Маргарет Уэй

Когда цветет пустыня

ПРОЛОГ

Они выехали на рассвете. Поймать дикого верблюда, за бешеный нрав прозванного Психом, — задача не из легких. Пару дней назад скотоводы, исследуя отдаленные участки ранчо, натолкнулись на разъяренного самца и поплатились за это. Псих внезапно набросился на них и серьезно покалечил одного из работников. Не приди ему на помощь другие скотоводы, своими криками прогнавшие обезумевшее животное, бедняга мог бы погибнуть.

Когда однажды Псих появился на пастбище, остальным верблюдам пришлось несладко. Он с налитыми кровью глазами носился по стаду. В панике домашние верблюды разбегались кто куда, оставляя его наедине с самками, которых Псих сгонял в кучу и ревниво охранял.

Нападал он и на аборигенов, встречавшихся ему на пути. Работники были в страхе и требовали уничтожить Психа как можно скорее.

Верблюды, конечно, не водились в Австралии. Их афганских предков доставили сюда в первые годы колонизации, чтобы перевозить товары по бескрайним австралийским пустыням. Верблюды были идеальным грузовым транспортом. Но теперь их одичавшие потомки, около пятисот тысяч особей, представляли собой серьезную опасность. Они безумно носились по пустыне, уничтожая и без того редкую растительность.

На охоту отправились вшестером: Макфэрлин, его помощник Чейз Брэниган, лучший охотник Гарри Динго, два скотовода и сын Чейза Люк. Люку было четырнадцать лет, но выглядел он как настоящий мужчина. Шести футов ростом, хорошо сложенный, крепкий и сильный, он не был похож на ребенка. И в сообразительности ему тоже было трудно отказать. Стрелял Люк превосходно с самого детства и был на удивление вынослив. От Чейза ему достались чутье охотника, острое зрение и превосходный слух — качества, необходимые для выживания в пустыне.

Макфэрлин внимательно присматривался к мальчику. Таким должен был быть его сын, которого у него не было. Жена Эйтола Макфэрлина, единственная его настоящая любовь, умерла в родах, оставив ему дочь — наследницу и красавицу Сторм. В ту ночь, когда умерла жена Макфэрлина и родилась Сторм, бушевала одна из самых свирепых бурь за всю историю этих мест.

Это была ночь горя и радости, трагедии и триумфа. Иногда так случается. Казалось, дух бури вселился в его дочь. Сторм никогда не была примерным ребенком. Страстная и порывистая натура, она всегда восставала против отцовского диктата, не понимая, что он хочет только одного — защитить девочку от самой себя. Сторм жаждала свободы. Свободы делать все, что ей хочется.

— Почему Люку можно, а мне нельзя?! Ты обращаешься с ним как с сыном, папа! Но он не твой сын. Он не мой брат!

Сколько раз Макфэрлину приходилось выслушивать это! Сторм ненавидела Люка. Она обращалась с ним, как принцесса с последним батраком, холодно и презрительно. Люк же всегда относился к ней хорошо, не обращая внимания на ее насмешки.

Отец не понимал, как Сторм — свет его очей — не видела, что он боготворит ее. Когда Сторм хотела быть милой, она становилась само очарование. В такие минуты она напоминала ему мать. Но Макфэрлин научился сопротивляться ее уловкам. Если бы он не сделал этого, сегодня она поехала бы с ними. Вы только подумайте! Девочка, которой едва исполнилось двенадцать лет, отправилась бы ловить бешеное животное. Это просто немыслимо. Живя в мире мужчин, она стремилась стать его частью и отказывалась верить, что это невозможно. Его маленькая решительная Сторм. Разве могла она быть иной? Ведь у нее не было нежной и заботливой матери, чтобы научить ее женственности.

Они продрались сквозь высоченные колючие заросли высотой в человеческий рост и остановились на краю пустыни. Ветер бросил им в лицо тучу раскаленного песка, солнце слепило глаза. Какой безлюдной и голой выглядела эта пустыня! Когда-то здесь пасся скот, но теперь все было занесено горячим красным песком.

Только песок и кустики спинификса.

Этот год выдался засушливым. Даже спинификс был редким и вялым. В другие годы он покрывал песчаные склоны ярким золотистым ковром.

Через два часа бесплодных поисков скотоводы утомились. Дикое животное словно растворилось в дикой природе. Чейз и два скотовода направили лошадей в сторону холмов, мерцающих в молочной дымке жаркого полдня. Макфэрлин, Люк и скотовод Мэтт изучали волнистые ярко-красные дюны, залитые солнцем. Жара становилась нестерпимой. На небе ни облачка. Макфэрлин чувствовал, что теряет способность соображать. Ему не было еще и пятидесяти, но он вел трудную и опасную жизнь. И годы брали свое. Сломанные ребра и старое ранение в бедро во Вьетнаме все еще причиняли ему боль. Особенно когда приходилось много времени проводить в седле. А усталый человек становился легкой добычей.

Стояла абсолютная тишина. Кроваво-красные дюны были похожи на застывшие морские волны. Острые сухие стебли спинификса напоминали копья аборигенов. Ничто не указывало на присутствие верблюда. Но даже если он и затаился среди дюн, наблюдая за путниками, его темно-коричневая шерсть была прекрасной маскировкой. Он мог все это время спокойно стоять в зарослях пустынной акации, укрытый ее колючими ветвями. Макфэрлину иногда казалось, что у них с Психом свои счеты. Ему казалось, что Псих выбрал своей следующей жертвой именно его. Странное, непонятное чувство.

Бешеное животное появилось внезапно. Стремительно, с угрожающей скоростью, верблюд несся прямо на Макфэрлина. Огромный горб ни на секунду не замедлял бега разъяренного животного, готового уничтожить все на своем пути. В неподвижном воздухе пустыни топот оглушил скотоводов.

Макфэрлин поздно заметил его. Волосы на его затылке приподнялись одновременно с испуганным ржанием кобылы, почуявшей опасность. Макфэрлин моментально схватился за поводья, пришпорил лошадь, но та уже обезумела от страха. Поднявшись на задние ноги, кобыла сбросила Макфэрлина на раскаленную, выжженную солнцем землю.

В глазах Люка застыл ужас. Крик застрял в горле. На долю секунды он словно окаменел, но в следующее мгновение уже полностью овладел собой. Ему и в голову не пришло спасаться бегством. Он знал, что не имеет права на ошибку. Времени хватит только на один выстрел. Всего один решающий выстрел.

Не отрывая глаз от верблюда, Люк положил палец на курок. Огромный лохматый самец с налитыми кровью глазами несся прямо на них. Люк чувствовал его запах.

Выстрел нарушил мертвую тишину пустыни. Огромная туша рухнула на передние ноги, потом тяжело упала на бок, подняв тучи песка.

Люк соскочил с лошади и бросился к Макфэрлину. Минуту назад подросток полностью владел собой, теперь же его трясло. Взволнованный, он опустился на колени:

— Мистер Макфэрлин!

От этого мужчины, лежащего на песке, зависели каждая женщина, каждый ребенок на ранчо. Люку стало страшно.

Макфэрлин лежал на песке, скорчившись от невыносимой боли. Черные волосы и смуглая кожа были покрыты темно-красной пылью. Серая смятая шляпа валялась неподалеку. С трудом набрав в грудь воздуха, мужчина прошептал:

— Со мной все в порядке, сынок. Не волнуйся. Это был превосходный выстрел.

Люк кивнул, поправляя съехавшую назад шляпу.

— Еще чуть-чуть, и он напал бы на вас. — Его голос был похож на всхлип.

— Нет. Ведь ты был со мной. Я горжусь тобой, сынок. Ты — настоящий мужчина. — Макфэрлин сел на песке и потянулся за шляпой. Надев ее, он позволил мальчику помочь ему подняться на ноги. — Ты спас мне жизнь, — взволнованным голосом произнес Макфэрлин. Его рука опиралась на плечо подростка. — Ты не потерял мужества перед лицом опасности. Я никогда не забуду этого. Клянусь.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

К тому времени, как они загнали всех лошадей, каждая морщинка на лице Люка впитала красно-коричневую пыль. После жаркого дня, проведенного в седле в поездке через пустыню, Люк отчаянно нуждался в душе и холодном пиве. Ему еще предстоял ужин и партия в шахматы с Майором.

Когда-то Эйтол Макфэрлин был лучшим из мужчин — самым сильным и самым смелым. У него было сердце льва. Теперь же он угасал буквально на глазах. Это расстраивало Люка. После смерти родителей у него остался только Эйтол. Он всем был обязан Майору — так называли Эйтола на ранчо. Это прозвище закрепилось за ним со времен службы во Вьетнаме. Теперь это был не только титул, но и дань уважения. Сам он никогда себя так не называл. Для Эйтола Макфэрлина такие вещи не имели большого значения. Он вообще никогда не рассказывал о своей службе в армии. Постоянная боль в ноге от раны, полученной во Вьетнаме, объясняла нежелание вспоминать прошлое. Люк как-то пытался расспросить о ране, но Майор только отмахнулся. Ни разу никто из близких не слышал и слова жалобы от Майора. Казалось, единственное, что его беспокоило, — это: «Когда Сторм вернется домой?»

Люк знал, что даже мучительная боль от боевых ранений не могла сравниться с тоской по дочери. Майор скучал по ней. И Люк тоже. После ее отъезда у него в сердце образовалась пустота, которую ничто не могло заполнить.

Люк знал, что Сторм не только красива, но и умна. Теперь она работала дизайнером — создавала эксклюзивные ювелирные украшения, которые пользовались успехом даже в Нью-Йорке. Ожерелья, кулоны, серьги, кольца… Все что угодно. И люди готовы были платить огромные деньги за украшения, созданные Сторм Макфэрлин. Совсем неплохо для двадцатисемилетней девушки. И Сторм по-прежнему была не замужем. Двум женихам так и не удалось подвести ее к алтарю. Майора это ужасно расстраивало. Ему так хотелось взглянуть на внуков, прежде чем он умрет. Но, похоже, Сторм не было дела до его желаний.

Подъехав к бунгало, в котором когда-то счастливо жила его маленькая семья, Люк спешился и сразу пошел в ванную. Скинув пыльную одежду, он включил теплый душ. Подумать только, в его двадцать девять лет наивысшее наслаждение ему по-прежнему доставляет душ.

Господи!

Не то чтобы в его жизни не было места романтике. Несколько месяцев он мог витать в облаках, пытаясь угадать, действительно ли его посетила настоящая любовь. А потом страсть просто уходила, как уходит пролитая вода в горячий песок. Странно, но даже после того, как у Люка пропадал всякий интерес, девушки продолжали преследовать его. Самой настойчивой оставалась, без сомнения, Карла. Она была красива, весела, хороша в постели. Чего еще можно желать от женщины? Глубоко внутри Люк мечтал о настоящей семье. Мечтал найти свою идеальную женщину. Какой она должна быть? Только не такой, как Сторм, — упрямой, взрывной, взбалмошной, избалованной девчонкой.

Люк вытерся, откинул со лба влажные волосы. Поймав свое отражение в зеркале, он в который раз отметил свое сходство с отцом. Высокие скулы, глубоко посаженные глаза, четкий рисунок губ. Но цвет глаз Люк унаследовал от матери. Хотя с годами боль от утраты родителей немного стихла, он думал о них каждый день. Он помнил все так ярко, словно это было вчера. Словно только вчера его срочно вызвали в кабинет директора. Он сразу понял, что что-то случилось, но такого не мог и представить. В кабинете он увидел Майора в черном костюме. Майор приехал, чтобы лично сообщить Люку печальные известия. Родители Люка погибли в автокатастрофе на пути из Элис-Спрингс. Люку было пятнадцать лет, он учился в одной из самых престижных частных школ страны. Его родители твердо решили дать ему хорошее образование, но они никогда не смогли бы послать сына в школу, имена выпускников которой можно было найти в справочнике «Кто есть кто в Австралии». Это Майор дал деньги на обучение, не принимая никаких возражений.

После гибели родителей Майор отвез Люка и Сторм на ранчо, где должны были состояться похороны. Сторм настояла, чтобы ей тоже позволили присутствовать. Девочка всегда нравилась родителям Люка, даже ее детская ревность к Люку не обижала их. Мать Люка называла Сторм своей «маленькой принцессой».

Родители Люка, в дань уважения к ним, были похоронены на семейном кладбище Макфэрлинов в Санкчери-Хилл, в пяти километрах от города. Люк помнил, как Сторм, бледная и печальная, стояла рядом, держа его за руку. В тот день соперничество и обиды были забыты. Она искренне хотела утешить его. Этот день навсегда остался в его памяти.

Люк закончил школу на «отлично». Сторм была в бешенстве — ей не хватило до отличного результата всего нескольких баллов. Майор настоял, чтобы его воспитанник продолжил обучение. После окончания университета Люк получил степень по экономике. Но он всегда хотел работать на ранчо. Это было у него в крови. Тем более что в современном мире управление ранчо было самым сложным бизнесом, и ему пригодились все знания, полученные в университете. Люк с радостью вернулся домой. В городе он никогда не чувствовал себя по-настоящему дома. Когда он приехал, они с Майором долго говорили о жизни. Тогда-то Майор и предложил ему место отца.

В те дни он был правой рукой Майора. Гости, приезжавшие на ранчо, часто принимали его за сына Макфэрлина. Он получил столь ответственную работу в первый же день, но никто ни разу не усомнился в его способностях. Постепенно Майор передал ему другие свои обязанности, и в один прекрасный день Люк оказался управляющим «Излучины реки».

Надев чистые рубашку и джинсы, Люк пошел в Большой дом. Остановившись на секунду, он окинул здание привычно восхищенным взглядом. Это был старинный дом, построенный еще в 1870 году Иеном Эссексом Макфэрлином, богатым овцеводом, приехавшим сюда, в юго-западный Квинсленд, из Нового Южного Уэльса. Такой внушительный дом нечасто встретишь в этой глухомани. Двухэтажный просторный особняк был сложен из золотистого песчаника и покрыт шиферной крышей. Его окружали веранды, украшенные белыми колоннами. Бортик веранды второго этажа представлял собой причудливо вырезанную белую решетку, которую всегда обвивали цветы. Каменные ступеньки полукругом вели к парадной двери. Люк легко перепрыгнул через них, открыл дверь и оказался в просторном холле с паркетными полами, прикрытыми плетенными вручную ковриками. Нони Мерсер, домоправительница, услышала шаги и вышла навстречу, тепло улыбаясь.

— Привет, Люк! Жаркий сегодня денек, да?

— Это здесь, а ты представь, что творится в пустыне, — улыбнулся в ответ Люк. Нони было за пятьдесят; маленькая и плотная, с седыми прядками в упрямых кудрях и внимательными глазами, она дарила тепло всем, кто ее знал. — Должен признаться, Нони, я немного проголодался.

— Да неужели! — Нони вспыхнула от удовольствия. Темные глаза окинули подтянутую фигуру Люка. Он стоял прямо, высокий, стройный, превосходно сложенный. Нони видела, как он взрослел. Видела, как долговязый подросток превратился в невероятно красивого мужчину с потрясающими золотисто-рыжими волосами и яркими синими глазами. У Роуз, его матери, был точно такой же цвет волос.

Нони обожала этого мальчика. Она знала, что у него доброе сердце и что он безукоризненно честен. Люк Брэниган никогда не пользовался своим высоким положением на ранчо ради собственной выгоды. Только одно Нони не могла понять: почему они со Сторм всегда соперничали? Втайне она считала, что Люку нравится взбалмошная Сторм, хотя он никогда в этом не признается. Нони очень переживала за Сторм, которая, по ее мнению, выбрала неправильную дорогу в жизни. А ведь если бы она жила здесь… Нони подавила вздох. Люк озабоченно посмотрел на нее:

— Что случилось?

— Ничего, дорогой, — ответила Нони и, не в силах больше сдерживаться, добавила: — Когда Сторм вернется домой?

Его красивое лицо напряглось.

— Черт, Нони, откуда мне знать? Меня Сторм терпеть не может. Ты знаешь это не хуже меня.

— Да, она так говорит, — фыркнула Нони. — Я думаю, это неправда.

— А я думаю, что она не только не любит меня, но и не доверяет мне, — непроизвольно вырвалось у Люка.

Нони грустно покачала головой.

— Я просто хочу, чтобы она приехала домой. — Над ними послышались тяжелые медленные шаги. — Это Майор, — шепнула Нони. — Я знаю, что Сторм очень занята. Она добилась успеха, и это замечательно. Она всегда была умной девочкой. Помнишь, как она целыми днями собирала кусочки опалов и кварца на ранчо?

Губы Люка сжались.

— Я помню, как сам искал для нее камушки. Майор специально устраивал для нас поездки в места, где было много камней. Все, что находил, я отдавал Сторм. Но она не была в восторге от этого.

— Боже мой, — вздохнула Нони. Что бы Сторм ни выкидывала, Люк был с нею добрым, понимающим, чутким, всегда готовым помочь. Люк предпочитал добиваться своего уговорами и убеждениями, а не криками и силой.

— Агат, аметист, сердолик, гранат, сапфир, топаз, берилл, — перечислял Люк. Синие глаза затуманились воспоминаниями. — С этого началась ее карьера. Майор всегда поддерживал ее. И теперь у нее мировая известность.

Нони опять просветлела.

— Сторм доставляет радость видеть, как восхищаются ее работой.

— Но не когда восхищаются ею самой, — сухо парировал Люк. — Два жениха. И по-прежнему не замужем.

— Ты тоже не женат, — возразила Нони. — Какой великолепной парой вы могли бы стать!

Про себя она подумала, что это не такая уж сумасшедшая идея. В конце концов, может быть, именно поэтому они оба по-прежнему одни.

На лестнице показался Эйтол Макфэрлин. Медленно он начал спускаться вниз. Хозяин ранчо тяжело опирался на трость, но Люк и Нони не бросились к нему, зная, что Майор ненавидит помощь. Он ненавидел чувствовать себя зависимым и больным.

— Ну что, Люк! — Его лицо осветилось улыбкой. — Расскажи, как прошел день. Нони столько времени провела на кухне, готовя твои любимые блюда.

— Она меня балует, — нежно сказал Люк.

— Ты это заслужил. — Майор покачал седой головой, которая когда-то была черной как смоль. — Ты стал для меня незаменимым помощником. Не все способны на это, сынок. Глядя на тебя, я вспоминаю твоего отца. Чейз был замечательным человеком. И я уверен, что он гордился бы тобой сейчас, если бы был жив. Господи, как бы я хотел, чтобы он видел тебя сейчас. — Лицо Майора помрачнело. — Пойдем в кабинет. Тебе, наверно, придется слетать в Кенсингтон в конце недели. Нони позовет, когда обед будет готов.

— Есть, Майор, — Нони изобразила шутливый салют и исчезла в кухне.

Над камином в кабинете Майора висел портрет Сторм. Он был сделан накануне ее двадцатипятилетия. Люк застыл на пороге, не в силах отвести взгляд. В полной тишине он разглядывал портрет Сторм. Ни роскошного бального платья, ни глубокого декольте, открывающего безупречные плечи и грудь. Но портрет завораживал каждого, кто его видел. На Сторм был костюм для верховой езды — белая блузка, бежевые облегающие брюки, перехваченные в талии затейливым поясом, украшенным опалами и серебряными наклепками. Сторм сама его сделала. Длинные черные волосы были распущены. Голова чуть повернута. Кожа светится, изумрудные глаза сверкают. На шее небрежно повязан зеленый платок, оттеняющий глаза. Сколько раз он видел Сторм именно такой? Тысячу? В качестве фона художник взял необычные краски пустыни. Синее безоблачное небо, пурпурные холмы, золотистый спинификс, охряные равнины. Величие пустыни придавало картине торжественность. Молодая женщина выглядела так, словно сейчас шагнет в кабинет прямо из картины. И что произойдет тогда?

Она окажется в его объятиях?

Эта картина возбуждала в Люке греховные желания. Он всегда чувствовал, что Сторм имеет над ним необыкновенную власть, что с ней он может испытать безумную страсть, которой не помешают ни соперничество, ни взаимные обиды.

Майор наблюдал за Люком.

— Могу я задать тебе личный вопрос, Люк?

— Конечно, Майор, если он не касается Сторм, — ответил Люк. Синие глаза сверкнули.

Макфэрлин рассмеялся.

— Что меня поражает, так это то, как вы не выносите даже одного упоминания друг о друге.

Люк замер.

— Вы хотите сказать, от ненависти до любви?..

— Нет, сынок, успокойся, — ответил Макфэрлин. — Все это уже давно в прошлом. Я думаю, Сторм уже забыла детские обиды.

— Она никогда не забудет, — выдавил Люк.

— Я соскучился. Я хочу ее увидеть, Люк. — Последние слова были почти мольбой.

— Что случилось? — тревожно спросил Люк. — Вы плохо себя чувствуете, Майор?

— Ничего не случилось, — ровно произнес Макфэрлин.

Ему отчаянно хотелось сказать Люку, что дни его сочтены, но он просто не мог. Даже Сторм он не мог этого сказать.

— Я просто чувствую себя старым и одиноким.

— Но если что-нибудь случится, вы ведь скажете мне? — напряженно спросил Люк.

— Конечно, скажу. — Макфэрлин попытался говорить беззаботно. — Прошло уже четыре месяца с тех пор, как Сторм последний раз была дома.

Четыре месяца, одна неделя и три дня.

— Она живет полной жизнью, — пожал плечами Люк. — Я видел журналы, которые Нони раскладывает по всем столам. Она красивая, талантливая, у нее аристократическая фамилия. Ее везде рады видеть. И она много работает.

— Она могла бы создавать украшения здесь, — нахмурился Майор. — Я предлагал много раз превратить пару комнат в мастерскую и ателье. У нас пустует бог знает сколько комнат.

— А вы говорили ей о своем самочувствии?

Макфэрлин вздохнул:

— Да.

Это было не совсем правда. Он всегда старался изображать бодрость, когда звонила дочь.

— И после этого она не прилетела первым самолетом?

Люку не удалось скрыть злости. У Сторм было время на вечеринки и развлечения, но не было времени на больного отца.

— Наверно, мне нужно было попросить ее приехать.

— Это все из-за меня.

— Не говори так, Люк, — покачал головой Майор.

— Но это правда. — Люк знал, что когда-то Майор лелеял надежду увидеть их вместе. Боже, разве такое возможно! Его взгляд задержался на посеревшем лице Макфэрлина, опустился на его тонкие слабые руки. — Хотите, я поеду в Сидней и привезу ее?

Макфэрлин вскинул голову.

— У тебя слишком много дел, — запротестовал он, но лицо уже осветилось внутренним светом, а плечи мигом распрямились.

— Все под контролем, — успокоил Люк. — Я уже научил Сэнди всему необходимому. Он вполне может заменить меня на пару деньков. Но вы хотели отправить меня в Кенсингтон?

— Это может подождать, — не думая ни секунды, выпалил Макфэрлин.

— Думаю, может. Я уже выяснил, в чем там дело. Уэбб был зачинщиком неприятностей.

Но Макфэрлин уже не слушал его. Его интересовало совсем другое.

— Когда ты поедешь?

Люк посмотрел на старика. Казалось, этот вопрос был для Майора делом жизни и смерти.

— Когда вы хотите, чтобы я поехал? — Люк внимательно наблюдал за ним.

— Как насчет пятницы?

Послезавтра. Мозг Люка усиленно заработал. Майор хорошо прятал отчаяние, но Люк чувствовал, что надвигается беда. Он хотел бы поговорить с Томом Скиннером, лечащим врачом Майора. Но старик никогда бы ему этого не простил. И потом, он уже пытался поговорить с Томом. Но, видимо, Макфэрлин запретил тому рассказывать хоть что-то.

— Так как? — устав ждать, спросил Макфэрлин.

— Без проблем, — улыбнулся Люк. — Я не буду предупреждать Сторм о своем приезде. Но мне надо знать наверняка, будет ли она в городе.

— Как на счет малышки Карлы? — вдруг спросил Майор.

— А что насчет Карлы? — протянул Люк, не испытывая желания обсуждать это.

— Проклятье, Люк! Ты знаешь, что я имею в виду. Вы с Карлой были близки последнее время. Между вами что-то есть?

Люк сцепил руки.

— Мы друзья, — наконец ответил он.

— Мне кажется, она так не думает, мой мальчик, — фыркнул Майор. — Я не слепой. Девчонка без ума от тебя. И ее папочка спит и видит, как бы заполучить тебя в зятья.

Люк улыбнулся старомодным высказываниям Майора.

— Не надо недооценивать Карлу, — возразил он. — У нее своя голова на плечах. Она знает бизнес не хуже отца.

Майора передернуло.

— Возглавить ранчо — слишком тяжело для женщины, Люк. Ты сам это знаешь. На таких отдаленных ранчо, как наше, то и дело происходят несчастные случаи. Какая женщина захочет жить в таком напряжении? Мне только любопытно узнать, какие отношения связывают вас с Карлой.

— Почему? — суховато спросил Люк.

— Проклятье! — взорвался Майор. — Ты такой же скрытный, как и я, сынок. Я беспокоюсь о тебе, вот почему. Мне нравится Карла. Она умная девочка. И хорошенькая. Но ты можешь найти кого-нибудь получше.

— Кого-нибудь вроде Сторм? — прямо спросил Люк.

— Хорошо, что мы понимаем друг друга, — заявил Макфэрлин. — Вы предназначены друг для друга. Увидев вас со Сторм вместе, я стал бы самым счастливым человеком на свете.

Люк натянуто усмехнулся. Взгляд его невольно обратился к портрету Сторм на стене.

— Потребовалась бы целая вечность только для того, чтобы мы со Сторм смогли найти общий язык, — сказал он и подумал, что ею руководило только одно желание: быть единственной в жизни своего отца. Если бы у нее были братья и сестры… Майор, сам того не желая, сделал их соперниками.

ГЛАВА ВТОРАЯ

День близился к вечеру, когда самолет Люка приземлился в аэропорту Сиднея. Люк взял такси и поехал в отель в центре города. Сторм сама прояснила ситуацию, позвонив накануне вечером отцу и в разговоре упомянув, что не собирается уезжать из города. Она будет свидетельницей на свадьбе Сары Ламберт, своей давней подруги.

Таким образом, Люк мог рассчитывать на то, что застанет Сторм дома. А если она куда-нибудь уйдет вечером, что, конечно, вполне вероятно, он будет ждать ее возвращения. Странно, подумал Люк, он с таким волнением ждет этой встречи. Хотя Сторм наверняка ему не обрадуется. Но на этот раз она поедет с ним домой, хочется ей того или нет. Пока не случилось самое страшное.

Люк приехал домой к Сторм, и охрана на удивление легко пропустила его.

— Поднимайтесь, мистер Макфэрлин, — радушно пригласил охранник. — Мисс Макфэрлин пришла домой пару часов назад. И я не видел, чтобы она уходила.

Люк поблагодарил и пошел к лифту, размышляя, что скажет Сторм, увидев неожиданного гостя.

Люк позвонил в дверь, но ему никто не открыл. Пожилая леди в голубом костюме, выходившая из соседней квартиры, объяснила, что Сторм уехала на вечеринку к Драйзделам.

— Вы знаете их? — приветливо спросила женщина. Очевидно, ей было скучно одной дома, и она воспользовалась возможностью поболтать.

— Слышал, — уклончиво ответил Люк.

Драйзделы ежегодно оказывались в списке самых богатых и знаменитых людей Австралии.

— Я здесь по просьбе отца Сторм, — объяснил он.

— Но тогда вам придется очень долго ждать, — воскликнула женщина. — Эти вечеринки затягиваются на всю ночь. А завтра утром свадьба Сары Ламберт.

— Я знаю Сару, — нахмурился Люк.

— Послушайте, а почему бы вам не поехать туда? — предложила соседка. — Я уверена, что Драйзделы не будут возражать. Вы же друг Сторм, а они обожают ее. Поезжайте!

— Прямо так? — спросил Люк, кивая на свою потертую кожаную куртку.

— Мой дорогой, вы выглядите потрясающе! — выдохнула женщина и назвала адрес.

Особняк Драйзделов располагался прямо на пляже. Из его окон открывался потрясающий вид на море. Помпезное здание в итальянском стиле было ярко освещено. И здесь со входом не возникло никаких проблем. Словно по волшебству, в дверях он столкнулся с Сарой Ламберт, подругой Сторм, которая тоже была приглашена на вечеринку.

Ни один из гостей не был одет столь небрежно, как Люк. Все были в черных костюмах или даже смокингах. Но Сара, похоже, даже не заметила этого. Она бросилась к Люку и схватила его за руку.

— Люк! Боже мой! Как я рада тебя видеть! Сколько лет прошло…

— Сара, — он поцеловал ее в щеку, — завтра твой самый счастливый день. Я сердечно поздравляю тебя.

Молодая женщина расцвела от этих слов. Очаровательная блондинка с небесно-голубыми глазами.

— Я бы послала тебе приглашение, но боюсь передумать у алтаря, — пококетничала Сара. — Шучу. Я люблю Майкла.

— Конечно.

— Сторм не сказала, что ты приезжаешь, — заметила она, глядя на него с обожанием. Можно было подумать, что они лучшие друзья.

— По правде говоря, Сара, она не знает.

Голубые глаза широко распахнулись.

— Ты шутишь?

— Вовсе нет. Я здесь по просьбе ее отца. Это срочно. Майору очень плохо.

— О! — выдохнула Сара. — Мне так жаль. Я знаю, Майор очень страдает из-за старого ранения в ногу. Сторм говорила мне. Бедный, как ему тяжело…

— Да.

— И он так тебя любит, — продолжала Сара.

— В отличие от Сторм, — протянул он.

Сара рассмеялась.

— Это детские обиды, Люк.

— Не знаю, не знаю, — ответил он.

Они были уже перед дверью в гостиную.

— Не думаю, что мне стоит входить, Сара, — уперся Люк. — Ты не скажешь Сторм, что я здесь? Я только хочу поговорить с ней и уйти.

— О, Люк, останься, прошу тебя. — Сара сжала его руку. — Ты еще не рассказал, как у тебя дела. Как поживает твоя девушка, Карла?

— У нее все хорошо. Я не буду заходить, Сара, — твердо произнес Люк. — Во-первых, меня никто не приглашал, а во-вторых, я одет неподобающе.

