Майкл Муркок

Поющая цитадель / The Singing Citadel

Е. Дж. посвящается

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Корабль под черными парусами и в позолоте

Бирюзовое море было спокойно в золотистом цвете раннего вечера, и двое людей у леера стояли молча, вглядываясь в туманный северный горизонт. Один из них был высок и худ, закутан в тяжелый черный плащ. Капюшон его плаща был откинут назад, обнажая длинные, молочного цвета волосы. Другой был рыжеволосым коротышкой.

— Она была красивой женщиной и любила тебя, — сказал наконец коротышка. — Почему ты вдруг оставил ее?

— Она была красивой женщиной, — ответил высокий, — но за ее любовь мне пришлось бы платить высокую цену. Пусть уж лучше сама ищет свою землю и останется там. Я уже убил одну женщину, которую любил, Myнглам. Не хочу убивать еще одну.

Мунглам пожал плечами.

— Я иногда спрашиваю себя, Элрик: а может, эта хвоя мрачная судьба — плод твоего воображения, следствие больной совести?

— Может быть, — беззаботно ответил Элрик. — Но мне не хочется проверять эту теорию. Давай больше не будем к этому возвращаться.

Море пенилось и бурлило под веслами, разрывающими его поверхность. Корабль быстро двигался в направлении порта Дхакос, столицы Джаркора, одного из самых сильных Молодых королевств. Менее чем за два года до этого король Джаркора Дхармит погиб во время злосчастного нападения на Имррир, и Элрик знал, что народ Джаркора в этой смерти винит его, Элрика, хотя дела обстоят совсем иначе. Его мало волновало, винят его или нет, потому что он по-прежнему презирал большую часть человечества.

— Через час будет темно, а ночью нет смысла плыть, — сказал Мунглам. — Пожалуй, я пойду спать.

Элрик хотел было ответить, но тут раздался отчаянный крик из «вороньего гнезда»:

— Парус слева!

Впередсмотрящий, похоже, уснул, потому что теперь надвигающийся на них корабль был виден даже с палубы. Элрик отошел в сторону — мимо них по палубе стремглав пронесся капитан, темнолицый таркешит.

— Что это за корабль, капитан? — крикнул Мунглам.

— Пантангианская трирема, боевой корабль. Они идут на таран. — Капитан побежал дальше, командуя рулевому заложить руль вправо.

Элрик и Мунглам пересекли палубу, чтобы получше разглядеть трирему. Это был корабль под черным парусом, выкрашенный в черное с обильной позолотой. На каждое весло триремы приходилось по три гребца против двух на их корабле. Еще они увидели, как разрезает воду нос триремы, заканчивающийся огромным медным тараном. У триремы были треугольные паруса, и ветер ей сопутствовал.

Гребцы, обливаясь потом, в панике пытались выполнить команду рулевого. Весла нестройно поднимались и опускались, и Мунглам с подобием улыбки на губах повернулся к Элрику:

— Ничего у них не получится. Лучше тебе приготовить свой меч, мой друг.

Пан-Танг был островом чародеев, которые пытались соперничать с былой славой Мелнибонэ. Их флоты были из лучших в Молодых королевствах, и они пиратствовали повсюду. Теократом Пан-Танга, вождем ее жреческой аристократии был Джагрин Лерн, который, по слухам, заключил договор с силами Хаоса и собирался покорить весь мир.

Элрик считал пантангианцев выскочками, которые никогда не смогут сравняться в славе с его предками, но даже он вынужден был признать, что эта трирема выглядит внушительно и таркешитская галера неминуемо станет ее легкой добычей.

Огромная трирема надвигалась на них с хорошей скоростью, и капитан и рулевой погрузились в молчание, поняв, что таранного удара им не избежать. Раздался звук трескающегося дерева — таран ударил по корме, и ниже ватерлинии у галеры образовалась пробоина.

Элрик стоял неподвижно, глядя, как с триремы на палубу галеры полетели абордажные крючья. Таркешиты без особого энтузиазма (понимая, что не смогут противостоять хорошо обученной и вооруженной команде пантангианцев) бросились на корму, готовясь дать бой пиратам.

Мунглам взволнованным голосом крикнул:

— Элрик, мы должны им помочь!

Элрик неохотно кивнул. Ему было тошно при мысли, что нужно снова извлечь меч из ножен. В последнее время ему стало казаться, что сила меча возросла.

Одетые в алое воины прыгали на палубу галеры. Первая волна, вооруженная палашами и боевыми топорами, набросилась на таркешитских моряков и стала теснить их.

Элрик прикоснулся к рукояти Буревестника, и меч тут же издал свой прежний тревожный стон, словно предвкушая схватку, а по всей длине клинка прошла странная черная молния. Меч пульсировал в руке Элрика, как живое существо, и альбинос бросился на помощь таркешитским морякам.

Половина защитников уже была повержена, а остальные отступали. Элрик и Мунглам следом за ним выдвинулись вперед. Выражение на лицах воинов в алых доспехах изменилось — вместо мрачного торжества оно стало испуганным, когда огромный Черный Меч Элрика, разрубив доспехи одного из воинов, рассек его от плеча до нижнего ребра.

Они явно узнали Элрика и его меч, потому что о том и о другом ходили легенды. Хотя Мунглам и был искусным бойцом, на него они даже не обратили внимания, поняв, что могут остаться в живых, только обратив все свои силы против Элрика.

Меч выпивал души вражеских воинов, а Элрика обуяла жажда крови, свойственная его предкам. Элрик и меч стали единым существом, но при этом меч подчинил Элрика себе. Воины падали направо и налево, они издавали крики не столько боли, сколько ужаса, понимая, что забирает у них меч. Четверо воинов набросились на Элрика, размахивая топорами. Он отсек голову одного, пронзил живот другого, отрубил руку третьего и вонзил острие в сердце последнего. Таркешиты приободрились, наступая следом за Элриком и Мунгламом, они очистили от нападавших палубу тонущей галеры.

Взвыв волком, Элрик ухватился за канат — часть такелажа черно-золотой триремы — и перепрыгнул на палубу вражеского корабля.

— За мной! — закричал Элрик. — Это наш единственный шанс. Галера обречена!

Кормовая и носовая палубы триремы были приподняты. На носу стоял капитан, великолепный в своих ало-голубых одеяниях, его лицо при таком неожиданном повороте событий исказил ужас. Он рассчитывал без особых усилий завладеть неплохой добычей, а теперь, похоже, добычей становился он сам.

Элрик продвигался на нос триремы, а Буревестник пел свою заунывную песню, в которой кроме торжества слышался и восторг. Оставшиеся воины больше не бросались на него — они сосредоточились на Мунгламе, возглавлявшем команду таркешитов. Путь Элрика к капитану был свободен.

Капитан, принадлежавший к теократии Пан-Танга, судя по всему, был крепким орешком. Элрик, приближаясь к капитану, увидел, что от доспехов противника исходит какое-то особое сияние — знак того, что они заколдованы.

Внешность у капитана была типично пантангианская — коренастый, с густой бородой и злобными глазами над мощным крючковатым носом. Губы у него были красные и толстые, и их перекосило подобие улыбки, когда он, сжимая в одной руке меч, а в другой — боевой топор, готовился встретить Элрика, взбегавшего по трапу наверх.

Элрик взял Буревестник двумя руками и сделал выпад, направляя меч в живот капитану, однако тот отошел в сторону и отразил удар своим мечом, а другой рукой нанес удар, целясь топором в незащищенную голову Элрика. Альбиносу пришлось резко отклониться, он споткнулся и упал на палубу, и тут же сделал переворот, избегая удара меча, вонзившегося в палубу в том месте, где только что находилось его плечо. Буревестник словно бы сам отразил следующий удар топора, а потом резким движением отсек топорище от рукояти.

Капитан выругался и, выбросив бесполезную рукоять, обеими руками поднял свой палаш. И снова Буревестник опередил собственную реакцию Элрика — клинок направился прямо в сердце врага. На мгновение заговоренный доспех остановил меч, но тут Буревестник издал душераздирающий вопль, задрожал, словно набираясь сил, и снова попытался вонзиться в доспех. На этот раз магическая броня раскололась, как скорлупа ореха, и грудь капитана, руки которого оставались поднятыми в готовности нанести удар, оказалась незащищенной.

Глаза капитана расширились. Он отпрянул назад, забыв о своем палаше, не в силах оторвать взгляда от смертоносного рунного меча, который нанес ему удар ниже грудной кости. Лицо капитана исказила гримаса, он закричал и уронил свой палаш, ухватившись руками за клинок, который пил его душу.

— Чардрос, помилуй и спаси… Нет!..

Он умер, понимая, что и душа его погибла от рунного меча в руках альбиноса с волчьим лицом.

Элрик вытащил Буревестник из мертвого тела, чувствуя прилив сил — меч передавал ему похищенную энергию. Элрик предпочитал не думать о том, что чем чаще он пользуется мечом, тем в большую зависимость от него попадает.

На триреме в живых остались только рабы-гребцы. Пиратский корабль сильно накренился, потому что все еще был связан с тонущей галерой вонзившимся в нее тараном и абордажными крючьями.

— Руби канаты и задний ход — быстро! — закричал Элрик.

Моряки, поняв, что происходит, кинулись выполнять команду. Гребцы дали задний ход, и таран вышел из пробоины — раздался стон ломающегося дерева. Канаты абордажных крючьев были перерублены, и обреченная галера отчалила от триремы.

