первое мгновение не поняла, что имеет в виду Татьяна.

– Самолет?! Вадим хотел взорвать самолет из-за меня?!

– Террорист, вероятно, был человеком Вадима.

– Но он же как раз говорил, что ему приказано нас не трогать! Тебя, меня и Пашку.

– Чтобы усыпить твою бдительность, – пожала плечами Татьяна. – Чтобы записать это в «черный ящик». Ведь в нем записываются разговоры в кабине пилотов. Он там и говорил – не для органов, для Ивана Захаровича.

– Но самолет взорвался только ночью. Сколько времени прошло после взлета! К этому моменту мы должны были покинуть его!

– Террорист погиб и не успел нажать на что следовало, – пожала плечами Татьяна. – А потом кого-то из оставшихся на ночь мужиков понесло куда не надо. И он что-то замкнул, или нажал, или наступил. Этого мы теперь не узнаем никогда.

Я сидела с закрытыми глазами и думала. Вадим спланировал побег с зоны Бориса Семеновича, которому что-то был должен, Коли и Данилыча. Беглецам предлагались два варианта пути – выход на шоссе и к губернаторскому дому. Насколько я поняла, им практически сразу же сообщили, что направляться следует к дому. Вероятно, сообщение и карта лежали в первом сброшенном капсюле. Далее они уже шли целенаправленно. По пути следования им сбрасывали капсюли. Они навряд ли выдержали бы путь вначале к шоссе, а потом к дому. Двое были немолодыми людьми, да и, вероятнее всего, они бы заблудились. По зимней тайге вначале сюда, потом туда… Значит, они о выбранном маршруте узнали вскоре после покидания зоны. Уточнить это можно только у Резо – если я его еще когда-нибудь в жизни увижу.

Но пока возьмем как данность, что первый вариант был отменен. Что планировалось изначально? Самолет садится на шоссе, забирает беглых зэков и летит дальше. На аэродроме их тут же подхватывают свои и везут в приготовленное место укрытия. Могли их посадить в самолет тайно, чтобы не видел никто из пассажиров? Вполне. Задняя часть была занята багажом. Туалет там закрыт, а выходы есть. Там бы они и находились. Возможно, «террорист» планировался с самого начала – чтобы «обелить» экипаж. А на шоссе террорист бы самолет покинул. Машина унесла бы его в неизвестном направлении. Ищи ветра в поле.

Но на шоссе оказались военные. Совпадение? А может, это было другое шоссе? Ведь для посадки по бокам не должно было быть леса. То есть и зэкам изменили маршрут, и террористу указания. И летчики оказались на высоте.

Потом Вадим узнает, что часть людей из самолета остались живы, в частности, мы с Пашкой. Ведь вертолет над нами летал. На улицу выбегали три женщины – Татьяна, Алена, я и Карл-Кирилл.

На месте Вадима я отправила бы к дому убийц.

Кто говорил мне, что Костя и Дима работают на губернатора или его брата? Вадим. Они вполне могут работать на него.

Но они, по словам Надежды, застрелили и Бориса Семеновича. А ради него Вадим организовывал побег. Нестыковка.

С другой стороны, зачем Каренычу было убивать в бане Данилыча и Валентина? Что они-то ему сделали? Я могу еще понять Карла-Кирилла. Данилыч и компания, стреляя по нас с другого берега реки, убили Марину. Наверное, случайно.

Или их предупредили, чтобы стреляли по тем, кто окажется в доме? И сбросили оружие в капсюльной таре? Они и стали палить. Карл-Кирилл мог убивать за сестру. Но Валентина-то за что? Или просто как свидетеля?

Пожалуй, если кто-то и сможет разобраться с ситуацией, то только Иван Захарович.

* * *

В прокуратуру за нами с Татьяной зашел Лопоухий. Он явно пребывал в отвратительном настроении.

– Прощайтесь со своими знакомыми. Вы летите в Питер. Сейчас. Возражения не принимаются.

– Пашка? – только и спросила я.

– На пути в самолет. Супермегазвезда и Надежда уже там. И мы даже берем с собой его продюсера, композитора и поэта. Всех возьмем, кроме представителей органов. Они еще тут поработают. И им вполне может оплатить вояж государство. Поехали!