Сквозь раскрытые двери Люк увидел роскошный зал, больше похожий на фойе пятизвездочного европейского отеля. Гости были нарядно одеты, на женщинах сверкали драгоценности. Из зала доносились смех и оживленная болтовня. Пожилая чета в центре толпы — очевидно, Драйзделы, подумал Люк. Сара подтвердила его предположение. Люк сделал шаг в сторону, потянув за собой Сару.

— Если бы ты просто нашла для меня Сторм, я был бы безмерно благодарен.

Сара не обратила внимания на его просьбу.

— Разве ты не хочешь встретить Стефани и Жиля?

— Господи! — застонал Люк, видя, что хозяева вечеринки направляются к ним.

— Сара, дорогая! — воскликнула Стефани Драйздел.

Они поцеловались.

— Это Люк, — представила Сара. — Люк Брэниган. Правая рука Эйтола Макфэрлина, отца Сторм.

— Ну конечно! — расцвели Драйзделы как по команде.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Простите, что пришел без приглашения, — извиняясь, улыбнулся Люк. — Но я только на минутку. Я приехал в Сидней, чтобы передать Сторм послание от отца. Это не займет много времени. И это очень важно. Мне нужно как можно скорее возвращаться на ранчо. Майор неважно себя чувствует.

— Надеюсь, ничего серьезного? — спросила Стефани Драйздел.

— Его состояние внушает опасения, — честно ответил Люк.

— Тогда мы должны срочно найти Сторм. — Стефани повернулась к мужу: — Жиль, ты не проводишь мистера Брэнигана в кабинет, пока я буду искать Сторм? — Она сделала паузу. — Вы куда-нибудь еще идете сегодня вечером, мистер Брэниган?

— Пожалуйста, зовите меня Люк, — улыбнулся он. — Могу сходить в кино, раз уж я оказался в городе.

— Боже мой! Мы все хотим, чтобы вы остались. — Она бросила взгляд на мужа, и тот кивнул. Сара тоже улыбнулась.

— Но я неподобающе одет, — Люк выразительно посмотрел на джинсы и ботинки.

— Пустяки. Вы выглядите замечательно. — Про себя Стефани Драйздел добавила, что никогда не видела мужчины красивее.

Жиль Драйздел проводил его в кабинет, а Сара со Стефани бросились на поиски Сторм. Все в этой комнате было простым и функциональным, а темные краски резко контрастировали с золотым великолепием холла. Безупречно воспитанный, Жиль Драйздел задал еще несколько вопросов о здоровье Эйтола Макфэрлина и, извинившись, вернулся к гостям. Люк сел в кожаное кресло и обвел взглядом комнату. Мысли его были заняты предстоящей встречей со Сторм. Прошло несколько месяцев с тех пор, как они виделись в последний раз. Ему они показались годами. Он был болен ею. И от этой болезни не было лекарства.

Дверь распахнулась, и Люк оказался в облаке аромата ее духов. Его ноздри расширились, вдыхая легкий запах гардении и фрезии с цитрусовыми нотками. На Сторм был маленький сексуальный топ цвета морской волны и длинная шелковая юбка. По всему подолу бисером вышиты цветы, искрящиеся и переливающиеся при ходьбе. Ее густые черные волосы ниспадали на плечи. Люк не мог оторвать глаз от шелковистых прядей. Зеленые глаза сверкали ярче изумрудов в сережках в ее ушах.

Так близко и так далеко! У него закружилась голова. Что она делает с ним?

— Люк! Что случилось? — Сторм захлопнула дверь и прижалась к ней спиной.

Она не подошла ближе. Боится, понял Люк. Бессознательно боится его.

— Привет, Сторм, — сказал он, поднимаясь. — Я тоже рад тебя видеть. Не паникуй. Твой отец просил привезти тебя домой.

Она не могла вымолвить ни слова от волнения. Люк. Такой же красивый, как всегда. Такой же мужественный.

— Зачем? Он заболел? — вырвалось у нее наконец. Сердце бешено билось.

— А ты не знала? — резко ответил Люк вопросом на вопрос. И мрачно добавил: — Твой отец давно уже болен.

Она не могла вынести презрения в синих глазах.

— Я говорила с ним вчера по телефону. С ним все было в порядке.

Люк почувствовал знакомое напряжение.

— Не смеши меня, Сторм. Его нога причиняет ему мучительную боль. Ты сама знаешь это.

Эти слова обидели ее.

— В чем ты меня обвиняешь? — запальчиво спросила девушка. Неужели они всю жизнь будут врагами?

— Честно? Я обвиняю тебя в равнодушии.

Сторм вспыхнула. Покрасневшая, со сверкающими глазами, она была еще прекраснее…

— Выбирай выражения! — сказала она. — Я люблю отца. Я звоню ему регулярно.

— Но не приезжаешь.

Она откинула волосы за спину. Черные пряди сверкнули в свете люстры.

— У меня карьера, о которой надо думать, Люк. Как ты не можешь понять? У меня много заказов, которые нужно выполнять. Мои клиенты — очень богатые и влиятельные люди. Они не прощают задержек. Я не могу просто так взять и уехать.

Люк мрачно взглянул на девушку.

— Я всегда помогал твоему отцу. Прошло четыре месяца с тех пор, как вы последний раз виделись. И ему сейчас намного хуже, чем тогда.

— Боже! — Сторм рухнула в кресло. Юбка распахнулась в разрезе, открывая длинную стройную ногу. — Я звонила ему каждую неделю. Почему он никогда ничего не говорил мне? Почему?

— Ты знаешь отца, Сторм, — вздохнул Люк. — Он всегда был скрытным. И он просто не хочет тебя пугать.

— А ты? — с болью спросила она. — Ты ведь всегда с ним. Почему он не доверился тебе?

— Не знаю, — коротко ответил Люк. Внутри у него все сжалось. — Я пытался говорить с Томом Скиннером, но Том ничего не сказал.

— Думаешь, я не пыталась поговорить с Томом? — вскинула голову Сторм. — Но Том делает только то, что ему велит папа. Как и все вокруг. Включая тебя.

— А ты, значит, решила взбунтоваться. — Он позволил взгляду обвести ее соблазнительную фигуру. — Прошу прощения за вторжение в твою профессиональную и светскую жизнь, но я думаю, ты должна поехать домой. Хотя бы на пару дней.

— Это приказ?

— Это просьба. Прислушайся к своему сердцу, Сторм.

— Все действительно так серьезно? — В глазах ее сверкнули слезы.

— Иначе я бы не приехал. Мы никогда не станем друзьями, Сторм. Но я люблю твоего отца, — произнес Люк, борясь с желанием заключить ее в объятия.

— Он тоже любит тебя, — горько сказала Сторм. — Почему мужчины ценят приемных сыновей выше родных дочерей?

— Это не так, — возразил Люк.

— Это правда. Все свои детские годы я жалела, что не родилась мальчиком.

Разве кто-нибудь в состоянии понять, как она страдала?

Люк почувствовал горечь в словах Сторм.

— Прости, Сторм. Я не хотел причинить тебе боль.

— Конечно, нет, — усмехнулась девушка. — Так получилось. Что тебе нужно на самом деле, Люк? Мы оба знаем, что у тебя есть амбиции. Ты хочешь заполучить «Излучину реки»? Клянусь, тебе это никогда не удастся, — выпалила она. Весь гнев, сдерживаемый столько лет, выплеснулся наружу.

Его глаза сверкнули.

— Если с твоим отцом что-то случится, я уйду сам. Ничто на свете не заставит меня работать на тебя. А ты не сможешь сама управлять ранчо. Ты не занималась им уже много лет.

— Конечно. Кому я была нужна? Ведь там был ты! — ответила Сторм, чувствуя себя оскорбленной.

— Боже, Сторм, я же не чудовище, — выдохнул Люк. — И я не могу заменить тебя. По крайней мере для твоего отца. Он боготворит тебя, но ты была слишком избалованной, чтобы оценить это. Майор — человек другого поколения, в котором мужчины стремились защищать и обеспечивать женщин. Я прекрасно понимаю, как много значит для тебя карьера. Я восхищаюсь тобой. Но Майор дал тебе все, что ты сейчас имеешь, включая квартиру. Я прав?

Это был запрещенный прием.

— Откуда ты знаешь? — вспыхнула Сторм.

— Ты только что подтвердила мои подозрения. — Он зашагал по комнате. — Сама ты не смогла бы себе ее позволить. Только последнюю пару лет ты начала хорошо зарабатывать. Отец наверняка выделяет тебе ежемесячно кругленькую сумму. Этот наряд, должно быть, стоит целое состояние, — он бросил взгляд на творение известного дизайнера, открывавшее безупречные плечи и округлости грудей. — Плюс туфельки. Изумрудные серьги.

— Изумруды принадлежали моей матери, Люк, — сухо поправила Сторм. — Даже ты не можешь знать все.

Люк сделал глубокий успокаивающий вдох.

— Послушай, не могли бы мы забыть об этой смешной вражде хоть ненадолго? Я приехал не ради тебя, а ради твоего отца. Потому что я волнуюсь за него. Как и ты, я обязан ему всем, что имею. Но я работаю каждый день, чтобы отплатить ему за доброту. Я готов сделать для него все что угодно.

— Это я и имела в виду, Люк, — с иронией произнесла девушка. — Ты герой. Ты тот сын, о котором папа всегда мечтал.

— Ничего не могу с этим поделать.

— Ты украл то, что принадлежало мне по праву.

— Ты знаешь, что я ничего не украл у тебя, — резко возразил Люк. — Во всем виновата судьба.

— Может быть. — Ее тон изменился. — Ты прилетел на папиной «сессне»?

— Да.

— И когда летишь назад?

— Как только ты упакуешь вещи.

Ее взгляд остановился на его загорелом лице.

— Ты правда думаешь, что мое присутствие необходимо? Просто отцу нравится распоряжаться нами. Нет, не отворачивайся, Люк. Вспомни его слова: «Ты наследница. Тебе нет нужды работать». На самом деле он хочет, чтобы я во всем зависела от него. Я хорошо знаю своего отца. Он властный человек. Отец принадлежит к миру сильных и влиятельных мужчин. Он всю жизнь был первым. Король скотоводов Эйтол Макфэрлин! Мужчина среди мужчин. Он говорил, что не женился снова, потому что не мог забыть мою мать. Он мог получить любую женщину, как бы только пожелал. И, как ты знаешь, у него были женщины. Он просто не хотел жениться снова. Может, желание иметь сына и подтолкнуло бы его к женитьбе, но тут появился ты. Готовый сын. И в довершение всего погибают твои родители.

Люк передернулся:

— Не смей говорить в таком тоне о моих родителях.

— Почему? — вспыхнула девушка. — Ты все время говоришь о моих. Я любила твоих родителей, Люк. Не забывай это. Твоя мама называла меня «принцессой». Помнишь, как она шутила?

— Это была не шутка, — пробормотал Люк. — Ты была ее «маленькой принцессой». Она обожала тебя.

Изумрудные глаза затуманились.

— Я подозреваю, что здоровье — только предлог заставить меня вернуться домой. Папа все время строит планы, как вернуть меня. Я люблю его, но вижу, что он пытается манипулировать мной. И тобой тоже.

— Я не дурак, чтобы мной манипулировать, — разозлился Люк. — И я нутром чувствую, что с твоим отцом неладно. Он на самом деле болен. И Нони со мной согласна. Господи, Сторм, я прилетел сюда не за консультацией психоаналитика. Тебе кажется, что тебя предали, лишили того, что принадлежало тебе по праву. Может, твой отец и жесток, но уж точно не по отношению к тебе.

— Как скажешь, — улыбнулась девушка.

Взгляд Люка непроизвольно замер на ее полных губах. Он с усилием отвел глаза.

— Никто не просит тебя возвращаться навсегда. Хватит и пары дней. Проклятье, неужели это так трудно?

— Хорошо, вы победили. — Сторм грациозно поднялась с кресла. Его взгляд следил за каждым ее движением. — Это нелегко, но я попробую освободиться к воскресенью. О'кей?

— Прекрасно, — ответил Люк.

Он пытался отвести взгляд от ее фигуры, но это было чертовски трудно.

— Мне надо идти, — Люк сделал шаг к двери. Ему нужно оказаться подальше от нее.

— Вообще-то Стефани хотела, чтобы ты остался. Ты привнесешь разнообразие в ее вечеринку.

— Не смеши меня, — ответил он резко, злясь на свою реакцию.

— Твое главное достоинство, Люк, в том, что ты не тщеславен.

Сторм направилась к двери. Люк остановил ее вопросом:

— Только одно?

— О других спроси Карлу. Наверняка она день и ночь твердит, какой ты распрекрасный. — Сторм не смогла удержаться от ядовитого замечания. Их тела были в сантиметре друг от друга. Сторм была выше большинства женщин, но Люк всегда подавлял ее своим ростом. Изумрудные глаза встретились с ярко-синими. Его золотисто-рыжие волосы были как огонь. Господи! Ее сердце забилось как безумное. Какой мужчина! Он излучал сексуальность каждой клеточкой своего тела.

— Интересно, что произошло бы, окажись мы с тобой на необитаемом острове, — улыбнулся одними губами Люк. — Без твоего отца. Без ранчо.

— Без прошлых обид, — добавила она взволнованно.

Выражение его лица изменилось.

— Мне пора.

Прошлые обиды не забудутся. Глупо надеяться на это.

— Поблагодари, пожалуйста, миссис Драйздел за ее приглашение и объясни, что мне надо подготовить нашу поездку.

Странно, но Сторм почувствовала разочарование.

Они уже выходили из коридора, когда столкнулись с хорошо сложенным светловолосым молодым человеком. Из-за его плеча выглядывала Сара.

— Сторм, дорогая! Я везде искал тебя, пока Сара не сказала, что тебя держат в плену в кабинете!

— Я так не говорила! — пискнула Сара.

— Какая встреча. Это же Алекс, бывший жених, — прошептал Люк Сторм на ухо. — Все еще преследует тебя?

Экс-жених тоже узнал Люка.

— Боже мой, — недовольно протянул он. — Это ведь… — он притворился, что вспоминает, — Люк?

Как будто он забыл. Сторм привозила его с собой на ранчо несколько раз за время их долгой помолвки. Люк кивнул.

— Так меня всю жизнь звали. Как дела, Алекс?

— Чудесно! Просто замечательно! Я думал, Сара шутит, когда она сказала, что ты здесь.

— Неожиданный визит, — лаконично ответил Люк.

— Интересно, — нахмурился Алекс.

— Семейные дела, Алекс, — холодно объяснила Сторм. — Люк не обязан объяснять.

— Нет, нет, конечно, нет, — ослепительно улыбнулся Алекс, скрывая недовольство. — Рад тебя видеть, Люк. Ты, полагаю, уже уходишь?

— Вообще-то он остается. — Сара взяла Люка за руку. — Стефани в него просто влюбилась. С первого взгляда.

— Счастливчик! — притворно вздохнул Алекс, окидывая Брэнигана оценивающим взглядом и отмечая, как хорошо выглядит соперник. — Должен сказать, ваше появление внесло свежую струю. Дуновение пустынного ветра, так сказать.

— Теперь ты знаешь, как на самом деле выглядят скотоводы, — улыбнулась Сара. — По-моему, просто замечательно. Все под впечатлением. Кроме разве что тебя, Алекс, — добавила она.

— Вовсе нет. Вы меня не так поняли, — обиженно пробормотал Алекс, подвигаясь ближе к Сторм и беря ее за руку. — Сторм, дорогая, могу я похитить тебя? Все по тебе соскучились.

— Не верю, — рассмеялась Сторм, мягко убирая руку. — Я должна проводить Люка до дверей. Нам надо еще кое-что сказать друг другу.

— Ты правда уходишь? — Сара разочарованно взглянула на красивое лицо Люка.

— Вы слышали, что сказала леди. Меня выпроваживают.

— Не ври, — улыбнулась Сторм.

— Шучу, Сара. У меня важные дела. Но я был очень рад тебя увидеть. — Люк поцеловал ее в щеку. — Желаю счастья вам обоим. Ты будешь восхитительной невестой.

— Спасибо! — расцвела Сара. — Почему бы тебе тоже не прийти? Ты будешь другом невесты! Это будет так здорово, правда, Сторм? — она взглянула на подругу. — Ты увидишь платья. Они великолепны! Сторм будет главной подружкой невесты. На ней будет платье из золотистого шелка с кружевной накидкой. Божественное зрелище.

Люк кивнул:

— Охотно верю. Но не переживай, я увижу фотографии в журналах. Даже к нам они доходят. Спасибо за приглашение, Сара, но я вынужден отказаться. У меня много поручений Майора.

Это была ложь.

— Как поживает Майор? — спросил с притворной заботой Алекс, который никогда не проявлял интереса к родственникам Сторм.

— Не так хорошо, как нам всем хотелось бы, — ответил Люк и шутливо отсалютовал Саре. — Желаю вам приятного вечера. Наслаждайтесь вечеринкой.

Они вышли из дома. Легкий ветерок растрепал волосы Сторм, наполнив ночной воздух ароматом ее духов. Люк вдохнул пьянящий запах.

— Как ты собираешься возвращаться в город?

— Я думал, ты не спросишь. — Люк оглядел девушку. — Так же, как добрался сюда. На такси. А могу просто прогуляться. Ночь чудесная. И идти недалеко.

— Другие сказали бы, что далековато, — улыбнулась Сторм. — Во сколько в воскресенье?

Люк пожал плечами. Сторм обвела взглядом его широкую грудь и узкую талию. Люк был чертовски сексуальным.

— Я хотел бы улететь пораньше, но все зависит от тебя. Вряд ли ты встанешь рано после свадебного торжества.

Сторм задорно посмотрела на него.

— Думаешь, я напьюсь? — спросила она с вызовом.

— Как минимум устанешь. Свадьба начинается вечером. Твой бывший тоже там будет?

— А ты как думаешь? — Ей вдруг захотелось коснуться его.

— Думаю, он от тебя не отстанет. — Он передразнил обиженный голос Алекса: — «Сторм, дорогая! Я везде искал тебя!»

— У тебя просто дар пародировать людей! — расхохоталась Сторм. — Помнишь, как ты… — Она внезапно замолчала. — Мы с Алексом больше не вместе.

— Мы сделаем остановку в Мингари. Мне нужно оставить там груз.

— Надеюсь, это не предлог увидеться с Карлой? — Зеленые глаза сверкнули. — Как она?

— Сама увидишь, — ответил Люк. — Карла всегда спрашивает о тебе.

Сторм улыбнулась.

— Я просто так спросила. Из вежливости. Так во сколько в воскресенье? — Она посмотрела на небо, усыпанное мириадами звезд.

Люк спустился по ступенькам и взглянул на нее снизу вверх. Ее очаровательная фигура вырисовывалась на фоне ярко освещенной двери. Какая пытка видеть ее так близко!

— Я буду ждать тебя перед домом в восемь утра, — хрипло пробормотал он.

— Ты действительно не веришь, что я могу встать на рассвете?

— Думаю, этот вопрос был риторическим, мисс Макфэрлин, — поклонился Люк. — Позвольте мне сказать, что вы можете сделать все, что пожелаете. Только часто это не доводит до добра. Спокойной ночи и удачи в роли подружки невесты завтра.

— Спасибо.

Сторм наблюдала, как он уходит. Во всем, что касалось Люка, она была очень, очень напряженной и постоянно ждала подвоха.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ровно в восемь Сторм уже была внизу, ожидая Люка. Он приехал на машине, взятой напрокат еще вчера.

— Все в порядке? — Люк вышел из машины бодрый и энергичный, как всегда. Сторм окинула восхищенным взглядом его спортивную фигуру, на которой даже самая обычная одежда смотрелась сногсшибательно.

— Две сумки, — сообщила Сторм.

На ней были шелковая лиловая блузка, заправленная в облегающие черные брючки, и высокие черные ботинки; кожаный жакет от Армани небрежно накинут на плечи. Была зима, но в Сиднее стояла теплая погода, а там, куда они направлялись, было невыносимо жарко. В пустыне жара спадала только ночью, сменяясь зябкой прохладой.

Голос Сторм был слегка охрипшим. Вчерашнее свадебное торжество порядком ее измотало. У нее болела голова, потому что не удалось выспаться. К тому же, по мнению Сторм, свадьба, начинавшаяся так романтично, превратилась к концу в цирковое представление. Люк спросил, как все прошло, закидывая дорогие кожаные сумки в багажник.

Отвечая, Сторм села на пассажирское сиденье, стараясь устроиться подальше от Люка. Рядом с ним ей становилось трудно дышать. Всю жизнь она боролась против власти над ней двух мужчин. Отца и Люка. Только один Бог знает, как она мечтала освободиться от этой зависимости. Она даже согласилась на помолвку, думая, что это поможет ей обрести независимость. Патрик был старше ее на десять лет и добился больших успехов, занимаясь юриспруденцией. Потом Алекс. Он был одного с ней возраста. И работал на отца, которому принадлежала известная брокерская контора. В скором времени Сторм уже сама стала известной. Ее имя было у всех на устах после победы в финале Алмазного конкурса Де Бирс. Сторм позвонила отцу, чтобы сообщить эту патриотическую новость. Тот был в восторге. Но никогда не просил показать ему ее конкурсную вещь — заколку для волос.

— Что с тобой? — спросил Люк, выруливая на шоссе.

Было раннее воскресное утро. Пустынные улицы. Ни пробок, ни спешащих пешеходов.

— Прости, я задумалась, — повернулась к нему Сторм.

— Не хочешь поговорить?

— Мне кажется, мы уже все обсудили, Люк.

— Нет, — покачал головой Люк. — Я только хотел, чтобы ты встретилась с отцом. Ты единственная, кто может облегчить его состояние. И я постараюсь больше не ругаться с тобой.

— Ты мог бы стать политиком, — с горечью прокомментировала Сторм.

— Я всегда хотел быть только скотоводом. Как мой отец. Когда мои услуги больше не понадобятся «Излучине реки», я начну свое дело.

— Правда? — В вопросе прозвучали нотки цинизма, хотя Сторм лучше других знала, что заменить Люка будет чертовски трудно.

Образованный, целеустремленный, Люк в свои двадцать девять почти ни в чем не уступал ее отцу. Конечно, сегодня в мире скотоводческого бизнеса царит жестокая конкуренция, но, прирожденный скотовод и предприниматель, Люк с ней легко справится. Проклятье, такого, как Люк, больше нет.

— Это моя мечта — иметь свое ранчо, — признался Люк. Казалось, он говорит сам с собой. — У нас с Майором одинаковые взгляды практически на все, но иногда я чувствую, что предлагаю более правильные вещи…

— Немного критики ему не помешает. — Сторм откинула за спину свои роскошные волосы.

— Я обычно говорю, что думаю, Сторм. Но ты знаешь, как я уважаю твоего отца и скольким я ему обязан.

Неужели Люк не видит, что все, что дал ему Майор, было отнято у нее? Сторм вздохнула и уставилась на свои пальцы без колец.

— Проблема в том, Люк, что отец с самого начала планировал обучить тебя всему, чтобы впоследствии ты стал его правой рукой. Он всегда думает о будущем. Но это не любовь, Люк. Это манипуляция. Папа манипулирует людьми так, как ему хочется. Я не говорю, что он плохой человек, вовсе нет, он мой отец, и я люблю его. Но я знаю, что это правда.

Люк нахмурился.

— Раз уж ты так откровенна со мной, позволь мне тоже кое-что добавить. Услышав то, что ты сейчас сказала, можно подумать, что ты ненавидишь отца.

— Ты не понимаешь, — вяло пробормотала Сторм, чувствуя, что все ее усилия напрасны. Зачем она только согласилась на эту поездку!

— Не понимаю? — с иронией переспросил Люк. — Может, ты просто испытываешь чувство вины?

— Думай что хочешь.

Сторм откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Люк, может быть, ослеплен чувством благодарности, но она-то знает, что Майор что-то задумал. Что-то, что касается их обоих.

Спустя несколько часов самолет приземлился в центре ранчо «Мингари». Люк безупречно выполнил посадку, умело лавируя между воздушных потоков. Он все делал превосходно. В том числе и управлял самолетом. Сторм не могла не признать это. Женщин к нему тянуло как магнитом. Ему достаточно было появиться на несколько минут в гостиной у Драйзделов, чтобы все подруги сбежались, наперебой спрашивая, кто этот красавчик и женат ли он.

Сторм посмотрела в окно. Я почти дома, подумала девушка. До самого горизонта простиралась бескрайняя коричнево-красная равнина. Небо было ярко-синим, без единого облачка.

Чувство свободы. Сторм вдохнула запахи пустыни, высушенной солнцем травы, прислушалась к шуму ветра, лаю пастушьих собак и ржанью лошадей. Ее сердце было здесь. Вдали от этих мест она не жила, а только существовала. Отец лишил ее всего этого. Отнял у нее то, что она считала принадлежащим ей по праву.

Карла, беззаботная и счастливая Карла, ждала их у ангара. Она изо всех сил махала руками, пританцовывая на месте. На лице ее сияла счастливая улыбка. Ее отца, Филипа Прентиса, близкого друга Майора, нигде не было видно. Карла, в отличие от Сторм, принимала активное участие в управлении ранчо Прентисов, несмотря на то что два ее старших брата и так прекрасно справились бы с делами. «Мингари» было ближайшим соседом «Излучины реки» с северо-запада. Оба ранчо находились в легендарной части Австралии, знаменитой своими скотоводческими баронами и многочисленными искусственными каналами, прорытыми для орошения засушливых участков.

— Сторм, как я рада тебя видеть! — Карла бросилась им навстречу. Высокая, спортивная Карла была коротко подстрижена. Кудряшки падали на лоб, притягивая внимание к золотисто-карим глазам и безупречной коже. Она была очень хорошенькой. — Ты похудела! — присвистнула Карла.

— Ты так думаешь? — удивилась Сторм, подставляя щеку для поцелуя. Она знала, что Карла ее недолюбливает и что эти слова нельзя рассматривать как комплимент. Конечно, виной всему Люк. — Я была подружкой невесты. Поэтому пришлось потрудиться, чтобы влезть в платье, — пошутила Сторм, которая на самом деле всегда следила за собой и поддерживала спортивную форму.

Люк тоже получил поцелуй. Но не легкое прикосновение к щеке, а страстный поцелуй в губы. Карла буквально присосалась к нему. Сторм отвела взгляд. Ей не хотелось видеть, как Люк отвечает на поцелуй. Боже, что с ней происходит? Какое ей дело до того, что чувствует Люк по отношению к Карле?

Карла оторвалась от Люка. Ее карие глаза сверкали. Взяв Люка под руку, она объявила:

— Пойдемте в дом обедать. Готова поспорить — вы умираете с голода.

Сторм ответила чересчур быстро:

— Мы бы с удовольствием, Карла, но нас ждет папа.

— Но он может подождать часок, разве нет? — спросила Карла, вцепившись в Люка мертвой хваткой. — У нас с мамой уже все готово. Холодное мясо и салат. Все очень просто и вкусно. Папа и мальчики скоро придут. Они так рады будут увидеть Люка. И тебя тоже, Сторм. Джейсон так и не простил тебе помолвку с другим.

Как будто она что-то ему обещала.

— О'кей, Сторм? — посмотрел на нее Люк, позволяя ей самой принять решение.

Что ей оставалось делать?

— Спасибо за приглашение, Карла. И за заботу тоже. Я с удовольствием встречусь с твоими родными, но нам правда нельзя задерживаться надолго. Я так редко бываю дома, что каждая минута мне дорога.

— Чудесно, — просияла Карла и тут же обратила все внимание на Люка. — Я так без тебя скучала, — кокетливо пропела она. — Эми и Уэс Ричардс устраивают большую вечеринку. Придешь?

— Меня пригласили, — улыбнулся Люк. — Я постараюсь. Но все зависит от того, как дела дома.

Дома.

Он сказал это так просто, подумала Сторм. Словно ее дом был и его домом тоже.

Господский дом в «Мингари» не мог сравниться с великолепием особняка в «Излучине реки», но он также производил сильное впечатление. Просторное здание в колониальном стиле было выкрашено в белый цвет. Зеленые ставни защищали окна от палящих лучей солнца. Крыша тоже была зеленой. Рядом с домом в тени тихо паслись лошади. Неподалеку прыгала кенгуру, из сумки которой выглядывал детеныш. Яркие бугенвиллеи покачивались на ветру.

Карен Прентис ждала их на веранде. Стройная, как и в молодости, очень привлекательная, она выглядела скорее как сестра Карлы, а не ее мать. Внимание обеих женщин обратилось на Люка. Сторм понимала, что Карла надеется выйти за него замуж, а Карен всеми силами старается помочь дочери. Очевидно, они не собирались отступать от задуманного. Сторм для них была просто досадной помехой. Конечно, они уважали ее как дочь Майора, но особенной любви не испытывали. У Сторм создалось впечатление, что женщины видят в ней угрозу своим брачным планам. Но они держались с ней вежливо, только улыбки казались Сторм притворными.

Прибыли Клайв Прентис и его симпатичные сыновья Джейсон и Дэниел. Снова начались приветствия. Мужчины пожали друг другу руки. Джейсон потрепал Люка по плечу и тут же переключил все внимание на Сторм.

Ланч был накрыт во внутреннем дворике — патио. То, что Карла назвала просто мясом и салатом, оказалось тонко нарезанными ветчиной, индейкой и говядиной и двумя превосходными салатами — «греческим» и «тайским». Также к обеду были поданы хрустящие хлебцы — только из печи, козий сыр и картофель с розмарином. Было белое вино, которому мужчины предпочли пару кружек холодного пива. Сторм отказалась от вина. Голова и так болела после вчерашнего.

— Ты почти ничего не съела! — воскликнула Карла, обращая всеобщее внимание на полную тарелку девушки. Карла произнесла это так, словно Сторм страдала анорексией.

— Еда восхитительная, большое спасибо. — Сторм положила вилку и нож. — Но у меня болит голова, поэтому я не смогла отдать ей должное. Надеюсь, вы простите меня.

— Тебе пришлось встать очень рано, — сочувственно сказала Карла.

— Я всегда встаю рано, — рассмеялась Сторм. — Просто свадьба затянулась допоздна. Я была главной подружкой невесты, поэтому должна была оставаться до конца.

— Ты, наверно, выглядела божественно! — проговорил Джейсон. Глаза его затуманились.