Элрик пересчитал оставшихся в живых. На ногах оставалась половина команды, а их капитан погиб в самом начале схватки. Элрик обратился к рабам:

— Если хотите получить свободу, гребите что есть сил на Дхакос.

Солнце уже заходило за горизонт, но Элрик, приняв команду кораблем, решил плыть и ночью, ориентируясь по звездам.

Мунглам недоуменно выкрикнул:

— Зачем ты предлагаешь им свободу? Мы могли бы продать их в Дхакосе и таким образом получить вознаграждение за сегодняшние труды!

Элрик пожал плечами.

— Я предлагаю им свободу, потому что так решил, Мунглам.

Рыжеволосый отвернулся и отправился руководить очисткой палубы — мертвые тела нужно было сбросить за борт. Он решил, что никогда не сможет понять альбиноса. Ну что ж, подумал он, может, это и к лучшему.

Из-за произошедших событий приход Элрика в Дхакос не остался незамеченным, и надежда на то, что он проникнет в город неузнанным, растаяла.

Предоставив Мунгламу вести переговоры о продаже триремы и дележке денег между членами команды (о себе Мунглам тоже не забыл), Элрик накинул на голову капюшон и, протиснувшись сквозь собравшуюся толпу, направился в знакомую ему гостиницу у западных ворот города.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Послание Белому Волку

Тем же вечером, но позднее, когда Мунглам улегся спать, Элрик спустился в таверну внизу и расположился там за кубком вина. Даже самые завзятые ночные гуляки предпочли поискать другое место, когда увидели, кто оказался в таверне. Элрик сидел один в помещении, которое освещалось чадящим тростниковым факелом над входной дверью.

Внезапно дверь открылась, и в проеме появился богато одетый молодой человек. Он заглянул внутрь.

— Я ищу Белого Волка, — сказал вошедший, напряженно всматриваясь в фигуру мелнибонийца. Из-за темноты он плохо видел, с кем говорит.

— В этих краях меня иногда называют таким именем, — спокойно сказал Элрик. — Ты ищешь Элрика из Мелнибонэ?

— Да. У меня к нему послание. — Молодой человек вошел в помещение, кутаясь в плащ. В таверне было холодно, хотя Элрик и не замечал этого.

— Меня зовут граф Йолан, я заместитель командира городской стражи, — высокомерно сказал молодой человек, подходя к столу, за которым сидел Элрик, и откровенно разглядывая его. — Ты храбр, если не таясь являешься сюда. Неужели ты думаешь, у народа Джаркора такая короткая память и они могут забыть, что именно ты заманил их короля в ловушку не далее как два года назад.

Элрик отхлебнул вина и сказал, не отрывая кубка от губ:

— Это только слова, граф Йолан. В чем твое послание?

Уверенность оставила Йолана. Он слабо возразил:

— Может быть, для тебя это одни слова, но что касается меня, то я в этом не сомневаюсь. Разве король Дхармит не был бы здесь сегодня, если бы ты не бежал с поля боя — того боя, который подорвал мощь морских владык и твоего собственного народа? Разве ты не воспользовался колдовством, чтобы спастись самому, вместо того чтобы помочь людям, которые считали тебя своим товарищем?

Элрик вздохнул.

— Я знаю, ты пришел сюда не для того, чтобы куражиться надо мной. Дхармит погиб на борту своего флагманского корабля во время начала атаки на Имррир в лабиринте, а не в последовавшем затем сражении.

— Ты насмехаешься над моими вопросами, а потом предлагаешь в ответ неубедительную ложь, чтобы прикрыть собственный трусливый поступок, — горько ответил Йолан. — Моя бы воля, то я прямо здесь угостил бы тебя твоим дьявольским мечом. Я знаю, как все было.

Элрик медленно поднялся.

— Твои колкости утомили меня. Когда ты созреешь, чтобы передать мне свое послание, оставь его у хозяина гостиницы.

Он обошел столик и направился к лестнице, но остановился, когда Йолан ухватил его за рукав.

Смертельно бледное лицо Элрика уставилось в молодое лицо графа. Алые глаза альбиноса засветились опасным огнем.

— Я не привык к такой фамильярности, молодой человек.

Йолан убрал руку.

— Прости меня. Я забылся. Не следовало мне давать волю эмоциям. Я пришел по деликатному делу — принес послание королевы Йишаны. Она ищет твоей помощи.

— Я в такой же мере не склонен помогать другим, в какой не привык объяснять свои поступки, — нетерпеливо сказал Элрик. — В прошлом моя помощь не всегда приносила благо тем, кто за ней обращался. В этом убедился и Дхармит, единокровный брат твоей королевы.

Йолан с мрачным видом сказал:

— Ты повторяешь те самые слова, которыми я предостерегал королеву, мой господин. И тем не менее она желает встретиться с тобой лично… сегодня. — Он нахмурился и отвел взгляд в сторону. — Должен сообщить, что я могу арестовать тебя, если ты откажешься.

— Попробуй. — Элрик снова двинулся к ступеням. — Скажи Йишане, что эту ночь я проведу здесь, а утром тронусь в путь. Она может посетить меня здесь, если ей так уж нужно. — Он стал подниматься по лестнице, оставив Йолана с открытым ртом в пустой таверне.

Телеб К'аарна нахмурился. Невзирая на всю свою искушенность в черной магии, в любви он был полным профаном, и Йишана, возлежавшая на своем меховом ложе, знала об этом. Ей доставляло удовольствие иметь в своей власти человека, который мог уничтожить ее одним-единственным заклинанием, если бы не его слабинка в вопросах любви. Хотя Телеб К'аарна занимал высокое положение в иерархии Пан-Танга, она прекрасно понимала, что для нее чародей не представляет никакой опасности. Напротив, интуиция говорила ей, что этот человек, который любит повелевать другими, сам жаждет повиноваться. И она не без удовольствия удовлетворяла эту его потребность.

Телеб К'аарна продолжал хмуриться, глядя на нее.

— Как же тебе поможет этот никчемный заклинатель, если этого не могу сделать я? — пробормотал он, присаживаясь на ложе и поглаживая, ее украшенную драгоценностями ногу.

Йишана была уже немолодой женщиной и к тому же далеко не красавицей. Однако ее высокая, пухлая фигура, густые черные волосы и все ее чувственное лицо обладали какой-то гипнотической притягательностью. Не многие мужчины, которых она выбирала для своего услаждения, могли противиться ее чарам.

Среди ее качеств не было ни добродушия, ни справедливости, ни мудрости или самопожертвования. Историки не сопроводят ее имя никаким благородным эпитетом. И тем не менее в ней была такая самодостаточность, нечто, отрицающее обычные стандарты, по которым можно судить о человеке, что все знавшие королеву восхищались ею, и подданные любили ее, любили так, как любят капризного ребенка, но при этом с твердой неизменностью.

Теперь она тихонько подсмеивалась над своим любовником-чародеем.

— Возможно, ты прав, Телеб К'аарна, но Элрик — это легенда. Это человек, о котором мир больше всего говорит и которого меньше всего знает. Сейчас у меня есть шанс узнать то, о чем другие могут только судачить, — его истинный характер.

Телеб К'аарна сделал раздраженный жест. Он провел пятерней по своим длинным черным волосам, встал и подошел к столику, на котором стояли вино и фрукты. Он налил вина им обоим.

— Если ты хочешь снова заставить меня ревновать, то тебе это, конечно же, удалось. Я знаю, что твое честолюбие не знает границ. Предки Элрика наполовину были демонами — его народ не принадлежит к роду человеческому и судить их по нашим меркам нельзя. Мы обучаемся колдовству годами напряженного труда и самоограничений, а для Элрика и ему подобных колдовство составная часть их природы. Ты за всю жизнь не узнаешь его тайн. Симорил, его возлюбленная кузина, умерла от его меча, а она была его нареченной невестой!

— Меня трогает твоя забота. — Она лениво приняла кубок из его рук. — Но я все же продолжу осуществление моего плана. Ведь в конечном счете тебе так и не удалось выяснить природу этой цитадели!

— Есть некоторые тонкости, в которые я еще не проник.

— Так может, интуиция Элрика поможет найти ответ там, где твоих сил не хватает? — Йцшана улыбнулась. Потом встала и выглянула в окно. Над шпилями Дхакоса в чистом небе висела полная луна. — Йолан задерживается. Если бы все прошло так, как я задумала, то он уже должен был бы привести Элрика.

— Ты совершила ошибку, послав Йолана. Не нужно было посылать такого близкого друга Дхармита. Он вполне мог бросить Элрику вызов и убить его!

Она опять не смогла скрыть смеха.

— Ты выдаешь желаемое за действительное. Ревность затмила твой разум. Я послала Йолана потому, что знала — он будет груб с альбиносом, что, возможно, ослабит его обычное безразличие и возбудит любопытство. Йолан был послан как наживка, которая доставит нам Элрика.

— Так может, Элрик почувствовал это?

— Я не такой уж мудрец, моя любовь, но мне кажется, мое чутье редко меня подводит. Скоро мы это узнаем.

Немного позднее раздался осторожный стук в дверь, и появилась горничная.

— Моя королева, вернулся граф Йолан.

— Один? — На лице Телеба К'аарны появилась улыбка. Скоро она исчезла — когда Йишана вышла из комнаты и оделась, чтобы идти на улицу.