– А Арсений с пилотом? – спросила я.

– Пока в больнице. Арсений точно оклемается. Пилота будут лечить. В любом случае его опасно перевозить с места на место. И Анна тут проследит, чтобы все лекарства были и уход.

Мы с подругой были приятно удивлены увидеть все наши вещи. Как выяснилось, их для нас собирала домработница. И кассеты все были на месте. О них позаботился Пашка, хотя и был пьян.

Иван Захарович был мрачнее тучи, велел, чтобы его пока не беспокоили. Мы занялись просмотром видеоматериалов. Смотрели мы с Татьяной, Пашка, Надежда и супермегазвезда.

Записи были сохранены практически полностью. На них не оказалось только Кости и Димы, если они, конечно, на самом деле Костя и Дима. Как удачно все-таки тогда пожаловал Петр Петрович с собаками! Наверное, он спас мне жизнь, хотя, как мне теперь кажется, в некотором роде он играл роль… Но он работает на Анну, и Анна преследует определенные цели.

Наконец Иван Захарович немного успокоился и подозвал нас с Татьяной к себе. Виталя Лопоухий сжал мне руку чуть выше локтя и ободряюще улыбнулся.

– Живучие вы все-таки, девки! – покачал головой крестный отец. – Ох, живучие! Это сколько ж раз вас пытались убить!

– Что с Вадимом? – спросила я нейтральным тоном. – Он жив?

– На твоем месте я не стал бы о нем беспокоиться. Ты уже догадалась? Или в прокуратуре подсказали? Должен признать, что среди сотрудников органов тоже встречаются умные люди. То есть еще остались умные люди, которые не перешли к нам.

Иван Захарович хохотнул.

– Вадим мертв? – спросила я. Я должна была знать точно.

– Хуже, Юленька, хуже.

Я знала, что в мире Ивана Захаровича может быть хуже смерти. Наверное, это хуже и для любого нормального мужчины. В таком случае лучшим исходом для Вадима будет настоящая смерть.

– Почему? – спросила я. – Почему он сделал все это?

– А ты знаешь, что именно? – сурово посмотрел на меня крестный отец. – Девочка, попытка убить тебя – ничто в сравнении с остальным.

У Вадима оказались долги. Большие. Долги вообще имеют особенность расти в геометрической прогрессии, и не только потому, что набегают проценты. Это просто закон природы. У человека с долгами долгов становится все больше. Мало кому удается вырваться из этой ямы.

Вадим пытался, разными способами пытался, но…

С другой стороны, в Питере про долги Вадима не знали. Вообще нигде за пределами его региона не знали. То есть ему нужно было убрать всех, кому он был должен, кто знал про подмоченную репутацию. Мертвые молчат.

– Он вытащил Бориса Семеновича с зоны, чтобы убить. Он был ему очень много должен. Более того, Вадим воспользовался деньгами Бориса Семеновича, не имея на них никаких прав. Борис Семенович об этом узнал. Вадим предложил загладить вину, все объяснить и вернуть долг с процентами. Данилыч работал на Вадима и слишком много знал про фальшивые монеты и антиквариат. Вадим многих кинул таким образом. Убить мастера на зоне было нельзя – законы там жестокие, но справедливые. За что убивать Данилыча? Должен был быть веский повод. Должно было быть объяснение. Ведь не скроешь, от кого пришел приказ. Есть способы выяснить откуда. И далеко не каждый может такой приказ отдать.

Вадим пошел по другому пути. Он очень хорошо подготовил побег. У Бориса Семеновича, и кроме проблемы с Вадимом, были дела на воле, требующие его личного присутствия. Вадим и предложил организовать побег в погашение части долга. Все знали, что год назад из ИК-50 сбежал Седой, и все считали, что процедура прошла не без участия Вадима, хотя на самом деле все делала Анна. Она лишь советовалась с Вадимом. Но ни Анна, ни Вадим сложившееся мнение не опровергали. Зачем? Анне не требовалась такая «крутизна», а Вадиму, наоборот. подобный «подвиг» шел на пользу.