— Невеста была самой красивой, — поспешила ответить Сторм.

Это была абсолютная правда.

Обед уже начинал затягиваться, когда Люк неожиданно пришел ей на помощь и вежливо отказался от кофе.

— Большое спасибо за гостеприимство, — ослепительно улыбнулся он. — Обед был замечательным, но мы больше не можем заставлять Майора ждать.

— Я отвезу вас к самолету, — предложила Карла, мигом вскочив.

— Кстати, Люк, — встал Клайв Прентис, привлекательный мужчина средних лет. — Я никак не вспомню, как зовут того парня из Аргентины, у которого ранчо. Помнишь, Майор приглашал его около года назад? Он еще хорошо играет в поло.

Сторм не услышала ответ. Карен подошла к ней со стаканом воды и парой таблеток от головной боли.

— Вот, Сторм, выпей это, — сказала она. — Ты должна была сказать мне раньше, что у тебя болит голова, дорогая.

— Все не так уж плохо. — Сторм с благодарностью приняла таблетки. — Спасибо, Карен.

Карен кивнула, наблюдая, как девушка пьет лекарство.

— Сколько ты планируешь гостить дома, милая?

— Все зависит от состояния здоровья отца. Он не жалуется на боли, но Люк считает, что мне необходимо побыть немного дома.

— Он сам полетел в Сидней, чтобы привезти тебя?

— На папином самолете. Это папа попросил его.

— Я знаю, как Майор по тебе скучает. Хотя он, конечно, понимает, что ты должна жить в Сиднее. Там твоя работа.

— Вообще-то я могла бы работать в любом месте, — призналась Сторм не без ехидства. — У меня есть агенты, которые могли бы продавать мои украшения и выставлять в галереях. Я теперь в основном работаю на заказ.

— Ты хочешь сказать, что могла бы вернуться домой насовсем? — ужаснулась Карен.

— Все зависит от папы, — напомнила Сторм.

Почему Карла и ее мать так боятся ее возвращения? Неужели они не видят, что Люк ее не интересует? Впрочем, как и она его.

Когда они приземлились в «Излучине реки», Сторм была приятно удивлена количеством людей, вышедших поприветствовать ее. Люди ее отца, которых она знала всю жизнь, новые работники, жены с детьми, друзья из соседней деревеньки. Сторм всем пожала руку и расцеловала малышей. Пока ее не было, родился еще один ребенок, но Сторм посылала поздравительную открытку и пару подарков для малыша. Ей доставило такое удовольствие покупать подарки для младенца, что она купила больше, чем намеревалась сначала. Но теперь, видя радость на лице Калле, молодой матери, держащей на руках ребенка, Сторм была счастлива, что не забыла ее поздравить. Она поцеловала малыша. В такие моменты Сторм готова была заплакать. Знать, что все дома помнят и любят ее, что они ждут с нетерпением ее возвращения, было так чудесно. Она забыла, как не хотела ехать домой, забыла о головной боли, мучившей ее весь день.

Когда они с Люком поднялись на веранду Большого дома, Нони бросилась им навстречу:

— Добро пожаловать домой, моя девочка!

— Нони! — Сторм обняла женщину, которой стольким была обязана.

— Отец ждет в оранжерее, — сообщила Нони. — Он так волновался. Привет, Люк, — улыбнулась она.

Люк прислонился к колонне и наблюдал за женщинами. Он был невероятно красив даже после утомительного перелета.

— Привет, Нони, — улыбнулся он в ответ. — Мы сделали остановку в «Мингари». Надо было передать кое-что. Карен накормила нас ланчем.

— Она очень милая. Только выбраться оттуда было нелегко, — пошутила Сторм. — Надеюсь, папа ждал не слишком долго?

— Наоборот, — сообщила Нони, разглядывая Сторм. Майор ждал дочь уже несколько месяцев. — Так вы не хотите чашечку чая?

— Никогда не отказывалась от чашечки чая, Нони, — улыбнулась Сторм. — Черный, с долькой лимона.

— Ну я пойду, — произнес Люк. — Меня ждут дела.

— Майор ждет тебя тоже, Люк, — сказала Нони, хотя в глубине души считала, что дочери лучше поговорить с отцом наедине.

— В другой раз, Нони, — ответил Люк устало.

— Нет. — Сторм пристально посмотрела на него. — Почему этот визит должен отличаться от остальных? Тебе лучше пойти со мной, Люк.

— Даже если так, — процедил сквозь сжатые зубы Люк. — Скажи Майору, что у меня неотложные дела.

— Конечно, — ответила Сторм равнодушно. И не в силах удержаться, добавила: — А потом папа полностью в твоем распоряжении.

— Сторм, дорогая… — вмешалась Нони, вставая между ними.

Это немного ослабило напряжение.

— До встречи. — Люк вышел.

— Зачем ты так, милая? — обратилась Нони к девушке. — Люк хороший парень.

Горькая улыбка появилась на губах Сторм.

— Он не просто хороший парень, Нони. Он идеальный мужчина, — ответила она без тени иронии. — Я на минутку в душ, а потом спущусь к папе. Как он? — Она взяла Нони за руку. — Люк сказал, что вы за него волнуетесь.

Нони вздохнула.

— Мне кажется, он терпит мучительные боли, но слишком горд, чтобы признаться в этом. Он никогда не жалуется. И ты — единственное лекарство, которое может ему помочь.

Сторм обняла домоправительницу.

— Ты преувеличиваешь, Нони, — ответила она. — Я больше не единственный ребенок отца. Разве ты не заметила?

Эйтол Макфэрлин встал, приветствуя дочь.

— Сторм, милая. — Лицо его просияло.

— Папочка! — Глаза ее наполнились слезами вины. Прошло четыре месяца со времени ее последнего визита, а отец словно постарел на несколько лет. Серые глаза потухли, морщины избороздили смуглую кожу, фигура ссутулилась.

— Как я рад, что ты дома. — Он обнял ее так, словно хотел никогда больше не выпускать из объятий. На секунду Сторм показалось, что все ее страхи были только кошмарным сном, но тут отец все испортил, спросив: — Где Люк?

Сторм отпрянула.

— У него важные дела. Он и так потерял много времени, когда ездил за мной.

— Я попросил его прийти, — нахмурился Макфэрлин.

— Меня тебе недостаточно?

— Сторм! — В этом восклицании было столько боли. — Конечно, ты — самое главное для меня. Но я хотел, чтобы и Люк был с нами. Присаживайся, дорогая. Расскажи мне о твоих делах. — Отец с трудом сел в кожаное кресло.

— Сначала ты расскажи, как поживаешь! — Сторм подвинула кресло поближе к отцу. — Ты выглядишь не очень, папа.

Она знала, что эти слова могут разозлить его, но не могла удержаться.

— Что говорит доктор?

— То же, что и всегда, — проворчал отец. — Я уже старик. И нога не дает покою.

— Может, мне стоит самой поговорить с Томом? — Она не стала рассказывать, что уже пыталась сделать это. Несколько раз. — Ты не возражаешь?

Отец поджал губы.

— Возражаю. Я сам расскажу тебе, если будет что рассказывать.

— Но ты хотел, чтобы я приехала, папа, — настаивала Сторм. — Значит, что-то случилось.

Отец нахмурил густые брови.

— Разве это так странно — хотеть увидеть свою единственную дочь?

— Единственного ребенка.

Он ничего не ответил.

— Я говорил тебе много раз, Сторм. Ты можешь превратить любую из комнат в мастерскую. Обставить ее, как пожелаешь. Я не прошу тебя жить здесь постоянно. Ты можешь улетать в столицу, встречаться с друзьями. Но ты нужна мне, Сторм. Нужна здесь. Разве это так трудно понять? — Его голос дрогнул.

Сторм расстроилась.

— С тобой что-то не так, папа. Почему ты не хочешь довериться мне?

— А что это изменит? — спросил отец, раздражаясь.

— Многое, — ответила Сторм. — Я люблю тебя, папа.

— Я знаю, девочка, — Макфэрлин сжал руки. Выражение его лица стало умоляющим. — Если ты меня любишь, Сторм, ты останешься.

Она медленно покачала головой.

— Не надо так, папа, — попросила она тихо. — У меня работа, карьера. Своя жизнь.

— Твоя жизнь здесь, — разозлился отец.

— Я так не думаю. Пожалуйста, давай не будем ссориться. Я только что приехала.

Но его ярость не утихала.

— И как надолго ты задержишься?

— Насколько смогу.

Отец заерзал в кресле, плечи его опустились.

— Куда пошел Люк?

Головная боль вернулась с новой силой.

— Какое отношение имеет к этому Люк? — спросила девушка с горечью. — Это я — твоя плоть и кровь.

— Опять за старое, — поднял голову отец. — Проклятье, я никогда не мог понять твоей глупой ревности, Сторм.

Сторм потерла виски.

— Ничего не могу с собой поделать, папа. Да, я ревную тебя к Люку.

— Но это идиотизм! — воскликнул Макфэрлин. — Он такой замечательный парень, — пробормотал он. — Вы должны были бы стать близкими друзьями. Я хорошо помню обоих твоих женихов. Они и в подметки Люку не годились.

Сторм не стала отвечать. Пытаться переубедить отца было бесполезно.

— Но я любила их, папа. Или думала, что любила.

Отец фыркнул.

— Тебе пора замуж, Сторм. Но только за подходящего мужчину.

— Это за кого же? — с вызовом бросила девушка.

Не зря люди перешептывались за ее спиной. Не зря Карла с матерью затаили на нее злобу.

Макфэрлин запустил пальцы в седые волосы.

— Тебе нужен мужчина, которого ты полюбишь навсегда, — сказал он. — Мужчина, которого ты будешь уважать и которым ты будешь восхищаться. Сильный мужчина, Сторм. — Он сделал паузу и с улыбкой добавил: — Мужчина, который сумеет обуздать тебя.

— Ты думаешь, женщину нужно держать в узде? — спросила Сторм.

— Да. Особенно такую, как ты. Ты всегда была взбалмошной и непослушной девчонкой.

— Да, это так, папа. Но теперь я выросла. Я больше не хочу ссориться с тобой, хочу только помочь тебе. — Она взяла руку отца в свои руки. — Я люблю тебя, папа.

— Я тоже люблю тебя, милая, — со слезами на глазах произнес отец.

Сторм впервые видела отца плачущим. Это было так страшно, что она порывисто обняла его и всхлипнула:

— Папочка, папа!

Отец потрепал ее по спине. Когда он заговорил, Сторм услышала в голосе облегчение. Облегчение?

— Пожалуйста, проследи, чтобы Люка пригласили на ужин, — попросил он. — Будет здорово поужинать втроем.

Ледяной душ.

Сторм понадобились все ее силы, чтобы ответить беззаботно:

— Конечно, папа. Я поеду кататься на лошади и приглашу его.

Вошла Нони с чаем, свежей выпечкой и миндальными пирожными. Сторм и Майор пригласили ее выпить чаю с ними, вконец растрогав домоправительницу.

Напряжение тут же спало. Нони всегда оказывала положительный эффект на людей. Сторм рассказала им о свадебной церемонии, о своих последних творениях, о клиентках — богатых и знаменитых женщинах — и пару сплетен об общих знакомых. Отец и Нони смеялись, но у Сторм на сердце было тяжело.

После чая отец пошел вздремнуть.

— Как ребенок, — посетовал он, — не могу без этого.

Сторм выбрала одну из своих любимых лошадей, Восходящую Звезду. Звезда обожала галоп. Быстрая езда — именно это нужно Сторм, чтобы развеяться. Она всегда любила лошадей и верховую езду и в седле чувствовала себя уверенно и свободно.

Дома хранились фотографии, на которых трехлетняя малышка Сторм уже сидит на лошади. На ней полосатая рубашка-поло, шляпа, жокейские брючки и блестящие ботиночки. Фотографии разных лет. И на всех Сторм в седле. Верховая езда была ее страстью многие годы. Потом страсть к созданию ювелирных украшений овладела ею, и Сторм перестала выезжать так часто, как прежде. Восходящая Звезда послушно реагировала на ее команды. Отъехав от дома, Сторм пустила кобылу галопом.

Через полчаса скачки, когда синее небо начало окрашиваться в пурпурно-красные тона, а пустыня — в сине-оранжево-коричневые, Сторм увидела наконец Люка. Он был верхом на лошади и направлялся в сторону лагеря скотоводов. Его умение держаться в седле вызвало у девушки восхищение. Люк был прирожденным наездником. Сторм не могла не признать, что Люк совершенен почти во всем. Почему она так отчаянно нуждалась в любви и внимании отца, что заставила себя возненавидеть Люка? Может, если бы ее мать была жива, все было бы по-другому.

Люк подъехал к ней и натянул поводья. Синеглазый, загорелый… Золотисто-рыжие волосы резко контрастировали с серебристо-серой шляпой. И ни одной веснушки.

— Наслаждаешься прогулкой? — спросил он, окидывая ее восхищенным взглядом. Роскошные волосы распущены, глаза сверкают.

— Да, — коротко ответила Сторм, стараясь не выдать радости при виде Люка.

— Как прошла встреча? — Он внезапно охрип.

— Хорошо. Он все время спрашивал, где ты.

Люк не отреагировал.

— Давай встанем в тень, — предложил он. — Тебе надо было надеть шляпу, — взглянул он на девушку. У Сторм была шляпа, но, как обычно, она болталась за спиной.

— Почему у тебя нет веснушек? — спросила она.

Люк улыбнулся.

— Ты всегда хотела это узнать. Но ответ прежний. Понятия не имею. Мне повезло больше, чем бедняге Сэнди, — он упомянул работника ранчо, который был весь усыпан мелкими веснушками. — Ты сказала отцу, где я?

Они направили лошадей по узкой тропинке к реке. Розовые и белые лилии плавали на поверхности воды. Они казались такими хрупкими, словно были сделаны из фарфора. Или эмали, подумала Сторм, черпая вдохновение.

— Я сказала, что у тебя много дел, — объяснила Сторм. Они спешились. — Он хочет, чтобы ты пришел на ужин.

Люк посмотрел на нее и отвернулся.

— Нет.

— Что? — Сторм ошеломленно уставилась на него. — Скажи отцу это сам.

— Скажу. — Люк нагнулся и подобрал горсть камешков. Ему нужно было чем-то занять руки, чтобы не поддаться искушению прикоснуться к ней. Люк бросил камешки в воду. — Это твой первый вечер дома.

— Боюсь, без тебя теперь не обходится ни один ужин, — сказала она спокойно, без гнева, просто констатируя факт.

Люк выпрямился. Он смотрел прямо перед собой, но ничего не видел.

— Я тут ни при чем. Твой отец всегда отчаянно хотел иметь сына. На моем месте мог бы быть любой.

— Ты прав, — согласилась Сторм. — Почему он так и не женился во второй раз?

Снова пауза.

— Тебе бы вряд ли это понравилось, Сторм.

Сторм напряглась.

— Ты хочешь сказать, что отец пожертвовал собственным счастьем ради меня?

— Вполне возможно. — Люк повернулся, чтобы взглянуть ей в глаза. — Ты всегда требовала к себе его исключительного внимания.

— А это противозаконно? — с вызовом спросила Сторм, смело встречая его взгляд.

— Нет, для такой маленькой и одинокой девочки, как ты. Каждой маленькой девочке нужна мать.

— Ты прав. — Она сдержала слезы. — Я мечтала избавиться от тебя, Люк, — призналась она тихо.

— Я знаю, — прошептал Люк. — И заплатил высокую цену за любовь твоего отца.

— Что ты имеешь в виду? — Сторм резко повернулась и увидела, что Люк стоит почти рядом.

— Тебя, Сторм, — тихо сказал он. — Я потерял шанс завоевать твою любовь.

— Разве для тебя имели значение мои чувства к тебе? — Сторм сделала шаг назад, увеличивая расстояние между ними.

Люк остался на месте.

— Я был очарован тобой с первого взгляда, — улыбнулся он. — Ты тогда лежала в колыбельке.

— Я тоже восхищалась тобой, — призналась Сторм.

— Теперь все изменилось.

Девушка сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить боль в сердце.

— Папа манипулировал нашими жизнями, — пробормотала она. — Это он настроил нас друг против друга.

Люк покачал головой.

— Если и так, он сделал это не нарочно.

Это взбесило ее.

— Знаешь, почему я никогда не верю тебе, Люк? — вырвалось у нее. — Потому что ты всегда на стороне отца.

— Не надо так, Сторм, — попросил он. — Я хочу заслужить твое доверие. Но ты не видишь этого, потому что никогда не была на моей стороне. Пожалуйста, давай попробуем начать все сначала.

Он сделал шаг навстречу Сторм. Очень медленно.

Она была так взвинчена, что его шепот только вызвал очередной приступ ярости.

— Какое самомнение! — воскликнула она. — Я ничего не собираюсь начинать.

— Если ты будешь дальше пятиться назад, — предупредил он, — то упадешь в реку. — Люк протянул руку, но девушка проигнорировала ее. — А мне кажется, что ты боишься.

Воздух вокруг них вибрировал от напряжения. Оба прерывисто дышали.

— Как я могу доказать, что это неправда? — Сторм скрестила руки на груди, в глазах полыхало изумрудное пламя. Взволнованная и испуганная, она была восхитительна. — Не смей меня трогать, Люк, — предупредила она.

Люк склонил голову.

— Сам не понимаю, почему я не додумался до этого раньше. Ты теперь больше не маленькая девочка, ты женщина. И у тебя было целых два жениха.

— А у меня не хватит пальцев на руках и ногах, чтобы пересчитать твоих подружек.

Взбешенная, Сторм забыла о предупреждении и сделала еще шаг назад. В ту же минуту сильная рука обхватила ее за талию, удерживая от падения и прижимая к мускулистой груди, а вторая зарылась в ее волосы.

Люк так крепко прижал к себе девушку, что ощутил ее прерывистое дыхание на своей коже.

И потерял контроль над собой.

Желание нахлынуло на него. Все разумные мысли улетучились. На этот раз ей не убежать. Хватит играть неприступную принцессу из замка! Когда его губы накрыли ее рот, девушка пискнула, как пойманная в силок птичка.

— Тебя ведь целовали раньше? — оторвался от ее губ Люк. Ему хотелось сделать ей больно. Отомстить за ту боль, что она причинила ему. Но голос против воли охрип от страсти.

Кровь в жилах превратилась в жидкое пламя. Сторм целовали много раз. Но никогда она не отвечала на поцелуй с такой сильной, почти первобытной страстью. Она представила Люка целующим других женщин. Карлу. Она боялась признаться себе, что никто и никогда не целовал ее так.

Сторм не хотела этого. Она попыталась крепко сжать губы, чтобы не отвечать на поцелуй, но ее собственное тело предало ее. Ее тело больше не слушалось ее, оно полностью подчинилось Люку.

Вот чего она на самом деле боялась. Не Люка, а своих чувств к нему.

— Люк, прекрати!

Это был не приказ, а просьба, почти мольба. Колени дрожали, голова девушки упала ему на грудь.

— Почему? Мне это доставляет такое удовольствие.

— Что ты пытаешься доказать?

Сторм побледнела, только глаза сверкали на бледном лице.

— Почему, если ты меня ненавидишь, ты ответила на мой поцелуй?

Сторм стало стыдно.

— Я не отвечала!

— Нет, отвечала. Хватит играть в глупые игры. Знаешь что? — Он склонил голову набок. — Ты целуешься лучше всех моих подружек. А Карла целуется неплохо.

Эти слова вызвали у Сторм приступ ярости. И Люк не мог не предвидеть это. Люк был ее несчастьем, болезнью, от которой она никак не могла избавиться. Единственное, что она могла сделать в ответ на такие слова, было… Сторм подняла руку и закатила ему пощечину. Удар получился неожиданно сильным.

Время остановилось.

Господи! Ей стало холодно посреди раскаленной пустыни. Она ощутила все чувства сразу — стыд, унижение, отчаяние. Она оказалась беспомощной перед этой бурей чувств. Когда-то она гордилась тем, что умела сохранять спокойствие даже в самых сложных ситуациях. И надо же было потерять контроль над собой именно здесь, у себя дома. Люк схватил за запястье руку, причинившую ему боль. Он легко сжал хрупкие косточки, но в отличие от нее не утратил контроля над собой.

— Не делай так больше, Сторм. Никогда. Я тебя предупредил, — прошипел Люк.

— Не буду, — с отвращением к себе ответила девушка. — Это недостойно меня. А ты не смей больше целовать меня. Понял?

Люк усмехнулся, вспоминая их детские ссоры.

— Это я не могу обещать. Попробовав твои поцелуи на вкус, вряд ли я смогу отказаться от них навсегда.

— Надеюсь, это была шутка, — отвернулась Сторм.

— Почему ты так решила? — Люк последовал за ней.

— Я могу рассказать обо всем Карле, — с пылающими щеками заявила Сторм.

Одна бровь вопросительно изогнулась.

— Моя жизнь в твоих руках.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Неделя пролетела быстро. Сторм постоянно была с отцом. В компании дочери ему стало намного лучше. В глазах снова появилась жизнь. Он часто улыбался. Майор мог без конца рассказывать о своей молодости: как они с матерью Сторм встретились и поженились, какой она была красавицей, как сильно он любил ее, как страдал после ее смерти.

— Но у меня была ты, моя милая. Я должен был жить дальше ради тебя.

Отец был счастливым и умиротворенным. Сторм никак не могла заговорить с ним о возвращении в Сидней. Но рано или поздно она должна это сделать. Ей необходимо было быть в столице — на виду у прессы и потенциальных клиентов. Это было особенно важно сейчас, когда она стала всемирно известным дизайнером. Пока она была на ранчо, заказы поступали непрерывно. И не только от людей, для которых ювелирные украшения были удачным вложением денег, но и от истинных ценителей необычных ювелирных изделий. На все ее изделия, даже самые авангардные, находился спрос. Сторм привезла с собой альбом для эскизов. Он сопровождал ее во всех поездках. Теперь он был почти заполнен. Поступил заказ на создание коллекции украшений для мужчин. Один из клиентов, крупный бизнесмен, считал сердолик своим талисманом и единственным средством против приступов ярости. Другие верили, что бирюза приносит удачу. Каждому драгоценному и полудрагоценному камню приписывались особые свойства.

Она сделала несколько набросков золотых колец с печатками, украшенных полудрагоценными камнями: лазуритом, янтарем, нефритом, малахитом, опалом с его причудливой игрой оттенков, гагатом, ониксом, агатами. Эти камни было достать проще всего, и Сторм часто работала с ними. Бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры и жемчуг, разумеется, были мечтой каждого дизайнера. Эти камни были окутаны легендами, но Сторм была точно так же очарована полудрагоценными камнями, попадавшимися ей на глаза. Камнями, которые очаровывали людей еще в незапамятные времена. Несколько лет назад она сделала нефритовый кулон на кожаном шнурке для своего отца. Она выбрала особенный нефрит. Насыщенного яблочно-зеленого цвета. На его поиски ушло много времени. Нефриту приписывали целебные свойства. Камень нужно было носить постоянно, тогда боль в суставах стихала. Отец взял кулон, повертел его в руках, восхитился ее работой и отдал обратно.

— Мужчины не носят украшений, милая, — сказал он с укором. — Кроме того, я не верю во всю эту чепуху о лечебных свойствах камней.

Этот кулон теперь лежал на самом дне шкатулки с мамиными украшениями, доставшимися ей по наследству.

Люк приходил ужинать каждый вечер. Его появление доставляло Майору огромную радость. Если Сторм часто провоцировала вспышки ярости у отца, то Люк всегда действовал успокаивающе. Теперь, после того поцелуя у реки, она ужасно нервничала при каждом его появлении. Но девушка старалась не выдать своего состояния. Майор был счастлив, только когда они оба — Сторм и Люк — находились рядом. Кого-то одного ему было недостаточно. Поэтому совместными усилиями они старались изобразить дружеские отношения.

Днем Сторм возила отца осматривать ранчо. Часто они заходили в гости в отдаленные бунгало и пили дешевый чай со свежеиспеченными лепешками. Иногда Сторм заезжала на джипе на холм, с которого открывался вид на равнину, и отец мог наблюдать стада и работников. Его любимым занятием было смотреть, как Люк объезжает лучших молодых лошадей. Люку удавалось делать это легко, не пугая животное.

Люк с детства любил и понимал лошадей. Казалось, он говорил с ними на их собственном языке. Все на ранчо знали, что Люк может укротить самую строптивую лошадь так, что она будет есть с его ладони.

Объезжать молодых, необученных лошадей — очень сложное занятие, но Люк с ним справлялся превосходно. Дикие молодые лошади еще не привыкли к человеку и плохо поддаются обучению, брыкаются и норовят укусить. Они сильно отличаются от лошадей, которые еще жеребятами попали к человеку и росли у него на глазах, послушные и кроткие. Но полудикие «брамби» — так называли выросших на воле лошадей — обладали крутым нравом и стремлением к свободе.

Многие скотоводы получали травмы, пытаясь объездить дикую лошадь. Сломанные ребра, сломанные конечности, разбитые носы, синяки и царапины были обычным делом при объездке. Бывали и трагические случаи, когда объездчик не успевал выбраться из загона.

Сегодня Люку предстояло приучить к узде очень крупную гнедую лошадь — высотой 160 сантиметров в холке, — к тому же полукровку. Родителями гнедой, очевидно, были домашняя лошадь с ранчо и один из диких жеребцов. Брамби были известны своими частыми попытками увести домашних кобыл в степь, чтобы присоединить к своему гарему.

— У меня был талант объезжать лошадей, — признался Майор, с восхищением наблюдая за действиями Люка. — Но у меня никогда не было терпения Люка. И его умения понимать лошадей.

— Да, Люка все любят, даже лошади, — сказала без зависти Сторм, наблюдая, как Люк что-то шепчет на ухо дикой лошади, а она послушно поводит головой. Сначала гнедая нервно подрагивала и лягалась, но теперь успокоилась и, казалось, слушала Люка. Нервные, своенравные лошади — это мины замедленного действия. Они могут в любой момент взорваться, и тогда наезднику не поздоровится. Люк обладал невероятным терпением, инстинктивно лошади чувствовали это. Он никогда не срывался и не наказывал непослушное животное. Он всегда искал свой подход к каждой лошади, угадывал ее повадки, ее настроение. Насилие Люк не считал решением проблемы.

Они довольно долго наблюдали за Люком вместе с другими работниками ранчо и двумя «джакеро» — так называли новых молодых ковбоев. Новички были зачарованы действиями Люка. Один даже не выдержал и крикнул Люку: «Давай-давай!» Но Люк не подал виду, что слышал крики.

— Идиот! — прошипел Майор в раздражении. — Сторм, вели ему прекратить.

— Спокойно, папа. Все хорошо. Он еще молодой, в его возрасте трудно сдерживаться, — сказала Сторм, открывая дверцу машины. — Я тоже мечтала объезжать диких лошадей, когда мне было столько лет, сколько ему сейчас.

— Не напоминай! — застонал Майор. На лице его появилось выражение ужаса. — Скажи этому дураку, что если он не заткнется, то может отправляться искать другую работу. Эти молокососы не понимают, как это опасно — мешать работе объездчика. Я видел много профессионалов, но такого, как Люк, — никогда. Не дай бог с ним что-нибудь случится по вине несдержанного юнца.

Сторм подошла к забору, на котором сидели ковбои, и тронула за плечо парня:

— Послушай, Саймон. Крики могут отвлечь Люка, а эта лошадь — очень опасна.

Саймон покраснел.

— Простите, мисс Макфэрлин. — Он испуганно посмотрел в сторону джипа, где сидел хозяин. — Это больше не повторится. Обещаю.

— Все хорошо, Саймон, — улыбнулась девушка. — Мы все учимся.

Люк закончил через десять минут, вышел из загона и подошел к ним. Майор сидел в джипе. Сторм оперлась на капот. Отец и дочь наблюдали за его приближением. Макфэрлин — с гордостью, благодарностью и чувством глубокой, почти отцовской привязанности. Сторм — со страхом, восхищением и завистью.

Она в который раз отметила, насколько он привлекательный мужчина. Яркие видения Люка на лошади, Люка за работой, Люка за ужином пронеслись у нее перед глазами. Она думала, что ей удалось выкинуть его из головы, но один поцелуй вернул к жизни детскую страсть. Она оказалась беззащитной перед этой бурей чувств, которую вызвал в ее душе поцелуй Люка.

— Привет! — улыбнулся Люк особенной улыбкой, предназначавшейся только ей, улыбкой, которая словно спрашивала: «Помнишь?»

Сторм стояла как зачарованная, не в силах произнести ни звука. Не дождавшись ответа, Люк подошел к «джипу» со стороны пассажирского сиденья.

— Чертовски хорошая лошадь, Майор, — сказал он. — Норовистая полукровка.

— Наверно, из жеребят Нахры, — фыркнул Майор. Нахра была одной из домашних лошадей, которую увели в степь дикие жеребцы.

— Похоже на то, — согласился Люк. — Она еще молодая и необученная. С ней предстоит много работы. Но у нее есть потенциал. С хорошим учителем она сделает большие успехи. А сейчас как насчет чего-нибудь прохладительного? — он повернулся к Сторм. — Мне ужасно хочется пить.

— Хорошая идея, — обрадовался Макфэрлин. — Я так рад, что Сторм приехала. Она возит меня повсюду, я могу посмотреть, как дела у ребят.

— Они хорошо работают, — заверил хозяина Люк.

— Можно мне попробовать? — спросила Сторм, наблюдая, как работник объезжает очередную брамби. Эта лошадь была поменьше и очень шустрая, хотя и не такая норовистая, как лошадь, которую объезжал Люк. Ковбой работал, стоя рядом с лошадью. Это означало, что лошадь ведет себя непредсказуемо и в седло садиться пока опасно.

Сложно было сказать, кто первый воскликнул «нет» — отец Сторм или Люк. Но одно было ясно: это мнение единодушно.

— Со мной ничего не случится, — пообещала Сторм. — Если Уолли справляется с ней, то и я смогу.

— Я предпочел бы, чтобы ты этого не делала, Сторм, — нахмурился Майор.

— Пятнадцать минут. Люк присмотрит за мной. Я справлюсь.

— Если с тобой что-нибудь случится, мы не переживем, — спокойно ответил Люк за себя и за Майора. — Никто не застрахован от несчастного случая.