— Как ты глупа! — прорычал Телеб К'аарна в закрывшуюся за ней дверь и швырнул на пол кубок. Он уже потерпел неудачу в этом деле с цитаделью, а если Элрик вытеснит его, то он, Телеб К'аарна, может потерять все. Он погрузился в размышления — глубокие и мучительные.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Созревание возмездия

Хотя Элрик и говорил, что не испытывает мук совести, его страдающие глаза опровергали это утверждение. Он сидел у окна, пил крепкое вино и предавался мыслям о прошлом. Со дня ограбления Имррира он скитался по свету, ища хоть какой-нибудь смысл в своей жизни, что-то, что оправдывало бы его существование.

Ему не удалось найти ответа в Книге Мертвых Богов. Он не смог полюбить Шаариллу, бескрылую женщину из Мииррна. Он не смог забыть Симорил, которая все еще посещала его в ночных кошмарах. Были и воспоминания о других снах — о судьбе, думать о которой он не отваживался.

Он считал, что не ищет ничего, кроме покоя. Но ему было отказано даже в покое смерти. В таком настроении он и пребывал, пока его воспоминания не были прерваны тихим стуком в дверь.

Черты его лица сразу же стали жесткими. Взгляд его малиновых глаз насторожился, плечи распрямились, и теперь от него исходила ледяная уверенность. Он поставил кружку на стол и безразлично сказал:

— Кто там — входи!

В комнату вошла женщина, закутанная в темно-красный плащ. Узнать, кто это, в темноте было невозможно. Она закрыла за собой дверь и застыла, не говоря ни слова.

Когда же наконец она заговорила, голос ее звучал чуть ли не неуверенно, хотя в нем слышалась и ирония.

- Ты сидишь в темноте, господин Элрик, а я думала, что ты спишь.

— Сон, моя госпожа, это то занятие, которое более всего досаждает мне. Но я могу зажечь светильник, если темнота не привлекает тебя.

Элрик подошел к столу и снял крышку с небольшого сосуда, в котором оказался древесный уголь. Он взял тонкий длинный трут и, опустив один его конец в сосуд, легонько подул. Скоро уголь засветился, пламя передалось на трут, и Элрик поднес его к тростниковому факелу, висевшему на стене над столом.

Факел загорелся, и в маленькой комнате заплясали тени. Женщина отбросила назад капюшон, и Элрик в свете факела увидел черные волосы, обрамлявшие ее лицо с резкими, бросающимися в глаза чертами. Она являла собой полный контраст со стройным, красивым альбиносом, который с высоты своего роста безразлично поглядывал на нее.

Она не была привычна к столь безразличным взглядам, и новизна ощущений пришлась ей по вкусу.

— Ты послал за мной, Элрик… и, как видишь, я пришла. — Она шутливо поклонилась.

— Королева Йишана. — Он слегка поклонился в ответ.

Теперь, стоя против него, она ощущала его силу — силу, которая притягивала к себе даже еще действеннее, чем ее собственная. Но он пока ничем не дал ей понять, что его влечет к ней. Она подумала, что ситуация, которая, по ее расчетам, могла стать интересной, может по иронии судьбы разочаровать ее. Но даже это забавляло ее.

Элрика же против его воли заинтриговала эта женщина. Его приглушенные эмоции словно почувствовали, что Йишана сумеет их обострить. Это возбудило и встревожило его одновременно.

Он немного расслабился и пожал плечами.

- Я слышал о тебе, королева Йишана, в землях, далеких от Джаркора. Присядь, если хочешь. — Он указал ей на скамью, сам же уселся на край кровати.

— Ты вежливее, чем об этом можно было судить по тому приглашению, что я получила от тебя. — Она улыбнулась и села, скрестив ноги и сложив перед собой руки. — Это означает, что ты выслушаешь предложение, с которым я пришла?

Элрик улыбнулся ей в ответ. Он редко когда так улыбался — мрачной улыбкой, но без обычной горечи.

— Пожалуй. Ты необычная женщина, королева Йишана. Я бы мог даже заподозрить, что в тебе течет мелнибонийская кровь, если бы не знал, кто ты на самом деле.

— Не все твои «выскочки» из Молодых королевств так просты, как ты об этом думаешь, мой господин.

— Возможно.

— Теперь, разговаривая с тобой лицом к лицу, я не могу поверить во всю твою темную легенду… правда, с другой стороны, — она наклонила голову и откровенно посмотрела на него, — легенда вроде бы говорит о менее утонченном человеке, чем я вижу перед собой.

— Таковы все легенды.

— Ах, какую силу мы могли бы представлять, объединившись, ты и я… — полушепотом сказала она.

— Спекуляции такого рода раздражают меня, королева Йишана. С какой целью ты пришла ко мне?

— Прекрасно. Я ведь даже не надеялась, что ты выслушаешь меня.

— Я выслушаю… но ничего другого не жди.

— Что ж, слушай. Я думаю, даже ты по достоинству оценишь эту историю.

Элрик слушал, и Йишане уже стало казаться, что ее история увлекла его…

Несколькими месяцами ранее, рассказала Йишана Элрику, среди земледельцев из джаркорскои провинции Гхарав пошли разговоры о каких-то таинственных всадниках, которые увозят из деревень молодых мужчин и женщин.

Подозревая, что это дело рук разбойников, Йишана послала туда отряд своих Белых Леопардов — лучших джаркорских воинов, — чтобы они положили конец бесчинствам в провинции.

Ни один из Белых Леопардов не вернулся. Была послана вторая экспедиция — она не нашла следов первой, но в долине неподалеку от города Токора наткнулась на странную цитадель. Описания этой цитадели были довольно путаными. Подозревая, что Белые Леопарды предприняли атаку на цитадель, но потерпели поражение, командир второго отряда проявил осторожность. Он оставил нескольких человек наблюдать за цитаделью и докладывать обо всем, что там происходит, а сам сразу же вернулся в Дхакос. Об одном можно было сказать со всей определенностью — несколькими месяцами ранее цитадели в долине не было.

Йишана и Телеб К'аарна привели в долину крупный отряд. Оставленные наблюдатели исчезли, а Телеб К'аарна, увидев цитадель, тут же предупредил Йишану, что атаковать ее нельзя.

— Вид был изумительный, господин Элрик, — продолжала Йишана. — Цитадель излучала все цвета радуги, которые постоянно изменялись, преображались. Все сооружение имело какой-то нереальный вид. То оно приобретало резкие очертания. То вдруг его контуры становились смутными, словно готовясь исчезнуть. Телеб К'аарна сказал, что цитадель эта имеет колдовскую природу, и это утверждение не вызывало у нас сомнений. Это что-то из царства Хаоса, сказал он, и, вероятно, был абсолютно прав. — Она встала и вытянула руки. — Мы в наших краях не привыкли к таким крупномасштабным проявлениям колдовства. А Телеб К'аарна с колдовством знаком достаточно хорошо — он родом из города Кричащих Статуй в Пан-Танге, где такие вещи встречаются часто, — но даже его это поразило.

— И вы удалились, — нетерпеливо подсказал ей Элрик.

— Мы собирались. Мы с Телебом К'аарной даже уже повернули назад во главе нашей армии, но тут раздалась музыка… Это была прекрасная, чудная, неземная, мучительная музыка, и Телеб К'аарна закричал, чтобы я как можно скорее ехала прочь. Я же медлила — музыка привлекала меня, но он хлестнул по крупу моей лошади, и мы поскакали со скоростью полета дракона. Тем, кто был рядом с нами, тоже удалось бежать, но мы увидели, как остальные повернули и, влекомые музыкой, поехали к цитадели. Две сотни воинов вернулись к ней… и исчезли.

— И что же ты сделала? — спросил Элрик у Йишаны, которая пересекла комнату и села рядом с ним. Он подвинулся, чтобы освободить ей место.

— Телеб К'аарна попытался выяснить природу цитадели — ее назначение, кто ею управляет. Но пока его гадания не сообщили ему ничего нового: царство Хаоса послало эту цитадель в царство Земли и теперь постепенно расширяет сферу своего влияния. Все большее число молодых мужчин и женщин похищается слугами Хаоса.

— И кто же эти слуги?

Йишана пересела поближе к Элрику, и на этот раз он не отодвинулся.

— Никто из тех, кто пытался их остановить, не добился успеха… в живых остались лишь немногие.

— И чего же ты хочешь от меня?

— Помощи. — Она заглянула ему в глаза и прикоснулась к нему рукой. — Ты обладаешь знанием как Хаоса, так и Закона — старым знанием, инстинктивным знанием, если прав Телеб К'аарна. Да и богами твоими являются Владыки Хаоса.

— Именно так, Йишана, а поскольку наши боги-покровители принадлежат Хаосу, то не в моих интересах бороться с кем-нибудь из них.

И теперь он сам придвинулся к ней и улыбнулся, заглянув в ее глаза. Внезапно она оказалась в его объятиях.

— Может быть, ты окажешься недостаточно сильной, — загадочно сказал он, перед тем как их губы встретились. — А что касается остального, то мы можем поговорить об этом позднее.

В сочной зелени темного зеркала Телеб К'аарна частично видел то, что происходило в комнате Элрика, но единственное, что он мог сделать, это сердито наморщить лоб в полном бессилии. Он дергал себя за бороду, а вызвавшая его негодование сцена в десятый раз пропадала в глубине зеркала. Никакие его заклинания не могли ее вернуть. Он сидел на своем стуле из змеиных черепов и строил планы возмездия. Его возмездие должно созреть постепенно, ведь если Элрик окажется полезным в деле с цитаделью, то пока уничтожать его не имеет смысла…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В пользу Владык Хаоса

На следующее утро три всадника отбыли в направлении города Токора. Элрик и Йишана ехали бок о бок, но третий всадник, Телеб К'аарна, держался чуть поодаль и хмурил лоб. Если Элрика хоть сколько-то и смущала эта демонстрация со стороны человека, которого он вытеснил из сердца Йишаны, то он никак не показывал этого.