Данилычу передали, что он нужен лично Вадиму. Не подкопаешься! Вполне вероятная версия. Но Высоцкий с самого начала планировал их убить.

В целом догадка о посадке и дальнейшем взрыве самолета со всеми пассажирами и экипажем была правильной. Кто-то за что-то задел, полез куда не следовало, проявил излишнее любопытство. Но часть людей осталась жива. А беглецы дошли до губернаторского домика.

– Откуда у них было оружие? – спросила я. – Вадим сбрасывал или нашли где-то?

– Вадим. Чтобы защищаться от тех, кто засел в доме, а еще лучше перестрелять друг друга.

Вадим, во-первых, надеялся, что беглецы погибнут в тайге. Ведь два товарища Седого погибли по естественным причинам. Во-вторых, можно было рассчитывать на погоню зоновской охраны. Но и тут не сработало. Охрана-то тоже люди. В зимнюю тайгу им совсем не хотелось, да и слух сразу же прошел насчет организатора побега. Охрана преследовала беглецов спустя рукава, явно считая, что Высоцкий все обустроил должным образом и им их не вернуть. И это в лучшем случае. В худшем можно схлопотать пулю.

Вначале в губернаторский домик была отправлена разведка. Ребята сели на вертолете на реке, примерно там, где в дальнейшем садился Петр Петрович, и отправились к месту нашего размещения. Тут как раз Данилыч с Валентином вышли топить баню. С ними покончили сразу же, раз представилась возможность. Но в доме оставалось слишком много людей.

Этих лазутчиков увидели Кирилл-Карл и Александр Каренович, объединившие усилия, – и быстро сделали ноги. Ни продюсер, ни племянник бой-бабы Анны никого не убивали. У них были другие задачи, и в жизни они преследуют другие цели.

– Но почему Кирилл не сказал Анне…

Иван Захарович расхохотался.

– Зачем давать людям лишнюю информацию? Ты в курсе, какой фирмой владеет Кирилл? Он предпочитает побольше помалкивать, и правильно делает. Кстати, Кареныч летит в кабине пилотов. Можете сходить поздороваться, – добавил Иван Захарович. – Он не хотел встречаться с местной публикой. – Иван Захарович кивнул вперед на супермегазвезду со свитой.

– А где вы нашли Кареныча? – поинтересовалась Татьяна.

– На территории угодий Вадика, – сообщил Иван Захарович. – Как, впрочем, и его груз, еще не проданный. – Он опять хохотнул.

– Теперь Кареныч будет работать на вас? – уточнила я.

– Конечно, и дальше «раскручивать» мальчиков. Но это его личное дело. Может и собачек с кошечками или ручного тюленя. Хотя поездки на гастроли – очень удачный способ транспортировки товара. Но это все детали. Главное – кардинальное решение. – Иван Захарович поднял указательный палец вверх.

Сухоруков пояснил нам, что Надежду не просто так сразу же увезли из дома Вадима. Ее следовало спасать, и ее отъезд с одним из ребят Ивана Захаровича ни у кого из соратников Высоцкого вопросов не вызвал. А когда об этом узнал Вадим, было уже поздно. Надежда исчезла. Сегодняшнее шоу с возвращением ванны Артура было идеей Витали Лопоухого. Таким образом Артура и поэта вывезли с территории усадьбы. Они ничего не поняли, как и продюсер, но продюсер мгновенно ухватился за предложение. Тем более платить ничего не надо было. Компания Травушкина просто прорекламировала себя на всю страну. Подчиненные Ивана Захаровича смогли быстро договориться со всеми заинтересованными лицами. Пашку тоже забрали снимать возвращение ванны на Большую землю.

– Значит, Виталя не просто так у меня ночью дежурил?

– Конечно! Я же не мог тебя лишиться после того, как только что снова обрел! – воскликнул Иван Захарович.

– Я бы тоже не пережил, – добавил Виталя.

– А губернатор? – спросила Татьяна.

– Что губернатор? Гуляка и пьяница. Страшно любит бабки, причем не заработанные, а полученные даром. Но это у них такое профессиональное качество.