— Уолли ты наверняка этого не говорил, — вспыхнула девушка.

— Две недели назад одна из лошадей сбросила Уолли, и он ударился головой об изгородь. Эта лошадь только с виду добродушная, в любую минуту она может превратиться в разъяренную фурию.

— Я знаю, — ответила Сторм. — Я родилась здесь, разве ты забыл? Но я хочу попробовать.

— Хорошо. Тогда я буду рядом, — Люк окинул взглядом зеленоглазую избалованную «принцессу».

— Правда? — Сторм посмотрела ему прямо в глаза.

— Правда. Но мы не будем обучать брамби. Ты хорошо знаешь, что они могут быть очень опасны. Теперь как насчет чашечки чаю? Положись на меня, Сторм, — улыбнулся Люк.

Он только улыбнулся, но Сторм стало жарко. Он словно ласкал ее взглядом сапфирово-синих глаз. Сторм ощутила, как его горячий взгляд проникает под одежду и ласкает ее обнаженную грудь.

Она резко втянула в себя воздух и отвела взгляд.

— Я тоже хочу чаю. Даже наблюдать за объездкой в такую жару утомительно, — призналась она.

Как ей хотелось, чтобы они сейчас оказались наедине, чтобы Люк снова поцеловал ее! Сторм не могла больше противиться желанию, сжигающему ее изнутри, желанию, которое она так долго подавляла в себе и которое Люк распалил одним поцелуем.

Дома царило относительное спокойствие. Только однажды покой нарушил Том Скиннер — врач Майора, который прилетел с другим врачом, ортопедом по специальности. Все трое удалились в комнату отца и заперлись. Сторм в отчаянии бродила под дверью. Отец был категорически против того, чтобы она знала хоть что-то о его здоровье. После осмотра, когда врачи пили чай в гостиной, Сторм изо всех сил пыталась выспросить у них хоть какие-нибудь сведения. Но отец, сидящий напротив, не давал им сказать ни слова. Когда наконец Майор остался дома, а Сторм повезла врачей к самолету, она предприняла последнюю отчаянную попытку.

— Он очень плох, Сторм, — вот и все, что ответил ей Том. — Он болен и очень страдает.

— Но он ведь не умирает, правда? — едва слышно спросила Сторм.

Том уставился прямо перед собой.

— Ваш отец очень упрямый человек. Он отказывается признавать, что болен.

— Он не хочет, чтобы я помогла ему.

— Я знаю.

— Но это жестоко, Том. Он отдаляет меня от себя, — с болью произнесла Сторм.

— Такой он человек, Сторм, — покачал головой Том Скиннер, знавший ее с колыбели. Но, к сожалению, Макфэрлин строго-настрого запретил ему рассказывать подробности о состоянии своего здоровья, и врач не мог нарушить обещание. Старый Майор был все еще жив только благодаря своей стальной воле. Но никто не знает, на сколько еще его хватит.

— Сторм, твое присутствие — лучшее лекарство, — утешил девушку Том.

— Он обращается со мной как с ребенком, Том. Ты сам это видел. Иногда мне кажется, что я больше не выдержу.

— Твой отец не доверяет никому, кроме…

Он хотел было закончить «самого себя», но Сторм опередила его:

— Кроме Люка.

— Сторм, поверь мне, Люк так же, как и ты, ничего не знает. Твой отец очень сложный человек.

И очень упрямый, добавил про себя Том.

Трагедия случилась ночью спустя два дня после этого разговора.

Сторм неожиданно проснулась с чувством, что случилось что-то ужасное. Она села в кровати и прислушалась. Вокруг царила тишина.

Папа.

Чувство потери было настолько сильным, словно ее лишили самого дорого в жизни. Слезы хлынули у нее из глаз.

Папа!

Она вскочила с постели, накинула халат и бросилась в комнату отца кратчайшим путем, через веранду.

Возле кровати горел ночник. Отец утопал в подушках. Он был в очках, но глаза закрыты, а рот, напротив, полуоткрыт. В руках раскрытая книга.

Господи!

Сторм рухнула на колени перед кроватью. Боль ослепила ее, все поплыло перед глазами. Она уже знала, что отца больше нет. Это его душа разбудила ее, чтобы попрощаться, прежде чем исчезнуть навсегда.

Наконец она нашла в себе силы, чтобы поднять голову и посмотреть на отца. Слава богу, на его лице не осталось следов мучительной агонии. Напротив, морщины разгладились. Отец выглядел отдохнувшим и умиротворенным, словно только что прилег почитать любимую книгу. Счастливый, он умер во сне.

Сторм потрогала пульс. Поднесла к губам зеркальце, найденное в ящике стола. Потом нагнулась и поцеловала отца в лоб.

— Покойся с миром, папочка. Я люблю тебя. — Слеза капнула на его щеку, и Сторм нежно вытерла ее.

Сторм не знала, как долго сидела в кресле рядом с кроватью отца, держа его за руку. Она больше не плакала. Но всю ее била дрожь.

Перед глазами вспыхивали картинки из ее детства.

Люк.

Надо сказать Люку. Надо сказать Люку, что отец умер. Странно, что она вспомнила о Люке в первую очередь. Не о Нони.

Сторм вышла на улицу. Было темно. Холодный ветер с пустыни растрепал ее волосы. Но Сторм ничего не замечала. Небо было усеяно тысячами звезд. Говорят, что звезды — это души умерших. Значит, одна новая звезда уже загорелась на Млечном Пути. Не замечая, что она вышла в домашних тапочках, Сторм пересекла сад, дорогу и приблизилась к бунгало, в которых жили работники. Дом управляющего был самым большим. Она прошла рядом с зарослями жимолости, вдыхая душистый медовый аромат, который теперь всегда будет вызывать в памяти ночь, когда умер ее отец.

Сторм поднялась по ступенькам на веранду. В окнах было темно, но она не колебалась и заколотила в дверь.

— Люк, Люк! — Она не узнала свой голос — детский, пронзительный, жалостливый. Внезапно она поняла, что больше не может выносить все одна.

Люк проснулся.

Ему это снится? Или он правда слышал голос Сторм? Ничего удивительного. Он часто видел Сторм во сне. Грезил о ней во сне и наяву. Он со стоном уронил голову на подушку и тут снова услышал ее голос. Она была снаружи, за дверью. Люк застыл. Только одно могло привести Сторм сюда ночью.

Он мигом вскочил с кровати и натянул джинсы. Не стал искать рубашку. Сторм стояла на крыльце, уставившись прямо перед собой. Люк зажег свет, но она даже не моргнула.

— Папа, — прошептала она едва слышно.

— О, Сторм! — Он протянул руки, и девушка упала в его объятия. — Сторм! — Его губы прижались к ее волосам, поцеловали в макушку. Аромат ее волос окутал их обоих.

— Он мог бы сказать нам, что умирает, — прошептала девушка.

Люк крепко обнял ее, шепча слова утешения.

— Не говори ничего, Сторм. Все уже в прошлом, — шептал он, целуя ее волосы.

Сторм только дрожала, ничего не говоря в ответ. Ее губы касались его обнаженной кожи, и тело Люка отреагировало, несмотря на трагичность ситуации.

— Я пойду с тобой в дом, — выдавил он, усилием воли подавляя желание.

Начались мучительные приготовления к похоронам. Страдания Сторм нельзя было передать словами. Наконец Эйтол остался покоиться с миром на семейном кладбище в Санкчери-Хилл. Похороны так затянулись, потому что слишком много людей из самых отдаленных уголков Австралии захотели приехать почтить память умершего. И все эти дни Эйтол Макфэрлин — человек с львиным сердцем — лежал в холодном подвале, дожидаясь, пока дальние родственники, старые друзья, важные партнеры, политики, промышленники соберутся, чтобы проститься с ним. Они прилетали на частных самолетах и чартерными рейсами. Долгий перелет через раскаленную пустыню их не останавливал. Все хотели отдать дань уважения самому выдающемуся представителю династии Макфэрлинов.

Люк сделал все необходимые распоряжения. Сторм позволила ему взять все заботы на себя. Ее горе было слишком велико. Теперь у Сторм никого не осталось. У нее никогда не было матери. Отец умер.

Люк знал, что она чувствует. Он сам был сиротой.

Только ко дню похорон Сторм нашла в себе силы успокоиться. На ней был черный костюм-двойка, который заказали по телефону и доставили на самолете. Его дополняли жемчужные серьги и колье, черные туфли на каблуках и черная шляпа с траурной вуалью. Длинные волосы Сторм убрала в узел на затылке. Люк с восхищением наблюдал превращение заплаканной девочки-подростка во взрослую женщину, способную контролировать свои чувства. Только один раз около могилы ее ноги подкосились, но Люк был рядом, чтобы поддержать ее.

После, в доме, Люк наблюдал, как Сторм принимает соболезнования и отвечает спокойным, отрешенным голосом. Ее лицо под вуалью, прежде золотистое от загара, приобретенного за последнюю неделю, теперь было мертвенно-белым. Нони и ее помощники обходили гостей с подносами с закусками и сэндвичами. Подавали чай, кофе, прохладительные напитки и спиртное для мужчин. Это было традицией. Жизнь продолжалась, и людям нужно было есть. Многим из них пришлось проделать большой путь, чтобы приехать на похороны друга.

Карла Прентис тоже прилетела на похороны вместе с родителями. Она ждала, когда Люк останется один, чтобы передать ему свои соболезнования. Но уже целый час он не отходил от Сторм. И на его лице было написано намерение ее защищать. Карла ощутила укол ревности. Как будто Сторм нужна чья-то защита! Карла посмотрела на Сторм, которая разговаривала с Дэвисонами — богатыми фермерами. Хорошо еще, она сняла шляпу, подумала Карла, эта шляпа слишком шикарная, чтобы надевать ее на похороны отца. Но стала видна прическа, которая, несмотря на скромность, демонстрировала элегантный профиль наследницы и открывала безупречную шею. Какая она хладнокровная, подумала Карла с ненавистью. Держит себя как королева. Да что она о себе вообразила?

Карен Прентис подошла к дочери.

— Убери это выражение ненависти с лица, Карла. Это неприлично.

Карла встряхнула кудрями.

— Я и не знала, что это так заметно, — вспыхнула она.

Мать прошептала ей на ухо:

— Дорогая, ты смотришь на Сторм так, словно готова убить ее.

Неужели это правда? Карле стало стыдно.

— Извини, мама.

Карен взяла ее за руку.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Люк все время рядом с ней. Но ведь у нее после смерти отца никого не осталось.

— У нее куча друзей, — выдавила Карла напряженно. Она не могла отвести взгляд от Сторм и Люка. Люк говорил с сенатором Остином, но не отходил от Сторм больше чем на пару шагов. Было жарко, и многие мужчины сняли черные пиджаки. Но не Люк. На нем был безупречно скроенный черный костюм, белоснежная рубашка и черный галстук. Карла редко видела его одетым так официально. Какой он красивый, застонала она про себя.

Женщина рядом с Карлой заплакала, друзья бросились ее утешать. Карла тоже готова была зарыдать. Но не из-за Эйтола Макфэрлина. А из-за жалости к себе.

Сенатор Остин отошел от Люка, и тот на секунду остался один. Карла бросилась к нему и схватила за руку.

— Не могу поверить, что Майора больше нет, — со слезами на глазах воскликнула она.

— Да, — вздохнул Люк, глядя поверх ее плеча на Сторм. — Сторм так страдает, бедняжка. И я тоже. Майор был очень добр ко мне, его никто не заменит.

Карла кивнула.

— Я знаю, Люк. Но ты тоже много помогал ему. Последние годы ты один управлял «Излучиной реки». Не могу даже предположить, как Майор отблагодарит тебя за помощь.

— Отблагодарит? Не понимаю, о чем ты, — застыл Люк.

— Не пойми меня превратно, Люк, — обняла его Карла. — Я только хотела сказать, что Майор наверняка упомянул тебя в завещании. Не мог же он оставить ранчо на волю случая? У Сторм своя жизнь в Сиднее. Как только она почувствует себя лучше, она вернется домой.

— Мы это не обсуждали, Карла. Мы все были в шоке после смерти Майора, хотя и знали, что он болен. Сторм — дочь своего отца. Она примет правильное решение.

— Она будет идиоткой, если позволит тебе уйти, — вырвалось у Карлы.

Люк был удивлен ее откровенностью.

— Может быть, я уже подыскиваю новую работу, — сказал Люк.

— Правда? — Карие глаза Карлы широко распахнулись. Искорка надежды вспыхнула в ней. — Ты можешь выбрать любую работу, какую только захочешь. Все знают, что ты справишься с работой управляющего на любом ранчо. И ты мог бы начать свое дело, — с энтузиазмом воскликнула Карла, прижимаясь к нему.

Люк ничего не ответил, только мягко отстранил девушку со словами:

— Гарт Фулертон хочет поговорить со мной. Ты извинишь меня?

— Конечно, — с готовностью согласилась девушка. — Я должна поговорить со Сторм. Я так за нее переживаю. Сторм, милая, — пропела Карла, направляясь к девушке, — почему бы тебе не присесть? Ты так долго стоишь. Хочешь, я тебе что-нибудь принесу? Лимонад?

— Спасибо, Карла, если тебе не трудно. — Сторм была благодарна Карле, потому что и правда устала. Изабелла Пэриш была милой женщиной, но Сторм уже начало казаться, что она никогда не уйдет.

Карла подозвала одну из горничных с подносом.

— Апельсиновый сок, Сторм? — спросила она.

— Минеральную воду, если можно. — Сторм опустилась на стул, не понимая, как могла столько держаться на ногах.

Карла протянула ей стакан.

— Спасибо, Карла.

— Ты такая бледная. — Карла разрывалась между сочувствием и ненавистью. — Я могу что-нибудь сделать для тебя? Ты такая сильная. Все тобой восхищаются.

— Что еще я могу сделать… — вздохнула Сторм. — Папа хотел бы, чтобы я вела себя подобающе. Даже на его похоронах.

Но Карле это было трудно понять. Не плакать на похоронах собственного отца? Она не понимала, что Сторм никакими слезами не выплакать свое горе.

— Здесь, должно быть, около сотни гостей, — оглянулась по сторонам Карла.

— Такие хорошие люди, — добавила Сторм, разрешая себе немного расслабиться.

— Люк тебя так поддерживает, — заметила Карла, с завистью разглядывая костюм Сторм.

— Да, — согласилась Сторм. — Я бы не вынесла все это одна.

— Я понимаю твои чувства. Когда Люк уедет, у тебя никого не останется.

— Что? — воскликнула Сторм, забыв на секунду о своем горе. — Что ты сказала?

Карле не понравилась ее реакция.

— Прости… Я не хотела тебя расстраивать! — всхлипнула она. — Я думала, Люк рассказал тебе о своих планах.

У Сторм земля поплыла под ногами.

— Мы ни о чем не говорили, Карла. — В горле у нее пересохло. — Люк что-то тебе сказал?

Карла заколебалась, изображая сожаление.

— Мы обсуждаем с Люком почти все, — сказала она доверительным тоном. — Ты знаешь, мы очень близки.

Сторм кивнула.

— Конечно.

Люк и Карла знали друг друга с детства.

— Люка не удастся удержать, — вздохнула Карла. — Он считал себя в долгу перед Майором. Тот был так добр к нему. Но теперь его нет.

— Ты говоришь это так, словно рада его смерти, — взглянула на нее Сторм с недоверием. Даже в таком состоянии она почувствовала холод и неестественность, исходящие от Карлы.

— Как я могу быть рада, когда Люк страдает? — Карла потрепала Сторм по руке. — Но теперь мы можем всерьез подумать о нашем будущем.

— А что мешало вам раньше? — Сторм отдернула руку.

Карла сделала вид, что ничего не заметила. Она взглянула туда, где стоял Люк. Он говорил с другим скотоводом.

— Люк так тесно связан с твоей семьей, Сторм, — вздохнула она. — Просто поразительно, как ваши жизни переплелись. Вы почти как брат и сестра.

Сторм почувствовала, что теряет контроль над собой.

— Что за чепуха, Карла! Люк никогда не был мне братом. И я уверена, что он тоже никогда не считал меня младшей сестренкой.

— Может, и нет. — Карла смело встретила взгляд изумрудных глаз. — Но вас что-то связывало. И со смертью Майора эта связь прервалась.

— Он всегда был свободен, Карла, — произнесла Сторм, вставая на ноги.

К вечеру дом опустел. Частные самолеты, чартерные самолеты, вертолеты, автобусы, машины исчезли. Сторм пошла в свою комнату, но не смогла уснуть. Ее ожидала долгая бессонная ночь, полная горестных раздумий. Том Скиннер оставил ей успокоительные таблетки. Если будет очень плохо, она примет их. Но сейчас она переоденется в одежду для верховой езды и попросит кого-нибудь из мальчиков оседлать Восходящую Звезду.

Ей хотелось ускакать на край земли. Или еще дальше. Она была напугана горем, постигшим ее, напугана тем, что сказала Карла. Значит, Люк хочет уйти? Что бы ни происходило между ними, она всегда верила, что он останется.

Какой же самоуверенной идиоткой она была! Разве она когда-нибудь показала, что ценит тяжелый труд Люка, его многочисленные таланты, его успехи в управлении ранчо, его преданность и любовь к отцу? Почему она отмахнулась от его слов, когда Люк сказал, что никогда не будет работать на нее? Она выросла вместе с Люком, привыкла, что он всегда рядом.

Сторм вдруг поняла, что может потерять Люка. Люка, который столько значил для нее и для «Излучины реки».

Сторм направила лошадь в степь, понуждая ее скакать еще быстрей. Девушка обхватила лошадь за шею, став с ней одним целым. Вместе они перемахнули через сломанный забор. Следующее препятствие лошадь, вдохновленная успехом, взяла без команды. Но Сторм поняла: на этот раз ей повезло, что прыжок прошел так удачно. Она натянула поводья, заставляя лошадь снизить скорость. Сердце бешено колотилось в груди.

Отец покинул ее. В одну ночь она оказалась сиротой. А теперь Карла говорит, что у них с Люком свои планы на будущее. Неужели Люк мог сделать предложение Карле, а потом с такой легкостью целовать ее, Сторм? Сторм казалось, что этот поцелуй был вызван страстью. Страстью, сила которой поразила ее. Страстью, пылавшей в них обоих. Сторм хорошо знала, что Карла всегда преследовала Люка. Карла была из тех, кто добивается желаемого. А она желала Люка. И готова была идти к цели напролом. Люк был превосходной «добычей» для любой женщины. Каждая семья была бы счастлива заполучить такого зятя, пусть даже он и не принадлежал известной скотоводческой династии. Отец Карлы очень богатый человек. Люк превосходно впишется в семейный бизнес Прентисов! Два взрослых сына в семейном деле и плюс еще талантливый зять.

Нет, это невозможно! Сторм не могла в это поверить. Она видела Карлу и Люка вместе, понимала, что они были любовниками, но ей казалось, что между ними все давно кончено. По крайней мере со стороны Люка. Она понимала, что некоторые люди женятся из-за денег. Она видела много таких свадеб по расчету. Это были хорошо обдуманные светские и деловые контракты. И из таких браков часто получались крепкие семьи, что не всегда случалось с браками по любви или по чувственному влечению, ошибочно принятому за любовь. Карла никогда не скрывала, что она женщина волевая, целеустремленная и расчетливая. Люк говорил, что хочет начать свое дело. Банки вряд ли одолжат ему деньги. А ему понадобится много денег. Денег, которые ему с радостью одолжит богатый тесть.

Сторм развернула Звезду и поехала обратно в усадьбу. Она даже не заметила, что отъехала так далеко. Скоро должно было стать темно, тогда появятся динго. Наконец показались ворота усадьбы. Сторм передала поводья пареньку, спрыгнула с лошади и, не видя ничего перед собой, пошла к дому. Ее состояние можно было передать одним словом — оцепенение. Оцепенение от горя.

На пути к дому она столкнулась с Люком.

— Слава богу, ты вернулась, — озабоченно произнес Люк. — Я уже послал парней на твои поиски. Где ты была? Они искали там, где ты обычно катаешься!

— Я не помню. Я просто скакала, и все.

— Пожалуйста, не уезжай больше, не сказав, куда направляешься!

Сторм напряглась.

— Теперь я здесь босс, забыл?

— Мне плевать, кто ты теперь, — расстроился Люк. — Ты заставила людей волноваться.

— Прости, Люк. Я ценю твою заботу, — ответила она с иронией, от которой не могла удержаться.

— Ты идешь в дом? — спросил Люк.

— Больше идти некуда.

— Ты почти ничего не ела за последние дни, озабоченно сказал Люк. — Тебе надо что-нибудь съесть.

— Наверно. — Сторм была готова броситься ему в объятия. Какой позор! — Но я просто не смогу проглотить ни кусочка.

Они подошли к крыльцу. Сторм занесла ногу на ступеньку. Люк остался стоять внизу, наблюдая за ней.

— Ты не войдешь? — вырвалось у нее. Она больше не могла быть одна.

— Если ты хочешь, — ответил Люк спокойно. В его голосе Сторм уловила хриплые нотки.

— Я не хочу быть одна сегодня ночью, — просто сказала Сторм.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Они поужинали на кухне. Нони, которая тяжело переживала смерть Майора, уехала за утешением к своей подруге Эллен. Сильная Нони теперь казалась такой беззащитной, такой несчастной, хотя и продолжала выполнять свою работу, как прежде. Даже сегодня она не хотела оставлять Сторм, но Люк убедил ее, что позаботится о девушке.

Утомленная скачкой, Сторм приняла горячий душ. Она вымыла голову, размышляя о том, как легкомысленно вела себя. Что, если бы Люк не приехал за ней? Она никогда не простила бы себе, если бы ее не было рядом, когда отец умер.

— Папа! — всхлипнула девушка, не в силах больше сдерживаться.

Спустившись в кухню, она сидела за столом, наблюдая, как Люк готовит им ужин.

Она заставила себя подняться и достать из шкафа посуду. Люк уже постелил на стол белоснежную скатерть. Сосновый стол был старинным, в викторианском стиле, и окружен четырьмя виндзорскими стульями. Сторм поставила в центр стола серебряное блюдо с фруктами и рассеянно отщипнула пару виноградинок. В кухне было намного уютнее и теплее, чем в любой другой комнате, которые были обставлены слишком помпезно. Ее предкам нравилось демонстрировать свое благосостояние. Сторм как-то хотела выкинуть старые и слишком вычурные предметы мебели, но отец приказал оставить все как есть.

— Теперь все это принадлежит мне, — вслух произнесла Сторм без тени триумфа в голосе. Просто констатация факта.

— Вопрос только в том, что ты собираешься со всем этим делать? — тихо спросил Люк, заправляя и перемешивая салат.

— Если бы я знала! Это должно принадлежать семье.

— Разумеется, — подтвердил Люк. — Блумфилд приедет завтра? — Люк говорил о семейном поверенном — одном из партнеров юридической конторы «Блумфилд, Блумфилд и Меррик».

Сторм кивнула.

— Мы подождем, Сторм, — ответил Люк, разбивая яйца на сковородку, в которой уже шипело масло. Сторм ощутила пряный запах петрушки.

— Ты тоже наверняка упомянут в завещании, — без тени сомнения заявила Сторм.

— Тебе это неприятно? — Люк взглянул на нее через плечо.

— Ну что ты! Ты заслуживаешь большего, чем просто упоминание в завещании. Отец был сложным человеком, но тебе всегда удавалось находить с ним общий язык.

— Это было нетрудно.

Люк посыпал готовый омлет пармезаном.

— Выглядит прилично. Надеюсь, тебе понравится.

— Ты мастерски готовишь омлеты, — прокомментировала Сторм, наблюдая, как Люк ловко выкладывает омлет на подогретую тарелку и еще раз посыпает сыром.

Они ели молча. Люк налил вино в бокалы.

— За будущее? — спросила Сторм, ловя его взгляд. Она была поражена тем, каким вкусным оказался омлет, приготовленный Люком. И вино приятно холодило язык.

Люк внимательно посмотрел на нее. Сторм была не накрашена. Безупречная кожа, губы цвета лепестков розы и такие же нежные, черные бархатные ресницы, тонкие брови. Глаза девушки горели.

— Тебе нужно расслабиться, Сторм. Пара бокалов помогут.

— Надеюсь. — Сторм отпила глоток, рассматривая мужчину, сидящего напротив, — мужчину, занимавшего такое большое место в ее жизни. — Я хочу, чтобы ты знал, как я благодарна тебе за все, что ты сделал для меня за последние дни, — сказала Сторм, нервничая. — Я думала, что могу справиться с любой ситуацией, но смерть папы потрясла меня. — Ее рука сжала ножку бокала. Костяшки пальцев побелели.

— Я знаю, — тихо произнес Люк. Он чувствовал то же самое.

Повисла напряженная тишина.

— И когда ты собирался рассказать мне о своих планах? — Она не могла скрыть сарказм в голосе.

— Каких планах? — спросил Люк озадаченно.

Сторм заколебалась. Рыдания подступали к горлу.

— Как я поняла со слов Карлы, ты оставался здесь только ради папы. Теперь ты хочешь уехать.

Что-то вспыхнуло в его глазах.

— Когда она тебе это сказала?

Сторм устало потерла глаза.

— Сегодня днем.

— Ты хочешь сказать, что Карла сообщила тебе все это в день похорон?

— Наверно, не могла удержаться. Это правда?

Люк встал, обошел стол и взял дрожащую руку Сторм в свои. Его загорелые пальцы казались почти черными на фоне ее белоснежной кожи.

— Ты думаешь, я стал бы обсуждать свои планы с Карлой раньше, чем рассказал бы о них тебе?

— А почему нет?

Господи, как ей было больно.

— Можешь не верить, но я сказал бы тебе первой, — с укором произнес Люк.

— Боже, Люк, — Сторм готова была истерически рассмеяться, — ты же не рассказал мне, что вы с Карлой решили пожениться.

— Что? — удивился Люк. — Не понимаю, почему Карла пошла на такую ложь.

— Ложь? Неужели Карла мне солгала?

— Боюсь, что да. Карла не гнушается никакими средствами для достижения цели… — начал было Люк, но остановился. — Так о чем мы говорили?

— Господи, Люк, — чуть не расхохоталась Сторм. Нервы ее были на пределе. — О тебе. Так ты не женишься на Карле? — с надеждой спросила она.

— Звучит так, словно для тебя это очень важно, — улыбнулся Люк.

— Да, — призналась девушка. — Я знаю, что говорила много глупостей в прошлом. Прости меня. Я была не права. Я знаю, что не справлюсь без тебя. Я не могу одна управлять ранчо. Папа всегда держал меня в стороне от дел. Мне пришлось реализовывать амбиции в другой области.

— И ты открыла в себе талант, — напомнил Люк, надеясь, что он для нее больше, чем просто ценный работник.

— Но теперь мне принадлежит одно из самых крупных скотоводческих хозяйств в стране, а я понятия не имею, как им управлять.

— Ты научишься.

— Разве?

— Ты очень умная женщина. Вопрос только в том, хочешь ли ты управлять ранчо?

Сторм сглотнула, чувствуя, как новая ответственность давит ей на плечи.

— Я хочу узнать как можно больше. Но ты единственный, кому я могу доверить управление ранчо.

— Ты всегда можешь найти мне достойную замену, — сказал Люк резче, чем намеревался. Быть так близко к Сторм и не обнимать ее было невыносимо.

— Ты хочешь сказать, что не станешь работать на женщину?

— Я не хочу работать на тебя, — ответил Люк. — Ты знаешь, как сделать мою жизнь невыносимой. Нас с тобой связывает много воспоминаний, Сторм. Таких же бурных, как твое имя.

— Я ревновала к тебе, Люк. Ты не понимаешь. — Она откинулась на спинку стула, поправив распущенные волосы. — Я могла кричать, но это был крик погибающего в пустыне. Отец во всем ограничивал меня. Мне стыдно признаться, но я ужасно ревновала.

Люк посмотрел в сверкающие изумрудные глаза.

— Вся моя жизнь прошла в «Излучине реки», — сказал Люк. — Я останусь. Но только пока не найду кого-нибудь на мое место. Незаменимых людей нет.

Сторм истерически рассмеялась.

— Папа так думал. И я не буду умолять тебя на коленях. Извини, но я не знаю, сколько отец платил тебе.

— Много, Сторм, много, — протянул Люк.

— Зная отца, я думаю, ты должен был отработать все до последнего цента, — отрезала Сторм. Ее сердце замерло в груди. — Я буду платить тебе больше.

Как будто деньги что-то изменят!

— Не будем говорить об этом сегодня.

— Почему? — Она смело встретила его взгляд. — Это поможет мне отвлечься от горьких мыслей. Ты влюблен в Карлу? — Она не хотела спрашивать, но это вырвалось как-то само собой.

— Это мое личное дело, — спокойно ответил Люк.

Но Сторм уже не могла остановиться.

— Я думала, между вами все кончено, но Карла так не считает.

— Я тоже думал, твои отношения с Алексом в прошлом, — равнодушным голосом прокомментировал Люк.

— Это так, но мы остаемся друзьями.

— То же самое со мной и Карлой, — пожал плечами Люк.

Сторм оттолкнула тарелку.

— А она об этом знает? Она безумно влюблена в тебя, Люк!

Сердце Люка радостно забилось от ревности в ее голосе.

— Может быть, ты и права. Но я ничего не обещал ей.

— Вы были любовниками? — Сторм была не в силах скрыть любопытство.

— А ты с Алексом и с тем парнем до него не были? — отрезал он. — Не будем это обсуждать.

Она закусила губу.

— Ладно, я буду хорошей девочкой.

Люк сжал ее руку.

— По крайней мере попытаешься. Мы не можем быть врагами, как раньше, Сторм. Мы должны изменить это, понимаешь? — убеждал ее Люк.

Сторм не отвечала, хотя боль в сердце постепенно стихала.

Вино подействовало, и Сторм смогла проспать несколько часов. Но среди ночи она проснулась. Ее разбудили странные звуки, похожие на тяжелые, неровные шаги отца по коридору в сторону его спальни. Сторм резко села на постели. На минуту ей показалось, что вся прошлая неделя всего-навсего кошмарный сон. Все, что нужно, — это встать, открыть дверь и спросить: «Все в порядке, папа?» И услышать в ответ: «Да, дорогая. Возвращайся в постель».