Элрик, который против своей воли нашел Йишану более чем привлекательной, согласился по меньшей мере осмотреть цитадель и высказать свое мнение о том, что она собой представляет и как с ней можно бороться. Перед отъездом он обменялся несколькими словами с Мунгламом.

Они ехали по прекрасным зеленым джаркорским полям, позолоченным жарким солнцем. До Токора было два дня езды, и Элрик исполнился решимости провести их с удовольствием.

Чувствуя себя очень неплохо, он скакал рядом с Йи-шаной, смеялся с ней, радуясь ее радостям. Но в самой глубине его сердца — глубже, чем обычно, — с их приближением к таинственной цитадели зрела тревога. Он время от времени отмечал, что Телеб К'аарна смотрит с явным удовлетворением на то, на что должен бы смотреть с неудовольствием.

Иногда Элрик кричал ему:

— Эй ты, старый чародей, неужели ты не чувствуешь, насколько красоты природы лучше, чем интриги двора?

У тебя удлиненная физиономия, Телеб К'аарна; вдыхай свежий воздух и смейся с нами!

На что Телеб К'аарна хмурился и бормотал что-то себе под нос, а Йишана смеялась над ним и весело поглядывала на Элрика.

Так они добрались до Токоры и обнаружили, что на месте города осталось только пожарище, от которого исходило зловоние, как от огромной мусорной кучи.

Элрик втянул носом воздух.

— Это работа Хаоса. Ты был прав, Телеб К'аарна. Какой бы пламень ни уничтожил этот город, это был не естественный пожар. Тот, кто сделал это, обретает все большую силу. Как тебе известно, Владыки Закона и Хаоса обычно идеально уравновешены, причем никто из них не вмешивается непосредственно в дела нашей земли. Очевидно, что сейчас этот баланс нарушен, как это иногда случается, в пользу Владык Беспорядка, что позволило им проникнуть в наше царство. Обычно земной чародей на короткое время может получить помощь от Хаоса или Закона, но очень редко какая-либо из сторон закрепляется на Земле так сильно, как наш друг из цитадели. Но вот что еще тревожнее: после завоевания таких прочных позиций их можно усиливать, а потому Владыки Хаоса, постепенно наращивая силы, смогут со временем подчинить себе всю Землю.

— Ужасная возможность, — пробормотал чародей, которого такая перспектива и в самом деле напугала. Даже если он иногда и обращался за помощью к Хаосу, ни один человек не был заинтересован оказаться под властью Хаоса.

Элрик снова запрыгнул в седло.

— Давайте-ка поскорее в долину, — сказал он.

— Ты уверен, что это благоразумно, после того что мы здесь увидели? — В голосе Телеба К'аарны слышалась тревога.

Элрик рассмеялся.

— Что? И это я слышу от чародея из Пан-Танга — острова, чьи маги заявляют, что знают колдовство не хуже моих предков, Сияющих императоров? Нет-нет! И потом, я сегодня не склонен к осторожности!

— Я тоже, — воскликнула Йишана, обхватив ногами бока своего жеребца. — Едем, господа… в цитадель Хаоса.

Ко второй половине дня они перевалили через горный хребет, окружавший долину, и их взорам предстала таинственная цитадель.

Йишана описала ее хоть и точно, но не идеально, Элрик до боли в глазах вглядывался в это сооружение, и ему казалось, что оно простирается за пределы царства Земли в другой мир, а может быть, и в несколько миров сразу.

Цитадель сверкала и сияла всеми известными земными цветами. Но Элрик узнал среди них и несколько неземных, принадлежащих другим измерениям. Даже общие очертания цитадели виделись смутно. И напротив, окружающая долина представляла собой море темного пепла, который иногда, казалось, начинал вихриться, волноваться, посылать вверх фонтанчики праха, словно основные элементы природы тревожились и приходили в движение в присутствии потусторонней твердыни.

— Итак? — Телеб К'аарна пытался успокоить своего занервничавшего коня, который пятился от цитадели. — Ты видел что-либо подобное в этом мире прежде?

Элрик отрицательно покачал головой.

— В этом мире — нет. Но такое я уже видел. Во время моего окончательного посвящения в мелнибонийские искусства мой отец взял меня с собой в астральной форме в царство Хаоса, где мой покровитель Ариох, Повелитель Семи Бездн, дал мне аудиенцию.

Телеба К'аарну пробрала дрожь.

— Так ты бывал в измерении Хаоса? Значит, это цитадель Ариоха?

Элрик презрительно рассмеялся.

— Это? Нет, это лачуга в сравнении с дворцами Владык Хаоса.

Нетерпеливо в разговор вмешалась Йишана:

— Тогда кто же здесь обитает?

— Насколько мне помнится, когда я в юности проходил сквозь царство Хаоса, в цитадели обитал не один из Владык Хаоса, а скорее их слуга. — Элрик нахмурился. — Даже не слуга…

— Ты говоришь загадками. — Телеб К'аарна повернул коня и начал спускаться по склону в сторону от цитадели. — Я знаю вас, мелнибонийцев! Вы и голодая, предпочтете парадокс пище!

Элрик и Йишана последовали за ним на некотором расстоянии, потом Элрик остановился и указал назад.

— Тот, кто там обитает, довольно-таки парадоксальный тип. Он что-то вроде Шута при Дворе Хаоса. Владыки Хаоса уважают его, может, даже немного побаиваются, хотя он всего лишь их ублажает. Он развлекает их космическими загадками, шуточными представлениями, якобы объясняющими природу Космической Руки, которая поддерживает равновесие между Хаосом и Законом, он жонглирует понятиями, как погремушками, высмеивает то, что дорого Хаосу, воспринимает всерьез то, над чем они издеваются… — Элрик замолчал и пожал плечами. — Так мне, по крайней мере, рассказывали.

— И что же ему здесь надо?

— А что ему надо в любом другом месте? Я могу высказать предположение относительно мотивов Хаоса и, возможно, попаду в точку. Но даже Владыки Высших Миров не могут понять мотивов Шута Бало. Говорят, что ему единственному позволено перемещаться между царствами Хаоса и Закона, хотя я никогда прежде не слышал, чтобы он посещал и измерение Земли. Не слышал я и о том, чтобы он производил разрушения, подобные тем, что мы видели. Для меня это загадка, и ему, несомненно, польстит, если он узнает об этом.

— Тогда есть только один способ узнать о цели его посещения, — с едва заметной улыбкой сказал Телеб К'аарна. — Если бы кое-кто вошел в цитадель…

— Брось, чародей, — насмешливо сказал Элрик. — Я не очень ценю свою жизнь, но есть вещи, дорогие для меня. Моя душа, например!

Телеб К'аарна продолжил спуск по склону, но Элрик не двинулся с места, и Йишана осталась с ним.

— Мне кажется, тебя это взволновало в большей степени, чем оно того заслуживает, — сказала она.

— Но происходящее и в самом деле тревожно. Из случившегося напрашивается вывод, что если мы обследуем цитадель, то будем вовлечены в спор между Бало и его хозяевами, а может быть, даже и с Владыками Закона. А это легко может привести к нашей гибели, поскольку задействованные силы гораздо опаснее и мощнее, чем все, с чем мы сталкиваемся на Земле.

— Но мы ведь не можем безучастно смотреть, как этот Бало превращает наши города в руины, забирает наших близких, угрожает сам в скором времени властвовать в Джаркоре!

Элрик вздохнул, но не ответил.

— Ты не знаешь такого колдовства, чтобы можно было отправить Бало назад в Хаос, откуда он и пришел, и заделать брешь, которую он проделал в нашем царстве? — спросила Йишана у Элрика.

— Даже мелнибонийцы не могут сравниться в силе с Владыками Высших Миров, а мои предки были чародеями посильнее, чем я. Лучшие мои союзники не служат ни Хаосу, ни Закону. Это элементали — Повелители Огня, Земли, Воздуха и Воды, существа, родственные животным и растениям. Они хорошие союзники в сражении против земных сил, но против таких врагов, как Бало, они практически бессильны. По меньшей мере, если бы я бросил вызов Бало, то навлек бы на себя гнев моих покровителей. А это, я полагаю…

Склоны гор, как и поля внизу, были покрыты сочной зеленой травой, и солнце с чистых, безоблачных небес взирало на бесконечный травяной простор, простирающийся до самого горизонта. Над ними кружилась крупная хищная птица. Телеб К'аарна, повернувшийся в седле и кричавший им что-то слабым голосом — слов они так или иначе не слышали, — являл собой жалкое зрелище.

Все это, казалось, расстроило Йишану. Ее плечи поникли, и она, не глядя на Элрика, начала понукать коня и спускаться в направлении к чародею из Пан-Танга. Элрик последовал за ней, осознавая собственные колебания, но не очень переживая по этому поводу. Что ему, если даже…

И тут раздалась музыка. Поначалу слабая, она постепенно стала наполняться каким-то влекущим мучительным благозвучием, пробуждавшим ностальгические воспоминания, предлагавшим покой и придававшим жизни четкую осмысленность. Если эту музыку производили какие-то инструменты, то они были изготовлены не на Земле. Эта музыка породила в нем желание повернуться и отправиться на поиски ее источника, но он воспротивился этому порыву. Йишане же было труднее противиться зову этой музыки. Она развернула коня, лицо ее засветилось, губы задрожали, в глазах появились слезы.