– Но этот дом! – воскликнула я.

– А что дом? – не понял Иван Захарович. – Гуляет мужик в этом доме. С друзьями и бабами.

Мы с Татьяной пересказали услышанное от Анны, владелицы никелевого комбината.

– Она не хочет ему его проценты отстегивать, вот и ищет способ его очернить и избавиться от него. И за мужика своего мстит. Я ее прекрасно понимаю. Но я провел расследование по своим каналам. Мои знакомые бывали там на гулянках. Не было там никаких пыток и пыточной. Никого не убивали и не закапывали. Анна просто хотела, чтобы ты эту информацию передала в органы, Юля, и люди заинтересовались. До лета и возможности копать еще долго. Никто не станет сейчас долбить мерзлую землю. И где копать? Где искать трупы? Анне нужно просто вывести конкурента из игры. А на войне все средства хороши.

– Кирилл-Карл искал там клад?

– Он искал хоть что-нибудь. Они с теткой решили, что зимой спокойно можно провести осмотр, но все равно подстраховались костюмами Дедов Морозов, Абдуллой.

– Но Карл же нашел какие-то монеты!

– Это был тайник Вадима, не губернатора. Он обустроил его там, где никому бы не пришло в голову его искать. Он тоже наведывался в тот домик. Когда-то Вадим был абсолютно нормальным мужиком, правильным пацаном, как у нас говорят. Хотя, возможно, он всегда был с гнильцой, и червоточинка все увеличивалась… Ты же в курсе, что у нас с ним в свое время были трения. Тогда я решил, что большую роль сыграли эмоции, теперь думаю по-другому. Да и на наркоту он подсел в последнее время. Серьезно подсел.

«А ведь точно! – подумала я. – Ведь он же бывал излишне возбужден. И озноб с потным лицом, про которые говорила Татьяна, об этом свидетельствует».

– Брат губернатора на самом деле застрелил тех людей, которые строили дом, – продолжал Иван Захарович. – Это так. Вадим поставил им плиту и обустроил жизнь одного солдатика. И он также, вероятно, спас и вертолетчика, который возил материалы на строительство, а потом увозил убийц.

Вадим держал руку на пульсе в своем районе и выяснил, что один вертолет со стройматериалами регулярно летает куда-то в тайгу и долго отсутствует. Он познакомился с вертолетчиком, регулярно поил его, дал понять, кто он. После убийства строителей и солдатиков вертолетчик сам прибежал к Вадиму. Ему изменили лицо и сделали новые документы. Солдатик вышел из тайги только много месяцев спустя.

Вертолетчик летает до сих пор. Он верен Вадиму и, не задавая вопросов, возил его к губернаторскому домику. Монеты были неприкосновенным запасом. С долгами ими было не расплатиться, да и возникли бы ненужные вопросы об их происхождении, но скрыться и какое-то время жить на них можно. Вот только Вадиму очень не хотелось скрываться, уходить в подполье… Он привык к той жизни, которую вел, привык к власти, уважению…

– Где монеты сейчас?

– Понятия не имею, как и не знаю, из клада ли они, который тут вся область ищет, или нет. Будды вообще не всплывали.

Седой считал, что археологов убили люди Вадима и клад тоже взяли они. Вероятно, поделили между собой. Таким образом Вадим обеспечил себе отряд верных бойцов, платить которым другими способами у него не осталось денег. По всей вероятности, Седой в конце концов нашел неопровержимые доказательства причастности Вадима к краже и массовому убийству и сделал Вадиму предъяву, за что и поплатился жизнью.

– А Травушкин?

– Пугал Травушкина губернатор – уже больно его летчики были дружны с Анной. Но только пугали. Помнишь тот взрыв, Юля? Его словно специально не взорвали. А застрелили заодно с Седым. Вадим послал киллеров к Седому, а он тогда разговаривал с Травушкиным. Ну и прошлись по обоим. Что этим отморозкам – одним человеком больше, одним меньше. Стреляли в Седого. Травушкину не повезло. Кстати, мы опознали киллеров, но менты этого не знают, – хмыкнул Иван Захарович и посмотрел на Татьяну. – Ребята нашли кассету в террариуме, – пояснил Сухоруков.