Только он никогда уже ничего ей не скажет.

Сторм включила ночник. Сердце бешено колотилось в груди.

Часы показывали час сорок ночи. Дрожащими пальцами Сторм накинула покрывало на плечи и встала. Она прошла в ванную и зажгла свет. В зеркале она увидела бледную как полотно женщину с испуганными глазами. Сторм включила холодную воду и умылась. Сделала несколько глотков воды и вернулась в спальню. И тут снова услышала странные звуки. Это были не шаги, а монотонное пение аборигенов. Они устроили ее отцу собственные поминки. Эйтол Макфэрлин всегда относился к ним очень хорошо и уважал их обычаи.

Ночь была лунной, но Сторм не замечала ее прелести. Она вышла на веранду и прислушалась к грустным звукам, доносившимся из деревни. Пение прекращалось, потом начиналось снова. Смерть всегда была окружена ритуалами, подумала она. Смерть Эйтола Макфэрлина была трагедией для каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка на ранчо. Весть о его смерти уже разнеслась в другие поселения аборигенов. Траурное пение продолжалось несколько часов, но потом все-таки стихло, и тишина воцарилась над степью. Пение должно было сопровождать отца на его пути в царство духов, оно также должно было утешать оставшихся в живых людей. Но Сторм не могла успокоиться. Напротив, ритмичный, монотонный бой барабанов нервировал ее еще больше. Сердце разрывалось на части. Горе не скоро покинет ее.

Отчаяние толкнуло девушку в сторону комнаты для гостей, где спал Люк. Не было и речи о том, чтобы Люк ушел домой. Сторм не хотела быть одна. Люк просто остался спать в Большом доме.

Сторм не обратила внимания на то, что одета лишь в тонкую ночную сорочку. Только один человек во все мире мог ей сейчас помочь. Люк знал ее всю жизнь. Отец Сторм любил его как сына. Она никогда не сможет понять всю силу привязанности отца к Люку, потому что она женщина. Но сейчас Люк был ее единственным спасением. Он тоже тяжело перенес смерть ее отца. Как бы они ни хотели это отрицать, их с Люком судьбы были связаны друг с другом.

Люк проснулся от шороха и увидел Сторм в дверях.

На мгновение он решил, что ему это снится. Сторм стояла в потоке лунного света, льющегося в комнату через дверь, ведущую на веранду. Ее тело вырисовывалось сквозь тонкую ткань сорочки, мерцавшей серебристым светом. Блестящие черные волосы были распущены. В это мгновение она была воплощением Женщины — самой загадочной, самой прекрасной, самой желанной Женщины на Земле.

Зачарованный, Люк не мог отвести от нее глаз.

— Ты не спишь, Люк? — умоляюще спросила Сторм.

— Сторм, что случилось? — Люк вскочил с постели. Луна осветила его сильное, почти обнаженное тело.

— Я знаю, что это безумие, но мне так страшно. Мне показалось, что я слышала папины шаги в коридоре.

Люк все понял ее. Это была странная ночь. И траурное пение, доносившееся из деревни, только усиливало тоску. Даже сильному человеку было трудно это выносить.

— Не надо бояться, все это лишь игра твоего уставшего воображения.

— О, Люк! — вздохнула Сторм. — Я поверить не могу, что его больше нет.

— Хочешь пойти вниз? — спросил Люк. Ему стало жарко от одного взгляда на нее.

— Я хочу остаться здесь. Можно? Я не буду тебе мешать.

Ее голос был похож на голос маленькой девочки.

— Конечно, — утешающе произнес Люк. — Ложись в постель. А я сяду в кресло. И схожу за твоими подушками. — Он пошел было на веранду, но Сторм остановила его.

— Я хочу, чтобы ты обнял меня. Иногда так чудесно, когда кто-то рядом.

Люк чуть не застонал.

— Послушай, Сторм, мне кажется, это несколько…

— Я так плохо относилась к тебе все эти годы, Люк, и прошу прощения. Карла сказала, что мы с тобой как брат и сестра.

— Что? — выдохнул Люк. — Карла сказала глупость, а ведь она отнюдь не глупа.

— Я знаю. Мы не брат и сестра, но ты — единственное, что у меня есть. Я только хочу побыть с тобой. — Опустившись на постель, она скользнула под покрывало. — Посмотри, какая большая кровать. Здесь хватит места нам обоим. А завтра я буду чувствовать себя лучше, обещаю.

Воспользоваться ее слабостью будет преступлением. Он не способен на это. Надо ответить «нет». Но, к ужасу Люка, его губы прошептали:

— Хорошо. Только мне надо рано вставать. Эта неделя была ужасной, но жизнь продолжается. А с ней и работа.

— Ты очень помог мне, — прошептала Сторм, когда Люк лег на кровать. Его сердце билось так часто, что она не могла не заметить это. Но Сторм только прижалась к нему. Прижалась, как ребенок, ищущий тепла, а не как женщина, жаждущая страсти. Она лежала под тонкой простыней, а Люк — поверх простыни. Но простыня могла быть из железа — жар его тела все равно расплавил бы ее.

— Спокойной ночи, Люк. — Сторм легко поцеловала его в щеку. — Ты так помогаешь мне.

Сторм говорила искренне. Она была одной из самых искренних женщин, которых Люк знал. Ей было плохо, и она нуждалась в нем. Но Люк не мог заснуть и испытывал ужасные муки. Он всего лишь мужчина. Такой же, как все. А не супермен. Неужели она не понимает, какой властью над ним обладает? Тонкая рука обняла его во сне. Головка прижалась к нему. Ее аромат наполнил комнату. Ноздри Люка расширились, вдыхая этот изысканный, дурманящий запах. Он непроизвольно отодвинулся от нее.

Сторм пошевелилась.

— О нет, Люк, не уходи, — взмолилась она, не открывая глаз.

Уйти? Когда он хочет сжать ее в своих объятиях и не выпускать никогда?

Через минуту Сторм заснула. Ее тело расслабилось, словно с Люком она и во сне чувствовала себя в безопасности.

Он любит ее. Безумно любит. Любит ее бурный темперамент. Любит все в ней: жажду жизни, ее талант, ее женственность, эмоциональность, искренность, любовь к своим корням. Он даже любит их бурные ссоры, когда атмосфера в комнате накалена до предела. Любит ее самостоятельность, ее независимость, недоступность. И вот она тут, в его кровати. Спит на его плече.

Спустя десять минут он набрался смелости и взглянул на спящую девушку. Глубокий V-образный вырез ее кружевной сорочки приоткрывал грудь. Люк с трудом держал себя в руках. Куда подевалось его знаменитое терпение?

Надо поскорей перебираться на кресло. Но Сторм словно почувствовала его намерение, потому что, не просыпаясь, еще крепче прижалась к нему, обнимая одной рукой.

Господи, помоги мне устоять, взмолился Люк. Я честный человек. Но я мужчина. И я безумно хочу ее.

Но Бог не скоро услышал его мольбы. Прошло много времени, прежде чем Люк наконец заснул.

Сторм проснулась и обвела комнату глазами, не понимая, где она. Было очень тихо, как бывает перед самым рассветом, когда природа только пробуждается к жизни и воздух еще не наполнен шелестом крыльев и пением птиц. Легкий рассеянный свет проникал в спальню, окутывая ее и лежащего рядом мужчину серебристым свечением. Его кожа была цвета бронзы, но на ощупь — как нежный и гладкий шелк. Он лежал спиной к ней на самом краю постели — как можно дальше от нее. Золотисто-рыжая голова на белоснежной подушке пылала даже в слабом утреннем свете.

Люк.

Как он красив. Самый красивый мужчина на свете. Она так боялась его всю свою жизнь, боялась, что он займет ее место в сердце отца. Они всегда были соперниками. Сторм страшно ревновала из-за внимания, которое ее отец оказывал Люку. Конечно, отец не понимал, как ей больно, но все-таки в их с Люком вражде виноват Майор. И вот теперь они в одной постели.

Эта мысль вызвала такой сильный приступ желания, что все у Сторм внутри сжалось. Желание полыхало внутри нее, посылая горячие волны по всему телу. Сторм внезапно почувствовала необыкновенную свободу. Ей захотелось коснуться Люка, погладить. Она просто не могла противиться искушению. Пальцы сами коснулись его кожи, наслаждаясь ее гладкостью. Это было похоже на чудо — он здесь, рядом с ней. Сторм вспомнила события прошлой ночи, вспомнила, как просила его остаться с ней, вспомнила, в каком отчаянии пришла сюда.

Люк …

Она затаила дыхание, пальцы продолжали, словно заколдованные, ласкать его кожу.

Люк проснулся внезапно, повернулся к ней и увидел ее изумрудные глаза, сверкающие от страсти. Желание ослепило их обоих, заставило забыть обо всем на свете. Как часто он мечтал об этом! Какие сладкие, мучительные мечты…

— Люк…

Произнести его имя было словно сделать первый шаг, словно признаться в своих чувствах. Ее голос дрогнул, но Люк не дал ей продолжать, прижавшись к ее губам в страстном поцелуе. Она застонала, отвечая на поцелуй, ногти вонзились в гладкую кожу его спины.

В одно мгновение все преграды были сметены вихрем страсти.

— Я так сильно тебя хочу, — прошептал он. — Господи, как ты не видишь этого!

Ее щеки вспыхнули. Голова закружилась. Она уставилась на него глазами, похожими на два изумрудных озера.

— Люби меня, Люк, — выдохнула она. — Я больше не могу ждать!

Господи, только бы это было правдой, подумал Люк.

Она ответила на поцелуй. Ответила с такой страстью, о которой он не мог и мечтать. И, словно чувствуя его сомнения, Сторм снова поцеловала его. На этот раз инициатива принадлежала ей. Она целовала его нежно и соблазняюще. Люк почувствовал, как огонь вспыхивает в чреслах. Он никогда не забудет этот поцелуй — не забудет ласку ее нежных губ. Руки сами собой потянулись к ее божественному телу, нашли нежные вершинки грудей и сжали их. Ее соски превратились в твердые маленькие жемчужинки, он ладонью ощущал, как сильно бьется ее сердце.

Наслаждение, которое она вызывала в нем, было поистине экстатическим. Сила страсти ослепляла. Никогда еще Люк не чувствовал ничего подобного. И это пугало его. Слишком сильной властью над ним обладала эта женщина. Никогда еще он так не рисковал. Но сейчас он был не в силах остановиться, не в силах противиться этому сводящему с ума искушению. Прошлое исчезло. Будущего у них не было. Осталось только здесь и сейчас.

Сторм послушно раскрывалась навстречу его ласкам. Ее стройное тело вздрагивало под его жаркими руками. Она была само совершенство. Она была всем, о чем он мог мечтать. Только ее он всегда будет желать.

Люк ласкал каждый сантиметр ее тела. Наслаждение возрастало, пока не стало таким мучительно-сладостным, что ожидание начало причинять боль. Он весь дрожал от напряжения, от сдерживаемой страсти, но сначала он должен был довести ее до высот наслаждения. Не выдержав изощренной пытки его чувственных ласк, Сторм сама направила его в свое тело. Она открылась ему навстречу, подлаживаясь под стремительный ритм его движений. Страсть овладела ими и перенесла в другое измерение, в котором были только они одни.

Солнце взошло и раскрасило небо пурпурно-золотистыми красками. Розовый утренний свет заливал комнату, лаская своими лучами обнаженных мужчину и женщину, сплетенных в объятии.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Это утро стало для Сторм возвращением к жизни. Еще вчера она была беспомощной перед страхом неизбежности смерти, но это магическое утро вернуло ей радость жизни. После того, что произошло ночью, Сторм заснула и не проснулась, даже когда Люк покинул ее. Она не успела сказать ему, что хочет вместе с ним встретить Роберта Блумфилда. Старший из партнеров юридической фирмы «Блумфилд, Блумфилд и Меррик», Роберт был поверенным отца, сколько Сторм себя помнила. Он должен был прилететь к ланчу. Потом в кабинете отца он должен был зачитать завещание. И Сторм хотела, чтобы Люк присутствовал при этом.

Сторм предполагала, что будет в завещании. Щедрые суммы для благотворительных организаций, а также дальних родственников, крестников, преданных работников, проработавших всю жизнь с Майором, и так далее. Конечно, там будет упомянута Нони, которая столько сделала для них всех. Но все состояние отца, которое должно было быть огромным, хотя Сторм и не знала точных цифр, должно было отойти его единственному ребенку — Сторм. Сторм никогда не стремилась быть очень богатой женщиной, наверно, потому, что родилась богатой наследницей. Но Сторм никогда не была и расточительной. Более того, она каждый день благодарила Бога за то, что он поддерживает ее в жизни. Она продолжит семейную традицию помощи нуждающимся.

Сторм продолжала мечтать о будущем и когда пошла готовить ланч. Она чувствовала себя немного виноватой за то, что так радуется, когда отца похоронили только вчера. Но то, что они с Люком испытали, придало ей столько жизненных сил, что все внутри у нее просто пело от счастья. Она накрыла на троих стол в парадной столовой, из которой открывался вид на сад, заросший голубыми агапантусами и серебристо-серыми цветами и кустарниками, способными выдержать самую сильную жару и засуху. Маленький пруд, питаемый водой из подземного источника, украшали великолепные нежно-розовые лилии. Черные пчелы сновали вокруг бутонов в поисках нектара. Сторм вдохнула пряно-медовый аромат, идущий из сада, и снова подумала о Люке.

То, как они занимались любовью, нельзя было описать словами. Это было восхитительно, потрясающе, страстно, сумасшедше. Никогда еще она не испытывала такого сильного оргазма. Она была податливым воском в умелых руках Люка, который мог делать с ней все, что хотел.

Сторм воображала себя опытной женщиной, которая была влюблена по меньшей мере дважды. Она вспомнила, с каким пренебрежением отец относился к ее женихам. Она благодарила Бога за то, что не причинила им много боли. Пол нашел себе другую девушку — коллегу по адвокатской конторе, которая, безусловно, подходит ему больше, чем Сторм. Алекс продолжал преследовать ее в надежде, что упорством добьется ее руки, но теперь Сторм поняла, почему не вышла за него. Он был красивым, приятным, интеллигентным собеседником, амбициозным, но он никогда не мог взволновать ее так, как это удалось Люку. Ни физически, ни душевно.

Пора перестать лгать самой себе, сказала про себя Сторм. Пора забыть о глупой ревности к Люку, о зависти, о постоянной враждебности.

Но что это меняет? Она не знала, что чувствует Люк. Даже на пике страсти, когда не только их тела, но и души слились в одно целое, с его губ не слетело ни слова любви. В отличие от нее. Господи, надеюсь, страстные восклицания были слишком неразборчивы, чтобы Люк обо всем догадался. И потом Люк признался, что хочет ее.

Ведь это Любовь, разве нет?

Это слово слетело так легко с языка, словно бабочка, словно лепесток цветка, унесенный ветром. Ее чувства были такими сильными, такими глубокими, что причиняли ей боль. Любовь — самое дорогое сокровище в мире. О ней все говорят. Все о ней мечтают. Все хотят найти ее. Но они забывают, что любовь — самая мощная сила на земле. Она может как подарить любящему самое большое счастье, так и сделать жизнь человека бессмысленной.

Любовь. Так естественно было произнести это слово. Люк, любимый. Она полюбила его уже давно, очень давно, но не позволяла этому чувству раскрыться, расцвести. Ей потребовалось столько времени, столько мужества, столько испытаний, чтобы найти любовь, которая так долго была рядом. Неужели все преграды, которые она воздвигла на пути к счастью разрушились за одну ночь? В это было так трудно поверить!

Сторм встречала гостей на веранде. На ней было простое белое платье из льна, перехваченное в талии собственноручно изготовленным серебряным поясом с агатами и бирюзой.

Роберт Блумфилд, седой мужчина с проницательными темными глазами и умным лицом, тепло поприветствовал Сторм:

— Сторм, дорогая! Как ты?

Это была не просто вежливость. Его действительно волновало состояние Сторм. Он знал ее всю жизнь. Жалел ее, потому что девочке пришлось расти без матери в жестоком мире мужчин. Эйтол был его другом, но Роберт считал, что тот оберегает ее, как хрупкое экзотическое растение, в то время как Сторм была сильной и прекрасной, как роза пустыни. Он видел, что девушка нервничает. Если она решит опротестовать завещание, Роберт будет представлять ее интересы.

Сторм подставила щеку для поцелуя.

— Сегодня получше. Спасибо, Роберт. Надеюсь, эти постоянные перелеты не утомили тебя?

— Вовсе нет, милая. — Он повернулся к Люку, которым так восхищался до того момента, как… — Я не хотел затруднять Люка. Я мог бы и сам добраться до дома. Знаю, как он занят в такое время.

Работа на ранчо никогда не прекращалась. С рассвета до заката люди работали. Иногда ночью. Семь дней в неделю.

Люк ослепительно улыбнулся.

— Вы меня нисколько не затруднили.

Но когда он перевел взгляд на Сторм, улыбка испарилась. Глаза его вспыхнули странным огнем. Прошло несколько часов с тех пор, как он оставил ее спящей в постели, а Люк все еще чувствовал себя словно в дурмане. Он ощущал ее аромат. Сторм околдовала его.

— С тобой все в порядке? А то мне надо идти.

Сторм не могла скрыть разочарование в голосе.

— Ты не останешься на ланч, Люк? Я так бы этого хотела.

— Я тоже, — вставил Роберт Блумфилд. — Нам нужно многое обсудить.

— Я бы с удовольствием, но у меня правда нет времени, — извинился Люк. — На севере начались дожди. Ожидается наводнение, которое может затронуть и нас.

— Поэтому все заняты укреплением плотины? — понимающе кивнул Блумфилд. — Но может, ты подъедешь попозже, Люк?

Люк теребил свою широкополую шляпу.

— Я постараюсь вернуться до твоего отъезда, Роберт.

— Ты не хочешь послушать папино завещание? — Сторм умоляюще посмотрела на Люка. — Я уверена, он упомянул тебя в нем.

— Может быть, — пожал плечами Люк. — Завещание касается только тебя, Сторм. Я не член семьи.

— Но и не простой управляющий! Пожалуйста, Люк. Ты мне нужен.

Этого Роберт Блумфилд никогда не ожидал услышать из уст Сторм. Он стоял совершенно ошеломленный. Сторм и Люк всегда враждовали. Конечно, виноват в этом был Эйтол. Ему следовало жениться во второй раз и родить собственного сына.

Люк потер подбородок.

— Дайте мне час, — наконец сказал он. — Или, может, чуть больше.

— Хорошо, — согласился Роберт Блумфилд, хотя такой ответ его не обрадовал.

Они пообедали, потом вышли в сад. Блумфилду сад всегда казался странным. В то время, когда мода диктовала сажать экзотические растения из дальних стран, дизайнер решил создать сад в австралийском стиле, сад, повторяющий природную растительность этих мест. Мать Эйтола была влюблена в этот сад и проводила в нем много времени. Он помнил, как хозяйка «Излучины реки» велела выкопать пруд и посадить в нем лилии, которые росли по всему Квинсленду как сорные растения. Только эти сорняки были самым прекрасным, что ему доводилось видеть в жизни.

В этом саду не было газонов и клумб с яркими цветами, как в собственном саду Роберта в Брисбене. Сад в поместье повторял естественный пейзаж пустыни, окружавшей его. Только несколько экзотических растений росло здесь, и то лишь те, что могли выдержать суровые условия жизни в пустыне. Но даже эти цветы, казалось, пахли сильнее, чем в других местах, подумал Роберт, вдыхая сладкий аромат.

Прогулка немного отвлекла его от грустных мыслей о том, что им предстояло. Вскоре после их возвращения в дом приехал Люк. Он успел принять душ и переодеться в синюю футболку и светлые джинсы. Его яркие волосы потемнели от воды. Молодой человек выглядел очень хорошо. Блумфилд рассматривал его через стол, за которым раньше всегда сидел Эйтол. Правильные черты лица, необычный цвет волос. Он был представителем нового поколения. У Люка Брэнигана острый ум, способность убеждать и достаточно жесткости, чтобы управлять ранчо Макфэрлинов.

Только одно «но». Он не был сыном Макфэрлина. Не был наследником. Наследницей была Сторм. И новости, которые он должен ей сообщить, ее не обрадуют.

Все было так, как Сторм себе представляла. Они с Люком сидели рядом в кожаных креслах и слушали последнюю волю Майора. Очень ценная картина — пейзаж известного колониального художника — отошла одной из любовниц Эйтола. Он никогда не рассказывал о ней, слишком много значила для него память об умершей жене, но теперь он отблагодарил ее за годы, проведенные вместе. Благотворительным организациям достались большие суммы денег, коллекция первых изданий книг досталась Роберту Блумфилду, великолепный серебряный сервиз для чая и кофе Майор оставил жене Роберта Джиллиан, которая была подружкой невесты на свадьбе Эйтола.

А потом раздался удар грома.

Сторм испытала такой шок, что не могла пошевелиться. Ее отец жестоко пошутил над ней. Посмеялся! Всю жизнь он позволял ей верить, что она унаследует «Излучину реки», а теперь Роберт спокойным голосом заявляет, что отец разделил все поровну между ней и Люком.

— Я не верю, — прошептала девушка.

В комнате внезапно стало душно.

— То, что досталось Люку, называется «пожизненное право владения». Это значит, что…

— Я знаю, что это значит! — воскликнула Сторм. — Это значит, что половина ранчо принадлежит Люку, пока он жив!

— А потом переходит к тебе при условии, что ты переживешь его, или к твоим наследникам, — закончил Блумфилд. Ему было очень не по себе.

— Боже милостивый! — выдохнул Люк. — Зачем он это сделал?

Сторм резко повернулась к нему, зеленые глаза сверкали.

— Разве ты не понял? Он не доверял мне. Любой мужчина будет лучше, чем женщина. А такой мужчина, как ты, оказался просто даром небесным.

— Не обвиняй меня во всем, Сторм, — сказал Люк, отпивая глоток воды из стакана.

— Я не обвиняю тебя! — воскликнула Сторм и тут же поняла, что именно это она и делает. — Но у нас проблема, Люк. Как мы разделим поместье? Прибыли?

Блумфилд кашлянул, привлекая их внимание.

— Фактически, Сторм, если Люк продолжает управлять ранчо, а он должен делать это, вся прибыль достается ему.

Это было уже слишком. Сторм вскочила. Щеки ее вспыхнули.

— Что? Это невозможно! Господи, он, должно быть, ненавидел меня!

Люк пристально посмотрел на Сторм.

— Сядь, Сторм, — велел он резко. — Это завещание только на благо ранчо. Но ты не обязана выполнять волю отца. Если тебе так хочется, можешь опротестовать завещание.

Сторм была на грани истерики.

— Господь всемогущий! — упала она в кресло и закрыла лицо руками. — Люди начнут шептаться, что ты был незаконным сыном Майора!

Повисла тишина. Люк пронзил девушку взглядом.

— Я не слышал то, что ты только что сказала, — угрожающе прошептал он.

— Прости, — пробормотала Сторм. — Но ты не сможешь остановить пересуды. И ты не можешь винить меня за такие мысли.

Блумфилд взглянул на девушку, такую красивую даже в самый сложный момент ее жизни.

— Я считаю, что Эйтол совершил ошибку, не объяснив вам свои намерения заранее. Это стало шоком для вас обоих, но вы ведь понимаете зачем он это сделал. Люк правильно сказал. Ты не можешь одна управлять «Излучиной реки». По крайней мере сейчас, Сторм. Тебе нужен чертовски хороший управляющий, который сделает это за тебя.

— Я могу найти такого, — заявил Люк.

Блумфилд покачал головой.

— Эйтол не хотел чужаков, Люк. Он хотел тебя.

— Это будет кошмаром, — выдавил Люк. — А что, если я откажусь от моей доли, Роберт?

— Она перейдет Сторм, разумеется, — проинформировал Блумфилд, понимая, что это будет несчастьем для ранчо.

— Тогда Сторм может все забирать, — поднялся на ноги Люк. — И найти другого управляющего. Я назову ей пару кандидатов.

Сторм сглотнула.

— Что с тобой? — спросила она. — Почему ты решил сделать мне одолжение? Разве ты не в таком же шоке, как и я? Или нет? — В ту же минуту, как эти слова сорвались у нее с языка, Сторм пожалела о них. Но с детской враждой было не так легко расстаться.

Люк не обратил внимания на ее слова.

— Я бы предложил отвезти тебя к вертолету, Роберт, но думаю, Сторм захочет поговорить с тобой. Если вы меня извините, то я получил зарплату за месяц вперед и мне нужно ее отработать.

— Ты не дослушаешь завещание до конца? — крикнула Сторм ему вслед.

— Нет, — тихо ответил Люк.

Он говорил спокойно, но было видно, что он изо всех сил сдерживает гнев. Его смугло-золотистая от загара кожа побледнела, глаза горели.

Люк ушел.

Кабинет погрузился в тишину. Сторм боролась с подступившими рыданиями.

— У него тоже есть гордость, девочка, — нарушил тишину Блумфилд. — Ты напрасно обвиняла его в том, что он все знал заранее. Твой отец был очень скрытным человеком. Я уверен, что, если бы твоя мать была жива, он был бы совсем другим. Но ее смерть слишком сильно потрясла Эйтола. До ее смерти он был молодым человеком, полным жизни. И я знаю, как сильно он любил тебя, Сторм. По-своему любил, не так, как это принято у других. Женщина — особенное существо, которое может изменить мужчину, сделать его лучше. Я благодарю Бога за то, что встретил мою Джиллиан. Я не могу представить свою жизнь без нее. Твоя мать, будь она в живых, сделала бы твоего отца самым счастливым человеком на свете. Но она умерла.

Сторм с грустью посмотрела на друга семьи.

— Дело не в этом, Роберт. Вспомни, как папа относился к Люку. Еще до того, как он потерял родителей, отец души в нем не чаял.

Блумфилд покачал головой.

— Сторм, не забывай одну важную вещь. Люк спас твоему отцу жизнь. Ты в долгу перед ним.

— Как я могу забыть! Я всегда хотела быть такой же сильной и смелой, как Люк. А я была папиной «маленькой принцессой». Я знаю, что было некрасиво с моей стороны заговорить о пересудах, но люди начнут сплетничать, что Люк был папиным незаконным сыном. Ты, я, все знают, что папа обожал его.

— Именно это причиняло тебе такую боль? — тихо спросил Блумфилд.

— Да, — ответила Сторм. — Я обвинила во всем Люка, сделала его козлом отпущения. Хотя его вины в этом не было.

— Да, — подтвердил Блумфилд. — Но позволь мне дочитать завещание, Сторм. Отец сделал тебя очень богатой молодой женщиной. Тебе не нужна эта прибыль от ранчо, которую он отписал Люку.

Сторм задумалась.

— Дело не в деньгах, Роберт. Это вопрос принципа. Даже после смерти отец отдает предпочтение Люку.

Блумфилд понял ее.

— Я хотел бы, чтобы все было по-другому. Я понимаю тебя, Сторм. К сожалению, вынужден признать, что твоему отцу нравилось манипулировать людьми, — мрачно закончил он.

Сторм грустно улыбнулась.

— Я знаю. Мы с Люком говорили об этом. Папа манипулировал нами обоими. И все еще продолжает это делать.

— Идеальным решением проблемы был бы ваш брак, — внезапно заявил Блумфилд.

— О, Роберт! Мы с Люком никогда не испытывали симпатии друг к другу. Не говоря уж о любви.

— Ты уверена? Нам с Джиллиан всегда казалось, что между вами что-то есть. Может, вам просто стоит дать друг другу хоть половину шанса?

Сторм стремительно обернулась.

— Половина не подходит. С Люком только все или ничего. Признаюсь, я всегда восхищалась Люком, даже когда ненавидела его и мучительно ревновала.

— Значит, все-таки он тебе нравится? — осторожно спросил Блумфилд.

Выражение лица Сторм выдало девушку с головой.

— Каждый раз, когда я начинаю мечтать о будущем, происходит что-нибудь ужасное. Мне и в страшном сне не могло присниться, что отец прикует нас друг к другу своим завещанием. Как это отвратительно!

— Твой отец никогда не говорил об этом, но я уверен, что он мечтал, чтобы вы поженились, — сказал Блумфилд.

— Это решило бы проблему, не так ли? — язвительно ответила Сторм. — Люк мог бы управлять «Излучиной реки». Я рожала бы наследников. Ведь в этом предназначение женщины, не так ли? Рожать и растить детей. У меня есть любимая работа, карьера, которую отец предпочитал не замечать.

Это было правдой.

— Тебе не обязательно бросать любимое занятие, Сторм. Ты умная и талантливая женщина. Джиллиан восхищается ожерельем и сережками, которые ты подарила нам на двадцатипятилетнюю годовщину свадьбы. Они ей так идут. Ты могла бы работать в любом месте. И ездить в столицу время от времени.

— К чему ты клонишь, Роберт? Чтобы мы с Люком зарыли топор войны и поженились? — выдохнула она.

— За кого ты выйдешь замуж — твое дело, Сторм. Я в любом случае желаю тебе счастья. У тебя всегда было все, что тебе было нужно, но мне кажется, ты чувствуешь себя обделенной. И Люк тоже. Он потерял родителей, когда был еще ребенком.

Сторм склонила голову.

— И он ни разу не выдал своего горя. В отличие от меня. Люк сильный. Я никогда не смогу управлять таким мужчиной, как Люк.

— Конечно, он сильно отличается от твоего бывшего жениха. Как там его звали? — усмехнулся Блумфилд.

— Алекс. Он все еще преследует меня. И он не знает об отце. Уехал в Гонконг в командировку.

— Но между вами все кончено? Я имею в виду помолвку? — пристально взглянул на нее юрист.

Сторм пожала плечами.

— Ничего на самом деле и не было. Я не могу найти мужчину, который полностью удовлетворял бы меня.

Только один мужчина способен на это, продолжила она про себя.

— Я полагаю, у Люка с этой девчонкой Прентис тоже ничего серьезного, — продолжил Блумфилд загадочно.

— Со стороны Люка. Она без ума от него.

— Я ее понимаю, — расхохотался Блумфилд. — Но как ты собираешься поступить с ним, дорогая? — спросил он. — Ты можешь опротестовать завещание. Наша контора будет представлять твои интересы.