Элрик в своих скитаниях по неземным царствам уже слышал подобную музыку раньше — в ней звучали отголоски многих симфоний прежнего Мелнибонэ, и она не влекла его так, как манила Йишану. Он сразу же понял, что королеве грозит опасность.

Йишана пришпорила коня и поскакала к цитадели. Элрик успел ухватить ее уздечку, но Йишана ударила по его руке хлыстом, и Элрик, выругавшись от неожиданной боли, отпустил уздечку. Она галопом проскакала мимо в направлении горного кряжа и через мгновение исчезла за ним.

— Йишана! — в отчаянии крикнул он, но его голос перекрыла музыка. Он оглянулся, надеясь, что Телеб К'аарна поможет ему, но чародей, нахлестывая коня, быстро скакал прочь. Услышав звуки музыки, он быстро принял правильное решение.

Элрик пустился следом за Йишаной, криком пытаясь остановить ее. Его конь достиг вершины кряжа, и он увидел, что Йишана, приникнув к шее своего жеребца и подстегивая его хлыстом, скачет в направлении сверкающей цитадели.

— Йишана! Ты погубишь себя!

Она уже добралась до внешней границы цитадели, и копыта ее коня, казалось, высекли цветовые волны из нарушенной Хаосом земли, окружающей это место. Хотя и понимая, что ему уже ее не остановить, Элрик продолжал гнать коня следом за ней — может быть, все-таки ему удастся догнать ее, прежде чем она войдет в саму цитадель.

Но, оказавшись в этом круговороте всех цветов радуги, он увидел, словно в волшебном кристалле, как десяток Йишан входит в цитадель через десяток ворот. Странным образом отраженный свет создавал эту иллюзию, и сказать, какая из этого десятка настоящая Йишана, было невозможно.

Когда Йишана исчезла из виду, музыка прекратилась, и Элрику показалось, что он слышит слабый шелест смеха. К этому времени его конь начал волноваться и почти совсем перестал слушаться хозяина, и Элрик понял, что больше доверяться коню нельзя. Он спешился — его ноги погрузились в лучащийся туман — и отпустил коня. Тот поскакал прочь, в воздухе раздалось его испуганное ржание.

Рука Элрика легла на рукоять меча, но извлечь его из ножен он не спешил. Оказавшись вне ножен, меч начнет требовать душ и не захочет возвращаться обратно, пока не получит своего. Но меч был его единственным оружием. Элрик убрал руку, и клинок сердито завибрировал у него на боку.

«Не спеши, Буревестник. Внутри могут оказаться силы, с которыми не справиться даже тебе».

Он, почти не встречая сопротивления, начал продвигаться по световым водоворотам. Его частично ослепили эти вибрирующие вокруг него цвета, которые иногда сверкали темно-синим, серебристым и красным оттенками, а иногда — золотистым, светло-зеленым и янтарным. Еще он испытывал обескураживающее чувство, порожденное отсутствием каких-либо ориентиров — расстояние, глубина, ширина теряли здесь всякий смысл. Такое он испытывал только в астральной форме — странное чувство пребывания вне времени и пространства, свойственное только Высшим Мирам.

Он перемещался, словно вплавь, в том направлении, в котором, как ему казалось, исчезла Йишана, потому что он потерял из виду ворота и все их зеркальные отражения.

Он понял, что если не хочет плавать здесь, пока не умрет с голоду, то должен извлечь из ножен Буревестник, потому что рунный меч может сопротивляться воздействию Хаоса.

На этот раз, взявшись за рукоять меча, он почувствовал, словно какой-то заряд жизненных сил ринулся в его тело. Элрик извлек меч из ножен. По огромному мечу, испещренному странными древними рунами, пробежали черные молнии, они встречались с мерцающими цветами Хаоса и поглощали их.

И тогда Элрик издал древний боевой клич своего народа и ринулся в цитадель, нанося удары по смутным образам, возникающим по обеим сторонам. Ворота были впереди, и теперь Элрик в этом не сомневался, потому что его меч сообщал ему, где он имеет дело с отражениями, а где — нет.

Вход, когда Элрик приблизился к нему, оказался открыт. Он помедлил мгновение, его губы двигались — он пытался вспомнить заклинания, которые могут понадобиться ему позднее. Ариох, Владыка Хаоса, демон и бог-покровитель его предков, являл собой нерадивую и капризную силу — на него Элрик не мог полагаться, если только…

По коридору, начинающемуся от входа, неторопливыми грациозными прыжками надвигалось на Элрика золотистого цвета животное с горящими красными глазами. Хотя глаза и горели ярко, но по виду были слепы, а огромная собачья пасть животного была закрыта. Однако направление движения животного могло привести его только к Элрику, и, приблизившись к нему, оно внезапно разинуло пасть, обнажив кораллового цвета клыки. Животное остановилось, не производя ни звука, его слепые глаза застыли на альбиносе. А потом оно прыгнуло!

Элрик сделал шаг назад, выставив меч. Животное повергло его на землю своей массой. Элрик почувствовал, как звериное тело накрыло его. Оно было холодным, очень холодным, и животное не предпринимало никаких попыток растерзать его, Элрика, оно просто лежало на нем, и холод все глубже проникал в тело альбиноса.

Элрика начало трясти от холода, и он попытался стряхнуть с себя ледяное тело. Буревестник стонал и приборматывал в его руке, а потом вонзился в туловище зверя, и тогда жуткая ледяная сила начала наполнять альбиноса. Напитавшись жизненной энергией зверя, Элрик попытался подняться. Зверь продолжал прижимать его к земле, хотя теперь из него доносился тонкий, едва слышимый звук. Элрик понял, что малая рана, нанесенная Буревестником, доставляет зверю немалые неприятности.

Элрик отчаянным движением (его тело коченело все сильнее) нанес новый удар. Снова зверь издал тонкий писк, и снова Элрик испытал прилив ледяной энергии и попытался подняться. На этот раз Элрику удалось скинуть с себя зверя, который отполз к входу. Элрик вскочил на ноги, высоко поднял Буревестник и со всей силой опустил его на череп золотистого животного. Череп треснул, как ледяная глыба.

Элрик побежал вперед по проходу, и в его уши сразу же хлынули крики и визги, которые многократно усиливались, отражаясь от стен. Возникало впечатление, будто голос, которого не было у холодного зверя снаружи, теперь заходился в смертельной агонии.

Пол коридора поднимался, и вскоре Элрик уже бежал по восходящему спиральному пандусу. Бросив взгляд вниз, Элрик ужаснулся — он смотрел в бесконечную бездну таинственных и опасных цветовых оттенков, которые плавали в воздухе и обладали такой притягательной силой, что Элрик был не в силах оторвать от них глаз. Он даже почувствовал, как его тело подалось к краю пандуса, собираясь нырнуть вниз, но он сильнее ухватился за рукоять меча и заставил себя продолжить восхождение.

Он взглянул вверх — там было то же, что и внизу. Только пандус обладал неким постоянством, и теперь он начал приобретать вид тонко срезанного драгоценного камня, в котором Элрику была видна бездна и ее отражение.

Преобладали здесь зеленые, синие и желтые тона, но были видны и следы красного, черного и оранжевого, а также многих других цветов, не принадлежащих к земному спектру.

Элрик знал, что находится в одной из областей Высших Миров, и догадался — скоро пандус приведет его к новым опасностям.

Опасности не заставили себя ждать, когда он добрался до конца пандуса и шагнул на мостик, изготовленный из такого же материала; этот мостик вел над вибрирующей бездной к арке, от которой исходил устойчивый голубоватый свет.

Элрик осторожно пересек мост и с такой же осторожностью вошел под арку. Здесь все было пронизано голубоватым светом, даже сам Элрик приобрел голубоватую окраску. Он пошел вперед, и по мере его продвижения свет становился все насыщеннее.

Потом начал свое бормотание Буревестник. Элрик, предупрежденный то ли мечом, то ли каким-то шестым чувством, резко повернулся направо. Там появилась еще одна арка, которая излучала красный свет — такой же насыщенный, как и синий. Там, где встречались эти два света, образовывалось алое сияние фантастической красоты. Элрик смотрел на эту световую игру, испытывая такое же гипнотическое притяжение, какое он чувствовал на пандусе. Но опять его разум оказался сильнее, и он заставил себя войти под красную арку. И сразу же слева от него появилась новая арка, излучавшая зеленый свет, который сливался с красным. Еще одна арка слева посылала желтые лучи. А следующая — еще дальше — излучала розовато-лиловый свет. Элрику стало казаться, что он оказался в ловушке из этих взаимно пересекающихся лучей. Он ударил по ним Буревестником, и черное сияние на мгновение уменьшило силу лучей, но лишь на мгновение. Элрик продолжил движение.

Теперь за смешением цветов возникла какая-то фигура, и Элрику показалось, что это фигура человека.

По форме это был человек, но не по размерам. Когда фигура приблизилась, она оказалась вовсе не гигантской — высотой она была ниже Элрика. Тем не менее она производила впечатление чего-то огромного, словно и в самом деле имела гигантские пропорции, а Элрик увеличился до нее в размерах.