– Мои змеи?!

– Живы и здоровы. Я же знаю, как ты любишь пресмыкающихся.

Иван Захарович сказал, что, проанализировав ситуацию, пришел к выводу, что мы с Пашкой вполне могли заснять киллеров. Где спрятали бы кассету? Конечно, в террариуме с Татьяниными змеями. Поэтому Иван Захарович отрядил ребят на поиски вместе с одним специалистом из зоопарка.

– А у Седого с Травушкиным какие дела были? – спросила Татьяна.

– Да они постоянно общались. Маринка – дочь Седого и Анны – работала у Травушкина, Анна регулярно фрахтовала вертолеты. Седой какое-то время после побега отсиживался в Питере. Он у нас делал пластическую операцию. И доставили его в Питер ребята Травушкина. И они же работали на обеспечении его побега.

– Вы встречались с Седым после побега?

– Да, и он уже тогда намеками предупреждал меня насчет Вадима. Прямо не говорил – не принято у нас, если нет доказательств. Значит, неопровержимых у него не было. Я не поверил в такое. Но теперь точно знаю: каждый может скурвиться…

– А нас он почему не убил, когда вывез из дома священника? – спросила я. – Ведь была же возможность.

– Ты, Юля, первым делом позвонила мне. В доме Вадима находились двое моих ребят, отряженные в Сибирь. Да и уж это-то было бы совсем западло. Его ребята бы не поняли. Все же тебя каждый день по телевизору видели, на людях Вадим скорбь изображал. Он мог поручить это задание только последним отморозкам. А за вами полетели нормальные пацаны. И ждали вас нормальные пацаны. А потом он ведь точно не знал, что вы нашли, что видели, что поняли, что говорил Борис Семенович. Ему требовалось тебя обо всем расспросить. А выяснив все, он отдал приказ на «зачистку». За последний месяц ты, Юля, несколько раз избежала верной смерти.

– То есть Вадим убирал всех… Всех, кто что-то про него знал, – медленно произнесла я. – Боялся лишиться своего положения…

– Да это просто сдвиг по фазе! – воскликнула Татьяна. – Тот, кто подсел на наркотики, – конченый человек. Нормальный мужик пустил бы себе пулю в лоб!

Иван Захарович пожал плечами.

– Людей жалко. Сколько человек погибло! – сказала я. Больше всего жалко ни в чем не повинных людей…

Эпилог

Вскоре жизнь моя уже шла обычным ходом, через месяц я, можно сказать, позабыла о таежных приключениях. Через полгода они казались чем-то очень далеким, словно случившимися в другой жизни и, возможно, не со мной.

Артур Небосклонов стал еще более популярен, в особенности его песня «Я буду долго гнать БРДМ», посвященная мне, показавшей ему, как выглядит эта машина и где в ней обычно хранят водку. Когда я приехала за фактурой в управление после первой демонстрации клипа (по нашему каналу), ребята бурно обсуждали это воспевание дезертирства и кражи армейского имущества. Они также считали, что после проезда из Чечни по дорогам России Артур должен был лишиться всего заработанного в последнее время. ГАИ, по всей вероятности с благословения президента, оберегает нас от террористов. Меня попросили передать народу, что террористов из Чечни, следующих своим транспортом, можно не опасаться. Ни у одного нет таких денег. А то после клипа Артура у народа могло сложиться превратное впечатление о той трассе.

Продюсер Александр Каренович раскручивает дуэт и квартет мальчиков. Они тоже очень популярны, но, конечно, не так, как Артур. Мальчики ориентируются на Запад. Я знаю почему, но молчу.

Мы с Виталей Лопоухим посмотрели друг на друга новыми глазами. И как это раньше он вызывал у меня раздражение? Нормальный мужик, маме моей очень понравился, возможно, потому, что поддержал ее, когда она думала, что я погибла, и потом, когда узнала, что жива. Ведь именно Виталя занимался устройством моего отца в больницу, возил к нему маму, всячески помогал моим родителям и говорил, что не верит в мою смерть.