— Разве у меня есть на то право? — выдавила Сторм.

— Большинство сочтет, что да. Эйтол мог оставить Люку деньги. Много денег. Достаточно чтобы начать свое дело. У Люка есть все нужные для этого качества. Он мог бы добиться многого.

— А теперь у него есть половина «Излучины реки». Роберт, можно спросить тебя не как адвоката, а как друга семьи? Что мне делать? Подскажи.

Блумфилд задумался.

— Ты должна сама принять решение, — наконец ответил он. — Ты оказалась в сложной ситуации, которая глубоко затрагивает тебя и Люка. Но мы еще не дочитали завещание. Вы с Люком будете делить ранчо, пока он жив. После его смерти его половина переходит к тебе или твоим детям. Согласно условиям завещания, Люк не может отстраниться от дел ранчо. Хотя Клайв Прентис мечтает заполучить его к себе. Чтобы получать прибыль, он должен продолжать управлять всем. Люк занимается тяжелой и опасной работой, на нем лежит огромная ответственность. Не всякий может справиться с ней. Но что касается поместья и дома, тут я затрудняюсь давать советы. Конечно, дом большой, в нем может разместиться целая армия. Но ведь есть и другая недвижимость.

Сторм напряглась.

— Я очень обидела его.

— Боюсь, что да, детка. Но ты сможешь все исправить, я знаю. Сейчас Люк расстроен, но он всегда заботился о тебе. Я видел вас на похоронах. Но сейчас присядь, Сторм. Я дочитаю завещание. Ты обнаружишь, что являешься одной из самых состоятельных женщин в нашей стране.

Но Сторм не чувствовала никакой радости. Она тихо опустилась в кресло.

Солнце зашло. Наступила ночь. Но Люк не вернулся в дом. Впрочем, Сторм на это и не надеялась. Он сейчас в таком же шоковом состоянии, как и она. Но его отсутствие беспокоило Сторм. Темное небо было усеяно миллионами звезд. Из пустыни дул холодный ветер. Сторм вышла в темноту. В бунгало горел свет. Она постучала в дверь.

— Можно мне войти?

— Как пожелаешь.

Люк был спокоен. Но только внешне. Внутри бушевала ярость. Сторм видела это по его глазам.

— Как это могло случиться, Люк? — спросила Сторм, оглядывая уютную гостиную, дверь из которой вела в крохотную и безупречно чистую кухню. Ее спальня и то была больше этой гостиной.

— Я не буду отвечать на твой вопрос, Сторм. Присядешь?

— Спасибо. — Сторм направилась к креслу. — Я сорвалась сегодня.

— Я тоже был на грани срыва, — взглянул на девушку Люк. Она выглядела такой хрупкой в кресле, рассчитанном на Люка. — Ты что-нибудь ела?

— Только ланч.

— Я варил кофе. Хочешь чашечку?

— Да, спасибо.

— Так зачем ты пришла? — спросил он, возвращаясь с кофе и сэндвичем с ветчиной для Сторм. — Ешь, — скомандовал он.

У Сторм не было на это сил.

— Почему отец поступил так с нами, Люк? Помоги мне понять.

— Почему? — Его четко очерченные губы сжались. — Не потому, что хотел привести тебя в ярость, Сторм. Твой отец умел сохранять контроль над своими эмоциями. Скотт Фицджеральд сказал однажды, что богатые — совсем другие, и не только потому, что у них больше денег. Твой отец мог управлять жизнями других. Он мог получить все, что хотел. Ты знаешь, он хотел, чтобы мы поженились.

— Нет, я не знала, — призналась Сторм. — Я знаю только, что каждого мужчину, с которым я приезжала домой, он сравнивал с тобой. И сравнение было не в их пользу. Неужели он таким образом хотел привлечь мое внимание к тебе?

Люк нахмурился.

— Ешь сэндвич.

Сторм покачала головой, но взяла бутерброд и попыталась откусить. С удивлением девушка обнаружила, что ужасно голодна.

Она съела сэндвич, забыв о кофе. Люк подвинул чашечку ближе.

— Хочешь еще?

— Люк, у тебя настоящий кулинарный талант. Сэндвич чудесный, но я бы хотела поговорить. Похоже, что отец сделал тебя моим старшим братом. Оказал нам обоим честь, я полагаю.

Ее слова произвели на Люка непонятное действие.

— Проклятье! Сторм, ты сумасшедшая!

— Может, поэтому ты меня и любишь, — улыбнулась девушка.

— Как я могу любить такую безумную женщину? — воскликнул Люк.

Сторм посмотрела ему прямо в глаза.

— Не знаю. Может, я ошибаюсь. А может, мы жить не можем друг без друга. Жизнь полна сюрпризов.

— Сторм, я правда не знаю, что сказать, — признался Люк. — Твой отец усложнил жизнь нам обоим. Если бы у него был собственный сын, все было бы намного проще.

— Не для меня. Я всегда была бы на вторых ролях.

— Но ты не ненавидела бы меня. Нам нечего бы было делить.

Сторм пожала плечами.

— Но прошлое не изменишь, Люк. Я знала, что папа захочет отблагодарить тебя за помощь и преданность. Я ждала, что так и будет.

— Но ты не ждала, что он сделает это таким способом. Тебе невыносима одна мысль об этом, не так ли?

Сторм резко втянула воздух. Отец даже в могиле ставил Люка выше своей родной дочери.

— Это было для меня ударом, — призналась она.

— Я понимаю. Я был вынужден понимать и сносить все оскорбления с твоей стороны большую часть моей жизни. Но теперь мы должны решить проблему куда более серьезную, чем твои детские обиды. И этой проблемы не было бы, если бы мы поженились. Если бы мы были безумно влюблены друг в друга, не было бы никакой проблемы. Но мы не можем пожениться.

— Ты не хочешь жениться на мне! — не веря ушам своим, воскликнула Сторм.

Разочарование в ее голосе вызвало на его лице ироническую улыбку.

— Я хочу, чтобы ты пришла ко мне по своей собственной воле. Мне не нужен брак по расчету. Майор поставил нас в очень неудобное положение. И мне приходится хуже, чем тебе.

— Это еще почему? — возмутилась девушка, думая, что они никогда не перестанут конфликтовать. — Тебе досталась половина «Излучины реки».

Повисла тишина. Тяжелая, напряженная тишина.

— Я думал, что ясно выразился, — пронзил ее взглядом Люк. — Можете забирать ранчо, мадам. И пусть ваш дружок Алекс управляет им. Можете опротестовать завещание. Можете сказать, что я заставил вашего отца отдать мне половину ранчо. Старый, больной человек в полной зависимости от меня, потому что никого из родных не было рядом. Все будут тебе сочувствовать.

Сторм боролась с желанием закатить ему пощечину. Она в ярости вскочила на ноги.

— Я все ждала, когда ты скажешь эти слова. Была уверена, что ты их скажешь.

— А почему бы и нет? — усмехнулся Люк. — Ты обвинила меня во всех смертных грехах. Ты никогда не доверяла мне. Ты так и не смогла забыть детские обиды. Ты до сих пор ненавидишь меня.

— А чего ты хотел? Чтобы я тебя обожала? Люк, милый, спасибо за все. Ты заслужил мое наследство. Так великодушно с папиной стороны отписать тебе половину ранчо. Я готова заплакать от радости.

— Я уже сказал, — оборвал он, — что мне не нужно ранчо.

— Ты дурак, — не выдержала Сторм. — Нет, ты только притворяешься дураком. На самом деле ты намного умнее других. Ты знаешь, что я не могу опротестовать завещание.

Люк тоже больше не мог сдерживаться.

— Тебе лучше уйти. Пока мы не убили друг друга.

— Не пугай меня, Люк. Я тебя хорошо знаю. Ты всегда ведешь себя по-рыцарски с женщинами. Отец поделил ранчо между нами, потому что знал, что я не смогу управлять им без твоей помощи.

— Послушай меня, Сторм, — грубо начал Люк. — Дело не в этом. Я могу найти тебе опытного помощника. У меня есть кое-кто на примете.

Решимость в его голосе напугала Сторм. Но она не собиралась выказывать страх.

— Тебе заплатили за месяц вперед. Ты сам это сказал.

— Да, но я не задержусь ни на минуту, — процедил он.

— Ты отказываешься от наследства? — нервно спросила девушка.

— Может быть, тебе просто уйти, Сторм?

— Хорошо.

У нее тоже есть гордость. Она пошла к двери. Глаза горели на бледном лице.

— Отец считал, что ранчо не сможет существовать без тебя. Мне трудно признаться в этом, но я тоже так думаю. Нам нужно все спокойно обговорить, Люк, — сказала она, ища его взгляд.

— Спокойной ночи, Сторм, — сказал он. — Это был чертовски тяжелый день.

— Как ты думаешь, — ее голос был похож на всхлип. — Что произошло прошлой ночью между нами?

— Ты уже большая девочка, Сторм. Полагаю, это был секс.

Она втянула воздух.

— И все?

— Ты сама должна ответить на этот вопрос.

— Для меня это был не только секс, — тихо, словно говоря сама с собой, произнесла Сторм. — Это было чудесно. Я никогда не испытывала ничего подобного.

Это было безумие.

— Но теперь все кончено, — холодно ответил Люк. — Печально, но это так. Все кончено.

Сторм отвернулась.

— Я собираюсь в Сидней через пару дней.

Он кивнул.

— Ты в любом случае собиралась вернуться, разве нет?

Сторм молчала.

— Мне плохо, — прошептала она. — То, что происходит, отвратительно.

— Перспектива делить ранчо со мной кажется тебе отвратительной. А тебе не приходило в голову, что я чувствую себя не лучше? Что я был бы в сто раз счастливее, если бы твой отец оставил мне свою чертову коллекцию марок?

Сторм была не в силах сдержать улыбку.

— Он оставил. Если бы ты дослушал завещание до конца, ты бы знал. И другие вещи. Личные, — добавила девушка.

— Какой я дурак. — Он больше не мог видеть ее несчастной. — Я провожу тебя до дома, — коротко бросил он. — С тобой все будет в порядке?

Даже сейчас он продолжал беспокоиться за нее.

— В доме, где мне мерещится папа в каждом углу? — поежилась Сторм.

— У тебя всегда было слишком живое воображение.

— К сожалению, да, — выдохнула Сторм.

— Мы что-нибудь придумаем, — услышал свой голос Люк. — Ты можешь спать в бунгало, а я пойду в дом.

Сторм подняла голову. Ей хотелось спать в постели Люка. Пусть даже без него.

— Спасибо, Люк, — прошептала девушка. — Это такой большой дом, такой пустынный. И я чувствую, будто он все еще там.

Люк понимал, что она имеет в виду.

— Все, что нужно этому старому дому, — дети, — сказал он. — Много детей.

— О, Люк! — Ее голос задрожал. — Я хотела четырех.

Слезы набежали у нее на глаза.

Это было выше его сил. Он ощутил такое сильное желание обнять ее, которому не мог противиться. Он прижал девушку к себе в страстном объятии. Сторм может принадлежать только ему. Никому больше. Даже ее властному отцу. Даже памяти о нем.

Сторм почувствовала, как мощная волна подхватывает ее и возносит ввысь. Она прижалась к Люку в поисках опоры, но он внезапно отпустил ее.

— Кого бы ты ни выбрала в отцы своих детей, — хрипло произнес он, — ему придется нелегко.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В бунгало все дышало уютом. Стоило голове Сторм коснуться подушки, как она тут же безмятежно заснула. Даже птицы не смогли разбудить ее — так крепко она спала после всех волнений. Сторм спала в детской Люка, пропитанной счастливыми воспоминаниями. Она хорошо помнила этажерку в углу. Это мать Люка купила ее, чтобы было куда ставить многочисленные трофеи Люка — призы и награды, полученные в школе и в университете. Люк был и остается превосходным атлетом. Он замечательно играл в поло, хотя в последние месяцы у него не было на это времени.

На стене висели три гитары.

Сторм сняла одну и начала перебирать струны, глядя в окно, за которым пышно цвели бугенвиллеи, напоминая свадебную вуаль. И ей и Люку нравилось считать себя музыкантами в детстве. Они играли для себя, для родителей, для друзей, играли кантри, популярные песенки. Сколько радости это доставляло им! Они забывали о ссорах, когда выступали вместе. И у них неплохо получалось петь дуэтом. Сторм присела на постель и начала наигрывать старую песню Ирвинга Берлина о том, что кто-то всегда будет любить тебя…

Внезапно Сторм прекратила игру, рыдания подступили к горлу. Люк всегда был рядом. И в самые счастливые, и в самые тяжелые времена. Без Люка не было бы в жизни такой большой радости, такой сильной боли, такой сумасшедшей страсти, такой бурной ярости. Он был частью ее жизни, пусть Сторм и не хотелось признавать это. Чувства нахлынули на нее. В городе она уверенная в себе, успешная женщина, которой многие восхищаются. Но здесь, на ранчо, она все еще обиженный подросток, требующий к себе отцовского внимания. Сторм вспомнила слова Роберта о том, что отец любил ее «по-своему», не так, как ей того хотелось бы. Почему ей так сложно было с этим смириться? Когда она наконец повзрослеет?

Может, ей нужно попробовать начать все сначала? Начать новую жизнь без горячо любимого отца? Скоро боль от детских обид пройдет, она приложит к этому все усилия. Отец не думал о ее чувствах, когда составлял завещание. А может, считал, что она только обрадуется. В конце концов, он оставил ей очень много денег. Но, разделив ранчо поровну между ними, он сделал их с Люком соперниками.

Теперь, успокоившись, Сторм понимала, что будет справедливо, если прибыль достанется Люку. В конце концов, это он управляет ранчо, от него зависит, будет ли оно приносить прибыль. Люк может делать это и дальше, только она больше не позволит держать ее в стороне от дел. Она выучит все, что нужно знать об управлении «Излучиной реки». И Люк поможет ей. В этом Сторм не сомневалась. Люк был полной противоположностью ее отца, когда дело касалось женщин.

Мужчины — это мужчины, а женщины — это женщины. Только в одном месте они могут встретиться. В постели. Так считал Эйтол Макфэрлин, никогда не рассматривавший свою дочь в качестве серьезного делового партнера.

А что будет, когда Люк уедет? Что, если он встретит другую женщину? Что, если он женится на ней? Она что, тоже станет хозяйкой половины «Излучины реки»? Все наверняка ждут, что Сторм вернется в Сидней и будет ждать, пока Люк умрет, чтобы половина ранчо вернулась к ней. Или к ее наследникам, если она умрет раньше Люка. У нее заболела голова.

Сторм быстро приняла душ, надела то, что они с Люком захватили вчера в доме, — желтую футболку, шорты до колен, белые носки и грубые ботинки. Сегодня должны были осматривать скот. Люк полетит на вертолете, а она попробует поискать камни. В этих старых холмах она нашла немало чудных опалов. Может, и сегодня ей повезет. Сторм надела шляпу, выпила стакан холодного молока и взяла пару красных яблок. Она решила, что поедет на джипе.

Иногда ранчо брало напрокат большой вертолет, иногда Люк пользовался надежным «Белл-47», принадлежавшим «Излучине реки». Осмотр скота с вертолета экономил и время и деньги. Через полчаса Сторм заметила небольшую красную вертушку, летевшую низко над землей. Скотоводы на земле согласовывали свои действия с работой пилота. Некоторые были верхом на лошадях, часть на мотоциклах. Если тропические дожди на севере не прекратятся, начнется наводнение, и большая часть пустыни окажется под водой. Вода заполнит плоскую равнину за считаные часы. Если наводнение не слишком значительное, это только на пользу растительности. В противном случае потоки воды могут стать большой опасностью для людей и животных. Люк не сможет покинуть «Излучину реки» в такой сложный момент.

Сторм оставила джип у подножия самого высокого красно-рыжего холма и вскарабкалась по валунам наверх, откуда открывался обширный вид. Скот направлялся к заграждениям. Над стадом кружил вертолет Люка, иногда опускаясь так низко, что у Сторм перехватывало дыхание. Он выделывал фантастические трюки. Папа шутил, что Люк может пролететь сквозь ворота загона, но Люк никогда не делал таких глупостей. Правила полета были очень строгими: от их выполнения зависела жизнь пилота и других людей.

Сторм наблюдала за вертолетом, пока тот не скрылся за холмом, наверно заходя на посадку. Она начала осторожно спускаться вниз, лавируя между древними валунами. Напуганные ее шагами ящерицы бросались врассыпную, Сторм пришлось следить еще и за тем, чтобы не наступить на них. Ящерки были такими чувствительными, что при малейшей опасности отбрасывали хвост. Неподалеку показались дикие ослики, которые решили проверить, кто пожаловал к ним в гости. Девушка помахала руками, отпугивая их, надеясь, что нигде поблизости не затаился бешеный верблюд. Она знала, какими опасными могут быть эти свирепые дикие животные.

Большую часть года эти холмы были покрыты сухой, жесткой, выжженной солнцем травой, с трудом пробивавшейся между камней, но Сторм знала, что после весеннего дождя нет на земле ничего прекраснее, чем цветущие холмы. После дождя они покрыты нежными гибискусами, пурпурными вьюнками, клеоме, бессмертниками и другими цветами. Сторм спускалась осторожно, боясь споткнуться и пораниться об острые камни. И тут внезапно что-то сверкнуло между ними. Девушка остановилась. Белые и голубые искорки в трещине между серыми, покрытыми бурой пылью валунами. Опал?

Сторм поспешила туда, где мерцали опалы, но нога внезапно соскользнула с валуна. Девушка потеряла равновесие, зашаталась, камни посыпались у нее из-под ног.

— Боже! — вскрикнула Сторм, и ветер разнес ее крик далеко по пустыне. Она поняла, что сейчас упадет, разобьет лицо в кровь, а может, и сломает себе что-нибудь. Сторм схватилась руками за воздух. Лодыжка подвернулась, и девушка покатилась вниз с холма.

Сторм открыла глаза, гадая, сколько времени была без сознания. Минуту? Больше? Она ударилась головой о камень и осталась лежать в рыжей пыли. Девушка посмотрела на руки. Они были в крови. Затем ощупала голову. Каждое прикосновение доставляло мучительную боль. На затылке вскочила огромная шишка. Но хуже всего, что она вывихнула лодыжку или сломала. Нога уже распухла. Ботинок сдавливал ногу и причинял боль. Проклятье! Что делать? Самое странное, что шляпа все еще была у нее на голове. Должно быть, она немного смягчила удар. Приободрившись, Сторм села и тут увидела змею всего в четырех футах от себя. Змея приготовилась к атаке, подняв голову. Тайпан, самая крупная и самая ядовитая змея в Австралии, если не во всем мире. Сторм сразу узнала ее по коричнево-желтой окраске головы. В длину такая тварь достигала десяти футов. Сторм и раньше сталкивалась со смертельно опасными тайпанами. Одна даже жила какое-то время на ранчо. Они обычно нападали, только когда им самим угрожали. Но почему-то эта змея не казалась Сторм добродушной.

Девушка не могла убежать. Не могла даже встать на ноги. Змея будет быстрее. Что же делать? Сторм подавила желание бросить в змею камнем. Так она точно решится напасть. Боль в лодыжке, боль в голове и удушающая жара лишили девушку способности мыслить ясно. Сторм чувствовала себя ужасно. Если она останется сидеть неподвижно, может быть, змея потеряет к ней интерес и уползет. Похоже, она не очень агрессивная. Временами змея опускала голову. К тому же на ранчо есть противоядие. Если только кто-нибудь успеет довезти ее до ранчо. Сторм старалась не двигаться, не дышать. Уползай, змея, пожалуйста. Уползай и поищи себе на обед ящерицу.

Казалось, прошла вечность, прежде чем тайпан медленно уполз, слившись с травой такого же рыже-коричневого цвета, как и он сам. Слава богу, не появились еще собаки динго, учуявшие кровь. Девушка началась быстро двигаться. Шляпа защищала лицо, но ноги и руки уже начали обгорать. Если бы ей только удалось снять ботинок… Она не могла пошевелить распухшей ногой в нем.

Где Люк?! Он всегда находил ее раньше. Сторм вспомнила, как Люк звал ее в детстве. «Маленький чемпион». Ей нравилось это. Так обычно звали мальчиков. Ей нужно быть чемпионом, чтобы добраться до машины.

Люк!

Он помахал ребятам и взлетел. Люк увидел джип с высоты и понял, что это Сторм. Ей всегда нравилось наблюдать, как осматривают скот. Но она выбрала чертовски неудачное место в такой жаркий день. Можно было бы смотреть и с одного из холмов на берегу реки, там прохладнее. Но самое странное, минуту назад ему показалось, что она зовет его.

Люк!

Безумие, но он правда слышал это. Он должен найти Сторм сию же минуту и убедиться, что с ней все в порядке. Она, должно быть, отправилась собирать камни — белый и прозрачный кварц, отполированный песком до сияющего блеска. Джип у подножия холма был пуст. И тут Люк заметил ее. Она лежала на камнях неподвижно, но подняла руку и слабо помахала ему.

Маленький чемпион.

Почему он сейчас вспомнил об этом? Их детство. Какой сумасбродкой она была. Всегда нарушала строгие правила, которые устанавливал отец. Майор относился к ней как к хрупкой куколке из фарфора, а не как к живому ребенку, смелому и любопытному.

Люк посадил вертолет подальше от Сторм, чтобы ее не засыпало пылью от пропеллера. Через минуту он упал на колени рядом с девушкой.

— Что у тебя болит? — взволнованно спросил он, увидев кровь и царапины по всему телу. Слава богу, она не разбила лицо. Но что-то случилось с левой лодыжкой, понял Люк. Придется разрезать ботинок, чтобы высвободить распухшую ногу.

— Боюсь, я ее вывихнула, — выдохнула Сторм. — И ударилась головой. Там большая шишка. А огромная змея… — выдавила она, сжав зубы от боли, — тайпан гипнотизировал меня взглядом черт знает сколько времени.

Услышав о тайпане, Люк побледнел. Достав карманный нож, он пробормотал:

— Я буду как можно осторожнее.

— Пожалуйста, — улыбнулась Сторм сквозь слезы.

Главное, чтобы не были порваны связки. Переломы тоже бывают легкими и тяжелыми… Сторм застонала.

— Все в порядке, — погладил ее по щеке Люк. — Я здесь.

Сторм пробормотала что-то в ответ. Люк посмотрел на холм, гадая, как им лучше выбраться отсюда. Поскольку ему придется нести Сторм, надо быть очень осторожным. Сначала он пошел один, убирая в сторону опасные камни, о которые можно споткнуться. И только потом взял на руки девушку.

— Мне так жаль, Люк, — всхлипнула она у него на руках. — Так жаль… прости меня…

Прости меня за все.

Сторм провела два дня в больнице. Ей сделали рентген, снимок подтвердил вывих. Сторм была молода и в хорошей физической форме, она должна была скоро поправиться. Серьезней обстояло дело с ударом по голове. У нее обнаружили сотрясение мозга, которое требовало более тщательного обследования.

Люк прилетел за ней на вертолете и забрал домой. Скоро они уже садились на вертолетную площадку в поместье.

— Просто спускайся вниз, — сказал Люк, раскрывая объятия.

У Сторм ужасно болела лодыжка. Она закрыла глаза и скользнула вдоль сильного тела Люка, зная, что его надежные руки поддержат ее и мягко опустят на землю.

— Обхвати меня руками за шею, — хрипло прошептал Люк, чувствуя желание, смешанное с нежностью.

— Что бы я делала без тебя! — воскликнула девушка.

Это были слова благодарности, но в ее голосе появились также боль и страх потери.

— Уверен, ты придумала бы что-нибудь, — ответил Люк спокойно.

В доме он усадил ее на диване в гостиной.

— Удобно?

Она все еще была очень бледна.

— Спасибо, Люк. Не мог бы ты принести костыли из вертолета, чтобы я могла сама передвигаться?

— Не сегодня. Я рассказал обо всем Нони. Она приедет домой.

— Какой ужас! Она так мечтала побыть подольше со своей подругой!

— Не волнуйся, — успокоил ее Люк. — Она действительно хочет приехать, Сторм. И ты не можешь быть одна. Ты ведь не хочешь, чтобы я помогал тебе одеваться и раздеваться?

У него перед глазами тут же вспыхнуло видение ее стройного обнаженного тела.

Сторм улыбнулась.

— Полагаю, я заслужила это.

— Сторм, давай не будем сейчас…

— Но нам придется поговорить об этом.

— Подождем хотя бы, пока румянец не вернется на твои бледные щечки, — отвернулся Люк. — Я заварю чай. А ты устрой ногу повыше.

Он нашел подушку и подложил девушке под ногу.

— Что сказал доктор?

— Две-три недели. — Сторм вздрогнула от боли. — Посмотрим.

— Тебе нужно выполнять все, что велел доктор, — предупредил Люк, хорошо зная Сторм. — Лед на ногу?

— Да. Не переживай за меня, Люк. Ничего страшного не произошло. Когда приедет Нони?

Люк задержался у двери.

— Не раньше чем послезавтра. Она прилетит обычным рейсом. — Он обвел взглядом девушку на кушетке. — Сегодня я буду ночевать здесь, так что ты сможешь спать спокойно.

Люк вернулся только в семь вечера. Так много работы было не сделано. Он принял душ, влажные волосы потемнели. Сторм была в кухне на пути от стойки к столу. Она тяжело опиралась на костыли.

— Боже, дай мне, — бросился к ней Люк.

Она не стала сопротивляться.

— Никогда не думала, что это так трудно — ходить на костылях. Но я скоро привыкну.

— Я велел тебе отдыхать, Сторм. Ты знаешь, что тебе вредно опираться на ногу. Так ты только замедлишь процесс выздоровления. Прости, что я пришел так поздно. Много работы.

— Не надо извиняться, Люк, — посмотрела на него Сторм. — Ты и так много для меня делаешь.

— Так что у нас на ужин? — он взглянул на стойку.

— Салат на первое, салат на второе и салат на десерт, — пошутила Сторм. — Это все, что я успела.

Она села на стул, позволила Люку забрать костыли и оперлась локтями о стол. Стол она уже успела накрыть чистой голубой скатертью.

— В холодильнике есть стейки. Я достала немного копченого лосося. Попробуй.

— Стейки — это замечательно. — Мужчинам нужна энергия. Я же ограничусь салатом и парой кусочков лосося. Я не очень голодна. Как идет осмотр?

— Как запланировано. — Люк открыл холодильник и достал стейки. — Когда ты выздоровеешь, я покажу тебе, как все происходит. Ты теперь деловая женщина, Сторм, хозяйка ранчо.

— Только папа не хотел этого, — тихо добавила она.

— Майор был человеком другого поколения. Ты всему научишься, уверяю.

— А ты поможешь мне? — посмотрела ему в глаза девушка.

— Значит, ты хочешь учиться?

— Конечно хочу. — Ее брови взлетели вверх. — А ты — самый лучший учитель.

Он не обратил внимания на этот комплимент, хотя Сторм говорила совершенно искренне.

— Стакан вина?

— С удовольствием. Только тебе придется спуститься в подвал. Я не смогу одолеть ступеньки.

Он вернулся через минуту и достал из ящика штопор. Сторм наблюдала за его действиями. Он двигался так легко, так естественно. Ни одного лишнего, суетливого движения. Полная экономия. Сторм улыбнулась.

За едой он начал говорить о работах на ранчо, которые оказались гораздо разнообразнее, чем Сторм себе представляла. Сторм рассказала о пакете акций отца, доставшемся ей, и с удивлением обнаружила, что Люку известно о его содержимом. Было ясно, что отец посвящал Люка во все свои дела. К тому же Люк показал прекрасное знание ситуации на бирже. Он даже дал ей совет сменить брокера.

Они продолжили беседу на веранде. Вино расслабило обоих. Сторм решила, что это подходящий момент для важного разговора.

— Ты как-то сказал, что хочешь начать свое дело.

— Твой отец знал об этом, Сторм. Я многим ему обязан. Но я никогда не скрывал от него желания начать свое дело.

— Отцу бы это только понравилось.

— Даже если нет, меня бы это не остановило.

— Знаю. Я не хочу, чтобы ты отказывался от своей половины ранчо. Таково было желание отца. И я не пойду против его воли.

Сторм решилась:

— Ты принял бы свою долю наследства, если бы мы поженились?

Люк пристально посмотрел на девушку.

— Когда я женюсь, Сторм, я сделаю это потому, что не смогу прожить без этой женщины, а она не сможет прожить без меня.

Щеки Сторм вспыхнули, она отвела взгляд.

— Так ты еще не встретил такую женщину? — спросила Сторм, коря себя за трусость.

— Я встретил ее, — отрезал Люк. — Но она слишком занята собственными психологическими проблемами.

— Но это не ее вина… Ты знаешь, столько всего…

— Может быть, — вздохнул Люк. — Но она сама должна решить их.

Люк отнес Сторм в ее спальню. Они могли воспользоваться лифтом, который установили для Майора несколько лет назад, но Люку доставляло удовольствие держать ее на руках. Даже если все время приходилось бороться с искушением обнять ее.

— В чем ты будешь спать? — спросил он, опуская девушку на постель. У нее была такая красивая спальня. Как у принцессы.

— Это сойдет, — сказала она, оглядев себя. — Я только умоюсь и почищу зубы.

— Я принесу костыли, — сказал Люк. — Выключи свет.

Сторм пропрыгала в ванную и оперлась о фарфоровую раковину. Когда Люк вернулся, она уже прыгала обратно.

— Господи, тебя ничто не остановит, — вздохнул Люк недовольно.

— Я справилась. Ни разу не опиралась на ногу, клянусь.

— Помнишь, что я тебе говорил о выздоровлении?

— Помню, братец.

— Прекрати.

— Как скажешь, — улыбнулась Сторм.

— Ты непослушный маленький котенок, — проговорил Люк.

— Извини, Люк. Ты же знаешь, я сначала говорю, а потом думаю.

— Тебе нужно еще что-нибудь? Обезболивающее?

— Если понадобится, я тебя позову.

— Лучше не делай этого, — предупредил Люк.

— Почему? Что случится? — Зеленые глаза сверкнули.

— Попробуй — и сама увидишь, — хмуро отрезал Люк.

— Значит, я тебя все-таки сексуально привлекаю.