Она тяжелой поступью прошла сквозь Элрика. Произошло это не потому, что фигура была воздушна, — напротив, это Элрик превратился в призрака. Казалось, что тело этого существа имеет огромную плотность. Существо повернулось, вытянуло вперед огромные руки, на его лице появилась насмешливая гримаса. Элрик нанес по нему удар Буревестником и удивился — рунный меч был приостановлен, его удар не произвел никакого впечатления на существо.

Но когда оно попыталось схватить Элрика, его руки нащупали только пустоту. Элрик сделал шаг назад и вздохнул с облегчением. Потом он с ужасом увидел, что свет проникает сквозь него. Он не ошибся — он и в самом деле превратился в призрака.

Существо снова потянулось к нему, снова схватило его, но опять в его руках оказалась лишь пустота.

Элрик, понимая, что эта тварь не представляет для него физической опасности, но, чувствуя, что находится на грани непоправимого безумия, повернулся и побежал.

Внезапно он оказался в зале, стены которого были образованы теми же неустойчивыми, колеблющимися цветами, что и все остальное сооружение. Но в центре зала, держа в руке какие-то крохотные фигурки, которые, казалось, бегают по его ладони, сидело небольшого роста существо — оно подняло взгляд на Элрика и весело ухмыльнулось.

— Добро пожаловать, Элрик из Мелнибонэ. Как поживает последний правитель моего любимого земного народа?

Сидящий был одет в светящийся шутовской костюм. На голове корона в виде шутовского колпака — пародия на короны, какие носят сильные мира всего. Лицо угловатое, рот широкий.

— Приветствую тебя, господин Бало. — Элрик шутливо поклонился. — Странное гостеприимство ты предлагаешь.

— Ах вот оно что, тебе, значит, не понравилось? Людям угодить гораздо труднее, чем богам, ты так не считаешь, а?

— Удовольствия людей редко бывают такими изощренными. Где королева Йишана?

— Позволь уж мне предаваться моим удовольствиям, смертный. Она здесь, я думаю. — Бало пощекотал пальцем, одну из крохотных фигурок у себя на ладони.

Элрик подошел поближе и в самом деле увидел Йишану и многих из потерянных воинов.

Бало посмотрел на Элрика и подмигнул ему:

— Их гораздо легче держать в руках, когда они такого размера.

— Несомненно, хотя я сомневаюсь — они такие маленькие или это мы такие большие.

— Ты проницателен, смертный. Может быть, ты знаешь и как это произошло?

— Этот твой зверь у входа, твои бездны, множество цветов, арки — все это каким-то образом искажает… но что искажает?

— Массу, король Элрик. Но тебе эта теория не по уму. Даже повелители Мелнибонэ, самые богоподобные и умные из смертных, научились с помощью ритуалов, заклинаний и чар всего лишь управлять элементалями. Но они никогда не понимали, чем управляют, — вот в этом и заключается преимущество Владык Высших Миров, в чем бы ни состояли различия.

— Но я дожил до сего дня без потребности в чарах. Я дожил до сего дня, дисциплинируя разум!

— Конечно, это немало, но ты забываешь о главном преимуществе — об этом самом мече, причиняющем столько беспокойства. Ты пользуешься им для решения ничтожных проблем, но никак не можешь понять — это все равно что использовать огромную боевую галеру для ловли кильки. Этот меч имеет силу в любых мирах, король Элрик!

— Возможно. Меня это не интересует. Зачем ты здесь, господин Бало?

Бало хохотнул — смех у него был низкий, музыкальный.

— Ай-ай, я впал в немилость. Я поссорился со своими хозяевами, которым не понравилась моя шутка об их мелочности и эгоизме, об их судьбе и гордыне. Они считают дурным вкусом все, что говорит об их неминуемом забвении, король Элрик. Моя шутка показалась им свидетельством дурного вкуса. Я бежал из Высших Миров на Землю, где Владыки Закона и Хаоса появляются редко, если только кто-то не вызовет их. Тебе, как и любому мелнибонийцу, понравятся мои намерения. Я собираюсь утвердить на Земле собственное царство — царство Парадокса. Немного от Закона, немного от Хаоса — царство противоположностей, редких вещиц и шуток.

— Мне кажется, мы и без того живем в таком мире, о котором ты говоришь, господин Бало, и тебе незачем трудиться создавать его!

— Серьезная ирония, король Элрик, для такого высокомерного мелнибонийца.

— Может быть. Меня утомили ситуации, подобные этой. Ты отпустишь Йишану и меня?

— Но мы с тобой гиганты — я придал тебе статус и внешность бога. Мы с тобой можем стать партнерами в затеянном мной предприятии.

— К сожалению, господин Бало, мне претит твой юмор, и я не гожусь для такой высокой роли. К тому же, — Элрик внезапно ухмыльнулся, — мне кажется, что Владыки Высших Миров не забудут твоих амбиций, поскольку они входят в противоречие с их собственными амбициями.

Бало рассмеялся, но ничего не сказал. Элрик тоже улыбнулся, но то была всего лишь попытка спрятать его мечущиеся мысли.

— И что же ты будешь делать, если я откажусь?

— Да нет, Элрик, ты не откажешься! Мне в голову приходит множество милых шуточек, которые я мог бы сыграть с тобой…

— Неужели? А как же Черный Меч?

— Ах да…

— Бало, ты в своей радости и одержимости не все продумал. Тебе нужно было получше постараться уничтожить меня, прежде чем я пришел сюда.

Теперь глаза Элрика пылали; он поднял меч с криком:

— Ариох! Господин! Я зову тебя, Владыка Хаоса!

Бало вздрогнул.

— Прекрати это, король Элрик!

— Ариох, здесь есть душа, которой ты можешь завладеть.

— Тихо, я сказал!

— Ариох! Услышь меня! — Голос Элрика звучал все громче и неистовее.

Бало уронил крохотные игрушки и, торопливо поднявшись, набросился на Элрика.

— Твои заклинания не услышаны, — рассмеялся он, протягивая руки к Элрику.

Но Буревестник застонал и завибрировал в руке Элрика, и Бало отпрянул назад. На его лице появилось мрачное выражение.

— Ариох, Повелитель Семи Бездн, твой слуга зовет тебя!

Стены из пламени задрожали и начали исчезать. Глаза Бало расширились, зрачки забегали из одной стороны в другую.

— О, Владыка Ариох, приди и забери блудную душу Бало!

— Ты не смеешь! — Бало бросился через комнату к тому месту, где пламя исчезло полностью, открыв зияющий за ним мрак.

— Как это ни печально для тебя, маленький шут, но он смеет… — Голос был прекрасен, но звучал издевательски.

Из темноты появилась высокая фигура, уже не бесформенное бормочущее существо, каким в последнее время являлся Ариох в царство Земли. И в то же время необыкновенная красота вновь прибывшего, исполненная сострадания, разбавленного гордыней, жестокостью и печалью, говорила о том, что он не принадлежит к роду человеческому. На нем были камзол из пульсирующего красного материала, штаны в обтяжку, постоянно меняющие свой оттенок, длинный золотой меч на боку. Его большие глаза смотрели чуть раскосо, цвет длинных волос совпадал с цветом меча, губы были полными, а подбородок заострен, как и уши.

— Ариох! — Бало попятился, увидев Владыку Хаоса.

— Это была твоя ошибка, Бало, — сказал Элрик за спиной шута. — Разве ты не знал, что только короли Мелнибонэ могут вызывать Ариоха в измерение Земли? Такова испокон веков была их привилегия.

— И они ею сильно злоупотребляли, — сказал Ариох, насмешливо глядя на униженного Бало. — Однако эта твоя услуга компенсирует прежние злоупотребления. Мне вовсе не понравилась история с Туманным великаном…

Даже Элрик испытывал трепет, ощущая присутствие этой неимоверной силы во всем облике Владыки Хаоса. А еще он испытал облегчение, потому что вовсе не был уверен, что Ариох откликнется на его зов.

Ариох протянул к Бало руку и поднял шута за воротник — тот повис в воздухе, дергая руками и ногами, его лицо исказила гримаса ужаса.

Ариох ухватил Бало за голову и сдавил ее. Элрик с удивлением увидел, что голова стала сморщиваться. Ариох теперь принялся за ноги Бало — он мял и сгибал Бало своими гибкими нечеловеческими руками, пока тот не превратился в маленький твердый шарик. И тогда Ариох забросил этот шарик себе в рот и проглотил.

— Я его не съел, Элрик, — сказал он, улыбаясь едва заметной улыбкой. — Это всего лишь простейший способ перенести его назад в тот мир, откуда он сбежал. Он согрешил и должен быть наказан. А это, — он очертил рукой цитадель, — чистое недоразумение и противоречит планам Хаоса относительно Земли. Планам, включающим тебя. Планам, согласно которым ты, наш слуга, обретешь могущество.

Элрик поклонился хозяину.

— Для меня это большая честь, повелитель Ариох, хотя я и не ищу никаких благосклонностей.

Серебряный голос Ариоха частично утратил красоту, а лицо его на мгновение омрачилось.

— Ты, как и твои предки, обязан служить Хаосу, Элрик. Ты будешь служить Хаосу. Подходит время, когда Закон и Хаос будут сражаться за измерение Земли, и Хаос победит. Земля будет включена в наше царство, а ты присоединишься к иерархии Хаоса, станешь, как и мы, бессмертным!

— Бессмертие мало для меня значит, мой повелитель.