На днях к нам с Татьяной заехала Надежда, показала свадебные фотографии. Жениха мы не знали, вернее, вначале думали, что не знаем. Он просто изменил лицо, как и многие другие наши знакомые. Надежда начисто забыла про свое увлечение Артуром Небосклоновым. Я была за нее искренне рада. Жених уже покинул пределы России, Надежда собиралась вслед за ним. Они не хотели рисковать. Мы с Татьяной, пожалуй, единственные знали почему.

Надежда открыла сумку и извлекла из нее две фигурки удивительной красоты. Одна сверкала зелеными глазами, другая красными. Они были небольшие и очень пропорциональные. Я взяла в руки Зеленоглазого Будду, Татьяна – Красноглазого. Нам обеим показалось, что от них исходит успокаивающее тепло.

– Откуда они у тебя? – спросили мы Надежду. – Ведь в тайнике были только монеты? Или Кирилл врал?

– Нет, не врал.

– Резо нашел еще один тайник?

– Не Резо. Помните, как у Артура вещи пропадали и он долго возмущался? – Мы кивнули. – Это мы с Аленой их прятали, хотели себе на память забрать. Какая же я была идиотка! – Надежда покачала головой. – Мы не знали, где их лучше спрятать. Алена предложила за печкой. Там лежало много какого-то хлама. Мы его вытащили и увидели, что доска пола чуть-чуть отходит. Мы ее подняли и нашли их.

– Тайник с Буддами находился просто в одной из комнат?!

Надежда кивнула.

– Резо велел их вам показать. Они покидают Россию. Муж сказал, что нам этих денег хватит на всю оставшуюся жизнь. А вот это – вам. На память о нас и о том, что мы все вместе пережили.

Надежда вручила нам по старинной русской золотой монете.

* * *

В июле из Сибири пришло сенсационное сообщение. Был найден клад известного русского разбойника Васьки Тулупова – монеты и драгоценности. Про Будду Зеленоглазого и Будду Красноглазого не упоминалось. Предстояла экспертиза. Правоохранительные органы все-таки организовали раскопки (силами брошенных на это задание солдатиков) на известной поляне перед губернаторским домом в тайге. Трупов и костей не нашли, зато у самого леса за баней обнаружили схрон.

Народ высказывал разные версии. Кто-то считал, что клад спрятал губернатор, запасаясь на черный день. Кто-то не исключал, что во времена Васькиной бурной жизни он вполне мог путешествовать и по тем местам. Ведь рядом протекает река. Слухи нарастали комом. О находке говорили по телевизору, радио, обсуждали во всех газетах и журналах.

Потом в средства массовой информации неизвестный выслал ксерокопию старой карты, где как раз указывалось расстояние от реки и стоял крест. Сообщалось, что эту карту скопировал для СМИ один сотрудник правоохранительных органов, пожелавший остаться неизвестным. Ранее она попала в руки сотрудников (каким образом, не сообщалось), они провели расследование, которое держалось в тайне, но дало сенсационные результаты.

Народ пришел к выводу, что губернатор, причастность которого к домику так пока и не была доказана, каким-то образом много лет назад узнал о вероятном местонахождении клада и построил домик, чтобы совмещать приятное с полезным. Ходили слухи о колдовстве. Говорили, что заколдованный клад не хотел даваться в руки негодяям.

В общем, губернатор лишился своего места.

– Анне можете позвонить, поздравить. Комбинат теперь полностью принадлежит ей, – сообщил нам с Татьяной Иван Захарович.

– Так это она организовала кампанию с кладом?! – воскликнула я. – А как же карта? И сам клад?

– Саму карту никто не видел. Только ксерокопии, – хохотнул Иван Захарович. – Мало ли кто и когда рисовал оригинал… Да и в связи с кладом, думаю, нас еще ждут интересные события.

Иван Захарович как в воду глядел. Через две недели после обнаружения клад исчез. Взял и испарился из запертого сейфа из поставленного на сигнализацию помещения.

«Заколдованный. Точно заколдованный», – шептались люди.

Но некоторые знали или догадывались, что колдовство просто стоит денег.