Что-то толкало Сторм подразнить его.

— Спокойной ночи, Сторм, — повернулся к двери Люк.

— Спокойной ночи Люк. Ты не поцелуешь меня на прощание?

Сторм легла на кровать, ее глаза наполнились слезами.

— Не уходи, Люк.

Он застонал от сдерживаемой страсти. Внутри него шла мучительная борьба между гордостью и желанием. Он оказался в ловушке ее чар.

— Не уходи, — повторила Сторм, поднимая голову. Ее черные волосы водопадом падали на плечи и дальше вниз на золотистое покрывало. — Раздели со мной постель. Раздели со мной ранчо. — Она протянула ему руку. — Это судьба, Люк. От нее не уйти.

Он поддался искушению. Разве мог он устоять? Но годы борьбы было не так легко забыть. Теперь ему нужна была свобода. Свобода для себя. Свобода от Сторм. Он смотрел на нее, и желание сжигало его изнутри. Он подошел к кровати и опустился на колени рядом с ее головой. Взял ее лицо в свои ладони. Сторм, моя любовь.

— Ведьмочка, — пробормотал он, целуя ее полузакрытые глаза.

— У всех ведьм зеленые глаза. — Пальцы Сторм зарылись в его густые волосы. — Целуй меня так крепко, как только сможешь.

Люк медлил долю секунды, и Сторм уже успела испугаться. Но это промедление было только местью ей за долгие годы ожидания.

— Я могу сделать тебе больно, — прошептал он. — Твоя лодыжка…

В его голосе была искренняя забота.

— Мне все равно. — Она ласкала его взглядом, предвкушая наслаждение, которое только он мог подарить ей. — Но не могу обещать, что не буду кричать, — улыбнулась она провоцирующе.

— Я буду очень, очень нежным.

Люк медленно стянул топик с груди Сторм.

— Ты так прекрасна!

Ее кожа сияла в лунном свете.

— Такая красивая. — Люк прижался губами к ложбинке между грудями, вдыхая аромат ее тела. — Я слышу, как бьется твое сердце, — пробормотал он.

— Оно бьется для тебя, — выдохнула Сторм, ловя его взгляд.

Люк медленно вытянулся рядом с ней на постели. Как долго он мечтал о такой близости! Он прижался губами к голубой жилке, предательски бьющейся у ее нежного горла.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Люк заканчивал разговор с одним из ковбоев, когда заметил легкий самолет на северо-востоке. Еще минута — и его худшие опасения оправдались. Одиночный «пайпер». Такой был только у одного человека. Карла. Отец купил ей его несколько лет назад. Не игрушку для любимой дочери, а настоящий самолет. Именно такой и был нужен Карле. А нужен он ей был для того, чтобы быть в курсе всего, что происходит в «Излучине реки». Она знала, что Нони уехала к подруге. Что Люк со Сторм остались вдвоем. Карла принадлежала к тем женщинам, которые продолжают преследовать мужчину даже после того, как он утрачивает к ним интерес. И его влечение к Сторм тоже не играло никакой роли для Карлы. Он никогда не обсуждал с ней Сторм, но Карла была достаточно умна, чтобы самой обо всем догадаться.

Люк прекратил отношения с Карлой почти одновременно с разрывом помолвки Сторм и Алекса. Карла приняла эту новость на удивление спокойно, только взяла с него обещание, что они останутся друзьями. Или это было только притворством? Карла всегда считала его своей собственностью. Еще она пару раз поскандалила с его бывшими подружками. Но самым серьезным ее недостатком была постоянная ложь. Карла не гнушалась сказать неправду, если ей это было нужно, и всегда отрицала, что солгала. Люк научился не обращать внимания на ее недостатки, потому что в остальном Карла была симпатичной и приятной девушкой. Хотя он никогда не любил ее, и их отношения ограничивались сексом, ему было хорошо с нею.

Но не на этот раз. На этот раз его ждут только неприятности. Карла, как и Сторм, не любила проигрывать.

Люк ждал ее на посадочной площадке.

— Люк, как ты? — Карла бросилась ему на шею, ослепительно улыбаясь. — Я слышала, что со Сторм случилось несчастье. Поскольку Нони уехала, я решила предложить бедняжке помощь. Соседи должны помогать друг другу. Я побуду с ней, пока ее лодыжка не заживет.

Что тут можно поделать? Предложить кофе и отослать обратно? Сторм такая соседская помощь не обрадует. Они никогда не были близки с Карлой.

— Как ты добра, Карла, — сказал Люк, касаясь губами ее щеки, чтобы не обидеть девушку.

— Как дела у вас? Наверно, ужасно. Сторм обожала отца.

— Да, — тихо произнес Люк.

— Жаль, что она была не самой лучшей дочерью. — Карла посмотрела на него вызывающе.

Люк вспыхнул.

— Что ты хочешь этим сказать?

Карла потрепала его по плечу.

— Ну не надо, только не злись из-за Сторм. Я понимаю, вы с ней как брат и сестра. Выросли вместе и все такое… тут и до инцеста недолго, — усмехнулась она.

— Считай, что я этого не слышал, — отрезал Люк таким голосом, что Карла осеклась. — Надеюсь, ты не собираешься рассказывать об этом всем подряд?

— Милый! — невинно округлила глаза Карла. — Но люди и так все знают. Майор относился к тебе как с собственному сыну и наследнику.

Люк напрягся.

— Майора больше нет, Карла. Я бы хотел, чтобы ты не говорила глупостей и не подвергала риску нашу дружбу.

В ее огромных карих глазах — ее главном украшении — появились слезы.

— Как я могу? — всхлипнула Карла. На пути к джипу она спросила: — Завещание уже огласили?

— Ты же не думаешь, что я буду обсуждать это с тобой?

Девушка посмотрела на его застывшее лицо.

— Прости за то, что я сказала, — извинилась она. — Я знаю, что Сторм значит для тебя. Но ты не можешь отрицать, что она редко навещала отца.

— Она звонила ему, — возразил Люк. — И у нее своя жизнь, своя карьера.

— Ах да, гениальный дизайнер ювелирных украшений! — воскликнула Карла. — Полагаю, если бы она не вывихнула лодыжку, то была бы уже в Сиднее?

Люк понял, что так больше продолжаться не может.

— Карла, зачем ты приехала? — спросил он тихо. — Я не позволю тебе расстраивать Сторм. А мне почему-то кажется, что именно это ты и собираешься делать.

Карла вся покрылась красными пятнами.

— Знаешь, как говорят? В любви и на войне все средства хороши!

— Все кончено, Карла, — осторожно произнес Люк, боясь ее обидеть. — Я никогда не давал тебе никаких обещаний.

— Конечно, — встряхнула волосами Карла. — Мы оба взрослые люди, у которых есть определенные потребности. Если говорить о потребностях, то нужно сказать, что Сторм теперь одна из самых богатых женщин в стране.

Люк старался оставаться спокойным, но она начинала выводить его из себя.

— Это ее дело, Карла. Конечно, она очень богата.

— Я надеюсь, Майор и тебя отблагодарил в завещании. — Это было больше похоже на вопрос.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что он знал тебе цену, — заявила Карла. — Все понимают, что Сторм вернется в Сидней. А может, и продаст ранчо. Она не сможет управлять им в одиночку.

— Ты не знаешь Сторм, — возразил Люк хмуро. — Она никогда не продаст «Излучину реки». Макфэрлины пришли сюда самыми первыми и основали здесь династию.

— Ну и что? Посмотри вокруг: сколько осталось старых династий? Она вполне может продать ранчо. И мой отец будет рад купить его. Сейчас можно легко получить кредит в банке. А если мы продадим акции… Это одно из лучших ранчо в стране. Особенно после того, как ты стал управлять им. Мы могли бы строить планы, Люк. Ты и я.

— Карла, я не хочу обидеть тебя, — тихо произнес он. — Но никаких «нас» нет. Хватит пытаться пробить головой каменную стену.

Карла прижала палец к его губам:

— Ш-ш! Тебе только так кажется, на самом деле это ты бьешься головой об стену. Ты никак не можешь смириться с тем, что никогда не получишь Сторм. Она слишком хороша. Даже для тебя.

— Карла, этот разговор становится утомительным. Я думаю, тебе лучше будет отправиться домой. Наши отношения закончились. Раз и навсегда. Смирись. И если уж мы обсуждаем слухи, то я слышал, что вы проводите много времени с Лесом Маршалом.

Карла застыла.

— Лес просто приятель. Ничего серьезного. Женщине нужно, чтобы ею восхищались.

— Мужчинам тоже, — ответил Люк. — Послушай, я могу предложить тебе кофе.

Девушка улыбнулась.

— Как мило с твоей стороны, Люк. Но я приехала навестить Сторм. Я хочу помочь. Да, я знаю, что Сторм не самый дружелюбный человек, но мама настояла на том, чтобы я поехала. Мы любим Сторм. Почему ты не веришь мне?

— Может, потому, что хорошо тебя знаю, — ответил Люк.

Карла заглянула ему в глаза.

— Как может такой красивый мужчина быть таким злюкой? Позволь мне по крайней мере зайти поздороваться с ней. Я хочу узнать, что сама Сторм думает о моей помощи. Если ей не нужна помощь подруги, я сразу же уеду домой.

— Обещаешь? — нахмурился Люк.

— Обещаю, — ответила Карла таким тоном, словно он ее смертельно оскорбил.

Сторм сидела на веранде и сосредоточенно рисовала эскизы для ювелирных украшений, когда радостный голос Карлы отвлек ее.

Боже мой, вздохнула про себя Сторм. Конец ее уединению. Они с Карлой никогда не были близки. Они виделись редко, несмотря на то что были соседями. Учились в разных пансионах. Карла не пошла в университет, предпочтя образованию работу на ранчо. Сторм после учебы поселилась в Сиднее.

И потом, между ними стоял Люк. То, что произошло между Сторм и Люком, не прибавит Карле любви к ней.

Минутой позже Карла ворвалась в комнату. Такая же энергичная и яркая, как обычно. В ярко-розовой футболке, которая удачно оттеняла загар, и облегающих джинсах. Люк шел позади нее. И лицо его было хмурым.

Сторм и Люк встретились глазами.

— Сторм! — воскликнула Карла и бросилась целовать ее. — Бедняжка! Мы узнали о том, что произошло. Мама решила, что я просто обязана навестить тебя. Ведь мы соседи! Тебе, наверно, так тяжело ходить на костылях! — Ее взгляд остановился на костылях, которые Сторм положила рядом.

Сторм почувствовала себя неблагодарной.

— Как ты добра, Карла. Ты прилетела одна?

Гостья кивнула. Потом посмотрела на Люка и улыбнулась так ослепительно, словно все трое были самыми лучшими друзьями.

— Я хотела остаться на пару дней. Если тебе нужна помощь!

Сторм внутренне содрогнулась, вспоминая их последний разговор. Она чувствовала себя неуютно с этой девушкой. Ей не нужна помощь. У нее есть Люк. Но как сказать об этом Карле?

— Это так мило, Карла, — начала она, — но Нони приедет уже завтра.

Карла покраснела.

— Великолепно! Какая хорошая новость! Я знала, что Нони захочет быть с тобой. Но до завтра… продолжила она, переводя взгляд со Сторм на Люка, — до того, как Нони приедет, я могу остаться. Мама сказала, что тебе может понадобиться помощь женщины.

Сторм помрачнела.

— Я так благодарна за вашу заботу, но я прекрасно справляюсь.

Карла продолжала настаивать.

— Но тебе нельзя перенапрягаться, — предупредила она. — Я знаю, ты торопишься назад в Сидней. Ты делаешь эскизы?

Сторм кивнула и медленно закрыла блокнот.

— Новая коллекция. У меня нет времени, но я дала обещание. Я продаю свои украшения через посредника, и он просил меня сделать новую коллекцию побыстрее. Он устроит для меня отдельный показ.

— Ты такая талантливая, — с восхищением произнесла Карла. — Я не собираюсь мешать тебе или отвлекать от работы! Я просто хочу быть рядом, если тебе понадобится помощь.

Сторм вздохнула про себя, не зная, как еще можно отказать.

— У меня есть Люк, — сказала она, переводя взгляд на Люка.

— Но не все время! — запротестовала Карла. — К тому же нам грозит наводнение, не так ли, Люк?

— Пока все нормально, — коротко ответил Люк, и лицо гостьи вытянулось.

— Дорогая, мне кажется, ты не хочешь, чтобы я оставалась? — Она изобразила искреннее отчаяние. Даже слезы сверкнули в глазах.

Сторм не могла просто так велеть ей убираться.

— О, Карла, — сказала она, — конечно, оставайся. Ты не можешь лететь обратно прямо сегодня. Это слишком далеко.

Слезы тут же высохли. Карла повернулась к Люку:

— Мои вещи — в машине. Мама будет счастлива, что Сторм больше не одна. Для чего же еще нужны друзья, как не для того, чтобы помогать друг другу в беде?

Несмотря на столь страстное желание быть со Сторм, Карла почти весь день провела в Кэш-Кроссинг. Так называлось на ранчо место, где скот клеймили. С телятами старались обращаться как можно бережнее. Не только потому, что работники ранчо были гуманными людьми, но и потому, что настроение животных влияло на количество молока и качество мяса. Грубое обращение с животными было запрещено под страхом увольнения.

Карла вернулась в дом только на закате, полная восхищения от всего, что сделал Люк. Она без умолку болтала о всех достижениях Люка и о подготовке к наводнению.

— Папа всегда говорит, что хороший управляющий должен уметь ладить как с людьми, так и с животными. Люку превосходно удается и то и другое. Я знаю, мне не следует спрашивать об этом, Сторм, но…

Ну так и не спрашивай, ответила про себя Сторм, зная, что не стоит надеяться на хорошее продолжение.

— …но Люк сказал, что вы уже прочитали завещание, — продолжила Карла, наблюдая за Сторм. Та ничего не ответила. — Только то, что прочитали, ничего больше. Люк не говорил ничего о содержании. — Она вопросительно посмотрела на Сторм. — Мне интересно, оставил ли Майор ему что-нибудь. Полагаю, что да. Майор был таким щедрым человеком.

Сторм считала до десяти. Почему до десяти? — спросила она себя. Ей нужно минимум полчаса, чтобы успокоиться.

— Если вы с Люком настолько близки, чтобы обсуждать завещание моего отца, то он наверняка сказал тебе о его содержании, — спокойно произнесла Сторм.

Карла пожала плечами.

— Ты хорошо знаешь Люка. Он такой же скрытный, как Майор, когда дело касается важных вещей.

Сторм задумалась.

— Мой отец упомянул Люка в завещании, Карла, — ровно ответила она. — Но я не хочу обсуждать это.

Глаза Карлы загорелись.

— Судя по выражению твоего лица, это порядочная сумма. Уверена, Люк скоро сам расскажет мне. Ни для кого не секрет, что Люк хочет завести свое дело. Он любит все делать по-своему.

Пора положить этому конец. Сторм взялась за костыли.

— Я согласна, что Люк и отец очень похожи.

— Да, но Люк… — Карла намеренно не стала продолжать, чтобы Сторм сама догадалась, что она имеет в виду. — В этом мы с тобой отличаемся, Сторм, мило заявила она. — Ты никогда не интересовалась работой ранчо. И я тебя вполне понимаю. Но я всегда хотела знать все о «Мингари». Папа говорит, что я знаю даже больше, чем мальчики.

В этом Сторм не сомневалась. Сыновья из семьи Прентис не отличались интеллектом.

— Уверена, ты будешь настоящим сокровищем для твоего будущего мужа, — ответила Сторм. — Даже если он не будет скотоводом. Просто чтобы ты знала, Карла, я всегда хотела узнать о работе на ранчо, но отец считал, что женщины не должны и близко подходить к загону. Я очень любила папу, но он был крайним шовинистом.

Карла изобразила удивление.

— Как ты можешь говорить так о своем отце?

— Отец не возражал бы, — пожала плечами Сторм. — Он и сам прекрасно это знал, только считал, что так и должно быть.

— У тебя острый язык, — ядовито заметила Карла.

— Я предпочитаю говорить правду, — отрезала Сторм.

— А что у нас на ужин сегодня? — бодро поинтересовалась Карла, меняя тему. — Я готовлю не так хорошо, как Нони, но и не хуже. Мама всегда хотела, чтобы я научилась готовить. У нас никогда не было домоправительницы и кухарки, как у вас. — Она невинно посмотрела на хозяйку.

Сторм сжала зубы.

— Нони член семьи, а не просто прислуга.

Карла не преувеличивала, когда сказала, что хорошо готовит. Более того, она превратила обычный ужин в демонстрацию своих кулинарных талантов, забыв, что дом еще в трауре после смерти Эйтола Макфэрлина. Но Сторм понимала, что Карла хочет произвести впечатление. И не на нее, а на Люка.

— Где ты взяла все это? — спросила она, не понимая, откуда взялись такие деликатесы.

— Ты удивишься, но в твоем погребе, — спрятала улыбку Карла. — Нони запаслась всем необходимым. Этот салат очень легко готовить. Я дам тебе рецепт. Люк его очень любит. Потом жареное мясо и тушеные овощи с анчоусами.

— Жаль, что я не очень голодна, — сказала Сторм искренне. — А то бы отдала должное твоим шедеврам. Я не самый лучший повар.

— С удовольствием дам тебе пару уроков, — мигом нашлась Карла. — Зато Люк не страдает от потери аппетита, — с удовольствием отметила она, отмечая пустую тарелку Люка. Она накрыла его руку своей. — Есть добавка.

— Спасибо, не надо, Карла, — ответил Люк.

— Есть еще десерт.

— Десерт? — чуть не застонала Сторм.

— Сторм, не забудь, путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

— Так говорят все старые девы, — ответила Сторм.

— Сторм, дорогая, это действительно так. Мама говорит, что женщина должна уметь готовить.

— Она неплохо научила тебя. Это настоящий банкет.

Карла рассмеялась.

— Нет, это обычный ужин. Вспомни, зачем я здесь! Чтобы помочь тебе. — Она повернулась к Люку. — Тебе понравятся острые ананасы с ванильно-кокосовым мороженым. Звучит забавно, но очень вкусно.

— Карла, — сказал Люк, — твоя мама наверняка гордится тобой.

Кофе они пили на веранде. Бархатное черное небо было усеяно звездами. Карла не умолкала ни на минуту, рассказывая одну историю за другой. Сторм была вынуждена признать, что некоторые были довольно смешными. Карла удачно меняла голос, подражая разным персонажам. Она могла бы стать хорошей актрисой, отметила Сторм, наблюдая за гостьей. Так она и сказала.

Карла с ужасом уставилась на нее, проверяя, не пошутила ли Сторм.

— Боже мой, Сторм! — вспыхнула она. — Я бы даже представить не могла себя на сцене.

Люк, который начинал дремать в кресле, открыл глаза:

— По-моему, хорошая идея, Карла. Как сказал Шекспир, весь мир театр…

— Но дорогой… — Карла похлопала его по руке. Она то и дело касалась его: трепала по плечу, накрывала ладонь своею, гладила по щеке. — Я хочу только одного — быть хорошей женой скотовода.

— И матерью нескольких маленьких скотоводов, — вставила Сторм. — Быть единственным ребенком не так уж весело.

— Тебе-то это хорошо известно, — рассмеялась Карла.

На самом деле ее показная жизнерадостность этим вечером была вынужденной мерой. Сторм выглядела просто сногсшибательно. Она словно нарочно решила затмить Карлу. Неизвестно, откуда Сторм достала индийское сари изумрудного цвета, расшитое золотом. И она правильно надела его, с завистью отметила Карла. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь видела Сторм в сари. Но сегодня она выглядела потрясающе, как жена какого-нибудь магараджи. Ее черные волосы были распущены, изумрудные глаза казались еще ярче в сочетании с зеленой тканью сари. Она не имеет права выглядеть так хорошо. Чем скорее она уберется в Сидней, тем лучше.

Сторм угадывала мысли Карлы. Полулежа в кресле с ногой, покоящейся на табуретке, она только притворялась, что слушает рассказы Карлы, а на самом деле тайком изучала лицо Люка. Ей была знакома каждая его черточка, но она никогда не устанет любоваться им. Какой у него красивый рот. Чувственный. Его поцелуи все еще горели у нее на губах. И на губах Карлы тоже. Неудивительно, что она все еще хочет его. Ведь именно поэтому она здесь. А не из-за лодыжки Сторм. Она хочет быть рядом с Люком. Показать ему, какой хорошей женой могла бы быть.

К десяти часам Сторм устала от этого любовного треугольника. К концу вечера Карла целиком переключила внимание на Люка. Ее намерением было показать Сторм, что их отношения не закончились, как все думают. Люк попытался остановить ее, но Карла не обратила никакого внимания на его реплики.

— Как насчет прогулки? — предложила она, несмотря на позднее время. Она погладила Люка по плечу. — Мы только пройдемся. Сторм ведь не будет возражать?

— Конечно, нет, — ответила Сторм, наблюдая за Карлой. — Я уже устала и хочу лечь спать. Большое спасибо за вкусный ужин, Карла.

— Но ты едва попробовала, — воскликнула Карла. — Я помогу тебе подняться в спальню. Мы можем поехать на лифте. Как здорово, что он у вас есть.

Люк так не думал.

— Я сам отнесу Сторм, — встал он, выпрямившись во весь рост. — Это быстро. Я не могу смотреть, как ты борешься с костылями. Готова?

— Мой герой! — изобразила восхищение Сторм.

Карле это не понравилось. Хуже того, ее тошнило от одного только вида Люка со Сторм на руках. Что-то в их близости заставило ее насторожиться. Они выглядели подозрительно довольными. Сторм уютно устроилась в объятиях Люка. Они оба выглядели как… как любовники. Тут можно было не сомневаться — они спали вместе. Господи, подумала Карла, они спали вместе.

— Я помою посуду, — выдавила Карла, не в силах видеть их вместе.

Как только они оказались наверху, Карла бросилась к черной лестнице, которая тоже вела на верхнюю галерею. Она бесшумно выскользнула на веранду и подошла к двери, ведущей в спальню Сторм. Карла сильно рисковала. Люк мог пойти обратно через веранду. Но тогда она спрячется за любой из больших горшков с тростником, стоявших вдоль перил.

Сколько лет она делала все возможное и невозможное, чтобы Люк Брэниган обратил на нее внимание! В конце концов ей это удалось. Но ей не удалось удержать его. Между ними всегда была Сторм. Карла знала, что Люка влечет к Сторм, но Сторм своей детской ненавистью отталкивает его. И вот теперь это! Когда? Как? Как это произошло? Куда подевалась давняя вражда?

Неужели дело в завещании Майора? Неужели Люк наследник? Она должна узнать правду. Карла подошла к самой двери в спальню Сторм и спряталась за горшком с тростником. Ревность жгла ее изнутри. Она чувствовала себя преданной. Зачем Сторм Люк? У нее и так есть все! Ведьма. Ее следовало бы сжечь. Черные волосы, зеленые глаза могут быть только у ведьмы. Зачем ей Люк? Она ведь не любит его! Она всегда ненавидела его! Она хочет продемонстрировать свою власть над ним, свою ведьминскую силу. Карла услышала голоса в спальне.

— Мне кажется, Карла знает, — огорченно произнесла Сторм.

— Знает? — Это был голос Люка. — Знает о нас? Я бы не удивился. Карла очень проницательна. Да и это видно по тому, как я смотрю на тебя.

Люк снова заговорил. Карла напрягла слух.

Завтра приедет Нони. Карла может возвращаться домой.

Так он ждет не дождется, когда сможет избавиться от меня, разозлилась Карла. Выбросить, как старое, ненужное тряпье.

— Карла думает, что ее неприязнь ко мне незаметна, — холодно произнесла Сторм.

— Не для меня, — мрачно ответил Люк. — Карла — двуличный человек, — добавил он. — И она может быть опасным врагом.

Еще как могу, подумала Карла. Ее страсть к Люку испарилась, сменившись жгучей ненавистью.

— Тогда будь осторожен, когда пойдешь с ней прогуляться, — усмехнулась Сторм.

Карла ждала, что Люк ответит. Но вместо этого в комнате стало тихо. Мучительно тихо. Бесконечно тихо. Сгорая от ревности, Карла заглянула в щель между жалюзи и увидела Люка, склонившегося над Сторм, сидящей на постели. Они целовались.

И как целовались! Карла вспыхнула. Он никогда не целовал ее так.

То были просто легкие прикосновения по сравнению с тем, что она видела сейчас. В этом поцелуе была страсть. Карла не была идиоткой, чтобы не заметить ее. Почему она прячется? Да она может кричать и топать ногами, они все равно ничего не заметят. Карла повернулась и пошла к лестнице. В голове у нее появился новый план.

Нони приехала утром и очень удивилась, обнаружив в доме Карлу, но была очарована ее манерами и готовностью помогать Сторм. Карла изобразила такое дружелюбие и искреннюю обеспокоенность здоровьем Сторм, что Нони, никогда не питавшая к ней симпатии, впечатлилась.

Это Карла приготовила чай и подала его на веранде. Потом ушла, чтобы Нони и Сторм могли поговорить наедине. Сторм, может, и не захотела рассказать обо всем ей, Карле, но она точно доверится Нони, старому другу семьи. А Карла просто будет поблизости, чтобы подслушать. Она не испытывала угрызений совести. Иногда приходится идти на крайние меры, чтобы узнать то, что тебе нужно.

Но только через полчаса Сторм заговорила о завещании. В эти полчаса предполагалось, что Карла собирает вещи и освобождает комнату для гостей. Карла же стояла на черной лестнице, напрягая слух, чтобы узнать, о чем говорят Сторм и Нони на веранде.

Они долго и нудно обсуждали несчастный случай со Сторм. Да кто не сталкивался со змеей в этих местах? Карла чуть не выдала себя недовольным стоном. Потом они говорили о людях, о которых Карла даже не слышала. И только когда Карла уже потеряла терпение и собралась уходить, Сторм заговорила о завещании.

Ура! Карла поцеловала кончики пальцев.

Сторм рассказала, что отец оставил Нони. Многовато для прислуги, подумала Карла, фыркнув.

И как удар грома! Карла встала на цыпочки и подошла к самой двери, чтобы лучше слышать. Люк получил половину «Излучины реки». В пожизненное владение. И не только это! Карла затаила дыхание. Он получит всю прибыль, если продолжит управлять ранчо. Это было как удар грома среди ясного неба. В одну секунду Эйтол Макфэрлин превратил Люка в богатого человека, в одного из сильных мира сего. Она предполагала большую сумму денег, но не предполагала такого! Майор разделил ранчо поровну между Люком и собственной дочерью. Значит, Майор поступил с Люком как с собственным сыном.

На Нони эта новость произвела такой же эффект.

— Но, моя девочка, это невозможно! — воскликнула она. — Я знаю, что Люк тяжело работал и заслужил это, как никто. Но все-таки это выше моего понимания.

И моего тоже, добавила про себя Карла, продолжая подслушивать.

— У отца были свои планы, Нони, — объяснила Сторм. — Он мечтал о том, чтобы мы с Люком поженились.

Слезы ярости выступили на глазах у Карлы.

— Люк управлял бы ранчо, я рожала бы наследников.

Повисла тишина.

— Но что ты чувствуешь, моя милая? — Нони все еще не оправилась от шока. — А Люк? Это должно было быть сюрпризом для него.

Сюрприз? Как же, чуть не фыркнула Карла.

— Это был шок. Для нас обоих, — ответила Сторм. — Боюсь, я отреагировала слишком эмоционально. Люк пригрозил, что уйдет. Сказал, что не хочет работать на меня… — Сторм остановилась, услышав подозрительный звук. — Что это?

Карла словно взлетела по лестнице к своей комнате. Она двигалась так стремительно и бесшумно, что, когда Нони подошла к двери и открыла ее, коридор уже был пуст.

— Ничего, дорогая, — заверила Нони. — Абсолютно ничего.

Было бы невежливо отослать Карлу домой без ланча, поэтому, распаковав вещи, Нони сразу же отправилась на кухню, чтобы приготовить еду. Она была очень довольна тем, что вся посуда вымыта, а кухня чисто прибрана. Нони все еще не оправилась от шока, вызванного тем, что ей рассказала Сторм. То, что ей самой досталась немалая сумма денег, меркло по сравнению с половиной ранчо, доставшейся Люку. Люк был особенным молодым человеком. Нони всегда чувствовала к нему симпатию. Он мог бы стать хорошим мужем для Сторм, считала домоправительница. Их свадьба была бы самым удачным решением конфликта. Или усугубила бы его, не могла не добавить про себя Нони. Майор всегда хотел, чтобы все подчинялись его воле, упокой, Господи, его душу. Нони вздохнула и вышла в сад за овощами для салата.

Сторм в это время изо всех сил пыталась поддерживать дружеский разговор с Карлой на веранде. Стоило Сторм упомянуть, что Люк уехал на дальнюю границу ранчо, как Карла озабоченно спросила:

— Для тебя, должно быть, было шоком то, что Люк унаследовал половину «Излучины реки»? — Карла была сама невинность. В глазах светилось сочувствие. — На твоем месте я умерла бы от унижения.

Слова Карлы были словно пощечина. Они вызвали ярость, они вызвали боль. Словно ей в сердце воткнули нож и повернули.

— Как ты это узнала, Карла?

Сторм поверить не могла, что Люк рассказал ей. Только не Люк. Сейчас, когда она так доверилась ему.

— Конечно, от Люка, — призналась Карла, изобразив легкий испуг. — Он рассказал мне все вчера во время прогулки. Пожалуйста, не говори, что я рассказала тебе, — попросила она. — Люк разозлится на меня. Это был секрет.

Неужели Карла говорит правду? Сторм помрачнела. Или это очередная ложь?

— Что еще он сказал тебе? — спросила Сторм.

— О, Сторм, мне так жаль! — Карла закрыла лицо руками. — Я не стала бы говорить тебе, если бы не считала нас подругами. Люк сказал, что половина ранчо будет принадлежать ему до самой смерти. А потом опять станет твоей. Как и должно быть.

— И Люк рассказал тебе об этом вчера? — прямо спросила Сторм.

Карла уронила голову.

— Я вижу, что ты злишься. Но, Сторм, я полностью на твоей стороне. Если бы папа поступил так со мной… — она беспомощно взмахнула руками.