— Ах, Элрик, неужели народ Мелнибонэ выродился до уровня тех полуобезьян, которые теперь покоряют землю своими смешными «цивилизациями»? Неужели ты ничем не лучше, чем эти выскочки из Молодых королевств? Подумай о том, что мы тебе предлагаем!

— Я подумаю, мой господин, когда придет время, о котором ты говоришь, — сказал Элрик, все еще не поднимая головы.

— И тебе воистину придется подумать. — Ариох воздел руки. — Ну а теперь я доставлю этого шута туда, где он и должен быть, и улажу смуту, которую он затеял, чтобы до наших противников раньше времени не дошли ненужные слухи.

Голос Ариоха нарастал, словно миллион медных колоколов, и Элрик, вложив свой меч в ножны, прижал ладони к ушам, чтобы смягчить боль.

Потом Элрику показалось, что его тело распадается на части, растет и растягивается, и наконец оно стало как дым, плывущий в воздухе. Затем этот дым стал довольно быстро собираться в более плотное образование и уменьшаться в размерах. Вокруг Элрик видел крутящиеся полосы цвета, вспышки и неописуемые шумы. Потом наступила безмерная чернота, и Элрик закрыл глаза, чтобы не видеть образы, которые словно бы отражались в этой черноте.

Открыв глаза, Элрик увидел себя в долине. Поющая цитадель исчезла. Рядом с ним стояли только Йишана и несколько удивленных воинов. Йишана подбежала к нему.

— Элрик, это ты спас нас?

— Эта заслуга может быть приписана мне лишь частично, — сказал он.

— Здесь не все мои люди, — сказала она, разглядывая воинов. — Где остальные? И где жители деревень, похищенные ранее?

— Если вкусы Бало не отличаются от вкусов его хозяев, то боюсь, что теперь они имеют честь быть частицей полубога. Владыки Хаоса, конечно, не плотоядны — они принадлежат к Высшим Мирам. Но в людях есть кое-что, доставляющее им удовольствие…

Йишана вздрогнула словно от холода.

— Он был громаден… Я не могла поверить, что цитадель может вместить такого гиганта.

— Эта цитадель была не просто жилищем. Она меняла свои размеры, форму и еще то, что я не в силах описать. Владыка Хаоса Ариох перенес и цитадель, и Бало туда, где им и надлежит находиться.

— Ариох? Но ведь это один из Великой Шестерки! Как он попал на Землю?

— Благодаря его старому договору с моими предками. Вызывая его, они позволяли ему проводить короткое время в нашем мире, а он расплачивался с ними своей благосклонностью.

— Идем, Элрик. — Она взяла его за руку. — Мне хочется поскорей покинуть эту долину.

Элрик потратил немало сил, вызывая Ариоха, к тому же он сильно ослабел, будучи свидетелем всего, что происходило в цитадели. Он с трудом передвигал ноги, и вскоре Йишане пришлось поддерживать его. Они двигались медленно, ошеломленные воины следовали за ними в направлении ближайшей деревни, где можно было отдохнуть и получить лошадей, чтобы добраться до Дхакоса.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Воспоминания рептилии

Они с трудом доплелись до развалин Токоры, когда внезапно Йишана указала на небо.

— Что это?

Нечто огромных размеров приближалось к ним, размахивая крыльями. Оно было похоже на бабочку, но с такими колоссальными крыльями, что они затмевали солнце.

— Может быть, это какое-то существо, оставленное здесь Бало?

— Вряд ли, — ответил он. — Это скорее какая-то тварь, созданная земным чародеем.

— Телеб К'аарна!

— Он превзошел самое себя, — сухо сказал Элрик. — Я и не думал, что у него такие способности.

— Это его месть нам, Элрик!

— Похоже. Но я ослабел, Йишана, а Буревестнику нужны души, чтобы пополнить мои силы. — Он смерил оценивающим взглядом идущих следом воинов, которые, раскрыв рты, смотрели на приближающееся существо.

Теперь было видно, что у него человеческое тело, поросшее перьями, раскрашенными на манер павлиньих.

Существо спускалось, и его крылья со свистом рассекали воздух; крылья имели размах в пятьдесят футов, и рядом с ними семифутовое тело казалось телом карлика. Из головы летающего существа росли два завивающихся рога, а на концах пальцев были видны длинные когти.

— Мы обречены, Элрик! — воскликнула Йишана. Она увидела, что воины разбегаются, и кричала им вслед, призывая вернуться. Элрик стоял, пассивно опустив руки, зная, что ему не победить эту летающую тварь.

— Лучше беги вместе с ними, Йишана, — пробормотал он. — Я думаю, оно удовольствуется мной.

— Нет!

Он не услышал ее слов и шагнул навстречу существу, которое приземлилось и начало скользить по земле в его направлении. Он извлек из ножен молчащий Буревестник, который тяжелым грузом оттягивал его руку. Он ощутил малый приток сил — далеко не достаточный. Единственную надежду он возлагал на хороший удар, нацеленный в жизненно важные органы этой твари, — это позволило бы ему обрести ее энергию.

Летучая тварь визгливо вскрикнула, и ее странная, безумная физиономия исказилась при его приближении. Элрик понял, что имеет дело не с настоящим обитателем потустороннего мира, а некогда человеческим существом, превращенным колдовством Телеба К'аарна. А это означало, что оно, по меньшей мере, смертно и могло полагаться только на физическую силу. Будь Элрик не в таком жалком состоянии, справиться с этой тварью для него не составило бы труда, но теперь…

Крылья били по воздуху, когтистые пальцы нацелились на Элрика. Он взял Буревестник в обе руки и нацелился им в шею летучей твари. Крылья быстро сложились, чтобы защитить шею, и Буревестник увяз в странном студенистом веществе. Коготь вцепился в руку Элрика, разорвав ее до кости. Он закричал от боли и вырвал меч из хватких крыльев.

Он постарался не потерять равновесия, готовясь к следующему удару, но монстр захватил его раненую руку и начал подтаскивать его к себе, к своей опущенной голове, к торчащим из нее вьющимся рогам.

Элрик сопротивлялся, ударяя по рукам злобной твари, а страх смерти придал ему новые силы.

Потом он услышал крик у себя за спиной и краем глаза увидел фигуру, бежавшую к нему с двумя мечами в руках. Эти мечи обрушились на когти летучей твари, и та с воплями боли обратилась против спасителя Элрика.

Оказалось, что это Мунглам. Элрик упал на спину, наблюдая, как его маленький рыжеволосый друг сражается с монстром. Однако он понимал, что без помощи Мунглам долго не продержится.

Элрик напрягал память в поисках подходящего заклинания, однако он был слишком слаб и даже если бы смог припомнить что-нибудь, то вызвать потустороннюю подмогу у него все равно не хватило бы сил.

И тут его осенило. Йишана! Она не была ослаблена в такой степени, как он. Но удастся ли ей сделать это?

Он повернулся. Воздух вокруг стонал под ударами крыльев. Мунгламу едва удавалось сдерживать напор монстра, два его меча яростно мелькали.

— Йишана! — хриплым голосом крикнул альбинос. Она подошла к нему и положила свою руку на его руку. — Мы могли бы убежать, Элрик… может, спрятаться от этой твари.

— Нет. Я должен помочь Мунгламу. Послушай меня… Ты понимаешь, что мы находимся в отчаянном положении? Помни об этом, повторяя за мной руну. Может быть, вместе у нас получится. Ведь в этих краях много ящериц, правда?

— Да, много.

— Тогда именно это ты и должна говорить… И запомни, что если у тебя не получится, то все мы погибнем от рук твоего слуги Телеба К'аарны.

В полумирах, где обитали повелители всех созданий, отличных от человека, зашевелилось, услышав свое имя, некое существо. Звали это существо Хааашаастаак, и было оно чешуйчатым и холодным, оно не обладало интеллектом, свойственным богам и человеку, а лишь восприятием, которое служило ему ничуть не хуже, если не лучше. В этом измерении оно было братом таким существам, как Миирклар, повелитель кошек, Руфдрак, владыка собак, Нуруах, повелитель скота, и многим, многим другим. Это был Хааашаастаак, повелитель ящериц. На самом деле он не воспринимал слова в их истинном смысле, он лишь слышал ритмы, которые о многом говорили ему, хотя он и не знал почему. Ритмы повторялись снова и снова, но казались слишком слабыми, чтобы он уделил им внимание. Он шевелился, зевал, но не предпринимал ничего…

Хааашаастаак, владыка ящериц,

Твои дети были отцами людей,

Хааашаастаак, владыка рептилий,

Приди на помощь своему внуку!

Хааашаастаак, отец чешуйчатых,

Холоднокровный даритель жизни…

Сцена эта была странной: Элрик и Йишана в отчаянии снова и снова распевали руну, а Мунглам сражался, постепенно теряя силы.

Хааашаастаак вздрогнул, любопытство проснулось в нем. Ритмы если становились не сильнее, то звучали настойчивее. Он решил отправиться в это место, где обитали те, за кем он присматривал. Он знал, что если ответит на этот ритм, то должен будет подчиниться его источнику. Он, конечно, не осознавал, что такой образ действий был внедрен в него в далекие века, во времена творения Земли, когда Владыки Закона и Хаоса, которые были тогда обитателями одного царства и знали друг друга по именам, наблюдали за образованием всего и вся и закладывали в них логику поведения, подчиненную голосу Космического Равновесия, голосу, который с тех времен больше ни разу не зазвучал.

Хааашаастаак неторопливо перенес себя на Землю.

Элрик и Йишана еще продолжали распевать охрипшими голосами руну, когда неожиданно появился Хааашаастаак. Он имел наружность огромной игуаны, глаза у него были многоцветные, как многогранные бриллианты, чешуя у него была из золота, серебра и других драгоценных металлов. Вокруг него был виден неясный ореол, словно бы он прихватил с собой часть атмосферы, в которой пребывал.

Йишана изумленно открыла рот, а Элрик глубоко вздохнул. Ребенком он изучал языки всех существ, и теперь ему предстояло вспомнить язык повелителей ящериц Хааашаастаака.

Отчаянная ситуация обострила его память, и слова внезапно вспыхнули в его мозгу.

— Хааашаастаак, — закричал он, указывая на бабочкообразное существо, — мокик анкких!

Повелитель ящериц обратил глаза-бриллианты на крылатое существо и внезапно выстрелил в него огромным языком, который обхватил монстра. Монстр задрожал от страха, когда владыка ящериц начал подтаскивать его к своей громадной пасти, принялся колотить руками и ногами при виде этого разверстого отверстия. Хааашаастаак сделал несколько глотков, и творение Телеба К'аарны исчезло в чреве ящерицы. Потом он неуверенно повернул голову и через несколько мгновений исчез.

Боль пульсировала в разодранной руке Элрика, к которому, облегченно улыбаясь, направлялся Мунглам.

— Я следовал за вами на некотором расстоянии, как ты и просил, — сказал он. — Ведь ты подозревал Телеба К'аарну в измене. Но потом я увидел Телеба К'аарну и незаметно пошел за ним в пещеру вон в тех горах. — Он сделал движение рукой. — Но когда покойный, — Мунглам рассмеялся, трясясь всем телом, — появился из той пещеры, я решил, что лучше будет последовать за ним, потому что мне подумалось, он отправится туда, где пребываете вы.

— Я рад, что ты оказался столь проницателен, — сказал Элрик.

— На самом деле это твоя заслуга, — ответил Мун-глам. — Потому что если бы ты не предвидел измены Телеба К'аарны, то я бы не оказался здесь в нужный момент. — Мунглам внезапно опустился на траву, упал на спину, усмехнулся и потерял сознание.

Элрик и сам был в полуобморочном состоянии.

— Думаю, что пока нам можно не опасаться происков твоего чародея, Йишана, — сказал он. — Отдохнем здесь и придем в себя. Может, к тому времени твои трусливые воины вернутся, и мы пошлем их в деревню за лошадьми.

Они вытянулись на траве, обняв друг друга, и уснули.

Элрик немало удивился, проснувшись в мягкой кровати. Он открыл глаза и увидел Йишану и Мунглама — они улыбались, глядя на него.

— И давно я здесь?

— Больше двух дней. Когда прибыли лошади, ты не проснулся, а потому воины соорудили носилки и несли тебя до Дхакоса. Ты в моем дворце.

Элрик осторожно шевельнул своей онемевшей, забинтованной рукой.

— А мои вещи все еще в гостинице?

— Возможно, если их еще не украли. А что?

— У меня там в сумке травы, которые быстро залечат эту рану, а также придадут сил, которые мне очень нужны.

— Пойду посмотрю, там ли твои вещи, — сказал Мунглам и вышел из комнаты.

Йишана погладила молочного цвета волосы Элрика.

— Я должна за многое тебя поблагодарить, Волк, — сказала она. — Ты спас мое королевство, а может, и все Молодые королевства. В моих глазах ты искупил смерть моего брата.

— Благодарю тебя, госпожа, — насмешливо сказал Элрик.

— Ты всегда остаешься мелнибонийцем, — рассмеялась она.

— Всегда.

— Странная, однако, смесь. Сострадательность и жестокость, ирония и преданность по отношению к этому твоему маленькому другу, Мунгламу. Я очень хочу узнать тебя поближе, мой господин.

— Я не уверен, что у тебя будет такая возможность.

Она посмотрела на него внимательным взглядом.

— Почему?

— Твое определение моего характера было неполным, королева Йишана. Тебе следовало бы добавить: «безразличие к миру и вместе с этим мстительность». Я исполнен желания отомстить твоему жалкому чародеишке.

— Но он того не стоит — ты же сам об этом говорил.

— Я, как ты это заметила, мелнибониец! Моя высокомерная кровь взывает к мести — этот выскочка должен получить свое!

— Забудь о Телебе К'аарне. Я напущу на него своих Белых Леопардов. Даже его колдовство бессильно против таких дикарей.

— Забыть о нем? Ну уж нет!

— Элрик, Элрик, я дам тебе мое королевство, провозглашу тебя правителем Джаркора, если ты позволишь мне стать твоей супругой.

Здоровой рукой он погладил ее запястье.

— Твой взгляд на ситуацию нереалистичен, королева. Совершив такие действия, ты вызовешь восстание в королевстве. Для твоего народа я по-прежнему предатель из Имррира.

— Уже нет. Теперь ты — спаситель Джаркора.

— Это почему? Они не знали о грозившей им опасности, а потому не будут испытывать ко мне благодарности. Так что лучше всего мне свести счеты с твоим волшебником и продолжить путь. Город уже, наверное, полнится слухами о том, что ты положила к себе в постель убийцу своего брата. Твоя популярность в народе, наверное, упала низко как никогда, моя госпожа.

— Мне это безразлично.

— Тебе это перестанет быть безразлично, когда знать поднимет народ против тебя и твои же люди распнут тебя голой на центральной площади города.

— Тебе знакомы наши обычаи.

— Мы, мелнибонийцы, народ просвещенный, моя королева.

— И искушенный во всех искусствах.

— Во всех.

И опять он почувствовал, как бешено заструилась по жилам его кровь, когда она поднялась и закрыла на щеколду дверь. В этот момент ему не нужны были его травы, за которыми отправился Мунглам.

Когда он осторожно, стараясь не шуметь, вышел в ту ночь из комнаты, оказалось, что Мунглам терпеливо ждет его в прихожей. Мунглам, подмигнув, протянул ему сумку с травами. Но Элрик пребывал в мрачном настроении. Он вытащил пучки трав и выбрал те, что ему требовались.

Лицо Мунглама, наблюдавшего, как Элрик жует и глотает эти травы, перекосила гримаса. Вдвоем они украдкой вышли из дворца.

Вооруженный Буревестником, Элрик ехал на коне чуть позади Мунглама, который направлялся к горам за Дхакосом.

— Насколько я знаю пантангианских чародеев, — пробормотал Элрик, — Телеб К'аарна сейчас должен пребывать в большем изнеможении, чем был я. Если повезет, то мы найдем его спящим.

— На этот случай я буду ждать у входа в пещеру, — сказал Мунглам, которому уже приходилось быть свидетелем мстительности Элрика, и картина медленной смерти Телеба К'аарны вовсе не доставила бы ему удовольствия.

Они доскакали быстрым галопом до гор, и Мунглам показал Элрику вход в пещеру.

Спешившись, альбинос неслышной поступью вошел в пещеру, держа наготове меч.

Мунглам нервно ждал первых визгов Телеба К'аарны, но ничего такого не услышал. Он ждал — рассвет известил о своем наступлении первыми лучами солнца, и тогда из пещеры появился Элрик с перекошенным от гнева лицом.

Он со свирепым видом ухватил поводья коня и запрыгнул в седло.

— Ты удовлетворен? — осторожно спросил Мунглам.

— Удовлетворен? Нет! Этот пес исчез!

— Исчез?.. Но…

— Он оказался хитрее, чем я думал. Тут несколько пещер, и я искал его во всех. В самой дальней я обнаружил следы колдовских рун на стенах и на полу. Он перенес себя куда-то, и я не смог понять куда, хотя и расшифровал большинство рун! Может быть, он отправился в Пан-Танг.

— А это значит, что наши поиски оказались тщетными. Давай вернемся в Дакхос и попользуемся еще немного гостеприимством Йишаны.

— Нет! Мы отправимся в Пан-Танг.

— Но, Элрик, собратья Телеба К'аарны по колдовскому искусству там весьма сильны. А теократ Джагрин Лерн не допускает в страну посторонних!

— Это не имеет значения. Я должен закончить дела с Телебом К'аарной.

— Но ведь ты не уверен, что он там.

— Это не имеет значения!

И Элрик, дав шпоры коню поскакал как безумный или спасающийся от страшной опасности, а может быть, он и был безумен и в то же время спасался от опасности одновременно.

Мунглам не последовал за ним сразу же, он некоторое время смотрел, как скачет его друг. Обычно не склонный к размышлениям, он спрашивал себя, не повлияла ли Йишана на альбиноса сильнее, чем ему, Мунгламу, того хотелось бы. Он не думал, что стремление отомстить Телебу К'аарне является основной причиной нежелания Элрика вернуться в Дхакос.

Потом он пожал плечами и, вонзив шпоры в бока жеребца, поскакал следом за Элриком. Рассвет занимался все сильнее, а Мунглам спрашивал себя — продолжат ли они путь на Пан-Танг, когда Дхакос останется далеко позади.

Но в голове Элрика не было никаких мыслей — им руководили только эмоции, эмоции, которые он не хотел анализировать. Его белые волосы вились за ним, его смертельно бледное красивое лицо было напряжено, его тонкие руки крепко держали поводья. И только его странные малиновые глаза отражали страдания и внутренние противоречия, не дававшие ему покоя.

В Дхакосе в тот вечер другие глаза были полны страдания, но продолжалось это недолго. Йишана была королевой прагматичной.