— Не важно, разозлится Люк на тебя или нет, я поговорю с ним.

— И разрушишь мое будущее? — Глаза Карлы наполнились слезами. — Сторм, не будь такой жестокой! Я люблю Люка.

— Тогда мне жаль тебя, Карла. Люк тебя не любит.

Карла вспыхнула.

— Может, не сейчас, — произнесла она резко, — но потом он меня полюбит. Он не будет счастлив с тобой, Сторм. По многим причинам. Ты всегда смотрела на него свысока. А Люк ненавидит высокомерие. Он ненавидит твою привычку изображать холодную принцессу и хозяйку ранчо.

— Это он тебе сказал? — скептически спросила Сторм.

— Сторм, ты знаешь, что мы с Люком много времени проводили вместе. Ты была в Сиднее. Два раза помолвлена. Люку нужен был кто-то, кому он мог довериться. Почему тебе так трудно представить, что он доверился мне?

У Сторм заболела голова.

— Извини, трудно, — ответила она. — И тот факт, что Люк унаследовал половину ранчо, не имеет никакого отношения к тебе. Ваши отношения с Люком закончились.

— Я так не думаю. Он доверяет мне, а не тебе. Когда мы одни, Люк совсем другой. Послушай, он может продать тебе свою долю? — с энтузиазмом спросила Карла.

— Что? — изумилась Сторм.

— Люк рассматривает несколько вариантов, — уклончиво ответила Карла. — Я знаю, что его первым порывом было просто уйти. Он гордый человек. Но, полагаю, ты убедила его не бросать тебя в беде. И я тоже считаю, что это было бы неправильно. Скоро ты вернешься в Сидней, займешься своей работой. Может, тебе следует продать свою долю Люку?

Этот разговор зашел уже слишком далеко.

— Откуда Люк возьмет на это деньги? — поинтересовалась Сторм.

Выражение триумфа на лице Карлы сменилось задумчивостью.

— Есть много способов, Сторм, — серьезно сказала она. — У Люка есть друзья. Папе он очень нравится. И мальчикам тоже.

— Они любят его настолько, что дадут ему денег? — с нескрываемым сарказмом ответила Сторм. — Карла, когда ты будешь рассказывать обо всем этом дома, а я нисколько не сомневаюсь, что ты расскажешь всем и каждому, можешь сообщить своей семье, что я никогда не продам «Излучину реки». Это мое наследство. И мои дети унаследуют его.

Губы Карлы сжались.

— Это только один из вариантов, Сторм, — невозмутимо заявила девушка. — Много чего может произойти. Сейчас Люк сомневается, но я думаю, он примет наследство. И я точно знаю… — она наклонилась вперед и посмотрела Сторм прямо в глаза, — какую бы власть ты ни имела над Люком и какой бы красавицей ни была, Люк никогда не будет твоим лакеем. Он скорее предпочтет…

— Давай продолжай, раз уж начала, — произнесла Сторм. — Что ты еще хочешь мне сказать?

— Извини, Сторм, — пробормотала Карла. — Я дала волю чувствам.

— Ты гостья в этом доме, Карла.

Непрошеная. Этого Сторм не произнесла вслух. Карла побледнела.

— Прости, я сказала глупость. Я не хотела тебя обидеть. Поверь мне, я твой друг.

Сторм склонила голову.

— В этом-то и проблема.

— Конечно, ты мне не веришь, — вдруг рассмеялась Карла. — У тебя есть все. Деньги, внешность, карьера. Единственное, чего у тебя нет, — это Люк.

На секунду Сторм испугалась, что закричит. Но вместо этого она перевела взгляд на фонтан во дворе. В коридоре раздались шаги Нони. Слава богу, подумала девушка.

— Карла, — тихо произнесла она, никак не реагируя на последнюю реплику соперницы, — я думаю, у тебя серьезные проблемы. Между тобой и Люком ничего нет, кроме дружеских отношений. Я уверена, что в сложившихся обстоятельствах ты не захочешь остаться на ланч.

Карла оглянулась. Нони была почти рядом.

— Слушаюсь и повинуюсь, — вскочила Карла. — В любом случае я приезжала ради Люка.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Один из работников ранчо отвез Карлу к самолету. Сторм не провожала ее. Она чувствовала себя разбитой. Сначала смерть отца, потом завещание, ночи страсти с Люком, вывихнутая лодыжка. А теперь Карла с ее оскорблениями. Она бы предпочла вообще не верить тому, что говорит Карла. Но как та могла узнать о завещании? Только три человека, четыре, если включать Роберта, знают содержание завещания. Роберт никому бы не выдал профессиональной тайны. Она же рассказала только Нони. А Нони не способна на такое. Оставался только Люк.

Они с Карлой гуляли прошлой ночью. И всем известно, что когда-то они были любовниками. Карла — симпатичная, жизнерадостная девушка со всеми качествами идеальной жены. С ней бывает весело. Мог ли Люк обсуждать столь важную перемену в своей жизни с Карлой? Люк знает, что Карла без ума от него, что она всегда на его стороне. Мог ли он довериться ей?

Нони вернулась на веранду, где отдыхала после напряженного разговора Сторм.

— Какая странная девушка! — сказала она, садясь в кресло напротив. — В одну минуту она остается на ланч, в следующую уже уезжает. — И Нони замолчала, ожидая от Сторм какого-нибудь объяснения.

Сторм не смогла сдержать вздоха.

— Ты ничего не говорила ей о завещании папы?

Повисла пауза.

— Как ты можешь меня о таком спрашивать, Сторм?

— О, прости меня, Нони. Понятия не имею, зачем спросила. Я идиотка.

— Нет, ты не идиотка, моя девочка, — ответила Нони. — Что произошло?

— Карла знает все о завещании, знает, что папа оставил Люку половину ранчо. Знает и о том, что это пожизненное владение. Только троим было известно о содержании завещания.

Нони взялась руками за голову.

— Неужели Люк рассказал ей?

Сторм закатила глаза.

— Они вчера гуляли. Я знаю, что Люк был ошеломлен завещанием отца. Люк не мог поговорить по душам со мной. Может, он решил довериться Карле?

— Моя милая, Люк не влюблен в Карлу! Я это знаю.

— Но он считал себя влюбленным когда-то, — беспомощно посмотрела на домоправительницу Сторм. Нони удивилась, какой ранимой выглядит девушка.

— Так же, как ты думала, что влюблена в Алекса и того, другого парня, — пояснила Нони.

— Но тогда как она узнала об этом, Нони? Так трудно представить, что Люк мог доверить ей это. И так больно. Она сказала еще кое-что про Люка. Что он никогда не будет моим лакеем.

— Он не мог сказать такого, — моментально ответила Нони.

— Может, не так прямо. Но он сказал, что не будет работать на меня. Еще до оглашения завещания.

Нони спросила раньше, чем успела подумать:

— Ты его любишь, да?

— Люблю? — Сторм почти рыдала. — Да, люблю. Нони, я всегда любила его. Но папа сделал нас врагами. И его попытка примирить нас после смерти не увенчалась успехом.

— Я наблюдала за вами все эти годы, — призналась Нони. — И видела, как твой отец, имея наилучшие намерения, принес вам много боли. Ты должна понять, Сторм, что твой отец любил Люка. Люк был именно таким, каким твой отец мечтал видеть своего сына. Я знаю, как тебя это ранило, но твой отец не считал, что его любовь к Люку отнимает его у тебя. Ты была его сокровищем, его любимой и единственной дочерью. Но твой отец считал, что женщина недостаточно сильна, чтобы управлять скотоводческой империей. Майор не хотел рисковать ранчо, которому отдал всю свою жизнь, а до него — целые поколения Макфэрлинов.

— И он придумал хитрый план, по которому мы должны были пожениться? — грустно закончила Сторм.

— Все зависит от тебя, Сторм, — продолжала Нони успокаивающим голосом. — У тебя была такая трудная жизнь. Пора освободиться от прошлого. Поговори с Люком. Я уверена, у него найдется разумное объяснение.

Перегон скота шел быстрее, чем было запланировано. Люк встал очень рано, чтобы встретиться со скотоводами. Впятером они рассредоточились по стаду, направляя драгоценных животных в воде. Скоро все коровы и телята будут на месте. Тогда у Люка будет возможность расслабиться. А потом Люк поедет осматривать отдаленные уголки ранчо, как и планировал до смерти Майора.

Но чем бы он ни занимался, мысли его все время возвращались к Сторм. То, что между ними произошло, было так прекрасно, так восхитительно. Никогда Люк не испытывал ничего подобного. Мысли о Сторм не давали ему сосредоточиться на работе. Он не винил Сторм за то, что она наговорила ему, будучи в шоке после оглашения завещания. Тем более что теперь она все воспринимает даже спокойнее, чем он сам. У него даже не было времени оценить всю степень благодарности Майора, которую тот выказал в завещании. Им завладела страсть к Сторм. Это было похоже на чудо. Получить Сторм было все равно что достать звезду с неба. Теперь, когда ему принадлежала половина «Излучины реки», весь мир был у его ног. Им нужны новые пастбища. Например, в центральном Квинсленде. И Люк знал того, кто мог бы продать им землю.

Когда все немного успокоится и он посетит отдаленные участки ранчо, они поговорят. Только бы Карла своими глупостями все не испортила. Ее желание удержать его становилось похоже на манию. Вчера ночью она изо всех сил старалась продемонстрировать Сторм, что их отношения не закончились. Но ведь она уже встречается с Лесом Маршалом. Карла не могла обходиться без секса. Видимо, поэтому ей и был нужен Лес.

Люк вернулся в бунгало в сумерках и обнаружил записку от Сторм, которая приглашала его на ужин. Очевидно, ее принесла Нони, подумал Люк, довольный тем, что домоправительница вернулась. Но теперь у Сторм есть дуэнья, усмехнулся он. Больше никаких ночей страсти в ее постели. Люк почувствовал радостное волнение при одной мысли об этом. Он не может отпустить Сторм. Он любит ее. Безумно.

В ту же минуту, как Люк увидел Сторм, он понял: что-то случилось. Он научился угадывать ее настроение, хотя Сторм и старалась скрывать свои чувства. Они поужинали вместе с Нони почти молча. После ужина Нони ушла в кухню, отказавшись от помощи с посудой.

— Я отвезу все на тележке, дорогой, — улыбнулась она. — А вы посидите на веранде. Там прохладней. Я скоро принесу кофе.

Сторм позволила ему отнести ее на веранду. Она выглядела восхитительно в легком платье сиреневого цвета. Сторм была так близко, что Люк мог поцеловать ее. Он не мог отвести глаз от ее губ, нежных как лепестки розы. Ее аромат опьянял. Она пахла божественно, несмотря на жаркий день.

Уже показалась луна, все небо было в звездах. Они, казалось, были так близко, что стоит протянуть руку — и можно коснуться одной.

— Ты такая молчаливая, — начал Люк, посадив девушку в ее любимое кресло.

— Тяжело все время быть без движения, — пробормотала Сторм, занятая грустными мыслями.

— Опухоль спала, — Люк посмотрел на лодыжку.

— Надеюсь, через десять дней я уже смогу ходить. — Сторм подняла глаза, стараясь не смотреть на красивое лицо Люка.

— Что случилось? — спросил Люк, дождавшись, когда Сторм снова взглянет на него. — Это имеет отношение к Карле?

— Почему ты так решил? — Сторм выпрямилась.

— Карла тяжело переживает наш разрыв, — пояснил он. — Я понял это вчера вечером. Но между нами все кончено. Ты должна это знать.

Сторм взяла подушку и обняла ее, как ребенок любимую игрушку.

— Но ты рассказал ей.

— Рассказал о чем? — напрягся Люк.

Почему он надеялся, что что-то изменится? Она никогда не доверяла ему.

— О, Люк! — вздохнула Сторм. — Я знаю, ты сможешь все объяснить, но…

— Объяснить что? — спросил Люк, не понимая, о чем она говорит.

Сторм с болью посмотрела на его красивое лицо.

— Карла сказала, что ты сообщил ей о содержании папиного завещания. О том, что ты унаследовал в пожизненное владение половину ранчо.

— И ты поверила?

— Только потому, что никто другой не мог рассказать ей, — умоляюще взглянула на него Сторм.

— Но ты ведь сказала Нони.

— Да. Я люблю Нони. И Нони любит меня. Я знаю ее всю жизнь и доверяю ей.

— Но не доверяешь мне. Ты спишь со мной. Ты забываешь обо всем в моих объятиях. Я могу возбуждать тебя снова и снова, но это только секс, пусть и потрясающий. Может даже, наслаждение, которое ты получаешь от него, раздражает тебя?

— Люк! — Сторм была шокирована такой откровенностью.

— Кто я для тебя? — требовательно спросил он. — Сирота, которого пригрел твой отец. Сирота-нахлебник. Ты ненавидишь меня всю свою жизнь.

— Ненавижу! — взорвалась Сторм. — Я люблю тебя, Люк! Я ненавижу себя за то, что так плохо с тобой обращалась!

— Ты меня любишь? — Люк инстинктивно сделал шаг к ней. — Тогда докажи. — Он наклонился и прижался губами к ее губам, горя как в лихорадке. Его рука накрыла ее грудь. Соски тут же напряглись в ответ. Он целовал ее настойчиво, требовательно, властно, словно хотел наказать за всю боль, которую она ему причинила.

— Люк! — взмолилась Сторм. — Пожалуйста, остановись.

В тот же миг Люк отпрянул от нее.

— Не знаю, почему я позволяю тебе так обращаться со мной. Но все кончено, Сторм.

Опершись о ручки кресла, Сторм попыталась встать и наступила на больную ногу.

— Ах! — вскрикнула она.

Люк бросился к ней на помощь. Он подхватил девушку на руки и усадил обратно в кресло.

— Завтра я уезжаю осматривать дальние участки, — объявил он. — Меня не будет около недели. Я ничего не рассказывал Карле. Но подозреваю, что она могла опуститься до подслушивания под дверью.

— Так и есть! — задрожала Сторм. Она вспомнила шум за дверью, когда они с Нони говорили на веранде. — Она слышала мой разговор с Нони. О господи, Люк, прости меня.

— Не трать силы понапрасну. — Глаза Люка вспыхнули гневом. — Я думал, что люблю тебя, Сторм. Я думал, что люблю в тебе все, даже силу, с которой ты меня ненавидела. Я хотел тебя такой, какая ты есть. И хотел жениться на тебе. Хотел завести детей. Я был дураком, когда решил, что мы с тобой сможем сохранить «Излучину реки» для нашего наследника. Но все кончено. Ты причинила мне слишком много боли.

Сторм протянула руку:

— Не поступай так со мной, Люк. Ты всегда прощал меня, что бы я ни натворила.

— Больше нет. — Люк резко отвернулся. Боль ослепила его. — У меня всегда был только один дом. Ранчо. Но теперь пора двигаться дальше.

Эти десять дней были самыми длинными в жизни Сторм. Она старалась занять себя, работала над новой коллекцией, но вдохновение не посещало ее. Она получила длинное нежное письмо от подруги Сары из Рима, которая только что узнала о смерти Эйтола Макфэрлина. Она ответила на открытки с соболезнованиями, ответила на письмо Алекса — он узнал о смерти отца Сторм, вернувшись из Гонконга. Алекс хотел приехать навестить ее. «Я брошу работу и приеду, — писал он. — Я хочу быть рядом с тобой».

Сторм поблагодарила его за сочувствие и доброту, но сказала, что ей нужно побыть одной.

Единственное, что радовало Сторм, — это то, что она уже могла чуть-чуть ходить, опираясь на больную ногу. Она рассказала Нони, как Люк отреагировал на ее обвинения, и теперь они переживали вдвоем. Люк стал постоянным предметом разговора в их доме. Сторм не могла представить, что он так просто может исчезнуть из их жизни.

Сторм целыми днями думала, как все исправить. Дни превращались в долгие бессонные ночи, полные мучительных переживаний. Она не могла представить свою жизнь без Люка. Все ее счастье зависело от него. Они принадлежали друг другу. Как она сможет быть счастлива, если Люка не будет рядом? Разлука с ним причиняла ей боль. Как просто, недоумевала Сторм, ты понимаешь, что любишь, только когда возлюбленный решает уйти. Почему она сделала столько ошибок? И почему Люку так сложно простить ее?

Сторм считала дни. Вот сегодня он, наверно, в Дурани, а скоро он будет дома.

Дома.

Сторм вспомнила слова Люка. Он всегда жил на ранчо, но оно никогда не было его настоящим домом. Но она может изменить это. Может помочь им начать новую жизнь. «Излучина реки» столько лет была полем битвы. Пришла пора мира.

Люк поехал на отдаленный участок Мунгин, который находился в двух сотнях миль от «Излучины реки». В пятницу после обеда он должен был отправиться домой. Но через полтора часа после намеченного времени вылета Билл Дэвидсон, помощник управляющего, приехал в усадьбу, чтобы сообщить, что Люк опаздывает. Сторм тут же позвонила в Мунгин, но там ответили, что Люк уже давно вылетел.

— Погода была хорошей, — недоумевал Билл. — Не слишком жарко, и никаких магнитных бур не передавали. Конечно, он мог совершить вынужденную посадку. — Билл обеспокоенно взглянул на Сторм в поисках поддержки. Но Сторм была так напугана, что не могла вымолвить ни слова. Биллу же, казалось, слова приносили облегчение. Словно в тумане до Сторм доносился его рассказ о сигнале SOS, который подавался автоматически, если что-то было не в порядке. Зачем слова, когда они оба прекрасно знают, сколько людей погибло в авиакатастрофах в этой пустынной части Австралии!

Закат был великолепным зрелищем. Лучи заходящего солнца превратили пустыню в море расплавленного золота. Но Сторм было не до красот природы. Солнце медленно скрывалось за красно-рыжими дюнами. Фиолетовое небо наполнили тысячи птиц, возвращающихся к гнездам в зарослях по берегам реки. Сторм попыталась взять себя в руки. Они уже сообщили в Службу спасения и центр управления полетами. Сторм сама удивилась, как ей удалось спокойно объяснить по телефону, что произошло. Только сознание того, что она должна помочь Люку, удерживало ее от нервного срыва. С Люком нельзя было связаться по рации. Никаких сигналов SOS его самолет не подавал. У диспетчеров был маршрут полета Люка, но ночью искать его было бесполезно. Широкомасштабная поисковая операция должна начаться завтра с первыми лучами солнца.

Всех обитателей «Излучины реки» ждет долгая и бессонная ночь. Сколько несчастий свалилось на них! Сначала смерть Майора. Но он хотя бы был старым и больным человеком. А Люк молодой. Сильный, необыкновенный. Что-то случилось с Люком. Что-то ужасное. Сторм не отходила от Нони, которая беспокоилась так же сильно, как она. Обе женщины надеялись, что произошла небольшая поломка и Люк совершил вынужденную посадку. Только вот где? Пустыня тянулась на тысячи километров. Пустыня, в которой нет ничего, кроме песка, зарослей спинификса и динго. Оставалось надеяться только на то, что Люк очень опытный пилот.

Люк обожал летать. Полет пьянил его. Сначала шум моторов, потом самолет разгоняется, а потом взмывает ввысь — в безбрежное голубое небо. Люк обожал голубой цвет. У каждого человека есть любимый цвет. У Люка это был голубой. Голубой — это цвет неба, цвет мира и свободы.

Наверху, в яркой синеве неба, ему всегда думалось легче. Может, потому, что он был абсолютно один, может быть, сказывался недостаток кислорода. Последние дни стояла удушающая жара. Казалось, природу, так же как и его, мучают нерешенные вопросы, которые не дают ей свободно вздохнуть. Люк все время думал о будущем. Только вот он не мог представить свое будущее без Сторм. Он в ловушке, подумал Люк мрачно. Его любовь к Сторм — болезнь, от которой нет лекарства.

«Сессна» летела гладко, как «роллс-ройс» по новому шоссе, поэтому Люк не сразу понял, что произошло. Внезапно все приборы на панели отказали. Связь прервалась. Аккумулятор? Пробоина в топливном баке? Люк судорожно соображал. Несчастье может случиться с каждым, как бы тщательно ни следили за самолетом. Моторы все еще работали, но у Люка не было другого выхода, как совершить вынужденную посадку. Он сбросил скорость и начал высматривать подходящее место. Эта пустыня по территории больше, чем Великобритания, и здесь нет совершенно никаких ориентиров. Ни грязных дорог, ни лужаек, никаких людей. Одни кроваво-красные песчаные дюны. И кустики высохшего спинификса. Земля, прекрасная в своей дикости и первозданности. Люк вдруг заметил пятно белого песка, поросшего золотистым спинификсом. Это подойдет. Он приготовился к посадке.

Посадка не получилась мягкой. Крыло проехалось по внезапно, словно из-под земли, возникшему валуну. Самолет полз на брюхе прямо на скалы, упорно не желая останавливаться. Скрип о камни буквально оглушал. Наконец «сессна» замерла в нескольких футах от нагромождения валунов. У Люка вырвался стон облегчения.

Он вылез из самолета и огляделся по сторонам. Вокруг царила абсолютная тишина.

Я в пустыне, подумал Люк, в самом ее мертвом сердце. И я единственный человек на тысячи километров вокруг.

Краски здесь быль столь яркими, что у Люка заболели глаза. Пустыня была красно-коричневой, как античные амфоры. Он задрожал при мысли, что, возможно, он первый человек, который побывал здесь. Это запретная территория, смертельно опасная для чужаков. Температура была около сорока трех градусов. Солнце палило нещадно. Прибавьте к этому страшную сухость. Человек не выдержит здесь и пары суток. Его тело высохнет и мумифицируется, засыпанное песком. У Люка всегда была с собой вода. Он родился в этих местах и жил здесь всю свою жизнь. Он знал, где нужно копать, чтобы найти воду. Знал, какие растения съедобны. Он знал науку выживания в самых тяжелых условиях. Только вот здесь, в сердце пустыни, не было растений и не было смысла пытаться выжить. Ошеломленный красками пустыни, он не чувствовал страха. Это займет время, но в конце концов его найдут. И он должен выжить, чтобы сказать Сторм Макфэрлин, что хочет жениться на ней. И она скажет «да».

Люк вернулся к «сессне». Проблема, как он и думал вначале, была в аккумуляторе. Невдалеке показалась группа динго. Они водили ушами, наблюдая за ним. Еще подальше паслись дикие верблюды, напомнившие Люку о том дне, когда он спас жизнь Майору. Даже теперь он слышал его голос: «Ты не испугался, сынок».

Он спас Майору жизнь. Теперь должен был сделать жизнь его дочери счастливой. Больше всего на свете он любил ее. В ней столько же энергии и любви к жизни, сколько и в нем самом. Они должны быть вместе. Ради их детей. Ради «Излучины реки». Сторм, должно быть, уже узнала. Связь не работала. Сторм должна была почувствовать, что с ним что-то случилось. Она должна была почувствовать, как сильно он любит ее и что даже здесь думает о ней.

Это была ужасная ночь для обоих. Утром началась поисковая операция, которая пока не принесла никаких результатов. Самолеты и вертолеты должны были увидеть «сессну» Люка с высоты.

Тридцать часов. Тридцать минут. Сорок секунд. Сторм считала каждую. Это было словно поворачивать острый нож в сердце. Они так плохо расстались. Сторм не вынесет этого. Зачем они столько ссорились? Почему она так себя вела с Люком? Люк всегда был терпеливым и понимающим, готовым простить. Она же всю жизнь боролась с ним за место в сердце ее отца. Да, может, ее отец и виноват во всем, но Сторм была уже достаточно взрослой, чтобы научиться сдерживать эмоции. Она сделает все, отдаст все, только бы Люк вернулся к ней невредимым.

В страхе, что Люк никогда больше не вернется, Сторм нарвала цинний в саду и поехала в Санкчери-Хилл. Цветы не долго выдержат в такую жару, но Сторм сорвала и пару роскошных орхидей, оттеняющих пестроту цинний.

На кладбище Сторм положила цветы на могилы родителей. Они лежали рядом. Сторм прошла между могилами своих предков, читая надписи на каменных монументах, туда, где покоились родители Люка. Они тоже лежали рядом, как и должны муж и жена. Она положила белые орхидеи на могилу матери Люка. Пестрые циннии — на могилу отца. Как переплелись жизни этих двух семей — ее и Люка. Сторм сделала много ошибок. Но ведь еще не поздно все исправить. Господи, сделай так, чтобы не было поздно. Сторм опустилась на колени и начала молиться. Она молила Бога так, как никогда прежде. Молила, чтобы Люк вернулся целым и невредимым, молилась, чтобы старые обиды были забыты, молилась, чтобы их любовь не умерла, молилась за их с Люком семьи. Прошло много времени, прежде чем Сторм поднялась с колен. Она подошла к дубу, росшему у ворот кладбища, и спряталась в его тени от палящего солнца. Кладбище Санкчери-Хилл было окружено высоким железным забором с тяжелыми воротами, висящими на каменных столбах.

Она здесь в тени, а Люк — в раскаленной пустыне, где жара должна быть смертельной. Она знала, что у Люка обязательно есть с собой вода. Никто не выезжал в пустыню без воды. Неважно, на полчаса или на три дня. Измученная горем и бессонной ночью, Сторм опустилась на землю и закрыла глаза.

Кто-то позвал ее по имени. Она спит и видит сон. И во сне Люк зовет ее. Слезы полились из глаз. Она так сильно любит его, что даже во сне не может расстаться с ним. Рука коснулась ее головы, провела по волосам.

— Сторм! Сторм!

Сколько любви в его голосе. Нежности. Заботы.

— Дорогая, все хорошо. Открой глаза, я здесь. Я правда здесь.

Неужели сны сыграли с ней злую шутку? Ведь Люка нет здесь. Но чьи руки обнимают ее? Кто поднимает ее на ноги? Обнимает так крепко, словно никогда-никогда не отпустит?

Сторм подняла голову. На нее смотрели ярко-синие глаза Люка. И в этих прекрасных глазах сверкали слезы.

— Люк! Благодарю тебя, Господи! — упала к нему на грудь девушка. Слезы радости хлынули из глаз. Люк нагнулся и поцеловал ее дрожащие губы. — Я не могу жить без тебя, — всхлипывала девушка между поцелуями. — Я так сильно люблю тебя.

— И я люблю тебя. — Его голос дрожал. — Я никогда не оставлю тебя. И я не мог бы умереть, не сказав, что ты — самое лучшее, самое волшебное в моей жизни.

— Ты можешь простить меня? — спросила она, лаская любимое лицо.

Люк склонил золотисто-рыжую голову.

— Не будем больше говорить об этом. Все в прошлом. Мы будем думать только о нашем будущем. Ты и я. Я хочу жениться на тебе. Как можно скорее. Я хочу, чтобы ты была моей женой, матерью моих детей. Хочу, чтобы мы были вместе в этой жизни и во всех следующих. Я хочу, чтобы через много-много лет мы лежали здесь рядом. Чтобы наша дочь принесла цветы на нашу могилу. Белые, как свадебная вуаль. Выходи за меня, Сторм. Я не приму ответа «нет»!

Сторм обняла его крепко-крепко.

— Я выйду за тебя. Обещаю. Я бы сделала это хоть завтра, но мне кажется, мы должны дождаться апреля из-за траура. Апрель — это весна. Что ты думаешь об апрельской свадьбе?

Сторм вся сияла. Люк взял ее руку и прижал к своему сердцу.

— Апрель — это чудесно. Мечтаю увидеть, как ты в свадебном платье идешь ко мне по проходу в церкви.

ЭПИЛОГ

«Апрель в стране каналов»

«Время цветения»

«Венчание Брэнигана и Макфэрлин!»

Свадьба на легендарном ранчо «Излучина реки» широко освещалась на страницах прессы. Уже было известно, что протеже Эйтола Макфэрлина, ослепительно красивый Люк Брэниган, унаследовал половину ранчо в знак признательности Майора. Брэниган, теперь жених дочери Эйтола Макфэрлина Сторм, продолжает управлять ранчо, как и раньше. Невеста собирается помогать во всем мужу, не бросая при этом свою карьеру — карьеру модного дизайнера ювелирных украшений.

Три сотни гостей были приглашены на свадьбу со всех частей Австралии и даже из-за рубежа. Право на эксклюзивное освещение события досталось модному женскому журналу в обмен на чек на крупную сумму для сиднейской детской больницы, которой помогала невеста. Гости обсуждали венчание даже несколько месяцев спустя. Наводнение не сильно навредило ранчо, напротив, затопленные ранее склоны теперь все были усыпаны дикими цветами. Пустыня превратилось в бескрайнее цветущее море. Миллионы бессмертников поднимали к солнцу свои белые, желтые и розовые головки, пурпурные бутончики пустынного горошка мелькали среди ярких пятен других диких цветов, украсивших пустыню словно пестрым восточным ковром. Это было зрелище, которое гости запомнили на всю жизнь.

Усадьба была великолепна! Она изменилась до неузнаваемости благодаря ремонту, затеянному невестой. И в то же время ремонт был сделан с таким чувством вкуса и такта, что атмосфера старинного фамильного особняка полностью сохранилась. Свадебная церемония прошла в старинной бальной зале. Жених и невеста просто сияли от счастья, и никто не мог усомниться в том, что они любят друг друга. Невеста была потрясающе красива. Свадебное платье невесты без бретелек, с пышной длинной юбкой, было сшито из сверкающего атласа цвета слоновой кости.

Роскошные черные волосы невесты открывали лоб и падали сверкающей волной на обнаженные плечи. Невеста надела простую традиционную вуаль, которая не отвлекала внимания от роскошного украшения на ее шее. Оно было сделано из сапфиров, опалов и других драгоценных и полудрагоценных камней, которые жених собирал для нее на протяжении многих лет. Это было необычное ожерелье, подчеркивающее яркую, экзотическую красоту невесты.

Одна из старых знакомых семьи сказала, наблюдая за тем, как Люк и Сторм кружатся в свадебном вальсе: «Эти двое созданы друг для друга! Только посмотрите, как светятся любовью их глаза. У меня сердце замирает при виде их счастья. Поверьте мне, много повидавшей на своем веку женщине, это будет крепкий брак». Она повторила эти слова на крестинах восемнадцать месяцев спустя, когда Сторм и Люк устроили большой праздник по случаю рождения их первого ребенка, самой красивой маленькой девочки в мире.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.